Nezumikun беглец

Часть 1
Беглец

- Да, мама. Конечно, мама. Как скажешь, мама, - стою, уперев глаза в пол, кротким голосом соглашаюсь со всем беспрекословно. Нельзя выказывать недовольство. Эта блондинистая сука должна быть полностью уверена в моём полном подчинении. Выслушав все наставления и указания, почтительно кланяюсь и выскальзываю в коридор. Не поднимая взгляд, прохожу в свою комнату.

Сегодня у нас праздник, её день рождения, будет много гостей, много суеты. Официанты, танцоры и бог знает кто еще. Самое время для побега.
Достаю рюкзак из-под кровати. У меня все готово, необходимые вещи собраны. Я продал золотой браслет, и теперь у меня есть деньги на дорогу; поддельные документы передали еще неделю назад, это стоило всех моих сбережений. Переодеваюсь в синие потрепанные джинсы, черные кроссовки, серую водолазку. Закрепляю нож за поясом. Длинные черные волосы заплетаю в косу, надеваю потрепанную куртку, на голову – бандану, плюс натягиваю капюшон. Сосредотачиваюсь, приглушаю свою звериную энергию - теперь очень трудно будет обнаружить во мне оборотня.

Закидываю рюкзак на плечи, выхожу на балкон. Чуть отращиваю когти и перелезаю на соседнюю лоджию, потом спрыгиваю на ту, что пониже. Вхожу в пустую комнату, она заперта снаружи, но у меня есть ключ. Открываю, выглядываю в коридор, разношерстный народ снует туда-сюда. Выхожу, два шага по коридору, и выход на служебную лестницу. Спускаюсь как можно быстрее. В этом здании шестьдесят этажей, хорошо, что мне приходится спускаться лишь с двадцатого. Служебный вход для персонала маячит впереди; охранник - у дверей; задерживаю дыхание, не торопясь проскользнуть. Страх скручивает внутренности. Фух, пронесло. Обогнуть разгружающиеся машины, свернуть за угол.

Автовокзал в пятнадцати минутах ходьбы, петляю по дворам, останавливаюсь у мусорного бака, достаю свою косу из-под куртки, вынимаю нож и отпиливаю волосы у самой шеи. Выкидываю, оставшиеся волосы забираю в маленький хвостик. Давно хотел это сделать, но мать не разрешала обрезать, видите ли, я с ними выглядел как кукла. Блин, я всегда был для неё не сыном, а предметом интерьера.

Подхожу к кассе, мне неважно в какой город, главное — на север, покупаю билет, выезд через пятнадцать минут. Сажусь в автобус на заднее сидение, рюкзак на коленях, напряженно смотрю в окно. Наконец мы трогаемся, и я чуть расслабляюсь.

По документам меня сейчас зовут Реймонд Марингтон, надо не облажаться и привыкнуть отзываться на него.

Проходит четыре часа, мы доезжаем до пункта назначения. Снова касса, покупка билета; до отъезда час пятнадцать. Покупаю в ближайшем киоске еду. Перекусываю булочкой с сосиской, запиваю минералкой. Недалеко вижу парикмахерскую, захожу, прошу подстричь покороче. Стрижка занимает полчаса. Голове непривычно легко. Погуляв оставшееся время, снова сажусь в автобус, мы трогаемся, смотрю на часы - если повезет, меня хватятся только через два часа. Напряжение дает о себе знать, глаза слипаются, надо поспать. Сейчас я рискнул всем ради свободы.

Просыпаюсь, когда мы останавливаемся, протираю глаза, вылезаю из автобуса. Захожу в туалет, везде грязь и слишком сильный запах для моего чувствительного носа. Умываюсь, смотрю на себя: с короткими черными волосами я совсем мальчишка, по документам мне девятнадцать, на самом деле двадцать три. Бледная кожа, худое заостренное лицо, бескровные губы и слишком темные глаза. Вообще они зеленые, но зелень настолько густая, что кажется почти черной. Да, не слишком здоровый вид, за последние полгода я сильно похудел, при том, что и был не толстым, сейчас вообще как поганка бледная.

Смотрю на часы, меня уже ищут, а значит - надо смываться дальше.

Снова покупка билета, перекус в кафешке и дорога. И так следующие четыре дня. Самое тяжелое - не принимать душ два раза в день, одноразовые салфетки - слабая замена. Вкус еды не чувствую, просто утоляю голод и все. На душе только страх, я знаю, что будет, если меня найдут, но и оставаться у меня не было сил. Сплю в автобусе или на скамейке в ожидании очередного рейса. Пару раз пытались обокрасть, пришлось рыкнуть и показать когти.

За время поездки часто сталкиваюсь с оборотнями (мы друг друга определяем по запаху), в основном волки, лисы и ягуары. Конфликтов не возникало, нам нечего было делить.

Наконец спустя неделю прибываю в маленький городок. Тихие улицы, мало машин. Я устал. Очень. Не столько физически, сколько морально, все время жду, что меня схватят и потащат обратно.

Захожу в кафешку, на двери объявление: «Требуется помощник». Ну вот и мой шанс, надо его не упустить. После часа длительной беседы с хозяйкой заведения, в которой не было ни слова правды, я был принят на работу, на девятичасовой рабочий день с одним выходным в неделю и малехонькой зарплатой. На вопрос: «Сдает ли кто-нибудь поблизости комнату?», меня отправили вниз по улице к некому Шмелю.


Охотник

Сегодня вечером ко мне пришел паренек, попросил сдать жильё. Худой и бледный, с короткими черными волосами, но мой нюх безошибочно определил в нем оборотня из семейства кошачьих. Я, конечно, согласился, гостевой домик, используемый только охотниками в сезон, сейчас пустует. Он выбрал самую дальнюю комнату из восьми предлагаемых. На цене мы сошлись сразу, я много не запросил.

Наш городок очень маленький, большая деревня, все друг друга знают, и приезд новенького ни для кого не секрет. Здесь из развлечений один ночной клуб «Альфа», в котором тусуется вся здешняя молодежь. Да бар «Волчий оскал», в котором проводят время после работы люди постарше. Все работают или на лесопилке, или являются владельцами магазинов. Семейный бизнес преобладает. И еще, более сорока процентов населения – оборотни всех видов и мастей. Так что, парень приехал по адресу, его примут, если он захочет присоединиться к одной из общин. Вот только бы узнать, кто его зверь.

На следующий день я решил подвезти его на работу, все равно было по пути. Зашел в охотничий домик и услышал шум воды из ванной.

— Реймонд, доброе утро! – мой рык заставил дрожать стекла.

Парень выскочил из душа в одних штанах и с полотенцем на мокрых волосах.

— Доброе… — прошептало это худосочное чудо и прошлепало босыми ногами на кухню. – Чаю будете?

— Буду, – соглашаюсь. Мне не столько хочется пить, но наладить контакт необходимо, неизвестно, сколько мы будем жить рядом.

Голос у него какой-то пришибленный, но двигается плавно и бесшумно, текучими движениями опасного хищника. Мы все такие, независимо от комплекции. Даже не напрягаясь, любой оборотень поднимет легковушку и при желании может даже ими жонглировать. Поэтому мы незаменимы на тяжелых и опасных работах.

Реймонд подходит к плите, на которой уже дымится вскипяченный чайник, раскладывает пакетики по кружкам и заливает кипятком.

— Реймонд, ты к нам надолго? – отпиваю и смотрю на него поверх кружки. Он чуть морщится, делает глоток, тонкие пальцы с необычно длинными ногтями обхватывают кружку.

— Зовите меня Мар. Как получится.

Шелест его голоса заставляет колыхаться волосы на моем загривке. Интересно, он это специально делает? Похоже, нет. Интересная манера говорить полушепотом, волей-неволей будешь прислушиваться.


— Когда освоишься, тебе необходимо будет вступить в общину. Кто твой зверь?
Мар пристально смотрит на меня и бурчит:

— Леопард.

— Приобретенный или врожденный?

— Приобретенный, но я уже больше десяти лет как оборотень, поэтому никаких проблем с контролем. И с какой стати такие вопросы? Я обязан отчитываться только перед старейшиной города.

— Тебе повезло, — я усмехаюсь во все зубы, — старейшина здесь я.

Мар удивленно приподнимает брови и по-новому, оценивающе осматривает меня.

— Значит, мне подфартило жить рядом с сильнейшим в городе. Если не ошибаюсь, вы тигр?
Я удивлен, что он смог распознать, парень далеко пойдет.

— Давай на «ты», а то чувствую себя старой развалиной. Ты будешь завтракать? Я хотел подбросить тебя до работы. Луиза не любит опозданий.

— Уже собираюсь, – парень в три глотка допивает чай и торопливо скрывается в своей комнате.

— Я жду в машине! – кричу вдогонку.


Мар

Странный мужик, у которого я снимаю комнату, удивил меня в первый же день. Зверя я в нем почувствовал еще с порога, но никак не ожидал, что он старейшина. Ими становятся сильнейшие представители любого из нашего вида. Выбираются простейшим способом: каждые пять лет проводится турнир, победитель и есть старейшина, самый сильный в данной местности.

Шмель выглядел лет на тридцать, хотя ему могло быть и сто тридцать. Мы живем очень долго, истинные тем более. Его громовые вопли с утра чуть не заставили меня поцеловаться с кафелем в ванной, что-то я нервный стал. Выскочив к хозяину в одних штанах, я невольно залюбовался этим двухметровым субъектом, с волосами, которые переливались всеми оттенками от рыжего до каштанового и почти красного. Эта гора мускулов могла похвастаться не только фигурой, но и лицом, - чисто мужская красота, что так нравится всем женщинам. Большие синие глаза с темными ресницами, прямой нос, хищная улыбка бледных губ, твердый волевой подбородок, широкие скулы. И кожа почти оливкового цвета, гораздо темнее моей. Несомненно, под рубашкой скрывается рельефный пресс и сильная мускулистая спина. По сравнению с ним я - поганка худосочная и недомерок, моя макушка ему по грудь. Хотя не удивительно, я очень сильно похудел за последнее время.

Садясь к Шмелю в машину, я твердо решаю начать себя откармливать с первой же получки.

Первый день на работе запомнился бесконечной беготней. Я успел поработать официантом, посудомойщиком, уборщиком. Зато добрая хозяйка накормила меня в обед до отвала. Я смотрел на неё влюбленными глазами спасенного от голодной смерти котенка и съел все до крошки. Луиза умилилась и погнала опять на рабские работы. День промелькнул быстро.

После рабочего дня моя работодательница всучила мне сумку с остатками фирменного блюда и куском малинового пирога.

Я расплылся в улыбке и чмокнул женщину в щеку, она очень мило покраснела и велела мне не опаздывать завтра на работу.

Настроение было хорошее, впервые за долгое время. Я подсчитывал в уме оставшиеся у меня деньги и пришел к выводу, что смогу дотянуть до зарплаты. Из вещей мне пока ничего не было нужно, значит, траты только на комнату и еду. А если меня будут подкармливать, то вообще красота!

Протопав в свой домик, я краем глаза отметил свет в хозяйском коттедже. Значит, Шмель уже дома. Поужинав и приняв душ, я с наслаждением вытянулся на узкой кровати и провалился в сон без сновидений. Угадайте, что меня разбудило? Правильно. Дикий рык:
— Ма-а-а-ар! Доброе утро!

Я аж подскочил. Высунулся из комнаты и поинтересовался у этого придурка хриплым голосом:

— Обязательно так орать?

— Ну, я же тебя бужу, чтоб уж наверняка, – выдала эта накачанная горилла и сверкнула клыками. – Чайник поставить?

— Если не трудно.

Подхватив полотенце и джинсы с футболкой, я юркнул в душ. Из ванной меня вытянул умопомрачительный запах свежесваренного кофе. Я понял, что готов отдаться за сей божественный напиток. Подкравшись, заглянул в кухню. Мужчина в потертых синих джинсах и серой рубашке, деловито разливал напиток по двум фарфоровым кружкам.

— Чего притаился? Давай за стол. – Интересно, он так всегда свои клыки демонстрирует или только по утрам для меня?

Осторожно сажусь напротив, беру кружку двумя руками и вдыхаю божественный аромат. Супер! Делаю глоток и в блаженстве закрываю глаза.

— Сахара? Сливок? – интересуется синеглазка. С чего такая забота.

— Нет, спасибо, не хочу портить вкус.

Он выгибает бровь в удивлении.

— Да ты ценитель. Почему тогда вчера пил чай?

Что ему сказать, что не стал рыться в хозяйских запасах? Да и не умею я варить сам хороший кофе.

— Варить его не умею, но пить люблю. – Встаю и достаю из холодильника вчерашний пирог. – Угощайся, Луиза вчера всучила. Он вкусный.

Шмель берет угощение и откусывает сразу половину. Мычит удовлетворенно, языком облизывает губы.

— Как прошел день на работе?

— Нормально, вливаюсь потихоньку, – я не торопясь жую свой кусок пирога. Мне непонятна, но приятна такая забота. Раньше никого не волновало моё состояние. – Шмель, можно спросить?

— Что? – он весь во внимании, даже жевать перестал.

— А где ты работаешь?

— На лесопилке. У меня свободный график и неполная занятость.

— Хорошо платят?

— Не жалуюсь, – он смотрит на часы. – Нам пора, одевайся, довезу.

— Я мигом.


Тигр

Мальчишка не очень общительный и немного пугливый. Даже странно, оборотни чаще всего наглый и бесцеремонный народ. А еще он слишком бледный и худой, так и хочется накормить и пригреть. Недаром Луиза его съестным нагрузила, добрая женщина.

Еще вчера я съездил к начальнику полиции Грею, он мой старый знакомый, и пробил Реймонда Марингтона по базе. Никаких безобразий за ним не числилось, судя по документам, парнишка с востока. Интересно, на какой хер ему понадобилось забираться так далеко? Но это не мое дело.

Я поехал на работу, чтобы опять зарыться в бумажки, но в течение всего дня меня не отпускали печальные темно-зеленые глаза. Черт. Надо просто не думать о нем и все.

До конца недели я так и будил Мара по утрам и готовил кофе. Мне нравился его заспанный и взъерошенный вид. Я, наверное, просто соскучился по человеческому общению, очень давно был один. Склоки на работе не считаются. А еще этот его шепчущий голос, пробирающий мурашками по коже. Ни у кого не встречал такого.

Я вообще по натуре одиночка, тигров в этом городе больше нет. Больше всего волков, которые служат в полиции, еще гиен — это половина администрации. Есть пара медведей, семья лис, леопардов тоже мало, Сайдо, владелец клуба «Альфа», как раз их вожак. Несколько семей нагов и даже соколов. Птички всегда держатся отдельно, но в своём перевоплощении красивые, заразы. Знаю еще про лебедей - медсестричек.

Завтра выходной, надо сводить Мара к Сайдо, пусть познакомятся поближе, может, и друзей найдет среди верлеопардов.


Черный

Сегодня у меня выходной. Как же это здорово! Никто не орет под ухом дурным голосом. Я проспал до десяти часов и выполз из постели, только когда надоедливое солнце внаглую осветило всю комнату, не оставив ни одного потайного уголка. Надо в душ и завтракать.

На кухне не спеша отварил макароны и пожарил их с сардельками. Занимаясь этим нехитрым процессом, наблюдал в окно, как Шмель колет дрова. Красиво у него получалось, с одного удара. Потом, видимо, его разжарило, и мужчина снял футболку. Лучше бы он этого не делал. Я чуть не подавился! Красивые литые мышцы перекатывались на руках и груди, стальной пресс с кубиками. Блин, завидно как! Такое тело! Интересно, у него есть любовница? Или любовник? Ой, чего-то меня не туда потянуло…


Видимо, меня немного отпустило напряжение после побега. Отодвинув пустую тарелку, я задумался. Меня до сих пор не нашли, и это хорошо! Остается надежда, что не найдут никогда. Мне так надоело быть марионеткой, которую подкладывают под выгодных партнеров для бизнеса. Да, дома я был почти шлюхой, мне даже деньги за это не платили. Одевали по последней моде и только. Маман приказывала, а я исполнял. Спал и с женщинами, и с мужчинами. Это началось сразу после моего восемнадцатилетия. Первый раз я попытался отказаться, но эта сука просто насильно перекинула меня в пантеру - она могла это сделать, так как была королевой, а я был её сыном, силы неравны. А потом преспокойно заперла в клетке, облила шкуру бензином и подожгла. Я до сих пор помню все, что испытывал тогда: дикая боль, невозможность перекинуться обратно в человека. Вонь паленой шкуры и горелого мяса, я катался по полу и визжал почти на ультразвуке. Мамочка стояла рядом и смотрела, а когда от меня остался кровавый кусок плоти почти без кожи, взяла огнетушитель и загасила пламя. Потом преспокойно вошла в клетку и снова насильно перекинула в человека. Когда я превратился, почти все повреждения излечились, но память об экзекуции осталась. Она сказала, что будет повторять снова, если я не буду выполнять её приказы. Ей пришлось сделать это со мной еще пять раз, прежде чем я перестал сопротивляться и превратился в послушную куклу. С тех пор я разучился кричать, вообще потерял способность громко произносить звуки. С точки зрения физиологии, связки должны быть в порядке, но я не могу себя заставить даже говорить громко.

Мне иногда приходит мысль: «Как она могла поступить так со своим ребенком?» Она никогда не занималась моим воспитанием, это делали няньки и воспитатели. Отца я не помню, он умер, когда я был совсем маленьким и, судя по сплетням, мамаша его ненавидела лютой ненавистью. Видимо, я напоминал ей отца, других причин не могу подыскать.

— Эй, Мар, ты уснул? – негромкий голос с рычащими интонациями вывел меня из воспоминаний.

Шмель стоял напротив, все так же без футболки, бисеринки пота блестели на коже. Штаны сползли низко на бедра, открывая взору впадину пупка и ****скую дорожку. Я сглотнул слюну и отвел взгляд, но щеки все равно покраснели.
— Нет, я давно не сплю, — поднял глаза, встречаясь с синеглазкой взором, по его ухмылке понятно, что моё смущение не осталось незамеченным. – Хочешь перекусить? Там остались макароны.

— Не откажусь. Надеюсь, ты сам хорошо поел, а то вон какой тощий.

— Я не тощий! Я тонкокостный. – Пытаюсь возмутиться в праведном гневе.

— Ага, оно и заметно, все кости наружу. – Эта язва уже уплетает остатки моего завтрака прямо со сковородки.

— Просто по сравнению с тобой я выгляжу задохликом, — бурчу я, добавляю ехидства в голос, — и вообще, надень футболку, пожалуйста, а то не ровен час помру от зависти.
Шмель хмыкает, но просьбу выполняет, а мне становится легче дышать.

— Сваришь кофе?

— За твои макароны все, что пожелаешь, Мар.


Полосатый

Мы пьем кофе и уютно молчим, так по-домашнему. Я, кажется, смутил Мара, притопав на кухню полуголым. Делаю себе заметку больше так не делать, незачем играть своими мускулами перед ним, парень, наверное, переживает из-за своей комплекции.
— Пойдешь со мной сегодня вечером в клуб? – спрашиваю, допив кофе.

— Зачем?

— Хочу познакомить тебя с главой общины леопардов, он владелец клуба.

— А-а-а… ну ладно, все равно рано или поздно придется представляться. – Мару, кажется, немного не по себе.

— Не дрейфь, он хороший парень, и вообще у них община, как большая семья. Своих в обиду не дают.

— Своих? Но я пока не вступил в клан.

— Еще вступишь. Там много молодежи, познакомишься с кем-нибудь.

— Ладно, — Мар вздыхает.— Поживем - увидим.

— Вот и хорошо! – я вскакиваю, мою тарелки и чашки в раковине. – Мне надо отлучиться ненадолго, в шесть заеду за тобой. Лады?

— Как скажешь.


Нервный

Чем ближе шесть часов, тем больше я нервничаю. Глава клана может почувствовать мою чистокровность, хотя маловероятно. Он просто распознает во мне сильного самца, и нужно лишь будет признать в главе лидера. Ритуал подчинения никто не отменял, но я согласен на все, лишь бы жить спокойно. Бороться за власть я не собираюсь.

Натягиваю неизменные джинсы и футболку, сегодня тепло, можно больше ничего не надевать. Ловлю свое отражение в зеркале: за прошедшую неделю нездоровая бледность ушла, глаза стали ярче, ну хоть какие-то положительные изменения.

Слышу сигнал клаксона, это Шмель по мою душу. Выскакиваю из дома и закрываю дверь. Мужчина ждет меня в черном внедорожнике. Забираюсь на переднее сидение, и мы плавно двигаемся с места.

— Нервничаешь? – синие глаза внимательно рассматривают меня из зеркала.

— Немного, – я непроизвольно облизываю губы. – Ритуал подчинения требует присутствия всех соклановцев или только главы?

— Достаточно главы, если он примет тебя, то все остальные автоматически подчинятся. Первый раз будешь проходить?

— Да. Раньше не доводилось.

Мы уже подъезжаем к клубу, народ толпится, кто-то курит на улице, из-за дверей доносится музыка.

Выбираемся из машины и направляемся внутрь. Народу не так много, как показалось вначале. В расцветке преобладает зелено-серебристая гамма с черными вкраплениями. Уютно, модно, расслабляет. Народ тусуется на танцполе, у стойки бара несколько человек потягивают свои напитки, и больше половины людей в клубе - оборотни. Весь обслуживающий персонал - точно, включая бармена и ди-джея. Их звериная энергия плещется в пространстве наподобие смога от выкуренных сигарет.

Подходим к бармену.

- Привет, Дик, где хозяин? – Шмель переходит сразу к делу.

— У себя, — длинноволосый блондин кивает вверх и вправо. — А кто твой друг?

— Это Мар. Мар, это Дик.

Мы киваем одновременно. Дик еле заметно тянет воздух носом и расплывается в улыбке.

— Новенького привел?

— Ну, Сайдо решит, – Шмель подмигивает приятелю и направляется вверх по лестнице.

Я за ним неотступно. Наверху помещение с зеркальными стеклами, тот, кто находится внутри, должен прекрасно обозревать весь клуб. Стучим в дверь, глубокий голос разрешает войти.

Внутри полумрак, два кожаных дивана, черный стол, заваленный бумагами, на полу зеленый ковер с большим ворсом. Картины на серебристых стенах. Сайдо, худощавый мужчина с лицом индейца из кинофильмов, сидит за столом в большом кресле. Такой же скуластый и поджарый, с прямым носом и темной кожей. Черные смоляные волосы по плечам, только глаза не вписываются в образ. Серебристые, словно живая ртуть.

— Привет, Шмель! – индеец выходит из-за стола и обнимает друга, они одинакового роста. – Давно ты не заглядывал. – Потом смотрит на меня, нереальные глаза, как рентген, проникают под кожу. – Познакомишь нас?

— Конечно. Сайдо, это Мар, новый леопард в нашем городе. Мар, это Сайдо, глава общины.

— Приятно познакомиться, – я кланяюсь, смотря в глаза мужчине. По моей коже прокатывается волна звериной энергии от него. Сильный и старый оборотень. На своей территории. Стараюсь приглушить свою энергетику, не выказывать непочтения.

Он одним движением оказывается рядом, поднимаю голову, не расцепляя взгляда. Его рука тянется к моему лицу. Но, не касаясь, проводит в миллиметре от кожи. Темные губы обнажают клыки в улыбке.

— Хочешь вступить в клан? – низкий голос перекатывается в горле, создавая легкое рычание.

— Если примете, хочу, – я опускаю глаза.

Сайдо проводит раскрытой ладонью около моей груди напротив сердца, меня обдает волна жара, и зверь внутри чуть всплывает на поверхность, делая мои глаза кошачьими. Это не больно, с удивлением понимаю я. Когда мать звала моего зверя, меня всегда скручивало в бараний рог, а здесь - лишь жар в крови и учащенное сердцебиение.

— Ты сильный, – индеец продолжает ощупывать мою энергию. – Сколько лет оборотнем?

— Больше десяти.

— Да? А больше похож на чистокровного. Покусали или заразили специально?

Я держу лицо, нельзя, чтобы меня раскусили.

— Заразили. В детстве сбила машина, от меня остался кусок мяса, родители были согласны на все, врачи ввели кровь леопарда.

— Они живы?

— Кто? – удивленно.

— Родители, – с расстановкой спрашивает серебряноглазый. Я смущаюсь от своей тупости.

— Нет. Умерли год назад.

— Братья, сестры?

— Нет. Я один.

— Подними глаза! – а это уже приказ.

Напрягаюсь непроизвольно, стараюсь смотреть твердо, но без вызова.
— Хочу посмотреть на твоего зверя. Раздевайся.

Я заливаюсь краской, ловлю ободряющий взгляд Шмеля.

— Прямо здесь?

— А что тебя не устраивает? – Сайдо насмешливо выгибает бровь, отходит и садится на стол. – Нас здесь никто не видит.

Меня нервируют люди за стеклом, хоть я и знаю, что с той стороны они видят только зеркало.

— Можно хоть жалюзи задернуть?

Шмель понимает мою проблему, берет пульт со стола и нажимает кнопку. Мягко шурша, окно закрывается серебристыми полосками. Стягиваю футболку и бросаю на диван, снимаю кроссовки. Мужчины с интересом наблюдают за процессом. Заливаюсь краской пуще прежнего и прошу, хоть и знаю, что вряд ли послушают.

— Отвернитесь, пожалуйста.

К моему несказанному удивлению, Шмель тут же поворачивается спиной, Сайдо медлит, но друг дергает его за руку, и тот, явно недовольно, следует его примеру. Торопливо стягиваю джинсы и носки, белья оборотни вообще не носят. Сажусь на пушистый ковер и перетекаю в зверя. Сначала всегда больно: энергия выворачивает наизнанку, кости плавятся, сухожилия меняют форму, кожа перетекает в черный блестящий мех. Минута, и уже черная пантера сидит на зеленом ковре вместо меня.

Сайдо не выдерживает первым или просто чувствует, что изменения закончены, поворачивается и восхищенно замирает. Потом медленно подходит, опускается на колени и гладит меня по голове между ушами, я позволяю.

— Да ты красавчик, малыш, – смеётся он, а я недовольно отталкиваю его лапой. Что еще за прозвище.

Шмель шумно втягивает в себя воздух, он, кажется, дыхание задержал, подходит ко мне, внимательно осматривает и тоже протягивает руку, но как-то неуверенно. Боится, что ли? Я лизнул протянутую ладонь шершавым языком и потерся мордой о пальцы. Тигр расплылся в довольной улыбке.

— А котенок тебя признал, — ласково тянет индеец и хлопает друга по плечу, отходит к столу.

— Опять твои шуточки, Сайдо, – синеглазка отходит и отворачивается.

Я ловлю момент и снова становлюсь человеком, торопливо одеваюсь. Не успеваю натянуть футболку до конца, как глава леопардов подскакивает.

— Мар, согласен ли ты вступить в клан «Диких ветров», защищать собратьев своих?

— Согласен.

— Будешь ли жить по правилам, установленным внутри семьи?

— Буду.

— Тогда кровью скрепляю наш договор, отныне ты наш брат. Дай руку.
Я протягиваю конечность, зная, что последует за этим. Сайдо вгрызается в локтевой сгиб и пьет мою кровь. От боли закусываю губу, вся моя сущность хочет оттолкнуть его, но я не позволяю. В голове вспыхивает и затухает рисунок паутины, где каждый узелок живой оборотень. Теперь я тоже часть этого серебристого узора. Боль постепенно уходит, и я понимаю, что индеец сам убрал её, его иномирная энергия танцует по моей коже, еще несколько глотков, и осторожный язык зализывает рану. Ни одной капли не пролилось на ковер.

— Спасибо, – искренне благодарю.

— Не за что, котенок, – улыбается долговязый и облизывает губы. – У тебя очень вкусная кровь. А теперь мне надо поговорить со Шмелем, можешь с Диком пообщаться пока.
Понятно, им надо поговорить, обо мне. Натягиваю кроссовки и выскальзываю за дверь.


Сомневающийся

— Мальчишка врет, – припечатывает меня Сайдо, как только за Маром закрывается дверь.

— В чем? Конкретнее.

— Насчет семьи. – Друг вытаскивает сигарету и закуривает. – Еще врет о сроке оборотничества. Либо он старше, чем выглядит, либо он чистокровный.

Я хмурюсь недовольно, конечно никто не ожидал, что парень отчитается перед нами как на исповеди, но всплывает слишком много недосказанного.

— Я проверил его по документам. Все чисто. А о родителях многие врут.

Глава леопардов усмехается и закатывает глаза.

— О, пожалуйста, Тигр, когда ты перестанешь быть таким наивным. Документы несложно подделать, я сам не раз делал это для своих людей.

— Почему же ты, несмотря на все это вранье, принял его в клан?

— Он сильный. Старается это скрыть и довольно успешно справляется с этим. Не каждый мой альфа справится с ним. Будь ты леопардом, тоже почувствовал бы. Неужели сам не прощупывал его энергией?

Ничего себе! А мальчик не так прост, как кажется.

— Попытался, но ничего особенного не обнаружил.

— Значит, и тебя обдурил. Он наглухо запирает своего зверя и держит под железным контролем, это или порода, или железная выдержка, а может, и то и другое. А еще я чувствую страх при упоминании родителей, и слишком быстрая реакция на приказы. Как будто с ним только таким тоном всегда и разговаривали. В общем, парень сложный, присмотри за ним, если что - сразу ко мне. И старайся не давить, сам расскажет, когда оттает.

— А он оттает? — вспоминаю тихий голос и всегда крадущиеся шаги, пальцы, осторожно берущие кружку.

— Должен. Время лечит почти все.

С этим не могу не согласиться.


Верящий

Я сижу около стойки бара, а Дик наливает мне вишневый сок.

— Может, чего покрепче? – интересуется блондин.

— Нет. Не выношу алкоголя, меня от него тошнит, – не рассказывать же ему, что в первый мой сексуальный опыт меня оттрахала пьяная мамина подружка и партнерша по бизнесу. Напоила афродизиаком и поимела.

— Добро пожаловать, брат. Всегда рад новичкам, – Дик открыто смотрит на меня, протирая барную стойку. Глаза у него карие с черными крапинками. – Тут много наших, хочешь, покажу?

— Где? – я оглядываюсь, стараясь вычленить из толпы леопардов. Дик уже хочет показать, но я его останавливаю: – Подожди. Я сам.

Бармен пожимает плечами и ждет.

Я сосредотачиваюсь на серебряных нитях у себя в голове: кто же вплетен в замысловатый узор? Кто, кроме Дика?

— Официантка с черными длинными волосами.

Дик, одобрительно кивает.

— Это Кори.

— В углу компания из пяти парней, все наши, кроме шатена в синих джинсах. Он не вписывается в узор.

— Это Махиш, он наг.

— Тут и такие есть? – не могу сдержать удивления.


— Тут полно таких, как он. А дальше? – похоже, у блондина проснулся азарт.

Ладно, не хочу разочаровывать человека.

— На танцполе извиваются еще шестеро, плюс четыре охранника, дама за шестым столиком и еще двое, где-то в подсобке. Трое парней курят за пределами клуба, дальше не могу почувствовать.

— Ничего себе! – кажется, кареглазый в восторге. – Только одного пропустил, тот, что с дамой, тоже оборотень.

Осматриваю пару. Да, похоже, муж и жена, энергия переплетена так сильно, что разделить невозможно.

— Не уследил, — легкомысленно машу рукой, отпиваю сок и продолжаю рассматривать блондина. Довольно симпатичный, гораздо старше меня, но выглядит лет на двадцать семь. Очень светлая кожа, яркие губы, шрам на брови. – Ты пахнешь Сайдо, – сморозил я.
Вот кто меня за язык тянул? Дик вспыхнул, даже уши заалели, и наклонился ко мне.


— Хороший нюх, котеночек, – в голосе легкая угроза.

— Извини, — шепчу и опускаю глаза.

Бармен неожиданно мимолетно гладит по голове, задевая ухо. Я вскидываюсь, разве заслужил ласку?

— Не бери в голову, Мар, все знают о нас, так что — никакого секрета.

От сердца отлегло, не обидел, значит. Допиваю сок.

— К тебе Шмель направляется, — Дик задорно подмигивает. — До встречи, брат.

— До встречи, – прощаюсь.


Наблюдательный

После разговора с леопардом я стал более внимательно следить за Маром. То, как он двигается, разговаривает, его реакция на многие вещи - поражает меня. Недавно ругался по телефону в его присутствии, так парень просто застыл и побледнел, даже моргать перестал, и его отпустило, только когда я отрубил сотовый.

Мы завтракаем вместе, я все также подвожу его утром до работы; я набиваю холодильник до упора - задался целью откормить брюнета до нормального состояния. Мар сначала брыкался и в довольно резкой форме сказал, что не намерен быть нахлебником, и моя жалость ему не нужна. На что я, ухмыляясь, сказал, что это плата за то, что он будет держать в чистоте гостевой дом. После нашего разговора он вылизал все комнаты до скрипучего блеска, честно, не знал, что он такой хозяйственный. Теперь мы готовим поочередно, а я уже подумываю переехать из своего коттеджа в одну из свободных комнат, все равно все свободное время провожу здесь.

Еще две недели пролетели незаметно, Мар совсем освоился; мы каждое воскресенье наведываемся в «Альфу». Парень, кажется, сдружился с Диком. Не думал, что меня это заденет, но какое-то непонятное чувство гложет, когда я смотрю на их общение. Если бы не знал, что наш бармен любовник Сайдо, подумал бы, что блондинчик клинья подбивает.

В последний наш визит в клубе произошла стычка верлеопардов и вергиен, молодежь устроила склоку, и гиены были биты. Давно у нас не было конфликтов, весна, однако, гормоны у детишек играют. Кроме того, стычка произошла накануне полнолуния. Город вымер на сутки, я переждал, как обычно, в подвале, Мар провел это время с верлеопардами, в подвале клуба "Альфа".

Ловлю себя на том, что стал спешить домой, так приятно готовить ужин или возвращаться, зная, что тебя ждут. Уже десять лет не испытывал такого, с тех пор как погибла Тайше, моя жена. Я ведь и переехал в этот городок сразу после её смерти, разрезая старую жизнь на две половинки: до и после. Воспоминания о любимой впервые за долгое время не вызвали острой боли, только грусть. Время и вправду лечит.
Подъезжая к дому, глушу мотор и ору:

— Я дома! И голодный, как тысяча носорогов!

Захожу на кухню, Мар с ложкой в одной руке и поваренной книгой в другой, склонился над сковородкой, в которой что-то шкварчит, распространяя дивный аромат.

— Добрый вечер, Шмель, — выдает зеленоглазое чудо. Он всегда вежлив, еще ни разу не слышал от него грубость.

— Добрый, скоро будет готово?

— Еще пять минут.

— Тогда я в душ.

Освежившись и переодевшись в застиранные домашние шмотки, протопал обратно на кухню, где меня уже ждала полная тарелка съестного. Едим в молчании, уютно-то как. Облизываю губы и отставляю пустую тарелку.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Мар встаёт и собирает грязную посуду, но неожиданно одна тарелка соскальзывает и падает на пол, разбиваясь вдребезги. Наклоняюсь собрать осколки:

— Я подниму.

— Да я сам могу… — Мар тоже присел.

Наши пальцы сталкиваются над осколками, поднимаю глаза и тону в зеленых озерах. Почему я раньше не замечал, какие у него красивые глаза и длинные пушистые ресницы? Бледная кожа расцвела румянцем, красный язычок нервным движением облизал губы. Меня окатила волна жара от этой картины, к счастью, на моей смуглой коже смущение не так заметно. Неожиданно остро я осознал, что жестко попал. Капец тебе, котеночек, только кому из нас? А может сразу обоим?


Ожидающий

Прошло уже три дня с того дурацкого происшествия над разбитой тарелкой. Вроде все как обычно, но Шмель теперь старается не быть ко мне слишком близко. Почему? Я чем-то обидел его? Ловлю на себе его частые взгляды. Собственная реакция тогда смутила и обескуражила, не думал, что могу возбудиться от одного прикосновения.

На улице пошел дождь. Черт! Как раз конец рабочего дня, зонта с собой, естественно, нет. Пофиг, оборотни не простужаются. Выключаю свет, закрываю кафе, ставлю на сигнализацию. Выскакиваю под прохладные капли. Весна уже в разгаре, но дожди еще холодные.

Быстрым шагом иду по улице, надо скорее домой. Домой. Я только недавно понял, что раньше дома у меня никогда не было, было место, где я спал и все. Волосы намокли, прохладные капли стекают по шее, одежда безнадежно промокла, хоть выжимай.

Сворачиваю за угол и сталкиваюсь с компанией золотой молодежи. Все подвыпившие, один с девахой на шее. Запах гиен бьет в нос.

— Опаньки! Да это один из котят Сайдо, – тянет самый наглый, в кожаных штанах и жилетке на голое тело.

— Симпатичненький, – хихикает девица.

Вся толпа из шести человек обступает меня. Какого хрена им в дождь не сидится под крышей?

— Пропустите, – стараюсь говорить ровно, но сердце уже гонит кровь быстрее.

— Чего ты там шепчешь, доходяга? – Самый рослый, в военных ботинках и штанах цвета хаки, мускулистую грудь обтягивает черная майка.

Я смотрю в серые водянистые глаза и сдерживаю рык.

— Опусти глазки, кошечка, а не то придется поучить тебя манерам! – нагло скалится еще один.

— Ты мне не альфа, чтоб я глаза опускал, — тихо говорю я и расставляю ноги поудобнее. Ребята хотят подраться, а я оказался не в том месте не в то время.

— Я вобью тебе в глотку эти слова! – орет скалящийся придурок и кидается на меня.
Уклоняюсь, страх подстегивает инстинкты, когти вырастают сами собой, клыкам тесно во рту. Наши движения сливаются в серые мазки, я успеваю ранить когтями двоих, прежде чем спину обжигает. Падаю на асфальт, меня пинают. Сплевываю кровь. Вскакиваю и бью в челюсть ближайшего противника, он отлетает в стену дома, сыплется штукатурка. Еще одного припечатываю об фонарный столб, опора выгибается от удара. Бедро горит огнем, мне, кажется, кусок мяса выдрали. И вдруг все кончается, мотаю головой и оглядываюсь.
В двух шагах стоит Шмель, он раскидал гиен, как собачонок. Парни валяются кто где.

— Совсем охренели, мать вашу, вшестером на одного!!! Отцы еще узнают о вашем поведении! А теперь все марш домой! – синеглазка в бешенстве, у него тигриные когти и оскал, клыки явно больше моих. Как он вовремя!


Тигр легко подхватывает меня на руки, нога болит зверски, горячая кровь течет по спине. Обнимаю его за шею, так удобнее нести. Он кладет мою тушку на заднее сиденье машины и начинает раздевать.

— Ты чего? – шиплю я, мне больно, и голова кружится.

— Тебе надо перекинуться, Мар, раны серьезные. – У него дикие обеспокоенные глаза, он уже разорвал на мне футболку. Горячие ладони прошлись по коже.

— Я сам… — пытаюсь оттолкнуть его руки.

- Какое сам! – рычит он. — Тебя чуть на ленточки не порвали!

Его рык бьет по ушам, зажмуриваюсь и, прикрывая уши ладонями, откидываюсь на сидение и даю разорвать на себе штаны. Шмель стягивает с меня лохмотья, нависает и гладит по голове. Открываю глаза и осознаю, что обнажен, но он смотрит с такой болью в глазах, как будто это его только что разодрали в кровь, а не меня.

— Мар, перекинься, а я одеяло сейчас достану из багажника, – ласково говорит он, как с больным ребенком. И исчезает из поля зрения.


Я киваю и превращаюсь в зверя, боль утихает, лежу так недолго. Потом снова в человека, сворачиваюсь клубком. В голове полный бардак. Я заляпал Шмелю сиденья кровью. На меня набрасывают мягкое одеяло, Шмель укутывает моё тело в кокон.

— С ума сошел, я и так тебе весь салон кровью залил! Теперь и одеяло заляпаю, – у меня голос предательски дрожит. Со мной никогда… никто так нежно… не обращался…
Этот атлет хренов, вдруг пододвигает меня, садится и перетаскивает к себе на колени, обнимает. Так и сидим в машине на заднем сидении с открытыми дверями; дождь идет. У рыжего бугая мокрые волосы, утыкаюсь ему в шею, вздрагивает, но не отстраняется, вцепляется в меня еще сильнее. Втягиваю его запах, хвоя и полынь, моё бедное сердце никак не хочет успокаиваться.

Тигр поворачивает ко мне голову, встречаемся глазами, в синих омутах плещется что-то мне непонятное, сердце замирает в груди, а мужчина тянется для поцелуя. У него горячие и очень нежные губы. Проводит языком по моим, просит разрешения. Я открываюсь и впускаю настойчивый язык. Нежность, нежность, нежность с привкусом мяты. Меня никто… никогда… так не целовал. Робко отвечаю и ловлю его вздох, наши языки сплетаются, догоняя друг друга. Сердце бешено колотится, но не от страха, а от новизны ощущений. Так сладко!

Сам не замечая, обнимаю Шмеля за шею, я согрелся от одного лишь поцелуя. Кто бы мог подумать, что такой сильный мужчина может быть таким нежным. Он отрывается от меня, в его глазах светятся звезды, шальная улыбка на губах.

— Поехали домой, Мар, — почти мурлычет рыжий.

— Поехали, – шепотом соглашаюсь с ним.

Он оставляет меня на заднем сиденье, закутанного в одеяло, заводит машину, мы едем домой.


Предвкушающий

Я не понял, как мы доехали до дома, всю дорогу улыбался, как идиот, и смотрел в зеркало на Мара. Парень сидел, нахохлившись, кутаясь в одеяло. Когда я увидел его, окровавленного, дерущимся с гиенами, у меня в мозгах что-то щелкнуло. Я понял, что убью любого, кто посмеет причинить ему вред. Разве можно грубо с ним обращаться? У него очень нежная кожа, мягкие губы. Тонкие хрупкие запястья, такие маленькие руки по сравнению с моими. Я вообще по сравнению с ним двухметровая горилла.

Наконец, доехали. Глушу двигатель, вытаскиваю Мара из машины, для меня он не тяжелее перышка, вхожу в дом и направляюсь в спальню, в мою. Ловлю на себе испуганный взгляд. Он что думает, я сейчас наброшусь и изнасилую его? Кладу свою ношу на кровать.

— Ванна там, сейчас найду пижаму, – я целую его в подбородок и иду шариться в шкафу.
Ничего подходящего не находится, выбираю длинную хлопковую рубашку, ему она чуть ли не до колен должна быть. Захожу в ванну, душевая кабина плотно закрыта, просматривается силуэт парня. Одеяло на полу, поднимаю и запихиваю в стиральную машину.

— Мар, я не нашел пижаму, здесь рубашка, надевай её пока.

— А почему ты не отнес меня в гостевой домик? Все мои вещи там, – мой котенок в недоумении.

— Я не хочу, чтобы ты сбежал, а мне надо поговорить.
Пауза, а потом ворчливое:

— Да куда я от тебя денусь.

Сердце сладко ёкает. Я выхожу и сажусь ждать на кровати. Что мне сказать ему? Мар, меня к тебе тянет как магнитом? Все время думаю о тебе? Я влюбился после десяти лет одинокой жизни? Глупо всё.

Он выходит и облокачивается на косяк двери, рубашка до середины бедра, рукава он подвернул. Мокрые короткие волосы и растерянный взгляд с еле скрытым испугом.

— Подойди ко мне, пожалуйста, — говорю как можно спокойней и ласковей.
Он, крадучись, медленно оказывается на расстоянии вытянутой руки, я не даю ему шанса, резко ловлю, притягиваю и вжимаюсь лицом в живот. Он делает попытку вырваться, всхлипывает и замирает.

— Послушай меня, Мар, ты мне очень нравишься, — я тщательно подбираю слова, — останься со мной, прошу. Я не притронусь к тебе, даже целовать без разрешения не буду. Просто останься в моей постели, будем спать. Проснемся вместе, позавтракаем как обычно. Я не хочу, чтобы ты меня боялся.

Котенок грустно вздыхает.

— Я не боюсь…

— Боишься, твой страх почти осязаем, – шепчу ему в пупок.

— Ладно… боюсь немного. Ты… сильный. – Пауза. — Можешь сделать все, что захочешь… и я не смогу помешать.

Боги Всемогущие, кто же тебя так обидел и напугал? Убил бы эту сволочь! Поднимаю глаза, стоит и смотрит на меня.

— Я никогда не причиню тебе вреда. Никогда не сделаю то, что тебе не понравится. В любой момент просто скажи "нет", и я остановлюсь. – В его глазах недоверие мешается с безумным желанием поверить.

Он зажмуривается, кладет руки мне на плечи, потом резко открывает глаза и кивает. Я улыбаюсь.

— Хорошо, тогда я в душ, а ты забирайся в постель.
Я моюсь долго, стоя под обжигающими струями, потом вытираю волосы и выхожу в одном полотенце на бедрах. Мар свернулся клубочком на краю кровати, тихонько сбрасываю свою тряпочку и забираюсь с другой стороны. Кровать большая, места обоим хватит.
— Спокойной ночи, — шепчу, не надеясь на ответ.
Сначала тишина, а потом мимолетный выдох:
— Спокойной…
Никто из нас так и не вспомнил об ужине.
Часть 2
11 апреля 2011?г. в 20:22

Запутавшийся

Уже неделю мы спим со Шмелем. Нет, не так. Я сплю со Шмелем в одной кровати! Просто спим. Он купил нам обоим пижамы. Я перенес часть вещей в его комнату. И ничего не происходит. Он больше меня не целовал. Теперь он будит меня сладким шепотом на ухо, обдавая дыханием шею. Мы завтракаем все тем же утренним кофе. Тигр подвозит меня до работы. Мне спокойно, и я, кажется, привыкаю видеть его по утрам. Иногда, просыпаясь раньше, смотрю на спокойное красивое лицо. Во сне черты лица расслабляются, сглаживая возраст, так ему не дашь больше двадцати пяти; непослушные рыжие пряди, рассыпанные по подушке. Так хочется очертить пальцем брови, погладить по щеке, ощутить мягкость губ…

А еще он стал встречать меня с работы. Мы вместе вечером заезжаем в магазин за продуктами. Никогда не думал, что ходить с корзиной по рядам так приятно.

Луиза довольна моей работой, я воспользовался этим фактом и выклянчил еще один выходной в неделю. Ура! Теперь у меня больше свободного времени. Шмель предложил использовать следующие выходные с пользой - съездить в лес к озеру. Я согласился, но предложил взять с собой Сайдо и Дика. В данный момент мы сидим у главы оборотней в кабинете.

— Сайдо, поехали с нами, — Шмель уже десять минут уговаривает друга, — развеешься, отдохнешь, а то ты скоро не в пантеру, а в летучую мышь превратишься в своем кабинете.

— Так уж и летучую? — индеец хмурится и смотрит на меня.— Это была твоя идея?

Я пожимаю плечами. Отпираться бесполезно.

— Отдых никому еще не был во вред, к тому же по вашим красным глазам и темным кругам видно, что в отпуске вы не были давно. Мы и Дика с собой возьмем, он уж точно не откажется, – использовал я самый весомый аргумент.

— Он, вообще, работает в эти дни, — задумчиво тянет брюнет, но по глазам я понимаю, он хочет проверить, много ли я знаю об их личной жизни.

— Наверняка вы сможете устроить ему отгулы.

Мы помолчали.

— Ладно, я согласен, – сдался Сайдо, — Мар, сообщи хорошую новость Дику.

— Будет сделано, – я шуточно отдаю честь и выбегаю из кабинета.

Дик нашелся около бара, гремя стаканами; его светлые волосы сегодня были забраны в хвост.

— Привет, брат.

— Привет, Мар, — блондин приветливо улыбнулся. — Какими судьбами?

— Я с хорошей новостью. В эти выходные мы едем на озеро, Сайдо согласился составить нам компанию, и ты тоже с нами.

Глаза Дика заблестели.

— Тебе удалось уговорить его на отдых? Да я уже три месяца твержу ему об этом, и все впустую! Дай, я тебя расцелую, спаситель моей сексуальной жизни! – и прежде чем я успел мявкнуть, меня сжали в железных дружеских объятиях.

— Полегче, Дик. — От него пахло лимоном и корицей; не спеша разжимаю его руки. – И причем тут твоя сексуальная жизнь?

— Ну… он все время уставший, не уделяет мне внимания, а я - натура ранимая и впечатлительная…

— Ты?

— А что, не заметно? – бармен сделал страдальческое лицо и захлопал ресницами.

Я тихо рассмеялся этому позерству.

— К тому же в лесу ты тоже сможешь провести время с пользой, например, поохотиться в звериной шкуре. – Дик серьезно смотрел на меня. – Если хочешь, конечно, а я помогу.

Я смутился, как сказать ему, что никогда не участвовал в охоте, не загонял жертву, не разрывал горло добыче?

— Эм… Дик, я никогда не охотился и не знаю, как это, – выдаю правду, и будь что будет.
Смотрю на свои кроссовки, а тишина затягивается, мягкие пальцы берут меня за подбородок, поднимая голову. Блондин всматривается в моё лицо, на губах ни тени насмешки.

— Никогда? – переспрашивает.

— Никогда.

Он вздохнул и ткнулся своим лбом в мой.

— Я тебя всему научу, обещаю. И откуда ты такой на мою голову?

— Спасибо, — шепчу я и отступаю на шаг, разрывая контакт.


Советующийся

В пятницу вечером мы поехали на двух машинах: я с Маром и Сайдо с Диком. Погода стояла великолепная: теплая, солнечная. Ночи уже перестали быть холодными. До места добирались часа два по бездорожью. Деревья уже оделись молодой листвой; после дождей трава росла прямо на глазах. Озеро встретило нас тихой зеркальной гладью. Вот за что люблю это место – тишина, покой, птички поют - романтика.

Быстро натаскали дров для костра, разожгли огонь. Дик с Маром поставили палатки:
блондин руководил, брюнет выполнял все с военной точностью. Мы с Сайдо занялись ужином: ничего мудреного - похлебка с картошкой и фрикадельками. Картошку доверили чистить мне, видите ли, у меня быстрее всех получается. Просто никому не хотелось возиться с неприятной обязанностью. Ели мы уже в темноте, Дик тихо переговаривался с Маром, сидевшим напротив меня, между нами было метров пять, прислушавшись, я понял, что они обсуждают завтрашнюю охоту. Судя по всему, бармену хотелось добыть косулю, а его собеседнику хватило бы и зайца. Я усмехнулся, представив, как два леопарда загоняют одного большеухого. Да им потом добыча только на один укус будет, даже аппетит не раззадорят!

— Подслушиваешь? – Сайдо сел рядом на бревно и начал вылизывать свою чашку длинным языком.

— Я не виноват, что у меня очень острый слух,— ответил шепотом.

— У нас тут у всех острый слух, — друг ответил так же тихо и отставил тарелку, подложил полено в костер. – Не беспокойся о своем котенке, Дик ему ничего не сделает. Такое впечатление, что у Мара вообще друзей не было, а мой парень умеет быть заботливым. К тому же он старше, опытнее, и мальчишка это чувствует.

— Сам не боишься за своего любовника?

— Нет, я ему полностью доверяю. Между ними только дружба, это сразу видно, все движения без сексуального подтекста. А вот что между тобой и Маром, я бы хотел знать.
Я сделал удивленные глаза.

— А что между нами не так?

Сайдо вперил в меня свои рентгеновские очи.

— Ты его хочешь, Шмель.

Я покраснел, как мальчишка.

— Хочу.

— Так в чем проблема? Между вами уже искры проскальзывают.

— Проблем много. И одна из них в том, что он меня боится.

Друг нахмурился, сложил руки на груди.

— Конкретно тебя или близости?

— Думаю, второе. Сай, его кто-то очень сильно обидел и запугал. Он иногда замирает от одного громкого голоса, просто леденеет весь, и глаза становятся стеклянными. Я тебе не говорил, но мы теперь спим в одной постели.

— И?

— Ничего, между нами был только поцелуй. Я бужу его по утрам, мы завтракаем вместе, общаемся. Но мои случайные прикосновения его нервируют, я вижу, как он напрягается, и сразу отступаю… Не могу я так… когда в глазах у него проступает страх… — Я устало провел рукой по волосам.

Леопард долго молчал, а потом выдал:

— Попробуй не прикасаться, а просто целовать, не обнимай, не ограничивай свободу. Вообще руки сцепляй за спиной, для верности, чтоб соблазна не было.

— Я уже на все готов и обязательно воспользуюсь твоим советом.


Отдыхающий

Мы проболтали с Диком до глубокой ночи, я расспрашивал его об охоте, он отвечал на все мои глупые вопросы. Я - типичный городской житель, не имею понятия о некоторых вещах. Оборотень, выросший в городских джунглях, это даже смешно… Спать мы легли уже в темноте, костер догорал. Спальные мешки были очень удобными, я спал в пижамных штанах. Шмель лежал так близко, что я ощущал тепло его тела.


Просыпался медленно, выныривая из сладких сновидений, давно мне так хорошо не было. Приоткрыв глаза, увидел Шмеля: мужчина спал на боку лицом ко мне, растрепанные рыжие пряди падали на лицо, полумрак палатки совершенно не мешал рассматривать его.

Подавшись порыву, я протянул руку и убрал волосы с его лица. Невесомо погладил лоб, жажда прикосновений проснулась во мне, не давая одуматься. Обрисовал пальцем бровь, они у него темнее, чем волосы, ресницы чуть дрогнули, но дыхание не изменилось. Прямой нос, скулы; кожа на щеках чуть шершавая от начинающей пробиваться щетины. Губы… губы притягивают мой взгляд. Провожу по ним подушечками, я помню, какие они мягкие и нежные. Неожиданно Шмель ловит мои пальцы, чуть втягивая в рот. Замирая, задерживаю дыхание, не отнимаю руку, синие глаза открываются, смотрят прямо мне в душу. Тигр вытягивает свою руку и берет меня за запястье, и продолжает целовать его, не отрывает взгляда от меня, губы касаются ладони, прикасаются к коже.

Мне приятно, очень. Мужчина приподнимается на локте и тянется ко мне, а я тянусь навстречу. Поцелуй пьянит, заставляя кровь кипеть, я уже отдаюсь ему полностью. Его язык сводит меня с ума нежностью и лаской. Мы отрываемся друг от друга со сбитым дыханием и горящими глазами.

— Доброе утро, – шепчу я.

— Доброе утро, – рыжий улыбается. – Встаём?

— Встаём.

Следующий день прошел плодотворно. У Дика было великолепное настроение, я понял почему, рассмотрев засосы на шее.

Охотиться меня научили. После обеда мы скинули одежду, превратились в зверей и пошли разыскивать добычу. Инстинкты сработали автоматически: что заложено природой - не вытравить ленивой городской жизнью. Запахи указывали направление, листва под лапами помогала скрывать свое присутствие, глаза подмечали малейшее движение. Мы с Диком напали на след через час после начала поисков. Нам попалось молодое сильное животное, Дик погнал его на меня, а я выбрал момент, прыгнул и вцепился в горло. Непередаваемые ощущения. Клыки вошли в горло жертве, кровь полилась в глотку, затухающее сопротивление добычи доводило почти до экстаза. Когда косуля последний раз дернулась и затихла, я перестал рвать ей шею и, не удержавшись, начал кататься по траве от переполняющих меня ощущений. Дик сидел рядом. Солнце блестело на его коричневой шкуре с красивыми черными розетками, он водил хвостом и смотрел так снисходительно.
Жрать добычу мы не стали, я сбегал и привел Шмеля, он закинул тушу на плечо, потащил к лагерю. Не то, чтобы оборотни не едят сырое мясо, да сколько угодно, но если есть возможность его пожарить, то мы её не упустим. Все-таки мы люди, превращающиеся в животных, а не наоборот. На обратном пути я спугнул зайца, долго гонялся за ним, упарился до невозможности, юркая сволочь никак не давалась в зубы.
Часть 3
11 апреля 2011?г. в 20:23

Нетерпеливый

Вторую ночь мы спали как младенцы, наевшись жаренного на костре мяса косули. Дик и Сайдо предпочитали есть недожаренным, с кровью. Мы же с Маром недовольно сморщились и дождались, пока наша порция не покроется хрустящей корочкой.

Давно я не выбирался на природу и сейчас, сидя у костра, упивался чистым воздухом и запахами леса. Свежим ветром, скользящим по лицу, чувством свободы. Мар утомился за день, прислонился рядом, облокотившись плечом. Теплый, умиротворенный, трогательный…

Черт! Я просто в наглую любуюсь им. Бледная кожа, казалось, светилась, длинный изящный изгиб шеи, аккуратный подбородок, чуть приоткрытые влажные губы, точеные крылья носа, тень ресниц на щеках. Короткие волосы не скрывают ушей. Вот так бы и припал губами возле мочки, лизнул бархатистую кожу, где пульсирует жилка, отмеряя биение сердца. Вдохнул дыхание из приоткрытых губ… Так-так-так. Жар, прошедший по моему телу, неоднозначно сосредоточился внизу живота, вызывая вязкое томление. Доигрался ты, Шмель, нечего думать о таких вещах, тем более когда предмет обожания так близко.

Я закрыл глаза, пару раз глубоко вздохнул, усмиряя рев крови, и засунул свои инстинкты обладания куда подальше. Пора баиньки.
Мар был со мной солидарен. Забравшись в темноту палатки, мы быстро разделись и погрузились в спокойный сон.

Пробуждение принесло массу приятных ощущений, мой котенок был совсем рядом, спал на боку спиной ко мне, открыв доступ к такой желанной шее. Еще окончательно не проснувшись и не до конца понимая, что творю, я приподнялся и стал целовать Мара в шею, невесомо, пробуя губами кожу на вкус. Парень тихо дышал во сне, и моя смелость перешла в стадию ненасытности. Легкие прикосновения переместились на лопатки, вызвав недовольное фырканье и перемещение на спину. Я улыбнулся - это было то, что нужно. Прикоснулся к ключице, неторопливо целуя и стягивая ткань спальника ниже. Только губами и языком, не прикасаясь руками. Вот нежный сосок, облизал, обдав горячим дыханием, заставляя тело подо мной вздрогнуть от удовольствия. То же самое проделать со вторым, никаких укусов - только ласка. Дорожка поцелуев к пупку, облизать живот, чуть приспустить пижамные штаны, вжаться щекой в пах, ощутив, что тело Мара ответило на ласки.

— Шмель? - Тихий голос заставил меня поднять глаза. Полусонные изумруды смотрели с изумлением.

— Мар, позволь мне… пожалуйста, – я потерся щекой о бедро и поцеловал в черные завитки в низу живота, руками осторожно стаскивая штаны ниже, обнажая пах. Меня не остановили. Языком лизнул восставшую плоть и услышал приглушенный стон. Оттянул нежную кожу, высвобождая головку, и вобрал член до основания. Я облизывал и посасывал, скользя по стволу, даря негу и наслаждение, стараясь языком доставить максимальное удовольствие. Ладони Мара, прикоснулись к моим плечам, погладили, перемещаясь на затылок, вцепились в волосы, перебирая и дергая за пряди. Он тихо стонал и уже не сдерживаясь, подавался мне навстречу. Да, котенок. Глубже, быстрее, сильнее, пока удовольствие не выплеснется через край. Языком по шелковой головке, губами по набухшим венам, чуть придерживаю бедра, не давая сорваться с ритма. Меня чувствительно потянули за волосы и простонали:

— Шме-е-ель… не могу больше…

Я сомкнул губы плотнее, прошелся по всей длине плоти, помогая себе рукой. Рваный вздох и разрядка сотрясает дрожью тело моего парня. Вкус семени во рту, глотаю все. Какой ты вкусный, котенок мой. Выпускаю из плена своих губ, плотоядно облизываюсь, возвращаю штаны на законное место, а сам плавным движением ложусь рядом на бок и смотрю в раскрасневшееся от удовольствия лицо с прикрытыми глазами.

— Мар, — шепчу и провожу пальцами по щеке, — тебе хоть понравилось?

Глаза Мара сверкнули из-под ресниц. Поймав мою руку своей, он трется об неё, словно довольный кот. Затем целует ладонь и запястье.

— Понравилось, – улыбается искренне, все мои сомнения улетучиваются.

— Можно тебя поцеловать?

— Можно, — отвечает и тянется ко мне сам.

Я не ожидал, что он ответит так страстно, сплетая языки и покусывая губы. Опрокинул меня на спину и навис сверху, его рука гладит грудь, пальцы задевают сосок и спускаются к животу, ловко пританцовывают к паху и ныряют под резинку. Я охнул, прерывая поцелуй.

— Мар, тебе вовсе не обязательно…

— Обязательно, — твердо прерывает он и обхватывает меня пальцами, — удовольствие должно быть обоюдным.

Кладу руку ему на затылок, впиваюсь в губы в молчаливом согласии, мне хватает пары минут его настойчивых движений и страстных поцелуев, чтобы достигнуть пика удовольствия. Мар ловит губами финальный стон, а затем неторопливыми движениями втирает сперму в мою кожу. «Блаженство. Каждое утро бы так встречать», - последнюю фразу я сказанул вслух. Он смеётся. Лежим рядом и не торопимся вставать.


Ошарашенный

Весь оставшийся отдых я летал в облаках с улыбкой блаженного на устах. Шмель все время рядом, наши взгляды, встречающиеся над кружкой чая или украдкой перехваченные во время сбора дров, зажигали, казалось, само пространство между нами. Сайдо и Дик косились, но помалкивали, бармен начал подшучивать, но индеец так на него посмотрел, что все подколки были благополучно забыты.

Оставаясь наедине, мы целовались, безумно долго, до звездочек перед глазами, пока губы не начинали болеть, и сердце не выскакивало из груди. Потом долго стояли, прижимаясь, и переводили дыхание. Я заметил, что мой тигр старается не обнимать меня, не ограничивать свободу. В благодарность, я сам прикасался к нему, гладил шею, забирался пальцами в волосы. Его терпкий запах будоражил кровь, пробуждая немыслимые фантазии в моем не слишком здоровом воображении.
С озера мы уехали уже вечером, я сидел рядом со Шмелем на переднем сидении и болтал ни о чем, ловя на себе его искрящиеся взгляды. Уже дома, поужинав и приняв душ, мы забрались в постель и впервые уснули в обнимку. Я не боялся больше ничего: прошлое осталось позади, будущего не знает никто из нас, а моё настоящее засыпало рядом со мной на кровати.

Следующие дни буквально вытянули из нас все силы. Я жутко уставал на работе, бегая по всему кафе и разрываясь между сотнями дел. Шмель тоже был занят: проверка на лесопилке заставляла подтягивать все дела в безумной спешке. Силы оставались только на ужин и сон.

Безумная круговерть недели отпустила нас только в четверг. На носу нарисовалось очередное полнолуние, и поход в клуб был как нельзя кстати.

Мы завалились со Шмелем в полутемное помещение, погрузившись в негромкую музыку, желая развеяться. Мне не хотелось ни о чем думать, только расслабиться.

Поздоровавшись с Диком и заказав напитки, мы сели за дальний столик.

— Выглядишь уставшим, Мар. Трудная неделя? – Шмель отпивает из своего стакана, расслабленно откинувшись на спинку кожаного кресла.

— Не труднее, чем у тебя, наверное. – Позволяю себе улыбку, мы сидим рядом, соприкасаясь ногами, невыносимо хочется прижаться ближе.

В клубе много народу, музыка не мешает разговаривать, гибкие тела извиваются на танцплощадке, в воздухе пахнет сигаретами и сексом. Весна вступила в свои права, оборотни уже не пытаются сдерживать свою энергию. Многие в клубе ищут сексуального партнера на ночь. Охрана заведения увеличена втрое, Сайдо знает, на что способна молодежь весной, когда гормоны ударяют в голову.


На меня тоже это действует. Энергия, выплеснутая другими оборотнями, бьет упругими жгутами по всей моей сущности. Если бы не мой контроль, давно начал бы грязно приставать к Шмелю, но раз он держится, значит - и я смогу.

— Чувствуешь, Мар? – синеглазка подмигнул весело.

— Что именно? – я решил для верности уточнить.

— Сегодня в клубе нет людей, только оборотни.

— Это связанно с полнолунием?

— Да. Полная луна через три дня. А еще весна, многие здесь сбрасывают сексуальное напряжение.

Это точно, вон, например, та парочка в углу, они целуются так жадно, пытаясь проглотить, и трутся телами, даром, что еще в одежде, но кажется, им это не мешает получать удовольствие. Или вон те два парня, выходящие из туалета, забравшиеся руками под одежду друг друга и похотливо облизывающие губы. Никаких сомнений, чем они там занимались.

Меня бросает в жар, я пододвигаюсь ближе к рыжему и вздрагиваю, когда его рука ложится мне на бедро.

— Ты тоже пришел сюда сбросить напряжение? – прошептал я, встретившись с горящими синими глазами.

Шмель оскалился и медленно приблизил свое лицо к моему, чуть втянул воздух трепещущими ноздрями.

— Я бы не прочь, но только с тобой, — мурлыкнул атлет, заставив краснеть меня еще больше. — Ты так вкусно пахнешь, Мар, но тебе не стоит меня опасаться, я полностью себя контролирую.

А вот я, кажется, нет. В груди поднималось томление, хотелось прижаться к тигру всем телом, потереться и облизать эти красивые губы.

— Я тебе доверяю, Шмель, — медленно выдыхаю слова.

— Вот и славно, – он отстранился, и меня посетило разочарование от увеличенного расстояния между нами. – Мар, ты контролируешь себя во время полнолуния?

— Полностью. Перекидываюсь в зверя и пережидаю ночь.

— А жажда крови посещает?

— Немного. Но если перед превращением хорошо поесть, никаких проблем. А ты?

— Да как у всех, перекидываюсь, могу поохотиться, но для этого лучше уходить подальше от населенных пунктов. Сплю до утра и порядок.

— Хотелось бы мне увидеть твоего зверя, — мечтательно скольжу взглядом по его фигуре, — ты должен быть красивым, рыжий в черную полоску.

— Увидишь, обязательно.

Мы так и сидим: болтаем о пустяках, пьем напитки, пожирая друг друга глазами. Вечер в самом разгаре, усталость отступила под натиском летающих в воздухе флюидов. Я не выдерживаю первым, придвигаюсь ближе, провожу легонько пальцами по шее Шмеля. Он осекается на полуслове, замирает, следит за мной полуприкрытыми глазами, языком облизав губы. И… тянется ко мне для поцелуя.

Он мягкий и настойчивый, терпкий вкус выпитого алкоголя смешивается с его настоящим запахом, хвои и полыни, кружа голову, заставляя растекаться мокрой лужицей от нахлынувших ощущений. Наши языки танцуют в изысканной ласке, не напирая и не соперничая, лишь даря обоюдное наслаждение. Я потерялся в удовольствии и не заметил, как забрался тигру на колени, обнимая, зарываясь в огненные волосы. Хотелось прижаться теснее, потянуть эти непослушные пряди, обнажая шею, вылизать кожу, там, где бьется синяя жилка, отмеряя удары сердца. Опомнился лишь, когда его руки легли на мою спину и погладили, успокаивая. Я прервал поцелуй и уставился в синие омуты, наполненные диким первозданным огнем желания.

— Что ты творишь, сумасшедший? – шепчет Шмель хриплым голосом, медленно гладит меня по бокам, а я все не могу успокоить дыхание, лицо предательски горит. — Я ведь не железный. Остановись сейчас, или я за себя не отвечаю.

Смотрю на него и улыбаюсь, провожу пальцами по щеке. Жар его тела манит непреодолимо. Хочу чувствовать его, ласкать обнаженную кожу, целовать и облизывать везде, где можно и нельзя. Страха больше нет, я верю ему. Я хочу его. Я… мечтаю забыться в этих сильных руках и, наконец, познать нежность.
— Я не хочу останавливаться… — тихо говорю, не отводя взгляда.

Шмель все понимает, улыбается, чмокает в нос, заставляя меня тихо рассмеяться. Я сползаю с него, растрепанный, разгоряченный. Он берет меня за руку и тащит к выходу. Мы не замечаем никого вокруг, все не важно. Два влюбленных придурка.


Любящий

Как мы доехали до дома без аварии - для меня загадка. Я все время пялился на Мара, вместо того, чтобы смотреть на дорогу. Машина то и дело петляла и норовила ткнуться в ближайший столб. А этот мальчишка… Что он творит? Ластится ко мне всем телом, гладит по бедру. Забрался коленями на сиденье и целует в шею. Теплые губы на коже посылают разряды тока, хочется держать не руль, а вот это гибкое тело рядом. Сжать в объятиях, прижать к себе и целовать, целовать, целовать!

— Ма-а-а-ар! Мы разобьемся…

— Так не отвлекайся. Осталось всего два поворота, — интимный шепот на ухо.

Зараза. Ну, держись, котенок! Еще немного, еще чуть-чуть… Последние метры, и машина на лужайке перед домом. Только сейчас дошло, что ехал с выключенными фарами. Как хорошо быть оборотнем!

Вытаскиваю своё зеленоглазое чудо из машины. Целую так беззащитно подставленную шею, подхватываю на руки и несу в спальню. Он легкий, теплый, доверчиво жмется. Бережно опускаю на кровать, заглядываю в глаза. В них предвкушение, ожидание, ни тени страха.

Раздеваю Мара неторопливо. Сначала кроссовки, следом серые носки. Глажу ладонями обнаженные, узкие лодыжки. Провожу руками вверх по бокам, подцепляю футболку. Под ладонями горит обнаженная кожа.

Котенок, какой ты стройный, гибкий, но эта хрупкость так обманчива. Ты, как и все оборотни, сильный. Жилистые руки с тонкими запястьями, плечи, ключицы, изящная шея. Мар нервно облизывает губы и прерывисто дышит, расстегивая на мне рубашку. Ловкие пальцы задевают кожу.

Приятно. Горячо. Дразнящее. Вот мы оба обнажены по пояс. Нависаю сверху, опираясь на кровать, целую солоноватую кожу, вырывая еле слышный стон. Улыбаюсь и продолжаю нежить дальше, чередуя легкие поцелуи с сильными и нетерпеливыми. Темные соски просят ласки, облизываю языком, чуть прихватываю зубами. Мар выгибается, шепча моё имя, поглаживает руками по плечам и груди. Спускаюсь губами к животу, гладкая бархатистая кожа под языком. Вкусный.

Штаны катастрофически мешают. Расстегиваю пуговицу зубами, цепляю язычок молнии и медленно тяну вниз, обнажая черную дорожку волосков. Все мои действия не оставили Мара равнодушным, о чем ясно говорит восставшая плоть парня. Помогаю себе одной рукой стащить с него штаны, чертыхаюсь. Неудобно! Он улыбается и помогает. Общими усилиями избавляемся от надоевшего предмета гардероба. Какой он красивый! Целую бедра, касаюсь губами члена, трусь щекой о живот, из груди помимо воли вырывается мурчание.

— Шмель, – тихий томный голос заставляет меня поднять глаза.

— Да, радость моя?

— Иди ко мне, – Мар требовательно тянет за шею.

Скольжу вдоль его тела и накрываю губы поцелуем. Проворные руки расстегивают ширинку, тянут ткань с бедер. Мар недовольно шипит и опрокидывает меня на постель, сдергивает опостылевшую тряпку, проводит рукой по животу. Закусываю губу, давя стон, когда его рука касается моего члена, пальцы гладят ствол. Я смотрю в его озорные глаза и притягиваю к себе за загривок для поцелуя. Я почти груб и требователен, желание тугой пружиной стягивает тело, сминаю податливые губы, подчиняю языком, поглощаю. В ушах звон, огонь в крови требует выхода. Я опрокидываю брюнета, вжимаю в матрас, трусь всем телом. Хорошо! Горячо! Но этого мало… Мар раздвигает ноги, допуская ближе. Податливый, отзывчивый и такой чувствительный.


Отыскиваю смазку под подушкой, она без запаха. Хочу, чтобы пахло только нами. Срываю колпачок зубами, неотрывно смотря на Мара. Зрачки расширены во всю радужку, сбитое дыхание, румянец на щеках, влажные зацелованные губы. Выдавливаю прохладный гель на пальцы, проскальзываю между ягодицами в горячую тугую тесноту. Вот так: нежно, не торопясь, и вот уже два пальца гладят бархатные стенки. Котенок тяжело дышит, пальцами вцепившись в мои плечи. Не разрывая зрительного контакта, продолжаю растягивать дрожащее подо мной тело. Когда третий палец скользит внутрь, целую Мара ласково. Он стонет, царапает плечи и подается на встречу.

— Давай же, Шмель, хватит тянуть, – просит зеленоглазое чудо.

— Как пожелаешь, котенок, — выдыхаю в алеющее ушко.

Мозги почти не работают, но у меня хватает терпения нанести смазку на себя и медленно толкнуться в ждущее тело. Какой узкий! Горячий! Двигаюсь плавно и медленно, но Мар, выгибаясь, обхватывает меня ногами и убыстряет темп. Как хочешь, ласковый мой. Да! Направляй меня, я буду двигаться, как ты пожелаешь. Целую без перерыва, двигаюсь резко и размашисто, до конца. Спальню оглашают стоны, это я, кажется. Но плевать. Как хорошо! Ловлю вздохи Мара, сладкую дрожь его тела. Кожа под языком соленая от испарины, острые коготки царапают спину.

Котенок тихо поскуливает, выгибается в моих руках и насаживается сильнее. Его член трется между нашими телами. Я замедляю темп, ласкаю его шею и ключицы, облизываю соски. Он недовольно ерзает, пытаясь двигаться сам.

— Шме-е-ель… пожалуйста… — шепчет он.

— Да, ласковый мой, все, что захочешь, – улыбаюсь, прикусываю мочку уха.

— А-а-а-ах! Двигайся, прошу…

Просит… от этого полушепота сносит крышу, сладкая волна бежит по позвоночнику. Все для тебя, котенок. Движения бедер вновь размашистые, глубокие. Врываюсь в горячую податливую плоть, из горла поднимается рычание, клыки во рту становятся чуть больше. Мар впивается в мои губы, засасывает глубоко, с упоением. Страстный. Еще несколько рывков, парень тихо вскрикивает, выгибается дугой вонзая когти мне в спину и содрогается всем телом, выплескивая белые капли на живот. Я отстаю лишь на пару мгновений и с громким мявом, прикрыв глаза и выгнувшись назад, кончаю, содрогаясь в оргазме.

Только бы не раздавить… выскальзываю из любовника и падаю на живот рядом. Мар подползает ближе, обнимает. Я обнимаю в ответ и вырубаюсь - сил никаких не осталось, а поговорить мы сможем и утром. Никому его не отдам!


Надеющийся

Просыпаться не хочется, но надо. Чутьё подсказывает об ограниченном времени. Разлепляю глаза, бросаю взгляд на будильник на тумбочке и подрываюсь как ошпаренный.

— Шмель! Мы опаздываем!

— А-а? – сонное бормотание рядом. Мужчина разлепил один синий глаз и недовольно окинул пространство. – У нас еще сорок минут, не паникуй. И кстати… Доброе утро! – Сильные руки приобняли за талию, меня чмокнули куда-то в загривок.

Я покраснел.

— Доброе, – буркнул невразумительно и, выбравшись из кольца теплых рук, потопал в ванную. И чего я так смущаюсь? Вспоминаю произошедшее ночью, и горячая волна проходит по телу. Было так сладко! Медленно, нежно и страстно. Меня любили, заботились о моём удовольствии. Шмель. Сильный и ласковый… Я застонал, сделал воду попрохладнее. Нафиг все мысли! Я на работу опаздываю!

Наскоро вытираюсь полотенцем, одеваюсь в темпе вальса. Шмель гремит чашками на кухне. Запах кофе притягивает все мое существо. Прокрадываюсь тихо, но он все равно замечает.

— Кофе готов, печенье на столе. – Шмель лыбится во все клыки, на нем только штаны, мускулы играют под оливковой кожей. Я сглатываю слюну, подхожу ближе и глажу его по животу. Меня обнимают, целуют в шею.

– Как спалось, Мар?

— Без задних ног. А ты разве не будешь завтракать?

— Оденусь и приду. Садись пока.

Моя мечта сбылась. Пью вкусный кофе, хрумаю печенье. Мой любовник возвращается одетым и берет свою кружку. Сидим, завтракаем. Переглядываемся. Глупая улыбка не сползает с моего лица. Шмель сверкает синими глазищами, облизывается, словно кот, съевший хозяйскую канарейку. Хотя он и есть котяра. Тигр, мой тигр.

Шмель успевает подвезти меня почти вовремя. Опоздание в две минуты не считается. Я порхаю по кафе легко и непринужденно, мне все удается. Жизнь прекрасна и удивительна. От моего довольного оскала посетители слегка в шоке. Хозяйка крутит пальцем у виска, но мне все равно. Таким я не чувствовал себя никогда! За всю свою прошлую жизнь.
Я не думаю сейчас о своей семье. Не хочу вспоминать ад, в котором жил. Некоторые люди сетуют на отсутствие родителей, я же предпочел бы быть сиротой.
Сегодня день зарплаты. Потираю лапы в предвкушении. Пара новых футболок не помешает. А еще хочу телефон, но на него пока не хватает. Будем копить.
По документам мне через два месяца стукнет двадцать.
Часть 4
9 мая 2011?г. в 13:48
На самом деле мой день рождения через четыре с половиной месяца. Двадцать четыре года, интересно - это много или мало? Вообще, считаю, что человеку столько лет, на сколько он себя чувствует. А я чувствую себя как подросток, впервые попробовавший жизнь на вкус. Хотелось делать всякие глупости. Впервые понимаю, почему люди дарят цветы друг другу и подарки. Да, именно подарки. Надо выбрать что-нибудь Шмелю, какое-нибудь украшение на шею. Тут, за углом, в магазине видел подвеску, выполненную в виде тигриной головы с глазами из синих фианитов, на кожаном шнурке. То, что надо! Денег у меня хватит. Украшение должно отпадно смотреться на его смуглой коже.

День подходил к концу. Нетерпение кипело во мне, словно молоко на плите, еще чуть-чуть, и наступит предел! Хочу увидеть его. Вот пошли последние десять минут рабочей смены; знакомая машина тормозит у входа. Высокая крупногабаритная фигура в черных штанах и бордовой рубашке плавно вплывает в помещение. Посетителей почти нет, не считая парочки гиен за дальним столиком.

Улыбаюсь и смотрю, как он идет ко мне. Большой, сильный хищник с растрепанными огненными волосами.

— Ма-а-ар! Привет. Ты еще долго?

— Скоро освобожусь, — я смотрю на настенные часы. Восемь минут.

Из подсобки выходит Луиза, моя работодательница, окидывает нас насмешливым взглядом.

— Привет, Шмель. Что-то совсем перестал заходить, разонравилась наша стряпня?

— Ну что ты! — возмущенно вскидывает брови здоровяк. — Просто Мар неплохо готовит на нас двоих. Приучил меня к домашней кухне.

— Негодники. Ладно, нечего тут топтаться. Выметайся, Мар, я сама все закрою.

— Спасибо! — снимаю фартук и благодарно чмокаю женщину в щеку.— До понедельника, Луиза!

— До свидания, — Шмель отвешивает небольшой поклон.

— В понедельник не опаздывать! А то премии лишу! — предупреждает женщина грозно.

А мы уже почти на улице. Шмель целует меня в губы, прежде чем открыть дверь машины. Я украдкой оглядываюсь по сторонам, ловлю заинтересованные взгляды нескольких прохожих.

— На нас смотрят, — говорю я, садясь на переднее сиденье.

— Ну и пусть, — Шмель широко улыбается, усаживаясь в кресло, и тянется ко мне снова. — Им остается только завидовать.

Поцелуй уже не мимолетный, как на улице, а страстный и глубокий. Я прикрываю глаза и отдаюсь ему полностью.

— Сразу домой, Мар?— Тигр заводит машину.

— Да. Холодильник полный. Сготовим что-нибудь по-быстрому.

Шмель открывает бардачок, что-то ищет, потом окидывает взором заднее сидение и чертыхается.

— Слушай, котенок. Придется заехать на лесопилку, я нужные бумаги в кабинете забыл, а за ними Грей зайдет завтра. Ты не против?

А я должен? Без него все равно домой не поеду.

— Нет. Поехали. Заодно посмотрю, где ты работаешь.

— Тут недалеко, пятнадцать минут.

И правда, мы долетаем так быстро, что я даже не успеваю как следует поглазеть по сторонам. Лесопилка находится на окраине города, но административное здание совсем недалеко. Охранник на входе пропускает нас без лишних слов. Поднимаемся на третий этаж, здесь бежевые стены и цветы в горшках - обычная офисная обстановка. Все люди давно ушли домой, только гул наших шагов раздается в коридоре. Шмель останавливается около одной из дверей, открывает ключом. Пока он возится, я от нечего делать читаю табличку: "А. Еларин. ДИРЕКТОР".

— Шмель, а ничего, что мы в кабинет директора в его отсутствие заходим?

Здоровяк посмотрел так снисходительно и, хмыкнув, просочился за дверь. Я за ним.

— А кто сказал, что он отсутствует?

Я недоуменно огляделся по сторонам. Большой стол, заваленный бумагами, кожаное кресло. Бежевый диван у окна. Вся обстановка выдержанна в бордово-телесных тонах. На стенах висит пара картин с лесными пейзажами. Настенные часы в виде головы тигра. Синеглазка по-хозяйски роется в ворохе папок на столе, и только тут до меня доходит смысл сказанных слов. Застываю на пару мгновений.

— Шмель. Так это ты А. Еларин?

— Точно, — тигр скалится, весело сверкнув глазами.— Александр Еларин.

— Ты русский?

— Мама и отец были эмигрантами из России. Приехали сюда, обжились.

— А почему все зовут тебя Шмель?

— Имя Александр сокращается до Саши, а мама звала Шура. Второе имя Майкл. Кличка Шмель прилепилась еще в детстве.

Я прикинул в уме, сопоставляя начальные буквы, задумчиво почесал бровь.

— А я думал, что прозвище связанно с твоей второй ипостасью. Рыжий и полосатый.

— Ну и это тоже. Я урожденный оборотень, отец был тигром, мать человеком. Я родился тигром. В таких парах кровь оборотня всегда побеждает. Ребенок никогда не рождается человеком, всегда перенимает оборотничество.

— Твои родители живы?

— Нет. Мать умерла, когда мне было тридцать пять, а отец погиб чуть больше десяти лет назад.

Я смутился. Наверное, бестактно было задавать такие вопросы, но хотелось узнать о нем как можно больше.

— Шмель, а сколько тебе лет? — этот вопрос интересовал меня очень сильно.

Мужчина наклонился над выдвинутым ящиком стола, чуть не забираясь в него целиком.

— Сто сорок два.

— Сколько?! — я обалдело смотрю на него, а это чудо поднимает голову и победно трясет папкой в руке:

— Нашел!

Подхожу ближе, всматриваясь в лицо мужчины. Улыбка у него становится настороженной. По-новому окидываю взглядом фигуру, задумчиво приподнимаю бровь и с философским видом изрекаю:

— Для старичка ты очень неплохо сохранился.

— Ах ты... — тигр рывком прижимает меня свободной рукой к себе, целует в нос, я недовольно фыркаю. — Кто тут старичок - это еще вопрос. Вон Сайдо вообще за двести перевалило.

Я вспоминаю серебристые глаза и силу вожаков верлеопардов. Ничего удивительного.

— А сколько лет Дику?

— Около ста. Точно не знаю.

Стоим обнявшись, я с наслаждением втягиваю аромат кожи любовника, трусь носом о рубашку. Его рука поглаживает спину в неторопливой ласке. В животе раздается громкое урчание, заставляя меня покраснеть.

— Поехали домой, Мар, ты голодный.

— Поехали.


Умиротворенный

Завтра полнолуние. Пора вставать, но так не хочется. Мар сопит в шею, щекоча кожу теплым дыханием. Котенок. Улыбаюсь, смотрю на взъерошенные черные волосы, поглаживаю нежную кожу. Он ерзает недовольно, сползает вниз так, что я чувствую все его соблазнительные изгибы. Что ж ты делаешь, Мар? Горячая волна поднимается в теле, сосредотачиваясь внизу живота. Парень на мгновение замер и продолжил сползание, активно ерзая. Изменившееся дыхание показывало, что спящих в комнате не осталось.

— Мар, — тихо позвал я. — Ты смерти моей хочешь?

Парень вскинул голову, сверкнул зелеными глазищами и хищно улыбнулся.

— Нет, Шмель, я хочу совсем другого, — пропел он шепотом и скользнул вниз, задевая мой член прохладными пальцами.

Я сжал зубы, скрывая стоны, когда теплые губы поцеловали головку, а пальцы оттянули нежную кожу. Влажный язык прошелся по всей длине плоти, вызывая дрожь во всем теле. Глаза сами собой зажмурились от удовольствия. Ну уж нет! Я хочу видеть это.

Приподнимаюсь на локте и слежу, как Мар вбирает меня в рот, неторопливо двигается, посасывая и облизывая. Я большой, он может взять меня только до половины, но как же хорошо! Зеленые глаза с пьяной дымкой, поглядывают на меня, розовый язык ласкает нежно, медленно. Я часто дышу и облизываю губы, наблюдаю за великолепным зрелищем. Ласковые пальцы гладят бедра, сжимают яички, теребят рыжие волоски в паху. Стон срывается с губ сам, не могу сдержать! Мар прерывается, выпуская меня из плена губ. Похотливо облизывается, не отводя глаз, и ползет вверх, выгибаясь всем телом, соприкасаясь кожей, по пути целуя живот и облизывая по очереди соски. Хищник, требующий ласки. Тяжело дышу и откидываюсь обратно на подушку, поглаживаю Мара по спине, по рукам. Вот мы снова нос к носу, близко, целуемся, распаляя страсть. Наши члены трутся между телами. Возбуждение все возрастает. Нашариваю так необходимую смазку и проникаю скользкими пальцами в Мара. Он сидит на моих бедрах, раздвинув ноги. Не перестаю целоваться с ним, ласкаю кольцо мышц, проникая глубже. Котенок вцепляется в мои плечи, томно стонет, извивается. Да, мой хороший, все сейчас будет.


Мар отрывается от моих губ, выгибается назад, с тихим выдохом насаживается на пальцы, в шальных зеленых озерах плещется желание.

— Шме-е-ель... Пожалуйста...

Улыбаюсь многообещающе. Убираю пальцы, вызывая протестующий вздох. Смазываю себя, зеленоглазый помогает, наши руки соприкасаются в процессе.

— Давай, Мар, я помогу.

Брюнет нервно облизывается, приподнимается, я направляю себя в его тело, придерживаю за бедро. Медленно, нам не нужна боль, только удовольствие. Тугие мышцы обхватывают плотным кольцом, Мар почти полностью впустил меня. Замирает, опираясь на грудь. Тяжело дышим.

— Давай котенок, я весь для тебя, — голос хриплый от возбуждения.

И он начинает двигаться. Вверх и вниз, взлетая и насаживаясь. Объезжает меня, как норовистую лошадь. Кровь кипит в жилах, я ласкаю грудь и бока моего мальчика, пока он скачет на мне, облизывая губы в удовольствии и тихо постанывая. Я только для тебя, только с тобой сейчас бьется в унисон моё сердце, и поет душа. Ласковый мой, затрахаю тебя до потери сознания. Ты будешь кончать снова и снова, будешь стонать для меня. Будешь умолять взять тебя. И я буду брать, владеть твоим телом, прислушиваться к биению твоего сердца, ловить губами вздохи. Как мне нравится держать в руках извивающееся от удовольствия тело. Собирать языком соленый пот с кожи, вдыхать умопомрачительный запах. Чувствовать, как ты сжимаешь меня внутри, скользишь в рваном ритме, как твои руки царапают мою грудь чуть выступившими когтями. Сердце моё.

Все смешивается в коктейле диких ощущений, подаюсь навстречу бедрами, рычу, врываясь в податливое тело.

— Алек...сан..др... Саша-а-а... Са-а-а... шень... ка-а-а... — тянет Мар на выдохе.
От звука имени, произнесенного его голосом, я теряю последний контроль. Мар ласкает себя рукой, мне хватает этого зрелища, чтобы сорваться за грань, толкнуться сильно, забывая об осторожности. Его глаза широко раскрываются, черные от бушующей страсти, тело выгибается дугой, а губы выдают томный стон. Белые капли выплескиваются на смуглую кожу, а сам он падает мне на грудь в изнеможении.

Наше хриплое дыхание оглашает комнату, мы потные, удовлетворенные и счастливые. Как хорошо просыпаться утром в выходной.

— Как ты, сердце моё? — спрашиваю, поглаживая лежащую на мне тушку.

— За-ме-ча-тель-но, — тянет котенок. Я не вижу его губ, но чувствую улыбку.

— Сегодня надо приготовить все необходимое для полнолуния.

— Ммм? Огласи список, пожалуйста.

— Надо проверить замки на дверях и окнах. Сходить в подвал, убедиться в прочности решеток на вентиляционных отверстиях. Съездить в магазин, купить сырого мяса в достаточном количестве.

— Мы в подвале переждем?

— Да. Но если хочешь, можем к Сайдо пойти.

— Нет, давай дома.

Я нежу теплое тело на мне ласковыми поглаживаниями, а сам думаю о предстоящих делах. Оборачиваясь в полнолуние, мы становимся довольно кровожадными и дикими. Особенно самые молодые из нас. Зову Луны невозможно сопротивляться.

Наш тихий городок вымрет на сутки. Закроются все магазины и увеселительные заведения. Простые люди запрутся в своих домах и не будут выходить на улицу. Многие оборотни уедут подальше в лес, где будут охотиться. В основном волки. Леопарды в этот раз решили остаться. У нас существует очередность на Лунную охоту. Кланы, чье количество превышает сотню, вносятся в список. Так как город не большой, и самых крупных кланов всего три: волки, гиены, леопарды. Каждые три месяца оборотни имеют возможность устроить себе пир. Мелкие кланы: лисицы, собаки, рыси, вольны охотиться каждый месяц, но на строго определенной территории. Вся местность рядом с городом давно поделена на охотничьи угодья, каждый клан знает свою территорию. В случае её нарушения, если возникает конфликт, виновного лишают возможности охоты на следующие полгода. Поверьте, для оборотня это очень серьезное наказание.

Те, кто остаются в городе, автоматически берут на себя обязательства не покидать своего дома или помещений, где оборачиваются.

У Сайдо под клубом огромный подвал, туда могут прийти все желающие из клана, там же есть несколько зарешеченных камер, куда помещают очень молодых, не умеющих себя контролировать оборотней.

Под полицейским участком точно также, там могут отдохнуть волки. Гиены облюбовали подвалы местной администрации. Птички всех сортов и видов вообще никогда не прячутся, летают себе по просторам.

За убийство человека на почве жажды крови, оборотень уничтожается. Расстрел серебряными пулями и отрубание головы действуют на всех. Мы вовсе не бессмертны. Случайное ранение человека во время полнолуния, без заражения того оборотничеством, карается тюремным сроком. С заражением, по желанию пострадавшего, либо тюрьма, либо ликвидация – всё по обстоятельствам с учетом всех нюансов.
Уже восемьсот лет прошло с тех пор, как оборотни вышли из подполья, по причине взаимодействия с людьми были приняты законы, которые усовершенствовались за долгие годы. Правила защищают не только людей от оборотней, но и наоборот. Охота на оборотней карается законом. Содержание в неволе осуждается очень строго. Если имело место издевательство и насилие, то человека ждала смертная казнь.
Сложнее обстояли дела внутри кланов: абсолютная власть вожака была неоспоримой. Тут все зависело от людей и степени их испорченности.
Часть 5
17 мая 2011?г. в 05:47

Счастливый

Приготовление заняло все время до полудня. После проверки дома, мы поехали за мясом. Закупили пару свиных окороков и много вырезки. Хорошо живется мяснику в нашем городе - каждый месяц сверхприбыль перед полнолунием.

Дома я занялся сооружением обеда-ужина. Пожарил сочные куски свинины с приправами, запах поплыл умопомрачительный. Шмель вынырнул из подвала, капая слюной на пол.

— Ма-а-ар! Кто научил тебя так вкусно готовить? – мужчина плавно скользил по кухне, примеряясь, как быстрее всего стянуть хрустящие кусочки с тарелки возле меня. Заметив маневры, я переставил блюдо подальше.

— Меня никто не учил, все твоя замечательная поваренная книга, — я помахал у него перед носом томиком литературы о кулинарии. – Мясо еще не готово, придется подождать минут пятнадцать.

— Это долго, — тигр воздел просящий взгляд. – Дай хоть кусочек попробовать.

— Нет.

— Ну, Мар! Один кусочек. — Он подошел совсем близко, посмотрел сверху. Мне пришлось, как всегда, задрать голову, чтоб разглядеть в синих глазах веселых бесят. – А я тебя поцелую.

Сделал вид, что задумался, а губы помимо воли растянулись в улыбку. Я, вообще, за последние два месяца улыбался больше, чем за всю свою жизнь. Потом подцепил пальцами горячий жирный кусочек с тарелки и поднес к губам здоровяка. Шмель осторожно откусил половину, прожевал, облизал жирные губы. Потом потянулся за оставшимся мясом, прихватив ртом мои пальцы.

Наблюдая за его манипуляциями, поймал себя за непристойными мыслями, а он, дожевав, придержал рукой моё запястье и стал слизывать жир с пальцев. Теплый язык скользил по коже, пробуждая в моём теле горячие волны. Провокатор.

Шмель оторвался от вылизывания, наклонился и поцеловал: глубоко, нежно, так, что дух перехватило. Из нирваны меня выдернул запах начинающего подгорать мяса.

— Ну вот, Шмель! Это все ты виноват! Подгорело, — снимая пережаренные куски со сковородки, произнес я обвиняющим тоном.

— Согласен. Значит, я их и съем.

— Несварение заработаешь.

— Да ни в жизнь. Мне как раз нравятся такие… гм… сильно прожаренные и хрустящие.

— Скорее обугленные.

— Ну, я привык видеть во всем позитивную сторону.

Так перешучиваясь, закончил готовку. Мы плотно перекусили.

Напряжение в воздухе нарастало, чем ближе вечер, тем ощутимее становилось беспокойство. Клыки во рту начали чесаться. Уже скоро.

Мы спустились в подвал, заперли двери, неторопливо разделись, сложив одежду аккуратными кучками.

Я подошел к Шмелю, притянул к себе за шею и поцеловал.

— Хочу увидеть тебя во всей твоей звериной красоте.

— Как пожелаешь, — ответила эта рыжая бестия, сверкнув клыками и отступая на шаг.

Я внимательно наблюдал, как человеческое тело плавится в звериной энергии, перетекая в большого тигра. Процесс не занял много времени, но именно в этот момент оборотни наиболее уязвимы. Минута, и передо мной стоит огромный зверь, рыжий в черную полоску, с белыми подпалинами на животе и морде. Красивый, сильный. Подхожу, глажу густую шерсть, чешу за ушами. Мои усилия вызывают утробное мурчание, вибрация такая сильная, что отдается мурашками на коже. Шмель трется большой головой о мою грудь, в синих глазах плещется лукавство, так несвойственно диким зверям.

— Ты само совершенство, — выдыхаю в круглое ухо. За это меня облизали шершавым длинным языком.

Моё тело тоже звенит в предвкушении, иномирная энергия хлещет наружу, просится выпустить, и я перестаю сопротивляться. Как всегда, боль волной прокатывается по телу, сила плавит меня по своей воле. Вот я черной пантерой стою возле тигра, сверкая зелеными глазами. Я опять меньше и изящнее выгляжу рядом с ним, а он снова нависает сверху. Шутливо тыкается мордой, урчит, большая лапа мягко опрокидывает меня на бок. Возимся, играя, я ему не соперник, но так приятно поддаваться и ощущать опасные и острые зубы у себя на загривке.

Потом перекусываем, утоляя голод, заваливаемся спать, тигр растягивается на боку, а я сворачиваюсь рядом, положив голову на мощную переднюю лапу. Самое лучшее полнолуние в моей жизни и самое приятное. Раньше мать всегда напяливала на меня ошейник и сажала на цепь. Это казалось ей забавным, унижать перед всем кланом. Ведь я отказался приносить ей клятву верности, отказался вплетаться в узор единения. Хорошо, что закон не позволяет делать это насильно, только по желанию, а я не желал иметь с ней ничего общего. Хватало и того, что она была моей матерью. Тогда её это задело, но она нашла способ напоминать о том, как я был неправ. По своему желанию она заставляла меня перекидываться в любое время - её энергия чудовищна. Хоть я не приносил клятву, на меня она имела все права, как родитель. Я плохо мог сопротивляться ей по той же причине - наши энергии были слишком похожи.

Не хочу вспоминать о том времени. И хотя на задворках моей души прячется страх перед ней, надеюсь, что меня никогда не найдут. А если даже найдут, буду сопротивляться возвращению когтями и зубами, но просто так не дамся. Теперь у меня другая семья! Сайдо, Дик, Шмель и другие леопарды. Весь клан «Диких ветров».

***

Радостный

— Привет, Шмель! Совсем забросил старого друга. Как жизнь? – Сайдо сидит вполоборота за барной стойкой, обозревая народ в клубе, и попивает напиток из стакана, судя по запаху, яблочный сок. Сейчас только вторая половина дня, посетителей мало.

— Бьет ключом, и все по темечку! Шучу. Все прекрасно, — я присаживаюсь рядом. – Дик, привет, налей мне зеленного чая со льдом.

— Привет. Сию минуту, — Дик шустро скрывается с глаз, взмахнув светлыми волосами, забранными в хвост.

— Ты сегодня один? – Сайдо внимательно окидывает меня своими нереальными гляделками. Вот ведь, столько лет его знаю, а к глазам не могу привыкнуть, они все так же притягивают взгляд. Сегодня волосы у него заплетены в косицу.
— Мар на работе, встречу его позже.

— Отлично выглядишь, дружище. Эта весна пошла тебе на пользу.

— Это Мар пошел мне на пользу. — Отпиваю чай из стакана, Дик застыл рядом, навострив уши. Беспокоится за друга.

— У вас все хорошо?

— Просто прекрасно. Нереально обалденно, — расплываюсь в улыбке. – Я счастливейший оборотень на свете.

— Рад за вас. — Сайдо наклоняется ближе, протягивает руку к кулону на ремешке. – Откуда вещица?

— Подарок от Мара.

— Красиво. Как раз для тебя.

— Сай, я хотел поговорить о предстоящем выборе старейшины. Сроки подходят, осталось чуть больше двух недель. Нужно составить список претендентов на пост. Ты будешь участвовать?

— Ты что, Шмель? Мне и своего клана хватает, чтоб еще взваливать другие проблемы себе на шею. Ты занимаешь этот пост уже два срока, каждый раз побеждая на турнире. С тобой по силе мало кто может соперничать. Я переговорю с главами крупных кланов по этому поводу. Знаю, что от волков точно будет двое претендентов. В любом случае, список тебе принесут не позже, чем за неделю.

— Думаешь, в этот раз желающих будет больше?

— Намного. Сейчас полно одиночек, и молодняк подрос. У многих амбиции зашкаливают. Хотя пост старейшины предусматривает мало власти, но все же его голос - решающий в спорных вопросах. Все крупные кланы заинтересованы в своем человеке.


— Кроме тебя.

— Кроме меня, — кивает индеец. – Ты мой друг, я хотел бы видеть и дальше тебя на этом посту. Лучшей кандидатуры пока не вижу.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Это не лесть, а констатация факта.

— Нужно определить судей. Я свяжусь с Греем, пусть устроит жеребьевку. Должно быть по два человека от кланов и пятеро от мелких семей.

— Тебе придется сложно.

Я пожал плечами.

— Не в первой. Хочу сохранить пост хотя бы на следующий срок.

— Ты Мару уже сказал?

— Нет, сегодня поговорю. Вряд ли он будет меня отговаривать. Переживать, может быть.

Сайдо задумчиво теребил кончик своей косы, допивая сок.

— Он не рассказывал о своей семье?

— Нет. Похоже, это запретная тема. Я попытался пару раз, но он так напрягается, что я бросил это неблагодарное дело. Но одно знаю точно - с ним плохо обращались, возможно, били. Но теперь он со мной, и я никому не дам его трогать.

Друг хмыкнул и переглянулся с Диком за моей спиной.

— На следующее полнолуние у нас запланирована охота. Отпустишь Мара с нами?

— Под вашу ответственность, и только, если он захочет.

— Хорошо. Дик с ним переговорит на эту тему.

Я глянул на часы, пора встречать котенка. Он сегодня рано должен освободиться. Скоро я его увижу. Скучаю совершенно по-дурацки. Хочется запереть зеленоглазого дома и никому не показывать, но я душу собственнические порывы.

Мар теперь хоть не похож на собственную тень, кормлю на убой, но он все равно ест не как хищник, а как птенчик. Порции в три раза меньше моих. Я пытался возмутиться — не вышло. Мар сослался на разницу в габаритах, и сказал, что лопнет, если будет есть, как я.

— Ладно, ребята, еще увидимся, — прощаюсь и спешу к машине, надо встретить своё сокровище.


Беспокоящийся

Шмель рассказал мне о предстоящем турнире на выбор старейшины. Сидим на кухне, пьем чай, я думаю.

— Это опасно? – наконец задаю вопрос, больше всего интересующий меня.

— Немного, — синеглазка щурится, грея руки о чашку. – Поединки идут не до смерти. Оставшийся на ногах считается победителем.

— Как выбираются противники?

— Жеребьевкой. Никто до последнего момента не будет знать, против кого выступит.

— Часто были смертельные случаи?

— В этом городе тридцать лет назад. После этого - никогда.

Я смотрю на рыжеволосого бугая, он сильный, очень. Его энергия, если он её не скрывает, подчиняет молодняк мгновенно. Но я все равно обеспокоенно хмурюсь. Будет драка, а значит, и раны. Не хочу, чтобы ему было больно.

Шмель накрывает мою руку своей, но я не поднимаю глаз.

— Мар, ну ты чего? Не бойся за меня, оборотни живучий народ, и я не исключение. Тем более там врачи будут дежурить. Всё хорошо.

Я поднимаю глаза, вздыхаю:

— Ладно. Только хочу присутствовать на всех твоих поединках.

Тигр радостно улыбнулся:

— Договорились. Иди сюда.

Он тянет за руку, я не могу отказать. Хочу почувствовать тепло его тела. Пересаживаюсь со стула к нему на колени, обнимаю за шею и нежно целую мягкие смеющиеся губы.

Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, как осторожно он со мной обращается, словно я величайшая драгоценность. Шмель всегда заботится в первую очередь обо мне, особенно в постели. Он очень чуткий и в тоже время отзывчивый партнер, может заласкать до сумасшествия и при этом ему самому это нравится. Он словно насыщается от моего удовольствия, чем лучше мне в его руках, тем больше удовольствия он испытывает сам.

Непостижимый человек, опытный любовник, хороший друг и справедливый старейшина. Сильная личность, грани которой я не перестаю открывать для себя. Если он позволит, я поддержу его, буду рядом в момент триумфа или поражения. Но что-то мне подсказывает грядущую победу. Ему это нужно, значит, так и будет.


Воинственный

Мне принесли список претендентов на мой пост: более сорока имен. В два раза больше, чем до этого. Много молодежи, которой не стоит опасаться, но много и серьезных противников. Среди них волки, полно гиен, пара медведей, наги, даже коршун и ворон. Придется постараться.

Арены для поединков готовят. Они расположены на большой поляне рядом с городом, траву убрали, землю утрамбовали, получилось три ровных площадки. То, что надо. Судьи выбраны. Для каждой арены по шесть человек. Руководить всем этим будет Грей — начальник полиции. Медики предупреждены. Теперь осталось только ждать и готовиться.

Я каждое утро встаю пораньше, стараясь не разбудить Мара, делаю длительную пробежку по лесу. Лето вступило в свои права, даря пьянящий ароматами воздух, молодую зелень и теплое утро почти каждый день. Длительные нагрузки приносят радость, разогревая тело. Очень полезная вещь для достижения идеальной физической формы. Уворачиваюсь от деревьев на полной скорости, прыгаю через поваленные стволы.

После недели таких выкрутасов я полностью уверен в своих силах. За свою долгую и насыщенную жизнь я успел поучиться многим видам борьбы, да и приемами уличных драк я не брезгую.

Бои будут жесткими, быстрыми и кровавыми. Драться предстоит в полу-форме, разрешается отращивать клыки и когти, изменять зрение. Некоторые примут полузвериную форму с частичной трансформацией торса, головы и рук. Я предпочитаю оставаться человеком, лишь отращивая орудия убийства.

Чувствую усиливающееся беспокойство Мара, хоть он и скрывает. Это приятно, когда за тебя переживают. Мой котенок стал чаще ластиться ко мне, сам обнимает и целует, оттаивает. Мне хочется надеяться, его сердце и душа исцеляются благодаря моим ласкам и вниманию. Все будет хорошо, я в это верю.

— Шмель, ты внизу? – доносится тихий голос с верхнего этажа.

— Да, Мар. Спускайся, будем завтракать, — я откладываю листок с именами и наливаю ароматного кофе в кружки. Остатки вчерашнего ужина греются на плите.

Брюнет плавно спускается по лестнице, он только после душа: с голым торсом, волосы влажные, на шее болтается полотенце, застиранные джинсы сползли низко на бедра, открывая плоский живот. Стройный. Красивый. Мой.

— Доброе утро, — шелестит он улыбаясь. – Опять тренировался?

— Доброе. Да, побегал немного. — Пот уже высох на моей коже, но водные процедуры принять не помешает. Я подхожу к Мару, целую в теплые губы. – Я в ванную мигом, и позавтракаем.

— Жду.

Одно слово, а как тепло на сердце. Только тот, кто десять лет просыпался в одиночестве и завтракал один, сможет понять меня. Не только Мар оттаивает, я тоже меняюсь, учусь жить, а не существовать. Сайдо вот сразу заметил перемены, а до меня дошло только сейчас.


Напряженный

Не думал, что будет так много народу, но здесь, кажется, собрались почти все городские оборотни, за редким исключением.

Народ пьет пиво, жарит шашлыки и втихаря готовится делать ставки на победителей. Краем уха услышал, что деньги можно выиграть немалые. На Шмеля многие надеются, но и против ставит достаточное количество людей.

Оборотни стоят группами, переговариваются. Тигр ушел с Грегом прояснять оставшиеся вопросы, а я сижу с верлеопардами на травке, жду начала всего этого представления.
Дик и Сайдо просачиваются сквозь толпу ближе ко мне, оба в синей джинсе смотрятся просто отпадно. Леопарды тепло приветствуют своего вожака: многие пожимают руку, женщины приобнимают за плечи. Среди клана я чувствую себя уютнее.


— Мар! – Дик лезет обниматься, чуть не сворачивая мне шею в процессе. – Мы тебя искали.

Смущенно потираю загривок, пострадавший от чересчур активного блондина. Здороваюсь с обоими. Присаживаемся на зеленую травку рядом с одной из арен, на ней будет драться Шмель.

— Волнуешься? — Сайдо прикуривает сигарету и выпускает дым изо рта. Ментол с лимоном.

— Немного. Мне сказали, что в этот раз участников больше почти в два раза. Это так?

— Да, человек на пятнадцать. Но все они не имеют ни малейшего шанса против тигра.

Я удивленно кошусь на главу леопардов, он хитро усмехается в ответ.

— Мар, я видел, как он сражается, поверь, все будет отлично.

— Он мне то же самое твердил, — вздыхаю и смотрю на Дика. – Ты тоже не волнуешься?

— Нисколечко, — бармен почти лежит на земле, упираясь локтями, подставив лицо теплому солнцу и довольно жмурясь.

— Значит, и я не буду, — решаю.

Рычащий голос Грея разносится над поляной, возвещая о начале жеребьевки. Глава волков, не смотря на свое жилистое телосложение и высоченный рост, вызывает у всех уважение. Его энергия похожа на густой туман, которым он обволакивает всех при необходимости.

Я наблюдаю, как все участники потянулись к столу неподалеку. Миловидная девушка вытягивает бумажки с именами из большой разноцветной вазы, а Грей объявлял пары поединщиков. Меня интересовали только Шмель и его противник. Вот прозвучало имя - Хас.

— Кто это, Дик?

— Один из волков, сильный противник. Правая рука Грега.

В толпе мелькнула знакомая рыжая шевелюра. Тигр как-то вдруг оказался рядом.

— Ребята, мой выход через пять минут, — мужчина ободряюще подмигнул мне и стащил с себя белую футболку, оставаясь в свободных хлопковых штанах. Затем стянул кроссовки. – Мар, запасная одежда у тебя?

— Да, — я похлопал по сумке стоящей рядом, уже закинув в неё снятую им одежду и обувь. – Все тут.

— Хорошо. Все, я пошел, — он наклонился и, притянув меня за шею, быстро поцеловал.

— Удачи, — выдохнул я в губы, пахнущие карамелью.

Тигр, не торопясь, просочился на арену, мы тоже встали и вместе с остальными леопардами подошли ближе, образовывая полукруг. С другой стороны сидели судьи на своих стульях.

Из толпы вышел противник Шмеля, невысокий, в меру мускулистый молодой мужчина с взъерошенными, как у ежа, черными волосами. Плавная походка, тягучая сдержанность движений. Оборотни смерили друг друга оценивающим взглядом и стали меняться.

Энергия потекла потоком, обдав нас волной. Молодые оборотни в толпе охнули, остальные лишь задержали дыхание. Я на автомате блокировал своего зверя, не давая выплыть на поверхность, и во все глаза смотрел, как Шмель отрастил огромные когти и зубы, его радужка расползлась синевой по глазу, поглощая белок, зрачок вытянулся в вертикальную линию.

Клокочущий рык огласил арену, противники оскалились и закружили. Два хищника, только с виду похожие на людей. Сильные, быстрые, смертоносные. Миг, и движения смазываются дымкой, столкновение стремительное, еле видное глазу. Запах крови поплыл в воздухе, заставляя толпу жадно вдыхать сладкий аромат трепещущими ноздрями.

Я стою рядом с Сайдо и Диком, впиваясь взглядом в кровавые полосы, которые проступили на боку Шмеля. У волка разодрана рука. Снова прыжок, оборотни сцепляются в клубок, рычание и болезненный вой! Тигр прокусывает волку ключицу, вновь разлетаются порознь, красная кровь капает на землю.

Шмель кружит, скалится и нападает первым, тела сплетаются, катаясь по земле, каждый старается располосовать противника. В ход идут когти зубы, приемы захвата; движения быстрые - простой человек ничего не понял бы в этой куче. Но здесь и сейчас простых людей нет.

Тигр подминает Хаса, ранит когтями его спину и, зажав в болевом захвате руку, вывихивает плечо. Толпа одобрительно воет, верлеопарды поддерживают Шмеля криками, но я стою молча, натянутый как струна, ведь у синеглазки распорото бедро, в ране поблескивает кость, на ткани, в разрезе штанов, кровавое пятно. Волк пытается встать, рычит и извивается, но тигр придавливает его коленом в основании шеи, раздается хруст и болезненный вой. Шмель раздробил волку позвонки.

Судья поднимает руку. Бой окончен. Синеглазка сторонится, пропуская врачей. Минута, и противник тигра перекидывается, стараясь залечить повреждения. На носилках уносят здорового черного волка.

Одобрительный вой толпы оглушает. Рыжий выходит с арены, чуть прихрамывая, прямо ко мне.

— Ну вот, а ты переживал, — Шмель улыбается и обнимает меня осторожно, я утыкаюсь ему в шею, провожу ладонью по горячей спине, не касаясь ран на боку. Они скоро затянутся, но вот бедро мне не нравится.

Я беру его за руку, не обращая внимания на все еще длинные черные когти, тяну к медицинской палатке.

— Надо смыть кровь, — мой голос чуть дрожит.

Внутри, у стены, бутылки с водой, хватаю одну и усаживаю Шмеля на ближайший стул. Намочив салфетки, прихваченные рядом, начинаю обтирать кровь с кожи.
Около нас еще три человека занимаются тем же самым. Врач осматривает одного, видимо бой Шмеля длился достаточно долго, оставшиеся две арены были использованы по назначению.

Один мужчина-врач подходит к нам. Короткие кудряшки отливают каштановым, необычные желтые глаза внимательно окидывают нас взглядом, обманчиво хрупкая фигура очень выгодно смотрится в белом халате. Я принюхиваюсь. Птица. Хищник. Возможно, орел.

— Помощь нужна? – спрашивает желтоглазый, неожиданно низким голосом. «Доктор Мидо» - значится на бейджике.

— Нет, спасибо, ничего опасного, — отвечает рыжий.

Я не прерываю работы, принюхиваясь к птичке, и прощупываю энергетику. Старый оборотень, больше ста лет, сильный и… осторожный. Скрывает силу.

— Если что — зовите, не стесняйтесь, — бросает Мидо и скрывается в глубинах палатки.

Я почти закончил смывать кровь. Раны на боку затянулись, оставив розовый след, на ноге кожа тоже сомкнулась, уменьшая повреждения на глазах. Шмель мог бы и перекинуться, почти мгновенно залечив раны, но на превращения туда-сюда тратится много энергии и сил, а ему еще драться в полу-трансформации.

— Переодеваться будешь? – спрашиваю, скептически оглядываю разорванные штаны.

— Нет, когда превратятся в лохмотья, тогда и решим этот вопрос.

— Следующий бой когда? – я выкинул окровавленные салфетки, глотнул из бутылки воды и протянул её тигру. Тот отпил жадно - капли потекли по подбородку.

— Минут через двадцать. Раны успеют полностью затянуться. Пошли на воздух, посидим на травке, а потом и результаты боев объявят.

Мы выползли наружу. Солнечный день в самом разгаре, теплый ветер приятно обдувает кожу. Сайдо и Дик нашли нас через минуту.

— Поздравляю, Шмель! – друг хлопает его по плечу. – Отличный бой.

— Спасибо, Сай, но самое сложное еще впереди.

— Мы в тебя верим, — Дик озорно помигивает мне и улыбается. На сердце становится легче, напряжение чуть отпускает.

Стоим, болтаем, время от времени подходят оборотни, поздравляют тигра с победой. На аренах продолжаются бои, я лишь мельком наблюдаю за дерущимися. Зрелище бывает весьма интересным. Наконец все прекращается, весь народ подходит ближе к столам, где сидят судьи. Объявляют итоги первого тура.


Из сорока претендентов осталось восемнадцать. Снова жеребьёвка, и всех делят на девять пар. На этот раз бой Шмеля по счету третий. Противник - медведь, зовут Свен. Мощный, почти лысый мужик, на полголовы выше тигра. Эдакая махина с граблями, как ковши экскаватора. М-да, а я думал мой любовник высокий, но рядом с медведем он выглядит, так же, как я рядом с ним.

Вот подходит очередь Шмеля, зрители притихли, стоило только этим двоим выйти на арену. Бой будет тяжелым. Противники почти равны по силе, энергетика хлещет в разные стороны, заполняя пространство. Кое-кто из зрителей не выдержал и отступил подальше - сила буквально гнула к земле. Бойцы долго кружили, примерялись, а потом вцепились в яростной схватке. Я с ужасом наблюдал, как кровавые ошметки летят во все стороны. После двух минут боя у тигра с груди свисала кожа полосами, штаны изодраны в кровавые лохмотья, ему вывихнули плечо, которое он тут же вправил, не отрываясь от процесса.

Жуткий оскал не сходил с его лица, я знал, что ему больно, и в тоже время он наслаждался происходящим, перетекая по арене словно ртуть.

У медведя было выбито колено, из плеча вырван кусок мяса, но он словно не замечал этого. Вновь обходные маневры - и клубок тел катается по земле, удары невозможно различить, слышится рычание и лязг клыков. Я задерживаю дыхание и стараюсь не пропустить ни мгновения. Медведь зажал Шмеля в захвате, спиной прижимая его к своей груди и отрывая от земли, тигр бьет его локтем, попадая в грудь, потом затылком назад, расквашивая нос. Свен выпускает противника, а тигр, падая на землю, бьет противника по ногам и откатывается в сторону. Тот падает, успевая подставить руки, но синеглазка, ударом ноги, сворачивает ему челюсть. Медведь окончательно рухнул, пролетев метра четыре и распластавшись; из носа и рта у него течет кровь. Победа!
Я снова начинаю дышать. Рыжий улыбается окровавленными губами. Клыки у него впечатляющие, причем и верхние и нижние. Одна щека рассечена до кости, жуткое зрелище, шея заляпана кровью, которая, впрочем, уже остановилась. Он одной рукой приляпывает назад куски кожи на груди, чтобы быстрее затянулись. Кошмар!
Сам не понял, как оказался рядом, я хотелось прикоснуться, но не решался. Он стоял и смотрел на меня, и улыбался уголком рта, а его глаза говорили, что он сражается для меня. Чтобы я гордился им, видел, какой он сильный, и сумеет защитить, сберечь, оградить от всего мира, если понадобится.
Часть 6
25 мая 2011?г. в 14:22

Сильный

Я смотрю на Мара, пытаясь выразить взглядом все то, что не поворачивался сказать язык. Как он дорог мне, как важна для меня его поддержка. Сердце моё бьется для тебя, ради тебя. Ты можешь доверять мне, котенок, я сильный, выдержу все, что угодно, если ты будешь со мной.

Он очнулся, цапнул за руку, потащил уже к знакомой палатке, на ходу расталкивая народ. Нас пропустили.

Внутри встретился тот же желтоглазый доктор.

— Доктор Мидо, для вас пациент, — Мар пихнул меня на стул, а сам отошел в сторону, снимая сумку с моими вещами с плеча.

Я не успел рыпнуться, как прохладные руки дока уже ощупывали пострадавшую скулу. Рана затягивалась, но медленно.

— Ну, что у нас тут? — врач склонился надо мной, ехидно сверкнув желтыми глазами. – Рваная рана, до кости. Грязь не попала, кровотечение остановилось. Еще немного и зацепило бы глаз.

— Но не зацепило, — я прервал его словесный поток. – Успеет затянуться до следующего боя?

— Успеет, — Мидо выпрямился, вынимая фонарик. Посветил мне в глаза. — Реакция на свет нормальная. Тошнит? Двоится в глазах?

— Нет, все в норме.

— Посиди тут, пока все не восстановится. — Желтоглазый убрал пыточный фонарик, и я потер слезящиеся глаза.

— Спасибо, док, — поблагодарил я, тот махнул рукой и пошел к следующему пациенту.

Мар выложил мою запасную одежду на рядом стоящую кушетку. Взял бутылку воды и полотенце, подошел ко мне вплотную.

— Встань, Шмель, буду тебя от кровищи отмывать, это уже становится моей обязанностью, — Мар серьезен как никогда и злится, это заметно по слишком плавным движениям. В глаза не смотрит.

— Да я и сам могу… — начал я.

— Нет, — отрезал он. – На арене, пожалуйста, делай, как знаешь, а здесь - позволь мне! – Он задрал голову, в глазах упрямство, губы сжаты в тонкую линию.

Я полный придурок. Он ведь только хочет показать свою заботу, выплеснуть беспокойство. А я еще и от его помощи чуть не отказался. Встаю на ноги, расслабляюсь.

— Как скажешь, Мар, — я стоял, позволяя стирать с себя кровь.

Он осторожно проводил влажным полотенцем по груди, животу, рукам. Кровь не успела засохнуть и стиралась быстро. Штанам настал окончательный трындец. Я сейчас был скорее обнажен, чем одет. Котенок вытер мою кожу везде, где смог добраться. На груди раны закрылись, оставляя шрамы, скула чесалась, зарастая. Я ощупал лицо рукой, кожа уже сомкнулась.

— Дай, я лицо оботру, — его руки стирали кровь со щеки, а я смотрел на губы Мара, постепенно наклоняясь. Его движения замедлились, зеленые глаза укоризненно вспыхнули, но это меня не остановило. Надо успокоить, дать понять, что ничего страшного не происходит, что все будет хорошо. Я поцеловал Мара, проникая языком в глубину сладкого рта, мне ответили горячо и порывисто, жарко, даря ласку и забирая боль из заживающего тела.

Рука с полотенцем так и застыла в воздухе. Мы целовались, соединяясь только губами: не прикасаясь, не закрывая глаз, смотря друг на друга сквозь полуприкрытые ресницами глаза. Нам было плевать на людей вокруг - существовали только мы.

Я отстранился первым, глупо улыбаясь, у Мара губы припухли и покраснели. Я довольно облизнулся. Вот мой самый желанный приз за победу, стоит раскрасневшийся с влажным взглядом, проводит юрким языком по губам.

— Лучшее лекарство для меня — это ты, Мар, — мурлычу низким голосом.

— Да ну тебя! — мне в лицо прилетело полотенце, машинально ловлю. Мар уже отвернулся. – Лучше переоденься.

Он смутился, уши вспыхнули. Ничего, мне нравится его смущать и говорить всякие глупости. Пусть привыкает.

Скидываю лохмотья, бывшие когда-то штанами. Надеваю синие спортивные брюки. С этими поединками скоро без одежды останусь.

— Все, я готов к подвигам! – бодро провозглашаю, подхожу к зеленоглазому чуду, приобнимаю. – Потерпи, Мар, еще два поединка, и все закончится.

Он вздыхает, поворачивается, лицо нейтральное, но я ощущаю его беспокойство. Твоя маска не обманет меня, малыш. Я научился читать твои движения, взмахи ресниц, запах. То, как подрагивают твои пальцы на моих руках, говорит мне о многом. Ты волнуешься, переживаешь, но молчишь. Ты знаешь, что мне нужна эта победа.

Проводит ладонью по раненой щеке — там уже шрам.

— Пошли, скоро объявят результаты, — подхватывает сумку, тянет за руку на выход. Узкая изящная ладонь, в два раза меньше моей руки, для мужчины слишком тонкие запястья, но эта хрупкость фарфоровой статуэтки обманчива. Но все равно, мне хочется оберегать тебя, оградить от всех невзгод, стать опорой, научить снова верить в себя, в людей.

Мы подходим к столам как раз вовремя. Объявляют следующий тур. Из восемнадцати участников, осталось восемь. Четыре пары. Мой противник Ян Фолс – ворон. Не люблю птиц. Мар стоит рядом, Сайдо и Дик куда-то подевались.

— Этот Ян... опаснее остальных? – Мар все еще не отпускает мою руку.

— Да, котенок. Но не волнуйся, я справлюсь, – уверенно убеждаю. – Я уже дрался с ним на предыдущем турнире. Пожелай мне удачи.

— Удачи.

Ободряюще улыбнувшись, я шагнул на арену. Из толпы просочился молодой парень, с длинными до лопаток волосами, перехваченными в хвост. Под смуглой кожей играли мышцы, черные глаза внимательно следили за мной.

Мы изменяемся одновременно и накидываемся друг на друга в бешеном порыве искромсать противника на ленточки. Я не слышу криков толпы - все отходит на второй план, остаются только движения врага. Его когти раздирают воздух в сантиметре от моего живота. Мои - задевают его плечо. Танец двух тел, на грани возможностей обоих. Прижимаюсь к земле, уходя от удара ноги. Атака, блок, моё сальто через его голову — и спина ворона распорота. Удар - качусь по земле — мне сломали два ребра. Боль дикая, но терпимая.

Вскочить, блокировать ступню, летящую в висок, поймать, дернуть на себя, распластать противника на земле. Но он не дает шанса придавить себя - изворачивается, перекатывается, и он снова на ногах.

Бью в корпус - четкие движения, снова блоки, но парочка ударов достигают цели. Левая рука птички плохо слушается. Он не дает мне близко подойти, держа на расстоянии, изматывает. Ну что ж, поиграем по его правилам.

Удар - ранить Яна в бедро, отскочить. Потанцуем?

На наших лицах одинаковые оскалы. Так приятно встретить достойного противника, встретить воина и мастера.

Мы оба покрыты глубокими ранами, которые постепенно затягиваются. Танцуем дальше в вихре стремительных движений.

Я сознательно ослабляю защиту, провоцирую. Меня бьют в челюсть. Падаю. Ян оказывается рядом, нападая, я ставлю подножку, опрокидываю на землю, придавливаю его животом к земле, фиксируя шею в захвате. Он пытается сбросить, но я не даю. Сижу на нем, не давая подняться, и вдруг по его спине проходит волна — и меня хлещут по груди выпущенные им крылья, черные, с жестким оперением. Край крыла вмазал мне по лицу, обжигая болью, заливая кровью правый глаз.

Рычу, откатываюсь и вскакиваю на ноги. Боль в правой глазнице пульсирует раскаленными всполохами. Я остался без правого глаза.

Ворон поднимается, раскрывая за спиной огромные крылья, но я не даю передышки ни ему, ни себе. С диким рыком тараню его, опрокидывая на спину, бью в челюсть правой рукой, а левой рву когтями шею. Все происходит мгновенно, кровь из разорванной артерии заливает нас обоих. У Яна совершенно черные глаза, его когти у меня в животе, он хрипит, начиная захлебываться кровью.


Мы же убьем друг друга!

— Оборачивайся, придурок! – кричу ему я, вытаскивая его скрюченные руки из своих внутренностей.

Его энергия прокатывается волной, я еле успеваю скатиться с него, куски одежды разлетаются в разные стороны. Огромная черная птица захлопала крыльями, вставая на пыльную арену. Хороша пташка величиной с теленка. Ян зло скосил на меня глазом, потом каркнул, словно плюнул, и взмыл в небо.

Судья стоял рядом, объявляя меня победителем. Я удержался на краю полной трансформации. Глаз жутко болит, а в животе горят истерзанные внутренности. Как хреново!

Меня мутит от боли, пошатываюсь. Мар выскакивает из толпы, поддерживает за талию, обнимая.

— Как ты, Шмель?

— Живой. — Мы идем с ним подальше от народа.

Из толпы вынырнули Сайдо с Диком. Глава леопардов подхватил меня с другой стороны. Ковыляем дальше, мимо тентов, под которыми жарят шашлыки, на край поляны, к деревьям, что дают тени, и к кустам, что скроют нас от всех любопытных.

— Хорошо тебя потрепали, дружище.

— Бывало хуже, — хриплю я, а у самого башка раскалывается.

Хочется упасть, свернуться клубком и не отсвечивать, но нельзя. Впереди самый сложный бой, да и Мара расстраивать не дело. Он и так нервничает.

Останавливаемся под деревьями, тут нас никто не видит.

— Тебе надо перекинуться Шмель, глаз так быстро не восстановится, как другие повреждения, — Сайдо и Мар опускают меня на траву.

Я сажусь, чуть охая от боли. Сам знаю, что придется превращаться. Нервные окончания восстанавливаются дольше, и я не успею исцелиться до следующего боя.

— Ладно, сейчас будет стриптиз, — избавляюсь от единственной тряпки на своем теле, передаю её Мару и превращаюсь в тигра, позволяя энергии выплеснуться наружу.

Горячая волна на миг делает мою боль острее, а затем смывает её без остатка. Мар прижался ко мне, обнимает за шею. Я потерся об него носом, ободряя.

— Хорошо, что ты оборотень, — котенок неторопливо перебирает руками мою шерсть, вызывая приятные вспышки во всем теле. – Ни за что не согласился бы на весь этот цирк, будь ты человеком!

Согласно киваю, облизываю подставленную щеку. Друзья стоят рядом и улыбаются.

— Мар, с ним все в порядке, можешь не вцепляться в него, не убежит, — высказался Дик ехидно.

Мар замер, а я подавил желание съесть Дика на обед. Сайдо разрядил ситуацию, дав своему любовнику подзатыльник. Блондин надулся, но ехидно скалиться не перестал.

Зеленоглазый вздыхает и отстраняется, пора принимать человеческий облик, а мне так понравились его руки, гладящие мех.

Обратное превращение длится секунды. Я лежу на траве обнаженным, смотрю совершенно здоровыми глазами, на теле даже царапины не осталось. Моя энергия клубится вихрями, обволакивая сидящего рядом Мара. Он глубоко вдыхает, выпускает чуть-чуть своей силы на свободу. Наши иномирные энергии ластятся между собой, гладят, сплетаются, но не смешиваются. Ощущения потрясающие! Как мягким перышком по обнаженной ауре.

Мар мечтательно улыбается, наслаждаясь игрой наших сил. Даже не прикасаясь к нему, я могу приласкать моё зеленоглазое чудо.

— Я не знал, что можно так делать, — тихо шепчет он и смотрит на Сайдо. – Вы с Диком, наверное, часто переплетаете свою силу?

Они переглянулись, а потом синхронно кивнули.

— Это своего рода поддержка, можно успокоить, снять усталость, просто приласкать, — Дик задумчиво смотрит на своего любовника. – Да много чего еще можно…

— Но для этого нужно полное доверие и хороший контроль своих возможностей. Молодые оборотни чаще всего так не могут, — задумчиво произносит глава леопардов, обнимая Дика.

Я тянусь за своими штанами - хватит сверкать голой задницей, хоть мне и нравятся взгляды Мара.

Встаю и надеваю изрядно потертую ткань.

— Пора узнать, против кого буду драться в последнем бою.

Мы дружной кучкой возвращаемся к арене. Все люди столпились около одного пятачка. Проталкиваюсь сквозь народ к Грею, рядом с ним стоит Тирз, чернокожий оборотень-гиена. Достойный противник. Я никогда раньше не сталкивался с ним в бою. Высокий, поджарый, с рельефными мышцами, длинными ногами, обтянутыми в черную кожу, и мощными руками. Короткие кудрявые волосы не скрывают мускулистую шею, серебряное колечко в ухе блестит на солнце. Шоколадные глаза сосредоточенно щурятся, рассматривая меня.

Грей дает команду, и мы выходим на арену. Зрители затихают в предвкушении.

Отращивая когти и зубы, я изучаю энергию противника, когда тот начинает меняться. Выносливость, сила и собранность. Он сжат в тугую пружину, прячет энергию глубоко внутрь. Занятно.

Мы кружим по земле, примеряясь. Я нападаю первым. Целюсь в живот, но промахиваюсь - противник быстр и ловок. Чуть не пропускаю атакующий удар. Извернуться и уйти от когтей. Осторожно, очень осторожно. Подмечать малейшие изменения в плавных движениях врага. Снова нападаю и остаюсь ни с чем. Увернуться от ответного удара.

Мы равны по силе, скорости, мастерству. Один удар может стать решающим, никто из нас не хочет рисковать. Плохо. Мы можем уворачиваться друг от друга уйму времени, и не один из наших ударов не достигнет цели. Бесполезный танец.

Я поднимаю руку, прошу слова. Все замирают, наступает гробовая тишина.

— Что такое, Шмель? — Грей встает со своего места, направляясь к нам.

— Предлагаю поединок сил, вместо физической борьбы. Мы равны по бойцовским качествам и можем кружиться тут до умопомрачения. Сила все расставит на места, определив победителя.

— Согласен, — бас Тирза оглашает тишину, он встал напротив, вынырнув из боевой стойки. – Пусть сила нас рассудит. (Джедаи мляяяяяяяя))))))

— Да будет так! – Грей отступает на шаг, но не уходит. – Начинайте!

Я сосредотачиваюсь, выпуская зверя на поверхность, но не даю ему завладеть мной. Направляю свою энергию на Тирза, провоцируя его зверя. Выпускаю силу, постепенно наращивая мощь, бью по чужим жгутам иномирной энергии. Мы сцепляемся на энергетическом уровне, кто первым потеряет контроль над своим зверем и обернется, тот проиграет. Наша необузданность прокатывается волной по зрителям, многие перетекли в полутрансформацию непроизвольно, лишь под нашим давлением. В толпе послышались крики и рычание. Несколько человек обернулись, разметав среди толпы клочья одежды. Многие отбежали подальше, те, кто не успел, упали на колени.

Это почти больно, когда чужая воля пытается сломить тебя, подавить. Горячие потоки омывают тело, зверь внутри бесится и требует воли, но хозяин здесь я! Я все контролирую! Я человек, а не животное! Подчиняю бушующую первородную ярость животного, тянусь к гиене, бросая вызов. У Тирза изменяются глаза, черты лица потекли, сменяясь на оскаленную морду. Да! Злись! Поддайся ярости! Ты ведь хочешь разорвать меня, почувствовать вкус моей крови!

Я правильно рассчитал: у гиены дисбаланс на уровне энергий. Он держит равновесие за счет сосредоточенности. Стоит пошатнуть её, и его энергия замечется в хаосе, вырываясь на свободу.

Даю волю утробному рыку, задирая голову к небесам. Тигр хозяин джунглей! Мой зверь затаился под самой поверхностью кожи, распространяя вокруг себя дивный аромат власти и страха. Никто не смеет мне перечить!


Тирз пошатнулся, отступил на шаг, его тело поплыло, сила потекла неконтролируемым потоком. Минута, и гиена встала на четыре лапы передо мной, кусочки кожаных штанов усеяли арену. Тирз взвыл, залаял, признавая поражение. Я не успел выдохнуть, а толпа оставшихся оборотней взорвалась восторженными криками. Победа!

Отыскиваю Мара в толпе, хватаю его стремительным движением и целую в приоткрытые губы, сминая, пробуя, наслаждаясь. Сладкий.

Толпа ревет и улюлюкает, выкрикивая мое имя. Все закончилось, я отстоял право сильного. На следующие пять лет.


Взволнованный

Тигр так страстно целует меня на виду у всех, не стесняясь, не прячась, показывая, что я его, а он мой. Сейчас, как никогда, я чувствую себя нужным.

Толпа еще долго сходила с ума, пока тигр переодевался, оборотни праздновали победу Шмеля. Мы выпили по бокалу шампанского, вкусно поели, после чего уехали заканчивать праздник в клуб к Сайдо.

Там мы обсуждали наиболее запомнившиеся моменты. Сайдо устроил разбор полетов, анализируя бои и критикуя те или иные действия. Мы сидели, попивали напитки. Был уже вечер, многие танцевали, отрываясь по полной программе. Оборотни хорошо нализались, Дик все лез облобызать победителя, я рычал в притворной угрозе. Шмель ускользал от сложенных бантиком губ блондина, пока Сайдо не пресек веселье, оттащив любовника к себе на колени и поцеловав его в засос. Бармен присосался как пиявка, я с интересом наблюдал, как парочка целовалась с неподдельной страстью, переплетая языки и посасывая губы, обслюнявливая друг друга. Дик обнял Сайдо за шею, вплетая свои пальцы в густые волосы главы леопардов и тихо порыкивая в процессе. Я понял, что нам надо смываться, пока не начались по-настоящему непристойные вещи.

Мы с тигром переглянулись и стали просачиваться через толпу к выходу. Оказавшись на воздухе, я с упоением вдохнул вечернюю свежесть. Продолжительный день, насыщенный событиями. Теплые руки прижали меня к сильной груди, легкое дыхание пощекотало шею.

— Устал, Мар?

— Немного, — я довольно жмурюсь, наслаждаясь объятиями. Устал переживать за тебя, но вслух никогда этого не скажу. – Поехали домой, Шмель?

— Как скажешь, Мар.

Весь обратный путь я сидел рядом со своим тигром, рассматривая его лицо. Он тоже устал, это заметно по чуть потемневшим глазам, складке между бровями, плотно сжатым губам. Мой воин. Победитель.

Дома мы приняли душ вместе, неторопливо смывая всё беспокойство сумасшедшего дня, наскоро вытерлись и обнаженными легли в постель. Я прижался к горячему боку, крепко обнял своего тигра и провалился в сон.

Я падал куда-то в бездну, бесконечную, затягивающую. В черную, липкую трясину, что поглощала меня. Никак не могу выбраться из вязкого плена.

Мои руки, скованные серебром наручников, скользят по черным шелковым простыням. В голове туман, но я чувствую, как сзади в меня вдалбливается клиент, очередной партнер по бизнесу моей матери. Его размеренные толчки отдаются по всему телу, в крови гуляет афродизиак, который я всегда принимаю перед такими ночами. Препарат заставляет моё тело реагировать как надо. Член стоит, истекая смазкой, а потная рука мужчины оглаживает мои ягодицы, сам он с пыхтением насаживает меня на себя.

— Шлюха… сладкая шлюшка, — говорит он и трахает меня.

Второй уже разделся, забрался на постель и намотал мою длинную косу на кулак, подтянул за волосы к своему паху, тыкая носом в полувозбужденный член.

— Соси, куколка, — тянет он.

И я беру его член в рот, начиная работать языком. Меня затягивает водоворот механических движений: облизать, пососать. Абстрагироваться от боли в растраханном анусе, не замечать, как мужик слишком сильно дергает за волосы, вдалбливаясь мне в рот. Дышать. Дышать с его членом во рту, не закашливаясь и не блевануть от омерзения. Расслабиться, тогда толчки становятся не такими болезненными. Не думать ни о чем, не запоминать. Но чувствительное обоняние все равно не дает полностью уйти в себя. Везде запах похоти, пота и секса.

Жадные руки на коже, похабные слова. Два тела насилующие моё. Но я не сопротивляюсь, если посмею - будет только хуже.

Да когда же это кончится! Скорей бы уже…

Тот, что сзади, дергается, кончая. Ну наконец-то. Отваливает в сторону. Чувствую, как по бедрам течет сперма.

Второй перестает трахать мой рот, отпускает волосы. Я все так же стою на четвереньках, меня опрокидывают на спину, задирая скованные руки кверху, наваливаются.

— Ах, ты растраханная шлюшка! Тебе ведь нравится все это… Да? Нравится. Я же вижу, как у тебя стоит. Да ты весь течешь! – потный мужик входит в моё истерзанное тело. Трахает, забрасывая мои ноги себе на плечи.

Я смотрю вверх, на потолок, синий, с резным рисунком. В помещении жарко, слишком жарко, пот течет с мужика градом. Ненавижу!

Я могу разорвать этих двоих в кровавые клочья. Это заняло бы пару секунд, не больше. Но тогда меня снова накажут, не дадут умереть, не сдадут в полицию, а будут измываться долго и со вкусом. А я так устал от боли, нахожусь на грани возможности. Поэтому терплю. Позволяю. Не думаю. Не чувствую. Почти не существую - лишь послушная кукла, выполняющая приказы.

Мужик хрипло дышит табачным перегаром, но я даже не морщусь. Он бьётся в моём теле, кончает, сжимая мой член. Болезненная судорога прошивает тело, я выплескиваюсь себе на живот.

— Ах ты, ненасытная штучка, — меня хлопают по щеке и слезают.

Молчу. Ничего не говорю. Хоть на это я имею право. Молчать.

Эти двое — братья, какие-то темные личности, связанные с преступным миром. Для меня они просто клиенты. Не помню лиц. Но от запаха никуда не деться! Я помню запах!

Жадная рука первого снова тянется к бедру. Как же противно! Сам себе противен! Не хочу! Не хочу!!! Нет, пожалуйста! ХВАТИТ!

— Мар! Мар! Котенок, немедленно проснись!!!

В ужасе открываю глаза, спальня погружена в темноту, серебристый ночной свет чуть окрашивает коричневые шторы на окнах. Судорожно глотаю воздух раскрытым ртом. Я мокрый как мышь, меня трясет. Влажная простынь липнет к коже.

— Шмель…

— Я тут, — обеспокоенные синие глаза светятся в темноте, всматриваются в меня, сильные руки держат за плечи; одеяло сбилось в ноги, мы оба одеты только в кожу. – Ты кричал во сне. Ты как?

— Нормально, — сиплю, стараясь выровнять дыхание. Кошмары мне почти никогда не снились, я умел абстрагироваться от того, что со мной случалось. Переволновался, наверное. Обвиваю шею тигра руками, прижимаюсь крепко. Меня стискивают в ответ.

— Не расскажешь? – тихо спрашивает синеглазка, ласково поглаживая по спине.

— Нет. Тебе не нужно это знать. – Я зажмуриваюсь и трусь носом о горячую кожу на шее. Его запах успокаивает, сердце перестает биться в бешеном ритме.

Он вздыхает, прижимает крепче, чуть не ломая ребра. Я ощущаю упругие мышцы его груди, сердце тигра бьется сильно, быстро, но размеренно.

— Надеюсь, ты все-таки сможешь открыться мне, когда полностью поверишь.
— Я верю, — отстраняюсь так, чтобы видеть его лицо. Заглядываю в глаза.— Но вполне достаточно и моих кошмаров. Все в прошлом. С тобой я живу с чистого листа. Для меня имеют значение только будущее и ты.
Шмель очень внимательно смотрит, гладит меня по волосам.
— Пообещай мне, что если у тебя возникнут проблемы, ты не будешь решать их в одиночку, а попросишь помощи у меня, — он серьезен и настойчив. Не могу отказать.
— Обещаю, — так просто дать слово, когда проблема еще не возникла. Но я постараюсь сдержать его.
Часть 7 начало
31 мая 2011?г. в 08:50

Охота


Решающий

После турнира ночью, Мар серьезно напугал меня. Кошмар - отголосок его прошлой жизни. Я впервые по-настоящему задумался: что он скрывает от всех нас? Несомненно, это все связано с семьёй. Он не расскажет, упрется или замолчит, а мне узнавать опасно - могу подставить Мара неосознанно.

Как же ты жил все это время, котенок? Кто тебя напугал, искалечил душу? Заставил твое сердце быть таким недоверчивым? Почему никто не защитил, не уберег? Где были твои родители? Почему твои глаза так не соответствуют возрасту? В них понимание, горечь пережитого и страх перед будущим соседствуют с безграничным упрямством и желанием жить.

Я разгадаю твои тайны, раскрою шелуху, за которой ты прячешь свою душу, вытащу на свет несбывшиеся мечты и желания. Воплощу их вместе с тобой в жизнь.

Но так трудно пробивать твою скорлупу, быть осторожным и не спугнуть, находиться рядом и завоевывать доверие по каплям. Я не сдамся, ни за что!


Нерешительный

Дни летят так быстро, снова полнолуние на носу. У клана «Диких ветров» намечена охота. Дик уговорил меня присоединиться. Будет человек шестьдесят, много молодых оборотней впервые примут участие в охоте, и я в том числе. Сначала мне не хотелось идти, но Дик так убедительно расписывал все прелести ночной охоты, что я не устоял. К тому же это был шанс поддержать теплые отношения с соклановцами, а то я только с Диком и Сайдо постоянно общаюсь, с другими контактов слишком мало. Я, конечно, знаю по именам всех альф в клане, многие женщины-верлеопарды одаривали меня знаками внимания, но безуспешно, я всех вежливо игнорировал, а потом сошелся со Шмелем и после этого как отрезало.

Люди здесь проще, не заморачиваются на многие вещи. Однополых пар встречается достаточно, этим никого не удивишь, тем более оборотней.

Не мохнатая часть населения за долгие годы совместного сосуществования уже привыкла ко всему.

Я ждал друзей и мандражировал: будет много народу, а я неопытный, неуклюжий, ни черта не знаю. Хотя с Диком в тот раз нормально получилось.

Шмель, видя моё состояние, сначала успокаивал, потом предложил плюнуть на все и не ездить, но я так не могу! Раз согласился, значит, надо идти до конца.

И вот день настал, вернее вечер. Необходимые вещи собраны в рюкзак. Летнее солнце еще не скоро скроется за горизонтом. На общее счастье погода восхитительная, теплая, безоблачная.

Я попрощался со Шмелем, пообещал вести себя осмотрительно и не влипать никуда. Затем запрыгнул на заднее сиденье джипа к Сайдо и Дику, где уже примостились две девчонки-верлеопардихи, и мы отчалили всей компанией. Дик болтал без умолку, развлекая девушек, задавая мне вопросы и вовлекая в беседу. Через полчаса мы уже общались без проблем. Сайдо уверенно вел машину к месту встречи с кланом.

На вид девчонкам было лет по двадцать. Валера и Анна были парой. Черненькая хрупкая Анна - альфа с огромным потенциалом. Златовласая Валера уступала ей в силе, но это никак не влияло на их отношения. Дик заливался соловьем, рассказывая анекдоты, иногда совсем неприличные, мы смеялись от души. Сайдо хитро посматривал на нас в зеркало, изредка вставляя комментарии. Поездка была веселой.

Незаметно для себя я расслабился и выболтал некоторые подробности своего воспитания.
У Анны мастерски получалось устраивать праздники. Мы обсуждали дорогие вина, что подают на приемах, правила рассадки гостей, язык цветов, что так важен в составлении букетов, музыку, свечи, вечерние платья. Она приехала из большого города пять лет назад и ни разу не пожалела об этом. У нас в городе её приглашали для организации торжеств всех маломальских значимых событий, от дней рождений до свадеб.

Валера же была молчалива и загадочна, она хорошо разбиралась в машинах и работала автослесарем в ремонтной мастерской, которую держали её мать и отец.

Через час блуждания по лесным дорогам мы въехали на большую поляну, уже заставленную машинами всех марок и моделей. Я насчитал штук двадцать железных монстров. Энергия оборотней буквально окутывала это место. Серебристая паутина в моей голове очень ярко светилась узором единения. Наша обоюдная сила ластилась к коже, многие почти не прятали своих зверей.

Народ кучковался группами, раздавался смех и негромкие разговоры. Парни флиртовали с девушками и наоборот. В воздухе висело предвкушение. Все ждали начало действа. Я жадно втянул пьянящий воздух ноздрями, клыки чуть заныли.

Все присутствующие были сильными оборотнями, умеющими контролировать себя, слабым на охоте не место - жажда крови может затуманить разум, а драки из-за еды нам ни к чему.

С приездом Сайдо публика оживилась, приветствуя вожака. Индеец построил всех полукругом и разбил на четыре группы по восемнадцать–двадцать человек. Назначил старших альф отвечать за более слабых оборотней. На всякий случай около машин осталось восемь человек, чтобы охранять и присматривать. Не сложно догадаться, что я попал в компанию к друзьям и уже знакомым девушкам.

Чем ближе вечер, тем ощутимее становилось всеобщее нетерпение. Солнце скрылось за горизонтом, оставляя на небе рыжие всполохи, как напоминание об ушедшем дне. На поляне развели четыре больших костра из толстых поленьев, они будут гореть до утра, служа маяком в ночном лесу.

На небе загорались звезды, расцвечивая ночь сверкающими крупицами бриллиантов; луна скоро покажется.

Все похватали рюкзаки и рассосались по кустам, некоторые, не стеснительные, раздевались возле машин. Дик скинул одежду рядом со мной, его бледная кожа ловила отдаленные всполохи костра. Мы остались возле своей машины. Сайдо разделся, подмигнул мне и перекинулся. Ртутные глаза сверкнули на пятнистой морде крупного леопарда. Я не стал медлить и последовал его примеру.

Как объяснить человеку все оттенки и запахи ночного леса? Это непередаваемо! Лавина совершенно разных ощущений обрушивается на тебя, когда ступаешь мягкими лапами по зеленной траве, пробираясь между стволами деревьев. Запахи теплой, нагретой за летний день земли и трав рассыпаются тысячами осколков. Глаза видят в темноте, словно днем, слух обостряется неимоверно, и я слышу, как в чащу углубляются другие группы, каждая в своем направлении. Мы не будем мешать друг другу - территория большая.

Я ощущаю всех близко находящихся оборотней из клана, стоит потянуть за серебристую нить, и соклановец отзовется, посылая волны радости, предвкушения или сосредоточения. Узор единения передает наши чувства.
Сайдо ведет всех вперед, бежим, ориентируясь на запах, рассыпавшись в линию, ищем кем перекусить. Мелкая дичь шарахается от нас в разные стороны. Но нам нужно крупное животное, косуля или лось, возможно, дикий кабан.

Вот ветер доносит нужный запах, и мы убыстряем свой бег, тихо скользя тенями по лесу и молниеносно приближаясь к добыче. Сайдо впереди с тремя самыми сильными альфами, в числе которых и Дик.
Нами управляют инстинкты зверя, замедляем бег, подкрадываясь к добыче. Я позади, не хочу мешаться под ногами.

Семейство лосей отдыхает совсем рядом, один самец и две самки - то, что надо. Мы подкрадываемся к ним, беря в кольцо, звери так никогда не делают, только оборотни. На наше счастье ветра почти нет, жертвы не чувствуют опасности. Четыре огромных кошки стелются по земле, каждая к своей жертве. Вот лосиха подняла голову и перестала жевать, это стало сигналом к атаке! Прыжок! Две тени достигли своих жертв, жалобное блеяние, попытка вырваться, но все без толку - обе самки падают на землю под весом леопардов, вцепившимся им в глотки. К альфам присоединяются еще оборотни, добивая добычу, вгрызаясь ей в живот и в бока! Пока половина леопардов занята разгрызанием жертвы, вторая половина погналась за лосем, в ужасе сиганувшим и попытавшимся убежать. Попытка не увенчалась успехом. Он дернулся как раз в мою сторону, я прыгнул, но промахнулся, пропоров ему бок когтями.


Животное, безумно вращая глазами от страха, шарахнулось в сторону, но наткнулось на девочек, Анну и Валеру. Те не упустили шанса и напали сразу с двух сторон, повалили тушу на землю. Я поспешил к ним, набросился на лося, вцепляясь в бок, и старался не попасть под удар копыт, которыми добыча сучила в агонии.

Пьянящая кровь опалила горло, когти раздирали мясо, я с упоением погружал зубы в сочную плоть. К нам присоединились еще три оборотня из нашей группы, я рыкнул, предупреждая. Сначала мы с девочками оторвали по куску от добычи, и только потом я разрешил подойти остальным. Как ни странно, меня послушались, конфликтов не возникло.

Я оттащил кусок ляжки от общей туши и наслаждался трапезой. Вокруг слышалось довольное хрумканье и порыкивание. Удачная охота.

Спустя некоторое время к нам вышли Сайдо и Дик, довольно облизывающие окровавленные морды. Прибывшая парочка подошла к туше, понюхала и, отбежав в сторону, начала вылизываться. Я лежал на траве и догрызал лосиную ногу.

Девочки, наевшись, тоже чистились, помогая друг другу, потом подошли ко мне и сделали попытку облизать еще и меня. Я недовольно рыкнул, придавил Валеру лапой; её шкура была светло-коричневой, а глаза — небесно-голубыми. Она, не протестуя, упала на спину, подставляя шею и признавая меня главным, и повторила попытку облизывания. Я позволил, но только лапы и бока, морду я и сам почистил длинным языком. Было так классно, умиротворенно. Нити, связывающие нас воедино, подрагивали. Клан удачно поохотился: все сыты и довольны.

От моих страхов и возможной неловкости не осталось и следа. В звериной шкуре все кажется проще до безобразия. После насыщения стало хорошо, проснулось игривое настроение, но только у меня, остальные дрыхли. Нет, не все, Дик и Анна устроили догонялки.

Они резвились, как котята, катались по траве, временами раздавался протестующий мяв. Луна освещала лес серебристым светом. Я думал о Шмеле. Как он там без меня?

Дик отвлек меня от размышлений, куснув за хвост. Вот ведь несносный чело… лео… оборотень! Хотел съездить ему лапой по морде, не успел. Реакция у него хорошая. Стоит и выжидательно смотрит, водя хвостом из стороны в сторону, а в карих глазах бесята прыгают. Ну, держись!
Я сорвался на бег, Дик от меня в кусты, я за ним. Бешеная гонка, уши прижаты к голове, лапы пружинят, подбрасывая мощное тело. Я черной молнией мчусь за Диком, отслеживая меж деревьев пятнистую шкуру. Он гоняет меня кругами возле места нашей охоты, носимся по спирали, все дальше отбегая от остальных. Пару раз я почти догнал его, и только потом дошло, что он это все специально затеял. Провокатор! А я повелся. Ну, хоть размялись.
Я поднажал, пытаясь в прыжке опрокинуть Дика, но промахнулся. Покатился по земле и провалился куда-то. Под лапами исчезла опора - я падал. Потом в нос ударил запах прелых листьев, а заднюю лапу обожгла дикая боль, сопровождающаяся металлическим лязгом. Я взвыл, дернулся, причиняя себе еще большие страдания, запах моей крови наполнил воздух.
Часть 7 окончание
2 июня 2011?г. в 18:02

Я замер, лежа на боку, тяжело дыша, не пытаясь встать, и посмотрел вниз. Моя задняя лапа находилась в тисках ржавой железки, от которой тянулась толстая цепь. Капкан! Но откуда… Судя по ржавчине, очень старый. Как же больно! Черт. Задрал голову, осматриваясь. Я находился в неглубоком овраге на слое прелых листьев. Луна освещала все вокруг. Морда Дика показалась на краю оврага, от него исходило беспокойство. Он протяжно затявкал в ночное небо, сочувствуя, по связи прокатился призыв о помощи от нас обоих. Оставалось только ждать, когда прибегут остальные собратья.

Я попробовал пошевелиться, лапа отозвалась чудовищной болью, железные зубья глубоко вгрызлись в плоть, надежно удерживая. И не разжать! Рук-то у нас до утра ни у кого не будет. А людей поблизости нет. Попадалово. Вечно у меня все через… одно место! Шмель разозлится, когда узнает, вообще меня никуда не пустит больше! Он, конечно, запретить не сможет, но… черт! Больно как… Лежу, жду. Чувствую Дика рядом над собой.
Доносится шорох мягких лап - вот и остальные.

Сайдо осторожно спустился ко мне, проверяя почву и принюхиваясь, опасаясь новых сюрпризов, но их не последовало. Видимо, капкан был один. Глава клана приблизился, осмотрел рану. Кровь уже пропитала землю около меня. Плохо. Он попытался зализать место около повреждения, я заскулил от боли, дернулся и затих. Сайдо лег рядом, придвинулся ближе, успокаивая, его энергия расплескалась возле меня, ласково поглаживая. Один из нашей группы исчез, я знаю, что Сайдо послал его за нашими вещами. Дик тоже направился к месту стоянки, чтобы, дождавшись утра, связаться по телефону с нужными людьми.

Серебристый рисунок у меня в голове позволял ощущать всех оборотней, находящихся поблизости. Все четыре группы удачно поохотились. В одной возникла драка: два покоцаных оборотня ждали восхода солнца, чтобы принять своё наказание. Обо мне уже знали все. Это как эмпатия, мы не общались словами, лишь образами, ощущая эмоции соклановцев, но не все, а только самые сильные или те, что оборотни сами хотели показать. Моя боль непроизвольно передалась остальным. В ответ пришла поддержка, попытка успокоить. Когда мы в людском обличье, эта связь слабеет. Может, и к лучшему. До утра еще часа три. Потерпим, не в первой.

Я лежал на теплой земле и думал, что мне повезло, ведь сейчас лето. Сайдо рядом, я был не один.

Вернулись два леопарда, притащив в зубах наши сумки с вещами, положили их на землю рядом со мной и скрылись в кустах. Скоро рассвет, луна почти ушла за горизонт. Лес просыпался, воздух стал чуть прохладнее.

Сайдо зашевелился, отошел на пару шагов, энергия от него потекла сильней. Я смотрел, как он превращается в человека. Луна еще не ушла за горизонт, а он уже смог измениться. Сильный. Индеец, как был обнаженным, так и подошел ко мне, присел.

— Ну что, малыш, опять вляпался в неприятности? Шмель мне за тебя голову оторвет! — он грустно посмотрел на меня, погладил по голове, ощупал ногу, я дернулся от боли и зарычал.

— Тише, терпи. Сейчас освобожу, — Сайдо ухватился за зубчатые створки и без труда открыл ловушку. – Только не перекидывайся в человека, пока рану не осмотрю, — предупредил он.

Я освободился, капкан щелкнул, закрывшись. Сайдо положил это пыточное орудие рядом и наклонился, ощупывая повреждения.

— Плохо, ты потерял много крови. Капкан старый, из странного сплава. Похоже, серебро было одним из компонентов.

Я лежал, прижав уши, и старался не скулить.

— Теперь превращайся, Мар, я помогу, — индеец поднес руку к моей груди, его энергия потекла в меня, заставляя зверя отступить. Без его поддержки я еще час не смог бы превратиться в человека. Луна все еще маячила на горизонте, не давая перекинуться.

Я перетекал медленнее обычного, и боль была другой, более тягучей. Голую кожу неприятно кололи травинки, жухлая листва липла к телу. Шевельнувшись, я застонал, нога все так же болела. Сайдо перехватил лодыжку руками и чертыхнулся. Я был с ним согласен: рана никуда не исчезла и зияла рваными краями. Правда, кровь почти остановилась.

— Эта железка из арсенала охотников на оборотней! — серебристоглазый порылся в сумке, перевязал мою конечность чистой тряпицей. Я кусал губы, стараясь не стонать. – Надо тебя доставить в больницу как можно скорее. – Он схватился за сотовый и зло сплюнул.

– Сигнала нет, слишком далеко от города. Ладно, Дик сам позвонит.

Я неловко подтянул ноги.

— Помоги одеться, пожалуйста, — попросил я, подтаскивая к себе свои вещи.

— Сейчас, — индеец со спринтерской скоростью натянул свои шмотки и помог мне облачиться. Кроссовки отправились обратно в рюкзак.

Сильные руки подняли меня с земли и прижали к груди, я обхватил его за шею для удобства. Его черные волосы лезли в глаза, заставляя фыркать. Сайдо хмыкнул, стиснул меня сильнее и побежал.

Красная заря разгоралась на горизонте, оплавляя небо. Новый день настал.

Будь мы людьми, индеец ни за что не стал бы нести меня на руках, словно принцессу, а закинул бы себе на спину или перекинул через плечо. Но с его силой нести меня было не проблемно.

Рюкзаки мы оставили около капкана, захватив только телефон.

Сайдо бежал очень быстро, огибая деревья, мне было больно, и я не мог наслаждаться прогулкой. Время от времени ветки деревьев хлестали по нашим телам, упавшие стволы индеец просто перепрыгивал, не замедляя бега. Через полчаса я учуял запах костра - мы были рядом. Серебристый узор в голове горел очень ярко, все участвующие в охоте вернулись к машинам.

Спустя некоторое время мы выбежали на поляну, нас встретил полностью одетый Дик, с телефоном в руке.

— Ну, наконец! Почему он у тебя на руках? – Дик удивленно рассматривал нас, а затем втянул носом воздух, почуяв кровь, и отогнул штанину, повязка чуть намокла.

— Ни фига себе! Почему ты не излечился? – блондин ошарашено пялился на кровавые пятна.

— Вопрос не ко мне, не я капкан ставил, — пробурчал я.

Сайдо сгрузил меня на заднее сидение своей машины. Я с облегчением отцепился от него - очень уж нервировали внимательные взгляды бармена.

— Дик, надо сгонять к оврагу, притащить капкан и наши рюкзаки заодно. Железка не простая и очень старая.

— Я ребят пошлю, мигом обернутся, — Дик подозвал парней, дал ориентиры, и они бесшумно скрылись за деревьями.

Сайдо и Дик развели бурную деятельность, дозвонились до доктора Мидо, предупредили. Потом был разговор со Шмелем, он ждал нас около больницы.

Народ на поляне стал разъезжаться по домам. Все давно перекинулись, оделись и собрались. Костры потушили, летнее утро было в самом разгаре. Капкан притащили и забросили к нам в багажник вместе с нашими вещами.

Я лежал в машине, Дик подсел рядом, положив мои ноги к себе на колени. Сайдо сел за руль, и мы поехали.

— Ну, Мар, ты учудил. Сто лет эта железка лежала, никого не трогала, и тут появился ты. — Блондин осторожно погладил рану и виновато посмотрел на меня. – Болит?
Да, зверски, еще и щиплет странно, но об этом я скажу только врачу. Приятно, когда друзья заботятся о тебе.

— Терпимо, — отмахиваюсь я, устраиваясь поудобнее. – Как там Шмель? Прибить готов?

— Волнуется, — Дик расслабленно откинулся на сиденье. – Если что, вали все на меня. В конце концов, это я тот спринтерский бег устроил. Думал, повеселимся, будет что вспомнить, – с иронией закончил он.


— Да, впечатлений хоть отбавляй!

— Не переживай, котенок! В следующий раз я с тебя глаз не спущу! – Сайдо подмигнул мне в зеркало.

— Если будет следующий раз, — грустно протянул я.

— Что за депрессуха! Конечно, будет, еще и на зимнюю охоту тебя вытащим.

М-да… Но так далеко я не загадывал.

— Если доживем, обязательно пойду с вами зимой.

— Договорились. — Индеец крутит баранку, машину чуть подбрасывает на кочках. – Скоро приедем, Мар, потерпи еще немного. Серьезные серебристые глаза посмотрели из зеркала.

Глазастый ты наш предводитель, ничего от тебя не скроешь. Правда, что ли, в гляделках рентген расположен?

У дверей больницы, нетерпеливо расхаживая, нас ждал Шмель, он кинулся к нашей машине, едва мы затормозили. Сильные руки бережно вытащили меня с заднего сиденья, упрямо сжатые губы выдавали напряжение.

— Доктор нас уже ждет. — Он осуждающе глянул на Дика. – И как вы вляпались во все это?

— Извини, Шмель, всё случайно получилось.

— Кто ж знал, что такие капканы еще остались, — Сайдо тащил железку за цепь.

От лязга металла меня всего передернуло.

— Потерпи, Мар, — шепнул Шмель, — скоро все закончится.

— Ты сильно сердишься? – спросил я, вдыхая свежий запах его волос.

— Сильно. Но не на тебя.

Мы зашли в палату, доктор уже ждал нас. Меня сгрузили на койку, врач срезал бинты и поморщился.

— Давно я такого не видел. Не повезло тебе, парень, угодить в капкан для оборотней, – док покосился на порог, где Сайдо оставил груду железа.

— Вы сможете залечить рану? – Шмель стоял рядом, сцепив руки на груди.

— Смогу. На наше общее счастье, есть особый отвар, надо хорошо промыть рану и перекинуться, — Док подошел к шкафу, покопался в склянках, потом выудил одну с ярко-красной жидкостью. – То, что надо. Так, а теперь все вон, я хочу остаться с пациентом наедине.

Мы с тигром переглянулись, я не хотел оставаться один.

— Я останусь.

Мидо своими желтыми фарами просверлил в полосатом дырку, но уступил. Повернулся к парочке у двери.

— А вы что встали? Брысь за дверь.

Глаза Сайдо заледенели, он хотел что-то сказать, но док перебил:

— Процедура болезненная и неприятная. Не съем я вашего кота.

Дик утянул любовника за дверь, предварительно показав мне большой палец: типа - держись, герой! Ага, а меня уже тошнит от боли.


Шмель

Док приступил к промывке раны Мара. Я взял его за руку и неотрывно смотрел в глаза. Котенок дернулся, стиснул мою ладонь пальцами, сжал губы и прерывисто задышал. Его глаза увлажнились, я почти слышал скрежет его зубов, боль в зеленых глазах плескалась, словно вино в бокале.

Терпи, котенок, я с тобой, терпи. Я рядом, никуда не ухожу. Одинокая слеза выкатилась из уголка зеленого глаза, прочертила дорожку по виску. Я шумно вздохнул, наклонился над Маром, упираясь в кушетку рукой, неотрывно смотря в глаза, полные боли.

— Кричи, Мар, если хочешь, кричи. Станет легче. — Мидо сверкнул на меня глазами, одобряя, и щедро плеснул жидкость из пузырька на рану.

Котенка выгнуло дугой, он зажмурился, глухо застонал. Я прижал его второй рукой к кушетке, а у самого сердце зашлось от невозможности прекратить это. Лучше б меня на куски резали, чем видеть, как ему больно! Мар шумно дышал и не открывал глаз.

— Все! – обрадовал нас док. – Теперь превращайся и будешь как новенький. – Мидо поставил почти пустую склянку на стол и поспешил к выходу. – Я вас оставлю, пожалуй.
Когда за доктором закрылась дверь, я наклонился и поцеловал свое зеленоглазое чудо. Мар распахнул глаза, жадно ответил. Тише, тише, котенок. Я нежно ласкал податливые губы, языком проникая в самую глубину сочного рта, стараясь забрать только что пережитую боль, смыть её удовольствием. Стянул с парня футболку, осторожно помог избавиться от штанов.

— Перекидывайся, Мар, — я отстраняюсь.
Он кивает и плавно перетекает в черную пантеру, с облегчением рассматриваю его лапы: все в полном порядке. Глажу большую черную кошку между ушами, он мурчит утробно, лижет мои руки. Улыбаюсь, напряжение постепенно отпускает.

Котенок недолго оставался зверем, минута, и на кушетке лежит обнаженный парень. Руки непроизвольно тянутся прикоснуться к бледной коже, но я сдерживаю порыв. Мы не дома.
Мар быстро оделся, мы выскочили в коридор под обеспокоенные взгляды друзей. Поблагодарили Мидо, встретив его по пути, и направились по домам. Все хорошо, что хорошо кончается.

Днем мне рассказали об охоте во всех подробностях, самому похвастаться было нечем: никаких подвигов, валяясь в подвале, я не совершил. Только скучал, безумно… М-да. Об этом, пожалуй, говорить не стоит. Спать легли рано, сказалось общее напряжение.


Мар

Не хочется просыпаться. На краю полудремы сознание тихо покачивается на теплых волнах удовольствия. Меня поглаживают по боку горячей ладонью. Сильное тело прижимается сзади. Шмель.

Мурлычу бессвязно, трусь ягодицами об его пах, чувствую его возрастающее возбуждение. Он шумно вздыхает, притискивается ближе, не прерывая ласки. Горячее дыхание ласкает за ухом.

— Мар, ты не спишь? – тихо спрашивает тигр.

— Нет, — так же тихо отвечаю и улыбаюсь.

— Хорошо, — констатирует атлет и начинает еще интенсивнее поглаживать.

Я ощущаю его член, упирающийся мне в бедро. Утро как-никак, у меня почти такая же ситуация.

Теплые губы ласкают шею, влажный язык начинает вылизывать кожу за ухом. Приятно, хорошо. Ёрзаю, трусь всем телом о тело мужчины. Мне так нравится чувствовать спиной все изгибы его мускулистой фигуры.

Жаркая волна опаляет меня, внизу живота пульсирует восставшая плоть. Неторопливые руки оглаживают меня, не упуская ничего, чуть усиливают нажим на бедрах. Ласковая ладонь проходит по животу, поднимается к груди. Постанываю тихо, трусь ягодицами о его член, а Шмель, не отрываясь, ласкает языком мою шею.

Мне уже хочется… очень хочется большего, но лень переворачиваться.

— Шмель…

— Не торопись, котенок, хочу насладиться тобой, — шепчет мой змей искуситель.

Он пропускает одну руку под меня и обнимает за грудь, наши ноги переплетены, я не вижу его лица, лишь рыжие пряди на краю обзора. Вторая рука исчезает с моего бока, и спустя минуту скользкие пальцы проникают между ягодиц, лаская кольцо мышц. Это приятно. Он мог бы войти в меня не подготавливая, я уже привык к немаленькому размеру Шмеля, но он всегда нежен. Сначала ласкает пальцами, заставляя мурчать, потом проникает чуть внутрь и гладит мышцы круговыми движениями.

От одного этого волны удовольствия растекаются по телу, и я начинаю подаваться назад, прося большего.

Но вот пальцы исчезают, заменяясь членом. Я замираю, а Шмель медленно входит, скользкий от смазки, упругий и большой.

Откидываю голову ему на грудь, часто дышу. Меня еще никогда не брали в этой позе: вот так, на боку, сзади. Вся инициатива у моего любовника, мне неудобно двигаться, а он застывает, войдя до половины, и скользит назад. Обжигающая волна пронзает позвоночник, когда его член задевает нужную точку. Я дергаюсь, но меня держат крепко, шепчут успокаивающие слова и снова погружаются в моё тело.

Медленный слаженный ритм неглубоких тягучих толчков окунает в негу. Каждый раз горячая волна окатывает все тело, и я не могу сдержать стонов.


Тигр иногда останавливается, пульсируя внутри, я изгибаюсь, и меня целуют властно, жадно, до цветных кругов перед глазами. А потом снова медленные движения и рыжие пряди на периферии. Пытка удовольствием, но мне совсем не хочется прерывать её. Возбуждение, яркое и острое, хочется кончить, но тогда все завершится, а я этого не желаю. Пусть мой любовник решает.

Движения становятся чуть быстрее, проникновения глубже. Меня возносят почти на пик оргазма, но только почти, потом передышка, и снова… и снова… и снова…

Пот течет по вискам, отчаянно цепляюсь рукой за его бедро, сердце бешено бьется. Горячие губы на шее, медленный прибой качает на волнах наслаждения. Такой полный экстаз, который все никак не перельется через край, все тело заполнено золотыми нитями удовольствия, и я падаю, падаю, но все никак не могу достигнуть дна. Изо рта льются непрерывные стоны, а сильные руки удерживают на грани. Не могу больше! Прошу…

Белая вспышка перед глазами, тело выгибает сладкая судорога.

— Саша… — шепот срывается с губ, и я с улыбкой уплываю в никуда.

Спустя вечность прихожу в себя. Тело бьет мелкая дрожь, которая никак не хочет проходить. Меня обтирают влажным полотенцем. Открываю глаза, рыжий стоит на коленях рядом, стирает капли пота с моей груди, глаза обеспокоенные, на губах чуть виноватая улыбка.

— Прости, сердце моё. Я, кажется, переборщил немного.

Тело тяжелое и неповоротливое, но все же, поднимаю руку и провожу по обеспокоенному лицу.

— Все хорошо. Таких сильных ощущений я никогда не испытывал.

— Больно не было? – он осторожно проводит по моим припухлым губам, поглаживает по щеке. С чего такой вопрос, недоумеваю.

— Нет. Почему спрашиваешь?

Шмель ложится рядом, поворачиваюсь к нему лицом.

— Я довел тебя до слез.

Улыбаюсь. Слезы бывают разные. Твоя нежность и ласка проникли сквозь все мои барьеры.
— Глупый, — смотрю в синие встревоженные глаза. – Мне было не больно, мне было хорошо. Я до этого момента не думал, что можно так заниматься любовью. Отдаваясь полностью, доверяя без остатка. Обещай, что мы обязательно повторим.
— Хочешь испытать это снова? – тигр улыбается, прижимается ближе.
— Хочу.
— Обещаю.
Обнимаю его и, уткнувшись носом в грудь, бормочу:
— Я еще посплю немного.
— Конечно, Мар. Я тебя разбужу.
Часть 8
8 июня 2011?г. в 17:18

Тигр

Мар заснул, а я все не могу. Он преподносит новые сюрпризы, я чувствую внутреннюю боль, грызущую парня изнутри. У меня нет права расспрашивать, но так хочется все знать о нем. Уже два раза будил котенка от кошмаров, просыпается он с лицом, как восковая маска, и глаза совсем мертвые. Я отогреваю его в объятиях и больше ничего не спрашиваю, только злость вскипает в груди. Если я когда-нибудь узнаю, кто его обидел, сверну шею!


Мар

Мне сделали сюрприз на день рождения – сотовый телефон. Недаром Шмель три дня ходил вокруг да около, выпытывая, что бы мне хотелось купить, но чего не могу себе позволить. Хитрец. Подарок вручил с утра, целомудренно поцеловав в щёчку.

Сайдо с Диком приперли торт мне на работу, чем вконец засмущали своим вниманием. Поздравления принимать приятно и весело. Раньше мне дарили золото или дорогие шмотки, но они все не стоят тех кроссовок, что преподнес Дик, (откуда только размер угадал?) и набора для душа, который вручил Сайдо. Теперь буду пахнуть корицей и молоком.
Я задул свечку на торте, загадал желание, оно было у меня одно, и помолился, чтобы сбылось. Хотя на свете чудес не бывает, но мечтать не запретишь.

В телефоне тут же обнаружились имена кучи народа. Первый, конечно, Шмеля, потом все остальные. Теперь рыжий звонит мне в обед и вечером перед тем, как забрать с работы. Иногда - просто так, узнать, как дела. Я набираю его номер только в крайнем случае - боюсь помешать или оказаться навязчивым, но все чаще мне безумно хочется услышать его голос, и я не выдерживаю.

Моя жизнь похожа на сказку, я все время боюсь её окончания. Возможно, судьба балует меня, одаривая счастьем, компенсируя все те ужасы, что я пережил. Не знаю. Я просто наслаждаюсь, ловя каждое мгновение. Пожалуйста, пусть это продолжается подольше!

Начался сезон охоты, мы привели в порядок гостевой домик. Ждем приезжих, что каждый год появляются примерно в это время. Гости приехали в выходной на двух крутых тачках. Четверо мужчин, всем лет за сорок, аура больших денег и успеха летала над ними, подкрепляясь дорогими часами известных марок. Бизнесмены на отдыхе.

Все мужчины тепло поздоровались со Шмелем, вышедшим к ним навстречу. Я наблюдал за ними из окна кухни. Тигр заметил меня, подозвал к себе и познакомил с новоприбывшими. Оказалось, я был прав: приехали солидные люди. Ожидался еще гость, заблудившийся в дороге.
Я провел всех в комнаты, помог затащить вещи, мы мило побеседовали о погоде и еще о куче ничего не значащих вещей. Уже на улице я заметил подъехавшую машину, скорее всего, опоздавший. Я пошел встретить гостя и никак не ожидал увидеть выходящим из машины одного из партнеров по бизнесу моей матери.

Я застыл на мгновенье, сердце перестало биться, а кровь замерзла в жилах. Звуки исчезли. Но опасность резко взвинтила мои нервы до предела, заставив дышать ровно. Он не должен меня узнать! Не должен! Я ведь сильно изменился за три года…

— Добро пожаловать. Я покажу вам вашу комнату, — мой голос даже не дрогнул. Стараюсь не встречаться с мужчиной глазами. – Вы ведь наш опоздавший постоялец?

— Да, заплутал по окрестностям, — мужчина поморщился, провел рукой по черным коротким волосам с проседью. – Никогда не был в таком захолустье. Я - Юнас, – представился он.

Пришлось пожать руку.

— Мар. Прошу в дом, — подхватив его сумки, направился в здание, кожей ощущая изучающий взгляд холодных серых глаз.

Мужчина не спеша следовал за мной.

— Мы раньше с вами не встречались? — спрашивает заинтересованно.

— Нет, не встречались, — в моем голосе холодная вежливость.

— Мне откуда-то знакомо твоё лицо, — Юнас без церемоний переходит на «ты». – Никогда не был на юге?

— Я с востока.

— Странно. Могу поспорить, я тебя где-то видел, — он не перестает пялиться на меня.

Конечно, видел и даже трахал. Все тот же одеколон с резким запахом муската и миндаля. Я прохожу по коридору и ставлю сумки в одной из комнат.

— Располагайтесь.

Проскальзываю мимо него, рука мужчины задерживает меня за локоть. Омерзение пронзает тело, заставляя вздрогнуть непроизвольно. Черт! Он заметил мою реакцию! Вопросительно смотрю, удивленно приподняв бровь.

— Что-то еще?

— Да, где можно найти хозяина?

— Шмель в гараже.

— Спасибо, Ма-а-ар, — его голос тянет моё имя, а рука, наконец, отпускает.

Я, стараясь не бежать, выхожу на улицу, остервенело потирая руку. Надо вымыть локоть, а еще лучше принять душ! Боги! Юнас. Этот садист-извращенец любит измываться долго и со вкусом. Надо не попадаться больше ему на глаза, может, тогда не вспомнит. Ледяные иглы страха пронзают тело. Почему? Почему сейчас?!

Я влетаю в спальню, сажусь на кровать и закрываю лицо руками. Надо успокоиться, но какое там… Времена затишья кончились.


Шмель

С Маром что-то происходит, он стал нервным, дерганным. Может, на работе проблемы? Хотя вряд ли, Луиза - святая женщина.

Наши гости не доставляют неприятностей, но есть один мужчина, он впервые приехал ко мне, сказал, по совету друга. Зовут Юнас, бизнесмен с юга. Пожимая руку, не мог отделаться от неприятных ощущений. В этом человеке есть что-то нехорошее, то ли прищур водянистых глаз, то ли манера задерживать прикосновения дольше положенного. А еще он расспрашивал о Маре, чем окончательно мне разонравился. Я еле сдержался, чтоб не послать его. Неприятный тип.

Спустя три дня охотники уехали в лес, их не будет несколько дней.


Мар

Временная передышка: гости уехали, я вздохнул свободнее. Пружина во мне натянулась до предела, Шмель беспокоится, а я молчу. Черт! Надо держаться.

Время тянется резиновой нитью. Работа – дом - работа. И напряжение, напряжение вибрирует в воздухе!

Вечер. Через час конец рабочего дня, выхожу из подсобки, выбрасываю мусорные пакеты. Меня толкают в спину, я рефлекторно отскакиваю и шиплю, выпуская когти.

Юнас стоит рядом с нехорошей ухмылкой на губах. Как я его не заметил? Замотался, наверное.

— Я вспомнил тебя, Лем, сладкая шлюшка! – гнусно тянет мужчина, наступая на меня.

Моя душа рассыпалась осколками несбывшихся надежд. Вспомнил все-таки.

— Не понимаю, о чем вы, — тихо говорю, отступая, пока не касаюсь спиной стены.

— Все ты прекрасно понял, Лем, — Юнас подошел вплотную. – Мы так хорошо повеселились тогда, закрепляя выгодную сделку с твоей матерью. Ты все такой же ненасытный красавчик? Хорошо устроился, вон любовничка приобрел. Шмель - просто сказка. Хорошо он тебя трахает? Долго, с оттягом, наверное, он же оборотень. Но я не ревнивый. Давай проведем ночку вместе, вспомним старые времена, если не хочешь, чтоб твой хахаль узнал, какую ****ину пустил к себе в постель! – Его рука погладила грудь через футболку, водянистые глаза горели похотью. – Нет? Может, рассказать ему, как сладко ты отсасывал и кричал в моих руках! Шлюшка… сладкий мальчик, давай, тебе же нравилось…

Мерзкий шепот прокрадывается в уши, отталкиваю его, за грудки впечатывая в стену, и рычу, обнажая клыки. Я давно не шлюха, меня никто не имеет права трогать!

— Заткни свой поганый рот, — шиплю прямо в ненавистное лицо, в водянистых глазах мелькнул страх. – Забыл с кем разговариваешь?! Я размажу тебя по стене в секунду, если не заткнешься! Не лезь ко мне и к Шмелю! Я предупредил!


— Смелый стал, да?.. А как стонал в цепях и скулил от плетки… — он развязно облизывается, а меня кривит от гадливости.

— Сейчас я на свободе, и мне ничего не мешает свернуть твою шею, урод!

— А мамочка знает, где её любимая игрушка? Я ведь могу и расска…

Я сдавливаю его шею рукой, заставляя умолкнуть. Скотина! Поднимаю вверх за шею, его ноги дергаются, рот широко открывается в попытке глотнуть воздуха. Желание убить ублюдка такое незамутненное, острое… Но разум вовремя включается, разжимаю хватку. Мужик плюхается на задницу, хватаясь за горло.

Он все равно свяжется с матерью, но на убийство я не пойду, хотя стоило.

— Советую убраться из города, пока я не подал жалобу о сексуальном домогательстве. Тут тебе не большой город, половина населения - оборотни, а мы защищаем друг друга, — холодно цежу сквозь зубы.

— Ты пожалеешь… шлюха… ****ь затраханная… — Юнас растирает горло.
Я бью его в челюсть, еле сдерживая звериную силу, и ухожу в подсобку.

Скоро Шмель заедет, надо успокоиться. Как мне в глаза ему смотреть? Что делать дальше? Мне страшно до тошноты, но идти на сделку я ни с кем не буду!

Я ведь дал ему слово… Не могу все ему рассказать! Не могу… не могу…

Надо было уезжать дальше, прятаться лучше! Но тогда я не встретил бы тигра. Что толку в пустых метаниях, меня нашло прошлое, угрожая разрушить будущее.


Шмель

Я замотался на лесопилке в последние дни. Сейчас еду к Мару, чтоб встретить с работы, и чуть опаздываю. Звоню предупредить, у него усталый и какой-то больной голос.
Котенок ждал меня на улице, запрокинув лицо к солнцу и закрыв глаза, стоял, вытянувшись гибкой ивой. Ветер трепал его отросшие волосы, у меня неприятно заныло сердце. Что-то случилось…

— Мар, привет, котенок, — я распахиваю перед ним переднюю дверь, он гибко скользнул на сиденье.

— Привет, Шмель, — мимолетная улыбка и поцелуй в губы, как пьянящий глоток родниковой воды.

Ты не обманешь меня, губы улыбаются, но тело выдает напряжение.

— Все хорошо?

— Да, а что?

— Ты какой-то напряженный, Мар.

— Устал просто, — зеленоглазый откидывается на спинку кресла и вздыхает. – Много работы.

Я веду машину, посматривая на котенка. Он врет или не договаривает. Черт, как же сложно с ним, спокойно, только спокойно.

Мар вдруг наклоняется ко мне и целует в шею, его рука вцепляется в футболку на моей груди, сжимая ткань. Я чуть не врезался в столб.

— Ты чего? – удивленно спрашиваю, вцепляясь в баранку.

— Хочу прикоснуться к тебе, вот и все, — Мар ловко задирает одежду, гладит живот прохладной ладонью.

Стая мурашек бегут по позвоночнику, а его рука ползет выше, лаская грудь. Котенок прижимается ко мне ближе, жарко дышит в ухо и гладит кожу прохладными пальцами.

— До дома не дотерпишь? – я улыбаюсь, лавирую по дороге.

— Нет, — выдыхает он, а пальцами убегает вниз, расстегивает пуговицу штанов, молния ширинки вжикает, ладонь ныряет под ткань, сжимая мой член.

Я охаю, вцепляюсь в бедный руль до хруста.

— Сумасшедший…— И глаз не отвести от дороги.

Рука Мара умело возбуждает меня, лаская. Вся кровь приливает к низу, восставший член пульсирует, горячая волна омывает тело. Его ладонь обхватывает ствол и двигается - дрочит. Я сжимаю губы, концентрируясь, как бы не перепутать газ с тормозом, а до дома еще пара поворотов. Черт! Его рука остановилась, большой палец погладил головку, размазывая выступившую смазку, и я застонал еле слышно.

— Прекрати…

— Ни за что, — котенок гибко наклоняется и прикасается губами к члену, облизывая.

Мать моя женщина! Я сейчас врежусь куда-нибудь. С трудом сворачиваю на обочину дороги, останавливая машину, а его губы вбирают меня до половины, язык ласкает чувствительную уздечку.

— Ма-а-а-а-аррррр! – я отпускаю руль, откидываю голову на спинку, пальцами зарываясь в черные волосы. Поглаживаю затылок.

Котенок вылизывает меня, сжимает губами, заставляет рвано стонать и вздыхать нетерпеливо. Что ж ты творишь, малыш? Котенок… ласковый мой… Чудо моё. Вбирает мой член очень глубоко, помогает себе рукой, а я уже кусаю губы, радуясь на темные стекла в машине и пустынную улицу, где остановился. Не могу, хочу его! Страсть кипит раскаленной лавой в венах, и я совсем не ласково, за волосы, отрываю Мара от себя и впиваюсь во влажный рот поцелуем. Сладкий мой. Чувствую свой вкус на податливых губах, дерзкий язык отвечает мне яростно. Какой ты страстный котенок, не могу насытиться тобой.

Тяну Мара на себя, опуская кресло горизонтально. Мы оба сошли с ума, но остановиться нет сил. Тяжело дышим и целуемся взахлеб, я расстегиваю на нем джинсы, стягиваю с бедер к коленям ненавистную ткань. У парня офигительный стояк. Мну ладонями ягодицы. Он сидит на мне, целует так яростно, как в последний раз. Успокаивающе глажу ладонями по спине.

— Тише, тише, сердце моё… я никуда не сбегу, — шепчу между поцелуями.

Мар отстраняется, проводит языком по губам, в зеленых глазах пожар.

— Хочу тебя, — хрипло говорит и направляет мой истекающий смазкой и влажный от слюны член в себя. Ме-е-е-е-е-едле-е-е-енно! Задерживаю дыхание, смотрю в зеленые омуты. Мар принимает меня до конца и зажмуривается. Мы тяжело дышим, усмиряя страсть, привыкая. Я делаю первое движение бедрами, стон вырывается непроизвольно.

— Котенок… двигайся… — прошу, потому что нет сил терпеть. Член, зажатый упругими стенками мышц, пульсирует.

Он опирается руками о мою грудь и движется тягуче, плавно. Удовольствие огнем растекается по жилам, и я вскидываюсь навстречу. Вот так - стремясь друг к другу, до конца, до бесстыдных шлепков разгоряченной плоти, погружаюсь в Мара по самые яйца, рычу от невозможности проникнуть глубже, доставить еще больше наслаждения.

Не отрываясь, смотрю на его лицо, как он часто облизывает губы, щурит зеленные глаза, тихо стонет и не прерывает движений. Руками сжимаю его ягодицы до синяков, ласкаю пальцами бедра. Так мало голой кожи, лишь задранные футболки, да приспущенные штаны.

Мой котенок на грани: движения ускоряются, сбиваются с ритма, он тихо скулит. Я беру его член в ладонь и дрочу жестко, быстро. Он всхлипывает, насаживается на мой член глубоко, до конца, протяжно воет, закрыв глаза, и кончает. Его сперма белесыми цветами страсти расплескивается по моему животу, рука липкая. Я еще пару раз проникаю в содрогающееся тело и, рыкнув, кончаю в Мара.

— Сердце моё… — парень распластался сверху, тяжело дыша, уткнувшись носом мне в грудь.

Сиденье под нами жалобно скрипнуло, я счастливо улыбаюсь, перебирая волосы котенка руками. Какой же ты… ласковый, нежный, мой.

— Надо добираться домой, — говорю, рассматривая потолок машины.

- Угу, — согласно мычит Мар.

Так неохота шевелиться, но надо. Мы разлепляемся, приводим в порядок одежду, попутно вытираясь одноразовыми салфетками. Постоянно улыбаемся, встречаясь взглядами, запах секса в машине такой стойкий и терпкий, кажется, он впитался даже в обшивку кресел. Теперь я спокойно ездить не смогу! Буду вспоминать, что мы тут творили!

Мар, кажется, повеселел, или он меня ловко от чего-то отвлек? В любом случае, напряжение его отпустило.

Мы доехали до дома, котенок ушел готовить ужин. Я навестил наших постояльцев и выяснил, что один внезапно съехал по неотложным делам. Юнас, тот неприятный тип, я вздохнул с облегчением.


Прошло три дня с наших выкрутасов в машине. Все тихо и мирно, но меня не отпускает тянущее ощущение на задворках души, что-то важное упущено.

У меня внеплановый выходной, сижу, расслабляюсь. Мар позвонил, велел отдыхать и не забирать с работы - сам дойдет. Я приготовил поесть, ничего, к счастью, не подгорело, и уселся ждать.

Звонок в дверь вызывает недоумение: для Мара слишком рано, а гостей я не жду. Открываю дверь, там почтальон.

— Вечер добрый, здесь проживает А. Еларин? – скучающим тоном бубнит невзрачный субъект в синей униформе.

— Да, это я.

— Для вас посылка.

Мне вручили плотный конверт.

— Распишитесь здесь, здесь и здесь. Всего доброго.

И почтальон исчезает, вырвав из моей руки ручку. Странно, я не получал писем и посылок очень давно, да и не от кого, если честно. Внимательно читаю адрес - никакой ошибки, конверт мне.

Задумчиво возвращаюсь в комнату, на ходу разрывая плотную бумагу. На ладонь выпадает диск, обычный, ничем не примечательный, без надписи. Повертев в руках, засовываю в плеер и беру пульт. На диске один видеофайл. Жму кнопку воспроизведения.

Я сначала не понял, на что смотрю. Мозг отказывался работать как надо. На экране человек с длинными волосами, сплетенными в черную косу до пояса, стоял на коленях и отсасывал волосатому мужику, в котором я признал Юнаса.

Он вдалбливался в рот связанного кожаными ремнями парня, держа того за волосы. Грубо, жестко, до основания. Лица длинноволосого мне не было видно, но вся поза говорила о напряжении. Связанные в запястьях руки сжаты в кулаки, я вижу влажную от пота спину, хвост косы мечется в такт движениям, оглаживая ягодицы. Ноги широко расставлены - распорка под коленями. Молочно-белая кожа в красных бороздах и полосах. Меня посещает мерзкое ощущение, как будто застали за подглядыванием в замочную скважину. Вот Юнас кончает связанному в рот и за волосы поворачивает голову к камере, в профиль. У меня все холодеет внутри, и сердце пропускает удар, кровь отливает от лица, и я пошатываюсь, но остаюсь на ногах, вцепившись в спинку дивана.

На меня смотрит Мар с совершенно пустыми глазами, белые потеки спермы ползут по его подбородку. Я сейчас блевану, мне плохо, но не могу пошевелиться.

Этот урод, Юнас, разворачивает свою жертву боком за шею, Мар стоит неподвижно на коленях, мужчина скрывается из обзора камеры и появляется с плеткой-семихвосткой. Он размахивается и полосует уже и так пострадавшую кожу, разрывая её красными ранами. Мара выгибает дугой, он резко поднимает лицо, и я вижу закушенную до крови в муке губу. Снова взмах орудия пытки - и новые раны на спине и ягодицах. Кровь сочится струйками по бедрам, и раны не спешат затягиваться. Должно быть, шнуры в плетке с нитями серебра.

Я застываю в ступоре, не могу отвести глаз. Видео без звука, или это я забыл его включить? При следующем ударе Мар размыкает губы в крике. Юнас подходит к нему сзади, встает на колени и входит своим торчащим членом сразу на полную, до конца. У меня темнеет в глазах. А эта тварь на экране, держит Мара одной рукой за связанные запястья, а другой за волосы и трахает, слизывая кровь с израненной спины. Боже! Меня точно вывернет… Окровавленные губы, что-то шепчут, кривясь в усмешке.

Я вижу, как трепещут ноздри котенка, как плотно сжаты его губы, как он морщится от боли. А темно-зеленые глаза мертвы, в них пустота, обреченность. Он словно кукла без души.

Я не могу смотреть на это. Ледяными пальцами нажимаю «стоп». Картинка застывает.
Боги! Боль разрывает сердце. Как? Почему? Зачем? Тысяча вопросов… Гнев опаляет душу. Зачем он это делает? Почему подчиняется? Кто его заставил?

Резкий звук бьющегося стекла заставляет обернуться к двери.

Мар белее мела, стоит на пороге, выронив пакет из рук. На лице ужас. Наши взгляды встречаются, он рукой зажимает себе рот, душа крик.

— Мар… — шепчу я.

Он метнулся на выход размазанной тенью.
— Мар! Стой! – Я следом. Одна мысль в голове: «Догнать! Остановить! Удержать!»
На улице успеваю заметить его бегущий со всех ног силуэт. На лужайке из машины выходят Сайдо и Дик.
— Шмель!!! – кричит Сай с тревогой, Дик оглядывается вслед исчезающему Мару.
— Потом!!! – Я, как ошалелый, припускаю за котенком.
Не уйдешь. По запаху найду! Из-под земли достану! Как бы быстро ты не бегал, от себя не спрячешься. Я не дам тебе скрываться вечно!
Часть 9
12 июня 2011?г. в 07:53

Мар

Я бегу вперед, к лесу, бегу изо всех сил, не хочу, чтобы меня догнали. Вот первые деревья, но я не останавливаюсь. Ветер в лицо, ветки хлещут куда попало. За что? За что? Откуда эта мерзость у Шмеля?!

Ну почему так?.. Я только хочу быть счастливым, все люди к этому стремятся… А я? Чем я хуже? Все у меня через… все не так! Как же больно! Он увидел меня ТАКИМ! И страшно, до ужаса страшно, до ломоты в зубах! И хочется выть! Выть протяжно и громко и орать о несправедливости небес: «За что? За что вы так со мной?! Эй, вы там, наверху! Почему?.. Разве я не достаточно страдал… видимо, нет…

Душа рвется на части, и я задыхаюсь, но не останавливаюсь. Трава пружинит под ногами, не знаю, сколько я бегу, время остановилось для меня, и ничего нет вокруг, кроме боли в груди и комка в горле. Ветки хлещут нещадно. Я упал, зацепившись за корень дерева, растянулся плашмя. Лежу, тяжело дыша, меня трясет. Поднимаюсь на четвереньки и подползаю к упавшему стволу, сажусь на землю, подтянув ноги к груди. Я выбился из сил, все тело ноет, как после драки, руки трясутся, по щекам бежит соленая влага, попадая в рот. Что мне делать?! Что делать теперь? Что сказать? Как объяснить?..

Все кончено…

Телефон звенит в кармане джинсов, заставляя вздрогнуть и оцепенеть.

Играет знакомая мелодия – это Шмель. Я достаю аппарат и тупо пялюсь на него, не отвечая. Сил нет, и страшно. Боюсь ответить. Звонок замолкает, а потом всё повторяется снова и снова, и снова… Я не смею ответить, сбросить вызов не смею. Музыка разносится по лесу, я словно примерз к месту. Слезы больше не текут, дышу со всхлипами, накатывает отчаяние, черное и безысходное. Надо что-то делать. Встать. Куда-то пойти… Вернуться? Страшно, но надо, надо… А хочется совсем другого… Свернуться калачиком, спрятаться от всего мира, и чтобы боль в душе ушла и не рвалась наружу. Но в жизни все сложнее. Я справлюсь. Должен. Выживу в очередной раз. Встаю.


Шмель

Я бежал за ним неотступно, выслеживая. Потерял в лесу, но набрал номер его телефона и ринулся на звук. Не даю времени ни себе, ни ему, просто хватаю Мара сзади и держу очень крепко.

Он всхлипывает, отбивается яростно и дико. Я поворачиваю его к себе лицом и прижимаю к груди, не давая вырваться. Он рычит, рвется раненым зверьком, полосуя мою грудь когтями, а я только сжимаю его крепче, до хруста, до боли. Не отпущу! Что хочет пусть делает! Не пущу.

— Не отпущу никуда! – кричу я. – Не скроешься от меня! Мар! Котенок… Сердце моё! Люблю тебя! Люблю! Не бойся. Только не бойся! Не буду обвинять ни в чем, не буду упрекать… Успокойся, нежный мой, ласковый…
Он замирает в моих тисках, тяжело дыша, устав от борьбы. Я хочу посмотреть на него, но котенок закрывает лицо руками. Дрожит.

Поглаживаю по сгорбленным в горе плечам, рукам, ерошу волосы на затылке. Ну, что ты, очнись.

— Ну же, посмотри на меня… — прошу ласково, а у самого комок в горле. Что же с тобой сделали, любовь моя? Отвожу его руки от лица, целую заплаканные щеки, дрожащие губы. Он словно не живой. Боится, не верит.

Я заставлю поверить. Обнимаю и проникаю языком в глубину рта, ловлю ускользающий язык и пью Мара, словно нектар. Согреваю теплом своего тела и чувствую, как котенок оттаивает, отвечает боязливо, а я зарываюсь рукой ему в волосы и нежу губы в страстной ласке. Поцелуй горячий и неистовый, как хорошо, что его страх отступает, он оживает под моими руками, губами.

Отрываюсь от него, смотрю в подернутые грустью зеленые озера на бледном, измученном лице.

— Тебя заставляли? – мне нужно это спросить, жизненно необходимо.

— Да, — тихий выдох.

— Сколько это продолжалось?

Мар не отводит глаз.

— Почти шесть лет…
Я в ярости сжимаю зубы. Хочу убить всех, кто к этому причастен. В голове складываются пазлы в картинку, и до меня доходит, что Мар старше, чем по паспорту.

— Сколько тебе лет, Мар?

— Двадцать четыре через два месяца.

Обнимаю, слушаю, как быстро бьется его сердце.

— Все хорошо, Мар, тебе не надо никуда убегать. Я с тобой. Всегда буду. Слышишь? Пока я тебе нужен, я буду рядом!

Мы стоим еще так немного, успокаиваясь, а потом бредем домой. Я не отпускаю его от себя, прижимаю ближе. Он так хрупок сейчас, одно неверное движение - и можно сломать, искалечить и без того раненую душу. Молчим всю обратную дорогу. Этот солнечный летний вечер останется в моей памяти надолго. Я осознал свои чувства к Мару только сейчас, когда все чуть не рухнуло в бездну. Люблю его, и это не изменить, пока один из нас живет на свете.

Машина друзей, припаркованная возле дома, никуда не исчезла. Заходим в приоткрытую дверь жилища, в коридор, и по серебристым и карим глазам, глянувшим на нас из гостиной, понимаю, что они знают про запись. Конечно, я же остановил изображение, да так и оставил, а они потом в дом зашли.

На столике открытая бутылка водки и рюмки, пахнет спиртным.

Я сажусь на мягкий диван, Мара притягиваю на колени. Сайдо разлил алкоголь, одну рюмку сую в руки котенку.

— Пей, тебе сейчас это нужно.

Он морщит нос, принюхиваясь, но пьет залпом. Закашливается. Я забираю пустую рюмку, сам выпиваю свою и ставлю на стол. Мар прижался к моей груди, проводит руками по изодранной футболке, задевая уже поджившие рубцы нежными пальцами.

— Прости, я не хотел, — тихо шепчут его губы.

— Все хорошо, зажило ведь уже. Мар, ты должен рассказать нам, пожалуйста.

Он вздыхает тяжко, прикрывает глаза. Друзья сидят на одном кресле напротив нас: Сай нормально, а Блондин примостился на подлокотнике, и оба даже дышать боятся, чтобы не спугнуть. Воздух, кажется, сгустился вокруг, выдавая общее напряжение.

— Меня зовут Лемар Рейли, моя мать - Патрисия Рейли, глава клана «Снежной бури». Это один из самых многочисленный кланов на юге. Я всю жизнь провел в городе Дей, огромном мегаполисе. Я не помню своего отца, говорят, мать его ненавидела, и я склонен верить. Знаю только его имя: Ирис, и, судя по разговорам, я очень сильно на него похож. Мать не занималась мной, отдав на воспитание нянькам и учителям, которые менялись каждые три года, чтобы не возникло привязанности. Вся моя жизнь была расписана по минутам. Я не ходил в школу, все обучение проходило на дому. Я - чистокровный оборотень, и мне скоро исполнится двадцать четыре года. – Сай дернулся при этих словах. – До восемнадцати лет Патрисия мало мной интересовалась. Я присутствовал на официальных мероприятиях, улыбался в камеру, когда надо, и все. Но когда стал совершеннолетним, моя жизнь кардинально изменилась. Мать решила, что я должен приносить пользу.

Мар замолчал, передохнул немного, устало проведя ладонью по лбу, и продолжил:

— Она хотела, чтобы я принес клятву крови. Я отказался. Тогда меня заставили подчиниться иным способом… не хочу говорить, каким. Я слабее матери, и она пользовалась этим напропалую.

Сайдо не сводил с Мара настороженных серебристых глаз. Он что-то решал для себя сейчас, взвешивал, просчитывал.

— Что она заставляла тебя делать? – верлеопард, как всегда, попал в точку.

Котенок вздохнул.

— Принуждала спать со всеми, с кем прикажет. В основном с компаньонами по бизнесу: и с женщинами, и с мужчинами. Я был шлюхой, раздвигающей ноги, — в его голосе проступила ядовитая горечь и боль.


— Я слышал об этом клане. Под ним половина игорного бизнеса и наркоты на юге. Насколько я знаю, фармакологическая корпорация «Парацельс» тоже принадлежит им, — Сай теребит обивку кресла - только это выдает его волнение.

— Да, директор - подставное лицо. Настоящий владелец Патрисия. А до этого был мой отец.

Я погладил Мара по голове, успокаивая.

— Почему не сопротивлялся? – Дик недоумевает, на его лице растерянность, словно он не может поверить в сказанные только что слова. – Не пошел в полицию, не пожаловался…

Зеленоглазый горько рассмеялся, всхлипнув. Нервы Мара были натянуты до предела, я чувствовал, как он еле держится.

— Дик, ты наивен до невозможности в некоторых вещах. Меня подложили под начальника полиции в девятнадцать. Кому жаловаться? У меня не было друзей, я не знаю о других своих родственниках ничего. Я всю жизнь был один. Сопротивляться? Ты не знаешь, о чем говоришь. Человека можно сломать разными способами, поверь. Я могу вынести многое. Однажды, когда я попытался убить очередного клиента, меня наказали так, что я запомнил на всю жизнь. И вспоминал об этом каждый раз под очередным потным мужиком. Есть боль, которую я могу выдержать, это противно, унизительно, но… терпимо. – Он замолчал, собираясь с силами, а я готов убить Дика за его вопрос. – А есть боль совсем другая, на грани. Кто хоть раз испытывал такое, ни за что не захочет повторения. Потому что второго раза ты просто не выдержишь и сойдешь с ума.

Мар поудобнее устроился у меня на коленях.

— Я готовил побег больше года, все продумал, был очень осторожен, рискнул всем и не пожалел об этом.

— Я правильно понял, ты давал клятву крови только мне? – Сайдо налил еще водки.

— Да, только тебе. Это важно?

— Очень, — индеец осушил стопку. – Ты теперь принадлежишь моему клану по закону. Тебя не имеют право насильно забирать или принуждать к чему-то. Ты наш! С потрохами. Пока не разорвешь связь, а для этого нужны двое: ты и я.

— А мать? Она какие права может предъявить?

— Да никаких! Ты совершеннолетний, самостоятельный, можешь делать, что хочешь. Закон на твоей стороне, как человеческий, так и оборотнический.

Мар чуть расслабился в моих руках и слабо улыбнулся.

— Это вселяет надежду. Мать меня найдет, Юнас, скорее всего, уже доложил, где я. Она захочет меня вернуть.

— А мы не отдадим, — я стиснул его крепче и поцеловал в макушку.

— Мы тебя защитим, я не бросаю своих людей, — твердо произносит Сай.

— Ты её не знаешь, Сайдо, — котенок садится прямее, поворачиваясь в главе клана. — Она сделает, как захочет. В ход пойдут любые грязные приемы: шантаж, подкуп - все, что угодно. Она знает все слабые места оборотней и умело ими пользуется. Наш клан держится на страхе перед ней. Она - королева и повелительница! Она сильна и не совсем адекватна. Ты даже не представляешь, как она наказывает! Ломает неугодных людей, словно игрушки. Патрисия очень опасна. При ней есть несколько доверенных лиц, её любовники, такие же больные на голову уроды! Пытки и издевательства в порядке вещей. Там клоака!

Мар повысил голос, распаляясь, мне пришлось успокаивающе поцеловать его в висок. Воцарилось молчание, где каждый думал о своем. Дик угрюмо сидел, пялясь в одну точку. Сай барабанил пальцами по колену, а потом выдал:

— Мар, у меня тоже есть связи, накопились за столько-то лет. Так что мы еще посмотрим, кто кого. Не забывай, здесь не большой город, и наш клан не из последних. Я все узнаю подробнее по своим каналам. А вы будьте начеку, если что, свяжитесь со мной.
— Хорошо, — обещаю я. Теперь с котенка глаз не спущу.
Друзья собрались на выход. Пересаживаю Мара на диван и иду их провожать. На пороге индеец наклонился ко мне.
— Я забрал диск, Шмель, а ты присматривай за парнем. Не нравится мне его состояние. Его сила нестабильна, хлещет в разные стороны слишком беспорядочно. Попробуй успокоить.
— Конечно. Я и сам заметил, приложу максимум усилий, — и закрываю за ними двери, попрощавшись.
Часть 10 половина
17 июня 2011?г. в 08:24
Мар

Услышав звук захлопывающейся двери, я весь сжался внутри. Свернулся на диване калачиком, поджав ноги под себя и положив голову на спинку, я смотрел, как Шмель возвращался из коридора. Он, не останавливаясь, подошел вплотную, встал на колени передо мной, притянул меня к себе руками и уткнулся лицом в живот. Этот жест так поразил, что я расслабился, позволяя поглаживать себя по бокам сильным ладоням. Горячее дыхание моего тигра обжигало кожу даже сквозь футболку.

— Тебе не противно? – тихо спросил я, а рука помимо воли зарылась в шелковые рыжие пряди.

Он фыркнул, руками забираясь под одежду.

— С чего бы?

— Ну… ты же видел… — не знаю, как продолжить, и замолкаю.

— Забей, Мар, мне не противно. Ты - это ты с твоим прошлым, настоящим и будущим. Я люблю тебя.

Он так легко это произносит, а у меня комок к горлу подступает, и реветь хочется. Я хочу ему верить и боюсь. Боюсь, что могу ошибиться, боюсь, что у него это временно и всего лишь увлечение. Я многого боюсь, а душа стремится верить.

Я выворачиваюсь из его объятий, наклоняюсь и целую, вложив в прикосновение губ всю свою боль и надежду. Ответное движение языка дарит нежность, утягивает в водоворот желания и страсти. А потом сильные руки подхватили с дивана, Шмель унес меня в нашу спальню, он раздел меня осторожно, не прекращая целовать. Разделся сам, накрыл своим сильным телом, пробудил во мне сумасшедшую страсть и взял нежно и осторожно, заставляя плавиться моё тело, хрипло стонать и просить его… просить о большем. Он измотал меня, позволяя достигать почти пика удовольствия: притормаживал, сжимал мой член у основания, замирал во мне; а кровь в жилах - будто расплавленный металл. Шмель шептал нежности, от которых пылали щеки и шея, хриплым от страсти голосом рассказывал во всех подробностях, что он хочет проделать со мной, и мне не казалось это пошлым или грязным, потому что все происходящее между нами было по желанию и согласию. Я тоже хотел его, хотел отдать все, что имею, без остатка: своё тело, душу и сердце. В какой-то момент для меня не осталось ничего в этом мире, только синие глаза, смотрящие прямо в душу, губы, обжигающие кожу, и сильные руки, сжимающие до боли. Я забыл обо всем, растворяясь.

Наутро я проснулся отдохнувшим и успокоившимся, душа перестала метаться в поисках неосуществимого. Встреча с матерью неизбежна, но я теперь не один.

Мы вместе с тигром приняли душ, позавтракали в молчании. За нас говорили прикосновения и поцелуи.

Шмель не хотел отпускать меня на работу, но я убедил его в обратном. Не собираюсь прятаться по углам и дрожать в попытке избежать неминуемого. Мы договорились, что я отзваниваюсь ему каждые полчаса, если произойдет непредвиденное, я без колебаний звоню Грею. Вся ситуация напоминала дешевый детектив, но в серьезности положения никто из нас не сомневался.

Несколько раз с работы меня забирал Сайдо, когда Шмель задерживался у себя в офисе на лесопилке. Индеец привозил меня в клуб, где я коротал время с Диком возле барной стойки или наверху, в кабинете главы. В один из вечеров, когда я устало развалился на диване в апартаментах Сайдо, а сам хозяин перебирал бумаги на столе, Дик снова завел разговор о том, что его бы уж точно не заставили заниматься ничем против его воли.

— Не будь так в этом уверен, — я разозлился, перетек из лежачего положения в сидячее и откинул голову на спинку дивана. Дик сидел на самом краю, смотрел теплыми карими глазами, в которых я видел искреннее непонимание.

Он старше меня, но почему я чувствую себя опытнее? Наверное, у меня меньше иллюзий насчет жизни, чем у него. Вот и все.

— Ты хочешь знать, почему я позволял творить с собой такое? – спросил я громче обычного. Мои раздражение и напряжение последних дней рвались наружу.

— Да, хочу, — блондин подобрался и побледнел, но упрямо сжатые губы выдавали решимость.

— Хорошо, я расскажу, — и неотрывно смотря в медово-карие глаза друга, я начал вещать: – Наказания бывают разными, Дик. Совсем не обязательно рвать человека на куски, чтобы добиться повиновения. Представь, что тебя, предварительно хорошо избив, скрутили четыре человека, потом вкалывают релаксант, очень сильный, и ты бесполезной кучей тряпья падаешь на пол и не способен пошевелить даже веками, но при этом все чувствуешь и осознаешь. — Мои руки потянулись к лицу блондина, остановившись в миллиметре от губ. – Тебя раздевают, в рот вставляют кляп, фиксирующий язык, чтобы ты не смог кричать или откусить его и покончить с собой. Ремни застегивают на затылке. – Я показываю пальцем, где именно. — Затем все тело связывают гибким и очень прочным шнуром с вплетенными в него нитями серебра и титана. Связывают не просто так, а особым способом, перетягивая группы мышц в определенной последовательности. – Указываю на руки. — Руки фиксируют за спиной, запястьями и локтями вместе, заставляя прогнуться в спине. Потом ноги. И вот когда ты похож на перетянутый кусок мяса, и веревки невыносимо жгут кожу, тебя подвешивают.

Глаза Дика расширяются от ужаса, он сидит прямо, руки сцеплены в замок на коленях, и только глаза выдают эмоции.

— Да, — подтверждаю я его догадки. – Тело подвешивают к потолку, заставляя выгнуться колесом. Грудная клетка развернута до предела, мышцы живота натянуты, запястья почти касаются лодыжек. Спина изогнута под невероятным углом, дышать очень тяжело. Напоследок тебе завязывают глаза, и тело лишается почти всех внешних раздражителей, так как в камере, где тебя оставляют, совершенно тихо. Тебе остается только висеть и слушать своё хриплое дыхание и стук сердца. – Мой голос садится до низкого шепота. – Спустя полчаса мышцы всего тела начинают ныть и болеть, вскоре, из-за большого напряжения, начинаются судороги. Дикая боль во всем теле не оставит в покое ни один участок. Судороги участятся, погружая тебя в красный туман агонии, но ты будешь в сознании. Разум начнет соскальзывать, ощущение времени пропадает, и минуты превратятся в часы, а часы в дни. Ты будешь лишь тихо поскуливать, раскачиваясь в пустоте, и молить о смерти. Но молитвы никто не услышит. Боль будет нарастать, релаксант рассасываться в крови, чувства обострятся. Захочется кричать, но тебя лишили даже этой возможности, и нечем облегчить страдания. Ненавистный кляп не дает закрыть рот, слюна стекает по подбородку, судороги волнами проходят по телу, заставляя дергаться. – Я прервал свой свистящий шепот и отвел глаза, не в силах смотреть на друга. Но я обещал рассказать до конца.

Стискиваю руками колени и смотрю в пол, продолжаю:

— Если ты думаешь, что это все, то заблуждаешься. Часа через два тело скручивает паралич в тугой узел. Мышцы каменеют. Боль настолько сильная, что начинаешь терять сознание, но лишь ненадолго, урывками. Для того чтобы привести в чувство, и чтобы веселье продолжалось, тебя обливают ледяной водой, которая кажется раскаленной лавой. Тело начинает бить мелкая дрожь, которую невозможно остановить. Мыслей никаких не остается, только боль качает на волнах. Разум на грани, это почти безумие. Словно стоишь над бесконечной пропастью… хочется сделать шаг… упасть… полететь, вниз… зная, что не имея крыльев, разобьешься! Но ты жаждешь этого! Желаешь разбиться вдребезги на тысячи осколков, чтобы не чувствовать… не быть… раствориться в бездне… Эта грань так близко… но тебе не дают за неё ступить! И ты начинаешь ненавидеть! Всех! Себя в первую очередь! За слабость, за малодушие, за то, что не смог вовремя перерезать себе горло и переступить через инстинкт самосохранения!


Я замолчал, часто дыша, сердце в груди билось глухим прибоем. С трудом расцепил руки, провел ладонями по лицу, снимая напряжение, и вздохнул, горько и отчаянно.

— Будешь слушать дальше?

— А это еще не все? – хрипло переспрашивает бармен.

Я вздыхаю и закрываю глаза.

— Нет, не все.

Пауза. В тишине слышится фоном играющая музыка в клубе, смешиваясь со звуком нашего дыхания. Сайдо так и не пошевелился за это время, примерзнув к столу.

— Я слушаю, — обреченно выдыхает блондин.

— Когда отпускают на пол и развязывают, снимая веревки, ты не можешь двигаться совсем. Тебя оставляют валяться в камере, вынимают кляп, и уже через несколько минут ты начинаешь орать, когда возвращается чувствительность, и миллионы раскаленных игл пронзают тело. Кричишь долго, срывая связки. Потом сопли, слезы текут, не переставая, и ты превращаешься в хнычущий кусок дерьма, готовый на все, лишь бы подобного не повторилось. Потому что знаешь, второго раза не выдержишь и превратишься в слюнявого идиота. Вот, собственно, и все.

Мы молчим долго, никто не решается заговорить.

— Ты не сказал важной вещи… — начинает Сайдо.

Я открываю глаза и замираю под ртутными гляделками.

— Чего не сказал?

— Сколько времени ты провисел там?

Заметил все-таки, дотошный индеец. Мелькнула мысль не говорить, но раз уж начал…

— Трое суток, — выдохнул тихо.

Дик вдруг кинулся ко мне, обнял сильно и крепко, согревая моё промерзшее тело своим теплом.

— Мар, прости меня, идиота! Я больше ничего не буду спрашивать!

Его руки сжимали меня, он бормотал слова извинения прямо в ухо. Я положил подбородок на его плечо, расслабился. Рассказав все это, я вскрыл гнойный нарыв в своей душе, и теперь вся пакость вылилась наружу, но мне полегчало. Думал, друг от меня шарахаться начнет, но никак не обниматься. Глупый Дик. А серебристые прожекторы наталкивали на мысль, что они сами меня спровоцировали на откровенность, и все было спланировано с самого начала, но мне уже наплевать.

— Я не сержусь, — обнял я блондина в ответ. – Только Шмелю ничего не говори.

Он отстранился, грустно посмотрел и взъерошил мне волосы.

— Не скажу, обещаю.

Я перевел взгляд на Сайдо.

— И ты тоже пообещай, что этот разговор останется только между нами.

Индеец долго молчал, решал что-то для себя. Пальцы вцепились в столешницу со страшной силой.

— Хорошо, даю слово. Но чисто моё мнение, я думаю, он должен знать.

— А я думаю, что нет, — отрезал я. – Позволь мне самому решать такие вещи.

— Договорились.

Так у нас появилась маленькая тайна от тигра.

***

Нервотрепка продолжалась десять дней, мы все ждали чего-то и дождались.

Я считал деньги в кассе, стоя за прилавком, на мне был синий фартук поверх одежды, немногочисленные посетители кафе внезапно резко притихли после мелодичного треньканья звонка на двери, возвестившего о новом госте. Я поднял глаза и замер с деньгами в руках, все мысли выветрились за секунду, кровь застыла в жилах, а по позвоночнику пополз холодок, знакомый запах желтых роз ударил в нос.

Она плыла ко мне неторопливо, цокая десятисантиметровыми шпильками, покачивая бедрами из стороны в сторону. Одетая в черные облегающие штаны с золотой вышивкой и белую блузку с глубоким разрезом, выставляющим напоказ её роскошную грудь в умопомрачительно дорогом белье. Длинные русые волосы крупными локонами, стоившими немалых мук парикмахеру, стелились по точеным плечам. Красивое породистое лицо с тонкими чертами, большими зелеными глазами и ярко накрашенными красной помадой губами, притягивало взгляды. Пухлые губки кривились высокомерной улыбкой. Хрупкая фигура распространяла вокруг себя чудовищную энергию, обволакивающую все вокруг, как паутиной. Воздух сгустился, сбивая дыхание. Мама.

За её спиной около дверей заняли свой пост двое громил в черных очках с бритыми затылками. Её телохранители и по совместительству постельные игрушки. Тор и Веб, я знал их обоих. Один – любитель жестких игр в постели, помешанный на мотоциклах, дорогом виски и кожаных вещах. Мелкие черты лица делали его похожим на хорька, водянистые серые глаза дополняли впечатление. Тор и сейчас щеголял в черных штанах в облипку и жилетке, выставляя напоказ всем желающим литые мускулы рук.

Веб был чуть ниже, обожал холодное оружие, особенно ножи, любил драться, точнее избивать, делал он это с упоением, вкладывая всю душу, так сказать. Он был одет скромнее, в джинсу, татуировки покрывали все тело, заканчиваясь в районе подбородка. Я не раз видел парня полураздетым, рисунки на теле - это «привет» от тюремного прошлого, тогда он еще был человеком. Симпатичную мордаху портили пухлые ****ские губы, выдавая порочность и склонность к самым низменным инстинктам.

Остановившись напротив меня, Патрисия молниеносно размахнулась и влепила мне пощечину, глубоко рассекая щеку наманикюренными когтями. Я только мотнул головой, кровь закапала на купюры в руках, слизнул соленые капли с губ, лицо горело, но раны затягивались.

— Здравствуй, сынок, — ласково протянула она медовым голосом. – Так вот где ты пропадал все это время.

— Здравствуй, мама, — тихо ответил я, не поднимая глаз. Её сила давила на меня как бетонная плита, хотелось упасть на колени и облобызать её ноги, но я держался. Жар охватил тело, она вынула моего зверя на поверхность очень резко, скручивая тело жгутами боли. Я вцепился руками в стол, чтоб не упасть.

Она взяла меня за подбородок изящной ручкой, заставляя поднять глаза.

— Твой отпуск закончен, Лем. Собирайся, ты возвращаешься с нами.

— Нет, — выдохнул я тихо, но твердо.

Её глаза расширились, пальцы впились в подбородок, причиняя боль.

— Ты смеешь мне перечить?! Наглый мальчишка! – зашипела она. – Собирайся!

— Я никуда не поеду… — произнес я.

Её рука переместилась на мою шею, сдавливая, вырывая судорожный хрип. Все посетители поспешно слиняли из кафе.
— Эй, дама! Перестаньте творить безобразие! Я вызвала полицию! – Луиза высунулась из подсобки с битой в одной руке и с телефоном в другой. Смелая женщина, испугана, но не сдается.
Патрисия отпустила меня, мило улыбнулась, злобно сверкнув глазами.
— Ты пожалеешь, что не согласился добровольно! Я умею наказывать непокорных! – И блондинистая стерва покинула кафе вместе с амбалами, наградив меня напоследок уничтожающим взглядом.
Вот и поговорили....
Часть 10 окончание
24 июня 2011?г. в 18:50

Шмель

Время течет мучительно медленно, когда ждешь чего-то. За прошедшие дни я втайне от Мара связался со старыми друзьями-тиграми, не все мои знакомые были законопослушными гражданами. Эти как раз относятся к их числу. Я поговорил по телефону с нужными людьми, перевел на указанный счет круглую сумму и через пять дней прочитал в газете о зверском убийстве богатого бизнесмена Юнаса Саренбейка. Эта гнида не заслуживала жизни, если бы я мог, то придушил бы мерзавца собственноручно, но и такой результат меня устраивал.

А сегодня объявилась мать Мара. Мне позвонил Грей и сообщил о подозрительных оборотнях в городе. Я еще у входа в кафе почувствовал неладное, бросился внутрь и застал бледную Луизу с телефоном в руке и зеленоглазого со стеклянными глазами, на его щеке следы крови. Пока расспрашивал хозяйку кафе о случившемся, прижимал неживого Мара к себе. Оказалось, что с Патрисией мы разминулись лишь на пять минут, я еле сдерживал ярость, клокочущую в груди.

Котенка пришлось вести до машины за руку, он шел, словно кукла на шарнирах. С Луизой я договорился об отгулах для Мара - опасно оставлять его без присмотра в связи с теперешней ситуацией.

Всю дорогу до дома мы не проронили ни слова. Заглушив мотор, я тихонько тронул котенка за плечо.

— Мар, ты как?

Он повернул голову ко мне, с силой потер ладонями и вымученно улыбнулся, хотя в глазах плескался страх.

— Нормально…

Черта с два нормально… его почти трясет. Я наклоняюсь и обнимаю Мара, чувствуя, какой он напряженный. Его пальцы сминают рубашку на спине, судорожный выдох мне в шею.

— Ну что ты, котенок… Все будет хорошо, я тебя никуда не отпущу. Найду в любом месте. Веришь мне?

— Верю, — тихий выдох, и спина под моими руками чуть расслабляется.

— А я верю в тебя, ты сильный, Мар. Главное - не отчаивайся.

Дома я почти насильно заставляю котенка съесть жареную картошку с сардельками. Мне, если честно, тоже кусок в горло не лез, но ложиться голодным было не дело. Потом я мыл посуду, а Мар долго принимал душ. Прибрав все на кухне, пошел проверять парня.

На меня пахнуло жаром, стоило только открыть дверь ванной. Брюнет стоял под струями горячей воды спиной ко мне, кожа на его плечах покраснела. Сумасшедший! Я, не думая, встаю под обжигающие капли, одежда вмиг намокает, пропитываясь кипятком, перекрываю вентили и дергаю Мара к себе.

— Идиот! Вздумал свариться?!

Его кожа горячая на ощупь, лицо спрятано в моей мокрой рубашке.

— Я просто никак не мог согреться… — еле слышный шепот.

Надо прекращать все это. Наклоняюсь и впиваюсь в желанные губы, держу за затылок, не давая отстраниться, и почти насилую его языком. Запах зеленоглазого дурманит разум, он не сопротивляется и начинает отвечать слишком порывисто и отчаянно. Пусть. Я смою страх страстью и желанием, растворю в прикосновениях, заставлю забыться.

Руки Мара срывают с меня одежду, он рычит, прикусывает губу до крови, наши поцелуи приобретают металлический привкус, ноздри щекочет сладковатый аромат. Выпутываюсь из штанов, подхватываю котенка на руки и тащу в спальню, по пути чуть не снес косяк. Невозможно оторваться от сладких губ. Падаем на кровать. Подминаю котенка под себя, он сам обхватывает меня ногами, трется нетерпеливо, тихо стонет, выгибается в моих руках. Держу крепко, успокаиваю нежными поцелуями, облизываю соски, вырывая шумный вздох. У нас обоих члены стоят колом, кожа пылает, и шум крови в ушах стучит набатом страсти. Его пальцы в моих волосах дергают настойчиво, заставляют скользнуть выше, нетерпеливый язык вновь врывается в мой рот.

— Шмель… прошу… — тихая просьба между поцелуями.

Отстраняюсь, смотрю в огромные зеленые глаза, блестящие от желания, влажные приоткрытые губы манят. Опираюсь одной рукой на кровать, второй нашариваю заветный тюбик смазки под подушкой. Мар вырывает любрикант из моей руки и сам смазывает мой пульсирующий член, мнет яйца в ладони и улыбается призывно. Зараза! Рычу нетерпеливо, котенок направляет меня в свое тело, надо медленно… но… не получается! Врываюсь во внутрь Мара, тугой узкий плен мышц сводит с ума, присасываюсь к нежной шее и вхожу до конца. Он стонет протяжно, льнет и обнимает до боли, царапая спину. Рычу и двигаюсь, перед глазами радужные круги от удовольствия, брюнет подмахивает бедрами, тихо поскуливает. Хорошо! Так хорошо! Вбиваю Мара в матрас, оставляю засосы на его груди и двигаюсь размеренно и жестко, почти выходя из его тела, а потом снова вгоняю себя по самые яйца. Котенок мой, нежный, страстный.

— Хочу тебя, Ма-а-а-аррррр!

Отстраняюсь, сажусь на колени, замираю. Перекидываю ноги своего любовника себе на плечи, оглаживаю ладонями упругие бока, напряженный живот, бедра, целую лодыжки. Мар тяжело дышит, бледные щеки окрашены румянцем, глаза сияют словно звезды, член, истекающий смазкой, почти прижат к животу, руки мнут покрывало. Красивый. Держу его за бедра и плавно покачиваюсь, неглубокие движения заставляют котенка жмуриться и стонать. Улыбаюсь и смотрю не отрываясь, ласкаю; наш смешанный запах витает в воздухе, подстегивая не хуже афродизиака.

— Шме-е-ель!

— Да, котенок.

— Сильнее…

— Так? – я вхожу глубоко, облизываю косточку на лодыжке и смотрю, как Мара выгибает, его руки сминают несчастное покрывало.

— Да-а-а-а! Трррахай меня уже! Шмель!

— Как скажешь, Мар, — я скалюсь во все зубы и начинаю двигаться быстро и размашисто, натягивая котенка на себя. Влажные бесстыжие звуки наполняют комнату, наши стоны смешиваются с рычанием. Тела покрыты потом, волосы липнут ко лбу. Я на грани, еще чуть-чуть, еще немного.

Слежу глазами за любовником, он кусает губы, мечется подо мной, вот сейчас… сейчас… сжимаю член Мара в ладони, дрочу ему и трахаю. Кончаем одновременно с именем друг друга на устах, искры вспыхивают перед глазами.

— Люблю тебя, — падаю рядом с брюнетом на кровать, обнимаю, выдираю из-под нас покрывало и укрываюсь. Котенок расслабленно прижимается, кладет на меня конечности, сопит в шею.

— Спасибо… — шепчет он и вырубается.

Я дожидаюсь, пока дыхание Мара выравнивается, осторожно выпутываюсь из объятий; мягко ступая, прохожу в ванную и прибираю свою мокрую одежду. Потом беру сотовый и спускаюсь на кухню; нагота не доставляет неудобства, как и отсутствие света. Набираю номер.

— Здравствуй, Грей. Не разбудил?

— Шмель? Странный вопрос в час ночи, но нет, я на дежурстве, — стальные нотки в голосе главы волков настораживают. – Почему не позвонил раньше?

— Занят был. Наши гости не доставляют неприятностей?

— Пока нет. Она приехала, сегодня, после обеда, с десятком своих людей, остановились в гостинице. Парочка из них околачивалась рядом с клубом Сайдо, но внутрь не заходили. Инцидентов с местными не было. Пока они ведут себя тихо, мы не имеем право их трогать.

— Я понимаю. Но эта дамочка так просто отсюда не уедет. Закон гласит, что она должна прийти ко мне в течение трех дней, как и все её люди, а потом, по идее, Патрисия обязана просить разрешения у Сайдо оставаться в городе, если не хочет, чтоб ей бросили вызов. Ждем до положенного срока, а потом посмотрим.

— Хорошо, мои люди присмотрят за чужаками, но не рассчитывай на многое. Мы, волки, не имеем право вмешиваться в разборки леопардов. Если они нарушат закон, оборотнический или человеческий, тогда я приму меры.


— Спасибо, Грей, и спокойной ночи.

— Спокойной.

Следующие два дня я не отходил от Мара ни на шаг: мы сидели дома, смотрели телевизор или ходили в магазин, закупая продукты. Нас каждый день навещали Дик и Сайдо, разговорчивый блондин тормошил Мара, отвлекал его от мрачных мыслей, я был за это ему очень благодарен.

На третий день случилось непредвиденное: мне позвонили и сообщили о пожаре на лесопилке; в гостях у нас был только бармен. Я заметался, обзванивая всех, кого можно и нельзя, наорал на своих помощников, они требовали моего присутствия на месте.

— Езжай, Шмель, — встрял Мар. – Тут Дик, ничего с нами не случится. – Он стоит напротив, сложив руки на груди, блондин сидит на диване и встречается со мной глазами.

— Не беспокойся, я прослежу, — заверяет меня бармен.

— Точно? – переспрашиваю, держа телефон в руке, из которого все еще несутся вопли моего заместителя.

— Обещаю! – Дик отдает честь рукой. – Все будет в лучшем виде.

— Ладно, но если что - голову оторву, — предупреждаю грозно. Целую Мара, шепчу: — Я быстро, туда и обратно.

И убегаю из дома с тяжелым сердцем.


Мар

Тигр уехал. Мы сидели с Диком на диване и увлеченно смотрели телевизор - показывали развлекательную передачу о животных. Теплый, летний вечер был в самом разгаре.

Оглушительный треск и звон разбитого стекла заставили нас подскочить. В выбитую дверь ввалились четверо громил, среди них Тор и Веб. Все произошло мгновенно, на нас накинулись, пытаясь скрутить. Я отрастил когти и попытался ударить первого попавшегося налетчика в горло, но лишь оцарапал ему плечо. Я отлетел на шкаф, пропустив удар в грудь, щепки брызнули в разные стороны.

Футболка окрасилась кровью. Зарычал, защищаясь, достал одного в прыжке, вырывая кусок мяса у него из бока; запах крови ударил в ноздри, клыки удлинились. Цапнул еще одного за руку, но меня сбили с ног и повалили на пол. Краем глаза замечаю Дика, отшвыривающего своего противника в стену, у бармена рассечена бровь, клыки блестят в оскале.

Я брыкаюсь, мы боремся на полу, переворачивая стол, кресло, диван. Рычу отчаянно и полосую Веба когтями по животу, он воет и отпрыгивает, зажимая рану рукой. Меня ударяют чем-то тяжелым по затылку, затем двое держат за плечи, прижимая к полу; красное марево перед глазами. Успеваю заметить Патрисию, входящую в дверь, в её руке пистолет, стреляющий дротиками. Она стреляет в Дика, борющегося у дверей кухни, попадая ему под лопатку. Блондин оседает мешком, а мама подходит ко мне близко, тыкает носком туфельки в щеку.

— Ну вот, Лем, это все из-за того, что ты не хотел по-хорошему, — мурлычет она, наклоняясь. – Все будет, как я того желаю, ты, вероятно, забыл, сынок, какой настойчивой я могу быть. Придется напомнить. – Мама вцепляется мне в волосы, приподнимая голову. – За твое непослушание я заберу этого шикарного красавчика с собой, он мне понравился, будет неплохой игрушкой. – Красные губы расплываются в похотливой улыбке.
Ужас накрывает меня, я рвусь из хватки, но все бесполезно - меня держат крепко. Я втянул Дика во все это.
— Не трогай его, пожалуйста… — хриплю. – Делай со мной что хочешь, только Дика не вмешивай.
— Тебя не спрашивают, шлюшка, — зло рычит Патрисия, отпуская мои волосы и всаживая дротик с релаксантом мне в шею.
Все расплывается перед глазами, похоже, в дротике было еще и снотворное. Ужас сжимает моё сердце железными тисками. Шмель….
Часть 11 половина Осторожно! НАСИЛИЕ! СЛАБОНЕРВНЫМ ПРОМАТЫВАТЬ!
26 июня 2011?г. в 16:48

Шмель

Отвлекающий маневр, бля! Это был отвлекающий маневр! Я матерился всю дорогу обратно от лесопилки и гнал машину как сумасшедший, но понимал, что все равно опоздаю. Пожар потушили, не такой уж большой он был: задымление на территории вызвано дымовыми шашками, все перепугались, персонал эвакуировали, пожарных понаехало немерено, а огонь был только в подсобном помещении с инструментами. Развели как лохов!

Я злился на себя, крутя руль и выжимая педаль газа. Ни Мар, ни Дик не отвечали на телефон. Позвонил Сайдо, он ощутил беспокойство по нитям своих котов, глава леопардов мчался ко мне домой.

Меня заносит на повороте, выкручиваю руль, проезжаюсь колесами по зеленому газону, останавливаюсь и, вылетая из машины, уже вижу, что опоздал. Раскуроченная дверь распахнута, пол усыпан осколками, в прихожей и гостиной все перевернуто, на стенах вмятины и кровавые следы от когтей. Сайдо сидит посреди комнаты и держит в руках серебристую ленту - Дик завязывал ей волосы.

— Сай? – лицо друга, как железная маска, только подрагивающие ноздри выдают его ярость.

— Их похитили. Минут тридцать назад. — Индеец поднимается с колен, заботливо складывая ленту в карман. Глаза мечут холодные молнии, даже я ощущаю всполохи энергии, в ярости клубящиеся вокруг него.

— Еще не поздно! Надо догнать! Покажешь направление! – я бросаюсь на выход.

Друг хватает за руку, удерживая.

— Стой! Им вкололи какую-то гадость, я не могу определить направление, знаю, что они удаляются от города, но в какую сторону - не представляю! Они, словно маячки, вспыхивают в узоре паутины и каждый раз в новом месте!

— Дерьмо! – я с силой провожу рукой по волосам.

— Мы её недооценили! – друг бьет кулаком в стену - сыплется штукатурка. Сайдо опирается на стену спиной, достает сигареты, закуривает. – Я позвонил Грею, он скоро будет. Пусть задокументирует похищение.

— А дальше что? – спрашиваю, пристраиваясь рядом.

— А дальше — война! — зло скалится Сай. – Она посмела увести силой двух моих котов! Судя по следам, налетчиков было четверо. Дик справился бы и с большим количеством ублюдков, тем более вместе с Маром. Вывод: схватка была нечестной. Скорее всего, вырубили обоих, вколов наркоту, что подтверждается всей хренью со связью. Наши законы запрещают распоряжаться жизнями оборотней из чужого клана. Патрисия нарушила больше шести пунктов кодекса, за это я имею право вызвать её на дуэль или требовать соответствующей компенсации. Ты - свидетель и старейшина. Я соберу своих бойцов, свяжемся со старейшиной города Дей и будем действовать по обстоятельствам.

— Черт! Это два дня минимум!

— Нам нельзя спешить, надо действовать по закону…

— Какого черта ты так спокоен?! – я зло тряхнул друга за плечи, всматриваясь в лицо. Хотел сказать еще что-то, но осекся. В серебристых глазах была решимость, злость и тщательно скрываемое беспокойство за любимого человека.

— Нам нельзя больше ошибаться, Шмель. Я знал, что мать Мара не гнушается любыми методами, добиваясь подчинения внутри своего клана. Но её сын принадлежит мне, хотя ей, по-моему, это до фонаря. Вот скажи, что ты ожидал от Патрисии?

Я задумался, отпустил Сая и отступил на шаг.

— Ожидал скандалов, угроз и давления на Мара, чтобы он вернулся. Ожидал, что она придет к тебе и будет требовать вернуть сына в свой клан, расторгнуть связь. Думал, обойдемся несколькими дуэлями по выяснению силы, а потом она смирится и свалит к себе. Ведь закон был на нашей стороне.

— Судя по её действиям, плевать она хотела на законы! – прорычал Сайдо. – Мы с тобой два идиота! Она приехала сюда за сыном, а прихватила с собой еще и моего любовника! Она нанесла мне оскорбление! Такое смывается только кровью!

— Сайдо, но ведь последняя официальная война была больше двадцати лет назад.

— Да плевать! Я собираю своих альф, едем в Дей, привлекаем старейшину города, через него отправляем ей вызов о войне, если она не вернет моих котов. Если получим от клана «Снежной бури» отказ, предстоит мочилово и раздел власти. Вспомним старые времена, где было единственное правило - кто сильнее, тот и прав!

Голова кругом, мы и вправду стали мягкотелыми от спокойной и мирной жизни. Пора отрывать топор войны! Сердце сжалось от противного чувства беспомощности, мой котенок рядом с этой садисткой, она может с ним сделать что угодно. Утешало немного только то, что там вместе с ним Дик. Только дождись меня, Мар, убью любого, кто будет мешать! В груди непроизвольно рождается рык, сжимаю кулаки, загоняя зверя обратно внутрь. Мы лажанулись, но, слава богам, есть шанс исправить ошибки.

Грей с ребятами подъехал, теперь только заполнить бумажки.


Мар

Я очнулся в железной комнате со звукоизоляцией, лежащий на животе на брошенном на пол матрасе, руки связаны за спиной. Спасибо хоть на этом. Окон не было, тусклая лампочка, прочно вмурованная в потолок, не оставляла иллюзий, где я нахожусь. Напротив - мощная дверь, из-под которой пробивается слабая полоска света из коридора.

Сознание плывет, думать больно. Одно точно - я один, Дика нет рядом. Плохо, плохо, плохо. Меня мутит, взгляд трудно сосредоточить, шум крови в ушах и слабость во всем теле. Моя энергия нестабильна, вьется в хаосе, зверь внутри подавлен и апатичен. Чертовы наркотики. Мне страшно, но не за себя, за друга. Я переживу, что бы со мной ни делали, а вот Дик… гордый, смешливый, сильный блондин, он будет сопротивляться, и его сломают. Сколько прошло времени? Не знаю…

Дверь с лязгом открывается, заходят Тор и Веб с похотливыми улыбками, в одних штанах. Удар под ребра переворачивает меня на бок и заставляет застонать и скрючиться от боли.

— Проснулся, спящая красавица? – склоняется надо мной любитель ножей, татуировки причудливо стелются по его смуглой коже, притягивая взгляд. – Сейчас повеселимся, конфетка. Маман желает тебя видеть.

Меня подхватывают под связанные руки и тащат по полу в другое помещение. Везде холодный металл, приглушенные звуки и холод. Почему так холодно? Кондиционированный воздух пахнет подземельем.

Впереди комната, там мать, её энергия, как всегда, подавляет. Помещение хорошо освещено, Патрисия расхаживает в полупрозрачном халатике и кружевных чулках, на ногах неизменные туфли на шпильках, светлые локоны подняты в затейливую прическу, пухлые красные губы кривятся в предвкушающей улыбке. На полу бежевый ковер с большим ворсом, в центре огромная кровать, застеленная бельем золотых тонов. Удушливый запах желтых роз забивает ноздри.

На мать я смотрю лишь мельком, все внимание приковано к обнаженному Дику на золотых простынях. Он привязан за запястья и лодыжки веревками, светлые волосы разметались по подушке. У него во рту кляп, карие глаза мечут молнии.

Меня бросили рядом с кроватью, блондин повернул голову в мою сторону, и я заметил отчаяние в его взгляде. На бледной коже змеились кровоточащие царапины от когтей, он дернулся в своих путах, замычал. Патрисия легонько погладила его по животу, сжала мошонку в ладони, поцокала языком осуждающе и оставила пару царапин на бедре.

— Ай-ай-ай, какие непослушные мальчики мне попались. Я к вам всей душой и открытым сердцем, и вот как вы отвечаете мне на гостеприимство, — издевательски пропела она. Подойдя ко мне и поставив за шкварник на колени, приподняла мой подбородок, притворно ласково провела пальцами по щеке, а потом резко ударила, разбивая губы. — Какой плохой сынок, вздумал сбежать, оставить меня одну-одинешеньку, нехорошо.


Я смачно сплюнул кровь на бежевый ворс ковра и сухо рассмеялся, поднимая голову и смотря в её зеленые глаза. Странно, весь ужас куда-то делся, заменяясь брезгливостью и отвращением. То, что она увидела в моем лице, взбесило её, хлесткие пощечины посыпались на меня одна за другой, из носа пошла кровь. От последней затрещины я снова завалился на бок.

— Значит, тебе весело? – гневно прошипела она, подошла к прикроватной тумбочке, взяла с неё шприц и вколола его содержимое Дику в плечо. Блондин дернулся, замотал головой, натянул путы, сдирая веревками кожу с запястий и лодыжек. — Значит, повеселимся вместе. Афродизиак сильного действия произведет нужный эффект, – мурлыкнула она.

Я видел, как глаза Дика расширились, зрачки заполнили радужку, он часто задышал, кожа покрылась мурашками. Патрисия стала гладить ладонями его обнаженную грудь, задевая соски. Похотливая сука!

Я лежал на боку и наблюдал за её действиями, смотря при этом Дику в глаза, больше я ничего не мог сделать. Тор и Веб ржали, подпирая стену, и наслаждались представлением.

— Зачем ты это делаешь, мама? Отпусти его, — тихо произнес я, смеяться больше не хотелось, наступил ступор, я даже боли не чувствовал в разбитых губах.

— Зачем? – она забралась на кровать, встала на колени, провела ладонями по бедрам бармена, поласкала его плоть и начала неторопливо дрочить. Дик зажмурился крепко, его связанные руки сжались в кулаки. – Мне просто скучно, Лем, и я обиделась на тебя. К тому же этот красавчик мне понравился, хочу его. – Она ****ски облизнулась.

Член Дика налился кровью и встал, а она все продолжала тискать его пах, зарываясь в русые волоски в промежности и сжимая яички. Бармен открыл глаза, в них была такая ярость и бешенство… и беспомощность.

Я знаю, как он чувствует себя сейчас, это нужно просто пережить, перетерпеть.

Патрисия скинула халатик, оставаясь обнаженной в одних чулках, и оседлала Дика верхом, введя в себя его плоть, и застонала от удовольствия, замерла и бросила своим собачкам:
— Повеселитесь пока с нашей шлюшкой, разрешаю. – И она начала ритмично скакать, насаживаясь на член, насилуя мужчину, моего собрата по клану.

Я не отводил взгляда от друга, когда похотливые руки её телохранителей срывали с меня одежду, шарили по коже и ставили на колени, упирая лицом в длинный ворс. Мои вялые трепыхания только раззадорили насильников - сопротивляться по-настоящему я не мог: наркотики в крови делали меня слабым, снижали регенерацию, в глазах все так же плавали мутные круги. Дерьмо. Я дернулся от боли, когда Веб вставил мне почти насухую, только плюнув и размазав слюну по анусу. Он начал трахать меня агрессивно, дергая за связанные руки и засаживая по полной. Никого не заботили мои чувства или желание тела, меня просто ****и в зад, приговаривая всякую пошлятину и шлепая по ягодицам.

Мамаша скакала и стонала на Дике, извиваясь, она вытащила у него изо рта кляп, чем он воспользовался тут же, пытаясь сомкнуть зубы на её руке, но промахнулся.

— Что, тебя уже никто не хочет без допинга, похотливая сука?! – зарычал Дик и схлопотал пощечину, при этом успел цапнуть зубами её ладонь.

— Замолкни, тварь! Ты всего лишь игрушка для моего удовольствия! – Патрисия ускорила темп, облизала пострадавшую руку и рассмеялась, когда блондин задергался под ней.

Бармен шипел и матерился как заправский сапожник, но все это только забавляло мамашу.

Тор дернул меня за волосы, поднимая с ковра, и ткнул себе в пах к полувозбужденному члену.

— Оближи, детка, сделай мне приятное… шлюшка, — его хриплый голос сработал как спусковой механизм для моей ярости. Все это мы уже проходили. Веб кончил за моей спиной и отвалился. Перед глазами заплясали красные круги, я открыл рот, вобрал член в рот, и когда тот стал толкаться мне в горло, я сомкнул зубы со всей силы и мотнул головой.

Дикий вопль оглушил всех, сладкая кровь залила мне лицо, Тор, дико крича, упал на пол, держась за пах, а я выплюнул кусок плоти и оскалился. Веб подскочил сбоку и начал избивать меня ногами, но мне плевать, я свернулся клубком, стараясь прикрыть лицо. Причитания второго насильника слились с криками Дика в одну какофонию.
— Он откусил мне хрен!!! Сука! Тварь! Убью!!!
— Не трогайте Мара, ублюдки!!! ПИДАРЫ!
Мне сломали ребра, в ключице что-то хрустнуло, и распороли спину когтями. Нога Веба в ботинке впечаталась мне в живот, я блеванул напоследок, меня вырубили окончательно под крики Тора, катающегося по полу. Ненавижу! Темнота накрыла вязким пленом. Шмель….
Часть 11 окончание
3 июля 2011?г. в 17:48

Шмель

Сайдо собрал своих лучших оборотней - тридцать бойцов альф, среди которых были и женщины. Гордость клана, самые сильные, опытные и выносливые. Два дня промелькнули как в тумане. Мы выяснили, где резиденция Патрисии, и послали запрос к старейшине города Дей. Им оказался Сиджи, глава клана волков «Ночные тени». Мы с ним еще никогда не пересекались.

Предполагаемое родство Патрисии с королевской семьёй верлеопардов ничем не подтверждается, несомненно, она чистокровный и старый оборотень, но большей информации мы не смогли узнать.

Официальные формальности соблюдены, разрешение на присутствие в городе получено, волки будут наблюдателями законности и посредниками на переговорах.

С нами напросился доктор Мидо, оборотень-орел, у меня было нехорошее предчувствие, что его профессиональные услуги нам очень пригодятся.

Наконец, мы собрали все необходимые вещи в рюкзаки и загрузились в вагон скоростного поезда, который доставит нас прямо по назначению. Второй день подошел к концу. Я сидел у окна и смотрел на быстро мелькающий ночной пейзаж. Мидо сладко сопел на сиденье рядом, его вырубило пятнадцать минут назад, а я все пялюсь в ночную пустоту и думаю, думаю, думаю о Маре.

Тревога терзает сердце, а беспомощность просто убивает. За эти два дня Сайдо выкурил больше сигарет, чем за предыдущий месяц, а я… я не могу спать. Знаю, что надо, но не могу. Мар, только дождись меня и выживи, котенок. Исправить можно все, кроме смерти.


Мар

Пробуждение было болезненным и неприятным. Болело все, казалось, даже волосы на голове ломит - это отходняк от наркоты. Я пошевелился, руки больше не стянуты за спиной, я лежу на животе, к боку прижимается теплое тело. Дик. Я тихо застонал.

— Мар? Пришел в себя? — блондин осторожно перевернул меня на бок. Его карие глаза запали и потускнели, шевелюра спуталась, разбитые губы сжаты в тонкую линию. – Я зализал раны на твоей спине, кровь остановилась. Извини, с ребрами ничего поделать не могу, даже повязку наложить не из чего, — хрипло произнес он.

Мы оба обнажены, лежим в уже знакомой камере на матрасе. Я схватил Дика за руку, подтянул к себе, заставляя наклониться, и зашептал на ухо:

— Дик, тебе надо бежать. Скоро действие препаратов пройдет, и нам вколят новую дозу. — Бармен возмущенно вспыхнул глазами и хотел что-то возразить, но я закрыл ему рот рукой. – Не спорь, меня слишком сильно избили, наркотики мешают регенерации и перевоплощению. Я знаю, где мы, это подвал здания корпорации «Парацельс». Справа по коридору выход в подсобные помещения, а дальше - улица. Ты не столь сильно пострадал, я перелью в тебя оставшиеся силы, этого хватит для драки и оборота. Главное - выбраться из здания, дальше действуй по обстоятельствам.
— Я тебя не брошу! – зашипел он.

Вот дурак!

— Сейчас не время играть в благородство! Тебе надо выбраться, позвать на помощь. Если тебя не будет рядом, мать потеряет метод воздействия на меня! Дик, включай мозги. Сейчас я - самое слабое звено.

Мы помолчали. Ребра отдавались тянущей болью, в горле пересохло. Лампа давала лишь тусклый серый свет, из-за чего наша кожа выглядела, словно у трупов.

— Хорошо, — решается бармен, гладит меня ласково по волосам, в карих глазах вина и отчаяние. – Только больно будет.

— Ничего, Дик, переживу. Давай.

Я откидываю голову, открывая доступ к шее, Дик осторожно перехватывает меня, прижимая к себе, горячее дыхание на коже. Стискиваю зубы, когда клыки входят в мою вену, направляю свою силу, что мечется в хаосе, в Дика, питаю его зверя, отдаю все без остатка. Он лакает мою кровь, забирая энергию. Этого должно хватить. Когда блондин опускает меня на матрас, его кошачьи глаза светятся, язык облизывает длинные клыки.

Лязг двери заставляет меня сжаться, а Дика подскочить к стене и прижаться. Входят Веб и Тор с медицинским пистолетом.

— Пора принимать лекарство, котята, — тянет Веб, ухмыляясь. – А где второй?

Дик молниеносно бросается на Тора, полосуя тому горло. Оборотень вскрикивает, отшатываясь и держась за рану. Я вцепляюсь в Веба, опрокидывая того на себя, мы боремся, катаясь по полу, я краем глаза вижу, как бармен выскакивает за дверь. Удивленный выкрик из коридора, звук борьбы, Тор кидается следом за блондином в погоню. Веб отрывает меня от себя и швыряет в стену, громко матерясь, я сползаю на пол, под сердце вонзается дротик с лекарством. Прежде чем отключиться, чувствую слабый всплеск силы, это Дик обернулся в зверя. Удачи, дружище.


Шмель

Мы прибыли в Дей рано утром, расположились в гостинице. Нас встречали мрачные волки во главе со старейшиной. Сиджи был высоким молодым мужчиной с короткими пепельными волосами, темной кожей и вишневыми глазами. Альбинос. Большая редкость среди нас. Хищные черты лица и кривая ухмылка придавали ему злого обаяния, сила клубилась вокруг жгутами. Сзади него маячили волки, напряженно изучая нас. Воздух почти потрескивал от напряжения.

Сайдо удержался от демонстрации своих возможностей, говорил вежливо, проявляя почтение. Его коты следовали его примеру. Мы гости, приехавшие искать справедливости, стычки нам ни к чему.

Сиджи оказался владельцем гостиницы и любезно предложил нам свое гостеприимство. Хотел, видимо, держать нас под присмотром. Ребята расположились по двое в номерах, мы с Сайдо вместе.

Не успели кинуть вещи, как Сайдо сорвался с места.

— Ты куда? – кричу вдогонку, выбегая за ним из номера.

— Я Дика почувствовал! Ему хреново, и он рядом! – индеец сбежал по лестнице вниз, минуя холл в стиле «техно», и проскользнул на улицу. Равнодушные глазки камер следили за нашими метаниями. Охрана не препятствовала, но волки выглядели встревоженными.

Я выбежал за Сайдо с парой ребят, мы неслись по улице, пугая народ, лавируя в людском потоке, пока не свернули у ресторана с броским названием «Пурпурный единорог» в узкий лаз заднего двора. В захламленном закутке, рядом с тошнотворными зелеными мусорными баками, Сайдо остановился, оглядываясь. В нос ударил запах мочи и нечистот, мы замерли, прислушиваясь. Облезлый кот с недовольным шипением прошмыгнул у нас под ногами, держа в зубах трепыхающуюся крысу. Под лестницей, в ворохе газет, раздалось шебуршание, и индеец скользнул туда, разгреб мусор, извлекая на свет грязного леопарда. Зверь безвольно лежал с закрытыми глазами.

— Дик, — осторожно позвал индеец и погладил измученное животное. Зверь открыл карие глаза, чуть пошевелился и лизнул Сайдо руку. Тот без труда взял его на руки, прижимая к себе.

— Что с ним? – я сочувственно оглядывал Дика.

— Не уверен, но дестабилизация энергий на лицо, — Сай со своей ношей пошел обратно, мы за ним. — Он измучен и истощен. Надо показать его доку.

— Мара по-прежнему не чувствуешь?

— Нет, прости друг, — сереброглазый сочувственно глянул на меня и прижал Дика плотнее к себе.

Мы вернулись, под подозрительные взгляды охраны прошествовали к себе в номер, уложили Дика на ковер и позвали Мидо. Док прибежал моментально, растолкав всех нас, опустился рядом со зверем на колени, осмотрел шерстистого пациента и стал копаться у себя в медицинском чемоданчике.

— Он накачан какой-то гадостью, — брезгливо констатировал он. – На всякий случай я взял пробы крови. Превратиться в человека сам он не может. Сайдо, сможешь стабилизировать потоки звериной энергии?


— Не проблема. Ты ему поможешь? – индеец сидел на коленях возле леопарда, продолжая поглаживать того по голове.

— Помогу, но надо перекинуть его в человека. Потом введу лекарство, и будет как новый.

— Что тут у вас? – с порога спросил Сиджи, входя в комнату с двумя своими головорезами.

— Болен член моего клана. Дик, тот самый, которого похитили с Маром. Ему вкололи неизвестный препарат, из-за этого дисбаланс энергии, невозможность контролировать обратное превращение.

Общее состояние тоже плохое, — доложил индеец сухим тоном, гневно сверкая глазами. – Мы взяли кровь для анализа, чтобы подтвердить применение запрещенных препаратов.

Сиджи уселся на диван, в своем дорогом костюме и ботинках из последней коллекции он смотрелся в этом интерьере как нельзя лучше, не то, что мы, все в потертых джинсах, футболках и кроссовках. По его вишневым глазам нельзя было прочесть ни одну эмоцию.

— Передайте образцы крови моим ребятам, я позабочусь о независимой экспертизе. Я хочу присутствовать при превращении вашего кота и дальнейшем допросе.

— Только если его состояние будет стабильным, — проговорил Мидо непреклонным тоном. – В первую очередь меня волнует здоровье пациента, все остальное вторично.

— Конечно, док, я же не изверг какой, — хмыкнул глава волков, блеснув клыками.

— Хорошо. Сайдо, превращай Дика в человека, сделай это как можно быстрее, — доктор зарядил красные ампулы в мед пистолет.

Глава леопардов позволил вылиться своей силе наружу, его ребята охнули, чуть отступили, даже меня накрыла волна жара, и противно ёкнуло сердце, хоть я и не принадлежу к клану. Сиджи поморщился на своем диване, его телохи вцепились в кобуры с оружием. Энергия Сайдо обдала нас приливной волной, индеец провел рукой по телу Дика, словно смывая его зверя. Превращение было столь стремительным и незаметным глазу: один миг - и на ковре лежит обнаженный блондин. Мидо вколол лекарство, вызвав болезненный стон. Дик свернулся клубком, но Сай не дал ему отключиться, начал тормошить и звать по имени.

Я стянул покрывало с кровати и накрыл им дрожащего бармена. Индеец замотал своего любовника по самую шею и все тряс того, пока Дик не стал грязно ругаться, кроя всех матом, и в его глазах не появилось осмысленное выражение.

— Сай, где мы? – хрипло спросил блондин, мертвой хваткой вцепившись в индейца.

— В безопасности, я почувствовал тебя и пошел по следу, нашли тебя в каком-то замызганном тупике. Ты помнишь, что с тобой было?

— Еще б мне забыть… — прошипел он зло.
Следующие полчаса мы слушали его с большим вниманием, особенно Сиджи. Я бледнел и стискивал зубы, потом не выдержал, подошел к бару и налил себе водки. Хотелось бежать спасать Мара сию минуту, но кто меня пустит. Надо успокоиться, надо… но в глазах темнеет от злости. Дик не вдается в подробности, но упоминание изнасилования чуть не снесло мне крышу. Стакан в руке хрустнул, рассыпаясь осколками. Я вытащил стекло из ладони и приложился к бутылке прямо из горла. Мысли о кровавой мести застилали разум, надо только Мара вытащить из рук от этой психопатки, а там - сочтемся.
Сиджи обещал договориться о встрече с Патрисией на завтра, иначе мы просто объявим войну и пойдем штурмом на её резиденцию. Еще сутки гребаного ожидания… еще сутки Мар наедине с садисткой-мамашей. Я сам свихнусь за эти сутки, и никакой алкоголь не поможет.
Часть 12 ОСТОРОЖНО НАСИЛИЕ, ПЫТКИ !!! ЛЮДЯМ С НЕЖНОЙ ПСИХИКОЙ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ!!!
3 июля 2011?г. в 17:53
Мар

За побег Дика с меня сняли шкуру плеткой с серебряным вплетением. Мамаша была в ярости. Я стоял, прикованный к столбу, накачанный наркотой, и почти ничего не соображал. Она со всей дури полосовала мне спину, кровь стекала по ягодицам и ногам, собираясь в бордовые лужицы на полу. Регенерация тела почти не работала, но и не давала сдохнуть от потери крови или отключиться. Когда я терял сознание, Патрисия вливала в меня немного силы, позволяя крови останавливаться, а сознанию проясняться, потом начиналось все сначала.

Я почти не кричал, только хрипел, боль была сильная, но наркотики сослужили и хорошую службу: тело было, словно не моё, вялое и чужое. Все плыло перед глазами, запах крови и пота забивал ноздри, смешиваясь с тошнотворным ароматом желтых роз.

Патрисия, запыхавшись, отбросила окровавленное орудие пытки, утерла руки белоснежным платочком, превратив его в красную тряпку, и подплыла ко мне вплотную, схватила за волосы.
Сквозь красный туман боли я видел её злобный оскал.

— Твой дружок ускользнул, но от тебя я так просто не откажусь. Я не привыкла отпускать полезных мне людей. Но можешь радоваться, — она оттянула мою голову за волосы и зашептала на ухо. – Пришел официальный запрос от вожака твоего клана. Этот выскочка требует вернуть тебя обратно и угрожает войной! Угрожает! Мне! Мне поставили ультиматум из-за ****и и давалки! – она зло расхохоталась и слизнула кровь с моих губ. – Вероятно, всем очень понравилось, как ты трахаешься, раз они так вцепились в тебя, малыш.

Её мурчание с нотками недовольства и угрозы отдалось в моем позвоночнике болью. Она отпустила меня, провела рукой по спине, вливая силу и энергию, подлечивая раны. Я застонал, забился, но позволил напитать себя. Умирать уж очень не хотелось.

— Твоим соклановцам придется очень постараться, чтобы забрать тебя. Мне не нужна война и склоки на пустом месте. Ты отказался от меня и сейчас расплачиваешься за своеволие. Выдержишь все до конца, что я приготовила, и сможешь уйти к своим друзьям. Обещаю, больше преследовать не буду.
Она подозвала ближе своего личного палача, двухметрового детину в маске, в кожаных штанах. Указала на меня пальчиком.

— Займись им, Герри, — мурлыкнула мама, ласково погладив громилу по лицу. – Я потом проверю качество твоей работы. – И вышла из камеры.

Герри отстегнул меня от столба, закинул на плечо, как мешок с картошкой, и понес в неизвестном направлении. Я висел выжатой тряпкой, сил ни на что не было, голова гудела, тошнота подкатывала к горлу, глаза закрывались от неимоверной усталости, даже спине было уже не так больно, как раньше. Впереди меня ждало что-то ужасное, липкий страх скручивал внутренности в тугой узел, но ни убежать, ни вырваться я не мог. Беспомощность, как она меня достала.

Меня нашли и вытащат, а я дождусь. Шмель не сдастся, вызволит меня, да и Сайдо не бросит. Надежда, теплящаяся в душе, придавала сил и желания бороться. Я не хочу умирать, а значит, выберусь, выживу и вернусь к Шмелю. Мне так много еще нужно сделать в жизни, столько успеть. Все не может закончиться здесь, в этих подземельях.

Меня швырнули на жесткое деревянное кресло, грубо сколоченное из необработанных досок - в кожу впились занозы. Герри сноровисто пристегнул мои руки ремнями к подлокотникам, ноги - к ножкам. Шею обхватил ремень, фиксирующий голову на спинке неудобной мебели. Меня повело, разум соскользнул в беспамятство, жесткая пощечина вернула в реальность.

— Не спать! – рыкнул громила и придвинул к себе из тени столик на колесиках, на котором поблескивали длинные и узкие ножи.

Я не смог отвести взгляд от остро заточенных лезвий длиной тридцать сантиметров и шириной в два пальца. Ужас волной прокатился по телу, вышибая холодный пот. Я выдержу. Должен. Я дождусь тебя, Шмель. Ты ведь обещал найти меня.

Герри любовно погладил ножи пальцами, взял в руку один, наклонился надо мной.

— Если не хочешь доставить себе боли больше, чем необходимо, не дергайся. Я мастер своего дела, повреждения будут минимальными. Госпожа Патрисия всегда довольна моей работой. – Сквозь маску на меня смотрели глаза цвета темного шоколада. В низком голосе не было ни злости, ни предвкушения - простая констатация факта. Человек выполнял обыденную работу, ничего больше. Скучно.

Я стиснул зубы, а мой палач примерился и вогнал лезвие одним движением мне в грудь, пропоров тело насквозь вместе с деревянным креслом. Крик замер в горле, руки сжали подлокотники до хруста, но я не издал ни звука. Не дождетесь. Второе лезвие вошло чуть ниже и правее, я прокусил уже и без того истерзанную нижнюю губу насквозь. Третье вошло в живот, обдав внутренности огнем, и я дернулся, за что и получил увесистую оплеуху.

— Я же сказал, не дергаться!

Я зажмурился, не в силах смотреть на блестящий металл, горячие дорожки слез потекли по щекам, смешиваясь с кровью от разбитых губ и капая с подбородка. Хриплое дыхание вырывалось из моих легких. Четвертый удар ножа пришелся ниже пупка. Пятый и шестой пробили бедра, седьмой и восьмой - руки в предплечьях. Я ощущал весь холодный металл в моем теле, он не жегся огнем - значит, без серебра, простая сталь. Я открыл глаза, тяжело дыша, крови около лезвий, торчащих из моего тела, было немного, лишь небольшие ручейки. Если не дергаться, боль была почти терпимой.

Лязгнула дверь за спиной, открываясь. Знакомый перестук каблуков по железному полу - Патрисия в строгом деловом костюме серого цвета, остановилась в двух шагах от меня. Обошла по кругу, мило улыбнулась Герри, потрепала того за волосы, мне почудился румянец на его щеках.

— Превосходно! Ты, как всегда, оправдал мои ожидания! Мило смотришься, Лем, — а это уже мне. – У меня на завтра назначена встреча с главой твоего клана. Поболтаем за чашкой чая, обсудим детали твоей передачи.

Она нагнулась надо мной, притворно ласково стерла слезы большими пальцами с моих щек.

— Чего-то не хватает для композиции святого мученика, — протянула она. – А! Знаю!

Размахнулась, молниеносно отрастив когти, и ударила меня по глазам. Боль прошила от затылка до пят, заставляя дернуться, как будто в глаза мне плеснули расплавленного свинца, и все стало кроваво-красным, а затем и черным. Она лишила меня зрения. Пока я хватал воздух раскрытым ртом, пытаясь вдохнуть, плотная ткань легла мне на лицо, впитывая кровь. Повязка.

— Вот теперь все идеально, Лем. — Энергия матери поползла по моему телу, насыщая, заставляя раны закрыться и не кровоточить.

— Мама… в тебе нет жалости даже к собственному сыну… — прохрипел я. – За что ты так… со мной?

— О, малыш, все просто, теперь я могу тебе рассказать, раз уж ты покинул меня. — Длинная пауза. – Ты не был желанным ребенком. Твой отец заставил меня забеременеть, я вообще не люблю детей, а от твоего отца хотела их меньше всего. Дело в том, что все многомиллионное наследство перешло бы ко мне, если бы не ты, законный сын Ириса. Я все эти годы была твоим опекуном и распоряжалась деньгами от твоего имени. Но сейчас, когда ты вступил в другой клан и добровольно решил отказаться от семейных уз, ты развязал мне руки. По завещанию ты мог получить наследство, только вступив в клан «Снежной бури». Поначалу я хотела привязать тебя к клану и держать под контролем, но все обернулось даже лучше. Теперь ты - никто и не имеешь право ни на что.


— Зачем же ты держала меня при себе?

— До совершеннолетия ты был мне нужен, а потом… потом ты мог пронюхать, что обладаешь большим состоянием и потребовать денег. Нужно было сломать тебя, унизить и растоптать, чтобы ты не смел возражать мне!

— Тебе ПОЧТИ удалось.

— Не льсти себе, забыл, как выполнял все мои приказы? Ты - тряпка, Лем, а теперь никому не нужная тряпка, об тебя вытерли ноги и выбросили.

— Но зачем… вся эта жестокость… из-за денег?

Она весело расхохоталась.

— Мне просто нравится ломать и добиваться подчинения. Я ненавидела твоего отца, самодовольного чистокровного ублюдка. Он был красив, умен, но очень самонадеян. Думал, весь мир всегда будет у его ног, но вышло совсем по-другому. Я - альфа и самка! Вынуждена была подчиняться мужчине! Ни о какой любви в нашем браке речи никогда не шло, но он даже не уважал меня! Относился ко мне, как к красивой мебели, за что и поплатился. Ненавижу его до сих пор, а ты так похож на него, просто копия.

Меня посещает чудовищная догадка.

— Ты приложила руку к его исчезновению?!

— Догадливый котеночек, но подробности тебе ни к чему. Наслаждайся ночью, Лем, завтра тебя увидит твой любовник и, возможно, заберет с собой…. Если ты еще будешь нужен ему, ТАКОЙ!

Дверь хлопнула, оставляя меня в боли и темноте. Шмель, вытащи меня отсюда! Я схожу с ума, столько всего и сразу. И глаза болят, ноют и жгут. И сил слишком мало для излечения, но слишком много для затягивания ран. Плоть сомкнется на лезвиях, их придется выдирать с мясом. И глаза, глаза… если не перекинусь в ближайшие сутки останусь слепым или калекой… ****ец!

— БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА, СТЕРВОЗНАЯ СУКА!!! – заорал я в темноту. Будь проклята… ты умрешь в одиночестве… мама, так и будет. Я чувствую.

Впереди долгая ночь полная дум и сомнений. Я выдержу. Я воскрешу в памяти все моменты нашей нежности с тигром: наши долгие ночи, бытовые мелочи, готовку на кухне. Все поцелуи, которыми ты осыпал меня, моя любовь, все слова, что шептал мне в темноте с горящими от страсти глазами. Я вспомню твое тело под своими руками до мельчайших черточек, впадин и изгибов. Мягкие упрямые губы, твой терпкий запах, прикосновение волос. Упругость мышц под кожей, сильные руки на моём теле, твой вкус на моих губах и громкие, бесстыжие стоны нашей страсти. Шепот слов в темноте и водопад нежности и ласк, что ты изливал на меня, стремясь довести до сладкого безумия и неги. Тебе всегда так важно доставить мне удовольствие, заласкать до потери пульса и выпить меня до капли. Ты такой сильный и большой, для других - жесткий и непреклонный, но такой нежный и ласковый со мной. Мой тигр, мой Шмель, Александр, Сашенька. Я видел в твоих синих глазах свое отражение и понимал, что могу смириться со своим прошлым, если и ты смиришься с ним. И ты не подкачал, не бросил, не стал жалеть и насмехаться, а просто принял такого, как есть. Люблю тебя. Теперь только бы успеть сказать тебе это… Я… успею. Должен.
Часть 13 ЖЕСТОКОСТЬ!!!
6 августа 2011?г. в 18:44

Шмель

Самая долгая бессонная ночь в моей жизни. Я просто сидел в темноте в нашей с Сайдо комнате, пил спиртное, которое было не способно заглушить невыносимость ожидания. Пялясь в одну точку, я не замечал ничего вокруг.

Сай и Дик уединились в отдельной комнате; Сиджи снизошел. Это хорошо, им о многом надо поговорить, а мне - побыть одному. Ярость, тлеющая внутри, приобретала чудовищные размеры, рык клокотал в горле, и почти невыносимо чесались кончики пальцев - так хотелось выпустить когти.
Уже рассвет, время убывает.

Быстрые сборы наших людей. Сиджи в неизменном элегантном костюме, с тенями-телохранителями за спиной. Все расселись по машинам и в полном молчании двинулись с места.

Воздух ощутимо звенел от напряжения, так всегда бывает перед крупными неприятностями.

Тормозим перед шикарным входом в зеркальный небоскреб. Выходим, рассредоточиваясь. Альбинос с телохами впереди, он посредник, за ним Сайдо и я, Дик позади, дальше - наши люди.

Охрана на дверях заметно подобралась, но вот стеклянные створки с экзотическими птицами распахнулись, пропуская ослепительную блондинку на высоченных каблуках. Холеное тело, затянутое в деловой костюм, выставляющий напоказ все прелести женской фигуры. Губы, накрашенные кроваво-красной помадой, хищно улыбались.

— Добро пожаловать на территорию клана «Снежной бури», Сиджи. Что привело мудрого старейшину в такую рань в мои пенаты?

— Ты прекрасно знаешь ответ, Патрисия. Поступило требование о выдаче Лемара Рейли, твоего сына, которого ты незаконно похитила с территории клана «Диких ветров».

Блондинка обворожительно улыбнулась.
— Право, какой пустяк, я просто соскучилась по любимому сыночку. Может мать позволить себе некоторые слабости?

— Он не принадлежит тебе по нашим законам. Имеются неоспоримые сведения, что он удерживается против своей воли. Глава его клана – Сайдо, требует немедленной выдачи своего леопарда. Если ты откажешься отдавать добровольно, начнется война. – Сиджи был сама невозмутимость и холодность. – Твой ответ, Патрисия?

— Ах, старейшина, я всего лишь беззащитная женщина, — а яда в голосе больше, чем у гадюки. – Конечно, я согласна на выдачу. Прошу за мной, обсудим все условия и соблюдем все формальности.

Весь этот спектакль раздражал неимоверно. Нас пропустили внутрь, сразу стало неуютно в окружении боевиков Патрисии. Все её люди, около тридцати человек, были затянуты в строгие серые костюмы, белые рубашки и бордовые галстуки. С виду казались простыми клерками или офисными работниками, но от них так и фонило иномирной энергией пантер. Здесь не было людей, только оборотни.

Наша компания кричаще не вписывалась в местный интерьер, почти как с главой волков - контраст строгой деловой одежды и наших драных джинсов с футболками и майками. Мы были лохматыми дикими варварами, вступившими в цитадель цивилизации. Как обманчива бывает видимость.

Вся наша многочисленная группа прошла в просторный зал, по бокам которого стояли накрытые столы. На возвышении находилось кресло из черного дерева, обитое зеленым бархатом, возле него застыли два верлеопарда, вероятно, телохранители зеленоглазой стервы. Та невозмутимо опустилась на импровизированный трон.

Мы остановились в середине паркетной залы. Дик громко вздохнул за моей спиной и, наклонившись ближе, прошептал:

— Шмель, эти двое издевались над Маром.

Я стиснул зубы и внимательно рассмотрел указанных оборотней. Сильные, наглые, самоуверенные. Отморозки. Вседозволенность поглотила их полностью.

— Итак, приступим, — голос Патрисии стал ледяным. Наконец она сбросила маску. – По закону, отдавая сына в другой клан, я имею право убедиться в силе того, кому доверяю своего ребенка. Что скажешь, Глава?

Сайдо выступил вперед, все это время он был невозмутимой статуей, только глаза, живые, текучие, не упускали ни мгновения из быстро меняющейся обстановки.

— Вы в своем праве, Патрисия Рейли. Озвучьте ваши требования.

— Поединок, двое твоих котят против пары моих. Победят мои, Лем останется со мной еще на неделю, твои – заберешь котенка сегодня.

Я наклонился к Саю и прошептал одними губами пару фраз.

Индеец даже ресницами не дрогнул, ответил холодно:

— Согласен, но с условием. Драться будут ваши телохранители, до смерти.

Блондинка, привстав, зашипела, черты красивого лица исказились.

— Да как ты смеешь!.. Выскочка!.. Деревенщина неотесанная!.. Ставить мне условия?!

— Патрисия! – окрик Сиджи подействовал как удар хлыста, держа обстановку под контролем и ставя зарвавшуюся мамашу на место. – Он имеет право требовать!

— На каком основании?! – её зеленые глаза метали молнии.

— На основании нанесенного мне оскорбления. Эти двое участвовали в похищении моей правой руки и моего официального любовника. Я требую возмездия! Похищение моего человека с моей территории с использованием запрещенных транквилизаторов расценивается как вызов моим Силе и Власти! Отказ в моей просьбе повлечет за собой вызов этих двоих на дуэль с моей стороны. И тогда у нас будет не два поединка, а четыре. Вы вызовите двух моих, я двух ваших. Давайте будем благоразумны. Зачем проливать лишнюю кровь и тратить такие ценные кадровые ресурсы, — Сайдо выпустил свою силу, чуть-чуть приоткрывая, показывая свои возможности. – Давайте договоримся. Два боя до смерти, но только с участием ваших телохранителей. Или вы не уверенны в их мастерстве и силе?

Последняя фраза заставила дернуться уголок алых губ. Кошка разозлилась, Сай именно этого и добивался.

— Хорошо! – припечатала она, откидываясь на спинку кресла. – Я пойду вам на встречу в этой маленькой просьбе, Сайдо. Тор, Веб, приказываю выиграть!

Оба мордоворота вышли из-за спинки кресла, поклонились с дерзкими ухмылками.

— Да, госпожа, — пророкотали два урчащих голоса.

Друг бросил на меня мимолетный взгляд, я чуть кивнул. Блондинку еще ждут сюрпризы.

- От нашего клана будет драться Шмель, наш кровный брат, — эти слова взорвали помещение недовольным ревом.

Люди Патрисии, возмущенные, обступили нас со всех сторон.

Сиджи насторожился, хватаясь за оружие.

— Он не имеет право драться, не являясь верлеопардом. На это имеют право только члены твоего клана! – перекрывая шум, взвизгнула блондинка, царапая отросшими когтями подлокотники кресла.

— Имеет, он наш брат по крови, вы очень давно не перечитывали свод законов оборотней и забыли некоторые важные вещи, — спокойно произнес индеец, в его глазах мелькнула насмешка. Мы обыграли стерву.

— Требую подтверждения, — зарычала она, вероятно, вспомнила озвученный пункт. Весь её вид перестал поддерживать иллюзию красивой куколки. Перед нами была властная, сильная самка-альфа, своей иномирной энергией оплетающая пространство тугими жгутами.

— Как пожелаете, — Сай вежливо поклонился, подошел вплотную ко мне.

Никто не знал, кем мы приходимся друг другу на самом деле. Кровные братья, ставшие ими давно, десять лет назад, когда каждый из нас спас другому жизнь. Наша пролитая кровь смешалась, энергии стали родственными. Клятва связала нерушимыми узами. Такие связи расторгаются только со смертью. Ритуал древний, как само время, и почти забытый, так как оборотни не страдали излишним доверием к своим собратьям, а безграничное доверие было неотъемлемым условием ритуала. В нем раса, клан, масть зверя не имела никакого значение. Мы побратимы, кровные братья.


— Призываю в свидетели старейшину, — впервые заговорил я и не узнал собственного рокочущего голоса. – Я, Александр Еларин, являюсь кровным братом Сайдо Летящего с ветром. – По окончанию фразы я перестал сдерживать свою силу, позволяя ей вырваться наружу во всей красе. Кое-кого пригнуло к полу, многие упали на колени. Патрисия в изумлении уставилась на меня. Не ожидала.

— Я, Сайдо Летящий с ветром, являюсь кровным братом Александра Еларина, — и он в свою очередь отпустил энергию на свободу.

Наших людей только качнуло, вырывая протяжный вздох восхищения. У волков вырвалось недовольное рычание, а несколько человек из свиты блондинки взвыли и обернулись, усеивая паркетный пол клочками одежды.

Наша сила заметалась по залу, рванулась навстречу, переплелась, признавая, и неожиданно для окружающих мы перестали быть вертигром и верлеопардом. В серебристой паутине клана Сайдо вспыхнул еще один огонек. Я ощутил всех соклановцев друга, так сильно, как если бы был их частью. Сейчас я почти был им по ощущениям энергии, даже запах изменился. Минута, и теперь уже индейца можно было принять за тигра, он не выпал из восприятия своих людей, просто его сила изменилась, став подобна моей. Будь здесь еще тигры, непременно признали бы его за своего.

Альбинос очень внимательно наблюдал за спектаклем, его бордовые глаза лихорадочно блестели от восторга.

— Подтверждаю кровное братство. Еще есть возражения? – взгляд в сторону бесившейся тихой яростью Патрисии.

— Нет.

— Очень хорошо. Начинаем поединок.

— А кто второй? – вопросила мамаша Мара.

— В смысле? – поднял серебристую бровь волк.

— Драться надо двое надвое, я не хочу, чтобы потом меня обвинили в обмане.

Выступаю на шаг, нагло глядя в зеленые глаза сумасшедшей садистке.

— Сам справлюсь с обоими. Сердце выррррррву-у-у-у!

Волк тряхнул белой шевелюрой, предвкушающее оскалился, облизнув губы. Я не разочарую тебя, волчок, посмотреть будет на что. Держу пари, ты не пожалел ни на мгновение, что пошел сюда с нами. Я порву этих двоих на куски за своего Мара, вырву сердце, заставлю ползать в крови и почувствовать весь ужас агонии.

— Все слышали?

Альбиносу ответил нестройный гул согласных голосов.

— Бой начинается! Пусть победит сильнейший!

Толпа отпрянула в сторону, расползаясь к столам и стенам, освобождая пространство вокруг меня на подобии Арены. Сайдо шагнул назад к Дику, ободряюще сжал его плечо. Бармен поймал мой взгляд, шепнул одними губами: «Победи!»

Надо сосредоточиться, во мне кипит ярость, холодная, как айсберг, разум чист и прозрачен. Я готов убивать.

Тор и Веб подходят ближе, вальяжно, не торопясь, они еще не осознали опасность. Оба приодеты в черные кожаные штаны, белые рубашки и дорогие фирменные ботинки. Я так и не разобрал, кто из них кто, если честно, то мне без разницы. Татуированный скалился и демонстративно облизывал губы, подходя ближе, потом вытащил нож из ножен на бедре, стал им поигрывать.

Второй обходил меня слева, плавно ступая. Народ замер в ожидании, и первый противник кинулся на меня с ножом, целясь в корпус. Я ушел с траектории, второй мелькнул тенью, намереваясь распороть мне бок отросшими когтями, но я крутанулся, отбивая выпад рукой. Три глубокие царапины пробороздили предплечье. Запах крови ударил в ноздри. Мои противники знали, как работать в паре. Это усложняло дело, но не имело принципиального значения.

Толпа заулюлюкала - орали прихлебатели Патрисии. Кошак в татушках мерзко оскалился и выдал:

— А мне понравилось трахать твоего любовничка, Шмель. Я засаживал ему по самые гланды, а он только скулил и просил добавки. Сла-а-а-адкий ма-а-а-альчик!

А вот это он зря, меня злить дальше уже некуда, за эти слова я оторву ему еще и яйца. Сученыш!

Бросаюсь на него, отрастив когти по максимуму, пара выпадов - и нож из его рук отлетает в сторону. Второй пытается напасть сзади, но я ударом ноги с разворота отбрасываю его на стол, хруст костей явственно прозвучал, смешавшись с грохотом посуды, надеюсь, я сломал ему грудину.

Первый пошел в атаку, смешивая приемы, пытаясь достать ногами в корпус, стараясь не подпускать меня близко. А вот хрен тебе! Ловлю его на приеме за ногу, дергаю, сваливая на пол. Удар пяткой в пах от души - и он воет от болевого шока, скрючиваясь на полу. Не успеваю добавить - на меня сзади прыгает второй, доставая когтями по спине. Оборачиваюсь, пинаю под колено, добавляю когтями по шее, он чуть уходит в сторону. Вертлявый ублюдок! Я все же вспарываю его спину глубоко, до костей. Вой от боли заглушает крики толпы. Он пятится от меня на полусогнутых. Я сбиваю его с ног, и мы катаемся по полу клубком из когтей и зубов, нанося больше ста ударов в минуту. Лохмотья одежды летят в разные стороны, я не обращаю внимания на боль, рычу, пытаясь добраться до ненавистного горла. Мне вырывают кусок мяса из бедра, но мои клыки все-таки сжимаются на горле противника сбоку, выше правой ключицы. Я рву плоть, захлебываясь кровью.

Жертва подо мной мечется, чувствуя свою смерть, его глаза белые от ужаса, рот раскрыт в вое. Кровь, кровь везде. Сладкая, дурманящая.

Привстаю на колени, выплевывая откушенную часть. Придурок пытается ползти, оставляя кровавый шлейф, рукой стараясь зажать рану. Рывком за ногу подтягиваю его ближе к себе, от его воя закладывает уши. Лохмотья окровавленной одежды свисают с изодранного тела. В моем сердце нет жалости - передо мной не человек, а насильник и убийца. Поэтому я размахиваюсь, пробиваю грудную клетку, добираюсь до трепещущего сердца и вырываю его из груди. Плоть еще бьется в моей ладони, сжимаю пальцы, прекращая конвульсии. Мой противник дергается в агонии пару раз и замирает, а пространство оглушает мой победный рев. Один готов!

Толпа в ужасе смотрит на меня, окровавленного, с жутким оскалом. Тишина вокруг, воздух душит запахом смерти.

Я пружиной подскакиваю к верлеопарду в татуировках, он шипит и пятится, но я никуда не спешу. Бросается на меня с отчаянием дикого зверя, загнанного в угол. Попадает ногой по ране на бедре - от боли черные точки мельтешат перед глазами. Противник наступает, яростно молотя руками и ногами. Ставлю блоки. Танцуем в вихре прыжков и выпадов. Ломаю ему левую руку - кости наружу… он вправляет повреждение, не отрывая от меня яростного взгляда. Я вижу обреченность на лице.

Тем лучше.

Не чувствую ничего сейчас: нет боли, нет ярости, я просто должен победить. Убить этих ублюдков, мучивших моего Мара. Все ради тебя, котенок, ласковый мой. Знаю, ты жив и ждешь меня. И поэтому я вбиваю своему противнику в глотку его собственные зубы так, что он захлебывается кровью. Потом посылаю в нокаут этого выродка и, пока он не пришел в себя, сажусь сверху на измочаленное тело, двумя руками разрываю грудную клетку. Сжимаю в когтях бьющееся сердце, прекращая мучения жертвы.

Второй раз звучит мой победный вой. Встаю, тяжело дыша, с рук капает красная кровь, я весь покрыт ею, с ног до головы. Ткань штанов пропиталась насквозь, раны на бедре, спине и боках начинают заживать.

В зале стоит тишина гробовая. Поворачиваюсь к Патрисии и впервые вижу отблеск страха в её зеленых глазах.


— Шмель выиграл! – Сиджи выходит ко мне. – Где его приз?
Блондинка надевает маску скучающего дружелюбия, постукивает коготками по подлокотникам.

— Вы прекрасно справились с заданием. Примите моё восхищение, — её голос становится масляным, тягучими нотками похоти ласкает кожу. – Я бы не отказалась иметь в своих рядах такого великолепного бойца.

— Ближе к делу, пожалуйста. — Сай встал справа от меня. – Или вы специально испытываете наше терпение? Нам расценивать это как провокацию?

Патрисия встала со своего трона, медленно подошла, покачивая бедрами, окидывая меня голодным взглядом.

— Ну что вы, господа, какая провокация? Всего лишь слабая попытка одинокой женщины привлечь на свою сторону умелого воина, по вине которого лишилась двоих телохранителей.

Я уже готов растерзать эту бабу собственноручно. Она тянет время, сознательно издеваясь. Дьявол!

Срываю с себя лохмотья рубашки, утираю от крови лицо и грудь.

— Мы еще долго будем плясать вокруг да около, прежде чем получим принадлежащее нам по праву? — спрашиваю с рычанием.

— Что, даже чаю не попьете? – капризным голосом пропела мадам, измываясь. Вся её свора рассредоточилась по залу, беря нас в клещи. Волки прикрывали нам спину.

— РРРРРРРРРРРРР, — раздалось предупреждающе из наших глоток, подхваченное всеми друзьями и соклановцами.

Телохи волка вытащили оружие, воздух зазвенел опасностью кровавой расправы. Все подобрались, выжидая. Или война, или…

— Ладно, ладно, — ласково мурлыкнуло исчадье ада в юбке. – Не надо так сердиться. – Она протопала к боковой двери в зале, открыла её и пригласила жестом. – Прошу. Ваш котик за первой дверью по коридору. Заберите, если сможете.

Ох, как мне не понравился её тон. Мы с Сайдо рванули внутрь, Дик было рыпнулся следом, но Патрисия преградила ему дорогу.

— Только глава клана и победитель! Остальные пусть ждут!

Переглянулись с индейцем, препираться не было времени. Хрен с ней. Наши люди остались ждать. Сиджи бросил вслед:

— Идите, я присмотрю за порядком.

Мы нырнули в проем коридора.

Плохое предчувствие. Полутемное помещение за железной дверью. Запах крови и пота ударяет в нос. Мар сидит на грубо сколоченном кресле, привязанный. Я рванулся к нему и застыл в полушаге, давя яростный вой. От ужаса во мне все перевернулось и застыло ледяной коркой.

— Шмель? – голос тихим шелестом пробирает меня до мурашек.

Я падаю на колени рядом, тяну руки, но отдергиваю, боясь прикоснуться.

— Да, котенок, это я и Сай. Мы тут, — голос сипит от подступившего кома. – Мы тебя вытащим.

— Я знал… я знал, что вы меня не бросите… Шме-е-е-ель…

— Тише-тише, сердце моё, все позади, осталось совсем немного, — встаю с колен, тянусь к тряпке на его глазах, но Сай взглядом останавливает меня, и я понимаю… Что… что эта СУКА… БУДЕТ УМИРАТЬ ДОЛГО… Как и когда - не знаю, но я её убью.

Сай заходит Мару за спину, наклоняется.

— Это Сай, малыш. Я помогу, буду питать силой, расслабься, маленький, — ласково приговаривает друг и кладет ему ладони на плечи.
Мар вздрагивает и чуть оттаивает. Мы переглядываемся с индейцем, без слов понимая друг друга. Надо вытянуть из него железки. Надо. Заставляю руки не дрожать.

— Сайдо, можешь его усыпить?

— Не могу, наркоты много в крови, кроме подпитки силой ничего не получится.

— Мар, ласковый мой, я сейчас буду вытаскивать лезвия, потерпи, котенок, — беру первое, резкий рывок - и хриплый стон оглашает стены. Выбрасываю железку. – Тише, хороший мой, я здесь, никуда не уйду, освобожу тебя, залечу твои раны, возьму на руки тебя, малыш… — второе лезвие долой, хриплый стон с искусанных губ. – Согрею тебя в своих руках, заласкаю губами… — Третий мучительный вскрик. — Вымою в теплой воде и отнесу в нашу спальню, и буду целовать тебя, любовь моя…

Четвертый нож вырываю из него, тяжело дыша, соленые слезы попали в рот, но нет времени их вытирать.

— Люблю тебя, котенок, тише-тише, маленький, сейчас все закончится…

И я, не давая передышки ни себе, ни ему, выдергиваю оставшуюся сталь.

Сай заживляет раны, те затягиваются неохотно и медленно.

Отстегиваю котенка бережно, поддерживаю.

— Превратиться можешь, малыш?

— Не могу, сил нет… — еле слышный шепот.

— Ладно, мы что-нибудь придумаем.

Беру его на руки, он такой легкий, чувствую все ребра и позвонки. Боюсь прижать сильно, боюсь повредить.

Сай рядом, склоняется к уху.

— Он очень слаб, Шмель, если его сейчас насильно перекинуть, может плохо кончиться. Надо подождать, подпитать энергией, по возможности вывести наркоту из крови.

Я только киваю, и мы выходим из коридора к народу. Нас ждут наши леопарды, обступают тесным кольцом, защищая. Дик в ужасе охает и стискивает зубы, завидев повязку Мара.

— Госпожа Патрисия, мы вынуждены откланяться. Спасибо за гостеприимство.

— Еще встретимся, — обещает блондинка с угрозой.

Выходим из здания, садясь в машину, закутываю Мара в куртку, сунутую кем-то из наших.

Прижимаю к себе свое сокровище, а сердце заходится от боли - сколько же ты пережил, маленький? Я виноват… не смог уберечь. Слушаю сбивчивое дыхание. Глажу по волосам, вдыхаю родной запах.
— Ты поспи, малыш, пока мы до гостиницы доедем. Потом разбужу.
— Ладно, Саша… — Пауза. – Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, родной мой.
Котенок обессилено склоняет голову, проваливаясь в сон, или теряет сознание - не знаю.
Водитель косится на меня из зеркала, слеза ползет по моей щеке, и я закрываю глаза. Он жив, жив. Остальное можно исправить.
Часть 14
10 августа 2011?г. в 16:27

Мар

Было темно и больно, мягкое одеяло касалось кожи, но давало мало тепла. Тепло, которое не может согреть, словно я промерз насквозь.

Голова болит, в глазницах тупое токание. Ноги совсем ледяные, кто-то пытается обложить меня подушками с ног до головы. Знакомый запах бармена.

— Дик? – зову, получатся еле слышный шелест.

— Это я, дружище, — горячая ладонь коснулась лба, задевая повязку, мягко погладила по волосам. – Ты как себя чувствуешь?

— Паршиво, — врать не имело смысла. – Мне холодно, башка раскалывается, и тело все ломит. Слабость жуткая. Где Шмель?

— Недалеко, с доктором спорит. Все никак не могут прийти к консенсусу, — смешок над ухом, кровать прогнулась - Дик прилег рядом. – Шмель с Саем хотят дать тебе немного отдохнуть, подпитать энергией и только потом вколоть препарат нейтрализации наркотика. А Мидо настаивает, что ждать нельзя.

Боги, как мне хреново. Голова кружится, тело противно подрагивает.

— Дик, а сколько я тут валяюсь?

— Пару часов.

Мысленно подсчитываю время, оно тает с каждой минутой, унося с собой надежду вовремя перекинуться и излечить повреждения. Тянуть нельзя.

— Позови всех сюда и дока тоже.

— Хорошо.

Бармен мягко скользнул на пол, через пару минут друзья уже были возле меня.

— Мар? – Тигр взял меня за руку, вцепляюсь в его ладонь намертво.

— Живой я, живой, Саша. Сайдо рядом?

— Я тут, малыш, — сильная рука сжала плечо через одеяло.

— Мне надо перекинуться в пантеру, срочно, иначе рискую остаться слепым, — тихо, но твердо говорю. – Пусть доктор Мидо колет мне свои препараты, я согласен.

Кто-то тяжело вздохнул. Могу поспорить, они все сейчас осуждающе поедают дока глазами.

— И не надо сверлить взглядом в докторе дырку, он тут совершенно не при чем.

Раздался нервный смешок Дика. Надо же, я угадал.

— Ладно, сейчас в первую очередь возьму у тебя кровь на анализ, — низкий голос Мидо рядом. Вот загадка, при таком изящном телосложении иметь глубокий баритон. – Потом вколю лекарство.

Одеяло исчезло с моей груди, стискиваю ладонь тигра сильнее. Укол в плечо заставляет протестующее зашипеть.

— Тише, это быстро, потерпи. — Боль прекращается. Звон стекла. – А теперь введу нейтрализатор, он сожжет всю гадость в твоей крови. Будет немного больно, почувствуешь жар, пульс подскочит, но не пугайся – это нормально. – Плечо обожгло второй раз.

— Спасибо, док, — благодарю, а по жилам растекается лава. Резко становится жарко, кожу покалывает, пульс шкалит, я тяжело дышу, кости заныли. Больно. Терплю. Тихий стон срывается с губ. Запястье целуют прохладные губы.

— Я здесь, Мар.

Я знаю, тигр. Ты моя поддержка, я цепляюсь за тебя, как за якорь, не дающий мне сорваться в пучину паники или безумной истерики.

Обжигающая волна отхлынула, даже в голове прояснилось.

— Кажется, все, — облизываю пересохшие губы языком.

— Теперь мой выход, — Сайдо забирается на постель. Тянет запахом мятных сигарет. Ощущаю густую энергию сереброглазого, она волнами омывает моё тело. Его рука ложится на лоб, другая - на сердце. – Я перекину тебя, не сопротивляйся, Мар, прости, если будет больно.

— Давай, я готов. Не хочу остаться калекой.

Его энергия заполняет меня подобно лесному пожару, от неё не скрыться, не спрятаться, и каждая клетка моего тела вопит от происходящих в ней изменений. Боль и жар. Тело прошивает молнией, я слышу свой хриплый крик. Меня скручивает спазмом, зверь внутри настолько глубоко, что я почти не ощущаю его. Сила Сайдо тянет моего леопарда на поверхность. Бьюсь в конвульсиях, меня прижимают к кровати в четыре руки. Мой крик превращается в вой, полосую когтями одеяло. Все заканчивается, пелена упала с глаз.

Я лежу на боку на огромной кровати в гостиничном номере в стиле «хай-тек», мордой к Шмелю. Он держит меня за лапу, стоя на коленях возле кровати. Дик сбоку орет: «Все получилось!» и целует взасос индейца, повиснув на нем, как обезьяна на пальме.

Глава леопардов пытается оторвать его от себя.

— Угомонись уже, припадочный. — Сайдо хочет выглядеть возмущенным, но радостная улыбка портит картину.

Мидо убирает медицинские прибамбасы в чемоданчик, его светлые кудри лезут ему в лицо. Он неожиданно подмигивает мне своим желтым глазом, и меня, наконец, отпускает. Все взаправду, это не глюки и не бред. Я вижу!

Я здоров!

Тыркаюсь в лицо Шмеля мордой, трусь и вылизываю его шею языком. Он гладит меня по голове, чешет за ушами, шепчет всякие ласковости и улыбается. Мне тепло и хорошо, спать хочется. Сон придавливает тяжелым покрывалом.


Шмель

Вылечили! Я остаюсь с ним, когда все уходят. Мидо сказал по секрету, что наркотики были очень сильными, нам повезло с Сайдо и его силой. Такие препараты запрещены в большинстве стран, за их использование полагается тюремный срок. Вот и еще один гвоздь в гроб Патрисии. Можно смело подавать в суд. Хотя у меня предчувствие, что мы сами разберемся, без властей и законодательства.

Лежу рядом с черной пантерой, Мар спит, прижавшись ко мне. Ласковый мой котенок, все у тебя будет хорошо.


Мар

Я спал без сновидений. Утром перекинулся в человека и лежал рядом с рыжим, пока тот не заворочался во сне и не приоткрыл синие глаза.

— Доброе утро, Мар.

— Доброе, — прошелестел я. Вставать совсем не хотелось, зато хотелось в ванную и есть. В животе заурчало, пришлось спрятать покрасневшее лицо в подушку.

Тигр чмокнул меня в висок, соскальзывая с кровати.

— Пойду поищу пропитание. Я быстро.

Шмель скрылся за дверью, а на меня напала почесуха. Безумно захотелось в воду. Протопав в ванную как был, голышом, я включил воду, сделав её максимально горячей. В зеркале поймал свое отражение и ужаснулся. Худющий, с бледной кожей, темные круги под запавшими глазам. Зеленые гляделки болезненно блестели, сальные волосы торчали сосульками во все стороны. Так хреново я не выглядел никогда.

Внимательно осмотрел глаза, пощупал и потрогал все, что возможно. Вроде все нормально – видят.

Залезая в горячую воду, не удержал вздоха блаженства. Хорошо-то как! Оказывается, мне нужно совсем немного для счастья.
Мысли возвращались к матери, но я упорно отодвигал их на второй план, запрещая думать на эту тему. Не время вспоминать, надо очухаться хоть немного, привести себя в порядок.

Тихие шаги в комнате возвестили о возвращении тигра.

— Мар?

— Тут я, — кричать не получалось, но дверь в ванную приоткрыта.

— Я съестное принес, с голоду не помрем. Через два часа наш поезд, ребята уже встали, надо быть готовыми к тому времени. Еще одежду захватил для тебя. — Крадущиеся шаги под дверью. – Можно к тебе? – голос звучит неуверенно, как будто я его выгоню.

— Заходи, Саша.

Он вплывает осторожно, останавливается, облокачиваясь на косяк двери, скрестив мускулистые руки на груди. Одет атлет только в спортивные штаны бежевого цвета, которые потрясно смотрятся на его фигуре. Я не могу оторвать взгляда от оливковой кожи, словно мерцающей в свете искусственных ламп. Шмель нервно сжимает губы, смотрит в пол. Что-то не так?

Меня вдруг накрывает страх, губы противно задрожали. Лежу в воде, понимая, какое жалкое зрелище представляю собой. Может, ему противно смотреть на меня? Нет, не может быть…


— Саш, поможешь вымыться? – смотрю на него пристально, стараясь не пропустить ни единого движения, мимики лица, жеста руки. Откажется? Соврет? Синие глаза вспыхнули искрами, плечи чуть расслабились, губы тронула неуверенная улыбка.

— Конечно, Мар, — подходит уверенно, берет мочалку и мыло, больше не прячет взгляда.

Что я там себе напридумывал? Идиот. Он виноватым себя считает, хотя не понимаю, в чем, все неприятности случились только из-за меня. Думал, я прогоню его или орать начну, обвиняя во всех несчастьях.

Встаю из воды, подставляя спину, вода струйками стекает по телу, ощущаю мыльные прикосновения больших ладоней. Пальцы ласкают кожу осторожно, мочалка бережно прошлась по бедрам, пояснице, скользнула по лопаткам, рукам. Я замурлыкаю сейчас от удовольствия, что дарят эти руки. Поворачиваюсь лицом к тигру, ловлю серьезный взгляд синих глаз. Мыльные руки прошлись по животу и ниже. Я судорожно вздохнул.

— Прости. — И глаза снова в пол. Какого черта?

— За что простить?

— Ну… за невольные поползновения, — Шмель быстро облизал губы, румянец на смуглой коже. Запах желания в воздухе. Он меня хочет! В душе сразу что-то запело. Я ему не противен, я все еще желанен.

Взять пену в ладонь, мазнуть по носу, поймать удивленный и растерянный взгляд, оставить мыльные отметины на щеках. Тигр застыл с мочалкой в руках, не зная, как реагировать на мелкое хулиганство.

Наклоняюсь, опираясь мокрыми руками на широкие плечи, и целую теплые губы. Мне ответили с почти болезненным вздохом и трепетной нежностью. Приласкали умелым языком. Закрываю глаза и расслабляюсь, легкая ласка превратилась в ненасытную, мочалка благополучно выпала, меня уже прижали к груди мыльными руками. Да-а-а! Как давно мне хотелось почувствовать его, прижаться, зарыться пальцами в рыжие волосы.

Дыхания не хватает, Шмель отрывается от моих зацелованных губ, смотрит пьяными глазами и утыкается в шею, прижимая к себе.

— Мар, что ты со мной делаешь? Когда ты рядом, я превращаюсь в похотливое животное.

— Ну… это не так уж плохо.

— Не плохо? Да я чувствую себя больным извращенцем! Ты нездоров еще, столько пережил, тебе надо сил набраться, а я тут со своими…

— …Поцелуями…

— …И не только…

Мы теперь оба мокрые и в мыле. Стоим обнявшись.

— Залезай ко мне, Саш. Примем душ вместе. Ты все равно уже мокрый.

— Ладно, только надо поторопиться, а то поесть не успеем.

Он помогает вымыть мне волосы и смыть пену с тела. Целуемся мимолетно, только нежность, не время для страсти. Вода смывает все невзгоды, усталость, ненужные мысли, но во мне остается невидимая нить, которая натягивается все больше, но нет сил сейчас думать об этом. Потом, может быть… Голова пустая и легкая. Есть хочу.

Шмель вытирает меня большим махровым полотенцем, неторопливо выползаем в комнату, запах еды сводит с ума мой изголодавшийся организм. Не одеваясь, набрасываюсь на съестное. Мясо и овощи просто божественны! Чуть язык не съел.

Тигр не спеша оделся и присоединился к трапезе, приглаживая время от времени влажные волосы пятерней. Какой он все-таки красивый.
Спустя двадцать минут мой желудок перестал петь серенады, а на столе осталась горка пустой посуды. Я сыто выдохнул и откинулся на спинку кресла в блаженстве. Хо-ро-шо!

— Одевайся, Мар. Нам скоро выходить.

Киваю и облачаюсь в тонкую зеленую водолазку и темно-коричневые брюки спортивного покроя с множеством карманов. Носки и кроссовки довершили гардероб. Расчесывая волосы, понимаю, что устал непонятно от чего.

Тигр подошел сзади, приобнял за талию.


— Сейчас поедем на вокзал. По дороге тебя хотел обо всем расспросить Сиджи. Это глава волков и здешний старейшина. Выдержишь?

— Да куда я денусь…

Выворачиваюсь из теплых рук, иду к столу, меня, видимо, шатает, так как Шмель мгновенно оказывается рядом и подхватывает на руки.

— Э-э-э-э… так не пойдет, котенок. Тебя еле ноги держат. Устал?

— Немного… — стыдно, словно инвалид какой.

— Все, с рук не отпущу, даже не надейся.

— Да я тяжелый… наверное…

Ехидный хмык.

— Ты для меня пушинка, Мар. И не спорь!

— Ммм… перед ребятами неудобно…

— Неудобно штаны через голову надевать, а это… ты вообще еще дня три лежать должен. Док так сказал.

Чувствую, что спорить с рыжим бесполезно.

— Ладно, таскай, — обнимаю за шею. – Потом я тебя тоже как-нибудь на ручки возьму. В будущем.


Скалится во все зубы, атлет полосатый. Так, в обнимку, мы выходим из номера.

Наши люди грузятся по машинам. Вещи собраны, Сай шепчется с Диком, бармен успевает мне подмигнуть ободряюще. Мы ныряем в машину к странному красноглазому субъекту. Шмель меня не отпускает, так и сидим: он на сиденье, я у него на коленях, тесно прижавшись.

Всю дорогу мне задают вопросы. Допрос четкий, жесткий, ориентированный на выведывание информации. Только успеваю отвечать «да», «нет», «не знаю». Причем – "не знаю" - чаще всего. Сиджи прошелся по всему, начиная от моего отца, раннего детства и до последних событий.

Большинство вопросов вводили меня в ступор. Приходилось краснеть, бледнеть, но отвечать по возможности правдиво. На некоторые я отказался отвечать наотрез.

Подъезжаем к вокзалу, выдыхаю с облегчением. Допрос выжал из меня все оставшиеся силы, какие еще были. Начинаю клевать носом, Шмель вцепляется в меня сильнее, прижимает плотнее.

Попрощались с Сиджи, обменялись координатами и заверениями в дружбе, он вроде неплохой мужик, только въедливый очень. Старейшина и должен таким быть, вон Шмель в некоторых вопросах тоже настойчивый и непоколебимый. Работа у них такая.

Я почти спал, когда меня внесли в вагон и сгрузили на сиденье, только глаза приоткрыл, когда тигр меня пледом укрывал. Улыбнулся мне, поцеловал в лоб.

— Я тут, Мар. Спи.

Проваливаясь в сон без сновидений, я ощущал Сашу, устраивавшегося рядом. Сильный, большой. Любимый.

Только по возвращении домой, узнал от Дика и Сайдо, как он убил в поединке телохранителей моей матери. Мне стало легче. Честно. Без этой мрази мир будет чище. Но беспокоило другое. Мать. Она не оставит все как есть.

Всю следующую неделю я спал больше двадцати часов в сутки, как настоящая кошка. Шмель почти всегда был рядом, а когда уезжал по делам, приходили Сайдо с Диком. Друзья готовили съестное, сидели в гостиной, смотрели телевизор. Кормили меня, когда я просыпался, индеец проверял моё состояние, говорил, что поправляюсь.

Я был словно в полусне. Пижама стала любимой одеждой. Иногда выползал в гостиную к неразлучной парочке, забирался к ним на диван, клал голову к Сайдо на колени, а ноги на колени к блондину и дремал. Они смотрели очередную передачу, тихо переговаривались; смуглая ладонь перебирала волосы на моем затылке ласково и лениво, а бармен грел лодыжки, чуть поглаживая.

И не хотелось ничего, только лежать вот так вечно в тепле, в безопасности и ни о чем не думать.

Потом приходил тигр, брал меня на руки, прощался с друзьями и относил меня в спальню на разобранную кровать, целовал ласково. Мы разговаривали о пустяках, о его работе, о Луизе, что передавала мне привет. Во время тихих неторопливых бесед, когда я начинал отвечать невпопад, рассеянно, он сажал меня к себе на колени и гладил ладонями по спине, по всему телу, и я засыпал, убаюканный прикосновениями. Снова без сновидений.


Со мной было что-то не так… я осознавал это. Апатия. Ничего не хотелось, мозги превращались в кашу, не было сил что-то изменить. Страшно было что-то менять. Опять начинать анализировать, принимать решения, думать… вспоминать… Не хочу! Пусть будет так, как сейчас! Полуамебное существование ни к чему не обязывает, но страх в моей душе, запрятанный глубоко, грозил вырваться наружу и разбить мой хрупкий мир.

Меня вытащили из клетки, но я как будто все еще там. В душе надлом кровоточащей раной. Рыжий пытается разговорить меня, выпустить свою боль через слова, но… у меня не получается. Горло перехватывает, или вообще пропадает голос. Недоразумение я ходячее, все со мной носятся, а толку никакого.

Ночью мне приснился кошмар. Я очнулся, крича и захлебываясь слезами. Паника накрыла с головой, страх метался в душе, разрывая на части, и колотит всего.

Шмель прижал меня к себе, удерживая.

— Я здесь, сердце моё. Тебе нечего боятся. Ты в безопасности, котенок, — его руки ласково гладят по спине.

Дышать не могу, судорожные всхлипы, лицо кривится в гримасе истерики, вцепляюсь в его плечи, утыкаюсь носом в горячую грудь и вою протяжно и надрывно.

— За что-о-о-о-о-о-о-о-о?! За что она со мной ТА-А-А-А-АК?! Чем я ей не угодил?! Лучше бы отдала в детдом или выкинула на улицу… или придушила в колыбели…

— Не знаю, маленький. И не ГОВОРИ ТАК! Не знаю и не понимаю, — укачивает меня, целует в макушку. – Не могу понять мать, долгие годы издевающуюся над сыном. Даже животные своих детей защищают, а тут… не мать она тебе, хоть и родила. Забудь про неё. У тебя я есть и Сай, и Дик, и ребята из клана. Мы — твоя семья.

— Шме-е-е-е-ель… Я позо-о-орище! Даже защитить себя не смог… Кому я такой нуже-е-е-е-ен?!

— Мне нужен! Мне! И не смей о себе так говорить! Ты выжил, это главное! На твоем месте многие бы сдались или рехнулись, или сломались…

— А я? Разве я не сломался?! – шмыгаю носом, размазывая слезы по смуглой шее.

— Ты, любовь моя, прогнулся под обстоятельствами. Сохранил себя, пережил, перетерпел… и дождался меня. Ну что ты, котенок. Перестань реветь. У меня сердце кровью исходит, чувствуя, как тебе плохо.

Отстраняюсь, смотрю в синие глаза, в них я не вижу жалости, только понимание и любовь. Целую горячие губы, держа в ладонях лицо Тигра. Наверное, я ужасно выгляжу: сопливый, зареванный, и не важно, что в комнате темно, мы же оборотни и все видим. Меня не отталкивают, сграбастывают в охапку, роняют на матрас и целуют так, что я забываю, как дышать. Слезы высыхают, остаются только сладкий настойчивый язык, дарящий наслаждение, большие ладони на коже, ласкающие везде.

— Шмель… пожалуйста…

Шальные синие озера смотрят с необузданной страстью, рыжие пряди обрамляют красивое лицо, губы облизывает… ох, мать!

— Все, что захочешь, Мар. Только скажи, — хриплый голос возбуждает неимоверно.

— Люблю тебя, хочу…

Я сам впиваюсь в его губы, обнимаю за шею, ткань пижамной куртки трещит под напором его пальцев. Да-а-а-а! Кожа к коже. Вылизываю сладкую шею, а его руки стягивают с меня штаны. И вот нет ненавистной одежды. Шмель устроился между моими ногами, опирается на локти, облизывает кожу за ухом. Мне хочется мурлыкать, что я и делаю, перебирая пальцами взлохмаченную рыжую шевелюру, легко касаюсь шеи, оглаживаю плечи.
Большой, сильный; довольно взрыкивает. Его возбужденный член трется о мои яйца. Терпкий запах желания в воздухе, он хочет меня, бестия полосатая.

Присасываюсь к коже на груди - будут синяки, цепочка поцелуев, ухватить коричневый сосок губами, облизать. Меня сжали руками сильнее и тихо застонали. Ласкаю ладонями сильную спину, измываюсь над горошиной соска безжалостно. Шмель замер надо мной с прикрытыми глазами, тихо порыкивая, кусая губы. Ты весь мой, полосатый, мой, для меня. Отпускаю из плена губ сосок, чтобы тут же вцепиться в другой, слышу протяжный стон. Нравится, Саша, ох как тебе нравится, ты уже течешь весь, перемазывая меня смазкой, и трешься своим членом о мой в нетерпении. Твоя ладонь гладит меня по бедру, ласково упрашивая…

— Ма-ар, я так соскучился, хочу внутрь тебя… пожалуйста!
Перестаю терзать горошину чувствительной плоти, тяну руки под подушку за смазкой. Незаменимая вещь во всех смыслах. Срываю зубами пробку, выдавливаю холодный гель на пальцы и смазываю им плоть тигра. Он поскуливает жалобно, тихонько толкается в ладонь. Как же тебе не терпится, рыженький. Направляю в себя его член, и он плавно въезжает в меня, замирая с судорожным выдохом.

— Бля-я-я-я, Мар… хорошо как!
Откидываюсь головой на подушку, всматриваюсь в его напряженное лицо с зажмуренными глазами. Он натянут, словно струна, оба тяжело дышим. Горячо внутри.

— Саша…
Он распахивает глаза, они светятся в темноте, делает первое тягуче-плавное движение, но меня это не устраивает. Сжимаю его ногами, направляю пятками в себя и рычу: «Сильнее, любимый! Хочу чувствовать тебя!» Он покоряется, движется глубоко и резко, удовольствие волнами растекается по телу, вырываясь гортанным стоном. Еще, Сашенька, любимый мой, еще!

Растворяемся в движениях навстречу. В громких стонах, в жарких прикосновениях и сумасшедших поцелуях. Наслаждение, острое, дикое, на грани боли. Уже не замечаем ни укусов, ни царапин, оставленных страстными отметинами на плечах и груди друг у друга.

Одеяло упало с кровати, наши тела сплетены воедино, двигаясь как один организм, и нет сил сдерживать криков, рычания и почти воя. Волосы, мокрые от пота, липнут к лицу, под ладонями выгибается влажная спина, и наш финальный крик сливается в ночи.
Хорошо, хоть живем на отшибе, не то всех соседей бы перебудили…
В нашу комнату из-за туч смотрит половинка луны. Я вижу её за твоей спиной, мой тигр. Сжимаешь меня крепко, до боли, не вырваться… успокаиваемся потихоньку…
Шмель скатывается с меня, притягивает к себе под бок, сердце под моей щекой мерно бьется.
— Спи, котенок. Тебе больше не будут сниться кошмары, — голос с хрипотцой вселяет в меня уверенность.
Устраиваюсь поудобнее, засыпаю улыбаясь. Я выздоровел - душа излечилась.
Часть 15 МАЛО СМЫСЛОВОЙ НАГРУЗКИ)))
19 августа 2011?г. в 17:24

Шмель

Мар уволился с прежней работы, перешел работать ко мне на лесопилку, они с Луизой остались друзьями. Теперь он мой помощник. Так здорово видеть его рядом с собой в течение дня.

Котенок готовит мне кофе, разбирает корреспонденцию, выполняет мелкие поручения. Женщины-сотрудницы его просто обожают. Он сначала офигевал от такого отношения, от обилия ласковых прозвищ, которыми они его награждали, от заботы, свалившейся на него от трех матрон бальзаковского возраста. Они все его сладостями накормить пытаются: то одна пирог из дома принесет, то другая. И все суют свои кулинарные произведения Мару попробовать и оценить, у кого лучше.

Я наблюдал за его неуклюжими попытками отвертеться, посмеиваясь втихаря. Зря веселился. Котенок шустро приобщил меня к дегустированию домашней выпечки, теперь нам обоим достается по огромному куску очередного торта или пирога. Я уже толстеть начинаю! Толстый тигр — это нонсенс! Ничего, зато Мар набрал прежнюю форму, перестав просвечивать, ребра уже не торчат.

Сердце моё – поправляется. Улыбается чаще, открыто, задорно. Молодец.

С работниками-мужчинами контакт быстро нашел, неудивительно, почти все они верлеопарды и вервольфы. Есть пара медведей, братья-близнецы, те вообще его на плечах таскают, когда он бревна в связках маркирует. Я когда первый раз увидел сие действо, чуть не прибил мишек. Они его как тростинку себе на плечи ставили, два бритоголовых мордоворота с кулаками размером с футбольный мяч. Потом присмотрелся и решил не рычать. Они его так бережно поддерживали, пока он к бревнам лез, и следили, чтобы нигде не навернулся.

Две недели уже прошло, как жизнь потихоньку нормализовалась, но Сай все еще держит бойцов клана в готовности. Сиджи со мной связался три дня назад, сообщил о шевелении в стане Патрисии. Она явно затевала что-то мерзопакостное.

Еще праздник у оборотней скоро - восемьсот пятьдесят шесть лет, как мы стали жить с людьми и подписали договор сосуществования. Будет большая гулянка в лесу, костры, жратва, много выпивки, танцев и легкого сумасшествия. Участвуют все желающие и люди тоже. Гулять будем сутки напролет.

Я отлучился с работы, оставив Мара в цепких женских ручках нашего слаженного коллектива. Заехал в клуб к Сайдо узнать последние новости.

Дик за барной стойкой приветственно кивнул мне, откидывая светлую челку с глаз, не отвлекаясь от смешивания чего-то экзотического зеленого в шейкере. Немногочисленные посетители у стойки завороженно наблюдали за манипуляциями бармена - приятно смотреть на профессионала в своем деле.

Кабинет Сая встретил меня насыщенным сигаретным смогом - сизым туманом, плавающим в помещении.

— Фу… Сай!— я закашлялся, пересекая пространство и садясь в кресло возле хозяйского стола. – Душегубец ты! Как так жить можно? Не продохнуть же!

— Нормально. — Индеец сидел за столом, заваленным макулатурой, и пыхтел очередной сигаретой, положив стройные ноги в крокодиловых ботинках на столешницу. – Думать помогает, расслабляет. Привет, Шмель.

— Привет, дружище, — мы пожали руки, — Ну и как? Достиг состояния дзен?

— Почти. Я расслаблен, как сытый удав, готов к любым неприятностям, — друг сверкнул улыбкой, насмешливо зыркнув серебристыми прожекторами, и затушил сигарету в уже полной пепельнице в виде отдыхающей кошки. – Как Мар?

— Успокоился, поправляется. А как Дик? – кручу в руках ключи от машины и смотрю сквозь окно на бармена, который увлеченно работает, только косичка мелькает.

— Лучше. Для него все случившееся тоже не прошло бесследно. Я выпытал все, что смог, успокоил, как смог. Но он получил огромный удар по гордости и самолюбию. Да и насилие… он же с виду только беспечный шутник, которому море по колено, а на самом деле очень чувствительный ко многим вещам человек. Все пройдет, конечно, но нужно время, а счет к Патрисии растет в геометрической прогрессии. – Сай задумчиво забарабанил тонкими пальцами по столешнице.

— Судя по сведениям от Сиджи, нам скоро представится возможность отомстить за все и сразу.

— Ты прав, Шмель, — индеец сел на кресле прямо, облокотившись на стол локтями, положил голову на сомкнутые в замок руки. – Скоро праздник. Думаю, она нападет сразу после него, тут мы её и прижучим! Не терпится преподать урок стерве!

— Ты не сомневаешься, что она нападет, даже будучи на чужой территории?

— Таких, как она, исправит только могила! Мару ничего не говори о наших подозрениях. С тобой он в безопасности, а начнется драка, сам решит, что делать.

— Это не проблема, защитить я его сумею. А Дик в курсе событий?

— Да. И все мои бойцы тоже.

— Не проболтаются?

— Исключено. Не дети малые.

Я вздыхаю, ероша волосы пятерней и смотря в глаза друга, задаю самый главный вопрос, мучающий меня.

— Думаешь, будут жертвы на этот раз?

Сай морщится, потирает подбородок.

— Скорее всего. Столкновение в открытом противостоянии всегда чревато трупами. Мы это знали и тогда, когда сунулись в Дей. Все готовы к крови, все знают, на что идут. Я попробую всеми силами избежать мясорубки.

Помолчали немного. Я стянул у него со стола недокуренную пачку.

— Эй! Ты чего творишь? – глава пантер возмущенно потянулся за своими сосками. Я отдернул руку.

— Кончай курить как паровоз, братишка! Дик за тебя беспокоится, задолбал меня, по телефону жалуется постоянно, что ты из кабинета не вылезаешь, здоровье свое гробишь и никого не слушаешь.

Индеец приподнял черную бровь в удивлении и хмыкнул.

— Что, так прямо и говорит?

— Ага. Сил моих больше нет выслушивать его причитания, — сминаю в кулаке пачку и ловко отправляю её в мусорную корзину.

— Как мне расслабляться прикажешь? – кисло вопрошает Сай, проследив траекторию падения обожаемой вредной привычки.

Вот блин, как маленький. Воздеваю глаза к небу.

— Побольше времени уделяй своему блондину длинноволосому. Он тебе живо стресс снимет и расслабит… все, что надо.

Сереброглазый хищно улыбнулся, тряхнув черными волосами.

— Хорошо, я воспользуюсь твоим советом, раз уж он так обо мне беспокоится… — и голос такой елейный. Бедный Дик.

— Вот-вот, слушай, что умные люди говорят. До праздника еще три дня, отдохни как следует. Мне пора, Сай, до встречи, — встаю и, махнув рукой, направляюсь на выход.

— До встречи, Шмель. Мару привет.

— Передам, — тихонько прикрываю дверь кабинета и спускаюсь по лестнице.

Все точки расставлены, ловушка приготовлена. Игра началась. Кто будет победителем?


Мар

Завтра праздник. Ура! Предвкушаю веселье, пьянку и море вкусной жратвы. Дождаться не могу!

Едем с работы домой, я заколебал уже Шмеля своими вопросами. Что поделать, если мне все и интересно, и на этом празднике я никогда не был. Не пускали, только и смотрел из окна на народные гуляния. Да вообще, в каждом городе празднуют по-разному.

— Все, хватит! – взмолился тигр, вцепившись в баранку. – Завтра сам все увидишь, Мар! Ну не мучай ты меня. Не умею я цветисто описывать.

Взгрустнулось, не то чтобы обиделся… нет. Тоскливо стало. Вздохнул печально, отвернувшись к окну. Прошла минута. Снова печальный вздох. Повернулся к рыжему, рассматриваю его сосредоточенное лицо, синие глаза смотрят на дорогу, сильные руки лежат на руле, рубашка на груди расстегнута почти до пояса, оголяя соблазнительные изгибы мышц.


Пододвинулся поближе, вдохнул запах синеглазого, как обалденно он пахнет. Замечаю, как капелька пота скользнула по шее вниз, задержалась на ключице. Осторожно снимаю каплю указательным пальцем и слизываю. Соленая.

Внимательные глаза глянули из зеркала, меня бросило в жар и пить захотелось. Сглотнул слюну.

— Что, котенок?

— Хочу мороженого, — ляпнул первую пришедшую в голову мысль, даже сам удивился. – Ванильного и шоколадного, а еще с орехами.

Шмель улыбнулся, мы остановились на светофоре. Атлет глянул на меня.

— С чего вдруг?

— Не знаю, — честно признался, хлопая ресницами. – Хочу. Купишь?

— Без проблем, тут за углом кондитерская, там и поищем.

Не прошло и десяти минут, как я стал обладателем холодного лакомства. Положив пакет на заднее сиденье, я впился зубами в эскимо с ванилью. Челюсть свело от холода, я аж зажмурился и стал посасывать батончик, облизывая губы, почти мурлыча от удовольствия.

С места мы не трогались, тигр с интересом наблюдал за мной, в его глазах разливалось тепло летнего океана.

— Хочешь? – предложил я по доброте душевной, протягивая излизанную мороженку, она таяла на глазах и стекала молочными каплями.

Шмель, наклонившись, осторожно вобрал в рот батончик, плотно обхватив губами, и сделал пару движений, смотря на меня. Бля-я-я… у меня встало. Член чуть штаны не порвал, дыхание сбилось, а рыжий еще напоследок облизнулся по-****ски и, криво усмехаясь, склонился ближе, прошептав интимно:

— Хочешь, еще что-нибудь оближу?

Я втянул воздух сквозь стиснутые зубы, а синие озера манили сладостными обещаниями.

— Оближи, — почти простонал я, заливаясь краской, и поцеловал его нежно, чувствуя на губах ванильный привкус.

Шмель прошелся осторожными поцелуями по моим щекам, не торопясь спустился на шею, облизывая нежную кожу языком. Он прикасался ко мне губами, опираясь локтем о спинку моего сиденья, положив ладонь на моё бедро. Футболка жутко мешала, но одна рука у меня была занята мороженым, а вторая перебирала рыжие пряди. Я застонал протяжно, когда горячие пальцы переместились с бедра на живот, задирая ткань одежды. Сиденье скрипнуло, откидываясь назад, я оказался в полулежачем положении с задранной до груди футболкой. Обжигающие губы прошлись по коже, язык облизал живот, следуя за поглаживающими пальцами, предвкушающая дрожь прошла по моему телу.

Мороженое все еще было в руке, и я не нашел ничего лучше, как сунуть его в рот и начать облизывать. Контраст холода во рту и горячего, просто обжигающего языка, вылизывающего пупок, был потрясающим. Закрыв глаза, я плыл в океане блаженства, радуясь темным стеклам в машине.

Ладонь Шмеля ласково поглаживала мой изнывающий член сквозь ткань штанов. Да я кончу прямо сейчас!

— Шме-е-ель! – взмолился я, на секунду выпустив изо рта ванильное лакомство. – Я обкончаюсь сейчас… Саша…

Он глянул на меня сквозь рыжую челку, плавно перетек вверх, откусил мороженое и плотоядно улыбнулся, одновременно расстегивая застежку моих штанов. Моё возбужденное достоинство ткнулось ему в ладонь. После чего тигр быстро скользнул вниз и вобрал меня всего в прохладный от эскимо рот. Он полизывал и посасывал нежную плоть, отправляя остатки моего самоконтроля в далекое путешествие.

Я не помню, как догрыз батончик - во рту осталась только палочка от эскимо. Лежал и балдел, дрожа в умелых руках. Саша отсасывал мне нежно и мучительно долго, не давая разрядки, лаская бархатом губ чувствительную головку, поглаживая яички и волоски в паху. Я стонал и скулил, вцепившись в густые волосы пальцами, пытался насадить его на себя сильнее и резче, глубже, но меня перехватили за запястья, не давая своевольничать, и продолжали играться.

Сволочь рыжая! Дыхания не хватает, перед глазами разноцветное марево. Тяжело дыша, мне оставалось лишь кусать губы, извиваться под нежнейшими ласками и шептать его имя беспрестанно:

— Саша-Саша-Саша-Саша-Саша-а-а-а-а-а-а-а…

Сердце готово выскочить из груди, меня выпивали всего без остатка, волна дрожи прошлась по телу, расплавляя каждую клеточку в испепеляющем огне оргазма, и я кончил, забившись, пойманный в сети страсти.

Потрясающие ощущения, сознание почти уплыло, бессмысленно смотрю в потолок машины, а по вискам бежит горячая влага. Быстро вытираю слезы ладонью, пока Шмель не заметил. Он полусидит, прижавшись щекой к моему животу, обдавая кожу дыханием, мне виден рыжий затылок. И тут до меня запоздало доходит, что он, наверное, не кончил.

— Шмель, — зову тихонько.

Тигр плавно садится, смотря жадными глазами.

— Очнулся, Мар, — и улыбается припухшими губами, которыми он только что…

Молниеносным движением впиваюсь в его рот, повиснув на сильной шее, нашариваю ладонью ширинку и, справившись с застежкой, обхватываю каменный член Шмеля. Он рычит мне в рот, углубляет поцелуй. Я трахаю его языком в такт движения руки, получается быстро и жестко, но так надо сейчас. Какой он горячий и влажный в моей ладони, напряжен до предела. Любимый прикусывает мне губу, кончая, заливая свой живот, рубашку и мою руку обжигающей спермой. Обнимает крепче, слышу быстрый стук сердца.

— Надо будет чаще мороженое выпрашивать, — тихо говорю, лизнув шею. А он вдруг стискивает меня и начинает ржать. Вот же... Что я такого сказал?
— Я тебя… и без мороженого… облизать могу… — смеясь, хрипло говорит. – Ты только скажи, Мар. Для тебя - все, что угодно, котенок.
Остальное эскимо почти все растаяло, не выдержав летней температуры и нашей неторопливой поездки до дома. Но я все равно сунул мороженое в морозилку и пообещал себе съесть, как только представится возможность.
В этот день мы легли спать рано, решив поберечь силы для завтрашнего праздника.
Часть 16 КРОВЬ! ЖЕСТОКОСТЬ!
21 августа 2011?г. в 16:30

Шмель

Праздник. Он проводится каждый год, очень значимое событие для оборотней и для большинства людей. День Единения. Пафосное название до жути, но передает общую атмосферу.

Мы с Маром отоспались на славу. Завтракать не стали принципиально, одевшись как можно презентабельней, сели в машину и покатили к огромной поляне рядом с городом. Там, на площади с футбольное поле, уже вовсю пылал огромный костер, везде стояли палатки, торгующие снедью. Огромный помост заменял сцену, громко играла музыка, народ толпился кто где. Празднество только набирало обороты.

Все пространство украшено разноцветными шарами и гирляндами из фольги. Там и тут стояли деревянные столы со снедью. Сегодня никто не останется голодным, даже если у тебя нет денег, накормят бесплатно. Народу пока было не очень много, все нарядно одетые, веселые, сновали от палатки к палатке.

Мы поставили машину в специально огражденной зоне и пошли искать Сайдо и Дика с ребятами. Все нужные лица обнаружились около сцены, на которой патлатый парень самозабвенно пел красивый романс, аккомпанируя себе на гитаре. Хорошо так пел, душевно. Пел о любви, войне и давних временах. О победах, поражениях и древних королях. Мы заслушались. Присели на лавочку ближе к индейцу, переглянулись с улыбками и продолжали слушать мелодичный голос барда. Закончилась одна песня и началась другая. Всем нравилось, народу прибывало. Мы хлопали в восторге, выражая свое восхищение. Певец благодарил и исполнял еще по просьбам слушателей.

Мы провели там минут сорок: съели вкусной выпечки, перебросились парой фраз с друзьями. Я заметил, что пантер очень много среди окружающего нас народа. К сожалению, певец спел последнюю песню и удалился под яростные рукоплескания. Его место заняла девушка с более попсовым репертуаром. Это было уже не для нас, мы тихо смылись к палаткам, где готовили мясо. Там удалось поговорить нормально.

— Привет, Мар! – Дик схватил опешившего от его порывов зеленоглазого за талию и приподнял в воздух. – Совсем забросил друга!

— Дик! Поставь где взял! – Мар уперся ему в плечи, строго смотря сверху вниз, но не смог сдержать улыбку. – И я тебя не бросал, дела, знаешь ли…

— Ага. Знаю я твои дела, полосатые и синеглазые, — ехидно протянула блондинистая зараза, возвращая моего парня обратно на землю и зыркнув на меня карими глазами.

Подойдя ближе, разглядел на шее бармена свежие засосы, наклонился, шепча:

— Надеюсь, Сай научился расслабляться с твоей помощью. ТЫ гораздо полезней сигарет.

Бармен вспыхнул, благодарно улыбнулся и ответил:

— Спасибо, Шмель.

— Не за что, Дик. Только Мара перестань лапать.

— Да я ж по-дружески, — хмыкнул он.

— А я все равно ревную, — пропел я угрожающе, но под конец улыбнулся. В конце концов, я знал, что он никогда не позволит себе лишнего.

Сай с интересом следил за нашими перешептываниями. По снисходительному выражению лица было видно, он всех нас видит насквозь, ему даже слух напрягать не надо, кошак рентгеноглазый.
Перездоровавшись друг с другом, мы пошли есть мясо, отбивные, шашлыки и поджарку. Дивный запах заставлял захлебываться слюной, ведь ни один из нас нормально не завтракал.

Мы долго насыщались, сидя за деревянным столом, к нам подсели другие оборотни. Стоял веселый треп, обсуждали все подряд так тихо и мирно, вот только никто из бойцов Сайдо не притронулся к алкоголю.

Дальше мы ушли в отрыв. Были песни, танцы у огромного костра, много еды, веселых конкурсов. Один из них был таким: надо достать с верхушки березы воздушный шарик и получить приз. И не важно, что дерево гладко обстругано, а призом являлся плюшевый снежный барс. Я все равно слазил на эту плешивую берёзу, даже когтями не пользовался, почти. Игрушку подарил Мару, ему понравилось.

Потом котенок поучаствовал в сражении подушками на шесте. Смысл был в том, чтобы уронить противника с жерди, ударив спальным предметом, но при этом не порвать орудие, так что сила тут не главное.

У публики была укатайка на всех пяти раундах. Две подушки все же почили смертью храбрых, разлетевшиеся перья заставляли чихать и зрителей, и участников. Веселуха! Болел за Мара, и он выиграл… пушистые домашние тапочки в виде кроликов. Сайдо долго ржал, тыкая в меня пальцем, намекая, что размерчик явно мой, да и расцветка в масть, рыже-черные полоски. Этакие кролико-тигры. А мне что? А мне ничего! Забрал тапки с серьезным видом, чмокнул Мара. Я действительно собрался носить подарок, остальные пусть завидуют молча.

Потом была длинная речь от мэра города о значимости сегодняшнего дня, о его исторической ценности. Все дружно похлопали, а начальник полиции предупредил о карательных мерах для пьяниц и дебоширов. Народ согласно угукал, а сам творил что хотел.

К вечеру приличные люди с детьми и женами начали рассасываться. Тогда я впервые заметил в толпе чужих верлеопардов. Немного, двух или трех. Поймал взгляд Сая, тот кивнул, подтверждая. Вот и разведчики Патрисии нарисовались.

Мы ничего не предпринимали. Зачем? Все шло по продуманному плану.

Мар немного выпил, расслабился и раскраснелся, прижавшись ко мне. Уже темнело, мы сидели недалеко от костра, ужинали кто чем. Парни травили анекдоты, женщины сплетничали или тихо обсуждали свое.

Другие кланы так же мирно устроили посиделки за другими столами. Сегодня среди нас было много простых людей, но вечером остались только друзья и родственники. Многие уехали в город, продолжать празднование.

Мар зевнул, потянулся, а я уже знал, что за нами следят, чувствовал затылком. Котенок тоже пару раз смотрел по сторонам, и его проняло. Дик отвлек его разговором. Мы засобирались домой, бойцы индейца делали вид, что останутся тут еще надолго. На самом деле они последуют за нами чуть позже, без машин, - устроят пробежку по ночному лесу. Мы вчетвером лениво брели к машинам. Сайдо хлопнул меня по плечу, проходя мимо, и одними губами сказал:

— Они рядом, будь начеку.

Заняв свои привычные места, мы поехали по лесной дороге. Сай впереди, следом я с Маром. Через две минуты фары высветили большую яму на дороге, точно около развилки, - не объехать.

Не спеша съезжаем на вторую дорогу, она была длиннее, но тоже вела в город. Мар ничего не подозревая, теребил на коленях плюшевого барса и смотрел в окно на ночной лес.

Через десять минут Сай снова притормозил, нас обдало знакомой энергией, и в свет фар вышла проклятая ведьма в черных джинсах, белой блузе и неизменных каблуках, светлые волосы волнами ниспадали на плечи.

Мар судорожно вздохнул, я взял его лицо в ладони.

— Ничего не бойся, Мар, — твердо произнес я, смотря в зеленые глаза, целуя ободряюще.

Он облизнулся, кивнул, и только накатившая бледность выдавала его волнение. Я вышел из машины первым, он следом, встал рядом, вцепившись в руку. Впереди вылезли из своего авто наши друзья.

— Так-так-так, кто у нас тут попался в сети, — с довольной ухмылкой протянула Патрисия, красуясь в свете фар, за её спиной я насчитал человек двадцать. Воздух медленно накалялся от звериной энергии.

— Что ты себе позволяешь, Патрисия?! Ты на моей территории! – рявкнул Сай, зарычав и обнажив клыки.


Она оскалилась в ответ.

— Не собираюсь выслушивать упреки от деревенщины неотесанного!

В темноте за нами послышались шорохи, и загорелись огоньки глаз. Еще человек двадцать. Мы окружены.

— Хочешь войны, Глава «Снежной бури?» — холодно произнес Сай, выпуская свою силу на свободу.

— Хочу проучить выскочек, посмевших меня оскорбить! – прошипела блондинка. – Мне нужен мой сын и его любовник, тебя я, так уж и быть, отпущу. Мне ни к чему лишние проблемы. Что скажешь?

— Скажу: А не охренела ли ты, девочка? – медовым голосом протянул друг, его энергия прянула в стороны, вышибая воздух из груди. Подойдя ближе, я в отражении бокового стекла увидел, как горят серебром его глаза.

Патрисия чуть опешила от услышанного, но потом звонко рассмеялась.

— Сай, Сай, Сай, ты, видимо, еще не до конца осознал плачевность своего положения, — ласково мурлыкнула она, подходя ближе к индейцу, суя свои женские прелести чуть не под нос ему. – Ты окружен, дорогой. Здесь пятьдесят моих лучших людей, а ты один… в темном лесу… — она подошла к Саю вплотную. – Всякое может случиться, и никто не узнает. – Выдохнула последнюю фразу в его губы, от чего тот поморщился.

Энергия от неё вилась жгутами, подавляя, наполняя пространство. Мы с Маром стояли позади индейца, прижимаясь к машине. Дик находившийся рядом, уже выпустил когти. Воздух вибрирует напряжением.

— Глупая женщина, — спокойно произнес друг и пронзительно свистнул.

Лицо блондинки исказилось яростью, она отступила, озираясь по сторонам, а за её людьми, в пространстве леса, началось шевеление. Бойцы Сая окружили всех плотным кольцом, сверкая в темноте сотней огоньков глаз.

— Ты ПОЖАЛЕ-ЕШШШШШШШШШШШЬ, — как змея прошипела мать Мара. – УБИТЬ ИХ ВСЕХ!!!

Я прикрыл собой котенка, отращивая когти и клыки. Одно мгновенье, и начался бой. В свете фар верлеопарды вцепились друг другу в глотки. Сай молниеносно прыгнул на Патрисию, они клубком покатились по земле. На Дика насели сразу двое, он с рычанием кинулся в бой. Дальше рассматривать не было времени. Остались только противники, рвущиеся к моему горлу, и Мар, прикрывающий мне спину.

Я полосовал когтями плоть, рвал зубами, пьянея от крови. Перекусывал руки, отрывал куски мяса и вертелся, словно загнанный в капкан зверь. Вот оскаленная пасть перед глазами, получеловек-полукошка, старается добраться до горла, но я ударом ноги отправляю противника в полет на капот машины. Звон лобового стекла, одна фара гаснет. Мар рядом со мной раздирает чью-то грудь когтями. Слышится вой, рычание, и запах крови, словно дорогой парфюм, скапливается в воздухе. Трещат кусты и деревья под напором дерущихся тел. Схватка! Безжалостная! Кровавая!

Чей-то предсмертный хрип, и я выпускаю кишки очередному врагу, его последний вой стоит в ушах. Вскрик Мара заставляет обернуться. Он стоит на одном колене, его противник - полуобернувшийся кошак, замахивающийся лапой с когтями, я с разворота бью его в корпус, ногой ломая грудную клетку и посылая далеко в полет. Рывок - Мара на себя, и мы опять спина к спине. Оба в крови, ранах; одежда порвана. Боль сигнализирует о повреждениях. Но это сейчас не важно, главное - выжить.

Дик неподалеку, весь в алых потеках, рука висит плетью, но его прикрывает пара бойцов Сая. Я вырвал горло бросившемуся на меня верлеопарду, в бок ударила пятнистая тень, сбивая с ног. Оскаленная пасть щелкнула вблизи лица, успеваю увернуться, спихиваю мохнатую тварь, и когда она бросается снова, бью ей точно между глаз, дробя череп. Она мешком падает на землю. Поворачиваюсь только для того, чтобы увидеть, как Мар сворачивает шею своему противнику и отбрасывает от себя труп. Зеленые глаза котенка светятся, зубы обнажены в оскале, ни тени паники, он полностью сосредоточен, с ног до головы покрыт кровью, ошметками плоти, сам в изодранной одежде. Он Мой! Мой любимый! Мой котенок!

Я знаю, что выгляжу не лучше, но именно сейчас мы настоящие, без масок. Такие, какими и были тысячи лет назад, опасными зверями все еще в человеческом обличье – ОБОРОТНИ!

Внезапно все кончается, лес замирает тишиной, мы все оборачиваемся в сторону Сая. Он стоит над окровавленной женщиной в лохмотьях, на её лице ярость и недоумение, она даже не может подняться, располосованная на ленточки. Земля под ней пропитана кровью, она пытается ползти, но безрезультатно.

Энергия индейца вдруг становится почти невыносимой, прижимает к земле, вызывая вой в рядах верлеопардов, прокатывается по рядам живых и мертвых. Трудно дышать, блондинка в ужасе скулит у его ног, а Сай спокойно приседает возле неё на корточки, и я вижу его глаза, полные серебра, без белка. Он срывает с себя лохмотья рубашки, лениво вытирает лицо, брезгливо сплевывает. Картина маслом: злобный варвар над беззащитной дрожащей пленницей.

Сай улыбается довольно.

— Ты зарвалась, девочка. Надо было играть дальше в свои игры в своем городишке и не лезть к взрослым дядям на разборки.

У блондинки белые губы, измазанные помадой, в глазах страх.

— Кто ты такой? – хрипит она.

— Я просто скучающий деревенщина, которого лучше не злить, но ты совершила этот опрометчивый поступок. Я сомневаюсь в твоих умственных способностях, раз не смогла вовремя остановиться.

— Убейте его! Приказываю! – заверещала она, снова пытаясь отползти.

Никто даже с места не сдвинулся, все молча ждали. Она проиграла, поверженный Глава - не глава вовсе.

— Оборотни клана «Снежной бури», я освобождаю вас от клятвы, вы свободны! Патрисия в скором времени лишится жизни, все связи оборвутся. – Он схватил женщину за горло, его сила закружилась вокруг ураганом и опала, как ворох осенних листьев. Индеец переместил руку в её густые волосы, намотав пряди на кулак, она могла только нелепо дергаться, и впился ей в шею клыками. Патрисия хрипела, билась зверем, пыталась достать его когтями, но он просто не обращал внимания на порезы и продолжал пить её кровь. Потом отпихнул её от себя и брезгливо вытер губы. — Видит бог, я не хотел этого, но для тебя сделал исключение. Глупая девчонка, возомнившая себя центром вселенной! Я не хотел с тобой связываться, но ты упорно не внимала предупреждениям!

Силы почти оставили её, пытаясь встать, она каждый раз падала в траву, её энергия совсем перестала ощущаться.

— Что ты со мной сделал?

— Выпил твою силу.

— Это невозможно…

— Да неужели?

Сай поднялся в полный рост, все оборотни смотрели только на него.

— Возвращайтесь откуда пришли, скажите всем, что она мертва. Ваша связь с ней почти разорвана и угаснет вскоре. Кто-то из вас хочет бросить мне вызов или отвоевать силой эту женщину?

Тишина, ни один из её бойцов не шевельнулся.

— Тогда убирайтесь! Раненых и трупы прихватите. Даю четыре часа, чтобы исчезнуть с моей территории, потом начну охоту. Все. Пошли вон!

Её боевики молчаливыми тенями рассосались среди деревьев, прихватив своих поверженных. Вот что бывает, когда людей держит лишь страх.

— Стойте! Куда?! Шкуру спущу, когда вернусь!!! Вы у меня пожалеете! Вернитесь! – хрипела женщина, пытаясь ползти, но никто даже не обернулся посмотреть на некогда грозную альфу. Сейчас здесь была просто жалкая, раненая, грязная, растерявшая свой лоск стерва.


— Кто ты? Как ты обрел такую силу? – прошептала она, сотрясаясь в ознобе, её светлые волосы кровавыми сосульками обрамляли лицо.

Сай повторно свистнул, его люди подхватили своих раненых и убитых товарищей, исчезая в ночном лесу. Остались снова только мы.

— Поздно спрашивать, девочка, — Сай хищно улыбнулся. Я еще никогда не видел его таким, мы стояли рядом и никак не могли отвести глаз от ртутных очей, источающих силу. Фара нашей с Маром машины еще горела, освещая пространство, создавая жуткую атмосферу. – Но я отвечу. Я не в твоей весовой категории. Тебе даже в страшном сне не приснится, сколько мне лет.

Её глаза расширяются в безумном ужасе, она подползает к ногам Сая и мяукает.

— Древний… пощади… все сделаю…

— Глупцы долго не живут, а ты попала в эту категорию очень давно. С тех пор, как посмела изнасиловать моего любимого человека! – последнюю фразу он просто выплевывает, отвешивая блондинке оплеуху.

Дик рядом со мной дернулся, смотря на все это. Он растерян, как и все мы. Вероятно, у индейца много тайн, для нас он приоткрыл одну, но об этом можно поговорить потом.

Подхожу к другу и смотрю пристально, свет в его глазах стал гаснуть. Мне предстояло закончить начатое. Резко размахиваюсь, вырубаю Патрисию, слышу шумный выдох Мара.

— Мар, садись в машину к Дику, Сай вас по домам отвезет.

Он подходит, обнимает со спины неуверенно.

— Что ты с ней сделаешь?

— Только то, что она заслуживает, – поворачиваюсь, смотрю в глаза.

— Шмель? — В его голосе страх, обнимаю и целую в макушку.

— Мне надо убрать мусор, котенок. Ничего не бойся. – Он видит в моих глазах ответ на свой вопрос, сжимает губы и кивает:

— Я буду ждать, Шмель, — отступает и садится в машину.

Ну вот и ладушки, любимый. Тебе нельзя со мной.

Сай переглядывается с барменом, блондин молча присоединяется к Мару.

— Что будешь делать, друг? – индеец с интересом наблюдает, как я запихиваю женщину в багажник.

— Тебе лучше не знать, Сай.

— Ладно, но ума не приложу, зачем тебе понадобились цепи, переплавленные из капкана, в который Мар угодил. Да еще и ошейник с шипами внутрь. Я думал, ты просто свернешь ведьме шею, и все дела.
— Нет, это слишком легко, быстрая смерть не для неё, — я сел за руль своей машины, стряхнув осколки лобовухи с сиденья. – Успокой Мара, вернусь к рассвету.
— Что бы не задумал, дружище, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — он хлопнул меня по плечу через открытое окно, отступил, грустно улыбаясь.
Не волнуйся, брат, мне нужно все закончить. Прекратить раз и навсегда.
Часть 17 ЖЕСТОКОСТЬ!
2 сентября 2011?г. в 21:15

Шмель

Я ехал лесными дорогами в ночной темноте больше получаса, одной фары вполне хватало для освещения. Ветер охлаждал разгоряченное тело, кровь на коже неприятно засохла. В голове пусто, вспоминается последний взгляд Мара. Тоскливый, всепонимающий и полный надежды.

Останавливаюсь около заброшенного бункера, раньше здесь очень давно находилась подпольная лаборатория военных. Сейчас это просто катакомбы с крепкими дверями, бетонными камерами и длинными коридорами, в полном запустении.

Открываю люк в бункер, взваливаю бесчувственное тело себе на плечо, второй рукой хватаю рюкзак со всем необходимым и бросаю его вниз. Слышится громкий лязг. Я бы и ведьму скинул следом, но она должна быть живой. Пока.

Спустившись вниз со своей ношей, подбираю рюкзак и топаю по коридору, ботинки постоянно хлюпают по лужам. На стенах растет лишайник, с потолка капает вода, шаги гулко отдаются от стен. Под ногами раздается противный писк, сверкают красные глазки всеядных грызунов.

Забравшись довольно глубоко, ногой открываю массивную железную дверь, бросаю блондинку на грязный мокрый пол. Приступаю к задуманной цели.

Пара дырок в потолке давали достаточно ночного света для работы. Через полчаса все было готово.

Увесистая пощечина привела женщину в чувство. Мутные зеленые глаза открылись, грязные лохмы занавесили лицо, она дернулась, зазвенев цепями. Ошейник с шипами впился в незащищенное горло, разрывая плоть, первые струйки крови потекли по ключицам.

— Какого… черта!!! – взбрыкнула блондинка, дернувшись и зашипев от боли. Приковал я её основательно: ноги к полу, цепь от ошейника крепилась к стене. Руки я оставил свободными.
Её глаза смотрели на меня с ненавистью… Взаимно.

— Что ты задумал? Отпусти меня немедленно! – орала она. – Меня будут искать!

— Да кому ты нужна… — тихо бросил я, доставая из-за пояса кинжал. Оружие было из того же материала, что и цепи. Любовно погладил лезвие подушечками пальцев.

Патрисия нервно облизала губы и усмехнулась.

— Что, хочешь убить меня?! Ну, давай, чертов ублюдок! У тебя кишка тонка! Не боюсь я тебя!!!

— А зря… твоя участь решена. Раскайся, попроси прощения, и, быть может, я смягчусь, – я говорил совершенно серьезно, но она только ухмылялась, скаля клыки.

— Смягчишься, говоришь?! Я не нуждаюсь ни в чьем снисхождении! И каяться ни в чем не намерена!!! Я рада, что сделала из Лемара первоклассную шлюху. Ты ведь тоже польстился на его сладкую задницу, Шмель? Ну и как? Классно трахать его, зная, что до тебя он пропустил через свое тело сотни клиентов?!

Я ударил её сильно по лицу, разбивая губы. Сплюнув кровь, она дико расхохоталась. А я все смотрел и смотрел на эту женщину - как можно быть такой красивой и при этом такой сукой?

В этот момент даже ненависть к ней умерла во мне. Стало совершенно безразлично, как она умрет, лишь бы сдохла. Я присел на корточки возле неё так, что дотянуться до меня она не могла - цепи не позволяли.
Задумчиво провел кинжалом по своей ладони и сжал кулак, красная кровь закапала на щербатый бетон.

Она непонимающе смотрела на меня.

— Что ты делаешь?

— Приманиваю кое-кого.

— Не понимаю.

— И не надо. Знаешь, это очень старый бункер, здесь сыро, темно и много укромных местечек. То, что надо для крысиного народа. Их тут целые полчища, живучие и всеядные твари, умные зверьки, кстати. И неприхотливые.

С потолка мерно капала вода, я смотрел на свою кровь, расползающуюся по полу, а потом встретился глазами с женщиной и увидел в них животный ужас.

— Ты не посмеешь оставить меня на съедение этим тварям!!! Нет! Не верю!

— Отчего же? Ты это заслужила.

Она потянулась ко мне, поползла на коленях, её грязные лохмотья еще больше намокли от воды на полу.

— Нет, нет, нет, прошу! Пожалуйста! НЕ НАДО!!! Я пойду в полицию… во всем признаюсь… подпишу все, что угодно… только не оставляй меня! ПОЩАДИ!

— А Мара ты щадила?! – зарычал я, хватая её за горло над ошейником. В её глазах плескался страх, задыхаясь, она схватилась за мою руку. Эта гадина скажет все, что угодно, лишь бы выпутаться.

Усилием воли душу гнев, отпускаю кошку, отступая на шаг. Вытаскиваю из кармана платок и бинтую руку. Регенерация на этой ране плохо работает.

Мой слух улавливает топот мелких коготков: из дыры в стене показываются две крупные крысы, блестя глазками. Кровь учуяли.

Она тоже их видит и воет:

— Шме-е-е-ель… пожалуйста…. Я сделаю все-е-е-е, что ска-а-а-а-а-аже-е-е-ешь…

Но я уже принял решение. Беру кинжал в руку и кладу на пол в пределах досягаемости Патрисии.

— Это – моё милосердие. Металл, убивающий оборотней. Тебе было в удовольствие мучить беспомощных. Надеюсь, себя ты сможешь прирезать.

Отступаю назад, смотря ей в глаза, и только у дверей поворачиваюсь спиной.

— Сволочь!!! Будь ты проклят!!! – вопит она, слышу звон цепей, и природное чувство опасности срабатывает на автомате, заставляя отшатнуться. Плечо обжигает огнем - оставленный мной кинжал рикошетит от стены и падает у дверей камеры. Кровь бежит из пореза. Не оборачиваюсь.

— Ты сама выбрала, — переступаю через тонкое лезвие, выхожу, закрывая дверь на засов.

Вслед мне несутся брань и проклятия. Меня прокляли разными способами, но я все иду по коридору, стараясь не прислушиваться к визгам.

Под ногами множество меховых тварей спешат к неожиданной добыче. Сотни глаз мерцают в темноте. Я наступаю на некоторых, слыша протестующий писк. Самые наглые пытаются забраться по штанам, сбрасываю шерстяные комки и уже бегу к лестнице, поднимаюсь наверх. Слышу позади себя ужасный нечеловеческий вой обреченного животного.

Оказавшись снаружи, закрываю крышку люка и падаю в траву. Как мерзко на душе, пустота и темнота. Все кончено, но я заглянул в бездну, а она глянула в ответ, оставив на мне свой след. До меня все еще доносились приглушенные крики.

Почему я не мог просто убить эту суку? Не мог… Я хотел её мучений и страданий. Тогда в чем проблема? Ты постарался на славу. Муторно, как… противно… сам себе противен. Я всегда старался поступать справедливо. Не знаю… Лежу так целую вечность, пока крики не стихают совсем. Встаю с трудом, пошатываясь добредаю до машины. Еду на автомате. Скоро рассвет. Когда подъезжаю к дому, начинает болеть рука.

Мар выбегает навстречу с глазами, полными тревоги, в которых тону. Любовь моя. Все плывет перед глазами, падаю в его объятия, вдыхаю знакомый запах, слышу свое имя …


Мар

Я затащил тигра домой и сгрузил на диван. Откуда у него свежие раны, которые не затягиваются? Притащил аптечку и перевязал, остановив кровотечение, потом выпутал его из окровавленных лохмотьев и стал стирать засохшую кровь с кожи. Успел только провести по лицу влажной тряпицей, как он очнулся. Синие глаза поглядели устало.

— Она мертва, Мар, — у него измученный голос.

Я вздрогнул от этих слов, боясь поверить, что кошмар моей жизни закончен. Вглядываюсь в любимое лицо, замечая морщинки около глаз и непривычные складки около рта. То, что он сделал для меня, стоило немалых душевных сил. Чувствую себя скотиной, переспрашивая:

— Точно?

— Точно.

Вздыхаю тяжело и обнимаю его крепко, прижимаясь к груди, слышу мерный стук сердца.


— Спасибо.

— Разве за такое благодарят? – спрашивает глухо.

— Благодарят, Шмель. Я свободен теперь. Понимаешь? Окончательно и бесповоротно СВОБОДЕН! — прокричал я и поцеловал его неистово и жадно. – Спасибо, спасибо, спасибо тебе, — шепчу в мягкие губы.

Он, наконец, обнимает в ответ, расслабляется, напряжение уходит из сильного тела.

— Пошли в душ, Саша, я тебя вымою, а потом в постель. Попозже к доку заглянем, и он польет тебя зельем для заживления. Эти раны ведь сами не заживут, я прав?

— Ага.

Потом я смываю с него кровь и усталость, благодарно целую куда придется, он покорно стоит под струями воды, подставляясь под мыльные ладони. Я больной, наверное, раз радуюсь смерти матери, но это так, угрозы больше нет, можно просто жить. Он вымотан до предела, нежный мой тигр. Засыпаем мгновенно, как только падаем в кровать в обнимку. В это утро нам не снятся сны.

***

Я проснулся первым, лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к ровному дыханию Шмеля у себя над головой. Любимый спит еще. Думаю, что сказать, как извиниться за малодушие и страх, за то, что отпустил одного вчера, свалил самое сложное на его плечи.

Поворачиваюсь осторожно, вжимаюсь лицом в оливковую кожу груди, втягивая неповторимый запах. Темный сосок совсем рядом, тянусь языком, облизываю горошину, от ласки плоть твердеет, дыхание любимого меняется. Проснулся. Вылизываю пряную кожу, глажу ладонями упругий живот, спускаюсь к бедрам, потом выше, пальцами пробегаюсь по пояснице, слышу рваный вздох и, усилив нажим, добираюсь до лопаток. Меня стиснули сильными руками, впились в мои губы ласковым поцелуем, все растворилось в неге прикосновений и в ласке языка и теплых губ. Становится все неважно, только одуряющие ласки, пьем дыхание друг друга, тремся обнаженной кожей, распаляя огненную страсть. Его повязки не дают мне забыться, вина накатывает с новой силой. Ловлю взгляд синих глаз, уже подернутых туманной дымкой желания.

— Прости, Саша, — глаза в глаза. В твоих - я вижу все невысказанные чувства и желания, надеюсь, в моих - ты прочитаешь не меньше.

— Молчи, Мар. Я все понимаю, — шепот прямо в губы, поцелуй глубокий заглушает всхлип, заставляет прикрыть глаза влажными ресницами.

Вот так, слова нам не нужны. Его руки настойчиво переворачивают меня на живот, утыкаюсь лицом в матрас, комкая простынь, горячие губы не упускают ни один сантиметр моей кожи на спине. Влажная дорожка по позвоночнику, и мои откровенные стоны оглашают комнату, когда язык заныривает в ложбинку между ягодицами. Я дергаюсь, протестующее мычу, но горячие ладони держат бедра, не давая отстраниться. Меня вылизывают долго, проникая языком внутрь, не обращая внимания на попытки отстраниться и мольбы. Я сам уже не знаю, о чем прошу, бессвязно бормоча, отчаянно краснея и закусывая губы в попытке не кричать от острого наслаждения. Ноющий член трется о простынь, а я уже не могу-у-у-у…

— Шме-е-ель… садист проклятый… трахни меня уже!

Он как будто ожидал этой просьбы, накрывает своим сильным телом, проникает в меня одним стремительным движением, я задыхаюсь от чувств и желаний, хочу его движений… хочу его. Шмель накрывает ладонями мои руки по очереди, сплетая пальцы, распиная меня на кровати, удерживая свой вес надо мной, я чувствую лишь его бедра и член внутри. Нетерпеливо ерзаю.

— Ма-а-а-арррр… не двигайся, — хрипло мурлычет рыжий и начинает методично вбивать меня в кровать.
Мне только и остается в бессилии мотать головой по скомканной простыне, жалобно скулить, принимая его в себя. Он каждым движением достает до желанной точки внутри, посылая дрожь по всему телу, жаркую волну по коже. НЕ-ВЫ-НО-СИ-МО… Приятно…

Прижимается ближе, ложится сверху, так что я чувствую его всей спиной. Мы оба мокрые от пота. Движения только бедрами, глубоко, до конца, горячие дыхание в затылок. Саша, я умру сейчас от наслаждения! От того, как остро чувствую тебя! От нашего общего сумасшествия… Я вскрикнул, заметался под ним, увлажняя истерзанную простынь своим семенем. Жаркий поцелуй в шею, несколько яростных движений. Шмель кончает в меня, громко рыкнув. Лежим так, распластавшись, тяжело дыша. Мои ладони все еще в его руках.

— Доброе утро, — говорит синеглазый, щекоча дыханием висок.

Я начинаю смеяться в голос.

— Какое утро, Шмель? День на дворе. Часа два пополудни, если не больше.

— Нафиг… когда проснулись, тогда и утро.

Жизнь продолжается.

Через два часа позвонил Сайдо, пригласил в клуб, к тому времени мы успели побывать в больнице, Тигр испытал адское зелье на себе, зато раны затянулись моментом.

Сейчас мы сидим в кабинете главы, уплетаем заказанную по телефону пиццу и неторопливо переговариваемся. Дик непривычно молчаливый, сидит справа от индейца на диване, задумчиво теребя пальцами волосы. Шмель в кресле, а я примостился на ковре у его ног.

— Сайдо, сколько тебе лет? – вылезаю я с интересующим меня вопросом. Дик замирает, Шмель перестает жевать, а индеец от моей наглости поперхнулся куском. Бармен участливо хлопает его по спине, а в карих глазах смешинки, видимо, ему на этот вопрос так и не дали ответа.

— Много, — бурчит глава, сверля меня глазами. – Я старше вас всех, вместе взятых. – В голосе уже угроза, чтоб не расспрашивали дальше.

— Ты поэтому так крут? – Дик улыбнулся, лукаво приподнимая брови.

— И поэтому тоже. Но Мар и без моей помощи мог бы дать Патрисии отпор, если бы она его не ломала столь долгое время, — вздыхает Сай, притягивает Дика к себе за шею рукой и крепко целует. – Ребята, я знаю, что вам любопытно, но больше ничего не скажу. Знания — опасны, а знания о Древних — вдвойне. Не выпытывайте ничего и сами не пытайтесь раскопать информацию. Я по-прежнему ваш друг, а для тебя Глава, Мар, как и для тебя, Дик. Разве этого не достаточно?

Вздыхаю согласно, кладу голову на бедро Шмеля.

— Благодарю, Сайдо. Я и так тебе обязан многим, больше не буду задавать глупых вопросов.

— Не за что, котенок, — индеец улыбается чуть грустно, — но свои секреты я предпочитаю оставить при себе. Так надежнее и правильнее.

Дик утыкается своему любовнику в шею, бормочет недовольно:

— Зануда ты сереброглазая. Но я тебя все равно люблю.

Я краснею, слыша это признание. В глазах Сая вспыхивают дьявольские искры, смуглая ладонь зарывается в светлые пряди бармена.

— А меня вот интересует совсем другой вопрос, — прерывает молчание Тигр. – Кто станет наследником Патрисии? У неё ведь было огромное состояние?

— Да кто угодно, лишь бы не я, — отвечаю, взволнованно потирая переносицу. – Пусть хоть передерутся все за эти бабки, мне фиолетово. Я не вернусь туда ни за что.

— Тебя никто и не заставит, Мар, — Шмель, наклоняясь, целует меня в макушку.

Как я недооценил рвение нашей юридической системы. Я был счастлив, наконец, жил, работал, любил. Прошел целый месяц и две недели после этого разговора, когда рано утром меня черт дернул идти открывать на призывный стук. Я бросил готовить завтрак, протопал в одних штанах по прохладному полу и открыл дверь. Там стояли два субъекта в цивильном, с кейсами и непроницаемыми лицами адвокатов. Люди - определил на автомате я по запаху. Холодок пробежал по моему позвоночнику, дело плохо.


— Лемар Рейли? – спросил тот, что повыше, впиваясь в меня черными глазами из оправы позолоченных очков.

— Никак нет, меня зовут Реймонд Марингтон, — не моргнув глазом, вру не стесняясь. Глаза обжигает красная вспышка. – Какого черта?! – ору я, потирая глаза. За моей спиной возникает Шмель, обнимая за плечи. Сквозь слезы вижу портативный сканер в руках второго субъекта.

— А сканирование сетчатки подтверждает обратное, — чеканит он и достает визитку, я машинально беру её в руки. – Мы из адвокатской конторы, с давних пор заведуем делами семьи Рейли. В случае исчезновении или смерти Патрисии Рейли, все состояние переходит к её сыну, Лемару Рейли. Все соответствующие бумаги у нас с собой. Поздравляю вас молодой человек, вы теперь миллиардер!
Меня мутит. Как они меня нашли? Хотя на что частные детективы? Прислоняюсь спиной к тигру. ****ец спокойной жизни. Саша хмыкает над ухом.
— Да не переживай, Мар. Пожертвуешь все на благотворительность, в крайнем случае.
Вот… оптимист хренов! Но прошлое все-таки догнало меня и цапнуло за пятки. Один жирный плюс: мне больше не от кого убегать, все встало на свои места. Моя любовь рядом, друзья в беде не бросят, впереди долгая жизнь и я приложу все усилия, чтоб она была счастливой.