Предъявите паспорт

Каждую осень в природе среди животных наступает охота к перемене мест. Перелетные птицы становятся на крыло, готовясь улететь на юг. Дикие северные олени меняют места своего кочевья, устремляясь к побережью океана. И даже лоси меняют места кормежки и начинают перекочевывать в более сытные и укромные уголки леса. Так и со знакомой нам по прошлым рассказам четой Лучининых происходит нечто подобное. Каждую осень они начинают все чаще пожимать плечами, словно им чего-то не хватает в привычном и обжитом ими месте. Взор Альбертика и Анжелы бесцельно и подолгу блуждает по синеве осеннего неба, то устремляется вдаль за ветром и с сорванными с деревьев листьями шуршит по дорогам и тротуарам, а то вдруг разгорается невиданным внутренним светом и скользит, сканируя на мониторе их домашнего компьютера сайты с афишами гастролирующих по нашей необъятной Родине бардов. Надо сказать, что у Анжелики был один особенный в любимчиках. «Бог!» - говорила она про него. «Какие образы, какие кружева… А музыка, а слог… Не то, что твой Идол из подворотни: трамваи у него пузатые» - говорила ехидно Анжелика Альбертику - «И все песни-то у него на один мотив». Альбертик же своего «идола» именовал не иначе, как по имени отчеству, в то время как «Бог» Анжелики в сознании Альбертика жил просто под фамилией. И он, этот ее «Бог» по традиции каждую осень одевал кем-то связанный для него свитер и мчался петь для нее… конечно, для нее, а для кого же еще? Она всегда брала на его выступления билеты только в первый ряд, а перед выступлением выбирала в ближайшем к концертному залу салоне цветов букет, и только такой, какой будет гармонировать с его «изгибом гитары желтой». А Альбертик, с приходом осени, с только ему ведомым упоением останавливался перед лужами, вглядывался в них, различая в грязных разводах отражение облаков, волшебных замков и сиюминутность проживаемой им эпохи. И от того, с какой-то щемящей безнадежностью все чаще менял на заставках своего телефона виды Павловского парка, чтобы заякориться в настоящем, остановить ускользающий день, остановить осень. Остаться в ней навсегда. Сердце ныло, наливаясь неизъяснимой истомой и тоской – Лучининым пора в дорогу!

Но именно с этой осенью, о которой я хочу вам поведать, у Лучининых с самого начала что-то не заладилось. Словно миг промелькнул сентябрь. Золотая осень давно уже отцвела всеми оттенками золота и почти облетела… и только цвета красной бронзы и ржавого железа цепко цеплялись своими листьями за последние числа октября…

Так вот, заглянув к Лучининым спустя год, после нашего прошлого рассказа, мы с вами можем увидеть, что в их доме произошли хоть и не значительные, но все же перемены. Регина окончила девять классов, сдала ОГЭ и получила чудесный фиолетового цвета аттестат с пятерками и четверками и волшебное чувство парения и свободы от открывшихся перед ней перспектив взрослой жизни. И, конечно же, сделала селфик на память. Анжелика, как и хотела, приобрела новый миксер, и к сегодняшнему дню, кажется, уже не считает его новым. Кроме того, она стала пробужденной и осознанной, обрела в душе дзен и красный диплом магистра по бесконтактной «монгольской» йоге. Гордость разбирает Альбертика за своих девочек, как будто это он окончил школу, и это он приобрел чувство невесомости к своим ста десяти килограммам живого веса. А кроме того, Альбертик даже сам не понял, как одну из стенок во всю длину комнаты заставил тремя полутонными аквариумами и населил их экзотическими рыбами с разных континентов. Реки Азии, Африки и Южной Америки протекали теперь через его личное пространство в стеклянных берегах хрустальной мечты. Все говорит о том, что семья Лучининых по-прежнему находится в гармонии с собой и окружающим миром. Вселенная благоволит им и наполняет их жильё теплом, уютом и покоем.

Миновали гастроли любимых бардов, отшуршала по парковым просекам золотая осень, октябрь был на излете… Никуда не успели наши Лучинины. Дела и разные домашние хлопоты не отпускали насладиться их любимой порой. И вдруг, толи чуть сильнее обычного подул ветер (теперь уже и не понять), но только как-то враз закружило Лучининых по комнатам, резко и неожиданно для самих себя засобирались они в дорогу из своего маленького городочка в «северную Пальмиру». За один вечер купили билеты на автобус до Питера, арендовали квартиру на три дня в Царском селе и, как вишенка на торте их маленького счастья – окрошечка! Целая кастрюлища, необыкновенной, волшебной окрошки на дорожку! С кваском и зеленым луком! Окрошечка получилась на славу. Почти целый день у Лучининых ушел на ее приготовление – покупку, варку, нарезку, и вот к вечеру они сели за стол.

- Ах, как вкусно! - восклицала, Анжелика.

- Бесподобно! - довольно урчал Альбертик.

Ложки стучали о тарелку, гоняя по ней островки сметаны. Квас задорно шипел и щекотал им ноздри. Уф! Тарелочки оказались пусты…

- Ну что, по добавочке? - игриво сверкая глазками спросила Анжелика своего благоверного.

- Да, давай еще, моя радость, очень вкусно!

И они принялись уплетать добавочку. Справились! Но глаз продолжал голодно сверкать…

- Еще…?

- Если только для вкуса… что бы ощутить…

Ах какая замечательная окрошка и какая замечательная пара, они уговорили друг друга съесть еще по тарелочке.

- Ох, как же мне теперь встать из-за стола, - взмолился заметно округлившийся Альберт.

- Ой, и у меня нечего не выходит, - пискнула Анжелика, протискивая между спинкой стула и стола свой шарообразный теперь животик. Анжелика выглядела комично, потому что на ее стройном и всегда поджаром теле такое образование смотрелось наиболее нелепо. У Альбертика окрошечное обжорство утопало в изрядных складках жира и нынешнее его состояние никак бы себя не обнаружило, если бы он не стал столь усердно кряхтеть, сопеть и жаловаться на неповоротливый мир вокруг него.

- Чувствуешь, мы как будто оказались на другой планете? Не удивлюсь, если здесь солнце встает на западе, а закаты происходят на востоке. Анжелика, здесь явно что-то ни то с гравитацией: нам тяжело сидеть и невозможно стоять. Любимая, я предлагаю нам лечь.

- Да, муженек, это хорошая идея, тем более завтра в четыре утра вставать, автобус в пять… ляжем пораньше. Иди расправляй диван и стели постель.

Альбертик сделал шаг в сторону спальни, потом еще шаг и еще… Притяжение земли препятствовало продвижению, но Альбертик преодолел свалившуюся на него тяжесть этого вдруг ставшего не гостеприимным окружающего мира. Дошел, крякнул, раскрыл диван… но нагнуться и взять постель он не смог, мешала окрошка, которая перетекла из кастрюли в живот Альбертика.

- Анжелика! - стал звать он жену на помощь. В комнату сначала зашел живот Анжелики, потом она сама…

- Да, милый, звал?

- Я не могу достать белье, - пожаловался Альбертик. К дивану подошла Анжелика, но и она не смогла наклониться. Пальцы щелкали в пяти сантиметрах от простыни. Альбертик хихикнул.

- Не дотягиваемся! Регина! - он стал кричать дочь на помощь.

- Ты что, не позорься, что она про нас подумает?

Хихикали уже оба. Отсмеявшись, Анжелика закатила глаза к люстре, поймала там солнечного зайчика и, призвав в помощь весь монгольский пантеон богов, лихо села на шпагат. Через секунду она, улыбаясь, протягивала мужу простынь, подушки, одеяло. Было видно, что боги откликнулись, и обучение Анжелики бесконтактной йоге пошло этой семье на пользу.

А в это время катался по антресоли их домовой Апонас, угорая от своих бестолковых домочадцев, он расшвыривал по шкафам конфеты и исходился от беззвучного хохота.

Утро. Над Обводным каналом моросил дождь, на фонарях и карнизах домов сидели молчаливые чайки, под ними по обезлюдившим тротуарам шли немногочисленные прохожие, среди которых бодро вышагивали, взявшись за руки, наши знакомцы - супруги Лучинины, и направлялись они прямиком к автобусным кассам, чтобы совершить совершенно не характерный для себя поступок, а именно: взять обратные билеты на автобус за три дня до отправления. Почему это для них нехарактерно, спросите вы? Да потому что обычно, даже в тот день, когда им надо уезжать, они никогда точно не знают, на каком из автобусов отправятся домой. А надо сказать, что за день, таких рейсов в их городок несколько. Но только один был утром, остальные три отбывали вечером. И именно поэтому, когда Лучинины совершали редкие прогулки в свой любимый город, то в обратный путь, они никогда не опаздывали, просто не было времени, на которое можно опоздать. Когда вечером пришли на автовокзал, тогда и пора домой. Но не в этот раз. Дело в том, что Анжелике надо было успеть во вторник на работу к 16 часам, и именно поэтому супруги Лучинины решили подстраховаться и купить билеты на утренний рейс накануне, за три дня до выезда, чтобы Анжелика успела на рабочее место вовремя. Автобус был в пути несколько часов, и, сев на десятичасовой рейс, Анжелика успевала на рабочее место в срок.

И вот они среди гранитных мостовых, в городе шпилей и куполов, а еще ветров, дующих независимо друг от друга и по всем улицам сразу и из-за всех щелей и арок… и в каждом дворе свой ветер. Лишь только Анжелика выходила в Питере из автобуса, как сразу начинала мерзнуть и от того хныкать. Холод она переносила трудно. Но зато, когда она выходила из самолета, возвращаясь с моря или из Сибири, всегда облегченно вздыхала, спускаясь по трапу: «Ура, я дома!» И тогда могла целый день гулять по Петербургу и ни чуточки не мерзнуть. Что там, даже не замечать его низкое серое тяжелое небо, его хляби и его ветра.

Но сегодня, сегодня Анжелика хныкала, хоть Альбертик уговаривал ее одеться потеплее, и она, вроде бы, согласилась, и что бы ни каких, но уже замерзла и уже хныкала и от того сильнее сжимала его ладошку, так ей казалось гораздо теплее идти.

Три ступеньки вниз по кафелю цвета раздавленной малины и чета Лучининых, все так же держась за ручки оказалась в небольшом ярко освещенном помещении перед остекленной кассой, где за стеклом, совершенно не обращая на них внимания, сидела молодая девушка, уставившись в экран своего телефона.

- Здравствуйте. – произнес Альбертик. - Мы бы хотели приобрести билетики на утренний рейс в Бокситогорск на 31 октября. Но юная дева за стеклом не обратила никакого внимания на произнесенное Альбертом приветствие и просьбу продать билеты, как будто он говорил в пустоту. А надо заметить, что Альбертик был мужчиной весьма добродушным, но добродушие его основывалось именно на том, что его понимали с первого раза и ему практически никогда не приходилось повторять свою просьбу дважды. Альбертик начал впадать в замешательство. Замешательство хоть пока и невидимое, но уже вполне осязаемое теми, кто не был огражден от него стеклом. И от электричества, излучаемого Альбертиком, волосы на голове Анжелики слегка зашевелились. Они еще не заискрились, нет, но стало явственно слышно звук приближаемой грозы.

- Девушка, я, кажется, к вам обращаюсь, - проревел Альбертик. Он отвык от того, что в буржуйском обществе кому-то может быть не до работы на рабочем месте. Вот в Советском Союзе, там да… В пору своей юности, Альбертик видел такое сплошь и рядом. Но сейчас, когда весь твой хлеб с маслом и вся твоя колбаса сверху зависит от того, как ты будешь улыбаться клиентам, здесь, в стране развитого потребления… Да как можно не увидеть его, Альбертика нужду в билетиках?! Мир медленно переворачивался, и сознание Альбертика начинал туманить гнев.

- Вы что, не видите, я занята, - прошипела на Альбертика юная особа.

- Сначала - угрожающе уже не ревел, а рычал Альбертик – вы продадите мне билеты, а потом можете позволить быть себе занятой сколько вам угодно!

- Предъявите, пожалуйста, ваши паспорта!

- Зачем вам наши паспорта, мы что, в другую страну едем?

- Так положено, без паспорта не продам, - бесцветно заметила девушка.

- Черт знает что! – продолжал гневаться Альбертик, - Вы совсем уже с ума по сходили, скоро и на трамвай будете продавать билеты по паспортам?!

- Мы не трамвай. – холодно парировала билетерша.

Анжелика, до сих пор молча наблюдавшая за их перепалкой, беззвучно достала из своей сумочки их с мужем паспорта и протянула девушке под стекло. А та, наклонившись и глядя в монитор, зацокала ногтями по клавиатуре, раскрывая паспорта и вбивая их данные в билеты. Затем девушка подняла глаза на Альберта и произнесла

– Ваш номер телефона?!

От сюрреализма происходящего, с Альбертиком случился форменный паралич, он дико вращал зрачками, но не мог произнести ни слова. Только рот его беззвучно открывался и закрывался, а белки глаз медленно наливались кровью. Альбертик загудел как электроподстанция, а волосы на голове Анжелики покрылись всполохами синих молний. И чтобы спасти мужа, билетершу и разрядить ситуацию в целом, Анжелика быстро прощебетала - 8…..…99-97.

- А вам зачем наши телефоны? - Вежливо решила уточнить Анжелика у продавщицы билетов.

- Ну, это на тот случай, если вы вдруг будете опаздывать, вам позвонит наш водитель. – манерно растягивая слова ответила та.

Анжелика взяла протянутые ей билеты, сказала «спасибо» и, взяв под руку супруга, потащила его на свежий воздух.

Успели! Успели насладиться, испить до головокружения! И вот, упоенные и окрыленные осенью, супруги Лучинины с последними опадающими листочками вышагивают по парковым просекам Александрийского и Екатерининского парков, любуются красотами Павловского и Царскосельских дворцов. И нежно жмурятся в бликах вечернего солнца, которое, словно художник, небрежными, быстрыми мазками гуаши окрашивает темные и холодные окна над лицейской аркадой, мягким перламутром угасающего светила.

Время безжалостно и скоротечно, выходные, отпущенные для этой замечательной пары, пролетели, словно листья, гонимые ветром по облетевшим скверам маленького городка с большой историей. И Лучинины вечером в канун отъезда стали готовится в обратный путь. За логистику, как и положено, отвечал муж. «Ага. Двадцать минут на электричке от Пушкина до Питера. Ага. Двадцать минут - метро вместе с эскалаторами вниз-вверх. Ага. Двадцать минут на дорогу вдоль Обводного канала. И это с запасом в пять десять минут. Ага». Альбертик взглянул на карту, мысленно выдвинулся из пункта А в пункт Б, постоял на светофорах, пару раз повернул, после чего, что-то там в голове сложил, умножил и пришел к выводу, что от съемной квартиры до вокзала с электричками недалеко, и если выйти за пол часа, то они минут за двадцать - двадцать пять вполне успеют дойти. И даже очень может быть, что им хватит времени минут пять – десять потолкаться по перрону, разглядывая ажурные своды и лепнину вокзала.

- Выдвигаемся в 8:30! - торжественно объявил Альбертик своей Анжелике.

- Точно успеем? - переспросила она.

- Конечно, даже не сомневайся, - забубнил утешительно Альбертик - Дорогая, ну даже если мы не успеем, следующая электричка идет через десять минут. Они там ходят хороводом, одна за другой. И тебе не о чем волноваться, тем более, что мы с тобой не опоздаем.

Это было такое утро, в котором солнце еще не встало, но уже брезжил рассвет, и кажется, что люди идут сквозь синий сумрак и сам воздух, сквозь который они спешат, состоит из окрашенных прозрачной синевой молекул и дышится людям легко. На тротуарах снуют заспанные граждане, а те, что стоят на остановках, счастливо досматривают свои сны. Утренняя дрема делает из прохожих нахохлившихся воробьев, наверное, от того, что ранняя прохлада, устремляется им за воротники и вползает сквозь полы курток и пальто, выстужая и выхолаживая остатки домашнего тепла и обрывки недосмотренных снов. А на перекрестках образуются небольшие пробки из гудящих машин. Музейный городок просыпается, у всех свои дела, работа, служба, занятость. Все так спешат, что птиц уже не слышно этим утром. И только Лучинины, случайные гости этой облетевшей поздней осени, выходят из подъезда и устремляются на вокзал, чтобы сесть на электричку на девять часов. Металлическая дверь за их спинами закрылась, громко чавкнул магнитный замок, Анжелика и Альбертик стоя на крыльце парадной полной грудью вдохнули синего рассвета и устремились по Софийскому бульвару к Привокзальной площади. Настроение у Альбертика приподнятое.

- Посмотри, моя Анжелика, как красиво этим утром! Посмотри какие краски! Лучшие художники нафантазировали этот город, а мы с тобой спешим сквозь их фантазию!

- Да, - вторила ему Анжелика, - утро и правда красивое, но хорошо бы нам не опоздать…

- Что ты, моя девочка, мы с тобой летим как самолеты, а потому прибудем в срок! - сказал Альбертик, величественно вышагивая. Он, словно лорд, одной рукой держал под локоть даму своего сердца, а другой рукой сжимал в кулаке черную трость с серебристой рукояткой в виде змеи, пожирающей свой хвост. Эта трость дополняла и так вальяжный образ Альбертика: серая шляпа, серое пальто, черные ботинки, черная трость. И на фоне Альбертика она – царица его души! Ярким кораллом, прижавшимся к серой скале, выглядела Анжелочка на фоне своего Альбертика: маленькая, грациозная, в красных сапожках, в красном пальтишке. Черные перчатки с черной сумочкой и черное кепи делало ее образ совершенно законченным, этакая

а-ля парижская гризетка. Чудо как хороша!

Когда они прошли треть пути, Альбертик все так же восторженно говорил своей Анжелике: «Посмотри налево. Посмотри направо! Восторг, восторг, восторг!» На набережной Колонистского пруда Альбертик заприметил огромного атлета, подкидывающего пудовые гири. Тот стоял, как полуобнаженный памятник самому себе. Огромный Геракл в красных трусах, широко расставив ноги, рывком отрывал гирю от земли, после чего та, как ракета летела вверх, устремляясь в небо и взлетала выше его головы, на мгновение застревала в текстурах синего сумрака, а затем, вспомнив о законах гравитации, ускоряясь падала вниз, но не долетала, Геракл ловил ее на пол пути к земле. Альбертик от восхищения аж присвистнул:

- Ты посмотри, дорогая, какой замечательный дикарь попался нам на пути!

- Где? – спросила Анжелика. Альбертик указал в глубину сквера, где на берегу пруда стоял огромный мужик с обнаженным торсом и от его раскаленного тела поднимался легкий парок. Анжелика не разделила восторг мужа, а только тихо произнесла: «Ага». Потому что она уже начала подозревать, что на электричку, судя по затраченному времени и пройденному пути, они скорее всего не успеют, но и укорять радость мужа посчитала преждевременным.

«Восторг, восторг, восторг! Анжелика, посмотри какая восхитительная архитектурная безделушка встретилась на нашем пути!» Пройдя ровно половину дороги до вокзала, Альбертик замер перед Московскими воротами Царского села. «Анжелика, это лучшее утро в моей жизни!» – трубил он. Он готов был бегать вокруг этих и правда замечательных ворот, ему хотелось по заглядывать в окна, прикоснуться к колонам, наконец впитать в себя их историю, слиться, стать частью… Но Анжелика лишь только повела в их сторону своими красивыми зелеными глазами, потом перевела взгляд на Альбертика и по взмаху ее ресниц Альбертик сразу осознал, что им лучше идти, и желательно идти с ускорением.

Восторг, восторг, восторг! Да, они долго шли по аллеям Софийского бульвара, прошли его весь, и как финальная точка на их пути - два совершенно симметричных четырехэтажных дома нежного кремового оттенка с выступающими арками над тротуарами и балконами над ними. А под балконами кафешки, и балконы с колонами в два последних этажа со второго по крышу.

- О, русский классицизм, что ты делаешь со мной?! - вопил восторженный Альбертик. - Вот она - Античность! Представь, Анжелика, что сейчас, на этот балкон, выйдет сама Аврора, нежная и восхитительная, как лучи утреннего солнца над нами!

И вот уже виден вокзал, просторная площадь, привокзальные кассы, и Альберт с Анжеликой уже поднимаются по ступеням на перрон, и смотрят вслед уезжающей электричке… Восторг, восторг, восторг!

- Анжелика, посмотри, как замысловато сделано здание вокзала, каменные своды арок, словно таинственные входы в древние гроты, что ждут своего Голиафа.

Всю дорогу на электричке и потом в метро Анжелика придумывала план «Б», потому что со всей ясностью осознала, что на автобус они уже не успевают. Мозг Анжелики лихорадочно перебирал 1000 и 1 вариант убедительных причин, по которым ее не оказалось на рабочем месте вовремя. Альбертик же, напротив, продолжал пребывать в приподнятом настроение, он верил в свою звезду, верил, что Вселенная на его стороне, и что у вселенной целый автопарк автобусов, созданных и стоящих под парами специально для него. А потому он продолжал гудеть даже когда они проходили по подземной платформе станции метро Пушкинская .

- Анжелика, ты только посмотри, Александру Сергеевичу люди несут живые цветы! И правда, на постаменте, у ног мраморного поэта лежали живые цветы.

А сдался Альбертик только тогда, когда лента эскалатора стала вползать в вестибюль станции Обводный канал и на часах высветилось 9:55.

- Знаешь, Анжелика, кажется, мы опаздываем на автобус, - грустно вымолвил Альбертик.

Анжелика повернула к супругу свое красивое и печальное лицо, реснички ее вспорхнули от изумления, как крылья бабочки. Она с внимательным любопытством разглядывала печаль, плывущую синими тучками в глазах мужа и… засмеялась. Смеялась Анжелика звонко и задорно, потому что она уже час переживает эту катастрофу в одиночестве, а он, ее Альбертик, изволил только что заметить, что они «кажется опаздывают»! Анжелику было не остановить, она смеялась над мужем, смеялась над собой, над самой этой столь нелепой ситуацией, что с ними произошла… Но ее веселье прервал телефонный звонок:

- Здравствуйте, вы где? Это водитель автобуса!

- Мы…? Мы идем по Обводному каналу, у Эспланады…

- А! Вы тогда не идите на вокзал, я подберу вас на перекрестке Обводного и Днепропетровской! Ок?

- Хорошо! Альбертик, это звонил наш водитель, он сказал, что он будет нас ждать на перекрестке. Побежали!

И они побежали! Когда они подбегали к пешеходному переходу, на перекрестке стоял междугородний автобус, набитый под завязку счастливыми пассажирами, пришедшими на автовокзал вовремя. Автобус стоял у самой зебры, задорно мигая поворотниками.

- Вот, значит это наш, давай быстрее! - торопила мужа Анжелика.

- Куда быстрее?! Ты что не видишь, красный загорелся, стой!

Супруги Лучинины остановились, а автобус, на который они смотрели с большой надеждой, наоборот, тронулся в путь и стал пересекать перекресток. Лучинины не растерялись, они стали прыгать и махать водителю руками. Вот, посмотрите, это мы, ваши отставшие пассажиры! Это мы! Но автобус равнодушно завершил маневр, перестроился в левый ряд и, ускорившись, исчез из виду. Анжелика, дрожа от негодования и обиды, достала телефон и набрала последний звонивший номер

- Что же вы уехали, мы же вам махали…

Водитель автобуса удивленно ответил:

- В смысле, я еще даже не выехал с автовокзала. Ждите, сейчас подъеду.

- Сейчас подъедет, - сказала, смущенно улыбаясь Анжелика.

- То есть, мы чуть не сели на чужой автобус?! Ух как, вот это эмоциональные горки!

От полного отчаяния до восторженной эйфории семья Лучининых проживала свое возвращение домой. Загорелся зеленый сигнал светофора, настроение у Лучининых опять поднялось, хотелось танцевать, и они весело переходили дорогу! Когда заканчивали переход, к белым полоскам зебры подъехал автобус с большой надписью под козырьком «Санкт-Петербург – Устюжна», двери услужливо отворились, приглашая Лучининых войти внутрь. Альбертик и Анжелика впорхнули в дверной проем и, поднимаясь по ступеням, загодя протягивали водителю билетики и искренне благодарили его за своевременный телефонный звонок и проявленную заботу. Водитель улыбался, ему была приятна их похвала и было приятно быть таким хорошим человеком в глазах Лучининых и своих собственных глазах. И он, продолжая улыбаться, сердечно попросил Лучининых:

- Предъявите паспорт.

Впереди несколько часов обратной дороги. Анжелика ёрзала в кресле в поисках удобного положения для сна и в конце концов уткнулась в плечо своего супруга. Засыпая, она думала: «Почему мир всегда отзывается на неистребимую веру Альбертика в то, что все будет хорошо? Неужели, Вселенная и правда его слышит? Как же это замечательно, значит и у меня все будет хорошо». Альбертик же, мурлыкая себе под нос очередную веселую песенку, гладил по волосам свою Анжелику. В этот момент он ни о чем не думал, он просто седьмой год подряд нежно и беззаветно любил свою Анжелику.

03.10. 2024 г. Raskrashen@list.ru