Калач

*Написано на эмоциях от события описанного: http://proza.ru/2024/10/01/914.
** Подражание М. Горькому «В людях» в понимании автора.

Светило теплое солнце, обволакивая и согревая каждый камень булыжной мостовой. Я сидел на порожках булочной, мечтал, наблюдал за людьми и проезжающими повозками. День был знойный и на улице народу было не много. Все ждали вечернего схлынивания жары.
Тесто было уже замешано и разложено по формам. Я последние полгода работал помощником кухарки в пекарне, выполняя всю самую тяжелую работу, несмотря на мои двенадцать лет. Хозяйкой была моя троюродная тетка по отцу. Высокая, сухая, крепко сбитая и весьма суетливая женщина сорока лет. Служила ей девятнадцатилетняя девка из областной деревни, низенькая, полная и постоянно красная, добрая и разговорчивая Маня. Она, обладая мягким бархатистым голосом, очень любила петь песни за работой и знала их много. Но, в то же время спуску мне не давала, и я был всецело и беспрерывно погружен в работу.
Тётка отправила меня за маковым маслом в лавку, в соседнем переулке. Я принес бутыль, поставил ее у дверей и решил немного впитать солнечного света, поскольку последнее время мне редко удавалось выходить в светлое время дня из подвала, в котором я обитал.
Мимо проходил мужчина, среднего роста, в аккуратной одежде. Светло-русая борода была тщательно прочесана и аккуратно подровнена. Серые глаза светились отменным настроением. Вообще весь вид его был как у фарфоровой куклы, которую только что кончили обшивать и посадили на прилавок, повесив ценник с круглой суммой. Походка его была свободной и уверенной, неторопливой.

- Эй, парень! – Окрикнул он, увидев меня, встав напротив. – Пойдь сюды!

Я оторвался от своих мечтаний и резво подошел к стоявшему полубоком франту. Он снял картуз, отер лоб платком и покрыл голову обратно.

- Чего изволите, барин? – поинтересовался я.

- Вот тебе семишник, - Незнакомец вынул из кармана, протянул и положил мне в руку монету, - Вынеси ка мне, брат, самый сдобный калач из свеженького. Я тебя вот тут, в теньке, обожду. Слетаешь птенчиком, три копейки сверху накину!

- Я мигом! – Радостно взвизгнул я и повернувшись, схватив у порога бутыль с маслом, бегом скрылся за дверью булочной. Войдя внутрь, я поставил посудину с вязкой жидкостью на полку и обратился к пекарше, возившейся с ватрушками у стола:

- Анастасия Григорьевна, у вас вроде калачи готовы были. Тут, один барин в сторонке стоят, просят, на пробу самый сдобный отведать!

- Ты обалдел с жары чё ль?! – Не поворачиваясь рявкнула пекарша. – Те не для продажи, их еще глазурью покрывать. А новые… Манька их только в печь поставила, тесто румянцем даже не занялось еще!

- Но, он мне деньги дал… Для глазури они ж такие же… горячие же еще…

- Пойди верни! Он, один чёрт, не дождется по такой жаре. Шуточное дело, полчаса ждать?

- Да, как же? Я же тесто на калачи еще час назад смешал! И Маня их сразу вязать взялась! Готово должно быть уже! - голос мой начал срываться, из глаз покатились слёзы.

- Цыц! – Хозяйка развернулась и резко огрела меня с размаху полотенцем, скрученным в жгут по голове, оно до этого лежало подле её на столе. – Он еще спорить будет! Марш! Я сказала! – Потом пробурчала, - Деньги он берет, скотина. За еще не готовый товар! Еще под руку торопить наглости хватает.

- Тёть Насть! Ну буде вам. Я ж знаю, что уже и другие доставать сейчас… - Начал было я, но не закончил. Тётка схватила стоявшее рядом на скамье ведро с водой и окатила меня с ног до головы. Приговаривая что-то матерное.
Я, мыча и рыдая от шока и обиды, пулей вылетел на улицу. Подбежал к человеку, стоявшему за углом, в тени и обмахивавшему себя платком. Пот выступал на его лбу, но он стойко переносил полуденный зной.

- Вот, возьмите… Не готово еще ничего. Не меньше часу еще ждать. - Пролепетал я, всхлипывая от давящих в глаза слез, смотря в носки ботинок своего заказчика. Капли стекали с моих волос и пятнами украшали булыжники улицы. Одежда местами прилипла к телу.

- Ты откуда такой взялся?! – Со смехом воскликнул кукольнобородый. – Ха, ха! Вот это отделали тебя, братец!

Я вытер рукавом рубахи стекающую из-под носа воду и снова протянул монету, всхлипывая. Вид у меня был жалким.

- Ну, нет, сударь любезный! Мне денег от вас не надо! Мне калача свежего хочется. – Уже серьезным тоном продолжал он. – Я сейчас в трактир пойду, чаю пока напьюсь. Что уж поделаешь, без сдобы твоей. Часа через два тут опять пойду, обратным путем. Уж будь добр, прибереги для меня свежего калачу! – Он опять вытер лоб платком, поправил картуз,  - Но, алтынник, уж прости, в трактире сам потрачу... И, развернувшись ко мне спиной, быстро зашагал по улице.

Я еще немного постоял с протянутой рукой, державшей монету, моргая глазами вслед неожиданному прохожему и капая стекающей с меня водой на камни. Камни, кажется, шипели как раскаленные до бела стальные чушки. Потом я пошел обратно, не поднимая тяжелой головы. Возвращаться не хотелось. «Уйду! К осени обязательно уйду!» - думалось мне. Я подошел к порогу булочной. В дверях стояла хозяйка, заворачивая в куль из лучшей упаковочной бумаги, еще парящий калач:

- Ну, где же твой барин? – Сказала она заинтересованно, обводя улицу взглядом.

- Ушел. – Сипло сказал я и вытер рукавом хлюпающий нос. – Приказал дождаться его после чайной и отдать…

- Интересно, а работать кто в это время будет? – Не глядя на меня проговорила тётка-пекарша, и с яростью скомкала верх кулька.