Прозябание в Польше и рывок во Францию

Предыдущее - http://proza.ru/2024/09/29/924

12. Прозябание беженца в Польше и рывок во Францию.


Итак, после полугода жизни в Австрии в горном раю в коттедже на гольфовых полях  я очутился в Польше. Меня вместе с другими арестантами тюрьмы для беженцев этапом на автобусе привезли на погранзаставу. Для меня это был шок, от поляков я ничего хорошего не ждал. В первый раз я заехал в Польшу в прошлом году 3 сентября 2016-го из Украины через автомобильный переход. Там меня нелегала приняли сначала очень неприветливо, но после того, как они узнали, что я беженец из России и у меня польские фамилия и предки, отношение ко мне резко изменилось на приветливое. По семейной легенде мой пра-пра-прадед Станислав-Костка Потоцкий граф и министр, который есть в Википедии, которого знают все поляки. Вот мое генеалогическое древо https://archive.is/29Qz6 .
   Однако, в лагере Белая-Подляска, куда меня направили пограничники, я письменно заступился за чеченцев. Их, мусульман, поляки кормили свининой и т.д. За такую дерзость меня отправили в лагерь со знаковым названием Безволя, в глухом лесу. Там я не мог жить из-за того, что меня "прессанули" - поместили в одну комнату с четырьмя шумными и курящими беженцами (афганцы, грузин и таджик). Это было невозможно при моей мисофонии и я ушел из лагеря, уехал в Варшаву. Там в палатке я не мог оставаться на зиму и я поехал в Австрию из которой меня, вот, неизбежно вернули назад в Польшу. Те события описаны мною в рассказе "Микки Махер" http://proza.ru/2016/10/27/136 и здесь в виде таблицы заметок https://vasnas.livejournal.com/344419.html.
   Австрийцы высадили нас на пограничной заставе (сейчас уже не помню названия) и через некоторое время по очереди повели на допрос. На моем допросе пограничник отлучился и я один на один остался с переводчиком. Этот молодой парень когда-то учился в России. "Как думаете", обратился я к нему, - "мне здесь помогут?". "Нет!", ответил он, зная всю мою ситуацию, и покачал головой.
   После всех формальностей нас отвезли в лагерь для беженцев в пригороде Варшавы. Там меня сразу направили в небольшую комнату, где теснились двухъярусные койки и было человек 12. Увидев такое я сразу развернулся и пошел на улицу. Но мне запретили ставить палатку на территории лагеря и, взамен набитой людьми, предложили маленькую комнату с четырьмя койками. Соседом у меня оказался молодой украинец у которого были проблемы с ногами. Он тут находился уже давно, наверное с год. Его состояние ухудшалось и никакого просвета не было видно. Я переночевал в той комнате одну ночь и ушел из лагеря в соседний лесок жить в палатке. Мачете и газовый балончик для горелки, которые у меня отобрали австрийские пограничники, я выпросил назад у работницы лагеря. Она ни за что не хотела отдавать мачете, но я ей сказал, что как же я буду в туалет ходить, если буду жить в палатке, ямку нечем копать! Она подумала и согласилась со мной. Отдала мне мачете и газовый балончик, добротно упакованные австрийцами в плотную бумагу.
   Я нашел в соседнем лесу укромное место подальше от тропинок и задумался, как мне жить дальше. Продукты раз в 3-4 дня я покупал в соседнем магазинчике на станции или в Варшаве, когда я туда выбирался "по делам". Мне запомнился польский борщ в виде сока, упакованный в тетрапак. Стало постепенно холодать. Мой организм начивал напрягаться ночью, он требовал тепла. Тогда у меня еще было мало теплых вещей и всего один коврик Term-a-rest и норвежский спальник с экстримом до -18°С, который не помогал в точках соприкосновения с землей так, как сминался и "проводил холод". Но пока было терпимо, я выживал и даже освоился в леску так, как мы осваиваемся везде со временем.
   Я решил, что мне во чтобы то ни стало "снять" с себя австрийский фальшивый и карательный диагноз "параноидальный психоз" и поехал сдаваться в варшавскую психушку, чтобы они его опровергли. Я думал, что все очевидно, стоит только все рассказать врачам про беззакония австрийцев (см.предыдущие главы). Потом я хотел подать в суд ЕСПЧ , чтобы им неповадно было, а мне присудили компенсацию. Дело было нешуточное. Меня со смертельной температурой полиция изолировала от медицинской помощи. Врач концлагеря измерила температуру 38.6°С, как 36.6°С и записала в документы. Потом было еще много чего...  Я заболел депрессией, меня помещали в невыносимые из-за моей мисофонии (непереносимость шумов) условия и я уходил жить в палатке. Когда, обратившись к австрийским психиатрам за помощью, я описал преступления полиции, врачи встали на сторону полиции установив мне фальшивый диагноз "параноидальный психоз", т.е. как бы я все придумал...
В польской психушке я разговаривал с врачом по английски. Я хоть и понимал кажется процентов 20-30, но разговаривать не мог. Рассказал вкратце врачу о том как варварски поступали со мной австрийцы и в конце концов незаконно вытурили в Польшу, потому, что это первая страна моего проникновения в Евросоюз. А в Польше я не выживу. Врачи так поняли, что мне нужно у них перекантоваться в холодное время и пустили на время. Сделали свободный выход в город, чтобы я мог решать свои дела беженца. Никакого толку больше мне от них не было. Никто не хотел мною заниматься, даже переводчика ни разу не вызвали, а я думал, куда мне деваться дальше. Так я прожил в психушке дней десять. Так как я не жил в лагере то, я запросил свое законное пособие полностью на руки и получил за месяц 750 злотых (этих денег мне как раз хватило на дорогу во Францию). В Варшаве койка в самом простом жилье стоила этих денег, но тогда не хватало бы на пропитание. Работать официально нельзя, по черному жить я не хотел. В палатке в Польше зимой я бы не выжил, слишком северно.
   В психушке на меня навалилась моя недолеченная с Австрии депрессия. Я не видел выхода из сложившейся ситуации. Один одинешенек во всем Евросоюзе без знакомых и друзей я не знал, как выжить. Не хлебом единым жив человек. На ум приходило, найти действительно большой глухой лес и уйти там из жизни постепенно, отказавшись от еды, как это сделал бы буддист. Я отмахивался от таких глупых мыслей, это был вовсе не выход. Вдруг, я вспомнил о своих чеченских знакомых, многодетной семье, с которыми я познакомился год назад в лагере в Белой Подлеске в Польше. В Австрии я списывался с ними. Сейчас они жили во Франции в Страсбурге. Я посмотрел тепловую карту. Зимой там температура минус пять, редко до минус десяти. В таких условиях я бы выжил в палатке. У меня появилась надежда. Я написал им в Одноклассниках и их папа мне ответил, что власти мне максимум через месяц дадут жилье, и что они, мои знакомые, меня ждут и встретят. Депрессия сразу исчезла, я стал чертить маршрут моего "броска" во Францию. Я радовался у меня наконец появилось будущее, что я снова увижу Микки и буду жить рядом с близкими, помогать им во всем и питаться душевным теплом от их семьи. В то время их семья представлялась мне идеальной. Я решил не ехать автостопом, потому, что не везде в Европе это возможно. Понастроили скоростных автобанов и иногда приходилось пешком идти до ближайшей автозаправки или другой остановки чтобы поголосовать. На дороге остановить мчащийеся на большой скорости автомобиль было просто негде, автобаны были огорожены заборами. По интернету я спланировал маршрут, для этого съездил в библиотеку на компьютер. На все про все поездами уходило три дня. Когда все было готово я выписался из психушке. Мне дали выписку, где было написано, что я принимал у них лекарства от депрессии, хотя я ничего не принимал. Но поляки, хоть и наврали в выписке, чтобы оправдать мое пребывание в психушке, не стали применять ко мне карательную психиатрию, я же не обвинял никакого поляка. Они не стали ставить никакого диагноза.
   Прямо из психушки я пешком пошел на юг Варшавы на выезд. Негде было голосовать поэтому мне пришлось дойти до леска за окраиной мегаполиса и там переночевать. Наутро я дошел до автозаправки и там наконец меня взял поляк на легковушке. Уж не помню, где он меня высадил. Я голосовал еще несколько раз и доехал до большого города Катовице. Там пришлось пройти километры, пока я опять не нашел место, где можно голосовать. Трудно было преодолеть последние десятки километров до границы с Чехией. Границу я перешел по дороге пешком. Сейчас уже точно не помню места. Заночевал где-то у границы в леску. Наутро я вышел к небольшому чешскому городоку. На вокзале зашел в кафе и увидел у них рекламу мороженного на плакате. Хоть был уже конец октября мне сильно захотелось пломбира. Я спросил и мне ответили, что в холодное время они мороженого не продают. Я вышел. За мною из кафе увязался пожилой худой чех с усами, наверное, работник кафе. Он вылупился на меня и глазел, кто это в холод мороженого просит? не иначе, как русский.
   Я купил билет и доехал на поезде до Праги. С Праги я взял билет до приграничного с Германией города (опять забыл какого). Приехал туда я уже вечером и взял билет на утренний поезд до Германии до приграничного городка. Ночевал я в лесополосе где-то в километре от вокзала. Рано утром пришел на поезд. Когда мы уже заехали в Германию в поезде ко мне подошли полицейские и спросили мои документы. Я подал им удостоверение беженца на польском языке. Они его покрутили покрутили и спросили собираюсь ли я в Мюнхен, который был на этой ветке железной дороги. Я им ответил по немецки, что сейчас выхожу и в Мюнхен не поеду. На мое счастье меня не стали арестовывать. В немецком небольшом городке я купил билет до Карлсруе близкого к Франции, а там уже пересел на приграничный со Страсбургом маленький городок Кель. Так за три дня я доехал до Франции. Из ЖДВ вокзала Келя поздно вечером я с опаской пошел переходить Рейн по мосту в Страсбург. Навстречу мне обыденно шли люди и я все боялся, что меня кто-нибудь остановит и арестует, но до меня не было никому дела. На середине моста я сфотографировал невидимую границу. Уже темнело и я поставил палатку в небольшом леску метрах в двухстах от моста на французской стороне. Все теперь мне казалось чисто французским, и лианы на деревьях и разросшаяся колючая черника.
   Наутро пешком пошел в город. Вдруг, около меня затормозила легковушка, двое чумазых парней с цыганскими лицами предложили довезти. Я им сказал на английски, что мне рядом и отказался. Дошел до трамвая и на нем доехал до центра, ЖДВ Страсбурга. Там купил местную симку и позвонил папе многодетных, Имрану, который обещал меня встретить и показать организацию ПАДА куда надо сдаваться. Он не брал телефон. Сам найти ПАДА я не смог и пошел в библиотеку искать в Интернете подходящую стоянку. Записался в так называемую медиатеку и за компьютером быстро определился со стоянкой. Я всегда выбираю место почти безошибочно. Нашел на юго-западе небольшой лесок окола большого пруда Гериг. Именно лесок а не парк. Метров 200 на 300. Такой, что в нем можно будет спрятаться с палаткой, но в черте города. Тогда я еще не знал, что это уже не Страсбург, а городок Оствальд, который сейчас считается как бы пригородом Страсбурга потому, что он слился с ним. На этом месте я проживу 5 лет! Тогда бы я в ужасе уехал бы отсюда, если бы знал, но ко всему мы привыкаем постепенно. Сначала я думал, что буду жить в палатке неделю, потом месяц, а потом полгода... потом перестал считать время, потому, что не хотел покидать моих обретшихся близких.
    На трамвае Б я доехад до Остановки Вирель, а оттуда метров 600 до леса. Первую мою стоянку я определил неудачно, в лесу прямо под насыпью дороги, окантовывающей пруд. На второй день я уже подыскал идеальное место в центре лесного массива. С дороги нужно свернуть около бетонной коробки бункера времен второй мировой и пройти метров 50. Сначала я не увидел, там еще была бревенчатая постройка из бревен толщиной сантиметров 10. На сваях стоял навес из бревен. Наверное его соорудили местные жители. Я потом забирался на него, чтобы фотографировать свой лагерь. Здесь я и прожил пять лет. Жизнь в этом мерзко-влажном осенью и холодным зимой лесу казалась мне пыткой. Здесь я, альпинист, недавно еще ходящий по горам, стал официально признанным инвалидом. Однако, когда я обрел жилье через шесть с половиной лет я вспоминал прошлое с теплотой, так как я был моложе, а жизнь в тихом лесу стала казаться мне уютной, как дома, потому, что я и был "хозяин леса" там.
   Итак, на второй день я нашел ПАДА и мне сказали прийти послезавтра. Был неприемный день. Я наконец-то дозвонился до Имрана и он приехал на ЖДВ со старшим сыном Исламом, там мы встретились у входа. Обнялись. Я сказал запомненное еще со школьных времен "Са ва!" и по кислому выражению мальчика понял, насколько их, детей мучает этот французский язык в школе. ПАДА мне уже показывать не нужно было и меня просто проводили до трамвая. Я поехал "к себе домой". Все-таки полный туристический комплект в рюкзаке килограмм 18-20 и умение обходится круглый год без жилья дает ощущение свободы, свободы от кого-то или чего-то, полной свободы. И нет никакого страха, когда можешь рассчитывать только на себя. Этого не понять тем людям, которые не ходили в горы и всю жизнь "просидели на диване". А то, что рядом находились близкие люди давало мне сил превозмогать все трудности и жить.
   Так началась моя жизнь во Франции, полная разочарований и лишений.

Последующее -