Nezumikun я буду носить тебя на руках

Часть 1
Евгений Кленов.
Авария.
Не повезло мне. Как есть, не повезло. Последний рейс ведь. Думал, слетаю на своей малютке «Строптивой» по-быстрому туда-обратно, доставлю груз по назначению. Потом свалю на родимую матушку-Землю, получу денежки и заживу припеваючи. А вот как вышло.

Попал в пояс астероидов, «Строптивая» норов показала. Я ведь каждый винтик в ней знаю, каждую заклепку в корабле этом грузовом, тупоносом и твердолобом. Тревога по ушам вдарила, я в кресле так и подпрыгнул, пальцами по сенсорам да кнопкам еле попадать успевал, и все равно не спасло: ни маневры дикие, ни перегрузки. Вертелся как уж на сковородке, а посудина, для таких финтов не предназначенная, только скрипела жалобно. Энергетический щит не справился, обшивку мелкими камнями посекло, а там все остальное в разнос пошло. Еле успел в спасательную шлюпку нырнуть и отстыковаться. Летел прочь и смотрел, как все мои надежды распадаются огненными брызгами в разные стороны.

Шлюпку тоже чуть не разнесло, если бы не мой опыт управления боевым истребителем -хана бы мне пришла. Но обошлось, умирать уж очень не хотелось. Глупо подохнуть в мирное время, когда прошел десять лет военного ада. Только три года как мирной жизнью живу, никому не мешаю, деньги себе зарабатываю, и такой прокол. Ладно, хорош себя жалеть. Где наша не пропадала? Я джет или не джет? Искусственно выведенные солдаты — живучие гады. Мы в воде не тонем и в огне не горим, так про нас распространялась пропаганда по межгалактическому телевидению. На своей шкуре испытал, какие мы крутые, убить и вправду трудно, но боль все равно при повреждениях адская. Хорошо хоть рецепторы нужные можем отключать, а то с оторванной рукой или кишками наружу очень трудно оставаться боевой единицей. Блин… за бортом холодный космос, а топлива на три дня максимум.

Комп нашел пригодную для жизни планету в четырех днях пути, будем дотягивать. Отключаю все системы, энергообеспечение на минимум, всю энергию на двигатели. Откидываюсь в кресле и закрываю глаза, начиная процесс медитации. Костюм защиты плотно облегает тело, покрывая всю поверхность кожи, включая голову, глаза защищены линзами. Зеленая полоска жизненных показателей мягко светится на правой руке. Мне не впервой играть со смертью в догонялки, может и в этот раз выиграю. Страха нет, только сожаление о потере груза и корабля. В конце концов, меня никто не ждет, никто не расстроится, если погибну. Будет просто еще одна запись о пропавшем без вести джете Е. Кленове, биологический возраст — 15 лет, психологический 32.

Я улыбаюсь, замедляя сердцебиение и другие функции организма. Одиночество - мой вечный спутник, мы рождались из пробирки, выглядя как тринадцатилетние подростки, и умирали на никому не нужной войне. Отгремели последние конфликты, мирный договор между Империей и Федерацией подписан. Встал вопрос, куда девать десятитысячную армию джетов, умеющих только воевать. Чиновники почесали тыковку, военные многозначительно хмыкнули, а бюрократы дружно договорились — переучивать на мирные профессии. В результате остались служить только четыре тысячи джетов, остальных протестировали, выбрали им профессии, отправили на ускоренные курсы, и через три месяца мы пополнили собой гражданское население нашей великой и могучей Империи.

Только вот к мирной жизни оказалось привыкнуть не так-то просто, особенно если ты сильнее обычника раз в пятнадцать, но при этом выглядишь как школьник. Мы все невысокого роста, сильные, гибкие, с глазами всех оттенков от желтого до красного. Слышим, видим и чувствуем запахи наравне с дикими животными, чьи гены в нас присутствуют.

Люди на личном опыте поняли, что джетов лучше не злить. Дать в табло мы могли сразу с разбегу, инстинкты выживания срабатывали. И не важно, что это просто в баре к тебе пристал пьяный хмырь или поздно ночью тебя решила ограбить банда мотоциклистов.

Скандалы были — залюбуешься! Журналисты на потеху публике освещали каждую историю с участием джетов. Страна должна знать своих героев! Потом все стихло, поднадоело, да и мы адаптировались, научились не так остро на все реагировать, а кто не научился - попал в тюрьму или к психиатру.

Я выбрал для себя профессию пилота грузовоза, люди летали по двое и по трое, а я мог и один. Привыкший к длительному одиночеству, я не нуждался в компании, а деньги зарабатывал приличные. Ничего, корабль был застрахован, груз тоже, если выживу, меня ожидает штраф и переаттестация. Ерунда.

Становится холодно. В шлюпке темно, только световые сигналы приборов скудно светятся. Запас кислорода на пять дней. Смешно, если топливо кончится раньше, чем долечу до планеты, будет еще день, чтобы подумать о вечном. Глупости всякие в голову лезут. Погружаюсь в дрему под мерное пиканье еле слышного сигнала "SOS". Есть вероятность, что пролетающий мимо корабль заметит сигнал о помощи, но она так призрачна. Я на самом краю изведанных земель, здесь мало кто летает.
Неизвестность давно меня не пугает…

Няншир Кистис.

Собрат по несчастью.

Своооолооочиии!!! Все гады и сволочиии!!! Пррррокляну! Загрызу на хрен! Только дайте мне добраться до глотки обожаемого кузена Ристиша. Это он все подстроил, я более чем уверен. Не мог компьютер на моей яхте просто так сойти с ума и при прыжке в гипер выбросить меня неизвестно где!

Хорошо хоть планета рядом обнаружилась, и я успел сесть до того, как израсходовал всю энергию и кислород. Но куда теперь? Система неизвестная, анализ звезд не показал ни одного знакомого ориентира. Я в заднице. В глубокой.

Месяц уже торчу на этом шарике, покрытом зелеными джунглями, где обитают отнюдь не безобидные хищники. Хорошо, я сам тоже не очень безобидное существо. На костре дожаривается мясо местного парнокопытного, обжигаясь, ем его с ножа, ароматный сок течет по подбородку, заставляя урчать от удовольствия. Я бы наслаждался незапланированным отпуском, если бы не почувствовал приближение брачного периода.

Гадство! В самый неподходящий момент! На этой планетке нет ни одного разумного существа, а шахиса тем более. И что мне делать? Сходить с ума от желания, тихо беситься и надеяться, что меня найдут до того, как я превращусь в невменяемое животное? С брачным периодом не шутят. Я должен уже искать партнера, усиленно ухаживать и начинать любовные игры. Вместо этого гоняю по лесам копытное мясо, купаюсь в ручье и мучаюсь эротическими снами. Член стоит почти круглые сутки, даже дрочка не помогает. Как мне плоооооохоооо! Пристрелите кто-нибудь из милосердия! Это мой первый брачный сезон и такой неудачный, когти все время норовят вылезти, кожа стала неприлично чувствительной, все три хвоста распушились, а уши постоянно подрагивают.

Где вы, мои спасатели хреновы? Сколько можно вас ждать?!

Ночное небо прочерчивает хвостатая искра, бросаю жратву и кидаюсь в яхту. Кое-как вытерев жир с пальцев о штаны, запрашиваю анализ падающего на планету объекта. Так, что у нас? Явно искусственного происхождения, пытается маневрировать, но не очень удачно, для корабля маленький, скорее спасательный бот. Кому-то еще хреновей, чем мне. Надо же…
На карте светится место падения, это три дня пути от меня. Взлететь не могу, придется пройтись пешочком, ничего, я быстро. А вдруг там кто живой?


Вижу в отражении панели, как глаза у меня загорелись оранжевым светом, зеленые вертикальные зрачки расширились, выдавая предвкушение. Ну, неудачный путешественник, держись. Надеюсь, ты хоть симпатичный, не хотелось бы трахать страхолюдину. Хотя при брачном сумасшествии любая образина сойдет.

Клен.

Добыча и жертва.

Приземлился я коряво, уже без капли топлива. Тряхнуло так, что последние мозги чуть не вышибло. Все системы надрывно визжали, а я еще минуту руки от штурвала отлепить не мог, напряжение, мать его… Проверил показатели, пока все не отрубилось, успел прочесть, что планета пригодна для жизни. Большего и не надо.

Отключаю защитный костюм, может еще понадобится, а энергии уже мало. Хоть он и на солнечных батареях, но пока полностью не зарядится, использовать нельзя. Он стекает с меня, оставаясь черными браслетами на запястьях. Остаюсь в черной форме военного покроя, но со знаками транспортной службы. Открываю люк шлюпки и чуть не теряю сознание от запахов, нахлынувших снаружи.

Воздух сладкий, с примесью пряностей и влаги, пахнет цветами, деревьями и невообразимой свежестью. После очищенного воздуха корабля это просто рай. А еще ветерок обдувает уставшее лицо. Кругом зелень, куда ни плюнь, деревья и кустарники. Красота. Приглушаю обоняние, адаптируюсь.

Запасов воды у меня на неделю, еды на пять дней. Не помешает разведка местности. Спать буду в челноке. Сдается мне, в таких джунглях водится много клыкастых неожиданностей, а из оружия у меня только пара ножей за голенищем мягких сапог, да шокер за поясом.

Сейчас ночь, решаю не делать глупостей и дождаться утра. Перекусываю пайком, запивая водой из фляги, расстилаю спальник на полу челнока и вырубаюсь, предварительно закрыв дверь. Гостей нам не надо.

Следующий день начинается с теплого солнца, на котором я жмурю свои красные глаза, пытаясь проникнуть взглядом сквозь заросли. Перенастраиваю зрение и устраиваю пробежку. Лес встречает меня разнообразными звуками, росой на траве и мелким гнусом, которому, к счастью, я не приглянулся. Невкусный, наверное.

Нашел ручей со свежей водой неподалеку. Расчистил полянку возле челнока, набрал дров, соорудив кострище. Покопался в наборе для выживания, очень обрадовался, обнаружив палатку. Через час у меня был дом, костер, в котелке закипала свежая вода. По запаху я нашел несколько листьев и, бросив в кипяток, стал наслаждаться мятно-сладким ароматом. Жизнь налаживалась.
Я выставил периметр охранной системы, его хватит дней на пять, если буду включать только ночью. Но если здесь водятся крупные хищники, придется спать на дереве или в шлюпке.

К вечеру удачно поохотился, сумел зарезать парнокопытное. Животное было большое, громко хрюкало и визжало диким голосом от ужаса, пока я не перерезал ему глотку. В джунглях жарко, я снял куртку, оставаясь в серой рубашке.

Вечером сытый я лежал у костра и смотрел на звезды. Две маленькие луны висят на горизонте. Тихо, спокойно, мечта сбылась. Вздыхаю, гоню воспоминания о прошлом. На фиг воскрешать всякие ужасы, когда такая красота кругом. Звуки ночной охоты будоражат мой чуткий слух, в животном мире все просто и честно, кто сильней, тот и прав. Невольно всплывают ребята из моей команды, все, кто не выжил, зажмуриваюсь, прогоняя образ. Что ж вы, братцы, на ночь глядя… нестерпимо захотелось выпить, но я просто лежу с закрытыми глазами и выравниваю дыхание.

Подсчитываю, сколько в рейсе был. Месяца три, за это время не разговаривал ни с одним живым существом, только с компьютером, да и то пара фраз в неделю, так и разучиться говорить недолго. И на этой планете нет ни одной разумной души, а я тут застрял надолго, если не навсегда. Заглядевшись на пламя костра, медленно засыпаю.

Обустройство быта заняло весь следующий день, к вечеру я решил помыться в ручье, всегда был чистоплотным. Одежду постирал, по кустам сушиться развесил, сам почистился тщательно, посидел в теплой воде, блаженствуя. Луны давали много света, все видно как на ладони. Вышел из воды, сел на бревно сушиться, спасла меня в тот момент только привычка не расставаться с ножами.

Черный зверь метнулся из кустов, оскаленная пасть щелкнула в сантиметре от горла. Перекатываясь по траве, я видел зеленые горящие глаза и оскал огромных зубов. Зверь походил на огромную рысь. Мы покружили по поляне, смотря друг на друга и не переставая рычать. Стремительный прыжок, бедро обожгло когтями, один из моих ножей торчит из пятнистого серого бока. Хищник зубами вытащил помеху, шкура окрасилась кровью, но это не помешало ему напасть снова, сбивая меня с ног. Я держал морду зверя подальше от себя, нанося колющие удары в грудь, шкура была толстая и плохо пробивалась, когти полосовали меня по груди и плечам. Я ударил кинжалом под разинутую пасть, погружая лезвие по рукоять. Кошка дико взвыла, завалилась набок, наполовину придавливая меня весом, огромные лапы засучили в агонии.

Перевожу дух, отползая от поля битвы. На мне кровь, и своя, и чужая, рваная рана на бедре и боку, сосредотачиваюсь, останавливая кровь, на четвереньках доползаю до ручья, промывая повреждения и автоматически отрешаясь от боли.
Одеваюсь во влажную одежду, забираю кинжалы и бреду к челноку. Обрабатываю раны раствором из аптечки, туго перевязываю. Состояние средней тяжести, надо поспать, к утру должно все зажить. Но когда встает солнце, я понимаю, что в когтях у кошки была какая-то гадость, раны воспалились, тело, борясь с инфекцией, повысило температуру.
Жадно выпиваю оставшуюся воду с травами. Ничего, выживу. Бреду к ручью пополнить запасы, труп кошки, объеденный до костей за ночь, обхожу стороной. Наполняю котелок и, выпрямляясь, встречаюсь с оранжевыми глазами из кустов. Сердце бухает в груди, чувство опасности зашкаливает, все совсем не так как со зверем. В глазах светится разум и непонятный голод, а я ранен и ослаблен. Гадство! Неприятности никогда не ходят поодиночке.
Часть 2
4 сентября 2011?г. в 19:24
Няншир.

Существо почти не пахло, только когда я подошел совсем близко, в нос ударил горький запах чужой крови. Оно было ранено, присело около ручья, наполняя водой посудину, и когда выпрямилось, у меня перехватило дыхание.

Очень белая кожа матовым молоком контрастировала с серой тканью, прикрывающей грудь, и черными штанами, красные угольки глаз внимательно наблюдали за мной. Небольшие уши прижаты по сторонам головы, а короткая белоснежная гривка забавно топорщится. Такого экземпляра я еще не видел.

В ноздри ударил сладковатый запах страха, будоража кровь, заставляя рычать. Сам не заметил, как выскользнул из кустов, плавно перетекая по зеленой траве. Беленький плавно отступил и показал зубы в ответ. А клыки у меня все равно больше.

Кровь бурлила, гормоны ударили в мозг, отключая его напрочь. Наконец-то рядом было существо вполне совместимое со мной, пахнущее чистотой свежего дождя, ароматной зеленью с горькой ноткой жертвы. Мой! Хочу!

Я бросился вперед, гонимый единственным желанием: завладеть, подмять под себя, утвердить права на беленького, сорвать тряпки и войти в так призывно пахнущее тело. Мы двигались на предельной скорости, мелькая размытыми фигурами. А он хорош, этот маленький инопланетянин, на голову ниже меня, а скорость и гибкость потрясающая. Я восхищаюсь его текучими движениями, мгновенной реакцией, способностью правильно оценивать ситуацию и превращать свои недостатки в достоинства. Он защищается острыми клинками против моих когтей, оставляя несерьезные царапины на моей коже. Как же это заводит! Аромат нашей общей крови, азарт поединка, его дыхание на коже, когда мы сцепляемся слишком тесно. Я слышу стук его сердца, чуть сбитое дыхание выдает усталость, один из клинков благополучно выбиваю, сталь втыкается в ближайшее дерево. Сильный, выносливый! Он будет моим!

Жажда обладания становится невыносимой, кожа горит огнем, рычание клокочет в горле. Мои уши прижаты к голове, когти выпущены по максимуму, хвосты яростно бьют по ногам в нетерпении. Противник жжет угольками глаз, на бледных губах хищный оскал, а я уже представляю, как буду вылизывать стройную шею, пробуя на вкус гибкое тело и заставляя кричать от наслаждения. Малыш создан для меня.

Снова сшибаемся, проходясь по болевым точкам друг друга. Это странно, при его габаритах быть равным мне по силе. Мы можем так танцевать очень долго, выматывая друг друга, но победителем все равно буду я. Бью, целясь в рану на боку, он впервые вскрикнул, зашипел, отскочив подальше. Прости, беленький, мне надоело играть, сексуальный голод прокатывается болью по венам, отдаваясь в паху. Его движения чуть замедляются после подлого приема, и я одним ударом лишаю его сознания. Вывести из строя можно любого, главное знать как.

Он лежит спиной на траве, сжимая клинок в правой руке, струйка красной крови бежит из разбитой губы, наклонившись, слизываю влагу жизни, довольно урча. На языке привкус железа. Обнюхиваю свою жертву, запах дождя столь насыщенный, что я понимаю – это его природный аромат.
Еле удается выдрать из пальцев оружие, так вцепился. Взваливаю безвольное тело на плечо, покидаю берег ручья, прихватив второй нож.

Добредаю до лагеря беленького, нахожу в кустах свои вещи, надо поторопиться. Мне совсем не улыбается драться с ним снова, значит, надо подстраховаться. Вряд ли он будет счастлив стать моим сексуальным партнером, но у меня нет выбора.

Я осторожно раздеваю его, невольно любуясь красотой правильно развитых мышц, рука сама тянется провести по упругому животу, прикоснуться к бледно-розовым соскам, очертить линию ключицы. Узкая талия, идеальная линия бедер, кисти рук выполнены с особым изяществом неведомым скульптором, много шрамов, почти незаметных на молочной коже. Несомненно, передо мной мужчина и настоящий воин. Заплата на боку скрывает рану, на бедре тоже заклеенное повреждение.

Моё дыхание сбивается, когда касаюсь взглядом аккуратного мужского члена в обрамлении шелковых волос. Хочу прикоснуться губами, вдохнуть свежий запах и потеряться в прикосновениях. Как можно быстрее заканчиваю приготовления и любуюсь делом рук своих.

Беленький лежит на черной плотной ткани как сверкающая драгоценность, запястья и лодыжки я привязал мягкой, но прочной веревкой к вбитым в землю колышкам. Он сможет двигаться, но скованно. Лицо парня сейчас, с прикрытыми глазами, кажется слишком бледным. Прямые брови, аккуратный нос, белые губы, короткая грива даже не прикрывает уши, может, у его народа так принято?

Мне уже все равно, он нравится мне весь, его окрас, фигура, лицо и запах. Желание, закрученное тугой пружиной, рвется наружу, мне остается только сорвать с себя одежду и начать ласкать красивое тело.
Его кожа ощущается бархатом под пальцами, соленым привкусом на языке, трусь носом о висок, облизывая круглое ухо, чувствуя изменения ритма дыхания, совсем чуть-чуть. Приподнимаюсь над своим невольным любовником, гневные красные глаза полыхнули росчерком, он дернулся, пытаясь достать меня лбом, но попал не в переносицу, а по губам. Я слизнул оранжевую кровь и широко оскалился.

— Проснулась, спящая красавица? – мурлыкнул я, не надеясь на ответ, хотя переводчик всегда при мне. Надеюсь, у него тоже есть средство перевода с чужих языков.

Клен.

Пробуждение было резким, я вынырнул из беспамятства от чужих наглых прикосновений, шарящих по телу. Оранжевые глаза со звериными зрачками уставились на меня, недолго думая я ударил, но попал немного не туда, куда хотел. Клыкастая морда облизнулась и задала вопрос на рыкающем языке. Мой переводчик справился.

— Какого черта!! Слезь с меня! – рыкнул я и задергался. Эта тварь меня связала! Оранжевые гляделки удивленно расширились.

— Ты меня понимаешь? – рокочущий голос вибрировал. Черная грива волос упала мне на грудь, а треугольники ушей быстро зашевелились.

— Что тебе надо? Кошак драный!! – качественно он меня привязал, не сбежишь. Сильное смуглое тело потерлось о моё, кое-что недвусмысленно упиралось в живот. Он меня изнасиловать собрался? Глаза автоматом отмечали черные полоски шерсти на сильном теле, казавшиеся причудливыми татуировками, но ими не являющимися. Я задел одну полосу ногой, мягкие короткие волоски огладили кожу. Три черных пушистых хвоста танцевали в воздухе за его спиной.

— Почему драный? – обиделось зверьё. – С моей шерстью все в порядке, это у тебя она слишком короткая. – И он завозился на мне, устраиваясь между разведенными ногами поудобнее.
Я заскрежетал зубами и задергался с удвоенной силой.

— Свали на хер с меня! – было неудобно, немного страшно. Откуда этот представитель мурок? Да еще и разумный.

— Не свалю. Ты проиграл в поединке, теперь принадлежишь мне, и я буду делать что хочу. – Гибкое тело потерлось о моё, влажный язык облизал шею и грудь, копна волос щекотала кожу.

Так, ладно, надо думать конструктивно. Кошак хочет меня трахнуть, убежать не получится. Может, договоримся? Теплые губы неторопливо путешествовали к животу, пальцы с втянутыми когтями оглаживали бока и бедра.

— Что ты делаешь? – меня еще никогда не пытались вылизать.

— Ласкаю тебя. Не нравится? – мокрый язык коснулся члена, руки продолжали поглаживать кожу.


Теплая волна прошлась по телу, приливая к паху, сердце забилось быстрее. Что за?.. Джеты не созданы для секса, мы слишком холодные, сосредоточенные на поставленной задаче. Плотские утехи не для нас, даже в Академии близкие контакты были строжайше запрещены, а те, кто все же испытывал влечение, сидели на медикаментах. Так во время войны было, а после… мне даже в голову не приходило заводить столь близкие знакомства. Но горячая волна, накатывающая раз за разом под чуткими пальцами, заставляла сомневаться во вбитых когда-то вещах.

— Я не создан для постельных утех, — прорычал я, стараясь сохранить ровное дыхание, ладони с силой сжались в кулаки, острые ногти впились в кожу.

— Глупости, — пропел ушастый извращенец, вылизывая мой пах и нежно освобождая пальцами головку полуэрегированного члена. – Любое существо откликается на ласку.

Горячие губы обхватили меня, вобрали в рот и стали сосать. От новых ощущений я зажмурился, стиснул зубы, а огненные искры стали распространяться от паха по всему телу, заставляя тело подрагивать. Дыхание сбилось к чертовой матери после трех минут сладких издевательств. Гибкий язык творил восхитительные вещи, стоило больших трудов не издавать ни звука. Я забыл, что должен сопротивляться, возмущаться и посылать матом хвостатую скотину. Осталась только нежность, подаренная настойчивыми ласками. Я знаю все об убийстве человека, о боли, могу написать трактат об устройстве и управлении боевого истребителя и еще о сотне не менее смертоносных вещей. Но… я ничего не знаю об удовольствии. А сейчас, когда я лежал привязанным и беспомощным, принимая чуткие ласки, мне было страшно, страшно как на войне, когда бросали в кровавую мясорубку без надежды на выживание, но я всегда выкарабкивался.

Откровенные ласки переместились на яички. Ладони мяли ягодицы, а длинный язык скользнул в расщелину, обильно смачивая слюной колечко мышц. Я охнул, сделал попытку вывернуться, но меня крепко держали и вылизывали такие места, к которым прикасался только я, да врач на медосмотре.

— Прее… крааа… тиии… — я сам не узнал своего надрывного голоса. Горячие губы выпустили из плена, и мурка плавным движением оказался со мной нос к носу, довольно облизываясь. Его стояк потерся о живот, а мой член, казалось, жил собственной жизнью, гордо подрагивая.

Поцелуй был неторопливый, нежный и целомудренный. Я сжал зубы, не пропуская в свой рот, но губам досталось сполна. Оранжевые глаза смотрели с мольбой и голодным желанием.

— Перестань бояться, я сделаю все осторожно и нежно, только не сопротивляйся, моему контролю есть предел и он подходит к концу, — полные губы шептали слова быстро. Моё тело покрылось мурашками. От котяры пахло выпечкой, кажется, этот запах зовется ванилью. Уши стояли торчком и мелко подрагивали, как и все мускулистое тело на мне.

Он приподнялся, и я ощутил влажную от смазки головку его члена около входа в мою задницу. Паника накрыла, заставляя дергаться, жесткие пальцы вцепились в волосы, фиксируя голову. Я неотрывно смотрел в зеленые зрачки и слушал низкое шипение, пока мурка пропихивался в моё тело. Гад! Что ж он такой большой! Своооолооочь!

Боль резанула по пояснице, пришлось сжать зубы, внизу все заныло, я закрыл глаза, не в силах выносить издевательство. Он замер во мне, отпустил волосы, стал гладить по лицу, голове, прерывисто целовать куда придется. Спавшее было возбуждение накатило с новой силой. Он что-то неразборчиво шептал, быстро-быстро, с придыханием, вылизывал кожу на шее, жар внутри разгорался большим комом. Меня укусили за плечо, я возмущенно задохнулся и распахнул глаза. Его глаза так близко, влажные губы манят, он стал медленно покачивать бедрами, скользя во мне, было больно, но примешивалось и другое чувство. Амплитуда скольжений все увеличивалась, кожа моих ног терлась о его бока, кот выгнулся надо мной, махнув гривой, вошел жестко, на всю длину, и меня пробила молния наслаждения, заставляя тихо застонать. Клыкастая пасть извращенца расплылась в улыбке.

— Ну вот, драгоценный, а говорил, не создан для утех. Долго ли умеючи, — продолжая поглаживать мою грудь, задевая соски пальцами, протянул он, двигаясь в мерном ритме.

Я уже плохо соображал, было больно, было классно, по телу пробегала дрожь, заставляя пальцы на ногах поджиматься. Когтистая рука обхватила мой член, двигая в одном ритме с толчками внутри тела, ладонь плотно обхватывала, сводила с ума, распаляла.

А он красивый, подумалось на задворках сознания. Высокие скулы, пухлые губы, твердый подбородок и грива черных волос, потоком стекающая на спину, уши эти смешные. На Земле девушки бы штабелями падали у его ног или порвали на сувениры. Три хвоста извиваются позади словно в агонии, в приоткрытом рту видны клыки, и верхние, и нижние, капля пота скатилась по смуглой шее. Я поймал себя на желании лизнуть эту кожу, попробовать на вкус, прикусить горошины темных сосков и заставить это сильное тело биться от удовольствия под собой.

Мурка лукаво усмехнулся, не иначе мысли мои прочел, не переставая двигаться, склонился ниже и поцеловал снова. На этот раз я не упрямился, впустил его язык и чуть не задохнулся от сладостных ощущений. Я пытался повторять за ним, прикусывал пухлые губы, мой энтузиазм компенсировал неопытность. Руки все время дергались в попытке обнять ушастого. Его движения стали рваными, мурчание завибрировало громче, потоки удовольствия потекли по телу нескончаемой волной. Я неосознанно перенастроил рецепторы, чтоб ощущать кайф более полно и остро. Еще одно конвульсивное движение брюнета, и я забился в оргазме, кусая губы, чтобы не орать, выплескивая семя себе на живот. Котяра прижал уши к голове, застонал протяжно, кончая в моем теле, его хвосты смешно перекрутились в пушистый жгут. Он упал на меня всем весом и, тяжело дыша, лизнул в ухо.

— Благодарю, мой спаситель.
— За что? Ты меня изнасиловал. И развяжи эти веревки немедленно!
— Сейчас, — когтистые руки потянулись к узлам.

Как только он освободил мне руку, молниеносно ударяю мурку в челюсть, он отлетает и ошарашено пялится на меня. Неторопливо продолжаю развязывать узлы, освобождаясь.

В заднице саднило, по бедрам текло, злость клокотала в душе, несмотря на все испытанное удовольствие. Я не позволю обращаться с собой как с игрушкой! Встаю, потягиваюсь и морщусь от влаги, бегущей по ногам. Запах стоит убийственный. Секс, похоть, желание висят остаточной дымкой в воздухе. Как нас никто не сожрал, пока мы тут… эээ… ладно, проехали.

— А теперь рассказывай, ушастый. Как дошел до жизни такой, что бросаешься на первого встречного инопланетянина. Я же не твоего вида.

— Я заметил, — ворчит брюнет, вскакивает на ноги и подходит плавно, покачивая хвостами из стороны в сторону. Красив, стервец.

Меня лизнули в нос, чихаю от неожиданности. Странно, инстинкты на молниеносное движение не сработали, неужели я считаю его своим? Не врагом. После первого траха? Все возможно. Что-то говорило внутри, киска не опасна для моей жизни, только для задницы.

— Я Клён, а тебя как зовут, хвостатый?

— Няншир, — пророкотало чудо и широко улыбнулось. – Теперь ты мой партнер до конца брачного периода. Советую не убегать, поймаю и отлюблю. А если не поймаю, сойду с ума в течение трех дней.


Хмыкаю скептически, но в оранжевых глазах грусть и тоска. Он что, серьезно?! Ну, я влип!

Присаживаюсь обратно на черную ткань, призывно хлопаю рядом, ему два раза повторять не надо.
— Рассказывай, подробно, — мой голос звучит как приказ, но я и не шучу сейчас.

Няншир.

Пришлось вывалить на Клена все свои неприятности, он в ответ поделился своими. Нам обоим не повезло, или наоборот, это с какой стороны посмотреть. Я боялся его дальнейших действий, если он уйдет, пошлет меня лесом, оставляя в одиночестве, мне придет конец. Зов похоти непреодолим, а без выбранного партнера рядом это верная гибель.

Беленький меня удивил, устроил мозговой штурм, в конце которого мы решили забрать из его лагеря все ценное, все, что сможем унести и перекочевать ко мне. Яхта большая, почти не повреждена, только топлива нет, жить у меня безопаснее, уютнее. Возможно, мы сможем кое-что починить совместными усилиями и послать сигнал о помощи, хоть людям, хоть шахисам. Вдвоем выжить легче, каждый из нас это понимал.
Если я когда-нибудь попаду домой, а я попаду, то буду вспоминать эту прогулку долго. А кузен Ристиш не уйдет от возмездия. Остроухая белобрысая тварь! Теперь я не один, рядом живое существо, с которым хоть поговорить можно и не только… И пусть я почти принудил Клена к сексу, но вера, что у нас все наладится, теплится в душе, согревая её надеждой.
Хочу знать о нем все. У нас будет много времени для знакомства, еще надоедим друг другу.
Часть 3
10 сентября 2011?г. в 13:27
Няншир.

Три дня мы, нагруженные под завязку, добирались до моей многострадальной яхты. Останавливались только перекусить и поспать. Я с самого начала задал бешеный темп передвижения, хотелось испытать беленького. Чуть не переиграл сам себя. Он скользил по зарослям бесшумной тенью, не отставая ни на шаг.

Во время дороги нас пару раз пытались съесть, пришлось порычать, свирепо отгоняя назойливых зверушек.

Спали на исполинском дереве, примостившись в гостеприимных ветвях. Залезал по стволу с помощью когтей, хотел уже предложить свою помощь, сидя на самой нижней ветке, но Клен просто разбежался, подпрыгнул и повис на моём сучке. Его ловкости позавидует любое животное.

Поклажу привязали у корней, съестного там все равно ничего не было, одни железки.
Мне все время невыносимо хотелось прикасаться к партнеру, хоть мимолетно. Устраиваясь на ночлег на дереве, я взял его за руку. Он дернулся, вырываясь. Душу затопила вселенская обида. Попытался снова, положив руку на молочное запястье. Беленький пристально посмотрел, пришлось сделать умоляющее лицо. Опять оттолкнет? Придется объяснять.

— Не вырывайся, пожалуйста, мне необходимо касаться тебя, хотя бы так. За весь день ты и близко ко мне не подошел, и это – почти больно, — я не врал, без контакта чувствую себя паршиво.
Клён вздохнул, перевернулся на бок и отдал правую руку мне на откуп. С наслаждением обхватываю ладонь, переплетая пальцы, по телу прошелся разряд тока, щекоча, даря успокоение. Тихо мурлыкая, прикрываю глаза.

Он смотрит на меня, чувствую изучающий взгляд. Уже ночь, темнота накрыла мягким пологом, большие листья дерева, давшего приют, надежно укрывают от любых глаз. Воздух влажный, насыщенный лесными запахами, щекочет ноздри. Жарко. Зеленую куртку от лётного костюма я подложил под голову, оставаясь в черной майке и штанах с многочисленными карманами. Ботинки на ночь снял, давая ногам отдохнуть.

Наконец, рука в моих пальцах расслабилась, беленький уснул. Он так мало говорит, только когда спрашиваю. Шарахается от попытки сближения. На привале днем, передавая флягу с водой, попытался его приобнять. Не вышло. Ускользнул неуловимо быстрым движением. Сам виноват, чего я хотел после того, как силой завладел им? Еще удивляюсь, что отделался только ударом в челюсть.
Усталость побеждает, погружаюсь в дрему. Впереди еще два дня пути.

Клён.

Мы в темпе двигаемся уже второй день по пересеченной местности. Мурка постоянно что-то спрашивает на привалах, старается коснуться, подойти как можно ближе. Это… раздражает. Сказывается привычка к одиночеству.

Отделываюсь односложными ответами, стараюсь ускользнуть от прикосновений, его обижают мои действия, не подает вида, но я вижу. Еще эти держания за руки по ночам. Объяснения понятны, но… мне сложно вот так сразу подпустить настолько близко фактически незнакомца.

Сейчас привал, достаю сухой паек, хвостатый сидит рядом на бревне, наши колени соприкасаются. Ушастый закончил трапезу, облизнулся и как бы невзначай положил руку на моё колено. Не обращаю внимания, продолжаю есть. Меня медленно начинают гладить по бедру. Замечаю краем глаза удовольствие на ушастой мордахе, хвосты мелко дрожат в воздухе. Что-то пушистое коснулось поясницы, один из хвостов осторожно обнял меня за талию.

Сердце забилось чаще, румянец обжег щеки, чувствую чужой страх и волнение, он словно ходит по лезвию ножа, в любой момент готовый порезаться. Неужели я настолько необходим ему?

Делаю глоток из фляги, вода стекает по подбородку на шею, слышу муркин вздох. Оторвавшись от сосуда, вижу оранжевые глаза совсем близко от лица, в них вспыхивают и гаснут искры. Он тянется ко мне, готовый быть отвергнутым. А хочу ли я его отталкивать? Вспоминается сладость поцелуя и нежность прикосновений. Меня никто так не касался, а еще это отчаяние в глазах. Интересно, сколько ему лет? Выглядит молодым.

Я целую его сам, ловя удивленный росчерк глаз. Мягкие губы с радостью открываются, проворный язык ласково проникает в мой рот, клыки не помеха, главное осторожность. Мы целуемся взапой, прикрыв глаза, зарываясь пальцами друг другу в волосы. Осторожно глажу мягкие треугольники ушей, Няншир вцепляется в меня почти отчаянным объятием, прижимая к себе, перехватывая инициативу в поцелуе.

Как сладко, голова кружится непонятно от чего.

— Иди ближе, — шепчет он, стягивая меня с бревна за плечи, прижимает к себе. Не успеваю опомниться, как оказываюсь у мурки на коленях верхом, с раздвинутыми ногами.

Замираю, непроизвольно напрягаясь от беззащитности своего положения. Мозг сканирует местность на наличие опасности, поблизости хищников нет, одна мелочь.

— Не бойся, мой хороший, больно не сделаю, доверься мне хоть немного. Так больно, когда ты отталкиваешь, — горячий шепот звучит умоляюще, ладони гладят по спине, перемещаясь к груди, даже сквозь одежду это приятно.

Беру в ладони его лицо, прикасаюсь губами к высоким скулам, прямому носу с чуть вздернутым кончиком, аккуратному подбородку, чувствую жар кожи под пальцами.

Няншир ловко расстегивает молнию на моих брюках, ныряет внутрь ладонью, гладит самое нежное и чувствительное, и я вцепляюсь в его плечи, пытаясь не поддаться порыву прогнуться в пояснице как самая продажная ****ь, прильнуть к нему ближе, раствориться в прикосновениях.

Смотрю в нечеловеческие глаза, в них нет насмешки, просто просьба и дикое желание. Космические боги! Да он же сдерживается изо всех сил, чтобы не наброситься на меня!

Пальцами нащупываю застежку на его штанах, завладеваю каменным стояком хвостатого, прижимаюсь вплотную, обнимаю за шею и утыкаюсь лбом в плечо. Лицо горит, что странно, стыд мне вообще не свойственен, атрофировался после энного количества врачей и осмотров в моей жизни. Поглаживаю его член осторожно, стараясь подражать его движениям на моей плоти. Как сложно учиться дарить ласку, пот прошибает и страх сделать что-то не то, причинить боль…

Мурка урчит, подтягивает меня ближе за бедра, останавливает мою руку у себя на члене, перекладывая к себе на плечо.

— Я сам все сделаю, просто расслабься, Клён, — урчит в ухо ушастик, сжимая оба стояка в ладони.
Охаю от чувственного разряда, прошедшего по позвоночнику, от ласки, от неторопливых движений, от жара его тела, от трения нашей напряженной плоти. Зажмуриваю глаза, от этого ощущения еще острее. Няншир окунает нас в удовольствие, дроча с упоением.

Вдыхаю ванильный запах волос, острое чувство опасности заставляет распахнуть глаза, я все еще плыву в мареве блаженства, но уже ощупываю местность.

Огромная черная змея свисает с ветки, мелькает раздвоенный язык, тугие кольца тела вьются, готовясь к прыжку, зеленые глаза холодно буравят меня. Не отрываясь, смотрю на гада, горячие волны экстаза омывают тело, движения Няншира становятся быстрее, чувственнее, его рука скользит так хорошо по влажным членам, превращая кровь в расплавленную лаву.

Находясь в состоянии нирваны, тянусь рукой к левому сапогу, доставая кинжал, теплая рукоять привычно ложится в ладонь. Мурка стонет, сжимает нас особенно плотно. Горячая волна оргазма течет по телу, гад на ветке кидается в атаку, ощерив ядовитые клыки, стон срывается с губ, а рука на автомате метает кинжал, пришпиливая ядовитую башку к стволу дерева.


Вцепляюсь в одежду хвостатого, судорожно дергаюсь и кончаю. Он, помявкивая, достиг вершины вместе со мной. Отстраняюсь, смотрю в пьяное от удовольствия лицо. Няншир нежно целует меня в губы и слизывает с руки нашу сперму. Смешанный аромат будоражит все чувства.

— Вкуснятина, — комментирует он процесс и улыбается.

Возвращаю улыбку, тянусь через его плечо за кинжалом, заодно тащу мертвое тело гада. Лицо ушастого вытягивается при виде двухметровой тварюги.

— Спорим, она съедобная? – плотоядно облизываюсь, взвешивая будущий ужин.
Мурка трясет головой, протестуя.
— Когда ты успел?!!
Подмигиваю.
— В процессе.
— Я не буду это есть! Ненавижу змей! – кривится он брезгливо.
— Они вкусные, пальчики оближешь.
Уши дернулись, смотрит недоверчиво. Слезаю с гостеприимных коленей, привожу в порядок одежду, сую добычу в мешок — тяжелая, зараза.

— Только если ты приготовишь, Клён, — мурлычет Няншир, застегивая штаны.
Вот блин, теперь я еще и повар для хвостатых. Киваю, соглашаясь, и мы вновь отправляемся в путь, похватав поклажу.

Чужое тепло до сих пор согревает меня, улыбаюсь уголком рта, скользя за темноволосой фигурой. Пора отвыкать от одиночества.

Няншир.

Змею мы съели вечером, даже костер развели ради благого дела. Вкусная тварюшка, мясо нежное. Или просто беленький умеет их готовить? Не знаю, мне понравилось.

Вернулись к яхте быстрее, чем рассчитывали, скинули все пожитки на мостике корабля. Как хорошо быть в родных стенах, пусть даже это обшивка яхты! Не утерпел я, зажал беленького в углу, да он и не сопротивлялся шибко, и отсосал как в последний раз. Его трепыхания затухли после первой минуты процесса, сдался под лаской и напором. Вкусный мой, робкий и страстный.

Ты отличный воин, но совсем неумелый любовник и это… так заводит! Все ли экземпляры твоего вида так реагируют на секс? Что-то подсказывает, что нет, ты особенный. Нравится видеть удивление в твоих глазах, когда ты открываешь для себя чувственный мир наслаждения. Я буду осторожным, нежным и ласковым, покажу неизведанные тропы удовольствия, научу отдаваться процессу полностью, а не так как сейчас, вполовину. Ведь даже когда я целую тебя и ласкаю, твой мозг фиксирует окружающее пространство. Не хочу так, хочу, чтобы ты отрешался от всего, сосредотачиваясь лишь на нас и своем внутреннем удовольствии. Я научу тебя быть эгоистом.

Потом до конца дня мы обустраивались. Я показывал яхту, отвечал на вопросы. Беленький, как настоящий профи, залез во все дыры, еле уговорил его отложить просмотр технической документации корабля до завтра. Открыл доступ для Клёна в бортовой компьютер, никаких секретных данных государственной важности моя посудина не таила.

Огорчала меня другая вещь: на яхте было четыре каюты, Клён занял одну и … теперь не пустит меня к себе, наверное. Стало грустно, одиноко и страшно. Хотелось побиться головой о стену, но… может все обойдется?

Поужинали мясом, которым был забит весь морозильник. Я заготавливал еду впрок и за месяц накопил хорошие запасы. Солнечные батареи работали исправно, накапливая достаточно энергии для обслуживания бытовых систем.

На корабле был свет, функционировало защитное поле, накрывая куполом все в радиусе восьми метров от яхты, работали компьютеры, все условия для жизни. Только передающая антенна накрылась, больше не посылая сигнал о помощи, надо чинить.

Я приземлился удачно, на большую поляну, кругом раскидистые деревья и кусты, которые немного поломало при посадке, недалеко мелкая речушка с ниспадающим водопадом, идеальное место для помывки. Непуганого зверья в округе полно. Даже странно, что такую пригодную для жизни планету еще никто не обнаружил и не застолбил. Мы первооткрыватели! Когда нас найдут, может обломиться неплохой куш.

Вкусно покушав, мы пили травяной отвар из местных растений. Хорошо как! Небо, воздух, костер.
Отправляясь спать, пожелал беленькому спокойной ночи.

Проворочался час в своей каюте, разбросав все подушки и покрывала, тупо пялясь в потолок. Не, я так не усну совсем. Не выдержал, натянул шорты и потопал с пледом к каюте Клена. Если выгонит, устроюсь на пороге, так хоть ближе. Стоял минут пять под дверью, маясь дурью, извелся, передумал всякого, взлохматил всю шевелюру, занес руку над звонком, но не успел, дверь плавно отъехала
Красные глаза уставились в упор, парень стоял в проеме в одних коротких шортах, подстать мне. Заплат на ранах уже не было, как и самих ран. Выздоровел, а значит, может дать мне в челюсть, и даже если подеремся, не факт, что победителем буду я. Страх сжимает сердце…
— Долго ты еще будешь топтаться? Заходи, спать не даешь, — и отошел вглубь, пропуская.
Расслабляюсь, радость дрожит в животе крыльями бабочек. Мы устроились на койке вдвоем, места хватило, я вцепился в его руку, поцеловал в благодарность и уснул в полном блаженстве.
Не прогнал мой беленький, значит, не совсем противен я ему.
Часть 4
10 октября 2011?г. в 18:36
Клён.

Скучать нам не приходилось. Облазил весь корабль вдоль и поперек, посудина впечатляла своим техническим оснащением. Снаружи яхта выглядела огромной белоснежной птицей с распахнутыми крыльями, изящная и легкая, она могла поспорить по скоростным характеристикам с военными истребителями. Няншир хвостиком следовал за мной, не скрывая своего самодовольства.

— У тебя замечательная машина, хвостатый. Яхта, по скорости не уступающая военным катерам.

— Она и делалась на основе военных разработок. – Мурка любовно погладил серебристый бок машины. – Наши катера меньше по размеру, но лишь из-за особенности конструкции. Яхта гораздо комфортнее и просторнее внутри.

— С точки зрения занимаемого пространства, сплошное расточительство. Но смотрится просто обалденно! А аэродинамические данные у неё должны быть потрясающие, – мечтательно протянул я. У меня никогда не было своей собственной машины, а тем более такой красавицы.

— Все по высшему разряду!
— Ты любишь летать в атмосфере?

— Обожаю! В этом есть своя незабываемая романтика. Конечно, ничто не сравнится с межзвездными перелетами и прыжками в гипер, но иногда хочется промчаться на огромной скорости над поверхностью планеты, почти задевая вершины деревьев, или над самой гладью океана, смотря в иллюминатор на стаи резвящихся глубинных скатов!
— Да ты любитель пощекотать нервы?!

Он смущенно отвел глаза, барабаня когтями по обшивке.

— Есть немного. Меня братья часто ругали за бездумную скорость, хотя сами ничем не лучше. А сестры даже отказывались летать вместе, пока я не стал опытным пилотом.
Я улыбнулся. Он выглядит молодым и на самом деле является таким, в отличие от меня. Где-то с минуту я еще полюбовался на яхту, затем взошел по трапу и направился в инструментальный отсек. Пора покопаться в поисках нужных приспособлений. Нам еще двигатели тестировать, править механизмы посадочных трапов. Да и электроника кое-где барахлит. Работы хватит надолго.

Мурка следовал за мной, помогал, объяснял. У него оказалось обширное техническое образование. Совместными усилиями мы нашли кучу неполадок, причину их возникновения и способы устранения. Вся загвоздка состояла в невозможности заменить вышедшие из строя детали новыми. На складе нашлось не так много запасных частей.
Три дня пролетели в работе и совместной помощи незаметно. Няншир даже вел себя прилично, приставая только по вечерам, перед сном. Еще целоваться лез в течение дня, а если я недовольно ворчал, строил такие обиженные глаза, что я чувствовал себя последней скотиной и уступал. Поцелуи по-прежнему были сладкими и пьянящими, его руки — нежными и настойчивыми, а ласки сводили с ума каждый раз, заставляя теряться в удовольствии.

Мне не хочется отталкивать его. Впервые в жизни я так отчаянно нужен кому-то, пусть это простая химическая зависимость, все равно… мне теперь не холодно ночами.

Няншир.

Мне кажется, я попал в сказку! Весь мир расцвел яркими красками, настроение зашкаливает за отметку «отличное», хочется мурчать, тискать своего беленького и самому подставляться под его руки! С ума сойти… желание, чтобы меня погладили, иногда становится болезненным.

Клен все терпит, рычит иногда, но ни разу он не поднял на меня руку. Правда, не обошлось без жестких мер с его стороны, меня облили ледяной водой, когда я вздумал приставать при починке системы охлаждения. Беленький просто открыл вентиль над моей головой, после чего я почти мгновенно продрог до костей, все посторонние мысли вымело напрочь. А Клен осуждающе припечатал взглядом и отправил отогреваться в ванне, сам за это время закончил диагностику. Мне было очень стыдно.

День подходит к концу, развожу неизменный костер около трапа, раскладываю жариться мясо на решетке. Чайник только вскипел, бросаю ароматные травы в кипяток. Скоро будем ужинать. Можно все приготовить на кухне, но зачем зря тратить энергию, да и мясо на костре вкуснее. Мурр.

День стремительно клонится к закату, исполинские деревья трепещут листьями на еле заметном ветерке. Звуки джунглей в отдалении будоражат во мне хищника, невольная улыбка расплывается на губах при виде беленького, спускающегося по трапу. Вот моя законная добыча.

Чисто вымытый, в своей черной форме, бесшумной походкой скользящий по ступенькам. От тебя так и веет опасностью, Клён, особая аура выдает с головой. И ты мой, принадлежишь мне, позволяешь обладать тобой, все это сладко греет сердце. Я приручу тебя, приложу все силы, ты и сам не заметишь, как я стану необходимым тебе словно воздух.

Клён.

Лежим у костра на шкурах. Сытые, довольные и расслабленные. Теплый ветер приятно овевает лицо, дымок поднимается в небо, дрова потрескивают, охваченные оранжевым пламенем.

Мурка склонил голову к моим коленям, сам не понял, когда начал почесывать черную гриву и ласкать торчащие уши. Они были бархатные, нежные, подрагивали в пальцах, а шахис урчал как трактор, прижмуривал оранжевые глаза.

— Няншир, расскажи о себе, — прошу, смотря на огонь. Говорят, человек может смотреть бесконечно на три вещи: на горящее пламя, на текущую воду и на то, как другой человек работает. Первые две вещи замечал за собой неоднократно.

— Ничего интересного, поверь. Я восьмой сын в семье, где двенадцать детей. У меня три сестры и восемь братьев. Отец довольно влиятельный человек на планете, что-то вроде министра финансов. Мать владеет медицинской компанией, врач по образованию. Все как у всех, родился желанным, учился прилежно, особых проблем со мной никогда не было, в отличие от старших братьев. Я неконфликтен, в дуэлях участвовал только по необходимости, всегда только до первой крови, до смертоубийства не опускался. Прошел военную подготовку, как и всё мужское население планеты. Здоровье – отличное, навыки пилота на высоте. Имею военно-техническое образование, работал в компании по обслуживанию и ремонту космических яхт, которой заправляет старший брат Нарсис. Имею одного врага – Ристиша, по совместительству - кузена.

— И что вы не поделили?

— Ничего конкретного. Он с самого детства был той еще задницей. Мы учились вместе, все время соперничали, потом я плюнул и перестал пытаться соревноваться с ним. В чем-то я был лучшим, в чем-то он, постоянные нападки и подколки с его стороны не прекращались. Доходило до смешного: я приобретал аэрокар, он тут же покупал машину покруче; меня приглашали на вечеринку, он неизвестно каким образом оказывался на ней; я пришел работать к брату, Ристиш через неделю оказался одним из руководителей смежного отдела. Это начало раздражать, бесить и выводить из себя, – Мурка беспокойно зашевелил ушами, стал теребить пальцами ткань моей штанины. – Я заводил любовников, ничего серьезного, мимолетные романы, легкие отношения, а потом узнал, что он переспал со всеми моими бывшими. Пришел в ярость, мы сцепились, подрались, нас Нарсис растащил. После этого я старался держаться от ублюдка подальше. А потом вздумал прогуляться на яхте, развеяться, и вот я здесь.

Слушая рассказ и анализируя, я приходил к неутешительным выводам. Будучи почти полным профаном в межличностных отношениях, мне все равно понятно, что конфликт основан на личном и глубоком чувстве. Неважно, ненависть это или любовь.


— Твой кузен никогда не намекал на более близкое … эээ… общение?

— Что ты имеешь в виду? – мурка насторожился, замерев.
— Ну, он не пробовал подкатить к тебе?

— Подкатить? Соблазнить что ли?
— Да, совратить, напоить и затащить в койку. Раз у вас повсеместно легкие отношения и никто никому ничего не должен. Было такое?
Ушастик надолго задумался, тяжело вздыхая.

— А знаешь, сейчас, когда ты спросил... Еще во время учебы, на вечеринках, было такое пару раз. И все эти взгляды его серых глаз, следовавшие за мной по пятам. Получается… он хочет меня трахнуть?

Передергиваю плечами, переставая гладить мурку, просто оставляя ладонь в густой гриве.
— Не спрашивай меня, я ничего не смыслю в любовных делах, все выводы основаны на логике и анализе поведения. Он хочет обладать тобой или уничтожить тебя. Быть ближе, быть лучше, играть твоими игрушками, доводить тебя до белого каления, провоцировать. Он одержим тобой или образом, созданным на твоей основе. Насколько понял, нормально вы с ним никогда не общались?

— Нет, вечные споры, стычки или игнор. Блииин! Я придурок! Надо было раньше догадаться! – Няншир скатился с моих ног и прилег рядом, положив подбородок мне на плечо. – Стоило оказаться на задворках галактики, чтобы инопланетянин открыл мне глаза.

Я промолчал, уставившись на звездное небо. На этой планете две луны и звезды такие яркие, в огромном количестве рассыпаны по небосводу. Мир без цивилизации, первобытный, первозданный и прекрасный. Меня мучил один вопрос, и я его задал.

— Не понимаю, интрижки у вас в порядке вещей, а что тогда такое брачный период?
Кошак обнял меня всеми конечностями, поёрзал и потерся носом о шею.

— Это время наступает после совершеннолетия, когда гормоны впрыскиваются в кровь, заставляя искать не просто партнера для секса, а пару для создания семьи. Шахис чувствует приближение этого, начинает искать подходящего человека. Он обычно идеально вписывается в желанный образ, когда находишь пару, понимаешь – МОЙ! Нравится все: запах, тело, характер, внешность. Создается химическая связь, зависимость. Я завишу от тебя, потребность прикасаться перерастает в необходимость, просто видеть тебя уже счастье, слышать голос, а обладать… это не передать словами! Яркое чувство! Каждый раз я умираю и рождаюсь заново, только с тобой. Это — счастье, восторг… не знаю, как объяснить. – Тихо закончил он, прикрыв глаза.

— Но ведь это все не настоящее! Просто временное помешательство, болезнь. Брачный период пройдет, а с ним и все остальное. Разве не так?

Няншир возмущенно вскинулся.
— Никакая это не болезнь! Скажешь тоже… Бывает конечно, что все проходит бесследно и безвозвратно, но если повезет, остаются теплые отношения или они перерастают в любовь. А если у второго партнера во время его брачного помешательства выбор падет на того же партнера — это однозначно – узы. Нерушимые. Если грубо, после моего сексуального загула мы остаемся любовниками, и когда у тебя начнется гон, если ты выберешь меня, то это останется навсегда. А когда ты, кстати, начнешь искать постоянного партнера для создания пары?
Вот блин спросил. Как объяснить то. Я почесал тыковку и решил не врать.

— У меня не будет такого, люди влюбляются, руководствуясь чувствами, у всех индивидуально. Можно перебрать за жизнь кучу партнеров и ни разу по-настоящему не любить. Некоторым везет, и они находят своего единственного. У некоторых за жизнь любимых людей бывает несколько… все очень сложно, — замолкаю, не решаясь продолжать путаные объяснения.

— А у тебя есть кто-нибудь?

Вот любопытное зверье.
— Нету, говорил ведь, что не приспособлен к постельным утехам.
— Да, помню, помню, — когтистая ладонь погладила меня по груди, намеренно задевая сосок под тканью. Еле удержался, чтоб не заскрежетать зубами. – Но, по-моему, я сумел тебя убедить в обратном.

— Ты просто сексуально озабоченный кошак! Куда я денусь с подводной лодки? Ты же загнешься без меня, шантажист хвостатый!!

Ушастый обиженно засопел, хвосты нервно забили по шкурам, а я пожалел о своих словах.
— Все так плохо? – тихо прошептал он. – Прости, выхода не было. Вернее был, но больно уж жить хотелось, Клен…

Закрываю ладонью его рот, прерывая оправдательные бормотания, легко целую в лоб, ловлю растерянный взгляд. Нельзя бить лежачего, я не такая бессердечная скотина.
— Проехали, Няншир, забудь.

— Ладно, и вообще, теперь твоя очередь рассказывать о себе, а то кроме общих сведений ты ничего не сообщил.

— Что ты хочешь узнать? – пусть лучше сам спрашивает.
— Кто твоя семья? Сколько братьев и сестер? Где учился? Где работал? Все ли представители твоего вида такие беленькие и такие сильные?

Мда… как теперь выкручиваться прикажете?
— Видишь ли… я не совсем типичный представитель людского племени.
— Как это? – он даже приподнялся на локте, заглянул в глаза.
— Я военный.
— И что?

Вздыхаю, рука сама тянется провести по гладкой смуглой щеке.
— Я искусственно выведенный солдат. Мы не рождаемся, хвостатый, нас выращивают в пробирке, — его зеленые зрачки расширились, язык облизал полные губы.
— Генная инженерия? Клонирование?

— Вот именно. У меня тысяч тридцать братьев, сестер было всего десятка два, а после войны их осталось вполовину меньше.
— Войны? Ты воевал, Клён?

Морщусь от воспоминаний, на душе сразу становится гадко и тоскливо.
— Да, десять лет. Гражданская война - самое дерьмовое дело. Не хочу об этом говорить.
Брюнет осторожно провел по моим губам.

— Так этот окрас… не все из твоего вида такие?
- Нет, большинство имеет кожу от нежно розового до коричневого оттенка. Глаза бывают разные, синие, зеленые, серые, карие, голубые, всякие короче. Я такой, потому что меня таким создали. Могу, кстати, перекраситься. Хочешь?

— Это как?
— Да, просто, — сосредотачиваюсь, беру ушастого за руку, подстраиваюсь под темный оттенок его кожи, делаю волосы черными.

Он восхищенно охает, в глазах такое детское обожание и восторг, что даже неловко. Котик определенно молод и искренен. На сердце приятно теплеет.
— Глаза изменить не могу, они в любом варианте останутся красными.
— Потрясающе! А еще как-нибудь измениться можешь?

Хмыкаю, вот нашел себе развлечение, и становлюсь золотистым блондином со светлой кожей. Усмехаюсь, ложусь на пятнистые шкуры и становлюсь серо-черного оттенка в крапинку, сливаясь по цвету с лежанкой. Мимикрия всегда была моим коньком.
Няншир смеётся легкими рыкающими переливами, громко и заливисто, хлопая себя по бедру. Хорошо, что ему весело, может больше вопросов задавать не будет.

— Ты потрясающий, Клён! Мне нравится твой натуральный цвет, я рад, что встретил тебя. Меня поцеловали в щеку, которая стремительно белела. Мне лестно слышать такие слова, ведь даже среди людей в нашем истинном облике на нас смотрели как на уродов. – А после войны кем работал?
— Пилотом грузовоза, три года. Остальное знаешь.
— Да, — задумчиво тянет ушастый. – Неудачники мы с тобой.
— Наоборот. Мы выжили, долетели сюда, приземлились. Счастливчики. И вообще, давай спать. Полночи проговорили. Завтра солнечные инжекторы чинить будем.
Оперативно затушив догорающий костер, мы отправились в каюту, наглухо задраив за собой люк.
Часть 5
20 октября 2011?г. в 11:37
Клён.

Уже прошло три месяца нашей совместной жизни с Нянширом. Хм… звучит пошловато и странно, зато точно. По человеческим законам он давно должен на мне жениться, или я на нем… наверное. Веселюсь в душе от нахлынувших мыслей. Среди людей однополые пары не редкость, а расцвет генной инженерии вообще убрал проблему бездетности. Прогресс, мать его так.

Сижу на крыле корабля, загораю без ничего и радуюсь каждому мгновению. Солнце уже добрую неделю жутко припекает, горячий ветер не приносит успокоения, но мне пофиг. Я перестроил свои внутренние процессы должным образом и загораю себе. Хотя «загорать» - не то слово. Моя кожа не изменяет пигментацию от ультрафиолета, оставаясь белоснежной. Скорее я греюсь на солнышке, впитывая всю возможную энергию, от чего даже приобрел голубоватый оттенок. Как символично, блин…

Мурка жалуется на провокации с моей стороны и форменное издевательство. Дескать, я разлеживаюсь голышом на самом видном месте, соблазняю, а потом еще и недоволен, когда он набрасывается на меня с безумными глазами маньяка-извращенца.

Потягиваюсь от удовольствия, плавно расправляя все мышцы тела, жмурюсь. Теплое солнце ласкает кожу, и мне вспоминаются все ночи с Нянширом. Жаркие, страстные, ненасытные. Он неутомим, очень ласков и изобретателен. Все мои мысли сосредотачиваются на нервных окончаниях, когда я с ним. Это пугает. Заставляет искать в себе сбои и изъяны. Так было в первый месяц. Потом чувство дискомфорта ушло, осталось просто счастье – тихое и ровное, словно свет далекой звезды оно освещает мой путь. Внутренние метания прекратились, осталось только полное наслаждение данным отрезком своего существования.

Я внезапно осознал, что влюбился, окончательно и на всю жизнь, в мужчину, в инопланетянина, в Няншира. В ушасто-хвостатое недоразумение.

Улыбаюсь, так всегда происходит, когда думаю о нем. Еще ни разу в жизни я не был более живым, чем в эти три месяца.

— Опять ты здесь?! — когти заскрежетали по металлу, брюнет быстро взобрался на крыло, устраиваясь рядом. Оранжевые глаза щурились от яркого солнца, зеленые зрачки превратились в ниточки. Шорты до колен сползли на бедра, не скрывая от моего взгляда подтянутый живот и торс, разрисованный причудливыми бархатными полосками короткой шерстки. Хвосты лежали рядом, кончики их подрагивали, выдавая недовольство. – Как ты можешь жариться на этом пекле?

— Без проблем. Терморегуляция у меня на высоте, жара не чувствую, только приятное тепло. — Тихо отвечаю, наблюдая за ушастым из-под прикрытых век.

— Везет тебе, а я скоро сварюсь вкрутую, — ворчит он, вытирая ладонью капельки пота с груди. Его роскошная черная шевелюра липла к спине.

Здравая мысль приходит в голову, как всегда просчитываю возможные варианты.
— Хочешь искупаться?

Мурка встрепенулся, оскалился во все клыки и согласно закивал, подтверждая ярое согласие.

— Еще спрашиваешь? Конечно, хочу! Пошли к ручью, а? Пожалей мои бедные чувствительные глаза, спектр здешнего солнца не слишком благотворно влияет на меня, — последнюю фразу он умоляюще тянет. – После купания массаж сделаю. Муррр?

Искуситель, мляя… знаю я твои массажи, плавно перетекающие в домогательства и секс на природе.

— Массаж? Заманчиво, но нет. Лучше спарринг после купания. Согласен?
— Хрен с тобой, вояка! Будет тебе спарринг, только давай уберемся в тень, подальше от нагретого металла. А то на солнечных батареях уже мясо жарить можно!

Ну вот, моя взяла на этот раз. Хвостатый лентяй постоянно отказывается тренироваться со мной. Как мне прикажете форму поддерживать? Конечно, можно и одному выполнить необходимый комплекс упражнений, но живую схватку с опасным и умелым противником не заменить ничем. Это всегда будоражит, разгоняет кровь. До сих пор не понятно, почему он так редко соглашается драться со мной? Мы равны по силе, скорости, навыкам. Тренировка с Нянширом приносит огромный спектр эмоций и ощущений, сравнимых разве, что только с… сексом.

Сказано – сделано. Натягиваю уже основательно потрепанные штаны и ботинки. Спрыгиваю с гостеприимного крыла, пролетев пять метров, мягко приземляясь в густую траву, и срываюсь на бег в сторону ручья. Слышу за спиной мерное дыхание ушастого, отставшего от меня на один шаг.

Еле заметная тропинка мелькает под ногами, зелень растительности смешивается перед глазами. На предельной скорости огибаю исполинские деревья, пригибаюсь, избегая встречи с низкими ветвями. Мы движемся бесшумно и плавно, воздух в легких отдает сладостью и травами.

Бухаюсь в ручей с лёту, намочив одежду и обувь. Наплевать! Прохладная вода омывает кожу, срываю ненужные тряпки, выкидывая их на берег. Погружаюсь в ручей с головой. Водоем неглубокий, напоминает небольшую речушку. Вода не нагревается слишком сильно, что наводит на мысль о подземных ключах. Она по вкусу просто божественна, мы успели распробовать за время своего пребывания здесь.

Дно покрыто песком и водорослями, по берегам произрастают буйные кусты в мелких малиновых цветах. Вода доходит мне до груди, глубокий ручей. В ширину метра три, а в длину неизвестно сколько. Я ходил вниз по течению, обнаружил, что он впадет в большую реку через семь километров. Откуда он берет своё начало, еще не выяснил.

Мурка прыгнул в воду рядом, подняв тучу брызг, поплыл против течения, сопротивляясь потоку. Его волосы мокрым шелком стелились по воде, уши забавно торчали.
Вдоволь наплескавшись, я хотел покинуть бодрящую жидкость, но сильные руки удержали на месте, обняв за грудь.

— Ты куда-то торопишься? — мурлыкнул Няншир, щекоча мокрыми волосами мои плечи, вызывая приятные струйки тепла по телу. Горячее дыхание обдало затылок. Печка шерстистая. А хвосты так и ластятся к моим бедрам, бархатные полоски меха на его теле приятно касаются спины.
— Нет, Няншир. Но ты обещал мне спарринг, — накрываю когтистые ладони на моей груди своими пальцами, успокаивающе поглаживаю. Вот загадка – он ни разу меня не поцарапал всерьёз, хотя мог бы разодрать в лохмотья. Никогда не питал иллюзий насчет его когтей.

— Обещал, — обреченно выдыхает, трется носом о мои волосы, сжимает руки сильнее. – Так не хочется тебя отпускать, Клён. Ты такой… такой… теплый, мягкий, вкусно пахнешь… мурррр. — Он приник ко мне всем телом, задышал глубже.

Ну всё, если не остановить мурку, мы займемся любовью прямо тут, а это не входило в мои планы. Пока, по крайней мере.

Привожу тело в боевую готовность, хвостатый напрягается, ощутив перемену, но ему это не поможет. Точно соизмерив силу, ударяю локтем в жилистый бок, змеиным движением выскальзываю из кольца рук. Молниеносный прыжок, и я уже на берегу. Обнаженный, мокрый, с кинжалами в руках.

Няншир досадливо потирает ушиб, окидывая меня жадным многообещающим взглядом. Черными хвостами хлещет себя по бедрам, медленно выходя к берегу. Первый шаг из воды и в оранжевых глазах вспыхивает охотничий огонь. Когти удлиняются раза в два, уши прижимаются к волосам, а из горла вырывается тихое предупреждающее рычание.

— Хочешь поигррррать, Клён? Дарррвааай поигррраем!
— Вперед, котик, — усмехаюсь, вставая в низкую стойку. – Поймай меня, если сможешь!


Он кидается размазанной тенью, пригнувшись, пытаясь свалить с ног. Меня этим не возьмешь! Перетекаю в сторону, ухожу от серии ударов в корпус. Взмах клинками и у мурки появляется царапина на груди. Первая кровь за мной. Ушастый лишь скалится и смотрит голодными глазами. Давай, киса! Чтоб заполучить меня придется попотеть.

Адреналин гуляет по телу, все реакции обострились до предела. Держу ножи обратным хватом и призывно облизываюсь, провоцируя.

Он бросается на меня, выпады точно выверены, мгновенны и стремительны. Удар – блок. Отклониться, пропуская когти в сантиметре от плеча. Поднырнуть, ткнуть рукояткой в бок, по болевой точке, снова отклониться. Мы танцуем в красивом и опасном танце противостояния. Его когти против моих клинков. Мне приходится изворачиваться, применять все навыки боя, что накопились за десять лет войны. Очень трудно не перешагнуть черту ярости и не вступить в настоящую схватку с членовредительством.

Прошло две минуты, а мы оба уже в царапинах, несерьезных, которые затягиваются на глазах. Тела высохли и заблестели от пота. Мы оба скалимся, показывая клыки. Кружим друг напротив друга. Рывок – серия ударов, снова врозь – передышка. И так несколько раз. Сшибаемся, проводим серию ударов и отскакиваем. Его хвосты гневно вьются в воздухе, глаза горят оранжевым пламенем. Хищник. Опасный и красивый. Когда он выбил из моей руки клинок и полоснул когтями по боку, я понял, наша игра заходит слишком далеко.

Няншир еще больше распалялся от запаха крови и от невозможности достать меня. Я по привычке отключил болевые рецепторы, лишь фиксируя повреждения и максимально быстро затягивая раны.

Оставшись без одного кинжала, я перешел в наступление. Огрел мурку рукоятью под ухом, добавил кулаком в солнечное сплетение, но он в последний миг ушел с траектории удара и вмазал мне в челюсть. Зарычал громко, бросился всем телом вперед, сбивая с ног, прижимая мою руку с лезвием к земле. Уселся сверху. Я взбрыкнул, ударил правой рукой наотмашь, а потом пальцами впился в болевую точку над ключицей, пытаясь вырубить кошака. Но он только яростно взвыл и отодрал мою руку от себя.
У меня мелькнула мысль, что если он не прекратит нападать, придется его калечить.

Но хвостатый только сжал моё запястье, стремительно наклонился и неожиданно нежно поцеловал. Моему офигению не было границ, и я ответил, перестав вырываться. Еще никогда мои тренировки не заканчивались поцелуем.

— Что же ты делаешь со мной, беленький? Я когда тебе боль причиняю, сам рвусь на части. Но в азарте боя инстинкт самосохранения срабатывает безотказно. Ты заставляешь драться с собой и мне от этого жутко.
Немею, смотрю на его лицо, ищу признаки совсем не веселой шутки и не нахожу. Не знаю, что сказать.

— Няншир… это только тренировка. Бой понарошку, — тихо говорю, зарываясь пальцами в густую черную гриву.
В его глазах мука и мольба, он проводит пальцем по моей щеке вниз, обрисовывая подбородок.

— Это для тебя бой понарошку, а для меня почти по-настоящему. Ты очень сильный противник, у меня автоматом срабатывает режим защиты. Становится очень трудно сдержать кровожадные наклонности. Ведь ты нападаешь всерьез, лишь в последний миг сдерживая удар. Я так не могу. Точнее, мне очень трудно вовремя остановиться.

— Плохой контроль эмоций?

— Это в моей природе остро реагировать на кровь и любовь. Трудно подавлять некоторые чувства, особенно когда это связанно с тобой, Клён, — тихо заканчивает ушастый, склоняя голову мне на грудь и обнимая за шею.
Тяжесть его тела приятно давит на меня, ощущаю, что Няншир возбужден. Поглаживаю по спине, чувствую его нарастающую дрожь. Провожу языком по изгибу шеи, слышу прерывистый выдох и начинаю пощипывать губами кожу возле ключицы.

Методом проб и ошибок, мне давно открылся секрет эрогенных зон мурки. Теперь я каждый раз стараюсь приласкать особенно тщательно именно эти места. Ушастый сразу расслабляется и начинает тихо мурлыкать от удовольствия. Меня бросает в жар, когда приходит осознание полной власти над другим существом. Он доверяет мне, открывается так полно, отдается и берет в равной степени. Мне кажется, если только захочу поменяться ролью в сексе – это не составит проблемы. Няншир уступит с радостью, но я пока не готов. Мой опыт в этой сфере столь мал, что взять ситуацию под контроль и дойти до конца мешает рациональная составляющая разума. Во как завернул. А проще… боюсь сделать больно любимому существу. Хотя вслух никогда не признаюсь, но самому себе не соврешь.

Выбрасываю все мысли из головы, окунаюсь в водоворот чувств и желаний. Остаются только теплые губы Няншира, то ласкающие, то требовательно терзающие мои. Его руки, проникающие всюду. Длинные проворные пальцы, не оставляющие шанса на спасение от своих желаний. И я уже выгибаюсь навстречу, тихо постанывая. Мурлычащий голос на ухо просит, умоляет, заставляет отдать все, что имеешь, и даже больше.

Языки страстно сплетены, тела трутся, кожа к коже. Воздух полон низких стонов и рычания вперемешку с умоляющим шепотом.

Нет сил молчать! Закусываю губу, сдерживая крик, когда мурка осторожно проникает в меня, скользкий от своей слюны, заменяющей смазку. Это всегда больно сначала, даже с предварительным растягиванием пальцами моей задницы. Он большой, осторожный. Замирает, шумно дышит, ткнувшись лбом мне в ключицу, пульсирует внутри, обжигающе горячий!

Увеличиваю чувствительность нервных окончаний, чтобы чувствовать ярче, не пропустить ни одной капли удовольствия, потоком струящейся по телу. И с первым медленным движением выстанываю проклятия и просьбы. Мне дают все, что я прошу, выполняют любую просьбу, продолжая мучить медленно-сладкой истомой, постепенно ускоряя ритм толчков.

Ловим губами дыхание друг друга. Смотрю в светящиеся восторгом и обожанием оранжевые нечеловеческие глаза и падаю в бесконечность, прижимая сильное тело как можно ближе к себе, оплетая руками и ногами.
У него соленая кожа, хвосты вьются в агонии, а сердце быстро бьется под моей ладонью. Оно у него справа, защищено широкой костной пластиной, но так похоже на человеческое.

Няншир врывается в меня до упора, до конца, каждым движением натягивая струны наслаждения до предела. Позволяю себе раствориться в острейшем кайфе, осознавая, что секс для меня стал наркотиком, и каждый раз получая дозу, подсаживаюсь на иглу еще больше.

— Не могу больше, Клён… — жалобно стонет ушастый, прогибаясь в спине и замирая на сладкое мгновенье.
— Еще немного… Няншир… пожалуйста, медленно… — хрипло прошу, лаская себя рукой.

Покачивает бедрами, задавая медленный темп, подстраиваясь под меня. Глаза в глаза, не отрываясь. Воздух густой от аромата возбуждения. Его ладонь присоединяется к моей руке, пытая лаской. Сжимает мой член и в последний раз засаживает на всю длину. Его вой сливается с моим стоном в унисон. Полный улет.

Распластываемся на мягкой траве, переводя дыхание. Хорошо-то как! Мозг автоматом переходит в режим сканирования пространства, тело неохотно стряхивает сексуальное томление.

Вокруг опасности не наблюдается, лишь высоко в кронах деревьев экзотические птицы щебечут с переливами. Рай. Мы распугали мелкое зверьё, а с ними ушли и хищники. Теперь на охоту уходим за пару километров, набивая холодильную камеру яхты до отказа. Смерть от голода нам в любом случае не грозит. Мясной рацион мы разнообразили местными ягодами, плодами с деревьев и корешками некоторых растений. Мы потратили целую неделю, таская образцы в анализатор, зато теперь без страха ели местные фрукты и заваривали листья растений.


Перекатываюсь на бок, рассматриваю довольного жизнью кошака, потом вспоминаю, что на сегодня еще есть дела. После того, как спадет жара, мы собирались пройтись кое-куда.

Подползаю вплотную, ловлю один из хвостов и нежно глажу, перебирая шерстку в пальцах. Мурка потягивается и зевает, сверкнув мечтой дантиста.

— Ты рано расслабился, ушастый. Помнишь, что мы планировали на сегодняшний вечер?
Он замер, сделал наивные глазки и посмотрел на меня чистейшим взглядом невинного котенка.
— А мы что-то планировали?

— Да, сходить на разведку местности вверх по течению. Только этот квадрат остался без нашего внимания. Непорядок.

— Да ладно, Клён, в такую-то жару плестись по джунглям. Ты мазохист.

— Возможно. Но мы откладывали этот поход уже два раза. Не вижу смысла продолжать. Прочешем местность в радиусе двадцати-тридцати километров, убедимся, что все безлюдно, и можно будет успокоиться. – Моя настойчивость имела под собой основания, не люблю не знать даже крох информации, касающейся нашей безопасности. – К тому же, яхта еще недостаточно накопила солнечной энергии в батареях для полета в атмосфере, и если на нас нападут или придется сматываться с насиженного места, нужно знать куда бежать. Три стороны света обследованы и отсканированы на предмет ландшафта, наличие воды. Осталась только одна сторона, и чем скорее мы пробежимся туда, тем скорее я успокоюсь.

— Любишь держать все под контролем? — Няншир весело улыбнулся, потирая кончик носа, который обжигающее солнце все же не пощадило, несмотря на все старания ушастого.

— Люблю, — не стал я отрицать очевидные вещи. Плавно встал, отыскал штаны, натянул влажную ткань на себя, не дожидаясь, когда та высохнет. Дойдет на теле, не беда. Кинжалы занимают привычное место в ножнах на руках. А вот ботинки надевать не тороплюсь. — Меня тревожит перспектива оказаться с неизвестной опасностью лицом к лицу, не имея шансов убраться на корабле куда подальше. Энергия еще неделю будет копиться для атмосферных двигателей. Местность мы прочешем до вечера. Вернемся в сумерках.

Я потянул Няншира за руку.

— Вставай, ленивая кошатина!! – рявкнул командным голосом.
Он взвился на ноги, прядя ушами, отряхнулся, нашел в траве шорты.
— Злой ты, Клен. Все у тебя дела какие-то, не умеешь расслабляться. Тут же необитаемый мир, кому мы сдались? Кругом одно неразумное зверье. – Продолжая ворчать, он одевался.
Скольжу к нему вплотную и ловлю один из хвостов, провожу рукой от основания до кончика, заставляя его протяжно мявкнуть. Мне все больше нравится дурачиться рядом с ним.
— Ты ворчишь как старая бабка, хвостатый. Догоняй! — подхватив ботинки, устремляюсь к кораблю сквозь заросли, предвкушая прогулку. Надо подготовиться.
Часть 6 Немного кровушки и насилия!
1 ноября 2011?г. в 15:05
Няншир.

Зелень, зелень, зелень везде, куда ни плюнь. Уже битый час пробираемся через заросли, нас замедляет слишком густая растительность. Плотный кустарник окружает со всех сторон. Клён впереди, орудует мачете, прорубая нам путь. Жарко, хотя солнце клонится к закату.

Майка на мне мокрая от пота и влажного воздуха, пояс со всем необходимым тянет приятной тяжестью. На запястье сканер, мы фиксируем всю местность, когда вернемся на яхту, загрузим данные в бортовой компьютер и получим подробную карту местности с погрешностью не больше метра. Будь наш корабль на ходу, облетели бы данный квадрат с воздуха, засняв ландшафт, и не маялись дурью, бегая по лесам. Но энергия для полета еще накопится нескоро и хватит её всего километров на триста. Потом придется снова сажать машину и ждать очередной подзарядки. Вот поэтому мы экономим ресурс как только можем. Клён, упрямый вояка, всегда находит самый рациональный путь решения проблемы.

Вздыхаю. Лямка от рюкзака за спиной неприятно трет плечо. Двигаемся не быстро, но размеренно, ступая ногами в высоких ботинках, пробираясь сквозь высокую траву. Мои штаны с многочисленными карманами скоро станут объектом тотальной ненависти. Жарко! Почему нельзя было надеть шорты, чтобы кожа дышала? Ах, да, беленький что-то бубнил про ядовитых змей и колючие растения. А ткань штанов сделана из особого непрокусываемого материала. Ладно, гадов я терпеть не могу, меня от них в дрожь бросает.

Выбираемся из кустарника, прибавляем шагу, прыгая среди корней деревьев. Любоваться окружающими прелестями мешает наш темп передвижения, лишь фиксирую звуки джунглей, отмечая мимоходом топот лапок и скрежет когтей мелких обитателей, стремительно убирающихся с нашего пути.

Пятнадцать минут назад мы спугнули семейство копытных, травоядных, похожих на пятнистых оленей зверьков, а пять минут спустя помешали охоте полосатой кошки. В лесу наблюдалось явное оживление, а мы ведь только километров десять отпахали.

Запахи вокруг слишком сильны для моего чувствительного носа, но зато дают массу полезной информации. Потянуло тиной, значит, рядом болотина. Беленький вон тоже завис на мгновение, принюхался. Двигается он совершенно бесшумно, словно стелется между деревьями, я так не умею, даже завидно становится. Причем делает он это не прилагая видимых усилий. Хорошо хоть для меня держать его темп не составляет труда.

Клён тут подшутил надо мной. Заставил отвлечься и исчез из поля зрения. Я пошел на запах, так он и пахнуть перестал, чем испугал почти до полной паники. Потом заметил его стоящего около дерева, неподвижно замершего и сливающегося по цвету с корой и листвой. Только угольки красных глаз сверкали. Пришлось разыграть обиженую невинность и кинуть в него шишкой. Он только засмеялся, похвалил за глазастость и спрятал пойманный снаряд в карман.

Что за игры? Проверяет меня? Может быть. Иногда я совсем его не понимаю. Он никогда не злится, не кричит, не выходит из себя, только лицо в определенные моменты становится неживым и глаза жгут, пронзая насквозь. Так я понимаю, что он разозлен, но такое и было всего пару раз. Его внешнее спокойствие моментами невыносимо бесит. Сейчас уже стало лучше, Клён больше улыбается, дразнится, проявляет нежность, от которой я мгновенно таю.

Он такой упрямый, мой солдат. Что вобьет в голову - не переспоришь, и мне это нравится. Мне вообще все в нем нравится. Улыбаюсь и следую за мелькающей впереди спиной, затянутой в черную футболку. Экипирован он так же как я, и шаг очень легкий – летящий. Будто всю жизнь в джунглях провел. Приспособляемость к ситуации потрясающая. Клён, Клён, сколько еще сюрпризов я открою в тебе, мой беленький?

Следующий час не принес ничего нового, лишь пару раз мы выходили к ручью, который петлял по лесу, берега стали заметно болотистей, а поток расширился раза в два.

Очень сильно запахло водой и тиной, стали попадаться просто исполинские деревья, покрытые густым мхом, с ветвей свисали переплетенные лианы, а огромные листья почти полностью заслоняли свет, погружая пространство в полумрак.

Почва под ногами превратилась в хлюпающий покров. Зверья стало меньше, а ползучих гадов в разы больше. Стараюсь держаться как можно ближе к беленькому. Куда мы забрались? Жуть кругом, света мало из-за крон, смыкающихся над нашими головами, да и вечереет.

Еще через некоторое время мы неожиданно вышли из леса на берег огромного озера с топкими берегами. Толстый слой ряски покрывал поверхность воды. Повсеместно на воде росли большие цветы с красными мясистыми лепестками. Гнуса в воздухе было предостаточно, к счастью, мы его не привлекали.

— Ну, вот мы и узнали, где берет начало наш ручеёк, — подхожу к одному из упавших стволов, сажусь, обозревая открывшиеся окрестности. — Озеро большое и, похоже, глубокое, судя по мельканию плавников и кругов на воде, в нем водятся немаленькие рыбки.

Клён встал рядом, внимательно осмотрелся и сосредоточено уставился на сканер на запястье.

— Точно, водоем шириной километров пять, вода болотистая, но относительно чистая. Вон там, где-то в километре справа, начинается наш ручей, потом его вода очищается по мере изменения почвы на пути и дополняется подземными ключами. – Клён глянул на меня с улыбкой, хлопнул по плечу и присел рядом, доставая флягу с водой. — Все, кончились твои мучения, хвостатый. Дальше идти смысла нет. Лодку мы все равно с собой не взяли, а то можно было бы порыбачить и сплавать на противоположный берег.

Смотрю, как он неторопливо пьет, пара капель скатывается с подбородка по молочной коже, потом беру предложенный сосуд и утоляю жажду, чувствуя запах, оставшийся от его губ на горлышке.

— Ты хочешь сказать, что если бы у нас была лодка, ты пошел бы дальше в своих исследованиях? – возвращаю ему флягу и снимаю рюкзак с плеча с твердым намерением перекусить чего-нибудь.

— Почему нет? Даже сейчас можно пойти в обход по берегу, чтобы узнать, что там на той стороне.

— Болото там, такое же, как и здесь. Скукотища. Гнуса полно, воняет ряской. – Вытаскиваю кусок жареного мяса, завернутого в ароматный лист, и впиваюсь в него зубами, смачно похрустывая. Как я проголодался! Кто бы знал! Протягиваю такой же кусок Клёну, но он жестом отказывается.

Сидим, смотрим на воду. Ем, стараясь не чавкать.

На большую кувшинку села водоплавающая птица с синим оперением. Упитаная пичуга, что-то крякнула и начала чистить перышки. По глади воды пошла мелкая рябь, одно мгновение - и огромная пасть с игольчатыми зубами выныривает и схрумывает птичку вместе с кувшинкой. Грязно-серое массивное тело, утыканное шипами, показалось из воды. У туши были двойные плавники по бокам спины и длинный хвост. Непонятно, где у этого чудовища глаза, вся морда - одни зубы! Затем рыба исчезла в тёмной воде.


Чуть не давлюсь куском, вскакивая. Аппетит резко пропал.

— Твою ж мать! Вот это рыбка! – выругался беленький, вставая рядом уже с мачете в руке, вытащив его из ножен на бедре.

Я судорожно втянул воздух в легкие, представив эту пасть вблизи, и содрогнулся.

— Нет, Клён, даже с лодкой на этом водоеме нечего делать! Эта тварь метров пять была! Лодку сожрет и не подавится!


— Согласен. Не знал, что здесь водятся хищные рыбы. Вероятно, наш ручей для них слишком мелкий.

— И слава всем космическим богам! Представь такую тушу рядом с собой во время купания! Кошмар! – доедаю мясо, не пропадать же добру, и опять надеваю рюкзак на спину. – Давай обратно, Клён… пока нами не решили пообедать еще какие-нибудь представители местной фауны и…

Не успеваю продолжить, беленький вскинул руку, призывая к молчанию. Сквозь звуки леса слышу шум крадущихся шагов, подбирающихся с той стороны, откуда мы пришли. Преследователи. Сердце начинает быстрее биться, предчувствуя опасность. За нами следят? Но кто? Не животное… прямоходящие, двуногие, достаточно тяжелые по весу. Их шестеро. Разумные?

Переглядываемся с Клёном, он знаком велит следовать за собой. Стараясь не шуметь, отступаем по берегу вдоль неизвестной зоны. Моя рука в его ладони, переходим на легкий бег, пытаясь оторваться от преследователей. Их шаги приближаются, становясь громче, и впервые страх пронзает меня. Это не ошибка! Бегут именно за нами! Во что мы вляпались, беленький?

Уже не таясь, мы ломанулись вперед со всей возможной скоростью. Главное — не упасть! Мы в ловушке, справа – озеро, слева - неизвестность. Берег становится крутым, превращаясь в обрыв. Выбегаем на поляну, где много огромных старых поваленных деревьев, сгнивших внутри. Клён пихает меня в одно из них, падая рядом.

— Тихо, — одними губами.
Перестаем дышать, замирая. Беленький снова сливается с обстановкой. От влажной трухи намокают штаны. Запах гниющего дерева, влажной почвы и тины вдруг перебивает вонь рептилий.

Преследователи выходят из-за деревьев. Серо-черные прямоходящие ящеры с вытянутыми мордами, длинными хвостами и желтыми глазами. Две пары рук венчают трехпалые ладони с острыми когтями, на локтевых сгибах красуются шипы. На голове костяной гребень, больше похожий на длинные жесткие иглы. Матовая чешуя кажется прочной. Мощные ноги всего с двумя мясистыми пальцами наталкивают на мысль о хорошей прыгучести. Лапы-руки держат тяжелые копья. У двоих примитивные ножи на поясе, у одного непонятная трубка. Все в набедренных повязках, ткань которых свешивается до колен.

Ящерицы медленно бредут среди бурелома, принюхиваясь. Раздаются щелчки с шипением, вероятно, переговариваются. Самый черный помахал лапой с непонятной палкой и защелкал, отдавая приказы. Все остальные рассредоточились веером и пошли, принюхиваясь.

Вот тут я понял, что нам не уйти. Все заледенело внутри, в желудке образовался противный ком. Ведь я еще никогда никого не убивал и не участвовал в смертельных схватках. Их шестеро, двухметровых, четвероруких рептилий. Скорее всего, охотники или разведчики. Им нужны мы, без сомнения.

Смотрю в глаза Клёна, встречаю понимающий взгляд, согласно прикрываю глаза. Будем драться, другого выхода все равно нет.

Выпускаю когти на всю длину, беленький достает кинжалы, ему с ними привычнее. Мой любовник ободряюще сжимает моё плечо, прежде чем выскользнуть из убежища по-пластунски. Все правильно, если мы будем слишком близко, то только помешаем друг другу.

Осторожно на четвереньках ползу к противоположному отверстию в стволе. Шаги совсем близко, одна из ящериц наклонилась, проверяя то место, где только что прятались мы с Клёном. Я обернулся и встретился взглядом с желтыми гляделками. Щелчки и шипение наполнили пространство. Все, смысла прятаться больше нет. Выкатываюсь из ствола с противоположной стороны, вскакиваю, принимая боевую стойку. Ко мне уже движутся две чешуйчатые твари. Если и были сомнения в их дружелюбии, то теперь они полностью подтвердились.

Туземцы напали первыми. Один кидается на меня, занося нож, целясь в грудь, а хвостом с плавником бьет по ногам. Подпрыгиваю, не давая свалить себя, перехватываю лапу с ножом одной рукой и второй отбиваюсь от остальных конечностей, полосуя когтями. Ухитряюсь попасть коленом противнику в живот. Ящер шипит и щелкает зубастой пастью, а я отталкиваю противника со всей силы, тот летит, впечатываясь всей тушей в дерево. Кровь у них темно-зеленая и пахнет отвратно…

Второй нападает сзади, целясь копьем мне в бок, ухожу с траектории удара, перехватываю древко и в прыжке бью ящера ногами в грудь. Он падает, но и я тоже. Еле успеваю подняться и пригнуться, пропуская наконечник копья над собой. Они сильные, но неповоротливые, я быстрее и проворней. Противник пытается нанести колющие удары, заставляя меня прыгать, не подпуская близко к себе. Тварь свистит и шипит, мотая здоровенным хвостом, похожим на весло, скалит зубы. Я не отстаю, показываю клыки, рычу. Подныриваю под руки с копьем, наношу серию ударов по запястьям. Где у них там болевые точки? Протяжный вой мне наградой… все-таки куда-то попал.

Вырываю древко, бью с размаху по мускулистой шее, затем сразу по ногам. Противник падает на колени, достает меня когтями по бедру. Больно. Снова с разворота острием по шее. Кровь фонтаном и предсмертный хрип.

Что б их… Чешуя у них жесткая, но повредить можно. Отступаю к деревьям, не опуская оружие. Раненый поднялся на ноги и опять прет на меня. Удобнее перехватываю трофейное копье. Тяжелое, наконечник грубой обработки. Ничего… сойдет.

На подмогу идет еще один — вожак. Они бросаются на меня одновременно с двух сторон. Вожака сбиваю с ног древком, действуя им как шестом, перекатываюсь по земле и выставляю оружие в защитном приеме, делая упор на одно колено. Второй ящер, не успевая затормозить в порыве атаки, напарывается животом на остриё, которое выходит у него из спины. Уши закладывает от воя боли.

Откатываюсь еще дальше, мельком обозревая пространство. Клена зажали сразу трое, он только что отрубил одной ящерице обе руки, потеряв при этом мачете. Тварь катается по земле. Мой солдат остался только с кинжалами, кровь течет по левой руке, капая с ладони. Вождь предусмотрительно больше не вступает в схватку, невозмутимо наблюдая, раздавая шипящие приказы. Беленького все больше теснят к обрыву, он крутится словно юла, не давая себя сцапать, уходя от ударов мощных хвостов, ранил еще одного ящера в бедро.

Кидаюсь к Клену на помощь, надо быть ближе… но меня вновь останавливает вожак, бросаясь наперерез, и снова приходится отступить, получив рану на боку. Взвыв от боли, отскакиваю. В плечо впивается жало дротика, краем глаза вижу, как вожак отнимает от морды странную трубку. Вырываю шип, торчащий из меня, но понимаю, что поздно. Онемение распространяется по телу приливной волной.

Падая на колени, смотрю, как главарь ящериц, уже сбросивший меня со счетов, поворачивается к Клёну, нацеливая плевательную трубку.

— Клён, берегись!!! – хрипло ору со всей силы и ловлю росчерк бешеных красных глаз.
Его прижали к самому краю обрыва, он отклоняется от дротика, перекатывается по траве и летит с берега прямо в воду.

— НЕТ!!! – кричу, срывая голос, а в груди все леденеет от ужаса.
С трудом преодолеваю несколько метров, только чтоб увидеть бурлящую поверхность озера, грязно-серые плавники и красную дымку на воде…
— Нет… — шепчу из последних сил, падая щекой во влажную траву. Окружающее пространство плывет перед глазами. Как же так, беленький? Неужели конец? Что-то рвется внутри на части, причиняя нестерпимую боль… Твари! Ненавижу!!!
В нос бьет запах рептилий, ненавижу гадов…
С этой мыслью и с болью в душе отключаюсь от реальности.
Часть 7 ЭКСТРИМ И МУЧЕНИЯ!
10 ноября 2011?г. в 10:56
Клен

Крик мурки еще звенит в ушах, когда я падаю в воду.

«Опасность!!!» – вопит все моё существо.

Все чувства отключаются, остается одна установка – выжить. Воздуха в легких на восемь минут. Один кинжал потерян… рана на бедре затянулась недостаточно быстро, привлекая кровожадных рыбок. Приближаются три оскаленные пасти с гибкими чешуйчатыми телами, они скользят в воде с крейсерской скоростью.

Перехожу в боевой режим, задействую все ресурсы организма. Всё замедляется, лишь моё тело двигается стремительно, растягивая время в тягучий поток. Рывок!

Всаживаю кинжал рыбе в глаз, проворачиваю, вторым ударом взрезаю жаберную щель. Красная кровь, словно нехотя, окрашивает воду.

Вторая тварь, медленно повернувшись, плывет ко мне… подныриваю и наношу удар в серое брюхо, делая надрез. И без того мутная жидкость становится кровавым туманом. Внутренности вываливаются из брюха монстра отвратительными гирляндами. Время на исходе, ускорение почти закончилось, и третья тварь щелкает челюстями возле левого бока, вырывает из меня кусок мяса размером с блюдце.

Боли нет…

Страха нет…

Не время.

Мощными гребками ухожу на дно, чувствую по колебанию воды своего убийцу, следующего за мной по пятам. Хорошо, что глаза автоматически покрылись защитной пленкой, а зрение перешло в инфракрасный режим. Еще повоюю с рыбешкой.

Восприятие приходит в норму, лишая меня такого преимущества, как бешеная скорость. Кувыркнувшись, встречаю врага лицом к зубастой пасти.

Рывок в сторону, кинжал лишь чиркнул по серой чешуе, оставив незначительную рану. Острые зубы до кости распороли мне руку от локтя к запястью. Перехватываю оружие в другую ладонь, а тварь делает круг, поворачивая на второй заход, ощерив пасть в голодном оскале.

Воздуха осталось на две минуты, и раны затягиваются в воде медленней, хотя кровь остановилась.

Серая туша несется на меня с открытым хлебалом, полным игольчатых зубов, а в голове лишь одна мысль: что с ушастым? Я теряю время, оно ускользает словно вода сквозь пальцы.

Напрягаюсь в ожидании удара, считаю мгновения, замерев неподвижной песчинкой в воде.
Возможно, именно это спасает мне жизнь…

Сбоку мелькает тень, показывается еще одна жуткая пасть, раза в три больше чем у рыбки, и заглатывает моего предполагаемого убийцу целиком. Огромное тело подводной змеи стремительно проплывает рядом, белесые глаза равнодушно смотрят, не замечая. Озеро оказалось глубоким водоемом с массой чудовищ, а с поверхности и не скажешь.

Новый монстр всплывает надо мной и начинает пожирать тех рыб, которых я прикончил.
Пора сматываться…

Плыву прочь, набирая скорость, воздуха почти не осталось. На поверхности лишь немного приподнимаю голову над водой. Я довольно далеко от берега, делаю глубокий вдох и, нырнув, как можно стремительнее плыву под водой к суше.

Когда ноги касаются дна, чувствую слабость. Выбираюсь из озера ползком, тяжело дыша, плохо чувствуя тело. Забираюсь вверх по корням деревьев на крутой берег и падаю в выемку, когда-то бывшую дуплом, устланную прелой хвоей.

Все тело в тине, воняю отвратительно, рюкзак порван, одежда мокрыми лоскутами липнет к телу. Рана на боку противно ноет, одна рука практически не действует, сквозь мясо проступают белая кость и порванные жилы, повреждение уже смыкается на краях. Голова кружится, но это скоро пройдет. Я жив. Снова смерть обошла стороной, лишь задев своим крылом.

Хвостатого взяли в плен ящерицы. У меня три дня, чтобы найти и вызволить его, где бы он ни был. Прорвемся… не в первой.

Погружаюсь в лечебный транс, сейчас устраивать погоню не имеет смысла, с такими ранами далеко не уйду. Сердце разрывается от беспокойства за мурку.

Я найду тебя, только дождись!

Няншир.

Все болит, от кончиков пальцев ног до кончиков ушей. Противная дрожь сотрясает тело, и сознание всплывает урывками, нехотя, теребя болью замерзающее тело. Холодно. Почему так холодно? Ведь я помню обжигающую жару солнца, душный, пропитанный влагой воздух и бескрайнюю зелень, что простирается везде, куда падает взгляд.

Меня ткнули древком копья в бок для ускорения побудки. Разлепляю глаза, щурясь от яркого света, со стоном принимаю сидячее положение.

Я связан по рукам и ногам, на горле веревка, сдавливает жесткой петлей, не давая нормально дышать. Второй конец поводка привязан к стволу дерева. Ах, да… я пытался бежать уже два раза, за что получил шишку на затылке и широкий порез на правом боку. Теперь они постоянно держат меня связанным, с удавкой на шее. Освобождают ноги только когда мы передвигаемся. Тянут за веревку за собой, как животное на привязи ведут.

Вот и сейчас тычками подняли на ноги. Шагаем вперед, смотрю в спину ненавистному ящеру, стараясь подстроиться под их размашистый шаг. Если упаду, меня протащат за горло несколько метров и только потом вздернут на ноги за шкварник, добавив пару оплеух вместо тонизирующего средства. Порезы от их когтей заживают медленно и неохотно, добавляя разнообразия в меню моих острых ощущений.

Передвигаемся быстро и сноровисто, мои пленители знают дорогу, перещелкиваются между собой, толкают в спину древком копья. Издевательски шипят, когда я чуть не падаю, проходя по невидимой тропе как пьяный, шатаясь из стороны в сторону от усталости.

Своих убитых товарищей ящеры даже не похоронили, оставили трупы у озера, предварительно забрав все ценное. Варвары.

Меня сначала тащили на плече, как кусок мяса, а когда очухался, заставили работать ногами. Я было попытался рыпнуться, но сразу схлопотал по морде. Потом долго мотал головой, прогоняя звон и выплевывая выбитые зубы на траву. К счастью, они вырастут через пару дней, главное их прожить.

Видимо, с пленниками у них не принято церемониться. Не кормили, но давали пить минимум воды. В первый же день нашего путешествия я измучился от жажды, ужасно устал и издергался, но это не помешало мне попытаться бежать. Попытка провалилась, впрочем, как и вторая. А теперь у меня нет ни единого шанса.

На ночь мне вкалывают отравленный дротик с более сильной гадостью, чем в первый раз, так что к утру я только начинаю приходить в себя. Гадство…

Обливаюсь потом от жары, одежда превращается в лохмотья. Ящерицам хоть бы хны, наверное, привыкли к такой духоте и дикой влажности.

Продвигаемся все дальше вглубь леса, между топями и болотцами. Мне даже не хочется думать о конечной цели нашего путешествия. Отчаяние грызет сердце непрерывно, в глазах стоит Клён, падающий в воду к зубастым тварям. Я оказался так слаб и ни на что не способен.

Чувства захлестывают меня, грозя вырваться наружу. Беспросветная тоска снедает душу, а погружаясь в сон, я вижу лишь кошмары. Жар гуляет по телу, сменяясь необъяснимым холодом, и я изнутри закусываю щеку до крови, чтобы не заскулить от горя. Началась ломка от разлуки с партнером. Пошел третий день, как мы не вместе, гормоны начинают убивать меня, вызывая тянущую боль во всем теле. Клён, Клён… беленький мой, я устал молиться за тебя. Пусть боги будут благосклонны, и ты выживешь. Только живи, ты ведь сильный, справишься. Только не смей идти за мной!!!

Клён выкрутится, я в это верю, упрямый солдат.


Одна часть меня отчаянно хочет жить любой ценой, надеясь на помощь Клёна, но другая составляющая души вопит об обратном. Пусть он только выберется из того озера, вернется к яхте, там его рано или поздно найдут, не мои, так его соплеменники. Беленький сможет без меня, а я без него нет…

Падаю, меня тащат за шею… хриплю и ссучу ногами, руки за спиной не дают опоры. Меня грубо ставят на ноги. Плохо соображаю от жары, но все же замечаю, как деревья впереди расступаются.

Перед нами деревня ящериц, обнесенная высоким забором. Входим в массивные ворота, жители высыпают на улицу из деревянных домиков. Стоит громкий свист и щелканье, под который мы проходим вглубь поселения.

К нам приближается большой ящер, обвешанный костяными украшениями, с посохом в лапах. Не иначе местный шаман или жрец. Он пообщался щелчками с главой нашего отряда, потом, бренча костями, чешуйчатое создание подплыло ко мне, зыркнуло желтыми фонарями и нехорошо оскалилось.

Они что-то решили для себя насчет меня. Наверное, под каким соусом подавать мою задницу на ужин. Ну, уж нет! Лучше себе вены перегрызу, чем позволю съесть себя!!

Кидаюсь на жреца, клацая челюстями в сантиметре от его шеи. Меня остановили, дернув за удавку. Валюсь на колени, хрипло хватая воздух раскрытым ртом. Горло саднит, непрошеные слезы выступили на глазах. Ненавижу! Как меня достало быть беспомощным!

Вокруг толпа ящеров, можно отличить мужчин, женщин и детей. Народ одет только в набедренные повязки и рисунки на чешуйчатых телах. У многих костяные украшения. Все галдят, шипят, вонь стоит омерзительная. По моим прикидкам, жителей больше трехсот особей.

Жрец резко прекращает балаган, отдав приказ на своем языке, и меня, подхватив под руки, поволокли к клетке слева от домиков, куда бросили, развязав руки и дав напиться воды из кожаной фляги. Я пил жадно, захлебываясь и давясь, кто знает, возможно, это последняя вода в моей жизни.

На полу темницы сырой мох с непонятными гнилушками. Жители немного потоптались около меня и разошлись по своим делам. Жрец гордо удалился, предварительно тщательно проверив на прочность замок на клетке.

Все, меня оставили в покое. Сворачиваюсь клубком, подтянув ноги к голове, начиная еле слышно скулить от боли, которая выворачивает тело наизнанку.

Теперь понимаю, почему наш брачный период считается священным, и все так носятся со своими выбранными партнерами. Ведь это отнюдь не метафора, жизнь шахиса зависит от благосклонности его второй половины.

Ты отдаешься в руки другого существа полностью. Доверяя свою жизнь, свой разум, свои чувства. Клён, беленький, ты моя жизнь. Я хочу жить, мне страшно умирать… вдали от дома, от тебя, но… живи, обязательно живи, даже если это будет без меня.

Клён.

Очухался через сутки, полностью восстановившись. В течение этого времени мною дважды пытались пообедать, трупы этих неудачников семейства кошачьих я сбросил в воду. От рюкзака остались одни лохмотья, в которых завалялась пара таблеток сухпайка. Проглатываю питательные капсулы, засовываю оставшийся нож в ботинок и начинаю движение по следам ящеров.

Отметины четкие, хорошо читаются. Аборигены не думают прятаться, не опасаются погони. Отлично.

Сливаюсь с окружающим миром цветом кожи, не теряя времени нагоняю группу, уводящую Няншира в неизвестность. Они ушли далеко, но меня вело моё беспокойство, нюх и спринтерская скорость, которую я могу поддерживать часами.

Догнал их только утром третьего дня, поймав по дороге пушистого зверька для пропитания. Съел прямо на ходу, сырым, на остановку не было времени. Прячась в кустах, смотрел, как мурку заводят в ворота деревеньки, и думал о своей нерасторопности. Надо было нагонять раньше. Сейчас шансы освободить хвостатого стремительно уменьшились.

Разведал местность. Деревушка небольшая, обнесена трехметровым бревенчатым частоколом. На воротах охрана. Ящерицы обходят по периметру поселение каждые тридцать минут. Вагон времени.

Я помню, какой сегодня день. Вечером будет ровно трое суток, как мы расстались с Нянширом. Время поджимает, чтобы вытащить кошака в относительно вменяемом состоянии, нельзя медлить.

Надо подумать. Сажусь в корнях дерева, приваливаясь спиной к стволу, закрываю глаза. Четкий план вспыхивает в голове, сказываются годы разработок военных операций. Вовремя вспоминаю об энергетическом костюме, тонкими ободками обхватывающем мои запястья.

Проверяю запас энергии – 100 процентов, идеально для обезвреживания чешуйчатых гадов.

Няншир.

Чем ближе вечер, тем хреновее мне становится. Я катался по полу своей клетки, кожа горела невыносимо, протяжно выл и кусал свои запястья, раздирая их в кровь, надеясь болью физической заглушить дикий диссонанс эмоций и чувств, что душили меня изнутри.

Все рассыпалось осколками разбитых зеркал. Моя сущность, то чем я был – пошатнулось… эмоции перемешались и не поддавались контролю.

Я то смеялся, то плакал, то кидался с жутким рыком на стены своей темницы, оставляя когтями на дереве глубокие борозды. Меня пару раз облили водой для острастки, но это мало помогало.

Одежда липла к коже, мешала, царапала её, все мои нервные окончания словно вылезли наружу и сошли с ума.

Член стоял колом, ныл и пульсировал, а сумасшедшая дрочка не помогала, принося лишь болезненное удовольствие и давая маленькую передышку от медленно наступающего безумия. Потом снова волна жара по телу сосредотачивалась в паху. Хотелось содрать с себя кожу, только бы прекратить все это! Кусаю уже без того измочаленные губы, кисло-сладкая кровь на языке помогает мне не сорваться на крик, но скулеж прорывается. Хорошо, хоть они мне руки развязали, и я ласкаю себя грубо, оставляя царапины, и прихожу в очередной раз к финалу, сжав болезненно ноющий член.

Такое ощущение, что моя кровь превращается в кислоту, а разум соскальзывает в бездну, не в силах зацепиться хоть за что-то.

Не понимаю, когда наступает вечер, просто становится темнее и в деревне зажигаются костры и факелы.

Жители выходят из домов, собираясь кучками, явно готовясь к чему-то.

Появляется жрец с цветастой раскраской на морде, и все затягивают шипящую серенаду с подвыванием. От этой какофонии уши сворачиваются в трубочку, и зубы начинают ныть. Мляяяять… они еще и ультразвуком напирают…

Мне категорически не нравится происходящее, но меня никто не спрашивает. Противное ощущение страха разливается по жилам.

Меня идут убивать.
Я неожиданно четко это осознаю и позволяю себе сорваться в безумие.

Охрана с копьями подошла к клетке, распахивая двери, именно в этот момент я кидаюсь на них со всей яростью, на которую способен. Полосую живот первого на ленточки… второй сбивает меня с ног, но я, вцепившись в него, утягиваю ящера за собой. Мы катаемся по полу, ошметки плоти и крови летят в разные стороны. Воздух наполнен рычанием и визгами боли.
Меня не волнуют мои раны, я их попросту не чувствую, хотя оранжевая кровь уже залила мне глаза и пропитала лохмотья одежды. Умирать, так с музыкой! Заберу с собой как можно больше врагов.
Я рвал зубами жесткую чешую, взрезал когтями плоть и плевался черно-зеленой кровью, попадавшей мне в глотку.
Все звуки слились в какофонию и, наконец, исчезли, когда меня вырубили древком копья в висок.
Везет мне на отключку в последнее время....
Часть 8 МНОГО НАСИЛИЯ И СЕКСА!
18 ноября 2011?г. в 20:48
Клён.

В деревушке наметилось оживление. Незамеченным перепрыгиваю через забор и укрываюсь за одной из деревянных лачуг, пережидая. Никто не обратил на меня внимания, аборигены сновали туда-сюда по своим делам, а мне лишь оставалось наблюдать за действием, разворачивающимся в центре деревни.

Ящерицы завыли песнопения, раздражая мой мозг высокими частотами, самый разукрашенный из чешуйчатых подошел к круглому камню, стоящему, словно стол, на возвышении, и стал щелкать и скрежетать, размахивая посохом со свисающими костяными украшениями. Все это подозрительно попахивало жертвоприношением.

Народ медленно собирался вокруг, вторя вою своего жреца. Пространство возле черного камня было освещено воткнутыми в землю факелами. Аборигены готовились к какому-то обряду, и предчувствие не предвещало ничего хорошего.

Наконец, я заметил двух охранников-ящериц, тащивших к месту действия бесчувственное тело хвостатого. Выглядел он паршиво, надо торопиться.

Я выскользнул из своего укрытия, активировал костюм, покрываясь прочной бронёй с головы до пят. Он, конечно, был больше приспособлен для защиты от космических лучей и других вредных воздействий, но мог уберечь и от механических травм, что в данной ситуации и требовалось. Пользуясь тем, что жители деревни поглощены зрелищем, я скользнул тенью между строений, по пути прихватив один из факелов.

Пока ящерицы в экстазе пели свои песнопения, а жрец вытаскивал большой тесак, явно жертвенического назначения, я обежал по кругу поселение, поджигая хижины на своем пути, и обезвредил дозорных, напав неожиданно и перерезав им горло. Трупы спрятал за одним из домиков, чтобы их не обнаружили раньше времени.

Когда Няншира доволокли до камня, отбрасываю факел в сторону, взбираюсь на крышу ближайшей к ним хибары, беру кинжал наизготовку и замираю в ожидании удобного момента.

Кошак в это время очухался и начал отчаянно вырываться из лап ящеров, воя и кусаясь.
Боги, как же ему страшно сейчас… ничего… потерпи, я не дам этим гадам прирезать тебя, словно овцу.

Няншир один раз чуть не вырвался, но охрана не дала ему ни шанса. Мне были видны его глаза, расширенные, почти безумные, с оскаленных клыков капала оранжевая кровь. Он поранил себе губы, разбил руки на костяшках, судя по ужасному виду, его били очень жестоко. Одежда превратилась в кровавые лоскуты. Сволочи!

Отсчитываю секунды, пламя лениво разгорается, охватывая хижины, задымляя пространство. Няншира подтащили к камню, уложили сверху и распяли на нем. Четыре здоровенных ящера держали его тело за руки и ноги.

Он взбрыкнул, освободил руку и полоснул когтями по груди ближайшего ящера. Тот защелкал от боли, отвесил ушастому оплеуху, оглушив.

Жрец подошел к своей жертве, предвкушающе поигрывая тесаком. Народ в восторге благоговейно взирал на священнодействие. Уроды.

Огонь весело потрескивал, пожирая деревянные домики, дымный шлейф дополз до центра деревушки, а я привел тело в боевую готовность и сосредоточился. Все должно занять считанные секунды.

В тот момент, когда ящер с изрядной долей пафоса, красуясь, занес ножичек над грудью Няншира, прыгаю с крыши, приземляясь прямо напротив жреца, и кинжалом сношу ему голову, вложив огромную кинетическую силу в удар. Время привычно замедляется, гася звуки, наступает блаженная тишина, в которой лишь слышен нарастающий гул пламени, пожирающего деревянные постройки.

Жрец медленно, одновременно с головой, роняет тесак на землю. Темная кровь фонтаном бьет из обезглавленного тела, заливая меня. В его глазах успеваю заметить крайнюю степень удивления. Все движутся медленно, словно сквозь воду, мне удается ранить одного охранника в грудь, а второму вспороть живот, прежде чем время приходит в норму, и голова жреца, наконец, катится по земле. Толпа взрывается воем.

Дым дополз до нас, накрывая сизым туманом, запах гари ударил в нос. Пока отмахиваюсь от двоих оставшихся охранников, держащих мурку, население прочухало, что горят их дома.

Народ бросился тушить жилища и спасать скарб. Как ни крути, своя рубашка ближе к телу. Поднялась паника, все орали, беспорядочно бегали, пытались тушить хибары, а я в это время расправлялся с двумя оставшимися ящерами. Одного убил ударом в глаз, длинное лезвие без труда достигло мозга, оставшегося - ударом ноги с разворота по шее, ломая позвонки. Как оказалось - рано обрадовался, еще двое спешат ко мне, расталкивая толпу, вдалеке маячит группа охраны, пробивающейся к нам сквозь беспорядочно мечущийся народ. Дерьмо! Надо быстрее сматываться!

Няншир приходит в себя, мотает головой, и когда на меня набрасываются подошедшая парочка, он с рычанием прыгает на одного сзади, вцепляясь тому в шею. Пользуясь моментом, приканчиваю своего противника, метнув в него подобранный ритуальный тесак, попал точно между глаз. Тело ящера хлопнулось спиной об землю, а Няншир все продолжает рвать горло своей жертве.

Что-то не так… плохо, очень плохо. Ловлю его взгляд, полный безумия. ****ец, приехали.

Подскакиваю к нему, может, не узнал? Но по запаху должен был определить.

- Няншир, очнись!!! Надо убираться! – но он лишь рявкает на меня, низко приседает, перестав терзать свою жертву, и отмахивается когтями.

- Мурка, кончай придуриваться! Пора делать ноги!

В ответ только яростный взгляд и горловое завывание. Точно кот, взъерошенный, побитый и сумасшедший. Блин… стар я уже для всей этой хрени.

На предельной скорости бью Няншира в энергетические точки на теле. Первые выпады он успешно парирует, но остальные достигают цели, и безвольное тело хвостатого заваливается мне в руки.

Густой дым вокруг все больше наполняет пространство. Взвалив на плечо кошака, я метнулся к забору, по пути пришлось уходить с траектории копий, которые метнули в меня нагоняющие охранники, понявшие, что мы все равно улизнем. Пара наконечников чиркнули по костюму, не причинив никакого вреда. Я бежал не останавливаясь, перемахнул через забор и припустил по лесу, виляя между деревьями. Тьма укрыла нас своими крыльями, защищая.

Ящерам сейчас не до нас, пожар дал немного форы. Ускоряюсь, превращаясь в размытую фигуру. Слышу сигнал костюма, осталось 65 процентов мощности, во время боя я использовал его энергию, усиливая силу ударов, скорость. Без него моя шкура пострадала бы гораздо больше, и все могло бы закончиться не так весело.

Теперь только привести мурку в чувство, и все будет путем.

После двадцатиминутного бега по ночному лесу решаю сделать перерыв и попробовать достучаться до Няншира. Да и вообще, хватит путешествовать на моем горбе, он не пушинка. Деактивирую костюм, осторожно кладу мурку на мох, выбрав местечко посуше, и нажимаю поочередно на точки на теле, приводя в сознание. Ушастый не реагирует на окружающий мир, только дыхание учащается. Непорядок, придется прибегнуть к старинному способу.

Бью его по щекам, хлестко, но старясь не причинить вреда, соизмеряя силу, трясу за плечи. Я с удовольствием бы дал ему отдохнуть, если бы наши задницы не оказались в таком дерьме.

- Да очнись ты, мать твою, мурка!!! Хватит витать неизвестно где!

Открыл глаза, заморгал бессмысленно, уставился на меня, зашипел и попытался врезать. Тогда я делаю самую бессмысленную и самую дурацкую вещь, но эффективную в данном случае. Перехватываю руки с когтями за запястья и впиваюсь в избитые губы поцелуем.


Он рычит, вырывается, но я держу крепко и продолжаю терзать израненные губы, придавливая своим весом к земле. Ну, что ты? Перестань буянить. Я не обижу, только очнись, приди в себя. Яростная борьба наших губ переплавляется в страсть, в какой-то момент он приоткрылся, давая проникнуть внутрь, лизнуть острые клыки. Языки сплетаются, ласкаясь, он перехватывает инициативу. И вот мы оба вовлечены в чувственную игру, от которой сносит крышу и остается только одно желание: раствориться друг в друге, потеряться в огненных волнах и плавать в экстазе вечно.

Как же он скучал! И я…

Сумасшествие продолжалось не долго, я давно отпустил его руки. Няншир удерживал моё лицо в ладонях, прерывисто дыша, оторвался от моих губ и посмотрел вполне осмысленным взглядом. Мы оба грязные, в изорванной одежде, перемазанные своей и чужой кровью, но глаза сияют почище алмазов. Как хорошо видеть в темноте.

- Клён, - тихий вздох на грани слышимости, он прижимает меня к своей груди в железном объятии, чуть не ломая ребра.

- Я это, я. Тише, хвостатый, не буянь больше, - поглаживаю по грязной гриве ушастого, его хвосты обвились вокруг нас. У меня сердце готово выскочить из груди от невыносимо щемящего чувства облегчения и нежности.

- Я думал все… конец уже… или у меня глюки, Клён. Я ведь сорвался… туда, откуда не возвращаются… - его хриплый шепот поднимает волосы у меня на загривке дыбом.
Я мог не успеть, потерять его насовсем, промедли хоть немного. Страх прокатился по венам, разъедая виной.

- Ты теперь в порядке, все наладится, - успокаивающе провожу ладонями по спине сквозь лохмотья одежды.
- В порядке… - отстраняется и вдруг начинает трясти меня за плечи и рычать. – Ты зачем за мной поперся?! В героя захотелось поиграть?! А если бы тебя убили? Или в плен захватили? Убирался бы на яхту и сидел там тише мыши!!!

За кого он меня принимает? Моё недоумение сменяется горечью. Даже не успеваю опомниться, как влепляю ему пощечину. Мы замерли, смотря друг на друга охреневшими глазами.

- Вот мразью меня еще никто не считал, - тихо произнеся, опускаю глаза. В душе стало холодно, словно морозный иней оплел сердце. Обидно и больно, когда в тебе сомневаются.

- Прости, я брякнул не подумав, - кошак легко коснулся губами моего лба и взъерошил волосы. - Перепугался просто за тебя, представив, что бы произошло в случае неудачной попытки меня вытащить. Ты мог не справиться...

- Я справился, никогда не иду на необдуманный риск, запомни это. Не надо гадать, Няншир, - стало вновь тепло и уютно от близости его тела рядом. Злиться на него долго я был не в состоянии. – Мы живы, мы вместе, надо поторапливаться, если хотим чтобы так и осталось. За нами наверняка пошлют погоню, когда разберутся с пожаром. Можешь бежать в предельном темпе?

- Могу, лишь бы подальше от этих рептилий.

И мы рванули сквозь ночной лес, освещенный слабым светом двух лун, пробивающимся из-за крон исполинских деревьев, стремясь как можно скорее добраться до корабля.


Няншир.

Не знаю, сколько мы бежали, я потерял счет времени, растворился в своем дыхании и равномерном стуке сердца. Темп передвижения способствовал сосредоточению, в которое я и погрузился с головой. Жар и смертельная дисгармония моих чувств отступила от близости партнера, давая желанное облегчение. Когда он меня поцеловал, вырывая из безумия и погружая во всепоглощающее удовольствие, это было почти больно.

Слишком резкий контраст от полного отчаяния до слепящей эйфории. Сложно передать словами, что творилось со мной в то мгновение. В любом случае, Клён спас не только моё тело, но и душу.

Как оказалось, я рано обрадовался. Спустя некоторое время жар и огонь в моих венах вновь стал возвращаться, разбивая напрочь всю сосредоточенность. Сердце сбилось с ритма, кожу стало покалывать, а запахи вновь превратились в насыщенные и вязкие. Мы как раз перепрыгивали небольшой овражек. Я неловко зацепился ногой за корень дерева и покатился прямо вниз по влажному мху и траве.

Заскулил от боли в лодыжке, лежа пластом, не в силах подняться и выровнять дыхание, ощущая всем телом нагретую за день почву под собой.

- Няншир, что с тобой? - беленький спустился ко мне, присев на корточки. Слабый свет лун упал точно на него.

- Ногу подвернул, - шепчу тихо, с ужасом осознавая, как слепящая похоть и желание снова овладевает моим телом. Тянусь к Клёну ближе, втягиваю носом такой вкусный аромат свежести и дождя. Наши глаза в отчаянной близости, а носы соприкасаются, дыхание смешалось. Его запах сводит с ума.

- У тебя зрачки во всю радужку, ушастый, и глаза горят оранжевыми фонарями, - спокойно произнес беленький, смотря своими углями прямо в душу. – И еще ты пахнешь возбуждением, безумием и… страхом?

Я борюсь со своим телом, которое хочет одного – трахаться! Подмять под себя партнера, утолить сжигающий голод похоти. Проникнуть в желанное тело до конца, до упора и биться в блаженстве. Мяяяяяяя… Такая буря внутри, контроль ни к черту, я его покалечу просто…

Утыкаюсь лбом в грудь Клёну, из горла непроизвольно вырывается жалобное мяуканье, и он вздрагивает.

- Ты чего?
- Трахни меня, Клён.
- Чего?!!
- Что слышал! Здесь и сейчас. Можешь не церемониться.
Отталкивает от себя, злится.

- Совсем офигел! Один секс на уме, похотливое зверьё! – рычит он и не понимает, что я чувствую сейчас.

Придется объяснить. Мгновенно валю его на землю, фиксируя запястья руками, ноги прижимаю коленями. Склоняюсь низко одним плавным движением, носом втягиваю его запах, он неимоверно меня возбуждает.

- Если ты не трахнешь, тогда я трахну тебя, и не факт, что мы останемся оба в рабочем состоянии после этого. Секс нужен сейчас, как подтверждение, как заявление прав… как привязка к партнеру. – Склоняюсь к бледным губам, вижу в красных глазах понимание.
– Ты мой якорь, а я почти слетел с катушек. Нашего поцелуя было недостаточно. Верни все на место… только ты сможешь… - уже умоляюще шепчу, ослабляя хватку, целуя мягкие губы, вжимаясь своим стояком в его пах.

Соображает он быстро, жадно присасывается ко мне, переворачивает на спину, подминая. Да, так, он главный, я подчинюсь, отдаюсь на его милость. Целуемся бешено. Мяяяяя… не удобно так… отталкиваю. Сажусь, раздвинув ноги, опираюсь спиной на склон оврага. Запах свежей травы дурманит голову. Клён окидывает меня жарким взглядом, облизывается, меня будто током бьет. Расстегиваю штаны, пытаюсь стащить их с себя, он помогает, его руки на моей коже посылают тысячи искр удовольствия. Прикрываю глаза и протяжно поскуливаю, закусив губу от нетерпения.

Вдруг понимаю, какой я сейчас ужасный на вид, с грязной гривой, в рваных лохмотьях, с синяками и старой засохшей кровью на теле… но когда он рвет остатки футболки на груди и прикасается к соскам, все становится неважным. Как ХОООООРОООШОООООО!!!

Клён уже сидит между моих раскинутых ног, расстегивает ширинку, одной рукой поглаживает себя, второй рукой ведет по моей груди вниз, к животу, доводя до мелкой дрожи предвкушения. Глаза в глаза, я бы ему сам подрочил, но боюсь своих кровожадных порывов.

- Давай же, Клён… прошуууу!
Наклоняется, целует в уголок губ, поглаживает мой возбужденный член, позвоночник пронзает яркая вспышка, хвостами провожу по его бокам, ластясь.


- Тише, тише…

Какое тише? Я завою сейчас! Притягиваю беленького к себе, он смотрит в глаза, подносит свою руку ко рту и прокусывает её около большого пальца, глубоко, до крови. Запах жидкости жизни возбуждает еще больше. Не успеваю что-либо спросить, мне затыкают рот языком, который я с удовольствием посасываю, ласкаясь.

Плыву в тумане желания, чувствую пальцы Клёна во мне, скользкие от крови. Дурак. В таком состоянии я боли не почувствую. Обнимаю его крепче, насаживаюсь на пальцы, сильнее, глубже. Непрерывно постанываю. Как хорошо… огненные волны по телу… будет еще лучше. Наконец, беленький решается меня трахнуть, заменяет свои пальцы членом. Хочет войти медленно, но я просто резко притягиваю его к себе ногами, и он, охнув, врывается в меня.

- Ну, ты псих… мурка… да не спеши ты так!
- Не моооогуууууу! - вою и сам начинаю движения, вцепившись в него мертвой хваткой.- Вставь мне сильнее! Не нежничай… Так нужно сейчас. Жестко, сильно…. Чтоб достало до сердца… Пооожааааалуууууйстааа!

Опускает одну руку мне на бедро, другой обнимает, придерживая за спину, впивается в шею губами и начинает двигать бедрами, врываясь внутрь. Горячий, неумолимый, восхитительно упругий. Сладко! Слезы на глазах. Ногами направляю его и мурлычу беспрестанно. Беленький… мой… хочу…

- Ещё! Ещёооо!!! Сильней! – беснуюсь я, мне мало. Мало его губ на коже, его члена внутри, его обнимающих рук, его дыхания, которым не могу напиться. Жажда. Утоли мою жажду, Клён, только ты можешь укротить бушующий огонь внутри. Удовольствие течет по венам расплавленным стеклом, меня все больше ведет от ощущений.

Беленький рычит, терзает кожу поцелуями и трахает не сдерживаясь, при каждом движении задевая центр наслаждения, и я плавлюсь в этом потоке.

Шепчу бессвязно нежности и просьбы. Тела трутся кожа к коже, оставшаяся одежда катастрофически мешает, заставляя мечтать о мягкой постели. Невыносимое наслаждение единения накрывает меня, и я плыву в нескончаемой неге. Все правильно, как должно быть. Он мой, я его.

Клён бьётся во мне, жарко дышит. Ловлю полный нежности взгляд.
- Не могу больше, Няншир.
- Давай, я за тобой. Ах! – смотрю в красные глаза, ласкаю себя рукой, попадая в его ритм. – Бееелеееенькииииий!!! – тяну на выдохе, не расцепляя взглядов, и он срывается.

Судорожное движение Клёна, угольки глаз прикрываются ресницами, приоткрытые влажные губы и сбитое дыхание. Какой он красивый в неверном свете лун. Сжимаю себя сильнее, приходя к финалу. Дрожим оба, обнимаясь.

Боги! Никуда его не отпущу! Даже если сбежать захочет, найду способ удержать. Мой!
- Ну, теперь твои мозги встали на место и нам можно продолжать путь? - Спрашивает ехидно, потираясь щекой о моё плечо.

Вот белобрысая зараза! Ничего, я тебе на корабле все объясню еще подробнее, дождешься.
Мне становится легко и свободно, пружина, скручивающаяся внутри, отпускает, смеюсь от души. Клён отстраняется, гладит по ушам и тоже улыбается.
- Как рука?
- Зажила, - отмахивается.
Приведя себя в порядок, отправляемся дальше, нога болит, но это все пустяки, пройдет.
Ловлю себя на мысли, что мне понравилось отдаваться. Надо будет повторить, только не в такой экстремальной обстановке.
Жизнь налаживается.
Часть 9
1 декабря 2011?г. в 08:59
Клён.

Добежали быстро, останавливаясь перевести дух и перекусить тем, что поймаем по дороге. Няншир без проблем ел сырое мясо, даже не морщился. Мы оба звери, каких поискать.

Сбились с пути лишь один раз, обходя большую топь, потеряли на обход больше половины дня.

Приближаясь к кораблю, моё чувство опасности подало сигнал. Я притормозил, осмотрелся, тщательно прислушался, понюхал воздух. Как назло стоял полный штиль.

Мурка тормознул рядом.

- Ты чего, Клён?

- Да вот, чутьё сработало на неприятности. Ничего подозрительного не замечаешь?

Его уши задергались, хвосты заметались из стороны в сторону, и он тоже втянул носом воздух.

- Все спокойно… вроде, - неуверенно протянул он. - До яхты рукой подать, давай поторопимся. – И он передернул плечами, как будто ему было неуютно.

Я ничего больше не стал говорить, но пропустил мурку вперед, если что прикрыть успею. Мы двигаемся сквозь заросли, невольно замедляя шаг, выходим на знакомую поляну. Все тихо и спокойно. Шлюз закрыт, никаких следов посторонней деятельности. Няншир подбегает к своей серебристой птице, набирает код на панели, и я слышу гул ожившего корабля. Шлюз начинает открываться, а у меня спину обдает холодом. Что-то неправильно…

Возле посадочной штанги след от армейского ботинка… ни у меня, ни у него нет такой обуви…

- Няншир, нет! – кричу, бросаясь вперед и понимаю, что поздно.

Мурка оборачивается ко мне, трап опускается на землю… из кустов справа и слева выскакивают два мордоворота шахисской наружности, берут на прицел. В открытом шлюзе стоят еще трое, их оружие направленно на нас.

- Стоять!!! – это мне из корабля приказывает самый высокий и белобрысый, и я застываю на середине пути, у меня на груди скрестились прицелы трех кошаков.

Няншир бледнеет и делает шаг ко мне, белобрысый жестом останавливает его.

- Не суетись, братишка. Нам ни к чему ненужные жертвы, - запах сладостей наполнил воздух, а голос у него подобен мёду. Он плавно скользит по трапу, белые хвосты полощутся в воздухе за его спиной, густая снежная грива рассыпалась по плечам, а пронзительные серые глаза недобро щурятся. Он сногсшибательно смотрится в черном мундире с серыми вставками, за высокими голенищами сапог я разглядел рукояти ножей.

- Ристиш, что это значит? – холодно чеканит Няншир, делая еще один шаг ко мне.

- Да вот, соскучился по тебе, кузен, решил отыскать. Потеряшка ты наша, - белоснежный шахис не торопясь подходит к мурке, убирая свой бластер в кобуру, остальные по-прежнему целятся мне в грудь. – Не хочешь обнять родственника? – и руки раскинул в приглашающем жесте.

- Обойдусь, – морщится брюнет. – Что за цирк ты устроил? Прикажи своим людям убрать оружие, немедленно! Никто не имеет право целиться в мою пару.

Глаза Ристиша расширяются, он принюхивается, ухмылка на губах становится злой, он переводит взгляд на меня.

- Этот замухрышка? Ты совсем потерял вкус, братец, раз позарился на это недоразумение. К тому же он не нашего вида, - презрение из него так и сочится.

- Не смей его оскорблять! – Шипит Няншир, делает последние шаги и загораживает меня от прицелов. – Ты ничего о нем не знаешь! По нашим законам угроза партнеру расценивается как угроза обоим! Отзови своих людей! НЕ-МЕД-ЛЕН-НО!!! РРРРРРР…. – он весь ощетинился, хвостами бьет себя по бедрам, и я с удивлением вижу, как более рослый шахис отступает, примирительно поднимая руки.

- Да ладно, ладно, не кипятись. Отбой! – это уже своим. Ребята в камуфляже опускают винтовки. Я стою, не шелохнувшись, и предпочитаю не вмешиваться в разговор. – А ты похорошел, Нян, брачный период тебе на пользу пошел, – ехидно тянет Ристишь, а в глазах голод и злость.

Опасный тип, к такому лучше не поворачиваться спиной. Уши мурки недовольно дернулись, услышав прозвище.

- Сколько раз просил не называть меня так. Ты здесь один? Где отец и братья?

- Ты так уверен, что они тебя ищут?

- Конечно, уверен. В нашей семье не принято бросать родственников в беде.

- Хм… и правда… братья прочесывают соседний квадрат. Отец ждет отчета на родине. Мне повезло, что для обследования досталась эта планета, и я нашел тебя первым.

Няншир вздернул бровь.

- Ой, ли? Ты постоянно оказываешься «случайно» поблизости.

- Это обвинение?

- Нет, констатация факта. Я хочу связаться с семьей как можно быстрее и сообщить о своем состоянии. Где твой корабль?

- На орбите. Кар в ста метрах отсюда. Хорошо ты потрепал яхту, отец и брат тебя по головке не погладят, Нян… шир. – издевательская пауза заставила мурку сильнее бить себя хвостами по ногам.

Я подошел к своему ушастику и успокаивающе положил руку на плечо. Со стороны, наверное, смотрелось комично, я ведь на голову его ниже, но мне плевать на окружающих. Он чуть дрогнул и расслабился. Вот так, не хер идти на поводу у всяких блондинчиков.

- Разбирательство с родственниками не твоя проблема, кузен. Как ты попал на мою яхту? Код доступа знают только трое, и ты в их число не входишь.

Ристишь прикрыл глаза и пятерней взъерошил волосы. Не нравится вопрос? Ну, ну… а рыльце-то у тебя в пушку, жлобяра…

- Один из моих людей специалист по вскрытию шлюзов, повезло, что я взял его с собой.

- Ах, опять везение, - Няншир неожиданно стремительно оказался рядом с родственничком и, скрестив руки на груди, угрожающе оскалился. – Смотри, как бы удача от тебя не отвернулась, дорогой… кузен.

Этот поединок взглядов накалил атмосферу до предела, люди в камуфляже подобрались. Всех отвлек писк переговорника у Ристиша в ухе, тот даже вздрогнул и отступил на шаг.

- Это твой братец Нарсис. Он на орбите, запрашивает меня о новостях.

- Вот и прекрасно! Веди нас в кар, летим к брату, не терпится поделиться с ним новостями.

Эти двое надели маску вежливости. Мурка схватил меня за руку, я поймал росчерк оранжевых глаз и сжал в ответ пальцы. Не выпущу его из поля зрения ни на мгновение, если надо, перебью тут всех. Мы всей группой пошли через заросли. Впереди белый кот, потом мы, его люди позади.

Каром оказалась обыкновенная посудина для перелета на близкие расстояния. Пилотом был еще один из шахисов Ристиша. Все попадали в кресла, нас тряхнуло, и в иллюминаторе стремительно пронеслись облака. Здравствуйте, звезды. Я выдохнул, на моем лице расползлась невольная улыбка, наконец-то, мы покинули мирок, так кстати спасший нас, но и доставивший немало неприятностей.

На орбите болтались два корабля: один поменьше и поизящнее, похож на яхту Няншира, но больше раза в три. Внимательно рассмотрев, замечаю на славной птичке прикрытые бойницы и усиленную броню. Второй корабль больше, тяжелее, но от этого не менее прекрасен. Чуть тупоносый абрис, дополнительные баки с топливом выдают исследовательское судно, способное передвигаться на огромные расстояния без необходимости дозаправки.

Мы летим к тупоносому гиганту. При стыковке под крылом меня посещает чувство ностальгии. В войну, летая на истребителе, мы с ребятами так же стыковались к кораблю-матке. Чувствуешь себя букашкой на теле огромного слона. А строят красиво… изящно и вдумчиво, но опять с излишествами. Сердце бьется быстрее, когда дверь отъезжает в сторону, и мы входим в гигантский корабль.


Няншир так и не выпускает мою руку при выходе из кара. Нас встречает толпа ушастого народа во главе с черноволосым молодым мужчиной, затянутым в серую форму с нашивками на рукаве. Знакомые оранжевые глаза смотрят на меня с чужого лица.

- Няншир Кистис, тебе стоит надрать уши за твое возмутительное поведение! Мы с отцом пол галактики перевернули, чтоб отыскать твою хвостатую задницу!! – рявкнул братец мурки, подскакивая к нам и подозрительно принюхиваясь.

Что ж они все так бесцеремонно нас обнюхивают!

Мой любовник скис и повесил уши, потом посмотрел на меня и улыбнулся.

- Брат, я тоже рад тебя видеть. Позволь представить тебе мою пару: Нарсис, это Клён, Клён, это Нарсис - мой старший брат.

Мы уставились друг на друга, он смотрит на меня сверху вниз, изучая, я тоже не отвожу глаз, рассматривая кошака. Он крупнее и тяжелее мурки, глаза и движения выдают опыт, тоже красивый, но более резкой красотой. Вся толпа нас с интересом лицезреет, перешептываясь. Что они там обсуждают? Ах да, я же гвоздь программы на сегодняшний вечер.

- Ну что ж, я рад неожиданному гостю. Приветствую тебя, Клён, от имени семьи Кистис, - мужчина чуть кланяется и клыкасто улыбается.

- Я тоже рад познакомиться с вами, - кланяюсь в ответ и чуть расслабляюсь. Он опасен, будет следить за мной, проверять, но никогда не ударит в спину.

Нарсис переводит своё внимание на брата.

- Вы устали и голодны. Приведите себя в порядок, через два часа я жду вас у себя для более длительной беседы, – он разворачивается к подчиненным и рявкает: - Ну, что столпились! Лишь бы от работы отлынивать! Представление закончено, все по местам!

Народ кинулся врассыпную. Девушки-кошечки все время похихикивали, оглядываясь на нас. Блин… нашли местную достопримечательность.

- Пошли, - Няншир тянет меня за собой, плетусь следом, не сопротивляясь.

По коридорам проходим в жилой блок, встреченные шахисы только удивленно поглядывают, но никто даже слова не сказал в мой адрес. Получается, что хамло у нас только Ристишь.

Когда двери каюты закрываются за нами, я не успеваю даже осмотреться, как меня впечатывает в стенку озабоченный кошак и целует взасос. Накидывается яростно, стискивая руками, терзая губы, причиняя боль. Отвечаю страстно, зарываясь руками в спутанную шевелюру, массирую пальцами затылок, успокаивая… от него пахнет отчаянием и страхом. Перенервничал… Ласкаю языком губы, чуть прикусывая нижнюю, позволяю ему вести, только отвечаю. Тише, тише, мурка, все хорошо, все позади. Ты просто испугался, за себя, а может за меня. Но страх - это хорошо, он подстегивает силы, делает разум кристально чистым, позволяет выжить. Нужно только научиться контролировать его, не растворяться в этом чувстве, а брать над ним верх. Какой он все-таки молодой еще, не привык к прессингу и жути неминуемой смерти. Это я десять лет жил, готовый умереть в любой момент. Нас ведь так воспитывали, как расходный материал. А у него нормальная семья, мечты и планы о будущем. Мы такие разные, и все равно я понимаю его с одного жеста и вздоха.

Оглаживаю напряженные плечи, под моими пальцами мышцы заметно расслабляются, поцелуй уже не ранит, а дарит удовольствие. Отрываемся от приятного занятия, его дыхание на моей щеке и руки обнимают за плечи. Он сильно притиснул меня к себе, слышу бешеный стук его сердца.

- Успокоился? – тихо спрашиваю, продолжая гладить по спине.

- Да, спасибо. Ты всегда знаешь, что мне нужно.

- Не преувеличивай. Просто у меня большой опыт по части стрессовых ситуаций. Ты Ристиша испугался?

- Да, мне показалось, в какой-то момент он был готов тебя убить, а значит и меня.

- Думаешь, он все подстроил с твоей яхтой?

- Уверен. Сбил настройки, может даже повесил маячок. Все рассчитал, скотина! В моем возрасте брачный период обычно наступает позже. Он выждал время, потом присоединился к поискам. Нашел заблудшую овечку, рассчитывая, что у меня сейчас как раз начало гона. Уверен, если бы все шло согласно его планам, он никому бы не сообщил о моём местонахождении, пока я не был бы привязан к нему гормонами. И заметь, все его сопровождающие - наёмники с устоявшимися парами, в возрасте, далеком от совершеннолетия. Они давно перешагнули бунт своих гормонов и сейчас нейтральны. Партнер им не нужен, он у них есть. А Ристишь, наоборот, пах как деликатес, и все его движения и голос…

- Значит, приторный запах конфет мне не почудился?

- Нет, это его природный аромат, он его усилил максимально. Но все сорвалось, и теперь не представляю, что от него ждать! Ты спутал все его планы. Вдруг он попытается тебя убить?

- Обломается, меня легко не возьмешь. Разве он этим тебе не навредит?

- Сейчас да, но потом, когда брачный период закончится…

- Вот тогда и подумаем, - отстраняю его от себя, беру в ладони чумазое лицо. – Ответь честно, сколько это еще продлится?

Он покраснел и опустил глаза.

- Еще месяцев шесть точно, а что? Не терпится от меня избавиться?

- Не говори ерунды, просто прикидываю, сколько у нас времени в запасе.

- Не так много… - он потерся носом о мою шею, а я вспомнил, зачем мы сюда пришли.

- Давай отложим этот разговор на потом, нам еще надо пережить допрос твоего брата. А теперь покажи, где тут душ, и пусть притащат еду и чистую одежду.

Отлепляемся друг от друга и оглядываемся, каюта маленькая, но уютная, пока я стаскиваю с себя тряпки в предвкушении принятия водных процедур, Няншир по комму разговаривает со складом и столовой. Жрать хочется чуть ли не больше, чем мыться!

Няншир.

После помывки мы набросились на еду, как два голодных зверя. Пятнадцать минут стояло громкое чавканье, я невольно залюбовался на беленького, когда тот слизывал с пальцев жир. Эх, сейчас бы в кровать и… заняться очень приятными делами. Ладно, потом наверстаю.

В дверь дзинкнули, и я, обмотав бедра полотенцем, встретил курьера со склада. Молоденький паренек покраснел и передал ворох одежды. Клён выбрал все черное, кто бы сомневался, кинжал занял привычное место за голенищем сапога. Я облачился в серую форму, придирчиво оглядел себя со всех сторон. А мы неплохо смотримся вместе. Клён снял с моего плеча невидимую пылинку, погладил по волосам, задев уши, вызывая сладкую дрожь в теле.

- Хорошо выглядишь, мурка. Так ты на брата еще больше похож.

Смеюсь и чмокаю его в нос, приглаживая отросшие белые волосы. Он морщится и еле заметно краснеет, это так… будоражит и греет сердце. Приручаю я тебя, скоро не сможешь без меня обходиться. Ты показываешь мало эмоций, но теперь я умею считывать их крохи. Твои движения, поворот головы, поджатые белые губы, то, как поправляешь ворот или выпрямляешь спину. Красные глаза мало говорят мне о чувствах, только в самые интимные моменты ты открываешься, позволяя увидеть тебя настоящего, без масок. Еще и поэтому я люблю то время, когда мы наедине, и ты становишься близким, живым, теплым и страстным. Только я знаю, какой ты, и готов за тебя глотку перегрызть любому.
- Готов к общению с Нарсисом?
- Готов, - твердо отвечает он. – Это не первый допрос в моей жизни.
И мы выходим из каюты, вместе.
Часть 10.1
17 февраля 2012?г. в 19:10
Часть 10.1

Клен.

К Нарсису мы добрались быстро. Прямо около дверей его кабинета нас ждал сюрприз. Нас остановили, заговорили и ловко разделили. Ничего не подозревающего мурку увел доктор под предлогом срочного обследования на гормоны-феромоны и выяснения правильно ли протекают все процессы в шахисском организме в связи с тем, что партнер у него инопланетник. В общем, лапшу на его мохнатые уши вешали весьма профессионально.
Няншир пообещал быстро вернуться и исчез с хитрым доктором.

Ага… быстро, как же, знаем мы эти игры.

Вздохнув, я вошел в каюту, которая была еще и кабинетом шахиса.

- Проходи, Клён, присаживайся, - Нарсис сидел в кресле за столом и делал вид, что перебирает бумаги. Сесть можно было только на один стул, напротив кошака. Хорошо хоть ножки не привинчены к полу. Я удобно расположился и замер.

- Может, что-то выпить? Перекусить? – дружелюбным тоном поинтересовался Нарсис, но его оранжевые гляделки так не соответствовали тону, прожигая меня насквозь и, казалось, старались забраться под кожу.

- Нет, благодарю, я только что поел.

Он внимательно сканирует меня, как рентгеном. Непроизвольно начинаю улыбаться, весь этот спектакль мне знаком до тошноты.

- Расскажи о себе, Клен. Мне необходимо узнать кто ты, откуда. Все о твоем народе и родной планете.

- Давайте вы лучше будете задавать мне конкретные вопросы, а я постараюсь ответить на них как можно точнее, - я сцепил пальцы в замок на животе, жест закрытости, но мне плевать.

Он кивнул и завалил меня вопросами. Судя по тому, что он ничего не писал, наш разговор фиксировался на камеры. Допрос в чистом виде. На определенные вопросы я отказался отвечать, это было связанно с моим военным прошлым и выполненными тогда заданиями. В самом деле, не думал ведь он, что я так просто разболтаю секретную информацию, все- таки, несмотря на бюрократов-долбоебов в моей стране, я присягу давал и обещание защищать Родину, как ни пафосно это звучит.

Нарсис действовал жестко, напористо, если его не устраивали ответы, он перефразировал вопросы, заходил с другого бока. Наш разговор был похож на лавирование на минном поле, причем лавировал я, а он создавал эти самые мины и ждал, пока бабахнет.
Не бабахнуло, у меня тоже был некоторый опыт в общении со спецслужбами.

Когда речь зашла о моем медицинском обследовании, которое я наотрез отказался проходить, глаза Нарсиса потемнели. Шахис попробовал убедить меня не упрямиться, но я настаивал. Мне было понятно их любопытство, дай волю их ученым, и я быстро превращусь в подопытного кролика под благовидным предлогом защиты безопасности. Им наверняка не терпелось заполучить мою ДНК и разобрать по кирпичикам, выяснить, как я сделан.

Плевать, это я могу позволить, но вот проверять на себе степень их научного интереса и моральных норм мне не хотелось. Натерпелся от родных «исследователей», не хочу, чтоб меня еще и инопланетники доставали.

- Но общий осмотр вы не отказываетесь проходить? – пошел навстречу шахис, постукивая когтистым пальцем по столу.

- Не отказываюсь. Кровь сдам, сканирование готов вытерпеть, но проверять на прочность свою кожу, уровень чувствительности глаз и тому подобное – не позволю! Это будет форменным издевательством, а я не подопытное животное. Свое любопытство, пожалуйста, удовлетворяйте как-нибудь по-другому, но не за мой счет! Вот свяжетесь с Федерацией, наладите контакт с людьми и нашими планетами, тогда вам и пришлют нужные сведения, если соизволят, конечно. А резать себя ради ваших ученых не позволю!

- Мы не будем резать! Только нанитов вам в организм введем, и все! – возмущается братец мурки. Ага, так я и поверил.

- Никаких введений чего бы то ни было! В конце концов, это больно и неэтично по отношению к разумному существу. Мы с вами не в состоянии войны, и я не военнопленный, а гость, если не ошибаюсь?

- Не ошибаетесь. Но поймите и вы нас. Вы представитель другого вида, ранее с нами не контактирующего. Мы должны быть в курсе ваших… мммм… физиологических возможностей.
- Не доверяете мне? – насмешливо вскидываю бровь.

- Не доверяю. Вы – чужак, хоть и связаны с Нянширом. Эта связь автоматически защищает вашу жизнь на время брачного периода.

- Так в чем проблема? Могу поклясться, что ничего плохого не замышляю. Мне самому выгодно быть с вами в дружеских отношениях. Я далеко от своей планеты, от сородичей. У меня нет способа связаться с домом, нет корабля, ничего нет – есть только я сам. Чего вы боитесь? Что я шпион?

- Нет, этого мы не опасаемся, - это «мы», сказало мне очень о многом. Вероятно, он уже связался с высокими чинами и действовал теперь согласно приказу или предписанию, вот почему так и настаивает. – Но пойми, Клён, ты теперь принят в нашу семью, - перешел на ты Нарсис. – И я хочу знать о тебе все, чтобы защитить своих близких. Как бы ты поступил на моем месте?

Ага, начинает давить на жалость и оперировать здравым смыслом.

- Повесил бы следилку на объект и приставил соглядатаев, этого вполне хватит для того чтобы держать любого под контролем. Но никак не стал бы лезть под кожу! Мой ответ – НЕТ!

- Очень жаль, - шахис поджал губы, и его лицо закаменело, сейчас он совсем не походил на своего брата. – Прости, но я не могу поступить по-другому.

Я насторожился, чувствуя угрозу, а Нарсис что-то нажал под столом, в боковых стенах открылись проходы, из которых выскочили ребята в камуфляже. Успеваю только вскочить со стула и взвинтить восприятие по максимуму. Схватил стул и ударил им ближайшего нападающего, мебель разлетелась на запчасти, а у меня в руках остались две железные трубки, которыми я стал действовать как нунчаками. Эх, жаль цепь к ним не прилагается, было бы удобней.

Помещение маленькое, их трое на меня одного, успеваю отскочить к стене, прикрывая спину. Они нападают одновременно, и мне приходится крутиться волчком. Хорошо хоть убить не стремятся, только оглушить или обездвижить, это заметно по силе и направлению ударов. Одного подсекаю под ноги и, когда тело падает, вырубаю ногой в челюсть. Пропускаю удар второго в плечо, рука немеет. Черт! Одна трубка падает из непослушных пальцев. Мы еще некоторое время танцуем с ним, обмениваясь ударами. Ребята хорошо натренированы… Одного успеваю дернуть за один из рыжих хвостов, и помещение оглашает возмущенный мяв. Ага! Значит больно, когда за хвост дергают! Пострадавший сверкнул синими глазищами, оскалился и зашипел, прядя ушами. Пропускаю его удар и слизываю кровь с губ. Пока они не применяют смертельных приемов, я отвечаю тем же. Никому не нужны трупы в кабинете Нарсиса, это плохо скажется на будущем дипломатическом отношении наших рас. Да и все помнят про Няншира. Поэтому, и только поэтому, мой нож еще за голенищем и так и останется там.

Я отбиваюсь от двоих шахисов вполне успешно, они огребают по полной программе. Пара ребер у них уже сломаны, не считая ушибов, разбитых губ и боли от попадания в болевые точки. Я исхитряюсь ударом ноги отправить одного противника в полет на стол Нарсиса.
Братец мурки вовремя скатывается из кресла на пол, тело спецназовца проехалось по столешнице и шмякнулось с другой стороны. Раздался мат – на шахистком. Первый нокаутированный мной уже приподнимается с пола, тряся головой. Дело дрянь.

Они меня просто измотают и возьмут тепленьким!

Защищаясь от третьего, я отступал к двери, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Додумать мне не дали. Дротик из медицинского пистолета поцеловал меня в грудь. Успеваю заметить в руках Нарсиса искомую штуковину, и, пошатнувшись, падаю. Мне не дают расквасить лицо об пол. Подхватывает третий мой противник. Тело вялое и сознание плывет, но голоса различаю.

- Нарсис, ты чего так долго ждал? – это тот, что держит меня. – Мы втроем с ним еле справлялись.

- Просто интересно было посмотреть, на что он способен. Вы так красиво махались.
- Дурак! А если бы он убивать начал?

- Не начал бы. Он же не идиот. Да, Клён?

Нарсис подошел вплотную, его лицо расплывалось. А он прав. На убийство я бы не пошел. Интересно, как он все будет объяснять своему брату?

Вокруг засуетились шахисы, меня положили на каталку и куда-то повезли. Железный потолок с лампами над головой, я просто взбешен внутренне, но ничего не могу поделать. Приехали мы явно в медицинский блок, где, даже не раздевая, меня поместили в железный гроб с пластиковой крышкой. Я мог только глазами хлопать ничего больше. Больно не было, совершенно. Что-то жужжало и гудело. Все двоилось перед глазами. Слышался голос задающий вопросы, и я, кажется, даже отвечал на них. В голове все смешалось. Няншир… Шири… Ты где, мурка?
Голос что-то бубнил и бубнил, кажется, я послал его далеко и надолго. Надо мной склонились лица… ушастики… ненавижу докторов! Все они живодеры!

Вспышка света ослепила глаза, у меня полились слезы… зажмуриваюсь. Мои чувства и ощущения неожиданно пришли в хаос, позвоночник пронзила боль, и я, не в силах перестроить нервные окончания или хотя бы отключить их, закричал. Внутренние установки сбились, я не знал, где точно болит, какой центр поврежден. Внутри все вопило о ранении, но без внешних и внутренних повреждений. Боль вдруг уменьшилась, я перевернулся на бок, свернулся клубком и перевел организм в консервацию до выяснения повреждений, сознание моё погасло. Мурка….
Часть 10.2 Переживания! Неадекват!
26 февраля 2012?г. в 18:43

Няншир.

Меня увели на обследование, доктор уж очень настаивал. Я заподозрил неладное через полчаса, внутри зрело беспокойство за своего партнера, а когда медицинские процедуры затянулись больше чем на час, мои подозрения укрепились.

На душе мерзко заскреблась тревога, царапая холодными когтями неприятностей. Почудилось, что меня зовет Клен. Ну, братец, ну, держись, если хоть волосок упадет с моего беленького, я ему всю шерсть повыдергаю! Я заметался по кабинету врача, требуя, чтобы меня выпустили. Немедленно! Когти чесались, а сердце бухало в груди. Всех урррооююю!

Я уже готовился снести доктора со своего пути, когда появился Нарсис с охраной. Я зарычал.

- Где он?!! – моё бешенство выплескивалось через край, когти на руках увеличились, хвосты полоскались в воздухе.

- Только не психуй! – брат нахмурился. – Жив твой Клён, только у нас возникли некоторые… ммм… сложности.

Подлетаю к нему вплотную, прожигая глазами.

- Сложности? Если вы ему вред причинили, я тебя никогда не прощу!!! РРррррр, - рычу, заглядывая снизу вверх в его хмурое лицо. – Где он?!

- В медицинском блоке рядом с тобой, через два помещения. Мы хотели провести полную диагностику его тела. Он взбрыкнул и не внял уговорам. Пришлось отключить его лекарством.

- Отключить?! – встряхиваю брата за грудки, чуть не разрывая его мундир. – Вы что, совсем ополоумели? Он же искусственно выведенный солдат, чем вы думали, вводя ему лекарство? А вдруг он загнется от них?! Он же моя пара, чтоб у вас уши отвалились и хвосты отпали!!

- Да по-другому его убедить не получилось!! – рявкает брат, встретившись со мной взглядом, и отрывает от себя. Отступает на пару шагов. – Для тебя все предстает в радужном свете через призму чувств и привязанности! А он чужак!! – Нарсис эмоционально жестикулирует. – И мало ли что у него на уме!! Ты сам не знаешь, на что он способен! Он неизученный инопланетянин!

- Да кто тебе этот бред впаял! Мы с ним столько пережили!

- Это не бред! Мне отец приказал твоего Клёна проверить на пси возможности! Вдруг он тебе голову задурил, воспользовавшись моментом!!

Слушаю все это и возмущенно пряду ушами.

- Он мне жизнь спас, хотя мог и оставить умирать!

- Ну и что? Он и свою шкуру в тот момент спасал тоже! Одному на планете мало шансов выжить, а у тебя корабль был, запасы еды.

- Бред полный, это я его нашел и набросился!

- Но Ристишь заметил, что ты вел себя не совсем адекватно при встрече! Отклонения поведения, агрессивность сверх меры.

- Ах, вот откуда ноги растут! Ты повелся на провокацию этого двуличного кота?! Да он спит и видит, как бы затащить меня к себе в койку! А тут такой облом, брачный период у меня уже начался, да еще и пара есть, и теперь он в пролете! Эта сволочь белобрысая еще на планете свои клыки показала, он был готов убить нас обоих и закопать под деревом, настолько был зол!

Нарсис изменился в лице.

- Это чушь, Ристишь никогда бы не стал так делать, он твой кузен, родственник! Для шахиса родственные связи очень много значат. Ты что-то путаешь.

Я выдохнул сквозь зубы, стараясь успокоиться.

- Я ничего не путаю, а ты, поддавшись наговорам, чуть не угробил мою пару! Если он погибнет? Что тогда? Так ты меня любишь и заботишься? Не ожидал, брат.

- Прости, – брат вздохнул, успокаиваясь, вновь подошел, положил руки мне на плечи. – Пожалуйста, пойми, я думал о нашей семье и о тебе в первую очередь. И приказ отца не обсуждается, нам нужно было убедиться, что он не псионик.– Его уши прижались к голове, - Клён жив, но впал в состояние похожее на кому, когда мы уже почти закончили зондирование его организма.

Меня окатило ледяной волной. Я знал, как производится зондирование.

- Вы ввели ему нанитов?

- Да, для диагностики. Ты же знаешь, они совершенно нейтральны.

Утыкаюсь брату в грудь, мне становится страшно.

- Нарсис, он же солдат, его создатели наверняка предусмотрели возможность попадания боевой единицы в плен, применение пыток и другого дознания. Должна существовать система блокировки его реакций, а ты ввел чужеродные организмы в его тело, да еще и неорганические. Ты идиот, брат…

- Возможно, - он погладил меня по волосам. - Я не предусмотрел такого исхода событий. Прости меня, братишка.

Отстраняюсь от него и направляюсь к дверям, мне невыносимо хочется увидеть беленького.

- Пошли уже, брат. Хочу увидеть Клёна.

Вместе с охраной выходим в коридор. Меня привели в белый блок, где в саркофаге лежал мой беленький, свернувшись клубком.

К нам подскочил врач с магнитным планшетом в руках, вероятно, он снимал очередные показания приборов.

- Пациент стабилен, но мозговая активность как у шахиса, впавшего в кому. Нанитов мы вывели. По показаниям приборов он совершенно здоров. Физические критерии поражают воображение! Тот, кто его создавал, был гением! Выносливость и регенерация выше нашего на порядок! Такой замечательный экземпляр, его еще исследовать и исследовать! – распалялся русоволосый доктор в белой робе, его хвосты топорщились трубой, голубые глаза горели.

А мне было неприятно это слышать про свою пару. Как зверушку диковинную его обсуждает. Я зарычал и доктор заткнулся.

- Притормози, Санис, - одернул его брат.

- Простите, - док покраснел, его хвосты виновато обвисли, уши прижались к голове. Стало заметно, что он еще очень молод. – Я понимаю, что возможно мы невольно навредили вашей второй половине, и я не знаю, как все исправить. На внешние раздражители Клён не реагирует.

Мне надоело слушать его лепет, я подошел к саркофагу вплотную. За прозрачным стеклом, в черной одежде, с молочно белой кожей и такими же волосами, Клён выглядел совсем беззащитным. Знаю, что это обманчивое впечатление, но… я должен был защитить его! А я подвел… муторно как на душе.

Нажимаю кнопку, купол отъезжает в сторону.

- Клён… - зову и тянусь рукой к его волосам, глажу шелковые пряди. Никакой реакции. – Проснись, беленький. – Даже дыхание ритм не поменяло. Наклоняюсь ниже и рявкаю: - Тревога! На нас напали! Противник окружает!!! – сердце у него забилось быстрее, судя по показаниям приборов, но и только.

Что же делать? Помнится, он говорил, что инстинкт самосохранения у них срабатывает в любом случае. Солдат должен выжить. Он утверждал, что его тело может реагировать на автомате в экстренной ситуации.

Достаю кинжал у него из сапога, потертая рукоять приятно ложиться в ладонь. Доктор с Нарсисом настороженно наблюдают за мной

- Готовьте реанимацию на всякий случай, док. Сейчас у вас будет один или два пациента.

Голубоглазого дважды просить не пришлось, а братец обеспокоенно подскочил ко мне, его охрана напряглась.

- Ты чего надумал?!

- Так надо, - оборачиваюсь к нему. – Не вмешивайся, Нар. Ты и так дел натворил, позволь мне действовать по-своему! А с отцом я потом сам поговорю, если что.

Он перехватывает мою руку, пытаясь отобрать оружие, крепче сжимаю пальцы на рукояти и рычу.

У брата расширились глаза, дошло, наконец, что я не шучу
.
- Не дури, младший! Возможно, надо просто подождать, и он проснется сам!

- Сколько ждать? – цежу со злостью слова, – день, два… а ты не забыл, дорогой братец, что на третьи сутки без сексуального контакта я начну съезжать с катушек и превращаться в дикое животное?


Он отвел глаза.

- Но он... здесь, его тело…

Я зарычал и оттолкнул его от себя.

- Что, его тело? Ты мне предлагаешь изнасиловать Клёна, пока он в отключке?!! Спасибо, некрофилией не страдаю. И у меня еще осталась совесть, в отличие от некоторых. Или мы разбудим его сейчас, или ты получишь мой труп через три дня! Но трахать его бесчувственного я не буду никогда!!!

Я уже весь дрожу от гнева и от переполняющих меня эмоций, с укором смотря на старшего. Он всегда был циничной расчетливой скотиной, с холодным умом и жестоким сердцем, отчасти, поэтому он достиг столь многого в военной карьере. Но я не думал, что он будет так поступать со мной. Что же ты наделал, братишка. А отец - с ним я еще поговорю. Не ожидал от них, ох, не ожидал.

Он сжимает руки в кулаки и отступает, делая жест охране, чтоб не вмешивались.

- Я тебя понял, Няншир. Прости меня. Похоже, я недооценил все последствия своих действий, что тебя это так заденет! Я извиняюсь и даю слово, что больше не буду вмешиваться. Я… думал о безопасности, а надо было о вас и ваших чувствах. Но никто из нас не хотел причинить ему боль, и тем более никто не рассчитывал, что все будет так печально. Мне очень жаль, что я виноват в плохом состоянии твоего партнера. И еще я не хотел верить, что привязка в паре возможна к индивидууму не нашего вида, но данные показывают, что ты действительно не сможешь без него, и все это по-настоящему. – Он скрестил руки на груди. - Делай, что должен, и будь, что будет. Всю ответственность беру на себя.

- Хорошо, - я немного успокаиваюсь, но все еще хлещу себя хвостами по ногам. – Отойдите все подальше, и если не получится… не вините Клёна ни в чем. – Все присутствующие отпрянули на два шага, а я заношу кинжал над беленьким, целясь в бок, и мысленно молюсь всем богам. У самого сердце замирает. Что же я делаю?!!

- Клен!! А ну, проснись!! – делаю последнюю попытку, а потом зажмуриваюсь и наношу удар.

Ну что ж, док, сейчас у вас будет дополнительная работа.
***

Клён.

Я плавал в спасительном сером тумане и меня ничего не касалось. Хорошо. Тишина. Никто не бурчит под ухом. Боли нет, ничего нет, но и тела своего я не чувствую. Все вяло, серо, однообразно.

Возникло ощущение чего-то знакомого, может, запах, может, еще что. Далекий голос говорил об опасности, но самой опасности я не ощущал.

Потом тревога стала сильней, сильней, нарастает, как снежный ком, и я уже ищу источник угрозы. Выныриваю как из-под воды, разом ощутив свое тело. Выучка сработала мгновенно. Перехватываю руку с клинком почти в последний момент, другой рукой хватаю противника за горло и рычу ему в лицо. Знакомые оранжевые глаза расширяются, и я осознаю, что сейчас придушу мурку.

Накатывает бешенство, вырываю кинжал из его руки.

- Ты что, охренел?!! – ору на него, отпуская, а самого ужас омывает, я ведь убить его мог… боги… Он кашляет, трет горло. – Какого черта ты творишь?!!

Осматриваюсь, сканируя помещение. Сижу в стеклянном гробу, датчики пищат. Няншир вдруг повис у меня на шее и завыл:

- Клееееенн…

Обнимаю его и встречаюсь глазами с Нарсисом, осуждающе смотрю на старшего шахиса. Он виновато разводит руками. Перестраховщик хренов, хотя я его вполне могу понять. Ну и родственнички у моего ушастого.

- Все хорошо, мурка, живой я, живой, - поглаживаю Няншира между ушей, от него пахнет страхом, злостью и… ванилью, как обычно. Ох, хвостатый, ты опять перенервничал.

Мурка отстраняется и целует меня, я закрываю глаза и отвечаю, впуская горячий язык. Целуемся взасос, забыв о времени. Зарываюсь рукой в его гриву, вторая занята оружием, перебираю пальцами уши, он урчит, нежно покусывает губы, его хвосты обвились вокруг моей талии. Мы оба улетели в свой собственный мир, но я чувствую чужие взгляды и держу окружающую обстановку под контролем.

Кто-то кашлянул, глазами встречаюсь с русоволосым шахисом, вероятно, доктор.

- Ну что, у меня будет пациент для реанимации или как?

Няншир облегченно рассмеялся, расслабляясь в моих руках. Нарсис криво улыбнулся и ответил доку:
- На сегодня реанимация отменяется, Санис.
- А я так надеялся… - расстроился доктор, но по глазам видно, что он не всерьез. – Тогда выметайтесь все из медблока, больных тут больше не осталось, - с умным видом выдал он и развернулся к пищащим приборам.
Тут уж и я улыбнулся, все хорошо, что хорошо кончается. Все расслабились и стали покидать помещение, мы с муркой вышли следом за Нарсисом и его ребятами. Я дал себе зарок, при случае надрать братцу ушастого его хвостатую задницу.
А теперь отдыхать. Мы это заслужили.
Часть 11
3 марта 2012?г. в 09:21
Няншир.

Мы уже двое суток наедине с Клёном, едим, спим, занимаемся любовью и так по кругу, а я до сих пор не могу успокоиться. Обида на брата гложет, и злость прорывается в мысли. Клён, кажется, не замечает моего нервного состояния, или я научился скрывать от него беспокоящие меня чувства? Возможно. А возможно он тоже просто вымотался и нуждается в отдыхе.

Хочу поговорить с братом, мне это жизненно необходимо, иначе не смогу понять, простить и принять все произошедшее.

Я все тщательно продумал, пока беленький был в душе, договорился о встрече с Нарсисом, предупредил его, чтобы брат взял свою охрану. Полночи я изводил Клёна ласками, заставляя забыть обо всем, упасть в омут чувств и страстей. Он так самозабвенно отдавался мне, просил, ластился, что я просто сходил с ума от одной мысли, что мог потерять его. Он уснул с улыбкой на губах, храбрый мой солдат, я невесомо погладил его по волосам, прежде чем уйти из каюты. Он будет сердиться на меня, знаю, но не могу поступить по-другому.

Петляя по корабельным коридорам, я отбросил все свои сомнения. Дошел до зала приветствия, здесь обычно встречали важных гостей, проводили дни рождения и собрания, просторное помещение, не загроможденное мебелью. Для моих целей в самый раз. Меня уже ждали, брат примостился на стуле, затянутый в свой серый мундир с нашивками на рукаве, к слову – у него звание капитана, а я всего лишь лейтенант. Ничего, придется нарушить субординацию. Двое его людей с хмурым видом подпирали стену позади него. При моем появлении брат поднялся.

- Ты хотел меня видеть, Няншир?

- Да, брат, – останавливаюсь в двух шагах от родственника и произношу ритуальную фразу: - Нарсис Кистис, вызываю тебя на дуэль, да будет прав тот, кто останется на ногах!

Его глаза расширяются и он рычит:

- Ты с ума сошел, младший! Да я тебя на ленточки порву!

- Посмотрим, - начинаю расстегивать куртку, снимаю, чтобы ткань не мешала движениям. – Ты принимаешь вызов, произнесенный при свидетелях?

Он поджимает губы, сощуривает глаза, сканируя меня как рентгеном, его люди подобрались и с интересом смотрят на нас обоих. Отказаться - значит опозориться или признать себя неправым, он не может себе этого позволить, не в его натуре сдаться без борьбы, да еще младшему брату.

- Причина? – брат тоже разоблачается, оставаясь в обтягивающей водолазке и форменных брюках, как и я.

- Ты подверг смертельной опасности мою пару, принял решение о его жизни, не посоветовавшись со мной! Не прощу!

- Принято! – Нарсис бьет себя хвостами и начинает обходить меня по кругу.
Я знаю, о чем он думает, ведь это он учил меня сражаться в рукопашную, был учителем долгое время. Но тебя ждет сюрприз, старший.

Все, дороги назад нет. Мы начинаем кружить, смотря друг другу в глаза, чуть пригнувшись, выпустив когти и прижав уши к голове. Мы так похожи и все же разные. Ничего, ухмыляйся братец, ты просто еще не в курсе, какие мы с Клёном спарринги устраивали. Я тебе шкуру попорчу, капитан, так тебя и раз так, будешь потом думать, как подвергать опасности дорогих для меня людей!

После этого мы прыгнули, еще в воздухе сшиблись, нанося удары, остались только мы вдвоем на целом свете, наши когти, зубы, сила, ловкость, умение, опыт, жажда победы и справедливости. Первая кровь окрасила пол, я вытер разбитые губы и усмехнулся, брат вправил сломанный нос и сплюнул кровь. Его глаза горели оранжевым огнем предвкушения, я пригнулся и угрожающе зашипел, ощерив зубы.

Не будет легкой победы, братец, меня ждет мой беленький, и я его не подведу! А ты признаешь, что был неправ!!!

Клён.

Я проснулся в темной каюте и лежал так некоторое время, пытаясь проанализировать, что меня разбудило. Опасности не было, все звуки были стандартными для корабля, летящего в космосе, уже больше суток в пути. Мы с муркой почти не покидали каюту, лишь совершили небольшой экскурс по кораблю и снова сюда. И завтрак, и обед, и ужин - все приносили в каюту, Няншир был взвинчен до предела и никак не мог успокоиться, смириться, что брат его так подставил. Мои прикосновения не очень помогали, похоже ушастый затаил большую обиду на брата.

Впрочем, я его понимаю, когда осознаешь, что даже твоя семья готова тобой пожертвовать ради благополучия народа – это не может не расстраивать. Бедный ушастик. Он ластился ко мне полночи и умотал до предела своими ласками. Вытворял такое, что я охрип от стонов, губы болели от поцелуев. Мы были мокрыми от спермы и пота, оба в засосах, со всклокоченными шевелюрами. Запах в каюте стоял убийственный, даже вентиляция не справлялась с нашим двойным темпераментом.

Мурка словно извинялся за что-то, дарил нежность, вылизывая каждый сантиметр моей горячей кожи, и брал меня так медленно и сладко, что я почти терял сознание от удовольствия. Мы уснули, обнимаясь, и вот я просыпаюсь один. Непорядок. Мой тревожный звоночек не сработал, значит, он ушел сам, по-тихому.

Постель давно остыла, наверняка прошло больше часа. Мне это не нравится.
Он явно все продумал, умотал меня до предела и смылся куда-то. Хитрый кошак.
Запахло неприятностями. В темпе одеваюсь, привычным жестом проверяя клинок в сапоге, волнуюсь и злюсь на хвостатого. Ну, если он вляпался в неприятности, вытащу, а потом сам добавлю для прочищения мозгов!

Подлетаю к двери, но не успеваю открыть, как она отворяется и на пороге возникает Няншир собственной персоной. Первое, что ощущается, это запах крови, антисептика и алкоголя. Дикий коктейль. Но он вполне объясняется его видом: порванное правое ухо, глубокие царапины на лице, тянущиеся к шее, перебинтованная рука, которой мурка опирается на косяк двери. Отводит глаза. А! У него еще и фингал под глазом! Губа разбита, одежда порвана в лохмотья, и я вижу сквозь прорехи повязку на теле.

- Ну, и куда ты вляпался, кошак драный?! – шиплю, в бешенстве схватив его за грудки и затаскивая внутрь.

- Я не драный, а раненый.

Он морщится, виновато смотрит, в оранжевых глазах вселенская обида и покаяние. А запашок от него! Я чихнул. Раненый он... а спиртным, значит, повреждения залечивал?

- Я вызвал на дуэль Нарсиса, - выпалил он и прижал уши к голове, вернее - левое ухо, правое залитое клеем никак не хотело сгибаться. А волосы у него в чем? Так, неважно, потом разберемся.

Всматриваюсь в него, переваривая услышанное, чего-то подобного я опасался. Отпускаю его и тихо ругаюсь матом. Глупый шахис!

- Ты чем думал? Он тебя сильнее, старше и опытней?! Жить надоело?

- Ну, Клён, он же мой брат, до смертельного исхода все равно не дошло бы. А он должен был ответить за то, как поступил с тобой! С нами! Не мог я это ему с рук спустить! – он устало прошагал к стулу и плюхнулся на него, все три хвоста вяло тащились за ним, средний был перевязан бинтом, два других - ободраны.

У меня защемило сердце, он же в жутком состоянии, а я тут со своими нотациями. Подхожу, опускаюсь перед ним на колени, кладу ладони на его бедра и смотрю снизу вверх в исцарапанное лицо. От шахиса веет болью, усталостью и… каким-то запредельным мазохизмом. Жалеет себя, наверное. А глаза как фонари горят, и в них упрямство, вот прямо ослиное, и уверенность в своей правоте. Ну, а кто я такой чтобы переубеждать и лезть со своим уставом в чужой монастырь? Надо будет у него свод законов и правил поведения попросить почитать, а то скоро окажусь на их планете, а все еще не в курсе, как себя вести среди мурок.


- А в каком состоянии старший братишка? – интересуюсь, рассматривая живописные синяки у него на животе.

- Ммм… я выбил ему нижний клык, располосовал физиономию, сломал нос и несколько ребер, а еще у него вывих запястья… - Няншир тяжело вздохнул, устало опуская плечи.

- Да… какие травмы у тебя, я вижу, - поднимаюсь с колен и начинаю осторожно раздевать раненого, помогая избавиться от лохмотьев. Под курткой и правда повязка, пробегаю легонько пальцами по ранам, чтобы не вызвать боли. – Так, тебе еще в джунглях досталось, не успели те раны затянуться, так ты еще прибавил.

- Там в основном ссадины и царапины были…

- Ага, а тут полный букет. Три ребра сломано, разодрано предплечье, порвано ухо, судя по хромоте, ноге досталось. Вывих?

- Да, - он привстает, я опускаюсь на колено и расстегиваю его ботинки, помогаю скинуть обувь, стягиваю с него штаны, он опирается на мое плечо, вышагивая из одежды.

- Так, идем дальше, - вздыхаю и подхватываю на руки избитое недоразумение, транспортирую к кровати.

- Эй, поставь меня! – возмущается мурка и болезненно шипит, когда я сжимаю объятия крепче.

- Не рыпайся, котик. Ты весь подранный, а я очень злой, давай не усугублять ситуацию, - тихо говорю и аккуратно кладу свою ношу на кровать. Он только тихо вздыхает.

Смачиваю полотенце и обтираю израненное тело, на нем только повязки, синяки плохо видно на смуглой коже, но все равно выглядит жутко. Няншир поворачивается на бок и подтягивает ноги к животу, я сижу рядом, легонько глажу спутанную гриву черных волос. Котенок ты еще, максималист хренов. А если бы тебя в больницу отправили? Я бы тут бучу устроил и точно попал бы в карцер. Ладно, все благополучно закончилось с этой гребаной дуэлью…

- Рассказывай, Няншир.

- Сильно сердишься, Клён? - он сжимает покрывало, которым я его по пояс прикрыл.

- Сильно, но не на тебя, а на себя. Совсем на тебе помешался и проигнорировал, что ты нервный был и злой. Не сообразил сразу, что с тебя глаз не стоило спускать.

Мурка дернулся, оранжевые фонари осуждающе посмотрели на меня.

- Ты ни в чем не виноват, это наше дело с братом! Вот мы и разобрались как два взрослых шахиса.

Он прав, конечно. Я решил промолчать о том, что сам хотел проучить Нарсиса.

- Вы поговорили начистоту?

- Да, сразу после того как отметелили друг друга. Кстати, в дуэли победил я, он признал поражение! – и в голосе промелькнула гордость. – Потом наши секунданты оттащили обоих в медблок, где Санис нас подлатал и выпнул восвояси. Пока лечили, я брату все про нас рассказал, как мы встретились, как жили. Он серьезно задумался о поведении Ристиша. Старший не дурак, начнет копать под кузена и обязательно нароет правду. Нарсис сказал, что ошибался насчет тебя. В общем, мы помирились, но я его предупредил, что больше такого не прощу.

- Ладно, я понял. А напились вы во время примирения или после? – ехидно подковыриваю.

Хвостатый протянул руку, взял мою ладонь и потерся об неё щекой, виновато взмуркивая.

- Беленький, ну, не сердись, мы всего по рюмке выпили, а тебе все равно алкоголь нельзя, сам же говорил.

- Вот зараза, выкрутился… - проворчал я, снимая сапоги. – Спи, давай, потом тебя снова к медикам тащить, а это удар по моей нежной психике, не люблю этих шизиков в белых халатах.
- Да я и сам могу сходить… - мямлит мой любовник, засыпая.
- Черта с два я тебя еще куда-нибудь одного отпущу! - припечатываю, раздеваясь и забираясь к нему в кровать. Осторожно обнимаю со спины. - Если надо, привяжу, чтоб не сбежал, смотри у меня! А то вечно находишь неприятности на свою… хвостатую часть тела.
Мурка только счастливо вздыхает, соглашаясь. Главное - не спорит. И почему я уверен, что он сейчас улыбается? Вроде ничего такого не сказал….
Часть 12
14 июня 2012?г. в 18:36
Клён.

Заживало на мурке все быстро, но из поля зрения я его больше не выпускал, везде и всегда вместе, он меня еще и за ручку все время держал. ****ец! Цирк на выезде… Я первое время смущался, но когда понял, что никто кроме меня не обращает внимания на такие мелочи, забил на все и просто наслаждался полетом.

Правила поведения я все же изучил, найдя их в базе данных компьютера. Занятное у них общество. В целом все понятно, очень большое значение придается гормонам-феромонам и сексуальной зависимости. Хоть шахисы и вышли в космос, но это не отменило у них дуэлей разной степени травматичности, так они выясняли отношения, и вполне успешно, надо сказать. Чего проще, не поделили что-то, подрались, кто победит, тот и прав. Считалось низостью вызывать заведомо слабого противника, нет чести в победе над тем, кто и отпор по-настоящему дать не может. Но дискриминации у них в обществе не было, дрались и женщины, и мужчины. Всегда должны были присутствовать секунданты, а в поединке до невозможности встать, еще и доктор. Все честно, и никаких тебе судей, адвокатов и разбирательств.

Через неделю нашего полета, когда мурка полностью выздоровел, нас навестил Нарсис и преподнес мне в подарок кинжал, копию моего. Когда только успел снять мерки? Я принял подарок сдержанно, поблагодарил. Мы долго разговаривали и пили чай, к концу нашей беседы я пришел к выводу, что с братцем вполне можно иметь дело, только держать ушки на макушке, а то съест и не подавится. Расстались мы почти друзьями и с того дня постоянно обедали вместе.

Все это я делал не только ради себя, но и ради Няншира: мне предстояло жить в его семье и нормальные отношения с его родственниками были залогом нашего благополучия. Я не хотел, чтобы хвостатый разрывался между семьей и мной, ежу понятно, что сейчас я у него на первом месте, он дышит мной. Но и родственники для него не менее важны. Он мне все уши прожужжал, какая у него мама хорошая и сестрички, как он покажет мне их огромный особняк, я слушал в пол уха, а зря. Реальность оказалась круче! Намного!

К шахисской системе корабль подлетел на десятый день. Звезда – оранжевый карлик, вокруг которой крутятся двенадцать планет. Три из них населенные, остальные со слишком агрессивной средой. Нам нужна была четвертая от солнца, Дарташир, что переводится с шахисского как "кошачий глаз". Символично, не так ли? С орбиты планета была зеленая, с двумя огромными континентами и бирюзовыми океанами. Красота неописуемая! У меня аж дыхание перехватило, а Няншир прилип к иллюминатору, хлестал себя хвостами и чуть ли не пританцовывал в нетерпении. В челнок погрузились суматошно и спешно, с нами был Нарсис, пара его людей и мы с муркой. Слава космическим богам, Ристиш к нам не присоединился. Вообще-то он нам на глаза и во время полета не показывался, не считая парочки первых дней, а потом - как отрезало. Не иначе, как готовил какую-нибудь пакость! Такие, как он, не умеют останавливаться вовремя. Да и хрен с ним!

В атмосферу вошли плавно и не торопясь, пролетели над горами со снежными шапками, потом промелькнул город с множеством небоскребов, а потом мы стали снижаться в охренительно красивой долине, через нее протекала река, на берегах которой росли леса. Вот в этом лесу и располагался особняк, величину которого я боялся предугадывать. Заметил только, что здание похоже на комплекс куполов со своей летной площадкой, яхтами на приколе и огромным парковым массивом.

Не представляю, сколько все это может стоить. Кошусь на прильнувшего к иллюминатору мурку: а он, оказывается, "золотой" мальчик. В груди медленно тлеет беспокойство. А вдруг я не понравлюсь его родственникам? Все-таки инопланетянин, да еще такой экзотической наружности: хвостов нет, уши другие, грива короткая. Кстати, на корабле я подстригся, как меня Няншир ни уговаривал. Ну, не могу я ходить с длинными волосами! Мешают. Шею щекочут, в глаза лезут. В общем, добрался до шахисского цирюльника и обкорнался покороче под жалостливый вой мурки над ухом. Он так причитал, как будто я не волосы подрезал, а… что-то более ценное, причем с концами. Потом котяра дулся на меня полдня, но под вечер все равно заполз под бок, облапил всего, потерся подбородком о мою макушку, поморщился, пробормотал, что они колются и засопел. На этом волосяной конфликт был исчерпан.

Садимся. Нас встречает все многочисленное семейство. Няншир вылетает вперед и обнимается с родственниками, потом доходит очередь и до меня, стоящего в сторонке и не знающего куда деваться.

Первым опомнился глава семейства.

- Добро пожаловать в наш дом, Клён! Меня зовут Анасис, и я отец этого неугомонного, – мне поклонился высокий плотный шахис с сединой в смоляных волосах. Глаза у папы мурки были темно-карие и цепкие как у Нарсиса, одет он был в местный эквивалент делового костюма, который, впрочем, не скрывал его подтянутой фигуры.

- Рада приветствовать у нас пару моего сына, - улыбнулась мне дама в синем платье. Её каштановые локоны красиво обрамляли лицо. – Я Ленсис.

Черные ушки и оранжевые глаза, хвосты тоже смоляные. Вот значит, от кого глазки передались, а еще улыбка и манера двигаться.

- Счастлив знакомству, - кланяюсь в ответ, рассматривая всю толпу родственников.

Ага, вон и сестрички Няншира шушукаются, обе - копия матери, только глаза темные как у отца, еще пара братишек смотрят на меня, препарируя взглядом. Похоже, такой взгляд у них семейный, передается всем мужским особям по наследству. Ничего, переживем. У всех по три хвоста, высокий рост в наличии.

Мурка взял меня под руку, и я еле заметно вздрогнул, все-таки напряжение сказывается.

- Не смущайте его, будет еще время поговорить. А сейчас я хочу показать Клёну поместье. Не возражаешь, мама?

- Конечно, сынок. Ждем вас на обеде в сиреневой гостиной. Не опаздывай! – шахиса задорно мне улыбнулась и подмигнула напоследок, прежде чем хвостатый извращенец потащил меня в сторону парка, где виднелись витые беседки и скамеечки. Похоже, не все так плохо, как я думал.

Я шел за муркой, вертя головой по сторонам. Как только нас скрыли деревья от глаз родственников, Няншир обернулся и обнял меня. Стоим как два идиота, он сопит мне в шею. Обнимаю кошака за пояс и спрашиваю шепотом:

- Ты чего? – вроде не испуган, пульс у него нормальный, пахнет ванилью только сильней, чем обычно.

- Ничего, просто постой так немного, - и вздыхает глубоко.

- Ладно, - стоим, дышим. Ветер треплет гриву мурки, хвосты расслабленно покачиваются у него за спиной. Слышу щебет птиц в кронах деревьев, погода сейчас хорошая, лето, видимо, не холодно и не жарко, а в самый раз. Воздух наполнен ароматом трав и легкой ноткой свежести от речки.

- Хорошо дома, - выдыхает он и отпускает меня.

Всматриваюсь в яркие глаза, из них ушла тоска и настороженность. Да ты просто счастлив, хвостатый, а я сразу и не понял. Провожу пальцем по смуглой щеке к губам, меня успели лизнуть прежде, чем убрал конечность. Усмехаюсь, в глубине души по-доброму завидуя. У меня никогда не было настоящего дома.

- Ты обещал показать поместье, - напоминаю.

- Да, конечно. Пошли, все покажу и расскажу! - и он подрывается, утягивая меня за собой.


В общем, до обеда он успел мне показать только то крыло, в котором мы будем жить. Там располагались не только его апартаменты, но и всех его братьев и сестер. Покои были на третьем этаже, представляли собой три больших комнаты: гостиную, спальню и кабинет. Окна выходили в сад, какое-то цветущее дерево упиралось ветками прямо в окна спальни. Здесь везде пахло Нянширом и это мне нравилось. Запах остальных членов семьи я тоже ощущал, но они шли фоном, не раздражая.

На втором этаже была библиотека и спортзал, кухня находилась на первом. Что интересно, присматривать за поместьем помогали роботы, этих железок нельзя было ни с чем перепутать. Многорукие и многоногие, они чистили, мыли, готовили и убирали, походили эти устройства на осьминогов. Когда в первый раз увидел, челюсть с пола долго не мог подобрать. Ушастый надо мной заливисто ржал и чуть не катался по полу, пока я тыкал пальцем в сенсорную панель и пытался заставить железку отдать мою шишку - это был сувенир с той затерянной планеты, и я её выронил, когда доставал платок из кармана, а уборщик - тут как тут, запылесосил. В конце нашего совсем неплодотворного общения я двинул по крыше кулаком, робот задымился, вякнул что-то электронное, все его ного-руки обвисли. Затем открыл крышку, невозмутимо достал свою вещь и вернул в карман.

В общем… не сложилось у меня как-то с самого начала с роботами.

Мельком заметил охранные системы, силовой периметр и скрытые датчики движения. К охране здесь подходили серьезно. Было еще несколько охранников на воротах, да садовник и повар. Живых слуг - самый минимум.

Няншир.

До званого обеда остался час, и мы в моей комнате роемся в шкафу, выбирая одежду для Клёна. Зная мою маму, я был уверен, что найду подходящие вещи и для него. И был прав. В шкафу висело несколько рубашек из ткани "электрик", я выбрал серебристую, потом были брюки - узкие и черные, к ним шли мягкие туфли.

Клён посмотрел на одежду, задумчиво хмыкнул и начал раздеваться. Я замер и гипнотизировал этот процесс до конца, а когда беленький плавно ускользнул в ванну, чтобы принять душ, до меня дошло, что я почти закапал слюной паркет. Судорожно сглотнув, сорвал с себя шмотки и присоединился к моему солдату.

В результате мы чуть не опоздали на обед, еле выползли из душа, замучив предварительно друг друга губами и руками. Губы болели, у Клёна красовался лиловый засос на шее, который он целомудренно замаскировал воротом рубашки, а я все никак не мог застегнуть брюки – руки дрожали. Стоял перед зеркалом и втихую матерился. Клен, хищно улыбнувшись, отстранил мои руки и защелкнул магнитную застежку на ремне.

- Такими темпами ты вилку ко рту поднести не сможешь, - говорит, а сам облизывается плотоядно. А у меня от возбуждения все снова дыбом встает.

- Ничего, ты меня покормишь, если что. За столом мы будем сидеть рядом.

- Да… это будет сложно, - он улыбается, теперь он позволяет себе это, когда мы наедине.

ЭТО оказалось сложней, чем мы оба думали.

Нас посадили рядом, но по бокам расселись мои сестрички, которые не давали нам ни на минуту забыть о них. В результате Клёна разговорили, и я с жадным удивлением ловил некоторые факты из его нелегкой жизни, о которых прежде он не упоминал. Оказывается, беленький знает не только то, что касается войны и сражений, он интересуется музыкой, любит читать старые, не электронные книги, знает толк в приготовлении мяса со специями. А любимое оружие у него отнюдь не кинжалы, а… лук и стрелы! Моя сестричка Пушир как раз увлекалась стрельбой из этого вида оружия, на этой почве они и сдружились.

В общем, обед прошел замечательно. Со мной сидела старшая сестра Анатис, от неё я узнал все важные новости за последнее время, когда меня не было на планете. Вообще, мои сёстры это отдельная история, мягкие по характеру, очень похожие на маму, они превращались в разъяренных фурий, если дело касалось семьи и её членов.

Еще одна сестра - Мариш, отсутствовала, она была главным врачом в маминой клинике, жила в городе и нечасто посещала семейное гнездо. Братьев сейчас тоже было только трое – Нарсис, Уршир, Бортис. Все они старше меня и помогали отцу с его делами. Краем уха я услышал, что кузена тоже приглашали, но Ристиш отказался и отбыл в свою квартиру в городе, сославшись на срочные дела.

К слову, наша столица называется - Картамур, в ней живут и работают более пяти миллионов шахисов. Современный мегаполис впечатлял своими размерами и инфраструктурой, но мне больше нравилось жить здесь, хотя имелась квартира в столице. Как-нибудь потом покажу город своему солдату, как только Клён освоится.

Отец тоже сильно не давил на мою пару, несколько вежливых вопросов - и все, видимо, папаня все еще чувствует вину за тот неприглядный инцидент. Перед обедом родитель выловил меня и извинился, что весьма необычно для него, очень властного шахиса, не привыкшего признавать свои ошибки. Не скрою, я был зол, но после этого разговора простил. В конце концов, мы семья и все не идеальны.

Во время десерта мама попросила минутку внимания.

- Няншир, дорогой, в честь твоего благополучного возвращения и обретения пары, мы с отцом устраиваем небольшой прием через три дня, - Ленсис улыбнулась, а я мысленно застонал. – Я пригласила друзей семьи, народу будет немного, только самые близкие. Явка обязательна!

- Конечно, мама, мы будем, - отвечаю и подмигиваю насторожившемуся Клёну.

Позже, когда родственники угомонились, наобщавшись, а сестры оставили беленького в покое, я утащил его в библиотеку, где в тишине и уединении зацеловал до кругов перед глазами. Застежка на его рубашке все никак не поддавалась, и я просто забрался руками под ткань, оглаживая теплую кожу и ловя губами судорожный вздох Клёна. Он обнимал меня за шею, притягивал ближе и жарко отвечал на поцелуи. Огонь, бушующий в крови, требовал выхода, и я уже добрался до ремня его брюк, стремясь убрать мешающую помеху, но беленький отстранился и перехватил мои руки.

- Постой… не здесь же, - протестует, а сам облизывает припухшие губы и в красных глазах плещется желание. – Нас могут застать.

- Я закрыл дверь на ключ, - наклоняюсь, пристально смотря в такое открытое сейчас лицо. – Сюда никто не войдет. Ну, давай, Клёёёооон! Ты же хочешь… Я чувствую твой запах, полный желания. – Целую снова, и он больше не протестует, а с рычанием разрывает на мне рубашку, его ладони нежат тело, дразнят соски, а губы спускаются на шею, чувствительно прихватывая кожу.

Мурчу от удовольствия, прикрыв глаза, и продолжаю одной рукой мять ягодицу, а второй забираюсь под ткань нижнего белья и беру в плен пальцев член, ласкаю напряженную плоть, добиваясь тихого стона. Этого уже мало, тактильных ощущений не хватает. Наступаю на Клёна, заставляя сделать его шаг назад к столу, потом еще и еще, пока он задницей не упирается в столешницу. Меня трясёт от вожделения, внутри все скручивается в тугой узел предвкушения.

- Повернись, - хрипло прошу, а мой стояк скоро порвет штаны. – Хочу тебя трахнуть на этой антикварной мебели.

Он ухмыляется, делает, как я говорю, и упирается в стол ладонями. Белое на черном. Прогибается с ленцой хищника, позволяя... Задираю рубашку до лопаток и исследую губами спину, руками тем временем стягиваю с него штаны вместе с бельем. Какой он вкусный! Запах дождя усиливается, кожа бархатом под пальцами, а под ней перекатываются упругие мышцы. Продолжаю целовать беленького вдоль позвоночника, а сам трусь стояком о его ягодицы. Опять смазку забыл, останавливаться сил нет! Да я сдохну сейчас, если не вставлю ему!


Ласкаю член Клёна рукой, дрочу неторопливо, с чувством, задевая большим пальцем мокрую головку. Он тихо стонет, трется задницей об меня, и терпению настает конец. Плюю в ладонь и размазываю слюну по своему члену, потом, придержав его за бедро, медленно вхожу. Клён рвано выдыхает, матерюсь, пропихиваясь в горячее тело. Как в первый раз, словно снова там… на поляне… Мой хороший… сладкий… От нежности и похоти кружится голова.

- Прости, прости… Потом тоже меня можешь трахнуть без смазки, - шепчу, утыкаясь лбом между лопаток, и замираю на мгновение, оказавшись полностью внутри.

Беленький низко опустил голову, рвано дышит, но ладони не сжаты в кулаки, значит, не очень больно. Начинаю плавно покачиваться, и волны удовольствия снова пронзают тело. Хорошо, горячо, правильно. Наращиваю амплитуду толчков, поддерживая любовника за бедра. Кайф какой! Он выгибается, ладони скользят по столешнице, а библиотеку оглашают тихие стоны и бесстыдные шлепки. Вот так, до конца, по самые яйца! Хвостами бью по бедрам, попадая и по его ногам тоже. Чувствую ответную дрожь, как он улетает от ощущений и перестает контролировать ситуацию, отдаваясь.

Мозги совсем отказывают, остаются только два тела, поглощенные наслаждением. Пот бежит по спине, моя грива оглаживает его спину. Черное на белом. Не соображаю, трахаю сильно, не сдерживаясь, стол скрипит от нашей страсти, а Клён запрокидывает голову и выпрямляется, прижимаясь к моей груди спиной. Рычу и впиваюсь в подставленную шею губами, бешено двигая бедрами. Какой он красивый, рот приоткрыт, язык облизывает губы и глаза с томной поволокой. Все это я вижу в отражении матовой дверцы шкафа. А так же то, как подрагивает его член, почти прижимаясь к животу. Горячая волна идет по телу, и я кончаю с громким рыком в такое желанное тело. Клён протяжно стонет и выплескивается на столешницу. Белое на черном… красиво…

Тяжело дышим, держу его в объятиях, не давая упасть.

- Мы обкончали семейный антиквариат, - с иронией констатирует беленький и мягко выпутывается из моих рук.

- Давно пора, - отстраняюсь, достаю платок и обтираю бедра любовника от своей спермы. Он дергается, но позволяет, только румянец проступает на щеках. Неужели я его смутил? Интересно. Помогаю натянуть штаны и сам застегиваю свои. Приводим себя в более менее приличный вид, хотя с разодранной рубашкой уже ничего не сделать, да и засосы... м-да... и запашок... Хорошо, что в библиотеке вентиляция отменно работает.
Он отбирает у меня платок и вытирает столешницу напоследок.
- В следующий раз обновим дедушкино кресло… - мечтательно тяну, косясь на искомую мебель возле окна.
- Извращенец, - возвращает мне платок, а в глазах смешинки. Его лицо такое живое, когда не натянута обычная маска безразличия.
- Еще какой. Твой личный и ручной, - улыбаюсь и беру его за руку. Он не вырывается, и мы вместе выходим из библиотеки.
Часть 13.1
19 июня 2012?г. в 08:27
Клён.

Вечеринка… мда… это такое сборище хвостатых и ушастых. Музыка грохочет, шахисы скользят в полумраке, а начиналось все так прилично.

Сначала меня перезнакомили с кучей народа, по привычке запомнил все имена и лица. Теперь я в курсе с кем мурка учился, дружил и работал. Потом все разбились на группы по интересам, свет приглушили, и заиграла музыка. Многие парочки пошли танцевать, благо зала позволяла, а все остальные расселись возле столиков по периметру. Няншир принес мне сок, а себе взял что-то слабоалкогольное.

- Скучаешь? – спросил ушастый, отпивая из стакана, оранжевые глаза настороженно следили за мной.

- Нет, просто немного не по себе… - признаюсь, передергивая плечами. – Слишком много народа и чужих взглядов.

- Прости, но ты вызвал настоящий ажиотаж среди моих знакомых, - он улыбается и под столом кладет мне руку на колено. – Скажу по секрету, всех интересуют подробности нашего знакомства, судя по вопросам им кто-то уже что-то разболтал.

- Я не говорил ни слова.

- Знаю. Похоже это Ристиш. Там промелькнуло несколько сочувствующих фраз на счет того, какой я бедный и несчастный, что связался с инопланетянином потому, что под боком никого другого не было.

- Я не слышал ничего подобного, - внутренне напрягаюсь.

- И не услышишь. Все соблюдают правила приличия, - Няншир наклонился ближе к моему лицу. – Я просто хочу, чтобы ты знал, я ни мгновения не жалею, что встретил тебя тогда, и не из-за того, что оставшись в одиночестве мне грозила смерть. Ты сильный, красивый. Мне нравится в тебе абсолютно все, с тобой я чувствую себя спокойно и уверенно.

Опускаю глаза, чтобы он не увидел моего смятения. Мне с каждым разом все трудней надевать свою маску в его присутствии.

- Это ты так сейчас говоришь, когда действует брачный период, а что будет потом никому неизвестно, - говорю ровным голосом. – Жизнь длинная, мурка, и все меняется так быстро…

- Возможно, - Няншир серьезен как никогда. Берет мою руку и целует запястье, прежде чем я успел опомниться. Смотрю в оранжевые глаза, в них грусть. – Возможно, если я повторю свои слова потом, когда не буду связан с тобой гормонами, ты, наконец, поверишь мне?

Космические Боги! Какой он еще ребенок…

Провожу ладонью по смуглой щеке, он задышал чаще, уши затрепетали. Дорого бы я отдал за возможность узнать, что творится в этой голове. Ты приручаешь меня, я уже привык к твоим прикосновениям, научился наслаждаться ласками, смирился с отсутствием одиночества, принял то, что влюбился в тебя, хотя, наверное, никогда не скажу об этом. Теперь ты добиваешься, чтобы я нуждался в тебе, доверял. Вопрос с доверием самый сложный, не привык я как то полагаться на других, в основном на себя, но ты другой… Для тебя я готов сделать исключение, но тебе я опять об этом не скажу, пока действует этот чертов брачный период!

- Возможно… - выдыхаю в приоткрытые губы и ласково целую. Ты спешишь как все молодые, а я не готов стать жертвой твоей поспешности. Терпения мне хватит на двоих.

Няншир прерывает поцелуй, грустно улыбается и проводит ладонью по моим коротким волосам. От него запахло горечью… Нет, не обидой, а скорее сожалением. Блин, странно все: и этот вечер, и этот разговор… Со спины повеяло опасностью, и я напрягся. Мурка уловил моё состояние мгновенно, и его когти чуть удлинились. Повеяло конфетным запахом. Ристиш…

- Воркуете, котики? - кузен вынырнул сбоку и остановился около нашего столика. Не нравится мне его улыбочка. Он весь такой черно-серебристый, белые хвосты нервно подрагивают.

- Что ты здесь делаешь? – зашипел Няншир, непроизвольно показывая клыки.
- Спокойно, спокойно, братишка, - Ристиш картинно замахал руками. – Меня пригласила твоя мама, я все-таки семья как-никак, - он криво ухмыльнулся, глаза сверкнули злостью. – Вот пришел поздравить тебя и повеселиться.

- Веселись где-нибудь подальше от нас, - ровно ответил Няншир, не спуская настороженных глаз с кузена.

Я не вмешиваюсь в разговор, только меняю позу, чтобы в случае нападения уйти с траектории удара. Ристиш прямо прожигает дыру в Няншире, запахло яростью… На нас уже стали обращать внимание. Неожиданно вижу еще одного шахиса, направляющегося к нам, высокий, плотнее Ристиша, и более мускулистый, грива серая до лопаток, а уши темные, так же как и хвосты, которых… всего два. Интересно. Он подходит к нам, скалясь во все зубы и осматривая меня так, как будто я вещь. Сразу зачесались руки, волоски встали дыбом, и нестерпимо захотелось достать кинжалы. Подходит ближе, а глаза у него желтые и водянистые.

- Ристиш, радость моя, познакомишь нас? – вопрошает незнакомец, обнимая кузена за талию и не сводя с меня глаз.

- Конечно, - наглый родственник мурки заметно расслабился и любовно провел по плечу серого шахиса. – Садир, это мой кузен Няншир и его пара… Клён, кажется. – Он поморщился. – Какое странное имя…

- Очень приятно, - Садир втянул носом воздух и чуть наклонился ко мне.

Остаюсь на месте, но чувствую, как мой ушастик придвинулся вплотную сбоку, положил руку мне на плечо и ответил:

- Не могу сказать того же, это частная вечеринка, и я не помню чтобы приглашал вас.

- Не будь занудой, Нян, Садир со мной, - белый шахис кажется доволен.

- Я просил не называть меня так, Ристиш, или теперь ты жалуешься на память? – Няншир вцепился в мое плечо, и я почувствовал, как он неосознанно выпускает когти.

- Спокойно мурка, не будем омрачать праздник перепалкой, - совершенно ровно говорю и смотрю в наглые гляделки серого шахиса. Его это все забавляет.

- Ооо… а ОНО еще и разговаривает…

- Заткни пасть, Ристиш, или останешься без зубов! – рявкнул мурка, его хвосты нервно вились за спиной.

- И правда, дорогой, нельзя так отзываться о чужой паре… пусть и столь… ммм… экзотической. Он пахнет вполне приемлемо. – Садир наклоняется ко мне и тянет руку, слышу предостерегающее шипение мурки. - Хотел бы я попробовать его на вкус…

Ловлю руку наглеца и сжимаю в железной хватке. Как у него не треснуло запястье, не знаю. Сам склоняюсь к его лицу так, что остается сантиметр, вдыхаю его запах. Горечь… лимон… его зрачки слишком расширенны. Чем он ширнулся, прежде чем прийти сюда? Выдаю свой самый кровожадный оскал:

- Не подавись, котеночек… - выдыхаю и отталкиваю его от себя.

Садир громко расхохотался, и я почувствовал в его запахе похоть, злость и отголоски безумия. Все начали на нас оглядываться. Ристиш смотрел на меня, щуря глаза и сжимая кулаки. Плохие у тебя знакомые, кузен, с такими друзьями и врагов не надо. Назойливая парочка в обнимку покинула нас, помахивая хвостами, а я почувствовал небольшую боль в плече: Няншир все-таки поранил меня когтями, даже не заметив этого. Быстро залечиваю царапины и поворачиваюсь к ушастому.

- Кто этот псих? Ты его знаешь?

- Садир? Впервые слышу… - он морщится и нервно облизывает губы. - Ристиш нашел себе любовника по вкусу… Они оба с приветом.

- Не скажи. Твой кузен гораздо более адекватен… А вот Садир… Не удивлюсь, если он психически неуравновешен. И кстати, хотел спросить, почему у него два хвоста?

Няншир хмыкнул.
- Раньше, в далеком прошлом, между шахисами были распространены браки между родственниками. До поры до времени это сходило нам с рук, но потом стали рождаться дети с внешними дефектами. То уха не хватает, то хвоста, да и с мозгами у таких отпрысков было не все в порядке. То псих вырастает, то идиот или садист какой-нибудь, или со здоровьем проблемы. Потом такие браки запретили приказом Императора, но мы до сих пор расхлебываем ошибки прошлого. Садир пример генетического отклонения, хотя со здоровьем у него вроде все в порядке.
- Ты в этом уверен? – скептически выгибаю бровь. – Сдается мне, что этого двухвостого надо больше опасаться, чем Ристиша.
На этой тревожной ноте мы по-тихому покинули вечеринку.
Часть 13.2
22 июня 2012?г. в 11:38
Няншир.

- Братишка, угомони его, прошу! Сил моих больше нет! – ноет Бортис вот уже час, таскаясь за мной четвертым хвостом и беспрестанно причитая.

- Ну, что? Что я могу сделать? Клёну нечем заняться здесь, он скучает, вот и чинит все, что под руку попадется! Поблагодарил бы лучше! – останавливаюсь, смотрю на недовольного брата. Он моего роста, только шире в плечах, уши беспокойно трепещут, а хвосты возмущенно топорщатся за спиной. У него есть хобби – покупать старые раздолбанные аэрокары разных моделей и чинить в свободное время, а потом продавать коллекционерам за баснословные деньги.

Клён совершенно случайно набрел на его мастерскую, нашел кучу металлолома и за два дня восстановил самую старую машину. Чем брат недоволен – не понимаю!

- Пусть он поскучает где-нибудь в другом месте! – шипит брательник, сверкая глазищами. – Это очень старые машины, с ними надо любовно обращаться, пылинки сдувать! А он! Кувалдой по коллекционной модели, которрррых в миррре штуки четырррре осталось! Кошмаррррррр!

- Но ведь заработало же? – решительно отказываюсь понимать в чем проблема. – Он починил то, что валялось у тебя лет десять. Или ты завидуешь?

Бортис потупился и прижал уши. Так я прав! Глупый старший брат…

Хмыкаю и хлопаю его по плечу, он недовольно зыркнул.

- Не злись, я скажу Клену, чтобы он больше не трогал твои игрушки и не нарушал самооценку. Никто не потрудился сообщить ему, что нельзя ворошить эти железки. – Тут в голову приходит гениальная идея, которую сразу озвучиваю. – Возьми-ка ты Клёна к себе на работу, у тебя же ремонтная мастерская в городе. Если беленький будет занят, то оставит твой антиквариат в покое.

Брат задумался, шевеля ушами, глаза хитро прижмурились. Прямо вижу, как в голове у него шестеренки щелкают, просчитывая выгоду и варианты. Народ толпами повалит посмотреть на инопланетянина или просто, чтобы потом похвастаться, что его аэрокар ремонтировал пришелец. Бизнес на первом месте, в этом Бортис очень похож на отца.

- Ну, если твой любовник не против… и если его устроит работать на полставки…

- Устроит, он тут изнывает без дела, а у тебя будет занят и под присмотром. Слухи уже распространились, что у нас живет инопланетянин. Ему одному выйти никуда нельзя и со мной тоже, сразу толпа любопытных собирается. А у тебя там ангары под охраной, никого лишнего. Император отправил делегацию в Федерацию людей налаживать контакт, но пока официальных заявлений не было. С тобой мой беленький в безопасности, познакомишь его с бригадой ремонтников, и все дела. Я буду утром отвозить его на работу и забирать после обеда. Мне самому пора разгребать дела в компании Нарсиса, а то мхом покроюсь от безделья.

- Выдержишь без своей пары столько времени? Полдня все-таки…

- Выдержу. Не дело его на привязи держать, он же не такой как я. Скучать конечно жутко буду, но не беда, вечером наверстаю упущенное. Я вижу, как он чахнет тут, мается. Ему нужно занятие.

- Ладно… уговорил. Только потом не жалуйся, что я его эксплуатирую. Поговори с ним, вечером жду от вас окончательного ответа, - брат повеселел, махнул рукой и исчез за поворотом коридора, только хвосты и мелькнули, да аромат жженого сахара остался.

Отправляюсь на поиски Клёна, в это время он всегда в саду, по запаху найти не трудно. Выхожу из дома и сворачиваю к цветущим деревьям, трава пружинит под легкими туфлями, ветер охлаждает плечи, я в майке и легких штанах, всегда одеваюсь так дома, чтобы не изжариться. Это Нарсис может круглый год в форме ходить, а я не в состоянии так издеваться над собой. На работе - пожалуйста, там кондиционеры.

Клён здесь уже больше месяца. Освоился быстро, исследовал все углы и закутки, проверил на эффективность охранные системы поместья. Спал он совсем мало, часа четыре от силы, это и раньше мне было известно, но я так надеялся, что в тишине и спокойствии он может поменять свои привычки. Не поменял.

Все остальное время до рассвета он читал книги из библиотеки или лазил по Сети. Часто я просыпался ночью и не обнаруживал его в постели. Глазами комнату ощупываю: сидит в кресле и читает в темноте. Извращенец. Все-таки, когда его создавали, постарались на славу, он все время удивляет меня. Тут случайно Нарсис проговорился, что моему беленькому всего пятнадцать лет отроду, я оторопел и все никак не мог прийти в себя. Потом нашел Клёна и долго выспрашивал подробности его рождения, воспитания и так далее. Он отвечал неохотно. Лучше бы я не знал ничего, потом уснуть не мог долго, все думал, думал, думал. И я еще ожидаю от Клёна адекватной реакции на заботу и внимание! Да он просто не знает и не умеет реагировать на такие вещи, его никто не любил в жизни, не беспокоился за него. Он так просто говорит о смерти, словно это в порядке вещей, и только сейчас я по-настоящему понял, что да, для него это нормально быть готовым умереть в любой момент. Клён десять лет жил, не думая о завтрашнем дне, живя моментом.

Бедный мой солдат, от этого хотелось еще больше окружить его заботой и вниманием.

Скольжу между деревьями, сладкий запах манит, указывая путь, и вот, наконец, на мгновение останавливаюсь на поляне. Улыбка сама появляется на губах, иду к большому дереву, глажу шершавый ствол и смотрю вверх, туда, где крона закрывает синее небо. Привычная картина: Клён спит на ветке, вытянувшись, свесив ногу и руку, без ботинок и футболки, только в коричневых штанах, он весь слился с окружающим пейзажем. Если бы я не знал, куда смотреть, ни за что бы не заметил его. Мимикрия и правда на высоте. Выпускаю когти, тихонько подпрыгиваю и стараюсь бесшумно подлезть поближе. Сажусь на соседнюю ветку, расположенную немного ниже, и тянусь к голой пятке.

- Даже не думай… - тихо предупреждает совсем не сонным голосом мой беленький, в данный конкретный момент он зелено-коричневый. Открывает алые глаза и снисходительно смотрит на меня. Вздыхаю.

- Ты бы хоть раз притворился, что не заметил меня, а то решу, что совсем безнадежен в искусстве подкрадывания к жертве. Я ведь не шумел?

- Не шумел, ты просто одуряюще пах еще с дальнего конца поляны. Ветер сейчас переменчивый.

- Хм… - недовольно хмурюсь, а он веселится.

- А еще ты слишком громко стучишь сердцем и дышишь.

- Ну, извини… я же живой! – возмущаюсь, а сам навостряю уши. И, правда, его дыхание совсем неразличимо на фоне других звуков.

- Меня создавали, чтобы я был в боевой готовности в любых условиях.

- Даже когда спишь?

- Особенно когда сплю. Это происходит автоматически, фиксирую окружающее пространство, анализирую изменения. Так уж я устроен. – Садится, снимает с верхней ветки футболку и ботинки и неторопливо натягивает, попутно меняя цвет на свой обычный. Потом наклоняется ко мне. – Зачем ты искал меня? До ужина еще сорок минут.

- Соскучился… - тянусь к бледным губам, он прикрывает глаза в ожидании поцелуя. Не хочу разочаровывать. Целую мягко, сладко, не торопясь, смакуя губы и сплетая языки. Сердце тут же несется вскачь, вырываются несдержанные стоны. Дрожь по телу и толпа мурашек по коже. Прерываемся и смотрим друг другу в глаза. Не устаю любоваться алой радужкой, у него черный круглый зрачок, который, в отличие от моего, свет не отражает, исключая подсветку, выдающую местоположение, хотя это не мешает ему идеально видеть в темноте. Он зарывается пальцами в мою гриву и гладит, задевая ухо. Приятно, мурчу и жмурюсь от удовольствия.


- Верю, что скучал, но не верю, что только это, - тянет он, ласково перебирая волосы.
- Откуда знаешь, что есть что-то еще?
- От тебя пахнет Бортисом.
- Да, мы с ним недавно разговаривали. Ничего от тебя не скроешь.

Усмехается.

- А ты бы хотел скрыть? – и бровь лукаво приподнимает. Как же я люблю, когда он такой… живой, настоящий. Столько трудов стоило выцарапать тебя из ледяного панциря, мой милый.

- Нет, от тебя нет. Только давай слезем, расскажу все на земле.

- Хорошо, - он качнулся и упал спиной вниз, кувыркнулся в воздухе и приземлился на ноги, чуть присев. Первый раз когда Клён это проделал, я с трудом подавил в себе желание наорать на него, но потом понял, что бесполезно. И вообще, я реагирую слишком остро, он ведь не хрупкая самочка, а солдат. Просто, смотря на него, и не заподозришь, на что он на самом деле способен. Теперь я восхищено наблюдаю за беленьким, но сердце все равно испуганно екает, а руки тянутся подхватить белое гибкое тело.

Он стоит внизу в десяти метрах подо мной, задирает голову и призывно разводит руки в стороны.
- Прыгай ко мне, мурка, поймаю!
- Совсем сбрендил?! Покалечу же!
- Не доверяешь? – неожиданно серьезно спрашивает и пристально смотрит, и я понимаю, что для него это важно, именно сейчас, именно в этот момент важен ответ на такой простой вопрос.

Отбрасываю пустые сомнения, если он в джунглях меня не бросил подыхать, то сейчас и подавно не даст разбиться.

- Доверяю, - миг смотрю в алые глаза, делаю кувырок, вцепляюсь в ветку руками, немного раскачиваюсь и разжимаю пальцы. Короткий полет, даже не пытаюсь сгруппироваться, запах дождя… Сильные руки ловят и крепко держат. У него даже дыхание не сбилось, только покачнулся слегка. Чувствую его напряженное струной тело, а в глазах промелькнуло что-то пронзительное, словно на мгновение я смог заглянуть глубоко в его душу, в тот уголок, куда он еще никого не допускал. Ощущаю его… страх? Смятение? Не понимаю… не хочу понимать, зачем тебе такие проверки на надежность. Клён облизывает губы, выдавая свое волнение, а мне остается только обнять его и уткнуться в шею.

- Ты сумасшедший, - шепчет мой солдат, но в голосе не наблюдается ни сожаления, ни подколки, лишь легкое удивление, словно он сам не верит во все произошедшее.

- Ты тоже, - шепотом отвечаю я, понимая, что связь между нами еще сильней окрепла в этот миг. Беленький не отпускает, держит на руках, а мне и не хочется терять близкий контакт. Тепло с ним, уютно. Как же удержать тебя рядом?..

- Отпусти, я тяжелый, - озаботился, наконец, я, прислушавшись к голосу совести.

А он чмокает меня в нос и говорит:

- Не дергайся, котик, я могу тебя носить на руках очень долго, - невозмутимо констатирует и неспешно направляется к дому. – Что ты хотел мне рассказать?

Выкладываю весь разговор с братом в подробностях, пока мы двигаемся сквозь лес. Со стороны, наверное, странно смотримся: более хрупкий беленький и долговязый шахис у него в объятиях, да еще и непринужденно болтаем.

Только возле дверей дома он поставил меня на ноги и выдал:

- Я согласен, хоть мешаться никому не буду.

- Ты не мешаешься! – возмущаюсь и топорщу хвосты. – Что за глупые мысли?

- Ладно, ладно, не мешаюсь, но заняться тут совсем нечем. Да и не привык я быть нахлебником, а так хоть отработаю проживание.

- Чушь! Это будут твои деньги!

- Нет! Я живу в твоем доме, ем за общим столом! Ты покупаешь мне одежду и все необходимое, и это - неправильно.

Я зарычал, захотелось побиться головой об стену. Сколько раз говорить ему, что он не обуза! Что мне и моей семье приятно заботиться о нем! Что братья восхищаются им и завидуют мне. Что мама готова расцеловать его каждый раз, когда видит, за то, что он спас меня на той далекой планете.

Отворачиваюсь, хвосты гневно хлещут по бедрам, когти немного выскользнули. Он разозлил меня. Почему он ничего не хочет от меня принимать? Просит довериться, а сам… Это бесит! Его противоречивость, словно только и ждет предательства…
Неужели я ему совсем не нужен?..

Теплая рука легла на плечо.

- Не сердись.
- Я не сержусь…
- Ага, а клыки просто так скалишь, и глаза как оранжевые фонари горят… Не сердись.

Зажмуриваюсь, делаю глубокий вдох и разворачиваюсь. Веду себя как подросток. Всё эти гормоны долбанные!

- Прости…
- Не извиняйся, со мной всегда сложно. Я буду работать, а ты будешь получать эти деньги, - твердо говорит он не терпящим возражения тоном. Таким он, наверное, на войне приказы отдавал. – Согласен?
- Согласен.
Беленький выдыхает, расслабляясь, а я мысленно потираю руки. Никто не будет проверять, куда уйдут его деньги, и никто не помешает мне потратить их на моего белобрысого солдафона. Упрямого, своенравного и слишком честного.
- Пойдем в дом, скоро ужин, - беру Клёна за руку и тяну за собой. Хорошо, что он сейчас не видит, как хитро сверкают мои глаза.
Часть 14
6 июля 2012?г. в 13:37
Клён.

Я сейчас ему уши надеру! И хвосты откручу с особой жестокостью! Это же надо? Ничего мне не сказать! Целый месяц молчал, кошак драный!!!

С рычанием мотаюсь по комнате, сшибая все на своем пути. Уже досталось торшеру, несчастному креслу, которое я откинул в стену и разнес на щепки, останками можно было только камин растопить. Бросаю взгляд на голографическую панель, светящуюся над столом, там идут местные новости, где сообщают, что союз с Федерацией людей заключен. Наши новые друзья без ушей и хвостов открывают посольство в столице шахисов! Человек и шахис - лучшие деловые партнеры!

Ага! Только почему я об этом ни сном, ни духом?!

Какого черта мне никто не сообщил, что установлен контакт с Федерацией?!
Останавливаюсь, вырубаю панель, чуть не разбивая со злости. Так… вдох-выдох, нельзя злиться, надо держать себя в руках! Рррррр… Разберемся во всем по порядку. Когда это началось? Вот с месяц назад и началось… Напряжение на работе, ребята стали скрытничать и вести себя более осмотрительно. Бортис глаза прятать стал, все сдержанны, вежливы и до охренительного предусмотрительны, переключая каналы в комнате отдыха с новостей на спорт и развлечения! Вот я придурок! Как можно быть таким слепым? Просто привык ко всем, расслабился. До этого коты на работе со мной общались - не заткнуть, а тут - как воды в рот набрали, конспираторы хреновы!

А я в сеть уже чертову уйму времени не заглядывал, все работа да работа, потом Няншир после обеда, потом регулярный секс и ужин, прогулка по парку. Блять!

И глаза мурки внимательные, настороженные. Зараза, скрывал от меня важные сведения, но зачем? Все равно ведь узнал бы рано или поздно.

Сажусь за стол и просматриваю сведения на панели. Интересное дело, я вдруг стал миллиардером! Это явственно следует из официальных заявлений представителей Федерации, где сказано, что некий Евгений Клёнов, джет, является владельцем половины планеты №4568246 с богатыми природными ископаемыми и уникальным климатом для спорта и туризма! Уже три крупные корпорации борются за право создать на планете курорты! Дерьмо! Это что - шутка?! И моя улыбающаяся рожа на весь экран! Где они только снимок взяли? Я ведь не фотографировался нигде с ТАКИМ выражением лица!

Дверь открылась, и в комнату скользнул Няншир, окидывая разгром расширившимися глазами, настороженно замер в двух шагах от меня, втянул воздух ноздрями. Конечно! Здесь ощутимо пахнет яростью, хоть я и сижу с виду совершенно спокойный.

- Что с тобой? – спрашивает, поводя ушами. – Что-то случилось?
Скрещиваю руки на груди.

- Я надеялся, это ты мне объяснишь? – моим голосом можно заморозить воздух. Нажимаю кнопку - и над столом зависает моя фотография, а так же все, что я читал ранее.

Ушастый прохвост смотрит, бледнеет, хвосты нервно извиваются за спиной, быстро стрижет ушами и, наконец, смотрит на меня своими невозможными глазами.

- Я все объясню, Клён! – запах ванили потек по комнате, обволакивая.

- Уж потрудись, будь добр, - остаюсь за столом, боюсь, если встану, оттреплю его за уши или прибью нахер!

- Клён… беленький… Официальный контакт с Федерацией состоялся два месяца назад.

- Почему я не в курсе?

- Мы решили тебе пока не говорить…

- Мы?.. Это кто, интересно?

- Я, Нарсис и папа… Так было лучше, поверь! Не хотели втягивать тебя в ворох юридического бедлама! После первого контакта люди прислали свое посольство в Империю шахисов, и наш Император Кассиди 15 подписал указ о мирном сосуществовании, после чего сразу началось тесное общение дипломатов наших народов! Мы бы тебе сообщили, но позже…

- Ага… - смотрю скептически и не пойму, то ли он действительно верит в это, то ли ему лапшу на уши его родственники навешали. А может, я не прав? Почему меня это так задело? Да потому что он раньше ничего от меня не скрывал! Никогда! Все решения мы принимали вместе, тем более те, которые касались нашего будущего! А что теперь? – Дальше!

- Планету, на которую мы упали, было решено сделать нейтральной территорией и создать на ней форпост для налаживания торговых отношений. Семья Кистис приняла непосредственное участие в разработке проекта и документации. Мой отец и Нарсис утрясли все необходимые формальности и добились для нас, как первооткрывателей, больших привилегий! Я хотел сам тебе сообщить, что ты теперь миллиардер! В твоем распоряжении половина планеты!

- В твоем тоже.
- Да не нужны мне эти джунгли! – зарычал Няншир, его уши прижались к голове.
- А мне, значит, просто необходимы? – смотрю на разволновавшегося Няншира и пытаюсь понять мотивы его поступков.

- Да тебя не поймешь, Клён! То ты переживаешь, что я тебя содержу, и спокойно не можешь воспринимать, что я забочусь о своей паре! То теперь ты недоволен, что имеешь кучу денег и ни от кого не зависишь! Выбери уже!
- Пасть закрыл и перестал орать, - осаживаю его, сам начиная заводиться. – Во-первых, о деньгах я узнал буквально перед твоим приходом. Как я могу выбирать, если меня не ставят в известность о таких важных вещах?! Когда ты собирался мне сообщить о богатстве, свалившемся почти из воздуха, и обо всем остальном?

Няншир подошел, нервно взлохматил шевелюру и присел на край стола.

- Я бы сказал… скоро… - Смотрю в оранжевые глаза и понимаю, что он врет или скрывает что-то еще. По запаху чувствую! Больно… где то в груди щемит и давит. Тень предательства нависла…

Не выдерживаю, молниеносный бросок, опрокидываю его на стол, держа за горло.

- Не лги мне! – распластываю ушастого и нависаю сверху, пульс бьет в ушах, все тело, как натянутая от гнева струна. Его глаза в пол-лица, испуганные и это чуть отрезвляет. Мурка не сопротивляется совсем, только смотрит беспомощно… - Говори все! И не ври! Я ложь за километр чувствую!

- Клён… Клён… беленький… ну, прости меня… я бы все рассказал, но испугался… - и дрожащими руками меня по бокам гладит, в голосе столько мольбы, что я замираю и ослабляю хватку.

Кретин ты, капитан, разве можно с ним так… это ж тебе не война. Черт!
- Чего испугался? – спрашиваю, почти шепотом наклоняясь низко, нос к носу, смотрю в любимое лицо, на котором сейчас испуг и раскаяние.

- Что ты уйдешь… свалишь, как только кончится мой брачный период, на эту планету… или к себе на родину, или еще куда… оставишь меня… Клё-о-о-о-он, ты ведь теперь с деньгами, я тебе совсем не нужен… А я не знаю, как удержать тебя!

- Куда я денусь, до конца твоего гона еще четыре месяца. Да и деньги никогда меня сильно не интересовали, для меня без разницы нищий ты или миллионер, - отвечаю и втягиваю в себя его запах. Ваниль и привкус корицы… и немного зеленых яблок. Так пахнет его желание, страх и… отчаяние…тонкой ноткой. Что ты мне еще не сказал? В чем еще соврал мне, котик? Скажи сейчас… Если признаешься, я смогу простить, понять, забыть.
Мурка упирается мне в грудь рукой, как раз напротив сердца, а глаза уже влажные.

- Я был у врача на прошлой неделе, у нас брачный период длится у всех по-разному, результаты крови показали, что мой закончится дней через десять, а то и раньше. - Шепчет он.

Вот значит как, но теперь не соврал и на том спасибо.

- Ты боялся, что я сразу сбегу?
- Да.
- Думал, если не узнаю про неожиданное богатство, то останусь с тобой ради благополучия и хорошей жизни, раз деваться мне все равно некуда?
- Да… - тихий выдох и слеза выкатилась из оранжевого глаза, прочертила дорожку по виску и исчезла в черной шевелюре. Да он испугался всерьез!
- Неужели ты думаешь, что я с тобой только ради жалости и денег? Только честно.

- Ну а что мне думать, Клён?! Ты не говоришь ничего, вроде я тебе не противен, но никаких клятв и обещаний мы друг другу не давали. Ты не веришь мне совсем, проверяешь все время, будто подлости ждешь или удара в спину! Я бы все тебе рассказал, когда ты хоть немного бы привязался ко мне… - он зажмурился, задрожал подо мной, уши прижал к голове, а хвосты обвили меня за талию, словно ждет, что я сейчас ударю или уйду.

Котенок... Вот я урод! А всё это воспитание военное! Ну не умею я говорить о чувствах! Если бы ты знал, как выворачиваешь меня наизнанку только своим существованием! Это ведь я сам себе придумал, что стану ненужным, когда эта сексуальная гонка закончится.

А, пошло оно все к чертям!!

Целую дрожащие губы и ловлю удивленный стон, мурка ответил, вцепился намертво, моя хватка давно ослабла, я лишь не давал подняться ему со стола и целовал неторопливо, успокаивая, показывая, что я здесь, никуда не собираюсь, что у нас куча времени и наши отношения не ограничатся лишь его привязкой ко мне. Слаааадкий котенок…

Разрываю на нем одежду, рубашка летит на пол, потом вышла заминка с брюками, нужно было расстегнуть ботинки, чем я и занялся, уперев его ноги по очереди себе в грудь и освободив от ненужной детали. Все это время он лежал, тяжело дыша и облизывая губы, смотрел призывно, а когти скребли по столешнице. Закончив с обувью, стянул штаны. Ушастый сопит и помогает, приподнимаясь, бумаги ворохом слетают со стола на бежевый ковер с затейливым рисунком. Глажу упругие бока и почти дрожу от предвкушения.

Смуглая кожа под ладонями, его тихие стоны, как музыка, бархатные полоски на гибком теле и коричневые соски, которые я целую и нежу языком. Мурка царапает мне плечи, раздирая футболку когтями. Запах желания почти невыносим. Залечиваю повреждения, не отвлекаясь от процесса вылизывания его шеи, ведь мимолетная боль придает лишь остроты ощущениям. Жар распространяется по телу, будоражит нервы и собирается тугим комком внизу живота. Хочу его! Заставляю облизать свои пальцы, а он и не против, посасывает подушечки, слюна по подбородку бежит. ****ец, как он развратно выглядит! Второй рукой оглаживаю упругий живот, мышцы сокращаются под ладонью. Сильный, гибкий! Хищник! Мой! Трется призывно, не стесняясь, стонами прося приласкать, и я ласкаю, подрачиваю Нянширу мягко и ласково, смотря в оранжевые глаза. Вижу, как он поплыл от ощущений, расслабился. Вот так, котенок, хочу донести до тебя своим телом то, что не могу сказать словами. Целую снова нежно, заменяя свои пальцы языком, мы играемся, соперничаем и кайфуем, ввожу мокрые пальцы в горячее нутро. Вот так сразу два… медленно. Няншир выгибает спину, вцепляется в плечи и громко мурчит. Второй рукой не забываю ласкать его твердый член и стоны стали совсем жалостливыми. Толкается в руку… быстрый какой… От моей футболки остались одни лохмотья…

- Мурка… не спеши… - упрашиваю, отрываясь от сочных губ.
- Клён… пожалуйста… - Стонет и весь извивается, а лицо искаженно гримасой, как будто я его мучаю жестоко. Пытается притянуть ближе. – Хочу тебя внутри…

- Я и так там, - усмехаюсь и двигаю пальцами, ощущая, как его просто подбрасывает, и он вонзает мне когти в плечи, теряя контроль. От этого удовольствие еще быстрее разливается по телу.
- Не тяни! Хочу твой член у себя в заднице! – уточняет похотливое зверье и кусает меня за губу.

Слизываю кровь и расстегиваю штаны, член уже болезненно пульсирует и огонь бежит по венам вместо крови! Вхожу в горячее тело сразу на всю длину, хорошо, что он растянутый, только шипит злобно, выгибаясь в пояснице. Горячо!! И узко… Блять! Сколько бы мы не трахались, он всегда внутри сжимает как тисками! От дрожи тела мурки можно кончить прямо сейчас! Но нет, не дождешься! Где мой хваленый самоконтроль?

Воскрешаю в памяти летные таблицы и схему вычисления скорости света в гипере и в обычном пространстве, с погрешностью на влияние черных дыр и сверхновых. Помогает, по крайней мере мозги немного прояснились. И я начинаю толкаться не спеша, вот так, медленно, сводя с ума и держа за бедра, пресекая попытки навязать свой ритм. Тише, мурка, тише, не бейся так. Хочу удержать тебя на грани, утопить в удовольствии и смотреть, как ты плавишься от желания и похоти. Не могу наглядеться на тебя, мой нежный, страстный котенок. Не знаю, как показать тебе, что ты нужен мне как воздух, просто необходим. Не могу я уже, когда тебя нет рядом! Прикипел душой, не вырвешь. Без тебя я разучился жить, хвостатый…

Не знаю, что из этого я наплел вслух, все слилось в волны удовольствия, наши стоны, жаркие поцелуи и безумный шепот. Я двигал бедрами, врываясь в желанное тело, и ловил его вздохи, мявы и просьбы. Мебель скрипела под нами, не выдерживая напора тел, мурка уже скулил, а меня словно кипятком по позвоночнику окатило, перед глазами полыхнуло белым, и я свалился на ушастого, тяжело дыша, чувствуя, как он кончает себе на живот. Меня обняли и притянули к себе. Стук сердца под щекой и ноги не держат совсем.
Запах ванили и дождя наполнил комнату. Как хорошо-то, блииин!

Хоть на куски режьте, теперь не отлипну от него. Полный Абзац…
- Может, слезешь, Клён? – тихо спрашивает моё персональное безумие хриплым голосом.

- Нет, - отвечаю и обнимаю крепче, хотя штаны сползли до колен и если сейчас кто-нибудь войдет, то будет лицезреть голый зад и ноги мурки на моей пояснице. Да пусть катятся все к чертям! - Мне и так неплохо.
Няншир смеётся, гладит плечи, там, где мы все еще соединены, становится совсем мокро.

- Ты меня простишь? – спрашивает, насторожившись, аж дыхание задержал.
- Прощу. Вот отлюблю еще пару раз и точно прощу, - обещаю, очерчивая пальцем полоску бархатной шерстки у мурки на груди.

Он подо мной хмыкнул что-то, погладил по голове и замурчал так, что любой двигатель позавидует. Приподнимаюсь и смотрю в его довольное лицо. Вот что сейчас произошло? На него снизошло умиротворение, но с чего? Явно не от хорошего траха. Вздыхаю. Не понять мне сложную шахисскую душу.

Надо слезать со стола и с ушастого и идти в душ. Со вздохом проделываю все задуманное, сбрасываю на пол остатки одежды и, подхватив хвостатого на руки, несу в ванну. Он расслабленный, балдеющий, хвостами постоянно гладит меня и улыбается. М-да… хорошо его разобрало… Мне даже лестно.
Ставлю Няншира, прислонив к стеночке, и включаю воду, потом намыливаю везде, а он лезет целоваться. Отвечаю, но не прерываю процесс. Наглый кошак, наконец, поимел совесть и помогает мне с мытьем… меня самого.

Из душа выползли разморенные, довольные, упали на постель рядышком. Я все смотрел на шахиса и понимал, что, кажется, это состояние называется счастьем, абсолютным и неоспоримым.

Мурка подгреб меня к себе и выдал:

- Не бросай меня, Клён. Без разницы, что нас ждет впереди, просто - не бросай.

У меня даже сердце забилось быстрее. Так вот чего ты больше всего боишься, малыш...
- Не брошу, Няншир. – Вздыхаю и решаюсь разрушить последний рубеж. - И зови меня Женя, это настоящее имя, а Клён просто кличка, производное от фамилии.

- Жеееняяааааа, - протянул он, пробуя моё имя. – А Евгений тогда что?
- Тоже имя, но официальное, а Женя – это для своих, для родных, - поясняю и чувствую себя дико, так я позволял себя звать только некоторым самым близким ребятам из отряда.
- Жеееняяааа… Женяаааа… Жееееееня… - тянет он на все лады, а я прячу покрасневшее лицо в подушку. Со мной… вообще никогда такого не было!
- Только при всех меня так не зови… Но наедине можно.
- Ладно, я понимаю, - прижимается и сопит в шею. Вот, ведь, зверье ушастое, развел меня на сантименты.
Спокойствие в душе, и даже будущие изменения в жизни не кажутся зловещими. Кто знает, может, мне понравится быть богатым?
Часть 15 НАЧИНАЕТСЯ ЖЕСТОКОСТЬ!
14 июля 2012?г. в 09:22
Няншир.

Клён больше не сердится на меня, что несказанно греет сердце и неощутимо, но так правильно, окутывает теплым облаком. Было страшно обманывать беленького, я мало чего боюсь в жизни и к этим страхам теперь присоединилась боязнь потери конкретного существа.

Мы вместе изучили бумаги на собственность земли, я в процессе рассказал Жене все нюансы подробно и по пунктам. Юристы нашей семьи хорошо поработали, защищая права Клёна, осталось только утрясти некоторые формальности в посольстве, и он вступит в свои законные права. Уже пришло уведомление на имя Кистис, о том, что крупная шахисская компания хочет приобрести права на разработку полезных ископаемых у нас обоих.

Пришлось поговорить с моим отцом и заручиться так необходимой нам поддержкой. Папа обещал помочь, что было нетрудно, ведь он был знаком с владельцем этой компании. Хорошо, когда отец принадлежит к деловой элите, а еще лучше, когда вся семья за тебя горой. Документы для сделки начали готовить немедленно. Как только Клён подпишет их, ему на счет будет перечисляться пятнадцать процентов доходов, а это много, поверьте! Наконец он перестанет зацикливаться на деньгах... и будет независим.

И наш разговор... тот, где он грозился отлюбить меня и простить, все крутится и крутится в моей голове. Сдается мне, что он сам не до конца осознал, что ляпнул тогда в порыве любовного угара! Он меня любит! Любит... Любит... Это почти признание… достаточно и этого. Одно слово... самое важное и нужное на свете слово... Я устал собирать по крохам намеки на привязанность, но тонкая нотка нежности, сквозившая во всех его действиях, когда мы занимались любовью, окупила все сполна.

Раньше я лишь надеялся, а теперь знаю, что дорог ему. Я смог проникнуть под толстую корку льда, сковавшую сердце Жени, растопил её до тонкой оболочки, сквозь которую проступили настоящие чувства. Другим казалось, что он безэмоционален, но только не мне, видевшего его по-настоящему замороженным во время схваток не на жизнь, а насмерть.

Самыми первыми ожили его глаза, из холодных красных рубинов они превратились в пылающие угли, еще там, на далекой планете, когда я учил его чувствовать. Потом появилась улыбка на тонких губах, немного кривоватая, больше похожая на ухмылку, но живая, и я сцеловывал ее упрямо и нежно, а следом ожило и тело.

Ты стал подставляться под ласки, наслаждаться процессом в открытую, говорил о своих желаниях и учился… учился быть собой. Без рамок военной закалки и тяжелого воспитания, без вдолбленных в тебя запретов. Это трудно, но ты справился. Теперь с другими ты холодно-вежливый, но глаза искрятся жизнью, а наедине со мной ты просто преображаешься, сбрасываешь все маски, и я вижу тебя настоящего! И это здорово и немного пугающе, потому что иногда я не знаю, кто из нас больший хищник!

Никогда не буду ничего скрывать от тебя, не за чем… более понимающего существа я еще не встречал в своей жизни. Возможно это потому, что жизнь у тебя была тяжелой, и ты с легкостью отметаешь мелкие обиды, смотришь в самую суть, видишь главное и прощаешь ошибки. Беленький… ты - настоящее сокровище и мне иногда хочется запереть тебя за семью замками и не показывать никому, чтобы ты был только мой… для меня… но так нельзя. От жизни не спрячешься.

Значит, буду ходить за тобой хвостом и во всем помогать! Помогать, даже когда ты не просишь помощи, не привык или просто не умеешь. Кажется, и первое, и второе, но у меня есть глаза и мозги и пора уже учиться ими пользоваться! Иногда взглядов и жестов достаточно и они значат в тысячи раз больше слов, нужно только дать себе труд и заметить мимолетное...

В последнее время гормоны начали приходить в норму, и я стал не так остро чувствовать разлуку с Клёном, но в этом был и минус. Если раньше я мог сказать, когда ему грозит опасность или когда он недоволен и нуждается в помощи, то теперь ничего этого не было.

Химическая связь постепенно рушилась, зато вместо неё образовывалось что-то другое в районе сердца, гораздо крепче и надежнее. Доверие, уважение, любовь переплетаются в чувство, когда ты не мыслишь себя без другого существа! Это странно... быть вместе даже в мыслях... Думать о еде и тут же вспоминать, что любит Клён, принимать душ и скучать по теплому телу рядом, лететь в каре и предвкушать встречу... Я как наркоман, подсевший на дозу, ломка начинается уже при расставании. Сумасшествие! Но я готов быть безумцем, лишь бы беленький разделил все это со мной.

Клён, скоро встретимся, уже предвкушаю объятия и поцелуи, от которых кружится голова. Он ушел в посольство федерации людей и пропадает там уже три часа! Спешу на встречу, лечу над городом полным суеты и жизни, сажаю аэрокар на стоянку около большого здания, сверкающего зеркальной отделкой.

Разгар рабочего дня, на стоянке ни души, выхожу и направляюсь к посольству, я был здесь несколько раз, когда Клён заполнял бумаги, платил неустойку своему бывшему работодателю и увольнялся. И потом, когда его вызвали фактически на допрос спецслужбы, мурыжили почти целый день и, в конце концов, отпустили.

Весть о том, что он стал одним из самых богатых людей Федерации, облетела оба мира в момент. Люди еще пытались ущемить его права, потому что он не чистокровный человек, а джет, но в игру вступили защитники личности и все пошло на лад.

Джет или не джет без разницы, мы оба с ним первооткрыватели пригодной для жизни и бизнеса планеты, а значит, воротилам ничего не светит, да и моя семья прикрыла тылы. Если хотят добывать полезные ископаемые и строить туристические базы, полезнее с нами договориться и не искать ненужных проблем.

Отдельный вопрос был с туземцами. Ящериц оказалось очень мало, и жили они в землях, которые никому не нужны: в основном болота и непроходимые заросли. Уже решено отгородить места их обитания силовым барьером и не вмешиваться в существование. Образовалась своего рода резервация.

У меня хорошее настроение, предвкушение встречи греет сердце. Иду к выходу с парковки, она трехэтажная, надо спускаться по лестнице или на лифте. Предпочитаю первое, вот когда я буду старым и немощным, тогда, пожалуй, буду кататься в стеклянном гробу туда-сюда, а пока – увольте.

Створки дверей гостеприимно выпускают меня на улицу, ветер треплет волосы и остужает разгоряченную кожу. Фыркаю от запаха, все-таки за городом воздух чище, а здесь столько химических примесей, что нос начинает чесаться. Не успеваю пройти и двух шагов, как дорогу мне преграждают два шахиса в военной форме. Сердце ёкает, предвещая неприятности.

- Прошу прощения, вы Няншир Кистис? – спрашивает шоколадный шахис и окидывает меня взглядом голубых глаз с ног до головы, так, что мурашки табуном пробегают по телу. Бывает такое внимание... неприятное, что ощущается липкими пальцами на коже.

На них форма, как у брата, но я их не знаю. От обоих военных пахнет горькими травами, свежей зеленью, причем так сильно, что морщусь и понимаю - это не их природный запах, а какой-то парфюм. Странно… мы предпочитаем усиливать собственный аромат, а не скрывать его, возможно, просто неправильно подобранная туалетная вода…


- Да, чем обязан? – стоим и смотрим друг на друга, никто не обращает на нас внимания, военные около посольства обычное дело.

- Нас прислал ваш брат, Нарсис. С вашей парой случился несчастный случай и его увезли в больницу Сармати к вашей матери.

Вся кровь отливает от лица и руки холодеют.

- Что с ним? – спрашиваю мертвенным голосом. – Я ведь разговаривал с ним сорок минут назад!

- Не волнуйтесь, небольшое происшествие, нам надо поспешить! – второй шахис имеет персиковый окрас и серьгу в ухе. Разве военным можно носить украшения?..

Сердце понеслось вскачь. Какое происшествие? Что с беленьким? Голова кругом!

- Я еду в больницу! – разворачиваюсь, не думая ни о чем кроме того, как бы побыстрей дойти до кара и долететь до госпиталя. Набираю на браслете номер матери, чтобы узнать подробности происшествия. Зря я это сделал… отвлекся…

Краем глаза замечаю движение и не успеваю среагировать, мне к шее прижимают медицинский пистолет, ощущаю укол и туман перед глазами. Военные в четыре руки подхватывают моё оседающее тело, тащат обратно на стоянку и, как назло, ни души поблизости.

- Надо же, какой подозрительный, чуть не сорвался с крючка, - шипит шоколадный над ухом.

Все случается быстро, никто не обращает внимания, а я даже закричать не могу, чтобы позвать на помощь. Плаваю в какой-то мутной серости, приходит запоздалая мысль, что у шоколадного были ненормально расширенные зрачки.

Меня запихивают в черный кар на заднее сиденье, которое еле уловимо пахнет карамелью, слышу, как похитители тихо переговариваются между собой, мы трогаемся с места. Страшно… зачем я им? Только бы Клён не пострадал! Проваливаюсь в темноту, слышу пиликание вызова на браслете… Женя…

Клён.

Я вышел из посольства и почти сразу стал звонить ушастому, он должен забрать меня, но этой хвостатой заразы нигде не наблюдалось. Осматриваюсь по сторонам, набирая мурку по новой. Не отвечает. Черт! Пока иду к стоянке, холодок пробегает по спине, первый признак неприятностей. Сжимаю зубы. Пристальное внимание, как на войне, когда снайпер целится в спину или когда прицел вражеского истребителя ловит в перекрестье твою птицу. Хреново… Все вопит об опасности! А интуиция еще никогда меня не подводила. Что за дела?!

Звякнул браслет связи, высветился номер хвостатого, но я не спешу радоваться, отвечаю:
- Мурка, ты где?

Тишина и сердце холодеет.

- Евгений Клёнов? – холодный незнакомый голос, по характерным признакам произношения - явно шахис.
- Слушаю.
- Если хотите увидеть своего любовника живым, идите к его аэрокару на крыше стоянки, садитесь в машину на заднее сиденье и не дергайтесь.

Спокойно... только спокойно, вхожу в двери и поднимаюсь на лифте, оранжевую машину мурки видно издалека, любит он яркие цвета. Выполняю требование, на сиденье медицинский пистолет.

- Я в машине.
- Вколите себе содержимое капсулы.
- А если нет?

- Тогда мы отрежем Нянширу уши, может это сделает тебя более сговорчивым?! – в голосе собеседника ярость, спешат, ни секунды не сомневаюсь, что они сделают, как сказали.

Вкалываю препарат, делаю вид, что засыпаю, на переднее сиденье проскальзывает шахис в военной форме с бежевой шевелюрой и хвостами, заводит машину и взлетает. Что за дрянь гуляет у меня в крови? Слабость дикая, ускоряю обмен веществ, но это не помогает, похоже похитители в курсе некоторых моих возможностей. В глазах померкло, остался только слух, но и он подводит. Неважно. Буду надеяться, что меня везут к Нянширу, а там будем действовать по обстоятельствам. Почти отключаюсь… прорвемся… не впервой. Внутреннее чувство подсказывает, что дело не в богатстве, свалившемся нам на голову, а в чем-то личном. В голове всплывает Ристиш и его психованный дружок. Все может быть.

Няншир.

Полный абзац! Как говорит беленький.

Очнулся в безликой комнате скорее похожей на камеру предварительного заключения. Все зелено-черных тонов, окон нет, двери железные. Светильники на потолке дают рассеянный свет. Лежу на огромной кровати в центре помещения.

Голый.

Покрывало болотного цвета и белье черного, на таком не видно крови.

Справа кожаный диван, слева огромное зеркало от пола до потолка, которое отражает весь неуютный интерьер, а заодно и меня: испуганного, взъерошенного и… с ошейником на шее! Сажусь, ощупываю появившуюся деталь и матерюсь. Такое устройство одевают на диких агрессивных зверей, с внутренней стороны имеются электроды и стоит кому-то нажать на пульт, как меня шарахнет током. Интересно, у кого поводок?

Ярость захлестывает, вскакиваю с ложа, но не дохожу до зеркала, падая на четвереньки, оказывается, сил у меня не так уж много. Голова кружится и слабость во всем теле. Плечо характерно болит, наверняка от медицинских инъекций. С остервенением дергаю ошейник, но все впустую, на железке даже место соединения не прощупывается!

И тут в голове щелкает и все встает на свои места. Запах карамели в салоне кара, глаза ширнувшегося похитителя, серьга в ухе у второго… ошейник этот…

У Ристиша есть загородное поместье, где его отец, довольно известный кораблестроитель, держит питомник с дикими животными. Хобби у него такое. За домом присматривают только роботы, никаких живых людей. Дядя, брат моей матери, не бывает дома по месяцам. Матери у Ристиша нет, погибла, когда он был маленьким, он единственный ребенок. Мой двоюродный братец имеет шикарную квартиру в городе и все как-то упускают из виду, что семейное гнездо совсем в другой стороне. Насколько я знаю, с отцом он в прохладных отношениях, ведь тот почти и не воспитывал его, спихнув на воспитателей, пока тот был мелким, а потом только школа, академия. Ристиш часто гостил у нас в доме, мама его постоянно жалела, а тот всегда нам завидовал даже в мелочах.

Неужели обожаемый родственник вконец свихнулся, что похитил меня?

Воздух лишен запахов, дверь толстая, с электронным замком. Сколько я тут валяюсь? Судя по ощущениям и тоске по беленькому - дня два. Брачный период почти прошел, но тело требует близости с партнером, возможно в последний раз настолько остро. Сейчас я уже не сойду с ума и не деградирую, связь слишком ослабла, просто несколько часов неприятных ощущений с неопадающим стояком, но это я в состоянии пережить. Хорошо, что я не женщина и не могу забеременеть, а то мало ли какие планы на меня у Ристиша. В принципе, наши дамы тоже не так просты и если шахиса не захочет, детей не будет. Впрочем, если я не захочу потомства, от меня тоже никто не сможет забеременеть. Весь наш вид может контролировать размножение. Это очень удобно, учитывая брачные периоды и сексуальную зависимость от партнера, ведь секс вовсе не означает любовь, а химическая зависимость окончательную привязанность.

Оставалось надеяться, что Клёна братец во все это не будет впутывать.

Дверь бесшумно открывается, успеваю обернуться и вижу, как входит кузен со своим любовником. Сволочь!! Они одеты по последней моде, это психологически тяжело, находиться рядом с ними обнаженным. Но мне плевать! В гробу я видел родственничка и его трахателя!

- Ты что творишь, Ристиш! Совсем мозги растерял?! – с рычанием бросаюсь на кузена, собираясь свернуть шею.


Он и не думает уклоняться, зло усмехается и жмет кнопочку на браслете. Меня тут же скручивает болевая судорога, падаю на пол, суча ногами, и кричу от нестерпимой боли. Слезы из глаз, ощущения, как будто режут на куски тупым ножом! Все прекращается… лежу тяжело дыша …

Садир смачно целует кузена взасос, после чего тот не спеша подходит вплотную, переворачивает меня на спину носком ботинка, осматривает с презрением, так созерцают насекомое у себя под ногами, решая раздавить или нет. Тело противно дрожит, пытаюсь сфокусировать взгляд и собрать себя по фрагментам, чтобы перестать быть куском дерьма!.. Отголоски боли все еще гуляют внутри...

- Ну что, братишка, наконец, я нашел способ заставить тебя слушаться, а всего-то и понадобилось, что надеть ошейник для дрессировки, - мерзко ухмыляясь, тянет белобрысая сволочь, наклоняясь надо мной.

Гад! Сил хватает только на то, чтобы плюнуть в наглую морду! Перестал скалиться и врезал мне по губам. Облизываюсь, смотря в глаза полные бешенства. Его дружок заливается громким нездоровым смехом.

- Смотри, не обломай коготки об этого упрямца, дорогой! - Садир явно под кайфом и наслаждается представлением.

- Не обломаю. Упрямцы тоже поддаются дрессировке, - ласково отвечает кузен, теребя браслет на запястье. - Всегда хотел сделать его идеальной сучкой! Чтобы ноги раздвигал по приказу и хвосты поднимал по первому требованию. Я научу его умолять меня о благосклонности!

- Ни за что!! Больной ублюдок! – все холодеет внутри от ужаса, от осознания того, что он спятил. Они оба спятили… Обдолбанные придурки, которым начхать на все, кроме удовлетворения своих желаний! Отползаю к кровати.

Кузен сузил глаза и шипит, словно змея.

- Ты сам во всем виноват, Нян! Что тебе стоило раньше быть сговорчивей? У тебя было много интрижек, лишь я не удостаивался твоего внимания! – он скалит зубы, когти обнажил, одним прыжком оказался рядом и схватил меня за волосы, потянул, заставляя смотреть на себя. – Чем я тебя не устроил? Я же готов был сам под тебя лечь! Но ты нос воротил все время! Дал бы трахнуть себя пару раз, глядишь мой интерес и угас бы.

Ничего себе разговорчики!

- Ты не в моём вкусе… - хриплю и пытаюсь выдрать шевелюру из его когтей.

- Зато ты - в моём! – рявкает он, дергает, выдирая несколько прядей, и отпускает. Запах конфет удушливым облаком наполняет комнату. - Ты связался с инопланетянином! Белобрысой зверушкой! Ниже падать тебе уже некуда!

- Ты сам не оставил мне выбора! Испортил яхту! Я застрял в захолустье с начавшими бурлить гормонами! Мне просто жить хотелось! Тогда Клён подвернулся случайно… но я ни на мгновение не пожалел об этом! Думаешь, я не в курсе, что было у тебя на уме? Ты сам хотел стать моим партнером в брачный сезон, привязать к себе и делать, что вздумается, расчетливая ты скотина!

- Умный у тебя родственник! – Садир вставил свои пять копеек, масляно лаская меня взглядом, потом серый прошествовал на диван и развалился, словно император.

Я уничтожающе посмотрел на кузена, пытаясь найти в синих глазах проблеск разума, а не похоти и вседозволенности.

- Опомнись, Ристишь! Что ты творишь!

- Поздно, Нян… Ты моё наваждение, больная страсть и пока я не оттрахаю тебя - не успокоюсь!

- А что потом? Пристрелишь и закопаешь труп в саду? Я ведь просто так не дамся! Глотку перегрызу!!

Он засмеялся с истеричными нотками... совсем крыша съехала...
- Зачем такие сложности, братишка! Вколю тебе нейроблокатор, и ты забудешь все, что было за неделю! Благо, мой папаша работает на военных и у него в сейфе есть пара ампул этого незаменимого средства…
Бросаюсь на него только с одним незамутненным желанием - прикончить! Успеваю разодрать одежду в лохмотья и украсить глубокими ранами шею и грудь, прежде чем он включает ошейник. Боль! Нет не так… БОЛЬ!!! Корчусь на полу, скребя когтями, сжимаю зубы, чтобы не кричать, а он наблюдает с садистским упоением.
- Не рыпайся! Не то отрежу что-нибудь важное твоему инопланетнику! – нежно произносит он, царапая браслет когтем, то включая, то выключая его. Потом делает знак Садиру и тот скрывается за дверью, а затем втаскивает Клёна.
Часть 16 НАСИЛИЕ! ЖЕСТОКОСТЬ!
27 июля 2012?г. в 09:03
Няншир.

Я чуть не завыл от отчаяния, жадно осматривая его. Живой! Обнажен… Красив до одурения. Но руки скованы спереди наручниками, губы разбиты и взгляд совершенно больной. Садир пихает его, и Клён падает на колени возле меня. Чем его накачали, что он не в ладах с координацией? Беленький… сердце сжимается от боли. Во что я втянул тебя, любимый? Подползаю к нему, касаюсь плеча, кожа горячая на ощупь и нездоровый румянец на щеках.

- Что вы с ним сделали? – спрашиваю, с ужасом наблюдая за плавающими зрачками Жени, он облизывает сухие губы и едва заметно раскачивается, шепча: «Мурка».

- Он не хотел подчиняться, даже ошейник не давал нужного эффекта, - Садир почесал себя за ухом и ухмыльнулся. – Пришлось утихомирить другим способом. Несколько лекарств смешанных в определенных пропорциях - и убойная доза этого коктейля усмирит любого упрямца даже с его метаболизмом.

Значит, они знали о его особенностях. Плохо же ты хранишь секреты, Нарсис. А Ристиш скорее всего давно это все задумал, после того как с планеты нас забрал… Умен, падла.

Сажусь на пол возле беленького и трясу того за плечи, он словно не видит меня, глаза блуждают, тело вялое.

Ристиш смотрит на нас с презрением и злорадством. Мой взгляд мечется с кузена на Садира и на запертую дверь. В таком состоянии на побег нет шансов, на обоих ошейники, Клён в прострации. Будь все проклято!

Кузен делает шаг к своему любовнику, тот притягивает его за талию и проводит языком по шее, потом жадно целует. Сволочи! Для них это просто игра, развлечение!

Ристиш отрывается от Садира и бросает мне:

- Трахни свою зверушку Няншир, а мы посмотрим. Иначе твой брачный сезон добром не закончится! Тело все еще требует свое, братик? Я в курсе твоих анализов крови, последние дни пошли, а потом ты будешь свободен от этой постыдной связи!.. Воспользуйся шансом, возможно, к любовнику ты прикасаешься в последний раз!

Твари! Как же я… и возбуждения уже не скрыть, когда Клён так близко. Заливаюсь румянцем стыда, на душе паршиво. Мне до боли хочется прижаться к нему, но я могу сейчас контролировать этот голод. Обнимаю Клёна, глажу по спине и говорю:

- Я не буду его насиловать…

- Правильный какой, - Садир демонстративно оголяет запястье, на котором надет браслет управления, и нажимает кнопку.

Женю выгибает, он падает на бок, сворачивается в позу зародыша и мелко дрожит. Это страшно! Я кричу в голос, ругаюсь… в ушах звон… прижимаюсь к беленькому, чувствуя его муки, и внутри поднимается темная, мутная ненависть! Я решаю, что если выживу, выберусь, то вырву горло им обоим!

- Останови это! Я все сделаю!! – кричу, смотря в водянистые желтые глаза, и он прекращает пытку. Взгляд застилает пелена и горячие капли падают на грудь, понимаю, что это слезы.

- Мурка… - шепчет Клён, наклоняюсь и еле слышу: - Тяни время…

- Я здесь, любимый, - сделаю, что смогу, ведь нас должны искать, в конце концов. Ристиш кривится от моих слов.

Бережно беру беленького на руки, делаю два шага и кладу на постель, отпуская на волю собственное голодное желание. Они хотят видеть нашу близость? Пусть подавятся! Мне нечего стыдиться…

Забираюсь на кровать сам и глажу белую кожу, очерчиваю линию скул и подбородка. Женя лежит безвольно и меняет оттенок в цвет черно-зеленых простыней, видимо мимикрия срабатывает неосознанно или из-за лекарств он не может управлять телом. Запах свежего дождя едва уловим. Он тянется ко мне скованными руками, чуть мазнув ладонями грудь, от прикосновения идет сладкая волна по телу.

- Мурка… прости, они здорово меня накачали, - шепчет, а я перехватываю его руки и осторожно вытягиваю над головой, попутно ощупывая натертые запястья и оглаживая мышцы. – Я тебя почти не вижу… Шири… этот двухвостый мудак, обколол меня так, что сил нет никаких.

- Знаю, Женя, знаю… не говори ничего… - шепчу и целую, он отвечает жадно, настойчиво и, когда мы прерываемся, спрашивает на грани слышимости:

- Сбежать сможешь?

- Нет…

- Делай, что они говорят. Все, чтобы выжить…

- Прекрати шептаться и займись делом! – рявкает Садир и они с кузеном устраиваются на диванчике, демонстративно теребя браслеты.

Сосредотачиваюсь на Клёне, мне не нужно ничего симулировать, стоит только прикоснуться к нему, как вся кожа начинает гореть и кровь превращается в лаву, а желание накатывает волнами, отдаваясь в паху. Трусь носом о цветную щеку, оглаживаю сильные бока и живот. Он совсем не возбужден, но гладит в ответ скованными руками. Меня затопляет острая нежность, переполняющая изнутри, и от безнадежности положения слезы наворачиваются на глаза. Как я его буду любить при этих двух выродках? Да и он не хочет меня сейчас, видно же. Он вдруг притягивает меня к себе, целует глубоко и страстно.

- Если у меня не стоит, это не значит, что я тебя не хочу… - выдыхает в губы. – Просто сделай это, мурка, я тебе верю.

Верит. Меня в жар бросает от его голоса и ласковых прикосновений. Как он сказал? Главное выжить! Тогда мы выживем вместе, а потом порвем обидчиков на ленточки! Брат и отец уже ищут нас, надо только подождать, продержаться.

Вылизываю меняющую цвет кожу, ласкаю соски руками… Во мне столько нежности, и она льется из меня через прикосновения, осторожные поглаживания заводят не хуже страстных поцелуев, я бы гладил и нежил его бесконечно, ловя сорванное дыхание, но надсмотрщики не дадут этому свершиться. Клён призывно раздвигает ноги, допускает ближе, льнет доверчиво, ерошит волосы и теребит уши. Он полностью расслаблен подо мной, доверяет, позволяет, и мои слезы капают на его грудь.

- Ну что ты, мурка… мурочка… не думай ни о чем, есть только ты и я… - жаркий шепот и сладкое: - Муреееооночееек…

У меня все дыбом встало только от его ласкового шепота, трусь стояком о его пах, мне хорошо от ощущений, но больно в душе. Не смотрю на наших мучителей, смотрю в глаза Клёна, которые постепенно проясняются, он все понимает без слов, обхватывает меня ногами и откидывается на подушки. У меня руки дрожат, когда я плюю себе на ладонь и смазываю слюной вход в его тело. Этого мало и будет больно… Дрочу себе, собирая смазку с члена и снова увлажняю, растираю, разминаю Клёна. Страх притупляет возбуждение, и я со стоном вхожу в него, чувствуя, как сопротивляется тело подо мной, замираю, держу его одной рукой под поясницу, а другой за бедро, медленно и неторопливо начинаю движение. Он дышит ровно, но по прежнему не возбужден, а мне все равно слаааадко! И я ненавижу себя за это! Проникаю в него до конца и нежно целую в плечо, а он обнимает меня за шею скованными руками и возвращает нежность губами в поцелуе. Мы не спешим, не выказываем страсть… мне хорошо… и мерзко… и больно. Люблю тебя.

Движения размеренные, плавные. Возбуждение в крови липкое, густое и впервые вызывает раздражение. Хочу скорее кончить, чтобы прекратить этот спектакль, ведь мой партнер не испытывает почти ничего. При таком раскладе весь половой акт теряет смысл, просто механические движения для получения разрядки. Если я не могу доставить ему удовольствие, то это не более чем совокупление.

Клён чувствует мое состояние, его кожа снова становится молочной, глаза прикрыты, ресницы дрожат, и он облизывает губы, притягивает меня к себе и кусает за плечо, сильней сжимает ногами, направляя, делая движения навстречу, насаживаясь, помогая кончить. Всхлипываю, весь дрожу, волна идет по телу и оргазм накрывает с головой. Хлещу себя хвостами и шепчу: «Прости»… и меня вдруг ослепляет вспышка боли.


Взмявкиваю и падаю на бок на кровать, успевая выйти из Клёна. Ристиш злобно жмет на кнопку… Сука!

Пока меня колбасит, Клён молнией вскакивает с постели и кидается на ублюдков. Беленький отбрасывает Ристиша, попутно давая в морду кузену, сшибается с Садиром, они переворачивают диван. Боль прекращается и, пока я очухиваюсь, Женя успевает пройтись по болевым точкам серого кота. Двухвостый словно не замечает этого, скалится и нападает, разукрашивая беленького ранами. Клён не остается в долгу, бьет по ребрам, в горло, выбивает шахису плечо из сустава, рассекает бровь и оранжевая кровь заливает лицо Садира. Они останавливаются, оба тяжело дышат. Клён в боевой стойке, Садир сплевывает кровь, скалится и нажимает на кнопку в браслете. Человек шипит и оседает на пол, я, было, дернулся к нему на помощь, но меня остановили тем же способом.

Мы на поводке оба… а поводок у садистов-наркоманов…

Когда боль проходит, вижу, как Садир уносит Клёна, взвалив на плечо, а довольный Ристиш подходит ко мне.

- Куда он его? - хрипло спрашиваю, скребя ошейник когтями, всю кожу на горле себе изодрал и не заметил.

- Я пообещал его Садиру. Он умеет приручать бешеных зверей. – Кузен вальяжно садится на кровать, от запаха конфет тошнит. - А с тобой поразвлекаюсь я, и учти, если будешь сопротивляться, то расплачиваться будет твоя шлюха. Все просто, пока я доволен - твой инопланетник жив.

Он произносит команду, зеркало светлеет и показывает другую комнату, туда как раз заходит психованный серый шахис и сваливает Клёна на пол около железной рамы для растяжки со свисающими с неё кожаными ремнями. У меня темнеет в глазах от злости, ненависти и мерзости происходящего.

- Гнида! Ему Садир поставит те же условия?! – меня трясет, ведь знаю, что беленького можно заставить подчиняться только шантажом. Ристиш осклабился, схватил меня за лодыжку и притянул к себе. Пинаюсь, но он хватает и другую ногу. Рычит.

- Будешь сопротивляться - и я заставлю Садира включить ошейник, пока он будет иметь Клёна во все дыры!!

Замираю… расслабляюсь, становясь послушной куклой. Кузен видит мою перемену, вцепляется в волосы, подтаскивает к себе и жадно целует, проталкивая свой язык в рот. Не сопротивляюсь, мне просто противно, гадко… хочется укусить, чтобы он не касался моих губ, но не могу.… Отпускает, отталкивает от себя.

- Так-то лучше! А теперь в кровать, на четвереньки, прогнулся и хвосты задрал!

Вскарабкиваюсь на постель, встаю, как сказали. Во мне сейчас все умерло и холодно внутри, противная дрожь сотрясает тело, но я сжимаю зубы… Всё, чтобы выжить… Я помню любимый… только и ты постарайся… я в тебя верю.
Дышать, дышать… когда кузен уже раздетый вскарабкивается сзади и жадно лапает бедра. Дышать, ощущая слюнявые поцелуи на спине. Не блевануть, когда чужие руки по-хозяйски мнут мошонку, вялый член и дергают за хвосты. Только руками вцепиться в простынь и дышать…
Он льет мне масло на ягодицы, заботливый сукин сын, трет и лапает, говоря какой-то мерзостный бред, а потом вгоняет свой член так, что я задыхаюсь, и вцепляется в волосы, заставляя прогнуться и сразу берет бешеный темп. Закрываю глаза, сжимаю зубы, хотя хочется просто сдохнуть от унижения… но нет, нет, я лучше подожду и перегрызу тебе потом горло… кузен.
Часть 17 НАСИЛИЕ! ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА!
31 июля 2012?г. в 18:06
ОСТОРОЖНО! ПЫТКИ! ПОПЫТКА УДУШЕНИЯ И ИЗНАСИЛОВАНИЕ! НЕЖНЫМ ФИАЛКАМ НЕЛЬЗЯ!

Клён.

Очухался уже в жестких ремнях, подергался и обвис. Хвостатая сволочь знала свое дело и примотала намертво, ремни кожаные, широкие, полностью обхватывают запястье. Подвешен так, что только большие пальцы ног касаются пола, никакого упора, вся нагрузка на руки, в таком положении скоро заболят плечи. Этот садист сзади, дышит мне в спину и лапает за задницу.

- Не рыпайся, сладкий, - серый появился в поле зрения, снимая разодранную рубашку и вытирая ей оранжевые потеки крови с лица и торса. Мало ему от меня досталось, оправдаться могу только своим состоянием и неплохой военной подготовкой Садира. Умеет драться, сволочь.

Осматриваюсь. Комната маленькая, без окон, дверь одна, из мебели только обшарпанное кресло и не первой свежести диван с подозрительными бурыми потеками у стены. Небольшой столик рядом, на нем ампулы и медицинский пистолет. Воздух пахнет плесенью, старой кровью и химией. Мы в подвале, однозначно.

- Это ты посадил Ристиша на наркоту? – спрашиваю, следя, как он достает из-под дивана сумку и распаковывает свой пыточный арсенал, неторопливо раскладывая его на столике. Хорошо подготовился, отмечаю большой армейский нож, эластичную веревку, плеть, повязку на глаза и любрикант в тюбике. Запасливый…

- Догадливый, - шахис хохотнул, любовно погладил плеть, пробежал пальцами по лезвию ножа. Завороженно слежу за ним, стараюсь, чтобы дыхание не сбивалось.

Он смотрит пронзительно, выискивает любую реакцию на свои действия. Страх, растерянность, подавленность. Не дождется! На войне я повидал такое, что этому кошаку драному и не снилось.

- Дурашка Ристиш, ребенок, недополучивший любви. Он так хотел заполучить Няншира, что ему стало плевать на методы! Ах, эта жгучая страсть! – продолжает паясничать он, берет нож и проводит по лезвию языком, медленно подходит, поигрывая, приставляет кончик к моей груди и делает надрез под соском, смотря прямо мне в глаза.

Это больно, кровь бежит по коже, не отвожу взгляда. В его глазах закипает бешенство, он отвешивает мне пощечину и делает надрез под другим соском, более глубокий и неаккуратный. Втягиваю воздух через нос очень медленно. Из-за наркоты не все нервные окончания удается перестроить и боль никуда не девается, только притупляется.

Регенерация работает не в полную силу, кровь успевает сбежать по ногам, прежде чем порез начинает затягиваться.

Он восхищенно проводит рукой по груди, хвосты топорщатся, уши возбужденно шевелятся, ни дать ни взять, именинник распаковывающий подарки.

- Да ты сокровище, Клён! Обалденная регенерация! Ты прямо создан для меня!

Чуть заметно морщусь.

- Так что насчет Ристиша?

- Ах, мой дорогой любовничек оказался восхитительно развратен, особенно под наркотой, которая сорвала с него окончательно все тормоза и обнажила суть! – Садир, улыбаясь, продолжает резать меня, и каждый новый порез глубже предыдущего. Я так понимаю, он определяет степень моих возможностей.

Вся грудь уже в кровавых отметинах, так же как бедра и ягодицы, только спина осталась нетронутой.

- Это ты надоумил его на похищение?

- Подтолкнул. Дальше он сам справился. Поднапряг своих дружков, которые тоже на дури сидели, они и похитили Няншира. Ристиш вообще, если ему что взбрело в голову, прёт как танк, добиваясь цели. Это он зародил недоверие в Нарсисе к тебе, вызвав в старшем брате опасение за младшенького, манипулятор из него блестящий! Ни отнять, ни прибавить. Результат не заставил себя ждать, тебя попытались изучить на степень опасности, что у них почти удалось. О-о-о-о, ты не представляешь, как помогли данные о твоем метаболизме и общих показателях, которые Ристиш выкрал из лаборатории! На их основе я создал коктейль, который и делает тебя таким послушным. Будь ты в обычном состоянии, давно бы свернул мне шею. М? – Садир игриво прошелся лезвием по плечу, его зрачки были расширенны от возбуждения, дыхание сбито, он беспрестанно облизывался и оглаживал меня хвостами.

У кошака уже знатно стояло, натягивая штаны, и горько-кислый запах похоти наполнил помещение.

Я не пытался отстраниться от лезвия, не брыкался, не извивался и не умолял, не стонал даже сквозь зубы, хотя боль ощущал. Таких как он заводят чужие страдания, стоит дать слабину - и он очень быстро порежет меня на ленточки. А так… пусть играется, авось заиграется, забудет о времени, об осторожности, а я воспользуюсь шансом.

- Как ты догадался? – мы беседуем почти по-светски, хотя я подвешен на растяжке в ремнях, а этот садист с наслаждением портит мне шкуру своим ножом. – Ристиш знает, что ты садист-извращенец и любишь мучить свои жертвы?

Он смеется, в очередной раз заходя мне за спину и неожиданно резко полоснув когтями, взрывает кожу. Я дернулся, напрягся от мучительной боли, кровь снова резво побежала тонкими струйками, а боль поползла вдоль позвоночника и угнездилась в пояснице.

- Нет, что ты! Он знает, что я обожаю грубый секс, кайфую от подчинения партнера, знает, что я люблю причинять боль, и малышу это даже нравилось первое время. Только вот мне нужно было все больше и больше, а Ристиш даже под наркотой перестал давать мне то, что нужно, выдерживая едва половину. – Он начал зализывать мне раны от когтей, куснул, впился зубами, глотая кровь, и довольно замурчал. Псих. – Ооо… он так влюблен в меня, что наступил себе на горло и терпел, хотя никогда не любил боль, но позволял вытворять мне все, что вздумается до поры до времени. Это было забавно… Ему так не хватало любви и ласки, что он был готов на многое, лишь бы не остаться в одиночестве!

- Ты больной ублюдок… Ты знаешь?

Садир вонзил мне когти под лопатку и медленно повел вниз, раздирая плоть…

Ослепительная вспышка была почти невыносимой, но я сдержался, только выгнулся, пытаясь избежать пытки, чем заслужил шлепок по заднице.

- Я просто живу, как умею и получаю удовольствие от жизни. Ристиш богат, красив, послушен, идеальная игрушка. И все это за толику ласки и пару инъекций наркоты в день! Что еще нужно для счастья! – он отложил нож и взялся за плеть. - Пусть поразвлекается с Нянширом, может его, наконец, отпустит эта темная страсть и он останется только моим! Я не ревнивый… и пока позабавлюсь с тобой.

Первый удар ощутил так, словно кипятка плеснули на спину. Я попытался перестроить рецепторы, чтобы не чувствовать ничего, но плохо получалось, хоть и ускорил обмен веществ, отрава все еще гуляет в крови и сбивает настройки.

Плеть лизала спину почти нежно, он не бил с одинаковой силой, а чередовал нагрузку. Один удар мог рассечь только кожу, а второй уже впивался, глубоко раня мышцы.

Профессионал, бляя… Такой плетью можно посечь до костей и никакая регенерация не спасет!

Через десять ударов я скрежещу зубами и ладонь по спине проходится в притворной ласке. Он в момент исполосовал мне спину и перешел на ягодицы и бедра. Удары хлесткие, жаркие, бросает в холодный пот и красное течет по ногам. Воздух пропитан ароматом крови, но его это только возбуждает. Он обходит меня по кругу, глаза шальные, оскал, россыпь капель на теле… во взгляде - безумная жажда.… Убил бы, не задумываясь, этого маньяка, если бы освободил руки!


Садир облизывает мою кровь с плетки.

- Вкусный, какой ты вкусный Клёооон! И сильный, и упрямый! Тем веселее будет тебя ломать! Ах, какие просторы для дрессировки! – и он заливается безумным смехом, запрокидывая голову, а у меня начинает плыть перед глазами.

Интересно, кто сделал его таким? Только ли генетический изъян, или кто-то в детстве постарался, взращивая садиста-психопата? Такие отклонения не возникают на пустом месте. Впрочем, мне сейчас не до психологического анализа, найти бы способ выбраться и вытащить мурку из этой передряги.

Он берет меня за подбородок и впивается в губы, скорее кусая, чем целуя. Мотаю головой сжимая зубы, но губам все равно достается… Кровь бежит по подбородку… В желтых глазах похоть приправлена безумием.

- Первый урок для тебя, упрямец. Покричи для меня!

- Да пошел ты…

- Грубиян… я сдеру кожу с твоей спины, и ты будешь вопить и умолять меня остановиться! А потом я тебя трахну и ты будешь благодарить… - мурлычет он мне ласково.

- Мечтай…

- Ты даже не представляешь, какие у меня грандиозные планы на тебя, - прошептал он на ухо интимным шепотом и снова скользнул за спину.

А дальше начался персональный ад, удар следовал за ударом, плеть взрезала кожу все глубже, пока каждый её жестокий укус не стал добираться до костей. Я бросил все силы на восстановление повреждений, останавливая кровь, заращивая раны, но как бы быстро я не действовал, бордовая лужа все равно собиралась под ногами. Любой обычный человек уже потерял бы сознание, а вскоре и скончался от шока и потери крови, но я был джетом и мог перенести гораздо более серьезные повреждения. Пульс подскочил, боль была почти нетерпимой, я слышал, как загнанно дышит Садир, уставая от экзекуции. Запястья ломило все сильней, ремни стирали кожу, я потянул их, проверяя силу и отвлекаясь от ощущений. Мне бы вернуть контроль над телом, а там сочтемся со всеми, кто должен…

Спина уже превратилась в один сплошной огненный кусок, как вдруг я обнаружил, что нервные окончания снова под моим контролем. Убираю ненужные ощущения, но не до конца, чтобы мой палач не почувствовал неладного. Ненавижу запах крови, особенно своей. Торможу регенерацию, давая порезам накопиться… Когда ж ты устанешь, скотина?!

Удары переместились на ягодицы и бедра, напрягаюсь, руки нельзя сжимать в кулаки, это даст ему знать, что я сопротивляюсь, покажет насколько мне больно и еще больше раззадорит. Вдох-выдох… просто болтаюсь, покачиваясь от ударов. Вдох-выдох… это почти транс, замедлить сердцебиение, вот так… теперь кровообращение… раны пока оставим, как есть… пусть облизывается, больной ублюдок…

Садир отбрасывает плеть, оказывается передо мной: потный, перемазанный брызгами моей крови, с блестящими глазами… уши топорщатся… хвосты подрагивают… зрачки во всю радужку. Он ловит неописуемый кайф от всего происходящего. И запах возбуждения приторной волной стелется от него и переполняет воздух… дышать нечем…

- Невозмутимый, да? – с издевкой спрашивает и включает ошейник.

Вспышка яркая, ослепляющая, могу прекратить это, просто перенастроив нервы, но тогда он догадается, что я частично вернул контроль над телом, поэтому выгибаюсь, сжимаю зубы и позволяю волнам боли гулять по телу. Скалюсь и рычу ему в лицо… СУКА! Он смотрит почти с восхищением, облизывается…

- Уже лучше, - горячечный шепот обдает губы.

Я бы вцепился ему в горло зубами и рвал до кровавых ошметков с упоением! Ненавижу!
Садир начинает меня вылизывать, гладить и мять ладонями бока, а я не знаю, что более мерзко, порка от него или вот это… обсасывание… Жадные руки скользят везде, щиплют, царапают кожу.

- Ты сокровище! - смеётся он с безумным обожанием ребенка, которому дали на растерзание игрушку, только вот незадача, игрушка живая, все чувствует, да еще и брыкается. – Почти залечил повреждения? Великолепно!

Трепло! Блять! Интересно, ошейник выключит?

Выключил… чуть заметно расслабляюсь.

- Отдохни пока. Я приведу себя в порядок, и мы продолжим, - ладонью огладил по щеке в притворно нежном прикосновении и скрылся за дверью.

Так… код на замке было не видно, но это и неважно, я умею вскрывать и не такое…

Сука! Нельзя злиться, нельзя… Сил и так мало. Наркоту впрыснули больше трех часов назад, за это время организм восстановил чуть больше пятидесяти процентов работоспособности. Когда следующая доза? Учитывая первые два дня, он вколет мне препарат часа через два.

Как там мурка? Ристиш его не убьет, это главное. Почти все можно исправить кроме смерти. Это меня они пустят в расход, когда наиграются, не задумываясь. За меня только мой хвостатый и будет переживать, а так я нафиг никому не сдался… Так, всю хрень из башки вытряхнул и думай как выбраться!

Потянул за ремни. Нет, сил не хватит разорвать, примотан на совесть. Что может помочь? Ага, армейский ножичек так и лежит на столе… далековато, но если раскачаться, ногами можно достать… Блин… как пить хочется… сушняк невыносимый и все губы уже потрескались… Я скользкий от пота и крови… Вдох-выдох… взвинтить сердечный ритм до предела, ускорить метаболизм… отрава быстрей переработается… Десять минут…
пятнадцать… тридцать... шаги за дверью. Расслабиться и обвиснуть на ремнях, глаза полузакрыты.

Входит. Принял душ и переоделся. Все черное и в облипку. Остановился, принюхался и поморщился. Ну еще бы, тут пахнет далеко не фиалками. Обходит по кругу, подбирает плеть и произносит:

- Тебя не мешает освежить, - снова скрывается за дверью, появляется с ведром воды и губкой.

Неторопливо моет меня, попутно лапая. Вода ледяная, вероятно чтобы я дрожать начал. Обломись, котенок. Еле сдерживаюсь, чтобы не слизывать капли воды с губ в открытую. Когда обливает меня сверху - успеваю перехватить пару глотков, этого хватит, чтобы не чувствовать жажду. В конце выливает остатки мне на голову… Вода, смешанная с моей кровью стекает в сливное отверстие в полу.

- Ничего не хочешь мне сказать? Попросить? – вкрадчиво поет на ухо.

Смачно плюю ему в лицо и смотрю, как он шокировано вытирает физиономию.

- Нет, не хочу.

Глаза Садира мгновенно наполняются бешенством. Он срывается и бьет кулаками в живот, используя меня, как боксерскую грушу. Спасает только то, что я готов к ударам и напрягаю мышцы, но все же дыхание сбивается, кашляю и со свистом втягиваю воздух, когда он, наконец, угомонился. Берет за подбородок и заставляет смотреть в глаза.

- Я навестил Ристиша, у них там просто любовная идиллия! Твоего ушастого недотрогу поимели уже во всех позах, а тот вроде и не против, сам подставляется как последняя шлюха! Лишь бы ошейник не включали! – зло закончил он и отпустил мое лицо.

Он врет, и я это знаю.

- Не веришь?

- Нет.

Одно простое слово, за которое я поплатился увесистой оплеухой. Щека горит.

- А зря! – шипит Садир, слетая с катушек и включая ошейник.

СУКА!

- Как мне надоела твоя невозмутимая физиономия! Я заставлю тебя стонать!

Хватает веревку со столика, накидывает её сзади мне на шею удавкой и затягивает, почти лишая кислорода.
Тварь!
Нет.. нетнетнетнетнетнет…
Хватаю ртом воздух…
Мотаю головой, но он только тянет сильней.

Брыкаюсь, перед глазами темнеет…
Хрипы из горла…
Пульс сбился…
Сука…
Он давит до тех пор, пока я не начинаю неконтролируемо биться, и отпускает петлю…
Со свистом втягиваю воздух, хриплю, кашляя….
Почти ничего не вижу, слезы из глаз…
Пока глотаю кислород, как воду, он лапает меня за задницу скользкими от смазки пальцами. Надо же… когда успел…
Вставляет сразу, входя на всю длину до упора.
Боль!
Он рвет меня безжалостно… Кровь служит неплохой смазкой, ему плевать на все, кроме своего удовольствия. Держит за бедра и трахает. Стараюсь расслабиться, но он вновь натягивает петлю на шее, через несколько минут я вновь бьюсь за глоток жизни, не ощущая ничего кроме боли!

Отпускает, снова доведя до потери сознания… Глоток кислорода… Тошнота к горлу подкатывает….

Сблюю сейчас... Он подвывает, толкается внутрь и снова стягивает петлю, на этот раз, доводя до грани, за которой я готов был просить его остановиться... но нет...

Проваливаюсь в черноту беспамятства от нехватки воздуха... он пережал как раз те точки, которые отвечают за нахождение в сознании...

Сердце бьется где то в ушах, замедляю ритм… Выныриваю, делая хриплый вдох расплавленного воздуха. Чувствую, как он кончает во мне. Мерзкая тварь!

Кашляю… Во рту горечь желчи…

Член стоит, но не от возбуждения… просто адреналиновая встряска… реакция организма на борьбу за жизнь … Он все еще пыхтит сзади, кусает куда попало и, наконец, выскальзывает из меня… По ногам бежит… и запах спермы в воздухе… Боль по нервам уже привычна и я мало что соображаю от накативших на меня ощущений.

Шлепает по заднице и мурлычет:

- Спасибо, детка! Ты супер!

Выключает ошейник, и я висну на ремнях выжатой тряпкой, только сейчас осознавая, каких чудовищных усилий мне стоило не закричать.
Склоняется к уху:
- Подумай над своим поведением! В следующий раз ошейник оставлю включенным на очень долгое время, - и уходит.
Слабый стон все же срывается с губ. Зажмуриваюсь, трясу головой и пытаюсь прояснить сознание. Мой взгляд притягивает нож, оставленный на краю стола. Обещаю себе вживить передатчик под кожу, как давно Нарсис добивался, вот только выберусь из этого дерьма.
Часть 18 Осторожно - насилие! Кровушка, поножовщина!!
11 августа 2012?г. в 11:36
Клён.

Ошибка Садира состояла в том, что он подвесил меня к металлической перекладине, а не к столбам. Я раскачался в ремнях, зацепил ногами столик и потихоньку подвинул его к себе, нож опасно балансировал на краю столешницы, но удержался. Все надо было делать аккуратно, точно, что после пыток было затруднительно. Я справился, как всегда, когда дело касалось жизни и смерти. Потом очень осторожно зажал рукоять ножа между ступнями, раскачался и закинул колени на перекладину как заправский спортсмен. Осталось только схватиться руками за железку и сесть на неё, как на турник. Несколько мучительных минут, чудеса ловкости и изворотливости, и вот нож у меня в зубах. Поскольку руки я перемещать не могу, приходится пилить ремни, держа клинок в зубах. Хороший нож, острый, и рукоять удобная, нескользящая.

Освободив одну руку, я мгновенно срезаю путы и спрыгиваю на пол. Камера в помещении только одна, и я не знаю, как она транслирует сигнал и кто за мониторами, но сейчас уже все равно. Буду надеяться, что Садир так вымотался, что за мной никто не наблюдает. Людей участвующих в этой авантюре не может быть много, скорее всего те два наркомана, что украли Няншира, да эти любовники-садисты.

Нарсис уже землю носом роет, разыскивая братишку, и с Ристишем, скорее всего, беседовали на эту тему, только вот незадача, два дня нас с муркой продержали в наркотическом полусне. Появлялся здесь только Садир, чтобы сделать нам укол, а значит, Ристиш светился перед родственниками и, наверное, делал вид, что помогает в поисках.

Все продуманно, даже мелочи, но они обязательно ошибутся, наркотики еще никому не прибавляли ума. Не удивлюсь, если Нарсис побывал в поместье наверху и обыскал каждый угол, но нас не нашел. Пропажу надо было искать под землей, но вряд ли много народу знает про эти катакомбы.

Подбираю окровавленное полотенце с дивана и заматываюсь, прикрываясь, надоело сверкать причиндалами. Спина безнадежно ноет, хоть я и зарастил раны, шрамы рассосутся еще не скоро. Отключаю нервные окончания и в тех местах, где больно, все просто немеет. Надолго так оставлять нельзя, но на пару часов - самое-то.

Ножом вскрываю электронный замок и за пять минут открываю дверь. Все, теперь только мурку найти и валить отсюда.




Няншир.

Ушел…

Наконец-то оставил меня в покое…

Спина болит и все что ниже… Он меня всего искусал и когтями поранил, скотина! Валяюсь на скомканном ложе задницей кверху и не могу найти в себе сил повернуться. Чувствую себя грязным, попользованным и униженным. Ему дважды приходилось включать ошейник, чтобы заставить меня подчиняться, и я… делал, что он просил, потому что боль была просто чудовищной. Я тряпка…

Стена напротив снова представляет собой зеркало, кузен показал мне только самое начало пыток над Женей, но и этого хватило сполна.

Сворачиваюсь в клубок и скулю, глотая злые слезы. Противно. Думал, что сильный, а в результате оказалось, что меня так легко сломать. Трясет, и я вою безнадежно и тоскливо. Не хочу! Не хочу снова переживать все это! За что мне такие испытания? Клён, Клён, где ты? Что с тобой? Неужели над тобой тоже надругались, мой беленький? Сжимаю кулаки от бессилия. Надо выбраться отсюда! Надо! Но как? Хочется лежать, жалеть себя и ждать, пока спасут. Но нельзя!

Думай, думай, давай! Камер наблюдения здесь нет, это точно.

Резко поднимаюсь, морщусь от боли, встаю. По ногам течет сперма вместе с кровью, и я вытираю бедра краем одеяла. От меня воняет, как от портовой шлюхи, карамелью и похотью. Просто игнорирую. Снимаю наволочку и оборачиваю вокруг бедер, хватит на сегодня сверкать голым задом. Подхожу к двери и убираю защиту на блоке электронного замка. Так, провода, схемы, контакты. Уходит больше пятнадцати минут, чтобы разобраться в устройстве и разблокировать дверь. Тихий щелчок и сердце замирает, а потом ухает в район пяток. Я сделал это! Путь открыт!

Проскальзываю в полутемный коридор, синеватый свет дают тусклые лампы, вмурованные в стены, пол каменный и холодный, ноги мерзнут в момент. Где мне искать Клёна? Принюхиваюсь и иду на слабый запах дождя. Поворот, еще поворот… коридоры длинные, непонятно куда идти, пахнет сыростью, камнем, безнадегой. Боги! Да тут как в гробнице какой-то! Очередной поворот и я вылетаю прямо на Ристиша. Секунду смотрим друг на друга. У него мокрые волосы, кузен только что принял душ, поэтому я не почувствовал запах.

Я рванулся прочь, но боль прошила шею и ноги сами подогнулись. Успеваю только выставить руки вперед, падаю на каменный пол, скребу шею руками в тщетной попытке сорвать ненавистный ошейник.

- Куда собрался, гаденыш? – кузен нависает надо мной, передавливая коленом горло. Смотрит с ненавистью. Воздуха не хватает, задыхаюсь, решаю, что мне уже пришел конец, когда за его спиной мелькнула тень и родственник оседает на меня. Знакомые красные глаза мелькают перед лицом.

- Клёёёооон…

Женя дергает запястье Ристиша, выключая ошейник, и я бросаюсь ему на шею, стискивая и подвывая что-то невразумительное на одной ноте. Слезы, сопли… Живой! Беленький! Любимый… Сидим какое-то время, он гладит меня по голове и говорит что-то, но все проскальзывает мимо сознания, чувствую только тепло его тела.

- Тише, мурка, не время для истерик. Надо убираться отсюда, - ласково говорит он мне на ухо и поднимает на ноги. Из одежды на нем только окровавленное полотенце вокруг бедер и нож в руке.

И я собираю себя из соплей, сжимаю зубы, чтобы не стучать, окидываю его взглядом, подмечая кровь на коже, содранные запястья, разбитые губы и след от удавки на шее. Кто-то за это поплатится!

- Надо снять ошейник, далеко мы в них не уйдем, - говорю, смотря на валяющегося рядом в бессознанке кузена. – Долго он в отключке будет?

- Минут десять не больше, я не в форме, хотел убить паразита, но подумал, что в тюрьму ему самая дорога, - Клён подходит к ближайшей тусклой лампе и подцепляет плафон ножом, потом выдергивает свето-элемент с мясом, наружу остаются торчать провода. – Иди сюда, вот смотри: этими двумя проводами надо дотронуться до внешнего и внутреннего контура ошейника, тогда, скорее всего, будет замыкание и он выйдет из строя.

- Скорее всего?! Ты с ума сошел! А если убьет? – подхожу, с ужасом смотря на провода.

- Стоит рискнуть, ты не находишь? – криво улыбается, садится, прислоняясь к стене, в сантиметре от развороченной лампы. – Давай, я первый. Все получится, Няншир!

Склоняюсь над ним, осторожно беру провода и прилаживаю их, как он говорил. По ошейнику проходит разряд, Клён матюгнулся, его тряхнуло, раздался щелчок и ошейник распался надвое.

- Даже лучше, чем я ожидал! – Женя откидывает мерзкую вещицу и встает на ноги. От меня не укрылось, как тяжело он оперся на стену. – Теперь - ты.

Ту же процедуру он проделал со мной. Током ударило сильно, аж зубами лязгнул, но зато избавился от ненавистной цацки.

Раздался стон, Ристиш пошевелился.

- Быстрей, Няншир! Надо выбираться! – Клён тянет меня за руку, и мы припускаем по коридору.

- Ты знаешь, где выход? – спрашиваю на бегу, для меня все стены одинаковые.
- Да! Я в сознании был, когда меня сюда доставили. Не отставай! – и мы рванули с удвоенной силой.


Клён.

Мы были в полушаге от свободы, вынырнув из-за поворота и взбежав по лестнице вверх, где виднелась ничем не примечательная дверь все с тем же электронным замком. Только вот незадача, там нас ждал Садир. Стоял и мерзко ухмылялся, поигрывая ножичком в пару к моему трофею.

- Куда собрались, питомцы. Вас никто не отпускал! – он ощерился, пошел навстречу. Уши прижаты к голове, хвосты бьют по ногам, пригибается, стелется как хищник на охоте.
Оттесняю мурку к стене, прикрывая собой, перехватываю удобней нож.
- Я отвлеку его, Няншир, ты вскрывай замок и беги за помощью, - тихо шепчу, чувствую, как он возмущенно встрепенулся за моей спиной.
- Но…
- Не спорь! Это приказ. Ты с Садиром не справишься, он сильней и опытней! Всё, пошел!
Время разговоров кончилось, и я бросаюсь на серого кота. Мы сшибаемся на середине площадки, ножи высекают искры, скалимся друг на друга, у него совсем сумасшедшие глаза.
- Я вырву тебе сердце! – шипит он.
- Попробуй! – адреналин гуляет в крови, взвинчиваю восприятие, и все звуки привычно приглушаются.
Отпрыгиваем и снова сшибаемся. Удар. Искры. Клинки поют, бой на одних инстинктах, мы движемся размазанными тенями. Укол, оборона. Блок рукой, выпад. Натыкаюсь на такой же профессиональный блок. Мой нож возле его горла, его - около моего живота. Отпрянули друг от друга. Кружим, оцениваем, подмечаем нюансы. Беру нож обратным хватом, наклоняюсь в низкой стойке, так легче защитить корпус. Он нападает. Защита. Защита! Защита!! Скрежет металла.

Блокирую скользящие выпады и нападаю сам. Снова расходимся. Передышка. Кружим. У меня порез на руке, у него на бедре. Нападаю. Целюсь в конечности, торс он хорошо защищает. Лязг ножей. Я располосовал ему плечо, он дотянулся до бедра. Полотенце падает на пол, и он усмехается, а зря. Для меня нагота не проблема, а вот ты отвлекаешься, чувствуешь себя более сильным, думаешь, что у тебя преимущество раз ты в одежде? Ошибаешься!

Нападаю. Бью ногой в колено, Садир оседает, но блокирует мой клинок, нацеленный ему в горло рукой, сам бьет в грудь, перехватываю. Пара секунд, за которые мы меряемся силами, продавливая противника, но он начинает побеждать и мне приходится отступить. Снова кружим. Слышу его тяжелое дыхание, мой ритм тоже сбился. Пот заливает лицо. Одежда Садира похожа на лохмотья, я, даже не задумываясь, залечиваю повреждения. Краем глаза подмечаю, как мурка возится с замком на двери. И тут шахис яростно нападает, на максимуме возможностей. Пока защищаюсь, отступаю и впечатываюсь в стену. Он наваливается, мы сплетаемся почти в любовном объятии, его колено между моих ног, его нож в сантиметрах от моего глаза, его пах на уровне моего и я чувствую, что он возбужден. Мой клинок прочертил царапину по его горлу. Наши руки с оружием на перекрестье в запястьях. Вторая свободная рука прижимает мою к стене, не давая ударить. Теперь только ждать, кто сильней и быстрей погрузит лезвие в противника.

Тяжело… как же тяжело… наркота сделала свое дело, и я не так силен, как хотелось бы.

Загнанно дышу, скалюсь в такую же оскаленную физиономию, используя все силы в этом чудовищном противостоянии. Еще секунда времени - и я вижу, как Няншир открыл эту гребанную дверь, оглянулся, порывается вернуться и помочь, но я останавливаю его взглядом. Еще его мне тут не хватало, когда мы рвем друг друга на куски!

Отчаянно смотрит на меня, стоит, ждет. Вали отсюда нахер, мурка! Ну, чего тормозишь?!

Он знает, что должен уходить, но отрицательно мотает головой с беспомощным выражением на лице. Придурок!! Вот сейчас понятно, как он молод, глуп и совсем не умеет повиноваться приказам! Черт…

Пинаю Садира от всей души по голени, мы валимся на пол, в процессе захват расцепляется. Я чиркнул шахиса по ключице, он меня по щеке. Оказываюсь на сером коте сверху, перехватываю руку с ножом, свободной он пытается меня придушить, и вгоняю лезвие в его бок по рукоять. Все. Время принимает нормальный бег.

Он хрипит, смотрит неверя, струйка крови вытекает изо рта, его пальцы, сжимающие мою шею, расслабляются. Встаю, пошатываясь бреду к заветному выходу. Мне сейчас наплевать, что я голый, мне вообще на все наплевать.

- Клён! – мурка осторожно обнимает, стирает кровь со щеки. - Ты как?

- Живой, - киваю, меня отпускает потихоньку. Хвостатый помогает идти.

На улице вечер, незнакомый запущенный сад с цветущими деревьями. Вдыхаю полной грудью сладкий воздух. Голова кружится. Кажется, я почти исчерпал свои джетовские возможности. Ковыляем в сторону здания, я не в том состоянии, чтобы оценивать красоту и пластичность архитектуры. Слышится звук подлетающей машины, как всегда кавалерия поспевает к самому концу. И, правда, кар - черный, большой, с военными знаками на борту, никак Нарсис пожаловал. Машина приземляется в тридцати метрах, почти зацепив деревья, из неё выскакивает брат мурки, бежит к нам, остальные военные высыпают из машины и рассредотачиваются.

- Прочешите все! – приказывает Нарсис, быстро подходя к нам, снимает верхнюю часть мундира и накидывает его на… меня. Потом обнимает брата, целует в лоб и гладит по волосам. Отстраняется. – Вы в порядке?

Глупый вопрос, но мы все равно киваем. Настороженно осматривает нас, в его глазах мелькнуло понимание и губы сжались в жесткую линию. Конечно… мы оба воняем чужими телесными жидкостями.

- Да вроде как, - отвечает Няншир и вопрошает устало, - Что вы так долго?

- Прости, брат, я ведь вчера обыскал тут все с ребятами и Ристиш безоговорочно впустил нас в поместье. Только сегодня, как следует припугнув его папашу, мы узнали про катакомбы под землей. Вам бы в больницу, - встревожено заканчивает он. – Идите пока в машину, пусть водитель отвезет вас в Сармати, там мама и сестра позаботятся об обоих. Потом все расскажете на пленку для следствия о произошедшем.

- А ты? – Няншир серьезно смотрит в глаза брата.

- А я арестую Ристиша и оторву ему яйца за все выкрутасы! Ты будешь вправе требовать дуэли до смертельного исхода, Няншир, и я тебя в этом поддержу! - рычит он и уходит туда, где маячит вход в катакомбы и где уже скрылись его люди.

Усталость накатывает как-то сразу и до кара мы тащимся целую вечность. С меня сползает накинутая на голые плечи одежда, останавливаюсь поправить, ушастый доходит до транспорта первым.

Няншир начинает забираться в машину, меня привлекает блеск стали из-за дерева.

Инстинкты срабатывают мгновенно. Прыгаю.

Толчок в спину. Прикрываю мурку собой, и мы валимся внутрь кара между сиденьями.

Никакого хлопка, запахи плазмы и паленого мяса. Не могу пошевелиться, ниже поясницы, как будто ничего нет… пахнет кровью… моей.

Кажется, все… капитан… допрыгался ты… главное, ушастый невредим.

Крики… Топот…

Няншир переворачивает меня на спину, трясет, говорит что-то совершенно белыми губами. В оранжевых глазах плещется ужас и паника…. Не слышу ни звука, словно выключили… и пошевелиться не могу… просто смотрю… вижу в проем дверей, как парни Нарсиса скручивают Ристиша, утыкая того лицом в землю. Армейский ботинок отбрасывает плазменный пистолет… легкая смертоносная игрушка, принятая на вооружении у спецслужб. Потом перед глазами все плывет и я, вырубаясь, чувствую как мурка тормошит меня...
Горячие капли на лице…
Ну что ты… не плачь, котенок.
Я так устал… только отдохну… немного….
Часть 19.1 Страдания, кровь и мясо.
19 августа 2012?г. в 11:09
Спустя две недели…

Няншир.

Сижу около постели Клёна и с тоской смотрю на белое лицо, закрытое маской. Он в коме. Обширное ранение в районе поясницы с повреждением позвоночника, обугливание мягких тканей и ожог внутренних органов. И еще уйма медицинских терминов, которые вывалили на меня мама с сестрой. А короче – он должен был умереть почти сразу, врачи до сих пор в недоумении, на чем держится его жизнь. Думаю, на железной воле и огромном упрямстве.

Все жизненные системы подключены к аппаратам, машины дышат за него, сердцу помогает биться стимулятор, почки и печень работают едва ли на тридцать процентов.

Он лежит облепленный датчиками, его холодные пальцы в моей руке, и дикая безнадежность и вина сковывают сердце ледяными тисками. За что тебе такие испытания, любимый? Лучше бы я попал под удар! Я снова подставил тебя… Зачем ты полез спасать меня?! Ну, зачем!!

И все же, в глубине души, меня грела мысль, что он защитил, закрыл собой, без колебаний пожертвовал жизнью... ради меня.

Это льстит. Говорит о его любви, привязанности. Он дорожит мной, хоть и не скажет, наверное, таких слов никогда. И не надо. Дела говорят сами за себя. Сколько раз он спасал твою хвостатую задницу? Правильно, очень много и очень часто.

Настала пора и мне приложить усилия. И я не сдамся!

Все неприятности от моей семьи, я принес тебе так много горя и страданий.

Теперь живу в больнице, мне поставили койку рядом с Клёном, и в те немногие часы, что я забываюсь тяжелым беспокойным сном, мне чудится, что он умер, и я не успел… не успел удержать… и просыпаюсь в холодном поту.

Его организм восстанавливается, но медленно, и никто не может сказать, выкарабкается ли Клён. Сделано все возможное, на остальное воля богов, хотя я не очень в них верю.

Братья пытались уговорить меня поехать домой, выспаться нормально. Наивные. Дома я совсем сойду с ума, не поможет даже осознание, что около палаты Клёна дежурят два спецназовца из людей Нарсиса, и что дежурный врач - моя мама, заходит к нему каждый час. Я живу как во сне… в безумном, мутном кошмаре, который никак не закончится.

Сплю, отжимаюсь на руках по двести раз каждое утро, принимаю душ, ем, выслушиваю врачей. Потом приходит Нарсис, разговаривает со мной, пересказывает новости. Благодаря ему сегодня узнал, что слушанья над Ристишем завершены, и моё пожелание о смертельной дуэли удовлетворено. Назначено время и место: через три дня в полдень, во дворце правосудия, разрешено присутствие трех человек с каждой стороны.

- Я пойду с тобой, братишка… если хочешь. – Нарсис сидит на стуле сбоку от меня, вытянув длинные ноги, его мундир расстегнут, а уши нервно шевелятся, хвостами обвил ножку стула.

Вглядываюсь в лицо брата и вижу, как он устал. Появились морщинки вокруг глаз и рта, глаза потеряли блеск. Не так просто тебе удалось добиться смертельной дуэли, как ты хочешь показать.

- Нет, ты останешься здесь и будешь охранять Клёна. Глаз с него не спустишь.

- Как скажешь, младший, - он тяжело вздыхает и задумчиво смотрит на беленького. – Кого ты с собой возьмешь?

- Отца, Бортиса, третьим пусть идет кто хочет.

- Ладно, разберемся. Сестры хотели присутствовать, вот и решат это между собой.

Помолчали. За окном начинают цвести плодовые деревья, розовые и белые цветы на ветках пока только приоткрываются и наполняют воздух волшебным ароматом, проникающим сквозь приоткрытое окно. Жизнь остановилась только для меня, но не для всего остального мира.

- Со стороны Ристиша на дуэли будет отец.

- Дядя… Мама пыталась поговорить с ним?

- Ключевое слово - попыталась. Он не хотел её слушать, но она хотя бы высказала ему свою точку зрения, но вряд ли это раскрыло ему глаза.

- Насколько упорно он препятствовал тебе в достижении цели?

Нарсис окинул меня удивленным взглядом.

- Тебе кто-то рассказал о его попытках добиться для сына признания о невменяемости из-за наркотиков для того, чтобы не допустить того до поединка?

- Нет. Никто не рассказывал. Но Ристиш его единственный ребенок, и хоть он и был паршивым отцом, он шахис. Оставить отпрыска в такой ситуации - это последнее дело и свидетельство малодушия.

- Ты прав. Он привлек все свои связи, но ничего не вышло. Слишком много натворил кузен, никакие знакомства не помогли.

Значит, через три дня все закончится, только вот последствия придется разгребать еще долгое время. Я не сомневаюсь в победе, мне поможет злость и то, что Клён будет ждать моего возвращения.

Нарсис еще немного поговорил со мной, потом приходили другие братья, заглянула сестричка Мариш, потом мама долго была с нами. Наша семья очень остро переживала то, что сотворил Ристиш, родственники знали об изнасиловании, пытках и попытке убийства. Нарсис, Бортис и Уршир сами хотели вызвать кузена на дуэль, я не позволил - это только моё право. Не успокоюсь, пока не увижу труп этой сволочи!

Три дня пролетели мигом, Мариш пичкала меня едой с протеинами и витаминами, Бортис вытаскивал в сад госпиталя на тренировки под угрозой прострелить мне ногу и самому отправиться убивать Ристиша. Это было сказано таким тоном, что я поверил безоговорочно. Спал эти ночи спокойно, без сновидений, подозреваю, что сестренка подмешивала в еду снотворное.

В назначенный день за мной приехал отец, я давно был готов, подобающе одет - во все черное и прилегающее к телу, и совершенно спокоен. Нарсис обнял меня, пожелал удачи и принял пост у кровати Клёна, кроме отца и Бортиса со мной поехала Мариш, она врач и хотела присутствовать.

Мы приехали к дворцу правосудия, я был внутри здания несколько раз и всегда поражался грандиозности строения, но сегодня мне было не до этого. Прошли просторными коридорами в центр. Нас пропустили сразу на арену, предназначенную для смертельных поединков, где на возвышении сидел пожилой шахис, судья, как мне объяснили.

Дядя тоже тут был, окинул меня убийственным взглядом, на этом наше общение закончилось. Нам нечего было сказать друг другу.

Ристиша ввели в наручниках, охрана отстегнула браслеты, и он потер запястья, зыркнул исподлобья и зло усмехнулся.

- Что, так нетерпелось увидеться со мной, Нян, что ты лично соизволил вызвать меня на дуэль? Мог бы спихнуть эту неприятную обязанность на одного из своих братьев.

Я не ответил, просто смотрел на него: похудевшего, нервно дергающего ушами. Он оскалился, но в глазах плескался страх, и именно в этот момент я осознал, что убью его, без вариантов. Хочу спать спокойно и больше не бояться за Клёна, хочу, чтобы все закончилось.

Защитное поле накрыло арену, мерцая голубоватым светом, отрезая нас от всех и запирая внутри контура. Живым отсюда выйдет только один, таковы правила.

Кузену зачитали его обвинение, и судья дал отмашку на дуэль. Мы закружили по арене, присматриваясь, хлеща хвостами по ногам. Серый песок мягко шуршал под подошвами ботинок, некстати вспомнилось, что он великолепно маскирует кровь.

Злые, настороженные, готовые убивать, мы не спускали глаз друг с друга, казалось, что в мире не осталось никаких звуков, кроме нашего дыхания и стука крови в висках. Я уже дрался с ним раньше и знал, чего ждать. Выпустил когти, пригнулся, прижал уши к голове и прыгнул, целясь Ристишу в горло.


Мы сцепились, покатились по земле, полосуя друг друга когтями, я порвал ему бок, он достал меня в бедро. Клубок распался, и мы вскочили, зарычали, кровь превратилась в огонь, и я снова напал, проводя серию ударов по болевым точкам. Ристиш ставил блоки, нападал сам, но я уклонялся, подныривал и целился в корпус. У нас была почти одинаковая подготовка, но я никогда не сидел на наркоте, да и Клён меня многому научил.
Запахло кровью, терпким потом и яростью. Мы разбили друг другу лица, из носа текла оранжевая кровь, порезы и мелкие раны покрыли тела. Карамельный аромат смешивался с ванилью, дурманя голову.

Я зарычал и ударил кузена ногой с разворота, попадая в грудину, раздался хруст, он отлетел, шлепнулся на спину, хватая ртом воздух. С трудом встал, выплюнул оранжевый сгусток, оскалился окровавленными клыками и произнес:

- Злишься, Нян?.. Неужели тебя так задело, что я пристрелил твою беленькую зверушку? Или тебя разозлило то, что я поимел тебя во все дыры? Ты был такой послушный, Нянширррр!

Перед глазами полыхнуло красным туманом. Эта гнида еще издевается! Ярость грозила вырваться из под контроля, но я взял себя в руки. Клён учил, что гнев не лучший советчик.

- Я убью тебя так же, как Клён убил твоего любовника! Раньше испытывал к тебе ненависть, а теперь лишь презираю... Никчемная ты тварь! - бросил я брезгливо.

Налетаю, бью со всей силы куда придется, получаю удары и уклоняюсь, но все же тесню его к краю контура. Боли не чувствую, она не нужна сейчас. Воздух наполнился рычанием, вскриками. Он сломал мне два ребра, я ему левое запястье, потом повалил Ристиша на землю и попытался добраться зубами до горла. Все разумное внутри отступило, давая волю древним инсктинтам. Убить, убить и выжить самому! Вот всё, что меня волновало! Не получилось, вырвал кусок мяса из предплечья, он скинул меня, вскочил, тяжело дыша.

Мы стояли, убивая противника взглядом, оба в крови, в лохмотьях, с глубокими ранами на коже. В его расширенных зрачках плескался ужас, он до последнего не верил, что я могу убить его. А зря.

Я вновь напал, провел обманный маневр и оказался у него за спиной, вывернул его раненую руку в захвате, и он пронзительно закричал. Я мстительно надавил сильней, чтобы он захлебнулся криком, и тогда полоснул когтями по горлу, разрывая плоть.

Кровь фонтаном обдает меня, заливая лицо, Ристиш, хрипя, оседает на колени, отпускаю агонизирующее тело, а он тщетно пытается зажать ужасную рану.

Несколько секунд – и он падает лицом вниз в лужу быстро впитывающейся оранжевой крови, дергается и затихает. Ничего не чувствую, ни удовлетворения, ни наслаждения. Только усталость накатывает.
¬
Стою, тяжело дыша, и смотрю на дядю, прислонившегося лбом к силовому полю, что отделяло нас от всех остальных и препятствовало проникновению на арену, в его глазах дикая боль и ярость. Я только что убил его единственного сына и не жалею об этом.
Отвожу глаза и иду к отцу. Купол защиты падает. Меня обнимают, накидывают на плечи одеяло. В этот момент осознаю, что остался почти голым, ошметки, болтающиеся на мне, одеждой давно быть перестали. Вокруг родные существа, теплые руки брата на плечах. Меня ведут, усаживают в машину, все в тумане. Оказываюсь на заднем сиденье с Мариш, когда кар взлетает, наконец, приходит боль от ранений. Яркая и опустошающая, она пронзает меня и я рад ей. Значит - я жив.
Скулю и опускаю голову на колени сестренке, она ласково гладит меня по волосам, говорит успокаивающие, ничего не значащие слова и незаметно вкалывает мне обезболивающее. Ничего, все пройдет, забудется. Так было нужно. Меня Клён ждёт, только сначала смыть кровь и переодеться.
Часть 19.2
23 августа 2012?г. в 16:45
Проснулся в своей спальне, в поместье. Ах вы, коварные родственники! Сестренка, похоже, кроме обезболивающего вколола еще и снотворное. Осмотрел себя: перевязан, залит восстанавливающим гелем и раздет догола. Мда… Надеюсь, разоблачала меня не Мариш. Краснею, представляя подобную картину, а еще Бортис и папа, наверное, ей помогали. Прячу лицо в ладонях и обреченно мычу. Да что ж такое-то! Надо мной так с детских лет не тряслись!

Так, выбросить все ненужное из головы! Надо к Клёну вернуться. Встаю с кровати, иду в душ. Повязки пропитаны защитным раствором и не намокнут от воды. Быстро мою голову, ощупывая уши, одно опять порвано, по-моему, то же самое, что и до этого. Вот невезуха. Хвосты вроде в порядке, из одного клок шерсти вырван. Провожу полную инспекцию тела. Все не так страшно, как думал. Выхожу из ванной, сушусь под струями теплого воздуха, подмечаю некое онемение, если не ошибаюсь, обезболивающие еще действуют.

Нахожу в шкафу подходящую одежду, снова все черное, штаны спортивного покроя, водолазка, сверху жилетка с множеством карманов, на ноги легкие ботинки. Глаза упали на хронометр на стене, вздыхаю, скоро вечер. Если сделать скидку на время поединка и поездку, то я проспал не больше трех часов.

Не успеваю выйти из комнаты, как меня перехватывает сестра.

- Куда собрался? Тебе еще спать надо.

Мариш цепко держит за локоть и окидывает меня профессиональным взглядом доктора.

- Я в порядке, - мягко выпутываюсь из цепких пальцев, чмокаю её в лоб и шепчу: - Благодарю, что позаботилась обо мне.

Она краснеет и глаза на мокром месте. Сейчас она так похожа на маму. Проводит по моей щеке рукой.

- Глупый брат, а для чего еще нужны сестры. Ты в больницу?

- Да. Беспокоюсь за Клёна.

- Я с тобой, все равно мне на дежурство скоро заступать. Кары в гараже. На моем или на твоем?

- На твоем, - мы поднимаемся по лестнице к стоянке на крыше. Дом тихий и пустой, только роботы шуршат по своим несложным делам. – Где все?

- Мама в больнице, Бортис в мастерскую унесся, Уршир как всегда в компании отца следит за делами. А отец… он с Нарсисом поговорить улетел, там что-то неотложное нарисовалось. Скоро с ними встретишься.

Улыбаюсь, садясь в малиновый кар с золотыми разводами, если я люблю оранжевый и черный, Мариш обожает малиновый и золотой. Даже сегодня она одета в брючный костюм из сочетания этих цветов. Все мы немного тронутые на этот счет, Бортис вон зеленый обожает, а Уршир - красный. В груди теплеет, всю дорогу до больницы глупо улыбаюсь. Семья - это здорово! И мой беленький теперь тоже моя семья. Сестра не тревожит, только посматривает иногда, все понимает. Не представляю, как бы я справился без них с тем, что на меня навалилось.

Дорога пролетает незаметно, Мариш сажает кар на крыше госпиталя, выскакиваю из машины, мне не терпится увидеть Клёна.

- Пока, Мариш, заходи, когда будет свободное время!

- Зайду! – отвечает она уже мне в спину, а я несусь по лестнице вниз.

Так, мне надо на четыре этажа ниже. Привычные спецназовцы маячат у дверей. Хорошо. Прежде чем войти, захожу в неприметную дверь для медперсонала, надо пройти дезинфекцию. Встаю в круг света, нажимаю кнопку, и жирная синяя линия начинает ползти снизу вверх, сканируя и удаляя всех микробов, как с одежды, так и с тела. Процедура нудная и медленная, но необходимая. В тишине комнаты вдруг различаю голоса, кажущиеся мне смутно знакомыми. Навостряю уши и наклоняюсь ближе к вентиляционной решетке, замираю, услышав ненавистное имя.

- Этот ублюдок, Садир, заслужил и более страшную участь! А так, считай, что легко отделался! – голос Нарсиса я узнаю в любом варианте, а сейчас брат был зол и взвинчен.

- Нарсис, что ты творишь? Совсем ополоумел… а если кто-то узнает… - это папа недовольно шипит.

- Не узнает, - спокойно отвечает брат. – Я использовал препарат, который не оставляет следов.

- Но кто-то может заинтересоваться, что Садир сначала пошел на поправку и даже вышел из комы, а потом неожиданно скончался.

Сердце останавливается на мгновение, и я напрягаю слух, чтобы не упустить ни слова из сказанного дальше.

- О, пожалуйста, папа! Никого не интересует судьба преступника, да еще и садиста, обвиняющегося в изнасиловании!

- Но это нарушение закона…

- Нарушение? Не смеши меня! Как часто ты преступал закон в своих коммерческих делах, когда тебе было выгодно?

- Это другое… у меня всегда была лазейка в законодательстве, и дело не касалось преднамеренного убийства…

- Если понадобится, я тоже найду, чем себя оправдать! Но я не жалею того, что сделал! Этот гад участвовал в похищении Няншира с Клёном и издевался над ними! Я просто доделал то, что не закончил Клён! Жаль, что он не дорезал этого ублюдка сам, но я исправил эту досадную оплошность! Таким сволочам не место в этой жизни! Или ты хотел, чтобы до Няншира дошли слухи, что Садир жив? Младшенький пошел бы и свернул ему шею незамедлительно, не дожидаясь ничьих разрешений, он ведь импульсивный и честный, и его, в отличие от меня, обязательно бы поймали! Лучше поблагодари меня и забудь!

Молчание. Никогда не слышал, чтобы Нарсис так с отцом разговаривал.

- Благодарю… - у отца больной и усталый голос. – Стар я стал, наверное, ничего не понимаю в этой жизни. – Скрипнул стул под тяжестью отцовского тела. Я весь присосался к вентиляции, дезинфекция давно прошла, а мне было нестерпимо интересно, что отец скажет дальше. При мне они никогда так откровенно не разговаривали, считали маленьким, наверно. Так за последний год я повзрослел, пришлось. Отец продолжил: - Раньше шахисы никогда не шли против семьи, и то, что совершил Ристиш… это позор. Недостойное и низкое деяние. У меня все в голове не укладывается, я помню его малышом, бегающим по нашему дому и ворующим яблоки с кухни, которые были предназначены для праздничного пирога, Линсис всегда готовила пирог на праздники сама, не доверяя повару-роботу. И потом, когда он был задиристым сорванцом в школе. Да, он был своенравным, склочным, себе на уме.… Закончил школу с высокими баллами! Потом начал работать.… У него был блестящий, изворотливый ум… Чего ему не хватало, сын, скажи?

- Так бывает, отец, - Нарсис тяжело вздохнул, - Он скрывал свою прогнившую натуру от нас, мы даже не подозревали, какая тварь находится рядом с нами! Я провел расследование и выяснил по своим источникам, что Ристиш неплохо нагревал нас на деньги, продавая оборудование для яхт на черный рынок. Он хорошо зарабатывал на этом, а ты даже ничего не заподозрил.

- Но зачем?!! У него была огромная ставка! На эти деньги можно было жить на широкую ногу и ни в чем себе не отказывать!

- Опять ты за свое, папа! – в голосе брата досада. – Пойми, таким, как он, всегда мало! У них высокомерие так и прет из всех щелей. Он считал, что все окружающие не ценили его, как должно. Отец не дал любви, отделываясь деньгами, Няншир отверг все попытки сближения, вот он весь такой бедный и несчастный и стал забивать свое горе наркотой. И получилось то, что получилось, полное моральное падение и вседозволенность. Да еще и любовника себе нашел под стать…

- Возможно, мы все тоже в этом виноваты… Не дали ему что-то важное…


- Отец! Мы дали ему больше, чем достаточно! Он сам все похерил!

- М-да… печально. Сейчас надо думать о Няншире и Клёне. Как он?

- Кто из двоих?

- Младший.

- Братишка сильный, справляется. Он очень изменился за последнее время, отец.

Оседаю по стене на пол. Это я-то сильный? Сразу вспомнилось, как рыдал втихаря ночью около кровати Клёна. Эх, брат, не знаешь ты ичего.
- Это не удивительно, столько испытаний. А Клён?
- Состояние стабильное, пока. Мама боится давать прогнозы. Врачи делают все возможное и даже больше. Запросили у федерации данные о джетах, нам ответили резким отказом, ссылаясь на секретность, так что надо действовать самим. Мне вообще не понравилось, как реагируют люди на все, что связано с искусственными солдатами, везде сквозит брезгливость, неприятие. Как будто они считают их ниже себя, а ведь это не так. Судя по исследованиям Саниса, джеты умнее, сильнее и вообще превосходят раз в двадцать среднестатистического человека.
Дальше не стал слушать, нестерпимо захотелось увидеть беленького, а за подслушивание мне было немного стыдно, но всего лишь немного.
Часть 20.1
3 сентября 2012?г. в 13:38
Часть 20

Няншир.

Вхожу в палату, Нарсис вскакивает со стула, папа отходит от окна, в которое он, видимо, смотрел, кивает и ободряюще сжимает мне плечо. Ничего уже не говорит о том, каким важным был для них недавний разговор. Нарсис крепко меня обнимает.

- Ты все сделал правильно, братишка, - шепчет тихо, и я понимаю, что папа рассказал ему все в подробностях. Судорожно выдохнув, стискиваю брата в объятиях. Нарсис всегда был близок мне, пожалуй, ближе всех остальных, ощущать его поддержку для меня важно.

Он сам отпустил меня, погладил по голове, как в детстве. Они с отцом попрощались и вышли, тихо прикрыв дверь.

Я все сделал правильно.

Я убил своего кузена на дуэли, и семья поддержала меня.

Хватит заморачиваться.

Сажусь на стул рядом с Клёном, кладу ладонь ему на лоб, мягко убрав челку. Волосы снова отросли. Ты бы давно подстригся, если бы видел себя в зеркало. Сердце дрогнуло от нежности и комок подступил к горлу, но я сдержался, хватит сырость разводить. У него прохладная кожа. Как же я скучаю, мой солдат.

- Все хорошо, любимый. Теперь все будет хорошо. Ты только поправляйся и ни о чем не беспокойся. Я тебя жду, и вся семья тоже… Ты теперь никогда не будешь один, обещаю.

Ночью уснул, как в омут нырнул, никаких сновидений, кошмаров или угрызений совести, просто дикая усталость, да и Мариш обезболивающее дала, чтобы раны не болели. Вот и вырубился.

Разбудил меня противный писк приборов и жуткие хрипы.

Я скатился с койки, успел только заметить, что беленький судорожно бьется на кровати, как дверь палаты распахнулась, и набежавшие медики оттеснили меня к выходу.

У меня волосы встали дыбом от ужаса, я все рвался обратно, но меня держала пара спецназовцев-охранников. Я кричал что-то… бился… ругался и выл… а потом влетел Нарсис с непередаваемым выражением лица, прижал меня к себе и не отпускал… не отпускал… говорил, что все будет хорошо…

Все будет хорошо…

Не понимаю ничего… мне надо туда… к Клёну…

Я ему нужен! Он же умирает там!! Пусти! Пусти!! ПУСТИИИИИИ!!

Даже не заметил, как брат провел запрещенный прием, надавив на энергетическую точку, просто свет погас и реальность вместе с ним…



Спустя время…

Открываю глаза, лежу на больничной койке, глазами упираюсь в веселенький желтый потолок. Это не палата Клёна, она в зеленых тонах. Осматриваюсь, я заботливо укрыт одеялом по шею. Тишина. Мерное дыхание рядом. Это брат сидит на стуле и читает что-то на планшете. Чувствует взгляд и поднимает глаза.

- Няншир… - Нарсис облегченно вздыхает и неуверенно улыбается. – Ты нас всех здорово напугал, младший.

Приподнимаюсь на подушке, голова немного кружится, смотрю в его глаза с немым вопросом. Хотя, если бы с беленьким было неладно, брат бы меня к койке привязал и стоял бы рядом с медицинским пистолетом наготове. А так вроде ничего, спокоен, и глаза не прячет.

- Клён в порядке, - сообщает и выпрямляется на стуле. – Был приступ, сбой в системе дыхания. Его реанимировали, необратимых последствий для мозга нет.

Выдыхаю и валюсь обратно на постель, потом спохватываюсь.

- Мне надо к нему… - говорю, пытаясь вылезти, но брат толкает меня назад.

- Лежи, у тебя истощение. Да и раны паршивые. Такими темпами скоро сам пациентом клиники станешь. Врачи напичкали твою тушку витаминам и рекомендовали сутки спокойного сна и никаких стрессов. Ты проспал всего четыре часа.

- Четыре?! – хочу встать, но меня снова насильно опрокидывают в койку. Возмущенно шиплю и таращусь на старшего.

- Никуда твой Клён от тебя не денется, мы в соседней палате. Ты должен отдохнуть, не то загонишь себя. Поверь, никому от этого лучше не станет. И мне надо с тобой серьезно поговорить.

Настораживаюсь. Он не просто так остался рядом, он вообще ничего не делает просто так. А Беленькому я и вправду пока помочь не могу.

- Ладно, слушаю, - смиряю нетерпение, на подушке так удобно и тело впервые за много дней не стянуто струнной напряжения.

Нарсис берет планшет, что-то там просматривает.

- Помнишь доктора Саниса?

- Того с нанитами? Русоволосого?

- Его самого. Все это время он работал над усовершенствованием своих игрушек и изобрел новую систему восстановления тканей и нервных клеток.

- В чем подвох?

- В том, что эта система действует с помощью нанитов.

Хмурюсь, помню, чем это закончилось для Клёна в прошлый раз, а не понять, на что намекает Нарсис, может только полный дебил.

- Дальше, пожалуйста.

- А дальше… уже проведены испытания на жертвах катастроф и результаты положительные. Успешно излечен перелом позвоночника, выращена глазница и проведена полная замена кисти руки.

- Но все подопытные были шахисами?

Морщится от едкого слова.

- Да, шахисы. Но Санис утверждает, что сможет перепрограммировать нанитов для работы с любым организмом. Нужен лишь образец ДНК. Эти микроскопические роботы предназначены для восстановления, они сканируют гены и ремонтируют ткань до первозданного вида. Им без разницы шахис это или какое-нибудь животное или растение. Исследования показали, что наниты восстанавливают даже полностью отсутствующие части тела. Я считаю, что их можно опробовать на Клёне.

- Ты спятил! – взвиваюсь, сжимая кулаки. – В прошлый раз вы вместе с этим докторишкой чуть не угробили его! – зло сверлю брата взглядом, а он невозмутим словно каменная глыба.

- В прошлый раз произошла ошибка, и мы тогда мало знали о Клёне, теперь совсем другое дело, да и наниты совсем другие. Шансы на выздоровление твоего любимого на данный момент равны одной тысячной процента. На вмешательство высших сил я не уповаю. Он может проваляться в коме годы, прежде чем его организм восстановится хотя бы частично. Сколько ты будешь ждать?

- Сколько потребуется!

- Не кипятись! – Нарсис повышает голос. – Я говорю о реальном шансе поставить его на ноги, залечить дырку в спине, дать шанс на нормальную полноценную жизнь! Джет он там или еще кто, но у него не хватает куска позвоночника, и вряд ли даже его организм с этим справится! Подумай головой, братец!

Во мне все кипело от возмущения из-за противоречивых чувств, но разум уже анализировал данные, цепляясь за надежду, и я усилием воли подавил эмоции. Что, если брат прав?

Нельзя разбрасываться возможностями.

Смотрю в его глаза, там только беспокойство и искреннее желание помочь.

- Брат, только честно, ты веришь Санису? Веришь, что он может помочь?

- Верю! – в голосе ни тени сомнения. – Пойми, я уже все варианты просчитал, мы с доктором работали в этом направлении с тех пор, как Клён попал в больницу. Мы оба чувствовали себя виноватыми в том инциденте. Хотели загладить вину, ведь из-за нашей неспособности хранить тайны Ристиш добрался до секретных данных. – Он устало потер глаза. – Няншир, малыш, мы хотим помочь. Положись на меня… Мы же не полные сволочи и видим, как ты мучаешься.

Положиться...

Тишина, в которой я слышу собственное сердце. Брат умоляюще смотрит на меня.

- Мне нужна полная информация об исследованиях, экспериментах, как удачных, так и неудачных. И не скрывайте ничего! – я не имею права упускать такую возможность.
Нарсис просиял.
- Без проблем, - улыбается и сует мне планшет. - Все здесь, что не поймешь, связывайся с Санисом, он проконсультирует. А я пошел.
Брат встал, потянулся и исчез за дверью, а я уже по самые уши погрузился в чтение. Прошло пять минут, и я понял, что мне неуютно, встал, передислоцировался в палату к Клёну. Он все так же лежит неподвижно, мерно дышит. Усаживаюсь на кровать рядом и приступаю к изучению материалов. Бессонная ночь обеспечена, но, наконец, замаячила хоть призрачная надежда.
Часть 20.2
17 сентября 2012?г. в 19:45
Клён.

Мне было хорошо, спокойно, свет струился сквозь меня и я сам был светом. Вокруг находились те, кого я знал - мои ребята. Знакомые лица светятся улыбками, раздается смех, они тянут меня за собой. Шепчут…

Ты среди своих, Клён… Ты дома, капитан… Больше не нужно никуда бежать, драться, выживать, прятаться… доказывать что-то… бороться с целым миром...

Я помню их всех: Ясень – молчун, Ива - хохотушка, смех, как колокольчики… Она была отрада нашей команды… Ель и Пихта, парни-близнецы, всегда держащиеся вместе, они даже усмехались одинаково… И Вяз - самый высокий и мощный из нас, как богатырь из сказок. Ребята смотрят на меня, глаза светятся счастьем. Такими я их никогда не видел.

Они из первой моей десятки, те, кто погибли… Да, я помню, как умер каждый… Помню, как было больно. Я оплакал каждого из них и после запретил себе думать об этом…

Они иногда приходили ко мне во снах… чаще в кошмарах, и редко - когда я сгорал от одиночества в многомесячных полетах среди холодных звезд. В такие моменты моими собеседниками были бездушные железки и они... Моя память восстанавливала их образ в подробностях. Ведь как бы я ни кичился своим умением летать один, одиночество съедало меня, холод звезд сковывал мысли, и разум не соскальзывал в безумие только благодаря джетовской сверхустойчивости к стрессам.

Одиночество мой спутник... и теперь, раз ребята снова со мной...

Значит, я - тоже?..


Мне вдруг становится холодно, нестерпимо, до стука зубов. Ребята уходят вперед, манят меня, уговаривают… но я не хочу идти за ними.

Первая здравая мысль: «А как же мурка без меня? Опять влипнет в неприятности… да и дела у меня есть… Вон, богатым только стал и не успел воспользоваться положением. Да и не хочу я умирать, на тот свет всегда успеется, а я и не пожил еще толком… Что я видел в этом мире? Войну, кровь, смерть.»

Няншир... ты показал мне, что такое чувства, тепло, страсть. Хочу узнать больше... рядом с тобой, ушастый, я ощущаю себя живым.

Я остался один, свет стал тусклее, и оказалось, что сижу на берегу реки с черными водами, тихой и спокойной. На том берегу все искрилось и сияло, там была радуга, там меня ждали… Но я знал, что если перейду на ту сторону, дороги назад не будет. И поэтому сидел, уткнувшись лицом в колени и обняв себя серебристыми крыльями, и ждал чего-то… Ждал, что меня позовут, вернут обратно…

Я готов был так провести вечность, время не имело для меня значения… только холод становился все невыносимее…

И вот дождался…

Всплыло лицо Няншира: испуганное, растерянное, с белыми губами, уши эти его смешные прижаты к голове. На кончиках пальцев застыло тепло, и знакомый голос все звал и звал по имени, не переставая. Меня просили вернуться, очнуться и открыть глаза…

И я ухнул в бездну, к тому, кто меня ждал.

Здесь свет был другой. Раздражал, бил по глазам.

Морщусь, запах лекарств ударил в нос. Что-то противно запищало. Тело как бревно, и веки тонну весят. Хочу руку поднять и не могу. Мать! Что ж так холодно?! Только пальцы правой руки согреты в знакомой ладони. И запах, родной, любимый, такой знакомый…

- Он очнулся! – мурка склонился надо мной. Бледный, круги под глазами. Как же ты похудел, ушастый. – Клён! Женя! Женечка! Ты меня видишь? Скажи что-нибудь! - И голос такой жалобный, но полный надежды.

- Не напирайте на него, Няншир, он может не сразу понять окружающую реальность. – Спокойный голос раздается справа и еще одна голова склоняется надо мной, на этот раз блондинистая, но тоже ушастая. Знакомая физиономия, никак доктор-живодер взялся меня лечить.

Интересно, что они на этот раз учудили, раз я чувствую себя так паршиво. Наверняка без нанитов не обошлось. Как же его зовут то… ах да - Санис.

Доктор оттеснил Няншира, поводил надо мной странным прибором, проверил реакцию зрачков, пощупал пульс и довольно заулыбался во все клыки, что мне аж не по себе стало.

- Все в порядке, восстановление идет полным ходом. Мои малышки чинят его тело, позвоночник восстановят за неделю, мягкие ткани быстрее. Нервы, правда, будут расти подольше, может понадобиться месяц или больше, но он встанет на ноги.

О чем он толкует и почему так холодно?.. Вот сейчас встану и вытрясу из этого докторишки все подробности о моем состоянии! Только вот ниже поясницы ничего не чувствую, а когда пытаюсь заговорить вырываются какие-то невнятные скрипы. Убийственно смотрю на мурку, он подает мне емкость с водой, пью живительную влагу через соломинку и балдею от вкуса.

ОООооооо… это божественно! Как мало надо человеку для счастья. Еще бы пошевелиться и вообще будет все замечательно.

Доктор смылся из поля зрения, видимо почуял мои недобрые намерения, а мурка присел рядом, вцепился в руку и смотрит на меня, как на чудо, а глаза подозрительно блестят.

Тут у меня в голове щелкает переключатель, разом вспоминаю все подробности и причину нахождения в больнице. Теперь кое-что проясняется и становится страшно, страшно, потому что я отлично знаю, на что способны плазменные ожоги.
Да что же так холодно-то?!

Силюсь спросить, произнести хоть слово, облизываюсь, сиплю…
Няншир смотрит на мои потуги и мягко накрывает пальцами губы.

- Тебе нельзя пока напрягаться и говорить. Что, Клён? Больно?

Да не больно мне! Холодно жутко внутри. Словно лежу спинной в ледяной воде.

- Врач сказал, что может быть немного холодно и дискомфортно вдоль позвоночника. Тебе нельзя двигаться, но постепенно все функции восстановятся, - произносит мурка и гладит по щеке ладонью, смотрит в глаза с обожанием и губы дрожат.

Это я и так слышал.

Что ж у тебя глаза на мокром месте, хвостатый, если все не так плохо. Провожу ревизию организма. Руки слабо, но слушаются, ног пока не чувствую, спина онемела, дыхание в норме, пульс стабильный, сердце работает без перебоев. Нервные окончания в некоторых местах недоступны. Боли нет, слабость жуткая, слух и зрение в порядке. Няншир снова дает мне пить, и я дарю ему благодарный взгляд, от которого тот просто светится изнутри. Снова подходит доктор.

- Не напрягайтесь, Клён, вы провели в коме больше месяца. У вас обширное ранение поясницы. Кусок позвоночника был выжжен плазмой, пострадали внутренние органы. Мы делали все возможное, но лечение не помогало, а просто поддерживало жизнь, тогда мы решились на применение новой методики, и она дала результаты! Вы очнулись и идете на поправку! – его сияющее лицо закономерно вызвало мое недоверие.

Хмурюсь и пытаюсь прожечь в докторе дырку. Договаривай, давай, эскулап хренов!

Шахис стушевался, нервно дернул ушами и продолжил:

- Мы ввели вам специально запрограммированных нанитов, они сейчас чинят ваши внутренние органы, костную ткань, восстанавливая все до первоначального варианта. Это безопасно! Гарантирую!

Ага, щас, я так и поверил. Видя мой скептический взгляд, он снова заговорил:

- Это не те роботы, которые мы вводили в вас для диагностики. Эти совершенно новые, вам не о чем беспокоиться! Вы будете чувствовать только онемение, ну, может небольшой холодок.

Холодок? Он издевается? Ощущения такие, как будто я в айсберг впаиваюсь!

Но ладно… я жив вроде, остальное переживем. Где наша не пропадала. Только что-то мурка какой-то грустный.


Доктор покрутился возле нас еще, дал ценные указания, чтобы спал, ел, не двигался и ни о чем не думал, а потом смылся. Как только за Санисом закрылась дверь, Няншир стек со стула на колени, вцепился в мою руку и всхлипнул. Из-за гривы волос я не видел лица, но по мокрым каплям на руке нетрудно было догадаться, чем занимается кошак. И хвостами еще меня сквозь одеяло гладит и дрожит весь.

А потом он вывалил все новости, что я пропустил, мне оставалось только лежать и обалдевать, впитывая события. Няншир говорил сбивчиво, несвязно, перескакивая с одного на другое. О бое с Ристишем, о его смерти, о неделях в больнице рядом со мной, о безнадежности и о том, что он чуть с ума не сошел. Что он слабак, ни на что не годен и мне не стоило с ним связываться.

Мог бы шевелиться, врезал бы или зацеловал до потери сознания, а так пришлось поднапрячься и дернуть треугольное ухо.

Няншир икнул, вскинулся, прекратил нести бред и уставился на меня несчастной зареванной мордахой. Придурок.

Я тяжело вздохнул, бледно улыбнулся и хрипло выдавил из себя:

- Не реви… Все хорошо теперь. Ты отлично держался, хвостатый. Благодарю, что не сдался…. Не опустил руки. И еще… я тебя люблю, - сказал напоследок шепотом, громче все равно не выходило. Решение озвучить эту мысль давно бродило в моей голове, ведь больше шанса может и не представиться.

У него зрачки расширились во всю радужку, в лице проскользнуло что-то такое необъяснимое… потрясение, недоверие, безмерное обожание. И слезы в момент высохли. Ну вот, успокоился. И запах ванили стал нормальным, не удушающим. Я прокашлялся и просипел дальше, хотя от слабости в сон тянуло.

- А теперь марш домой… поешь, выспись, прими душ и успокой родственников. И чтобы до завтра тебя здесь не было. Это приказ. А я спать.
Он закивал, оскал до ушей, вижу, как ему полегчало, вскочил, в щеку меня поцеловал и шепнул:
- Я тебя тоже люблю, - смутился, покраснел весь, хотя на смуглой коже румянец был едва заметен, ушами застриг, и глаза горят как два оранжевых фонаря. Ох… один этот взгляд многого стоит.
Красивый какой. Век бы любовался, да только спать хочется. Проваливаясь в дрему, слышал, как он на цыпочках палату покидает, и мне было так спокойно, как никогда в жизни. Я больше не один.
Часть 21
21 сентября 2012?г. в 19:49
СОПЛИ И ОБНИМАШКИ!!


Клён.

Следующие дни слились для меня в нескончаемый поток медицинских процедур. Бесконечные вопросы врачей и медсестер вытянули всю душу. Мурка был все время рядом, тихо сидел в уголочке или дремал на соседней койке. На ночь я выпинывал его домой, стараясь не смотреть в оранжевые глаза полные тоски. Ну не мог я по-другому!

Вынужденное заточение действовало на нервы, внутри накапливалось раздражение, не помогал даже мой хваленый самоконтроль, рано или поздно я бы сорвался. Не привык ощущать себя беспомощным, это бесило.

Кормить внутривенно перестали сразу, но твердую пищу не давали. На завтрак, обед и ужин в тарелке подрагивала неясная субстанция желеобразной формы. Не скажу, что противная на вкус, но мне хотелось мяса! Убил бы за котлету.

Врачи-садисты мило улыбались и говорили, что тяжелую пищу мне нельзя. Пока. Ничего, потерплю, сложней дело обстояло с самообслуживанием. Лежать прикованным к кровати – это самое мерзкое.

Руки заработали достаточно для того, чтобы управиться с ложкой, только на четвертый день, до этого меня кормила медсестра. Няншир сунулся было во время обеда, помочь хотел, но я попросил подождать за дверью, сначала вежливо, а потом не очень. Сорвался, нахамил, и мы впервые чуть не поругались по-настоящему.

Он не понимал, почему я отвергаю его помощь, а мне было невыносимо стыдно за свое немощное состояние. Еще никогда тело не было столь бесполезным.

Я не хотел, чтобы он видел меня таким… Бесился. Теребил докторов, хотел поскорее встать. Но Санис оборвал мои трепыхания на корню, сказал, что если не хочу остаться инвалидом, нельзя вставать еще минимум две недели. Меня это категорически не устраивало, но кто меня спрашивал.

На седьмой день я уже сидел в постели, мне принесли планшет и, как бы не отговаривали Няншир и Санис, я занялся просмотром документов по земле и отчетов о строительстве. Хоть время стало проходить быстрее.

Мурка помогал или сидел рядом - читал или играл на планшете, или еще что-нибудь, но постоянно был. Иногда объяснял интересующие меня вещи. И было хорошо вот так молчать. Вместе.

Оказалось, что пока я валялся в отключке, на планете шло полным ходом строительство, сразу три базы по добыче ископаемых, два курортных городка. Через пять месяцев ожидалась первая прибыль. Перспективы огромные, деньги текут рекой, и мой счет в банке обзаводится все большим количеством нулей, но меня это мало радовало.

Стрессами никогда не страдал, но, видимо, нынешнее состояние меня все же добило. Еще через пять дней стало совсем паршиво, и Няншир это заметил. Сел рядом, голову на бедро положил и попросил:

- Погладь меня, Женя, я соскучился.

Вот так просто, в лоб. И все раздражение, как рукой сняло, когда мои пальцы зарылись в черную гриву и звуки мурчания наполнили палату. Кот и есть кот. Хотелось нежить это ушастое чудо, ласкать беспокойные хвосты и торчащие уши и чувствовать согревающее тепло тела. Чтобы я делал без тебя, мой неугомонный, искренний котенок.

Не знаю, сколько мы так просидели, было тепло, уютно, за окном светило солнце, а моё сердце перестало болеть.

- О чем задумался, Клён? – мурка повернул голову ко мне, погладил по бедру через одеяло, глаза серьезные, понимающие.

- Да так ни о чем, Няншир. Просто задолбался уже сидеть в этих четырех стенах. Здесь есть сад? Погулять бы, свежим воздухом подышать, - ответил, осторожно теребя бархатные треугольники ушей.

- Так в чем проблема? Хочешь наружу? Сейчас устроим, - и, выскользнув из под моей руки, он исчез за дверью.

Жду. Через десять минут моя хвостатая любовь, сверкая клыками, возвращается, притаранив коляску на гравитационной подушке.

- Нам разрешили выбраться на прогулку! – провозглашает он.

- Надеюсь, Санис остался жив в процессе уговоров?

- Он и не особо сопротивлялся. Только не больше часа, и по правилам больницы ты должен быть в коляске.

Не успел глазом моргнуть, как мурка стал меня одевать. Болтал без умолку, отвлекая, натягивал штаны, футболку. От его ладоней на коже расходилось тепло по всему телу, хотелось обнять, повалить на койку и целовать до засосов, вдыхая ванильный запах всей грудью, но я был не в форме, и приходилось терпеть.

Няншир действовал осторожно и ловко, а я краснел от того, что не способен даже носки сам надеть. Он словно не видел моего смятения. Заклеенная спина почти не мешала, я цеплялся за Няншира, помогал, потом осталось надеть только обувь. Я сидел на кровати и смотрел, как мурка, стоя на коленях, засовывает мои ноги в ботинки. Смотрел и понимал, что он ужасно нервничает и боится, что я опять выкину что-нибудь этакое: оттолкну, не приму помощь, обижу. Но я глубоко вздохнул и постарался скрыть, как был близок к этому.

Закончив с обувью, хвостатый поднялся с пола, а я схватил его за отвороты куртки и потянул на себя. Он выдохнул, судорожно завис надо мной, опираясь одной рукой в кровать, а второй поддержал под спину, как раз там где располагались повязки.

Замерли, смотря друг другу в глаза. Осознаю, что мне жутко не хочется лезть в эту долбаную коляску. Вот прямо протестует все изнутри. Сил нет сносить такое унижение, они бы еще меня клетчатым пледом прикрыли, и была бы вообще картина маслом.

Мурка вдохнул мой запах и спросил тихо:

- Можно я тебя на руках понесу без этой вспомогательной вещички? - и глазами на коляску указывает.

Улыбаюсь. Ты мысли мои читаешь, ушастый. Пальцами оглаживаю смуглую щеку, отвечаю:

- Можно. Нарушим правила больницы?

- Да плевать. У тебя такой вид, будто ты готов взорвать это средство передвижения противотанковой гранатой.

- Ха! Ты не далек от истины. Надеюсь, не уронишь по дороге.

- Ни за что, - серьезно отвечает и подхватывает на руки.

Обнимаю за шею, на душе легко и спокойно, в его руках я готов провести вечность. Охранник косится на нас удивленно. Пока идем по коридору - ловлю многочисленные взгляды: любопытные, одобрительные, осуждающие и восхищенные. Я знаю, что тяжелый, хоть и основательно похудел за время болезни, но мурка несет меня с таким достоинством, как будто я его самый желанный приз. А в глазах у него читается: «Моё! Не отдам!»
Мне это льстит.

В лифте нам встречается сестра Мариш, и мы напрягаемся в ожидании неприятностей.

У шахисы удивленные глаза, в которых мельком проскользнуло неодобрение, но профессиональная улыбка доброго доктора вмиг скрыла все эмоции.

- На прогулку собрались?

- Так точно, госпожа доктор, - Няншир крепче прижимает меня к себе.

- Решили проветриться, - вставляю свое слово.

- Хорошо. Только по правилам больницы вам стоило взять коляску, - Мариш осуждающе гипнотизирует брата. – И гулять не больше часа.

- Ничего, Клёна я и на руках с удовольствием потаскаю, сестра. Ты же не сомневаешься в своем братишке?

- Ничуть, - шахиса подмигнула мне, попрощалась и вышла на очередном этаже.

Вниз доехали в одиночестве.

- Не устал? – шепчу мурке в шею.

- Нет.

На первом этаже у выхода мы столкнулись с Линсис, и я заподозрил сговор в славной семейке Кистис.

- Куда это вы собрались? – мама мурки сделала строгое лицо, окидывая нас проницательным взглядом.


- Гулять. В сад, - отрапортовал Няншир.

- Санис дал добро?

- Безусловно.

Линсис скептически подняла бровь.

- Но по правилам больницы…

- Больной должен сидеть в коляске. Я знаю, мама, но вполне способен донести Клёна на руках в любую точку планеты. Благодарю.

Он очаровательно улыбнулся ей, а я хрюкал ему в шею, чтобы не рассмеяться в открытую, и смотрел краем глаза, как его улыбка перерастает в оскал.

Линсис немного смутилась, нервно дернула хвостами, поправила волосы.

- Ладно, вы не маленькие уже. Только не больше часа, дорогой!

- Конечно, мама.

Выйдя в сад, Няншир дотащил меня до скамейки и бережно сгрузил, сам присел рядом. Я прислонился к спинке и смотрел в голубое небо, вдыхал свежий воздух и впитывал солнце. День был великолепный, ни облачка. Запах цветов и деревьев чувствовался особенно остро после кондиционированного воздуха палаты. Как же хорошо быть живым.

Мурка осторожно обнял меня со спины, повернулся и хотел что-то сказать, как у него зазвонил телефон. Ушастый смешался, достал аппарат и ответил.

- Да, Нарсис.

Сидели мы близко, и было все слышно.

- Няншир, охрана говорит вы вышли на прогулку?

- Да, брат. Клёну не мешает подышать свежим воздухом, а охрана вон маячит в ста метрах за углом, - мурка говорил спокойно, но его хвосты нервно постукивали по сиденью скамейки.

- Почему не взяли коляску? Так ведь удобнее и по правилам положено…

- Нам удобней по-другому! – очень ласково, но как-то угрожающе осадил брата Няншир.

Тишина в трубке.

- Ну ладно, ладно, братишка. Я только спросил. Не забывай, что Клёну нельзя двигаться, мама говорила, что гулять не больше часа…

- Я знаю… Нар… не беспокойся. Пока. – Няншир прервал связь, спрятал телефон, а у меня губы в улыбке так и растягиваются.

- Это заговор! - замогильным голосом произношу и смеюсь, не сдерживаясь больше.

- И ничего смешного, Клён! – зашипел хвостатый смотря на меня, и тоже расплылся в улыбке.

Через секунду мы уже ржали оба, и немногочисленные гуляющие пялились на нас осуждающе, а нам было все равно.

Отсмеявшись, я положил голову ему на плечо, вздохнул счастливо.

- Хорошая у тебя семья, мурка.

- Ага. Теперь она и твоя тоже, Женя.

- Все никак не привыкну, что появился кто-то, кому не наплевать, что со мной. Мариш всегда в свое дежурство в палату заходит, беспокоится, не нужно ли чего, Линсис так ненавязчиво выспрашивает меня о прошлой жизни, а мне и сказать нечего. Ну не рассказывать же, в самом деле, даме о войнах, полетах на истребителе или как нас тренировали в лагере. Зато мы нашли общую тему в экстренной медицине, и я дал пару советов, как останавливать кровь подручными средствами при различных ранениях. Она даже записала все.

- Привыкай, Клён, мама и сестра от тебя без ума и это не только чисто научный интерес, ты им нравишься сам по себе, так же как и мне. И я буду носить тебя на руках столько, сколько понадобится.

- Ладно, а я постараюсь встать на ноги поскорее.

- Я всегда буду рядом, помогу в случае чего, ты только не стесняйся меня, - Няншир погладил меня по спине и потерся щекой о макушку, черные пряди мазнули по щеке.

- Да какое стеснение… ты же меня моешь уже сам, в туалет таскаешь. Пока руки не работали, все с ложечки порывался кормить, - прозвучало как-то обвиняюще.

- И кормил бы, что в этом такого? – проворчал мурка. – Пойми, ты мне любой нужен: и больной, и здоровый, и раненый. Любой.

Действительно, что такого?

- Стыдно мне, хвостатый, - признаюсь и чувствую, как он напрягся весь. – Как развалина. Бесполезный, никчемный…

- Замолчи! - поворачивается ко мне лицом, смотрю в гневные глаза и понимаю, что основательно разозлил его, вон и когти уже показывает. А потом он наклоняется и нежно целует, гладит по голове, и я задыхаюсь от переполняющих меня эмоций. По губам растекается тепло, языками сплетаемся в ласке, и такое острое удовольствие накрывает, что я готов из своей шкуры выпрыгнуть и взлететь к небесам. Как же он скучает без прикосновений. Боится, верит, любит. А я, придурок, комплексами маюсь.

Запускаю руки в густые волосы, ласкаю шею ладонями, поглаживаю торчащие уши, он мурчит тихонько, обнимает за плечи и плавится, словно воск подогретый. Хвостами мои бедра обнял и наглаживает.
Когда находим силы прерваться, пульс сбит к чертям и губы красные у обоих. Мне-то хорошо, возбуждение до паха не доходит, останавливаясь в животе, а вот он возбужден и так страстно смотрит, облизывая клыки
Утыкаюсь лбом ему в грудь, слыша торопливый стук сердца, когтистые пальцы нежно перебирают отросшие волосы у меня на затылке. Я дурак и это не лечится. Он бы не бросил меня, даже если бы я стал инвалидом, прикованным к креслу. Слава нанитам Саниса, что я избежал этой участи. Хотя выход есть из любого положения, даже если это разряд бластера в висок.
Сидим так, вдыхая запах друг друга, и молчание не тяготит нас, а наполняет уютом. Пока он со мной я преодолею любые трудности.
Эпилог
26 сентября 2012?г. в 09:48
Полтора месяца спустя.

Няншир.

Клён окончательно поправился, Санис его три дня назад осматривал и сказал, что все замечательно. Наниты выведены, чувствительность восстановлена. Теперь беленькому все можно, разве только нагружать позвоночник не рекомендуется.

Ну, это и так понятно.

Как раз сейчас из ресторана вернулись, на каре прилетели в поместье, где живем в моих комнатах. Летали в город развеяться, да я все Женю откормить пытаюсь, а он усиленно сопротивляется. Ворчит, что растолстел, обленился, так как в спортзал ему нельзя пока. Я так и не нашел эти мифические лишние килограммы, наоборот все так… мммм…
обозначилось в нужных местах, мясо наросло. Я вот всю прогулку его взглядом так и облизывал, чуть слюной не капал. Он заметил, в глазах бесы запрыгали, и давай надо мной издеваться. То футболку невзначай задерет, то по плечу погладит, а меня даже через ткань будто электрическим разрядом долбит. То хвосты погладит так, что глаза закатываю от кайфа и в спине прогибаюсь. Когда домой полетели, я его в каре облизал везде, где дотянулся. Он тихо смеялся, отвечал, целовал в ответ, шею гладил ладонями, задевал ноющие соски через ткань и не отпускал, пока я жалобно не замяукал, сам тем временем забираясь к нему под футболку.

Воздух в каре раскалился, в ушах застучало, а в паху болезненно затянуло - и все от одних поцелуев, ласк и ощущения гладкой кожи под ладонями.

Потом отодрал его от себя, посмотрел на влажные губы и горящие похотью красные глаза и простонал:

- Сейчас кончу, сил нет…

- От одного поцелуя? – беленький приподнял бровь и облизнулся. – Невтерпеж?

- Даааа, - умоляюще простонал я на выдохе, а он скользнул руками мне между ног и погладил, вырывая жалобный мяв. Затем расстегнул штаны и стал медленно ласкать напряженный член, размазывая смазку по стволу и горячей головке. Мне только и оставалось пошло стонать, притягивать его ближе и расцвечивать так удачно подставленную шею засосами.

Он усилил нажим, дрочил мне, шептал непристойности и наращивал темп. Я весь извивался, подавался бедрами, стискивал плечи и глухо мычал, теряясь в нашем общем запахе, густом от возбуждения. Кончил сильно, аж в глазах потемнело, и позвоночник прострелило огненной волной. Мой крик заглушили теплые губы, а потом Клён поднес испачканную ладонь к лицу и тщательно облизал, смотря мне в глаза. Ооооо… я чуть не кончил повторно, внутри все сладко сжалось в предвкушении. Нет, я его точно отлюблю сегодня, к кровати привяжу если надо. Когда в себя пришел, то застегнул штаны и окинул его жарким обещающим взглядом. А он так невзначай поинтересовался:

- Может, я поведу? А то ты дрожишь весь, еще врежемся куда.

- Не врежемся. Автопилот на что?

Поднял кар со стоянки так, как будто у меня у самого крылья выросли, потом запрограммировал маршрут и снова полез целоваться. Зачем время терять?

Пока летели до дома, друг друга до сумасшествия довели, запах в машине такой стоял, что любой бордель позавидует. Как только приземлились, прошмыгнули в свои комнаты и дверь заперли. Потом с рычанием набросились друг на друга, одежда клочьями полетела, располосованная моими когтями.

Пока до спальни добрались, перевернули кресло, уронили вазу с цветами, хорошо хоть она не бьющаяся, расхреначили журнальный столик и почти свернули шею напольной лампе. И все это не расцепляясь.

Потом я беленького на кровать толкнул, вылизал всего от подбородка до лодыжек, он сначала сопротивлялся, но потом разомлел и сам подставляться стал. Я все смотрел, как он жмурится от удовольствия и тяжело дышит, алые глаза словно звезды горят, ладонями горячими меня гладит и шепчет беспрестанно:

- Мурка, мурочкаааа… Мурёночек…

От его хриплого от возбуждения голоса мозги отключаются. Седлаю Клёна, трусь своим возбужденным членом о его плоть, он течет весь, капли смазки собираются на головке. Красивоооо. Соединяю оба наших стояка и дрочу сильно и размеренно, так, что он воздухом давится при вдохах, а меня жар окатывает, и кожа испариной покрывается. И когда уже нет сил терпеть, беленький оскаливается и достает припрятанную смазку. Вырываю у него тюбик и торопливо смазываю себя, но выдавливаю слишком много геля, между ягодицами хлюпает, яйца мокрые, внутри все пульсирует. Не могу! Хочу!

Клён шумно сглатывает и помогает мне надеться на свой упругий член. Не отрывая взгляда, задыхаясь от удовольствия и сумасшедшего жара, впустив его полностью, замираю, прикрываю глаза и делаю первое движение. Терпение иссякает почти сразу. Падаю вперед, опираясь руками о постель, целую беленького до одури, до укусов и ранок на губах, а он вцепляется мне в бедра и насаживает на себя, подмахивая. Стонем в унисон, и жар спаивает наши тела воедино. Пот бежит по спине, кровать долбится спинкой о стену, но нам плевать. Так надо сейчас, быстро, жестко, почти грубо, чтобы чувствовать все и сразу.

Кровь кипит, и я, кажется, остался без кожи, так велико удовольствие. Двигаюсь глубоко, быстро, хвостами хлещу беленького по ногам и рычу, упиваясь наслаждением. Так долго без тебя… без возможности коснуться по настоящему… я так скучал. Люблю тебя…Люблю… Мой… Не отдам… Ты - моя жизнь.

Не знаю, что из этого я нес вслух, да и не важно.

Он тоже рычит, скалится, держит крепко за бока, не вырвешься, мои волосы оглаживают его по лицу, по груди. Он проводит ладонью снизу вверх по спине и собирает пряди в горсть у меня на затылке, тянет, вынуждая выгнуть шею, и впивается губами туда, где бьется жилка.

Я наверно взлечу сейчас, пульс бешеный, повторяю как заведенный его имя:

- Женя, Женя...

И столько нежности во мне, не вычерпать. Глаза щиплет и застилает пелена.
Клён отрывается от моей шеи и больше не отводит от меня взгляда, наполненного жаждой, царапает бедро, кусает за соски, когда я подставляюсь, и глухо стонет. В какой-то момент я ложусь на него полностью, тонем в поцелуе, находясь на грани, кончаем одновременно, содрогаясь и крича не сдерживаясь.

Не могу успокоить дрожь, а он берет в ладони мое лицо и вылизывает скулы, шепчет ласково:

- Ну что ты, Няншир… ушастый… любимый… котенок…

Я тону в его взгляде и улыбаюсь, понимая, что совсем расклеился.

Сил нет и тело вялое. Не хочу двигаться.

Лежим, между нами мокро от пота и спермы. Балдею от нашего общего запаха и тихо мурчу, а он перебирает мои волосы и сопит в шею, успокаивая дыхание. Проходит много времени, мы слиплись основательно, но нет сил шевелиться.

Целую беленького в плечо и спрашиваю:

- Как ты? Ничего не болит? А то мы как то увлеклись…

- Все отлично.

Сопит, по спине гладит, спускаясь до основания хвостов, а мне так хорошо, что словами не передать. Потом все же разлепляемся, сажусь на кровати, смотря на развалившегося беленького, и краснею. Он так выглядит, что еще немного - и я снова на него наброшусь, провокация белобрысая.

- Я в душ, - соскальзываю с истерзанной постели.

- Давай. Я поваляюсь пока, - он потягивается, расправляя мышцы, и я спешу скрыться в ванной, чувствуя, как внизу все снова заинтересованно дернулось.

Клён.

Хо-ро-шо! Тело легкое, голова пустая, с лица довольная лыба не сходит, и вообще, я словно обдолбанный. Все ушастик виноват, кошак ненасытный, но это именно то, что было нужно. Постель пропахла нами.


Надо вставать, но впервые лениво, пусть мурка плескается в свое удовольствие.
Комм звенит, входящий вызов, наверное, кто-нибудь из родственников мурки. Пару секунд решаю ответить или нет, но все же воспитание пересиливает. Заворачиваюсь в простынь и подхожу к терминалу. Надеюсь, рожа у меня не слишком ****ская, а то испугаю родственничков, да впрочем, все равно уже. Думаю, камера не сможет передать всю степень моего падения в бездну разврата.

Даю голосовую команду, и на экране появляется шахис незнакомой наружности в робе и в каске. В руке у него наблюдается молоток, а за спиной интенсивно ведется какое-то строительство.

- Эээ… Здравствуйте, я хочу поговорить с Нянширом Кистисом. Это возможно?

- Он занят на данный момент, но вы можете сообщить все, что хотели мне, я незамедлительно передам. – не растерялся я, прикидывая, какой еще скелет выпал из шкафа.

- Ладно. Тогда скажите, что строительство коттеджа почти закончено, но возникли проблемы с поставкой плитки для бассейна, в связи с чем, мы выбиваемся из графика на неделю. Всего доброго.

- Доброго… - успел попрощаться, прежде чем связь прервалась.

Почесал в затылке. Какой еще дом? Бассейн? Нифига себе, почему я опять ничего не знаю?

Возвращаюсь на кровать, жду. Шум воды стих и Няншир вышел из душа, вытирая голову полотенцем. Высокий, черноволосый, с каплями воды на коже. Влажные хвосты растопорщились. Так, сосредоточиться и думать верхним мозгом.

- Няншир, радость моя хвостатая, ты ничего не хочешь мне сказать? – ласково вопрошаю. Нет, я не злюсь, просто в очередной раз недоумеваю. Что он опять от меня скрыл?

Замер, полотенце повисло на шее, состроил глазки невинного котенка и губы облизывает, это видимо, чтобы у меня все мыслительные процессы смешались.

- Нет, а что?

- Ну… тут звонил шахис с молотком и сообщил, что дом почти готов, только плитка для бассейна задерживается. Мне вот интересно, ты сбежать решил или я что-то неправильно понимаю? – невольно пропускаю в голос злость.

Он срывается с места, напрыгивает, роняет меня на кровать и нависает сверху, придерживая руки.

- Пока ты себе всякий бред не напридумывал, послушай меня. Я построил нам дом и хотел сделать сюрприз, - выпалил он, лихорадочно блестя глазами, хвосты крепко обвили мои ноги, если я вздумаю дергаться, то сделаю ему больно.

- Дом? – желудок ухнул в пятки, а сердце застучало где-то в горле. – Но когда успел? Всего же месяц после болезни прошел?

И тут до меня доходит, да и смотрит он так выразительно, как на дебила.

- Когда строительство началось?

- Когда ты отодрал меня на столе за то, что я не сказал тебе, что ты миллиардер, - выдыхает он.

Зажмуриваюсь. Дом. Наш. Для меня это значит очень много. Раньше у меня не было ничего своего. Место, куда хочется вернуться. Место, где мы будем жить вдвоем. Мечта, ставшая явью.

Открываю глаза. У мурки испуганные глаза и весь вид такой решительный. Надо просто верить и все сбудется.

- Хорошо. Но половину дома я оплачу.

- Как скажешь! – Няншир целует меня быстро, радостно, благодарно.

Я смеюсь и притягиваю его на себя.

- И хочу посетить стройплощадку как можно скорее.
- Без проблем.
- А там спортзал есть?
- Есть.
- Бассейн большой?
- Большой.
- А сад будет?
- Будет.
- Это далеко отсюда?
- Час лету на каре.
- Хм… нас достанут любопытные родственники.
- Не достанут. У нас не принято беспокоить пару, начинающую всерьез жить вместе.
- Но они будут волноваться и постоянно звонить.
- Первое время - да.

Тишина, нарушаемая только нашим дыханием и стуком сердец, и моё тихое:

- Ты этого хочешь, Няншир?

- Очень! – прильнул и тепло дышит в шею. – Люблю.

В очередной раз сердце сбивается с ритма, аритмия у меня, что ли.
- И я.
Лежим, наслаждаемся теплом. Как я благодарен всем богам за то, что ты есть на свете, мой хвостатый. Благодарен за ту аварию, что свела нас вместе.
- А что будет дальше?
- Дальше… Жизнь будет. Счастливая и долгая. Вместе.