Там

В беспристрастном обсидиане
Распахнуты все предсказания.
И явлены, как на экране,
Все возможные и невозможные знания.

В нём смерть, в окровавленных жилках
Оживляя каменный холод,
Посылает свою ухмылку,
Утоляя свой вечный голод,

Предвкушая свою добычу
Предначертанную договором.
Поймав на красивую фичу,
Смерть берёт своё измором.

Но смерть амбивалентна.
Жизнь лучше, но - быстротечна.
Не бывает, увы, перманетна.
Так и смерть - она не навечно.

Труден шажочек в пропасть,
Пусть даже из здешнего ада.
Кокетливо-глупая робость
Прокрастинирущего "надо".

Смакуя страх кишечный,
Прекрасному Гольденштерну* в угоду
Чрево жаждет жизни вечной.
Но понимающий ум - свободу.

ДНК устают в своей клетке.
Укорачиваются теломеры.
Древо жизни тянет ветки
В другие пласты и сферы.

Корнями из дня мирозданья,
Из крупиц собрав своё лего,
Тянет веточки древо познанья
В самый верхний, вечный эгрегор.

Атман, устав от сомнений,
От жизни в приземном бульоне,
От цепи перерождений,
Прописанных в вечном законе,

От бесплодия всякого дела,
От причин и их последствий,
Предвкушает кинуть тело,
Игрушку из давнего детства.

Выташнивая постоянство,
Заклиная придти перемены,
Чтоб слиться в другое пространство.
На самый край Ойкумены.

Куда ещё не дошла,
Разливаясь гигантским пятном,
Река всесильного Зла.
Где покоится мирным сном

Беззащитный младенец-бог
В убежище старого хлева.
И не тронут сладкий сок
С плода запретного древа.

Туда, где начальное Слово,
Раскрыло свой Лотос прозренья,
Где можно начать всё снова
Застыв на вершине смиренья.


* - см у Пелевина "Трансгуманизм"