Русско еврейская песня

 Часть 1.
В памятный для меня вечер, когда я узнал от бабушки историю создания песни «Бай мир бисту шэйн», произошёл ещё один интересный эпизод.

— Скажи, бабуля, есть ещё русские песни, которые на самом деле еврейские?

— Это как сказать. Если брать за основу, что авторы произведений — люди еврейской национальности, то почти вся советская эстрада, — пошутила бабушка. — Но если рассматривать с точки зрения, что в основе музыкальных произведений лежат еврейские религиозные и народные напевы (нигуны), то таких песен во много раз меньше.

— Например?

— Да пожалуйста, — сказала бабушка и спела:

Мы — красные кавалеристы, 
И про нас 
Былинники речистые 
Ведут рассказ: 
О том, как в ночи ясные, 
О том, как в дни ненастные 
Мы гордо, 
Мы смело в бой идём. 
Веди, Будённый, нас смелее в бой!..

— Что вы ребёнку голову морочите? Это же «Марш Будённого», — вмешался в нашу дискуссию папа.

Тут стоит прерваться и забежать на много лет вперёд — во времена, когда я днями и ночами был погружён в интернет, отыскивая информацию по данной тематике.

Из воспоминаний о зарождении советско-еврейского фольклора руководителя Международного фестиваля еврейской музыки (МФЕМ) Эдуарда Моисеевича Туманского:

«В 20-е годы, да и позже, чрезвычайно популярна была песня "Марш Будённого", написанная 20-летним музыкантом Дмитрием Яковлевичем Покрассом (1899–1978) и его другом, поэтом Носоном-Нохимом-Анатолием Адольфовичем Френкелем (А. д’Актиль) (1890–1946).

В 1919 году они работали в эстрадном театре «Кривой Джимми» в Ростове-на-Дону. В январе 1920-го город был взят красными, в частности Первой Конной Армией Семёна Будённого. Видя, что власть переменилась, Покрасс с Френкелем решили срочно сочинить песню «про красных кавалеристов». Покрасс чесал затылок, как назло, никакие мелодии в голову не лезли. Сидя за роялем, он наигрывал всякие еврейские мелодии, тут выплыл из-под клавиш весёленький мотивчик.

Покрасс с приблатнённым еврейским акцентом напел: «Сижу я раз за плинтусом и жарю фарш…». Тут он оживился. Рядом сидел Френкель.

«О, Носон, смотри!» Френкелю было написать куплет — пара пустяков, рифмы из него так и пёрли, он настрочил:

Мы — красные кавалеристы, 
И про нас…»

Я не помню, что ответила бабушка моему отцу, но хорошо запомнил следующее:

— Скажи, внучок, ребята во дворе поют такую песню?

Бабушка спела на идиш такие слова:

Купите, койфт жэ, койфт жэ папиросн, 
Трукэнэ фун рэгн нит фаргосн, 
Койфт жэ билик бэнэмонэс, 
Койфт жэ hот ойф мир рахмонэс, 
Ратэвэт фун hунгер мих ацинд, 
Купите, койфт жэ, швэбэлэх антикн, 
Дер мит вэт ир а ёсмл дэрквикн, 
Умзист майн шрайен ун майн лойфн, 
Кэйнер вил ба мир нит койфн. 
Ойсгейн вэл их музн ви а hунт…

— Так это же блатная песня! — закричал я от радости, что узнал её, и спел припев, как это делали пацаны из нашего двора:

Друзья, купите папиросы, 
Подходи пехота и матросы. 
Подходите, не робейте, 
Сироту, меня согрейте, 
Посмотрите — ноги мои босы…

— А теперь, внучок, ещё раз посмотри-ка вот эту пластинку, может быть, есть там знакомые тебе названия песен.

Но остальные названия мне ни о чём не говорили, кроме «Тум-балалайка». Это музыкальное произведение часто исполняли, когда к нам домой приходили в гости родственники. Во время застолья всегда звучал один и тот же репертуар:

«Ло мир але инейнем» (Давайте все вместе) — песня, которая по праву считалась не только застольной, но и своеобразным гимном советских граждан еврейской национальности.

Куплет:

Ло мИр алЕ инЕйнем, 
Ло мИр алЕ инЕйнем, 
Ло мИр алЕ инЕйнем, 
зИнгэн а лИд.

Припев:

Ун аз мИр зИнгэн, зИнгэн мИр алЕ, 
Ун аз мИр зИнгэн, зИнгэн мИр алЕ, 
Ун аз мИр зИнгэн, зИнгэн мИр алЕ, 
зИнгэн мИр алЕ инЕйнем а лИд.

Особо тёплые воспоминания вызывает у меня «Тум-балалайка».

Бабушка научила меня петь эту замечательную песню на идиш.

Куплет 1:

ШтЭйт а бОхэр, ун эр трАхт, 
(или: ШтЭйт а бОхэр, штЭйт ун трАхт) 
ТрАхт ун трАхт а гАнцэ нАхт: 
ВЭмэн цу нЭмэн ун нит фаршЭмэн, 
ВЭмэн цу нЭмэн ун нит фаршЭмэн?

Припев:

Тум балА, тум балА, тум балалАйкэ, 
Тум балА, тум балА, тум балалА, 
Тум балалАйкэ, шпИл балалАйкэ, 
Тум балалАйкэ, фрЭйлэх зол зАйн! 
(или: ШпИл балалАйкэ, фрЭйлэх зол зАйн!)

Куплет 2:

мЭйдл, мЭйдл, х’вИл ба дИр фрЭгэн: 
вОс кэн вАксн, вАксн он рЭгэн? 
вОс кэн брЭнэн ун нит уфhЭрн? 
вОс кэн бЭйнкэн, вЭйнэн он трЭрн?

(Припев)

Куплет 3:

нАришэр бОхэр, цу вОс дАрфсту фрЭгэн? 
а штЭйн кэн вАксн, вАксн он рЭгэн, 
лИбэ кэн брЭнэн ун нит уфhЭрн, 
а hАрц кэн бЭйнкэн, вЭйнэн он трЭрн!

(Припев)

Куплет 4:

вОс из hЭхэр фун а hОйз? 
вОс из флИнкэр фун а мОйз? 
вОс из тИфэр фун а квАл? 
вОс из бИтэр, бИтэрэр ви гАл?

(Припев)

Куплет 5:

а кОймэн из hЭхэр фун а hОйз, 
а кАц из флИнкэр фун а мОйз, 
ди тОйрэ из тИфэр фун а квАл, 
дэр тОйт из бИтэр, бИтэрэр ви гАл!

(Припев)


Часть 2

В середине шестидесятых, когда у кого-либо из соседей в нашем доме проходило свадебное торжество, на второй день свадьбы гости и молодожёны обычно выходили из своих тесных квартир и продолжали веселиться прямо на улице. Пели, как правило, под гармошку: звучали свадебные частушки и традиционные русские песни. Затем одна из подружек невесты подходила к гармонисту, что-то шептала ему на ухо, и тот в ответ понимающе кивал.

Девушка начинала петь, и к ней присоединялись другие гости.

Куплет 1:

Думает парень ночь напролёт, 
Ту ли девчонку в жёны берёт. 
Можно влюбиться и ошибиться, 
Ах, если б всю правду знать наперёд!

Припев:

Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка, 
Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка, 
Тум-балалайка, сердцу сыграй-ка, 
Пусть веселится вместе с тобой!

Куплет 2:

Слушай, девчонка, ты мне ответь: 
Что может вечно, вечно гореть? 
Что без дождя растёт и в мороз? 
Что может плакать, плакать без слёз?

Припев

Куплет 3:

Парень, тебе я скажу не шутя: 
Камень растёт без тепла и дождя, 
Вечно гореть любви суждено, 
Плакать без слёз может сердце одно!

Припев пели все — и гости, и зеваки, и любители выпить на дармовщину. Даже реплики вроде:

— Надо же, жидовская песня, а какая душевная!

— не мешали мне гордиться творчеством моих соплеменников.

Позднее я узнал из интернета историю создания этого шедевра.

«Тум-балалайка» — песня из фольклора восточноевропейских евреев (ашкеназов). Одна из самых любимых песен на идиш, известная в Польше, Украине, России, а в последнее время — и в Израиле. Народные варианты существовали давно, но текст был весьма разнообразен.

Впервые песня была опубликована лишь в 1940 году в США. Окончательный вариант многие относят к творчеству Александра (Аби) Эльштейна — популярного польско-американского композитора тех лет.

Пришло время вновь окунуться в пучину всемирной паутины, чтобы пополнить свои знания о национальном характере песенного жанра. От полученной информации я был обескуражен, ошеломлён и даже, в какой-то степени, раздавлен — несколько дней не мог прийти в себя. Из прочитанных мной статей следовало, что почти все произведения российской эстрады носят ярко выраженный еврейский акцент. Хотя поначалу такое толкование мне льстило, умом я понимал: так не бывает.

Перечень песен был огромен — почти все музыкальные произведения, отразившие жизнь некогда великой страны под названием СССР. На мой взгляд, авторы статей ошибочно придавали национальный акцент песням только потому, что их создатели — поэт или композитор — имели «пятую графу» в паспорте.

И тогда я вспомнил слова, сказанные мне бабушкой в далёком детстве: в основе национальных музыкальных произведений должны быть именно еврейские религиозные и народные напевы.

«Основы еврейской музыки — нигуны (напевы). Для них характерны грусть, печаль и безудержное веселье. Характер еврейского народа отражается в нигунах. Также нужно отметить, что в какой бы стране ни жили евреи, мелодика этой страны вплетается в еврейскую музыку. Еврейских музыкантов называют клейзмеры. Они играют на свадьбах и праздниках. В прошлом это были талантливые самоучки».

И всё же существуют песни и мелодии, отвечающие этим канонам — и надо признаться, их немало.

Например, марш «Прощание славянки» написан симферопольским композитором, капельмейстером Яковом Исааковичем Богорадом на тему ашкеназийских литургических мелодий. Он же, Богорад, — автор и другого знаменитого марша — «Тоска по родине».

Также вальс «Амурские волны» был написан Максом Кюссом из Одессы.

Или известный во всём мире шлягер «Белла Чао» («Прощай, красавица»).

«Мелодия, по одной из версий, с которой нельзя не считаться, заимствована из народной песни на идиш "Dus Zekele mit Koilen" ("Маленький мешочек с углём"). В 1919 году эту еврейскую песню записал с аккордеоном на пластинку в Нью-Йорке эмигрант из России Мишка Цыганов (под заглавием "Koilen", только мотив), в 1921 году (тоже в Америке) — с текстом Авраам Московиц, а в 1922 году в Нью-Йорке — снова с текстом Моррис Гольдштейн (аранжировщиком на пластинке указан Рубен Шапиро).

Похожий на "Bella ciao" мотив слышится в ней отчётливо, как и мотив другой популярной песни — «Красная армия всех сильней». В русском переводе — Дженнер Мелетти. Длинный путь от песни на идиш до партизанского гимна. Возможно, "Koilen" — также прообраз мелодии «Бублички»».

Есть несколько вариантов русских текстов, в том числе «пионерский», который учили в советских школах в 1980-е годы на уроках музыки — «Мама Чао!» (текст А. Тверского):

Я проснулся сегодня рано. 
Мама, чао! Мама, чао! Мама, чао, чао, чао! 
Я проснулся сегодня рано 
В нашем лагере в лесу…

Из советских исполнителей первым спел песню в начале 1960-х Муслим Магомаев — по-итальянски и по-русски, с текстом Анатолия Горохова.

Прощай, родная, вернусь не скоро, 
О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао 
Я на рассвете уйду с отрядом 
Гарибальдийских партизан.

Отряд укроют родные горы, 
О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао 
Прощай, родная, вернусь не скоро 
Нелёгок путь у партизан.

Нам будет трудно, я это знаю, 
О белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао 
Но за свободу родного края 
Мы будем драться до конца!


Часть 3

В середине восьмидесятых, будучи в командировке в одном провинциальном городе Южного Урала, я впервые услышал в ресторане песню «Москва златоглавая».

Москва златоглавая, 
Звон колоколов, 
Царь-пушка державная, 
Аромат пирогов. 
Конфетки-бараночки, 
Словно лебеди — саночки… 
«Эй вы, кони залётные!» — 
Слышен крик с облучка. 
Гимназистки румяные, 
От мороза чуть пьяные, 
Грациозно сбивают 
Рыхлый снег с каблучка.

Помню тройку удалую, 
Вспышки дальних зарниц, 
Твою позу усталую, 
Трепет длинных ресниц. 
Всё прошло, всё умчалося 
В невозвратную даль. 
Ничего не осталося, 
Лишь тоска да печаль. 
Конфетки-бараночки, 
Словно лебеди — саночки… 
«Эй вы, кони залётные!» — 
Слышен крик с облучка. 
Гимназистки румяные, 
От мороза чуть пьяные, 
Грациозно сбивают 
Рыхлый снег с каблучка.

(Последний куплет и припев часто повторяются.)

В этой песне было что-то разухабистое, напоминающее гуляния купечества после удачной сделки на ярмарке, в кабаках начала двадцатого века. Музыка отчётливо напоминала мне еврейский танец «Фрейлахс».

Из забытья всплыла бабушкина майсе — притча, рассказанная мне в детстве.

— Когда Всевышний даровал евреям Тору и Моисей спустился к подножию горы Синай, где в утомительном и тревожном ожидании ждал его народ, — говорила бабушка, — увидев в руках своего предводителя Скрижали Завета, люди от радости стали петь песни, некоторые выражали восторг танцами.

— Ты бы, внучок, — намекала она на отсутствие у меня музыкального слуха, — был бы среди вторых.

История создания «Москвы златоглавой» оказалась не менее интересной, чем других песен. Вот что мне удалось узнать из открытых источников.

«Москва златоглавая» — популярная современная песня на русском языке, созданная в первой половине ХХ века. Долгое время считалось, что авторы песни неизвестны, однако это не совсем так.

Автор музыки известен — это американский композитор Шолом (Соломон) Секунда (1894–1974), автор музыки к песням и театральным постановкам, в том числе к мировому шлягеру «Бай мир бисту шэйн» (1932). Уже за десять лет до этого Секунда написал музыку к еврейской песне «Моя еврейская девушка» («А идише мейделе», или «Майн идише мэйделе») на слова поэта Аншеля Схора. Произошло это в 1922 году.

Куплет 1:

мАйн идИше мЭйделэ, 
вУ вАсту гЭвэйн? 
мАйн идИше мЭйделэ, 
вУ вАсту гЭвэйн? 
бИ зИ гЭвэйн бАй мИр, 
бИ зИ гЭвэйн бАй мИр, 
у нУн зИ шОйн нИшт дУ, 
у нУн зИ шОйн нИшт дУ.

Припев:

мАйн идИше мЭйделэ, 
вУ бИсту гЭвэйн? 
мАйн идИше мЭйделэ, 
вУ бИсту гЭвэйн?

Куплет 2:

дИ гАсн зАйнд лЭгэр, 
дИ бУмбэс швАйгн шОйн, 
дИ гАсн зАйнд лЭгэр, 
дИ бУмбэс швАйгн шОйн, 
нУр мАйн идИше мЭйделэ, 
нУр мАйн идИше мЭйделэ, 
шТЭйт дУ ун вАрт, 
шТЭйт дУ ун вАрт.

(Припев)

Песня «Моя еврейская девушка» быстро стала популярной — её включали в репертуар многие певцы, а вскоре она перешагнула океан и завоевала Европу.

В это время Европу, да и Америку, наводнила русская эмиграция, бежавшая от революции. Русская культура заявила о себе уверенно, формировался новый песенный репертуар на русском языке.

Кто именно использовал мелодию «Майн идише мэйделе» для написания русского текста, неизвестно. Как отнёсся к этому композитор — тоже. Во всяком случае, никаких юридических претензий с его стороны не последовало. Секунда, человек мудрый, понимал: бороться с акулами шоу-бизнеса — дело бесперспективное, лучше тратить силы на сочинение новой музыки. Да и с русских эмигрантов, ограбленных на родине новой властью, взять было нечего. Скорее всего, он решил: пусть пользуются его талантом.

В СССР песня стала широко известна в 1981 году, когда её куплеты прозвучали в советско-польском фильме «Крах операции "Террор"» в исполнении Елены Камбуровой. С тех пор «Москва златоглавая» приобрела огромную популярность, её включили в репертуар многие российские певцы.

Заключение

А что же сами авторы говорили о национальном акценте своих произведений?

Здесь, на мой дилетантский взгляд, показательны воспоминания Б. М. Сичкина (Буба Касторский) о композиторе Владимире Шаинском.

2 апреля, в День космонавтики, Шаинский, Зубков и я выступали для космонавтов, а после концерта генерал-полковник Команин увёз нас на банкет.

На банкете присутствовали и другие высшие военные чины; особенно мне запомнился дважды Герой Советского Союза, лётчик-испытатель в звании генерал-майора.

Обаятельный, интеллигентный человек с прекрасным русским языком, он рассказывал забавные истории из жизни испытателей, коснулся Шестидневной войны, высоко отозвался о мастерстве израильских лётчиков, посетовал, что советским лётчикам пришлось воевать далеко от родины, и многие из них были сбиты на арабо-израильском фронте.

Неожиданно встал подвыпивший Шаинский:

— Нечего у нас летать! Будете летать — будем сбивать!

Генерал слегка опешил от такого заявления, но спокойно ответил:

— Мы не выбираем. Согласно присяге, мы подчиняемся приказу...

— Нас, — перебил Шаинский, подчёркивая слово "нас", — ваш приказ не интересует. Летайте где хотите, но к нам мы лезть не позволим.

— Мы — военные люди, — пытался объяснить лётчик, — и летим туда, куда нас посылает командование...

Но Шаинский настаивал:

— У нас вы не разлетаетесь — будем сбивать. Мы отобьём охоту воевать против нашего государства! А ещё раз полезете — будем уничтожать прямо на советских аэродромах.

Мы с Зубковым слушали нашего обычно тихого, очаровательного, а тут вдруг разгулявшегося Шаинского одновременно с восхищением и ужасом. В душе мы были с ним согласны, но, как говорят одесситы, — нашёл время и место. Он наговорил примерно на 25 лет каторги, а наш срок, как слушавших и не возражавших, тянул лет на десять.

Что самое удивительное — ни один из присутствующих не поспешил выступить с фальшиво-патриотическим заявлением, доказывающим свою любовь к советской власти; напротив, они даже как бы сочувственно отнеслись к словам Шаинского.

— Я прекрасно понимаю вашу позицию, — сказал Команин, — но меня немного удивляет тот факт, что вы написали такое количество прекрасных русских песен, а живёте мыслями и чувствами Израиля.

— Все мои песни — еврейские, — заявил Шаинский. — Это переделанные под якобы русские песни кадиши. Смотрите, — сел за рояль и начал играть сначала свои песни, а потом соответствующие им еврейские молитвы, подробно объясняя, как он их подгонял под русский колорит.

Вечер закончился всеобщим хохотом.

У меня нет музыкального образования, и слуха, к сожалению, тоже нет, но есть огромная любовь к русской и еврейской песне.

2016г.
Новая редакция 2025 г.