Несказанные слова

 

Весной легли перед Еремой три карты.  Как перед пушкинским Германом.  Первая карта означала, что грядут экзамены. За выпускные он не боялся. А вот вступительные повергали в трепет. Короче, придется засесть за учебники. Вторая карта означала, что весеннее солнце высушило лужи на спортплощадках. И звук ударов мяча, влетал в окно и, искушая, щекотал слух.  И третья карта, самая коварная, означала, что цветение абрикосов и алычи распространяет в воздухе сладкий дурман, заползающий в душу, как змей искуситель.

Дурман плывет повсюду. Но воздействует по-разному. Их было четверо друзей одноклассников. Женя, Леша, Дима и Ерема. Точнее, Саша. Но девочки в классе, постановили, что он, не Саша, а Ерема, потому что одноклеточный примитив. Случилось это крещение в восьмом классе.  И уже в соседних классах, и учителя знали, что его перекрестили. Сашу, то есть Ерему, это не колебало. Он понимал причину: девочкам стала по кумполу бить дурь.

Ладно бы это. Но в девятом уже Жене с Лешей дурь ударила. И пусть бы прекрасная незнакомка, как Афродита, приплыла по волнам. Нет, обыкновенные одноклассницы, которые не приплыли, а плавали как не скажешь, что. Танька и Наташка. Мнили себя принцессами, про Наташу Ростову сопли пускали, а в спортзале – коровы, смех глянуть.  Ерема мыслил рационально и своих взглядов не скрывал. Он принял новости про своих друзей с прохладным удивлением. И его контакты с задурившими Женей и Лешей свелись к минимуму. 

Оставался Димка. И на тебе! И ты, Брут. Его Ерема застукал с поличным.   Прямо у входа в кинотеатр. Как сопляк слюнявый за ручку держался. Поняв, что с Еремой ему не разминуться, Дима пожух. Зато его спутница не смутилась. Так скользнула по Ереме веселым взглядом, что того шибануло.  Шибануло не от ее взгляда, а от того, что он узнал. Это же Морозова. С девятого класса. Морозова, которую он видел каждый божий день. И ничегошеньки в ней не находил. А тут фу, ты, ну, ты. Не сразу узнал. Ишь, как выпендрилась.

Только сейчас Ерема обратил внимание, что в Морозовой что-то есть, чего он в школе не замечал. Что она стройная, с выразительными глазами, с правильными чертами лица, и все такое прочее. И теперь ее большие глаза, и правильные черты лица, облагороженные по случаю посещения заведения культуры, косметикой, говорили сами за себя. И Ерема понял, что остался в одиночестве. Словно его за провинность в угол поставили. И главное - он удивился такому факту. Где был он, а где Морозова.  Но каким-то образом он знал, и что зовут ее Галей, и даже фамилию знал. Хотя Дима о ней молчал, как партизан. А ведь девятиклассниц Ерема по имени и не знал почти. Только двух-трех комсомольских активисток, которые без мыла повсюду лезут.

 
 Минут десять до начала сеанса они успели поболтать.  Но в зале сидели в разных местах.  Закончился сеанс. Ерема не собирался навязываться. Но они его ждали.  Морозова оказалась активисткой. Не комсомольской. А в другой сфере. Он выдвинула предложение проводить ее домой и заодно обсудить фильм. Жила она у городского стадиона. Того самого, на гаревых дорожках которого Ерема регулярно до недавнего времени себя изводил. Ещё в прошлой четверти, пока до экзаменов было далеко.

Морозова сказала, что ей фильм понравился. А когда услышала от Еремы, что это не фильм, а манная каша для девчонок, спросила:

- А зачем же ты пошел?

 -А я по названию не понял, что такая мура будет.

- А ты судишь по названию?

- А как еще?

 -  Ну, спросил бы кого-нибудь, кто фильм смотрел. Судить по названию – ошибиться можно.  Или ты только про войнушку любишь? Как в пятом классе. 

Этим она Ерему задела. Разве девятиклассница имеет право указывать десятикласснику, что он должен любить и как он должен судить. И все полчаса от кинотеатра до Галкиного дома он молчал.  Перед подъездом тормознул, чтобы распрощаться. Но Галка сказала, что хочет его познакомить с мамой.

- Это еще зачем? – спросил Ерема. Знакомство с мамой никак не входило в его планы. Знакомств с мамами он боялся. Причиной была его мама. Его мама была врачом гинекологом.  Опытным, известным в городе. А что значит быть опытным врачом гинекологом в небольшом городе?  Да еще в приморском городе. Где многие мужья находятся в длительных заграничных плаваниях.  Все это означает, что в городе немало женщин среднего возраста, то есть в возрасте примерно его мамы, которые заинтересованы в знакомстве с врачом гинекологом.  Не только через кабинет в поликлинике, но и через его детей.   а, следовательно, хотела бы Еремина мама или нет, но сведения, куда и с кем пошел ее сын к ней, стекались, как вода в воронку. И Ерема полагал, что совершенно ему не нужное знакомство с Галкиной мамой - это все из арсенала Галкиной дури.

- Так надо, - таинственным голосом Галка подтвердила Еремино предположение, - Жизненно необходимо. 
 
И Ерема не стал противиться. Может быть, Галкиной маме по медицинским соображениям нужно ближе познакомиться с его мамой.  Галка взяла его за руку и потянула.  И Ерема, можно сказать, против воли, поднялся в квартиру вместе с Димкой.  И первым делом обнаружил, что Галка копия матери.   А вторым делом обнаружил, что Галкина мама не выглядит больной.  В полном цвету и соку. Галкина мама успела сказать новому кавалеру несколько дежурных фраз, что очень рада тому, что у ее Галочки такие прекрасные друзья, как вдруг дверь соседней комнаты отворилась, и оттуда на миг выглянула девушка. И дверь снова закрылась. Как чертик выглядывает из шкатулки.

 Ерема задумался. Лицо девушки показалось знакомым. Спустя пару минут дверь снова открылась, и в комнату вошла та же девушка, что выглядывала чертиком. Теперь она была с сумкой   через плечо. Прошла мимо Димки с Еремой, как мимо неодушевленных предметов, и сказала:

-  Мама, ну я пошла.

И дверь в коридоре хлопнула.

- Ирка у нас серьезная, - сообщила Галя, - Великая пловчиха. В восьмом классе, а уже первый разряд.

-   К кандидату подбирается. И учится хорошо, - похвасталась Галкина мама, и добавила, -  Вот что значит быть мамой двух невест. Сплошное беспокойство.  Гляди в оба.


Ерема удивленно, в оба поглядел на Галкину маму, не понимая, о чем ей беспокоиться. Восьмой класс – до невесты, как до луны, ребенок. Галка - ладно. Можно сказать, почти невеста. А эта? Кстати, эту невесту, пловчиху Ирку Ерема тоже видел в школе. Не знал, что это младшая Галкина сестра. Выглядит даже более взрослой, более серьезной, чем Галка. И телом покрепче. Ну понятно, спортсменка. То, что восьмиклассница к кандидату подбирается, вызывало в Еремее уважение. 



Этот эпизод так и остался эпизодом. По крайней мере для Еремы.  Вскоре закрутилась череда экзаменов. Выпускные. Вступительные.

 Спустя год, Ерема приехал домой летом после стройотряда. Приехал всего на пару недель.  Хоть немножко насладиться морем. В продмаге столкнулся с Галкой.  В руке авоська полная с покупок. 

- Проводишь до дому?  - улыбнулась. - С таким ярким кавалером как не пройтись, - она улыбнулась, кивнув на его стройотрядовскую форму с эмблемами, -  Поболтаем заодно. 

Он решил на время отложить намеченные покупки. Купит после того, как Галку проводит.  Взял ее сумку. И они попилили к ее дому. Галка дорогой рассказала, что поступала, но завалила.  Пойдёт работать. Может быть, продавщицей. И будет зиму готовиться к новому поступлению. Пока не работает. Маме помогает. На ней покупки. А Дима в армии. Ерема уже знал, что Дима в прошлом году не прошел и загремел в армию. Куда-то в Капустин Яр.

- Ну что, он пишет? – спросил Ерема.

- Не пишет. У нас переписка расстроилась.

-  Как расстроилась?

- Спокойно. Он не пишет. И я не пишу.

 -  Спокойно? Сравнила. Ему твои письма нужнее, чем тебе его. Ты в городе. Тут вокруг подруги друзья. А он в казарме.  Что там хорошего?

- Не учите меня жить, - усмехнулась Галка, - Ты думаешь, тут медом мазано? Скукотища смертельная. Тундра.  Ни с кем не видишься. Поразъехались все, кто поступил.   Некоторые на заочное поступили и ставят из себя. А я хочу отдохнуть годик. Мама не против. Хорошо хоть ты приехал.

- Это не хорошо так - не писать, - Ерема снова переключил фокус на Диму, - Диме нужны письма.

- Вот ты и напиши. Сейчас зайдем к нам, и я тебе его адрес дам. Вот и пиши.

Ерема вовсе не планировал заходить. Но писать решил. А раз так, нужен адрес. В квартире он опять увидел Галкину маму.  Она явно обрадовалась его приходу. Рада, что старые друзья не забывают. А то Галочка захандрила совсем. Галкина мама стала расспрашивать, как ему учится. И тут в квартиру вошла Ирка.  Снова с той же сумкой через плечо. Она подросла немного. Уже не было детского выражения лица. Что-то решительное прорисовалось в ее взгляде. Как будто впереди перед ней замаячили медали и звания. Сестры не были похожи. Ирка, наверное, пошла в отца. А отца Ерема так и не видел. Отец у них плавал, и оба раза, когда Ерема был у них в гостях, Галкин отец оказывался в рейсе. Но во всяком случае подумал Ерема, Ирка, хоть соплячка, а пофартовее старшей сестры будет. Для того, чтобы прийти к такому выводу, ему потребовалось немного пристальнее поглядеть на Ирку. Она, соплячка соплячкой, а не упустила. Скривила презрительную рожу и молча скрылась в комнате.

-  Она уже кандидат в мастера, скоро и мастер, - сказала Иркина мама, - Год на одни пятерки закончила. Через год и ей поступать. Будем думать, куда. Ты вот в Москве учишься. И как туда поступить?  Конкурс большой?.

-  Конкурс конкурсом, но поступают, - уклончиво ответил Ерема, - Если одни пятерки, уже больше вероятность. В некоторых институтах спортсменов хорошо берут.

- Может вечером сходим в кино? Там никакого конкурса нет, – предложила Галка несколько раздраженно. Ереме показалось, что Галке неприятно, что ее поступление в институт отошло на второй план.

Предложение сходить в кино Ерему насторожило. Из-за Димы. Он считал, что так нечестно. Друг служит. И нехорошо ходить в кино с его девушкой. Тем более, от любопытных глаз не скроешься. Ерема предложил ход конем,

- Ладно. Давай втроем, ты, Ира и я.

 Уговорились, встретиться у кинотеатра.  Ерема, как кавалер, загодя купил три билета. Пришла только Галка. Сказала, что Ирка отказалась.

- Так нечестно, - нахмурился Ерема -   Ты же сказала, что она пойдет.

 - Мало ли чего я сказала.  А она не захотела.  Я ее на аркане не потяну.  Билет продадим. Я кстати деньги за себя тебе отдам. А может, ты в Ирку влюбился?

- Ничего я не влюбился, - сказал Ерема, - Но просто так не поступают, - и он изложил свой взгляд на вещи. Ирка ни при чем, а вот ему ходить в кино с Димкиной девушкой в то время, как Димка отдает священный долг родине – нечестно.

-  Глупости у тебя в голове, солома перепрелая, - усмехнулась Галка, - Что было, то прошло, Он мне не пишет, забыл про меня, а я должна хранить верность?

  Желающих пойти в кино почти не было. Билет они так и не продали. Конечно он решил, что никаких денег за билеты он от Галки не возьмет. А она больше о деньгах и не заикалась.  Зал был наполовину пустым. После сеанса он проводил ее до дому. В подъезде случилась заминка.  Ерема притормозил, не зная, нужно ли провожать Галку до ее пятого этажа. Но и Галка остановилась. Не поднималась, а повернулась, оперлась одной рукой о почтовые ящики и посмотрела на него с ожиданием. С этакой манящей улыбочкой. Такие улыбочки Ерема выучил в общаге, как таблицу умножения. Понял, на какое прощание она рассчитывает. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.  Некий разговор глаз.  Но на разных языках.

- Ну я потопал? – спросил Ерема.

- В Москве девушек до двери не провожают? –   спросила Галка.

-  По-всякому, -   смутившись, ответил он и пошел вверх.


Между третьим четвертым этажами она остановилась. Повернулась и снова посмотрела на Ерему таким взглядом, что никаких сомнений, какого продолжения она ждет. Смотрела на него с насмешливой улыбкой, словно забавляясь тем, как Ерема выпутается из щекотливой ситуации. Собственно, ситуация пока еще не стала щекотливой. Станет щекотливой, если он попробует ее поцеловать, а она станет говорить, что ее не так понял. Есть такие шутницы. Он медлил, рассуждая, что хоть она девушка симпатичная, но она была девушкой Димки.  А это не честно.

- Я ведь с тобой за кино не рассчиталась, -  сказала Галка. Но в карман не полезла и все так же улыбаясь смотрела ему в глаза.

-  Да ладно, сочтемся, - махнул рукой Ерема, -  Ты все-таки Диме пиши.

-  Опять ты заладил. Я твоему Диме ничего не должна, - взгляд ее стал сердитым, - Я, кстати, когда с ним в кино ходила, сама за себя платила.

- Ну и что? – сказал Ерема, - Он был не богаче тебя. Школьник. Денег только что мать даст. У тебя отец плавает, а у него отца нет. А я после стройотряда, с зарплатой, другое дело.

- Какой ты правильный! Аж оскомина. Ты свои педагогические поэмы оставь при себе. Я тебе адрес дала вот и пиши. И заодно мне можешь писать. Мой адрес запомнить легко. Улица Павлика Морозова двадцать пять, квартира пятьдесят. Морозовой Галине. Дальше не провожай.




Из Москвы Ерема, как человек обязательный, пытался выдавить послание Диме. Дима ответил, что знает, что Ерема ходил с Галкой в кино. Вот что значит маленький город. Письмо было пропитано горечью, словно Дима обвинял Ерему в краже. И можно было бы Ереме отмахнуться, не будь Дима в армии. А когда друг служит, совсем другое дело. От службы говорят, и мозги едут. Ерема успокоил Димку, что ничего такого между ним и Галкой не было. Что кино - случайность, чистое совпадение, случайно Галку увидел в городе. И приврал, что он ходил со свидетелями, с ее сестрой Иркой. И что он уже о своем походе в кино забыл. И закончив письмо Димке, Ерема сел по горячим следам писать Галке. Написал, что Дима в курсе их похода в кино. И он этим очень расстроен.  Что у солдат от однообразия казармы частенько крыша едет. И, судя по всему, у Димы близко к тому.

 Очень скоро Ерема получил от Галки ответ. Что это у него, Еремы, близко к тому. Она уже про Димку забыла, как звать. А он ей тем походом в кино пеняет.  А она ему может напомнить, как он в подъезде с собой боролся. И ей было забавно наблюдать, как он из себя корчит железного Феликса, и вместо того, чтобы ее поцеловать, читает ей морали.

 Ерему ее слова обидели. Никого он из себя не корчил, а говорил, как есть. Охоты отвечать на ее насмешки не было. Еще раз он вспомнил о Галке перед ноябрьскими. И написал дежурную поздравительную открытку. От нее в ответ пришел конверт с фотографией.  Кто-то сфоткал ее на демонстрации. Хорошо получилась. С шариками. И в довесок к фотке шли рассуждения аж на двух листах, в которых мало что было интересного, кроме множества орфографических ошибок. Его так и подмывало подчеркнуть ошибки в письме и отправить обратно. И поинтересоваться, как она собиралась поступать в институт с такими знаниями. Но он этого не сделал потому что вмешался Вовка. Вовка, сосед по комнате, увидев Галкину фотографию, заметил, что баба –  просто кинозвезда. А когда Ерема сказал, что она неграмотная, как бревно, Вовка сказал, что Ерема не логичен. Он ведь, когда у них случаются с девчонками посиделки и все прочее, не спрашивает у той же Надюхи Зотовой, что там у нее с сопроматом. Хотя она дуб дубом. А тут прямо ревнитель всеобщего образования.   И не стоит плевать в колодец, из которого еще может быть придется напиться.

У Вовки нет тормозов. Он раззвонил про фотографию девчонкам из их группы. Тем, что жили в общаге. И Надя с Ольгой, те что с ним и Вовкой были накоротке, как-то за общим чаепитием сказали, что они знают про фотографию, и хотели бы посмотреть. Что там за кадр.  Он показал. Не жалко. Судя по их молчанию, они Галку оценили. И приняли к сведению.

- А это точно твоя знакомая? -  с сомнением спросила Ольга, - А то некоторые найдут фотографии какой-нибудь красивой девушки, с которой и рядом не стояли, и тычут всем.
 
 Ерема сказал, что он тыкать не собирался. Это ведь они сами пришли.  Но почему-то вдруг решил, что не стоит говорить, что это просто его случайная знакомая. Вовка считал, что случайные знакомые фотографий не присылают. Весь этот разговор, недоверие девочек – все служило показателем, что Вовка прав. И в том, что Галка красива. Ерема не слепой, и сам видел, что она симпатичная. Но чтобы до такой степени, что девчонки из группы усомнились, что это его знакомая?  Может быть, он, Ерема, что-то в Галке упускает?  И в том Вовка может быть прав, что просто так фотографий не шлют.

 Он написал Галке, что его сосед, увидев фотку, был очень впечатлен. И что уже слух по общаге пошел, что у него подружка красавица.  И девушки из его группы даже сомневаются, не фальшивка ли это. В ответ пришел другой конверт, уже с двум фотографиями. Каждая подписана: Саше от Гали. И сердечко в углу.  И в приложенном к фотографиям письме с кучей грамматических ошибок Галка спрашивала, как ей его слова расценивать. Как признание в чувствах?   Ереме показалось что сочетание «в чувствах» звучит как-то неуклюже.

Эти фотографии, подписанные лично для него, аукнулись. С одной стороны, они подняли его авторитет в группе. С другой стороны, студенческая общага - дело такое. Дни рождения идут чередой. А где дни рождения, там и танцы, манцы, зажиманцы. И тут Ерема почувствовал наступившее похолодание со стороны девочек. Но если бы Ерема сказал, что Галка случайная знакомая репутация Казановы треснула бы.

 А тут нужно ответить Галке о чувствах.  Что ответить? Он не мог написать то, что сказал бы сам себе. А сам себе он сказал определенно: есть на свете красавицы, например, киноактрисы. И что прямо в них обязательно влюбляться? Правда, с киноактрисами он в кинотеатре рядом не сидел. И до двери не провожал. Он терялся, как ответить. И ограничился поздравительными открытками, а она отвечала на его короткие открытки пространные посланиями с непролазными дебрями ошибок. Как видно, свободного времени писать хоть отбавляй.  А желания проверить по словарю - нет.  Вот такой эпистолярный роман.

Все каникулы после второго курса он от звонка до звонка работал в стройотряде. И в город заглянул всего на три дня. В по разжаренным августом улицам лениво разлеглась дремота. Решил заглянуть к Галке.  Хотя он допускал, что у нее уже своя жизнь, свои знакомства. Но что мешает?

Все   повторилось. Галкина мама снова была с ним подчеркнуто любезна. И он снова двинул с Галкой в кино. Теперь уже Ирку не звали. Поскольку Дима уже не нависал тяжелой тенью. Ерема, чувствуя себя свободным от долга перед Димой, после фильма целовался с Галкой в подъезде. Между третьим и четвертым этажами.

И Галка лукаво состроив глазки, шепнула, что очень так часто бывает, что девушка сначала встречается с одним парнем, а выходит замуж за его друга.  Слово замуж Ерема не воспринял серьезно. Это было ужасно далеко.  Ни в какие планы не входило. И вообще ему показалось, что он для Галки залетный августовский мотылек. Мелькнул и нет.     и казалось, что именно этот самый пятачок между третьим и четвертым этажами - это Галкино намоленное место. Тут не один он отметился.
 
Если исходить из элементарной теории вероятности, на площадке тихо. Чужие не ходят. С возрастанием этажа все меньше жильцов доходят до этого пятачка.  Уменьшается вероятность, что застукают.  И очень большая вероятность, что он не первый и не второй. Что именно тут она когда-то целовалась с Димкой. А если она целовалась с Димкой, и с ним, то что ей мешает целоваться с другими?

Все эти положения из теории вероятности говорили о том, что Галка - несерьезно, что вот-вот он уедет в Москву от этой неграмотной красотки, к серьезным занятиям. И кто-то сменит его на площадке между этажами. Вероятность этого он обдумывал, по пути домой. Но на следующий день снова заглянул к Галке.  Теперь она предложила прогуляться по набережной.   Потому что, в кино душно, а на набережной воздух прекрасный. И для большей убедительности продекламировала:
 
- «Там, где море тихо плещет о пустынные сказы, где луна теплее блещет в поздний час вечерней мглы».

Галка иногда поражала. Писала с ошибками, а стихов помнила немало. Вот идет с ним рядом с ним по набережной и вдруг выдает: «Пойдем к обрывам. Млеющей волной, вода переливается. И вскоре из края в край под золотой луной затеплится и засияет море.»

Набережная представляла собой не пустынные скалы, и не обрывы, а ровную асфальтированную, ухоженную аллею с клумбами, лавочками, и даже памятником Неизвестному матросу.  Не во всяком городе есть такая набережная. И уж точно не во всяком городе есть памятник Неизвестному матросу. Около этого матроса Галка притормозила и сказала, что тут она поймала букетик.

- Какой букетик? – не понял Ерема

- Свадебный.

- Какой свадебный?

- Ну ты и темный.

И Галке пришлось объяснить. Она ходила не так давно на свадьбу к подружке. И тут около этого самого памятника неизвестному матросу невеста решила выполнить бросок букетика. Традиция такая. Гостьи, незамужние девушки, становятся за спиной у невесты. А она и кидает за спину маленький букетик. Той, что поймает, скоро замуж. Вот Галка и поймала.

- Все это бред, - сказал Ерема.

- Сам ты бред.
 
 Галка отвернулась и стала глядеть на море, на бухту, на черную с огоньками полосу противоположного берега.  Было на что глянуть. Темная маслянистая вода кажется не водой, а таинственной волшебной субстанцией с особым запахом, расчерченной   светлыми лаковыми дорожками   от фонарей. 

- А ты помнишь стихотворение дальше?

- Какое?

-  Ну, там, где море тихо плещет на пустынные скалы. А дальше там: «где в гаремах наслаждаясь дни проводит мусульман, там волшебница, ласкаясь, мне вручила талисман. И ласкаясь говорила: сохрани мой талисман, в нем таинственная сила, он тебе любовью дан» Темный ты.

- Сама ты темная, - ответил Ерема, - Писала письма с такими ошибками, обалдеть.

- Это от тебя обалдеть. Ты просто ребенок. Школьник.  Ты о девушке судишь по тому, сколько она ошибок в письме сделала?
 
И пока Галка объясняла, что грамматические ошибки - далеко не главное, они напоролись на Нину Ильиничну. Она неспешно выгуливала своего мопсика. Нина Ильинична вела английский и у Еремы, и у Галки. Увидев англичанку, Ерема сделал, видно, что-то такое, от чего ее придурошный мопсик залаял, точно укушенный.  Нина Ильинична их с Галкой заметила, но сделала вид, что занята собакой.  Они немого свернули, чтобы пройти за ее спиной, прошли мимо, не подав вида. Но Ерема не сомневался, что скоро родителям доложат: где гулял, как гулял и с кем гулял, и что даже с учительницей не поздоровался. Ну и ладно, подумал он, пока доложат, я уже буду в Москве. 

- Нужно было хоть поздороваться, - хмуро произнес Ерема.

- Не жалей о том, чего не сделал. Что ты такой зажатый? Расслабься, - сказала Галка.

- Тут попробуй расслабься. На каждом шагу знакомые.

- Ну и чихать. Если тебя смущает, пошли на водную станцию. Там Ирка тренируется. И я туда к ней бывает хожу. Там можно поплавать. Не на дорожках.  На дорожки не пускают. Туда вообще днем не пускают. Только тех, кто на тренировку пришел.  А вечером вроде как запирают. Для галочки. Но я ведь и есть Галочка.  Я знаю проход.   Там на берегу лодки стоят. Так мы с девчонками, как стемнеет, туда иногда наведываемся. Между лодками переоденемся. И купаемся. Полный отпад.  Хочешь? Пойдем. И сейчас можем искупаться.

- Но у меня с собой ничего нет, - сказал Ерема, - В чем купаться?

-  Тебя такие глупости беспокоят. Самое главное у тебя при себе: руки и ноги. А в чем купаться это мелочи. Там темно. Никто не тебя не увидит. Окунемся, так сказать, в чем мать родила.

 Водная станция располагалась в самом конце набережной. Где заканчивался асфальт.  После нее уже шла лодочная станция.  Цивильная набережная была ограждена парапетом. Вдоль парапета   через каждые двадцать - тридцать метров шли фонари. От фонарей по воде уходили в бухту дорожки света. А водная станция была накрыта тьмой египетской, как медвежьей шкурой. Они прошли в темноте вдоль забора, к железным воротам.  Галка знала, что замок на калитке - муляж. Потянула шпингалет.  Калитка открылась беззвучно.

- И тишина, и покойнички с косами, -   сказала она, и направилась к стоящим на дощатых стапелях лодкам, - Ты гляди под ноги, не споткнись. Ты утопленников не боишься?
 
Борта лодок доходили Ереме до плеча, а Галке - по макушку. Между лодками, было еще темнее.  Она приблизила губы к его уху и тихо пропела:

- Мы плывем по Уругваю, ночь хоть выколи глаза. Слышны кирки «Раздевают. Ой не надо я сама.

И стала раздеваться. Он следом.  Галку он даже толком разглядеть не смог. Она заходила в воду с берега около мостика. Он шел за ней.   Ее тело чуть белело в темноте. В двух шагах.   Поплыла вдоль мостика.  Было слышно, как тихо плещет о сваи вода. Как плеск, отражаясь от дощатого покрова мостика, превращается в глухие звуки.

- Ты смотри тут поосторожнее, - сказала Галка, - Все ржавое. Можно ошкарябаться.  Плыви сюда.  Она уцепилась рукой за скат, служивший отбойником.

Ерема подплыл и тоже схватился за скат. А Галка, отпустив скат, обхватила его плечи.  Поцелуй в теплой темной морской воде куда приятнее поцелуя в подъезде. Он теперь по-настоящему чувствовал ее тело, чуть прохладное от воды. Отсюда из—под мостика, с того уровня, что в геодезии отмечается нулем, казалось, что берег на противоположной стороне бухты слился с водой, что все смешалось: и черная вода с полосками света, и далекий черный берег с огоньками, и черное небо с крохотными бриллиантами звезд.   

- Вот я же говорила, самое главное у тебя с собой, сказала Галка.

На следующий вечер все повторилось.  Он зашел за Галкой и ему показалось, что ее мама еще ласковее смотрит на него.  А в ее глазах, казалось, он прочитал, что для нее нет секрета.  Дочка вчера пришла с мокрой головой. Значит, купалась.  А купальника не брала. А сейчас кавалер снова приходит. И дочка снова собирается с ним пройтись. И снова купальник не берет. И у кавалера даже полотенца в руках нет. А если он приходит снова, это уже не эпизод.  Но Галкина мама ни слова не сказала. Только Ирка многозначительно хмыкнула, когда они уходили.
 
Так бы и сказать остановись мгновенье. Но приближался отъезд. И тут у Галки наступили дни, что ей ничего такого нельзя. И лучше даже не купаться. Они просто гуляли, как юные пионеры.  Только без галстуков. Топтали набережную. Но Галка стала немного грустной.

- Помнишь такой романс, -   она напела, - «Миленький ты мой возьми меня с собой, там в краю далеком буду тебе женой» Помнишь?

Ерема буркнул, что что-то такое в общих чертах помнит. Галка вздохнула.

- А дальше там так: «Милая моя взял бы я тебя, там в краю далеком есть у меня жена»
 
 Ерема молчал.   Вопрос понятен. Только ответа у него нет. Ему уезжать нужно. С одной стороны, уезжать не хотелось. С другой стороны, пора. Начинались занятия. Пока родители молчали насчет Галки. Но он с Галкой уже достаточно помаячил на набережной. Скоро родители узнают. Он не хотел объяснений.  Задерживаться не стоит.
 


 Галкина фотка лежала в его тумбочке. И когда он извлекал оттуда тетради, так или иначе, натыкался на фотографию. Вовка, сосед заметил в нем перемены и спросил:

- Ну что, напился из колодца?

И правда напился. Не из колодца, из волшебного источника. Глотнуть бы еще. Ерема даже не знал, писать ли ему Галке. И о чем писать?  Нужно ласково. А на ласковые слова он был не мастак. Он мучился –мучился и написал письмо. Без ответа.  На ноябрьские написал открытку. И вновь ответа не получил. Не получил он ответа и на свое новогоднее поздравление. На зимние каникулы он домой не ездил.

Снова в городе он очутился уже после третьего курса, после летней практики, к концу августа. Поискал старых знакомых.  Пусто. Идти ли к Галке, если она так упорно не писала? Может быть он забыт.  Ведь как раз срок Димкиной службы вышел. Может быть у них все срослось? Так бывает. Старая любовь вспыхнула.

 Ерема встретил на улице Таньку. Ту, бывшую одноклассницу, что с Лешей хороводилась. Спросил, как Леша. В ответ услышал: разошлись, как в море корабли. Леша ведь поступил. Учится в Ленинграде. А она тут. Не пара.

 - Но он же на каникулы приезжает, - сказал Ерема, - Что же вы не встречаетесь?

 -  Нет, не встречаемся. У каждого своя жизнь.

- А как же ваши встречи под луной? – усмехнулся Ерема, - Как ты на меня фыркала, когда я говорил, что это все бред, лабуда. Стоило тогда копья ломать?

 - Это у тебя в голове бред, - сказала Танька, - Ты лучше к Морозовой сходи.

Он не ожидал услышать упоминание насчет Морозовой от Таньки. Танька тут при чем?  Какими путями она вообще связывает его с Галкой Морозовой?  После ее упорного молчания он Галку вычеркнул из своих планов.

- При чем тут Морозова?

-  При том.  Ты пойди и увидишь, - с ехидцей произнесла Танька. 


 И Ерема подумал –подумал, и зашел к Галке. Открыла сама Галка. Сходу было видно, что она похорошела. Как может хорошеть и без того хорошенькая женщина. Так бывает расцветает молодая женщина. Светилась счастьем.  Галка была дома одна. Если не считать крохотного ребеночка, тихо спящего в колыбельке.

- Дочка.  Мариной назвала. Три месяца, - Ерема молчал.  Такого поворота он не ожидал, - Мне ее сейчас кормить нужно, - сказала Галка, - Я пока буду кормить, тебе все и расскажу. Как получилось. 

Эти странные слова как получилось, Ерему вовсе озадачили. Ему ли не знать, как все получилось. Но Галка тогда говорила, что все просчитала. Вероятно, чего-то она не учла. Или судя, по ее словам, так получилось, он не знал. И Галка не его имела в виду.

- Нет ты уж покорми молча, а потом расскажешь, если хочешь, - сказал он, - А то, когда ты кормишь и говоришь с посторонними, ребенок нервничает.

- Не знала, что ты какой заботливый, - сказала Галка, расстегивая пуговицы на халате. Галка кормила дочку, а Ерема ждал и смотрел в окно. Из окна был виден стадион, сектор для прыжков. Знакомые, можно сказать, родные места. Где он был свободен и беззаботен. Галка закончила кормить и сказала.

-  Мне с ней нужно прогуляться. Давай пройдемся по набережной. Я тебе по дороге все и расскажу. А ты мне поможешь с коляской. Ты коляску снесешь во двор. А я Маринку.
 
Спуск по лестнице с коляской оказался делом непростым.

- Как же ты управляешься и с ребенком, и с коляской? – спросил Ерема, когда он наконец она вышла во вдор с дочкой и уложила ее в коляску

- Вот так и управляюсь.  Мне то мама помогает, то Ирка. А если сама, когда вниз, сначала коляску выкачу на вход в подъезд, а потом с Маринкой спускаюсь. А если вверх, сначала Маринку, а потом коляску. Переход Суворова через Альпы.

На набережной Галке под ногу заскочил в босоножку камешек. Она остановилась передала коляску Ереме, сняла босоножку и стала вытряхать камешек.

- А ты с коляской смотришься. Молодой папа, - сказала она.

 Молодой папа? Вот на что, наверное, намекала Танька? Но почему Танька так могла подумать? Где он, а где Галка. Хотя по времени сходится. Стать молодым папой он не был готов.  С какого перепугу? Перепуг, конечно, имел место. Но он хотел все услышать и разобраться.

Людей на набережной много.  Увидят его с коляской, могут   всякое про него   подумать. Он и сам сомневался, что и так. Он сказал Галке, что ребенок чувствует, что катит коляску не мама. И лучше бы было, чтобы коляску катила она.  Галка забрала себе коляску и стала рассказывать.

Ее маме прошлым летом в июне дали путевку в санаторий. Там она познакомилась с милой женщиной, у которой был сын, чуть постарше Галки, Еремы чуть постарше. Институт закончил.  И женщины решили познакомить детей.  А там, глядишь, и поженить.

 - А жила эта женщина - пять часов автобусом, - сказала Галка, - Ну, мы туда и поехали.
- На смотрины, что ли?

- Хоть так.  Он мне понравился.  Даже, казалось, влюбилась.  И договорились о свадьбе.

- Постой, когда это было?  - перебил Ерема

- В июле.

- В июле? А мы с тобой в августе...  на водной… Что-то я не пойму

- А что тут не понять. Яснее некуда. Мы с Андреем в июле познакомились. Вроде парень как парень.  у меня уже планы.  А тут ты как снег на голову. И все планы по боку.  У меня временный заскок случился. Я-то думала, что у тебя тоже заскок.  Мы с тобой тут, с заскоком, а Андрей-то у себя в городе. 


-  Но это как-то… непонятно.  Ты бы сказала, что замуж собралась. Я бы …

  - Что ты бы? Ты свое получил, а замуж не звал. Ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Если бы ты позвал, я бы за него не пошла.

 - Ну понятно, - сказал Ерема, - И как теперь? Где же твой муж?

-  Муж объелся груш. Развелись. Оказался полным идиотом.

- Все мужья – идиоты, - философски произнес Ерема.

- Нет, серьезно. Кроме шуток. Он оказался полным идиотом.

- А ты что, пока замуж собиралась, не замечала?

- Нет, не таким идиотом, чтобы сразу бросалось в глаза, что прямо жениться нельзя. А такой, что с виду умный, грамотный. И мозги тебе законопатит.  А на деле полный идиот.

- Так, когда ты замуж вышла?

 - В начале сентября, - сказала Галка.

- Оперативно, - усмехнулся Ерема.
 
- Просто в начале сентября - это удобно. Фруктов полно. Стол накрыть. В сентябре всегда свадьбы играют. Как раз отец с рейса пришел

- Это конечно серьезный аргумент, - Ерема не скрывал иронии, -  То есть, я уехал, и ты замуж вышла. А зачем тогда со мной все это?

-  Я же тебе сказала. Или ты тоже непонятливый. Я думала, что у нас с тобой срастется. Ты уезжал и даже не подумал мне что-нибудь определенное сказать. Сел в свою карету и поминай как звали. Если бы ты меня позвал, совсем другое дело было бы. А ты меня позвал? И не подумал.  Сам виноват.

-  Короче, я виноват, - усмехнулся Ерема -   Куда бы я тебя позвал? В общагу? Как это ты себе представляешь.

- Очень просто представляю. Мужчины зовут женщин в счастье.

 - А он тебя звал в счастье? Ничего, еще выйдешь замуж.  Много есть женщин, которые не один раз замуж выходят. И нормально живут. И второй муж оказывается лучше первого.

Она посмотрела на него печально. Покачала головой, вздохнула.


-  Ладно, пошли на водную. Хочется окунуться.

- С ребенком?

- Конечно без ребенка. Мы окунемся, а она полежит в коляске. Никуда не денется.

- А тебе можно? Ты же кормишь. Вдруг грудь застудишь.

- Мне все можно, -  сказала Галка.

Коляска еле-еле протиснулась в проем калитки. Ерема боялся, что от этих манипуляций ребенок проснется. Но малышка спала. Наверное, морской воздух и плеск волн о сваи мостика ее убаюкали.

- Ну давай, вспомним молодость, - сказала Галка, зайдя, между лодок, и стала раздеваться.

- Нет я не могу, - ответил Ерема, - А вдруг ребенок проснется.

- Не проснется.

     Но Ерема купаться не стал. И пока Галка плескалась в темноте, он обдумывал положеньице, в которое она влетела.  Больше всего его тревожило, не причастен ли он к появлению на свет ребенка.  Но Галка на такую возможность даже не намекала. Понятное дело, что Галке выгоднее, чтобы отцом числился муж. Тогда есть, с кого алименты требовать. А вообще, она его поразила. Ерема даже не мог подобрать слово, чтобы сказать, каким словом все это назвать.  То, что она дура, - это ясно. И все же, нужно ей посоветовать при будущих знакомствах с мужчинами не говорить, что замуж решила выйти почти мгновенно. Это для Татьяны Лариной подходит. Но это не красит. Об уме это не говорит. А еще ей следует молчать, что муж идиот. Это тоже не красит ни ее, ни мужа, ни ребенка.  Какой дурак захочет жениться на женщине, у которой ребенок от идиота? Кому нужны проблемы?

Галка наконец вышла из воды. Подошла к коляске достала из загашника пеленку и обтерлась. Да, с времени прошлых их купаний она стала еще лучше.   Немного поправилась.  В самую меру. А грудь просто восхитительна.  Ерема задвинул в дальний угол заготовленную речь. Галка стояла перед ним вся из себя. Давала себя рассмотреть. Темень в таких случаях только помогает и возбуждает. Шагнула к Ереме. Прижалась.

- Вспомним молодость?
   

 И Ерема отложил свою пламенную речь на потом. Его веские резоны - все скомкалась. И он решил, что сейчас не место и не время для нотаций. Хотя нотации для Галки были бы очень полезны.  Он думал о другом. Галка поручила ему везти коляску. И кто его знает, что подумают.

Потом он попотел, затаскивая коляску на пятый этаж. Потом он предстал пред глазами Галкиной мамы. Та, как всегда, улыбнулась ему так радостно, так лучезарно, словно только его и ждала в гости. Потом пригляделась и печально вздохнула. Какие она сделала выводы?

 Ерему уговорили на чай. Галкина мама снова расспрашивала, как идет его учеба в институте. И похвасталась, что Ирочка поступила в институт в Ленинграде. Сдала на все пятерки. Институт такой мудреный, что она даже названия запомнить не может.  Только сердце у нее болит – ребенок едет в далекий город, где ни одной родной души.

-  Ничего, привыкнет. Сказал Ерема, - У меня в Москве тоже ни одной живой души. А дядя как раз живет в Ленинграде.

- Зачем же ты в Москву учиться поехал? А кем твой дядя работает?

- Он преподает в Военно- медицинской академии.

- Ого! В академии. Ну да, и мама у тебя врач. Все сходится.

- Дядя - это брат отца, - сказал Ерема, - К тому, что мама врач, никакого отношения не имеет.

- Все равно. Академик.  Мог тебя в свою академию пропихнуть

- Он вовсе не академик, а преподаватель. Я не по дяде выбирал, где учиться. Я ни к армии, ни к медицине никакой тяги не имел.  А к дяде я могу и в гости поехать. На те же праздники, например. Там езды то. Вечером в поезд сел-  утром вышел.

-   Что значит могу? Ты до сих пор не ездил? –  удивленно спросила Галкина мама.

- Пока не ездил. Первые курсы большая нагрузка. Но поехать не проблема.

- Вот бы ты поехал. Сейчас там Ирочка будет.  И с ней бы увиделся заодно. Ей бы это было как свидание с домом.

 Ерема молчал, потягивая чай из чашки. Город на Неве не особенно манил.  Пока он пил чай на кухне, в комнате послышался звук. И следом в дверях кухни возникло нечто сказочное, волшебное видение.  Ирка. Ерема обомлел, как она была хороша.

Совсем не похожа на Галку. Галка была обаятельна. А Ирка великолепна. Просто юная волшебница. Ерема увидел, что волшебница не упустила, его удивленного и восхищенного взгляда. Ее быстрая насмешливая улыбка, улыбка победительницы, назначалась именно Ереме. Он понял, что Ирка приняла к сведению его восхищение. Что это ей льстит. Чувствует взгляды мужчин. И подшивает в свой гроссбух. Неужто уже научилась засушивать, как листья в гербарии?

- Ирочка. Чаю будешь? – спросила мама.

- Я потом, -  сказала Ирка и ушла в комнату.

От увиденного ошеломленный Ерема потерял вкус чая. Чаепитие подошло к концу. Ирка на кухне так больше не появилась.  Пора кавалеру домой. Галка вышла во двор проводить его. Она болтала, не давая Ереме сосредоточиться. Прочитала стихотворение о ночном небе.  Предложила ему зайти завтра. А Ерема молчал и слушал через слово. Он думал. Прежде всего об Ирке, неописуемой, рослепительной. подобной короткой яркой вспышке праздничной ракеты. Он понимал, что минутное ослепление - это и есть ослепление.  Он даже не разглядел ее толком, не сказал бы толком, что же такое особенное он увидел в Ирке? Блондинка, скорее высокая, крепкая, большие глаза, кажется, голубые. Но разве этого достаточно, чтобы определиться, что в ней его так поразило.  Надя, из их группы из общаги, тоже голубоглазая блондинка. Но даже не сравнить с Иркой. Его сосед по комнате Вовка говорил обычно о таких девушках: «молодая, красивая, белая». Ерема даже не мог припомнить, в чем Ирка была одета. Но ему казалось, во что-то великолепное. Фея, да и только.

Его мысли нарушила Галка. Прижалась, поцеловала. Он поцеловал в ответ. Потом чуть отстранился. Во-первых, двор не водная станция. Тут соседи ходят. Застукают его целующимся с женщиной с ребенком. А потом, он вспомнил, что заготовил для Галки целый монолог- наставление. Посмотрел ей в глаза и увидел, что она ждет, что он скажет.  может быть, он бы и сказал что думает насчет Галкиных шараханий из стороны в сторону, но двор спустилась Ирка.

- Галя, беги домой. Маринка плачет.

Галка подхватилась и побежала. А Ирка посмотрела на Ерему прошивающим взглядом.

- Зачем ты так?

- Как так? – спросил Ерема.

- Сам знаешь. Не ходи к нам.

- Я знаю? Я знаю, что она замуж вышла. Вот это я знаю.

- Ну вот и не ходи.

- А как же я тебя увижу? Где? – у Еремы это выскочило настолько непроизвольно, прозвучало настолько естественно, что Ирка это заметила. Посмотрела на него удивленно.

- Ну ты даешь? –сказала она, выговаривая каждую гласную, – Ромео.

Она прикоснулась пальцем к губа, и смотрела на него, как  смотрит ученик на дсоку со сложной задачей, как смотрят на незнакомый гриб: съедобный или ядовитый.  Она глядела на него и вдела его покаянный взгляд, говорящий, что он сознает все свои ошибки, но он только с виду подозрительный, а на самом деле вполне съедобный и очень полезный.

- Чего ты хочешь? Чего ты ходишь? – спросила Ирка.

- Давай завтра поговорим, - предложил Ерема, - Приходи к кинотеатру «Москва» часов в пять.

- Это куда ты с Галей таскался? – усмехнулась Ирка и пошла домой. 

Ерема по дороге домой сводил концы с концами. Концы сходились плохо. Ирка ошеломительная красавица. Но она Галкина сестра. Но бывают такие сюжеты, что парень встречается с девушкой, а потом женится на ее сестре. И обычно на младшей. Потому что младшая подрастает, и сводит с ума. И при том при всем, он со старшей сестрой по сути, де-юре не встречался. Эти их походы на водную встречами назвать нельзя.  Вопрос о том, порядочно ли это, что он, не отходя от кассы, переключается со старшей сестры на младшую, был задвинут в дальний угол. Ирка не выходила из головы. Ему показалось, что она поверила, что при всем этом невероятном развороте, он ей не врет. Что делать дальше? Даже если с ней завтра переговорит. Даже если он поклянется всеми святыми, и она снизойдет к его мольбам. Он в Москве. Она в Ленинграде. Хотя, что там езды от Москвы до Ленинграда.

Ирка к кинотеатру не пришла. Больше он на улицу Павлика Морозова не ходил. Вскоре Москва, институт, общага приняли его в свои объятия. Он получил от обоих сестер по открытке на ноябрьские. Сухие, лапидарные.  Но Ирка добавила в своем поздравлении, что, если он соберется в Ленинград к дяде, пусть заранее ей напишет. Они могут встретиться. Она будет рада.  Она вспоминает их не оконченный разговор во дворе.  Ерема не знал, на какой ноте она хочет закончить разговор. Боится, что он снова вмешается в жизнь ее сестры? Ему бы хотелось найти в Иркиных пожеланиях хоть искру тепла.  Но кроме сухого предложения встретиться в Ленинграде он ничего не нашел.  В Ленинград она звала, вероятно, потому что заскучала в чужом холодном городе.

 Но теперь он знал Иркин адрес. Он бы если бы мог, написал письмо- поэму.  О  том, что она не выходит у него из головы. Но писать боялся. Потому что не знал точно, как Ирка  все это оценит. А вдруг она возьмет, да отошлет его признания Галке. Самое правильно - поехать к Ирке и там обо всем поговорить.

В Ленинград он так и не поехал.

Галку он увидел спустя уже лет пятнадцать. В аэропорту. Окликнул. Они ждали разные рейсы, но время поговорить было. Галка прекрасно выглядела.  Она была с двумя девочками. Одной -  это Ерема мог посчитать, - лет пятнадцать. Второй немного больше десяти. Летит сейчас с детьми в Германию. К бывшему мужу. Тому первому. Ошибке молодости. Тот, оказалось впоследствии, был не совсем ошибкой. Откопал, что он по бабушке еврей. Уехал. И осел в Германии. И там раскрутился. Не бедствует. И Галке помогает. Он все-таки для старшей дочки - отец. Хотя Галка и без него не голодает.  Она замужем.  Это у нее третий муж.  И он тоже на хорошей работе.  Она – домохозяйка. Дети хорошие. Жизнь удалась.

- А ты как?  - спросила Галка.

- А я стандартно. Жена и двое детей.   Работаю, вот лечу в командировку.

-  Так это, милый мой, не стандартно. Не всякий в командировки за границу летает. Значит ты тоже пожаловаться не можешь. Рада за тебя, - она замолчала на миг, улыбнулась, что-то вспомнив, - А ты мне, когда мы в последний раз виделись, что-то хотел сказать. Я чувствовала.  Да так ты и не сказал. Я думала, потом скажешь. А ты исчез, - она улыбнулась

- Мне Ирка приказала исчезнуть.
 
 - Вот стервоза, - улыбнулась Галка, -  Себе берегла. Она в тебя втюрилась. По уши.

- Что-то я не заметил.

-  Конечно, тебе ли заметить. А мы с мамой заметили.  Она ведь тебе писала?

-  Ну и что? Она мне писала поздравительные открытки на праздники. Великое дело. И ты мне писала, и я тебе. Что из этого? Вы мне писали, не отрекайтесь я прочел...

- А ты лучше прикинь.   Когда мы с тобой виделись последний раз был конец августа.  Девушке бы думать о том, как она будет в институте учиться. А она нашла время, списала у меня твой московский адрес.

 - Ну и что?  - пожал плечами Ерема.

- Ну и то. Зачем ей твой адрес?  Когда она приезжала на зимние каникулы. Мама у нее в записной книжке твой адрес обнаружила.

- Великий криминал. Что это шпионские шифры? А что, твоя мама лазила по  ее записным книжкам?

- На молоке обожжешься, на воду дуешь.

- Молоком ты была? А Ирка водой? Так ведь твоя мама тебя и подвела под монастырь. А что до адресов, у меня тоже в записной книжке были всякие адреса. Просто знакомых.

- Не крути. Было у вас? Даже если не сознаешься, не надо. Мама ее на чистую воду вывела. Мама великий детектив. Расколола Ирочку под орех. В маленьком городе не скроешься. Ирка на летние каникулы приехала, и к родителям твоим ходила. Тебя спрашивала. Она с твоей мамой беседовала. Сказала что она с тобой в одной школе училась. Ну твоя мама все и поняла. А тебя тогда не было.

- У нас почти все лето были военные сборы. Я не приезжал. И мама мне ничего такого не сообщала. А ты откуда знаешь? Я про такое до сих пор не слышал, - сказал Ерема. Сказал и подумал, что, если бы мама ему сообщила о таком факте, жизнь его может быть иначе повернулась.

 -. Девочки в эти годы влюбляются на раз, в один момент. Как дуры.  В отличе от мужчин, - сказала Галка.

 - Вот уж точно, - подтвердил Ерема, улыбнувшись ей, - Они иногда даже точно не знают кого выбрать.
 
- Я всегда в своем чувстве сомневалась. А Иришка - другое дело. Она как бульдозер. Все на пути сметает. Когда человеку все удается, и на мастера наплавала, и в институт поступила, и тут уж непременно для комплекта и кавалера нужно охомутать. Это я пребывала в благостном неведении. А мою маму не проведешь. Она все расследовала и устроила Иришке выговор с занесением. Даже думать запретила

 -  И зря, - сказал Ерема, - Может быть поломала судьбу.

- Не бойся, не поломала.

 - Ну и как Ирка? Я помню последний раз ее видел, так она была красавицей. Глаз не оторвешь.

-  Значит и ты свою удачу упустил. Она уж действительно - не оторвешь, - согласилась Галка, - У подъезда кавалеры пороги оббивали. Потом, через год, она немного перебесилась. Угомонилась. Закончила институт. Вышла замуж. Теперь москвичка. Двое детей. Так все-таки, -  лицо Галки стало серьезным, - Что ты мне тогда хотел сказать?

- Да теперь это неважно, -  усмехнулся Ерема.