Смутный Материк

 
комедия в 2-х частях




действующие лица:

ЛИДИЯ ЛЬВОВНА ПЧЕЛИЩЕВА – богатая красавица, 28 лет
АЛЕКСЕЙ БОРИСЕЕВ – деревенский парень призывного возраста
БОРТНИК ИЛЬЯ БОРИСОВИЧ – дачник, захолустный богатырь, за 36, вдовец
ЛИПИН БОРИС НИКИТОВИЧ – дачник, распустившийся 33-летний «клоун»
ГРЕЧНЕВА РАИСА ПАИСЬЕВНА – дачница, сорвиголова, 42 года
ТЫРЫШКИН ФЁДОР СЕМЁНОВИЧ – телохранитель, вне возраста



Часть 1


СЦЕНА 1. Околица Смутного Материка. Вечер. Стоят в обнимку, как одно целое, Гречнева и Алексей. Рядом, точно так же, но в обнимку с початой бутылкой водки, стоит Липин. Все изрядно поддаты. Восторженно глядят в одну сторону.

ГРЕЧНЕВА (ласкаясь). Бортник такой дурной… правда, Алексей?
АЛЕКСЕЙ. Да помолчи ты уже.
ГРЕЧНЕВА (ласкаясь). Милый…
ЛИПИН. Он не такой дурной. Вся его дурь – это водка. Но по смыслу он прав. И ты, ненасытная девушка Рая, превосходно всё понимаешь.

Вбегает Лидия, вглядываясь туда же, куда и все.

ЛИДИЯ. Господи, что происходит?
ГРЕЧНЕВА. Спала бы, трезвенница… 
ЛИПИН. Организация священного костра, Лидия Львовна.
ЛИДИЯ. Какого? Зачем?
ГРЕЧНЕВА. Не нашего ума дело.
АЛЕКСЕЙ (хлопнув ладонью по губам Гречневой). Не пыхти.
ГРЕЧНЕВА (ласкаясь). Не буду, не буду…
АЛЕКСЕЙ. Хватит зажиматься, Рая, отвяжись. (Освобождается из объятий Гречневой.)
ГРЕЧНЕВА (цепляясь за Алексея). Лёха, ты чего!
ЛИПИН. Бортник идёт…

Спиною вперёд, входит возбуждённый, пьяный Бортник, выливая из канистры бензиновую струю.

ЛИДИЯ (растеряно). Илья Борисович…
БОРТНИК. А, и вы здесь. Граждане дачники, для траурного фейерверка всё готово.
ЛИДИЯ. Бортник! Вы намерены сжечь свой дом!?
БОРТНИК. Слепая курица. Не видишь разве, что у меня нет дома. Давным-давно. Это не дом, это фикция. (Отбрасывает опустевшую канистру, ищет по карманам спички.)  Но устроить пожар я действительно намерен. И не для того, чтобы запалить обыкновенные дрова с мезонином. Для того, чтобы сжечь мою жизнь.
ЛИДИЯ. Вы безобразно пьяны!
ЛИПИН. Что вы, Лидия Львовна, отнюдь не безобразно.
ЛИДИЯ. Одумайтесь…
БОРТНИК. У земли чёрная душа, госпожа Пчелищева. Цвета нефти, из которой гонят бензин. А там – поленица, сложенная особенным образом, благодаря чему в ней можно жить. Которую вы называете домом. Красивая поленица, - согласен.  И сложена моими личными руками.
ГРЕЧНЕВА (Алексею). Хорош пялиться, парнишка, не туда, я здесь.
АЛЕКСЕЙ (глядя на Лидию). Не пялюсь я, не пялюсь… уйди.
БОРТНИК. Но что характерно, красота не сделала меня счастливым. Она вообще для меня ничего не сделала. А ведь я для неё старался. И я понял, на земле всё должно быть черным-черно. Потому что только это и кормит, только это и радует, только это и освобождает. Это – чернота! Грязь. Враньё. Свинство. А наши дома - всего лишь поленицы. Красота – это язвы света на чёрной беспросветности земной души. И я сегодня желаю выжечь эту проказу.
ГРЕЧНЕВА. Ну, долго ещё, Илюха? Или ещё гуляем, или уже по койкам?
ЛИПИН. Чисто чёрного цвета не бывает. Тем более, когда речь идёт о продуктах перегонки нефти, переливающиеся всеми цветами радуги…

Бортник выпивает из бутылки Липина и поджигает бензиновую дорожку. Все восторженно глядят на разгорающееся зарево.


СЦЕНА 2. Заполдень. На брёвнах расположись Липин, Борисеев и Бортник.

ЛИПИН. А после?
БОРИСЕЕВ. А всё.
БОРТНИК (о своём). А что-то гнетёт.
ЛИПИН. Всё – это всё, Корнеич, или больше сам не помнишь?

Входит Гречнева.

БОРИСЕЕВ. Присядете с нами, Раиса Паисишна?
ЛИПИН. Поилица сладкая наша пришла, ангелица.
ГРЕЧНЕВА (пристраиваясь к Борисееву). Отчеством обзываешь, Лёшик, не проснулся? Вспомнил скоренько, как мы с ночи придумали теперь обращаться ко мне?
БОРИСЕЕВ. Не понял?
ГРЕЧНЕВА. Ночью понимал. Как имя моё?
БОРИСЕЕВ. Совестно, Раиса Паисишна… как?
ГРЕЧНЕВА. Подвинь ушко. (Шепчет.)
БОРИСЕЕВ. Да ладно вам! Не может быть.
ЛИПИН. Эх, Корнеич, сам в прострации, а людям втираешь про вчера.
БОРТНИК. Что-то гнетёт.
ГРЕЧНЕВА. Лёшичка, зараза моя, я болею тобою.
ЛИПИН. Вот и лето пришло.
БОРИСЕЕВ (отбиваясь от Гречневой). Рая… нелегко мне, не вяжитесь.
ГРЕЧНЕВА (не выпуская Борисеева). Я не обижусь на Лёшаню моего никогда.
БОРИСЕЕВ (сдаваясь). Квасу бы глоток.
ГРЕЧНЕВА. Больше не пьём. Лёшка, эти – мужики конченые, на людей отнюдь непохожие. Ты свеж, силён. Береги себя. Не ориентируйся на них. Ориентируйся на женщин.
ЛИПИН. В Смутном Материке женщин разглядела. Пустыня, слава богу.
ГРЕЧНЕВА. Женщины здесь я, одна я. Пчелищева - не женщина, не помни о ней, она сестра Юдина.
БОРИСЕЕВ. Точно, вчера же вечером Лидка Пчелищева прилетела.
ЛИПИН. Так, и что, и ни у кого, и ничего, и не будет, что ли?
БОРИСЕЕВ. Вчера даже бражку из апрельских щей умяли.
ЛИПИН. И как жить?
БОРТНИК. Зачем.
БОРИСЕЕВ. Мне на отвальную не осталось.
ГРЕЧНЕВА. Для проводов мужчины в армию истинная русская женщина, а я здесь одна такая, вообще одна, уж чего-нибудь да разыщет, если ей угодят. Но беспробудную, бессмысленную пьянку объявляю закрытой. Бортник, пироман, вчера, что сотворил?
ЛИПИН. Вот-вот, грызёт меня что-то.
ГРЕЧНЕВА. Илья Борисыч Бортник, уважаемый всеми человек, дом свой спалил до тла и плясал вкруг пожарища, и песни выл. Плясали все. И выли хором.
ЛИПИН. Я думал, мы видео глядели.
ГРЕЧНЕВА. Какое видео, электричества второй день нет. И страшно-то напился-то как-то, Бортник-то, дурак-то какой-то.
ЛИПИН. Предупреждал, Борисыч, не развязывай.
ГРЕЧНЕВА. Плясал классно, всех завёл, такие радостные были  все.
БОРТНИК. Спалил? Просыпаюсь в деревенской халупе, вещи некоторые, много, все мои, в утробе - мутота, как в конюшне, выхожу на дорогу, ничего не соображаю, навстречу Пчелищева верещит про дом. А я ей не поверил. Не пойду на пепелище.
ЛИПИН. Люди добрые, похмелите, а!
ГРЕЧНЕВА. Объявляю банный день.
БОРТНИК. И пожарные не прилетели?
ГРЕЧНЕВА. Отпаримся, отскребём грязь и начнём проникновенно дышать целебным климатом древнего Обложского края.
БОРТНИК. Никому ни до кого нет дела.
ГРЕЧНЕВА. Кто воды натаскает?
ЛИПИН. Моментом – море!
ГРЕЧНЕВА. Что, Лёха, хозяин ласковый меня, доверим Липину нашу чистоту?
БОРИСЕЕВ. Я за водой, чур, не пойду, с дровами. Да не щипайтесь вы, Раиса.
БОРТНИК. Как дитя человеческое, поднимал... своими руками пожёг своё гнездо, нелюдь, вор, чудовище, убить тебя мало, Бортник. Правильно Пчелищева шумела.
БОРИСЕЕВ. Та любит красоваться и любоваться красотой, а красота тут у нас красотища.
ГРЕЧНЕВА. Борисеев, никаких других женских портретов при мне не бывает.
ЛИПИН. Сам, всё – сам: воды, дров, веничков, всё от Липина. Палёным тянет, чуете? То астрал мой в муках корчится, как портянки в костре, и коптит.
БОРТНИК. Всё. Вспомнил. Продумал чётко: дом за домом, пожгу все дачи, всю купеческую нечисть, затем деревню. Духи простят, деревенские меня уважали.
БОРИСЕЕВ. Завалить Лидку в кусты и – вся любовь, чтоб знала, как лазить без охраны.
БОРТНИК. Юдина спалю эксклюзивно, с особенным шиком, после - старый нефтепромысел, пусть будет символично, в планетарном масштабе.
ГРЕЧНЕВА. Крутизна нашлась! Сестру Юдина Лидкой кличет.
БОРТНИК.  До тла выжгу прежнюю жизнь, чтобы впредь и в спинной мозг никому не пришло жить после нас. Ну, хоть на это-то пожарные прилетят?
ГРЕЧНЕВА. Лешак, с той прынцессой тебе миражом не дышать поблизости, она тебе – Лидия Львовна! Продефилировала на горизонте мельком, тогда лишь можешь шепоточком, на цырлах, с почтительнейшим придыханьицем бормотнуть извинительно: доброго здоровьица, Лидия Львовна, и – вся любовь.

Входит Пчелищева.

ЛИПИН. Доброго здоровьица, Лидия Львовна.
ПЧЕЛИЩЕВА. Где моя сумочка? Илья Борисыч Бортник, зачем вы меня ударили. Совести нет совсем, мне нужно зеркальце, в сумочке, я должна видеть моё лицо, господа, я обязана знать, как выгляжу.
ГРЕЧНЕВА. Не знай, не надо, так скажу: всё пройдёт, пройдёт и это.
БОРИСЕЕВ. Мужики, какое у  бабы членораздельное тело!
ПЧЕЛИЩЕВА. Как?
ГРЕЧНЕВА. Борисеев, вы неискоренимый животновод.
ПЧЕЛИЩЕВА. Балаган... в монастырь! Комики. (Падает.)
ГРЕЧНЕВА. Ах, какие впечатления: плюх - в обморок. Простой ты, Борисеев, куда?
БОРИСЕЕВ. Буду щупать пульс. (Идёт к Пчелищевой.)
ЛИПИН (идя туда же). Ты щупай на руках, я на ногах, для верности.
БОРТНИК. Всем стоять! Не дай кому бог, пальцем тронуть девушку. Сам намутил, сам выхожу, это моя охота. За нами не ходить. (Уходит, унося Пчелищеву на руках.)
ГРЕЧНЕВА. Нашёл девушку замшелую.
БОРИСЕЕВ. Здоров кабанище.
ЛИПИН. Охота тебе не на своё зариться? Илья – мужчина справедливый.
ГРЕЧНЕВА. Меня на два года всего младше, а выглядит, как и не жила.
ЛИПИН. Нам, алкашам, всё по фигам, лишь бы без суда и следствия.
БОРИСЕЕВ. Охота – ему. Тут я один охотник.
ГРЕЧНЕВА. Липин, шагай кочегарить. Баня промедлений не терпит. Мы позже включимся. Прими фляжку с настоечкой и гуляй. Мы тебе доверяем. (Подаёт Липину фляжку.)
ЛИПИН (приняв фляжку). Раиса! Фляжечка, мне! Тронут. Я обязан озвучить. Рая, ты являешься настоящим женским авторитетом для всякого, кто хоть что-то рубит в хрупкой науке вселенского гуманизма, что есть редкая ценность в среде граждан, постоянно прописанных на территории Российской Федерации, где беспредельно властвует загадочная русская душа. Насколько же повезло твоим внукам успеть родиться при тебе, Раиса! Твой Липин Бэ эН.
ГРЕЧНЕВА. А при чём тут внуки!
ЛИПИН. Пора черпать воду и колоть дрова. До встречи. (Уходит.)
БОРИСЕЕВ. Одурели вы, отдать фляжку пропойце! До армии гулять чуток осталось, у меня - ни капли, на моих праздниках теперь экономить станем? Любовь называется?
ГРЕЧНЕВА. Ты себе армию сам, как надумал, так и передумай. Кто тебя гонит? Всего вдосталь будет, главное, меня замечай; уважая меня, ежесекундно станешь радостным сполна. Не жалей бормотухи для Липина, я тебе королевских нектаров налью. Хочешь, от армии отмажу?
БОРИСЕЕВ. Всамделишно любите?
ГРЕЧНЕВА. Пропадаю с тобой, пропадаю.
БОРИСЕЕВ. Берите мужем.
ГРЕЧНЕВА. Алик, ты мне муж.
БОРИСЕЕВ. Во всамделишные мужья, с регистрацией, с жильём.
ГРЕЧНЕВА. Алёшенька, у меня семья.
БОРИСЕЕВ. Бросьте.
ГРЕЧНЕВА. На руинах храмы не строятся.
БОРИСЕЕВ. И - вся любовь?
ГРЕЧНЕВА. Я избавлю тебя от призыва вовсе, мой брат самому Юдину по серьёзу едва уступает. Пользуйтесь дамой умело, Алекс, и станет ваша жизнь сплошной перспективой.
БОРИСЕЕВ. Я желаю в армию просто ехать. В поезде. И в окно глядеть! Меня маленьким возили как-то рабочим поездом. Здоровски так было! А тут Россия вся за окном, со всеми разностями. Что я видел, кроме леса.
ГРЕЧНЕВА. И довольно с тебя! Не стремись прочь, здесь воля, здоровье, там люди, война. Беспородных, без вопросов, гонят прямо на Кавказ.
БОРИСЕЕВ. Кавказ? Сколько всякого-всего по пути увижу, горы!
ГРЕЧНЕВА. На войне убивают.
БОРИСЕЕВ. Меня не за что, я чист. За вас не в счёт, баба – мелкий грех для человека. Схожу в лес, очищусь. Я знаю как надо.
ГРЕЧНЕВА. Бардак у тебя в мозгах, Ляксей.
БОРИСЕЕВ. У меня, тётенька, в мозгах розум древности родовой, лесной выделки.
ГРЕЧНЕВА. Скажите пожалуйста! Как чёрт из табакерки: Алексей Корнеевич Борисеев! Алёша, дружочек, колись, ты не из шаманского роду? Тянет к тебе магнитом, кудесник, баловничок, лешачок–мудрячок, наслал чары.
БОРИСЕЕВ. Не хотите в мужья, нечего зря тереться. Забулдыга Липин вам пара.
ГРЕЧНЕВА. Что такое! Поберегись, малыш!
БОРИСЕЕВ. Я тут дома. Я тут хозяин, и лес–отец.
ГРЕЧНЕВА. Дикость! В баню иди, пока зовут. За Пчелищевские прелести париться, сосунок, не советую, Бортник не таким, как ты, рога обламывал. Торопись, пока мне охота, мало ли, что в женскую голову влетит, на банной полке лёжа одиноко. Не застуди даму в предбаннике, дурень. (Уходит.)
БОРИСЕЕВ. Пчелищева! Где я раньше глядел? Схожу-ка в баню, потом посмотрим. (Уходит.)

Входит Липин с дамской сумочкой, прикладывается к фляжке.

ЛИПИН. Шепотком: эй, ребята, где вы, я сумочку нашёл. Теперь вполголоса: эй, люди, я сумочку нашёл. А теперь можно в голос, для зачистки совести: друзья, я сумочку нашёл, Пчелищевой сумочку. Никого, а я так торопился, чтоб поделиться известием. Дамская сумочка это всегда неприлично. Но вдруг она не Пчелищевой, вдруг её другая дамочка из вертолёта, пролетая, выронила? Должен же я расспросить претендентку об содержимом? А то. Любой правоохранительный орган на моём месте сделал бы то же самое. (Роется в сумочке.) Фу, у женщин высшего общества, всё, как у других, но какая тара! Вот зеркальце. Деньги? Пятьсот баксов? Гроши, конечно. Для трезвенника. А если человек пьющий? Капитал! В лесу, однако, зелень обмену не подлежит. В Дусинск на лодочке сгонять слабо? Хоть несколько дней не унижаться за сорок капель здоровья. У меня есть совесть. Скажи ему, Рая! Молод ты ещё, Корнеич, в людях сомневаться, нагло как-то берёшь на себя ответственное право подозревать нас, зрелых граждан Отчизны. Прежде долг армейский оттруби, детей народи, отрасти их, отмозоль трудовой стаж, как отцы с дедами, потом не доверяй, как хочешь, такое право заслужить надо душевными синяками, вывихами, переломами, в конце концов, предчувствием финала. Верно выражаюсь, Гречнева? «Сотик»! Позвонить бесплатно? Бабе? Сыну! Воспитание надлежит отслеживать. (По телефону.) Алё? Сын! О, еззз! У меня на всё американское русский акцент. Учись, пока жив, за мой счёт.


СЦЕНА 3. Заколоченный деревенский дом, со всей утварью. Лампадка мерцает. Стыло. Пчелищева спит, вся в перинах. Бортник – у печи.

БОРТНИК (у печи). Вольно тебе, старик, в уме резвиться, не любя ничего, не кляня.
ПЧЕЛИЩЕВА (вставая в кровати). Лампада? Где я?
БОРТНИК. А я у печи, пришлось растопить, колдую над целебным отваром для вас, из трав и кореньев. Да, и стыло здесь, в чужом доме. Когда дом ничей, тогда ему и жизнь сохранять ни к чему. Можно, как встарь, зажечь керосиновую лампу, если мало лампадки… совсем недавно было детство, а уже говорим: как встарь. Электричества в деревне нет, нет и на дачах.
ПЧЕЛИЩЕВА. Дачи? Ваш голос знаком. Мне не надо вас бояться?
БОРТНИК. Я трезв, даже в бане свежевымыт и отдраен.
ПЧЕЛИЩЕВА. Смутный Материк! Бортник, вы?
БОРТНИК. Добрый вечер. Вместо букета я поднесу вам дозу знахарского снадобья, и к утру - как ничего не бывало от тревог и телесных расстройств. Что голова?
ПЧЕЛИЩЕВА. Погуживает, терпимо. Я вспомнила. Вспомнила я!
БОРТНИК. Ну, началось.
ПЧЕЛИЩЕВА. Вы били меня смертным боем!
БОРТНИК. Аккуратнее, одеяло соскользнёт, старайтесь не психовать, отсюда не видно, но. Постельные принадлежности первой свежести, стерильно. Нет у меня сменного женского белья, бобыль я, так вышло.
ПЧЕЛИЩЕВА. Срам! Гречнева, конечно, меня обнажала, оборачивала тоже она… БОРТНИК. Так я и доверил бабе выхаживать женщину. Я. Всё сделал я, мытыми руками. Ваша одежда сушится на верёвке. Дело слажено, поздно голосить. Не переношу кликуш. Когда переносил через ручей, обронил вас в воду, нездоров я со вчерашнего, подумал, чего одежде зря сохнуть, простирнул машинально.
ПЧЕЛИЩЕВА. Как вы смели?
БОРТНИК. Сопрела бы в сырой одежде, к чёртовой матери, больно же потом ходить, что ещё нужно объяснять взрослой женщине. Цела, и радуйтесь.
ПЧЕЛИЩЕВА. Но, Бортник, вы меня видели без одежды?
БОРТНИК. Что я видел… может, я наощупь.
ПЧЕЛИЩЕВА. Сначала наотмашь, потом наощупь. Срам.
БОРТНИК (взяв ковш). Нечего было орать. Как ты, мол, осмелился шедевр деревянного зодчества пожечь. А то был не шедевр, то был мой личный апартамент, выстроенный и разукрашенный моими частными руками. Приспичило, взял и спалил. (Переливает в кружку.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Вандал.
БОРТНИК. Отведайте, отвар готов. (Идёт с кружкой к Пчелищевой.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Не подходи.
БОРТНИК (подойдя). Чудодейственное питьё, веками проверенное вымершими предками... и голова угомонится, и заживёте бодро, обещаю.
ПЧЕЛИЩЕВА. Из ваших рук всё - отрава и травма.
БОРТНИК. Хотите скорее встать на ноги, пейте.
ПЧЕЛИЩЕВА. А я уже на ногах.
БОРТНИК (отойдя). Хорошо, лекарство на печи, ходите сами.
ПЧЕЛИЩЕВА. Как ходить, вдруг, невзначай, одеяло спадёт?
БОРТНИК (подойдя). И что там такого, чего я, невзначай, не видел? Довольно капризничать, Лидия Львовна, в деревне бабы мужику не перечут.
ПЧЕЛИЩЕВА. Бортник! Я не баба.
БОРТНИК. Нечего из себя девицу строить, пей, не то силком принудю.
ПЧЕЛИЩЕВА. Давай! Вахлак. (Пьёт.) Строю, видите ли, знаток женщин, а если я и есть девица?
БОРТНИК. Каждый из нас чем-нибудь обделён.
ПЧЕЛИЩЕВА. Пикант. Странный вкус. С цианидом?
БОРТНИК. Не сердитесь на старого недотёпу.
ПЧЕЛИЩЕВА (допив). Да какой вы старик, Илья, не кокетничай.
БОРТНИК. Дачники перепились, как заведено под вечер, и спят, конечно, мирно. Лидия Львовна, верните кружку и укладывайтесь баиньки. (Отбирает кружку.) Боря Липин сумочку вашу принёс, нашёл у места вашего первого обморока, божится, что не открывал. Проверьте, мало ли, это же Боря… сумочка на стуле висит, справа.
ПЧЕЛИЩЕВА. Здесь чистое место. Вам охота петь? Старинные иконы. Местных старушек обирал, Бортник?
БОРТНИК. Это не мой дом. Вы ни разу не зашли в мой дом, в тот.
ПЧЕЛИЩЕВА. Что сгорел? Бог с ним. Какой дури я хватанула? Не темни, вы меня обесчестил?
БОРТНИК. Как?
ПЧЕЛИЩЕВА. Вам лучше знать. Напоил и – бац.
БОРТНИК. Не бацал.
ПЧЕЛИЩЕВА. Хамить даме? Не представляю, как смеет вменяемый мужчина не воспользоваться беспамятством настоящей женщины. Вы мне всегда нравился больше вашего дома. У меня такое приданое! Что ж мне, так и увянуть в дурмане девичества? Невероятно, Бортник, сколько огорчений ты сумели нанести мне в один только день.
БОРТНИК. Господь с вами, Лидия Львовна!
ПЧЕЛИЩЕВА. Переведи?
БОРТНИК. Вы до сих пор в девицах?
ПЧЕЛИЩЕВА. Откуда знаете? Надругался-таки!
БОРТНИК. Вы сами, только что покаялись.
ПЧЕЛИЩЕВА. Вот как? Цени. Не каждому мужчине дано услышать от дамы признание в бесчестии. Так и живу. А ты думал, процветаю? Отнюдь.
БОРТНИК. То-то, гляжу, бабе возрасту на лишний десяток набежало, а шкурка почти неношеная. Неземного, верно, происхождения вы, Лидия Львовна, кожа на вас отменной выделки.
ПЧЕЛИЩЕВА. Подай одежду.
БОРТНИК. Одежда не просохла, сами потрогайте.
ПЧЕЛИЩЕВА. Одежду мне!
БОРТНИК. Говорю же, резинка трусов ещё сырая.
ПЧЕЛИЩЕВА. Мне неловко, отвернись. Ужас! Не глядите меня.
БОРТНИК. За дочками я столько подтёр и простирнул в своё время, что до сих пор не соображаю вовремя задуматься о приличиях в отношении женской природы.
ПЧЕЛИЩЕВА. Простите меня, дуру.
БОРТНИК (снимая с верёвки одежду). Не везёт мне с дамами, разве что подстирать, подчистить, а обращению разучился. Вот одежда.
ПЧЕЛИЩЕВА. Сырая, повесь обратно. И обращаться ко мне на «ты».
БОРТНИК. Нравится помыкать мужиками?
ПЧЕЛИЩЕВА. Нравится. А тебе нравится помыкаться?
БОРТНИК. Одежду – обратно? Ладно. (Развешивает одежду на верёвке.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Бежим жить в Москву? Я тебе её дарю.
БОРТНИК. Желаете кофе?
ПЧЕЛИЩЕВА. Быстрорастворимый суррогат в банках есть кофе?
БОРТНИК. Лично я пью свежемолотый кофе, сорт – по настроению.
ПЧЕЛИЩЕВА. И вы знаете толк в кофе?
БОРТНИК. Что вы! Дилетант. Арабика? Мокко? Рабуста? Либерика?
ПЧЕЛИЩЕВА. Умопомрачительный Бортник, вы маг?
БОРТНИК. Чего изволите, конкретно?
ПЧЕЛИЩЕВА. Да бог с вами, ну – арабики?
БОРТНИК. Африканский урожай? Латинос?
ПЧЕЛИЩЕВА. Не своди меня с ума…
БОРТНИК. Изберите способ приготовления: «Чёрный дрозд», «Наложница», «Панночка», «Штраус»? «Песнь славянки», «Биг-бен», «Глория», «Секрет старого мавра», «Ливийский квахва»? Любая из вариаций «Меланжа», «Вайсер», «Мазагран», Капельный кофе, «Фарисей», «Фиакр», «Мария-Терезия», «Кабриолет», «Кофе мит шлаг», «Льежуа»? «Роял» – это святое. «Бейлис айриш крим» – на любителя, конечно. «Айриш мист»? «Роял мент» – прошу понять меня правильно? «Адвокат», «Принц Чарльз»… знаменитый рецепт фон Либиха? «Рюдесхаймер», «Амстердам», «Метакса», «Оузо», «Монте-Кристо»? «Севилья», «Ибор», «Испанский бон-бон», «Неаполитано-Франжелико», «Анизет», «Борджия»? «Гранита ди Кофе кон Панно» - здесь кофе подразумевается с заглавной буквы? «Самбука», «Ол Стрега», «Пуччи», но не пучит – это шутка? «Чиколачина», «Копенгаген», «Кофе граг», «Шведский глог», «Фрер», «Французская дева» - рекомендую? «Александр», «Новоорлеанский кофе брюло», «Кофе у бивачного костра», «Нью-Орлеан», «Голливуд»? «Марди Грасс Кофе» – никакого отношения к лауреату Нобелевской премии в области литературы, слава богу, не имеет, оттого и вкусен чрезвычайно? Любопытен вариант: «Б-52» – настоящий бомбардировщик? «Мексикано», «Де Олла», «Кон Лече», «Кофе де Лос Кабос»? «Кремат Кубано» – здесь речь не о крематории, но только о революции? «Карибская мечта» и «Карибский закат», «Ямайка», «Индонезия», «Индия»… или что-то по вкусу?
ПЧЕЛИЩЕВА. Мне надо умереть, я знаю.
БОРТНИК. Кофе чёрный, как ночь, горячий, как ад, горький, как любовь.
ПЧЕЛИЩЕВА. Из меня душа выкипает!
БОРТНИК. А вы выдерживайте душу на огне, не доводя до кипения, как кофе. И что же насчёт кофе?
ПЧЕЛИЩЕВА. Скажем, «Наполеон»?
БОРТНИК. Чудно.
ПЧЕЛИЩЕВА. Вы знаете, как приготовить «Наполеон»?
БОРТНИК. У любого дачника найдётся щепотка соли.
ПЧЕЛИЩЕВА. Она твоя!
БОРТНИК. Я понимаю, что вы не ходите с солонкой, соль моя, конечно.
ПЧЕЛИЩЕВА. Душа моя - твоя. Я обронила, вон она, у ваших ног. Вы не находите её достойной вас, мой ангел?
БОРТНИК. Выйду на крыльцо, повздыхаю свежим вечерочком.
ПЧЕЛИЩЕВА. Я с тобой!
БОРТНИК. Подать одежду?
ПЧЕЛИЩЕВА. Ещё чего! Лучше подожду в кровати. Илья, я хорошая!
БОРТНИК. Конечно. В такие летние вечера все люди хороши. К зиме, правда, куда что денется. Облога – всегда непогода, за полдня все пять времён года переживёшь.
ПЧЕЛИЩЕВА. Пять?
БОРТНИК. Считая смерть. Не скучай, княжна. (Уходит.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Где сумочка? (Роется в сумочке, поглядываясь в зеркальце, включает телефон.) А я не хотела брать «сотовый». Выгляжу, как выгляжу, противное зеркало. (В трубку.) Алё? Глеб. У меня настолько всё в порядке, что твоей тоскующей радости не будет границ. Перезвоню через несколько минут… через полчаса, час, не больше, сообщу официально сногсшибательную новость. Я выхожу замуж. Мне чудесно. Где? Кто это? Ах, Абрамов… да, вспомнила. Не забудь забрать мои чётки. Я забыла у него мои чётки со Святой Земли, без них мне неуютно, они хранят меня от бед. Ты меня сватаешь? Я не желаю Абрамова. Отбой связи. (Выключает телефон.) Ах, какой пикант приключился с братцем. Нечего за меня решать мою судьбу. Сватает он! Что за шум? Поглядеть в окно? (Идёт к окну.) Неловко в одеяле передвигаться, в одеялах надо лежать. (Глядит в окно.) Гречнева паренька оттаскивает, пьяные вдрабадан! А как обхаживает! Бабушка с внучеком, любовь до гроба. Мой Ильюша запросто в одиночку с ватагой разберётся, а бабий удел всегда быть в надлежащей форме и в кровати. (Возвращается в постель.) Поиграть, что ли, пока Ильюша на крыльце, жаль, что на трубе нет «лайнса». (Занимается телефоном.) Кто звонил с моей трубы? (В трубку.) Алё? Кто? Ясно. Липин Борис Никитович вам – кем? Отец. Мы просто знакомы по Смутному Материку, он воспользовался моим аппаратом, я забыла, решила проверить: кто там. Хватит трещать, юноша, прощай. (Убирая трубку, роется в сумочке.) А деньги-то мои похищены! Не Илья же, в самом деле. Бог с ними. Ах, Липин, вы изрядная моська. В кровать! Я готова, герой мой, жду тебя. Но ты до меня ещё доберись… ух, наиграемся!

Входит Липин.

ЛИПИН. Некогда блюсти приличия, Лидия Львовна, я Липин. Не смущайтесь, без электричества вас не разглядеть, видны лишь личные домыслы. (Становится у окна.) Во-вторых, не перебивайте. В-третьих, я не моська! Вообразите, Гречнева приготовила ликёр на индийском растворимом кофе. Не ликёр, беда. Естественно, с такого пойла я не отвечал за поступки, чистейший спирт замутить невежеством! Каково кофейное варварство, да?
ПЧЕЛИЩЕВА. Кощунство.
ЛИПИН. Я поглядываю в окно, не волнуйтесь. Лёшка, когда под градусом, хуже дитяти, не угомонить, но Бортника уважает. Не верится, что вы с Райкой ровесницы.
ПЧЕЛИЩЕВА. Я младше.
ЛИПИН. Я тоже ненамного старше вас, но пью, и она живёт, как может.
ПЧЕЛИЩЕВА. Вы всё время подглядывали?
ЛИПИН. Я охранял! От всей моей опытной души рекомендую перезвонить брату и потребовать срочной эвакуации. Да, пятьсот ваших долларов я принял на сохранение, в укромном месте спрятал от похотливых рук. Не стремитесь замуж за Бортника.
ПЧЕЛИЩЕВА. Оставьте деньги на лекарство. Илья не может быть мне мужем?
ЛИПИН. На лекарство – валюту? Где тут обменяешь, у медведя разве, этих-то уж развелось. Но спасибо, смиренно принимаю вашу искреннюю заботу о ближнем, с пониманием гуманистического порыва. Илья, пока тверёзый, – мужик завидный. Поговаривают, супругу свою заблудшую он лично на тот свет отправил, без пересадки в «скорой помощи». За дочек обиделся.
ПЧЕЛИЩЕВА. Оговор! Илья не может быть убийцей.
ЛИПИН. А как же, так и есть. Спасибо за деньги. Илья любил дочек, да запил и как-то ненароком сжил их со свету. Давненько было, как вчера.
ПЧЕЛИЩЕВА. Я не слушаю наветов.
ЛИПИН. Илья – истинный русский богатырь. Но с философией. Понимаете? Философия русским хуже репрессий, через неё, проклятую, вымираем. Завязал он без колдунов и психотерапевтов, но третьего-то дня вновь накеросинился. Хватит ли сил опять остановиться? Не думаю. Я пробовал. Знаю. Хлебнёте вы с ним.
ПЧЕЛИЩЕВА. Мне не нужен трезвый, мне нужен любящий муж. Уйдите.
ЛИПИН. Вся в брата: сначала выслушает вестника, ангела то есть, а потом –  под зад. Я трудился у вашего брата первым советником при его первом миллионе, он знает меня, а я знаю его. Затихают. Слышите? Выдохлись, алкаши. О том, как добыт первый миллион, вам не расскажет под пыткой ни один миллионер.
ПЧЕЛИЩЕВА. Борис Никитович Липин, вы вздорный.
ЛИПИН. Перезвоните брату с правильным текстом слов, сошлитесь на меня. А вздорный Липин Бэ эН пока вас беречь будет, охранять. Жена и дочки, как ни крути, мертвы. Раз ты - мужик, значит, виновен, хоть тресни. Но главное: я не моська. Исчезаю. (Уходит.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Так насыщен отдых в этом году… Какая разница, кто уморит женщину: мужчина или одиночество, была бы морилка по душе да по доброй воле.

Входит Бортник.

БОРТНИК. Колобродят дачники, мутит нечистая, теперь уже уснут.
ПЧЕЛИЩЕВА. Что там было, родной?
БОРТНИК. Ничего.
ПЧЕЛИЩЕВА. Что там было? – я спросила. Родной.
БОРТНИК. Телефон из сумочки выпал, под изголовьем постели, я сам подниму. (Поднимает телефон.) А что там, Борисеев рвётся до вашего туловища, Раиса же настаивает на своём. В глухомани, в личных целях, можно пользоваться космической связью, бред. Труба на подушке, возьмите. (Кладёт телефон на постель.) Ружьё приберу от психов подальше, под кровать, что ли, сунуть. (Убирая ружьё.) Станете пить кофе?
ПЧЕЛИЩЕВА. Ты защитил меня от хулигана?
БОРТНИК. С чего бы в горнице стоял перегар? От запаха спиртного мне делается дурно, таким чувствительным стал. Итак, “Наполеон”?
ПЧЕЛИЩЕВА. Я сей же час хочу сообщить брату известие о нашем брачном союзе. Илья, смею ли я объявить, что нашла мою судьбу в тебе?
БОРТНИК. Надышался алкоголем от Гречневой с Лёшкой, мутит.
ПЧЕЛИЩЕВА. Подай телефон.
БОРТНИК. Заметили, третье лето жрёт нас мошка аж в Степановске.
ПЧЕЛИЩЕВА. Илья Борисыч, наберитесь мужества.
БОРТНИК. Будете пить кофе?
ПЧЕЛИЩЕВА. Телефон мне, Бортник! Я сказала.
БОРТНИК. Перед пожаром я вынес все вещи, оказывается, вот сквалыга. Тянул время, надеялся, наверное, одуматься. Скарб размещал по нескольким избам. Наживал. В вымерших селениях всё – пустота, только заполняй, мне есть куда уйти. (Идёт к задней двери.) Станете спать уже?
ПЧЕЛИЩЕВА. Не уходи, не уходи, пожалуйста. Родной.
БОРТНИК. Я прикорну в соседней клетушке.
ПЧЕЛИЩЕВА. Хочешь, чтобы я первою призналась в чувстве? Я подумаю, как надо. Чего думать? Побить – побил, сделай второй шаг, молча, грубо, умело, как надо…
БОРТНИК. Смутно мне.
ПЧЕЛИЩЕВА. Это от лампады. Вообрази прошлое в этой избе: постное масло, фитиль из портяночной нитки, трут… лампада светит в ночи, заверяя, что будет утро.
БОРТНИК. Ощущаешь присутствие постороннего глаза?
ПЧЕЛИЩЕВА. Луна подглядывает!
БОРТНИК. Русская гульба – всегда надежда сплясать "барыню" на свежей могиле соседа. Пройдусь по дому, надо подстраховаться от наших гуляк, в задней комнате легко спрятаться.
ПЧЕЛИЩЕВА. Илья?
БОРТНИК. Не торопи, милая. (Идёт к кровати.) Я вернусь. Не торопи. (Берёт телефон.) Одну семью я уже не уберёг. Моя вина. (Подаёт телефон Пчелищевой.) Смею ли вновь решиться? Не торопи. Я скоро. (Уходит.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Дура я, дура я, дура я… Всё враньё, небось, и кофе никакого нет. И луна бордовая! (По телефону.) Алё? Глеб? Я тебе позже позвоню. Утром. Днём. Вечером. На днях. Спокойной ночи. За мной здесь есть кому приглядеть и защитить даже, не надо присылать охрану. И про чётки мои не забудь, братец, верни мне их. Отбой связи. (Убрав телефон.) Как же я устала не любить! Господи, не отними у меня Илью, я очень хочу очень любить очень вечно очень его, Боже, пусть этот мужчина станет моим человеком, услышь меня, Бог!

Входит Бортник.

БОРТНИК. Лидия Львовна? Лидушка… я пришёл.
ПЧЕЛИЩЕВА. Ну, здравствуй, Илья.


СЦЕНА 4. Тогда же, но в дачном посёлке. Здесь Борисеев, Липин и Гречнева.

БОРИСЕЕВ. А потом?
ЛИПИН. А всё.
БОРИСЕЕВ. Каждый просып – одно и то же: помню, не помню. Жить когда. Тошно.
ЛИПИН. Надысь в зеркало себя увидел, хорошо, что сын мой похож на мать.
ГРЕЧНЕВА. Вот и пришла пора отъезда. Домой, домой, Боря, домой?
БОРИСЕЕВ. Внучата заждались деваху.
ЛИПИН. Дедом быть не стыдно, солидно так вышиваешь по городу, толкаешь перед собой коляску, пальцы веером, все слюной истекают, завидно.
БОРИСЕЕВ. А воровство по наследству передаётся? Вы, Борис Никитич, в какое зеркало надысь своё лицо углядели? Не в зеркальце ли из сумочки Лидки, что с деньгами лежало, которые вы присвоили, ночью показывали? Где прячем ворованное, на туловище?
ГРЕЧНЕВА. Я в этот заезд прощалась с чумным Материком. Прощайте и вы, Борисеев. Сегодняшняя ночная гульба лично меня отрезвила вдрызг.
БОРИСЕЕВ. Пятьсот долларов, это сколько в рублёвых деньгах будет?
ЛИПИН. Пора. Права ты, Рая, пора.
БОРИСЕЕВ. Раиса, мне в люди идти, надо же знать, по какому курсу народ живёт?
ГРЕЧНЕВА. Что-то около четырнадцати тысяч.
ЛИПИН. Домой, домой-домой, домой.
БОРИСЕЕВ. Четырнадцать тысяч рублей! В пяти бумажках такой капитал? С такими деньгами в армию идти грех. Остаюсь. Беру год отсрочки. Слышите, Рая?
ГРЕЧНЕВА. Борис, когда ближайший рейс?
ЛИПИН. Когда позвоним родичам и униженно потребуем транспорт.
БОРИСЕЕВ. Раенька, до осени хотя бы, от души покувыркаться можно?
ГРЕЧНЕВА. Не лето, полымя.
ЛИПИН. Пекло! По всей Облоге, небось, пожары занялись. Невмоготу!
ГРЕЧНЕВА. Надо было Бортнику дом жечь, душу себе травмировать?
БОРИСЕЕВ. Какую расслабуху скупим! Деньги ж не его, не Липинские.
ГРЕЧНЕВА. Високосное лето и так всё спалит. Убийственный год, рубежный. Внуков надо срочно вывозить в приличный климат. Чёрное или Красное море, Боря, как мыслишь?
ЛИПИН. Скоро в Смутном Материке часа на солнце не побыть. Что ни лето, убывают леса, теряем невосполнимые богатства Отчизны. Эх, расслабуха, расслабуха, хотя бы сделать просто вздох, хотя бы мне хватило духа, хотя бы я скорее сдох.  Кто вертушку закажет, Рая?
БОРИСЕЕВ. Расслабьтесь, Никитич, не спешите, ещё не всё прокутили.
ГРЕЧНЕВА. Боря, мы здесь не одни, не тревожься. Остыньте, Борисеев. Вот-вот за Пчелищевой, с Ильёй Борисычем, пришлют борт. С ними упорхнём отсюда вовеки веков.
ЛИПИН. Аминь.
ГРЕЧНЕВА. Ни к чему своих дёргать, проще быть готовым к отъезду за чужой счёт.
БОРИСЕЕВ. Поделим, пропьём и разлетимся.
ЛИПИН. Гля, Пчелищева с Бортником вальсируют, голубки.
ГРЕЧНЕВА. Счастливые-то, бля, какие.

Невдалеке, как супружеская пара на прогулке, то ли под руку, то ли в обнимку, проходят Бортник и Пчелищева.

БОРТНИК. Доброе утро, люди, здорово.
ЛИПИН. Чего здорового-то, Илья Борисыч? Одна немочь.
ПЧЕЛИЩЕВА. Пойдём, Ильюша. Всего доброго. (Уводит Бортника.)
ЛИПИН. Поплыли, лебеди… до первого коршуна.
ГРЕЧНЕВА. А Бортник хотел подойти. Увела, не желает марать гармонию. Ничего, впереди Степановск, ещё посмотрим, чем кончится.
ЛИПИН. Вдруг подарит Смутный Материк любовь с продолжением.
БОРИСЕЕВ. Перебью всех.
ГРЕЧНЕВА. Бортник – класс, Пчелищева – супер.
ЛИПИН. Сто пудов, тётушка.
ГРЕЧНЕВА. Липин, ты чего обзываешься?
ЛИПИН. Не сердись, Раиса, забылся, что не дома. Счастье настоящее увидел и как бы очутился на нашей кухоньке с жёнушкой моей, тет-а-тет. Я её тётушкой кличу. Не равняйся, Раешник, ты намного моложе и краше моей драгоценной, и я вас не равняю. Прикипел, я к ней приговорён, и славно. Приеду, тут же в наркологию. И настанет у нас взаимная прелесть. Подарю дусе моей любовь неземную, и помру по-трезвяне, в ясной памяти, кошмар. Такое ведь вполне возможно. Рая, ты медицине веришь? Ужас, Борька Липин жил и помер при ясном уме и трезвой памяти, шик! Не человек, шедевр зоологии.
БОРИСЕЕВ. Никитич, или делитесь, или возвращайте деньги, на моих глазах, Пчелищевой, чтоб было не обидно никому.
ГРЕЧНЕВА. Остепенитесь уже, Борисеев!
ЛИПИН. Перепёкся на солнце, охрендел в бодунах? Деньги ему мерещатся, ещё глотку дерёт, деревенщина. Быдло плетью следует образовывать, да так, чтоб образование дальше скотного двора не выводило! Одноклеточные моментально начинают мнить по себе, стоит потрепать по холке. Сидеть, шелупень, и чтоб по гроб не тявкать мне тут, тонким слоем по судьбе размажу, чучело. Не похмелишь, Рая? Верну в Степановске.
ГРЕЧНЕВА. Подгребай, чего уж.
ЛИПИН. Пойду собираться. Через полчаса у тебя?
ГРЕЧНЕВА. Надо с голубками на предмет вертолёта перетереть?
ЛИПИН. Миссию беру на себя. Бухнём напоследок и в наркологию. Не сердись, Корнеич, кто научит да место укажет, как не представитель старшего поколения? Пришёл час толковать с тобой об жизни всерьёз. Я рад за Илюху Бортника, Лидка от Бога ему подарок. Хотя Пчелищевой с ним гораздо круче подфартило. Правда, решение примет товарищ Юдин, её двоюродный братец, а благодетель всегда прав. Привет. (Уходит.)
ГРЕЧНЕВА. Алексей, не мудрите, сдавайтесь в солдаты или дёргайте в бега. Велика Россия и мы в ней ничто. Скройтесь в городском народе, поживите вольным пацаном.
БОРИСЕЕВ. По такой жаре старому забулдыге далеко не уйти, присядет на пенёк, из фляжечки глотнёт. Значит, тётенька, чувствам нашим каюк.
ГРЕЧНЕВА. Полюбуюсь смутноматериканством нашим, повспоминаю всех нас, когда понимали ещё взаимно жизнь, и прости–прощай, молодость, ради Бога. Значит, зрелость пришла раньше, чем ждали, принимаю без обиняков, здрасьте.
БОРИСЕЕВ. Придётся самому приготавливать проводы.
ГРЕЧНЕВА. Куда вы, Алексей? Ждать вас к столу?
БОРИСЕЕВ. Ещё как! От пуза напровожаемся, я мигом. (Уходит.)
ГРЕЧНЕВА. Как вернее: смутноматериканец или смутноматерщинник? Прощайте, Алексей. У вас есть жизнь. А мы, кто здесь дачниками зависал, все – братья и сестры на содержании. И я. И Липин. И Бортник. И Пчелищева, как мы, примитивная нахлебница. Семьи наши, с детьми и внуками, с собаками и супругами, с квартирами и домами, с дачами и с потрохами, – на обеспечении родичей богачей. Здесь мы только оттягиваемся, кто во что горазд, а там, дома, дисциплина суровая и послушание абсолютное. Людно здесь было прежде, Смутный Материк – благодать, никаких южных экзотик не надо. В это лето нас, иждевенцев, всего трое собралось, не считая Пчелищевой, что всегда жила на особинку. Друзья и подруги расслабухи, где вы! Кто - бежал, кого – убежали, ладно если живы. Материальные возможности мы отрабатываем родною кровью, родными жизнями. Служим громоотводами, рогами, копытами… Смеем ли дожидаться праздничных торжеств в честь прихода нового тысячелетия, хотя бы нового дня? По папертям, по панелям идти собираться? Нет у нас настоящего. Прошлое сами похерили. Неоткуда взяться будущему. Жизнь не стоит сожалений. Чёрт с ней, с жизнью.

Входит Тырышкин.

ТЫРЫШКИН. Добрый день, мамаша. Не появлялась ли, конкретно, скажите-ка, на глаза вам Пчелищева Лидия Львовна? Конкретно, дама, чему молчим? Конкретно, не станем оборачиваться к добрым людям с Большой Земли или так и останемся к собеседнику незнакомым задом, конкретно, молча?
ГРЕЧНЕВА. Сейчас обернусь знакомым передом непонаслышке, сам онемеешь.
ТЫРЫШКИН. Раиса! Здрасьте. А вы повзрослели.
ГРЕЧНЕВА. Ну-ну, Тырышкин, не коси под джентльмена, не твой стиль.
ТЫРЫШКИН. Теперь мой. Времена летят, меняются стили. Конкретно, где Пчелищева? (Из лесу доносится крик.)
ГРЕЧНЕВА. Крик! Это крик? В Смутном Материке всё – дурь: климат. Господи, сохрани меня от дури человеческой, верни деткам моим, внучаткам малым, не казни прежде срока, отработаю, обещаю, я больше не буду плохой, Боже, поверь в последний раз, а? (Обнимает Тырышкина.) Федя! Спрячь меня, Федя, спаси! Слышал, крик! Охрани меня!
ТЫРЫШКИН. Горячая вы, Раиса Паисьевна. Не думал, конкретно, что так запросто склонишь-таки меня-то к физической близости… старушка моя ненасытная.
ГРЕЧНЕВА. Крик слышал? Крик был?
ТЫРЫШКИН. Я не егерь, чтоб в лесных шумах разбираться, мне природа – тёмный лес. Звучало, вроде, нечто в тишине. Извините, не к вашему телу я приставлен, уж подвинусь, конкретно, не обессудьте.
ГРЕЧНЕВА. Не пущу!
ТЫРЫШКИН. Меня Юдин прислал, Рая, за сестрой, где она тут у нас?
ГРЕЧНЕВА (оттолкнув Тырышкина). Да иди ты! Хватит щупать приличную женщину без толку! Маньяк! Лидку защищать прилетел? Развелось защитничков. Оставь меня!
ТЫРЫШКИН. Развелось, говоришь, конкретно, защитничков? Из лесу крики какие-то. Что у вас тут творится, конкретно?
ГРЕЧНЕВА (обняв Тырышкина). Спаси, спаси, спаси и сохрани, Федя!
ТЫРЫШКИН (отодвинув Гречневу). Ладно, давайте без шухера, гражданка, молодость прошла, чтоб лапаться огульно. Оттуда крик был?
ГРЕЧНЕВА. Оттуда! Значит, мне не послышалось, нет, у меня тонкий слух, ох, тонкий.
ТЫРЫШКИН. Чую, пора мне, конкретно, в лес прогуляться. Со мной или как?
ГРЕЧНЕВА. Я здесь побуду, на открытой местности. Я леса боюсь, вдруг.
ТЫРЫШКИН. А я-то пойдй-таки поинтересоваться природой изданного звука. Кого мне там остерегаться, Гречнева?
ГРЕЧНЕВА. Парнишка местный. Озверел, гадёныш! Он за Липиным побежал зачем-то.
ТЫРЫШКИН. Перепились, передрались. Конкретно. Дачники убогие. Ещё вопросец, у Пчелищевой здесь, конкретно, любовь случилась, что ли?
ГРЕЧНЕВА. С особенным цинизмом! Не в пьянке дело, Федя, не в пьянке, а в любви. Щенок-то деревенский тоже на эту сучку запал. Хватай ейное тело, Тырышкин, и лети отсюда вон. Только меня не забудь прихватить. С Липиным. Я живу вон в том доме, с мезонином, через полчаса буду сполна готова.
ТЫРЫШКИН. Пчелищева с кем?
ГРЕЧНЕВА. Тырышкин, гад! Просто забери меня отсюда и всё! Не желаю быть первой в очереди стукачей, я – благородная мать. С пистолетом разведывай в лесу-то, слышь.
ТЫРЫШКИН. Ясненько. Конкретно. Славный вы человечек, Гречнева Раиса Паисьевна, но баба. Веселитесь во все лёгкие, здесь воздух чист и дышится легко. Роскошная здесь природа. Верно, лес-то берёт плату за просмотр красот, здоровьем берёт, жизнью. Презираю лес. Море презираю. Первобытность, конкретно, выделяет такую ауру, когда выживает лишь то, что существует туловищем, тем, что ниже пояса, не задумываясь. Не свихнитесь со страху, красавка, я на ваш голос возвращаться буду, тайга мне не дом, Раиса, вы песни пойте, орите во весь дух, помогает. Когда колотит жуть, только песня и успокоит или пуля. Громко голоси, Гречнева, конкретно, с выражением, а я пошёл. (Уходит.)
ГРЕЧНЕВА. Я живу в доме с мезонином, не забудь! Ты хоть знаешь, что такое мезонин, балда? Не слышит, уже не слышит. Возвращайся скорее, Федя! Муть такая на душе! Гадина я старая, с чёрною душою, сидела бы в семье, Бог бы с ней, с природой. У, лесяра, зверюга мутная, ни в жизнь сюда ногой, нагулялась, нагужеванилась, мало всё. Чую, допрыгалась. Хоть одну песню вспомнить, а? Сказал мудрый человек, опытный убийца: пой, когда страшно, пой!

Входит Борисеев.

БОРИСЕЕВ. Молимся, Паисишна? Испугались чего? Кто тут был с тобой, что за мужик?
ГРЕЧНЕВА. Охранник. Телехранитель Юдина. За Пчелищевой приехал.
БОРИСЕЕВ. Вот оно как?
ГРЕЧНЕВА. У тебя на груди кровь.
БОРИСЕЕВ. У меня на груди волосы. А это пятьсот долларов, те самые, что Никитич у Лидки своровал.
ГРЕЧНЕВА. Ты попросил взаймы у Липина? Я верну ему, за тебя. Пока не отъеду, не замечайте меня, ладно? Нет меня, нет меня…
БОРИСЕЕВ. А я поищу. Раз, два, три, четыре, пять… нашёл. (Подхватывает Гречневу и, копируя проходку Пчелищевой с Бортником, уводит её.) Делов-то нам - до Липина! Идёмте со мной, тёплая… идёмте со мной, смирная… не то обменяю на Лидку и – вся любовь. Идёмте, живёхонькая моя, идём, идём…



Часть 2


СЦЕНА 5. Тогда же. Пчелищева и Бортник. Он у печи, она спит.

ПЧЕЛИЩЕВА. Очнёшься, он – у печи. Опять над зельем колдуешь?
БОРТНИК. Захочет жёнушка выпить – готово, захочет жёнушка попить – пожалуйста, захочет жёнушка испить – нет проблем.
ПЧЕЛИЩЕВА. Кофе я так и не попробовала, попьём в Степановской кофейне. Родной мой, не задержаться ли нам здесь хотя бы на недельку, Бог с ним, с кофе? 
БОРТНИК. Прошёлся по избе напоследок. Ружьё возьму с собою, остальное хлам. С тобой и берлога не в тягость, но пора вызывать вертолёт и лететь отсюда, пока ты не передумала за меня, старика, выйти замуж.
ПЧЕЛИЩЕВА. Ещё чего. Ты обещал мне петь до самого отлёта.
БОРТНИК. Я уже целый концерт отбухал. Где взять репертуар?
ПЧЕЛИЩЕВА. Поди ко мне, брось всё, давай снова жить! Хотя сначала - кофе. Из-за него, любимого, я оказалась не в Москве, а здесь, с любимым. Желаю кофе и любви! (Притягивает Бортника в постель.)

Входит Борисеев.

БОРИСЕЕВ. Я - хозяин, тут всё моё, я тут живу, Пчелищева тут моя.
ПЧЕЛИЩЕВА. Илья, у него топор!
БОРТНИК (взяв ружьё на изготовку). И у меня ружьишко. Что делать станем, Корнеич?
БОРИСЕЕВ. Не знаю, как выйдет. Я пришёл за Лидкой.

Входит Тырышкин.

ТЫРЫШКИН (приставив пистолет к затылку Борисеева). Слышь, мужик, конкретно, опустил топор на пол, ну-кось, медленно и торжественно. Ага. Холкой железо чуешь? Это ствол. Почесать затылок? Давай-давай, не задерживай добрых и честных людей, клади. Молодца тебе за это будет. Все команды выполнять чётко, без пауз, как в армии. Ага?
БОРИСЕЕВ. Зря пыжишься, я тут хозяин. Тут всё моё.
ТЫРЫШКИН. Ага, только пистолет, конкретно, мой. А я хороший, а ты плохой. Сказано: топор! Пульну без печали, мужчина.
БОРИСЕЕВ. Ладно, ты сказал. (Кладёт топор.) А ты говори… говори. А я моё возьму. Я тут имею право.
ТЫРЫШКИН. Философ попался. Слушай сюда, деревня, нет у человека прав, у него одни обязанности только, конкретно. Два шага вперёд, шагом марш. Оборотись-ко? Мама моя, да ты пацан! Теперь шагай на двор, тихонечко, аккуратненько.
БОРТНИК. Ты ли это, Тырышкин!
ТЫРЫШКИН. Стоять, деревня. Ага, вот кто у нас влюблённый возлюбленный, оказывается! То-то, думаю, кофеищем на всю округу несёт. Кофеман кофемана углядит средь тумана. Привет, Бортник. Конкретно, у вас тут кукольный театр: вдруг откуда ни возьмись, отовсюду знакомые хари выскакивают.
ПЧЕЛИЩЕВА. Мальчики, без грубостей.
ТЫРЫШКИН. Деревня, засунь руки в карманы штанов и так сядь на табурет, вон тот.
БОРИСЕЕВ (выполняя команды). Говори… говори.
ТЫРЫШКИН. Молодца. Как звать?
БОРИСЕЕВ. Лёшка. Борисеев Алексей Корнеевич.
ТЫРЫШКИН. Конкретно. Сиди скромно, хозяин, отстрелю хозяйство, чем хозяствовать станешь. Извините, Лидия Львовна, в подобных ситуациях, конкретно, резкие фразы говорятся. В азарте я-то, давненько не брал таких оголтелых хулиганов, соскучился. Кофе пахнет как! Илья Борисович, по старой дружбе, плесни на донышке?
БОРТНИК (у печи). Конечно, конечно. Только ружьишко пристрою.
ТЫРЫШКИН. Меня за вами Глеб Глебович прислал. Собирайтесь-ко, Лидия Львовна, конкретно, домой. Вертолёт ждёт за речкой, конкретно, прогуляться мне-то хотелось по свежему раю, надо было здесь сажаться. И ты, Борисыч, собирайся, места хватит.
БОРТНИК. Федя служил прежде в охране моего старшего брата. Сейчас будет кофе! Спасибо за спасение, Тырышкин. Только навряд ли всё всерьёз, уж обошлось бы как-то.
ТЫРЫШКИН. А ведь я-то, Лидия Львовна, с вашим братом, с шефом моим то есть, конкретно, был в Заозерье. Сватали мы вас там. Какой конфуз произошёл, конкретно!
ПЧЕЛИЩЕВА. Бедный Алексей… несчастный Лёшечка.
ТЫРЫШКИН. Кто это?
БОРИСЕЕВ. Обо мне она печётся это, так-то.
БОРТНИК. Кофе готов! Пей, Федя. Лида, можешь глотнуть кофейку и скоренько собирайся. Пора на Большую Землю, хватит романтики на сегодня. (Подаёт кофе Тырышкину.) Кофеёк, между прочим, нанче сварен не абы как, я изобрёл новый способ приготовления, называется “Лидушка”.
ПЧЕЛИЩЕВА. Милый…
БОРТНИК. По вкусу кофе идентичен Лидии Львовне, оцени, Федюха.
ТЫРЫШКИН. Кофе отпадный, конкретно, ты всегда, старик, умел заваривать эту бурду, я-то чай предпочитаю. Но с Лидией Львовной сравнить на вкус, конкретно, не могу.
БОРИСЕЕВ. А ты её и не попробуешь, боец, попробуй только. А я сравню. Сравню, Бортник, и анализы пришлю по почте, Степановск, почтамт, до востребования, если выживешь.
ПЧЕЛИЩЕВА. Бедный Лёша… несчастный Борисеев.
БОРТНИК. Лидия! Ты меня внимательно расслышала? Кофе твой, говорю, вот, на печи стоит, хочешь – испей! И заживём мы, брат Тырышкин, скоро снова под одной крышей, я ведь в дом Юдина перебираюсь. Впрочем, последнее слово за хозяином.
ПЧЕЛИЩЕВА. Отвернулись, мужики, одеваться буду. Борисеев, а ты чего таращишься, отвернись немедленно. (Переодевается, все повернулись к ней спиной.) И что на тебя нашло, парень? Не оборачиваться! И зачем ты, Алексей, топор красной краской вымазал? И краску-то нашёл. Расчитывал ужасу нагнать? Кто поверит-то, что это кровь. Фёдор Семёныч, следует подержать шалопая в холодной, а потом сдать в военкомат. Хватит ему тут бедовать, к делу приставить надо, дури вон сколько.
ТЫРЫШКИН. На топоре кровь Гречневой Раисы Паисьевны. До того сей отрок, конкретно, упокоил Липина Бориса Никитовича, каменюкой по кумполу. Оба, вроде, конкретно, не издохли пока. Мы с Липиным гужеванили в своё время, нормальный он был. Толку-то. Я вызвал санавиацию, милицию… вот-вот будут.
ПЧЕЛИЩЕВА. Вы оказали людям первую медицинскую помощь?
ТЫРЫШКИН. Ага, тогда к вам не поспел бы.
ПЧЕЛИЩЕВА. Немедленно, я – к Раисе, Илья – к Липину!
ТЫРЫШКИН. Не надо никому никуда, там серьёзные врачи требуются, конкретно. Можно уже повернуться? Шею же можно свернуть, чтоб деревню сторожить.
ПЧЕЛИЩЕВА. Что значит: не надо!
БОРТНИК. Она давно уже одета, веди себя свободно, Фёдор.
ТЫРЫШКИН. Жертвам не помочь, не те раны, чтоб йодом замазать можно было. И место преступления затаптывать ни к чему. Такая разбираловка, конкретно, предстоит!
БОРТНИК. Что это ты, Алексей Корнеич, раздухарился? Подонок. Чёрт-те что творится в Смутном Материке, чёрт-те что. Что ты, Алексей, Бога не боишься… такой молодой стервец.
БОРИСЕЕВ. Не надо обзываться, я тут дома. Я лучше всех, Лида!
ПЧЕЛИЩЕВА. Не Лёша, стихийное бедствие.
ТЫРЫШКИН. Возрастная дурь. Кто кровью, кто соплями обходится… проходит обычно. Вкусный кофе. Вахлак вахлаком, а существует, конкретно, в ногу со временем: чуть что не по нему и хрясь по макушке, не задумываясь. Лидия Львовна, не говорите вашему брату, что я-то тут кофе лакал бесстыдно, а? У Глеба Глебыча и так-то в жизни немного радости, чтоб ещё и в телохранителе, конкретно, разочаровываться. И разочарования-то у него конкретные: бэмс и нет старушки. Шутка. Мы с ним на чае скорефанились всё же. Великий мужик Глеб Глебович Юдин! Такому служить честь и слава. По правде, я-то на кофей западаю, но чай-то же тоже пью же с удовольствием. Спасибо за волшебный нектар, Илья. Берегите себя, господа богачи, так ведь настоящих мужиков без работы оставить можно, погодите вымирать, подумайте об охране, ей тоже, конкретно, нужна свежая корочка хлеба, ежедневно. Ладно, вставай, убивец, пойдём дышать лесом. Чёрт знает, не мудрее ли, конкретно, грохнуть тебя при попытке к бегству? Гуманнее выйдет, как считаешь? Я-то ведь хорошо знаком с родственниками всех полутрупов, они живут по принципу: око за око, челюсть за челюсть. Достанут тебя, малыш, на нарах да кончут, конкретно, с редкими извращениями души. Что сам-то думаешь, конкретно, философ?
БОРИСЕЕВ. Я стану жить долго и достойно, никто мне не управа, я тут дома.
БОРТНИК. Нельзя передавать в руки правосудия человека, находящегося в туманном озлоблении молодости. Он невменяем, значит, за себя не отвечает. Отпусти парнишку в бега, Фёдор, в лес, на родину. Что уж сразу казнить, по поводу ли, без. Не стоит уподобляться государству, не наше, не человечье это дело. Его судьба тут. Бескрайние просторы Облоги… Смутный Материк… хоть армию убийц выпускай на исправление мозгов. Тут славно мыслится, а перековывать человеческие ухватки в состоянии лишь человеческий интеллект, никак не зона.
ПЧЕЛИЩЕВА. Гуманнее расстрелять. Правда, Фёдор Семёныч?
ТЫРЫШКИН. Ого, мнения разделились по неожиданным сторонам. Лично мне по барабану, что тот солдат, что этот, а я стучу по барабану. Идём, пацан, определяться, конкретно, вон, не станем мешать приличным людям справлять их приличные нужды. Я-то буду ждать вас у реки. Поторапливайтесь. Деревня, вперёд! (Уходит с Борисеевым.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Как себя чувствуешь, родной? Благодарение Тырышкину, не то что жизни, самой свадьбы могло бы не быть. Мне ещё на дачу мою сбегать надо, прибери топор.
БОРТНИК. Улика останется на месте, властям решать, где чему быть на земле. С ума всех посводила, фея. Фея кофея. Не будь тебя, с твоими девственными мытарствами, сверх положенного природой срока, не явился бы на свет смутьян Алёшка, быть бы живу Райке с Бориской. Ты сама по себе есть смута, кофейная ты наша фея моя.
ПЧЕЛИЩЕВА. Стоп-стоп-стоп, милёнок, это ещё что за гекзаметры! Уж не виновного ли ты подыскал, прокурор общественности? Окстись, дедуля! Не сходи с ума. Молитвы почитай, если из собственного разумения выжил. Всё, всё спокойно. Илюша, всё кончилось, собирайся в Степановск, далее в Москву твою с чистыми кофейными прудами и пусть идёт она ко всем бесам эта мутная Облога со всеми её болотами, мошкой и мудачьём. Я ничего не упустила из богатств Отчизны? Собирайся, я сказала.
БОРТНИК. Да-да, да. Собирать-то нечего, всё тлен. Ружьё прихвачу. (Берёт ружьё.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Встречаемся на моей даче… на нашей даче. Родной.
БОРТНИК. Да-да, да. Только не иди лесом, иди дорогою. Чёрт-то что творится в Смутном Материке, чёрт-те что!
ПЧЕЛИЩЕВА. Илья! Ты слышишь? Что это? Шум.

Входит Борисеев.

БОРИСЕЕВ. И снова я! Я тут топор забыл.
ПЧЕЛИЩЕВА. Алексей? А где Тырышкин?
БОРИСЕЕВ (доставая вещи из карманов). Телохранитель-то? Тело есть, хранителя нет. Вот, поснимал с тела, разное: это бумажник битком, это телефон космический… бусы какие-то.
ПЧЕЛИЩЕВА (подняв топор). Это моё, это не бусы, это чётки со Святой Земли. Они от беды хранят. Отдай. Зарублю.
БОРИСЕЕВ. Это пистолет. Со Святой Земли… а я со Смутного Материка. И кто круче? Ты с топором или я с пистолетом?
БОРТНИК. Или я с ружьём?
ПЧЕЛИЩЕВА. Илья, убей его!
БОРТНИК. Мне убить? Что мелешь, кофемолочка. Кофейная ты наша фея моя.
БОРИСЕЕВ. Как мужик мужику обещаю, пока сама не напросится, не трону её в обиду. Не зря же я людей побил, друзей наших, войдите в положение, я ж их любил. Чего нам убиваться, Илья Борисович, пусть баба сама за себя ответит, не стройте из себя кавалера.
ПЧЕЛИЩЕВА. Вертолёты шумят, слышишь, Илья!
БОРИСЕЕВ. Мне пора торопиться. Ну, Бортник, стреляться станем, нет ли?
БОРТНИК. Забирай. Ступай, Лида, за ним, он прав, хватит крови на ровном месте.
ПЧЕЛИЩЕВА. Илья! Это я, жена твоя, Лида! Родной!
БОРТНИК. Да не ори ты, проклятая!
БОРИСЕЕВ. Точно. Лес не любит шума, женщина. Вертолёты гудят? Бросьте секиру.
БОРТНИК. Брось топор, милая. Я ружьё моё бросаю. (Отбрасывает ружьё.)
БОРИСЕЕВ. Уважаю. Всегда уважал. И буду уважать.
ПЧЕЛИЩЕВА.  Я проклятая? (Отбрасывает топор.) Не смей меня спасать, Бортник. Пойди, лучше сделай с собой что-нибудь, ты не мужик, зачем же тебе жить. Алексей! (Идёт к Борисееву.) Что, новый хозяин, надо?
БОРИСЕЕВ. Моё! Не бойтесь, Лида, уйдём, без боя вас не отдам.
ПЧЕЛИЩЕВА. Чётки верни!
БОРИСЕЕВ. По дороге. Вперёд! Потопали, и пусть всем земля пухом будет. Простите меня, люди, за мою любовь. (Уходит, уводя Пчелищеву.)
БОРТНИК (достав из сумочки Пчелищевой телефон). А сумочку! Сумочку не взяли. Алё! Вы слышите? Это Смутный Материк. Лесные пожары ещё поджарят нас капитально. Лето злобное ожидается. Тут, чтобы выжить, нужно адское здоровье, а чтобы жить, нужно быть Богом. Это Смутный Материк!


СЦЕНА 6. Борисеев пробирается в зарослях, за ним – Пчелищева.

ПЧЕЛИЩЕВА. Паршивец! Чему ты улыбаешься, чему!
БОРИСЕЕВ. Дома… я! Мы - дома. Ты моя. Вспомнил, как недавней ночью мы все разгулялись, Бортник ещё дом свой спалил.
ПЧЕЛИЩЕВА. Забудь. Забудь, я сказала. Не было ничего, не было.
БОРИСЕЕВ. Говори меньше, женщина, в тайге надо быть тихим, уважительным. Идти быстро надо, догонят ещё сдуру.
ПЧЕЛИЩЕВА. Догонят, и тебе, Лёша, такое будет…
БОРИСЕЕВ. Ничего не будет. Не догонят. Тут мой дом. Тут я хозяин. Иди, иди… быстро иди, не спеши только, ноги береги, глаза… иди за мной, иди… Лида моя.
ПЧЕЛИЩЕВА. Не буду я твоей, Борисеев, не буду. И силой не возьмёшь. Спать не буду, сдохну, а твоей не буду.
БОРИСЕЕВ. Потом… потом. Ходу, ходу!

Затемнение.

ГОЛОС БОРТНИКА. Алё! Вы слышите? Это Смутный Материк. Смутный Материк говорит! Смутный Материк!!!

Свет.

БОРИСЕЕВ. Пришли. Видите дом? Не видите? То-то, сюда никто не дойдёт, а дойдёт, ничего не найдёт. Здесь будем жить.
ПЧЕЛИЩЕВА. Жить? Ты что, парень, серьёзно свихнулся?
БОРИСЕЕВ. Вы уж привыкайте поскорее, не-то зимой скрякаете, на фиг. Лето моментом сойдёт, до осени рукой подать. Обустраиваться надо. Выживем, и жить будем долго, детей ещё нарожаем.
ПЧЕЛИЩЕВА. Убью тебя! Убью!
БОРИСЕЕВ. Поплачьте пока, а я похозяйствую на ночь. Сутки шли. Молодцом вы, Лидия Львовна, такая женщина в тайге – сказка. (Уходит.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Убью… убью… убью… убью…


СЦЕНА 7. Степановск. Бортник наигрывает на гитаре. Липин и Гречнева пьют чай.

ГРЕЧНЕВА. Ну, чайку?
ЛИПИН. Я тебя убью, Райка.
ГРЕЧНЕВА. Я живучая.
ЛИПИН. То-то и оно. Мне от одного только слова “чай” самоубиться хочется.

Звонит телефон.

ЛИПИН. Илья, уснул, что ли, твой дом, возьми трубку.
ГРЕЧНЕВА. Бортник, ё-маё, звонят! Кончай бренчать, бросай гитару.
БОРТНИК (беря телефонную трубку). И звонят, и звонят… да? Надо же. Хорошо,  приезжайте. (Кладёт трубку.) Вот так, девочки и мальчики, к нам едет Юдин.
ГРЕЧНЕВА. Не к нам, а к тебе.
ЛИПИН. Спасибо за чай, накушался, я пошёл. 
ГРЕЧНЕВА. И мне пора процедуры принимать. Лёшик мой по мне - как ниндзя прошёлся, живого места не оставил.
ЛИПИН. Места-то не оставил, а живёшь ведь. Идём, убогая, нам по пути. Мне, блин, в тот же кабинет. Ох, Лёха, Лёха…
ГРЕЧНЕВА. Зато есть, чем заняться. Убрать со стола, Илья?
БОРТНИК. Останьтесь, а? Пожалуйста.
ЛИПИН. А мы тебя, Борисыч, в процедурном кабинете подождём.
БОРТНИК. Мне-то туда зачем?
ЛИПИН. Юдин - это тебе не Лёха, он тебя убивать не станет, так что обойдёшься без реанимации, но пытать будет больно, вот в процедурном кабинете и встретимся.
ГРЕЧНЕВА. Так, может, уж лучше втроём тогда поедем, дождёмся?
ЛИПИН. Ага, щчас, его-то на машине повезут, а нам пешком шкандыбать. Всунут Бортника вне очереди, сиди потом, дожидайся, когда вызовут.
БОРТНИК. Ладно вам болтать. Оставайтесь, ребята!
ЛИПИН. Кофе есть?
ГРЕЧНЕВА. Не напоминай нам о Пчелищевой! И Юдин, не дай Бог, кофе унюхает, вообще озвереет. Пчелищева была большой любительницей кофе.
БОРТНИК. Кофейная женщина…
ГРЕЧНЕВА. Станем пить чай.
ЛИПИН. Нет! Мне тогда воды из-под крана.
ГРЕЧНЕВА. А что ему надо, Юдину, от тебя?
БОРТНИК. Время какое-то прошло. Ожил, похоже. Хочет, наверное, выяснить, что и как там было от единственного свидетеля конца его сестры.
ЛИПИН. Не возражаете, если я съязвлю насчёт конца?
ГРЕЧНЕВА. Илья, ты вспомни всё до деталей, глядишь, и Юдин твоей вины не увидит. А мы своими убогостями уж смягчим его бессердечность.
ЛИПИН. Во-во, Илья, вспоминай всё, как было.
БОРТНИК. Скоро не рассказать.
ЛИПИН. Время есть.
ГРЕЧНЕВА. Только, чур, не перебивать.

Затемнение. Свет. Изба. Здесь Пчелищева.

ПЧЕЛИЩЕВА. Вот и первый снежок! Белые мухи полетели… летят, летят… летят. Красотища! Что, Лидушка, мечтала, дома, в перинах лёжа, о первобытном проживании, мол, с милым и в шалаше рай, получи. Ничего, белые мухи не комары, перезимуем. Милый… милый. Лёшка, конечно, милый, но такой дурак. Устроил жизнь, придурок! Совсем дуралей, Борисеев. Дурашка, ей-богу. И ведь никто в мире ещё не видел такого! А я вижу… вижу! Сказка. Нет, сказка – ложь, а этот лес – правда. Ладно, хватит с меня, наломалась, пора домой. Домой… домой! Всё, уже никто не отыщет. Похоронили, конечно. Замечательно! Вот убью моего дурёнка, выберусь к людям… Ну, братец, ты от меня за всё получишь, посмотришь.

Затемнение.

ГОЛОС БОРТНИКА. Это Смутный Материк. Лесные пожары ещё поджарят нас капитально. Лето злобное ожидается. Тут, чтобы выжить, нужно адское здоровье, а чтобы жить, нужно быть Богом.

Свет. Изба. Здесь Борисеев и Пчелищева. Она больна.

ПЧЕЛИЩЕВА. Я умру, Лёша? Умру, да? Скажи, не ври, скажи!
БОРИСЕЕВ. Кто знает… лес, конечно, знает. Я ходил, просил, чтоб ты жива осталась. Может быть, простуда простая, может быть… не знаю. Только ты меня прости, Лида. За всё прости. Я не жалею, что сделал, Раису с Липиным жалко, по-другому не выходило. А так, правильно всё сделал. Ты прости меня.
ПЧЕЛИЩЕВА. Нет, Лёшечка, не прощу. Не так ты прощения просишь у женщины. Понял? Или ты думаешь, я заразная? Иди ко мне, лезь под шкуры!
БОРИСЕЕВ. Нет, Лида, не могу. Ты слабая сейчас, со страху меня зовёшь, а я так не хочу. Выживешь, выздоровеешь, тогда зови.
ПЧЕЛИЩЕВА. Потом не позову, кретин!
БОРИСЕЕВ. Значит, так и быть. А так не стану. Всё. Я сказал.
ПЧЕЛИЩЕВА. Не позову ведь!
БОРИСЕЕВ. Мне жена нужна, а не баба-подстилка. Понятно?
ПЧЕЛИЩЕВА. Не позову!
БОРИСЕЕВ. Не бойся, без тебя жить не стану.
ПЧЕЛИЩЕВА. Точно?
БОРИСЕЕВ. Точно.
ПЧЕЛИЩЕВА. Обещаешь?
БОРИСЕЕВ. Да.
ПЧЕЛИЩЕВА. Всё равно, не позову.
БОРИСЕЕВ. На что только у баб силы уходят, на всякую ерунду.
ПЧЕЛИЩЕВА. Я не баба!
БОРИСЕЕВ. Точно. Это точно. Спите, Лидия Львовна, спите уже, вам надо спать, много спать надо.
ПЧЕЛИЩЕВА. Ладно. А ты, Лёшенька, не обидишься, мне так неудобно, спиной повернусь, ладно?
БОРИСЕЕВ. Да спите… спите.
ПЧЕЛИЩЕВА. Сплю. Уже сплю. Не умру. Не-а. Всё-всё, сплю. Я сплю.

Затемнение. Голоса Бортника, Липина и Гречневой – поют по гитару.
Свет. Изба. Пчелищева у печи. Входит Борисеев.

БОРИСЕЕВ. Лидия Львовна? Лидушка… я пришёл.
ПЧЕЛИЩЕВА. Ну, здравствуй, Илья.
БОРИСЕЕВ. Я не Илья. Хотя и не бортник, а дикого мёду, было дело, насобирал. Поешьте, вам надо.
ПЧЕЛИЩЕВА. Весна, уже давно весна, а здесь один лёд и снег, снег!
БОРИСЕЕВ. Знаю. Лес вас не принял. Ещё зиму не переживёте.
ПЧЕЛИЩЕВА. Как это? Нет, переживу, я могу, что ж я слабачка какая.
БОРИСЕЕВ. Сил хватит, а нервы нет, не выдержат. Сойдёт снег, отправимся в Смутный Материк, а там домой поедете.
ПЧЕЛИЩЕВА. А ты?
БОРИСЕЕВ. А меня-то отсюда никто не выпроводил пока. И нечего убийце среди людей шастать.
ПЧЕЛИЩЕВА. Я тоже была убийцей. Хотела брата подорвать, гранату под машину подложила даже, не сработало. Что ж и мне на люди не казаться больше? Может быть, они, Липин с Раисой, как Юдин мой, тоже выжили?
БОРИСЕЕВ. Какая разница, я ж не бил, убивал.
ПЧЕЛИЩЕВА. Да им всем полезно было по башке получить!
БОРИСЕЕВ. Может быть, только не мне судить.
ПЧЕЛИЩЕВА. А я? Как же мне быть с собою?
БОРИСЕЕВ. Поешьте мёду.
ПЧЕЛИЩЕВА. Как ты изменился с лета, просто невероятно. Заматерел, что ли. Мне дурно без тебя, Лёша. Господи, как же я тебя люблю.
БОРИСЕЕВ. Здесь есть место, там древние боги лесные живут. Столько раз уже говорил с ними, никак не выходит у нас, с вами.
ПЧЕЛИЩЕВА. Здесь где-то есть капище? Покажи!
БОРИСЕЕВ. Может быть, и капище. Нечего там делать вам. А-то и мне деваться станет некуда. Выживут из лесу, а-то и прибьют. Не покажу моих богов.
ПЧЕЛИЩЕВА. Ты хоть не обращайся со мной “на вы”, пожалуйста!
БОРИСЕЕВ. Не умею по-другому. Чужие мы. Скоро уже выйдем отсюда. Ешьте. (Уходит.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Дура… дура я… дура, получила по башке! Дура.

Затемнение.
Свет. Степановск. Бортник, Липин и Гречнева – поют по гитару. Звонок в дверь. Пауза.

ГРЕЧНЕВА. Вот и Юдин приехал.
ЛИПИН. Ну, начинается.
ГРЕЧНЕВА. Скорее, кончается.
БОРТНИК. Хорош скулить! Шли бы по своим процедурным кабинетам - беды не знали! Тоска-то какая…
ГРЕЧНЕВА. Я – женщина, меня с порога не зашибёт.
ЛИПИН. Неужели откроешь дверь?
ГРЕЧНЕВА. Легко.

Гречнева уходит.

ЛИПИН. Хорошо к ней её Лешак приложился… 

Входит Пчелищева.  За ней – Гречнева. Пауза - шок.

ГРЕЧНЕВА. Вот так…
ЛИПИН. Жива!?
ПЧЕЛИЩЕВА. Потом, всё – потом.
БОРТНИК. Здравствуйте…
ПЧЕЛИЩЕВА. Не обращайте на меня внимания. Пожалуйста!

Затемнение.
Свет. Смутный Материк. Здесь Пчелищева и Борисеев.

БОРИСЕЕВ. Всё. Прощайте.
ПЧЕЛИЩЕВА. Алексей…
БОРИСЕЕВ. Не обессудьте. (Достаёт купюры.) Дальше знаете, как добираться. Вот деньги, те самые, пятьсот зелёных, Липинские. На дорогу вам хватит.
ПЧЕЛИЩЕВА. Как же ты здесь один… без меня, без женщины.
БОРИСЕЕВ. Украду как-нибудь девчонку, я знаю тут глухие деревни. А того круче, с медведицей сойдусь. А что? Посмотрим, кто кого заломает.
ПЧЕЛИЩЕВА. Спасибо тебе за меня. Лёша, что если я вернусь, примешь?
БОРИСЕЕВ. Сначала вернитесь, там видно будет. (Кладёт купюры в карман Пчелищевой.)
ПЧЕЛИЩЕВА. Как же я тебя здесь разыщу?
БОРИСЕЕВ. Меня не найти, сам найду. Я тебя почую, ждать буду.
ПЧЕЛИЩЕВА. Правда!
БОРИСЕЕВ. Я тебя люблю.
ПЧЕЛИЩЕВА. Я остаюсь!
БОРИСЕЕВ. Нет, тут ты со мной даже не выживешь.
ПЧЕЛИЩЕВА. Так едем же со мной!

Затемнение.

ГОЛОС БОРИСЕЕВА. Не надо обниматься, я же не железный. Медведица ещё заревнует. Всё.

Свет. Здесь Пчелищева, Бортник, Липин и Гречнева.

ПЧЕЛИЩЕВА. Всё. Я сейчас вам всё расскажу. Бортник, приготовьте мне кофе. Это Смутный Материк. Лесные пожары ещё поджарят нас капитально. Лето злобное ожидается. Тут, чтобы выжить, нужно адское здоровье, а чтобы жить, нужно быть Богом. Это Смутный Материк!