Часть четвертая
О том, что его благоверный, две недели назад застреленный в упор киллером, нанятым Дисмасом Росселини, негласным хозяином Рихтенвальда, владельцем чайных плантаций, хлопковых полей и изготавливающих украшения из платины заводов, запросто захаживающим в гости как к членам парламента, так и к благоволящему миллиардеру монарху, обладающему властью номинальной, изменял ему с соседом, Найтмэр Вилленброк узнал совершенно случайно, просматривая материалы в распароленном хакерами ноутбуке работавшего журналистом супруга в надежде отыскать компромат на зарвавшегося богача и предать информацию огласке, дабы упорно называемая представителями СМИ «несчастным случаем» смерть Лэйна Роджерса не оказалась напрасной, и напыщенный индюк, уверенный, что ему всегда все будет сходить с рук, как минимум лишился влияния, подвергнувшись остракизму, а как максимум загремел в тюрьму, получив сразу несколько пожизненных сроков. Муж, отличавшийся амбициозностью, повторявший, что способные повлиять на мнение народа блогеры и корреспонденты - не много ни мало «fourth estate» и, следовательно, обязана бороться с беспределом, отмахиваясь от предостережений, что копать под магната крайне опасно, тратил все свои сбережения, расследуя дело о бесследно испарившей экономке Дисмаса Аркене Мюнхгаузен, за сутки до своего исчезновения выложившей пост в «Хейсбуке», чуть позже удаленный владельцем социальной сети по личной просьбе сеньора Росселини. Лэйн, успевший заскринить публикацию, предвкушал скорую победу над узурпатором, уже подмявшим под себя четверть Эвропы за ужином намекнул, что ненавидящий ЛГБТ-представителей мерзавец, провозгласивший себя амбассадором «традиционных семейных ценностей» и придерживающийся мнения, что гомосексуалы и лесбиянки - бич современного общества, ведущий к демографическому кризису, а законное место женщин - у плиты или в салоне красоты, скрывает от прессы second wife and little daughter, упрятанных в крошечном Синнербаде, поскольку законная жена, разоряющая иудальянские и французские бутики светская львица, так и не осчастливила Дисмаса наследником, и тот, опасаясь за свою репутацию, вместо того, чтобы развестись со Стиктеей, оплодотворил смуглолицую беженку из неспокойной Хамфрики и без промедления составил завещание, согласно которому громадное состояние унаследует кровиночка, безвылазно сидящая в своей комнате и занимающаяся изучением гомериканского, французского и хелльманского с вышколенными и подобострастными гувернантками. Внимая речам увлекшегося расследованием Роджерса, Найтмэр, подспудно восхищенным горящими глазами возлюбленного, не мог предположить, что husband зашел слишком далеко, и вальяжно рассевшийся в своем кресле магнат, крошечными глотками отпивая манговый улун со сливками, снял трубку стилизованного под старину стационарного телефонического аппарата, связался с начальником службы безопасности, назвал имя надоеды и с гримасой удовлетворения на холеной физиономии прослушал отчет о выполненном заказе. В тот злополучный четверг, вернувшись домой чуть позже из-за необходимости заехать в автомастерскую и сменить истрепавшиеся шины, мужчина, обратив внимание, что свет горит в их совместной спальне на втором этаже, а расположенная внизу кухня утопает in the darkness, хотя супруг обожал готовить и de temps en temps баловал Вилленброка изысканными яствами (замороженная мякоть арбуза, взбитая с кленовым сиропом и соком лайма, запеченные с сыром помидоры, ленивая пицца, базирующуюся на побросанных на сковороду ингредиентов, найденных в холодильнике и залитых взбитым омлетом), отметив, что heart, словно предчувствуя беду, замедлилось, вяло тараня грудную клетку изнутри, поднялся по лестнице на второй этаж, намереваясь поинтересоваться, не подхвати ли his sweet mouse очередную инфекцию и даже заготовил несколько утешительных фраз, и войдя в комнату, замер, увидев лежащего на боку парня, упав на колени, тронул за плечо и только потом заметил расплывшееся по ламинату бордовое пятно, подернувшееся корочкой и, перевернув husband, минут десять таращился на аккуратное отверстие чуть выше переносицы, перевел взгляд на трещины, изуродовавшие стекло, метнувшись к окну, зачем-то просунул мизинец в дырочку с чуть рваными краям, оставленную пулей, будто не верил собственным глазам и счел необходимым подтвердить реальность произошедшего, задействовав осязание. Несколько крошечных осколков впились в подушечку пальца, однако даже эта боль не отрезвила молодого человека: досадливо морщась, он принялся трясти Лэйна, шепча «кончай придуриваться, скотина», и лишь к полуночи, измазавшись в крови и уничтожив маломальские улики, абсолютно безразличные коррумпированным представителям правопорядка, позвонил копам, провел восемь часов в полицейском участке, давая показания и едва не спятил от горя, когда шериф, явно сотрудничавший с подонком Росселини, объявил дело закрытым, а нападение на Роджерса - трагедией, виноватым за которую повесили на якобы сбежавшего из психиатрической лечебницы Аретуса Макконахи, слетевшего с катушек в далеком 2003-м геймера, порешавшего родителей за то, что те перестали платить за Интернет. В гневе разбив телевизор, из которого дикторы на разные лады сообщали о самоубийстве чокнутого придурка, лишившего жизни журналиста, Найтмэр, ощущая себя прозревшим персонажем, засунутым высшим разумом в компьютерную симуляцию, грозящую рассыпаться на пиксели, едва он подберет верный код, стал остервенело копаться в вещах покойного супруга, горя желанием продолжить дело Лэйна, а вместо доказательств причастности Дисмаса к похищению Аркены обнаружил в бесхитростно озаглавленной «intimate» папке текстовый документ на триста восемьдесят две страницы, являвшейся личным дневником упражнявшегося столь тривиальным способом в повышении писательского скилла husband, где тот с подробностями, от которых подскакивало давление и леденели ступни, повествовал, как беззастенчиво флиртовал с neighbour, седобородым бодибилдером Логаном Стромаром, годящимся им обоим в отцы, после развода с супругой перебравшимся в коттеджный поселок под Рихтенвальдом и арендовавшим дом в тридцати гребаных шагах от семейного гнездышка Вилленброка и Роджерса, кропотливо лелеемого парой на протяжении совместного проживания вплоть до отбытия в Эльвиднир похотливого шлюшонка. Не упуская ни малейшей детали, точно обуреваемая страстью школьница, втюрившаяся в ниппонского айдола и строчащая порногорафический фанфик с участием своего кумира, Лэйн, убежденный, что husband никогда не обнаружит this diary, писал, как опостылели ему лишенные пылкости постельные экзерсисы с мужем, и насколько горяч не стесняющийся заросшей шерстью спины брюнет с гипертрихозом, «жарящий» his skinny ass так, как импотент Найтмэр, ненавидящий french kisses, никогда не сможет по причине тотальной фригидности. Не в силах прекратить эту пытку, параллельно опустошая бар и закидываясь приглушающими все чувства пилюлями, в состав которых входили марихуана, экстракт засушенных листьев коки и семена мака, рогоносец, попросив у начальника неоплачиваемый отпуск на неопределенный срок, вникал в похождения налево всадившего нож в спину сучонка, орошая наволочку измятой подушки горючими слезами. Примечательно, что считавший себя гетеросексуалом сосед поначалу не воспринимал всерьез подкаты молодого человека, и около месяца их общение ограничивалось small talk about fucking weather, перемывания косточек религиозной Диоксиппы Блэтч, обзывающей идолопоклонниками всех, кто пропускал воскресные мессы, и игры в гомериканский футбол, а потом Роджерс, смекнув, что выбранная тактика ошибочна и результатов не принесет, нарочно измазавшись в пыли, постучался к мистеру Стромару, соврал, что из-за небольшой поломки в бойлерной у него отсутствует горячая вода, получил радушное приглашение помыться в ванной Логана и затащил «порыкивающего от passion берсерка в душевую кабину». «Мы целовались, - самозабвенно печатал whoreboy, вздрачивая и без того раздербаненную менталку избранника, - так, будто легкие получили доступ к кислороду через кожу, позволяя не отрываться друг от друга, his hot tongue скользил по моему небу, я же, теряющий контроль над собой, сильнее вжимался в его волосатую грудь, посасывал верхнюю губу, окаймленную жесткими щеточками усов, сминал складки на шее, а когда на нас хлынули потоки of warm water, thoughts окончательно покинули my silly head, и сделалось все равно, что я связан узами проклятого Гименея, а мой партнер испытывает лишь поверхностное влечение и вел бы себя точно так же с, допстим, сисястой швалью или той же Диоксиппочкой, которая, зуб даю, в мечтах неоднократно раздвигала свои морщинистые (фу, пакость!) ляжки перед мускулистым красавчиком. Я не стеснялся выражать восторг громкими стонами всякий раз, когда он сжимал крайнюю плоть или когда strong fingers danced around my wet hole; his cock, небольшой даже в эрегерированном состоянии, помещался в меня целиком без предварительной подготовки, и впервые за последние годы я, oh my gosh, начал вновь практиковать римминг, который my dull man called «dirty debauchery» (его что, воспитывали вакитанские кардинальши?). Наш божественный соседушка заставил меня забыть о тоскливом и скучном недоразумении, происходившем между мной и супругом, который харатеризовать словом «секс» - натуральное кощунство, так что when he came on my belly и принялся вылизывать, довольно урча, мой подбородок, я осознал, что совью, блин, веревку и повешусь на первом попавшемся сучке, если мы не повторим этого снова - сегодня, чуточку позже, завтра и послезавтра».
Завершив знакомство с последним абзацем, молодой человек, надсадно всхлипнув, активировав полностью обнуляющую установленную операционку программу, сложил пахнущие мятным антиперспирантом футболки и джинсы, принадлежавшие husband в огромную коробку, надписал на крышке «барахло», отнес в подвал и, окурив bedroom индрийскими благовонями, пошвырял в мусорную корзину оранжевую зубную щетку, бесцветный лак для ногтей, расческу и прочие мелочи, там и сям разбросанные по ставшим неуютным bitter home, а после, сменив постельное белье, задернул портьеры, едва услышав дробящий silence стук подошв по асфальту, - Стормар, привыкший к регулярным физическим нагрузкам, совершал свои дурацкие пробежки даже когда миссис Блэтч, отправив своих спиногрызов к матери на другой конец города, не переминула обойти всех жителей поселка и объяснить, с какого перепуга у коттеджа Вилленброка припарковался автомобиль с мигалками. По отношению к Логану, использовавшему в качестве подстилки вешавшегося на него юношу Найтмэр испытывал лишь глухое раздражение, а вот покойного супруга отчаянно хотелось воскресить, избить до кровавых соплей и задать один-единственный, занозой засевший в мозгу вопрос: какого хрена ты, яхонтовый, мармеладный, драгоценнейший, сделал мне предложение, раз тебя настолько не устраивал мой темперамент? В отличие от бойкого, напористого, успевающего находиться одновременно в нескольких местах повесы будущий сотрудник адвокатской конторы «Follow Your Own Truth» являлся малоэмоциональным флегматиком, плывущим по течению, и, раздери Ермунганд ce monde, если он хотя бы раз надавил на кого бы то ни было, с уважением относясь к чужим личным границам и предпочитая оставлять любое мнение при себе. Даже о своей ориентации цвета ясного весеннего небосвода fellow не подозревал до момента, пока Стилбон Нотт, посещавший лекции по высшей математике, не передал ему записку «отпросись в туалет, бро», взяв на себя крайне важную роль наставника и проводника, открывая неулыбчивому, помешанному на идеальном ведении конспектов однокурснику прелести взаимной мастурбации. Вилленброк отчетливо помнил то пасмурное утро, нудно чертящего на доске формулы мистера Мэйси, откровенно тоскующего верзилу Лайонела (мамаша-прокурор заставила поступить грезившего о карьере спортсмена чадо в главный институт Паннонии), рисующего на полях косматых чудовищ и странное томление, хлынувшее из горла в живот, едва за спиной с тихим «щелк» захлопнулась створка, и они остались одни в полутемном складе, где страдающий странной хворью уборщик, заставлявшей его совершать множество неконтролируемых движений, хранил эмалированные ведра, новенькую деревянную швабру и годовой запас тряпок для мытья полов в коридоре. Не задавая stupid questions, не спрашивая разрешения, Стилбон, притянув моментально размякшего garcon к себе, заткнул чуть приоткрывшийся рот мальчишки обжигающе-прохладным поцелуем, и Найтмэр, не найдя в себе отваги оттолкнуть глубоко вздыхающего парня, ощущая дурманящее mind вожделение, негу, завладевшую чреслами, ответил на ласки, неумело тычась кончиком носа в неаккуратно побритую щеку Нотта, обхватывая того за колючий затылок и вздрагивая, стоило языкам - Лэйн, разумеется, преувеличивал холодность мужа - соприкоснуться на короткие мгновения, вкрапливаемые в расшитое тускло переливающимися минералами полотно бесконечности. Сии лобызания, пронизанные любопытством, заботливой нежностью так непохожие на опыт сверстников, предпочитающих опошляющую все физику искрометной, редко кем нащупываемой с первого раза химии, прерываемые лишь затем, чтобы отбросить в сторону сковывающие movements пиджаки, тянулись оставшуюся половину урока, большую перемену и десять минут следующей - второй по счету - лекции. Потеряв счет времени, два студента, иногда перебрасывающиеся дежурным «hi» при встрече в гардеробной, ласкали each other, сдерживая порывы закончить все быстро, скомкать аки спущенная в унитаз салфетка, пропитавшаяся эякулятом, растягивали удовольствие, словно были опытными любовниками, обогащенными knowlegdes о том, что в амурные дела спешки не терпят. Стилбон исследовал Вилленброка всеми доступными способами, не доминируя, не подчиняя, лишь слегка направлял неопытного паренька, и Найтмэр, неловко опустившись на пыльный табурет, прикусывал обнаженную кожу на плечах, ушную раковину, и после разрядки они, влажные от пота, в одних рубашках с закрученными вокруг шеи галстуками, не торопились расходиться с независимым видом и, наверное, если бы Нотт не перебрался в Аодалию вслед за выскочившей замуж за уроженца Тандерры maman, они образовали бы куда более крепких союзников, и вряд ли этот человек разочаровал бы своего суженного столь грубой подлостью как адюльтер с незаинтересованным в нем мачо. Немногочисленные друзья преуспевающего юриста шутили, что они с Рождерсом - великолепная пара: Вилленброк, высоченный блондин с глубоко посаженными глазами неопределенного цвета, вызывающими умиление ямочками on the cheeks, прямым носом и чувственными губами смотрелся потрясающе рядом с миниатюрно-коренастым, ежемесячно травящим свою шевелюру обесцвечивающими порошками журналистом, с помощью утюжков придающий ниспадающим жидким каскадом на плечи волосам небрежную волнистость, и все же наш герой, даже не ведая об интрижке ветреного супруга, нет-нет да и возвращался мысленно в time of carefree youth: там продавались неудобные компьютеры с выпуклым монитором, катались на роликах шебутливые дети, играли в вышибалы загоревшие на каникулах в Занзибаре девчонки, пуляли баскетбольные мечи в крону деревьев вредные карапузы, шугая пышнохвостых белок, воровали цветы, чтобы подарить любимой учительнице, запускали в унитаз головастиков, дразнили передвигающегося в инвалидном кресле ветерана, воевавшего в Габаннистане. Это, without doubts, была невероятная эпоха, когда почти все бодибилдеры, даже гетеросексуалы вроде зевсоторсого Гилея Боккалетти сотрудничали с подпольными студиями, выпускающими гей-порно низкого качества, и ему приходилось покупать нынче приобретшие статус винтажной диковинки видеокассеты на выдаваемые отцом карманные деньги и ночами без звука пялиться на то, как несколько мужиков с безупречными, припудренными бронзатором телами without passion, с видом раскладывающих каталоги библиотекарей совокупляются, трутся членами и даже пытаются мало-мальски работать каменным лицом, дабы продемонстрировать неискушенному зрителю спектр эмоций, диапазон коих равнялся переживаниям поваленной табуретки, о которую споткнулся пробегавший мимо хулиган.
Свидетельство о публикации №224100300527