Это Хорошо Черное и белое

Глава 1
— Всякий раз как смотрю на твою задницу, Дэнс, жалею о том, что я не мужчина. Так бы тебе и вдула.

— Не говори ерунды, — Дэнс хмыкнул, потянулся и вновь расслабился, растекаясь теплой лужицей под опытными руками Чин.

Они были знакомы… Драконовы боги! Уже больше пятнадцати лет. Почти двадцать. Большую часть жизни.

Тогда оба были детьми. Причем детьми с такой судьбой, что все ее перипетии и взрослый-то человек вряд ли мог пережить. Война, плен, рабство. Купец аль-Баккр, собственностью которого оба и стали, славился тем, что держал большую театральную труппу. Но всем заинтересованным и платежеспособным ценителям высокого искусства было также известно, что рабы-актеры, которые услаждали гостей представлением, после, ночью, могли за отдельную плату стать и развлечением иного рода.

Нет, молоденьких рабов не укладывали под клиентов сразу и за три медяка. Дешевых малолетних шлюх и в самых обычных борделях было полно. У аль-Баккра товар был другой. Штучный. Элитный. И своими вложениями он не разбрасывался. Тщательно отобранных детей прежде обучали всему, что им положено было знать и уметь. И как в роли постельных игрушек, и в качестве певцов, танцоров и театральных актеров. У Чин было глубокое нежное сопрано, и ей наняли опытного учителя пения. Дэнс же оказался гибок, как змея, и имел прекрасное чувство ритма. Его было решено обучать танцам и акробатике.

За время учебы, которая заняла несколько лет, Чин и Дэнс подружились и стали близки друг другу, как кровные брат и сестра. А потом они начали выступать. И когда оба обрели известность, аль-Баккр продал их невинность… С аукциона, в ходе которого шестнадцатилетние Чин и Дэнс нагими стояли перед толпой страждущих лично и непосредственно приобщиться к культуре… В их лице… С этого момента каждое выступление на сцене или перед гостями в том или ином богатом доме заканчивалось для обоих одинаково — с раздвинутыми ногами, под очередным сопящим и потеющим ценителем танцев или пения…

Аль-Баккр, надо отдать ему должное, был хозяином рачительным и о своих рабах — особенно столь ценных, как Дэнс и Чин — заботился со всем тщанием. Но однажды он все-таки то ли просчитался, то ли пожадничал, не сумев отказать клиенту, который предложил ему слишком хорошую цену, и Чин попала в руки к настоящему садисту… Он купил ее на всю ночь и измывался так, что девушка беспрестанными криками сорвала себе голос… Навсегда. Не помогли ни травы, ни вмешательство специально нанятого мага. Ее прекрасное сопрано так и не восстановилось, а предательская ломкость и хрипота остались. Аль-Баккр погоревал какое-то время, потом содрал с клиента-садиста крупную сумму в качестве компенсации и… продал Чин в элитный публичный дом. Благо ее «образование» и по этой части было выше всяческих похвал.

Дэнс же продолжал танцевать, вкладывая в это занятие всего себя. Всю свою страсть, всю боль, всю обиду на судьбу… После того, как исчезла Чин, стало совсем тяжело. Дэнс понял, что эта хрупкая девушка была для него все годы рабства надежной опорой. И только упрямство, страстное желание жить любой ценой и танец, в который он уходил как в иной, прекрасный и свободный мир, не позволили ему тогда наложить на себя руки.

Время шло. Мальчик стал молодым мужчиной. Об уникальном танцовщике, чье искусство завораживало сильнее магического внушения, стало известно по всей стране и даже за ее пределами. И вскоре после этого настал момент, когда аль-Баккр и Дэнсу сообщил о том, что за него дают «очень хорошую цену»…

— Ты уже слишком старый, чтобы приносить мне прежнюю прибыль, Дэнс. Когда тебе было шестнадцать, ночь с тобой стоила двести золотых, и при этом выстраивалась очередь из желающих. Теперь тебе двадцать один, и ты стал выше многих моих клиентов. Мало кто ценит подобное. Так что — пора. Этот чудак со своим предложением подвернулся мне исключительно вовремя!

Поначалу Дэнс был в ужасе. Судьба Чин, потерянной, но не забытой, страшила его, лишала воли. И далеко не сразу он смог поверить, что случилось чудо, что он дотерпел, дождался, и многоликая судьба, которая до всего этого казалась ему злобной мерзкой тварью, наконец-то повернулась к нему своим милосердным лицом. И лицо это выглядело так: сморщенное, с носом картошкой, мелкими, глубоко посаженными глазками-буравчиками и невероятной снежно-белой гривой лохматых волос.

— Это твой новый хозяин, — сообщил аль-Баккр. — Он не говорит на языке моих предков, но ты, вполне возможно, его поймешь, Дэнс. Ну-ка, поздоровайся со своим господином, как я тебя учил.

Дэнс — голый, как и положено рабу для удовольствий в доме хозяина — опустился на колени перед стариком и коснулся лбом его запыленных сапог, которые тут же отдернулись в сторону, словно их владелец подобным приветствием был сильно смущен.

— Это совершенно лишнее! — сказал новый хозяин Дэнса, и тот с изумлением осознал, что слова его, произнесенные на совсем не похожем на гортанную речь пустынников Мэрдриба языке, ему действительно понятны.

— Что он сказал? — спросил аль-Баккр, и легкий пинок под ребра дал понять Дэнсу, что вопрос задан именно ему. — Понимаешь?

— Мой новый хозяин, — не смея оторвать лоб от пола, глухо пояснил Дэнс, — не хочет, чтобы я его приветствовал так.

— Его дело, — Дэнс услышал в голосе купца презрение. — Меня это уже не касается. Деньги за тебя уплачены. Теперь ты принадлежишь ему.

Расторопные рабы-скопцы, уничтоженную мужественность которых прикрывали скупые куски белой ткани, надели Дэнсу кожаную лицевую маску, спрятавшую нос и нижнюю часть его лица, сбрую, как всегда болезненно стянувшую яички и пережавшую член. Другие накинули на него черную паранджу длиной до пят и с сетчатой вставкой, скрывавшей уже и без того защищенное маской лицо, а после пристегнули к специальному колечку на ремешке, который охватывал гениталии Дэнса у основания, короткий поводок, пропустив его через специальную прорезь в его глухом одеянии.

Аль-Баккр со сдержанным поклоном вручил его новому хозяину Дэнса. Старик косился на все происходящее дико, но поводок ухватил крепко. Так, словно боялся, что его у него отберут.

На выходе из дома аль-Баккра их ждало несколько верховых на ухоженных саримах. А кроме того еще два зверя — оседланных, но никем не занятых. Новый хозяин подвел Дэнса к одному из них, нервно и, как показалось юноше, с отвращением, сунул ему в руки поводок и сделал знак садиться в седло. После чего сам отправился ко второму сариму. Дэнс перепугался. Новый хозяин хотел, чтобы он ехал верхом, но он никогда раньше… По городу его всегда водили пешком. Если же пункт назначения был далеко, Дэнсу просто приходилось бежать за саримом своего конвоира, руками придерживая поводок, чтобы он не натягивался слишком сильно и не причинял лишней боли…

— Господин, — Дэнс рухнул на колени, пачкая паранджу в грязи и судорожно вспоминая слова языка, на котором он говорил когда-то очень давно, в детстве.


Новый хозяин замер, занеся ногу в стремя.

— Что, мальчик?

— Простите, господин, — замирая от ужаса, Дэнс ткнулся лбом в камень дорожного покрытия. Нужные слова подыскивались плохо и трудно ложились на язык. — Простите, но я… Я не умею… Я никогда не ездил верхом.

Старик пробормотал что-то весьма похожее на «дрын те в зад», и Дэнс перепугался окончательно. Разного рода наказания и пытки, существенной составляющей которых были воздействия на анус и половые органы рабов, были в доме аль-Баккра делом обычным. Неужели и новый хозяин…

Дэнс увидел прямо перед собой уже знакомые запыленные носы сапог старика и невольно задержал дыхание, ожидая удара. Но его не последовало. Руки нового хозяина обхватили его за плечи и вынудили подняться на ноги. Печальные глаза-буравчики посмотрели снизу вверх.

— Мальчик, — сказал старик, и губы его скривились. — Бедный мальчик…

…Все это было уже почти десять лет назад. Дэнс улыбнулся, по-прежнему нежась под сильными и одновременно нежными руками Чин. И массаж, который возвращал жизнь затекшим мышцам, и навеянные им воспоминания были одинаково приятными.

Старик, которого, как выяснилось позднее, звали мэтр Курдбах, привез тогда Дэнса в порт, завел на большой корабль, затолкал в каюту на высокой корме, а после велел снять «долбаную маску, долбаный поводок и вообще все это долбаное безобразие». Дэнс, понятно, послушался, а пока занимался тем, что расстегивал пряжки и развязывал узлы, узнал, что с этого момента свободен…

— Все просто, — ответил мэтр на растерянные, непонимающие вопросы Дэнса. — Я увидел тебя, я понял, сколь велик твой талант, и я тебя купил. Но не для того, чтобы сделать своим рабом, а чтобы, напротив, освободить. Такой человек, как ты, не может жить в клетке, не может оставаться чьей-то собственностью.

— Но куда я пойду? — спросил изумленный и, пожалуй, перепуганный Дэнс. — Где стану жить?

Мэтр пожал плечами.

— Поначалу у меня. Конечно же я не брошу тебя на съедение черным кадехо, моя маленькая овечка.

И Дэнс, несмотря на то, что голова старика едва достигала макушкой ему до плеча, именно так себя и ощущал — малым ребенком на пороге непонятного и страшного мира.

Они пересекли море и оказались в стране, в которой жил мэтр Курдбах, и в которой люди чертами лиц и цветом волос были куда более похожи на белокурого и синеглазого Дэнса, чем жители теперь приятно далекого Мэрдриба. Ему выдали совершенно новую и ужасно непривычную одежду: брюки, рубашку, куртку, сапоги. И большой теплый плащ, в который Дэнс кутался даже в помещении, но все равно мерз. Климат здесь, на землях Свободных ленов Севера, оказался куда более холодным.

Было очень неприятно находиться в обществе других мужчин с непокрытым лицом. Дэнсу постоянно казалось, что все смотрят только на него. И смотрят неодобрительно. Но хозяин объяснил ему, что происходит это вовсе не потому, что он что-то нарушил и как-то не так себя ведет.

— Просто ты очень красивый, Дэнс, вот эти кобели и пялятся, дрын им в зад. Запомни: если кто-то сунется к тебе с непотребными домогательствами, скажешь ему, что я его заколдую, и он вообще забудет, как быть мужчиной. Так остаток дней и будет скакать жопой вперед. Понял?

Мэтр Курдбах — как оказалось, чародей не из последних, член Совета магов и преподаватель Школы магии — поселил Дэнса у себя, в своем доме в большом городе Ророс. А после стал потихоньку обучать сложной науке быть свободным. Поначалу все Дэнса удивляло и пугало. Он норовил упасть на колени даже перед слугами, не поднимал глаз, не заговаривал первым, если к нему не обращались с вопросом, не мог заставить себя есть за одним столом с хозяином — казалось кощунственным, что Дэнс сидит на стуле, а не у его ног. Уверенно он чувствовал себя только в уединении своей комнаты и… на сцене.

Мэтр Курдбах, следуя намеченному плану, вскоре отвел Дэнса в столичный театр и представил тамошнему директору. Тот сначала смотрел скептически на тихого и зажатого молодого мужчину, потом, услышав, что это «тот самый Дэнс», вдруг возбудился и замахал руками, после усомнился и ими же развел. Мэтр Курдбах в ответ насупил брови и попер на эмоционального театрального деятеля буром.

Дело кончилось тем, что Дэнсу просто предложили подняться на сцену и станцевать. А после… После все артисты, режиссер, мастера света и музыканты — вместе и по очереди — целовали его, хлопали по плечам, обнимали, трясли и дергали, поздравляя с полученной свободой. А мэтр Курдбах утащил ошеломленного и счастливого директора — мэтра Аберкромби — в дальний конец зала, где продержал минут тридцать. И Дэнс, поглядывая на них, мог совершенно точно сказать, чем они заняты. Его новый хозяин и директор… торговались.

Судьба, которая улыбалась Дэнсу так ласково и чисто, вдруг вновь стала отворачивать от него свое доброе лицо. А свобода, с которой его так радостно поздравляли только что, вдруг отдалилась, помутнела, а после обрела очертания новой, возможно, более просторной, но все же клетки… Его продадут директору этого театра? Дэнс замер, впиваясь глазами в парочку в дальнем углу, которая жестикулировала рьяно и увлеченно, и ожидая сообщения о том, что хозяин у него опять сменился. И был совершенно сражен, когда этого не произошло.

— Торговаться еще вздумал! И с кем! Со мной!!! — ворчал всю дорогу домой мэтр Курдбах и возмущенно тряс головой.

Дэнс трусИл за ним следом, не смея спросить или даже обогнать, чтобы заглянуть в лицо и попытаться по нему прочесть ответы на свои исполненные страха вопросы. И только дома все прояснилось. Оказалось, что его вовсе даже не продают!

— Я же сказал тебе: теперь ты свободен, Дэнс! Как ты мог подумать про меня такое! Я всего лишь выторговал для тебя жалованье побольше! А то этот паразит хотел, чтобы ты и вовсе бесплатно танцевал! Ты будешь выступать и при этом получать за свои танцы достойную плату. Вот и все. Заработаешь, купишь себе дом, женишься… Или замуж выйдешь, тут уж я не знаю.

— Сперва я отдам деньги вам. Те, что вы заплатили за меня, — твердо ответил Дэнс и даже сумел справиться с собой и не опустить глаза, когда мэтр уставился на него сердито. — Для меня это… важно.

Старик сначала было возмутился, потом пошевелил бровями и губами и наконец кивнул, принимая позицию Дэнса.

— Хорошо. Но вообще зря ты, парень. Я одинокий человек. Денег у меня — прорва. Куда еще мне их тратить? На тот свет с собой-то не прихватишь. А так теперь у меня есть ты. И я не только подарил свободу тебе, но и возможность наслаждаться твоим искусством сотням людей. Знаешь, ты ведь гений, мальчик мой… Но я тебе это не говорил! А то еще возгордишься.

Дэнс ушел к себе, не спал всю ночь, размышляя, а утром попросил старого мага, чтобы тот разрешил ему называть его… дядей. И мэтр, растрогавшись, согласился. А потом пошел еще дальше и вскоре выправил на Дэнса документы, в которых тот был поименован благородным дором Спиро Лотинфельтом.

— Лотинфельт — это родовое имя, которое через мужа получила старшая сестра моей матушки, пусть им обеим драконовы облака будут пухом. Род разорился, заглох, а лет тридцать назад и вовсе прервался — последний его представитель умер. Так что ты можешь не опасаться появления внезапных родственничков с вопросами.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Дэнс кивнул, с глубоким благоговением разглядывая бумагу, украшенную печатями и подписями.

— А почему Спиро?

— Это в переводе с древнего — дух. А ты — дух танца, мальчик мой. Иначе и не скажешь. Я вот маг и своим чародейством лечить могу. А ты своим танцем тоже творишь чудо. Сам твой танец — магия. Так что я решил… Или я, старый дурак, поторопился, и ты хотел бы носить другое имя? Может… Может, ты помнишь, как тебя звали раньше, в детстве, до того, как?..

Старик запнулся. Молчал и Дэнс, понимая, что если сейчас откроет рот, чтобы хоть что-то сказать, то самым глупым образом разревется. Конечно, он помнил, как его когда-то звала мать, но это имя лишь будило самые ужасные воспоминания — кровь, смерть близких, страх. Теперь же у него начиналась совсем новая жизнь. «Счастливая!» — пообещал он себе твердо и, справившись с собой, сказал, что Спиро — это прекрасное имя. А после долго благодарил мэтра, то порываясь привычно упасть на колени, то обнять… Старику такую горячую благодарность принимать было заметно неловко, и вскоре он ушел к себе, сославшись на усталость. Дэнс еще немного побродил, глупо улыбаясь и вздыхая, а после страшным усилием воли заставил себя лечь спать. Утром была назначена первая репетиция новой постановки, в которой заглавную партию должен был танцевать он — Спиро Лотинфельт.

Зарплата, отвоеванная ему мэтром Курдбахом в театре, оказалась удивительно большой. А потом выяснилось, что старый маг выторговал для Дэнса еще и процент с общей прибыли, которую будут приносить выступления «Звезды с Востока».

Дэнс работал, как заведенный, и через какое-то время действительно смог собрать ту сумму (как оказалось, воистину огромную!), которую мэтр Курдбах заплатил за него аль-Баккру. А после… После начал копить дальше. Ему ведь еще предстояло найти и выкупить из рабства свою сестру по несчастью — певунью Чин… Если она еще жива…

И опять многоликая судьба взирала на него благосклонно, повернувшись своим добрым лицом. Мэтр Курдбах, узнав о планах Дэнса, категорически постановил, что долг ему можно вернуть и позже, а вызволить Чин куда важнее. И им все удалось. Правда, лично ехать в Мэрдриб за рабыней мэтр Курдбах Дэнсу запретил. Боялся — как бы чего не вышло. Как бы кто из работорговцев-пустынников не захотел заполучить себе такую звезду как Дэнс в личное пользование и не похитил его. Так что за девушкой, которую удалось найти в одном из частных домов, в гареме, а, к счастью, не в борделе, где она точно бы не выжила, отправился сам мэтр.

Так их в доме старика Курдбаха стало двое. Но, в отличие от Дэнса, который прижился под крылышком старого мага, чувствуя себя рядом с ним тепло и комфортно, куда более энергичная и решительная Чин очень быстро стала поговаривать о том, что хочет большей самостоятельности и желает завести свое дело, а не сидеть на шее у Дэнса и уважаемого Курдбаха. Вскоре это ее стремление из стадии пустых разговоров перешло в фазу совершенно реальных планов, а потом Чин попросила у Дэнса денег взаймы — на начало бизнеса. Дэнс, который так и не научился тратить заработанное на себя, дал, и Чин исчезла из его жизни на несколько месяцев. Нет, она появлялась и даже иногда ужинала со стариком Курдбахом и своим названным братом, и при этом вид у нее был бесконечно усталым, но довольным. А потом Дэнс узнал, что его сестра открыла публичный дом.

— Как ты могла? — бушевал он. — Ты же сама…

— Вот именно, — отрезала Чин. — И кроме этого я ничего не знаю и не умею, Дэнс. Зато в том, как ублажить самого взыскательного клиента, я разбираюсь так, как вряд ли разбирается кто-то другой. Тем более в этой аскетичной северной стране. И я тебе обещаю, что сотрудники моего заведения, насколько это зависит от меня, будут здоровы, довольны жизнью и заработками. Каково им может быть при плохом раскладе, я на своей шкуре испытала. Так что у меня ничего подобного не будет никогда. И вообще прекращай вопить! Девушки и юноши, которые у меня работают — это не мы с тобой, братишка! Они не рабы! Они свободные люди, которые сами, добровольно решили встать на этот путь. Кому-то из них это просто нравится. У кого-то не было другого выхода, как им казалось: негде жить, нечего есть и все такое, и в итоге они пошли по пути наименьшего сопротивления. Я даю им дом, еду, одежду, услуги лекаря, безопасность и достойную оплату. И мое заведение для них — не тюрьма. Если захотят, то уйдут в любой момент.

— Но это ужасно! Это… неправильно, — простонал Дэнс.

Но Чин его стоны не усовестили и не впечатлили. А потом, перебесившись, Дэнс как-то зашел в бордель мадам Чин… А после еще и еще… И уже совсем не за тем, чтобы проверить, всем ли довольны работники и работницы постельного труда в ее заведении…

Дэнс вздохнул и попытался перевернуться.

— Погоди, — проворчала Чин. — Смажу тебя еще разок. А то что-то в этот раз тебя уж очень сильно заездили. Завтра зрители, чего доброго, удивляться начнут — почему это великий Дэнс во время танца морщится, прихрамывает и периодически хватается за зад.

Дэнс рассмеялся, представив себе подобную картину, и повернул голову к Чин:

— Они скажут: как концептуально. Давай на этот раз я сам… позабочусь о себе.

Но Чин лишь подмигнула ему залихватски:

— Позволь стареющей шлюхе всласть полапать филей такого красавчика, как ты, Дэнс.

— Кокетка, — проворчал тот и вновь расслабился.

Смысла дергаться не было. Всем все было известно заранее: Дэнс начнет бурчать недовольно, Чин настоит на своем, и оба в итоге получат удовольствие. Дэнс потому, что ему под умелыми руками сестры действительно станет полегче и… не только. Чин — наслаждаясь самим процессом.

— Какая же у тебя задница! Цветок роза*, а не задница! — пальцы Чин кружили вокруг ануса Дэнса, умащивая его прозрачной лечебной мазью, которая в заведении по понятным причинам не переводилась.

— Ай! — сказал Дэнс, когда Чин всунула в него сразу два своих пальца.

— Вот тебе и — ай! — проворчала она, смазывая страдальца теперь и изнутри. — К этому типу я тебя больше отправлять не буду, даже не проси.

— Я и сам не пойду, — вздохнул Дэнс и уткнулся лицом в согнутую в локте руку.

— Что он с тобой делал? Мышцы на плечах и спине — каменные, в заднице словно рота солдат побывала…

Дэнс вздохнул.

— Да ничего особенного, Чин. Привязал к столу — ну тому, специальному, с креплениями — и совал в меня крупные продолговатые предметы, пока я ему его собственный маленький продолговатый предмет ртом пытался привести в подобие боеготовности.

— И все? — недоверчиво спросила Чин, с отвращением косясь на красные вспухшие полосы, которые шли поперек спины Дэнса.

— Нет. Но я об этом говорить не хочу.

— Бедняжка, — искренне посочувствовала Чин. — Опять типичное «не то», стало быть… А ведь таким самоуверенным мачо выглядел, когда пришел себе взрослого и выносливого мужчину для утех требовать…
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Дэнс кивнул. Чин была права — не то, очередное не то. В подобные авантюры он пускался редко, хорошо, если раз в пару-тройку месяцев, все остальное время удовлетворяя себя самостоятельно. Перед зеркалом в своей комнате… Или позволяя Чин позаботиться о себе. Вот как сейчас, например. Ее пальцы у него в анусе скользили все более целеустремленно, раз за разом задевая заветную точку в глубине. Аль-Баккр действительно очень хорошо обучал своих рабов, и Чин могла довести до оргазма любого мужчину в том числе и таким вот образом — через массаж простаты. Дэнс млел, позволяя подруге играть со своей пятой точкой, которая почему-то всегда манила ее особо, и сам в конце концов получал удовольствие — медленное, тягучее и извращенное, как ночи Мэрдриба…

— Так хорошо? — спросила Чин, и Дэнс уловил в ее голосе усмешку и томное возбуждение. Кому-то сегодня придется попотеть, чтобы Чин тоже стало хорошо. Но точно не ему, Дэнсу. Оба знали это совершенно точно, раз и навсегда приняв сложившееся положение вещей.

У Дэнса была проблема. И он ее прекрасно знал. Но от этого знания легче не становилось. Рабское прошлое оставило на нем неизгладимый отпечаток. Изломало его, скрючило под невероятным болезненным углом, разрубило на два куска, которые после так и не захотели стать единым целым. Да что там — целым! Они и совпасть-то никак не могли.

Иногда Дэнсу казалось, что у него реальное раздвоение личности на некоего «я-дневного» и еще более странного «я-ночного». На белое и черное. Дневной — белый — Дэнс ненавидел людей, которые так или иначе пытались командовать им, заявляли на него права, лезли в его жизнь и норовили как-то ее перекроить. Забираться к себе в душу он позволял только Чин. Да и то до определенного предела. И это было понятно, ведь даже намек на то, что его вновь загоняют в некое подобие рабской сбруи, выводил его из себя до ослепительных точек неуправляемой ярости в глазах. Зато ночью, в спальне, чему-то черному и мрачному в душе Дэнса нужно было прямо противоположное. Его изломанная сексуальность требовала сильной руки, требовала мужчину-доминанта, который мог бы приказать, заставить, скрутить и даже причинить боль. И это тоже было понять не сложно — именно в таком виде он познал впервые, а после заучивал многократно, раз за разом, науку любви. Лежа под тем или другим «ценителем искусств», который и не думал нежничать с рабом…

Дэнс был красив и знаменит. Понятно, что поклонников у него было много — только выбирай. Он и выбирал. И рано или поздно понимал, что опять попал в ту же ловушку. Властный партнер, который полностью устраивал его в постели, со своими диктаторскими замашками становился невыносим днем. А люди мягкие, с которыми белой части Дэнса было комфортно завтракать, гулять, обсуждать пьесы или книги, ночью оказывались бесконечно пресны, скучны и не способны даже на то, чтобы его возбудить… Они просто не могли дать Дэнсу, а точнее, его черной половине, то, чего он втайне желал.

Так что с некоторых пор, после того, как он с жутким скандалом расстался с очередным брутальным воздыхателем, Дэнс оставил надежду устроить свою жизнь нормально, как у всех, и начал регулярно ходить в публичный дом к Чин. Сначала он пытался покупать себе шлюх мужского пола, обученных играть в жесткие игры. Но удовлетворения это не приносило. Дэнс слишком явно чувствовал фальшь. Из человека, который выбрал для себя путь проститутки, настоящего доминанта, умеющего приказывать так, чтобы у Дэнса и сомнений не возникло в необходимости подчиниться ему, по определению получиться не могло. Садист выйти мог, а вот любовник, способный провести через боль к наслаждению сладко и неумолимо — никак. Дэнсу был нужен не актер, а настоящий, реальный человек с сильной волей, человек, привыкший командовать. Быть может, военачальник или глава Дома. Человек, у которого властность была в крови… И который так же, как и он, любил подобные игры…

И тогда Чин предложила Дэнсу выход из положения: а что как Дэнс будет спать не со шлюхами из ее заведения, а… с клиентами? С теми, кто желает жесткого секса, кто хочет и может доминировать в постели. Дэнс согласился, поставив два условия. Ими стали, во-первых, маска, которая должна была полностью скрывать его слишком известное лицо, и во-вторых, категорический запрет клиентам борделя мадам Чин к ней даже прикасаться, не то что пытаться снять.

И с тех пор раз в пару-тройку месяцев, когда одиночество и сексуальная неудовлетворенность становились совсем невыносимы, Дэнс приходил к сестре и, спрятав лицо, становился никому не известным мальчиком для удовольствий по имени… Дэнс. Его физическое «сходство» с известным танцором стало удобной частью легенды, так что какой-то другой псевдоним и придумывать не пришлось.

Люди, с которыми он проводил ночи, были разными. Некоторые пугали, некоторые были просто отвратительны, некоторые… Ладно. Одно можно было сказать о них совершенно точно: все они больше одного раза в жизни Дэнса не появлялись! И после каждого подобного сеанса он чувствовал себя опозоренным, грязным, продажным и… удовлетворенным. Проклятому телу и чему-то черному, уродливому, скорченному в подсознании именно этого и хотелось, именно это и было нужно…

— Не сжирай себя заживо, — раз за разом говорила ему Чин. — Ну что поделаешь, если нам с тобой так в жизни «повезло»? В конце концов, ты свободный человек и можешь делать, что хочешь. И никто не посмеет тебя ни в чем упрекнуть. Ты же раздвигаешь ноги не за деньги. Ты просто нашел путь, чтобы получить хоть немного физического удовольствия. Разница между тобой и остальными мужиками, ищущими приключений себе на жопу или на член, только в том, что твои сексуальные контакты — всегда анонимны. Но это ведь не значит, что ты кого-то обманываешь и предаешь…

— Мне кажется, я предаю себя, Чин.

— Ну тогда завяжи *** узелком, а жопу забей пробкой и сиди себе, наслаждайся святостью невероятной. Так и сдохнешь… от спермоизлияния в башке, — злилась Чин, и Дэнс тут же прекращал спор, зная, что через какое-то время сестра успокоится сама.

Так произошло и в этот раз. Чин попыхтела-попыхтела по поводу клиента, который оказался слишком уж настойчивым и даже после того, как время его встречи с Дэнсом окончилось, требовал от мадам свести его с приглянувшимся ему «нижним» напрямую.
— Не нравится мне это, Дэнс. Какой-то он… мутный. Как бы беды не вышло.
— Ерунда, — отмахнулся Дэнс, хотя и сам испытывал весьма схожие чувства после общения с этим типом. — Все будет хорошо, вот увидишь.
Чин снова начала ругаться и ворчать, и Дэнс, желая ее отвлечь, прогнулся, делая себя более доступным. Чин рассмеялась и послушно вернулась к своему занятию: неторопливому погружению скользких от масла пальцев Дэнсу в зад.
- Какой же он у тебя… И почему у меня члена нет?
Глава 2
9 марта 2016 г., 09:05
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
— Дэнс, у меня для тебя две новости.

— Как всегда — белая и черная? — Дэнс рассмеялся и обнял Чин, попутно целуя ее темноволосую макушку, которая едва доставала ему до верха груди.

— Ты прав, — Чин хмыкнула и подняла голову, всматриваясь в лицо своего названого брата. — Никогда почему-то не бывает, чтобы обе были белыми. Две черные — запросто. А вот чтобы две белые… С какой начинать?

Дэнс вздохнул.

— С черной. Чтобы потом послевкусие перебить.

— Тобой вновь очень настойчиво интересовался благородный дор Перрсон. Он желает купить тебя себе… на постоянной основе, так сказать. В единоличное пользование.

Дэнс передернулся. Острой сталью полоснули воспоминания: пустынный и жаркий Мэрдриб, аль-Баккр, аукцион, на котором покупатели ощупывают рабов, как породистых саримов — и в рот заглядывают, и в другие отверстия тоже…

— Что ты ему ответила?

Чин пожала плечами.

— Что ты уволился и уехал в другой город. Но, ты знаешь, кажется, он не поверил.

— Ладно. Дракон с ним. А что за белая новость?

— Я нашла тебе занятие на завтрашнюю ночь. Появился мой давнишний клиент. Прислал слугу с заказом. Я думаю, он приезжий. Посещает столицу по своим делам два-три раза в год, а заодно немного разнообразит себе личную жизнь… Причем всякий раз заказывает себе мальчика совершенно определенного склада.

— А именно?

— Ему нужен универсал, Дэнс. Тот, кто сначала жестко трахнет его, а потом сам станет жертвой насилия уже с его стороны.

— Ты же знаешь — я не очень умею быть сверху… Тем более, если речь о жестком сексе.

— Зато потом ты получишь свою порцию счастья. Мои мальчики, которые у него раньше уже побывали, говорили, что там всегда все очень… реалистично. Нет! Никакого членовредительства! Все в рамках. И что мне особо нравится, он каждый раз предварительно четко оговаривает все, что может себе позволить. Спрашивает, что купленная им шлюха может принять, а что категорически нет. И платит щедро… Гм… Тебе это, конечно, неважно, Дэнс, но остальные подобное ценят.

— И что ж к нему тогда очередь не стоит?

Чин отошла в сторону и с ногами забралась на обитую вышитым арахнисовым шелком кушетку. Дэнс последовал за ней и устроился рядом на полу, склонив кудрявую голову ей на колени.

— Ну же, Чин. Не томи.

— Понимаешь, он… странный. Не позволяет к себе прикасаться больше необходимого, не позволяет видеть себя. Его основное условие — глухая маска на лице мальчика, которого он собирается пользовать. Для тебя — вроде ничего нового, но его вариант маски еще строже. Он требует, чтобы она была без прорезей для глаз. И вообще есть в нем нечто такое, что заставляет моих дурачков его бояться. Сколько ни пыталась разговорить их, так никто мне ничего путного и не сказал. Кроме одного: у клиента очень крупный член. Не всякий сможет принять без проблем.

— И к такому типу, от которого разбежались все твои шлюхи, ты решила отправить меня? — Дэнс рассмеялся.

Чин кивнула и улыбнулась в ответ, глядя Дэнсу в лицо сверху вниз.

— Не думай, что я сошла с ума. Мне действительно кажется, что он — то, что ты давно ищешь. Я и раньше о нем думала, но до этого момента вы все время… не совпадали. Когда приезжал он, ты всякий раз оказывался или слишком занят, или вовсе в отъезде. Он покупает у меня себе мальчиков на ночь уже не первый год. И пока что ни одна из постельных игрушек не вернулась от него сломанной. Перепуганной — да. Расстроенной — несомненно. Но целой и невредимой, насколько это возможно после жесткого секса со связыванием и использованием разных эротических приблуд.

— А он все это любит?

Чин кивнула, продолжая улыбаться.

— Так же, как и ты, Дэнс. Так же, как и ты… Не правда ли все это выглядит весьма… перспективным?

Так и получилось, что ранним вечером следующего дня Дэнс, облаченный лишь в кожаную маску, которая закрывала ему голову полностью, оставляя открытым самый кончик носа, рот и подбородок, и в длинный просторный плащ с глубоким капюшоном, стоял перед дверью черного выхода из борделя.

— Чувствую себя так, словно на мне снова паранджа, Чин, — шепнул он и сжал в пальцах маленькую руку своей названной сестры. — Кажется, что сейчас дверь распахнется, а за ней — все желтое от песка и жестокого солнца. Странный эффект: у меня от этого жара мороз по коже.

Чин тоже сжала ладонь Дэнса сильнее, потянув его за собой.

— Пошли. Слышишь? Карета подъехала. И помни — это все игра, которую ты сможешь в любой момент остановить. Я знаю, где ты, с кем ты, и тебя заберут, как только оплаченное им время истечет. Не волнуйся и насладись сполна, братишка.

Экипаж остановился прямо у входа. Дэнс услышал, как кучер спрыгнул с козел, тяжело протопал в их сторону, почтительно поздоровался с Чин, а после помог Дэнсу усесться на сиденье.

— Проследи за тем, чтобы все прошло нормально, Бэз, — проговорила Чин и деловито оправила на Дэнсе распахнувшийся плащ. — А ты не свети своей неземной красотой на все окрестности. Все, езжайте.

Дорога заняла не более получаса, и вскоре тот же кучер помог Дэнсу спуститься на землю, а после завел его в какое-то помещение.

— Ты в центре комнаты, — проворчал Бэз, снимая с Дэнса плащ и помогая разуться. — Тут и стой. Когда я уберусь отсюда, к тебе выйдут.

И Дэнс остался стоять — нагой и лишенный зрения. После того, как Бэз выкатился на улицу, в доме наступила могильная тишина. Лишь чуть в стороне что-то потрескивало, и поскольку оттуда же шло тепло, приятно окутывая кожу, Дэнс заключил, что там разожжен камин.

— Потрясающе, — произнес низкий голос прямо у него за спиной, и Дэнс от неожиданности сильно вздрогнул — это ж надо уметь передвигаться так бесшумно! Незнакомец, заметив такую реакцию на свое появление, коротко рассмеялся и двинулся вокруг Дэнса, теперь не маскируя свои шаги. — Если ты не против, то, пока мы будем знакомиться, я тебя рассмотрю повнимательнее.

Дэнс кивнул, подтверждая, что возражений у него нет, и выпрямился, просто-таки кожей, так же как только что тепло камина, ощущая прикосновение чужого взгляда. Не имея возможности видеть что бы то ни было, Дэнс напрягал слух и даже незаметно для себя начал принюхиваться, пытаясь хотя бы через звуки и запахи составить картину места, в котором он оказался. Пахло полиролью для мебели и пылью — в точности так, как в нежилых комнатах большого дома мэтра Курдбаха. Человек, который находился от Дэнса совсем близко, не пах вообще. Словно его и не было. Лишь легкие шаги и басовитый голос доказывали обратное.

— Ты очень красив, думаю, тебе это говорили уже не раз. Само совершенство… Каждая линия, — Дэнс, почувствовав прикосновение чужих пальцев к своему животу, невольно втянул его, — каждая мышца, — и вновь пальцы, на сей раз на бедре, — каждый изгиб… — и теплая большая ладонь легла на ягодицы. — Даже странно, что подобное можно просто купить…

Окончание фразы было таким, что Дэнсу показалось — его просто-таки с ног до головы окатили презрением. Человек, который по-прежнему ласкал ему задницу, оглаживая то одну, то другую половинку, явно глубоко презирал продажных мужчин и тем не менее регулярно пользовался их услугами… Задумаешься о причинах… Дэнс опять принюхался, в очередной раз пытаясь уловить запах незнакомца, но это вновь не удавалось. Зато ладонь сказала о многом. Она была мозолистой и натруженной, словно мужчина много и регулярно занимался каким-то физическим трудом. Вряд ли копал или таскал камни — у таких людей денег на шлюх из заведения мадам Чин просто не было. А это могло значить лишь одно — оружейная сталь. Дэнс даже вздохнул мечтательно. Неужели незнакомец действительно был воином, и именно постоянные тренировки с мечом сделали кожу на его ладони грубой и шероховатой? Драконовы боги! Тогда он просто-таки воплощенная сексуальная фантазия! Права была Чин…
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


«Клиент» тем временем вновь обошел Дэнса и теперь стоял прямо перед ним. На этот раз совсем близко, почти вплотную. Танцовщик опять повел носом и все-таки уловил тонкий аромат, исходивший от незнакомца: дорогое мыло с отдушкой из трав и чего-то еще, особое, что Дэнс определил для себя, как собственный, индивидуальный запах этого человека. Тот тем временем вздохнул, и Дэнс почувствовал его пальцы у себя на гениталиях.

— Даже здесь все совершенно и соразмерно…

Рука незнакомца аккуратно помяла хозяйство Дэнса, приподнимая его, а после взвешивая на раскрытой ладони. Тот сжал кулаки, но прикрыться или просто отстраниться даже не попытался. Мужчина хмыкнул.

— Послушный мальчик… Как мне тебя называть?

— Дэнс, — сказал Дэнс и тут же пояснил: — Как мне говорили, я очень похож на знаменитого танцовщика, который выступает под этим именем.

Мужчина, все это время забавлявшийся с его яичками, перекатывая их так, словно они были шарами для медитации, которые так любили соплеменники Чин, опять басовито хмыкнул.

— Я не театрал, но о Дэнсе, конечно, слышал. Кто ж о нем не слышал? Говорят, у него потрясающая пластика. Чем можешь в этом смысле похвастаться ты? Давай, покажи, на что способна обычная шлюха!

Дэнс сделал шаг назад, с некоторым облегчением высвобождая из чужих пальцев свое естество, а после легко поднял левую ногу, растянув себя в вертикальном шпагате.

— Потрясающе. Так и стой. Опустишь ногу — накажу.

— Я могу помочь себе рукой? И как мне можно к вам обращаться?

— Да, помочь можешь. А что до имени… Называй меня просто: господин.

Мужчина рассмеялся, явно забавляясь пафосностью сказанного. Дэнс тоже невольно улыбнулся — смех был хорошим, заразительным. Чтобы зафиксировать поднятую ногу и не позволить ей опуститься раньше времени, он перехватил ее правой рукой за щиколотку*. Поза особого дискомфорта не вызывала… Но только до тех пор, пока Дэнс не почувствовал пальцы незнакомца у себя между ягодиц.

— Не смазан и не растянут, как я и просил, — удовлетворенно заметил тот и надавил на сомкнутую звездочку ануса. — Но, надеюсь, промыт?

— Да, — подтвердил Дэнс, потом секунду подумал и добавил: — Господин.

— Скажи мне, ты здесь только из-за денег или жесткие игры тебе нравятся на самом деле?

Дэнс почувствовал, как чужой палец начинает медленно массировать вход в его тело — раскрытый и доступный из-за позы, которую он, глупец, занял по собственной инициативе, и буквально выдохнул:

— Да. Нравятся…

— Я рад, — искренне сказал незнакомец. — И самое приятное, что ты, кажется, действительно не врешь, как многие из тех, кто приходил до тебя, — пальцы «клиента» легкой лаской прошлись по начавшему наливаться члену Дэнса и вновь вернулись к его анусу. — Но, прежде чем мы начнем играть, нам стоит обсудить правила. Вот то, что нужно знать тебе: моя талия для тебя — граница. Выше ее ты трогать меня не смеешь никогда, ни при каких обстоятельствах. Это понятно?

— Да, господин.

— Второе. Если что-то пойдет не так, ты всегда можешь остановить меня, сказав… Сказав, например…

— Танго, — выдохнул Дэнс, чувствуя, как палец незнакомца то погружается на одну фалангу вглубь его тела, то выскальзывает обратно.

— Танго? Что ж, хорошо. Я запомню. Третье. Сегодня мне нужны от тебя совершенно конкретные вещи. Мадам Чин должна была тебе их объяснить. Ты помнишь, что должен сделать?

Дэнс кивнул.

— Вы ляжете грудью на стол. Я должен буду… взять вас, обзывая при этом грубыми словами, а после кончить вам в анус. Затем вы трахнете меня так же грубо и там же — на столе, а потом…

— Потом мы поиграем, — голос мужчины стал сух и царапал, как песок пустыни в сильный ветер. — Если мне того захочется, и если ты не остановишь меня раньше…. Прекрасно, я вижу, ты уже совсем готов.

Палец незнакомца выскользнул у Дэнса из задницы, а после чужая ладонь обхватила его полностью восставшее естество.

— Можешь опустить ногу. У тебя действительно уникальное и прекрасно тренированное тело… Совсем не тело шлюхи… Но меня сейчас интересует не твоя гибкость, а твой член и твоя злость. Представь себе на моем месте своего врага. Стол прямо у меня за спиной. Действуй.

Чувствуя себя до крайности неловко, Дэнс шагнул вперед, одновременно протягивая руки так, чтобы они точно оказались у незнакомца не выше талии. Пальцы сразу наткнулись на мягкую шерсть. Странный клиент был полностью одет. И все это время Дэнс стоял перед ним абсолютно голым? Это было унизительно… и в то же время сладко до дрожи. И потом наверняка, будет еще слаще. Но сначала надо выполнить первую часть программы, сделать то, что от него ждут… Дэнс вздохнул глубже, набираясь решимости и вспоминая свое далекое и малоприятное прошлое, и рявкнул:

— Чего стоишь, тупица? Штаны спустил и мордой в стол! Разве сам не знаешь, что должен делать?

До Дэнса долетел глубокий вздох, а потом шорох. Драконовы боги! Еще никогда он не чувствовал себя до такой степени неловким и неуверенным в себе. Словно шел по тонкому льду. Такие игры, наверно, были бы хороши с тем, кого ты знаешь и понимаешь, но с чужим человеком… А вдруг ему надо как-то не так? Вдруг надо говорить что-то другое? Вдруг Дэнс сам должен был сорвать с него одежду? Подумав об этом, он вновь потянулся к поясу незнакомца, но на этот раз наткнулся уже на поросшую густыми жесткими волосами плоть внизу его живота. Запустив в них пальцы, он медленно сжал кулак, вызвав у «клиента» стон, а после второй рукой обхватил его естество. Незнакомец был полностью возбужден, и Дэнс сначала обрадовался, поняв, что все пока шло хорошо, и этот чудак получал удовольствие от происходящего, а после ужаснулся: то, что сейчас с трепетом изучали его пальцы, было огромным. Нечто подобное он держал в руках лишь пару раз в жизни. Очень крупная грибовидная головка — нежная и гладкая, словно полированная. Толстый ствол — широкий вверху и немного сужающийся к основанию, как дубинка.

— Это для тебя… проблема? — тихо и тревожно спросил «клиент», явно почувствовав замешательство Дэнса.

— Нет, — ответил тот также негромко. — Меня… предупреждали. И вообще! — Дэнс постарался вернуть сбившееся настроение. — Кто разрешал говорить? Повернись и мордой в стол, как велено! Ты здесь не для того, чтобы языком молотить, а чтобы жопой работать! Давай, давай!

Чем дальше, тем легче грубые, отвратительные слова слетали с языка. Их не приходилось придумывать. Сколько раз Дэнс слышал их в свой адрес? Сколько раз точно так же стоял после выступления, нагнувшись над столом и разводя руками ягодицы, чтобы очередному «ценителю высокого искусства» удалось подальше протолкнуть в него свой член? Правда, сейчас все словно перевернулось с ног на голову. Не в роли жертвы, а в роли насильника Дэнс оказался впервые. Было… мерзко. И при этом невероятно возбуждающе. И жарко. И зло. В душе кипела вся та чернота, которую Дэнс носил в себе. Ему вдруг показалось, что он получил шанс разом отомстить всем тем, кто годами, день за днем, насиловал его самого. Больше не раздумывая, он сплюнул в ладонь, размазал слюну по головке своего члена, сплюнул еще, одновременно другой рукой нащупывая ягодицы перед собой, и обтер новую порцию слюны о плотно сжатый анус.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Первое движение внутрь далось с трудом. «Клиент» был, судя по всему, высоким, сильным человеком. Его зад на ощупь оказался угловатым и крепким, бедра, покрытые короткими жесткими волосками, мощными и мускулистыми. Ощущать их под пальцами было невероятно приятно, но член Дэнса, толкнувшийся внутрь тела незнакомца, тут же оказался болезненно зажат, словно тисками.

— Не зажимайся, сука, — прохрипел он. — Расслабь жопу, а то после я тебе туда чего покрупнее засуну. Для растяжки и науки. Ну! Кому сказал!

Дэнс толкнулся еще раз. Мужчина под ним глухо застонал. Стол, на котором он лежал, скрипнул и отъехал чуть дальше. Но при этом жаркие стенки ануса, сжимавшие Дэнсу его естество, как-то действительно расслабились, и он сумел пропихнуть себя в тело незнакомца до самого конца. Тот опять болезненно застонал, и Дэнсу показалось, что звук получается таким глухим потому, что проходит через зажатую зубами ткань. Словно незнакомец, не желая кричать в голос, прикусил что-то. Например, манжет своей рубашки.

— Больно? — испугавшись, тихо спросил Дэнс и торопливо ощупал кончиками пальцев растянутый вокруг своего члена вход в тело «клиента». Вроде бы все было в порядке, и он опять прошелся по горячей, чуть пульсирующей коже возле ануса уже просто с легкой расслабляющей лаской, но в ответ услышал лишь злое рычанье — «клиент» явно был недоволен этим выходом шлюхи из роли «насильника». Встряхнувшись, Дэнс вновь рявкнул, стараясь, чтобы вышло правдиво:

— Ну раз не больно, раз только рычать горазд, тогда не лежи бревном, а подмахивай! Подмахивай, как и положено анальной шлюхе вроде тебя! Уж я научу тебя, как правильно удовлетворять мужчин. Поработаешь и жопой, и ртом. Как доебу твой зад, заставлю себе член лизать. Хочешь? Нет? А будешь!

Теперь Дэнс мог двигаться в крепкой заднице незнакомца уже достаточно легко. Так… Так, словно тот перед приходом мальчика для удовольствий себя все-таки немного растянул и подготовил. Или просто играл с собой, фантазируя… Дэнсу вдруг стало страшно — он-то этого не делал, соблюдая условия, которые клиент оговорил с Чин. А ведь совершенно нормальный по размеру член, которым драконовы боги оделили самого Дэнса, выглядел едва ли не детским рядом с естеством типа, чей зад он сейчас таранил размашисто и с оттягом.

Сначала трахаться было откровенно неудобно. Стол после каждого энергичного толчка отъезжал от Дэнса, и ему приходилось раз за разом переступать босыми ногами по холодному полу, чтобы его догнать. Но потом конструкция с лежавшим на ней незнакомцем, который уже не стонал, а просто сопел под Дэнсом громко и разъяренно, но не говорил ни слова, во что-то уперлась, и стало значительно легче. Дэнс отстранился, чтобы ощупать своего странного любовника спереди, убедился в том, что член у того, несмотря на боль, которой просто не могло не быть, все-таки продолжает стоять, и вновь вогнал себя в его крепкий жаркий зад, притягивая на себя за ягодицы.

Это было… невероятно. Дэнс, который обычно не испытывал проблем с подбором верного эпитета, на этот раз терялся. Как определить то, что он испытывал сейчас? Слов не было. Была лишь яркая картинка, которая так и стояла у него перед глазами: он сам — голый и в плотной маске, стоит над полностью одетым мужчиной — большим, сильным, но покорным ему. Покорным настолько, что позволил нагнуть себя, сам спустил со своей крепкой задницы штаны, а теперь безропотно принимал в себя член… Драконовы боги!
Дэнс задрожал, выстанывая воздух из легких с каждым выдохом, и кончил, излившись в жаркое тело под собой. Сердце бухало где-то в горле, ноги не держали. Обвиснув на спине у незнакомца безвольной радужной тряпочкой, он даже не понял, что произошло дальше. Распростертый под ним человек неожиданно рванулся вверх и в сторону, скидывая с себя своего «насильника». Дэнс грохнулся на пол, изрядно отбив себе задницу, и тут же злые пальцы ухватили его за горло, оторвали от земли — скулящего от страха и брыкающегося — и кинули на стол.
- А вот теперь посмотрим, кто тут на самом деле шлюха, и чья работа жопой и ртом мужиков обслуживать.
Глава 3
10 марта 2016 г., 09:35
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— И что было потом? — спросила Чин.

Она сидела прямо на полу, привалившись спиной к стене, и наблюдала за разминкой Дэнса. Правда, пришла она уже к ее окончанию. Усталый танцовщик теперь просто лежал у стены, раздвинув ноги в поперечный шпагат и… читал, чтобы убить время, необходимое для растяжки мышц*.

— Чего только не было, — хмыкнул Дэнс и вернулся к чтению. — Долго рассказывать.

— А я никуда не тороплюсь, — откликнулась Чин и улыбнулась хитро.

Дэнс глянул на нее и подумал, что сейчас она со своим кукольным личиком и невеликим ростом более всего походит на девочку-подростка. Или на яркий цветок с отрогов Отрезанных гор. Вот только глаза… Он вздохнул и поднялся. Чин тоже вскочила, расправив свои летящие многослойные одежды, расшитые драконами.

— Ты все? Тогда иди мойся, а потом я, так и быть, помну твои бедные натруженные мышцы.

— В театре есть свой массажист, — возразил Дэнс, но Чин только пожала плечами.

— Я сделаю лучше. А тем временем ты мне все-все-все расскажешь.

И Дэнс в очередной раз смирился, уступил и через пятнадцать минут уже лежал на специальном высоком массажном столе, а Чин сидела у него на бедрах.

— Вот здесь, — Чин ткнула пальцем Дэнсу в левую половинку ягодиц, — у тебя прелестный засос. Или это он тебя сюда укусил?

— Не помню, — ответил Дэнс и улыбнулся мечтательно.

Все тело ныло. Причем он точно знал, что не от разминки, а после вчерашнего. В голове было пусто, в анусе до сих пор томно и сладко тянуло, к члену прикасаться было бесполезно — дрочи, не дрочи толку не будет. Выдохся, иссяк, выплеснулся…

— А еще у тебя синяков полно. Разных. Но мне больше всего нравятся те, что вот здесь. Тут был большой палец его правой руки, — Чин приложила свой палец к бодро синеющему пятну между половинками ягодиц Дэнса — прямо у ануса, — а зде-е-есь — остальные четыре. Мне не достать, но они здесь, здесь, здесь и здесь, — Чин потыкала указательным пальцем в темные пятна, расположенные на правой ягодице Дэнса ближе к бедру. — Это он тебя ладонью за зад ухватил, братец. Ну и лапища, доложу я тебе. Как две мои. Странно, что следы только с одной стороны. Обычно такие отметины симметрично возникают, когда верхний разводит нижнему ягодицы, одновременно с силой притягивая его на свой член.

Дэнс вспомнил, как сам вот точно так, как описывала Чин, хватал своего неизвестного любовника за крепкие, как два наливных яблочка, половинки его волшебной задницы, как тот рычал и бился под ним… Интересно, его тело теперь тоже носит такие вот сине-бурые отметины, как тело Дэнса? Наверняка. Он ведь себя не больно-то сдерживал и тискал, мял и сжимал вовсю, наслаждаясь этим не меньше, чем теми ощущениями, что дарил его члену анус «клиента»… А потом Дэнс сам оказался на его месте — распростертым на столе носом вниз, и чужие пальцы решительно орудовали у него в заднем проходе, торопливо и болезненно растягивая его… Он ругался, выл и брыкался, а после кончил так, что на мгновение потерял сознание…

Теперь даже если подобная встреча никогда не повторится, воспоминаний Дэнсу хватит надолго. Столько деталей, столько волнующих крышесносных моментов. Тепло кожи под пальцами, мускусный и терпкий запах пота, голос — басовитый, хриплый и полный самых разных оттенков страсти. Эта обжигающая смесь, в которой было больше всего ярости и сексуального возбуждения, до сих пор так и звучала у Дэнса в голове. Холодными одинокими вечерами он будет раз за разом вспоминать все это и удовлетворять себя… Эх…

— Интересно, откуда родом эти его выверты, а, Дэнс? Зачем ему это: чтобы насиловали его, а потом он в ответ? Я расспрашивала своих шлюшек, они-то в силу профессии — те еще психологи, но все только отмалчивались. А ты что скажешь? Ты же любишь вечно докапываться до причин…

Дэнс об этом действительно думал, не мог не думать. И каждый раз ему на память приходили собственные ощущения, собственная злость на всех тех, кто когда-то насиловал его самого. Теперь, благодаря странным желаниям неизвестного клиента Чин, этот застарелый гнев, лежавший тяжким грузом на самом дне души Дэнса, удалось выпустить на свободу, излить, тем самым в какой-то степени хотя бы на время избавившись от него. И думалось Дэнсу, что мужик, который раз за разом проигрывал одну и ту же сцену — насилие и немедленная месть за него — занимался тем же: боролся с собственной мрачной бездной в душе, с больными воспоминаниями, пытался так залечить нанесенные некогда ему и его мужской гордости раны. Наверняка об этом догадались и мальчики Чин. Догадались, но промолчали… Дэнс понимал их, потому что и сам предпочитал молчать.

Был и еще один момент, который он не знал, как расценить, но тоже решил пока что утаить. Судя по всему, вся спина незнакомца была покрыта шрамами. Дэнс наткнулся на них, когда, трахая своего «клиента», неосторожно сдвинул рукой одежду у него на пояснице. Тогда-то ему под пальцы и попали грубые неровности на упругой и гладкой в остальных местах коже. Это было странно, ведь любой маг мог свести такие украшения в два счета. У «клиента» не хватило на эту услугу денег? Ерунда. Раз находятся на дорогих шлюх из элитного борделя, хватит и на лекаря. Отпадал и другой возможный вариант. Дэнс знал, что истинно верующие служители культа, который не первое столетие боролся с чародеями, считая их порождением самой черноты, из соображений веры принципиально не пользуются услугами лекарей с магическими способностями. Но клиент Чин священником быть просто не мог. Во-первых, Чин сама категорически не желала иметь с ними ничего общего, а во-вторых, все та же вера не позволяла и самим святым отцам искать сексуальное удовлетворение в публичном доме. Нет, Дэнс не был столь наивен, чтобы полагать: ни один служитель культа никогда в жизни не пользовался услугами шлюх. И среди них были люди разные. Но если бы священник отступил от веры в одном, купив себе ночь продажной любви, то не остался бы верен догматам и в другом, и свел бы шрамы. Либо шлюхи, либо отметины на спине. То и другое не сочеталось никак.

Так что вывод напрашивался лишь один: шрамы по-прежнему украшали спину «клиента» потому, что он сам решил их оставить. Как память о пережитом, как знак… И если белую часть души Дэнса подобное мрачное желание незнакомца пугало, то ее черную половину обнаруженное остро возбудило. Дэнс кончил ярко, сладко и почти мгновенно, при этом руку с исполосованной спины незнакомца так и не убрав, и молясь лишь о том, чтобы стонущий под ним мужчина, отвлеченный яростными движениями члена у себя в заднице, это нарушение «демаркационной линии» не заметил…

После, постоянно думая о своем открытии, да и вообще об этом человеке, с которым его свела судьба, Дэнс окончательно уверился, что его неизвестный любовник когда-то, быть может, на войне, подвергся грубому насилию — и физическому в виде пыток, и сексуальному. А потом отомстить за него не смог… И теперь лечил сам себя, играя в эту так и не состоявшуюся месть. Так же, как играл в свои игры сам Дэнс. Он был таким же! И наверняка жил той же двойной черно-белой жизнью. Нетрудно было предположить, что днем он — образчик морали и нравственности. Строгий к себе и к людям, решительный, мужественный и несгибаемый… Но в черноте ночи… В черноте ночи на него, опять-таки как и на Дэнса, наваливалась его личная преисподняя с личными демоническими сущностями, которые начинали терзать и рвать в клочья и без того измученную душу…
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Наверняка все было именно так. Но этими своими выводами Дэнс тоже не стал делиться. Даже с Чин. Ему казалось, что он узнал и понял о своем анонимном любовнике что-то настолько интимное, настолько тайное и болезненное, что рассказывать об этом было просто нельзя. Никому.

— А член? — не унималась тем временем Чин. — Он у него правда такой большой, как мои мальчики мне пели?

— Он у него волшебный, удивительный и потрясающий, — ответил Дэнс и потянулся сладко, прикрывая глаза и растопыривая пальцы на руках и на ногах.

— Выглядишь так, словно сейчас замурлычешь, — засмеялась Чин.

— Мур, — с готовностью откликнулся Дэнс. — А член… Знаешь, если честно, член у него такой, что я сначала думал — мне конец. Но ты была права — этот тип, хоть и играет в жесткие игры, на самом деле любовник очень внимательный, и я бы даже сказал — нежный. Ну… По моим меркам.

— То есть, если он захочет еще одну ночь любви, то тебе не предлагать — слишком мягок для тебя?

Дэнс приподнялся, едва не скинув Чин на пол, и возмущенно уставился на нее.

— Да если я только узнаю, что ты отправила…

— Тише, — Чин улыбнулась и надавила Дэнсу на плечи, вновь укладывая его на кушетку. — Тише, братишка. Я тебя просто дразню. Конечно же, если он снова объявится, я тут же скажу об этом именно тебе. Я же вижу, что ты весь буквально светишься…

Так и получилось, что через день Дэнс снова стоял посреди комнаты в доме своего господина — нагой и в кожаной маске.

— Снова ты? — удивление в голосе незнакомца было столь безмерным, что Дэнс даже засмеялся.

— Я, господин, — он сам был бесконечно рад встрече, которую ждал с замиранием сердца — позовет, не позовет, будет или нет.

— Жаль… — отозвался незнакомец, и Дэнса как подрубили.

Значит, это только он думал… А этот разочарован… Может, к нему все время разные шлюхи ездили как раз потому, что он сам так хотел? Чтобы постоянно иметь разнообразие?

— Почему? — упавшим голосом спросил он. — Я вам не понравился в прошлый раз? Я что-то сделал не так?

Мужчина у него за спиной помолчал, а после, вздохнув, пояснил:

— Жаль, что у тебя синяки еще не сошли.

Дэнс только плечом дернул, испытав мгновенное и острое облегчение. Подумаешь — синяки.

— И задница, наверно, еще болит. Болит?

Дэнс опять промолчал. Но на этот раз этот его тихий бунт не остался без внимания.

— Нагнуться и развести руками ягодицы, — голос незнакомца заледенел.

Дэнс послушался торопливо и тут же ощутил чужие пальцы возле своего ануса.

— Все вспухшее и красное. Если бы тебя не привозили мне из заведения мадам Чин, я бы решил, что у тебя секс бывает так же редко, как у меня…

— Просто вы очень… крупный.

— Сегодня правила игры будут другими, — отрезал незнакомец, и Дэнс услышал его удаляющиеся шаги. Но только он вознамерился убрать руки и выпрямиться, как услышал: — Разве я тебе разрешал шевелиться? Будешь наказан!

«О да!» — подумал про себя Дэнс и улыбнулся. Мужчина вернулся довольно быстро. Он смазал Дэнсу анус, а после легко протолкнул в него небольшую пробку. Как раз такую, чтобы не причинять боли, но при этом давать чувство наполненности.

— Это тебе для того, чтобы ты помнил, что тебя ждет в следующий раз, Дэнс. Если он, конечно, будет. А теперь дай мне руку.

Дэнс выпрямился и протянул перед собой ладонь. Незнакомец рассмеялся:

— Драконовы боги! У тебя даже пальцы и те совершенны. Неужели не нашлось никого, кто захотел бы забрать такую красоту себе?

— Почему ж не нашлось? — мертвым голосом отозвался Дэнс, мгновенно теряя радостный настрой. — Нашлось.

Повисла пауза. Мужчина напротив глубоко вздохнул, а потом Дэнс вдруг почувствовал бережное, извиняющееся касание его руки к плечу.

— Прости. Мне не следует лезть тебе в душу.

Дэнс коротко кивнул, принимая извинения, и «клиент», взяв его за руку, как ребенка, куда-то повел за собой.

Стало заметно холоднее, под босые ноги сунулись совсем уж ледяные каменные ступени. Незнакомец завел Дэнса в неприятно сырое, ощутимо прохладное помещение и развернул к себе. Открытой части лица и губ коснулось чужое дыхание, и Дэнс подумал, что если бы на нем не было маски, то они сейчас смотрели бы друг на друга в упор. По ощущениям «клиент» был примерно того же роста, что и заказанная им «шлюха».

— Сегодня правила игры такие: ты возьмешь меня, как и в прошлый раз, а после заставишь делать то, что обещал тогда — дашь мне твой член в рот, а затем… Затем будешь вынужден принять мой. Ты владеешь техникой глубокой глотки? Насколько свободно я могу чувствовать себя?

— Совершенно свободно, — откликнулся Дэнс и сглотнул, вспомнив о габаритах клиента. — Но все же с учетом размеров того, чем вас одарили драконовы боги. И… можно вопрос, господин?

— Спрашивай.

— Если все делать так, чтобы было… ну… натурально, мне придется прикасаться к вашему лицу и к голове. А я помню правила.

Повисла пауза. Мужчина в очередной раз вздохнул, и Дэнс опять ощутил дуновение воздуха у своих губ.

— Хорошо. Разрешаю тебе это. Но ниже не спускаться.

— Слушаю и повинуюсь, — Дэнс склонил голову, переваривая полученную информацию.

Значит даже не лицо главная тайна этого типа. Так что же он скрывает? Что с его телом выше талии и ниже шеи? Его так смущают те самые шрамы, о которых Дэнс уже и так знал? Наверно. Иного объяснения просто не было. Действительно, в обществе, где даже любой мало-мальски зажиточный крестьянин мог избавиться от подобного «украшения», нечто подобное, обнаруженное на теле сексуального партнера, у нормального человека могло вызвать одно лишь отвращение. Но Дэнс-то нормальным себя не считал уже давно…

Незнакомец тем временем отступил чуть в сторону и назад и коротко приказал:

— Приступай. Стол опять-таки у меня за спиной.

И Дэнс приступил. Велев своему странному любовнику спустить штаны и лечь на стол лицом вниз, он с некоторой тревогой ощупал его анус. Наверняка ведь и у этого чудака все болело… «Но, быть может, это тоже часть необходимого ему спектакля?» — подумал Дэнс. Подумал… и все же решил на этот раз быть больше грубым на словах, чем в поступках. Облизав свой указательный палец, он протолкнул его в распростертого под ним мужчину. Тот вздрогнул.

— Не зажимайся, кому сказал, — Дэнс подпустил в голос злости, которую на самом деле в этот момент не испытывал вообще. — Я научу тебя покорно принимать мужские члены. Разъебу так, что в заду сквозить будет, как в арке подъезднЫх ворот. Ну!

Второй палец, который Дэнс добавил к первому, вошел с трудом — было не только слишком узко, но и слишком сухо. Выдернув пальцы из зада своего «клиента», он протянул руку вперед, велев:

— Облизывай! Попробуй каков ты на вкус с тылу. Нравится? Отвечай!

Мужчина в ответ лишь зарычал яростно, но приказ выполнил — пальцы Дэнса облизал старательно. Отправив их обратно ему в анус, Дэнс подумал, что хотел бы пройтись языком по ложбинке между крепкими ягодицами своего любовника. Быть может, тому придет в голову заставить его сделать это потом?.. Пока же что-то подобное было в рамках заданной игры совсем неуместно. Он ведь не ласкать своего «нижнего» должен, а насиловать… Еще раз обругав мужчину самыми мерзкими словами, которые пришли на ум, Дэнс велел ему потужиться. Пальцы, оставленные возле входа в его тело, тут же ощутили, как валик мышц вздулся и разошелся, открывая проход. Ухватив свой давно стоявший колом член, Дэнс торопливо смазал его уже своей слюной и тут же вошел в подготовленное отверстие. Мужчина под ним вскрикнул, но после стонал уже глухо, видимо, опять вцепившись зубами в рукав или во что-то еще.

РЕКЛАМА

Яндекс Игры
Сделайте перерыв! Сыграйте «Fairy Forest»
Казуальные • Без скачивания • Без регистрации
Узнать больше

РЕКЛАМА

thestudents.online
Онлайн-тест на профориентацию для школьников! Пройти!
Онлайн-тест
Разработан в МГУ
Узнать больше


И вновь на Дэнса навалилась застарелая ярость и обида на жизнь и судьбу, которая и сейчас преследовала его, вынуждая причинять боль вместо того, чтобы дарить ласку. Пробка в заднице, которая до этого совсем не мешала, а напротив возбуждала, вдруг стала напоминанием о пережитом. О сотнях членов, которые врывались в него, неся боль, оскверняя. И вновь он буквально втрахивал сильное тело под собой в поверхность стола. Но тот на этот раз стоял намертво, видимо, как-то прикрепленный к полу. Кончил Дэнс быстро, вновь излившись в анус своего «клиента», а после, памятуя о втором раунде игры, сдернул его со стола, заставил встать на колени и приказал открыть рот.

— А теперь поработай языком. Такие умники, как ты, полагают, что он вам дан для того, чтобы болтать. Так вот — они ошибаются. Твой язык годен только для этого. Лижи, да чтобы было все чисто после твоей задницы!

И в ту же минуту теплые, немного шершавые пальцы обхватили основание его все еще не опавшего члена, а язык щекотно прошелся вокруг головки. Незнакомец лизал, Дэнс млел, чувствуя, что начинает вновь возбуждаться. Остро хотелось прикоснуться к человеку, который стоял перед ним на коленях, исследовать пальцами его лицо. Но было совершенно очевидно, что это сделать ему не позволят, а потому Дэнс просто запустил пальцы в волосы мужчины, за затылок притягивая его к себе ближе.

— Теперь яйца полижи.

Волосы «клиента» были шелковистыми, тяжелыми и достаточно длинными — почти до плеч. Дэнс зарылся в их теплую глубину и чтобы совсем уж не вывалиться из образа злобного насильника сжал пальцы в кулак.

— А теперь соси и, давай, поглубже бери.

Возбуждение нарастало, новый оргазм был совсем близко. Дэнс уже не держал своего любовника за волосы, а рассеянно оглаживал пальцами ему раковину уха и колкую от отросшей за день щетины щеку рядом, как вдруг получил кулаком под дых, согнулся, ловя ртом воздух, и после, как подрубленный, рухнул на холодный каменный пол. Рука еще секунду назад покорного «клиента» мертвой хваткой впилась ему в затылок, ухватила там за кожу маски-колпака, одновременно болезненно прищемив и волосы под ней, а после крупный член уперся ему в губы.

— Твоя очередь, красавчик. Теперь ты будешь моей шлюхой и заплатишь за все, что сделал мне раньше. Открывай рот, пока я тебе не выбил все зубы!

Если бы Дэнс мог, он бы даже, наверно, рассмеялся над собой и этим приказом, потому как рот он не мог держать закрытым, даже если бы хотел. Легкие, перехваченные спазмом из-за удара, которого он совсем не ждал, по-прежнему отказывались работать, и он разевал рот, как выброшенная на берег рыба. Чем стоявший теперь над ним человек и воспользовался, всунув свое естество Дэнсу в самое горло. Он стал давиться, хватать мужика за ноги, попадая пальцами то на кожу сапог, то на ткань спущенных штанов, то на крепкие покрытые редкими жесткими волосками бедра. Слюна во рту тут же стала густой и вязкой, из глаз, скрытых маской, хлынули слезы. Самое время было говорить заветное слово, которое по замыслу должно было все остановить, но как? Дэнс, паникуя, с силой пихнул мужика от себя, и все тут же прекратилось.

— Что? Слишком?

Но и ответить Дэнс не мог. Он только дышал, со свистом и всхлипами втягивая в себя воздух, и размазывал по подбородку слюну и сопли.

— Мы же договорились… Ты сказал — свободно…

Дэнс кивнул. Сердце постепенно успокаивалось. Спазм после удара отпустил. А вот злость осталась.

— Во-первых, мы не договаривались, что ты меня будешь бить в живот, — не замечая, что соскочил с почтительного «вы» на «ты», прорычал Дэнс. — А во-вторых, я не рыба, у меня жабер нет, но дышать мне все-таки хоть иногда надо. А ты сначала выбил из меня весь воздух, саданув под ребра, а потом и вовсе глотку заткнул своим ***щем… Эм… Господин.

Мужик над Дэнсом басовито хмыкнул, потом еще, а после захохотал в голос. И Дэнс вдруг понял, что его злость тоже как-то растворилась, а губы сами собой расплываются в улыбке. Отсмеявшись, «клиент» поднял Дэнса на ноги (которые, кстати, уже чертовски замерзли на ледяном полу) и совершенно серьезно сообщил:

— Во-первых, не смей мне «тыкать» вне игры, парень. Помни о своем месте. А во-вторых, делаем вывод: нужно четче определить рамки дозволенного и договориться не только о слове, которое сможет меня остановить, но и о жесте или каком-то знаке на те моменты, когда говорить ты не сможешь.

И они договорились, а после Дэнс снова оказался на коленях с заведенными за спину руками и с широко раскрытым ртом, в котором неторопливо и размеренно скользил член. Мужик придерживал Дэнса за затылок рукой и двигал бедрами, периодически заставляя принять себя до конца, а потом выпуская на свободу и позволяя отдышаться.

Он с низким стоном кончил Дэнсу в рот, а после заставил его еще и задницу себе вылизать, как тот некоторое время назад и мечтал. Его недавно оттраханный Дэнсом анус был влажным, еще более припухшим, чем помнили пальцы, и нес на себе отчетливый вкус его спермы. И все. Получалось, что незнакомец к встречам тоже готовился со всей тщательностью? Это было… приятно и, как казалось Дэнсу, человека этого… характеризовало. Ведь мало найдется людей, которые подобным образом стали бы заботиться о чувствах шлюхи…

Когда задница клиента уже сияла как яйца у маргая, а ноги у коленопреклоненного Дэнса окончательно заледенели, его опять подняли и отвели к стене.

— Теперь я хочу поиграть с твоей ладной попкой, раз уж трахнуть ее не могу. Ты уже продемонстрировал мне свои акробатические умения. Попробуй порадовать меня еще раз. Хочу, чтобы ты встал на руки лицом к стене, а после развел ноги в стороны. Давай, красавчик.

Дэнс послушался и вскоре стоял, пальцами ног касаясь стены, а руками упираясь в пол**. Мужик похвалил его, немного поиграл со вставленной Дэнсу в анус затычкой, а после взялся за его правую щиколотку, немного ее сместил, вкладывая во что-то холодное, и тут же защелкнул замок. «Кандалы, — понял Дэнс. — Решил подвесить меня вниз головой». И точно: следом за первой мужик закрепил ему и вторую ногу.

— Заведи руки за спину и обхвати себя ладонями за локти.

Дэнс опять послушался, обвисая на крепежах, которые тут же болезненно врезались ему в кожу, несмотря на то, что были изнутри отделаны чем-то мягким.

— Помнится, я обещал тебя наказать в самом начале нашей встречи. Что ж… Время пришло.

«Что это он задумал?» — размышлял Дэнс, невольно поджимая пятую точку.

Мужик начал с того, что вытянул у Дэнса из ануса пробку, а после какое-то время посвятил тому, чтобы хорошенько все смазать. Он запускал пальцы Дэнсу в зад, раздвигал их внутри, а после медленно тянул назад, явно любуясь тем, как раскрывается проход.

— Скажи мне, Дэнс, тебя когда-нибудь брали анально в два члена?

Дэнс невольно передернулся. Воспоминания такого рода были не из приятных.

— Да, господин.

— Тебе нравилось?

— Нет, господин.

— Почему? Было больно? Но ты ведь любишь боль.

— Я ее ненавижу. Но без нее… не могу. А когда тебя берут двое, особенно так… так, как брали меня… Это… это не просто больно… Это унизительно.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Вот как? Шлюха говорит об унижении? Разве сейчас, раздвинув ноги для меня за деньги, ты не унижаешь себя?

— Я не… — начал было Дэнс и тут же прикусил язык.

— Что «ты не»?

Дэнс мотнул тяжелеющей от притока крови головой.

— Я хотел сказать, что когда это наедине с кем-то, когда это взаимное удовольствие, то все совсем по-другому.

— Ты получаешь сейчас удовольствие?

— Да. Я возбуждаюсь, представляя то, что вы видите. Меня заводят моя беспомощность и ваша сила…

— Тебе нравится позиция снизу? Тогда зачем ты согласился прийти ко мне, тем более во второй раз?

— Ради второй половины игры… Но с вами и первая доставляет мне удовольствие. Особенно сегодня, когда… Когда было меньше жестокости.

— Ты извращенец, знаешь?

— Как и вы, мой господин, как и вы… Но разве кому-нибудь от этого плохо?

— Мне хорошо, — откликнулся этот странный тип.

— И мне, — подтвердил Дэнс и ахнул, почувствовав, что теперь ему в зад пропихивается что-то весьма внушительное.

— У тебя ведь болит только на входе, не так ли, Дэнс?
— Да, — выдохнул тот и тут же стиснул зубы, чтобы сдержать стон.
— Тогда постарайся расслабиться и пропустить внутрь широкую часть, потом сразу станет легче. Будь послушным мальчиком, не напрягай попку.
Дэнс постарался следовать совету. Круглый и холодный до дрожи предмет раздвинул сфинктер, причинив мгновенную острую боль, и наконец-то проскользнул внутрь. Мышцы входа, спазмически дергаясь, тут же сошлись обратно, к тонкому основанию анального шара, и Дэнс повис, подрагивая и тяжело дыша.
Глава 4
11 марта 2016 г., 09:01
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
— И долго ты так провисел? — хмурая Чин подала Дэнсу новый носовой платок и отобрала использованный, кинув его в стоявшую рядом корзинку.

— Да не долго. Апчхи! Но у меня до этого ноги очень сильно там на полу замерзли. Ну и вот… Апчхи!

— «Ну и вот», — зло передразнила Чин. — И уважаемый Курдбах, как назло, теперь далеко.

Дэнс вздохнул, трагически хлюпнув носом. Старика, который вот уже три года как перебрался жить в небольшой северный городок с забавным названием Тилитон, ему действительно не хватало. Но Дэнс мага понимал. Он бы тоже уехал, случись с ним что-то подобное. Если бы он, например, потерял возможность танцевать… Как смотреть в глаза тем, кто знал тебя сильным, почти всемогущим? Как пережить жалость в их взглядах?

Что произошло с мэтром, Дэнс до конца не разузнал. И так информацию пришлось вытягивать из него клещами. Да и то немногое, что стало понятно, удалось добыть только потому, что сей инструмент от Дэнса перешел в руки к Чин. Благодаря ее упрямой настырности и стало известно, что мэтр Курдбах пытался лечить кого-то и, по сути, надорвался. Магия не покинула его совсем, но по сравнению с тем, что было раньше, остались жалкие крохи. Старик сначала переносил это совсем тяжело, и Дэнсу иногда казалось, что, если бы не они с Чин, он бы и вовсе со своей бедой не справился. Но потом дело пошло на лад, а однажды мэтр вернулся домой веселым и возбужденным, и заявил, что уезжает по государственной нужде. В Тилитон. Он в два счета собрался, оставил ключи от дома Дэнсу и отбыл.

Дэнс помыкался в безнадежно опустевшем жилище. Потом распустил челядь, оставив лишь кухарку и одного совсем старого слугу, которому просто некуда было идти, запер большую часть комнат, предварительно накинув чехлы на мебель и люстры, и попробовал жить в этом выгороженном им для себя мирке. Впрочем, бывал он дома не так и часто, а если и приходил, то поздно ночью — с тем, чтобы поспать, съесть ранний завтрак и снова уйти. Ему в тихом и гулком доме было… неуютно.

Не удивительно, что даже болеть Дэнс устроился на верхнем этаже борделя Чин, где располагались ее личные покои. Впрочем, скорее, это она его устроила, настояв на том, что хочет лично ухаживать за братом-чудаком.

— Почему ты его не остановил?

— Мне… Мне все нравилось. Ну подумаешь — замерз.

— «Подумаешь!» — опять передразнила Чин. — Теперь вот будешь сидеть, соплями умываться.

— Я не могу, у меня завтра премьера. Чин, сестричка, ну поищи какого-нибудь мага, драконом прошу! Апчхи!

— Да будь же ж ты уже здоров! — огрызнулась Чин и поднялась, когда в дверь постучали.

Она вышла в коридор, а Дэнс откинулся на подушки и приложил руку к пылающему лбу. Это ж надо было так вляпаться! Причем на ровном месте! Каждый раз Дэнс, решаясь на очередную свою эскападу, боялся многих вещей: попасть в руки к маньяку, быть узнанным и опозориться, попасть в зависимость — психологическую, в первую очередь… Но вот что-что, а банальная простуда не страшила его никогда. И, как выясняется, напрасно.

Тем временем вернувшаяся Чин осмотрела Дэнса скептически, покачала головой и, наконец, сообщила с усмешкой.

— Твой садюга, как видно, аппетит уже нагулял. Быстро что-то…

Дэнс глянул на сестру вопросительно, и она, по-прежнему усмехаясь, пояснила:

— За тобой прислал. Не за любым мальчиком, а именно за тобой!

— Чин!

— А что — Чин? Велела передать ему, что укатал он тебя. Что ты у нас — цветочек южный, теплолюбивый, и после его проклятого подвала лежишь в жару.

— Чин…

— А что я ему должна была сказать? Или ты и в таком виде готов к нему мчаться? — Чин уставилась на Дэнса воинственно, а потом вдруг прищурилась и подобралась поближе. — Эээ… Братишка! Да ты никак в него втрескался. Дела! Да ты ж его не видел никогда! Вдруг он на морского гавиала похож? Зеленый и местами чешуйчатый?

— И ничего я не влюбился! — запальчиво возразил Дэнс. — Просто… Просто… Не знаю я, Чин. Мы подходим друг другу. Понимаешь? Как два обломка одной некогда целой вещи. Как… Как древний знак с твоей родины — единство черного и белого, где и в белом есть грязь, и в черном — чистота. Он — со своими проблемами. Я со своими… И самое главное, я чувствую, что не только мне с ним, но и ему со мной хорошо. А еще… — Дэнс вздохнул и все-таки решился поделиться с сестрой тем, что черной ядовитой змеей свилось у него на душе. — Еще я, кажется, случайно узнал, почему он запрещает себя касаться. У него вся спина в шрамах, Чин. В жутких, наезжающих друг на друга шрамах.

— Гадость какая, — Чин даже передернулась. — Почему он от них не избавится?

— Я думал об этом. И… не знаю. Если исключить то, что они ему просто нравятся, и он оставил их осознанно…

— Если бы они ему нравились, тогда бы он их не прятал, Дэнс. По крайней мере, не от шлюхи, — перебила Чин, и Дэнс кивнул, соглашаясь.

— Именно. Но если он не хранит их как какое-то напоминание о прошлом, то что может помешать ему избавиться от них? Может, я чего-то не знаю, и есть такие шрамы, которые просто нельзя свести и излечить?

— Тоже ничего о подобном не слышала. Но это… Это ужасно, Дэнс. Шрамы… Брр! Даже не могу себе представить человека… в шрамах. Больше не пойдешь к нему?

— Пойду, сестричка. Мне… не противно. Страшно иногда, но не противно. Понимаешь, он как неразорвавшееся ядро, начиненное порохом — вот-вот жахнет. Рядом с ним — как на тонком льду, как в драконьей пещере, в которую с минуты на минуту вернется хозяин. Я думаю, именно это твоих шлюх в нем и пугало больше всего. Никогда не знаешь, как дело повернется, откуда и по какому поводу прилетит. Но стоит понять причины, и… ему начинаешь сопереживать. Понимаешь? Он… несчастный человек, и я ему нужен. А он мне. Я хочу его, Чин. Всего. С тараканами в голове… и шрамами на спине и в душе.

— Извращенцы! — припечатала Чин и пошла прочь, по-прежнему время от времени передергивая плечами, чтобы продемонстрировать свое отвращение.

— Ты куда?

— Пошлю за магом, который в крайних ситуациях моих шлюшек пользует. Куда ж еще? Надо ж тебя на ноги-то поставить. А то не соплями, так спермой изойдешь. И что мне тогда делать с твоим перепачканным трупом?

Но маг объявился только поздним утром следующего дня, когда Дэнс уже не знал, что ему делать. То, что его «свидание вслепую» сорвалось, стало ясно еще вчера, но теперь под угрозой провала была премьера! Однако все обошлось. Все еще немного пьяненький чудодей, тяпнув эликсира, убрал простуду легким движением руки. Потом немного подумал, словно к чему-то прислушиваясь, еще покрутил пальцами, и Дэнс со стыдом почувствовал, что его все еще болезненно саднивший анус теперь тоже стал свежим и нетронутым, как майская роза. А кроме того, перестали чувствоваться и ссадины на щиколотках — небольшие, но неприятные для танцовщика накануне важного выступления.

Дэнс, ожидая лекаря, думал о том, что обязательно спросит его о шрамах, которые не поддаются сведению, но теперь времени на это не осталось совсем, да и пьяненький маг доверия не вызывал. Так что Дэнс просто расплатился с ним, а когда тот выкатился в коридор, что-то ворча себе под нос, вскочил и стал судорожно собираться. Пора было мчаться в театр.


В коридоре ему встретилась деловитая Чин.

— Уже? Поскакал?

— Ты же знаешь, сегодня важный день, сестричка.

— Да уж. Слышала, на премьеру самого пресветлого лира ждут.

Дэнс кивнул.

— Ложу для него готовили, это точно. Не думал, что он театрал.

— Так это и не он. Это супруг его — пресветлый дор Актеон. Ну, а королю куда деваться, если любимый младший муж желает посетить спектакль?

Чин шевельнула бровями, и Дэнс рассмеялся.

— И откуда ты все это знаешь?

— Оттуда, — Чин подмигнула. — Мои источники информации каждый вечер приходят в мой дом сами. Натрахаются, а после начинают языками молотить. Только запоминай… На вот. Это тебе.

Чин сунула Дэнсу в руки небольшой сверток, аккуратно упакованный и перевязанный бечевкой.

— Это еще что? — Дэнс покрутил полученное, пытаясь понять, что может быть внутри.

— Этот твой… монстр шрамированный прислал. С извинениями! — Чин подняла палец вверх и усмехнулась. — Знаешь, может, ты и прав, Дэнс. Шрамы — гадость, конечно. Но то, что у некоторых людей в голове творится, бывает куда страшнее любых отметин на теле. Ладно, беги уже. Дор?гой посмотришь, что там внутри. Я пощупала — что-то мягкое.

— Любопытная ты, — усмехнулся Дэнс, чмокнул Чин в аккуратную кнопку носика и поскакал вниз.

Верховую езду он так за прошедшие годы и не смог полюбить, поэтому сначала ходил пешком, а после, когда популярность возросла настолько, что его стали узнавать на столичных улицах, начал пользоваться небольшим закрытым экипажем. Правил им немой и с виду устрашающе-мрачный, но безоговорочно преданный Никей — раб, по случаю выкупленный Дэнсом на свободу у толстого и важного купца из Мэрдриба, прибывшего в Ророс по каким-то делам. Бывший хозяин вырезал ему язык, чтобы тот, будучи личным охранником господина, не выболтал его тайны, но Дэнс очень быстро научился понимать этого надежного, как скала, здоровяка…

Кстати! Как они с Чин не подумали об этом раньше? Ситуация-то, вполне возможно, близкая! Ведь когда Дэнс попытался вернуть Никея в норму и отвел его к магу, тот помочь так и не сумел! Язык во рту Никея не появился! Маг тогда выглядел посрамленным и даже деньги не взял за свои усилия и истраченный эликсир. Сказал — чужая магия, которую невозможно переломить… Так, может, и шрамы на теле «клиента» Дэнса такого же рода?

Забравшись в экипаж и попросив Никея править в сторону здания театра, Дэнс с нетерпением разорвал упаковку неожиданного подарка. Ему на колени тут же выпало что-то пушистое. Он развернул, тряхнув, и с мгновенно разлившимся в груди теплом понял, что это… носки. Теплые и дико дорогие носки, связанные из белоснежной шерсти живших высоко в горах вилорогих аргали и вышитые по верху маленькими ярко-синими бабочками. Кроме них в свертке обнаружилось письмо. И оно Дэнса с одной стороны, расстроило, а с другой — согрело еще больше.

«Здравствуй, Дэнс! — писал его неизвестный любовник четким, острым почерком с сильным наклоном вправо. — Предполагаю, что ты обучен грамоте и сможешь это прочесть. Или догадаешься попросить об этом кого-нибудь… Мне жаль, что ты по моей вине подхватил простуду. Сегодня вечером я уезжаю. Но надеюсь, что когда вернусь, мы сможем встретиться вновь».

Дэнс тоже на это очень надеялся, и взаимное ожидание следующих свиданий со стороны его «клиента» не могло не радовать. В итоге в театр он примчался совершенно счастливым, прижимая к груди подаренные носки, как нечто самое ценное в жизни. Из-за болезни Дэнса генеральный прогон спектакля перед премьерой сорвался, а потому пришлось все окончательно оттачивать прямо накануне, утром. Но эта, крайняя* репетиция прошла так, что режиссер только потел и пучил глаза. Завершив ее, Дэнс поспешил к себе в гримерку наводить окончательный марафет. Он переодевался, красил для выразительности глаза, а подарок незнакомца все это время лежал на столике перед ним, и он, потешаясь над собой, тем не менее нет-нет да поглядывал на него.

До начала спектакля оставалось минут десять, когда к Дэнсу зашел директор театра и позвал за собой. А после через щель в занавесе оба смотрели в зал, на центральную ложу, в которую как раз входила группа богато одетых людей.

— Сам пресветлый лир пожаловал, — прошептал Дэнсу на ухо мастер Аберкромби. — После премьеры он желал познакомиться с вами.

Дэнс кивнул, с любопытством рассматривая пресветлого лира Бьюрефельта. Мэтр Курдбах говорил о нем немало. Да и самого Дэнса не мог не интересовать человек, который появился, по сути, ниоткуда и сразу стал здесь всем. Был лишь главой одного из многих пресветлых Домов, а потом вдруг решительно и твердо собрал их под своей рукой, объявив себя королем некогда разрозненных Свободных ленов Севера. Сидел он на троне уже пять лет, и за это время успел сделать очень многое. Например, запретил работорговлю, а работорговцев, которые до того регулярно похищали людей с теперь подвластных ему земель, повелел вешать на месте без суда и следствия.

Дэнс мог бы превозносить его только за это, но ведь имелось и много других поводов для уважения. И вот теперь у него появился шанс выразить свои восторги лично.

Приникнув к щели, Дэнс с интересом рассматривал короля, который оказался высоким мощным мужиком с черной толстой косой до пояса. И, естественно, тех, кто был рядом. Ближе всех стоял стройный рыжеволосый юноша в платье младшего, который смотрел вокруг с радостным ожиданием. Дэнс решил, что это и есть любимый младший муж пресветлого лира — дор Актеон. Чуть в стороне стояли еще трое. Здоровенный лысый амбал — широкоплечий, коренастый и крепкий, словно дуб, довольно высокий молодой мужчина в платье младшего и хрупкая маленькая женщина с аккуратно уложенными светлыми волосами.

— И пресветлый дор Торефельт с супругой дорой Хильдой и младшим мужем пожаловал.

Дэнс кивнул. Значит, это и есть тот самый человек, который был поставлен королем командовать созданной в новом государстве армией — он и его семья. Дети, наверно, дома остались, а эти трое пришли насладиться представлением… Дэнс отвлекся на минуту, рассматривая зрителей, которые занимали места в партере, а когда вновь взглянул на королевскую ложу, то обнаружил, что к компании присоединился еще один гость — высокий статный мужчина с темными, мягко вьющимися волосами почти до плеч, кривым горбатым носом и горделивой посадкой головы. Он стоял к Дэнсу боком и в этот самый момент разговаривал с пресветлым лиром, а потом повернул голову и с интересом осмотрел зал.

— А это кто? — прошептал Дэнс.

— Где? — директор сунулся обратно к щели.

— Беседует с королем.

— О! Это пресветлый дор Тарон. Герой войны с пустынниками. Легенда! Теперь он возглавляет военную Академию во Фраганаре. Холостяк, между прочим, — мастер Аберкромби ухмыльнулся, подмигнул и хлопнул Дэнса по плечу.

Дэнс в ответ улыбнулся бледно и сразу потерял к горбоносому всякий интерес. Во-первых, он терпеть не мог, когда кто-то начинал намекать ему на что-то подобное. А во-вторых, замужество Дэнса с некоторых пор не интересовало совершенно. Точнее — казалось чем-то абсолютно нереальным. Нет, конечно, он бы пошел замуж, но только в том случае, если мужчина, который стал бы его супругом, смог быть для Дэнса парой во всем. Включая и его весьма необычные предпочтения в постели и прямо противоположные им вне ее. Мужчина, который сумел бы властвовать над Дэнсом ночью и дал ему свободу днем. Не старший муж в том понимании, которое традиционно вкладывалось в это словосочетание на землях Свободных ленов Севера, а теперь Драконьего королевства, но равный партнер. А где ж взять такого, чтобы согласился на подобные условия?


Поначалу семейный уклад в этих краях, столь отличный от того, что было принято в Мэрдрибе, казался Дэнсу странным. Он не понимал, зачем с рождения делить мужчин на старших и младших, и уж тем более не видел смысла в том, чтобы младших воспитывать, по сути, как девочек. Но потом, прижившись, присмотревшись к семьям, оценив общую ситуацию, понял, что на самом деле в стране, где мужское население исторически, в силу давних причин, связанных с драконьим проклятием, по своему количеству существенно превышало женское, это был самый простой путь решения проблемы. Понятно, что в крестьянских семьях всех сыновей воспитывали и обучали одинаково, игры в превращение юных мальчиков в капризных и не менее юных девочек были распространены лишь среди знати. Но в целом сама возможность стать хотя бы вторым мужем, как следствие, обрести семью и даже при удачном раскладе детей, дорогого стоила. Теперь же, с начала правления пресветлого лира Бьюрефельта, для младших сыновей из обеспеченных разноранговых семей открылась и новая возможность строить свою жизнь уже вне установившейся традиции. Те из них, кто не желал идти в чей-то Дом младшим мужем, имели шанс, отпросившись у отца или опекунов, поступить в Академию и начать торить для себя путь на военной ниве. Таких случаев пока что было мало, но — лиха беда начало!

Сам Дэнс, который благодаря мэтру Курдбаху считался последним в роду Лотинфельтов и, как следствие, старшим, тем не менее главой благородного Дома себя никак не ощущал. И если бы речь пошла о браке, скорее, предпочел бы отдать бразды правления мужу. Но при этом и на статус младшего, несмотря на свои постельные предпочтения, согласиться Дэнс никак не мог. Бывший раб слишком трепетно относился к обретенной свободе, чтобы позволить командовать собой даже мужу. Чин уверяла его, что все это потому, что Дэнс до сих пор никого не полюбил. Мол, ради любви люди еще и не на такое идут. Дэнс соглашался, полагая что в жизни действительно бывает все. Можно и платье младшего с гордостью носить, если твой старший именуется так не по праву рождения, а потому что достоин.

Дэнс уже получил от своих поклонников пару предложений скрепить их отношения законным супружеством. Но первый из претендентов оказался из числа тех, с кем было хорошо только во время утреннего чаепития или дневного похода в картинную галерею. А второй… Второй, с которым было так волнующе ночью, в качестве основного условия сразу потребовал от Дэнса уйти со сцены и далее танцевать только дома, для своего единственного зрителя. Самое поразительное: этот тип искренне полагал, что оказывает своему «жениху» услугу, избавляя его от необходимости работать… Тем более, что и работа была по мнению этого пресветлого дора — так себе, что-то вроде приличного варианта проституции. Ну, а как иначе назвать занятие, в котором основное — жопой крутить и ногами дрыгать на потеху публике?

Дэнс сказанное выслушал, пожелавшего услужить таким вот образом, понятно, послал, но с тех пор положил себе придирчиво следить за тем, чтобы любые его романы обрывались до наступления стадии, на которой можно было ожидать предложения замужества. А еще лучше не возникали вовсе. Заведение Чин давало ему возможность получить искомое анонимно и без последствий в виде скандальных выяснений отношений.

Мастер Аберкромби тронул задумавшегося Дэнса за плечо и указал ему на очевидное — зал полон, сам король ждет, пора начинать. Минуты высочайшего волнения, последняя суета… Наконец, грянула музыка, занавес пополз вверх… И вскоре Дэнс успешно забыл и о своих несостоявшихся мужьях, и о холостом герое войны доре «как там его» и даже (о ужас и непочтение!) о самом пресветлом лире Бьюрефельте. Потому что теперь для него существовал только танец. И он сам в нем — слитый воедино с музыкой и скользящий стремительным ветром по ее волнам так, будто был не в жестких пуантах, а в теплых носочках из белоснежной шерсти горного аргали…

На землю его вернули аплодисменты. Мокрый как мышь, усталый, словно выжатый, Дэнс тем не менее чувствовал себя таким счастливым, что, казалось, парил, не чувствуя собственного веса. Он раскланивался, принимал букеты цветов, в которые наверняка, как обычно, будут вложены десятки записочек самого разного содержания, а то и дорогие украшения, чтобы привлечь к смыслу записочки особое внимание танцовщика. Дэнс никогда не возвращал их назад, считая, что раз подарили, значит — подарили. Но и себе не оставлял. Все это уходило в особый фонд, который он организовал для того, чтобы по мере сил и возможностей помогать детям: выкупать маленьких рабов, поддерживать семьи, лишившиеся кормильца, малышей, оставшихся без родителей.

Для того, чтобы у выкупленных рабов и местных сирот, которые попали в поле зрения Дэнса, появилась крыша над головой, он приобрел большой дом неподалеку от столицы. Там был организован приют, где дети жили. А при нем школа, где их учили грамоте и счету, а также давали азы востребованных профессий — плотника или швеи, каменщика или поварихи.

Об этой деятельности знал только мэтр Курдбах, который рекомендовал в приют грамотного управляющего, да Чин. Именно она стала, по сути, главным бухгалтером фонда, распоряжаясь полученными от Дэнса деньгами. Чин справедливо полагала, что из самого танцовщика финансовый воротила, прямо сказать, никудышный, и Дэнс с этим даже и не думал спорить. Деньги он умел только зарабатывать, а вот тратить с умом — нет.

Зрители наконец-то успокоились и отпустили артистов на отдых. Дэнс, понукаемый возбужденным директором, быстро сполоснулся, оделся в нормальную одежду, сменив на нее белоснежное трико и пуанты, причесался и отправился в банкетный зал, где его уже поджидали высокие гости. Едва он вошел, к нему сразу кинулся пресветлый дор Актеон — возбужденный и счастливый. При ближайшем рассмотрении он оказался не таким и юным, как Дэнсу показалось — лет двадцати с небольшим. Но хрупкость сложения и улыбчивое милое лицо делали его совсем мальчиком.

— Маэстро… Дэнс… Не знаю, как правильно вас называть.

— Меня зовут Спиро Лотинфельт, пресветлый дор, — Спиро склонил голову, представляясь.

— Лотинфельт? — Актеон вскинул рыжие брови. — Мне знакома эта фамилия. Если ничего не путаю — это благородный Дом, который в последние годы… эм…

— Захирел, — Дэнс улыбнулся. — Все верно. Я… Будем считать, что я последний его представитель. Причем не по крови.

— Мэтр Курдбах говорил, что усыновил вас, — заговорил король, и Дэнс глубоко поклонился, подтверждая слова монарха. — Он очень гордится вами, дор Лотинфельт. И теперь я смог убедиться в том, что вполне заслуженно. Даже я понял — то, что вы делаете на сцене, гениально.

Актеон, по-прежнему стоявший рядом с Дэнсом, закивал энергично и ухватил танцовщика за руку:

— Это было восхитительно. Я ничего подобного не видел никогда. Столько эмоций! Даже не думал, что с помощью танца можно выразить так много.

Дэнсу, как и всегда, было неловко выслушивать горячие многословные комплименты, и он отвел глаза, попутно осматривая тех, кто присутствовал в зале. Помимо толпы каких-то прихлебателей и лизоблюдов, неизбежных рядом с правителем, здесь были все те, кто находился в королевской ложе во время спектакля. Хотя нет. Не все. Не наблюдалось того горбоносого типа, про которого мастер Аберкромби сказал, что он герой и легенда. Не захотел тратить время на пустую болтовню с танцором? Ну так не больно-то и хотелось! Еще бы и остальные особо не задерживались… Чтобы можно было поехать домой и лечь… Просто лечь, вытянув гудевшие ноги…
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


К счастью, через некоторое время дор Актеон, не отходивший от Дэнса, вдруг во всеуслышание заявил, что устал. Король тут же засобирался, и вскоре вся толпа двинулась на выход.

— Отдыхайте, благородный дор, — улыбаясь, шепнул супруг пресветлого лира. — Еще раз спасибо за доставленное удовольствие. Теперь я ваш вечный поклонник.

Дэнс, осознавший, что дор Актеон о своей усталости заговорил исключительно для того, чтобы избавить от участия в дальнейшем фуршете его, Спиро Лотинфельта, поклонился благодарно. Высокие гости, уже прощаясь, поздравили директора и труппу с великолепной премьерой, Дэнса еще несколько раз назвали гением, ну и, наконец, уже практически с порога спросили то, чего, как видно, и ждал больше всего мастер Аберкромби — не нужно ли чего материального, чтобы и дальше радовать людей духовно. Директор попросил кое-каких преференций театру, Дэнс — денег своему приюту. Расстались довольные собой и друг другом.
Усталый Дэнс, выпивший на голодный желудок пару бокалов игристого вина, задремал еще в экипаже, на пути домой. Никей почти что на себе дотащил его до кровати, помог раздеться, знаками пожелал спокойной ночи и загасил свет. Но Дэнс это уже не увидел и не осознал, мгновенно провалившись в сон. И на этот раз ему не снился аль-Баккр и пески Мэрдриба. Во сне Дэнс смеялся. Смеялся и танцевал. Вот только после каждого сделанного им шага, после каждого па или антраша за ним, словно красные розы, распускались кровавые следы…
Глава 5
12 марта 2016 г., 19:19
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


В следующий раз незнакомец появился в Роросе через месяц, потом стал приезжать через каждые две недели, а теперь примчался вновь, хотя не прошло еще и десяти дней. Оставался он, как правило, всего на одну ночь, но сам факт!

— Зачастил, — с усмешкой прокомментировала Чин.

Дэнс и сам понимал — что-то происходит между ним и его «клиентом», образуется какая-то ниточка, связь… Для него самого первейшим признаком возникших чувств к этому человеку стало то, что теперь во время занятий сексом с ним Дэнсу постоянно приходилось удерживать себя, чтобы не потянуться к любовнику с поцелуем. Это было неуместно, он понимал это, но ничего поделать с собой не мог. И однажды во время оргазма все-таки забылся и, ухватив своего странного «клиента» за волосы, с силой притянул к себе, целясь в губы. Тот предсказуемо увернулся, и тогда Дэнс впился ему в невольно подставленную шею. Губами и, кажется, даже зубами. За что позднее удостоился серьезного выговора — незнакомец явно не считал для себя приемлемым носить на теле «украшения» в виде засоса. Тем более в качестве напоминания о встрече со шлюхой.

Однако нетрудно было заметить, что теперь и он сам раз за разом нарушал им же установленные правила. Все чаще бывало, что незнакомец далеко не сразу переходил к сексу, а прежде разговаривал с Дэнсом, спрашивал его о том, что тому нравится, чем он занимается в свободное время. На какие-то вопросы было отвечать легко, на какие-то без вранья почти невозможно. Но лгать любовнику по-прежнему не хотелось, а потому когда тот задавал очередной неудобный вопрос, Дэнс отвечал ему тем же — своим вопросом из разряда тех, про которые уже знал, что «клиент» не ответит. Постепенно они наметили друг для друга некую вполне понятную площадку, за границы которой оба теперь если и выходили, то только случайно, а не осознанно. Так, как однажды получилось у незнакомца, который, рассказывая о прелестной морской бухте на южном побережье Драконьего королевства неподалеку от города Фраганар, вдруг сказал:

— Я как-нибудь покажу ее тебе…

Повисла пауза. Оба понимали, что это «покажу» станет возможным только в том случае, если хранивший свою анонимность любовник решит полностью открыться перед Дэнсом, позволит ему снять маску и увидеть себя. Уже это казалось маловероятным. Но ведь была еще и вторая составляющая этого черно-белого пазла: Дэнс тоже должен был принять подобное решение и показать свое слишком узнаваемое лицо человеку, который во время сексуальных игр проделывал с ним подчас такое, что стыдно рассказать… Тупик… Это был тупик, и если незнакомец понимал это только наполовину, будучи уверенным, что шлюхе вряд ли есть что скрывать, то Дэнс со своей стороны осознавал все в полной мере. Как и то, что он, всегда гордившийся своей независимостью, сам не заметил, как привязался к своему невидимому любовнику. Привязался сильно, боясь этого и понимая, что разрыв — вне всяких сомнений неизбежный — причинит ему жестокую боль. А шагом к этому вполне возможному концу как раз и может стать раскрытие того, что Дэнс — вовсе не мальчик для постельных утех из заведения мадам Чин…

— Знаешь, сестричка, он мне сказал, что специально ходил смотреть на выступление настоящего Дэнса, и что тот не такой красивый, как я…

— И что? — мрачно спросила Чин, завязывая у Дэнса на затылке прочный кожаный шнурок маски — «клиент» вновь прибыл и опять требовал Дэнса к себе.

Собственно, требовал еще вчера, но у Дэнса был спектакль, ему пришлось отказаться от встречи, и тогда незнакомец сказал, что подождет. Остался и никуда не уехал. И только ради свидания со… шлюхой.

— Это смешно… И приятно.

— Дурачина. Чем приятно-то? Пусть Дэнс, по его мнению, и не так красив, но он в его глазах все равно — великий, а ты — проститутка, за тело которой он платит. Продажная тварь, которая чем-то зацепила, заставляет мотаться в столицу откуда-то издалека, но не более того.

— Но я ведь и есть тот самый великий танцовщик, — несколько растерянно возразил Дэнс и зашипел сквозь зубы, когда Чин вместе со шнурком прихватила ему волосы.

— Это знаешь ты, это знаю я. Но этого не знает он. И я даже представить себе не могу, что произойдет, если все это вскроется. Думаешь, он обрадуется, если выяснит, что его трахал не парень, которому он за это деньги заплатил, а такой же, как он, клиент борделя, да еще и человек его круга и благородного звания? Думаешь, кинется с объятиями и объяснениями в любви? Как же! Хорошо, если не убьет нас обоих, а просто тебя отделает в котлету, а меня по миру пустит. Так что… прекращай мечтать, братишка, и спустись с небес на землю.

В последние дни Чин почему-то ходила мрачной, была раздражительна сверх меры и ворчлива. Дэнс пытался узнать, в чем причина такого ее настроения, но не преуспел. Вдаваться в подробности Чин явно не хотела. Это было странно — обычно названная сестра от Дэнса ничего не скрывала. И уж точно никогда не расковыривала намеренно раны в душе своего брата, который, хоть и был мужчиной (а может быть, как раз именно по этой причине), куда сложнее и с куда более серьезными последствиями для психики перенес то, что им обоим довелось испытать в рабстве. Теперь же Чин, словно не замечая реакции на свои слова, била наотмашь.

Дэнс смолчал, ругаться с сестрой не хотелось. Да и, по большому счету, она была права, сколь ни горько это было признавать…

Чин по традиции проводила Дэнса до черного выхода. Бэз помог ему устроиться на подушках сиденья кареты, взобрался на козлы, попутно выслушивая очередную порцию наставлений хозяйки, а после в сжатые сроки — минут за двадцать — домчал Дэнса до места назначения.

— Ты поставил новый рекорд, — прокомментировал тот достижение возницы.

Бэз хмыкнул, помогая Дэнсу спуститься на плиты двора.

— Нет. Просто дом другой. Он всякий раз, приезжая, останавливается в каком-нибудь новом. Шифруется, не иначе. Кстати, имей в виду, мне велено ждать и никуда не отлучаться — клиент сегодня торопится… — Бэз хлопнул Дэнса по спине и засмеялся. — Ну тебе-то это и лучше. Зад целей будет.

— Это да, — миролюбиво согласился Дэнс.

Надевая маску, он превращался для всех в одну из шлюх Чин. И эта анонимность его вполне устраивала, хотя сегодня презрительные нотки в голосе возничего его задели, пройдясь по отметинам, которые уже оставили в душе слова Чин. Бэз проводил Дэнса в хорошо натопленную комнату, забрал у него плащ и обувь и оставил стоять в самом центре помещения — нагим, лишенным зрения и полным приятного ожидания.

— Здравствуй, Дэнс, — незнакомец, имя которого за полгода встреч так и не было озвучено, появился по традиции совершенно бесшумно.

— Здравствуйте, господин, — откликнулся Дэнс и улыбнулся.

Было приятно оставить реальную жизнь с ее проблемами позади, за закрытой дверью, и погрузиться в придуманный мир, в который раз за разом вводил Дэнса его невидимый любовник, чье дыхание сейчас ощущалось на шее сзади… Это вводило в трепет, и Дэнс, грешным делом, в который раз мечтал, что вот прямо сейчас губы незнакомца станут еще ближе и мягко прикоснутся к выпирающей косточке позвоночника… Но, конечно, ничего подобного не произошло. Кто же целует шлюх?..
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Как твои дела? Все хорошо? — спросил «клиент» и отошел куда-то в сторону.

Что-то звякнуло, полилась жидкость, по комнате распространился пряный аромат.

— Устал, — честно ответил Дэнс.

Первые месяцы после нашумевшей премьеры действительно были очень тяжелыми. А вдобавок к этому несколько недель назад Дэнса пригласил к себе пресветлый дор Актеон и сделал ему неожиданное предложение — начать преподавательскую деятельность.

— Я уже знаю, что вы неравнодушно относитесь к судьбам детей, благородный дор. Быть может, вы взялись бы учить талантливых детишек танцевальному искусству? Мой супруг, пресветлый лир Бьюрефельт, озабочен уровнем образования в стране. С некоторых пор по его приказу везде стали создаваться школы вроде той, что уже действует в вашем приюте, где деток из простых семей учат грамоте и дают минимальные профессиональные навыки. Я же решил создать в столице что-то вроде школы искусств. Талантливых детишек много, а вот учителей не хватает… Не возьметесь?

И Дэнс согласился. Правда, уроки давались ему с трудом. Каждый раз, входя в танцевальный класс, где его ждала группа специально отобранных маленьких мальчиков и девочек, он вспоминал себя — такого же мелкого и хрупкого, совсем крохотную Чин, других детей аль-Баккра… После таких занятий мучила бессонница и кошмары. Он засыпал нормальным сном только под утро, но тут приходил Никей и будил его. Нужно было собираться и ехать на очередное занятие или на репетицию — в зависимости от расписания. В театре все тоже словно с ума посходили. На носу был праздник встречи Нового года, дракон Ультен-Кир-Шуи, как говорили, уже спустился с небес на землю и ходил неузнанным по улицам городов, присматриваясь к людям в поисках тех, чьи желания он исполнит.

Мастер Аберкромби по случаю праздника решил подготовить особое представление, на которое опять-таки ждали короля. Причем на этот раз не только с младшим мужем, но и с супругой — пресветлой дорой Фрейей и ее всадником дором Эриасом. А кроме того с многочисленными гостями. Так что репетиции теперь были такими, что у Дэнса разве что ноги не дымились. Иногда ему на них даже страшно было смотреть — все косточки на пальцах были в мозолях, красные, натруженные…* Мастер Аберкромби обещал после завершения новогодних праздников и приуроченных к ним представлений долгий отпуск. Дэнс рассчитывал съездить к старику Курдбаху в его Тилитон, а может, и во Фраганар — поискать ту самую бухту, которую он никогда не увидит в обществе своего таинственного любовника. Но до этого еще нужно было дожить. А пока от усталости он действительно едва не падал.

— Устал? — переспросил незнакомец, и Дэнс услышал, что голос его словно ледком подернулся.

«Драконовы боги!» Если бы Дэнс мог, он бы сейчас сам надавал себе пинков. Что можно подумать о шлюхе, которая сообщает клиенту, что она «устала»? Перетрудилась, твою мать. Горела на работе, прыгая с члена на член! Надо было срочно что-то придумывать, как-то выходить из положения. Врать по-прежнему не хотелось, но не расскажешь ведь, как тяжело дался вчерашний спектакль, как дико устали и разболелись ноги, как он еле-еле дотащился до кареты и, если бы не верный Никей, так бы в ней и остался, не имея сил дойти до постели… Но что же тогда придумать такое, чтобы и правды не открыть, но и не соврать? Тем более что «клиент» наверняка почувствует ложь. Свою проницательность в таких делах он доказывал уже не раз. Быть может, получится объяснить свое состояние максимально правдиво?

— У меня… У меня бессонница, господин, — Дэнс нервно сглотнул, подбирая слова. — А когда засыпаю, снится всякая дрянь… Выматывает… Мне… Мне не хватает того, что я могу получить от вас. После встречи, после того, что между нами происходит, мне всегда… легче.

Незнакомец вздохнул, вновь подошел ближе и мягко взял Дэнса за руку.

— Мы с тобой поразительно похожи. Иногда даже страшно… Пойдем. Сегодня у меня особые планы. Жаль, что ты вчера был занят. Теперь у меня не так много времени.

Он проводил Дэнса к горящему камину, а после усадил возле него в кресло. Нагретая близким огнем кожа обивки была приятна, но еще большим сюрпризом стала тяжелая кружка, которую незнакомец вложил Дэнсу в пальцы.

— Что это? — спросил он.

«Клиент» сделал несколько шагов в сторону и, судя по долетевшим до Дэнса звукам, тоже опустился в кресло.

— Пей. Это горячее вино с травами и медом. Чтобы ты точно не мерз, когда мы приступим к нашим… играм. Пей осторожно, чтобы не обжечься. Твой рот мне нужен целым и невредимым. Ему сегодня придется изрядно потрудиться. Как, впрочем, и твоей ладной попке. Ничего не имеешь против?

Дэнс отрицательно покачал головой и осторожно пригубил напиток. Он был очень горячим, очень сладким и очень ароматным.

— Замечательно… Пахнет летом и нагретым лугом. Разве что пчелы не жужжат.

— Жжж, — сказал незнакомец и рассмеялся — тепло и басовито.

Дэнс тоже улыбнулся в ответ, но следующие слова любовника выбили его из равновесия. Тот ступил на территорию, которая ранее ими в беседах не затрагивалась никогда.

— Сколько тебе лет, Дэнс?

— Достаточно…

— Сколько? Двадцать? Двадцать пять?

— Тридцать, — Дэнс вздохнул, понимая, о чем теперь наверняка заговорит «клиент» — возраст из разряда «конец карьеры шлюхи». Но куда важнее было другое. Тридцатка — почти что «край» и для танцовщика. И это для Дэнса, понятно, было темой куда более тяжелой.

Мало кто из его коллег по балетному цеху оставался на сцене, а тем более танцевал заглавные партии после тридцати пяти. Чин уже заговаривала с Дэнсом об этом, спрашивая, как он намерен распорядиться своей жизнью после того, как карьера танцовщика подойдет к концу. Пресветлый дор Актеон, скорее всего даже не подозревая об этом, показал Дэнсу новый путь в жизни — преподавание. Он мог бы создать свою, отдельную школу и учить, например, не детей, с которыми Дэнсу психологически было слишком трудно, а подростков. Тех, кто уже решил для себя, что точно посвятит свою жизнь сцене и кому будет нужен педагог, который поднимет их мастерство на новый уровень…

— Тридцать? Я думал, ты значительно младше, Дэнс, — в голосе незнакомца послышалось удивление.

«Сейчас точно спросит о конце карьеры продажной дырки», — решил Дэнс и даже дыхание задержал в ожидании, но незнакомец, как и всегда, оказался непредсказуем.

— Мне уже за сорок. Все равно по сравнению со мной ты еще мальчик… Скажи мне, Дэнс, а у тебя кто-то есть? Ты с кем-то встречаешься… не по работе?

— Я… — Дэнс заерзал на кресле, подыскивая слова и попутно чертыхаясь про себя — разговор все-таки свернул именно на его персону. — Нет. Личная жизнь как-то… не складывается. У меня есть сестра, есть дядя. Он, правда, сейчас далеко, но я намерен съездить к нему в самое ближайшее время.

— И что они думают по поводу твоей профессии? Тебе тридцать, а ты все еще торгуешь своим телом…

Дэнс невольно скривился, прикидывая как бы повежливее послать куда подальше этого чудака, который, похоже, вознамерился читать ему морали. Но тот, явно увидев реакцию на свои слова, перебил сам себя, резко меняя тему.

— Прости. Я опять полез туда, куда меня никто не звал. Ты очень красивый, Дэнс. Возраст тебе… Я бы сказал — к лицу, но это прозвучит смешно. У тебя потрясающее тело, изумительно эротичные и нежные губы, волосы, как расплавленное золото, сладкий член и восхитительная задница. Допивай свое вино. Не будем терять время.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Дэнс, которому после таких слов сразу расхотелось пить, поставил кружку на пол возле своего кресла, а после сполз с него и на четвереньках отправился в ту сторону, откуда шел к нему голос незнакомца. Наткнувшись на его сапоги, Дэнс руками пробежал по кожаным голенищам до обтянутых сукном коленей, развел их в стороны и устроился между ними, щекой прижавшись к ширинке своего невидимого любовника.

Там пока что все было спокойно, и Дэнс улыбнулся. Пожалуй, больше всего на свете он любил взять в рот расслабленный мужской орган — мягкий, нежный, теплый — и чувствовать, как он растет у него прямо на языке или за щекой, наливаясь силой и страстью. Предвкушая это, Дэнс расстегнул незнакомцу штаны.

— Хотел бы я на эту красоту посмотреть, — мечтательно проворчал он и поцеловал головку тяжелого члена, добытого им из распахнутой ширинки.

Незнакомец на это ничего не ответил, но Дэнс почувствовал мгновенно разлившееся вокруг него напряжение.

— Не беспокойтесь, я помню правила, господин, — шепнул он и взял естество незнакомца в рот, принимаясь посасывать его.

— Сегодня они будут такими, — напряженным голосом проговорил тот, и Дэнс замер, невольно втянув голову в плечи.

В этот проклятый день ему как-то особенно везло на такие вот перепады — из тягучего спокойного счастья в холод самых скверных слов и предположений. Сначала Чин со своими мрачными прогнозами, теперь вот ее «клиент», которого Дэнс про себя уже давно называл не иначе, как «мой». Вот чего он так среагировал на совершенно невинное желание? Дэнс ведь его просто высказал, ничего не сделав для того, чтобы мечты стали реальностью. Что, уж и пофантазировать нельзя?.. Почему же вечно все так сложно? Даже в таком, казалось бы, незатейливом деле, как анонимный трах…

— Ты ляжешь на стол так, чтобы я тебя полностью видел, — тем временем продолжил незнакомец, — и покажешь мне, как ты обычно ласкаешь себя. У тебя десять минут на то, чтобы кончить. Не успеешь — будешь наказан.

Дэнс поднялся с колен неохотно, чувствуя, что его начинает потряхивать. Приказ выполнить оказалось сложно. Очень сложно. И не из-за сбитого негативной реакцией на вполне невинные слова настроения. И даже не из-за болезненного для любого танцовщика разговора о возрасте. Просто то, что незнакомец велел показать ему, было слишком личным. И куда более интимным, чем минет или даже анальный контакт. Незнакомец словно потребовал приоткрыть ему завесу над частью обычно скрытой от кого бы то ни было жизни. И более того, желал знать все подробности.

— Ты, Дэнс, когда удовлетворяешь себя, ласкаешь только член и яички? Или анус тоже?

— Тоже.

— Второй рукой, одновременно?

— Да.

— Приступай. Покажи мне, как это у тебя получается.

— Я…

— Что? — вопрос прозвучал, словно удар кнута.

Если Дэнс и собирался возразить или попросить приказ изменить, то после этого окрика смирился, склонив голову.

— Я не знаю, где здесь стол.

Незнакомец молча встал, взял Дэнса за руку и потянул за собой, и вскоре бедра танцора уперлись в столешницу.

— Приступай.

Дэнс уселся на стол, сдвинулся чуть дальше от края, чтобы было куда поставить разведенные в стороны ноги, лег спиной на прохладную деревянную поверхность и… приступил. Левая рука привычно легла на член, оглаживая его, пальцы второй сначала побывали у Дэнса во рту, а после добрались до ануса и начали его ласкать и разминать.

— О ком ты думаешь, Дэнс, когда удовлетворяешь себя вот так?

— Я думаю о мужчинах, которые берут меня…

— Ты видишь их лица? Это какие-то конкретные мужчины?

— Нет. Это только тела, члены… И руки, которые удерживают и сжимают меня властно и сильно.

— Руки? — вопрос прозвучал как-то ломко, но Дэнс был слишком сосредоточен на собственных переживаниях, чтобы особо зафиксировать это.

После того как удалось преодолеть острый дискомфорт и смущение, он наконец-то начал получать от происходящего удовольствие. Член стал набухать, анус сделался особо чувствительным.

— Да. Руки. Они готовят меня к соитию. Грубо, жестко. Все это страшит… И возбуждает.

— Руки… Их много?

— Много? Я не… — Дэнс даже притормозил. — Я не задумывался. Не существенно. Мне… Мне важны детали. Рука на яичках, — и Дэнс почувствовал, как большая теплая ладонь и в реальности сжала ему мошонку. — Пальцы на соске, — нежась, продолжил он, — оттягивают его, крутят, — и незнакомец тут же проделал то, о чем Дэнс мечтал, при этом нагнувшись так низко, словно хотел поцеловать набухшую горошинку — нежная кожа ощутила на себе горячее дыхание. — Пальцы в анусе — помогают мне растягивать его… — любовник все-таки сомкнул губы вокруг соска Дэнса, одновременно подбираясь пальцами ко входу в его тело, и Дэнс мгновенно почувствовал, как его накрывает волной оргазма. — Ах! Драконовы боги! — пробормотал он, выплескиваясь себе на живот, и закончил уже совсем бессознательно: — Миллит акш тар… Миллит…**

Секунда, две… И Дэнс даже сквозь посторгазменную негу понял, насколько сильно и на этот раз как-то… непоправимо изменилась в комнате атмосфера. Проклятие! Что теперь-то?

— Ты знаешь речь пустынников? — спросил незнакомец, и Дэнс только сейчас осознал, что действительно в экстазе сказал что-то на языке Мэрдриба. Да и чему удивляться? Он говорил на нем так долго, что и теперь, после девяти лет свободы, в течение которых Дэнс осознанно и беспощадно избавлялся от любых намеков на свое рабское прошлое, в моменты острого эмоционального возбуждения что-то неизбежно вылезало, проявлялось, всплывало.

— Да, господин, — подтвердил Дэнс. — Я ребенком попал в Мэрдриб и смог вернуться лишь относительно недавно.

— Ты лжешь, дрянь! Откуда ты на самом деле знаешь язык?.. Говори! Кто тебя подослал?!

— Я не лгу! — Дэнс уселся, спустив ноги и, прижимая руки к груди, словно принося клятву, повернул голову туда, где стоял его «клиент», который, как выяснилось, напридумывал себе каких-то глупостей и теперь буквально излучал вокруг себя ярость. — Я был рабом… Нас там было много! И остается достаточно!

— Я спрашиваю, кто тебя подослал, мразь? Решил торговать не только жопой, но и информацией?

— Мразь? Торговать? — Дэнс так впился пальцами в столешницу, что коротко остриженные ногти царапнули дерево. — Да что ты о себе возомнил?

— Я уже говорил тебе: не смей мне «тыкать». Помни о своем месте, шлюха!

Дэнс стиснул кулаки, чувствуя, как волна вспыхнувшего гнева захлестывает его. В вечно тлевший на дне его изломанной души огонь сегодня кто только не подбросил дров — и Чин своими разговорами, и Бэз презрением, а теперь и этот высокомерный, обидчивый и резкий тип. И Дэнс не смог удержать себя в рамках роли. Никак…

— Ты презираешь меня? Ты велишь мне помнить мое место? Ты — мне?! Ну так я его никогда и не забываю. Вот только верно ли ты сам оцениваешь его? Думал ли ты хоть раз о том, что именно с моей помощью, с помощью шлюхи, тебе вот уже полгода удается справляться с твоими демонами? Что только благодаря мне и другим мальчикам из заведения мадам Чин ты смог хотя бы так, в игре, отомстить тем, кто ломал тебя и пытал? Думаешь, я ни черта не понимаю? Думаешь, не вижу?.. Меня самого слишком сильно ломали и мучили, чтобы я не понял, обнаружив такое в другом человеке. Тебе интересно, откуда я знаю язык проклятого Мэрдриба? А мне хотелось бы знать, откуда его знаешь ты. И кого ты представляешь на моем месте, когда…
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Удар буквально снес Дэнса со стола, сбросив на пол. Не видя ничего из-за маски, он не смог сгруппироваться и упал неловко, ссадив ладони и жестоко отбив бок, а главное, ударившись головой.

— Убирайся! — незнакомец, нависший над ним, дышал как разъяренный гаял — громко и страшно. — Убирайся, грязная продажная тварь, пока я не убил тебя…

Дэнс, от бешенства уже окончательно перестав соображать, что делает, метнулся на голос, обхватывая своего невидимого любовника, неожиданно ставшего врагом, за ноги. Тот такой прыти явно не ждал и потерял равновесие, с грохотом обрушившись на пол. Дэнс тут же попытался навалиться, подмять его, отмутузить… и вдруг замер, потому что ему показалось… Но убедиться в чем бы то ни было окончательно он не успел, потому что ровно в этот момент вся его наивная неумелая возня закончилась. Незнакомец — страшный и до краев переполненный черной неконтролируемой злостью — сначала вскочил на ноги сам, с легкостью сбросив с себя Дэнса, а потом вздернул в вертикальное положение и его.

Протащив ругающегося и упирающегося изо всех сил танцовщика через весь дом, он с грохотом распахнул входную дверь и, как нашкодившего маргая, выкинул Дэнса прочь. Прямо в истоптанный грязный снег рядом со ступенями.

— Убирайся! И передай своим хозяевам, что больше…
— У меня нет хозяев, будь ты проклят! Уже девять лет нет! Я свободен! Слышишь? Свободен! — орал Дэнс, окончательно забывшись и наплевав на то, где он и с кем говорит. Не думая, что кто-то может его услышать и увидеть — нагим, стоящим на ободранных о мостовую коленях в грязи и позорно готовым забиться в истерике от ненависти и отчаяния.
Чьи-то руки легли ему на дрожащие плечи, одновременно укутывая их теплой тканью плаща. Бэз поднял Дэнса и молча отвел в экипаж, крепко придерживая за локоть. Упав на сиденье, Дэнс скрутился на нем в нервный вздрагивающий ком. Его душили сухие рыдания, а в пустой и гулкой после соприкосновения сначала с кулаком, а после с полом голове плавала дохлой рыбой одна единственная мысль. Рука! У этого непонятного, непредсказуемого и страшного в гневе человека не только вся спина была исполосована шрамами! У него к тому же не было одной руки!
Глава 6
13 марта 2016 г., 17:01
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
Дэнс стащил с себя маску еще в карете. Стащил и отшвырнул в дальний угол. Глаза щипало, из носа текло. Он злобно высморкался прямо в пальцы, по-крестьянски, и стряхнул все в окно. Очень хотелось бы так же поступить и с той болью, той обидой, что горели в душе. Смахнуть все это с себя, как что-то мерзкое и скользкое, выкинуть прочь и более никогда не вспоминать. Но — увы.

У борделя толклись какие-то люди, но Дэнсу было в этот раз на них абсолютно наплевать. Он выскочил из кареты раньше, чем Бэз смог спуститься с козел, резко постучал в дверь, а после того, как ему открыли, ринулся по лестнице вверх, к покоям Чин. На самом деле Дэнс в своем полуистерическом состоянии предпочел бы сразу перебраться в свой экипаж и отправиться прямиком домой, но у Чин лежали его одежда и обувь.

Он уже натягивал правый сапог, когда в комнату ворвалась сама хозяйка борделя.

— Ты что, ополоумел? Столько лет прятаться, чтобы теперь начать скакать с открытым лицом и даже не накинув капюшон?

— Плевать. Все. Это был последний раз, Чин. Теперь не важно. Больше меня здесь все равно никогда не будет. Хватит.

— Да что случилось-то? Бэз несет какую-то несусветицу: мол, клиент остался недоволен и выкинул тебя за порог… Это что — правда?

— Истинная, Чин.

— Ерунда какая-то… Что пошло не так? Что вообще могло пойти не так у вас — двух голубков небесных?

Чин подскочила ближе, решительно вздернула опущенную голову Дэнса вверх, чтобы заглянуть ему в лицо, и ахнула, прикрыв пальцами другой руки удивленно округлившийся рот.

— Эт-то он?

— Да, — Дэнс отстранился и снова опустил голову, чтобы сунуть ногу во второй сапог. — Мы… подрались.

— Твою мать, Дэнс! Да у тебя бланш в полфизиономии!

— Ничего. Ты пришлешь мне своего мага, и он все исправит.

— Я откажу этому мерзавцу в обслуживании, — кипела Чин, в ярости бегая по комнате и пиная перед собой свалившуюся на пол подушку. — Я ему…

— Мне это уже не важно, — Дэнс поднялся и потопал, чтобы сапоги сели ловчее. — Все. Конец играм, Чин. Он прав. Мне тридцатка, а я все как дерьмо в проруби болтаюсь.

— Ты это о чем, братец? Ты — Дэнс! Величайший танцовщик современности! И уж точно не дерьмо! Я это знаю, ты это знаешь, все это знают! И хватит этой ерунды! Я хочу знать, что именно случилось, и из-за чего все это, — и Чин, подскочив к Дэнсу, обвиняюще указала на лицо танцовщика.

— Не уверен, Чин, — Дэнс, как-то разом растеряв боевой настрой, устало опустился обратно на кушетку, на которой и обувался. — Только догадки. Я случайно сказал фразу на языке Мэрдриба, и он взбеленился. Почему-то решил, что меня к нему кто-то подослал, чуть ли не шпионом выставил… Вот я теперь и думаю, что все проблемы этого человека — и психологические, и телесные — появились в результате его контакта именно с пустынниками.

— Война с Мэрдрибом была почти шесть лет назад… Нет, пять. Как раз в ту пору, когда пресветлый лир Бьюрефельт еще только начал утверждать свою власть над Свободными ленами Севера. Пустынники решили, что момент для начала атаки удачный, но им на пути как камень под пятку подвернулся Кальтенор… Помнишь?

Дэнс неуверенно кивнул. Военные истории его никогда особо не интересовали, хотя то, о чем говорила Чин, не прошло даже мимо его внимания. Чин помолчала и продолжила уже совсем задумчиво, словно вспоминая:

— Именно осада этой небольшой, но расположенной в ключевом месте крепости в конечном итоге переломила хребет войску Абдул-Керим-Юсуф-паши. Кальтенор держался, хоть пустынников и было слишком много. За периметр внутренних стен их так и не пустили. Но я слышала, что многие защитники крепости из числа тех, кто бился на внешних укреплениях, попали в плен…

— Думаешь, он — один из этих героев?

Чин кивнула, при этом глядя на Дэнса как-то странно. Но тот в ответ лишь вспылил:

— Мне нет до этого дела, Чин. Мне вообще, если честно, совсем не хочется размышлять, по какой причине этот кретин взбесился. Говорю тебе: все! Надо просто постараться забыть. Пойду домой, напьюсь и лягу спать.

— Погоди, — Чин заступила Дэнсу дорогу, — погоди, братишка. Я, собственно, к тебе мчалась совсем о другом сказать. Тебе сейчас нельзя выходить. Никак.

— Почему это?

— А потому что башкой думать надо было! И так кругом проблемы… А тут еще ты посреди улицы и, считай, в чем мама родила!

— Меня… узнали?

— Да не знаю я! Там, как назло, народу было полно! Одно могу сказать точно — сейчас внизу вовсю надрывается благородный дор Перрсон, который видел тебя и теперь убежден, что я его обманула по поводу мальчика для развлечений, которым он так сильно интересовался. Что ты, дорогуша, — это он.

— Только этого мне сейчас и не хватало, Чин! Драконом молю, избавь меня от него! Я правда сейчас ничего такого не выдержу.

— Братишка, — Чин присела перед Дэнсом на корточки и участливо заглянула ему в лицо, — славный ты мой, ну конечно я сделаю все, чтобы его отвадить. Но и ты уж, пожалуйста, глупости больше не делай, договорились?

Дэнс кивнул, а после подался вперед, уткнулся лицом в собственные сложенные лодочкой ладони и замер, всеми силами стараясь не начать раскачиваться взад-вперед, захлебываясь рыданиями, которые душили, подступая к самому горлу.

— Все будет хорошо, — сказала Чин и погладила Дэнса по голове, словно ребенка. — Все будет хорошо…

Но хорошо не стало. Ни после того как Чин со скандалом выпроводила из своего дома настырного клиента, запавшего на Дэнсов зад до потери чувства реальности. Ни позднее, когда он сам уже в полной темноте добрался до дома. Ни, само собой, наутро, которое после вчерашней пьянки в обществе двоих верных товарищей — бутылки и рюмки, — добрым уж точно не было.

Дэнс не мог думать ни о чем другом, кроме как о незнакомце. И о своем открытии, в которое до конца так и не смог поверить. Рука! Не только изрезанная спина, но и рука! И если про спину еще можно было предполагать, что это какое-то извращение — результат любви к такого рода диким «украшениям» или черная память о прошлом, то про руку думать подобное было глупо. Не существовало причины, по которой нормальный человек (а в том, что его бывший любовник совершенно нормален, Дэнс не сомневался даже после всего произошедшего) решил бы осознанно не восстанавливать себе конечность.

Предполагая, что здесь не обошлось без магии, но не рискуя расспрашивать малознакомых людей о возможных причинах, по которым человек так и не смог вернуть себе руку, Дэнс написал мэтру Курдбаху в Тилитон. Но ответ, как ему сказали, реально было получить не раньше чем через пару-тройку недель. От Ророса до Тилитона было совсем неблизко. Да и праздники, чтоб им…

Время шло. Но настроение у Дэнса по-прежнему было отвратительным. Не улучшил его и тот факт, что примерно через неделю после инцидента Чин, кривясь, сообщила ему, что «шрамированный монстр», по всей видимости, вновь прибыл в Ророс. Потому как от него явился посыльный, который привез письмо с извинениями и триста золотых в качестве компенсации пострадавшей «шлюхе». При этом послание было сухим до официальности — клиент просто извинялся перед мадам Чин за то, что повредил свою игрушку, и Дэнс, который подспудно ждал чего-то иного, совсем расклеился. От денег он, понятно, категорически отказался. И даже рачительная Чин не посмела уговаривать его оставить эту сумму для расходов на приют.
РЕКЛАМА

dzen.ru


— Пусть подавится своим золотом, — сказала она и велела слуге, который послание и привез, вернуть все хозяину.

К кошельку с монетами Дэнс приложил и подаренные ему носочки из шерсти аргали. Все это время они, будто любимая игрушка в постели ребенка, пролежали у него под подушкой, но после разрыва стали слишком болезненным напоминанием о том, что он имел, но потерял.

Вплотную подступил Новый год. Но предпраздничное настроение, царившее в городе, лишь раздражало и угнетало Дэнса. На репетициях он постоянно срывался на коллег, накричал на мастера Аберкромби, который сунулся к нему напомнить о том, что Дэнс после выступления тридцать первого нивоза, на которое должен был собраться весь бомонд, приглашен в королевскую резиденцию на празднование встречи Нового года. Идти никуда не хотелось. Вообще ничего не хотелось. И самое ужасное, не спасал даже танец, даже сцена, которые в самые тяжелые моменты, всегда и везде, неизменно служили Дэнсу лекарством.

— Отпуск. Поездка к морю или в горы, на лоно природы. Полная смена обстановки, свежее молоко, долгий сон, тишина и никаких танцев, — сказал мастер Аберкромби, который все видел, все понимал и, кажется, даже не сердился. — Сделаете так, как я вам говорю, благородный дор, и вот увидите — вернетесь к нам с прежним настроем и еще не раз заставите зрителей стоя аплодировать вам. А пока надо собраться и довести подготовку к праздничному спектаклю до конца. Мы все рассчитываем на вас.

И Дэнс собрался. Как всегда, затолкал на самое дно души свою боль, свои переживания, свои обиды и свою злость на судьбу, которая в очередной раз надумала показать ему свое самое отвратительное лицо. И все равно спектакль прошел не самым удачным образом. Прямо накануне кто-то утащил из гримерки Дэнса его пуанты* (как подозревал танцовщик — какие-то очередные полоумные поклонники). Пришлось выходить на сцену в тех, которые с самого начала показались слишком жесткими и неудобными. В итоге Дэнс жестоко стер себе ноги, и заключительный танец превратился для него во что-то вроде хождения по острым гвоздям или по угольям.

Конечно, он дотанцевал до конца и, как обычно, сорвал бешеные овации, но в гримерке с отвращением увидел, что пуанты и трико на пальцах под ними пропитались кровью из прорвавшихся «водянок» и из свежих ссадин. В какой-то момент Дэнс этой «красоте» даже обрадовался — убитые, истерзанные ноги показались прекрасным поводом отказаться от похода на прием к пресветлому лиру. Но воспользоваться этим ему просто никто не позволил. Словно сам собой рядом с Дэнсом нарисовался маг, и вскоре ничто уже не напоминало о том, что еще пять минут назад знаменитый танцовщик мог только ползать, скуля от боли.

— Не думал, что все это дается такой… кровью. В прямом смысле этого слова, — сказал тихо стоявший все это время в углу пресветлый дор Актеон. — На сцене вы словно парите. Все так легко, естественно и прекрасно, а на самом деле…

— Каторга. И ежедневный нудный труд, — закончил за него Дэнс и улыбнулся. — Раньше мне казалось, что отдача того стоит. А теперь не знаю… Может, просто устал…

Супруг короля неуверенно улыбнулся в ответ.

— Догадываюсь, что вы сейчас скажете — мол, никак не могу посетить ваш прекрасный вечер, дражайший дор Актеон. Но я… Я прошу вас. Дело в том, что я просто мечтаю познакомить вас кое с кем. Да и у супруга моего к вам есть дело…

Так и получилось, что Дэнс — нарядно одетый, надушенный и аккуратно причесанный — всего лишь через час после окончания спектакля стоял в центре большой бальной залы. Один. Актеон, который неизменно опекал его и сопровождал, представляя всем знатным гостям, был вынужден уделить особое внимание какому-то напыщенному хлыщу из посольства княжества Кальтейского.

Едва супруг пресветлого лира отошел, Дэнса тут же стали приглашать танцевать, и он в ужасе бежал. Это было бы совсем уж «слишком» — танцевать еще и здесь.

Стараясь забиться куда-нибудь подальше, чтобы никто не донимал его разговорами, Дэнс стребовал у слуги свой теплый плащ и, укутавшись, вышел на балкон. Он был широким и шел вдоль всего фасада дома, где располагалась столичная резиденция короля, а главное, по причине зимней стужи оказался пуст и темен. Дэнс подошел к балюстраде и, опершись на нее локтями, поднял голову к усыпанному звездами небосводу. Созвездия были другими, совсем не такими яркими и богатыми, как над Мэрдрибом. Но Дэнсу небо севера все равно нравилось больше — ведь это было небо его свободы.

Неожиданно вспомнилось, как они с Чин, сидя на подоконнике рабского барака в доме купца аль-Баккра, глядели на звезды и ждали, когда хотя бы одна из них упадет, чтобы успеть загадать желание. Собственно, оно всегда было одно — избавление от рабства. Что ж, стоило признать — звезды не подкачали и все намоленное тогда сбылось…

Эх! Дэнс вздохнул.

Тогда казалось, что свобода — это и есть счастье. Кроме нее больше в жизни и не надо ничего. Но вот теперь Дэнс был свободен, а счастья все равно не было… Яркая звездочка вдруг сорвалась с небосклона и стремительно понеслась к горизонту. Дэнс растерялся. Он был уверен, что тогда, в Мэрдрибе, их с Чин желание сбылось именно потому, что было заветным, страстным, единственным. Теперь же в голове крутилось столько всего… Звездочка скрылась из глаз, Дэнс расстроенно прикрыл глаза и опустил голову. Момент был упущен…

— Звезда любуется на звезды? — проговорил кто-то сзади, и Дэнс, вздрогнув от неожиданности, обернулся.

Драконовы боги… Вот только этой встречи и не хватало для того, чтобы Дэнс мог с чистой совестью считать — вечер, начавшийся как просто плохой, наконец-то достиг вершин и мог теперь считаться воистину отвратительным. Перед ним стоял пресветлый дор Норис Горастиан, его последний любовник, с которым Дэнс расставался долго, тяжело и мучительно. Что этому типу понадобилось теперь? Давно гадости не говорил или не во всех смертных грехах в свое время обвинить успел?

— Здравствуй, Норис.

— Здравствуй, Спиро. Кому столь влиятельному греешь постель, что он сумел протащить твою прелестную задницу на королевский прием?

Дэнс усмехнулся неприязненно.

— Себе, Норис. Как и всегда — только себе. Я здесь по личному приглашению дора Актеона.

— О да! Я был сегодня в театре и действительно видел много любопытного… А его старший супруг о вас знает? — с похабным намеком проговорил дор Горастиан и шагнул ближе.

— Поделись своими измышлениями с пресветлым лиром, Норис, и первым на своей шкуре ощутишь, что он думает по этому поводу. И вообще, к чему все эти вопросы? Между нами, слава богу, уже давно ничего нет. Иди мучай маргаев, тебе же это, как выяснилось, всегда нравилось. А меня оставь наконец в покое.

— Ты, жалкий фигляр! Да как ты смеешь так говорить с пресвет…

— Уходи, Норис. Драконом прошу, просто уходи. Рядом с тобой… душно.

— Тварь продажная, — прошипел Горастиан, — думаешь, я не знаю…

— Убирайся, — Дэнс вскинул голову и двинулся на своего бывшего любовника. — Убирайся, или, клянусь, я снова сломаю тебе нос.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Пресветлый дор Горастиан начал пятиться, высказал еще некоторое количество злобных ругательств и грязных намеков, но Дэнс молчал и надвигался на него мрачно и зло. В итоге тот все-таки действительно удалился, напоследок пообещав Дэнсу скорую расправу.

— И как вас угораздило вляпаться в такое дерьмо? — спросил тихий голос из темноты на краю балкона.

Дэнс заозирался, но увидел лишь смутное шевеление темно-черного на фоне светло-черного. Туда, где стоял невольный свидетель мерзкого скандала, который устроил танцовщику его «бывший», свет из окон не доставал вообще, так что разглядеть что-то просто не представлялось возможным.

— Такой уж я везунчик, — Дэнс вздохнул и вновь поднял лицо к звездам.

Обижаться на то, что у этого и без того неприятного разговора еще и свидетель оказался, было глупо. Должно быть, этот человек уже был на балконе, когда Дэнс вышел на него.

— Все это такая ерунда, — сказал он, по-прежнему любуясь ночным небом. — А вот то, что я упустил падающую звезду… Мне столько всего хотелось загадать! Раньше все было так просто… Так больно, страшно и жестоко, но так просто! А теперь… Теперь я даже не знаю, что загадать, что пожелать себе, чтобы хоть на душе не было так плохо. Вы, наверно, сейчас думаете: о, разнюнился! Ест сытно, спит мягко, знаменит, красив, что еще надо? Но, поверьте, этого всего не надо, если нет главного. Если профессия, которая раньше была всем, перестала радовать. Если годы идут, а ты так и не встретил человека, рядом с которым хотел бы состариться… Нет, еще хуже. Встретил и… И лучше бы не встречал!

— А я загадал, — человек в тени опять шевельнулся, и свет забликовал на его густой темной шевелюре.

— И что же? — Дэнс двинулся в сторону клубка теней, в котором скрывался его собеседник.

Во-первых, потому что говорил тот по-прежнему очень тихо, так, что приходилось напрягать слух, чтобы разобрать сказанное, а во-вторых, что-то в его голосе, в интонациях, показалось… Нет! Дэнс остановился. Ерунда. Уже мерещиться стало, вот до чего дошел! Невидимый собеседник Дэнса вздохнул, словно решаясь.

— Поцелуй. С вами.

Новый порыв ветра выдул из-под плаща все тепло, и Дэнс замер ледяной статуей, даже дышать перестав.

— Пожалуйста, — шепнул незнакомец и протянул навстречу Дэнсу руку, словно приглашая его из света к себе, в черную тень.

Дэнс еще немного постоял, глядя на раскрытую ладонь невидимки, теперь оказавшуюся в полосе света, а потом развернулся и стремительно пошел прочь. Его никто не остановил и не окликнул. И хотя бы за это можно было благодарить судьбу. Мелочь, а все легче… Или надо было плюнуть на все и ступить в предложенные объятия? Встретить чужие губы… Кто знает? Может, поцелуй бы ему понравился… И помог бы хоть на время забыть… Дэнс тряхнул головой и ускорил шаги.

На пути в бальную залу он наткнулся на пресветлого дора Торефельта, который, потрясая кулаками, орал на своего младшего супруга. Дэнс было скривился, но после понял, что молодой мужчина, на которого и изливал скверное настроение командующий армией Драконьего королевства, ничуть не испуган и, более того, искренне забавляется.

— Оки! Это всего лишь платье! Платье! Тебе что, не нравится, как я в нем выгляжу? Не ври! Нравится! Тогда чего ты разоряешься?

— На тебя там все будут пялиться, и я кого-нибудь прирежу!

— А ты держи себя в руках, муж мой! — молодой человек решительно повернулся к супругу спиной и направился в сторону бального зала.

Дэнс только сейчас обратил внимание, что на нем не традиционное платье младшего, а что-то приятно-цветное и… короткое. Приталенная туника, которая едва достигала середины бедра, позволяла видеть стройные ноги, упакованные в узкие штаны более темного цвета и богато украшенные мягкие сапожки. Вслед необычно и даже по местным меркам вызывающе одетому младшему действительно стали оборачиваться, и разъяренный дор Торефельт, раздувая ноздри, словно гаял в период гона, кинулся следом, подхватил своего супруга под локоть и злобно осмотрелся. Заинтересованные взгляды тут же ускользнули прочь и как-то рассеялись, а Дэнс покачал головой, невольно усмехаясь. Подсмотренная сценка из чужой семейной жизни неожиданно позволила отвлечься и вновь обрести душевное равновесие, которое так жестоко было поколеблено там, на балконе. Сначала Норисом, чтоб ему пусто было, а потом тем странным незнакомцем с его просьбой о поцелуе, которая заставила Дэнса представить себе совсем другой поцелуй, с другим человеком…

— Ах вот вы где, благородный дор! А я уж думал, вы тихонько сбежали от нас, так и не поговорив о деле.

Дор Актеон сиял улыбкой. Дэнс улыбнулся в ответ и вопросительно приподнял брови.

— Дела? В Новогоднюю ночь?

— Тяжела и неказиста королевская жизнь, благородный дор, — проговорил пресветлый лир, подошедший следом за младшим супругом. — Если вам, дор Лотинфельт, кто-то будет говорить иное, можете сразу записать этого типа в первостатейные лгуны.

Дэнс поклонился, здороваясь.

— Тэй уже успел вам что-то рассказать?

— Нет, Лир, — пресветлый дор Актеон улыбнулся нежно и скользнул королю под бочок. Дэнс только теперь обратил внимание на то, что и младший супруг короля сегодня позволил себе отступить от традиций и вместо чопорного темного платья младшего надел наряд глубокого зеленого цвета, подпоясанный расшитым кушаком. Это платье не было таким смелым, как у мужа пресветлого дора Торефельта, но все же являлось совершенно четким знаком, который указывал — перемены в статусе младших мужей наметились даже здесь, на уровне дозволенной им одежды.

— Я ничего не говорил дору Лотинфельту, потому что все ждал, когда пресветлый дор Тарон подойдет, — Актеон со значением глянул на супруга, — но он, наверно, как всегда, забился в какую-нибудь щель.

— Что ж… Тогда без него. Я человек прямой — что вижу, то и говорю, так что не взыщите, дор Лотинфельт. Сегодня я смотрел на то, как вы танцуете, потом на кровь на ваших ногах, когда вы вышли на поклон к публике, и вдруг понял одну простую вещь: вам пора завязывать.

Дэнс вскинул голову и изумленно уставился на короля. Действительно — прямо… Но прямота такого рода… убивала.

— Это желание короля?

— Нет, конечно. Что вы в самом деле? Просто… Просто мне показалось, что вы устали, благородный дор. Когда-то очень давно, можно сказать, в прошлой жизни я сам занимался делом, которое… Которое, как и ваше, очень сильно зависело от такой вещи, как возраст. Тридцать, тридцать пять — и все. Если, конечно, ты не Бьорндален или… или не Майя Плисецкая.

Кто эти люди, Дэнс не знал, но слушал очень внимательно. Слова пресветлого лира звучали так, словно он знал, о чем говорил.

— И тогда, в этом своем уже почти забытом прошлом, благородный дор, я решил, что уходить надо красиво. И, главное, вовремя. До того, как тебя начнут обгонять на повороте более молодые и сильные. До того, как на тебя станут смотреть с пониманием и жалостью. Сейчас хороший момент, поверьте. Вы на пике. Вы — легенда. Ваша слава гремит как никогда.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Дэнс сам всегда думал о своем будущем уходе со сцены именно так — главное, чтобы вовремя. Но ему казалось, что до этого момента у него еще есть время в запасе… Выходит, ошибался? Выходит, со стороны виднее?.. И что теперь? Дэнс прекрасно понимал, что просто так подобный разговор эти двое с ним точно не завели бы, а значит… Значит, варианты есть.

— Вы что-то хотите мне предложить, пресветлый лир?

Король и его младший супруг переглянулись, Актеон улыбнулся и, повернув голову к Дэнсу, кивнул.

— Военная Академия.

Повисла пауза. Пресветлый лир и дор Актеон улыбались, глядя Дэнсу в лицо, а он стоял и только разевал рот, понимая, что… ничего не понимает. Зрелище он, должно быть, представлял весьма забавное, потому что король не выдержал и рассмеялся, а дор Актеон шагнул ближе и взял Дэнса за руку, сжав ее успокаивающе.

— Нет-нет, благородный дор, мы с Лиром не сошли с ума и не собираемся делать из великого танцора наверняка посредственного военного. Просто мой супруг почему-то убежден, что настоящий офицер обязан уметь не только скакать на сариме, махать мечом и командовать гарнизоном, но и поражать дам и кавалеров на балу своими танцевальными талантами.

Дэнс все еще не до конца понимал, чем это все может обернуться для него, и переводил вопросительный взгляд с короля на его рыжеволосого супруга.

— У вас будет достойная должность преподавателя важнейшего учебного заведения в стране и к тому же масса свободного времени, — продолжил Актеон. — Я помню наши с вами беседы. Вы ведь говорили, что когда-нибудь, в будущем, хотите открыть свою школу танцев. Так вот — это прекрасный шанс. Академия, правда, находится не в столице, а на побережье, во Фраганаре. Но это большой город, и вообще, я думаю, что для тех, кто захочет учиться у такой знаменитости как Дэнс, это препятствием не станет. Занятия поначалу можно будет проводить прямо в тренировочных залах Академии — там для этого места вполне достаточно. А потом, может, и что-то свое организуете.

— Я не знаю, что мне и думать. Ищу и не нахожу причины, по которым вы, пресветлый лир, и вы, дор Актеон, вдруг стали так заботиться обо мне. Где тут подводный камень?

Король улыбнулся и отрицательно качнул головой:

— Его нет. И только вам решать, что вы выберете — продолжение сценической карьеры или смену рода деятельности, которую мы вам с Тэем и предлагаем. Подумайте. Для вас предложение останется в силе всегда.

— Я… Я действительно должен подумать. Это… неожиданно. Спасибо, но я…

— Подумайте, — оборвал лепетание Дэнса король и кивнул, явно собираясь уходить, но Актеон предпочел еще немного задержаться.

— Жалко, что пресветлый дор Тарон так и не объявился. С ним-то я вас, уважаемый Дэнс, и хотел познакомить.

Имя, повторно произнесенное дором Актеоном, вновь показалось знакомым, но вспомнить, когда и где он его слышал, Дэнс не смог.

— Он — начальник военной Академии и вообще очень достойный человек… — пояснил Актеон.
И тут в голове у Дэнса все-таки что-то щелкнуло — горбоносый! Тот самый тип, который не захотел оставаться на прием после премьеры спектакля, чтобы пообщаться с исполнителем заглавной партии. Да и теперь так и не явился, презрев тот факт, что его ждал сам король…
Дэнс вздохнул. Поступок этот лично ему был совершенно понятен. Сам он тоже с удовольствием забился бы куда-нибудь и насладился там тишиной и спокойствием вместо того, чтобы продолжать деревянно улыбаться, раскланиваться и отвечать на дежурные комплименты. Куда приятнее уйти в тень, спрятаться... В точности так, как это сделал тот странный тип на балконе, который в качестве Новогоднего подарка загадал себе у падающей звезды поцелуй…
Глава 7
14 марта 2016 г., 18:15
— Незваный гость лучше нежданного мужа, — весело возвестила Чин, открыв дверь на стук Дэнса. — Но все-таки ты чудак, братец. Сбежал из дворца, чтобы заявиться в бордель? Чего тебе с королями и прочими бонзами не праздновалось?

— С Новым годом, Чин, — Дэнс, предпочитая не отвечать на смешливые подколы сестры, шагнул ближе и вручил ей маленький сверток.

Она покрутила его в руках, вскинув брови.

— Опять украшения?

— Нет. Посмотри, — Дэнс так и лучился, явно гордясь собой.

Чин покачала головой — что же сумел добыть ей братишка? — развернула яркую упаковку, вдохнула сразу разлившийся вокруг аромат и ахнула.

— Это же благовония с Отрезанных гор! Но как, Дэнс?

— Деньги. И связи. И любовь. Я люблю тебя, сестричка, и желаю тебе счастья. От всего сердца.

Чин молча обняла Дэнса, прижавшись щекой к его груди. А потом метнулась назад, в комнату у себя за спиной, при этом не позволив танцовщику следовать за собой.

— Стой тут. Я сейчас.

Дэнс удивился, но возражать не стал. Чин вернулась ровно через минуту и тоже протянула ему небольшой сверток.

— А это тебе, славный мой. От меня. Мне кажется, это для тебя важно… Важнее, чем мне… Но посмотришь дома.

Дэнс ничего не понял.

— Ты что же, выгоняешь меня?

Чин кивнула и немного смущенно оглянулась на дверь у себя за спиной.

— Ты не одна! — понял Дэнс и вопросительно задрал бровь.

— Потом, — одними губами сказала Чин. — Иди.

— Иду, — так же проартикулировал Дэнс и, весело кривляясь — на цыпочках, высоко задирая колени и балансируя отставленными в стороны руками, пошел по коридору прочь.

Чин засмеялась, а потом вдруг хлопнула себя по лбу.

— Погоди!

Дэнс замер с занесенной для нового шага ногой и вопросительно развел руками. Чин вновь скрылась за дверью. За ней послышался веселый мужской голос, ответный щебет Чин, а после его сестричка чуть ли не насильно сунула Дэнсу в руки еще один сверток чуть большего размера, сделала страшное лицо и молча захлопнула створку.

Дэнс был рад за сестру, счастлив, что в ее жизни появился кто-то важный, и ни в коей мере не хотел мешать ее планам, а потому послал тем, кто был в комнате, воздушный поцелуй и, танцуя, отправился на выход. Всю первую часть пути он был весел, как сытый воробей, но потом настроение стало меняться. Чем дальше Дэнс уезжал от Чин и ее тепла, чем ближе становился его темный и пустой дом, тем радости в душе оставалось меньше... И тем сильнее наваливалась грусть.

Или это было предчувствие? Потому что у себя в комнате, заботливо протопленной, но все равно холодной, в свертке, подаренном ему Чин, Дэнс обнаружил магическое кольцо-печать купцов рода аль-Баккр. Он смотрел на него, замерев, и что-то екало у него то ли в животе, то ли в сердце. Потому что присутствие этого предмета у него в руках могло значить лишь одно — человек, некогда купивший Чин и его самого, а после ломавший и кореживший их под себя, в своих целях и интересах, мертв. И смерть его не была естественной, потому что если бы это было не так, если бы он умер дома, на руках безутешных родственников, то этот знак власти, печать, при помощи которой главы купеческих родов Мэрдриба испокон века заверяли свою подпись под сделкой, осталась бы в семье аль-Баккра и перешла бы во владение его старшему сыну. А теперь, раз вещь эта покинула земли пустынников не на пальце ее хозяина, а вот так — сама по себе, род аль-Баккр можно было считать мертвым, исчезнувшим, ушедшим в прошлое.

Вопросом: «Как?» Дэнс задаваться не стал. Чин никогда не скрывала от него, что не успокоится, пока не отомстит человеку, который уничтожил ее детство, лишил ее семьи и счастья. Она не бушевала, не кричала, не выступала с гневными обличительными речами. Она просто сказала как-то между делом, что все рано или поздно получат свое, и теперь, через десять лет, ее месть достигла цели — аль-Баккр был мертв. В точности так, как мертв уже года четыре или пять тот самый садист, из-за которого Чин потеряла голос. Маленькая женщина с Отрезанных гор оказалась страшным врагом. И месть ее — неторопливая, тщательная и неотвратимая, стала тем ядом, спасения от которого не существовало.

Дэнс деревянной походкой прошел к кровати и забрался в нее как был — в плаще и сапогах. Его била крупная дрожь, но глаза оставались сухими. По крайней мере, до тех пор, пока он, вспомнив о втором свертке, который все это время оставался у него в кармане, не развернул и его. Это были… носки. Снежно-белые, теплые и мягкие носки из шерсти горных аргали. И Дэнсу даже не нужно было разворачивать их, чтобы точно сказать — по верху они вышиты маленькими ярко-синими бабочками. Дэнс стиснул их в кулаке, чувствуя, что в глазах собирается влага, мешая четко видеть, размывая пламя свечи и освещенные им предметы. Смахнув ее тыльной стороной руки, он сунулся искать письмо. Но его не было… Его, будь оно все проклято, просто не было!

Утро для Дэнса началось предсказуемо поздно и было тяжким. Осмотрев себя и место, где он очнулся, Дэнс первым делом обрадовался тому, что еще перед поездкой в театр на последний в ушедшем году спектакль он отпустил всех слуг, исключая Никея. Да и тот уехал сразу после того, как довез Дэнса домой. Уф! Хорош бы он был, если бы его разбудили не жажда и потребность сходить в туалет, а повариха! Потому как обрел себя Дэнс именно в кухне, на полу у давно погасшего камина, свернувшимся клубочком, полуодетым — в рубашке, но без штанов — и при этом… в вернувшихся к нему носках.

Дэнс стащил их и с ненавистью кинул в угол. Ногам тут же стало холодно. Дэнс пошевелил пальцами, разглядывая мозоли на косточках, встал и, пошатываясь, пошел в спальню. На душе было пакостно. Даже хуже, чем в голове и в желудке. Он сходил по малой нужде, попил воды из заботливо оставленного на столике кувшина и, забравшись в развороченную, как видно, ранее кровать, укутался в одеяло. Но заснуть все равно смог только после того, как вернулся на кухню, подобрал носки и снова натянул их себе на ноги.

Вторичное пробуждение далось намного легче. Дэнс даже смог что-то съесть, а потом решил одеться и пойти погулять, что ли. Сидеть в ловушке из стен не было никаких сил, а за окном светило солнышко. Зима, которая привыкшего к южному солнцу Дэнса более всего угнетала именно своей мрачностью и серостью, решила намекнуть, что скоро уже повернет на тепло, и месяца через два-три солнце станет греть подставленные щеки и плечи, наступит яркий жерминаль, побегут ручьи, а почки на деревьях многообещающе набухнут. Весна света станет весной воды, а после и весной зелени.

Бодря себя такими перспективами, но при этом одевшись потеплее, Дэнс распахнул дверь и даже успел сделать шаг через порог… Сделал и замер, так и не поставив ногу на первую ступень крыльца, потому как посреди мощеного тротуара, прямо напротив выхода из особняка мэтра Курдбаха обнаружил… чучело. Некое подобие человеческой фигуры было закреплено на грубо сколоченной подставке. Его голову венчали «волосы» из желтой соломы, на «лице» были хорошо заметны нарисованные чем-то синим глаза, а на ноги этого безобразия кто-то натянул пуанты, взглянув на которые Дэнс как-то сразу понял, что это те самые, что были украдены у него из гримерки. Но и это было не все. На мостовой рядом с чучелом кто-то старательно и жирно белой краской написал одно слово — шлюха.


Ошивавшиеся рядом явно в ожидании «спектакля» уличные мальчишки тут же засвистели, в грудь Дэнсу ударил ком грязи, он шарахнулся назад, захлопывая дверь, после чего в нее тут же ударилось, судя по звукам, сразу несколько новых «снарядов». За свою многолетнюю танцевальную биографию Дэнс с проявлениями зрительской любви или ненависти сталкивался не раз. Среди его поклонников были и те, кто обещал взрезать себе вены, если Дэнс не ответит им взаимностью, и те, кто, наоборот, кидал в него во время спектакля тухлые яйца. Бывало всякое, но еще никогда все эти страсти не выходили за рамки театральной жизни, не добирались до порога его дома, который с самого первого дня в Драконьем королевстве казался Дэнсу его личной крепостью.

Мальчишки за дверью продолжали вопить какие-то гадости, потом закричал какой-то мужчина — громко и гневно, — раздался топот и наступила тишина. Дэнс, который так и стоял прямо за дверью, пребывая в настоящем шоке от произошедшего, услышал шаги, возмущенное ворчание, опять шаги и стук в створку прямо у его лица. Дэнс вздрогнул, сглотнул и спросил, слыша свой голос — ломкий и напряженный — словно со стороны:

— Кто это?

— Это ваш сосед, дор Лотинфельт, благородный дор Сориссиан. Я прогнал их. И я… прикажу сжечь эту гадость и смыть надпись. С вашего позволения.

— Спасибо, — ответил Дэнс, развернулся и пошел вглубь дома. Гулять как-то сразу расхотелось.

Однако самое ужасное, что этот неприятный эпизод стал лишь началом! Теперь Дэнс, которому казалось, что он в этой жизни узнал и испытал все, на своей шкуре почувствовал, как сильно ошибался. Что такое настоящая травля, ему довелось почувствовать только теперь. Куда бы он ни пошел, его подкарауливали, чтобы обозвать, закидать чем-то мерзким или как-то еще опозорить. Возле дома шло нескончаемое действо с использованием разного рода надписей или рисунков на тротуаре и неизменно сопутствующей им крикливой толпы. Верный Никей замучился отмывать или закрашивать оскорбления, а стражники устали разгонять шантрапу, явно нанятую кем-то.

Собственно, Дэнс подозревал, кто это может быть, но доказательств не было. Все было бы проще, если бы Норис Горастиан не являлся пресветлым дором. А так на представителя высшей знати повлиять могли только такие же как он — пресветлые доры из Совета или сам король. Однако втягивать в это мерзкое представление сильных мира сего, к которым не раз советовала обратиться Чин, Дэнс категорически не хотел. Он сам сходил к своему бывшему любовнику, но тот лишь смешливо округлял глаза и все отрицал, хотя масштаб затеянной против Дэнса травли лишь разрастался.

Во время последнего праздничного спектакля зрители с галерки освистали танцовщика, а во время традиционных поклонов по завершению действа ему под ноги шмякнулась брошенная кем-то дохлая крыса…

Но все же последней каплей для Дэнса стал растерзанный труп несчастного маргая, которого прикормила повариха мэтра Курдбаха. Он уже не первый год жил при доме, честно ловил мышей и неизменно первым встречал Дэнса, когда тот возвращался с гастролей или со спектакля.

Встретил и теперь — в виде изломанной и перемазанной кровью серо-полосатой тушки. Почему-то именно трупик бедной животины, на который Дэнс по рассеянности чуть не наступил, подрубил его, словно дерево. Причем сам факт мучительной смерти ни в чем не повинного существа ударил по танцовщику сильнее, чем оставленное рядом послание. Листок бумаги был придавлен при помощи камня, которым, судя по всему, и убили маргая — прилипшая шерсть и потеки крови оказались слишком красноречивы. «С тобой скоро будет то же самое», — сообщил неизвестный, и Дэнс как-то сразу… поверил.

Может, это была трусость. Может, усталость. Может, то, что Дэнс так и не смог обрести душевное равновесие после неожиданного и убийственно болезненного разрыва с его странным любовником, которого Чин неизменно продолжала называть «этот твой монстр со шрамами». Но, скорее всего, причину того, что Дэнс в конечном итоге сломался, следовало искать в том удушающе большом кошмаре депрессии и боли, который сбился колтуном из всех этих тонких нитей-поводов и теперь упорно душил, не давая дышать, мешая жить, отравляя и мучая.

Утром, немного оправившись после еще одной мучительно-безысходной ночи, Дэнс сходил сначала в театр, где имел долгую и тяжелую беседу с бесконечно расстроенным мастером Аберкромби, а потом написал пресветлому дору Актеону. Письмо было кратким и решительным. И в нем Дэнс давал свое согласие на то, чтобы взять на себя обязанности преподавателя танцев в военной Академии города Фраганар. «Заодно и ту самую бухточку поищу», — решил теперь уже бывший премьер* главного театра Драконьего королевства.

И ему стало полегче. Так, словно тот самый колтун, который он тщетно пытался распутать и расчесать, кто-то просто отстриг решительно одним движением острых ножниц. Теперь все в жизни Дэнса выглядело косо, некрасиво и жалко, но зато уже не тянуло болезненно и не мешало двигаться дальше.

Чин на новость среагировала странно — так и замерла, приоткрыв рот и округлив глаза. А потом вдруг рассмеялась, покачала головой и сказала:

— Это для меня сюрприз… Вот уж действительно не знаешь, где найдешь, где потеряешь… Ты уже… познакомился с пресветлым дором Тароном?

— С начальником Академии? Нет. Он не явился на новогодний бал к пресветлому лиру, так что от такой чести я был избавлен. Да и бог с ним, Чин. Познакомлюсь, теперь уж никуда от этого не денусь. Лучше скажи, кто это у тебя тогда сидел, что ты меня пинком под зад отправила?

Чин вопрос этот совершенно точно ждала, но все равно смутилась.

— Это человек… Человек, который… привез мне кольцо-печать рода аль-Баккр. Я не хотела, чтобы вы видели друг друга. И в первую очередь, чтобы он видел тебя, братишка. Он опасен и совершенно беспринципен.

О судьбе аль-Баккра Дэнс говорить просто не мог, да и не хотел, а потому предпочел свернуть на другое.

— Все думаешь обо мне. А как же ты? Тебе такое знакомство что, никак повредить не может?

— Может. Но я, Дэнс, тоже опасна и совершенно беспринципна. Так что…

— Так что вы нашли друг друга.

— Не говори ерунды, — отрезала Чин. — Это сугубо деловые отношения.

Дэнс кивнул, соглашаясь, но в сказанное совершенно не поверил. Чин тогда была смущена чисто по-женски, а не так, как если бы опасалась того, что Дэнс из-за встречи с тем типом влипнет в неприятности. Что ж… Его сестра всегда, еще с детства, любила острые игрушки…

Пресветлый дор Актеон сообщил Дэнсу, что о его прибытии во Фраганаре уже знают — приказ о начале преподавания в военной Академии бальных танцев поступил в нее магической почтой.

— Не скажу, что дор Тарон в восторге, — Актеон пожал плечами и улыбнулся Дэнсу. — Он вообще почему-то очень бурно среагировал на ваше имя, благородный дор, но приказ короля — есть приказ короля.

— И с чем связана эта реакция? Мы даже не знакомы…

— Сам был удивлен. Некоторое время назад он ведь был в театре на вашем выступлении и очень сожалел, что вынужден уехать сразу после первого действия. Это было как раз тогда, когда после спектакля я имел удовольствие лично познакомиться с вами. Помните?
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Дэнс кивнул. Он действительно помнил премьеру, и то, как тогда на пару с мастером Аберкромби через щель в занавесе смотрел на людей в королевской ложе.

— Я позволил себе спросить дора Тарона, с чем связано это его нежелание видеть именно вас в роли преподавателя танцев, но он сказал только, что это личное, и вы станете для него неприятным напоминанием о прошлом.

Актеон пожал плечами, Дэнс ответил ему не менее удивленным взглядом.

— Это странно. Особенно, когда речь идет о таком человеке, как дор Тарон. Но я уверен, вам совершенно не о чем беспокоиться. Пресветлый дор — человек чести и образчик безупречной репутации. Не знаю уж о каком напоминании он вел речь, но это, я уверен, никак не скажется на ваших отношениях на службе.

От мысли, что еще до начала новой работы в чужом городе, среди незнакомых людей, он уже оказался кому-то в Академии неугоден — да и не кому-то, а самому ее начальнику! — стало муторно. Но Дэнс постарался убедить себя, что все это ерунда, которая разрешится на месте быстро и без проблем. Подумаешь — напоминание. Дор Тарон познакомится с ним, увидит, что Дэнс на этого «кого-то» совсем не похож, и все. Вопрос будет закрыт.

Сборы много времени не заняли. Дэнс взял с собой небольшой чемодан с одеждой. Еще один — более объемистый и тяжелый — с любимыми книгами и нотами. Он уже знал, что в Академии имеется великолепная библиотека, но сказалась привычка иметь под рукой томики со стихами и некоторые романы, про которые он был уверен, что будет их перечитывать. А что касается нот, так сомнений в том, что военная Академия вряд ли имеет их в своем собрании, не было совсем.

Кстати, вот тоже проблема — кто же будет аккомпанировать во время уроков танцев? Есть ли в Академии что-то вроде оркестра? Или придется нанимать музыкантов в городе? Мысли эти тревожили, но в то же время как-то бодрили, отвлекали от того, что и стало причиной побега Дэнса из Ророса. Танцовщик искренне надеялся, что его враг, узнав, что добился своего, выжил Дэнса со сцены и из города, успокоится.

Да и Фраганар был достаточно далеко от столицы… Теплый, солнечный Фраганар, расположенный на берегу моря… Богатая южная растительность. Белый, а не желтый, как в пустыне, песок на пляже. Та самая уединенная бухточка, о которой Дэнс с замиранием сердца слушал, сидя напротив своего господина-любовника… Летом можно будет ездить туда, и если место действительно такое тихое, купаться, в чем мать родила… И мечтать о том самом человеке, который первым рассказал Дэнсу про этот маленький пляж и даже неосторожно обещал его как-нибудь показать… Думать об утраченном любовнике было по-прежнему тяжело, но, несмотря на это, белые носочки с синими бабочками оставить в доме мэтра Курдбаха Дэнс так и не смог. Теперь они лежали среди прочих вещей в чемодане, и Дэнс о них время от времени… вспоминал.

Дом мэтра Курдбаха стоял тихим и, казалось, несчастным, оставленным. Собираясь уезжать, Дэнс уволил повариху, но оставил того самого старика-слугу, которому некуда было идти. Теперь он получил должность сторожа и хранителя имущества, и Дэнс пообещал ему регулярно платить за службу.

Уже совсем перед отъездом, пока Никей таскал вещи в экипаж, Дэнс сел и написал мэтру Курдбаху о своем решении оставить сцену и перебраться во Фраганар. Ответа от старого мага на предыдущее послание до сих пор не было, но и тревожиться о его судьбе было рано — прошло еще слишком мало времени.

Чин пришла проводить брата в путь. Они пожелали друг другу здоровья и счастья, расцеловались и долго стояли, обнявшись.

— Напиши мне, как только доберешься, — сказала Чин. — Хочу знать все. И как тебя там устроят, и какими окажутся твои ученики, и какое впечатление на тебя произведут коллеги-преподаватели… Ну и начальник Академии, конечно… Говорят, он очень интересный человек. Я слышала о нем только хорошее. Надеюсь, вы… поладите.

Уже забравшись в экипаж, Дэнс пообещал Чин писать и приезжать как можно чаще. В конце концов, путь от Ророса до Фраганара был не таким уж и долгим — всего-то четыре дня, если экипажем. А верхом и с короткими ночевками — так в два раза меньше. Дэнс, правда, такие геройства совершать не собирался. Зачем мучить себя и Никея? Спешить особо было некуда. До начала занятий оставалось достаточно времени.

Он приедет вечером последнего дня каникул, осмотрится, обустроится в служебной квартире. Как пояснил дор Актеон, жилье Дэнсу должны были предоставить в общежитии Академии. На том этаже, где жили преподаватели, не имевшие семей и предпочитавшие далеко от места работы не уезжать. А уже утром представится местному начальству, узнает о музыкальном сопровождении занятий танцами и посмотрит на тренировочные залы, в которых его будущим студентам предстоит осваивать фокстроты и вальсы. Все эти планы были странными, непривычными, тревожными. А потому приятными.
А еще Дэнс с облегчением думал о том, что военная Академия — не то место, где его недоброжелателям, кем бы они ни были, с легкостью позволят вытворять все их фокусы, которые легко сходили им с рук в Роросе… А значит, сам Дэнс будет в полной безопасности. Вдали от проблем, вдали от воспоминаний, вдали от театра и всего того, что причиняло боль…
Глава 8
15 марта 2016 г., 19:37

РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
Сделайте перерыв! Сыграйте «Геройская книга»
Rpg • Ролевые • Без скачивания
Узнать больше

РЕКЛАМА

otkroimosprom.ru
Бесплатная групповая интеллектуальная игра 19 августа!
Регистрируйтесь и участвуйте бесплатно!
Игра 19 августа
Участие бесплатно
Узнать больше
В отведенную Дэнсу квартиру его и Никея проводил замученный и совершенно обалдевший в преддверии начала занятий комендант Академии. Она оказалась на самом верхнем этаже и имела выход на пологую крышу. Оттуда открывался изумительный вид на Фраганар и на морскую бухту, утыканную белыми мачтами красавцев-кораблей и небольших парусных лодок местных жителей. Солнце уже садилось, окрашивая стены домов, облака и далекую воду алым. Ветер, долетавший с моря, пах йодом и простором. Дэнс принюхался, прикрывая глаза, и невольно начал улыбаться. Здесь было теплее, чем в Роросе, и как-то спокойнее. Словно сам морской воздух служил чем-то вроде густой настойки успокой-травы.

Дэнс помог Никею разложить свои вещи и расставить книги. Потом они сели и поужинали, доев то, что брали в путь с последней остановки в придорожном трактире. После Никей пошел в отведенную ему комнату — тоже устраиваться и обживаться. Ему предстояло жить в другом здании, где обычно размещались гости Академии и их слуги. Дэнс же, закутавшись в плащ, вновь выбрался на пологую крышу и долго сидел, любуясь звездами и впитывая в себя запахи и звуки.

Он и не заметил, в какой момент к нему присоединилась весьма странная компания. Первым на крышу из другого выхода, который располагался метрах в десяти от Дэнса, выбрался толстенный полосатый маргай. Он подергал усами, осмотрелся, заметил Дэнса и уставился на него желтыми горящими в темноте глазами.

— Кис-кис, — позвал Дэнс и протянул руку.

Маргай осмотрел его придирчиво, покрутил хвостом, а потом, к удивлению Дэнса, который твердо знал, что эти звери отродясь не делают то, что от них хотят, направился в сторону танцовщика. Осторожно обнюхав его пальцы, он вдруг боднул Дэнса лобастой башкой под руку, явно намекая на то, что его не дурно было бы почесать. Дэнс исполнил просьбу, маргай заурчал.

— И чей ты такой… откормленный?

Маргай, естественно, ничего не ответил, но зато брякнулся на бок и подставил Дэнсу пузо. Тот рассмеялся и почесал его. А после и все остальное: и шейку под меховым подбородочком, и грудку между передних лапок, и спинку возле хвоста. Таких непосредственных, охочих до ласки и миролюбиво-доверчивых маргаев он не встречал еще никогда и был искренне рад, что первое же существо в этом месте (не считая коменданта, который был слишком замучен своими обязанностями, чтобы хоть чем-то напоминать живого человека) встретило его так дружелюбно. Решив, что это знак, Дэнс улегся рядом с маргаем на бок и принялся чесать его еще более тщательно.

Внезапно тот навострил уши, извернулся, тяжело вспрыгнул на лапы и уставился в ту сторону, откуда появился сам. Дэнс тоже приподнялся, оперев голову на согнутую в локте руку. До него донеслось сдержанное рычание, какое-то клацанье, шипение и шорох, похожий на тот, что в проклятом Мэрдрибе Дэнс не раз слышал от пойманных факирами больших змей, чье тело было покрыто плотной чешуей. Маргай вновь уселся, явно расслабившись, и неожиданно громко замяукал так, словно звал существо, которое шуршало в отдалении.

И тут… Дэнс резко вскочил на ноги и попытался немедленно дать деру, но наступил себе на плащ и едва не свалился с крыши. От бесславной кончины спасло его только одно: упал он так, что не покатился по наклонной поверхности. Причиной такой реакции стало то, что из дальнего выхода на крышу, клацая когтями, выбрались две светлые тени воистину неимоверных размеров. Твари, которых до этого танцовщик не видел никогда в жизни, действительно были покрыты чешуей, но при этом внешне напоминали что-то среднее между львом и крупным канисом*. Увидев Дэнса и маргая, они замерли, громко принюхиваясь и недовольно мотая тяжелыми хвостами с костяными жалами на концах. Острая чешуя у них на головах и загривках вздыбилась, став похожей на гриву, пасти приоткрылись, демонстрируя саблевидные клыки.

«Сожрут! — леденея от ужаса, решил Дэнс. — Сначала беднягу маргая, а потом меня». Бежать было поздно, да и глупо. Дэнс замер, не желая даже дрожанием ресниц привлекать к себе внимание существ, но ничего ужасного не произошло. Маргай поднялся, важно мяукнул и, виляя масштабным задом, направился навстречу этим… «Пусть будут канисы», — решил Дэнс, присматриваясь к тому, как твари нюхали воздух и осматривались, переступая мощными лапами. Маргай, который этих двоих явно знал и почему-то совершенно не боялся, подошел к ним вплотную, еще что-то им помяукал и легко вспрыгнул более крупному зверю на спину, с удобством усевшись там. А после они все повернулись к замершему Дэнсу хвостатыми задницами и направились на угол крыши, обращенный к поднимавшейся из-за горизонта луне.

А еще через пару минут пораженный и заинтересованный танцовщик стал единственным зрителем самого странного в его жизни концерта. Чешуйчатые канисы и толстый маргай, которого они, судя по всему, считали членом своей шайки, если не ее главарем, уселись на самом краю, задрали головы к небу и принялись… орать. Иначе Дэнс это обозвать не мог никак. Маргай мяукал визгливо и протяжно. Его громадные подельники рычали и выли — громко, вразнобой и невыносимо фальшиво. Так что чувствительные уши теперь уже бывшего премьера Королевского театра без преувеличения стали увядать, как срезанные неделю назад цветочки.

Сраженный наповал этой фантасмагорической жутью, Дэнс даже не сумел понять, сколько времени все продолжалось. В себя он пришел только после того, как у выхода на крышу — того самого, откуда пришел сначала маргай, а после его громадные товарищи по ночным хулиганствам — вновь послышалась возня, звуки шагов, а после человеческие голоса.

— И чем это нас госпожа Марика поила? — спросил изумленно тот, что появился на крыше первым — невысокий, стройный и блондинистый.

— Горлодером мэтра Шуппе, — отозвался второй — более высокий и темноволосый.

По-прежнему не шевелившийся Дэнс видел только их спины и затылки — оба молодых человека смотрели в другую от него сторону. Туда, где продолжали свой невообразимый концерт толстый маргай и его клыкастые приятели.

— Больше никогда его не буду пить, — решительно постановил первый юноша и даже ногой притопнул. — Ну на фиг! Если после него такое мерещиться начинает…

— ЭТО, увы, вам обоим не мерещится. ЭТО, увы, реальность, — внезапно раздалось от той самой двери, из которой на облюбованную Дэнсом крышу только что выбрались светловолосый и его друг.

Новый гость на свету так и не появился, оставшись стоять в темном проходе, и Дэнс его, понятно, не рассмотрел. А вот голос… Голос прошелся по нервам, словно поднятый ураганным ветром песок пустыни по незащищенному лицу. Дэнс уже его слышал… Эта неоспоримая властность… И одновременно эта бархатистая, обволакивающая сексуальность…

— Если вы в два счета это безобразие не прекратите, я сделаю это сам!

Двое, как теперь предположил Дэнс, студентов, явно вовремя не заметившие приближение третьего — судя по всему, преподавателя — как-то… засуетились. Так, словно приход обладателя командного голоса их порядком перепугал.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Чертик, Ангела! — позвал светловолосый, явно обращаясь к концертирующей на крыше компашке, и Дэнс с удивлением увидел, как громадные чешуйчатые канисы тут же захлопнули свои огромные пасти и оглянулись на окликнувшего их парня. Вовремя не сориентировавшийся маргай еще успел выдать последнее донельзя противное «Мяууууу!», а потом наступила тишина.

— То-то, — проворчал обладатель голоса, который по-прежнему казался Дэнсу очень знакомым.

— Пресветлый дор, — позвал светловолосый. — Раз уж вы здесь…

— А где ж мне еще быть в это время суток? Неужели ж в постели? — язвительно откликнулся тот. — Предупреждаю: еще раз…

«Нарушишь — накажу!» — эхом прозвучало в голове у Дэнса, и он даже затряс ею, стараясь избавиться от навеянного голосом невидимого мужчины воспоминания. Студенты поплелись с крыши прочь, за ними последовали присмиревшие чешуйчатые твари. Задержался только маргай. Громко топая лапками по крыше, он подскакал к Дэнсу, быстро и шершаво лизнул ему пальцы на ослабевших руках, муркнул что-то утешительное и побежал догонять своих.

— Надо найти любовника! — сказал сам себе Дэнс, когда все скрылись. — Срочно! А то я свихнусь, в каждом встречном пытаясь найти сходство с тем паразитом.

Качая головой, он поднялся на ноги и вернулся к себе в комнату, заперев за собой большое окно, которое и служило выходом на крышу. Из прихожей, куда Дэнс добрел, чтобы повесить плащ, было хорошо слышно, как преподаватель Академии продолжал распекать студентов своим басовитым бархатистым голосом. Потом раздались решительные четкие шаги. Ближе, мимо, дальше по коридору… И отчетливый щелчок закрывшейся двери. Стало быть, этот человек живет совсем рядом, по соседству, и Дэнс его совершенно точно завтра увидит… Это казалось важным. Следовало развеять ночные эротические видения и убедиться в том, что будоражащий голос принадлежит самому обычному человеку — какому-нибудь лысому вояке, пузатому и, главное, благополучно имеющему две руки, драконовыми богами данные всем людям с рождения…

На душе было тревожно, и Дэнс для того, чтобы нормально заснуть, прибег к уже испытанному методу. Достал из шкафа белые шерстяные носочки с синими бабочками и натянул их на ноги.

Утром его разбудил Никей. Для Дэнса, привыкшего вставать ближе к полудню, было патологически рано, но предстояло слишком много дел, которые следовало сделать до того, как курсанты Академии будут построены на плацу, и пресветлый дор Тарон объявит им о том, что новый учебный семестр можно считать открытым.

Дэнс торопливо умылся теплой водой, которую Никей принес ему из небольшой купальни, расположенной здесь же, на преподавательском этаже, причесался, надел самый свой консервативный наряд и отправился на поиски. Академия оказалась воистину огромной. На пути к кабинету ее начальника Дэнс периодически сталкивался с группками студентов. Некоторые узнавали его и оборачивались вслед, шушукаясь. Интересно, что они скажут, узнав, что теперь им — будущим офицерам и крутым воякам — предстоит начать учиться танцам? За уважение этих уже совсем взрослых парней придется повоевать, понял Дэнс, и эта мысль, как ни странно, его взбодрила. Дэнс не смог противостоять тому психу в Роросе, который оскорблял из-за угла, подло, мерзко, бил в спину или по тем, кто заведомо не мог ему ответить, вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу. Как бороться против такого, Дэнс просто не знал. А вот тут был почти уверен, что все получится.

Над дверью в нужный ему кабинет висела кованая табличка с надписью «Начальник». Дэнс невольно ухмыльнулся — очень уж напыщенно звучало, — а после постучал.

— Курсант Несланд, если это опять вы со своими троглодитами, то мне сейчас не до вас! — рявкнули изнутри, и Дэнс подобрался. Голос… Драконовы боги! Опять этот проклятый голос, который так взбудоражил его ночью на крыше!

Что ж получается? Он принадлежал не кому-нибудь, а пресветлому дору Тарону? Дела… «Ну и ладно, — подумал Дэнс, пытаясь унять дрожь. — Даже хорошо, что не придется искать, чтобы выяснить…» Сглотнув нервно, выпрямив спину и вздернув подбородок, он потянул створку на себя и шагнул внутрь. Шагнул, увидел… и споткнулся разом ослабевшими ногами о порог, при этом с грохотом рухнув на колени. Стоявший у стола горбоносый мужчина — высокий и широкоплечий — повернулся на звук и вскинул темные брови. В черных глазах его плеснуло веселье, а после губы совершенной формы разошлись, чтобы выдать:

— Я не сомневался, что достоин всяческого уважения, но все же не думал, что до такой степени. В чем, благородный дор, причина столь… яркого проявления чувств?

Рот горбоносого двигался, в глубоких темных глазах мерцали язычки иронии, но Дэнс мог лишь таращиться и громко дышать, всеми силами пытаясь удержать себя от того, чтобы вскочить и просто… убежать. Самым позорным образом дать деру. Из Академии, а потом и из Фраганара. А лучше вообще из страны. Или, наоборот, броситься вперед — прямо так, на четвереньках — обхватить ноги, обутые в высокие сапоги из мягкой кожи, которую Дэнс так хорошо знал на ощупь, и… И что?

— С вами все в порядке, благородный дор? — дор Тарон склонил голову набок и нахмурился. — Вы так побледнели… Не ушиблись?

Начальник Академии шагнул вперед, явно намереваясь помочь подняться на ноги непутевому преподавателю танцев, но Дэнс позволить ему это просто не мог. Казалось, что стоит только этим шершавым от частого соприкосновения с оружейной сталью, породистым и сильным пальцам прикоснуться к нему, как произойдет что-то страшное, что-то неисправимое, после чего пути назад просто не останется. А потому Дэнс быстро встал сам и даже сделал шаг в сторону, стремясь избежать контакта. И пресветлый дор Тарон замер, меряя его разом заледеневшим взглядом.

— Простите, — Дэнс откашлялся. — Я… споткнулся и… растерялся.

Мысли метались в голове, как рой выкуренных из гнезда ос. Рука… У пресветлого дора Тарона, начальника военной Академии Драконьего королевства не было одной руки… Но зато у него был голос — глубокий, богатый на интонации и оттенки, и густые, чуть вьющиеся волосы до плеч — черные с проседью, как теперь было видно… И черные ироничные глаза, и горбатый нос, и тело — сильное, гибкое и невероятно сексуально привлекательное…

Узнавание обрушилось на Дэнса, как снежная лавина, задавило, прижало, мешая дышать и думать. Он смотрел и не мог наглядеться, не мог оторвать взгляд, хотя и понимал, что это становится неприличным. Но никак невозможно было перестать пожирать глазами человека, которого до этого момента он неделями и месяцами узнавал лишь при помощи рук и губ… Человека, которого он брал истово, наслаждаясь каждым мгновением (во что теперь, глядя на этого властного, уверенного в себе мужчину, Дэнс почти не верил), а после отдавался ему сам, покоряясь, склоняясь, позволяя все (и вот в это как раз верилось очень легко).

И что теперь? Просто сказать: «Это я, господин мой! Я — настоящий Дэнс, и я совершенно точно не шпион и не продажная тварь», так? И что из этого выйдет? Чем кончится? Его вновь вышвырнут вон, как маргая, нассавшего в хозяйские тапки?
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Теперь все стало на свои места. Теперь было ясно, о каком напоминании говорил дор Тарон Актеону, когда возражал против того, чтобы именно Спиро Лотинфельт, более известный как Дэнс, стал преподавателем танцев в его Академии. И даже напутственные слова Чин заиграли новыми красками! Маленькая авантюристка знала, кто пытается сохранить свою анонимность, всякий раз заставляя оплаченных им шлюх надевать плотную маску. Знала, но брату ничего не сказала! Почему? Было глупо задаваться этим вопросом. Все выглядело предельно ясно. Чин решила, что пресветлый дор Тарон с его положением в обществе и геройским именем, которое он носил, словно заслуженный орден, днем; и со всеми его тайными страстями, проявлявшими себя ночью, — действительно то, что Дэнсу нужно. И с чистой совестью отправила братца к кадехо в зубы. То есть к пресветлому дору Тарону в полное распоряжение. «Убью, — решил Дэнс. — Приеду и выпорю, чтобы неповадно… Если, конечно, сам выберусь из всего этого целым и невредимым».

— Вы так смотрите на меня, словно боитесь, что я вас сожру. Но, смею вас уверить, дор Лотинфельт — вы не в моем вкусе. А это, — Тарон двинул обрубком своей руки, — не заразно.

— Как это получилось? — спросил Дэнс, не имея сил сдержаться.

— Не думаю, что это вас касается хоть каким-то образом, — отрезал начальник Академии и расправил плечи.

— Простите, — пролепетал Дэнс, опуская глаза.

Действительно, скверно вышло. Теперь дор Тарон утвердится в мысли — мол, Дэнс шарахнулся от него, потому что увидел его уродство. И как теперь исправить содеянное? По-прежнему больше всего хотелось обнять, прижать к себе, впиться поцелуем в кривившиеся в гордой усмешке губы… И опять получить кулаком по морде. Нет уж. Надо как-то иначе… Но как?

— Пресветлый лир Бьюрефельт поставил меня перед фактом. Отстоять свою позицию я не смог, но, думаю, вы должны знать: я категорически против того, чтобы будущим офицерам вбивали в головы это ваше, — Тарон покрутил пальцами перед собой, видимо, подыскивая слово повежливее, — дрыгоножество.

Дэнс рассмеялся, запрокидывая голову, и вдруг увидел, как Тарон, так и впившийся взглядом куда-то ему в шею, нервно и жадно сглотнул. И неожиданно стало легче. Дэнс вдруг осознал простую истину — у него в руках случайно оказался козырь. Если он сам теперь прекрасно знает, кто именно стоит перед ним, нервно притопывая ногой и хмуря темные прямые брови, то пресветлый дор Тарон о черной, ночной стороне жизни навязанного ему королем танцовщика не знает ничего. «Значит, я не в вашем вкусе, пресветлый дор Тарон? Значит, вот как?»

Торжественное построение в честь начала нового семестра прошло без эксцессов. Начальник Академии поприветствовал студентов и, конечно, сообщал о нововведении — о том, что с этого дня офицеров будут учить не только стратегии и тактике наступательных и оборонительных операций, но и танцам. Причем учителем станет не кто иной, как знаменитый Дэнс — благородный дор Спиро Лотинфельт.

— А если я откажусь учиться этой фигне? — спросил кто-то из самой гущи построенных рядами студентов.

— То вы, курсант, нарушите прямой приказ пресветлого лира Бьюрефельта, — припечатал замогильным голосом дор Тарон, и Дэнс улыбнулся, читая за этими словами огромную кучу спрятанных протестов и сомнений.

— Я знаю, что физическая подготовка в военной Академии на высоте, — сообщил Дэнс загомонившим было студентам, — но для овладения моим предметом потребуется еще более серьезная нагрузка. Так что прошу быть готовым к тому, что помимо уроков танцев, будут и серьезные тренировки, связанные с повышением выносливости и гибкости.

Курсанты снова загомонили и даже засмеялись, а Дэнс увидел и на плотно сжатых губах дора Тарона некое подобие скептической ухмылки. С подобным отношением к танцу, как к чему-то легкому, необременительному, незатратному в смысле физических усилий Дэнс сталкивался далеко не первый раз и тоже только усмехнулся в ответ. Мало кто понимал, что для того, чтобы танцевать так, как это делают профессиональные артисты, надо быть сильнее и выносливей любого самого опытного воина. И мало кто осознавал, что фехтование или рукопашный бой — тот же танец, требующий от солдата умений совершать вполне определенные па. Да и овладение искусством шло по той же схеме. Сначала базовые движения, своего рода обязательная программа. Потом, когда ученик превращался в мастера, начиналось освоение и изобретение вольных интерпретаций тех или иных приемов. Разница была лишь в том, что танец ассоциировался у Дэнса с жизнью, с чем-то светлым, белым. А воины всегда танцевали с самой чернотой, с ее величеством Смертью…

Вопрос с музыкальным сопровождением танцевальных уроков решился просто — в Академии действительно имелся духовой оркестр. Дэнс осмотрел тренировочные залы, в которых курсанты осваивали навыки ближнего боя и фехтовали, и выбрал один из них, где полы были покрыты ровным, но не скользким деревом.

— Вас все устраивает? — спросил голос у него прямо за спиной, и Дэнс подпрыгнул, невольно схватившись за сердце.

— Все, кроме вашей манеры подкрадываться бесшумно со спины!

Тарон усмехнулся и прошел мимо в большой зал.

— Никак не выходит из головы: что же могло случиться такого, чтобы вы решились оставить сцену?

«Ты со мной случился! А уж после остальное навалилось!» — подумал Дэнс, а после ответил вслух:

— Я мог бы вам ответить так: не думаю, что это вас как-то касается, — Тарон обернулся и прищурил глаза, — но не стану. Многое случилось. И возраст, и общая усталость, и проблемы иного рода. Дор Актеон предложил мне новый путь в жизни, и я понял, что это действительно то, что мне нужно. До этого одновременно с работой в театре я занимался обучением детей в созданной им Школе искусств. Так что небольшой опыт преподавания у меня есть, но с такими взрослыми юношами, как ваши курсанты, мне дело иметь не приходилось.

— Если будут проблемы — а они, уверен, будут — обращайтесь.

— Спасибо.

Тарон ушел, не пожелав продолжать разговор, но Дэнс велел себе не унывать. Хотелось верить, что его любовник-господин бродил неслышной тенью, не выпуская из поля зрения его, Дэнса, далеко не случайно… Быть может, не все еще потеряно? Чем черт не шутит? Вдруг получится все просто начать заново? Уже без масок, в открытую, глядя друг другу в глаза… Вдруг удастся убедить этого надломленного жизнью человека, который свою глубокую душевную рану скрывает так старательно, что никто, кроме шлюх и примазавшегося к ним Дэнса, о ней и не подозревает, что и без руки, и с изувеченной спиной он может быть любим и вызывать желание? Острое до пережатого плотными штанами стояка, к счастью, скрытого довольно длинной курткой…

Дэнс обошел всю Академию, приласкал давешнего маргая, вывернувшегося из-за угла прямо ему под ноги, потом зашел за Никеем, и вместе они отправились в город, где и поужинали не без удовольствия в маленьком трактире, из окон которого было видно море. Поев, Дэнс заговорил с трактирщиком о той бухте, которую, как выяснилось, не случайно упоминал его невидимый любовник. Дор Тарон, как видно, действительно хорошо знал ее и, наверняка, часто бывал там. Но — увы! — хозяин трактира ничего по описанию Дэнса не признал. И это могло значить лишь то, что маленький пляж с белым песком, описанный начальником Академии нанятой им шлюхе, был действительно местом малоизвестным, уединенным. Как было бы приятно пойти туда с любимым человеком. Пойти, зная, что, помимо купанья и бездумного валяния на горячем песке, будут и жаркие объятия, и поцелуи, и взаимный минет… А потом из корзинки с захваченными на море едой и питьем появится бутылочка с маслом, и крепкие пальцы начнут разминать Дэнсу анус, готовя его к вторжению, а строгий голос прикажет не зажиматься и пообещает после обязательно наказать, если тот будет недостаточно послушен и не сможет удовлетворить запросы своего господина…
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры




Мечты эти приятно грели всю дорогу до новой квартиры, но развеялись в один момент. На полу за дверью Дэнса ждало письмо от мэтра Курдбаха, переправленное ему оставленным в доме старого мага слугой. Как видно, тот, кто его принес, просто просунул конверт в щель. Дэнс подобрал его, зажег свечу, уселся за стол и распечатал послание. В нем дядя предупреждал своего Спиро о том, что именно в военной Академии и правит тот самый человек, из-за которого он — некогда сильнейший маг страны — практически полностью лишился своего дара.

«Ты спрашиваешь меня о людях, которым не удалось восстановить утраченную руку, мальчик мой. Я знаю лишь один такой случай. Это пресветлый дор Тарон, глава военной Академии во Фраганаре. Он потерял левую руку в тюрьме на допросах. После того, как был схвачен пустынниками Мэрдриба во время штурма Кальтенора, который дор Тарон и оборонял героически. На беду у него в момент пленения был магический меч, выкованный на драконьем пламени. Это оружие опасно и трагично. Раны и увечья, нанесенные им, устранить или излечить невозможно. Кому как не мне знать это? Пресветлого дора пытали, применив этот самый меч, в итоге он остался калекой. Не знаю, мальчик мой, чем вызван твой интерес, но, зная тебя и твое доброе сердце, искренне прошу: не пытайся сблизиться с ним. Дор Тарон — человек достойный, но очень непростой. Причин тому достаточно. И характер, который от пережитого не стал лучше, и опыт, который мог научить его лишь одному — никому не верить и никого не подпускать близко к себе. Перед тем, как он попал в плен к пустынникам, дор Тарон был помолвлен с младшим сыном пресветлого дора Мадишона. Пустой, ветреный мальчик, но очень красивый. Так вот, когда юноша узнал о том, что его жених вернулся с войны необратимо искалеченным, он сделал все, чтобы эту помолвку разорвать. С тех пор дор Тарон одинок. По-моему, принципиально. Я его бесконечно уважаю, потому и не пожалел себя, когда пытался его излечить, но то, что именно он оказался у тебя на пути, меня страшит. Я знаю, ты всегда и всех норовишь пожалеть и отогреть. Но это не тот случай. Дор Тарон — годен для войны, а не для любви. Так что драконом прошу: не влюбляйся в него, мальчик мой».

Дочитав это послание, которое опоздало так трагически, Дэнс некоторое время сидел, бездумно глядя через широкое незанавешенное окно своей спальни на бликующую лунную дорожку на воде далекого моря, а потом понял, что и тело, и душа требуют одного — движения. Хотелось выплеснуться, излиться, устать до дрожи в ногах и руках так, чтобы после просто упасть в кровать и мгновенно заснуть. Накинув плащ, он выскочил в коридор и почти бегом, прыгая через ступеньки, помчался вниз, пересек плац и ворвался в здание, в котором располагались тренировочные залы. Плащ, куртка, рубашка и сапоги полетели в угол, и Дэнс закружил самого себя в танце под никому другому не слышимую музыку, которая буквально рвала ему сердце. Закружил, изливая в движении тоску, неуверенность в себе и неразделенную любовь, которая дрожала и гнулась тонким деревцем на ветру, теряя листья и надежду.
Кто-то белобрысый наблюдал за ним в окно, приложив ладони к стеклу по сторонам от лица. Еще один зритель молчаливой тенью следил за движениями и излитыми через них страстями танцовщика из темного провала двери. Но это Дэнса остановить не могло. Зрители? Разве он к ним не привык? Разве не научился раз за разом выворачивать наизнанку перед чужими людьми всю свою душу? Что ж… Пусть и эти двое смотрят. Так даже легче…
Глава 9
16 марта 2016 г., 23:32
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
Среди студентов старшего курса только двое — предсказуемо со статусом младших — уверенно владели самыми обычными танцевальными движениями. Причем выяснилось, что с обоими юношами Дэнс уже был заочно знаком. Это оказались светловолосый и его друг — ребята, явившиеся на крышу, чтобы прекратить маргачий концерт, который устроили там их звери. Кстати, эта троица — два белоснежных монстра и толстый маргай — на занятие тоже явились. Причем маргай все так же приехал на спине того чешуйчатого зверя, что был покрупнее. При свете дня Дэнс с изумлением признал в этих перепугавших его ночью до одури тварях белых кадехо — зверей мистических и считавшихся вымершими уже более двух тысяч лет. Их изображения Дэнс видел в древней книге, которая имелась в обширной библиотеке мэтра Курдбаха.

Выглядели они кошмарно — зубы, когти, острые шипы на лапах и на хвосте. Но вели себя примерно и безукоризненно слушались светловолосого. Причем как-то так, что казалось — они даже мысли его понимают. Это успокаивало. И вообще, после того, как тогда, на крыше, самого Дэнса эти звери есть не стали, предпочтя высокое искусство «песнопения» под луной приземленному набиванию живота, они стали казаться ему вполне разумными. Увидев старого знакомого, маргай призывно мяукнул и потянулся, оттопыривая толстый задик и расфуфыривая хвост. Дэнс, не желая терять лицо, решительно подошел к зверской троице и почесал маргая за ушами.

Студенты одобрительно выдохнули, и Дэнс решил, что первый шаг на пути к завоеванию их уважения сделан. А потом были танцы, если все это можно было назвать так. Курсанты ржали, страшно пошлили и дурачились. Фигуры и движения запланированного на первый урок вальса могли исполнить, не спотыкаясь, только светловолосый, в списке учеников поименованный как Яннис Моберг (зачеркнуто, исправлено на Яннис Несланд), и его друг, прописанный как Джонас Андерс, хотя Дэнс со всей очевидностью признал в нем младшего супруга самого дора Торефельта. Так что именно им пришлось принять на себя основной удар. Парни честно оттанцевали по очереди с каждым из остальных курсантов на потоке. Однако после Яннис выглядел так, будто вот-вот начнет убивать. Даже его кадехо стали грозно порыкивать. Зато младший супруг пресветлого дора Торефельта, напротив, казался невозмутимым и ясным, как солнышко, и Дэнс поразился его терпению и железным нервам.

Отпустив этих двоих, которым и так досталось больше всех, Дэнс с суровым видом обернулся к остальным.

— Одного я не пойму, господа курсанты, с чего такое веселье? Все ужасно.

— Да зачем нам все это, благородный дор? — кашлянув вежливо, спросил один из юношей. — Это вон этим двоим младшим задницами вертеть надо уметь, а мы-то…

Дэнс нахмурился. Все курсанты чувствовали себя расслабленно. Некоторые расселись по сложенным стопками вдоль стен матам, другие и вовсе улеглись на них. Всерьез его явно никто не принимал, и с этим надо было срочно что-то делать. Пожав плечами, он заговорил лениво и равнодушно:

— Я полагал, что вряд ли кто-то из вас заинтересован в том, чтобы выглядеть на приеме в уважаемом знатном семействе, если вы на такой когда-нибудь попадете, деревенщиной и простаком. Мне, как и пресветлому лиру Бьюрефельту, казалось, что офицер должен быть безупречен во всем. Но, вполне возможно, у вас на это иные взгляды.

— Офицер должен быть умным, умелым и сильным… — заговорил крупный темноволосый парень, но Дэнс его перебил с улыбкой:

— Насчет ваших умственных способностей и профессиональных умений судить не мне, а вот что до силы… Вы точно уверены, что опытный военный выносливее танцовщика хорошего уровня?

Курсанты заржали, выражая общее согласие с тут же высказанным кем-то мнением, что уж опытный военный — не чета какому-то там… Дэнс переждал смешки, по-прежнему мягко улыбаясь, и… предложил соревнование.

— Те из курсантов, которые считают себя сильными и выносливыми, имеют шанс наглядно доказать это себе и своим товарищам. В соревновании со мной. Давайте. Кто готов?

Сразу несколько юношей покрепче и, как определил для себя Дэнс, понаглее выступили вперед. Остальные, смерив стройного, но широкоплечего и уверенного в себе преподавателя цепкими взглядами, предпочли остаться зрителями.

— Программа будет простой: приседания, подтягивания на турнике и «планочка».

— А это что еще за фигня? — спросил один из вызвавшихся соревноваться.

— Я объясню попозже, — усмехнулся Дэнс.

В приседаниях тренированные ноги профессионального танцовщика оказались убедительно выносливее ног курсантов. Когда все его противники уже выдохлись и валялись на полу, обливаясь потом, Дэнс все еще пружинисто приседал и только посмеивался. Победа в подтягиваниях была столь же однозначной.

— Ну вы-то всю жизнь… — протянул кто-то из сдавшихся в числе первых.

— Да, но и вы последние три года в Академии тоже тренируетесь постоянно. Кроме того, вам двадцать или около того, а мне тридцать.

— Тридцать? — удивился спорщик. — Я думал вам лет двадцать пять максимум.

— Многие так думают, — сказал Дэнс, неожиданно с печалью вспомнив подобный разговор, который состоялся в совсем другой обстановке, и с совсем другим человеком. — Но — увы! Мне тридцать, и более танцевать с той же отдачей я уже, скорее всего, не смогу. Но это не значит, что я позволю себе какие-то послабления. А заодно и вам! Давайте, господа курсанты, если кто-то еще сомневается в том, что для того, чтобы стать мастером в танцах, требуется не меньшая физическая подготовка, чем для того, чтобы стать мастером в фехтовании или борьбе, прошу в центр. Последнее испытание — «планка». Оно очень простое и направлено целиком на выдержку и выносливость. Вы ляжете на пол, потом подниметесь над ним на пальцах ног и опираясь на локти. Спина должна быть прямой, а задница не выпячиваться*. Все. Кто дольше простоит, тот и выиграл.

— Ерунда какая! — решил тот курсант, который и до того спорил больше всех — здоровенный, темноволосый и нагловатый.

— Прошу, — Дэнс сделал приглашающий жест рукой и сам легко опустился на пол.

— А можно и мне? — спросил голос от дверей, и пресветлый дор Тарон, снимая на ходу куртку, двинулся в центр зала.

Лежавший на полу Дэнс с некоторым сомнением глянул на искалеченную руку начальника Академии, напоролся на жесткий полный предостережения взгляд и тут же опустил глаза. Для себя он видел только один путь — не давать дору Тарону никаких особых послаблений там, где он мог справиться не хуже тех, у кого было две полноценные руки. Конечность у того отсутствовала ниже локтя. Сам сустав был цел, а значит, постоять в «планке» он действительно сможет. Если, конечно, ему не станет слишком больно, если рука зажила окончательно. Но, наверно, за пять лет это должно было произойти… Дэнс зажмурился, решаясь, и похлопал по полу рядом с собой.

— Милости прошу. Но чтобы все было честно, вы должны будете нам с ребятами дать фору. Мы-то уже основательно выложились, а вы, поди, все это время в кабинете штаны протирали.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Сколько? — спросил Тарон, отстегивая пояс с мечом, а после опускаясь на пол не рядом, а прямо напротив Дэнса.

— Две минуты, — решил тот.

— Всего-то? — удивился кто-то в толпе курсантов.

— Кто сказал? — спросил Дэнс усаживаясь. — Идите сюда. Идите, идите, и покажите нам класс. Это ж, как считает курсант… — Дэнс пощелкал пальцами в сторону охочего до споров здоровяка.

— Никлортиан. Никас Никлортиан, — напомнил тот, и Дэнс слегка поклонился ему.

— Так вот, как считает курсант Никлортиан — это ерунда.

Юноша, который решил, что двух минут форы для дора Тарона мало, был со смешками и подколами выпихан вперед, после чего занял описанную Дэнсом позу. Кто-то начал размеренно отсчитывать секунды. Две минуты, отпущенные ему Дэнсом, парень, конечно, простоял, но под конец мелко трясся от напряжения.

— Еще минутку? — заботливо спросил Дэнс, но курсант рухнул на пол и только рассмеялся, отрицательно качая головой.

— То-то. А теперь приступим. Считайте. И следите за тем, чтобы у всех задница была на месте, а не стремилась к небесам! Пресветлый дор, начинаете на счет три!

Дор Тарон легко занял предложенную позу и теперь с веселым вызовом смотрел в лицо Дэнсу, которое оказалось всего в полуметре от его собственной горбоносой физиономии. Когда курсант, который ранее вызвался отмерять время счетом, добрался до конца второй минуты, танцовщик тоже вытянулся, замерев на локтях и пальцах ног, усмехнулся и приготовился терпеть. Рядом тихо ругались курсанты, которые внезапно осознали, что эта нехитрая поза высасывает из них силы поскорее любой тренировки по фехтованию. Вскоре к своему личному финишу начали подходить первые соревнующиеся. Один, другой, третий… Через пять минут на полу, потея и ругаясь, уже валялись все. Дор Тарон держался, хотя лоб у него вспотел, а челюсти напряженно сжались. Дэнс остро жалел его, разрываясь между желанием поддаться и тем самым укрепить самооценку и авторитет начальника Академии и понятным стремлением победить.

Как ни странно, последним из курсантов сломался внешне далеко не самый крепкий парень, но в конце концов, из всех соревнующихся остались только дор Тарон и Дэнс. Оба уже тоже тряслись от напряжения, сопели и кривили губы, но терпели с упорством двух баранов, сошедшихся на узком мосточке. И все же Дэнс Тарона переупрямил и перетерпел. Выругавшись, прямо скажем, малопристойно, начальник Академии рухнул на пол, перекатился на спину, раскинувшись слегка усеченной звездой, и захохотал в голос — басовито и заразительно. Дэнс тоже сначала повалялся на полу, переводя дух, а после уселся, вытирая пот с лица рукавом собственной рубашки и улыбаясь.

— Ох и ни фига ж себе, — сказал кто-то.

— О чем и речь, мои юные самоуверенные друзья. О чем и речь. Пресветлый дор Тарон, который, надо признать, утер нос вам всем вместе взятым, тренирует вашу силу, ваше мастерство. Я же доказал вам, насколько важна выносливость. Я догадываюсь… Да что там — я знаю, — Дэнс покачал головой, опять невольно вспомнив события трехнедельной давности, — что тот же дор Тарон, если мы надумаем драться, скрутит меня в бараний рог даже одной рукой, но там, где требуется не разовое мощное усилие такого рода, я ему ни в чем не уступлю. Потому что танцы — это не только… дрыгоножество. Это боль, пот, кровь на ногах и великое долготерпение. Конечно, я никогда не потребую от вас, господа курсанты, подобных чрезмерных крайностей. В конце концов, никому из вас не светит карьера профессионального танцовщика — вы для ее начала уже слишком старые. Но я обещаю, что мои занятия не только дадут вам возможность достойно выглядеть на светских раутах, но и прибавят вам выносливости и гибкости, необходимых в том числе и в боевых искусствах. Еще вопросы или какие-то сомнения есть?

— Лично у меня нет, — возвестил с пола дор Тарон и завозился, поднимаясь. — Я посрамлен и беру назад свои слова про дрыгоножество.

Дэнс — донельзя довольный — почесал нос и улыбнулся от уха до уха, продемонстрировав ямочку на щеке. Тарон уставился на нее застывшим взглядом, а после резко отвернулся, подобрал с пола ремень с закрепленным на нем мечом и ловко захлестнул его у себя на талии, прижав локтем калечной руки, чтобы не свалился. Дальше дело пошло сложнее. Одной рукой справиться с застежкой было непросто. Не утерпев, Дэнс вскочил, скользнул к начальнику Академии и, быстро просунув хвост ремня в пряжку, застегнул его. В лицо Тарону он не смотрел, страшась того, что может увидеть, а после, так же не поднимая глаз, отступил, легко поклонившись.

— Спасибо, — с некоторой заминкой произнес Тарон, и Дэнс все же рискнул глянуть на него, но тот тоже прятал глаза и делал вид, что занят складками на рубашке, замявшимися под ремнем.

— Не за что, — пробормотал Дэнс и решительно развернулся к начавшим дурачиться студентам.

На почти интимную сценку, которая произошла между двумя преподавателями, никто из них, похоже, внимания не обратил. И Дэнс, вздохнув с облегчением, вновь заговорил, привлекая к себе внимание молодежи.

— На самом деле, все вы молодцы. Для людей, которые никогда не делали ничего подобного, результат блестящий. На сегодня все. Можете быть свободны.

Курсанты загомонили радостно, курсант Карлссон, обхватив за талию здоровяка Никлортиана, тут же начавшего изображать манерную красотку, протанцевал с ним к выходу. За ними потянулись остальные.

— Это было… убедительно, — проговорил дор Тарон, как всегда совершенно незаметно оказавшийся прямо за спиной у Дэнса. — Я думал о вас ошибочно, благородный дор.

— Я привык, — отозвался Дэнс легко. — Не берите в голову.

— Знаете, это, наверно, покажется вам забавным, но я как-то осмелился просить у вас поцелуй…

Дэнс резко развернулся, впиваясь удивленным взглядом в лицо дора Тарона.

— Значит, там, на балконе в королевской резиденции, были вы?

Тарон кивнул и продолжил очень серьезно:

— Так вот теперь я бы хотел попросить у вас за ту свою слишком смелую просьбу прощения. Если бы я знал, что вы представляете собой на самом деле, я бы делать этого не стал.

Дэнс склонил голову к плечу и улыбнулся:

— А если бы я знал тогда, что о поцелуе со мной мечтали вы, то я бы на него согласился. Не раздумывая.

Смуглые щеки начальника Академии вспыхнули, он нервно дернул шеей, отступил назад, и Дэнс понял, что вот-вот, вот прямо сейчас пресветлый дор Тарон от него самым банальным образом сбежит. Понял и вцепился в ткань рубашки на его груди, притягивая обратно.

— Тем более что желания, загаданные падающей звезде, просто обязаны исполняться.

Губы дора Тарона оказались мягкими и вкусными. Дэнс, наслаждаясь каждой секундой и чувствуя, как все его существо щекотно наполняется игристым возбуждением, запустил свободную руку своему господину-любовнику в густую шевелюру на затылке. Чтобы точно не сбежал, чтобы не увернулся, чтобы можно было получить с него сполна за все передуманное и пережитое после разрыва. Но Тарон и не думал сбегать. Секундное замешательство, испытанное им, очень быстро сменилось властной настойчивостью, и Дэнс поплыл окончательно. Теперь он не настаивал и наступал, теперь он раскрывался, отдаваясь. Язык Тарона вовсю хозяйничал у него во рту, вылизывая и изучая, сплетаясь с языком самого Дэнса, а после ускользая, чтобы пройтись по деснам, нежно коснуться неба. Плохо соображая, что делает, Дэнс прижался собственным яростным стояком к бедру Тарона. Тот, рыкнув, прихватил его за задницу, притягивая еще ближе, и двинулся навстречу и вбок, крепко пройдясь своей возбужденной плотью по налитому кровью и страстью желанию танцовщика. Дэнс же, пристанывая и отираясь в ответ, закинул, словно в танце, ногу Тарону на бедро, одновременно руками начиная оглаживать и сжимать ему спину…
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


И тут все кончилось. Мгновенно, резко и обидно. Дэнс, которого Тарон неожиданно оттолкнул от себя, потерял равновесие и начал заваливаться назад. Начальник Академии — хмурый, с припухшими губами и еще более раскрасневшимся лицом — поймал его, удержав в вертикальном положении, а после отстранился, подобрал с пола куртку и, прикрыв ею свой вздыбленный пах, решительно пошел прочь, лишь на пороге задержавшись и бросив коротко:

— Простите. Но у нас ничего не получится.

— Почему? — взвыл Дэнс и кинулся следом.

Но в коридоре было многолюдно. Продолжить разговор не было никакой возможности. Дэнс, как дурак, упорно плелся за Тароном, который рассекал толпу студентов, будто большой трехмачтовый фрегат прибрежные воды. В кильватере столь мощной фигуры штормило и бросало из стороны в сторону, но Дэнс не сдавался, отчетливо и отчаянно понимая, что если он упустит момент сейчас, позднее к прерванному вернуться будет очень сложно.

Мысли его при этом были не менее хаотичными, чем движение курсантов в коридоре Академии. «Куда? Зачем? Что опять не так? Я неосторожно коснулся его спины со шрамами, и он привычно начал удирать и прятаться? Но разве не очевидно, что если меня не смущает отсутствие конечности, то уж изувеченная спина и подавно не оттолкнет?» А поверх этих тяжелых и запутанных вопросов мелкими легкими дротиками летели другие: «Отпустить его сейчас, или настаивать?» «Признаться в том, что я и есть — та самая „шлюха“, с которой он поссорился, обвинив невесть в чем, или никогда даже не вспоминать об этом?»

Дор Тарон, которого постоянно останавливали по дороге с разными вопросами, добрался до своего кабинета не скоро, но Дэнс, все это время неизменно следовавший за ним, несмотря на гневные взгляды начальника Академии, преодолел все и даже сумел не позволить своему то ли бывшему, то ли действующему любовнику захлопнуть дверь у себя перед носом.

— Мы должны поговорить, — решительно сказал он, умудрившись всунуть обутую лишь в легкую туфлю для танцев ногу между косяком и створкой, и зашипел сквозь зубы от боли, когда ее защемило.

Тарон помолчал, меряя немного перепуганного, но явно настроенного решительно Дэнса гневливым взглядом. А после распахнул дверь, делая издевательский полупоклон:

— Прошу вас, благородный дор. Раз вы так настаиваете.

Дэнс немного постоял на одной ноге, скрючившись и стискивая в ладонях ту, что пострадала во время битвы за дверь, а после, прихрамывая, вошел внутрь, с трепетом слыша, как сзади разъяренным зверем дышит дор Тарон. Было так страшно, что Дэнс решил: сегодня совершенно точно не время для признаний и разоблачений. Тарон глядел зло, его единственная рука то расслаблялась, то вновь сжималась в красноречивый увесистый кулак.

— Итак? Что вы хотели мне сказать, дор Лотинфельт? Что у вас ко мне любовь с первого взгляда? Что вы, едва увидев меня, так сказать, воспылали? Что только меня хотите видеть в своей постели и замуж пойдете тоже только за меня?

— Нет, — отрезал Дэнс, которого перекосило от одного только упоминания брака.

— А что же? Быть может, сочините что-то такое, во что я действительно смогу поверить?

Дэнс — по-прежнему испуганный, но отчетливо понимающий, что отступать уже некуда — уселся на рабочий стол начальника Академии, сдвинув задницей стопку бумаг, и нервно качнул ногами.

— Мне сочинять без надобности. Думаю, все и так очевидно и предельно просто: я до зубовного скрежета и неизбывного стояка хочу трахать ваш зад и ваш рот, пресветлый дор.

Из глаз Тарона плеснуло яростью, он кинулся к Дэнсу и ухватил его за воротник рубашки, стискивая его на горле так, что ткань врезалась в кожу. Но тот все же сумел закончить:

— А после мечтаю, чтобы вы проделали то же самое со мной. И желательно в двойном объеме.

Тарон сжал кулак на вороте еще сильнее, так что Дэнс захрипел и впился ногтями в душившую его руку. Секунда, две, у Дэнса уже поплыли перед глазами красные круги… И тут Тарон разжал пальцы, а после отошел в сторону и уперся дрожащей рукой и пылающим лбом в стену возле двери.

— А вот замуж за вас я совершенно точно не хочу, — просипел Дэнс, растирая шею. — У вас характер дурной. Да и статус младшего мужа меня совсем не греет, а вы ко мне младшим вряд ли согласитесь идти… Или я не прав?

Тарон обернулся и посмотрел на Дэнса дико, после отлепился от стены, покачал головой так, словно не верил тому, что только что услышал, и вдруг захохотал. Дэнс смотрел на него подозрительно, ожидая новых вывертов. И не ошибся. В два шага вернувшись к своему столу и, как следствие, к Дэнсу, Тарон вновь ухватил его за воротник. Только на этот раз не спереди, а за шкирку — в очередной раз словно нашкодившего маргая. А после решительно стащил незваного гостя со стола и мгновенно доставил его до двери. Створка распахнулась, вместе со сквозняком тут же ворвались звуки и запахи живущей своей жизнью Академии. Дэнс было уперся в косяк руками и ногами, но Тарон, что бы там ни доказывала победа в соревнованиях по «планке», был несоизмеримо сильнее и, в конце концов, выставил-таки своего преподавателя танцев вон, легонько наподдав ему для убедительности коленом пониже поясницы.
— Что вы себе позволяете? — взвился оскорбленный Дэнс, оборачиваясь, но тут же крепкий шершавый палец запечатал ему губы, словно сургучом.
— Вернемся к этому разговору чуть позже, благородный дор Лотинфельт. Сегодня ночью. В моей спальне. Если вы все еще будете в этом заинтересованы.
Глава 10
18 марта 2016 г., 17:44
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Дэнс провел еще два вводных занятия со студентами младших курсов, которые прошли на изумление похоже на самое первое — со старшекурсниками. Потом пообедал в общей столовой, ловя на себе заинтересованные взгляды курсантов и преподавателей, «поболтал» с присоединившимся к нему Никеем, который провел день в городе, узнавая его и изучая. Ведь если Дэнс действительно собирался открывать во Фраганаре школу танцев, многое нужно было подготовить: пообщаться с главой города и местными чиновниками, определить для себя подходящий район, найти в нем годное место. Проводить уроки в Академии почему-то не хотелось, хотя и посещали мысли о том, что, скорее всего, это стеснение — ложное.

Послеобеденные часы Дэнс провел в компании музыкантов из военного оркестра. Они разучивали новый марш, а после согласились сыграть то, что было нужно для последующих уроков танцев. Получилось неплохо. Дэнс оставил им привезенные с собой ноты, чтобы парни могли порепетировать исполнение и тех мелодий, которые были нужны ему, а после пошел к себе.

На том этаже, где жили преподаватели, было тихо. Да и не удивительно. Здесь квартировали только сам Дэнс, дор Тарон и чудаковатый парень по фамилии Шуппе. В нем танцовщик неожиданно признал ученика мэтра Курдбаха по магическим наукам, который одно время часто появлялся в доме у старика, а потом пропал. Шуппе его самого тоже помнил, но возможное сближение пресек, из чего Дэнс заключил, что расстался он со своим учителем не самым мирным образом, вот и не желает общаться даже с его приемным «племянником».

Перед входом в свою квартиру Дэнс постоял какое-то время, буравя взглядом вход в жилище дора Тарона. Было бесконечно волнующе — приятно и страшновато одновременно. Как все пройдет? Как поведет себя сам дор Тарон? И как вести себя ему, Дэнсу? Качнув головой, он распахнул створку и на полу под ней обнаружил несколько писем. Обрадовавшись им, как хорошим друзьям, которые совершенно точно помогут скоротать время, оставшееся до момента, когда можно будет пойти на свидание, Дэнс поднял их и зашел внутрь.

Короткий зимний день уже клонился к концу — солнышко неторопливо скатывалось все ближе к горизонту. Дэнс, прихватив почту и закутавшись в теплый плащ, выбрался на крышу, где к нему вскоре присоединился толстый маргай.

— Не знаю, как тебя зовет хозяин, — сообщил ему Дэнс, — но я тебя буду звать Пончик.

Маргай, кажется, ничего не имел против, потому как уселся рядом и тоже стал смотреть на закатное солнце.

— Знаешь, сегодня ночью меня ждет кое-что очень приятное. Я надеюсь, — сказал Дэнс и улыбнулся.

Маргай мяукнул и подсунул Дэнсу под руку голову, чтобы тот его почесал. Дэнс почесал и продолжил:

— Но я очень волнуюсь, потому что не знаю… Вот ты, что бы ты стал делать на моем месте? Сознался бы или нет?

Маргай предсказуемо промолчал и только затарахтел громче. Дэнс вздохнул и потянулся к письмам. Первое было от мэтра Курдбаха — ответ на второе послание Дэнса, которое он написал после того, как принял решение оставить сцену и заняться преподавательской деятельностью. Старик решение Дэнса поддержал, хотя и был удивлен его скоропалительностью. А после извинился за свои подозрения насчет дора Тарона — мол, теперь стало понятно, что Дэнс интересовался им не потому, что влюбился, а в связи с тем, что именно этот человек станет его начальником в Академии во Фраганаре.

Дэнс вздохнул. Если бы все было так просто, если бы он интересовался дором Тароном только по этой прозаической причине, он бы сейчас не ерзал нервно на заднице, которая так и млела от ожидания ночных упражнений. Интересно, каким Тарон будет? Таким же, как со шлюхой — главенствующим, прямолинейным, жестким? Или с известным танцовщиком он поведет себя совсем иначе? Будет нежен, осторожен, но все равно неумолим... Обе перспективы, как ни странно, манили до такой степени, что член у Дэнса моментально затвердел, неуютно вжавшись в шов на штанах, а задница начала пульсировать и сладко поджиматься. Захотелось приласкать себя, но Дэнс строго приказал себе думать о другом и вернулся к чтению. Мэтр Курдбах писал, что также в Академии трудится и его бывший ученик — малыш Колин Шуппе — и просил передавать ему привет. А после выразил надежду, что перемены в жизни не помешают Дэнсу навестить старого мага в его домике в Тилитоне. Дэнс кивнул и взялся за второе письмо. Оно было… Оно было ужасным.

«Шлюха! — писал неизвестный. — Думаешь, раз убрался из столицы, все закончилось? Как бы не так! Все! Все узнают, что ты представляешь собой! Все будут тебя презирать! И никто больше не вспомнит о тебе! Я уж постараюсь сделать так, чтобы люди, услышав имя Спиро Лотинфельт, первым делом думали не о танцах, а о продажной разъебанной дырке, которую может поиметь каждый — были б деньги и желание!»

Дальше Дэнс читать просто не смог и некоторое время просидел, сминая мерзкое послание в кулаке и удерживая себя от каких-нибудь крайностей. Маргай заурчал громче и нагло полез Дэнсу на руки, просунув башку между его рукой с зажатым в ней письмом и лицом.

— Не хочешь, чтобы я даже видел это? — мрачно спросил Дэнс и усмехнулся невесело. — Наверно, и правильно. Гадость, она и есть — гадость. Но погоди. Мне еще другую почту просмотреть надо.

Но остальными письмами оказались лишь приглашения на балы и приемы, а кроме них цветисто выраженные сожаления по поводу ухода Дэнса со сцены, которые дисциплинированно переслал Дэнсу оставленный на хозяйстве в доме мэтра Курдбаха слуга.

Дэнс сложил все это в стопку, а после, ссадив с себя маргая и погладив его напоследок, встал. Следовало написать Чин и мэтру Курдбаху, ответить тем из выражавших сожаление о завершении его карьеры, кто был ему приятен, а после… После подготовиться к ночному визиту в логово начальника Академии. От одной только мысли о размерах его мужского достоинства становилось страшно и сладко одновременно. Но сладости было больше. Ведь теперь Дэнс сможет не только ласкать его руками или ртом, но и как следует рассмотреть… Если только дор Тарон не устроит из их свидания что-то консервативно-скучное в стандартной позе при погашенном свете и плотно задернутых шторах…

…Однако свет в комнате начальника Академии горел. В этом Дэнс убедился сразу после того, как постучав и получив разрешение войти, перешагнул порог. Правда, сам дор Тарон встретил своего потенциального любовника совсем не в домашней одежде и не в кресле с бокальчиком вина. Он сидел за рабочим столом над стопкой каких-то писем и бумаг. И даже меч не покинул обжитое место у него на боку. Дэнс, который пришел босиком, в мягких домашних штанах и легкой рубашке навыпуск, сразу почувствовал себя почти голым, развратным и охочим до всяких глупостей, к которым серьезные люди могут разве только снисходить изредка.

— Вы?

Дэнс вскинул брови.

— А вы ждали кого-то еще?

— Я не ждал вас, — пояснил Тарон, а после снова перевел взгляд на лежавшую перед ним бумагу. — Хотя если верить этому…

Скверное предчувствие охватило Дэнса, он шагнул к столу и тут же увидел, что именно читает начальник Академии. Почерк был тот же, да и манера писать, жирно и по нескольку раз подчеркивая слова, казавшиеся этому придурку важными, был слишком узнаваем. Да и содержание, наверняка, не сильно отличалось от того, которым «тешил» себя пару часов назад сам танцовщик.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— И что он пишет вам? Мне вот ничего нового — шлюха, продажная дырка, будешь опозорен, все узнают…

— Вот как? Вы такое тоже получили?

Дэнс прошел глубже в комнату и уселся в кресло, поджав под себя ноги, которые начали мерзнуть на голом полу. Обстановка в гостиной начальника Академии была весьма аскетичной и очень мужской — оружие на стенах, книги в стеллажах, бумаги на столе и графин с чем-то крепко-алкогольным на столике у того самого кресла, которое самовольно занял Дэнс.

— Вы, пресветлый дор, спрашивали меня, по каким причинам я закончил свою сценическую деятельность. Подобные письма — а их, поверьте, было немало — едва ли не основная из них. Предвосхищая ваш вопрос, могу сказать, что не знаю, кто этот человек. И не очень понимаю, чего ему от меня надо и чем я его так сильно зацепил. Помимо писем, была организованная травля в театре, когда мне под ноги во время танца бросали тухлые яйца и дохлых крыс, был нескончаемый парад оскорблений, написанных на тротуаре напротив моего дома, были подкупленные подростки, которые меня забрасывали грязью, стоило мне нос на улицу показать. А еще был забитый камнями маргай, которого я любил, и угроза повторения той же судьбы для меня.

— И вы струсили и сбежали?

Дэнс опустил голову на согнутые колени и вздохнул.

— И я струсил и сбежал.

— Но вы же любимец короны. Пресветлый лир чуть меня не уволил, когда я поначалу отказался принимать вас в число своих преподавателей.

— Я не хотел втягивать их в эту… грязь.

— И в итоге втянули мою Академию.

— И что вы предлагаете мне сделать? Пойти и утопиться, чтобы сохранить светлое имя вашего заведения в кристальной чистоте? — Дэнс и не заметил, как начал злиться.

— Я предлагаю найти этого придурка и отправить его на тот свет, чтобы неповадно было. А после более не давать поводов называть вас продажной дыркой... Или как там еще?.. А, вот: «алчной анальной шлюхой, которая не только подставила свой зад всем, кому только можно, чтобы стать премьером в королевском театре, но и деньги за свои услуги получала».

Дэнс невесело рассмеялся, а после встал, собираясь уходить. Было предельно ясно, что все его планы и все его мечты пошли маргаю под хвост, и ночь, от которой он ждал столь многого, придется провести в одиночестве и черной тоске. Однако не спросить и не сказать вообще ничего он все же не смог — обида жгла и распирала изнутри слишком сильно.

— Вы действительно верите в то, что я стал лучшим танцовщиком страны благодаря упражнениям в постели, а не в танцклассе?

Тарон помедлил, меряя Дэнса взглядом, и ответил:

— Нет.

— Ну хоть что-то, — Дэнс пожал плечами. — Остальное для меня… не столь важно.

Он уже взялся за ручку двери, когда Тарон окликнул его:

— Уже уходите?

Дэнс кивнул.

— Достаточно того, что я посмел опорочить доброе имя Академии в целом, не хочу своим недостойным моральным обликом бросать тень еще и на ее главу.

— А как же мои рот и зад?

Дэнс повернулся к Тарону и беспомощно развел руками, чувствуя себя листом на ветру, который мотает и треплет в разные стороны и, того гляди, оторвет совсем.

— Я не понимаю вас, пресветлый дор. Я…

— Да чего уж тут непонятного, — перебил Тарон, вскочил на ноги, сметя задравшимися неудачно ножнами со стола кипу бумаг вместе с мерзким письмом от Дэнсова «поклонника», и в два шага оказался рядом.

Его поцелуй был более похож на укус. Калечной рукой он прижал Дэнса за шею к себе, в то время как здоровая уже вовсю шарила у него в штанах, сначала помяв ягодицы, а после обхватив яички вместе с членом. Ощутив под пальцами вместо белья горячую мягкую кожу, Тарон застонал страстно и прижался к Дэнсу еще плотнее, позволяя почувствовать свое возбуждение. Тот тут же среагировал на это недвусмысленное приглашение и, выпростав пальцы, запутавшиеся у Тарона в шевелюре, тоже нетерпеливо огладил ему член, оттопыривавший ткань штанов.

— Должен предупредить — я… Я слишком большой… там.

— Я знаю, — нетерпеливо сказал Дэнс и полез внутрь — в расстегнутую ширинку… Сказал и споткнулся, мгновенно испугавшись: — То есть… эм… теперь знаю. И я смогу принять вас, если вы не будете слишком торопливым, пресветлый дор.

Рука Тарона тут же сместилась с яичек Дэнса обратно на его ягодицы, а после нетерпеливый палец огладил колечко мышц, защищавшее вход в тело. Дэнс заскулил сладко и прогнулся в пояснице, оттопыривая зад.

— Давно у вас кто-то был?

— Почти месяц назад, — выдохнул Дэнс, чувствуя медленное погружение внутрь своего ануса. «И это был ты, любовь моя».

Перед тем, как идти к Тарону, он немного смазал себя. Совсем чуть-чуть и даже растягивать не стал, памятуя о том, что его «клиент» всегда настаивал на том, чтобы все было… естественно.

— Я буду осторожен, — сказал Тарон и бедрами подтолкнул Дэнса в сторону двери, которая, судя по всему, вела из гостиной в спальню.

Дэнс повиновался, вновь прижавшись губами к губам Тарона и наслаждаясь тем, как уже второй палец начинает оглаживать его изнутри. В его голове было родилась мысль задать встречный вопрос о том, когда у его любовника был в последний раз тот самый «кто-то», но он не рискнул, испугавшись услышать: «Неделю назад». Или того хуже: «Вчера». Ревновать было глупо, но Дэнс такой ответ просто не пережил бы.

Они остановились, когда ноги танцовщика уперлись в кровать. Здесь Тарон, не отвлекаясь от его губ, торопливо сдернул с него штаны, а после завалил навзничь, сам упав сверху. Так и оставшийся у него на поясе меч больно ткнулся Дэнсу в бедренную косточку, и он невольно вскрикнул, а после потянулся к поясу, расстегивая его. Тарон засопел возбужденно и нетерпеливо и тоже полез ему помогать, попутно высвобождая из штанов свое естество.

— Боюсь, долгой прелюдии не получится…

— И не надо, — согласился Дэнс, который сам просто изнывал от нетерпения.

С трудом выпростав одну щиколотку из штанины, Дэнс развел ноги и поднял их повыше, сжав коленями ребра Тарона и раскрыв себя для его дальнейших действий. Головка члена тут же толкнулась ему в анус, и он прикусил губу, зажмуривая глаза и замирая в ожидании. Было больно, но, драконовы боги, как же сладко, как прекрасно и нужно. Вскоре стало полегче, и Дэнс даже смог перевести дыхание. Тарон тоже дышал со свистом, явно через стиснутые зубы — Дэнс не видел, потому как тот вжался лицом ему куда-то между шеей и плечом.

— Смелее, — прошептал он, и Тарон, выдохнув, приподнялся на колени и двинул бедрами энергичнее, сразу войдя до конца так, что его яички шлепнули Дэнсу по заднице.

— Ах! — всхлипнул тот, и Тарон замер. — Ах! Ну же! Драконовы боги! Да двигайтесь же, пресветлый дор! Не томите!

Тарон громко дышал и, кажется, даже тихо рычал. Его здоровенный член таранил податливое тело решительно и жестко, доставая куда-то так глубоко, что было больновато даже не на входе, а уже там — в самой сердцевине Дэнсова развращенного существа. Но все эти неприятные ощущения смывались страстью, нежностью и восторгом от осознания того, что вот оно, настоящее, вернулось и теперь всегда будет рядом. Если драконовы боги решили, что за это счастье, эту близость, этот восторг платой должны были стать сцена и танцы, то Дэнс был готов уплатить эту цену еще раз. Уже не под давлением обстоятельств, а совершенно осознанно.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Тарон задышал чаще, задвигался рвано и замер, вскинув разлохматившуюся голову. Губы его стали кривиться в волчий оскал, пальцы единственной руки сжались на левой ягодице Дэнса страстно и жестко, и тот почувствовал, как и его самого накрывает и уносит. Хватило пары движений руки по члену, и он тоже выплеснулся, пачкая перламутром спермы свой обнажившийся живот и рубашку, которую так и не снял с себя Тарон.

— Я хочу увидеть вас голым, — шепнул Дэнс, немного приведя в порядок дыхание. — Голым и вновь возбужденным.

— Вам не понравится, — пропыхтел Тарон, который тоже еще не вполне оправился от крышесносного оргазма. — Некоторые, увидев всю мою «красоту», сбежали, не оглядываясь.

— В мире много идиотов, — меланхолично отозвался Дэнс и, потянувшись, запустил руку Тарону под рубашку на спине. — Если вы стесняетесь этого, то напрасно. И вообще, лучше скажите мне, как вас зовут?

— Что? — в голосе Тарона послышалось изумление.

Вопрос Дэнса, похоже, отвлек его даже от скольжения чужой руки вдоль позвоночника и по лопаткам, где шрамов было особенно много.

— Я спрашиваю: как ваше имя? — терпеливо пояснил Дэнс. — А то очень уж дико называть человека, чей член торчит у меня в заднице, пресветлым дором.

Тарон засмеялся и, немного отодвинувшись, глянул вниз. Туда, где все еще соединялись их тела.

— Торчит, — подтвердил он с удовольствием. — И мне эта картина очень нравится.

— Я бы тоже посмотрел, как мой будет торчать в вашей, — улыбнулся Дэнс и вопросительно приподнял бровь. — Но и в этот момент обращение к вам «пресветлый дор» менее диким не станет.

Тарон вздохнул, как-то разом погрустнев.

— Меня так давно никто не называл по имени, что я его уже почти забыл. Даже странно. Трей. Меня зовут Трей. Полностью Атрейос, но это уж больно официально для момента «член в заднице».

— Трей, — мечтательно повторил Дэнс и принялся неторопливо расстегивать мелкие пуговки на рубашке своего любовника.

Тот довольно долго молча следил за его пальцами, а после поднял голову.

— А вас? Как мне в такие вот славные моменты называть вас? Спиро? Или… Дэнс?

— Ив, Иво, Ивви… — Дэнс вздохнул, помолчал немного, замерев без движения, а после распахнул расстегнутую рубашку на груди у Тарона. — Так меня звали в детстве мать и отец.

Грудь Тарона — Трея! — была лишена растительности, что для такого смуглого мужчины было странно. Только тонкая полоска черных волос сбегала к паху, теряясь в густой поросли вокруг члена. Дэнс проследил ее пальцем, а после огладил естество своего любовника, которое все еще распирало его анус. Тарон вздохнул сладко и даже прижмурился от удовольствия.

— Тогда откуда взялось имя Спиро?

— Мэтр Курдбах назвал меня так, когда дал согласие быть моим дядей. До этого хозяин звал меня просто Дэнс.

— Хозяин? — удивленно переспросил Тарон и начал бережно ласкать яички и опавший, уже совсем мягкий член любовника, лежавший на животе.

— Да. Треть своей жизни я принадлежал человеку по имени аль-Баккр. Десятилетним мальчиком я оказался в его доме. Он обучил меня танцам, сделал до известной степени знаменитым, а после стал… торговать мной. Когда мне исполнился двадцать один, и я стал староват для того, чтобы и дальше служить дорогой постельной игрушкой для избранных, он продал меня. К счастью, покупателем оказался мэтр Курдбах. Дядя привез меня в Драконье королевство и выхаживал, как мог, превращая из животного, которое привыкло к тому, что его все бьют и имеют как хотят, в личность, способную прямо смотреть в глаза другому человеку… Вам не противно, Трей, видеть эти безобразные отметины, которые прежняя жизнь оставила на моей душе и в моем сердце? Вы не испытываете отвращение, зная, что тот человек, который преследует меня, во многом прав? Я действительно шлюха, тело которой продавалось ежедневно. А иногда и не по одному разу за сутки…

Тарон покачал головой и улыбнулся чуть кривоватой и словно бы извиняющейся улыбкой. И тогда Дэнс притянул его к себе, обняв за искалеченную спину. А после, поцеловав, шепнул:

— Вот и мне ваши шрамы совсем не отвратительны. Я слишком хорошо знаю, насколько хуже выглядит то, что у меня внутри, по сравнению с тем, что вы носите на своей коже снаружи. Для меня вы… ты, Трей, самый красивый и желанный мужчина. У меня коленки дрожат от желания, когда ты гневаешься. И что-то тает внутри, когда ты смеешься. И не спрашивай — почему. Ответа я не знаю. Так получилось.

— Ты тоже очень нравишься мне. Ив, Иво, Спиро… Но все равно у нас ничего не получится. Я просто не смогу быть с тобой. Никогда. И не из-за твоего прошлого. Из-за моего настоящего.

— Никогда не говори никогда, — прошептал Дэнс. — А теперь вставай и раздевайся. Хочу, чтобы ты был голым, как младенчик, когда я буду трахать тебя, и кричал так же громко и требовательно.

И это было упоительно и невероятно. Дэнс, приподнявшись на локтях, во все глаза следил за стыдливым и неловким стриптизом, который устроил для него пресветлый дор Тарон, снимая с себя рубашку и спуская с крепких бедер расстегнутые ранее штаны. А потом подхватился, усадил своего любовника в кресло и помог ему стащить сапоги. Тут же вспомнилось, как в тот последний день, когда Тарон обвинил заказанную им «шлюху» в том, что она шпионит для врагов, он вот точно так же стоял на коленях между разведенных ног своего любимого «клиента» и сосал ему член. Усмехнувшись, Дэнс снял следом за сапогами и штаны Тарона вместе с подштанниками, а после с восторгом взял в ладони его естество. Оно было темным, нежным в своей расслабленности и совершенным по форме.

— Никогда не видел ничего красивее, — пробормотал Дэнс и склонился, пройдясь языком по крупной головке. Тарон выдохнул сквозь зубы и немного подался вперед, сползая по креслу ближе к Дэнсу и одновременно разводя колени шире.

Теперь Дэнсу открылись его яички — тяжелые и покрытые жесткими волосками. У основания одного из них тоже был небольшой, но выразительный шрам, и Дэнс понял, что никогда не захочет спрашивать, при каких обстоятельствах он был получен. Все и так было слишком очевидно — угроза кастрации, окончательной и неисправимой — что может быть страшнее для мужчины? Дэнс поцеловал найденный шрам, а после вновь отстранился, любуясь мягкой складкой сомкнутых ягодиц, видной под яичками. Облизав палец, он просунул его туда, нащупывая звездочку ануса, и вскоре уже оглаживал любовника изнутри, наблюдая за его реакцией на ласку.

— Хочу поставить тебя раком, Трей, и трахать так, чтобы ты, теряя равновесие, тыкался лицом в постель при каждом толчке, чтобы ты кричал и подмахивал от наслаждения, хочу наполнить тебя своей спермой, а после смотреть, как она будет вытекать, когда я прикажу тебе потужиться. Но это позже. А сейчас я хочу, чтобы ты меня обо всем этом попросил. Словами. Потому как твой стояк, который вырос у меня прямо перед носом, от одних моих слов, конечно, и сам по себе достаточно красноречив, но мне хочется большего.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


И Тарон — прекрасный, донельзя смущенный, прячущий глаза и нервно облизывающий губы Тарон — попросил. И Дэнс ему в его просьбе не отказал. Он отвел его на постель, заставил опуститься посреди нее на колени и локти, долго играл с открывшимся ему задом, смазывая его и растягивая, а после трахнул. И опять не было для него ничего красивее розовеющего ануса начальника военной Академии, который послушно расступался, чтобы принять в себя член другого мужчины.
Тарон под ним не кончил, как Дэнс ни вертел бедрами, чтобы точно попадать по заветной точке внутри его тела, а, дождавшись, когда сам Дэнс окажется на грани оргазма, извернулся, обхватил его расслабленную несопротивляющуюся тушку и опять отымел до ярких звездочек в глазах. А после так и заснул, обхватив любовника рукой и даже не побеспокоившись о том, чтобы освободить его натруженный анус от своего члена. Дэнс, так же моментально отрубившийся после секса, обнаружил это лишь под утро, когда его разбудило щекотное шевеление в заду. Оказалось, что это наливается кровью член Тарона, которому, как видно, снилось что-то весьма приятное. Любовник двинул бедрами, потом еще и еще, раз за разом вгоняя свой утренний стояк в податливое тело рядом, а после выдохнул томно всего одно слово:
- Дэнс…
Глава 11
20 марта 2016 г., 00:45
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
За завтраком, который они мирно разделили на двоих, Тарон — молчаливый и сосредоточенный — спросил:

— А таких рабов, как ты, Спиро, в Мэрдрибе много?

Вспомнив предутреннее «Дэнс» из уст возбужденного сновидениями Тарона, настоящий, а не выдуманный Дэнс испытал иррациональное чувство ревности. Его любовник совершенно точно думал о «шлюхе», которую оскорбил и выкинул из дома, но, как видно, не смог забыть. Трахал его, Спиро, а думал о другом. И не важно, что этим самым «другим» был он сам.

— Таких, как я, вообще мало…

— Да я не про это!

— А я как раз про это. Мне еще повезло, что я от драконовых богов талант к танцам получил. Так бы моя жизнь была еще более кошмарной. Обычных рабов, которые ничем особо не выделяются, кроме, разве, смазливой юной мордашки, очень много. Рабовладельческие рынки переполнены детьми. В том числе и из Драконьего королевства. И самое ужасное, что некоторые из них даже не похищены и не увезены насильно, а проданы пустынникам собственными же родственниками. С этими сложнее всего. Тех, которых просто выкрали, достаточно выкупить и вернуть родным. А вот малышей, от которых уже отказались самые близкие люди, приходится либо пристраивать в другие семьи, либо брать на содержание и воспитание в приюте.

— Ты говоришь об этом так уверенно, Спиро.

Тарон иронично вскинул бровь. Дэнс обиженно пожал плечами.

— Я и моя сестра посвятили этому слишком много сил и времени, чтобы все сказанное из моих уст звучало как-то иначе. Я как-нибудь свожу тебя в приют неподалеку от Ророса, где сейчас живут почти сто выкупленных мной и Ч… гм… мной и моей сестрой детишек. Теперь, когда сцена и связанные с ней доходы остались в прошлом, будет сложнее. Но я рассчитываю на помощь со стороны пресветлого лира. Он в этом смысле показал себя человеком понимающим. И он, и дор Актеон.

— Понятно… — протянул Тарон и странно взглянул на Дэнса. Так, словно бы не до конца верил в сказанное. Так, словно новая информация не хотела вписываться в ранее созданный образ, не помещалась в нем.

Дэнс усмехнулся невесело и поднялся, промокнув губы салфеткой.

— Я пошел. Счастливого дня, пресветлый дор.

Тарон кивнул, размазывая по дну тарелки остатки каши. Вид его — отстраненный и задумчивый — Дэнсу не понравился, но, поскольку изменить что бы то ни было он был не в силах, оставалось только откланяться. Уже за дверью подумалось о том, что, наверно, стоило поцеловать любовника и как-то, что ли, договориться о том, что у них будет дальше… Если, конечно, это самое «дальше» Тароном вообще планировалось…

«Не куксись! — велел себе Дэнс. — Просто у тебя с ним все еще только-только начинается, вот ты и мечешься, как рыба на крючке… Все будет хорошо. Все просто обязано быть хорошо».

Передвигаться оказалось сложновато. Все-таки они прошедшей ночью изрядно переусердствовали. Хорошо, что уроков танцев на сегодня в расписании не было. Как и обещал дор Актеон, свободного времени у Дэнса получалось действительно очень много. Одевшись по-уличному, он встретился с Никеем, и вместе они объехали те помещения, которые тот присмотрел под будущую школу танцев. Одно из них действительно было очень удачным — и по расположению, и по площади, и по деньгам, которые за него хотели. Конечно, требовалось многое переоборудовать, но иного Дэнс и не ждал. Оформив сделку, он поручил Никею заняться поиском мастеров, которые смогли бы перестелить пол в большом зале, привезти и развесить зеркала, а сам отправился в мастерскую, где ему согласились отпечатать листовки и большие плакаты с объявлением о наборе в школу танцев. Это присоветовал ему сам король, непонятно пробурчав что-то вроде «реклама — двигатель торговли». Обдумав все, Дэнс понял, что это действительно самый краткий и самый удобный способ известить желающих о подобном новшестве в городе.

Над текстом и гравюрой, которая должна была украсить листовки, провозились довольно долго — Дэнса все время что-то не устраивало. Так что в Академию он вернулся только ближе к вечеру, замерзшим и вымотавшимся. Представлялось, что впереди его ждет жаркий камин, подогретое вино и вкусный ужин в компании пресветлого дора Тарона — уютный и почти семейный. А потом и ночь в его крепких и таких надежных объятиях. Но от слуги, который принял поводья его сарима, Дэнс узнал, что начальник Академии еще днем отбыл, не сказавшись куда, и вернуться обещал не раньше, чем через пять дней.

Новость эта буквально сшибла Дэнса с ног, прибила его к земле, как внезапный летний дождь дорожную пыль, решившую было, что и она достойна того, чтобы летать. Вроде бы ничего не произошло. Вроде бы их отношения с Треем не были такими, чтобы один считал себя обязанным отчитываться перед другим в своих планах. Вроде бы они ни о чем особом на вечер не договаривались. Но, несмотря на все эти «вроде бы», почему-то было жестоко обидно и больно. Словно его небрежно оттолкнули. Словно он был грязной лужей, которую просто перешагнули, чтобы идти дальше…

Под дверью Дэнса опять ждало несколько писем, и он, глупо на что-то надеясь, перебрал их, вчитываясь в строчки на конвертах, только для того, чтобы убедиться — Тарон перед отъездом никакой записки ему не оставил. Есть в одиночестве совершенно не хотелось. Дэнс заставил себя написать несколько посланий, важных для дальнейшего развития идеи со школой. Мастеру Аберкромби в театр, дору Актеону и человеку, которого тот поставил управлять Школой искусств в Роросе, где Дэнс некоторое время преподавал. Это на какое-то время отвлекло, а дальше стало совсем сложно. Дэнс попытался выполнить хотя бы часть своих мечтаний — зажег камин, налил себе вина, сел перед огнем с одной из любимых книг, которые всегда действовали на него, успокаивая и поднимая настроение. Но через полчаса выяснилось, что вино так и осталось стоять позабытым. Как и книга, которая невостребованной лежала на коленях, в то время как Дэнс не мигая пялился на непокорные и непредсказуемые языки пламени в камине, думая лишь об одном: куда, зачем и к кому? Последний вопрос мучил больше всего, и Дэнс, словно ревнивая барышня или юный младший муж, разве что по потолку не ходил, представляя себе самое разное.

Что он на самом деле знал о своем любовнике, кроме того, что тот везет на своих широких плечах груз ответственности за несколько сотен студентов и саму Академию? Только то, что он изредка снимает шлюх, чтобы спустить сексуальное напряжение, и при этом любит поиграть с ними в некие не самые традиционные игры? А чем он занят в оставшееся время? Про то, что семьи у Тарона нет, Дэнс благодаря рассказу мэтра Курдбаха знал. Но только в той части, которая касалась так и не состоявшегося брака. А родители? Быть может, сестра или братья? Поместье? Разрушенный пустынниками пять лет назад Кальтенор — что с ним? Кто занимается восстановлением, пока сам дор Тарон управляет Академией?

Задавать подобные вопросы кому-то в стенах учебного заведения, над которым начальствовал интересный Дэнсу человек, было глупо, а спрашивать такое у мэтра Курдбаха неловко. Старик в ответ наверняка будет ругаться и справедливо указывать на то, что с самого начала предупреждал не лезть в душу дору Тарону и тем более не влюбляться в него.


Ближе к ночи, подозревая, что если не утомится до состояния нестояния, то просто не сможет заснуть, Дэнс прихватил легкие танцевальные «полупальцы» и, переодевшись в трико, отправился в облюбованный им для занятий танцами тренировочный зал, где и провел три часа, закручивая фуэте, вознося себя в антраша, изгибаясь, а после распластываясь по полу умирающей птицей. У него и на этот раз были зрители. Причем эти уже себя не скрывали. Пока Дэнс танцевал, в зал потихоньку набилась маленькая толпа из преподавателей, курсантов и обслуги. Завершение его тренировки они встретили дружными аплодисментами, и Дэнс внезапно осознал, как сильно он соскучился по этим звукам и как ему не хватало той отдачи, той энергии, которую любой артист получает от зрителя в ответ на то, что дарит сам.

Тарон вернулся не через пять дней, как обещал, а через четыре, и был сумрачен и раздражителен. Сунувшийся было к нему Дэнс был отправлен «заниматься своими делами», а после, уже ближе к ночи, послан еще раз — к себе в комнату, потому как пресветлый дор «слишком устал с дороги». Наверно, все так и было — Тарон выглядел осунувшимся и бледным, но настроения Дэнсу осознание этого никак не подняло. А пришедшее утром письмо от Чин и вовсе опустило его ниже уровня мэрдрибских каменоломен.

Чин извинялась перед Дэнсом, что сразу, как только выяснила это, не сообщила ему имя таинственного «клиента», упирая при этом на то, что была уверена — Дэнс его при встрече не узнает. «Думала, вы оба так и останетесь друг для друга незнакомцами, но, встретившись и познакомившись, неизбежно потянетесь друг другу. Это просто не могло быть по-другому. И я была уверена, что все это закончится тем, что ты, братишка, наконец-то найдешь свое личное счастье. Ты ведь мне не посчитал нужным сообщить, что обнаружил отсутствие руки у своего „шрамированного монстра“. Кстати, почему, засранец ты этакий? Вот я и была уверена, что пресветлый дор Тарон для тебя будет лишь интересным мужчиной, достойным внимания». Дальше Чин, которая, как и всегда, считала нападение лучшей защитой, в течение нескольких абзацев отчитывала Дэнса за разного рода реальные и надуманные прегрешения, рассказывала о делах в приюте и в театре, который уже не был родным для Дэнса, но, понятно, по-прежнему его интересовал.

Так Дэнс узнал, что спектакли, в которых заглавную партию ранее танцевал он сам, снова в репертуаре. «Вместо тебя мастер Аберкромби поставил того милого мальчика, за которого ты просил его три года назад. Говорят, очень талантливый. Я, честно говоря, не видела. Да и вообще я, рассказывая все это, на самом деле просто оттягиваю момент, когда мне придется сказать основное. То, ради чего я тебе, собственно, и пишу. Недавно у меня вновь объявился пресветлый дор Тарон. Спрашивал Дэнса и был очень настойчив. Не лично, конечно, а, как всегда, через слугу. Я предложила ему замену. Не проклинай меня — лишь в качестве проверки. Он отказался, — тут Дэнс перевел дыхание, которое, оказывается, все это время задерживал, — но просил узнать и сообщить ему, как с тобой можно связаться. Я обещала „поузнавать“. Братик, тебе не кажется, что стоит все ему рассказать? А то того гляди выйдет какая-то ерунда. Еще не хватало, чтобы он гонялся за журавлем в небе, и не подозревая, что он у него в руке, а синицы не было вовсе».

Прокрутившись в постели до середины ночи, Дэнс натянул домашние штаны и рубашку и, наступив на горло собственной гордости, вновь поскребся в дверь к Тарону, но тот то ли спал и не слышал, то ли не пожелал его впустить. Укутавшись в плащ и прихватив с собой очередную бутылку вина, Дэнс выбрался на крышу, где обнаружил уже знакомую ему компанию — толстого маргая и двоих белых кадехо. Они опять сидели у самого карниза и смотрели на луну, как видно, уже не рискуя выражать свои эмоции громко. Дэнс прошлепал к ним и уселся рядом, свесив ноги вниз, к далекой и сейчас вообще не видной мостовой. А после хлебнул вина прямо из горлышка и тихонько завыл, вскидывая голову к пошедшему на убыль ночному светилу.

За следующий месяц в странной жизни Дэнса мало что изменилось. Помещение под школу танцев было закончено и даже появились самые первые ученики. Курсанты, хоть и продолжали дурачиться на уроках и бесконечно подкалывать друг друга и в особенности своих товарищей со статусом младших, но уже не принимали Дэнса в штыки, а, напротив, относились к нему вполне уважительно. Пришла еще пара писем от «поклонника» с новой порцией угроз, но они были какими-то «дежурными», прежнего накала страстей уже не чувствовалось, и Дэнс искренне надеялся, что все-таки тот факт, что он, по сути, замуровал себя в Академии и в провинциальном Фраганаре, успокоил этого психа.

Что до личного, то в свободное от работы с курсантами и уроков в школе время Дэнс по-прежнему выписывал кренделя вокруг неприступного начальника Академии, постепенно все больше влюбляясь. Иногда ему казалось, что Тарон словно нарочно делает все, чтобы привлечь к себе и удержать. И думать так было приятнее, чем полагать, что на самом деле ему на Дэнса и его чувства просто наплевать. Тарон то воротил нос, полностью погружаясь в какие-то неизвестные Дэнсу дела и раз за разом отталкивая его от себя, то вдруг набрасывался, как голодный зверь, за одну ночь натрахиваясь так, что будто впрок запасал. Задница Дэнса уже вполне привыкла к размерам естества дора Тарона и принимала его относительно легко, но все равно из-за нерегулярности встреч каждый раз все начиналось с боли, которую, впрочем, Дэнс сумел полюбить. Оказалось, что даже боль могла быть сладка, если причинял ее тот, кто для тебя значит столько, сколько для Дэнса значил его Трей.

Все в их отношениях вроде как-то стало налаживаться, приобретать какой-то ритм, становиться понятнее, но однажды утром Тарон опять исчез. На этот раз, правда, предупредив о своей отлучке. Но при этом выглядел он так, что Дэнс практически не сомневался в цели его поездки и в том, что после того, как его любовник вернется — злым и неудовлетворенным, следом за ним прилетит и письмо от Чин. И опять Дэнс, думая об этом, бродил по Академии побитой собакой и выл на луну в компании маргая и белых кадехо.

Тарон из своей поездки вернулся еще более мрачным, чем ждал Дэнс, а следом за ним предсказуемо доставили и письмо от Чин, которая сообщала, что начальник военной Академии приезжал, чтобы вновь потребовать себе мальчика по имени Дэнс, а, не получив его, оставил ему письмо.

Дэнс развернул его с таким страхом, с каким не вскрывал письма от своего личного маньяка. И его опасения полностью оправдались. Человек, которого он любил, все больше запутываясь в этом чувстве, словно муха в паутине, за которым был готов босиком полмира пройти, признавался в сходном чувстве «шлюхе», которую сдуру оттолкнул от себя, обвинив жестоко и неразумно. Тарон писал, что осознал это слишком поздно, что искал, но не находил замену Дэнсу, и мечтает о том, чтобы вновь быть вместе. Готов оплатить долги, если его мальчик торговал собой из-за нужды, дать ему возможность жить жизнью свободного и обеспеченного человека, снабдить деньгами на начало какого-нибудь дела…


Предложение руки и сердца, впрочем, сделано не было. Но Дэнс не знал, с чем это связывать — с тем, что влюбленность — влюбленностью, но аристократу брать замуж шлюху было бы все-таки слишком, или с неуверенностью Тарона в себе (пресветлый дор с его кучей комплексов, которые Дэнсу так и не удалось в нем изжить, вполне мог полагать, что даже «шлюха» не захочет принять его).

Зажав в кулаке послание Тарона своему «журавлю», Дэнс — разозленный и находящийся на грани истерики — решительно промаршировал к дверям квартиры Тарона, но на стук никто не ответил. Он помчался к нему в кабинет, но и там ничего путного не вышло. Тарон был занят каким-то важным разговором — в кабинете за его спиной кто-то басовито спорил и даже, похоже, ссорился с кем-то еще, чей голос показался Дэнсу знакомым.

— Нам надо поговорить, — решительно сказал Дэнс, глядя хмурому и даже злому любовнику в лицо. — Я должен тебе кое-что сказать. Важное.

— Не сейчас, — отрезал Тарон, а потом, прикрыв глаза, вздохнул и повторил уже мягче. — Не сейчас, Спиро. Давай завтра. Во второй половине дня, после окончания всех занятий. Надеюсь, что нам тогда никто не помешает, и в королевстве ничего непоправимого за это время не произойдет.

Чувствуя себя просителем на приеме у высокого начальства, Дэнс кивнул, Тарона как раз окликнули из кабинета, и он захлопнул дверь, коротко и, как показалось Дэнсу, с предупреждением глянув на него. Оставшись в коридоре в одиночестве, он постоял, зажмурив глаза и стискивая челюсти, а после развернулся и ушел обратно к себе. На крыше, где он в очередной раз решил искать успокоения, к нему вскоре присоединился сначала маргай Пончик, а следом за ним и его приятели — кадехо.

— Королевство в опасности, — сообщил им Дэнс, который к этому моменту уже успел немного взять себя в руки и даже оказался способен иронизировать. — А когда королевство в опасности, уважающим себя пресветлым дорам не до любовников. Тем более если эти любовники — лишь попытка найти замену кому-то куда более важному.

Почесывая урчавшего Пончика за ушами, Дэнс рассказал ему и молчаливым Черту и Ангеле всю свою печальную историю, посмеялся сам над собой, справедливо полагая, что такой идиотизм мог приключиться только с ним, а после они опять сидели и тихонько, вполголоса выли на луну. И делали бы это долго и со вкусом, если бы на крышу не выбрался разгневанный комендант Академии и не разогнал их «маргачий концерт», при этом особенно пристыдив Дэнса: «Преподаватель, взрослый человек, благородный дор, а такими глупостями занимаетесь!»

Впрочем, Дэнсу стыдно не было совсем. Было одиноко и больно. Прав был мэтр Курдбах, который предостерегал племянника от слишком тесного сближения с дором Тароном. Сколько Дэнс ни пытался убеждать себя, что завтра все будет хорошо, что он, наконец-то набравшись смелости, откроется своему любовнику, расскажет все как есть о причинах своей двойной жизни, столь похожей на такое же черно-белое существование самого начальника Академии, а после будет прощен, понят и обласкан, веры в эти розовые сказочки не было совсем. Наоборот, не покидала уверенность, что завтрашний разговор станет жирной точкой в их отношениях.

Дэнс не спал всю ночь, сочиняя себе оправдательные речи, полные любовных признаний и самых убедительных доводов, извел себя, обгрыз себе все ногти, чем не занимался с тех самых пор, как аль-Баккр, недовольный тем, что руки его «золотого мальчика» на гусиные лапки вечно похожи, стал его за это пороть.

На занятиях Дэнс был рассеянным и нервным. Курсанты, чувствуя это его состояние, бузили больше, чем обычно, тут же начав проверять преподавателя, давшего слабину, на прочность. С этой проблемой неожиданно помог хозяин белых кадехо курсант Яннис Несланд, который как-то очень ловко приструнил самых главных бузотеров, негромко сказав им буквально несколько фраз, из которых ухо Дэнса выловило лишь два слова — «ремень» и «забыли».

Едва дождавшись окончания занятий, Дэнс помчался к дору Тарону, но успел лишь увидеть спину мэтра Викстрёма — преподавателя по обеспечению армии, который вошел в кабинет начальника и, кажется, там и умер — Дэнс устал ждать, когда он наконец-то выберется оттуда. Но мэтр Викстрём так и не вышел, зато к дору Тарону стали по одному прибывать курсанты — видимо, двоечники или хулиганы, которым требовалось внушение от самого главы Академии. И только ближе к вечеру окончательно изведший себя Дэнс получил доступ к телу.

— Что ты хотел, Спиро? — спросил Тарон и устало помассировал глаза, откидываясь на спинку кресла. — Поверишь? Совершенно не до разговоров еще и с тобой…

И Дэнс, который столько времени посвятил составлению разного рода речей, вдруг понял, что даже слово произнести и то не может. На негнущихся ногах он прошел к столу Тарона и молча положил перед ним письмо, адресованное… Ему, черт побери! Ему, Дэнсу, и адресованное!

— Откуда это у тебя? — замогильным голосом спросил Тарон, и Дэнс сглотнул, пытаясь начать объясняться.

— От тебя. От тебя, господин мой.

Тарон дернулся, рука его сжалась на краю столешницы так, что побелели ногти.

— Ты? Так ты все это время?.. Но зачем? Шлюха? За деньги?.. Но… зачем?

Дэнс изо всех сил закрутил головой, выставляя перед собой раскрытые ладони.

— Не за деньги. И не шлюха. И точно не мэрдрибский шпион, Трей! Прошу, выслушай меня, и ты все поймешь. Это какая-то дикая череда случайностей, а может, и нет. Чин оказалась такой сводницей…

— Чин? Мадам Чин? — Тарон прищурился нехорошо.

— Она моя названная сестра. Я говорил тебе о ней. Мы оба были рабами аль-Баккра. После того, как мэтр Курдбах выкупил меня, я работал как проклятый, чтобы выкупить ее. И сумел это сделать. А потом… Потом она занялась тем, что умела и знала. Открыла публичный дом. Я был против, но она… Она девушка решительная и очень самостоятельная. Не чета мне.

— Зачем вы мне все это рассказываете, благородный дор? — Тарон смотрел дико, а рука его нервно мяла бумагу со словами любви к шлюхе, которой, как оказалось, просто не было.

«Вы» после ставшего привычным «ты» резануло по слуху, но сейчас было не до таких вот многозначительных мелочей.

— Чтобы ты понял, Трей, как получилось, что мы встретились. Я так же, как и ты, искал… немного удовольствия. Мальчики из заведения Чин мне помочь не могли. Романы в реальной жизни раз за разом оканчивались тем, чему ты был свидетелем на балконе королевской резиденции. Мужчины, которым я позволял властвовать над собой в постели, вдруг начинали считать себя хозяевами всей моей жизни. И тогда я стал ездить к клиентам Чин. Анонимно, как один из ее мальчиков.

— И подставлять зад каждому, кто имел достаточно денег, чтобы заплатить.

— Да нет же! Говорю: не за деньги. Все, что давали клиенты Чин за свидание со мной, она сразу отправляла на оплату работы того самого приюта для детей из числа выкупленных мной рабов. А что до остального… Да, ты прав. Встречи эти были… далеки от моральных высот. Секс ради секса… Но разве я в этом так уж сильно отличаюсь от всех остальных клиентов борделя? От тебя, например, Трей…


Тарон вздернул голову, прищурил глаза так, словно прицеливался, и Дэнс заторопился:

— Я делал это редко, поверь, только когда совсем невмоготу становилось. Ты в этом должен меня понять. А потом встретил тебя и… И полюбил. Не видя. Оказалось, бывает и такое. И мне казалось, что и ты… Но потом ты меня заподозрил в каких-то диких для меня вещах. Чтобы я шпионил на пустынников? Я, который ненавидит их всей душой? Я тогда… разозлился… Даже не представляешь, каково мне было… И ведь даже не пойдешь что-то объяснять и доказывать. Я ведь не знал, кто ты такой… Нет, через какое-то время я бы справился со своими чувствами и, наверно, как-то жил бы дальше. Но тут появился тот тип, чье письмо ты читал. Убитый маргай, крыса под ногами на сцене, угрозы… Все навалилось, скрутилось в такой узел, что я… сломался. Сбежал, бросив все. Дор Актеон предложил мне место в Академии, и я решил, что это для меня — выход. Тихая гавань. А приехал и обнаружил здесь тебя…

— Вот так — взяли и обнаружили? И как, хотелось бы знать, если вы не знали кто я такой, как вы говорите?

Дэнс пожал плечами и отвернулся, чувствуя — что бы он ни говорил, как бы ни уверял и ни пытался объясниться, гнев Тарона становился лишь чернее и гуще, заползая в самую душу, отравляя.

— Голос, Трей. И рука… Когда мы с тобой подрались тогда, в наш последний раз в Роросе, я… почувствовал. Случайно своей рукой наткнулся… А шрамы нашел раньше, в самую первую встречу. Но они… Они ничего для меня не значат, поверь ты мне! Я мечтал, надеялся, что ты обратишь внимание на меня настоящего, а не как на вызванного из заведения мальчика. Что я завоюю тебя, ты полюбишь меня, но ты… Ты меня даже не попытался узнать ближе, но зато стал тайком разыскивать шлюху по имени Дэнс, презрев самого Дэнса… Неужели у тебя ничего не шевельнулось в душе при взгляде на меня? Неужели не показалось что-то знакомым, близким, когда ты занимался со мной любовью?.. Я могу объяснить это лишь одним — ты просто не хотел верить тому, что видел и чувствовал. Не хотел это принимать. Почему, Трей? Чем я в маске и со статусом шлюхи отличаюсь от себя же без нее? Чем? Скажи мне. Ну хочешь, я всякий раз буду надевать ее? Я готов, правда. На все готов, пойми. Я… Я люблю тебя.

— У меня нет времени на этот… балаган. Я вам не верю. И вы мне… неприятны. Я не выношу лжецов, благородный дор. Так что уходите. Я, к сожалению, не могу вас уволить, но более никогда не желаю слышать от вас эти жалкие бредни. Достаточно.

— Я ни разу не солгал тебе! Ни разу, Трей! Лишь не говорил всего. Как и ты мне! И я пришел к тебе сразу, как только понял, насколько все запуталось. Но ты… Ты трус, Трей! Ты боишься даже самому себе признаться…

— Хватит. Прошу покинуть мой кабинет, благородный дор, и более к этой теме не возвращаться, — перебил Тарон, хлопнув по столешнице рукой, и Дэнс — раздавленный, уничтоженный, едва передвигающий ноги, словно ему мгновенно стало не тридцать, а триста лет — побрел к выходу из кабинета своего теперь уже совершенно точно бывшего любовника. Он уже толкнул дверь и даже занес ногу через порог, но Тарон, который, как видно, все никак не мог успокоиться, добавил зло и резко, словно стрелу в спину пустил: — Я не допущу, чтобы вы бросали тень на мою Академию!

— Да при чем тут Академия? — взвыл Дэнс, оборачиваясь. — При чем здесь она? Повторяю: я не знал, что вы — это вы! Мне этот факт, знаете ли, тоже радости не доставил!
— Я сказал — вон! Все. Забудьте. И это, — Тарон отшвырнул в сторону смятый лист со своим любовным посланием. — И то, что было между нами здесь. Более нечто подобное никогда повториться не должно.
И Дэнс выпрямил спину, вздернул гордо подбородок и отрубил, чувствуя, что лезвие принятого решения проходится по чему-то беспомощному и отчаянно живому:
- Полностью согласен, не должно и не повторится.
Глава 12
21 марта 2016 г., 23:59
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
Первую неделю после скандала сказавшийся больным Дэнс лежал на кровати в своей спальне, повернувшись спиной ко всему свету, а лицом к горю и к стене. Верный Никей ходил вокруг него молчаливыми кругами, пытался кормить и как-то тормошить, но ничего у него не выходило. Периодически, словно ниоткуда, появлялся Пончик, забирался на лежащего Дэнса. Он придавливал его своей теплой и тяжелой тушкой, урчал и топтался по нему передними лапками, запуская в безвольное тело под собой острые коготки.

Сначала Дэнс не реагировал на это вовсе, потом стал сердиться на царапучую скотинку и гонять его с себя, а после и вовсе обнаружил, что в ярости вскочил с кровати и даже замахнулся на незваного гостя тапком*. Обнаружил… и замер, глядя на зверя, который и не думал убегать, а, напротив, сидел и довольно жмурился, посматривая на Дэнса иронично и с вызовом.

— Ты самое вредное, наглое и приставучее животное, какое я только знаю, — сообщил Дэнс и уронил тапок на пол.

— Мяу, — согласился маргай и выгнулся, вытягивая передние лапки и оттопыривая увесистый зад.

— Добился своего? Согнал меня с кровати?

— Мяу, — подтвердил тот и, кажется, улыбнулся.

— Считаешь: хватит валяться, жалеть самого себя и злиться на весь белый свет?

— Мурр, — откликнулся маргай, а потом вдруг навострил уши и не мигая уставился на дверь, которая вела из квартиры Дэнса.

— Что там?

Пончик не ответил, но кинулся к створке и, встав на задние лапки, принялся царапаться и проситься, чтобы его выпустили.

— Уже уходишь? — обиженно спросил Дэнс. — Сделал свое черное дело, растормошил меня и теперь… — продолжая укорять Пончика, Дэнс открыл дверь, и в ту же секунду маргай вылетел наружу, стремительной тенью ринувшись вниз. — Что за?.. — удивленно спросил у себя Дэнс, торопливо сунул ноги в тапки и прошаркал на широкую лестничную площадку, куда выводили двери преподавательских квартир, а кроме того еще одна, через которую на крышу и попадали кадехо и прочие гости.

Перегнувшись через перила, Дэнс услышал далекие крики, глухой страшный вой, воинственный мяв маргая и снова вопли. Все это долетало по лестничному колодцу, словно бы даже усиливаясь. Стало остро не по себе. Вернувшись в квартиру, Дэнс обул сапоги, накинул плащ и вновь выскочил на лестницу. Однако теперь все, кажется, стихло. Тем не менее Дэнс, по-прежнему недоумевая, все равно поспешил вниз, а потом и на улицу. На пороге учебного корпуса Академии, который находился как раз напротив, через плац, он увидел совершенно дикую картину — солдаты, одетые в незнакомую форму, силком вытаскивали прочь из здания какого-то человека. Причем следовавшие за ними пресветлый дор Тарон и мэтр Шуппе ничего против этих действий не предпринимали. В какой-то момент спины солдат расступились, и Дэнс увидел, что арестованный — это курсант Яннис Несланд, голову и шею которого оплетала какая-то странная мерцающая сбруя.

Солдаты ловко накинули на Янниса плащ, скрывая его с головой, а после получившийся куль перетянули ремнем и перекинули через луку седла сарима. Один из них — тот, кто не возился с Яннисом, а потому показался Дэнсу их командиром, обернулся и что-то сказал дору Тарону. Дэнс не разобрал что, потому что был еще далеко, хоть и спешил как мог. А вот слова начальника Академии до него долетели уже совершенно четко:

— Мы вас будем ждать, — откликнулся Тарон и усмехнулся так неприятно, что у Дэнса мурашки по коже пошли.

Солдат, говоривший с Тароном, забрался в седло своего сарима, и кавалькада, разом тронувшись, через мгновение скрылась за воротами Академии.

— Что происходит? — спросил запыхавшийся и взволнованный Дэнс.

Тарон глянул на него сверху, со ступеней, губы его шевельнулись, но после сомкнулись плотно в какой-то кривой излом. Он развернулся и пошел обратно в темный провал двери. Но вдруг остановился на грани света и тени и, не оборачиваясь, произнес:

— Вы ведь болеете, благородный дор, вот и идите… болейте.

— Я уж как-нибудь сам…

— Где-то по Академии, — перебил Тарон, так и не повернув головы, словно не мог смотреть на Дэнса, — бегают две здоровенные и до крайности разозленные магические твари, которые только что лишились своего хозяина. Так что просто идите к себе и никуда не выходите, пока я не решу эту проблему. А теперь прошу меня извинить.

Тарон шагнул в темноту. Дэнс, оставшийся на свету, качнул головой и перевел взгляд на мэтра Шуппе. Тот зыркнул в спину Тарону, поправил свои невероятные очки и быстренько спустился к Дэнсу.

— Пойдемте, я вас провожу.

— Я вполне в состоянии…

— Пойдемте. Мне все равно к себе надо. Да и если с вами что-то случится, мне сначала Тарон голову откусит, а потом мэтр Курдбах оставшийся трупик обглодает.

— Мне ничего не угрожает… И вообще, с чего вы решили?..

— Пойдемте. Времени очень мало, а мне действительно надо кое-что взять.

Шуппе — деловитый как пчела, но куда менее веселый и сильно озабоченный — буквально поволок Дэнса за собой. Почти бегом они преодолели плац и взлетели по лестнице на самый верх, к квартирам преподавателей.

— Вам лучше и правда посидеть здесь. Такое творится… Такое… Да еще и эти кадехо…

— Да что творится-то? И куда эти люди поволокли мальчика? Почему им позволили так с ним обращаться?

— Ничего нельзя было изменить. Но дор Тарон уже сейчас связывается с королем…

— Дор Тарон… — проворчал Дэнс и выдернул свой рукав из цепких пальцев мага. — Дор Тарон…

Шуппе хмыкнул и побежал к себе, а Дэнс толкнул дверь в собственные апартаменты. Первое, что он увидел, были три морды — одна мелкая и шерстяная, две другие — здоровенные и чешуйчатые. Хорошо знакомая троица приникла к стеклянной двери в спальню Дэнса и оттуда смотрела на него глазами бедных родственников в холодный зимний вечер накануне Нового года.

— Пока я, великий, решу эту проблему… — пробурчал Дэнс, передразнивая Тарона, и пошел открывать.

На головах несчастных кадехо обнаружилась та же непонятная магическая хрень, что Дэнс видел на Яннисе Несланде — их хозяине. Маргай был цел и невредим, но нервно дергал хвостом, шугался, прижимал уши и косил перепуганными круглыми глазами. Короче говоря, у всех троих вид был такой, словно за ними до сих пор гнались. Впустив гостей, Дэнс вновь запер дверь на крышу, а после изучил магические путы. Сидели они плотно, даже не позволяя кадехо пасти открыть, а сбоку с каждого магического намордника свисали короткие поводки.

— Бедолаги! Не бойтесь. Я вам помогу.

Он попытался освободить Черта, но путы жгли пальцы и никак не поддавались. Чтобы снять их, нужен был маг.

— Сидите здесь, — велел Дэнс. — Я сейчас.

Он собирался отловить мэтра Шуппе и позвать его для решения проблемы своих товарищей по ночным песнопениям на крыше. Они выглядели несчастными и перепуганными... И в то же время злыми и решительными. Дэнс предположил, что их собирались забрать из Академии вместе с Яннисом, но кадехо удалось убежать. Стоп! Дэнс замер, занеся ногу через порог. Пресветлый дор Тарон, хоть и выглядел не больно-то довольным таким развитием событий, тем не менее безропотно позволил солдатам увезти из Академии хозяина кадехо. В чем заключалась вина этого мальчика со статусом младшего, Дэнс и предположить не мог, но в том, что его звери ни в чем не виноваты совершенно точно, у него сомнений не было. А вдруг вот сейчас он расскажет мэтру Шуппе о том, где они спрятались, а тот сдаст всю четвероногую братию Тарону и?..
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Нет. Дэнс решительно проследовал мимо дверей в комнату мэтра Шуппе и, спустившись вниз, пошел разыскивать Никея. По дороге ему встретилось несколько обеспокоенных преподавателей, которые раз за разом повторяли ему приказ дора Тарона запереться по своим комнатам до поимки сбежавших кадехо.

— Понимаете, никто ведь не знает, как они себя поведут. Особенно после того как лишились контроля своего хозяина, — доверительно сообщил ему симпатичный и всегда благорасположенный преподаватель математики.

Дэнс со всем согласился, но решительно отправился дальше, справедливо полагая, что уж кому-кому, а ему опасаться встретить кадехо где-то, кроме своей комнаты, совершенно точно не приходится. Никей был у себя и знаками показал Дэнсу, что счастлив видеть его.

— Мне нужен маг, — сообщил ему танцовщик и уселся верхом на стул. — Сегодня ночью. И он должен уметь снимать магические путы.

Никей удивленно вздернул брови и ткнул пальцем в сторону главного корпуса Академии.

— Нет, — Дэнс крутнул головой. — Нужен человек, который не связан со здешними делами и умеет держать язык за зубами.

Никей больше вопросов задавать не стал, накинул плащ и ушел. Дэнс вздохнул с облегчением, уверенный, что искомое вскоре будет найдено, встал и отправился к себе. Под дверью его квартиры стоял дор Тарон с занесенной для стука рукой.

— Вы заблудились, пресветлый дор? — спросил Дэнс, и Тарон вздрогнул.

— Отнюдь, благородный дор. Всего лишь хотел убедиться, что вы у себя и с вами… все в порядке.

— Вам это правда интересно? Мне казалось, что, если кадехо сожрут меня, вам лишь полегчает, пресветлый дор. Одним лжецом ведь станет меньше.

— Не говорите глупостей! Я начальник Академии и обязан следить за тем…

— Следите где-нибудь в другом месте, — буркнул Дэнс, плечом отодвинул замершего любовника от двери в собственную квартиру и вошел, быстро захлопнув створку у Тарона перед его высокомерным горбатым носом.

Зверинец, засевший у него в спальне, встретил его с надеждой во взорах, но он только развел руками.

— Придется терпеть. А ночью, когда все тут угомонятся, я приведу человека, который сможет вам помочь и снимет эту мерзость.

Кадехо, повздыхав, потоптались и с шумом улеглись на пол, разом заняв все помещение.

— Правильно, — сказал им Дэнс. — Кто спит — тот обедает. И ужинает заодно.

Поздним вечером Никей действительно привел к Дэнсу какого-то сухонького старичка, который с легкостью избавил кадехо от магических пут, после чего удалился, унося в кармане плаща увесистый кошелек и сами путы в качестве бонуса. Звери были голодны, и Никею пришлось снова отправиться в город, чтобы привезти им мяса.

А вот после в полный рост встала другая проблема. Кадехо скулили и поджимали хвосты, просительно посматривая на дверь.

— Драконовы боги! — Дэнс почесал в затылке. — А на крыше? Сможете на крыше?

Разумные твари действительно сумели справить нужду на черепице, а после Дэнс помыл ее, чтобы скрыть следы. Ночь прошла спокойно, затем минули еще два дня. Но что делать дальше с чешуйчатыми псами, было совершенно непонятно. Для начала нужно было выяснить, какая судьба им уготована. К Тарону идти за разъяснениями желания не было. Растрясти на откровения мэтра Шуппе? Что ж… Вариант. Да и повод, чтобы начать разговор, был. Мэтр Курдбах в последнем письме, полученном этим утром, сообщал, что собирается навестить Дэнса — раз уж он сам никак не соберется приехать к нему. А кроме того сообщал, что намерен встретиться и со своим бывшим учеником — малышом Колином.

Дэнс, в который раз наказав своему зверинцу вести себя тихо, прихватил письмо и отправился к своему соседу слева, при этом уговаривая себя не коситься на дверь соседа справа. Но Шуппе не отозвался. Дэнс поискал его в лаборатории, где мэтр проводил свои магические опыты, но и там было пусто. Пробегавший мимо студент деловито сообщил мэтру Лотинфельту, что видел мэтра Шуппе возле кабинета начальника Академии, и Дэнс, помедлив, все же пошел в том направлении.

Увидеть пресветлого дора Тарона… хотелось. И одновременно эта перспектива страшила, ускоряя сердцебиение. Сразу после скандала Дэнс, разрываемый изнутри болью, обидой и злостью, решил, что наутро, немного успокоившись, пойдет и сообщит проклятому начальнику, что уходит из его Академии. К драконовым богам или к кадехо в зубы — все равно, лишь бы подальше. Но время шло, а он так свой план и не выполнил. Не нашел в себе сил, чтобы вновь предстать пред темны очи своего пресветлого любовника. Что ж — двойной повод все-таки к нему сходить. Решение было принято, и менять его Дэнс не собирался. Просто нужно было выбрать момент, чтобы… Да. Чтобы в очередной раз удариться в бегство… Дэнс поморщился, ненавидя себя и свою трусливую рабскую натуру, и занес руку, чтобы постучать… Занес и замер. Дверь в кабинет дора Тарона была прикрыта неплотно, и за ней велся негромкий разговор, который сразу привлек внимание.

— Куда они могли деться, дракон их разбери?

— Могу лишь предположить, что они как-то последовали за хозяином.

— Прямо в путах? Вы же сами говорили мне об особенностях этой дряни. Она отсекает все магические потоки. Звери просто не смогут почуять Янниса! Но вы-то, мэтр Шуппе, ничем не связаны. Когда кадехо только появились в Академии, вы же сразу уловили их магию и пришли ко мне в кабинет.

— А теперь я ничего подобного не чувствую!

— И что это может значить?

— Либо то, что они до сих пор не избавились от пут, либо то, что они скрываются и ни на кого не пытаются влиять.

— Хитрые твари! Но что же нам делать, мэтр? Они не покидали Академию через ворота, но и на территории их никто не видел. И маргай курсанта Андерса тоже сбежал. Может, если удастся найти его…

— Да как же! Этот толстяк похитрее тех двоих чешуйчатых будет.

— Я уверен — кто-то им помогает.

— Несомненно.

— Но кто? Кто это может быть? Кто окажется столь безрассудно смел или настолько глуп, чтобы прятать у себя двоих здоровенных зверюг? Я бы мог в это поверить, если бы они применили к этому несчастному магическое внушение, но вы говорите, что ничего такого не чувствуете…

— А что будет с ними, когда вы их найдете? — спросил Дэнс, всовывая голову в дверь.

В кабинете повисла могильная тишина. Мэтр Шуппе, который сидел на подоконнике и смотрел в окно, резко обернулся. Пресветлый дор Тарон, который, как выяснилось, беседовал с магом, стоя к нему спиной и гипнотизируя взглядом меч, поразительным образом воткнутый прямо в камень стены, поднял глаза от его матово блестевшего лезвия и нахмурился.

— У меня есть вопрос и сообщение, — пояснил Дэнс и вошел. — Вопрос я уже задал.

— Не самое удачное время…

Дэнс усмехнулся:

— Как и всегда. Насколько я понял, вам очень важно найти этих чешуйчатых ребят. Вопрос простой: почему? Что вы собираетесь с ними делать? Так же спокойно отдадите их в руки тех солдат, что забрали Янниса Несланда?
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Вы не знаете…

— И именно поэтому задаю свой вопрос.

Шуппе молчал, переводя взгляд с Дэнса на Тарона. Тот вздохнул, устало потер пальцами глаза и вернулся к себе за стол.

— Яннис Несланд был обвинен в том, что он — не человек, а иномирная злая сущность. Это юрисдикция Совета магов. Я нарушил бы закон, если бы воспротивился его аресту. Но, как выяснилось, соблюдать его с моей стороны было преступной глупостью. Мальчик пропал, а никто в Совете магов о его аресте понятия не имеет. А ведь Яннис — очень сильный и, главное, совершенно уникальный маг, ментально связанный со своими кадехо. И я уверен — если мы сможем найти зверей, мы найдем и его. Я ответил на ваш вопрос?

Дэнсу стало нехорошо. А вдруг уже поздно? Он играл в благородного рыцаря на белом сариме, пряча кадехо, а оказывается… Поднявшись тяжело, он побрел прочь.

— Спиро, — тревожно, словно почувствовав что-то, окликнул Тарон и тоже встал.

— Я сейчас приведу их, — отозвался Дэнс со вздохом. — Они пришли ко мне, и я их… прятал. Боялся за них. Оказалось, что тоже, как и вы, пресветлый дор, сделал глупость. Надо было явиться к вам со своими вопросами раньше, но я… не мог.

— В смысле — приведу?! — воскликнул мэтр Шуппе. — Это, что же, вы их?..

Дэнс пожал плечами и вышел, но, естественно, одному ему уйти не дали. Всю дорогу до его квартиры пресветлый дор Тарон и главный маг Академии мэтр Шуппе жарко дышали ему в затылок и буквально на плечах висели, засыпая вопросами, в ответ на которые Дэнс все больше отмалчивался.

Кадехо встретили гостей рычанием. Это было… страшно. Такими своих знакомцев по пению под луной Дэнс еще не видел никогда.

— Тише, — сказал он им и погладил по оскаленным мордам, а после поднял на руки Пончика. — Тише. Это свои. Никто не причинит вам вреда.

Кадехо смотрели недоверчиво и хлестали себя по бокам мощными хвостами, попутно снося ими все, что оказалось рядом.

— Ваш хозяин пропал. Его надо найти. Вы сможете?

Кадехо перестали рычать и вдруг завыли, задрав здоровенные головы вверх. Причем так отчаянно, что даже луна, если бы она была на потолке, заплакала бы вместе с ними. Пончик полез из рук Дэнса и, как только тот позволил ему спрыгнуть на пол, закрутился у ног белых чешуйчатых зверей, явно пытаясь их успокоить.

— Судя по всему, они тоже не чуют его, — перевел Дэнс.

— Откуда вы знаете? — сунулся Шуппе. — И вообще, как получилось, что они пришли именно к вам?

— Мы друзья, — ответил Дэнс и пожал плечами. — Я не всем так уж сильно… неприятен.

Тарон переступил с ноги на ногу и отвернулся, стискивая челюсти. Когда он заговорил, его голос звучал напряженно и глухо:

— Судьба Янниса Несланда важна стране и королевской семье. Я должен сообщить пресветлому лиру, что белые кадехо мальчика нашлись, но не чуют хозяина. Это важно. Скорее всего, его, как мага, содержат в экранированной камере. Может, эта информация окажется полезной для дальнейших поисков.

В итоге Дэнс оказался в центре маленького торнадо из указаний, сборов, беготни и ругани. Переговоры по магической почте выявили ужасное. Пропал не только Яннис Несланд, но и сам пресветлый лир Бьюрефельт. Стена в его комнате оказалась то ли взорвана, то ли уничтожена магически. Более ничего внятного о том, как произошло покушение на самого короля, сказать никто не мог.

Тарон — сосредоточенный и мрачный — сразу стал раздавать указания, и Дэнс, пристроившийся в углу его кабинета вместе с залегшими у его ног кадехо и Пончиком, вдруг подумал, что именно таким этот человек и был в своей прошлой жизни, которую от его нынешней отделяли плен и пытки. Он был красивым, уверенным в себе, удачливым. Его уважали и боялись, его домогались и любили. И главное, он был этого достоин. А потом все кончилось. И он — еще совсем недавно такой сильный и безупречный — вдруг стал видеть в глазах окружающих в лучшем случае жалость, а в худшем отвращение. Нет, его по-прежнему уважали как прекрасного опытного военачальника, но кому это важно, когда армия на теплых квартирах, а враг не стоит у стен столицы? Оказалось, что для мирной жизни куда важнее другое…
«Интересно, как все у нас могло сложиться, если бы мы встретились до того, что с ним случилось? — спросил сам себя Дэнс, а потом себе же и ответил: — Никак. Мы бы просто не пересеклись». Ведь тогда Тарону не понадобился бы партнер, который получает удовольствие от жестких игр. А Дэнсу властный «господин» в постели был бы все равно нужен…
Глава 13
24 марта 2016 г., 01:05
Тарон быстро сформировал отряд, который должен был отправиться в столицу для сопровождения кадехо и, как подозревал Дэнс, чтобы не допустить какие-то лишние телодвижения со стороны охочих до власти пресветлых доров в столь сложный момент — когда король куда-то исчез, а на троне остался его младший супруг. Сомнений, что пресветлый дор Актеон справится со свалившимся грузом власти, ни у кого не было, но сам факт — младший на троне — был вызывающим и мог спровоцировать горячие головы на беспорядки.

Так что продемонстрировать всем, кто именно в случае чего встанет за спиной дора Актеона, было шагом политически необходимым. Тем более что магическая почта доносила тревожные вести о шевелении на границах страны и о созревшем заговоре внутри нее.

Отряд предсказуемо возглавил пресветлый дор Тарон. Вошли в него мэтр Шуппе и те преподаватели, кто имел большой военный опыт и авторитет в армии. А кроме того, добровольцы из числа курсантов старшего курса, которые, как понял Дэнс из подслушанных разговоров, ехали в том числе с целью отстоять несправедливо арестованного, по сути, похищенного Янниса Несланда.

— Куда катится мир? — забавляясь, посетовал преподаватель взрывного дела мэтр Борген, и улыбка сразу сделала его рябое лицо симпатичным и добродушным. — Половина военной Академии валом валит прочь от теплых сортиров только затем, чтобы сохранить трон одному младшему и спасти второго.

Вокруг посмеялись, но прокомментировать никто сказанное не успел, потому что все вынуждены были отвлечься на другое: неожиданно на пути к цели спасения и сохранения возникло непреодолимое препятствие. Пресветлый дор Тарон категорически отказывался брать с собой «балласт» в виде далекого от войны и сражений «плясуна» мэтра Лотинфельта, а кадехо с толстым маргаем во главе не желали отправляться в путь без него.

Дэнс лишь язвительно усмехнулся в ответ на «плясуна», а кадехо продолжили скалиться, нервно дергая хвостами и переступая тяжелыми лапами.

— Они по-прежнему не чуют своего хозяина и ищут для себя какой-то якорь. Кого-то, к кому они могли бы временно привязаться. Мэтр Лотинфельт, не знаю уж как, стал для них этой самой опорой и привязкой. Ничего не поделаешь, — пояснил мэтр Шуппе в ответ на гневливые вопросы дора Тарона о причинах происходящего.

В итоге Дэнсу, который тоже никак не планировал проводить время рядом со своим бывшим любовником, пришлось мчаться к себе, торопливо собираться, а после с отвращением садиться в седло сарима.

Дор?гой Пончик ехал то на спине у Черта, то перебирался к Дэнсу на руки. На привалах все они старались устраиваться в стороне ото всех, но удержаться от того, чтобы периодически посматривать на Трея, Дэнс никак не мог. И самое отвратительное и стыдное было в том, что тот раз за разом эти его взгляды перехватывал.

Ночевали на лесных полянах, споро разбивая лагерь. Дэнс за этими приготовлениями следил с уважительным интересом. Ему еще никогда не доводилось путешествовать так и, тем более, спать зимой под открытым небом у костра. Но опасения оказались беспочвенными — мерзнуть не пришлось. В первую же ночь Черт и Ангела улеглись по бокам от него, прижавшись горячими спинами, а на ногах устроился толстый меховой маргай.

То ли из-за того, что проклятый Тарон маячил перед глазами целый день, то ли по какой другой причине, но и ночью Дэнс видел именно его. Сон был странным, как все сны такого рода. Дэнс танцевал со своим бывшим любовником какой-то совершенно дикий ритмичный танец с поворотами и стремительными проходами. Причем танец этот больше всего напоминал борьбу, в которой то один берет верх, то другой; то один становится партнером, который ведет в танце, то другой перехватывает инициативу. Увлекшись этим противостоянием, Дэнс крутанул Трея как-то особенно энергично и вдруг понял, что танцует не с живым человеком, а с куклой — бесцветной, безынициативной и безвольной. Мертвой… Он проснулся, вздрогнув всем телом, и после долго не мог заснуть, глядя в высокое черное небо, утыканное яркими белыми точками звезд. Рядом завозилась и тяжело вздохнула Ангела, Дэнс обнял ее, засунув руку кадехо куда-то под подбородок, и вскоре оба уже снова крепко спали.

А вот ранним утром третьего дня пути Дэнса разбудил не сон, а как раз жестоко вторгнувшаяся в него реальность в виде холода и чьего-то шершавого языка на лице. Оказалось, что кадехо, которые всю ночь грели его, теперь скакали вокруг, топая тяжелыми лапами и опасно размахивая шипастыми хвостами, а маргай, торчавший у Дэнса прямо над лицом, тревожно мяукнул, увидев, что тот открыл глаза.

— Неужто что-то почуяли?

В ответ зверюги запрыгали еще активнее, подтверждая высказанное предположение. С кряхтением натянув сапоги, Дэнс приветственно махнул рукой оглянувшемуся на него дозорному и отправился будить дора Тарона. Делать это категорически не хотелось, и некоторое время в голове крутился трусливый план разбудить мэтра Шуппе, чтобы уже тот шел и поднимал на ноги своего начальника. Но это показалось таким детством, что, устыдившись собственной глупости и слабости, Дэнс решительно промаршировал между спящими, огибая кострища, и остановился над походным ложем главы Академии.

Дор?гой он размышлял, как именно его будить — потрясти за плечо, окликнуть, с наслаждением пнуть ногой, в конце концов. Но предпринимать ничего не пришлось. Тарон тут же приподнялся, и рука его зависла над рукоятью меча.

— Это всего лишь я, — негромко пояснил Дэнс и усмехнулся. — Мои четвероногие друзья ведут себя так, словно нам пора в путь, пресветлый дор.

Тарон испытующе глянул на изнывающих от нетерпения кадехо, потом вновь перевел взгляд на Дэнса, и тот увидел, как в черных омутах глаз его бывшего любовника что-то изменилось.

— Ты мне снился, — проговорил он. — Вот прямо только что. Дикость какая-то… Мы… танцевали, хотя были все изранены и в крови.

— Действительно, дикость, — пробормотал Дэнс, надо признать, пораженный до глубины души, развернулся и уже было собрался идти назад, но крепкая рука Тарона ухватила его за подол плаща.

— Спиро… Я…

— Не надо, — сказал Дэнс и дернул плащ, но Тарон не отпустил.

— Я должен извиниться перед тобой…

— Должен?

— Да. Нет… Не цепляйся к словам. Я хотел извиниться. Так лучше? Мне стыдно за свое поведение тогда, в Роросе, когда я вспылил, услышав от тебя речь пустынников. И стыдно за то, как я себя повел недавно, когда узнал, что ты… это ты. Но и ты врал мне. Ты должен был сразу сказать мне…

— И что было бы тогда? — спросил Дэнс и все-таки выдернул полу плаща из пальцев Тарона. — Вы бы кинулись ко мне с поцелуями? Или, вероятнее всего, опять бы познакомили мою физиономию со своим кулаком? Или может быть, не ездили бы в Ророс в поисках Дэнса, едва выбравшись из постели Спиро?

— Я хотел убедиться, что ты — это не ты… Или… наоборот… Я не знаю, Спиро, пойми, я… запутался…

— Я помню, пресветлый дор. И о том, что настоящий Дэнс не так красив, как шлюха. И о том, что любите вы его, а я лишь — попытка найти замену. Я не злопамятный и даже не злой, но вот память… Куда ее деть-то? Когда бы я к вам ни пришел, я был не ко времени…
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Это не так, Спиро. Просто… Просто сам же видишь, что творится…

— То, что вы регулярно говорили мне, тоже ведь можно было сказать по-разному. Нет, я не упрекаю. Чувства — они такая штука... Они либо есть, либо их нет. И обвинять человека в их отсутствии — глупо и смешно. Мне просто в очередной раз не повезло. Я опять связался не с тем… Вы запутались. Я тоже… Но теперь все. Вам не о чем беспокоиться, пресветлый дор. Я больше не собираюсь вам навязываться или трепать языком о том, что у нас было. Но и вы… не трогайте меня. Я не успел сказать вам это тогда, в кабинете, сообщаю теперь, раз уж вы сами со мной заговорили: я больше не буду преподавать танцы в вашей Академии. Назад я уже не вернусь. Можете считать это официальным прошением об отставке. А теперь… пора в дорогу. Мальчику наверняка требуется помощь, и его кадехо, кажется, наконец-то смогут указать нам путь.

Тарон явно собрался что-то сказать в ответ, возразить, но рядом начали просыпаться люди. Кто-то поднялся и сел, протирая глаза и потягиваясь. И, пользуясь этим, Дэнс сбежал.

Замок, к которому их вывели кадехо, пылал. Каменный мост, перекинутый к нему через ров, так раскалился, что кладка, кажется, светилась алым изнутри. Кто-то присвистнул, кто-то выругался. Дэнс смотрел во все глаза, не понимая, что же такое могло произойти, чтобы все теперь выглядело так, как выглядело. Попасть в замок каким-то другим путем, кроме этой превращенной, по сути, в лаву поверхности не было возможности. Приходилось ждать или попытаться кому-нибудь проникнуть внутрь, поднявшись по отвесным стенам, а до этого перебравшись через ров.

Пока обсуждались перспективы, а попутно разбивался лагерь, Дэнс и Пончик были заняты тем, чтобы удержать от резких и необдуманных поступков нервничавших кадехо. А потом звери вдруг замерли, задирая свои страшные чешуйчатые головы к небу, и в ту же секунду всех накрыла громадная крылатая тень. Дэнс во все глаза смотрел на полет прекрасного огненно-красного дракона, о существовании которых в Драконьем королевстве он только читал. Крылатый гигант опустился за раскаленной частью моста, на небольшой площади, а после невольные зрители, затаившие дыхание, стали свидетелями того, как с его шеи легко соскользнули две человеческие фигурки. Мгновение, и сам зверь размылся в красных всполохах света, представ уже в виде прелестной доры Фрейи…

Дэнс даже протер глаза. Он видел эту красивую, уверенную в себе женщину на своих спектаклях, а после на королевском новогоднем приеме, но даже и не предполагал… Как же так? Она — дракон? А пресветлый лир, ее супруг? Он — тоже? Так вот почему королевство называется Драконьим!

Дора Фрейя, а следом и прилетевшие с ней дор Актеон и юный дор Эриас, скрылись в распахнутых дверях в главное здание замка. И все вокруг Дэнса возбужденно загомонили, обсуждая увиденное. А еще через какое-то время, как раз к тому моменту, когда камни моста наконец-то стали остывать, к отряду дора Тарона присоединилась еще одна группа с важным стариком во главе. Его Дэнс тоже видел на своих спектаклях. После люди стали прибывать в таких количествах, что вся местность вокруг сожженного каким-то неизвестным врагом замка превратилась в один огромный лагерь.

Кадехо и Пончик, тут же бросив несколько уязвленного этим Дэнса, ускакали искать своего Янниса. Тарон и мэтр Шуппе, как только это стало возможно, тоже ушли внутрь. А вместе с ними еще группа людей, включая и важного старика в мантии вроде той, что носил главный маг Академии. Рядом с ним изумленный Дэнс увидел мэтра Курдбаха и даже собрался крикнуть ему, чтобы привлечь к себе внимание, но сдержался, решив, что поздоровается позднее.

А дальше и вовсе началось что-то совсем уж несусветное. Первой на площадь из здания вышла дора Фрейя. За ней следовали дор Эриас и какой-то молодой мужчина, который нес на руках завернутое в плащ тело. Кадехо, следовавшие рядом, так прыгали и суетились, что Дэнс, забравшийся на высокий парапет моста, чтобы видеть поверх голов, сразу решил, что в складках плаща Яннис Несланд. Судя по поведению кадехо, мальчик был жив, но все с ним было не так хорошо, как хотелось бы думать.

Фрейя вновь приняла свою истинную форму, Эриас помог забраться на ее спину своему спутнику с Яннисом на руках, а после влез сам, что-то, судя по жестам, наказав по-прежнему нервно скакавшим рядом кадехо. Фрейя взлетела, и ей на смену из дверей замка тут же показался пресветлый лир Бьюрефельт. Его появление встретили криками, и он махнул в сторону толпы рукой, но при этом было очевидно, что происходящее в стихийном лагере за рвом замка его сейчас совершенно не интересует.

Рядом со счастливо нашедшимся королем шли дор Тарон и маги, а кроме того взволнованный дор Актеон. Пресветлый лир вышел в центр площади и вдруг тоже стал громадным иссиня-черным драконом. Толпа рядом с Дэнсом вновь ахнула, по ней побежали шепотки и пересуды. Дэнс же сейчас, даже если бы захотел, говорить бы не смог — настолько велики были его изумление и восторг. Крепкая драконья спина короля уместила на себе дора Актеона, кадехо с Пончиком и магов, исключая мэтра Шуппе. Но оставшийся на площади дор Тарон и магистр тоже не вернулись к своему отряду, потому что через минуту из замка вышли еще двое — стройный светловолосый юноша и громадный смуглый мужчина, чем-то смутно похожий на короля. Этот последний тоже легко и естественно превратился в громадного черного дракона и через пару минут взмыл в небо, унося на себе своего юного спутника, дора Тарона и мэтра Шуппе. Три величественных ящера сделали круг над собравшейся внизу толпой, а после набрали высоту и взяли курс в сторону столицы. По крайней мере, Дэнс для себя решил именно так.

Не попавшие в число избранных загомонили, расходясь. Мэтр Борген начал раздавать приказы членам своего осиротевшего отряда. Оказалось, что Тарон оставил вполне конкретные указания, согласно которым все теперь должны были направиться обратно во Фраганар.

— У меня другие планы, мэтр, — Дэнс улыбнулся смущенно. — Сегодня утром я сообщил пресветлому дору Тарону, что я больше не буду преподавать у вас в Академии танцевальное искусство. Так что мой путь лежит в Ророс.

— Жаль, — искренне откликнулся Борген, и стоявшие за его спиной курсанты закивали.

— Мне тоже, — пробормотал Дэнс, имея в виду нечто куда большее.

Дэнс в сопровождении Никея обошел обширный лагерь, собравшийся у стен сожженного замка, и вскоре нашел отряд, который через час собирался выдвинуться в сторону столицы. Командир, явно не узнавший Дэнса, говорил с ним через губу, при этом осматривая его с ног до головы так, будто явившийся к нему с просьбой благородный дор был сладким пирожным в витрине кондитера. Но кроме этого он себе ничего лишнего не позволил, и Дэнс решил не обращать на него внимания и даже придержал возмущенного Никея от ответных действий, сейчас совершенно неуместных.

Дорога до столицы не была долгой, и уже совсем скоро путники переступили порог дома мэтра Курдбаха. Старик оказался уже у себя и крепко обнял Дэнса. Они послали Никея за Чин и провели замечательный семейный вечер. Мэтр рассказал, что произошло после того, как драконы доставили всех в Школу магии. Чин ахала, Дэнс слушал, округляя глаза. Он был рад, что Яннис Несланд выбрался из всех перипетий живым, что кадехо и толстый маргай Пончик теперь довольны и счастливы рядом с ним. Сам он немного скучал по ним, но чувства эти не шли ни в какое сравнение с тем, что он по-прежнему испытывал в отношении Трея.


Утром он сходил в театр. Мастер Аберкромби обрадовался ему как родному и пригласил на репетицию, которая как раз в этот момент шла на сцене. Было чудн? смотреть на действо со стороны, из зрительного зала. Тот самый юноша, про которого Чин писала, что он занял место премьера театра, был весьма неплох, но Дэнс с некоторым самодовольством отметил про себя, что его прыжки не так высоки, а фуэте не столь технично, как его собственное. Впрочем, долго следить за его выступлением Дэнсу не удалось. Во время одного из па юный танцовщик уперся взглядом в зрителей, споткнулся, упав на одно колено, раскричался и ушел прочь.

— Молодой, звездность в голову ударила, — пояснил мастер Аберкромби, усмехаясь. — Но хорош, ничего не могу сказать. Чуть опыта наберется, не хуже вас блистать будет, благородный дор.

Дэнс кивнул, вспоминая себя. Мальчику, который сейчас убежал со сцены, яростно топая ногами и сжимая кулаки, было, насколько он помнил, двадцать лет. Дэнс в его возрасте все еще оставался рабом и танцевал нагим, прекрасно зная, чем этот танец закончится. Аль-Баккр вызовет его на бис, и тут же начнется краткий аукцион, после которого тот, кто заплатит больше, увезет Дэнса к себе, где будет делать с ним всю ночь то, что его душеньке угодно… И Дэнс не посмеет топать ногами или кричать. Он упадет на колени и коснется лбом сапог человека, купившего его на ночь… Благодаря его за щедрость… А после благодаря вновь и вновь: за каждый удар, за член во рту или в анусе, за глоток воды или брошенный персик…

На душе стало редкостно погано, он простился с мастером Аберкромби и собрался уходить, когда прибыл гонец из королевского дворца. Пресветлый дор Актеон уже откуда-то проведал, что театр посетил благородный дор Лотинфельт, и приглашал его к себе.

— Последние новости узнаете, — говорил мэтр Аберкромби, провожая Дэнса по коридорам к черному ходу, где его ждал экипаж и верный Никей. — Такие события в стране, такие события… Говорят, теперь много голов полетит, когда следствие наберет обороты.

Дэнс со всем соглашался, а сам уже думал о том, велик ли шанс встретить у короля дора Тарона. Думал, сам ругал себя за подобные глупые надежды на свидание с человеком, с которым уже простился, и все равно думал…

Дор Актеон был деловит, улыбчив и совершенно очевидно счастлив. Дэнс с легкой завистью подумал о том, что прошедшая ночь, которой завершилась пора неизвестности и переживаний о пропавшем муже, для него наверняка прошла насыщенно и жарко. Сам пресветлый лир был занят — последствия вскрывшегося заговора, а кроме них отношения с Великим княжеством Кальтейским, балансировавшие на грани войны, отнимали у него все время. А вот дор Актеон, вырываясь ненадолго из пучины интриг и политики, вовсю готовил ему сюрприз — роскошный бал с предшествующим ему концертом.

— Я предполагал, что главной звездой в нем будет мэтр Соренсон, но раз вы в столице…

Дэнс припомнил, что именно такую фамилию носил тот самый юноша, за репетицией которого он сегодня следил.

— Наверно, это будет неловко. Да и не танцевал я по-настоящему слишком давно…

— Ерунда, — отрезал дор Актеон и улыбнулся, смягчая резкость собственного высказывания. — Мы с Лиром хотели бы видеть вас. Да и Яннис… гм… пресветлый дор Яннис Несланд выражал надежду, что сумеет поблагодарить вас за заботу о его щеночках.

Дэнс засмеялся (очень уж мало подходило это слово здоровенным кадехо), а после предсказуемо согласился. Тем более что в концерте должны были принять участие ученики Школы искусств, а все сборы от него неугомонный дор Актеон планировал направить на помощь детям из приюта, организованного самим Дэнсом. Ну как тут отказаться? По дороге домой Дэнс — оживленный и приятно взволнованный — обдумывал то, что хотел бы исполнить на концерте, в душе звучала музыка, мышцы в предвкушении то напрягались, то расслаблялись. Следовало все-таки порепетировать перед представлением, а значит, завтра опять придется ехать в театр и просить мастера Аберкромби пустить его в тренировочный зал.

Мэтра Курдбаха он застал за сборами. Старый маг отправлялся обратно в свой Тилитон, и никакие уговоры не заставили его отказаться от скорого отъезда.

— Дела, дела, мальчик мой. Мое присутствие там необходимо. А ты тут не куксись и держи хвост морковкой, а то я тебя знаю. Чин делает честное лицо, когда я ее спрашиваю о тебе, а это верный признак, что ей есть что скрывать. Но я надеюсь на ее благоразумие. Она за тобой присмотрит.

Старик простился и расцеловался. Дэнс помог ему устроиться в его старенькой повозке, запряженной парой смирных саримов, которыми мэтр Курдбах правил сам и весьма ловко. И вскоре остался посреди улицы, а потом и во вновь опустевшем доме один.

Поскольку с вечера он улегся спать рано, то проснулся чуть свет, позавтракал и вскоре уже входил в сонный и по-утреннему пустой театр. Мэтра Аберкромби еще не было, но сторож пустил мэтра Лотинфельта без вопросов. Его прежняя гримерка была кем-то уже занята, так что он переоделся прямо в зале и уже через десять минут начал разминку. В высокие окна вовсю светило солнышко, возвещая о скором приходе весны. Дэнс улыбался, прислушиваясь к собственным ощущениям — к приятному напряжению мышц, к уверенному движению суставов… К музыке, которая звучала у него в душе, как и всегда, когда он начинал танцевать.

Когда он закончил, со стороны двери раздались мерные аплодисменты. Дэнс обернулся. Возле раскрытой створки, привалившись спиной к стене, стоял улыбающийся мастер Аберкромби, а в проеме двери застыл юный мэтр Соренсон. Лицо его было напряженным, глаза лихорадочно горели.

— Браво, — сказал мастер Аберкромби. — Браво, мэтр. Я уже знаю, что вы примете участие в концерте, который состоится в честь прихода в мир еще одного дракона. Мы всегда знали, что пресветлый лир Бьюрефельт — человек незаурядный, но…

Дэнс директора театра почти не слушал, всматриваясь в побелевшее лицо мэтра Соренсона.

— У вас что-то случилось?

— Нет, — вздрогнув, откликнулся тот и рвано улыбнулся. — Нет, все в порядке. Я… Я рад, что вы вернулись и будете танцевать на той же сцене, что и я.
— Спасибо, — Дэнс склонил голову.
А когда поднял, в проеме двери никого уже не было.
— Молодость, — повторил свой предыдущий диагноз мастер Аберкромби и пожал круглыми плечами. — Пройдет.
— Это точно, — подтвердил Дэнс. — И не заметишь как…
Глава 14
27 марта 2016 г., 19:38
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
— Мне кажется, или ты не рассказываешь всего? — Чин сидела напротив Дэнса, как никогда похожая в своих ярких шелковых одеждах на экзотический цветок.

Дэнс мотнул головой и отвернулся:

— Не могу забыть, что и ты не была со мной откровенна до конца, сестричка. Настолько все было бы в моей жизни проще, если бы я знал, кто меня ждет там, в Академии, словно дракон в пещере. Но ты мне об этом не сказала, и теперь все стало и вовсе гадостно.

Чин поднялась, подошла вплотную к Дэнсу и опустилась перед ним на колени:

— Прости меня, славный мой, и не надо грустить. Все у нас в конце концов будет хорошо. Вот увидишь. Я сама так ругаю себя за наивность! Уже давно надо было бы это глупое качество растерять, а я все на что-то надеюсь. Думала, что будет только лучше.

— Не получилось, — Дэнс обнял Чин и положил ей подбородок на макушку.

— Осторожней, не уколись, — пробормотала она.

Дэнс усмехнулся:

— Я помню о секретах твоей прически, малышка.

Высокий и пышный пучок, в который Чин привычно укладывала свои гладкие и блестящие обсидиановым сколом волосы, удерживался множеством острых длинных шпилек, которые в случае чего вполне могли послужить опасным оружием. Как, впрочем, и изящный, покрытый тонкой росписью веер, сделанный из отточенных по краю тонких металлических пластин. Обычно он вполне невинно болтался на шелковом шнуре, притороченный к запястью Чин, но в развернутом состоянии и в опытной руке становился острее и опаснее бритвы.

— Как твой преследователь? Угомонился? Я предприняла кое-какие меры, но пока точно выяснить, кто за всем этим стоит, не удалось. Версии есть. Но каждую надо проверить, а это требует времени и денег. Об одном прошу тебя: если только что-то начнет происходить, сразу сообщи мне. Это может быть важно.

— Хорошо, сестричка. Я уже давно понял, что сам свою жизнь устроить и наладить не в состоянии. Все, что мне более или менее удается, это то, что я делаю на сцене. Вне ее — какой-то вечный узел проблем, неуверенности и неудач.

— Хватит, Дэнс. Кончай хандрить. Давай помну тебе спинку. Да и с попкой твоей я давно не играла… Хочешь?

— Нет, Чин, прости. Я… Я не могу.

— Будет казаться, что изменяешь?

— Да, — Дэнс вздохнул, в который раз поражаясь тому, насколько точно сестра понимает его и умеет сформулировать суть.

— Значит, все действительно серьезно… — пробормотала Чин и поднялась с колен.

Дэнс тоже встал:

— Прости, но мне уже пора собираться на репетицию…

— Готовишься к выступлению на приеме в королевской резиденции?

— Да. И совершенно счастлив. Даже не думал, что могу так соскучиться по всему этому.

— И отвлечься позволяет, — склонив голову, продолжила Чин.

Дэнс кивнул.

— Тогда я пойду…

— Постой. Мы с Никеем подвезем тебя.

— Я, в отличие от тебя, очаровашка, предпочитаю типично мужской способ передвижения по этому проклятому городу с его узкими кривыми улочками — верхом.

Дэнс рассмеялся и пошел провожать сестру к выходу, перед которым был привязан ее сарим. Однако в тот самый миг, когда Дэнс был готов распахнуть дверь перед Чин, в створку решительно постучали. Несколько удивленный, поскольку никого в гости не ждал, он потянулся, чтобы открыть, но тут за спиной неслышной тенью возник Никей и перехватил его руку.

— Что? — спросил Дэнс.

Никей только возвел глаза к потолку, а Чин даже всплеснула руками:

— Ничему-то тебя жизнь не учит, братец.

Никей, отодвинув в сторону и одновременно себе за спину и Дэнса, и Чин, открыл дверь, замер на секунду, а после, рыкнув разъяренно, с топотом кинулся на улицу.

— Да что?.. — воскликнул Дэнс и тоже сунулся, чтобы выглянуть, что именно вызвало такую реакцию Никея, но Чин не позволила ему сделать это, невольно шагнув при этом в проем сама.

И в ту же секунду ей в плечо прямо над правой грудью ударила длинная стрела. Чин вскрикнула и стала оседать. Дэнс кинулся, чтобы подхватить ее, и новая стрела с омерзительным свистом пролетела так близко, что он почувствовал щекой движение воздуха. Оттащив Чин с линии атаки, Дэнс упал рядом с ней на колени и приподнял ладонью ее голову под затылок. Чин смотрела удивленно, а потом Дэнс увидел, как в ее глазах разливается боль и понимание.

— Никей! — закричал Дэнс отчаянно. — Никей!

— Ваш слуга… — начал кто-то с порога и вдруг запнулся, так и не договорив.

Дэнс вскинул голову. В дверях, загораживая широкими плечами проем, стоял дор Тарон.

— Что случилось? — тяжело проговорил он и оглянулся себе за спину, цепко осматривая окрестности.

— Стреляли и попали в Чин! Славная моя… Малышка… — Дэнс чуть не рыдал, стискивая в пальцах ладонь сестры.

Тарон присел рядом, осмотрел рану и тут же вновь пружинисто поднялся на ноги:

— Нужен маг. Ваш слуга, благородный дор, погнался за каким-то уродом, написавшим очередные пакости про вас на тротуаре. Того, кто стрелял, я не увидел. Но все это потом. Сейчас вы останетесь здесь и запрете дверь. А после будете сидеть рядом и говорить с ней. Стрелу не трогать. Я скоро. Держитесь, мадам. Вы крепкий орешек. Должны дождаться.

Тарон развернулся на каблуках и быстро сбежал по ступеням крыльца.

— Запритесь! — долетело до Дэнса, и он послушно толкнул дверную створку так, что она захлопнулась. Взгляд его при этом от сестры так и не оторвался.

— Чин! Чин, маленькая моя, только не умирай. Как же я без тебя?

Чин улыбнулась, открыла рот, чтобы что-то сказать, и тут из уголка ее рта потекла струйка крови.

— Чин! — взвыл Дэнс, чувствуя, как его охватывает паника. — Чин!

В дверь заколотили изо всех сил, и послышалось какое-то странное мычание. Дэнс, поняв, что это Никей, тут же отпер защелку и вновь вернулся к Чин. Она была такой маленькой, такой хрупкой. Ее широкие яркие одежды разметались по полу стремительными, изломанными складками, делая ее еще более похожей на экзотический цветок, у которого тычинкой служила оперенная белым стрела. Ворвавшийся в узкую прихожую Никей, увидев, что произошло здесь за время его отсутствия, взревел разъяренным кадехо и, присев на корточки рядом с Чин, перекатил ее на бок, одновременно начиная ощупывать спину потерявшей сознание девушки. Дэнс с ужасом увидел, что и там разливается кровавое пятно, но Никей этому почему-то обрадовался. Одним решительным жестом разорвав одежду на груди Чин и обнажив рану, он ухватил с пояса висевшую там флягу, выдернул пробку и щедро плеснул жидкость на основание засевшей в теле стрелы. Сразу запахло алкоголем, но Чин даже не шевельнулась. Тогда Никей схватил стрелу возле оперения в свой могучий кулак и со всей силы толкнул ее вперед, еще сильнее пронзая плечо.

— Нет! — успел крикнуть Дэнс, памятуя о наставлениях наверняка опытного в таких делах Тарона, но опоздал — кончик стрелы, который и без того торчал у Чин из спины, выскочил еще дальше, пронзая ткань платья.

Никей ухватился за него и отломал. После порвал одежду и здесь, вновь обработал кожу вокруг раны содержимым своей фляги, на мгновение прикрыл глаза, вознес краткую молитву драконовым богам — Дэнс видел, как губы его зашевелились, — а затем, опять взяв стрелу, решительно дернул ее прочь из тела Чин. Древко, не сдерживаемое широким наконечником, вышло легко, но из открывшейся раны тут же хлынула кровь. Причем как со спины, так и на груди. Никей — решительный и совершенно непохожий на себя обычного — ухватил Дэнса за рукав рубашки и, с силой дернув, оторвал его подчистую, а после стянул его с руки. Скатав ткань в комок, он смочил ее горлодером и прижал к ране на груди Чин. Дэнс, сообразив, что требуется, оторвал второй рукав, тоже скомкал и протянул Никею. Тот плеснул горлодером и на него, и Дэнс прижал влажный ком к ране на спине сестры.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Прекрасно, — проговорил кто-то у них над головами. — От стрелы уже избавились и вполне грамотно. А теперь — кыш.

Дэнс вскинул голову и с изумлением обнаружил у себя в прихожей невесть откуда взявшегося мэтра Шуппе, за спиной у которого маячил Тарон. Не вставая, прямо на коленях, Дэнс отполз в сторону. Шуппе, маханув магического эликсира, занял его место и уверенно заводил руками над телом Чин.

— Я же сказал — не трогать стрелу, — проворчал Тарон, грозно косясь на Дэнса.

— Я и не трогал, — огрызнулся тот. — Это Никей. Он знает как.

— Очень грамотно сделал, — подтвердил Шуппе, продолжая магичить.

— Откуда? — Тарон повернулся к Никею. — Ну чего молчишь-то? Рассказывай! Или язык проглотил?

Тот оскалился зло, поднялся в полный рост, сразу став на полголовы выше начальника Академии, а после просто разинул рот.

— Драконовы боги! — выдохнул Тарон.

— Он, как и я, был рабом, пресветлый дор, — мрачно пояснил Дэнс. — Личным охранником своего господина, купца аль-Шахра. Тот обучил его воинскому искусству, а после отрезал ему язык, чтобы Никей никому не рассказал его тайны. А чтобы враги не смогли выкрасть его, при помощи мага вылечить и все-таки заставить говорить, аль-Шахр, насколько я теперь понимаю, применил для операции магическое оружие. Что это такое, вы должны знать.

— Но почему же он не бежал? Почему не убил этого паразита?

Никей скривился и вновь присел рядом с Чин, бережно взяв ее за хрупкую руку, которая сразу пропала в его лапище.

— Вам, выросшим в стране, где рабства нет уже очень давно, выросшим свободными, никогда не понять человека, который родился рабом или большую часть жизни прожил в неволе. Мэтр Курдбах потратил несколько лет, чтобы просто научить меня смотреть другим людям в глаза. Просто, чтобы прямо смотреть в глаза. Год ушел на то, чтобы я, едва кто-то повышал на меня голос, не норовил упасть перед ним на колени, упираясь лбом в пол. Полгода на то, чтобы я мог спокойно есть, сидя за столом, а не под ним, у ног господина. Какой там побег? Куда? Как? Я же не знал ничего, что находилось за пределами гарема, где нас держали. Никей, конечно, был более опытным. Он сражался, он сопровождал господина в разные страны… Но если бы я его не выкупил, он так бы и жил рабом, потому что ничего другого в жизни не знал…

— Он не поймет, — прохрипела Чин с пола и закашлялась. — Не мечи бисер, братишка. Пресветлый дор слишком упрямый человек, чтобы принять что-то, что не укладывается в привычную ему, раз и навсегда установленную картину мира.

Дэнс сунулся к сестре, радостно вскрикнув, Никей восторженно замычал и вдруг поцеловал Чин руку, которую продолжал сжимать в своих сильных пальцах. Чин с мягкой улыбкой погладила его по склоненной голове, а после перевела взгляд на мэтра Шуппе:

— Спасибо, магистр.

— Я рад, что оказался рядом. А теперь вам надо хорошенько поесть и после поспать всласть. И все будет хорошо.

Никей закивал, подтверждая, что обо всем позаботится, а после встал на ноги, удерживая на руках крохотную рядом с ним Чин и явно намереваясь отнести ее в комнату, которая так и осталась за девушкой, несмотря на то, что она уже давно съехала из дома мэтра Курдбаха. Дэнс тоже поднялся, чтобы проводить их, но Тарон заступил ему дорогу:

— Нам надо поговорить, благородный дор.

— Значит, поговорим, пресветлый дор, — немного ерничая откликнулся Дэнс. — Но, право, не сейчас. Мне, видят драконовы боги, некогда. Сестра требует моей заботы, а вечером у меня генеральная репетиция перед завтрашним концертом.

— Не говорите ерунды, — рявкнул Тарон.

Мэтр Шуппе вежливо кашлянул и попятился к выходу:

— Если подеретесь и потребуется помощь, я там же, где вы, уважаемый дор Тарон, меня нашли и в прошлый раз. Но, искренне надеюсь, что до этого дело не дойдет. Я устал и тоже должен поесть и поспать.

Дэнс потянулся было за кошельком, небрежно брошенным на полочке при входе, но Шуппе лишь покачал головой и улыбнулся:

— Передавайте привет вашему дяде, благородный дор. И берегите себя. Что-то скверное творится вокруг вас.

— Спасибо, — Дэнс поклонился уважительно, а после перевел взгляд на хмурого Тарона, и тот тут же кивнул.

— Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Это я поясняю, если вы вдруг подумали, что речь пойдет о чем-то другом.

Дэнс рассмеялся невесело, повернулся и пошел вглубь дома. Тарон догнал его в просторной гостиной, освещенной ярким солнцем из широких окон, выходивших во внутренний сад. Первым делом он прошел к ним, убедился, что оттуда опасность не угрожает, а после развернулся и, прищурившись, уставился на Дэнса, который, словно прячась в раковину, уселся в кресло с ногами, вдобавок еще и обхватив их крест накрест. Сначала Тарон смотрел ему в лицо, а после взгляд его сполз ниже, да там и зацепился. Дэнс, краем глаза следивший за своим бывшим любовником, сунулся, чтобы понять, на что именно тот уставился, и выругался вполголоса. Ну да! Естественно! Так ведь и должно было получиться, чтобы этот наглый и самовлюбленный тип заявился без приглашения в его дом в тот момент, когда он был в тех самых злосчастных носках из шерсти аргали с синими бабочками! И конечно произошло это при таких обстоятельствах, что Дэнс о них и думать забыл.

Но Тарон, хоть и продолжал коситься на свой подарок на ногах бывшего любовника, говорить о нем не стал, а завел речь совсем о другом:

— Ваш злопыхатель перешел от угроз к действиям. Ясно же, что стрелял он не в этого вашего немого здоровяка и уж тем более не в мадам Чин.

Дэнс кивнул меланхолично и, не имея сил сидеть перед Тароном в подаренных им носках, потянул их с себя, а после сунул за спину. Ногам тут же стало холодно, и Дэнс обхватил пальцы ладонями, согревая. Тарон откашлялся и продолжил еще более решительно:

— Уверен, что причиной тому стало ваше возвращение в столицу.

Дэнс склонил голову на согнутые колени, отворачиваясь от Тарона.

— Новые письма с угрозами уже на этот адрес были? — спросил тот и обошел кресло, встав так, чтобы снова смотреть Дэнсу в лицо.

— Нет, — вздохнул тот. — Ни писем, ни оскорблений, ни комков грязи в лицо от окрестных мальчишек.

— Странно, — сказал Тарон и присел на корточки так, что его мрачная физиономия оказалась в непосредственной близости от лица Дэнса. — Что будете делать? В Академии вам было бы значительно безопаснее.

— В Академии есть вы, пресветлый дор. И этого вполне достаточно, чтобы это место более не казалось мне хоть в чем-то привлекательным.

Тарон опустил голову, а после решительно поднялся.

— Хорошо. Я понял. Но раз я стал причиной того, что вы оказались в еще более опасной ситуации, чем были раньше, то мне с этой ситуацией и разбираться.

— Нет, — сказал Дэнс и тоже вскочил на ноги, оказавшись нос к носу с Тароном.

— А вот это уже не вам решать, благородный дор!

— И уж тем более не вам, пресветлый дор! Суете свой горбатый нос, куда не просят…
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— И буду совать, пока вам угрожает опасность, а вы только и знаете, что нюни разводите!

— Ничего я не развожу!

— Нет, разводите! Вас чуть на пороге собственного дома не пристрелили, а вы до сих пор…

— А вы…

Продолжить Дэнс не смог, потому что Тарон — раздраженный и взъерошенный — вдруг дернул его на себя и впился ему в рот поцелуем. Губы Трея были такими жесткими и настойчивыми, что, казалось, скорее кусали, чем целовали. Дэнс изо всех сил уперся ему руками в грудь, пытаясь оттолкнуть агрессора, и даже в этом преуспел — Тарон отодвинулся. Но только для того, чтобы набрать новую порцию воздуха, а после, пробормотав что-то вроде: «Да еще и в носочках!», вновь вернуться к прерванному занятию. Сопротивляться Дэнс перестал, потому как понял, что это бесполезно — он слабее, и просто ждал, когда все закончится. Сначала Тарон наседал и даже пристанывал от наслаждения, потом движения его губ и хватка единственной руки стали менее уверенными. А после он отстранился и шагнул назад.

— Пойдите прочь, — сказал Дэнс и тыльной стороной трясущейся руки вытер себе рот. — Я вам не игрушка, пресветлый дор, чтобы сначала выкинуть, после подобрать, а потом, наигравшись, снова отправить в мусор.

— Я не…

— Пойдите прочь.

Тарон отступил еще на шаг назад. Лицо его пылало, волосы разлохматились, в глазах поселилось сумасшествие. Но вот веки опустились, словно два тяжелых палаческих лезвия, а когда поднялись, то во взгляде начальника военной Академии уже ничто не напоминало о пережитой только что буре чувств.

— Как скажете, благородный дор. Воля ваша. Но помните: из дома без охраны ни ногой. К двери и окнам, выходящим на улицу, не приближаться. Я пришлю солдат, и вы не посмеете отправлять их назад под тем соусом, что я посягаю на вашу свободу. По мне так берите ее столько, сколько сможете унести, не надорвавшись. Я лишь не хочу мерзнуть на кладбище во время ваших похорон. А потому сделаю все от меня зависящее, чтобы хоронили не вас, а этого вашего… почитателя таланта.

Тарон коротко поклонился, прижав раскрытую ладонь к сердцу, по-военному четко развернулся и вышел, а Дэнс упал обратно в кресло и скрутился в нем нервно вздрагивающим клубком.

— Выгнал его? — спросила Чин и, опираясь на руку явно недовольного Никея, прошкандыбала в комнату.

Смущенный Дэнс сел прямее и кивнул.

— Ну и молодец. Пусть пресветлый дор побегает. Глядишь, поумнеет.

— Не будет он бегать.

— Ха-ха, — раздельно сказала Чин, уселась во второе кресло, а после повернулась к застывшему рядом Никею. — Интересно, все влюбленные одинаково слепы и глупы?

Молчаливый здоровяк кивнул, при этом очевидно смутившись. Но Чин эту его реакцию пропустила, в задумчивости уставившись на брата.

— Солдаты — это, конечно, хорошо, но совсем не панацея. Проблему надо решать иначе. Тот факт, что я чуть не померла на глазах у изумленной публики самым идиотским способом — от стрелы, которая предназначалась другому, — как видно, подействовал на меня благотворно. Я стала лучше соображать и теперь понимаю, что твой любовник во многом прав. Вот скажи мне, Дэнс, горе ты мое, что произошло после того, как ты решил сбежать в военную Академию?

— Я уехал из города.

— И?

— И перестал танцевать.

— И?

— И все.

— Дубина. Ты освободил место главной звезды в королевском театре, которое занимал столько лет!

— Нет, Чин, не может быть. Мальчик, который теперь танцует заглавные партии, мне стольким обязан…

— Ха-ха, — с еще большим скепсисом повторила Чин.

— И потом я как раз перед тем, как стали приходить первые письма, поругался с пресветлым дором Горастианом.

— До самого недавнего времени я не исключала, что все эти мерзкие танцы с бубнами вокруг тебя мог устроить именно он. Как, впрочем, грешила и на благородного дора Перрсона. Он узнал тебя тогда у борделя, когда ты бегал с открытым лицом и голым задом, и вполне мог устроить тебе веселую жизнь. С него станется — редкий придурок.

— А я о нем и не подумал… — Дэнс повозился, устраиваясь удобнее — что-то в кресле мешалось, выпирая странным комком.

— Вот потому-то и говорю — дубина. Но то, что произошло, как только ты вернулся, а именно эта дикая стрельба, изменила мой взгляд на вещи. По приезде ты не встречался с дором Горастианом, а дор Перрсон наверняка и вовсе ничего не знает о том, что ты в Роросе. Зато случилось кое-что весьма важное для юной звездочки, которую ты, Дэнс, так старательно выгораживаешь. А именно: ты этого милаху опять потеснил с первых позиций. Если главным премьером завтрашнего концерта для королевской семьи и верхушки знати должен был быть он, то теперь приоритеты, вне всяких сомнений, сместились с него на тебя.
— Я не хочу в это верить. Не могу. Я же не сделал ему ничего плохого.
Никей вздохнул, наконец-то отошел от кресла Чин и, приблизившись к Дэнсу, положил ему широкую ладонь на плечо. Ком, который и раньше основательно мешался, упираясь в спину, теперь стал еще более раздражающим. Дэнс, стараясь даже физически уклониться от той жалости, что молча изливал на него Никей, подался вперед, стряхивая с себя пальцы друга и слуги, сунул руку между поясницей и спинкой кресла, и вытащил… носочки. Чертовы носочки, подаренные ему Тароном. Дэнс посмотрел на них с ненавистью и… натянул обратно на ноги, решительно поинтересовавшись:
- Что будем делать?
Глава 15
28 марта 2016 г., 21:14
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
Отправляясь в королевскую резиденцию, Дэнс чувствовал себя арестантом под конвоем. Двое солдат ехали перед его экипажем, двое по бокам от него, прикрывая своими телами окошки, еще двое двигались сзади. К счастью, в само здание с ним пошел лишь Никей, который нес в одной руке небольшой сундучок с гримом и прочими необходимыми штучками, а во второй костюм.

Для выступления Дэнс выбрал богато украшенный наряд из дорогого шелка арахнисов — с пышными гофрированными рукавами и расшитым золотом жабо. Золотой вязью были украшены и белые бриджи длиной чуть ниже колен. И даже чулки. Когда-то мастер Аберкромби сказал, что в этом костюме Дэнс выглядит, как настоящая звезда. Сам же он, глядя на все это великолепие, в сказанном усомнился, но теперь подумалось, что для выступления в королевской резиденции наряд подходит лучше всего.

Выступать ему предстояло в самом конце. Собственно, его звездный номер стоял последним в программе, а потому у Дэнса появилась возможность посмотреть на то, что будет в начале концерта. Первыми на сцену вышли дети. Они были взволнованы, милы и наивны. Публика встретила их более чем благосклонно, и Дэнс, стоявший у стены зала, там, куда не доставал яркий свет, хлопал громче всех и даже крикнул «Браво!» и «Бис!». Его поддержали, и нарядные мальчики и девочки исполнили свой танец еще раз, вновь вызвав бурю аплодисментов. Когда они стихли, Дэнс вдруг услышал разговор рядом. Его вели два гостя, которые сидели мало того что с самого краю, так еще и на «галерке» большого бального зала, который на время концерта был превращен в зал зрительный, а потому, наверняка, не принадлежали к высшей знати.

— Я слышал, запланировано выступление самого Дэнса, — сказал тот, что был потолще.

— Он же вроде ушел со сцены. Из-за скандала, — усомнился второй — тощий.

— Вот как?

— Ну да! Что-то малоприличное. Я точно не помню, но что-то связанное с его сексуальными похождениями.

— Не любитель я таких вот разговорчиков, благородный дор. Даже если что-то и было, то он не женат и не замужем. Может позволить себе немного пошалить, не так ли? Я бы вот с ним пошалил с удовольствием. Вот клянусь, просто с огромным удовольствием.

— Как и большинство здесь присутствующих, благородный дор, — со смешком согласился тощий и мечтательно вздохнул. — Такое тело, такая пластика…

— А какая попка!

— А по мне, так он уже староват, — вмешался третий, который сидел еще одним рядом дальше. — У нового танцовщика, который теперь вместо Дэнса в королевском театре, задок-то покруглее будет и сосочки такие зазывные, пухленькие.

— Предпочитаете мясцо посвежее? — усмехнулся толстяк.

Разговоры эти не были для Дэнса чем-то новым, но он вдруг представил себе, что их вот прямо сейчас слышит Трей, и ему стало так стыдно и мерзко, что он резко развернулся и пошел прочь. Обернулся только в дверях, когда вновь заиграла музыка, а на сцену легкой тенью выпрыгнул, почти вылетел, распластавшись в великолепном прыжке в шпагат тот самый молодой танцовщик — новый премьер королевского театра, чей круглый зад только что подвергся самому пристальному обсуждению. Его наряд блистал, привлекая к себе внимание, широкие легкие воланы вились вокруг изящных кистей, столь же воздушное жабо обтекало шею и в движении касалось щек. Дэнс смотрел и чувствовал, как из глубин его души поднимается горечь. Мальчик танцевал прекрасно и наверняка через пару лет, достигнув пика своего мастерства, будет делать это еще более совершенно… Категорически не хотелось верить, что он решился на убийство только ради того, чтобы стать первым на этом рынке ладных попок и пухлых сосков, которым, по мнению многих «ценителей», похоже, и была сцена.

В итоге Дэнс после этих мрачных мыслей о торжище, более всего похожем на те самые аукционы, через которые не раз доводилось проходить, будучи рабом, вернувшись в отведенную ему для подготовки к выступлению комнату, решил, что надевать выбранный им костюм не хочет и не будет. Дополнительно украшать себя, чтобы кто-то в зале выдал по этому поводу еще одну пошлость? Нет. Он выйдет и будет танцевать не для них, а для себя. Так, как чувствует, так, как хочет, так, как может в своем нынешнем состоянии и настроении. А потому — никаких рюшей и воланов, никакого золота и шелка. Только длинная вуаль, которая хотя бы на время, хотя бы в танце сделает его крылатым, и самое простое трико, оставлявшее открытым его торс и ноги ниже колен. Он не станет надевать даже пуанты! Пусть ноги будут босыми. Не характерно для классического балета, но зато естественно и просто. Танец ради танца. Чтобы люди, глядя на него, не думали о богатстве наряда танцовщика или вообще о чем-то подобном, материальном, а видели лишь тело — сильное, мускулистое и гибкое мужское тело, которое на краткие минуты выступления стало средством для выражения эмоций, инструментом, бриллиантово отточенным резцом, при помощи которого Дэнс вскроет души тех, кто будет смотреть на него!

Он надел плотные стринги, как обычно предпочтя их жесткой «ракушке», при помощи которой многие танцовщики-мужчины зачем-то зрительно увеличивали свое естество, а поверх — темные эластичные бриджи-трико. Черные стрелки у глаз, чтобы из зала они казались выразительнее, и все. Из зеркала на Дэнса теперь смотрел не ведущий танцовщик страны, готовый к выступлению перед самим королем, а кто-то совсем другой — простой, немного взволнованный, но решительный и собранный. Никей, маячивший за спиной, показал знаками, что Дэнс лучший, и тот улыбнулся ему через серебристое стекло.

В дверь коротко стукнули, и через секунду, не дожидаясь разрешения, в комнату просунулась аккуратно уложенная голова распорядителя. Его глазки обежали помещение и замерли, наткнувшись на фигуру Дэнса.

— Благородный дор, — заверещал он. — Вам пора на сцену, их величество пресветлый лир и его гости ждут, а вы все еще не одеты!

— Я готов, — возразил Дэнс и направился к дверям.

— Но… — залепетал распорядитель, однако Никей потеснил его мощным плечом, убирая с дороги.

Каменный пол холодил босые ступни, но это взволнованному Дэнсу было даже приятно. Он взбежал по ступеням на сцену, вошел в луч света и замер, приняв начальную позу — вполоборота к зрителям, одна рука, заведенная за спину, открытой ладонью уперлась в зал, другая отставлена в сторону и чуть согнута в локте. Упор на одну ногу, вторая вытянута до напряжения всех мышц и касается пола лишь кончиками пальцев*. Глаза опущены, но голова при этом горделиво поднята.

Аплодисменты, которыми зрители встретили появление Дэнса на сцене, стихли. Повисла тишина. И только тогда замерший великолепной живой скульптурой танцовщик поднял глаза в зал. Поднял… и уткнулся в горевшие жарким огнем черные очи человека, о котором он все это время упорно старался не думать и не вспоминать. Пресветлый дор Тарон сидел в первом ряду, в соседнем кресле с дором Торефельтом, и не сводил глаз со сцены. Его единственная ладонь лежала на подлокотнике, и было отчетливо видно, что пальцы ее подрагивают. И тогда Дэнс улыбнулся, сверкнув ямочкой на щеке, вновь опустил глаза в пол и шагнул ближе к залу, раскидывая руки в стороны…
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Это было… Это было… — восклицал распорядитель, вприпрыжку двигаясь перед Дэнсом спиной вперед и стискивая руки на груди. — Это фурор, это небывалый фурор, благородный дор. Я счастлив, я так счастлив, что мне довелось… Ой!

Никей, не выдержав, просто переставил надоедливого болтуна в сторону и буквально поволок Дэнса за собой, объясняя ему знаками очевидное: в коридоре сквозняк, а он разгорячен после выступления. В комнате уже ждали два кувшина с горячей и холодной водой. Дэнс с наслаждением смыл с тела пот, а с лица краску, а после переоделся в тот костюм, который был на нем с самого начала — в меру нарядный, чтобы подойти для приема в королевском дворце, и в меру консервативный, чтобы никого лишний раз не эпатировать.

— Пойдешь со мной? — спросил он Никея, и тот отрицательно покачал головой, демонстративно усевшись на диван и закинув ногу на ногу.

Дэнс улыбнулся. Нелюбовь Никея к разного рода торжественным празднованиям была ему хорошо известна. Да и охрана в королевском дворце была достаточно надежной, опасаться нападения здесь казалось делом неразумным. Обнаружившийся под дверью несколько обиженный распорядитель проводил Дэнса в тот зал, где в данный момент собрались все присутствовавшие на концерте, и, что самое важное, должны были появиться пресветлый лир и его младший супруг дор Актеон, с которым Дэнс обязательно намеревался поговорить.

Распорядитель с поклоном раздвинул перед Дэнсом портьеры, и тот уже собрался шагнуть через порог, когда его буквально оттолкнул с дороги какой-то юный дор, разряженный и украшенный настолько изобильно, словно был не человеком, а витриной ювелирного магазина.

Покачав головой, Дэнс тоже вошел в огромную комнату, наполненную людьми, хрустальным звяканьем и говором. Давешний юный нахал следовал прямо перед ним, энергично оглядываясь по сторонам и явно кого-то высматривая.

— Пресветлый дор! — вдруг завопил он так, что Дэнс от неожиданности вздрогнул. — Пресветлый дор Торефельт!

Дэнс удивленно глянул поверх головы кричавшего, но главнокомандующего армией Драконьего королевства здесь явно не наблюдалось — его могучую фигуру было бы трудно не заметить. Зато в ответ на оклик обернулся его младший супруг Джонас, который в списках студентов Академии значился как курсант Андерс.

— Пресветлый дор! — не унимался юный крикун. — Я так рад встретить вас здесь! Вы не поверите! Я сам поражен до глубины души. Это что-то из ряда вон!

— Здравствуйте, пресветлый дор Мадишон, я тоже рад вас видеть, — откликнулся Джонас и склонил голову к плечу. — Но что именно вас так впечатлило?

— Вопиющая путаница, пресветлый дор! Вопиющая. Я — пресветлый дор, младший сын одной из самых уважаемых в королевстве фамилий, сам искал дорогу к банкетному залу, а какого-то на удивление бедно одетого мужчину прямо передо мной сопроводил сюда специально выделенный ему в провожатые распорядитель.

Джонас, уже заметивший за спиной юного дора Дэнса, улыбнулся ему и поклонился, приветствуя:

— Здравствуйте, благородный дор.

— Здравствуйте, Джонас.

Юный дор Мадишон обернулся на его голос, вздернул брови, с заметным пренебрежением осмотрел костюм Дэнса, а после вновь обернулся к Джонасу.

— Вот об этом человеке я вам, пресветлый дор, и говорил. Значит, я не ошибся — всего лишь благородный дор? Тем более непонятно, почему он удостоился чести быть лично сопровожденным сюда.

— Это очень легко объяснить, пресветлый дор. Ведь мэтр Лотинфельт, наверняка известный вам как Дэнс — личный гость королевской семьи.

— В смысле? Танцовщик?! Тот самый?!

Дэнса эти вопросы, возрастающие по интенсивности эмоций и звука, позабавили, и он вскинул брови, переводя взгляд с юного хама на Джонаса. Улыбка у того стала несколько напряженной.

— Вне всяких сомнений, пресветлый дор.

— Ах боже мой! — дор Мадишон вновь с некоторым изумлением осмотрел наряд Дэнса. — Я и не знал, что среди танцовщиков есть аристократы, пусть и не из числа высшей знати. Как неловко получилось! Прошу прощения, благородный дор, — юный дор Мадишон склонил голову в поклоне и вновь обернулся к Джонасу. — Но все же мне кажется странным, что я шел сюда один. Если бы не случайность, мне пришлось бы самому раздвигать себе портьеры на входе!

— Это ужасно, — обреченно откликнулся Джонас, и Дэнс отчетливо увидел у него в глазах страдание.

Но на его счастье юный хам увидел кого-то еще, выкрикнул очередное: «Пресветлый дор!» и скрылся в толпе.

— Кто это? — спросил Дэнс, провожая его взглядом. — Фамилия почему-то показалась знакомой, но я этого юношу совершенно точно вижу в первый раз. Такое… трудно забыть.

Джонас уже собрался отвечать, но в этот самый момент на Дэнса налетела взволнованная пара из числа его старых верных поклонников, и ему пришлось отвлечься. А после юный дурак, столь увлеченный собственным статусом, позабылся, смытый нескончаемым потоком однообразных и скучных разговоров.

Как это обычно и бывало, Дэнс очень быстро устал от общения с малознакомыми ему людьми, которым раз за разом приходилось улыбаться и что-то отвечать. Через час мучений он не выдержал и начал пробираться в сторону высоких окон, задрапированных тяжелыми длинными портьерами. Стены королевской резиденции были изрядной толщины, и в результате из каждой оконной ниши получалось отличное убежище вроде тихого алькова. Но в первой уже кто-то страстно, с пристонами и влажным чавканьем целовался, во второй разговаривали злым шепотом, а в третьей… В третьей разом споткнувшийся Дэнс услышал голос своего бывшего любовника. Вот только говорил дор Тарон как-то так, что чуткое ухо Дэнса сразу уловило в его бархатистом баритоне болезненное напряжение и даже смущение.

— Рад видеть тебя, Дорос. Как всегда… блистаешь.

— А ты, как всегда, прячешься, Трей. Ну да это понять не сложно. Я на твоем месте вообще из дома бы не выходил.

Дэнс, который было категорически решил не подслушивать, замер, не завершив шаг. Потому как этот манерный голосок ему тоже был прекрасно знаком — тот самый юный хам, с которым он имел неудовольствие познакомиться в начале вечера. Что связывает этих двоих? Они достаточно близки, раз называют друг друга на «ты» и по именам, но в таком случае почему Тарон вместо того, чтобы просто уйти, послав этого неумного наглеца куда подальше, стоит и выслушивает откровенные оскорбления?

— Не всем я кажусь таким… неприятным, как тебе, Дорос.

— Ой да ладно, Трей! Еще соври мне, что кто-то соглашается с тобой спать не за деньги, а добровольно.

Дэнс стиснул зубы и кулаки. Остро захотелось отдернуть портьеру и вмешаться, но никаких прав на это у него не было. Да и Тарон был не юным мальчиком, которому требовалась защита и опора.

— Тебе будет в это трудно поверить, — тем временем возразил тот, — но все действительно так. И мой любовник считает, что я — самый желанный и красивый мужчина.

— Не смеши меня, Трей! Нет, что — правда? Он тебе так и сказал? Драконовы боги! Не верю! Нет, то есть вообще. Постой, действительно — правда? И кто же это? Сельский пастушок с лицом, как лепешка гаяла, который ради твоего титула готов на все?
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Спиро красив, как сама мечта, титулован и знаменит.

Дэнс, незримым свидетелем присутствовавший при этом слишком интимном разговоре, даже брови вздернул. Все-таки пред кем же это грозный начальник военной Академии отчитывается в том, что не должно касаться вообще никого?

— Не верю, — юный хам рассмеялся оскорбительно. — Это ты нарочно говоришь, чтобы мне стало стыдно за свое поведение. Но мне не стыдно, Трей. Я не собирался и не собираюсь жить с уродом. Тебе не повезло. Но это не моя вина, что тебе так досталось у этих, как их?.. В любом случае, я теперь каждый день благодарю драконовых богов за то, что до войны мы не успели скрепить брак, а остались лишь женихами. Хотя и вспоминаю иногда твой член… Помнится, он был хорош…

А вот этого Дэнс уже не стерпел. Ну, а кто бы смог на его месте? Шагнув за портьеру, он ухватил юного хама, который оказался бывшим женихом Тарона, за ухо, приподнял немного вверх — так, что тот, взвизгнув совершенно по-поросячьи, поднялся на цыпочки, — и выставил из алькова, отвесив крепкий направляющий поджопник:

— Уверяю вас, мой юный дор, он и сейчас оч-чень неплох. Но уже совершенно точно не про вашу честь.

Пресветлый дор Мадишон, отпущенный на свободу, ухватился за ухо, глянул дико и кинулся бежать. Тарон молчал и прятал глаза. А Дэнс вздохнул и, неожиданно вспомнив совершенно схожую ситуацию, которая приключилась уже почти два месяца назад здесь же, в королевской резиденции, вернул Тарону его тогдашний вопрос:

— И как вас угораздило вляпаться в такое дерьмо?

— Такой уж я везунчик, — отозвался Тарон и несмело улыбнулся самым краешком рта. — Наступаю в самый центр здоровенной кучи, а потом годами пытаюсь отмыться. А вот когда мне на пути попадается что-то действительно прекрасное, я мало того, что бегу, выпучившись, как обезумевший от страха гаял, так еще и пытаюсь уверить себя, что встреченное было на самом деле лишь еще одной кучей, которой я, такой умный и дальновидный, на этот раз счастливо избежал. Ты сможешь простить меня, Спиро?

— Не знаю, Трей. Мне очень хочется это сделать. Хочется забыть все размолвки, боль, которую ты мне причинил, и просто идти дальше, словно ничего этого никогда не было. Но я пока… не могу.

— Почему? — Тарон шагнул ближе и коснулся нервными пальцами щеки Дэнса.

— Потому что я тебе не верю.

Тарон помолчал и, вдруг повернувшись к Дэнсу спиной, склонился к окну и прижался лбом к черному стеклу:

— Мы два идиота, Спиро. Два искалеченных жизнью идиота. Я не верил и не верю в то, что ты можешь испытывать ко мне искренние теплые чувства. Ты после всего, что было между нами, не веришь, что я способен стать для тебя верным и надежным партнером…

Тарон обернулся, вдруг дернул Дэнса на себя и теперь прижался своим ледяным лбом к его — такому горячему, неся этим странное облегчение. Причем не только физическое, но и душевное.

— Мы не верим друг другу. Не можем верить. И я не знаю, что с этим делать.

— Пойдем потанцуем, — негромко позвал Дэнс и увидел, как Тарон, оторвавшись от него, но продолжая удерживать рукой за затылок, удивленно округлил глаза. — Как тогда во сне…

— В моем сне мы оба были в крови, Спиро…

— Мы и сейчас в крови. Просто она не видна никому, кроме нас двоих. Но разве это может помешать нам танцевать?

И они пошли и танцевали так, что на них смотрел весь зал — кто-то с понимающей доброй улыбкой, кто-то завистливо, кто-то иронично. А когда музыка закончилась и улыбающийся Дэнс привычно развернулся к публике, удерживая руку Тарона в своей, то в наступившей тишине, полной шепотков и пересудов, услышал короткое и беспощадное:

— Шлюха. Дырка продажная…

Повисла могильная тишина, в которой стало отчетливо слышно, как кто-то громко ахнул, а скрипач из оркестра визгливо проехался смычком по струнам своего ни в чем не повинного инструмента.

— Это вы мне, пресветлый дор? — невозмутимо поинтересовался Тарон, и Дэнс почувствовал, как его пальцы сжались предупреждающе.

В замершем зале кто-то вдруг хихикнул. Потом еще кто-то в другом его конце засмеялся. А еще через секунду все буквально взорвались от хохота — настолько диким, несуразным и идиотским прозвучало выдвинутое обвинение применительно к личности главы военной Академии страны. Все хохотали, и никто уже не слушал то, что, подпрыгивая на месте, выкрикивал юный дор Мадишон. И уж тем более все с пониманием и даже сочувствием посмотрели ему вслед, когда дор Тарон подхватил его под локоток и стремительно вывел из зала прочь.

— Страшная штука — ревность, — проговорил кто-то рядом.

Дэнс вздрогнул и посмотрел на высказавшегося, с изумлением узнав в нем пресветлого дора Торефельта. Улыбнувшись ему нервно, Дэнс поспешил следом за ушедшим Тароном, но краем уха успел услышать, как Джонас «по секрету» поясняет кому-то непосвященному, что дор Мадишон когда-то был официально помолвлен с пресветлым дором Тароном, но затем помолвка им же была расторгнута.

— Как раз после того, как уважаемый Тарон был освобожден из плена.

Трея и выведенного им юного хама в коридоре предсказуемо не обнаружилось. Дэнс остановил пробегавшего мимо слугу, но тот этих двоих тоже не видел. Возвращаться в зал не хотелось. Да и, откровенно говоря, делать это было страшно. А потому, потоптавшись посреди пустого коридора, Дэнс решил пойти в комнату, где его ждал Никей. И, что удивительно, не прогадал. Здесь был не только его верный друг и слуга, но и потерянный Тарон со своим пленником. Юный дор — перепуганный и помятый — сидел в кресле, а по бокам от него стояли Никей и сам Тарон.

— Я с тобой, Дорос, цацкаться не буду. Я не твой мягкосердечный папочка. Так что, будь любезен, без выкрутасов и соплей расскажи мне, на какой помойке ты подобрал слова, что имел глупость высказать так громко. Кто тебе напел, что Спиро Лотинфельт что-то там кому-то продавал? Ну?
— Я не…
— Ну?!
— Другой танцовщик, мэтр Соренсон, — прохныкал Дорос, а потом все-таки заревел, подвывая и некрасиво кривя рот. — Я не поверил в то, что ты мне сказал, я знал, что никто не ляжет с тобой в постель добровольно, не за деньги, и мэтр Соренсон мне это подтверди-и-и-ил…
Никей расправил плечи. Тарон глянул на него, прищурившись, а после оба, не сговариваясь, вышли из комнаты прочь, оставив Дэнса наедине с рыдающим Доросом.
Глава 16
29 марта 2016 г., 16:02
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
— Он сбежал, — мрачно сообщил Тарон и с размаху плюхнулся в кресло. — Один дурак наболтал чего-то другому — еще большему, а тот выдал это вранье во всеуслышание. Выходит, Дорос, подставил ты своего знакомца-то. Как бы теперь и тебе стрела в спину не прилетела.

Дорос еще сильнее сжался в своем кресле и заметно затрясся, всхлипывая.

— Придется отправить тебя от греха подальше к отцу. С сопроводительным письмом и надежной охраной.

Дорос взвыл тоненько и вдруг вскочил на ноги:

— Вы не посмеете! Вы не имеете права! Вы… Да что вы о себе возомнили?

— Точно. Так и поступим, — рассматривая топающего ногами и гневающегося юношу, постановил Тарон. — Тебе давно пора замуж, Дорос. И чтобы супруг был самых строгих правил.

Никей знаками показал, что целиком и полностью со сказанным согласен, а после обрисовал и перспективы — чтобы этот самый супруг сначала трахал юного дурака для собственного удовольствия, а после порол — уже для пользы самого Дороса.

Дэнс в ответ на непонимающий взгляд Тарона «сказанное» Никеем перевел, и разъяренный Дорос кинулся на него, выкрикивая уже знакомое:

— Шлюха. Дырка продажная…

Никей перехватил его и так энергично толкнул обратно в кресло, что оно опрокинулось, и все некоторое время наблюдали, как за перевернутым сиденьем брыкаются задранные вверх ноги юного Дороса, обутые в элегантные, украшенные каменьями туфли.

— С этим все понятно, — Тарон побарабанил пальцами по подлокотнику своего кресла. — А вот что делать с другим? Теперь он стал еще опаснее.

— Не верю, — возразил Дэнс и обхватил себя руками за плечи так, словно мерз. — Не верю, что стрелял он.

— Так он и не стрелял. Нанял какого-нибудь умельца. Дело-то нехитрое.

— Для вас, пресветлый дор, может, и нет. Вы человек… опытный. И среди тех, кто хорошо стреляет, знакомых много. А вот задумай я что-то такое, то понятия бы не имел, к кому обратиться и где искать. И вообще, я же наблюдаю за ним уже не первый год! Мальчик амбициозный, талантливый, не сильно умный. Убийство… Убийство совершенно не его размер! Гадости на тротуаре, дохлая крыса под ноги — да, а вот стрела в грудь…

— Вы, что же, хотите сказать, был кто-то еще?

Дэнс кивнул. Никей глянул на Тарона и тоже выразительно качнул головой, подтверждая, что с выводами своего друга согласен. Дорос, наконец-то выбравшийся из перевернутого кресла и теперь выглядывавший из-за него, как солдат из окопа, пробурчал что-то вроде: «Много чести» и тут же спрятался, получив в ответ пару убийственных взглядов.

— Так, — сказал Тарон. Потом подумал и добавил: — Та-а-ак… И кто же этот самый второй? Кому еще вы перешли дорогу, благородный дор? Ладно, этот ваш амбициозный мальчонка. С ним все ясно — метил на ваше место и своего добился, затравив вас. А что мы имеем в этом случае?

Дэнс подумал-подумал и решил:

— Надо спросить Чин. Она мне говорила, что предпринимала меры, чтобы этого человека найти… А если уж сестричка за что-то берется, то, как правило, доводит дело до конца.

Никей улыбнулся и опять решительно кивнул. Тарон пожал плечами с неким понятным недоверием. Дорос за своим креслом опять что-то забурчал недовольно-оскорбительное.

— Тогда так, — Тарон хлопнул ладонью по подлокотнику и поднялся. — Вы, благородный дор, и вы, Никей, берете с собой моих солдат и отправляетесь… — Тарон вдруг притормозил, улыбнулся и повернулся к Дэнсу. — Что-то я… Может быть вы, Спиро, хотели пока что остаться здесь, на празднике?

— Я планировал переговорить с дором Актеоном, но вполне могу сделать это завтра. Так что… нет. Командуйте дальше, пресветлый дор, у вас это прекрасно получается.

— Не ерничайте, благородный дор, у вас это тоже получается… И даже слишком хорошо.

Дэнс улыбнулся, сверкнув ямочкой на щеке, Тарон тоже улыбнулся ему одними глазами и вновь повернулся к Никею.

— Тогда вы, Никей, провожаете своего господина…

— Нет, — решительно возразил Дэнс. — Я не господин Никею. Мы друзья.

Тарон быстро глянул на набычившегося здоровяка и, извиняясь, склонил голову:

— Прошу простить. Так вот. Вы едете домой. Причем не забываете взять с собой солдат для сопровождения. Потом Никей отправляется за мадам Чин и передает ей нашу общую просьбу присоединиться к военному совету. А я тем временем обеспечиваю доставку Дороса в родной лен к папочке под крыло. С соответствующими рекомендациями касательно его дальнейшей судьбы.

— Ты не посмеешь, Трей! Даже не думай, урод проклятый! Я не поеду! Не поеду… — было поднявшийся на ноги Дорос опять скрылся за креслом и там тихо завыл, раз за разом повторяя: — Не хочу. Урод… Уродина…

Никей пожал плечами и принялся собирать в сундучок гримировальные принадлежности, а после подхватил так и не распакованный костюм. Сам же Дэнс накинул на себя плащ, тревожно взглянул на стиснувшего зубы Тарона, кивнул и первым вышел в коридор. Солдаты, как и на пути в королевскую резиденцию, сопроводили его экипаж до самого подъезда и даже прикрыли телами, когда Дэнс шел от него до дверей дома. Двое из них остались на улице, остальные обосновались на кухне. Никей же вновь забрался на козлы и отправился за Чин.

Они появились в доме раньше, чем вернулся Тарон, и даже успели обсудить произошедшее. Чин, пересмотрев свои прежние выводы, теперь склонялась к позиции Дэнса — что стрельба была чем-то никак не связанным с мэтром Соренсоном:

— Если только это не был какой-то его сумасшедший воздыхатель…

Тарон приехал где-то через час. И был, как ни странно, весел.

— Оказалось, что все возмущение и весь гнев пресветлого дора Дороса замешаны на том, что он очень не хочет замуж за человека, который согласился взять его младшим. Отец бы и дальше позволял ему своевольничать, но тут за дело взялся старший брат, который от юного Дороса, как видно, подустал. Так что мой бывший жених по возвращении домой, откуда он, как выяснилось, сбежал, тут же отправится под венец с благородным дором Олефельтом, а после отбудет на нашу северную границу, где благородный дор и несет службу.

Дэнс с отвращением поморщился. Сама мысль о том, что кого-то — пусть даже такую мелкую дрянь, как Дорос — выдадут замуж насильно, казалась ему ужасной.

— Благородный дор так ему ненавистен?

Тарон пожал плечами:

— Ему ненавистно то, что из пресветлого он станет лишь благородным. А так Олефельта я знаю. Нормальный мужик. Вояка до мозга костей. Мне его даже жаль в какой-то степени — такое счастье в виде младшего мужа привалит. Но, уверен, он справится. Да и супруга его — благородная дора Юлиана — женщина строгая и решительная. Шалить мальчику особо не позволит… Ладно. Не о том сейчас думать надо. Рад видеть вас, мадам Чин, в добром здравии…

— Не могу вам ответить тем же, пресветлый дор. Моя бы воля, так вы после всех ваших… выкрутасов выглядели бы куда как менее бодрым.

— Чин, — смущенно проговорил Дэнс и стрельнул глазами в сторону Тарона.


— А что — Чин? Имейте в виду, пресветлый дор, это мой брат склонен к всепрощенчеству и норовит возлюбить весь мир. Я предпочитаю бить в ответ.

— Учту, — очень серьезно ответил Тарон и коротко поклонился.

Чин какое-то время еще поизучала его горбоносое лицо, вздохнула и повернулась к Дэнсу с Никеем:

— Единственный путь — это выловить скрывшегося танцовщика. Далеко он совершенно точно не убежал, потому как не был готов к такому повороту событий. Выловить, за яйца подвесить и задать понятные вопросы. Во-первых, повисеть так — ему только на пользу, а во-вторых, чем драконовы боги не шутят — вдруг да и правда он нас на кого-то вывести сможет. Любовник, спонсор, на чьи деньги он живет, заинтересованный в развитии карьеры алчный родственник. Все может быть. Других вариантов я просто не вижу.

— Есть один, — пробормотал Тарон. — Но я не уверен, что сейчас удачный момент, чтобы обращаться с просьбой… Нет. Может, если ничего у нас не выйдет с танцовщиком, тогда…

— Выйдет, — убежденно отрезала Чин. — Да я готова на все, чтобы выловить этого мелкого мерзавца и как следует поучить его уму-разуму!

Дэнс улыбнулся:

— Вот прямо совсем на все?

Чин вскочила на ноги, подбежала к Дэнсу и обняла, прижавшись щекой к его груди:

— Разве ты этого еще не знаешь? Славный мой, да ради тебя я горы сверну. Весь род аль-Баккра воронам на обед отправлю.

— А любимых племянников мне родишь?

— Целую вязанку, — подтвердила со смехом Чин. — Найти бы только того, кто мне в мужья сгодился бы. А то такая дрянь все больше попадается — не поверишь. Последний и вовсе… Ладно, что-то я увлеклась. Никей, солнце мое, — Чин отлепилась от Дэнса и обернулась, — побалуешь меня своим невероятным отваром из гахвы? Никто не умеет его варить так, как ты. А с ним думается лучше.

Никей склонился, прижимая руку к сердцу, знаками показал, что у него уже все подготовлено — специально для Чин — и ушел на кухню.

— Гахва? — переспросил Тарон.

Чин махнула рукой:

— У вас на севере этот напиток не в ходу, пресветлый дор. И в первую очередь потому, что дерево, из высушенной коры которого она и изготавливается, здесь не растет. А мы с Дэнсом привыкли. Купец аль-Баккр, чьими рабами мы с братом и были, сделал себе имя и заработал основной капитал как раз на торговле пряностями и гахвой.

— Значит, что же? Пьем гахву, а потом ищем беглого танцора?

— Именно, а, как найдем, о том, чтобы эта милаха рассказала все о своих компаньонах, я позабочусь лично! — Чин рассмеялась, крутнулась вокруг себя, и ее многослойные одежды разлетелись куполом, после закрутившись вокруг стройных ног. — Так об этом мечтаю, что готова замуж выйти за того, кто мне притащит этого говнюка! Драконовы боги — свидетели! Руку госпожи Чин тому, кто сыщет и приведет сюда поганца мэтра Соренсона! — выкрикнула Чин, словно глашатай на площади.

Из коридора раздался звон бьющейся посуды. Дэнс вздрогнул от неожиданности. Тарон двинулся на звук и распахнул створку. Но в коридоре никого не было. Лишь на полу валялись осколки разбитой чашки, которые белыми парусами плыли в темно-коричневой лужице какой-то ароматной жидкости.

— Пахнет замечательно, — несколько растерянно сказал Тарон и пошел по коридору в сторону кухни.

— А на вкус было бы еще лучше, — печально посетовала Чин и вдруг сунулась в близкое окно. — Куда это он?

Дэнс, выглянувший за ней следом, увидел широкую спину Никея, обтянутую теплой курткой, которую на талии перехватывал узорчатый ремень с широкими кривыми ножнами.

— Ваш друг оделся и ушел. Сказал бы — молча, но это и так очевидно. А вы, благородный дор, марш от окна. Или я что-то не ясно вам в прошлый раз объяснял? Тогда повторюсь: мне мерзнуть на ваших похоронах совершенно не хочется.

Дэнс хотел было возмутиться, но осознал, что это будет выглядеть примерно так же, как капризы Дороса, и смолчал. Тарон уселся в кресло. Чин, которая все еще время от времени удивленно поглядывала в сторону окна, заняла другое. Тарон взялся за лежавшую на столике рядом книгу, Чин достала из сумочки рукоделие. При этом оба косили друг на друга глазами и явно выжидали. Иногда в дверь дома мэтра Курдбаха кто-то стучал, и один из солдат шел открывать, а после вполголоса бормотал что-то на ухо Тарону. Чин при этом делала вид, что не подслушивает, и с места не двигалась, явно не собираясь уходить из дома Дэнса первой.

Сам он первое время забавлялся, наблюдая за этими двумя, но под конец соскучился и уже собрался идти в свою комнату, чтобы банальным образом лечь спать — бессонная ночь закончилась, и за окном уже вовсю светило солнце, — но в этот самый момент все вокруг закрутилось и понеслось. На этот раз в дверь не стучали — кто-то отпер ее своим ключом. А еще через минуту в дом, сгибаясь под тяжестью какого-то здоровенного куля, шагнул Никей. Выглядел он при этом довольным и даже счастливым, но почему-то немного напуганным. По крайней мере, те взгляды, которые он бросал на Чин, были полны неуверенности и робкой надежды.

Куль с плеча Никея, бахнувшись на пол, издал какой-то смутный скулеж и забрыкался. Никей пнул его носком сапога, и существо в мешке затихло.

— Кого это ты приволок, Никей? — изумленно спросил Дэнс и спустил ноги с дивана, выпростав их из пледа.

— Что-то мне подсказывает, что это тот, кого мы ищем, — проворчал Тарон и встал.

Никей кивнул, улыбнулся от уха до уха, вновь глянул на Чин и присел, чтобы развязать веревку. Из открывшегося отверстия тут же высунулась лохматая голова мэтра Соренсона — с перепуганно выпученными глазами и ртом, заткнутым каким-то тряпьем. Никей встал, шагнул к Чин и внезапно опустился перед ней на колени, склонив бритую голову ей в ноги.

— Драконовы боги! — прошептала она, и ее раскосые глаза стали почти круглыми — еще круглее, чем у танцовщика, скулившего и дергавшегося на полу.

Дэнс смотрел на происходящее с веселым изумлением. Тарон же сверлил взглядом Соренсона. Ему происходящее между немым слугой Дэнса и мадам Чин, которая имела неосторожность дать некое вполне конкретное обещание, призвав при этом в свидетели драконовых богов, явно было не интересно. Никей выпрямился и «заговорил», двигая руками, пальцами и губами.

— Он говорит, что лю… — начал Дэнс, но Чин лишь решительно махнула на него рукой.

— Я не хуже твоего понимаю, что Никей говорит, братец! Но я… Драконовы боги… Я же все это несерьезно…

Лицо Никея стало строгим и холодным. Он встал, еще раз поклонился, подвигал пальцами, сказав, что не смеет настаивать и виноват в том, что все понял не так, а после повернулся к пойманному им танцовщику. Тот заскулил и попробовал уползти, но у него ничего не вышло. Никей ухватил его за шиворот и вздернул на ноги, попутно освобождая ему рот от кляпа.

— А теперь начинай каяться, — велел Тарон и вновь опустился в кресло, принимаясь ритмично постукивать по широкому подлокотнику пальцами.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Я не… — начал Соренсон, но тут же получил от Никея кулаком под ребра.

— Неправильное начало, — подтвердил Тарон. — Попробуй еще разок, если дальше хочешь жить более или менее целым. Травля благородного дора Лотинфельта, все эти гадости на тротуаре и подосланные мальчишки с запасом грязи — твоих рук дело?

— Я… — Никей сомкнул кулак. — Я… Да! Мне так стыдно! Простите, простите меня, благородный дор!

Соренсон попытался упасть на колени, но Никей ему это не позволил, продолжая удерживать его за ворот нарядной куртки, в которой он, судя по всему, и был на приеме в королевской резиденции.

— На место премьера в театре метил?

— Я… Да… Но я больше не буду.

— Вот в этом у меня нет никаких сомнений, — Тарон улыбнулся так, что перепуганный Соренсон даже икать начал — громко и размеренно.

— Но зачем вам это? — страдая, спросил Дэнс из угла дивана, на котором так и сидел, еще плотнее укутавшись в плед и прижав к животу подушку. — Я же… Я же скоро сам ушел бы. И вы бы…

— Я больше не мог ждать, не мог. А вы… Я завидовал. Я так завидовал…

— Все это понятно, — нетерпеливо перебил Тарон. — Вопрос в другом — кто тебе, гаденыш мелкий, все эти мерзости про твоего конкурента по сцене нарассказывал? А? Не с потолка же ты все это взял.

— Мне… Мне мой…

— Ну же!

— Любовник… — проныл Соренсон и поник в могучей лапе мрачного Никея. — Я… Он… Он спит со мной иногда. А как-то пришел очень пьяный и все время называл меня Дэнсом, бил и обзывал всячески. А когда протрезвел утром, сказал… Сказал, что я лишь замена. Что тоже шлюха, но лишь замена. И при этом скверная… И я… Я возненавидел…

— Драконовы боги, но за что? — спросил Дэнс.

— За все! — выкрикнул яростно Соренсон и зажмурился изо всех сил, кривя рот и скалясь. — За то, что лучше! За то, что вам все, а мне — ничего!

— Так! — Тарон хлопнул ладонью по колену и встал, как-то сразу став очень большим и страшным. — Больше я этот бред слушать не намерен. Мне от тебя, дрянь завистливая, нужна лишь фамилия твоего любовника.

— Перрсон. Благородный дор Перрсон.

Чин вскинула голову, и глаза ее стали узкими, как остро отточенные лезвия. Даже о ресницы, казалось, можно пораниться.

— Знакомая личность? — уточнил Тарон, и после того, как Дэнс кивнул, пряча глаза, вновь повернулся к перепуганному Соренсону. — Значит, найти будет несложно. Уже хорошо. Ну и самый последний вопрос: зачем вам понадобилось стрелять в благородного дора Лотинфельта?

На сером и покрытом тонкой пленкой пота лице Соренсона медленно разлилось полное непонимание.

— Что?

Никей коротко глянул на Тарона и вновь вдвинул свой здоровенный кулак под ребра танцовщику. Тот согнулся и закашлялся, а после завыл раненым маргаем:

— Не я! Драконовы боги, это не я! Я… Я не умею. Я… вообще не знаю! Зачем?.. Мне же… Я же…

— Ты, гнида, выжил своего соперника со сцены и из города. И только воцарился там, где мечтал, как он вновь вернулся. Чем не повод начать действовать решительнее? Не маргаев убивать, а в человека выстрелить.

— Не я! Не я! Прошу, поверьте — не я!

— Верю, — вдруг сказала Чин и махнула рукой. — Кишка у него на такое тонка. А вот Перрсон, падаль такая, вполне мог.

— Ну, это мы у него выясним совершенно точно. Сегодня, я надеюсь, — Тарон обменялся взглядами с Никеем. — Теперь же надо решить, что делать с этим говнюком.

Никей решительно полоснул себя ребром ладони по горлу, Чин, прищурившись нехорошо, кивнула, Тарон пожал плечами, уступая большинству голосов и…

— Нет, — сказал Дэнс и вдруг встал, отшвырнув на диван подушку. — Нет.

— Но почему? — изумилась Чин. — Не смей его жалеть, братишка. Таких нельзя жалеть. Он бы тебя никогда не пожалел.

— Я… Я просто слишком хорошо его понимаю, Чин. Я… такой же.

Никей возмущенно двинулся, отрицательно крутнув головой. Соренсон при этом безвольной полуобморочной тряпочкой болтанулся у него в могучей руке. Тарон просто изумленно вскинул брови.

— Он такой же фанатик, как я. Фанатик, вся жизнь которого — в танце, в сцене, во внимании зрителей. Из-за этой страсти он и сделал все, что сделал. Больше всего мне жалко убитого маргая, но в остальном… Вы меня, наверно, даже не поймете, но на самом деле этим он мне очень помог. Он вынудил меня уйти от всего этого. Он прав — сам бы я цеплялся за сцену до последнего. А теперь… Теперь я свободен, понимаешь, Чин? Свободен. Так что… пусть идет на все четыре стороны. И пусть ему драконовы боги будут судьями. Я судить его не могу.

— Глупый, — сказала Чин. — Какой же ты у меня глупый. И как с такой глупостью жив до сих пор, непонятно…

Несколько растерянный Никей вопросительно взглянул сначала на Чин, потом на Тарона, а после, вздохнув, поволок не верящего в свое счастье танцовщика к выходу.

— Погоди, — остановил его Тарон и вздохнул. — Погоди, Никей. Не так быстро. Спиро, конечно, в своем праве, но я отпустить эту дрянь так быстро все же не могу. Сначала надо выяснить все про попытку убийства, а уж потом… Так что пока место ему в подвале и под крепким замком. Здесь ведь есть что-то подходящее?

Никей кивнул, а после изобразил лицом нечто странное — словно кусал или грыз что-то передними зубами. Тарон вопросительно глянул на Дэнса. Тот вздохнул:

— Он говорит, что в подвале много крыс.

— Не-ет! — завопил Соренсон, и крики его, полные ужаса, были слышны еще долго. До того самого момента, как Никей захлопнул за собой ведущую в подвал толстую дверь.

— Пакость какая, — выговорила Чин и передернулась.

— Крысы? — уточнил Тарон.

— Люди, — ответила Чин. — По крайней мере, некоторые из них. Кстати, благородный дор Перрсон тоже из этой категории.

— И кто же он? — Тарон поднял бровь.

Дэнс опять плюхнулся на диван и ухватился за подушку. Чин вздохнула:

— Такой же клиент, как и вы, пресветлый дор. Я сделала глупость, решив, что он сможет дать брату то, что ему иногда бывает нужно. Думаю, вы знаете, о чем я. Это была моя ошибка. Повторять ее я не собиралась, но благородный дор был с этим не согласен и буквально осаждал меня, требуя себе «мальчика, похожего на Дэнса» на постоянной основе. Хорошие, кстати, деньги, сука, давал. Я ему наврала, что Дэнс уехал в другой город. Но потом брат вернулся с последнего свидания с вами, пресветлый дор, в… несколько растрепанных чувствах. Выскочил из экипажа без маски и, естественно, по закону подлости дор Перрсон ошивался рядом и этого дурачка узнал. А узнав, как видно, кое-что сопоставил…
— Понятно, — проворчал Тарон, а после решительно прошел к дивану, на котором нахохлившись сидел Дэнс, отобрал у него подушку и, присев рядом, крепко обнял. — Я с него шкуру спущу, Спиро. Лично. И на этот раз твоих возражений слушать не стану. Так и знай!
Глава 17
30 марта 2016 г., 20:28
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
— Вы не посмеете, — отступая назад, проговорил Перрсон. — Я благородный дор, и мне…

Кулак Тарона прервал его на полуслове, одновременно отшвырнув хозяина вглубь его дома.

— Я нашла замечательное место для беседы, — сказала Чин, появляясь откуда-то справа. — Там есть все необходимое.

— Только после вас, — откликнулся Тарон галантно и за волосы поднял с пола скулившего Перрсона.

Комната, найденная Чин, действительно была… подходящей. Цепи на стенах, плети и хлысты на полках, анальные плаги, сосковые зажимы и грузы на яйца. Чин потрогала пальцем самую большую гирьку и усмехнулась.

— С нее и начнем.

И вот уже дор Перрсон — голый и синий от страха — болтается привязанный за руки к цепи, свисающей с потолка. Из разбитого носа на грудь и живот стекает кровь. В тощей заднице торчит здоровенный расширитель, яйца — малиновые и вздутые — стремятся к полу под весом немалого груза, а Чин стоит у Перрсона за спиной, помахивая плетью.

— Думаю, благородный дор страшно сожалеет о содеянном.

— Да! Да! Я очень, очень… И больше никогда… Прошу… Только больше не надо… — воет Перрсон, дергаясь и изгибаясь.

— Заткнись! — вдруг очень громко кричит Чин, одновременно вытягивая Перрсона плеткой вдоль спины, и Дэнс…

И тут Дэнс, вздрогнув, проснулся.

Драконовы боги! Сон был… Нет, понятно, что кошмарным, но слишком уж реалистичным для ночных видений, в которых обычно все мешалось и перепрыгивало по времени и с места на место. Дэнс провел по лицу рукой и прислушался. В доме говорили. Мужской голос принадлежал Тарону, женский — Чин. Значит, они так и не ушли и, вполне возможно, именно их болтовня, да недавние откровения Соренсона и навеяли всю ту муть, которая привиделась только что…

Дэнс поднялся с дивана, одернул на себе смятый парадный костюм, в котором так и заснул, и поплелся в сторону кабинета мэтра Курдбаха, где, судя по всему, и сидели эти двое. Дом был тих, и голоса разносились по нему удивительно четко.

— Мне рядом с вами до крайности неловко, мадам Чин, — говорил Тарон. — Не самое большое удовольствие знать, что в общем-то совершенно посторонний тебе человек знает все твои самые потаенные секреты.

— Хорошие проститутки, пресветлый дор, — а я других не держу — они врачи и священники в одном лице. Выслушают, утешат, помогут, чем могут, а потом будут молчать обо всем, что узнали. Ведь от того, насколько мы молчаливы, зависит, зачастую, наша жизнь.

— Дэнс, он…

Дэнс замер, прислонившись лбом к створке двери, за которой и сидели его гости. Под кожу острыми иглами впилось понимание, что вот-вот, прямо сейчас он услышит что-то, вне всякого сомнения, малоприятное. То, что причинит боль. Но Тарон замолк, споткнувшись о яростное шипение Чин:

— Дэнса, как и меня, насиловали каждый божий день несколько лет кряду. Не ставьте его рядом с моими мальчиками и девочками. Это… слишком разные вещи. Спросите как-нибудь мэтра Курдбаха, каким братишка был в то время, когда старик его купил. Кстати, если вы не в курсе, то эти деньги мэтру Дэнс вернул целиком, до самой мелкой монеты. А после еще и меня выкупил. И Никея. И до сих пор все, что зарабатывает адским трудом профессионального танцовщика, пускает именно на это — выкупает из рабства людей… Даже дома своего не имеет, так у старого мага и живет.

— Не надо его защищать, мадам, — перебил Тарон. — По крайней мере, от меня. Я знаю, что он — хороший и очень добрый человек. И вообще, я хотел спросить совсем не об этом, а вы… кинулись на меня как… самка маргая, защищающая своего котенка.

— Ну, — Чин усмехнулась, — попробуйте задать ваш вопрос еще разок, раз я что-то неверно поняла.

Тарон помолчал, и Дэнс уже подумал, что он так ничего и не спросит, но тот все же заговорил:

— Дэнс никогда не говорил вам о своих планах на жизнь? Личных, я имею в виду. Жена, дети, быть может, младший супруг?.. Или он… сторонник свободных отношений?.. Никаких обязательств, ничего серьезного?..

— Свободные отношения? Это теперь так контакты со шлюхами называть стали?

— Я ничего такого…

— Помолчите, пресветлый дор! Раз уж я начала, то договорю. Так вот: мне почему-то все время кажется, нет, я просто-таки чувствую это, что вы до сих пор, как упрямый баран рогом, упираетесь в то, где именно и при каких обстоятельствах вы с Дэнсом встретились.

Тарон начал что-то возражать, но Чин только повысила голос, перебивая его:

— Почему вы все никак не хотите понять, что на этих встречах не было шлюхи и клиента? А были лишь двое мужчин, которые одинаково искали себе подходящего партнера, и которых я совершенно осознанно свела. И первый раз, когда отправила Дэнса к вам в маске на лице. И второй. Я ведь уже знала, кто вы такой, когда брат сообщил мне, что уезжает преподавать в вашу Академию. И я ничего не сказала ему о том, какая встреча его ждет. Потому что думала: узнавание лишь сблизит вас. Но вы, пресветлый дор, изволили фордыбачить… Разве вы не узнали его с первой же минуты, сразу? По голосу, по фигуре, по манере держаться наконец? Никогда не поверю, если скажете, что это не так.

— Я узнавал… и не верил. Не мог совместить в голове… И, наверно, боялся. Одно дело, когда о твоих постыдных постельных предпочтениях знает шлюха в далекой столице, и совсем другое — преподаватель в твоей Академии. Меня… тянуло к нему, я не мог оторваться… И в то же время…

— Продолжали ездить ко мне и требовать Дэнса.

— Я хотел своими глазами увидеть, что Спиро и Дэнс — не одно лицо, мадам. Хотел… убедить себя в этом… Хотел… Да какая теперь разница, чего я хотел. Вы правы — я наворотил дел. И всему виной моя же трусость. Да и вы… Вот зачем вы переслали ему ту мою дурацкую записку? Я был так пьян, когда писал ее, что себя не помнил…

— Что я вам могу сказать, пресветлый дор? Бросайте пить! Брат у меня один, и я всегда буду только на его стороне, потому что я его люблю.

— Кажется, я тоже, — ответил после паузы Тарон, и Дэнс вдруг почувствовал, как все его опасливо замершее существо заполняет ликование.

— Я вам не верю, пресветлый дор, — отрезала из-за двери Чин, и настроение Дэнса резко подсдулось. — Тот, кто любит, делает это безоглядно, а не так, как вы — бесконечно сомневаясь и оглядываясь.

— Вы хотите сказать, что я вру?

— Я хочу сказать, что нам надо что-то решать с дором Перрсоном. Я предлагаю его убить и сделаю это с удовольствием. Причем никто и не поймет, что это было убийство. Укол вот такой шпилькой, смоченной в яде черной змеи с Отрезанных гор, куда-нибудь в ухо… И все. Сердце остановится. Никаких следов, никаких подозрений.

Дэнс, окончательно спущенный с небес на землю, наконец-то вышел из ступора и рванул дверь на себя:

— Шпилька? Яд? Ты что, с ума сошла?

Чин возвела очи к потолку и пробормотала:

— Проснулся! И давно ты нас подслушиваешь?

— Нет. Мне… Мне приснился кошмар, в котором были вы оба. И вы в этом моем кошмаре как раз на п?ру пытали дора Перрсона.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Сон в руку, — меланхолично пояснил Тарон и сделал вид, что очень сильно заинтересован узорами на постеленном у него под ногами ковре.

— Так вот, — повысил голос Дэнс, — без меня вы к нему не пойдете. Кто-то разумный должен вас… придержать. Он мерзкий тип, но это не значит, что он убийца.

— А кто ж еще, если не он? — в запальчивости воскликнула Чин. — Дор Горастиан? Так ему был хоть какой-то смысл стрелять в тебя лишь сразу после того, как ты его отправил в отставку, еще и лицо ему разбив. А теперь-то что?

— А какой смысл стрелять в меня Перрсону? Ну подумай сама. Он же меня сначала купить хотел, после, когда не получилось, решил ославить. Но убивать-то зачем? Какая ему в этом польза?

— Никакой, — задумчиво проговорил Тарон. — Если только он не сошел с ума.

Но дор Перрсон сумасшедшим совершенно явно не был. Это стало очевидно сразу после того, как незваные гости расселись в его гостиной. В дом к благородному дору они попали легко. Тарон просто съездил перед этим в королевскую резиденцию и вернулся через пару часов с бумагой, которая разрешала допросить дора Перрсона по всей строгости и, более того, применить во время допроса подозреваемого магическое внушение.

— Как вам это удалось? — пораженно проговорила Чин. — Это же… из ряда вон, чтобы благородного дора да таким вот методом…

— Дор Актеон в ярости. И этим все сказано. Об остальном не спрашивайте, мадам. Меньше знаешь, крепче спишь. Так. Зовите Никея и…

— Он ушел, — негромко ответил Дэнс и стрельнул глазами в Чин, которая тут же виновато опустила голову.

Тарон явно смысл сказанного не понял, потому что пожал плечами и продолжил:

— Тогда ждать его не будем. Мэтр Шуппе встретит нас у дома Перрсона. Я решил не вовлекать в это дело посторонних. А мэтр… не смог мне отказать.

Чародей сильно довольным не выглядел, но исполнил просьбу шефа исправно. Под магическим внушением дор Перрсон рассказал все. Пакостей он наделал немало, мысли его были мерзкими и липкими, словно подтухшее мясо, но среди них не было ни одной, которая бы хоть как-то потянула на идею о смертоубийстве в отношении Дэнса.

— Твою мать, — рыкнула Чин и злобно уставилась на замершего истуканом Перрсона. — И кто же это тогда?

— Неужели действительно Горастиан? — сам себя спросил Дэнс и сам же ответил: — Нет! Это ерунда какая-то.

— Может быть кто-то из тех, с кем еще… встречался мальчик по имени Дэнс, — тихонько и чуть смущенно проговорил Тарон и взял Спиро за руку.

— Проверить несложно, — Чин пожала плечами. — Их, помимо Перрсона и вас, пресветлый дор, было всего ничего. Записи о каждом — у меня в кабинете, в заведении.

— Поехали, — решил Тарон и поднялся, потянув за собой Дэнса.

— А с этим что мне делать? — возмутился мэтр Шуппе и ткнул пальцем в своего «клиента». — Нельзя ж его в таком виде оставлять.

— А по мне так — самое то, — проворчала Чин, глядя в лицо благородному дору Перрсону, который сейчас более всего походил именно что на безумца: из уголка рта медленно стекала струйка слюны, а глаза стали стеклянными и безвольно тупыми.

— Нет, — сказал Дэнс.

Тарон вздохнул:

— Мэтр, я буду вам бесконечно благодарен, если вы для начала просто убедите его в том, что нас тут вообще не было.

— И потом?

— Ну… Пусть… Пусть он с этого момента перестанет преследовать Спиро, осознает всю свою подлость и…

— Поимеет острое желание трахать, к примеру, только овец и баранов. После чего, следуя за мечтой, продаст дом в столице и съедет жить в дальнюю деревню, — мстительно продолжила Чин и развернулась, чтобы уходить.

Тарон смешливо вскинул брови и перевел взгляд на Шуппе, кивнув.

— Хм, — сказал мэтр уважительно и поднял руки.

— Вы же обещали… — начал возмущенно Дэнс.

— Что не сделаем ему ничего плохого, благородный дор Добряк, — возразила Чин, вернулась и подтолкнула брата к выходу. — Ну так и не сделали. Парень будет счастливее, чем сейчас, поверь мне. Жизнь на свежем воздухе, регулярный секс и тут же свежее молоко… И иди уже, Дэнс, не упирайся, как тот самый баран. Тебя убить норовят, а ты все добрее самых добрых быть пытаешься. Он скотина, значит, и жить ему со скотом. И это будет справедливо. Все.

В кабинете Чин обнаружилась подробная и грамотно сформированная картотека, при виде которой Тарон только присвистнул. Правда, Чин порыться в ней ему не дала, а сама выудила нужные досье и быстро пробежалась по куцей стопке, на которую Дэнс смотрел затравленно.

— Даже не знал, что ты все фиксируешь, сестричка.

— Работа у меня такая, — буркнула Чин, просматривая последнюю папку.

— Слушайте, — нервничая, проговорил Дэнс, — а вдруг все это не имеет никакого отношения к моим… сексуальным похождениям. На Перрсона еще как-то можно было грешить, но с этими людьми… меня вообще ничего не связывает. Это был разовый и совершенно анонимный контакт. Мы встретились, а после разошлись и забыли друг друга. С чего им в меня стрелять?

— Да я вообще не могу понять, кому ты мог так сильно насолить, чтобы тебя захотели убить! — Чин даже руками всплеснула. — Какой-то бред. Или работа сумасшедшего. Но сумасшедший кинулся бы на тебя с ножом на выходе из театра, а не подстраивал бы дело тонко и умно — так, что и следов не сыскать.

Тарон кивнул задумчиво:

— Дор Актеон мне сказал сегодня, что Яннис уже вполне оправился и наверняка будет рад помочь…

— Яннис? — Дэнс взглянул на Трея удивленно.

— Да. Он… Я не имею права разглашать подробности, поскольку это государственная тайна, но он может помочь. Нужна только стрела, которая побывала в руках у покушавшегося на тебя, Спиро…

— Я сохранила ту, что чуть не отправила меня на тот свет, — удивленно проговорила Чин. — Даже и не предполагала, что такая глупая сентиментальность может принести пользу. Вот ведь…

Чин полезла в шкаф рядом с тем, где была картотека, вытащила с нижней полки довольно большой сильно продолговатый сундучок и поставила его на стол. Из него и была извлечена оперенная белым стрела и наконечник, отломанный от нее Никеем. Дэнс, любопытствуя, тут же сунул нос в то, что хранилось в сундуке сестры помимо стрелы. В основном это были письма, но среди них попадались и какие-то предметы: непонятные глиняные обломки, чашечка для гахвы, родовое кольцо-печать мэрдрибского купеческого рода, чей герб Дэнсу был незнаком, нож, шпилька, ленточка… Дэнс вытащил ее и поднял на свет.

— Чин! Это же я подарил тебе ее, украв у третьей супруги аль-Баккра! Сколько нам тогда было лет?

Чин отобрала ленточку и сунула ее вглубь сундука со своими сокровищами:

— Сколько бы ни было — они давно минули, славный мой. И убери свой любопытный нос от моих девичьих секретов. Ты меня… смущаешь.

— А это чей род? — делая вид, что не слышит, спросил Дэнс, вынимая магическое кольцо-печать пустынников.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Аль-Дуби. Помнишь?

Дэнс помнил. Глава этого рода и был тем человеком, который когда-то лишил Чин голоса. Он уже собрался убрать печать обратно, как вдруг напоролся на взгляд Тарона, который так и замер, уставившись на этот небольшой предмет, словно на ядовитого тарантула.

— Что? — спросил Дэнс и шагнул к Трею, протягивая свободную руку.

Тарон перехватил ее и сжал так сильно, что Дэнс даже зашипел сквозь зубы от боли.

— Это… Я правильно понимаю, что этот человек мертв?

— И весь его род опозорен и рассеялся, — кивнула Чин, очень внимательно глядя на Тарона.

— И вы?..

— Да. Я наняла убийцу, который выполнил свою работу исправно. Аль-Дуби должен был умереть, и он умер. Таким… не место на земле, пресветлый дор.

— Значит, я опоздал… — Тарон вдруг отпустил руку Дэнса и отошел к окну.

Дэнс взглянул на сестру тревожно и вопросительно. Она сначала покачала головой, а после вдруг хлопнула себя по лбу и молча указала Дэнсу на калечную руку Тарона. Тот округлил рот, и в глазах его разлилось понимание. Неужели именно аль-Дуби и его люди захватили начальника гарнизона Кальтенора пресветлого дора Тарона в плен, а после пытали его и насиловали? Воистину — мир тесен. Дэнс шагнул к Тарону и прижался к его широкой спине, желая вобрать в себя всю боль, все напряжение, от которого она, казалось, вибрировала. Тот вздрогнул, но не отстранился.

— Если вам это будет приятно, я могу отдать вам кольцо, пресветлый дор, — негромко проговорила Чин. — Как отдала Дэнсу такое же, но принадлежавшее роду аль-Баккр. Мне они не нужны. Это для меня уже… перевернутая страница и пройденный этап.

— Пройденный этап… — негромко проговорил Тарон и вдруг развернулся, отстранив от себя Дэнса и задумчиво уставившись на Чин. — А вы в курсе, что мы все идиоты?

Дэнс неуверенно улыбнулся. Чин хмыкнула. Тарон только головой покачал:

— И как до меня сразу-то не дошло? Столько раз говорили, что никакого смысла стрелять в Дэнса не было. Ни у кого. Травить и оскорблять — да. А вот чтобы убивать — ну никак. Так с чего мы вообще решили, что стреляли в него? Куда как логичнее предположить, что метили именно в того человека, в которого и попали. То есть в вас, мадам. И, судя по тому, что я о вашей жизни и о вашем характере уже знаю, желающих может набраться весьма немало. Те же члены семей аль-Дуби или аль-Баккр…

— Ерунда, — возразила Чин. — Ни один след не ведет ко мне…

— Но кто-то же вам эти печати доставил. Кто-то ведь получил от вас плату за проделанную работу.

— Он… не мог.

Дэнс вдруг вспомнил свой неурочный приход к Чин в новогоднюю ночь, веселый мужской голос за дверью и ответное кокетливое щебетание Чин…

— Похоже, сестричка, ты, так же как и я, вечно делаешь неправильный выбор…

Чин спрятала лицо в ладони и некоторое время постояла так. Однако, когда через минуту она выпрямилась и подняла голову, ничего не указывало в ней на то, что только что эта маленькая женщина пережила еще одно сильное разочарование в жизни.

— Это плата, — сказала она сурово и решительно кивнула головой. — Я дала слово перед драконовыми богами и нарушила его. Обидела человека, который, в отличие от прочих, был предан нам с тобой и никогда… Никогда… — губы Чин вдруг поехали в сторону, но она взяла себя в руки и подняла на Дэнса совершенно сухие глаза. — Если пресветлый дор прав, то тебе находиться рядом со мной опасно, славный мой.

— И что ты предлагаешь мне делать? Отойти в сторонку и спокойно смотреть?..

— Именно!

— Ты вообще соображаешь?..

— Прекратите, — мрачно сказал Тарон. — Во-первых, я в очередной раз могу ошибаться. А во-вторых… Во-вторых, будем решать проблемы по мере их поступления. Лично я считаю, что мадам будет полезно некоторое время пожить в месте, в котором убить ее окажется сложнее, а выследить убийцу проще. Как, впрочем, и тебе, Спиро.

— Ты про свою Академию?

— Именно. А стрелу я все-таки отвезу Яннису. Чем драконовы боги не шутят?.. И еще. Я кое-что вспомнил.

— Что? — с неприятным ожиданием спросил Дэнс.

— Мэтр Соренсон. Крысы в подвале и правда есть?

— Драконовы боги! — возопил Дэнс и кинулся прочь.

Выведенный из подземного каземата танцовщик — жалкий в своем измятом и перепачканном наряде — обрадовался людям так, словно провел годы на необитаемом острове. К несказанному облегчению, которое испытал Дэнс, крысы его пощадили.

— Такое дерьмо даже всеядные грызуны не жрут, — прокомментировала мрачная Чин. — Иди отсюда, тварь помойная. И будь благодарен Дэнсу за его дурацкую доброту. А будешь еще пасть разевать или гадить как-то, я лично о тебе позабочусь, красавчик. Да так, что тебе танцевать уже точно ничто не помешает. Усек?
Соренсон закивал, прижимая руки к груди и почему-то приседая. А после помчался прочь из дома мэтра Курдбаха так, будто за ним черные кадехо гнались — только каблуки частым стаккато по мостовой застучали.
— Шваль, — мрачно констатировал Тарон из темноты прихожей, и Дэнс с облегчением захлопнул дверь, искренне надеясь, что в этот самый момент отсекает всю эту историю, словно гнилую ветвь от здорового дерева. Навсегда.
Глава 18
1 апреля 2016 г., 20:25
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
— Уже совсем весна, — мечтательно сказала Чин и потянулась.

Лежать на теплой крыше, щурясь на яркое солнышко, оказалось исключительно приятно. Был выходной день, и Дэнс, который самым естественным образом по возвращении во Фраганар вновь начал преподавать утром танцы курсантам, а днем и вечером — ученикам в своей маленькой школе, наслаждался благостным ничегонеделанием в компании сестры и толстого маргая, который вновь возник в Академии недели две назад и первым делом заявился в гости к Дэнсу.

— Да. Хорошо.

— Ты… помирился со своим Треем?

— Ты же знаешь, что да.

— Я не про то, — Чин повернулась и подперла голову согнутой в локте рукой. — Вы делите снова постель?

— Нет, — Дэнс вздохнул. — Он… не предлагает, а я тоже молчу.

— Ну и дурак. Наверно, ведь уже с ума сходишь… Да и он выглядит таким голодным, что вот-вот кинется и сожрет тебя. Ты себе даже не представляешь, как он на тебя смотрит, когда думает, что никто его не видит. Даже меня пробирает, хоть я о его шрамах до сих пор думаю с содроганием.

Дэнс глянул на сестру удивленно, вопросительно вскинув брови, и та усмехнулась:

— Нет, ты прав, что сомневаешься, уже почти не думаю. По крайней мере, когда меня фантазии обуревают, и я представляю себе вас вдвоем, все получается так красиво! Он такой смуглый, черноволосый, и ты — светлый, солнечный… Мускулистые торсы, крепкие задницы, длинные ноги, члены — тяжелые, сладкие, сначала полувставшие и нежные, потом налитые, сильные. Ах… — Чин потянулась еще энергичнее, с пристоном.

Дэнс засмеялся и повернул голову к сестре:

— Чувствую, и ты по кое-чему соскучилась.

— Я вообще жестоко скучаю, Дэнс, — неожиданно серьезно ответила Чин. — Ты же знаешь, я человек дела, а тут я — как райская птичка в клетке. Внешне все хорошо, а на самом деле… тошно. И Никей совсем пропал… Знаешь, вот ведь вроде молчал он, был совершенно неприметен… Но, когда ушел, стало ясно, как много места этот человек на самом деле занимал в нашей с тобой жизни. Понимаешь, он просто был… И этого было достаточно.

— Он вернется.

— Я на это очень надеюсь, братишка, — Чин рассмеялась. — Потому как дала обет перед драконовыми богами, что сдержу данное им слово и более никого в моей жизни, кроме Никея не будет.

— Но ты ведь не любишь его.

— Похоже, я вообще не умею любить мужчин… как мужчин, Дэнс. Так, как ты любишь своего Трея. Я увлекаюсь чем-то необычным, загораюсь, уверяю себя, что наконец-то… И тут все заканчивается. Но все это не имеет никакого отношения к Никею. Он — это он. Он… настоящий. Человек, который вместо того, чтобы болтать, как большинство, просто берет и делает. Понимаешь, о чем я? — Дэнс кивнул, улыбаясь. Чин смутилась и отвернулась, но все же продолжила: — Я не мастерица формулировать, но вполне в состоянии правильно оценить то, что дарит мне судьба. Я была слепа и смотрела совсем не туда, куда следовало, но теперь прозрела и своего больше не упущу. Лишь бы он действительно вернулся…

— Это… мудрое решение, Чин.

— И кто же произносит это с такой важностью? — внезапно сменив тон, иронично вопросила Чин, вновь поворачиваясь к брату. — Человек, который целый месяц ходит голодным маргаем вокруг миски со сметаной, вместо того чтобы подойти и просто начать есть?

— Я жду, когда подойдет он. Я сказал ему, что не буду навязываться…

— Вот я и говорю — дурак. Раз миска не идет к маргаю по той простой причине, что так и не научилась ходить, может быть, все-таки маргай окажется умнее и пошевелит лапками сам?

— Мяу, — сказал Пончик и, вытянув лапы, растопырил на них пальчики, выпуская здоровенные загнутые когти.

— Вот! Видишь? — Чин погладила маргая, и тот тут же заурчал. — Этот красавчик точно от сметанки никогда не откажется.

— Мяу, — подтвердил Пончик и облизнулся, усевшись.

— Ну пойдем, покормлю тебя, — Чин вздохнула, поднялась и пошла к двери с крыши — той, что вела не в квартиру Дэнса, а на лестничную площадку верхнего этажа. Однако дойти до нее не успела, потому что из распахнувшейся створки ей навстречу шагнул какой-то человек.

Пончик с мявом кинулся бежать, как-то удивительным образом проскользнув между ног вошедшего и даже на мгновение заставив его потерять равновесие. Чин вскрикнула и отскочила прочь, одновременно раскрывая свой убийственный веер. Мужчина выругался глухо и, пригнувшись, тоже принял боевую стойку и выхватил два узких длинных ножа.

— Дэнс, беги, — велела Чин страшным голосом.

— Побежишь, куколка, — положу на месте, — откликнулся гость и подкинул один нож в руке.

— Может, расскажешь о причинах происходящего, Вазилис?

— Деньги, Чин.

— Незатейливо.

— Я вообще человек незатейливый. Но юмор некоторых жизненных поворотов все же оценить могу. Подумай сама: сначала ты нанимаешь меня, чтобы убить аль-Баккра, потом его семья, и не подозревая о том, что их дорогого родственничка отправил к драконовым богам именно я, предлагает мне очень завлекательную сумму, чтобы найти и убить тебя. Ну то есть, они имели в виду убийство и заказчика, и исполнителя, но не буду же я самоубиваться. А так — концы в воду.

 — А как же быть с твоими словами о великой любви и желании прожить жизнь вместе?

— Дорогая, не будь такой наивной. Я хотел тебя трахнуть. Я тебя трахнул. Ну и все. Мало ли что я говорил для того, чтобы ты раздвинула свои стройные ножки?

Дэнс судорожно соображал, что ему делать, и ничего, абсолютно ничего путного не приходило ему в голову. Кроме одного. Чин была права. Надо было бежать, быть может, отвлечь этим убийцу на себя, позволив сестре предпринять что-то действительно дельное. В конце концов, побежав, он сможет лишить этого ублюдка хотя бы одного ножа, который тот метнет ему вслед… И если получится уйти живым, то позвать на помощь. И Дэнс, выбрав момент, вскочил и бросился к окну в свою квартиру. Сзади раздался крик, топот, жуткое рычание, Дэнс обернулся… и влетел во что-то, что задушенно хрюкнуло и опрокинулось навзничь внутрь его квартиры.

— Куда ж тебя драконовы боги понесли-то? — прохрипел с пола Тарон и уставился на лежавшего на нем Дэнса возмущенно. — Сказал тебе человек сидеть и не рыпаться, а ты что?

— Я думал, он отвлечется, и Чин…

— Думал он! А если бы Никей опоздал, и этот подонок успел метнуть нож? Мы же все продумали и все спланировали! Ловушка была подготовлена идеально!

— Только нас о ней забыли предупредить… — проворчал Дэнс и завозился, пытаясь подняться. — Как же я устал от этих бесконечных интриг!

— Теперь все, мой хороший, — сказал миролюбиво Тарон, помогая Дэнсу встать. — Пойдем, посмотрим, как там без нас управились.

Но лучше бы они этого не делали. Чин к изумлению Дэнса рыдала, прижимаясь к надежной громаде Никея, а два здоровенных кадехо дооблизывали перепачканную чем-то красным крышу. Когда Дэнс сообразил, откуда это красное взялось, и почему столь необычно ведет себя Чин, его замутило так резко, что он, плохо соображая, что делает, кинулся к краю крыши и, наверно, вполне мог бы слететь вниз, если бы Тарон не удержал его за пояс штанов. Выворачивало его долго, а потом, уже в собственной спальне, еще дольше трясло.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Они что, правда его съели? Целиком?

— Да. Но, поверь, в планах этого не было, — Тарон передернулся. — Вообще не понял, откуда эти двое взялись.

— Пончик наверняка позвал, — проворчал Дэнс и потер лицо ладонями. — На помощь. Он с нами был, когда этот урод нарисовался.

— Пончик?

— Маргай толстый, которого Яннис и Джонас Жиробасом зовут. Но мне это не нравится.

— А… Может, и так. Эта троица — маргай и кадехо — действительно неразлучны… Тогда понятно. У пресветлого дора Янниса Несланда были к Вазилису свои счеты. Но я даже не предполагал, что его звери будут озлоблены на него до такой степени…

— Это ужасно. Я играл с ними, а они…

— Они привязались к тебе, но ненавидели Вазилиса. Чего ж странного в том, что тебя они чуть ли не членом своей странной стаи стали считать и грели на привалах тогда, в походе, а этим… Этим плотно пообедали.

— А Никей? Откуда он-то взялся?

— Он выследил Вазилиса. Выследил, а после пришел ко мне. Я к этому моменту уже знал, кто именно злоумышлял против мадам Чин. Яннис по стреле, которую она дала, сразу узнал Вазилиса. Сказал, что он шпионил в пользу короны, что тип беспринципный и очень опасный. И что он во Фраганаре. Я собирался накрыть его в городе, но он, зараза, почуял, что за ним следят, и стал заметать следы. И тогда мы с Никеем решили ловить его «на живца». Нарочно ослабили охрану в Академии, чтобы он мог подобраться к Чин ближе. Правда, думали, что перехватим еще на подходе. Что, как только он окажется в стенах Академии, тут-то мы его и прихлопнем. Но парень действительно ловкачом оказался…

— Интриганы… — мрачно констатировал Дэнс и нахохлился.

Тарон вздохнул и подсел поближе. Дэнс помедлил, а после завалился на бок, устраивая голову у Тарона на коленях, и тот тут же запустил пальцы ему в волосы на затылке.

— Как золото. Ты мой золотой мальчик, Иво.

Дэнс замер. Он помнил, что сказал Трею свое полузабытое детское имя, но тот никогда не называл его так.

— Почему — Иво?

— Потому что я глупо порвал с Дэнсом, а после предал и оттолкнул Спиро. Может, с Иво наконец-то все пойдет как надо?

— А как надо? — спросил Дэнс и потерся щекой о то, что совершенно очевидно демонстрировало все более полную радость от его близости.

— Надо как положено. Пойдешь за меня замуж?

Дэнс резко поднялся, едва не саданув Тарона затылком по его и без того горбатому носу.

— Младшим?

— Нуу…

— Нет.

— Плохо. Я надеялся на лучший исход. А старшим?

— Что-о-о? — Дэнс даже рот приоткрыл от изумления, глядя на смешливо удрученную физиономию Тарона. — Ты, что же, готов принять мою фамилию, напялить это идиотское коричневое платье и щеголять с голым задом под ним? Нет, идея с голым задом мне нравится, но как в таком виде ты собираешься управлять военной Академией?

— В таком виде точно не получится, — согласился Тарон, улыбаясь. — Но ты ведь можешь разрешить мне вне дома ходить не в платье младшего. Традиция такое позволяет.

— Это какая-то ерунда, — растерянно сказал Дэнс. — Ты — и младший супруг? Меня засмеют.

— Почему это тебя, а не меня?

— Потому что смешным буду именно я… Нет. Постой. Ты ведь просто надо мной потешаешься, да?

— Немного, хороший мой. Самую малость. Мне было интересно посмотреть на твое лицо, после того, как ты представил меня в платье младшего.

— И с голым задом, — напомнил Дэнс.

— И с голым задом, — подтвердил Тарон. — А знаешь, как я себе ночами все это время представлял тебя? В носочках. Ну… тех. Ты их не выкинул?

— Нет, — Дэнс полез под подушку на кровати и оттуда выудил несколько свалявшиеся и растянувшиеся, но все еще вполне белые носки с синими бабочками.

— Наденешь?..

— Да… Нет! Постой! Что за ерунда с замужеством-то, Трей? Я так ничего и не понял.

— Я говорил с Чин, и она сказала, что младшим мужем ты мне никогда не станешь. Не потому, что не хочешь быть… снизу. А потому, что статус формально лишит тебя свободы, которую ты ценишь больше всего на свете.

Дэнс пожал плечами:

— Именно поэтому я и поставил крест на идее брака в том его виде, какой практикуют в Драконьем королевстве. Младшим я быть не хочу. Старшим… не могу.

— А что ты скажешь об этом? — Тарон полез во внутренний карман и вынул из него сложенную вчетверо бумагу.

Развернув ее, Дэнс понял, что держит в руках бомбу, которую его величество пресветлый лир Бьюрефельт лично и собственноручно заложил под устои своего королевства.

— Равный брак?

— В качестве исключения и ввиду твоих и моих заслуг.

— Но ты же понимаешь, Трей, что все революционные перемены как раз и начинаются с таких вот исключений.

— И что? В связи с этим ты откажешь мне?

— Если я и откажу, то совсем по другим причинам. У тебя мерзкий характер, ты не привык считаться ни с кем, кроме себя самого, и ты вечно в центре каких-то интриг.

— С первым и последним ничего поделать не могу. Над исправлением второго обещаю работать. И с твоей помощью дело точно пойдет значительно быстрее.

— И как же это я смогу повлиять на тебя, чтобы проняло?

Тарон притянул к себе Дэнса поближе и жарко зашептал ему на ухо:

— Ты меня свяжешь, хорошенько отшлепаешь, а после трахнешь.

— А ты меня? — так же шепотом спросил Дэнс, с предвкушением сжимая в руке свои заветные носочки и утыкаясь носом Тарону в шею.

Пахло любимым человеком, и Дэнс подумал, что если бы такой запах можно было продавать во флаконах, то за ним стояли бы очереди. Высунув язык, он попробовал чуть влажную и немного колючую от щетины кожу под подбородком Тарона еще и на вкус и вздохнул счастливо — так хорошо ему было.

— Драконовы боги! — прохрипел Тарон. — Что ж ты со мной делаешь?

— Пока ничего, но сейчас буду, — пообещал Дэнс, вскочил на ноги и начал торопливо раздеваться.

Второй носок — на левую ногу Дэнсу — они уже натягивали в три руки, при этом постоянно целуясь, а потому надеваться он категорически не хотел. Но все же они справились, и Тарон наконец-то опрокинул Дэнса на спину, наваливаясь сверху.

— Так соскучился по твоей попке, Иво… Сил нет терпеть.

— Не терпи. Хочу тебя.

И тут же пальцы Тарона, смоченные слюной, заскользили вокруг сомкнутой звездочки его ануса.

— Само совершенство… Сладкий ты мой.

Тарон спустился поцелуями вниз — мимо розовеющих в полумраке сосков, отметившись языком во впадине пупка, а после его губы обхватили изнывающий член Дэнса, в то время как один из пальцев проник в анус.

— Еще! — простонал Дэнс и подался ему навстречу. — Скорее.

— Торопыжка! — пропыхтел Тарон, добавляя второй палец и захватывая в рот одно из яичек Дэнса. — Пока хотя бы три в тебе свободно ходить не будут, не решусь.

— Масло… Там… Под кроватью у изголовья стоит.

— Шалил тут без меня? Играл с собой?

— Как и ты, Трей. Я… Я за тобой подсматривал в купальне.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Мы — два озабоченных идиота, знаешь?

— Если ты сейчас же меня не трахнешь, я точно сойду с ума.

— Сейчас, сейчас, хороший мой. Сейчас. Еще немножко, — и Дэнс почувствовал, как третий палец нетерпеливо раздвигает вход в его тело.

А потом их наконец-то сменил горячий и скользкий от масла член. Дэнс зажмурился и закусил губу. Крупная головка вошла с трудом, заставив его тихо застонать, потом стало легче. Тарон продвигался вглубь его тела мелкими осторожными толчками, надолго замирая после каждого и выцеловывая на лице и груди Дэнса сложные узоры.

— Теперь ты весь мой, — выдохнул Дэнс, когда почувствовал, что бедра Трея прижались к его ягодицам.

Уперев пятки любовнику в поясницу, Дэнс нетерпеливо двинул его на себя, одновременно бедрами толкаясь на распиравший изнутри член, и застонал уже не от боли, а от наслаждения, когда почувствовал, что погрузил его в себя еще чуть глубже.

— Драконовы боги! Какой же ты громадный.

Трей хмыкнул, как показалось Дэнсу, польщенно, и наконец-то начал двигаться, выходя почти полностью, так что в теле любовника оставалась только головка, а после вновь погружаясь в его тело до конца.

— Меня надолго не хватит, — прохрипел он через пару минут. — Слишком давно все было у нас в последний раз.

— Хочу твой вкус у себя во рту.

— Сейчас, сейчас, сладкий мой… — Тарон выдернул член из ануса Дэнса и уже почти донес его до жадно раскрытых губ… Но не успел и выплеснулся на грудь и на лицо, содрогаясь, закидывая голову и кривя губы в страстной гримасе.

— А вот за это ты совершенно точно будешь наказан, пресветлый дор! — промурлыкал довольным маргаем Дэнс и слизнул капли спермы с верхней губы. — А ну поворачивайся задом!

— Отдышаться-то хоть дай!

— Не дам! Задом кверху, и чтобы тихо!

Тарон со стоном принял нужную Дэнсу позу. Его бока ходили ходуном, как у сарима, пробежавшего не один десяток километров, но Дэнс решил на это внимания не обращать. Разместившись на коленях у Тарона между расставленных ног, он начал с удовольствием снимать пальцами сперму любовника у себя с лица и с верхней части груди, чтобы после аккуратно заправить ее ему в анус.

— Вот так. Как пироженка с кремом.

— Глупый, — Тарон рассмеялся, но как только язык Дэнса заскользил по складочкам пока что сомкнутого отверстия, смех перешел в низкий стон наслаждения.

— Ты не дал мне кончить под тобой, и теперь я за это тебе жестоко отомщу.

— Отомсти, — попросил Тарон, невольно двигая задом навстречу ласкам Дэнса.

— Но при одном условии: потом ты отомстишь мне за мое мщение! — проворчал Дэнс пристраивая свой член к анусу Трея.

Головка прошла без особых проблем, а остальное, хорошенько умащенное маслом из заветного флакончика, и вовсе скользнуло легко и сразу до упора. Тарон, пристанывая и громко вздыхая, толкался навстречу, Дэнс наращивал темп, чувствуя, что прямо вот-вот… Вот еще немного и сейчас… Яички уже сладостно поджались, член окаменел и стал таким чувствительным, что ощущал биение пульса в обжимавших его стенках ануса… И вдруг Тарон замер, громко выругавшись, и его внутренние мышцы так стиснули бедного Дэнса, что он даже заскулил, лишившись возможности двигаться.

— Что? Что?.. — всполошенно забормотал он, толком не понимая, на каком свете пребывает. Больше всего было похоже, что он застрял не у любовника в заднице, а как раз где-то между белоснежными драконовыми облаками и чернотой подземелий самой смерти. — Что же ты?..

— Я опять все забыл! Важное! — почти выкрикнул Тарон.

— Да что случилось-то?! Страна в опасности? Кадехо сожрали половину курсантов? Трей, чтоб тебя! У меня сейчас член взорвется. Или яйца. Но совершенно точно вместе с ними мозг. А ты о какой-то там проклятой забывчивости. Дай уже доебать тебя спокойно, а после вспоминай свои очередные ужасти!

— Это не ужасти, — несколько обиженно сказал Тарон, но мышцы все-таки расслабил.

— Угу, — согласился Дэнс, вновь начиная двигаться и нетерпеливо ухватывая за хвост чуть было не ускользнувший кайф.

— Просто я совсем забыл, что ты мне так ничего и не ответил на мое предложение руки и члена. Тьфу! Руки и сердца!

Дэнс, закатывая глаза и ловя воздух ртом, не понимал вообще ничего из того, что там под ним ворчит Тарон. Это было сейчас настолько… несвоевременно.

— Ну же, Иво, скажи мне что-нибудь. Мне ведь это важно, — выдыхал Тарон, не переставая энергично толкаться навстречу Дэнсу.

— Я… Я скажу, сладкий ты мой. Скажу… Вот только… Да-а-а! Драконовы боги! Да!

— Ну вот и славно. Вот и хорошо. Я рад. Значит, завтра можно будет объявить о нашей помолвке.

— О… чем? — переспросил Дэнс, которому после одуряющего оргазма вдруг резко отложило уши.

— Ну, ты же сказал мне — да.

— Это нечестно, — возразил Дэнс, сообразив, что именно произошло, и потянул член из Тарона, с удовольствием наблюдая, как головка выскальзывает из краснеющего отверстия, вытягивая за собой жемчужную ниточку спермы. — Ты соблазнил меня своими восхитительными ягодицами, задурил мне голову предложением члена, от которого я, понятно, просто не мог отказаться, а теперь, воспользовавшись моей минутной слабостью, заставишь идти под венец?!
— Да, — сказал Тарон. — Я такой, — и для убедительности крутнул задницей.
Дэнс, засмеявшись, отвесил по ней звонкий шлепок, потом сверху закрепил его не менее звучным чмоком, а после, уже пребывая в твердом уме и трезвой памяти, все-таки дал свое согласие стать первым в истории Драконьего королевства не старшим и не младшим, а просто любимым супругом.
Эпилог
8 апреля 2016 г., 17:17
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры
— Устал? — спросил Тарон, укладывая Дэнса, присевшего рядом с ним на диван, головой себе на колени.

— Ужасно, — капризно ответил тот, устраиваясь поудобнее и нарочно, с намеком, бодая мужа затылком в самое святое.

— Как все прошло? — Тарон запустил пальцы Дэнсу в волосы, чтобы нежно помассировать кожу.

— Еще так поделай, — попросил тот и прижмурился — так было приятно. — А прошло все замечательно. Залы были полнехоньки, дохлых крыс на сцену никто не кидал.

— А ты ждал?

— Я этого боялся. Но после первого спектакля Чин сказала мне, что Соренсон перебрался на жительство в Великое княжество Кальтейское.

— Вот как?

— Умгу. Вроде бы кто-то — ну совершенно неизвестно кто — пустил о нем не самый приятный слух. Мол, именно он травил меня, выжил из театра, а после еще и оклеветал…

— И кто бы это мог сделать? — рассмеялся Тарон.

— Да уж, — подтвердил Дэнс, тоже улыбаясь. — Ведь не мадам же Чин — хозяйка такого популярного в городе заведения как элитный бордель, который посещают ну самые разные люди?

— Как у них с Никеем?

— Ругаются. Мне казалось, что это в принципе невозможно проделать с немым, но Чин как-то удается.

— Из-за свадьбы?

— Угу. Не хочет она устраивать пышное празднование, а Никей отказывается превращать все во что-то неважное и серое. Но скоро все эти глупости закончатся.

— Неужто нашелся кто-то, кто их примирил?

— Ну, я бы так не сказал — нашелся. Скорее, завелся, — Дэнс улыбнулся счастливо. — Чин по величайшему секрету сообщила мне, что беременна. А сестричка не позволит моему племяннику родиться бастардом. Так что придется ей все-таки пойти навстречу желаниям Никея и надеть белое свадебное платье.

— Надеюсь, у них торжество не закончится скандалом, как у нас, — Тарон хмыкнул, вспоминая.

Началось все с того, что задуривший священник отказался совершать таинство брака, пока кто-то из супругов не признает себя младшим и не наденет соответствующую одежду. Разозленный Тарон пообещал напялить платье младшего на самого святого отца, а после отправить его в казармы. Тот сразу начал мыслить куда более конструктивно, его ранее совершенно несгибаемая морально-этическая позиция стала удивительно гуттаперчевой, но настроение было изрядно испорчено.

— Меня на гастролях постоянно спрашивали, кто мой младший, — Дэнс поднял руку и покрутил на пальце обручальное кольцо.

— И что ты отвечал? — спросил Тарон и приложил собственную окольцованную ладонь к ладони супруга.

Кольца были одинаковыми, даже этим подчеркивая, что брак, заключенный между этими двумя мужчинами — равный.

— Правду, — улыбнулся Дэнс и стрельнул глазами в сторону мужа. — Что моего супруга зовут пресветлый дор Атрейос Тарон.

Трей засмеялся, Дэнс снизу вверх с удовольствием смотрел на него.

— Представляю, какие у них делались после этих слов лица.

— Можешь не впадать в уныние, муж мой, — Дэнс отмахнулся. — Мне никто не поверил. У людей в голове не помещается само предположение, что ты можешь быть младшим. А один пожилой дор и вовсе назвал меня лгуном и развратником.

— А развратником-то за что? — изумился Тарон и принялся расстегивать Дэнсу рубашку, чтобы добраться до его теплой кожи. Полотно было тонким, и через него едва заметно, но очень соблазнительно просвечивал сосок, который так и хотелось немного покрутить и помучить.

— За то, что я одет неподобающе и своим видом порочу имя мужа. Ведь раз ты — мой супруг и младшим быть по определению не можешь, то, следовательно, я твой младший. А раз я младший, то почему не в платье? Логично…

Тарон справился с пуговицами, отодвинул ткань и коснулся нежной пумпочки темно-розового соска.

— Выходит, на гастролях ты занимался тем, что усиленно порочил мое честное имя?

— Ага, — Дэнс выгнулся, предлагая Тарону для ласки второй сосок.

— Тогда тебя за это следует наказать.

Дэнс тут же извернулся, соскользнул с дивана и замер на коленях перед мужем. Лицо его раскраснелось, губы зазывно приоткрылись, в глазах разлилось что-то такое, от чего у Тарона в штанах тут же стало тесно.

— Накажи меня, господин мой. Я соскучился по нашим… играм. Очень.

Тарон склонился к лицу Дэнса и прошептал ему в самые губы:

— Помнишь свое стоп-слово?

— Танго, — выдохнул Дэнс, и Тарон тут же впился ему в рот поцелуем.

Он уже предвкушал, как сейчас прикажет мужу расстегнуть себе штаны и взять в рот и без того возбужденный член. Дэнс, в свою очередь, мечтал об игрушках, которые, как он знал, были припрятаны у Тарона на нижней полке письменного стола, и о крепкой веревке, при помощи которой он скоро окажется связан в самой непристойной позе… И ровно в тот момент, когда оба оторвались друг от друга, чтобы начать воплощать свои мечты в жизнь, в дверь квартиры Тарона энергично постучали.

— Твою мать, — гаркнул глава Академии и даже зажмурился, чтобы сдержать рвавшееся наружу раздражение. — Какого хера кому-то что-то надо в такое время?!

— Пресветлый дор, простите меня, пожалуйста, но там опять проблемы. Мэтр Шуппе уехал в город, а его самогонный аппарат взорвался, и мы, кажется, немного горим…

Дэнс захохотал. Тарон выругался еще более витиевато, встал с насиженного места и дико глянул вниз, на все еще стоявшего на коленях мужа. Иво был так красив, так чертовски соблазнителен, так послушен и распален… И так, ебись оно провались, недоступен.

— С этим надо что-то делать, — сообщил Тарон Дэнсу и решительно кивнул. — И я буду не я, если проблему эту не решу.

Дэнс скептически вскинул бровь, вновь перебрался на диван и накрылся пледом.

— Иди уж. Что ж поделаешь, если в твоей Академии словно нарочно собрались одни хулиганы и правонарушители — что студенты, что преподаватели.

Возбуждение и накативший кайф угасли, будто на них ледяной водой плеснули. И сразу навалилась усталость, которую Дэнс привез с собой из довольно длительной гастрольной поездки.

— Прости меня, — шепнул Тарон, быстро поцеловал мужа и все-таки ушел.

Дэнс вздохнул, немного покрутился, устраиваясь удобнее, и почти мгновенно провалился в сон. Разбудил его вернувшийся Тарон, который помог ему раздеться и отвел — сонного и расслабленного — в кровать. Но уже было слишком поздно для игр. Так что Дэнс получил лишь сладкий минет и цепочку из разноразмерных шариков в анус, которые Тарон то пропихивал ему внутрь, то медленно вытаскивал, пока ласкал губами и языком. От удовольствия хотелось стонать в голос, но мешала мысль, что их могут услышать… И правда — ебись оно провались!

Дэнс предлагал мужу снимать для любовных встреч какой-нибудь небольшой домик на отшибе, но дальше разговоров дело не шло. Оба были слишком заняты, чтобы вплотную заняться поисками чего-то подходящего, а верный Никей, который решил бы вопрос в два счета, теперь жил в столице и готовился одновременно стать мужем и отцом. Дэнс был рад и за друга, и за сестру, искренне полагая, что Никей ей подходит просто-таки идеально. Причем даже тем, что был нем. Разговорчивости самой Чин с избытком хватало на двоих. Но все же в такие моменты сожалел о том, что лишился столь верного и надежного помощника.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Миновала весна, а с ней и медовый месяц, который оба провели совершенно бездарно — погруженные в дела. Тарон — в государственные, Дэнс — в личные. Организованная им школа танцев становилась все более популярной, и стало понятно, что в одиночку с начатым делом уже не справиться. Нужны были люди, которые бы помогали организационно и взяли бы на себя всякую совершенно необходимую нудятину вроде бухгалтерии, уборки в помещениях, мелкого ремонта и прочего, прочего, прочего. А найти таких, чтобы при этом на них можно было положиться, оказалось делом сложным.

Как ни странно, помог Дэнсу Яннис Несланд, который знал все подводные камни ведения бизнеса во Фраганаре, как свои пять пальцев.

Вечерами, забираясь в супружескую постель, Дэнс с наслаждением впитывал в себя тепло мужа, дарил ему ответную ласку, но даже если никто не ломился к ним в двери, чтобы сообщить об очередных проблемах в Академии, времени на то, чтобы устроить качественную сессию, наполненную эмоциями и самыми разными играми, каждый раз не находилось. А очередной порции жестоких сексуальных переживаний Дэнсу уже остро не хватало.

Как-то на перемене между занятиями, сидя на лавочке в саду Академии и наслаждаясь уже по-летнему жаркими лучами солнца, Дэнс с известной ревностью наблюдал за амурными похождениями Пончика. Вот у кого со всеми этими делами не было вообще никаких проблем! Всю весну маргай предавался разврату так увлеченно, что даже похудел. Новая подружка, которую Пончик себе нашел, была похожего с ним окраса, и Дэнс сообщил им, что они — идеальная пара и у них получатся очень красивые котята. Много, судя по всему.

Студенты вот-вот должны были разъехаться на каникулы, и Дэнс стал надеяться на то, что уж после этого они с Тароном обязательно… Но тут сам получил предложение, от которого не смог отказаться, и отбыл на гастроли. И вот теперь вернулся к тому же, от чего уезжал.

Тарону жесткий секс в роли нижнего, когда партнер по играм должен был изображать насилие над ним, требовался все реже. И Дэнс не мог этому не радоваться. Во-первых, роль грубого и жестокого насильника, которую ему приходилось играть, всегда смущала его и приводила в скверное настроение. А во-вторых, это говорило о том, что муж его начал избавляться от своих комплексов. Ужасное прошлое стало отступать под напором счастливого настоящего, в котором Тарон был уважаем и любим. И это было прекрасно.

А вот самому Дэнсу их с мужем игры в господина и раба были по-прежнему нужны. Не часто, но если уж накатывало… А теперь вот даже не накатило — накрыло, навалилось, прижало! В какой-то момент Дэнс решил, что больше ждать и откладывать не может и не хочет, и принялся обходить дома, сдававшиеся внаем на короткое время. Тратиться на полную аренду ему было жаль. Денег после того, как он закончил выступать на сцене Королевского театра, стало значительно меньше. А пользоваться щедростью мужа было как-то неловко.

Первые дома, которые Дэнс посмотрел в сопровождении ушлого человечка, занимавшегося оформлением такого рода сделок, не подошли. На следующий день Дэнс отправился на поиски снова. И его опять ждала неудача.

Тарона дома не было. Но на столе Дэнс обнаружил записку, написанную знакомым четким почерком с сильным наклоном вправо. Тарон сообщал мужу, что уехал по срочному делу, но приглашал его присоединиться к нему. Дэнс долго рассматривал приложенный рисунок с маршрутом, ничего не понял, но даже и не подумал отказаться от поездки, которая вдруг показалась ему какой-то романтически многообещающей. Как-нибудь да доберется! Говорят же люди, что язык и до Ророса доведет. Ну и тут помогут как-нибудь, подскажут.

До вечера еще было далеко. Дэнс попросил оседлать своего смирного сарима, которого ему пришлось купить, чтобы ездить по городу. Никея у него теперь не было, а править экипажем на узких улочках Фраганара оказалось делом совсем нереальным. Сверяясь с рисунком, Дэнс, как ни странно, без особых плутаний добрался почти что до нужного места. Оставалось всего ничего, но спина у него без привычки к верховой езде уже так устала, что он решил спешиться и остаток пути пройти пешком.

Уже не дорога, а узкая тропинка вилась между камнями и редкими пальмами, светлые стволы которых все более окрашивались краснотой под лучами заходящего солнца. Запахло близким морем. Дэнс остановился, принюхиваясь. А затем, в последний раз сверившись с бумажкой, медленно двинулся дальше. Но оказалось, что идти ему осталось всего ничего. Тропинка окончилась высоким обрывом. С него открывался вид на лазурное море и белый песок небольшого уединенного пляжа внизу.

Дэнс замер, прижимая кулаки к груди. Все здесь было как в его давнишних счастливых мечтаниях, когда он представлял себе, что он с Тароном отправился на пикник к морю… Дэнс вздохнул, улыбнулся и осторожно пошел по довольно широкой, но крутой тропинке вниз. Сарим сначала поупирался, а после следовал за хозяином вполне послушно, лишь иногда оскальзываясь копытами по камню. Сердце замирало, в голове крутился лишь один вопрос: «Неужели?..», а улыбка растягивала губы все шире.

Тарон — немного смущенный, но явно торжествующий — встретил Дэнса на террасе крохотного, судя по всему, свежеотстроенного домика, притулившегося к каменной стене обрыва.

— Привязывай свою скотинку, — Тарон махнул рукой в сторону навеса, где уже стоял его собственный сарим, — и иди сюда.

— Неужели это та самая бухточка, которую ты когда-то обещал мне показать?

— Она, — Тарон кивнул и улыбнулся. — Только я не говорил тебе, что место это — мое. А теперь здесь для нас с тобой, хороший мой, построили домик. Нравится?

— Очень. Он… милый и очень уютный. Но есть ли шанс, что и в эту дверь не станут ломиться?

— Об этом месте никто не знает и никто здесь не бывает, кроме меня. Я лишь обещал сводить сюда мальчика для удовольствий, который был удивительно похож на знаменитого танцора по имени Дэнс. Помнится, у того мальчика, который все не идет у меня из головы, в точности как и у танцовщика, были изумительная пластика и узкий, словно совсем не пользованный анус…

— А еще он был очень послушным, — выдохнул Дэнс.

— И приходил ко мне всегда нагим… И я мог часами любоваться совершенством его тела… И я желаю это повторить! Раздевайся!

Дэнс даже вздрогнул — так резко изменился тон Тарона, став напористым и жестким. Приказ был… смущающим. Дэнс поднял голову и осмотрел нависающие скалы, потом бросил взгляд в сторону громадного моря, в которое медленно валилось красное солнце. Вроде бы вокруг не было никого, но обнажаться так — посреди открытого пляжа — было стыдно… И так возбуждающе!

— Я жду, — строго напомнил Тарон и улыбнулся Дэнсу одними глазами — чернющими и жадными. — Или шлюха забыла, кто ее господин?

— Разве такое забудешь? — проворчал себе под нос Дэнс и начал расстегивать штаны.

Вскоре на песок упала рубашка, тяжело бахнулись сапоги, сверху улеглись штаны и белье, и Дэнс — голый и донельзя смущенный — шагнул в сторону террасы, на которой в удобном кресле сидел Тарон.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


— Стой, где стоишь, — приказал тот и, прихватив что-то со стола, сбежал по ступеням террасы на песок.

Теперь Дэнс увидел, что муж его бос, а подвернутые вверх штанины демонстрируют крепкие голени, покрытые темными короткими волосками. Тарон сунул захваченное с террасы себе за пазуху и пошел вокруг замершего Дэнса, трогая пальцами его ягодицы, потом живот, а после торчащий воинственной пикой вперед и вверх член. На его кончике уже висела капелька смазки, Тарон собрал ее и велел Дэнсу открыть рот, а после вложил свой палец с каплей секрета в его влажную глубину.

— Пососи.

Дэнс послушался, плавясь от возбуждения.

— Повернись, нагнись и разведи ягодицы руками. Хочу посмотреть на твой зад. О! Он уже выглядит совсем не таким невинным, как ранее, — облизанный Дэнсом палец Тарона решительно и сразу на всю глубину погрузился в анус. — Кто это так часто пользуется тобой, шлюха, что отверстие выглядит таким порочным и разработанным? Расскажи мне о нем.

— У него очень большой и ебливый член, и вредный характер, господин, — пробормотал Дэнс, чувствуя, как к первому пальцу присоединяется второй.

— Вот как? И что же, его член больше, чем у меня? Отвечай, — и ладонь звонко припечатала Дэнсу правую ягодицу.

— Нет!

— Что нет? — и снова полновесный шлепок, который заставил Дэнса качнуться вперед.

— Не больше. В самый раз для меня.

— Ты любишь его член? Любишь, когда он засовывает его тебе в задницу? Любишь, когда тебя долбят, как девку?

— Да, люблю.

— А что еще ты любишь? Отвечай, — и снова шлепок.

— Мне нравится стоять перед своим господином на коленях голым и сосать ему член, целовать яички, вылизывать анус…

— Прекрасные желания. Но мы вернемся к ним чуть позднее. Сначала я хочу, чтобы твой зад испытал кое-что интересное. Потужься! Кому сказал!

Дэнс послушался, по-прежнему раздвигая половинки ягодиц, и почувствовал, как ему в задний проход начинает пропихиваться что-то… Что-то холодное и жесткое. Что-то, от чего внутри тут же стало жестоко жечь. Дэнс переступил ногами и тихонько заскулил, не понимая, что уготовил ему Тарон.

— Это очищенный от кожицы корень имбиря, — немного самодовольно пояснил тот. — Мне пришлось потрудиться, чтобы найти подходящий по размеру и форме. Не бойся, ожога не будет, а вот ощущений много. Чувствуешь? Печет?

— Да, — проскулил Дэнс. — Пожалуйста…

— Что — пожалуйста?

— Вытащите его, господин, пожалуйста!

— Нет! И хватит болтать. На колени!

Дэнс, подрагивая и извиваясь от невыносимого жжения в анусе, все же послушался и буквально упал на песок. Тарон расстегнул штаны и вытащил член — полностью возбужденный, налитой страстью и малиновый от прилившей к нему крови.

— Соси. И не вздумай напрягать зад. Чем сильнее ты будешь сжимать этот славный корешок у себя внутри, тем больше сока из него вытечет и тем интенсивнее будет жечь. Не забывай об этом. А теперь открой рот и займись делом. И только посмей царапнуть меня зубами. Потому что если это произойдет, я вырежу из другого корня этого замечательного растения совсем узенький кусочек и вставлю его тебе уже в член, прямо в уретру.

— Не надо, — невнятно взмолился Дэнс. Говорить четко с членом во рту было сложновато, а Тарон особо с ним не церемонился, ритмично трахая так, что периодически проскальзывал в самое горло. Он кончил довольно быстро, заранее предупредив, чтобы сперму Дэнс не смел глотать, а сохранил ее у себя во рту.

— Покажи!

Дэнс открыл рот, и Тарон некоторое время любовался собственным семенем у него на языке и вообще выражением лица Дэнса — болезненно напряженным.

— Послушный мальчик. А теперь встань и вновь нагнись.

Дэнс торопливо вскочил на ноги, искренне полагая, что сейчас пытка для него закончится. В анусе все горело так, словно туда засунули раскаленный прут. Сок имбиря, казалось, буквально разъедал слизистую…

— Прекрасно, — сказал Тарон и даже подвигал вставленным в Дэнса корешком, вызвав новую волну боли.

Дэнс замычал — рот, заполненный спермой, для разговоров не годился.

— Больно? Минут через двадцать пройдет. Этого момента мы с тобой и подождем. На колени. Нет, шире ноги. Так. Руки за голову, сцепи в замок. Прекрасно, — Тарон своей босой ногой аккуратно, лаская, поддел свисавшие яички Дэнса, а после и его по-прежнему возбужденный член. — Ты очень красивый, Дэнс. Так и стой. И не дай тебе драконовы боги узнать, что я с тобой сделаю, если ты не удержишь корень в себе или проглотишь то, что у тебя во рту!

Сказав это, Тарон вернулся на террасу — Дэнс проследил за ним краешком глаза. Там он не спеша начал раздеваться, и Дэнс почувствовал, что готов его убить. За эту расслабленную неторопливость, за мягкую улыбку на лице, за все! Оставив вещи в кресле, Тарон вернулся на песок и пошел к морю. Дэнс, обливавшийся потом от жжения в заду, которое, казалось, стало еще сильнее, проводил его умоляющим взглядом. Но Тарон не обратил на это никакого внимания и вошел в воду, разбрызгивая ногами набегавшие на берег волны.

«Какой же он красивый», — внезапно подумал Дэнс, глядя вслед своему стройному широкоплечему мужу, чей силуэт был четко виден на фоне заходящего солнца. Тарон наконец-то добрался до глубокого места и не спеша поплыл, оставив Дэнса одного на берегу — голого, коленопреклоненного и со жгучей имбирной пробкой в анусе.

Сначала Дэнс беспокоился, что кто-то придет и увидит его. А потом… Потом он вдруг понял, что на самом деле все это неважно. Мысли стали тягучими, словно мед. Вкус спермы Тарона во рту был прекрасен. Острое жжение в анусе, от которого еще недавно хотелось стонать, раскачиваясь, сгладилось, стало обволакивающим и остро возбуждающим. Дэнс скосил глаза на свой член и увидел, что из него буквально течет — так обильно стала выделяться смазка. Для того, чтобы кончить, не хватало самой малости. Остро хотелось прикоснуться к себе, погладить, высвобождая страсть. Но Дэнс не смел ослушаться приказа Тарона и по-прежнему держал руки сцепленными на затылке, стараясь расслабиться.

Пламенеющий закат, медленно, с завораживающим ритмом набегавшие на песок волны, теплый ветерок, который ласкал Дэнсу тело, немного остужая даже его бедный измученный анус. Во всем этом было такое томное и тягучее спокойствие, что Дэнс, сам того не замечая, стал погружаться… Куда? Казалось, внутрь себя, в глубины собственного порочного естества, по мере погружения находя его все более красивым, совершенным и правильным.

Время замедлилось, стало таким же тягучим и сладким, как обволакивающее, объемное жжение в анусе и возбуждение, волнами накатывавшее на Дэнса, качая его так, словно и он был сейчас в море вместе с Тароном. А потом все вокруг и вовсе замерло, остановившись. Дэнс уже ничего не соображал, находясь где-то в междумирье, когда чья-то рука подняла его с колен, помогла пройти пару шагов и опустила спиной на что-то шелковистое и приятно прохладное.

— Сейчас, мой хороший, сейчас, — проговорил кто-то, и Дэнс, тихонько заскулив, приподнял бедра и широко развел колени.
РЕКЛАМА
•
16+

Яндекс Игры


Корень имбиря, все это время мучивший его анус, выскользнул прочь, и тут же его место занял предмет куда более крупный, но при этом теплый и живой. Тарон вошел резко и сразу очень глубоко, но все это почему-то совершенно не причинило Дэнсу ожидаемой боли, вызвав лишь новую волну наслаждения. Дэнс приоткрыл глаза, которые, оказывается, у него были зажмурены, и в который раз залюбовался своим мужем. Капельки воды с мокрых волос Тарона стекали ему на рельефную грудь и ниже, на поджарый живот. В его поразительных черных глазах горела страсть. Дэнс окунулся в нее, ахнул, почувствовав, что член Тарона заскользил в его восхитительно заполненном теле… и кончил, закричав громко и освобожденно.

— Иво, золотой ты мой мальчик… Какой же ты… Даже не думал, что сможешь вот так, не прикоснувшись к себе…

Толчки в анусе становились все более резкими и рваными. Тарон задышал громче и чаще, Дэнс, все еще совершенно пьяный от пережитых ощущений, вновь приоткрыл глаза. В лице Тарона на пике оргазма было что-то дикое, жестокое и восхитительно искреннее, открытое. Дэнс протянул руку и, ухватив мужа за волосы на затылке, нагнул его к себе, втягивая в поцелуй…

— Ты накормил меня остатками моей же спермы из твоего рта, — некоторое время спустя, немного отдышавшись, выговорил Тарон.

— А ты напихал мне в задницу какой-то ерунды, устроил там пожар и даже всласть покричать по этому поводу не дал, велев эту самую твою сперму хранить, как зеницу ока.

— Тебе не понравилось? — тревожно спросил Тарон и придвинулся ближе к Дэнсу.

— Понравилось? Ну, я бы так это не назвал, — проворчал Дэнс и, закинув ногу Тарону на бедро, аккуратно погладил его сначала пальцами, а после всей стопой.

Тот в ответ сместился еще ближе и обнял мужа калечной рукой, прижимая его к себе плотнее. Дэнс вздохнул, пытаясь облечь в слова пережитое только что:

— Я чувствую себя так, словно умер, а потом воскрес. А это точно никак не вмещается в понятие «понравилось».
— Значит, как-нибудь повторим?
— Обязательно, Трей! Но только в следующий раз ты будешь наслаждаться жизнью с имбирем в заднице. И я тебе обещаю подыскать для этого корень покрупнее и посочнее.
— Все-таки ты ужасный извращенец!
— Еще какой! — согласился Дэнс и, перевернувшись, потерся ягодицами о бедра мужа. — И с этим совершенно точно что-то нужно делать. Может… вот прямо сейчас? М? Пока никто не начал кричать нам с обрыва, что твоя проклятая Академия, Трей, утонула, сгорела или магически развоплотилась…