Если ты другой... 10

А дождь  все  не  унимался.  Пришел  гостем,  утвердился  хозяином.

Утолив  свою   первобытную  пылкую  страсть,   дождь  остыл,  сменил  ливни на нудную  изморось ненастья.  Извечная  слякоть   скорби   искала   теперь  выхода  в бесконечных  серых  слезах,  которым  дождь   предавался  безудержно и  самозабвенно,  словно надумал  весь мир накрыть  завесой  печали.

 Тоска потянулась дремучая, плотная, как  туман,  только  ни  стихиалям,  сотканным  из  радости,  ни птицам,   испытавшим  высь   полета,  ее мрак  не грозил.  Но  вот с оцепенелостью справиться не удавалось.

Унылое   безразличие  накрыло   луга и дубравы,  напомнило  живому об усталости  и погрузило его  в ленивое забытье.  Деревья застыли в туманной сырости, отдавшись  во  власть  зеленых  сновидений. Монотонный  стук  капель,   мокрый,  шлепающий  шорох  листвы  навевали   дрему,   а  влажные хвойные  ароматы  с  сытным  запахом  грибной прели  превращали  уют  спокойствия  в  темноту  безучастия.

Что ж,  на  период  ненастья  все сестрицы-стихиали   впадали  в   спячку,  но   Фиаде  никак не хотелось сейчас  погружаться  в потемки снов. Не могла  она,  как прежде, принимать происходящее  как должное, как то, что назначено  природой.  Да, дремота  порой  необорима, но  время ли спать?   Заснет  Фиада   – и пропустит  что-то важное,  то, что произойдет без нее!

Вообще-то   она  сознавала,   что   беспокойство   опиралось только на  происходящее с людьми, - только  у них,  подвижных и недремлющих  могли происходить перемены. Но,  кажется,  она привыкла уже к  этому  волнению  - не получалось больше обходиться без эмоций! Давно уже в   сердце – как под сводами  деревьев,  чья листва  в смятении,  а свет и тени  в полном беспорядке. Как будто  и  не  так уж  часто встречалась Фиада    с людьми,  но  странным образом успела перенять их  неустойчивость,  изменчивость   состояний,  вызванных  вспышками эмоций, непредсказуемых, а порой  и   вовсе беспричинных.

Да,  очень  часто  их  побуждения и действия,   нелепые  рывки  и  перемещения  обращались в   суету,   покуда   не касались  тех  движений  души,  что  вели  к ее росту,  но,  так или иначе,  сознательно или бессознательно люди несли   миру преображение,  хотя  частенько  не отдавали себе труда задуматься,  что именно  они   пытаются   создать.

А сон все одолевал…   настойчиво,  как туман,  заполняющий  прогалины  в причудливом безмолвии  леса.

Сознание  то и дело   уплывало   в  этот туман,   и, ухватывая  его  кусочки,   Фиада  нервничала,  сердилась   на себя:  нельзя!   Некогда  спать!  Утекает время. Не просто сочится  и капает с ветвей,  как в прежнем ее,   дочеловеческом   восприятии,  но  льется рекой,  унося в водопады  надежды  и судьбы.
 
 А Фиаде  так много нужно успеть!  Она  почти  ничего  не  узнала о людях!
Но мысли путаются в сыром шелесте… а  капли стучат  так размеренно…   как   птички  нот,  улетающих в тишину…

В  уютном журчании сна  взволнованный   всплеск -   это тревога Вари, откуда-то издалека. Она так сильна,  что  врывается  в   покой   повальной  дремы  осязаемым  толчком.

Фиада  спохватывается: что случилось?
 
Варя  в панике:  Борис  вновь  возле Насти. Игру ведет странную:  приходит тайно  от своей   королевы,  сожалеет и жалуется,  ищет любви,  утешения,  сочувствия…  И…   находит!

Но как же так?  Настя,  сестрица,  так нельзя!  Нельзя  бросать  любовь  под  ноги тому, кто ее не  ценит!

 Нужно   встретиться с Настей…  рассказать  о слезах  нимфы Эхо,  которая  чуть не потеряла себя  от любви.  Там   обошлось:  нимфа   не душу  утратила,  а только голос. Но  когда ставишь кого-то выше  любви,  теряешь душу.

Нужно  спешить…  но  тягучая,  вязкая  дремота  склеила крылья…  не выбраться.
Ах, сестрица, мы же в одном с тобой  поле.  Прими  ниточку мысли из моего сна! Прими:  любовь  выше  человека.  Любовь   выше  того, кого ты любишь. Не обесценивай свое чувство, вручая  его недостойному.

- А как тогда подняться  человеку, если ему отказывают в любви? – откликнулась  из сна  Настя.

И Фиада растерялась.

  В самом деле:   мир  живет любовью.  Все,   существующее  в природе,  бесхитростно  наполняет  Вселенную  своим содержанием,   испытывая благодарность  земле  и солнцу.  Но люди!  Не все  они  хотят принимать участие  в этом празднике бытия, хотя по сути те же дети природы.  Как быть с  человеком,  который не умеет  любить?
 
Бежать от Бориса  кажется лучшим выходом. Но  как  он тогда научится  любить?

- Не в вашей  власти это   решать,  - услышала  она голос Креады.

Тетушка   возникла   из  ниоткуда,  как и положено  во сне,  где всегда можно рассчитывать на волшебство и не нужно ничему удивляться.  Наверное,  это   был сон   Фиады,  воззвавший к наставнице  без ее ведома, во всяком  случае,  поддержка Креады, ее присутствие за плечом  пришлись  как нельзя  кстати.

– Не забывайте,  девы,  не вы  владеете  любовью,  она – вами.  Ей  и судить,  и одаривать,  и лишать.

- И  спасать, -  бесстрашно  парировала   Настя. -  Разве   не любовь излечивает   человека?

-  Определенно, - согласилась   Креада.   - Только  лекарства  она выдает  разные.  Любовь  прозорлива  и чутка,      потому   прекрасно понимает,   что   нужно  каждому. Живому – жизнь,  голодному – еда,  пытливому – знание,  ленивому -  бедность, жадному –  лишения…

- А  себялюбцу? – воскликнула  в нетерпении  Фиада.  – Что  должен получить от любви такой, как  Нарцисс?

- Да  ты  и сама  знаешь, -  понимающе  улыбнулась  Креада. – Ты давно  почувствовала,    разумница…

Настя  смотрела исподлобья, закусив губу,  с выражением «вам не понять»,  на фоне собственного,  истекающего  слезами  сердца.  Всю ширь его по-прежнему  заполнял  образ Бориса,  стараниями  Насти  превращенный в  божество.  Фиада  ясно видела,  что этот  неумеренно раздутый  фантом  перекрывает  свет, идущий  сверху…  насущный,   витальный…  самый  необходимый духу свет…

- Сестрица, ты не слышишь, - грустно сказала  нимфа. – Тот  голос, что ты  слушаешь сейчас  в себе,   никак  не голос  любви, потому что  он  идет  не с неба.  Наверное,  люди преувеличивают  свою  отделенность от небес…

Настя молчала.

Ах,  люди!  Вам так  порой  мешает  ваша   телесность. Движение  вещей важнее вам, чем движения  души.
Попробуй  признать   главенство  незримого,   неосязаемого,  несуществующего   над  ярким  и вещественным   материальным!  Попробуй  поверить, что начало  всему – душа!



Продолжение http://proza.ru/2024/10/09/1064