Ромашка, часть II

Я двигался по федеральной трассе на юг, обдумывал все события, которые произошли за последний месяц. В общем, во всех «приятностях», которые меня в этот месяц преследовали, я находил свою вину и считал, что я был не прав и там, и сям. И теперь решил, что все, хватит жить эмоциями, надо подключать голову, мне уже четвертый десяток, пора быть взрослым мужчиной. Я сделал вывод, что впредь надо каждый свой поступок обдумывать, прежде чем принимать какое-то решение.
На трассе замелькали знаки, предупреждающие, что впереди ведутся работы. Поперек дороги появился знак «Объезд» и указывал влево. Съезд был сделан хорошо. Дорога гравийная. Проехал по гравийке, а дальше началась вполне приличная асфальтовая дорога.
Я ехал и все обдумывал события последнего месяца. Решил отправиться на Азовское море и найти там если не дом отдыха, то гостиницу или устроиться в частном секторе. Буду рыбачить, загорать, никаких знакомств, ничего. Как выразился один мой приятель – тюлений отдых: поел на пляже, позагорал и вернулся домой.
Женитьбу придется отложить.Что ж, посмотрим, что будет дальше, какие меня ждут невзгоды на этом пути.
Я двигался в сторону юга. Дорога не загруженная. Петляла от хутора к хутору, от хутора к станице. Я проехал довольно большое расстояние. Думаю, почему же не встретилось заезда на федеральную трассу. Съезд был, а заезда не было. На ближайшем хуторе я решил посмотреть по карте, где же я нахожусь. Оказалось, что я далеко ушел влево от федеральной трассы. Очевидно, такие дорожники: объезд указали, а въезд – забыли. Я посмотрел и решил продолжать движение на юг по этой же дороге, тем более что выехал практически к Дону и шел почти вдоль Дона.
На следующем хуторе рядом с дорогой были торговые ряды с овощами-фруктами. Хороший съезд к ним, асфальтированная площадка для машин. Мест достаточно было, я заехал, разметка прекрасная. Поставил машину и прошелся вдоль рядов.
В крайнем ряду торговали прекраснейшей черешней. Она уже почти отходила. Такая спелая, крупная, черная. Не помню название, вроде «Южная красавица». Я посмотрел, чем еще торгуют. Ну, чем могут торговать на юге в начале июня месяца? Это зелень, укроп, петрушка, зеленый лук, чеснок, черемша, редиска и, кажется, еще тепличные огурцы и помидоры.
Я решил взять черешни. Подошел, стояло человек пять, очередь небольшая. Я встал. Смотрю, какой-то юноша подъехал на мощном мотоцикле, поставил мотоцикл рядом с моей машиной. Снял шлем, и я увидел, что это не юноша, а девушка, довольно симпатичная, в джинсовом костюме, подогнанном специально по ее красивой фигуре. Ростом, наверно, где-нибудь под 175. Короткая стрижка.
Шлем повесила на руль и направилась к черешне, сюда же, где я стоял. Подошла, поздоровалась, встала за мной. Я отошел в сторонку и пропустил ее вперед. Она сказала:
– Я буду брать много, вам не достанется.
– Значит, поеду дальше, в другом месте куплю.
– Дальше, возможно, уже нет. Черешня уже отходит.
– Но что-то мне достанется, наверно.
Симпатичное, чистенькое личико без всякой косметики, улыбчивое.
Подошла ее очередь. Она сказала, что ей надо четыре пакета черешни. Продавщица стала отвешивать один, второй, третий, четвертый пакет. Девушка рассчиталась, а четыре пакета не может взять сразу. Я говорю продавцу:
– Взвесьте мне килограмм, пожалуйста, а я помогу девушке отнести.
Та улыбнулась. Я взял два пакета, два – она. Подошли к мотоциклу. Она открыла пластмассовый багажник, погрузила два пакета туда, а два положилав боковые рундуки. Потом протянула мне руку и представилась:
– Ольга.
– Кирилл.
– Вы куда?
– Туда: на юг.
– Ну, может быть, встретимся. Спасибо вам.
Мотоцикл мощно рыкнул, как зверюга, она плавненько развернулась, выехала на дорогу и медленно-медленно пошла. Я смотрел ей вслед. Девушка на таком мощном мотоцикле.
Вернулся к прилавку, заплатил за черешню, взял пакет, положил в багажник и поехал в том же направлении. Время близилось к обеду. Приборы показали, что пора подкормить лошадей. На ближайшей заправке я долил бак до полного и подъехал к кафе. Захватил пакет с черешней, зашел внутрь. Народу немного, свободные столики. Сел за столик. Подошла официантка. Я спросил, не смогут ли мне здесь помыть черешню.
– Да, конечно.
Заказал обед. Он был вкусный. С удовольствием пообедал. Официантка принесла мытую и даже высушенную, как она сказала, черешню и не в пакете, а в картонном боксе. Я поблагодарил, расплатился и поехал дальше.
К вечеру попался знак, как мой приятель говорил: «Едальня и спальня». Вот как раз то, что мне и надо. Припарковался у гостиницы. Оформил номер, пошел поужинал и завалился спать с расчетом выехать пораньше.
Утром поднялся, но не так рано, как мне хотелось. Очевидно, сказалась усталость от того, что я уже столько времени за рулем. Я поднялся, поставил чайник. Пока душ принимал, чайник вскипел. Я сделал себе кофе. Не удержался и черешней как бы позавтракал.
Я продолжил свое путешествие. Ехал не спеша, выполняя все предписания дорожных знаков. У населенных пунктов сбавлял скорость ниже 60-ти, так что нигде меня гаишники не останавливали. Дело близилось к обеду. Я решил, что мне надо пообедать, поскольку завтрак у меня состоял из кофе и черешни.
Вижу плакат рекламный: кафе «Ромашка», ромашковое поле, и на нем девушка в венке из ромашек. И очень похожа на ту девушку на мотоцикле, что вчера встретилась.Я решил пообедать в этом кафе. Подъехал. Машин немного. Я припарковался. Зашел в кафе. Почти свободно. Подошла официантка.
– Пообедать.
– Да, пожалуйста, места свободные есть.
Я сел за столик. Она подала меню. Я заказал, как обычно, на первое борщ, на второе курицу с рисом, компот и выпечку, она предложила пирог. Я стал ждать. Официантка принесла сразу на подносе и первое, и второе. Поставила мне на стол тарелку с тем, что в меню называлось борщом, а на деле, я не понял, что это такое было. На борщ это блюдо было явно не похоже даже по цвету. Но может быть, это что-то фирменное? Я взял ложку, попробовал и чуть было назад не выплюнул. Это какой-то уксус, и в нем какие-то овощи плавают. Официантка стояла смотрела. Я ложку отложил и тарелку отодвинул. Приступил ко второму.
В это время я услышал рык мощного мотоцикла на дворе. Мне виден был вход в кафе, и показалось, что подъехала вчерашняя девушка Ольга, и рядом с ней остановилась машина-иномарка. Сняла шлем, повесила на руль, подождала, когда из машины выйдут три человека, две женщины и мужчина. О чем-то поговорили и все вчетвером направились в кафе.
Мужчина открыл дверь, Ольга прошла первая, две женщины за ней. Подошли к свободному столику. Одна женщина открыла папку, что-то стала рассказывать. Я смотрел на Ольгу. Красивая, стройная, заметно, что деловая. Она, очевидно, почувствовала мой взгляд, обернулась, наши взгляды встретились, она улыбнулась, кивнула, что-то сказала своим спутникам. Они направились в кабинет директора кафе, а она подошла ко мне, протянула руку, поздоровалась.
– Вот видите, я же говорила, что мы встретимся. А вы что не кушаете первое, сразу второе?
Я говорю:
– Хотел бы я видеть, как это первое ест повар, который его готовил.
– Что, не вкусно?
Она взяла ложку, попробовала. Официантка стояла здесь же. Ольга обратилась к ней приказным тоном, не терпящим возражения:
– Это отнесите назад. А посетителю… что там у вас еще есть… пожалуйста, принесите сюда. И салаты, и прочее. Накормите гостя так, чтобы он был доволен.
– Будет сделано.
Официантка отправилась выполнять, а Ольга пошла к директору. Официантка вскоре принесла салат, винегрет и даже бутерброд с семгой, да еще и шницель отбивной. Я говорю:
– Куда столько, вы что!
– Ничего не знаю. Приказано начальством исполнять.
– Так это начальство?
– Да, это хозяйка.
– Вот эта молодая девушка?
– Да, она хозяйка. Попробуй не исполни ее приказ.
Я продолжал кушать. Опять появилась Ольга. Подошла ко мне:
– Кирилл, вы, пожалуйста, не уходите, мне поговорить с вами надо. Я сейчас сделаю дела и подойду.
– Хорошо, подожду.
Я с трудом доедал то, чем был уставлен стол, курятину, свинину, да еще и рыбу с овощами. Когда уже перешел к компоту с пирогом, вышла Ольга, велела официантке принести кофе. Села за мой столик, повторила:
– Я же говорила, что мы встретимся. Откуда вы родом? Смотрю, номера у вас питерские.
– Да я вообще не питерский.
– А откуда?
– Кубанский казак.
– А как в Питер попал?
– Поехал учиться, поступил в институт, окончил, теперь на заводе работаю, живу.
– В общаге?
– Да нет, в квартире.
– В коммуналке?
–Нет, отдельная квартира. Досталась по наследству от тетки. Таки стал питерским.
– А сейчас куда?
– Да вот начальство выпроводило в отпуск. Не отгулял три месяца отпуска, вот на все три месяца и отправлен. Хочу сейчас на Азовское море поехать, позагорать, отдохнуть от всех забот.
– А что за заботы?
–Да работа в основном. Такая, что три года в отпуск не ходил, да и не нужен был отпуск, в хороших местах работал. А вы, я так понял, хозяйка этого кафе?
– Да. Вот тоже вступила в права наследства. Теперь приходится наводить порядок, чтобы таких блюд не было, каким вас сегодня угощали. Кстати, ты едешь на юг по этой трассе или на федеральную выедешь?
– Пойду на Новочеркасск и там до Ростова и дальше.
– Слушай, по пути будет еще мое кафе.
– Так у тебя, что ли, сеть кафе?
– Да, вот досталась мне сеть кафе. Приходится наводить кругом порядок, потому что и плохо готовят, и, чего греха таить, подворовывают. Сейчас у меня в коллективе три человека доверенные люди, которые все знают, их не проведешь никакими махинациями. Плюс решила еще ремонт делать кругом. Вот сейчас здесь будем начинать ремонт. Надо решать с кадрами вопрос. Так вот, там по пути будет еще кафе. Не сможешь ли туда, как и сюда вот, зайти, посмотреть, как там интерьер, чистота, порядок, обслуживание, качество блюд? Мы его не так давно отремонтировали, запустили. Мне хотелось бы знать мнение культурного человека из культурной столицы, соответствует ли сервис и само кафе современным стандартам столичным. И позвони мне, пожалуйста. У тебя телефон есть?
– Да, есть, – я дал ей визитку.– Диктуй свой номер.
Она продиктовала, я сразу ввел в контакты и нажал на вызов, у нее пикнул телефон в кармане на запястье, она достала его на шнурке, тоже сохранила мой номер в контактах.
– Кстати, если тебе нужно будет остановиться, у меня там рядом и гостиница, можешь воспользоваться. Сейчас такой сезон, что все гостиницы по трассе заняты, но там 205-й номер не заселяется, это номер как бы мой. Во всех моих гостиницах 205-й номер – мой. И вот этойкарточкойможнорассчитываться и в кафе, и в гостинице, – она достала карточку, на которой, как и на рекламном щите, было изображено ромашковое поле с девушкой в ромашковом венке, сейчас я точно уже видел, что это ее портрет.– Если в гостинице все номера заняты, то скажешь, чтобы предоставили 205-й номер, он должен быть свободен. Потом созвонимся, расскажешь, если, конечно, нетрудно, если я не обременяю такой просьбой.
– Да мне что, я все равно еду в ту сторону, будет дорожное развлечение.
– Ну и все. Хорошо, созвонимся. Может быть, еще и вновь встретимся.
Она вышла проводить меня к машине. Я поехал. На следующий деньк вечеру увидел рекламу, как мой приятель один говорил: «Едальня и спальня». Вначале я зашел в кафе, боясь, что закроется, но оказалось, что оно работает круглосуточно. Заказал ужин. Когда доедал второе, официантка спросила:
– Будете рассчитываться наличкой или по карточке?
– По карточке.
Когда я допивал компот, она подошла с аппаратом, я достал карточку, которую мне дала Ольга. Официантка на минуту застыла, взяла карточку.
– Извините, я сейчас, – и удалилась.
Через пару минут вернулась, и с ней женщина лет 55-ти, та говорит:
– Ну, что же вы не зашли, не сказали, что от Ольги Петровны.
– Да все хорошо, спасибо, очень вкусно, объемно.
– Подождите, мы вам сейчас на дорожку…
– Нет-нет, мне осталось недалеко.
Я взял карточку, расписался на чеке. Думаю, завтра позвоню, сообщу, что хороший прием, все нормально.
Подъехал к гостинице. Разметка хорошая снаружи, внутри чисто, аккуратно, холл приятный, два столика, кресла, стойка, за стойкой администратор. Я подошел, спросил номер, услышал:
– Ничем не могу помочь, все номера забронированы или заселены.
– Может, кто от брони откажется?
– Такое сейчас вряд ли будет, сезон отпусков начался, люди едут, заказывают, заселяются рано с расчетом пораньше выехать, так что вряд ли что получится.
–Ну, что же, тогда, – я достал карточку, – дайте мне ключ от 205-го номера.
Администратор, увидев карточку и услышав номер, открыла рот, у нее округлились глаза, она смотрит на карточку, на меня. Я повторил:
– Да-да-да, ключи от номера Ольги Петровны.
Она нажала какую-то кнопку:
– Спуститесь, пожалуйста, сюда.
Через пару минут появился мужчина.
– Что такое?
– Можно получить ключи от 205-го номера?
– А, да-да-да. Сходите, проверьте, убран он или нет, – обратился он к администратору.–Я здесь побуду, проверьте. Извините, номер не убран.Подождите минут семь-десять. Вы не спешите?
– Нет, конечно, я могу подождать.
Я сел в кресло, стал ждать. Смотрю, какая-то пара молодая проследовала на выход в сопровождении охранника. Прошло минут десять. Пришла горничная, что-то сказала управляющему, тот обратился ко мне:
– Пожалуйста, номер прибрали. Вы уж извините, что так получилось. Начался сезон, люди едут, останавливаются. Штат ограничен, иногда приходится оставлять неубранные номера.
Горничная проводила меня в номер. Я поставил сумку, достал спортивный костюм. Пошел в душ, искупался, переоделся. Решил выпить чаю на ночь. Смотрю, на столе корзиночка стоит с выпечкой и разным печеньем. Я поставил чайник. В это время в дверь постучали. Я спросил:
– Кто?
– Дежурная.
Я открыл. Вместо дежурной ввалился омоновец:
– К стене!
– Извините, что такое?
– Сам знаю, что такое. К стене! Руки поднять, ноги раздвинуть.
Я встал к стене, он двинул по ногам мне ботинком, чтоб помочь раздвинуть. Смотрю, зашел еще один человек, встал в сторонку с камерой, снимает. А этот командует:
– Заходите.
Зашел еще один с собакой и понятые. Я говорю:
– В чем дело?
– Сам знаешь, в чем.
Собаку отпустили, та бегает по номеру, нюхает. Забежала с одной стороны, с другой, подбежала к батарее, села и тявкнула.
Появился еще один человек, сразу прошел к столу, положил на стол кейс, а омоновец стал вынимать из-за батареи пакеты. Один пакет вынул с белым порошком, предварительно надев на руку перчатку. Потом достал второй пакет, затем еще один с маленькими пакетиками внутри. Всего четыре пакета, два набитых порошком и два с расфасованным порошком. Я, повернув голову, стоял наблюдал.
Этот, который с кейсом зашел, открыл его и начал на пакетах искать отпечатки пальцевс помощью кисточек. Взял маленький пакетик, вскрыл и сказал:
– Да, это наркотики.
Омоновец стал писать протокол, зачитал, попросил понятых расписаться. Те расписались. Он предложил и мне расписаться. Я, естественно, отказался расписываться. Потом у меня сняли отпечатки пальцев, и на моих руках защелкнулись наручники.Меня повезли в отделение милиции. Я пытался сказать, что это не мое и что я здесь по приглашению хозяйки гостиницы…
– Там разберемся, кто тебя приглашал.
Приказали горничной собрать мои вещи, зубную щетку, бритву, тапочки. Привезли в отделение милиции, переписали все вещи и определили меня в обезьянник. Там сидели два человека. Один прислонился к стене и дремал, а второй с разбитым лицом пытался что-то объяснить дежурному, тот совершенно не слушал.
Через какое-то время появился мужчина, взял бумаги у дежурного, ушел. Где-то через полчаса дежурный вызвал меня и проводил в кабинет к следователю. Тот сидел за столом. Напротив стоял стул. Он сказал мне в грубой форме:
– Садись сюда. Видишь, какое время. Нормальные люди спят, а мне приходится за такими, как ты, и ночью болтаться. В общем, дело ясное. Скрывать тут нечего, все зафиксировано на камеру. Еще раз была проведена экспертиза. Да, это наркотики. Так что давай адреса, фамилии своих сообщников в Питере, пароли, клички. А также говори, кому привез, фамилии, места закладки и прочее. Впрочем, чего объяснять, сам все знаешь.
Я сказал:
– Никакого отношения к наркотикам не имею, не имел и, надеюсь, не буду иметь.
– Ну, это так все говорят. Но я тебе советую сдать всех сообщников. Это называется сотрудничеством со следствием. Тогда получишь от четырех до шести лет. А если будешь дальше запираться, я не я, мол, приехал сюда по делам, к теще и прочее – тогда 15 лет строгого режима. Вот и выбирай. В общем, так. Вот бумага, вот ручка. Пиши, что я сказал, адреса, фамилии. Я через часок зайду, – и он ушел.
Я сидел за столом, никаких эмоций, ничего не мог понять, как так получилось, что эта девочка подставила меня вот так с наркотиками. Никак не мог найти объяснения, как я превратился в наркокурьера, то ли наркодилера.
Конечно, я ничего не стал писать. Вернулся следователь.
– Значит, выбрал 15 лет? Ну, что ж, потом не говори, что я тебе не предлагал сотрудничество со следствием. Мы здесь в отделении все знаем. Мне нужно было только подтверждение, чтобы упрятать всех подальше. Мы допрашивать больше тебя не будем. Не думай, что будем тебя пытать, иголки загонять под ногти. Просто завтра же тебя осудят, влепят тебе 15 лет и отправят в Мордовию, а там ребята – специалисты. Они тоже не будут иголки под ногти загонять. У них свои методы. Там быстро начинают говорить. На второй день уже все выкладывают, где, чего, какие наркотики, кто делает, где распространяет. Они это умеют узнавать, а мы этим не занимаемся. У нас доказательства есть, все записано, понятые подписали. Завтра суд. И до свидания, – крикнул дежурного: – В камеру его.
Проводили в камеру. Одиночка. Топчан. На топчане тюфяк. Дежурный милиционер, который меня привел, пожелал:
– Счастливо отдохнуть в пятизвездочном отеле, – засмеялся и закрыл дверь.
Я услышал, как лязгнул железный засов.
Я сидел и думал, куда я попал, почему эта девочка вот так меня подставила. То ли она в органах работает, то ли наркобизнес у нее? Почему она выбрала совершенно незнакомого человека, подсунула карточку… В общем, ни до чего я не мог додуматься. Ни родственники, ни друзья, никто не знает, где я. Узнают лишь через три месяца, когда я не явлюсь на работу, начнут меня искать. А уже завтра, как сказал следователь, мне впаяют 15 лет – и в Мордовию. Что-то у меня все в мозгах перепуталось.
Лампочка под потолком погасла. Я лег на тюфяк, перебирая все-таки в уме детали, как она просила меня заехать, я никак не мог предположить, что возможна такая подстава с наркотиками.
Утром услышал звук открывающейся двери. Зашел дежурный:
– Завтрак подан.
 Я отказался.
– Было бы предложено.
Через какое-то время появился следователь.
– Так надумал ты или нет? Будешь признаваться? Нет? Ну, жди. Сегодня не будет суда. Много дел у судей, не до тебя. Так что до завтра можешь отдыхать, – и ушел.
У меня раскалывалась голова. Я не знал, как мне поступить.
Я пытался попросить телефон у следователя, у дежурного. Нет, не положено.
Весь день я валялся на этом тюфяке. Вечером мне принесли что-то наподобие ужина. Я только выпил воду под названием чай.
Наутро опять меня разбудил дежурный, принес завтрак. Я выпил только чай. И ждал, когда меня вызовут на суд.
К обеду зашел дежурный, пригласил:
– На выход.
В кабинете был другой следователь, постарше, лет 50-ти. Спросил фамилию, имя, отчество.
– Как здесь очутились? Куда едете?
Я сказал, откуда, куда и что не имею никакого отношения к наркотикам, никогда не занимался и, думаю, не буду.
– Хорошо. Вот вам лист бумаги, опишите, где вы последниедва месяца были, чем занимались. Поточнее напишите.
Я написал, что был на объекте, подписал приемо-сдаточные документы, приехал на завод, отчитался, и начальство отправило меня в отпуск на три месяца. Я поехал на юг, встретил там подружку, отдохнул с ней неделю на море, съездил на Рицу, потом отвез ее в город Сызрань.Сейчас возвращаюсь из Сызрани, хотел поехать на Азовское море. По пути чисто случайно встретился с девушкой Ольгой. Обедал в ее кафе. Было ужаснейшее блюдо. Она заменила это блюдо как хозяйка и попросила меня по дороге в другое ее кафе и гостиницу заехать, посмотреть интерьер и оценить, соответствует ли все требованиям, какие сейчас предъявляются. И сказала, что если номера все будут заняты, то можно воспользоваться карточкой, что она мне дала, и остановиться в 205-м номере, который в ее гостиницах не заселяется. Что я и сделал. А дальше все вам известно.
Вот так я все написал, он попросил меня расписаться и ушел. А меня опять отвели в камеру.
На следующее утро дежурный вошел, и я почувствовал какое-то изменение. Он называет меня на вы, по имени-отчеству:
– Вот ваш завтрак.
Поставил передо мной бокс, в нем омлет, бутерброды с икрой.
– Откуда это? – спрашиваю.
– Мне велено передать вам бокс с завтраком. Кофе я должен налить из термоса в кружку.
Почти два дня голодный, я не стал разбираться, откуда это, быстро позавтракал, выпил кофе и стал думать, а почему вдруг в отделении такой завтрак, да еще и бутерброд с икрой. Это что-то непонятное. Наверное, какие-то изменения произошли в моей судьбе.
В обед дежурный опять был вежливый, обратился по имени-отчеству на вы:
– Вас просит следователь.
Следователь был второй, который пожилой. Предложил:
– Присаживайтесь. Понимаете, сейчас решаются всякие процессуальные вопросы. Не могу вас полностью вводить в курс. Хочу сказать, не беспокойтесь, к вам не будет никаких претензий. Но выпустить сегодня я вас не могу. Очевидно – завтра.
– Вы завтра меня освободите?
– Считайте, что вы уже свободны, но выходить вам сегодня нельзя.
– Ну, пусть будет хотя бы так.
Ужин мне опять прекрасный принесли. И завтрак был нормальный с кофе. Где-то к обеду меня вывели для выдачи вещей. Попросили проверить, все ли на месте. Я проверил документы, паспорт, водительское удостоверение, карточки, в том числе Ольгину, а вещи смотреть не стал, взял сумку, расписался. Дежурный сказал:
– Вас просит зайти начальник отделения.
– Зачем?
– Нам приказывают – мы исполняем. Прошу.
Я зашел к начальнику. Полковник вышел из-за стола, поздоровался за руку:
– Вы уж извините, недоразумение получилось, из-за чего вам пришлось провести здесь четверосуток. И в то же время я хочу вас поблагодарить. Нам удалось арестовать наркодилеров, и теперь у нас есть все основания думать, что этот канал будет прикрыт надолго. Спасибо за то, что вы помогли. И еще раз прошу извинить. Вы сейчас находитесь в отпуске. Вот вам бумага, где написано, что вы четыре дня привлекались к оперативной работе.Это будет основанием для продлениявам отпуска на эти четыре дня.
– Нет, спасибо. Я с удовольствием провел в вашем заведении четверосуток и поэтому не хочу афишировать это на работе.
– Ну, как хотите. Но на всякий случай возьмите.
Я взял бумагу и вышел.Спросил у дежурного, где моя машина. Он ответил, что на стоянке рядом с иномаркой. Я вышел из здания отделения милиции и увидел Ольгу. Она разговаривала с офицером полиции. Она была в светлом деловом костюме. Увидела меня и направилась ко мне. Протянула руку, чтобы поздороваться. Я демонстративно переложил сумку с левой руки в правую, поклонился низко в пояс и сказал:
– Очень неприятно вас встретить здесь. Хотелось бы больше вас не видеть. День, когда я с вами познакомился, будет у меня записан самым черным днем, – и направился к машине.
– Кирилл, подождите.
– Я ждал четверо суток в одиночке.
– Кирилл, вы должны…
– Я никому ничего не должен. Ах, да, вам я должен, – я достал ее карточку, приложил пять тысяч. – Возвращаю ваш портрет, а это за два обеда в ваших кафе. Сдачи не надо, не утруждайте себя, это чаевые. А за те обеды, что вы доставляли в камеру, предъявите счет тем, кто меня туда засадил. По моим предположениям, это ваша шутка, так что можете записать затраты на свой счет.
Она изменилась в лице:
– Шут гороховый. Ломается, как обезьяна. Клоун неудавшийся. А ну садитесь в машину.
– Я это и хочу сделать, чтобы освободить себя от вашего назойливого присутствия.
– Садись в мою машину.
Она щелкнула брелком, разблокировала дверцу. Я подчинился. Сел и смотрел, как она садилась. Она делала это очень странно. Взялась левой рукой за ручку над дверцей, правой – за руль, забросила ноги, потом, подтянувшись, села. Интересный трюк совершила.
Включила ноутбук, вставила флэшку, сказала:
– На, слушай и смотри.
Открыла дверцу, я думал, сейчас опять будет делать тот же трюк, но нет, она просто выпрыгнула из машины. Я подумал, да, такая мощная, высокая машина, конечно, не для женщины в юбке. Наверное, был умный человек, который придумал для женщин брючные костюмы.
Я стал смотреть запись с флэшки. На экране появилось ромашковое поле и Ольга в венке. Дальше ее голос говорил: «Мне позвонила ночью горничная и сообщила: «Человек, который приехал с вашей карточкой в 205-й номер, арестован по подозрению в распространении наркотиков. Незадолго до приезда человека с вашей карточкой администратор поселила пару, мужчину и беременную женщину с большим животом, похоже, чуть ли не на девятом месяце беременности. А когда приехал мужчина с вашей карточкой, то администратор и управляющий решили эту пару выселить. Управляющий послал администратора, меня, горничную, и еще одну горничную и начальника охраны быстро выселить эту пару. Когда мы пришли в номер, я сильно удивилась: вместо беременной женщины стояла стройная девушка с отсутствием живота. Я испугалась, подумав, что она родила. Непонятно, как она избавилась от такого живота. Уж не спустили ли они ребенка в унитаз? Администратор и начальник охраны попросили их уйти и выпроводили почти силком. Те хотели что-то сказать в оправдание, но их чуть ли не вытолкали из номера. Начальник охраны пошел выпроваживать их из гостиницы, а мы со второй горничной принялись наводить здесь порядок, заменили белье, убрали в ванной комнате, поставили чайник. Администратор пришла, принесла корзиночку с печеньями, посмотрела, проверила, все ли в порядке, удалилась. Я поделилась своими соображениями с начальником охраны, что вот, в холле женщина была с большим животом, а в номере оказалась без живота, не родила ли она случайно? Начальник охраны стал смотреть по камерам и сам убедился, что женщина входила с животом, а выходила без живота. А через какое-то время пришел человек с вашей карточкой, и нагрянул ОМОН с собакой и с понятыми. А один с камерой стал снимать. Человека, приехавшего с вашей карточкой, поставили к стене. Собака принялась все обнюхивать. Оббежала кровать с одной стороны, с другой, подбежала к батарее, села и тявкнула. Омоновец сказал понятым: «Смотрите». Надел медицинскую перчатку и стал вытаскивать из-за батареи пакеты. Два пакета, набитые белым порошком, и два пакета с маленькими пакетиками. Человек, вошедший с кейсом, стал снимать с пакетов отпечатки пальцев. Взял маленький пакетик, раскрыл его, что-то похимичил и сказал, что это наркотики, произнеся какое-то сложное наименование. Омоновец составил протокол, дал расписаться понятым и предложил расписаться человеку, приехавшему с вашей карточкой. Он категорически отказался и сказал, что никакого отношения не имеет к наркотикам и что он приехал по приглашению хозяйки. У него сняли отпечатки пальцев, надели наручники. Когда я проходила мимо него, он попросил меня позвонить вам». Вот так я узнала, что тебя арестовали. Естественно, я сразу же поехала, но расстояние 600 километров, я приехала только к вечеру. Сразу зашла в 205-й номер. Я забыла тебя предупредить, что в этом номере есть скрытые камеры, о которых знали только я и компьютерщик. Я сняла копии с показаний камеры и отправилась в милицию к следователю и показала ему, как вошла эта пара, как женщина освободилась от живота, как спрятали наркотики, как затем вошел ты. С тебя сразу же было снято всякое обвинение. А эту пару, получив показания также начальника охраны и горничной, задержали в аэропорту. Но тебя сразу не смогли выпустить, пока производились оперативные действия. Я, чем могла, пыталась помочь тебе, насколько разрешали следователи. Я могла тебе только поставлять нормальное питание. Хочу сказать, что я не причастна к неприятностям, постигшим тебя, так что ты оказался в одиночной камере. Прошу меня извинить».
Я прослушал все. Да, Ольга непричастна к тому, как в гостиницу проникли наркодилеры, заселившись в свободный номер и сделав закладку. Я, конечно, вел себя по-хамски, нагрубил Ольге, а она не заслуживала этого. И в самом деле, кривлялся, как чучело гороховое. Мне стало стыдно. Я вышел из машины. Ольга стояла спиной. Я подошел и сказал:
– Ольга Петровна, простите меня за такое поведение, я был неправ.
Она повернулась ко мне, улыбнулась. Она была прекрасна. Протянула руку и сказала:
– Забудем.
Я потянул ее руку к себе, она высвободила руку и двумя руками обвила мою шею, я ее обнял за талию, прижал к себе. Мы так постояли какое-то время, и я сказал:
– А все-таки я тебя не прощаю.
– Это почему же?
– А потому, что ты не предупредила меня, что там скрытая камера. Каков был бы вещдок, если б я вышел из ванной комнаты в костюме Адама, как я часто делаю у себя дома.
Она засмеялась.
– Это было бы самое убедительное и неопровержимое вещественное доказательство твоей невиновности и непричастности к наркотикам. Ну что, отпразднуем твое освобождение?
Я ответил, что мне бы после этого лучше не ресторан, а баньку или сауну, чтобы смыть загар четырехдневный одиночного заключения.
– Ну, что ж. Желание гостя будет исполнено. Ты проверь машину, как заведется, а я позвоню.
Я открыл капот, проверил масло, посмотрел, все ли в порядке, закрыл капот, сел за руль, включил зажигание. Мотор завелся. Хоть машина и стояла несколько дней, но перед поездкой я поставил новый аккумулятор. Мотор поработал. Я дважды нажал тормоз, держит хорошо, никакой утечки в тормозах нет.
Ольга с кем-то говорила по телефону, потом подошла к своей машине. Когда температура поднялась до 60-ти градусов, я открыл дверцу и сказал, что я готов. Она велела ехать за ней. Села за руль своей машины, и мы поехали.
Я не знал, где находилось это отделение милиции, куда меня доставили на уазике с зашторенными окнами. Вскоре мы проехали мимо Ольгиного кафе с рекламной вывеской и остановились у последнего дома поселка. Хороший дом, ухоженный сад. Дорога туда была проложена, хотя это практически тупик, упиравшийся в овраг. Дорога заканчивалась асфальтовой площадкой, видимо, чтобы машины могли разворачиваться, которые случайно или по необходимости приезжали сюда.
Раздвинулись ворота. Ольга заехала под навес, вышла из машины и показала мне рядом место. Я заехал и спросил, что это такое.
– Это мой дом, я здесь живу.
Дом, смотрю, построен еще в те времена, когда действовали законы, не разрешавшие строить второй этаж. Тогда, как я говорю, строились дома с горизонтальными этажами. Строили дом разрешенной площади и пристраивали хозпостройки, которые превращались потом в жилые помещения.
Дом Ольгин был большой с ухоженным садом. Из дома вышла женщина лет 60-ти, поздоровалась. Ольга представила:
– Это Марфа Тимофеевна. Управляющая домом и домовым хозяйством. Пойдем покажу тебе баньку. Захвати, что тебе необходимо для бани.
Я захватил сумку. Мы обошли дом. К бане вела аллея, обсаженная натуральным виноградом, который уже отцвел, висели кисточки. Баня представляла собой хорошенький домик приличных размеров. Если не знать, что это баня, то можно признать за жилой дом. С верандой. На веранде скамейки, стол. Слева от входа стоял холодильник и шкаф с посудой. В предбаннике – душевая кабина и шкаф. Ольга показала:
– Вот здесь полотенце, простыни, халат.
Парная уже нагревалась. Каменка. Электрическая. В деревянном чане были запарены веники, дубовый и березовый, издавая аромат.
– Располагайтесь, – сказала Ольга и ушла.
Первым делом я пошел в душевую кабину, включил тропический душ, с удовольствием помылся и после того пошел в парную. Приятно было после четырех суток лежания на тюремном тюфяке забраться на полку в парилке, подложив под голову шерстяную шапку.
Я еще раз обдумал, как очутился в одиночке и в чем могла быть моя ошибка. Но что было, то было. Все когда-то кончается. Надо подумать о дальнейшем. Не вернуться ли мне назад в Питер? Сделать загранпаспорт и спокойненько ездить отдыхать, чем дикарем болтаться где-то, нарываться на неприятности уже дважды. Приехать хотя бы в ту же Турцию или в Таиланд, Индию, в нормальную гостиницу, где все включено, никакой тебе заботы. Вот там можно нормально отдохнуть. Времени еще достаточно, успеют сделать мне загранпаспорт. Или ехать куда-то в частный сектор, ходить по кафе.
Когда тело хорошо прогрелось, я попарился сначала березовым веничком, вышел из парилки, облился прохладной водой, закутался в простыню и вышел на веранду. На столе стояла пол-литровая бутылка кваса и графин компота. Я выпил компота и с удовольствием посидел на веранде, переплетенной виноградом, не диким, а натуральным, вьющимся, очевидно, морозоустойчивым. Это еще не совсем юг, но виноград растет.
Еще раз зашел в парную, с удовольствием попарился, так что пар дошел до костей. Вышел под душ, а потом на веранду, завернувшись в простыню. Увидел, что сюда идет Ольга. Она была в коротеньких шортиках, белой футболке, красивая, длиннющие ноги, идеальная фигура. Подошла со словами:
– Хотела проверить, как вы тут напарились.
Я хотел вначале сказать, мол, подумал, не попарить ли пришла, но промолчал. Поблагодарил:
– Спасибо, все очень хорошо. Зайду еще разок попарюсь и буду готов. Я проголодался.
– Я так и поняла. Хочу узнать, что вы желаете, завтракать или обедать?
– Я не завтракал, но лучше, если будет ранний обед.
– Что на первое, борщ, или рыбный суп, или молочный?
– Лучше борщ, но… – я опять хотел напомнить, но она перебила:
– Нет-нет, не тот борщ. Будет нормальный, настоящий борщ. А на второе?
– А на второе что-нибудь мясное.
– Хорошо. Давайте парьтесь и приходите, – она опять перешла на вы.
Она ушла. Я посмотрел ей вслед. Красивая. И походка у нее какая-то особенная, подчеркивающая все достоинства ее фигуры.
Я еще раз зашел в парную, но мне уже не особо хотелось париться. Вышел из парилки опять под прохладный душ, постоял под тропическим душем, вытерся полотенцем, оделся и направился в дом.
Ольга сидела за столиком под яблоней. Увидела меня, поднялась навстречу:
– Ну, что, готов к приему пищи?
– Готов.
Прошли на веранду. Веранда была большая, просторная. Она полуопоясывала дом с восточной и южной стороны. Стол был накрыт на восточной стороне. Его сервировали молодой человек и девушка. Они пожелали нам приятного аппетита и удалились куда-то в комнату.
Мы приступили к закускам. Закуски, конечно, были шикарные, и балык, и буженина. Я всего намешал, и мясное, и рыбное, и сыры. Она смотрела на меня, улыбалась.
– Проголодался.
– Выпарился.
Не знаю, по какому знаку, молодые люди вкатили столик, на котором стоял супник. Молодой человек поварешкой насыпал борщ в глубокие тарелки. Девушка поставила вначале тарелку мне, потом Ольге. Они оставили столик и опять удалились.
Я с удовольствием ел настоящий борщ. Ольга ела не спеша, а я быстро проглотил. Она спросила:
– Добавки?
– Не откажусь.
Она взяла мою тарелку и сама добавила поварешку. Я с удовольствием съел еще борща и понял, что мне надо отказываться от второго. Закуски да борщи с добавкой не оставили места для второго.
Я попросил ее рассказать о себе.
– Как ты стала хозяйкой сети таких заведений?
– Я станичная девчонка. Дед мой участвовал в Первой мировой войне, в Гражданской, закончил ее красным командиром. Вернулся на хутор, когда Свердлов с Лениным решили произвести расказачиванье. Ты, наверно, знаешь, что у казака должны быть чуть ли не с рождения шашка, карабин, конь, а по декрету Ленина и Свердлова, если находили у казака шашку, карабин, это было основанием для ссылки или просто расстрела. Но поскольку дед был красным командиром, то он сумел на своем хуторе объединить казаков и убедить их прятать оружие в схронах до других времен. Его послушались, и в результате никто из хуторян не был репрессирован. Все превратились в настоящих хлебопашцев.
Деда избрали председателем. Он женился на знахарке из другого хутора. Говорили, что там целый род потомственных знахарей был. Некоторые считали женщин рода ведьмами. И никто из женщин в том роду не доживал до сорока лет, уходили раньше. А знахарство передавалось только по женской линии. Когда я выросла и уже училась, я задалась вопросом, почему же женщины в моем роду не доживали до сорока лет, видимо, и мне это грозило. И я пришла к выводу, что эти знахарки лечили безнадежных больных, они как бы брали болезнь на себя. Лечили больного, а себя травили, изнашивали свой организм, который не выдерживал таких нагрузок, и вот так они, не дожив до срока лет, уходили из жизни.
Я тоже рождена знахаркой, и очевидно, и мне должен передаться по наследству дар знахарства. Бабушка моя ушла рано из жизни, а мать и отец погибли в авиакатастрофе. Я воспитывалась дедом по-спартански. На меня возлагались обязанности по дому посуду мыть, уборку делать. Правда, для капитальной уборки приходила женщина. Когда я подросла, у деда уже были два кафе, в станице и на трассе, а также гостиницы, и он меня приучал к работе в гостинице и в кафе, вначале на кухне, или картошку чистить, или овощи мыть.
Я подрастала, и обязанности менялись. Работала помощником повара, официантки. Официантка подавала на стол, а моими обязанностями было убирать грязную посуду. А в гостинице я заполняла анкетки и осваивала работу горничной, убирала. Эта нагрузка была не только во время каникул, но еще и по выходным. Ослушаться деда, естественно, я не могла. И к концу учебы в школе я освоила все специальности в кафе от посудомойки, уборщицы до управляющей и в гостинице от горничной до управляющей. Я видела, какие недостатки там есть, видела, как и воруют, видела, как недокладывают продукты по норме, видела, как отпускают помимо кассы, но никогда не докладывала деду.
Когда подросла, была в девятом классе, я научилась делать так, чтобы не самой докладывать деду, а чтобы это делали другие. Дед, конечно, делал замечания тем, кто воровал. Повара посменно работали. Я видела, что часть людей приходивших не платили и, получается, кормились за счет кафе. В общем, я набралась опыта по всем специальностям.
В десятом классе я уже знала, что мне придется заниматься и кафе, и гостиницей. Поэтому я читала все, что попадалось, об этом бизнесе. Писала инструкции для уборщиц, для официанток, для поваров, для заведующей, для охраны и всего персонала. Я готовилась к тому, чтобы принять этот бизнес. И вот когда я закончила школу, дед отдал в мое управление кафе и гостиницу и сказал, что он не будет вмешиваться в мое руководство. Одновременно я приступила к учебе в институте на экономическом и подумывала, как бы параллельно учиться на юридическом.
Когда дед официально объявил коллективу, что я являюсь основной хозяйкой этого кафе, он сказал, что теперь все указания по работе буду давать я и все их должны выполнять безоговорочно. Я на следующий день собрала коллектив, включая охранников. Заранее повесили объявление, что такого-то числа кафе будет работать с 12-ти часов. И я объявила работникам, что мною разработаны инструкции для каждого. Они должны ознакомиться, изучить, сделать свои замечания, и если не согласны, высказать мне, по какой причине. И к тому же заготовила коллективный трудовой договор между работниками и администрацией. Я просила их внимательно все изучить, и если будут вопросы, то завтра с утра мне высказать.
На следующий день опять было собрание. Мне стали задавать вопросы, почему в случае нарушений при исполнении служебных обязанностей человек подлежит увольнению и как это будет выглядеть. Я, глядя повару в глаза, объяснила, что нарушение может быть такое, что гости обслуживаются помимо кассы, то есть деньги идут в чей-то карман. За это нарушение виновный будет сразу уволен. При других нарушениях я предварительно буду беседовать, выяснять, почему нарушение было допущено, и принимать меры, какие сочту нужными. При повторном нарушении последует предупреждение. А третьего не будет. Нарушитель будет уволен. Вот таким образом.
Говоря это, я смотрела в глаза тем, о которых знала, что они это делают. И сказала, что те, кто не согласен с такой постановкой вопроса, могут подать заявление прямо сейчас по собственному желанию, я подпишу. Но если это произойдет во время работы, до будет сделана запись в трудовой книжке о служебном несоответствии.
Вот таким образом было проведено собрание. Три человека подали заявление сразу. Это повар, кассир и официантка. У них была между собой договоренность по обслуживанию своих клиентов, которые обедали постоянно, а деньги шли мимо кассы.
Когда собрались в следующий раз, я объявила, что тем, кто сейчас работает, я увеличиваю оклад на 25 процентов. Показала штатное расписание и рассказала о новшествах, что в кафе будет продаваться алкоголь на одного человека за столиком не более 100 граммов водки или 200 граммов вина. Явно выпивший человек в кафе не допускается. Следить за этим – обязанность охранников. Приносить с собой алкоголь и распивать здесь категорически запрещается. Человека, замеченного в этом, выпроводить и больше никогда не пускать.
Вначале новые правила были приняты кое-кем в штыки, но быстро стал сказываться их положительный эффект. Появились постоянные клиенты, особенно по выходным. Стали приходить семьями обедать. Можно было заказать столик заранее на 45 минут, потому что время обслуживания посетителей составляло в среднем от получаса до сорока минут.
Поток посетителей был большой особенно в выходные дни. Многие хозяйки поняли, что в кафе готовят хорошо, и незачем торчать в выходные у плиты, если можно всей семьей отдохнуть и пообедать вполне прилично в кафе. Многие заказывали столики на определенное время. Приходили к этому времени, и блюда были уже готовы.
Все это позволило мне еще поднять зарплату сотрудникам. С их стороны нарушений теперь практически не было, хотя проскальзывало что-нибудь, но каждый держался за место. В округе было найти очень трудно зарплату, какую они получали в моем кафе.
Иногда бывают такие случаи, какой с тобой приключился, но милиция разберется со своей стороны, а я разберусь со своей стороны.
Дед мой уже практически отошел от дел, убедившись, что я не разорю его. Вот такие дела.
Останешься?
– Нет, – ответил я. – Поеду. Боюсь загреметь в мордовские лагеря.
– Два – ноль. Ну ладно. Может, встретимся еще.
– А ты надеешься?
– Ты же мне оставил свой питерский адрес, телефон. А я собираюсь приехать в Питер. Я давно там была. С удовольствием похожу по театрам, музеям. Вот настрою здесь свое хозяйство, чтобы они работали нормально.
– Ты что, хочешь превратиться в рантье?
– Ну, что-то в этом роде. Может быть, что-то сдам в аренду, поскольку самой надоело уже руководить. Подбираю кадры так, чтобы можно было доверить дело.
– А что с этими управляющим и администратором?
– Это суд решит, какова их роль в этом наркобизнесе. Соответственно, и мое будет решение о дальнейшей их судьбе. Пока суд не состоялся, никаких решений не принимаю тоже. Естественно, они отстранены от работы.
Нам принесли второе. Конечно, я уже ел не спеша, тщательно пережевывая пищу, по совету Ильфа и Петрова. Когда мы покончили со вторым, Ольга предложила выйти на улицу. Мы перебрались за столик под яблоней в тени. Девушка принесла компот, чашки и выпечку. Выпечки мне уже не хотелось, а охлажденный компот – с удовольствием.
Она спросила:
– Может, все-таки останешься?
– Нет.
– А куда?
– Я в раздумьях. То ли ехать куда-то на море, то ли вернуться в Ленинград, – я сказал не в Петербург, а в Ленинград, – оформить загранпаспорт и съездить за границу. Времени отпуска у меня еще много. Или же продолжить путь куда-нибудь на Азовское море. Еще не решил. Вот сейчас отдохну после бани и двинусь в путь.
– Оставайся. В твоем распоряжении дом, баня. Завтрак и ужин Марфа Тимофеевна приготовит, а обедать можешь в кафе, или сюда привезут.
Я посмотрел на нее и решил:
– Нет, все-таки поеду.
– Что, боишься еще раз попасть в одиночку?
– Нет, боюсь попасть в другие силки.
Я заметил, что она покраснела и отвела глаза. А я уже попался. Она мне очень понравилась. Я рад был бы остаться, но что-то меня заставляло уехать.Хотя мне так хотелось остаться, пожить в этом доме с такой красивой, я бы сказал, умной, деловой женщиной. Но я решил уехать. Поднялся и направился к машине.
Ольга сказала:
– Я провожу тебя.
Когда мы подошли к машине, она попросила меня открыть багажник. Я открыл багажник. В это время подошел молодой человекс корзиной и поставил ее в багажник.
– Это тебе в дорогу.
– Спасибо.
Я взялся за дверцу. Ольга окликнула:
– Кирилл!
Я ждал и думал: если скажет, прошу тебя или пожалуйста, останься – я останусь. Я ждал секунду, одну, вторую, третью, обернулся, посмотрел, она стояла, закусив нижнюю губку, очевидно, для того, чтобы не произнести те слова, которые я ждал от нее.
Не дождался и сел за руль. Включил мотор, прогревать не надо. Поехал, хотя мне не хотелось уезжать. Мне хотелось воспользоваться ее предложением остаться. Я не знаю, почему я уехал. Я не понимал, правильно я поступил или неправильно. От Юлии я уехал без сожалений, а тут как будто что-то оторвал от себя. Мне не хотелось уезжать, но я превозмог себя и двинулся в путь.