Часть шестая

«I HAVE DIED EVERYDAY, WAITING FOR YOU»

    Как большинство, я наивно полагала, что ад - нечто эфемерное, раскинутое в огнекипящей аки магма параллельности - встретит меня уже в посмертии и, следовательно, пока жива, обладаю неким иммунитетом, дающим гарантии, что обрушившиеся со стратосферы на меня страдания отскочат от защищавшего Нелею пузыря, but life, как и death, не сочла нужным предоставлять никаких поблажек, и в итоге я оказалась в преисподней в неполные восемнадцать, и теперь, десять лет спустя, практически свыклась с перманентной депрессией, инеем сковавшей мышцы и суставы, с бряцающими в оранжевом цилиндрике нейролептиками, на целых восемь часов исцеляющих от губительных thoughts о тщетности бытия и оставила неудачные попытки выдернуть себя из этого болота, потому что невозможно вздохнуть полной грудью, коль твои легкие вместе со всеми остальными внутренностями вынуты, измельчены, разложены по глиняным кувшинам старательным парасхитом под руководством грозного Анубиса, так что отныне мое опустевшее тело, функционирующее засчет медикаментов, порождающих крошечных, кипуче-деятельных паучков, копошащихся inside - самая настоящая мумия, и хотя nowadays верования древних египтян не котируются, уступая культу Самого Главного, это вряд ли помешает мне высказать претензии мадам Эрешкигаль при личной встрече, и я уже сочинила и даже отрепетировала пламенную речь бессменной хозяйке Иркаллы, дабы выторговать possibility увидеться со своим ненаглядным, а то и вовсе воссоединиться с ним - в награду за тянущийся прилипчивой смолой кошмар, который тащила на хрупких shoulders с юности, пока мои беспечные сверстники бухали, мотылялись по злачным заведениям, отплясывали под «bang my cock, fuck this dick» очередного гиперэпатажного рэпера, считающего себя на порядок круче состарившихся предшественников, чья слава отгремела четверть века назад. Историю нашей любви, in my arrogant opinion, нельзя охарактеризовать банальной, приторной как кусочки мармелада фразой «sympathy at first sight», потому что, являясь обыкновенной, примечательной разве что щербинкой между верхними передними резцами и довольно низким для недавно вышедшей из пубертата представительницы женского пола голосом ученицей старшей школы Рейвенблада, столицы Илли-Тукки, где начинал свою политическую карьеру Дэнни Кляйнедди, соседствующей с Кинкиннатисом, в котором вплоть до своей кончины проживала его вдова Ширли, нянча внучку Витторию, ставшую превосходной танцовщицей, покорившей театры Данмая, я, как и мои приятельницы, сохла по лидеру баскетбольной команды Нацуки Такахаси и, не испытывая ревности по отношению друг к другу, мы - what a shame! - бесстыдно покоряясь зову разбушевавшихся эстрогенов, на полном серьезе обсуждали, кого из нас оприходуют первой, посему невысокий на фоне преобладавших in our school аскрелератов (сто семьдесят пять жалких сантиметра, учитывая ботинки на каблуке и топорщившаиеся на макушке вихры), с рябым из-за обильной пигментации лицом, Ливтрасир Бланшетт, разумеется, располагал статусом невидимки, и никто из потока не пытался выучить его заковыристо-претециозное имя, либо же сократить до удобоваримой клички, а староста, раздавая листы с тестами - нарочно или случайно - миновал его парту, словно за ней, уткнувшись в учебник по тригонометрии и округлив спину, сидел не человек из плоти и крови, а едва флуоресцирующий на свету призрак, и лишь после связавшего наши судьбы случая на вечеринке в доме Ликиски Хоббс я убедилась, что классическая красота двухметрового ниппонца не сравнится с карими очами, неравномерно окаймленными зелеными полудужьями, неизменно загорающимися на солнце яркой ржавчиной русыми прядями, - мне одной довелось изведать сладость его тонких, подрагивающих, блестящих от слюны как суфле губ (малиновый сочень), и помимо вызревающей в нечто большее влюбленности мое, пока еще исправно выполняющее функции сердечко согревало ликование первопроходца-путешественника, высадившегося на неизведанные острова, населенные дикарями, because I knew, что за клад сокрыт за бронебойной ширмой неприметности, и сей факт приводил в восторг еще и потому, что покинув ряды тинейджеров, в чуть более осознанном возрасте, я уяснила: конвенциональная, очевидная всем beauty неимоверно скучна, и супермодель Тара Джонс, талдычащая, that attractiveness is in eyes of the beholder, права на сто миллиардов тысяч процентов. Итак, бесшабашная Ликиска, умудрившаяся-таки затащить слабо сопротивляющегося Такахаси в туалет и опубликовавшая затем на своей страничке в социальной сети провокационное «я высосала из этого мачомэна всю сперму», как только her parents отчалили в Нью-Моргкс по делам, объявила, что wild party without boundaries волен посетить любой желающий, и я, экстравертка, обожающая заводить новые знакомства, получив разрешение матушки зависнуть в помпезном особняке на Блайер-авеню до утра и прогулять пару утренних лекций, коль переборщу с алкоголем, подкрасила порядком отросшие корни дешевой краской из супермаркета (нужного колера на полках не оказалось, that’s why из шатенки я превратилась в модницу с кудрями оттенка, обозначенного велеречивыми маркетологами как «медное золото»), нацепила самую нарядную кофточку с пайетками и, прихватив в качестве «пропуска» пакет с леденцами, обменялась любезностями с Мирандой Роулендс, престижа ради пожертвовавшей свои шикарные косы умирающим от онкологии детям и жалующейся на то, что со стрижкой «боб» ей крайне непривычно, налила в огромный красный стакан вермута, разбавила его колой и, облюбовав плетеное кресло у камина, не без любопытства наблюдала за тем, как две мои подруги, распоясавшись окончательно, уговаривали Нацуки замутить тройничок, взвешивала все «за» и «против» участия в данной затее, потому что, с одной стороны, увидеть подкачанное тело спортсмена без одежды было, что греха таить, пределом тогдашних мечтаний Нелеи Джастис, а с другой стороны, терять невинность мягко выражаясь, нетрезвой и скакать на члене под одобрительные визги подглядывающих одноклассниц я считала аттракционом экстремальным и планировала ничтоже сумняшеся примкнуть к стайке, вознамерившейся подглядывать за тем, как ниппонец вонзит свою «дубину», предварительно облачив ее в латексный «мундир» сначала в шлюховатую Атоссу Шоукросс, с которой не совокупился только ленивый а затем «распакует» полудевственную (что это могло значить, я не в курсе, но, возможно, так характеризовали тех, кто довольствовался петтингом и до определенного момента разрешал партнерам совать в себя только пальцы) Лесли Болдуин, расставшейся со своим бойфрендом ради одноразового перепихона с Такахаси, уже предвкушала красочное шоу, не идущее ни в какое сравнение с постановочными роликами эротического жанра, выкладываемыми в Интернет энтузиастами, когда хозяйка виллы со стремящимися покинуть орбиты eyes и потекшей тушью, подскочив ко мне, заверещала «call your mother, he’s dying», и я, выслушав сбивчатые объяснения, уразумела: некий придурок, не подозревая, что у него непереносимость некоторых компонентов, входящих в состав «колес», хлебнул из стакана водки с растворенными в ней таблетками для увеселения и вот-вот склеит ласты в ванной ее родителей. Мне, из принципа не прикасавшейся к веществам, оказывающих губительное влияние на организм (нет ни средств, ни желания обогащать ублюдков, торгующих дрянью), хорошо помнившей рассказы матери, работающей врачом неотложки о том, в каких муках погибают бедолаги, не сумевшие своевременно раздобыть дозу, хватило двадцати секунд, чтобы взлететь на второй этаж по широкой мраморной лестнице, оскальзываясь на виляющей туда-сюда ковровой дорожке в коридоре миновать анфиладу комнат, растолкать сгрудившихся у входа зевак и, на ходу достав из кармана плоский, похожий на портсигар прямоугольник, непослушными пальцами выудить крошечный шприц, уже заполненный антигистамином и впрыснуть в сонную артерию задыхающегося парня, хватающегося за унитаз с таким отчаянием, будто это священная чаша Грааля, до краев заполненная волшебным эликсиром. Убедив нервно взбивающую воздух кистями Хоббс оставить панику и продолжать тверкать под заводные песни Мадонны, я, захлопнув дверь перед носом любопытных куропаток, мысленно поблагодарила Фортуну за то, что у меня, с детства мающейся отеками различной тяжести и насморками с приходом весны ( ух, проклятая пыльца, дважды в год заставляющая меня чувствовать себя инопланетной шпионкой, злокозненным рептилоидом, засланным выискивать слабости эмблян), всегда с собой моментально блокирующий воспалительные процессы препарат, сползла по стенке вниз, только теперь ощутив подкосившую меня слабость от пережитого стресса, с присущей фантазерам дотошностью представила переполох, поднявшийся в городе с населением в четыреста тысяч человек, окочурься мой одноклассник в доме сенатора, ратующего за снижение цен на обязательные для любого гомериканца медицинские страховки и, сглотнув ком в пересохшем горле, подтянувшись на подрагивающих руках, присела на бортик джакузи, напилась холодной воды, плоской струей бьющей из-под затейливого краника  и, вытряхнув из высокого стакана зубные щетки с тюбиком пасты, набрала немного для бедолаги, почти слившимся с настилом, покрывающим дорогущий кафель, осторожно и решительно придерживая затылок юноши, заставила опереться о тумбу для грязного белья и только после того как тот, кашляя, осушил емкость, стащила с головы венок из черных и белых роз, сделанный мамусенком в качестве дополнения к костюму на позапрошлый Хэллоуин, проведенный мною в образе утопленницы, который я надевала на различные мероприятия, не упуская возможности похвастаться золотыми ручками драгоценнейшей, самой лучшей на всем белом свете mother, собрала противно липнущие к влажной шее hair и наморщила лоб, пытаясь вспомнить his name, поскольку точно помнила: this unremarkable boy I noticed de temps en temps in school garden with apple or sandwich.
    - I am Leifthrasir Blanchett, - проскрежетал спасенный, без труда прочитав замешательство, проступившее on my face. - Жаль, я испортил вам все веселье.
    И вот тогда мой взор finally отметил детали, доселе отфильтрованные расстоянием, разделявшим нас: аккуратные раковины розовых ушей, без фанатизма выщипанные брови, несколько родинок, перемешавшихся с созвездиями веснушек, густющие ресницы, трепетавшие крыльями пойманного в кулачок трехлеткой мотылька; усыпанные крошечными точками проступающего сквозь эпидермис пигмента веки, прямой тонкий нос и мягкая линия подбородка придавали его сусличьей мордочке очаровательную миловидность, не пересекающую грань смазливости, а слегка задравшаяся майка - ох-хо-хо! - подчеркивала узковатые, но довольно крепкие надплечья, рассекающее плоский живот надвое углубление, появляющееся только у тех, кто не злоупотребляет углеводами и качает пресс хотя бы дважды в сутки. Приказав себе перестать пялиться на едва не двинувшего коней мальчишку, прелесть которого озаряла сродни лучу карманного фонаря, направленного на крадущегося in the darkness незадачливого воришку, я, скатав несколько полотенец в рулон, вполне заменяющий подушку, перевернула все еще с трудом дышащего classmate на спину, воспользовавшись случаем, дотронулась до forehead, якобы проверяя температуру (на самом же деле удовлетворяя эгоистичную потребность в мимолетном касании), пообещала впредь здороваться при встрече и притворилась (дурацкие игры, навязанные тупейшими мыльными операми, до абсурда усложняющие межличностные отношения), что не заметила мелькнувшего в робкой ухмылке довольства, как только я, остроумно пошутив, что сломаю язык, произнося состоящее из трех слогов имя, окрестила новоиспеченного друга Трасом. When алкоголь окончательно выветрился from my head, а Бланшетту полегчало, я отвела его на свежий воздух, закрыла стеклянную створку, дабы басы тяжелого рока, сменившие эпатажную, пропагандирующую омоложение посредством уринотерапии поп-королеву, не беспокоили нас, и часов до трех мы провалялись на неудобных шезлонгах у наполненного начавшей цвести aqua бассейна, и лаская подушечками пальцев маслянисто отражающую light of lantern гладь, обманчиво заставляющую поверить, что, вздумай ты ступить in the pool, она не даст тебе достигнуть дна, удерживая на плаву как Иезусса, обсуждая любимые сериалы, and all my thoughts назойливыми мухами кружились вокруг наспех сооруженной воображением инсталляции из обозримого будущего, в котором мы, обуреваемые страстью, сплетемся лианами в бешеном экстазе, и пока мой собеседник увлеченно рассуждал о коварстве супруга талантливой голливудской актрисы, променявшей шикарную женщину на профурсетку, слитых в Сеть беспринципными папарацци фотографиями Люцифера Моретти, отдыхавшего на пляже в компании Айрин, заболевшей нервной булимией после развода Кларе Веллединь, пропавших с радаров Гвиневре Ланкастер и Джонатане Драйдене, я, на собственном опыте познав, что означает похабная шутка о мокрых трусах, когда возвращаешься с first date, перебирала произведшие наиболее сильные впечатления иллюстрации из «Камасутры для чайников», decided лишиться невинности именно с Ливтрасиром по нескольким причинам: во-первых, он, как и я, неопытен, а значит, нам необязательно тратиться на презервативы, а противозачаточные таблетки в нашей аптечке, хвала богам, имеются; во-вторых, меня не покидало сомнение, что популярный Нацуки, никому не отказывающий - хреновый выбор, если ты планируешь сделать все без спешки, смакуя каждую эмоцию, прислушиваясь к себе и вверяя партнеру невинное, пышущее жаром предвкушения тело, и в-третьих, Нелея, поддерживающая помешанных на ни к чему не обязывающих встречах в мотелях подружаек, засунувшая в самый дальний ящик превращающую в белую ворону инаковость, на подсознательном уровне все же отдавала себе отчет, что рассчитывает дефлорировать с тем, кто не коллекционирует девчонок, не растрачивается на легкодоступных швалей и будет нравиться ей не как рандомный чел, с которым не стремно оказаться в одной койке, а личность со своими взглядами на те или иные вещи, разделяющий ее точку зрения или даже не согласный с нею безоговорочно, но неизменно цельный, отягощенный моральными принципами, видящий в любовнике не просто объект вожделения, а person with strenghts and weaknesses. Я не собираюсь рассказывать сказочку о кристальной как горный ручеек amor, зиждящуюся на смирении, тихой грусти, принятии любых обстоятельств, - более того, я жажду донести истину, заключающуюся в гармонии между материями физическими и духовными, и тот факт, что я плавилась от пожирающего потроха огня, лелея надежду раздразнить закручивающуюся файерболом в области паха пульсацию, а затем заснуть на его плече, не делал меня последовательницей Мессалины, потому что, невзирая на вожделение, я обуздала бушующую inside тигрицу, осознавая, что спугну fellow и мадемуазель Джастис from the future возненавидит меня сегодняшнюю, совершившую неверный шаг, и, о чудо, демоны, нашептывающие непристойности, замолкли, и, поймав себя на том, что действительно наслаждаюсь спором с Ливтрасиром, тщательно подбирая аргументы для возражения, аппелируя к здравому смыслу, разряжая слегка накалившуюся атмосферу прибаутками, я, расслабленно повела плечами, заметила, что небо на востоке начинает светлеть, настояла на обмене телефонными номерами, заверила, что движет мной не чувство жалости, а интерес, усадила my new friend в такси, утешала бьющуюся в истерике Лесли, с которой мерзавец Такахаси поступил по-свински, став причиной кровотечения, помогла матерящейся Ликиске частично ликвидировать беспорядок и, разбудив задремавшую в living room mommy, поведала ей за завтраком (обожаемый мной шоколадный пудинг и овсяноблин с банановым джемом) о единственном сыне Морганы Бланшетт, управляющей химчисткой около двенадцатиэтажки «RedLand», в которой арендовали офисы зарабатывающие не менее тысячи таллеров в неделю бизнесмены, записала название вагинальных свечей для пережившей травмирующий опыт Болдуин и бодрая, окрыленная идеей подкараулить Траса у главных ворот и занять беседой до того, как прозвенит звонок, схватила скейт и махнув на прощание мамочке, лавируя между мусорными баками и катающимися на трехколесных велосипедах детсадовцами, покатила на запад, радуясь накрапывающему дождю, шмыгая заложенным из-за гребаных акаций носом и удивляясь, как существовала раньше без нарастающего in chest трепета, локомотивом тарабанящим по ребрам, без стремления увидеть my freckled boy, без гложущей миндалины сладкой тоски по отпечатавшимся in memory характерным жестам, благодаря которым узнала бы из тысячи даже с прозопагнозией, трансформирующей people around в безликих близнецов. Я так и не сподобилась набраться наглости и спросить, отчего интеллигентный, воспитанный в строгости тинейджер, незваным гостем пробравшись на тусу, хлопнул стопарик с редкостной дрянью, однако версия, что Ливтрасир страдал из-за взявшей его в плен, мешающей нормальному общению с ровесниками ординарности и избрал опасный для жизни способ обратить на себя всеобщее внимание, не казалась абсурдной, и пускай меня, постоянно обращающейся к ghost from the past, прошибал ледяной пот при мысли, что он мог погибнуть тогда, не выдрессируй Джастис-старшая дочурку правильной реакции в critical situations, я, без сомнения, ценила предоставленный шанс резко свернуть с проторенной дорожки, послать к лешему сексапильного ниппонца и не следовать за товаркам, чуть позже, пооблизывавшись на баскетболистов, словившим гиперфиксацию на заменявшем учителя физкультуры акробате, вышвырнутом из цирка не то за баловство допингом, не то за некачественный кунилингус шпрехшталмейстерше.