Это Хорошо Новогоднее полено

Глава 1
Бриан пришел в себя в новогоднюю ночь — разве что не с боем часов на главной столичной ратуше. И, наверно, произошедшее стало самым большим, самым невероятным подарком, который можно было бы получить от Дядюшки Мороза и вообще от судьбы.

Правда, сразу он этого не понял, а, напротив, перепугался до сбившегося дыхания. Шок был понятен: один, в темноте, в окружении каких-то судорожно взмаргивающих лампочек и диаграмм на непонятных приборах, с трубкой в носу и еще одной прямо в горле и, главное, неподвижный, будто полено. Потом, конечно, дошло, что он, скорее всего, просто в больничной палате. А главное, когда миновал первый, самый острый приступ паники, стало ясно, что паралича на самом деле нет: пальцы на руках и на ногах шевелились. Вот только общая слабость была такой, будто Бриана выпотрошили, лишив его тело и костей, и мышц, а после пустую дряблую оболочку набили ватой. Причем сделали это как-то неплотно, кое-как, местами.

Зато память, кажется, была на месте! По крайней мере, прекрасно помнились причины, по которым он — успешный бизнесмен и молодой сильный альфа, способный без позорной трусости до конца стоять за свое — оказался здесь, на больничной койке. Дело было, в общем, обычным: конкурентная борьба в бизнесе иной раз мало отличалась от настоящей войны. И оружие в процессе передела зон влияния или интересной собственности применялось достаточно часто. Но в этот раз дело дошло до похищения! Лерой! Любимый муж! Нежный, утонченный, вечно витавший в облаках, погруженный в творчество… Он — и в руках похитителей?! Даже думать об этом было тошно! Так что на ту встречу, которая и закончилась выстрелами, Бриан согласился сразу, практически не раздумывая.

Правда, перед этим он все же позвонил другу детства Одену Марчу. Этот более чем нестандартный омега, вечно тершийся в компании своих тогда еще маленьких соучеников-альф, и сам был по всему — по повадкам, интересам, манере вести себя и даже по габаритам — типичным альфой. Так что много лет спустя, когда все друзья-приятели Бриана выросли и стали выбирать себе путь в жизни, никто из их некогда сплоченной школьной шайки не удивился, узнав, что Оден пошел служить в полицию. И более того — оказался там исключительно на своем месте, раз за разом доказывая, что мозги у него заточены как надо!

Бриан позвонил другу, воспользовавшись одноразовой симкой, которую точно никто не станет прослушивать. Просил лишь совета, потому что предсказуемым условием, выдвинутым похитителями, был отказ от обращения в органы. Оден поначалу, конечно, орал как резаный, угрожая слить все своему начальству, но смирился после того, как Бриан заявил, что на встречу все равно пойдет, причем о месте и времени в известность никого не поставив. Правда, смирение это было очень в духе Одена: оторавшись и создавшееся положение оценив до конца, он выдвинул условие — без него попавший в беду друг к парням, выкравшим Лероя, не пойдет. И Бриан на это согласился, если честно, испытав что-то вроде облегчения.

Встреча состоялась, как и было запланировано, деньги похитители пересчитали и уложили в сумку… А потом что-то пошло не так, хоть не было в этом никакой логики! Зачем начинать пальбу? Зачем пытаться убить курочку, которая еще долго могла нести золотые яйца? Но в Бриана ведь реально стреляли на поражение!

Первая пуля пробила грудь, швырнув на землю. Тут к действу подключился Оден, и второй выстрел, нацеленный Бриану уже в голову, классическим контрольным не стал, прилетев не так точно, как убийцам хотелось бы.

Однако это второе попадание оказалось последним, что осталось в памяти. Потому что потом была лишь глухая чернота небытия. Которая теперь вот сменилась обычной темнотой, расцвеченной лампочками медицинских приборов и озвученной каким-то странным сопением со стороны одного из приборов, который словно бы дышал. Сколько пришлось проваляться на больничной койке? Что произошло за это время? И главное: все ли в порядке с Лероем? Отпустили его или?.. Стало страшно. Ослабевшее сердце пустилось в пляс, дыхание сбилось, а из-за этого вокруг тревожно запищали приборы…

Переданные ими данные, как видно, отразились у дежурного медбрата на посту, потому что через несколько минут его силуэт нарисовался на фоне открывшейся двери в освещенный коридор. Бриан отчаянно зажмурился, когда лампы зажглись и в палате, а потому остальное только слышал: и то, как медбрат (судя по запаху, омега) подошел к кровати, и то, как он тихо ахнул, осознав, что пациент пришел в себя, и то, как побежал прочь, видимо, за врачом, потому что тот вскоре явился и тоже только и делал, что вздыхал. Убедившись, что пациент на самом деле вышел из комы, пребывает в сознании, он тщательно обследовал Бриана, а после, убедившись, что тот теперь в состоянии дышать самостоятельно, освободил от теперь уже ненужных трубок. Освободил и искренне пожелал счастливого Нового года:

— Везения желать не буду. Вы и так везунчик, каких мало.

— Все так плохо? — Голос был хриплым, будто бы чужим.

— Все просто прекрасно! Просто прекрасно. Собственно, глубокая кома была относительно короткой, а вот выход из нее затянулся — вы то выныривали ненадолго, то вновь погружались. Помните эти свои появления в реальном мире? По идее, не должны — полностью в сознание, вот как сейчас, вы не возвращались.

— Не-ет… Нет, не помню. Я… Я о другом, доктор! Скажите, с моим мужем… все в порядке?

— Я, честно говоря, не очень в курсе причин, которые и уложили вас на больничную койку… Да и о нем мало что знаю. Я ведь просто дежурный врач. Но все ведь решается просто: давайте мы вашему супругу позвоним. Порадуете и его, и друзей на Новый год своим воскрешением!

— Мой мобильный телефон?..

— Увы! Он вместе со всеми вашими вещами в камере хранения. Сами понимаете — везде воруют… Но вы можете продиктовать номер, — врач кивнул медбрату, и тот с готовностью вынул свой мобильник, выжидающе уставившись на Бриана.

— Я… Я не помню, — в диком смущении выговорил тот.

Глаза врача сузились:

— А что помните? Ваше имя? Имя супруга?

— Я… Сколько я здесь валяюсь уже?

— Главное не переживайте! — медбрат подступил ближе. — Я принесу вашу карту, а там точно должны быть записаны контакты ваших близких.

— Да, да, спасибо, — прошелестел Бриан и заморгал часто-часто, потому что проклятая слабость и скопившаяся тревога так и норовили пролиться глупыми омежьими слезами.

Единый бог! Ну не идиотизм ли — в такой вот момент не суметь вспомнить нужный телефон?! Нет, провалов в памяти, кажется, действительно не было, хоть врач, похоже, решил иначе. Просто Бриан никогда не стремился удерживать в голове информацию, которая зафиксирована в памяти телефона. Да и, если честно, всегда, всю жизнь имел отвратительную память на цифры.

— Не напрягайтесь! Все вернется само, — врач, похоже, действительно сделавший на основе тревожного молчания пациента совершенно определенные выводы, успокаивающе положил руку Бриану на плечо. — Такие случаи, увы, частое явление. Но, как правило, память со временем удается восстановить… ну… без серьезных потерь, которые могли бы сказаться на качестве жизни. Главное, что вы пришли в себя. Наберетесь сил. Вспомните, каково это — пользоваться своим телом. Опять же подключатся коллеги-мозгокопатели. Все будет хорошо. Врать не стану, поработать, конечно, придется изрядно, но вы, уверен, справитесь. Молодой, красивый альфа…


В палату вновь вошел медбрат. В одной руке у него была медицинская карта, в другой мобильник. Однако Лерой на звонок не отозвался! А ведь он, в отличие от самого Бриана, всегда отвечал на все вызовы! Даже если звонили с незнакомых номеров! Отвечал и разговаривал вежливо, с милой улыбчивостью объясняя, что не туда попали, или он, Лерой, в предлагаемых услугах не заинтересован. Лерой! Навалился черный ужас: а что как муж убит в тот же день, когда едва не простился с жизнью сам Бриан? Что как его схоронили уже давно?

— А ты на домашний набираешь? Или на мобильный? — негромко, с четко слышимой тревогой уточнил врач, а после шагнул к Бриану и взял его за руку, попутно изучая показания приборов.

— На тот, который тут указан, — пожав плечами, откликнулся медбрат. — Да, это городской номер.

— Ну так, может, ваш супруг просто к родственникам уехал в гости? — врач улыбнулся ободряюще. — Новый год все-таки…

— Новый год? — переспросил Бриан.

— Тоже не помните?

— Нет. Помню. Но я… — горло перехватило, и Бриан замолчал, разевая рот в тщетных попытках набрать воздуха.

— Тише. Тише! — врач склонился ниже. — Я уверен, что все с вашим супругом в полном порядке! Он навещал вас. Навещал ведь?

— Да! — энергично кивнул медбрат. — Стройняшка такой, красавчик темноволосый! Он ведь?

Описание ко внешности мужа подходило, и Бриан подтвердил, что да, это был его Лерой (да, собственно, кто еще-то, если не он?). Медбрат улыбнулся и продолжил все так же воодушевленно:

— Он чуть не каждый день ходил! Разговаривал с вами, помогал медперсоналу с уходом, массаж освоил — делал вам, чтобы в мышцах тонус поддерживать. А еще друг ваш часто ходил. Рослый такой парень. Полицейский.

— А ему? Ему можно позвонить? — оживился Бриан.

— Сейчас. Он свой мобильный, а не домашний номер оставлял. Я помню, сам записывал. Так. Оден Марч. Я наберу и, как он ответит, трубку у вашего уха подержу, чтобы вы поговорить могли.

Сначала были долгие и какие-то безрадостные гудки, а потом на звонок все-таки кто-то откликнулся, перекрикивая шум и музыку:

— Слушаю. Алло!

— Здравствуйте! Мне нужен Оден. Оден…

«Марч», — проартикулировал, желая помочь, медбрат, и Бриан послушно повторил, перед этим откашлявшись, потому что в горле по-прежнему хрипело и саднило:

— Оден Марч.

— Это я. А вы?

— Я… Я Бриан…

— Кто?

— Бриан Атчинсон. Я… Я вернулся…

— Рогатый и все его прихвостни! — заорали на другом конце провода. — Единый бог! Святая жопа с чудесами! Бриан, друг ты мой! Неужели? Ты как там? Нет, ничего не говори, я сейчас приеду! Вот просто сей момент!

— Скажите ему, что его сейчас к вам никто не пустит! — явно разобрав суть сказанного, предупредил медбрат.

— Меня? — поразился Оден, тоже услышавший его слова. — Щас буду!

И ведь не соврал. Минут через сорок, самое большое через час, когда врач уже давно ушел по другим делам, да и медбрат отбыл на свой пост, дверь в палату Бриана распахнулась, и в нее вперся решительный Оден собственной персоной — высоченный, плечистый, очень коротко стриженный и при этом сладко пахнущий половозрелым омегой. Более того — Бриан принюхался, не веря себе — несвободным омегой! От Одена, вечного одиночки Одена теперь пахло каким-то альфой! Да так четко, что сомнений не было — это не просто разовая связь. Все серьезно, и под одеждой на шее омеги наверняка прячется метка его постоянного партнера… Может, даже мужа, потому что кому попало Оден метить себя точно бы не дал. Мысли эти с одной стороны взбодрили — Бриан был рад за друга, — а с другой вновь испугали. Сколько же времени прошло?

Медбрат, было повисший на Одене, пытаясь не допустить его вторжение в палату больного, был аккуратно отцеплен от рукава куртки, а после у него перед носом появилось служебное удостоверение.

— Спокойно! Не видите — дела полицейские! — весомо, даже будто бы со скрытой угрозой изрек Оден, а после, повернувшись к Бриану, радостно заулыбался: — Дружище! Как ты?

Вошедший следом за омегами молодой альфа — стройный, светловолосый и даже с виду мягкий, интеллигентный, а главное (Бриан опять рефлекторно принюхался), тот самый, чей запах Оден на себе и нес, — тут же принялся негромко извиняться перед ошалевшим от происходящего медбратом. А сам Оден прошествовал к кровати Бриана и, нагнувшись, осторожно сжал в ладонях его безвольную, совсем слабую руку.

— Похоже, я многое пропустил, — Бриан вновь повел носом в сторону альфы, сопровождавшего Одена.

— Сам не верю! — улыбнулся Оден. — Но поразительней всего, что у нас это серьезно. Даже обручились уж. Он — это то, что мне с моим характерцем надо. А я, кажется, — то, что надо ему.

— Рад за тебя. Но… Скажи, что с Лероем? Как он?

— В порядке. В тот же день, как тебя сюда свезли, дома уже был. Ни царапины. Отпустили, когда поняли, что все подвисло. Ты ж парень осторожный — все свои денежки и все активы на себя и свою подпись завязал. Если бы помер, Лерой, вступив в наследство, смог бы распоряжаться твоим добром, и его получилось бы выдоить. Но ты жив, и ни фига у тех подонков не вышло! — Оден на редкость хищно улыбнулся. — Вот сейчас оклемаешься, отстегнут от тебя мешочек с мочой, и как задашь всем жару!

— Жару! Я… Я будто полено! И соображаю с трудом, и двинуть даже пальцем не в состоянии!

— Ну, а чего ты хочешь? Почти три месяца провалялся, врачи говорят: долго восстанавливаться придется. Но ты сможешь. И… И я так рад за тебя, Бриан! И за себя тоже! Я ж, знаешь, как изводился из-за того, что с тобой произошло! Моя ж вина…

— Брось…

— Нет, не «брось». Я так облажался! Был бы альфой, имел бы ваш острый нюх — учуял бы запах оружейной смазки от их стволов, а так… Некоторое время даже думал, что правы те, кто говорит: омегам в полиции не место. Почти поставил крест на себе и карьере. Но теперь… Я сумел! Представляешь? Выследил тех уродов, из-за которых ты чудом к Единому на прием не загремел. Выследил, а после мы их взяли и упаковали в деревянные костюмчики!

— Круто… — на душе почему-то стало пакостно, и Бриан с некоторым даже трудом заставил себя задать следующий вопрос: — Удалось узнать, кто именно меня заказал?

— Нет. Пока нет. Говорю ж: этих поганцев взять живыми не вышло, — Оден тронул себя за плечо и поморщился, — так что допрашивать некого было. Но, надеюсь, и это порешаем. А пока я начальству своему о тебе доложу. Надо будет к тому моменту, как все прознают о твоем воскрешении, организовать охрану у палаты, чтобы избежать… повторения.

— Повторение я уже не переживу. Это точно, — Бриан улыбнулся тускло и шевельнул рукой, попытавшись ощупать себе раненую голову.

Сделать это не удалось — тело действительно почти не слушалось. Полено! Как есть полено!

Торт со столь странным, совсем не кулинарным названием любил делать папа Бриана, пока был жив. Причем, подшучивая над домашними, он еще и оформлял этот рулет с нежным кремом — сливочным внутри и шоколадным снаружи, — в виде самого настоящего дерева с ветвями-обрубками. И даже на шоколадном креме кору зубочисткой прорисовывал.

Семейная легенда гласила, что началась эта новогодняя традиция с того, что папа вусмерть поругался с отцом. Обвинял, что тот ему весь мозг выклевал. Слово за слово. Папа обозвал отца дятлом, отец папу тупым, как полено, зазвенела посуда… А вот после того, как эти двое помирились, на семейные торжества стал неизменно изготавливаться торт в виде сучковатого полена… Шутил папа так, припоминая отцу былое…


А вот Бриану лежать натуральным бревном на больничной койке было совсем не смешно! Беспомощность пугала. Причем даже не из-за того, что теперь точно не удалось бы защитить себя, явись кто-то в палату добивать чудом выжившую мишень. Куда страшнее было другое — остаться лежачим больным, неподвижным инвалидом до конца жизни.

Да, давешний врач после осмотра назвал случай Бриана чистым, редкостным, просто-таки уникальным везением: пуля, выпущенная в голову, прошла по касательной. Но и при этом он совсем не удивился, когда пациент не смог и пальцем шевельнуть, а после и вовсе затупил, продемонстрировав свою беспамятность…

Разуверить всех по этому поводу или?..

Мелькнувшая мысль поначалу показалась глупой, но потом пришло понимание: раз уж все само собой сложилось так, раз врач решил, что у Бриана амнезия, действительно будет разумно не сообщать всем и сразу, что на самом деле пациент скорее жив, чем мертв. По очень простой причине: раз заказчика покушения вычислить не удалось, тот факт, что «клиент» после ранения потерял память, вполне может послужить защитой. Зачем идти на риск и добивать недвижное и тупое полено, которое конкуренции в бизнесе уж точно не составит?

Нет, если бы сейчас Бриан был наедине с Оденом, ему бы он открылся, но к кровати уже подошел его светловолосый жених, а следом за ним и явно успокоенный им медбрат…

— У меня, кажется, с памятью проблемы, — твердо сказал Бриан, глядя Одену в глаза. — Тебя вспомнил только после того, как увидел и запах твой почуял. А мужа своего… Его, да, помню. Почему мы не смогли ему дозвониться?

— Честно? Не знаю, — отводя глаза, ответил Оден. — Если ты забыл, то сообщаю: я твой друг, а не друг Лероя. Но Новый год ведь. Может, он к кому в гости отправился?

— К родным? — с облегчением спросил Бриан, повторяя версию, уже высказанную ранее все тем же врачом, и даже улыбнулся.

— Может, и так. Я про его родню вообще ничего не знаю, кроме того, что она у Лероя есть. Могу сказать лишь, что когда я его в последний раз видел, выглядел он хорошо, был здоров и в финансовом смысле явно не бедствовал. Так что… не переживай ты за него. О себе лучше думай.

Номер мобильного телефона Лероя Одену был неизвестен, но он обещал его узнать:

— Утром, дружище. Ну, в смысле, когда народ проспится после гулянки новогодней. Да и тебе поспать надо. Так, чтобы не в коме тушкой валяться, а именно поспать сладко и правильно! Увидишь: проснешься совсем в другом настроении!

— А там, глядишь, муж сам придет вас навестить, — поддержал Одена медбрат.

Бриан кивнул, действительно чувствуя дикую усталость — будто сутки кряду физическим трудом занимался, а не валялся тупым поленом в кровати. С этим всем точно надо было что-то делать, но утром. Действительно утром… Сил хватило только на то, чтобы познакомиться с женихом Одена, уже после их ухода выпить самостоятельно (что уже было подвигом!) немного бульона, а после соскользнуть в сон…

Снилось Бриану что-то муторное, что-то такое, от чего хотелось избавиться, убежать. Избавление от этих пугающих видений пришло с появлением голоса: кто-то далекий и в то же время близкий разговаривал будто бы с самим собой и в то же время с Брианом. Повторял что-то размеренно-успокаивающее, напевал негромко и приятно, а главное, все это время касался заботливо. Лерой? Ведь именно про него медбрат говорил, что тот занимался с Брианом, ухаживал за ним, даже массаж делал… Вот будет для него сюрприз, когда выяснится, что муж пришел в себя!

С этой мыслью Бриан и проснулся. Проснулся после самого обычного сна! Как самый обычный здоровый альфа! Захотелось вскочить, подойти к окну и раскрыть жалюзи, выйти, нет — выбежать в коридор… Но удалось лишь шевельнуть пальцами рук. Единый бог! Как же он ослабел! Ослабел, превратился хрен знает во что… Еще и на башке наверняка уродливый шрам. И на груди тоже. Шрамы, конечно, красят альф, но было очевидно, что не всех и не всякие.

Срочно потребовалось взглянуть на себя в зеркало, и Бриан даже обрадовался, когда услышал в коридоре за дверью палаты приближающиеся шаги и голоса. Лерой? Пришлось напрячь слух. Но через секунду выяснилось, что нет — уж восторженное и радостное щебетанье мужа Бриан узнал бы из тысячи. Да и вообще, с чего он решил, что посетители идут именно к нему, а не к кому-то другому? Или все же к нему? Это предположение странным образом оказалось верным: собеседники остановились у дверей палаты Бриана, и тому даже удалось разобрать пару последних фраз.

— Мне жаль, — сказал кто-то с сочувствием.

— Ничего. Я справлюсь, — заверил другой.

Ручка на двери начала поворачиваться, и Бриан торопливо зажмурил глаза, теперь вдруг почему-то испугавшись. Кто это там к нему пришел? И что там за очередные проблемы, с которыми обещает справиться вошедший в палату незнакомец, но которые, как почему-то подумалось, вот-вот, вот прямо сейчас навалятся именно на него, на Бриана Атчинсона? А ведь он еще так слаб! Так отвратительно беспомощен и слаб! «Только не сейчас! Пожалуйста, не надо!» Притвориться, оттянуть время, спрятаться… Кома теперь показалась чем-то вроде привычного спасительного укрытия от бед и волнений — как у детей, которые, когда играют в салки, в любой момент могут сказать «я в домике», и тогда их никто не сможет тронуть…

Шаги неизвестного гостя приблизились, и Бриан, по-прежнему пугливо прячась в укрытии своего неподвижного тела, с надеждой втянул в себя его аромат… Втянул и тут же зажмурил глаза еще плотнее, потому что это был совершенно точно не Лерой и даже не какой-то другой омега, а бета с характерным для них слабым, невыразительным запахом! И все же в нем, в этом тонком, неявном аромате что-то было… Что-то знакомое… Да и голос, прозвучавший теперь совсем близко, точно не был пугающим, а, напротив, будто бы успокаивал, снижая градус позорной паники, охватившей Бриана.

— Ну здравствуй, — сказал гость негромко, почти шепотом, но так ласково, что стало даже неловко. — Сегодня смогу побыть с тобой подольше — на работу мне не надо, праздники. Так что сейчас мы с тобой помоемся, а после сделаем и массаж, и зарядку.

Бриан, пока так и не решившийся открыть глаза, почувствовал, как с него сняли одеяло, а потом теплые, уверенные руки скользнули ему под плечи и спину. Скользнули… и замерли.

— Тебя отключили от ИВЛ? И трубки для питания нет… Неужели ты пошел на поправку, Бриан? Ведь, наверно, речь об улучшении, потому что о плохом они всегда сообщают первым делом. Надо будет узнать обо всем. Но уже потом, раз начали привычными делами заниматься. Уходить от тебя соберусь, позвоню твоему лечащему врачу. Или, скорее, придется дежурного искать — праздники ведь. Ладно, действительно потом… Давай-ка…

Бета, который действовал так привычно и ловко, как может действовать только тот, кто совершает это все не в первый раз, бережно повернул недвижную тушку Бриана на бок. Теперь даже если бы и захотелось увидеть его, сделать бы это просто не удалось — основное происходило за спиной.

— Врач твой, кстати, меня хвалит, — продолжил тем временем бета. — Говорит: ты в отличном состоянии — никаких пролежней или опрелостей, а значит, я хорошо ухаживаю за тобой, и вообще мы оба молодцы, держимся. — Чужие руки прошлись Бриану по спине с неторопливой массирующей лаской. — Так. Сначала мыться, потом заниматься. Я подстелю впитывающую пеленку. Ну вот. Сейчас.


Подготовив все для омовения, незнакомец принялся даже не обтирать, а как-то, что ли, бережно промакивать кожу Бриана теплым и влажным — сначала спину, потом, перевернув его обратно лицом вверх, шею, плечи и грудь. Бриан начал мерзнуть, и это тут же было замечено — бета обтер его тело сухим и тут же вернул на торс одеяло. Теперь его внимание сосредоточилось на конечностях — он помыл Бриану руки, попутно немного массируя их, а после взялся за ноги… И за то, что между ними…

Садануло адским смущением, и теперь стало совсем уж невозможно сознаться, что все это время Бриан был в сознании, хоть и по-прежнему лежал поленом, способным ходить только под себя. А вот ухаживавшего за ним бету происходящее опять-таки не смутило ничуть! Он по-прежнему действовал неторопливо и уверенно. Привычно! Единый бог! Но кто же он? Кто, если не Лерой?.. Впрочем, тот в одиночку с тяжелым телом Бриана и не справился бы — тут сила была нужна, чтобы ворочать и перекладывать, сила альфы или крепкого беты… Может, это медбрат, нанятый кем-то из близких? Но возможны ли со стороны профессионала, работающего за деньги, столь искренние чувства: тепло и нежность, явственно присутствовавшие в голосе и в прикосновениях этого беты?
Глава 2
11 января 2020, 19:18
Бриан все еще решался на какие-то действия, когда незнакомец, домыв ему задницу, сосредоточился на ногах. Теперь он был как-то, что ли, далеко, так что острейшее, приправленное диким смущением любопытство победило: не удержавшись, Бриан все-таки приоткрыл глаза. Сквозь ресницы видно было плохо, да и занятый уходом за больным бета голову не поднимал. В итоге взгляду открылись лишь темноволосая макушка и довольно широкие плечи. Фигура у беты была худощавой, но совсем не хрупкой. И, кажется, все-таки знакомой…

— Ну вот. Помылись. Теперь пеленку прочь. Займемся массажем. Знаю, не нравится тебе, больновато, наверно. Но делать надо, чтобы мышцы совсем тонус не потеряли и суставы подвижность не утратили. И так-то доктор стращает, что ты, когда очнешься, совсем слабым будешь. Придется учиться ходить, вообще просто двигаться и даже есть. Сколько ведь времени уже на одном бульончике через зонд! Совсем худой стал…

В голосе беты, который теперь с силой массировал Бриану ноги, проявилась искренняя печаль, даже боль — будто говорил он о ком-то очень ему дорогом, важном…

Любопытство стало сильнее первоначального испуга и даже превозмогло стыд от собственной голозадой беспомощности, украшенной подвешенным к кровати пузырем для сбора мочи, так что Бриан, уже не таясь, распахнул глаза. Распахнул… и замер с раскрытым ртом, потому что именно в этот момент бета поднял голову. И тут же, в ту же секунду его слабый, но вполне определенный личный аромат, ранее остававшийся неузнанным, ударил в нос, накрывая и окутывая. Виль Торвальд! Но как?..

Додумать не удалось: увидев открытые глаза Бриана, Виль расплылся в широченной неверящей улыбке, а после сорвался с места, метнувшись в коридор:

— Он открыл глаза! Он открыл глаза!

В коридоре поднялась суета, потом Бриан услышал, как кто-то — предположительно тот же медбрат, который давеча говорил с Вилем в коридоре, — теперь извиняется перед ним, что не сообщил об изменениях в состоянии пациента:

— Я думал, вы в курсе. Смена была не моя, но вам ведь должны были отзвониться…

— Нет, нет, я не знал…

— Тогда должен предупредить вас: господин Атчинсон пришел в себя сегодня ночью, он в сознании, адекватен, но у него амнезия. Это с пациентами, только что вышедшими из комы, бывает. Но врач сказал, что шансы на восстановление велики. Просто пока что не стоит удивляться, если…

— Да, да… Хорошо.

Вновь шаги в сторону палаты. Виль вошел и плотно прикрыл за собой дверь. Показалось очень важным узнать, что именно сейчас скажет этот обычно холодный и независимый бета — главный бухгалтер компании, владельцем которой и был Бриан. Было очевидно, что медицинскому персоналу он соврал — ведь именно его они считали супругом находившегося в коме больного. Но примется ли теперь Виль врать и самому Бриану, будучи уверенным, что тот ни фига не помнит?!

Но ничего такого не произошло. Виль лишь подошел ближе, сцепил нервно руки за спиной и, не поднимая головы, во всем сознался, мигом вернувшись с неожиданно доверительного «ты», на привычное отстраненное «вы»:

— Мне сказали только что, что вы… вы пока что многое не помните, но я так рад, что вы очнулись! Так рад! И… Я Виль. Виль Торвальд. Я… Я работаю в вашей компании. И сейчас… Сейчас вы, должно быть, сильно удивлены, почему я здесь и… вот так… — Виль повел рукой в сторону кучки из полотенец и влажных салфеток, которыми он Бриана только что обтирал. — Но я… Так получилось. Простите. Мне очень неловко…

— Мне тоже, — хрипло откликнулся Бриан, а потом попросил воды.

И потому, что действительно хотел пить. И потому, что остро нуждался в отсрочке. Пусть совсем недолгой, но все равно необходимой.

Виль Торвальд!

В памяти всплыл их последний разговор. Было это как раз накануне той самой встречи с похитившими Лероя бандитами. Готовясь к ней, Бриан снял со счета компании более чем приличную сумму, чтобы заплатить выкуп за мужа, и Виль — главный бухгалтер компании Бриана, увидев эту операцию, позвонил, чтобы узнать о причинах произошедшего. Вспомнив это, Бриан скривился: тогда они жестоко поругались. Собственно, отношения с главбухом всегда были несколько напряженными. Он раздражал своей дотошностью, скрупулезностью и слишком уж острым умом — ну кому понравится сознавать, что некто, находящийся у тебя в подчинении, соображает в некоторых вещах куда лучше тебя самого?! Но даже не это было главным. Основная причина раздражения, которое Бриан испытывал всякий раз, как Виль оказывался рядом, крылась в ином. Думать об этом было стыдно, а потому пришлось вновь вернуться к воспоминаниям о последнем разговоре с Вилем.

Тогда пришлось рассказать ему о похищении Лероя и о необходимости заплатить выкуп. Бриан, помнится, был уверен, что Виль проникнется сочувствием и все поймет, но тот вдруг опять начал умничать: стал задавать какие-то странные, откровенно мерзкие вопросы, в которых звучали отвратительные намеки. По всему выходило, что Виль был уверен: на самом деле Лероя никто и не думал похищать.

— Ваш муж в последнее время изрядно сорит деньгами. Есть некоторые основания полагать…

Бриан тогда не дослушал и отбил звонок, перед этим еще и грубо послав Виля куда подальше. Страх за жизнь мужа был слишком силен, а тут еще и какие-то грязные, липкие намеки в его адрес, наверняка продиктованные самыми что ни на есть низменными чувствами… И вот теперь Виль здесь, рядом. А Лерой… Где же Лерой?!

— Пейте осторожно. Отвыкли ведь! — Перед носом Бриана оказался стакан с трубочкой. — Я помогу. Вот так.

Сильная рука скользнула под спину, приподнимая. Ощущения были действительно странными, но прохладная влага, разлившаяся во рту, показалась чем-то настолько вкусным, что Бриан даже глаза от наслаждения прикрыл.

— Хотите, я вообще подниму верхнюю часть кровати, чтобы вы не лежали, а полусидели?

— Спасибо, — поблагодарил Бриан, а после услышал гудение и почувствовал, что постель под ним действительно пришла в движение.

Тут же закружилась голова, накатила тошнота, но вскоре все прошло.

— Так лучше? — Виль смотрел тревожно.

— Здесь, в больнице, все уверены, что это вы — мой муж.

— Нет. Нет, конечно. Я не он. Просто… Просто, они предположили, а я не стал возражать. Иначе ведь могли возникнуть проблемы — посторонних к лежачим больным в коме пускают-то не так чтобы охотно…

— А вы кто? Ну, кроме того, что мой подчиненный. Что нас… связывает? — врать оказалось сложно, но Бриан все-таки решил придерживаться выбранной линии поведения. По крайней мере, пока все более или менее не прояснится.

Ну и хотелось при помощи такого вот вопроса, заданного в лоб, проверить Виля. Как он себя поведет? Все-таки наврет, получив возможность преувеличить собственную значимость в жизни своего начальника? Но Виль опять сказал чистую правду:

— Мы, скорее, в контрах. Вы меня недолюбливаете.

— А вы?

— А я нет, — Виль с кривоватой усмешкой развел руками. — Так получилось. Простите.

— Можно еще воды?

Пауза в разговоре опять оказалась очень кстати. Бриан пил мелкими осторожными глотками, попутно еще и вспоминая, как вообще это делается, и одновременно обдумывал услышанное. Мысли были страшными. Ведь выходило, что, раз Виль легко смог выдать себя за заботливого супруга некоего Бриана Атчинсона, этот самый супруг у его безмолвной тушки практически не появлялся… Или даже и вовсе не навестил его ни разу! Ни разу! То-то Оден отводил глаза, когда о Лерое речь зашла!


— Что в компании? Мое отсутствие сильно подкосило дела?

— Господин Леннарт вполне справляется. Это ваш первый зам, если… если вы вдруг забыли.

— Забыл, — рассеянно согласился Бриан, по-прежнему размышляя совсем о другом.

Виль улыбнулся, склоняя голову:

— Очень в вашем духе — забывать.

Бриан уже собрался возразить, но прикусил язык. Потому что на самом деле прекрасно помнил о том, что некоторое время назад совершенно осознанно посчитал нужным забыть, о том, что давило на совесть и портило до этого безоблачную супружескую жизнь: свою измену. Это произошло пару лет назад, как раз под Новый год. Корпоратив, лишнее сорокаградусное, пустой темный кабинет, жадный поцелуй, сильное, гибкое тело под руками, узкий, совсем не омежий анус, в который оказалось так сладко погружаться… и утро, с наступлением которого произошедшее захотелось «забыть», свалив «провал в памяти» на алкоголь.

Сделать это оказалось нетрудно: Виль, с которым Бриан мужу и изменил, не сдержав затопившее его желание, на продолжении не настаивал. Никаких тебе подкарауливаний в коридоре, смсок или звонков на личный телефон. Лишь острая, режущая боль во взгляде в первый момент, когда он понял: Бриан решил сделать вид, что ничего не было, а после только спокойное, холодноватое равнодушие… Целиком и полностью лживое, как теперь стало понятно…

Теперь-то было очевидно, что Виль Торвальд тогда, на корпоративе, позволил Бриану овладеть собой совсем не в пьяном угаре и не по развратности натуры, а потому… потому, что был влюблен. Нет, не так: потому, что любил! Ведь только искренне любящий человек смог бы сделать все то, что, похоже, делал для Бриана все последнее время Виль.

Накатили воспоминания. Руки будто бы ощутили под собой горячую гладкую кожу, которая в первый момент, когда удалось проникнуть под рубашку Виля, почти обожгла, опалила, заставила Бриана застонать от жадного восторга. То, как он сдергивал с себя и с любовника штаны, помнилось смазанно, словно видео на перемотке. А вот ощущения от крепкой нежности чужого возбужденного члена в руке, от влажного тепла между половинками крепких, опять-таки совсем не омежьих ягодиц врезались в тактильную память намертво, навсегда. Как же хорошо тогда было! Каким же единственно возможным и остро желанным все это казалось!

Виль задушенно вскрикнул, выгибаясь, когда Бриан толкнулся в него без подготовки, забыв о смазке, необходимой в случае секса с бетами. Это мгновенно отрезвило, сбило слишком яркое горение страсти, так что потом все пошло так, как и хотелось обоим, так, чтобы доставить максимальное удовольствие. Взаимный, поочередно исполненный минет позволил лучше познакомиться с габаритами и наиболее чувствительными точками друг друга. А после Бриан развернул Виля к себе спиной, нагибая его над своим рабочим столом, и с жадной торопливостью занялся его анусом — растягивал его, сдабривал собственной слюной за неимением чего получше, чтобы наконец-то овладеть им, вновь заставляя Виля сначала шипеть и изгибаться, а потом стонать, подмахивать и шептать в наполненной горячим дыханием и ритмичными шлепками кожи о кожу тишине что-то страстное, искреннее и очень похожее на любовные признания…

Да, выходило, что Виль уже тогда был тайно влюблен в своего начальника. А что же сам Бриан? Из-за чего он-то выкинул такое, потеряв контроль над эмоциями?

Тогда, после эпизода в кабинете, Бриан, мучаясь совестью, много думал как раз о том, как же получилось, что он — состоящий в браке альфа, вроде как искренне любящий своего нежного супруга-омегу, — вдруг голодным зверем кинулся на своего сотрудника-бету? Гоном ведь тогда и не пахло! Да, алкоголь спустил тормоза, но если бы никакой тяги к Вилю сам Бриан никогда не испытывал, ничего такого ведь не произошло бы! Хотя бы потому, что каким-то там великим ходоком, трахающим все, что шевелится, Бриан никогда не был… А значит, тяга присутствовала. Зрела, росла и при первой же возможности прорвалась! Вот только сразу после показалось правильным ее задавить, сделать вид, что ничего такого не произошло и что главбух компании — холодноватый, бесконечно выдержанный, вечно строгий и вызывающе умный Виль Торвальд — никогда не был интересен его шефу Бриану Атчинсону как сексуальный партнер…

«Рогатый и все его прихвостни! Он же мне все это время задницу мыл!»

Бриан прикрыл глаза. Тут же навалилась адская усталость. Но уплыть в спасительное небытие ему не дали: явилась целая толпа врачей. Они ощупывали и простукивали, светили фонариками в глаза и задавали вопросы. Причем проделывали это с таким видом, будто Бриан был в допросной у врага! Неудивительно, что в ответ временами приходилось врать, чтобы выжить! Когда же этот этап оказался завершен, начался следующий: теперь медики принялись составлять планы и намечать мероприятия. И пока они делали все это, Виль ушел. Просто тихо выскользнул за дверь в тот момент, когда все были слишком сосредоточены на другом. И это было особенно неприятно, потому что так и не получилось спросить у него, почему не Лерой, а именно Виль ухаживал за коматозным Брианом так, как это должен был, по идее, делать любящий супруг.

Сам Лерой появился лишь ближе к вечеру. Впорхнул в палату и сразу, с порога защебетал, заулыбался, кинулся обнимать и целовать. В нос ударил его омежий запах. Такой же, как и сам Лерой — легкий, игривый, сексуально-привлекательный. Муж гладил Бриану лицо и руки, лежавшие поверх больничного одеяла, заглядывал с нежностью в глаза, целовал. И от этого на душе было тепло и радостно… Вот только длилось это ощущение ненапряжного семейного счастья лишь до тех пор, пока Лерой вдруг не заговорил о финансах и об упадке в компании, который, по его словам, начался оттого, что он — Лерой Атчинсон, законный супруг и всему голова — не имел возможности распоряжаться делами.

— А всё эти твои помощники и заместители! Даже в кабинете твоем мне ремонт и тот сделать не позволили. А я бы все там так красивенько устроил. И потом, ты же сам говорил мне, что именно я, в случае чего, должен занять президентское кресло. Ты же это говорил!

— Теперь я в состоянии вернуться к делам сам, — откликнулся Бриан.

Чувство, родившееся в душе, было странным. Испуг? Удивление? Шок? В любом случае чем-то приятным это назвать было трудно просто потому, что он ничего подобного мужу никогда не говорил. По понятным причинам: тот не имел для руководства компанией ни соответствующего образования, ни необходимого опыта, ни, если честно, достаточного количества мозгов в голове.

— Ну пу-уся! — тем временем тянул Лерой. — Ну как ты вернешься? Ты же ничего не помнишь!

— Работа поможет мне скорее восстановиться.

— Это, конечно, важно, да! И я так рад, что ты…

Лерой щебетал, перемежая нежности с очередными подкатами. Да, они были наивно-прямолинейными, но что если бы Бриан на самом деле потерял память? Как бы все это воспринялось им в этом случае? Продолжая обольщать все больше замыкавшегося в себе мужа, Лерой улегся на краю высокой больничной кровати, прижался, окутывая своим ароматом, и даже руку под одеяло запустил, скользнув пальцами по животу и ниже. Вот только напоролся на мочевой катетер, по-прежнему вставленный в уретру, и замер, даже как-то отдернулся. А вскоре и вовсе начал прощаться.
РЕКЛАМА

batnorton.com




И только после его ухода Бриан осознал, что приборчик с кнопкой вызова медбрата, ранее заботливо подложенный ему на краю кровати под самые пальцы, съехал в сторону так, что теперь до него не дотянуться. А хотелось! И потому, что теперь взглянуть на себя в зеркало казалось делом не просто желанным, но жизненно важным, и потому, что вдруг очень захотелось есть.

В итоге операция по добыче этого самого долбаного приборчика с кнопкой стала первым по-настоящему сложным физическим усилием. Зато потом, заставив свое тело хоть немного, но слушаться, Бриан был бесконечно горд собой. Настолько, что даже сильно не расстроился, увидев свою физиономию в ранее столь желанном зеркале. Да, побледнел. Да, исхудал, но это, в общем, даже на пользу пошло: физиономия, ранее по-офисному благополучная, даже какая-то гладкая, сытенькая, теперь выглядела резче, фактурнее. Стали более четкими скулы и контур подбородка. Что же до остального, так регулярно обривавшиеся во избежание колтунов волосы на башке и шерсть убегавшего вдоль позвоночника ирокеза скоро отрастут, да и черные круги под глазами рано или поздно исчезнут. Здоровое питание, свежий воздух, физкультура и сон в достаточном количестве — и все наладится. Да! А силы воли на это хватит! Именно! Хватит!

Так, периодически бодря себя подобными одиночными митингами, Бриан и двинул к выздоровлению. Он потел и ругался, упорно пытаясь самостоятельно повторять упражнения, которые с ним проделывал специалист по лечебной физкультуре; выл чуть ли не в голос под мощными руками профессионального массажиста; заново учился ходить, есть, бриться… Да, господи, чему он только ни учился! Заново освоить науку мочиться хоть и сидя, но в унитаз в личной туалетной комнате его явно недешевой, платной палаты, и то стало для Бриана сначала суперцелью, а после предметом гордости и достижением!

Удручало лишь то, что все это время приходилось осознанно врать собственному мужу и куче других людей. И все потому, что поселившийся в душе червь сомнения разъедал душу и отравлял мысли.

А что если Виль (кстати, с тех пор более не появлявшийся ни разу!) был прав, и Лероя действительно на самом деле никто не похищал? Что если наивный и, пожалуй, глуповатый муж стал пешкой в чьих-то руках, и его использовали, чтобы вытянуть деньги? В то, что инициатором и мозгом этой авантюры мог стать сам омега, Бриан не верил, а вот версия участия некоего манипулятора казалась более чем рабочей. Но кем мог быть этот альфа, омега или бета? Тайным любовником, который планировал поживиться за чужой счет? Конкурентом по бизнесу, который и задурил Лерою голову идеей, что он сам отлично справится с управлением компанией?.. Или этот тип на самом деле был куда ближе и являлся непосредственным подчиненным Бриана, который таким вот нехитрым образом придумал поправить свое финансовое положение, попутно скрыв какие-то махинации?..

Очень хотелось обсудить это с кем-то, но вариантов было совсем немного. А если точно — один: Оден. Появилась мысль привлечь к этому разговору Виля, с подачи которого, собственно, и возникли сомнения в искренности супруга, и Бриан даже заговорил о нем со своим первым замом, вызванным в больницу для решения скопившихся вопросов. Но тот лишь пожал плечами, сообщив:

— Он отпуск оформил. Точно не знаю, что там у него, но в последнее время выглядел он неважно. Так, будто очень сильно уставал. Как-то даже застал его в кабинете — спал лицом в клавиатуру. Да так крепко, что кнопки на щеке отпечатались. Смутился очень, но я заострять не стал. Ясно, что дело не в загулах каких-нибудь. А проблемы в жизни у всех периодически случаются. У него вот в последнее время острая нехватка денег наметилась: даже просил кредит у компании для каких-то личных нужд. Но как я эти деньги проведу без твоей подписи-то?

— Да уж… — глубокомысленно выдал Бриан.

Деньги? Виль? Единый бог… Явившийся позднее Оден, поняв, о чем именно говорит ему друг, лишь качнул головой в задумчивости и, немного поменжевавшись, заключил:

— Да, деньги, твои долбаные огроменные деньги! Врать не стану: у меня ведь по поводу выкупа, что с тебя потребовали, тоже были вполне конкретные подозрения, но я сам себя заткнул. Потому что фактов не было. Да и моя личная неприязнь к Лерою могла сыграть роль.

— Тоже думаешь, что без него не обошлось?

Оден развел руками, опять, в очередной раз отводя глаза.

— Ты всегда его терпеть не мог! — Бриан вздохнул — думать о том, что все действительно могло быть именно так, оказалось делом на редкость болезненным.

— А ты любил…

— И люблю.

— Тяжело думать о нем плохо?

— Тяжело. А не думать не получается. Прошу, разберись, узнай. И по поводу Лероя, и по поводу Виля. Ясность — то, без чего я просто жить дальше не смогу.

— Меня в этой истории более всего смущают выстрелы. Стреляли в тебя на поражение. И вот если мы найдем ответ на вопрос «зачем?», поймем и все остальное.

Бриан кивнул. То, что Оден — профессиональный полицейский, опер со стажем и репутацией — думал о покушении на убийство то же, что и он сам, с одной стороны, дарило что-то похожее на гордость, а с другой — пугало.

— Кому-то еще сказал, что на самом деле все помнишь?

— Нет. Только тебе.

— Молодец. Дольше проживешь, — Оден сжал Бриану плечо и склонился, чтобы чмокнуть в щеку.

Пахло от него альфой. Причем не тем, с которым Оден уже приходил к Бриану и представил его как своего жениха. Запах был странным, смазанным. Что это? Результат воздействия подавителя аромата, которым Оден воспользовался, сходив налево? Так же, как и сам Бриан когда-то — после того, как трахнул Виля в собственном кабинете во время компанейского корпоратива… Бриану средство тогда помогло — муж ничего крамольного на нем не унюхал. Но, может, примененный им препарат был более эффективным по сравнению с тем, что использовал Оден? Или просто омегам скрыть изменения в своем запахе от более чутких альф сложнее, а потому друг и приоткрывает невольно завесу над своими не самыми честными в отношении жениха поступками? Предупредить? Бриан решил, что уж точно не ему с его рыльцем в пушку судить, как проводит ночи Оден, а вот сообщить ему о положении вещей будет полезно. Однако тот в ответ на осторожные слова Бриана только рассмеялся:

— Это сынок меня своим запахом награждает. Если омега носит в животе ребенка-альфу, то начинает пахнуть им.

Бриан непонимающе округлил глаза, Оден глянул и захохотал довольно:

— Беременный я, представь себе! Сам офигел, а вот те ж на: и малыш в животе, и жених, который уже очень скоро станет мужем. Кстати, очень рассчитываю, что ты на нашу свадьбу явишься уже на своих двоих.

Все еще изумленный таким поворотом событий Бриан искренне поздравил друга. Оден чуть смущенно, но с видимым удовольствием и даже гордостью покивал на высказанные ему восторги, а после ушел, пообещав начать действовать. А вот Бриан, проследив за тем, как за его спиной захлопнулась дверь, откинулся на подушки и задумался. О детях. Лерой их никогда не хотел. Говорил, что рано. Что хочет еще немного пожить для себя. А Бриан и не настаивал, потому как и сам разводить выводок малышни не больно-то стремился. А вот теперь, чудом оставшись в живых, о продолжении рода взял да и задумался. Крепко задумался.
РЕКЛАМА

batnorton.com




Это ж ведь так здорово, чтобы была полноценная семья! Семья, которая могла бы собираться на праздники за общим столом. И чтобы у ее членов в процессе совместной жизни рождались какие-то особые, связывающие всех общими воспоминаниями традиции. Вроде той, что появилась вместе с новогодним тортом под дурацким, совсем не кулинарным названием «Полено».

Полено!

Бриан шевельнулся на больничной кровати. Сделать это уже получалось без особых усилий. Руки и ноги слушались, даже сесть самостоятельно было вполне возможно. А вот с прямостоянием, увы, пока возникали большие проблемы. Причем не мог стоять не только сам Бриан, но и, что немаловажно в смысле возможностей продолжения рода, его член. Вообще. Так, болтался куском мяса, годным только на то, чтобы помочиться…

Подумав об этом, Бриан просунул руку под памперс, который все еще приходилось надевать на ночь, и тронул себя за естество. Оно было чуть влажным и мягким, сонным. Да и сексуальное желание тоже дремало, и не думая просыпаться. Даже обычно действовавший сильнее любого афродизиака омежий аромат Лероя, и тот никак не повлиял на либидо. Врач на высказанные пациентом тревоги только посмеялся, отметив, что, раз Бриана начали интересовать такие вот темы, значит, он точно идет на поправку и хорошо восстанавливается.

- Все вернется, — повторил он фразу, которая, похоже, стала чем-то вроде девиза последних недель. - Главное, не сдаваться и работать, работать, работать.
Глава 3
12 января 2020, 18:46
Время шло… А вернее, тянулось, собранное в череду тоскливого лежания в кровати и адских мучений во время лечебных процедур, которые теперь практически все сводились к физическим упражнениям разного рода. Бриан действительно прилагал все возможные усилия, чтобы восстановиться как можно скорее. Вот только вскоре стало ясно, что преодолевать слабость собственного тела и, главное, духа крайне сложно без моральной поддержки.

Врачи и медбратья в расчет не шли. Лерой смотреть на то, как мучается муж, которого как раз начали загонять на тренажеры, заново обучая ходить и просто владеть своим телом, отказался категорически. Да и как-то стыдно было при нем показывать столь отвратительную слабость. Оден? Он бы смог поддержать и взбодрить. Но, увы, появлялся редко и только затем, чтобы задать интересующие его вопросы, а после снова исчезнуть. В итоге в какой-то момент Бриан совершенно отчетливо понял, что ему не хватает присутствия Виля… Не хватает его надежности, его чуть суховатой строгости. И его веры в него, в Бриана!

Промаявшись какое-то время, он все-таки позвонил ему. Виль трубку взял после ощутимой паузы — так, будто не сразу решился сделать это. Однако оказать необходимую поддержку согласился, не сомневаясь ни секунды и не откладывая это дело в долгий ящик. И с его появлением все пошло совсем по-другому! В присутствии Виля Бриану казалось позорным кукситься и сдаваться раньше времени, даже если наваливалась мучительная головная боль, приступы которой стали преследовать его после ранения в голову. Из-за него он вел себя сдержаннее, не срывался на врачей и медбратьев, да и вообще работал с большей самоотдачей. А главное, преодолев на глазах и при живом, действенном участии Виля столь многое, Бриан рядом с ним вновь начал чувствовать себя сильным, волевым, готовым к борьбе и любым испытаниям альфой. И даже член у него впервые встал тоже благодаря Вилю! Произошло это, когда тот помогал Бриану принять душ после очередной тренировки. Струи теплой воды ласкали кожу, жесткая мочалка добавляла приятных ощущений. Бриан коснулся себя в паху, и его вдруг просто-таки прострелило возбуждением. Острым и ярким, будто луч солнца, проникший между неплотно задвинутыми шторами спальни, чтобы ударить по глазам, пробуждая от крепкого сна. Можно было бы подрочить, снимая возникшее напряжение, но в душевую вернулся Виль… и все стало еще хуже, потому что родившееся в поздоровевшем теле желание теперь обрело объект, цель, сосредоточилось на совершенно конкретном существе, чье тело когда-то уже подарило Бриану незабываемое удовольствие. Запретное удовольствие! Виль принес чистую одежду, спросил, все ли в порядке, и замер, увидев.

— Извини!

Охваченный острейшим смущением, Бриан ухватился за специальные поручни и встал с лавки, сидя на которой мылся. Встал и, стремясь скрыть стояк, повернулся слишком резко. Настолько, что потерял равновесие и, наверно, еще и свалился бы совершенно позорно, если бы не Виль, который кинулся, подхватил, прижимая к себе и утыкаясь носом в начавший отрастать ирокез на загривке.

Потом был жадный, отчаянно торопливый и неловкий минет. Мокрые колени на джинсах Виля, раскрасневшиеся щеки у Бриана и, главное, ощущение полного счастья, которое не смогло отравить даже вернушееся чувство стыда за очередную супружескую измену…

А через пару дней Виля арестовали.

— Твой главбух обворовывал тебя, — мрачно сообщил Бриану его первый зам Хайрем Леннарт. — Поверить не могу. Он казался таким преданным делу, а тут…

— Это невозможно! — возразил Бриан.

— Факты — упрямая вещь.

— Я хотел бы ознакомиться с этими самыми фактами.

— Мне жаль, но все указывает, что он имеет отношение и к похищению Лероя. Твой муж сразу после освобождения говорил, что у него создалось четкое впечатление: бандиты знали все о нем, о тебе и, главное, о финансовом положении твоей компании. Теперь понятно, кто им эти сведения поставлял.

— Но зачем?

Хайрем пожал плечами:

— Деньги. Ему их все время не хватало. И в последнее время господин Торвальд это не скрывал — помнишь, я говорил тебе, что он даже просил заем у компании. Ну, а после ареста выяснилось, что он в долгах как в шелках.

В голове вновь закрутились собственные версии по поводу того, кто мог манипулировать Лероем, стремясь заполучить через него деньги семьи Атчинсон и принадлежавшую Бриану компанию. Но Виль?.. Следовало немедленно позвонить Одену, но не хотелось делать это при Хайреме, тем самым открывая ему, что с памятью у якобы сраженного амнезией шефа на самом деле все в порядке. Так что Бриан быстренько свернул разговор, напоследок лишь сообщив Хайрему, что собирается нанять круглосуточную охрану — во избежание, так сказать. Тот целиком и полностью намерение это поддержал и заспешил уходить…

Однако позвонить Одену все равно не получилось, потому что не успела дверь закрыться за широкой, обтянутой дорогим пиджаком спиной Хайрема, как в палате нарисовался новый посетитель. И этот точно был незнакомцем, обряженным в аккуратный, явно пошитый на заказ медицинский халат. Впрочем, именно этот факт — спецодежда, сшитая по фигуре, — как ни странно, успокоил. Ведь если бы это пришли добивать Бриана, то халат на киллере точно не сидел бы таким вот щегольским образом.

— Здравствуйте, господин Атчинсон. Как ваше самочувствие? — вежливо начал гость.

— Спасибо, лучше. А вы?.. Я с вами знаком?

— Ох, простите. Меня зовут Ирвин Радд. Я заместитель главного врача больницы по финансово-экономической деятельности. Не буду тянуть кота за хвост. Сразу скажу: возникли проблемы с оплатой вашего содержания здесь. Уверен, они решатся легко, но вопрос все же требует урегулирования. Увы, но оплаченный период заканчивается на следующей неделе, а господин Торвальд, гм, видимо, некоторое время не сможет…

— Ммм… Господин Торвальд? — несколько удивленно перебил начавшего мямлить больничного финансиста Бриан.

— Да. Виль Торвальд, — открывая принесенную папку, чтобы уточнить имя, подтвердил Радд, а потом вдруг изменился в лице, явно смутился и начал торопливо извиняться: — Прошу простить меня. Видимо, результат амнезии, и вы просто не помните…

— Я помню господина Торвальда. Он очень помогал мне все это время. Я просто не понимаю, почему именно его имя вы упомянули, говоря про оплату моего лечения…

— Ну, потому, что именно он все это время и вносил необходимые средства!

— Он?! — поразился Бриан, чувствуя, что земля буквально уходит у него из-под ног… или, вернее, кровать из-под задницы.

— У нас с этим строго. Все зафиксировано. Вот, можете убедиться.

В руках у Бриана тут же оказались распечатанные на принтере счета с прикрепленными к ним копиями кассовых чеков. Их было много. Очень много. Бриан пробежался взглядом по суммам, которые перекочевали со счетов Виля на счет больницы, и беззвучно присвистнул: причины того, что главбух компании оказался по определению Хайрема в долгах как в шелках, теперь стали очевидны. Виль, а не Лерой все это время оплачивал лечение и содержание Бриана в больнице! Виль, а не Лерой!


— Сегодня утром меня посетили господа из полиции. Оригиналы этих платежей были ими изъяты, но мне позволили сделать копии…

— Это какой-то бред.

— Не сомневаюсь, все разъяснится, но… гм…

— Я вас понял, — отрезал Бриан и сосредоточился на платежах.

Он как раз долистал до нижних в стопке счетов и замер: вот оно. Вот она истинная причина всего! Если сначала деньги за его лечение поступали со счета самого Виля, то в последние разы они пришли с того, которым мог распоряжаться только сам Бриан — со счета его компании. Но как?!

Голова работала на редкость четко и быстро, словно восполняя немощь тела. Виль любит его, Бриана. Сомнений в этом нет, и именно от этого следует отталкиваться во всех дальнейших рассуждениях. Так. До похищения Лероя и стрельбы, до того, как пришлось платить за операции, последующее лечение и содержание раненого Бриана, Виль был бетой вполне себе крепкого достатка: он жил один, он хорошо зарабатывал, он не спускал деньги на ветер, а потому накопил достаточную сумму, чтобы жить в свое удовольствие. Лероя похитили с единственной целью — получить выкуп. Уже нестыковка — Виль в деньгах не нуждался. По крайней мере, так остро, чтобы ради них пойти на такое серьезное преступление. Но, допустим, ему казалось, что имеющихся у него средств недостаточно и денег много вообще никогда не бывает… Допустим, что так.

Однако в этом случае точно не было бы никакой стрельбы. Если бы Виль чье-то устранение и затеял, то речь, скорее, шла бы о Лерое — чтобы убрать соперника в любви. Но стрелять в Бриана, которого — смотри выше — Виль любил всем сердцем, и сомневаться в этом не получалось вот совсем?!

Да, если бы Лероя попытались убить, а не похитить с целью выкупа, в то, что все это организовал Виль Торвальд, можно было бы поверить. А так — ну не лезло это ни в какую логику! Не лезло! Умный, тонкий, в чем-то даже хитрый и изворотливый бета, который в молодом возрасте сумел подняться до главного бухгалтера крупной компании, и свои преступные замыслы должен был бы планировать и осуществлять так же — умно и хитро. А он даже не пытался скрыть свое финансовое участие в больничной жизни начальника и одновременно любовника!

Впрочем, об этой составляющей их отношений, о том, что Виль в Бриана влюблен, в компании совершенно точно не знала ни одна живая душа. Так что этот элемент можно из рассуждений убрать, но при этом держать его рядом, помня о нем, как о чем-то важнейшем, базисном.

Итак. Влюбленный и обеспокоенный за Бриана Виль сначала отдал на его нужды все свои сбережения, а после, когда они кончились, влез в долги и даже пошел на подлог, как-то подделав платежные документы компании, в которой работал. Но есть ли преступление в том, чтобы деньгами Бриана заплатить за нужды Бриана, раз уж этого почему-то и не подумал сделать его собственный муж?

Кстати, о нем! Это было больно, это было страшно, но тот факт, что не Лерой, а Виль платил за больницу, тяжелой, практически неподъемной гирей лег на ту чашу весов, на которой уже покоились возникшие ранее подозрения. Неужели Лерой?..

С этой мыслью Бриан схватился за телефон и торопливо набрал Хайрему, пока тот не покинул больницу. Набрал… и услышал знакомую мелодию прямо за дверью. Не ушел! Задержался по какой-то причине!

— Как удачно, что ты еще здесь! Вернись! Хочу кое-что уточнить про Виля!

— Вернулся! — Хайрем с улыбкой заглянул в дверь, все еще удерживая трубку у уха.

— Скажи, а господина Торвальда в смысле финансовых махинаций в чем именно обвиняют? Знаешь подробности?

— Нет, увы. Только то, что он мошенническим способом изъял со счета твоей компании некоторую сумму денег.

— Сколько?

— Нуу… Вроде бы речь шла…

Хайрем назвал сумму, и Бриан с искренним, просто-таки гору у него с плеч снявшим облегчением увидел примерно ее же на чеке, приложенном к последним больничным платежам.

— А как все всплыло? Кто именно поймал его на махинациях со счетами? И от кого поступило заявление в полицию?

— Я не знаю, — Хайрем развел руками. — Они просто пришли, и у них был ордер и прочие бумаги…

— Необходимо сделать все, чтобы снять с Виля выдвинутые против него обвинения!

— Бриан, он вор! Прости, дружище, но твое состояние…

— Я ссать стоя не могу, а вот соображаю по-прежнему вполне успешно!

— Амнезия…

— Выдумана мной же, чтобы обезопасить себя от повторного покушения, — негромко, кося глазами на Радда, выговорил Бриан и кивнул, подтверждая сказанное.

Лицо Хайрема озарилось растерянной улыбкой, потом он прикрыл глаза, потер ладонями щеки и вдруг засмеялся:

— Я рад! Это… Это ж здорово, Бриан!

— Так что я тебе в твердой памяти и трезвом уме повторяю: Виля надо вытаскивать. Да, он смошенничал, но только затем, чтобы меня не вышибли из этих хором в общую палату! — Бриан передал Хайрему счета, принесенные ему Раддом, который все это время делал вид, что его тут нет, но при этом и не уходил никуда.

— Ох ты ж! — пробормотал Хайрем, пролистывая бумаги, а после глянул смущенно: — Мне и в голову не приходило, что все так. Что тебе помощь в том числе и финансовая нужна. Может, Лерой просто не подумал, что платить надо сразу, полагал, что после? Прости, но он у тебя… вечно витает в облаках, а я… просто пытаюсь понять, почему…

Бриан молчал, и Хайрем, смешавшись, тоже заткнулся, а потом и вовсе ушел, пообещав все узнать и сообщить. Теперь настал черед Радда, и еще через пять минут он тоже покинул палату полностью удовлетворенным — унося в руках новый счет, только что подписанный Брианом с перспективой оплаты его уже не из компанейских, а из личных средств. И только после удалось наконец-таки позвонить Одену. И Лерою…

Разговор с первым был коротким и строго по существу — разве что друг позволил себе пару жестких, если честно, откровенно матерных оценок. Одну — в адрес Лероя. Вторую — в свой собственный: мог ведь поузнавать, как обстоят дела у Бриана, но был уверен, что уж с оплатой лечения у такого небедного человека все в порядке.

— А оказалось, что, если бы не этот твой главбух, лежал бы ты рядом с бомжами и забытыми детьми стариками, оставленными умирать за госсчет…

— Оказалось, — мрачно подтвердил Бриан.

Они немного помолчали, а потом Оден сообщил, что придет вечером. С новостями и с надежным парнем — своим коллегой, который после останется дежурить возле палаты.

— Не бесплатно. Официально охрану тебе предоставить отказались. А ему лишние деньжата не помешают.

— Не вопрос, — согласился Бриан и простился с другом.

Теперь следовало собрать волю в кулак и поговорить с Лероем. Однако любимый супруг трубку в очередной раз не взял, и о причинах этого Бриан узнал лишь несколькими часами спустя. После того, как в очередной раз чудом избежал смерти.

Нет, на этот раз в него не стреляли. Зачем стрелять, если «клиент» настолько слаб, что его щелчком перешибить можно? Ну, или подушкой придушить… Да, Бриан сопротивлялся, даже сумев содрать с головы нападавшего скрывавшую волосы и лицо маску, но вряд ли он сумел бы об увиденном кому-то рассказать, если бы не Оден, явившийся как нельзя кстати да еще и в сопровождении того самого друга, о котором говорил по телефону ранее.


— Почему, Хайрем? Почему? — прохрипел Бриан, стискивая кулаки, чтобы скрыть дрожащие пальцы.

— Деньги, дружище, — кривя рот в усмешке, ответил тот. — Деньги, власть и твой слишком соблазнительный и слишком глупый муж. Единый бог, кто бы поверил, что все, выстроенное так точно и тонко, рухнет из-за этого жадного пустоголового дебила, который пожалел денег, чтобы заплатить тебе за больничку! Нет бы просто грохнуть тебя без затей, так ведь нет, будто Единый мозгов меня лишил, когда я решил сделать, как твоему сладенькому муженьку хотелось — все мечталось ему роль похищенного принца сыграть! Идиот! И я не лучше! Дыркой своей течной будто загипнотизировал меня, вот я и…

— Избавь меня от подробностей… дружище!

Дальнейшее Бриан узнавал уже только от полицейских, которые раз за разом навещали его, чтобы задать вопросы. И от Одена, который приносил ответы. Лероя, надумавшего пуститься в бега, прихватив из дома и с доступных счетов все, что возможно, взяли на границе. В полиции он довольно долго истерил и врал, но узнав, что его любовник — Хайрем Леннарт — во всем сознался, а главное, поняв, что тот спихивает роль инициатора затеянного ими преступления на него, тоже заговорил.

Все было пошло и банально, как и говорил с самого начала Хайрем: деньги и власть. Ну и немного секса. Лерой и первый зам Бриана стали любовниками уже довольно давно. И все это время в голове Хайрема зрела идея. Все казалось простым и понятным: Лерой самым дурацким образом обижался на Бриана, который не давал ему «порулить» в компании. При помощи этой обиды, поддерживая в нем убеждение, что муж его, Лероя, осознанно задвигает и гнобит, им оказалось на удивление просто управлять.

Предполагалось, что Бриана убьют во время передачи денег мнимым похитителям, которые на самом деле были наемными киллерами. После можно было бы разделаться и с этими двумя — концы в воду. Такое несчастье: известный бизнесмен убит, когда пытался спасти супруга. Преступников так и не нашли. Безутешный вдовец принял на себя бразды правления компанией и, естественно, поддержку со стороны лучшего друга покойного мужа — одновременно его первого заместителя в компании. Никто не удивился бы, если бы через годик эти двое связали себя узами брака. Но Бриан выжил, хоть и оказался в коме.

Врачи едва ли не хором говорили, что шансов выкарабкаться у альфы, получившего столь серьезные ранения, нет, а потому рисковать, чтобы добить, не стали — просто оставили медленно умирать и занялись своими делами, максимально широко распоряжаясь деньгами Бриана. Пока личными, к которым имел свободный доступ Лерой, и теми, что были сняты со счетов компании на выкуп, — их попавшие под ответные выстрелы нанятые Хайремом бандиты унести не смогли. Да и скрылись они после произошедшего так хорошо, что устроить запланированное «концы в воду» не удалось. Это поначалу тревожило, но после, к вящему удовлетворению Хайрема, стало известно, что оба эти отморозка были застрелены полицией во время задержания.

И тут рядом с Брианом появился неожиданный Виль… О том, что он регулярно ходит в больницу и, более того, оплачивает больничные счета, Хайрем узнал по чистой случайности и уже после того, как Бриан пришел в себя. Сначала это здорово испугало, но потом в голову Лерою пришла просто-таки отличная идея: в Виле он увидел козла отпущения, на которого можно повесить все! Тем более что тот сам помог этим планам, действительно сунув руку в компанейскую кассу. О произошедшем вскоре узнал Хайрем, и это стало настоящим подарком! Но если обвинение, выдвинутое в адрес Виля, эффективно прикрыло задницы истинным убийцам и мошенникам — проворовавшийся главбух в глазах полиции действительно стал идеальным, просто-таки классическим преступником, то с проблемой по имени Бриан, который неожиданно для всех пошел на поправку, помочь никак не могло.

— А тут ты еще и поддал жару, сообщив ему, что на самом деле никакой амнезии у тебя не было и нет. Да и о том, что ты теперь прекрасно знаешь, для чего Виль украл деньги компании, тоже, — мрачно резюмировал Оден, все это другу и рассказавший. — Так что Хайрему не осталось ничего другого, кроме как добить тебя в срочном порядке. Пока не стало совсем поздно, и ты не нанял охрану, как и запланировал. Искать исполнителя было совсем некогда, ну и вот… Он решил, что справится сам.

— И справился бы.

— Если бы не я и не Матс, — Оден выглядел очень довольным.

— И не Виль, — со вздохом дополнил Бриан. — Как он?

— Дело в суд еще не передано, а на этапе следствия вполне можно решить все полюбовно. Цели засадить его любой ценой ни у кого нет, так что тебе, если ты продолжишь настаивать на его невиновности, наверняка пойдут навстречу.

— А я продолжу!

— Значит, скоро увидитесь, и ты о том, «как он», сможешь узнать у него лично. И словами через рот, и разными другими способами тоже, если я, конечно, правильно все понимаю про вас с ним. Правильно ведь?

***



— Я не выйду за тебя замуж, Бриан Атчинсон!

— Тебе больше нравится жить во грехе? — иронично вздергивая бровь, уточнил Бриан и поцеловал Виля в голое плечо.

Плечо раздраженно дернулось, сам Виль вздохнул и попытался отстраниться. Но ничего у него не вышло, потому что Бриан не пустил. Силы к нему до конца все еще не вернулись, но все же восстановление шло такими темпами, что врачи, ранее отмерившие на этот процесс несколько лет, только головами качали и улыбались довольно.

— Ты нужен мне! — теперь уже совершенно серьезно, вкладывая в сказанное все давно уже горевшие в груди эмоции, сказал Бриан.

— Так я от тебя никуда и не денусь! Любил и буду любить всегда.

— Тогда, рогатый тебя побери, Виль, почему просто не сказать «да»? Я тоже тебя люблю, для меня ты не просто партнер, ты — моя жизнь, моя опора… И любовник, слаще и желаннее которого у меня не было никого и никогда.

Причем, говоря это, Бриан ничуть не преувеличивал! Тот, кто утверждал, что альфам сносит голову только от омег, просто никогда не имел дела с по-настоящему заинтересованным в сексе, влюбленным и любимым бетой!

Виль был длинноногим и рослым — Бриану не приходилось наклоняться, когда возникало желание поцеловать его. Он был сильным и гибким, так что зачастую секс с ним превращался во что-то вроде борцовского поединка. Особенно если Виль желал получить что-то, что противоречило сиюминутным хотелкам самого Бриана. И как же классно было заломать его, ощущая в мышцах постепенно возвращавшуюся силу того самого молодого, здорового альфы, которым, собственно, и был Бриан! Заломать, оттрахать до полного изнеможения, а после вздернуть задницей вверх и любоваться расслабленным, даже немного раскрытым, блестящим от искусственной смазки и совершенно естественных любовных соков анусом.

Бриан приучил Виля к своим габаритам уже достаточно для того, чтобы попробовать игры с узлом. Вязка с омегой не оставляла вариантов: узел альфы, плотно обхваченный анусом омеги, во избежание травм должен был оставаться в омежьем теле до того момента, пока не опадал, выдоенный до конца. А вот анус беты был совсем иным — механизм, запускавший сцепку, которая и приводила к фиксации узла альфы в теле омеги, у них отсутствовал, так что при должной растяжке вполне возможно было продолжать двигаться.


Ощущения при этом оказались настолько острыми, что скулил, выл и даже кричал не только Виль, но и сам Бриан. Было и сладко, и больно одновременно, и это смешение ощущений дарило совершенно небывалые, чумовые, немыслимо яркие оргазмы. Да и после было так приятно смотреть на то, каким стал анус Виля… Или любоваться его раскрасневшимся лицом и ловить расфокусированный, плывущий, полный томного удовлетворения взгляд.

За это запретное, балансировавшее на грани фола наслаждение в какой-то момент пришлось платить. И понимание того, какой будет плата, пришло, когда Бриан замер шокированно, ощутив пальцы Виля у себя между ягодиц. Сначала это вызвало острейшее отторжение — чтобы его, альфу, и вдруг вот так?! Но Виль не был бы Вилем, если бы не действовал с присущим ему умом и осторожностью. Никакой атаки в лоб, никакой совершенно не нужной в таких делах прямолинейности. Лишь ласки, которые очень постепенно становились все более смелыми, будто бы случайно оставленный открытым ноутбук с запретным видео или статьей на совершенно определенную тему.

Но все же главным моментом, поставившим точку на сомнениях и метаниях Бриана, стали подсмотренные случайно объятия и ласки Одена и его блондинистого мужа. Нет, тот факт, что Оден действительно оказался нетрадиционным омегой не только в повадках, но и даже в сексуальных предпочтениях, у Бриана никакого удивления не вызвал. А вот то, как открыто, страстно и с видимым удовольствием реагировал на его поползновения Брок, стало откровением. Нет, ничего совсем уж интимного между ними в тот раз не произошло — в конце концов, дело было в публичном месте, — но Бриан все же отчетливо увидел, как Оден принялся тискать ягодицы Брока, а после, прервав поцелуй, шепнул ему на ухо что-то явно многообещающее, ну и получил в ответ такой же жаркий шепот согласия и томную улыбку. Вывод был очевиден: Оден совершенно точно трахал своего красивого мужа, а тот получал от этого огромное чувственное удовольствие!

Будучи альфой разумным, Бриан и после этого кидаться в омут извращенной страсти с головой не стал, но полез в интернет изучить вопрос тщательнее. И очень скоро выяснил, что под прикрытием анонимности на разного рода форумах куча альф делилась восторгами от новых запретных ощущений, полученных в процессе секса в нижней позиции. И речь не шла о смене ориентации! Нет! Альфы эти, позволившие своим любовникам или супругам — омегам или бетам — распечатать им зад, не превращались в геев и не начинали засматриваться на других альф. Просто их сексуальная жизнь начинала играть новыми красками.

В итоге, переварив все это, а кроме того заразившись острейшим любопытством, Бриан решился. Случилось все без долгих разговоров и каких-то там глупых обсуждений. Просто, когда Виль, делая минет, в очередной раз бережно, вопрошающе дотронулся до смущенно поджавшегося альфьего ануса, Бриан в ответ раздвинул ноги, приглашая и разрешая. И ни разу не пожалел об этом! Виль и в позиции сверху оказался любовником тонко чувствующим, аккуратным и при этом страстным. Овладевая Брианом, после, в ответ на полученное, он и сам отдавал столько собственных эмоций, что иной раз становилось даже не по себе — так ярко и открыто пылала в этом обычно сдержанном и даже холодноватом бете столько лет скрывавшаяся любовь.

И только благодаря ей мысли о предательстве Лероя, которого Бриан когда-то ведь тоже очень сильно любил, не легли на душу мучительным, неподъемным, пригибающим к земле грузом. Любовь Виля стала той силой, которая подняла Бриана, вернула его к жизни, превратив из полена в человека. А потом и позволила вновь взлететь — на крыльях новой любви уже к самому Вилю…

Вилю, который теперь упорно не желал делать следующий шаг в их отношениях, раз за разом отказываясь от предложенного замужества!

— Позволь мне оставаться просто любовником! — твердил он. — Хотя бы потому, что от любовников никто не ждет рождения детей!

— Дети…

— Да, дети! Сколько раз ты говорил, что мечтаешь о продолжении рода, о малышах, которые подрастут и сменят тебя у руля компании? А я…

— Ты бета, и я это прекрасно помню — амнезии у меня, как бы того кое-кому ни хотелось, не было и нет! — раздражаясь, рыкнул Бриан, подминая Виля под себя, стискивая в объятиях и ловя взглядом взгляд. — Но это не означает, что из тебя не выйдет отличный отец… И папа.

— Ты бредишь!

— Отнюдь. Я делюсь с тобой, упрямец, своими планами. А еще хочу рассказать, что уже нашел омегу, который готов выносить нам с тобой малыша. Напрямую с ним я не говорил — хотел сначала обсудить все с тобой, заручиться твоим согласием. Но знаю точно, что ему остро нужны деньги, а нам ребенок. Никто не будет в накладе. Ну? Ты готов к такому? Готов стать моему сыну любящим родителем? Я бы очень хотел, Виль. Очень!

— Я…

— Ему родителем, а мне столь же любящим мужем!

— Ну…

— Единый бог! Хватит блеять! Просто скажи «да»!

***



Свадьба, которую сыграли Бриан Атчинсон и Виль Торвальд, не попала в объектив ни одной телекамеры. Да и вездесущие борзописцы-газетчики о том, что эти двое все-таки сочетались браком, узнали, когда все уже свершилось. Таково было условие Виля, и Бриан, громко возмущаясь вслух, но вздыхая с облегчением про себя, принял его. Из гостей на церемонии присутствовали только удивленные и обрадованные родственники Виля — отец, папа и брат; Оден с супругом и новорожденным младенцем на руках; а кроме них друг Одена Матс, сыгравший существенную роль в недавних криминально-больничных событиях. Некоторое время назад он уволился из полиции и теперь уже на постоянной основе стал личным охранником Бриана. Ну и приехала еще пара старинных друзей.

Один из них прибыл на высокогорный курорт, где и было решено по-тихому сыграть свадьбу, совместив ее с катанием на лыжах, со своим обширным многодетным семейством. Второй, все еще остававшийся холостяком, явился один. И это было очень хорошо, потому что детей в просторном шале, которое снял на время торжеств и последующего медового месяца Бриан, и так оказалось более чем достаточно. Они очень много бегали, очень много кричали, очень много ели, а после пи?сали, какали и иногда блевали. И каждому требовалось уделить время, внимание и ночной горшок.

— Рогатый и все его прихвостни! — проскулил Бриан, закрывая за собой дверь в супружескую спальню. Произошло это на третий день после церемонии, и нервы были на исходе. — Это не дети, это демоны какие-то! Не помнишь, Виль, какой там дурень, тупой, как полено, говорил, что очень хочет завести прорву наследников фамильного состояния?

— Ты, — улыбнулся Виль и со вздохом опустился в широкое кресло.

— Я ошибался, — очень серьезно сообщил ему Бриан, подошел и присел на пол у ног мужа, пристроив ему голову на колени. — Мне теперь кажется, что и одного будет много. Или мы все-таки справимся?

— Все будет хорошо, любовь моя.

Рука Виля тут же легла Бриану на голову, пальцы зарылись в волосы, случайно коснувшись давно зажившего шрама. И Бриан накрыл их своей ладонью, наслаждаясь теплом и близостью.

Нет, конечно, у них чуть позже будет секс. Много секса. Но не сейчас. Сейчас просто хотелось сидеть и наслаждаться тишиной, покоем и теплым ощущением взаимной любви. И Бриан сидел и наслаждался, прикрыв глаза. Думал, молчал и… все-таки ждал этого самого «позже», когда Виль поднимет его на ноги, обняв сильными руками, ответит на поцелуй жадно и нетерпеливо, а после усмехнется, глядя из-под ресниц, когда Бриан потянет его в сторону супружеской постели…


Интересно, кто сегодня первым будет сверху?..