О понимании Египта в гностицизме

С  древних времен иудеи разумели Египет родиной Смерти, царством Смерти; магия, колдовство, ритуалы, собакоголовые боги, культ потустороннего, темнота египетских храмов, роскошь дворцов, наконец, сила и мощь египетской державы – эти и прочие особенности египетской культуры вызывали страх и отвращение у древних иудеев. Египет стал для них если не преисподней, то во всяком случае воплощением всего демонического.
Гностики унаследовали от иудеев такого рода понимание Египта и его культуры. Для них он становится воплощением вообще дольнего мира, дольних сфер, беспросветно прозябающих во грехе. Египет теперь – символ материи, тьмы незнания, царство неведенья, нечто, противоположное тому, чего взыскует душа гностика, – короче, символ мира. Дошло до выражения, которое цитирует Ипполит: «все невежды – египтяне»; невежды – потому, что никогда не знали гносиса как единого спасающего знания.
Отметим, что Красное/Чермное море по-особенному понимается в гностицизме: как символ вод разделения, что отделяют здешнее от тамошнего. Гностики его именовали морем Саф.
В гностическом «Гимне о жемчужине» повествуется о Страннике, который посещает Египет, нисходя в него: в поисках жемчужины. Не по своей воле: его отправляют. Как и Странник египетской поэмы, он родом с Востока и именно нисходит на Запад: в Египет. Восток понимается здесь как «Дом Отца моего», место премирное. То, где и откуда встает Солнце.
«…И сотворили они со мною завет, и начертали его в сердце моем, да не возмогу забыть его: «Если ты в Египет снидешь и жемчужину, единственную, изымешь, сущую в утробе моря, подле пасти пыхающего Змия, облачишься ты в ризу света, и в плащ твой, что на нее возлагаем, и с братом твоим, вторым по сану, наследник царствия ты будешь» (Из «Гимна о жемчужине»).
Одеянный в египетские одежды, он не узнан, ибо неотличим от прочих египтян. Неузнанность подлинного гностика красной нитью проходит через весь гностицизм. Того более, согласно гностицизму, Спаситель приходит в мир неузнанным и принимает различные обличья, дабы таковым для мира остаться.
Странник «Гимна о жемчужине» ищет жемчужину, под которой можно понимать и мировую душу и душу личную, а можно и свое высшее Я, без которого личности быть не может. Но перед тем, он – в отличие от Странника египетской поэмы – теряет себя и забывает божественное свое происхожденье: теряясь в мире и миром. Но после вспоминает божественное свое происхожденье и цель посещения Египта.