Абхазский алгоритм III

                ПО МЕСТАМ СТОЛЬ ЗНАКОМЫМ

Всё меняется в этом мире. Эти перемены не замечаются, когда ведёшь привычный образ жизни, находясь на одном и том же месте.
Но стоит сделать скачок во времени и пространстве, и приехать после восьмимесячного перерыва в Абхазию, как эти переменны, пусть даже и небольшие, бросаются в глаза. Но несмотря на это, мы снова улыбаемся, радуясь встрече со старыми и новыми знакомыми, с незабываемыми южными пейзажами, с неповторимым абхазским колоритом.
В мае 2024 года я – автор книги и моя жена-редактор – привезли в Абхазию только что изданную книгу «Абхазский алгоритм», на страницах которой отразились наши предыдущие впечатления от пребывания в «Стране Души». И каждый раз к ним прибавлялись всё новые и новые, которые и отражены в очерке «Абхазский алгоритм III».

                Руслан и Гурам

В первый же день нашего пребывания в Сухуме дарим книгу её героям. Прежде всего водителям маршрутного автобуса «Рынок – Каманы» Руслану и Гураму. Руслан, долго благодарит за книгу. Помнит меня ещё по прошлому приезду и по очерку в газете «Республика Абхазия».

– Буду читать! Спасибо!

Если абхазец сказал «буду», значит обязательно будет. А для автора и редактора – это самое главное. Иначе и писать нет смысла.
Автобус «Рынок – Каманы» отходит по расписанию ровно в установленное время – хоть часы проверяй. На маршруте работают посменно два наших героя – Руслан и Гурам. Оба – профессионалы своего дела. Днём вокруг рынка собирается неимоверное количество машин. Улицы уставлены автомобилями так плотно, что между ними не пройдёт и лезвие ножа. Не все водители сумели бы пробраться сквозь этот хаос. Но наши выводят автобус из лабиринта автомобильных нагромождений с ювелирной точностью. Вот что значит опыт, уверенность и точный глазомер.
Наш рейсовый автобус как-то задержался на час. Пока он наполнялся людьми, в основном женщинами с пакетами, узлами и сумками, между пассажирками разгорелся диспут. Из него мы узнали, что все эти женщины, как правило, члены больших семей. Оказалось, по традиции старшему в семье не принято разговаривать с невесткой. Женщины заняты домом и хозяйством, мужчины – добытчики. Поэтому говорить вроде бы и не о чем. Каждый занят своим делом.

Женщины, зная, что дома особо не разговоришься, пошли мести улицу языками, успев рассказать пассажирам обо всём на свете и прежде всего – о делах семейных. Но все, как одна, согласились, что несмотря на семейные строгости, живут дружно. А это – главное.

В общественном транспорте за проезд принято платить при выходе.
Как-то в одной из маршруток пассажир дал водителю мелочью на рубль больше и задержался в ожидании сдачи.

– Какая сдача?! – удивился водитель. – Где я тебе рубль возьму? Что он есть, что его нет – ничего не меняет. Ты что, не местный? На тебе два рубля. Теперь ты мне рубль должен. Но этот долг я тебе прощаю.

Удивил ещё один, казалось бы, незначительный эпизод:
В маршрутном такси очередь на выход. Каждый спешит расплатиться. Никто не смотрит, правильно ли водитель дал сдачу. Но один из пассажиров, молодой человек, возвращается и просовывает в окошко водителя десять рублей:

– Лишние дали, – объясняет он.

Как Вы думаете, кто кому сказал «спасибо!» Правильно: «спасибо» сказал молодой человек. Хотя для российского обывателя должно быть наоборот. По идее и мы должны были бы говорить «спасибо» нашим водителям при вручении книги. Но они всякий раз благодарили нас, приветствуя, когда проезжали мимо.

                Ашот

На рынке у витрины с местными винами, ликёрами, коньяками на своём рабочем месте, наконец-то, объявился Ашот. Встретил нас по-братски: обнялись, разулыбались. Первым делом преподнесли ему книгу, как одному из её героев.

– Ну, вы даёте, ребята! Когда всё успеваете?

– Свою фотографию нашёл?

– Это просто – класс! Кто бы мог подумать? У меня аж мороз по коже. Зимой буду читать. Сейчас времени нет.

– Какое вино у тебя нынче самое хорошее?

– Вот это, – и он указал на пятилитровую бутыль с вином рубинового цвета, – отец сам делает. Понравится. Попробуйте.
Предлагает продегустировать.

– Хорошее, – соглашаюсь я, – наливай! Но не больше литра. Сколько должен?

– Литр – 550. Но вам скидка. Минус 50 рублей.

Теперь всюду, где мы отметились книгой, нам дают скидку. Получается, что дарить книги здесь выгодно.

– А что это у тебя витрина изменилась? – спрашиваю. Полок этих не было, контейнеры с краниками исчезли куда-то.

– Э-э-э! Придрались проверяющие. Сказали – контейнеры убрать. Так, мол, только в России торгуют. А у нас должно быть по-другому – в пластмассовых бутылях. Никакой эстетики и наливать неудобно. Пришлось ещё эти полки дополнительно делать. На одни материалы пятнадцать тысяч ушло. Хуже стало. А в общем, народ лучше стал жить.
 
Ашота знает половина рынка. Многие подходят – поздравляют с открытием сезона. Пожилая улыбчивая женщина, по всем признакам старая знакомая Ашота, рассказывает:

– Хорошо жить стало. Пенсии на всё хватает. И продуктов купить, и даже водочкой побаловаться. Ну, на икру пока не тяну, но если всё так пойдёт и дальше, то два-три раза в месяц можно будет и икоркой красной угоститься.

– И это несмотря на всеобщее подорожание?

- А что нам подорожание? Почти у всех свои участки, дома, виноградники. А у иных и коровы. С голоду не помрёшь. А пенсия – это – так, добавка.

– Для поддержки штанов, – добавляет Ашот, – хотя богатых немало.

– А откуда богатство? Торговля? Или ещё что-то?

– Ещё что-то. Туризм. Отели, как грибы после дождя растут. Европа закрыта. Санкции. Теперь все к нам и прут. Хотя этот бизнес и сезонный, но себя окупает. Эти санкции многих здесь обогатили. Спасибо Америке. И в первую очередь Байдену.

– Твой-то бизнес как?

– По-разному. Торговля вообще дело непредсказуемое. Можно час, два стоять – ни одного клиента. А потом налетят, как саранча, будто сговорившись. И опять затишье: за час в лучшем случае один клиент. Сейчас становится жарко. Народ пить захочет. Думаю, обстановка изменится. Надо же хотя бы новую витрину окупить.

Среди подходящих к Ашоту поздороваться и перекинуться несколькими фразами оказался его знакомый, похожий на жителя гор: обветренное лицо, дублёная кожа, орлиный взгляд, какая-то внутренняя решимость. Разговорился:

– За свои пятьдесят три года – на вид ему за шестьдесят – ни разу не болел. Не имел представления, что такое таблетки. Всё время на воздухе: охота, вода из горных источников. Свой виноград, свои барашки, вино. Дом – полная чаша. И вдруг – на тебе: все болячки в один день обнаружились. Непонятно откуда и взялись. Вот здесь результаты.

И он помахал в воздухе толстым бумажным свитком с результатами обследований.

– Оказывается у меня и цистит, и хронический бронхит вместе с ишемией, и печень не в порядке, и холестерин зашкаливает, и сахар двадцать, а должен быть хотя бы пять-шесть. Короче всё проверил, что можно. Осталось только член проверить и будет полный комплект. Ко всему этому ещё и снижение слуха. Когда говорю, себя хорошо слышу, а вот других – того с… Вот ты мне что-то говоришь, а у меня шум в голове, слова не долетают.

– Я и говорю, лечиться надо! – громко повторил Ашот.

– Лечиться, – повторил знакомый, – лечиться денег не хватит. Самое удивительное – откуда что берётся? На этот вопрос ни один врач не ответит. А вот ответил бы, то и вылечить можно было б. Выписали кучу таблеток – в ладонь не помещается – а толку? Я уже месяц их принимаю, легче не становится. И только тогда, когда жбан вина в один присест выпьешь, тогда и легчает.

– Здесь надо одно из двух: или таблетки, или вино.

– Пока остановился на вине. А там посмотрим.

Ашот улыбается:

– Смотри – не переборщи.

– От вина и все болезни у него, – заключил Ашот, когда мужчина отошёл – и даже не то что от вина – вино-то у него хорошее – а от его количества. Я и без врача это знаю.

– Тогда и вылечиться проще простого – бросить употреблять.

– Этот метод ему не подходит. Для него бросить пить – всё равно, что перестать дышать.

                Изабелла Константиновна

У Изабеллы Константиновны в кафе тишина – ни одного посетителя. Время не обеденное. Хозяйка встречает нас словно родных. Вручаем книгу. Ахнув и полистав её, с изумлением видит свою фотографию в главе «Вкусная кухня». Зовёт коллег. Все улыбаются. На лицах неподдельная радость. Вышедший из подсобки молодой абхазец тут же благодарит:

– Спасибо вам! Такую книгу написать!..

– А какую такую? – спрашиваю, – Вы же её ещё не читали.

– Не читал. Но вижу…

– Что видите?

– Книгу. Хорошую книгу…

Изабелла Константиновна тут же предлагает пообедать: солянка, хашлама – на выбор.
Время не обеденное, пришлось отказаться.

– Но я вас так не отпущу. Присаживайтесь на своё любимое место.

Буквально через три минуты она приносит изящный графинчик с изящным маленьким носиком. В графинчике благородного чайного цвета напиток.

– Пейте на здоровье.

Я пригубил. Коньяк высокой пробы. Даже не ожидал.

– Откуда? – спрашиваю.

– Местный. Берём прямо у хозяина винного заводика. Никакой халтуры.
– Это сразу чувствуется. Не коньяк, а лекарство. Хотя одно другого не исключает.

Принесённое под коньяк киви были тоже как нельзя кстати. Вышли из кафе просветлёнными, но трезвыми.

Следующий приход к Изабелле Константиновне я решил отметить бутылкой холодного пива – на улице было слишком жарко.

Пока хозяйка ходила за пивом, обратил внимание на двух пожилых мужчин: один немой, второй глухой. Заказали по пятьдесят грамм водки и котлетки с картошкой. Сидели молча, тихо. Выпив и закусив, начали жестикулировать. После второй рюмки язык жестов стал похож на ритуальный танец шестирукого Шивы: руки ходили вверх, вниз и в стороны, выражение лиц менялись столь быстро, что было непонятно сердятся они или радуются. Такого «красноречивого разговора» я больше нигде не видел. Заказали они третью рюмку или нет, трудно сказать. Могу себе только представить, до какого накала мог бы зайти у них диалог.

Хозяйка принесла пиво.

Еле всучил ей положенные деньги.

– Тогда я принесу Вам вкусную котлетку к пиву.

– Вы меня балуете, Бэллла, я не заслужил.

– Пить пиво без ничего как-то нехорошо…

И она поднесла к пиву действительно вкусную котлетку под острым соусом, присыпанную кольцами маринованного лука.

– Подарок, – добавила она.

– Бэлла, это в последний раз. Не могу же я пользоваться вашей добротой столь безнаказанно. Иначе потеряете постоянного клиента.

– Это я от чистого сердца.

– Я тоже от чистого сердца.

                Инга

Наша соседка Инга, живущая этажом выше, всегда готова нас побаловать: принести горный мёд, угостить ежевичным или инжирным вареньем, поделиться молодым вином. Мама Инги – Заира – а ей, слава Богу уже за 80 – живёт в селении Атара на левом берегу реки Кодор. Инга дала прочесть ей нашу книгу. Для нас стало приятной неожиданностью, что мама не только прочла книгу, но и поделилась впечатлениями с дочерью: «Это удивительно! Как русские так почувствовали душу абхазского народа!». Для меня, как писателя, это была самая высокая оценка «Алгоритма». Инга – филолог, преподаватель русского языка в Университете, поэтому читала книгу, в отличии от своей мамы, как профессионал. Было особенно приятно, что прежде всего она обратила внимание на стихи, которые предваряли главу «Абхазский алгоритм II». Поблагодарив нас и, найдя нужную страницу, вслух прочитала:

Я слушаю музыку музык,
Сплетённую из ничего,
Музыки небесные узы –
Знамение мира Его.

И вот я над Понтом Эвксинским
Абхазии русский пиит…
Всё так далеко и так близко,
Когда ачамгур зазвенит.

– Как это здорово сказано: «Абхазии русский пиит!»



                Эмма и Раиса

В кафе «Мухус» мы традиционно назначили встречу с нашими добрыми приятельницами Эммой и Раисой, чтобы отметить выход в свет «Абхазского алгоритма». Как всегда, женщины пришли с подарками: в цветастом бумажном пакете оказались две бутылки. Одна с местным вином «Псоу», другая – с элитным коньяком «Абхазский» десятилетней выдержки, который, даст фору самым дорогим изысканным мировым брендам. А вино «Псоу» – одно из лучших вин Абхазии – не уступит по вкусу французским и итальянским винам.

За неделю до этой встречи мы вручили им нашу книгу. Эмма призналась, что прочла книгу не один раз и долго благодарила за доставленное удовольствие и возможность узнать о своей родине то, на что раньше просто не обращала внимания. Больше всего её покорили теплота и любовь к абхазскому народу. Не удивительно, в основе этой любви лежит наша общая православная вера. Оттого мы так хорошо понимаем друг друга, оттого и чувствуем себя здесь как дома.

Заказав фирменные хинкали с бараниной, чебуреки и греческий салат, попросили официантку открыть нам бутылочку принесённого с собой «Псоу».

– Спиртное с собой не разрешается, – сообщила официантка.

– А сделать исключение для писателя можно? – попросила Раиса.

– Для писателя? Но только, как исключение.

Хинкали с чесночным соусом и греческим салатом очень хорошо сочетались с «Псоу». Вино было замечательным, дамы разговорчивыми, блюда вкусными и сочными. Счёт за услуги оказался раза в два ниже, чем, к примеру, в Питере. Мировые проблемы мы не обсуждали.

Абхазский народ открыт для мира, поэтому так нам и понятен. И когда запускают процессы расторжения братских уз, начинают противопоставлять один народ другому, искать соринку в чужом глазу, не видя бревна в своём, предъявлять претензии по поводу и без повода – ни к чему хорошему это не приводит. Гордый и справедливый абхазец никогда не пойдёт на сделку, где правит одна только выгода и больше ничего. Страна Души живёт другими мерками.

                СТАРЫЕ КАРТИНКИ В НОВОМ ОБРАМЛЕНИИ

                Рынок

 Конец мая 2024 года встретил нас неустойчивой погодой: и жара, и дождь, и ночная прохлада. Рынок почти не изменился. Народу пока немного. Приезжих почти не видно.
На рынке нас помнили. Особенно в тех местах, где делали постоянные покупки:

– Как здоровье? Всё в порядке?

– Всё в порядке.

– Ну, и слава Богу!

– Пиво свежее?

– Сегодня привезли. Сто рублей кружка. Да-да, стало дороже. Аренду повысили. Хочешь-не хочешь, приходится поднимать цены, чтобы хоть как-то выжить.

Цыганки, как и прежде, сидят на ящиках и зычными голосами вещают чуть ли ни на весь рынок: «Отрава, отрава, отрава!»

– А где майки, трусы – спрашиваю, – раньше были.

– Раскупили, – отвечает та, что постарше. Раньше много чего было. Осталась одна отрава.

– Травить-то кого будем?

– А кого хошь. Только нас не трожь…

– Ладно. Тогда сфотографировать тебя можно, красавица?

– Нет, нет, нет! – испугалась цыганка, замахав руками словно ветряная мельница, – ни в коем случае! Я же сказала – не трожь.

Мимо проходит конкурентка. Но, по-видимому, из другого табора:

– Мухобойки! Хорошие пластмассовые мухобойки. Сто рублей штука, последняя мухобойка. Отдам за пятьдесят.

Никто не берёт. В этом году мух чего-то не видно. Цыганку перебивает соседка – женщина с чётко очерченным профилем:

– Штаны, брюки, штаны!

Отрава со штанами ведут явную конкуренцию.
Слава Богу, штаны ещё не раскупили. А если раскупят? В чём ходить тогда будем?
Поддавшись примеру зазывал, с параллельного прилавка раздаётся хорошо поставленный голос:

– Одеяла, подушки, наволочки! Дёшево!

Тем не менее всё подорожало. Автобусы и троллейбусы на пять рублей. Пиво на двадцать. Всё остальное – тоже. Начнётся сезон – цены будут ещё выше.
Отдых на море становится дорогим удовольствием.

                Транспорт

В рабочие дни автобусы и маршрутки обычно переполнены. Люди едут на работу, на рынок, везут детей в школу. По маршруту следования пассажиры входят и выходят, заранее предупреждая водителя, где остановиться: «На углу, пожалуйста», «Мне – у банка», «А мне – у школы», «У светофора тормозни», «У больницы», «У магазина можно?» «Останови у лавочки», «Между домами». И действительно, и лавочка, спрятанная в придорожных зарослях, имеется, и банк на месте, и светофор, как специально горит красным – выходи без проблем. Водитель понимает всё с полуслова. Маршрут наезженный, пассажиры все знакомые.

Опаздываем на встречу. Автобус задерживается. Останавливаем видавшую виды «Тойоту». Садимся в машину. Не спросив ни о чём, водитель тут же трогается с места, поинтересовавшись лишь, куда после обезьяньего питомника ехать: прямо или налево под мост.

– Под мост, – отвечаю я, – там через двести метров кафе «Мукус».

– Возьмите за проезд, – жена попыталась расплатиться с водителем.

– А что – это обязательно? Будете так себя вести, в следующий раз не повезу.

Да, надо не забывать – это Абхазия. Добрые дела здесь не имеют денежного эквивалента. Они сами по себе – от широкой души.

Остановившись у кафе, водитель – поджарый, загорелый мужчина с открытым взглядом глубоких карих глаз – вышел из машины и открыл даме дверцу.

– Как Вас зовут? – спросила жена.

– Альберт, – отозвался владелец «Тойоты».

– А нельзя ли Вас сфотографировать?

– Отчего ж нельзя. Фотографируйте.

– Это для будущей книги, – пояснила жена, – а нынешнюю про Абхазию мы Вам дарим прямо сейчас.

Альберт растрогался. Поблагодарил за неожиданный подарок.

– А это наш писатель собственной персоной, – показала на меня жена.
Мы с Альбертом раскланялись.

В Абхазии машин много и все разных современных марок. Какое же было удивительно – увидеть в Сухуме «козла» (так в советские времена называли машину ГАЗ-69), с надписью по борту «Милиция». Подумал, что это ретромобиль, купленный на рынке старых автомобилей. Раритет! Ан, нет – оказался рабочей лошадкой, ещё не списанной по старости. Не переименовали абхазцы милиции в полицию. Не поддались влиянию Запада. И правильно сделали. А мы в России в 2011 году милиционера превратили в полицейского. И получился у нас советский полицейский.

Среди бегущих по городу машин изредка можно встретить белую красавицу «Волгу» (Газ-24), будто вчера сошедшую с конвейера. Чем-то напоминает «Volvo 144» 74-го года выпуска. Кто-то постарался придать ей изначальный вид. Так и человек: ухожен, со вкусом одет – привлекателен. Одет кое как – неинтересен. В Абхазии местные, особенно молодёжь, одеваются просто, но элегантно. И к выражению «По одёжке встречают, по уму провожают» можно добавить: «С улыбкой встречают, с теплом провожают».

                На набережной

На набережной всё по-прежнему, если не считать появления новых сезонных кафе. Всё также прогуливаются молодые и пожилые пары, разъезжают велосипедисты и электросамокатчики, также торгуют пластиковыми сердечками, мороженым, отварной кукурузой, кофе, пивом и прочими напитками. Но исчез почему-то трейлер с московскими номерами – «Грильница, поехавшая против голода». По-видимому, не найдя здесь голода, поехала искать его у себя в Москве.
 
На пляже стало больше пластмассовых лежаков и зонтов, навесов из пальмовых листьев. Появилось кафе на сваях, где можно посидеть по-над морем, насладиться черноморскими видами и блюдами абхазской кухни. Прокат велосипедов и электросамокатов – пожалуйста. Короче – все тридцать три удовольствия.

В шаговой доступности от моря, на перекрёстке двух улиц скорыми темпами строится отель. Дорога к морю копана перекопана. Над глубоко вырытой ямой, стоят пятеро специалистов в синих робах, о чём-то горячо споря. Один из них в белой строительной каске, тыча пальцем в яму убеждает, что надо рыть ещё, чтобы подобраться к магистральному вентилю. Ему возражают. Дискуссия длится минут пять. Потом все замолкают и опять смотрят в яму.

Через полчаса, возвращаясь, увидел ту же картину: все пятеро, заложив руки в карманы, молча смотрели в вырытую посреди улицы яму. Вот что значит настоящие специалисты: семь раз отмерь, один раз отрежь. Однако, уверен, что отель будет построен в отведённые сроки. Если восемь месяцев назад под него только готовили площадку, не приступая к нулевому циклу, то сейчас возвели уже три этажа бетонного монолита.               

Пока работают западные санкции, строительство отелей выгодно для туристического бизнеса. Люди, раньше летающие на Канары, Багамы, Пхукеты, теперь приземляются в Адлере, откуда до благословенной абхазской земли рукой подать. Ехать до Сухума 2 – 3 часа. Почти столько же лететь на самолёте из Питера до Адлера. Уверен, что сервис в недавно выстроенных отелях будет не хуже, чем на знаменитых курортах. Пример этому «Черноморская жемчужина» в Очамчира.

Вдоль набережной скамеек не меньше, чем в городе. Одну из них облюбовали молодые цыганки. Предлагают ярко раскрашенные верёвочки-фенечки. Одна, что помоложе, плавной походкой подходит к средних лет мужчине, сидящему со мной на одной скамейке.

– Возьми, дорогой! Это оберег. Убережёт от напастей. Дай повяжу. Левую руку дай.

Цыганка ненавязчивым движением кисти, похожим на взмах крыла бабочки, отвлекая внимание, повязывает на запястье мужчины ярко-красную нить.

– Верующий?

– Пока ещё нет.

– Дети есть?

– Нет.

– Тогда загадай желание. Загадал? Хорошо. Носи эту нить ровно тридцать два дня, не снимая. А чтобы желание обязательно сбылось, дай триста рублей. Это для гарантии.

Мужчина вынимает из брючного кармана смятые купюры, перебирает их.

– Вот, только десять рублей могу выделить. Остальное на автобус.

– Дай триста, не скупись. Жалеть будешь, если желание не сбудется.

– Да где ж я тебе возьму триста? У меня только на билет и осталось. А желание сейчас у меня одно: сесть на автобус и уехать домой.

– Далеко дом-то?

– В горах, отсюда не видать.

– Ладно уж, давай что есть, – цыганка протягивает смуглую руку.

– А на что домой поеду, милая?

– Ну, не хочешь дать, тогда смотри – не оступись. Если желаешь – погадать могу.

– Мужчина встал, зацепился ногой за выступающий край плитки, и чуть не упав, недобро посмотрел на молодую цыганку.

– Вот видишь – что я говорила? А теперь жди тридцать два дня. Может и исполнится твоё желание. А может нет…
Цыганка подошла и ко мне, но тут же поняла, что я не её клиент.

                ГЛАВНОЕ – ПОГОВОРИТЬ…

                Любимое занятие мужчин

Главное в жизни – поговорить. Вообще, поговорить – любимое занятие мужчин. Особенно, если принять на грудь 100-150 грамм. Как-то слышал анекдот: «Еле уговорили одного непьющего выпить в компании сослуживцев. Тот с трудом согласился, выпил рюмку и направился к выходу. Сосед тянет его за рукав: А поговорить?.. Выпить-то каждый может. А вот, чтоб поговорить, не каждый…»

За соседнем столиком кафе сидят шесть пожилых абхазцев.

– У тебя пенсия сколько?

– У меня? Восемьдесят тысяч двести рублей.

– Ты что – бывший министр?

– Почему министр?


– Ну, такая пенсию может быть или у министр, или депутата.

– А чем я хуже министра? Главное – на еду хватает. И выпить иногда можно.
Чокаются. После принятия очередной дозы выясняется, что у обладателя большой пенсии она на порядок ниже: не восемьдесят двести, а восемь двести.

Ничуть не смущаясь, сосед обращается к обладателю «большой пенсии»:


– Тебе сколько лет сейчас?

– Семьсот шесть.

– В смысле – семьдесят шесть?

– Ну, пусть – семьдесят шесть.

– А ты знаешь, когда стукнет восемьдесят, тебе должны выплатить единовременное пособие восемьдесят тысяч рублей.

– Это за какие такие заслуги?

– По старости. Разве это не заслуга?

– Не слышал об этом ничего.

– Так услышишь ещё. Закон ещё не вошёл в силу. Мне кажется – такой закон должен быть обязательно.

– За это и выпить не мешало бы...

                Абсолиуттэ лапшхэаа

Магазин мобильной связи АБСОЛИУТТЭ ЛАПШХЭАА – Абсолютный кругозор. Рекламируется айфон 6с – «Единственная новость – всё по-новому». Хорошая находка. А вот ещё лучше: айпад мини 4 – «Шустрый малый». Здесь, как и во многих местах, проявляется неповторимый абхазский акцент. Он узнаваем, его не спутаешь ни с каким другим.

У меня возникли проблемы со смартом. Продавец айфонов посоветовал обратиться к Алексею – лучшему мастеру Сухума.  Его знают многие: решает любые компьютерные и телефонно-смартфонные проблемы. Недалеко от рынка на пути к морю в небольшом помещении нас встретил приятный молодой мужчина. Он делил помещение с девушкой-фотографом, сидящей поодаль.

Пока Алексей решал у стоящего перед нами клиента его проблему, тот от нечего делать решил поговорить с девушкой-фотографом,

– Как Вас зовут?

– Лена.

– А вот Вы можете, Лена, мне объяснить, что за фотографии висят у вас на стене?

– Это моя подруга взяла из интернета, распечатала и – вот…

– А почему я не вижу здесь лиц? Только морда льва и два негритёнка.

– А это что, не лица? – спрашиваю я.

– Это не лица. Это интернет, – поясняет он, – в интернете живых лиц нет. Я – старик, но что-то ещё в этой жизни петрю, понимаю больше, чем вы – молодёжь… Живые лица – вот здесь: мы с вами.
Я посмотрел на его лицо и, не заметив в нём старческих признаков, спросил:

– Сколько же вам лет?

– Все шестьдесят.

– А мне семьдесят шесть…

– Там наверху, – и он указал пальцем в потолок, – считать года не будут. Ведь главное в человеке не возраст. А что?.. Как Вы думаете?

После недолгого молчания продолжил:

– Совесть! Это и есть самое главное. Без совести нет и человека.

– Это само собой разумеется. Особенно у человека верующего.

– Вы кто: православный, католик, адвентист седьмого дня, мусульманин?.. Нас много. А Бог один.  За всеми не уследишь. Бог должен быть в самом человеке. Он и есть наша совесть.

– Как Вас зовут?

– Пока не скажу. Это в данном случае неважно. Но Вы мне понравились. У Вас очень интеллигентное лицо. Вот какие лица должны быть на фотографиях, а не львы с какими-то непонятными негритятами. Они здесь не пришей кобыле хвост. Но молодёжь этого не понимает. А мы с Вами должны понимать. По рукам?
 
И он подставил мне свою пятерню. Я хлопнул по ней в знак согласия.

– Откудова будете? Вижу, что не местный.

– Из Петербурга.

– О-о! Сайнт-Питерсбург! Культурная столица мира! Другого и не ожидал. Воистину интеллигентнейший человек. Тоже на гаджет подсели? А куда денешься? Все сейчас оцифрованы. Последние времена. Я только в целях экономики им пользуюсь. Мне кроме ватсапа ничего и не нужно. Раньше говорил с племянником по скайпу. Он в Грецию уехал. Разговор бесплатный. Удобно? – Удобно! Ради удобств и выгоды и душу продашь. И совесть спрячешь по карманам. Ну, да там Бог рассудит.

И он снова показал пальцем в потолок, за которым подразумевалось бездонное небо.

В это время Алексей обратился к многоговорящему мужчине.

– Я привёл ваш смарт в порядок, убрал всё ненужное, очистил файлы, закачал ватсап. За всё будет две тысячи.

Говорун тут же молча вышел.

– Пошёл за деньгами, – предположил Алексей.

Через час я зашёл забрать смартфон.

– Всё сделано, как Вы просили, – сообщил Алексей, – с Вас пятьсот рублей.

– А должник приходил? – поинтересовался я.

– Приходил и деньги принёс.

                Подполковник с тремя высшими образованиями
   
На пути в обезьяний питомник стоит пожилой мужчина в соломенной шляпе. Пожилые абхазцы нередко любят заговорить с таким же пожилым мужчиной явно не местного происхождения. В таких разговорах редко затрагиваются политические темы, лучше сказать – вовсе не затрагиваются.

– … куда собрался, друг?
– На рынок.
– Долго шёл?
– Да не очень.
– Здесь через дорогу, обезьяний питомник. Сходи, не пожалеешь. В нём учёные изучают обезьян. Всё никак не могут прийти к общему мнению: произошёл человек от обезьяны или обезьяна от человека. Если от человека, то от очень ленивого. Работать она совсем не хочет. Зато неповторима в футболе: лучшего вратаря, чем шимпанзе, не найдёшь. Берёт любые мячи: кручёный, бисиклет, скорпион, сухой лист… Человек на такое не способен.
Яшин ей в подмётки не годится. Не было ещё ни одного пропуска. Кидается на мяч молниеносно. Хоть в сборную зачисляй. Беспроигрышный вариант.

– А почему об этом нигде не пишут. Я так в первый раз слышу такое.

– Так все эти эксперименты строго засекречены. Кто ж тебе писать об этом будет?
–
 
Скорее всего врёт, – подумал я. А, может, и правду говорит. Поди, разбери.               

Невдалеке от мужчины под большим пляжным зонтом стоит стол, на котором разложены лакомства для обезьян: бананы, апельсины, морковь, огурцы, черешня и прочие деликатесы. Интересуется:

– На море ходишь?   
– Хожу.
– А палки зачем?
– Лыжи дома забыл.
– А если серьёзно?
– Палки эти финны придумали ещё в 30-х годах для летних тренировок лыжников.
– Ты что – финн?
– Нет, лыжник.
– А без палок можешь?
– Палки для равновесия.
– Сколько лет-то?
– Семьдесят шесть.
– А мне восемьдесят шесть. Но хожу без палок. И жена твоя без палок. Почему?
– Ей ещё рано.
– Жена должна идти за мужем с палками или без палок – всё равно. А у тебя она впереди идёт. Так нельзя. И торопиться нельзя. Куда торопиться? Жизнь-то одна. Вот, куда ты торопишься? На работу, что ли?
– На автобус.
– На автобус? Так автобусов много. Опоздал на один, подойдёт другой. А жена твоя правильно сделала: отошла в сторонку и в разговор не вмешивается. Так и надо поступать, когда два мужа разговаривают, как мы с тобой. И ждать, пока не закончим. Этим к мужу и его собеседнику оказывается уважение.
– А когда к себе оказывается уважение?
 – А уважение к себе оказывается только тогда, когда до двенадцатого колена свой род знаешь. А если не знаешь, то кто ты? Никто! Человек без роду, без племени. Без корней, проросших глубоко в землю. Взять хотя бы американцев – бродячий сброд. Приезжий бродячий сброд, но им подавай всё больше и больше. Потому они и лезут во все дыры: Палестина, Украина, Вьетнам, Корея, Югославия, Чечня, Сирия, Ливия, Иран, Грузия, Армения… Всех не перечислишь. А почему? Потому что своих корней нет. А лезут для чего? Чтоб чужие корни подрубить, дань собрать, озолотиться. Забрать себе всё и не оставить после себя ничего. Они и шагу не ступят, если дело не пахнет долларом. Их цель  – успех любой ценой. Но это скоро кончится – будут нюхать юань. К этому всё идёт. Сегодня печатают доллары, завтра будут печатать юани. Главное, чтоб печатный станок всегда у них был.

– Ну, хорошо. У них цель такая. А у нас-то какая цель?

– У нас? Не знаю. У абхазов, – он постучал себя в грудь, чем-то напоминающую верблюжий горб, – у абхазов цель – продолжить и сохранить свой род. Если я здесь, а внуки мои там, и я не вижу их по полгода – это хорошо? Это плохо! Я должен быть рядом с внуками, чтобы передать им свои знания и опыт. Это разве не цель? Прожить достойно – тоже цель. А главная цель – сохранить свою землю. А вы, русские, всё ищете её в каких-то Эмпиреях, мудрствуете лукаво.
У меня три высших образования: МГИМО – факультет международных отношений, МГУ – исторический факультет, и Высшая школа МВД СССР. Перед самой пенсией работал в следственном отделе. Уволился в звании подполковника. У меня есть о чём рассказать внукам. Если ты лишён всего этого, значит жизнь прошла зря. И никакое МГИМО тут не поможет.

– А стоило ли заканчивать МГИМО или МГУ, чтобы продавать в результате корм для обезьян? Обезьянам ведь всё равно – заканчивал кто МГИМО или нет.

– Хороший ответ на хороший вопрос! Я сам об этом часто думаю. И прихожу к выводу, что стоило. Ведь должны же мы чем-то отличаться от обезьян?

– Ладно, пойду я. Спасибо за беседу. Теперь буду знать: обезьяний питомник кормит полковник.

– Подполковник, – поправляет он
 
– Как зовут Вас, подполковник?

– Алик. Так проще и короче по сравнению с Александром. Алик. Так и зовите, хотя мне уже восемьдесят шесть.

– На вид не скажешь, Алик. Не знал бы, подумал, что шестьдесят, не больше.

– А что Вы хотите? Это – Абхазия. Горный воздух, вино, семья, чистая совесть. Что ещё для счастья надо? У вас там ничего этого нет. Потому и ходите: кто с палками, кто без палок, но все – без царя в голове…

– Наверное, Вы правы, Алик.

– А как Вас зовут?

– Сергей.

– Очень рад был с Вами познакомиться.

– Я – тоже. Можно сфотографировать Вас на память.

– Нет, этого не надо. Я всё-таки на работе.

– Хорошая у Вас работа: целый день сиди на свежем воздухе и в ус не дуй. Да ещё старые овощи для обезьян продавай. Не зря Вы МГИМО заканчивали.

– Вот, и я об этом.

– Корм-то берут?

– Берут, но не разбирают. Питомник место не очень людное. А народ любит, когда толчея, гомон, железный рок и прочая. А для нас, людей старой генерации, всё это пустельга.

                Мальчик новой генерации

Недалеко от набережной, на веранде ещё не открывшегося кафе, присели отдохнуть на скамейку. Входит довольно статная бабушка с внуком.

– Вonjour Madame, Monsieur! Присесть можно? – спрашивает, – а то все ноги по задницу истоптала.

– Садитесь, ради Бога. Кто Вам мешает?

– Вадик, отодвинь стол, мешает протиснуться бабушке.

Внук с большим неудовольствием начинает отодвигать стол. Стол не поддаётся.

– О! Mon m;sirable! Дай-ка я.

И движением бедра она отодвигает стол и садится на скамейку.

– Ну, наконец-то! Ходишь, ходишь, а ноги уже не те. Бывало, в молодости за семь километров как дунешь в соседнюю деревню, оттанцуешься всласть и обратно топаешь девять. И хоть бы что.

– Интересно, почему обратно девять?..

– А там, mes bons amis, был крюк небольшой через другую деревню, где хахиль мой жил. Вот и получалось в итоге все шестнадцать. А от хахиля по утру прям на ферму коров доить. Он всегда на прощанье мне вдогонку кричал: «cherche la femme! Во! Была жизнь. Это действительно было с'est tr;s bien. А щас? Все какие-то малохольные, будто из огуречного рассола вынутые, несчастные – m;sirable. Хорошо, у меня внук не такой. Не такой, Вадик?

Вадик потупил голову. По всему было видно, что ему здесь всё неинтересно.

– Пришлось купить ему набор, – продолжила бабушка, – трубку с маской. Говорит, упрямец, что может плавать только под водой.

– К этому набору ещё бы и ласты, – посоветовал я, – получился бы комплект №1 для подводного плавания.

– На ласты пока денег нет.

– А Вадик знает, как пользоваться маской и трубкой?

Вадик молчал. Чувствовалось, что не знает.
Пришлось настроить ему комплект так, как положено для подводного плавания: отрегулировать длину ремешка, специальной резинкой прикрепить к нему трубку. Затем показать, как правильно надевать маску и правильно дышать через трубку.

– Всё понял?

– Вадик, не снимая с лица маски и дыша через трубку, подошёл ко мне вплотную и, незаметно от бабушки, сунул свёрнутую фантиком сторублёвую купюру.

– Это что такое?

– Это за работу, – прогундосил он через трубку.

– Ты из какого города?

– Из Москвы.

– Это чувствуется. Запомни раз и навсегда – так в Абхазии делать нельзя, В Москве – может быть. Здесь – никогда! Этим ты обидишь человека.

Тут же вмешалась бабушка:

– Ты лучше бабушке деньги отдай, mon cher ami. Будет твой первый взнос на ласты.

– Вот это правильно, – поддержал я.

Вадик, не снимая комплекта №1, проводил нас долгим удивлённым взглядом, потом вынул изо рта трубку и крикнул вслед:

– Спасибо!!!

«Вот, это по-абхазски» – подумал я.

                Не замечая хода времени

Заметил одну удивительную особенность абхазцев: никто не носит наручных часов. Как-то спросил у мужчины-абхазца – сколько времени.?

– Часов нет. Зачем мне часы? Счастливые часов не наблюдают...

Вот так и живут в Абхазии счастливые абхазы – в пространстве, а не во времени.

Когда смотришь на часы, видишь свою ограниченность, своё временное пребывание здесь и сейчас. Поэтому лучше на часы не смотреть, а просто жить, не замечая хода времени, но замечая саму жизнь, которая проходит в этом времени. Такое восприятие мира делает тебя философом и счастливым человеком.

Именно таким человеком является писатель, поэт, переводчик, член СП Абхазии и Армении, автор 12-ти книг, Артавазд Сарецян. Мы познакомились с ним в редакции газеты «Республика Абхазия», где он исполняет обязанности главного редактора. Поводом для встречи послужил очерк «Абхазский алгоритм II», в котором отразились наши новые впечатления о пребывании в этой стране.

С первых минут Артавазд Айкович сразу покорил нас открытостью, обаянием, теплотой и дружелюбием, словно были знакомы долгие годы. Пробежав глазами текст, тут же дал согласие на его публикацию.

Слово своё сдержал. Очерк был напечатан в ближайшем номере газеты. На прощанье Артавазд подарил нам литературный журнал, где были опубликованы несколько его стихотворений. С первых же строчек стихи привлекли наше внимание неповторимой интонацией, особой метафоричностью и глубиной смыслов. В его поэзии бился пульс жизни с её трагическим и светлым началом. Захотелось познакомиться со стихами автора на армянском языке и перевести их на русский. Итогом моих переводов стала публикация стихов Артавазда Сарецяна в петербургском «Невском альманахе» и в калининградском журнале «Берега».

Подаренная Артаваздом книга прозы «Однажды в человеке родится Бог» читалась нами неспешно и внимательно, и читается до сих пор. Наряду с историей рода, эпизодами из жизни семьи в период Отечественной войны Абхазии 1992-1993 г.г. в ней интересны также и его рассказы о встречах с известными людьми, такими как Евгений Евтушенко.

Лейтмотивом книги стало осмысление трагических поворотов судьбы писателя, когда в человеке рождается Бог.

В Абхазии всё нас удивляет и радует, как в первый, так и в последующие приезды. Другая страна, другие люди, другие пейзажи, но так всё близко душе, что кажется – всякий раз попадаешь в дом родной. 

У Чёрного моря в Сухуме,
Где много зелёных аллей,
Неважно – в июле, июне
Нам чачи побольше налей.

Мы выпьем за братство народов,
Не давших свободу попрать,
Людей необычной породы,
Их много здесь – целая рать.
 
Под солнцем слепящем весенним,
В стране непокорных мужей
Заманчиво быть равноценным
В сообществе смелых людей.