Кольцо Саладина, ч 4. Последнее воскресенье, 42

Я вышла из кабинета вполне достойно - сохраняя лицо из последних сил. Татки за машинкой не было. На деревянных ногах я дотопала до нашего чайного домика, села на стул и, закаменев телом и душой, дождалась, пока из кабинета к двери процокали каблучки – уверенно-твёрдые – Гроховской и самонадеянно-деловитые – Мирославы.
И только когда за дамами закрылась дверь, меня затрясло.
Прямо по-настоящему затрясло. Я просто своими глазами увидела, как трясутся у меня пальцы, и сжала зубы, чтобы они не застучали. Господи, почему ж такой холод…
Или это страх?
Я согнулась, крепко стиснула себя руками. Было ощущение чего-то дикого. Чего не может произойти на самом деле, но вот – произошло.
И это со мной? Почему? Почему всё время со мной?
Опять хлопнула дверь. Татка влетела ко мне за шкафы с оживлённым видом, но в одну секунду у неё изменилось лицо.
- Ты что? – она бросилась ко мне. – Плохо тебе? Да? Болит что-то?
- Холодно, - сквозь зубы пробормотала. - Очень холодно… Сейчас сердце остановится…
- Чего? – изумлённо вытаращила глаза Татка, но я не могла сказать ничего другого. Только вот так: что сейчас остановится сердце.
- Стой, подожди! Не умирай, я сейчас!
Татка схватила со стола чашку, молниеносно исчезла, через минуту вернулась и сунула чашку мне под нос.
- Пей!
Гадостный, но при этом какой-то знакомый запах шибанул мне в нос, я скривилась.
- Это что?
- Коньяк у шефа взяла. Пей, давай!
- Мне разве можно? – сквозь зубы пробормотала я.
- Ну ты ж не бутылку выпьешь. От ложки коньяка ещё никто не умер. Коньяк хороший, марочный, у него там в шкафу полно. Народные подношения. Пей, давай!
Я зажмурилась, попрощалась с жизнью, хлебнула горячее и крепкое. И ещё раз.
И вдруг - правда, отпустило. Я ещё держала себя руками, но уже могла дышать.
А Татка уже опять тащила мне чашку, и на этот раз от неё валил пар.
- Тут тоже коньяк. Чай с коньяком – милое дело в наши дни. Что стряслось-то, рассказывай.
Морщась и шмыгая носом, затыкаясь на каждом слове я пересказала разговор.
Татка отреагировала ожидаемо бурно.
- Вот суки! Вот бульдожки мокрохвостые! – восклицала она, бегая по нашей конурке и потрясая кулачками. - А я чуяла! Я тебе говорила! Что под Ильича копают! Они ж под него копают, ты видишь? Ты понимаешь, что происходит?
Я не очень понимала, и больше всего не понимала – при чём тут я.
- Ничего, - яростно грозила Татка невидимым врагам, - Ильич придёт, он им даст перцу под хвост! Они ещё языки свои поганые поприкусывают! Теперь поняла, какие тут змеи? А то: «Интеллигенты, интеллигенты» - передразнила она меня. - Поняла теперь, какие тут интеллигенты? Так обгадят, что всю жизнь не оберёшься. Но каково с фотографиями! Вот какая сволочь тебя подкараулила? Ох, я бы рыло начистила этой скотине! Чёрт, почему мне не удаётся встретиться с такими с глазу на глаз! Вечно другим везёт, а не мне!
Я даже усмехнулась против воли, когда услышала этот полный зависти вопль.
Наконец, Татка отбушевала, присела рядом, вытащила сигареты, потом спохватилась, убрала, забрала мою чашку и допила залпом.
- Ничего коньяк, - оценила она. - А это точно ты была на фотографии?
- Да что ж я, свою юбку не узнаю...
- Юбку… Юбку и прикрутить можно. Если речь идёт о тёплом местечке в жизни, все средства хороши.
- Нет, нет, это я, - я хотела покачать головой, но голова немедленно собралась закружиться, и я утомлённо прикрыла глаза. - И сумочка моя синяя на коленях, и девицы эти ко мне подходили. Одна ещё возмущалась, почему я так безобразно-скромно одета.
- То есть, они тебя приняли за свою?
- Видимо, да.
- А почему? Если ты одета не так? Почему они вообще к тебе подошли? Ты, что ли, там одна сидела?
- Нет, там полно народу было.
- Полно народу, а шли к тебе. Ты что, вела себя развратно?
- Да я даже закурить не успела.
- А почему подходили?
- Не знаю, - сказала я устало.
- А я знаю, - объявила Татка. – Всё очень просто. Подходили специально. Чтобы нащёлкать кадров.
Татка выступала в своём духе. Я вздохнула. Дичь. Но вдруг она права? Да нет, абсурд же...
- Хочешь сказать, что это была инсценировка?
- А что ещё? – Татка сделала большие глаза. - К другим же не подходили.
- Не говори ерунды. Парень с джинсами там просто фарцует.
- Так его и использовали! Ещё, небось и заплатили!
- Наташ… - устало сказала я. - Чтобы сделать инсценировку, нужно знать, что я буду там. А я сама не знала до самого конца. Мы вообще оба не знали, куда нас зовут. Знала одна Нора.
- Вот! – воскликнула Татка
- Что «вот»? Нора нас специально зазвала, чтобы меня там сфотографировали.?
- Ну, не специально зазвала, а просто обмолвилась как-то где-то. От неё пошла информация.
- Нет, Нора не болтушка. Она нас по-тихому там устроила, как-то по-своему. Может, номер оплатила сама. Короче, ей совершенно было невыгодно трепаться. И вообще, ты представляешь цепочку? Нора кому-то говорит: ой, сегодня здесь будет такая-то девушка, а этот кто-то – как раз человек с фотоаппаратом. Абсурд же…
- Значит, её наняли! – воскликнула Татка. - Заплатили, чтобы она тебя привела. Кстати, ты там в номере камеры не проверила?
- Камеры? – я похолодела. – Да мне в голову не пришло.
- А вот зря. Хотя… я думаю, если камеры были, князь бы твой заметил, он глазастый разведчик.... Ладно, пойдём с другого конца. Ищем того, кому это выгодно. Выгодно это тем, кто хочет завладеть твоим докладом.
- Не завладеть, а снять меня с выступления, - подавленно сказала я, и сердце моё упало. Снять меня с выступления – это крах всему моему делу... Это удар…
- Точно! - Татка вскочила. - Твой доклад – сильный вес, бонус кафедре под руководством Ильича. И надо этот вес убрать. Под видом: старикам пора на пенсию, дайте дорогу молодым и рьяным. Старичок у нас кто? Ильич. Молодые и рьяные кто? Астахов и Мирослава. Кстати, ты знаешь, что у них был роман?
- Что? – я изумлённо посмотрела на Татку. - Роман?
- А я не сказала? Ну, я сначала не говорила, чтобы тебя не расстраивать, а когда стало ясно, что у вас всё – хотела рассказать. Забыла, наверное. Да, моя дорогая. Был роман. Который они тщательно скрывали.
- А как же жена? - глупо спросила я.
- Вот от жены и скрывали. Точнее, от тестя. Иначе всё, конец славной карьере. Хотя, на самом деле, жена первая заинтересована в его росте. Она бы его, конечно, отмазала. Но всё равно, пятно на безупречной репутации. А он у нас пятен не любит.
- Тогда зачем ему… эта… - я поискала слово, но в голове всё ещё шумело противно, и слово не нашлось.
 - Мокрохвостая? Как зачем? Они одного поля ягоды, нужны друг другу. Мирослава полезных слухов на хвосте принесёт, Астахов её при случае продвинет. Роман у них не романтический, а вполне себе деловой. Так что он очень грамотно на три стороны работал.
- Почему на три?
- Ну как... Жена – крепкий тыл. Мирослава – административная подруга. В постели, небось, все кости нам перемыли. А ты – перспективная ученица с будущим. Ну, и немножко романтики.
- И ты мне не сказала… – с горечью посетовала я.
- А я знала? Это всё выяснилось, когда я работать сюда пришла. Тут за год чего только в уши не надуют… Ладно, это пустяки. Разрабатываем стратегию, - объявила она. – Прежде всего: доклад не должен попасть в руки врага. - Она показала на мою синюю папку, сиротливо лежащую на столе. – Не забудь забрать домой своё детище. А где копия? Та, что ты передала Ильичу?
- У него, наверное. Где ж ещё?
- То есть либо у него в столе, либо он его на утверждение отправил. Надо найти. Я его так перепрячу, что никто не найдёт. А Ильич вернётся – лично в руки отдам. Ты как? Помирать передумала? Ступай, постой на стрёме. Если кто появится – свисти.
Татка уметнулась в кабинет шефа, а я вышла в коридор. Наши апартаменты в торце, возле лестничной площадки, наблюдать тут удобно. Собственно, предосторожности были чисто формальными: шли лекции, все преподаватели на своих местах в аудиториях. Если кто-то появится на лестнице – то рядом с нами, я сразу увижу. Вот как раз кто-то шёл по лестнице сверху - и я ухватилась за ручку двери, чтобы успеть дать знак Татке. Мужчина спустился на наш этаж, задержался на площадке. И мы встретились глазами.
Обыкновенный дядька. Неприметный, в кепке. А вот глаза очень даже приметные. Цепкий взгляд светлых прищуренных глаз скользнул по мне, и мне показалось, что он кивнул.
Я не успела даже юркнуть в кабинет, как он исчез. Одно мгновение – и коридор снова пуст.
Татка выбежала из кабинета на мои шаги с округлившимися глазами.
- Идёт кто-то? Ты что такая? Слушай, нет доклада-то. Наверное, шеф его на утверждение увёз. А ты что такая, что случилось?
Я села на стул – меня как-то сразу перестали держать ноги.
- Мужик в кепке, - сказала я без всякого выражения. На выражения уже не хватало сил.
- И чего? - спросила Татка ожидаемо.
- Опять. В магазине встретился – и вот опять.
- Прямо вот тот же самый?
Конечно, я не могла поклясться, что это был тот же самый человек. Конечно, я его толком не рассмотрела. У меня просто почему-то оборвалось сердце. То есть, не почему-то: я сразу вспомнила магазин, где я покупала красные сандалики. Тот или не тот – как можно утверждать. Оборвалось сердце – и всё.
- Ну-ка, давай, рассказывай, - встревоженно потребовала Татка.
- Да нечего рассказывать, - с трудом сказала я. – Я не знаю даже есть сходство или нет. Просто в обоих случаях он посмотрел на меня.
- Ну, понятно, что посмотрел. Ничего удивительного, что посмотрел. Все нормальные мужики смотрят на красивых девушек. А ты у нас красотка. Особенно сейчас.
- Нет, он не так посмотрел. Он посмотрел, как на знакомую. Мне поэтому и кажется, что это один и тот же. И однажды в метро. Я ехала к князю. И в вагоне какой-то дядька в кепке был.
Меня вдруг опять заколотило, я обняла себя руками.
- Да, господи! – воскликнула Татка. – В Москве сотни мужиков в кепках. Тысячи!
- Но он посмотрел, как на знакомую, - повторила я.
- А как это? – заинтересовалась Татка. – Это как – смотреть, как на знакомую?
- Именно так, как будто он меня знает. И не скрывает этого. И даже как бы этим наслаждается. Своим знанием.
- Чего? – выкликнула Татка. – Наслаждается даже? Маньяк какой-то сексуальный, что ли?
Меня передёрнуло. Вмиг всплыли в голове какие-то зарубежные фильмы, в которых маньяки преследовали девушек. Ведь преследовали! Потому что и в метро! А в метро мне показалось, что лицо знакомое. Значит, я уже его видела. И в том магазине – так далеко от центра. И теперь ещё и на работе! Ходит по пятам. А если знает, где я живу? А если ворвётся к нам с Таткой в комнату?! А может, это он и врывался, может, это он и взломал дверь?!
Страх ледяным комом ворохнулся в душе, мне стало трудно дышать.
- Прямо вот сейчас тут был? – живо спросила Татка. – Сиди тут, я быстро сбегаю!
Татка вернулась через пять минут с пустыми руками. Наша вахтёрша тётя Нюра никакого мужика в кепке не видела.
- А он точно вниз по лестнице прошёл?
- Ну, конечно, я же своими глазами видела!
- Но тогда куда он делся? Если он пошёл вниз – то спустился в вестибюль, больше некуда. То есть, тётю Нюру ему не миновать.
- Не знаю…
У меня опять начали стучать зубы, и Татка снова кинулась меня отпаивать крепкими напитками. Вдобавок меня снова накрыла волна тяжёлого запаха, я передёрнулась от отвращения.
- Опять эта гадость…
- Так маляры пришли, начали красить на нашем этаже.
- Господи, что же мне делать… - слёзы хлынули у меня из глаз – я не могу, я просто задохнусь…
- Иди-ка ты домой, - решительно сказала Татка. – По дороге пожрать, может, купишь. Или сваришь.
- Нет, - я покачала головой. Если я уйду – у Гроховской будет лишний шанс меня очернить.
- Да, всё может быть, - согласилась Татка. – Тогда просто иди погуляй и возвращайся, надо шефа дождаться. Надо понять, где твоя рукопись, - она посмотрела на часы. – Когда там у них совещание кончается… Надеюсь, он приедет сюда…
Затренькал телефон. Татка ринулась к аппарату на ходу делая официальный вид. Но через минуту повернулась ко мне с вытянувшимся лицом.
- Ужас, - проговорила она, стискивая трубку. – Ильича «скорая» забрала в больницу. Прямо с совещания. Плохо с сердцем стало...