Лета

- Не подскажете, как проехать на Север?

Уставилась на меня сиреневыми глазами, как будто полоснула по лицу острым самоцветом. Не видел таких.

- Представляете, жених задерживается. Или что-то случилось. А у вас тепло, я смотрю.

- Да. На Север? На Север я могу вас увезти.

- Ой, это было бы здорово! Замечательно. Спасибо.

Кажется, она ещё что-то говорила, говорила, щебетала, прерываясь на смех. Серебряный смех, бубенчиками, колокольчики в ушах, а не смех. Устроилась на заднем сидении, ну, правильно, сделала, чтобы можно было разглядеть в зеркало, куда я всю дорогу косился. Алые губы. Достанутся же какому-то негодяю, который даже встретить не смог. И что, даже не сообщил, что не может. Странно.
Пришлось сильно попетлять, хотелось задержать её на подольше. Представляя маршрут сверху, чёрная камри виделась большой отполированной касаткой, расстригающей волны. И внутри этой торпеды сидела она. Которую, выходит, я уже поймал и проглотил.
 
- Вы откуда?

- Из Старыбинска. Даже не спрашивайте, где это. Всё равно не поймёте. Всем интересно, но никто так до конца и не понимает. Зачем спрашивать? Какая разница, откуда я? Не всё ли равно. Мне вот неинтересно, где вы живёте или почему живёте здесь. Наверное, родились тут.

- Я - нет, не здесь родился. Но живу здесь давно, всю жизнь живу и впервые слышу про Старыбинск, хотя всегда считал, что неплохо знаю географию. Вплоть до городов, провинций, регионов.

- А я, а я вот прилетела чёрт знает куда.

Тут она поймала мой взгляд в зеркале, опять резанула своими глазищами и припечатала алым цветком.

- Нам ещё долго?

- Да почти приехали.

- И телефон разрядился. И не позвонить. Тридцать три несчастья на мою голову. Что ж такое?!

Заметно начала злиться и рыться в  сумке, что была под стать губам - такая же яркая.

- Возьми мой. Позвони.

- Да я не могу бумажку найти с телефоном, не помню наизусть.

Можно было предположить что начнёт плакать, но она лишь прикусила нижний липесток, совсем по-детски, от досады. Проигнорировала телефон в протянутой руке, также легко, как и мой наглый переход на "ты", повернулась к окну, словно там были ответы на все вопросы в её прекрасной голове.

- Не могу отпустить вас в гостиницу.

- Да я уже поняла. Точнее, почувствовала.

- Вот как?

- Да. Везите к себе, что вы тянете?

- А вдруг я женат?

- Вы? Ой, не смешите меня. Вы точно не женаты.

- Что, на лице написано? Или как-то не так одет?

- Для вашего рода занятий вам невыгодно быть женатым.

Тут я нахмурился. Может у неё сканер вставлен в глаза или что там сейчас предусмотрено.

- И что же за занятия у меня, интересно.

- А вот что вы делали на вокзале в это время? Думала спросить вас уже дома, когда вы немного раскроетесь, расслабитесь и расскажите о себе.

А ведь она оказалась куда забавнее и милее, чем я мог предположить.

- Конечно, охотился. Что ещё можно делать на вокзале тёмным осенним вечером. Только охотиться, как хищник.

- Я так и думала. Поэтому зачем вам жена?

- Действительно, зачем. А почему вы не стали стучаться в квартиру, если знаете, адрес, мы же приехали, постояли у подъезда, но вы даже не пошли узнать?

- А что тут узнавать? Меня же кинули, наверное. Разве это неочевидно?

- Подождите, подождите, ну, мало ли что могло произойти. Всякое бывает. Вы сразу думаете о плохом. Мы приехали, кстати.

- У вас восьмой этаж.

- Как вы угадали?

- Я знаю.

У неё ещё и чемодан оказался красным, что я сразу как-то не отметил, а потом, когда мы были в лифте. Смотрела на меня сквозь тёмные очки, невозможно было не почувствовать на себе её глаза.

- Ну, да. И номер квартиры, как по заказу.

- Я бы спросил, что происходит, но думаю, ты сама мне позже расскажешь.

Тусклый кухонный свет падал так удачно, что она выглядела мягкой грезой, игрушкой моего болезненного воображения, пределом и концентратом разума, всем, на что я был способен. На что сподобился, слепив её плавуче-мраморное тело под прозрачным халатом, змеящиеся волосы, белое, голенькое лицо со взглядом волчонка. Её взгляд уже не ранил, не кромсал, а хрустально плавал по мне и во мне.

- Читатель спросит, почему я не зарядила телефон и не позвонила жениху, - сказала она, когда я был не в силах разомкнуть руки и вобрал её в себя, как большая мохнатая гусеница, обвившись, уткнувшись в волосы, прижимая гладкую спину.

- Гори они в аду, эти читатели.
Скажем, что сегодня 32 октября.

- А вчера?

- И вчера было 32-е. И завтра будет 32-е. День, единственный день в году, когда время расслаивается, искажая пространство, когда можно поймать свою судьбу, разглядеть свою судьбу, отпечататься.
Всё случилось так, как и должно было произойти. Ты полетела к жениху, самолёт попал в пространственно-временной разлом 32 октября. Ты приехала не туда, куда ожидалось. Поэтому тебя никто не встретил.

- Да, а ты привратник. Караулишь на вокзале такие заблудшие души, как моя. Подкарауливаешь и везёшь к себе, коллекционируешь. Как книги, как кукол. Фарфоровых, тряпичных, деревянных, всяких. И вот я. Последняя версия, последняя модель - полубогиня, полусмертная, проделка нейросети, принтеров, высоких технологий.

- Да, так и есть. Какой-то дебил тебя заказал, а я перехватил, украл посылку.
Захочешь остаться, оставайся.

Чёрная камри устала у подъезда. Север превращался в жаркий юг. Некогда подобранный на блошином рынке "Ундервуд" начал игриво клацать, татуируя жёлтую бумагу.
Прочитав новый лист, она ставила на нём алый отпечаток и подписывала - Лета.
Что бы это ни значило, я целовал её стоны и крики, слёзы и расплывшуюся тушь, пальцы, думая, какой же я везучий чёртов осёл, если допёр, допёр таки, как всё устроено и как происходит. Как вероятно Логоса вращение, и Хроноса, и ещё кучи всяких и всякого, чтобы выйти за пределы своих историй. Выйти и кануть, кануть, кануть...