В кафе у Донатьен

Прошло восемь лет с тех пор, как Донатьен уехала
ее муж и дети Плоэсин, хранительница Рос Гриньонин, переехали в коттедж, чтобы войти в
пара силаев обслуживала это заведение, и через семь лет после
Жан Луарн уволил своего супруга из-за обнищания привязанных, разочарованных
и безнадежных Бретани и вынужденного путешествия в Вандею,
дорога, которая ведет повсюду. Теперь Донатьен был Парижем
расположенное в городе на углу улицы Леваллуа-Перре кафе "Caf;
Donatienne".

Кафе chill Donatienne предлагает своим гостям кофе с цикорием
muudan. Он не соответствовал представлениям посетителей кафе. Он стоял, облокотившись на
локти на стол, наклонившись, чтобы налить себе дымящейся huuruilta
его гладкие, желтовато-зеленые и бесцветные собственные усы. Перед ним
машинально уставившись на него, он помешивает ложкой черную жидкость.
Мышцы его лица были на нас вялыми, значит, там победили. Мужчина отдыхает в отеле.
Его удар в глаз, да, который отражается от света на другой стороне улицы
окно сильно освещалось, оставаясь слабо улыбаться. Он чувствовал это
сидя удобно и небрежно. Он посмотрел на нижние
оконные коробки, подстриженные небольшими косами над туманом. Самый ранний
чувствительный, по-видимому, укус большого, унаследованный от инстинкта побега, чтобы узнать вид
он, однако, был вынужден время от времени перекидываться словечком с
для случайного незнакомца в своей домине, хотя на этот раз
порази его в прицел. Донатьен сидел почти спиной к свету.
задняя коробка закрыта, комната с левой стороны и переплетение черных
носки; он так же возился с ними, как и всегда,
пока вечером, когда он выгуливал стадо овец, не увидел на берегу
Вуоксы и на реке Вуоксе возвращающиеся с моря лодки. Он работал
почти не осознавая этого, то и дело останавливался и снова молча брался за
работу. Он любил плести, даже когда был гостем,
наблюдая за туманом на улице. Он подумал только о том, что гость, должно быть,
устал и ужасно медленно пьёт кофе. Его, Донасьена,
надо было бы уже отправить за покупками. Торговец молоком
уже вернулся в город с пустой коробкой из-под кухонной утвари.

Присмотревшись к мужчине повнимательнее, Донатьен увидел его кархейдена
его лицо было высоко на строительной площадке в жаркий день
вызывает ожоги. Поверхность канавок была покрыта известковой пылью, которая между выходом
и упала в кофейную чашку. Ни один из нас не горел желанием отвечать.
Медленный и неохотный обмен репликами вызвал, однако, у них
сам того не желая, эпохальный момент в жизни.

"Ну что, - сказал Донатьен, - ты вернешься домой по своему желанию?"

"Да, - ответил мейсон, - в конце концов, сейчас ноябрь. Мы в нашей профессии
находимся в мертвом времени. Останемся дома в Лимузинии в марте".
до сих пор. Вы, случайно, не знаете район Жентиуксин?

 "Нет, я никогда не был в Париже. Ваш дом
красив?"

 "Не очень. Вы же знаете, что ничто не может быть красивым, если
кого-то нет рядом."

 Донасьен зевнул и снова отвернулся, чтобы ответить на пару вопросов. Он искренне надеялся, что гости наконец уйдут.

Гости потянулись к твёрдой фетровой шляпе, покрывающей его голову, схватили
чашку и отпили по глотку.

"Красиво там не будет, — продолжил он, — но, в конце концов, это их собственный дом.
Тапааан там, по крайней мере, люди, которых ты знаешь и с которыми проводишь летние дни
похоронен, кто женился и кто родился. Когда я вернулся, меня многие спрашивали
крестный отец.

"Я верю", - ответила хозяйка.

"У нас есть дети, как там их зовут: Мари, Жюли, Гортензия, Пьер,
Констант, Леонард и кто бы там ни был".

Мужчина начал смеяться и дуть в чашку.

"Только подумать! Я знаю, Джоэл, как зовут одну из цыпочек". Он снова рассмеялся.

Женщинам приходилось подпрыгивать в той же стойке под. Суканкудин взмахнул рукой.
он перевел взгляд на мужчину. Дерзкий темный костюм, маленькие женщины.
усталого вида больше не было. Его все еще живые глаза
— Ты что-то сказал? — спросил он.

Мужчина, вяжущий носки, вопросительно поднял руку.

Женщина нетерпеливо отдернула её.

— Оставь меня в покое!

— Не сердись, я не хотел тебя обидеть! — Итак, я действительно
знаком с Джоэлом, так зовут этого цыплёнка.

«Ванханко?»

«Восемь или девять лет».

«Кутрипяйсен?»

«Я точно не помню…»

«Приятный?»

«Естественно, как и все дети».

Донатьен схватил его за руку.

"Посмотри на меня! Тебе нужно запомнить! Имя вызывает у меня интерес!
Ты видишь, что твоя история для меня чрезвычайно важна. Я чувствую это.
имя ребенка. Где он живет?

"Чей—то путь до моего дома, Джентиуксиста, может быть, пять-шесть миль"
"слишком поздно поворачивать назад" — название я точно не знаю — большая дорожная развязка. Это
он, муудан, мой спутник и я, рядом, когда мы двигались в марте прошлого года.
Мы собираемся дойти пешком до станции. Я помню маленькие тополя и кусты.
окруженный садом. Мальчики играют там. Мой спутник указал на мальчика и
сказал: "Сына зовут Джоэл, он работает над несколькими камнями в карьере
«Сын человеческий, они прибыли из Бретани».

 Донасьен издал приглушённый крик.

 «Бретань! Ты уверен, что он сказал «Бретань»? О, ты не можешь мне лгать! Не делай этого! Мне нужно знать. Не обманывай
меня!»

 Его руки дрожали на плече каменщика.

 «У него была младшая сестра, верно?»

- Довольно крупный, приятный, немного похожий на тебя...

"Suuriko?"

"Итак. Прекрасные глаза сестры блестят, как вода".

"Наэми", заявление Донатьен. В его голосе была мечтательная рябь, властность
он как будто увидел перед собой Наэмона. "Ты тоже запомнил?"

"Я видел несколько снимков малыша".

"Девочка?"

"Нет, сынок. На нем были бриджи. Я это точно помню.

Выражение лица Донатьена изменилось.

- Значит, это не бриджи. Я подумал— забавный бред просто...

Он опустил руку мужчины. Ему пришлось подавить необузданные
эмоции, и он открыл тахтоматтанкасин, не зная, что
там внутри. Он был несчастен, понимая, что их надежды напрасны. Он был
настолько потрясён, что добавил:

 «Я думаю, что в следующий раз найду свою семью. — У меня было трое
дети, о которых я не знаю, где они — я ничего не знаю о керрассансе —
ты понимаешь? Литтла звали Джоэл. Он был моим малышом, другие
были Наэми и Робт. Неправда, я напрасно запаниковал?

Он прочистил горло, чтобы рассмеяться и отстраниться. Мужчина допил свой кофе
и посмотрел на ее чашку, поставленную над кабинетом. Гостья ушла
печальная тайна тропы. Он страдал, видя это
боль, которая была так близка, и все же так таинственна. Мама
у него дети — он отказался бы видеть, как они играют вместе. Тогда
разница. Он ни за что не позволил бы раатси поступить с этой женщиной
проблемы. Однако он вспомнил похожий случай, и его
охватило смутное чувство сожаления. Он медленно отпил
кофе. Донатьен откинулся на спинку стула и начал
поднимать глаза, как бы неосознанно работая. Её веки
сильно дрожали.

 Когда он заметил, что она сожалеет о теме разговора, он спросил Донатьена:

 «Вы, ребята, работаете в этой части города?»

"Я не знаю, я просто здесь по поручению подрядчика на гипсовой литейной фабрике. Но
Я знаю, что у тебя есть контакты со многими. Они для тебя - истории ".

"Сейчас это не имеет значения. Но когда вы планируете остаться в своем доме на некоторое время,
поэтому ознакомьтесь с более точной информацией о Джоэле. Весной вы уйдете.
когда вернетесь, расскажите мне все. Вы хотите?

"Я обязательно это сделаю, Донатьен, мэм. Пакейленне дроп - это не значит
ничем не жертвовать.

Мужчина достал из жилетного кармана пять сун и бросил их
мраморный стол. Он снова был прежним лихим тружеником.

"В противном случае немного смешно, что мы есть бедный бродяга набора
вы kotiseudulle Анна — вы не бретонцы? Ты не положишь
ум? До свидания!"

Гости в белых блузках покидали кафе. Его плечи,
коротко стриженная голова и уши покрыты густым известковым пятном.
его шляпа подошла к дверному проему и на мгновение споткнулась о маленькие шмотки.
из-за тумана виднелась улица. Донатьен всматривался вдаль, в существо,
пока не увидел, что она исчезла, как великий Париж на грани поглощения.
Донатьен все еще смотрел туда, где исчез человек. Молоко
однако белые воздушные sivuitse погружение в карету ворвался,,
его мысленный образ. Он хмуро посмотрел на меня. То же самое он сделал бы и для
маленькой девочки, чтобы они могли вместе с родителями осуществить свои желания.
И родители всегда соглашались.  Однако жизнь оказалась не такой.
Гибкий.

Донатьен оставил внутреннюю охрану, запершись на кухне, взял корзину и
бросился через кафетерий на улицу. Он уже взялся за ручку двери, когда
скрипящий звук позади него раздался.:

"Возможно, вы забыли своего хозяина?"

На лице Донатьена живого отразилось нетерпение.
Нужно переходить к объяснениям, - быстро сказал он.:

"Ваш кофе на плите. Просто возьми это".

"Виерашан ит сарпи?"

"Я отдал ей свое. Положи землю снова".

Он протянул руку к двери.

"Стой!"

Мужчина ссутулился посреди комнаты, натянул свою желто-красную куртку
на нем были кожаные тапочки. Его асунаан были темно-синими, цвета кельты.
брюки и ночная рубашка uumilla pussina навыпуск. Воротник был расстегнут, и
он приподнимал толстую шею так, что она была напряжена - это p;h;suoninensa; тугая
под кожей виднелась кровь в венах sylkytt;v;n. Вероятно, в древние времена было
красавец. Но бездельница была ее закостенелой; чисто выбритое лицо
со светлыми всклокоченными волосами было очень полным, с волосатыми руками тоже
толстая, и веки тяжело нависали на глаза из-за бодрствования и
сон боролся друг с другом.

"Что ты имеешь сказать?" - спросил Донатьен.

Мужчина скрещивает руки на груди, ринноилленса.

— Я хочу знать, о чём с тобой говорят гости.

 — Значит, опять ревнуешь?

 — Возможно.

 — В этой глиняной соткиялле?

 Донатьен начал нервно смеяться, хихикая всё громче и
быстрее, чем тахтоикан. Его насмешливое выражение лица,
ускоренное и презрительное, с чистыми чертами,
сохраняющее положение головы, знакомое, редкое,
красивое, как у бретонской героини.

"Итак, ты наклонилась к нему, выслушала его и схватила за руку. Не отрицай. Я видела всё это на лестнице."

Донатьен пожал плечами.

"Ты думаешь, я отчитываюсь за свои слова? О, я не отчитываюсь! Мы что,
рукоположены, что ли? А ты как думаешь?"

"Что сказал тот человек?"

"Это мое дело!"

"Донатьен!"

Мужчина нащупывает стул, чтобы ударить по нему. Донатьен опустил корзинку
в руке он атаковал угрозой убийственного букета, обнажая пыстипяйсена,
снисходителен к битвам и хочет, чтобы я сделал это.

"Бей!" - сказала она, он. "Кто тебе мешает? Убей меня, пожалуйста! Жизнь
кераллези - это не весело. Я ненавижу это, ты понимаешь? Ты тоже!
Делай, что хочешь! Чего ты ждешь? Однако не думай, что я подчиняюсь
ты, и я отчитаюсь перед тобой за свои поступки и речи. Ты, человек,
который живёт за мой счёт!»

Гнев исказил его лицо.

Затем он повернулся к уставшей, измученной женщине. Таким он
тоже вскоре стал. Полуоткрытые губы между собой осознали, что
во второй челюсти с угла не хватало зуба. Остальные зубы были белыми,
красивыми и блестящими. Глаза блестят, как алмазы.

Он продолжил:

"Так кто же живёт за мой счёт!"

Эти слова задели его за живое, потому что мужчина ответил уклончиво:

"Знаешь, работы нет".

"Нет, валять дурака с ветеринарами никогда не сработает!"

Если мужчина чувствует себя в безопасности, пока женщина продолжает яростно:

"Скажу тебе еще раз: я устал от тебя, нет
команда для включения меня. Однажды ты увидишь!"

Мужчина положил его насмешливый:

"Ты слишком стар!"

"Я тоже не убегаю тайком".

Мужчина прищурился и неохотно спросил:

"Куда ты собираешься идти?"

На мгновение воцарилось молчание. Оба размышления над вопросом: "Где ты находишься?
тогда ты собираешься идти?" и в то же время невозможность отличаются друг от друга
и грехов своих. Донасьен чувствовать себя hipuvan в течение долгого времени, как обычно,
бывший области-стоимость установки. Разговор продолжил не он обернулся и
пошли.

После выхода на улицу, и при виде Леваллуа домов перед ним, был он
взволнованный и возбужденный еще более несчастной. Он был полностью осведомлен о том, что
предстоит передать дела, и что затем он должен был вернуться в свой
дом. Он прожил на протяжении веков, что привело к самоограничению
легко поддавался колебаниям, и хотя она испытала карту для всех, а также от прошлого к
похожему на будущее хаавейхину, заманчиво, однако, было
в тот момент, когда он почувствовал в ее великое несчастье. Он, наверное, не
это заметили все яснее, чем утром.

Неожиданный разговор Лимузини о масонстве и спорах
с возлюбленным, это было очевидное убожество образа и в то же время
горькое замечание об одиночестве, в котором он провел время
с тех пор —

Он шел по потолку и стенам костютелевасса, улица
хиипивасса саухунсекайсесса окуталась туманом, из-за которого стоки, животные и
народ всасывает в себя пузырящуюся и снова повиста его спина. Он
не слышал о молочном кауппиаттарене вопроса: "Хочешь ли ты сегодня молока,
Донатьен, мэм?" - и туоннемпаа поздоровалась с продавщицами таска хедельмейна,
с которыми у него было трое детей на Багамах, а иногда и потом
с завистью наблюдала за продавщицей из кафетерия, которая не была родственницей, но
этот район скорее у богатых.

Вопреки привычкам Донатьен расхаживала по улице своей пяльилемятты.
В его голове крутилась только одна мысль: дети.

Он вспомнил, что ребенок всегда грустный. В следующий раз, Розенкранц
Гриньонин не плачет, он часто упоминал "сердце".
на глубине наэми, Мартина и Джоэла. Однако больше всего ему хотелось попасть в
может быть, в нуоринтаан. Он покидал страну, находящуюся на грудном вскармливании. Пара силайнен
протеже все время думал о ней. Память Донасьена о своем сыне
приятные маленькие губки. Они были его плотью и кровью. Он
прижал твои губы к своему сердцу. Они неустанно жаждали питания и
мама дала им новую жизнь. О, как бы я хотела, чтобы у меня была частичка Джоэла, Боже, подаренная
ребенком, которая была бы рядом с ней, если бы только она могла целовать других, скажем,
через день или раз в неделю! Донатьен почувствовал это
немногое могло бы защитить его от множества соблазнительных удовольствий,
от всех нынешних соблазнов и дурных примеров.
 — Много раз он думал и поступал наполовину,
и в муках совести восклицал в мыслях своих:
 «Пожалуйста, детка, спаси меня!» Однако они были слишком далеко.
 У гостей, кормящих грудью, не было такой же защитной силы.
Бедняга из Бретани повсюду натыкался на опасности и не был
готов противостоять стольким врагам.

Его спутница, приглашение на службу на улицу Монсо
на этом пути не все были морально разрушены. Они использовали
однако, свободу слова и фактор луонноллисимпины как
то, что Донатьен считала грехом. Те слуги, которые этого не делали,
были любовниками, утверждавшими, что только у него более благоприятные брачные условия
. Они ни к чему не стремятся и работают только с собственным
преимуществом своего ума. Многие из них были донатьен остроумны до
и сообразительнее, а также говорили обо всем в легкомысленной манере и напыщенно.
Донатьен выслушивает их очень быстро, очень, слишком, когда они, его
доверчивость его поражает, хвалит: "Вы знаете, бретонцы,
ты абсолютно прекрасна в этих шелковых джинсах и
Ploeuc-p;;hineess;nne. Люди от тебя отвернутся ohikulkiessasi в
мы увидим".

Он прекрасно знал это. Женщинам льстит ему, чтобы получить его
грации. Он имел к тому же большую зарплату. Лесть и популярность
являются несколькими важными факторами нерадивой служанки народа.
Мужчины хвалят ее еще больше, а опытность объединилась в совете I.
ввергни ее в катастрофу. Он был так молод, так безрассуден,
тщеславен и жаждал удовольствий! Великолепие было ее счастьем. Он хуумаутуи
и расслабься. День за днем она проявляет свою способность к сопротивлению.
среди денег, изысканной одежды, шелка, лент и кружев,
тайных и публичных соблазнений. Митрополит houkuttelut не
день затухания, не ночь, но очаровывает разум, ослепляя глаза и
ослепительно разум и сердце, слабое сердце.

Отмена конвергенции половиной лет огромные шаги. Он не писал
мужа нет. Всем было известно, что Донатьен - человек дешевый.
бездельник. Луарн бедный! У вашего супруга была лучшая голова для вас.
смеяться во время ужина со слугами за едой или во время их выпивки
чай в комнате экономки вечером, в отсутствие
и кто-то спросил:

 «Правда ли, Донатьен, что вы разорили поле и срезали
зерно? Ваш муж, наверное, совсем бессердечный! Я бы хотел увидеть её
портрет. Он у вас есть, скажите! Покажите его нам!»

 Все болтали в том же духе. Женщины, оплакивающие его многочисленных
детей — по трое за пять лет, — и новости, которые он
получал в своей прежней жизни, которыми он в других обстоятельствах
с радостью восхищался бы.

Слуги, водители и тарджуджаты, а также его патриций в
что другие слуги в доме, кивали ему, что
как, тоже. Его привлекала их юношеская пылкость, она, красивая,
подходила ему, и в то же время была беззастенчивой и стыдливой в
поведении. Он слышал, что они из чужого племени, отличной
расы, у неё было богатое воображение, он был немного грубым и
тщеславным, смеялся больше, чем другие, но был pohjaltaan
их другим, более странным, собственным, гораздо лучшим прошлым.
Он не позволял своей близкой родственнице приставать к нему, и они обращались с ней как с кормилицей
Поместье, земля, разум, душа — всё это было даром, и он жил в дворянском сословии
этаж. Он был исключением, кто водил машину и жил долго и счастливо после романтики как объекта.

В то время у меня умер ребенок от странной болезни. Донатьен плакала. Он был
опечален и напуган. Теперь его судьба менялась. Он был
уставшим и его не кормили грудью. Прошло несколько дней. Totutteleid;ksens;
кормлением грудью она заручилась благосклонностью гостевых джентри-апартаментов
, чтобы жить. Однажды ночью позвонила миссис Хим. Скорбящая мать
бедный ребенок-буги как раз вовремя, по-дружески ухаживайте за заявителем и кормите его.
извините за слова. Опекун был принят, вы можете увидеть место, где находится мать ребенка
в сердце. Моя мама была блондинкой, бледной, в чёрном костюме. Он произнёс
наконец:

«Донатьен, ты ведь не хочешь остаться с нами, не так ли? Ты мог бы
воспринять это как мою благодарность детям за то, что они заботились обо мне.
Бретонцы из твоего дома, возможно, рассказали бы тебе, что с нами случилось. Ты не хочешь, чтобы я добровольно
вернулся, бедный ребёнок?» Если ты хочешь стать второй камаринейдокси,
я могу оставить тебя на своей службе. Но ты больше не можешь жить на одном
этаже с нами».

 Юная леди думала, что совершает настоящий акт милосердия. Он доверял
менеттелинпа Джастис. Его взглядом на жизнь была
нищета из-за крупного несчастного случая. Он был почти ангелом, если бы я мог.
думаю, вы утверждаете обратное. Кроме того, мы были с ней почти полностью знакомы
неизвестны эти условия, когда прислуга жила на шестом
этаже после десяти часов вечера по адресу. Он не был, как
немного похож на многих других, воспользовался возможностью проверить подачу в действии
жизнь. Улица Рю де Монсо в красивом особняке на самом деле не была
предлагалась возможность разместить персонал, принимающий толпу
l;heist;;n. Это тоже не было обычным делом. Но причина крылась
не только в архитекторах, владельце дома и соседях, которые
поступали так же. Цены на участки в этих странах были головокружительно
высокими, а доходов не хватало на покупку дома. Причиной был также
luokkaero, чьё невежество, самоуверенность и гнев
заставили хозяев и персонал отказаться от этого. Отношения между
ними были нестабильными и напряжёнными. Существовало также печальное предубеждение,
что обувь не несёт ответственности ни за что, кроме самого человека. Донатьен из
разорение было фактором на пятом третьем году его юности, на который
еще не было, никогда не было шанса урезонить ее
мать, не она, никогда не указывала. И Донатьен из
уничтожен бэйном.

Донатьен полностью знает шестой этаж грязного канала
и тонкие стены, защищенные чердаком, шкафами, бумагой в блоке
выгравированные отверстия, науру, непристойные разговоры, вторжение и
ночной театр или кафе, возвращение мужчин, которые стучатся к тебе,
тайные сцены, коплат, ревность, знак согласия с
раолленсы выходят за дверь, электрические звонки звенят и вызываются ими.
десятки мужчин кироилут и какая-то женщина внизу киитяны и
рисунки внизу с формальностями, в то время как схема и шум и
бой заканчивается приемом на чердаке.

Донатьен может все исполнять так же, как и многие другие.

Он стал на редкость красив, одет в ливрею, эпатажен и
пользуется успехом у женщин, которые служат хозяйке. Слуга
рассказы и осуждение хозяевами его восьми лет в третьем возрасте
уверенность и знание, развитие этих способностей пятнадцать
годы на службе успели приурочить к Парижу в разных кругах. Он копеили
завоевание его. Примерно в то же время прибыл Луарн с просьбой прислать
письма семье тиетоиненса о надвигающемся разорении. Донатьен не
поверила данным. Ее любовник тоже утверждал: "Он пишет это
способ доставить тебя туда или привлечь к тебе деньги!"
Донатьен отправил Луарна за никелем, а сам отправился в путешествие.
Рос Гриньонин, помоги. В любом случае, последняя пара писем Луарна салятит
ему. Тогда донатьен все время говорил: "Ты видишь! Они
ты забыла и верхетели о своем доме в Бретани! Они этого не сделали!
на этот раз больше не пишут!"

Время умолять его, что характерно, пообещать сдаться
бретаньелайнен пяахинеста - нет. Взлет был тот же: его нет
больше не был иметтяняном, очень редко выходил на улицу, да и не нуждался
в свою очередь костюмы свои больше не дарили гостям дома красавчиков. Он завернул
итак, пару рейхеллетистовых белых муслиновых лоскутков плоской формы
завернул три пяахинеттани и грубую шерстяную ткань поимутелла из
одевай нийттиин, пользуйся ими больше. Он получил шляпы,
Завяжите волосы в пучок и закрепите его на макушке.
— Это становится общей модой. Донасьен, внешний вид
изменился благодаря бассейну. Вы изначально были проницательны, раз узнали эту
маленькую, изящную, яркую, лучезарную, нервно
смеющуюся и непринуждённо улыбающуюся служанку из бывшей
Бретани.

Лето прошло. Рос Гриньон больше не жил прошлыми жизнями.
Донасьен ничего не знала. Он вспомнил нескольких её детей
и я надеюсь, что он сможет что-нибудь узнать от них. Между тем он преследовал его
мучительная совесть. Он был самым молодым религиозным. Я верю, что все же
его сердце было сируиной, и он знал, что нужно взять тебяв какой-то степени
нездоровый образ жизни. Однако такие идеи не приживались
долго и не возвращались. Отдалённые бедные люди, перемещённые
в другие места, были бы под такой же защитой и получали бы
больше церковных обрядов, включая переводы, проповеди, ярмарки и ярмарки
милосердия, крещения, часы души, ночные призывы и три раза
в день с молитвенной атмосферой. Он тоже поднялся бы в то время, и в этом случае, возможно,
в толпе, немного смущённой и странной, собрались бы пожилые люди, которые ушли, когда он начал править, оставив после себя
честь выжала из меня все соки. В Париже не хватало всего этого. Лучше всего работалось
с миссис, которая, вспоминая количество часов, проведённых в тишине мессы,
присматривала за тем, что там было.

 Приезжайте в сентябре. Донасьен ведёт тот же образ жизни, что и они, проводя
время в одном из парижских замков. Её беспокойство
дома, консультации. Любовник, несмотря на запрет, писал:
«Нейтсикайзен для Наэми Луарн, коттедж Рос Гриньонен в Плойсиссе,
в Бретани», спрашивая, как они могут. Прошло восемь дней,
а ответа не было. Донасьен думает, что Луарн, я слышал, как её супруг
судьба и предотвращение ответа Наэми. Он ругал разум
ее мужа. Чтобы получить гарантию, написал о своих финансах и их детях
родительскую покупку своей девушке, попросив Аннет Домерсильта:
"Почему они не пишут?" Аннет ответила, проволочки матовые и
стыдливое: "ты не знаешь, что все уже поздно? Вы не
нет больше дома. Ваш муж уехал. Он отправился в Вандею.
с ним дети ".

Уходите! С ним дети! Напомните, где они были? Никто этого не делает
не знает, ни мэр, ни викарий, ни аббат Хоуртиеркаан. Аббат не сообщил
получили ли вы весточку от Луарна.

Тогда ты впал в отчаяние, Донатиан. Его боль была
сильной и невыносимой. Он разорвал отношения со своей возлюбленной, обвинив её в этом
— без твоего ведома, конечно, — в краже последнего письма.
 Он отказывался от еды и питья, стонал и непрестанно
вспоминал дни недели: «Наоми, Мартин, Джоэл!» Хозяйка дома была
терпелива и сохраняла своё место; она была доброй и
способной служанкой и немного похожей на умершую медсестру. Но вскоре её
здоровье пошатнулось, и ноябрьской ночью её
срочно доставили в больницу. Врач диагностировал воспаление брюшной полости. Три
через несколько дней после того, как юная леди, его любовница, связала юстаа с
состоянием здоровья и сообщила об этом утром, когда в гости приехали друзья
:

"Вы помните маленькую горничную, бретаньеттарен? Он очень
болен. Только подумайте, он был таким, мы уехали на следующий день.
температура была сорок один градус. Он был симпатичным, и
правда? Разумной и хорошей матерью она тоже была. Он умирает
ради их детей. Он любил своих детей с болезнью до сих пор. Его
супруга, вероятно, пьяница, сбежала,
жена вирккаматты, где. Печально, не так ли?

Донатьен действительно был на грани смерти. Он хорошо поправляется.
медленно. В больнице он был еще слаб и не мог
вернуться к службе. Денег у него было всего на несколько недель. Ему
жаль, что он изменил форму своего, и само шоу не вызвало сожаления де Монсо, а
где вторая героиня работы, вероятно, была в других, но где
ему, несомненно, предложили бы лекарство, рекомендацию или
призыв обратиться к кому-нибудь за уборкой, чтобы удовлетворить ваши потребности, к хозяйке дома
подруга наполовину. Он не хотел видеть, как ненавидят его мужчины и
показывать себя перед ним или другими лысыми-охимоиста, яма касвойзена и
слабость искривленного взгляда.

Не зная, в какую сторону обратиться, она переехала жить в маленькую гостиницу. Он
был больницей для поступающих или пайкоистанца, пинавшего прислугу из
способ совершенно нерешительный. На мгновение привиделось, как он Бретани обратно.
Но как он мог попасть вместе с Ploeucissa? Без средств к существованию,
у людей не было хлеба, чтобы заработать возможность.
Луарн, чтобы снять часы со всего ее тела. Он
он должен был стойко переносить горькие испытания. — Он глубоко страдал, и бретонские прибрежные дети, столь характерные для внутреннего
мрачного настроя, усиливали его непрекращающуюся ноющую боль.
Он пытался приспособиться к своим родителям. Попробуйте, Раукен, когда я, старик-рыбак, узнал, что он
экономил на мурене и что он не был обучен какому-либо ремеслу.
Несчастье сближало их с каждым днём. Хотя его сила
все еще не полностью вернулась, он пожертвовал последними двадцатью
Франц занял их место в брокерской конторе и устроился на работу к кому-то из знати, принадлежащему к
женскому полу. У женщины было две незамужние дочери. Он,
однако, вскоре отказался от пайка, получив контроль над пуолиёихином. Он
вернулся в свой отель, всё ещё надеясь на большее и на низшие пороки.

 Она не хотела просто блистать и очаровывать: он боялся
умереть от голода. Затем он «сдался» — хотя и не сразу, но впервые
в гибком формате — другому мужчине. Стыдясь и закрывая глаза,
он отдавался во власть viskautuvan. Мужчина был muinoinen
энергичный, богатый, сырой и пьяный. Из офиса, чтобы отказаться от спрошенного им.
купи что-нибудь торговое движение. Он приобрел, естественно, caf;
и оставил donatienne, я беспокоюсь о его успехе.

Юдиселямяа продолжался шесть лет. Район Леваллуа
они живут как супружеская пара. Донатьен заботится о домашнем хозяйстве отеля и кафе,
обслуживает гостей и отправляется на утреннюю остоксиллани, берет на себя заботу
бухгалтерия и шитье в свободные моменты, фон для белья. Донатьен из
деятельность и лидерство развились из прибыльного бизнеса кафе. Он
притворялся неблагодарным и говорил всегда вежливо
все. Что показалось необычным его кафе виераисиинсу,
жителям пригорода. Бастьен Ларей, мой лучший товарищ, помог ему в
очень немногом, чтобы поболтаться о давно минувших днях - закупке на месте запасов
в винном погребе или самому разогреть акцию. Действие
действительно, ему предлагалась власть несчастных. Ему было
удобнее бездействовать. У него была некая тыйсиджанса, где
девять вечеров из десяти он собирался пьяным. Рациональный
Донатьен контролирует его, но перед мужчиной склониться не решается
его могущественная справедливость и грубость. Они не любили
друг друга и не обращали внимания на чувства друг друга. Однако
они не могли понять, как в таком случае будет устроена жизнь. Соблазняя женщину, они всегда добивались любви своих мужей и детей,
но Донатьену приходилось жертвовать всем
заботами, неприятностями и терпением, не получая взамен
ни радости, ни слова, ни чувства, ни внутреннего
покоя.

Он пытался обрести покой или хотя бы успокоиться, но чувствовал пустоту
душа. Ему пришлось изгнать свое собственное чувство боли и
религиозную память в уме. Они вернулись все еще разбавленными, как,
как нисходящий поток положения света без промахов. Он
должен был прикончить его. Обстоятельства повседневной жизни могут ли он изгнать прошлое
эпамиелуйсет рисует картины о работе, развлечениях в ттелуиссе и в
херинан и колесный туз. Но материнская любовь снова очаровал ее
иногда настолько, что он не может выселить вдалеке забудешь о Вере, что вы думаете в
близких людей и объектов. Тогда он был, чем не сделать препарат,
Он разговаривал и играл в карты в кафе с незнакомцами или выходил из кафе
под присмотром соседей и шёл либо один, либо с любовником по
парижским улицам, где царила суматоха. Он уверял, что его разум
часто терзали мысли о том, что он больше не может загладить свою вину, забыть о своих
обязательствах, потому что он не знал, живы ли её муж и дети. Может быть, отец или дети, а может быть, и те, и другие
попали в беду, а бродячая жизнь тяжела, очень тяжела.
Семь лет, не получая от них ни слова, семь долгих лет!

И вот теперь он вдруг услышал, что Лимузен остается, Бриттани
приехала от Джоэла - так зовут мальчика, ровесника ее младшей дочери. Он
не знал, был сыном своего ребенка, но это лишило его покоя
однако. Почти незначительность детского мемориала уинуутунут хильяттиен сорвана
он снова использовал. Это было вызвано именем Джоэла. Неуверенность,
беспокойство и самозарядка вернули многим подобие силы. Донатьен
не может допустить, чтобы они в этот период ослабли. "Пришлось!" - подумал
Донатьен Фог ныряет. "Я поддразниваю себя, погружаясь в день!
Я предполагаю, что у Бриттани есть другие с таким же названием для детей. И муурар биф.
видел двух мальчиков и одну девочку в окружении маленьких тополей
в саду. Они не мои дети. Насколько я хорошо знаю Жана, это так:
он, конечно, уже мертв, я причинила тебе горе. — Мой муж мертв.
власть должна быть...

Магазины, в котором он остановился, было замечено его отвлекали
взгляд и голос, обернулся. "Леди-Донатьен, что-то случилось"
неприятности, - сказала мэм-пекарь, овощной кондитер и изысканная кондитерша.
хозяйка сахарной пекарни, чья дочь с Донатьеном в перерыве между приемами.
Миссис прищур с жалостью смотрит на странную, странную жизнь. Но
кто предвещает Донатьену боль в качестве причины? Никто.

Когда вернут ту кладку? Всего четыре месяца спустя. Мужчина
если бы истории были правдивы, то их детали были бы поразительны.
близки к правде, но другие мелкие детали вызывали подозрение.

Донатьен задержался в городе дольше обычного.

Его возвращение стало для его народа кофейней на краю света. Бастьен Ларей
сидит в кабинете с процентной ставкой, большое зеркало украшает письменный стол.
Донатьен обычно проживает в Этуазе. Бастьен поприветствовал его.
обычная дружелюбная улыбка здесь так и бросается в глаза. Поэтому люди
своего района, когда он сказал: "Они счастливы друг с другом".
Вполголоса спросила его Ларей:

"Ты же не думаешь, что обитаешь в своем? Как вы можете видеть, они здесь стали чужими.
Обслуживайте их, а не себя. Я думаю, вы можете продолжить свой тур, чтобы сделать свой
лучше? Не так ли? Так ты все еще злишься на меня? Пойдем сегодня вечером
в театр, что?

Мраморный столик с чириканьем брошенной монеты прервал это.
примирение труппы, и Бастьен Ларей ушел, чтобы взять на себя ответственность.
пиво в стакане.

Пара Донатьен поднялась на ступеньку подиума. Гости кафе
проследил за его движениями вместе с движениями кацеиллаана, особенно знакомыми. День продолжался,
вроде был он радостный, туманный. На улице спотыкающиеся лошади лучше, чем
снег под дождем. Ветер гнал дым от обновляющегося иккунаина, и Донатьен увидел
окно в густом весиваоте, заставившее его взглянуть на бухгалтерские книги.

Он думал: "Мне не следовало позволять "Морнинг Лимузен"
каменщик пощупал себя в моих руках. Я должен был бы расспросить его подробнее.
Где теперь я могу достать его?"

Боль и тревога затопили его разум. Почему он не может быть тобой.
более подробно расспросил о квартире Джоэла в деревне или о названии соседней деревни?
Тогда он мог бы написать этим детям. Удивление,
эмоции и неожиданное разочарование смутили его.
 — Нет, — неужели он не мог бы им написать? Как бы он
объяснил, что они были брошены? Если бы дети были просто
Наоми и Джоэл, не думаешь ли ты, что они ответили бы охотно или вынужденно,
им не нравится её положение матери? — О нет, письмо не
думаю, что я могу. Так лучше, чем так. Он должен ждать —
возможно, месяцы. И что он знает о том, как ждать, k;rsitty;ns;?
 Возможно, почти ничего! Был ли он предателем? Это всё
возможно, подлая насмешка, которой подвергся кто-то, кто ее знал
брак работает, и я заставляю его признаться в величайшем секрете своей жизни
? Но мужчина казался честным. Он не засмеялся
ни разу. Он был довольно хорошим человеком, за исключением этого.
свободно обращался с ней. Но так же, как и с другими мужчинами.
обращаюсь с красивыми и молодыми официантками кафе.

Донатьен устал морально и физически. Он заключил::
"Я бы хотел, чтобы все было правдой, скажем, я не могу их сделать".
видишь. Ты хочешь знать, в чем они живут, красивы и где они
находятся ".