Часть седьмая

«ТЕБЯ Я ВСТРЕТИЛА, БЫЛА СЧАСТЛИВАЯ, НО ОСЕНЬ КОНЧИЛАСЬ, МОЙ ЗОЛОТОЙ»

    Удивительно, как много общего обнаружилось у меня с человеком, присутствие которого я игнорировала с той поры, как в пятом классе химичка, щелчком пальцев потребовав прекращения галдежа, представила щуплого, скособочившегося под тяжестью громадного портфеля новичка, и тот, пробубнив дежурное «всем привет, я приехал из Окситании, прошу заранее простить за акцент и произнесенные на французский манер некоторые слова», занял место на предпоследней парте, и даже любопытная Миранда, стремящаяся, как и я, поддерживать теплые отношения со всеми, оглянулась, смерила задумчиво-индифферентным взглядом сконфуженно роющегося в стопке громоздких учебников мальчугана, задержала sight на кроссовках не первой свежести и, вытащив из пенала куклу, принялась расчесывать ей волосы, вполуха слушая миссис Куолли, с ужимками театральной актрисы вещавшую о том, что мы - худший из классов и успеха никогда не добьемся. На большой перемене спеша на футбольное поле, где сплетники срывающимися от возбуждения тенорком анонсировали драку двух старшеклассниц, не поделивших лак для ногтей, задержалась и подсобила Ливтрасиру собрать разлетевшиеся по заплеванному кафелю тетради, однако сей эпизод выветрился из моей головы, и лишь более близкое знакомство с Бланшеттом всколыхнуло илистую почву на дне пруда, а взметнувшись к освещенной солнцем вышине, минувшее, превозмогая нерушимое течение энтропии, упорядочило даже самые незначительные моменты наших, тогда ничего не значивших для меня взаимодействий, приобретших вес, увы, по истечении большого промежутка времени. Помимо того, что оба воспитывались в неполных семьях (отца своего парень не знал, и в свидетельстве о рождении в графе «father» стоял жирный прочерк), мы, сойдясь во мнении, что христианский god провозгласил гордыню главенствующим из грехов потому, что сам до безобразия спесив, ибо, если верить Библии, демонами обратились его приспешники, коих Самый Главный without doubts низверг в покрытую раскаленными валунами бездну за то, что они отказались преклонить колени перед сотворенными им по своему подобию Адамом и Евой и, стало быть, седобородый старец ничем не лучше похотливого Юпитера, кровожадной Саннибанни или многорукой Кали, обусловились, что вопреки отрицающим все нематериальное атеистам, колеблющимся агностикам и распевающим псалмы католикам, коих среди населения соединенных штатов предостаточно, начнем верить в давно подвергшихся остракизму богов языческих и шутили, что окажемся чуть ли не единственными, кто справится с изумлением, увидев post mortem хрустальный трон с восседающей на нем Исидой, Афиной, Инанной, Фрейей или Любомором, поэтому в наша устная речь изобиловала отсылками к различным мифологиям, и не читавший «Старшую Эдду» и «Эпос о Гильгамеше» мимокрокодил, сделавшийся случайным свидетелем наших споров, вполне мог решить, что this kids сбежали, поди, из секретной лаборатории, где над нами проводили эксперименты одержимые помыслами взломать код ДНК и поспособствовать созданию сверхрасы чудилы, и, юзая вместо «упаси господь» «храни нас всех Минерва», я знала, что помимо недоуменного «вот чиканашка», вспыхивающего in brain окружающих есть тот, кто в курсе, почему я уповаю на покровительство именно этого божества, и внутренний мир, необъятный, охватывающий горизонты, но плоский, с появлением best friend сузился, приобретя пугающую глубину, исследовать которую у меня не хватало neither time, nor desire, даже если бы вашу непокорную слугу одарили пронзающим печень раскаленными копьями бессмертием. Вспыльчивая, но отходчивая, я, приверженец пацифизма, не удержалась и из девичьей солидарности врезала по тыкве Нацуки, пустившему слух о слабачке Лесли, сбежавшей и не позволившей кончить внутрь, подала идею читающей лекции по половому воспитанию мадам Пети сделать исключение и объяснить noch einmal дразнящих Болдуин «птицей Обломинго» пацанам отличие мужской репродуктивной системы от женской и вдохновила девчонок обзывать скорострелом любого, кто не доведет их до оргазма. Атосса Шоукросс, занявшая антифеменистическую позицию, намалевала на моей парте фломастером «crazy bitch», а один из прихвостней ниппонца, поспорив с Такахаси, что совратит «поганку Нелею» за неполные две недели, запишет на камеру, как я под ним извиваюсь и выложит видос на всеобщее обозрение (все сведения мне поставляла якобы сохраняющая нейтралитет Хоббс), потерпел фиаско вовсе не потому, что меня известили об отсутствии чистоты его помыслов, а по той простой причине, что all my dreams, wishes and aspirations дрифтовали по крошечной орбите около общего центра масс, образованного нашим с Трасом стремительным сближением, и даже в апогелии, вынужденная следовать законам физики и удаляться от него на незначительный период, я ощущала бешеную тягу к юноше каждой клеткой и не скучала в разлуке просто потому, что сотни крошечных Бланшеттов выпрыгивали from my head, скакали гномиками по подоконнику, нагретому искаженными трапециями пробивающихся сквозь густую крону бликов, и поедая фруктовый салат, я, согласно мыча на мамино «паршивка, опять постель не заправила и забила пространство под кроватью носками», украдкой печатала в смартфоне сообщение ненаглядному, интересуясь, любит ли он чизкейк, чтобы по дороге в школу заглянуть в кондитерскую, купить какую-нибудь сладость и с умилением наблюдая за тем, как он, смущаясь, предлагает разделить лакомство, до судорог в кукожащихся стопах жаждать оказаться на месте крема, застывшего в under lips, глушить неуемное желание смахнуть соринку с подбородка и, протягивая пачку салфеток, мысленно вопить от радости, если мизинец Ливтрасира невзначай проезжался по моей ладони, и за терпение капризная Венера вознаградила меня, подтолкнув fellow презентовать неуклюжий чмок в шею (промахнулся, метил выше), а его смущенное «ой» благополучно проскочили мимо моих ушей, ибо получив зеленый свет, убежденная, что мои чувства взаимны, и он видит во мне не только друга, я, наплевав на рамки приличия, диктовавшие не лобызаться в общественных местах, дабы не вгонять в краску стыдливых горожан, продолжающих считать, что секс - это мерзость, а детей вовсе находят в капусте, вцепившись в края его куртки, вовлекла в двадцатичетырехсекундный поцелуй, не ограничившийся касанием губ, и он, явно не ожидавший, что я буквально повалю его на клумбу, исследуя языком манивший розовостью mouth, enjoying smell of raspberry cake (his favorite food) и обхвачу затылок, не давая отстраниться, покорившись, приоткрыл рот, а дотошная Миранда и еще несколько товарок, засыпав меня вопросами наподобие «что ты в нем нашла?» в раздевалке, успокоились, удовлетворенные брякнутым наобум, но оказавшимся правдой answer, что фаллос моего избранника по величине и великолепию сопоставим с увитым венами органом Эроса, находящегося в одном из нью-моргкских музеев, заставленным экспонатами, вывезенными из Эвропы пронырливыми археологами еще при Айзендмауэре. Впоследствии Бланшетт признался, что мой громкий смех, готовность прийти на выручку любому и задорное «хэй», выкрикиваемое при входе в класс сразило его наповал, и он не смел помыслить о том, что у нас могут появиться общие темы для разговоров, поскольку я, поименно знавшая даже заполняющих our school ко второй смене мелюзгу, следующую за мной по пятам с просьбой нарисовать «тетеньку из мультика с рубиновой диадемой» мелом на асфальте, являлась (не считаем шикарно одевающихся девчат из обеспеченных семей, которых к учебному заведению привозили на тачках с тонированными стеклами), самой популярной персоной, и в тот злополучный вечер в особняке Ликиски Вселенная, по его словам, схлопнулась, потому что мы suddenly начали вести себя как обычные одноклассники, дружащие с пеленок, а мне оставалось проклинать свою зацикленность на самонадеянном баскетболисте и точно актриса, отыгрывающая драму, славить goddes of love, потому что наш первый раз был похож на долбанную сказку: по-взрослому, без стеснений мы осбудили все, что нам может потенциально понравиться, отсекли миллион кинков, активно рекламируемых сходящими с ума от скуки извращугами, совместно, преодолевая неловкость, пересмотрели несколько adult movies, попутно записывая в блокнотах пожелания, выбрали день, когда his mother покинула Илли-Тукки и, договорившись не бояться обидеть партнера и прекратить при наличии дискомфорта, зажгли десяток свечей, способствующих появлению атмосферы уюта, разделись заранее, дабы не путаться в пуговицах, разместились на диванчике под пледом и, изредка роняя are «you okay?» с клокочущей в горле вопросительной интонацией, привыкали к смешивающемуся дыханию, объятиям, растягивая pleasure, оставили french kisses на потом, смакуя легчайшие, синонимичные с мимолетностью полуденного ветерка, шевелящего полевые цветы лобзания. Костяшками пальцев Ливтрасир притрагивался к моим соскам, твердеющим от исступления, заточенного в клетке и напрасно рычащему, чтобы его выпустили на свободу, и пока his palm скользила по моим ягодицам, я, отслеживая его реакцию по то расширяющимся, то сужающимся зрачкам, массировала лобок, теребила крайнюю плоть, зажимала нижнюю губу парня своими, потерялась в feelings, совершенно противоречивых, где соленое смешивается с ванилью, и, уносимая водоворотом (горячей ли аки Везувий, аль холодной как льды Килиманджаро) реки, перевернулась на живот, приветствуя тяжесть навалившегося сверху тела, сконцентрировалась на его ладони, опирающейся в поясницу, стуке чужого - родного - сердца, передающему импульсы позвоночнику, на his tongue, вычерчивающем узоры on my skin, и тягучесть каждой из сорока девяти фрикций, отделявшей его от highest point of joy, качающей меня, способствовала получению не меньшего удовольствия, нежели банальное сокращение мышц, стимулируемых пенетрацией, потому что близость - именно такая, именно с ним - изысканно приправленная покалываниями - точно коронное блюдо шеф-повара мишленовского ресторана паприкой, рокочущая громом, закипающим в облаках, без выпачканной в крови простыни, поскольку девственная плева при должном усердии и отсутствии эгоизма мужчины прекрасно тянется, распахнулась в ночи обретением new sense of life. Не отлипая друг от друга, мы приняли вертикальное положение, его кисть, покоящаяся на моем надплечье, обессиленно скользнула вниз, я, повернув голову, встретилась с его преданными, выражающими восторг очами, лизнула кончик острого носа, умилилась тому, как подскочили его брови, стоило переместиться чуть ниже, к поблескивающим от слюны lips и опрометчиво подумала, что впереди нас ждет миллиард подобных моментов, посему самодовольно ухмыльнулась, услышав заветное «je t’aime», and decided, that успею облечь свои эмоции в куда более емкую фразу, записанную каллиграфическим почерком на благоухающем розами картоне и торжественно вручить на Рождество, but двадцать девятого ноября, едва our relationship преодолели ничтожную отметку в восемь месяцев, мой Ланселот, рыцарь в сияющих доспехах, неожиданно пропал, и я, занятая подготовкой к предновогоднему балу, на который мы планировали явиться together, узнав от вездесущей Роулендс, что my boy and his mother испарились дымком, выпущенным из носа поставленного на плиту чайника, ворвалась в кабинет директрисы, истерично икая, выяснила, что взволнованная донельзя Моргана, не объяснив причин странного поведения, позвонила миссис Каас в одиннадцать вечера, упросила в срочном порядке подъехать к школе и выдать документы сына, после чего, обронив «it’s not your business» на участливое «what’s up?», прыгнула за руль аквамаринового «Гепарда», свернула с главной магистрали на шоссе, ведущее в О’Вайо. Сначала я, разумеется, бесилась, воображая, как пошлю на три веселые раскаявшегося бойфренда, вернувшегося с объяснениями через пару-тройку недель, стараясь развеселить начавшую беспокоиться за мое душевное состояние мамочку, горланила в душе репертуар любимой поп-группы («ты - звезда, я - звезда, нас приказано сжечь, кто-то сдал и достал адреса наших встреч»), обзавелась пирсингом, раздербанила мочки ушей сантиметровыми тоннелями, записалась на факультативы по французскому, сибанскому и хелльманскому, радостно взлаивала, когда будящая меня every morning щекотанием под ребрами родительница, не скрывая тревоги изучала кардинально преобразившуюся комнату с расставленными строго в соответствии с цветовой гаммой декоративными подушками, твердила, что все наладится, и я, не дерзнув разрушить надежды госпожи Джастис, верящей в непутевое чадо, передавшей дочурке самые лучшие черты характера, усиленно притворялась той, кем являться, к сожалению, навсегда перестала, из girl with opened soul трансформировавшись в манекена с налепленным на резиновую физиономию якобы дружелюбным оскалом, более подходящим клоуну, охотящемуся на младенцев из культового фильма ужасов, снятого по роману графомана-дегенерата с весьма паршивым слогом, укоренившегося в том, что его однотипная писанина имеет что-то общее с гениальными произведениями гомериканских классиков. Утопая в трясине, именуемой молчаливыми, черкающими всякую лабуду в своих notebooks психологами с паучьими повадками и ассоциирующимся со скальпелем хирурга прищуром, я, миновав первые стадии отрицания, осознала, что Ливтрасир - не из тех, кто оставил бы подругу без причины, like a thief проникла в пустующий дом, на дребезжащем автобусе добравшись до коттеджного поселка на другом конце Рейвенблада, сломала замок, пнув входную дверь и, медленно вдыхая запах запустения, опустившись на корточки, потрогала темное пятно на деревянном полу в гостиной, где располагался тот самый диван, одаривший нас целой гаммой труднообъяснимых feelings, предположив, что меня попросту выбросило в иную реальность, и на самом деле в параллельности in this place at this moment воркуют голубками наши копии, не подозревающие о расщеплении of the world на миллиарды разветвлений, неоновыми нитями опоясывающими Иггдрасиль и уводящими в Железный лес, к избушке страшного горного тролля, помогающего по хозяйству Ангрбоде, однако способный исправить недоразумение артефакт, видимо, поменявшаяся со мной ролями Нелея потеряла, that’s why мне предстояло пустить корни в неплодородную почву, тешить себя иллюзиями, что рано или поздно страдания прекратятся, считать, сколько лет исполнилось бы нашему ребенку, не предпринимай я мер по пресечению нежелательной беременности, бороться с порывами бросить все и умчаться в Кинкиннатис на поиски возлюбленного. Полагаю, я находилась в тяжелейшей депрессии, просто из-за несгибаемой силы воли не валялась на кровати как набитый ватой Тэдди, сжимающий в лапах плюшевое corazon, желая эгоцентрично облегчить боль от полопавшихся язв материнской жалостью а, имитируя в светлое время суток бурную деятельность (учеба, подработка, возня с малышами), запрещая унынию проступать на лице, all the night рыскала по Интернету, ища родственников Бланшеттов, способных пролить свет на мутную историю, приключившуюся с Трасом и Морганой, заедала sadness пончиками и добилась того, что к совершеннолетию мои ноги превратились в некое подобие столбы, - имея овариотомный тип метаболизма, я, отдающая предпочтение мешковатой одежде, далеко не сразу заметила: полудетское туловище с крошечными холмиками грудей, если надеть облегающее торс платье, дисгармонирует с массивными бедрами, а купленные four years ago брючки не налезают даже на лодыжки, но данный факт не шибко меня опечалил, так как without him у меня не было стимула поддерживать конвенциональность своей beauty, и к двадцати пяти мой пофигизм касаемо гигиены достиг такого апогея, что я сподоблялась делать эпиляцию раз в год, тратя нервы и силы на то, чтобы удерживать покрытую сеточками маску Арлекина, за бахвальством которого пряталась оплакивающая bel ami вдовица, забывшая taste of serenity. Исходя из собственного опыта я узнала, что меланхолия далеко не у всех проявляется через классические симптомы, включающие апатию, снижение концентрации и низкую самооценку, - маленькие человечки (допустим, украшенные перьями мольтодеки или майя) произвели сложные манипуляции с черепом (если не путаю, это называется трепанацией), влили внутрь щелочь или кислоту, напрочь разъевшую my poor brain, и с той поры in my skull плескался ядовитый океан, причиняя неимоверные страдания, и мне следовало не делать резких движений, передвигаться так, словно являюсь наполненным до краев сосудом, а новая цель - предотвратить попадание даже крошечной капли outside, выжигая дыры в неприспособленном для столкновения с чрезвычайно едким составом monde помогала разуму оставаться холодным как у социопаточки, затеявшей slaughter в занесенном снегом ресторанчике на окраине ниппонской провинции. План поступить в эстрадный колледж Лос-Демоньоса, зарабатывать на жизнь пением в ночных клубах, de temps en temps выбираясь в Джаннаду или Хексику осуществить не удалось бы в любом случае: даже при условии, что матушка возьмет кредит, мы с горем пополам сумели б рассчитаться only за первые два семестра, а с учетом того, что каждый год обучения стоит с округлением расходов на пропитание общежитие приблизительно сорок тысяч таллеров, я, подсчитав все риски, рассудила, что nowadays наличие образования не помешает занять свою нишу и зарабатывать на достойную vita и предложила mother махнуть в столицу крошечной Окситании, более полувека назад отделившуюся от гигантской Франции затем, чтобы сохранить language и культурное наследие, тем более что власти некоторых эвропейских стран, озабоченные увеличением популяции, предоставляли желающим переехать крайне выгодные условия, и Симона, конечно же, смекнувшая, какова истинная reason моего рвения в Овейрон, взяв на раздумья ровно три дня, связалась с адвокатом, выставила our little house на продажу и, швырнув на пуфик в прихожей лиловый чемодан, с деланным возмущением пригрозила (вот в кого у меня сногсшибательная харизма), что убьет, ежели утрамбую в него слишком много барахла, и в аэропорту нас заставят доплачивать за перевес.