Машинка

Рассказ(12+), возможно и быль, о «жестокости» матери.
* * * * *

Пожалуй, всем известна анекдотичная фраза, которой психолог предлагает клиенту «сразу во всём обвинить родителей и пораньше разойтись по домам»!..
Увы, но так оно и есть! Что бы ни происходило в нашей жизни, в поиске истока собственной несостоятельности или преследующих неудач, мы невольно обращаем свой внутренний взор в глубокое детство, где именно родители, пусть того и не желая, поселили в наши души неизгладимые временем обиды и посеяли семена неуверенности в себе, со временем прорастающие в неприятие мира...

* * *

Наконец-то после развода мы разъехались. Доведённая до отчаяния, я с четырёхлетним сыном переехала в комнатку-лачугу в многолюдной квартире без привычных удобств, но мой рассказ не об этом!..
В советское время было правило: сменил место жительства – меняешь и детский сад, по микрорайону проживания. Потому пришлось искать работу с «ведомственным» дошкольным учреждением, так как в городском, сейчас подобное называется муниципальным, свободное место пообещали лишь после очередного выпуска, то есть не ранее мая. Вот и пришлось с высшим художественным образованием устроиться работать в маленькое заводское бюро чертёжником-копировщиком с окладом в шестьдесят рублей, зато детский сад с играми по возрасту и четырёхразовым питанием был практически бесплатным.

Осень в тот год была долгой и небывало тихой – с утренними лёгкими заморозками, на тротуаре похрустывающими тонким ледком, с бледным солнышком, не добирающимся до зенита, и с вечерними «молочными» туманами. Дождей почти не было, лишь налетит холодная морось, посеребрит уже пожухлую траву газонов, не оставив следа на итак влажном асфальте, и вернётся в полночь постукиванием в оконные стёкла слезинками покрупнее…
Новый детский сад был далековато – за пять трамвайных остановок от новой квартиры. От оживлённого проспекта до кованой ограды, за которой маялась детвора в вечернем ожидании родителей, вела коротенькая тупиковая улица. Огромные раскидистые вязы, растущие по обеим сторонам её, скрывали фасады сталинских трёхэтажек и глушили звуки редко проезжающих машин и шаги столь же редких прохожих. Невольно, хотелось притормозить свою торопливость, запрокинуть голову, наблюдая полёт жёлто-бурых листьев, а ещё лучше – присесть на, увы отсутствующую, скамью и поразмышлять… То ли о том, что было, то ли о том, что может быть.

Так же молча, прогулочным шагом, я вела сына к проспекту, когда он внезапно дёрнул меня за руку: «Мам, смотги!..». Мы остановились у высокого, в пять гранитных ступеней, крыльца, по бокам от которого в высоких окнах красовались игрушки разных размеров и расцветок. Оказывается, неподалёку от детского сада был игрушечный магазин, ранее не замеченный нами за кустами густой сирени. Но листва опала и сквозь сетку оголившихся ветвей пламенела огромная пожарная машина, заставившая ребёнка остолбенеть от восторга!

– Мам, хочу машину! – маленький пальчик был направлен в сторону алого деревянного монстра.
– Она слишком большая, займёт половину нашей комнаты…
– Мне не надо в твою! – сын никак не хотел мириться с потерей собственной комнаты и наше новое жильё считал лишь моим, – Мне надо в гуппу! Бойка каждый день пгиносит новую машинку!

Маленькие бровки сдвинули хмурые складки. Про драчуна Борьку, сына воспитательницы, я уже была наслышана не только от своего ребёнка, но и от мам его одногруппников. Заводила и забияка «Бойка», имя необычайно подходило этому краснощёкому толстячку, своей массой и авторитетом мамы подавлял любое сопротивление своей командирской воле. Как правило, именно он был зачинщиком склок и драк в маленьком детском коллективе, и моему мальчику, как новичку тихому и неуверенному в себе, видимо доставалось больше всех!

Чем я могла помочь своему ребёнку? Малоприятный разговор с мамой сорванца привёл к тому, что мой ребёнок полдня проходил в мокрых трусиках и колготках, воспитательница не отреагировала на его просьбу в туалет, и пришлось три дня лечить аллергическую сыпь на ножках и ягодицах. С тех пор мой мальчик стал по утрам прикидываться больным, и приходилось мерить ему температуру; на ходу еле шевелил ногами, и, чтобы не опоздать к детсадовскому завтраку, приходилось часть дороги нести капризулю на руках; а по вечерам любимые глазёнки были часто заплаканы…
«Хорошо идём, купим машинку!» – улыбнулась я запрокинутому личику сына, и он, опередив меня, стал карабкаться по ступеням к заветной двери.

Магазинчик, дохнувший на нас запахом новой резины и варёной картошки, отчего до тошноты захотелось есть, оказался совсем небольшим: напротив двери – длинный прилавок с «детской мелочью» под стеклом, а за ним – высокие полки с «детской радостью», рассчитанной на разный возраст, пол и кошелёк. Ни в зале, ни за прилавком никого не было. Показалось, что можно выбрать понравившуюся игрушку и уйти, за неё не платя. Вероятно, именно так и будет при обещанном коммунизме! Я подняла сына до высоты стеклянного прилавка, и у мальчишки перехватило дыхание, до того дня он не был в игрушечном магазине.

– Хочу это, это, вот это и вон то…
– Нет, мой хороший, сегодня можно купить только что-нибудь одно, – мой голос дрогнул, а кошелёк, кажется, пискнул от страха перед незапланированной тратой.
– В следующий раз придёшь с мамой, и она купит тебе всё! – голос за прилавком прозвучал неожиданно. Поглощённые выбором мы и не заметили, как из глубины подсобного помещения бесшумно выплыла улыбающаяся, до ямочек на щеках, тётка в расписном картонном кокошнике.

Я разомкнула руки, и восторженный ребёнок из волшебного мира игрушечного изобилия «спустился на землю», вернее – встал на искусственный мрамор пола и притих в ожидании. Поправить продавщицу, не принявшую меня за маму столь «взрослого» ребёнка, мне не пришло в голову. Резко похудев, без косметики и скромно одетая, я, в двадцать пять выглядя на семнадцать, уже привыкла, что меня часто принимают за сестру «детсадовца».
– На какую сумму Вы готовы купить игрушку? – «хозяйка сокровищ», вероятно профессионально, поняла моё явное замешательство.
– Машинку! – неожиданно смело выкрикнул малыш.
А я свела большой и указательный палец, показав продавщице размер допустимой цены. И понимающе кивнув, женщина стала подавать мне небольшие машинки, а я – показывать их сыну, рост которого был, удачно, ниже прилавка.

Но всё было «не то!» – ребёнок ведь только что видел автомобили больше и ярче!.. Уже через пару минут на его лице появилась злая гримаска.
– Подними меня! – потребовал сынишка.
– Я не могу, устала.
– Можешь! Ты не хочешь! – парень капризно топнул ногой, – А она не хочет дать большую машину! – взгляд обратился в сторону продавщицы, не видимой ему из-за высоты прилавка.
– Приходите в другой раз, когда разбогатеете, – теперь уже тётка за прилавком «кольнула» меня.
– Давай возьмём сегодня вот эту, а потом придём ещё раз, – я протянула сыну небольшую заводную машинку.
Понимая, что рискует остаться вообще без игрушки, мальчишка кивнул, глядя исподлобья куда-то в сторону.
– Четыре двадцать, – уже без улыбки устало проговорила продавец, а я прикинула, что для меня это четыре дня без обеда, в заводской столовой.

В замужестве за «эстетом в поисках себя», отказывающемся понимать: отчего это кожаные пинетки не годятся для прогулок двухлетнему «топотуну», почему вместо недорогих красных яблок ребёнку необходимы импортные зелёные, зачем платить за коммунальные ежемесячно вместо «когда-нибудь потом», а главное – с какого перепуга мужчина обязан содержать семью… Голодать мне было уже привычно, а потому, сдержав вздох, я заплатила за игрушку и передала её сыну.
Не пожелав попробовать как она «сама ездит», недовольный ребёнок, зажав в руке непорадовавшую машинку, решительно зашагал к выходу, и я, с тяжёлым сердцем, за ним следом.

На высоком крыльце остановились. Я вздохнула полной грудью влажный полный аромата свежей прели воздух и… вздрогнула! Мой мальчишка с размаху жахнул только что купленной игрушкой о гранит ступеней и визгливо заорал: «Хочу эту!!!». По решительному жесту поняла, что он указывает в сторону окна, где стояла огромная красная машина, сейчас, с высоты крыльца, не виденная нами, но засевшая в памяти ребёнка. И рука моя оказалась проворнее мысли! Она схватила «гадёныша!» за ухо и потянула вверх. «Подними сейчас же!» – мой злой полушёпот испугал даже меня. Мальчишка словно скатился со ступеней, но не за машинкой, поблескивающей металлическим боком в траве, а по тротуару в сторону проспекта. Я сама подобрала игрушку и оглянулась…

Сын бежал в сторону трамвайной остановки, но не к пешеходному переходу, а наискосок по улице! Грузовая машина поворачивала с проспекта, и водитель в пелене измороси явно не видел малыша, который был ниже капота...
Никогда – ни до, ни после, – я не бегала так быстро! А может быть и не бежала, а раскинув невидимые крылья!.. Схватила за шиворот и вырвала ребёнка! Из-под надвигающейся опасности, с грохотом обдавшей вонью бензина! Так за шиворот наглухо застёгнутой курточки и потащила, вернее – понесла, его на тротуар! А мальчишка хрипел и, извиваясь, брыкался, стараясь ботинком ударить меня по ноге!..

Опомнилась на хлюпающем сыростью газоне, без сил опустилась на колени и, обняв упирающегося малыша, зарыдала… От чего? Не знаю. Может быть от пережитого страха за сына, а может быть от жалости к самой себе – от горечи неудачного замужества и холода неприкаянности… Или просто устав от унизительного нищенского существования.
– Прости маму, родной, – я подняла заплаканное лицо и взглянула в личико сына.
– Ты не мама, мама купит мне весь магазин! – пятилетний мальчишка повторил слова «волшебницы прилавка» и со взглядом маленького деспота оттолкнул меня.

* * *

Вновь я отказала сыну. На этот раз – в продаже квартиры. По его мнению, можно было бы переехать в меньшего размера, а разницу в стоимости положить в банк и «жить на проценты».
– Всю жизнь слышу от тебя «нет»! – ходит из угла в угол гостиной, резко взмахивая руками и зло поджав губы, – Ты не мать! Я помню, как в детстве таскала за шиворот, а я задыхался! Вот теперь мой бизнес задыхается, пока ты скучаешь в огромной квартире…».

Он ещё много чего говорил! И про квартиру, в которой не живёт, но по приватизации имеет на неё права; и про дороговизну частной школы для дочери; и про свой непонятный мне «бизнес», который то и дело требует денежных вливаний; и про возможность, если всё сложится удачно, переехать семьёй на Бали… Но я сначала не хотела слушать, а потом уже и не слушала, а всё старалась вспомнить – когда это таскала ребёнка за шиворот? Когда впервые услышала от него «Ты не мать!»? А ещё – когда впервые поймала на себе взгляд маленького деспота? И вспомнила!.. Машинку, которую на следующий день после покупки мой мальчик подарил бойкому сорванцу, но ни его уважения, ни дружбы столь незначительным «подношением» не купил.
 
Вновь чувство стыда – за несостоятельность как матери и невозможность дать своему ребёнку всё, что ему хочется, – сжало сердце и комком подкатило к горлу. А мой уже седеющий мальчик… Расходился всё больше и больше, найдя во мне терпеливого слушателя и изначального виновника всех его промахов и неудач, включая рождение в это «клятое время!» в этой «треклятой стране!».