Часть тринадцатая

«МЕНЯ КАК БУДТО ЗАСТРЕЛИЛИ, А Я ЗАБЫЛА УМЕРЕТЬ»

    Книгу, которую посоветовал мне наш с Эхионом общий приятель, Аргиод Синатра, один из немногих блогеров, не продавшихся с потрохами сеньору Росселини, я бросила, едва дойдя до восемьдесят первой страницы, - коннекта с главным героем не произошло, а мне было важно разделять мотивацию персонажа, от лица которого ведется повествование, but история взаимоотношений между хулиганом и тихоней (ну и банальщина!), где дебошир всячески издевается над хиляком, и тот, выяснив, что скоро умрет, великодушно прощает отморозка, и, если верить аннотации, вторая половина романа наполнена душераздирающей романтикой, а я не вдупляла, нафига тонкокостному интеллектуалу бегать на свидания с качком-дурачком, обожающим гомериканский футбол, пиво, конкурсы мокрых маек, а ставя себя на место Майкла, и вовсе умозаключала, что Дэйва, четверть книги буллившего того, кто не мог дать отпор, ни за что не простила, посему, с тяжелым вздохом захлопнув soggy book, без приязни проинспектировала безвкусный рисунок на обложке (лобызающаяся парочка на фоне заката) и отправила издание на забитую всякой всячиной полку, надеясь, что кто-нибудь из коллег заинтересуется сим шедевром и присвоит томик себе. Барбитураты, содержащиеся в препарате, оказывающим угнетающее влияние на центральную нервную систему, помогли преодолеть раздрай после знакомства с меценатом, и весь полет я, заскочившая в аптеку и предъявившая фармацевту присланное через мессенджер назначение, проспала, успокоенная наличием нескольких блистеров, великодушно разрешила сопровождавшей нас Лалапе поэкспериментировать с макияжем и накрасить меня поярче и, вдохновленная возросшей продуктивностью проинтервьюировала всех, кто обитал в квартале, где грохнули жену олигарха, уломала стеснительного кругленького патологоанатома дать комментарий, заверив, что его голос мы изменим, а физиономию заблюрим, провела короткую фан-встречу с иудальянцами и, ввалившись в свой номер, трясясь от озноба невзирая на почти тропическую духоту в Барренции, надавила на кнопку, активирующего вмонтированные в пол батареи, но согреться не сумела, - казалось, тепло разбивается о плотное марево окутавшего меня тумана, сочащегося сквозь поры, и, стуча зубами, доползла до bathroom, кое-как стянула верхнюю одежду, содрогаясь так, что стены, пол и потолок вращались аки наяривающие фуэте балерины, перебросила каменеющую тушку через бортик джакузи и до утра принимала горячие ванны, проваливаясь в дрему и просыпаясь для того, чтобы спустить часть воды и долить кипятка; на следующее утро Ладон и Кэттролл, забеспокоившись тем, что я не отвечаю на звонки, попросили менеджера отеля открыть дверь, и пока Олифант пробовал обменять вечерние билеты в Богемию, визажистка, нашедшая меня почти свихнувшейся, покрасневшей из-за ожогов первой степени, бормочущую околесицу, незамедлительно вызвала неотложку, и когда врач сделал несколько уколов, порекомендовал смыть транквилизаторы в унитаз и перейти на успокаивающие отвары, я, слегка взбодрившись, успокоила женщину, заявив, что это не отравление, и по завершении периода адаптации организма к новым медикаментам станет легче, отобрала телефон у встревоженного аналитика и, заверив, что полностью оклемалась и готова пахать дальше, распорядилась перестать носиться со мной как с писаной торбочкой, велела немедленно озаботиться отправлением файлов монтажерам и, решила делить одну таблетку на две части, потому что without doubts предпочла бы скопытиться от передоза, нежели позволить mad flame прорваться сквозь покрытый инеем эпидермис, но планы на пятницу и субботу нам все равно пришлось пересмотреть и рвануть в Сибанию, поскольку пока я корчилась от парализующего мышцы и трансформирующего кровь в желе холода, invisible killer растерзал в клочья Алкею Брэдшоу, которая, как вскрылось благодаря болтливому Вайнцвейгу, являлась близкой подругой миллиардера, незамедлительно пообещавшего триста тысяч (маловато) тому, кто первым обезвредит монстра и принесет his head на блюдечке с золотой каемочкой. Переодевшись в майку и длинную юбку из прозрачного шифона, маскирующую не в меру упитанные ляжки, я, изнывая от жары, вливала в себя фраппе, редактировала сделанные Сусанной наброски, пестрящие совершенно лишними для журналиста-ньюсмейкера метафорами и усмиряла клокотавший в районе горла гнев квазимыслями, что привяжу тупицу Гогенгейм к столбу и исполосую цепями как знатная особа провинившуюся простолюдинку, потом, самостоятельно настроив переносную камеру, вышла на балкон и, встав так, чтобы крадущееся по безоблачно лазури soleil не создавало on my face пересветы, записала тридцатисекундный ролик для любителей эксклюзивного контента, оплачивающих годовую подписку на закрытый канал, куда надлежало выкладывать не представляющие большой ценности отчеты, раскрывающие «внутреннюю кухню» нашей деятельности, выгнала перекусить разрывающегося между планшетом и ноутбуком Ладона и, с превеликой осторожностью проглотив крошечный осколочек «Айслатонинита», закуталась в одеяло, благополучно проспала till evening, и до того, как сизую хмарь небосвода опалили первые лучи, мы уже выскакивали на перрон из поезда и колесили в сумерках по пустынным улочкам Дамрида, разыскивая дома сеньоры Брэдшоу и караулили въезд в огороженный решеткой двор, интервьюировали сперва секьюрити, а затем и сыновей Алкеи, не пропускающих наши трансляции и выяснили, что, во-первых, their mother, отказавшая влюбленному в нее Дисмасу потому что являлась лесбиянкой, была отвратительной матерью, пренебрегающей обязанностями заботливой родительницы, приводила подцепленных в баре девиц домой и сношалась с ними практически на глазах у подростков, посему вместо скорби boys испытывают лишь облегчение и даже благодарны чудовищу, лишившему жизни распутную дьяволицу, грозившуюся переписать завещание и оставить имущество очередной пассии, покорившей her corazon отменным кунилингусом. Приступы более меня не тревожили, но я на всякий пожарный носила с собой несколько теплых кофт, иногда вскакивала посреди ночи из-за того, что конечности покрывались болезненными мурашками, и, с омерзением трогая напоминающую наждак skin, разглядывала снующие по потолку тени, мечущиеся вспугнутыми полевками из-за проезжающих мимо электрокаров, перемигивающихся стильными фарами со светофором на нашем перекрестке, слушала надрывные стоны работающих на бензине двигателей, скулящих как самка бронтозавра, заставшая трицератопса за топтанием недавно снесенных яиц, и выпущенные на свободу thoughts вновь и вновь роились бестолковой стайкой соловьев возле Борислава, жаждали оглушить нас трелью, пробудить - апчхи! - весну in our souls, вспороть швы, вывернуть наизнанку, вытряхнуть пространный алфавит и составить из не поддающихся тотальной расшифровке символов слово - то самое, которое контрольным выстрелом прикончит преданную (в обоих смыслах) Нелею, лелеющую в пустой утробе память о Ливтрасире, упакует в картонную коробку рассыпающиеся в прах воспоминания, налепит поверх «fragile» жестокое «до востребования» и отправит в далекое плавание по морям и океанам. Испугавшийся, что ему как одному из приспешников сеньора Росселини грозит участь Мирабеллы, Аскалафа, Джерода и Брэдшоу, Драгон, закрыв основной канал, спрятался на острове Занзибар и блокировал в социальных сетях всех, любопытствующих, когда он опять примется отсасывать рихтенвальдском миллиардеру, а в первых числах октября один из хакеров, сотрудничающих с нашим стриминговым сервисом, раскопал сведения об имеющихся у Дисмаса тайной жены и дочери, которые - какое удивительное совпадение - проживали в крошечном Синнербаде, расположенном в часе езды от столицы Окситании, и пока Гилактор, почесывая съехавший набок паричок, совещался с Доркеем, а Меламп Сэйдж, весьма талантливый программист, создавший вирус, способный взломать даже правительственные счета в суперзащищенном «Мидасе», отслеживал траты госпожи Робб и вычислял, исходя их покупок в магазинчиках точный адрес, я, устав полагаться на Окси, связалась с несколькими агентами по недвижимости, арендовала пятикомнатную виллу рядом с Часовой Башней на пару недель и письменно оповестила Корбетта о нежелании больше терпеть дуру Баттерфилд, that’s why ему как начальнику следует уволить мою ассистентку и найти ей замену за время моего пребывания в соседнем городишке.
    - Большую камеру я таскать не собираюсь, - пробасил Мориссетт, отмахиваясь от сующей ему батончик мюсли Сусанны. - У меня протрузия межпозвоночных дисков, и вообще, я оператор а не грузчик! То, что я самый высокий, не означает, что меня нужно эксплуатировать как вола!
    - Ой, бери ту, что поменьше, - влез с советом светорежиссер и, бросив на меня опасливый sight, присовокупил: - Картинка все равно получится офигенной, если взять новые софтбоксы.
    - Заказала микроавтобус, - негромко произнесла я, буравя яростными взглядами Оксирою, с приоткрытым ртом накладывающую поросячьи тени на подвижное веко, ибо это было ее прямой обязанностью и, повернувшись к Олифанту, напомнила ему прихватить охотничью двустволку на случай, если преступник - who knows? - явится за последними жертвами в демоническом обличье, though my brain, конфликтуя с верой в life after death, с упорством скептика отрицал существование гигантских чудовищ.
    Погода к началу второго месяца осени испортилась окончательно: лично я уже забыла, как выглядит диск нашего светила, не искаженный тучами и облаками, а резко снизившаяся из-за перепадов температур влажность способствовала появлению кожных раздражений, но проезжая мимо супермаркетов, украшенных тыквами, скалящимися вырезанными ртами с редкими треугольниками обозначенных творцом зубов, я на несколько мгновений вновь унеслась в беззаботное гомериканское прошлое, взором умудренной опытом старухи понаблюдала за десятилетней малышкой, в костюмчике Привидения топающей по тротуарам Рейвенблада с корзиной, набитой маффинами, кексиками и шоколадными батончиками, обожающей рассказывать взлаивающей от страха мелюзге horror stories о злобном дядьке в костюме клоуна, который вынет из вас внутренности, взрежет перочиным ножом желудок и достанет угощение, если вы не поделитесь с ним своим уловом, вспомнила, как дралась с Гелиогабалом за право посмотреть фильм с Кларой Веллединь вместо его дурацких гонок на мотоциклах, как распекал уставшую жену за остывший ужин неблагодарный Дромад Слэттери, пришедший домой в половине первого, как утешала Симону, узнавшую об изменах мужа, как миллион раз пробегала мимо Морганы Бланшетт, не удосуживаясь поздороваться с матерью моего будущего бойфренда, как обжиралась на ночь арахисовой пастой, воспринимала походы к дантисту как величайшее горе и не ведала о бедах, коварно поджидающих за углом, и если поглаживающая помогающую в гадании сферу с мреющими inside полосами заостренными ногтями цыганка проинформировала бы бойкую девчонку, that совсем скоро her eyes потускнеют, грудная клетка заплесневеет, в животе образуется вакуум, и она будет жрать выписанные психиатром pills like sugar candies, Джастис-младшая покрутила бы пальцем у виска, выпалила б «тетенька, тебе б самой полечиться» и ускакала бы в палисадник ловить кузнечиков и строить шалаш из веток. Каштаны, чинары и дубы все еще оставались зелеными, и лишь некоторые кустарники роняли побагровевшую листву, но чем дальше мы отъезжали от Овейрона, тем больше деревьев с позолотевшей листвой проносились мимо, словно госпожа Autumn решила обойти стороной столицу, распространив свои чары лишь на small towns. Мы уже знали, что хамфриканская беженка Лахнея, подарившая олигарху наследника, обитала в неприметном доме, окруженном бетонным забором, и крошка Амаранта не посещала занятия в школе, изучая все необходимые предметы в частном порядке с гувернантками и приходящими репетиторами, и не теряющий рациональности Ладон предположил, что коль монстра не остановят ни железные засовы, ни вооруженные до зубов ребята, охраняющие госпожу Робб, то мы не прогадаем, если разобьем лагерь в близлежащем переулке и попробуем, неся вахты и сменяя друг друга, фиксировать все, что покажется подозрительным, а даже если камеры сверхъестественным образом придут в негодность, сделаем репортаж, основанный на собственных наблюдениях, и поскольку кредит доверия к нам у эвропейцев высокий, there’s a possibility, что нас не засмеют, какой бы шокирующей ни оказалась truth. Никто не воспринимал всерьез завывания Вайнцвейга, вопящего о химерах, мутантах, големах, а я уже набросала в «Блокноте» несколько абзацев, убежденная, что так называемый «Мститель» - человек, догадавшийся создать оружие из материала, разрушающего любые препятствия и мочит всех, кто дорог сеньору Росселини, повинному, вероятно, в смерти его возлюбленного и представьте себе степень охреневания, когда in the night с четырнадцатого на пятнадцатое октября нечто белое огромным клубком метнулось к особняку, перепрыгнув через ограждение, и я, привалившаяся к стене из красного кирпича, задремавшая из-за побочки дурацких антидепрессантов, встрепенувшись, выскочила из укрытия, сделала два снимка на смартфон, пошатываясь не от волнения открыла «Галлерею», поняла, что расплывчатый силуэт from the picture испарился, хотя мой айфончик последней модели точно запечатлел this jump, потрясла за плечо дежурившую со мной Лалапу, замершую в неудобной позе на складном табурете, ничего не добилась и, боясь потерять драгоценное время помчалась к main gates, за которым слышалась возня, изредка разбавляемая выстрелами и звонким «господи, помилуй!», без испуга, скорее с недоумением отскочила в сторону, когда деформированные створки отлетели, будто в них запулили ядро, едва ли понимая, что находилась на волосок от гибели. Промозглый ветер трепал волосы, щипал мочки ушей, потрескавшиеся на морозе lips кровоточили, но я не обращала внимание на дискомфорт, преследуя на медленно переставляющего лапы волка с окровавленной мордой, который, покачиваясь как пьяный, двинулся на север, с возмущением охотника, прицелившегося в токующего тетерева ругнулась, ощутив резкий толчок, на долю секунды потеряла равновесие и ориентацию в пространстве, тотчас же схлынувший адреналин, перекрывавший как здравомыслие так и базовый инстинкт самосохранения, отступил, я пришла в себя, дернулась, прижимаемая кем-то к ограде и, уловив знакомый аромат, заставляющий гребаный эстроген разбавить my blood, обозначить свое присутствие сердцебиением, томлением и слабостью вдоль колен, stared at his neck, перевела взор на подбородок, перехватила удерживающую меня практически на весу руку и, задыхаясь от боли, огревшей затылок стокилограммовой мраморной плитой, подтащила кисть к глазам, чтобы убедиться: это не галлюцинация, не бред воспаленного сознания, не сон, навеянный транквилизаторами, потому что обручальное кольцо мистера Спасовича, гомосексуала, состоявшего в браке с престарелым богачом Роуменом Олкоттом, оставившим все свое состояние любимому супругу (низкий поклон за ценные сведения разгильдяйке Гогенгейм), оказалось повернутым камнем вниз перстнем, и в неоновом свете фонаря, яркого как лампы, прикрученные к потолку операционной, освещавшего узкую улочку, в которую мужчина затащил меня, спасая от расправившегося с second wife and daughter of rich man вервольфа я могла внимательно рассмотреть аквамарин, покоцанный, с трещинкой посередине. А ведь мое подсознание уже давно сложило все имеющиеся подсказки, - недаром мне снился сон, в котором левая сторона лица Борислава, стремительно покрываясь коростами, отслаивалась, и сквозь гниющую плоть, сквозь кости черепа проступал сияющий лик моего потерянного нефилима. Объяснялись все странности, едва не согнавшие меня в лечебницу для душевнобольных: и покаянная моська при первой встрече якобы восхищающегося звездой экранов издалека спонсора, и смутившая меня неадекватностью реакция организма на лощенного блондинчика, и запах, кружащий голову пуще неразбавленного вискаря, и крышесносное вожделение, одолевавшее лишь в юности при виде медленно раздевающегося Бланшетта, дразнящего возлюбленную неумелым стриптизом. Разумеется, я слышала и даже руководила совместными с Синатрой и нейрохирургами проектами, подробно объясняющими аудитории все нюансы экстренной пересадки мозга, - nowadays к подобной практике прибегали в основном крайне обеспеченные people, but данная операция по-прежнему считалась рискованной, вызывала нескончаемое количество вопросов высокой смертностью среди решившихся по тем или иным причинам сменить тело пациентов, а один из героев, проинтервьюированных Аргиодом, признался, что страдает от жутких мигреней, привыкнуть к которым невозможно, и даже опиаты не всегда способствуют снятию судорог. Наплевав на казавшуюся недавно архиважной цель рассекретить личность маньяка, объявившего войну мерзавцу Дисмасу, я прижала к губам подушечки его пальцев, осыпала поцелуями каждую бороздочку на ладони и, не замечая, как по щекам катятся слезы, в иступленной ласке щекоча кончиком языка пульсирующие вены на запястье моего ангела, неразборчиво прохрипела «don’t leave me anymore», а затем живительный огонь раскалил докрасна all my veins, и надменная самозванка, не в состоянии сопротивляться стихии, так долго подавляемой, сгорела пойманной кардинальшами ведьмой на очищающем костре и осыпалась пеплом к ногам восставшей от десятилетнего сна, настоящей, отзывчивой, чуткой, нисколько не похожей на чванливую, мелочную, укутанную в туманы Снежную Королеву Нелеи, наблюдавшей за моей казнью с таким сожалением, что я почти поверила, that we were fucking best friends.