Обоюдное согласие новеллизация

Заплыв

Яхту, стоящую на якоре, слегка покачивало. Аня, собравшись с силами, толкнула тяжелую дверь с иллюминатором и, шатаясь, вышла на нижнюю палубу. Порыв прохладного утреннего морского ветра коснулся её лица и обнажённого тела, едва прикрытого лёгким коротким красным платьем с вызывающе глубокими клинообразными вырезами на груди и спине. Аня была невысокого роста, тонкой, хрупкой до изящества. Тонкие черты лица придавали её облику ещё больше утончённости и очарования, а загадочный взгляд дополнял этот образ некой таинственностью. Август не прошёл даром: её тело приобрело красивый ровный загар, а на лице выступили веснушки, которые только подчёркивали её естественную красоту. Несмотря на свои двадцать семь лет, на дискотеках или прогулках по приморскому парку с подругами её часто принимали за старшеклассницу.

— Всё-таки выпила лишнего, — машинально подумала Аня.

Подойдя к борту, она открыла дверцу, через которую вчера по трапу поднялась на это белоснежное двухпалубное чудо морской техники в компании друзей.

Под ней плескались непрозрачные до черноты волны, оправдывая название моря — Чёрное. Берег скрывался за густым туманом, где-то на десятках, а может и сотне метров. Лишь неровный профиль холмов, словно вырезанный неумелой рукой по краю неба, был отчётливо виден на фоне восходящего солнца.

Аня шагнула вперёд. Уже падая, она вытянула ноги вместе и почти вертикально врезалась в воду. Её маленькое тело исчезло под вспенившейся поверхностью. Платье раздувалось колоколом, едва не слетев с неё полностью. Морская вода проникла внутрь, вызвав резкий дискомфорт. Вынырнув, она, как могла, начала грести руками, помогая себе ногами, и поплыла к берегу, не думая ни о чём.

Марш-бросок

На мелководье она попыталась подняться. Обессиленной, это далось не сразу. Аня смогла встать только на четвереньки, при этом больно ударившись коленом о валун. Прибойная волна накатила сзади и, толкнув её, задрала платье. Аня удержалась на ногах и машинально дёрнула за край платья, прикрывая оголённые ягодицы. Напрасная предосторожность — на рассвете берег был пуст. Никого, кто мог бы воспользоваться её беспомощностью и снова надругаться над ней после такой длинной ночи.

Наконец, выбравшись на берег, она пошла к дороге, раня ступни о камни. В голове всплыли строки Бродского:

Когда так много позади
Всего, в особенности — горя,
Поддержки чьей-нибудь не жди,
Сядь в поезд, высадись у моря. Оно обширнее. Оно
И глубже. Это превосходство —
Не слишком радостное. Но
Уж если чувствовать сиротство, То лучше в тех местах, чей вид
Волнует, нежели язвит.

Уставшая до полного безразличия к себе, в мокром платье, с прилипшими к голове волосами, пропитанными солёной водой и тиной, Аня всё же оставалась учительницей литературы и почитательницей великого поэта.

Добравшись до дороги, она медленно пошла в сторону города. Когда её ступни касались острых камешков, она почти не чувствовала боли — ноги онемели от холода. Поднимая руку в попытке остановить попутку, Аня замечала, как редкие машины, проезжая мимо, старались объехать её стороной, будто она была чем-то опасным. Вскоре рядом остановилась старая тойота. Из открытых окон на неё смотрели двое молодых парней, их взгляды жадно скользили по её телу, очертания которого подчёркивало мокрое платье. Аня почувствовала себя униженной.

— Подвезти? — предложил один из них, ухмыляясь.
— Нет, не надо, — ответила она, напряжённо стоя и готовая в любой момент броситься в придорожные кусты.

Мысль о возможном новом половом насилии приводила в ужас. Парни не стали настаивать и уехали. Она снова осталась одна, холодная и одинокая на пустынной дороге.

Неожиданно одна из машин остановилась, и чья-то рука без промедления открыла боковую дверцу. Аня, не веря в удачу, быстро юркнула внутрь на заднее сиденье.

— Анна Николаевна! — раздался знакомый голос.

Она подняла глаза и увидела на соседнем сиденье одну из своих учениц.

— Анна Николаевна! — повторила про себя Аня, внутренне усмехнувшись от неожиданности.

Оказавшись наконец в безопасности, она начала успокаиваться. Логика и здравый смысл возвращались. Аня попросила отвезти её в больницу, а затем отправила матери СМС, чтобы та не волновалась: скоро она будет дома.

В полиции

Дежурный полицейский выслушал сообщение Ани равнодушно и по-канцелярски деловито предложил написать заявление по образцу. Это даже было к лучшему: прояви он сочувствие, она бы расплакалась, а слёзы сейчас совсем не входили в её планы. Аня попросила телефон и сделала один звонок, который, судя по всему, был для неё очень важен.

Подошедший оперативник, с начальствующим видом, сделал ей замечание по поводу внешнего вида, мол, так нельзя приходить в полицию, и попенял за незнание процедуры оформления заявления. Затем он отправил её на медицинское освидетельствование. Аня могла бы возмутиться: как можно выглядеть опрятной после бессонной ночи и полового акта с двумя мужиками?! Откуда знать порядок регистрации изнасилования, когда такое не происходит каждый день?! Но она промолчала. У неё была цель, и она намеревалась её добиться.

Доринов

В больнице

Придя в больницу на обследование, Аня долго шлёпала босиком по кафельному полу длинного коридора, направляясь к кабинету гинеколога, не замечая, что она без обуви. Ни в полиции, ни в больнице на её голые ноги никто не обратил внимания. Ненормальное становилось чем-то обыденным, и она это приняла.

С тем же равнодушием Аня прошла через процедуру сбора улик, когда в присутствии следователя Смирновой фотографировали синяки и ссадины на её спине и коленях.

На смотровом кресле она привычно раздвинула ноги, следуя неторопливым указаниям врача. Всё походило на обычный осмотр, только внеплановый.

— Соберись, не разрыдайся, у тебя есть цель, — повторяла Аня про себя с лицом, лишённым эмоций, как будто всё происходило не с ней или было сном.

Дознавательница, несмотря на свои 37 лет, уже имела чин майора и неплохие карьерные перспективы. Она была чуть выше Анны, с телосложением, внушающим основательность, почти монументальность. Худенькая фигура девушки могла легко «уместиться» трижды в её крупной, массивной комплекции. От многолетней службы в полиции Смирнова стала немного грубоватой и прямолинейной, но, увидев Анну в таком подавленном, приниженном состоянии, по-женски её пожалела.

Во время опроса Смирнова, к своему удивлению, узнала, что Аня обвиняет в изнасиловании трёх друзей во время увеселительной поездки на яхте, после застолья с выпивкой.

— А девочка, кажется, хорошо гульнула,— подумала она уже без сочувствия.

Смирнова окончательно решила уговорить Анну не писать заявление, когда узнала, что один из предполагаемых насильников один — Дорианов, кто был очень влиятельным человеком в городе.

Доринов

Пока Аня проходила освидетельствование и давала первые показания, участники ночной вечеринки тяжело пробуждались на яхте под мерный плеск волн за кормой, ещё не подозревая, что они, возможно, стали фигурантами дела о групповом изнасиловании.

С усилием разлепив веки, Доринов заметил на столе недопитое вино в бокале и тарелку с остатками закуски. Трусы Ани, обнаруженные в кармане, смутно напомнили ему о событиях минувшей ночи. Как человек действия, он сделал глоток вина и без промедления нырнул в воду, чтобы освежиться.

В свои 34 года Доринов уже многого добился в жизни. Город у моря был для него не просто родиной — он ощущал, что владеет им. Напористый и беспринципный, Доринов шел к своей цели любыми средствами, независимо от того, что это — обойти конкурентов в бизнесе или принудить женщину к сексу.

Развлекательная прогулка на яхте закончилась. Вернувшись домой, Доринов вновь погрузился в привычный круговорот дел. Ему снова пришлось уговаривать ворчливого отца, за которым ухаживала симпатичная сиделка с медицинским образованием, принимать лекарства. Днём нужно было сосредоточиться на работе. Он планировал построить модный отель на месте заброшенного пионерского лагеря. Сменив рубашку на чистую, Доринов бросил несвежую в корзину для белья, словно вместе с ней избавляясь от всех воспоминаний о прошедшей ночи.

Аня вернулась в полицию из больницы, опять босая, вместе со Смирновой. Никто не обращал внимания на её голые ноги, и она сама не чувствовала холода под ними. С такой же невозмутимостью Аня могла бы пройти и по тлеющим углям на кострище. В кабинете следователь продолжала настойчиво уговаривать не давать ходу написанному заявлению.

— Затаскают, не поверят, ославят, — с фальшивой теплотой в голосе аргументировала она.

Аня смотрела на замочную скважину сейфа, пытаясь хоть куда-то отвлечься, чтобы не сидеть с закрытыми глазами, чего так мучительно хотелось. Она слышала слова, но они застревали в сознании, как будто попали в гущу морских водорослей, из которых невозможно выбраться, и оставалось только захлебнуться и утонуть.

— Это из-за Доринова и Белова? — наконец произнесла Аня.

Смирнова не ответила, но про себя подумала, что девочка права. Открывать уголовное дело на одних из самых влиятельных людей в городе казалось немыслимым. Упорство Ани начало раздражать, и она перешла к угрозам.

— Ты в курсе, что тебя могут обвинить в ложном доносе?

Эффект был нулевым. Взгляд Ани не отрывался от замочной скважины, и её лицо оставалось неподвижным. Следователь попыталась выплеснуть ещё больше черноты.

— Тебя в камере изнасилуют алюминиевой ложкой!

Это не подействовало, и беседа закончилась безрезультатно. На выходе из полиции Аня встретила майора Нестеренко, единственного, кто обратил внимание на её босые ноги и предложил вызвать такси. Ему было пятьдесят восемь, он скоро выходил на пенсию. Карьера завершилась, и ничто не мешало ему попытаться жить с чистой совестью. Жалкий вид девушки вызывал в нём отеческие чувства; по возрасту она была как дочь.

— Ничего мне не нужно! — резко ответила Аня на его участие.

Но доброта преодолевает любые преграды. В ответ на искреннюю заботу она захлюпала носом и чуть не расплакалась. Попросила сигарету и закурила. В первый раз за всё это время ей захотелось говорить. Не рассказывать о случившемся, а просто услышать свой голос — как возвращение к реальности. Майор сказал, что поможет с заявлением, и она ответила, что подумает.

Белов

В отличие от Доринова, Белов, вернувшись с яхты, наслаждался уютом семейного очага в роскошном двухэтажном коттедже. Он с удовольствием завтракал с четырёхлетним сыном, в то время как на втором этаже в спальне прихорашивалась его красивая жена Катя. После вкусного завтрака Белов расположился к сексуальным утехам и легко поднялся по лестнице, несмотря на крупное телосложение и немного выпирающий живот.

— Зачем вы заперли меня в каюте вчера? — мельком вспомнила Катя, отстраняя руку мужа от своих трусов, которые он уже начал стаскивать.

Ответ её мало интересовал. Она не ждала его, просто хотела немного посопротивляться, чтобы разжечь желание мужа перед тем, как согласиться дать.

День продолжился прекрасно. Они всей семьёй гуляли по участку перед коттеджем, который напоминал обустроенную опушку леса. Белову нравилось носить ребёнка на руках, ступая по густой зелёной траве. Они затеяли игру в прятки, и Белов был счастлив. В свои тридцать лет он занимал должность заместителя мэра по строительству, а дружба с Дориновым приносила хорошие барыши.

Идиллия разрушилась, когда Катя случайно нашла в гараже целлофановый пакет с трусами Ани. Белов пытался найти невинное объяснение этому факту, явно указывающему на неверность. Исчерпав все аргументы, он поручил брату жены, Максиму, объяснить, почему трусы Ани остались на яхте, и поехал на работу в мэрию.

— Почему я не выбросил эти чёртовы трусы? — думал он по дороге.

Максим Чеботарёв в свои двадцать пять лет был ничем и всем. Красивый, рослый парень, он пользовался успехом у девушек, которым без зазрения совести изменял. Максим жил на пляже в строительной бытовке, которую Доринов подарил ему после завершённой стройки. К бытовке были прислонены несколько досок для сёрфинга. Однажды, заполняя анкету, он указал в графе занятий — профессиональный сёрфингист. При низкой Черноморской волне это звучало, конечно, нелепо, но позволяло почувствовать себя хоть чем-то. Благодаря сестре он оказался в компании с Беловым и Дориновым, став при них чем-то вроде приживалки. Ему это не очень нравилось. В море он лихо катился по гребню волны на доске, а в жизни дрейфовал в лодке без вёсел.

— Все бухали, забудь, — коротко ответил Максим на расспросы сестры о трусах.

Катя и без пояснений поняла всё. У Ани на яхте был секс. Оставалось только неясно — с кем? С мужем? Дориновым? Братом? Или со всеми вместе?

Возвращение домой

Придя домой, Аня начала успокаивать мать, пытаясь найти простые объяснения. В первый раз за несколько часов она говорила много и небрежным тоном, иначе мать не поверила бы.

— Да, немного выпила, упала в море, просто прикалывались.

Наконец, оказавшись в ванной одна, она больше не могла и не хотела сдерживаться. Руки не слушались, и ей долго не удавалось расстегнуть застёжку на платье. Шум душа заглушал рыдания, а струи воды смешивались со слезами, стекали с лица и навсегда пропадали в стоке. Но случившееся уже не исчезнет из её жизни.

После, закутавшись в полотенце и полусидя, Аня устроилась на кровати, прижимая плюшевого медвежонка к груди. Она чувствовала себя маленькой девочкой в обнимку с верным другом детства, который защитит. Или это была женская нежность, которую не могла истребить прошедшая ночь.

Мать позвала к телефону. Звонил Максим. Он был третьим, кого она собиралась указать в заявлении.

Он говорил. Аня слушала.

— Куда ты пропала? Мы уже хотели вызывать МЧС. Что делать с твоими вещами?

Говорил буднично, по-деловому, словно произошло досадное недоразумение. В конце всё же добавил:

— Прости, если что не так.

Что она могла ответить? Если бы он хотя бы начал с этого безликого, лишённого эмоций извинения! Когда-то давно Максим очень нравился ей, но это не стало любовью. Тогда Аня была в таком возрасте, когда влюбляться, как школьнице, казалось смешным, а для настоящей женской любви не хватало опыта страданий.

— Оставь вещи в школе, только заверни в пакет.

Закончив разговор, она подошла к шкафу, упёрлась в него лбом и долго стояла совершенно неподвижно. Аня не следила за временем и не хотела знать, сколько прошло. Наконец, решительно взяла в руки смартфон и отправила майору СМС, что готова написать заявление об изнасиловании.

Сюрприз

Доринов и Белов любили спорт. Пока Аня в душе вымывала остатки морской воды, они играли в теннис на корте. Коряво, но с большим энтузиазмом. Подошедший майор Нестеренко ошарашил их новостью о том, что Анна Фёдорова подаёт на них заявление об изнасиловании.

Друзья сначала восприняли это как дурацкую шутку. Но когда упомянули об опросе под протокол, их лица стали серьёзными, и они попросили полицейского предъявить удостоверение. Нестеренко это сделал.

Белов, как чиновник, сразу принял официальный тон и попросил показать повестку на допрос, которой не оказалось. Доринов, как бизнесмен, начал искать способ договориться, особенно учитывая, что у него уже был разговор с майором о переходе на работу из органов. Игра в теннис была испорчена.

Нестеренко

Оставшись у корта один, Нестеренко задумался. В ответах мужчин он не почувствовал фальши или желания что-то скрыть. Белов возмущался искренне, а Доринов был абсолютно спокоен.

Позже, вечером, после такого долгого дня для Ани, майор погрузился в мягкий диван перед телевизором с кружкой чая, чтобы посмотреть любимый футбол. Делая замечания игрокам, которых они никогда не услышат, он начал расспрашивать жену об Ане. Оказалось, что обе работают в одной и той же школе. Супруга, занятая проверкой тетрадей, не ответила сразу.

— Аня хорошая учительница, — наконец сказала она. — К ней плохо относится директор, но она очень смелая.

Уже без особого азарту он продолжил смотреть игру, не пытаясь советовать игрокам. На улице темнело, а в комнате было уютно. Мягкий свет настольной лампы освещал горку тетрадей, а кружка с остывающим чаем приятно грела ладонь Нестеренко. Положительный отзыв об Ане его обрадовал. Он всё больше начинал симпатизировать девушке и чувствовал, что от неё придёт сообщение. Так и случилось. Аня ему поверила. Прочитав СМС, Нестеренко снова задумался. Теперь ему нужно было поверить ей.

День новой жизни начался для Ани с яркого солнца, которое хозяйничало на кухне, не оставляя ни одного шанса тени появиться. Она сидела на стуле, поджав ноги так, что коленки в ссадинах нависали над столом, и пила утренний кофе. Как будто вчерашнего не существовало! Вдруг раздался звонок. В дверях стоял Нестеренко, который сообщил, что пришёл с проверкой перед началом официального следствия. Сердце Ани забилось чаще, и всё сжалось внутри. Ей предстояло рассказать матери о том, что случилось.

Майор, заметив состояние Ани, коротко и ясно изложил суть происшествия и назвал имена подозреваемых: Виктор Доринов, Максим Чеботарёв…

— Это не муж Кати? — спросила мать, проявляя любопытство, услышав имя «Антон Белов».

Вопрос бессмысленный, заданный от совершенного шока. Что меняло в случившемся страшном, если один из насильников оказался супругом ближайшей подруги Ани! Ничего не сказав матери, Аня ушла из квартиры с Нестеренко на допрос в полицию.

Допрос

В кабинете Нестеренко Аня сидела в куртке и бейсболке, полностью закрывающей волосы. Длинный козырёк заставлял её желать сжаться, чтобы полностью скрыться под ним. Единственное, что она смогла сделать, — это опустить глаза в пол, чтобы не видеть ничего вокруг.

— Пила? Целовалась? Как раздевали? Сопротивлялась?

Ане стало стыдно. Приходилось отвечать на вопросы и сообщать интимные подробности едва знакомому человеку.

— Кто начал насиловать?
— Макс.
—  Как?
— Не помню.

Она старалась отвечать как можно короче, надеясь, что всё сказанное тут же исчезнет, как будто не было произнесено.

— Что Доринов?
— Он подошёл вторым и сказал открыть рот. Я сделала.
— Белов?
— Он стоял в дверях и ждал своей очереди.

От настойчивых вопросов она не смогла сдержаться, и у неё потекли слёзы. Допрос продолжался.

— Зачем ты поехала на яхту?
— Отмечать день рождения подруги.
— Какой?
— Алины Сорокиной. Она умерла полгода назад. Самоубийство.

Подозреваемые

Доринов, как и обещал, пришёл в полицию для объяснений. Войдя в кабинет, он не сел, а подошёл к столу Нестеренко, показывая своим видом, что дело пустяковое и он здесь на минуту.

— Сама хотела. Такие танцы закрутила. Ушла с Максом. Потом нас позвала, — рассказывал Доринов, не сомневаясь, что майор ему верит.

Нестеренко спрашивал мало, давая Доринову возможность высказаться. Он предложил сигарету, но Доринов отказался и достал одну из своей пачки.

— Никакого насилия не было! — несколько раз убеждённо добавил молодой мужчина, когда майор перестал спрашивать и наступило молчание.
— Значит, Аня весь вечер была в полном восторге? — спросил Нестеренко после паузы.
— Нет. У неё вдруг снесло крышу. Она меня оттолкнула и убежала. Потом выяснили, что пропала с яхты. Мы даже хотели вызвать МЧС. Когда узнали, что она написала СМС матери, успокоились.

После крепкого рукопожатия Доринов покинул кабинет, оставив майора в сомнениях. Следуя привычке и служебной дисциплине, он положил окурок, оставленный Дориным, в пластиковый пакет для экспертизы.

После полиции Нестеренко направился на берег в надежде опросить Макса. Из показаний Доринова следовало, что всё началось с него, и разговор мог многое прояснить. Он застал молодого человека на пустынном пляже в компании полураздетой девушки. У него явно не было ни минуты покоя в общении с женским полом. Ответ на сообщение майора о том, что его могут обвинить в изнасиловании Ани Фёдоровой, был очень краток.

— Чего, ****ь?!

Не понимая, что делает, он попытался убежать, но его остановили. Попытка воспрепятствовать следственным действиям обошлась дорого: Макса обыскали и нашли небольшой пакетик с наркотиками. Теперь Нестеренко мог рассчитывать на искренние и подробные показания.

В школе

Жизнь продолжалась. На следующий день Аня вышла на работу, всем видом представляя строгую учительницу. Волосы были собраны назад в короткий хвостик, а тёмно-синий свитер облегал её грудь. Очки с огромными линзами едва держались на аккуратном носике. Юбка закрывала ноги значительно ниже колена, но туфли на высоких каблуках немного нарушали образ. Однако из-за маленького роста без этого не обойтись. Перемена подходила к концу. Нужно войти в класс и начать урок! Ане стало не по себе.

В это время самое важное, как в любой школе, происходило в туалете. Молодая симпатичная учительница всегда привлекает внимание и становится объектом влюблённости или даже желания, и Аня не была исключением.  Один из её учеников, закрывшись в кабинке, рассматривал видео с развеселой Анной Николаевной на яхте в той самой компании предполагаемых насильников. Красивый, рослый десятиклассник, почти мужчина, был влюблён. На её беду или счастье он оказался свидетелем. Вид сексуальной учительницы побудил начать маструбировать, но его прервали.      

— Она в разорванном платье, мокрая, видно вечеринка удалась — услышал он через дверь реплику вновь вошедшего и последующий хохот пришедших вместе с ним приятелей.

 Слухи об изнасиловании поползли по городу и добрались до школы уже на третий день. Что поделаешь, маленький городок!         

Урок

— Кто читал «Тёмные аллеи»? — попыталась начать урок Аня.

Класс молчал.

— «Чистый понедельник»?
— А ваш понедельник достаточно чистый? — отозвался кто-то, и ребята громко засмеялись, а девочки лишь ухмыльнулись.
— А где коленки поцарапали?

Это уже было нагло! Она всё же довела урок до конца и на перемене пошла в туалет, где в школах происходит всё самое важное. На зеркале кто-то написал: «Анна Николаевна — шлюха». Она неторопливо вымыла руки, поглядывая на надпись. Вспомнила, как восемь месяцев назад пришла в эту школу, и директор представил её классу 10 «А». Тогда её встретили с любопытством и доброжелательностью. Красивая молодая женщина! На провокационные вопросы учеников она отвечала искренне и с юмором, и это всем нравилось. А теперь она стояла перед зеркалом, а вся школа насмехалась и шепталась за её спиной. Нет, она не сдастся и будет бороться!

— Я учительница русского языка и литературы и не буду терпеть ошибок! — яростно произнесла она про себя.

Аня достала губную помаду и аккуратно нарисовала тире между словами «Анна Николаевна» и «шлюха».