Медовый лягушонок

– Папа, расскажи мне о войне.
– Неожиданно. Откуда вдруг интерес?
– Это домашнее задание. Скоро будет классный час «Семейные воспоминания о Великой Отечественной». Надо у доски выразительно рассказать.
– Я маленький был, почти ничего не помню.
– Не совсем маленький – школьник, почти как я сейчас. Что-то ведь помнишь? Особенное, необычное, интересное.
– Не было в войне ничего интересного.
– Пап, пожалуйста, вспомни. Какое-нибудь яркое воспоминание. Мне очень надо.

   Папа задумался, потом вдруг улыбнулся: «Знаешь, есть у меня такое. Не просто яркое, а прямо-таки сияющее и незабываемое – на всю жизнь запомнилось».
Я приготовилась записать что-то захватывающее и, конечно же, героическое. Чтобы все слушали мой рассказ с замиранием. Иначе и быть не может, ведь у меня самый-самый в мире папа: лучший из всех и смелый.

   Да, он вспомнил военное лихолетье. Вот только не было в истории, на мой взгляд, ничего захватывающего. И героического нет. Так, пустяковина какая-то, чепуха на постном масле. Я даже не пыталась спрятать разочарование. Как можно выйти к доске и перед всем классом рассказать эту несуразную историю? Представила, как громко будут смеяться мальчишки и брезгливо морщиться девочки.

   Впрочем, ничего рассказывать не пришлось. Я в очередной раз заболела, пропустила много уроков и тот самый классный час с семейными рассказами. Папино воспоминание тихонько растворилось где-то глубоко внутри моей памяти, куда до поры до времени прячется детство и его милые тени.
          
   Прошло много лет и много зим. Всё изменилось, и давно нет папы. Сейчас мне стыдно за разочарование, которое тогда даже не попыталась скрыть. Родной мой, теперь готова выйти к доске с этим рассказом. И совсем неважно, если кто-то будет громко смеяться или брезгливо морщиться.
          
   Во время оккупации моей бабушке пришлось хлебнуть горюшка полной ложкой с тремя пацанами-погодками, малышкой-дочкой и мужем-инвалидом. Хрупкая и молоденькая, она была главной работницей, добытчицей и кормилицей в семье. Её муж, мой дедушка, еле-еле ходил из-за довоенной травмы. Сломанную ногу (дедушка был футболистом) спасли с большим трудом, только вот рана часто воспалялась и болела. Из неё выходили наружу кусочки раздробленных костей. В армию его не взяли.
          
   Жили как многие в ту войну – тяжело, холодно и голодно. Дети болели – друг за дружкой или одновременно. Для особо тяжёлых случаев в погребе хранилось и трепетно оберегалось сокровище и лекарство от всех болезней – горшочек с мёдом. Правда, мёда в нём уже оставалось чуть-чуть на дне.
          
   Как-то раз хозяйка обнаружила, что холстинка, которой обвязан горшок, сдвинута, а в щель провалился лягушонок. Он был жив, только сильно измучен липким пленом. Достать его – проблема не главная, хоть и неприятно. Вот только как выбросить вместе с налипшим мёдом?!
          
   Мой отец, старший из детей, был сообразительным. Он предложил вытащить лягушонка и облизать. Мальчишку никто не поддержал, желающих отведать медку на дармовщину не нашлось. Только других вариантов не было.
          
   Вот тогда и случилось яркое детское воспоминание о войне. Медового лягушонка спас мой папа. Он бережно достал обессиленного страдальца длинной лучиной и облизал его до самого последнего лягушачьего пальчика. А напоследок с благодарностью поцеловал в спинку и выпустил.
   
   Такая вот история. Мира всем нам.