Глава XXI. Никольск. Вологда. Семнадцатая кафисма

Глава XXI. Никольск. Вологда. Семнадцатая кафисма.

     Как себя Лиза помнит маленькой – у них всегда на стене висела фотография под стеклом в большой деревянной рамке. На фото женщина, как тогда казалось Лизе, пожилая. Причёска старинная: две косы уложенные на голове. Сначала в маленькой квартире жили, четвертушке, портрет висел в зале, в углу, над отцовой этажеркой. Затем переехали в более просторную, двухкомнатную квартиру, тоже в зале повесили. Ещё маленькая спрашивала, кто это.
Мать она, отцу вашему, - говорила Лизина бабушка.
-А где она сейчас?
-Так умерла давно, тебя ещё не было. Там, где мы жили, под Челябинском.
Долго висел портрет. Уже взрослая была, к матери приезжала, увидела его в сундуке.
-А почему со стенки сняли? – спросила.
-Белила, стекло разбилось, рамка вот разломалась, убрала.
Потом и вовсе был пожар в кладовке и веранде, и старые вещи многие сгорели.
Пока отец лежал в больнице, Лиза приходила к матери почаще, по пути в больницу или обратно из больницы.
-А сколько лет матери папиной было, когда она умерла?
-Пятьдесят три было.
-Так ведь не старая. Мне столько. Я всё думала бабушка висит.
-Так бабушка и есть ваша. Тебя только не видела. А вот с Лидой водилась. Лиду видела. Мы ещё там, в Октябрьске жили.
-А что ты про них знаешь? А то отец не рассказывал никогда.
-Так что, они мужики такие. Это нам всё интересно.
Он не интересовался. Что я спрашивала у свекрови, то и знаю. Помнишь, рассказывала, что она с нами жила в землянке в Октябрьске? Когда к нам приезжала. Она ездили от нас – к дочери. Так и жила. Тогда в колхозе ей и не дали дом. Где жила, так пока она учительствовала.
-Ой, как интересно. Она учительницей была?
-Начальные классы вела у нас в деревне, в Картабызе. Другой и не было школы, одна начальная. А у себя, она говорила, в школе глухонемых работала. Они приехали к нам в деревню во время войны. Отцу шесть лет было, он помнит, как приехали. Но сначала не к нам. К нам где-то в пятьдесят пятом приехали. Я-то поменьше была. Ваккурат, в школу пошла. Отец у них, муж матери, без вести пропал в начале войны, вот они с подружкой какой-то и приехали в Челябинск, к нам распределили в деревню одну, мать-то. Сначала их по деревням по всем отправляли. Потом вот у нас, остановилась. А другую – не знаю, может там в городе оставили. Двое у матери было. Отец ваш, да ещё дочь, Валька. Их на квартиру определили к одним. Потом как учительнице дали дом старый колхозный чей-то. Но как учительствовать не стала, без дома осталась. У них ничего своего не нажито было. Без мужа, кто построит. А если мужики без вести пропали – пенсию не платили по потери кормильца. На пенсию вышла сама, то там, то там жила.
-А откуда приехали?
-Из Никольска, Вологодской области. Отец что-то мало-мальски помнит. Но смутно. Голод помнит. Говорит, у него младший брат был, он его помнит. Он у них упал с печки на плиту прямо, разбился. Несколько дней лежал, выхаживали, не выжил. Помнит, как он плакал. Имя говорил, не помню, Петька, что ли. А вот отца не помнит, четыре было ему тогда, в начале войны-то. Другого брата не помнит, свекровь говорила, тоже во время войны умер.
-Вот не знала, тётю Валю помню, они к нам приезжали, да и ты нас туда возила. А что ещё были братья, не знала.
-Маленький он был, позабыли про него, что вспоминать. Я и подавно не знаю. Со слов только. А ещё у них там, в Никольске, бабушка осталась. Бабушка вашего отца. Свекровь моей свекрови. Мне она про неё рассказывала. Говорила, что зажиточная была. Сундуки со скрабом стояли. Дом у неё был. Письма писала Антонине, свекрове-то моей. Чтобы она отца вашего из армии к ней отправила жить. Звала, говорит у неё всё там есть для внука. А раз свекровь её не любила, так она мне говорила, за жёсткость, то и не пустила сына туда. Он вернулся с армии – и ко мне забегал. Так и поженились. Свекровь и мне сказала, чтобы мы к бабке не ездили.
-Ну и что за богатство было?
-Так сегодня может и не считается. А тогда – всякая посуда из серебра, отрезы в сундуках лежали, кольца, серьги, монеты наверно. Может сад был, мебель добротная. Я не была, не знаю. Не спросила.
-И как их фамилия была?
-По бабке – Берсенёвы. Бабка Берсенёва была. Вера Константиновна. Лет до девяносто жила. А у вашего отца фамилия, и ваша, по его отцу, мужу видать бабки той.
-А у моей бабушки, Антонины?
-Так Некрасова была. С ними и сестра её приезжала, в Октябрьск, по словам свекрови, Лидия Некрасова, но позже уехала в конце пятидесятых. Потерялась. Больше она со свекровью и не переписывалась даже. Я её даже и не видела. Всё со слов. Это отцова родня. По матери. Она и сама в древне Некрасовка родилась. Той же, Вологодской губернии. Брат был у них ещё, в Москве где-то жил. Владимир Юрьевич Некрасов. Отцы разные. Но мы не роднились. Отец его не знал. И он к ним не приезжал. Русские они, раз Вологодские. Теперь Кировской области.
-А что за фотографии у нас в альбоме. Это её родители или отца его?
-Это Некрасовы, родители Антонины, бабки вашей. Деревня Подосиновец подписано. Мало они пожили. Смотри.
Вера достала семейный альбом. Долго искали эти фотографии.
-Некрасов Георгий Захарович «1880-1923». Некрасова Елена Зосимовна «1982-1933». С обратной стороны написано. Лесничие.
-А это брат получается бабушки? –Лиза перевернула фотографию. – «1981 год», - откуда это?
-Так сестра-то, Валя, роднилась. В Москву ездила. Они вот вдвоём сфотографировались. Вот его жена, Мария.
-Получается папин дядя?
-Был. Уж сколько лет прошло. Помер давно. Но дети наверно есть. Не спрашивала.
-А отец папы?
-Учителем по труду был. Александр. У него сын старший был, от первой жены. Где жена не знаю, но свекровь говорила, что он с ними жил. Отца вашего намного старше был. Перед войной десять классов закончил и сразу ушёл на войну. Евгений Александрович будет. Тоже свекровь про него говорила. Брат отца твоего. Сродный. После войны тоже в Москве жил. Военным был. Мы со свекровью всё разговаривали. А отцу что? Парень же. Мать всё мне рассказывала.
-Нужно хоть отца папиного попытаться поискать. Написать в Никольск в лесхоз и в администрацию про Некрасовых, деда с бабкой, что узнать. Всё же лесниками были ещё при царе. Архивы должны быть.
-Ищи, коль сможешь. Отцу будет приятно что-то про отца узнать. Пропал без вести. Обидно. Всё детство денег на него не видел, мать не смогла выхлопотать. Нет его в списках погибших и всё. Вот какого, всю жизнь прожил и про отца неизвестно ничего. Сейчас может там, на родине их уже многих нашли.
Лиза рассматривала фотографии, где-то написано «репродукции».
-По линии твоей мамы, нашей бабы Дуси, всех поминаем почему-то в записках, при чтении молитв, когда свечи за упокой ставим. А папиных – нет.
-Учительницей была она, вряд ли веровала. А про её предков так и вовсе ничего не знаем, крещёные ли? Как сам отец наш. А свекровь и вовсе.
-Что вовсе?
-Мы не говорили вам, пока маленькие были. Берегли. Не своей смертью она померла. Повесилась она.
-Ничего себе. Вот новость.
-Что ей помирать было в пятьдесят-то лет? Не изработалась, как мы в колхозе. Дрова ей, как учительнице колхоз выделял. И деньги какие-то платили, не то что нам. За трудодни работали. Да мукой давали. Пенсию потом ей дали. Она к нам приезжала жить, мы кормили её, денег не брали. Я всё думала, она пенсию дочери отдаёт. Обижалась. Но отцу ничего не говорила. А потом, видишь, она скопила и нам землянку купила. Всё свой угол. Потом Лида родилась, она помогала. Советами помогала. Как купать учила, одежду помогала доставать ребёнку. Но тесно с ребёнком. Землянка крохотная. На полу постелем ей – холодно. Опять к дочери уехала. И всё. Больше не приехала. У дочери руки наложила на себя. Что уж там было, не знаю. Мне не сказали. Думаю, ей одиноко было. Мужика нет. Сын и дочь свои семьи завели. Говаривали, что на неё заглядывался отец зятя. Врать не буду. Может скандал какой был. Привезли её в день похорон попрощаться, к окну нашей землянки. И увезли, похоронили. Холодно было, Лида маленькая, пальто не было ещё куплено ей. А в одеяле ноги уже не входили, свисали. Я из окна выглянула, посмотрела, как увозили. Так потом привиделась. Не спала. Днём. Что-то стукнуло в окно. Я глянула, думала отец с работы пришёл. А там свекровь в платке, что на ней был. Я отпрянула. И всё. Исчезла. Говорят, нельзя из окна было прощаться. Молодая, кто надоумит. Моя мать в деревне, далеко была. Но больше не видела.
-Страшно как. А потом ещё и портрет её повесили. Столько лет висел. Мы и не знали.
-Так мать же отцу. Уважение. Он хоть и молчит, а жалко мать. Больше никого. Сестра была, помнишь, ездили? Тоже померла. Старше отца была. Не знаю, ходила она в церковь, нет. В их-то деревне не было. Раньше и крестик никто не носил. Нельзя было. Кто их знает теперь? Вот наши все крещённые.
-Знаю, бабушка про своих рассказывала. Интересно, родители Антонины жили в деревне Подосиновец, а она родилась в деревне Некрасовке.
-Не знаю, как написано на фото, так и есть. Может уезжали, потом вернулись. Антонина Георгиевна она была. Так мы учительницу звали. Не помянуть, ни свечку в церкви поставить. Не доходит, говорят. Что теперь судить-рядить? Не туда она ушла, куда надо. Не к Богу.
-Да, была бы живая, поспрашивали. Вон, наша бабушка про всех рассказывала. Папа болеет, нельзя волновать с расспросами. Да и не слышит.
-Да что он помнит?
     Лиза нашла в интернете администрацию Никольска, электронную почту. И отправила письмо-запрос по Некрасову Георгию Захаровичу, деду отца, и по отцу своего папы. Фотографии отца не было. А вот фото деда отправила. Тем более, рассмотрев хорошо фотографию, сравнила лесную форму тех лет, по форме дед был лесным кондуктором. Фуражка с листочками на ленте.
     Пришло письмо с уведомлением, что это письмо перенаправили в архив. И уже с архива получила ответ.
Архивная справка:
     «В архивном фонде Вологодского губернского управления земледелия и государственных имуществ в именном списке помощников лесничих и лесных кондукторов, состоящих на казённой лесной службе в Вологодской губернии значится Некрасов Георгий (список не датирован, в деле за 1904-1906 годы; отчество и должность не указаны; Ф. 276. Оп. 1. Д. 8241. Л. 140, 140 об.).
В прошении лесничего Андреевского лесничества Вологодской губернии в Вологодское управление земледелия и государственных имуществ от 13 декабря 1906 года указано: «Вследствие ходатайства лесного кондуктора Некрасова о перемещении его из Андреевского лесничества в Пущегское или же в другое какое-либо лесничество Никольского уезда имею честь представить в Управление прошение кондуктора Некрасова и донести, что ему в сем Андреевском иметь местожительства нельзя, так как крестьяне села Андреевского, подстрекаемые зловредными лицами отчасти из-за протоколов на них о порубках и других нарушений, нанесли ему угрозу и оскорбления на словах в его собственной квартире, что он вынужден был на другой же день уехать из села Андреевского в дер.Скокого за 25 верст той же волости, а крестьяне села Андреевского в настоящее время находятся под следствием у Судейского следователя, поэтому сильно озлобились на кондуктора Некрасова…» (имя, отчество не указаны; Ф. 276. Оп. 1. Д. 9135. Л. 23, 23 об.).
     В прошении лесничего Пыщугского лесничества Вологодской губернии в Вологодское управление земледелия и государственных имуществ от 8 ноября 1907 года №2176 указано: «…покорнейше прошу Управление состоящего в моем распоряжении лесного кондуктора Некрасова, бессрочно служащего уже седьмой год в этой должности и как человека прилежного и добросовестного в исполнении своих служебных обязанностей, повысить от низшего на средний оклад жалованья». (имя, отчество не указаны; Ф. 276. Оп. 1. Д. 9129. Л. 10 об.).
     В списке лесных кондукторов, достойных повышения в оклад содержания, значится Георгий Некрасов, лесной кондуктор Пыщугского лесничества, состоящий на службе в данной должности и губернии с 28 сентября 1900 года, получена прибавка 300 руб. (список не датирован, в деле за 1907-1908 годы; отчество не указано; Ф. 276. Оп. 1. Д. 9129. Л. 28, 28 об.).
     В донесении лесничего Пыщугского лесничества Вологодской губернии в Вологодское управление земледелия и государственных имуществ от 28 декабря 1912 года №2873 указано: «Доношу Управлению, что во вверенном мне лесничестве состоит один лесной кондуктор – Георгий Захарович Некрасов, чиновник вполне благонадежный, трезвого поведения, опытный, знающий дело.» (Ф. 276. Оп. 1. Д. 10111. Л. 14).
     В копии по Вологодскому управлению земледелия и государственных имуществ указано: «Назначаются с 1 июля 1913 года лесными кондукторами I-го разряда: …, Георгий Некрасов, …» (не датирована, в деле за 1913 год; отчество не указано; Ф. 276. Оп. 1 . Д. 10109. Л. 8).
     В списке лесных чинов и лесных кондукторов, заслуживающих денежного вознаграждения, значится Некрасов, лесной кондуктор I разряда Пыщугского лесничества, «дали 50 руб.» (список не датирован, в деле за 1913-1916 годы; имя, отчество не указаны; Ф. 276. Оп. 1. Д. 10110. Л. 107, 110 об.).
     (Название лесничества так в документах).
     Сообщаем, что в архивных документах лесного ревизора Вологодской губернии за 1900-1917 годы, Вологодского губернского управления земледелия и государственных имуществ за 1900-1918 годы, Управления Вологодского удельного округа за 1900-1909 годы других сведений о Георгии Захаровиче Некрасове не обнаружено.».
Дальше стоит печать, подпись директора, заведующий службы отдела социально-правовых запросов, исполнитель.
     А также пришло сообщение по электронной почте из архива, что по отцу Лизиного папы, запрос оформляется отдельным запросом как родословная. И стоит прайс с суммой оплаты. Справка по деду, Георгию Захаровичу, правда тоже платная. Лиза предварительно оплатила, по присланному счёту из архива. Но сумма в разы больше. Не в этом дело. Лиза решила идти до конца. Работает. Деньги найдутся. Но. В письме указано, что в архиве очень много запросов. И на этот год больше не принимаются заявки. А отправить можно в начале следующего года.
     Лиза дождалась с нетерпением начало следующего года. Новогодние праздники. Посчитав, раз новогодние каникулы у всех государственных структур, Лиза составила заявку на родословную и отправила девятого января, в рабочий день. Вскоре пришёл ответ-отказ. В связи с тем, что и на этот год набрано определённое количество запросов. Видать желающих, интересующихся своими родственниками много. А отправляли запросы с первого числа. Но поставили их в очередь по дате поступления. Опередили. Лиза и на следующий год пошлёт запрос. Первого января.
     «Как ж так, - думает Лиза, - архивные записи по 1917 годы. А дальше – нет сведений. На репродукции фотографий дата смерти 1923 год. Возможно, после революции изменения в названиях организации лесничества, изменения названия управлений, области, района. Потеряны архивы. Как повлияла революция и Гражданская война на жизнь прадеда? Самые года лихолетья. Как прошли эти годы: с тысяча девятьсот восемнадцатого по тысяча девятьсот двадцать третий? Всего сорок три года прожил. Везде, везде эти годы становления Советской власти проходили тяжело, трудно, с постоянной сменой власти, восстаниями, боями».