О спасении в миру и монашестве

                Спасение монашеское отличается от спасения в миру. Последнее возводит в более сильный подвиг. Как предполагается, подвизаясь в монашестве, человек борется со страстями и искушениями, будучи поддерживаемым и защищенным самим образом монастырской жизни. Налагаемые обетами и уставом ограничения в пище, отдыхе, общении являются серьезной защитой от соблазнов и плотских искушений.  Монастырь служит горнилом, в которое влагается неокрепшая душа. Свобода монаха максимально ограничивается послушанием как законом. Поэтому, отличие монастыря от тюрьмы, в данном случае, состоит только в том, что в тюрьму попадают поневоле, а в монастырь по собственному желанию. Как писал святитель Игнатий Брянчанинов: "Мы для того поступаем в монастырь, чтобы открыть в себе скрытно живущие страсти", и в большинстве случаев вся жизнь монаха сводится к борьбе с ними. Когда инок побеждает в себе мирские соблазны, он начинает брань духовную: за веру, терпение и воссоединение с Богом. Такому подвизающемуся уже не нужен страж в виде монастырского устава и братии. Он в состоянии вести брань один в любом ином месте. Поэтому, преподобные отцы удалялись в леса и пустыни, где поселялись одиноко, чтобы, подвизаясь в молитвенном подвиге, укреплять веру и терпение. Так должно быть, но, к сожалению, эти времена давно прошли, и современные монастыри, скорее напоминают торжища, чем гавани упокоения для ищущих спасения от мира. Но этот отдельная тема для размышлений.
                Спасение в миру намного тяжелее и, следовательно, заслуживает больших венцов, поскольку  человек не защищён никакими уставами и внешними ограничениями. Это все он должен накладывать на себя сам. И то, что монах не может получить в монастыре в силу запретов,  то мирянин должен отвергнуть свободным произволением. Святитель  Иоанн Златоуст писал: "Мы должны искать пустынножительства не только в каких-либо пустынных местах, но и в самом произволении, и, прежде всего, искать другого – душу свою свести в самую необитаемую пустыню".  Такой подвиг тяжелее из-за постоянно нападающих искушений и страстей. Но тот мирянин, который смог построить свой личный монастырь в сердце, свой Сион, смог «душу свою свести в пустыню», – достиг гораздо большего и стал сильнее монашествующего. Преподобный Максим Исповедник говорил: «Иноческое житие – наиболее полное осуществление идеала жизни по Богу. Поэтому грань, отделяющая монахов от живущих в миру, достаточно условна. Последние, если усердно подвизаются в христианских добродетелях и в ведении, также достигают любомудрия, как и первые». И когда православный начинает брань духовную, то он становится на путь великого подвига, требующего мужества, терпения и крепкой веры. Об этом же свидетельствует блаженный Феодорит Кирский: «Подвижническая добродетель, являющаяся целью монашеской жизни, доступна и мирянам, живущим в чистоте заповедей Христовых». Однако, такой путь позволителен только тем, кого призвал Господь. В противном случае, страшное падение и гибель неизбежны, ибо рядом не будет ни настоятеля, ни братии, ни духовника, чтобы вовремя увидеть падение и протянуть руку спасения. Но кого Бог определил для служения в миру, того Он, несомненно, укрепит, поддержит, наставит и защитит, и уготовит  ему венец правды. Удел такого избранника служить Богу через служение людям на том месте, куда его определит Промысел Божий, приобретая в этом служении бесценный дар опытного православия. Искушения веры и терпения в миру намного яростнее и изощрённее, чем в монастыре, в силу повседневных забот, суеты и многочисленных соблазнов. Если в обители монах отдает свою волю в рабство послушанию, и вся ответственность лежит на повелевающем, то в  миру каждый за все отвечает сам, как принимающий решения. И такая свобода, порой, становится тяжелее неволи. И если верующий идет в монастырь добровольно, только надеясь получить в монашестве спасение, то для служения в миру Бог Сам находит человека и через него свидетельствует о Себе, поставляя избранника в соответствующие обстоятельства и ограждая его  необходимыми условиями. Здесь для подвижника Господь и устав, и настоятель, и братия. Служение, а стало быть, и спасение спасающегося в миру, окормляется и ведется Самим Богом; и тогда сбываются слова святителя Иоанна Златоустого: "добродетельная жизнь не ниже монашества".
                Так должно выглядеть спасение монашествующих и мирян. А что сегодня происходит на самом деле, а не в теории. Посмотрим на монастырскую жизнь изнутри. Как правило, путь в иночество начинается с того, что, поддавшись благочестивому порыву, или начитавшись святоотеческой литературы о подвигах святых отцов, перепутав призвание с чувством, православный приходит к настоятелю или игумену, выбранной для спасения обители. Пройдя необходимый опрос и проверку на пригодность к монастырской жизни, будущий монах начинает свои подвиги с так называемого «послушания». Никакого отношения к послушанию, как к подчинению своей воли духовному отцу это понятие, конечно, не имеет. Это обыкновенный рабский труд за скудный стол и крышу над головой. Иногда подвизающийся принимает участие в богослужениях братии. Эта стадия монашеской жизни называется «трудники». Их задача безропотное подчинение монастырским властям и братии, и безукоризненное исполнение трудовой повинности: от чистки туалетов до уборки в алтаре. В зависимости настроения и расположения настоятеля или правящего архиерея, трудничество может длиться от нескольких недель до нескольких лет. И если критерием срока в древних монастырях Востока было нравственное состояние послушника, его духовное возрастание или, наоборот – неспособность к оному, то в наших обителях на это никто внимание не обращает. Все зависит от того, где больше от него пользы – на клиросе или в коровнике. Пребывая среди братии на послушании, человек невольно становится свидетелем их нравов и обычаев. А они сейчас таковы, что романтическое представление о монашестве быстро улетучивается. Повседневным явлением в монастырях стали пьянство, разврат, блуд в самых разных его проявлениях, содомия, а порой и наркомания. Нередки случаи, сожительства монашествующих в миру с женщинами, оставление ими келий по поводу и без повода, занятие коммерцией, обогащение, симония. Архиерейским застольям в монастырях могут позавидовать лучшие рестораны Москвы и Петербурга. При этом, никто не вспоминает, что епископ – это прежде всего монах, а лишь затем князь Церкви. Доносы друг на друга и зависть – обычное явление среди насельников. Богослужения осуществляются формально и часто сокращаются до приходского формата, то есть до неприличия. Врата обителей открыты на распашку для всех паломников, которые,  более похожи на «туристов от православия» в шортах, скупающих сувениры и делающих селфи, чем на благочестивых богомольцев. Чем известнее монастырь, тем он богаче, а следовательно, разврат и попрание монашеских обетов в нем наиболее заметны. Мужские монастыри повсеместно заполонили женщины в виде обслуги и прислуги, а женские – мужчины в качестве бесплатной рабочей силы. Кредитные карточки, мобильные телефоны, личный автотранспорт, компьютеры в кельях, дорогой парфюм и цивильная одежда дорогих брендов – не редкость среди братии. Стало правилом, что каждый инок, не говоря уже про священный сан и настоятельство,  имеет право раз в году за счет епархии побывать в отпуске. Причем, Сейшелы и Филиппины –  далеко не последние места в отпускных  маршрутах братии. Спрашивается: зачем монах отрекся от мира? чтобы в нем проводить отпуск? Преподобный Нил Сорский, ради монашеских обетов, отказался выйти из монастыря, чтобы попрощаться с матерью, приехавшей  повидаться с сыном перед смертью, а тут Сейшелы, мир, пляжи, красота! Святитель Григорий Богослов еще в IV в. писал: «Скоро монахи от мирян будут отличаться только клобуком». А сейчас на дворе XXI век! Пренебрежение чередой служб и их ненадлежащим несением уже никого не удивить. Поданные в алтарь записки верующих, могут не читаться, а по мере накопления, просто выбрасываются или сжигаются. И чем знаменитее монастырь, тем хуже в нем обстоят дела с нравственностью и соблюдением обетов. Примерно так выглядит картина современного монашества. Узрев сие непотребство, трудник решает: либо оставаться в обители, а затем принять постриг, либо бежать из нее как бес от ладана. По моим личным наблюдениям, в подавляющем большинстве случаев, трудничество заканчивается возвращением к мирским занятиям или изгнанием за пьянку и праздность.
                Бывают случаи, когда, покинувший мир, приходит с искренним намерением стать монахом; тогда его, в зависимости от  расположенности настоятеля, принимают в послушники. Это следующая ступень после трудников. Послушник еще не монах, но уже и не совсем мирянин. Он участвует в богослужениях, носит подрясник, и наравне с трудниками выполняет всевозможную работу по монастырю – несет «послушание». Отсюда и название этой степени монашества. В послушниках задерживаются дольше, чем в трудниках, в силу монастырской дисциплины и намерения принять постриг. Он становится ближе к братии, и истинная подоплека монашеской жизни открывается ему во всей красе. В послушниках можно проходить достаточно долго, порой, до нескольких лет, а то и больше. Все зависит от планов в отношении него настоятеля или архиерея. Духовно-нравственная сторона его жизни никого в обители не интересует. Пребывание в этом чине, приносит опыт общения с насельниками, понимание внутренних процессов монастыря, иерархии отношений между братией. Но наступает такой момент, когда и послушнику предстоит сделать выбор: принимать постриг, то есть окончательно порвать с мирской жизнью или, перекрестившись и благословясь, вернуться к своим прежним делам. На этом этапе выбор делается уже вполне осознанно, с учетом полученного опыта монастырской жизни. В большинстве случаев, принимая решение о постриге в иноки или иначе – в «рясофор», бывший послушник руководствуется весьма прагматичными целями: получить священный сан и обеспечить себе карьеру. Известно, что карьерный рост в Церкви возможен только монашествующим – от иеродиакона до Патриарха.  Архиерейская власть – весьма соблазнительное искушение, потому что гарантирует единоличное распоряжение финансами и неограниченную власть в епархии. Но даже настоятели крупных монастырей по своим возможностям и полномочиям ничуть не уступают епископам. Приняв постриг, инок становится рабом не Христа, а настоятеля и архиерея. Страх перед священноначалием навечно поселяется в его душу, ибо назад в мир дороги нет, а вот быть изгнанным из обители или лишится чина, или того хуже: попасть под анафему обозленного неповиновением архиерея – перспективы весьма реальные.  Этот страх – самая благодатная почва для подхалимства, угодничества, сребролюбия, симонии, пьянства и прочих тяжких грехов. Помимо прочего, если церковная власть не сочтет инока достаточно лояльным и послушным, то он так и останется в низшем чине, без пострига в «мантию» или в монашество, а значит карьерный рост ему не светит. В иноках можно проходить долгие годы, но так и не стать мантийным монахом. Есть, конечно, отдельные случаи, когда не взирая на обмирщение монастырей и падение нравов, человек, укрепляемый верой и силой Духа, принимает постриг, исходя из глубоких религиозных убеждений. Но такое случается крайне редко в наше время. Чаще в монастырь поступают люди, которым просто негде жить и нечего есть. Немало среди них и бывших сидельцев в местах не столь отдаленных. При таких условиях монастырской жизни радеть о спасении в келье невозможно. Святитель Игнатий Брянчанинов еще в середине XIX в. сетовал: «Самое монашество быстро уничтожается. Душевный подвиг почти  повсеместно  отвергнут; само понятие о нем потеряно…Монашество отживает век свой вместе с христианством. Восстановления не ожидаю. Восстановить некому. Для этого нужны мужи духоносные, а ныне… их нет. Монастыри, эти пристани, обратились в пучины, в которых вредятся и гибнут душами многие такие люди, которые посреди мира проводили весьма хорошую жизнь». Стоит ли говорить, что в наше время ситуация только ухудшилась. Поэтому, рассчитывать, что в наше время монастырь является гаванью спасения и местом уединения для служения Богу в чистоте и молитве, мягко говоря, – сильно заблуждаться. Смысл монастырей с первых веков их основания преподобными Пахомием Великим и Антонием Великим заключался в стяжании Святого Духа через монашеские подвиги и аскезу. Дух открывал подвижникам истину и вел их путем тайноводческого богословия к познанию Бога и Священного Писания. Обители древности служили источником мудрости и духовного просвещения, к которому припадали миряне и подвизающаяся братия. С умалением и сращиванием монастырей с миром, эти источники давно иссякли. Монашествующие и черное духовенство, в большинстве своем, имеют весьма смутное представление о Православном вероучении, и еще менее являют собой образцы смирения, кротости, любви и боговдохновенности. Они скорее научат, каким монахом  не нужно быть, чем, каким ему надлежит  стать. Поэтому тот, кто не погиб в миру, думая спастись в обители, имеет все шансы низвергнуться в геенну, приняв постриг.
                Так обстоят дела со спасением в монастыре. А как же спасаются в миру? Я уже говорил, что по мнению святых отцов, путь ко Христу и благочестию не ограничивается монастырским уставом и доступен всякому христианину. Но это при соблюдении ряда условий. Главные из них – вера и добродетели. Причем вера, должна быть правильной, а добродетели –  по Евангелие. И с этим начинаются огромные проблемы. В подавляющем большинстве случаев, люди считают себя вполне грамотными и способными самостоятельно разобраться в учении Христа и наставлениях святых отцов. Эпидемия самочинного и душепагубного духовного просвещения приобрела невиданные масштабы. Причин тому несколько. Во-первых, безграмотность священства, неспособного правильно растолковать Писание и дать душеспасительные советы, а во-вторых, доступность богословской литературы самого различного толка, порой, содержащей ереси или заблуждения. Не мало тому способствуют проповеди и лекции духовенства, чаще излагающего личное богословие, чем истину свыше. Слепые ведут слепых в яму, и все убеждены, что следуют за Христом. Поэтому вместо истинного вероучения, жаждущие спасения, окунаются в еретические или ложные представления о жизни во Христе. Ими движет желание поскорее найти чудодейственное средство, рецепт, заполучив который можно рассчитывать на прощение грехов и жизнь вечную. Искатели путей к Богу, обуреваемые самомнением и ложными представлениями о душе и погибели, начинают строить свою жизнь по прочитанному в книжках и взятому из опыта святых отцов. Они не понимают, что чужой опыт неприменим в духовной жизни, если к подвижничеству нет призвания Божьего. Всякая  истина открывается только Духом Святым, вне благодати Которого, попытки самочинно построить личное спасение приводят к встречи с диаволом, а не с Богом. Определив для себя пути и средства «праведной жизни», они начинают налагать на себя бремена неудобоносимые в виде постов, вычитывания акафистов, изучения Писания, регулярного причащения и тому подобное.  Со временем, под влиянием бесовского обольщения, такие «спасающиеся» впадают в крайнее самомнение и считают избранный путь единственно верным. Еще через некоторое время они начинают учить других в том, что для себя посчитали за истину. Заканчивается все это крайней формой эгоцентризма и падением в пропасть, поскольку никакую критику со стороны и попыток вразумления они не воспринимают. С каждым годом таких самочинных «подвижников» становится все больше и больше. А ведь апостол Павел предупреждает: «Если же кто и подвизается, не увенчивается, если незаконно будет подвизаться» (2Тим.2:5). К сожалению, его никто не слушает. Масла в огонь подливают те недалекие священники, которые благословляют прихожан на подобное «самообразование». Будучи не в состоянии самим понять суть Православия, они и других вводят в соблазн и погибель.
                Возникает вопрос, как же и где спасаться человеку в веке нынешнем? Предвидя подобную ситуацию, падение нравов и отсутствие богоносных учителей, святитель Игнатий на основании учения ближайших к нам по времени Отцов вводит новый термин, обозначающий образ жительства христиан (и монахов и мирян) “последних времен” – «жительство по совету». На практике это означает следующее. Чтобы не ошибиться в выбранном пути и понимании Писания, следует полагаться не на свой ум и способности, а обращаться за советом к опытным в духовной брани отцам. Если таковых нет, то лучше, не занимаясь самочинным духовным просвещением, жить в простоте и чистоте, как подобает благочестивому христианину. Для этого вполне достаточно не делать зла, не завидовать, не желать большего, чем дал Бог, довольствоваться необходимым, с терпением переносить попускаемые скорби и искушения, неизбежные падения врачевать покаянием, и главное, – за все благодарить Бога. Это будет единственно верный «Царский путь» или путь золотой середины, который если и не принесет победных венцов мученичества и святости, то но наверняка убережет от погибели. Поэтому спасаться нужно не в монастырях или перечитывая книжки, а хранением чистоты сердца и простоты веры.