Слушательница. Гл. 13

На Ленинские теперь с возвращением исторического названия Воробьёвы горы я приехала на закате дня. Там уже находилась небольшая кучка молодёжи, одетая в кожаные куртки, жилетки, плащи. Они стояли около пристанища своих железных коней разной масти и разговаривали, перекрикивая громко звучащую музыку. Каждый из них держал в руках жестяные банки с энергетиками, пивом, а кто-то прямо из бутылки пил вино.
Засмотревшись на красивый вид столицы, утопающей в лучах заходящего солнца, я услышала гул странной машины. Это был мотоцикл, но с таким рёвом и тюнингом, что походил больше на невиданную странную конструкцию. Мало сомневаясь в своей догадке, я подошла к сидящему на нём парню. Чтобы услышать, что я говорю, он проявил ко мне уважение. Оставив своего железного друга, он предложил отойти в сторону, где мы могли услышать друг друга.
– Вы что-то спрашивали? – обратился он ко мне.
– Да! – прокричала я, – мне нужен Паша вездеход!
– Это я! – усмехнулся он.
– А я Ева, – опять крикнула я.
– Вам известен мой тариф? – спросил он, крикнув почти в моё ухо.
– Нет!
– Я беру штуку в час и ваш байк, – опять крикнул он.
– А за что? – удивилась я.
– Как за что? За инструктаж…
– По вождению, что ли?
– А вы что, не по этому поводу?
– Мне о тебе сказал друг Егора.
– Понял, – давайте отъедим, здесь не дадут поговорить. Быстрее охрипнем.
Мы выехали на шоссе и остановились недалеко от заказника.
– Да, жалко и Настю, и Егора.
– А вы знали, что им угрожали?
– Не знал. Но сейчас у нас слухи разные ходят.
– Какие такие слухи?
– Да, вы не кричите, здесь же тихо, – улыбнувшись, сказал он.
– Ой, я машинально, так какие слухи?
– Говорят, что у некоторых наших деятелей произошёл конфликт с Егором. Чтобы расстроить свадьбу ребят, они порезвились с Настей и показали кассету Егору. Он и скинул Настю с крыши. Его арестовали, но он повесился в камере.
– Всё бред. Её изнасиловали, это теперь называется, порезвились?
– Я тоже не верю ни слухам и тем более этим деятелям.
– А кто они?
– Да есть такие. Папенькины сынки. Золотые мальчики. Барсуков и Загитов.
– Мне сказали, что кто-то угрожал Насте. Они караулили её у дома. У одного на куртке был паук. Вышивка или наклейка.
– Да, у него кликуха такая Паук. Это Загидов, прихвостень Барсукова. Барсук и Паук, друзья не разлей вода. Подлецы оба.
– Так я понимаю, что они и распространяют слухи о ребятах. А кассеты, это тоже они.
– Да. Только я не видел и не горю желанием видеть эту подлость, но дело в том, что говорят, на кассете Настя не сопротивлялась. Наоборот…
– Вот именно, что наоборот. Эти подонки изнасиловали её с помощью щекотки. Поэтому она на кассете смеялась. Смеялась?
– Говорят, да. Щекотки? Что за изверги? И как только в голову могло прийти такое зверство? Я так и думал, что здесь что-то не так. К сожалению, я знал Настю мало, но она показалась мне правильной девчонкой не из этой шушеры. Да и Егор был нормальным парнем. Не думаю, что он полюбил бы развязную девушку.
– Ты правильно думаешь. Послушай, Павел, а ты не в курсе, что им надо было от Егора? Почему они преследовали Настю?
– Нет, не знаю. Мы и виделись не часто с ними.
– А когда последний раз?
– Где-то в августе. Потом при мне они не приезжали, да вскоре их и не стало.
– Павел, а на кассете только Настя или и её насильники?
– Говорят, что они в масках. Но некоторые заметили у одного тату на спине. Всем известно, что такая тату у Загитова.
– Неужели паук?
– Да. Он на них, на пуках помешан. Поэтому и слухи такие, что они Настю...
– А как бы достать эту кассету?
– Я постараюсь узнать, вот вам мой домашний телефон.
– Паша, а как мне увидеть этих мерзавцев? И вот тебе мой номер телефона.
– Хорошо, позвоню. А эти отморозки сейчас здесь почти не появляются. С ними ребята не жаждут общаться. Но они завсегдатаи одного бара. Там тусуются.
– А ты можешь показать мне этот бар?
– Показать могу. Правда, вид у вас не соответствует этой публики.
– Он далеко?
– Нет, отсюда не очень. Вы шлем наденьте, мало ли что.
Бар оказался, как и говорил Паша, недалеко. Недалеко за чертой города. Кафе–бар «Мотогон» сверкал разноцветными огнями. На всю округу гремел тяжёлый рок. От сигаретного дыма в помещении стоял густой туман, а воздух был насыщен алкогольными парами. Я ухватилась за куртку Павла, боясь потеряться в сигаретном дыму. Мы протиснулись к барной стойке, где Павел заказал два пива. Я категорически отказалась от напитка. Хорошо, что Павел, немного осмотрев помещение, наклонился к моему уху и крикнул: – Вон они сидят.
Я сразу заметила парня в куртке с пауком, который сидел спиной к нам. Ещё я заметила злобный взгляд, которым одарил меня и Павла парень, сидевший лицом к нам. Его лицо я хорошо запомнила.
– Ещё бы немного, и ты бы меня оставил там навсегда, – сказала я Павлу, когда мы вышли на воздух. Записав имена и фамилии Барсука и Паука, Павел довёз меня до метро и пообещал позвонить, когда что-либо узнает о кассете.

***

Жизнь нашей большой семьи, а другого определения нашему сообществу я уже дать не могла, шла своим чередом. Тамара со своим неугомонным характером жила в вечных разъездах, переездах между областью и Москвой. Даниил ловил бандитов, но в редкие свободные ночные часы оставаться у меня всё ещё стеснялся. Но я думаю, он не то чтобы стеснялся, но оставаться или жить в квартире своей женщины ему было не по характеру. Но иногда, когда Тамара жила у дочери, мне удавалось его уговорить с помощью вкуснятин, оставленных ею в холодильнике, переночевать у меня.
Тогда я вспоминала слова Сергея о Дане. О его непримиримой принципиальности, которую он применял и в домашнем быту, и которая меня очень раздражала. Принёс продукты, есть будет. Не принёс, даже не проси. Я понимаю, это по-мужски не садиться к женщинам на шею в плане продуктов. Но мог бы как-то мягче отказываться от вкусного обеда или ужина. Но вскоре я махнула рукой. Есть захочет, поест. Умереть от голода, всё равно не получиться, не я, так Тамара всегда начеку. Пока мы с Даней изучали и вникали в складочки характеров друг друга, Ланка то ссорилась, то мирилась со своим Андреем, который старался даже не упоминать о Сергее, как Ланка не пыталась выудить у него хоть какую-то информацию о нём.
К нашему сообществу любящих сердец присоединилась и Мария. Тамара взяла её в оборот так, что, Маша стала хоть изредка улыбаться. Немного посвежела лицом. Тома первое время брала её с собой к Лене. Наверное, общение с малышкой дало ей небольшое успокоение. Но всё равно она была как натянутая струна. Поэтому Тамара шла на все уловки, чтобы отвлечь Машу от тяжёлых дум. Они раз в неделю обязательно делали прогулки по Москве. Просто ходили по старинным улочкам, которые ещё смогли устоять от разрушающего весь облик центра Москвы новостроя. Раз в месяц они посещали музеи, благо их великое множество. Мне даже было завидно, я тоже любитель пеших прогулок. И театр я обожаю, который они посещали при возможности достать билеты не по спекулятивной цене.
Мы с Ланой работали, благо посетители не уменьшались. Мне приходилось выслушать массу жизненных историй, и я благодарила разумный пунктик в договоре, в котором говорится о невозможности давать советы и прочие инструкции клиентам. Потому что я всё равно не знала, как поступить в том или ином случае. Радовало одно - человек выговорился, снял с себя какой-то невидимый груз и ушёл с облегчённой душой.
Были и такие экземпляры, что после сеанса, как и во время него, меня поглощало чувство радости, что всё обошлось и что меня не побили. А иногда редко, но приходилось слушать и смеяться вместе с рассказчицей. От такого посыла, что есть люди, которые делятся с тобой не только печальными воспоминаниями, но и радостными, весёлыми, становилось легче на душе и поднималось настроение.
Одна женщина меня удивила тем, что зашла уже с улыбкой.
– Знаете, не могу обидеть мужа и рассказать кому-то, – начала она свой рассказ, – дача у нас старенькая, деревянная. Со временем, за что не возьмись, всё скрипит или отваливается. А крыльцо совсем расшаталось. Сколько я своему мужу ни говорила, чтобы он его починил, он только рукой махнёт, потом, говорит: Ходить надо уметь, а то, как слоны топаете. Говорит, и в свой гараж, к любимой «ласточке». Дошло до того, что на дачу ехать не хотелось. А тут поздно мы приехали, лето помните, холодным выдалось, но отпуск решили с ним на даче провести. Настроили быт. Я по лестнице крыльца, как балерина на носочках хожу, боюсь, не там наступлю, провалюсь. А дом у нас на высоком фундаменте, лестница из десяти трухлявых ступенек.
Я опять своего достаю, чтобы сначала лестницу починил, а потом тяжёлые вещи из гаража, где мы их зимой храним, доставал. А он, паразит, как всегда, послал меня
на потом. Что ты будешь с ним делать? Я махнула рукой, мне и по дому есть чем заняться. И тут слышу грохот… и тишина. Я не поняла, думаю, всё крыльцо само развалилось. Аккуратненько выглядываю… А там! Надо сказать, муж мой, не худого десятка, не то чтобы толстый, но крупный и высокий дядечка.
И вот лежит мой муженёк на обломках трухлявых ступенек, на животе его лежит телевизор, старый, ламповый, тяжеленный «Филипс», он его до крыльца на тачке садовой привозил, а мой-то ногами и руками, ну в точности таракан перевёрнутый, болтыхает…кряхтит…, а встать, боится телевизор разбить. Вот так бы тапком его отходить, чтобы слово «потом» вообще забыл, а я… у меня смех такой появился, остановиться не могу, я фартуком рот прикрыла, а он, бедолага, не видит меня, только слышит, говорит:
– Люсенька, милая, не плачь, телевизор целый.
А сам ногами и руками барахтает: – и я не разбился, – говорит.
Я в дом заскочила. Под фартуком хохочу, ну прямо с ума сошла! А он меня успокаивает, думает, ревёт бедная жёнушка, по мужу убивается, а сам боится встать, чтобы телевизор не повредить. Кое-как поднялся, слава Богу, еле вскарабкался, зашёл на кухню, увидел слёзы мои, стал меня жалеть да успокаивать.
– Ну чего ты плачешь? Живой я! Главное, телевизор целый.
А я про себя думаю, чтобы он говорил, если бы я громыхнулась? Не туда ногу поставила? Вот мужики!
Починил ступеньки, и материал сразу нашёлся, и гвозди, какие надо. А наутро слышу во дворе стуки непонятные. Думаю, дятел, что ли, залетел? Выглядываю, а то муженёк, что дятел с молотком ходит по двору и умывальник закрепил, и лавочку починил, и в сарайчике всё, где надо простучал. Теперь молоток у него лучший друг. Вот как бывает. А я как вспомню, как он вверх ногами лежал да болтыхался, так меня смех до слёз до сих пор разбирает.
Я посмеялась вместе с ней и подумала, пусть у женщин всегда только от смеха слёзы появляются. Но жизнь бывает, как подлая подруга. От зависти такого накуралесит, чтобы бы слёзы радости превратились в горькие слёзы беды и несчастий.
Прошло три недели после нашей встречи с Павлом. Несколько раз я звонила ему и днём, и вечером, и ночью, но трубку на другом конце провода никто не поднимал. Тогда я решила поторопить события. Пока Ланка, в очередной раз помирившись с Андреем, переехала в его квартиру, я примерила на себя её кожаный костюм, который она привезла неизвестно для чего из очередного вояжа с любимым. Начесав волосы, я извела почти всю косметику на свой макияж. Глянув на себя в зеркало во весь рост, я испугалась.
– Нет уж. Если не дано, то не надо пыжиться. Явно примут не за ту.
Смывать макияж мне пришлось дольше, чем наносить его на лицо. К вечеру я всё-таки решилась сама посетить Воробьёвы горы, и если надо, «Мотогон» с целью встретиться с Пашей, но в своём обычном обличье. Но вдруг он объявился сам.
– Я ногу ушиб и пришлось на время поселиться у родителей, а ваш номер телефона у себя дома оставил. Всё уже хорошо. Я нашёл кассету. Посмотрел начало, чтобы убедиться, что это она. Я вам скажу, жесть, конечно.
– Так что они всё-таки размножили, а потом продавали эти кассеты? – спросила я его.
– Нет, не продавали. Этот парень, который мне отдал её, думал, что это обыкновенная порнуха. Он знал, что Паук увлекается такими фильмами. Как говорит этот парнишка, что стащил кассету для прикола, пока Паук со своим другом пребывали в отключке в кальянной. А товарищу, с которым смотрел эту запись, сказал, что купил у Паука. Так новость и разнеслась по тусовке. А когда разобрался, в чём дело, хотел назад им эту кассету подбросить. Но я вовремя на него вышел. Знаете, как слухами земля полнится. Объяснил товарищу, что эти отморозки обрадуются находке, но свидетели им не к чему. Поэтому они с другом решили слиться на время из Москвы.
– Паша, так слухи и на тебя могут навести. Тебе тоже надо где-то переждать эти события. Когда ты сможешь мне её передать?
– На днях встретимся, я позвоню предварительно. Да, я ещё кое что узнал. Адрес, где проживает Барсук. Он живёт отдельно от родителей.
Записав адрес Барсукова, мы договорились, что он обязательно мне сообщит, когда мы встретимся с ним.
Следующий день располагал к прогулкам. Осень напоследок решила побаловать нас относительно тёплой для ноября, солнечной, по-осеннему ароматной погодой. То, что день удался, я поняла, когда увидела у подъезда, в котором находилась квартира Барсука, сидящих на лавочках старушек.
– Вы не знаете, Барсуков Борис Викентьевич здесь проживает?
– Здесь, а что вы хотели? – спросила меня пожилая женщина с седыми, но спрятанными свежеокрашенной синькой волосами.
– Мне переговорить с ним надо.
– С утра куда-то ушёл, теперь только к вечеру вернётся. Вы скажите, что надо, а я передам.
– Вы его бабушка?
– Нет, соседка. Дверь в дверь живём. Так чего вы хотели?
Я достала из сумочки фотографию Насти, которую мне дала на время Мария, и показала её соседке.
– Вы видели здесь эту девушку? Может, она входила или выходила из квартиры вашего соседа?
Пока все соседки рассматривали фотографию, я смотрела на них, пытаясь определить по эмоциям, знакома им Настя или нет. По глазам одной из них, я поняла: Настя здесь была и этим кумушкам она знакома.
– Мало ли к нему ходят, я не видела такую. Может и была, кто их знает, они все на одно лицо.
Остальные соседки, многозначительно замолчав, опустили свои глаза. Кроме одной старушки, которая, как мне показалось, была недовольна ответом синеволосой женщины.
– Возьмите, пожалуйста, здесь мой номер телефона. Может, что вспомните, – я протянула ей свою визитку, которую она взяла с недовольным видом.
– А кто вы такая? Спрашиваете, – она хотела ещё что-то добавить, но я опередила её возмущение, показав удостоверение.
Прочитав его, она сверила с фамилией на визитке мою фамилию и вернула мне удостоверение.

***

Зинаида Мстиславовна встала и, скомкав визитку, бросила её на землю.
– Вот ещё, звонить я буду, больше мне делать нечего. Пойду, сейчас сериал мой начнётся.
Стали расходиться по своим квартирам и другие женщины. Встала и Мария Никитична, пенсионерка из соседнего подъезда. Она незаметно подняла брошенную соседкой визитку и быстро пошла к своему подъезду.
Зинаида Мстиславовна поднялась на свой этаж и услышала музыку, раздающуюся из квартиры Барсукова. Она позвонила ему в дверь.
– Сейчас сделаю тише, – сказал Борис, увидев надоевшую ему соседку.
– Конечно, сделай, я сейчас буду очередную серию фильма смотреть. Только я не по этому поводу. Сейчас по твою душу из милиции приходили? Чего успел натворить?
– Ко мне? Из милиции, – удивился Барсук, – ничего я не творил. А чего они спрашивали?
– Не они, а она. Женщина молодая приходила. Показывала фото девчонки…– таинственно произнесла она.
– Какой ещё девчонки? – было видно, что Борис занервничал.
– Да ладно, ладно, я её отправила, сказала, что тебя дома нет. А визитку с телефоном выбросила, так что должен мне будешь.
– Зачем выбросили? Куда выбросили? – громко спрашивал он.
– Чего ты кричишь? Она там, внизу, у подъезда, наверное, так и лежит. Кому она нужна.
Борис быстро сбежал вниз. Он тщательно осмотрел всю землю вокруг лавочек, но никакой визитки не нашёл.
– Кто ещё сидел с вами? Она дала кому-то ещё свою визитку? – спросил он.
– Нет, только мне.
– Вы спросите у своих подруг, может, кто из них взял визитку?
– Боренька, что ты так засуетился? Я, конечно, узнаю, скорее всего, ветром её отнесло. Кому она нужна.
– Срочно узнайте, Зинаида Мстиславовна.
– Хорошо, сейчас фильм закончится, я всех обзвоню, – пообещала она к недовольству Бориса, которому хотелось бы, чтобы она начала звонить подругам незамедлительно.
После окончания фильма, она позвонила одной из соседок и выяснила, что визитку подняла Мария Никитична. Через некоторое время Борис уже был у её квартиры. Узнав через дверь, что ему надо, пожилая женщина быстро сориентировалась.
– А бумажку эту? Сейчас дам, – переписав на листок номер телефона, она открыла дверь Борису, – так Мстиславовна её выбросила, а я думаю, дай позвоню, пожалуюсь на своего зятя окаянного. Да ладно уж. Дочь только звонила, говорит, не надо никому жаловаться, – но Борис, выхватив из рук смятую визитку, помчался на встречу со своим другом Виталиком Загидовым.
– Слушай, ничего не понимаю. Старуха сказала, что интересовалась мной капитан милиции Комаровская, а на визитке номер кабинета психологической разгрузки. Это что за такой прикол?
– Надо узнать, кто эта такая капитан Комаровская? Отца попроси, только он сможет милицейских достать.
– Деловой ты! Сам проштрафился, а мой отец должен разруливать твои проколы?
– А чего это я?
– Чего? Кассету кто профукал? Я тебе сразу сказал избавиться от кассеты, когда девчонка улетела. Получил копию? Налюбовался на себя, касатика? Наколок понаделал… Теперь что делать? Нет, отца я ещё успею подключить. Надо позвонить ей по этому номеру.
– И что это даст? Припугнуть мента?
– Надо выяснить её адрес. У неё наверняка есть семья, дети.
– А если нет у неё никого?
– Ладно, попрошу отца пробить её адрес по номеру телефона. Потом решим, что и как дальше делать.

***

Не успела я войти в квартиру, как раздался телефонный звонок.
– Здравствуйте, мне нужна Комаровская Е. П. капитан милиции, – услышала я в трубке женский голос.
– Я вас слушаю, – удивилась я, надеясь, что звонит соседка Барсука.
– Вы сегодня у нас были…
– А! Так вы соседка Барсукова?
– Он живёт в нашем доме, но в другом подъезде. Слушайте, я давно хотела сказать, но не знала кому. Этот Барсуков такая гадина, – я расстроилась, подумав, что сейчас пойдут жалобы на рёв мотора его мотоцикла и громкую музыку, но ошиблась, – я видела эту девушку. Она, когда вышла из подъезда, я сразу подумала, что с ней беда. Она шла по дорожке из нашего двора вся измученная, ноги все в крови, растрёпанная, платье порвано. Не верьте этой крашенной курице Мстиславовне.
– Подождите, как вас зовут, – я прервала эмоциональный рассказ пожилой женщины.
– Мария Никитична, я из сорок второй квартиры, – я быстро записала её имя и квартиру, – так что я хочу сказать, эта девочка выскочила на дорогу. Понимаете, она хотела броситься под машину, – продолжила рассказ Мария Никитична, – водитель остановился и забрал её с собой. А я с того дня и переживаю. От одного получила, может, и этот…
Я опять прервала её рассказ.
– Нет, Мария Никитична, она через три дня вернулась домой, но потом её сбросили с крыши дома. Её Настя звали.
– Что вы говорите? Какой ужас. А водитель, значит, и правда порядочным оказался. А я так переживала. Но он мне сразу понравился. Я разбираюсь в людях.
– Мария Никитична, а вы помните, какая машина была и как выглядел этот мужчина?
– Конечно, только номер я весь не запомнила. Память пока домой вернулась…
Значит, запишите номер машины о 321. Вот, запомнила. «О», потому, что дочку мою Олей звать. А номер лёгкий 321. А вот дальше не запомнила.
– А мужчина был, какого возраста?
– На лет сорок такой с сединой. И шрам у него на скуле. Не на всё лицо, такой небольшой. Но интересный мужчина. На нынешних бандитов не похож. Девочка сознание потеряла, так он её на заднее сидение положил, а мне сказал только: не волнуйтесь, мамаша, я ей зла не причиню, и уехал. Я ему тоже сказала, что его номер запомнила, а сама вот… старость не радость.
– Мария Никитична, а марка машины какая? – спросила я, не ожидая ответа.
– Девятка у зятя моего такая. Он её всё охаживает, девяточка моя так говорит, а дочка ругается и её Зубилом называет. Такая, знаете, песочного цвета, точь в точь как у зятя. Поэтому я её хорошо запомнила.
Поблагодарив Марию Никитичну и попросив её позвонить, если ещё что вспомнит, я переписала в свой блокнот всё, что мне удалось узнать.
Картина складывалась таким образом. Первое, я нашла свидетеля Марию Никитичну, которая подтвердит, что Настя была в квартире Барсукова. При определённом разговоре это может подтвердить и Зинаида Мстиславская. Так же, если Даниил установит хозяина «жигулей» с данным номером и найдёт этого парня со шрамом, то это будет ещё одним свидетельством, подтверждающим изнасилование.
На этом мои рассуждения и письменный отчёт о разговоре прервал телефонный звонок.
– Ева, приезжайте сегодня вечером на площадку на Воробьёвых. Вы знаете, где собираются все наши.
– Для тебя это не опасно?
– Нет, там все свои соберутся. Как раз обсудим тему с ребятами. Они нас в обиду не дадут. У всех к этой золотой парочке стойкая неприязнь.
– Всё, – подумала я, – теперь, как получу кассету, можно брать мой список свидетелей и смело идти к Даниле.
Вечером, уже выходя из квартиры, я услышала телефонный звонок.
– Возвращаться не буду, – подумала я, – это плохая примета.