Конец радуги

Авторы: Мэри Эстер Миллер МакГрегор.Эл Хейнс.
***
Авторы книг «Лизбет из Долины»,
 «Долина сокровищ», «Вежливый Дункан» и др._
***
СОДЕРЖАНИЕ, I. СИЯНИЕ II. «ВЕЛИЧАЙШИЙ ИЗ ТРЁХ» III. ЮНЫЙ МОРЯК IV. БОРТОВЫЕ ОГНИ  V. СЛЕДУЯ ЗА БЛЕСКОМ  VI. СПУСКАЕТ На ВОДУ СВОЕ СУДНО
 VII. "ДВИГАЯСЬ ПОД МЕЛОДИЮ" VIII. "ПЛЫЛ По СВЕТУ" IX. "ГЛУХОЙ К МЕЛОДИИ"
 X. "СВЕТ ОТСТУПИЛ" XI. "ЛАНДСКИП ПОТЕМНЕЛ" XII. "МЕЛОДИЯ СМОЛКЛА"
 XIII. "МАСТЕР ПРОШЕПТАЛ" XIV. "СЛЕДУЙ ЗА СИЯНИЕМ".
****
ГЛАВА I

СИЯНИЕ

Всю вторую половину дня маленький городок лежал, дремал под колыбельная
Июня дождь. Это был не столько дождь, сколько лёгкий туман, окутавший
лужайки, сады и клены, которые росли вдоль каждой улицы.
более яркие цвета-зеленый, и заложив толстые влажные дорожки пыли
автомобильных дорог. И маленький городок, окруженный лесом и озером и укрытый
кленовыми ветвями, лежал там, наслаждаясь этим, а теперь моргал в полудреме в
короткие проблески солнечного света, а теперь снова сворачиваюсь калачиком и засыпаю.

Ближе к вечеру безмолвный турнир между солнечным светом и тенью
завершился победой солнца. Его победоносные копья смели
врага с чистого голубого неба; они скользнули по озеру, застряли в
каждой верхушке дерева и сверкали на каждом церковном шпиле. Маленький городок
начали шевелиться. Желтые собаки, которые весь день проспали на ступеньках магазина
, проснулись и возобновили драку посреди
Главной улицы. Сейчас и потом клерком натыкался на конкурирующей фирме, чтобы получить
изменить для клиента. Несколько запоздалые покупатели торопились домой. А
фермерская двухместная коляска со скрипом выехала задним ходом со двора отеля
и с грохотом покатила вверх по улице в сторону загородной местности. Все вокруг
казалось пропитанным атмосферой ожидания, напряженной атмосферой
беспокойства, как будто все это место держало себя в готовности к
вызову.

И вот это произошло: великое завершение дневной работы. С
башни пожарного зала донесся громкий звон городского колокола. Шесть
часов! Подобно замку Спящей красавицы, город ожил
. Свистки лесопилок на берегу озера переросли в
радостные крики. Большая паровая труба литейного цеха Торнтона отозвалась
восторженным ревом. Мукомольный завод, колесный завод и
кожевенный завод присоединились к хору воплей. Фабрика и магазин, офис а
магазин, пришел изливать освобождающиеся рабочие, смеялись и называли
через улицу друг к другу, перекрывая шум. Было шумно.
топот, топот ног, кто-то спешил туда-сюда, неразбериха из
счастливых голосов. И, перекрывая весь этот шум, большой колокол на башне
продолжал разносить далеко над городом, озером и лесом
радостный припев о том, что дневная работа сделана, сделана, сделана.

На углу Мэйн-стрит, на тенистой улице, ведущей к лужайкам и садам, стоял аккуратный ряд офисных зданий из красного кирпича с широкими дверями и блестящими окнами. Над самым широким
дверь, а на самом блестящем окне золотыми буквами была выведена надпись:
ЭДВАРД БРАЙАНС, адвокат и т.д.

Ни один мужчина, возвращаясь домой, не проходил мимо этой двери, не отдав ей честь.

"Привет, Эд! Идешь домой?" - "Ура, Эд! Ты придешь, если мы подождем
десять минут?" - "Эд! Поторопись и пойдем со мной!"

Никто не явился на зов; но изнутри доносились
отказы, выкрикиваемые громовым голосом, каждый рев становился все более
раздраженным, чем предыдущий.

Улицы были почти пусты, когда, наконец, владелец большой
голос пришел к нему в дверь. Он был человек лет тридцати пяти, среднего
высокий, прямой, сильный и энергичный. Его светлые волосы были склонны к рыжине, а также к тому, чтобы стоять дыбом, а его ярко-голубые глаза были склонны внезапно вспыхивать гневом или закрываться от всепоглощающего смеха. Он десять лет занимался юриспруденцией в Алгонкине, и, поскольку он вырос в этом городе, был связан родственными узами с половиной населения и любим всем городом, его называли просто «адвокат Эд».

Высокий мужчина, ведущий за руку маленького мальчика, медленно спускался по
ступеням. Мужчина был не старше средних лет, но сутулился и
измученный жизнью, полной тяжелого труда.

"Ангус," адвокат Эд говорил, его глубокий мелодичный голос, волнующий
с симпатией, "это сделает вас удобным на некоторое время теперь, пока
ты все равно лучше. И нет необходимости ни мне, ни кому-либо другому говорить
тебе не беспокоиться об этом.

Мужчина постарше улыбнулся. "Нет, нет. Tut, tut! Волнуйся! Это было бы всего лишь
плохим способом относиться к отцовской заботе, в самом деле. Его темные глаза сияли
внутренним светом. "Если он нуждается в моей ферме, он покажет мне, как поднять
ипотека. И если он нуждается во мне, чтобы сделать больше работы для него здесь, он
верни мне мое здоровье. А если нет ... " он сделал паузу, и его рука пошла
инстинктивно плечо маленький мальчик смотрит на него с
большими удивленными глазами - "если нет-ну, ну, не бойся, Он знает дорогу.
Он знает".

Старый Свет телега и лошадь с опущенной головой стоял на
тротуар. Мужчина медленно вскарабкался на сиденье и собрал
линии. Адвокат Эд поднял маленького мальчика и посадил рядом с его
отцом. Он хорошенько встряхнул его, прежде чем поставить на пол,
потрепал за уши, потянул за волосы и, наконец, порывшись в карманах, достал
набрал полную пригоршню розовых "яблочков" и высыпал их в свою шляпу. В
малыш кричал от восторга, и набилось полным ртом,
он удвоил свои маленькие кулаки и бросил вызов своему другу в другой
мордобой.

Но адвокат Эд покачал головой.

"Нет! Хватит на сегодня глупостей, юный негодяй! Прощай,
Ангус, и... - его мелодичный голос стал низким и мягким, - и да благословит тебя Бог.
ты.

Улыбка Ангуса Макрея, когда он отъезжал, была подобна солнцу, взошедшему над озером Алгонкин.
и юрист почувствовал, что их позиции совпадают.
все было наоборот, и он только что заложил свою ферму, а Ангус был
пытаясь утешить его.

Он немного постоял на тротуаре, его ясные глаза затуманились, и
посмотрел, как пара спускается с холма. Затем он посмотрел через улицу
и увидел доктора Арчибальда Блэра, забиравшегося в свою забрызганную грязью коляску с
сумкой в руке. Адвокат Эд подошел к нему, его сияющие ботинки
тонули в мягкой грязи.

По происхождению адвокат Эд был частично шотландцем, по натуре он был полностью
Ирландцем. Он обладал бойким языком последнего порядка, и его привычкой
было обращаться к каждому встречному, будь то индеец, шотландец-горец или француз
Канадец, на диалекте, который, как предполагалось, предпочитал этот человек. Итак,
он взревел своим великолепным баритоном, пробираясь сквозь
лужи:

"Хут! Лош! Ты в порядке, Крошка мон?"

Доктор Блейр пристально посмотрел на него сверху вниз из-под нахмуренных бровей.

"Боже мой, Эд, ты вызываешь жалость, когда пытаешься говорить своим неуклюжим
языком, которому мешает корковский акцент, по всему
самые музыкальные звуки самого музыкального языка под небесами. Прекрати это!
Прекрати, чувак! Прекрати!

"Да здравствует твое желание! Или прошипи свою болтовню!-- каким бы способом это ни
диковинная, языческая тарабарщина, которую лепетали ваши предки, была бы у
нее. Видишь ли, Арчи, одно большое преимущество быть ирландцем - и это не так.
ты не виноват, что ты им не являешься, чувак, я тебя не виню. - одно большое преимущество
в том, что ты можешь говорить на всех языках с одинаковой легкостью. Теперь шотландец по
язык-как его чувство юмора и его мозги-немного трудно
шевелить".

 "_'Остерегайтесь язычок, который плавно висел,
 Сердце, которое, кажется, чувствует тепло"_"----

процитировал доктора Блэра, который всегда был готов обработать его Ожоги. Он засунул
свою черную сумку под сиденье и натянул грязный халат на колени
.

"Ты хочешь что-нибудь в русле здравого смысла, или ты просто пришел
сюда поболтать?"

"Я пришел узнать, что ты думаешь об Ангусе. Он очень болен?"

- Ангус Макрей? К сожалению, это он, Эд. Я почувствовал, что должен сказать
, чтобы он вообще бросил работу, но он не может себе этого позволить.

"Это что-то опасное?"

"Ну, если что-нибудь случится--шок или деформации любого рода на его
сердце-он будет на приколе ... а может положить и вовсе уйти из бизнеса".

"И сегодня он заложил свой дом, чтобы помочь выплатить долги
Питера Макдаффа и дюжины других старых пиявок, которые живут на нем".

Два друга посмотрели друг на друга и молча кивнули.

"Он замечательный человек, этот Ангус МакРэй," — сказал доктор Блэр.

"Он лучший из живущих людей!" — воскликнул адвокат Эд, всегда полный энтузиазма.  "Я
обязан этому человеку больше, чем когда-либо смогу отплатить — не деньгами, а чем-то более ценным — почти всем, что у меня есть, что имеет ценность. "

Его друг кивнул. В Алгонкине было мало людей, которые не были бы в долгу перед Ангусом Макреем за что-то ценное.

 «Ангус богат в этом смысле», — сказал Арчи Блэр.

 «Дело не в титулах и не в званиях;
 Дело не в богатстве, как в лондонском банке,
 Чтобы купить покой и отдых.
 Дело не в том, чтобы сделать Макла мэром;
 Этого нет в книгах; этого нет в Лире;
 Чтобы сделать нас по-настоящему благословенными._"


"Но Ангус знает, где это, и он не такой, как большинство людей, которые ходят в
церковь, поют и молятся один день в неделю и обманывают своих соседей
остальные шесть!"

Доктор щелкнул кнутом и уехал в прекрасном расположении духа, потому что он
отвесил церкви хорошую оплеуху, как всегда любил делать в Адвокатуре.
Присутствия Эда и сбежал прежде, чем этот бойкий ирландец успел ответить.
Он уловил, как позади него что-то прокричали о человеке, который мог
не ходить в церковь дома, чтобы он мог лицемерить семь дней в неделю
и половину ночей тоже, но он притворился, что не слышит.

Тем временем Ангус Макрей и его маленький сын прогрохотали по одной улице
, потом по другой и выехали на проселочную дорогу. Как раз там, где город
пересекался с сельской местностью, тянулся ряд обветшалых зданий.
Это был дурно пахнущий отель, на котором курили два или три шезлонга.
покосившаяся веранда, длинный забор, покрытый потрепанными и кричащими афишами цирка.
полдюжины залатанных и побитых непогодой домов и
ряд заброшенных сараев и амбаров.

Собственно Алгонкин был симпатичным маленьким городком, сплошь фруктовые сады и огороды.
извилистые холмистые улочки утопали в деревьях. И мрачная убогость
черного хода, как его можно было бы назвать, была еще более болезненной
по контрасту. Уиллоу-лейн, так называлась эта жалкая улочка; но
Ангус Макрей в глубине души давно называл ее Иерихонской дорогой.
Ибо старая таверна в конце этого пути стала причиной гибели многих
путешественников на этом шоссе, и многих людей Ангус подобрал, которые
пали там среди воров.

Все на Иерихонской дороге хорошо знали его и обращались к нему за помощью
в трудное время, и, хотя они этого не осознавали, он действительно был
их соседом именно таким, каким хотел видеть его Хозяин.

Переулок превратился в проселочную дорогу, и все снова наполнилось благоуханием
и красотой. Она огибала южный берег озера Алгонкин;
с одной стороны был лес, темный и прохладный, его тусклый пол был залит золотым
светом, его своды звенели от крика канадской птицы, с другой
на другой стороне сине-белое озеро, смеющееся и кувыркающееся
под сине-белым небом.

Когда показался отблеск воды, маленький мальчик хлопнул в ладоши.
Он радостно взмахнул руками и закружился в восторге. Свежий влажный ветер обдувал его лицо, и он кричал белокрылым чайкам, которые парили и кружились в свободном воздушном океане. Он со смехом посмотрел на отца, но быстро посерьёзнел. Взгляд отца был задумчивым; он долго молчал. Ребёнок смутно помнил, что в тот день в кабинете адвоката Эда что-то было не так.

«Тебе не придётся работать, когда я вырасту, папа, — сказал он успокаивающе. — Я буду работать на тебя. И я разбогатею, и у тебя будет много-много денег».

Его отец с любовью улыбнулся ему сверху вниз. "Ох, действительно, это твой отец"
будет счастливым человеком, когда Родерик вырастет. Ему будет совсем нечем заняться
совсем совсем.

"Что делал адвокат Эд?" спросил ребенок после минутного раздумья.
"Он собирается позволить Джоку Макферсону забрать наш дом?" - Спросил я. "Он что, собирается позволить Джоку Макферсону забрать наш дом?"

"Нет, нет, дитя. Вы не должны беспокоить вашего руководителя с таким
мысли. Это был просто какой бизнес Родерик не достаточно стар, чтобы
понимаю".

Малыш сидел, болтая короткими ножками, и смотрел на озеро
борясь со смутным чувством опасности. Он был воспитан
Он был на грани нищеты, но радостно не осознавал этого.
 Его отец, тётя Кирсти, Колли, его собака, и ферма были его миром, миром любви, радости и изобилия.  Но теперь он чувствовал близость какого-то невидимого врага, из-за которого адвокат Эд и  доктор Блэр выглядели такими серьёзными, а его отец был тихим и задумчивым.  Он подозревал, что всё это как-то связано с деньгами.

"Если бы у тебя только был горшочек с золотом", - сказал он наконец, все еще глядя вдаль
на озеро.

"Горшочек с золотом!" - со смехом повторил его отец. "И что было бы
вбиваешь это в свою глупую головку?

"За горшок золота можно купить все, что захочешь", - говорит Питер. Он рассказал мне
об этом Питер Фиддл. Однажды мальчик нашел горшочек с золотом, висевший на
конце радуги. Там всегда есть один, папа. Да, есть
есть, так говорит Питер Фиддл. И мальчик отправился в долгий путь к
конец радуги, и он нашел это-горшок золота. И он был богат,
и он раздавал деньги всем беднякам и делал их счастливыми ".

"И так, Питер рассказывал тебе еще сказки, да? Так, так, это
будет красиво. А теперь, я полагаю, как только ты увидишь первую радугу,
ты отправишься за горшком с золотом.

Он взволнованно кивнул. "Разве я не стал бы просто!" - воскликнул он.

Ангус Макрей не унывал из-за закладной, которую его слабое здоровье
и непомерные траты на масло, вино и оплату постоялых дворов
вынудили его вложить в свою маленькую ферму. Он был одним из тех радостных людей
с такой совершенной верой в своего Отца, что он не мог не верить
, что то, что могло показаться проклятием, на самом деле было благословением.
Но он был немного озадачен и задумчив. Решение проблемы
проблема была в руках его отца, конечно, но он не мог помочь
интересно, как он будет отработан, и если сам он использовал
каждый его факультета по лучшей заканчивается.

Самой большой частью его проблемы был Парень. Его мальчик был
в центре всех его мыслей с того дня, как она ушла от него, и
только вера в Бога и детские ручки Мальчика спасали его от отчаяния.
Она всегда надеялась, что Мальчик получит образование, и Ангус
планировал, что так и будет. Но если маленькой ферме суждено погибнуть, Парню
придется работать на своего отца и тетю Керсти, как только он
был достаточно взрослым. И она всегда надеялась, что когда-нибудь он станет священником
или даже, возможно, миссионером в языческой стране.

А следующим за Мальчиком было его служение своим соседям. Что было
стать-то? Министерство не было слово Ангус Макрей бы воспользовались
говоря о его скромное призвание,--просто работает немного рынке
колхозный сад и продажа того, что произведено. И все же он превратил
это в настоящее и прекрасное служение как Богу, так и своим ближним. Он
рассматривал продажу сладкой репы, здоровой капусты и без пятен
продажа картофеля своим покупателям была для Ангуса таким же религиозным обрядом, как для самого набожного израильтянина — приношение того, что было идеально, на алтарь
Иеговы. Ведь всё, что Ангус отправлял со своей маленькой фермы, будь то
продано по честной цене или отдано, как это часто случалось, нуждающемуся соседу, было настоящим приношением Всевышнему.

Поэтому он был немного озадачен, но не опечален мыслью о том,
что его служение будет сокращено, а возможно, и прекращено. Он надеялся,
что всегда сможет дать мешок картошки бедному соседу или
привести к нему домой любого, кто пал на Иерихонской дороге. Но
тогда, если Отец хотел, чтобы он прекратил это, у Него наверняка была другая работа
для него. Поэтому он похлопал своего старого коня по струнам и, наклонившись
вперед, напевал гимн, который был его девизом в трудные времена:

 "Душа моя, будь начеку",
 Десять тысяч врагов восстанут,
 Сонмы греха давят изо всех сил,
 Чтобы стянуть тебя с небес!_"


Юноша постоянно перебивал его нетерпеливыми вопросами об этом цветке
и о том дереве, и о его старой лошади, требовавшей много внимания, чтобы удержать ее
от того, что свернула с дороги и полакомилась зеленой травкой. Он
хлопал ее через регулярные промежутки времени с помощью линий, говорю в тон
вежливый протест, "атата, Бетси, вставай, вставай."

Бетси так много лет была близко знакома со своим хозяином, что
это поощрение к большей скорости давно потеряло для нее свое реальное значение
. Она стала относиться к его нежному повторению как к чему-то вроде
приятной колыбельной и бежала трусцой более мирно, чем когда-либо.

Они медленно обогнули поворот дороги и оказались в поле зрения своего
дом, маленький, побитый непогодой домик с видом на озеро, с тетей
Сад Кирсти, полный душистого горошка, длинные ряды аккуратных овощных грядок
, спускающихся к воде, извилистая аллея с большим дубом у
ворот. И там был Колли, скачущий по дорожке, издающий
визгливый лай и выкручивающийся почти до невозможности в своих попытках
достаточно сильно размахивать своей историей, чтобы выразить свое приветствие. Мальчик спрыгнул
и побежал открывать калитку; Колли в экстазе сбил его с ног,
и его отец снисходительно улыбнулся, когда они вдвоем снова и снова катались по
траве.

- Сбегай к тете Керсти и скажи ей, что мы дома, парень! - крикнул он.
проезжая мимо амбара. Мальчик вставил булавку в старую калитку и
пошел резвиться по дорожке, а собака кружила вокруг него. Дорожка
проходила прямо мимо дома и спускалась к воде, огороженная старыми перилами
забор окаймляли кусты малины и ольхи. От нее небольшая
калитка вела в сад тети Кирсти, который окружал дом.
Мальчик остановился, положив руку на щеколду калитки, глядя вниз на
воду. А потом он издал громкое, восторженное "О!", от которого Колли залаял,
и замер совершенно неподвижно. Он мог видеть озеро Алгонкин, раскинувшееся перед ним
Оно тянулось на север прекрасными изгибами, как великая
река. Его блестящее дно было усеяно зелеными, покрытыми перьями островами. К
западу, в серебристой дымке, лежал город; к востоку - низкий, поросший лесом
берег, где шпиль маленькой индейской церкви торчал вверх, как
сияющий палец из зелени. Были навалены большие массы облаков
высоко на Западе, где закат превращает весь мир в
слава. Но это не была красота сцена, которую держал в руках
Маленький мальчик был очарован. Внизу, прямо перед ним, было нечто
невероятное, воплощение его мечты. Над сверкающей водой, протянувшейся от какого-то волшебного небесного острова до противоположного берега, висела радуга! И что ещё более удивительно, прямо у её подножия, сразу за островом Ванда, сверкая и маня, висел горшок с золотом!

 Сердце мальчика подпрыгнуло. Вот он, именно такой, как описывал его Питер Фиддл! Почему бы ему не пойти за ним прямо сейчас и не принести его домой отцу? Он помчался вниз по склону, колли скакал рядом
на его стороне. Питер Фиддл сказал, что причина, по которой больше людей не смогли
получить золото радуги и быть богатыми и счастливыми до конца жизни, заключалась в том, что они
не пошли за ним сразу. Горшок с золотом не вешать
есть очень долго, и мог свалиться в воду с большим всплеском любой
минуту, и исчезнуть навсегда. И Мальчик побежал с неистовой поспешностью, а собака
бросилась вперед и чуть не бросилась в воду, в своей ошибочной мысли
что он должен поймать чаек, которые пролетали так близко и были
прочь, прежде чем он успел огрызнуться. Старая зеленая лодка , принадлежащая его
отец лежал на боку, наполовину в воде; Мальчик отчаянно тянул его за собой
не сдвинув ни на дюйм. Он огляделся и с восторгом заметил
Каноэ Питера Фиддла, перевернутое под березами.
Питер работал на своего отца, когда не был далеко, ловил рыбу, играл на
скрипке или прял пряжу; а когда он уходил по суше, его каноэ было
всегда был дома, и иногда Парень плавал в нем один. Он
мужественно тянул и разжимал его, и после огромных усилий, которые оставили
его задыхающимся, ему удалось запустить его. Колли, только что вернувшийся с бешеной охоты.
бросившись вслед за чайками, запрыгнул в лодку рядом с ним. Мальчик схватил
весло и поспешно оттолкнулся. Он уселся на нос и
выглянул, чтобы определить направление. Да, он все еще висел там, вдалеке
там, в конце острова, сияя больше и ярче, чем когда-либо.
Каноэ было большим, а весло неуклюжим, но он был полон такой
страсти добыть это золото, что добился замечательных успехов. Он сильно наклонился
через борт, окуная тяжёлую лопасть в воду, пока из-за его неуверенных движений и опасного положения на банке
учитывая безумные попытки Колли поймать пролетающих чаек, удивительно было то, что
экспедиция "радуга" не потерпела крах сразу же после ее начала
. Но Парень вырос на воде, и у него было
уже много уроков гребли на каноэ от Питера Фиддла, и после
первого волнения он осознал свою ошибку. Поэтому он опустился на колени и
приказал Колли лечь на дно каноэ перед ним. Затем,
пристально глядя вперед, он поплыл зигзагообразным курсом в сторону
чудесной золотой дымки.

Каким-то странным, неуловимым образом казалось, что он находится в одном месте и
затем появляется в другом. В каноист выросла жарко, и тяжело дыша, с его
усилия. Пот выступил на его круглом, розовом лице, и
кудри на лбу стали мокрыми. Он сбросил с себя шляпу, и удвоили
его усилия. Он наклонил свою голову к своей задаче, как его весло, ударился и
плеснул в воду. Когда он снова поднял глаза, то, к
своему ужасу, обнаружил, что остров Ванда находится прямо между ним и его сияющей
целью.

Этот маленький сад из ели и кедра до сих пор обозначены границы
его экскурсии. Его отец часто позволял ему выйти в одиночку в
лодка или Петра каноэ, но только тогда, когда он наблюдал с
поля или берег, а затем ему было разрешено идти только вверх и вниз
в укрытии на острове. Но он, не колеблясь, пошел дальше,
опасаясь, что волшебное золото может исчезнуть, пока он будет медлить. Он восстановил свою
угасающую энергию, представив радость и удивление своего отца, когда тот
вернулся и, пошатываясь, поднялся по тропинке с деньгами. И тогда его
отец мог бы носить свои воскресные черные брюки каждый день на неделе и никогда
больше не работать, а просто ездить в город и обратно весь день в новом
багги, раскрашенный, как у доктора Блэра. И они нанимали Питера
Фиддла и юного Питера каждый день в году мотыжить поля, и
они отдавали все, что выращивали. И люди в Уиллоу
С тех пор все были бы хорошими и счастливыми. О, никогда бы не случилось
никаких неприятностей любого рода, когда он вернулся домой с этим горшком золота!

Он мужественно греб вокруг острова, пробираясь сквозь тростник в
маленькой бухте и едва не касаясь скал на западной оконечности. Но
руки так болели, что ему пришлось ненадолго остановиться, чтобы отдохнуть. И тут
Итак, он услышал громкий свист, и пароход «Инвернесс» обогнул дальний мыс и повернул свой длинный бушприт в сторону города, лежащего слева в сияющем тумане. Мальчик снова взялся за весло и удвоил усилия. Питер в то утро отправился в Барбей на
«Инвернессе» и, по всей вероятности, был на борту, и хотя молодой искатель приключений намеревался щедро вознаградить Питера за использование его каноэ, он чувствовал, что будет безопаснее, если он доставит его на берег до возвращения владельца. Он сделал один мощный гребок, и, когда
Сделав это, он почувствовал странную, острую боль в правой руке. Он закричал так громко, что Колли быстро повернулся к нему, жалобно поскуливая. Мальчик уронил весло на колено и схватился за руку. Постепенно боль прошла, и он снова взялся за весло. Но каким-то образом вся радость от экспедиции, казалось, исчезла. Когда боль пронзила его руку, он захотел увидеть тётушку Кирсти больше,
чем все золото на всех радугах, которые он когда-либо видел. Он
гораздо медленнее и с большей болью наклонился к веслу.
он приплыл к острову и вышел в открытое озеро. И потом, - где, о,
где был горшок с золотом? И где была радуга? Он, казалось,
вышли одним взмахом своей лопатки от мира, который был всем
цвет и свет один, что было холодно, серо и тоскливо. Он посмотрел
о нем поразило. Вся красота озера растворилась в тумане.
Радуга исчезла! Холодный, влажный ветерок овевал его разгоряченное лицо, налетая
с севера, где облака стали черными. Маленький
моряк сидел на корточках на дне его каноэ и огляделся
он в смятении. Конечно, горшок с золотом никуда не делся. Возможно, он был
спрятан за этими темными облаками и вот-вот снова появится, сверкая,
прямо перед ним. Но, хотя он сидел и ждал, единственный в мире
выросла серее и темнее. Колли снова встал и вызывающе залаял на
пролетавшую над головой цаплю, но его маленький хозяин резко приказал ему
лечь. Боль в руке снова пронзила его, и он медленно и печально
взялся за весло и повернул каноэ домой.

Делая это, он почувствовал, как его поднимает легкий ветерок. Он дул с севера,
Там, где эти тёмные тучи поглотили его радугу, происходило что-то странное,
непонятное, и мальчик остановился, чтобы посмотреть. По мерцающему дну озера, медленно приближаясь к нему,
шла огромная армия. Скрытные, торопливые фигуры с опущенными головами,
покрытыми серыми капюшонами, и развевающимися одеждами, шеренга за шеренгой,
они крались вперёд, и в каждом их движении были тайна и страх. Много раз осенним вечером мальчик наблюдал, как туман поднимался над озером и
медленно опускался, пока не скрывал острова, город и лес.
окутанный, словно одеялом. Но он никогда не видел ничего более удивительного, чем это. Странные формы, в которые лёгкие порывы ветра превратили туман, напоминали армию призраков, вырвавшихся из ночных кошмаров. Они несли с собой и ночь. По мере того, как они бесшумно неслись вперёд, всё на земле, в озере и на небе исчезало. Один за другим исчезали острова; далёкий восточный берег был стёрт с лица земли, словно чьей-то волшебной рукой. Башня маленькой
индейской церкви на мгновение возвысилась над потопом, а затем ушла под воду
поглощен; и в следующее мгновение огромное воинство захлестнуло маленького
моряка, и он оказался окруженным стеной и отрезанным от суши и воды, один в
облачном море, без берега, без неба и поверхности. Мальчик быстро повернулся
к своему дому, и когда он увидел, что его тоже больше нет, он
вскрикнул от ужаса. "Папа, о, папа!" - причитал он. Колли подошел
поближе, лизнул его в лицо и заскулил, затем огляделся и зарычал
неодобрительно глядя на странное существо, окружавшее их. Мальчик положил
его руки, обвитые вокруг шеи собаки и обняла его. "О, Али!" он
— Мы заблудились, и я не знаю, где наш дом и где папа.
Теперь его беспокоила не потеря золота. Он оглядывался по сторонам
в сером тумане, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Туман был таким густым, что он видел только длину каноэ, но большая тёмная масса в мире теней подсказала ему, где находится остров Ванда, и, взявшись за весло, он поплыл в том направлении, которое, как он считал, было домом. Он греб, пока не запыхался, передохнул, а затем снова изо всех сил заработал веслом. Боль в руке
вернулся, но он не посмел остановить. И как он работал безумно его усилия
чтобы добраться домой, легкий ветерок медленно, но верно нес его
в открытое озеро.

Каждые несколько минут мысль об отце одолевала его, и он
бросал весло и, опускаясь рядом с Колли, громко всхлипывал.
Затем он воскреснет и смело идти за его задача, но каждый раз с
слабого усилия. Боль в руке, которая время от времени возвращалась.
Иногда она была такой сильной, что ему приходилось останавливаться и лечить ее. Он был
мокрый до нитки, с шерсти Колли капало. Всякий раз, когда он
Отдохнув, он громко позвал отца, а
Колли помогал ему лаем, но, хотя он прислушивался изо всех сил,
в ответ доносилось лишь тихое плескание волн о каноэ. С наступлением ночи густая мгла стала ещё гуще и чернее,
и в конце концов он не видел даже длины каноэ.

 Больная рука совсем ослабла, и он мог делать лишь несколько гребков с большими перерывами. Он опустился на колени рядом с Колли, крепко обнял его и выплакал на его сочувствующей голове свою печаль по
опрометчивое предприятие. Он даже признался, что хотел бы оставить своего друга дома. «Тёте Кирсти и папе будет так одиноко, Колли, — вздыхал он, — без нас обоих. Но я совсем не могу без тебя, Колли!» — добавил он. И Колли снова лизнул его в лицо и заскулил, выражая признательность за комплимент. Казалось, они плыли так часами и часами. Воображение мальчика, подпитанное дикими историями от
Питера Фиддла - рассказами о кораблекрушениях в море и костях мертвецов, выброшенных
на острова с привидениями, - стало жертвой всех ужасов. Там были
Здесь водятся призраки и гоблины, а также водяные феи, которые могут унести тебя в страну, откуда нет возврата; и есть другие существа, настолько ужасные, что Питер не осмеливался даже описать их, — их называют «Боукинс». Он вздрогнул при мысли о них и вцепился в собаку, слишком напуганный, чтобы закричать. Он пытался молиться отрывисто, но теперь, охваченный ужасом, он почувствовал, что должен вознести более сильную мольбу. Он встал на колени и попытался заставить Колли присоединиться к нему, склонив голову. Но Колли, казалось, не понимал.
совершенно непочтительный характер, и всего лишь лизнул своего маленького хозяина в лицо
тем более. Тогда Парень сдался и, сложив руки вместе
за головой собаки, прошептал: "О, Боже милостивый, мы заблудились, я и
Колли. Пожалуйста, отправь отца и Питера Фиддла на лодке на наши поиски.
Пожалуйста, не дай нам утонуть или не дай Боукинсам добраться до нас. И, пожалуйста, не обращайте внимания на то, что Колли молится неправильно, потому что он всего лишь собака, но он тоже потерялся. И, пожалуйста, верните нас домой целыми и невредимыми. И, о, Господи Иисусе, прости меня за то, что я вышел один на поиски горшочка с золотом, но я не знал
он был так далеко, и, пожалуйста, не ты, чтобы папа и Петр Скрипка спешит,
потому что мне так холодно и так голодно и ужасно болит рука и я не могу
весло не более. И, пожалуйста, если Питера Фиддла еще нет дома и он
ушел и напился, пожалуйста, пришлите маленького Питера с папой.
И, пожалуйста, пришлите их поскорее ". Он сделал паузу, но почувствовал, что должен закончить так, чтобы это было
более приличествующе. Это была его первая импровизированная молитва любой длины.
И он едва знал, как закончить. Затем он вспомнил, как доктор
Лесли, в церкви, куда он ходил каждую субботу со своим отцом, был
Он хотел закончить свою утреннюю молитву, поэтому добавил: «Только, пожалуйста, _пожалуйста_, не дай Питеру Фиддлу напиться сегодня вечером — мир без конца. Аминь».

После этого было ещё несколько слёз, но не таких горьких, потому что
сын Ангуса Макрея не мог не верить, что Бог слышит молитвы, и он
ждал ответа с детской верой. «Он обязательно скоро пришлёт папу, Колли», — успокаивающе сказал он, а затем, после нескольких мгновений напряжённого ожидания, добавил дрожащим голосом: «Ведь Бог не может этого не сделать, Колли?»

Последовал ещё один период взывания к темноте и молчаливого ожидания, прерываемого лишь плеском волн о каноэ. А затем была судорожная попытка грести, за которой последовал ещё один период молитв и жалобных просьб поторопиться. Тогда юноша вспомнил отцовский гимн, который тот так часто пел, когда ему грозила опасность, хотя сын часто недоумевал, что же за опасность угрожала его отцу. Сейчас он не сомневался в том, что ему грозит опасность, поэтому ребёнок дрожащим голосом попытался
спеть:

 «Душа моя, будь начеку,
 Восстают десять тысяч врагов.,
 Воинства греха напирают изо всех сил.,
 Чтобы стащить тебя с небес!_"


Но пение не удалось. Он охрип от плача и воплей,
и боялся, что "Боукинсы" услышат, придут и унесут его каноэ
по воздуху, прочь, прочь, в страну туманов и мертвых людей. И
слабые звуки, которые ему удавалось издавать, казалось, показались Колли самыми
горестными во всем этом катастрофическом путешествии, потому что он запрокинул голову
и уныло завыл. Поэтому Парень бросил это занятие и снова принялся молиться,
Он был уверен, что, хотя отец, тётя Кирсти и Питер Фиддл были далеко, Бог был рядом. Теперь он промок и замёрз и был так измотан, что в конце концов его голова опустилась на шею Колли. Он лежал там, полусонный, когда собака вдруг подпрыгнула и громко залаяла, разбудив его в ужасе. Он схватил Колли и прижал его к земле, угрожая ему. Но его ужас сменился безумной надеждой. Позади него в тумане виднелся тусклый жёлтый свет,
образуя длинный туннель. И из него доносился далёкий-далёкий голос:
«Родерик! Родерик, сын мой, где ты?»

— Папа! О, папа! — ответил мальчик хриплым криком. — Я здесь, в каноэ, с Колли! — Не было нужды сообщать о присутствии собаки, потому что Колли неистово лаял и прыгал так, что его маленький хозяин едва мог его удержать. Но он был не так осторожен, как несколько минут назад, потому что, казалось, не имело значения, перевернётся каноэ или нет, когда его отец был рядом!

В следующий миг мимо нас пронеслась лодка, ослепляя ярким светом,
и в ней была такая толпа людей! Питер Фиддл сидел на вёслах, а рядом с ним — юный Питер
у руля, и адвокат Эд! И, казалось, со всех сторон внезапно засияли огни, и всё озеро зазвенело от криков!
 Но мальчик слышал только голос отца, видел только его протянутые руки. Он буквально вывалился из каноэ в его объятия и разрыдался от страха и усталости, а колли прыгал, лаял и изо всех сил старался перевернуть лодку.

«О, папа, — всхлипнул маленький мальчик, обретя мудрость в невзгодах, — я не получил золото, но я не хочу ничего, если у меня есть только ты!»




ГЛАВА II

Ангус Макрей был близким другом Эдварда Брайанса с тех пор, как
последний был маленьким мальчиком, а первый - молодым человеком
жили на соседних фермах. Ангус рано взял на себя
роль доброго самаритянина, с особой заботой присматривая за
этим молодым соседом, и не раз безрассудный парень мог
пал бы среди воров, если бы не пример и помощь друга
всегда был под рукой.

А теперь внимание, адвокат Эд был занят со схемами по возврату немного
это пожизненная помощь, как он отправился в свой кабинет утром
после радужной экспедиции юного Родерика. "Мне нужно раздобыть немного денег"
и я их раздобуду, - объявил он цветущему кусту сиринги у
своей двери, - "даже если мне придется отнять их путем нападения и побоев".

Накануне вечером он вернулся домой очень поздно, но тем не менее был на ногах.
от этого он пришел слишком рано. Ибо, хотя обычно он ложился спать последним в
городе и часто работал почти всю ночь, на следующее утро он всегда
появлялся вовремя, такой же свежий и
ухоженный, как будто он только что вернулся домой из месячного отпуска.

Как и все другие профессионалы Алгонкина, юрист Эд жил на холме
к северу от города. Его овдовевшая сестра содержала его дом
и удивлялась, как и весь остальной город, почему, черт возьми, Эд
не женился. Ее брат отвечал на все запросы по этому вопросу
в соответствии с возрастом и полом спрашивавшего; и убедил почти каждую
молодую леди в заведении, что он тайно тоскует по ней.
Этим ясным июньским утром он спустился по ступенькам, напевая мелодию
своим глубоким мелодичным голосом. Он сорвал розовый бутон и прикрепил его к
Он засунул руки в карманы и зашагал по улице, останавливаясь у ворот каждого из своих друзей — а кто не был его другом? — чтобы окликнуть хозяина и позвать его на работу. Он забежал в «Роузмаунт», большой кирпичный дом, где жили красивые мисс Армстронг, чтобы договориться о репетиции хора. Он собрал полдюжины бездельников
Учителя воскресной школы в двух кварталах от него, и он прокричал через
улицу доктору Арчи Блэру, чтобы тот не забыл, что на этой неделе нужно
выплатить деньги за пикник шотландцев.
Адвокат Эд состоял во всех городских организациях, церковных и государственных, кроме «Женской помощи», и часто посещал даже её собрания, когда чего-то хотел, и всегда получал желаемое. Поэтому, хотя он и начал рано, было уже довольно поздно, когда он наконец добрался до дома своего лучшего друга Дж. П. Торнтона и громко постучал в ворота. Так поздно, что Дж. П. уже ушёл. Он пошёл дальше один, очень разочарованный. Когда у кого-то в Алгонкине возникали проблемы,
он обращался к адвокату Эду, но когда у самого адвоката Эда возникали проблемы,
отправился к своему старому приятелю Дж.П. Торнтону. И этим утром у него были неприятности.
не менее серьезные, чем у другого. Он посмотрел вниз по улице
в сторону своего офиса, зная, что там его ждет большой рабочий день.

"Ты можешь просто подождать", - указал он на аккуратное здание из красного кирпича. - Я должен
выбросить Ангуса из головы. - и он влетел в ворота особняка и
двумя прыжками взлетел по ступенькам.

Пасторский дом был широкоплечим, с широкими стенами, напротив церкви,
он выглядел так, словно хотел обнять каждого, кто приближался к его большому
дверному проему. Его внешний вид не обманывал. Независимо от того , в какой час один
пошел в ворота, найденной по крайней мере половина собравшихся,
грустные сидят в кабинете врача, радости разложить
над газоном. Как заметил адвокат Эд, Господь намеренно не дал семье
Лесли детей, чтобы они могли усыновить общину и
воспитать ее так, как она должна быть.

Миссис Лесли была в другом конце сада, срезала розы; она
помахала ему веточкой, отяжелевшей от росы, и он снял шляпу и отвесил
ей глубокий поклон. Он бы крикнул приветствие другие
женщина в Algonquin, но он никогда не рычал на Миссис Лесли. Там был
что-то в величественную атмосферу старины, окружающих леди
дом пастора, что даже адвокат Эд относиться к ней с уважением.

Дверь была открыта, и он прошел прямо по коридору в сторону
кабинета министра. Как только он это сделал, дверь в противоположном конце
зала внезапно открылась и впустила круглое черное лицо и полную фигуру в
красном фартуке.

"Хорошей работы, Мисси Вайни!" - протянул посетитель. "Я действительно хотел увидеть тебя"
ministah, бресс де Лоуд!"

Белые глазные яблоки Вини и сияющие зубы приветственно блеснули ему.

"Лоус-а-ме, Лоу-Эд! Вы что, все женитесь?"

Вайни была толстой, веселой молодой женщиной, которую миссис Лесли переманила из
маленького негритянского поселения в городке Оро, в нескольких милях от
Алгонкина. Она чувствовала ответственность за ее позицию полностью, и
показали заметный интерес к делам каждого
собрание. Но из всех живых существ она любила адвокат Эд большинство. Его
Присутствие неизменно приводило ее в приподнятое настроение, а его
холостяцкая жизнь была ее постоянной шуткой.

"Ясум", - ответил он, застенчиво опустив голову, "если ты уже принял меня,
Вини. Я хотел тебя много лет, но я был слишком застенчив".

Вайни закричала и замахала на него своим красным фартуком. "Ты долго гуляешь, ты,
ничтожный юрист!" - воскликнула она, разразившись шквалом хихиканья; но
как раз в этот момент дверь кабинета открылась, показалась голова священника, и
повар исчез.

"А, я так и подумал, что это ты, Эдвард, судя по радостному шуму", - сказал доктор.
Лесли, улыбаясь. Он взял своего посетителя за руку и увлек его внутрь.

"Пойдем, пойдем. Я надеялся, что вы заглянете сегодня утром.

Они сели, министр - в кресло перед своим столом. Адвокат
Эд балансировал на руке другого, протестуя, что ему нельзя оставаться.
Это было в его привычке, когда он заходил в дом священника и оставался там пару
часов или около того, чтобы суетиться со шляпой и тростью в руках, пересаживаясь с одного
стула на другой, чтобы убедиться, что он просто уходит. Доктор Лесли
поняла и не стала уговаривать его сесть.

Хотя священник был еще не стариком, он видел, как юрист Эд вырос из
ученого в своей субботней школе, и довольно буйного
и озорник там, руководивший этим, и получил место
на сессии; и у него было особое отеческое чувство к своему
младший старейшина. Доктор Лесли был единственным человеком в Algonquin, тоже народные
заявил, которым адвокат Эд боялся, и к чьему мнению он беспроцентная рассрочка
аргумент.

- А от Ангуса что-нибудь слышно сегодня утром... или от маленького мальчика?

- Арчи вернулся домой около часа назад. С маленьким негодяем все в порядке,
если не считать больной руки. Я думаю, он чуть не вывел меня из равновесия,
гребля. Ангусу тоже было лучше; но я беспокоюсь за Ангуса, доктор
Лесли. Для этого я и пришел.

Он прошелся по комнате, перебирая украшения, поднимая книги и
откладывая их обратно.

"Арчи Блэр говорит, что беспокойство было настолько сильным для его сердца, что ему пришлось
немедленно прекратить работупо крайней мере, на всё лето, а может, и дольше.
 И его участок уже засажен, а вчера, по моему совету, он взял на него
ипотеку.

Он остановился перед своим священником и посмотрел на него умоляющим,
тревожным взглядом. «Мне кажется, я не должен был позволять ему это, но я не
ожидал такого».

Доктор Лесли сидел, барабаня пальцами по столу, с очень серьёзным лицом.

— Мы не можем допустить, чтобы Ангус МакРэй хотел этого, Эдвард. Мы все в долгу перед ним за
что-то — все участники заседания, а министр — больше всех.

 — Заседание! — Адвокат Эд вскочил с подлокотника дивана, на котором сидел.
просто взгромоздился. "Есть идея. Если вы изложите ее им, они что-нибудь предпримут.
и Джей Пи, и я будем настаивать на этом, и Арчи Блэр поможет ".

Министр покачал головой. "Сессия - большой орган, Эдвард,
и, - он улыбнулся, - у нее есть жены и дочери. Об этом не должно быть
разговоров. Если мы поможем Ангусу, мы не должны одновременно убивать его.
задев его гордость хайленда.

Адвокат Эд нетерпеливо ударил тростью по диванной подушке.

"Вот оно, конечно! В любом случае, повесьте шотландцев! Вы не можете обращаться с ними
как с людьми. Эта отвратительная штука, которую они называют своей гордостью ... всегда
«В какую бы сторону ты ни поехал, колёса будут буксовать».

 «Не порицай дерево, с которого ты упал, Эдвард», — сказал шотландец, улыбаясь.

"Слава Богу, на ветке, с которой я упал, было несколько хороших зелёных ирландских щавелей, смешанных с чертополохом. Если бы Ангусу так повезло, завтра мы бы вытащили его из беды».

«Ангус МакРэй будет меньше всех нас расстроен. Я думал о Поле
прошлой ночью, когда увидел его, «обеспокоенного со всех сторон, но не расстроенного,
озадаченного, но не отчаявшегося». Мы должны придумать, как
тихонько помочь ему — так тихо, что он сам может этого не заметить. У кого
залог?»

"Джок Макферсон, конечно, кто же еще?"

Лицо министра просветлело. "Джок Макферсон! Что ж, что ж, это
повезло, Эдвард. Сердце Джока достаточно велико, чтобы вместить в себя целую церковь
при условии, что ты найдешь правильный ключ.

"Да, но это щекотливая работа, когда ты находишь его. Какая-нибудь
мелочь в бизнесе не понравится ему, и он
станет медлительным и чопорным и встанет на сторону случая со словами: "Я чувствую, мистер
Мотиватор, что я просто обязан возражать".

Он подражал нарочитой манере мистера Макферсона, когда в его печально
частая роль возражающего на заседаниях не могла не вызвать улыбку на лице министра.

"Я не боюсь, что вы не сможете преодолеть его возражения,
если они возникнут. А теперь присядьте на несколько минут, и давайте посмотрим,
что можно сделать."

Они проговорили до утра и хорошо продумали свои планы. Мистера
Макферсона нужно было убедить снять обременение, а вместо этого, как
Ангусу нужны были деньги, чтобы сдать ферму в аренду. Адвокат Эд должен был проследить, чтобы она была сдана за хорошую сумму, которая избавила бы её владельца от беспокойства, а всё, что Джоку пришлось бы потерять в результате сделки, было бы
возвращенный ему полностью или частично небольшим кругом друзей. Это был
отличный план, достойный юридического ума, сказал доктор Лесли, и адвокат Эд
ушел вполне довольный этим.

Он свернул с дороги на два квартала, чтобы добраться до офиса Джей ПИ.
Торнтон, минуя его собственный, и потратил еще час.
излагая перед ним план.

Поэтому, когда он наконец добрался до своего места бизнеса, разгневанные клиенты
жужжа, как рассерженные пчелы. Но мало заботился адвокат Эд. Он
рассмеялся и, подшучивая над всеми, развеселил их и опустился в кресло
Сидя за своим столом, он за невероятно короткое время успевал сделать массу дел: звонил по телефону, писал заметки, останавливал прохожих на улице и разбирался с корреспонденцией, одновременно проводя личные беседы, — делал полдюжины дел одновременно и делал их так, словно это был отдых.

Из-за дневных дел он не разговаривал с Джоком Макферсоном
до позднего вечера, когда, закончив заседание, он вышел из церкви
вместе с мистером Макферсоном и своим другом Дж. П. Торнтоном. Он чувствовал себя немного
немного беспокоился о результатах собеседования. Он не боялся, что
Джок не захотел бы помогать Ангусу Макрею, но у него были все основания опасаться, и
на то были веские причины, что он захочет сделать это по-своему. Если бы Джок
был в хорошем настроении, он бы согласился с планом, если нет, он бы
поступил так, как ему заблагорассудится, и все испортил.

И, как назло, когда они спускались по ступенькам,
в неровном свете дуговой лампы, пробивающемся сквозь листву,
Адвокат Эд произнес самое неудачное замечание, какое только мог подобрать.

Он нёс домой «Книгу хвалы» под мышкой и напевал себе под нос
псалмы. И сказал он глупость: «Я бы хотел петь «Аминь» в конце псалмов, а также гимнов.
 Что скажешь, Дж. П.?»

 «Отличная идея, Эд», — сердечно ответил мистер Торнтон. «Псалмы звучали бы гораздо более завершённо…» Он внезапно замолчал, осознав, что они совершили фатальную ошибку. Мистер Макферсон услышал это и презрительно фыркнул. Он ненавидел новое дополнение к гимнам и относился к его введению в церковную службу так же, как к использованию
ладан был введен. Он был маленький человек, с проницательным глазом
и медленным языком, но языком, которые могли бы дать смертельный тяги, когда он
был готов использовать его.

"Ай-мужчины", - сказал он с величайшей осмотрительностью, и когда он был наиболее
преднамеренное, он больше всего следует опасаться. "Интит, и ты тоже положишь конец псалмам".
Он похлопал адвоката Эда по руке футляром для очков. - И ты тоже положишь конец псалмам". - "Это хвост". - "Это конец псалмам".
Он похлопал адвоката Эда по руке футляром для очков. "Просто жду немного, пока вы не получите
разрешение, молодой человек. Вы и Джон Торнтон не просто шило в
сессия".

Мистер Макферсон был старшим старейшиной, поборником всего сущего
ортодоксальный, и он был склонен считать адвоката Эда и Джей Пи безответственными парнями.

"Ха-ха, приятель," весело крикнул адвокат Эд. "Что плохого в том, чтобы немного
повеселиться? Это в Писании: "Пусть все люди говорят
Аминь" — а ты им запрещаешь!"

Джок был горцем, и привычка адвоката Эда обращаться к нему на
диалекте равнинной Шотландии особенно раздражала, как хорошо знал озорной молодой
старейшина.

"Юс. Вы действительно хорошо знаете Священное Писание, но если вы
прочитаете чуть дальше, то обнаружите, что там говорится: «Как
должен ли тот, кто занимает комнату необразованных, сказать "аминь"?"

Это рассмешило адвоката Эда, и он громко рассмеялся. "Ту, ту, Джок! Это
мелочь о чем беспокоиться. Вы и Джимми Мактавиш и много
больше вы молодцы выступают категорически против всяких вещей, которые вам
принять в конце концов. Чувак, я помню тот день, когда вы двое
возражали против маленького органа в старой церкви, и ты к нему привык
и он тебе понравился.

"Мне понравилось? В самом деле, и когда это могло случиться?

"Ну, ты все равно перестал брыкаться, пока мы не добрались до большого, что было
совершенно неразумно, какая разница ".

"Нет, сэр".Зрелище мистера Макферсона похлопал молодого человека по руке
безапелляционно. "Я был вполне логичным то, как я сейчас. Я возражал
когда принесли эту крошечную пищащую штуковину, и я возражал еще больше, когда
вы с уимином заполнили весь конец церкви машиной, чтобы
превратить нас всех в глухих. Как я уже сказал, я был совершенно логичен: чем больше
орган, тем серьезнее возражение.

Джей Пи спрятал улыбку в темноте и поспешил вмешаться, ибо когда
Джок однажды увлекся верховой ездой, он не согласился бы ни с чем на свете
под солнцем.

- В "Бритиш Уикли" есть статья об эволюции церковной службы
... - начал он, но его пылкий друг продолжал
поставил Джока на его собственный путь и поспешил к его уничтожению.

"И по тому же принципу, чем больше "аминь", тем больше возражений, а?"
воскликнул он со смехом. "Но теперь, послушай, если ты только подумаешь об этом
ты не можешь не видеть, что, как говорит Джей Пи,
гимн или псалом звучит незаконченно без "Аминь" в конце. Возьмем, к примеру, любой
гимн...

К этому времени они добрались до ворот Макферсона, где горела дуговая лампа.,
Высоко на своём лиственном насесте она мерцала, отбрасывая белое сияние
на тротуар и украшая его изысканным узором, вытканным тенями от листьев. Адвокат Эд остановился под фонарём и открыл
«Книгу хвалы».

«Я бросаю вам вызов: найдите хоть один, который не был бы улучшен, закончен и дополнен словом «Аминь» в конце». Он наугад выбрал гимн и спел куплет своим богатым голосом, который чудесно разливался в вечернем воздухе.

 «Мы видим, как вера, надежда и любовь
соединяются в единстве,
 но величайшая из них
 и лучшая — это любовь. Аминь».


Прекрасных слов, произнесенных мелодичным голосом адвоката Эда, было достаточно
, чтобы тронуть даже ортодоксальное сердце Джока. Он на мгновение замолчал, затем
шум поднимаемого окна над их головами прервал его.

Миссис Макферсон привыкла к собраниям после сеанса, к тому же шумным
у своих ворот. Но когда они сопровождались пением и
криками, в позорный час одиннадцати вечера она почувствовала, что пришло время
вмешаться. Так она открыла окно и громко спрашивает, если там был
пожар в любом месте.

Было. Он вспыхнул в сердце адвокат Эда, в такой ярости он был
это очень неподходящее вмешательство, возникшее как раз в тот момент, когда ему показалось, что он увидел
Джок колеблется. Он крикнул ей, чтобы она шла и занималась своими делами.

Никто в алгонкины прислушались что адвокат Эд сказал, что когда он был зол, но
Мистер Макферсон был не в настроении мириться даже с ним. Он стал смертельно опасен
медленно и осторожно. Он повернулся спиной к буйному молодому человеку,
и обратился к открытому окну:

"Нет, Мэри, это будет не пожар", - крикнул он. "Это просто Жуткий человек"
вырвался на свободу, и нам придется дать ему выговориться. Он напоминает
мне", - продолжил он, все еще обращаясь к окну, хотя оно было закрыто
с шумом: "он напоминает мне корову Черси, которая была у моего кузена Макнабба"
в Айлее. Она не любила пить молоко, и у нее ничего не получалось.
но она была отличным музыкантом. Вы могли слышать, как она орала через
две концессии ".

Дж.П. Торнтон был веселым молодым англичанином, очень склонным к веселью, и
это было слишком для него. Он стал предателем и громко рассмеялся.
Адвокат Эд зыркнул сердито на него; но лицо подверглось Джок своеобразный
поворот. Он понятия не имел, как сказать что-нибудь остроумное, он был слишком
сердиться на это; но он узнал по опыту, что он никогда не знал
когда он собирался пошутить. Он часто был удивлен посреди
выступления взрывом смеха со стороны своих друзей, юриста Эда
обычно первым. Затем он останавливался и обозревал пройденный им путь
и обнаруживал, что совершенно бессознательно наткнулся на
юмористическую жилку. Поэтому, когда Джей Пи смеялся, он останавливался, чтобы подумать. В
враг летел, чтобы защитить свое "не умею" и не было никакого времени, чтобы увидеть, если он
действительно пошутил. Но он был подозрителен, и подозрение положить
он в хорошем настроении. Внезапное вдохновение овладело им; он уловил
Эд размахивал книгой "Юрист" и, открыв ее, аккуратно положил на
верхушку столба ворот.

"Это более изысканно и округло с "_ay_"-мужчинами, не так ли?"
поинтересовался он с глубоким сарказмом. "Но ты бы все равно этого не почувствовал"
в конце концов. Если ты связан и вынужден примотать хвост к концу
химе, почему бы тебе не спеть то, что есть в книге. Ты бы немного опустил
".

Он взял очки от своего дела, установлены на них, и держал книгу
к электрическим светом.

"Если вы хотите feenished, это так и должно быть, пел."

Так вот, даже миссис Джок, которая считала своего мужа самым умным человеком в мире.
Алгонкин, мог бы сказать, что он певец, и именно с ужасно
диссонирующим воплем он возвысил свой голос в меланхолических словах исполнявшегося перед ним
гимна:

 _ В тумбе нет прощения,
 И день милосердия краток.
 А-м-е-н-т-х-о-м-а-с-х-а-с-т-и-н-г-с..._"


Ужасное "Аминь", растянутое до неопределенной длины, с именем автора
в конце, было неотразимым. Джей Пи разразился криком
смеха. На мгновение глаза адвоката Эда блеснули в темноте,
но только на мгновение, затем он тоже уступил, и когда адвокат Эд
рассмеялся, по-настоящему хорошим, сердечным смехом, это было музыкальное представление, которое
не прекращалось до тех пор, пока все, кто находился в пределах слышимости, не присоединились к припеву.

И тут Джок начал понимать, что он снова был остроумен. Он сделал паузу.
вспомнив о том, что он сделал, он тоже понял, насколько это было забавно
. Сначала он не рассмеялся сразу. Веселье Джока, как и его остроумие,
было слишком нарочитым для этого. Он начал с низкого подземного
смешка, который в конце концов вырвался на поверхность ритмичным
Он трясся всем своим крепким маленьким телом. К этому времени Джей Пи
прислонился к дереву и вытирал глаза, а все, кто был на улице,
улыбались и говорили: «Это смех адвоката Эда». «Интересно, что он задумал на этот раз?» — Джок быстро подавил смех; не подобает слишком бурно радоваться собственному остроумию, но прежде чем радость угасла, Дж. П. ловко перевёл разговор в нужное русло.

"Хорошая шутка, Эд! — воскликнул он. — Я должен рассказать об этом Ангусу Макрею.
Ангус тоже не слишком любит «Аминь», Джок.

"У Ангуса большие неприятности", - воскликнул адвокат Эд, вытирая глаза и
пытаясь выглядеть серьезным. "Ты слышал об этом, Джок?"

Джок не слышал, так что история маленького Родерик Радуга
экспедиции и последующее его отцовскому сердцу ласки быстро
сказал. И когда великолепный план помощи был умело развернут, Джок
быстро отреагировал. Это был психологический момент: Томас Гастингс
изгнал из себя всю суровость, и дело Ангуса Макрея было в безопасности.

Два друга шли домой под сенью кленов,
ночной воздух, наполненный ароматами множества садов. Они оба были очень
счастливы, настолько счастливы, что, как обычно, прошли много миль, прежде чем
наконец устроились на ночлег.

 Сначала Дж. П. снова вспомнил ту прекрасную статью в «Британском
 еженедельнике» и, пока они с другом поднимались на холм, пересказал её. Когда они подошли к воротам, адвокат Эд вспомнил, что
должен был рассказать Джей Пи о завещании старика Кэссиди и о том, что
Майк из-за этого вляпался в неприятности, и вернулся к воротам Джей Пи. Завещание Кэссиди
было готово, а Джей Пи как раз читал очередную увлекательную статью о
Имперская Федерация, когда они добрались туда, и адвокат Эд заставил его
снова подняться на холм, чтобы он мог это услышать. Это был их обычный
способ возвращаться домой после заседания сессии.

"А могу я спросить", - сказал Джей Пи, когда их личное участие в финансировании
дел Ангуса было наконец улажено, и они стояли у его ворот
в третий и последний раз: "Могу я спросить, если это не покажется слишком любопытным с моей стороны?
намерены ли вы присвоить церковные средства для своего вклада,
или просто ограбите банк?" Джей Пи хорошо знал, что
экстравагантная щедрость адвоката Эда всегда держала его на грани бедности.

"Ну, ни. Джок, возможно, не думаете, что сначала был православным. Я не
поверить, что он так категорически против второго, но это может быть не
успешно. Я думаю... да, боюсь, мне снова придется обратиться к Иерусалимскому фонду
.

- Конечно, я знал, что вы это сделаете. Дай мне посмотреть; что в семь раз мы
остался дома со Святой Земли, не так ли?--совершенное число. А
человек, естественно, думает, что семерки в связи с библейским местам".

Адвокат Эд беззаботно рассмеялся. С тех самых пор, как эти двое
пытались сидеть вместе в воскресной школе, но были разлучены
Доктор Лесли, они планировали, что какое-то время, они бы посетить
вместе с библейскими землями. Много раз после поездки почти
сверкнуло, но деньги адвокат Эда исчезнет, или И. П.
возникают бизнес-вмешиваться или иного обстоятельства, чтобы сделать их пребывание на
дома. Окончательные планы были намечены на предстоящую осень, и теперь это событие
снова пришлось отложить.

Но Джей Пи не обманулся, предположив, что адвокат Эд просто использовал
средства, выделенные на отпуск.

"Я считаю, что вы уже где-то около пяти долларов похоронили за что
поездка, не так ли?"

— Четыре с половиной, если быть точным, — нагло заявил его друг.

 — Я так и думал. А откуда возьмётся остальное? — Он привык строго следить за делами Эда, иначе экстравагантный молодой человек давно бы продал свой дом, офис и всё их содержимое.

 Адвокат Эд на мгновение замолчал. Он выглядел как непослушный
школьник, пойманный на глупой выходке. Наконец-то он признался:

 «Я почти решил не участвовать в плане Уилла Грэма. Я не
понимаю, как я могу сейчас уйти отсюда, это факт».

"Эд!" - воскликнул его друг наполовину восхищенно, наполовину нетерпеливо. "Да ведь это же
шанс всей твоей жизни. Билл зарабатывает деньги, так быстро он не может держать
рассчитывать на это. Ты будешь богатым и известным тоже через несколько лет
если ты пойдешь с ним, понимаешь ты это?"

"О, шансов гораздо больше".

"Да, и они ускользнут, как этот. Я, - не могу ли я помочь еще немного
?"

"Нет. И не говори больше об этом. Просто дело в том, Джок, что у меня нет выбора.
В данном случае. Если бы это был мой последний цент, и я знал, что завтра попаду за это в тюрьму
, я бы помог Ангусу. Я просто не мог видеть, как он этого хочет.
Всё в порядке. Я останусь в Алгонкине ещё на несколько лет, и мы посмотрим, что будет дальше. Спокойной ночи.

— Да, и спокойной ночи всем твоим амбициям и Святой Земле тоже.

— Ни за что! Амбиции к чёрту. Мне на них плевать. Но
мы всё равно пойдём в Святую землю, даже если будем откладывать это до семидесяти раз по семь. Мы подождём, пока юный Родерик вырастет и вернёт нам долг, а потом пойдём. В самом деле, я решительно отказываюсь идти в Новый
Иерусалим, пока не увижу старый!"

Он пошёл по улице такой весёлый и радостный, словно только что
принято штраф новую должность, и не отказался никто. Он был так счастлив
что он тихонько запел гимн, который был открыт хорошую работу
вечер. Это было очень уместно:

 "_ Веру, надежду и любовь мы видим,
 Взявшись за руки в единстве,
 Но величайшая из трех вещей
 И лучшая - это любовь._"


Он проезжал возле дома Джок так он заревел "Аминь" в
надеемся, что старейшина еще не легли спать. И жена миссис Лесли.
на следующее утро заявила, что она провела с адвокатом Эдом и Джей Пи всю ночь напролет.
Торнтон Гвин домой, и она так и сделала
'Клар дей еще встречались, когда она положила на де Муш овсянка для де
breakfus!




ГЛАВА III

МОЛОДОЙ МОРЯК ЖИЗНИ

Туманным августовским днем маленький пароход "Интер", капитан,
Джеймс Мактавиш - пересекал озеро Симко на своем длинном белом судне.
бушприт направлен в сторону окаймленных кедром ворот, ведущих в озеро.
Алгонкин. Это было изящное суденышко, выкрашенное в сине-белый цвет
под цвет воды, по которой оно плыло. Капитан Мактавиш, который также был его владельцем,
назвал его в честь места своего рождения. Он любил "маленький пароход" и
произносил ее имя с нежным ударением на последнем слоге и
смягчение согласных, которое не смог бы воспроизвести ни один простой саксонский язык
возможно.

Там не было много пассажиров в день; большинство были мамы с
своих детей, последние, гоняясь друг за другом по палубе или
карабкаясь во все запретные и опасные места, бывшего сидит
в тени, штопать или шить или вышивать в соответствии с их
место в жизни. Несколько молодых леди сидели группами, болтали и ели
конфеты, или читали и ели конфеты, в то время как один молодой человек в белых фланелевых брюках
и соломенной шляпе обслуживал их со стульями, салфетками и напитками из
воду и журналы приносили и уносили самым жалким образом.
На _Inverness_ всегда была печальная нехватка молодых людей, за исключением
государственных праздников; но, как сказали девушки, они всегда могли положиться на
Альфа. Он был один молодой Алгонкин джентльменом для туристов, и рядом
имея много денег, чтобы потратить их на мороженое, а Бон-Бон, у
также неограниченное количество добродушия, чтобы провести с ним.

Казалось, он был единственным на борту, у кого было много дел. Внизу,
старый Сэнди Мактавиш, инженер и брат капитана, сидел
на бочонке с гвоздями курит и прядет пряжу пара молодых индейцев.
Его помощник, Петр Макдаффа-младшего, который сделал такую работу, как должно быть
сделано для того, чтобы _Inverness_ двигаться, были развалившись против двигателя-номер
двери, прислушиваясь.

В экспериментальный дом в носовой части, капитан тоже был в
досуг. Он сидит на табуретке, наблюдая, с глубоким интересом и
восхищение, молодой человек, который вел за руль.

"Ах, ха! я вижу, ты не забыл!" - гордо воскликнул он, когда
сильные молодые руки широко развернули судно вокруг небольшого заросшего тростником
остров. "Я хотел спросить, помнишь ли ты Песчаную косу,
действительно."

"Я принимал участие в слишком многих пикниках воскресной школы, чтобы забыть
ваши уроки, капитан. Дальше отмель Пайн-Пойнт, а после нее
обогнешь ее и направишься к Кедрам на оконечности острова Лун,
а потом прямо, как ворона, к Воротам, а потом домой!
Ура!"

Он покачал прямые широкие плечи с мальчишеским жестом
нетерпение, как бы ему хотелось прыгнуть за борт и плыть домой.

"Эх, ну, ну! Это твой отец будет счастливым человеком, и подумать только
вы едете домой, чтобы остаться". Капитан потер руки вдоль
его колени, радостно.

Молодой человек улыбнулся, но не ответил. Его нетерпеливые темные глаза были устремлены
на пейзаж впереди, отмечая каждую хорошо знакомую точку.
Он уже мог видеть сквозь просвет в лесу мягкий отблеск
озера Алгонкин. Там был остров Рок Басс, где они с отцом
и Питером Фиддлом любили рыбачить, и прорезь в середине острова
куда он каждый август возил тетю Кирсти помогать собирать урожай
ежевика. Мягкая золотистая дымка висела над водой, напоминая ему о
тот призрачный отблеск, за которым он следовал однажды вечером, так давно, когда он
отправился на поиски сокровища у подножия радуги.

Он улыбнулся при воспоминании о своей детской фантазии. Ибо он был мужчиной
теперь, с университетским дипломом, и далекий от подобных глупостей.
Тем не менее, было что-то в быстрых движениях его сильных
загорелых рук и выражении импульсивной отваги в ярких глазах, что
намекало на то, что он, возможно, как раз тот парень, который спустит свое каноэ на воду.
воды и поспешно гребите прочь, навстречу соблазнительному радужному отблеску.

Когда капитан Мактэвиш ответил на поток вопросов, касающихся всего на алгонкинском языке
и не только, он оставил его за штурвалом и отправился
прогуляться по палубе в гостеприимной экскурсии, поскольку он уважал каждую
один на борту в качестве его особого гостя. Он сильно постарел за восемнадцать
лет, прошедших с тех пор, как он присоединился к поисковой группе молодого Родерика Макрея.
В _Inverness_ были капитально отремонтированы и покрашены, а умных много
раз за те годы, что протекли, но ее капитан перенес нет
такой процесс обновления. Но он все еще был знаменит с одного конца света .
за гостеприимство _Инвернесса_. И хотя его взгляд потускнел, он был таким же добрым, как и всегда, и если его шаг был не таким быстрым, как в прежние годы, его сердце было таким же отзывчивым, как и всегда.

Он достал из кармана «Алгонкинскую хронику», аккуратно разгладил её и, широко шагая по палубе, подошёл к молодой девушке, сидевшей в одиночестве, и предложил ей «лучшую еженедельную газету в Канаде, чёрт возьми, и к тому же либеральную».

Девушка улыбнулась в знак благодарности и, взяв газету, просмотрела её.
равнодушный глаз. Она была единственным незнакомцем на борту, и сидел
только с тех пор, как она покинула Barbay. Конечно, каждый в Алгонкине
знал, что в Восточный приход назначен новый учитель. И когда
на следующий день открылась школа, пассажиры _Inverness_
справедливо предположили, что это, должно быть, она. Она была предметом
много дискуссий среди молодых леди, потому что она была очень красива, и
ее синий костюм ткань была вырезана после последней городской моде, а один
молодой человек, казалось, опасность представляет себя, и умолял, чтобы
разрешили принести и ей тоже. Несколько женщин постарше,
с материнскими сердцами, заговорили с ней, но она продолжала сидеть
отчужденно, отвергая все ухаживания. Дело было не в том, что она была
нелюдимой по натуре, а в том, что все ее внимание было поглощено борьбой с тем, чтобы сдержать слезы от
тоски по дому. Там не было места на маленьком
пароход, где можно побыть одной, поэтому она просидела весь день, с
она вернулась, чтобы каждый, глядя на воду. Тем не менее, многие
красивые зрелища проходили мимо нее незамеченными. Иногда _внутренность_ заставляла
Она подошла так близко к берегу, что нависающие над ним берёзы склонились и коснулись её светлых волос приветливой лаской, и она снова побежала прочь по бурлящим голубым волнам, где парили и ныряли чайки, сверкая белыми крыльями. Но мысли странной девушки были далеко. Она почти физически ощущала тоску по дому — дому, которого больше не было. И она тоже тосковала по тому другому дому —
прекрасному дому мечты, который должен был стать её домом, но теперь был
всего лишь мечтой. Снова и снова наворачивались слёзы, но она
отогнала их, храбро стараясь обратить свое внимание на проплывающие мимо пейзажи
красоты суши и озера.

Капитан Джимми любезно глаз указал на незнакомца, как только она
поднимайтесь на борт, и он поставил перед собой, чтобы сделать висячие маленькие
фигура и большие грустные глаза выглядят менее несчастным.

Он помог ей советом, как она спустилась с ж / д вокзала,
ее багажник катила за ней, и потрясла руками и приветствовали ее
тепло алгонкинов, что она бы обязательно, как в школе, и он
знал, что Мисс Армстронга было бы очень добрые.

Она удивленно посмотрела на него, еще не зная мудрости алгонкинов
народ относительно поступков своих соседей.

"О, действительно, я буду знать о вас все", - сказал капитан,
широко улыбаясь. "Вы будете мисс Мюррей, юной леди, которая будет
преподавать. Адвокат Эд - вы знаете, это мистер Брайанс - сказал бы мне.
И вы будете жить у мисс Армстронгс. Они сказали мне, что я должен был
воспитывать тебя, - добавил он с видом собственника, который
заставил ее чувствовать себя немного менее одинокой. "И действительно", - добавил он с
галантный вид, который был действительно его собственным: "это счастливая пара леди"
мисс Армстронг будут, что бы там ни было".

Много раз в течение дня он останавливался рядом с ней, чтобы сказать доброе
слово. И однажды он сидел рядом с ней и показывал достопримечательности,
в то время как какой-то неуверенный пилот за штурвалом направил _Inverness_ без внимания
по счастливому зигзагообразному курсу. Йон был фермы Хью Макартур, они были
проходящие сейчас. Хьюи было сделано хорошо. Он приходился капитану родным племянником,
поскольку его старшая сестра вышла замуж за Хьюи Старого Арчи. Старый Арчи
Он был первым поселенцем в этих краях, и в первые дни ему и его жене приходилось нелегко. Его отец много раз рассказывал ему, что жена старого Арчи пришла туда, где сейчас стоит Алгонкин, — в те дни это место называлось Воротами, — за двадцать миль, если это была одна миля, с мешком пшеницы на спине, чтобы смолоть её на мельнице, а потом вернуться с мукой, в то время как старшая девочка, которой тогда было всего пятнадцать, присматривала за семьёй и скотом. Это было во время восстания, когда Арчи
находился на фронте. Да, это были тяжёлые времена для женщин.
в те дни. Времена, конечно, изменились. Возьмем, к примеру, Хьюи, сына его
сестры. Вон там, насколько она могла видеть, был его новый бункер.
У Хьюи был бензиновый двигатель, и он делал все, сказал Хьюи, но
поднимите утром нанятого человека, и он собирался его починить
так что он мог это сделать. Капитан сделал паузу, с удовлетворением увидев, что Хью по
остроумие было оценено по достоинству. Они починили двигатель для маслобойки и
стиральной машины, и женщине Хьюи нечего было делать, кроме как сидеть и играть на органе
или самой ездить в город. И сразу за той полосой
лес, где его отец был сначала улажен, когда они выходили из
_Inverness_. Вся эта земля, которую она могла видеть сейчас, вплоть до самой вершины холма
была поселком Оро, и в первые дни это было прекрасное место для горцев.
хотя он опасался, что оно, к сожалению, пришло в упадок. Люди говорили, что
теперь гэльский вообще почти не слышно.

Капитан посмотрел на нее, пытаясь сосредоточить ее внимание на
маленькой газетке, и вдруг вспомнил о чем-то еще, что он
мог бы для нее сделать, и поспешил вниз по маленькой крутой лестнице.
Всякий раз , когда _Inverness_ замечал вход в озеро Алгонкин из
летним днем капитан Джимми сразу же спустился вниз и заварил чай
для всего списка пассажиров. Он всегда так делал, и этот напиток
в середине рейса стал одним из атрибутов путешествия
, таким же необходимым, как уголь для работы двигателя. Он появился
вскоре с огромным чайником в одной руке и кувшином горячей воды в другой
гостеприимно позвав: "Пойдемте, выпьем чашечку чая, что ли.
Уходите".

Мистер Альфред Уилбур, молодой человек в белых фланелевых брюках, подбежал к нему на помощь.
Тот факт, что он был предан делу оказания своих услуг на всех приемах.
В Алгонкине, где подавали чай, он получил позорное прозвище. Его полное имя, выгравированное на визитных карточках, было
Альфред Теннисон Уилбур, и один грубый молодой человек из города позволил себе вольности с инициалами и заявил, что они означают «послеобеденный чай»
Вилли.

Надо признаться, что, хотя Вилли из «Послеобеденного чая» был самым
обходительным молодым человеком во всей Канаде, он не был полностью бескорыстен в своём желании помочь капитану сегодня. Он увидел в этом большом чайнике возможность
послужить красивой молодой леди в городской шляпке и элегантном
костюм. Он достал второй чайник и торопливо направился к ней.
когда капитан, совершенно без сознания, проскользнул в комнату впереди него, и
недобрые молодые леди, которых бедный Альф порабощал весь день,
громко рассмеялся над своим замешательством.

Как только подали чашку чая, капитан вернулся в рубку.
лоцманская рубка. Они вошли в канал, игрушечную реку с низкими берегами и
поросшую тростником, которая множеством красивых изгибов вела к озеру Алгонкин. Два
моста перекинуты через Канал в его самой узкой части, которая была названа
Гейтс и капитан Джимми не позволяли никому, кроме себя, каким бы опытным он ни был,
водить «Инвернесс» по этому маршруту.

 Освободившись от своих обязанностей, Родерик
пошёл прочь.  Как и странная девушка, он тоже привлекал к себе много внимания, особенно со стороны молодых леди, и по их просьбе Альфред Теннисон несколько раз
пытался заманить его в свой круг.  Но Родерик стеснялся и чувствовал себя скованно в присутствии молодых леди. У него не было времени
познакомиться с ними в школьные и студенческие годы, и он
скромно восхищался ими издалека, поэтому, когда Альфред
подойдя к нему и умоляя его еще раз прийти и быть представленным, он
ускользнул вниз, чтобы поговорить со своим старым другом детства,
пожарным.

"Привет, Пит, мы скоро будем на озере Алгонкин!" - радостно воскликнул он, когда
перегнулся через низкую дверцу и наблюдал, как молодой человек закидывает уголь в
горячие челюсти "Инвернесс".

Юный Питер захлопнул дверцу печи и вышел подышать свежим воздухом
. Он положил руку на черный Родерик руку: "Слушай, я ужасно рад,
ты дома, штанга", - сказал он, широко улыбаясь.

"И я так же ужасно рад быть дома, Пит, старина. Послушай, а ты
выполняй всю работу, пока Старый Моряк там курит и командует тобой
поворачивай?"

Экипаж "Верности", состоящий из инженера и кочегара,
находился, будь то в порту или в открытом море, в состоянии откровенного мятежа.
Старый Моряк, как все называли Сэнди Мактавиша, был
старший брат капитана, и он не делал секрета из того факта, что он
намеревался управлять _Инвернесс_, как ему заблагорассудится, если он приведет ее к Дэви
Джонс. Соответственно, он курил и прял пряжу весь день напролет в истинно морской манере
, а молодой Питер Макдафф выполнял всю работу.

Но Питер озадаченно посмотрел на Родерика и добродушно ухмыльнулся. Он
не понимал, что в этом было что-то несправедливое.
старина Сэнди распорядился этой работой. Бедный Питер был рожден для несправедливости.
Его отец был пьяницей, и мальчик начал жизнь с тупых мозгов
и тяжелых ног. Медленное его ум не спрашивает, почему бремя
жизнь надо было так неравномерно разделены.

Но Родрик Макрей что-то почувствовала трагедии инвалидов Петра
жизнь. Он нежно положил руки на тяжелую руку молодого человека .
плечи. Они выросли бок о бок на берегах озера Алгонкин.
Но насколько разными были их судьбы!

"Ах, это все тяжелая работа для тебя, Пит, старина!" - воскликнул он.

Тусклые глаза Питера загорелись.

"О, нет, это не так! Это будет отличная работа, Род. Твой отец был бы рад
достать ее для меня. Твой отец был ужасно добр к нам, Род. Слушай,
расскажи мне о городе. Это ужасно большое место?

Родерик изучал тяжелое лицо молодого человека, пока тот говорил. Это был
один из соседей его отца по Иерихонской дороге. Двадцать лет
или, более того, он помнил, как его отец изо всех сил пытался привести Питера Фиддла
к трезвой и праведной жизни и воспитать в ней своего сына
. И что он мог показать за все это? Старый Питер был еще худшим
пьяницей, чем двадцать лет назад, а бедный Молодой Питер был
безнадежным результатом этого пьянства. Доброе сердце Родерика
сочувствовало усилиям его отца, но его разум вынес им приговор
. Он признался, что не видит особого смысла возиться с
людьми, которые вечно спотыкаются на Иерихонских дорогах
жизни.

Питер неохотно вернулся в машинное отделение, а Родерик взбежал на палубу
посмотреть, как "Вселенная" входит в Ворота. Он не был дома
целый долгий год, и он был готов, как ребенок, чтобы получить первое представление
из алгонкинов и маленькую бухту, где на старой ферме лей.

Проходя мимо рулевой рубки, он снова заметил молодого человека
незнакомца, который поднялся на борт в Барбее. Тогда он был озадачен
воспоминание о том, что видел ее раньше, и он шел медленно,
глядя на нее и пытаясь вспомнить, где и когда это могло быть.
Когда он приблизился, она повернулась в его сторону, следя взглядом за взмахами белого крыла чайки, и он узнал её. Он отчётливо помнил её, потому что мог по пальцам пересчитать, скольких молодых леди он встречал в свои бурные студенческие годы, а мисс Мюррей была не из тех, кого легко забыть. Он стоял у перил и вспоминал ту сцену. Это было в доме миссис Каррутерс, тёти Билли Паркера. Эта добрая женщина взяла за правило приглашать голодных студентов
к себе домой по воскресеньям. А какие она устраивала ужины! Билли
В тот вечер Родерик взял с собой полдюжины человек. И
эта мисс Мюррей заглянула после церкви с Ричардом Уэллсом. Уэллс
учился на последнем курсе медицинского факультета, и Родерик часто с ним встречался.
 . Мисс Мюррей была одета в какое-то мягкое белое платье, он вспомнил, и
большую белую шляпу, и тогда она была очень яркой и весёлой, а не грустной и
задумчивой, какой казалась сейчас.

Он не осознавал, что пристально смотрит на неё, пока
вспоминал всё это, пока она не повернулась и не посмотрела на него. Она
издала возглас удивлённого узнавания, смешанного с чем-то вроде испуга.
мгновение она смотрела в нерешительности; затем она поклонилась, и Родерик пришел
быстро вперед. Она подала ему руку, расплывчатый взгляд в ее глубокие
серо-голубые глаза. Она помнила его; внешность Родерика была слишком
поразительной, чтобы ее можно было легко забыть; но было ясно, что она не могла вспомнить,
где.

"Это было в воскресенье вечером, осенью прошлого года--на Миссис Каррутерс", - сказал
запнулась. Она ободряюще улыбнулась.

"О, да, это было глупо с моей стороны забыть. Ты была права, не так ли?"

"Да, у меня в прошлом году. Я просто по дороге домой, на работу в
Алгонкины. Собираетесь ли вы посетить здесь друзья?"

"Нет, я собираюсь преподавать". Казалось, она не хотела говорить о
себе. "Я слышал, Алгонкин - очень красивое место".

"Это самое прекрасное место в Канаде", - сказал Родерик
с энтузиазмом. В ее присутствии он не был таким застенчивым, как обычно.
с молодыми женщинами. Он не мог не видеть, что по какой-то
необъяснимой причине она была смущена встречей с ним, и ее
огорчение заставило его забыться. Он попытался успокоить ее в своей
взволнованной манере.

"Как люди разбегаются! Полдюжины, которые были у миссис Карратерс' что
вечером во всем мире. Билли Паркер ушел в Виктория
занимаюсь юридической практикой, Уизерс в Германии, а Уэллс... он окончил университет с отличием.
Не так ли? Куда подевался Дик Уэллс?"

Не успел Родерик произнести это имя, как понял, что допустил ошибку
. Лицо девушки вспыхнуло; краска медленно поползла вверх по шее
и лбу, окрасив щеки в пунцовый цвет. Но она взглянула на него с
смелый устойчивый глаза, тихо ответила она:

"Я не уверен, где он находится. Я слышал, он уехал в Монреаль.
сказав это, она стала такой же белой, как изящная батистовая блузка, которая была на ней
.

Родерик предпринял неуклюжую попытку извиниться за что-то, он
едва ли знал, что именно, и только усугублял ситуацию.

"Я ... я прошу прощения, - сказал он, - мне не следовало спрашивать ... но я
думал ... мы поняли ... по крайней мере, я имею в виду, что Билли сказал", - он запнулся.
он был почти безнадежен, и она пришла ему на помощь.

- Что мы с доктором Уэллсом были помолвлены? Она смотрела прямо на него.
Сейчас она сидела прямо, в ее глазах горел огонек.

- Да, - прошептал он.

- Тогда это было правдой. Но это не сейчас.

- Мне так жаль, что я заговорил... - запинаясь, пробормотал Родерик.

- Тебе не нужно этого делать, - перебила она. "Это было вполне естественно ... Только..." Она
мгновение пристально смотрела на него, как бы оценивая. "Могу я
попросить вас об одолжении, мистер Макрей?

- О да, я был бы так рад, - вырвалось у него, стремясь загладить свою вину.

- Тогда, если вы будете так добры, не упоминайте... об этом. Я
теперь, вероятно, некоторое время буду жить в Алгонкине.

Она запнулась. Она не могла признаться этому странному молодому человеку
что приехала в этот маленький городок, где ее никто не знал
только для того, чтобы избежать любопытства и жалости знакомых и друзей, и
что она была встревожена, встретив на самом пороге того, кто знал ее тайну
. Она почувствовала облегчение, обнаружив, что он больше стремится сохранить его, чем она сама
.

Он заверил ее, что даже не подумает об этом снова, а затем он
наткнулся на замечание о рыбалке на озере Алгонкин и
стрельба по уткам - две вещи, вспомнил он впоследствии, которыми она
никак не могла интересоваться, и в конце концов ему удалось сбежать. Он
перегнулся через борт, наблюдая, как ла-манш раскрывает свои зеленые объятия перед
_Инвернесс_, и попытался вспомнить все, что он слышал о Дике
Уэллсе. Билли Паркер, знавший все студенческие сплетни, рассказал ему многое из того,
к чему он почти не прислушивался. Но он вспомнил кое-что, касающееся
расторгнутая помолвка. В июне Уэллс должен был жениться на
хорошенькой мисс Мюррей, сказал Билли. У нее было готово приданое,
а потом Дик отправился в путешествие по Старой Родине в одиночестве. Никто не знал
причина, хотя Билли заявил, что это была все та же старая
причина - "Другая девушка".

Рыцарство Родерика Макрея никогда раньше не проявлялось в действии
когда дело касалось молодых женщин. Теперь он чувствовал, как что-то новое и сильное
поднимается в нем. Его внезапно наполнил старый дух, который
отправил рыцаря на большую дорогу совершать доблестные поступки ради чести
о леди или для того, чтобы исправить ее ошибки. Его теплое сердце было переполнено
противоречивыми эмоциями, яростью на себя за то, что заставил эти мягкие голубые глаза выглядеть обиженными
, яростью на Уэллса за то, что он был основной причиной
этого, и под всем этим странным, совершенно необоснованным чувством
восторг от того факта, что у него и девушки с золотыми волосами
и печальными глазами был секрет между ними.

Они были теперь в ворота, медленно проходя через железнодорожный мост.
Мягко тонировка зеркальной воде озера Алгонкин, а также с зелеными
острова отражается в его прозрачные глубины открывая перед взором. В
Канал тоже был чистым и неподвижным, как хрусталь, за исключением тех мест, где волны,
поднятые носом «Инвернесса», откатывались к низкому берегу и заставляли камыши величественно кивать в знак приветствия. Эхо от маленького
двигателя с поразительной ясностью разносилось по густым лесам. Уродливая
бурая выпь с резким возгласом удивления, вызванным вторжением в его
тихие владения, пролетела над носом и исчезла в болоте. Большая белая цапля величественно плыла по каналу впереди
лодки, её широкие голубые крылья сверкали на солнце. Всё это было так
еще и красивая, что чувство покоя и содержание проснулся в
Сердце Родерика.

В _Inverness_ медленно делал ей дорогу ко второму мосту.
Канал был здесь очень узким и неглубоким, и маленький капитанский свисток
, который связывался с силами внизу, отчаянно пищал
. Просто в качестве моста закрутилось, мужик в глине
багги взметнулись вверх, момент слишком поздно, чтобы крест, и встал там, держа
его лошадь, которая выросла с негодованием на ее пятки каждый раз, когда
_Inverness_ фыркнул. Его светлое лицо потемнело от гнева, его синие
глаза сверкали. Он перегнулся через приборную доску и погрозил кулаком в сторону
маленькой рулевой рубки, в которой находился капитан.

"Иди туда, Джимми Мактавиш!" Он взревел голосом, который был
богатым и музыкальным даже в гневе. "Разве ты не видишь, что я спешу, ты,
гремящая старая глиняная черепаха? Я мог бы переплыть на корабле Атлантику
пока ты бездельничаешь здесь. Убирайся с моей дороги, говорю тебе! У меня есть
чтобы быть в городе до этого пять поезд идет, и вот старое
верблюд-твои увязли в грязи.--Как? Что? О, Во имя чего
«Что?..» — он поперхнулся, захлебнувшись от гнева, потому что с последним скрипом
«Инвернесс» окончательно остановился.

Капитан выскочил из рулевой рубки, чтобы возмущённо
спросить у «Старого моряка» о причине задержки. Многочасовые
плавания в любую погоду по холодным северным озёрам
испортили голос капитана Мактавиша, который в лучшем случае
никогда не предназначался ни для какой другой партии, кроме высокого
сопрано. А теперь он был почти неслышен от гнева. Капитану
не подобало так публично браниться в присутствии своих пассажиров.

"Если бы ты перестал шуметь, - завопил он, - я бы двигался достаточно странно.
Отойди, Сэнди! Отойди, Питер, чувак!"

За все время его выхода в море, капитан был прав, мой Ланселот, а когда под
давление его тонких морских производство пиломатериалов соскальзывает с него, и его язык был
не на море.

- Отойди, Сэнди, - бесхитростно позвал он, - и позабавь ее немного. _ge_!

- Я могу подать на тебя в суд за перекрытие Королевского тракта!
- прогремел человек на мосту.

- Вода будет таким же Королевским трактом, как и дорога!
- возразил капитан с негодованием. - Если бы вы стали листать другие
только дела людей, и удовлетворять свои собственные, вы будете знать
закон лучше. Это правило на море, что effery сосуд..."

"На море!" противник ворвался с подавляющим рев. "Море! А
судно! Жалкий пруд для разведения рыбы, и старая ванна как тот, на море
судно! Убирайся прочь! Убирайся с глаз моих!"

Он взмахнул рукой, словно хотел стереть «Инвернесс» с лица
земли.

Во время перепалки Родерик Макрей сильно перегнулся через
перила, пытаясь привлечь внимание безумца в повозке.
Но его голос потонул в смехе и одобрительных возгласах пассажиров
которые безмерно наслаждались битвой. В этот момент он приложил
пальцы к зубам и издал долгий, резкий свист. "Хо! Адвокат
Эда!" - кричал он. Человек на мосту началась. Его сердитое лицо, с
быстрота молнии, ворвался в сияние.

"Родерик!--Род! Ты здесь? Ура! Он снял шляпу и
помахал ею в воздухе. "Пойдем со мной домой! Я предлагаю тебе прыгнуть!"

"Внутренность" находилась на опасном расстоянии от моста, но
молодой человек ни секунды не колебался перед полушутливым вызовом.
Он легко вскочил на перила, мгновение постоял в воздухе и мощным
прыжком приземлился на мост. У зрителей перехватило дыхание, а затем
облегчение и восторженные возгласы.

Еще весной поставил Родерик в багги, где его друг чеканный
его по спине, и они засмеялись, как пару школа-мальчиков. И
это было правдой, потому что, хотя Родерику Макрею было почти
двадцать четыре года, он чувствовал себя мальчишкой, радующимся возвращению домой, а что касается адвоката Эда, то он ни на час не повзрослел ни в чувствах, ни в поведении.
внешне, но постоянно жил где-то около радостного возраста
восемнадцати лет.

Тем временем настоящий капитан "_Инвернесс_" начал приходить в себя
. Старому моряку было наплевать на мельчайший комочек угля, который
отправлялся в топку по команде его брата-капитана; но
он испытывал вполне обоснованный страх перед адвокатом Эдом и сомневался в разумности возбуждения
снова он. Поэтому он отдал приказ Питеру, и с большим количеством
кипящей и взбивающей воды внутренность медленно пришла в движение.
Мост, на котором работала дюжина молодых людей, которые всегда устраивались там на ночлег,
начали поворачивать на место. С вызывающим криком своего свистка,
_Инвернесс_ выплыл из Ворот, и багги помчался по улице.
мост и прочь по пыльной дороге. Но хоть и юрист Эд бурлил
с хорошим настроением он сейчас повернулся, Мармион, как, трясти его
перчатку вызова в отступающих сосуд, и вызвать
оскорбительные высказывания в адрес капитана, ответил дух.

- Ну, в общем, - сказал Старый моряк, снова затягиваясь своей
трубкой, - будет большой удачей, что у адвоката Эда нет ни того, ни другого.
и не сквернословит, потому что, когда он впадает в ярость, от него вообще нет никакой пользы, совсем никакой!

Не подозревая о своих речевых недостатках и безумно радуясь,
адвокат Эд помчался по Пайн-роуд в сторону города. Он с нетерпением
ждал этого.по сей день настало время, когда Родерик должен вернуться
вернуться в Алгонкин, чтобы стать его партнером.

"Рад снова видеть тебя, парень", - радостно воскликнул он, с гордостью оглядывая
стройную фигуру и открытое лицо молодого человека. "Я начинал
нервничать, опасаясь, что ты все-таки отправляешься на Запад".

«Не могу притворяться, что не хотел ехать, — признался он, — хотя мне не нравилась мысль о том, что на моём месте в вашем кабинете будет кто-то другой. Понимаете, я немного трушу, и когда пришло последнее письмо от отца, я почувствовал, что должен приехать».

«Всё верно, мой мальчик. Сейчас твоё место рядом с отцом». И
вы почувствуете, как хорошо, как если бы Вы были в походе".

"Я готов ко всему. Ты и Я. П. Торнтон можете приступать к Святой
Земельный завтра".

"Я пророчествовал однажды, около двадцати лет назад; что я уйду, когда ты
сможешь управлять моей практикой, и пусть меня повесят, если я не буду думать, что это
во всяком случае, Джей Пи говорит об этом. Твоя рука тебя сейчас никогда не беспокоит
?

Родерик сжал правый кулак, вытянул руку и медленно
потянул ее вверх, демонстрируя свои великолепные мышцы. - Иногда, но ничего особенного.
беспокоит только покалывание время от времени, когда сыро. Я могу
все еще греби на моем добром каноэ, и если ты хочешь боксерского поединка ..." он
повернулся и поравнялся со своим другом, получив молниеносный удар
, который чуть не сбил его с ног на дороге. И эти двое вступили в
шумный спарринг, как парочка юнцов.

Адвокат Эд еще никогда не был женат, хотя по-прежнему занимался любовью с каждой
женщиной, девушкой и младенцем в Алгонкине. Но Родерик Макрей вырос и стал для него
как сын, исполняя каждое желание его большого теплого сердца, и теперь
настал гордый день, когда его мальчик стал его партнером. Он и
Ангус часами говорил о чудесных вещах, которые должны были произойти
в городе, церкви и на Иерихонской дороге, когда
Лэд вернулся домой, и у него были грандиозные планы, о которых он сам только
догадывался. Какое-то время они боялись, что все пойдет прахом, когда
после окончания учебы его оставили в городе на службе в
фирме, и он получил от них предложение о работе на Западе.
Но он, к их радости, отказался и должен был поселиться в Алгонкине и
освободить адвоката Эда от его слишком обременительной практики.

Пока они ехали, потому что до пятичасового поезда еще оставалось успеть,
пожилой мужчина выложил все городские новости; последнее большое замечание Джей Пи
речь, победы Алгонкина в лакроссе, последнее сражение в сессии
- потому что Джок Макферсон все еще был отважным и упрямым
возражающий, -последнее чаепитие в Mcclintock's Corners, где
Хайлендский квартет, лидером которого был юрист Эд, пел "Поручение
в Индиан-Хед, где он только что был, и т.д., и т.п. Он не был
половина сказали, когда они подошли к делу в дороге напротив Родерика
домой, и Парень спрыгнул с конторки, пообещав забежать в офис той же ночью.
вечером он отправится в город за своим сундуком.

Оставшуюся часть пути он не терял времени даром. Это был рывок через
сумрачный лес, где белые индейские свирели поднимали свои крошечные восковые свечки,
а белки возмущенно кружили над ним с верхушек деревьев; прыжок
через ручей, где водяные лилии образовали волшебный мост из зелени
и золота, пробрался сквозь подлесок, и он оказался на краю
маленькое пастбище и увидел старый дом, утопающий в фруктовых деревьях,
а в саду тёти Кирсти цвели подсолнухи и астры. И там,
у ворот, нетерпеливо глядящий вниз по дороге в совершенно неверном направлении,
стоял его отец!

 Годы сильно сказались на добром самаритянине, и любящий взгляд Родерика
заметил перемены даже за последний год его отсутствия. Старый
Высокая фигура Ангуса была сгорбленной и худой, он опирался на палку, но
всё равно держал голову высоко, словно смотрел в небо, и его глаза были
такими же молодыми и добрыми, как всегда. Парень издал мальчишеский крик и
бросился к нему. Старик уронил палку и протянул обе руки.
Он не сказал ни слова, но его глаза красноречиво говорили обо всей
его гордости, радости и любви. Он положил обе руки на голову сына и
произнёс тихую благодарственную молитву.

Тётя Кирсти выбежала так быстро, как позволяла её растущая
фигура. Бедная тётя Кирсти сильно располнела за эти последние дни
и не могла торопиться, но если бы она потратила всю энергию на
движение вперёд, которую она по ошибке тратила на резкие покачивания
из стороны в сторону, она бы очень быстро передвигалась. Родерик побежал ей навстречу,
и она прижала его к своей пышной груди, поцеловала и похлопала
Она похлопала его по спине и произнесла дюжину гэльских синонимов слова «милый», а
потом оттолкнула его и, уткнувшись лицом в фартук, заплакала,
потому что он стал таким мужчиной и больше не был её малышом!

Сердце отца было переполнено чувствами, но после ужина, когда они
сидели на крыльце в мягких туманных сумерках, он нашёл, что спросить, и вопросы, на которые хотел ответить. Родерик сидел на ступеньке, обращённой к
озеру, и чувствовал себя очень довольным. Закатный отблеск на воде
сквозь темнеющие деревья, тихий жалобный крик фебов
доносившийся из леса сонный звон колокольчика Босси с пастбища и
ароматы сада создавали домашнюю атмосферу.

"Ну, ну, и ты приехал, чтобы остаться", - сказал его отец в десятый раз.
в экстазе потирая руки о колено, "остаться".

"Это будет здорово, чтобы знать, что мне не придется убегать в конце
лето, не так ли?"

"Это просто быть ответом на все мои молитвы, сынок. Я чувствую, что от меня нет никакой пользы
теперь, когда ты заставил меня бросить всю работу.
Он бросил на сына взгляд, полный любовного упрека. Ибо, пока Родерик
сумев получить образование, он тоже сумел добиться замечательных результатов.
дела на маленькой ферме шли так хорошо, что его отец давным-давно бросил.
к работе он возобновился после годичной болезни. А у тети Керсти теперь была
служанка на кухне, и она посвящала все свое время ей.
сад и Библия.

"Ты просто превратила своего отца в бесполезного старика. Но я просто не могу быть
занимаюсь, ибо я вижу, как вы можете взять все мои работы. Есть
Дороги на Иерихон ждем тебя, парень".

Молодой человек снисходительно улыбнулся. "И что, по-вашему, я могу сделать
там, отец? Если Майк Кэссиди отправляется в законе, как обычно."

"Ах, но суть вы, что можете. Эдвард будет найти большую
возможности для оказания помощи народных и он не то сейчас время. Есть еще
этот бедный англичанин, Перкинс, и его семья, и есть Майк
как ты и сказал, хотя отец Трейси кое-что ему подправил бы
прекрасно. Но вы должны позаботиться о том, чтобы он больше не обращался в суд. И
потом, есть бедный Питер Фиддл.

Молодой человек рассмеялся. "Питер из тех бедняков, которые всегда с нами"
Папа. Он ведет себя лучше?"

"Ох, действительно, я иногда думаю, что я вижу, решил улучшения", - воскликнул
Старый Ангус, с оптимизмом, что отказался Петр Скрипка
за годы пьянства и неудачи. "Мы должны продолжать держаться за
его, и Господь все же спасет Питера, не бойся".

Родерик молчал. Лично он не верил в Питера Макдаффа
старшего. На протяжении многих лет он продолжал играть на скрипке, петь и
рассказывать истории, его пьяные кутежи постоянно сокращались
промежутки между ними. Каждый в Алгонкине, за исключением Ангуса Макрея, имел
учитывая его давно, но его старый друг все еще держался за него
вера, которая была действительно единственная вещь, которая сохранила старый Питер с полной
разруха. Но Родерик уже нетерпение молодежи с отказом, и
хотя он унаследовал доброе сердце отца, он вовсе не было
счастлив при мысли, что становится хранителем всех несчастных
города, которые в той или другие упали среди воров.

"Э, да, да, для тебя здесь великое служение, Парень. Мне
иногда было жаль, что ты не чувствовал призвания к проповеди, но
Я просто подумала, когда мы с Эдвардом в последний раз обсуждали работу,
что теперь я рада, что ты этого не сделал. Вы сможете помочь бедным
народные, которые нуждаются в вас просто, как и здесь, хоть и я буду далеко от
ставя ничего выше проповеди Евангелия. Но будет
много способов проповедовать Евангелие, Парень, и у юриста есть большой
шанс. Это будет просто быть соседом нуждающихся людей. Люди
чаще обращаются к адвокату или врачу, говорит Арчи Блэр, когда они
в беде, чем к своему священнику, и я боюсь, что это
верно. И очень многие из тех, кто придет к тебе, чтобы помочь тебе.
делать свое дело, Парень, будут люди в беде, многие из них пали
среди воров на Иерихонской дороге, и ты будешь лить масло
и вино, которые дал тебе дорогой Господь, и ты будешь делать это
все во имя Его". Он счастливо вздохнул. "О, да, действительно и в самом деле, его
будет великим служением, Родерик, сын мой".

Родерик молчал. Его сердце было тронуто. Он решил, что сделает
все, что в его силах, для любого друга своего отца, попавшего в беду. Но
его взор был устремлен на далекие перспективы великих свершений, где Алгонкину
и Иерихонской дороге не было места.

Их разговор был прерван тетей Керсти, которая подошла к двери, чтобы
спросить его, что он сделал со своей одеждой. Неужели он вернулся домой, этот
негодяй, ни с чем, кроме того, что было на нем после шести пар
новых носков, которые она прислала ему прошлой весной?

Родерик вскочил. - Мой сундук! Он будет на пристани. Я кричал на
Петра, чтобы положить его там, так же, как мы уезжали, и сказал, что я
подплываю и получить его. Я совсем забыла об этом, тетя Керсти. В
отец и сын посмотрели друг на друга и улыбнулись. Об этом было легко забыть,
когда они были вместе.

"Я займусь этим прямо сейчас. В основном это старые книги и грязная одежда,
Тетя, но в ней есть одна приятная вещь. Ты бы видел, какая у меня для тебя персиковая шаль.
Он побежал за шапкой, и она последовала за ним к
двери, ругая его за глупую расточительность, но не обманывая
любой мог подумать, что она была не очень довольна.

Ангус долго стоял у кромки воды, наблюдая, как каноэ Парня ускользает прочь
по зеркалу озера. На берегу становилось темно, но солнце
вода все еще отражала розовые отблески заката. Мягкое погружение его весла
нарушило ее неподвижность, и длинный золотой след обозначил дорогу.
он выезжал на свет. Далеко впереди, за
сетью островов, сияло великолепие уходящего дня. Парень шел
гребя прямо к Просвету. Мысли отца вернулись к тому
яркому штормовому вечеру, когда малыш уплыл прочь, чтобы
найти золото радуги.

Его глаза с тоской следили за прямой, подвижной юной фигуркой. Он
молился, чтобы в предстоящем ему жизненном путешествии его мальчик никогда не был
уведенный ложным светом. Он вспомнил слова стихотворения Арчи
Блэр декламировал накануне вечером на собрании молодежи в городе
.

 "_не от солнечного света
 Не при лунном свете
 Не при свете звезд,
 О юный моряк,
 Спускайся в гавань,
 Зови своих товарищей
 Спускай на воду свое судно
 И набивай паруса
 И когда оно исчезнет
 За краем
 За ним; следуй за ним;
 Следуй за блеском!_"

На нем лежало бремя его молитвы за Мальчика; чтобы он, всегда непоколебимый,
мог следовать за истинным Сиянием, пока не найдет его, сияющего на челе
безупречного Короля.




ГЛАВА IV

БОКОВЫЕ ОГОНЬКИ

Родерик не думал о том, на что был нацелен взгляд его отца, когда он бесшумно скользил по золотому зеркалу озера
Алгонкин. Неизменное великолепие светящегося озера и неба, а также таинственность темнеющего берега и островов каким-то образом перенесли его мысли к новому чуду и мечте: свету, который сиял в смелых глазах девушки, краскам, залившим её лицо при его неловких словах. У неё были красивые, но грустные глаза, а волосы отливали золотом, как вода. Родерик почти не знал молодых женщин.
Жизнь была слишком насыщенной для этого: когда он уезжал, всё его внимание занимали книги, а когда возвращался домой — ферма. Но на задворках его сознания, смутная и неоформленная, но тем не менее присутствующая, жила неясная картина его идеальной женщины — женщины, которая однажды должна была стать его женой. На самом деле это была картина его матери, написанная рукой его отца, и память то освещала её, то добавляла детали.
Родерик не успел подумать о своём идеале; его сердце всё ещё было сердцем мальчика —
неискушённым и неопытным, но в тот вечер её призрачный образ
Казалось, он стал более отчётливым, с золотисто-каштановыми волосами и грустными серо-голубыми глазами.

Он бесшумно обогнул мыс острова Ванда, и его мечты внезапно прервало поразительное зрелище: прямо перед ним, между маленькой бухтой и озером, покачивалось перевёрнутое каноэ и две головы!

Для молодого уроженца Алгонкина падение в озеро не было чем-то серьёзным, а для молодой леди и джентльмена, плававших вокруг своего перевернувшегося судна, всё это ещё несколько мгновений назад было хорошей шуткой. Как случилось, что два таких опытных
Вопрос о том, как каноисты Лесли Грэм и Фред Гамильтон могли выпасть из чего-либо, что плыло по воде, был неразрешим для тех, кто их знал. Они отправились на остров Мондамин, чтобы собрать золотарник и астры для вечеринки, которую юная леди должна была устроить на следующий вечер. Они весело плыли домой, и пространство между ними было заполнено их пурпурным и золотым сокровищем. Пока они плыли, они разговаривали, или, скорее, разговаривала юная леди, потому что там, где была мисс Лесли Грэм, никто больше не мог ничего сказать.

- Вон там, у причала, находится ресторан "_Inverness_", - сказала она, когда они оказались в пределах досягаемости.
вид на город. - Должно быть, на нем приехала пансионерка тети Элинор, та самая
девушка, которая будет преподавать в комнате мисс Хастинг.

- Мне казалось, твоя тетя просила не называть ее пансионеркой.

Девушка положила ее переплыть на каноэ и откинулся со взрывом
от смеха. Она была красива в любое время, но особенно когда
она смеялась, показывая ряд идеальных зубов и веселый блеск в своих
черных глазах.

"Бедная старая тетушка! Разве она не посмешище? Она напугала всю семью
накладка из Армстронга будет запятнана навсегда с помаркой в
граница на нем. Тетя Белла тоже так плохо. Мой! Надеюсь, они
не будут ожидать, что мы будем таскать ее за собой по съемочной площадке.

"Почему?" - спросил молодой мистер Гамильтон. Его всегда интересовали новички.

"В нем и так слишком много девушек. Знаешь что, Фред Гамильтон".

"Ну, - говорю я, - наверное, вы правы, лес" он не рискнул, но с некоторыми
колебаний. Он был довольно приятным молодым человеком, с врожденной идеей
что, теоретически, девушек не может быть слишком много, но не было
отрицание того факта, что Алгонкин, казалось, получила больше, чем ей полагалось
. Только Лесли всегда была поразительно правдива, это было
иногда довольно неприятно слышать чьи-то наполовину сформировавшиеся мысли
высказанные в резкой форме, что было в ее манере.

"Кажется, их действительно ужасно много", - неохотно признал он.
"особенно с тех пор, как в город приехали Харрисоны и Весты"
. Я танцевал двадцать пять раз, не переводя дыхания, у Полли.
последняя вечеринка, и никогда дважды с одной и той же девушкой. Где она их подцепила?
Кстати, где она их всех подцепила?

Это было последнее замечание, которое они могли припомнить. И девушка
Он обычно объяснял, что то, что произошло дальше, было справедливым наказанием для молодого человека за такие высказывания и страшным предупреждением на будущее. Но самые подробные объяснения никогда не могли до конца раскрыть эту тайну, потому что они так и не узнали, как случилось, что в следующий момент каноэ перевернулось и они оказались в воде. Для девушки-алгонкинки перевернувшееся каноэ было непростительным проступком, а для юноши — позором, который невозможно было пережить. Поэтому, когда Лесли Грэм и Фред Гамильтон,
которые родились и выросли на берегах озера и научились
чтобы плыть и идти одновременно, они оказались в воде, и
первое, что они увидели в глазах друг друга после мгновенного удивления,
было возмущение.

 «Что ты наделал?» — ахнула девочка, и «Что ты наделал?» —
пробормотал мальчик.

 А потом, будучи девочкой, Лесли Грэм расхохоталась:
«Что ты наделал в воде» было бы уместнее. Что ж, Фред Гамильтон,
я и не думал, что ты расстроишься!

"Я не расстроился!" — возмущённо воскликнул он. "Ты прыгнул, я видел."

"Прыгнул! Я никогда этого не делал! И даже если бы сделал, я не понимаю, почему ты должен
Я могла бы станцевать шотландскую джигу в каноэ и не расстроиться. О боже! Все мои цветы пропали! Они взялись за перевернутое каноэ и легко поплыли.

"Что ты собираешься с этим делать?" — спросила она. "Мы далеко от берега, а идти по воде сыро."

Он огляделся. Они были на приличном расстоянии от берега, но единственной
опасностью, которую он предвидел, была опасность спасения. Он был бы
навеки опозорен, если бы какой-нибудь парень выплыл из дома и подобрал их
. Но маленький остров лежал между ними и городе, проверки их
от немедленного разоблачения.

- Делать? Почему, просто запрыгни снова. Вот, помоги мне перевалить ее!

Много раз в юности, просто для удовольствия, они разбили сами
из их каноэ, вновь его вернули "черпали" и "раскачали" воды
и кинулись обратно на носу и корме. Но так было всегда, когда
на них были купальные костюмы, и не плавали весла и подушки.
их собирали. Но они были готовы даже к этому трудному
подвигу. Они перевернули каноэ в нужное положение, и
молодой человек, балансируя на одном конце и быстро плывя, отправил
корма поднялась в воздух и "зачерпнула" большую часть воды. Затем
они яростно раскачивали ее из стороны в сторону, чтобы опустошить остаток,
пока девушка весело пела "Качалась в колыбели бездны", ее
танцующие глаза, не менее яркие, чем капли воды, блестящие на ее волосах.
черные вьющиеся волосы.

Но сам процесс опорожнения был длиннее, чем они предполагали, и
вечерний воздух был здорово растет. Когда челнок был готов
введите, девушка перестала петь.

"Поторапливайся, Фредди!" - крикнула она, слегка вздрогнув, когда он рванулся прочь по воде в поисках весла.
"Вода становится все влажнее". "
каждую минуту». Когда он вернулся, то встал на корме, а девушка — на носу.

"Теперь, — крикнул он, — когда я скажу «давай», ты заберёшься, как кошка, Лес. Не торопись, просто лезь потихоньку. Готова? Давай!"

Она взялась руками за планширь и подтянулась, а её спутник, следя за её продвижением, медленно перелез через корму.

Но тяжёлая мокрая юбка слишком сильно мешала девочке. Она
замедлила шаг, не удержалась в критический момент, соскользнула в
сторону, и они снова оказались в воде, перевернув каноэ.

"О, черт возьми!" - воскликнул молодой человек. Затем извиняющимся тоном: "Не бери в голову,
переверни ее, и мы сделаем это снова".

Но зубы девушки начали стучать, и работа по опорожнению каноэ
во второй раз оказалась не такой уж шуткой. И вторая попытка
забраться внутрь, и третья также оказались неудачными.

— В чём дело-то? — нетерпеливо проворчал мальчик. — Ты уже три раза это делала, Лесли!

Он был поражён и встревожен, увидев, как дрожат её губы. — Я не могу, Фред. Я совсем устала. Я... кажется, я сейчас закричу.

"О, Великий Скотт, Лесли!" - простонал молодой человек. Затем ободряюще добавил:
"С тобой все в порядке. Не унывай! Я помогу тебе в этом деле в кратчайшие сроки".

Он снова энергично принялся за работу, но, хотя девушка помогала, это было
без энтузиазма. Она переживала совершенно новый опыт.
За всю свою счастливую жизнь, не тронутую горем или лишениями любого рода,
она никогда не чувствовала потребности в помощи. Фред и она были друзьями с тех пор, как
они были младенцами и, возможно, когда-нибудь собирались пожениться. Фред
был хорошим, веселым парнем, он был состоятельным, хорошо одетым и довольно
лидер всех молодых людей города. Но сейчас, впервые,
ее бесстрашный веселый дух покидал ее, и видение того, насколько
неадекватным может быть Фред во время стресса, смутно доходило до нее.
пробуждающееся женское сердце. Она почти предпочла бы утонуть, чем
разыграть трусость. Но она хотела, чтобы Фред боялся за нее. Она была
большей женщиной, чем думала.

И затем, как раз в тот момент, когда волна страха накатила на нее, Родерик Макрей
на своем каноэ обогнул мыс и поплыл прямо к
ним.

Она вскрикнула от радостного облегчения. - Каноэ! О, смотри, Фред!
Кто-то идет сюда из бухты Макрея!

Молодой человек обернулся с некоторым опасением, смешанным с радостью. Он
почти так же быстро был бы обнаружен при присвоении средств из банка,
где он работал клерком, как и в таком позорном положении. Однако было
лишь легкое чувство облегчения, потому что они пробыли в воде долгое время
. Но он не хотел в этом признаваться.

"Тьфу!" - проворчал он. "Лучше бы они подождали еще минуту".

"Ну, я не хочу!" - дрожащим голосом воскликнула его спутница.

Мальчик посмотрел на нее через каноэ. Никогда за двадцать лет он не
Он близко знал Лесли Грэм и никогда раньше не видел её такой напуганной.

"Что случилось?" — спросил он. "Ты не теряешь самообладания, Лесли?"

"Нет, не теряю!" — огрызнулась она, отчаянно пытаясь скрыть неожиданную
дрожь в голосе. "Но..."

— Ты не замёрзла, да?

— Нет. Не сильно.

— И не свело судорогой?

— Нет.

— Ну, тогда всё в порядке. Боже, ты продержалась в воде намного дольше, чем сейчас, во много раз. Не волнуйся, старушка, всё в порядке. В чём, собственно, дело?

Но она не ответила, потому что сама едва понимала, что происходит. У неё не было настоящего
страх утонуть, это казалось невозможным. Но странные новые
чувства начали шевелиться в сердце, которое до сих пор было всего лишь
беззаботным сердцем девочки, почти сердцем отважного мальчика. Она
не понимаю, что ей действительно было нужно, что Фред должен быть
заботился о ней. Если бы он проявил малейшее беспокойство за нее
она стала бы безрассудно смелым. Но юный Фред с таким же успехом
проявил бы нежную заботу о резвой морской свинке в воде, как и
Лесли, даже если бы ему было свойственно чрезмерно заботиться о ком-либо, кроме Фреда
Гамильтон.

Челнок быстро приближался, и человек в ней был достаточно близко, чтобы
быть признанным. - Говорю я, - воскликнул Фред, "это род Макрей. Я не знал, что он
был дома. Эй, корабль, там! - весело крикнул он. - Ура, и подбросьте нас!
здесь слишком сыро, чтобы леди могла дойти домой пешком!

Лесли Грэм посмотрела на приближающегося каноиста. Они с Фредом
Хэмилтон оба посещали ту же школу, воскресную школу и церковь, что и
Родерик Макрей. Но она помнит его, но смутно, как неловко
деревенский парень, в своей краткой школьных дней, прежде чем она "закончила" с
год в городской школе-интернате. Ее жизнь в школе была сплошным весельем
и озорством, и стремлением сбежать с надоедливых уроков к большему веселью дома
; его жизнь была сплошной серьезной тяжелой работой и стремлением сбежать с
увлечение его уроками более тяжелой работой на ферме. Фред Гамильтон
никогда не работал в школе, но он знал его лучше; масонство в детстве
сделало это возможным.

"Что случилось?" - закричал Родерик, проносясь рядом с обломками.
"Фред Гамильтон! Ты, конечно, не расстроен?"

"Не похоже на это, не так ли?" - спросил молодой человек в воде
довольно саркастично. "Вот, подними эту штуку, ладно, Род?
Я не могу понять, как произошла такая идиотская вещь? Мисс Грэхем и
Я греб так же уверенно, как ты сейчас, и...

Но Родерик не обращал на него внимания. Он смотрел на
девушку, повисшую на перевернутом каноэ, в ее глазах горечь и испуг.
Быстрым движением он оказался рядом с ней.

"Почему, ты выбился из сил", - крикнул он. "Вы должны быть здесь".

Она взглянула на него с благодарностью. Она никогда не осознавала, как приветствовать
сочувственный голос мог звучать. Она ответила, ни в малейшей степени не похожей на
бесстрашный Лесли: "Я просто не могу! Я не могу перелезть через нос. Бесполезно
пытаться ".

Родерик был на высоте там, где кто-то терпел бедствие. Его рыцарское поведение
юное сердце подсказало ему поступить правильно.

- Тебе не нужно, - мягко сказал он. - Я могу отвести тебя за борт.
Фред, подойди и помоги.

Фред подошел к ней, а Родерик соскользнул на дно
каноэ. Он тяжело наклонился в сторону, противоположную девушке, и протянул
руку. "Теперь ты можешь сделать это довольно легко", - сказал он ободряюще.
- Хватайся за борт; туда... нет, вбок... вот так! Спокойно, Фред, не
поторопи ее. Вот ты где. Сейчас! Она каким-то образом перекатилась через
бортик и сидела мокрая и тяжелая, наполовину смеющаяся, наполовину плачущая, прямо
у его ног.

"О, - сказала она, - я заставлю вас весь мокрый."

"Ну, вот и опрятных никогда", - воскликнула Фреда Гамильтон в недобровольном
восхищение.

С помощью такого знатока выгрузить другое каноэ было проще простого. Когда оно было готово, Родерик держал его, пока Фред
забирался внутрь. Были спасены подушки и весла и даже охапка
мокрого золотого тростника, а затем оба молодых человека невольно
посмотрели на девушку.

— Перепрыгни через забор, Лесли! — крикнул Фред. Он был в приподнятом настроении,
потому что Род МакРэй никогда бы не донёс на друга и не стал бы подшучивать над ним на людях,
если бы тот расстроился.

Но Лесли Грэм покачала головой. Что-то странное произошло, она
стала очень тихой и серьёзной.

"Нет, — сказала она низким голосом, — я не хочу больше никаких приключений
сегодня вечером. «Ты ведь отвезешь меня домой, Родерик?» — она на мгновение замялась,
выбирая имя, но, вспомнив, что называла его так в школе, осмелилась.

 «Это доставило бы мне огромное удовольствие», — сердечно воскликнул он.
вся неуверенность исчезла, он был хозяином положения.

Он вопросительно взглянул на другого молодого человека и увидел облегчение,
совершенно откровенное выражение на его лице.

"Хорошо, Лесли! Спасибо, род. Я могу подвинуться к
лодочный сарай и принесу сухие вещи, прежде чем я вернусь домой. И сказать-вы не
говорить об этом сейчас, лес, ладно?"

Настроение девушки возвращались. "Почему нет?" - спросила она насмешливо.
- Было бы нечестно держать в секрете столь доблестное спасение.

- О, пожалуйста, не надо! - в смятении воскликнул Родерик.

"Но из этого получилась бы такая хорошая колонка для "Хроникл"", - сказал журналист.
девушка застенчиво. "Я действительно не могу обещать, Фред. Том Аллен дал бы мне за это
десять долларов, я уверен".

"Если ты посмеешь!" - гневно воскликнул молодой человек. "Я никогда не услышу конца"
. И твоя мать никогда больше не выпустила бы тебя на воду, ты это знаешь.
Лес, - добавил он угрожающе.

"Это так", - признала она. "Что ж, посмотрим, Фредди. Не унывай. Если я
расскажу, обещаю сделать тебя героем приключения".

Она со смехом помахала ему рукой, когда длинные гребки Родерика отправили их прочь.
Они заскользили по темнеющей воде. Когда они были за пределами
слышимости, она повернулась к своему спасителю.

"Сейчас можно шутить по этому поводу", - сказала она дрожащим голосом.
"но это начинало быть чем угодно, только не шуткой. Я... я верю--
Почему, я просто знаю, что ты спас мне жизнь, Родерик Макрей. И есть
один человек, которому я собираюсь рассказать, мне все равно, кто возражает, и это мой
отец. И вы услышите о нем; потому что он думает, бедный заблуждающийся человек
, что его маленькая Лесли - это все!"

И хотя Родерик энергично протестовала, он не мог помочь
ощущение, что это было бы большим ударом удачи, чтобы
Алгонкин самый богатый и самый влиятельный человек чувствует, что он был у него в долгу.




ГЛАВА V

СЛЕДУЯ ЗА СИЯНИЕМ

Когда "Вернесс" ударился о причал в Алгонкине, странная
девушка, стоявшая со своей сумкой в руке в ожидании выхода на берег, была
удивлен, увидев, как к причалу подъезжает лодка последнего врага.
Она была еще больше удивлена, увидев, что его лицо сияло добродушием
когда он приветствовал капитана. Но тогда она еще не была знакома с
Адвокатом Эдвардом Брайансом.

"Hech, Джейми, мой мальчик!" - крикнул он. "Крик! Ава беспроводным доступом вы, МОН! Вы не
Гаун Тэ получить fowk на берег нихт?"

А потом последовало долгое излияние странных неразличимых
звуки, из-за которых «Древний мореплаватель» перестал курить и
выплюнул в озеро Алгонкин что-то вроде «Ха!» На гэльском языке
Эда, хоть и беглом, было так страшно, что хайлендские уши содрогнулись.

При первом же появлении багги капитан надменно отвернулся и
продолжил заниматься своими делами, следя за тем, чтобы пассажиры
благополучно сошли на берег, даже не взглянув на своего болтливого
друга.

Но его холодный приём, казалось, лишь позабавил адвоката Эда. Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и рассмеялся
громко. "Ну, за откровенное упрямство и идиотское упорство,
всякий раз рекомендуйте меня шотландцу", - восхищенно воскликнул он.

Он бросил на приборную панель, и, выскочив из коляски,
прямой, бодрым и энергичным.

- Напрасно ты пытаешься напустить на себя вид достоинства, Джимми Мактэвиш!
- крикнул он, шагая по сходням. - Из-за тебя я чуть не потерял
поезд и клиента в придачу. И если бы я потерял его, то этот кусочек
твоего бизнеса не стоил бы и ломаного гроша, дружище
Джон Хайланман! Он хлопнул капитана по спине, и странный
на лице последнего произошла перемена. В Алгонкине не было человека, который
мог продолжать злиться на адвоката Эда и терпеть от него удары по спине. Он
был признан самым невыносимым человеком в мире людьми всех возрастов
и часто возмущенный человек публично объявлял
что страшная месть вот-вот обрушится на его нечестивую голову. Но
когда весь Алгонкин ждал удара, вскоре появлялись адвокат Эд и
потерпевшая сторона в самой веселой компании, и
его казнь снова откладывалась. На этот раз все было как обычно.
гнев капитана лопнул, разбитый вдребезги этим дружеским ударом по спине.
Он все еще демонстрировал молчаливость, произнося ворчливый монолог
о недостойных порядках ирландцев в целом, но
Ирландец расхохотался так громко, что капитан Джимми обманулся, решив, что
он сказал что-то действительно очень остроумное, и тоже невольно рассмеялся
сам себе.

"Я ищу молодую леди", - крикнул адвокат Эд. - "Новую учительницу. Мисс
Армстронг окликнула меня, проходя мимо, и сказала, чтобы я подвез ее".

- О да, мистер Брайанс, - воскликнул Альфред Уилбур, подбегая, - она закончилась
вон там. Я собирался сам показать ей дорогу наверх. Очень жаль, что приходится
беспокоить вас, когда вы так заняты.

Адвокат Эд строго посмотрел на него.

"Что? Неужели ты думаешь, что я позволю тебе, во всем твоем великолепии, ворваться сюда
увидев невинную молодую девушку, сначала уйти и заставить ее
влюбиться в тебя и разбить ее сердце? Немного, молодой человек!
Мы постепенно выведем вас на сцену. Несколько уродливых старых женатых мужчин
таких, как Джимми, или увядший старый холостяк, как я, подойдут в качестве
предварительных условий, и примерно через шесть месяцев, - ах, хорошо, хорошо, - Как вы
правда, моя дорогая юная леди? Я председатель школьного совета, и я
только что заехал сказать, что тебе очень рады в Алгонкине.

Он отодвинул Вилли за послеобеденным чаем подальше из поля зрения и последовал за капитаном
туда, где в одиночестве стояла новая учительница. Он взял ее за руку и
энергично потряс, его добрые голубые глаза приветливо сияли.

"Я уверен, мы рады, что вы пришли!" - снова заявил он, еще более сердечно.
он увидел тоску по дому в больших глазах. "Ты будешь здесь так же
счастлива, как боб-о-линк на клеверном поле. Мне не нужно спрашивать тебя, если
Капитан МакТавиш хорошо позаботился о вас по дороге сюда. Он ничего не мог с этим поделать, с его-то хайлендским сердцем, а, Джимми, парень? Всякий раз, когда мы хотим произвести хорошее впечатление на незнакомца, мисс Мюррей, мы всегда следим за тем, чтобы он приехал в Алгонкин на лодке, потому что к тому времени, как «Инвернесс» доставит его сюда на день, он уже настолько проникся к нам симпатией, что никогда с ней не расстанется. Эй, мой бравый Джон Хиланман?

Он снова хлопнул капитана по спине, и его прощение было полным.


"А теперь, мисс Мюррей, я покажу вам ваш новый дом. Дайте мне вашу
сумка. Не бери в голову, Альфред Теннисон. Беги туда и скажи Янгу
Питеру, чтобы он позаботился об этом сундуке. Я пришлю за ним фургон. До свидания,
Джимми. Увидимся завтра вечером на собрании.

Он помог Хелен забраться в коляску и подоткнул ей плед, пока
Мистер Альфред Уилбур придерживал голову своей лошади, хотя лошадь адвоката Эда,
все знали, могла простоять неделю без привязи. Он запрыгнул в машину и
рванул с места, отчего бедный послеобеденный чай чуть не выплеснулся в осадок.
Вилли свалился в озеро, и они покатили по улице на полной скорости.
позор желтого пса и желто-белой собаки, которые дрались посреди Главной улицы.
драка посреди Главной улицы.

Это было как раз время ожидания, прежде чем шестичасовые звонки и свистки
разразятся радостным шумом и отправят всех на улицу
; поэтому в заведении было очень тихо. Красивые улочки поднимались вверх от
озера, прохладные и тенистые под своим зеленым навесом. Это было похоже на
маленький городок, утопающий в лесу, и, несмотря на ее
тоску по дому и тихое одиночество всего этого, вновь прибывшая испытала
чувство удовольствия.

Адвокат Эд не давал ей возможности побыть одной. Он весело болтал,
указывая на то или иное интересное место. Когда они свернули с главной
Выехав на широкую аллею с раскачивающимися вязами, он тронул лошадь с места
прибавив скорость и, сильно наклонившись в сторону, привлек ее внимание
к чему-то на другой стороне улицы.

"Посмотрите туда, сейчас же!" - воскликнул он внушительно. "Разве это не прекрасное здание?
Просто взгляните на это хорошенько, мисс Мюррей. Я не думаю, что во всех
В Алгонкине есть похожее место.

"Я... я, кажется, не видела", - сказала Хелен, озадаченно оглядываясь по сторонам, потому что
они не миновали ничего, кроме ряда очень скромных домов. Она вопросительно посмотрела на
него и увидела, что он откинулся назад, закрыл глаза и трясется
от смеха.

"Неважно. Не повреди глазам, дитя. Там ничего нет. Но
мы только что сдали меня в кабинете, на противоположной стороне, и я увидел, как от
краем глаза около полутора десятка человек ждут меня, все плохое
юмор. Это даже к лучшему, что я не могу разглядеть их получше.
Так, так, не извиняйся. Я не хочу спешить обратно. Терпение
силу каждый человек должен заниматься, и я верю, что мои клиентам
бью по нему, когда могу. Вот и Пасторский дом. Я слышал, как доктор Лесли
говорил о твоем отце. Мы знали его по рассказам, если не лично. Вы будете
найти Доктор Лесли замечательный пастор. Он заставит вас чувствовать себя как дома".

Он оглянулся в свой кабинет и снова засмеялся. "Я пытаюсь
ну, не совсем уйти на пенсию, но немного облегчить свой бизнес. И
У меня будет партнер, сын старого друга. Почему он пришел
часть пути на корабле с тобой".

"О, да, молодой человек, который забрал страшный прыжок", - сказала она. Она
не хотите признаться, она встретилась с ним раньше.

"Это ничто для Рода!" - засмеялся адвокат Эд. "Он бы прыгнул вдвое дальше.
расстояние. Ах, он отличный парень, этот Родерик. Он собирается сделать
другого такого человека, как его отец, а вот о самой высокой похвалы я
можете ему дать. Старый Ангус Макрей ... ну ты должен встретиться с ним, чтобы знать, что
он. Мне кажется, я больше думаю об Ангусе Макрее - не считая моей собственной
ближайшей семьи - чем о ком-либо из ныне живущих, конечно, за исключением
Мадам. Боже мой! Вы, конечно, еще не встречались с ней?

"Почему, нет, я так не думаю. Кто она?"

"Мадам, моя дорогая мисс Мюррей, самая красивая, самая умная и самая
восхитительная молодая леди во всей Канаде или Соединенных Штатах. И она
ваш директор, так что можете считать, что вам повезло. Вы, девочки,
прекрасно проведете время вместе.

Хелен почувствовала немалое облегчение. Участник, который был с девушкой около
своего возраста, и которые, очевидно, обладали столь многих очаровывает, будет
конечно, не быть грозным лицом к лицу на Страшном завтра.

Они неуклонно взбираясь на холмы, под большим малоразветвленные
клены и вязы, и мимо ароматных садов. И вот они остановились перед
большим квадратным кирпичным домом, чопорно расположенным на квадратной лужайке.

— А вот и ваш пансион, моя дорогая, — сказал её проводник, спрыгивая с лошади и помогая ей сойти. — Это дом бабушки Армстронг.
 Помните, что она бабушка почти для всех алгонкинов, и не смейтесь над её странностями, когда рядом кто-то есть.  Вам придётся делать это, когда вы будете одни, просто для безопасности. Тебе понравятся дочери.
Старшая немного чопорная, но они прекрасные леди. Он позвонил
к этому времени дверь открыла высокая красивая дама,
чуть старше среднего возраста. Мисс Армстронг, из-за старого
знакомство с ее отцом, отошла в сторону от строгих правил
они до сих пор следовали, и приняли нового учителя школы
сноуборд. Хелен часто слышала, как отец говорил о них, и в тот момент, когда
открылась дверь, поняла, что это мисс Армстронг, старшая, которая
была красавицей во времена своего отца. Она была так очевидно, к
дом, что Хелен было полное ощущение фитнес при виде ее.
Как она была высокого роста, прямостоячие и благообразный, в величественном, жесткая
мода.

Адвокат Эд представил свое обвинение в своей самой приветливой манере, и мисс
Армстронг улыбнулся с ним милостиво и на нее с некоторым запасом. А
граница, в конце концов, должна храниться на расстоянии, хотя она была
дочь старого друга.

"А как сегодня бабушка?" - поинтересовался адвокат Эд. "А Аннабель? Разве
ее нет дома?"

- Мама сегодня днем легла спать, Эдвард, но с ней все в порядке, я...
спасибо тебе. Она будет разочарована, когда узнает, что вы были здесь.
 Аннабель ушла на собрание клуба. Она скоро вернётся. Я остался дома, чтобы поприветствовать мисс Мюррей.

 — Тогда пока, дитя моё, — сказал он по-отечески, взяв Хелен за руку.
руку. Он увидел, как тоска по дому вернулась в её большие глаза, и сжал её руку так сильно, что ей стало больно. «Ты прекрасно проведёшь время в
Алгонкине, не бойся. Местный воздух вернёт румянец на твои щёки. Не так ли, Элинор?»

Мисс Армстронг согласилась и любезно пожелала ему доброго дня, а затем вышла на крыльцо, чтобы проводить его до ворот. Затем она повела его вверх по
длинной крутой лестнице. Потолки в Роузмонте были очень высокими, и каждый
шаг отдавался странным эхом. Они прошли по другому коридору наверху,
мимо двух ужасных картин, на одной из которых была изображена бойня на
суше — Веллингтон
встреча с Блюхером на поле Ватерлоо, другая не менее ужасная сцена на воде — смерть Нельсона на «Виктории». Её спальня была большой, просторной, чопорной и официальной, в идеальном порядке. Потолок снова поразил её своей высотой. В центре, как и в других комнатах, было круглое декоративное украшение из гипса;
цветы, фрукты, птицы и большие гроздья твёрдого белого винограда,
которые, казалось, вот-вот упадут на голову. Один конец комнаты
был почти полностью занят каминной полкой из чёрного мрамора, над которой висела картина
о королеве Виктории с ее семьей в первые дни ее замужества
. Там была большая низкая кровать из тяжелого орехового дерева, четыре высоких окна с
плотными кружевными занавесками, круглый стол с мраморной столешницей и крошечный письменный
стол. Мисс Армстронг помог ей снять шляпу, выражая
надеемся, что она имела приятную поездку из Barbay. Хелен не сказала
что ее сердце уже ноет всю дорогу. Она просто заверила ее
что поездка была действительно очень комфортной и что капитан
Мактавиш сделал все, чтобы сделать ее приятной.

- Джимми Мактэвиш - доброе создание, - сказала мисс Армстронг. - Очень
невежественный и слишком фамильярный, но при этом у него добрые намерения. Теперь я надеюсь, что вы будете чувствовать себя здесь как дома, мисс
Мюррей. Дочь вашего отца не могла не быть желанной гостьей в Роузмонте.
 На самом деле, я боюсь, что, если бы вы не были дочерью священника, я бы никогда не согласился взять вас с собой. Мы не привыкли к тому, чтобы кто-то жил у нас. Но мистер Брайанс умолял нас взять вас с собой. Понимаете,
он председатель школьного совета и всегда следит за тем, чтобы у молодых учителей были подходящие дома.

"Мне очень жаль, если мой приход причинил вам неудобства", - запинаясь, пробормотала Хелен.
поведение мисс Армстронг было очень впечатляющим.

"О, вовсе нет, уверяю вас. Когда мы услышали, кто вы, мы
с удовольствием согласились. У нас в этом большом доме гораздо больше места,
чем нам нужно. Существует очень большая семья: нам, Мисс Мюррей, как вы
откроете для себя, но теперь есть только моя мать и моя сестра и я
слева в rosemount". Лицо ее стало печально. - Но, право, иногда я задумываюсь.
недавно я подумала, - добавила она, снова становясь величественной, - что мой дорогой
отец перевернулся бы в гробу, если бы узнал, что мы заполняем Роузмаунт
с пансионерами.

Она на мгновение замолчал, и странной девушке было интересно с треском, если
она должна взять свою сумку и переехать в другое место, а не
риск тревожных старый друг ее отца в его последний долгий сон, когда
Мисс Армстронг продолжала: "Я надеюсь, вы не будете возражать, мисс Мюррей, вы должны быть
членом семьи, вы знаете, и если вы будете так добры..."
она заколебалась, и легкий румянец выступил на ее лице.

"Да?" - удивленно спросила Хелен.

"Если бы вы были так добры, не использовали слово "доска". Я не знаю
почему это должно быть так оскорбительно для меня, - добавила она с легким смешком.
- Я полагаю, у меня очень чувствительные уши. Но если вы не возражаете,
скажите в ходе вашего разговора, что вы остаетесь у
Роузмаунт Армстронгов, это было бы мне очень приятно.

"Конечно, я запомню", - сказала Хелен с большим облегчением.

"Большое вам спасибо. А теперь, если вы хотите немного отдохнуть
после путешествия, вы можете. Ужин будет подан в течение
получаса.

Хелен почувствовала, как к горлу подступает комок, от которого мысль о еде
душила ее. Но она не посмела отказаться. Остаться одному в этом большом
вторя комната, только чтобы пригласить мысли о доме и других отдаленных и
потеряли радости.

Когда мисс Армстронг оставила ее, а ее чемодан, громыхая, поднялся по
черной лестнице и был поставлен в огромный шкаф, она села на
он опустился в кресло с черной повязкой на голове и безнадежно оглядел большую унылую комнату.
Перед ней возникло видение ее собственной комнаты в старом доме, той самой
комнаты, которую она делила со своей сестрой Бетти. В ней были окаймленные розами
занавески, обои с розовыми гирляндами и розово-белые подушки.
И в дверь заглядывало милое материнское личико, чтобы пожурить ее
осторожно, если она засиживалась допоздна за написанием этих длинных писем Дику.

Воспоминание обо всем этом нахлынуло на нее с такой силой, что она почувствовала, что ей
нужно броситься на эту широкую белую кровать и разрыдаться навзрыд. Но
она сидела неподвижно, крепко сжав руки и сдерживая слезы.
 Ей нужно было работать, и она должна быть готова к этой работе.
Уступить наедине означало завтра оказаться неэффективным на публике.
Школьное преподавание было для нее новой, неизведанной сферой деятельности, и если бы она
легла спать и заплакала, пока не уснет, как ей хотелось, она бы
если завтра у нее будет болеть голова, она потерпит неудачу. И она не должна потерпеть неудачу.
В отчаянии сказала она себе; она не осмеливалась потерпеть неудачу, потому что мама была
в зависимости от ее успеха. А еще она понятия не имела, как этот успех
можно завоевать. Она знала слишком хорошо, что она не была приспособлена для
ее задачи. Она никогда не хотела учить в школе, и во сне не снилось
она потребуется. Ее место всегда было в доме, и большое место
она заполнила, как помочь матери и правой рукой министра. Но ее
отец настоял на том, чтобы она получила сертификат учителя. "Это
"легко носить с собой, Нелли, - обычно говорил он, - и может пригодиться"
когда-нибудь".

Итак, Хелен ушла, добродушно потакая отцовской прихоти, и
училась в школе для начинающих, одним глазом уткнувшись в учебники, а другим
высматривая, не появится ли на улице Дик. И когда она принесла домой свой
презренный диплом, на руке, которая положила его на стол отца, было кольцо с бриллиантом
. Это было год назад. И почти
сразу после этого у них забрали ее отца. Следующим был старый дом
. Мальчики и девочки разбежались, чтобы самим зарабатывать себе на жизнь.
Мама уехала с Бетти, которая вышла замуж и жила на
Западе. А потом забрали последнее и самое ценное сокровище — бриллиант
с его чудесными огнями и красками, и вместе с ним угас весь
свет и краски жизни.

 Ей было всего двадцать три года, и ей предстояло
самостоятельно строить новую странную жизнь, в которой её ждали только
работа и одиночество.

Сначала она впала в оцепенение от отчаяния, но затем необходимость и
потребности семьи пробудили её. Ей нужно было что-то делать,
то, что должно быть сделано, и снова все разрушить ее жизнь,
омрачается тучами печали, там стоял ее отец-Бог. Несмотря на
все отчаяние и тревогу, которые она инстинктивно ощущала, Он должен быть где-то там,
за всем этим. Она еще не знала, что эта уверенность несет в себе
надежду. Но она знала, что для нее есть работа и есть мама
, ожидающая, когда она создаст ей дом.

Она вскочила, чувствуя, что горе снова грозит захлестнуть ее, и
начала быстро переодеваться и укладывать волосы. Она отдернула
плотные шторы на одном из высоких окон и высунулась наружу. A
мягкий голубой дымке, на первый взгляд нежных глаз сентября, был
оседая на далекие холмы. Солнце садилось, и далеко вверху по
улице на западе пылало золотое и багровое небо, а далеко внизу на
востоке пылало его золотое и багровое отражение в зеркале озера
Алгонкин. Из сада внизу донесся аромат раскрывающегося никотина
до нее донесся аромат цветов.

Она сидела там, пытаясь восхититься красотой всего этого, но ее
сердце протестовало против чувства полного одиночества, которое оно порождало, когда
раздался резкий стук в дверь. В следующее мгновение она открылась , и
вошла юная леди.

"Добрый вечер, мисс Мюррей. Я просто заскочила поприветствовать вас в
Роузмаунт. Я так рада, что вы пришли. Я просто умирала от желания иметь в доме девочку моего возраста.
Она с неподдельной добротой взяла Хелен за руки. - Я хочу, чтобы у меня была дочь. - Я хочу, чтобы у нас была девочка моего возраста.

Она взяла Хелен за обе руки.

Это была пухленькая белокурая леди с пушистыми желтыми волосами и большими голубыми глазами.
На ней было розовое муслиновое платье в цветочек, отделанное девичьими оборками.
на голове была большая шляпа, увитая вьющимися розами. Хелен была озадачена.
Значит, это была не мисс Аннабель, потому что ее мать сказала, что обеим мисс
Армстронг было за сорок.

"Я Аннабел Армстронг", - сказала она, решив вопрос. Хелен дала
ее второй взгляд и увидел, что Мисс Аннабель осуществляется признаки зрелости
в нее лицом и фигурой, хотя она носила их очень беспечно и в самом деле.
"И я не могу выразить тебе, как я рад, что ты пришел. Ты будешь просто в восторге от
Алгонкин. Это самое весёлое место на свете, где каждый день танцы, чаепития, бридж или что-то в этом роде. Какое чудесное платье!
 Оно под цвет твоих глаз, дорогая. Пойдём, ты должна познакомиться с мамой. Теперь она ужинает в своей комнате, и я должна
отнеси это ей. От нашей маленькой горничной пользы не больше, чем от кошечки.
и если я не буду ходить на кухню каждые десять минут, чтобы наступать ей на хвост.
она заснет. Давай вместе!"

Она танцевала прочь по коридору, Хелен следил за ней, чувствуя себя крайне
старые и Прим. Спальня бабушка Армстронга был в задней части дома
с видом на фруктовый сад и огород. Она сидела на кровати,
очень красивая маленькая пожилая леди в чепце с лентами. Она нежно пожала руку
незнакомой девушки.

"Вот и она, Маззи", - воскликнула мисс Аннабел извиняющимся тоном. "Это
жаль, что ты не увидел ее раньше, но она была так занята.

"На самом деле, я обычно замечаю, что меня оставляют напоследок, когда в доме появляется кто-то новый"
- сказала бабушка Армстронг огорченным тоном.
"Что ж, моя дорогая, я рад видеть сына преподобного Уолтера Мюррея в моем доме.
дом. Ты похож на него - да, очень похож, просто вылитый он.
на самом деле, только, конечно, он был мужчиной и носил чемодан, когда я его знала.
он.

Отдельные факультеты бабушка Армстронга были начеку и детства
они были в молодости. Но какие-то странные отсутствие подключения
между ее языком и памятью, казалось, произошел сбой у старой леди
так что они не всегда соглашались, и она имела обыкновение
перемежать свой в остальном довольно интеллигентный разговор словами
не имеющий ни малейшей связи с контекстом.

"Ты имеешь в виду усы, Маззи, дорогая", - сказала ее дочь. "Мама
забывает, что ты знаешь", - добавила она, поспешно извиняясь перед Хелен.

— Почему ты меня перебиваешь, Аннабель? Я сказал «усы». Надеюсь, ты
хорошо спишь здесь, моя дорогая. Какое-то время я жил в твоей комнате, но
мне пришлось вернуться сюда, я никак не мог уснуть после того, как они поставили
Израильтянин на углу. Он сиял прямо над моей кроватью. Дай-ка мне посмотреть
сейчас. Ты вторая дочь, не так ли? Твой отец был прекрасным человеком.
мой дорогой. Да, действительно. Мы хорошо знали его в студенческие годы. Он
проповедовал однажды летом в... где это было, Аннабел? На Аляске?

"Мускока, мама".

— О да, Маскока, и преподобный Уолтер Хислоп, твой отец, учился там.

 — Ты имеешь в виду Мюррея, мама.

 — Не перебивай меня, Аннабель. Твой дядя проповедовал там два лета,
дорогая моя, и я думала, что моя дочь Аннабель и он…

 — Это была Элизабет, мама, а не я! Боже милостивый, сколько тебе лет, по-твоему?
Я? - встревоженно спросила мисс Аннабел.

- О, Элизабет, конечно. Я действительно думал, что она и твой брат,
Преподобный мистер Макинтош, должны были обручиться до конца лета
. Но у нас были другие планы для нашей дочери, и мы думали, что он мудрее
ради нее пойти на морской берег на следующее лето".

"Теперь, мама," сказала Мисс Аннабель тактично. "Мисс Мюррей не хочет
слушать всю эту древнюю историю. Ей нужно приготовить ужин. Она
устала и голодна ".

Хелен крепко спала той ночью. Два больших окна ее комнаты выходили на улицу.
на западе, за городом, тянулся высокий лесистый холм, и
низкие органные звуки вечернего ветра, шелестящего в кронах деревьев,
заставили её забыть о горе и убаюкали.

Она отправилась на работу рано утром, нервничая и волнуясь.
Все хозяйки желали ей удачи. Мисс Армстронг в своей спокойной величественной манере
выразила надежду, что она найдёт своё занятие по душе, и
Бабушка выразила желание, чтобы мисс Карстерс нравилось работать
на кладбище, и эта реплика показалась обеспокоенной молодой учительнице более
уместной, чем предполагала добрая старушка. Мисс Аннабель последовала за
она проводила ее до ворот с инструкциями относительно дороги в школу. Она
сорвала с клумбы большой алый георгин и воткнула его в поясок
Голубого платья Хелен.

"Удачи, дорогуша, и не унывай!" - воскликнула она, увидев выражение
грустных голубых глаз. "Школьное преподавание - это очень весело, я уверена. Не
волнуйся об этом. Мы будем прекрасно проводить время по вечерам.
Всегда есть что-то на. Прощай, и удачи тебе", - и она сработала
вверх по садовой дорожке, махнув рукой весело.

Хелен едва успела пройти полквартала под ветвями вяза, когда увидела
услышала, как ее имя музыкальным ревом выкрикнули далеко на улице
позади нее. Она не пробыла в Алгонкине и суток, но она
узнала этот голос. Она была просто немного шокирована, когда, обернувшись, увидела
мужчину, размахивающего тростью, который спешил догнать ее. Но она тогда еще не знала
, что никто не возражает, когда его окликает за полмили юрист
Эд.

Его сопровождала дама, высокая женщина таких крупных пропорций,
что ей приходилось с трудом поспевать за быстрым шагом адвоката Эда. На ней была
широкополая старомодная шляпа, завязанная под круглым подбородком, и яркая шляпа в цветочек.
Муслиновое платье развевалось вокруг неё, когда она легко покачивалась. На ней были мягкие тапочки на низком каблуке, которые
мягко аккомпанировали ритму её движений. Её окружала идеальная
свита из детей. Они танцевали позади неё и впереди неё, они цеплялись за её руки и выглядывали из-под развевающихся муслиновых занавесей, а она двигалась среди них, спокойная и улыбающаяся, как огромный цветок, окружённый облаком жужжащих пчёл.

 «Доброе утро, доброе утро!» — кричал председатель школьного совета.
"За границей с утра пораньше и готов к работе! Так, так, так, - восхищенно добавил он
, яростно пожимая ей руки, - если Алгонкин
эйр еще не начал делать свое дело! А теперь, моя дорогая, соберись с духом
и не бойся. Мой долг как председателя школьного совета
представить тебя твоему строгому директору. Мисс Мюррей, я имею честь
представить вас миссис Доасьювулдбедонби, известной в частной жизни как миссис Адам.
но если вы так же хороши, как выглядите, возможно, однажды вы
будьте допущены в узкий круг ее друзей, и тогда вам будет
разрешено называть ее мадам ".

Как девушка взяла ее за руку и повернул ее улыбка пропорционально
ее размер, Элен вдруг поняла, почему она казалась такой знакомой даже
на первый взгляд. Она была точь-в-точь как та чудесная фея, которая
заботилась о водяных младенцах на дне моря. И это
сходство было еще более усилено присутствием младенцев
самих младенцев, которые толпились вокруг, чтобы усесться на нее, а когда
их оттолкнули в сторону, только толпились обратно.

"Боже мой, какая ошибка!" - воскликнула она. "Это ты директор,
а я ассистент. Я так благодарна, что ты молода, моя дорогая. Я не могу
терпеть не могу стариков, а люди среднего возраста вызывают у меня отвращение. Я сказал
Эдвард Брайанс говорит, что если бы он оставил меня там наедине с женщиной средних лет
, - молодым геем вроде меня, - я бы просто не выдержал этого ".

"Я не думаю, что в Алгонкине есть пожилые люди, не так ли?" спросила
Хелен.

Теперь они двигались дальше по улице, и их шествие было чем-то вроде
триумфальной процессии. На каждом шагу к ним присоединялся кто-нибудь - молодой
или старый, и со всех сторон им вслед выкрикивали приветствия, пока
сбитая с толку незнакомка не почувствовала себя так, словно стала частью циркового парада.
У нее было почти беззаботно на сердце, когда веселая толпа двинулась вперед,
когда они проходили мимо офиса своего сопровождающего, в дверях стоял
молодой мистер Макрей, который так печально напомнил ей о прошлом.

- Ура, Род, - взревел его шеф. - Отличное начало, брат Джон!
Хайланман! Спускайся сюда с этого насеста и засвидетельствуй свое почтение
Маршу просвещения!

Родерик повиновался с большой охотой. В детстве он был учеником мадам
в начальной школе, несмотря на ее крайнюю молодость, и она радушно приняла его
дома и надеялась, что он будет таким же хорошим мальчиком, каким был, когда она
он. Затем юрист Эд представил его новому учителю. Она покачала
руки, но она не сказала, что они раньше встречались, и Родерик тактично
игнорируется тот факт, за что ему казалось, что она подарила ему взгляд
благодарность. Они двинулись дальше, но вскоре Марш образование вновь
прерывается. Напротив, доктор Арчи Блэр, со своей черной
ранец в руке и объем горит у него под рукой, было
готовится лезть в его багги для езды в страну. Он
на мгновение отошел в сторону и перешел улицу, чтобы сообщить мадам, как
он был рад видеть ее из ее праздников, для города был
унылой пустыне без нее.

"Это Мисс Мюррей, новый учитель, я знаю", - добавил он, прежде чем адвокат
Эд мог бы представить его. - Скоро вы поймете, мисс Мюррей, что если вы
хотите найти незнакомку в Алгонкине, особенно незнакомую молодую леди,
вам нужно просто найти адвоката Брайанс, и вот она перед вами.

"И это очень хорошее место, Арчи Блэр", - сказала мадам. "Если бы каждый
заботился о незнакомцах так же хорошо, как он, было бы не так много
одиноких людей".

"Слушайте, слушайте, мадам," - прорычал адвокат Эд. "Никто не знает моих достоинствах как
ты. Ты слышал, Йон, Aerchie пн?"

- Беда в том, мисс Мюррей, - сказал доктор, не обращая
ни малейшего внимания на двух других, - беда в том, что этот
джентльмен никому другому не дает шанса совершить доброе дело. Он
все делает сам. Никто в Алгонкине не возражает против того, чтобы пренебрегать своими
обязанностями, потому что все знают, что мистер Брайанс всё равно сделает это за них, так зачем утруждаться? Я член школьного совета, и я мог бы предать своё доверие, если бы стал вас отговаривать
пренебрегайте своей работой, но я чувствую, что должен сказать вам, что если когда-нибудь вы
захотите взять несколько часов отпуска, что ж, сделайте это, мистер Брайанс будет учить
для вас ".

Было гораздо больше шуток и веселья, и Образовательный марш
возобновился, и маленькие новобранцы в чистых передниках выбегали из домов
тут и там, чтобы присоединиться к нему. Наконец он закончился у обшарпанных ворот
маленькой школы. Восточный округ был небольшой частью города,
состоящей в основном из озера, поэтому население было не очень большим. Есть
только два сорта, из которых Миссис Адам учил младшего.

Дети пробежали по двору и ворвались в здание.
Адвокат Эд бегал по комнате, разбрасывая розовые "яблочки" по всему полу
и двору, крича: "Чуки, чуки!", а вся школа следовала за ним по пятам
как стая шумных цыплят. И когда он имел место в
шум, крикнул он на прощание и устремился прочь в приступе смеха.

Миссис Доус-как-вы-бы-хотели-это-сделать тяжело опустилась в кресло, с облегчением
улыбнулась и сказала, когда Хелен повесила шляпу и с опаской огляделась:
— А теперь, дитя моё, я расскажу тебе о своём первом дне в
в школе преподают четко, и если у вас что-то похожее, вы
напуганы до смерти. Так что, если ты захочешь что-нибудь узнать или тебе понадобится помощь, ты
просто проходи в мою комнату, и мы все уладим. И что бы ты ни делал
, не волнуйся. У нас будет просто замечательно
вместе, ты и я."

И новый учитель пошел на работу в свой первый день в сердце намного меньше
тяжелее, чем она ожидала. Далеко впереди начал проявляться
первый слабый проблеск света, который вел ее через
горе и боль к более высокой и лучшей жизни. И все это бессознательно она
начал следовать за его сиянием.




ГЛАВА VI

СПУСК На ВОДУ СВОЕГО КОРАБЛЯ

Родерик всего два дня проработал в офисе Эдварда Брайанса,
адвоката, а уже многому научился. Два важных
факта, не связанных напрямую с юридической профессией,
произвели на него впечатление. Первое заключалось в том, что если он собирался
достичь цели успеха, которая так заманчиво сияла перед ним, он
должен уделять своей работе все усилия и каждую минуту времени; и
во- вторых, ему было трудно сосредоточиться на этом
в различных интересах маленького городка, которые, казалось, требовали его внимания
.

И там был его шеф, подававший ему плохой пример. Молодой человек
провел часть своего первого утра, блуждая по массе документов
и клочков бумаги, которые адвокат Эд называл своей бухгалтерией. В промежутках между делами
профессионального характера были меморандумы или отчеты о сессиях
собрания, собрания Хайленд-клуба, политические встречи, сельские
чаепития, все и вся, кроме закона. Что там было из
последнее было связано только с такими клиентами, которые обладали достаточными средствами.
Все бедняки на много миль вокруг приходили к адвокату Эду со своими
проблемами, и он давал им советы, ругал их, вытягивал из них деньги или
выплачивал их, но ни разу не записал это доброе дело. Если они
платили ему, то хорошо, а если нет, то тем лучше. И цена билета
на Святую землю и обратно — поездка, которая так и не состоялась, —
могла бы быть записана много раз, если бы адвокат Эд хоть что-то
понимал в бухгалтерии. Но политика адвоката Эда на протяжении всей его карьеры была примерно такой же, как у его друга доктора
Блэр через дорогу--для того чтобы держать людей в своей практике, а
чем лечить их, когда они были больны. Так что если бы он мог управлять никто из
его клиенты всегда шли в суд. Это хорошо для клиентов,
но плохо за такие вещи, как поездки за границу. Родерик не видел, что
сторона бухгалтерского своего начальника. Он не знал, что этот человек может
выполнить за час больше работы, чем большинство людей за день, и видел
только записи встреч, которые отнимали у него так много времени. И он сказал
себе, что это не лучший способ стать великим. Однажды он
намеревался стать одним из ведущих защитников Канады. Он не был
тщеславен. Он был Лишь бескрайний оптимизм молодости в сочетании
с уверенностью, что опыт уже дал ему, что
всякий раз, когда он настроился на что-либо, он совершил, как бы ни
много трудностей стояло на пути. Поэтому он был полон решимости
сконцентрировать все свои усилия на своей работе, а что касается служения человечеству, то
он убедил себя, что сможет сделать это лучше всего, добившись успеха в своей профессии
.

Он как раз приступал ко второму рабочему дню, когда к нему обратились за советом
из неожиданного источника и в связи с совершенно новой темой
. Адвокат Эд ушел, а Родерик сидел за своим столом
когда кто-то вошел в холл и нерешительно постучал во внутреннюю дверь
. Родерик прокричал приглашение войти, и мистер Альфред Уилбур,
в безупречных белых шароварах и белых парусиновых туфлях, вошел внутрь.

"Итак, вы стали партнером мистера Брайанса, не так ли, мистер Макрей?" - спросил он.
Мистер Уилбур был хорошо воспитанным молодым человеком и никогда не
принял простой, знакомый способ называть людей, который был в ходу в городе
.

"Скажите, а его кабинет-мальчик, на некоторое время", - сказал Родерик.

Мистер Уилбур протестовали. "О, Мистер Макрей, ты просто слишком
скромный. Все говорят, как хорошо ты учился в колледже и школе; и
что ты собираешься оставить свой след - ты знаешь, что это так ".

Родерик удивился, почему молодой человек так старается быть вежливым
с ним.

- Вы хотели видеть адвоката Эда? - спросил он.

"Нет, нет, спасибо", - воскликнул он в тревоге. "Его нет дома, не так ли? Нет, я...
просто хотел повидаться с вами, мистер Макрей ... не профессионально, вы понимаете...
но... то есть... лично... по очень святому делу.

Его голос понизился до шёпота, он скрестил ноги перед собой,
затем подтянул их под стул, покрутил шляпу, энергично пригладил волосы
и в смятении уставился в пол.

"Надеюсь, я могу чем-то вам помочь," ободряюще сказал Род,
сочувствуя его явному расстройству.

"Большое вам спасибо!" с благодарностью воскликнул молодой человек. - Это насчет... этого
это, я думаю, ваша старая знакомая - мисс Мюррей, новая учительница
в Восточном приходе. Она __ старая знакомая, не так ли?

Настала очередь Родерика вспыхнуть и выглядеть смущенным. Он ответил
Очень скоро он встретил свою первую клиентку.

"Нет, это не она."

"О! Я думал, ты подошёл и заговорил с ней на корабле!"

"Так и было."

"Но ты ведь уже встречался с ней раньше, верно?" — спросил молодой человек, поражённый смелостью Родерика.

"Да."

— В Торонто?

 — Да.

 — Давно?

 — Прошлой осенью.

 — Она там живёт?

 — Полагаю, да. Тогда.

 — О, значит, вы не очень хорошо её знаете?

 — Нет, не очень. И я не понимаю, почему я должен проходить
каторга из-за этого.

 «О, боже! Вы, должно быть, думаете, что я ужасен!» — воскликнул бедный молодой человек.
раскаявшись. "Прошу прощения, мистер Макрей. Это действительно должно быть
прозвучала шокирующая для вас. Но, ну... я ... вы когда-нибудь встречали молодого человека ... любого...
тот, кого вы узнали - с первого взгляда - был единственным человеком во всем мире
для вас? Его голос понизился. День был прохладный и ветреный, но плохой
Послеобеденный чай Лицо Вилли было влажным и горячим, и он тщательно вытер его
своим тонким, сшитым по краю носовым платком, бормоча извинения.

"Нет, я никогда этого не делал", - сказал Родерик довольно резко, без всякой причины.

"Я прошу у вас прощения, я уверен", - пробормотал его посетитель, слегка встревоженный.
- Тогда тебе не понять моих чувств. Но это действительно то, что я почувствовал.
когда я увидел ее. Это было откровение, одно из тех быстрых определений.
интуиция души, и я... вы не возражаете, если я скажу вам это, не так ли?
вы, мистер Макрей?

"О, нет, если ты не возражаешь", - сказал Родерик.

"Это так мило с твоей стороны ты, - сказал бедный Вилли за послеобеденным чаем. "Ты был
единственный, к кому я мог прийти, единственный, кто, казалось, знал ее. Она
питается у мисс Армстронг, но мисс Аннабель... Вы знаете мисс Аннабель?
Нет? Ну, я бы ни за что на свете не сказал ничего плохого о леди, но мисс
Аннабель, кажется, я не нравлюсь. Знаешь, я не виню ее, но мне
не нравится туда ходить. Это ... я, кажется, ужасно ее беспокою, поэтому я
подумал... я знал, что ты не откажешься как-нибудь представить меня, не так ли?

"Я действительно недостаточно хорошо знаю мисс Мюррей, чтобы сделать это", - сказал Родерик
решительно. «И я бы хотела, чтобы вы ничего не говорили о том, что мы уже встречались. Не думаю, что она меня хорошо помнит. Попросите мистера Брайанса представить вас друг другу».

 «Я просила, но он отказался».

 «Возможно, он просто пошутил, попробуйте ещё раз — или миссис Адам. Она преподаёт вместе с ней».

 «О боже!» — Именно так, — мистер Уилбур вскочил. — О, я не могу понять, почему я не подумал о ней раньше. Я навещу мадам сегодня днём.
 Я не знаю, как вас благодарить, мистер МакРэй, за любезное предложение. — Молодой человек поспешил уйти, рассыпаясь в благодарностях.
Чай Вилли не было абсолютно ничего в мире, но он всегда был
спешите. Возможно, причина заключалась в том, что дамы города распорядился
ему примерно так. Он был очень услужливый молодой человек, и быть всегда
доступна, он был использован в полной мере, и был изгнан, как на галерах
раб, от зари до темноты. Спускаясь по ступенькам, он обернулся и
восторженно посмотрел на Родерика.

- Скажи! - прошептал он. - Ты когда-нибудь видел такие глаза? Разве они не заставляют тебя
чувствовать себя так, словно ты спускаешься в лифте?

Но Родерик быстро отвернулся с необоснованным и очень
неделовой желание пнуть его первым клиентом, вниз по ступенькам. Он
почти закрыл за собой дверь, когда громкий ясный голос из
улицу, названную его именем. Было всего четыре часа, час, когда все
юные леди Алгонкина, одетые в свои лучшие наряды, шли на почту
за дневной почтой, которая пришла на полчаса
раньше. Этот послеполуденный парад у почтового отделения был общественным мероприятием, поскольку
в этот час на свободе были только люди досуга и знатные.
Молодые джентльмены из банка обычно появлялись примерно в это время
тоже и широкими шагами направился к почте, выглядя встревоженным и
взволнованным, как и подобает джентльменам, у которых на плечах финансы целого города и
половины страны. После того, как все они встретились на почте
, они отправились во дворец мороженого и конфет на Мейн-стрит
, или на озеро, или прогулялись в парке.

Он был членом почтовое отделение парада, который был родом Родерик так
весело. Мимо офиса прошуршала хорошенькая компания, сплошь муслиновые оборки
и шелковые пояса, и цветы всех цветов, самые красивые и наилучшие
одеты они все прибежали наверх в свою сторону, со свистом
из шелковых юбок и аромат фиалки ароматом.

Это была мисс Лесли Грэм, девушка, которую он помог вытащить из озера.
теперь она была не несчастной и перепачканной, а безупречной и изящной, из "Розы".
венок на ее большой шляпе доходил до кончика белой лайковой туфельки.

- Привет! - весело воскликнула она. - Я думала, ты наверняка позвонишь, чтобы узнать,
нужно ли мне составлять завещание или нет. Ты не очень хороший юрист.

Родерик рассмеялся. Она была так откровенно и по-мальчишески, что она достаточно положить его
на его простоту.

"Хорошо,--не зная, что я семейный адвокат, я не хотел", он
хитро сказано.

Она радостно засмеялся. "Ты будешь после этого, я могу сказать
вы. Папы нет в городе, и он еще не знает!

"Нет необходимости беспокоить его, рассказывая".

"О, но это просто так. Я еще не сказал ни души, и я чуть не пришлось
совершить убийство, чтобы сохранить его от матери. Фред в розовом любой
минуты страха, я дам его. Я получаю массу удовольствия, держа это над его головой.
Это делает его хорошим и послушным. Адвокат Эд на месте? - Нет.

Вы хотите его видеть?" - Спросил я. "Нет". "Нет".

"Нет, конечно, нет. Я просто подумал, не будет ли он вести хозяйство, хотя,
на несколько минут, пока ты придешь и присоединишься к компании. Мы
Все собираемся уговорить Альфа угостить нас мороженым. Мы видели, как он уходил
отсюда. Ты не можешь пойти?"

"Спасибо, но, боюсь, я не могу уйти", - сказал Родерик, а
озадаченный ее прямотой. Та идеальная женщина, которая смутно ощущалась
восседавшая на троне в тайниках его сердца, никогда не предлагала своих услуг, за них
приходилось подавать в суд, и она была склонна судить девушку, которая
отступил от ее строгого правила.

— Давай, Лес! — раздался голос из группы, которую она оставила.
 — Вот и Альф. Он угостит нас всех. Хо! А-а-лф! Юные леди Алгонкина с детства жили так близко друг к другу, что подружку всегда можно было позвать даже с другого конца города громким криком, и они никогда не видели причин менять свой удобный способ, хотя длинные юбки и уложенные в причёску волосы, казалось бы, требовали менее бесцеремонного обращения.
Но тогда все кричали на всю улицу, и, кроме того, все знали
в тот Послеобеденный чай Вилли просто обожал, когда на него кричали. Он
развернулся, помахал шляпой и поспешил обратно с тем
особенным отрывистым, неровным движением ног, которое всегда отличало его
движения.

"Ура, Лесли!" - снова закричали ее спутники.

"Иду!" - воскликнула она. "Так жаль, что ты не можешь прийти", - добавила она, поворачиваясь к
Родерик: "Но мы дадим тебе другое приглашение". Она выглядела
разочарованной и немного склонной надуться, но она махнула рукой, когда
сбежала по ступенькам и присоединилась к группе кружев и цветов.
порхаю по боковой дорожке к кафе-мороженому.

"Лесли совершил новое завоевание", - воскликнула высокая девушка с горящими черными
глазами. "Казалось, он безумно хочет поехать с тобой, моя дорогая. Я
не понимаю, как ты от него избавился.

"Кто он, Лес?" - крикнул другой. "Если это новый молодой человек пришел к этому
девушка ездил города вам просто нужно пройти его и представить
его".

"Да он же новый партнер адвокат Эда, вы goosie," закричал десяток голосов,
для него было непозволительно для юной леди не все знаю про адвоката
Эд бизнес.

"Юрист, какая прелесть!" - воскликнула пухленькая девочка в розовых
щеки и танцующие глаза. "Такое облегчение видеть кого-то рядом с собой"
"банковские парни". Я собираюсь спросить у него совета, как подать в суд на Afternoon Tea
Уилли за нарушение обещания. Как его зовут, Лесли?"

"Почему его зовут Родрик Макрей", воскликнула молодая леди с черными
глаза. "Я помню, как он ходил в школу в сером домотканом костюме,
весь облепленный сеном. Он сын старого Ангуса Макрея, который
приносил нам капусту и салат-латук к задней двери!

"Пощади!" - взвизгнула пухленькая девочка. "Откуда
ты подними его, Лесли?"

Девушка резко развернулась и посмотрела на своих спутников, её глаза горели, щёки раскраснелись. «Я вовсе не подбирала его!» — горячо воскликнула она. «Он подобрал меня прошлой ночью на озере у Бризи-Пойнт, где Фред Гамильтон столкнул меня со своего каноэ. И если бы Родерик МакРэй не подоспел, я бы утонула». — Ну вот!

Всё это вырвалось у неё в спешке. Она собиралась защитить Фреда.
Но она не могла видеть, как эти болдуинские девчонки насмехаются над её спасителем.
Тут же раздался хор вопросов и восклицаний.
Послеобеденный чай Вилли был подавлен и извинился за то, что его там не было
. Сын старого Ангуса Макрея сразу же стал героем.

Маленькая пухленькая девочка с большими голубыми глазами завистливо вздохнула. "О
уважаемые! Как повезло! Я думаю, что это позор все то хорошее произойдет с
ты, Лесли, и он так красив!"

"Я собираюсь попросить его присоединиться к нашей теннисный клуб", - сказал Лесли, глядя
круглое довольно вызывающе.

Лесли Грэм, в силу того факта, что ее мать принадлежала к
правящему дому Армстронгов, а ее отец был самым богатым человеком в
Алгонкин была лидером более молодого круга общества. Но мисс Анна Болдуин
с черными глазами была ее самой могущественной соперницей. Они были постоянными
компаньонами и очень близкими друзьями и никогда ни о чем не договаривались. Итак,
сразу же после смелого заявления мисс Грэм о том, что в этот новый и
очень эксклюзивный клуб должна войти девушка не из их круга, мисс
Болдуин воскликнула: "О, как это мило и демократично! Наш молочник
спас наш дом от пожара однажды утром зимой прошлого года, не
помнишь, Лу? Мы должны сделать мама просить его, чтобы он ее следующий чай!"

После этого группа разделилась на две части: одна громко провозглашала
свои демократические принципы, другая так же решительно отстаивала
необходимость проведения жёстких социальных границ. И все они ворвались во
дворец мороженого, как рой разгневанных пчёл, а за ними, в большом
расстройстве, следовал Вилли, предлагавший послеобеденный чай, извиняясь то
перед одной стороной, то перед другой.

 На следующий день, когда Родерик пришёл на приём к доктору Лесли, ему
снова позвонили с работы. Старый особняк выглядел не так гостеприимно, как раньше, на веранде и в
фруктового сада больше нет. Потому что приемная мать конгрегации оставила
своих детей в трауре и ушла продолжать свою добрую работу в более светлом
и лучшем мире.

Однако Вайни все еще была на кухне, делая все, что в ее силах, чтобы устроить
одинокого священника поудобнее. За это время она отсутствовала в доме пастора в течение
нескольких лет, но теперь вернулась с полувзрослой
дочерью, чтобы помогать ей. Вайни ушел от миссис Лесли, чтобы жениться на "Махогани
Билл, мулат из негритянского поселения в Оро. Но Билл не
имел никакого значения, и после его не слишком оплакиваемой кончины
жене, дослужиться до достойного звания мамуля Вайни, вернулся с
ее девочка алгонкинов пастора, и там она была до сих пор.

"И твой отец наконец-то привез тебя домой, Родерик", - сказал священник,
потирая руки от удовольствия и с любовью рассматривая красивое
честное лицо молодого человека. "Он жил ради этого дня. Надеюсь, ты
не будешь настолько поглощен своей практикой, что не сможешь часто бегать
на ферму.

- Тетя Керсти позаботится об этом, - засмеялся Родерик.

Министр просиял. "Боюсь, тогда я попаду в ее плохие книжки,
ибо я собираюсь задерживать тебя здесь как можно чаще. Ты как раз тот
молодой человек, которого я хочу видеть в церкви, Родерик - тот, кто будет лидером среди
молодых людей. Алгонкин меняется, - печально добавил он. "Возможно,
потому что он быстро растет. Боюсь, что здесь довольно быстро набирается группа
молодых людей. У меня щемит сердце, когда я вижу, как прекрасные
молодые люди, такие как Фред Хэмилтон и Уолтер Армстронг, учатся
играть в азартные игры, и все же именно это и происходит. Здесь отличная работа
для сильного молодого человека с таким же воспитанием, как у тебя, мой мальчик. Мы должны
спаси этих парней от них самих..."Кто знает", - добавил он с улыбкой.
"но ты пришел в Королевство в такой час".

Последовало еще много таких же искренних призывов к работе, и
Родерик ушел, чувствуя легкое нетерпение. Это было
именно то, что всегда говорил его отец, но как ему было заниматься своей
работой, если на него возлагалась вся ответственность за молодых людей города
и всех жителей Уиллоу-Лейн? Он был склонен к
мысли, что каждый человек должен отвечать за себя. Он был
доброй и щедрой, когда импульс был дан, но он не хочет
напомним, что дело его жизни заключалась в том, чтобы быть сторожем брату своему. Его
работы на юриста. Он еще не понимал, что, став опекуном своего
брата, он сделает из себя лучшего юриста.

На следующий вечер, когда он собрался ехать домой, адвокат Эд заявил, что он
должен просто взять свою лошадь и отвезти его на ферму, чтобы навестить
Ангуса и выпить сливочного молока тети Кирсти. Итак, ранним вечером
они поехали через город в сторону Пайн-Роуд.
Уиллоу-Лейн все еще стояла там. Старые дома были еще более обветшалыми,
чем когда-либо, и теперь их было больше, чем раньше. Врач
Лошадь Блейра с коляской стояли перед одним из них. Уиллоу-Лейн находилась на
низкой, болотистой местности и была обителью лихорадок и болезней всех видов
.

Как они кружились мимо него, адвокат Эд взмахнул кнутом, к нему в
отвращение. "Это место-позор для Алгонкин", он бесновался. "Мы
хвастаемся тем, что наш город самый здоровый и красивый в Онтарио,
и в нем есть самое уродливое и антисанитарное место прямо там
что ты найдешь в Канаде. Если Ж. П. станет мэром в следующем году он
его починим. Он уже осушил. Я надеюсь, что вы получите
интересует муниципальных дел, род. Говорю тебе, это здорово. Я так
рада, что теперь, когда ты здесь, у меня будет больше времени на городские дела. Но
тебе тоже пора туда. Ничего страшного для
профессиональный человек, чтобы сделать так привязан к своей работе, что он не может видеть
дюйм за ее пределами. Вы можете не заинтересован в этом месте.
Он идет вперед так. Так вот, там, на берегу озера...

Адвокат Эд был занят своим любимым делом - благоустройством этой части города.
берег озера, который теперь стал отвратительным из-за фабрики, мельницы и
железнодорожного полотна и рядов полуразрушенных эллингов.

И Родерик слушал вполуха, заинтересованный только потому, что это
интересовало его друга. Они проехали по Иерихонской дороге с ее
сладко пахнущими соснами; мягкие туманы ранней осени окутали озеро
Алгонкин аметистовой вуалью. Высокая густая трава у обочины,
и массы золотистых прутьев, тускло поблескивающих в вечернем свете, говорили о том, что
саммер закончила свою работу. Она ждала звонка, чтобы уйти.

Адвокат Эд еще и наполовину не разобрался с эспланадой на берегу озера
когда они добрались до дома Питера Макдаффа. Это был заброшенный старый дом.
потрепанный непогодой, заросший чертополохом, малленом и крепкими лопухами.
они росли у самого порога. Старая корявая яблоня, выглядевшая усталой и
обескураженной, стояла сбоку от дома, ее почерневшие
ветви касались земли. У другого лежал сломанный плуг, поверх
кучи мусора. Покосившаяся груда дров и жалкого вида насос
довершали уныние.

И все же были признаки лучших времен. Полуразрушенный сарай был
добротно построен, заборы когда-то были крепкими и хорошо сколоченными, и
вокруг дома были разбросаны остатки старого сада, в котором
многие цветы одичали среди чертополоха. История дома
следовала за историей его владельца. Питер Фиддл когда-то был очень
уважаемым человеком с немалым образованием. Его жена была хорошей
женщиной, и когда у них родился сын, отец на время отказался от своих
диких привычек и пьянства и стал работать на своей маленькой
ферме. Но он так и не бросил пить, хотя рука Ангуса Макрея
удерживала его от этого много-много раз. Но Ангус был болен уже несколько лет.
через пару лет, и Питер ушли очень далеко в заблуждение при помощи
силы был удален.

Он ушел неуклонно вниз, пока его силы были потрачены впустую, а его
здоровье загублено. Его жена прекратила борьбу, когда юный Питер был всего лишь
ребенком, и закрыла усталые глаза, глядя на грязь и нищету своего разрушенного
дома. Затем Ангус Макрей восстановил свое здоровье и свою власть над Питером,
и с тех пор, несмотря на множество разочарований и отступлений, он
сумел с трудом вернуть ему подобие былой мужественности.
Он еще не был искуплен. Но старый Ангус никогда не терял надежды.

Бедный юный Питер вырос с тупыми мозгами и тяжелыми ногами,
еще до рождения искалеченный пьянством. Но он упрямо цеплялся за
ту единственную идею, которую вбил в него Ангус Макрей, что он должен, поскольку
он дорожил своей жизнью, избегать того ужасного, что погубило его отца
и убило его мать.

Адвокат Эд натянул свою лошадь перед домом. Молодой Петр не имел
но когда пришел в _Inverness_, но он поглядел на Петра скрипку.
За этот промежуток времени он был трезв гораздо дольше, чем обычно,
и оба, и он, и Ангус, не спускали с него тревожных, полных надежды глаз.

"Интересно, где Питер", - сказал он.

Вместо ответа Родерик указал на дорогу перед ними. Лошадь и
фургон стояли у обочины. Они подъехали к нему, и там,
растянувшись на сиденье своего фургона, его лошадь щипала траву у обочины
дороги, лежал бедный старый Питер, мертвецки пьяный.

"Так, так, так!" - воскликнул адвокат Эд со смешанным чувством отвращения и
разочарования. "Он снова исчез, а ваш отец так надеялся на
него!" Он отдал команду Родерику и выскочил из машины.

"Привет, Питер!" - крикнул он, яростно встряхивая мужчину. "Просыпайся!
Время завтракать, чувак!"

Но Питер Фиддл отреагировал не больше, чем бревно. И тогда в юных глазах адвоката Эда заплясало
мальчишеское озорство.

"Иди сюда, Род!" - крикнул он. "Давай починим его и посмотрим, что он будет делать"
когда мы вернемся.

Родерик вышел и помог выпрячь старую лошадь из фургона.
Они отвели его обратно в дом, напоили, отвели в старую
конюшню и накормили. Когда они вернулись, Питер все еще спал на сиденье
фургона, и они уехали. Адвокат Эд в приступе мальчишеского веселья.

Это была тяжелая новость для старого Ангуса, когда они сидели за обеденным столом,
Он ел яблочный пирог тёти Кирсти со сливками, но добрый самаритянин не
унывал. «Ну что ж, — сказал он со вздохом, — на этот раз он продержался дольше, чем когда-либо. Ему становится лучше. Эх, бедняжка, бедный Питер!»

— Похоже, что работа доброго самаритянина никогда не заканчивается, Ангус, — сказал адвокат Эд. — Полагаю, на Иерихонской дороге всегда будут воры.

 — Сегодня я просто задумался, — задумчиво сказал Ангус, — не можем ли мы, пока мы продолжаем подбирать людей на Иерихонской дороге, сделать что-нибудь, чтобы помешать ворам творить зло.
Теперь Питер. Если мы не можем удержать его подальше от выпивки, не думаешь ли ты, что
мы должны попытаться держать выпивку подальше от него? "

"Адвокату Эдуарду придется добиться принятия местного подзаконного акта в Алгонкине",
Отец, - сказал Родерик.

"Эх, парень", - воскликнул старик, и лицо его радиант "это твой отец
был бы счастлив увидеть этот день. Есть кусок работы
вы двое сейчас".

"Я готов", - с энтузиазмом воскликнул адвокат Эд. "Если бы я только мог видеть
это проклятое движение на бегу, для меня было бы радостью всей жизни
поощрить его хорошим быстрым пинком. Мы начнем кампанию прямо сейчас
. Не так ли, Род?"

- Ладно, - воскликнул Родерик, довольный выражением лица отца.
- Ты отдаешь приказы. Я здесь, чтобы их выполнять.

- Вот так, Ангус! У вас есть свой полицейский по дороге в Иерихон. Мы
сделать это еще. Если мы получаем алкогольный бизнес, как бабушка Армстронг
говорит, Мы сразим его совестливый".

Старый Ангус проводил их до ворот, когда они отъехали, его сердце
наполнилось большой надеждой. Он доживет до того, чтобы увидеть, как все его амбиции
воплотятся в Родерике. В ту ночь он засиделся очень поздно, а когда лег
спать, вспомнил, как Парень обещал помочь Питеру избавиться от
проклятие выпивки, он не мог уснуть, пока не споет длинный метр
доксология. Он спел это очень тихо, потому что Кирсти спала, и, возможно,
было бы трудно объяснить ей, если бы ее потревожили; тем не менее, он спел
это с безграничной радостью и верой.

Когда Родерик и адвокат Эд ехали домой по залитой лунным светом длине
Сосновой дороги; они были удивлены, услышав впереди, через несколько
прутья в доме Питера Фиддла, звуки пения. Очень колеблющихся и
определились, теперь громко и высоко, теперь снижается до минимума вой, пришел медленный
великолепные ноты Килмарнок на возвышенных слов, 103-й псалом.

Двое в коляске посмотрели друг на друга. - Питер! - в смятении воскликнул адвокат Эд.
- Питер!

Когда старый Питер был лишь немного пьян, он был склонен к легкомыслию и
веселью, любил играть на скрипке и танцевать, но когда он
был очень пьян, он был очень серьезен и глубоко религиозен. Он посвятил себя
пению псалмов и, если бы его поддержали, произнес бы
проповедь, достойную самого доктора Лесли.

Он появился на повороте дороги. Там, между серебряным
зеркалом залитого лунным светом озера и темной, благоухающей зеленью леса,
бесчувственный ни к тому, ни к другому, сидел мужчина. Он был взгроможден
опасно на сиденье своего фургона и покачивалась из стороны в сторону,
размахивая руками, о нем и пение в громкий плаксивый голос,
прекрасная старая песня, которую он выучил давным-давно, прежде чем он стал меньше
чем человек.

Адвокат Эд остановился перед ним.

"О, Питер, Питер!" он закричал: "Это ты?"

Петр Скрипка перестала петь, с праведно негодовать эфире одного
молитвы которых были прерваны грубым варваром.

"И кем же ты будешь, - требовательно спросил он, - если осмелишься быть
— Ты что, так разговариваешь с Макдаффом? Кем ты себя возомнил?

— Ну-ну, Питер, не надо, — успокаивающе сказал его друг. — Я
не могу понять, кто ты такой. Ты ведь не можешь быть моим старым другом, Питером
Макдаффом, раз сидишь здесь на обочине. Кто ты вообще такой?

Питер внезапно посерьёзнел. Этот вопрос посеял в его душе ужасные сомнения. Он огляделся вокруг неуверенным взглядом человека, находящегося на борту
качающегося корабля. Его рассеянный взгляд упал на пустые оглобли,
лежащие на земле. Он посмотрел на них в замешательстве, затем снял
свою старую шапку и почесал голову.

"Как это, хотел бы я знать?" - спросила адвокат Эда, толкая его
преимущество. "Если ты не Питер Макдаффа, кто ты? И где
лошадь ушла?"

Родерик выбрался из коляски, подавляя смех, и оставил
этих двоих спорить по этому вопросу, а сам отправился за сбежавшей лошадью, которая
могла помочь установить личность его утерянного хозяина. Адвокат Эд
спрыгнул с лошади и помог ему привязать её, и, по-видимому, довольный тем, что она
снова появилась, Питер растянулся на сиденье и снова крепко заснул. Он лежал неподвижно, пока они везли его домой.
ворота и снова привязал лошадь. И он не пошевелился, даже когда
они сняли его с насеста и, отнеся в дом, уложили в постель.

И как только они въехали в город, они встретили бедного молодого Питера, который медленно и тяжело брёл
к своему унылому дому.

"Мы должны что-то сделать для этих двоих, Род," — сказал адвокат Эд, с жалостью качая головой. «Мы должны получить «Локальный вариант» или что-то в этом роде, что поможет
Питеру».

Но Родерик думал о том, что сказала мисс Лесли Грэм, и гадал, не означает ли это, что его попросят заниматься крупными делами «Грэм и Ко».




ГЛАВА VII

"ПЕРЕХОД К МЕЛОДИИ"

В первое воскресенье, когда Ангус Макрей ехал по берегу озера к церкви
рядом с ним сидел партнер адвоката Эда, он
всю дорогу молился об избавлении от греха гордыни. Они ушли
Тетя Керсти, как обычно, была дома, со своей Библией и сборником псалмов, потому что
бедная леди так располнела, что ее нельзя было поднять в коляску, или
лодку, или какой-либо другой транспорт. Они начали раньше, но перестал так
часто на дороге, что они были не раньше прийти. Для
Ангус должен приостановить на Макдаффа домой, увидев, что молодой Петр был
все было готово к посещению церкви, и старина Питер полностью протрезвел. И еще
огромный букет астр тети Кирсти нужно было оставить у Билли
Перкинса для маленькой девочки, которая заболела. Из дома Майка Кэссиди тоже доносились звуки:
ссора, и Ангус спешился и зашел внутрь, чтобы
урезонить Майка и жену по поводу неуместности швыряния посудой
друг на друга, когда они провели утро на мессе.

Итак, когда Добрый самаритянин позаботился обо всех на Иерихонской дороге
оставалось не так уж много времени, и церковные колокола звонили, когда
Они проехали под зелёным туннелем Элм-стрит: англиканский колокол, высокий,
звонкий и серебристый, пресвитерианский, с медленным, глубоким гулом, и
между ними, гармонируя с обоими, мягкий, ровный звон методистского колокола. Колокольному звону
поддавались охотно, потому что улицы уже были заполнены людьми. С
холмов на севере и западе, с равнины на юге они шли пешком и в
повозках. Там были даже люди, которые жили на другом берегу
озера или дальше по берегу, некоторые переплыли озеро
на лодках или катерах. Однако к этому средству передвижения относились
с некоторой неприязнью, поскольку оно слишком опасно напоминало воскресную прогулку на лодке.
Этот вопрос даже был поднят на заседании мистером Макферсоном,
который заявил, что возражает против этого, поскольку не было веской причины для
Христиане не могли ходить по земле, которую Всемогущий предусмотрел для них
в день субботний.

Родерик убрал коня в сарай, улыбаясь ласково, когда он
нашли его отец ждал его. Он хотел прогуляться со своим мальчиком по церкви
к дверям, чтобы они могли познакомиться с его друзьями
вместе. Они были приняты достойно данного случая, поскольку
четверо старейшин, которые сопровождали всех, покинули свои посты и вышли вперед
поприветствовать Ангуса Макрея, зная кое-что о том, какой великий день в его жизни
эта суббота была. Дж.П. Торнтон и Джок Макферсон вели с одной стороны
церковь, юрист Эд и капитан Мактавиш с другой, очень
подходящее расположение, в котором смешались старая и новая школы. Только
Адвоката Эда никогда нельзя было удержать на его собственном месте, он бегал по всей церкви
и водил, куда ему заблагорассудится.

Старейшины Алгонкинской пресвитерианской церкви проявили себя наилучшим образом, когда
проводили людей на их места субботним утром. Каждый мужчина сделал
это в поистине характерной манере. Капитан Джимми получил
поклонники просто в прохладном мода, как если бы в церкви были
_Inverness_ и он звонил каждый, кто пришел на борт и немного
бежать на озеро и в чашке-чай, что угодно. Мистер Макферсон пожали друг другу руки
тепло с дедушками и бабушками, но держал молодых людей на своих местах,
и хорошо сделал каждый мальчик знает, что он не вел себя в
святилище с подобающими приличиями, трость, которую носил старейшина,
вероятно, сильно постучала бы по его неправедным костяшкам пальцев. Джей Пи.
Прием Торнтона был любезным, но величественным. С годами он располнел и стал выглядеть
слегка напыщенным, а его изящная,
хорошо одетая фигура придавала всей церкви вид полного достоинства.
Но адвокат Эд, вводящий незнакомца в церковь, представлял собой трогательное зрелище
. Казалось, он был создан для этой роли. Он встретил его на полпути вниз по
лестнице с протянутыми руками и проводил на лучшее место в
место, даже если бы ему пришлось сместить одну из ведущих семей, чтобы сделать это,
сунул ему в руки Библию и сборник гимнов и спросил, прав ли он
уверен, что ему будет комфортно, и все это в такой манере, которая заставит новичка
почувствовать себя так, как будто была построена алгонкинская церковь, назначен священник и сидры
и собрана паства - и все это с особой целью
назидая его именно в это субботнее утро.

Этим утром он захватил Ангуса Макрея и с радостной суетой проводил его на место.
его гордость и радость по поводу возвращения Парня были лишь вторыми
его собственного отца. Родерик сел рядом с отцом в их старый пью
возле задней части церкви, смотрел про него радостно на знакомые
происшествия. Люди были заваливая проходы, с мягким приглушенным
шорох. Там был Фред Хэмилтон и его отец, и доктор Арчи Блейер
и его семьи. Доктор Блэр редко бывал слишком занят, чтобы попасть в церковь в воскресенье утром
, хотя он громко притворялся, что он очень
нерелигиозен. Ходили слухи, что он носил с собой в церковь томик Бернса
в кармане вместо Библии рассказ, который доктор
Родерик был в восторге и старался не противоречить. По правую руку от Родерика послышался шорох шелка, повеяло духами, и Лесли
Грэхем в чудесном розовом шелковом платье и большой шляпе с перьями вошла в
зал в сопровождении отца и матери. Грэхемы были самыми модными людьми в
церкви, и мистер Грэм был единственным мужчиной, который носил высокую
шелковую шляпу. Он был первым, кто надел сюртук,
но, хотя многие последовали его примеру в этом отношении, он был единственным,
кто дошёл до того, чтобы носить шёлковую шляпу. Конечно,
Доктор Лесли была одна, но каждый чувствовал, что это было очень корректно
министр носить такую вещь. Это было частью церковном облачении, и
в любом случае, он носил его только на свадьбах и похоронах, показывая оно принадлежало
управления, а не к человеку. Так что на модистку Александра Грэма
смотрели с некоторой опаской. Он хоть и был тихим человеком,
чувственный и пенсию, и дано не зря дисплей, и люди это чувствуют
что греха шелковая шляпа очень вероятно, лежал у дверей его
модная жена и дочь.

Не успели Грэхемы сесть, как Лесли повернула свою красивую головку,
и, взглянув через всю церковь на Родерика, одарила его ослепительной улыбкой. Но молодой человек не заметил этого благосклонного жеста; в тот момент он смотрел на группу людей, проходивших по проходу к местам почти перед ним: бабушка Армстронг очень медленно шла под руку со своей старшей дочерью, мисс Аннабель в юном голубом шёлковом платье, а позади них виднелась девичья фигурка в белом платье с копной блестящих волос, выбившихся из-под широкой шляпы.

Хелен Мюррей пришла в церковь в это первое воскресенье с некоторым страхом.
Голос её отца звучал в ней, как и в каждом священнике, и
место и час все были рассчитаны на жестком воспоминания
медведь в общественных местах. Она как раз села между бабушкой и мисс Аннабель
, когда первая потянула ее за рукав и спросила, не кажется ли ей, что
новые гладиаторы очень красивые. Девочка проследила за взглядом пожилой леди и
увидела, что они указывают на блестящие латунные электрические стержни, подвешенные к
потолку. В более счастливые дни Хелен было очень легко смеяться. Ее
чувство юмора не было притуплено печалью, оно было только в
состоянии покоя, и теперь она чувствовала, как оно пробуждается к жизни. Маленький инцидент
заставил ее с интересом оглядеться. Конечно, алгонкинская церковь была
не тем местом, которое могло бы заставить человека предаваться меланхолии.
Пресвитерианская община была мужественной, яркой и дружелюбной,
полной энергии, и, за очень немногими исключениями, все были, по крайней мере,
довольно обеспеченными. С помощью щедрых денежных средств они
выразили свою общинную жизнь в убранстве церкви
; таким образом, место было удобным, хорошо освещенным и чрезвычайно
ярким по цвету. С трех сторон тянулась галерея с
декоративные перила, окрашенные в розовый цвет. Стены были того же цвета,
за исключением ярко-зеленого дадо под галереей и сводчатого потолка
, украшенного большими букетами цветов розового оттенка
и зеленый цвет немного глубже, чем стены и дадо. Ковер и
подушки - каждый дюйм пола был покрыт ковром, а каждая скамья
обита подушками - были теплого ярко-малинового цвета, в тон органным трубам. В
высоких готических окнах были блестящие витражи, которые, когда светило
утреннее солнце, бросали буйство красок на молящихся. И
действительно, все было теплым, ярким и сияющим, от сверкающих
новых электроприводов, подвешенных к розовому потолку, до обитых малиновым сукном
дверей, которые так гостеприимно распахивались при каждом приближении.

Церковь постепенно заполняя хор подал в свои места,
орган перестал играть в "Сельской чести" Масканьи, тишина опустилась за
место и Доктор Лесли, его белые волосы и черная мантия, проходящей через
изменение света из окна, медленно вышел из ризницы и
к кафедре. Теперь он был стариком, но энергичным, и его
Его проповеди по-прежнему были сильными и полными огня, как и в прежние годы.
 С того дня, как он остался один в доме священника, он уже не ходил так уверенно и не говорил с прежней живостью.  Но из-за утраты его взгляд стал немного добрее, рукопожатие — немного сочувственнее, а голос — немного нежнее.

Когда он встал и открыл «Книгу хвалы», чтобы объявить первый
гимн, его взгляд невольно, как всегда в начале службы, устремился туда, где в
свете свечей белела голова старого Ангуса.
янтарный свет окна, словно ореол славы окружал его.
Старый Ангус давным-давно научился искать этот взгляд и вернул его
сиянием своих глубоких глаз. Всякий раз, когда они пели 112-й псалом в
Алгонкинской пресвитерианской церкви,

 "_ Как благословен человек, который боится Господа,
 И делает Его закон своей главной радостью,_"

священник опустил глаза и подумал, как хорошо эти слова описывают
старого святого с солнечным лицом, а Ангус поднял глаза и почувствовал, как точно они
подходят к его пастору.

Доктор Лесли имел в виду Ангуса этим утром, когда выбирал
111-й псалом для их вступительной хвалы, зная, как сердце старика
будет вознесено к своему Богу этим утром.

 "_ хВалите Господа, от всего сердца
 Я вознесу хвалу Господу._"

Они спели ее "Гейнсборо," любимый мотив старой народной, ибо
это дало возможность спокойного задерживаясь на каждом слове, и в
все эти столь любимые трелью и кричит, что придумал, правда
сопровождение шотландского псалма. Спели задорно, как
Алгонкин пресвитериане всегда, пел хор и орган, на одной
сторона, собравшихся на друга, каждый стремится получить больше
объем и силу. Много лет хор побеждал, потому что юрист Эд
был лидером, и вся паства не смогла бы противостоять ему одному
. Но недавно он передал руководство молодому человеку,
которого воспитал в воскресной школе, и перешел в
оппозицию, где иногда давал органисту и хору все, что они хотели.
мог бы сделать так, чтобы его услышали. И этим утром, радуясь возвращению домой
Родерика, он был на высоте.

В гармонии целого была только одна маленькая трещинка
собрание. Несмотря на возражения мистера Макферсона, адвокатам Эду и Дж.
П. Торнтону удалось вставить "Аминь" в конце
псалмы, а также гимны, и когда этим утром прозвучало неприятное слово
Джок сел, как делал всегда, тяжело и шумно, точно
на последнем слове собственно псалма и потянул за шелковую накидку миссис Джок.
чтобы заставить ее подобным же образом осудить это проявление папизма. Адвокат Эд
сел на скамью напротив Джока и услышал протестующий скрип сиденья Джока
когда тот опустился, и, в озорном порыве, он сказалобошел кругом
пока не столкнулся с Макферсоном и не выкатил "Аминь" прямо в его сторону
возражающий. Это было шокирующее поведение для старейшины, как сказал Джей Пи.
впоследствии, но тогда все знали, что, хотя он и должен был стать
Модератором Генеральной ассамблеи, юрист Эд никогда не повзрослеет.

Проповедь была адресована молодежи. Это был призыв к ним отдать свои жизни этим утром
истинному Мастеру и Повелителю жизни. Доктор Лесли
взял для своего текста сцену, разыгравшуюся в то великое утро, когда двое
молодых рыбаков услышали над сверкающей водой тот зов, который,
«Придите, следуйте за Мной». В то утро в церкви были молодые люди, которые услышали это так же искренне, как рыбаки в то далёкое утро в Галилее, и так же искренне последовали этому призыву. Хелен Мюррей слушала, борясь со слезами. Она выросла в христианской семье, где влияние отца и матери было таким, что она неизбежно должна была рано стать ученицей Учителя, которому они служили. Но она сбилась с пути,
потому что горе обрушилось на неё лавиной. Она бы
никогда не позволяла себе становиться эгоисткой из-за своих радостей, но горе
поглотило ее. До сегодняшнего утра она не осознавала, что стала
становиться эгоисткой из-за своей беды. Нежный зов раздался снова - "Приди ты
за Мной", звучащий так же сладко и побуждающе в ночь
печали и напряжения, как и радостным утром.

Родерик Макрей тоже слушал проповедь, но он не слышал
Голоса. Ибо в его юных, нетерпеливых ушах звенела песня сирен, возвещающая об
успехе. В свое отсутствие дома он регулярно ходил в церковь,
потому что он знал, что еженедельные письма к отцу, потеряла бы половину
ее необычный сын не проповеди он слышал
в субботу, перед. Но частое прослушивание проповедей воспитало в
молодом человеке невнимательное сердце, даже несмотря на то, что ухо выполняло свой
долг. Родерик добродушно принимал проповеди и хождение в церковь, как
необходимую, респектабельную формальность жизни. Он не понимал, что это должно иметь отношение
ко всей жизни или быть совершенно бессмысленным. Его планы на жизнь
не имели ничего общего с церковью, и божественный зов достиг
его ушей, оставшись незамеченным.

Когда проповедь подходила к концу, адвокат Эд что-то нацарапал
на клочке бумаги и, поднявшись, чтобы взять подношение, передал его
священнику. Адвокат Эд никогда в своей жизни через проповедь
без записи не менее чем одной отметкой. Этот был запрос на ул.
- Джордж, Эдинбург, как закрытие псалом. Он знал, что это был не один
некоторые, но что-то в волнующих словах проповеди, в сочетании
с его радость по поводу возвращения своего сына, пробудил его так, что ничего, кроме
Аллилуйя этого великого гимна мог выразить свои чувства.

Когда доктор Лесли встал в конце и объявил, вместо
обычной славословной, 24-й псалом, Гарри Лаудер, лидер
хор посмотрел на адвоката Эда и улыбнулся, и адвокат Эд улыбнулся ему в ответ
. Молодого человека звали на самом деле Гарри Лоусон, но так как он был
красивым тенором, а может петь веселые шотландские песни гораздо лучше,
каждый в Algonquin сказал, чем сам великий шотландский певец, он
был удостоен небольшое, но существенное изменение в его название. И
когда Гарри Лаудер улыбнулся адвокату Эдуарду при объявлении о Св.
В церкви Святого Георгия в Эдинбурге все знали, что это значит. Когда адвокат Эд отказался от участия в хоре из-за других обязанностей и поставил на его место мистера
 Лоусона, он поставил своему преемнику ультиматум: «А теперь
послушай, парень. Я не привык, чтобы кто-то мной руководил, ни в пении, ни в чём-либо ещё, но я обещаю, что, насколько смогу, буду следовать за тобой на церковной службе». Но есть одна мелодия, в которой я не последую ни за живым человеком, ни за толпой, и это
«Сент-Джорджес» в Эдинбурге. Я ничего не могу с собой поделать, Гарри; когда звучит первая
раздается нота этой мелодии, я не собираюсь ни удерживать, ни связывать.
Теперь я не хочу, чтобы все было испорчено распиливанием, это было бы
богохульством. Так что ты просто скажи органисту, что у меня есть слабость.
меня охватывает, когда поют эту мелодию, и скажи ему, чтобы он слушал и
следовал за мной. И ты сделай то же самое ".

Так что все знали, что когда пели в эдинбургском соборе Святого Георгия, юрист
Эд временно стал руководителем хора и конгрегации. Никто не
необходимо, однако, сказал,, Ибо никто не мог помочь, следуя за ним. И он
в глаза не бросается, сам в нее более отчаянно чем в этот солнечный
утром с Вечный зов снова звучат в ушах каждого, кто
действительно слышал проповеди.

 "_Ye врата, поднимите свои головы к небесам!_"


Он был великолепен в первой строфе, он был великолепен во второй.
Он величественно взобрался на вершины своего крещендо:--

 "_ Да, двери, которые длятся вечно,
 Вознесись, чтобы мог войти Царь славы" _

во все возрастающей силе и объеме; вплоть до удивления вопросом--

 "_ Но кто Же Он, Царь славы?_"

вплоть до восторженного ответа:--

 "_ Господь Саваоф и никто, кроме Него,
 Царь Славы есть _".

А потом он пришел на высоты воздержаться, со всеми
Вселенная покорена и на ногах. Когда из толпы вырвалось первое "Аллилуйя"
, величественно восседая рядом с ним, лидер
закрыл свою книгу. Он швырнул его на сиденье, сорвал очки,
сцепил руки за спиной и позволил себе уйти. И с могучим
ревом он превратил собрание, хор, орган, каждого в гром
хвалы.

 "Аллилуйя, Аллилуйя. Amen, Amen._"


Возможно, музыкальный критик не счел бы ее законченной, возможно, она
им не хватало сдержанности и изящества растушевки; но никто из тех, кто слышал
Конгрегация алгонкинов, певшая в то утро "Ye Gates, поднимите ваши
головы", возглавляемая адвокатом Эдвардом Брайансом, могла усомниться в том, что это, несомненно, было
нечто подобное прекрасному свежему восторгу, пронесшемуся по Небесным проходам в
в тот день творения, когда утренние звезды пели вместе и все Сыны Божьи
кричали от радости.

Хелен Мюррей склонила голову для благословения, жгучие слезы
навернулись ей на глаза, но это были не слезы печали. На мгновение
она забыла о существовании такой вещи, как боль. Она потеряла его , когда
она была унесена к радостным вершинам песни. На одно трепетное
мгновение она уловила проблеск нового чуда, целого мира
движущегося сквозь печаль, боль и тупое непонимание, уверенно и
быстро к Богу. И в это мгновение ее душа тоже устремилась вперед,
чтобы встретиться с Ним. Она спустилась с высот; ни один смертный не мог жить здесь.
она видела то, о чем не дозволялось говорить. Но с того
первого воскресенья в Алгонкинской церкви ее взгляд на новую жизнь был
изменен. Она увидела конец своей радуги. Это было за туманами
и облака и бури, но он там был! И она никогда не сможет снова быть
совсем уж печально.

Прихожане медленно поднимались со скамей и расходились по проходам,
переговариваясь мягкими приглушенными голосами, пока органист не вытянул все
остановки и не заиграл оживленную мелодию, после чего беседа приняла соответствующий оборот.
аккомпанемент. Мистер Макферсон возражал против органа, против
нанятого органиста из города и, наконец, самым решительным образом против
музыкального рассеяния прихожан. Если тело должно играть для
церковной службы, признал Джок, что ж, он должен; но почему он должен лапать
и топтать, и изводить эту шумную тварь, когда служба заканчивалась, — это была загадка, которую не мог разгадать ни один здравомыслящий человек. Когда к органисту обратились с возражениями старейшины, он с достоинством ответил, что так делают во всех городских церквях, и дело Джока было безнадёжно проиграно. Потому что, когда Алгонкину сказали, что в городе делают то-то и то-то, Алгонкин сделал бы то же самое, даже если бы это означало сжечь церковь. И прихожане пошли по проходу,
весело плывя по течению весёлой музыки, и пока они шли, мисс Аннабель
представила новую учительницу нескольким молодым людям церкви,
которые попросили ее присоединиться к "Христианскому начинанию" и организации молодых женщин
Общества, и занятие молодых людей и прийти на пикник
завтра днем в парке, и в лунном свете плывут по пятницу
вечер, и заверил ее, что она хотела бы алгонкинов, и не было
очень красивое место?

Когда они спускались по ступенькам, стройный молодой человек, одетый безукоризненно
по последней моде, подошел к ним и обратился к мисс
Аннабел в самой унизительно вежливой манере.

"Доброе утро, мистер Уилбур", - сказала дама сухо, "я уверен, что вы должны
приветствуем воскресенье. Я полагаю, что ты так много работаешь в эти дни". Это было
очень жестоко со стороны мисс Аннабел, потому что бедняга Вилли еще не успел выпить послеобеденного чая
ему удалось познакомиться с леди своей мечты, и он
он действительно очень много работал, и это было занятие, от которого
не было передышки даже по воскресеньям. Но она поспешила Хелен без
далее обратили на него внимание. Родерик смотрел немного поиграть с
развлечений как он стоял и ждал своего отца, который остановился, чтобы есть
переговорите с министром. Когда он это сделал, то был озадачен, увидев Фреда.
Гамильтон прошел мимо него, не сказав ни слова. Он уже пришел к выводу, что
его старый знакомый его не видел, когда услышал веселый смех рядом с собой.
рядом с ним стояла мисс Лесли Грэм.

"Вы видели бедного Фредди?" она плакала. "О, боже, боже, я донесла на него
в конце концов, он злится на всех в городе, включая тебя,
очевидно. Теперь вот и папочка. Он умирает от желания познакомиться с тобой. Держи, папа, это
человек, который совершил подвиг ".

Мистер Грэхем взял Родерика за руку и держал ее, пока тот благодарил его, в
дрожащим голосом за то, что спас жизнь своей дочери. Родерик
пытался отрицать какой-либо героизм в этом вопросе, когда миссис Грэхем упала
на него, шурша шелками, и буквально ошеломила его своей
благодарностью. Затем подошли двое или трое других и потребовали объяснить, в чем дело.
Родерика охватило смущение, и он был
благодарен, когда появился его отец и он смог сбежать.

Адвокат Эд подошел к багги, чтобы попрощаться с Ангусом и поинтересоваться
что это за колли-шенки у дверей кирка, и когда он услышал, он
хлопнул Родерика по спине. "Ну, ну, послушай сюда, мой мальчик", - воскликнул он.
"ну, твое состояние почти заработано. Сэнди Грэм был
зол на меня на протяжении двадцати пяти лет или больше из-за чего-то...
другого... что это было сейчас? Благослови меня Господь, если я не забыл, из-за чего. Но он
чуть не оставил церковь из-за этого и полностью ушел из юридической фирмы
Brians & Co." Скорбящий глава фирмы откинул голову назад при виде
вспомнив, закрыл глаза и долго и от души смеялся. "Но
ты вернул его обратно, и вот что я тебе скажу, мой мальчик, если
вы получаете свой бизнес свою судьбу уже почти. Только не уходи
и потерять свое сердце на красивые молодые леди, пока тебе нужна твердая
голова!"

Они уехали, и пока отец рассказывал по дороге домой о проповеди
, сын рассеянно отвечал; все его мысли были заняты кусочком
удачи, которая свалилась на него по такой простой случайности.




ГЛАВА VIII

"ПЛЫЛ По ТЕЧЕНИЮ"

С тех пор, как Лесли Грэм стала достаточно взрослой, чтобы знать, чего она хочет, ей
всегда удавалось это получить. Она была единственным ребенком богатых родителей,
как Алгонкин подсчитывал богатство. Ее отец был поглощен бизнесом и
чувствовал, что выполнил свой долг по отношению к дочери, когда дал ей достаточно денег,
чтобы она была самой хорошо одетой девушкой в городе. Кредо ее матери в отношении
чтобы воспитывать детей было дарить дорогие хорошее время, когда они
были молоды, они будут расти достаточно только старый. Таким образом, время и
энергия Лесли были направлены на две главные жизненные задачи, подсознательно поставленные перед ней
ее родителями: тратить как можно больше денег на одежду и
хорошо проводить время.

Ее, как и многих других девушек из прихожан, звали Маргарет
Лесли, в честь жены священника; она была прихожанкой; её
воспитывали так, чтобы она посещала воскресную школу и миссионерский хор, а также
участвовала во всех общественных мероприятиях общины; и при этом она была
искренней, счастливой и совершенно языческой.

 Самым первым уроком, который она усвоила, было то, что если она чего-то
хотела, то крики обычно помогали добиться желаемого. Второй урок заключался в том, что, когда крики не помогают, нужно спуститься с высокого стула,
добраться до приза и вырвать его из-под стола, буфета или с высокого
места, как бы трудно ни было карабкаться или падать.
влекло за собой.

Поэтому, когда Родерик Макрей стал желанным в ее глазах, в своей обычной
прямолинейной манере, она откровенно искала его и требовала его
внимания. Его внезапное появление в тот вечер, когда она потеряла
уверенность в себе, привлекательность, которую его спасение произвело на ее девичье
воображение, и очарование запретного, которое витало над старым Ангусом
Сын Макрея сделал его настоящим Прекрасным принцем. Она была совершенно уверена
что ему достаточно было только узнать, что он ей нравится, чтобы немедленно стать ее
рабом. Он казался очень застенчивым, и его было трудно убедить в том, что ей не все равно, но
это было естественно, учитывая большую разницу в их социальном положении
.

В понедельник утром после того, как ее отец по приезду домой, когда он был
собрался ехать в банк, она вдруг появилась, одетая в
белое платье красивая и объявила о своем намерении сопровождать его.

"Ну, хорошо, я чувствую себя плохо", - заявил он, пока они шли вниз
по садовой дорожке вместе. Затем, открывая перед ней калитку, он
спросил с понимающим огоньком в глазах, потому что был опытным бизнесменом
и привык угадывать мотивы людей: "Итак, что вы думаете по этому поводу?"
— Что ты хочешь выпросить у меня сегодня утром? Ты уже ездила в поездку, и это не может быть новое платье.

Она рассмеялась и, как обычно, перешла сразу к делу. — Нет, это новый молодой человек, папа. Я хочу, чтобы ты сделал что-нибудь приятное для Родерика
Макрея. Разве у тебя нет крупного дела, для которого нужен адвокат?

Её отец нахмурился. «Ну-ну, если я буду давать работу каждому молодому человеку, который оказывает тебе услугу, мой бизнес прогорит через месяц».

 «Услуга! Да ведь он спас мне жизнь, отец Грэм!» — торжественно воскликнула девушка.

— Да, дорогая, я понимаю это, и я бы хотел что-нибудь для него сделать. Но
Эда Брайанса я терпеть не могу. Он хочет управлять всем в городе. Он почти
управляет, но он не будет управлять моим бизнесом. Ты не против?

Хотя адвокат Эд совершенно забыл о причине их разногласий, Александр Грэм не забыл. В один из дней, много лет назад, воинственный молодой старец пришёл на собрание
менеджеров, раскритиковал план экономии денег, предложенный менеджером Грэмом, и
назвал собравшихся братьев скрягами и склизкими. Менеджеры
все, кроме Сэнди Грэма, сдались самым дружелюбным образом.
Вместо этого он уволился и тщательно лелеял свою обиду, пока за десять лет из маленького ростка не выросло цветущее дерево с глубокими и крепкими корнями.

 . Была и другая причина разногласий. У Александра Грэма был брат по имени Уильям, адвокат, который жил в Нью-Йорке и считался сказочно богатым. И он был старым и верным другом адвоката Эда,
который не мог и не стал бы изменять своей преданности, сколько бы жалоб ни предъявлял ему Сэнди. Билл постоянно
бизнес на пути Эдварда Брайанса, ревность и неприязнь его брата
с годами становились все сильнее.

Адвокат Эд не обращал ни малейшего внимания на враждебность Сэнди Грэхема.
Он всегда исходил из того, старого друга, с подавляющим хорошего настроения
что только усиливает раздражение.

Лесли Грэм знал все это, но она не ПИН-кода стоит для нее
ссоры отца. Она не собиралась ее планы нарушил
лишь родителя.

"Ну, папочка, дорогой!" - воскликнула она, точно зная, как с ним обращаться. "Я
думала, у тебя хватит ума понять, что адвокат Эд тебя возненавидит
Отдать свой бизнес его молодому партнёру гораздо хуже, чем отдать его
Уиллоуби. Есть ещё та новая лесозаготовительная схема. Вы можете отдать её Родерику
и сказать ему, что адвокат Эд ничего об этом не знает, да?

Мужчина заколебался. В тот момент он направлялся в юридическую фирму
Уиллоуби и Болдуин должны были взять на себя переговоры с Британской Северо-Американской железнодорожной компанией по поводу некоторых ограничений на вырубку леса в Нью-Онтарио. Это было сложное дело, требующее осторожного подхода. Он не очень верил в Уиллоуби — тот был слишком стар,
и еще меньше в Болдуине, который был слишком молод. Этот молодой Макрей, будучи
сыном Ангуса Макрея, был бы честен, в этом не было сомнений, и
очевидно, у него были способности. И пока он колебался, а его дочь
спорила и уговаривала, они подошли к двери офиса адвоката Эда.
Родерик стоял там один, только что проводив своего партнера
вниз по улице. Мисс Лесли Грэм взяла дело в свои руки
с присущей ей очаровательной дерзостью.

"Доброе утро, мистер Родерик МакРэй," — воскликнула она. "Мой уважаемый родитель никак не может решить, что делать с принадлежащим ему участком в глуши.
где-то там, сзади, так что я просто направил его сюда. По пути сюда он как раз говорил, что предпочёл бы, чтобы его делами занималась фирма «Брайанс и
МакРэй», а не кто-то другой. Не так ли, папа? Теперь ты иди туда с Родериком, а я позову тебя, когда вернусь с покупками. Пока-пока.

Она подтолкнула его вверх по ступенькам прямо к двери и убежала,
смеясь через плечо над своей шуткой. Отец
некоторое время стоял, глядя ей вслед, не зная, злиться ему или
веселиться. Она обернулась и подмигнула ему, когда спустилась с лестницы
шаги, и его гнев исчез. Он снисходительно засмеялся, бросили трубку
руки развел руками и последовал за Родериком в
офис. И прежде чем изложить свое дело, он потратил полчаса, рассказывая
как много значит для него его дочь и как он благодарен Родерику
за то, что тот сделал.

Глаза Родерика засияли, когда перед ним была разложена новая работа. Это было что-то грандиозное, чего никогда не случалось в этом маленьком офисе за все годы его существования в Алгонкине. Это разожгло в нём желание добиться успеха. Проницательный бизнесмен заметил выражение лица молодого человека.
взгляд юриста, и он не сожалел о шаге, на который Лесли вынудила его пойти
.

"Если вы видите, что эти негодяи не сделать нас лучше, Мистер Макрей,"
он сказал на прощание: "мне не надо говорить вам, что вы получите его как
ну, как самого себя".

Родерик поблагодарил его за доверие. - Когда мистер Брайанс войдет... - начал он.
Но его перебил клиент.

"Я хочу, чтобы вы четко поняли, что это полностью ваша работа,
Мистер Макрей, - сказал он. - Мистер Брайанс поймет".

Адвокат Эд действительно понял и долго и громко смеялся над тем, что он назвал
Исключительный шотландский вкус Сэнди Грэма. Но он был чрезвычайно доволен тем, что
У Родерика должен был появиться шанс показать, на что он способен, и что
широкие деловые интересы Грэма и Компании должны были снова оказаться в
их руках.

И теперь Родерик погрузился в работу изо всех сил. Когда распространилась новость
о том, что Грэм и Компания передали крупную сделку в руки
молодого партнера юриста Эда, за ним последовали другие. Сам адвокат Эд был
проницательным адвокатом, но все знали, что его деловые наклонности пронизывали
определенные линии. Его главной заботой всегда было уладить семейные дела.
проблемы, вместо того, чтобы делать на них деньги. Многие озадаченные фермеры
он спас себя от проигрыша в несправедливой сделке, когда противоположный курс действий
означал бы деньги для него самого. Многие семьи, находившиеся на грани
распада из-за завещания, были объединены и стали счастливыми,
потому что их юрист больше заботился об их благополучии, чем о своем собственном.
Родерик намеревался полностью поддерживать прекрасные старые стандарты фирмы
, насколько это возможно. Но он был полон решимости стать кем-то большим, чем просто
юрисконсультом для всех жителей Алгонкина, которые не могли сами вести
дела.

Он пообедал в полдень в "Алгонкин Хаус", ведущем отеле, и
завоевал расположение мистера Крофтера, владельца. И пришел к
отделение Брянское и Макрей однажды, много старших партнеров
изумление, сам г-н земледелец, определенные опасения добыча у него в
север. Г-земледелец так и не видел с глазу на глаз с адвокатом Эд,
поскольку последний заявил безапелляционно и громко, на чай-встречи дали
Сыны трезвости, что человек, который продал спиртное на баре была
проклятие для общества. Но мистер Крофтер знал, когда ему нужно свое
дело сделано на совесть. Он не доверял почти всем в Алгонкине, но
он знал, что сын старого Ангуса Макрея не способен на нечестность.

Второй сюрприз преподнесли несколько месяцев спустя, когда успех сделки
Crofter's сделал молодому юристу имя. Александр Грэм забрал
весь свой бизнес из рук фирмы Уиллоуби и передал его
Brians & McRae.

В тот вечер Родрик попросил Грэхемы на ужин, в качестве дополнительного
честь. Он шел с некоторым трепетом, поскольку это было его первое появление в обществе.
Мистер Грэхем был чрезвычайно добродушен, а Лесли
очаровательная, но хозяйка дома держалась довольно отстраненно. Она не могла
не видеть пристрастия Лесли к Родерику и возмущалась этим. Как
Адвокат ее мужа, молодой человек был вполне приемлем, но как
возможный претендент на благосклонность его дочери он был бы совершенно неуместен
. Кроме семьи, здесь присутствовал только Фред Гамильтон.
Большую часть вечера молодой человек просидел в угрюмом молчании - обстоятельство, которое, казалось, привело его хорошенькую хозяйку в приподнятое настроение. ..........
...........
.........

Приглашение к Грэхамам было сигналом к тому, чтобы открылись другие двери.
Родерика приглашали повсюду. И куда бы он ни пошел, везде была мисс
Лесли Грэм, красавица на все случаи жизни, всегда готовая одарить его
своими величайшими благосклонностями. Он всегда оглядывался по сторонам на эти веселые
сборища молодежи, наполовину ожидая увидеть молодую леди, которую он
встретил на _Inverness_; но он всегда был разочарован и удивлялся
почему она не появилась.

Сама Хелен Мюррей часто задавалась вопросом, почему ее не приглашают на многие праздники.
Она слышала, как веселая мисс Аннабель рассказывала о них.

"Вас, вероятно, будут часто приглашать, мисс Мюррей", - сказала мисс
Армстронг предупредил её: «И я надеюсь, что вы будете очень тщательно выбирать места, которые будете посещать. Вы же практически член нашей семьи, и, хотя мы уважаем все слои общества, вы должны понимать, что мы должны поддерживать своё положение. И я надеюсь, что вы не посчитаете меня назойливым, дорогая, но если вы посоветоваетесь со мной и Аннабель, прежде чем принимать приглашение, я думаю, это будет разумно». Нам бы очень хотелось, чтобы вы стали частью нашей компании.

Хелен повиновалась, немного озадаченная, но боясь пойти против воли своей августейшей хозяйки. Вскоре она обнаружила, что её пригласили на дневной приём.
чаепития, приемы и все дела, на которых присутствовала старшая группа.
Однако она не встретила никого своего возраста, за исключением мисс Аннабел, которая обозвала
их всех старыми занудами и заявила, что женатые люди смертельно скучны, и
она никогда в жизни больше не появится на их вечеринках. И
она впала в состояние нервного предчувствия, когда подход
следующего дня чай был, по слухам, за границей, чтоб ей не следует приглашать.
Бедную мисс Аннабел медленно, но верно вытесняли в старшие круги.
Молодое поколение. Она ненавидела свое положение, но это было
остался только один, и это было лучше, чем ужас запустения нет
позиция у всех.

Хелен вдали от вихря, найти ее обязанности в школе достаточно
извините. Однако она часто мечтала о какой-нибудь молодой жизни и удивлялась
почему она не встретила дочерей леди, которые были так добры к ней
когда она выходила под крылышко мисс Армстронг.

Она еще не знала, что причина была двоякой. Во-первых,
молодые люди были немного более утончёнными, чем те, к которым принадлежали
мисс Армстронг. Юный Алгонкин только недавно пробудился к
Дело в том, что общество не было бы обществом, если бы вы не огородили его забором и не выставили кого-нибудь — не важно, кого именно, — за пределы. Другой, более веской причиной был неудачный пол Хелен. В Алгонкине и так было слишком много молодых леди. Молодой человек с такими же претензиями на признание, как у неё, был бы встречен с одобрением. Но, за исключением праздников, в Алгонкине всегда ощущалась нехватка молодых мужчин, если не настоящий голод. Поэтому неудивительно, что юные леди были недовольны
появлением ещё одной девушки в их и без того переполненных рядах,
и особенно девушка, столь бесспорно привлекательная, как новая школьная учительница
.

Совершенно не подозревая обо всем этом, Хелен провела много одиноких вечеров у своего
окна, глядя вниз на веселые толпы, идущие по улице к
озеру, и тоскливо прислушиваясь к их счастливым голосам, доносящимся снизу.
покрытый листвой туннель среди деревьев.

Она не осмеливалась присоединиться к группам, которые приветствовали бы ее, к молодежи.
люди, которые зарабатывали себе на жизнь и которые превратили церковь в центр социального общения.
общение для одиноких. Мисс Армстронг вежливо дала ей понять
, что ей не будут рады в Роузмаунте, если она
ассоциируется с девушками, которые стояли за прилавком, или работал в
платье-мейкера магазин.

Она часто видела мисс Лесли Грэхем, когда та вбегала в дом и выходила из него.
снова она навестила свою бабушку, но у нее не было возможности
встретиться с ней.

Поэтому, несмотря на ее смелые попытки забыть о своем горе за работой, и
несмотря на неизменную доброту и помощь мадам, девушка часто была
очень одинока. Большой вторя дом Роземаунта всегда был отчужден от
вечер. Бабушка пошла спать, и ни Хелен, ни горничная
его оставляли на страже, в то время как две дамы отправлялись на званый обед или на вечер за картами.
вечер за картами.

Одним мягким томным сентябрьским вечером одиночество обещало стать невыносимым
и она решила отправиться на прогулку одна. Мадам
всегда была слишком уставшей, чтобы бродяжничать после школы, и она не знала никого другого, кто
мог бы сопровождать ее.

Она заговорила об этом за чайным столом в слабой надежде, что мисс Аннабель
предложит ей тоже прийти, но была разочарована.

«Как это будет чудесно, дорогая, — воскликнула она, — иди пробегись в
парке. Это пойдёт тебе на пользу. Я бы с радостью пошла с тобой, но
там будет музыкальный вечер миссис капитан Уиллоуби. Там не будет ни души, кто не был бы достаточно стар, чтобы быть в преклонном возрасте, но я пообещала, что только внезапная смерть заставит меня пропустить его.

 «Аннабель, я удивлена тобой», — осуждающе сказала её сестра. "Я
ты далеко не пойдешь вечером в одиночестве, Мисс Мюррей," добавила она
величественный образ. "Это, кажется, не просто ... именно правильное, не вы
знаю".

- Чепуха, Элинор. Как помочь бедному ребенку отправиться одной, когда
с ней некому пойти?

Хелен научилась замечать эти небольшие стычки за столом.
Хотя сестры, по-видимому, были единодушны во всех более важных вопросах
жизни, у них была привычка спорить и придираться по мелочам
, что часто приводило их юную квартирантку в состояние изумления.

Она ускользнула, как только обед был закончен, по вечерам были
все меньше и она хотела увидеть озеро в его закате славы. В
ночь была теплая и все молодые люди были на берегу озера. Улицы
были пустынны. Но на красивых, увитых виноградом верандах главы
семейств сидели за шитьем или читали и курили с малышами
кувыркаясь на траве. На одной веранде граммофон, первый в
городе, выкрикивал мелодию из Большой оперы, к изумлению и
восхищению всех соседей. Хелен двинулась вдоль улицы другое
одиноким, чем когда-либо в разгар всего этого дома счастье. Она прошла
маленький домик, где молодой мужчина и женщина были подвязывать лозы роз,
пойти прахом из-за недавних дождей. Мадам сказала ей, что они поженились
всего неделю назад. Они выглядели очень счастливыми, смеялись и перешептывались.
как пара малиновок, строящих гнездо, когда они вместе трудились над
их маленький дом более красивым. Ей пришлось поспешить прочь от
красивая сцена. Кто-то когда-то обещал ей, что там должно быть
Роза Лоза над крыльцом в новый дом он планировал для нее.

Она завернула за угол и была встревожена сильным вспениванием и пыхтением.
шум впереди, как будто _Внутрення_ покинула свою родную стихию и
плыла по Мейн-стрит. Но это был всего лишь капитан Уиллоуби на своем
новом автомобиле. Это была первая и пока единственная машина в
Алгонкине, и ее несчастный владелец продал бы ее по самой низкой цене.
Если бы он нашёл кого-то настолько глупого, чтобы вообще делать ставки. До сих пор у капитана не было возможности научиться управлять им. Его первые поездки за границу сопровождались такими катастрофами, такими безумными скачками лошадей и падениями в канавы, таким пугающим отказом двигателя прямо посреди соседских ворот, такими необъяснимыми выездами на тротуар и через окна, такими душераздирающими переворачиваниями детских колясок, что у миссис
капитана Уиллоуби случались нервные срывы каждый раз, когда он уезжал за границу.
и отцы города в конце концов попросили капитана выезжать на своём
«Джаггернауте» только в те часы, когда улицы были пусты. Поэтому в такие тихие вечера, как этот, когда вряд ли можно было встретить
лошадей, миссис Уиллоуби обзванивала всех своих друзей и просила их
привести детей, потому что приедет капитан. И вот, возвещённый,
как леди Годива, дрожащий автомобилист отправился в путь, а улицы
тут же опустели, как в Ковентри, и ряды любопытных Томов,
находясь в безопасности за своими заборами, насмехались над несчастным человеком.
неравномерное продвижение. Он пронесся мимо Хелен на ужасной скорости, задев
тротуар и напугав ее почти так же сильно, как и себя самого
, и понесся вверх по холму.

Она не хотела присоединяться к толпе в парке, поэтому пошла по
знакомой улице мимо школы и по Сосновой дороге к
берегу озера. Но когда она нашла свой путь, он вел ее через Уиллоу
Переулок, где жили все грязные и бедные жители Алгонкина, она
свернула на тропинку, которая пересекала поле и вела к воде.
У Хелен было несколько маленьких учениц с Уиллоу-Лейн, и их появление не имело значения.
не приглашала к более близкому знакомству с их домами.

Она не знала, что проходит мимо задней части фермы Старого Питера
Макдаффа, но заметила, что заборы были удобно сломаны и
открывали путь к самому берегу.

Озеро Алгонкин предстало перед ней во всей своей вечерней красе,
окутанной и смягчённой аметистовой вуалью осени. Вода была такой же
спокойной и прозрачной, как зеркало. Слева от неё город утопал в мягком
фиолетовом тумане, весёлые голоса из парка смягчались и слабели
с расстоянием. Прямо перед ней лежал остров Вава, воздушный и лёгкий
Она легко скользила по воде и прекрасно отражалась в её глубинах.

 На одном из тёмных зелёных берегов осень вывесила знамя, возвещая о своём приходе, — алый сумах. . Пожелтевший кленовый лист упал к ногам Хелен, когда она проходила мимо. . Вдоль берега, где густо росли берёзы, раздавалось громкое щебетание и болтовня. . Уже обсуждался долгий южный перелёт. Далеко за островом по золотистой воде плыло каноэ. Кто-то, сидящий в нём, перебирал струны мандолины и пел: «Прощай, лето».

Хелен скользнула вниз по тропинке, где березы и вязы, переплетенные с
горько-сладким, нависали над водой. Выступал небольшой выступ с
большим камнем на конце. Она сняла шляпу, уселась на
камень и упивалась тишиной и покоем тихого вечера.

Маленький катер промчался "рэп-рэп-рэп" по прозрачному стеклу воды,
оставляя за собой длинный световой след, подобный комете, и сладкий
вечерние запахи смешивались с неприятным запахом бензина.
Хелен часто радостно мчалась по заливу дома в точно таком же шумном
маленькая шлюшка, совершенно не подозревающая о том, что она кому-то неприятна. Это
был не первый раз, когда она обнаруживала, что ее точка зрения меняется. Она
казалось, что ее выбросило на берег в результате кораблекрушения, и она сидела,
глядя на прожитую жизнь с удивлением, а иногда и с
неодобрением. Катер прошел, вечерние тени сгустились, но она
все еще сидела, погруженная в еще более глубокие тени своих собственных печальных мыслей.

Она понятия не имела, как долго просидела там, когда ее разбудило
внезапное появление каноэ прямо рядом с ней. Оно подкралось
бесшумно, движимый бесшумным гребком опытного гребца, и
прошел мимо нее, как призрак. У молодого человека, стоявшего на коленях на корме, было
что-то от идеально сбалансированной игры мускулов и гибкой осанки
в фигуре, которая принадлежала индейцу. Ибо, несмотря на свою англосаксонскую
кровь, Родерик Макрей был таким же продуктом этой страны озер и
лесов, как и Краснокожий. Он уже почти прошел ее, когда он поднял глаза
и увидел ее впервые. Он дал старт; это казалось слишком хорошо, чтобы
быть правдой. Но она поклонилась настолько, что его колебаний затвора, смоченной
снова. Он пошел дальше, медленно, стесняюсь навязываться. Он взял только несколько
например, когда из за нее на затемнение земли, раздался громкий
пение. Питер Фиддл снова был пьян. Чувствуя огромную благодарность
Питеру за оправдание, Родерик развернулся, ловко повернув
весло, и поплыл назад, пока не оказался напротив нее.

— Простите, мисс Мюррей, — запнулся он, чувствуя, как к нему возвращается прежняя застенчивость, — но… вы здесь одна?

 — Да, — ответила девушка с лёгким удивлением в голосе. — Я
спустилась прогуляться и… — она обернулась, посмотрела назад и
восклицание, обращенное к темноте леса. Она забыла о
волшебной силе воды собирать и удерживать свет заката
еще долго после того, как тьма окутала землю. "О, я не знал, что это был
так поздно!" - вскрикнула она в испуге.

Родерик радостно побежала его каноэ поближе к скале. Страх в ее голосе
заставил его забыть о своем смущении. - Я не хочу беспокоить
тебя, - сказал он, - но неразумно возвращаться домой одной по тропинке через
лес. Он колебался. Ему не хотелось говорить ей, что старина
Питер может прийти туда пьяный в стельку, и что во главе
На Уиллоу-Лейн она могла столкнуться с очередной пьяной ссорой между Майком
Кэссиди и его женой. "О боже! - воскликнула она. - Как я могла быть такой
глупой? Мне и в голову не приходило, что здесь так темно, и я забыл...

- Если ты позволишь, я отвезу тебя домой, - с готовностью сказал Родерик, - на моем
каноэ.

Он был безмерно обрадованный ее ответом.

"Пусть ты?" - она благодарно плакала. "Почему, я буду очень благодарен
вы. Простите, такая беда. Не понимаю, как я могла быть такой
неосторожной, - добавила она, искренне извиняясь.

Родерик знал, что должен сказать, что это не проблема, а удовольствие. Но
он был слишком застенчив и слишком счастлив. Ему удалось только пробормотать: "О, нет,
вовсе нет" или что-то столь же неопределенное.

Он подвел каноэ поближе к скале и протянул руку. Она
ступила внутрь очень осторожно, с видом человека, отважившегося на что-то.
ступила на очень тонкий кусок льда.

"Это первый раз, когда я ступил в каноэ", - сказала она немного
с дрожью в голосе. Он поддержал её рукой, слегка улыбнувшись её
грациозной неуклюжести. Затем он показал ей, как сесть на
маленькое сиденье в центре, подложив под спину подушку. Он сделал это
достаточно неуклюже, потому что он смущался и нервничал в ее присутствии. За
все годы своегокогда он плавал по озеру, это был всего лишь второй раз, когда он
брал молодую леди в свое каноэ, и первую он спас
из воды, а эту - с уединенного мыса суши. Итак, он был
не разбирается в правильные вещи, чтобы сказать девушке, когда берешь ее на
весло.

Каноэ бесшумно выскользнул из скалы и незаметно проскользнул вдоль
темнеющий берег. Лишь слабый намек на отблеск заката лежал
на мягко мерцающей поверхности воды. Но они прошли всего несколько ярдов.
когда произошло новое чудо, изменившее картину. От
за черной громадой поросшего соснами острова проглядывала огромная круглая луна
урожая, и внезапно весь мир суши и воды был
заново окрашен в более мягкие золотистые тона, подернутые серебром. Девушка сидела
молчит и благоговейным. Там никогда не будет конца чудесам
это место? - О, - сказала она шепотом, "разве она не прекрасна?"

Родерик посмотрел, и тоже молчал.

Да, это был очень замечательный, как он думал, более прекрасным, чем она
мечтал. Он чувствовал, как будто он мог грести вечно над сияющей
озеро с магией цвета Луны-рост и встреча заката в
Золотые девушки напротив него волосы. Они шли в течение долгого времени на
тишина. Они отошли в тень острова с серебряными копьями
сквозь деревья встать у них на пути. Росистый аромат сосны и кедра
прокрался с темного берега. Серебристый свет стал ярче,
все озеро озарилось мягким белым сиянием.

- Ты всегда жил здесь? - спросила я. - спросила она наконец шепотом, с
невысказанным страхом в голосе, что какой-нибудь звук нарушит прекрасное окружение
и они исчезнут, оставив их в обычном, повседневном мире материальных вещей
.

"Всегда", - сказал Родерик тем же приглушенным тоном, хотя и по другой причине.
"Я родился здесь, на старой ферме". "Я родился на старой ферме".

"Тогда мне интересно, знаешь ли ты, как все это прекрасно?"

"Возможно, нет. Но для меня это дом, ты знаешь, и это придает дополнительный
шарм".

"Да", - сказала она и подавила вздох. "А ты, я полагаю, всегда здесь разгуливал".
"Я не помню, когда научилась.

Но я помню свою первую экскурсию в одиночку." - "Я не помню, когда я научилась." Но я помню свою первую экскурсию
. Мне было всего шесть. Старый Питер Макдафф, который живет на соседней ферме
любил рассказывать мне сказки. И он сказал мне, что в
конец радуги, ждем, когда мужчина достаточно смел, чтобы идти за ним.
Я чувствовал, что я был человеком, и я буду ездить с одного вечера, когда там был
Радуга в небе. Я заблудился в тумане, и мой отец и
поиск-участник нашел меня отходит на озере. И я не
принести домой горшок с золотом".

"Никто никогда этого не делает", - уныло сказала она. "И все охотятся за этим".
На мгновение они замолчали, девушка подумала о том, как она тоже когда-то
отправилась за исчезающей радугой. Затем к ней пришло воспоминание о том видении
в первое воскресное утро в алгонкинской церкви. Там было
Радуга где-то, с сокровищем на ноги; тот, который не
исчезают в том случае, если один продолжает погоню.

Она попыталась что-то сказать об этом Родерик, опасаясь ее мрачных
слова его, чтобы напомнить о ее секрете.

"Я полагаю, что это совершенное счастье", - сказал он. - Если так, то я никогда никого не встречал.
тот, кто нашел это, кроме... да, мне кажется, я знаю одного.

- Кого? - нетерпеливо спросила она.

- Моего отца, - мягко ответил Родерик.

"Я слышала о нем", - сказала она, улыбнувшись блеску гордости в глазах сына.
"И где он это обнаружил?" - Спросила она. "И где он это обнаружил?"

Родерик рассмеялся. "Я полагаю, что, в конце концов, это в сердце; но мой отец
никогда не бывает так счастлив, как в самый разгар страданий. Его горшок с золотом
, кажется, лежит на Уиллоу-Лейн.

- На Уиллоу-лейн? Почему именно там живут все эти ужасно бедные, грязные
люди, не так ли?

- Да. Они там отвратительная компания. Именно там мистер и
миссис Кэссиди швыряют друг в друга домашнюю мебель, а Билли
Перкинс морит свою семью голодом, чтобы напиться, и где знаменитый Питер
Макдафф играет на скрипке каждый вечер в таверне. Он мог бы
спела бы тебе серенаду, если бы ты вернулся домой по дороге.

Она благодарно улыбнулась, и ее улыбка была очень красивой. Но ее
мысли были на Уиллоу-Лейн. Там были вещи похуже, которые
Родерик ничего не упоминал, но она слышала о них. Это было странно
и чудесно, что старик со святым лицом и седыми волосами,
которого она видела с Родериком в церкви, нашел свое счастье
среди таких людей.

Родерик греб так медленно, как только было возможно, но он больше не мог
продолжать это маленькое путешествие. Они были у пристани.

"Я заставила тебя вернуться сюда, - сказала она, - и теперь ты будешь здесь"
так поздно возвращаться домой. Я должна немедленно отпустить тебя. Спокойной ночи и
спасибо тебе".

Родерик надеялся, что он сможет прогуляться с ней до Роузмаунта,
но почувствовал, что его уволили. Ему тоже хотелось спросить ее, не хочет ли она снова пойти на озеро.
но застенчивость заставила его промолчать.

Как он ей помог, желтый свет лампы упал на ее причал
легкое платье и блистала на золото ее волос, и в тот же миг
каноэ бесшумно выскользнули из за помутнения и скользили по
лунный след. На корме стоял на коленях один из молодых людей Алгонкина,
лениво орудуя веслом, а на низком сиденье напротив, с тонким
шарфом на темных волосах, полулежала мисс Лесли Грэм. Она села
внезапно выпрямившись, и уставилась на девушку, которая выходила из
каноэ. Но она ничего не сказала, а Родерик был слишком поглощен, чтобы
заметить, кто прошел мимо. И молодой человек с ленивой лопаткой задавался вопросом
всю дорогу домой, что же случилось, что сделало жизнерадостную молодую леди такой
молчаливой и рассеянной.

Хелен Мюррей много раз думала о том, что Родерик рассказал ей о своем
интерес отца в Уиллоу-Лейн. Она не могла помочь, если интересно
другие могли бы найти там покой, который блеснул в глазах старика.
Она раздумывала, не спуститься ли ей и не посетить это место, когда однажды
К ней подошел Уиллоу Лейн. Был теплый томный октябрьский день,
день, когда вся природа, казалось, замерла. Её работа была закончена, она отдыхала под своим мягким голубым шёлковым одеялом, готовясь к долгому сну. У Хелен был тяжёлый день, потому что она ещё не научилась выполнять своё новое странное задание. В комнате было шумно, пятьдесят маленьких головок склонились над
более пятидесяти различных способов озорства и пятьдесят свистящих шепотов
передавали запрещенные послания. Учительница что-то писала на доске,
и внезапно обернулась, услышав тяжелые шаги в коридоре.
Дверь была открыта, впуская ветерок с озера, и в ней стоял
большой волосатый мужчина с лохматой черной головой и дикими голубыми глазами. Хелен встала
и уставилась на него, наполовину испугавшись.

Пятьдесят маленьких голов внезапно повернулись, и сотня глаз уставилась на гостя.
но в них не было страха. По залу пробежал хихикающий шепот.
как огонь по классу. "Это Питер Фиддл!" Мужчина погрозил им кулаком
и учитель с некоторым опасением направился к двери.

"Могу я что-нибудь для вас сделать, сэр?" - спросила она, внешне спокойная, но
внутренне дрожа. Он снял свою большую соломенную шляпу и отвесил ей
глубокий поклон.

"Я буду Питером Макдаффом, - сказал он с величественным видом, - и я потеряю
свинью".

"Я ... я не думаю, что это здесь", - запинаясь, пробормотала Хелен, встревоженная визитом
небезызвестного Макдаффа. "Вы могли бы спросить в каком-нибудь другом месте", - предложила она
с надеждой.

"Я хочу, чтобы дети посмотрели на это", - сказал он, делая
еще один поклон. Он повернулся к детям, которые теперь сидели, впервые
с тех пор, как их учитель обратил на них внимание, абсолютно неподвижные и
внимательные.

"Если вы видите свинью с курчавым хвостом, - объявил он, - то это я!"

Вся школа разразилась взрывом смеха, а лицо мужчины
вспыхнуло от гнева. Он снова погрозил им кулаком, делая шаг вглубь
комнаты. "Вы, дерзкие молодые выскочки!" - заорал он. "Я буду Питером
Макдафф!" - гордо воскликнул он. - И я хочу, чтобы вы знали, что они не будут
смеяться над Макдаффом, как его там!

- Я ... я уверен, что они не хотели быть грубыми, мистер Макдафф, - отважился возразить тот.
испуганный учитель.

"Меня будут звать Питер Макдафф", - настаивал он, проходя дальше в класс.
в то время как она в ужасе отступила назад. "Мне будет шестьдесят лет, и
Я никогда не буду голосовать за тори! И если ты подаришь мне мужчину
мой собственный биг и мой собственный тяжелый ... - он яростно замахал кулаками.

"Питер!"

В Макдафф повернулся. За его спиной стоял Ангус Макрей, его нежное лицо
огорчен. Он положил руку на плечо Петра, с тихим
мощность. "Пойдем со мной домой, Питер", - сказал он успокаивающе.
"Мы найдем свинью по дороге".

Питер, ворча, вышел, спотыкаясь, и Ангус Макрей, задержавшийся на мгновение, чтобы
принести извинения Хелен, последовал за ним. Вошла миссис Доасьювулдбедонеби.
по коридору, раскачиваясь от смеха.

"Бедное дитя!" - воскликнула она. - Я услышал его и поспешил на помощь.
Когда увидел старину Ангуса. Я знал, что ты испугаешься. Но Питер
и волоска не тронул бы на женской голове.

"Что мистер Макрей, казалось, какая-то странная власть над ним", - прошептал
Хелен, наблюдая, с какой опаской, двумя лезть в старый
вагон.

"Так у него есть. И он единственный, кто это сделал. Он поддерживает порядок в Питере
когда он пьян, и держит его трезвым, когда может. Ах, боже мой! боже мой
я! Вот умный человек, все пошло наперекосяк. Ангус Макрей работает
с ним много лет. Он живет там, за тем, что они называют Уиллоу-Лейн.
 Ты когда-нибудь бывал там?

"Нет, но я часто слышал об этом".

«Это та часть улицы, которая тянется от конца города, где находится старый отель. Я пойду туда после школы, чтобы узнать о Минни
Перкинс. Пойдём прогуляемся. А вы, дети, возвращайтесь
туда, вы меня слышите?»
затопив коридоры. И мадам прогнала их обратно и хлопнула дверью.

Когда занятия в школе закончились и ушел последний шумный подросток.
выбежав из комнаты, Хелен направилась по коридору в комнату своей подруги. Мадам
вышла, покачиваясь, неся букет ярких гладиолусов с шипами, ее
драпировки развевались вокруг нее с выглядывающими из складок херувимами,
как у святой на старой картине.

Она решительно отпустила своих спутников на первом же углу, за исключением тех,
кто жил за Уиллоу-лейн или на ней, церемония, которая потребовала
большого количества понуканий и брани.

Первым, что бросалось в глаза на Уиллоу-Лейн, был старый отель, все еще стоявший здесь
заброшенный и уродливый, словно стыдящийся всего зла, которое он причинил
.

Шли годы, и всегда находилось новое поколение шезлонгов, чтобы
посидеть, покурить и поплевать на его покосившуюся веранду. От нее тянулся старый
высокий дощатый забор, обклеенный уродливыми рекламами мыла, цирка
или патентованных лекарств. Он обезображивал всю улицу и закрывал
возможный вид на озеро. Далеко, на другой стороне, был луг
, где весной парили и пели жаворонки, а за ним
озеро и лес, где птица-пересмешница и пчела создавали музыку.
Но здесь, на Уиллоу-Лейн, ни звуки, ни зрелище не были приятными.

Улица состояла из одного жалкого ряда домов с
узкими дворами, похожими на коробки, прижатыми вплотную к дороге, как будто за ними не было
акров открытых свободных лугов. Холмы
, на которых располагался Алгонкин, здесь резко обрывались, и земля
простиралась плоской равниной вдоль берега озера. Земля была сырой и заболоченной, и каждый дом на Уиллоу-лейн, которому не повезло
владение подвалом было обителью болезней. Глубокая канава проходила параллельно
шаткому дощатому тротуару. Только что прошла неделя
непрекращающихся дождей, и он был полон зеленой воды.

"О боже!" - сказала Хелен в отчаянии. "Я понятия не имела, что в Алгонкине есть такое место.
"

"Люди живут здесь уже много лет и, похоже, до сих пор ни о чем не подозревают", - сказал он.
Мадам. Она сделала паузу и оглянулась. — Видите тот дом вон там, на
холме? Тот, с башней, торчащей между деревьями?
 Это особняк Александра Грэма. И он неплохо зарабатывает.
деньги из арендной платы за эти дома, и никого, кажется, это не очень волнует
. Люди из церкви пошли индейки и пудинги сливы,
и все хорошее на Рождество, и, кажется, думают, что будет делать
еще на один год. Но единственный человек, который все время пытается что-то сделать,
это Ангус Макрей. Полагаю, вы знаете, что адвокат Эд называет его "
Добрый самаритянин, а это Иерихонская дорога ".

Первым домом в унылом ряду был беспокойный дом мистера
Кэссиди, джентльмена, который привлекал к себе столько внимания адвоката Эда.
Миссис Кэссиди стирала на веранде. Это было времяпрепровождение, которое она
Она редко этим занималась, потому что в старой протекающей бочке для дождевой воды на углу дома никогда не было много воды. В то время как на Уиллоу-лейн была вода, вода была повсюду, а у жителей не было ни капли, в которой они могли бы помыться. Но сегодня переполненные дождевые бочки соблазнили Джуди, и её маленькая фигурка прыгала вверх-вниз по стиральной доске, как Джуди из спектакля. Она чистила свою одежду, но не одежду мужа, потому что мистер Кэссиди и его жена жили каждый своей жизнью. Они занимали разные части дома.
даже в доме, и леди позаботилась о том, чтобы в апартаментах ее мужа было
зимой холоднее всего, а летом жарче всего. Эта договоренность
соблюдалась с того самого дня, как Майк отлупил Джуди. Она не
обошлось без некоторых провокация, это правда, хотя и очень небольшой, Миссис
Кэссиди обладала отважным духом и знала множество разнообразных способов
вывести из себя вспыльчивого мужа. Но адвокат Эд
обратился к отцу Трейси, и этот мускулистый пастырь его паствы
пришел на Уиллоу-Лейн и основательно избил Майка.
С тех пор в доме Кэссиди установился своего рода вооруженный нейтралитет.


- Добрый день, миссис Кэссиди, - окликнула мадам через невысокую ограду. "Сегодня такой
прекрасный день после дождя".

"О, ну вот, и это вы, миссис Адам?" - спросила Джуди, ее маленькое
личико выглядывало из облаков пара. "Уверен, что это тебе будет
красивые рожаете погода, Авен, если он был poorin'".

Ее голос был мягким, манеры заискивающими, под ними не было и следа
духа воина.

"Я надеюсь, дождь прекратится, пока ты не высушишь свою одежду", - сказала
Мадам приветливо, но решительно, Миссис Кэссиди показал
вздохи желание прийти к воротам и по-дружески поболтать. "Мы
должен выйти из нее на пути. Если она начнет говорить, нам никогда не сбежать",
прошептала она. "Ты только посмотри на это!"

Вторым местом было то, где были предприняты жалкие попытки украсить помещение
. Двор был чисто вымыт и немного стечь были вырыты в
в сторону, чтобы дать воде стечь. Несколько утонул цветы наклонился
на жестком глины кровати, и там был аккуратный занавес и москитная
сетка на каждом окне. Но прямо у окна, которое выходило во двор
Кэссиди, миссис Кэссиди сложила все старые доски, коробки
и всякий хлам, который смогла найти, чтобы закрыть вид на город, на ее
слишком амбициозный сосед. "Итак, что ты думаешь об этом?" - воскликнул
Мадам. "Разве она вредоносных душонка?"

"Добрый день, миссис Кент, и как ты сегодня?"

"Добрый день, миссис Адам," с острым лицом аккуратная женщина, сидя на
двери забаррикадировали дом, быстро вязать.

- Прекрасный день, не правда ли? - заискивающе произнесла мадам.

"Чудесно", - ответила женщина. "Здорово, что у нас было так много дождя.
нам нужно много дождя здесь, внизу, у нас так сухо".

Мадам решила принять сарказм за шутку и беспечно рассмеялась.

Но женщина не улыбнулась. "Бедняжке пришлось слишком много работать",
прошептал посетитель, когда они прошли мимо. "Она чистоплотная и бережливая.
но ей приходится стирать, чтобы прокормить мальчика-калеку и девочку, больную чахоткой.
Неудивительно, что она такая мрачная".

Они миновали еще два или три жалких на вид дома и, наконец, остановились
перед воротами дома маленькой ученицы мадам. Голый
Заросший травой двор был завален старыми коробками и мусором. Крупный неуклюжий мужчина
Лет четырнадцати растянулся на пороге, играя со струной.
Он поднял пустые глаза и вцепился в юбки посетителей,
бормоча что-то в идиотском ликовании.

Мадам нежно положила руку на его маленькую, неправильной формы голову.

— Бедный Эдди, — прошептала она, — бедный мальчик.

Она порылась в своей большой чёрной сумке и достала яркую карамельную палочку.
Он схватил её со странными радостными криками.  На звуки к двери подошла оборванная маленькая женщина-призрак с крошечным свёртком в руках.

"Ну-ну, это вы, мадам?", - плакала она, улыбаясь широкой беззубой
улыбка. "Я думал, что это ты, и Минни говорит она, я считаю, что мой
учитель Ма".

Мадам поднялась по крутым ступенькам, Хелен следующее. Номер был грязным
и неопрятным. Ржавая плита, стол, три стула и дурно пахнущий шкафчик
в углу, на котором стояло несколько безвкусных стеклянных тарелок, были
единственной мебелью.

- А как поживаете вы, миссис Перкинс? Это новая учительница, мисс Мюррей.
Когда Минни выйдет из моей комнаты, она будет под присмотром этой леди.
А как поживает моя маленькая девочка сегодня днем?"

Мадам прошла к двери маленькой спальни. Кровать заполнено
все пространство с номера достаточно стоять слева между ней и
стены. Маленькая девочка лежала на нем, ее впалые щеки розовые, глаза
яркий. Солнце переливается в голые окна и в комнате было жарко и
дыхание. Роящиеся мухи облепили ее лицо и руки. Она раздраженно отмахнулась
от них и протянула горячие руки к цветам.
"О, учитель", - воскликнула она, пытаясь подавить кашель. "Я смотрела и ждала тебя весь день.
Я боялась, что ты не придешь".

Миссис Доасуоубудоабу села на край грязной кровати и положила прохладную руку на горячий лоб маленькой девочки.

 Хелен осторожно опустилась на предложенный стул и посмотрела на крошечный свёрток в руках женщины.

 «Это же ребёнок», — благоговейно прошептала она.  Выцветшее лицо матери озарилось гордостью. Она протянула маленький комочек человечности посетителю
. "Он настоящий маленький негодяй", - воскликнула она с нежностью.
"Умный, как ласка, а в прошлое воскресенье мне исполнилось всего пять недель".

Хелен положительно боялась прикоснуться к маленькому свертку, но вид
крайняя усталость на лице женщины пересилила ее отвращение. Она протянула
руки, и мать уронила ребенка на них и опустилась на
стул со вздохом облегчения.

"Всего чуть больше двух недель", - ахнула Хелен, глядя на крошку.
Морщинистое личико выглядывало из свертка.

Лицо матери сияло радостью и гордостью. Она подумала, что гостья удивилась из-за чудесного ребёнка, не подозревая о
себе.

"Да, мэм, всего-то навсего четвертак и чуть больше. О, он
прекрасный малыш, правда. Разве не так?"

"Доктор Блэр навещал Минни?" тихо спросила мадам.

"Да уж. Старый Ангус был здесь в понедельник, и послал его. - Говорит
это ее легкие". Она посмотрела на посетителей с детьми-как
простота. "Для Минни очень плохо, если "у нее что-то не в порядке"...
как вы думаете, миссис Адам, как вы думаете?"

Нежное лицо мадам выражало жалость. "Доктор Блэр - хороший,
добрый доктор", - уклончиво ответила она. "Он сделает для нее все, что в его силах. Ты делаешь
для нее все, что он попросит.

"Да". Старина Ангус пытался сказать мне, что делать, но я не очень разбираюсь в этом.
"и по болезни. Минни встаёт и делает, что хочет, но я
говорю ей, что она должна лежать в постели.

Маленькая девочка задремала под успокаивающим прикосновением своей
руки учительницы. Мадам сняла вуаль со своей шляпки и накинула ее
на лицо ребенка, чтобы защититься от мух. Она вернулась
на кухню. Вошел мальчишка-идиот и покатался по полу
бормоча и поскуливая.

"А как мистер Перкинс?" - спросила мадам. "Он хорошо себя чувствует?" Это был
ее мягкий способ спросить, соблюдает ли он трезвость. Усталое
Лицо женщины просветлело.

"Да, мэм. "Это он. С ним все в порядке уже три недели.
Наступило воскресенье. Это было в ту ночь, когда старина Ангус отвез его в больницу и
я спасла его. И с тех пор Бен прекрасно хранит его. Мы
покупаем масло, - добавила она с гордостью. "С тех пор, как е у imself
преобразования. Но мы 'объявление 'пр. Врач для пор Минни". Ее тонкий
личико дрожало. — Если бы Минни только поправилась, мы бы
начали всё сначала, и мы бы все были счастливы.

 — У мистера Перкинса теперь есть работа, не так ли? — успокаивающе сказала мадам.

 — Да, мэм. Это не постоянная работа, но старина Ангус собирается найти ему другую.
Это было довольно тяжело для моего мужа, — добавила она извиняющимся тоном, — просто
приехал из глубинки. Поначалу было тяжело найти работу.
«И я не особо рассчитывала на «он придёт», — добавила она, благоговейно прикасаясь к свёртку.


"Значит, это единственный канадский ребёнок, который у вас есть, — сказала мадам.

"Да, мэм. — Мать забыла о своих проблемах, улыбнулась и с восторгом уставилась на свёрток.

— Это Джонни Канак, не так ли? — спросила мадам, слабо пытаясь изобразить веселье.


— О нет, мэм, — поспешно воскликнула мать. — Его зовут Уильям Энери, в честь его отца. Мы ещё не окрестили его. Но как только я смогу
привести его в порядок, этот парень, — он отличный парень, — он говорит, что придёт и
сделает это, и если мой парень будет хорошо себя вести, мы поженимся.
платье. Но это было тяжело для моего мужчины. Эдди, бедняга, не очень-то помогает. Но он ходит по железнодорожным путям и приносит мне немного угля. И старый Ангус тоже хорош. О, без старого Ангуса мы бы не справились. Но если бы моя Минни не заболела...

Она вытерла слезу о грязное платьице малышки. Это была тихая,
бесстрастная слезинка женщины, давно привыкшей к трудностям. - Со мной все будет в порядке.
Когда я немного окрепну и смогу работать, - с надеждой добавила она.

Посетители поднялись, чтобы уйти. Мадам долго держала женщину за руку.,
она пыталась объяснить, как будто маленькому ребёнку, как нужно лечить больную девочку. Случай казался таким жалким, что она не знала, что сказать.
"Боюсь, я не смогу вернуться в ближайшие несколько дней, миссис Перкинс," — сказала она.

"Я приду навестить Минни завтра," — внезапно сказала Хелен Мюррей.
Завтра была ее драгоценная суббота, которая принесла отдых от тяжелой недели
но слова, казалось, вырвались у нее вымученно. Взглядом детски
страх в глазах этой женщины было такое какое-то обещание, необходимые для ее
собственного спокойствия.

Женщина посмотрела на нее с благодарностью, как она взяла ребенка.

— Это очень любезно с вашей стороны, мисс, — воскликнула она, — и я буду очень
благодарна, если вы просто придете и скажете мне, что лучше всего сделать для
Минни. Я не очень-то сильна в болезнях. — Она с тоской посмотрела на
двух посетительниц. "Он делает тело хорошо столько, чтобы посекретничать с
кто-то, кто тебя пожалеет", - добавила она.

Хелен ушла, ее сердце болело, и больной с болью женщины.

Мальчишка-идиот последовал за ними к воротам, ухмыляясь и что-то бормоча. Его
мать позвала его с порога, и он заковылял к ней.
Оглянувшись, Хелен увидела его длинное, нескладное тело, сложенное в ее маленькой
тонкие руки, в то время как она нежно похлопывала его по спине.

Когда они вышли на шаткую дорожку, к ним подошла высокая девушка лет
шестнадцати и остановилась, глядя на них из дверей следующего
дома. У нее было смелое, красивое лицо, а ее волосы и неряшливое платье
были уложены экстравагантно, подражая последней моде.

"Добрый день, Глэдис", - любезно поздоровалась мадам, но девушка ответила лишь
коротким кивком. Когда посетители прошли, она пронзительно позвала кого-то
в доме позади нее.

- Мама! Скорее выходи и посмотри парад! Уиллоу-Лейн становится ужасным
благородный!" Раздался громкий гогот и хохот мадам
плечи задрожали от сдерживаемого веселья. "Это Глэдис Херд:" она
сказал, покачав головой. "Бедняжка Глэдис, боюсь, она не очень хорошая"
девочка. У нее не очень хорошая мать".

Когда они сворачивали с Уиллоу-Лейн, грохот коляски позади них
заставил мадам обернуться.

"Вот он снова!" - воскликнула она. "Я полагаю, он отвез Питера домой и
нашел для него свинью. Я не думаю, что смог бы вынести мысль обо всех этих
страданиях на Уиллоу-Лейн, если бы не знал, что старый Ангус Макрей
так много делал, чтобы облегчить их.

Хелен обернулась. Ангус затормозил перед домом Перкинсов, и
мальчишка-идиот со странными криками восторга, спотыкаясь, выбежал ему навстречу
. Девушка по имени Глэдис тоже выбежала, и старик вручил ей
букет ярко-красных георгинов. Она уткнулась в них лицом и
прижала их к себе в порыве восхищения их красотой.

"Посмотрите, посмотрите на миссис Кэссиди, хорошо?" - воскликнула мадам в восторге.

Миссис Кэссиди подошла к двери, услышав стук колёс, и,
увидев, кто рядом, выскочила наружу и быстро и незаметно
устранила препятствие на окне своей соседки. Затем она подошла к
воротам, чтобы поприветствовать старого Ангуса, обходительного и мягко говорящего, и такого же
невинного на вид, как смиренная груда досок, лежащая сейчас в углу
ее двора.

"Так, так, так", - засмеялась мадам, когда они пошли дальше. "Даже если бы старина
Ангус просто ездил туда-сюда по Уиллоу-лейн, я верю, что он бы
сделал людей лучше".

Добравшись до Роузмаунта, Хелен проскользнула в боковую дверь и поднялась по
задней лестнице. Это был день, когда мисс Армстронг развлекали вист-клуб
, и звон чайных чашек и гул голосов сообщили ей о гостях
мы еще не ушли. Она сняла шляпу и рассеянно пригладила волосы.
ее мысли были где-то на Уиллоу-Лейн, занятые сложной
проблемой семьи Перкинс. Окна были открыты, и из сада до нее донесся звук
шуршащих юбок и смеющихся голосов.
прогулка. Две хорошо одетые женщины выходили из ворот.

"Бедные старые вещи", - плакала одна в светло-веселый голос. "Они не вставать
самое комичное отвары на чаи. И Мисс Аннабель в
десятилетний платье! Она когда-нибудь вырастет?

"Бедняжки не могут позволить себе ничего лучшего. Они просто борются
— Да, — ответила её спутница. — Им достался этот дом, и
старушка получает пособие, но у дочерей не осталось ни цента, и они
оба умерли бы с голоду, если бы их не приглашали на всё подряд. Но я не знаю, откуда они берут деньги на одежду.

 — Полагаю, именно поэтому они взяли эту девушку на содержание.

«Конечно, бедняжка Элинор так напугана…» — голос затих, и резкий стук в дверь отвлек Хелен от окна. Она открыла дверь, и там, к её удивлению, стояла мисс Лесли Грэм, выглядевшая очень
Она была прекрасна в своём розовом шёлковом платье. Она лучезарно улыбнулась.
"Добрый день, мисс Мюррей. Думаю, вы знаете, кто я, и я думаю, что нам пора познакомиться. Я прибежала сюда, чтобы уйти от этой толпы. Этим женщинам требуется целая вечность, чтобы уйти. Можно мне присесть с вами на минутку?"

Хелен с радостью предложила ей стул. Она часто видела мисс Грэм, и
её неизменная весёлость заставляла её желать знакомства с ней.
Посетительница швырнула свой серебряный кошелёк на кровать, перчатки — на стол,
белый зонтик — на бюро и опустилась в кресло.

"О, я умерла", - простонала она. "Я выпила десять тысяч чашек чая и
двадцать тысяч бутербродов. Разве тебе не жаль и не презираешь людей, которые
не знают ничего лучшего, как прийти на мероприятие в закрытое помещение в жаркий день?

Хелен улыбнулась. "Но ты пришел", - сказала она.

"Но мне пришлось. Когда мои отношения дают чай я всегда
привязанный к лотку и тарелку с печеньем." Она внезапно остановилась и
пристально посмотрела на Хелен, взглядом, который озадачил девушку. Затем она
вскочила и села на кровать, смяв покрывало.
За те несколько минут, что прошли с тех пор, как она вошла в комнату, она успела
место выглядит, как будто вихрь пронесся через нее, и Хелен почувствовала
нервный страх Мисс Армстронг, вот и наблюдаем ее неопрятный
состояние.

"Тебе здесь нравится?" она прямо спросила.

- Да, я... думаю, что знаю. Алгонкин такой красивый, но...

- Но ты терпеть не можешь моих убогих тетушек и бабушкины шутки, да?

"О, нет!" - в ужасе воскликнула Хелен. "Обе мисс Армстронг были
очень добры, и миссис Армстронг восхитительна ... Но, конечно, я начинаю
скучать по дому". Она внезапно замолчала, потому что это была тема, на которой она
не осмеливалась останавливаться.

Другая девушка уставилась на нее. "Боже мой. Я бы хотела узнать, что такое
тоска по дому, хотя бы раз. Я никогда не уезжал из дома
за исключением визитов куда-нибудь на каникулы, и то всегда.
у меня было такое тяжелое время, что от мысли о возвращении домой меня тошнило.
"

Она немного посидела, снова пристально глядя на Хелен. "Ты
безусловно, хорошенькая", - воскликнула она. "В этом нет никаких сомнений".

"Прошу прощения!" - сказала пораженная Хелен, сомневаясь, правильно ли она расслышала.


"О, ничего, не обращайте внимания!" - воскликнула другая со смехом. Она оторвалась от
она сняла дорогую шляпу и швырнула ее на стол. Затем она бросилась
навзничь на кровать, уставившись в потолок. Она устроила такое
полное крушение накрахмаленных наволочек и строгого белого
покрывала на кровати, которые были гордостью сердца мисс Армстронг, что Хелен
содрогнулась.

- Что ж, я не удивляюсь, что ты здесь начинаешь скучать по дому. Эти потолки находятся на таком огромном расстоянии, что кажется, будто ты за сотни миль от всего. Я помню, как однажды спал в этой комнате, когда среди Армстронгов была эпидемия скарлатины или чего-то подобного
Для детей. Всех здоровых свалили на наших тетушек, по обычаю семьи
, а меня отослали с дюжиной других, и мы оказались брошенными
наверху, как банда заключенных, девочки в этой комнате, а мальчики
у бабушки. Шестеро в постели - более или менее. Я помню, как мы обычно лежали
без сна ранним утром, еще до того, как тетя Элинор разрешала нам вставать, и
смотрели, как малиновки и виноград разлетаются по потолку. И однажды мы
привели мальчиков с их игрушечными пистолетами и попытались отстреливать хвосты
птицам. Кузен Гарри Армстронг подстрелил одну. Ты видишь ужасный
останки той птицы без хвоста? Это была та самая. Я ни разу ни во что не попал
но я достаточно старался. Я ответственен за удары по
потолку. Каждый говорит, Когда я промахивался".

Хелен рассмеялась всех врасплох. Она удивилась сама себе. Это было так
давно она рассмеялась она думала, что разучилась.

"Этот робин оказался для нас Альбатросом", - продолжала Лесли
Грэм, снова садясь: "потому что тетя Элинор узнала об этом, и нам
больше не везло с того дня, пока мы не вернулись домой". Она вскочила.

"Боже мой! вот я совсем заболтались, и мама, должно быть, ушли." Она
догнал ее шляпу, убрав пару книг, которые перешли на
пол. "О, боже, я сбил что-то закончилось". Она не делала никаких
движение, однако, чтобы их забрать,. "Мама говорит, Я всегда оставляю след
позади меня".

Она стояла перед зеркалом, поправляя шляпку, сияющая фигура. Хелен
с тоской посмотрела на нее. Конечно, не было ничего, чего хотела бы эта девушка,
чего она не могла бы получить; и все же она казалась такой беспокойной и
неудовлетворенной.

"Ты часто выходишь из дома?" спросила она.

"Не очень", - ответила Хелен. "Моя школа не дает мне скучать". Она не сказала
, что знает так мало молодых людей, что ей не с кем пойти.

Мисс Грэхем снова повернулась к зеркалу. Она казалась смущенной. "
Озеро здесь прекрасное для гребли. Только сезон почти закончился.
Вы часто бывали на воде?" Она не смотрела на девушку, как она
задал вопрос.

- Нет, - сказала Хелен, а другой повернулся и уставился на нее. "Я
не умею грести, и я немного боюсь каноэ".

"Вы хотите сказать, что ни разу не были на озере с тех пор, как приехали сюда?"
— спросила Лесли Грэм, стоя и глядя на неё с булавкой для шляпы во рту.

 «О да, я была — однажды», — невинно ответила Хелен.  Она не сочла нужным рассказывать о том, как Родерик спас её,
 потому что уже слышала, как мисс Армстронг неодобрительно произносят его имя вместе с именем их племянницы.  «Я была — но только однажды».

Лицо Лесли Грэм просияло.

- И это все? - воскликнула она тоном, выражающим явное облегчение.

Она поразила Хелен, внезапно бросившись к ней и обняв ее.
обняла ее. - Ах ты, бедное маленькое одинокое создание, - воскликнула она, - ты должен
учись грести, я научу тебя сам. А теперь до свидания, я думаю, мы с тобой
станем настоящими хорошими друзьями ". Она поцеловала Хелен тепло и
отключаюсь, напевая веселую песенку, и оставив ее покойной хозяйки стоя
поразил в середине ее растрепанные номер.




ГЛАВА IX

"ГЛУХОЙ К МЕЛОДИИ"

Осень окрасила Алгонкин в новые великолепные тона. Она выкрасила
клены, окаймлявшие улицы, в ослепительно-золотой цвет, а кое-где на
углах - алое дерево для разнообразия, розовое или даже
темно-фиолетовое. И когда начали опадать листья, весь мир превратился в
сбивающее с толку трепетание радуг. Прошли ноябрьские дожди и смыли
великолепную картину, и художник повторил ее заново в
более сдержанных тонах, мягких серых и нежно-голубых с намеком на приближающийся мороз
в глубоких тонах неба.

Октябрь почти закончился, когда у занятого, суетливого юриста Эда появилась возможность
подумать об обещании, которое он дал летом старому Ангусу,
и он созвал Дж. П. Торнтона, Арчи Блэра и Родерика вместе.
в свой офис одним ясным утром, чтобы узнать, что можно сделать с
чтобы местный закон об опционе для Алгонкина был представлен на следующий
День муниципальных выборов.

 По общему мнению, они опоздали на предстоящие в Новый год выборы, но должны были немедленно начать просветительскую кампанию, чтобы привлечь внимание общественности к проблеме трезвости. Они подготовят петицию к весне и будут идти к победе в течение года, начиная с января.

Дж. П. Торнтон, самый энергичный человек в городском совете,
был занят тем, что прокопал дренажную канаву через Уиллоу-лейн, чтобы отвести
застойные воды, в которых размножались болезнетворные микроорганизмы, от
маленьких домиков. И он
провозгласил в прекрасном ораторском порыве, что если бы они начали эту
кампанию за трезвость пораньше и выкопали достаточно глубоко, через год после следующего
дня выборов, у них была бы такая траншея, проложенная по всему Алгонкину
как будто наводнение унесло бы всю мерзкую, сеющую смерть жидкость, которая
затопила их прекрасный город, и вылило бы ее в болота забвения.

Адвокат Эд подбодрил его, когда он закончил, и Арчи Блэр процитировал
Бернса:

 "_Ноу, Робинсон, харранге на мэра,
 Но придержи свою болтовню навсегда,
 Или отправься в злой город Эйр,
 Там тебя сочтут умным._"


Ибо, хотя, как гражданин, доктор был убежден, что запретительный
закон о спиртных напитках пошел бы на пользу Алгонкинам, лично он не был
склонен смотреть на напиток как на отвратительную жидкость, сеющую смерть.

Родерик Макрей сидел молча, слушая пожилого человека. Ему было
интересно, что сказал бы Александр Грэм, когда нашел бы своего адвоката
на стороне сторонников трезвости. Ибо он знал, что его
богатый клиент вложил значительные средства в пивоварни, а также тайно владел
большей долей ведущего отеля и бара Algonquin's.

Недолго у него оставались сомнения. Дамы пресвитерианской церкви
дала индейку и тыквенный пирог ужин в канун Дня благодарения, с
концерт в воскресной школе после того, как номер, все на сумму двадцать пять
копеек, доходы от которого пойдут в новый красный ковер и подушки для
галерея хора. Юрист Эд, конечно, был председателем на концерте, а
Дж.П. Торнтон был главным оратором. И хотя его обращение было на
Империализм, тема, благодаря которой он стал довольно известным, он
перешел к трезвости и публично объявил, что местный
Вскоре в Алгонкине будет представлен законопроект об опционе, и им лучше
быть готовыми.

Адвокат Эд, который всегда произносил короткую речь между
каждым пунктом программы, вскочил почти сразу после того, как Дж. П. сел, и
объявил, сопровождая свои слова множеством красноречивых фраз, что силы
умеренности приведут их знамя к победе и преодолеют все трудности, как
его шотландские предки штурмовали высоты Альмы. Ибо, когда адвокат Эд поднимался на трибуну, с ним всегда происходила странная
трансформация. Его ирландские корни исчезали.
как мантия, и он взлетел над вереском, как любой истинный шотландец.

На следующий день мисс Лесли Грэм в новом осеннем костюме из рубинового бархата
и большой шляпе с перьями заглянула в контору «Брайанс и Макрей» и,
весело поболтав с Родериком с полчаса, сказала, что её отец хочет,
чтобы он пришёл на ужин следующим вечером.

Родерик отправился туда, как обычно, в слабой надежде, что увидит там Хелен
Мюррей. С той волшебной ночи, когда он отвёз её домой на лодке, ему не
удавалось встретиться с ней, разве что случайно на улице.
При лунном свете. Но он, как обычно, был разочарован. Присутствовали только
члены семьи Грэм. Мисс Лесли была, как всегда, весёлой и очаровательной,
а её мать была с ним чуть менее чопорной. Но мистер Грэм был
исключительно добр и гостеприимен. Прежде чем вернуться в гостиную
после ужина, он отвёл Родерика в библиотеку, чтобы немного
побеседовать наедине. Нужно было обсудить несколько деловых
вопросов, и когда они закончили, мистер Грэм небрежно сказал:

«Полагаю, в наши дни ты сам управляешь делами Брайанса и Макрея.
Я слышал, Эд, как обычно, отправился за очередным блуждающим огоньком. Дай-ка подумать, я
кажется, на этот раз у него в шляпке пчелка трезвости.

Родерик промолчал. Презрительный тон задел его. Он не стал бы
обсуждать адвоката Эда с Александром Грэмом, каковы бы ни были последствия.

— Ну-ну, — сказал хозяин, пошевелив угли и добродушно рассмеявшись. — Эти ребята, должно быть, чем-то заняты. Но жаль, что они тратят время впустую. Потому что это не пройдёт здесь, в Алгонкине, Род. Поверь мне на слово. А если бы и прошло, то
было бы очень жаль, ибо такой закон не был бы соблюден. Конечно, если бы Эд
Брайанс, и Арчи Блэр, и Джей Пи Торнтон, и несколько других фанатиков
подобные им, обречены вмешиваться в совесть других людей, я
полагаю, нам просто придется позволить им это делать. "Если ей это нравится, то не надо"
мне будет больно", - как сказал Майк Кэссиди, когда Джуди ударила его
метлой. Надеюсь, им понравится ".

Родерик быстро поднял глаза. "Это не просто развлечение с моим отцом.
Для него это очень важное событие", - сказал он.

"О, ну, конечно", - учтиво сказал мистер Грэхем. "Я могу понять
это. Твой отец - человек, посвятивший свою жизнь пьяницам и
отверженным, и он рассматривает законодательство о трезвости как убежище для них.
Я не сомневаюсь, что он совершенно искренен в этом вопросе.

"Я бы просто сказал, что да", - довольно взрывоопасно сказал Родерик.

"Совершенно верно, Род", - сказал его покровитель, немного раздраженный. "Но твой
отец, как и многие другие хорошие люди, совершает большую ошибку, когда он
верит, что людям пойдет на пользу законодательство о воздержании. Некоторые
люди, кажется, думают, что если в городе выбирают местный вариант, значит,
наступило тысячелетие. Он закурил сигару и откинулся на спинку кресла с видом
окончательность. "Говорю вам, они ужасно ошибаются. Люди хотят спиртного.
и они будут получать его до тех пор, пока хотят, закон это или не закон. И они
будут хотеть этого до скончания веков. И если эти люди будут настаивать на том, чтобы
навязать Алгонкинам этот подзаконный акт, они преуспеют только в том, что создадут
городу дурную славу. Это просто разорительно для заведения с точки зрения бизнеса
.

Родерику нечего было ответить. Он был склонен полагать, что Грэм
был прав. Он хотел в это верить, потому что бремя всего этого было
раздражающим его. Он знал, что адвокат Эд согласился бы с заявлениями
с яростными противоречиями, и Дж. П. Торнтон ответил бы
чёткими, убедительными фактами. Но он почти не задумывался об этом
и не мог вспомнить ни одного аргумента. И он, конечно, много раз
слышал, что в других городах меры по борьбе с пьянством не
сработали.

Он сидел молча, уперев локти в колени и сложив руки,
глядя на горящую решётку и жалея, что ему приходится
заниматься всем этим. Какое отношение к его работе имеет местный
вариант?

И тут он понял, что хозяин снова заговорил. Посреди
его тихий вкрадчивый замечания, раздался резкий стук в дверь, и
Лесли ворвались в номер, очень красивый в ее мягкие, продольный белый
платье.

"Я просто не позволю вам двоим больше совать сюда нос", - заявила она,
дернув отца за ухо. "Ты портишь всему Роду вечер,
Папочка, говоря о делах. Для этого нужен его кабинет. Проходите прямо сейчас.
сию минуту в гостиную, пришли девочки Болдуин, и
мы собираемся послушать музыку ".

В тот вечер тема местного выбора больше не поднималась, но
Родерик осознал, что каким-то неуловимым образом, каким образом, он едва ли знал, его
клиент донес до него безошибочную информацию, которая должна была ему
каким-либо заметным образом идентифицировать себя с силами трезвости,
бизнес Грэма и Компании пришлось бы передать в другие руки.

Родерик едва понимал, что было сказано, пока не оказался на пути домой
на чистом морозном воздухе, у него было время все обдумать.

На следующий день ему было ужасно не по себе, когда он обнаружил своего шефа.
Он с головой ушел в дела трезвости.

"Нам придется влезть в это дело в сапогах с высокой проходимостью, ма броу Джон
Хайланмен! - лучезарно воскликнул он. - Будьте джаберсом! но я действительно люблю драки, и
у нас будет прекрасная ярмарка в старом Доннибруке! И он снова заговорил с сильным ирландским акцентом.
"Мистер Грэхем сказал мне вчера вечером, что хотел бы, чтобы я отправился на север через несколько недель", - сказал Родерик напряженным голосом.

"Я хочу, чтобы я поехал на север через несколько недель".
"Я хочу, чтобы я поехал на север", - сказал Родерик. — Возможно, мне придётся уехать на месяц.

— По поводу сделки в Бивер-Лэндинг? Ну, это серьёзное дело, Род!
Адвокат Эд что-то лихорадочно писал за своим столом, пока говорил, и каждые три минуты звонил кому-то по телефону. — С Сэнди
Грэмом всё в порядке. Алло, Центральная, вы спите? Я сказал, что хочу поговорить с Дж.
П. Торнтон и я все равно ее скажу!"--"Нет-нет, я вам скажу! Песчаный буду
удар за следы, когда мы пойдем на эту кампанию, хотя. Не
в? Где, черт возьми, он? Скажи ему, чтобы позвонил мне, как только вернется.
 Да, это факт, Род!" И он швырнул трубку на рычаг и
снова принялся яростно строчить. "Сэнди наденет свою шляпу plug и
пальто с ласточкиным хвостом и отправится в путь, как ограниченный экспресс, чтобы
Офис Уиллоби, как только он видит наши имена заголовок
петиция!" Он закрыл глаза, и, откинувшись назад, захохотал в восторге
ожидание потерять самый ценный клиент.

Родерик почувствовал нетерпение. Для него это дело было не поводом для смеха.
Потерять бизнес Грэхема было немыслимо, остаться в стороне от этой хлопотной кампании
воздержание казалось невозможным. В один момент он чувствовал, что должен выступить
смело за правое дело, в следующий он назвал себя дураком, за то, что
позволил такой сомнительной вещи встать на пути его наилучших интересов.

Но прежде чем к нему пришла необходимость заявить о себе, кампания за воздержание
подверглась серьезному испытанию. Неприятности возникли с
неожиданной стороны, не со стороны врага, а в рядах
сама наступающая армия. Корабль трезвости налетел на скалу, которая
угрожала расколоть его полностью, в последнее воскресенье ноября.
Этот день отмечался как Андреевской воскресенье, тот день, когда
общество сынов Шотландии, с шляпки на головах, plaidies
на их плечах и Хизер в своих пуговицы, шествовали в церковь
в теле и проповедь, прочитанная им министр поднял
от города, для прославления Шотландии и поучительно ее
сыновья. Как и почти вся пресвитерианская конгрегация Алгонкина ,
Шотландец, все остальные были столь же назидательны, как и сами Сыновья; но
было одно заметное исключение, и им был Дж. П. Торнтон.

Мистер Торнтон был англичанин, родившийся в очень приятное место
и, как истинный британец, интенсивно гордиться тем, и хотя он был
как либерал в его общие взгляды, так как он был в политике, и
поставлено много прекрасных слова об империализме, но некоторые упрямые скрытый
предрассудок возник в его сердце и грозит переполнение каждый ул.
Воскресенье Эндрю.

Не то чтобы он так уж сильно возражал против платья в клетку и вереск.
ряды, занимающие передние скамьи церкви, в воскресенье Святого Андрея Первозванного.
Он был склонен смотреть на них с некоторым высокомерием, говоря
что если им нравятся такого рода детские забавы, то это не его дело
и они могут это получить. Но это была проповедь, которая всегда ставим его в
боевой юмора. Не проповедник встал там на Андреевской
Воскресенье, а сделали какую-то несчастную ссылкой на Баннокберне и шотландцы ВАЗ
Хэ и множество других вещей, рассчитанных на то, чтобы вызвать гнев любого англичанина
.

Однако мистер Торнтон никогда открыто не бунтовал, и Сент-Эндрюс
каждый год проповедь сопровождалась лишь несколькими небольшими взрывами. Но
в этом году празднование вызвало серьезные беспорядки, и, как это часто случалось
, все началось с адвоката Эда.

Этот жизнерадостный ирландский джентльмен уже присоединился почти ко всем
организациям в городе, и внезапно у него возникло огромное желание
также присоединиться к "Сынам Шотландии". Его мать была шотландкой по происхождению.
Уроженец Хайленда, и у него самого была глубоко укоренившаяся привязанность ко всему
или к кому-либо, связанному со страной тортов. Итак, в канун дня Святого
На праздновании дня Святого Андрея он вступил в орден и стал истинным Сыном
Шотландия сама по себе.

 Мистер Торнтон уехал на пару недель в командировку и
ничего не знал об этом новом отъезде своего друга. Он вернулся домой поздно
в субботу вечером перед Днём святого Андрея и на следующее утро пошёл в церковь,
ничего не подозревая о том, что в этот момент Эд выстраивался в очередь в
комнате привратника, в самой яркой клетчатой рубашке, в самом нарядном
головном уборе и с самой большой веточкой вереска во всей процессии.

Этим утром шотландцев набралось почти сотня, потому что
городской священник был выдающимся человеком с континентальным
репутация. К тому же это был прекрасный ясный, сверкающий день, один из
тех дней, которые может принести только сильно поруганный ноябрь, с
ослепительным безоблачным небом и бодрящим привкусом подмороженного
листья в воздухе. Итак, все шотландцы были там, даже старый Ангус
Макрей и его сын, молодой горец, выглядевший очень красивым в своих
регалиях.

Джок Макферсон и капитан "Инвернесс" тоже были там.
Капитан Джимми был в своей стихии, но мистер Макферсон выглядел так, словно
собирался возразить против всего, что его окружало. Каждый раз, когда Сент-
В воскресенье Эндрю Старейшина все больше и больше склонялся к мысли, что
это субботнее шествие едва ли соответствовало дню. Но в душе он был
истинным шотландцем, и никакая ортодоксальность не могла удержать его от этого.
это. Однако этим утром он почувствовал, что дело зашло слишком далеко
поскольку теплый день соблазнил Арчи Блэра, и он вышел в
килт, его бесстыдному примеру с голыми коленями последовали Гарри Лаудер и
трое других глупых юнцов из Хайленд-клуба.

За несколько минут до начала службы, когда зазвонили колокола
раскатать их приглашения от трех церковных башен,
шествие началось. И методисты, и баптисты, и англикане удерживали
себя от опоздания в церковь, задерживаясь на тротуаре, чтобы посмотреть, как она проходит
. На это стоило посмотреть; как величественно, торжественно и медленно оно двигалось.
двинулось по улице к дверям церкви.

Мистер Макферсон двигался довольно скованно, потому что рядом шел Арчи Блэр.
Адвокат ехал прямо перед ним, и сам наклон его шляпы и
развевающийся килт были профанацией того времени. Каким-то образом,
доктор совершенно не вписывался в Шаббат. Он был крупным прямым мужчиной
с длинными конечностями, широкими плечами и склонностью к щедрости
округлость, и он так великолепно раскачивался, когда шел, и держал
его голова была покрыта шляпой с таким лихим видом, что он создавал отчетливое
впечатление, что волынки выводили веселый марш, когда он пролетал мимо
.

Вид его в это субботнее утро поверг Джока в смятение.
Ортодоксальная душа, цепко держащаяся за свои древние традиции. Юрист
Эд, казалось, тоже проникся духом непочтительности к
шляпе и вёл себя так, как не подобает вести себя старейшине церкви даже на банкете в честь Святого Андрея.

"Эй, послушай, Эд, дружище," — крикнул доктор достаточно громко, чтобы Джоку было слышно.
"Эх, если бы мы могли взять немного шотландского виски, чтобы пойти с ним в церковь, дружище."

Лицо адвоката Эда стало суровым.

"Э, э, и это для старшего? Ты слышишь, Джок? Это
Хейлан идет за ним!"

Джок не мог устоять перед внезапным искушением. Этот странный поворот сюжета
на его лице, который возвестил далекой шутка. Он говорил очень медленно.

«Это то, чего вы могли ожидать от такого, как он. Это записано в его истории:

 «Блэры — порочная раса,
 Они ввергли себя в печальное бесчестье,
 Они заставили трубы и барабаны играть,
 В Алгонкине в день Соуббата.»


Он немного перефразировал текст, чтобы подстроиться под ситуацию, и доктор так одобрительно рассмеялся, что старику стало легче.

Но Джоку не следовало подавать пример рифмования Арчи Блэру. Он повернулся и посмотрел на старика,
и вид того, как он мирно идёт рядом с капитаном Джимми, напомнил ему
он из старой песенной баллады: "Но, чувак, есть вещи и похуже этого"
написано в твоей собственной истории", - воскликнул он:

 "О-о-о, Фэршон поклялся во вражде,
 Против клана Мактавиш,
 И вторгся на их землю,
 Убивать и насиловать,
 Ибо он твердо решил,
 Истребить гадюк та,
 С двадцатью четырьмя мужчинами
 И двадцать пять волынщиков!_


"Так, так, доктор", - воскликнул капитан Джимми, пытаясь скрыть улыбку
под шляпой. "Будь порядочным человеком, сегодня суббота".

"Ну, вот стих, в котором есть цитата из Священного Писания или, по крайней мере,
намек на одного из них. Этого и следовало ожидать в истории семьи
Макферсонов ".

 "У Фейршона был сын
 Который женился на дочери Ноя,
 И чуть не испортил Всемирный потоп
 Выпив всю воду,,
 Что он и сделал бы на моем месте.
 Я действительно в это верю.
 Если бы та добавила смесь.
 Только половину "Гленлевита"!_


Адвокат Эд затрясся от неприличного смеха.

"Ты можешь спеть ее, когда мы будем есть хаггис на рассвете", - предложил он
.

"Я не понимаю, как упоминание о чем-то столь нечестивом, как "
Гленлевит", попало в анналы та Фэршонс, Джок", - сказал доктор Блейр.

Теперь Джок Макферсон и сам был не прочь выпить глоточек "Гленлевита" - ради
своего желудка, конечно, поскольку старейшина не мог нарушать Священное Писание
даже в еде и питье. Арчи Блэр тоже не был против этого.
хотя он откровенно признавал, что это очень вредно для его желудка.
действительно, и для желудков всех остальных.

Но в начале кампании за трезвость последний открыто выступил
на стороне "местного выбора" и считался одним из самых сильных ораторов партии
, в то время как Джок еще не заявил о себе. Это был
С мистером Макферсоном это была деликатная тема, и он терпеть не мог, когда его
поддразнивали.

 Он остановился на ступенях церкви и положил руку на бархатный рукав
доктора. Он откашлялся, что всегда было опасным знаком.

— Да, — очень медленно произнёс он, — это будет по-настоящему прекрасная песня, и если завтра вечером Эдвард добавит к ней «Да», она будет звучать ещё лучше. Вся процессия ждала, когда можно будет войти в церковь, но Джок не спешил. — Что касается Гленлевита, Макферсоны не больше любили выпивку, чем
многие другие кланы, которые я мог бы упомянуть. Но они были честны в этом ". Он
снова сделал паузу, а затем сказал еще более взвешенно: "И если вы хотели бы
снова обратиться к Священным Писаниям, вы могли бы воспользоваться
загляните в свою Библию, когда вернетесь домой, вы найдете там несколько советов.
хороший совет содержится во 2-й главе и 21-м стихе Послания к Римлянам."

Он повернулся и торжественно прошествовал в церковь. Процессия
последовала за ней, и именно тогда Дж.П. Торнтон, стоя на своем посту, и
недоумевая, почему Эд так давно не появлялся, чтобы встретить шотландцев,
увидел удивительное зрелище своего ирландского друга и самого близкого брата,
марширующего в первых рядах, в шляпке, пледе и всем таком прочем!

Джей Пи вел себя слишком достойно, чтобы продемонстрировать свое возмущение
чувства в церкви, но мисс Аннабель Армстронг впоследствии сообщила, что
проходя мимо него, она услышала, как он сказал что-то об Эдварде, что
прозвучало как "Ты слишком грубый", или "слишком грубый", или что-то в этом роде
и мисс Армстронг сказала, что это крайне неподобающий язык для
старейшины, который можно использовать в церкви.

Джей Пи всегда пребывал в состоянии легкого раздражения , когда успокаивался
послушать ежегодную проповедь Святого Андрея, но этим утром он был
явно возмущен. К тому времени, как шотландцы прочитали два
длинных псалма под руководством адвоката Эда, он был разгорячен и испытывал отвращение, а когда
началась проповедь, это было похоже на кислоту, вылитую на открытую рану.

Знаменитый министр из города сделала все ошибки своего ул.
Предшественники Андрея и много больше его собственного. Он задержался
в Бэннокберне надолго, он полностью процитировал "Шотландцев Ва Хэ", он процитировал
отрывки из "Смерти Уоллеса" и в целом вел себя так, чтобы
оставьте обычно добродушного слушателя английского языка с его вспыльчивым характером
и жаждущим драки.

В понедельник вечером адвокат Эд должен был отправиться в Макклинтокз-Корнерс
со своим другом, чтобы выступить на чаепитии и убедить фермеров
что Алгонкин был бы гораздо более желанным местом в качестве торгового городка
с более жестким законом о запрете употребления спиртных напитков, чем это было в настоящее время.

Но адвокат Эд вместо этого пошел на ужин в "Сент-Эндрюс" и съел хаггис
и послушал, как трубы играют "Северного петуха", а Арчи
Блэр декламирует Бернса, а Джок Макферсон произносит речь об истории Шотландии.

Это было больше, чем Джей Пи мог вынести. Он позвонил Родерику рано утром.
на следующее утро он попросил его сообщить своему шефу, что он, Джей Пи,
больше не будет ходить с ним на собрания сторонников трезвости. Если адвокату Эду нужна помощь
в его предвыборной кампании, пусть ищет ее среди своих собратьев-шотландцев. И
трубка захлопнулась прежде, чем Родерик успел спросить, что он имеет в виду.

В других кварталах тоже бушевали грозы. Доктор Блэр
провел большую часть воскресного утра в церкви, занимаясь похвальными
поисками Послания к Римлянам, и удивил всех своих
братья, внимательно изучите 2-ю главу. Однако результат
оказался не таким, к какому должно привести изучение Священных Писаний. Для
он позвонил Родерику на следующее утро, что он мог сказать Эд, когда
он пришел, что он, Арчи Блейер, повесился бы, если бы он с отходами
больше времени на местный вариант, если это было то, что люди говорили о
его. И капитан Джимми зашел сразу после этого, чтобы сказать, что если
ничего не будет сделано, чтобы примирить Джока Макферсона, он боится, что тот
вообще проголосует против местного варианта.

Таким образом, делу трезвости был нанесен удар. Он оказался не очень серьезным.
Удар, но он сослужил службу Родерику. Поскольку это откладывало
необходимость его объявления себя на любой стороне, и он надеялся, что
до того, как наступит день, когда он должен будет присоединиться к проблеме, его дела будут
менее сложными.

Дипломатичность была одной из сильных сторон адвоката Эда, и он почти
завершил примирение между всеми пострадавшими сторонами, когда
Родерик отправился в деловую поездку на север. Это было важное
поручение, связанное с большими деньгами и некоторыми туманными заявлениями относительно
результат, сделанный мистером Грэхемом, воспламенил воображение Парня.

"Теперь мне нет нужды предупреждать тебя, чтобы ты старался изо всех сил, Родерик", - сказал мужчина, когда
он попрощался с ним. - Ты все равно это сделаешь. Но дело не только в
деньгах. За тобой следят...

Он больше ничего не хотел сказать, но Лесли дала ему еще один намек. Он нашел
ее прогуливающейся мимо в должность он выбежал, чтобы опубликовать некоторые письма,
день перед отъездом. Он был абсолютно лишен самомнения, но он
не мог не заметить, что каким-то образом мисс Лесли Грэм почти всегда
по странному совпадению оказывалась на улице именно тогда, когда он
выходила из офиса.

Он проводил ее до почты и обратно, и тогда она заявила, что
у нее замерзли пальцы, и она зайдет в офис на десять
минут, чтобы согреть их.

- Так ты собираешься наладить отношения с Британской Североамериканской железной дорогой
для папы, не так ли? - спросила она, протягивая пальцы в перчатках
над раскаленной угольной плитой. "Это означает, что вы будете получать свои
пальцы в бизнес-дядя тоже. Его адвокат в Бивер
Посадка сейчас".

"Чей адвокат?" - спросил Родерик, пододвигая ей стул к камину и
вставая перед ней, чувствуя себя крайне неловко.

- У дяди Уилла. Ты знаешь дядю Уилла Грэма? Сейчас он американец, но
у него есть всевозможные интересы в Канаде, и он... ну, он не совсем президент Б.Н.А.........
но он в этом весь.
Дядя Уилл приезжает домой следующим летом, и я собираюсь заставить его взять меня с собой
обратно в Нью-Йорк.

Честолюбивое сердце Родерика подпрыгнуло. Конечно, он знал о
Уильям Грэм, алгонкин, который уехал в Штаты и заработал там
миллион или больше.

Его голова была полна радужных мечтаний, когда он шел на ферму, которая
вечер, чтобы попрощаться. Он уезжал ненадолго, но
старикам не хотелось, чтобы он уезжал. Тетя Керсти подвела его к горячей плите
, оплакивая несчастье, которое уводило его прочь.

"Дорогой, дорогой, дорогой, и ты уедешь на север, в буш".
— сказала она, хлопая его по спине, — и ты точно замёрзнешь от холода, и твоя бедная рука снова заболит.

 — Да, и меня, наверное, съедят волки, и на меня упадёт дерево, и я провалюсь под лёд и утону, — взвыл Родерик. И
она оттолкнула его от себя за глупую выходку, стараясь не улыбаться
ему и заявляя, что ему-то всё равно, что он её бросает,
на самом деле.

"Я давно не слышал, чтобы ты говорил о руке, сынок,"
сказал его отец, который наблюдал за ним блестящими глазами со своего старого
кресла-качалки.

"О, всё в порядке, пап," — беззаботно ответил он. «У меня нет времени это замечать».

Он всегда так отвечал на этот вопрос, когда тётя Кирсти была рядом,
но любящий отец заметил, что рука мальчика иногда тянулась к
руке и сжимала её, как будто от боли.

"И тебя не будет здесь, чтобы помочь начать великую битву", - задумчиво сказал его отец
, когда услышал все последние новости, касающиеся кампании за воздержание
, даже о надвигающейся катастрофе. "Но ты будешь там"
я не сомневаюсь, что найду дорогу к Иерихону в кустах.

Родерик посмотрел на святое лицо старика, и его сердце упало. Он
на мгновение почувствовал, что угодить отцу, несомненно, стоило бы большего
, чем весь успех, которого человек может достичь за всю жизнь.

- А ты нашел работу для бедного Билли, парень? - спросил его отец.

— Билли? О, тот парень, Перкинс? — Родерик в ужасе присвистнул. Бедняга Билли Перкинс не «накопил немного денег», как надеялась его отважная маленькая жена, а снова вляпался в воровство в отеле на углу. Старый Ангус спас его, снова поставил на ноги и поручил своему сыну найти для Билли работу, но сын совсем забыл об этом из-за напряжённой работы.

«О, папа, как жаль», — виновато воскликнул он. — «Я так
увлекся сборами, что забыл. Я расскажу о нём адвокату Эду, и
— Может, он что-нибудь придумает. Мне нужно рано вставать,
а то я бы уже начал.

 — Ну-ну, — весело сказал отец. — Вот и хорошо, не нужно
волноваться, они нашли ему работу, но далеко от дома, и я
думал, что здесь ему будет лучше. Жена немного скучает с тех пор,
как умерла малышка. Но Билли всё равно придётся уехать, и это будет только на
зиму.

 — Что он будет делать?

 — Он будет работать в бараках. Он недостаточно силён для работы в поле, но
будет помогать повару, и ему хорошо заплатят. Я надеюсь, что он
«Он не сможет даже приблизиться к выпивке. На самом деле, это сама маленькая леди нашла ему работу», — добавил он, и его глаза засияли.
"Она действительно великая маленькая леди."

"Кто, отец?" — рассеянно спросил Родерик, не отрывая взгляда от огня и думая о мистере Уильяме Грэме и железной дороге Б. Н. А.

"Юная учительница. Она будет навещать бедную миссис Перкинс
каждый день или около того с тех пор, как умер малыш. И бедняжка Глэдис! Э-э,
она и впрямь делает из неё женщину.

 Родерик оторвал взгляд от огня. Он был весь во внимании. «О, неужели? Она навещает людей на Уиллоу-лейн? Что она для них делает?»

 «Э-э, а что она не делает?» — воскликнул его отец. «Это просто ангел, который поселился на Уиллоу-лейн, парень. Я не знаю, как она это сделала, и отец Трейси тоже говорит, что не знает, но она заставила Джуди каждый день готовить Майку горячий ужин, и она учит Глэдис по вечерам, и она просто спасла бедных Перкинсов от голода.
Она показала маленькой женщине, как печь хлеб, и, о, действительно, я не могла
рассказать вам обо всем хорошем, что она делает!

Родерик внимательно слушал. Так что было, где она держала себя в
вечерам. И именно поэтому он не мог встретить ее в любом месте, не
важно, сколько ночей он разбазаривалась по сторонам в надежде
видя ее.

- И как она нашла эту работу для Билли? он спросил просто так,
чтобы послушать, как отец говорит о ней.

Старый Ангус понимающе улыбнулся.

"Ох, она умеет обращаться с собой, и она может получить все, что захочет. IT
возможно, через Альфреда Уилбура - беднягу, которого мальчики будут звать
такое дурацкое имя.

- Да, Вилли, послеобеденный чай. Что ему теперь нужно?

"На самом деле, я думаю, что он будет преследовать мисс Мюррей", - сказал старик, и его
глаза заблестели. "Кажется, он всегда преследует ее повсюду. И ему
удалось уговорить юного Фреда Гамильтона отвезти Билли в лагерь. Фред
собирается в лачуги своего отца с бандой мужчин примерно через
неделю."

Сердце Родерика упало. Это действительно была упущенная возможность. Он
не смог помочь своему отцу и упустил такой великолепный шанс
помочь ей.

"Если у тебя есть еще кто-нибудь, кому нужна работа, папа, я постараюсь найти ее получше"
в следующий раз, - смиренно сказал он.

"О, действительно, всегда найдется кто-то, кому понадобится помощь", - сияя, сказал его отец
. "Эх, эх, мне будет приятно узнать, что ты
помогаешь заботиться о бедняках на Иерихонской дороге. Просто я их сосед.
Просто я их сосед. Закон - великое дело, помогающее человеку.
быть соседом. Старик сидел и счастливо смотрел в огонь.

Родерик заерзал. Он думал о том, что часть работы юриста
заключается не столько в спасении человека, попавшего в
воры набрасываются на него и срывают с него одежду.

"Закон - сложная штука, папа", - сказал он со вздохом.

После этого были молитвы, нежное прощание и благословение
от стариков, и Родерик ушел со странной тяжестью на сердце.
Он должен был отсутствовать совсем недолго, может быть, не больше двух недель, но
у него было такое чувство, что он навсегда прощается со своим отцом,
что он уходит по дороге, которая уводит его от той тропы, по которой
этот человек так заботливо водил его в детстве.

 Родерик не случайно оказался в
Алгонкин как раз в тот момент, когда Хелен Мюррей выходила из дома Хердов. Он был
очень хитер для такого невинного молодого человека. Тень на слепого,
показывая очертания отделкой шляпка и пушистые волосы, послал его
в тени Соснового дороге стоять и дрожать, пока
тень оставила окно и вещества вышли через подсветкой
дверной проем. Глэдис подошла к воротам, обнимая учительницу за талию.
Они тихо разговаривали. Голос Глэдис был не таким громким, а взгляд
таким дерзким, как раньше. Она прибежала обратно, пожелав спокойной ночи, и
Маленькая фигурка учительницы быстро шла по шаткой обледенелой
тротуаре. Несколько шагов, и Родерик оказался рядом с ней. Она была прямо
под электрическим фонарём на углу, когда он догнал её, и она
быстро повернулась с таким раздражённым видом, что он в ужасе остановился.

"О, прошу прощения..." — запнулся он, но почувствовал огромное облегчение, когда она
перебила его с улыбкой.

— О, это вы, мистер МакРэй? Я... не знала... я думала, это... кто-то другой, — запинаясь, произнесла она.

 Родерик выглядел озадаченным, но в следующий миг всё понял.
в лучах электрического света, на другой стороне улицы, подавали послеобеденный чай.
Вилли, преданно ожидающий с стучащими зубами и онемевшими пальцами на ногах.
Он стоял и смотрел на Родерика, когда они проходили мимо, а затем медленно пошел за ним.
на некотором расстоянии он представлял собой картину полного запустения. Родерик
обнаружил, что почти невозможно удержаться от смеха, пока он не начал
обдумывать свой собственный случай. Он очертя голову бросился в ее присутствие, и
теперь он чувствовал, что должен извиниться. Он попытался, но она очаровательно остановила его.


"О, конечно, я хотела увидеть тебя перед отъездом," — сказала она и
Родерик чувствовал себя безмерно льстит, что она так много знала о его
как обстоят дела, чтобы быть в курсе, что он собрался уходить.

"Да? Что я могу сделать для тебя?" он спросил робко.

"Я хотел спросить о бедном Билли Перкинсе. Мистер Уилбур нашел для него работу".
"На самом деле, мой отец сказал мне, что это вы сделали доброе дело", - заявил он.

"Вы сделали доброе дело".
Родерик тепло.

"Нет, нет, я только помог. Но я беспокоюсь о Билли". Она говорила так, будто
хотя Родерик интересовался семьей Перкинс не меньше, чем его отец.
"Интересно, есть ли кто-нибудь в лагере мистера Гамильтона, кто бы остался
присмотрите за ним. С ним всё будет в порядке, если за ним будут только присматривать, чтобы он не
выпил виски. Вон молодой мистер Гамильтон, он идёт, не так ли?

«Да». Родерик чувствовал, что если упомянутый молодой человек присматривает за Фредом
Гамильтоном и не даёт ему напиться, то большего от него и не ждёшь. Однако он может попытаться. — «Я поговорю с ним, — сердечно сказал он, —
и посмотрю, сможет ли он что-нибудь сделать для Билли. Я вижу, вы взяли под свою опеку кого-то из
семьи моего отца, — восхищённо добавил он.

 — О нет. Я просто немного помогаю. Боюсь, я делаю это не из
такие бескорыстные мотивы, как у твоего отца. Я приезжаю сюда просто для того, чтобы
чем-то заняться и не чувствовать себя одинокой.

Она впервые заговорила о себе. Родерик воспользовался
случаем.

"Ты нечасто бываешь среди молодёжи, — предположил он. Она
не ответила сразу. Она не могла сказать ему, что её очень редко
приглашали в те круги, где он вращался. Она была обречена на разочарование в дружбе с мисс Грэм, потому что после её первой великодушной вспышки юная леди, казалось, забыла о ней.

"Люблю сюда приходить", - сказала она наконец. "Я думаю, что это стоит
пока. Но не стоит больше говорить о моих делах. Скажи мне что-нибудь
о твоей. Ты долго собираешься пробыть в лесу?

Это был восхитительный пройти весь путь до Роземаунт, для Родерик
удалось собраться с духом, чтобы спросить, если он мог пройти весь путь, и даже
держали ее у ворот несколько минут, прежде чем он попрощался, и он
обещали, совсем по собственному желанию, посетить лагерь Гамильтон, если он не был
далеко от бобра посадки, его штаб, и, когда он вернулся, он
будет отчет в ходе ее Билли.




ГЛАВА X

"СВЕТ ОТСТУПИЛ"

Примерно через две недели после того, как Билли Перкинс уехал на север, Хелен Мюррей отправилась
из школы на Уиллоу-Лейн повидаться со своей семьей. Она была там
только накануне вечером и нашла, что у них все хорошо. Увядший
маленькая мама никогда не была такой смелой после смерти Минни,
но новый старт Билла поставил их за пределы сиюминутной возможности
нуждаться и дал новую надежду. От него было два очень жизнерадостных письма
, которые Хелен прочитала вслух, так что маленькая жена пыталась быть
счастливой в своем одиночестве и с надеждой ждала письма Билли.
вернуться весной.

Но январь уже очень холодно и был сильный снег
осень в первой половине дня. Хелен опасалась, что Эдди, возможно, не успел
занести дрова, поэтому, как только мадам и ее стадо
ушли, она повернула в сторону Уиллоу-Лейн. Она была в
Алгонкин всего чуть больше трех месяцев, но уже
задачи по самозабвению, которые она перед собой ставила, начали приносить свои плоды
лекарство. Она так и не восстановила свой старый радостности, и часто она была еще
очень грустно и одиноко, но там ее тихо светились в ее глубокие
глаза и выражение милой отваги и силы на ее лице, которого
не было в прежние беззаботные счастливые дни. Она росла
очень быстро, эти напряженные дни, хотя она совершенно не замечала, что он в
ее полной погруженности в проблемы других людей.

Она покинула семью Перкинс в таких комфортных обстоятельствах,
за день до этого, что была поражена и встревожена, обнаружив, что все находится в
беспорядке. Соседи бежали в открытую дверь,
пожара не было, ребенок плакал, и матушка лежала на
кровать НИЦ.

"Что это?" - воскликнула Хелен, в смятении останавливаясь в дверях.
"О, в чем дело?"

Миссис Херд и Джуди Кэссиди беспомощно ходили по комнате. В
увидев своего друга в последний воскликнул: "Теперь слава святых,
вот милая барышня. Входите, Мисс Мюррей! Ох, вурра, вурра,
это черный день для этого дома, индейд!

Глэдис сидела на старом диване у плиты, неловко держа на руках
ребенка.

- О, мисс Мюррей, - пронзительно закричала она. - Случилось что-то ужасное!
Билли Перкинс сел в тюрьму. Он напился и украл...

Ее мать потряс веником на нее. "Попридержи язык", - сказала она
резко. Миссис Перкинс, лицо серое от страданий, возникших по
кровать. "Ой, учитель, это вы!" - кричала она, заливаясь свежие
слезы. Хелен пошел и сел на край кровати и взял ее за руку.
"Что это?" - прошептала она. "Возможно, это не так уж плохо!" - запинаясь, пробормотала она.
делая смутную попытку утешить.

Но когда вышла жалкая история, это было уже достаточно плохо. Миссис Перкинс
рассказала это, всхлипывая, с помощью вставок от своих соседей.
Билли упорно работал до прошлой субботы, вполне счастливый
потому что он не мог достать выпивку. Но в субботу он пошел в
деревню, чтобы купить немного свежего мяса у фермера для лагеря. И
похоже, на севере тоже была Иерихонская дорога, где притаились воры.
поджидают неосторожных. И Билли пал среди них. Он зашел в таверну
всего на несколько минут, оставив мясо на санях снаружи,
а когда он вышел, его уже не было. Билли направился к лагерю.
в отчаянии, в страхе потерять работу, и всю дорогу молился о том, чтобы
какое-нибудь вмешательство Провидения предотвратило результат его ошибки.
Несмотря на многие падения перед соблазном, бедный Билли, в слепой
нащупывая дорогу, цеплялся за веру в то, что есть Бог смотрел на него и
уход за ним. Поэтому он пошел дальше, отчаянно молясь, и примерно на полпути
к лагерю пришел ответ. Прямо у обочины, словно оброненная,
там чудом лежала четвертинка говядины, торчащая из снега.
Очевидно, это была небольшая кэш-кто-то находится рядом след на
короткий промежуток времени, и Билли был в его нормальных чувств он никогда бы не
коснулся его. Но выпивка все еще дурманила его мозг, и быстро
выкопав чудесную находку, он погрузил ее на сани и
поспешил в лагерь.

Но возмездие последовало быстро. Украденное мясо принадлежало лагерю
Грэхема, и казалось, что это ужасное преступление - украсть у богатой
корпорации, гораздо хуже, чем у полупьяного человека вроде бедняги Билли.
Первого вора не арестовали, но Билли арестовали, и его отправили в тюрьму
. Его не будет дома вечно, и что будет потом?
Что будет со всеми ними, и что будет с бедным Билли?

Маленькая жена, хотя и привыкшая к лишениям и горестям, была
Она была потрясена этим сокрушительным ударом. Несмотря на все свои недостатки и слабости,
Билли был её мужем, опорой и поддержкой семьи, и, кроме того, она боялась тюрьмы и позора, который её сопровождал. К тому времени, как печальная история была рассказана, она уже выплакала все слёзы и сидела неподвижно, глядя прямо перед собой в холодную печь. Но плач ребёнка разбудил её, и она взяла его на руки, жалким образом пытаясь успокоить. Мальчик-идиот, смутно чувствуя, что что-то не так, подошёл и потерся о неё головой, как верный пёс.
жалобно поскуливая. Она с любовью погладила его по волосам. "Милый Эдди", - сказала она
, - "было бы лучше, если бы ты, я и биби были с Минни"; и
затем с внезапным раскаянием: "Но что бы пор Билл делал без нас?"

Хелен рассказала печальную историю за ужином в Роузмаунте тем же
вечером и попросила о помощи. Мисс Армстронг пообещал прислать в корзину
еду на следующий день, хотя она не одобряла Перкинс
семья. Она нашла то помочь, что-то вроде непутевых людей только
сделал их хуже. Ведь в прошлое Рождество на Уиллоу жила одна семья
Лейн, которая получила пять индеек только от пресвитериан и от общества Доркас.
Общество Доркас всегда посылало одежду этой бедной несчастной миссис
Перкинс. Сама миссис капитан Уиллоуби, которая была Президентом,
видела маленькую девочку Перкинс в изодранном в клочья платье, которое
было подарено ей в отличном состоянии всего неделю назад.
Разве девочка недостаточно взрослая, чтобы пойти работать?

"Маленькая девочка умерла прошлой осенью от туберкулеза", - тихо сказала Хелен.
"Ей было всего десять". "Ей было всего десять".

Большие голубые глаза мисс Аннабель внезапно наполнились слезами. - О, бедняжка
маленькая штучка. Минни раньше ходила в мой класс воскресной школы, и я
удивлялся, почему ее так долго там не было. Но мы были так
ужасно заняты этой осенью, что у меня просто не было времени разыскать ее.
Элинор, мы должны послать банку желе бедной женщине, и я думаю, что я
отдам ей свое последнее зимнее пальто. Мы попросим у Лесли немного.
она просто не знает, что делать со всей своей старой одеждой.

"О, пожалуйста, не надо", - в отчаянии сказала Хелен. Она не могла объяснить того,
что она сама так недавно узнала, что такая женщина, как миссис
Необходимо Перкинс не был старой одежды, ни даже еды, но друг, и
некоторые знания о том, как сделать одежду и еду. "Я не думаю, что она
действительно нужно что-нибудь, чтобы носить прямо сейчас. Если мы найдем ее свет
работа, где она может забрать малыша, он будет очень сильно лучше
ее."

Обе дамы обещал посмотреть, что можно сделать, но не попадает
Армстронг, член пресвитерианской церкви с хорошей репутацией, добросердечный
и довольно обеспеченный, не имел ни минуты времени, ни цента
денег, чтобы потратить их на таких людей, как миссис Перкинс. Бедные дамы были
постепенно обнаруживая, что младшая группа, возглавляемая их собственной племянницей, и
богатые люди, которые теперь становятся известными в Алгонкине, медленно
захватывали лидерство в обществе. Они были в опасности потерять
свое гордое положение, и каждый нерв должен был быть напряжен, чтобы сохранить его
. То, что у нас есть, мы сохраним, стало отчаянным девизом семьи
Мисс Армстронг, и его реализация потребовала неусыпной бдительности.

Альфред Теннисон снова пришел семье на помощь, и
Хелен была вынуждена неохотно принять его помощь. Он взбежал на холм и
Он обошёл всех женщин в городе, пока наконец не нашёл работу для миссис Перкинс. Миссис Хепберн, сестра адвоката Эда, сказала, что она может прийти к ней и привести ребёнка в один из дней на этой неделе. Миссис Т. П. Торнтон и миссис Блэр тоже обещали, и доктор.
Лесли уговорила Маму Вини позволить ей приходить в дом священника, чтобы стирать,
а Вини-младший с радостью пообещал присматривать за маленьким
Уильямом Генри.

 Каждый день, когда молодая мать уходила на работу с ребёнком на руках, Ангус Макрей приезжал на Уиллоу-лейн и отвозил Эдди в
ферма. И с бесконечным терпением и нежностью ему удалось научить
мальчика нескольким простым заданиям по дому и амбару. Дом Ангуса Макрея
дом был убежищем для негодных, потому что юный Питер выполнял работу по дому
зимой, когда "Верность" стояла в доке, старый Питер пришел и
оставался на неопределенный срок, когда он приходил в себя после пьяной пьянки, и
Тетя Кирсти заявила, что нет такого места, куда мог бы ступить труп.
Не наступив на кого-нибудь из бездельников Ангуса.

Родерик вернулся через неделю после ареста Билли. Поскольку он был адвокатом
действуя от имени компании "Грэм и Ко", он не мог не нести определенной ответственности за
Печальное дело Билли, и старый Ангус с тревогой ждал его объяснений.
Он знал, что этому найдется объяснение, потому что старик был одержим
абсолютной уверенностью, что его сын был так же заинтересован в
несчастных людях, которые путешествовали по Иерихонским Дорогам жизни, как и он сам
. Но Родерик не без труда показывает, что он был довольно
невиновен.

Он не мог объяснить, что эта поездка была для него испытательным сроком и
что если бы он халатно отнесся к работе, то не было бы никакой надежды
о больших возможностях, открывающихся перед ним. Крупная лесопромышленная фирма
Graham & Co., работавшая на севере, на самом деле находилась под управлением Александра
Брата-миллионера Грэма. И адвокат этого человека из Монреаля
был там. В глазах Родерика он был великим человеком, главой фирмы
с континентальной репутацией. Он держал молодого человека при себе и
довел до его сведения важный факт, что однажды, если он
будет вести дела с тем рвением и преданностью, которые, казалось,
охарактеризуйте все его действия сейчас, там могло бы быть место и побольше.
ожидающий его. Мужчина сказал очень мало определенного, но
Сон парня был нарушен мечтами наяву о великом будущем.
Он не мог не верить в то, что его друг Александр Грэм был движущей силой всего этого.
но он решил показать людям, стоящим у власти, что
он может полагаться на свои собственные заслуги. Так он делал свою работу с
жесткая привязка к закону и правилу, что повелел человек
восхищение. Родерик считал, что ему не повезло, что бедный Билли попал под его руку в это время, но такие случаи, как
он был обычным явлением в лагере. Не было смысла пытаться
вести успешный бизнес и в то же время нянчиться с кучей
пьяниц и неумех вроде Билли. Он был вынужден отсеять
дюжину таких за время своего пребывания на севере. Билли был лишь одним из многих,
но когда он вспомнил, что он должен дать отчет ему в два
люди, мнение которых он ценил гораздо больше, чем одобрение даже у
отличная фирма Элиот & Кенте, или Уильям Грэм из Нью-Йорка, он чувствовал
что здесь, конечно, была ирония судьбы.

"Я сделал все, что мог, папа", - сказал он, и его горячее сердце было поражено этим нетерпеливым взглядом
в глазах старика. "Но я должен был защищать своих клиентов. Нет
было очень много такого рода воровство там в последнее время что Стерн
меры должны быть приняты, и я поступил за компанию". Старый Ангус
был озадачен. Видимо, права была машина, которая, если вы когда-то начинали
операционная, вам больше не были способны выступать в качестве ответственного лица.
Он не мог понять никаких обстоятельств, которые сделали бы невозможным
помочь человеку, который пал случайно, как Билли, но ведь Родерик
разбирался в юриспруденции, и Родерик, несомненно, сделал бы все возможное
возможно. Его вера в Парня была непоколебима.

Но молодой человек не слишком надеялся на вердикт мисс Мюррей. Она
отдала Билли на его попечение, и ему пришлось сделать всего лишь печальный отчет
о ее доверии. Он раздумывал, осмелится ли позвонить в Роузмаунт и
объяснить свою роль в этом деле, когда встретил ее на Уиллоу-Лейн. Это был
ясный зимний вечер, и сосен отбрасывают длинные синие тени по
снежной дороге. Родерик спешил домой, чтобы поужинать на ферме
, а Хелен спускалась с маленькой неровной тропинки, которая вела от
дом Перкинсов. Она чувствовала себя усталой и очень грустной. Она
читала письмо от мужа в тюрьме, написанное скорбным карандашом
каракулями с трогательной ошибкой, но выражавшее искреннее сочувствие к
его жена и дети, а также глубочайшее раскаяние и самообвинение. И
в конце каждого неверно истолкованного предложения, как жалобный рефрен, были
слова: "Я поступил неправильно, и я заслуживаю всего, что получил, но тебе тяжело
старушка, а я-то думал, что сын старого Ангуса, возможно, отделался от меня.

Правильно это или нет, но Хелен почувствовала укол негодования, когда посмотрела на
подняла голову и увидела Родерика, шагающего по дороге к ней. Он казался таким
большим и удобным в своем длинном зимнем пальто, таким сильным и умелым,
и все же он использовал свою силу и мастерство против Билли. Ее женский
сердце отказалось вижу никакой справедливости в этом деле. Ей не вернут
лучезарная улыбка, с которой он приветствовал ее. Несмотря на свои страхи, он
не мог не обрадоваться, увидев ее в розовых отблесках
заката, освещавших ее милое лицо и отражавшихся в золоте волос.

"Мне было так жаль получать такие новости о Билли, что я побоялся позвонить", - сказал он.
сказал это так смиренно, как будто это он украл и был отправлен в тюрьму.


"О, это так печально, я просто не могу этого вынести", - вырвалось у нее, слезы
наполнили ее глаза. "О, неужели вы не могли что-нибудь предпринять, мистер Макрей?"

Родерика охватило смятение. "Я... я ... сделал все, что мог", - пробормотал он
запинаясь. "Спасти его было невозможно. Он украл, и ему пришлось
понести наказание".

"Но ты был на другой стороне", - воскликнула она неопределенно, но возмущенно.
"Я не понимаю, как вы могли бы это сделать".

"Но, мисс Мюррей!" - воскликнул Родерик, пораженный ее неожиданной горячностью.
"Я действовал по компании, которую я представляю. Это неразумно, если вы
простите меня за высказывания настолько сильно, чтобы я мог пожертвовать
своих интересов и в строгом соответствии с законом, чтобы их нарушать." Он был действительно
сославшись на собственное дело. Там был страх в ее осуждении в его
глаза, которые она не могла ошибиться. Но ее сердце было слишком тяжко для
Семья Перкинс чувствовал угрызений совести за него.

"Я не понимаю, закон я знаю," сказала она печально. "Но я не могу
понять, как сын своего отца видел, что бедный безответственной
существо отправили в тюрьму ради большой богатой компании. Жены
сердце разбито, вот и все". Она теряла самоконтроль раз
больше, и она поспешно пожелала ему доброго вечера, и до того, как Родерик мог
опять говорить, что она пропала.

Молодой человек быстро зашагал домой; чернота темнеющего
соснового леса была ничем по сравнению с мраком его души. Он провел долгие часы
ночь и большую часть следующего дня, пытаясь изложить дело так,
чтобы оправдать себя в глазах девушки. В отчаянии он
обратился за утешением к адвокату Эдуарду.

"Что я мог сделать?" спросил он. "Что бы вы сделали в таком случае?"

Адвокат Эд почесал затылок. «Я правда не знаю, что теперь делать, Род, когда ты ведёшь дела с таким скрягой, как Сэнди Грэм. Тебе просто придётся делать то, что он хочет, или уволиться, это факт».

Но Родерику не нужно было объяснять, что его начальник взялся бы за любую работу, какой бы сложной она ни была, лишь бы не причинять боль такому бедняге-слабаку, как Билли
Перкинс.

 Так что для Родерика это были мрачные дни, несмотря на все открывающиеся перед ним блестящие перспективы. Он не мог понять, что было тяжелее переносить: абсолютную веру отца в него, несмотря на все доказательства обратного, или
вопреки, или девушку укоризненный взгляд, несмотря на все его попытки
поставил себе прямо в глаза. Он был слишком обучения, что пока он не
она потеряла хорошего мнения он понимал, что он хотел ее больше, чем
что-нибудь еще в мире.

Но были и компенсаций. Когда он закончил свои дела, он
получил поздравительное письмо от мистера Кента и поручение
выполнить для него важную работу. Он также нашел некоторое утешение в
ярких, одобряющих глазах Лесли Грэм. Ее абсолютное доверие к нему
пролило немного бальзама на его уязвленные чувства. Конечно, она не была
такая требовательная, потому что ей было наплевать на Перкинсов и всех остальных.
другой беспокойный народ на Иерихонской дороге.




ГЛАВА XI

"ЛАНДСКИП ТЕМНЕЕТ".

Работа Родерика оставляла ему мало времени для размышлений о своих заботах.
с течением времени адвокат Эд все больше и больше заботился о нем.
Не то чтобы он сделал меньше, но кампания за трезвость возобновилась, все
расовые и религиозные предрассудки забыты во славу борьбы.
Адвокат Эд был вполне доволен тем, что его молодой партнер позволил ему делать все публичные выступления.
поэтому ни одна из сторон не обиделась на молодого
человек осторожно ведет машину по среднему курсу. Сам Родерик ненавидел это,
но, казалось, другого пути на дороге, по которой он твердо решил следовать, не было.

Он был не слишком занят, чтобы присматривать за Хелен Мюррей и обслуживать ее всеми возможными способами
. Он пытался искупить свое прошлое пренебрежение к семье Перкинс
, обеспечив Билли хорошую должность по возвращении, и был вознагражден:
ему разрешили прогуляться с Хелен в Роузмаунт в ночь, когда Билли вернулся домой
. Он был так тихо настойчив в своей преданности девушке, не
требуя ничего взамен, но всегда готовый служить ей, что она не могла
но посмотрим, как дела были с ним. Но откровение принес ее нет
радость. Ее сердце все еще было полно горьких воспоминаний, и со всей
мягкостью и добротой она взялась за дело, чтобы показать Родерику
, что его внимание нежелательно. Это было нелегко, потому что она
часто чувствовала себя очень одинокой и иногда забывала, что не должна позволять
ему подстерегать ее на Уиллоу-Лейн и идти с ней в Роузмаунт.
И снова она наказала себя за свою распущенность, будучи очень суровой с ним.
и в такие моменты Родерик позволял себе искать утешения для своих
Лесли Грэм всегда была доброй и очаровательной.

 Однажды вечером Родерик и Фред Гамильтон ужинали у Грэмов
и возвращались домой с мисс Болдуин. Они вместе спускались с холма, и Фред, который весь вечер был очень угрюм,
вдруг замолчал. Родерик тщетно пытался заговорить с ним,
наконец бросил попытки и пошёл, насвистывая и засунув руки в карманы.

Наконец молодой человек заговорил.

"Я собираюсь на Запад этой весной."

"О, правда?" — сказал Родерик, радуясь, что тот хоть что-то сказал. "Вы
повезло. Вот где я хотел бы быть".

"Да, вероятно", - иронизировал другой. "Я думаю, любой сотрудник может посмотреть, что
направление вы идете все в порядке".

"Что ты имеешь в виду?" - спросил Родерик, уязвленный таким тоном.

"О да, как будто ты не знаешь", - проворчал его обиженный соперник. "Вы
не нужно думать, что я слепой и глуховат, и дурак в
сделка".

Родерик остановился посреди заснеженных тротуаров. "Взгляд
здесь," сказал он тихо: "если вы не говорите, как человек, и скажи мне
что ты намекаешь на меня ... ну, мне придется сделать тебе, вот и все".

Фред поссорился с Родериком Макреем в школе и по горькому опыту знал, что злить его опасно.

"Ну, не стоит так горячиться," — сказал он почти извиняющимся тоном.
"Я просто намекнул, что ты... ну, ты и сам не можешь не видеть, что..."

"Не видеть чего, придурок?"

"Видя, что она ... что Лесли не заботится ни о ком, кроме двух штырей
вы. Она была бы рада, если бы я отправился на Запад, завтра". Горячая кровь хлынула
в лице Родерика. Он повернулся к молодому человеку, но они были
проходя под электрическим светом и страдания в лице Фреда
Это его обезоружило. Он разразился насмешливым смехом.

"Ну и идиот же ты!" — воскликнул он. "Тебя следовало бы выпороть за то, что ты так оскорбляешь юную леди. Разве ты не видишь, молодой безумец, что
она просто пытается проявить немного вежливой благодарности? Я знаю, что не заслуживаю этого, но она, кажется, так же благодарна мне за то, что я помог тебе той ночью на озере, и ты, должно быть, дурак, если думаешь иначе.

Молодой человек немного прошёл в молчании. Затем он сказал совсем другим тоном: «Ты уверен, Род?»

«Да, конечно, — крикнул Родерик, — тебя нужно запереть в сумасшедшем доме».
дом за то, что ты думаешь о чем-то другом ".

"Ну, прошлой осенью она рассказала всем в городе, что я ее расстроил, просто
чтобы показать тебе всю прелесть", - сказал он обиженно.

- Тьфу ты, - с отвращением воскликнул Родерик. - Она сделала это просто ради забавы, и тебе
следовало так это воспринять. Ты не заслуживаешь ее в качестве друга.

Фред, казалось, какое-то время обдумывал это, а потом сказал:
— Что ж, может, ты и прав. Только я… ну, ты же знаешь, как я отношусь к
Лесли. Мы с ней дружим с детства, и можешь быть уверен, что мне не нравится
мысль о том, что какой-то другой парень опередит меня.

"Ну, подожди, пока это сделает какой-нибудь парень, прежде чем снова на него набрасываться", - сказал
Родерик так горячо, что тот начал извиняться.

"Я не хотел быть таким дураком, Род. Все хорошо, если ты так говоришь. Я
наверное, я был сумасшедшим. Если ты дашь мне слово, что ты не
намерения по отношению к ней, конечно, все будет в порядке."

Родерик заверил всем сердцем, и Фред настаивал на
рукопожатие, и они расстались в самых лучших отношениях.

Но Родерик почувствовал стыд, когда он очутился один на
Пайн Роуд. Он не мог отказать в его сердце, что подозрения Фреда было
в них было немного здравого смысла, и это знание наполнило его тревогой.
Он был унижен мыслью о том, что пользовался многими услугами отца Лесли
и много раз был желанным гостем в её доме,
и с тоской подумал, что Хелен Мюррей, возможно, разделяет мнение Фреда.

На следующее утро он вернулся в свой кабинет, полный решимости избегать Лесли
Грэм, какими бы ни были последствия.

Она звонила ему по телефону, писала изящные записки и проходила мимо
кабинета в то время, когда он, скорее всего, уходил, но всё было
бесполезно. Родерик был погружён в работу, и медленно, но верно
до девушки начало доходить, что ее, при всей ее
привлекательности, мягко, но решительно отстраняют.

И вот зима промчалась на быстрых колесах напряженных дней, а когда
наступила весна, начала распространяться местная петиция об опционе. И еще раз
Родерик избежал необходимости заявлять о себе.

Фирма "Эллиот и Кент", с которой он работал на Севере,
пожелала проконсультироваться с ним, и его вызвали на неделю в Монреаль.

Адвокат Эд проводил его до станции, преисполненный гордости за
важность своего дела.

Когда Родерик вернулся петицию подписали и послали подальше, и
Адвокат Эд jubilating за то, что они могли уйти далеко
дополнительные имена, если бы они хотели их. И Родерик утешал себя
мыслью, что в конце концов его помощь не понадобилась.

Волнения улеглись на некоторое время после этого, реальный жесткий
подготовка ко дню голосования не начнется до осени, так Дж.
П. Торнтон был объят великой идее, что будущее лето было
конечно, небо-распорядилась повод, на котором идти от этого
долгосрочные отсроченные отпуска. Вдохновение пришло к нему однажды, когда он
дважды звонил адвокату Эдуарду и трижды в его офис, чтобы узнать, где он.
Каждый раз.

"Это офис Брайанса и Макрея или только Макрея?" - спросил он, когда
Родерик в третий раз сообщил ему, что его шеф отсутствует.

"Ну, такое случается нечасто", - сказал младший партнер.
извиняющимся тоном. "Мы вернемся к нашей старой рутины, когда мой начальник получает
над его местный вариант волнения."

"Если вы можете управлять этим бизнесом самостоятельно во время местного выбора, я не вижу
нет причин, почему вы не могли бы этого сделать, пока мы берем трехмесячный отпуск, не так ли?"

"Нет, не хочу", - искренне сказал Родерик. "Ты не можешь заставить адвоката Эда поехать
в Святую Землю этой весной? Я сделаю все, чтобы помочь ему поехать. Ему
нужен отдых.

Дж.П. Торнтон посмотрел на молодого человека, улыбаясь воспоминаниям. Он
вспоминал ночь, когда двое молодых людей отказались от той самой поездки и
Адвокат Эд со смехом заявил, что когда-нибудь поедет, даже если ему придется
подождать, пока маленький Родерик вырастет. "И мало ли что этот мальчик знает, - сказал про себя
Мистер Торнтон, - как много Эд отдал в тот раз".

"Что ж, - сказал он вслух, - это, несомненно, поэтическая справедливость".

— Что такое? — озадаченно спросил Родерик. Но Джей Пи не стал объяснять.
 — Мы просто заставим его уйти, — заявил он. — Ты встанешь позади меня, Род, и
не дашь ему вернуться к работе, а я его уберу.

Не только старое мальчишеское желание отправиться в долгожданное путешествие со своим другом лежало в основе стремления мистера Торнтона уехать. Он не мог не видеть, что Эду нужен отдых, и нужен очень сильно. Арчи Блэр ещё больше усилил его опасения. Однажды вечером адвокат Эд совершил совершенно беспрецедентный поступок и отправился домой
на ночлег рано. Миссис Хепберн, его сестра, был настолько поражен такой
шт поведения со стороны ее брата, что она вызвала у доктора
офис на следующий день, чтобы спросить, если он думал, что есть что-то плохое
Сердце Эда.

Доктор Блэр смеялся долго и громко над вопросом, ставить
опасения леди в покое.

"Нет, я не думаю, что хоть один в Algonquin бы признать, что не было ничего
пути с сердцем Эд, Мэри", - сказал он. "Но его голова могла бы быть значительно улучшена
если бы в нее было вложено немного здравого смысла в отношении еды и
сна. Он слишком усердствовал около двадцати пяти лет и
он устал, вот и все. Но на этот раз Джей Пи его вытащит,
все в порядке, и перемены - это как раз то, что ему нужно.

Он поговорил об этом с Джей Пи, и они решили, что сделают
все приготовления, чтобы отправиться в Святую Землю в июле, и если Эду придется быть
связанным и с кляпом во рту до отплытия парохода, они, конечно, увидят
чтобы он ушел.

Адвокат Эд согласился с большим энтузиазмом. Конечно, он бы
иди. Он действительно считал, у него было достаточно денег накопил, и Родерик был
делаем все, как ни крути, а он мог просто отправиться на сорок лет
бродить по дикой местности, если Дж. П. поедет с ним.

 Весь город был в восторге, когда миссис Хепберн объявила на званом ужине у миссис Уиллоуби, что её брат и Дж. П. Торнтон действительно собираются отплыть из Монреаля в июле, даже если Алгонкин сгорит дотла. Все бегали туда-сюда.
Дома Торнтонов и Брайансов, и огромное количество разговоров и
советов. И единственной темой для разговоров в городе на протяжении нескольких недель
была Святая Земля, и вопрос, которым встречали каждого приезжего:
неизменно звучало так: «Вы слышали, что адвокат Эд и Джей Пи действительно решили поехать?»

Вся эта суматоха, связанная с подготовкой и ожиданием, не ввела Джей Пи в заблуждение, и он не почувствовал себя в безопасности. Он ни в коем случае не был уверен и внимательно следил за адвокатом Эдом, чтобы тот не придумал какую-нибудь новую схему, которая потребовала бы его личного участия до Рождества.
Он прекрасно понимал, что пока его друг не окажется на борту парохода и не
окажется на расстоянии, которое можно преодолеть вплавь, он не будет в безопасности. В любой момент
может случиться что-то, из-за чего поездка станет невозможной.

Поэтому он был очень взволнован, когда в начале июня
Алгонкин начал готовиться к уникальному празднику. Первое июля
было выбрано как "День старых друзей", и всех изгнанных сыновей Алгонкина
пригласили вернуться в этот день в старый дом и порадоваться.

"День старых парней" был совершенно новым учреждением в Алгонкине. Действительно
она не имела многих сыновей за средний возраст, но и другие города Онтарио
ходили на эти встречи, и алгонкины не было известно за
ее современники, в отсутствие чего-то нового, хотя
новинкой были "Олд Бойз".

Так что неудивительно, что Дж.П. Торнтон беспокоился. Ведь подобное празднование было
как раз тем, чем гордился адвокат Эд. К счастью, это было
назначено за месяц до их отплытия, но Джей Пи знал, что Эду понадобится
все это время, чтобы оправиться от идеального буйства дружбы, в которое
он обязательно окунется в День Старых друзей.

Приближалось первое июля, и весь город погрузился в экстравагантные приготовления.
как и ожидал Джей Пи, адвокат Эд передал свой офис Родерику.
убрал железнодорожные расписания и путеводители
и возглавляла каждый комитет. Был комитет из дам из всех церквей.
Они должны были отслужить обед для "Олд Бойз" по их прибытии. Там
был комитет по украшению с инструкциями покрыть город
флагами, полотнищами и транспарантами, чего бы это ни стоило. Существовал
комитет по спорту, как на суше, так и на воде, и, что важнее всего
, комитет по приему, половина из которых отправилась в Барбей с капитаном
Джимми и город группы, чтобы принести старые мальчики домой по воде, только
правильный способ подхода Алгонкин, а другая половина встретиться с ними в
док.

Конечно, все эти волнения и суматоха не обошлись без небольших разногласий. Первая ссора разгорелась из-за спора о том, где
провести большой ужин по случаю прибытия корабля. Сначала
предложили провести его в оперном театре. Но, к сожалению,
многие из лучших людей Алгонкина возражали против того, чтобы проводить там
какие-либо мероприятия, исходя из принципа.

  Это был типичный случай, когда у очень хорошего места было дурная слава. Если бы оперный театр назывался ратушей, как он и был на самом деле, никто бы не стал его критиковать. Но его название предполагало актёров и
театр и многие хорошие люди, во главе с мистером Макферсоном, просто
совсем не одобрили бы этого.

Конечно, были и другие ученики, которые говорили, что в Алгонкине было бы слишком
скучно жить, если бы не зимние развлечения в опере
театр, который дал ему такую дурную славу. На самом деле каждый, кто хоть немного
поползновений в сторону, зная, что необходимая вещь в жизни города,
регулярно ходили на спектакли, и заявили, что они были столь же высокого класса
как вы можете увидеть в Торонто.

Действительно, новая пьеса всегда анонсировалась как "Величайшая достопримечательность в
На прошлой неделе в Торонто", и компании пришлось несколько раз проделать весь путь
из Нью-Йорка, только чтобы появиться в Algonquin. Затем каждую зиму там
были братья МНПП, кто пришел и остался на целую неделю в земледелец по
Отель, и дал другой играть каждый вечер. Там были все лучшие
известные сериалы, "секрет Леди Одли" и "Ист-Линн" и "дяди Тома
Хижина", а однажды они даже поставили "Фауста" - правда, без музыки,
но, тем не менее, великолепную репродукцию, с самым большим и высоким
Брат Топп в роли Мефисто, весь в красном атласе и, как все говорили, просто
совершенно ужасный.

Итак, каждый, кто хоть что-то знал о том, что требуется от людей.
вращаясь в лучших кругах, он объявил оперный театр лучшим.
заведение в городе и потребовал, чтобы Олд Бойз был приглашен туда
по прибытии их встретили и накормили. И все остальные люди сказали, что
это греховное и мирское место, и заявили, что у них вообще не будет банкета для старых
Мальчиков, если его будут подавать в этом театре
мерзость.

Пресвитерианской воскресной школы комнате было следующее место в размерах, и, к
гладкая делам, адвокат Эд предложил его на ужин.

Затем англиканки, католички и методистки встретились и
сказали, что это так похоже на пресвитериан - хотеть провести банкет в
их церковь, чтобы Старикам казалось, что они все это делают
. А миссис капитан Уиллоуби, самая умная женщина в Алгонкине и
организатор ужина, сказала, что если эти старые сплетники
крэнкс хотел устроить банкет в карцере, почему бы и нет
ей было все равно, но она хотела, чтобы все знали, что это
было бы подано в комнате пресвитерианской школы, или у нее был бы
ничего общего с этим. Это почти решило дело, потому что все это знали.
было совершенно невозможно организовать такое грандиозное мероприятие без миссис
Капитан Уиллоуби во главе. Но уже на следующий вечер Джок Макферсон
поднял этот вопрос на сессионном собрании и возразил против проведения
ужина в классной комнате, поскольку это не было религиозным собранием.

Но адвокат Эд встречал и преодолевал все трудности. Он рассмеялся и
уговорил оперную труппу уступить. Он заставил программный комитет
выдвинуть мистера Макферсона на одну из главных ролей
добро пожаловать на банкет, и возражения прекратились. Он позвонил своему
друг отца Трейси на телефон и велел ему понять, что его паства
выполнили свой долг в этом вопросе, и он забрал жену священника Методистской
и дочь англиканского священника и миссис капитан Уиллоби все
города вместе за мороженым, и нет больше проблем.

- Женщины боятся щекотки, Род, - сказал он, вытирая вспотевший лоб.
когда все снова стало гармонично. "Единственный мудрый способ для
мужчины действовать - это жениться и передать все подобные маневры своей жене.
жена. Постарайся получить ее как можно скорее.

"Я где-то слышал что-то о преимуществе примера перед
наставлением", - серьезно сказал Родерик.

- Придержи язык, - строго сказал его начальник. - Если я хочу послужить тебе
ужасным предупреждением, которого следует избегать, вместо примера, которому следует
следовать, ты в любом случае должен быть благодарен.

Он зашагал прочь, помахивая тростью и насвистывая, а Родерик наблюдал за ним
с нежностью в глазах. Он задавался вопросом, как и весь город,
за исключением пары его ближайших друзей, которые знали, почему адвокат Эд
Он никогда не был женат. И он думал о паре нежных голубых глаз, которые не стали добрее к нему с течением месяцев. Он вернулся к своей работе, которая была утешением для всех его бед. Он не принимал участия в подготовке к празднованию «Старых парней» и с небольшим удовольствием предвкушал этот день. Потому что в этот день она, скорее всего, уедет на летние каникулы. И кто знает, вернётся она или нет? Поэтому он без особого интереса наблюдал за радостной подготовкой адвоката Эда к
визиту «Старых парней», не задумываясь о том, что это
будь полезен ему больше, чем кому-либо другому в Алгонкине.

Ранним утром первого июля дождем посыпались вниз,
но тучи рассеялись еще до десяти часов, оставляя маленький город
свежий и зеленый, светящийся после ванны. Все были одеты в
все возможное для посетителей. Сады были в их яркой летней
украшения. Июньские розы и пионы еще не распустились, и
кусты сиринги и жасминовые деревья были в полном цвету. Главная улица была
увешана транспарантами и пестрыми флажками. Озеро Алгонкин
улыбалась, мерцала и сверкала своим радушием. Сказочные острова,
окружающие леса, все было самым свежим и зеленым.

Ранним утром в _Inverness_ с половиной развлекательного общества
комитет, городской оркестр и такие молодые люди, как капитан Джимми, могли бы
не катапультировался со своей палубы, отплыл в Барбей, чтобы вернуть героев домой
и, как сказано в великолепной редакционной статье _Chronicle_,
на следующее утро сердце Алгонкина затрепетало от гордости, когда славный корабль
вошел в порт со своим драгоценным грузом. Барбай _Кларион_,
Заклятый враг Алгонкина и "Хроникл", устало.
на следующей неделе заметил, что Алгонкин всегда находил, чем можно гордиться.
в любом случае. Но не могло быть сомнений, что у Алгонкина были на то причины
этим первым июля _Инвернесс_ увез домой людей, чьи
имена принесли честь маленькому городку.

Там был сын Джей Пи, который редактировал газету, которую читал каждый канадец из
Галифакс — Ванкувер, за исключением тех, кто, намеренно ослеплённый политическими
предубеждениями, читал орган противоположной партии. Там был Том
 Уиллоуби, брат капитана, член Палаты доминиона, который
каждый чувствовал, что он оторвался от Оттавы, подвергая себя огромному риску для своей страны.
благополучие страны, оставив вопрос о войне в Южной Африке и
взаимность с Австралией на время, пока он мчался через
страна, оказывающая честь старому родному городу. Как _Chronicle_ сказал:
на следующее утро, будучи сторонником партии Тома, даже не царь
Сам Эдвард мог бы придраться верности что бы взять
таких рисков для дома и родной земли.

Был брат Сэнди Грэма из Нью-Йорка, который заработал, по некоторым
словам, миллион на сделках с недвижимостью на Западе, и собственный адвокат Эда
брат, который был известным профессором в университете "на Востоке".
Там были бизнесмены и профессионалы своего дела, молодые рабочие из близлежащих городов
государственные деятели и ученые. Но из всех них ни один не был
таким героем, и никого с таким нетерпением не ждали, как Гарри Армстронга. Всего лишь на время
прошлым летом Гарри повел канадскую команду по лакроссу по всему миру
и победил всех в Европе, Азии и Африке, кто
осмелился поднять против них клюшку.

При первых далеко к сведению _Inverness'_ свистом носились по
вода из ворот, дамы в Пресвитерианской церкви началось
наношу последние штрихи на столы и заправляю салаты
и половина приемной комиссии, которая осталась дома
поехала на пристань. Они расположились там в надлежащем
порядке, во главе с капитаном Уиллоуби, мэром, или, скорее,
почти во главе, поскольку, конечно, адвокат Эд был на несколько шагов впереди
него.

Док был новым и важным местом высадки. Существовало большое
различие между доком и пристанью. Последним было
ветхое деревянное строение, разрушенное и повреждённое льдом и бурями, которое
стоял у подножия Мейн-стрит, где каждый из «стариков» не раз
ловил рыбу, падал в воду и чуть не тонул. Но причал, как все знали, был прекрасным новым местом для швартовки, построенным из камня и цемента и простиравшимся от городского парка почти до самых Ворот. «Инвернессу» было приказано пришвартоваться у причала не только для того, чтобы произвести впечатление на «стариков»
Алгонкины построили его, но в качестве тонкого комплимента Тому Уиллоуби,
благодаря чьему политическому влиянию он был построен.

Все такси в городе были наняты, все повозки одолжены, и они выстроились вдоль парковой дороги, ожидая, когда гости поднимутся в
церковь. Сначала адвокат Эд предложил мэру спуститься на его автомобиле, но, поскольку все лошади в городе должны были быть выведены одновременно, эксперимент сочли слишком опасным, и мэр поехал в обычном, но безопасном такси.

Все были на своих местах и ждали, когда «Инвернесс» с
яркими красками и музыкой на борту обогнул остров Ванда и появился
в поле зрения. Это было поистине великолепное зрелище! Со всех сторон
на нем развевались знамена, поручни палубы и флагшток были
покрыты зелеными ветками, "Олд Бойз" буквально заполонили палубу от носа
до кормы. А на носу, сверкая инструментами в солнечном свете
, стоял оркестр, громко и весело играя "Дом, милый дом".

Никто не знал, кто был виноват, что все пошло не так с
это великолепный момент. Капитан Джимми сказал, что это произошло по вине крупных
Доби, лидер группы, и крупные Доби был столь же уверен, что
капитан виноват. Старые парни сами были готовы принять
Все были в недоумении, и, возможно, они были правы, потому что они танцевали на
палубе и толпились у штурвала, так что капитан Джимми понятия не имел,
куда он направляется. Однако вместо того, чтобы повернуть направо, как ему
было велено, и подойти к причалу, где его ждал комитет, капитан Джимми
повернул налево, обогнул буй, обозначавший поворот, и направился прямо к
своему старому причалу.

Мэр и члены комитета кричали и махали руками. Адвокат Эд встал на сиденье
такси и прокричал через воду команду, которая могла бы
Его бы услышали у ворот, но оркестр и радостные возгласы «Старых
парней» заглушили его голос. Капитан Джимми продолжал свой ошибочный
путь, ни разу не прервав поток гэльских слов, которыми он
развлекал своих гостей-горцев, и даже половина комитета на борту
в радостном возбуждении забыла, где они должны были приземлиться.

Затем адвокат Эд буквально швырнул Вилли «Послеобеденный чай» в шлюпку и
отправил его грести по воде, чтобы обогнать «Инвернесс» и заставить его
повернуть в сторону парка. Но бедный парень работал как раб
с раннего утра в Пресвитерианской церкви, и не мог быстро строку
достаточно. Он был только на полпути через, когда прозвучал свисток закрыть
пар. Но как только "Невернесс" с грохотом остановился, кто-то из членов комитета
пришел в себя и бросился к капитану,
указывая на отчаянно машущих хозяев на причале.

- Черт возьми! Благослови меня господь! - в смятении воскликнул капитан Джимми. Он крутанул штурвал
, выкрикивая приказы Старому Моряку развернуть судно
и возвращаться, но было слишком поздно. Прежде чем трап опустился.
когда их выбросило за борт или привязали к веревке, Старики выпрыгнули на берег.
Капитан Джимми крикнул им, чтобы они возвращались, но они обратили на это внимания не больше
, чем сделали бы двадцать пять лет назад, и бросились врассыпную
радостные вверх по Мейн-стрит.

А тем временем с десяток приемные комиссии должны были примчаться вниз
железной дороги от парка и кричали на них, чтобы остановить.
Тогда мэр, Арчи Блэр, Дж. Торнтон и юрист Эд
прыгнул в такси и везут с остервенением через весь город, теперь были
гремя вниз по главной улице. Они прогнали Старых прогульщиков, и
отвез их обратно на пристань, чтобы их достойно приняли и выслушали
приветственное обращение. Когда они пронеслись мимо пресвитерианской церкви
в бешеном галопе, все встревожились, и распространилась весть о том, что
ужасная катастрофа произошла с _Инвернесс_. Но послеобеденный чай
Вилли прибежал, запыхавшийся и мокрый от пота, чтобы рассказать
им об истинном положении дел. Миссис Капитан крепко отругала его
Уиллоуби, и весь последующий день рассыпался в извинениях.

Значит, прием все-таки состоялся на пристани, и все были в
грозила неминуемая опасность провалиться сквозь гнилые доски в озеро. Это
было довольно неформальное мероприятие. Дж. П. Торнтон и Арчи Блэр
пытались сохранить хоть какое-то достоинство, но адвокат Эд был в
бешенстве и не заботился о приличиях. Он потрясал кулаком перед
«стариками» и говорил им, что они ревущие идиоты и утратили
те немногие манеры, которым научились в Алгонкине. Затем он вскочил на сиденье кареты, раскрасневшись, с горящими
глазами, и обозвал капитана Джимми старым слепым кротом,
страусом и всеми остальными глупцами и безмозглыми людьми.
Капитан Джимми кричал с хорошо Хайленд духа, от его
точки зрения на палубе и все старые парни радостно заулюлюкали,
объявив это было единственное, что нужно, чтобы заставить их чувствовать себя абсолютно
дома.

Наконец, правильное приветствие было пробормотал мэр, который был даже
меньше дома, выступая чем работает его автомобиль, и они все
ушел и шествие началось по отношению к церкви.

Со всех сторон раздавались приветственные крики: "Привет, Боб!" - "Привет, Джек,
ты тоже дома?" "Ну и ну, если там нет старины Билла! Нигде нет такого места, как
Алгонкин, а Билл?" и т. д., и т. д. Гарри Армстронг легко
подходящий, и был удостоен многих приветственными криками.

Родерик стоял в дверях, наблюдая, как процессия направляется к церкви
. Он был поражен, увидев адвоката Эда и его брата, сидящих в
том же экипаже, что и Александр Грэм. Был тяжеловесный мужчина с
двойной подбородок сидящего рядом с ним, и, подойдя к спазмам от смеха каждый
адвокат Эд говорил. Родерик посмотрел на него с интересом. Это
был Уильям Грэм, человек, чье слово было законом в фирме "Эллиот".
и Кент. Он проделал весь этот путь из Нью-Йорка ради этого торжества.
как он заявил в своей речи на банкете, исключительно потому, что Эд
телеграфировал ему, приглашая приехать, и он не смог устоять перед Эдом. Они были великими
друзей в детстве, и старший Брат заботился ни на йоту, что
Песчаный имел зуб на Эд. Если это так, заявил он, то тем более
Сэнди стыдно. Так что он сидел между братьями Брайанс,
буквально излучая радость своей большой толстой персоной, когда процессия
проходила мимо офиса адвоката Эда. Его шеф помахал Родерику шляпой и
проревел:

«Пойдём в церковь, мой храбрый Джон Хиланман!» — а затем он повернулся к дородному джентльмену, стоявшему рядом с ним, и сказал:

 «Это сын Ангуса Макрея, Билл. Теперь он мой партнёр».

 «Сын Ангуса Макрея? Вы имеете в виду Родерика Макрея?» — миллионер повернулся и пристально посмотрел на молодого человека. Он кивнул своему брату.

"Похоже, он вполне подходящий парень, — сказал он. — Я хочу поговорить с тобой о нём, Эд, когда вся эта суматоха уляжется."

У Родерика на столе лежала такая куча бумаг, что он не поднимался в церковь, пока не закончился обед и не ушли последние
но один из них был на ногах. Это был Джок Макферсон, и когда
Родерик проскользнул в толпу, стоявшую у длинных сверкающих
столов, маленький человечек очень медленно и торжественно объяснял, что, поскольку приближается вечер с его долгой программой, он не будет задерживать их. Все его соперники по ораторскому искусству уже выступили в «Олд Бойз», и мистер Макферсон был немного раздражён тем, что его оставили на последние несколько минут. Дж. П. Торнтон, Арчи Блэр и адвокат Эд опередили его и заняли все
время и сказал все комплименты, которые можно было сказать. Капитан
Уиллоуби был председателем, и, хотя для него было мучительно произносить
речь, он попытался в своей запинающейся манере загладить вину перед мистером
Макферсоном. Жаль, что такой способный оратор ушел так поздно.
он объяснил, что в программе было так много выступлений, что
кому-то пришлось прийти последним и т.д. и т.п. Джок встал после этого весьма
сомнительного вступления и заговорил так нарочито, что адвокат Эд и Дж.
П. обменялись многозначительными взглядами, что-то назревало. "Это
истинно, господин Председатель и джентльмены, - медленно произнес он, - что сегодня днем было произнесено
много прекрасных речей. А теперь, что мне сказать?
Поскольку я чувствую, что многое уже было сказано. Он сделал паузу и издал
странный принюхивающийся звук, который говорил о том, что он издалека почуял шутку
и собирался спустить ее на землю. "Да, господин Председатель и господа,
нет сомнений в том, что есть vurry мало что осталось можно сказать о любом
тема whatuffer. Я чувствую себя очень похожим на того менистера, который взошел на
кафедру со своей проповедью. Он не смотрел на нее с тех пор, как положил
он исчез прошлой ночью, и мыши добрались до него и съели все
первое, второе и третье, и осталось совсем немного
- совсем немного осталось, господин Председатель и джентльмены. Но майнистер
просто объяснил бы людям свою дилемму. "Мои нежно возлюбленные
братья, - сказал он, - мне очень жаль сообщать вам, что
мыши пробрались на мою проповедь и съели во-первых, во-вторых и
в-третьих, но поскольку с этим ничего не поделаешь, мои нежно любимые братья, мы
просто начнем с того места, на котором остановились мыши!"

Даже мышам пришлось посмеяться над собой вместе, и когда Джок
произнес несколько оставшихся слов из своей четвертой статьи, все, включая его самого
, были в прекрасном настроении.

Последним выступал богатый брат Александра Грэма. Уильям
Грэхем был самым успешным, с определенной точки зрения, из всех
Вернувшихся сыновей Алгонкина. Он получил достаточно богатства, фолк
сказал, чтобы выкупить алгонкинов в два раза старше. Кроме того, он стал довольно
известен в политической жизни своей приемной страны, и ходили слухи, что
он мог бы стать президентом Соединенных Штатов, если бы не родился
в Канаде. Сам Уильям отрицал это, но он не мог отрицать
отличием его принял страна сыплются на него. Его имя было
мощность в кругах Вашингтона, и у него было больше, чем один раз, уехали за границу на
международные вопросы глубоким смыслом.

Тем не менее, Алгонкин принял его с некоторым смущением смешались
с ее радость и гордость. Билл Грэм, мальчик-алгонкин, был желанным гостем
на него смотрели все, потому что он всегда был популярен. Но, У. Грэхэм,
Великий Американский, - это совсем другое дело, и многие из его теплых
друзей было неприятное чувство, что они совершают акт
в нелояльности к Британии, когда его таким образом публично приветствовали. Это было
нормально делать деньги на "Янкиз", и Билла хвалили за
его миллионы, но присоединиться к врагу и помогать ему решать его проблемы
это был опасный прецедент, который следовало создать перед молодежью города.

Он произнес очень мудрую речь, сказав очень мало о Штатах и
много о своей радости по поводу возвращения домой, но когда он сел,
аплодисменты были не такими восторженными, как в прошлый раз.
вернувшиеся домой и горячее сердце адвоката Эда были опечалены. Когда они встали
чтобы спеть национальный гимн перед тем, как разойтись, как истинные сыны
Алгонкина, Джей Пи прошептал:

«Жаль старину Билла, не можем ли мы сделать для него что-нибудь получше?»

Адвокат Эд как раз подбадривал толпу, чтобы она грянула «Боже, храни нашего
милосердного короля», но он услышал, и его охватило внезапное вдохновение.
Он ободряюще кивнул Джей Пи и взмахнул руками, отбивая такт, потому что
майор Доби и оркестр сильно отставали.

 Как только прозвучали последние слова национального гимна, он
махнул рукой оркестру, чтобы тот продолжал играть, и ещё раз кивнул Биллу
чтобы показать, что изящная дань уважения предназначалась ему, адвокат Эд взорвался
"Моя страна - это ты ...". Оркестр подхватил мелодию
снова, еще один взмах руки лидера, и "Олд Бойз" присоединились, и
каждый щедро запел вторую строчку "Sweet land of
свобода", с улыбкой повернувшись к американскому миллионеру.

Грэм лучезарно улыбнулся в ответ. В глубине души ему было наплевать на
Канадский медь цент американский гимн, но он не все равно
многие интернет-для любви к своим старым друзьям, и он был тронут и
доволен.

Но, увы, щедрая дань уважения американцу. Никто не знал ни слова
о песне дальше второй строчки. Адвокат Эд начал с
великолепного возгласа "Приземляйся там, где...", но дальше не продвинулся. Оркестр и
барабан галантно гремели все это время, но пение стихло
вдали. Лидер бросил один полный муки взгляд напередайте американцу, но
Билл ответил безнадежным отрицанием, прочистил горло и поправил
свой нью-йоркский галстук. Прежние мальчики стали ухмыляться, и юрист Эд начал
нагрейте на боязнь фиаско, что он предназначен для
финал. Но он продолжал упорно, ибо адвокат Эд никогда в жизни
бросила все, что он начинал делать, и даже если бы он не имел мотив
а также ни слова, он бы спел эту песню до победного
конец. Так высоко над оркестром и барабаном великолепно зазвучал его голос,
бросая вызов судьбе:

 "_ Страна, где лежал ли ла,
 Земля, где день ду да..._"


Затем, услышав, как смех нарастает вокруг него подобно приливу, он швырнул
Американская дань уважения ветрам, и взревевший сильно и отчетливо,
весь конгресс Старичков последовал за ним в порыве облегчения,

 "_ Долго царствовать над нами,
 Боже, храни нашего короля._"


Банкет прервался взрывом смеха, смех американского миллионера
громче всех.

"О, Эд, - воскликнул он, вытирая глаза, - придерживайся старой версии. Ты
более лоялен, чем ты думал!"

Родерик выходил из зала вместе с толпой, когда Лесли Грэм в
очаровательном белом чепце и крошечном фартуке схватила его за руку.

"Не убегай!" - закричала она. "Мне сказали отвести тебя к дяде Уиллу, он
хочет с тобой познакомиться. Если он собирается сделать из тебя янки, смотри, чтобы это произошло.
ты оказывал ему яростное сопротивление.

"Одного американца в твоей семье достаточно, не так ли, Лес?" - сказала Анна
Болдуин, ее большие черные глаза невинно смотрели на Родерика.

Родерик покраснел, как девочка, но Лесли Грэм радостно рассмеялась.

"Разве Анна не шокирует?" - спросила она, застенчиво поглядывая на Родерика, когда они
пробирались обратно сквозь толпу. Но он не слышал ее, и она была
удивлена внезапным блеском, вспыхнувшим в его глазах. Она заглянула внутрь
она направилась в их сторону и увидела Хелен Мюррей в синем платье и белом чепце
и фартуке. Она стояла в дверях, ведущих на кухню.

Мадам разговаривала с ней, и обычно серьезное лицо девушки оживилось
и осветилось очаровательной улыбкой. Лесли Грэм посмотрела на нее
затем быстро перевела взгляд на Родерика. Было такое выражение в его глазах она
никогда не видел там раньше. Старое подозрение, возникшее в тот вечер, когда она увидела, как он помог мисс Мюррей выбраться из каноэ, вернулось. Её весёлая болтовня внезапно прекратилась. Она представила Родерика своему дяде, быстро отвернулась и затерялась в толпе.

Родерик едва заметили, что она ушла, ему было интересно, если
летние каникулы должны были быть потрачены в Алгонкине в конце концов, и тогда он
заметили, что мужчина он очень хотел встретиться и пожать ему руку.
- Я рад видеть сына Ангуса Макрея! - говорил здоровяк. - Да,
да, я узнал тебя по твоему отцу. А как он? Я должна увидеть его
перед отъездом. Сэнди рассказывала мне о твоей работе здесь. И Эд
тоже. Ты собираешься обосноваться в Алгонкине?

"Надеюсь, что нет, сэр, по крайней мере, не навсегда".

"Совершенно верно. Алгонкин - прекрасное место на фоне
чья-то жизнь, но она довольно мала для любого расширения. Ты знаешь, что я
присматривал за тобой с тех пор, как ты был на севере прошлой зимой?

- За мной? - изумленно воскликнул Родерик.

"Да, только на вас". Дородная фигура затряслась от добродушия.
его позабавило скромное изумление молодого человека. "Я слышал о вас от
моего брата, а затем от Кента. Дай мне увидеть, я полагаю, не будет
высокая дела сегодня весь день. Как насчет завтра? Я мог увидеть вас
немного поговорим завтра утром?"

Родерик назначил время встречи, молча размышляя. Его
сердце трепетало от ожидания, смутного, чудесного. Несомненно, ожидалось какое-то великое
событие. В тот вечер он отправился домой, полный больших
ожиданий. Когда он выступил с большим успехом в его жизни и вернулся
чтобы алгонкинов, богатой и с таким именем, он хотел пойти к ней и показать ей, что он
был прав, и она была неправа.




ГЛАВА XII

"МЕЛОДИЯ ЗАГЛОХЛА"

"И ты не хочешь сказать, что была такой дурой, что предположила, что он может
идете?" Ю. П. Торнтон, поднимался в гору уже в четвертый раз на
пути домой с заседания сессии с адвокатом Эд задал вопрос
снова в конечности негодования.

И адвокат Эд ответил так же, как и всегда:

 «Я не мог встать у мальчика на пути, Джек, просто не мог».

 Они спорили об этом целый час, поднимаясь и спускаясь по холмам между
своими домами, и так и не пришли к согласию. В том, что Родерик сделал
предложение, способное соблазнить любого молодого человека, не было никаких
сомнений. Партнёрство в фирме «Эллиот и Кент», адвокатах Британской Северной Америки
Трансконтинентальная железная дорога была таким шансом, который выпадает немногим в
его возрасте.

И всё же мистер Торнтон заявил, что ему следовало отказаться от неё
безусловно. Адвокат Эд был не таков; его великодушное сердце оправдывало мальчика.

"Это шанс, который выпадает раз в жизни, Джек", - заявил он. "Было бы
зазорно держать его, и, заметь, он не сказал бы, что он будет
иди, пока я призвал его".

"Ах, дуй его!" Дж. П. был очень достойный джентльмен и не
вернуться к сленге его детства, кроме как по крайней провокации. "Он
не стоило тебе позволил призвать его. А насчет блестящий
проспект вам сдалась только потому что его отец был в нужде?"

"Ну, неважно", - сказал адвокат Эд, спешно. "Он не знает
— Я ничего не знаю об этом, и он тоже не собирается.

 — И это Билл Грэм хотел тебя, а ты не уходила. А теперь
 Билл забирает его у тебя. Ему должно быть стыдно!

 — Билл думал, что делает мне одолжение. Он знал, что успех Рода —
это мой успех.

 Джей Пи молчал, потому что исчерпал все разумные аргументы. Он был огорчён и горько разочарован из-за своего друга. Эду
очень нужен был отдых, и как раз в тот момент, когда жизнь стала казаться ему немного легче, а долгожданный отпуск был уже близок, Родерик
бросил его.

Если бы они только побывали на Святой Земле, прежде чем он ушел, он бы
не казалось так плохо. Но хотя Родерик согласился остаться
до возвращения своего шефа, адвокат Эд чувствовал, что не может уйти, потому что он
должен был заняться тем, что собирал нити своей работы, которые он
бросал с таким облегчением.

Родерик никогда не дойдет до его окончательного решения без долгих препирательств с
сам. Его начальник сказал идти, но не мог до конца убедить его сердце
что он был прав, оставив адвокат Эд так скоро. Он много бессонных ночей спорил с самим собой на этот вопрос
, но соблазн
успех оказался сильнее. И он собирался поздней осенью
чтобы занять свою новую работу.

Старый Ангус новость была словно отгородившись от дневного света.
Родерик должен был уйти. Сначала это было все, что он мог понять.
Но он ни на секунду не теряют своей возвышенной верой в своего мальчика
или в Бога. Руку Господа во всем этом был, - сказал он себе. Он был
ведущий юноша на крупной сервиса и его отец не должен стоять
в путь. Он не сказал ни одного слова из его собственных потерь, но была глубоко
обеспокоены адвокат Эда. Он волновался, боясь, что идет мальчик может
означают трудности в бизнесе для его друга.

"Если Отец захочет забрать Мальчика, Эдварда", - сказал он однажды золотым осенним днем.
когда адвокат Эд, проходя мимо фермы, остановился у ворот,
"тогда мы не должны мешать Ему своими маленькими завещаниями. Я бы не стал
заботиться о себе, о, нет, совсем нет... - улыбка старика была
более жалкой, чем слезы. «Дорогой Господь даст мне столько детей на Иерихонской дороге, что я смогу оставить Родерика».

Эдди Перкинс, спотыкаясь, бродил по тропинке, пытаясь сгрести опавшие листья в аккуратные кучки, как велел ему Ангус. Он подошёл, хныча
с ушибленный палец, который он занимал до старика. Ангус
успокоила его, нежно, сказав ему, Эдди, должно быть, мужчина и не против
маленькая царапина. Он посмотрел на этого самого беспомощного из своих детей
и нежно погладил мальчика по бесформенной голове.

"Да, Он был бы очень добр, отдав мне на попечение стольких Своих малышей
и Он чувствует, что я могу обойтись без Родерика. Парень силен...
его голос на мгновение дрогнул, но он храбро продолжил.

- Но я думал о тебе, Эдвард. Я не мог не опасаться
что вы приносили большую жертву. Вот ваш визит в
Святая земля - и бизнес. Тебе будет тяжело, Эдвард?"

Адвокат Эда, сидящего в своей глине коляска в воротах, быстро свернули
прочь, тревога в голосе старого Ангуса было почти слишком много для него
нежное сердце. В нем была задумчивая просьба о том, чтобы он оправдал
Родерика от тени подозрения. Он резко дернул головой своей лошади
и сердито спросил, что, черт возьми, это значит - пытаться
съесть всю траву на обочине, как глупая старая корова, а затем
он доблестно встал на защиту Парня.

- Ну, ну, Ангус! - неистово закричал он. - Какая чушь! Ты же знаешь, как
хорошо, что Парень не хотел уезжать. Я честно прогнал его
прочь. Тьфу! не обращай внимания на Святую Землю. Мы все отправляемся в нее
в любом случае, вместе. А что касается моего бизнеса ... кто-то еще объявится. Я
всегда чувствовал, что Алгонкин будет слишком мала для штанги. Вы увидите, что он будет
заработать себе имя что заставит нас гордиться".

Он сделал это великолепно, и Ангус успокоился. Он винил себя за
то, что он называл отсутствием веры в мальчика и в его Отца. И
много ночей, когда он допоздна сидел у костра, пытаясь убедить себя в
веселый отставку, он напомнил слова Эдварда с надеждой. Да, он
безусловно, должны гордиться и радоваться, что парень шел в
широкое служение. Он оставлял его одного на Иерихонской дороге, здесь,
но это было только потому, что Отец нуждался в нем для более оживленной дороги,
где воры были более жестокими и многочисленными.

По мере того как проходила осень и приближалось время отъезда, Парень все чаще убегал
на ферму. Его визиты становились все более частыми
источником дискомфорта - как для сердца, так и для совести.
Галантные попытки его отца развеселиться и его возвышенная уверенность в том, что его
то, что сын уезжал выполнять более важную работу для Мастера, задело Родерика
за живое. Тот Учитель, которого он давным-давно вычеркнул из своего жизненного плана
, сказал: "Вы не можете служить Богу и Маммоне". И даже от
маленький Родерик видел делами Эллиот и Кент, он знал,
очень хорошо, что служить, что фирма и человечество в то же время
невозможно.

Были и другие, кто не разделял веры его отца в его предназначение
и они прямо говорили с ним по этому поводу. Дж.П. Торнтон,
с негодованием вспоминая все, от чего адвокат Эд когда-то отказался ради Старого
Имя Ангуса, и еще опьяненный запрещено раскрывать ее,
выразил неодобрение Родерик так скоро уходите в сильный
острый условиях.

Его выступление удалось только разозлить молодого человека, и делает его
более решительные в своем курсе. Доктор Лесли был рядом с говорящим
толком по этому вопросу, и его просьба, глубоко в поиск слова были тяжелее
отложить в сторону. Однажды Родерик проходил мимо дома пастора, когда мамушка Вайни
окликнула его.

"Милый, тебя хочет минеста", - позвала она своим мягким, сочным голосом.
"И ты уезжаешь, оставляя свою старую тетушку Керсти", - сказала она
— Мамочка Вини, — укоризненно сказал он, поднимаясь по ступенькам и пожимая ей руку.

 — Но ты же не хочешь, чтобы я всю жизнь оставался на кухне и мешал тёте Кирсти, правда, Мамочка Вини? Я думал, что мужчины там только мешают.

 — Мужчины везде только мешают, — строго сказала она. «Этот Билл из красного дерева
был таким же, как и все остальные, и ты поступаешь так же, уходишь и
оставляешь людей на произвол судьбы, когда им так много нужно сделать. Мне
стыдно за тебя — вот что мне стыдно!»

Родерик добродушно рассмеялся, входя за ней в дом, но
Мэмми Вайни покачала головой. — Все говорят, что это очень плохо с твоей стороны,
в любом случае", - сказала она с видом человека, который мог бы рассказать очень многое, если
она хотела. "'Подвиг Дэй говорит, что дат вам нет дела сделать Lawya Ред отдых
домой!"

Родерик не стал ждать, чтобы услышать что-нибудь еще из того, что Алгонкин говорил о нем
. Мамушке Вайни нравилось пересказывать подобные замечания, и она
никогда не брала ни единой строчки из того, что передавала.

Доктор Лесли встретил его в дверях кабинета с протянутыми руками. "Теперь
расскажи мне все об этом плане ухода", - сказал он; и Родерик с энтузиазмом рассказал
ему о блестящих перспективах, которые его ожидают, и о том, когда он
в конце концов, в глазах мальчика был скрытый вопрос. Не будет ли он
слеп к своим интересам и интересам всех остальных, чтобы остаться в
Алгонкине перед лицом таких соблазнов?

Доктор Лесли сидел и смотрел на деревья фруктового сада с их
множеством красных и золотистых яблок, с мягким стуком падающих на траву.
Как часто этот вопрос приходил к нему в юности, и когда он
исследовал свое собственное сердце и причины, побудившие его подчиниться зову уйти,
он был вынужден остаться.

Он понимал положение Родерика и сочувствовал его юношескому стремлению
быть вдали от дома и совершать великие дела; но он боялся, что путь еще не открылся по-настоящему
, на который мог бы ступить сын Ангуса Макрея. Он
узнала, что в году Родерик провел в Algonquin, что молодой
человек не был кровно заинтересован в том, что вечно. Его
взгляд на жизнь, не было отца. Министр почувствовал побуждение
говорить прямо.

- Я уверен, - медленно произнес он, отводя глаза от сада и
ласково задерживая их на чистосердечном лице мальчика. - Я уверен,
Родерик, что ни один молодой человек, лишенный честолюбия, не принесет большой пользы
мир. Но амбиции сами по себе опасны. Если ты
стремишься добиться от своей жизни наилучшего, мой мальчик, Господь откроет
путь к большим возможностям. Но время и путь будут ясно показаны.
 Если это дверь больших возможностей, тогда войдите в нее, и
Бог даст вам великое благословение. Но если вы уходите с какими-либо
сомнениями относительно того, что это правильный курс, если вы опасаетесь, что есть
другие обязательства, которые вы еще должны выполнить, тогда я прошу вас тщательно исследовать
свое сердце, чтобы вы не боролись против Бога. Бесполезно пытаться
чтобы сделать это. Рано или поздно Его любовь оградит нас. Если она
не сможет вовлечь нас в то, что она встречает нас на Дамасской дороге и ослепляет
нас своим светом. Но некоторые из нас пропустить Лучшее из жизни до этого
бывает. Не заблудиться, парень; ваш отец поручил вам хорошо в
это."

За сутки предупреждением с последующим Родерик, мучая его. Он не осмеливался
тщательно исследовать свои мотивы, чтобы не обнаружить их ложными. Он плыл по водам жизни
, изо всех сил гребя в поисках золотого отблеска, и у него не было времени
остановиться и подумать, куда это его ведет. Это могло исчезнуть, пока он медлил.
Пока он медлил.

Был еще один человек, чье мнение ему не терпелось узнать по этому
щекотливому вопросу. Каждый час бодрствования он задавался вопросом, что бы она подумала о
его отъезде. Возможно, она вообще не думала об этом, предположил он.
с несчастным видом. Он все еще продолжал подстерегать ее на Уиллоу-лейн, когда шел домой и обратно
и однажды вечером он столкнулся со своим бедным соперником, Днем
Чайный Вилли, исполняющий ту же обязанность стража.

Родерик был дома к ужину и возвращался в офис пораньше
чтобы доделать кое-какую оставшуюся работу, когда он догнал его, медленно идущего в сторону
Алгонкина.

"Добрый вечер, мистер Родерик", - сказал он меланхоличным тоном. "Могу я
прогуляться с вами в город?"

Родерик замедлил шаг, чтобы угодить молодому человеку. Он был довольно
в нетерпении на то, чтобы терпеть его компанию, но вскоре он изменил свое
ума, Альфред был в конфиденциальном настроение.

"Может, и я поеду домой", - сказал он мрачно. "Она ушла".

"Кто ушел?" - спросил Родерик извращенно.

"Почему, Мисс Мюррей. Она как-то ускользнула, и я не знаю, как она
сделал это. Но я ждал ее здесь в последний раз. Он
на мгновение поперхнулся, затем твердо продолжил. "Она ясно показала мне
она не хочет меня, а я слишком горд, чтобы навязывать ей своё общество.

Родерик не знал, что сказать; ему хотелось рассмеяться, но было
невозможно сдержать сочувствие, которое делает нас такими
чудесными, и оно закралось в его сердце.

"Что ж, это очень плохо, — сказал он наконец. — Но если ты ей не нужен,
то, конечно, тебе остаётся только одно.

 — Я был верен ей целый год, — сказал отвергнутый любовник. — Я
никогда прежде не был так внимателен ни к одной женщине, какой бы очаровательной она ни была, и она не должна была так со мной поступать.

Тема была для Родерика самой интересной в мире, и
он не мог удержаться, чтобы не подбодрить молодого человека продолжать.

И бедный Вилли послеобеденный чай, отвыкли слушать с сочувствием,
излил всю свою долгую душевную боль.

"Я говорю вам это строго конфиденциально знаешь, Родерик," он
сказал. "Это такое облегчение - рассказать кому-нибудь, и мне кажется правильным, что я
должен рассказать вам конец этого печального романа, потому что вы помогли мне и были
добры ко мне в самом его начале". Он сделал паузу на мгновение, чтобы с грустью поразмыслить
о своих обманутых надеждах.

«Можете быть уверены, что ваша тайна никогда не будет раскрыта», — сказал
Родерик, и, пробормотав слова благодарности, молодой человек продолжил:

«Я уверен, что именно мисс Аннабель Армстронг с самого начала настроила её против меня, хотя я никогда не должен держать зла на леди. Но вы знаете, Родерик (я знаю, что вы никогда не раскроете тайну), мисс
Аннабель ненавидит меня. Я сделал ей предложение однажды, вскоре после того, как приехал сюда.
Алгонкинка. Это было просто безумное увлечение с моей стороны, а вовсе не любовь.
Тогда я не знал, что такое настоящая любовь. Но мисс Аннабель — она
леди ... Но я, я действительно не мог передать вам, что она сказала мне, когда я
предложил ей все, что может мужчина, - мое сердце, мою руку и все мое имущество.
Это было ужасно! Я действительно иногда просыпаюсь ночью и думаю
об этом. И она так и не простила меня. И я не знаю почему. Он сделал паузу.
и глубоко вздохнул при воспоминании.

"И я знаю, что она настроила мисс Мюррей против меня - но я не буду
держать обиду на леди. Итак, сама мисс Мюррей была такой нежной
и доброй, когда отказала мне - в чем? Я... я не хотел причинить никакого вреда." Ибо
его сочувствующий слушатель повернулся к нему.

"Как ты посмел так поступить?" Родерик возмущенно вскричал.

"Я просто ничего не мог с собой поделать", - причитал Альфред. "Ты сам сейчас не смог бы,
Родерик"; и Родерик был вынужден внутренне признаться, что, скорее всего, он
не смог бы.

— Ну, ничего страшного, продолжайте, — сказал он, ничуть не смущаясь тем, что воспользовался бедным молодым человеком только для того, чтобы услышать что-нибудь о ней.

 — Я просто не мог удержаться. Но я всего лишь дважды попросил её, и в первый раз она так мило отказалась, что я подумал, может быть, она передумает. Я никогда не слышал, чтобы кто-то отказывался от... человека... так... так мило и любезно. Но
тот последний раз был безошибочным, и я чувствую, что все кончено. Я
не позволю, чтобы меня больше топтали.

"Это верно", - сказал Родерик. "Просто соберись и не обращай внимания; ты
скоро это переживешь".

Молодой человек покачал головой. "Я никогда не буду прежним", - сказал он.
"Но у меня есть гордость. Я не позволю ей увидеть, что она превратила мою жизнь в
развалину. Но я подумал, что она могла бы проявить больше сочувствия, когда
у нее самой было такое горе ".

Родерик почувствовал, как в нем растет негодование. Он был не против послушать беднягу
Любовные истории Альфреда, но он не хотел слушать, как обсуждаются ее. Но
прежде чем он успел прервать, Альфред сказал что-то, что привлекло его
внимание и заставило жаждать продолжения.

"Но сейчас она полностью поглощена этим. Она сама мне сказала".

"Полностью из-за чего?" Родерик не смог удержаться от вопроса.

"Беспокоится о молодом человеке, с которым она была помолвлена. В Торонто жил молодой человек по имени Ричард Уэллс, и они были помолвлены. Когда прошлым летом она уехала на каникулы, мне было так одиноко, что я просто не мог этого вынести, поэтому я написал своей кузине Флосси Уилбур и попросил её
чтобы узнать, как у неё дела, или её адрес, или что-то в этом роде. И Флосси написала
такое ободряющее письмо и сказала, что живёт со своим женатым
братом Норманом Мюрреем — он живёт на Харрингтон-стрит, а Флосс живёт
всего в паре кварталов отсюда, на красивой авеню...

«Что ты говорила о Уэллсе?» — перебил Родерик.

"Флосси знает его и рассказала мне об этом. На прошлой неделе я получил письмо. Он встретил другую девушку, которая понравилась ему больше, — нет, это не может быть правдой,
я уверена, что никто, кто хоть раз увидел её, не сможет полюбить кого-то другого. Но
эта другая девушка была богата, и поэтому он разорвал помолвку. Если я когда-нибудь
встречу этого мужчину!" Послеобеденный чай Вилли встал на сторону-ходить,
электрический свет светит через осенние листья сделав золотой
сияние, о его белое лицо. "Если я когда-нибудь встречу этого человека, я ... я буду
конечно, относиться к нему с самым холодным презрением, Родерик. Я бы не стала
разговаривать с ним!"

- Но ты сказал, что ей было все равно, - нетерпеливо напомнил Родерик.

- Не сейчас. Но Флосси сказала, что ее бедное сердечко, должно быть, было разбито
сначала, хотя она и не показывала этого. Она приехала в Алгонкин, верно
уехала. Я увидел ее на борту "Необъятности" в день, когда она приехала, и я понял
тогда...

- Откуда ты знаешь, что ей наплевать на Уэллса?

"О, когда Флосси написала мне это на прошлой неделе, я пошел повидаться с ней в
школу - я не осмеливаюсь ходить в Роузмаунт - и попросил ее простить меня за то, что
сделал ей предложение. Я рассказал ей или, по крайней мере, намекнул на трагедию в
ее жизни, и я сказал, что хочу на коленях попросить у нее прощения за то, что
причинил ей беспокойство, и что я не могу простить себя. О,
она просто вела себя как ангел - другого слова не подобрать, чтобы описать ее.
Сначала она спросила меня, как я узнал, а потом сказала так мило и
нежно, что поблагодарила меня за внимание. А потом, просто
потому что она была такой хорошей - я сделал это снова! Я действительно не имел это в виду, но
прежде чем я знал, что я делаю, я снова спрашиваю, есть ли у нее каких-либо
надежда для меня. И, боже мой! Ах, боже мой! она снова сказала "нет". Не дала мне
ни малейшей надежды. Я был так подавлен - ты не знаешь, что чувствует мужчина
в таких вещах, Родерик. Я был так потрясен, что не выдержал и сказал, что я
чувствовал себя так, словно отдал бы все, что у меня было, чтобы встретиться с этим Уэллсом
человек. Я сказала, что я могу относиться к нему с холодным презрением, если я когда-нибудь
встретил его на улице. А она в ответ так нежно, что я не должен
беспокоиться на ее счет. Она сказала, что когда-то ей было не все равно, но это было в прошлом.
и что теперь она рада, что так оно и было. И она
добавила - и я не понимаю, почему кто-то с такими глазами может быть таким
жестоким - она сказала, что я никогда, ни за что не должен говорить с ней на эту тему
опять же, и что если я когда-нибудь это сделаю, она не позволит мне даже приблизиться к ней.
Так что со мной все кончено. Я больше не собираюсь за ней следить.
Я все еще захожу на Уиллоу-Лейн, но больше не приду.
после сегодняшнего вечера. Это конец!

Они подошли к двери офиса и остановились. Сочувствие Родерика
, казалось, внезапно исчезло. Прямо перед лицом отчаяния другого молодого человека
он безжалостно набросился на него.

- Это мудрое решение, Альф, - отчетливо произнес он. - И я собираюсь
настоятельно посоветовать тебе придерживаться его. Ты держишь город на расстоянии вытянутой руки
отныне между тобой и мисс Мюррей, ты понял?

"Что... что ты имеешь в виду?" - заикаясь, пробормотал мальчик, ошеломленный жестокостью
того, кто казался другом.

- Только то, что я сказал. По твоим собственным показаниям, ты мучил ее;
и ... я ... ну, я этого не потерплю ... вот и все. Я уверен, у вас есть
здравый смысл придерживаться своей резолюции:" его тон был пустяк
добрее", - и для твоего же блага я надеюсь, что вы делаете. Если нет, то берегись!" Он
внес значительный жест, что сделали другие скачут изо всех сил в
террор. "А вот смотри, Альф", - добавил он. "Если ты расскажешь кому-нибудь в душу
Алгонкин, что мисс Мюррей была помолвлена с любым, кого я... я убью
тебя. Ты слышишь?

Он взбежал по ступенькам в офис. И самая жестокая часть этого
Всё, что бедный Вилли, попивавший чай после обеда, услышал, когда дверь захлопнулась у него перед носом, оставив его одного в темноте, — это весёлый свист своего недруга.

 В последующие дни Родерику тоже хотелось свистеть. Он узнал то, чего жаждал больше года. Теперь ему не нужно было держаться от неё подальше. И уже на следующий вечер он отправился прямиком в Роузмаунт и попросил о встрече с мисс Мюррей. К его большому разочарованию, её не было дома, но в следующее воскресенье он встретил её, когда они выходили из церкви. И она так любезно выразила своё сожаление, что он
еще раз, наполненные надеждой. Он стоял и смотрел на нее, пока его
отец задержался, чтобы поговорить с доктором Лесли, но как обычно он был
присоединился Александр Грэм и его дочь. Там был пропитан воздухом
триумф о человеке, с тех пор, как Родерик решил пойти к
Монреаль, воздух практически от предпринимателя особенно заметно, когда
Адвокат Эда было не о чем.

- Доброе утро, Род, - добродушно поздоровался он. - Уже все собрано?

- Не совсем, - коротко ответил Родерик. Он поморщился, потому что мысль о том, что ему придется
расстаться с отцом, была темой, на которую он не хотел
говорить.

"Я не верю, что ты хоть капельку сожалеешь о том, что уезжаешь", - сказала Лесли,
тряхнув перед ним тяжелыми перьями своей бархатной шляпы и надув губы, потому что
он никогда не выражал ей сожаления.

"Я действительно верю, что ты рад. И я тебя не виню. Я бы просто
прыгал от радости, если бы собирался. Это ужасно скучно мало места
здесь, в зимнее время особенно".

Он с удивлением посмотрел на нее. Это было так на нее непохоже, чтобы выразить
недовольство. Она всегда казалась такой счастливой. "Я думал, что вы
не мог быть вынужден жить в любом другом месте", - вскричал он в удивлении.

"Идея! Еще бы кто-нибудь попробует меня!" она вспыхнула в ответ, с
просто ни малейшего внимания на значительное слово.

Родерик посмотрел на нее сверху вниз опять в изумлении, чтобы посмотреть ее потупить глазки, ее
цвет углубляться. Они спустились по ступеням церкви, бок о бок; она
отец отстал с доктором Блейром, и они остались одни
вдвоем. Родерик, всегда робевший в присутствии молодой женщины, был
охвачен смутным чувством смятения, которого он совсем не понимал
и которое лишило его дара речи.

Он вздохнул с облегчением, когда мисс Аннабел Армстронг, по-девичьи подпрыгивая, вошла
внезапно она подошла к своей племяннице. «Доброе утро, мистер Родерик МакРэй. Доброе утро, дорогая племянница! Подойди сюда на минутку и прогуляйся со мной, Лесли, дорогая. Я хочу тебя кое о чём спросить». Она взяла девушку за руку и потянула её назад. «Вот, мистер МакРэй, пройдитесь с мисс Мюррей, пожалуйста, всего минутку».

Она подтолкнула Хелен вперёд, на место Лесли, и, притянув к себе племянницу, яростно прошептала:

"Ты маленькая идиотка, Лесли Грэм! Я слышала, как миссис капитан Уиллоуби
и девочки Болдуин только что смеялись и говорили о тебе
когда они выходили из церкви. Мне просто ужасно стыдно. Как мы сможем сохранить наше положение в обществе, если ты так себя ведёшь? Анна Болдуин сказала, что ты просто вешаешься на этого молодого Макрея, а его отец — простой фермер! И его _тётя_!

 Девушка вырвала руку из хватки мисс Аннабель, её глаза и щёки горели. «Анна Болдуин сама без ума от него!» — яростно закричала она. «И она выставляла себя дурой столько раз, что я и не сосчитать! И его отец гораздо лучше, чем твой или мой! — она замолчала, когда кто-то посмотрел на неё. — Я
просто делайте так, как я прошу, тетя Аннабель Армстронг", - добавила она
решительно. "Это просто, как старая дева, всегда вмешиваются в
чужие дела!"

Мисс Аннабел побелела от гнева. Она гордилась своей племянницей, и все же
она ей почти не нравилась. Лесли, молодая, веселая и успешная,
наследница всего, на что ее тетя экономила, к чему стремилась и
чего жаждала всю свою жизнь, но так и не достигла, была постоянным источником
раздражение и недовольство мисс Аннабель. Ее сердце и надежды были такими же
молодыми, как у Лесли, и она была вынуждена обнаружить, что ее оттеснили в
место совершеннолетия, в то время как эта лучезарная девушка шла, не обращая внимания на
все, чем должно было быть ее девичество. И этот намек
относительно ее возраста и состояния был невыносим. Она стала очень тихой.

"Лесли, - сказала она, - ты можешь прислушиваться ко мне или нет, как пожелаешь. Но если вы
глаза в вашей голове, вы увидели бы для себя, что этот молодой человек
плевать стопорное пальца для вас и всех ваших денег. Он
безумно влюблен в Хелен Мюррей. Он всегда ошивается в Роузмаунте!
добавила она, становясь безрассудной. "Он был там только прошлой ночью. Только посмотрите
на него сейчас!"

Испуганные глаза девушки подчинились. Родерик шел рядом
Хелен Мюррей, и, глядя на нее сверху вниз с радостью ее присутствие
светило в лицо. Он не был обучен скрывать свои чувства, и
его глаза рассказали свою тайну так ясно, что Лесли Грэм не мог не
читать.

Она сказала больше ни слова. Они дошли до угла, и она внезапно
оставила свою тетю и быстро пошла домой одна. На нее снизошло
откровение. Долгое время она подозревала и боялась. Теперь она
знала. За всю свою беззаботную жизнь она никогда ничего не хотела
очень плохо, что она не смогла этого добиться. Теперь, единственное, чего она
хотела больше всего, то, что бессознательно стало высшим
желанием ее жизни, как она поняла в одно мгновение, уже принадлежало другому.
Она была уверена в этом так же, как если бы Родерик заявил о своих чувствах
с церковной кафедры. Ее мысли быстро вернулись к месяцам
их знакомства и тут и там выхватывали небольшие фрагменты
воспоминаний, которые должны были раньше показать ей истинное положение вещей
. Она была вынуждена признаться, что ни разу он не показал ей ни одного
ни малейшего предпочтения, кроме как как дочь своего отца. И все же она это сделала.
отказывалась смотреть и слушать. А затем, после осознания, пришли стыд и
унижение и ярость от того, что она смело предложила себя и
была признана нежеланной. Это было рождение ее женского сердца. В
счастливый, сердце небрежным девушка умирает, а новая жизнь так и не пришел
без долгих мучений души.

Как только она смогла выбраться из-за обеденного стола, она убежала в свою комнату
чтобы встретиться лицом к лицу с этим ужасом, который на нее обрушился. Совершенно недисциплинированная
и непривычная к боли, из-за небрежного попустительства своей матери, полностью
пэган тоже, поскольку ее религиозный опыт был лишь формой,
девушка встретила этот жизненный кризис в одиночестве.

Сначала острое чувство унижения преобладало, и ее
сердце взывало о компенсации. Она покажет ему, что произойдет, если он
посмеет оттолкнуть ее. Она прекрасно понимала, что может свести на нет шансы Родерика
на успех, если возьмется за дело с умом; ведь разве не ее
влияние помогло дать ему эти шансы?

Сила ее гнева подтолкнула ее к действию. Она надела свою шляпу с перьями
и бархатное пальто и, выскользнув незамеченной, быстро вышла из
город и берег озера. Каждый легкий ветерок с воды
осыпал ее дождем золотых листьев. Но воздух был
в лесу все еще стоял. Это был прекрасный осенний день, настоящий субботний день в
Мире природы, где все пребывало в прекрасном состоянии отдыха после труда
. Бронзовые дубы, вязы и клены вдоль желтый малиновый
берега, теперь и потом упала драгоценный камень слишком тяжел, чтобы быть проведена в
цвета воды под ним. Башня маленькой индейской церкви на другом берегу
озеро указывало серебряным пальцем вверх из мягкой голубой дымки. Вся
Мир, казалось, пребывал в покое, в отличие от смятения в неопытном сердце девушки.

Она села на упавшее бревно у воды, и тёплый, туманный солнечный свет
освещал её сквозь золотистые ветви.  И, сидя там, она почувствовала, как дух безмятежного дня овладевает ею.  Более мудрые и благородные мысли пришли в её измученное юное сердце.  Какой-то сильный, неведомый дух пробудился в ней и потребовал, чтобы она поступила правильно. Это был её единственный проводник, она не могла с ним спорить, но слепо ему подчинялась. Впереди были долгие дни боли и тяжёлой борьбы
она хорошо знала, что ждет ее впереди, но Дух совсем не обращал на них внимания.
Она должна поступать правильно. Она должна играть сильную, женственную роль,
пусть будущее принесет то, что оно принесет.

И она вернулась из мягкого шелестящего покоя леса уже не
беспечной, эгоистично счастливой девушкой, а сильной, целеустремленной
женщиной.

Родерик был так занят и счастлив в течение наступившей недели, что он
почти забыл о существовании Мисс Лесли Грэм, когда она была
принес его смятении чувств на звук ее голоса над
телефон.

- Тра-ля-ля-ля, мистер Родерик Макрей, - пропела она самым веселым голосом.
- Почему бы вам не зайти и не попрощаться со своими друзьями? Ты что,
собираешься сложить свою палатку, как арабы, и тихо улизнуть?

Родерик начал, запинаясь, объяснять, но она весело оборвала его:

"Не извиняйся, ты будешь наказан за свои грехи", - со смехом крикнула она.
"Потому что ты не можешь приехать сейчас. Я уезжаю сегодня в Торонто с тетей Аннабель. " Я не могу приехать сейчас." "Я не могу приехать сейчас."
Я уезжаю в Торонто с тетей Аннабель. Нам вдруг пришло в голову, что мы хотим поехать в
город. Мы собираемся провести целый месяц в буйных покупках
осенних шляп. Так что, поскольку я добрая, кроткая и прощающая, а вы уедете до того, как мы вернёмся, я просто подумала, что должна сказать вам «Счастливого пути» перед отъездом.

Она говорила так быстро, что Родерик едва успел ответить. Он попытался пробормотать слова благодарности за её доброту, но она со смехом перебила его. Очень жаль, что они не смогли попрощаться, папа бы сделал это за неё. Но мама приедет в Торонто вместе с ними. Они оба ужасно сожалели, и мама передала ей наилучшие пожелания. Они все надеялись, что он прекрасно проведёт время и вернётся домой очень скоро
богатый; и прежде чем он успел ответить, она весело крикнула "До свидания и
удачи" и повесила трубку.

Родерик ощутил легкое удивление и решительность.
чувство облегчения.

"Она замечательная девушка", - восхищенно сказал он себе. "Она просто
великолепный хорошим другом и кирпич, и я буду писать так и так говори ей!"

И он понятия не имел, как сильно она заслуживает похвалы.

По мере приближения времени отъезда Родерик становился все более занятым с каждым днем.
Было трудно задержать адвоката Эда в офисе достаточно надолго, чтобы уладить дела.
Он с радостью стремился снова взвалить на себя бремя своей прежней работы,
но от новых гражданских, общественных и церковных обязанностей, которые он взял на себя в
этом году, было трудно отказаться. Затем кампания «Местного выбора» достигла
своего пика и потребовала его внимания.

Родерику и большинству горожан казалось, что он взвалил на себя все свои прежние обязанности с обычной энергией и беззаботным видом, но Дж. П. не заметил в его голосе знакомой нотки радости, а Арчи Блэр заметил, что Эд теперь не взбегал по ступенькам своего кабинета одним прыжком, как делал всегда, а поднимался по ним, как
другие люди. Но для стороннего наблюдателя адвокат Эд был таким же. Он
был здесь, там и повсюду, следя за тем, чтобы тот или иной человек
проголосовал правильно. И Родерик, наблюдая за ним, вспомнил
как он беспокоился о том, какое влияние кампания окажет на
его бизнес. И теперь, когда от него не требовалось входить в нее, он часто
страстно желал окунуться и помочь своему другу одержать победу.

В целом кампания помогла адвокату Эдуарду материально в тяжелые дни.
Дни, предшествовавшие расставанию с его сыном. В конце концов, ничего не было
такой дорогой его ирландскому сердцу, как битва, и сбор его войск перед битвой.
Он был занят и счастлив. И все это было.
указывало на победу. Отец Трейси пообещал проследить за тем, чтобы его
паства проголосовала правильно, а Джок Макферсон объявил себя на
стороне дела трезвости. Какое бы отношение ни имел адвокат Эд к
влиянию на своих соотечественников-ирландцев, он не мог поставить себе в заслугу
Обращение Джока. Однажды вечером он намеревался взять интервью у Макферсонов
после сессионного собрания, но, к счастью, Дж.П. Торнтон предотвратил его
импульсивный друг совершает ошибку, обращаясь к старейшине с этим вопросом.
трудный предмет. Джок был еще немного суровый на
вопрос трезвости и мудрый Англичанин знал, что какой бы стороне
причиной был представлен первый, который был на стороне которого Макферсон
скорее всего объекта.

"Оставь его другим ребятам, Эд", - посоветовал его друг. "Они
почти наверняка сами себя уничтожат".

Он был прав, потому что не прошло и недели, как адвокат Эд поднялся по ступенькам
Торнтон вернулся, шатаясь от смеха, и сообщил, что Джок был таким же
убежденный о трезвости вопрос как Доктор Лесли сам, и
объяснить, как это произошло.

Как и предсказывал Джей Пи, Джок перешел на их сторону, потому что
особо агрессивный человек, заинтересованный в алкогольном бизнесе,
назвал его своим другом. Это произошло в субботу днем
накануне. Джок был в центре города, стоял на тротуаре перед отелем
Crofter's hotel, обсуждая плохое состояние дорог с фермером
друг, когда мистер Крофтер вышел вперед и, представив тему
местного варианта в дружественной манере, сказал:

"Ну, сэр, я рад, что один хороший пресвитерианин, кто не ушел
его голову над этим томом-глупость". Здесь он совершил роковую ошибку:
хлопнул мистера Макферсона по плечу. "Мне приятно видеть человека,
который не фанатик, но может взять бокал и оставить его в покое, и дать
всем остальным такую же привилегию ".

— Юс, — Джок втянул в себя воздух со странным фыркающим звуком, который
предупредил бы любого, кто хорошо его знал, что в воздухе запахло
опасностью. — Юс, — очень медленно повторил он, — и возьми ещё один
стакан, и оставь его в покое.

"Что ты сказал?" спрашивает г-н земледелец, немного озадачен. "Я не
думаю, что я вполне застал вас, мистер Мак-Ферсон".

"Я буду думать", - сказал Джок с ужасной обдумывание, "что это
должно быть, грандиозное зрелище, но я nuffer видел."

"Никогда не видела что ли?"

"Мужчина, который мог взять стакан и оставить его в покое. Он всегда его пил".

Г-земледелец пошел обратно в отель-то чувство
игрок в бейсбол, который сделал могучий удар со своей битой и промахнулся.

И спортсмен сообщил доктор Лесли на следующий день, что он намеревался все
пришел, чтобы проголосовать за местный вариант, но не сказал об этом раньше.
Случай с отцом Трейси принес еще большую радость. Однажды Майк
Кэссиди пришла бушует в офис юриста Эда со сказкой другого
сражаться со своими врагами Даффи, и информация о том, что он был
обращение в суд с ним на этот раз, если он умер за это. Родерика не было дома,
и под предлогом, что ему нужно посоветоваться со своим молодым партнером, адвокатом Эдом
Майку удалось уговорить его обдумать этот вопрос в течение часа, а в промежутке
он отправился навестить отца Трейси.

Католический священник и пресвитерианский старейшина были хорошими друзьями, ибо
его преподобие был веселым ирландцем, очень гордившимся своим титулом
"Протестантский священник". Шепотом поговаривали, что он был не в пользу в
церковных кругах, но мало заботился он, ибо он был в высшей
за все в Algonquin, особенно нуждающимся, и
герой всех мальчишек, кто может махать клюшку для лакросса.

"Доброе утро, отец О'Флинн", - воскликнул адвокат Эд, когда, размахивая тростью,
его ввели в святилище священника. "Конечно, и я полагаю, что это твоя работа
ты на совиной--

 "_ Проверяю сумасшедших, подбадриваю озорных,
 Помогаю ленивым с палочкой._"


"Значит, так", - сказал отец Трейси, и в его голубых глазах заплясали огоньки. "И
а вот и все сумасшедшие. Присядь, парень, пока я не закончу это.
записка, и я проверю, все ли у тебя в порядке. Я буду через минуту."

Адвокат Эд, конечно, не мог сесть, а бродил по комнате.
рассматривал картины на стене, несколько фотографий пап и
кардиналов.

"Уверен, что это ужасное место для такого еретика, как я, отец",
воскликнул он. "Эй, я позову клэйна Нарвуса. Если бы это не называлось
Пресвитери, я бы никогда не осмелился рискнуть. У него хорошее название. Кстати,
Я не вижу здесь Джон Нокс", - добавил он, с тревогой рассматривая
кардиналы снова.

Отец Трейси ручку и поставил свою подпись с завитушками. "Вы увидите, Джон
Скоро Нокс, если ты не исправишься, Эдвард Брайанс, - сказал он.
- Итак, чего ты хочешь от меня сегодня утром? Но два ирландца не могли
оставить такую хорошую шутку незамеченной; когда они посмеялись над ней,
должным образом было изложено дело.

"Он не обратится ни к какому закону", - сказал пастух этой заблудшей овцы. "Я увижу его сегодня вечером.
И я благодарен тебе, Эдвард, за твою
интерес. Я слышал, что парни собираются вместе, чтобы увидеть, о младших
Лиги. Алгонкин должны получить первенство в этом году..."

Но адвокат Эд знал, что лучше не позволять отцу Трейси переходить к
теме лакросса. "Я бы хотел, чтобы Алгонкин выиграл чемпионат"
голосуйте за местный вариант в январе следующего года, отец", - сказал он осторожно. Он
ждал, но отец Трейси ничего не сказал. Он был не так уж и много отметила для
своих симпатий к трезвость как к лакроссу.

"Это помогло бы Майку Кэссиди держаться прямо", - снова рискнул предположить посетитель.

"Я могу удержать Майка Кэссиди в узде и без помощи такого еретика"
подпорки, - сказал отец Трейси с решительно мрачным видом.

Адвокат Эд расхохотался. "'Песни слова Ты прав," он
воскликнула. "Человек, я жалею иногда, что наши протестантские священники имели
силы, которыми вы обладаете. Но я здесь не для того, чтобы убеждать вас, имейте это в виду. Я не
такой дурак, чтобы спускаться к Дождливым порогам и пытаться повернуть их вспять
с помощью камешка. Но я просто подумал, что могу с таким же успехом спросить вас, каким было ваше мнение
, когда я был здесь. Очень многие люди из вашей паствы говорят
за меня они проголосуют так, как скажет им Отец. - Он оглянулся на
своего хозяина, направляясь к двери.

"Да, и лучше бы им так и было", - сказал Отец. "Значит, вы хотели бы знать, что
сказать им, да?"

"Я бы, конечно, сказал". Он с тревогой ждал.

Отец Трейси стоял и смотрел, как он спускается по ступенькам, его дородная фигура
заполнила дверной проем, его добродушное лицо сияло. "И если это
новости, которые тебе нужны, я полагаю, ты не успокоишься ни днем, ни ночью, пока не получишь
это".

"Вряд ли".

- Ну... - отец Трейси наслаждался беспокойством собеседника и был так же
«Ну, если вы встретите кого-нибудь из моих заблудших овец, которые выглядят так, будто собираются голосовать за виски, можете передать им от моего имени, что я скорее отслужу мессу за мёртвого пса, чем стану вмешиваться в их заблудшие души».

Адвокат Эд шёл по улице, перепрыгивая через пол-квартала, в направлении офиса Дж. П.

Лошадь и повозка Арчи Блэра стояли перед домом рядом с католической церковью. Искушение в сочетании с отчаянной спешкой было слишком велико. Он запрыгнул в повозку и, даже не сказав «с вашего позволения», помчался по улице и не останавливался, пока не доехал почти до
выпал из машины перед офисом Джей Пи. Он ворвался внутрь с
великолепной новостью: "Я получил обещанные мне четыреста новых голосов за
местный вариант. Ура! Это лучше, чем идти в Святую Землю
день в году!"

Но вот наступил день, когда он наконец-то должен был занять Родерик с ним, даже
Любовь адвоката Эда битвы подвел его. Это был унылый день, и
Природа соответствовала его мрачности. Холодный ветер дул всю ночь с
Севера, крепление озера Алгонкин в пену и делает сосен вдоль
у дороги на Иерихон стонут уныло. В начале дня снег начал гнать
спускались с севера, и к полудню дороги занесло.

Родерик должен был уехать дневным поездом в Торонто, а там
сесть на ночной экспресс до Монреаля, и он приехал в Алгонкин
утром, чтобы попрощаться со своими друзьями. При резком изменении погоды
пришлось, как обычно, сопровождается возвращением старых боли в
рычаг. Он был этой осенью более часты, но он мало обращал
прислушаться к нему. Но сегодня это добавило лишь последнее бремя, необходимое для того, чтобы сделать
его совершенно несчастным. Адвокат Эд топтался рядом, жалуясь
громко сморкаясь от холода и разговаривая обо всем на свете.
о чем угодно, только не о предстоящем отъезде Родерика. Настроение Парня упало.
при виде него он упал духом.

Прощаясь, он осознал, что и не подозревал, сколько
друзей он приобрел. Александр Грэм был полон выражений
поздравлений и доброй воли.

"Ты должен исправиться, Род, мой мальчик", - сказал он. "Мы будем наблюдать за тобой,
ты знаешь, и, конечно, вина ляжет на меня, если ты этого не сделаешь. Но я
ничего не боюсь. Он покровительственно рассмеялся, отчего Родерик
почувствовал себя действительно очень маленьким.

- Мне так жаль, что ты не смог подняться снова. Жена и Лесли приняли
внезапное решение, что они должны поехать в Торонто на месяц - или, скорее, Лесли приняла
это решение и заставила свою мать и тетю поехать с ней. Мне жаль, что их здесь нет.
но они в Торонто, и вы могли бы... - он сделал многозначительную паузу.
- Думаю, мне не нужно говорить вам, где они остановились.
Мисс Лесли, вероятно, оставила свой адрес. Он рассмеялся таким
вкрадчивым тоном, что лицо Родерика стало пунцовым.

- Нет, мисс Грэхем не давала мне своего адреса, - сказал он так натянуто, что
мужчина посмотрел на него в изумлении, потом снова засмеялся. Это был один из
Бред Лесли, как обычно, просто чтобы подразнить его. Она спровоцировала
вероятно, небольшую любовную ссору и ушла, не попрощавшись. Но
он знал, что Лесли могла все исправить, когда хотела.

Он расстался с Родериком вполне по-отечески, но молодой человек
ушел, чувствуя себя более неловко и подавленно, чем когда-либо.

Был один человек, который, казалось, искренне радовался его уходу. мистер Фред
Гамильтон на самом деле не выразил своей радости, но выглядел так, и
Родерик испытал нечто похожее, когда они прощались.
Следующими пришли доктор Лесли и несколько других старых друзей. Арчи Блэр
уехал в город на медицинский конгресс, и он скучал по нему. Но он уже
попрощался почти со всеми в Алгонкине, когда, наконец, отправил
свой чемодан на станцию и, взяв лошадь и катер адвоката Эда,
поехал на ферму, чтобы подвергнуться самому суровому испытанию за этот тяжелый день.

Когда он проходил мимо школы, дети выбежали из нее на свою вторую половину дня
забрасывая друг друга снежками. Родерик
чуть помедлил у ворот, но дикий натиск некоторые
пятьдесят молодых визг напугал лошадь, и она понеслась
вниз по дороге, поэтому он решил оставить его прощание с ней до последнего.

С озера дул пронизывающий ветер, и старый дощатый забор
и ветхие домики на Уиллоу-Лейн скрипели под ним. Вода
шумела на пляже, когда он проходил по Сосновой дороге, а снег
попадал ему в глаза и наполовину ослеплял его. Дом Макдафф был
заброшен. К двери не вела протоптанная в снегу дорожка, не было дыма
из старой сломанной трубы. Питер Фиддл был либо на ферме
, либо в теплой таверне на Уиллоу-Лейн, пел и играл.

Тупая боль в руке Родерика возросло до устойчивая боль, что сделал
не поможет сделать болезненность его сердце легче. Голые деревья
вдоль дороги скрипели и стонали, собирались и расползались холодные серые тучи
по небу.

До сих пор Родерик испытывал ничего, кроме нетерпения при мысли о
оставаясь в Algonquin всю жизнь смотреть старые Питер и Эдди Перкинс
и Майк Кэссиди и их любят, но теперь, когда день настал для него
когда он уезжал, казалось, что все призывало его остаться,
каждый палец указывал на дом. Прощание доктора Лесли,
предупреждение, которое нужно еще раз обдумать. Терпение адвоката Эда, радостное принятие ситуации
открытое неодобрение Дж.П. Торнтона, улыбка Хелен Мюррей
тем вечером у дверей Роузмаунта, любовь его отца и
уверенность в нем, все это тянуло его назад сильными руками. Радуга
золото в тот день сияло тускло, и он с радостью повернулся бы к нему спиной
ради верного шанса на жизнь, подобную жизни его отца в Алгонкине.

Он обнаружил, что старый Ангус поджидает его у окна. Его отважные попытки
развеселить Родерика сделали испытание вдвойне тяжелым. Он суетился,
даже пытается напевать какой-то мотив, его старый боевой песне, "Любовь Моя, быть на твоей
гвардия".

"Я вернусь раньше, чем ты успеешь опомниться, тетя", - сказал Мальчик, когда
Появилась тетя Керсти и разрыдалась при виде него. Говоря это, он
попытался рассмеяться, но сделал лишь слабую попытку. Они
сидели у огня, Мальчик пытался непринужденно рассказывать о своей поездке, его
отец делал жалкие попытки помочь ему, а тетя Керсти плакала
молча сидела над своим вязаньем. Наконец, когда Родерик взглянул на часы.
Старый Ангус достал потрепанную Библию из ящика буфета. Это
всегда был на церемонии прощания в лад идет и
иду, чтения несколько слов утешения и ободрения и окончательной
молитва. Старый Энгус читал, как он часто делал, когда сын уезжал,
сто тридцать девятый псалом, великая уверенность в том, что нет
важно, как далеко можно идти от дома и близких, кто-то может и не
уйти из присутствия Божьего.

"Если я вознесусь на Небеса, ты будешь там. Если я застелю свою постель в аду
и вот, ты там. Если я взлечу на крыльях утра и поселюсь в
самых дальних уголках моря, даже там твоя рука будет вести меня,
а твоя правая рука будет поддерживать меня.

 Молитва была простой и искренней, как и все обращения старого Ангуса к своему Отцу. Сегодня он пришёл в место, где путь был очень запутанным, и Родерик, хорошо его зная, понимал, почему он молился за себя, чтобы не мучиться вопросом, зачем всё это, но чтобы знать, что Бог ведёт их всех правильным путём. Но в его голосе была новая для юноши нотка страдания, которая заставила
боль в его сердце становилась почти невыносимой. Он уже слышал этот звук в
голосе своего отца однажды; и был озадачен, вспомнив, когда именно. И
затем до слуха его сердца отчетливо донесся крик, который донесся до него
над темными водами в ту ночь, когда потерялся маленький мальчик.
"Родерик, сын мой, где ты?" Сердце отца произносило этот крик сейчас.
и сердце сына услышало его. В глазах обоих мужчин стояли слезы,
когда они поднялись с колен.

Тетя Керсти подошла к нему попрощаться с большим свертком в руках.
Оно было аккуратно завернуто в газету и перевязано пряжей, и
в нем был огромный обед, состоящий из всего вкусного, что она смогла приготовить за день.
выпечка. Родерик чувствовал, что не может есть.
по дороге домой, в Монреаль, он взял объемистый сверток.
с благодарностью и нежностью. Она обняла его, слезы
текли по ее лицу, после чего скрылся из комнаты так же быстро, как и ее достаточно
размер позволят, и дал волю своей скорби в громкие рыдания и вопли.
Старый Ангус последовал за своего сына на резец в сарае. Он споткнулся
немного. Он, казалось, вдруг стал пожилой и дряхлый. Он был
не физическое расставание, которое так тяжело давило на него. Было
Родерик был призван отправиться миссионером в какую-то далекую страну, как и его отец.
в молодости так часто мечтал, что он, старый
Ангус отослал бы его прочь без всякого дурного предчувствия, которое наполнило
его сердце сегодня, когда он увидел, что его сын уходит, чтобы занять высокое положение в мире.
работа в мире.

Родерик схватил попону с лошади, и в этот момент его руку
внезапно пронзила острая боль. Его лицо исказилось.

- Это старая боль в твоей руке, Родерик, сын мой? - встревоженно спросил его отец
.

"Ничего страшного", - беспечно сказал Мальчик. "Завтра все будет в порядке".

"Тебе следует показаться врачу", - увещевал его отец. "Там будет здорово
врачи в Монреале".

"Может быть, я буду," сказал мальчик. "Теперь, отец, не стой в
холод!" Он схватил руку старика в свои. "Отец!", он
резко закричал. "Я ... ох ... я чувствую, что я не оставлю тебя!"

"Гудит, гудки, парень!" Мужчина успокаивающе похлопал его по спине.
"Ты, должно быть, не это говоришь. Действительно, я плохой отец.
хотел бы я, чтобы ты всегда был рядом. Нет, нет, ты должен уйти, но Родерик...

- Да, отец.

Лицо старика было бледным и напряженным. "У вас не будет покидать
Небесный Отец. О разуме, уме и держаться за него!"

Родерик пожал ему руку, и впервые почувствовала что-то из
несусветная горечь от того, что путь к успеху. "Я постараюсь, отец," он
запнулся. "О, я так и сделаю!"

Он вскочил на катер и взялся за веревки, старик положил руки
на мгновение на склоненную голову Юноши, моля о ниспослании ему благословения,
а потом лошадь выскочила за ворота и понеслась по переулку. На
повороте Родерик оглянулся. Его отец стоял на заснеженной
порог, на котором он его оставил, размахивал фуражкой. Желтый отблеск
зимнего солнечного света сквозь рваные облака освещал его лицо, ветер
развевал его старое пальто и серебристые волосы, и, стоя там в своем
одинокий, он делал отчаянную попытку улыбнуться, в которой было больше
боли, чем в потоке слез.

Родерик быстро ехал по заснеженной дороге, его глаза были ослеплены. В какой-то момент
он возненавидел успех, деньги и славу и бросил бы их все
чтобы иметь возможность вернуться к своему отцу. Он хорошо знал, что расставание
было чем-то большим, гораздо большим, чем временное прощание. Это был отъезд
от старых тропинок, по которым его учил ходить отец.

Пока он мчался вперед, опустив голову, он не видел ни одной фигуры на дороге
впереди себя. Он был почти у цели, когда внезапно резко повернул лошадь
в сторону. Это был старина Питер. Очевидно, он выпил ровно столько,
чтобы стать чрезвычайно вежливым. Он сошел на обочину дороги
и низко поклонился.

Родерик попытался остановить лошадь и попрощаться.
Внезапный порыв отвести Питера домой, к отцу, овладел им. Старине Ангусу
было бы так приятно думать, что последним поступком его мальчика было дать
рука помощи на Иерихонской дороге. Но его лошадь была нетерпелива, и
Питер уже свернул в свои ворота и пробирался по
снегу к своему дому. Из его кармана торчала бутылка.
Очевидно, он намеревался провести за ней ночь. Вид бутылки заставил
молодого человека изменить свое мнение. Не было смысла, как он часто говорил,
возиться с Питером Фиддлом. Он был полон решимости упиться до
смерти, и он это сделает.

Родерик отпустил лошадь и, вращаясь, поехал по дороге. Затем он
понял, что вывернул руку, когда натягивал
лошадь в сторону Петра. Боль в нем выросла интенсивным в течение нескольких
моменты. Он решил, что как только он поселился в своей новой работе он
бы это. Это была реликвия его старой экспедиции rainbow
и хотя она раздражала его лишь время от времени, она никогда
не переставала напоминать ему, что в будущем его ждут неприятности
.

Ему предстояло пережить еще одно тяжелое расставание, но с надеждой на будущее
. Когда он привязал коня у ворот школы и пошел он
интересно, как он говорил, Леночка, сколько на прощание значит для него.
Ибо он был полон решимости, что она должна знать. В школе было тихо, потому что
час распускания еще не наступил. Когда он вошел в холл, мадам
вышла, покачиваясь, из комнаты мисс Мюррей с группой херувимов, выглядывающих
из-за ее спины. "Теперь ты, Джонни Пикетт, - говорила она, - ты просто
приходи и говори мне, если кому-то плохо, и я все исправлю". Потом она увидела
Родерик, и встретили его с восторженной улыбкой.

"Вот мальчик, - воскликнула она, - прийти и сказать "прощай" своей старой
учитель. А теперь, ты, Джонни Пикетт, зачем ты преследуешь меня здесь
для чего? Разве вы не хотите смотреть номер для Мисс Мюррей? Возвращайся. Ну,
и вы на самом деле происходит в этот день?" она сказала, обращаясь к ней
опять посетитель. "И как твой отец это переносит? В чем дело
теперь?"

Маленький юноша с горящими глазами вылетел из комнаты и бросился
на нее.

"Пожалуйста, учитель, - закричал он пронзительным от гнева голосом, - эти дети,
они совсем не будут обращать на меня внимания. Датчи Скотт корчит рожи, а девчонки
болтают, и тупорылый Херд обзывает меня. Он сказал, что я
ниггер!" Его голубые глаза и седые волосы опровергали это обвинение, но его
голос поднялся до крика от такого унижения. Миссис Доасьювулдбедонеби
провела поверженного сторожа в комнату, чтобы навести порядок,
многословно объяснив, что звонить мальчику - такое же страшное преступление
Глупо, что этот мальчишка назвал кого-то ниггером.

- Я отвечаю за комнату мисс Мюррей, - сказала она, возвращаясь к
Родерику, улыбающемуся и запыхавшемуся. "Иди туда, сейчас же! Я вижу, ты
смотришь туда, ты, Джимми Херд. Просто подожди, пока я тебя не поймаю!"

"Она ведь не больна?" - встревоженно спросил Родерик.

"Нет. О, нет! Она пошла с толпой молодых людей на чаепитие в
Стрелка вверх. Они начали рано, и я заставил ее сбегать домой за час до этого.
время одеваться. А теперь, Джонни Пикетт, оставь в покое этот мел!
Тебе не нужно думать, что я тебя не вижу...

Родерик отправился в свое путешествие, глубоко разочарованный. Она отправилась кататься на санях
и она должна была знать, на самом деле она знала, что он намеревался
позвонить и попрощаться с ней. Каждое прощание было тяжелее предыдущего.
и теперь это отсутствие прощания было тяжелее всего.
Было еще одно - от адвоката Эда. Как и старина Ангус, он предпринимал
попытку развеселиться, которая была душераздирающей. Он бродил по,
Он громко пел, бранил каждого, кто подходил к нему, и выражал свою радость по поводу отъезда парня так, что бедный Родерик впал в отчаяние. Он доехал с ним до вокзала, занёс его сумку на перрон, нагрузил его книгами и журналами и радостно попрощался, ни словом не выразив сожаления. Но он посторонился, когда поезд тронулся, и Родерик увидел, как он поспешно вытирает глаза, а когда он оглянулся, чтобы в последний раз взглянуть на свою любимую фигуру, парень увидел, как адвокат Эд медленно уходит, впервые в жизни демонстрируя признаки приближающейся старости.

В ту ночь старый Ангус допоздна сидел у кухонного очага. Мысленно он следил за Парнем. Сейчас он был в Торонто, а потом, по пути в
Монреаль, вероятно, спал на своей койке. Вера старого Ангуса
не позволяла ему сомневаться в том, что в отъезде его сына была рука Господа. Но
воспоминания обо всех его радужных планах в тот день, когда Парень отправился в
Алгонкин, не давали ему покоя. Он просидел до глубокой ночи, пытаясь вернуть себе прежнюю бодрость.
Шторм разразился с новой силой, и порывы ветра неслись с озера,
хлеща по деревьям и сотрясая старый дом. Снег барабанил с
мягким, быстрым постукиванием по оконному стеклу. Время от времени до него доносился звон
колокольчиков, приглушенный снегом. Наконец, он услышал новый звук,
кто-то пел. Вероятно, это были сани с молодежью.
Он подумал, что возвращается с деревенского чаепития. Затем он внезапно
выпрямился. Что-то знакомое в прерывистых звуках заставило его выскользнуть
подойти к двери и прислушаться. Ветер на мгновение утих, и он
смог смутно различить фигуру, идущую по дороге. И он мог слышать
повысив голос громкий и нестройный в 103-й псалом! Старый Ангус пришел
обратно в дом быстро. Он схватил свое пальто и шляпу. Петр
пали еще раз разбойникам! И он бы, наверное, оставил
придорожная заморозить, если бы он не спас. Он поспешно зажег он зажег фонарь и
тщательно закрыл печь. Затем, тихо открыв дверь, он
поспешил наружу, в бурю.

Он обнаружил, что переулок и дорога за ним сильно занесло, но он продолжал двигаться вперед.
его раскачивающийся фонарь превратился в слабую желтую звезду в клубящемся
белом тумане грозы. Он добрался до дороги. Голос Петра, пришел к
его урывками на ветер. Он, видимо, начал приходить к нему
и потерял способность ориентироваться в пространстве. Там было нечего делать, кроме как следовать и
его вернуть. Он выскочил на дорогу и, пошатываясь, двинулся вперед.
в направлении голоса.

Снег перестал падать, но ветер, который гнал его в сугробы
становилось невыносимо холодно. Старый Ангус понадобилась вся его сила, чтобы
битва с ним, как он продрался вперед, опускаясь порой почти
на его талии. Он поплелся дальше. Питер был где-то там, впереди,
возможно, замерз на обочине, и Добрый Самаритянин должен был
не сдаваться, пока не найдет его. Но его собственные силы быстро убывали.
В своих мыслях Питер он забыл, что он не смог
сражение с таким ветром. Он снова и снова падал, и каждый раз он
поднялся он с дополнительным чувством слабости. Он продолжал звать Питера,
но рев озера с одной стороны и ответный рев
сосен с другой заглушали его голос. Он был практически исчерпан, когда он
споткнулся о темный объект до половины зарывали в снег в середине
дороги. Он, шатаясь, встал и повернул свой фонарь на нем. Он был
Питер лег в пьяном угаре, чтобы умереть от холода.

«Питер! Питер!» Ангус МакРэй попытался произнести его имя, но онемевшие губы не слушались. Он уронил фонарь
Он опустился рядом с ним на колени и попытался поднять распростёртое тело. При этом он почувствовал, что свет фонаря стал тусклее. Он погас, и добрый
самаритянин и человек, упавший среди разбойников, лежали бок о бок на снегу.




 ГЛАВА XIII

«ГОСПОДИН ШЕПНУЛ»

Когда Родерик сел в ночной поезд, идущий в Монреаль, он с удивлением и радостью обнаружил, что в соседнее купе торопливо входит доктор Арчи Блэр. Этот очаровательный человек с чемоданом, стопкой медицинских журналов, томиком Бёрнса и новой книгой стихов оставил
Алгонкинец, который накануне отправился в грандиозное путешествие
в Галифакс, чтобы присутствовать на большом медицинском конгрессе. Он
весело поприветствовал своего молодого земляка, усадил его на своё место,
зажал в угол и, яростно нахмурившись, размахивая кулаками перед лицом
молодого человека и сверкая глазами, целый час доказывал Родерику, что
только что открыл для себя молодого
Канадский певец, не уступающий по духу, если не по силе, своему великому шотландскому
барду. Остальные пассажиры спального вагона наблюдали за буйным
человек с грозным глазом, нервно ожидая, что он каждую минуту
весной его молодые жертвы и задушил его. Но для тех, кто
в пределах слышимости, самые суровые, что он сказал, было,

 "_ Тогда осторожно просканируй своего брата-мужчину,
 Сестра-женщина еще нежнее,
 Хотя они могут сильно поссориться,
 Отойти в сторону - это по-человечески._"


Очарование беседы доктора во многом развеяло Родерика
тоска по дому и уныние, но это не могло заставить его забыть о боли
в его руке, которая с каждым часом становилась все настойчивее.

"И поэтому ты навсегда покидаешь Алгонкин", - сказал наконец Арчи Блэр,
когда черный Портер отправил их на курильщика, когда он составил их
койки. "Ну, есть большое будущее в этой фирме. Не
у многих молодых ребят есть такая возможность, как, что. Жаль, что Эд не смог
уехать до того, как ты уехала, в Иерихон, или Содом и Гоморру,
или куда там они с Дж.П. Торнтоном направляются.

Арчи Блэр, как знал каждый в Алгонкине, жил в соответствии с
правилами жизни, изложенными в Библии, как никто другой в городе. Но он
радовался тому, что его знали как злого и нерелигиозного человека, и всегда
прекрасным видом на море, когда говорю что-нибудь
Писанию.

"Да, сэр, это довольно жесткий по старый Эд; и тут Ю. П. тоже. Он
ждал Эд с тех пор на Святой Земле был обнаружен, а
добросовестно, как и Рут ждали Джейкоб или кто бы это ни был. Я не могу
вспомнить, когда эти двое парней не планировали отправиться в ту поездку, и
похоже, что они доберутся до Нового Иерусалима первыми. Чудак, ну вот, я
верю, что это ты остановил их первую поездку, и вот ты здесь
прерываешь еще одну! Он радостно рассмеялся.

"Я?" - переспросил Родерик. "Как это было?"

- О, Эд бы так не сказал. Он был бы уверен, что это рука Провидения.
Это было в тот раз, когда ты отправился на охоту за радугой и заблудился, разве нет?
помнишь? и твой отец из-за этого заболел. В тот раз Эд остался
дома.

"Но в тот раз на помощь бедному отцу пришел Джок Макферсон",
сказал Родерик. - Адвокат Эд сам мне сказал.

Доктор Блейр скорчил гримасу.

- Родерик Макрей, - сказал он через мгновение, - у меня есть фатальная слабость. Я
полагаю, это поэт во мне. Мне нравится думать, что это так. Я вечен.
изливаю мысли моего самого сокровенного сердца, которые я действительно должен
держусь особняком. Так было с Бобби, у которого все в порядке с головой.:

 "_ Это вдохновленный прихотью дурак
 Быстр на размышления, горяч на правила"._

А я тут рассказываю небылицы, которые мне следует оставить при себе!

"Ну, раз уж ты начал, тебе пора заканчивать", - воскликнул Родерик.
"Вы хотите сказать мне, что адвокат Эд ..."

"Нет, я не собираюсь вам ничего рассказывать, но я это сделал, и я мог бы
также сделать полное признание. Конечно, это был адвокат Эд сделал это. Он
всегда делает то, что он у него разбросаны по всему
страна".

— Но почему я не знал? — резко воскликнул Родерик. — И что он сделал?

 — Потому что он этого не хотел. Я единственный человек в Алгонкине, который знает, кроме Дж. П., конечно. Дж. П. знает самые сокровенные мысли, которые проносятся в голове у Эда. Между нами тремя есть ещё одна тайна.
Он грустно улыбнулся. «Полагаю, твой отец знает, что Эд должен был жениться на единственной сестре Дж. П. Она была высокой, стройной и похожей на цветок, но умерла за неделю до свадьбы. Её похоронили в белом атласном свадебном платье с фатой
и цветы апельсина". Голос Арчи Блэра понизился до нежного
шепота. "Я видел ее в гробу с белой лилией в руке".

Он молчал так долго, что Родерик вернул его к исходной точке
. - Но ты еще не рассказал мне, как он помог отцу.

Итак, Арчи Блэр начал с самого начала и с радостью рассказал ему все.
не подозревая о том, как он ранил чувства Родерика, рассказывая.
Это была старая история о закладной его отца, о его собственной охоте за радугой
которая, как заявил доктор, доказывала, что он должен был стать
поэт, болезнь его отца и отсрочка поездки адвокатом Эдом.
и, что важнее всего, то, что он отказался от шанса уехать из Алгонкина.
в качестве партнера своего старого приятеля Уильяма Грэма, ныне миллионера.

- Знаешь, Род, твой отец вроде как воспитал Эда, заставил его идти по пути
прямому и узкому, как он делал со многими мужчинами. Мне хочется снимать
шляпу каждый раз, когда я вижу твоего отца. Он увидел страдание
на лице Родерика и был несколько смущен. "Твой отец заплатил ему
каждый цент с процентами, конечно, Парень, ты это знаешь", - добавил он
торопливо. "Но есть вещи, которые нельзя оплатить деньгами. Ну,
ну, с чего я начал? О, в Иерусалиме, и я побродил от Дана
до Вирсавии и пока никуда не добрался. Ну, это было как Эд получил
начал по привычке сидеть дома из Святой Земли, и он не
кажется, чтобы иметь возможность выйти из него. Вы знаете, что это хорошо. Я
всегда жаль, Вордсворт отправился на тысячелистник. Это в сто раз
лучше держать свою мечту-страна мечты.

 '_Be тысячелистника поток невидимых, неизвестных!
 Так должно быть, или мы пожалеем об этом._'

И если он когда-нибудь поедет, это будет совсем не то, что он себе представляет. Его мечты о
Галилее, Розе Шаронской и горе Кармель исчезнут, когда он
увидит убогую реальность. Понимаете, в его Палестине Господь всегда
там. — Он понизил голос:

 — «И по этим узким улочкам Назарета
 каждое утро будут ходить Его святые ноги».


Родерик не слушал. Он сидел, опустив глаза, с горящими щеками. Адвокат Эд сделал всё это ради его отца, ради него самого, — и вот
его награда! Этот человек отказался от своего шанса в жизни ради отца
а потом пришел сын и совершил эту отвратительную вещь. Конечно,
блеск радужно-золотого уже начал насмехаться над ним. И все же,
пока он сидел там, охваченный унижением, его разум был занят поиском
быстрых компромиссов, как это было всегда. Он заплатил бы адвокату Эду, о,
в пятикратном размере, и отправил бы его в путешествие на год. И все же, когда все его
щедрые планы были исчерпаны, он понял, что это не то, чего хотел адвокат
Эд. Это были любовь и преданность сына его друга, которых он
предпочитал превыше всех мирских благ.

Он пришел к пониманию своего окружения, вызванный внезапным
восклицательный от врача.

"Я верю, что ты болен, род! Ты похож на передовой и насилия
при морской болезни".

Родерик почувствовал, что его рука была мучить его сильно и
так и сказал. Он мог бы сказать совершенно искренне, что боль в его
сердце было так плохо.

"Эта старая рука", - в отчаянии воскликнул Арчи Блэр. — Говорю тебе, парень,
надо бы присмотреть за этим. Давай, ложись в постель, а я посмотрю, когда ты разденешься.

Позже он вошёл в спальню Родерика и с грубой добротой осмотрел
опухшая, ноющая конечность. "Я всегда говорил тебе, что из
этого что-нибудь выйдет", - проворчал он. "И, как все, ты не будешь слушать, пока не станет
слишком поздно. Там был какой-то серьезные неприятности, штангу, или я очень сильно
ошибаетесь. Послушай, ты обещаешь мне на слово и честь
ты отправишься к врачу когда вы в Монреаль-к врачу
Николлс. Вот, я дам тебе его адрес. Итак, ты обещаешь
поехать завтра утром, или мне придется задержаться и опоздать на поезд до Галифакса
чтобы посмотреть, как ты это сделаешь?"

Родерик обещал и лег в свою кровать, но не сон. В
боль в руке была достаточно сильной, чтобы не дать ему уснуть, но это было не
хуже, чем боль в сердце. Это было нежное сердце, еще не огрубевшее от
постоянного преследования эгоистичных целей. Это состояние, несомненно, наступило бы
по дороге, по которой он путешествовал, но он был все еще молод, и
всей душой он стремился вернуться к своему отцу и адвокату Эду.
Снова и снова он пытался утешить себя обещанием, что он
искупит перед ними все, что они сделали, о, много раз, и
в конце концов, они оба поймут, что курс, которого он придерживался, был
к лучшему.

Когда он в десятый раз принял это твердое решение, поезд остановился.
на маленькой станции в лесу. Родерик посмотрел на пар,
шипящий из-под его окна, и на тусклый свет на маленькой станции
. Он узнал это место, где проходила железнодорожная ветка.
от главной дороги через всю страну, через лес и вдоль озера.
берег, прямо к Алгонкину. Поезд на родину уже приближался. Он
мог слышать грохот колес и звон колокольчика далеко внизу, на
изгибающейся дороге, и в следующий момент, когда вспышка света озарила
снег, он вырвался из леса и с ревом ворвался на маленькую станцию
. Ее блестящие окна промелькнули перед его ослепленными глазами. Это
остановился с большим выдыхаемого воздуха с облегчением и встал, тяжело дыша и
отдуваясь после ее долгосрочной перспективе. Родерик знал, что, если бы захотел, он мог бы
выскользнуть, вскочить в этот поезд и умчаться прочь через лес
и быть в Алгонкине до наступления утра. На мгновение он почувствовал почти
непреодолимое желание сделать это, бросить все и вернуться.
Но он выглядел бы дураком, и люди смеялись бы над ним, и
совершенно справедливо. Теперь он не мог вернуться назад.

Последовало легкое движение, и он начал медленно и плавно скользить
мимо огней, возвращающихся домой. Еще мгновение - и он уже мчался
на восток, в белую ночь.

Добравшись до Монреаля, он сразу же отправился в отель. В тот вечер он должен был
встретиться там с мистером Грэмом и главой фирмы, когда
должны были быть улажены все вопросы, касающиеся его непосредственных обязанностей. Он
зарегистрировались, и нашли номер его ждет, роскошный номер, тоньше, чем
он мог себе позволить. Это было начало его новой жизни. Он спустился
позавтракать, но ничего не мог есть из-за боли в руке. Он
он был совсем не прочь подчиниться предписанию доктора Блейра и, как только
вернулся в свою палату, позвонил врачу, адрес которого ему дали
. Он почувствовал странное головокружение и, опасаясь выходить на улицу, он
спрашивают, Если врач не назовет. Когда Родерик давал название
фирма, которую он представлял, было незамедлительное повышение температуры на
на другом конце телефона. Очевидно, молодая леди, дежурившая в кабинете
Доктора Николлса, знала свое дело. Вся неопределенность относительно движений
врача немедленно исчезла.

Доктор Николлс позвонит в течение получаса, если это удобно.
что касается мистера Макрея, то он в любом случае собирался посетить дом Бельвью.

Родерик снова ощутил преимущества своего нового положения. Ощущение
власти было очень приятным, но это не могло избавить его руку от боли.
Боль становилась все хуже и хуже, пока наконец он лег на кровать в ожидании
с нетерпением.

За короткое время раздался стук в дверь. Думая, что это
доктор Родерик вскочил с облегчением. Но он был только мальчик в
кнопки с телеграммой. Он равнодушно подписал бумаги. Даже
самые срочные дела "Эллиот и Кент" не могли вызвать у него интереса, он
чувствовал себя таким больным, несчастным и подавленным. Он медленно развернул
желтый листок, а затем вскочил с криком, который заставил мальчика
остановиться в коридоре и прислушаться. Родерик стоял посреди комнаты.
снова и снова перечитывал краткое послание:

"Отец болен. Приезжайте немедленно". Э. Л. Брайанс.

Он подскочил к телефону, затем бросил трубку при виде
железнодорожного справочника, который оставил на столе. Первый поезд, на который он смог сесть,
отправлялся домой в пятнадцать минут четвертого пополудни. И
еще не было десяти часов! Он сел на кровать, ужасный страх
овладел его душой. Дикие предположения пронеслись в его голове. Что
могло случиться? Не прошло и двадцати четырех часов с тех пор, как он видел
своего отца, стоящего в дверях и машущего ему на прощание, солнечный свет играл на его лице
и эта галантная, мучительная попытка улыбнуться! Родерик
громко застонал, вспомнив. Он снова взялся за телеграмму,
пытаясь извлечь из ее безжалостно кратких слов хоть какой-то намек на то, что
предшествовало ей, хоть какую-то надежду на будущее.

Второй стук в дверь заставил его одним прыжком открыть ее. Перед ним
Там стоял хорошо одетый и ухоженный мужчина, выглядевший как профессионал, с небольшой кожаной сумкой в руках.


"Вы мой пациент?" — быстро спросил он.

"Пациент?" — Родерик тупо уставился на него.

"Да, мистер МакРэй, я полагаю? Я доктор Николс."

"О," — сказал Родерик. — Я совсем забыл об этом. Да, входите.
Он отступил назад, и врач с любопытством посмотрел на него. Он выглядел
отчаянно больным, это точно.

 Родерик коротко и рассеянно отвечал на все вопросы врача.
 По сравнению с этой ужасной угрозой его рука казалась такой незначительной, что он был раздражён вниманием, которое ему приходилось терпеть.
дайте это. Очевидно, врач придерживался другого мнения относительно его
важности. Его лицо было невозмутимым, но после тщательного
осмотра он сказал очень серьезно:

"Вы должны иметь это озаботился сразу, Мистер Макрей.
Немедленно. Это в случае, если мое решение является правильным, который был
задерживается слишком долго уже. Не могли бы вы приехать в больницу ... сегодня
утром?"

"Я должен уехать отсюда в три пятнадцать пополудни", - сказал
Родерик. - Я только что получила телеграмму, что мой отец очень болен.
- Я сегодня ничем не смогу помочь.

- Ах, действительно, очень грустно. Надеюсь, это несерьезно?

"Я не знаю", - тупо сказал Родерик.

"Я должен особенно настоятельно просить вас прийти сегодня. У нас здесь доктор Бергер,
из Нью-Йорка. Он едет на конгресс в Галифакс. Вы, конечно, слышали
о нем. Сегодня утром он приедет навестить нескольких моих пациентов.
и я бы хотел, чтобы он повидался и с вами. Действительно, я чувствую, что должен
призвать вас, мистер Макрей. Вы шутите со своим здоровьем, возможно, со своей
жизнью, - продолжал он, озадаченный безразличием Родерика. "Необходимо
срочно что-то предпринять. Как насчет того, чтобы поехать со мной
сейчас? До твоего поезда остается много времени".

Родерик задумался. Он не мог встретиться с мистером Грэмом теперь в любой
случае. Он должен оставить для него сообщение, что он был вызван обратно в
Алгонкин и телеграфируй домой, чтобы узнать более конкретные новости. Это было все, что он
мог сделать до поезда, поэтому решил, что с таким же успехом может послушаться
доктора.

Когда он отправил телеграмму и письменное сообщение для мистера Грэма
он последовал за доктором к его машине. Профессионал казался нетерпеливым.
обрадованный, как будто Родерик был всего лишь замечательным новым образцом, который он
нашел и на котором намеревался поэкспериментировать. Он без умолку болтал
счастливо по дороге в больницу.

"Да, Бергер будет очень заинтересован. Ваш случай действительно редкий
с медицинской точки зрения, мистер Макрей. Совершенно уникальный. Вы сказали,
вы считали, что он был поврежден, когда вам было всего шесть лет?

Он казался почти довольным, но Родерику было все равно. Боль в руке
и еще более сильная боль, бушевавшая в сердце, делали его равнодушным.
"Мой отец! Мой отец!" - повторял он про себя в мучительном вопрошании.
"Мой отец?" Что случилось с его отцом? Возможно, он умирал, в то время как
его сын был далеко от него. И сколько лет ему пришлось ждать
этот поезд, и что другого времени ждать, пока она приползла к
Алгонкин! Он с удивлением вспомнил странный, дикий порыв, который у него был
прошлой ночью, прыгнуть в поезд, идущий домой, и уехать
обратно. Он размышлял о том, что могло произойти, пока его мозг
не закружился. И когда он получит еще одну телеграмму? И почему
Адвокат Эд не сообщил ему больше? Он задавал себе эти бесполезные вопросы снова и снова
в диком нетерпении. Лихорадка, охватившая его прошлой ночью,
вернулась, голова была горячей и болела так, словно вот-вот лопнет.

Он механически подчинился указаниям врача. Его мысли были сосредоточены на
времени отправления поезда, и в промежутке ему было все равно,
что с ним сделают. Поэтому он позволил поместить себя в маленькую пустую
белую палату, пропитанную тяжелым запахом дезинфицирующих средств, в то время как медсестра в
синей униформе, молодой хирург в белом и бесшумно ступающий
санитар ходили вокруг него.

Синее платье медсестры напомнило ему о другом синем халате, том самом, который
летним утром он смотрел в окно кабинета. Он проследил за
этим взглядом, пока великий хирург брал его на руки и осматривал
и расспрашивал его. Он отвечал механически, его пересохшие губы
произносили вещи, которые, казалось, не интересовали его воспаленный мозг.

Он слушал отстраненно, как будто доктор говорил о ком-то другом.
используя множество технических терминов, он ставил диагноз.
Там были доктор Николлс и два молодых хирурга, все с нетерпением слушали.
но мысли пациента витали где-то далеко, в старом фермерском доме на берегу озера Алгонкин.
он отчаянно искал облегчения от неизвестности.

Он едва заметил, когда они вышли из комнаты, но пришел в себя
Когда они вернулись, доктор Николлс бодро и почти радостно объявил ему, что ультиматум доктора Бергера — это немедленная операция.

"Нет, не будет, — сказал пациент с внезапной решимостью. — Сегодня днём я должен уехать домой в три пятнадцать."

Великий человек посмотрел на него сверху вниз. — Молодой человек, — тихо сказал он, и в его голосе была непоколебимая уверенность, — вы, конечно, поступите так, как вам заблагорассудится, но если вы не прислушаетесь к моему совету и немедленно не позаботитесь об этой конечности, то отправитесь в свой последний путь.
и не намного позже 3.15. Ваш случай наиболее критический.
Если вы откажетесь, вы совершите самоубийство. А теперь, доктор Николлс, у меня есть
всего полчаса, чтобы осмотреть других ваших пациентов.

Он вышел из палаты. И Родерик сел на кровати и ошеломленно уставился
им вслед. Молодой домашний хирург, который рассматривал
пациента глазами, в которых читался не только профессиональный интерес, подошел к
нему. Он старался говорить бодро.

"Это очень необычно - оперировать в такой спешке, но так лучше.
я думаю, для пациента. Все закончится быстро, ты знаешь, и без долгих раздумий.
томительное ожидание."

"Но мой отец!" - воскликнул Родерик. "Мой отец тяжело болен. Я
должен вернуться домой! Я должен, говорю вам! Я могу это сделать...
позже ... дома.

Лихорадочный румянец усилился до ярко-красного. Он поднялся на ноги, затем
отшатнулся, голова закружилась от боли. Молодой врач положил его на кровать
. "Послушайте, Родерик, вы не должны так волноваться",
сказал он.

Родерик поднял на него глаза. Молодой человек вошел в комнату вместе с
Доктором Бергером, но до этого момента он его не замечал. Он смотрел,
и свет, ярче даже, чем жар привез, прыгнул в его
глаза.

"Уэллс!" он закричал. "Это Дик Уэллс?"

"Дик Уэллс, это он", - сказал другой, улыбаясь, довольный тем, что ему удалось
устроить такое полное развлечение. Он взял левую руку пациента и
пожал ее с сердечностью, которая не получила ответа.

"Я не видел тебя со студенческих времен, Род. И, поверь моему слову, я
не знал тебя ни минуты. Мы поможем тебе пройти через это, все в порядке.;
не волнуйся.

Родерик смотрел на него сбивающим с толку взглядом.

"Где ты был с тех пор, как окончил университет?" спросил он.

Эта резкая неулыбчивая манера поведения совсем не походила на того Родерика Макрея, которого он
знал еще в колледже, но молодой человек объяснил перемену своим лихорадочным состоянием.


"Здесь, в Монреале. В следующем году я надеюсь поехать в Европу". Он сделал знак
вошедшей медсестре и тихо начал готовить руку к операции
. Родерик не обращают никакого внимания даже ее синяя форма
на этот раз, его глаза были устремлены с яростным вниманием по молодым
врач по морде. Уэллс всегда был известен как очень красивый мужчина,
но его внешность не улучшилась; он стал полнее и грубее.
 Однако он по-прежнему был хорош собой, и в его манерах сохранилась прежняя непринуждённость.
доброту Родерик помнил. Он как раз собирался задать ему еще один
резкий вопрос, когда молодой врач скользнул пальцем по пульсу
пациента и заговорил тихо и успокаивающе.

- И ты вернулся в свой старый родной город, не так ли? Дай-ка подумать...
его небрежный вид не обманул внимательного слушателя: "Алгонкин - это твой
дом, не так ли?"

"Да".

"Вы занимались там юридической практикой, не так ли?" Он достал часы
и посмотрел на них.

"Да, на алгонкинском".

По лицу молодого врача пробежала улыбка, как от приятного
воспоминание. "Алгонкин", - повторил он, - "красивое имя. Вы случайно не
знаете ... э-э... мисс Мюррей, не так ли? Учительница".

- Да, - сказал Родерик, "я встретил ее", - и затаил дыхание в ожидании следующего
слова.

"Я встретил ее тоже-несколько раз". Он засмеялся, глядя на Родерика в
такой стыдливый образом. "Я думаю, что когда вы вернетесь домой, если ты возьмешь меня,
Я поеду с вами в качестве путешествующего врача. Мне бы ужасно хотелось
увидеть ваш город.

Родерик непроизвольно вырвал запястье из хватки собеседника. Если бы он этого не сделал, доктор был бы поражён скачком
уже ограничивающего импульс.

"Я думал, - ходили слухи, в колледже, что твои чувства были в
процесс перехода, когда ты закончишь". Родерик посмотрел прямо на
его. Было невозможно скрыть в его голосе что-то от
горечи, поднимающейся в его сердце. Он рисковал своей собственной тайной. Но он
чувствовал, что должен знать.

Дик Уэллс глаза снова упал на часы. Он молчал
момент. Медсестра вышла из комнаты, он сразу же заговорил низким тоном.

"Если человек раз в жизни валяет дурака, - сказал он, - это еще не причина, по которой
почему он должен избрать это постоянной профессией. Я бросил это ради
хорошо и все такое. И если ты будешь хорошо себя вести и проведешь операцию прямо сейчас
Я приду на рождественский ужин - нет, это праздничное время - я приду
и назначу тебе лекарство вскоре после Нового года! " Он радостно рассмеялся
. - Надеюсь, вы будете рады мне, - сказал он немного застенчиво. - Потому что у меня есть
основания полагать, что мне будут рады и в других местах.

"Доктор Уэллс, вас ждут в коридоре", - сказала вернувшаяся медсестра.

Он вышел из палаты, а Родерик лег на спину и уставился в потолок. Он
уловил слово "ампутация" и понял, что они говорили о его
рука. Значит, они собирались ее отрезать. Это знание, казалось, ничего не добавляло
к той подавляющей тяжести, которая обрушилась на него,
и раздавливала его. Вся структура его жизни рушилась
вокруг него, и он беспомощно лежал, пойманный в ловушку ее падения. Его новая должность
исчезла, поскольку он хорошо знал, что компания не могла ждать - более того, не стала бы
ждать - такого ничтожного слугу, как он. Его отец ... возможно,
его отца больше не было. И теперь радужная надежда, которая постоянно и
уверенно зарождалась в его сердце с того дня, как он увидел Хелен Мюррей на
путешествие на борту "_Inverness_", до тех пор, пока оно не осветило всю его жизнь,
внезапно исчезло во тьме. Его боевой дух восстал вопреки всему этому
трудности. Он оттолкнул ловкие руки медсестры и сел.

- Я иду домой, - хрипло сказал он. Затем медсестра, и маленький
белый столик у кровати с бутылочками на нем, и белый
мужчина в униформе, стоящий за дверью, взлетели к потолку и
превратились в расплывчатое пятно. Он пришел почти сразу. Медсестра
немного съехал термометр под языком своим, и положил прохладную руку на
пульс.

"Я должен идти домой", - пробормотал Родерик. "Где доктор Уэллс?"

"Доктора Уэллса просят в операционную", - сказала она успокаивающе. "Ты
будешь рад узнать, что он будет ассистировать. Я понимаю, что вы старые
друзья". Она с тревогой посмотрела на него. Он был в наихудшем из возможных
психологическом состоянии для операции.

- Знаешь, если бы ты только взял себя в руки, - сказала она ободряюще. - Если бы ты...
взял себя в руки. Она готовила многих пациентов к операционному столу
и мало кого видела таким тренированным, как этот. "Вы должны
быть мужественными", - сказала она. "Операция может оказаться несерьезной. И это
скоро все закончится.

Родерик непонимающе посмотрел на нее. Его совершенно не волновала сама операция
но это была ловушка, в которую он попал, и он
извивался, чтобы освободиться.

Ее следующие слова придали всему новое выражение.

"Если тебе нужно отправить какое-нибудь сообщение своим друзьям", - мягко сказала она, - "Я
была бы рада позаботиться об этом. У тебя есть что-нибудь... имущество или
что-нибудь, что нужно уладить. Мы надеемся, что эта операция будет простой.
но если нет ... Вы должны быть готовы, мистер Макрей.

"Там ничего нет", - сказал Родерик. "Ничего".

Все в мире ускользало от него. Жизненные опоры исчезли.
данный способ один за другим, и теперь, возможно, сама жизнь. Он лежал
там на маленькой кроватки-кровати, наблюдая, как медсестра и санитарка спешила и
взад-вперед, и смотрел прямо на ситуации. Это было отчаянно. Всегда
он хватался за трудности, убирал их со своего пути и
гордо шел своим путем. Но здесь он был беспомощен. Впервые
в его сильных, успешных юношей он понял, что его отец
боролся все годы, чтобы научить его, полное бессилие человека перед Богом.
Он был связан по рукам и ногам, беспомощен, точно так же, как и дверь успеха.
распахнулась от его прикосновения. Он храбро выплыл в открытое море
жизни после золотой радуги, только чтобы обнаружить, что она исчезла и оставила его.
затерянный в мире туманов и теней. Он вспомнил слова доктора Лесли
: "Если Его любовь не может увлечь нас на путь истинный, она встречает нас на
дамасской дороге и ослепляет своим светом".

Он лежал так, казалось, бесконечно долго. Он цеплялся за
одну слабую надежду. Адвокат Эд наверняка ответит на его телеграмму. Но
медсестра вернулась со словами, что никакого сообщения не было, и что
врачи готовились. Он должен был спуститься в операционную через
десять минут.

Казалось, что с этим словом последняя слабая опора рухнула, и
затем душа Родерика Макрея опустилась на черную грань отчаяния. Он
был совершенно одинок, без помощи или друга. Все, в свой успех,
его здоровье, его отец, его любовь, было выхвачено у него в одном
момент.

Там даже нет для него Бога. Он так долго полностью зависел
от самого себя, что Бог стал бессмысленным словом. И теперь, если Бог
был реален, Его жестокая Рука была за этим страшным черным туманом, который был
сомкнувшаяся вокруг него, лишившая его надежды. Он лежал как бревно,
уставившись в белый потолок маленькой больничной палаты. Медсестра
и санитар просили его собраться и качали головами
над ним. Он обращал на них внимания не больше, чем на сильный запах
наркотиков или мягкое цоканье каблуков по деревянному полу
коридора. Какой-то тонкий фокус памяти вернул его к тому единственному в его жизни моменту отчаяния.
другой раз в жизни. Он снова вернулся в ту ночь, много лет назад, когда заблудился на озере и уплыл прочь.
тьма, полная неведомых ужасов; и так же, как он кричал в ту ночь,
вся его душа взывала к Отцу в отчаянной мольбе о помощи.

 «О, Боже! — простонал он, вскочив, — о, Боже, помоги мне!»

И тогда случилось великое чудо. Свет от лодки его Отца! Звук голоса его Отца! Как когда-то давно, когда он заблудился в тумане и тьме,
предавшись всем ужасам, голос его отца, зовущий его к свету,
поднял его от отчаяния к вершинам радости, так и сейчас. Внезапно, без всякой причины,
В измученной душе молодого человека воцарилось великое спокойствие. Он откинулся на подушку,
совершенно неподвижный, потрясённый тем, что произошло. Ибо там, при дневном свете, в голых стенах больничной палаты, невидимое человеческому глазу, но явное для глаза души, смотрящей за пределы видимого в поисках проблеска надежды,
спокойно стояло Присутствие. Безмятежный, всемогущий, вселяющий спокойствие,
милосердный, Он стоял рядом с ним, и страх и боль отступали перед Ним.

Родерик не испытывал ни удивления, ни восхищения. Он чувствовал
Только великое спокойствие и абсолютная безопасность. Он не задавал вопросов,
не испытывал желания их задавать. Когда-то был другой молодой человек,
который встретил того же самого, кто-то, кто спланировал его стремительный путь,
и он в страхе воскликнул: «Кто ты, Господи?»
Но Родерик знал так же хорошо, как знал голос своего отца в ту ночь, когда тот
появился из тумана и тьмы. Его Вечный Отец был рядом с ним. Это было всё, что он знал. Это было всё, что ему было нужно знать. Он лежал в полном спокойствии, а рядом с ним, молчаливое и сильное, стояло Присутствие.

Санитар подкатил маленькую тележку на колесиках к кровати,
медсестра снова взяла его за запястье. Она счастливо просияла. - Рад за
тебя, - сказала она, кладя руку ему на лоб. - Ну, ты же
великолепен. У тебя с нервами все в порядке", - и она уставилась на него с изумлением.
Когда Родерик улыбнулся ей. Однако он не ответил, он
к чему-то прислушивался. Все старые обещания, которые он выучил на свою
колено отца и которые ничего не значили для него так долго, были
подтопления за его мирная душа, идет безмятежно и тихо от
Присутствие рядом с подушкой.

"Когда ты пройдешь через воды, Я буду с тобою и через
реки, они не переполнят тебя; когда ты пройдешь через
огонь, ты не будешь обожжен; и пламя не разгорится на
тебя... Не убоишься ужасов в ночи; ни за
стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во
тьма".

"Теперь, сэр, - сказал санитар, - мы просто перенесем вас в этот грузовик".
Но Родерик решительно поднялся. "Почему я не могу спуститься пешком?" он спросил.
Медсестра пристально посмотрела и снова пощупала пульс пациента, чтобы как-то объяснить
эта трансформация. Тихий ровный ритм на запястье был
странная часть всего этого.

"Ну," она воскликнула с восхищением: "я никогда не видел ничего подобного. Ты
вполне в состоянии ходить, но тебе лучше поберечь силы. Просто ложись
на это. У тебя очень быстро закончится операция!" Родерик
подчинился, и санитар покатил его к лифту; и по
голому больничному коридору с ним двигалось это сильное Присутствие. И он
шел с совершенной верой и так же мало боялся, как если бы шел
по Сосновой дороге к своему дому. Какое значение имел результат,
или какое имело значение то, что его отец там, в Алгонкине, не знал?
Они с отцом были в безопасности, их поддерживали вечные руки. Это было
хорошо, независимо от результата. Когда он добрался до операционной,
присутствие было там, такое же реальное, как стоящие закутанные в плащи врачи,
готовые выполнять свою работу, и когда он лежал на столе, принимая
после анестезии он почувствовал себя таким же умиротворенным, как и в ту ночь, когда погрузился в сон.
отец обнял его и благополучно доставил домой.

Казалось, что в следующее мгновение он проснулся в той же комнате, в которой был так недавно
слева. Доктор Николлс был рядом с ним. «Нормальный пульс», — сказал он,
улыбаясь вопросительному взгляду Рода. «Вы чудо. Что вы об этом думаете, медсестра?»

 «Я этого ожидала», — сказала она, улыбаясь.

"Ты хорошо себя вел", - продолжил доктор, "я верю, что ты
возможность получать две хорошие новости."

"Мой отец", - прошептал Родерик. Доктор радостно кивнул. "А
телеграмма пришла полчаса назад. Там написано: "Вне опасности, нет необходимости"
приезжай, напишу. Э. Брайанс." Родерик почувствовал, как слезы текут по
его щеке. Медсестра вытерла их. Теперь он все это вспомнил.
Присутствие было и с его отцом.

"Ты не спросил о других моих новостях," — сказал доктор.

Родерик вопросительно посмотрел на него. Он думал о Хелен и совсем забыл об операции.

"Бергер спас твою руку. И через несколько месяцев она будет как новая.
Это была самая сложная операция из всех, что он когда-либо проводил. Я расскажу вам о ней позже, а сейчас вам нужно успокоиться.
Но я должен передать вам послание доктора Бергера. Ему пришлось уехать в Галифакс,
но он сказал, что хотел бы поздравить вас с вашим мужеством. Я не
знаю, что ты сделал, чтобы заполучить себе в такой спешке, но вы
спас собственную жизнь. Сейчас, я уже достаточно рассказала вам. Вы не должны ни
говорите и не быть произнесено до тех пор, пока я снова тебя увижу".

Он снова улыбнулся, сияя радостью истинного ученого по поводу такого
триумфа мастерства, который продемонстрировала рука Родерика, и вышел из комнаты.

И Родерик, который знал об этом гораздо больше, чем могла бы научить его наука, закрыл глаза и лежал неподвижно, всей душой вознося к своему новообретённому Богу безмолвную молитву благодарности.




Глава XIV

«Следуй за сиянием»

Это был первый рейс в сезоне, и "Вернисаж" был переполнен
от носа до кормы. Пикник организовали "Сыны Шотландии", так что
там были все пресвитериане города. Но их было гораздо больше,
поскольку адвокат Эд вышел на дороги и закоулки других
деноминаций и национальностей и вынудил методистов и
Англиканцев, баптистов и людей всех вероисповеданий перейти на
Остров, услышать волынки и увидеть, как Арчи Блэр бросает кабриолет.

"Твой отец должен прийти, Род", - сказал он вечером накануне
пикник. - Так что завтра без него носа сюда не смей показывать.

Но старый Ангус со смехом отверг мольбы сына. - Ну, ну, - укоризненно сказал он.
- Эдвард все-таки глупый мальчишка. Он моложе
тебя, Парень. В самом деле, я не пойду, и я думаю, что тебе лучше остаться.
оставайся дома сам, сын мой. Ночной воздух будет влажным, и ты будешь.
пока еще не слишком окреп.

Родерик рассмеялся. "Отец, скоро ты станешь таким же плохим, как тетя Керсти. Я
думаю, она горько разочарована тем, что я не остался инвалидом
на год, чтобы она могла нянчиться со мной. Я бы не пропустил этот пикник.
от имени всего Алгонкина. Это будет мой первый праздник с тех пор, как я заболел, и
Я хочу, чтобы ты присутствовал на нем.

Старик посмотрел в лицо своему сыну, его глаза сияли. Этот новый
Родерик, который вернулся к нему, искалеченный и ослабленный, прямо из
самых врат смерти, был для него даже больше, чем прежний Родерик. Не
что его любовь выросла, ни его веры, это было невозможно. Но хотя
он всегда возлагал большие надежды на то, что Парень однажды осуществит все его
самые заветные мечты, теперь он видел, как эти мечты исполняются прямо на
его глазах. Теперь на Иерихонской дороге стоял сильный часовой, и
Добрый Самаритянин не мог расстаться с ним даже на день.

Но он радостно покачал головой. Нет, нет, Петр пришел в
утром смотрим на севере области, и они бы просто подряд, как далеко
как Ванда остров и услышать труб, когда _Inverness_ прошел мимо, и
они хотели бы вернуться и остаться дома с тетей Кирсти как пара
толковый старые тела.

Родерику удалось застать адвоката Эда в офисе на несколько минут.
утром он сообщил о своей неудаче. Его начальник обозвал его многими грубыми словами
, когда он выбежал, чтобы поймать прохожего и заставить его подойти к
устроив пикник, Родерик запер дверь кабинета и спустился на пристань.
Там лежал "_Inverness_", его планшир опускался до кромки воды.
под его радостным грузом повсюду развевались знамена.
можно было летать, и группа, и брат Гарри Лаудера-волынщик создавали музыку.
город, озеро и леса за ними звенят музыкой.

Сразу же после того, как было доставлено неутешительное сообщение Родерика,
Адвокат Эд помчался по Мейн-стрит и увидел Вилли за послеобеденным чаем
он повез девочек Болдуин в город купить миндального крема, чтобы отнести в
на случай солнечного ожога. И, как обычно, в своей властной манере он
остановил их, отправил девушек домой пешком, а молодого человека
отправил на ферму МакРэев с суровым наказом не возвращаться без старого Ангуса.

 Поэтому, когда Родерик стоял на пристани и разговаривал с доктором Арчи Блэром,
одетым в парадную килту, он с удивлением увидел, как по Мэйн-стрит
 едет самый шикарный экипаж в городе, а в нём Альф. Уилбур, который вёл машину,
был его отцом, и, что ещё удивительнее, рядом с ним сидел старый Питер со скрипкой в футляре на коленях. Они остановились на краю дороги.
Вилли с его
врожденными хорошими манерами выскочил, чтобы помочь двум старикам сойти на берег с таким же
большим почтением, как если бы они были парой очаровательных юных леди
просто приезжай в город.

Родерик бросился вперед и схватил отца за руку, когда тот выходил,
смеясь от чистого восторга. Его глаза были затуманены глубоким чувством. В
первый быстрый взгляд, который он бросил на лица двух стариков,
они улыбались наполовину пристыженно, наполовину радостно, как пара мальчишек
пойманный на побеге из школы; Родерик был поражен их
Странное сходство. Изысканное лицо его отца и его седые волосы когда-то
резко контрастировали с опухшим лицом бедного старого Питера,
но за последние полгода лицо и фигура старого Питера
изменились. Он не падал с тех пор, как в ту ужасную зимнюю ночь
чуть не стал причиной смерти своего лучшего друга. Иногда это была тяжёлая борьба, но великая победа, одержанная трезвенниками в Новый год, была победой Питера. Первого мая
питейные заведения Алгонкина закрылись. И теперь Питер шёл по
улицы, не страшась. И с новой отвагой и надеждой к нему вернулось мужество, и он медленно, но верно становился таким же, как тот человек, чья преданность на протяжении всей жизни принесла ему спасение.

Доктор Блэр увидел их и поспешил навстречу, чтобы поприветствовать стариков.
Затем доктор Лесли заметил их и вышел вперёд в радостном изумлении, а капитан Джимми увидел их из рулевой рубки и радостно закричал: «Привет, Ангус! — И это ты, Питер
Лад? — И Древний Моряк перестал курить и, перекрикивая
рев волынок, заговорил на гэльском.
причал, чтобы убедиться, что глаза его не обманули.

Родерик провел их к местам на палубе рядом с капитанской рубкой.
лоцманская рубка показалась ему настоящей триумфальной процессией.

Толпы все еще спускались по Мейн-стрит; нервные матери с
младенцами, дико подпрыгивающими в своих маленьких колясках, смущенные отцы
с большими обвисшими корзинами и истеричные дети с только что родившимися
накрахмаленный наряд уже сильно помялся.

Родерик нетерпеливо оглядывал каждую новую группу, гадая, придет ли Хелен Мюррей
. Он почти не видел ее с момента своего возвращения. Долгое
Болезнь, последовавшая за тяжёлой операцией, удерживала его дома, и когда он наконец смог выйти на улицу и приступить к работе, то узнал, что, по слухам, к мисс Мюррей, хорошенькой девушке, которая преподавала в школе Восточного
района, приходил молодой человек. Мисс Аннабель была
очень взволнована, потому что он был очень красив и был успешным хирургом, и мисс Армстронг назвала его прекрасной партией для любой девушки. Родерик избежал встречи с Диком Уэллсом и
удивился, что молодой человек не сдержал своего обещания. Он очень хотел
и все же боялся увидеть его. Он ничего не смог узнать об
этом визите, кроме того, что говорили сплетники, и сегодня он был полон надежды и
страха, наблюдая за происходящим. Его страхи были сильнее, но он был молод, и он
не мог не надеяться.

_внутрення_, как знал каждый в Алгонкине, была достаточным предупреждением о том, что
она уходит. Ровно за полчаса до назначенного времени отплытия
она всегда издавала один длинный звук из своего свистка. Без пятнадцати
минут час она дала два коротких гудка, и как раз накануне
отправления прозвучали три громких и резких сигнала. Это последнее предупреждение, которое
Доктор Блэр нецензурно произнесла последнее слово, прозвучал последний козырь, и
Родерик начал беспокоиться, потому что она еще не появилась, как и миссис Адамс.
Адамс тоже. Но он слишком часто отправлялся на пикники под парусом через _Inverness_
чтобы всерьез беспокоиться. Дверь чуть
колеса-дом, где капитан приступил к его позиции, командовал смотреть
на главную улицу выходили из воды, и нет родного Алгонкин
могли сделать его несправедливостью полагать, что он хотел уплыть в то время как любой
один махал ему с пригорка.

Теперь с полдюжины женщин подавали ему знаки, и капитан протрубил
ободряющий возглас. А затем из-за угла со стороны Элм-стрит, не спеша, появилась грузная, покачивающаяся фигура в развевающихся одеждах.
Дети цеплялись за её руки, висли на юбках, бежали за ней и танцевали перед ней. И задолго до того, как она добралась до кромки воды, послышались её наставления: «А ты, Джонни Пикетт, не смей ходить там, внизу, по грязи. Мэдди Уиллис,
если ты снова наденешь эту шляпу, то получишь солнечный удар, ты же знаешь. Джимми Херд, оставь эту бедную собачку в покое...

Родерик нетерпеливо посмотрел за спину леди, и вот она была там, в хвосте
процессии, подхватывающей отставших. На ней было платье
того тускло-синего цвета, который ему нравился на ней носить, голубого цвета, который был лишь на
оттенок светлее ее глаз, и на голове у нее была большая белая шляпа с темными полями. Когда она
подошла ближе, он увидел, что она смеется над порочными выходками Джонни Пикетта
. С ее лица исчезла вся прежняя печаль. Сердце Родерика было
переполнено дурным предчувствием. Неужели визит Дика Уэллса вызвал этот новый
румянец на ее щеках и блеск в глазах? Ему хотелось спуститься вниз.
и помочь ей и ее пастве подняться на борт, потому что с ней были Глэдис Херд и миссис Перкинс
и Эдди с ребенком, и еще с полдюжины малышей.
задавая каждому по полдюжине вопросов одновременно. Но он остался стоять.
застенчиво наблюдая за ней издалека, пока доктор Блэр и Гарри Лаудер
и остальные члены Хайленд-клуба помогали им подняться на борт "Пайпер".
тем временем "Пайпер" кружила вокруг мадам, к ее большому неудовольствию.

Когда все они были на борту, и "Вселенная" снова издала
три коротких вопля, которые возвестили, что она действительно стартует,
Родерик внезапно осознал, что адвоката Эда нет на борту. Теперь пикник шотландца без адвоката Эда казался абсурдным и немыслимым, по сравнению с ним «Гамлет» без принца Датского выглядел бы вполне разумным и естественным. Он побежал к капитану, но его опередили несколько человек с ужасными новостями. Едва «Инвернесс» отчалил от причала, как ужасная правда открылась десяткам людей одновременно. Они бросились с трёх сторон и напали на капитана, юного Питера и Древнего
Маринер и потребовал от них объяснений по поводу такого возмутительного
поведения. «Инвернесс» очень смутился из-за своей ошибки и
вернулся, а капитан, чтобы выразить своё негодование, обратился к гэльскому языку.
Они как раз вовремя, потому что он мчался по улице в своей
повозке, мисс Аннабель Армстронг и миссис капитан Уиллоуби
втиснулись рядом с ним, а лошадь неслась с такой бешеной скоростью,
что пыль и камни летели во все стороны, и была опасность, что они
съедут прямо в озеро. Они остановились прямо на краю. Адвокат Эд
выскочил из машины, бросил веревки на шезлонг на причале, приказав отвести
лошадь обратно в конюшню, помог леди выйти и помчался
они оказались на борту еще до того, как успели установить трап. Толпа
зааплодировала, а он помахал шляпой и разразился хохотом из-за
узкого прохода; но дамы выглядели немного раздраженными. Они не собирались приходить на пикник.
в Алгонкине наступал день частных катеров и
автомобилей, и эти общественные пикники были
следовательно, миссис капитан Уиллоуби не в фаворе у лучших людей.
Она чувствовала, что ей не хочется идти, а мисс Армстронг чувствовали, что не осмеливаются пойти. Но адвокат Эд не одобрял никаких социальных различий и был полон решимости, чтобы лучшие люди вышли и хорошо провели время, как и худшие. Итак, он
проник прямо во вражеский лагерь и взял в плен двух предводителей,
и вот они, полусмеясь-полураздражаясь, осторожно объясняли своим
друзьям, что у них не было ни малейшего намерения входить в такую
толпу, но этот ужасный человек просто заставил их.

Еще раз "Бездна" издала свой последний предсмертный вопль, капитан
крикнул Старому Моряку, чтобы тот убирался туда, ибо что он делал
как бы то ни было, и с большой суетой, паром и свистом
путешествие снова началось. Группа уступила место Пайпер, и
он вышел на мотив "Петуха о'Севера", выглядит точно так
как и многие гигантский колибри, его оперением сверкая в солнечных лучах,
как он поднялся шум вокруг колоды. Гарри Лаудер, доктор и
двое или трое других легкомысленных молодых людей в килтах ушли
отошли туда, где их не мог видеть священник, и станцевали шотландскую
пляску. Те, кто не одобрял общественные пикники, собрались в
отдельную группу, мисс Аннабель Армстронг и миссис капитан
Уиллоуби в центре, и рассказывали друг другу последние новости о
Торонто, зевали и хотели сыграть в вист, но доктор
Лесли обязательно их заметил бы. Уставшие матери, которые редко выходили за пределы своего сада, передавали детей миссис
Доус и с удовольствием устраивались в кружок, чтобы
приятного старомодного визита. На носу корабля группа пожилых людей
доктора Лесли окружили мужчины. Старого Ангуса Макрея так редко видели на каких-либо мероприятиях
, что его присутствие сделало пикник событием для его старых
друзей. Снова и снова доктор Лесли клал руку на колено старика
и говорил: "Ну, ну, Ангус, приятно видеть тебя здесь". И
Питер Фиддл, изгой и пьяница, сидел в группе и жадно слушал
их разговор, как человек, который долго отсутствовал и которому не терпелось
снова услышать речь своей родины. И действительно , бедный Питер был
на много лет в далекую страну, и его возвращение было открыл
новая жизнь ему. Родерик сидел за отцовским креслом и слушал
пока они разговаривали, и удивлялся, что Питер так разумно встает на его сторону
. Он посмотрел на своего отца и подумал обо всех тех изнурительных годах,
которые тот трудился для Питера, и его переполнила огромная благодарность
за то, что это была та великолепная работа, к которой он был призван.
Он займет место своего отца на Иерихонской дороге. Возможно, это будет шоссе.
здесь, в Алгонкине, будущее не вызывало сомнений, но
где бы это ни было, Видение будет рядом с ним, как он стоял в тот
час отчаяния. И как славно думать, что он может поднять Питера
из грязи и помочь вернуть ему мужественность.

Дж.П. Торнтон перевел разговор на теологические темы. Дж.П.
читал по многим строкам, и ходили слухи, что у него странные представления
о Библии.

Адвокат Эда были балансировал на перилах палубы
прослушивание в течение некоторого времени, но это было невозможно, что он мог бы остаться в
в одном месте долго, когда весь корабль был переполнен своим близким
Друзья. Поэтому, когда Джей Пи намекнул, что современная критика указывает на двух
Исайя и Джок Макферсон решительно возражали против второго, юрист
Эд зевнул и, сказав им, что сию минуту вернется, побрел прочь.


- Отойди, мой храбрец Джон Хайланман, - прошептал он Родерику. "Это
тяжелая тема для пары молодых парней вроде тебя и меня на пикнике.
как-нибудь, пойдемте посмотрим, что задумал Арчи Блэр. Держу пари на мою новую
шляпку с плюмажем, он танцует хайлендский танец в каком-нибудь темном
уголке.

Родерик пошел охотнее всего. Он знал, что адвокат Эд отправится прямиком в
Мадам, а где мадам, там будет и она.

Послеобеденный чаепитие Вилли, который наконец поднялся на борт с дюжиной молодых леди
, бегал туда-сюда по их первому зову в отчаянной
спешке. Адвокат Эд остановился поболтать с девушками, потому что он никогда не мог пройти мимо
даже одной, а Родерик повернулся к Альфреду и поблагодарил его за
услугу его отцу.

"О, это ничего!" - воскликнул молодой человек. "Ты сделал мне одолжение
много раз род. Когда у меня никого не осталось с кем поговорить и рассказать свою
беда!" Он улыбнулся при воспоминании о них. Его щеки вспыхнули
и его глаза сияли. Он выглядел так, словно владел каким-то великим
секретом. Он подошел ближе и нерешительно заговорил, и Родерик
понял, что от него услышат еще больше откровений. - Послушай, Род,
видишь вон ту молодую леди рядом с Анной Болдуин? Родерик
посмотрел и увидел последнюю прибывшую в Алгонкин, очень красивую и
хорошо одетую молодую леди, которая гостила у мисс Болдуин. "Да",
сказал Родерик в очень бессердечной манере, "Я вижу ее". Он отвел Родерика
на небольшое расстояние от группы и прошептал:

"Ну... я... это строго конфиденциально, ты знаешь, Родерик; я бы не стала
доверять никому, кроме тебя, ты знаешь. Но ... ну... это она!"

"Она? кто? - спросил Родерик.

Альфред выглядел огорченным. "Почему для меня единственная она во всем мире. Ее
зовут Эвелин Аллан. Ты когда-нибудь слышал что-нибудь более музыкальное?" Она
приехала сюда на прошлой неделе, чтобы навестить девочек Болдуин, и они
попросили меня пойти с ними на вокзал, чтобы встретить её, и в тот
момент, когда я увидел её, я понял, что она для меня единственная в
мире. Иногда я представлял, что влюблён, но это было всего лишь
воображение. Я
— Я никогда по-настоящему не знал этого раньше.

Родерик не смог сдержать улыбку.

"О, я знаю, о чём вы думаете, вы задаётесь вопросом, забыл ли я мисс Мюррей. Но я давно это пережил. С моей стороны было безумием думать о той, кто был влюблён в другого мужчину.

Родерик так красноречиво посмотрел на него, что тот продолжил.

— «На самом деле она никогда мне не нравилась в этом смысле. Теперь я это понимаю, и теперь, когда мужчина, с которым она была помолвлена, вернулся…»

 — Что? — резко спросил Родерик.

 — Мужчина, с которым она была помолвлена. Разве ты не помнишь, я рассказывал тебе о нём
он? Что, они снова помирились. Прошлой зимой он был здесь, чтобы повидаться с ней.
и он был в Торонто, чтобы повидаться с ней на пасхальных каникулах, когда она была там.
там, внизу. Я был очень рад, что все так обернулось, потому что я понял
свою ошибку, как только увидел Эвелин. Я знаю, что мне не следует
называть ее так пока, и я, конечно, не обращаюсь к ней. Тебе не кажется, что у нее
чудесные глаза? Мне всегда казалось, что темные глаза гораздо более
выразительны, чем голубые или даже карие, не так ли? О, вон Анна
зовет меня. Извините, мне нужно бежать.

Он улетел обратно к группе, а Родерик остался переваривать услышанное
— сказал он ему. К сожалению, Альфред имел репутацию человека, который всё узнаёт,
и у него не было причин сомневаться в его словах. Он медленно последовал за адвокатом
Эдом. Они прошли по всей палубе, его шеф пожимал руки всем подряд,
и наконец на корме под тенистым навесом он увидел её. Она сидела с мадам с одной стороны,
с маленькой миссис Перкинс — с другой,
Глэдис Херд и Эдди — у её ног,
ребёнок Перкинсов — у неё на коленях,
а вокруг — толпа детей. Не было никакой надежды поговорить с ней, даже если бы у него хватило смелости подойти и заговорить с ней.

Дети сидели с разинутыми ртами, уставившись в лицо миссис Доасу, которая тихим взволнованным голосом рассказывала, как ужасный великан медленно поднимался по лестнице, скрипя каждым шагом, а прекрасная принцесса за дверью просто втиснулась в узкую щель и затаила дыхание, пока он не прошёл мимо.

Адвокат Эд ворвался в историю с рёвом, и все вскочили и
закричали, как будто сам великан появился среди них. Он
схватил двух мальчишек и ударил их головами друг о друга, он погнался
Он загнал визжащую полудюжину в укрытие за грудой спасательных жилетов, подбросил пару в воздух и сделал вид, что собирается швырнуть их за борт, и, наконец, достал из кармана большую упаковку и высыпал на палубу дождь из розовых «жвачек», и вся лодка превратилась в безумный и радостный балаган!

Родерик задержался на несколько минут, пока мисс Мюррей не кивнула ему и не улыбнулась,
глядя на него поверх моря маленьких голов, а затем спустился вниз, где Старый Моряк
рассказывал истории толпе молодых людей.

"Ведь и я мог бы вам рассказать многие, как один, как, что," он сказал
в ответ на вздохи изумления. "Я Хафф многие головки для
сказки. Если бы я только разбирался в грамматике, я бы бросил вызов кому угодно
пусть побьет меня в этом. Возьмем Скотта. У него была грамматика. Вот что
заставляет людей думать, что его истории такие замечательные. Но если бы я имел его
шанс! Вы получите eddication, вы, молодые люди. Там нет ничего, как
грамматика в самом деле!"

Родерик наклонился над маленькой нишей машинного отделения и заговорил с
Юным Питером. Тусклые глаза сияли. Это был великий день для
Питера.

"Ты видел его?" - прошептал он Родерику. "Ты видел моего отца?
ехал со своим отцом? Просто как любой джентльмен! Эх, но это
было потрясающе".

"Да, замечательно наконец видеть их вместе, Пит", - сказал Родерик
сочувственно. И тогда ему пришлось снова выслушать рассказ Молодого
Петр не уставал рассказывать, как отец рода спас его отец, который
ненастной ночью на дороге в Иерихон. Как адвокат Эд не мог уснуть
потому что Родерик бросил его, и как он поехал на ферму
ночью, чтобы утешить Ангуса, и нашел этих двоих на дороге почти
замороженные! Молодой Петр был внимательным слушателем, для Родерик не мог
устанем слушать удивительную историю.

Они прошли через ворота, и новость обошла, что
Остров был рядом. Это был красивый большой зеленый участок с
покатым галечным пляжем на одном конце и высокой грядой белых скал на
другом, которые, по словам Дж.П. Торнтона, вызывали у него тоску по дому, потому что они всегда
это напомнило ему Англию.

На озере Алгонкин было много островов; тем не менее, когда вы сказали
Остров, все поняли, что вы имели в виду то большое, красивое, поросшее травой место вдали
за Воротами, обдуваемый прохладным бризом озера Симко, куда
Алгонкин всегда отправлялась на пикники.

Когда раздался крик, что Остров уже близко, все подбежали к
перилам и перегнулись, чтобы посмотреть, как между ними проскальзывает Бездна
большой каменный волнорез и причал, который тянулся им навстречу.
Капитан Джимми из своей рулевой рубки окликнул их, угрожающе и
умоляюще, приказывая всем вернуться, иначе судно перевернется
что угодно. Как обычно, никто не обратил на него внимания, и так произошел несчастный случай.
Возможно, это была приманка Пайпера, который теперь бешено уворачивался от носа,
развевающиеся ленты, которые отвлекали капитана, а также непослушание пассажиров; какой бы ни была причина, «Инвернесс», обычно такой величественный и степенный, внезапно накренился и врезался в причал, как будто намеревался проехаться прямо по острову. Конечно, в соревновании с «Инвернессом» мог быть только один результат. Причал вздыбился и перевернулся, как
конь без всадника, сопровождаемый ужасным скрипом, треском и стонами,
словно рвались на части доспехи. Бедствие всегда лишало капитана Джимми
снял с него морской плащ и оставил его истинным сухопутным человеком. Он выбежал из
своего маленького домика и, перегнувшись через перила, крикнул Старому моряку
: "Сэнди, ты гомерил! Забирайте ее, отойди, приятель, она goin'
за!"

Раздались крики и вопли из пассажиров даже выше шума
дудочник, который играл на Браво. Толпа бросилась в стороны, чтобы посмотреть
что произошло, и, возможно, произошла бы настоящая катастрофа, если бы не
Адвокат Эд взял командование на себя. Пока капитан и Старый Моряк
яростно спорили о том, чья это вина, он бросился
Он ворвался в толпу и громовым голосом приказал всем вернуться на свои места и вести себя тихо. Когда Эд был в гневе, он внушал ужас, и ему сразу же подчинились. Возбуждённая толпа рассеялась, детей собрали, тревога улеглась, и все с любопытством ждали, что же будет дальше.

 Тем временем доктор Блэр и Гарри Лаудер спустили на воду каноэ, которое было на борту, и поплыли вдоль причала, чтобы всё осмотреть.

«Боюсь, это безнадежно, Джимми!» — крикнул доктор. Потому что пол в
месте посадки почти принял вертикальное положение. «Никто
здесь мог приземлиться не бурундук!"

Это была обескураживающая новость, и в стаде мадам поднялся вопль.

"Да здравствует ваш вист!" - взревел адвокат Эд. "Мы как-нибудь доберемся до суши, даже если мне придется плыть к берегу со всеми вами на спине.
Привет!" - крикнул он. от его крика зазвенели буковые леса на острове.
"Привет!" - крикнул он.

"Привет! Арчи, дружище! Вы с Гарри гребите и приведите эту шаланду!
Мы погрузим ее и сойдем на берег, как Робинзоны Крузо!

Большая шаланда или поплавок, используемый в качестве упора для гребных лодок и каноэ, лежал недалеко от
в конце причала, пришвартованного к берегу. Пара проворных молодых людей
вскочив на перевернутый причал и пробираясь по нему на четвереньках
, они добрались до шаланды как раз вовремя, чтобы помочь доктору и Гарри Лаудеру
подтащить ее к борту лодки. Тем временем на палубу поднялся адвокат Эд.
он выкрикивал ненужные приказы на широком шотландском диалекте.
это было несколько преувеличено.

Спасательное судно было встречено радостными криками, и сходни были подняты
на место.

«Женщины и дети — первыми!» — героически воскликнул Эд, но мадам, стоявшая в центре своей толпы, возмущённо отказалась:

 «Нет, конечно, дети не пойдут первыми. Ты, Джонни Пикетт
и Джимми Херд, немедленно слезайте с этой штуки, слышите меня?
Поезжайте сами, кто-нибудь из вас, шотландцев, и посмотрите, выдержит ли это,
а потом я приведу своих малышей. Ты в любом случае в купальниках"
она добавила, жестоко, Миссис Doasyouwouldbedoneby не Scotchwoman,
и не умеют ценить килты.

Итак, Волынщик вышел на баркас, великолепно играя; около
дюжина молодых людей последовали за ним и с помощью шестов выбрались на берег.
Затем, под одобрительные крики, пара добровольцев вернулась за новой поклажей.
с потерпевшего крушение судна. Когда было совершено несколько удачных рейсов
и мадам с детьми благополучно высадились, Альфред Уилбур вышел
вперед и предложил толпе перебросить их шестом. Конечно, толпа
состояла из молодых леди с девочками Болдуин и их хорошенькой гостьей
в центре внимания.

Альфред поставил себя на плашкоут, полюс в руки и со многими галантен
замечания адвоката Эда барышни были переданы на борт. Один за другим
они, весело смеясь, спускались по сходням в муслиновых платьях
и лентах, с поясами и браслетами, с розовыми щеками и яркими
глаза, превращающие старую баржу в плавучий сад. Неудивительно, что
Альфред разволновался, получив в своё распоряжение такой ценный груз. В своём
нервном рвении он взял на борт больше, чем позволяли его возможности,
и когда баржа была почти переполнена, он с ужасом увидел, что
девушки Болдуин и их гость ещё не поднялись на борт. Он представлял
себе, как отталкивается шестом от причала, прежде чем всеНикарс
с Мисс Аллан, цепляясь за его руку, и он начал расти беспокойство лест
она осуществляется в один из гребные лодки теперь прийти на помощь.

"Подвиньтесь дальше, девочки, пожалуйста", - обратился он к своей
смеющейся, болтающей команде. "Я имею в виду, подвиньтесь немного на корму, не так ли,
пожалуйста. Прошу прощения, что беспокою тебя, Белль! Элис! Если ты
и Флосси - Пойдем, Анна. Пойдем, Луиза! Анна, приведи мисс Аллан!;
здесь еще много места.

Ободренная таким образом, другая группа споткнулась о трап, и в тот же момент
те, кто уже был на борту, желая услужить Альфу, который был
всегда готовые услужить им, столпились на дальнем краю. Но такой большой
вес, внезапно оказавшийся на одном конце баржи, привёл к ужасной катастрофе.
 Без предупреждения тяжёлый конец опустился на три фута в
воду, наполовину погрузив в неё кричащих пассажиров, а лёгкий конец
поднялся с несчастным рулевым, сидящим на нём, как Аджидаумэ
Гайаваты на своём Чимауне!

К счастью, вода была неглубокой, и через мгновение дюжина молодых людей
прыгнула в неё и выровняла перевернувшуюся лодку. Но со всех сторон раздавались крики,
угрозы упасть в обморок и ужасные проклятия.
на невинную причину катастрофы, когда перепачканные молодые леди, недавно такие аккуратные, поплелись обратно на «Инвернесс».

 Катастрофа не могла случиться ни с кем-то, кто был бы расстроен больше, чем Альф. Он стоял в оцепенении, не в силах вымолвить ни слова, и смотрел, как мимо него проходит мокрая процессия. А когда хорошенькая гостья девушек Болдуин проплыла мимо него с таким взглядом, который был бы уничтожающим, если бы она не была такой промокшей, его отчаяние достигло предела. Несколько мгновений он выглядел так, словно собирался броситься в озеро, а затем
бросил шест и отполз на корму, чтобы спрятать свою уменьшенную голову
за грудой спасательных жилетов. Родерик захватил гребная лодка, и
поместить его отец и старый Питер и еще пара их друзей в нем,
и с огромной корзиной тетя Керсти собрала для них он греб к
берег.

Когда они приземлились, старики уселись на травянистый холмик под
большим вязом, корзинку выхватили из рук Родерика и закружили
отправляюсь в комиссариатский отдел, расположенный в большом павильоне неподалеку.

За короткое время длинные белые столы были накрыты под деревьями с
Мелодичное позвякивание чашек; там был стол для самих Сыновей и их друзей, стол для простолюдинов, а дальше по берегу, то тут, то там, собирались небольшие группы друзей. Мадам сидела на земле на краю буковой рощи, словно королева фей, принимающая гостей. Феи тоже были там, сидели широким кругом, слишком занятые, чтобы разговаривать, пока исчезали бутерброды, пирожные и пироги. Родерик ни на секунду не выпускал Хелен из виду. Она тоже была там, с миссис Перкинс и Глэдис. Но
ему пришлось повернуться спиной к симпатичной компании и присоединиться к отцу за столом, накрытым для сынов Шотландии.
Доктор Лесли встал во главе стола.
его белые волосы трепал озерный бриз, и он попросил благословения
на праздник. И когда шотландцы снова надели свои шляпы
и расселись по местам, Волынщик снова настроился и прошелся вокруг
столов, играя прекрасного стратспея. Адвокату Эдуарду досталось место во главе
стола, но он был слишком счастлив, чтобы сидеть спокойно, и занимал его только через
промежутки времени. Он бегал взад и вперед между столами, метнулся к этой группе
и, что кусает вот и пей там, пока доктор Блэр
заявил, что Эд съел семь различных и раздельное питание в
время столы были убраны.

Он остановился у небольшой группы людей, сидевших вокруг белой скатерти, расстеленной
на траве, чтобы спросить, не хотят ли они еще горячей воды.

"Нет", - ответила миссис капитан Уиллоуби, чья компания была приглашена. - У нас их предостаточно.
На самом деле, мы были в затруднительном положении с тех пор, как начали. У нас с Аннабель
возник спор, который мы хотим урегулировать. Иди сюда, Эдвард, я уверена, что вы
может решить".

"Это совершенная чушь," ворвался Мисс Аннабель. "Лесли больше нет
скорее всего, выйти за него замуж, чем вы, Маргарет!"

"На ком женится?" - спросил адвокат Эд жадно "я?"

Мисс Аннабел закричала и сказала, что он совершенно ужасен, но миссис
Уиллоуби вмешалась.

"Нет, не ты, тщеславное создание, а твой партнер. Я думал, Лесли
объявила его своей собственностью. Она практически рассказала девочкам Болдуин.
она намеревалась выйти замуж за Родерика Макрея. А теперь она бросила его и ушла.
чтобы стать медсестрой."

Прекрасное лицо мисс Аннабел вспыхнуло. - Какая полная нелепость.
Поэтому, если вы жили в rosemount ты знаешь, кого Мистер Макрей будет
шансов выйти замуж. Что касается Лесли, она никогда не заботилась больше для него, чем
ты. Ты знаешь, как она любит удовольствие. Она просто наслаждалась собой.
Я признаю, что она могла бы найти лучший способ проводить время,
но это была всего лишь девчачья чепуха. Я и сам был таким ужасным.
когда я был в возрасте Лесли, несколько лет назад.

- В самом деле, Аннабел, - воскликнул адвокат Эд, почуяв опасность и мудро сменив тему разговора.
- Ты была ужасной кокеткой. Много сердец
ты разбил, и, боюсь, ты тоже не исправился ".

Это поставило девушку в хорошем настроении и сразу. Она засмеялась весело,
признавшись, что ей было действительно ужасно кружилась голова, она знала, но она может
не поможет это. А миссис Капитан Уиллоуби, которая никогда не поощряла мисс
Аннабель в ее юности, очень сухо сказала, что, по ее мнению, они были
все были глупыми, когда были девочками, но она верит, что всему свое время
.

Адвокат Эд снова увидел впереди скалы для разговоров и объехал их.
 "Что это я слышал о Лесли?" спросил он. "Она собирается
стать медсестрой?"

- О боже, - простонала мисс Аннабел. - Эта девочка разобьет сердце своей матери.
сердце, и все наши сердца. Только подумай о Лесли, которая никогда ничего не делала.
сложнее, чем уложить собственные волосы, стать медсестрой. Это совершенно абсурдно.
но она ушла, и Элизабет просто должна позволить ей продолжать.
пока опыт не научит ее лучше ".

"Я думаю, это самая разумная вещь, которую она когда-либо делала", - заявила миссис
Уиллоуби: "И тебе не следует отговаривать ее. Из нее получится прекрасная жена
для твоего мальчика, Эдварда".

Адвокат Эд покачал головой. У него были свои проницательные подозрения
относительно Родерика в течение некоторого времени, и намек мисс Аннабель заставил его
задуматься.

"Я потерпел такую явную неудачу в любой попытке обзавестись женой"
- сказал он с глубочайшей меланхолией, - "что я бы не осмелился
пропиши любому другому мужчине. И он поспешил обратно к своему столику.

Это был отличный день. Шотландцы бегали наперегонки, бросали извозчика и
шли по засаленному шесту от опрокинутого причала к "
_Инвернесс_". Дудочник играл, оркестр играл, и все съели
всё мороженое и попкорн и выпили весь лимонад, какой только был.

 Ровно в семь часов «Инвернесс» издал ужасный рев.
должен был предупредить всех, что пришло время расходиться по домам. Миссис
Вы бы хотели, чтобы Бедонеби начал собирать фей для выполнения трудной задачи
погрузить их на баржу, а оттуда в _Инвернесс_. Все
День юриста Эд держал глаза на Родерика и без труда
подтверждая его подозрения, что парень был недоволен, и он
сразу задумал план, чтобы помочь ему. Он позвал с полдюжины
молодых людей, и как раз в тот момент, когда мадам была готова идти через
остров к шлюпке, из-за поворота показался адвокат Эд с целой флотилией
о лодках, которые перевезут их всех вниз, в _внутрь_. Затем началась такая радостная
возня и карабканье, пока миссис Доасью спала в постели.
вытащила своих водяных малышей на поверхность. Адвокат Эд позаботился о том, чтобы Родерик
управлял единственным каноэ, а гребная лодка в глазах
алгонкинской молодежи была предметом презрения, тем более что старшие
водяные малыши завизжали от радости при виде его, и как только он
поставил чашу на песок, они набросились на нее, наполнив до
краев.

Это, вероятно, разрушило бы весь прекрасный план адвоката Эда, и он бросился вниз
набросился на них со страшным ревом и погнал их всех под прикрытие
Юбок мадам.

"Отойдите назад, вы, юные негодяи!" - крикнул он. "Вы должны
знать лучше, чем пытаться В нагрузки, как, род, ты, фраер. Два
пассажиры в большинстве все, что вы хотите с твою руку!" Он
оглянулся по сторонам. Хелен Мюррей стоял рядом с Перкинс
ребенком на руках, в то время как матушка, свободной от всех уходу за
впервые за много лет бродил с удовольствием с ней
руки, полные диких роз.

- Вот, мисс Мюррей, - крикнул он, - прыгайте в воду. Вы как раз то, что нужно.
тяжесть для этого искалеченного пилота. "Эй, Уильям Энри, иди ко мне!"
Но Уильям Генри, теперь уже полуторагодовалый крепыш,
крепче обнял друга за шею и прокричал свое неодобрение
прямо отважно.

"Ну, теперь ты только посмотри на это!" - гордо воскликнула маленькая мама.
"Что скажет папа, когда я расскажу ему? Маленький негодяй так увлечен
юной Лойди. "Поднимись туда сейчас же, благослови" - это сердце. Видишь, он пойдет
с мамушкой ". Она уронила розы в руки Глэдис и протянула к ней руки.
ее объятия, и непостоянный молодой джентльмен, ослабил хватку на своих
друг, и прыгнул на свою мать, кукарекая и визжа от восторга.
Хелен помахала ему на прощание, садясь в каноэ, и малышка
помахала ей в ответ толстой квадратной лапой. Глэдис и Эдди уже собирались
последовать за ней, когда адвокат Эд снова вмешался.

"Нет, ты не должен взваливать на себя груз, Род, это твоя первая гребля, так что убирайся отсюда"
. А теперь, дети, запрыгивайте в эту лодку, и вы будете там
так же быстро, как мисс Мюррей! — взревел он. Родерик оттолкнулся от берега, боясь
посмотреть на своего начальника, чтобы не выдать переполнявшую его благодарность.

Адвокат Эд повернулся и смотрел на них на мгновение. Они сделали нормально
картина, как они скользили вверх по Лукоморью под поникшие березки
и ольхой. Родерик на коленях на корме, прямые и крепкие, с
теперь никаких признаков болезни у него прошла, и девушка в
лук, ее голубое платье и с непокрытой золотая голова немного
окраска как нельзя лучше гармонирует с искрящихся волн и залитых солнцем
пески.

Но взгляд адвоката Эда был прикован к Родерику. Радость в глазах Парня,
ответила его собственной. Радость адвоката Эда была опосредованной.
Он всегда был счастлив, потому что делал других людей такими, но иметь возможность
сделать Рода счастливым; это было его высшей радостью.

Родерик был больше напуган, чем счастлив. Это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой,
то, что она была здесь с ним наедине. Сначала он ничего не мог сделать, кроме как
молча смотреть на нее. Она была намного красивее, чем он думал
с этим новым сиянием в глазах. А потом его же краткий
счастье угас, как он спрашивает, не с треском, если она появилась
Дик скважин.

Она была первой, чтобы говорить. "Ты опять довольно сильный?" она
спросил по-доброму.

"О да, я вполне в себе. Теперь я чувствую себя готовой к любой работе".

"Тогда, я полагаю, вы возвращаетесь в Монреаль?"

"Нет". Родерик принял это решение давным-давно. "Нет, я не мог пойти"
с фирмой, которая наняла меня - сейчас. Он думал о том, насколько невозможными
эти сделки с добычей полезных ископаемых были бы в глазах того, кому было даровано
заглянуть в невидимое. Отныне он знал, что такая работа не для
него. "Ибо мои глаза видели Короля", - часто повторял он про себя.

Она неправильно поняла его. "О, - сказала она, - я думала... мне сказали, что мистер
Адвокаты Грэма хотели, чтобы ты остался, и место было сохранено для тебя.

«Да, они были очень любезны, но я не смог. Что-то случилось, из-за чего я не смог снова взяться за их работу. Так что пока я остаюсь в Алгонкине, пока я не надоем адвокату Эду».

Она рассмеялась, потому что любовь адвоката Эда к Родерику была притчей во языцех в
Алгонкине. Он никогда раньше не слышал, чтобы она смеялась. Звук был очень
музыкальным.

"Значит, ты останешься надолго," — сказала она. "Алгонкин — хорошее место для жизни."

"Тебе нравится?" — с надеждой спросил он.

"Да, очень сильно. Мне будет жаль уезжать в середине лета на
каникулы".

Сердце Родерика замерло. "Я ... я не знал", - запинаясь, произнес он. "Я
думал, ты останешься на весь год".

Она посмотрела на него, а затем ее глаза опустились. В искренних глазах юноши читались смешанное обожание,
голод и смятение, и это было невозможно не заметить. Она уже много раз
видела этот взгляд прошлой зимой. Тогда она испугалась и убежала,
когда он прощался с ней в тот снежный день, когда покидал Алгонкин.
Потому что тогда она не хотела видеть этот взгляд ни у одного мужчины.
Она уже видела его однажды и поддалась его чарам, и тогда
свет любви погас, оставив ее жизнь опустошенной. Но с тех пор, как она
в последний раз разговаривала с Родериком Макреем, она снова видела эти глаза, освещенные
старой любовью, и, к своему изумлению, не нашла ответа в своем
сердце. Она намного переросла Дика Уэллса в своей самозабвенной жизни, которую она
начала в Алгонкине. Она взяла в руки чужие Бремена просто
чтобы облегчить свою собственную боль, обещая себе, что когда та или иная задача
закончив, она могла обратиться к своему собственному горю и лелеять его. Но
потакание своим желаниям откладывалось так долго, что когда появилась возможность
и она вернулась к своему старому горю, вот оно и ушло. И
на его месте сидело воспоминание о невысказанной преданности Родерика Макрея, о его
рыцарском молчании, ожидающем удобного случая.

Поэтому, когда бедный Родерик, совершенно не умеющий скрывать свои чувства, позволил ей увидеть
одним быстрым взглядом все, что значил для него ее отъезд, она потеряла дар речи
от радости этого. Она наклонилась и провела пальцами по зеленой траве .
воды, чтобы скрыть свое счастливое замешательство. Затем, вспомнив, что она уходит.
из-за недоразумения, она быстро взглянула на него.

- Я не хочу, - сказала она, задыхаясь, - я не имела в виду, что уезжаю, чтобы
остаться. Я имела в виду только летние каникулы.

Преображение его лица было бы для нее еще одним откровением, если бы она в нем нуждалась.
- О, - сказал он и сделал паузу.

- О, я так рад! - воскликнул он. - О, я так рад! Очень простые слова
но они имелись книги. Он помолчал можете сказать
больше, и она залила неловкая пауза нервно, едва
зная, что она сказала.

"Ты ведь тоже сожалел, не так ли, когда уезжал?"

"Это была самая трудная задача, с которой я когда-либо сталкивался в своей жизни", - сказал Родерик. "И
ты не дал мне попрощаться с вами".Он рос довольно опрометчиво
сейчас говорить таким образом, чтобы молодая леди, которая может быть собирается объявить о своем
взаимодействие.

Она ничего не добилась, с головой окунувшись в разговор, поэтому
попробовала снова.

"Даже твоей операции?" спросила она. "Это было хуже, не так ли?"

"Моя операция была несложной", - мечтательно произнес Родерик, мысленно возвращаясь к
священному чуду того часа. "Нет, у меня была ... помощь". Он сказал это
нерешительно. Ему было трудно упомянуть об этом событии даже ей. Он никогда
не говорил об этом ни с кем из живущих, кроме своего отца.

"Действительно, я слышала о том, какой ты храбрый", - сказала она. "Мне говорили, что
никогда не было никого с таким самообладанием".

Родерик встревоженно посмотрел на нее. - Кто тебе сказал? - резко спросил он.
Она посмотрела прямо на него, и её взгляд был очень твёрдым, хотя она и покраснела. «Доктор Уэллс сказал мне. Он помогал, не так ли?»

 Родерик опустил глаза. Он попытался ответить, но сидел перед ней, немой и растерянный. Она увидела его замешательство и верно угадала причину.
Она была слишком проста и прямолинейна, чтобы притворяться, она хотела сказать ему
правду, но не знала как.

"Доктор Уэллс был здесь прошлой зимой," — неуверенно начала она, но
не смогла продолжить.  Родерик отчаянно пытался взять себя в руки и говорил,
стараясь казаться невозмутимым.

"Да, он сказал мне, что приедет. Он тоже обещал навестить меня,
но не навестил.

- Нет, - она сорвала кедровую веточку с ветки, которая коснулась ее.
когда она проходила мимо, от нее исходил аромат. Ее пальцы дрожали, когда она подносила его к губам
. - Он... он сказал тебе, что приедет? - спросила она.

"Да", - коротко ответил бедный Родерик.

"Тогда ... тогда, может быть, он сказал тебе почему?" Она внимательно рассматривала кедровую веточку
, и Родерик был благодарен. Ему было бы все равно
если бы она увидела его лицо в тот момент. Она собиралась рассказать ему о своей возобновленной помолвке.
Он знал.

"Да, он сказал мне", - сказал он. Она немного помолчала, глядя вдаль
поверх ряби озера Симко к зеленым рукавам канала, которые
указывали путь в Алгонкин.

"Не могли бы вы... не сочли бы правильным рассказать мне, что он сказал?"

"Он сказал", - повторил Родерик, отчаянно желая, чтобы слова Уэллса ничего не значили.
ему меньше чести ", он сказал, что даже если человек сыграл дурака один раз в
своей жизни, это не причина, по которой он должен сделать это своей жизненной
профессией ". Он помолчал, а затем вышел со смелостью
отчаяния вместе с остальными. "И он сказал, что был почти уверен, что его
встретят радушно, когда он приедет". Она покраснела при этом и пришел
гордый блеск в ее глазах.

Она сидела очень прямо и смотрела Родерик прямо в глаза. - А теперь,
раз уж вы мне рассказали, - и я благодарю вас за это, - я должен передать вам его сообщение.
Он оставил его для вас. - Да? - спросил я.

Он улыбнулся. Родерик напрягся, как для удара.

"Да, он оставил для тебя сообщение. Я не собирался доставлять его, но
поскольку он доверился тебе, я чувствую, что не причиняю вреда. Он просил передать
тебе, что причина, по которой он не мог дождаться встречи с тобой, заключалась в том, что он еще раз выставил себя
дураком, и это было тогда, когда он думал, что женщина не может забыть.

Закончив, она опустила глаза. Ее мужество покинуло ее.
Она снова опустила дрожащую руку в воду и приложила ее к
своей горячей щеке.

Родерик сел и некоторое время непонимающе смотрел на нее. Потребовалось
некоторое время, чтобы осознать все, что означало ее признание. Когда, наконец, его
смысл осенила его, он обращает в великое дыхание.

"О!" сказал он шепотом Интересно. "Я никогда не был так счастлив в своей
жизнь!" Это была не очень красноречивая речь, она вообще не казалась уместной.
но она, казалось, поняла. Она на мгновение подняла глаза
с застенчивой улыбкой, а затем обратилась к адвокату Эду с миссис Доасьювулдбедонеби и
с таким количеством водяных младенцев, что казалось, они вот-вот утонут
в их родные пещеры, с криками облетели мыс и набросились
на них.

Солнце погружалось в островной лабиринт озера Алгонкин , а луна
поднимался с озера Симко, когда _Инвернесс_ отплыл домой
через Ворота. Маленький ветерок, который танцевал весь день на
крупные озера ушла спать здесь, в убежище острова,
и алгонкины лежал неподвижно, как золотое зеркало. Слабое мерцание
цвета покрывало его, словно сияющая вуаль. Это было едва заметно
там, где кристально чистая вода оставалась неподвижной, но когда
_внутрь_ проплывала через тонкую паутину, она разбивалась на волны янтарного
, сиреневого и розового цветов. Маленькие островки , казалось , не касались воды
но они парили в воздухе, как острова мечты, темно-фиолетовые и бронзовые в
тени. Из их глубин возникли песни вечерни. Серебряный свисток Боба Уайта
чистый и нежный, протяжный зов Белого горла "Канада,
Канада, Канада", - как будто маленький патриот никогда не могли сказать все его
любовь и радость в свой дом, жутко гагару смех далеко вниз
золотой канал, и сов, и кошки, птицы и надежно
в верхушках деревьев. Это была чудесная ночь.

По мере того, как краски заката становились все бледнее, а серебро луны становилось все ярче.,
пассажиры притихли. Волынщик спустился вниз и послушал, как
Старый моряк прядет пряжу и пускает птиц на берег
играть музыку. Малыши заснули на руках миссис
Как Вы могли догадаться, влюбленные разбрелись парами по укромным уголкам.
В тихом уголке Ю. П. Торнтон и юрист Эд сел и еще раз положил
свои окончательные планы для поездки на Святую Землю, определенное в это время
их реализации. Пожилые люди сидели у рулевой рубки и разговаривали
о днях своей молодости. Родерик оставил своего отца в центре событий.
он встал группой и отправился на поиски Хелен. Он нашел ее сидящей в
укромном уголке с Глэдис. Малыш Перкинсов заснул у нее на руках
и, когда Родерик подошел, младшая девочка взяла ребенка на руки, чтобы
отнести его к матери. Он скользнул на ее место рядом с Хелен.
Она улыбнулась ему. Казалось вполне естественным и правильным, что он должен
занять это место, не спрашивая разрешения.

Они перегнулись через перила, яркие лучи заката отражались на их лицах
и говорили о многом, о том, как он впервые увидел
она здесь, в _Inverness_, о его надеждах и амбициях относительно карьеры
Он считал великим то, что гнался за переменчивым радужным золотом, пока Голос не сказал ему: «Так далеко ты не зайдёшь». Он даже намекнул на видение, которое пришло к нему, когда он спустился в Долину Теней, и на то, что теперь он знает ценность настоящего золота в конце радуги жизни. И она рассказала ему, как тоже нашла своё радужное золото. Его сияние вело её сквозь бури и
одинокие странствия, но она следовала за ним и наконец нашла его,
нашла в новом свете надежды, который пробудился во многих потухших глазах
на Уиллоу-лейн.

Затем они замолчали, им больше нечего было сказать. Ибо история о
каждом из них была историей путешествия, которое закончилось их встречей.
Отныне для них не было бы одним просветом, и они будут следовать
все вместе.

Они миновали тень острова Ванда и теперь вышли наружу
еще раз в золото солнечного света. Перед ними лежал Алгонкин.
утопающий в пурпурных лесах. Вдали, над маленьким городком, за
окружающим лесом и за холмами, сиял последний отблеск уходящего дня.
_в верхность_ поднималась прямо по следу Солнца.
****