Приложение II. Послесловие

Приложение II. Послесловие
Миф – высшая реальность

А.Лосев

Как бы научно мы ни объясняли непримиримые противоречия древнего эллинского мифа, приводя неопровержимые аргументы, вроде напластования, интеграции и дифференциации праэллинских и эллинских, малоазиатских и материковых, племенных и локальных туземных богов и героев, связанных с религиозными воззрениями, которые были созданы, вольно и невольно, «народом», то есть воображением его поэтов и мыслителей, на какую бы контаминацию древних космогоний и теогоний или мифологических компендиумов (этиологических, генеалогических или географических или иного характера) мы ни ссылались, какие бы мотивы вплоть до чисто сказочных ни вплетались в мифологическую ткань — одно все-таки останется неопровержимым, а именно то, что эти противоречия в течение веков существовали в живом сознании народа и его поэтов. Эпос, лирика и трагедия, одновременно или разновременно, разрабатывали и хранили как свое достояние — и в эпоху догомерову и в эпоху послегомерову до самого заката античности — все эти противоречия верований и образов. Ни каноническая система олимпийцев, ни мистериальные таинства, ни философская интерпретация, ни александрийская наука не могли внести единообразие и упорядоченность в античную мифологию. Они не могли распутать весь этот мифологический клубок со всеми его узлами, весь этот смысловой хаос, когда, например, герой после смерти мог одновременно быть вознесен на Олимп или перенесен на Острова Блаженства и в то же время мог уныло бродить – то тенью, то призраком, то душой – по полумраку Аида; когда он мог быть одновременно смертным и бессмертным, исчезнуть навсегда и все же появляться.
Голосовкер Я. Э.  Логика античного мифа
 Ибо живее воспринимается его непроизвольность в сообщении этого странного откровения, его чистая вдохновенность, смеющаяся над всем прилежным упорствованием его в разумном домостроительстве причудливои; эпопеи и в достаточном оправдании того иррационального, что вулканически метнулось из его души долгим призрачным пожаром тысячецветного марева...Перед концом же случился некии; пожар, выкинувшии; к небу огромныи; столб дыма и пламени и оставившии; после себя обугленные развалины и медленное тление. Таков был, по краи;неи; мере, «астральныи;» зрак событии;, изображаемых Белым; ибо лишь мало значущими своими гранями соприкасается его роман с видимои; и осязательнои; плотью историческои; деи;ствительности, — поэт хочет живописать сверхчувственную явь.

В. Иванов