ХРАМ

«Во что человек верит, то он и есть». – А. Чехов

ПРОЛОГ

СМУРФИК

Водитель белой «семёрки» очумел, увидев нас, бродячих по пустынной просёлочной дороге бродяг.
Мы, в один пасмурный августовский день, оставленные без нашего УАЗа-3962, также именуемой как «Буханка», пытаемся застать машину посреди пустынной дороги. К счастью, у простых русских людей, капитал которых позволяет накопить только на четырёхколёсный хит, созданный советским инженерным мозгом, нет страха брать попутку. Вот такой счастливчик нам и попался.
– Потерялись, ребята? – Спрашивает остановивший машину седоволосый мужик.
– Нам одного паренька найти надо. Не одолжишь машину, брат? – Говорит Санёк «Штабелями», наш браток. Получил он такую кличку давно, за массовый расстрел одной банды из автомата.
– Кха, ну вы и приколисты. – Высыпается из уст старика сарказм. – А вы мне за это что, вернёте за место Семёрки Мерседес?
– Да слушай, у нас деньги есть, мы можем заплатить. – Отвечаю я.
– Да нет у нас денег: тот урод у нас вместе с фургоном и деньги украл. – Слышу сзади подростковый голос Валеры Твердолоба Получил он такую кличку за мощную лысую голову, которой если ударить в нос – воткнётся в череп мгновенно.
– Давай ты выйдешь, и мы поговорим. – Призываю я мужика.
Тот с принятием вызова выпрыгивает из машины, и чуть ли не замахивается на меня руками.
– Драться умеешь?
– Братан, ты пол литра «беленькой» успел бахнуть? – Смеюсь я.
– Хочешь поговорить – то только на кулаках. Ты и я!
Я понимаю, что базарить с ним всё равно, что пытаться завести машину без свечки. Так и быть – придётся пустить алое облачко.
– Слышь, мистер Нокаут, оглянись назад, там машина.
Он оглядывается, и я стреляю в него из «Макарова» в спину. За такие манёвры мне надо было идти на охотника за головами, а не в бандиты. Тот падает на колени, как подобает мученику, и следующая пуля образует скворечник в голове старика. Это называется «раз-два» – именно так мы, представители мира по ту сторону закона, решаем дела, когда на тебя нападают.
– Чё стоим? – Спрашиваю я своих «братков». – Деньги – время. Этот козёл может растратить всё до копеечки. Прыгаем!

УТРО

СЕМЁН ФИЛИН

Никто и никогда не щадит уголовников, Можно сказать, эти ребята – брошенные котята. Я – в их числе. Самые дерьмовые низкооплачиваемые работы ждут тебя. Вот только сможешь ли ты хотя бы на одной из них обеспечить жену и ребёнка? В забытом самим Господом городе, именуемом как «Сегежа».  Женщина с ребёнком – существа слабые, их терпение зачастую подвергается апокалипсису. И они покидают гнёздышко, на которое тебе до смерти было тяжело заработать. Но моя жена не такая. Моя жена, – жена  уборщика, а в прошлом зека, – Катя отродясь была терпеливой. Сам не понимаю, как она от меня не ушла и не забрала ребёнка. И не понимаю, как она сказала мне ЭТО, прежде чем я отправился ранним утром на ограблении банка.
– Я верю в тебя. – В её глазах я вижу океан, который скоро вытечет из глаз, превратившись в слёзный водопад. И что это означает – жалость ко мне или разочарование во мне.
Не могу до сих пор поверить, что на моё намерение налететь на банк она отреагировала как на обыденность. Она обнимает меня, заливая моё левое плечо дождём слёз и отправляя меня, будто в путь. В долгий, длинный путь.
– С добрым утром понедельника, ублюдки! – Шепчу я, выходя из Oka и натягивая маску на голову. Погода сегодня не радует: серый снег нависает над головой. Надеюсь, это не предсказание о печальных последствиях налёта.
Я вхожу в здание банка – все сотрудники сразу встречают меня презрительным взглядом. Это уже повод для начала шоу.
– НИКОМУ НЕ ДВИГАТЬСЯ! БАШКУ ДЕРЖАТЬ РОВНО! КТО РИСКНЁТ – К САТАНЕ ПОПАДЁТ! – Кричу я, тыча дулом «Макарова» в напуганных сотрудников.
Один из клерков уже собирается достать что-то из ящика, как вдруг…
– НИКОМУ НЕ ДВИГАТЬСЯ! БАШКУ ДЕРЖАТЬ РОВНО! КТО РИСКНЁТ – К САТАНЕ ПОПАДЁТ!
Я уже было подумал, что в заведение объявился сам Сатана, повторяющий мои слова. Но вместо него я вижу четвёрку других мальчиков-налётчиков, явно стремившиеся оставить этот город без денег.
Тот клерк, что тянулся к ящику, поднимает молча руки.
– Эй, – возмущаюсь я. – Тут очередь вообще-то! Вы опоздали!
Помню, удар по своему рылу, писк в ушах и темноту в глазах. Я в отключке.
Я пробуждаюсь в той же темноте, вслушиваясь в рёв мотора и видя три тёмные тени. С меня снимают маску, и в глазах начинает так слепить, будто сотни полимеризационных ламп стоматолога освещают твой рот. Но вскоре нормальная яркость возвращается, и я вижу трёх человек в бандитских куртках.
– Что выслеживаешь, Штирлиц? – Смеётся один из уродов, наставляющий на меня двустволку. Какого хрена им от меня надо? Они возомнили из меня какого-нибудь советника?
– Сегодня праздник, малыш. – Отвечает на мой вопрос другой бандюга, судя по всему главарь банды. – Нам удалось «обчистить» весь город. За это стоит выпить.
Он выхлёбывает водку из горла бутылки. Хрен знает, как зовут этого главаря, поэтому для обозначения назовём его «Смурфиком». Поняли прикол, да?
– Поздравляю, но от меня что надо? – Повторяю я свой вопрос.
– Хотим, чтоб ты встретился со своими праотцами. – Отвечает Смурфик.
Вот уроды! Я, значит, такой тут важный свидетель, которого нельзя отпускать на волю. И единственный мой путь – путь к усопшим родителям.
Вдруг «Буханка» останавливается.
– Наконец-то! – Радуется водитель, выпрыгивая вместе с остальными из фургона. – С самого утра терплю!
Опять на налёт? Посреди дороги? А, нет! Освободить мочевой пузырь на обочине, на глазах десяток водителей, несущихся мимо вас – «самое время».
Движок по-прежнему рычит. Бандиты всё ещё доделывают свои дела. Я использую момент для побега. Выжимание сцепления. Первая передача. И план побега, нарисованный подсознанием внезапно, сработан.
Буханка стартует, издавая визг колёс, будто крик земли. Я наблюдаю за четырьмя фигурками, бегущими за мной в ярости. А я смеюсь. И не только от счастья, что я смылся от лап бандитских, но и тем, что на пассажирском кресле лежит сумка с деньгами. Объёмная сумка.
– Художественный фильм «Сп****ли»! – Кричу я в радости и смеюсь, увидев гору бумажек с красивой циферкой «5000».

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КЯРГОЗЕРО

Я сворачиваю на грунтованную дорогу (на ту, что попалось в первую очередь), встречая пред собой вывеску с названием «Кяргозеро». Что же это за место такое? КЯРГОЗЕРО. Если здесь обитают одни старые карги, то так сразу и называйте – КАРГОЗЕРО. Уже название на вывеске даёт мне понять о репутации этой деревни: валить надо, пока не засосало. Но если сворачивать назад, я всё равно стану жертвой водоворота, где меня подкарауливают, в лучшем случае, поймавшие меня менты, а в худшем – бандюги, которые видели издалека, куда я завернул. А вдруг мне повезёт с деревней, и меня встретят с доброй улыбкой и автоматом в руках и скажут: «Не переживай, малыш, мы тебя убережём от этих ублюдков».
«Куда влез, там и прячься». – Сказал я себе и поехал дальше по грунтованной дороге, исследовать, как геолог, местечко под названием «Кяргозеро».
Я уже думал было сворачивать обратно, ибо просёлочная дорога была очень длинной. Но в последний момент, краем глаза увидев два дома, обрадовался и удивился. Это и есть местечко под названием «Кяргозеро»? И если это так, то почему вместо двух дворцов с конусными крышами стоят два дохлых параллепипеда с заколоченными окнами да с треугольниками на них, покрытых грибком? Не нравится мне тут!
Но стоило мне проехать ещё оставшиеся сто метров, как передо мной встала развилка: одна дорожка ведёт куда-то налево, мимо других домов, а другая прямо, в самую гущу домов. Я выбрал вторую дорогу и, таким образом, объездил всю деревню, дорога в которой представляет собой овал.
Если меня будут искать здесь, то задолбаются заниматься поисками уже за двое суток после налёта – если я брошу машину подальше от деревни. Что я, собственно, и сделал: спрятал Буханку рядом с какими-то руинами, лежащей близ берёзовой рощи.
И убежал, прихватив с собой сумку с деньгами.
По пути я нашёл связь. Это будет хорошо, в первую очередь для жены с ребёнком.
– Алло, милая…
– Привет, Сёма. – В её радостном тоне я будто бы чувствую фальшь. – Господи, я на последнем издыхании! Где ты?
– Послушай, детка, только не волнуйся! Я сейчас не в городе, но со мной порядок.
– Где ты?
Деваться от ответа некуда.
– Я в Кяргозере. Долго объяснять, как я сюда попал, но я попал не на своей машине. Я попал на Буханке
– Что ты собираешься дальше делать? – Чёрт, но чувствуется же хреновая игра волнения.
– Поглядим. Побудь пару дней дома!

В ЭТО ВРЕМЯ В СЕГЕЖЕ

КАТЯ ФИЛИНА

Я только что поговорила с мужем. В его голосе я почувствовала волнение. Ему всю жизнь тяжело давалось прохождение через девять кругов ада. И он ели прошёл второй круг (первый круг – его кочевание в тюрьме).
Никто и никогда не заботился обо мне так сильно, как Семён. Я бросаю трубку, с осознанием того, на какой паскудный поступок я легко решилась – отдала любимого человека под правосудие.
Передо мною стоит мой знакомый, майор полиции Сарик. Это он подслушал наш с Семёном разговор. Это ему я набрала, когда Семён отправился на «грязное дело». Это его дело – исполнить закон. Майор знает моего мужа, но тот не знает его. Не знает его суровой педантичности.
– Катя, ты уверена? – Спрашивает он меня, заступаясь за сторону закона и понимая утраты моей веры в мужа.
Я киваю головой – он даёт сигнал своим ребятам. Менты залезают в УАЗ, дожидаясь своего начальника.
– Катя, учти, – обращается он ко мне, – он может узнать о твоём предательстве. И только Бог знает о последствиях. Да и к тому же, Кать, ты же будешь жалеть потом…А ребёнок будет тебя вообще проклинать.
– Сарик, я всё понимаю! – Едва сдерживая истерику, произношу я. – Но если ты никогда не жил бок о бок с постоянной тревогой о том, что с тобой будет завтра, тебе этого не понять. А мне жить так осточертело!
Минута молчания наступает между нами. Не знаю, о чём он думает в эту минуту, но я уже успела похоронить Семёна.
– Когда арестуешь его, передай ему, что я люблю его. И чтобы он не беспокоился за Женю – я и одна его воспитаю. – Говорю я напоследок Сарику, зная, что он ему это скажет.
Он смотрит решительным взглядом: раз дали команду – он это сделает.
– Поехали! – Кричит он водителю УАЗа. Затем прыгает в машину и исчезает с глаз моих.
Я, проливая слезинку на асфальт, стою рядом с разграбленным банком. Всё-таки ещё живёшь, значит, ты во что-то веришь. Пусть хоть в существование призрака рядом с тобой.
– Всё будет хорошо, Семён! Вдали от меня ты со мной!

НАЗАД В КЯРГОЗЕРО

СЕМЁН ФИЛИН

Непонятно как, но я «проваливаюсь в яму», по адресу Лесная 2. Там я попадаю на участок с двумя домами, один из которых новый, ухоженный, а второй – старый, дряхлый, как моя память. Также позирует окрашенная в торфяной цвет банька, сарай, дровяник и…туалет, стоящий чуть ли не на другом конце света. И на веранде молодого дома меня встречает компания из четырёх человек – судя по всему, две семьи. Что ж, было бы неплохо залечь на дно здесь.
– Здрасьте, позвольте узнать ваши имена. – Представляюсь я перед незнакомцами.
Каждый назвал себя по имени и фамилии: Вера и Сергей Сельди, и Юлия и Олег Беляевы.
– А вы кто? – Спрашивает меня добродушно Вера.
– Василий Мамай. – Мне ничего больше в голову не пришло.
– Мамай? А вы не родственник Матвея Мамая? – Спрашивает Сергей.
Охренеть, я ещё и в точку попал? Кто-то в этой захудалой деревушке живёт, нося мою вымышленную фамилию?
– Простите? – переспрашиваю я после своей вышесказанной мысли.
– Ну, Мамай, тот, что живёт на берегу озера. 
Что ж, парень, который никогда не играл на сцене театра и в кино (я), пытается изобразить догадливость. И у него это получается очень даже убедительно.
– Ах, да, правильно мыслите. Я дальний родственник Матвея.    
Фантазии не подвели, и я успел на ходу выдумать парочку нелепых легенд: по образованию я – геолог. Родом из Владивостока, живу с женой и ребёнком. Играю в собственной рок-группе и пользуюсь особой популярностью в своём городе. И вообще, как я добил историю о себе, я – интеллигентный человек. Вот только не учёл, что интеллигенты не ходят с обдолбанным лбом, который пострадал в результате удара тяжёлым предметом.
– Странно, о вас Матвей никогда ничего не рассказывал. – Отвечает Юля, сидя рядом с мужем, который, походу, единственный одним хмурым лицом выдаёт отношение ко мне.
Потому что я никакой я, на хрен, не родственник Мамая, надутые вы кретины.
– Ну, значит, в глубине души он арендовал мне местечко в аду. – Имею я в виду его ненависть ко мне, но это, опять же, легенды. В любом случае, четвёрку мирных людей среднего возраста я рассмешил.
Пришлось на ходу выдумать, что я – новый поселенец в этой деревне. И что мне нужно ознакомиться с другими жителями.
– Кхм, что ж, теперь вы знаете нас. – Отвечает красавица Юля, указывая на себя и на мужа. – Только хозяева этого участка – мы. Сельди здесь как гости.
– Что ж, если вы позволите присоединиться к вам за стол, мне будет проще, зная, что не я один гость.
Одна Юля рассмеялась. Олег явно хочет сказать «нет», но жёнушка в последний момент толкает его локтем, говоря об обратном.
Я присел, вспоминая, что я говорил о себе. Главное, держать мысли на ходу – если будет одно допущение, которое я не озвучивал касательно имени, работы и так далее, могут подумать – перед ними псих с расстройством личности.
– Расскажите о себе. – Обращаюсь я к Беляевым.
– А что о себе рассказывать. – Заговорил Олег. – Мы счастливая пара, уже 21 год вместе. – В его глазах, устремлённых на жену, проясняется сварливость. И это не может меня не настораживать: женщины –  с ними жить  невозможно.   
В общем, посиделки прошли более нормально, чем я ожидал. Всё-таки денёк, как и вся моя жизнь, прошёл не сладко – привыкая, ко всему готовишься. Разговаривали все, кроме Олега Беляева. Похоже, он один не рад мне. Может, я когда-то его обидел? Или…Он раскусил меня?
– Мм, и, небось, секретов друг от друга у вас нет? – Врываюсь я в личную жизнь Юлии Беляевой, и стыжусь этого уже после заданного вопроса.
– Вас это не касается! – Строго и коротко описывает моё положение к семье Беляевых Олег, сверля на меня демонским взглядом, который потом расплывается в улыбчивом лице ангела-хранителя. – Не хочу показаться грубым, но, боюсь, Василий, вы лишний. Мы с семьёй Сельди – давние друзья, мы очень давно не виделись. Плюс я хотел бы КОЕ-ЧТО выяснить у жены. И не хочу, чтобы наш семейный фронт прорвал враг вроде вас.
То ли я так думаю, то ли это правда, но неужели он только что высказал прямо свою ненависть ко мне? И пытается таким образом вышвырнуть меня за порог?
Нет! Я здесь не ради того, чтобы познакомиться-уйти. Я не сдвинусь за территорию этого огромного участка ни на дюйм. Даже если за это придётся умереть.
– Знаете, Олег – обращаюсь я спокойно. – Если вы тут с семьёй Сельди шушукаетесь о скелетах в шкафах, о которых больше никто не должен знать, я поклянусь, что никому не скажу, насколько бы они страшными или уморительными не казались. А пока что я предпочёл бы остаться здесь!
– С какой стати я должен вам верить? – Спрашивает он. Между нами начинаются настоящие дебаты. – Я же сказал, вы – лишний! Охота с НАМИ поболтать – приходите в другое время! А пока что проваливайте!
– Извините, это как-то связано с КОЕ-ЧЕМ, что вы хотели выяснить у вашей жены? – Я стараюсь противостоять силе, которую забыл открыть Исаак Ньютон – сила упорства, которая излучается от Беляева.
– Да, Олег, ты что-то об этом говорил. – Подчёркивает в задумчивости Юля в надежде на скорый ответ.
– Нам надо обсудить ЭТО наедине, Юля. – Встаёт Олег со стула.
– Боже, да в чём дело?
Чуется, как обстановка накаляется, как наковальня в печи. Нервы Беляева струнят так, что он может стать эпицентром землетрясения шкалой во все двенадцать баллов.
– Хочешь узнать, в чём дело – идём со мной на крыльцо!
– Так, всё! – Кричит Юля. – Ты всю жизнь убегаешь от посторонних. Говори при всех, что тебя тревожит!
И зря ты ляпнула это, Юлия: нервы старика рвутся, подобно верёвке.
– ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ЮЛИЯ! Ты серьёзно хочешь, чтобы все знали о моих переживаниях? Ты хочешь, чтобы все знали, что ты «гуляешь» с местным актеришкой театра, и что это – повод для моих расстройств? Твою мать, ты хочешь, чтобы они знали, что за полгода сушения головы я верил, что ты выберешь меня и наших четверых малышек? Но твоё вчерашнее СМС на почту твоему любовнику окончательно подорвало моё терпение? Так что, я хочу знать, ЧТО ВСЁ ЭТО ЗНАЧИТ! Пока мы не выйдем на улицу, и ты мне не выльешь на меня всё ведро этого дерьма, мне на этой земле не место!
Сборище давних улыбчивых друзей превращается в сборище открытых от шока ртов. Я в этот круг тоже вхожу. Что уж тут говорить: мужик, который пол минуты назад пытался меня прогнать на улицу, как бомжа, теперь подействовал на меня. Теперь мне самому захотелось выйти, навсегда забыв этот полный драматизма монолог.
– Прости, Олеженька, но это ты виноват! – Плачет Юлия. – Почему ты вечно работаешь допоздна в своём университете? Почему никогда не гуляешь со мной или с детьми, когда они этого хотят? Почему всё своё свободное время проводишь где угодно, но только не с нами? Ты только и делаешь, что обещаешь. А я только и делаю, что верю в твою преданность ко мне!
Ну, всё! Походу, он нас всех прикончит от подрыва, который виден на его трагичном лице. К сожалению, я не смогу противиться ему, так ка потерял свой пистолет.
– Я подаю на развод, Олег! – Добивает свою речь, выпив стопку водки.
«Спектакль окончен, гаснет свет…» – хотелось мне было спеть, в качестве разрядки обстановки и метафорично описать её. Извините, технические неполадки! С вас аплодисменты и «до свидание».
Шок и разочарование проясняются плачущими масками на лице Беляева. Глотнув стопку водки (что же мне сегодня одни хлебающие водку попадаются), он говорит дрожащим тоном.
–  Мне надо выйти!
– Подожди, Олег, давайте разберёмся! – Останавливает Олега Серёга, но тот своим отталкиванием отвечает: «Да в чём тут разбираться». Его походка настолько медленна, что складывается подозрение на вымирающую душу в нём. Он исчезает с «радара видимости».
«Чёрт, угораздило меня сюда» - Виню я себя. Эффект бабочки хренов! Если бы я не пошёл сегодня на ограбление банка, не очутился бы в Бобике, заполненным бандитами. Не оказался бы в этой деревне, я уже молчу про участок, адрес которого – ул. Лесная 2. И кто, знает, может, не случилось бы этого монолога. Выходит, я во всём виноват – уже который, сука, раз.
Через минуту слышится выстрел. Выстрел из ружья. Жена Беляева падает на колени, вся в слезах, всхлипывая. Она понимает: её муж только что избавился от мук при помощи одного выстрела в себя. Поняли это и супруги Сельди, которых страх стал пробирать до мозга костей.
– Надеюсь, он верил хотя бы в рай, когда стрелял в себя! – Шепчу я в страхе, откуда-то взяв данную фразу. Будто сознание само подкинуло мне мысль о том, что я могу ТАМ оказаться.

ДЕНЬ

СМУРФИК

– Лёха «Святой», ты чё делаешь? – Спрашиваю я своего братка, напоминающего скинхеда по причёске и сидящего с закрытыми глазами на пассажирском сиденье белой Семёрки, которую мы украли после того, как убили местного старикана посреди просёлочной дороги.
Мы оказались наконец-то в деревне под названием «Кяргозеро», но перед нами встала развилка.
– Я молюсь. – Отвечает Лёха. – Была бы здесь поблизости церковь, я забежал бы на минутку – помолиться ЕМУ.
– Больно ты нужен ЕМУ. – Со скептической усмешкой отвечает Валера «Твердолоб».
– Ну не скажи! У меня брательник, Володя «Везунчик», также застрял с корешком в Гирвасе. Так вот он покаялся перед Господом и спасся от бандитов, а корешок его нет!
Два бандита – Санёк «Штабелями» и Валера «Твердолоб» – переглядываются недоумевающе. Затем Санёк спрашивает Лёху.
– А мы что, по-твоему, ЗАСТРЯЛИ тут? Или мы также от бандитов спасаемся? Лёха, как ты думаешь, почему мы тебе кличку «Святой» дали? Как правило, всё самое священное связано со словом «слепота». Вот сейчас в твоих глазах я вижу СЛЕПОТУ: ты не вникаешь, чё происходит. Мы здесь, чтобы найти того говнюка, что украл Буханку с пятью миллионами.
Мы встали перед развилкой – чистым олицетворением нашей растерянности.
– И как мы, блин, будем его искать? – Спрашивает Валера «Твердолоб». – Будем опрашивать каждый дом?
– Если бы я верил в Джинна, я бы загадал ему желание – оттопырить пальчик и показать нам, где прячется этот говнюк. – Недовольным тоном рычу я. – А так как я в него не верю, значит, остаётся только такой вариант.
Я смотрю на всех троих и вижу по их взглядам: эти сопляки дали задний ход. И как это понимать? Рисковали сегодня своими задницами, идя на «налёт», чтобы потом просрать награбленные деньги из-за лени их искать? Может быть, они разуверили в роскошную жизнь, но апогей моей одержимости – вернуть деньги в свои руки – не растворился.
– Эй, – обращаюсь я к банде. – Вы чё «прокисли»? Мы же с вами в девяностых сражались с другими дворами – мы же в самой кишке ада тусовались. Щас-то вас чё гложет?
Они молчат, как провинившиеся мальчишки.
– Так, – заканчиваю я. – Не хотите разбогатеть – на хрен из машины! Я сам справлюсь, без лохов.
Я знал, что они хотят разбогатеть. И что они никуда из этой машины не выйдут. Замотивировал – дал понять, что если не я, они Bentley себе не купят. Или коттедж. Или тёлочку…Но даже если бы они вышли из машины, я бы вернул их обратно: всё-таки насчёт успешной находки «сокровища» в одиночку я преувеличил. Один я не справлюсь.
Они согласились с моей идеей.
Мы разделились. Каждый отправился в каждый соседний дом. Как только закончат осмотр, пусть каждый подходит к машине и докладывает ситуацию. Хотя, если каждый из них выйдет из дома без того ублюдка, руки которого связаны верёвкой, и так будет всё понятно.
Я захожу на первый попавшийся участок, где расположен большой дом, ларёк, конюшня и прочее. Я направляюсь к дому, не сомневаясь, что этот урод не может прятаться где угодно, кроме дома. Моя чуйка прямо-таки шепчет мне на ухо, чтобы я обследовал сначала дом. Войдя в дом с пистолетом в руках, и не постучавшись в дверь (этот манёвр необходим, чтобы тот парень не успел где-нибудь спрятаться), я оказался в гостиной. Я понял, что это гостиная по более современному интерьеру – диван, шкафы, люстра и прочее.
– Хочешь жить – бросай пушку на пол и садись на колени! – Слышу сзади низкий мужской тон, после которого последовал щелчок взведения курка ружья. Вот же падла! Успел меня заметить. А он явно из очень осторожных.
Я делаю всё, как он просил, отвечая.
– Спокойно, мужик, я, кажется, адрес спутал. Я актёр, меня наняли для выступления на местной вечеринке, в роли бандита. А пушка нужна для образа, это муляж. Но не советовал бы тебе из неё пулять: истратишь пуль больше – настроение у гостей будет меньше.
– А где празднуют? – Обращается он ко мне. Ещё и играет со мной! – Назови адрес.
Я думаю, уйти от ответа каким-нибудь банальным вопросом, но его наставления выигрывают мои ожидания.
– улица Зеленоглазая дом 1. – Мне ничего больше в голову не пришло.
– Такого адреса не существует, идиот!
Самая нелепая смерть из всех самых нелепых смертей за всю историю. И она может наступить: одного действия хватает от парня. Нажим на курок. Выстрел. И моя башка взрывается, подобно арбузу.
– А теперь, парень, – решает поставить свои условия незнакомец, – я хочу, чтобы ты сделал следующее: прямо сейчас встань, развернись на 180 градусов и проваливай так же сразу, как входишь в женскую баню. Живо!   
– Забрав пистолет?
– Ха-ха, смешно, обосраться можно! – Звучит издёвка в устах целившегося в меня мужика.
Если это он и есть, значит, пора!
– Где ты спрятал «Буханку» с деньгами? – Спрашиваю я, прекрасно осознавая, что если он поймёт, что его раскусили, он сыграет в дурачка.
– Чего?
Краем левого глаза заметив дуло, я хватаю за конец ружья, пытаясь вмазать прикладом по роже урода. И у меня это получается. Но не без последствий: от удара в лицо он спускает курок, и дробь задевает ухо, из которого вмиг вытекает алый ручеёк. От шока я хватаю пистолет, лежавший на полу, и начинаю палить, куда ни попадя. Сам я спрятался за сервант – за старым, прямиком из СССР.
– Какого хрена тебе от меня надо? – Кричит тот же голос, облик владельца которого я так и не успел разглядеть. Исходит он за стеной гостиной.
– ГДЕ ДЕНЬГИ, СУКА!?
– Я щас за бензопилой сбегаю – она быстро сыграет твой похоронный марш.
– ДА ИДИ ТЫ НАХЕР! ТЫ МНЕ ПОЛ УХА ОТСТРЕЛИЛ!
– Если ты не скажешь, что тебе надо, я тебе и ПОЛ БАШКИ снесу!
– Хорош херню пороть! Говори всё, что мне надо!
– Ни хрена тебя не понимаю! – В тоне незнакомца звучит замешательство.    
Взрыв эмоций неописуем: ещё никогда меня так не бомбило. Адская мучительность – немыслимая ярость.
– МУЖИК, МНЕ НАДОЕЛО С ТОБОЙ ЦАЦКАТЬСЯ! НЕ СКАЖЕШЬ, ГДЕ «БУХАНКА» С ДЕНЬГАМИ, Я ПОЗОВУ СВОИХ РЕБЯТ – ОНИ СТЕРУТ ТЕБЯ В ПОРОШОК.
– Ой, гляньте, обидели тупую девочку, которой уже два раза объяснили, что никто её не понимает на её наркоманском языке.
Эта фраза заставила меня вернуться в воспоминания, на четыре часа раньше. У того парня голос был повыше. Да и манера общения более испуганная, чем у этого щёголя.
– Чё ты молчишь? Я знаю, что ты тут! – Кричит обладатель басового тона.
А молчит твой незваный гость, потому что он выглядывает из укрытия, дабы разглядеть тебя и твоё личико. Надеюсь, это личико не окажется бандитской мордой Абдуллы – главного антагониста фильма «Белое солнце пустыни».
– Эй, чё рожу высунул, камикадзе? – Спрашивает он меня. Откуда он, чёрт подери, знает, что я выглядываю из укрытия, если он сам не выглядывает за стеной.
– Откуда ты знаешь, что я высунул лицо? Ты что, Рентген? – Испугался и спрятался я обратно за сервант.
По долгой паузе я понимаю, что ему не охота со мной разговаривать. Но мне было чертовски любопытно: в стене, укрывающей старикана, облик которого я так и не разглядел, ни дыры, ничего, из чего можно выглядывать. Он отвечает.
– Если тебе так удобно меня называть, можешь так и звать – все равно ты меня больше не увидишь. Как и я тебя, надеюсь!
Ладно, хрен с этим психом. В конце концов я…забоялся этого старого пердуна. Во-первых, это не похититель наших денег, это точно. Во-вторых, даже если тот парень укрывался у старикана, то уж точно свалил от него подальше: кому охота прятаться в подвале психопата, который может в этом подвале тебя съесть. Но этот старикан не вызывал у меня ощущения, что он психопат. Скорее, будто разговариваю с высшей невидимой силой. Вроде Иисуса
– Ладно, Рентген, ты убедил меня. Я уйду так же сразу, как вбегаю в женскую баню, как ты говоришь. Но позволь мне спросить кое о чём, ЕСЛИ ТЫ МНЕ, КОНЕЧНО, ПОМОЖЕШЬ.
– Учитывая, какой ты грех совершил – ворвался в мой дом с оружием – не знаю, стоит ли тебе помогать, грешник.
Чёрт возьми, да это же Иисус в облике Рентгена! Неужели я разговариваю с самим Создателем? Или я избран? А если я попрошу его указать на похитителя наших денег, он простит меня и покажет?
– Ты тут не видел Буханку, зелёного цвета такую? Мимо тебя не проезжала?
Пауза задумчивости Рентгена возобновилась в разговор.
– Ну, видел, как одна ехала вверх, дальше в направлении деревни.
– Зелёная?
– Ага.
Чёрт, Иисус, я люблю тебя!
– Не видел, кто там был за рулём? Сможешь описать водителя?
– Я думаю, этого тебе будет достаточно, сынок!
«Умейте прощать, как Бог простил вас через Иисуса Христа» – говорится в Библии. Рентген, возможно, обеспечил наше будущее, всего лишь краем глаза заметив Буханку.
– Что ж, если ты верно дал верную ориентировку, и я найду Буханку, я даже не знаю, как тебя отблагодарить. – Говорю я с акцентом фальши в речи: чем я могу его отблагодарить, не имея при себе ничего. Душу продать – за что. Стать смертником в особой печи ада – за что.
– Я сочту с тебя в качестве благодарности ту честь, когда ты свалишь на хрен с моего дома! А если ты у меня в доме никогда больше не появишься, то и это будет просто сказка.
Приказ Иисуса – моя задница уже на улице.
Парни, ждущие меня у машины, глазеют на меня с недоумением. А если быть точнее, на моё простреленное ухо и наполовину окровавленное лицо. Зная, что удачи не существует, и готовясь увидеть парней без упыря с завязанными руками, я спокойно сажусь за руль.
– Забейте! – Успокаиваю их я, одержимый маршрутом, который может стать для нас спасительным. – Так, автограф от Иисуса Христа.

ЁЩЁ ОДНИ ГОСТИ

САРИК, МАЙОР ПОЛИЦИИ
         
Наш Бобик полицейской окраски останавливается перед развилкой. Обалдеть, как же я давно тут не был.
– Ладно, – говорит Миша, один из четырёх оперуполномоченных, включая меня. – Арестуем подонка, получим премию и на пенсию.
– Согласен, – поддерживает его Ваня, салага в нашем отряде. – А то «последнее громкое дело в нашем городе» было на прошлой неделе, когда пьяный мужик с балкона орал «С днём ВДВ». А так в честь нас назовут хотя бы одну из захолустных улиц и повысят нам звание.
– И как ты себе представляешь названную в твою честь улицу, Ваня? – Звучит низкий тон лейтенанта Кирилла. – Ухоженный парк с фонтанами и дворцами, клёвые тачки с девочками и ухоженные пятиэтажки, про которых капремонт, наконец-таки, вспомнил? И всё это под фееричным названием «улица Грёбанько»?
– Ты же щас описал улицу Спиридонова, на которой я живу? – Спрашивает Ваня.
– Может, хорош языками чесать? – Вмешиваюсь я, дабы напомнить этим болтунам, зачем мы здесь. – Если Буханка спрятана где-то здесь, то только в лесу.
– Вы уверены, товарищ майор? – Спрашивает наивный лейтенант Кирилл. – В прошлый раз вы так же говорили, и таким образом мы чуть не посадили священника-отшельника.
– Скажи «спасибо», лейтенант, что на этот раз к нашему «отряду быстрого реагирования» присоединился информатор, который разуверился в своей второй половинке. – Я говорю это воодушевлённо про Катю и её мужа, которого мы и планируем арестовать. Но в глубине души можно услышать шёпот совести, щекочущий мне о том, что это всё неправильно. – Да и какой Чунга-Чанга решит прятать краденный автомобиль на «чужих дачных квадратах»?
Первое, что делает любой оперуполномоченный – допрашивает понятых. Мы так и сделали: допросили нескольких жителей этой деревушки. Одна бабка сказала, что не просто видела, куда поехала машина, но и описала водителя. Щетинистое загорелое лицо с причёской, как у Джека Торренса. В этом персонаже я тут же узнал Семёна Филина (без шуток, это настоящая фамилия). Да уж, старина Семён, не поправился ты за много лет уж точно.
Мы направились к заброшенным руинам, где раньше, по словам той же бабки, находилась ферма, которая сгорела двадцать лет назад. Там мы и нашли Буханку, но никаких денег в ней найти не удалось. Надеюсь, Семён не успел на эти похищенные пять миллионов купить участок.
Пока мои ребята занимаются делом, которым, походу и свойственно только госслужащим – оформлять документы, я забежал в лес – по-маленькому. Данный процесс всегда ассоциировался мне с удачей. Так как я по жизни оптимист, то я искренне верил, что всё наладится. И везение, похоже, случилось.
Я, закончив свои дела, слышу сзади треск веток, неподалёку от меня. Если это медведь, моя скорость будет превышать скорость света, а за собою я буду оставлять «сотню кирпичей». Я оборачиваюсь, «покрасив зад штанов в коричневый цвет»… и вижу бродягу. Бродяги созданы, чтобы искать кого-то или что-то. Но этот что-то искал в спешке. Внезапно этот одинокий путник поворачивает в мою сторону, не придав моему присутствию никакого значения. Но погодя секунду он замирает уже с не вникающим лицом, глядя на меня. Я – на него, но с недоумением ещё большим на лице. Семён! Что ты забыл в лесу. Преступник, которого мы ищем, всё это время ошивался в лесу? Да ещё и неподалёку от краденого транспорта?
Да уж, думаю я, поход в туалет впервые в жизни подкинул мне сюрприз. Это знак СВЕРХУ!
Я хочу его арестовать, и у меня сейчас есть всё, чтобы его арестовать (ибо для чего я пошёл в полицию). Но в этом хомячьем лице я вижу безнадёгу – узнаю в этом лице себя. Жёсткий парень, внутри которого растёт цветочек. И из-за вышесказанной мысли я упускаю уже удирающего во всю Семёна. Будто он удирает от медведя, и это правда. Отчасти. От медведя в полицейской форме и погонами майора на плечах. Я дёрнул за ним.
– Эй, Семён, стой!
Но гадёныш Семён в мгновение ока исчезает. В этот момент я начинаю обретать смысл ушедшей в народ поговорки – провалиться сквозь землю. Вызываю по рации ребят – те хрен отвечают. Я даю дёру к Буханке, а эти идиоты базарят с каким-то мужиком в бандитской куртке.
– Вам что, мудакам, всыпать?! – Выпускаю я, весь исцарапанный от иголок ели, пар на дебилов, которых угораздило в мой отдел полиции. – Почему не отвечали по рации?
– Да тут чувачок спрашивает про Буханку. – Отвечает будто ни в чём не виновный Ваня.
Я смотрю на этого чувачка и понимаю, что теперь парням надо бы реально всыпать: они разговаривают с бандитом. Вернее, с одним из четырёх бандитов. Разыскиваемый за убийство трёх человек Смурфиков Сергей Владимирович по кличке «Горбунок» стоит сейчас передо мною абсолютно спокойный…но с отстреленным ухом.
– Ты чё, охренел, Смурфиков? – Наезжаю я на преступника. На своих ребят я наезжу попозже за невнимательность проявление доверия к главарю бандитской группировки. – Вот так вот играть с милицией!
Вдруг из леса выбегает какой-то парень, в той же чёрной куртке, кричащий Смурфикову.
– Серёга, тот упырь…наши пацаны его видели. Они побежали за ним!
Да что здесь происходит, подумал было спросить я, но с ответом меня опередили.
– Господа, это налёт! – И в руке Смурфикова магическим образом вырисовывается пистолет, дуло которого уже целится мне в лоб.
Другой паренёк не растерялся и, сучара, тоже стал держать на прицеле макушки моих ребят, которые тут же «бросились под юбку». Не знаю, как им налётчикам в голову не пришла эта идея, но они не додумались забрать наше табельное. И это сыграло с ними плохую шутку.
Они тронулись на Буханке – мы открыли по ним огонь. Армия свистящих пуль накрыла зелёный УАЗ. И одна из пуль, выпущенная из моего табельного оружия, задела правое ухо Смурфикова. И из Смурфикова получился безухий.
Они удрали – мы за ними.
Но и они сквозь землю провалились.

ЧТО? ГДЕ? КОГДА?

СЕМЁН ФИЛИН         

Признаться, я никогда не испытывал такого сочувствия по отношению к чужому человеку, какое переживаю прямо сейчас. Впервые я проник в душу человека и почувствовал весь апокалипсис, творящийся там.
Я уже думал было вызвать скорую для овдовевшей Юлии Беляевой. Но та воздержалась, аргументируя свой отказ пессимизмом нынешних русских врачей.
– Юлия Александровна, – обращаюсь я к вдове. Я успел узнать отчество у семьи Сельди. – Мне очень жаль!
Она сидит, застывшая свой взгляд на портрете Девы Марии, висящем напротив неё на стене. Ей явно сейчас на меня плевать, потому что она погружена в разговор с матерью Божьей. Как же ТА похожа на Веру Сельди.
 Так Юлия молчит где-то минуту, пока её сознание не бьёт её по голове о том, что надо бы проявить благодарность в мою сторону за сочувствие.
– Олег был таким суеверным. – Юля хочет всплакнуть, но она, кажется, выплакала всё на всю оставшуюся жизнь вперёд. – Он рос всю жизнь в строгости и в приметах. И вот, перенёс это в нашу семью. Ворона купается в луже – к ненастью. Дома свистишь – деньги проглядишь. НА ЧУЖОЙ СЛЕД СТУПАЕШЬ – НОГИ ТЕРЯЕШЬ!!!
Последнее сказанное Юлия прокричала в истерике. Это прокричала женщина, которая час назад с изумлением в глазах разрешила мне сесть за стол, как почётному гостю. Теперь я понял – насколько человек существо слабое в плане эмоций. Отсюда и происходят войны.
– И это только в начале нашего знакомства. – Продолжила Юлия. – Я уже тогда думала уйти от него, но он зацепил меня, намереваясь убить себя, если я уйду. Я его пожалела, а потом всё покатилось по накатанной: свадьба, первый ребёнок, второй…И я решила остаться с ним, веря, что всё наладится. Но это оказалось бесполезно. И тут этот Антонио прискакал на белом коне, я влюбилась и поверила в любовь. Поняла, что…это мой единственный шанс начать всё сначала.
Кто посмеет, тот зерно счастья посеет – сказала мне однажды мама в детстве. A real philosopher! В данный момент Юлия Александровна Беляева своим монологом выиграла все чемпионаты в категории «монолог года».
– Вам есть что сказать? – Поворачивает она внезапно голову на меня. – Во что вы верите?
Что ж, детка Юля, раз я втёрся в твоё доверие, тогда стоит и свои карты раскрыть. Но пока это стоит делать на поверхности правды.
– Я верю в лучшее. Но я за всю жизнь не получил того, чего хотел.
– Значит, геолог, музыкант, счастливый семьянин – это всё не про вас? – В её глазах я вижу то, чего не хотелось бы видеть даже тому же Штирлицу – разлом представлений человека о себе.
– Да.
– Потому что вы им не являетесь?
– Да. – Не знаю, как я так на автомате это произнёс. Наверное, надоело жить во лжи.
– Тогда кто вы?
Зачем ты это спросила, Юлия, если я по твоему проницательному взгляду понимаю, что ты уже догадалась, кто я? Я отвечаю. Вздохнув.
– Я Семён Филин, а не Матвей Мамай. Я безработный, бывший уголовник, а не геолог. И положение моей семьи такого, что я обязан был пойти на ограбление банка, результатом которого стало то, что я очнулся в фургоне, напичканном бандитами, желающих убить меня, как свидетеля. К счастью, мне удалось сбежать, прихватив сумку с награбленными деньгами. И теперь, помимо полиции, меня здесь, в этой деревне, ищут эти упыри, более злые и одержимые идеей прикончить меня. Именно поэтому я здесь, вы – первый человек, который меня раскусил. В тяжёлый период вашей жизни, находясь здесь, на этом участке, я готов вам предложить свою помощь…в обмен на ваше молчание. И молчание семьи Сельди, которые не покинут территорию этого участка, пока пыль не осядет.
Только сейчас я понимаю, насколько тяжело мне будет сделать задуманное – держать взаперти семью Сельди и вдову.
Она потянулась за пачкой сигарет, укрывающихся на полке. Закурив сигарету, она выпустила табачный дым, подобно костру, который тушат водой, и с облегчением пробормотала.
– Наконец-то можно закурить! Двадцать лет терпела!
Похоже, горе по поводу потери мужа у Юли начинает испаряться. Она подходит ко мне, тронув моё левое плечо.
– Сделайте тогда одолжение: похороните его там, где ему место, как он однажды сказал. Сергей Сельди расскажет вам поподробнее.
Я бы предпочёл отказаться, но побоялся несдержанного слова. Хотя, выбираться куда-то за пределы участка так же опасно. Я просидел так три минуты, решая дилемму, как сложную задачку в школе. Пока из улицы не послышался звонкий тон Сергея. 
– Семён, в дорогу!
Блин, Юлия, говорить Вере и Сергею Сельди о моём настоящем имени не входило в мои планы. Хоть не вздумай остальным жителям в деревне доложить о моём настоящем имени.
Я подхожу к чёрному кроссоверу Шевроле Каптива, принадлежащем семье Сельди, и вижу окровавленный мешок в багажнике. Бедолаге Олегу, наверное, тесновато в мешке, а?
– Куда мы его везём? – Спрашиваю я.
– Рядом с памятью об этой деревне. – Отвечает хмурый Сергей с окровавленными руками.
Ни хрена не понял о чём он, но промолчал. И понял уже на месте. Когда мы остановились рядом с теми же руинами, где я бросил Буханку. Вот только нестыковкочка одна возникла: как связаны руины с этой деревней. Это была часть этой деревни? Или с этого места развивалась территория Кяргозеро? Может, здесь был местный завод? Кха.
Серёга полез доставать из багажника труп Олега. Рядом с одной из руин он приказывает мне копать.
– А ты чем будешь заниматься, позволь поинтересоваться? – Интересуюсь я.
– «Позволь поинтересоваться» я слышал от тебя сегодня. Так разговаривают интеллигенты. В отличие от всяких…подонков, вроде тебя, которые не должны гулять вольно. – И дуло его ружья, которое он достал из багажника, глазеет на меня. Дуло напоминает мне тоннель моей жизни – такой же тёмный, скрывающий страшные сюрпризы для меня.
Чёрт подери, да что за день! Ладно, бандюги и менты, охотящиеся за моей шкурой. А тут какой-то козёл с ружьём наперевес собирается опередить всех, мечтающих отправить меня на тот свет. Чувствую себя Джоном Уиком, которого удалось надуть и загнать в угол.
– Но правила игры немножечко изменились, Семён. Теперь ты – жертва! – Добивает он меня фразой, которая кажется мне последней услышанной будучи живым.
– Я был о тебе лучшего мнения, Серёга! – Признаюсь я в своих чувствах зачем-то. Выглядело бы смешнее, если бы в моих руках красовался огромный букет роз.
– Можно подумать, мне не плевать на твоё мнение обо мне. Копай могилу для Олега...и для себя! – Пока что он не взвёл курок – это хоть что-то.
– Думаешь, у тебя хватит яиц, чтобы меня застрелить?
– Ради будущего я готов растоптать любого чмыря вроде тебя! – Злодейство, что я видел в кино, в глазах злодеев, курит по сравнению со спокойным, но очень коварным лицом Сергея. THIS IS FEAR!
– Не верю!
– А в Бога, мать твою, ты веришь? – Взводит уже курок ружья Сельди, и теперь уже вообще не смешно.
– Серёга, послушай, ты так поступаешь на нервах. Плюс выхлебнул водки…предостаточно!
– Знаешь, парень, может, ты ПРЕДОСТАТОЧНО навидался СМЕРТИ, но я заслуживаю жизни только ради того, чтобы сидеть на жопе ровно, на посте губернатора. Чтобы мои детки всю оставшуюся жизнь жили, как сыр в масле. Я в это искренне верю, а ты можешь мне помешать исполнить мечту только лишь тем, что держал меня в заложниках и всё равно убил меня, как свидетеля. А теперь, копай!
Без лишних слов я стал копать. Весьма упорно. Вот только с каких пор полиция не должна сажать политиков, которые преступно перешагивали через трупы?
– А ты не боишься полиции, Серёга? Они же узнают о тебе!
– Парень, я купил половину полиции нашего региона. А когда я стану губернатором, ты вообще сгниёшь под землёй, и о тебе никто и никогда не узнает.
Но уж нет! Сдохнуть в тайне ото всех – я не для этого родился! Я втихаря беру в правую руку землю для одного очень хитрого манёвра. Но чтобы осуществить его, придется откопать один шанс из тысячи!
– Серёга, хочешь, покажу фокус, который изменит всю твою жизнь?
– Решил поострить перед смертью? Правильно. Легче помирать будет!
– Нет, правда, клёвый фокус! Он называется «Быстро испаряющаяся…грязь».
И я молниеносно стреляю грязью из руки, прямо в лицо Серёге. От такого «нежданного салюта» он матерится, испытывая адское жжение в глазах и напоминая мне моего отца, который матерился также по любому поводу. Я и сам когда-то испытывал такое жжение, поэтому представляю, насколько Сергей сейчас зол, чтобы разорвать меня на куски. Я подбегаю к нему и, как следует, ударяю ему в нос, что слышится хруст. Тот падает уже в обмороке на землю, но я решил подстраховаться и вмазать ещё разок. Так сказать, контрольный выстрел. И я уж надеюсь, что он не убил Сергея на хрен!
Я задумал было бежать, как понял: оставлять труп на земле не хорошо. Всё-таки похоронить, как человека, стоит того. Я этим и занялся.
Через десять минут упорного капания и закапывания Олег Беляев был достойно похоронен. Достойно для деревни, но не для цивилизации. Я успел даже смастерить крест для могилы, который получился кривым и подтверждающим мою справедливую тройку по трудам в школе.
– Небеса примут усопших рабов Божьих! – Произношу я фразу, услышанную в детстве, и перекрещиваюсь, смотря на могилу, рядом с которой лежал, словно пьяница, вырубленный Сергей Сельди.
Машину я решил оставить, так как я и так оставил изрядно количество следов от себя. Что в пользу следствию, но во вред мне. Пытаясь найти дорогу, я заблудился в лесу. Вот сейчас очень хочется, чтобы меня поймали менты, зато не окажусь в пасти медведя или тех же волков, если он, конечно, здесь обитают. Хотя, бандюги, ищущие меня, – те же волки. Так я болтаюсь по лесу ещё несколько минут. Пока не натыкаюсь на одного интересного персонажа в лесу. Мочащий своим «инструментом» на землю полицейский?! Который смотрит на меня тем же не втыкающим взглядом, с каким смотрят дети, которые впервые видят родителей, занимающихся любовью? Собственно, моё удивление от такого сюрприза, кажется, уровнем повыше его.
Но это мне не мешает удрать от полицейского, который в последствие бежит за мной, крича.
– Эй, Семён, стой!
Чёрт возьми, откуда он знает, как меня зовут? Неужели я уже прославился в своём городке после налёта? Может, в этом как-то замешана моя жена? Может, она стуканула им про меня?            
Я смог оторваться от полицейского, но вышесказанные мысли по-прежнему не отставали от меня. И я брожу с этими мыслями посреди «высоких палок с листьями». И вот опять! Что ни одно, то второе! Три бандита, что ищут меня, смотрят на меня волчьим взглядом.
– ПАРНИ, ЛОВИТЕ ИХ! – Отвлекаю я их, смотря куда-то за их спину, будто смотрю на кого-то сзади них (хотя, никого там нет).
Очередной хитрый манёвр срабатывает. Эти «люди в чёрном» оборачиваются с напуганными рожами, и я успеваю одному из них врезать по морде прикладом ружья, а двух остальных пнуть. И знаете, как я с одного удара уложил двух: один стоял позади того, кому влетело с ноги от меня, и он упал от первого, словно домино. Это позволяет мне бежать.
– ТЫ ПОКОЙНИК, СУКА!!! – Кричит один из них.
Я слышу, как двое из них бегут за мною. Я в жизни много от кого убегал. Но чтобы от бандитов и по лесу – это чертовски страшно. Благо, я выбрался в Кяргозеро, где спустя некоторое время меня и они успели упустить. Лишь временно. Я знаю, что они пойдут туда же, куда и я. Надо поторопиться!
Я возвращаюсь на участок Беляевых, где меня встречают женщины в том же составе, но далеко не с приветливыми лицами.
– Что произошло? Где мой муж? – В волнении спрашивает Вера Сельди.
– Собирайте вещи! – Приказываю я им.
– Да что случилось? – Вопит в истерике Юлия.
– Не хочешь оставить малышек сиротами – уходим отсюда!
– Чего?
– Убивать щас будут! Уходим!
Не пришлось применять физическую силу, чтобы заставить их собрать свои вещи. В этот момент я чувствую себя ответственным за их жизни. Как будто они стали мне близки! И я в ответе за них! Но на самом деле, я старался никогда не подвергать чужие судьбы опасности. Включая сегодняшний день с налётом. Возможно, если бы жена с самого начала пошла со мной по криминальной тропинке, из нас вышла бы отличная русская версия «Бонни и Клайда».
Женщины успели собрать сумки, и мы приготовились к побегу, как вдруг…
– Они здесь! – Шепчу я, устремляя взгляд на четырёх вурдалаков. Всё же добрались до своих деньжат. И до моей жизни тоже!

ЧТО? ГДЕ? КОГДА? 2 

СМУРФИК

Я бы с радостью установил бы зону карантина на территории деревушки Кяргозеро. Ибо ни что не мешает паршивому упырю, укравшему нашу Буханку с деньгами, покинуть деревню, в которой больше нечего ловить, кроме лишней дозы кайфа от нефильтрованного пива. А может, он вообще зарылся где-нибудь в лесу. Куда мы сейчас и отправляемся.
– Куда это ведёт? – Спрашиваю я у своих парней, когда мы встали на Семёрке перед очередной развилкой. Очередная чёртова развилка.
– Наверное, на родник, как та бабуля сказала. – Отвечает Санёк «Штабелями». Перед этим он успел спросить у местной жительницы, не видела ли она Буханку. И та, к нашему счастью, сказала, что не просто видела, куда поехала машина, но и описала водителя. Щетинистое загорелое лицо с причёской, как у Джека Торренса. В этом персонаже я тут же узнал того парня.
Наша Семёрка повернула налево. Проехав где-то двести метров, мы оказались на перекрёстке. Единственная дорожка, ведущая в лес, сворачивает направо. Уверенный, что прятанная Буханка может маскироваться своим зелёным цветом в лесу, я свернул направо. И не ошибся. Мы оказываемся у каких-то руин, и находим фургон с ещё одним сюрпризом: вокруг нашего фургона ошиваются менты. 
– Как им, чёрт подери, удалось найти Буханку быстрее нас? – Психует Лёха «Святой».
– А ты бы кричал тише, может, они и не услышали бы и не припёрлись. – Подколол Валера «Твердолоб».
– Может, дождаться, пока они уйдут? – Предлагает Санёк «Штабелями».
– Вместе с нашей Буханкой? – Если бы я не имел в виду машину под словом «Буханка», то это звучало бы обыденно. И, возможно, вызвало бы смех. – Придётся налететь, как нацисты на Варшаву! Даже ради того, чтобы не конфисковали краденые бабки.
Без базара парни согласились с идеей. Решили занять свои позиции в лесу, неподалёку от руин. Я должен подойти к ментам и, закидывая их глупыми вопросами, влиться в их доверие. Немножко страшная затея (а вдруг они узнают во мне Смурфикова Сергея Владимировича, разыскиваемого за убийство трёх человек). В свою очередь, парни, засиживаясь в засаде, должны по моему выстрелу в воздух выскочить и держать офицеров на прицеле.
– Здрасьте, господа офицеры. – Здороваюсь я с ними. – Это чья машина?
– А вам-то какое дело? – Борзеет какой-то салага, судя по всему, – начинающий опер.
– Просто машина знакомая. Думаю, дай узнаю у миловидных полицейских. Но у нас же полицейские – «больно занятые люди». Что ж, давайте я вас отвлеку ненадолго от работы и…
Я собрался было достать пистолет и выстрелить в воздух, как вдруг подбегает какой-то упырь, злой как собака. А это, походу, старший по званию.
– Вам что, мудакам, всыпать?! Почему не отвечали по рации?
– Да тут чувачок спрашивает про Буханку.
Старший офицер смотрит на меня с недоумением.
– Ты что, охренел, Смурфиков? Вот так вот играть с милицией!
Чёрт, опоздал чуток! Вот теперь мне хочется выстрелить не в небо, а в лоб этому Шерлоку Холмсу в погонах майора и начать пальбу прямо сейчас. Да пусть если обо мне прознают, меня назовут «палач Кяргозеро». Я достану эти деньги и верну себе Буханку. Даже ради Иисуса в облике Рентгена.
– Серёга, – выбегает из леса Санёк «Штабелями». – Тот упырь…пацаны его видели. Они побежали за ним!
Ну…теперь точно повод достать оружие.
– Господа, это налёт! – И я наставляю пушку в лоб старшему. Санёк держит на прицеле остальных.
Пока я давлю на психику полицейских, наставляя на них ствол, Санёк обыскивает салон, ища наше главное золото. Я думал, удача есть, и нам повезёт, что тот, кто украл наш фургон, окажется не только уродом, но и идиотом. Идиотом, не сообразившим забрать деньги с собой. Но…
– Золота нет, Серёга! – Тут же слышу я от Санька эту ужасную, СМЕРТЕЛЬНООПАСНУЮ новость.
Расстрелять! Повесить! Сжечь! Вот что мне хотелось сделать с этим жестоким, несправедливым миром. Устроить геноцид всех хитрожопых ублюдков, которые удосуживаются забрать чужое себе.
Скомандовав удирать отсюда, я запрыгнул за руль. Только я трогаюсь с места, как «дятел бьёт мне по голове» о том, что мы, идиоты, забыли забрать табельные у ментов. И тут я ощущаю, как моё правое ухо будто взрывается. Боль пронзает всё моё тело. А это оказалась пуля, отстрелившая макушку моего правого уха. Менты открывают по нам огонь! В боли я ощущаю всю свою жизнь. И ярость я испытываю ту же, что испытывал в браке со своей бывшей.
Мы даём дёру, что у нас в запасе; машина уже готова идти на свалку, учитывая, сколько пуль в себя проглотил её корпус из оцинкованного железа. По пути подобрав Лёху с Валерой, мы направились дальше вниз, по склону. К счастью, нам удаётся оторваться, но, сука, злость прорывает стену флегматизма – ни один психолог не поможет.
– Я РАЗОРВУ ЭТИХ ПОДОНКОВ!!! И ЭТОГО СУКИНА СЫНА ТОЖЕ!!! ВО ИМЯ ИИСУСААА…
Так звучат мои слова во время неконтролируемого гнева. А когда я в гневе, за рулём, автомобиль рискует оказаться в дальнейшем на свалке, расплющенный в хлам. Так оно и вышло.
Наш фургон слетает с дороги, переворачивается на правый бок да ещё и умудряется проломить стену в заброшенном доме. Это всё, что я помню, прежде чем меня окутала тьма обморока.
Может быть, мы провалялись в отключке совсем немного, но впечатление складывается такое, будто я провалялся в коме пять лет.
– Где вы его видели? – Спрашиваю я Валеру, ибо только этот вопрос будет беспокоить меня до тех пор, пока в моих руках не окажется «сумка с драгоценными фантиками».
– Точно вниз бежал, по тому лесному проулку.
Я поворачиваю свою окровавленную и сотрясшуюся голову в сторону, куда дальше ведёт дорога вниз. И вижу этот самый проулок.
– Идём туда! – Командую я. – Идём, пока мне башку не отстрелили!!!
Мы приближаемся к удалённому от деревни участку по адресу Лесная 2. На моё удивление, калитка синего цвета открыта, а тишина воцаряется по хлеще гробовой. Как вдруг…

ДЕЛО БЛИЖЕ К ВЕЧЕРУ

СЕМЁН ФИЛИН

Я стреляю из окна веранды старого дома по варварам, заявивших о себе на участке Беляевых. Юлия и Вера укрываются в доме, одна их них - вроде, Вера - вооружена пневматическим ружьём. Надеюсь, в меня она палить не намеревается?
Выстрелив из ружья, я кричу на засуетившихся бандосов, которые спохватились нацелить пушки на меня.
– Я за полверсты могу в муху на заднице слона попасть. А от пули муха разлетается на куски так же легко, как разлетится твоя башка, если ты не опустишь пистолет! И скажи своим подружкам, чтобы не суетились - иначе тут пальба начнётся жестокая!
Не знаю, что он им показал, но пушки они опустили подобно послушным роботам-терминаторам. Вдруг Смурфик осмеливается идти медленным шагом в мою сторону. Кем этот КОВБОЙ себя возомнил?
– Гони бабки, козёл! - Произносит он, выделяя оскорбление так, будто я и есть козёл - рогатое животное.
– С какого хрена ты взял, что они твои?
– Я их достал своим трудом, а ты посмел у меня их украсть!
– А тебе знакомо такое понятие как "мой день"? Сегодня утром должен был быть МОЙ ДЕНЬ, пока ты его, падла, не украл, ворвавшись в Сбербанк.
– Знаешь, если бы ты устроил налёт с целью поднятия капитала нашего комбината, которым я заправляю, возможно, я бы тебе составил отличную компанию. Но так как я готов поклясться, что это не так, другого аргумента высвобождения тебя от долга я привести не могу.
И что с того? Я первый ворвался туда - мои деньги. Не пойман - не вор.
– Что ж, мистер Смурфик, если ты так желаешь вернуть себе деньжата, заходи к нам в гости - дуло ружья очень гостеприимно тебя встретит!
– СУКА, ХВАТИТ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ "МИСТЕРОМ СМУРФИКОМ" - Проснулся вдруг бес в Смурфике - ПОЧЕМУ ТЫ ВООБЩЕ ТАК НАЗЫВАЕШЬ?
– Ты при мне хлебнул водки! В фургоне, помнишь?
– ЭТО БЫЛА ВОДА, ИДИОТ! - Терпение потихоньку возвращается к нему. - К тому же нельзя меня называть "мистером Смурфиком". Я готов быть хоть "мистером Говном", но мистером Смурфиком - я не для этого рождался! Зови меня по моей кличке - Горбунок.
– Ничего не знаю, "Смурфик" мне больше по душе.
Видно, что разозлился он ещё сильнее.
– Что ж, остряк, ты сам нарвался! Учти. у тебя хоть и ружьё, но двухзарядное. У нас четыре "Макарова", с обоймой, в которую вмещается восемь патронов - в сумме это получается двадцать два.
Вдруг что-то стрельнуло. Где-то со стороны другого дома. От выстрела пистолет в руке Смурфика исчезает: вот какие чудеса может творить пневматическая пулька. Бандиты, как и я, нехило так охренели.
– Да пусть у вас будет хоть гранатомёт с миниганом – я не позволю вам тронуть его! И, кстати, четыре на восемь - тридцать два, дубина.
Я выглядываю в окно и охреневаю с поворотов ожиданий: тихоня Вера Сельди (это она выстрелила и прокричала вышесказанные слова) держит на прицеле винтовки четырёх преступников.
– Ты, блин, кто такая?! - Орёт в злости Смурфик, напоминая трудного мальчика.
А я бы сейчас выкрикнул бы другое: как она так, что я её не заметил, если выход только из веранды - где я в данный момент ошиваюсь. И как в такой красавице-скромнице проснулась девчонка, которая годится в отряд "Ангелов Чарли"?
– Дева Мария, дери тебя чёрт! – Отвечает Вера. – Если ты в неё веришь, конечно.
– Ты что, в ссоре с Иисусом? Он указал мне на деньги, а ты мешаешь забрать их? Мешаешь ему исполнить долг Божий?
– Да, он у меня славный малый, раз послушался меня и указал тебе путь в ловушку! – В её речи звучит насмешливость. – А ты сделал в этой жизни хоть что-то, чем Иисус тебя справедливо вознаградил бы деньгами, а? У тебя были хоть какие-то принципы, подражания кому-то?
– Я ЭТИ ПРИНЦИПЫ В ЗАДНИЦЕ САТАНЫ ВИДАЛ!!! И я знаю, что ты – не Дева Мария!
И вдруг ни с того ни с сего один из бандитов, какой-то скинхед, заряжает в Верин живот девятый калибр. Та падает на колени так же быстро, как и моё спокойствие за её жизнь. Она заступилась за меня – единственная – не словами, а поступком. Рискуя своей тушей!
– Не хрен было богохульствовать! – Хладнокровно отвечает скинхед.
– СВОЛОЧЬ! – Кричу я в панике, стреляя куда-то в сторону бандитов и не поражая ни одного из них. Очередное доказательство, что, зря я мечтал о карьере снайпера.
В общем, завязывается перестрелка, в ходе которой бандиты прячутся, где ближе. Один за сараем, другой – в бане. Третий – скинхед – заныкивается в дровяник, а Смурфик…падает на землю. Его кореша открывают огонь по веранде, где я сейчас укрываюсь. Куски дерева отламываются, как щепки. Помните сцену перестрелки в доме Кэлвина Кенди в фильме «Джанго освобождённый»? Вот сейчас эту сцену всё это мне и напоминает – хотя из-за меня и из меня кровища не пролилось вообще.
Вдруг свист выстрелов перекрывает шум сирен. Я уже думаю, скорая приехала – почему так не вовремя, но нужно (во всяком случае, для раненой Веры, вокруг которой уже целое алое озеро). Но сверкающие синие огни дают понять, что это служба, которую вызываешь по номеру «112». Неужели менты за одно с «ворами в законе»? Или их кто-то из двух девушек успел вызвать, пока я там возился с мужем Веры и покойником Олегом?
Мне надо валить! Вот только единственный выход отсюда – калитка, к которой во всю бегут вооружённые легавые!
И тут пошло-поехало! Юлия Беляева, испугавшись перестрелки, пытается бежать, но пуля, выпущенная непонятно от кого, попадает ей прямо в сердце. И она драматично падает. Чертовски драматично! Ни одна плачевная сцена в кино, где красиво поставлена смерть героя, не пронзит так, как я наблюдаю это в реальности. А ментам и бандюгам хоть бы хны. В этот момент я понимаю, что когда ты в детстве играл с друзьями в «войнушку», ты уже воспитывал в себе паразита, который потом заставит тебя кого-нибудь убить.
Первых двух представителей закона – по-моему, это были лейтенант с начинающим опером, храни, Господь их душу – шлёпнули, как только те пересекли границу – забор.
Я знаю, что испытывает гангстер, когда внезапно выскакивают «люди в фуражках». Поэтому данная перестрелка напоминает настоящую бойню. А бойня – это когда люди мочат друг друга от паники. Вдруг одна из пуль попадает в светящуюся навесную лампу, и получается такой мини-салют с мощной вспышкой. В тот же момент с поля зрения пропадает мучащееся тело Веры, которую я видел секунду назад, и от которой осталась одна здоровенная лужа крови. Куда она делась? Она что, реально Дева Мария, отправившаяся обратно на небеса? Да ещё эта мощная вспышка расколовшейся от попадания пули лампы. Может, это был тайный посыл от Веры? А если её вообще инопланетяне, подлетев тихонько на своей летающей тарелке, похитили и дали понять о себе этой самой вспышкой? Чё-то нагрев тут какой-то! Хрен ли я вообще тут сижу, если минуту назад я намеревался выбраться из этого пекла?
Я выбегаю из веранды, наблюдая за мощной пальбой (прям как в бандитских фильмах), и бегу в дровяник, думая, что там никого нет. Думая так…пока, не забежав в дровяник, не зашибаю мощный удар в сплетение. Этим кикбоксером хреновым оказался скинхед, в которого я тут же попытался попасть из ружья, предугадывая его дальнейшее нападение на меня. Но ожидания в очередной раз подвели меня: скинхед убежал в лес, так и не нажив на своё тело ни одной пули. Везёт же некоторым!
Я наблюдаю, как Смурфику тоже везёт, и он, как и скинхед, пускается в бега. Вот только Смурфик – через калитку, по лесному проулку вверх. Повсюду лежат трупы – последствие перестрелки, которая, к счастью, уже закончилась. И, вроде как, всё тихо.
– СТОЯТЬ!!! ПОЛИЦИЯ, НИ С МЕСТА!!! – Врывается ко мне мужик с расцарапанным лицом, тычущий мне в рожу табельным, судя по всему, – майор.
Я в панике кричу.
– Спокойно, начальник, свои! Я знаю, куда побежал главарь банды! Это он ограбил Сбербанк в Сегеже, и он пытался меня убить!
Компромисс – вот что необходимо в любой войне, которая длится долго и заходит слишком далеко. А в данный момент компромисс в этой маленькой локальной войне был необходим ради сохранения человеческих жизней.
– Ты клянёшься жизнью своей жены и сына, что так оно и есть? – Обращается ко мне человек в погонах.
Он ждёт от меня слово пацана – мне страшно его дать. Хотя бы только потому, что он знает, что у меня – жена и сын. Моя теория об измене жены доказана. Полицейский, который задаёт мне вопрос, касающийся моей жены с сыном, – это инициатива Кати.
– Ну, раз меня жена предала, а сын нет, то я готов поклясться только жизнью сына. – Отвечаю я.
Проходит секунда – самая долгая в моей жизни. Потому что когда ты не знаешь, что ожидать от мента – пытаешься забыть о будущих последствиях путешествием в прошлое и переосмыслением его.
– Идём за мной! – Майор протягивает мне руку помощи; кажется, он осмыслил, что я уже обо всём догадался.

ВЕЧЕР
САРИК, МАЙОР ПОЛИЦИИ
   
Смурфиков убегает во всю туда, где, по его мнению, лучше всего спрятаться – в руинах старой фермы. Плюс, там запрятался чёрный Шевроле Каптива, который вполне может служить объектом для побега и к которому тот уже во всю подбегает. Мы с вооружённым ружьём Семёном его догоняем (это было не сложно), и я, как НЕ подобает служителям закона, подстреливаю его в ногу. Я бы мог ему прострелить затылок, но…это могут позволить только бэдбойсы из фильмов. А я не готов ставить крест на чьей-то жизни только потому, что он не поступил так, как не надо. Тоталитарное общество ещё до такого не опустилось, мне так кажется. Смурфиков падает. В библии нога означает авторитет, власть. Кровь, сочащаяся из ноги Смурфикова, – утрата у него власть.
Мы подходим к лежащему Смурфику, как его называет Семён Филин, который не знает его настоящего имени. А мне такое прозвище даже нравится.
Стонущий от боли Смурфиков ползёт дальше от нас, боясь оказаться в руках правосудия.
– Не туда ползёшь, гусеница! – Перекрываю я ему дорогу, наставляя на него табельное.
– Ты меня не остановишь! – Безумная одержимость чем-то (вероятнее всего, деньгами) посадило в его мозгу зёрнышко упрямства. – Сам Иисус указал мне задачу, а значит, его приказам подчиняются все!
Наконец-то кумиром преступников стал тот, кто сохраняет их души, подумал я. Пока в голову не залетела птичка и не напела мне о том, а с какого это хрена Иисус переобулся. Или же это дьявол отлично замаскировался под грим своего врага?
– Что будем делать с ним? – Спрашивает меня обеспокоенный Семён.
– А что ты бы сделал? – Я спросил этот вопрос, потому что увидел в его глазах мир. Очищенный от всего дерьма мир.
– Вначале глянул бы, что там с будущим губернатором.
– Чего?
Моё «чего» прояснилось спустя минуту, когда мы оказались перед могилой и лежащей рядом с ним Сергеем Сельди. Когда Семён спрашивает меня, откуда я знаю его имя – в момент его пробуждения – я отвечаю, концентрируя внимание на просыпающегося гондона.
– Сергей Сельди, я приговариваю вас к двадцати годам тюрьмы за взяточничество! Ты у меня хрен будешь заправлять Карелией, говна ты кусок!
Он сидит и не втыкает в ситуацию. Я наставляю пистолет на него. Вдруг у Семёна улетучивается скромность, и он кидает к нему лопату, наводя ружьё на него.
– Правила игры остались прежними, Серёга. И ты проиграл свой пост. Копай! Да копай яму побольше, чтоб вдвоём вместились!
Я недоумеваю, о чём Семён. Он поворачивает на меня голову.
– Думаю, наш майор не откажет моей креативности.
И тут я вникаю в «креативность Филина». А вот Сергей нет, но, испугавшись трёх дул, глядящих на него, повинуется команде Семёна. И что за креативность у нас получилась?
Сергей Сельди и Смурфик закопаны в яме, которую разрыл Сергей. Одни головы с паскудными харями торчат из-под рыхлой земли. А мы с Семёном, запрокинувшим двустволку на правое плечо, смотрим на них, как смотрел Жириновский на тех, кто с ним спорит – с высока.
– Вот тебе пост губернатора, Сельди. – Я пинаю землю ему в лицо, которое в последствие красится в чёрный цвет.
– А вот тебе начальный капитал, Смурфик. – Похоже, Семён чувствует себя в своей тарелке, раз повторяет за мной, пиная грязь в лицо Смурфикова.
Пока мы гнались за бандитом, Филин рассказал мне о том, как Сергей Сельди пытался его убить. И когда я увидел грязного воротилу Сергея, лежащего в отключке, у меня возник один вопрос.
– Почему ты его не убил?
Спустя пять секунд он отвечает, будто дожидался ответа от сердца.
– Это неправильно! Я не создан для этого! Может быть, я создан, чтобы воровать, помогать людям…но убивать…стоит оно того?
Такое чувство, будто передо мною стоит мальчик, который увлёкся пацифизмом. Если отпустить такого мальчика на свободу, ничто не будет угрожать этому миру. Я уверен в этом. Как и уверен в своих взглядах на такую штуку как «вера».
– Если ты меня арестуешь, дай обещание, что не посадишь в одну клетку с ними. – Отвечает Семён, кивая головой на двух закопанных злоумышленников. – И дай обещание, что передашь жене и сыну, что я их люблю!
– Сам им передашь!
Семён поворачивает на меня голову с недоумением.
– Но я на твоём месте передал бы это только сыну.
Проходит минута молчания. Я не знаю, что сказать ему дальше, а он как будто хоронит кого-то.
– Почему ты меня хочешь отпустить? – Отзывается наконец Семён.
Сотрудничество с полицией – вот что я сказал бы, если был бы глупым человеком, не осознавшим истину.
– Ты уверовал в людей! Уверовал в человеческую жизнь! Моя работа связана с тем, что не важно, что я чувствую, – я обязан усадить преступника за решётку. И мы продолжаем жить, не веря друг другу. Вот только мы не живём, а гниём в этой вселенной, пока не придёт человек, который обрёл истину, понимаешь? Ты, в отличие от меня, никто. А значит, ты – абсолютно свободный человек. А значит, у тебя всё есть. Так используй возможность и донеси людям веру в них.
Ухх…аж полегче стало. Давненько я так не раскрывался. Холодный пот проясняется так, будто моя душа потихоньку высасывается из тела. Так же медленно, как и просыпается у Семёна осознание от моего монолога (это видно по его раскрывающимся глазам).
– Да ну на хрен! Ты где это вычитал!? – Заинтересованный взгляд в глазных яблочках Семёна призывает от меня скорый ответ.
– «В твоих глазах» зачтётся за ответ?
Я смотрю на часы – пятнадцать минут седьмого. Это не есть хорошо для Семёна, которого я предупреждаю об опасности.
– Наряд через час сюда подъедет! Чё встал? Беги!
И не оглядывайся, потому что всё, что сзади тебя – идёт за тобой. Эти слова едва не вырываются из уст, когда Семён Филин отворачивается и уходит к Каптиве. С ружьём в руках!
– Эй, – обращаюсь я к нему. – Ты ружьё верни, а! Оно же не твоё!
Хотелось мне напрямую сказать ему, что я не совсем ему верю, и он может отдать это ружьё тому, кто в будущем заберёт чью-то жизнь при помощи одного выстрела из этого же ружья. Этот мир жесток! Но только не к тем, кто следует морали. По типу Алексея по кличке «Святой», который, кажется, следовал по божьему пути. И, таким образом, остался жив. 
Семён отдаёт мне ружьё. Чуть ли не бросает его ко мне, будто некий паразит. А затем садится в тачку и уезжает, практически не отводя от меня взгляд. А я лишь махаю ему рукой. И показываю ему знак «окей».

ФИНАЛ   

СЕМЁН ФИЛИН

Мне хочется послушать музыку. Очень сильно хочется послушать музыку. У меня сегодня выдался самый тяжёлый день в моей жизни. И, казалось, я заслуживаю смерти, чтобы больше не нести весь груз этого дня. И вдруг какой-то жёсткий полицейский одним своим монологом скидывает с моих плеч этот груз. Добрый мужик!
Я включаю первое попавшееся радио.
– Вы слушаете радио «Карелия на связи», где всегда на связи лучшие хиты прошлого и настоящего. – Объявляет радиоведущий. – И чтобы вы не заскучали, сидя за баранкой и надавливая на педаль газа, вас порадует ныне легендарный Виктор Цой со своей песней «Закрой за мной дверь, я ухожу» …
Прямо в душу запало. До этого как-то пусто там было…внутри. Но теперь…всё запело.
– Закрой за мной дверь, я ухожу
   Закрой за мной дверь, я ухожу
   Закрой за мной дверь, я ухожу
   Закрой за мной дверь, я ухожу