Твоя бабушка Вера
Начиная с Яузского и почти до Трубной площади, я изучил каждый камешек на дороге. Если повернуть направо — в Цветной бульвар уткнёшься, если прямо — Петровский в гору ползёт. Дальше я не хожу, хотя и там всё знаю. Но у меня уже нет желания подниматься до Страстного бульвара, обойдусь как-нибудь без него. Тем более что он маленький — не успеешь разойтись, как носом в «Россию» упираться начнёшь.
На улице холодно, идёт снег. Пусть это и первый снег в этом году, мне всё равно. Раньше я всегда радовался ему, но теперь мне всё равно. От снега только сырость прибавится, а в моём демисезонном пальто долго на улице не просидишь.
Я сижу на лавочке неподалёку от памятника Расулу Гамзатову. Иногда я разговариваю с ним, но что толку? Вряд ли из него сейчас можно вытянуть хоть слово. Мне не хочется идти домой, туда, где меня никто не ждёт и где порой бывает холоднее, чем зимой на улице.
Одиночество — это уникальное состояние. Оно может быть прекрасным, если его правильно дозировать, но, когда его слишком много, оно может вызвать тревожные чувства и даже стать причиной психических расстройств.
С одной стороны, одиночество предоставляет свободу действий и возможность заниматься тем, чем хочется. Никто не будет вам мешать или высказывать недовольство, постоянно жалуясь на жизнь. Однако, когда вам никто не может помешать и вы можете делать всё, что пожелаете, тут же появляется устойчивое желание ничего не делать. Даже простые действия, такие как ходьба по комнатам из угла в угол и та надоедает.
Особенно страшно оставаться одному в пустой квартире по вечерам. Ещё хуже просыпаться ночью и осознавать, что ты один на всём белом свете и никому не нужен.
Даже пить чай в одиночестве — муторно. Смотришь на горку давно засохших пряников, покрытых недельной пылью, и становится не по себе, а убрать их со стола никакого желания… Зачем? Потом опять выставлять…
Порой я задаюсь вопросом: что, если случится беда, и рядом не окажется никого, кто мог бы помочь? Иногда я даже боюсь запирать входную дверь, опасаясь, что в случае необходимости никто не сможет попасть внутрь.
Я знаю, что из себя представляет собой труп, пролежавший в квартире более трёх суток. Я прочувствовал это на себе. Именно я обнаружил соседку, которая пропала несколько дней назад, а когда её хватились, было поздно. Когда специалисты вскрыли её квартиру?.. Это было ужасно.
Однако не запирать дверь того хуже. Что, если в квартиру заберутся воры? Или убийцы?
Вот так и живу – чего хочешь то и делай. Когда был молод, то не задумывался об этом, а теперь?
Тут недалеко Троицкий храм. В основном колокольня осталась и рядом пристройка. Прихожан достаточно. Многие из них после службы выходят на бульвар. Здесь всегда много народа после службы. Скучать не приходится, и не так сильно ощущаешь себя одиноким. Все куда-то идут. Судачат меж собой. Получается некая общая семья со своими законами, чаяниями, верой, в конце концов. А я остаюсь один. Не с кем словом переброситься. А тут старушка. В чёрном вся, ну, как они все бывают, сердобольные, которые знают всё и обо всём, чего ни спроси. Какая-то она не живая, но я её вижу. Садится рядом и смотрит на меня. Такой добрый прищур. Призраки так добро не улыбаются.
— Я смотрю, ты частенько здесь один сидишь. Поди, от одиночества сохнешь. По лицу видно, и водочкой не балуешься. Лицо чистое, только жизни в нём нет. Так чего убиваться впустую? Вижу, как плохо тебе, — начинает старушка. Не «здравствуй», не «до свидания», а так сразу, будто сто лет как меня знает.
Я отвожу взгляд. Любые новые знакомства даются мне с трудом, и я почти никогда не поддерживаю диалог с незнакомыми людьми. Но эта бабуля излучала тепло и это чувствовалось на расстоянии
— Вижу, что нелюдимый ты. Отворачиваешься, не хочешь разговаривать. Не доверяешь людям. А дальше ещё труднее будет. Совсем в себе замкнёшься. Кроме себя и признавать никого не будешь. Тебе все плохи казаться будут, акромя собственной персоны, которая с каждым днём всё больше засушенный стручок будет напоминать, а не человека, который совсем ещё недавно был художником и многие его почитали, а он обиделся сначала на корреспондента – выскочку, потом на всю комиссию, потом пошло и поехало – все вне милости у такой «величины» стали ходить, а теперь и вернуть всё не прочь, да поздно уже – отвернулись все от нашего гения. Теперь такие, как ты на каждом углу с протянутой рукой, а ты таким успехом поскупился… Людям верить надо.
— Да как же им верить! — не выдержал я.
— Кому?
— Людям. Они только и ждут, когда я потеряю бдительность, чтобы в очередной раз обобрать меня, как липку. Чуть зазевался, и они уже другого протащили. А тут на квартиру стали покушаться. Бредни распускать – будто служебная она. Нет уж, я лучше один. Сам себе хозяин.
— Ох, нехорошие у тебя мысли. Нельзя так обо всех людях думать. Обида тебя гложет, а до добра это не доведёт, кроме греха тут ждать ничего не приходится.
Я снова отвернулся от бабушки.
— Здесь ты всё равно не будешь меня слушать. Иди домой, я оставила для тебя записку, — сказала она. — Прочти её, возможно, ты поймёшь, в чём дело.
Я даже подпрыгнул от страха. Какую ещё записочку? Она что, в квартиру мою пробралась? Оборачиваюсь, а бабушки и нет уже. Как в сказке, по-другому не скажешь. Я побежал. Было скользко. Я падал, поднимался и снова бежал, со страхом в сердце. Забегаю на свой этаж. Вроде всё в порядке. Дверь заперта. Открываю и прохожу в зал. Включив свет, вижу на столе лежит клочок бумаги, и на нем написано:
«Здравствуй, родной мой. Ты меня, конечно, не узнал там, на бульваре у церкви. Ведь я оставила этот мир, когда тебе всего было три года. Послушай, внучек. Иди в церковь. Иди к людям. Верь им. Люди всегда помогут. Ведь бог не может по земле ходить и каждому милосердствовать – он через людей своё добро несёт, а ты их всё чураешься. Стороной обходишь. Не запирай свою душу в тоске. Поверь мне, и всё у тебя будет хорошо. Твоя бабушка Вера».
Я стоял, раскрыв рот от удивления. И так мне стало хорошо на душе, что я, оказывается, не один. И люди не такие плохие, какими я стал их представлять в последнее время. И зла мне никто не желает, как мне постоянно это казалось.
На следующий день я пришёл в церковь. Купил свечей. Расставил к иконам. Стал молиться, а слёзы без моей воли текли по щекам. Да, вроде ничего не произошло, ничего формально не изменилось, но с этими слезами я чувствовал, как и душа моя освобождается от гнёта тоски и обиды. Как же легко стало дышать. И люди вдруг все похорошели, заулыбались…
Я больше не встречал свою бабушку, но я постоянно чувствовал её присутствие во всём и везде. Она улыбалась, глядя на меня. Я думаю она была довольна мною.
Прошло время, и я уже не представляю, как мог жить без Бога в душе. Когда Его нет, душа становится пустой, и если это продолжается долго, то её заполняет всевозможная нечисть, которая стремится сделать жизнь человека безрадостной. Ведь главная задача тёмных сил — сделать человека безразличным и мёртвым ещё при его земной жизни. Они словно ждут, из какой души быстрее улетят ангелы, чтобы затем ринуться туда всей толпой.
Теперь я легко поднимаюсь по Петровскому бульвару, сворачиваю налево и оказываюсь у монастыря. Мне здесь так хорошо! Я нашёл свою веру и знаю, что есть высшая сила, которая всегда со мной. Я благодарен за то, что у меня есть путь к свету и миру в душе.
Этот путь был непростым, но я уверен, что он стоил того. Я стал сильнее и мудрее и теперь вижу смысл и цель в жизни. Я больше не боюсь бесовских нападений, которые постоянно одолевали меня, и знаю, что они не смогут победить, пока я в вере и не отхожу от своих принципов.
Этот опыт многому меня научил и дал надежду на лучшее будущее. Я благодарен за всё, что произошло со мной, и знаю, что впереди ждут новые испытания. Но я готов к ним, ведь они укрепляют наш дух. Я верю, что смогу преодолеть любые трудности с верой в Бога!
Теперь я без Него шагу ступить не могу. И совершенно не беспокоюсь ни во сне, ни днём, открыта входная дверь или нет. Ведь на всё воля Божья! Но всё нужно делать с умом и прислушиваться к подсказкам ангелов.
Сентябрь 2024г.+)
Свидетельство о публикации №224100100378
Елена Холявко 2 12.11.2024 14:31 Заявить о нарушении