Глава 6. На другой - чудный, ветреный...

На другой – чудный, ветреный, весь из солнечной ряби и мятущихся веток – день за герцогиней Гроссен-Цапельской прислали карету из королевского дворца. В приемной Теодора III гостью встретил его адъютант, клятвенно обещавший скорый приход короля.
– Все зависит от человека, – говорил он, орудуя дыроколом. – Один – одно, а Его Величество – совершенно другое.
– Вот и прекрасненько, пускай топает сразу ко мне, – раздался из-за двери сочный басок, и, спустя мгновение, король вкатился в приемную: крепенький толстячок, тщательно вымытый, выбритый и вспрыснутый двойной порцией одеколона.
– Дорогая сестра! – он направился прямо к гостье, держа на отлете, как лопатку (не знаю, с чем) растопыренную ладошку для крепкого, испытующего рукопожатия.
Герцогиня встала и, прежде чем протянуть руку, грациозно присела.
– Но-но, – протестующе загудел король… – Никаких реверансов! Давайте по-простому, по-семейному.
Герцогиня подошла и с поклоном приняла ручку короля. Тот, ухватив ее длинные холеные пальцы в перстнях, укоризненно покачал головой.
– А мы люди бывалые, – улыбнулась герцогиня… – Знаем, что вы за простачки.
– Мы такие, – довольно хохотнул король. – К нам, матушка, подходи, да оглядывайся. Ну, прошу, заходите. Чувствуйте себя, как дома, дорогая сестра. Вот поручик сейчас нам и чайку с лимончиком…
Он откатился к высоким дубовым дверям, распахнул их, опередив лакея, и ручкой показал герцогине: входите, входите.

Герцогиня вошла и позволила себе осмотреться. Кабинет короля был и просторен, и светел, и вид из него открывался на сосновый парк с заманчивыми тропинками. На стене против окон висели многочисленные виды столицы: все Бел-Горюч, Бел-Горюч – и заснеженный, и дождливый, и солнечный, и ночной, со звездой в каждой луже…
– Все подарки, – сказал король. – Не отнекаться. Мы уж им говорили: что вы мне-то все дарите? Подарите другому. А они: мы другому не хотим, хотим вам. Любят нас подданные.
– Так значит, вы сами и виноваты, Ваше Величество.
Польщенный король со вздохом развел ручки: дескать, а что я могу поделать?..
– Да вы присядьте, дорогая сестра, присядьте.
Герцогиня признательно улыбнулась и села. Сел и сам король. Сложив ручки на животе, он с ответной улыбкой воззрился на гостью, а поручик, нарезавший лимон, улыбался и гостье, и королю, и лимону.

В приемной раздался нетерпеливый кашель.
Герцогиня, осторожно сузив улыбку, покосилась на дверь:
– Ваше Величество…
– Да? – с готовностью отозвался король.
– У вас, вероятно, дела…
– Да неужто? – удивился король. – Так вы думаете, что мы вот так, запросто отложим вас, дорогая сестра? Нет, мы не такие. Мы совсем не такие. Совершенно! Мы даже ничтожным намеком не укажем вам на свою занятость. Конечно, нам надо много и тяжело работать. Но мы оставляем все дела, когда вы передо нами – со своими заботами, с материнскими чаяниями… Кроме того, здесь такая обстановка… Минутку...

Он выскочил из-за стола, подкатился к герцогине, наклонился и, зияя ноздрями, зашептал ей прямо в лицо:
– Вы у нас в королевстве новый человек, дорогая сестра. Мы не станем, что называется, выносить из избы сор – мы слишком любим Отечество, которое, благодаря нам, вполне процветает. Но есть люди, – мы прямо называем их врагами – которые, чтобы досадить монархии, готовы поступиться и репутацией нашего великого королевства, облить его помоями… в нашем лице. Заклинаю: не слушайте их! Ведь они без стеснения лгут!
– Да, – сказал адъютант. – Это не державники, их надо бы аксельбантом удавить.
– Мы простой человек, – продолжал король... – Любим лес, грибы, ягоды, всяких птичек. И мальчика вашего полюбим, как отец. А вот всех недовольных… – и он пихнул прямо в нос гостье кругленькие волосатые кулачки.
– Все зависит от человека, – сказал адъютант.
– Да, сестра, – подтвердил король. – Но когда нам в колеса тычут разными палками… Мы вам сейчас покажем.

Он проворно откатился к окну, сунулся за портьеру и вытащил две обрезка стальной трубы (ДУ 40, как на глаз определила герцогиня).
– Ах! – только и вымолвила гостья.
– Да, – вздохнул король… – Вот доказательства. Да. Со дня на день ждем покушения.
Он приподнял один из обрезков и, осмотрев его, протянул герцогине:
– Что ж, их намерения (подержите, пожалуйста, если не трудно) очевидны. А где и когда, в какой трагический час нам готовят подлый удар, это… – голос его сорвался, и адъютант зарыдал, ломая руки.

Герцогиня, с обрезком трубы в руках, медленно встала:
– Но вы понимаете, что теперь я вдвойне беспокоюсь за судьбу моего сына? Вдвойне.
Адъютант рыдал в голос.
Король, бессильно выронив трубу, медленно подошел к герцогине, молча потрепал по плечу и совсем уже медленно возвратился в свое кресло (да хоть затем, что оттуда было, как говорится, виднее).
– Поручик, – слабым голосом позвал он…
Адъютант, в плачевнейшем виде, послушно поднял на него глаза.
– Вы, голубчик, – с трудом, через силу начал король, – вы вот что… Доложите, какие меры, нами приняты для охраны кронпринца. Неужели никаких?
Адъютант немедленно замотал растрепанной головой: нет-нет-нет.
– Как так «нет»? – с удивлением воззрился на него король… – Что? Не слышим. Что-что? А, самые, что ни есть, серьезные. Да, – продолжал он уже совершенно спокойно, с плавной резвостью экскурсовода, – неприступная башня, только проверенные контакты, дракон для защиты. Уже заказали. Оптимальных размеров.
Тут адъютант совершенно некстати зарделся.
– Надеюсь, теперь вы довольны?
– Вполне, дорогой брат, – сказала герцогиня, осторожно пристроив свой отрезок трубы на краешке королевского стола и тихонько присев рядом. – Но будет ли мой мальчик счастлив?
– Поручик, – снова позвал король… – Доложите, какие меры нами приняты для счастья кронпринца.
Адъютант доложил:
– Два придворных конкурса красоты, фестиваль мужской дружбы, пять турниров, десять балов, семьдесят семь пикников, три резервных страницы в учебнике истории.
- Вот видите! Все будет чудесно! Чудесно! – заверил гостью король. – Вот так и сгостимся, друг другу сгодимся. И не сомневайтесь, – тут Теодор III прижал руку к сердцу, – мы лично всегда будем жить ради вашего сына, во всякое время – и ночью, и днем.
– Что ж, вы меня успокоили. Но есть еще кое-что, дорогой брат.
– Что же?
– Мой сын Теодор от рождения наделен необычным талантом. Кто-то скажет: проклятием, но я так не считаю. И я хотела бы, чтобы к нему отнеслись с пониманием, бережно.
– Все так и будет! – с готовностью закивал король. – Именно бережно и никак по-другому!
– Благодарю.
– Ах, не стоит, дорогая сестра! Ты мне друг…
– И я тебе друг, – заключила герцогиня, вставая и готовясь откланяться.

Она казалась довольной и уже в приемной, где все еще сморкался адъютант и все еще кашлял нетерпеливый Мерлин Иваныч, вынула маленький хрустальный шарик и поднесла его к лицу.
Но, прежде чем легкое мерцание над шариком показало, что связь установлена, герцогиня, с ее легким шагом, оказалась уже в учрежденческом холодке вестибюля, откуда случайно подцепила глазом очень юного стражника у дверей…

– Ну что, дорогие мои, – сказала она, мимоходом отметив стыдливый румянец, заливший стражника… - Можете восхищаться моей дипломатической хваткой: все вопросы решены. Если дело и дальше пойдет так же гладко, наш Теодор сможет выехать уже в начале мая. Так что не сидите там сиднем, мой мальчик, а вставайте на резвые ноженьки и принимайтесь за книги. Подготовьтесь, как следует. Ну, все, дорогие мои. Мама скоро вернется.