картофельный десант

    Автобус остановился: конечная.

    Женя нерешительно спрыгнула с подножки. Последние пассажиры – две тётки с большими сумками на колёсиках – растворились в темноте: фонарь горел только у самой остановки, освещая полукруг маленькой площади. А дальше были темные одноэтажные домики. Куда ей идти?..

    - Туда, - махнул рукой водитель. – Только путь неблизкий, а сейчас совсем стемнеет. Тебя никто не встречает, что ли?

    Встречать было некому, хотя она ещё надеялась.

    Сокурсник Пётр почему-то не появился в назначенное время на Финляндском вокзале. Она приехала пораньше, долго нерешительно топталась, вглядываясь в толпу. Совершенно не понимая, что ей делать, она, однако, делала положенное: надо вернуться в колхоз сегодня непременно, поэтому она купила билет, села в электричку. И все сорок минут беспокойно ждала, что он вот-вот появится. Опоздал, вскочил в последний вагон, решил, что её нет, но всё же пошел поискать по вагонам на всякий случай.

    В Зеленогорске она так же надеялась, что он каким-то образом успеет к отходу последнего автобуса. В её поведении была какая-то механическая заданность и обреченность. Умом она понимала, что делает глупость, что надо было развернуться на вокзале и уехать обратно к тёте Нюре, что ничего не случится, если она поедет утром, никто особенно волноваться не будет, и картошка, которую они собирали на уже пройденном комбайном поле, подождёт.
    Но как же, как же! Опоздать! Да она в жизни не опаздывала! И она ведь обещала Федору, долговязому аспиранту – руководителю их картофельного десанта, что вернётся в воскресенье. А Петр? Может, он что перепутал, ждёт её в Зеленогорске и тоже волнуется..?

    Петра не было ни там, ни здесь, в Качановке. 

    Женя впервые в жизни оказалась в таком месте. Южная девочка, она ни деревень таких, ни лесов никогда не видела.
   
    Чуть светлела песчаная дорога между двумя стенами высоких темных деревьев.
    Сосен? Но сосны – с золотистыми стволами под солнцем - очаровывали её. Недалеко от базы первокурсников начинался сосновый лес, весёлый и светлый. Она танцевала на пружинящих под ногами коврах из мхов и прошлогодних иголок, сбегала по ним к заливу, то и дело останавливаясь, чтобы кинуть в рот горсточку брусники. А тут деревья темнели и словно сдвигались впереди, закрывая проход.

    Смутно видела Женя, что лес огорожен: ей говорили, что здесь сплошные военные лагеря, или как там их называть. Словом, иди себе прямо и не оглядывайся. Зверьё пока что сытое, на тебя не позарится, а вот люди…

    Женя не надеялась на попутку, а точней сказать, боялась. И, когда свет фар упал на стволы деревьев – машина догоняла её и ещё не поднялась на взгорок, поэтому не осветила дорогу, а на ней девушку, - Женька шагнула вправо и присела за кусты.

    Сердце колотилось, и надо было немного прийти в себя, но она опять пошла по дороге, над которой ещё не поднялась милосердная луна, но звёзды мерцали в таком количестве, что Женька вдруг успокоилась и шла, то и дело задирая голову, благо дорога была вполне ровной.

     Когда впереди вдруг громко затрещал мотоцикл, приближаясь навстречу, она опять, не задумываясь, шагнула на обочину и очень обрадовалась, что спряталась вовремя: на мотоцикле с коляской ехала целая ватага орущих и явно под шафе весёлых парней, может, даже подростков.

     … У костра она сразу увидела Петра. Он держал кружку в одной руке, кусок колбасы в другой, вокруг галдели, смеялись, пили и ели её однокурсники, никто её не ждал и никто о ней не беспокоился. Она ушла было, посидела в темноте, растравляя обиду и переживая страшную усталость. Хотелось заплакать, лечь, ни о чём не думать. Но есть хотелось тоже.

     И она пошла к костру и сделала вид, что ей тоже хорошо и весело.

     А то, что товарищ способен так повести себя, она запомнит.

     Правда, как показала жизнь, урок был ею недостаточно хорошо усвоен.