Часть первая

«В СТАРОМ БУДИЛЬНИКЕ МАЕТСЯ ВРЕМЯ, МЕЧЕТСЯ ВРЕМЯ, КАК ПОЙМАННЫЙ ШЕРШЕНЬ»

    Сквозь неплотно задернутые портьеры в в комнату просачивался бледный луч, разрезая захваченное тьмой пространство - насупленное, готовое исказиться по первому требованию неяркого, заглушенного тучами светила; огромное зеркало, прикрученное к стене над комодом, было занавешено поеденным молью пледом, на поверхностях двух, криво притулившихся друг к другу тумбочек вперемежку с флаконами старых духов, выпущенных еще при жизни Весты Кардо, возвышались бокалы, и в некоторых из них тлели окурки ментоловых сигарет, исторгая из сгармонившейся культяпки призрачный дымок, цепляющийся за воздух в тщетной попытке задержаться here just for a while, переполненная же до краев пепельница валялась на полу немым укором, выблевав содержимое своего нутра на дорогущий чиндайский коврик ручной работы (лаконичный геометрический узор, претециозная бахрома, ощетинившаяся на четыре стороны страдающим кожным заболеванием дикобразом), за который отвалили несколько тысяч таллеров. Развалившийся на кожаном диване мужчина, вяло теребя светло-розовый галстук, угрюмо наблюдал за тем, как смеющие нарушать практически гранитную незыблемость of the space пылинки крутятся вразнобой в несуразном танце, то замедляясь, взмывая к потолку резким гран батманом, то зависая и медленным, глубоким плие снижаясь, пропадая с поля зрения, сливаясь со смягчающими any light йогуртовыми сумерками, господствующими над утрамбованными наискось точно сардины паркетинами - золотисто-бежевая полоска соседствовала с темно-коричневой, делая видимую часть пола похожей на шкуру хамфриканской зебры. Расстегнутый жилет, закатанные рукава, неряшливые борозды на брюках вопили о том, что хозяин, пренебрегая имеющейся в наличии шелковой пижамой от Корнель, заснул, не удосужившись разуться, однако несмотря на расхлябанный вид объект наблюдения излучал ярость напополам с обидой: кривящиеся в горестной ухмылке губы дисгармонировали с образом парня, словно художник, изначально задумавший разродиться портретом утомленного бесконечными кутежами повесу, в последний момент решение свое переменил, скрупулезно-жесткими мазками исказив линию рта, мастерски обозначив рваным пунктиром дробящихся бликов усталость в глазах, слегка прикрытых веками. Целую вечность назад наш герой, выдернутый из цепких лап госпожи Muerte против собственной воли, люто возненавидел взваленную тяжелым бременем на и без того согбенный хребет участь, а секундное облегчение оттого, что ему посчастливилось выскользнут из цепких объятий La belle Dame sans merci, сменилось клокочущей яростью, выжигающей на изнанке of pale skin вспухших, маслянисто посверкивающих, жирных слизняков перекрещивающихся шрамов: вооруженные прекраснейшими намерениями благодетели транспортировали его прямиком в ад, лишив священного права на смерть, одновременно с этим не дав возможности to live, ибо то, чем располагал Борислав Спасович на данном этапе - мишура, суррогат, безыскусная симуляция, принять за vita которую способен разве что не имеющий необходимого багажа знаний дошколенок. Злобный, эгоцентричный, погрязший в многочисленных пороках Роумен Олкотт, предоставив в качестве вместилища тело своего возлюбленного, помещенного в криокамеру после того, как врачи констатировали гибель мозга (в 1984-м предыдущий владелец of this body сел за руль свой «Пиджотты» в нетрезвом состоянии, планируя перед намеченной на вторник свадьбой погонять по пустынным улицам ночного Конте-Марло, но, беспечно проигнорировав предупреждающую табличку и въехав в закрытый на ремонт неосвещенный тоннель, с управлением, of course, не справился, врезался в бетонную стену на скорости сто пятьдесят километров в час и пролежал в коме четыреста дней, пока безутешный жених, готовившийся к wedding, не отвалил целую гору бабла за призрачную возможность вернуть к жизни ненаглядного при условии, что в будущем ученые изобретут-таки волшебный эликсир, обращающий вспять процесс некроза), вместо того, чтобы великодушно отпустить своего протеже, поставил условие: он погасит долги, наделанные в панике безутешной матерью умирающего юноши, а также отпишет «господину Спасовичу» все свое состояние только в том случае, если тот взаправду станет его супругом, в противном случае молодому человеку придется попрощаться с mother на долгие годы, ибо ради спасения единственного сына отчаявшаяся женщина без колебаний подписала контракт, основным условием которого был тяжелый труд на одной из принадлежащих Роумену фабрике, занимающейся переработкой радиоактивных материалов, and fellow, пройдя пятинедельную реабилитацию после «воскрешения» в частной клинике Пузур-Амурри, пришлось регулярно ублажать гнусного старика, и ни всхлипы, что геем Борислав number two, в отличие от своего предшественника, не является, ни мольбы сократить количество «свиданий» не умерили пыла похотливого мерзавца, вознамерившегося сполна насладиться столь желанной плотью, прежде чем на радость порабощенному парню отбросить копыта в неполные пятьдесят из-за перитонита, так как с легкомыслием относился к собственному здоровью и глушил резь в правом боку синтетическим героином, считая, что это - не заслуживающий пристального внимания синдром раздраженного кишечника, которым страдали практически все его родственники по отцовской линии. Поцелуи (Спасович старался спрятать язык от вездесущего tongue извращенца, ограничиваясь поверхностными ласками, тем не менее провоцировавшими рвотный рефлекс) приводили мистера Олкотта в восторг: он не терзался сомнениями касаемо того, что, в сущности, насилует абсолютно другого человека, которому не повезло занять место почившего любовника. Опускаясь на корточки, old man устраивался промеж обтянутых кашемиром брюк коленей of his sweet boy, а когда young husband, уступая искушению продемонстрировать свое неудовольствие, сжимал морщинистую шею пожилого сожителя, впитывая алчущими пальцами вибрацию хрипов или хватал за затылок, пригвоздив ненавистное лицо к изрядно обслюнявленному паху, тот воспринимал подобные выкрутасы безобидными проделками и, возбуждаясь еще сильней, хрипел «don’t stop, baby», после чего продолжал пытать нарочито медленными лобзаниями, следя за тем, чтобы «Боренька» не валялся бревном на обтянутом атласной простыней матрасе, а принимал активное участие в games of passion. Помимо того, что восставшему из мертвых мальчишке надлежало травить себя афродизиаками, чтобы никак не реагирующий на прикосновения миллиардера пенис хорошенько затвердел, помешанный на анальном сексе старый хрен обязал «муженька» регулярно делать инъекции с целью увеличить размер члена до максимума, и часто эрекция держалась более девяти часов, причиняя не просто дискомфорт, но и острую, отдающую в многострадальный brain боль, провоцируемую в основном невозможностью нормально опорожнить мочевой пузырь, и после каждого «сеанса», как только  Роумен, получив свои три с половиной оргазма, выдоив из бедолаги всю сперму без остатка, отбывал в царство Морфеуса, одурманенный наркотиками и алкоголем, Спасович, морщась от отвращения к себе, заходил в «Финдер», находил девчонку на одну ночь, желательно хотя бы отчасти похожую на его персональную Афродиту, оставленную в далекой Гомерике, не на шутку обидевшуюся и наверняка изничтожившую his true face from memory, but сии экзерсисы облегчения, увы, не приносили, - наутро, пробуждаясь в стерильном аки кабинет педантичного хирурга номере отеля с задрапированными ослепительно-белыми обоями walls и заключенной в позолоченный квадрат мазни воспевающих субъективность экспрессионистов и последователей морвежского провокатора, автора обретшего популярность «Screamy Day» (застывшая на мосту расплывчатая фигура эмбриона в черном пальто и котелке, созерцающая тревожно-багровый закат, старательно  подпирающая искривленную физиономию беспалыми зачатками рук, вероятно, чтобы голова продолжала оставаться на плечах а не отправилась в далекое путешествие вслед за мигрировавшей в Аодалию кукушкой), он ощущал себя более грязным, нежели после совокупления с Олкоттом, не смея взглянуть в глаза ластящейся к нему пассии и боролся с желанием приобрести канцелярский нож и отрезать к чертовой бабушке отросток, любовно называемый гадким сумасбродом не иначе как «вкусным перчиком». Тот, которого теперь все знали как Борислава, потомка сбежавшего из Мосскау в разгар переворота герцога, without doubts отдал бы причитающееся ему состояние, лишь бы предать забвению жуткие вечера наедине с похабно улыбающимся супругом, не помнить, как his stinky lips смыкаются у основания ощущающегося резиновым, лишенным нервных волокон dick, как опочивальню, с отпринтованными on the ceiling уютными желтыми озерами (дизайнеры расставили по углам разнокалиберные торшеры, стремясь придать чопорной обстановке оригинальности) наполняют нарочито громкое чавканье, как шепчет пошлости, четко проговаривая каждое слово воняющий потом невзирая на обильно смоченные дезодорантом подмышки сластолюбивый старикан, а после седлает, поскуливая от вожделения, надрывно хрипит, устраивая звуковое шоу для индифферентной ко всему происходящему прислуги, вновь и вновь касается отполированного намедни химическими скрабами mouth, оскверняя сантиметр за сантиметром кожу сочащейся из всех отверстий слизью, вернуть недоступную свободу носящегося под куполом небес стрижа, отзываться на настоящую фамилию, вскользь брошенную давним знакомым, совершенно случайно заглянувшим в недавно открывшийся супермаркет, скомкав и выбросив в смердящий, наполненный глинистой жижей Ахерон нависающую над ним мрачной тенью личность истинного Спасовича, разделявшего интересы Роумена. Иногда запертый в чужом теле парень разрешал себе помечтать, как зарядит патронами висящее в библиотеке охотничье ружье, выстрелом в упор угандошит коротающего досуг за перечитыванием дурацкого сборника стихов Моники Пигфорд супруга, и убедившись в том, что враг сдох, и реанимировать его не смогут даже вооруженные конскими дозами адреналина спасатели, позвонит шерифу и не окажет ни малейшего сопротивления при задержании, более того, раскроет все карты и попросит в обмен на сотрудничество пригласить репортеров с незапятнанной репутацией, дабы люди, вынужденные зарабатывать money честным трудом, нервничать из-за неоплаченных в срок счетов, откладывающих лишнюю ассигнацию в отдельную коробочку, чтобы побывать хотя бы недельку в дрянном пансиончике на побережье Тирренско-Лигурийского океана осознали, насколько прогнил этот мир, зиждящийся на крови, деньгах и неуемной жажде прогнуться под каблук беспринципного урода, тратящего все до последнего сентаво на реализацию желаний, введших в ступор даже самых злостных циников, давно утративших веру в человечество. Никто, кроме Борислава, не догадывался, что апокалипсис давно уже наступил, и нет никакого смысла ждать, пока диктатор, отпиленный на всю башку, двинется войной на соседей, а правитель ядерной державы, запаниковав, отдаст приказ нажать на красную кнопку, ударив ядерными боеголовками по противнику и призвав ядерную зиму: Хати и Сколь, сыновья сорвавшегося с цепей Фенрира, щелкнув зубами, в один присест умяли луну с солнцем, исполин Апоп, придумывающий все новые козни, низверг светозарного Ра в пучину безбрежности, состоящую из Нуна и Наунет, армия взъерепененных драугов, оживших мертвецов и утбурдов, злобных младенцев, брошенных умирать на морозе, ведомая thirst of revenge, потревожила покой затаившейся в Иркалле Эрешкигаль, а Кронос, собрав себя воедино из брошенных в Тартар фрагментов, ступая громадными лапами, увенчанными fingers of stones, направился к Олимпу, предвкушая продолжение банкета, вероломно прерванного Зевсом, избежавшим позорной участи быть съеденным собственным отцом. Ни скоропостижная кончина Олкотта, которого глуховатая на одно ухо экономка Териопа обнаружила дрейфующим в бирюзовых водах бассейна на цокольном этаже, ни смешно подпрыгивающие бульдожьи щеки трясущегося от зависти и бешенства адвоката, картаво зачитавшего текст завещания, ни уступающий по красоте работам мастеров позапрошлого века памятник, воздвигнутый над могилой тихо скончавшейся во сне матери, видеться с которой ему разрешалось единожды в месяц, не поспособствовали обретению потерянного стимула просыпаться with happy smile on the face, однако стоило нанятому скорее от безысходности частному детективу Фриксу Тингли на исходе лета прислать одно короткое сообщение на почту работодателю, прикрепив пару файлов, подтверждающих достоверность собранной информации, как разрушительные процессы в душе молодого человека, засбоив, остановились, а затем энтропия, поправ законы физики, утверждающие, что любая энергия in this world обречена на рассеивание в пространстве, а Вселенная, подписав смертный приговор, на всех парах летит навстречу своему коллапсу, неся во чреве сталкивающиеся друг с другом галактики и звездные системы, сошла на нет, секундная стрелка, моргнув, ринулась в обратном направлении со скоростью звука, и хаос, господствовавший в сознании, начал постепенно упорядочиваться: пенистая волна, схлынув, оставила после себя нетронутый замок из песка и аккуратную цепочку босоногих следов, оставленной маячащей вдалеке крошечной запятой прелестницей, воюющей с раздувающим подол сарафана ветром, по улицам заброшенных некогда городов засновали остроухие эльфы, умильно прядая стрекозиными крылышками, Аудумла, отделившаяся из мировой бездны, задумчиво лизнула соленые глыбы Гинунгагапа, et monde, покореженный нескончаемыми потрясениями, разрушенный таранившими его с завидной регулярностью осколками метеоритов, застыл, ошеломленный пониманием того, что за концом следует new beginning, и следовательно, годы страданий стоили того, чтобы узнать: девочка, некогда завладевшая его неокрепшим, плюшевым сердцем, в ту пору еще клейким как недорасправившаяся трубочка листвы в преддверии весны, по окончании старшей школы внезапно покинула соединенные штаты и теперь находится менее чем в восьмистах милях от столицы соревнующейся с Сиэддлем в хмурости Великой Бриттании, где и обосновался фальшивый мистер Спасович, выкупив и отреставрировав разрушенный на треть замок, принадлежавший златоокому, не ведающему страха принцу Лютеру, ведущему свой род от скандинавских коннунгов, исполнив довльно-таки тривиальным образом свою детскую stupid dream, базирующуюся на просмотренных по телевизору мультиков - вырасти, перебраться в дождливый Рондон, завести пару выгодных знакомств с чопорными аристократами, кичащихся несимметричными, возмутительно паскудными чертами лица, неделикатно подтверждающими пагубное влияние инбридинга, неимоверно популярного при Габсбургах, на physical and mental health и часами гулять по вымощенным серым кирпичом улочкам, представляя себя не то облаченным в бряцающие доспехи рыцарем, томящимся в ожидании свидания с вдохновляющей на подвиги румяноликой девой за сутки до роковой отправки на поле брани, не то мятежным разбойником, с залихватским хохотком уведшим приглянувшуюся ему невесту короля из-под сопливого носа спесивого самодержца.