Волшебная поляна. Глава 10. Мир иллюзий

ГЛАВА 10   МИР ИЛЛЮЗИЙ


Гулко грохнуло! Задребезжали оконные стёкла. Ракеты взмыли в чёрное небо, рассыпались сверкающей мишурой над городом мёртвых, осветив на миг руины домов, пустые скверы, улицы, засыпанные снегом и пеплом. Всё снова погрузилось в темноту. Только Стадион Дракона на горизонте, ощетинившийся оранжевыми иглами прожекторов, ревел и гудел, и странно было слышать эту какофонию бравурных маршей, танцевальных мелодий и восторженного вопля тысяч людей среди общего безмолвия.
Где я? Как я попал сюда?
Александр отпрянул от окна, обвёл удивлённым взглядом, наверно, три на три метра клетушку, заваленную книгами, газетами, всяким хламом…
Я не живу здесь.
Он не выбежал, его, скорее, вынесло на лестничную площадку и бросило по потрескавшимся, выщербленным местами ступенькам вниз. На нижнем этаже почти до потолка высились горы мусора, битых кирпичей, искорёженной арматуры... Возле завала на табуретке сидел седой старик в сером плаще. Он пристально посмотрел на Александра и произнёс низким глухим голосом:
-  Выхода нет. Вокруг дома уже бушует огонь. Во всём мире бушует огонь.

-  А те, на стадионе?..

- Сегодня праздник – «Блаженны, молящиеся на Прозерпину». Последователи и дети Дракона веселятся. Они пока не знают, что новый пожар не потушить. Они считают, что не просто выживут, но и получат от новых хозяев особое привилегированное положение… Нет, новым богам, готовящимся прийти на Землю, эти недобитки уже не нужны. У них готовы новые исполнители, которые будут проводить в жизнь их законы.

-  Прозерпиной они называют Нибиру, Звезду Смерти?

-  Да.
Старик   опустил глаза.
-  Ты чужд мне.
Сделал паузу.
-  Но Нибиру – это насмешка, это клевета на Тьму. Она должна быть уничтожена. И я знаю, что ты должен принять участие в этом.  Твои недруги забросили тебя сюда с помощью магии. Это мир иллюзий. Многие ищущие теряются здесь навсегда. Убить тебя они не могут, но задержать в плену этих миражей – могут вполне. Тебе надо подняться на верхние этажи дома, там колдовское воздействие теряет силу. Торопись, Нибиру уже над нашими головами.
Мне больше нечего тебе сказать.

Александр кивнул, он вдруг подумал, что где-то слышал этот хрипловатый низкий голос…
Быстро зашагал вверх по лестнице, и через несколько пролётов наткнулся на мужчину лет 45-50-ти, стоявшего у озарённого пламенем окна.

Тот радостно вскинулся навстречу гостю:
- Вы мой новый читатель?.. Не узнаёте? Артемий Святулькин, мои труды по истории античности, о Эпохе Возрождения известны во всей ойкумене.

-  Не читал, извините. Тут лифт работает? Сколько здесь этажей?

- Сколько ни есть, все ваши, - обиженно отвернулся писатель. – небесная карета, долженствующая унести вас в горние выси, ходит с третьего этажа.

Александр заспешил наверх, но вместо привычных раздвижных дверок наткнулся на огромную дыру в стене. Осторожно шагнул в прорыв. На асфальте, изрисованного цветными мелками всякой абракадаброй, сидел на корточках перед грязной кудлатой собаченцией мальчик лет шести-семи. Далее плыл в облаках пыли храм с тусклыми золотыми куполами.
-  Ты зачем меня прямо в рот лизнул? – выговаривал надзидательно мальчик псу. – Я тебя тоже сейчас лизну. – Метнулся к Александру, привычной скороговоркой: - Дайте, пожалуйста, сто рублей, у меня мама болеет, а папа алкоголик.

- Я тебе дам сейчас, миленький, - засуетилась подле него взявшаяся словно ниоткуда сухенькая старушенция в сиреневого цвета косынке, покосилась на пса: - Это у вас мужчина или собака?

Александр пожал плечами, двинулся к храму, но дорогу ему преградил юноша, глаза, черты лица коего как-то отдалённо, но, точно, принадлежали только что просившему у него милостыню мальчугану, однако теперь уже почти взрослому.
-  Извините, у вас есть что-нибудь поесть?

-  Миленький, кушать хочешь? – засуетилась рядом знакомая бабка. – Вот хочешь я тебе просвирки дам?

-  Можно просвирки, а можно просто хлеба, - скорбно произнёс юноша.

-  А родители-то у тебя есть?

-  Мама умерла, папа алкоголик.

Александр оглянулся – ни маленького попрошайки, ни старухи позади не было… Ба, их нет, они исчезли и впереди!..
Храм вдруг прошила огненная трещина, он на глазах начал осыпаться и разваливаться. Александр попятился…

… Он вновь стоял в подъезде перед знакомым уже Артемием Святулькиным, разговаривающим с приятного вида интеллигентным молодым человеком в очках и клетчатом пиджаке.

- Вы меня помните, я Лев Кружков, вы давали почитать мне свою рукопись… Знаете, читать, может, и интересно, но невозможно, по причине абзацев-кирпичей. Зачем вы, автор, так делаете?

- Знание многоречий, кому дар, а кому препятствие, - глубокомысленно ответствовал тот.

- Да не скажите. Я не вижу художественных особенностей, которые диктовали бы необходимость вот таких конструкций. Читать ваш текст – всё равно, что на верхний этаж без лифта с сумками идти.

-  Кружкову не льву, легче с его поклажей падать в пропасть, - обиженно заявил Святулькин, с гордым видом отворачиваясь от собеседника.

Молодой человек даже поперхнулся:
-  Зачем вы косноязычно меня оскорбить пытаетесь? Вас, знатока Эпохи Возрождения, это не красит.

-  Не жалуйся на свою непонятливость и не прячься за своим непониманием!

-  А вы – хам. Кто вас воспитывал, Святулькин? Кому сказать спасибо за вашу куртуазность, а, олух царя небесного?

Возле спорщиков возник круглолицый толстяк в зелёной бархатной тюбетейке, живот его перевалился через брючный ремень и явно намеревался со временем посрывать все пуговицы на рубашке, ограничивающие самим своим существованием эдакую манифестацию форм…  Похлопал расстроенного писателя по плечу:
-  Читайте Тредиаковского, Гайдара и Джойса.

В этот момент за окном грохнуло, вылетело стекло…

- Ай-яй! – заголосил толстяк, проворно улепётывая, что трудно было предположить по его комплекции.

- Святулькин! Вы где?! – крикнул Александр, закашлялся, сделал машинально несколько шагов во взбитом облаке осыпавшейся побелки, цемента и наткнулся неожиданно на расположившемся на куче щебня плачущего незнакомца в священнической одежде.

- Все грешники, все, – батюшка тёр рукавом глаза. - Машину подарили прихожане. Угнали машину! Все грешники, не один я - все теперь будете на общественном транспорте ездить.

-  Как на верхний этаж добраться, не подскажете?

-  Трамвай туда ходит, - махнул куда-то в пылевую бурю священник, - все теперь идите на трамвай!

Александр осторожно двинулся в указанном направлении.

…Замер – он вдруг оказался на мосту с ржавыми покорёженными перилами, внизу нескончаемым потоком неслись, сигналили раздражённо тойоты, джипы, мерседесы; микроавтобусы, грузовики, самосвалы…
«Посмотрите, может, найдётся здесь и ваша машина», – хотел он съязвить, оборачиваясь – и опять всё исчезло!
Гигантская воронка сизого тумана, и выныривающие из неё сверкающие змеи автострад тянутся к низкому свинцовому горизонту.
Мост вдруг заскрежетал и зашатался. Бегом, бегом, по ступенечкам… Всё!..

Завизжал тормозами, ослепил фарами, дуги посыпали искрами, сорвались с проводов – бегемот, монстр!.. Через дорогу, не обращая внимания на красный сигнал светофора, шествовала невозмутимо девочка лет семи, с косичками, белым фартучком, ранцем за спиной, похвасталась в телефон:
-  Знаешь, какая я красивая? Передо мной даже троллейбусы останавливаются!

«А трамвай? Где здесь трамвай?»

Александр закрутил головой и увидел открытый лифт в зарослях пожухлого сохнущего кустарника. Меня дожидается?
Запрыгнул в него – кнопки совсем верхних этажей не работали, на двадцатом дверцы среагировали и закрылись.  Кабинка устремилась в полёт.
Остановилась. Александр выскочил наружу и сразу упёрся в плакат с аршинными буквами, смысл текста ускользал от понимания: «Корейские носки: Антибактеия и антивонь изотермический и удобный цаттоленки заяцья щерсться».
Рядом на скамеечке ела банан бабуська в какого-то сизого линялого цвета косынке в горошек, похожая, вроде бы, на ту, возле церкви.
-  Приятного аппетита.

- Не жёвано летит.

-  Как отсюда можно выйти?

Бабка махнула жёлтой кожурой, как платочком, в сторону глухой стены. Из стены, да, прямо из стены вылез, материализовался, отряхивая стрекозиные крылышки, маленький щупленький человечек.

-  Мозги пухнут, - пробормотал Александр.

-  У него мозги пухнут! – воскликнул обиженно стрекозёныш. – Несчастный, мозги не могут пухнуть. Сходи к врачу и проверь, что у тебя в голове!

Александр развернулся обратно к лифту, но дверь оказалась уже не дверью лифта, а обычной, кабинетной дверью, с железной табличкой – «Тюрлики»*. Торкнулся в неё…

Что это?!.. Внушительных размеров лекционный зал был набит битком отвратительнейшими тварями, уродами, смесь людей и животных; мерзкие гады, ящерицы с головами свиней…

- А закончить я хочу анекдотом, - говорил долговязый субъект на сцене, в потёртом рыжем костюме, с вороньим клювом вместо носа, – анекдот сей был очень популярен среди моих коллег на последнем научном симпозиуме: Что общего между утопленником, недопечённым пирогом и беременной женщиной?
Сделал паузу.
- Рано вынули.

Зал грохнул, завыл от восторга… Под ноги Александру упал, корчась от смеха, какой-то выродок с хоботом, с извивающимися бурыми щупальцами на голых плечах…
Прочь! Прочь!..
Александр захлопнул дверь. Закрыл глаза и глубоко вздохнул, совладевая с подступившей тошнотой; прислонился к стене.
«Всё только иллюзия. Всё только образы, не носящие в себе ничего. Призраки, возникнувшие из винегрета больных человеческих мыслей и фантазий… Они не способны остановить и задержать в пути. Веди меня, моё сердце!»

Голубой коридор…
Коридор повернул направо - Александр вбежал в комнату…
Это была комната из детства, старый их дом… За праздничным столом сидели молодые отец и мать, их друзья, давно умершие родственники – дедушки, дяди и тёти…  В углу старенькое трюмо, рядом нарядная новогодняя ёлка… Всё - древний чёрно-белый телевизор, книжный шкаф до потолка, тумбочка, забитая куклами, пластмассовыми мечами и армией оловянных солдатиков – всё до боли знакомо!.. В синем воздухе лёгкая дымка – может, от свечек, расставленных в красивых стеклянных подставках между чашечками салатов и закусками, или от бенгальских огней, которые зажигали недавно… Ближе всех сидящий к выходу гость – худощавый, с залысинами, увеличивающими и без того его высокий лоб, актёр, давний отцовский товарищ, с пафосом заявлял:
- Когда у меня спрашивают, почему у меня нет детей, я отвечаю: у меня нет детей, потому что научиться у меня чему-нибудь хорошему – нельзя!

-  Здравствуйте, - сказал Александр.

Актёр подозрительно покосился на него и замолчал, встал, беззвучно, как тень, выскользнул из комнаты. Все сидящие за столом улыбались и смотрели на Александра, и в тоже время смотрели сквозь него, словно ничего не видели.

-  Ау, я тут, - услышал он вдруг чей-то весёлый голос.
Возле окна, в котором тихо падали мохнатые хлопья снега, стоял светловолосый молодой человек, лет 22-23, в сафьяновых сапожках, в белом расшитым золотой нитью кафтанчике.
-  Тебе надо подниматься на лифте, - сказал, улыбаясь, незнакомец.

-  Лифт работает только до этого этажа.

-  Тут есть ещё один, аварийный, он прямо за ёлкой. В детстве ты подобные вещи сразу просекал. Он вывезет тебя прямиком на крышу.

Александр проследовал в другой конец комнаты, отодвинул осторожно колючие еловые ветви со старинными, почти забытыми игрушками – разноцветные сосульки, синий корабль с серебряной звездой на парусе…
Двери волшебной кабинки открылись и Александр нажал на последний, 25 этаж…
Вышел из неё…

… Страшная багровая звезда с вереницами сопровождающих её мелких блестящих чёрно-сизых планет-спутников летела к Земле. И фиолетовый хвост за ней тянулся, уходил в самую бездну, в мрак, небытие…
Смертельная заря поднялась над миром…

-  Смерти нет, - шепнул Александр и протянул руку навстречу звезде.
И словно тысячи и тысячи рук потянулись  вместе с его рукой… Выставленные вперёд ладони встали на пути посланницы тьмы, и оттолкнули её, и она, обогнув Землю, полетела прочь, мимо, возвращаясь в непроглядную темень, в небытие, на дно галактики, откуда собирались прийти на Землю новые смертные боги, желавшие снова и уже навсегда поработить человечество, и шлейф огня и пылающих обломков, от разрушенных её  искусственных  кораблей-спутников, следовал за ней.

Александр посмотрел на свою обугленную, прожжённую почти до кости руку, он не чувствовал боли! Ладонь начала светлеть, затягиваться прямо на глазах здоровой тканью – прорастать новыми кровеносными сосудами, покрываться мышцами и кожей…


-  Вот и всё, - глухо сказал старик.

Вокруг клубились сверкающие зелёные гроздья тумана, а наверху, в вишнёвом небе плыли розовые кучевые облака с золотыми краями, подсвеченные уходящим за горизонт новым солнцем.

-  Облака плывут, как и раньше – на север, где вновь возродится Гиперборея…
Старик помолчал.
-  Я знаю, ты простил его.

Александр внимательно посмотрел на собеседника.
-  Мы встречались когда-то? Как тебя зовут?

Тот, как и раньше, отвернулся от его взгляда.

-  У меня давно нет имени. Прощай. Теперь навсегда.

        _______________________________________


Новое солнце, и новое голубое небо, и свобода!
Далеко за спиной потерялся среди островков чёрной ольхи, в ядовитых болотных испарениях колдовской замок…
А впереди высился дивный, усыпанный ромашками, холм, на вершине которого стоял лось со сверкающими серебряными рогами.
-  Давно жду вас, мои дорогие! Вот и закончилось ваше последнее испытание.

Виталий Емелин за колёса остановил свою инвалидную коляску.
-  Я дальше не пойду.  И вдруг сорвавшимся голосом, Александру: - Ты вспомнил, ты прощаешь меня?

-  Да.

-  А ты?! – Емелин перевёл отчаянный взгляд на Ксению.

-  Конечно, прощаю, - улыбнулась девушка.

-  Мне больше ничего не надо, - он крутанулся в кресле и покатился назад.

- Стой! – неожиданно окликнул его Фотька.
Забрал у Александра репликатор, подбежал к Емелину.
-  Вот, дарю тебе. Всё равно он сломался.

Тот молча принял подарок.

Трое путешественников начали подниматься на холм.

Александр оглянулся – Емелин всё так же смотрел им вслед…

Они достигли вершины…

Море! Чудное бирюзовое море сияло, уходило в золотую даль, а у самого берега покачивался на сверкающих волнах корабль с белым парусом, похожий на древнегреческую триеру. Люди на корабле приветственно подняли руки. Один спустился по мостику. Пошёл им навстречу…
Это был  –  Спутник!



*«Тюрлики» - слово, придуманное известным художником Гелием Коржевым. Будучи приверженцем так называемого «сурового реализма» в живописи, в конце 80-х-90-х он вдруг написал цикл картин, на которых явил миру целую армию фантастических уродов и мутантов, дав им обобщённое название – тюрлики.