Пинхас

Мифы находятся в сложных векторных отношениях с действительностью. С одной стороны они призваны сохранить в памяти те фрагменты , которые хочется сохранить , с другой, напротив, напрочь стереть из неё те, которые вспоминать совсем не хочется. Только миф о Пинхасе  особняком…

Солдатики
Куча с песком, густо перемешанным с глиной и мелкой галькой , уютно расположилась неподалёку от  восточной  стены частного домовладения. Вероятно, непросеянный  песок  доставили сюда с расположенной неподалёку дикой набережной реки Терек для каких-то текущих строительных работ, но не использовали сполна и оставили тут про запас. Глина ещё не успела подсохнуть и отвердеть потому , что лето и ранняя осень  выдались дождливыми, но несколько последних дней ярко светило Солнце, вышедшее наконец  из-за плотной завесы тёмных дождевых облаков. Бабушка  моего шестилетнего друга – Люба, что-то делала  с большим покрытым узлами кустом сирени, чем-то напоминавшим её собственные натруженные руки.  Добродушный старый пёс – Барсик  улёгся возле будки облизывая края его миски наполненной  водой, в которой мыли мясо, по-видимому, запивая полученные на обед кости и не обращал на нас никакого внимания. Ко мне он давно  принюхался , ибо я был здесь частый гость и хозяйка предусмотрительно пристегнула его ошейник к блестящей цепи, недавно купленной на рынке у знакомого цыгана взамен старой порядком проржавевшей.  Это был особенно удачный для нас день:  дядя моего друга, обучавшийся в Москве только что  прибывший в не долгосрочный отпуск  привёз в подарок  любимому племяннику  настоящих оловянных солдатиков. В городе тогда называвшемся  Орджоникидзе это была большая роскошь…   Мы сосредоточились на возведении фортификационных сооружений для своих отсвечивавшихся металлическим блеском противостоящих  армий  и позабыли обо всём на свете… Бабушка Люба любезно закрыла глаза на наши вмиг посеревшие и порыжевшие штаны и рубахи с условием, что потом всё выстирает и ушла в сад что-то подрезать или подвязывать. Время от времени она открывала калитку во двор приглашая нас обедать, но  мы уже пребывали совсем в другой реальности, и она, отчаявшись принесла нам только что собранные   в саду фрукты ,  тщательно вымытые  в расположенной неподалёку «колонке»   прямо на «рабочее место», предварительно заручившись коллективным согласием  вымыть руки с мылом.  Но стоило ей отлучиться, кажется для того, чтобы навестить корову, как мы оба в мановение ока погружались в мир наших восхитительных детских  фантазий, в которых каждый обнаруженный  в куче непросеянного песка осколок  кремния приобретал какой – то особый сакральный смысл. Думаю , там и   родилась моя  давняя и неожиданно  сбывшаяся только что  мечта…   Деда моего товарища я  никогда не видел, ибо он умер ещё  до нашего рождения – на стене его крохотной комнатки висело его старое охотничье ружьё. Только спустя годы я узнал, что он был известным инженером, строителем мостов и  стал хозяином этого дома и сада благодаря этому  занятию. В конце тридцатых годов у него были какие-то проблемы с властью, как, впрочем, и у моего, но всё благополучно разрешилось, и он остался законным хозяином домовладения. Правда , прожил после этого не слишком  долго. Позже  вместе  с нашими ровесниками мы брали много снежных крепостей, играли в казаков – разбойников,   охотились на радио лис в «зарницах» , ведь все мы были детьми участников или детей войны и почти все из неполных семей…  Почти всех воспитывали такие бабушки Любы , Дуни или Лизы, как моя . Это был не худший вариант , те у кого бабушек не было попадали в ясли - «продлёнки», интернаты  и даже «малолетки» для трудновоспитуемых  ведь   матерям нашим приходилось много и трудно работать, и видели мы их не слишком часто , как правило изнурённых  ежечасной борьбой за кусок хлеба с топлённым маслом или вареньем для нас… Когда стемнело за мной пришла мама, оловянных солдатиков собрали и уложили в картонную  коробку, одного не было , очевидно он затерялся в  каком-то из разрушенных бастионов . Мама  предложила  отыскать его завтра,  но мне  стало нестерпимо жаль этого без вести пропавшего и вскоре нам удалось отыскать его в свете тусклого фонаря  втоптанным в комок непросеянного речного  песка и  серой глины. Порядок был восстановлен.

Птица Джимара
Внешне всё было гладко. Слишком гладко… Настолько , что Ахмед, мой не слишком близкий приятель, мало что обо мне знавший , но блестящий психолог  сказал мне глядя прямо в глаза : « Большинство людей страдает от того , что им чего-то не хватает, а ты , похоже от того , что у тебя больше , чем ты в состоянии поднять». Я лицемерно пожал плечами. ( Только психологов мне  и не хватало!) . Но он прав, чёрт возьми… Я хотел быть археологом и не стал им по вполне банальным причинам… Полюбил , как возможно выпадает раз в жизни , но  уже был женат и не смог перейти черты : ведь у нас сын… Ахмед  между тем продолжил навязчиво и безжалостно : « Ты никогда не будешь счастлив, потому что счастье — это всегда аномалия – чудо  , а ты сам очертил  для себя круг, из которого не выйдешь никогда, если не переменишься, разумеется …» . Я буркнул что-то  на подобие : « Не твоё дело, оставь меня в покое» и отправился восвояси…Та девушка ушла навсегда , как раз в тот момент , когда я сказал , что мне от неё ничего не надо, бросив на прощание  только одну реплику :« В том то и дело ». Мой брак тоже распался в том же году  и через 15 лет  я узнал от бывшей жены , что  во всём виноват… (Ибо должен был что-то сказать или сделать,  когда она уходила , но так и не проронил ни слова). Я вспомнил, что Ахмед  не раз приглашал меня к себе в горы, в  его родной аул, но так и не выбрался ни разу за несколько лет. А ведь, я люблю горные реки… Меня всегда завораживал  спрей над водой из маленьких хрупких капель , налетающих на  острые камни с бешенной скоростью … Там мне гораздо легче дышится  наедине с молодыми кавказскими горами  и самим собой.  Но я только застегнул молнию на куртке и отправился домой . Там  меня ждал приятный сюрприз . Марина, с которой я занимался на курсах повышения  квалификации, предложила мне посетить мастерскую её родного дяди – Эльбруса Александровича Саккаева , творца удивительных женских портретов. Разумеется, я немедленно согласился. Подолгу завороженно стоял у его картин, натянутых на подрамники , думая о чём-то своём…  В это время в мастерскую зашёл его приятель , тоже народный художник, Анатолий  Пономарь. Толик писал пейзажи  и отметив мой интерес к его работам подарил выполненную тушью  гравюру « Джимара». (Я не хотел брать, но Марина  сказала , что это было бы бестактно …).  Джимара, так называется одно из горных селений у подножья одноимённой горы. По одной из версий в далёкие доисторические времена у её подножья была стоянка одного из небольших  ветвей племени киммерийцев,  и это  его самоназвание. Остались только камни, и легенда . Я никогда не был там, хотя это всего 40 км от города. Надо как ни будь выбраться туда, если найдётся время и пока ещё ноги ходят. Решил и не сделал… Кажется погода помешала. Их друг и учитель Павел Миронович  Зарон всю жизнь писал горы, думаю у него были и другие работы , но в историю живописи художник  некогда приехавший сюда из далёкой  бескрайней  среднерусской  равнины вошёл  как неповторимый свидетель таинства  гор , которые он трепетно  писал  в любую погоду, почти как иконы … Дома я отыскал гравюру, свёрнутой в трубочку среди бумаг, к которым давно не прикасался , и кажется действительно нашёл , что искал. Разумеется, меня интересовала не техника художника – в этом я ровно ничего не смыслю, а рельеф  подножья легендарной горы.  Он напоминал  мне гигантскую каменную птицу силившуюся взлететь , несмотря, на заснеженную вершину , над ней придавливающую к земле ее крылья.

Малая Родина
Я родился в старом  многоквартирном (« колхозном») дворе , стены которого примыкали к их саду. Мемориальная доска свидетельствует о том, что в нём в дни августовских событий   в гражданскую войну был штаб пролетарского восстания . Моя бабушка переселилась  сюда - на окраину из центра города   с тремя детьми,  как только последние подаренные мужем ценности перекочевали в торгсин, а младшая дочь умудрилась попасть под трамвай, потеряв ногу.  Дед умер незадолго до этого -  в разгар эпидемии тифа. Дочь  повара и прачки закончила три класса церковно-приходской школы умела готовить и стирать, но, по-видимому, этих занятий не  было достаточно для того, чтобы достойно содержать детей в одиночку в голодном  1932 году. Курская слободка  пролетарская  по определению. Первые её поселенцы  - безземельные крестьяне, потерявшие в процессе половинчатых реформ  средства к существованию   привезены сюда по распоряжению царского правительства из Курской губернии в конце  девятнадцатого  века  по просьбе бельгийской компании,  обнаружившей в этих местах цинк и свинец. Она же  построила металлургический завод, бараки для первых рабочих  и трамвайную линию ( последнюю  раньше, чем в столице Российской империи…).  До Октябрьской революции социальных лифтов ни для этих переселенцев , ни для аборигенов, проживающих по соседству   и традиционно занимавшихся скотоводством и  земледелием не было, и алкоголь постепенно стал непременным атрибутом  досуга, создававшем почву для полукриминальной среды и других социальных болезней. Нарождавшийся капитализм здесь начинал разрушать сам себя одновременно с днём своего рождения .  Как бы ни было трудно , но великий социальный эксперимент  дал здоровые всходы : сословные границы были стёрты , грамотность стала доступной всем, а искусство бывшее привилегией элит принадлежало теперь всему народу. Владикавказ уникальный город : по некоторым данным  за стенами крепости  первый военврач гарнизона вырезал из куска мягкой древесины цилиндр и поршень для впрыскивания лекарств под кожу  более твёрдой , но тоже деревяной иглой, едва ли ни первым в мире , в местном госпитале  в русско-турецкую войну оперировал Н. Пирогов – создатель военно-полевой хирургии, а  в послевоенные годы по инициативе военного радиста , инвалида ВОВ Николая Степановича  появилась первая в СССР радиофицированная служба Скорой медицинской  помощи… На сцене местного театра, уроженцем города  гениальным  режиссёром Е.Б . Вахтанговым впервые поставлена запрещённая прежде  драма  М.Ю.  Лермонтова « Маскарад» , а М. Булгаков создавал « Мастер и Маргарита»,  здесь  же один  из основоположников  современной осетинской словесности Коста  Хетагуров написал поэму  « Фатима»  и бессмертное  стихотворение «Толпа» -  самое  космополитическое   из всех ,которое мне довелось когда-либо читать…. Всего , конечно, не перечислить…Это я не потому , что « каждый кулик своё болото хвалит», жизнь то и дело сводила меня  с интересными , сильными и цельными людьми на каждом перекрёстке. Хотя , теперь  я думаю, что неинтересных людей не бывает… У меня самого  никогда не было лидерских качеств – ни со знаком плюс, ни со знаком минус…Изгоем  я тоже никогда не был, зато  бесконечным колебаниям  никогда не было конца .  В   семье моего отца не было  своего « Гайд – парка…» Бытовыми вопросами   занималась мама ,  а  судьбоносные решения неизменно принимал он сам, руководствуясь незыблемыми принципами, одним из которых была семья.  Думаю, что это одна из  причин, по которой я возлюбил правила : от десяти заповедей, до кодекса строителя коммунизма, так было проще, особенно в тех условиях , когда самые ответственные решения принимаешь не ты….  Должно быть поэтому вторая невидимая  половина моей души тосковала  по изрядной дозе авантюризма  и романтики. Я учился  в пятом , кажется классе, когда  Раиса Степановна  - учитель истории рассказывая нам о чём-то,   упомянула вскользь  о  скифских курганах  , обнаруженных очередной археологической экспедицией  медных наконечниках , бронзовых украшениях и  керамических черепках,   найденных в наших горах,   и о тех удивительных событиях,   о которых они могли бы нам  поведать .  У меня перехватило дыхание , я на лету ловил  каждое  её слово. Твёрдо решил стать археологом и, конечно,  не стал им…. В отличие от наших отцов и дедов нам несказанно повезло . Ни гражданских , ни мировых войн не было, и даже афганская  почти обошла нашу слободку стороной. О голоде , холоде и море мы были только наслышаны, и неспешно прокладывали  нашу пологую колею потребления в «период развитого социализма» . Когда-то живший в капиталистической стране Ганс Селье  написал в своей биографии о том , что занятия практической медициной  сулило ему большие доходы , но  любовь к науке пересилила и он создал теорию стресса.  Меня тоже привлекала тернистая карьера исследователя , но я поступил строго наоборот.  После смерти моих  родителей,  казавшаяся не зыблемой , возведённая ими пирамида рухнула в одночасье , как карточный домик одновременно с  гибелью  советской  империи   рассыпалась моя первая семья,   оба сына живут теперь за тридевять земель и пишут всё реже… А я, по – прежнему, ищу очередное оправдание собственным промахам  в чём угодно, только не в себе.

Раскопки.
В середине сентября  мой друг умер, в нескольких тысячах километров от родного дома  после   продолжительной борьбы с тяжёлой болезнью. Сыновья привезли на Родину урну с его прахом. Он был сильным и  очень целеустремлённым человеком , выдающимся  организатором  и большим учёным.   До последних минут ( уже после пережитой клинической смерти) отдавал распоряжения заместителю по работе , советы    взрослым детям, пытаясь до конца реализовать всё предназначенное ему на земле .  За несколько месяцев до смерти он написал   поучительную ,  автобиографическую  книгу о победе над собой . Она так и называлась – « Зеркало». Последнюю страницу  - «эпилог» - прислал  буквально за несколько дней до кончины . Это были  очень  лаконичные  и трогательные слова. Он прощался с  друзьями… Я получил сообщение о  кончине Георгия   через полтора часа после неё,  взглянул  на себя через этот его «оптический прибор», ведь когда-то мы копошились  в одной песочнице…  Картина оказалась нелицеприятной, а дыхание  прерывистым и тяжёлым,  расстегнул верхнюю пуговицу рубахи и вышел на улицу . Накрапывал  дождь . Напротив нашего дома вырыли  яму под гигантский фундамент, должно быть для очередного девятиэтажного дома, и я без малейших колебаний направился к  ней с её чёткими и ровными глинистыми краями, напоминавшими только что вырытую  глубокую  могилу  сам не знаю почему. Наверное, хотелось побыть какое – то время наедине с самим собой, отгородившись  от настоящего геологическими пластами, отставшего на  многие тысячи лет  времени. Из головы не выходила  история  из еврейской библии. Этот Пинхас был прощён Богом за совершённый им смертный грех. Он без колебаний убил молодую женщину  из враждебного иудеям  племени, пытающуюся склонить её молодого человека к идолопоклонству, убил  вместе со своим соплеменником , без малейших колебаний, «возревновав Божьей ревностью», за то, что, по его мнению, можно было считать прелюбодеянием. Бог не только простил Пинхаса, это, пожалуй, единственный случай в библейских историях , когда Бог наградил за убийство, и когда первосвященство передавалось не по наследству… Я никого не убил, даже мухи, но мне уже никогда не добраться ни до одной горы , ни в прямом, ни  в переносном смысле. Моя птица уже никогда не воспарит над землёй, и мне не исправить ни одной из допущенных некогда ошибок . Я искренне пытался , как мог выполнить моё предназначение на земле,  так  и не завершив  ни одного начатого мной дела. Мой внутренний Пинхас убил самого себя  бездарно растрачивая  отпущенные  дни,  и с каждым шагом сознательно отдаляясь , а не приближаясь к той «аномалии», которую называют счастьем. Над  карьером сгущались серые дождевые тучи. Я  попытался уговорить, точнее обмануть  самого себя : « Так живут миллионы…». Собирался  было покинуть котлован, когда увидел яркий бело-коричневый камень прямо у себя под ногами. Это был небольшой фрагмент окаменевшего дерева с ярко выраженной корой и выпуклыми годовыми кольцами , покрытыми включениями кремния и халцедона.  Неужели он миллионы лет ожидал здесь меня ?  Ещё в нескольких шагах лежал другой – серый с рельефно выступавшими на нём  окаменевшими фрагментами древних водорослей или колоний мелких морских звёзд,  потом ещё один похожий на окаменевшую кость какого-то древнего животного, и я забыл о быстротекущем времени ,блуждая  в состоянии изменённого сознания по днищу этих стихийных раскопок пока  не вспомнил о свалившемся   с небес , хотя и  ожидаемом  горе...  Я не понесу эти камни к геммологу… Камень, так кажется, звали и , первосвященника Каиафу, и   апостола Петра… Заповеди ?  Семь, десять  или триста шестьдесят пять , какая разница… Они имеют смысл только тогда , когда   наполнены внутренним светом и бескомпромиссным человеческим содержанием, а не первым законом робототехники.  Поэтому,  наверное,  Бог простил и наградил его Пинхаса .    А мне осталось  только отыскать затерянного  оловянного солдатика в собственной бессмертной душе, которого Он когда-то создал мне вместо сердца.