15. Поход Сергия Радонежского

15. ПОХОД СЕРГИЯ РАДОНЕЖСКОГО. Фигура Сергия в отечественной литературе освящена недостаточно полно, а зачастую - предвзято. То он представляется в виде этакой живой иконы, которая запросто общается с Богоматерью и Апостолами и порхает над грешной землей, не касаясь ее ногами, то описывается как робкий, неуверенный в себе, крайне закомплексованный субъект, всецело зависящий от воли митрополита Алексия и покорно исполняющий его распоряжения. А меж тем, все было не так просто и очевидно.

Сергий был из числа тех, кому удалось совершить невозможное - довести свою свободу до абсолюта! Как и многие другие, Сергий являлся продуктом своего времени – этаким «побочным эффектом» русской смуты 13 – 14 веков. Сколько их было тогда - тех, кто бросали беспокойную, погрязшую в грехе и крови мирскую жизнь или сытый, заплывший жирком и аккуратно разложенный по полочкам монастырский уклад и уходили в лесную пустынь ради главного и единственного - свободы духа. Стефан Махрищенский, Иван Петровский, Пахомий Нерехотский, Дмитрий Прилуцкий, Авраамий Чухломской, Мефодий Пешношский, Дионисий Нижегородский и многие другие современники Сергия Радонежского становились пустынниками не ради славы и прижизненного преклонения, а ради пищи, ибо их жизненным кредо было: «Накорми изголодавшуюся душу, а тело может потерпеть». Большинство из них вовсе не были затворниками. Как и Сергий, эти пустынники считали необходимым и уместным вмешиваться в окружающую их действительность, особенно если видели, что им по силам что-либо исправить или предотвратить. Их поступки и немногословные проповеди не были откровением для современников, а аскетизм и общежительский устав, царившие в их монастырях, новым словом в церковной жизни не стали. Это было то самое хорошо забытое старое, что еще могло спасти Русскую Церковь от вырождения, - мудрая старина, о которой помнил митрополит Алексий, но упорно не хотели вспоминать сытые и довольные своей жизнью церковные иерархи, превратившиеся в крупнейших на Руси землевладельцев.

Считается, что именно митрополит Алексий стоял у истоков грандиозной церковной реформы, направленной на обновление духовной составляющей русского единства и имевшей своей целью - возвращение Русской Церкви к началу начал. По его замыслу всю страну должна была покрыть сеть общежительских монастырей, которым предстояло стать новыми центрами христианского благочестия. Идея монашеского «общежития» была основана на учении Афонских монахов, которые даже в условиях откровенного заигрывания константинопольских властей с папским Ватиканом упорно не желали идти на компромисс с католическим Западом, продолжая придерживаться ортодоксального православия. В монастырях, устроенных на правилах общежития, отменялась частная собственность, вводились общие молитвы, общие трапезы, общие предметы обихода и обязательный для всех иноков физический труд, ибо тех, кто посвятил себя служению Богу, материальные блага беспокоить не должны, а личный пример трудолюбия и воздержания – единственный способ указать страждущим верный путь к духовной свободе. Иноки подмосковного Троицкого монастыря, основателем которого был преподобный Сергий, одними из первых приняли предложенный митрополитом Алексием и константинопольским патриархом Филофеем общежительский устав, ибо этот устав ни в коей мере не противоречил их убеждениям и их вере. Именно Сергий и его ученики потом воплотят грандиозные замыслы Святителя Алексия в жизнь. Благодаря этим многочисленным и зачастую безвестным русским подвижникам «монастырская колонизация», двинувшись из подмосковных лесов на север, увлечет за собой толпы русских землепашцев и вдохнет жизнь в безлюдные доселе края. А устроенные как настоящие крепости монастыри, кроме всего прочего, превратятся для своих прихожан в надежную защиту, а кое-где возьмут на себя роль пограничных русских форпостов.

Для светской власти замыслы митрополита тоже были близки и понятны. Ориентированные на Москву монастыри должны были стать еще одним мощным фактором объединения всей страны под властью московских князей.

Троицкий игумен Сергий и митрополит Алексий были друзьями. Этим фактом многие историки объясняют то, с какой настойчивостью митрополит пытался вывести своего друга в свет, чтобы, если можно так выразиться, представить его публике. Впрочем, это был как раз тот редкий случай, когда личность, допущенная до верхних эшелонов власти, не нуждалась в популяризации, ибо уже была популярна, и не пыталась ухватиться за предложенную ей власть, ибо не считала ее для себя ценным приобретением. Алексий опекал своего друга, так как знал, что может на него положиться, а Сергий согласился исполнить просьбу своего друга и помирить суздальских князей потому, что это не входило в противоречие с его мировоззрением. Произошла вопиющая несправедливость, в результате которой в Суздальской Земле возникла угроза междоусобного кровопролития, и теперь Сергия просили все исправить. Разве это неугодно Господу? Почему-то Сергий тоже знал, что он – один из тех немногих, кто имеет полное право пойти в Нижний Новгород и сказать тамошнему князю: «Борис, ты не прав!», а если сам Борис в это не поверит, то его подданные словам отшельника поверят обязательно.

От Радонежа до Нижнего Новгорода Сергий и его спутники шли пешком без обозов, без охраны, без бояр. Когда добрались до Нижнего, первым делом навестили друга и единомышленника Сергия, настоятеля Печерского монастыря, игумена Дионисия. Не исключено, что Дионисий тоже счел необходимым присоединиться к посольству. В город святые отцы вступили по-будничному, не привлекая внимания публики, сразу направив свои стопы ко двору князя.

Как и следовало ожидать, группу монахов в пыльных рясах и стоптанных лаптях Борис всерьез не воспринял и попросту отказался с ними разговаривать. Тогда Сергий властью, данной ему самим митрополитом, затворил в городе все храмы, запретив возобновлять в них службы впредь до особого распоряжения Алексия или великого князя Дмитрия. Ни один нижегородский священник действия популярного в народе пустынника оспорить не посмел. В городе немедленно начались волнения. В домах повсеместно лежали тела умерших от «моровой язвы» людей, а хоронить их было нельзя, так как священники, ссылаясь на распоряжение митрополита, отказывались их отпевать. Очень скоро Борис понял, что отлученный от церкви город может запросто взяться за топоры и вилы и «отлучить» его от власти, да так, что и ему самому потом потребуются священник и отпевание. К тому же, вскоре стало известно, что Дмитрий-Фома, сгорая от жгучего желания лично побеседовать с младшим братишкой, ведет к Нижнему Новгороду московскую рать. Поняв, что промедление теперь подобно смерти, Борис бросил все и поскакал на встречу брату с извинениями и изъявлениями покорности. Фома извинения принял, позволил Борису вернуться в Городец, а сам сел на нижегородский стол.

Первый выход Сергия Радонежского в свет состоялся.