Как я в прапорщиках начинал

Из воспоминаний прапорщика Анатолия Яворского

В 1977 году я окончил наивысший военный институт под штатным названием Школа прапорщиков и по распределению попал служить в 811 отдельный батальон связи при штабе 61 МСД. Весь такой молоденький, в фуражке новенькой, жизнью довольный, всюду стройный, везде красивый и в общении милый. И что приветствовалось командованием – уже женатый.

Начальник склада АТИ

Комбат Рудаков недолгое время думал, куда такого раскрасавца пристроить, и надумал назначить начальником склада АТИ. К замазученным деталям поближе, так понимаю, чтобы счастьем не светился, из общего хаки не выделялся.

Начальник – значит, начальник! С раннего утра принимаю под ответственность склад автомобильного тракторного имущества. Сдавал имущество старый проныра с фамильным позывным Володя Боровский, хотя по должности он был техником батальона.

Пока считали и сверяли с журналом ярлыки да шильдики, от зампотеха прилетела команда съездить на дивизионный склад и получить шесть штук аккумуляторных батарей. Быстро съездили, получили, привезли, складировали во вверяемом мне помещении.

Время к обеду, от чего не было ни единой причины отказываться, опечатываю складское помещение и ставлю своё клеймо с порядковым номером пять. До сих пор помню первую печать. Опечатал, ключи от склада остались у Боровского, второй комплект хранился в опечатанном мешочке на КПП у дежурного по парку.

Иду с обеда, подхожу к складу, проверяю оттиск – оба-на! Вместо моей печати стоит клеймо с номером восемь и подписью какой-то нештатной геологии. Непорядок! Вызываю дежурного по парку, то есть другого проныру с позывным, который не вспомню, и предъявляю: «Я тебе склад под охрану сдавал?» «Сдавал!» – мнётся дежурный. «Какая должна быть печать?» «Не знаю!» «Иди, возьми свою книгу, – говорю, – Будем проверять!»

Дежурный приносит журнал, смотрит собственноручную подпись и на голубом глазу рапортует: «Номер пять!» Тычу его носом в фанерку: «А здесь восьмёрка и какая-то геология, не копать бы её недра!» Дежурный глаза под козырёк: «Ну, ты понимаешь, вернулся Боровский Володя, сказал, что-то там забыл, вскрыл склад и забрал!»

Тут я сразу прочуял, что эти прохиндеи захотели подставить молодого прапора, который только из наивысшей учебки. А в голове складываю, злонамеренно меня подставляют или на фасон пробуют? «Слушай сюда, ответственный! – говорю дежурному, – Меня это ни в коем разе не волнует! Считай, что ты уже залетел! А дальше решай: либо комбату тебя сдаю, либо в должниках моих ходишь?»

Приезжает с обеда Боровский, идём к складу. Прежде чем вскрыть помещение, притормаживаю техника за руку и режу по живому: «Ну, что, друг Володя, понятых зовём или как?!» Боровский щерится: «Не-не-не, давай сначала вскроем, посмотрим!»

Распечатали, вскрыли склад, я сразу замечаю, что от пары аккумуляторов след простыл. «Всё, стоим! – не проходя вглубь, сообщаю Боровскому, – Теперь слушай меня, друг Володя! Накладные на аккумуляторы, что мы получили, вот – на столе лежат! Закрываем склад, ключи я забираю себе! Или вешаю новый замок, и опечатываю своей печатью! У тебя есть два часа времени, чтобы вернуть пропажу на место, а не вернёшь – на стол комбата ляжет мой подробный рапорт! Моим свидетелем будет дежурный по парку, с которым мы уже сверили все печати!»

Боровский сразу на попятную, мол, не сердись, друг Анатолий – они всего лишь пошутить хотели. Тоже мне – шутники, в недра их за геологию! Зато через час все шесть аккумуляторов стояли там, где им и должно было стоять.

Дорога на целинные земли

К концу очередного рабочего дня сижу в курилке, подходит дежурный по парку и сообщает, что меня срочно вызывает сам комбат. Эх, зачем понадобился, кручу мыслишки? Вроде и залетов никаких, да и не успел я больших бед натворить – только пришёл в батальон, как вызывает на ковер сам командир?

Захожу в кабинет Рудакова: «Товарищ подполковник, товарищ прапорщик Яворский прибыл!» «Слушай сюда, товарищ прапорщик – собирайся в командировку, поедешь на замену в кустанайскую область поднимать целину! Там батальон от нашей дивизии стоит!»

Конец августа, начало сентября на дворе – в тех краях это самая страда! Прихожу домой, рассказываю жене, что меня, дорогая моя жёнушка, отправляют на целину. И пробуду я там до самого до конца сбора урожая! Завтра, бумаги оформляю, денежный аттестат записываю на тебя, чтобы ходила и зарплату получала вместо мужа. Долг исполнил, будем думать.

А жена радует: «Слушай-ка, дорогой мой муженёк, мама с бабушкой сейчас как раз в Кустанайской области гостят у  сестры своей, родной тётки моей. В отпуск поехали!» «И зачем мне эта информация?!» – опасаюсь узнать. «Ну, если сможешь, загляни к ним на огонёк, заодно и со всей роднёй познакомишься!» А если жена намекнула, заехать надо кровь из носа.

Доехал до Ташкента, на следующий день оформился в штабе округа, беру задницу в горсть и бегу брать билет на Кустанай. Прибыть мне надо было в Кустанайскую область, Камыстинский район, совхоз имени Фрунзе. Дождался паровоза, через Кустанай он сквозняком проходит, захожу в вагон, в своё купе. Там уже два мужика сидят, оба неимоверного роста. Мне казалось, когда они вставали на ноги, то темечком потолок вагона скребли. Четвёртой попутчицей оказалась женщина, которой один из верзил сразу уступил нижнее койко-место. Ехали весело, мужики попались только с виду страшные.

Еду я и попутно размышляю, сразу в батальон доехать или всё же к родственникам нагрянуть? Хотя их и не знаю никого? В итоге решился заглянуть к родственникам. Спрыгнул в Кустанае, иду на автостанцию, а билетёрша гундосит: «Прямой автобус до совхоза Ильича (где жили и трудились мои родственники) отбыл пятнадцать минут назад! Через двадцать минут пойдёт автобус, проходящий перекрёсток на нужный вам совхоз – согласны? Билет брать будете?»

А как не взять? Не на станции же куковать? Доезжаю до указанного перекрёстка, гляжу: палатка на обочине и боец на шлагбауме сидит! Увидел меня, вскочил: «Здравия желаю, товарищ прапорщик!» Из палатки появляется прапор, его начальник: «Гутен таг!» «Салам алейкум! – здороваюсь, – Это что за КПП вы тут посреди степи устроили?»

Разговорились, прапор не секретничал: «Мы из Германии! Нас целый батальон на целину пригнали, на уборку урожая. А КПП – это пост ВАИ, перестраховка командира! Привык он на полигонах Германии на каждой тропе заслоны выставлять, вот и стоим, сусликов стережём!»

Я говорю, что у меня родственники живут в совхозе Ильича, решил навестить по дороге на службу, то есть еду на ту же самую уборку полей. «О, нашего полку прибыло, значит! – обрадовался дежурный, – Пошли в палатку. Мы тебя на Волге отправим. Это наш совхоз!»

Расселись в палатке, отогрели мимолётное знакомство штатным спиртом, чин по чину закусили – целина мне начинала нравиться! Через малое время боец и вправду останавливает шлагбаумом Волгу. Германский прапор сразу к водителю: «Вы в совхоз?» «Тут одна дорога, наверное, и та идёт только на совхоз?!» – вроде-как сомневаясь, утверждает водитель. «Нашего товарища нужно доставить в лучшем виде – возьмёте на борт?»

Загружаюсь, поехали. В машине водитель и видимо его жена. Мужик, кстати, общительный попался. Оказалось, что они с женой тоже не из этих краёв, и тоже первый раз решились приехать к родственникам.

Заезжаем в совхоз, посредине посёлка озеро большое и перед ним развилка. Встали, думаем кому-куда, и что делать дальше. Из адресов мы знали только то, что совхоз Ильича, и ни улиц, если они там как-то размежёваны, ни номеров домов. Припёрлись дорогие родственнички, называется!

Поехали на почту. Там-то уж должны знать и отправлять в правильном направлении, а не куда обычно командиры посылают? Спрашиваю у почтальонши: «Слушай, родная моя, где тут Берги живут-поживают, добра наживают?» Почтальонша подводит меня к окну: «Вон, видите синюю крышу на доме? Там и живут ваши Берги!»

Распрощавшись с попутчиками, побрёл в указанном направлении. Выхожу к дому с синей крышей, а там три дома с одинаковыми крышами, и какой выбрать за конечную точку не знаю. На улице никого, и даже ни одного ребёнка не бегает, чтобы переспросить.

Раз прошёл мимо домов, обратно, и снова на круг. Вдруг вижу, от одного из домов тёща летит: «Ты чего здесь ходишь, дорогу в дом не находишь?!» Поздоровались, обнялись, зашли в дом. Тогда я первый раз в жизни увидел бабушку жены, которой было лет девяносто уже. Причём, это именно она разглядела на улице военного с чемоданом и послала за мною свою дочь: «Элеонора, а не твой ли там зятёк мимо окон гуляет?!».

Мелких девчонок быстренько послали оповестить родителей, хозяев дома, которые были на смене. Эльвира, сестра моей жены и хозяйка дома имела на то время Орден Трудового Красного Знамени, а Эрнст, муж её и хозяин – целых два таких. Ну и россыпь разных медалей на двоих. Трудовики-целинники – он комбайнёр, она должность на совхозном телятнике имела!

В общем, собрались за общим столом, всё-таки родственник из военных приехал, и так хорошо мы с Эрнстом загудели, что целинные земли стали нравится мне всё больше и больше.

Гудели дня два, а утром третьего старшей дочке Эльвиры надо было ехать в Кустанай, оттуда на практику в Боровое. Под сурдинку и я навострил лыжи, собрал чемодан, потому как люби не люби целину за праздничным столом, а служба есть служба. Гостевание надо заканчивать.

Приехали в Кустанай. Эрнст, вызвавшийся провожатым, предложил пойти откушать в ресторане, потому что времени до отправки наших автобусов было предостаточно. Чемодан и все сумки заложили в автоматические камеры хранения, нашли ресторан и на старые дрожжи ещё накатили винца.

Согласно расписанию, первым отправлялся автобус Эльвиры, мой через полчаса. Приходим ко времени и тут понимаем, что никто из нас не помнит номер ячейки. Шифр замка записали на бумажечке, а в какой ячейке оставили походное барахло – как отрубило.

Времени в обрез, забегали вдоль шкафов, набирая шифры во всех ячейках подряд. Нас замечает милиционер, приставленный к досмотру за помещением с камерами хранения, подходит, козыряет: «Кто такие, и почему тут шарохаетесь от ячейки к ячейке?» А Эрнст при медалях – не какой-нибудь привокзальный воришка? Дальше по регламенту: предоставили опись имущества, шифр замка ячейки – и пошли искать её с милицией и дежурным по вокзалу. Нашли ячейку, шифр на которой мы ранее набирали раза три, но открылась она только честным рукам народной милиции. Разъехались все вовремя.

Служба на целинных землях

Прибываю по назначению в штаб командования целинными батальонами. Отметил документы, проставил штампики, еду на автостанцию для отбытия в совхоз имени Фрунзе. А сегодняшний автобус уже отчалил. Куда идти, что делать? Не на станции же ночевать, надо гостиницу искать?

Кто-то посоветовал Дом колхозника, при нём есть гостиница. Прихожу, а там заселены все наши военные туркестанского округа краснознамённого. Но в гостинице сообщают, что ни номеров свободных, ни койко-мест в наличии нет.  А мне неймётся же: «Хоть раскладушечку в проходе можете мне на одну ночь поставить, или с диванчика не прогонять?» «Нет, не положено!»

Вышел на крыльцо, стою, курю, строю планы, где переночевать. Выходит прапор: «Салам, ты откуда, и чего тут скучаешь с чемоданом?!» «С Ашхабада! – отвечаю, – Еду на замену в совхоз Фрунзе!» Раскурили с ним трубку мира, прапор мне: «Иди за мной, решим твой вопрос с ночёвкой!»

Проскользнули в номер, там десяток кроватей стоят и столько же офицеров-прапорщиков вокруг столика сидят, бухают. Новый знакомый прапор представил меня всем, мне сразу налили стакашек беленькой – в компанию принят, значило! Я им говорю, что переночевать только, а те смеются: «Видишь, все койки заняты – с кем из нас ляжешь?!» И тут кто-то дал понять, что отдельное койко-место мне будет! Адъютант командира группы на объект выехал, прошёл такой слушок, до завтрашнего дня его не будет...

Показали мне комнату, в ней четыре кровати, моя возле дверей. А я и тому рад. Разделся, улёгся, задремал уже, и тут вваливаются целиковый генерал и с ним два полковника. Лежу, еле дышу, нос из-под одеяла боюсь высунуть. Один полковник принял суровость на брови: «Кто таков будешь?!» Но генерал осадил: «Пусть спит, завтра разберёмся!» А утром я быстренько собрался, и пока соседи не оклемались, не попадаясь им на глаза, убежал на автостанцию. Так и слинял, не разобравшись.

В общем, добрался до своего Фрунзе, прихожу в батальон, представляюсь командиру, цельному полковнику: «Товарищ полковник, прапорщик Яворский прибыл на замену старшины второй роты!» Поговорили недолго, комбат резюмирует: «Иди в нашу гостиницу, устраивайся, скоро прибудет полковник Иванов, он разберётся, куда и кем тебя назначить!»

Командир хозвзвода

Время вперёд, прописываюсь в гостинице, захожу в свой номер, а там, как и в Доме колхозника, сидят вокруг стола офицеры и прапорщики, и тоже бухают. В армии, как говориться, всё должно быть однообразно подстрижено, покрашено и посеяно песком! А военные установленным правилам не перечат…

Налили мне, выпил, сидим, знакомимся. И вдруг открывается дверь, заходит целый полковник. Все повскакивали: «Здравия желаем, товарищ полковник!» А я пригляделся, у меня и челюсть отвисла. Полковник окинул всех взглядом: «И кто здесь прапорщик Яворский?» Подаю голос из-за спин соседей: «Я здесь! Здрасьте, дядя Жень!» «Вот ты где мне попался!» – щерится начальник.

Полковник Иванов Евгений был знаком мне с детства. А вернее, это он знал меня со шпингалетов. Когда дядя Женя был ещё лейтенантом, наши отцы служили вместе в гарнизоне города Мары, и проживали мы в соседях. Потом ещё много где с ним встречались, включая Ашхабад.

Я наливаю дяде Жене двести пятьдесят граммов с горкой, полковник поднимает стакан и опрокидывает его в себя за один приём! Вот это опыт! Дядя Женя занюхал чем-то сладко, вроде смрадом гостиничного номера, и говорит: «Узнал я, что ты на замену приехал? Так вот: остаешься в управлении батальона командиром хозяйственного взвода! Завтра с утра жду тебя в своём кабинете!» После чего разворачивается и, уходя, хлопает дверью.

Соседи мои глаза навыкат. Ничего себе, знакомства у человека, мол: не успел звёздочки на погоны нацепить, на целину впервые приехал и сразу должность командира взвода получил?!  А я и сам не особо сознавал, что случилось.

Принял взвод административно-хозяйственного обеспечения, в подчинении у меня продовольственный склад во главе с прапорщиком, два рем-отделения, и в каждом отделении два прапорщика; служба ГСМ тоже с прапорщиком – во власти моей никогда столько народу не было!

Но самое главное, что я командую кухней! На кухне у меня два повара из срочников и один шеф-повар «сверчок». Узбек. До сверхсрочки он поработал в каком-то из ресторанов города Самарканда. Этот шеф-повар своё дело знал, сам получал продукты, и вообще вёл все дела по кухне. Под задницей у меня бортовая машина. ГАЗ-66. Водила из партизан. А до партизанщины он был таксистом из Ташкента.

Вот так я начал трудиться на благо отечества.

Поломалась баня

Месяц вперёд, в совхозе вдруг поломалась баня. Что делать? Личный состав надо мыть? Срочники не на мне, а вот управление батальона купать где-то придётся. Досточтимый  полковник Иванов командует мне брать бумажки всякие разные, ехать в Джетыгару и договариваться там с баней.

Приезжаю в горисполком, там направили меня к какому-то ответственному лицу. Говорю лицу: «У нас в совхозе баня поломалась, как насчет того, чтобы нашим офицерам, прапорщикам и остальным солдатам искупаться в одной из ваших помывочных? Бумажки на это дело есть, всё будем оплачивать!» Ответственный поводил носом о бумажке, посмотрел количество личного состава и дал добро.

Первый раз в одну из пятниц везу офицеров в баню в Джетыгару, которая километрах в тридцати от совхоза. Сам на головной машине еду, под задницей у меня шишига, сзади бортовой ЗИЛ-130, гружёный остальными немытыми членами батальона. Приезжаем к бане: «Всё, пожалуйста, купайтесь, товарищи. Через два часа жду всех на обратную дорогу!»

Два часа пролетело, на месте сбора никого нет. Разбежались по Джетыгаре все мои подопечные офицеры-прапора. Час прождал, ни одной души не появилось. В общем, развернулся и уехал порожняком.

Приезжаю в батальон, докладываю начальнику штаба о пропаже его подчинённых, а тот с кислой миной на лице: «И что?!» «Да ничего! Разбежались все офицеры, говорю вам, один я вернулся!» НШ как-то безучастно отнёсся ко всему этому и резюмировал: «Ну и ладно, ну и хрен с ними, до понедельника, может, соберутся?!» Как в воду глядел: в понедельник на разводе все стояли как штык.

Баня всем баням баня

К тому времени у меня уже сложился свой коллектив: я – командир взвода, Жора – начальник продуктового склада, начальник ГСМ Гриша Гриб, и заправщик – гастролёр такой Вова Ракитин, неродной сын полковника Иванова.

Через забор от нашей гостиницы жил один немец преклонных годов. Нет, не негр! Когда совхозная баня накрылась медным тазом, стояли мы своим коллективчиком во дворике, курили, лясы точили, и как-то так по-свойски к нам подошёл этот дед. Разговорились о том, о сём, я и спрашиваю, мол, а баня у тебя есть? «Есть!» – не отнекивался дедуля. «А топишь часто?» «По субботам!» «Нас пригласишь?!»

И вот суббота, мы в баньке у этого деда. Попарились хорошо так, распрекрасно, а дед нам после горячего пару припас самогончик знатный. На меду настоянный. Бабка этого деда гусака запекла. Выпили, откушали, всё нормально – кому такая целина пошла бы в тягость?

А в понедельник я своим мужикам говорю, робяты, мол, Жора, что у тебя есть? У деда в баньке купались, напоминаю, парились, он нас угостил и тем, и сем, а мы что, свой ответ не сможем дать? Навалили мне в кузов тушёнки, гречки, макароны там, всё другое. Бензинчику канистру. Заваливаюсь к деду, говорю ему, быстренько выгружаемся, чтобы по-тихому и никто не видел.

Дед отнекивался для порядка ровно минуту, но потом сдался как в сорок третьем под Сталинградом? Так мы и парились потом у этого дедушки, и снабжать в ответ после каждой баньки не переставали.

Чем заканчивались танцы

В клубе нашего совхоза имени Фрунзе проходили танцы и на заднем ряду кинозала жманцы-целованцы. Кадровый состав батальона туда ясно, что похаживал, и похаживал часто. Развлечения всё-таки. И вот в один из дней прибегает разъярённый мужик. Тоже из немцев. «Где эта скотина? – орёт, руками машет, – Я найду его и убью!»

Прапорок молодой с Тедженского рембата, служивший у нас техником ремроты, закадрил, оказалось, и обрюхатил семнадцатилетнюю немочку, дочь этого мужика. Мужик прибежал бить его во имя немецкой справедливости. Прапорщика нашли, привели на разбор, а немец выпал в осадок. Перед ним стоял плечистый верзила под два метра ростом, который торопился с оправданием: «А мне откуда знать, что ей всего семнадцать? Ростом-то она вон уже какая, и в телесах не по годам созревшая?!» Девчонка имела рост под метр-восемьдесят, кстати. Нашли друг друга.

Во имя советской справедливости скоро сыграли свадьбу, и молодожёнов сразу после свадьбы отправили в Теджен по месту службы молодого мужа.

Конец страды

Скоро жатва, уборка злаковых и прочих урожаев подошли к концу. Батальон готовил совхоз к зиме. Завозили уголь, горючку и прочие припасы. Сами тоже готовились к отбытию по местам постоянной дислокации. И как часто в армии бывает, одним ранним декабрьским утром подняли батальон по тревоге и отправили грузиться на эшелон, на станцию Орджоникидзе.

Мне было проще. Гостиницу надо было сдать, акты разные подписать, что претензий ко мне не имеется. Всё быстро сдал, выезжаю из совхоза, а там мадамы вдоль дороги всякие разные стоят. Жёны и подруги наших офицеров-прапорщиков, приехавших с ними на целину. С авоськами стоят, котомками, мешками. Остановили меня и галдят: этому передай, тому передай и вот это прихвати. Собрал все авоськи, двинул на станцию.

Приезжаю, погрузка проходила на самой станции Орджоникидзе. А водила у меня тем ещё прохиндеем был, таксист мастерский. Давай, говорит, в баньку перед дальней дорогою заедем, знает он тут одну? Уговорил. Заехали, помылись, постирались там, хорошо отдохнули, попили вишневой наливки. Приезжаем на вокзал, захожу в зал ожидания, а там сидят все наши господа офицеры и прочие прапорщики. Все злые, голодные, никто не знает, скоро ли отправка, и когда будут раздавать хотя бы сухпай. И тут я с радостной новостью, что всех их ждут в моей машине проднаборы от родных жён и чистые кальсоны – разбирайте, мол!

А вечером все эти защитники отечества, сытые и уставшие спали вповалку в местном кинотеатре, на экране которого неизвестно для кого крутился фильм Белый Бим Чёрное ухо. Отправка эшелона состоялась только на следующий день.

Такие вот уточки

Перед отправкой эшелона вызывает меня полковник Иванов и говорит: «Слушай, Анатолий! Рефрижератор у тебя стоит – он же пустой сейчас? Поставь его на платформе так, чтобы подход был!» «А чё такое, товарищ полковник?!» «В него надо будет уток загрузить!»

Высшее руководство батальона, как сталось, то ли бартером, то ли за деньги приобрели где-то уток. Настоящих, живых, водоплавающих. Двадцать штук. На кой – известно было только командирам. Всю эту стаю надо было довезти до Ашхабада, и лучше чем погрузить их в рефрижератор, другой идеи у руководства не возникло.

«А чем их кормить, дядя Жень? Нас же таскать будут по железным дорогам не меньше недели, наверное?!» Дядя Женя не тушевался: «Хлебом корми! Тебе поставлена задача довезти их в целости и сохранности – исполняй!»

Едем, по дороге водку пьем, два раза в день я бегаю живность кормить – всё вроде нормально. Доезжаем до города Мары, а там на наш эшелон напускается проверка от  железнодорожной комендатуры.

Прошли, посмотрели, непорядка не обнаружили. Был в той проверке один старлей, который отстал от своих и к нам: «Мужики, водка вам нужна?!» Мы смотрим на него почти трезвыми глазами и не знаем, как ответить. Один из нас поднимает крышку сидушки купе, а ящик под ней полон этой водки: «Мы и сами тебе можем продать, если хочешь?!»

Старлей почти ушёл, и тут кому-то пришло озарение: «Сдаст же падла? Конфискуют наше всё без разбора, и как нам дальше ехать, что домой привезти?!» Догнали этого старлея, вернули и напоили так, что тот полностью отключился. Высадили его на скамеечку на первом же полустанке и, знатно протостировав сей удачный манёвр, вроде успокоились.

Приехали в Ашхабад. Свой хозвзвод мне предстояло запарковать в кешинском полку. Только расставились по боксам, бежит Иванов с другими командирами: «Открывай рефрижератор, мы за утками!» Ну, я дверку настежь, а оттуда как пыхнуло запахом недельной утиной жизнедеятельности в ограниченном пространстве без водоёма, что аж голова кругом. Посмотрели командиры на уток, а они отвратительно зелёные, с головы до гузки все в помёте, и кряхтают ещё злобно, что их столько времени держат в заточении.

Командиры мои носы заткнули, глаза зажмурили, руками замахали: «Закрывай нахрен свою богадельню, не нужны нам такие засранцы! Отвези их куда подальше!» «А вы что хотели, чтобы сразу жареные выскочили? Проведи-ка семь суток в тёмном ящике полтора на полтора, не резвясь, не купаясь?!» – смеюсь и закрываю рефрижератор.

Что делать с живностью, ума не приложу, повёз в родительский дом. У родителей дворик свой был, кур они там держали, а раньше и индюшек. Разгрузил своих уток в курячью клеть, мать посмотрела на них и молча согласилась – пусть остаются.

Я уехал, нужно было оставшуюся технику в тринадцатый городок отогнать и в боксы расставить. Вечером приезжаю проведать, это было двадцать шестое декабря, снег как раз повалил. Валит и валит. Мать открыла клеть, утки стали на волю выходить, я им корыто большое оцинкованное нашёл, купаться стали. Мать кормит курей комбикормами, ну и уткам достаётся. За день за два утки мои подчистили пёрышки, блестеть стали, как и не было тех семи суток.

Два-три дня я сдавал технику, закрывал командировку, сдавал командование хозвзводом целинной комплектации. Двадцать девятого подписываю последние обходные листы. После обеда собираемся в одной из каптёрок кешинского полка отпраздновать командировки и прочие новогодние праздники.

Сидим, и тут находит меня полковник Иванов: «Что там у нас с утками-то?» «Да, здоровы, – говорю, – Отчистились и даже вонять перестали!» «Ты вот что, Анатолий, сделай им секир-башка, и развези всем: мне, НШ, замполиту и командиру – всем по пять штук!» «Не получится по пять-то? – предупреждаю, – Две околели?!» «Эх! – вздохнул полковник, – Тогда НШ и замполиту отвези по четыре! Якши?»

Приезжаю домой, говорю маме, так и так, мол? Мама понятливая, сопротивляться не стала. Я рубанул всем уткам головы, за вечер мама ощипала. Пуха хватило на подушку, или две. Пару тушек откладываю в холодильник – это, говорю, нам за труды за заботы.

Вот так и закончилась моя четырёхмесячная командировка на целину. А в апреле месяце сидим в курилке родного 811-го батальона, заруливает к нам полковник Иванов. Все вскакивают: «Здравия желаю, товарищ полковник!» Я тоже не отстаю: «Салам алейкум, юлдаш полковник! Здравия желаю, дядь Жень!» Дядя Женя без тени смущения: «Здравствуй, Анатолий! Ты как, снова на целину поедешь командиром хозвзвода?» «Поеду!» – радостно отвечаю я. «Ну всё, собирайся!» – предупредил полковник, развернулся и ушёл.

Сидят все мои сослуживцы и обалдевают: «Нихрена себе! Чтобы на целину поехать, это надо блат иметь? А здесь целый полковник сам приходит, да ещё спрашивает, поедет прапорщик, или не поедет?!»

Вот так я попал на целину второй раз, в семьдесят восьмом году, но это пусть будет другая история...