Роджер Хендерсон. Разговор о славе

РАЗГОВОР О СЛАВЕ
Неокальвинистская теория искусства Абрахама Кайпера

Роджер Хендерсон

Вера, которая оставляет широкое поле искусств невозделанным, лишая грядущее поколение современных культурных выражений славы Божьей, обрекает себя на художественную маргинализацию и неактуальность. Искусство - это тема, которую Авраам Кайпер обсуждает во многих контекстах и связях. Он считал, что оно сыграло важную, хотя часто упускаемую из виду роль в истории, и он хотел, чтобы христиане
были уверены, что не пренебрегают ею.
Один из самых значительных и влиятельных циклов лекций, прочитанных Кайпером за время его долгой общественной карьеры. содержал главу об искусстве.1 Он подошел к нему на разных уровнях актуализации, утонченности и идеологического подтекста. Бог, Которому поклонялся Кайпер, установил искусство как аспект жизни, имеющий собственный смысл и целостность. Когда Бог создал пение птиц, цвета неба, аромат цветов, Он готовил возможность человеческого искусства. Оно должно было составить сферу существования, часть жизни со своими собственными Божественными установлениями и суверенитетом. Это было не тривиально, не легкомысленно, не
просто времяпрепровождение для богатых и праздных. Скорее, «художественный
инстинкт - это универсальное человеческое явление», по словам Кайпера.2
Раннее обращение Кайпера ко Христу и второе обращение в кальвинизм дали ему философско-теологический, любящий единство принцип связного разнообразия, который направлял его на протяжении всей его долгой жизни. Когда он был молодым студентом теологии и литературы в Лейденском университете, его привлекали способы мышления, далекие от всего кальвинистского. 3 Однако после эмоционального поворота в вере он в конце концов пришел к пониманию необходимости системы, в которой все различные течения мысли были бы внутренне согласованы и симбиотически связаны. Это означало, что различные вещи, в которые он верил, и идеи, которые он считал истинными, должны были соответствовать друг другу и притягиваться, а не отталкиваться друг от друга. Они должны взаимно поддерживать друг друга в рамках теологии или мировоззрения. Эта
концепция является частью того, что в конечном итоге вернуло Кайпера к кальвинизму.
Пытаясь понять единство истины и учения Писания, Кайпер убедился, что кальвинизм предлагает весьма согласованный подход. Эта согласованность
привлекла его и в конечном итоге привела к тому, что сейчас называется неокальвинизмом, или кайперианством. Он рассматривал согласованное разнообразие культуры как нормативную эстетическую идею и идеал. В этой статье будут исследованы и объяснены теология и философия искусства Кайпера.
 На самом базовом уровне Кайпер принял тройное библейское учение о том, что (1) мир изначально был устроен и создан хорошим, «весьма хорошим»; (2) что он был приведен в дисфункциональное состояние, «подвержен тщете» из-за неправильного человеческого (и ангельского) выбора; и (3) что теперь творение и наслаждается, и стенающе ожидает преобразующей силы Воскресения Христа . Это учение было воспринято в неограниченном смысле, применимом ко всему сотворенному, включая искусство, но, конечно, не к Богу- Творцу: «Как печальное последствие греха, настоящая красота убежала от нас…[:] Мир когда-то был прекрасен, но проклятием был разрушен… Искусство имеет мистическую задачу напоминать нам в своем творении о прекрасном, которое было утрачено, и предвосхищать его совершенное пришествие в блеске». 4 . Искусство может и должно отражать вызовы реальности, подобной этой, чудесно созданной, но не в ладу (с собой и своим Создателем), и теперь находящейся в процессе обновления во Христе - с обетованием полного искупления в будущем.
Хотя некоторые взгляды Кайпера на особую природу искусства подверглись критике, например, его идея красоты и достижения древнегреческого искусства, его понимание эстетической сферы как части Божественного порядка творения делает его подход ценным, несмотря на недостатки.5 (Его противоречивые идеи по этим и другим вопросам иногда более интересны и заставляют задуматься, чем менее противоречивые идеи других авторов.)

 I. Искусство как сфера жизни

Основополагающим предположением кальвинистской точки зрения Кайпера является утверждение, что Христос является Сувереном, Господом всего. Суверенитет, власть и сила интерпретируются как правило Христа, включающее работу Святого Духа, данную в Пятидесятницу , и творческие постановления, установленные для каждой отдельной сферы жизни: «Если Бог есть и остается Суверенным, то искусство не может творить свое волшебство, кроме как в соответствии с постановлениями, которые установил Бог" 6. Согласно Кайперу, каждая сфера несводима к любой другой, и у каждой есть закон или набор постановлений, которые функционируют как ее уникальная норма, характер и принцип роста.
Это установление эстетического порядка существования подразумевает, что искусство является неотъемлемой частью культуры и человеческой жизни. Сколько фильмов, экранизированных литературных произведений в театральной постановке мы смотрим каждую неделю? Художественное действие, представления и артефакты составляют отдельную грань человеческой жизни со множеством различных проявлений. Эстетический порядок узко показывает себя как «изящное искусство» и в целом в способах, которыми люди заполняют, украшают и обустраивают свое окружение. Он также дает возможность упорядочивать и развивать наш культурный жизненный мир
красивыми и приятными способами. Эстетическая сфера - это сундук с сокровищами, ожидающий, чтобы его открыли, развернули и актуализировали в аранжировках, посредством которых единство и красота тварного существования могли бы
отражать славу Божию. Это возможность, данная Богом для освоения творческого труда, результаты которого показывают разные уровни сложности; некоторые могут быть
монументальными, требующими публичной демонстрации, в то время как другие
являются простыми причудливыми чертами домашней жизни. Другими словами, «искусство» было для Кайпера не просто несколькими материальными объектами, но включало многочисленные виды деятельности, основанные на данных Богом нормах, признание и воплощение которых несли в себе последствия относительно истины и добра.
Хотя Кайпер предложил широкий спектр различных теологических и философских причин важности эстетической жизни, его настойчивость в отношении тайн и  процесса их культурного развертывания является основой всех его других утверждений. Художественное произведение представляет собой воплощение принципов или таинств
для этой сферы более или менее мастерским, правдивым и послушным образом. Это произведение должно быть свободно функционировать и развиваться в своем собственном направлении и не должно доминировать над другой сферой и набором тайн..

II. Единство и неокальвинизм

Для понимания эстетики Кайпера его ранняя лекция «Единообразие: проклятие современной жизни» (1869) имеет важное значение. 7 Только почти два десятилетия спустя, в 1888 году, он написал свою первую статью специально об искусстве. 8 Однако ранняя лекция имеет прямое отношение к искусству и широкое косвенное отношение
к его общему образу мышления. В ней он яростно выступает против единообразия, бессмысленной стандартизации и централизации - как и его наставник Г. Гроен ван
Принстерер.
Кайпер противопоставляет единообразие реальному единству, по-прежнему подчеркивая важность разнообразия в пределах единства: «В единстве
Царства Божьего разнообразие не теряется, но становится еще более четким». 9
Каждое уникальное достижение единства - это дар Божьей благодати, будь то особый или общий: «Единство обретается только в той точке, где оно берет начало из источника
Бесконечности». 10 Такое понимание единства (и разнообразия) создает основу его размышлений об искусстве и прекрасном.
Единство является необходимым требованием и характеристикой хорошего художественного произведения: «Расцвет искусств является истинной мерой жизненной силы эпохи. Искусство рождается из жажды красоты истинного единства, из
импульса к более полной жизни».11 Однако единство должно быть реальным, а не искусственным; принуждение вещей быть одинаковыми - это просто поддельное единство: «Я не боюсь называть ложное единообразие проклятием современной жизни: оно игнорирует постановления Бога, явленные не только в Писании, но и во
всем Его творении».12
Кайпер верил, что мир многогранен, многослоен и что все его части и их отношения удерживаются вместе Христом, составляя единое целое.13 Они составляют единство, которое Бог создает, дорожит им и поддерживает мгновение за мгновением. И именно кальвинизм, говорит он, предлагает «всеобъемлющую систему принципов» с
«единством жизненной концепции». 14 Это единство является частью того, почему кальвинизм был важен и культурно значим в его глазах. Он считал, что его целостный взгляд на веру и жизнь был жизненно важен для культурно формирующего христианства. По словам Кайпера, кальвинизм появился не просто для того, чтобы создать другую форму Церкви, но и для того, чтобы создать совершенно другую форму человеческой жизни, предоставить человеческому обществу другой способ существования
и населить мир человеческого сердца другими идеалами и концепциями 15
Без единства ничто не может процветать или даже выживать. Учитывая важность, которую Кайпер приписывает единству, мы не должны удивляться; он считает, что это
ключевое свойство прекрасного и, следовательно, что превосходные художественные произведения в высокой степени его демонстрируют. Но опять же, единство не то же самое, что единообразие: "Оглянитесь вокруг себя в театре природы и скажите
мне: где творение, которое несет на себе подпись Бога, демонстрирует ту однообразную
одинаковость смерти, на которую люди в настоящее время пытаются обречь всю человеческую жизнь? Поднимите глаза, посмотрите на звездное небо, и вы увидите не просто один луч света, а волнообразное, мерцающее море света, исходящее от мириадов
ярко сияющих звезд... Единообразие в творении Бога! Нет, скорее бесконечное разнообразие, неисчерпаемое изобилие вариаций, которое поражает и завораживает
вас в каждой области природы, в постоянно меняющейся форме снежинки, а также в бесконечно дифференцированной форме цветка и листа..., множественности его цветов и размеров, в капризности его постоянно меняющихся форм.... Но эта искусная вышивка
бесконечно разнообразных цветов и оттенков не лишена единства концепции...[;] Стремление к единству в откровении Бога ...поистине мощно.16
Другими словами, истинное единство возникает внутренне посредством симбиотического сплочения частей - а не путем принуждения искусства или чего-либо еще к предвзятым формам одинаковости. Ключевым термином для Кайпера после единства является согласованность.

III. Процесс раскрытия искусства

Что касается согласованности, Кайпер был человеком с многообразными замыслами, поскольку он упорно трудился, чтобы найти связи между вещами и идеями,
чтобы показать, как идеи и действия связаны и должны быть связаны. В результате он подошел к предмету искусства с разных сторон. (Программный характер его мыслей можно увидеть уже в его раннем настоянии на том, чтобы обмен письмами между
ним и его невестой происходил в определенное время дня и недели.)17 После того, как он
несколько лет преподавал эстетику в Свободном университете в Амстердаме (учреждении, которое он помог основать), основополагающим предположением
кальвинистской точки зрения Кайпера стало утверждение, что Христос является
суверенным, Господом всего.
В 1888 г., появился немецкий академический отчет, выражающий удивление тем, что «кальвинистский» университет предлагает курс эстетики. В ответ Кайпер написал свою первую целую статью об искусстве, объясняя, как его видели различные цивилизации и как его следует рассматривать согласно кальвинизму. Часть его взглядов включает в себя «процесс раскрытия» искусств в культуре. Эстетическая сфера, утверждал он, не кажется полностью зрелой; но, как семя, она ждет выращивания, культурного раскрытия и развития. Это часть возможности и ответственности, которую Бог дал людям, чтобы они были хорошими управителями творения.18
Кайпер считал, что всеобщая доброта Бога была видна в художественных выражениях. Эта точка зрения основывалась на различии, которое он провел между спасительной благодатью Бога во Христе и сохраняющей благодатью Бога, общей для всех. Возможность развития художественного творчества и традиций была выражением «общей благодати». Бог дает ее, как Он дает дождь праведным и неправедным (Матф. 5:45). «Общая благодать» - это то, посредством чего Бог, поддерживая жизнь мира,
снимает проклятие, лежащее на нем, останавливает процесс его тления и, таким образом, позволяет нашей жизни беспрепятственно развиваться, и в том прославляет Себя как Творца.19. Этот общий благодатный дар искусства включает в себя открытие и раскрытие скрытых сокровищ творения. (Однако, поскольку эта благодать позволяет людям выражать взгляды и чувства о жизни и истине в своих художественных работах, которые могут быть далеки от библейских, не все христиане счастливы утверждать искусство как дар Божий.)
Несмотря на то, что искусство дает наслаждение и комфорт, оно не нейтрально, не инертно, не лишено связи с тем, что люди думают, верят и чем являются. Художественное творчество и исполнение являются как репрезентативными , так и формирующими культуру и цивилизации. Многие коренные народы представляли Бога или богов на самом базовом чувственном уровне, используя изображения и резьбу, которые как скульптуры могут быть красивыми, но как идолы проблематичными.
Хотя человеческое художественное творчество может быть использовано неправильно или оскорбительно, Кайпер признает его частью изначального доброго творения и подлежит искуплению во Христе. Это важная часть этого целостного многогранного космоса. Даже если эстетическая деятельность извращена и использована неправильно с точки зрения того, как определенные формы искусства развиваются в обществе, он утверждает, что это лучше, чем слишком распространенные озабоченности алкоголем или сексом. Нормативно говоря, искусство должно позволять культурно формирующей работе утешать, облагораживать и улучшать человеческую жизнь, отражая славу Бога. Другими словами, художественное произведение имеет как структурную, так и фактическую сторону, и то, что структурно хорошо, может быть фактически неверно направлено или даже использовано во зло.
Кайпер также считает, что произведения искусства говорят, как выразился один из его поздних учеников (Рукмакер) . Они богаты предложениями, как выразился другой (Seerveld). Эстетическая сфера жизни может быть развернута способами, которые направляют наше внимание к Царству Божьему или от него . Эстетическая работа захватывает и передает ощущение, вкус и аромат жизненного направления. Такие жизненные направления, говорит он, можно наблюдать, в частности, в великих произведениях искусства и архитектуры.20 Определенные произведения или сооружения регулярно символизируют культуру и ее религию. Почти повсеместно, что каждая крупная религия имеет свой собственный храм или представительное здание. В таких сооружениях обычно есть характерный образец и стиль, которые широко распространены в художественных произведениях этой культуры. Идея жизненного направления является иллюстрацией веры Кайпера в единство, а именно, что существует неотъемлемая связь между определенной религией или мировоззрением и художественным стилем, который вырастает из него. Идеи людей и их искусство, как правило, демонстрируют единый образец в пределах культуры.

IV. Искусство и религия

Одним из главных традиционных спонсоров искусства, исторически говоря, была религия, и религиозное поклонение в частности. Долгое время «искусство черпало свои самые богатые мотивы из религии. Религиозная страсть была золотой жилой, которая делала возможными ее самые смелые концепции».21 В результате «стиль искусства и стиль поклонения совпадали» .22 Тогда кажется удивительным, что кальвинизм
свел к минимуму использование осязаемых религиозных артефактов в поклонении. Исторический кальвинизм, говорит Кайпер, представляет собой стадию развития, на которой образы и артефакты больше не считаются необходимыми. Его единство больше не выражается в одном внешнем (религиозном) стиле или представлении, и оно не ориентировано на один храм или место поклонения. На этой стадии развития
его можно практиковать где угодно «в духе и в истине» - без помощи художественных артефактов (Иоан. 4:23). Поскольку кальвинистское религиозное поклонение больше не
привязано к артефактам и может происходить где угодно, ему можно придать широкий спектр выражений. Искусство и художественный стиль больше не должны совпадать с религией.
С приходом кальвинизма в Европу искусство обрело свою свободу далеко за пределами отчетливо кальвинистских стран, чтобы развиваться во множестве направлений, форм и стилей самостоятельно. Кальвинистское христианство никогда не было представлено одним зданием или стилем.23 Хотя некоторые люди
могут рассматривать это отсутствие как недостаток, доказательство того, что
кальвинизм неполон как теология или система жизни, Кайпер неожиданно утверждает
это как уникальную силу. Сосредоточение кальвинизма на суверенитете Бога является частью причины, по которой Кайпер приводит это отсутствие отчетливого архитектурного
стиля. Реальность Суверенного Творца не может быть выражена или ограничена одним художественным стилем, потому что она указывает за пределы всего тварного и просто слишком богата, чтобы быть запечатленной таким образом. Обычная связь между религией и искусством с возникновением кальвинизма устарела. Это отсутствие специфического художественного стиля для кальвинизма оказало глубокое влияние на европейскую культуру за пределами кальвинистских кругов: 24 «В своей нехватке особого архитектурного стиля кальвинизм находит еще более высокую рекомендацию» 25

V. Обычная красота и прекрасное

Кайпер признавал, что, несмотря на возможное богатство и разнообразие художественного выражения, XIX век променял традиционную lkz европейской культуры заботу о единстве и красоте обычных вещей на преимущества массового производства, полезности и единообразия. Он чувствовал сдвиг от процесса к результатам, от мастерства
к эффективности. Хотя он знал, что художественное произведение в такой культурной ситуации нуждается в явном одобрении и практическом поощрении, он хотел избежать излишеств эстетического фанатизма и художественного помешательства на окраинах культуры. Когда он с восхищением размышлял о тысячах индивидуально спроектированных и построенных домов в таких городах, как Делфт, Гауда и Амстердам, его забота о повседневном искусстве и красоте окружающей среды стала очевидной. Он описывает индивидуальный дизайн как результат стремления обычных людей создавать вещи, которые сделаны со вкусом и несут в себе личный штрих.26 Вещи,
созданные таким образом, часто стильны, несут в себе уникальный почерк своих создателей. Хотя они и не очень изысканны, они вдохновляют и вдохновляются тем, что мы называем изящными искусствами. Они делятся с ними красотой, хотя и разных форм и типов: "Что же такого в архитектурных стилях наших старых голландских городов, что так очаровывает приезжего незнакомца? Что еще, как не бесконечное разнообразие ширины или узости, свобода изгибов и кривых, острые и тупые углы даже наших самых элегантных каналов, которые говорят вам, что они не были сделаны, а выросли... Вы можете сразу сказать, что не дрянной, жадный до денег застройщик возвел эту линию домов, но что каждое жилище является осуществлением личной мечты, драгоценным продуктом тихой бережливости, основанным на личном плане и медленно построенным с нуля. Эти хохлатые, многоярусные, треугольные и со ставнями фронтоны не были симметрично измерены уровнем, но отражали, каждый из них, мышление человеческих существ, причудливость порой несколько самоуверенного человеческого сердца.27
Возможность такой человеческой художественной деятельности и наслаждения искусством была частью хорошего творения и была результатом того, что люди были созданы по образу Божьему  с пятью чувствами  и Божественной благодатью. Частью такого создания является опыт влечения красотой. Нас привлекают определенные расположения вещей через наши чувства. В таком опыте мы воспринимаем порядок, красоту и тепло нашего окружения. За сексуальным влечением, красотой природы и другими видами красоты скрывается что-то более глубокое и основательное, то, для чего мы были созданы и к чему имеем врожденное стремление. Один студент заметил, что в одной из лекций Кайпера он сказал: «Наше существо не может быть удовлетворено, пока не утолена жажда красоты, которую мы испытываем».28
Это человеческий опыт влечения, очарования или увлечения чем-либо, хотя он и может быть неправильно использован или оскорблён. Художественное творчество человека признается Кайпером частью изначального доброго творения и подлежит искуплению во Христе.  Будь то увлечение вещью или кем-либо прекрасным - это врожденное стремление, предвкушение грядущего мира. Кайпер считает, что наш интерес к прекрасному и влечение к нему являются главным фактором в жизни и искусстве. И хотя прекрасное часто ассоциировалось с высокоутончённым искусством, он всё же был готов назвать узоры и линии голландской системы дамб произведением искусства.29
Как и в других основных областях жизни, в искусстве также есть свои хорошие и плохие примеры и более или менее мастерские воплощения присущих ему норм. Кайпер касается того и другого: во многих случаях любовь к искусству побуждает людей искать наслаждения в более благородных направлениях и уменьшает аппетит к низменной чувственности.."По моему мнению, даже самый неразумный эстетический фанатизм стоит намного выше, чем обычная гонка за богатством или нечестивое преклонение перед святилищами Вакха и Венеры.30 Он советует нам держать «взгляд устремленным на Прекрасное в его вечном значении и на искусство как на один из самых богатых даров Бога человечеству».31 Как он также утверждает: «Красота в, казалось бы, незначительных вещах открывается нам глазом художника».32. Что касается искусства живописи, Кайпер упоминает Рембрандта и озабоченность голландской школы  реальностью - ее готовностью изображать обычные вещи и простых людей честно и облагораживающе: «Должно быть искусство, которое, не презирая ни одну из сфер жизни, принимает в свой великолепный мир всю человеческую жизнь…»33. Идея искусства, изображающего вещи «облагораживающе», не означала представление сентиментального, приукрашенного видения реальности, как картины Томаса Кинкейда. Это означало, что ремесленник и музыкант стремятся утешить нас, раскрыть и раскрыть утраченную добродетель и дать нам намеки на восстановление и слухи о славе вещей.
Хотя чувства играют большую роль в нашем восприятии красоты, то, что Кайпер называет прекрасным, имеет значение, выходящее за рамки чувств. Он понимает
привлекательность, которую красота оказывает на нас, как тоску, посеянную в нас Богом и для Бога. Сам Бог славен и прекрасен; и поскольку люди созданы по образу Бога и  для общения с Богом, их привлекает земная красота как предвкушение славы грядущего мира. Его идея красоты, как и его идея единства, не была поверхностной, как в случае единообразия или простой сладости. Красота, как истинное единство (а не просто
одинаковость), включает в себя симбиотическую тайну превращения частей и кусков в узнаваемую вещь или гештальт. Люди были созданы для искусства, а искусство было создано для людей, потому что более глубокая цель искусства - чтобы люди наслаждались и размышляли о славе Бога.
В определенной степени Кайпер принимал пифагорейский или классический идеал красоты и считал, что искусство должно воплощать прекрасное. Однако он отошел от этого убеждения в существенных отношениях: во-первых, он знал, что пифагорейский
математический идеал красоты не улавливал реальность творения, которое было хорошим в принципе, но сломанным в состоянии - мир на ухабистом пути к искуплению и прославлению. Истинная красота приходит, когда копает под поверхностью, как часто
делал Рембрандт, и открывает реальность такой, какая она есть на самом деле, и показывает, на что она указывает.
 Во-вторых, и, следовательно, Кайпер не ограничивал «искусство» музейным экспонатом или искусством ради искусства; поскольку он также видел в нем потенциальное улучшение обычной жизни. Искусство не было по-настоящему
автономным или самоцелью. Цель искусства не ограничивалась чистым созерцательным наслаждением. Хотя некоторые произведения искусства могли функционировать таким
образом, другой общей функцией искусств было просто добавить удовольствия и развлечения в жизнь. Если Кайпер когда-либо думал об искусстве, как о том, что оно обрело себя, то это было в период Реформации и особенно в Золотой век Нидерландов, когда прекрасные картины были достаточно многочисленны, чтобы продаваться на
открытых рынках рядом с рыбой, выпечкой и овощами 34. Из того, что говорит Кайпер, следует, что по возможности церкви и другие места христианского поклонения должны быть красивыми или, по крайней мере, хорошо спроектированными и хорошо обставленными зданиями — как первые, построенные в Нидерландах после Реформации.

VI. Греческие эстетические достижения

По мнению Кайпера, эталон для реалистичных произведений искусства, широко
представленных по всему полису или сообществу, был установлен в Древней Греции,
а не в периоды Просвещения или романтизма. Он говорит, что «неверующие народы… в своей светской истории призваны Богом к особому призванию» 35. А греческое призвание заключалось в достижении прорыва через открытие, еще неизвестное миру в искусстве. Как объясняет Кайпер, искусство «это растение, которое растет и цветет на собственных корнях… Поскольку греческие художники были первыми, кто ясно увидел закон существования и роста этого растения искусства, именно по этой причине все высшие искусства снова и снова заимствуют чистый импульс этого классического развития». 36 Более того, «хотя дальнейшее развитие искусства может искать новые формы и более богатый материал, природа первоначальной находки остается той же»( 1898:158-159). 37
И все же Кайпер добавляет к этой высокой оценке греческих достижений
утверждение: «Не ради того, чтобы остановиться на Греции или принять ее языческую форму без критики,… [Искусство], как и Наука, не может позволить себе задерживаться у своих истоков, но должно всегда развиваться более богато, в то же время очищаясь от всего, что было ложно смешано с более ранним растением». 38 Хотя между его оценкой греческого искусства и  язычества может быть напряжение, Кайпер, похоже, осознает необходимость быть проницательным в заимствовании из его открытия. В то время как греки открыли миру некоторые сокровища и законы искусства, именно любовь к свободе, характерная для стран кальвинизма и Реформации , открыла художественное творчество для повседневной жизни. и не только мифологические фигуры и темы, изображенные в человеческом облике: «Когда дело доходит до искусства, не нужны ни греческая мифология, ни святые, ни герои, но в любом объекте обычной жизни смысл может быть воспринят художественным различением, которое преобразует то, что было ничем, в
объект удивления». 39 Как мы видели, прекрасное не ограничивается узко тем, что можно было бы назвать высоким искусством, но может присутствовать практически где угодно:
«Любой цвет, тон или линия могут, так же как характеристика, настроение, мысль или поступок, быть красивыми сами по себе» 40.
Из неокальвинистской точки зрения Кайпера следует, что человеческое художественное творчество не должно ни рабски имитировать (сломанную) реальность, ни улетать в возвышенные фантазии. Лучше всего, когда оно фокусируется на реальности, но не останавливается на внешнем виде, так же как естествоиспытатель или селекционер растений или животных стремится выявить линии, характеристики и яркие качества, ведущие к улучшенным новым штаммам. Художественное произведение должно предлагать предвкушение того, как сломленность может уступить место славе, проблескам с трудом завоеванного спасения и воскрешению. "Центральный импульс и центральное оживление в мистическом корне нашего существа... стремятся раскрыть себя
внешнему миру... Таким образом , никакое единство в откровении искусства немыслимо, кроме как через вдохновение искусства Вечной Красоты, которая течет из источника
Бесконечного... И поскольку это и есть привилегия Религии над интеллектом, моралью
и искусством, что она одна осуществляет общение с Бесконечным в нашем самосознании, призыв к светскому, всеобъемлющему стилю искусства, независимому от любого религиозного принципа, просто абсурден [в] такой чрезвычайно важной области, как область могущественных искусств. 41

VII. Заключение

Иногда Кайперу удается удивить своих читателей, говоря очевидное. Он серьезно отнесся к упреку пророка в том, что идолы не могут слышать и видеть. И затем он спрашивает, действительно ли мы верим, что Бог может видеть и слышать - нашу музыку и произведения искусства. Он верит, что Бог может, и цитирует Пс.93:9, в котором говорится: «Насадивший ухо не услышит? Образовавший глаз не увидит?» И, конечно же, христиане говорят о пении хвалебных песен Господу. Звуки, которые мы издаем, и вещи, которые мы создаем, доступны Богу - было бы бессмысленно говорить так, как мы
говорим, если бы мы не верили в это. Мы поем, играем и работаем, предполагая, что Бог знает о наших действиях. Кайпер утверждает, что все это - пение, игра и работа - подразумевает, что музыка, рисование, архитектура и поэзия и т. д. имеют
для Него значение и должны выполняться хорошо - путем приобретения нами
навыков и неявного знания художественных норм.
В наше время может показаться странным говорить о нормах, постановлениях или законах, регулирующих работу художника. Реальность Суверенного Творца не может быть выражена или ограничена одним художественным стилем, потому что она указывает за пределы всего сотворенного или тварного и просто слишком богата, чтобы быть
запечатленной. и  развиваемой. таким образом. Однако Кайпер предполагает, что в процессе приобретения или изучения ремесла или навыка, иногда называемого «включением в социальную практику», или просто обучения чему-то особенному, человек неявно знакомится с нормами, законами и постановлениями того, как работают и не работают определенные вещи. Художественный труд подразумевает использование этого (иногда едва осознаваемого) знакомства с нормами для создания и организации
вещей в желаемые образцы, которые стимулируют, оживляют и говорят со своими создателями и получателями. Кайпер считает, что Бог является ключевым получателем.42
Художественные произведения, как и другие виды человеческой деятельности, несут на себе отпечатки тех, кто их создает. Даже вещи, используемые в разрушительных целях, не лишены смысла. Произведения искусства несут в себе смысл и отражают
взгляды и аспекты точек зрения тех, кто их создает. Каждое произведение вносит свой вклад в постоянный разговор и дискуссию о человеческой жизни, Боге и мире. В заключение Кайпер спрашивает: «Не было бы одновременно деградацией и недооценкой
искусства, если бы вы представили себе различные ветви, на которые разделяется ствол искусства, независимыми от глубочайшего корня, который вся человеческая жизнь
имеет в Боге?»43

1. Abraham Kuyper, Het Calvinisme: Zes Stone-Lezingen (Calvinism: Six Stone-lectures), (Amsterdam/Pretoria: Hцyeker & Wormser, 1898); Kuyper’s English and
Dutch works are available online at http://kuyper.ptsem.edu/
2. Kuyper, Calvinism: Six Stone-lectures (1898), 93.
3. Roger D. Henderson, “How Abraham Kuyper Became a Kuyperian,” Christian Scholars Review, 22.1
(September 1992): 22-35. Also in Abraham Kuyper, The Problem of Poverty, ed. and trans. James Skillen (Dordt Press, 2011), as well as On Kuyper, eds. Steve Bishop and John Kok (Dordt Press, 2013).
4. Kuyper, Calvinism: Six Stone-lectures (1898), 208.
5. Критический комментарий к Кайперовой идее красоты: Calvin Seerveld, for example in his “Dooyeweerd’s Legacy for Aesthetics,” in The Legacy of Herman Dooyeweerd, ed. C.T. McIntire (Lanha, MD:University Press of America, 1985).
6. Kuyper, Calvinism: Six Stone-lectures (1898), 209.
7. Abraham Kuyper, Eenvormigheid, de Vloek van het Moderne Leven (Amsterdam: H. De Hoogh,n1869). English translation: Uniformity: The Curse of Modern Life, ed. J.D. Bratt (1998), Abraham Kuyper:A Centennial Reader (Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1998); Carlisle: Paternoster Press.
8. Abraham Kuyper, Calvinisme en de Kunst (Calvinism and Art) (Amsterdam: J. A. Wormser, 1888).
9. Kuyper, Uniformity: The Curse of Modern Life (1869),35.
10. Kuyper, Calvinism: Six Stone-lectures (1898), 202.
11. Kuyper, Uniformity: The Curse of Modern Life (1869),36.
12. Ibid., 37.
13. 1bid.
14. Kuyper, Calvinism: Six Stone-lectures (1898), 11.
15. Ibid., 13.
16. Kuyper, Uniformity: The Curse of Modern Life (1869),34-35.
17. Henderson, “How Abraham Kuyper Became a Kuyperian” (note 3 [ii] above).
18. Kuyper, Calvinism: Six Stone-lectures (1898), 191.
19. Ibid., 30-31.
20. Ibid., 194.
21. Ibid., 195.
22. Ibid.
23. Ibid., 194.
24. Ibid., 195.
25. . «Кальвинизм, в той мере, в какой он также наложил свой отпечаток
на нашу национальную жизнь за пределами кальвинистских кругов в
более узком смысле, оказал ту бессмертную услугу, что он вернул искусству его собственное существование, открыл для искусства доселе неизвестный мир повседневной жизни, открыл художнику глаза на красоту в, казалось бы, незначительном и способствовал возникновению любви к свободе, которая стимулировала страсть к искусству».
26. Kuyper, Uniformity: The Curse of Modern Life (1868),
27. Ibid.
28. Quoted in “Art and the Public Today,” The Complete Works of Hans R. Rookmaaker Vol. 5 (Carlisle, UK:
Piquant, 2003), 187.
29. Kuyper, Calvinism and Art (1888), 27.
30. Kuyper, Calvinism: Six Stone-lectures (1898), 221.
31. Ibid.
32. Kuyper, Calvinism and Art (1888), 27.
33. Kuyper, Calvinism: Six Stone-lectures (1898), 221.
34. . Огромное количество высококачественных картин, датируемых этим периодом, все еще можно увидеть в больших и малых музеях по всей Европе, не говоря уже о
бесчисленных аукционных домах и частных коллекциях.
35. Kuyper, Calvinism: Six Stone-lectures (1898), 218.
36. Ibid., 220.
37. Ibid., 158-159; 218-219 (my translation).
38. Ibid., 220.
39. Kuyper, Calvinism and Art (1888), 23.
40. Ibid.
41. Kuyper, Calvinism: Six Stone-lectures (1898), 202-202;203.
42. Ibid., 209.
43. Ibid., 203.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn