Часть четырнадцатая

«ТЫ ПАХНЕШЬ УЮТОМ ДАВНО ОБЖИТОГО ДОМА, ПРИВЫЧНЫМ УКЛАДОМ СПОКОЙНОЙ, СЧАСТЛИВОЙ ЖИЗНИ»

    Последние сомнения, не терявшие надежд вновь окатить меня жидким льдом и превратить в ледяную скульптуру, истерическими сойками метались в черепушке, пронзали стальными клювами его содержимое, шипя, что это всего лишь совпадение, и ювелирное изделие Спасович мог найти или приобрести после того, как Ливтрасир сдал this ring в ломбард, умерила мой восторг, но я, не терпевшая дурацкие клише, возводимые в эталон отвратительными сериальчиками, когда накал страстей в конце серии, заставивший зрителя искренне сопереживать героям, в следующем эпизоде сглаживается, обесценивается, объясняется недоразумением, и разлученная на долгие годы парочка, пестуя таинства надуманных помех, опять шарахается друг от друга, пренебрегая доступными взрослой и не лишенному критического мышления персоне способами расставить все точки над i, не считающая нормальным прикинуться дурой и отбрехаться, мол, бес попутал, не воспринимай my words всерьез, убежать, давясь рыданиями, вцепилась в меховые лацканы его пальто, вынудила Спасовича, охнув от неожиданности, наклониться, вовлекла в passionate french kiss, разрушая оставшиеся преграды и, невзирая на явный диссонанс, проявлявшийся в сильном различии между славным, по-детски неуклюжим мальчиком с обсыпанным веснушками лицом и зрелым мужчиной с изумленно взлетающими вверх бровями, стыдливо раскрасневшегося и робко отвечающего на ласку сдержанными лобызаниями, я, раздери меня Мьельнир, явственно ощущая неповторимый taste of raspberry cake от его слюны, убеждаясь в своей правоте, смежила веки, наслаждаясь ярким свечением моего персонального солнца, потерлась кончиком носа о его, улыбаясь, высвободила из удушающих объятий, переплела our fingers с намерением затащить в машину (он наверняка добирался до Синнербада на своем лавандовом внедорожнике) и наверстать упущенное прямо на заднем сидении, но при выходе из тупика, в котором мы зажимались, краем правого глаза уловив movement, и мой желудок, сотрясаемый спазмами, провалился в кишечник, поскольку представшее перед нами зрелище было явно не для слабонервных, и если замещавшая меня все эти годы Snow Queen, цинично ухмыляясь, вынула бы из кармана диктофон и как настоящий профессионал приступила к прямым обязанностям известного на весь континент журналиста с безупречной репутацией, то я, обнулившая весь этот прогресс, сделавшаяся собой прежней, гонимая состраданием, метнулась к задыхающемуся животному, лежавшему на боку с закатившимися глазами, схватилась за вымазанную в чем-то склизком руку, высунувшуюся из пасти чудовища, уверенная, что это одна из жертв, и ее необходимо спасти, потянула на себя, упираясь подошвами ботфортов в тушу зверя, и Бланшетт, как всегда понимавший меня с полужеста, не стал отпихивать, читать нотаций и гундеть о нависшей дамокловым мечом опасности, а, надев перчатки, склонился над волком и принялся разрывать челюсти никак, по счастью, не реагирующего на нас монстра, и едва обнаженный парень, всхрапывая так, словно его резали без наркоза, выполз, опустевшая шкура гигантского животного, блеснула - и пропала, точно впитавшаяся в губку жидкость, а когда я потянулась за телефоном, чтобы вызвать медиков, young man, резко встал, отверг предложенную сердобольным Трасом шинель, рявкнул «обождите чуть-чуть», на четвереньках дополз до клумбы с чахлыми бархатцами, подтащил к себе полиэтиленовый пакет, натянул свитер с джинсами, морщась и поминутно замирая, будто не до конца совладал с собой, после сел на бордюрчик, представился и, раскачиваясь из стороны в сторону, мешая гомериканские существительные с французскими глаголами, сказал, что даст мне эксклюзивное интервью в обмен на клятву опубликовать видеозапись на официальном сайте канала после того, как он, в последний раз трансформировавшись в вервольфа, нанесет визит подонку Росселини и, завершив таким образом свою вендетту, скончается на месте от разрыва сердца, because снадобье, полученное от профессора Палмера, не рассчитано на многократное применение, и его органы изношены превращениями, но он ни о чем не жалеет, ибо мечтает отмстить, умереть и покалякать со своим неверным супругом уже post mortem в месте, называемом Неброфоном Центром Притяжения. Туго соображая, я, тем не менее расчехлила треногу, хранившуюся в футлярчике вместительного рюкзачка, машинально настроила flashlight, прильнула к обернувшему вокруг меня полы своего теплого макинтоша Ливтрасиру, и пока small part of me слушала heartbeat возрожденного бога, дабы настроить свое cuore биться в унисон с его, ратующая за freedom of speech Лея Джастис, все еще жаждущая заключить истину в обличающий кривду конус прожекторов и презентовать ее галдящей публике с торжеством искусного факира внимала рассказу Вилленброка, потерявшего покой из-за смерти Лэйна Роджерса (мои предположения касаемо мотивации преступника оправдались), спутавшегося с загадочным Неброфоном, являющимся посредником между обитающей в статуе Диктотатль, когтистой лапой поглощающей внутренние органы of his victims, поэтому, чтобы насытить ancient goddes of death, он обязан изрывать обреченных на кусочки и глотать внутренности, которые моментально пересекают пространство и оказываются в растущей прямо из живота длани ненасытного идола, контролирующего жатву, пока Найтмэр находится в шкуре big white wolf with giant teeth. Предупредив, что вервольфа не остановить, и для блага общества нам лучше предоставить ему возможность завершить миссию, и что богиня беспощадна к любому, кто встанет на ее пути, fellow, добавив, что уважает меня и считает самой непредвзятой ведущей «OCTV-44», со стоном выпрямился и, держась за бок, заковылял прочь, а я, decided выполнить обещание, сохранив видео в облачном хранилище, столкнулась с согревающейся с помощью разминки Кэттролл, отчего-то убежденной, что ее напарница отлучилась две минуты назад, and understanding, что искажение восприятия вызвано, скорее всего, вмешательством могущественных сил, которым поклонялись мольтодеки, я отправила Лалапу досыпать в коттедж, рассудив, что соседи Лахнеи уже вызвали копов, и следовательно, к утру нужно готовить новостной выпуск о бесчеловечном нападении «мутанта» на миссис Робб и ее ребенка, подкупать патологоанатомов, просить Сэйджа добыть эксклюзивные фотографии с места преступления в высоком качестве, но пока я хочу выбросить из головы весь этот бред, служащий лишь небрежным фоном, декорацией, красиво обрамляющей наше с Трасом воссоединение, разузнать в мельчайших деталях about his life in this body, лечь на него, опутав паутинами конечностей, ловить скулами и подбородком обдувающее знойным суховеем дыхание, поглаживать мочки уха, и целовать, целовать стеснительно подрагивающие уста, смакуя каждый миликвант сладчайшего малинового сочня, предтечествующего медовой нежности, умилительной шелковистости соприкасающихся чресел и насыщению голода иного толка, никак не связанного с принятием пищи. Успев улизнуть до того, как переулки осветились красно-синими всполохами полицейских «мигалок», мы, не в силах перестать обниматься, добежали до первого попавшегося отельчика, ввели в ступор полусонную администраторшу желанием немедленно получить не оправдывающий бешеную стоимость люкс для новобрачных с пошлейшими лебедушками, скрученными из полотенец, оставили щедрые чаевые и, задернув шторы, включили дешманский торшер и, не сговариваясь, юркнули под одеяло, и часа полтора просто лежали, вплавляясь друг в друга, и я очень много плакала, обуянная катарсисом, потому что, of course, de temps en temps злилась на Бланшетта, допуская кощунственную мысль, что mon ange играл с girlfriend’s feelings, бросил опостылевшую подругу подыхать в неизвестности, не ведая, что на самом деле моего доверчивого олененка заманила в лес беременная Лахнея, прознавшая, что Моргана в молодости работала экономкой в парижской вилле Дисмаса рожденный вне брака сын, вполне вероятно, еще одно чадо ее патрона, претендующего на богатство олигарха и способного отобрать все у еще не родившейся Амаранты; рассудив, что миллиарды на два не делятся, and her daughter должна сделаться единственной наследницей громадного состояния, беспринципная мулатка, воспитанная дикарями и ставящая свои желания превыше нужд других, sans regrets перерезала горло подростку, оставила его умирать, и если бы не воспользовавшаяся связями женщина, влезшая в крупные долги ради спасения Ливтрасира, я бы никогда-никогда-никогда-никогда (возвести в додекальонную степень, ужаснуться результату, оглушительному как взрыв сверхновой, сбросившей внешнюю оболочку и эволюционировавшей в поглощающую any light черную дыру) не увидела bel ami, не ощутила этот огонь, уютно потрескивающий in our chests практически синхронно и в одно прекрасное утро mommy, войдя в спальню, нашла бы мой окоченевший труп, завернутый в простыню, пропустила б мимо ушей прозаичное «передозировка барбитуратами» от облаченного в синий комбинезон фельдшера, непременно запричитала б, глядя, как санитары, переложив мертвую девушку на носилки, понесли прочь, посему при всем гуманизме и согласии с утверждением, что за грехи отцов дети ответственности не несут, я была признательна Вилленброку за то, что он спелся с Диктотатль и ухайдокал стерву, да и малютку Амаранту мне тоже жалеть не хотелось, потому что своим появлением в матке мадемуазель Робб она буквально на химическом уровне, воздействуя на сознание fucking bitch прогестероном и прочими гормонами, туманящими рассудок, спровоцировала свою мать совершить злодеяние, that’s why я с наслаждением появлюсь tomorrow на экранах и объявлю about slaughter in Sinnerbad. Трогая меня так, словно представляла собой величайшую драгоценность на планете, боясь (считать his thoughts, como siempre, не составило особого труда), что я разозлюсь, мой нефилимчик объяснил, that из-за серьезных травм после автокатастрофы в Конте-Марло Борислава перед погружением в криокамеру выпотрошили как кильку в томатном соусе и по сути, тело реципиента располагало лишь нервной системой, так что, в отличие от большинства, Бланшетт перекочевал в new body со всеми органами, и текущая по венам кровь, и качающая ее мышца, и легкие с печенью, и почки, и желудочно-кишечный тракт принадлежат не Спасовичу, а приступы нарколепсии, слабость, тошнота и судороги купируются останавливающими отторжение тканей препаратами, и в целом, он чувствует себя обычным человеком, а его лечащий врач не сомневался: при тщательной слежке за показателями здоровья мужчина проживет до старости и мирно скончается седовласым дедушкой в окружении любящих внуков. Снедаемая ревностью after his story about sex with sluts, я, представляя, насколько мучительно одиноко ему было, раз он искал утешения в мимолетных связях с похожими на меня потаскушками, пожурила Траса за то, что в сентябре он инкогнито перевел на мой счет шесть тысяч таллеров, и оставил у дверей посылку с двадцатью пачками моих любимых печенюшек, спровоцировав ссору с Симоной, поскольку я, умозаключив, что mother горбатится где-то еще помимо казино, устроила допрос с пристрастием и не верила Джастис-старшей, всплескивающей руками и упорно  твердящей «это проделки твоих фанатов», облегчила душу скабрезными проклятиями в адрес Роумена, заставлявшего my sunny bunny обслуживать его, переварила сообщение о кончине несостоявшейся свекрови и, опустив ненужные подробности, дабы не расстраивать зайчонка сведениями о том, как мешала с алкоголем нейролептики с антидепрессантами, молила Осириса избавить от мучений и поскорее послать за мной Анубиса и покрылась толстой коркой сиреневого льда, весело, с юмором изложила о тоске по нему, подпитавшую авантюрную идею переехать в Окситанию, утвердительным кивком ответила на question, действительно ли, как шепчутся мои коллеги, питаю отвращение ко всем представителям противоположного пола и, пояснив, что верной Пенелопой ждала странствующего по морям Одиссея, отвергая ухаживания назойливых болванов, с деланным коварством произнесла, что настал черед удовольствий не менее интимных, нежели долгие разговоры и, примяв локтями подушку, обхватила затылок любимого мужчины, умоляюще захныкала, когда он, отстранившись, пробубнил, что с этим лучше повременить, и подмяв меня под себя, Ливтрасир, устав сдерживаться, в несколько рывков избавился от покрывавших нас слоев одежды, и его язык, пальцы, губы заскользили по телу, даря давно не испытываемое блаженство от близости с the best fellow on this world. Задаваясь вопросом, отличаются ли теперешние его эмоции от тех, что испытывал восемнадцатилетний юноша, я вспомнила, как в детстве считала себя уродиной и, ложась спать, фантазировала, как проснусь красавицей с параметрами 90-60-90, шелковистыми волосами и ресницами, превосходящими по размерам butterfly’s wings (низкий поклон маркетологам, запрограммировавших конкретно наше поколение, что если вы не похожи на Марни Морион, Асмодею Форрамскую или Гвиневру Ланкастер, то вас никто не захочет), попыталась представить себя кем-то другим, но когда он, усадив меня к себе на колени, стянул с меня водолазку, поняла, что предаваться размышлениям о самоидентификации Бланшетта, скрывающегося под личностью бриттанца, не самое подходящее время, ибо тусклый свет скользнул по моему туловищу, распугивая полутени, нашедшие приют под полукружьями грудей и, Ливтрасир, бесспорно, заметил вытатуированное по центру, чуть ниже ключиц свое старое имя, замер и, рвано выдыхая, несмело провел подрагивающим мизинцем по чуть выпуклым, наполненным пигментам контурам букв и я, слизывая оросившие his new face tears, сжала подрагивающие плечи и, заглянув в на удивление теплые, несмотря на цвет, глаза, полыхающие двумя озерами, объятыми blue fire, склонилась к уху и, чуть прикусив мочку, промолвила:
    - Прости за то, что не сказала сразу. Спасибо, что выжил и вернулся. Я люблю тебя так сильно, что все галактики, дрейфующие во чреве бескрайней Вселенной, ничтожно малы по сравнению с my love, и если ты, глупый маленький крольчонок, снова захочешь ускользнуть, обернешься юрким карпом, я стану рыболовом, который вооружится сачком и - хвать! - поймает беглеца.
    Шмыгнув носом, Трас рассмеялся, и мы, единым сплавом двух элементов, идеально заполняющих пустоты между молекулами, заснули, отложив болтовню and others pleasures на потом, а поздним утром, разбуженная звонком Ладона, взбудораженного night incident, написала Кэттролл, что прибуду для записи через два часа, назначила Олифанта своим заместителем, уполномоченным отдавать любые приказы от моего имени и присоединившись к принимавшему душ Бланшетту, осторожно водила мочалкой по испещренному шрамами торсу, задыхалась от умиления, замечая, как скачет из-за частых сглатываний вверх-вниз кадык и напрягается пресс от наслаждения, села на корточки, предупредила, чтоб держался за поручень и сделала наконец то, о чем мечтала все это время: зацеловала каждый сантиметр его кожи, начиная с пяток, трогательно выпирающих косточках и заканчивая взъерошенными, влажными волосами на затылки, и только затем, наспех высушив спутанную, свисавшую беспутными кудряшками после чрезвычайно агрессивного шампуня гриву, помчалась к беззлобно ворчащей визажистке, ненавидящей возиться с утюжком и уже по дороге в Овейрон, пристегнутая ремнем безопасности к креслу, левой рукой поглаживая бедро ведущего электрокар Ливтрасира, правой наспех набирала черновой вариант сценария для своего последнего эфира, потому что как только Найтмэр расквитается с сеньором Росселини, а мир прозреет, узнав и о внебрачном ребенке Дисмаса, и о том, как расправилась его ушлая любовница с потенциальным претендентом на миллиарды негласного хозяина Рихтенвальда ten years ago, и проклятии индейского племени (в общих чертах, без упоминания имени богини), я разорву все контракты, передам имеющиеся у меня акции в единоличное владение Эхиону и вместе с мамой взойду на борт частного самолета, принадлежащего моему будущему супругу, выйду замуж за Борислава, и уже после того, как наши дети подрастут, позволю себе задуматься о том, чем бы хотела заняться в свободное время и, вероятно, как Шэрон Кляйнедди озабочусь созданием благотворительных фондов и спущу (my little mousy, как в будущем покажет анализ, последний оставшийся в живых родственник паннонского олигарха) все проклятые деньги доставившего нам кучу хлопот ушлепка на поддержку сиротских приютов, хосписов, а если останутся силы, построю в Рондоне научно-исследовательский центр и войду в анналы истории как покровительница медицины и непременно отыщу способ сделать жизнь людей, прошедших через трансплантацию мозга, менее напряжной, и отныне меня совершенно не колышет, уволил ли Корбетт дурынду Баттерфилд, сделал ли маскирующий свою лысину Мориссетт пересадку волос, отпустил ли Доркей ситуацию с изнасилованием, взялась ли за ум легкодоступная Гогенгейм и под чье крыло побежал проситься осиротевший Драгон Вайнцвейг. Я начну все с чистого листа, оставлю позади, под сизым cielo столицы Окситании громоздкий саркофаг с покоющимися inside останками Снежной Королевы, горделиво-неприступной, справившейся с поставленными перед ней задачами превосходно, наполненные скособоченными бриллиантово-ледяными параллелепипедами немеющей боли сновидения и целую батарею выписанных Басинией оранжевых цилиндриков с лекарствами, острая необходимость в которых с хрустом отломилась заключенный сосульку веточкой расположенного на берегу дерева, сорвалась, влекомая гравитацией вниз, и канула - не то прямиком в Лету, не то на дно мутноводного Ахерона.