Игээс, пэиэс и практика...

      Его "математике", которую вполне можно было бы применять для анализа государственной практики, никто не верит. Особенно его соображениям не доверяют государствоведы и политологи.

      Политологи не доверяют его подходу к анализу государственной практики, потому что сами понапридумывали великое множество понятий и терминов.

     А рядом с его народом и страной, на юго-западе от них, есть правящий режим, который всё
ещё пользуется определённой игээс. Идеологией государственного строительства.

      Он решил, что идеология государственного строительства нужна субъектам осуществления государственной практики для того, чтобы научиться в своих целях пользоваться историческим сознанием управляемого ими народа, которое может оказаться и пэиэс. Полным историческим сознанием.

     Чем более полным считает своё историческое сознание управляемый кем-либо народ, тем успешнее является управление им.

      На юго-западе от народа России есть совокупность людей,  более-менее  независимое и самостоятельное  государство у которых  было с конца тысяча девятьсот семнадцатого до конца тысяча девятьсот двадцать второго года, пять лет, и с конца тысяча девятьсот девяносто первого по сегодняшний день, то есть тридцать три года.

     Всего соседний народ, юго-западный, по отношению к России, обладал-обладает более-менее независимым и самостоятельным государством тридцать восемь лет.

      А  всё ещё правящему у юго-западных соседей военно-политическому и террористическому режиму выгодно, чтобы историческое сознание управляемых им людей включало в себя мысль, что их народу и языку семь тысяч лет.

     Историческое сознание любого народа - это то, что может быть  заполнено как достоверными, проверенными данными о своём прошлом, так и легендами, мифами о нём, о народном прошлом.

     Если о существовании в независимом и самостоятельном государстве соседнего к россиянам юго-западного народа достоверных, проверяемых и  проверенных данных хватает на тридцать восемь лет, а нужно, чтобы народное историческое сознание охватывало семь тысяч лет, то для остальных шести тысяч девятьсот шестидесяти двух лет необходимо придумать легенды и мифы. И сделать это нужно как можно быстрее, то есть без особых обоснованности и основательности.

     По ходу своих размышлений он вспомнил, что существуют злые историографы, которые не находят особых различий в легендах и мифах, придуманных о прошлом народа, юго-западного к россиянам, и в легендах, мифах одного народа, который уже лет семьдесят семь обладает своим независимым и самостоятельным государством на Ближнем Востоке.

      Но семьдесят семь лет всё-таки  больше тридцати восьми лет, да ещё к тому же легенды, мифы о прошлом народа, обладающего своим государством на Ближнем Востоке содержатся в Священных Книгах.

     Содержатся или не содержатся кем-то придуманные легенды, мифы о прошлом народа в Священных Книгах, для практиков государственного строительства и государственного управления не является важным.

     Для практиков государственного строительства и государственного управления очень важным является то, чтобы историческое сознание управляемого ими народа включало в себя достоверные, проверяемые данные и мифы как о своём, народа,  государственном, так и безгосударственном прошлом.

     Хотя самим практикам государственного управления со сведениями о безгосударственном прошлом своего народа работать не приходится. Они имеют дело только с документированными данными даже не о всём, а только о государственном прошлом своего, то есть управляемого ими, народа. 

      У россиян, например,  есть достаточно проверяемые данные о государственном прошлом их  народа за срок, состоящий  не менее чем из шестиста лет.  В России точно есть документальные  данные о пятнадцатом, шестнадцатом, семнадцатом, восемнадцатом, девятнадцатом и двадцатом веках государственного прошлого своего народа. А, например, для народа, обладающего государством на Ближнем Востоке  не менее семидесяти семи лет, по мнению  Шломо Занда,  есть достаточно точно проверенные данные только  о восемнадцатом, девятнадцатом, двадцатом веках его безгосударственого существования.   

     Другими словами, строители государства и практики государственного управления сами опираются исключительно на документированное прошлое своего народа, но народное историческое сознание они позволяют, например, ложным учёным, заполнять, в том числе, и наскоро придуманными легендами и мифами о народном прошлом.

     Брехнологи или враньёведы страны, расположенной на юго-западе от России, отличились тем, что не только для древнего прошлого своего народа, но и для тридцати восьми лет его государственного существования они быстренько придумали сногсшибательные легенды и мифы. В качестве примера  такого сногсшибательного мифа можно привести  голодомор начала тридцатых годов века двадцатого.

     Сейчас, в двадцатые годы уже двадцать первого века, одарённости брехнологов или враньёведов востребованы в информационной или в ментальной,  или в психической войне дико цивилизованного Запада против России.

     Он вспомнил не только то, что враньё о прошлом народа и фейки о его настоящем почти ничем не отличаются друг от друга, но и то вспомнил, что любая война: и горячая, и ментальная является столкновением разных  практик государственного строительства и государственного управления.

     Практика государственного управления в России, вполне возможно, построена на утверждении, что нам, россиянам, такой мир, в котором нет России, совсем не нужен.

     Люди, которые терпеть не могут российского патриотизма, никогда не поймут подлинное значение слов о том, что россиянам мир без России совсем не нужен.

     Но и в России есть брехнологи или враньёведы, которые больше, чем патриотическую российскую государственную практику защищают полноту исторического сознания народа, обладающего независимым и самостоятельным государством на Ближнем Востоке не менее семидесяти семь лет.

    Многих российских патриотов больше, чем слова о полноте исторического сознания одного ближневосточного народа, раздражает "тошнилово" о том, что среди россиян почти нет патриотов России.

     Так получается, что всем в мире дико цивилизованный Запад позволяет  быть патриотами своих народов и стран, кроме россиян.

     Россиянам, в силу видов Запада на ресурсы их территории, запрещается быть патриотами своего народа и своей страны. 

     И тут он вспомнил, что игээс, то есть идеологии государственного строительства могут быть трёх видов:  первый, - идеологии, преуменьшающие древность каких-то народов, второй, - идеологии, преувеличивающие древность своего, управляемого народа, третий, - идеологии точного соответствия государственной практики документированному  прошлому своего народа.

      К сожалению, в горячих войнах победить с помощью одной только итээсгэпэ дэпээсэн, идеологии точного соответствия государственной практики  документированному прошлому своего народа, редко удаётся, но мобилизованность своего народа для одержания победы над врагом достигается с помощью именно такой идеологии государственного строительства, сколько бы некоторые учёные умники ни твердили всем о реальности коллективного бессознательного.

     Если же коллективное бессознательное окажется мифом, то правильно действующими  субъектами государственного строительства и государственного управления можно будет назвать только тех, кто в своих народах распространял исключительно идеологию точного соответствия государственной практики документированному прошлому своих народов.

     Или к счастью, или к сожалению, человечество, за тысячелетия своего существования, не выработало никакого другого способа обеспечения полноты историческому сознанию (пэиэс) конкретного народа, кроме распространения в нём идеологии точного соответствия государственной практики документированному прошлому, как государственному, так и безгосударственному, рассматриваемого народа.

     P.S. Автор данного текста просит прощения у читательниц и читателей за сухость изложения материала и выводов. Труд же Ш. Занда "Кто и как изобрёл еврейский народ" не является выдумкой автора данного эссе. И, если кто хочет большей живости изложения рассмотренных в данном скучном эссе мыслей, тот может обратиться к книге Ш. Занда. Автор же данного эссе, которому не удалось достичь высокой живости изложения и который сначала хотел поместить этот свой текст в публицистику, решил разместить его в разделе философии.