– Унифор, направо, направо! Не мешаем другим группам! Самаркинд! Я все вижу! Стоять! Сидеть! Место!
Огромный снежный пузырь кубезия медленно повернулся в воздухе, и на Ласеля уставилось два десятка недоуменных глазок.
– Это сказано мне?
– Не вам, не вам! – замахал руками Ласель. – Это мой подопечный! Вон он! Джорджи, мать вашу, держите самоубийцу!
– Так точно! – проорали сверху из перегруженного потока.
Толпа туристов на дешевых флайпонах рассыпалась в стороны, и матово-фиолетовый авион с маркировкой группы сопровождения нырнул чуть в сторону, заходя на цель.
Рой чичкана тоже рассеялся, кувыркаясь в воздухе и жонглируя хромографами. Серебристая пыльца взвилась в зенит, медленно окрашиваясь радужным ореолом. Кубезий величественно поплыл в сторону – там призывно свистел в свисток какой-то длинноволосый тип, в буквальном смысле болтающийся на воздушном шарике. Вокруг него сгрудилось минимум восемь таких же кубезиев. Ласель выдохнул, разглядев, что Джорджи на бреющем полете проходит над ограждением, вытянув ловчие щипцы.
– Эгей!
Охотничий возглас стажера затерялся в гомоне сотен других. Щипцы мелькнули в воздухе мгновение спустя после того, как мьелби воспарил над ограждением в самоубийственном броске. Ласель затаил дыхание. Щипцы мягко щелкнули и ухватили мьелби за мембрану. Шламовое озеро внизу недовольно выпустило розовый фонтанчик.
– У-у, собака! – погрозил Ласель кулаком, обращаясь и к судьбе в целом, и к наплыву туристов в частности, а также к мьелби персонально. – За жопу надо было хватать!
– А потом запретить вечерние развлечения, – согласились рядом.
Ласель резко обернулся и сразу уперся взглядом в коричневую нашивку "Экоголиков". Женщина салютовала, и Ласель салютовал ей в ответ с чистой совестью: эти специализировались на вывозах туристов в условия, приближенные к дикой природе. А значит, на городскую кормушку не претендовали.
– Тоже печальный опыт? – вежливо поинтересовался Ласель.
Мьелби горестно причитал, немелодичные завывания неслись над сотнями душ, наводнивших Окраины, и четыре группы чичкана успели сделать как минимум восемь тысяч снимков на фоне столь выдающегося события.
– Бросьте его в бак! – горланили коротышки чхи-пай, яростно подпрыгивая и одобрительно свистя.
– Теплые пончо! Охладительные веера! Напитки! Иссушиватели! Репродукции тройного лунного рассвета над мегатурией первого Эа!
– Нет, – почти с мазохистской нежностью сказала женщина-скаут. – Мои – вон те.
Ласель проследил взглядом направление и присвистнул. Джорджи заложил круг почета, вспышки хромографов слились в золотистое мерцание. Пчелышки вышли на сложные траектории, и безобразие в воздухе явно превысило уровень безобразия на земле.
Там, куда указывала скаут, выстроилась колонна вооруженных до зубов гальваниев. Тощие темно-зеленые фигуры в воинственно топорщащихся килтах почти маршировали на месте. Над плечом у каждого возвышался ловчий сачок.
– Вниз? – поинтересовался Ласель.
Рядом отчаянно чихала бачу, обсыпанная пыльцой, и из разверстой голубой пасти выплескивались холодные облака.
– Компенсатор температуры? – радостно заголосил дроид-торговец и на всякий случай еще щелкнул по-бачевски.
– Аррчха!
Залп ледяного пара накрыл дроида с головой, и тот негодующе засигналил. Объективы хромографов дружно развернулись, и пчелышки в едином порыве пальнули залпом из всех шестидесяти восьми орудий. Ласель вовремя успел закрыть глаза. Женщина рядом крепко ругнулась.
– Вниз, конечно, – выдохнула она. – Чувствую, обратно потащим пару тонн экспонатов. В банках!
Самаркинд перестал трепыхаться и выть, Джорджи пошел на посадку. Чичкана завертелись стремительной каруселью, явно передавая друг другу снимки, – Ласель никогда не мог понять бесценность обладания тремястами ракурсами одного и того же камешка, но для чичкана это было очень важно, – и тоже разделились на группы. Двенадцать особей устремились к Ласелю, оставляя за собой ясно видимый шлейф серебристой пыльцы. Возбужденно торчащая шерсть переливалась крохотными искорками, радужные крылышки работали изо всех сил, моторчики пели на разные голоса.
– Ханаби моих сердец! – заревели в толпе. – Как я рад тебя видеть! Приди же ко мне!
Ласель с трудом подавил желание съежиться. На мостках произошло отчетливое волнение, а воздушные шары кубезиев медленно развернулись.
– С дороги! – снова заревели на мостках.
– Пора бежать, – философски сказал Ласель.
– Неужели это к вам? – вежливо изумилась скаут, стряхивая пыльцу с козырька кепки.
Дроид наконец-то оправился после ледяного компресса и заголосил пуще прежнего. Бачу протянула верхнюю конечность и сунула в разверстый приемник токен. Мгновенно заткнувшись, дроид перемигнулся сложными огоньками и захрипел.
– Охладительный коктейль, – объявил он. – Прошу!
Выстрелив в бачу тубусом, покрытым инеем, дроид счел свою миссию завершенной и величественно удалился, нещадно сигналя по пути и предлагая магниты из натуральных минеральных пород.
– А то. – Ласель поднялся на цыпочки, привычно уже проклиная свой не самый высокий рост. – У вас, кстати, нет вакантного места в группе? Для тех, кому срочно требуется политическое убежище.
Рядом страшно зашипел вскрываемый тубус. Бачу методично начала поливать медную рельефную броню, и от нее повалил холодный пар. Отчасти это даже было приятно – в невероятной жарище у реакторных отвалов, где солнце сверху встречалось в нежных объятиях с жаром, источаемым непрерывно вытекающей цветной отработкой, было легко хватануть тепловой удар, если не следить за собственными показателями.
Туристы, слегка ошалевшие после перемещения на Окраины, бестолково шарахались по бесконечной паутине мостков, щупали и обнюхивали каждую шестеренку. Снизу весело вскипало и стреляло цветной плазмой, и Ласель чуть не заработал косоглазие, стараясь уследить за всеми подопечными. Флайпоны в воздухе расступились сами собой, опознав своими искусственными умишками прибытие более важной птицы, и стажер приземлился как по учебнику.
– Готово!
Авион тут же запищал, требуя покинуть пешеходную зону.
– Р-раслоу!
Великий Визирь, Славный Воин, Честь Крепкой Руки и Какие-то Там Еще Эпитеты, Иштургай Эйбен Хамадж Расайдалла прорвался сквозь разноцветные тележки с едой, украшениями, открытками и подозрительными шевелящимися вещами. Высоченная широкоплечая фигура с маскировочными разводами бурого по темно-зеленому буквально разрезала цветную круговерть.
– Срочная эвакуация! – объявил Ласель. – Стажер, поднять капитана на борт!
– Шеф, – укоризненно сказал Джорджи, косясь на источник воплей. – Это же высокие чувства. Как я могу им препятствовать?
– И смерть моя наступит от удара великого и грозного копья! – патетически провозгласил мьелби, валяясь на дорожке.
– Ну, я пошел, – бодро сообщил Джорджи, движением корпуса разворачивая авион.
– Стой, стажер, убью! – взвыл Ласель, пытаясь перепрыгнуть через стенающего мьелби. – Эй! Мадемуазель? Спасите!
– Очень жаль, но политических убежищ у нас нет, – еще бодрее сообщила скаут, предусмотрительно отступая на мостик, ведущий через Шестой Вал. – Удачи!
– Удачна смерть во цвете сил, – изрек мьелби из-под ног Ласеля. – Вот смысл и..
– Догна-аул.
Ласель застыл на месте, так и не наступив Самаркинду на хребет. Волосы на загривке встали дыбом. Успевшие опомниться туристы уже снова шумели и вовсю знакомились с урбанистическими чудесами Окраин, и среди беззаботного гомона Ласель почувствовал себя несолидно маленьким.
– Ах, великий визирь, – зашелестела галькой бачу. – Какая встреча!
Ласель медленно обернулся.
Дорвавшийся до цели Иштургай был поистине страшен. Дредлоки почти стояли дыбом, разбрасывая солнечные блики от висящих на них тяжелых колец, растопыренные клыки щупали воздух, желто-зеленые глазищи грозно выпучились. Более чем скромная служебная броня грозно взблескивала бронзой и медью. Фосфорически-зеленые когти привлекали внимания ничуть не меньше, чем массивное костяное ожерелье с инкрустациями, в три ряда болтающееся на бычьей шее.
Портил облик только гигантский красный шар. В форме сердца. На ниточке.
– Великий трофей! – проорал Иштургай. – Достойный света моих очей, о ханаби моих сердец!
Последние слова были выплюнуты Ласелю почти в лицо, а увесистый кулак, стискивающий ниточку, оказался у него перед носом.
– Для услады моего взор-ра, Р-раслоу, – прорычал яут. – Прими этот пламенный дар! Как говорит могучая бюйюк аннэ Кашелым, хватай за хвост устро-оуйство личной жизни, пока клыки не отвали-иулись!
– Святой Франциск, – с чувством сказал Ласель. – И зачем я пошел в гиды?
Исполинское кружево Окраин, покоящееся на вычурных колоннах стабилизаторов, сияло под солнцем боросиликатными фракталами. Внизу пузырилось Лазурное озеро – по раскаленной голубой поверхности в гигантской центрифуге змеились лиловые и розовые струйки еще более концентрированного выброса. Дальний берег засвечивался красными огоньками стопперов — там работала местная техника. Над этим безобразием свободно парили лагосы, распластав крылья теплоуловителей. Шорох, напоминающий многократно перевернутый в записи шум дождя, накатывал волнами. Ласель, спрятавшись за поляризованный экран люнеты, посматривал на это с известной долей облегчения – не ему надо было присматривать за оголтелыми потребителями фотонов. Ему хватало проблем на своей террасе.
Самаркинд пробовал переброситься через перила.
– Попытка на троечку, – оценил Ласель. – Стажеры, запоминайте: таким как он номера с выходом в реакторный бассейн не давать. Будут орать "за посмертие!" и прыгать туда с четвертого этажа.
Вивьен неприлично заржал и щелкнул по запястью, показывая, что внес изменения в рекламацию расселения. Джорджи подкрался к застуканному мьелби и ухватил за одну из ног.
– Имею право жизнь прервать в любой момент! – скандально возопил Самаркинд.
– Только под расписку, – отрезал Ласель. – А я вам ее не дам. Никогда.
Самаркинд заголосил, изливая протест белым стихом. Рассевшиеся по перилам чичкана внимали.
– Дайте ему уже сдохнуть, – щедро предложил яут, пытающийся отодрать с любимого копья страхующий оголовок.
Надежно сработанный блокиратор не поддавался, страшные зеленые когти с диким скрежетом проходились по металлу, оставляя неубедительные царапины.
– Не вам решать! – тут же взвизгнул Самаркинд и попробовал отбросить ущемленную ногу.
– А это вы, великий визирь, в своей группе разбирайтесь, кому падать в шестеренки, а кому благополучно платить по чекам, – не преминул уязвить Ласель.
– Воинские развлечения требу-уют жертв!
Ласель демонстративно зажал уши.
– Слушайтесь командира, слушайтесь командира! – запели чичкана. – Командир мудр, как и маршал, слава маршалам и командирам!
– Спасибо, – растрогался Ласель.
Вход на террасу распахнулся, и в него попытался пролезть оранжевый стог, снабженный кривыми мохнатыми лапками, торчащими из-под неопрятной нижней бахромы. Джорджи сделал стойку, приотпустив чужую ногу.
– Вы к кому? – Ласель попробовал ласково улыбнуться.
С него хватало и того, что паскудный яут притащил свою группу ему под нос и, судя по регулярным оскалам, чрезвычайно наслаждался тем, что портил чужую культурную программу.
– Это терраса восемьдесят восемь? – прогудело сено.
– Восемьдесят девять, – Ласель приметил краем глаза попытки Самаркинда отбросить ногу и прокрасться в незанятую пчелышками область. – Вивьен!
– Есть, шеф!
Стажер прыгнул с места, распахивая объятия. Джорджи оперативно отскочил с дороги. Взвизгнувший мьелби, стиснутый в безжалостной хватке, оказался на полу вместе со стажером. Вивьен кокетливо зарычал, обхватывая взъерошенного Самаркинда ногами.
– Неужто вам совокупленье подавай? – заверещал мьелби. – Вы жизнью смерть желаете попрать?
– Шеф! – возмутился Келли. – Почему ему можно совокупляться с Самаркиндом, а нам нет? Вуф!
– Никому нельзя, – внес уточнения Ласель. – Стажер, брось каку.
– Каку, каку! – завеселились пчелышки. – Бросай каку!
– Извините, – пробасило сено и полезло назад, но с громким хрустом застряло.
– Святой Франциск, – Ласель опять закатил глаза, в который уже раз за день. – Великий визирь, помогите гостю вылезти.
– С како-оуй стати? – изумился яут и прицелился в сено копьем.
– Компенсация! – рявкнул Ласель. – За идиотский трофей, лопнувший у меня перед лицом и осыпавший меня дрянью!
– Помогай-помогай, – хором проскандировали чичкана. – Взаимопомощи слава!
– Заткнитесь, куски меха! – проскрежетал яут. – Р-раслоу, идиот, это был эликсир любви!
"Эякулят!" – в восторге нарисовал в воздухе Андрэ и состроил глазки.
– На меня ваши крокодильи экскременты…
Договорить Ласель не смог – его голос утонул в низком басовитом гуле. Чичкана дружно вспушились.
– А тебе не слава! – затрубил один из них, угрожающе ощетиниваясь.
Яут схватился за поясной ремень. Гудение чичкана опустилось сразу на октаву, желтая шерсть с хрустом встала дыбом, и по ней побежали холодные серебристые блики. Яут хлопнул по наручу, кроваво-зеленое сияние защитного поля развернулось выпуклым щитом. Ласель вскинул руки.
– Стоп, стоп, унифор, остановитесь!
– Он не милый! – забасил кто-то из пчелышков.
– Но вы-то милые! И вам злиться не идет!
Краем глаза Ласель видел, что стажеры уже схватились за пенообразователи. Келли даже прижал уши. Однако ему страстно не хотелось устраивать скандал с ксенамичис на территории Окраин, за посещение которых приходилось отстегивать немаленькую мзду.
– Совершенно не к лицу! – поддакнул Вивьен со своего места на полу.
Иштургай все еще стоял, чуть пригнувшись и яростно вздернув плечи. Однако, поймав взгляд Ласеля, исполненный желания прибить великого визиря и скинуть с балкона, неохотно пошевелил пальцами. Поле исчезло. Застрявшее в дверях сено быстро лупало гляделками.
– Вот так, – медоточиво произнес Ласель. – Спокойно, конфликт исчерпан, верно?
Трещащая шерсть чичкана все еще ходила жесткими волнами, выкладывая узоры холодных зигзагов, но напряженное реяние сменилось на более спокойное парение.
– Как ты мо-оужешь считать их симпатичными, – проскрежетал яут. – Они даже выглядят омерзительно-оу. Насекомые!
Ласель протянул обе руки, и находившийся ближе всех раздраженно гудящий чичкана опустился ему в ладони. На мгновение кожу кольнуло острым, но затем шерстинки-хитинки обмякли, и трехкилограммовая пушистая тяжесть устроилась у него в руках. Черные глазки грозно сверкали в сторону яута.
– Ничего не насекомые, – Ласель машинально прижал чичкана к груди. – Они пушистые, мягкие и очень уютные.
Чичкана торжествующе взрыкнул, словно маленькая бензопила, и сделал всеми шестью лапками неприличный отталкивающий жест в сторону яута. Тот скривился, сложив все клыки вместе, а потом смачно сплюнул себе под ноги. Оружие вернулось на пояс. Чичкана тут же расселись по перилам, как ни в чем не бывало, и принялись тщательно хромографировать взаимодействие стажера и мьелби. Один из них удачно приземлился на голову Келли, и стажер немедленно его схватил.
Чичкана, больше всего напоминающие плюшевую модель пчелы, как ее видят дети – буханка с шестью лапками и двумя смехотворно крохотными крылышками – прочно держали звание самых опасных существ в обитаемом секторе.
В отличие от громогласных яутов, характер у них был мирный, но изрядно попорченный тем, что любая мало-мальски воинственная раса, встречавшаяся с ними лицом к лицу, тут же автоматом записывала чичкана в бесполезные и неопасные создания. Чичкана выглядели неуклюжими и безобидными. Слабые лапки были не в состоянии поднимать что-то тяжелее полукилограмма.
Все считавшие, что у чичкана можно оттяпать кусок ресурсов, упускали важный момент: эволюция не терпит, когда на вершине царит организм, неспособный защититься. В пушистых круглых телах скрывались цепочки ганглий, создающие телекинетическое усилие. Когда чичкана собирались группами, их мощь возрастала в геометрической прогрессии.
Впрочем, на Ораж никто не планировал грабить чичкана, и к тому же...
Люди считали чичкана милыми.
– Мне-у совершенно-оу не понять, – надменно фыркнул Иштургай. – Впрочем, это ваше личное дело-оу, о глупейшие и приземленнейшие из существ!
Ласель с трудом подавил порыв зарыться в чичкана лицом, а потом не выдержал и все-таки жамкнул пчелышка. Чичкана взрокотнул басом и стыдливо заурчал. Полосато покрасневший от пыльцы Келли тоже крепко держал свой экземпляр, стараясь не запускать в него когти. Пчелышек слегка пучил бусинки глаз, но в целом не возражал.
– И не надо, – блаженно сказал Ласель. – Это мои гости, я...
– Наши, вуф! – вставил Келли.
– Мы сами о них позаботимся, – исправился Ласель.
Иштургай вразвалку направился к застрявшему в дверях гостю, по пути раздраженно тыкая на панели, откинутой из наруча. Туда он нырял по двадцать раз на дню, видимо, фиксируя бытовые победы и поражения.
Бачу, изнемогающие от перегрева, игнорировали катавасию, оккупировав хладоустановку, помеченную как кит первой помощи для холодоориентированных форм жизни. Ласель до сих пор не мог понять, на кой черт бачу решили отправиться в Вильнёв, когда настал сезон одобренной Эа метеорологии жары. Возможно, надеялись вступить в нестройные ряды мелких контрабандистов, для чего и наняли великого визиря оформлять идиотские охотничьи эскапады.
Ласель жамкнул чичкана еще раз и величественно указал одной рукой вдоль террасы.
– Внимание, сейчас у нас полуденная сиеста! Далее в программе – осмотр Великого Реактора!
Иштургай с рычанием выпихивал жалобно потрескивающее сено, ухитрявшееся бубнить и извиняться. Мелкие зеленовато-рыжие клочки летели в разные стороны. Пчелышки дружно взмыли с перил, осыпая стажеров серебристой пыльцой. Все четверо немедленно расчихались, а Вивьен прицельно делал это в мембраны мьелби, заставляя того негодующе вскрикивать.
– Начинаем расселение, – бодро сказал Ласель. – Номера с первого по восьмой объединены общим проходом, поэтому унифор чичкана – там!
В качестве доказательства он поднял свой экземпляр и даже потряс им. Чичкана растопырил лапки, и на голову Ласелю обильно посыпалась серебристая пыльца.
– Вивьен! Куда мы определяем уважаемого Самаркинда?
– К несущей колонне, – с готовностью отозвался стажер. – На цепь!
– Отлично, сто баллов из девяносто девяти.
Сверху грохнуло, за перилами пролетел выплеск чего-то прозрачного, а следом медленно начал планировать кубезий с выпученными в изумлении боками. Андрэ, не дожидаясь команды, сдернул с пояса капсулу с сетью и профессионально метнул. Сетка раскрылась нежным цветком и ловко оплела белое тело.
– Спасибо! – сдавленно поблагодарили сверху.
"Обращайся", – стрельнуло по локалке. Кортикальный вокс на горле Андрэ сыграл изумрудную мелодию.
Сетка, словно в ответ, заиграла всеми оттенками меди, и кубезий медленно поплыл вверх, увлекаемый механизмом намагничивания.
Ласель почти с отеческой гордостью чихнул. Нелегкий труд гида мало уступал труду спасателя. Всегда надо быть готовым поймать лезущего куда-то не туда ксенамичис, да еще и правильно определить его тип, прежде чем начинать спасать. Поэтому на форменных широченных поясах гидов, больше смахивающих на мини-юбки, облегающие бедра, болтались десятки различных запакованных приспособлений, а в специальных ботинках с высокими голенищами торчало еще полтора раза по столько же. Ласель чуть обернулся, проверяя состояние входной группы. Иштургай демонстративно отряхивал ладони, из закрытой двери торчал клок сена, потихоньку выползая на волю и не очень довольно при этом подергиваясь.
– Итак, напоминаю программу! – бодро гавкнул Келли, вскакивая на перила вместе с прихваченным чичкана и меняя цвет униформы на призывный красный. – Мы с вами ждем ежеквартальной очистки реактора! Поэтому просим всех отдохнуть и приготовиться к удивительным зрелищам! Вуф-вуф!
Он бесстрашно сделал па над бездной, и Ласель погрозил ему кулаком.
– О, почему он может рухнуть вниз, а мне нельзя? – опять заголосил обиженный в лучших самоубийственных чувствах мьелби.
– Потому что я – специалист, – Келли дернул ушами и послал валяющимся на полу воздушный поцелуй, блеснув кромкой ногтей.
– И услада моих очей! – встрял Иштургай. – Как говорит великая бюйюк аннэ Кашелым, зад соблазна!
С пола донеслось истеричное хихиканье. Остальным стажерам удалось справиться чуть лучше. Ласель метнул в яута грозный взгляд. Слабо поддающееся логике межвидовое влечение принимало порой безобидные, а порой и весьма рискованные формы. По крайней мере с позиции тех рас, у которых имелась совательная оплодотворительная система.
– Может быть, нам продолжить этот разговор под покровом ночи? – промурлыкал Иштургай.
Келли покосился на куратора и получил в ответ зверскую рожу. Уши у него сразу прижались. Чичкана в руках стажера возился и явно хотел выбраться на свободу — его товарищи уже потянулись ко входу в сетевые апартаменты.
– Не уверен, – с явной неохотой протянул Келли, выпуская экземпляр. – Надо это самое... дополнительно заниматься... Диплом... практика, вуф...
"Девственность", – уже на чистой жестонике изобразил руками Андрэ.
– Поощряю такую тягу к знаниям, – осклабился Ласель и беспардонно сунул чичкана себе подмышку. – Продолжим, унифор!
Спустя полчаса, потраченных на распихивание сувениров чичкана и прослушивание немузыкальных выступлений на тему "достойно ли" артистичного вкуса бачу жилье класса "криогроб" и "разрешено ли" великому визирю проводить охоту в аквариуме с декоративными улитками, взмыленный Ласель и такие же взмыленные стажеры оказались на свободе. До осмотра реактора оставалось жалких два с половиной
– И это только заселение, – прохрипел Джорджи. – Мне уже хочется пива!
"И пару во-от таких стимуляторов!" – показал Андрэ.
Городская достопримечательность, самовозводящиеся Окраины, включали в себя разноплановое жилье. Для спящих и неспящих, твердых и жидких, осязающих и внимающих излучениям, тактильщиков и не терпящих прикосновений. В глубине души Ласель восхищался уровнем архитектурного интеллекта Эа, который все это учел и, более того, сделал смешанные зоны для тех групп, где более-менее уживались сходные виды. Наверняка это был пятый, отвечавший за инфраструктуру Вильнёва. Может, с помощью седьмого, специализировавшегося на социологическом управлении.
И конечно же такое место туристического притяжения обладало огромной зоной для тех, кто независимо от времени суток желает повеселиться и расслабиться.
– По закону тебе можно только содовую, – так же отдуваясь, напомнил Ласель.
– Ну-у! – хором застонали стажеры.
Андрэ присоединился трагическими жестами больших страданий и еще более трагически завернулся в плащ.
– Но сегодня можно сделать исключение, – закончил Ласель. – Кто напьется до непотребного состояния – убью. Нет, утоплю в бочке с мумием. Умрете в здоровой обстановке.
– Да здравствует здоровый образ жизни! – заголосил Джорджи.
– Ура! – грянули остальные. – Качаем шефа!
Ласель тоже заголосил, отбиваясь всеми конечностями, но остановить стажеров оказался не в состоянии.
Два месяца назад его вызвали к мсье Декардоффу, но вместо пропесочивания за оголтелый демпинг на рынке частных услуг всучили важное дело. Хренов Университет дружбы народов опять нагадил, и в кабинете мсье Декардоффа смирно сидели и улыбались лоснящимися мордами здоровые, хорошо кушавшие и много тренировавшиеся будущие дипломаты. Особенно Ласелю не понравилась морда, у которой были отчетливые признаки морфирования под псовых. И еще та, что вся в религиозных татуировках.
"Это, мондье, твои подопечные, – любезно сказал Декардофф. – Талантливые мальчики и калькугаль к тому же".
Ласель протестующе возопил и попытался немедленно уволиться, на что руководитель всея турбизнеса поднял бровь и явственно задумался, не вызвать ли команду зачистки. Стороны застыли в шатком равновесии, и пирамида добровольного сотрудничества готова была рухнуть, когда в напряженной тишине прозвучали роковые слова.
"Мсье, – промурлыкал светловолосый стажер таким баритоном, что у Ласеля стрельнуло по затылку. – Мы так много о вас слышали, что прицельно хотели к вам устроиться. Мы хорошие. И совсем-совсем ручные".
"Вуф", – подтвердила морфированная морда.
Двадцатиоднолетние лбы с трудом проходили плечами в узкие лётки чичкана и категорически не могли влезть в модель туннельного домика чхи-пай. Но зато, если поднапрячься, двое могли унести яута, а четверо – перетащить сломавшийся турбиллион. Ласелю пришлось смириться с досадным фактом, что его более чем скромные метр восемьдесят пять безнадежно теряются на фоне отвратительно высокорослого окружения.
И с тем, что теперь ему придется блюсти нравственность молодых энергичных организмов, озабоченных дипломатическими сношениями по самую маковку. В том числе организмы покушались на честь самого куратора, и Ласель подозревал, что немалую роль в этом сыграл багаж знаний прочих стажеров, от чьего последнего поколения он только-только отпинался меньше чем за месяц до прибытия этих мордоворотов.
Несущие его на плечах стажеры протопали через коридор, спугнув с потолочных труб простыню кассарти, и ввалились на содрогающуюся в припадках площадку подъемника, только что выпустившего стайку регуппий.
– А-ачха! – обозначил свое отношение к дендроидам Ласель. – Фубля! Да что ж... чха!
– Будьте здоровы, шеф! – хором пожелали стажеры.
– Поставьте меня на землю, ироды!
– Обязательно, – нежно пообещал Келли. – Два с половиной километра вниз по вертикали – и мы вас поставим.
– А поскольку мы собираемся в бар, расположенный всего тремя ярусами ниже... – подхватил Вивьен.
– …то земли вам не видать, как своих позвонков, – весело закончил Джорджи.
"Ибо улей велел вкушать яства, порхая от опылителя к опылителю, но не влачиться по земле", – дополнил Андрэ подходящей цитатой.
Подъемник мучительно захрипел, изрыгнул тошнотно искрящее зеленым силовое поле и рухнул вниз, пронзая разноцветные туманы.
Обрушивающийся сверху горячий водопад Первого Машинного пузырился и искрился, неся в себе бесчисленные оттенки голубого и оранжевого. Специальная маршрутная сеть для ползучих лаббасти тоже сияла, а произрастающие из нее светоуказатели пульсировали всеми оттенками розового. Страшно было представить, что тут творится в иных спектрах восприятия, если даже обычный визуальный настолько перегружен.
С хорошо различимым жужжанием, имитирующим радостное повизгивание, стремительной нисходящей дугой пронеслась группа чичкана и разлетелась над безопасной крышкой, по которой топтались несколько десятков любителей понаблюдать, как в прозрачный пластик под твоими ногами бьет плазматический фонтан.
Подъемник чуть лег на бок, и в сиянии выброса Ласель на мгновение увидел, как весь мир рассыпается на потрескивающие шестиугольники силового поля, стянутые слабым подобием тесла-разрядов.
Он затряс головой, подъемник выправился и, завывая от перегрузки, помчал дальше.
– Зачетно спикировали, – заметил Келли.
– Прекрати дышать мне на задницу! – опомнился Ласель.
– Я что, не имею права дышать на красивую задницу своего шефа? – демонстративно обиделся тот.
– Исключительно после практики, – твердо сказал Ласель и дрыгнул ногами. – Держите себя в руках, пока я вас не выпорол в интимной обстановке.
– Мне все равно больно не будет, – фыркнул Келли.
Подъемник вышел в пологую дугу, душераздирающе взвизгнул поворотными гребенками и затрясся, набирая скорость. Решетка вибрировала, словно сейчас развалится, силовое поле начало стрелять синими разрядами.
– Йеха-а! – заголосил Вивьен.
Стажеры присоединились, и Ласелю показалось, что кто-то за задницу его еще и укусил. Присоединив глас негодования к обезьяньим воплям стажеров, Ласель все-таки сумел отоварить Келли пяткой по плечу, справедливо видя в нем источник особой зубастости, и к моменту остановки подъемника чувствовал себя хотя бы отчасти отмщенным.
– Вот, – прокряхтел Келли под аккомпанемент издыхающего стона механизмов. – Пашешь, как проклятый, надрываешь брюхо на работе, а шеф тебя еще и избивает! Ву-уф! Хорошо, что мне не больно!
– Поставьте шефа на место, оглоеды, – опять потребовал Ласель.
Широченный ангар, некогда служивший пристанищем орбитронов, сметливые дельцы превратили в многофункциональный центр обмена фиатов на жуткое пойло, стремную еду и непотребные развлечения. То, чего в центре добыть было нельзя, на Окраинах процветало.
И привлекало тысячи существ. Гомонящих, порхающих, бегущих, усердно катящихся в шарах и гибридных колесиках. Все это шумело, сверкало и конечно же по-разному пахло.
С шумом кое-как справлялись системы подавления, они же гасили вибрации и убирали спектры, нервирующие девяносто процентов туристов. Свет можно было отсечь люнетой, но Ласеля держали за руки и ему пришлось прищуриваться.
Капатамы, величественно возлежащие на плечах своих симбиотических носильщиков, разразились приветственными криками. Ласель кое-как выдрал руку из цепкой хватки Андрэ и безнадежно капатамам помахал. Бегемотоподобные заворочались, маша ему осязательными лентами в ответ.
– Слава шефу, – ехидно сказал Вивьен снизу, подпирая шефову лопатку. – Он только что нашел единомышленников.
– Вперед в бар! – озвучил Джорджи. – Я вижу указатели!
Капатамы остались позади. Вверху пронеслась крохотная группка чичкана, рассыпающих пыльцу в тройном объеме, к тому же медного цвета – похоже, супружеская группа на пике медового месяца. Небось примчались делать снимки счастливой молодой семьи.
Отдавшись на волю посторонних сил, в лице стажеров топающих через ангар построением "боевая свинья", Ласель пошмыгал носом, радуясь, что фильтры так и не вынул. Теперь он был спасен от одорологического шока, который иногда случался с особо беспечными туристами, использующими обоняние для связи с миром. Таких приходилось откачивать чистым газом без примесей, а потом придирчиво облачать в намордники и всовывать им порошки, инъекции или какое-нибудь особое излучение в коробочке, призванное блокировать невероятный эффект от столкновения на одной территории такого числа разумных.
По пути Ласель невольно отмечал действия конкурентов и даже успел мелочно порадоваться, глядя, как молодой парень с длинными волосами не может собрать дезориентированных чхи-пай. Но даже при желании Ласель не мог бы до него докричаться и объяснить балбесу, что они с группой попали в красный спектр, извергаемый расположившимся в немыслимой выси витражом, а красный цвет плохо влиял на когнитивные способности коротышек.
Хорошо, что совсем экзотические формы обычно не являлись туда, где живут в основном теплокровные. Никаких электромагнитных призраков, мигрирующих грибов и выходцев из шестого измерения. Разумные кристаллы не в счет.
Стажеры ворвались в бар. У врощенного в стену дроида при этом было такое сложное визуальное выражение, словно он хотел вызвать отряд правопорядка для краснокровных. Однако все стажеры имели допуск по совершеннолетию, не говоря уже о самом кураторе в лице Ласеля. Поэтому группа стремительно продвинулась в центр и там наконец-то застряла.
– Если вы меня не отпустите, – пригрозил Ласель созерцая неуловимо роппонгийские бумажные фонари, реющие под ржавым и, кажется, местами дырявым потолком, – я пожалуюсь вашим родителям. И твоему, Джорджи, дедушке!
– Бросайте его! – страшным шепотом скомандовал Джорджи. – Это удар под дых!
– В пах! – подгавкнул Келли, бросая начальственную ногу.
– Зараза! – сдавленно возопил Ласель, оставшийся без опоры.
Впрочем, тело сработало само. Он развернулся в долю секунды и приземлился на край стола, исхитрившись сесть на корточки.
– Сколько пробую подловить, ни разу не получается, – задумчиво сказал Вивьен и открыл проекцию. – Шеф, чисто ради антропологии – вы мутант или как?
– Кыш отсюда! – сдавленно гаркнул Ласель, сползая со стола. – А ну пустили больного старого человека! Моя спина!
Стажеры уважительно пропустили старого больного человека, а Вивьен с досадой прищелкнул языком и свернул проекцию. Пару недель спустя после назначения к куратору Обечаноффу он объявил антропологию своим новым хобби и начал гоняться за упомянутым куратором, надеясь взять с того соскоб или мазок, а при удачном стечении обстоятельств – оттяпать кусочек. Ласель бдительно следил и все покушения на свое личное тело пресекал, даже состриженные ногти бережно прятал в мешочек, а потом демонстративно сжигал в раковине рабочего дестура под нытье и причитания стажера.
Свое поведение Ласель объяснял тем, что не собирается никому позволять украсть его душу и расчленить ее на предметном стеклышке. Вивьен возмущался, кричал, что наука – новый бог человечества, но Ласель оставался неумолим.
Судя по всему, в ближайшее время стоило опасаться, что Вивьен начнет на него охотиться с топором. Ласель на всякий случай оглядел бар. Никого с подходящим топором тут не было, а Иштургай вряд ли бы одолжил драгоценный секач ради сомнительных с его точки зрения исследований. Впрочем, куратор и у него вызывал самый пристальный интерес, поэтому иногда Ласель мечтал столкнуть их с Вивьеном лбами, чтобы они друг об друга аннигилировались на радость лучшему калькугаль Вильнёва.
Вокруг величественной оси, вставшей намертво примерно лет сто назад, кружили неизменные рои пчелышков. Мощный уловитель собирал пыльцу под потолком, и там уже образовался целый серебристый купол, потихоньку уходящий в отверстия вентиляции. Ласель смотрел на это немного завистливо – такое количество пыльцы уже можно было перерабатывать и продавать в промышленных масштабах. Его собственные маленькие гешефты не шли ни в какое сравнение с подобным размахом. Не гоняться же за своими группами, лупя их по толстым мохнатым жопкам совочком, подставляя при этом сборочный пакет.
Сидящие на подвесных местах крепиды в свою очередь тянули целые леса щупиков ко все тому же потолку и с удовольствием в пыльце купались. Абсолютно бесплатно, что угнетало вдвойне. В хороводе пчелышков стремительными серебристыми рыбками носились обслуживающие дроны, уверенно жонглирующие огромным количеством разноцветных стеклянных кувшинчиков.
Стажеры шумно тыкали пальцами в глобус меню, пытаясь определиться с напитками и не попасть под санкции со стороны начальства. Благодаря мсье Декардоффу и его передовым методикам общения с мелким бизнесом, Ласель нес личную ответственность за целых четыре крепкие молодые жопы, склонные к приключениям, поэтому на глобус смотрел очень внимательно.
"А может сиреневой настоечки?" – почти неприличными жестами нарисовал Андрэ, стараясь не косить на куратора.
– Оздоровительный компот! – обрадовался Келли. – На цветках, кх-хаф... аф!
Похоже, ему под столом наступили на ногу.
– В этом оздоровительном компоте столько спиртов, что потом уже мне вас придется тащить, – прорычал Ласель. – Не позволю!
"Тогда розовой", – мгновенно переключился Андрэ.
Ласель прищурился, вглядываясь в розовую настойку. Все еще алкоголь, которого молодым людям до двадцати трех лет следовало избегать, но в сравнении с сиреневой…
– Ах вот какой у вас план, – усмехнулся он. – Раз уж нельзя сиреневую, то глядишь розовая прокатит? Ну как вариант. Валяйте.
Под радостное рычание соратников, дружно поменявших цвет униформы под цвет настойки, Андрэ торжественно выбрал четыре двухлитровых кувшина. Ласель мысленно поперхнулся, но промолчал.
– Р-разрешите? – поинтересовались из-за спины.
Ласель неторопливо обернулся, на ходу пытаясь сообразить, что это за знакомый акцент. Там обнаружился димекадон, оценивающе пялящийся на всю группу. Стажеры немедленно уставились в ответ, и Ласель привычным взглядом определил степень взаимной заинтересованности как опасно высокую.
– Занято, – отрубил он.
Димекадон обижено сложил губы длинной трубочкой.
– Нет, этот номер не пройдет, – сообщил ему Ласель.
– Шеф, вам жалко, что ли? – возмутился Келли, вонзая ногти в стол и просительно встопорщивая уши.
– Вы ж за нами следите, – поддакнул Вивьен.
Трубочка выразительно пошевелилась, и Ласель без затей снял с пояса игольник. Димекадон тут же втянул орудие искушения, перекривился и длинно сплюнул на пол. Ласель приподнял верхнюю губу. Димекадон попятился и скрылся в полумраке.
– Вот так, – печально сказал Келли, отпивая из глифора и провожая взглядом узкую спину с нервно вздернутым гребнем. – Шеф – жадина.
– Наверняка хочет все сосательные трубочки и тыкательные палочки забрать себе, – согласился Джорджи.
– Я хочу, чтобы вы включали мозг!
"Зачем? – искренне изумился Андрэ. – Вот даже бабка великого визиря рекомендует сразу хватать за жопу!"
Вокс у него на горле расцвел нежно-голубым и сгенерировал тяжелый сладострастный вздох. Ласель молча воздел руки и плюхнулся на покачивающееся свободное кресло.
При всем официальном порицании межвидовых контактов, неофициально существовала куча правил, определявших, кому с кем можно и при каких условиях. За пять лет исключительно честного туристического бизнеса Ласель видел много всякого. Слетать в Вильнёв для туриста считалось в первую очередь экстремальным, во вторую – оздоровительным, ну и в третью это было то самое место, куда летят, чтобы почесать половое любопытство друг о друга.
Юмми терлись о бачу, черные мисси спаривались с медлительными атанте, чичкана посыпали пыльцой лилейников, мьелби пытались познать экстаз гибели в неудобных обстоятельствах, а люди старались не отставать и трахались со всеми подряд, ужасая ревнителей неприкосновенности чужих трусов.
Ревнителей Ласель всячески презирал, считая правом каждого возможность оказаться в ситуации, когда в твоих ушах начинают созревать чьи-то яйца.
Как-то ему пришлось тащить в целебные минеральные шахты сборную многоборцев – двенадцать человек, довольно известных своими роликами. И эти прекрасные достойные мсье и мадам перетрахались со всем гостевым составом станции Чатуне, обосновавшейся у основания городского минерализатора. К четвертому дню Ласель плюнул на увещевания и просто терпеливо собирал по подведомственной территории разнообразные стыдливо завязанные на узелок средства предохранения. Улетали многоборцы довольные донельзя, щедрыми чаевыми можно было равномерно обложиться и даже посыпать сверху. Но больше любить вылазки за центральные городские пределы Ласель от этого не стал.
Стажеры, всучиваемые ему Декардоффым минимум четырежды в год, всегда оказывались такими же любопытными, и когда Ласель трагически вопрошал у них, зачем они не берегут честь, а творят с ней что-то непотребное, его отказывались понимать.
"Ну, шеф, это же академия туризма, – снисходительно пояснил Герман. – Плох тот студент, что не собирается спать с ксенамичис".
"Академия ****ства у вас там", – определился Ласель.
"Можно и так сказать", – согласился стажер, смешливо сверкая зелеными глазищами.
Поэтому насколько Ласель мог – следил, чтобы в его группе не возникало опасных последствий вроде выведения паразитарного потомства из молодых, готовых на эксперименты организмов.
– Например затем, – доверительно сказал он, глядя, как настойка по чуть-чуть исчезает в глотках стажеров, – что если трахаться с димекадонами поверх алкоголя, то понос будет такой, что днище начнет выбивать прямо в процессе.
– Ы-ы! – вскричали стажеры, преданно лупая глазами.
– Устрою половой экзамен, – пригрозил Ласель. – Два месяца я вас...
– Аа-ахаф-фу!
Над головой у него ударили струи ледяного пара. Стажеры, заулюлюкав, вскинули глифоры, проворно засовывая их в холодные струи.
– Так выпьем же за антигав-гистаминные! – возопил Келли.
– Выпьем! – поддержали его остальные.
– Будьте здоровы, – лязгнул Ласель в сторону бачу, смущенно утиравшей исторгнувшую чих пасть.
К моменту третьего выпивания танцы чичкана приобрели гипнотический вид. Бачу, признанная Ласелем относительно безопасной, устроилась за столом с группой и жаловалась на адскую жару и почесуху от ржавой пыли. Стажеры наперебой предлагали чесать, бачу кокетничала и отнекивалась, распаляя жгучее стажерское любопытство. К моменту, когда стороны находились на грани заключения исследовательского союза, на экране Ласеля высветился входящий вызов.
– Я занят! – объявил Ласель и перевел вызов на Вивьена.
Стажер испуганно вытаращил глаза, а Ласель, справедливо рассудив, что на всякий случай нужно скрыться еще и физически, съехал под стол. Там его встретили мощные ноги бачу и хвост, тут же игриво попытавшийся взять Ласеля под ребро.
– Где куратор? – прохладно осведомилась голограмма мсье Декардоффа, едва-едва сформировавшись.
Снизу, с уровня столешницы, его костюм выглядел довольно странно.
– У него понос, – доложил Вивьен. – На фоне алкоголя.
Ласель скорчил страшную рожу, но стажер преданно смотрел в проекцию. Ласель попытался наступить на хвост бачу, чтобы избавиться от преступных домогательств.
– Меня начинает беспокоить здоровье мсье куратора, – с некоторой долей язвительности сказал Декардофф. – Каждый раз, когда я пытаюсь с ним связаться, у него понос, паническая атака, депрессия или мьелби на грани смерти, которого мсье Обечанофф, разумеется, героически спасает.
Ласель скорчил еще более страшную рожу и показал голограмме средний палец. Хвост перешел в интенсивное наступление. Вивьен изобразил на лице раскаяние пополам с должностной тупостью.
– Скажите ему, пусть со мной свяжется в ближайшее время, – повелел Декардофф.
– Есть, босс! – отрапортовал Вивьен, салютовав.
Голограмма погасла. Ласель с огромным удовольствием пнул бачу и насладился взвизгом, после чего выкарабкался на свет.
– Понос, значит, – многозначительно сказал он.
– Это я от волнения, – обстоятельно разъяснил стажер. – На фоне только что полученных знаний про димекадонов.
– Зачтено, – признал Ласель. – Но в следующий раз придумай более благородную болезнь, понял?
– По-онял, – протянул Вивьен. – А чего вы так его не любите?
"Шеф вообще людей не любит", – с обидой помахал руками Андрэ.
– Я всех не люблю, – согласился Ласель. – Лезут со своими директивами в мою жизнь и жизнь моих подопечных, и мешают самообразованию молодого поколения.
– И самоубиению туристов, – угодливо подсказал Джорджи.
– Да… Чт… Черная неблагодарность! – опомнился Ласель. – Я о вас пекусь, глаз не смыкая!
Джорджи сделал постное лицо, за которым явно пряталась глумливая гримаса.
– В общем, некогда мне с ними общаться, – сказал Ласель. – И не хочется. Имею право.
"В изощренных позах", – подсказал Андрэ.
– А почему один из вас не производит звуков? – озадачилась бачу.
Видимо, только сейчас до нее дошло, что Андрэ не просто так размахивает руками.
– Он из анвоксеров, – охотно пояснил Келли.
"Сотрясание воздуха – зло", – одновременно пояснил Андрэ.
– А как порнозвуки на воксе генерировать, так это не зло? – уставил на него палец Келли.
Подточенный ноготь выразительно сверкнул кромкой.
"Иди нахрен", – сказал Андрэ и даже обрисовал четкие контуры предполагаемого хрена.
– Это религия? – восхитилась бачу.
– Побочная ветвь антиэнтропийных течений, – уточнил Джорджи. – Начали с обета молчания. На мой взгляд, если уж борешься с энтропией, то лучше сразу ложись в криогроб и не отсвечивай.
"Борьба с тепловой смертью, – напыщенно вырисовал Андрэ, – начинается с малого".
– То есть потом вы ляжете в криогроб? – почти благоговейно уточнила бачу.
Стажеры радостно заржали.
– Внимание, внимание, – заквакала под потолком система общей связи. – Гость из номера шесть четыре два пять один один, пожалуйста, подойдите к стойке опыления, ваш цветок забвения найден возле оросительного резервуара. Повторяю, гость из номера шесть четыре два пять один один, подойдите к стойке опыления, найден ваш цветок забвения!
– Сигнату, что ли, посеял? – озадачился Вивьен, уже слегка косящий от прикладывания к розовой настойке. Цвет его формы мигрировал в сторону голубого.
– Родовой и видовой знак, – механически ответил Ласель. – Описывает судьбу и предназначение индивидуума.
– Так это он свою судьбу потерял? – вытаращился Вивьен. – А что если эту судьбу, вот как тут, кто-то найдет?
– Ну если б это было на его планете, то тут бы и переопылились, – философски пожал плечами Ласель. – А здесь немного позора, не более того. Чему вы учились в своих академиях?
– Толерантности, – елейным голосом сказал Джорджи. – И экологической сознательности.
– Где ты здесь видишь экологию?
Ласель демонстративно обвел ангар широким жестом. Бачу, находившаяся на пути этого движения, дважды мигнула всеми четырьмя глазами и пустила струйку ледяного пара.
– Ну, кто-то как минимум потерял здесь цветок, – влез Келли. – А это часть экологии.
– Часть ****ства, – поднял палец Ласель.
– Что-что? – заинтересовалась бачу.
– Желания разбрасывать цветы забвения где попало, – перевел Ласель. – Так сказать, предлагать каждому желающему его подобрать, если вы понимаете, о чем я.
Бачу загремела брюшной галькой, веселясь. Каменная рожа при этом не изменилась, и выглядела центаврида очень странно.
Справа компания загоревших до радужной черноты туристов шумно праздновала чей-то день рождения – восьмидесятый по счету, кажется. Ласель пригляделся к ним, но веселые молодые лица ни в ком не выдавали виновника торжества. Значит, пластика или биоревиталика по третьему кругу.
– А слыхали, что на Камчатево было? – с характерным шипением неслось справа. – Говорят, там взорвался целый гейзер! То есть всеми мембранами вывернулся и кипение произошло!
Ласель оглянулся. Чхи-пай, оккупировавшие стол со специальными выемками для низкорослых, так и мелькали, пересаживаясь от одного соседа к другому.
– Было, было! Гида обжарило, а что говорить про путешественников! Полное кипение! Ужасное событие трепетов!
Ласель нахмурился. Камчатная была одним из излюбленных туристических мест, и хотя сам Ласель терпеть не мог покидать город, ему не нравилось, когда часть отлаженной системы по получению денег выходила из строя. Ораж щедро рождала невероятные ландшафты и потусторонние пейзажи, на которые слетались умеющие видеть. Впрочем, даже умеющие чувствовать тоже были не прочь побывать здесь. Например, зарр'в объясняли, что чувствуют феноменальную гамму камбосцитных колебаний. О камбосцитных колебаниях Ласель знал чуть более чем ничего, поэтому просто смирился, что в высокий сезон на ярусах появлялись неповоротливые медлительные амебы, передвигающиеся в запаянных шарах высокой прочности, где внутри царила кислотная атмосфера под огромным давлением.
При таком раскладе его вовсе не устраивало, что где-то может что-то там взорваться или вскипеть в непредусмотренных туристическими сценариями ситуациях. Он представил плоский расползшийся блин мьелби, завернувшийся на краях шкворчащей корочкой, и на мгновение аж перед глазами потемнело.
Персональный ремплесант тут же вывел на экран люнеты утешительную сводку: гиду подпалило край огнеупорного плаща, путешественники отделались утраченной раскладной беседкой для пикника. Ласель благодарно кивнул, и "Миледи" вновь свернулась в иконку почти за пределами зрения.
Под потолком щелкнуло.
– Внимание, уважаемые посетители, очистка реактора начнется через тридцать кор-унигесс. Гости, купившие билеты на смотровые площадки девять, четыре и семь пропускаются без очереди.
– А нам туда надо? – с исключительной невинностью поинтересовался Вивьен.
Ласель чуть не подскочил на месте.
– Еще бы! Только попробуйте пропустить! Это великое событие, и каждому нашему клиенту… – он поперхнулся, проглотив некрасивое "впариваем", и продолжил с оглядкой на бачу: – мы даем возможность полюбоваться этой красотой. Это самое красивое шоу на Окраинах! Поэтому мотайте на усы.
"А если усов нет?" – с нетрезвой основательностью уточнил Андрэ, поправляя позеленевший капюшон.
– Немедленно отрастить, – дал команду Ласель.
Андрэ потянулся к Джорджи, схватил того за прядь волос и пропихнул ее между носом и верхней губой, вытянув губы в трубочку не хуже димекадона.
– Ты сопли на меня не вешай, – обеспокоился Джорджи. – Фу!
Завязалась вялая дискуссия о недопустимости совать чужие волосы себе в нос, жевать их, вытираться ими и так далее.
– Знаешь ли ты, – спрашивал Джорджи, подняв кривую палочку копченого пфеталя как указку, – сколько стоит записаться к хорошему куаферу?
"Откуда? У меня чудесная генетика!"
После этого ситуация мгновенно заискрила. Владелец не менее внушительной гривы, чем у Джорджи, Андрэ неоднократно лицемерно восхвалял силу природы, давшую ему идеальные волосы, не требующие укладки. Если рядом находился Келли, тут же начиналась лекция о правильном отращивании меха на холке. В случае с Вивьеном все было еще хуже – он носил андеркат, под которым выбривал узоры в зависимости от времени суток и направления ветра. Сейчас Вивьен уже доставал из кармана машинку, чтобы внести свой вклад, и Ласель торопливо замахал ладонью.
– Отставить конфликт. Во-первых, ваши синяки уронят мою репутацию, а этого я допускать не намерен. Во-вторых, – он приподнял глифор, – вы можете разлить чужую выпивку. В этом случае я отправлю вас зубрить, сколько у нас безопасных трасс на этом краю города.
– Ше-еф! – хором возмутились стажеры.
Бачу снова захихикала и потянулась. Стажеры напряглись, словно гончие. Заигрывание было столь очевидным, что Ласель автоматически вспомнил о невероятных сухожилиях бачу, из-за которых их объятия зачастую бывали просто смертельны. И каркасную поддержку, которую использовали любители пощупать центаврид за ганглии, тоже вспомнил. Экзотично, однако ради своей шкуры чего только не сделаешь. Впрочем, он справлялся с помощью жантюров.
Восьмидесятилетнего юбиляра неподалеку топили в принесенном услужливыми дроидами надувном корыте, переполненном весело лопающейся лиловой пеной. Купол пчелышковой пыльцы разрастался, с трудом утилизуясь системами вентиляции.
– Так, – сказал Ласель, глядя на это великолепие, – я закрою глаза на ваше нежелание проходить курс молодого бойца, если вы добудете мне во-он той пыльцы по паре килограмм с носа.
***
Вокруг реактора роилась такая толпа воздушной техники и воздухоплавающих ксенамичис, что опять в глазах рябило, а люнета выкидывала помехи, из-за которых происходящее казалось декорацией.
– Ну и столпотворение, – пожаловался Вивьен. – Откуда все повылазили?
"Высокая плотность обработки данных", – согласилась "Миледи".
Ласель постучал по виску, но ремплесант не пожелал убираться, продолжая с интересом жевать потоки информации, распространяемые гостями Окраин.
– Следите, чтобы в оплаченный ровно на тринадцать персон тур не затесались любители халявы, – распорядился Ласель. – Унифор чич!
– Здесь, здесь, здесь! – откликнулись пчелышки.
– Можете лететь, – не дрогнув бровью повелел Ласель.
– А мы не потеряемся? – солидным басом изумился выделенный переговорщик.
– По-вашему, унифор, я зря выдавал вам специальные маркеры?
– Очень вонючие! – хором сказали пчелышки.
– Ну прошу прощения!
Уследить за чичкана не было никакой возможности, поэтому Ласель действительно пометил их дополнительно: обрызгал спреем, не слушая воплей о том, что это щекотно, липко, мокро и далее по списку. Чичкана бодро загудели и рванули вверх, тут же смешавшись с прочими любопытствующими. Парящие в стойках ожидания стажеры мигом дернули следом.
К авиону Вивьена был привязан специальный подвес, в котором трагически раскинулся Самаркинд, снова лишенный возможности самоубиться поэлегантнее. Впрочем, Ласель верил в его напористость, поэтому перед вылетом лично убедился, что края мантии надежно закреплены в проушинах.
"Миледи" то и дело фиксировала сбросы перегретых частиц: молотящие без остановки графические процессоры нескольких тысяч аппаратов, которыми пользовались туристы, вырабатывали столько тепла, что реальность слегка плавилась. Одних только групп чичкана насчитывалось то ли шестнадцать, то ли двадцать, и каждый из летучих любителей запечатлеть красоты реактора производил череду вспышек с немедленной обработкой кадра.
Ласель сентиментально провел ладонью по ограждению, отполированному прикосновениями до такой степени, что пластик истончился. Гигантский город жил, ворочался и производил множество странных вещей, ради которых туристы и собирались на Окраины, тратя немаленькие фиаты.
Многоядерные распределенные искины, запущенные больше сотни лет назад, успели сформировать дикую сетевую среду, перешили под себя пространство служебных кварталов и образовали целые заповедники, куда люди уже не совались. Бесконечные леса энергоуловителей жонглировали мегатесловыми магнитными полями, от которых в обычных углеродных мозгах начинались невероятные галлюцинации. Жадно хлопающие диафрагмы в секциях утилизации и переработки готовы были сожрать что угодно, включая тех, кто неосторожно совался туда за экстремальными турами по кишкам Старого Вильнёва. Макроны-лейкоциты сновали в узких промежутках, образовавшихся между напластованиями старой и омертвевшей обшивки. Озера топливного сброса тяжело покачивались в резервуарах вторичной переработки, курясь ядовитыми дымами нежных палевых цветов. Тропинки, площадки и прочая хрупкая архитектура раскачивались над ворочающимся чуждым миром, и Ласель старался лишний раз не вспоминать, что лишь тщательно подобранные коды доступов отделяют людей и прочих мыслящих от того, чтобы быть немедленно уничтоженными и переработанными во славу машинной эволюции. Решетки накопителей, тут и там демонстративно обнимающие прежнюю, едва различимую архитектуру, так же демонстративно вспыхивали голубыми огоньками. Но каждый турист имел при себе допуск, и сторожевые системы-шандегарды всякий раз отступали, не успев толком оскалить зубы.
Раз в несколько месяцев отяжелевший реактор сбрасывал пустые оболочки, и можно было наблюдать, – с безопасного расстояния, конечно, – как скорлупа армированного бравонита выпадает из пылающего чрева и величаво разрушается прямо в полете, не успев достигнуть кривых шипов ньюмо-генераторов. К этой торжественной дате, определяемой заранее, Окраины начинали трещать от напора гостей.
Феросы, недовольные вторжением, провожали многочисленных посетителей мириадами взглядов. Отростки камер поворачивались вслед идущим, ползущим и летящим. Степень их недружелюбности заслуживала отдельного исследования, и Вивьен в качестве очередного хобби как раз трудился на этой идиотской ниве: понять, осознать и расшифровать модель поведения служебных искинов, давно погрузившихся в пучины беспорядочных интерфейсных связей и инцестуальных апгрейдов. Ласель регулярно пророчил стажеру, что однажды его все-таки сожрут.
Впрочем, сегодня стажеры полностью посвятили себя лекциям для чичкана и мьелби.
– Мацикий? – светски обратился он уже к бачу.
Та, окутанная льдистыми струйками из вееров, зажатых во всех шести конечностях, – в ход пошли даже почти атрофированные крошечные лапки, расположенные глубоко под нижней челюстью, – чрезвычайно томно вздохнула.
– Р-раслоу!
Далекий, но хорошо различимый рев, пробившийся сквозь шумовой экран, создаваемый туристами, заставил Ласеля содрогнуться.
Вменяемые ксенамичис понимали, что находятся в щекочущей нервишки обстановке сдержанной опасности. Всех учили, что с реплицированными искинами шутить не стоит, и все их по чуть-чуть закономерно опасались.
Все, кроме яутов. Эти паразиты, лишенные самосохранения, на искины охотились.
Яуты устраивали настоящие сафари в недрах Вильнёва, сражаясь с ублюдками производящих систем, порой настолько опасными, что срабатывала городская система тревоги. Ласель, как и прочие гиды, были подключены к ней напрямую, хотя и не по тем же протоколам, что службы безопасности, спасибо боссу. Не доставляло никакого удовольствия внезапно увидеть на экране сигнал "красный". Это означало суету, возможное изменение маршрутов или даже срыв оплаченного тура. Ладно хотя бы с гидов штрафы не брали – такого не перенесли бы самые лояльные к руководству "водильщики".
Еще яуты, подчиняющиеся особым оффшорным правилам, таскали туристов на охоту. Можно было представить, сколько это стоит, раз уж платы хватало с лихвой, чтобы перекрыть и риск гибели ксенамичис, и риски увечья, и вдобавок обостренное чувство мании величия, присущее клыкастым. Впрочем, Ласель не согласился бы спускаться в брюхо Левиафана даже за вдвое большую сумму фиатов. К чему такие награды, если твою органику раздавит, а хрупкие оптотрансмиттеры окажутся пережеванны макронами и встроены в городскую среду.
В конце концов, хрен его знает, кому принадлежат узкие голубые зрачки вездесущих камер. Точно ли их сделали именно искусственным образом или кому-то пришлось любезно ими пожертвовать. Брр.
– Ханаби! – добавил жару в призывы Иштургай.
Ласель почти панически оценил пропускную способность мостков. Туристы, хоть и взволнованные воплями великого визиря, не торопились падать ниц или выбрасываться в бездну, поэтому продвигался Иштургай несколько замедленно.
– Это за вами? – настырно поинтересовалась бачу.
На экране люнеты двенадцать порхающих мушек собрались в единую фигуру, напоминавшую остроносый снаряд, и стремительно рванули вниз. Несколько мгновений спустя их уже можно было различить невооруженным взглядом. Поддавшись чувству дешевого юмора, Ласель опрыскал их полосками, и теперь чичкана еще больше напоминали плюшевых пчел.
– Такая красота, красота, красота! – зажужжали они на разные голоса. – Там сияние и множество восхитительной энергии! Удивительно! Прекрасно!
По броне бачу с хрустом прошла волна шевеления кожаных пластин. Над головой снова заклубился пар.
– Кажется, мы пропускаем все интересное, – заволновалась она, дребезжа галькой. – Как можно попасть туда поскорее?
– Лететь, лететь! – запели чичкана, кувыркаясь и перекидываясь хромографическими отчетами.
"Миледи" снова отметила повышенную нагрузку на сервера обработки. Ласель мысленно вздохнул. В фортециях Окраин стояла чертова прорва оборудования, обеспечивающего мощную связь, и наплывы туристов заставляли эти сервера регулярно выходить на запредельные обороты. Почему-то "Миледи" считала святым долгом сообщать об этом хозяину, точно предлагала содрогнуться перед величием системы.
– Я не могу лететь, глупцы! – рявкнула бачу, нервно перебирая конечностями.
– Р-раслоу, свет моего лезвия! – возвестил Иштургай, выйдя на опасную прямую.
Призрак великой бабки, рекомендующий хватать понравившихся самцов и тащить в пещеру, грозно реял у него за плечами.
– М-м... – Ласель посмотрел на пчелышков, и дух авантюризма, подкрепленный смертельной опасностью, запылал в нем с неистовой силой. – А хотите взбежать?
***
Утро начиналось бодро. Гигантская фортеция гудела, как маршальская армия пчелышков. Реактор проявил себя во всей красе, и Эа чрезвычайных ситуаций не замедлил среагировать, притормозив отправляющиеся с Окраин рейсы.
Сортировка произошла четко, но все равно вызвала присущую живым организмам суматоху. То и дело раздавались резкие выкрики командиров тургрупп, подгонявших своих подопечных. Ласель, довольный, как кабанчик, договаривался с частным перевозчиком о доставке шестнадцати килограммов тщательно запакованной в надежные контейнеры чистейшей пыльцы. Оцарапанные и опухшие стажеры преданно парили рядом на авионах, меняя цвета одежды волнами.
Несмотря на ударную дозу противоаллергенных все четверо шмыгали, чихали, пускали слезу в винтажные платочки, розданные Вивьеном, и вообще выглядели так, будто Ласель их всю ночь порол. В то время как куратор Обечанофф честнейше осваивал позы из камасутры на пару с кокебу, закрыв дверь на четыре замка и еще подперев стулом, чтобы после дозы оргазмов не отправиться в увлекательное путешествие по местной розовой улице. Иногда самому себе Ласель попросту не доверял.
Первым делом выяснилось, что в группу загадочным образом влезли три неучтенных экземпляра, которых Ласель вычислил по оранжевым задницам.
– Где ваш куратор? – возмущался Ласель. – Почему вы в моей группе? Куда вы вообще должны лететь?
– Далеко-далеко, на луга, – пели мерзавцы и кувыркались, внося хаос в более-менее четкую организацию отряда, которой Ласель добивался всю последнюю неделю.
– Вивьен! – скомандовал начальственным голосом Ласель. – Туши их!
– Ура! – хрипло сказал опухший стажер и мстительно достал пеногаситель.
– Ой, ой, ой! – заголосили пчелышки и ринулись врассыпную.
Натренированные Ласелем экземпляры остались реять на месте, пуча крохотные глазки и усердно работая крылышками. Выползшие из своих хранилищ бачу крякали и потрескивали образовавшейся чешуей. Иней на синем и зеленом крупах медленно таял и красиво обтекал сверкающую броню каплями. Самаркинд на удивление спокойно притулился рядышком с группой, и только великий визирь где-то запропастился, впрочем, нисколько Ласеля этим не беспокоя.
Зломразный яут под утро пытался ломиться к нему в номер, завывая под дверью хриплые романсы собственного сочинения и пытаясь выковырять когтем дверь из паза. Ласель дослушал до момента, когда голос у великого визиря пропал, и натянул силовую заглушку на ухо, чтобы счастливо предаться воспоминаниям о сексе с удивительно пластичным кокебу. Возможно, если бы не удачная встреча у реактора, Ласель сам бы отправился к яуту с требованием улучшить качество личной жизни, но кокебу... Полиморфный партнер, отращивающий конечности по желанию, был гораздо интереснее, чем антропоморфный набор из рук, ног и одного члена.
– Оставишь на доставочном пойнте восемь, – переключился он на извозчика. – Координаты записал?
– Да записал, записал. – Извозчик, высоченный альбинос, благодушно помахал розовой ладонью. – Все будет в лучшем виде, не изволь сомневаться.
– И не вскрывать. – Ласель сделал страшные глаза. – Там начинка под таким давлением, что тебе же будет дороже. А я потом очень расстроюсь.
Все так же благодушно улыбаясь, альбинос салютовал и принялся грузиться в крохотную кабинку своей летучей табуретки. Чуть больше авиона, закрывающаяся легкомысленным пузырьком пластиката, машинка стартовала вертикально, обдав остающихся потоком прохладного сладковатого ветра.
– Органика в топливе, – определил Келли, сморщив нос. – Фу!
Остальные стажеры тут же встряхнулись, точно опасная органика могла их обволочь и заставить мутировать. Четкое построение пчелышков над головой Ласеля медленно начало расползаться, имея тенденцию к превращению в стайку беззаботно порхающих идиотов.
Плотность стартующих чартеров неумолимо возрастала. Ксенамичис бегали и летали, переживая за оплаченные трансферы. Коротышки чхи-пай уже собрали небольшую трибуну и голосили с нее, выражая революционный протест. Вокруг колыхались кубезии, внимавшие пламенным речам с величественным благожелательным любопытством. Солнце обильно поливало кипящий котел ядреным ультрафиолетом, и уже можно было разглядеть среди общей толпы людей: мгновенно ложащийся загар вспыхивал радужными искрами на плечах, кончиках носов, высоких лбах и далее везде.
– Опоздаем, опоздаем! – заволновались чичкана.
– Беспечна жизни суть, – поддакивал мьелби, – лишь тлен в конце, и каждый шаг лишь боль с отчаяньем рождают!
– Никто никуда не опаздывает, – в двухсотый раз с оптимистичной уверенностью парировал Ласель. – Самаркинд, прекратите ныть, иначе я наложу на вас штраф.
– Жестокий мир, – простонал мьелби и закутался в мембрану.
Вивьен без всяких намеков тут же пристроился рядом и демонстративно достал багор. В суете перепланировки рейсов можно было ожидать от мьелби попытки самоуничтожиться, лихо сиганув с мостков.
– А куда мы летим? – в трехсотый раз уточнил представитель чичкана.
– На Южные окраины, замыкая кольцо нашего тура, – Ласель помахал у себя перед носом пальцем, и мигавшая значком перегрузки система словно опомнилась. – Отлично! Готово!
– Что, что? – замельтешили чичкана, перепрыгивая друг через друга и осыпая пыльцой всех, имевших несчастье проходить ниже. Вивьен досадливо чихнул.
"А не надо было выбирать аллергическое хобби", – тут же среагировал Джорджи в чате.
"Нормальное хобби! Обычное! Имею право".
– Группа! – скомандовал Ласель. – Наш гейт восьмой! Выдвигаемся! Пожалуйста, следите, чтобы…
На мостке, протянутом к шестому гейту, с величественным грохотом столкнулись колесо ратика и шагающий улей нерши.
– Чтобы ни в кого не врезаться, – закончил Ласель. – Кавалерия!
Верткие фиолетовые авионы торжественно воспарили, понукаемые крепкими коленями. Одобрительно покивав, Ласель развернул транспорт и пришпорил. Своенравно раскачивающийся агрегат устремился вперед, норовя коварно завалиться набок, и Ласель напряг мышцы, проклиная производителей современной техники.
В борьбе за здоровый образ поведения и перемещения на рынок выкатили авионы, на которых требовалось балансировать верхом. Невзирая на анатомическое седло, системы крепления для ног и заряд на две недели, чертов моноцикл постоянно заставлял седока напрягаться всем телом, поскольку смещенный центр тяжести гулял в радиусе, на котором можно было и грохнуться. А при включении стабилизатора скорость падала до глубокой пенсионерской. Вообще, если бы производителям дали волю, они бы пришили к человеческой жопе еще две ноги и с удовлетворением резюмировали бы, что теперь полностью в соответствии с рекомендациями ВОЗС можно передвигаться пешком с допустимой для городской среды скоростью. А потом начали бы продавать ортопедические стельки. Четыре по цене восьми.
Правда, для стабилизации можно было прицепить кабинку с туристами, но Ласель считал категорически ниже своего достоинства таскать за собой разгильдяев, точно рикша на площади Люсси. Ради туристов он садился за экран турбиллиона. И за авионы аренду платить почти не приходилось, чего нельзя было сказать о более достойных и солидных транспортных средствах.
Водородные кольца выхлопа облачками расплылись в воздухе, и пчелышки немедленно устроили аттракцион, стремительно проныривая в них поодиночке, цепочками и группами, жужжа на разные голоса.
– Контур пошел!
Ласель махнул рукой, почти не слыша себя. Туристы, следующие по маршрутам дальше и дальше, производили все больше шума. Авионы выстроились ромбом, стажеры синхронно достали болванки динамических контуров, и Ласель выкинул на пальцах кодовый сигнал. Динамики немедля заработали. Пузырь тишины, очерченный еле заметной зеленоватой дымкой, раскатился между авионами и задрожал, как его мыльный собрат. В пузыре оказались мьелби, Ласель со стажерами, половина пчелышков и еще что-то фиолетовое, уныло изогнувшееся вопросительным знаком.
– Приятно в сей тиши свой цикл оборвать! – немедленно дал знать о себе мьелби. – Почтив глухую ночь молчаньем, я готов шагнуть за край небытия!
– Нельзя! – выдал Ласель. – Группа, двигаемся по указателям!
– Мне тоже двигаться с вами? – тонким голосом спросило фиолетовое недоразумение.
– Вы стойте на месте, – разрешил Ласель.
– Я заблудилась, – печально сказала сиреневая хреновина.
Ласель подавил желание закатить глаза и позволил "Миледи" прочитать чужую сигнату и лист туриста.
– Ваш гейт девятый, следуйте с нами, – скомандовал Ласель. – Далее я покажу вам дорогу.
– Спасибо! – пискнула хреновина и неожиданно сложилась пополам, встав наземь дополнительным набором конечностей, которые Ласель поначалу принимал за голову создания.
Чичкана медленно втягивались под купол. Восьмой гейт впереди сиял величественной фермой, украшенной миллионом подъемников. Вместе с пчелышками волочились эко-авоськи, набитые сувенирами. Чуть в стороне, держась особняком, синяя и зеленая бачу пристегивали седельные сумки. Из-под бахромы Самаркинда то и дело что-то вываливалось, и мьелби стыдливо это подбирал. Вивьен парил над ним, бережно держа отломанную Самаркиндом впопыхах конечность, и назойливо предлагал приклеить утраченное на место если не клеем, то хотя бы слюнями. Самаркинд причитал и отбивался, пытаясь объяснить, что раз часть его сумела достойно умереть, то не надо глумиться над этой частью и пытаться придать ей иллюзию жизни.
– Паучья жара! – громко посетовала одна из бачу.
– Приятного путешествия, – осклабился Ласель. – Надеюсь, великий визирь вас не подведет, прибыв до отлета!
За пределами пузыря, далеко за ограждениями бесшумно взвыл полупрозрачный фонтан термоинтерфейса. Расплавленный композит, прямо в воздухе превращающийся в подобие стекла, на несколько мгновений застыл невероятным памятником, а затем, не выдержав силы тяжести, так же торжественно обрушился обратно.
– За перила не залетать! – отдал финальную команду Ласель. – Поехали!.
Глава 2. Город, который построил себя сам
Вожделенный гейт оказывался все ближе и ближе, а мьелби тихонечко бухтел себе под мембрану, что с таким-то количеством свидетелей его уход из жизни был бы наиболее славен и достоин запоминания. Ласель стоически сохранял спокойствие, хотя мьелби хотелось отлупить последние полторы недели. Гнусный тип, одержимый самоубийством, не оставлял попыток изгадить послужной список лучшему калькугаль Вильнёва, твердо вознамерившись свести счеты с жизнью и пытаясь утопиться в каждой луже, разбиться о каждый встреченный столб ну или на крайний случай перерезать кровеносные пути листочком светоприемника. Вообще листочек для этого очень подходил, и Ласель не возражал бы, если б мьелби так под этим светоприемником и остался. Но профессиональная этика не позволяла.
Согласно этике же он успел любезно помахать женщине-скауту – ее выдающаяся кепка несла следы взаимодействия с чхи-пай и была местами такой же зеленой, как и сами мелкие засранцы.
Гейт, украшенный десятком посадочных аппарелей, застил великолепие бледно-зеленого неба с золотистыми облаками, только-только выплывшими из-за горизонта. Ласель сверился с "Миледи" и вздохнул. Здесь гиды сумели выстроить всех и придать очередям уверенную завершенность, и все равно предстояло пройти среди толп народу.
– Не разбредаться, – напомнил он. – Унифор чич, смотрите, чтобы не перепутаться с другими группами. Иначе вы потеряете общность.
– Ужас, ужас, ужас! – согласились пчелышки и немедленно сформировали грозно жужжащий куб.
Стажеры снизились, стягивая пузырь до соответствующих группе размеров. Самаркинд со вздохами потащился следом. Ласель уверенно парил сзади, прищурив глаз и целясь в случае всего дать пинка танатофильской заднице.
Иштургая по-прежнему нигде не было видно, и Ласель даже размечтался, что яут заблудился и не придет совсем. Этот тип нарисовался на рю Колетте девять месяцев назад, потряхивая свеженьким разрешением на туристическую деятельность, и арендовал офис в одном блоке с Ласелем, чем немало того оскорбил. Шумный и велеречивый, он привлекал таких же шумных и безбашенных туристов, создавая тихой улочке излишне громкую репутацию.
Ласель страдал, но официально поделать с этим ничего не мог – лицензия яута стоила в полтора раза дороже его собственной. Словно этого было мало, Иштургай почти сразу попытался завести с куратором Обечаноффым близкие отношения. На крайний случай его явно устраивали стажеры, но тут Ласель гонял крокодила грязной метелкой для авионов. Стажеры против заигрываний не возражали, но так же легко соглашались с тем, что их пасут и не дают влезть в веселые приключения.
– Здесь занято, занято! – скандально завопил оранжевый хартицай, когда группа приблизилась к шестой аппарели. – Не смейте идти через наши врата!
– Ни в коем случае, – вежливо ответил Ласель, мысленно желая скандалисту подавиться всеми своими многочисленными языками: от вкусового до зрительного. – Никто не посягает на ваше право прохода в священные врата.
– Так-то лучше! – выкрикнул хартицай и втянулся обратно в раковину.
– Извините, – сказал его гид с замученным лицом, обдувая себя холодным ионизатором. – Вы понимаете, особенности...
Ласель на лету помахал рукой. Пять лет назад он и помыслить не мог, чтобы общаться с разношерстной толпой ксенамичис. Тогда он, скорее, посмотрел бы на них под интересным углом, желательно, еще и заключив в четырехугольную рамку.
За исключением чичкана. Этим можно.
Серебристая пыльца сыпалась сверху – чем больше усердия прилагали пчелышки в какой-либо деятельности, тем больше производили этой пыльцы. Мьелби уже сделался похожим на серебристую кляксу.
– Наш путь закончится бедой! – провозгласил он, отряхиваясь. – Я вижу тлен страданий впереди!
– Вы теперь предсказателем сделались? – вежливо поинтересовался Ласель.
– Я вижу мрак! – провыл мьелби.
– Ах вот оно что!
Ласель успел раньше, чем отвлекающий его внимание засранец смог метнуться к прорези в аппарели. Прорезь предназначалась для технических отходов, но при большом желании можно было бы просунуть туда часть тела, добиться ее отрывания и торжественно истечь кровью, лимфой или любыми другими жизненно необходимыми жидкостями. Ласель метнул гарпун, и люверс громко чавкнул, входя в бахромку мьелби.
Обычным людям было тяжело хладнокровно терзать ксенамичис, даже по необходимости и даже если это считалось нормальным в чуждой культуре. У Ласеля проблем не было. Он пинал, толкал, стрелял гарпунами, выламывал конечности и совершал прочие кошмарные с хомосапиенсковой морально-этической точки зрения вещи.
На аппарель медленно и торжественно опускался огромный моторайзон. Ласель ухмыльнулся, заметив, какое невероятное волнение у чичкана вызвал летающий колосс. Раскрашенный в цвета Озер – смесь голубого, лилового, красного, розового со всполохами оранжевого и пурпурного, – он раздвигал своим присутствием небо, и аппарель по сравнению с ним казалась маленькой и хрупкой.
– Стараемся не падать! – скомандовал Ласель, вытягивая поводок.
Мьелби трагически застонал. Протянутые к перильцам аппарели невнятные конечности затрепетали и сложились в просительную лодочку.
– Не знаю, как вы вообще сюда добрались, – пожаловался Ласель в воздух. – Почему не выбросились в вакуум на первой же дозаправке?
– Пытался я, но тщетно вновь и вновь, – прогундел Самаркинд. – Снискал лишь ярость капитана я. Позорен был остаток славного пути, я в четырех стенах истлел морально…
"А мог бы и физически", – с тоской заметил Джорджи.
"Просто он еще не прожил жизнь, в отличие от нас, – попробовал утешить всех Андрэ. – И потому не ценит ее".
"Святой старец Андросий", – зафыркал Келли.
Торжественно запарковавшись, моторайзон отбросил гигантскую овальную тень.
– Пожалуйста, не забывайте, что моторайзон является неустойчивым транспортным средством! – возвестил Ласель. – Разрешается передвигаться по салону, но наружу вылезать нельзя! Для вашего удобства на протяжении всего полета будет работать стойка с напитками, подходящими по температуре лично вам! Пользуйтесь общепринятыми маркировочными указателями!
Позади раздался невнятный грохот, поднялся встревоженный шум, и Ласель обернулся, невольно дернув мьелби. Тот смиренно заскрипел, и Ласель тут же отпустил проводок. Радостно всхлипнув, мьелби порскнул в сторону. Пришлось снова брать привязь в тугой натяг. За этими увлекательными судорогами Ласель не сразу сообразил, на что именно смотрит вот уже битых несколько секунд. А потом понимание настигло его и прорвалось тяжким вздохом.
Лязгая и бравурно выпятив клыки, Иштургай стремительно топал к воздушному причалу. Бачу грохотали рядом с ним: синяя броня отливала титаном, зеленая – бронзой и патиной. Заостренные хвосты вились над вытянутыми головами владельцев, украшенные многочисленными кольцами ходульные конечности вставали на мостки с весомостью, присущей полуторатонной центавриде. Над головами курились легкие дымки.
– Вот, – сказал Ласель, подкручивая настройки люнеты, – обратите внимание, какая нелепая напыщенность.
"И маникюр!" – ревниво добавил Келли, меняя цвет униформы на фосфорную зелень.
Яут нес на себе килограмм пятнадцать аксессуаров – и это только по приблизительным подсчетам "Миледи". Разнообразные подвесы и кольца для дредлоков, скобы и спирали для них же и вплоть до диадемы, грозно возвышающейся над затылком. Плетеные из суперполимеров сапоги с дырками под когти и шпоры обильно украшал декор с мотивами богатства и славы. Наплечники, нагрудники, бедренная защита – все покрывала ювелирная гравировка, повествующая о простых яутских сюжетах: убивай, купайся в крови, приноси дары матриархам. Не упустил яут и двадцать браслетов на каждую руку, чтобы от плеча и до запястья подчеркнуть элегантность мускулатуры. Здесь уже мотивами служили вариации на тему добытых трофеев, сплетенных кишок, копий, клинков и атомных секир правосудия.
Вскрики, всписки, хлюпы и летящие в спину оскорбления, равно как и метательную стрелку чхи-пай Иштургай традиционно для столь величественного существа игнорировал.
Самым ужасным в облике Иштургая была болтающаяся над головой вязанка воздушных шаров, искрящаяся пламенно-алым.
Ласель приблизил изображение чужой морды, несколько штрихов цифровизатора наложили на морду глупое выражение, и внимающие чичкана радостно захихикали, переливчато жужжа на разные басы. Ласель рассматривал Иштургая неторопливо, отмечая каждую деталь хищной тяжелокостной фигуры. Транслируемая по нейролинку визуализация шла прямиком в мозговые центры пчелышков, заставляя их видеть так, как это могут только люди. Мьелби тоже вытаращил несколько дополнительных глаз, поймав передачу, пошевелил ими и через секунду убрал два лишних, оставив чистую бинокулярность.
"Шеф, сколько вы потоков поддерживаете?" – вкрадчиво поинтересовался Вивьен.
"Два, – мгновенно выкрутился Ласель. – Один пчелышкам и один уважаемому Самаркинду".
– Р-раслоу! – Иштургай грохнул заостренной верхушкой балты о мостки, заставив те легонько дребезднуть. – Твой взор показывает, что ты опя-яуть торгуешь своим видением мира?
– А как же, – ухмыльнулся Ласель. – Если ты не заметил, здесь все чем-то да приторговывают.
Яут фыркнул.
– Надеюсь, ты лицезреешь меня во всем блеске великолепия?
– О, безусловно, – уверил Ласель, и, повинуясь его мысли, цифровизация щедро добавила бородавку посреди титанического яутского лба.
Пчелышки чуть не заверещали от радости, приплясывая в воздухе. Проплывавший мимо кубезий шарахнулся в сторону.
– И нас ты тоже видишь? – почти кокетливо осведомилась синяя бачу.
– За вами смотрим мы!
Сверху плавно спустился авион, и на какое-то время Ласель оказался удостоен чести созерцать крепкий дипломатический зад, обтянутый тонкой тканью форменных штанов. Сегодня – с золотистыми вставками. Потом Джорджи сдвинулся и сделал воздушный реверанс обеими руками:
– Приятно вас видеть в добром здравии и не опоздавшими!
Бачу благосклонно зарокотали галькой. Каменные морды слегка сдвинулись, обнажив узкие щели ртов, в глубине которых мерцал голубоватый лед. Андрэ сверху церемонно раскланялся, взмахнув полой плаща.
– Раслоу, как я рад, что мы на одно-оум транспорте, – промурлыкал Иштургай.
Мелкие изменения в его мимике, в напряжении мышц – Ласель не мог бы различить их, если бы не усиленная поддержка зрения, – показывали, что великий визирь задумал что-то не сильно хорошее. Впрочем, на это же намекали шарики.
– Пожалуй, мы пересядем, – задумчиво сказал Ласель. – На другой рейс.
– Ханаби-и! – взревел яут. – Не вздумай улизнуть от меня, сын слизня и услада моих сердец!
Ласель яростно пришпорил авион. Хренов великий визирь спружинил, словно уменьшившись в размерах. Чичкана молниеносно взяли хромографы наизготовку. Авион засвиристел и пошел вверх. Самаркинд, увлекаемый следом в неприлично подвешенном виде, трагически заверещал. Иштургай распялил пасть, выдал лучший рев из слышимого Ласелем – и подпрыгнул. Буро-зеленая туша выпрямилась, дредлоки застыли каскадом, солнце блеснуло на желтовато-янтарных клыках и отразилось вспышками в глубоких впадинах глазниц – а потом вытянутая когтистая рука сцапала трубу охладителя. Авион взвизгнул и стремительно клюнул вниз.
Мьелби шмякнулся, Ласель отпустил поводок, и Иштургай, встав обеими ногами на поверхность, с рычанием потянул еще ниже. Авион жалобно запел, точно собирался расколоться, и Ласель резко выкрутил регуляторы. Авион встал наземь. Яут, склонившийся так, словно собственными силами усмирил его, торжественно выпрямился и отряхнул рабочую руку. Шарики по-прежнему весело болтались в другой.
– Сотня моих сердец тебе, ханаби, – промурлыкал великий визирь и ткнул Ласеля кулаком в нос. – Прими же.
– Чтоб мне сдохнуть, – с чувством сказал Ласель.
– Ох, ох, что ж личинкой я не сдох! – ликующе проскандировали пчелышки.
Ласель метнул один грозный взгляд на стажеров. Все четверо смотрели каждый в свою сторону и вид имели самый невинный. Наверняка подучили чичкана реагировать на регулярные страдания куратора. Иштургай меж тем вынудил Ласеля принять шарики и теперь рычал и фыркал, пристраиваясь к чужому авиону, игнорируя его одноместность.
– Чего изволите, о великий визирь?! – накинулся на него Ласель. – Мест нет! Ты мне на голову залезть хочешь?!
– Желаю взойти на борт возду-ушного корабля с тобою вместе, о мой ханаби!
– Как. Это. Трогательно, – надменно прощелкала синяя бачу.
Тон у нее был такой, словно всеми субножками она вступила в дурно пахнущую субстанцию.
– Ты завидуешь им, – заметила вторая и тоже прищелкнула. – Я считаю, каждый имеет право на сексуальные утехи.
– Никаких сексуальных утех во время рейса, – призвал Ласель. – И после тоже!
Огорченный бубнеж Иштургая он постарался игнорировать, равно как и медленно, но неумолимо отвердевающий член под защитой плотной ткани. Мерзкий тип все же встал на авион, вплотную прижался к Ласелю и обхватил его своими корявыми хваталками. Шарики бултыхались сверху, беспорядочно раскидывая блики. От резкого прилива крови в пах у Ласеля пересохло во рту. Да черт с ней, с антропоморфностью, но великий визирь так потрясающе трахался…
– Возьми свои подарки, – Ласель отпихнул тонкие нити. – Я не могу сосредоточиться на управлении, когда… – Самар-рки-инд!
Застигнутый в полушаге от края аппарели мьелби закрутился на месте и трусливо втянул в себя утерянный Ласелем поводок.
– Великая бюйюк аннэ Кашелым…
– Верните имущество гида! – потребовал Ласель, переключая скорость.
Авион надсадно загудел, приподнимаясь. Иштургай стиснул объятия, проглотив остаток фразы. Несомненно, гадская бабка великого визиря имела что сказать по поводу происходящего, но у Ласеля уже дергался глаз при ее упоминании.
– Какое имущество? – невинно осведомился Самаркинд, заодно втягивая пролюфтованный край мантии.
– Или хотя бы держите себя в руках вместе с вашими замашками, – посоветовал Ласель.
Бачу раскашлялись и взялись обмахиваться угрожающе остистыми веерами, порождая потоки прохладного воздуха. На примере центаврид можно было наблюдать удивительный реверс человеческой простуды – тепловое поражение дыхательных путей. Ласель сбросил указание на это стажерам и призвал к запоминанию. От излишне теплого воздуха сложная система ходов, обычно пропускающих сквозь себя охлажденный чуть ли не до сжижения воздух, распухала, стискивалась, и бачу становилось трудно дышать.
Моторайзон нетерпеливо взметнул цветовые флажки. Заскучавшие было пчелышки оживились и стремительно засверкали хромографами, формируя одиночные снимки, групповые, акробатические и просто какие попало.
– Вперед! – Ласель стронул авион.
Иштургай прижался к нему, нежно по своим меркам держа поперек корпуса, и забурчал в затылок. Огромные клыки маячили по бокам зрения, и Ласель мысленно передергивался, представляя, что можно сделать такими клыками с обычным человеческим черепом.
На исходе первого месяца знакомства, подкрепленного неисчислимым количеством профессиональных стычек, Ласель убедился, что великий визирь не просто старается уязвить его при любом удобном случае, а подкатывает с намеками. Не имея привычки жевать кашу, Ласель спросил в лоб – и получил такой же прямолинейный ответ, что да, великий Иштургай желает трахнуть коллегу по бизнесу. Ласель так же молниеносно выдвинул встречное предложение – после совокупления Иштургай валит с рю Колетты и никогда больше туда не возвращается.
Яут разорался о продажной шкуре, торгующей своей жопой направо и налево. Ласель парировал, что столько, сколько его жопа стоит на самом деле, даже у великого визиря фиатов не наберется, а с ксенамичис он спит по чистой любви. И на всякий случай добавил, что лично Иштургай ему категорически противен.
Трагичность сделанного заявления он осознал потом. Когда Иштургай решил, что мерзкого хомосапиенса требуется завоевать. У великого визиря сорвало крышечку, и на Ласеля посыпались явно вычитанные в какой-то идиотской инструкции презенты. Не хотелось верить, что инструкцией Иштургая снабдили тогдашние стажеры, но интуиция так и вопила.
Самолепным сахарным печеньем Ласель был настолько сражен в печенку, что потерял голову и ляпнул что-то вроде "ну это конечно аргумент" – за что и поплатился. Первой пострадала ваза производства лахай, об которую Иштургай на радостях со всей дури приложил ханаби своих сердец. Наверное, будь Ласель чуть более обычным, на этом бы все и закончилось, толком не начавшись, – но лучший калькугаль Вильнёва давно стал воплощением устойчивости, так что махнул рукой. Штаны были безнадежно испорчены могучей визирской рукой, поэтому не оставалось ничего иного, кроме как проверить, на что способен этот конкретный яут.
Им обоим понравилось.
Однако в вопросе личной половой свободы Ласель остался непреклонен и намерения великого визиря претендовать на главное место в своей жизни нещадно критиковал и подвергал иронии.
Стажеры сняли динамики, и грохот оживленной фортеции снова обрушился на группу. Особенно хорошо были слышны гулкие звуки лопающихся пузырей в нагревающейся центрифуге Озер.
– На борт, на борт! – подбодрил Ласель притормозивших бачу, пользуясь тем, что яут у него за спиной слюнявит ему затылок. – Вы не представляете, какая красота открывается с панорамных экранов!
В суете и попытках пчелышков вызвать взрыв сверхновой с помощью неистового хромографирования на тройной скорости группа загрузилась в моторайзон. В салоне их встречала приятная атмосфера переполненного туристами помещения. Ласель чуть не поперхнулся. Об этом в диспетчерской не предупреждали. Опустившись на пол, он ткнул Иштургая локтем, и тот неохотно расцепил объятия, отступая.
– Мы к рефрижераторам, – категорически щелкнула зеленая бачу. – Упиться!
– Всегда пожалуйста, – машинально пожелал Ласель.
– Готовьтесь к охоте! – возвестил Иштургай.
Стараясь не искать взглядом коллег слишком откровенно, Ласель прицепился к местной сетке и вышел в чат. На люнете раскрылась борда. В левой половине уже мигали красные пиктограммы потенциально проблемных существ, передвигавшихся на моторайзоне. Ласель, недолго думая, бахнул туда мьелби и чичкана. Борда оживилась.
"А-а, бомба для аллергиков на борту! Всем эвакуироваться в сортир!"
Ласель украдкой поискал взглядом писавшего, но в салоне все еще было слишком суетно, пока туристы рассаживались по размеченным в билетах местам и насестам, поэтому шутника он не нашел.
"Еще и самоубийца", – посетовал второй его коллега
"А у вас тут вообще вон мен-мен! – тут же обвинил всех Ласель. – У меня от него головная боль и звон в ушах!"
Чат в ответ взорвался.
"Ты ж гид!"
"Гидам не положено иметь головную боль, в голову они едят!"
"Какой звон? Говорите громче, я не слышу!"
Всего в локальном чате моторайзона сидело девять человек, включая Ласеля. Грозно осматривая туристов, Ласель все-таки вычислил своих соратников и по совместительству соплеменников одного за другим. Рыжеволосый тип, тощий и бледный, как пролитое на пейзаж молоко, сделал вялое движение пальцами и так же предсмертно улыбнулся. Ласель вернул ему тень приятного выражения лица и пошевелил пальцем, при этом как бы одновременно стряхивая пыльцу.
Чичкана суетились, переспрашивая друг друга, кому какое место принадлежит, можно ли поставить туда сумочку, а две сумочки, а влезет ли хромограф, если положить его между двумя сиденьями, а... тысячи вопросов. Иштургай, хищно раздувая грудь, оглядывал заполненный салон, словно кормовую территорию для славной охоты. Когти нежно поглаживали запаянный намертво пломбой тесак, висящий на блестящем от масла поясе. От него шел легкий цитрусовый запах.
"А почему яут не в списке?" – осведомились в чате.
"Это поэт, – хладнокровно ответил Ласель. – Астеник и меланхолик. Прибыл писать сентиментальный роман".
В чате горохом посыпались безумно ржущие эмотиконы. Моторайзон тронулся с места.
Букет красных шариков рассыпался и взлетел к потолку – медленно и торжественно. Жужжа от восторга, чичкана засновали между ними. Шарики были плотные, а чичкана – мягкие, поэтому с бумканьем отлетали от шариков, кувыркались и снова кидались в атаку. Красные шары мигом сделались частично серебристыми.
– Вот так поливают грязью мою лубо-оуфф к тебе, Раслоу, – трагически проскрипел клыками Иштургай.
Очередной чичкана ухватился лапками за ниточку и потащил шарик за собой. Еще трое кинулись в погоню, вереща и грозно щелкая усиками. Пыльца снова взвилась в воздух серебристым облаком.
"Хулиганье", – печально отметились в чате.
"Спортивное мероприятие", – парировал Ласель.
Еще здесь были какие-то самостоятельные путешественники, предусмотрительно занявшие места на верхнем ярусе. Ласель им мелочно позавидовал, но только на пару секунд. В конце концов, пейзажи он видел неоднократно, а скрываться от остервенело заигрывающего великого визиря было удобнее среди небольшой, но шумной толпы, бегающей от одного обзорного проема к другому в поисках впечатлений. Лишь пчелышки метались по верхотуре и припадали к прозрачным преградам так, что вдавливалась шерстка. Были бы у них носы – давно бы сплющились.
Мьелби попробовал совершить аварийное катапультирование, но автоматика ответила сердитым писком, и Самаркинд в грусти и меланхолии разлегся по креслу, свесив из него наличные конечности. На этот раз их было одиннадцать.
Не вставали со своих мест только шестеро карэргу, воспринимающие мир через средневолновую призму. С их точки зрения само по себе воздушное путешествие было куда интереснее, чем простирающиеся ландшафты.
Внизу проплывали хребты энергетических установок и поля лидаров. Широкие чашечки фотоуловителей медленно поворачивались, стараясь всосать как можно больше белого солнца. Когда на них падала тень моторайзона, чашечки недовольно поводили огромными лепестками. По полю словно тянулся след от хищного плавника.
За хвостом медленно движущегося моторайзона в изумрудной дымке словно плыли розовые и винно-красные мегатурии, взлетающие выше всяких гор. Там, где воздух становился слишком разреженным для большинства, а радиация запускала жадные пальцы в беззащитную плоть, снова расцветали искины. Уже не Феросы, а эфемерно-изящные мелодии разумов, пронизанные чистой логикой и хрустальным светом оценочных суждений. Кристально-идеальные Эа. Благодать принятых ими решений изливалась потоками квантовых чисел, стекала по блистающим стенам инфоцентров, трансформировалась в упрощенные формы, доступные мозгам приматов и иных биологических мыслящих – и наконец жалкими каплями стекала на первые уровни.
Ласель прищурился, словно мог разглядеть эти самые уровни. Под моторайзоном сейчас разворачивались пригородные кластеры, кое-где пронизанные строгими штрихами L-линий. Еще дальше расстилался широкий инфопояс Волакты, замкнувшей город в вычислительное кольцо.
– Охотиться не на что, – практично заметил Иштургай, тесня Ласеля горячим бедром. – Зрение охотника не видит ничего-оу подходящего.
– Еще бы ты пытался поохотиться в салоне.
– Охотиться можно на что угодно! – непоследовательно провозгласил Иштургай. – Но не все достойны! Если бы я выбирал досто-ойный трофей среди присутствующих... – когтистый палец задумчиво описал полукруг в воздухе, – я бы выбрал... Его.
Палец указал на Джорджи, и Ласель чуть не поперхнулся от неожиданности. Он был уверен, что Иштургай даже разговор о кровавых убийствах попытается свести к ухаживаниям.
– Почему же? – наконец сформулировал он.
– Жи-иурный, – сладострастно протянул великий визирь, прищуриваясь. – Неповоро-оутливый, много шкуры и меха.
– Это не жир, – строго сказал Ласель, чувствуя, что должен защитить не только эго стажера, но и реноме всего человечества. – Это мускулы.
– Мускулы вот, – Иштургай демонстративно согнул руку и постучал костяшками по вздувшемуся переплетению мышц. Звук был, словно по платформе постучали. – Мускул – броня! Пробить – сложно! Ваша пробивается легко-оу.
– Это расизм, – обвинил Ласель. – Если мы тебе так противны, о великий визирь, то перестань пытаться укусить меня за задницу.
– Я еще и не начинал, – возразил Иштургай.
Глаза его хищно блеснули, выдавая, что мысль ему пришлась по вкусу, и Ласель отвесил себе мысленного пинка.
– Я имел в виду, – уточнил он, – не пытайся щупать меня за мерзкие хилые мускулы.
– Это же совсе-еум иное, – закурлыкал охотник, между делом открыв наруч и бросив туда взгляд. – Это та нежная мягкость, которой хочется... хрмф!
Очень удачно пролетающая над ним группка чичкана окатила великого визиря крохотным пыльцевым торнадо. Иштургай задергал башкой и сдавленно зачихал. Пользуясь моментом, Ласель выскользнул из-под двух с половиной метровой туши.
– Внимание, пассажиры! – грянул веселый голос в динамике.
Ноты механистичности выдавали, что там не человек, а кто-то ближе к халминга. Четырехрукие социопаты с удовольствием вступали в контакт с любой техникой, считая это за удовольствие и вообще честь.
– Мы с вами проходим над вторичной энергомагистралью всего северного округа. Те, кто обладает видеоцветовым зрением, обратите внимание на необычайно активный разлив термоагента! Посетители с волновым спектром, обратите ваше внимание на интенсивность перемены электромагнитных частот и... – тут в ухе булькнуло, отказываясь переводить, что предлагал халминга посмотреть, кроме частот, – а путешественникам без видеовосприятия мы рекомендуем переключиться на частоту восемь и впасть в осязательный экстаз!
Ласель оглянулся, ища, кто тут может впасть в осязательный экстаз, но в основном туристы приклеились к фальш-окнам, как специалисты по зрительной части. Стажеры, одинаково фальшиво изображая скуку, устроились над напольным смотровым экраном.
Голубая лава и впрямь разлилась на редкость сильно, разжижилась от собственной сверхвысокой температуры. Обычно вязкий, термоагент растекся лужей, и на поверхности всплывали призрачные лиловые пузыри. Выглядели они так, словно в любой момент готовы были воспарить.
– Вот бы стрельнуть, – мечтательно сказал Иштургай. – Пронзить охо-оутничьим копьем!
– И поджариться, – скептически отреагировал Ласель. – Потому что температура внутри такого пузыря такая, что можно кое-чьи яй... хм, в общем, она может причинить вред.
Иштургай прищурился, закатил зенки, сложил клыки и презрительно заперхал.
– Великая бюйюк аннэ Кашелым посмеялась бы, – наконец изрек он. – Дважды!
– Ах, ах, мы летаем в небесах! – энергично проскандировали чичкана и выполнили бочку с переворотом в нескольких плоскостях сразу.
– Пыль! – заревел Иштургай вскакивая и рассержено замахал руками. – Насеко-оумые!
Затем неистово чихнул, выпучив глаза, вытянул клыки, пощелкал ими друг об друга и обессиленно опустился в свободное кресло. То немедленно разъехалось под ним, мягко опрокинулось, и под кваканье возмущения ноги великого визиря оказались даже немножко задраны пяточными шпорами к потолку.
– Тш-ш, великий визирь, – Ласель сделал преувеличенно испуганное лицо. – Вы рискуете нарушить дипломатические отношения.
Яут разинул пасть, категорически намереваясь сказать что-то нелестное о дипломатии, но в этот момент моторайзон чуть качнулся, и пасть рефлекторно захлопнулась. Ласель выглянул в экран. Моторайзон прошел сквозь облако, и теперь за обширной кормой красиво струились лилово-голубые, будто подсвеченные скрытым огнем текучие перья. Самаркинд, сидящий у напольного экрана, восторженно плеснул краем мантии.
Умная система кресла раскрыла над якобы обессилевшим пассажиром купол в цветовой гамме, подходящей для отдыха конкретной расы, а из подлокотника, вынесенного далеко в сторону, выскочил глифор с отчетливо видимыми захватами для четырех клыков.
– Я не нуждаюсь в отдыхе! – возмутился Иштургай.
– Доверьтесь искусственному интеллекту, о великий визирь, – сахарно присоветовал Ласель. – И благодать со спокойствием снизойдут на вас непременно.
"И очистят все четыре пламенных мешочка, как завещали фарии-огнелюбы", – резюмировал подслушивающий стажер.
Ласель неторопливо послал в сторону Андрэ кодированный запрос, и стажер яростно начал возводить файрвол, чувствуя, что просто так непонятно чем шеф кидаться не станет.
"Куда же ты прячешься от благодати? – осведомился Ласель. – Непорядок!"
"Благодать ваша какая-то нелицензионная!"
Нейролинк Андрэ окуклился, а сам стажер натянул отливающий желтым капюшон поглубже и метнул негодующий взгляд. Ласель нарисовал ему шестиперстное знамение чичкана. Иногда замороченность Андрэ на религии играла на руку, давая повод для поддразнивания.
На фоне халминга упоенно вещал принятую в этом сезоне Абсолютно Правдивую Историю о раскрывающихся ландшафтах. Под потолком мигала надпись "Следующая станция – колумния Авиньон", выполненная объемным проецированием, и пчелышки то и дело шмыгали сквозь глиф "О", заливаясь радостным жужжанием. Ласель бдительно пересчитал подопечных, убедился, что в воздухе куролесит ровно дюжина пушистых засранцев, и расслабился.
Феноменальные голубые озера прекрасно оттеняли наполовину обрушившийся титанический шпиль энергоотвода, к которому плавно и торжественно поворачивал моторайзон. Туристы возбудились еще сильнее, засуетились даже сидящие сверху флегматичные мен-мен. Махина моторайзона с полным равнодушием игнорировала дружные метания пассажиров от окна к окну, расщелина надвигалась, и наконец халминга сосредоточился на деталях шпиля.
– Потрясающей красоты композиция, – разливался он. – Особенно эффектно смотрится и слышится в спальное время ухода светила! Почти не уступает Реактору! Кто вчера осязал и зрел – тот подтвердит! Кто не успел – мы рекомендуем вернуться сюда еще раз и исправить упущение!
В группе мен-мен отчетливо выругались – похоже, вчера они из лени и жадности решили проигнорировать мероприятие. Ласель мысленно приосанился. Вчера он даже запустил "Лагранжа" в местную охранную среду, и после недолгих переговоров ремплесант открыл группе возможность пробраться узкой тропкой, плохо подходящей для людей. На ней мьелби с тяжкими вздохами перепархивал и шмякал по выпуклым узлам сетей, а взволнованные чичкана обильно орошали всех пыльцой. Когда Великий Реактор зазвучал, туристы хором застонали от восторга. Ласель не слышал в разных диапазонах, но у него на люнете всегда висели метрики этих диапазонов, и практически все зашкаливало. Для девяноста процентов туристов реактор действительно был великим.
Шпиль производил чуть меньшее, но все же солидное впечатление.
– Подольше, подольше, давайте задержимся подольше! – пели пчелышки и сияли хромографами, образовав кольцо вроде метеоритного: проносясь мимо обзорного окна, каждый элемент в бешеном темпе жал на кнопочку.
Вернее, что-то там телекинетизировал, и хромограф выпаливал вспышку. Для обычного взгляда она казалась единой, но Ласель видел чуть лучше, плюс помогала люнета, и он различал, что счет снимков идет на сотни.
– Далее мы пройдем над гранд-разломом! – вещал халминга. – Вы можете увидеть удивительную коренную основу главного термостата, а далее мы устремляемся к колумнии Авиньон!
– А мы, куда мы летим, куда? – завопили пчелышки, смещаясь и начиная вращаться уже над Ласелем.
– Мы летим до конечной, – терпеливо ответил он и встряхнулся. – Там у нас индустриальная тропа, завершающая наш с вами тур по основным достопримечательностям прекрасного города Вильнёв.
– Тропа, тропа! – обрадовались чичкана.
– Вы что, не смогли запомнить свое турне? – не выдержала синяя бачу. – Это смехотворно!
Яут, смирившийся с положением, чесал пяточные шпоры друг о друга и явно любовался истошно-зелеными когтями, торчащими из сапог. Ласель то и дело напоминал себе, что этот цвет для яутов – аналог обольстительного красного маникюра, и давился смешком.
– Зачем помнить? – изумился кто-то из пчелышков. – Великий командир Ласель все покажет и расскажет! Мы сохраним это в веках! Мы все сохраняем!
– Р-раслоу хорош,– согласился Иштургай сквозь бульканье напитком.
Жидкость разила сидром, как и сам яут. Пчелышки признательно посыпали пыльцой и его тоже.
Стажеры резались в кальден, сидя прямо на проекции разлома, и делали вид, что им все это совершенно не интересно. Не забывая периодически украдкой щелкать с люнеты. Снимки должны были получиться отличные: иллюминатор с экраном уходил сильно ниже уровня палубы, и пластиковая полусфера выдавалась в воздух, поэтому сидящие парили над безбрежным простором термостатного разлома. А там в глубине бежали ослепительные желтые и зеленые жилки цветной плазмы, заставляющей нежно светиться все боковые отростки. Видимое кругом чистое небо добавляло удивительных красок.
Гранд-разлом медленно оставался за бортом. Успевшие отдавить друг другу по паре конечностей туристы окончательно перезнакомились и начали активно обмениваться опытом.
– Ах, знали бы вы, как прекрасно в сфере! – экстатически закатывал глаза мен-мен, блокируя Самаркинду проход к аварийному люку. – Эта волшебная пыль негравитационного поля!
– А есть ли там опасные места? – вкрадчиво интересовался тот, вытягивая и снова пряча конечности.
– Самые прекрасные летающие бустеры именно там! – мен-мен обхватил себя руками. – Когда стоишь на них, и движение гравитации вокруг тебя указывает невероятные течения, ты чувствуешь, как сливаешься с силами природы!
– А ограждал ли кто-нибудь сие? – все так же вкрадчиво уточнял мьелби. – Следят ли стражи?
– Нет! В этом-то и риск, и восторг!
– Прекрасно, я в раю!
Ласель посматривал на дискуссию, но не встревал. В сферу Самаркинд тур не заказывал, и эта мысль наполняла его мелочной радостью и даже злорадством – кому-то другому придется оттаскивать замыслившего распрощаться с жизнью мьелби от совершенно не огражденного края летающей конструкции. Правда, большинство разрешенных к посещению бустеров едва-едва ползали над землей, опираясь на случайные флуктуации гравитационного сердечника, и по некоторым охотно прыгали дети, но все равно, зная Самаркинда, можно было предположить, что он просочится куда не следует и попробует сотворить там свое грязное дело.
В подлокотнике приятно зажурчало и выдвинулся глифор. Ласель скептически прищурился, нашаривая взглядом метку, и та немедля раскрылась. В составе значились тонизирующие и охладительные средства. Благосклонно кивнув, Ласель опрокинул напиток залпом. Иштургай рядом завозился и полез из кресла, предвкушающие клацая зубами. Ласель с безопасного расстояния погрозил ему кулаком, и великий визирь чуть сместил вектор движения, закончив его в итоге на ручке кресла.
– Ты столь ответственен, о ханаби, – заворковал он, – столь перенапряже-еун, что тебе надо расслабиться.
– Я не напряжен, я бдителен, – возразил Ласель.
– Ты страждешь умелых рук, – продолжил гнуть свою линию яут.
– Я стражду премии, о алмаз моего желчного пузыря, – отбился Ласель. – И премии отвечает только строгий морально-этический кодекс.
Иштургай забурчал и сердито поскрежетал клыками.
В туре Ласель не давал ему не только из этических, но и из воспитательных соображений.
Авиньон подплыл почти незаметно. Полет на моторайзоне чуть-чуть укачивал – чтобы слегка пригасить пылкие чувства туристов. Все действовало в совокупности: и плавность движения, и безмятежность полета, и предлагаемые напитки. Даже Иштургай угомонился, ворча что-то себе в клыки чуть ли не в стихах.
Заброшенный воздушный порт выплыл из-за горизонта, взмывая шпилем, верхушка которого терялась в как по заказу приплывшем облачке. Уступы, каскадами спускающиеся к равнине, отливали красным и медным. Иштургай поднялся с места, и бачу возбужденно напряглись, то и дело судорожно зевая.
– Ты точно не хочешь с нами, Раслоу? – яут осклабился, выкатил грудь и упер руку в бедро.
– Еще чего, – Ласель демонстративно застегнул куртку. – Терпеть не могу вылазки на природу.
– Какая же это природа, глупец! – рявкнул Иштургай. – Это пространства Феро-оусов!
– Мы, – твердо сказал Ласель, – летим в цивилизованные пространства.
– Нам туда, туда? – заволновались пчелышки.
– Нет, нам еще дальше, – Ласель помахал опустевшим глифором. Кресло на протяжении последних пяти минут вежливо пыталось сосуд у него отобрать, но Ласель не сдавался. – Нас с вами, унифор чич, ждут совершенно иные приключения. Вы таких даже не представляли!
– О-о-о! – хором забасили пчелышки, собираясь в фигуру величайшего предвкушения.
От их гудения тоненько зазвенели хрустальные украшения на рогах мен-мена, а кресло изловчилось и выхватило у замешкавшегося Ласеля собственность авиакомпании.
– Мерзкие насекомые, – проворчал яут. – Недаром великая бюйюк аннэ Кашелым говорит: бей блоху, не по-оурти шкуру.
– Ай-яй, – Ласель помахал стянутым с шеи платком взамен емкости. – Пожалуйста, не мешайте остальным туристам!
Стажеры вроде бы небрежно положили ладони на пояса, готовясь в случае чего реагировать. Пчелышки рассыпались и запорхали по салону. Мен-мен возмущенно пригладил хрусталики и поднялся.
– Что ж, мне пора! – он дружески потер край мембраны Самаркинда. – Приятно было встретиться!
– Жду не дождусь слияния со сферой, – простонал Самаркинд. – Благодарю за красочный рассказ! Я возбужден и счастлив!
Мен-мен польщенно звякнул и направился к энергетическим капсулам.
– Станция колумния Авиньон, стоянка десять кор-унигесс, – объявил пилот.
Судя по тому, что к выходу направлялись только Иштургай с бачу, целых девять минут можно было бы сэкономить. Но моторайзон питался от квантовой нити, и энергия по ней шла строго согласно графику.
Едва опустился трап, прихотливо украшенный абсолютно нефункциональными перильцами – безопасность обеспечивалась силовым полем, – мьелби попытался сделать движение в сторону заманчивой бездны. Ласель грозно откашлялся, и мьелби виновато втянул парочку конечностей. Пчелышки сгрудились над выходом и с любопытством реяли, высовывая носы наружу и заодно осыпая туристов серебристой пыльцой.
– Держимся со мной, – раздавал команды Иштургай. – Безванто-оувый спуск! Видите?
– Мы видим! – взголосили чичкана.
– Не вы! – рявкнул яут и ткнул копьем.
Чичкана увернулись единым движением, и каскад пыли снова посыпался на отбывающих. Наблюдавший за этим Самаркинд поспешно схватился за грудную пластину в надежде на инфаркт.
– Мы можем сходить прямо с аппарели? – уточнила синяя бачу.
– В великолепно-оум прыжке, – подтвердил яут. – Оружие при вас?
Бачу явно заученными жестами ударили себя по крупам, и яут кивнул. Удовлетворение при виде хорошо закрепленного дрессировкой рефлекса волнами исходило от его фигуры. Чичкана подались еще ближе к выходу, видимо пытаясь как следует рассмотреть трубу силового поля, соединяющую аппарель и бесконечный плацдарм пригородных территорий.
"Стажеры, – воззвал Ласель. – Почему вы не следите, не пытаются ли ваши туристы потеряться и сойти не на той станции?"
"Мы следим, – возразил Вивьен и пощелкал по сенсору, не отрываясь от игровых шашек. – Все на экране. Двенадцать засранцев у выхода, еще один под пристальным надзором".
"Как минимум стажер Дежнефф из-за своей мантии ничего не видит".
"Это плащ!"
Иштургай прыгнул с места. Бачу двумя вспышками – медно-зеленой и титаново-синей – выстрелили на десяток метров вперед, преодолевая аппарель.
– Следующая станция – градирня Улбар! – объявил пилот. – Пассажиров прошу свериться со своими пропусками и убедиться, что вы не пролетели нужную станцию!
– Нам куда, нам куда? – заголосили пчелышки от выхода.
– Нам до конечной! – гаркнул Вивьен, не отрываясь от напряженной партии.
Ситуация складывалась патовая, его три шашки против трех шашек Андрэ. Судя по жестам Андрэ, вот-вот должно было грянуть низвержение волею Одина. Келли алчно шевелил ушами и морщил нос.
– До конечной, до конечной! – обрадовались чичкана и мягким облаком поплыли наверх.
Красные шары попытались испуганно спрятаться в углах. Впрочем, играть с ними в вышибалы чичкана уже не стали. Маленькие грозы вселенной уставали быстро – хотя и восстанавливались стремительно. Поэтому, к облегчению Ласеля, они разлетелись, похватались за шары, кто успел, и притихли. Последние облачка серебристой пыльцы ушли в вентиляцию.
В первых рядах уже готовились группы с мен-мен и камидали. Видимо, они собирались высаживаться в О. Начиная с О стартовали экстрим-тропы по нижней границе территорий, и по мере движения моторайзона по длинной дуге степень дикости Окраин возрастала стремительнейшим образом. Следом на карте значился цех Гюйсаль, в который спускались любители усомниться в законах физики. Там начинались бездны.
Цех уходил на много сотен метров вглубь до самого первичного пласта, и, по слухам, аномалии там были невероятные. Особенно радовали рассказы о компрессионной болезни, сопровождавшей подъем обратно. Дескать, все виды, у которых имелись системы испражнения, испражнялись со всех концов в процессе, а виды лишенные таковых предохранительных клапанов просто взрывались.
Ласель верил, что способен с недавних пор дать фору всем покорителям Гюйсаль, но проверять не спешил. Еще не вся пыльца была продана, не все крипты аккуратно сложены на распределительный хаб. Ласель прижмурился от удовольствия.
– Одна кор-унигесс до отбытия, уважаемые пассажиры, не забывайте... если здесь ваша станция, не забывайте свои вещи… – с некоторой заминкой сообщил халминга.
Заминка Ласелю жутко не понравилась, и он распахнул глаза.
На краю люнеты что-то мелькнуло.
– Куда-а? – не своим голосом взревел Вивьен, кидаясь к выходу.
Ласель заметил отблеск мантии – подлый мьелби ринулся на волю. В рядах готовящихся с грохотом взорвалась инверсионная хлопушка, и желтый свет залил салон. Из-под потолка грянуло не жужжание, а откровенный визг.
– Высадка, высадка! – прорвался сквозь него почти отчаянный вопль.
Чичкана мохнатым стремительным клином промелькнули над головами обалдевших туристов и вылетели прочь. Стажеры вскочили с мест.
"Сожри меня мусорщик!" – возопили в чате локалки.
– Соблюдайте спокойствие на борту! – возмутился халминга.
В мгновение ока синаптический предсказатель выплюнул в голову Ласеля модель: отловить беглецов, пройти навесным служебным трапом десяток километров и выйти на Улбар ровно в тот момент, когда следующий по расписанию моторайзон прибудет туда же. Уловив желание хозяина, ремплесант отправил разметку по рейсам: сняться с одного, сесть на другой, получить скидку на группу, разобраться с доставкой багажа чичкана и накрутить штраф мьелби за мерзкое поведение.
Все это заняло от силы полсекунды, за которые стажеры успели преодолеть расстояние до люка, и еще полсекунды Ласель потратил на разблокировку авионов.
"Извините, экстренная ситуация!" – сбросил он в чат.
"Второй полет и снова дебилы!" – припечатал кто-то.
Мелодично взвывшие авионы стартовали из потолочных ячеек и выскочили в уже начавший подергиваться перед закрытием люк. С момента побега Самаркинда до полной высадки всей группы прошло не больше четырех секунд.
– Всем хорошего дня! – проорал Ласель, выпрыгивая с аппарели.
– Ж-ж-жа-а!
Многоголосие пчелышков наглядно демонстрировало, что в силовом поле Авиньона кинетические моторчики предсказуемо отключились.
Невидимый аттракцион пролегал петлями, и когда туристы пролетали очередной бустерный отрезок, воздух на секунду вспыхивал розовой кольцевидной вспышкой. Иштургай скользил, как торпеда, вытянув руки и сложив ладони лодочками. Вспышки заставляли его украшения точно так же на мгновение вспыхивать. Бачу следовали за ним по пятам, периодически соприкасаясь друг с другом боками, высекая при этом снопы искр.
Мьелби барахтался в воздушной реке, трепыхая краями мантии и периодически выстреливая каким-то набором конечностей. Каждое движение заставляло бустеры реагировать, и вскоре Самаркинд понесся неприлично быстро. Ласелю даже почудилось, что он наблюдает какую-то новую конечность, ранее не замеченную – с желтой метелкой на кончике.
Полностью дезориентированные чичкана пушистыми колобками кувыркались в трубе, наращивая скорость, ударялись о стенки и отскакивали обратно, и даже было слышно, как они голосят. В трубе навредить себе было нельзя, а вот закрутить вестибулярку в штопор – даже очень. Извергаемая чичкана пыльца отмечала маршрут невидимой трассы. Следом хищными дельфосами нагоняли стажеры, перекрасившие униформу в одинаковый тревожный красный. Сам Ласель затормозил на краю и теперь висел в воздухе, как дурак, осматривая авионы в попытке решить, как буксировать все это скопом, сохраняя достоинство.
В другие времена он, черт побери, работал с надежными людьми, которые не позволяли себе упустить ведомую цель. За такое в их профессии можно было запросто получить прямиком в оптотрансмиттеры.
Ласель тяжко вздохнул, подтащил авион, вскарабкался на него, игнорируя негодующие чихи распылителя, подавляемого силовым полем, и медленно, с трудом сдал в сторону.
Стажеры наращивали скорость, входя в пологое пике, ведущее ко дну первой петли. Андрэ вырвался вперед и активно размахивал руками, транслируя пчелышкам инструкции. Похоже, даже полы ставшего белым плаща давали чичкана сигналы. Кувыркание сделалось чуть более осмысленным, и люнета расчертила пики стрессовых нагрузок чичкана: сейчас они стремительно сглаживались.
Мимо взятой в оборот группы пролетел Вивьен. Сгруппировался, оттолкнулся и, подбодренный толчком бустера, рванул вверх, вытягивая руки. Вторая петля прошла с еще большим ускорением, а на третьей он врезался в мьелби растопыренными ладонями и на секунду словно оказался под куполом медузы. Мьелби выкинул изумленную морду с длинными ушами, и их еще раз подопнуло бустером. Ласель удовлетворенно кивнул и без затей нацелился на посадочную площадку, выкрашенную в приметный оранжевый цвет.
На нее как раз выскочил яут, следом зеленый росчерк, потом синий, и вся троица задрала головы. Ласель мог представить, насколько они удивились.
Моторайзон торжественно отчаливал. Остатки связи с коллегами подкинули в чат пожелание разделаться со своими подопечными, и сигнал растаял, не дав Ласелю возможности всплакнуть в ответ. Бока моторайзона налились матовым экранированием, и туша двинулась дальше. Громада Вильнёва благосклонно отражала небо.
Проводив моторайзон завистливым взглядом, Ласель вздохнул и опустил взор к делам насущным. Внизу горошинками из плевательной трубки начали вылетать чичкана. Довольный визг разносился над долиной, и восстановившие свои летные качества пчелышки тут же начали подниматься развесистой фигурой. Андрэ спрыгнул, едва не врезавшись в яута. Мьелби с Вивьеном, наоборот, замедлились, и сквозь шум ветра в ушах Ласель даже слышал какие-то истерические вопли насчет того, что Самаркинд не согласен на столь идиотскую гибель, ведь его материнские и отцовские ветви закончили жизнь более чем достойно, и ему категорически нельзя их осрамить.
Благодаря болтливости мьелби вся группа уже была в курсе, что условный отец Самаркинда погиб в пламени стартующего корабля, а условная материнская сущность то ли спасла кого-то, то ли наоборот помогла самоубиться – Ласель не смог толком разобраться, да и не особо старался. Главное, что у Самаркинда имелся дурной пример родителей, и он твердо намеревался придумать что-то не менее знаменитое. Вообще в культуре мьелби было страшным грехом доживать до условного бальзаковского возраста, а Самаркинд приблизился к нему вплотную. Хотя бы не наплодил себе отростков, уже хорошо. Но его настоятельную потребность самоубиться именно в группе Ласеля сам куратор тургруппы категорически не одобрял.
Авион нырнул, и тошнотворное падение тут же затерлось дофаминовыми инъекциями.
– Поздравляю всех с посадкой! – снова заорал Ласель, перекрывая шум ветра, который вился возле трубы мощными петлями, видными на люнете. – Все целы?
– Все, все! – зажужжали чичкана, ликующе подпрыгивая и перескакивая друг через друга.
Из трубы выкатились Вивьен с Самаркиндом, и следом – остальные стажеры.
– Р-раслоу? – Иштургай склонил голову. – Ты осозна-аул, как тебе отчаянно-у одиноко без меня?
– Не смеем вам мешать, – прорычал Ласель, косясь на съежившегося мьелби. – Небольшие перестановки в плане путешествий. Унифор, прошу не беспокоиться, ваш багаж будет доставлен точно в срок!
Пчелышки в едином порыве схватились за хромографы, притянув их одинаковыми жестами. Ласель прекрасно знал, что потом такие снимки вообще не пересматривались, пылясь в гиперкластерных хранилищах. Вроде по истечению срока невостребованности в шесть лет их забирали для рендеров, создания виртуальности и прочих умных вещей. Зачастую хозяева снимков об этом даже не узнавали. Но в моменте желание сохранить прекрасное мгновение оказывалось слишком сильным.
– Притворяйся, притворяйся, – заклекотал Иштургай. – Правду не удержать, ханаби!
– И даже в смерти мне не обрести покой, – замогильно сообщил мьелби. – Лишь тягости и суету рождаю я…
– Вот уж точно, – сквозь зубы пробормотал Ласель.
Мьелби хотелось выпотрошить и поджарить, а потом в назидание всем расчленить на питание для городских реакторов, но Ласель держался. Бесполезно орать на живое существо за то, что оно следует своей биологической программе, переломить которую не мог ни Ласель, ни психологи, ни коррекция мозгов.
– Как? Мы высадились не там? – прозрел делегат от чичкана. – Позор нам! Это наша вина!
– Все в порядке! – Ласель вскинул руку, нацепив самую добрую улыбочку из своего арсенала. – Считайте, что мы вышли размяться! Перед нами замечательная возможность совершить небольшую прогулку, и следующей остановки моторайзона мы достигнем в считанные часы!
– Экскурсия? – нерешительно уточнил делегат.
– Бесплатный бонус, – осклабился Ласель.
Успевшие занять авионы стажеры дружно сделали самые сладкие выражения лиц, на которые вообще способны люди, только что скоропостижно выпрыгнувшие из удобного моторайзона в сплошное ничто, крайне плохо оборудованное с точки зрения гигиены.
– Быть мо-оужет все же охота вместе с нами? – промурлыкал яут. – Раз так совпало, ханаби.
Бачу нетерпеливо переминались рядом, с интересом оглядывая нежданных спутников. Похоже, они прекрасно понимали, что Ласель ни за что не потащится с ними. В каменных мордах читалось нечто снисходительное.
– У нас сафари не запланировано, – отрезал Ласель. – Мы идем поверху, пока вы тут пытаетесь глупо самоубиться о дикую технику.
– Воинские соревнования! – взревел Иштургай и выдернул из-за спины копье. – Пусть победит сильнейший и падут слабые и жалкие! Я о вас, жалкие насекомые! Во славу великой бюйюк аннэ Кашелым!
– Он обзывается! – возмутился кто-то из пчелышков.
– Это у него нервное, – примирительно сказал Ласель. – Индивидуалист.
– Великий одиночка! – гаркнул Иштургай.
– Один, один, всегда один! – хором запели чичкана.
Традиционно внятные мысли и связные предложения обычно излагал кто-то персонально в рое, а вот группой чичкана предпочитали выкрикивать лозунги и особо волнующие их эмоции. Ласель предполагал, что это тоже своего рода эволюция, когда внутри группы полномочия по ведению дискуссий на себя принимает случайно избранный разумом роя пчелышек. А остальные беззаботно впитывают радиацию и ультрафиолет и трусят пыльцой на окружающее, заодно делая снимки.
– Что ж, глупцы, – внезапно влезла бачу, – тогда вам остается быть свидетелями наших подвигов.
Андрэ не выдержал и руками быстренько изобразил мнение о центавридах.
– Воистиноу-у, – согласился яут.
– Надеюсь, в вашей страховке предусмотрены оторванные ноги, – змеиным голосом сказал Ласель.
– Оторванные? – призадумалась зеленая бачу.
– Доблесть и трофеи! – рявкнул яут, полоснув по Ласелю злым взглядом. – Следуйте за мной, и нас убоятся все твари этого мира! Великая бюйюк аннэ Кашелым стоит за нашими спинами и ожида-аует подвиго-оув!
"Или съедят", – добавил Андрэ и зловеще запахнулся.
Бачу встряхнулись одинаковым движением и явно изготовились совершать подвиги.
– Туда! – Иштургай махнул рукой, указывая на щель между застывшими гигантскими дисками.
– Туда, – одновременно указал Ласель на мощные контрфорсы колумнии.
Иштургай и его коллеги по глупым затеям перевалили через край и понеслись вниз по склону. На границе экрана замелькали злые красные точки.
– Скрубберы насторожились, – авторитетно сказал Келли. – Те еще жу-уткие твари. Вуф.
– Очередная экологическая проблема, – вздохнул Джорджи.
Малый отряд идиотов скатывался вниз, ухая и скрежеща на всю округу.
– Прошу! – Ласель энергично указал в светлое розоватое будущее. – Поскольку это колумния, то мы с вами имеем все шансы ознакомиться с поразительными скульптурными решениями! Итак, для начала краткая сводка... – он запнулся, подгружая текст на люнету. Семиотические принты впечатали текст ему в голову, и пришлось прикусить язык, чтобы ошарашенный речевой центр не выдал пару помех. – Итак, давайте перенесемся примерно на четыреста петагесс назад...
***
– Так, – сказал Ласель, созерцая раскинувшийся перед ним урбанистический пейзаж. – Это просто прекрасно.
– Ух ты-ы, – протянул Джорджи.
Андрэ согласился, что это "нихрена себе новости".
– Что случилось, что случилось? – заволновались пчелышки.
– С точки зрения нас с вами – ничего, – проворчал Ласель.
Чичкана слегка сместились вниз, внимательно прислушиваясь. Реяние серебристой пыльцы сделалось гуще и ядренее. Ласель схватился за переносицу, проклиная быстро забивающиеся фильтры.
– Здесь разрушен пеший проход, – гнусаво сказал он. – Те, кто не умеет летать, тут не проберутся.
– Но нам это действительно не мешает, – пробасил один из группы. – Почему вы так огорчены?
– Я думаю, что однажды сюда придут те, кто не умеет летать и не обладает транспортом, – разъяснил Ласель. – Пожалуй, нужно внести это в каталог архитектурных прегрешений Вильнёва.
Жужжа и переливаясь, чичкана начали подниматься. Ласель на мгновение позавидовал, что они — не калькугаль, а всего лишь туристы, поэтому получить от них чужеродный пейзаж прямо в мозг не получится. Вздохнул и открыл архитектурный каталог.
"Отводной канал, — упорно держалась надпись на люнете. — Готовность 85%".
Ласель раздраженно тряхнул головой. Всевозможные отростки города усиленно классифицировались, но – в основном усилиями гидов. Верховные Эа до такого не опускались, брезгливо позволяя низшим собратьям существовать в подобии автономии. Сейчас эта автономия строила нечто загадочное, но как минимум ремплесанты Ласеля смогли прицепиться к местной локалке.
Путешественники по бесконечным Окраинам и Недрам усердно вносили лепту в составление самого полного справочника по разрушениям и новообразованиям. Сейчас Ласель в раздумьях чертил пальцем в воздухе, и вирионы один за другим лихорадочно предлагали свои услуги. Желтые страницы разрушений, зеленые – новообразований, красные – опасных хреновин, розовые – высокоэстетичных новинок. В конце концов он плюнул и полез в желтый сектор.
Гигантская плита словно растворилась, а вернее – раскрошилась. Аккреационный диск вращался вокруг обнажившегося энергетического ядра, и пыль с обломками очень медленно засасывало в голубые завихрения. Плотные терморешетки удерживали энергетического демона, из-под розоватого тумана несся градуированный шум: гвардия городских кишок занималась там своими делишками.
– Сей мертвый глаз, как лик горенья звезд, – дрожащим от восторга голосом сообщил мьелби. – Как мрачное великолепье нейтронных бездн, что поглощают жизнь!
– Держите хулигана, – почти грустно велел Ласель.
– А как же, – согласился Вивьен. – Не дадим ему изжариться в городской свалке.
– Ах!
Мьелби затрепетал мембранами и попробовал ненавязчиво исторгнуть люверсы, но хитрая техника немедленно ударила хулигана током, и Самаркинд отчаянно заверещал.
– Но почему, почему, почему этого нигде не было раньше? – волновались пчелышки хором.– Не видели, не видели, не видели такой красоты – у-ух ты!
Последнее междометие они выкрикнули хором, и Ласель на авионе даже слегка подпрыгнул.
"Опять ваших ртов дело?" – зашипел он на стажеров.
– Это, шеф, контркультурные коммуникации, – с достоинством пояснил Вивьен вслух. – Взаимопроникновение и ассимиляция выразительных средств.
"Я молчал", – скрупулезно добавил Андрэ.
"Я вашим задницам устрою диффузию с ремнем", – пообещал Ласель. – Да! Унифор, объясняю! Это окраинные регионы, поэтому город регулярно производит здесь что-то вроде линьки. Этим тропа и выгодно отличается, поскольку является постоянно изменяющимся арт-объектом. Обратите внимание на слом! – он эффектным жестом обрисовал густо-розовые, пронизанные нежно-перламутровым серым пласты, уступ за уступом спускающиеся в дымку. – Особо ваше внимание должно привлечь сочетание цветов и… фактур! – он исправился в последний момент, подстроившись под чичкана.
"А мне от ремня не больно!" – наконец-то влез Келли и горделиво сморщил нос.
Пчелышки с энтузиазмом загудели, мельтеша в воздухе толстыми жопками. Судорожно чихнул Вивьен, и Ласель погрозил ему пальцем. Сам он великолепно дышал через фильтры, которые не постеснялся запихать в нос еще перед вылетом.
От группы туристов шел ветерок, пахнущий травяной пыльцой и тем самым неуловимым духом внеземного, от которого Вивьен страдальчески морщился и тер покрасневшие глаза. Андрэ сегодня носил щегольский шарф, в который замотался по самую макушку, и бросал пламенные взгляды, подчеркнутые татуировкой. Утром, перед посадкой на моторайзон, пчелышки уже интересовались, что это за приспособление, и Андрэ с удовольствием объяснил им, что по религиозным соображениям перед вступлением в брак готовится провести месяц очищения, когда лик будущего молодожена должен преимущественно тщательно скрываться от посторонних взоров, нюхов и осязаний.
Ласель, выслушивавший эту речь, только скептически хмыкал. Чичкана же, придя в восторг, немедленно совершили примерно тысячу триста актов хромоснимков на фоне стажера, рядом со стажером, над и под стажером – в общем, обсидели и обтрусили его пыльцой как могли. Андрэ пучил глаза, но отказываться от роли уже не мог и лишь страдальчески смахивал пыльцу украдкой.
Самаркинд юлил и пытался отползти в сторону, чтобы свалиться с обрыва в не обеспеченных силовыми полями местах, но его каждый раз возвращали.
– Мы несем за вас ответственность, – приговаривал Келли, бестрепетно тыкая в край мантии длинным шокером. – Нельзя! Вуф!
От электрических ударов мьелби повизгивал. Ласель мимоходом подумал, что не сильно разбирающийся в ксенамичис человек уже дважды бы успел упасть в обморок от ужаса. Требовалось обладать чуть большим запасом знаний, чем подаются в дурацких роликах сети, чтобы понимать – для мьелби электричество любого плана как щекотка. Хочется верещать и отбиваться, вместе с этим закатываясь от хохота.
– И так будет постоянно, – пригрозил Келли, оскаливая внушительные клычки.
– Жестокосердно! Зло! – гордо произнес мьелби и втянул полезшие было наружу конечности.
– Будете падать в кратер – учтите, там может быть больно, – хладнокровно предупредил Ласель.
– Унифор чич! – призвал Вивьен всех к внимательности. – Видите эти структуры?
Многочисленные остаточные колонны, словно выплески фонтана, поднимались из дымки. Тяга ядра превратила их в кружевные плетения, и солнечные пятна скользили по розовым сломам, высекая из них фуксиевые блики. Пчелышки в этом свете делались нежного кораллово-красного оттенка.
– Кратеры, кратеры! – постановило мнение разума улья. – Сыр!
– Не-ет! – из прогала дул устойчивый теплый ветер, и Вивьену пришлось повысить голос, а потом еще и подняться самому, балансируя в воздушных потоках. – Это кружево Грэхема! Вы можете использовать его для соревнований!
– Ах, ах, мы летаем в небесах! – опять заголосили чичкана и немедленно ринулись на штурм.
Ласель горделиво провел по волосам, убирая их с лица. Вся его группа была натренирована, что без команды инструктора никуда лезть нельзя, поэтому даже такие легкомысленные создания как чичкана или, упаси Эа, почти не обладающие предсказательным мышлением лабарьен знали, что стартовать можно только с разрешения сопровождающего.
Ну а про кружево Грэхема Ласель даже не догадался бы сочинить.
"Молоток!" – похвалил Андрэ, показывая соответствующее тату на запястье.
Пчелышки сновали сквозь кружевные дырки, переливчато жужжа и хромографируя. Самаркинд тихой сапой взбирался по покосившейся ферме, и Ласель даже видел куда – на высоте восьми-десяти метров располагался приступок, с которого Самаркинд явно хотел бы сверзиться.
Вивьен как бы между делом занял сторожевую позицию прямо над приступком, и движение мьелби существенно замедлилось.
– Зачем, зачем вы вид пытаетесь закрыть? – скандально поинтересовался он.
– Кто, я? – ненатурально изумился Вивьен. – Да ни за что! Любуйтесь сколько угодно.
– Тогда извольте сдвинуть аппарат!
– Сломался он, – невинно сказал стажер и похлопал ресницами.
– Ложь воину не к лицу! – захлопал мантией мьелби.
– А я гражданский!
Самаркинд застыл с открытой пастью, мантия аж свистнула дыхательными складками, и великий самоубийца призадумался, наполовину вскарабкавшись на облюбованную полочку.
– Неужто рухнуть с высоты хотите вы? – все еще с наивностью во взоре, но уже ядовито осведомился Вивьен.
– Мерещится вам все, оставьте, ах оставьте вы меня, – сварливо буркнул мьелби и сложил исполненную тоски длинную морду с печально обвисшим хоботком на самый край.
Чичкана, улюлюкая, выполняли сложные финты в дырках. Ласель погрузился в "желтый" отчет. На краю зрения люнета показывала, что диаметр всех отверстий достаточно большой, чтобы никто из пушистожопых не застрял, даже если они ломанутся вдвоем. Все остальное, наоборот, было достаточно мелким. Среди жужжания то и дело раздавались командные выкрики, возникающие то в одном, то в другом месте роя. Ласель покатал на языке словосочетание "блуждающий мозг" и "мигрирующий интеллект", и оба показались какими-то идиотскими.
"Аут-компенсатор, ведется сборка", – многозначительно светилось на люнете.
Ласель тяжко вздохнул, игнорируя сумасшествие Окраинных систем, полагающих, что они являются частью космического двигателя, и поперхнулся. Из розового облака поднимался запах, которого Ласель не чуял целую вечность. Какие-то твердохимические соединения смешивались так, что на выходе рождался запах городских гидропонных оранжерей. Узнаваемая прелость и сырость, будто под розовым покровом кишит тропический лес. Редкостная мерзость.
– Все, уходим отсюда, – Ласель помахал ладонью перед носом. – Унифор туристы, мсье стажеры – продолжаем движение!
– Обрушиться мечтаю я в сей тлен, как в жадный зев! – тут же заныл мьелби. – Молю впустить меня в иную жизнь!
– А господина Самаркинда держите особенно крепко. Келли!
Стажер зверски взял под козырек, чуть не попав когтем себе в глаз, и накинулся на расправившего было мантию для очередного нытья Самаркинда.
– Мои основные права! – взвизгнул тот.
– Ваши основные права – за пределами моей сферы влияния, – отрубил Ласель. – Внутри этой сферы все подчиняются исключительно инструктору!
Розовое облако поднималось, разряды в глубине него становились чаще.
– Все вон отсюда, – велел Ласель. – Желающим предлагаю сделать пару снимков напоследок, чтобы было потом чем похвалиться!
У него в такт высверкам потрескивали кости, и от этого ощущения хотелось бежать куда подальше. Чичкана разразились скоростными очередями вспышек.
Внизу в тумане раздался странный звук. Ласель остановился посреди кропотливого внесения топологии местности.
– Шеф? – мгновенно сделал стойку Джорджи. По его ботинкам прокатились оранжевые полосы готовности.
– Еще чего, – верно понял его намек Ласель.
– А если мы коллективно, вуф? – предложил Келли. – Так сказать, во славу великой бюйюк аннэ Кашелым?
Андрэ разулыбался, истово кивая. На люнете проскочили графы, описывающие представление Андрэ о погружении в бездны городских подвалов. Звучало это как плохое приключение. Ласель замахнулся, но стажеры ловко ретировались.
– А ты там и вякнуть не успеешь, – отрезал Ласель. – Так в макинтоше и похоронят.
Андрэ картинно спрятал пальцы в "рукавицы" авиона и захрипел воксом, демонстративно прогоняя сквозь него воздух. Ласель почувствовал, что малость перегнул, но извиняться было уже совсем не с руки. Звук снизу повторился.
– Э, – Джорджи напоказ склонился над бездной. – Я, кажется, узнаю...
– То чудища из бездн за нами вслед идут, – торжественно провозгласил Самаркинд с верхотуры. – Я чую смрад пастей и острый смерти взгляд.
– Иштургай, что ли? – невольно вырвалось у Ласеля.
– Шеф! – почти обиженно сказал Джорджи. – Я же первый это предлагал!
Андрэ вытащил руки и немедленно изобразил смрадную пасть. Успевшие подобраться ближе пчелышки тут же его хромографировали, едва не заставив свалиться с авиона от массированного светового удара.
– Я вообще-то шутил, – заметил Ласель. – Стажер Дежнефф, если ты запутаешься в своей пелерине…
"Это плащ!"
Звуки из сияющей мглы сделались совсем уж непотребными, но в них четко прослеживался очень знакомый голос.
– Бегом бежали, что ли, – озадачился Вивьен. – И когда они нас догнали?
– Срочно улетаем, – решил Ласель. – Пусть тут дохнут сами.
– Избавляемся от слабых особей? – деловито осведомился представитель чичкана.
Его сотоварищи распушились, бусинки глаз ярко замерцали, и Ласель попытался уловить исходящую от них эмоцию, но ремплесант-психолог даже не подумал активироваться, а без него "Миледи" не справилась.
Чичкана далеко не всегда рождались могучими телекинетиками, очень большая часть популяции вырастала "бескрылыми", и насколько знала история, до недавнего времени от них было принято избавляться. Все как у людей: пока наука не достигает определенного уровня, слабые умирают, и никакая чичканность этому не помеха.
– Они прекрасно помрут без нас, – все так же бодро сказал Ласель. – Джорджи! Что ты там высматриваешь?
– Может, они подстрелили кого, – пояснил стажер, перевернувшийся вверх тормашками. – Вдруг там какое-нибудь экологическое открытие?
Андрэ на пальцах показал жопу, подожженную напалмом. Ласель даже задумался над выдающимися возможностями жестоники.
– Может и так, – согласился Джорджи, болтая косой. – Ладно вам, шеф, давайте дождемся? Это же ваш лучший друг.
Андрэ задрал поддевку и приспустил пояс, демонстрируя любимую пошлую татуировку. Келли сдавленно фыркнул.
Чичкана кружились по орбите опрокинутого авиона и фиксировали происходящее пулеметной очередью хромографий. Вивьен упредительно наступил на край мантии мьелби, и Самаркинд принял оскорбленный вид существа, вовсе не пытавшегося сигануть вниз навстречу бравурным воплям, в которых все отчетливее слышалось "Честь и доблесть! К вершинам!"
А затем раздался определенно небиологический, но громкий и разъяренный звук.
– Отступаем, – хладнокровно велел Ласель. – Они тащат за собой хвост!
Джорджи снова кувыркнулся, Вивьен отодвинулся от придавленного Самаркинда, а Андрэ выразил всю гамму чувств в сложных жестах. Таких слов Ласель в подобных комбинациях еще не встречал. Келли прижал уши.
– Вперед! – Ласель махнул на площадку для моторайзона. – К границе дымки не приближаться!
– Бзжу! – согласился представитель чичкана.
Пчелышки выстроились в клин, дружно затрубили и ринулись в указанном направлении.
– Келли, Вивьен!
Стажеры так же дружно накинулись на Самаркинда, хватая его за края мантии, точно исполинскую медузу.
– За что, за что? – тут же завыл Самаркинд, явно упиваясь моментом. – За что меня вы рвете пополам? Какую боль познать я должен здесь?
– Никто вас не рвет! – крикнул Вивьен. – Мы вас аккуратненько тащим к месту отбытия!
– И честь мою попра-ав!
Завывающий вопль удалялся вместе с фиолетовыми авионами, мгновенно растворившимися на фоне неба. Внизу клокотало и лязгало, точно Вильнёв решил расправить застоявшиеся позвонки.
– А мы чего ждем, шеф? – Джорджи собрал волосы в узел и деловито заколол длинными крючками для извлечения пыли из дыхалец капицитусов. – Собираемся спасать вашего возлюбленного?
Андрэ закатил глаза так, что никаких жестов не требовалось.
– Молчать, зелень, – проворчал Ласель. – Мне надо убедиться, что за этими идиотами на площадку не полезет парочка трубопрокладчиков или проходческих вибровиков.
"А если и полезет?" – насмешливо спросил Андрэ.
– Вот тогда мы будем передавать сигнал опасности на следующий моторайзон, не щадя выделенного канала.
– Записывай совет, Анди, – велел Джорджи. – Внедряй в анналы мудрости, так сказать, пихай со всей силы.
Андрэ скривился и высунул язык. Джорджи послал ему воздушный поцелуй. Ласель сдержал усмешку. В эпоху, когда на одного хомосапиенса приходились еще с десяток разумных видов, люди относились друг к другу с особенной нежностью. По крайней мере, если между ними в данный момент не было вражды.
Над далекой посадочной площадкой мигали огни и приветливо моргал гигантский рекламный баннер, активизировавшийся, едва туда направились посетители. Издалека не было видно, но Ласель готов был поставить люнету, что баннер туда прилеплен лет двадцать назад, и с тех пор никто о нем не заботился, кроме искинов, тщательно, хоть и на свой лад, выполнявших некогда возложенную на них миссию.
Дополнительные вспышки наверняка происходили от желания чичкана запечатлеть и этот непереносимо чудесный объект. Они создавали снимки в таких количествах, что Ласель видел, как трещит канал воздушной связи, используемый для обработки на местном сервере, который в свою очередь передавал волну информации дальше и дальше, по пути скидывая энергетические излишки в чрево города – и так, пока самый последний снимочек не достигал ТКМ, выплевывавшей конвертированную до предела квантового сжатия информацию в открытый космос.
Все для туристического бизнеса.
– Главное, не пытайтесь помогать другим гидам, если они не просят, – изрек житейскую мудрость Ласель и для наглядности поднял авион повыше.
Звуки приближались. Теперь точно можно было различить характерные яутские интонации.
– А если это не наши? – поинтересовался Джорджи,
– Они и так не наши!
– Ну я имею в виду – незнакомые.
– Тогда мы сделаем вид, что их не заметили.
Андрэ все так же демонстративно закрыл глаза ладонями, потом раздвинул пальцы и выразительно выглянул. Джорджи раскинул руки и покрутился, опять перевалившись вниз головой.
– Как думаете, шеф, кто за ними гонится?
– Зная великого визиря, – вздохнул Ласель, – я думаю, что они разбудили самую большую тварь, какую только смогли здесь найти.
"Септум, – сообщил свое мнение Андрэ, – и сейчас он плюется в них мюонами".
– Я все же рассчитываю на ошалевшего погрузчика, – содрогнулся Ласель. – Септумам не положено бегать, им положено сидеть и кушать плазму три раза в секунду.
"А они ему наверное в тарелку плюнули, – жизнерадостно предположил Андрэ. – Как великая бабка завещала".
– Вижу! – Джорджи перекувыркнулся, хватаясь за бедра. – Вон!
Ласель бросил авион вперед, бесцеремонно ухватил стажера за шкирку и оттащил на безопасное расстояние. Джорджи брыкался, только что не лягаясь, и Ласелю казалось, что он тащит экскаватор, который не пытается разбить голову погонщику только из большой и трепетной любви. Во всяком случае, косил глазом Джорджи совершенно трогательно.
– Мо-ощь!
Вместе с истошным воплем поверхность дымки вспучилась, и из нее в прямом смысле слова вылетел великий визирь. Люнета начертила индукционный след – невидимый изотопный хвост, подсказывавший, как работает механизм, выпнувший яута в атмосферу. Полусекундой позже точно такими же кометами взмыли синяя и зеленая бачу. "Миледи" вонзила в мозг расчеты, и вынудила Ласеля остаться на месте. Стажеры точно так же характерно дернулись – и замерли. Троица любителей сафари прошла по дуге, разминувшись с Андрэ на полметра, и почти одновременно приземлилась на обрыв. Под дымным пологом взвизгнуло и лязгнуло, раздался бешеный скрежещущий звук, а потом в зеленое небо выстрелило что-то массивное, разлапистое, на тонкой многожильной шее...
– Это ж тельфер!
Вопль Джорджи звучал почти восхищенно. Люнета уже рисовала тело: короткий цилиндр, снабженный криво-косо имплементированными конечностями, десяток хваталок, гусеницы и могучий ротор, содержащий в себе витки невероятно прочного троса. Массивная голова – трехлапый крюк – застыла в самой высокой точке и бессильно обрушилась, взбив облачную пену.
– Ого-го! – снова восхитился Джорджи. – Вот это да!
"Ну хоть не септум!" – на этот раз Андрэ обошелся без жестоники, передав послание в чат.
Мгновенно откликнулись конвоиры Самаркинда:
"Что там у вас происходит?"
"Почему без нас?!"
– Великий визирь! – заорал Ласель, снижаясь над группой. – Какого хрена вы тащите за собой такой хвост?!.
Глава 3. Охота на тельфера
– Раслоу-у! – поприветствовал визирь, отряхиваясь.
Сломанное копье укоризненно смотрело на Ласеля оптическим световодом. Оказывается, в архаичную игрушку был запихан прекрасный современный лучевик.
– Надеюсь, медикеса вам вызывать не надо?
– Какая встреча! – продолжил гнуть линию Иштургай. – Джо-оурджи! Тишайший!
– И вам не чихать, – помахал Джорджи.
Андрэ изобразил невнятную фигуру, в которой с равным успехом могло быть зашифровано и проклятье, и приветствие. Кое-какие жесты анвоксеров Ласель не мог разобрать даже с помощью "Миледи".
– Это была славная охота! – Иштургай со всей дури врезал по корпусу синей центавриды. – Великая бюйюк аннэ Кашелым сказала бы мно-оуго слов похвалы!
Имеющая весьма обалделый, несмотря на каменную морду, вид центаврида слегка присела. Затем ноги выпрямились, хвост из поджатого превратился в бодро извивающийся, и бачу громко треснула галькой.
– Да! От-тличное приключение!
– Невероятное, – проклацала ее товарка.
Ласель мог поклясться, что заикаются они по той же причине, что и люди – с большого перепугу.
– А где же трофеи? – ласково поинтересовался Джорджи, спускаясь еще ниже. – Ну там, отрубленные конечности?
В животах бачу заперекатывалась галька, но слов не последовало, и Ласель удивленно вздернул брови.
"Ну что там у них? – изнемогали сидящие на следующей остановке стажеры. – Кстати, сюда им придется карабкаться, все лестницы обвалились".
– Неужели действительно трофеи? – Ласель даже принюхался, но ничего, кроме обычного синтетического городского аромата, не уловил.
Никакой кислоты, смазки или оружейного выхлопа.
– Конечно! – рявкнул Иштургай, видимо, не выдержав. – Воины! Покажите трофеи!
– Это секрет! – воспротивилась зеленая. – Наши личные достижения, почему мы должны делиться ими?
Иштургай склонил голову набок, и в его глотке загрохотало не хуже, чем в брюхах центаврид. На несколько мгновений над ржавым обрывом воцарилось опасное равновесие. Центавриды дружно начали раскачивать хвостами, неуловимо и неприятно напомнив ALS-объекты.
"Щас будет драка", – отсигналил Андрэ.
– Не вмешиваться, – едва слышно буркнул Ласель. – Особенно в драку. Палантин порвешь.
"Плащ!"
Живые азотные пушки дали первый предупреждающий дымок, и даже с высоты под неудобным углом Ласель увидел, как нежно-голубые щели глоток начинают становиться все ярче, светлее и пронзительнее. Ласгренад на плече Иштургая развернулся и сухо щелкнул. Ласель коснулся люнеты, включая запись. Местным искинам было чхать на законность, они просто записывали все, что видели, и бесконечно складировали, а вот люнеты были связаны прямыми моноканалами с Эа чрезвычайных ситуаций. Ласель предпочитал оставлять в стороне тот факт, что все гиды обрезали этот канал сразу же как получали свой пакет настроек для люнеты. Но иногда моноканал и справедливость Эа были очень кстати.
– Хорошо! – неожиданно ударила камешками зеленая бачу. – Марикий, это же шанс доказать нашу состоятельность, верно?
Синяя еще пару секунд злобно пускала ледяной пар, а затем гладкие челюстные лепестки сомкнулись. Зеленая центаврида похлопала себя по раздутым бокам, и какая-то часть неуловимо изменила форму, превратившись в самостоятельную черескорпусную сумку. Сунув туда ложноручку, бачу пошарила и достала добычу.
– Ух ты! – Джорджи опять взбрыкнул, и его коса полезла Ласелю в лицо. – Шеф! Дайте посмотреть!
Андрэ уже снизился, балансируя на недовольно посвистывающем авионе.
– Лети уж, – согласился Ласель, отпуская воротник стажера.
Джорджи чуть не кувыркнулся, но устоял и тоже спустился на приемлемую высоту.
– Какой крошечный!– немедленно засюсюскал он, и вся его униформа пошла разводами сиреневого. – Неразвитый еще, даже моторчик на тепловых батарейках!
На люнету свалилось идеально сформированное изображение, и стажеры на площадке Улбар дружно выплеснули эмотиконы восторга. Ласелю почудилось, что он слышит жужжание пчелышков и строгий вопль "Нет, туда нельзя!"
В цепких псевдопальцах бачу сжимала крошечный тельфер. Недоразвитый механизм погасил диоды, и на долю секунды даже стало жаль крохотное создание. Потом Ласель опомнился – все эти очаровательные плоды деятельности Феросов с удовольствием охотились на любую органику, рассматривая ее как источник быстрой химической энергии. Сколько нехороших дел кануло в затянутые химическим туманом ярусы – даже косточек не осталось. Иногда механизмы пытались забраться выше, и в большинстве случаев их срубали охранные системы, подчиняющиеся Эа. Но иногда гидам, туристам и просто путешественникам приходилось сталкиваться с неприятными сюрпризами в полный рост.
– Смотрите, чтоб не потравил, – предупредил он, параллельно скидывая информацию в один из любимых чатов по Окраинам..
– Да у него кислоты-то нет, – небрежно махнул Джорджи.
"И много такого набрали?" – Андрэ так энергично орудовал руками, что его ретранслятор для ксенамичис шел рябью.
– Гнездо! – влез Иштургай, явно опять не выдержав пренебрежения. – Целое логово, где зарождаются твари!
– Вот бы такого ручного вырастить, правда, шеф? – мечтательно протянул Джорджи.
– Ага. И однажды утром проснуться от того, что он уже переварил твои ноги.
– Пф-ф!
– Унифор! – Ласель решил взять в свои руки процесс топтания на месте. – Мы с вами находимся практически у площадки, куда через полчаса должен прибыть моторайзон. Если вы намерены погрузиться на борт, то мы готовы вам помочь.
"Какая щедрость!" – изумился подслушивающий Келли.
Тельфер исчез, сумка бачу снова слилась с корпусом, и любители сафари дружно повернулись в сторону площадки. Из тумана мрачно торчали изгрызенные опоры, диск продолжал вращаться, а под слоем тумана скользили тени, смутно напоминающие хребты монорельсовых прокладчиков. Возможно, Феросы решили, что здесь следует возвести подобие транспортной базы.
– Никакой помощи, – наконец сказал Иштургай. – Воины с легкостью способны перемещаться в подобных местах.
– Все верно, – согласилась синяя бачу. – А разве вы не можете?
– У людей нет такого количества ног, – с прохладцей пояснил Ласель.
– Скорее, силы, – не смолчал яут. – Хр-рупкоу-усть.
Последнее слово он протянул с таким завыванием, что захотелось огреть его по башке, чтобы в костяном куполе, защищавшем высокомерный мозжечок, появился красивый пролом. Можно с подпалинами от распылителя авиона.
– Зато некоторые умеют летать, – заметил Джорджи, болтаясь над головой яута и, видимо, разделяя желание шефа.
– Насекомые, – снисходительно пробурчал яут.
На черепушке поблескивал нелепый желтоватый налет, оставшийся от блужданий в химическом тумане. Бачу тоже перестали быть глянцевыми и сверкающими, броню затянуло легчайшей патиной, съедающей отражение света. Иштургай запихнул обломок копья за спину, хлопнул по корпусу ласгренада и первым примерился к прыжку.
"Миледи" тут же построила предполагаемый маршрут, исходя из накопленных знаний о физических характеристиках яута. Получилась практически непрерывная трасса, где лишь в одном месте образовывался критический провал. Ласель мысленно потер руки, но потом вспомнил о ранцах, нацепленных на троих сафаристов, и погрустнел.
Яут прыгнул. Дредлоки взметнулись копной, каждая мышца обрисовалась так отчетливо, словно сила этих мышц собиралась разорвать сковывающую ее шкуру. Наверняка еще и клыки как-нибудь по-особенному разложил, но этого было уже не рассмотреть. Показалось, что туман слегка заволновался, будто под ним шевелился большой тельфер. Но яут успешно приземлился на опору, и дредлоки хлестанули его по плечам, чтобы затем эффектно рассыпаться по широкой спине.
– А вы что стоите? – подбодрил Джорджи.
– Не та частота прыжка, – проворчала галькой зеленая бачу.
Яут прыгнул снова. На этот раз туман точно колыхнулся, и Ласель задумчиво скосил взгляд на желтый каталог. Яут прыгнул еще раз, приближаясь к аккреционному диску. Ласель решительно открыл чат с гидами, выбрал вкладку Окраин и принялся туда строчить.
– Вот теперь подходящая, – обрадовалась зеленая бачу. – Взлет!
Джорджи с Андрэ метнулись в стороны за долю секунды до означенного взлета. Человеческий мозг, снабженный имплантами, сращивающими его с мощностями ремплесантов, подсказал, что сейчас произойдет громкое событие. Бачу сократилась в полтора раза, точно длинный корпус попал в пресс, по бокам сплющенного тела вздулись мускульные пружины, и затем синий снаряд пронзил разогретый воздух. Азотный форсаж прочертил белые следы. Яут успел сместиться еще чуть дальше. Бачу пролетела над первой опорой, двумя задними ногами оттолкнулась от второй и приземлилась на третью, точно стрекоза на кончик пальца. Все ходульные конечности обхватили сломанную ферму, спина выгнулась горбом, корпус опустился.
"Чертовски мощно!" – среагировал Андрэ и даже расстегнул рукав, чтобы показать соответствующую моменту татуировку.
На экране сбоку отобразились эмоции остальных стажеров.
"Вот повезло вам, – между тем строчили в туристическом чате. – Я б такого везения не хотел!"
"Тельфер, говоришь? – Пасик, старый знакомый Ласеля из соседнего квартала, отправил целую череду иконок-задумчивостей. – А давно мы их не видели, видно, совсем в глубину все поуходили".
"Короче, на эту площадку не летать", – машинально радировал Ласель, не отрывая глаз от происходящего на опоре.
Бачу снова собиралась, уминаемая невидимым прессом в пульсирующий сгусток. Одновременно с очередным прыжком синей центавриды стартовала зеленая.
Движение яута и бачу напоминало машинную слаженность самого Вильнёва: не замедляясь, не обгоняя, четко и аккуратно, секунда в секунду. Очень многим расам было свойственно предельно точное ощущение времени, а бачу вообще воспринимали его как основную константу, в которую вкладывали себя, как хорошо спланированный проект.
Ловить на пустом месте было уже нечего, и Ласель первым отвалился в сторону Улбар.
"Чичкана уже извелись, шеф, – пожаловался Вивьен. – Так и пытаются вылететь навстречу прибывающим".
"Пообещай облить их водой", – меланхолично посоветовал Ласель.
"Я уже не только обещал, но и поливал!"
"Тогда пеной".
"О-о", – удовлетворенно протянул Вивьен и отключился.
Ближе к остановке опоры торчали совсем густо, диск до них еще не добрался, поэтому длинные прыжки превратились в коротенькие перескоки. Опасный пролом, как и предвидел Ласель, все трое перемахнули даже не подав виду, что для них это хоть немного сложно.
Но вот вертикальная стена, которую требовалось преодолеть, чтобы наконец-то оказаться на точке сбора, заставила ксенамичис притормозить.
– Может, все-таки помочь?!
Голос Джорджи уносило ветром. К диску тянуло атмосферу, и в кружевных дырах колонн сипло кричал ветер.
Яут отмахнулся. Через край площадки свесилась мантия и тут же панически задергалась: Самаркинду очевидно наступили на бахромки. Бачу загрохотали. Рокот невидимой гальки, переваливающейся в брюшных отсеках, отдавал беспокойством. Центавриды не любили две вещи: долгосрочное планирование и вертикальные передвижения. От концепции отдаленного несуществующего времени ксенамичис нервничали и страдали мышечными болями, а в тяжелых случаях даже впадали в церебральный стазис. Насчет вертикальных поверхностей было не особо много известно, но в целом центавридам очень не нравилось куда-то подниматься. Спускаться еще куда ни шло, а вверх им требовался хотя бы какой-то наклон.
– Всего восемь метров! – подбодрил Джорджи. – Вон Самаркинд приветливо машет вам и пытается спрыгнуть навстречу!
"Блевать в подпол!" – изобразил Андрэ, наглядно меняя цвет униформы на буро-зеленый.
Яут примеривался к стене, и наполовину выщелкнутые клинки на его руках ярко блестели. На двадцать километров вокруг не было ничего подобного – только старый металл, патина и пластик, сожравшие целый архипелаг. Вильнёв родился на побережье, и его сателлиты ушли далеко в океан, но в итоге не нашли там ничего подходящего, в отличие от планетарных недр...
Ласель споткнулся посреди мысли. Яут прыгнул, воткнув лезвия в матово-серую стену. Треснул пластик, посыпалась труха, яут вбил когти ног в проломы и с завидной легкостью пошел вверх рывками. Центавриды, не переставая нервно рокотать, потоптались на пятачке, и зеленая наконец решилась. Джорджи уже усвистал наверх, потеряв всякий интерес, лишь Андрэ болтался рядом и на пальцах предавался внутренним размышлениям. Анвоксеры частенько так делали, путая внутреннее и внешнее, поэтому Ласель старался не считывать ход чужих мыслей.
Серая стена поблескивала сломами, где из-под модифицированного хрусталя выглядывали ныне мертвые платы. Редкие огоньки вспыхивали, точно полудохлое чудовище силилось оглянуться в последний раз. Яут относился к павшему гиганту с полным пренебрежением: пластиковая плоть из-под его когтей летела безобразными ошметками. Бачу двигались по проторенной тропе, разрушая стену еще сильнее.
– Мне б рухнуть в бездны сладкий тлен! – донеслось сверху.
"Почему вы его так мало лупите? – возмутился Ласель. – Лупите активнее, он все еще полон сил!"
"Это просто невозможно, – вздохнул Вивьен. – Упорный сукин сын уже оставил нам полторы ноги и никак не успокаивается".
"Скормите ему обе", – кровожадно приказал Ласель.
"А вот предположим, сколько будет лететь до земли бачу, оторвавшаяся от надежной опоры? – рассуждал Келли, невидимый и от того еще более зубастый, чем обычно. – Как думаете, шеф?"
"С ускорением на массу", – хмыкнул Ласель.
"И с помножением на вопли!" – радостно отписался стажер и захихикал.
Ласель невежливо болтался в промежутке между ползущим яутом и пыхтящими бачу. Кое-где на покрытии сохранился глянец, правда, Иштургай пропахал через него дорожку не хуже, чем трубоукладчик.
"Главное, не какать на головы своим туристам, – углубился в размышления Келли. – Хотя, если вспомнить, шеф, помните же, эти вот, которые питались в буквальном смысле всякими ошметками…"
Химическое облако гулко вздохнуло. В мутной, едва-едва способной отражать свет поверхности сделалось темно.
– Унифо…
Хрустальные обломки вспыхнули. Грохот ударил с такой силой, что ушам стало больно. Барахтающаяся бачу завизжала, отрываясь от скалы. Ласель увидел невероятное – как будто невидимая рука отдирает центавриду от гребенки, вытягивает назад и наконец швыряет с обрыва. Прокопанные ступени вспыхнули диким бледно-розовым сиянием, и сквозь эти розовые окошки вырвались многочисленные взрывы. Сияющее крошево брызнуло фонтанами. Иштургай взмахнул обеими руками, пытаясь удержаться, но в адском розовом пламени у него под ногами оборвался склон, и яут полетел вниз.
Ласелю показалось, что все происходит очень медленно, и он обязательно успеет спасти всех. Но каждое его движение было слишком заторможенным, как в кошмарном сне, когда ты не можешь бежать и не можешь, никак не можешь дотянуться...
"Миледи" в бешеном темпе реконструировала происходящее, и перед глазами фоном проплывала слегка искаженная, будто снятая со стороны и от того почти бесцветная картина. Розовая бездна, подсвеченная мерцанием ядра, вздулась, натянулась, расступилась и выпустила из себя чудовищный гарпун: трехлапый крюк тельфера на бесконечно длиной шее. Крюк врезался в стену, разминувшись с хвостами бачу на считаные метр-два, и изношенный временем пластик проломился, разбрызгав армирующее крошево и огромные куски оптического хрусталя. А потом взорвались такие же изношенные энерговоды.
Наверху взревели разнокалиберные движки. Пчелышек, выглядывающий из-за края, резко увеличился в размерах в полтора раза. Черные блестящие глазки зажмурились, чрезвычайно пушистый мех пошел искрами, и над спиной чичкана загудели перламутрово-радужные псевдокрылья.
Авион выл и хрипел, преодолевая напряжение растянутого времени, спрессовавшего пространство. Ласель тянул вперед руки с точно таким же надрывным усилием. Бачу расплескались по воздуху, конечности бешено колотили, а хвосты извивались в эпилептических припадках.
И неожиданно Ласель понял, что, против физических законов, он все-таки успевает. Невероятно, точно ускорение свободного падения сжалилось над ним, и из десяти метров в секунду превратилось в ноль. А затем наконец пришел в себя ремплесант, рисуя, как через край площадки выплескивается кинетическая волна. Мир словно покрылся стеклом.
Из разметанного облака вылетели авионы стажеров. Словно на учениях, они разделились и рванули к центавридам. Ласель мысленно успел возмутиться, что ему оставили когтистого визиря, но наорать на всех можно было и потом. Сначала нужно было воспользоваться тем, что десять превратились в ноль.
Ласель стиснул авион ногами, опрокинулся и влетел под массивную фигуру, успевшую извернуться по-кошачьи. Оскаленная морда летела прямо на него, Ласель расставил руки, и едва многокилограммовая туша вошла в контакт – обнял великого визиря со всей дури. Загудело в локтях и запястьях, жантюры стиснулись, обхватывая тело горячими кольцами; Иштургай недоуменно выдохнул – резко, точно из него выбили воздух, – и Ласель опять крутанулся, завинчивая авион, себя и добычу в спираль.
Крюк тельфера вырвался из стены. За ним протуберанцем выплеснулся поток энергоносителя, и внизу, там, где жидкость встретилась с туманом, все неожиданно сделалось ослепительно-зеленым. Затрещали разряды, а сверху все катился и катился разноголосый гул моторчиков чичкана.
"Нарушение защитного слоя", – выплюнула "Миледи".
Авион с поразительной легкостью вышел из пике и уверенно попер вверх. Смотреть по сторонам было категорически некогда, и все-таки Ласель успел заметить, как тяжелыми грушами болтаются изловленные бачу. Стажеры держали обоих, профессионально захватив их "липучками", и вокруг бачу курился ледяной густой пар.
Внезапно Иштургай резко стал тяжелее, и авион недовольно заскулил. В груди все обвалилось, но на самом деле они уже преодолели точку падения, и оставалось только выровняться, чтобы не пропахать мордами почву за гребнем. Фонтан розового вещества облизал низ авиона, и Ласель сдавленно зашипел. Ноги словно прошибло током и одновременно холодом с жаром, помноженными на судорогу.
– Проклятье матери на эту помо-оуйку! – рявкнул Иштургай.
Они перевалили гребень и почти впилились в толпу чичкана.
– Устали, устали! – сообщили они хором.
– Не садиться! – завопил Ласель.
Чичкана нервно подались вверх. Площадка разваливалась.
Лопались массивные фермы, толстые жилы кабелей рвались, как дешевый пластик. Рухнул баннер, и "Миледи" начертила траекторию сорокаметрового полотна, лепестком спархивающего в пропасть. Авион давал сердитый сигнал, удерживая вес в два раза выше нормы. Совсем уже надрывались авионы Андрэ и Джорджи, вытягивающие в воздух унифор. От шока бачу стремительно раздувались: спрессованные залежи азота в их телах начали деградировать в жидкую форму.
– Прочь, прочь отсюда! – завопил Ласель, позволяя ревоксеру усилить голос до предела. – Здесь опасно, унифор! Сойдите с площадки!
Далеко внизу кричал рвущийся углепластик и металл. Башня покачнулась, и душераздирающий визг арматур свидетельствовал, что тельфер попытался снова. Люнета расплескала по сетчатке пейзаж: обвалившийся край, чичкана испуганным клубком отступили к ушедшему вниз срезу площадки. Келли и Вивьен наоборот – бежали вверх, на ходу выдергивая заряды окислительных гранат. Розовый туман взвыл, и над краем площадки снова взлетела разлапистая тень, окутанная зелеными клочьями. Градом сыпанули осколки. "Миледи" указала траекторию, и Ласель резко рванул в сторону, уходя с дороги тельфера.
– Р-раслоу!
Мимо просвистел металлический уголок размером с Ласеля, яута и авион вместе взятых. Андрэ и Джорджи тащили своих подопечных к чичкана. Келли первым достиг края площадки, размахнулся и застыл, прижав уши и вытянув свободную руку, снабженную целеуказателем. Граната взлетела с его ладони, вспыхнула ярко-желтым и выстрелила вперед. В глазах прочеркнуло ослепительной полосой. Мгновением позже к нему присоединился Джорджи. На втором росчерке Ласель успел зажмуриться.
Взорвались гранаты почти одновременно.
Иштургай зарычал, обхватывая Ласеля руками. Ласель открыл глаза, авион чуть не вывернулся из-под них, и в головокружительном тошнотворном пируэте Ласель разглядел плоды работы окислительных гранат.
Крюк исчезал прямо в воздухе. Он уже шел вниз, но с каждой миллисекундой тяжелая убийственная плоть становилась все легче, дырявее, а взамен в зеленое небо фонтанировало два ярко-оранжевых инверсионных следа от работы наномашин. Зверушки растворяли крюк быстрее, чем марганцовка растворяется в воде – и раскрашивали небо и зелень башен Вильнёва в ядовитый мандарин.
– Не садиться! – вновь заорал Ласель, видя, что авионы, транспортирующие бачу, начинают снижаться. – Стажеры! Куда?
– Тяжело-о! – откликнулся Вивьен. – Сейчас сдела...
Последнее слово потонуло в надсадном завывании, перекрывшем визг разматывающегося тельфера, это было что-то еще хуже...
Авион завертелся, и Ласель увидел, как из-за края разваливающейся площадки стремительно возносится стена. Мозгу потребовалось целых полсекунды, чтобы сообразить – стена имеет форму, эта форма – цилиндр, и она заканчивается воронкой излучателя.
Воронка бледно вспыхнула по краю, и авион тонко и страшно всхлипнул. Распылитель машины замер, не прожевав частицы. Чихнул, в отчаянии выплюнул несколько последних волн и стремительно пошел вниз.
– Назад! Келли!
"Восстановление целостности участка, – вспыхнуло на люнете. – Зачистка повреждений".
Импланты снова ускорили восприятие, с садистской любезностью предоставляя возможность увидеть слишком многое до того, как тело успеет хоть как-то среагировать. Рассмотреть, как края воронки вспыхивают ультра-радугой частиц, перегретых до такой степени, что пространство между ними начинает корчиться в тепловой агонии. Ремплесант просчитала траекторию, по которой пройдет волна "зачистки". Прямо сквозь площадку.
Авион грохнулся оземь, и Ласель вместе с яутом перекатились по разломанным решеткам. Показалось, что все острые надломы посчитали нужным впиться в гостей. Жантюры опять сжали Ласеля до скрипа. Над головой лопнул раскаленный пузырь и вскрикнуло железо. Крошечный светлый снаряд полетел навстречу разворачивающейся воронке. Шпиль концентратора в ней окутался неровным гало.
"Тип излучения – не определен", – заботливо предупредила ремплесант.
Стрелка впилась в гофрированную металлокерамическую шкуру. Огненный пузырек лопнул градом ослепительных желтых брызг. К мандарину присоединился кислотный лимон. Воронка качнулась, "Миледи" перестроила прогноз, и половина импульсов на схеме сдвинулась в сторону, но остальных все еще было слишком много.
"На-за…" – слова не складывались в горле, "Миледи" подхватила их, вычленив из нейронных подергиваний, разослала всем адресатам, но поздно, слишком поздно...
Натужно и испуганно завопили авионы, над площадкой пронеслись невероятно разбухшие, растопырившие конечности почти шарообразные бачу. Плащ за плечами Андрэ взметнулся разорванными крыльями. Над головой рявкнуло снова, и на этот раз Ласель опознал сиплый бас яутского ласгренада. Еще одна стрелка рванулась навстречу гигантской машине.
Край площадки перед стажерами выплеснулся вверх стремительным языком. Мелькнули нелепые конечности, натянулась огромная мембрана – и излучатель выдохнул.
Головные клапаны бачу сорвало одновременно. Визг освободившихся паров заполнил весь мир, оттеснив на второй план даже низкочастотный пульс излучателя. Кипящий воздух и азотные очереди столкнулись в трех метрах над смехотворной преградой, сооруженной ксенамичис из самого себя. Миллисекундой позже туда же один за другим влепились два рефракторных снаряда, и пространство безумно вспыхнуло преломлением.
– Самарки-инд… – прохрипел Ласель.
Волна докатилась до мембраны и, ослабев, замедлившись, все-таки ударила в нее тараном. Вся мембрана прогнулась, вспучившись куполом, сбившим стажеров, и оба покатились вниз, сбивая все выломанное из площадки.
Мьелби продержался еще секунду, а потом его сдуло, точно тряпку. В голове у Ласеля взорвались сразу две мысли: хренов самоубийца все-таки получил свой миг смертной славы; это какое же разбирательство теперь предстоит с Декардоффым и департаментом по развитию туризма...
Ласгренад, словно опомнившись и устыдившись испуга, загавкал без перерыва. Трассирующая очередь прошила воздух, желтые отсветы вспыхнули в ревущих клубах пара, и сквозь быстро испаряющийся азот снова стали видны огненные язвы на гофрированной шкуре. А потом они начали вспучиваться и раскрываться керамическими лепестками чудовищных размеров. Ласгренад рявкнул еще раз и умолк.
Остался только гул разваливающейся на части конструкции, но и его хватало, чтобы напрочь забить все каналы — даже на люнете сплошным потоком скакали пиковые помехи.
– Отступаем! – Ласель орал больше для того, чтобы убедиться: он живой. – Всем вон с площадки!
Неуловимое ощущение, будто гравитация слабеет, колыхнулось, и тут же исчезло. Сил у чичкана на большее не хватило, а на люнете было видно, как двенадцать точек медленно сползают к черте, обозначавшей нижний край площадки.
Авион неожиданно зверски чихнул ускорением, и поскольку Ласель так и не разжал ни ног, ни рук, запутанный клубок из машины, человека и яута поволокло почти кувырком.
– Р-раслоу!
– Вот сука!
"Шеф, вы живой?!"
Пчелышки метнулись врассыпную, Ласель извернулся всем телом, и авион с хрипом взмыл на пару метров. Обычное зрение не успевало, поэтому графический процессор люнеты вновь взялся вколачивать в мозги достроенные картины реальности. Едва не сблевав от перенапряжения синапсов, Ласель проглотил полную картину. Площадка все еще держалась на последнем издыхании, излучатель, разодранный и искореженный, отваливался, погружаясь в объятия пылевого облака. Среди обломков карбоновых плит и мешанины опор совершенно потерялись сдувшиеся бачу, мьелби и стажеры.
Но красных пугающих маркеров не было. Даже мьелби, принявший на себя пушечный выстрел излучателя, отсвечивал умеренно-желтым.
"Устранено", – светилось на люнете.
Облегчение было таким сильным, что запас адреналина испарился в мгновение ока. Дико ослабели руки, разжались сами собой, и Иштургай с гневным клекотанием полетел вниз. Опять извернулся и приземлился на ноги, с хрустом переломав плитки у себя под подошвами. Снова стрельнуло в локтях, да так, что судорога пробежала до плеч и вонзилась в шею.
– Ай-яй-яй, – прошипел Ласель, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не выругаться. – Кажется, у меня сейчас что-то отвалится!
Иштургай стоял неподвижно, и в ярко горящих желто-зеленых глазах плескалось что-то непостижимое.
– Ханаби, – отчетливо проскрипел он сквозь индустриальный грохот, – ты желал выдавить из меня душу?
– Туристов спасай! – окрысился Ласель. – Бегом!
И сам, подавая пример, пришпорил авион. "Луи" отжал половину экрана люнеты и с бесстрастием истинного медика демонстрировал, как медленно стягиваются незначительные повреждения внутренних органов. Ласель раздраженно дернул головой, пытаясь изгнать противный экран, но его ремплесанты, как обычно, имели свое мнение по любому поводу. Прямо как великая, чтоб ей пусто было, бабка великого визиря.
Из обломков площадки уже медленно восставал Андрэ, в основном за счет газующего на форсаже авиона — видимо, как переключился на этот режим, так с ним же и рухнул, попав в волну. На люнете развернулся экран прямого общения, но вместо привычного алфавита там побежали какие-то неимоверные иероглифы.
"Кодировка! – скомандовал Ласель. – Жив?"
"Да-а, – потекли буквы. – Ой, больно, воксом ударило..."
– Летим, летим отсюда! – прорезались чичкана. – Уж-жасно опасно!
"Брысь отсюда, стажер, и в тоге своей не запутайся!" – Ласель махнул рукой, показывая пчелышкам направление: – Туда!
На мгновение зрение мигнуло, пока люнета забирала у него цереброскрин и перебрасывала в мозги чичкана. Секундой позже пчелышки перестроились в походный куб. И, повинуясь еще одному взмаху руки, устремились прочь.
Внизу Иштургай проламывался сквозь хаос не хуже горнопроходчика. Выпущенные лезвия мелькали, прорубая пластик и провода. Ласель передернулся, вообразив, что станет с яутом, попади он по энерговодам, подключенным к высоковольтной магистрали. Пришпорив авион, он заложил круг над местом общего падения. Андрэ, шатаясь и вихляя, выруливал на расчетную высоту. Его униформа шла цветовыми помехами.
"Следом за чич!" – снова приказал Ласель.
Андрэ кое-как помахал и развернулся.
"И это не т-тога, - дописал он. - А плащ!"
Авион выправился, чихнул и скользнул за серебристым следом, оставшимся от пчелышков. Иштургай добрался до места крушения бачу и принялся расшвыривать плиты. Площадка застонала в изнеможении. Ласель выдернул на экран характеристики авионов и без всякого уважения к личной технике завел все три. Движки отозвались каскадами возмущений, прежде чем нормально заработать. Полетела пыль.
– Визирь! – крикнул Ласель. – Там! Смотри!
– Вижу! – гаркнул яут, перепрыгивая через ощерившийся электродами вал. Опасные искры скакали на кончиках.
Лезвия начали крошить нелепо изогнутый щит антивандального ограждения, из-под которого вырывалась пыль. Легкий пластик сопротивлялся недолго — на вандализм двухсоткилограммового ксенамичис его явно не проектировали.
– Взяли! – хрипло прозвучало из пролома.
Иштургай обеими руками схватился за край и потянул, расширяя зев. Из тьмы пыхнуло снова и воспарила разлохмаченная голова. Потом плечи, торс и наконец авион. Красный с натуги, Вивьен придерживал бачу за обмотавшийся вокруг ступицы авиона хвост. Туша поднималась медленно, и Ласель в панике уже хотел наорать на стажера, когда обнаружилась причина: синяя центаврида намертво вцепилась в товарку. Сплетенные тела авион держал еле-еле, и Ласель немедля нырнул на помощь. Из разлома появился второй авион, на котором вверх тормашками болтался Джорджи. Телеметрия показывала, что стажер слегка оглушен, но цел. Ласель мгновенно сменил вектор движения, развернулся рядом с ним, тоже опрокинулся и обхватил Джорджи поперек груди.
– Стажер, живой?
Два их авиона объединили потенциал и с легкостью вернулись в положенную ориентацию.
– Н-не уроните н-нас! – пробренчала синяя бачу. – Г-голова г-гудит!
– Нормально все! – прохрипел Вивьен. – Не уроню!
– Спокойно! – Ласель пришвартовался к Вивьену. – Сейчас проапгрейдимся!
Третий авион в связке поперхнулся и тут же подстроился. Голоса трех движков слились воедино и опустились к приемлемому гудению. Иштургай, бросив на них взгляд, переместился ко второму завалу и принялся крушить уже там.
– Уй, – простонал Джорджи. – Ш-што... Куда все подевались?
– Улетают все, – Ласель чуть ослабил хватку. – Сидеть можешь?
Вивьен уже схватил товарища за лицо и пристально всматривался сквозь люнету.
– Шеф, это вы? – Джорджи попробовал сесть прямо. – Ай... Вы меня сейчас сломаете!
Ласель опомнился и резко разжал руки. Машинально потер особенно пострадавшее левое плечо. Иголочки до сих пор бежали по нервам.
– Вот я мечтал с вами пообниматься, – пожаловался Джорджи, – но не в такой же обстановке.
Снизу заверещали. Все трое резко попытались посмотреть, авионы качнулись, и возмущение выразили уже бачу. Зеленая вроде тоже очухалась, и в пыльном воздухе замотался ее хвост.
– Зачем, зачем спасли вы душу жалкую мою?!
Мьелби дал о себе знать трагическим стоном, перекрывшим рокот, с которым площадка медленно стремилась к самоуничтожению. Во всяком случае, она точно преуспела больше Самаркинда.
– Что значит зачем?! – вскипел Ласель. – Чтобы содрать с вас неустойку! Кто выпрыгнул с моторайзона, я вас спрашиваю? Кто героически полез убиваться? Тьфу!
Волосы Джорджи, настойчиво лезшие ему в рот, помешали закончить обвинительный спич.
"Зато я живой и мне не больно, – проснулся на экране чат с Келли. – Но меня тут заблокировало".
– Великий визирь, копать туда! – почти взвыл Ласель, свешиваясь и показывая направление уже обеими руками. – Вон, вон там, где ферма легла! Осторожно, там охладительный конус!
– Не слепой! – прорычал Иштургай. – Зрение остро-оу, как у великой бюйюк аннэ Кашелым!
– И что бы мы без него делали, – пропыхтел Вивьен.
– Не тащили бы на себе три тонны бачу! – страшным шепотом сказал Ласель. – А его бабка не отравляла бы нам жизнь своим незримым присутствием! И с визиря я тоже сдеру такую неустойку, что ему придется торговать своей жопой в розовом квартале! Год! Охотник хренов! Ненавижу сафари!
– Пойма-аул! – обрадовался великий визирь.
Визг повторился, и из-под обломков, словно встряхиваемая простыня, взмыл мьелби. Яут швырнул его как игрушку, и Джорджи присвистнул, беспардонно наваливаясь на Ласеля. Самаркинд весил чертовски много для своего внешнего вида.
– Мы почти в н-норме! – бряцнула галькой зеленая бачу.
– Висите там себе! – гавкнул Ласель. – Иштургай!
Великий визирь, не отвечая, по уши влез в гору хлама и там бесновался в спасательном припадке. Результатом его усилий стал неимоверный треск, и куча начала разваливаться на части вместе с остатками площадки. Адреналин ударил в почки, и Ласель уже дернулся, но секундой позже ликующе запел движок авиона, и в вихре обломков фиолетовая машина взмыла в воздух.
Келли совершил великолепный кувырок вместе с авионом, и из ладони у него выстрелил тонкий линь. Мьелби, распластавшийся в обломках, заверещал совсем уж непотребно. Линь пробил его мантию, и, когда авион занял привычное положение, ксенамичис сдернуло в воздух.
– Ва-ауф! – оповестил мир Келли, и его униформа засияла золотом.
Самаркинд надрывно застонал, обвисая тряпочкой.
– А великий визирь попрыгает своим ходом? – практично осведомился Джорджи.
Ласель, слегка отвлекшийся на сообщение от Андрэ, который уведомлял куратора, что пешеходные тропы тут явно подверглись коррозии, не сразу сообразил, о чем речь. Кинутый взгляд показал Иштургая, балансирующего на решетчатых останках чего-то уже неопознаваемого. Вверх яут не смотрел, явно не собираясь вопиять о помощи.
– Помогите ему! – задребезжала синяя бачу.
– Летите, шеф, – Джорджи пихнул его локтем. – Мы удержим.
– Удавлю потом, растопчу морально, – прошипел Ласель, дергая авион движением корпуса.
– Меня? – изумился Джорджи.
– Нет! Варана этого хренова!
Авион отщелкнулся от спайки, и Ласель кувыркнулся вниз — к обрушивающейся в зеленый туман площадке Улбар.
***
С радарной вышки Алголь виды открывались великолепные. Ядро мутно сияло вдали, громада Вильнёва застилала горизонт, а метрах в тридцати внизу шныряли пикировальщики. Орда хреновых пикировальщиков, пересаживающих трансмиттеры согласно какому-то безумному аграрному плану.
Из-за этого округу наполнял изысканный стеклянный шорох, периодически прерываемый жалобным вскриком лопнувшего трансмиттера. На экране люнеты светились выловленные "Миледи" из феросовых сетей данные. На месте разрушенной площадки что-то деловито строилось, и Ласель до сих пор не мог найти объяснения, почему все это показывается только ему. Никто из стажеров и даже яут не пытались обсудить странные комментарии.
"Калибровка центрального хаба", – отчиталась ремплесант, и надписи наконец-то исчезли.
Ласель соскочил с ограды и повернулся к группе.
– Ну что ж, унифор, – бодро сказал он. – Выношу всем благодарность за активную помощь друг другу! Особенная благодарность выражается чич!
– Что вы, – вразнобой зажужжали чичкана. – У нас ведь нет маршала!
– Но ведь это вы нас спасли от падения, – улыбнулся Ласель, приглаживая стоящие дыбом волосы.
– Спасибо, чич, – прорычал Иштургай, широко расправляя плечи. – Великие воины умеют ценить помо-оущь малых! Выражаю вам благода-аурность за поддержку меня! Ваша гото-оувность помощи останется незабытой!
Чичкана начали радостно подпрыгивать — на большее их телекинетические ганглии уже не были способны.
– Не останется забытой, – исправил Ласель.
– Молчи, хитрый шакал! – накинулся на него Иштургай. – Что это были за объятия, подобные смерти, а, ханаби?
– Адреналин, – невинно улыбнулся Ласель. – С перепугу зажало. А еще знаешь как бывает? Бывает, что сунешь в кого-нибудь непристойный орган, а кого-нибудь от страха зажмет. Ап, и нету непристойного органа. Понял?
Иштургай раскашлялся, переходя на щелканье и хрипы. Пчелышки дружно хихикали и беззаботно перекидывались попадавшими с радарной установки оптическими почками. Удивительно, как столь неорганизованные существа могли стать настолько могущественными.
– Меня спасать зачем, то лишний был эксцесс! – дал знать о себе мьелби.
– Для соблюдения протокола! – мгновенно включился Ласель. – Вы что тут, думали без моего разрешения самоубиться? Черта с два! Без моей подписи – не положено! Спасибо, что выручили стажеров, теперь я точно за вами буду следить вдвойне! Из благодарности!
Мьелби скорбно поджал бахрому мантии и подергал за поводок, которым Ласель его мстительно пристегнул. Лучший калькугаль Вильнёва медленно выдохнул и попытался снова вежливо всем улыбнуться.
– Хорошо, когда все спасены! – прожужжал делегат от чичкана. – Все — это хорошо!
– Даже без маршала, – поддакнул Келли, не отрываясь от перебора вокса Андрэ ногтями.
Стажер морщился и матерился на жестонике, окрасив форму в трагический серый.
– С маршалом значительно лучше, – уточнил чичкана.
Кое-что о теории маршалов Ласель знал – если совсем коротко, то такой вот толпе легкомысленных балбесов требовался строгий и суровый руководитель, который мог бы их синхронизировать и полностью управлять роем. Пчелышки и так были сильны в социальных связях, но под влиянием маршала начинали действовать с безжалостной эффективностью, которую может обеспечить соединенный разум многих особей, очищенный от лишних размышлений, рефлексий и эмоций.
Сейчас они кое-как сработали, умудрившись затормозить троих не самых легких ксенамичис, да еще и людей с машинами в придачу. Но будь их чуточку меньше или успей они разлететься… Ласель мысленно поежился.
Бачу меж тем негромко жаловались на нервное потрясение, а Вивьен и Джорджи утешали их, недвусмысленно лапая за подбрюшья. Мьелби уже втихую примерялся к осколкам оптических линз на предмет использования их в качестве орудий ритуального жизнепрерывания. Иштургай был мрачен, как грозовая туча, и грыз когти, но Ласель списал это на абсолютно негероический день, увенчавшийся позорным падением в пропасть.
В общем, все было прекрасно. Если не считать грозного рокота, доносящегося с запада.
– Хрен знает что, – сам для себя определился Ласель. – Великий визирь, ты что, не мог учуять своим волшебным нюхом, что за вами еще и излучатель погнался?
– Нет, – буркнул Иштургай, тем не менее откидывая наруч. – Это все проклятье... хрмф! Глупцы!
Восклицания тоже свелись к непереводимой ругани. Иштургай яростно тыкал в комм, скалился на красные иероглифические письмена и бухтел. Бачу, видимо, подрастерявшие спесь от такого шокирующего мероприятия, разомлели. Ласель уже хотел призвать всех быть бдительными и не расслаблять задницы, но тут его догнал отходняк.
Он едва не потерял своих стажеров. Чудесное спасение до сих пор казалось чем-то нереальным. Словно на секунду в его жизнь вклеили врезку из боевика. Лента кончилась, и жизнь вроде бы пошла дальше, но тут пришел запоздалый ужас. А ведь он сделал все, чтобы никогда больше в его жизни не повторялись подобные вещи...
Ласель обхватил себя руками, подавляя дрожь, сгорбился, чувствуя, как бешено гонит кровь сердце, аж до звона в ушах – и медленно сел на гладкую пенорезину.
"Хорош их там лапать, – передал он. – Иначе они вас ужалят. На инстинктах".
"Ой, шеф, вы опять злитесь и ревнуете, – посетовал Вивьен. – Великой яутской бабки на вас нет".
"Еще чего не хватало! – Ласель слегка приободрился и метнул взгляд на все еще бормочущего великого визиря. – Вы уже проверили, насколько охренели и поджарились ваши клеточки от излучения?"
"И ругаетесь еще, – дотошно отметил Вивьен. – Фу так выражаться, мама мне бы за такое рот с мылом вымыла".
"Я вам всем мыло в задницы запихаю, – с удовольствием пообещал Ласель, поднимаясь. – Чтоб никакая центаврида в эту задницу не пролезла. Ясно?"
– Ой, – хором сказали стажеры вслух.
"Но мне-то и от мыла больно не будет", – малодушно порадовался Келли.
– Унифор! – тоже перешел на обычную речь Ласель. – Всех попрошу оставаться на своих местах и летать исключительно в пределах стоянки! Мы проверим обстановку и убедимся, что...
На этом оптимистичные слова застряли в глотке, и Ласель почти с мольбой посмотрел на стажеров.
– Что ситуация под контролем, – солидно дополнил Джорджи.
– Вот именно, – с облегчением согласился Ласель.
– А чуточку поближе к пикировщикам можно подлетать? – смело поинтересовался кто-то из пчелышков.
– Категорически нет, – Ласель провел пальцами по волосам. – Вы вписаны в мою ответственность, и меньше всего на свете мне нужно три килограмма вкопанного в полисорб чичкана.
В общем гудении кто-то отчетливо заикнулся. Оправившиеся бачу дружно защелкали-захихикали.
– Великий визирь! – окликнул Ласель.
Иштургай кинул на него короткий взгляд и вернулся к терминалу.
– Вы назначаетесь ответственным за души наших спутников, – противным голосом сказал Ласель. – Извольте принять пост, о топор моего сердца!
– Балта! – мгновенно завелся Иштургай, выпучив глаза.
– Вот теперь я вижу, что мое указание понято, – величественно кивнул Ласель. – А мы полетим.
– Зачем?
– Проверять, что нас не пикируют со всей вышкой вместе, – прорычал Ласель.
– Чушь!
Ласель поднялся, отряхнул задницу от осколков и влез на авион. Ухмыляющиеся стажеры поднялись и двинулись на начальника походной "свиньей". Иногда Ласель чувствовал себя нелепо. Все его стажеры словно выписывались из силовых структур – здоровые лбы, которым надо акции протеста где-нибудь на хансийских аллеях разгонять, а не собирать в пакетики клочки бытовых отходов и учить бачу, что закапывать пластиковые упаковки под осветительные столбы – нехорошо.
На их фоне Ласель со своей в общем-то нормальной, привлекательной для людей и ксенамичис фигурой, но не самым выдающимся ростом чувствовал себя слегка обиженным. Особенно когда стажеры выполняли преувеличенно охранную роль, как сейчас, почти что конвоируя его авион. Главное в таких случаях было держать себя в руках и не пытаться командовать мелко-истеричным образом.
– А вы куда собрались? – осведомился он.
– Страховать, шеф, – ласково пропел Келли. – Будем беречь вас, как беременных яйцами сридзи.
– И никаких яиц в ширинке. Внебрачных яиц! – приказал Ласель еще суровее.
– К тому же очень интересно понаблюдать, что у них там за техносфера внизу-уф-вуф, – сообщил Келли.
– Джорджи и Андрэ мы не возьмем, – сдаваясь, сказал Ласель.
– Но почему? – возопил Джорджи.
Андрэ повторил за ним сердитым размахиванием рук и оттянул ворот, демонстрируя татуировку гнева из культуры сефу.
Их страстную обиду Ласель мог понять, но ближайшие пару лет ему было важно возвращать стажеров целыми и невредимыми. Это обеспечивало изоляцию от нервного сообщества всяких людей с попытками недобровольного сотрудничества.
– Потому что я буду вас показывать пассажирам моторайзона, как жертв несоблюдения техники безопасности, – сообщил он. – Но за хорошее поведение мы включим вам трансляцию.
Остальные стажеры уже по-деловому седлали авионы, благоразумно сохраняя молчание, чтобы шеф не передумал.
– И мне трансляцию! – рявкнул Иштургай.
– Так связь же плохая, – заныл Джорджи.
Ласель молча развел руками.
– А если я усилитель вам отдам? – уже вкрадчиво поинтересовался стажер.
– А потом я откуда-нибудь буду вылавливать твою жопу, не подавшую сигнал? – возмутился Ласель.
– Так резерв же есть на моторайзоне!
– Хорошо, – неохотно согласился Ласель, – но до этого страхуйте друг друга за нежные места.
– Андрэ, ты будешь держать меня нежно? – светски поинтересовался Джорджи.
– За яйцы, – практично проскрежетал тот. – Железной рукой выпускника Университета туризма и ****ства.
Джорджи заржал, послал ему воздушный поцелуй и полез в карман.
Три авиона спустились к раскачивающейся стеклянистой равнине. Пикировщики сердито воздели многочисленные манипуляторы.
– Ниже трех метров не слезать, – велел Ласель.
– Да ученые, ученые уже, шеф, – откликнулся Вивьен. – Сейчас я только усилок... Оп!
Крохотный шарик плавно подскочил на магнитных волнах, идущих от трансмиттеров, и величественно поплыл по спирали. Люнета очертила траекторию и наметила контуры будущих границ съемки. Первая стрелка уже начала рисоваться косым пунктиром, когда внизу резко усилилось движение.
– Эй-эй, – встревожился Келли. – Гляньте, как насторожились... Вуф!
Ласель и сам выдал что-то вроде несолидного вздоха. Один из пикировщиков неожиданно выбросил запасную конечность – невероятно длинную, тонкую и блестящую. Шарик усилителя не успел даже дернуться. Его схватили и так же стремительно уволокли. На люнете поплыли кривые, очерчивающие внутренний приемник пикировщика, и погасли несколько секунд спустя.
– Ну все, остался Джорджи без комиксов, – заключил Вивьен и с показной печалью утер лоб.
– Четыре метра, – меланхолично сказал Ласель. – Кто знает, чем еще они попытаются схватить вас за пятки. Ненавижу вылазки на природу.
– Хорошо, что Джорджи вас не слышит, – ухмыльнулся Келли, и в надвигающихся сумерках его зубы слишком ярко блеснули – небось чистил их фосфорной пастой. – Он бы вам порассказал, как экологию любить надо.
Ласель качнул авион, развернул корпус и заскользил к опорам радарной установки. Могучие колонны взлетали на тридцать пять метров, вознося развернутый блок к зелено-лиловому небу. Все коммуникации были варварски опилены и запаяны килосептиком, которого местные шугались, как отравы. Даже пикировщики старались держаться на приличном расстоянии – ближе полуметра термостаты они не высаживали, и только изредка самые смелые тянулись пощупать колонну, но быстро сдавали назад.
– Ну, нас точно не обгрызут, – заметил Келли сверху, деловито проверяя качество килосептика краем ногтя. Пластик скрежетал. – Все чисто, я двину по кругу?
Ласель помахал рукой, дозволяя стажерам проявлять полную взрослую самостоятельность. Вивьен дисциплинированно подсветил форму ярко-оранжевыми маркерами и двинулся с другой стороны. Всего обследовать предстояло пять колонн, и Ласель решительно не собирался тратить на это свое время. Он уже четыре раза проверил транспортную карту, но моторайзона с привычным маршрутом там не значилось – только оффлайн-расписание, утверждающее, что еще полчаса, и медлительный великан явится сюда во всем блеске прохладительных напитков и удобных кресел.
Ласель не любил быть паникером и по сорок раз обновлять один и тот же запрос. Он твердо собирался выждать еще пятнадцать минут, прежде чем начать орать и жаловаться в инфопространство.
– Ух ты, какая гадость тут прилепилась! – донеслось из-за второй колонны.
Тон был настолько восторженным, что Ласель мгновенно насторожился.
– Жуткая гадость! – подтвердил его опасения стажер. – К бабке не ходи. К визирской.
– Не вздумай совать в рот, придурок! – заорал Ласель, пришпоривая машинку. – Идиоты, наркоманы!
– Я чуть-чуть, – умильно заскулил Келли.
Ласель вихрем вылетел из-за колонны и обнаружил стажера, невинно тыкающего в нарост электрощупом.
– Ах ты паскуда, – ласково произнес Ласель и достал собственный шокер.
– Вы что, волновались? – сделал огромные глаза Келли.
– Я тебя сейчас ужалю, – пообещал Ласель, медленно наплывая на жертву.
– Ужас! – подражая пчелышкам, вскричал стажер и, хохоча, поднялся сразу на пять метров. Ласеля обдул теплый ветер.
– Хулиганье, – заключил он и ткнул в нарост.
Тот изошелся на шипение, после чего благовоспитанно рассыпался обугленными пластиковыми хлопьями.
– Ползают тут всякие, – мстительно сказал Ласель.
– В остальном чисто, – доложил Келли, предусмотрительно не сокращая дистанции. – Только Вивьен где-то застрял, как вы думаете, его уже едят, вуф?
– Мы бы обязательно почуяли хруст, – проворчал Ласель. – Столько синтетики иметь в поддержке – да любой местный подавится.
– Надо проверить, – задумчиво протянул Келли.
Внизу было откровенно нечего делать, но требовалось занять себя иллюзией деятельности и поддерживать деловую суету для успокоения туристов.
Вивьен вылетел из-за колонны, крепко сжимая в руках круглый прозрачный резистор с длинной ножкой.
– Во! – похвастался он. – Нашел-таки!
– Чего? – хором спросили Ласель и Келли.
Последний даже неосмотрительно снизился, и Ласель тут же ткнул его в задницу кончиком щупа.
– Ай!
– Стажер и тем более гид всегда должен быть бдителен, – довольно сказал Ласель.
Келли по-звериному сморщил нос, потирая ужаленное.
– И не больно совсем!
Вивьен подлетел ближе и торжественно потряс трофеем.
– Пытался всползти на опору, крепкий тип! Его даже пикировщики не трогали!
– А у тебя руки зачесались оторвать? – не удержался Ласель.
– Я, между прочим, о нашей площадке заботился, – с достоинством парировал стажер и попробовал спрятать резистор за пазуху. Прозрачная сфера замерцала, и Вивьен с шипением заелозил, так и вертясь на сиденье.
– Кусается? – обрадовался Келли.
– Угу!
– Настырные все-таки твари, – восхитился Келли. – Шеф, как думаете, когда они охамеют и озубастеют настолько, что все же сюда полезут?
– С такими темпами – поколений через пять, – без запинки смоделировал Ласель.
– Записывай, Ви, – распорядился Келли. – Через пять поколений категорически отказывайся сюда лезть без прорезиненного презерватива на всю харю... кстати, а пять поколений чего?
"Пять поколений идиотов, терзающих мои нервы", хотел уже сказать Ласель, но не успел. На люнете предупредительно мигнуло.
"Шеф, – вздохнул Джорджи как будто ему в самое ухо, – у нас проблемыНаверху, обтруханный пыльцой, раздувшийся от негодования великий визирь держал мьелби за три ходульные конечности из, кажется, девяти. Ласель прищурился, и лишние конечности тут же втянулись под мантию.
– Пытался убиться, жалкая личинка тру-упоеда, – уличил Самаркинда Иштургай.
– Любому право есть дано прервать свой цикл! – патетически воскликнул Самаркинд. – И боль моя не может длиться вечно! Я требую, приди ко мне, о смерть!
Иштургай осклабился и одной рукой снял с пояса короткий треугольный клинок. Лезвие неприятно вжикнуло.
– Не так! – тут же заверещал Самаркинд. – Вонзать в меня свой острый нож не смей! Я жалобу немедля напишу! И в суд!
– А разве у личинки есть право справедливого суда? – поинтересовался Иштургай, поигрывая лезвием. Цветные, оранжевые и розовые блики прихотливо ложились на решетки. – К тому же, как ты, недостойная вонючка, сможешь пода-ауть в суд, если будешь уже мертв, а?
– Спасите, отнимают личный свет! – заголосил мьелби, мечась на привязи из стороны в сторону. – Старейший Ласель, слово, я молю! В защиту!
– Шеф, он считает вас трухлявым пнем, – заботливо оповестил Келли.
– Столпом! Мудрейшим, справедливейшим столпом!
– Сами вы столбы, – оскорбился Ласель. – Великий визирь, бросьте нашего друга, я за ним прослежу!
Иштургай размахнулся. Взлетевший в воздух Самаркинд истерически заверещал и решительно отбросил все три ноги.
– Омерзительно-оу! – взревел Иштургай, стряхивая с себя содрогающиеся конечности. – Великая бюйюк аннэ Кашелым повелела бы утопить эту дрянь в кисло-оутном бассейне! Тьфу!
– Какое ужасное, нерациональное повышение температуры, – прокомментировала синяя бачу.
Мьелби плюхнулся наземь и решительно устремился под защиту Ласеля. Иштургай гневно плевался во все стороны. Ласель глубоко вдохнул, разрываясь между одинаково сильными чувствами: простой человеческой гадливостью и острым профессиональным восхищением, переходящим почти в зависть и сдобренным щедрой толикой естествоиспытательского интереса. Проще говоря, Самаркинда хотелось прилежно растянуть на лабораторном столе, надежно приколотить гвоздиками и проверить, на что он еще способен. Не зря эти хреновы полиморфы числились в почти бессмертных. И неудивительно, что при таких способностях все, чего они не могли достичь, быстро стало культом и предметом неистовой страсти. Люди рвались к увеличению жизни, мьелби же пытались ее прервать. В глубине души Ласель подозревал, что это дарит им приходы, сравнимые с адреналиновой наркоманией. В конце концов, будь мьелби настроен абсолютно твердо, все эти ухищрения по его спасению были бы тщетны.
– Это и есть наши проблемы? – уточнил он.
– Не совсем, – вздохнул Джорджи.
"Это вообще фигня, что мы, отвалившихся ног не видели, – поддакнул Андрэ. – В папирусах далайрусов предписывается сбрасывать лишние скорби вместе с лишними частями тела".
– Ну?
– В общем, вот.
Джоджи тряхнул запястьем, и серфер в его браслете ожил. Помигал, а затем выплюнул сообщение. Ласель, не веря люнете и своим глазам, задрал рукав рубашки и тоже включил игрушку. Браслеты носили исключительно из-за прописанных в технике безопасности правил о дублировании всего и вся.
– Что там, что там? – заволновались чичкана, оккупировавшие разлапистую стойку дешифратора — такую же мертвую, как и сама радарная установка. Кто-то повесил на нижнюю "ветку" пучок трансмиттеров, и они тихонько колыхались, отбрасывая розовые блики во все стороны.
Взлетать пчелышки не стали — и вправду надорвались, сопротивляясь гравитации. Ласель глубоко вздохнул и вежливо улыбнулся, ни на кого не глядя.
– Что ж, унифор, у нас с вами открыта новая глава нашего путешествия.
– В нас будут стрелять? – практично уточнила синяя бачу.
Иштургай открыл когтем собственный наруч и раздраженно что-то в нем наклацал. Надглазные хребты тут же поехали к центру лба, формируя яростную нахмуренность и без того жуткой морды.
– Сегодня моторайзоны сюда отменены, – любезно пояснил Ласель. – Из-за высокой глюонной плотности.
– Какой? – переспросила зеленая бачу.
– Если совсем просто, то воздушной технике сегодня тут не пролететь, – перевел Ласель. – Прогноз экраносфе... в общем, прогноз говорит нам, что тут вот-вот начнется слабокислотный дождь, а это у нас обычно порождает массу помех.
– Значит, загар отменяется, – подытожил Джорджи и щелкнул браслетом.
– Мы что, будем торчать здесь? – возмутилась синяя бачу. – И таять в кислоте?
– Прекрасный шанс! – всплеснул бахромками мьелби.
– Почему же торчать, – Ласель улыбался уже почти естественно, игнорируя вредительские крики с места. – Мы с вами отлично устроимся!
– В гнездовье на вершинах! – торопливо рявкнул Иштургай.
"Уже прочитал, гад, – искренне умилился Андрэ. – Смотрите, шеф, как он боится потерять свой гидский рейтинг!"
"Гадский", – так же молча ответил Ласель.
– Гнездо, гнездо! – затрепетали чичкана. – Гнездо — это хорошо! Все объединяются в гнезде!
"А я бы сейчас с кем-нибудь объединился бы", – кокетливо помахал полой плаща Андрэ.
– В каком гнезде? – синяя центаврида завертела головой. – Здесь же...
Она замолчала, видимо, поймав взглядом лестницы. В подступающей темноте они медленно наливались люминесценцией. Вели лестницы за край, агорафобно ныряя вниз, точно рельсы в парке орбитальных аттракционов.
– Это будет отличный опыт, – Ласель опустил авион и спрыгнул на решетки. – Не гарантирую, что там найдется охладительная установка, но страдать и голодать нам не придется.
– А жаль! – снова очнулся мьелби. – Почетно было бы весьма во мраке ночи хлад впустить в себя! И так навеки замереть!
– Главное, замрите в красивой позе, – милостиво разрешил Ласель. – Утром мы разберем вас на сувениры.
– Сувениры! – загудели чичкана.
– Мне правую ножку, – облизнулся Келли.
– А мне две левых, – поддакнул Джорджи.
– Траченых кислотой, – уточнил Вивьен.
Андрэ вообще не издал ни жеста, но ослепительно улыбнулся.
– Тогда я заберу его сердце, – прорычал Иштургай, проводя клинком по кончику нижнего клыка.
Скрежещущий звук был таким душераздирающим, что по спине пробежала легкая дрожь.
– Мое посмертье не позволю оскорблять! – тут же вскипел Самаркинд. – Как гнусно! Подло как!
– Ну-с, унифор, прошу за мной, – приказал Ласель. – Великий визирь, может быть, вы поможете унифор Самаркинду принять наиболее величественную позу?
– Я сам! Я сам вперед пойду! – завизжал Самаркинд, кидаясь к лестницам.
– Ловите негодяя! – трагически воззвал Ласель.
Рокот смеха, нараставший в животах бачу, превратился в могучее крещендо океана, бьющего по галечному берегу. Иштургай, довольно клекоча, проследовал за Самаркиндом, по-охотничьи пригнувшись. Край мантии и три розовых толкательных пятки мелькнули по краю лестницы, и все еще верещащий от возмущения ксенамичис провалился в подплощадочные технические недра. Иштургай разочарованно прищелкнул глоткой и остановился.
– Не будет сувениров, – огорчились чичкана на разные голоса.
– У меня есть сувенир! – Вивьен потряс термостатом. – Смотрите! Это необычный экземпляр, он пытался влезть на колонну, обработанную специальной пропиткой! Представляете, какой это техногенно-модифицированный необычный представитель вида?
Пчелышки заинтересованно загудели и достали хромографы. Впрочем, у половины из них аппараты тут же печально поплыли вниз. Пушистые колобки не могли выражать эмоции мимикой, но тон жужжания сделался неуловимо печальным. Не дожидаясь команды, стажеры двинули им на помощь.
– Устали, устали, – снова сознались пчелышки.
– Нам нужна помощь в передвиж-жении, – добавил один из них. – Очень нуж-жна.
Бачу переглянулись и тяжело поднялись на ноги. Опавшие бока придавали им истощенный вид, но хвосты вились в привычном ритме, отражавшем готовность преодолевать неприятности.
– Можете сесть на нас, – сказала зеленая.
– Но поменьше пыльцы, – тут же добавила ее товарка.
– Нет сил на пыльцу, – пожаловался делегат. – Без-з маршала уж-жас трудно сосредоточиться.
Бачу затопали по решеткам. Неловко загребая короткими лапками и крылышками, пчелышки повзлетали и начали рассаживаться на длинных телах. По одному присело даже на навершия круто загнутых скорпионьих хвостов. Бронзовая зелень и титановая синева почти исчезли под веселеньким желтым ковром, накрывшим обеих бачу. Стажеры одобрительно кивали. Последний пчелышек, умудрившийся пролететь дальше всех, плюхнулся на макушку великого визиря, вызвав у того взрыв приглушенных ругательств. Впрочем, изгонять самое опасное существо в галактике Иштургай не стал.
Вся группа двинулась к лестницам, а Ласель хозяйским взором обвел территорию. Полюбовался на скрывшиеся в облаках громадины мегатурий, секунду посомневался, стоит ли тащить авионы вниз или дать им нормально зарядиться из атмосферы — и решил не рисковать. Вот так оставишь машину на ночь, а к утру ее уже кто-то утилизировал и встроил в систему подачи кишечных газов в парники. Или что тут эти безумные хреновины еще пытались выстроить.
Еще раз проверив карту полетов на завтра, Ласель решительно захлопнул линк и тоже двинулся к лестницам, по которым уже стукнули первые дождевые капли. Авионы дисциплинированной цепочкой потянулись за ним, Ласель подошел к самому краю и полюбовался, как жутковато выглядят опрокинутые фигуры идущих: у гнезда изрядно напакостили с силой Кориолиса, и, с точки зрения находящихся сверху, тропа выглядела сущим надругательством над законами физики.
Меж тем трансмиттеры медленно наливались нежным голубоватым мерцанием, и пикировщики ускорили процесс пересадки. Над бескрайним полем поплыли азотистые облака: пикировщики спешно заменяли состав "почвы", торопясь успеть до того, как транзисторы войдут в распевку. С дальнего края, куда солнце уже совсем не доставало, торжественной волной накатывала приятная, но очень масштабная мелодия. Послушав пару минут, за которые дождевые капли начали превращаться в морось, Ласель продул уши и шагнул за край.
Мир кувыркнулся. Наливающееся светом поле вознеслось к небесам и запело стеклянными голосами. Пикировщики скользили меж рядов встревоженными летучими мышами — Ласель видел таких в центральном биопарке. Они бегали по потолку и шумно выпрастывали кожистые крылья, когда кто-то кидал им пищевые комочки. Но с некоторых пор все, что могло бегать по потолкам, Ласель невзлюбил.
Он решительно потопал по лестнице, ведущей к опять же перевернутой двери, и мужественным усилием воли подавил секундную тошноту, возникающую от такого издевательства над органами. Кому-то в свое время пришла идиотская мысль, что путем замены гравитационного вектора можно существенно сэкономить, заставляя людей и прочие вестибулярные формы жизни регулярно оказываться на грани малюсенького психоза. В итоге от идеи отказались, но кое-где техническое безумие сохранилось. Бачу наверняка были недовольны: начать спуск, чтобы немедленно оказаться перед перспективой восхождения.
Возле входа Ласель даже притормозил, трусливо прищурил глаз и только потом шагнул внутрь. Кувырок — и он оказался твердо стоящим на полу.
"Фу!" – отчетливо сказали рядом.
Ласель открыл глаз.
– Стажер! – патетически сказал он. – Вы нарушаете энтропийные обеты!
"Да тут что угодно нарушишь!" – сердито помахал руками Андрэ. Вокс у него на горле стыдливо потускнел.
– Куда вы уже запихали уважаемых чич? – поинтересовался Ласель. – И почему Самаркинд здесь?
– Спросите лучше, почему я жив! – подпрыгнул тот.
"Потому что великий визирь промахнулся, – тут же наябедничал Андрэ. – А заселение проходит без меня!"
Ласель задумчиво осмотрел торчащий из края мантии мьелби обломок копья. Раскрывшиеся лапы фиксатора проткнули шкуру Самаркинда, и, судя по скарификатору, болтавшемуся на запястье Андрэ, было принято решение резать, не дожидаясь гангрены.
– Главное, не отрежь нашему гостю голову, стажер, – с умной миной присоветовал Ласель.
"Пойди еще доберись", – пригорюнился Андрэ.
Самаркинд возмущенно всхлюпнул и немедленно сместил голову на полметра вправо.
– Хотя, если прицелиться… – кровожадно протянул Ласель.
– Нет хладнокровным планам! – возопил Самаркинд. – Погибель с честью быть должна! Не на столе от равнодушных рук!
Ласель отдал стажеру честь и перескочил на рейл. В подошвы легонько толкнулось силовое поле, Ласель привычно поймал точку равновесия, и невидимая лента понесла его прочь из тамбура.
За спиной у него Андрэ включил на воксе вкрадчивое рычание, явно спертое у Келли, и Самаркинд разлился паническими трелями. По полу заскрежетало — видимо, ксенамичис пытался утащить себя вместе с копьем и парой кубических дециметров решеток, к которым его приколотило.
Ориентировался Ласель больше на слух, чем на схему, уже подсунутую люнетой. Заброшенный воздушный бункер состоял из трех уровней, и вся группа уже спустилась на второй, откуда и доносился знакомый басовитый гул, усиленный замкнутым пространством. Лента забросила Ласеля в шахту, качнула в стабилизирующем поле и мягко вынесла на площадку.
В помещении витала серебристая пыль. Казалось, еще чуть-чуть, и включится стробоскоп, чтобы грянула бодрая ретро-вечеринка с настоящими живыми проводниками музыки. Ласель прищурил глаз и попробовал представить в этой роли Иштургая — не зря же визирь гордо торчал в световой колонне подъемника, пытаясь набрать какие-то коды.
– Ага! – громко сказал Ласель. – Мусорим в исторических памятниках?
Последняя толстая жопка как раз исчезла в узком проходе, ведущем к центральной обогревательной системе, и стажеры дружно встряхнулись.
– Форс-мажор, шеф, – пояснил Джорджи. – Но зато мы выбрали им идеальное место для ульевания.
– А завтра кто-то будет весь этот ужас убирать, – подытожил Ласель и испытующе посмотрел на стажеров.
– Мы бросим дайсы, – шмыгнул Джорджи. – Черт побери, что с этим климатом, почему поганые дожди, сезон же еще только-только заканчивается. Я загорать собирался!
– Вуф!
– Силы природы неисповедимы, – постно сказал Ласель и почесал загривок, куда попало несколько капель.
Не слишком опасные, они все же заставляли кожу слабо зудеть. Другое дело, если голяком бегать под таким дождем минут сорок. Вот тогда здравствуй и язвы, и отек дыхательных путей, и прочие прелести. Ласель вытащил из носа фильтр, тут же недовольно задергавшийся, и осторожно втянул одной ноздрей застоявшийся воздух. Чуть резковатый запах наполнил легкие. Ласель немедля упихал фильтр обратно. Молекулоны вцепились в ноздрю, обижено кольнули и затаились, в зародыше погасив желание чихнуть.
– Я овладел комбайном, – неожиданно сообщил Иштургай и вынырнул из света. – Теперь мы все отведаем прекрасные блюда, которых достойны!
Бачу одобрительно загрохотали и принялись стирать с себя осевшую пыль. Стажеры тут же ринулись помогать, и секунду спустя центавриды уже блаженствовали, подставляя бока. Ласель видел, что Вивьен уже отковырял себе кусочек слюдяной шкурки на память и воровато сунул в карман. По крайней мере тут Ласель мог быть спокоен – из его стажеров росли типичные исследователи: не гнушающиеся получить лишний образец, даже если для этого придется отковыривать его с инопланетной жопы в прямом смысле слова.
В районе кухонного блока что-то тяжко ухнуло.
– Великий визирь? – с подозрением поинтересовался Ласель.
– Я не допускаю ошибок, – надменно проклекотал тот, но все-таки стрельнул взглядом в сторону колонны.
В его кулинарных талантах Ласель сильно сомневался. Адская пасть яутов не могла деликатно вкушать пищу, поэтому в их обществе считалось категорически недопустимым проводить общие застолья с изысканными блюдами и вообще признавать, что ты умеешь готовить. Жрать полагалось либо жидкие суспензии, либо в гордом одиночестве, когда можно хрустеть костями и брызгать слюной и жиром между перепонок.
Ласель в свое время посвятил целых несколько часов систематическому просмотру роликов, на которых отважными самоубийцами было запечатлено это сверхсекретное зрелище – ужинающий яут. После окончания трапезы обычно забрызганной оказывалась даже злосчастная скрытая камера. Особенно Ласеля впечатлили судорожные рывки башкой, когда яут выдергивал особенно смачный кусок. Башка при этом запрокидывалась, а жир и кровь струями улетали аж в потолок. Великие воины после трапезы явно нуждались в тотальной стирке дредлоков, доспехов и самих себя на всякий случай.
– Парогенератор, – смело предположил Джорджи. – Самаркинд умудрился засунуть туда хер, и ему его оторвало напрочь.
– Инопланетный, вуф, хер в моем супе? – искренне вознегодовал Келли.
– Спасибо, что не во рту, – практично заметил Ласель. – К тому же унифор Самаркинд застрял в тамбуре благодаря нашему великому визирю.
– Лишь глу-упые охранные кодексы помешали мне сделать из него отличную шкуру, – осклабился Иштургай. – Будь здесь великая бюйюк аннэ Кашелым...
– Пойдемте смотреть, что у нас там творится, коллега, – решительно перебил Ласель, не в силах слушать, какие бы изощренные пытки придумала чертова бабка. – Стажеры! Мойте туристов перед едой!
Зеленая бачу подавилась галькой.
– Вы ксеноядны?!
– Это шеф шутит, – ласково разъяснил Вивьен. – От сексуальной неудовлетворенности.
Ласель погрозил подопечным кулаком и двинул к спуску на третий уровень под многозначительное хихиканье наглецов, явно имевших что сказать насчет инопланетных херов, пребывающих не только в супчиках, но и в чьих-то ртах.
Глава 4. Сезон стеклянных огурцов в минеральном поле
Опасения оправдались ровно наполовину. Парогенератор возвышался в кухонном блоке во всем своем суровом стальном блеске, но мьелби действительно умудрился просочиться в святая святых и под сердитое размахивание руками Андрэ метался у длинного верстака. Сам Андрэ скинул плащ, и не прижатые капюшоном волосы, собранные в длинный хвост, тоже неодобрительно мотылялись.
– Пха! – тут же дал свою оценку Иштургай. – Что за попытки вмешаться в спланированное мно-оуй?!
– Сегодня у нас исключительно легкие супы? – поинтересовался Ласель у мьелби, возящего чем-то в терморегулируемом казане. – Признавайтесь, вы случайно отправили в мусоропровод весь паек?
– Убью! – пообещал яут и метнулся к блоку с айдентикой пищевых концентратов.
"Шеф, он от меня уворачивается!" – обижено сообщил Андрэ, меняя цвет формы на скорбно-синий.
– Лишь смерть служить мне оправданьем сможет, – пробубнил Самаркинд. – Но сей погост был отнят у меня.
– Чего?
"Я не позволил жалкому ему перерезать себе лимфотоки", – пояснил Андрэ.
– Главная ценность спасена! – глухо сказал яут из недр блока.
– Андрэ молодец, Самаркинд, вам позор, визирь, я вас не понял! – расставил все по значимости Ласель.
Стажер немедля приосанился. Яут вынырнул, взмахнув дредлоками, развернулся и с грохотом поставил на разделочный стол банку, украшенную шестью наклейками.
– Вот! Сия приправа сердца усладит пресно-оусть блюда!
Ласель в неподдельном испуге вытаращил глаза. Одинаково действующая на всех приправа сяо отличалась особенно ядреным вкусом.
– Уберите на место, – потребовал он. – Никаких пищевых отравлений в мою смену.
– Ты глуп, ханаби, – надменно объявил яут. – Я же объяснил, это-оу прелесть вкуса.
– Это адское зелье! – рявкнул Ласель. Самаркинд брызнул на себя чем-то вроде кипятка и тоненько завыл. – Половина группы дристать будет и проклинать свое сопло! Самаркинд! Что у вас?
Андрэ прижал ладонь ко лбу и попробовал отобрать у мьелби самодельное мешало. Ксенамичис тут же вырастил длинную метелку и ловко замахал ею перед носом у стажера.
– Лишь в смерти мне бы обрести покой, – параллельно затянул он волынку.
– Только по предварительному письменному запросу, – Ласель уставил на него один палец, а на Иштургая – второй. – Ты! Убери отраву. Вы! Прекратите гундеть и показывайте, что будет жрать наш коллектив.
– Глупец…
– О жалкий я!
Два инопланетных голоса слились в щелчках и кваканье, и Ласель затряс головой. Переводчик склеил из одновременно произнесенных слов дикую конструкцию типа глупцовой жалости.
"Шеф, а может, просто пищебрикеты?" – предложил Андрэ.
Иштургай вскинул голову, упер руку в бок и разразился речью о глубоком пищевом бескультурье окружающих его недомерков.
После пассажа о дрищеватых нахлебниках Ласель немедленно перестал слушать и погрузился в мир удивительных кулинарных открытий, спонсированный фантазией мьелби. Фантазия позволила тому напихать в кашу четыре вида с трудом совместимых между собой субстанций и залить универсальным физраствором. Получившаяся похлебка выглядела так себе, хотя была, безусловно, питательной. Ласель закатил глаза, прикидывая.
– Разделяем, – наконец скомандовал он. – Для чич – по кувшинчикам и все залить сиропом-глюкором. Для наших уважаемых бачу добавим той гадости, Иштургай, куда ты ее убираешь, поставь на место, а для нас...
– Ты же сам велел убрать зелье, скудоу-умный! – взревел великий визирь и грохнул кулаком по столу.
– Я велел убрать ее со стола, а не вообще! Имеющий уши да не прикидывается глухим! Что скажет великая бюйюк аннэ Кашелым, а?!
Иштургай защелкал клыками так быстро, словно собирался откусить себе и так отсутствующий нос. Опустил банку на стол и почти метнул по нему. Ласель изловил подношение.
"Шеф, вы конкретно перешли на "ты", – сообщил Андрэ. – Можно ли вас поздравить с обретением личной жизни в традициях йеннай?"
– Нельзя. Самаркинд! Добавить сиропа, а не залить им все в округе!
– Прошу меня простить, – заунывно прорыдал мьелби и начал подтирать собственной мантией образовавшуюся лужу.
Стажер демонстративно ринулся помогать, фыркая воксом от старания.
– Расло-оу, почему мы не можем прирезать этот мешок сомнений? – резко сменил тон Иштургай, явно рассчитывая, что психика куратора Обечаноффа не вынесет надругательств над кухней.
– А может, яд? – еще более задумчиво пробормотал мьелби.
– Я сейчас кого-то сварю в этой каше, – хладнокровно сказал Ласель, доставая из пойманной банки щепоть.
Самаркинд заплескал бахромой и отскочил в сторону. Плохо поддающееся подсчету количество конечностей мелькнуло из-под мантии, половина тут же скрылась, еще треть будто растворилась в воздухе, а остальные мьелби обиженно заломил, точно нервные пальцы. Андрэ с ликующим рычанием завладел мешалом.
– Обычай ваш столь отвратителен, мой друг? – трепещущим голосом поинтересовался Самаркинд.
– Шучу!
– Ах, рад услышать и понять!
Иштургай демонстративно сплюнул от раздражения.
– Унифор, возьмите кувшины, – с металлом в голосе распорядился Андрэ. – Раз вы сюда так стремились, то и помогайте.
Позеленев от негодования, мьелби взялся разливать сироп по кувшинчикам, щепетильно выстраивая их на доставщике. Кувшинчики жались друг к другу, постепенно наполняясь мандариновым свечением. Жуткая похлебка, сдобренная специями, наоборот, съезжала в неаппетитный буро-зеленый. Ласель пошевелил носом и бросил туда еще щепотку. Бачу любили приправы, а за помощь группе можно было их и вознаградить.
За дверью загрохотало. Ласель обернулся. Стажеры, вооруженные разномастными столовыми приборами, умильно улыбались в дверях, отдавливая друг другу спины и ноги. Зависший над всеми Джорджи открыл рот и потыкал в него пальцем.
– Юным не место в храме пищи! – возмутился Иштургай.
– Очень даже наоборот, – возразил зажатый в самом низу пирамиды Келли, пытаясь прорваться вперед. – Нам положено, мы растущие индивиды, вуф!
– Боевой метаболизм укрепляет организм, — пояснил Вивьен.
– Укрепляет хоро-оушая порка, – осклабился Иштургай. – Да, Р-раслоу?
– Периодически, – милостиво согласился Ласель.
– Свет очей моих! – восхитился яут и широким жестом обхватил Ласеля за плечи.
– Ай!
– Оу! – хором сказали стажеры.
Чертова банка опрокинулась. Клубы специи взлетели в воздух. Андрэ поднял руки и в великолепном аккорде выразил пространное мнение касательно мьелби, готовки, техники безопасности и своего опрометчивого желания пойти на практику.
– Голодной смерти признак вижу я, – радостно сообщил мьелби, любовно выставляя по линеечке последний кувшин. – Сочувствую вам всем, за вас я помолюсь.
Ласель, все еще придавленный могучей рукой великого визиря, пытался подобрать слова, достаточно оскорбительные, чтобы прилетело всем и разом, но его опередили.
В коридоре нечленораздельно взревели камнепадом, раздалось быстрое щелканье и топот многочисленных вспомогательных ножек. Ласель метнул взгляд на банку, осознание происходящего накрыло его потным валом предчувствия, и тут стажеров выдернули из двери.
– Нектар! – завопила центаврида, буквально прыгая по спинам поверженных. – Некта-ар!
Приправа в таком количестве действовала на бачу, как пьянящая настойка. Перламутровые зенки возбужденно пульсировали с каменной физиономии, низ морды то и дело шел трещинами, приоткрывая голубую пасть. Ласель со всей дури пихнул яута в бок, мимолетно успев насладиться изумленным кваканьем, вырвавшимся из клыкастой пасти, и резво отпрыгнул на пару метров назад, стремительным движением прихватив банку. Он едва успел захлопнуть крышку и метнуть посудину в воздух. Бачу выбросила вперед длиннющие ножничные конечности. Специальные ловчие хваталки — опасные, как черт знает что, и не используемые в приличном обществе. Развернувшись, как лапы богомола, они сошлись в одной точке, с невероятной точностью обхватив банку.
– Бля!
– О-оа-а!
Сопя и прищелкивая, синий холодильник разверз пасть и опрокинул банку. Крышка не сдвинулась с места.
– Держите ее! – скомандовал Ласель, игнорируя запоздало опомнившийся инстинкт самосохранения, только что сообразивший, что их с хозяином едва не распополамили. – Никакого пищевого разврата при мне!
Командный возглас пробудил в стажерах лучшие чувства, заставив резво повскакивать на ноги. Забившийся в угол мьелби с подносом прикрыл драгоценные кувшинчики мантией. В коридоре опять загрохотало, и Вивьен с Келли синхронно нырнули обратно в зев переходника. Джорджи прыгнул на спину синей обжоре. Великий визирь молча рванул под страшные воздетые конечности и вцепился в банку. Рокот гальки и голодные вопли отражались от стен безумным крещендо.
В коридоре жахнуло и раздалось дикое шипение.
– За горло хватайте! – командовал Ласель, величественно вознеся себя на стол с ногами. – Чтоб даже если откроет – не сожрала!
– Мой нектар!
Бачу взбрыкнула.
– Шеф, а вы бы помогли! – проорал Джорджи, болтаясь на извивающейся спине центавриды.
– Кто, я? – возмутился Ласель, предусмотрительно сдвигаясь на другой край стола. – Это же опасно! Иштургай! Вперед, отважный воин! Во славу бабушки и ее секиры!
Яут коротко рявкнул. Желто-зеленые глаза полыхнули, и он отпустил банку. Ласель краем глаза заметил движение и выбросил руку в сторону, запрещая Андрэ ввязываться в драку. Из всех четверых у Андрэ была самая плохая телеметрия после столкновения с излучателем, а вот Джорджи с его раскрученной компенсацией уже чувствовал себя распрекрасно, как и полагается дюжему молодому организму. Пусть и недокормленному.
Иштургай ударил. Коротко, почти без замаха, сжав кулак так, что люнета удивленно обвела его ореолом нетипичной мускульной активности. Нетипичный кулак врезался в сочленения грудного и туловищного отдела центавриды. Бачу тоненько взвизгнула — Ласель даже успел изумиться, впервые услышав от центавриды такой звук, – и ноги у нее подогнулись. Банка рухнула на пол и покатилась в сторону мьелби. Самаркинд издал трагический вскрик.
– Возьмите предмет раздора! – Ласель простер руку. – Самаркинд, я смотрю на вас!
Самаркинд, повизгивая, вытянул одну конечность и опасливо коснулся банки. Ласель прищурил глаз, оценил состояние бачу и, найдя его удовлетворительным по шкале "дотянутся до меня или нет", решил слезть со стола.
– Развели тут истерику, – величественно сказал он, отряхиваясь. – Самаркинд, стыдитесь.
– Но сами вы облюбовали стол! – неожиданно возмутился мьелби. – Уж это ли не трусости привет?
– Джоурджи, ты жив? – осведомился Иштургай, встряхивая кистью.
– Я-то да, – почти опасливо отозвался стажер. – А вот ваш турист...
– Разумности, не более того, – выкрутился Ласель. – Как там наш ужин, унифор?
– В сохранности, – почти степенно сказал мьелби и втянул конечность, демонстрируя, что ничего общего с банкой иметь не хочет.
– Не оскорбля-яуй крепких телом, – фыркнул Иштургай. – Это всего-оу лишь временный способ ее остановить.
Бачу пьяно раскачивала головой, вытянутые и опущенные конечности постукивали по полу.
– Это прекрасно, – решил Ласель. – Теперь-то мы...
В коридоре жахнуло еще раз. Ласель опустил занесенную было для широкого шага ногу и присел на край стола.
– Можно и подождать, – закруглился он.
Андрэ, задвинутый в угол, наконец смог оттуда выбраться. Молча подошел и сел рядом, всем видом показывая, как его оскорбили, не дав сразиться с бачу. Даже поддернул рукава, чтобы были видны татуировки "Плетей Скорби". Джорджи аккуратненько поднялся, благодарно вцепившись в протянутую руку великого визиря.
– Что ж, Расло-оу, мне льстит, как ты взывал о помощи,– заметил Иштургай, кося глазом.
Запасы остроумия уже иссякли, и Ласель кивнул. Яут удивленно заклекотал, внезапно почти суетливо отпустил руку Джорджи и начал так же нехарактерно резкими движениями осматривать бачу.
Шипение в коридоре постепенно стихало, пока, наконец не воцарилась благостная тишина. Самаркинд беспокойно сверкал очами, потихоньку перемещаясь в сторону гриля. Ласель смотрел на него краем глаза, держа в уме необходимость срочно бросаться наперерез, если паразит вздумает слегка нанизаться на электрошампуры.
– Ше-еф! – радостно завопили из коридора. – Можете выходить, здесь безопасно! Мы все уладили, не бойтесь!
Мьелби перестал сдвигаться и мерзко затрепетал краешками бахромы, что у него служило эквивалентом ехидному смеху. Ласель откашлялся, прочищая горло, и грозно нахмурился.
Стажеры опять ставили его в неловкое положение своим противоестественным желанием ограждать и защищать любимого шефа. Похоже, информация о нем и его кураторстве распространялась среди выпускников, точно вирусная атака, неостановимо и неудержимо. Роуз жаловалась, что среди попадающих к ней стажеров обязательно находился кто-нибудь, сообщавший, что не попал куда хотел, а уж что говорили на остальных станциях, Ласель предпочитал и вовсе не знать. Еще не хватало ему ревности коллег по цеху.
– Я тоже усмирил нарушителя! – подал голос Иштургай. – Слава великому-у воину!
В коридоре сдавленно выругались. Бряканья гальки Ласель, как ни прислушивался, не уловил. То ли стажеры бачу придушили, то ли... Он от неожиданности кивнул сам себе, прозрев. Шипеть так могли только пеногенераторы, а значит, стажеры утопили съехавшую с катушек центавриду старой доброй закисью.
– Давайте, что ли, уже перекусим, – вздохнул он. – Андрэ, солнце мое, возьми еду.
Вокс стажера каркнул, а потом издал тоненькое восторженное поскуливание. Андрэ вытаращил глаза и метнулся к казану, едва не подпрыгивая на ходу.
– Что это с ним? – удивился яут.
– Томленья юности, что знает лишь любовь, – влез мьелби. – А зря! Ведь смерть куда славней!
Иштургай клацнул на него всеми клыками, и Самаркинд гордо завернулся в мантию.
В коридоре царило сущее безобразие: зеленая туша возлежала в облаках пены, скорбно поджав вспомогательные ножки, а стажеры, сменив цвета формы на изумрудные, гордо восседали на своем трофее. Основные ходильные конечности бачу были характерно сложены крестиком, руки же и все тамошние вспомогательные агрегатины, наоборот, широко раскинулись. Египетская маска треснула, явив внушительный разворот челюстей, которому в чем-то могли бы позавидовать даже яуты. Например, у великих визирей и прочих великих должностей точно не было внутриглоточных многорядных зубов, работающих как жернова.
– Непло-оухой трофей, – отметил яут.
– Какое свинство, – обозначил свое отношение к происходящему Ласель. – Опять не досмотрели, снова бардак на вверенной территории... Молодцы!
Посмурневшие было стажеры тут же воспряли духом.
"И не больно!" – похвастался Келли, демонстративно проводя острым ногтем по зубам.
Иштургай, явно принявший часть похвалы на свой счет, раздулся, как морской червяк. Ласель перешагнул через простертую руку бачу и направился к выходу. Самаркинд, судя по хлопанью мантии, семенил за ним.
– Не забудьте заставить всех убраться, когда придут в себя, – через плечо велел он. – И сяо им не давать! Банку вообще спрячьте.
– Под хладный агрегат ее я поместил, – тут же поделился ценной информацией мьелби. – В пыли забвенья думал сохранить... забытой, умерщвленной, недоступной!
– У-у, это мы всегда рады из пыли выковырять, – Келли отряхнулся. – Чтоб артефактик повыразительнее. Да, мсье?
– Не то слово, – Вивьен чихнул, разбрызгивая голубоватую пену.
– На пенсию, подамся на пенсию, – вздохнул Ласель, продолжая шествие сквозь пену, и тоже чихнул.
– А я останусь здесь, – внезапно заявил Иштургай. – И вы все уходите про-оучь!
Ласель остановился и обернулся. Стажеры замерли любопытными дронами.
– Это личное, – зловеще прокурлыкал Иштургай.
– Не иначе, мы сейчас увидим, как великие едят! – трагическим шепотом анонсировал Джорджи.
Уровень громкости шепота заставил бы побледнеть от зависти пчелышков, но те услышать конкурентов не могли.
– Господь Дарвин, – поддакнул Келли. – Ораж налетела на солнечную ось, вуф!
"Похоже, нас ждет апокалипсис", – столь же театрально согласился Андрэ и в преувеличенном испуге закутался в плащ.
Яут резко сощурился. Стажеры тут же сделали невинные лица.
– Что-о? – проскрипел яут. – Вы осмеливаетесь предполагать гну-усное?
– Ну что вы, великий визирь, – елейным голосом открестился Джорджи. – Мы просто готовимся встретиться с неведомым.
– И внести это в наши дипломные работы, – еще более слащаво поддакнул Вивьен.
Оставшиеся стажеры приняли настолько постный и благообразный вид, что у Ласеля зачесались руки немедленно всех четверых выпороть. Великий визирь поскрежетал клыками и, наконец, приняв некое внутреннее решение, резко направился к группе.
– Помогите! – первым заголосил Келли. – Убивают! Ву-а-ауф!
– Едят! – согласился Джорджи.
– Отгрызают ножку! – патетически воскликнул Вивьен.
"Спасите во имя милости Насырьи преломляющей ветви!" – беззвучно увенчал крещендо Андрэ, простирая руки к шефу.
– Мерзавцы, – возмутился Ласель. – Вы сговорились что ли? Квартет дебилов, хор мальчиков-недоумков!
– Я никого не жру! – заорал подгребший на опасное расстояние Иштургай. – Но я могу перелома-ауть ваши кости!
Стажеры кинулись врассыпную, вереща заячьими голосами. Яут застыл на месте, мечась взглядом из стороны в сторону.
– Великий визирь, догоняйте самого жирного, – посоветовал Ласель. – У него жопа на вкус лучше.
– Расло-оу! – наконец взревел Иштургай. – И ты пытаешься оскорбить меня?!
Отскочить Ласель не успел, да и не особо старался. Яут схватил его за шкирку, оторвал от пола и внушительно потряс. Ласель умудрился сложить руки на груди, хотя куртка и пыталась задушить его с завидной настойчивостью.
– Поставьте куратора группы на место, великий визирь, – потребовал он. – Ведите себя прилично!
– Меня оскорбили! – рявкнул Иштургай. – В прилично-оум обществе я бы уже оторва-аул им руки и ноги! А уж что бы сделала с ними великая бюйюк аннэ Кашелым! О, они бы мечта-аули о смерти!
– Оторвал и съел бы! – крикнул издалека Джорджи. – Я так и знал! Кстати, кто это из нас жирный, а?
– Не скажу, – отозвался Ласель, чуть повернув к ним голову. – Мучайтесь, стажеры! И плачьте в пальто!
"Это плащ!"
Яут заперхал и разразился чередой проклятий, в которых сетовал на невозможность расчленять не понравившихся людишек на мелкие кусочки.
***
К середине ночи дождь прекратился, и туристы начали настойчиво проситься наружу. Пчелышки повылезали из импровизированного улья, бачу пришли в себя после столкновения с превосходящими силами противника, а мьелби иссяк в попытках найти подходящее место для случайного терминирования. Ласель с удовольствием отсиделся бы в подвесном бункере, но профессиональная этика не позволяла запереть всех на замок, хотя и очень чесалось.
Поэтому в бункере превентивно было объявлено мероприятие с кодовым названием "Вечерняя настройка тонких тел под шум мигрирующих транзисторов".
Выгнанные наверх стажеры бегали по площадке, освещенной рефракторами, и сияли униформой всех цветов радуги. Над ними кокетливо реяла самотвердеющая ткань, которую стажеры пытались растянуть так, чтобы она заняла положенные по инструкции опоры.
– Вправо его тяните! – командовал Ласель. – Во-во, туда его, туда! И теперь резко вниз!
– Порвется же! – возражал Вивьен, успевший украсить себя свежими узорами по прическе.
– Не порвется, не жопа, чтоб рваться! Вниз, говорю!
Вивьен дернул, и угол ткани приклеился к опоре, тут же слившись с ней воедино.
– А теперь по диагонали!
Подгоняемые инструкциями стажеры стремительно растянули полог. Самозатвердевайка помедлила и с едва слышимым хлопком резко обрела твердость. Окрасилась в нежно-зеленый и исторгла из себя крошечные подвесы капельных светильников. Балки опор сразу же стали напоминать ветви деревьев из биопарка. Мьелби, наблюдавший за происходящим с безопасного расстояния, заелозил, и тут Ласель разглядел, что бессердечные стажеры приклеили его моментальным герметиком к перилам.
– Надежно, – оценил Ласель. – Но за дипломатические коммуникации – два балла максимум. Из ста.
– Он же пытался самоубиться! – возмутился Джорджи.
– Прекрасно было б жизнь прервать под грохот бурь! – согласно возопил со своего места мьелби.
– А кто оценит нам ущерб? – огрызнулся Ласель.
– Моя вина, – закручинился мьелби. – Но столь велик соблазн...
– Сидите там, не плюйте на мозоль! – обозначил свою позицию Ласель.
– Шеф, вы опять в их манере разговариваете, – подхалимски уточнил Келли.
– Что я де… А! Тьфу!
Через перила перемахнул Иштургай, обозрел стройку и, закинув на плечо верную балту, вальяжно прошествовал к центру. Там он явно собирался сесть на заманчиво поблескивающую катушку. Видимо, счел художественно подобранную архитектуру достойной своей великой задницы.
– Это костер, – уведомил его Вивьен в последний момент.
Иштургай зашипел, нелепо подскакивая, чтобы не допустить соприкосновения седалища с оскорбительным местом. Стажеры обменивались вежливыми улыбочками, но даже издалека было видно, что им страсть как хочется от души проржаться вслух. Вивьен демонстративно пощелкал термопультом, и над катушкой взлетело призрачное, ощутимо теплое сияние. Площадка тут же осветилась приятным голубым светом.
– Вперед, готовить посадочные места, – Ласель тоже постарался трансформировать ликующую гримасу в нейтральную усмешку. – Не забывайте, сегодня у нас визионерская трансляция, так что помимо мест и мозги должны быть готовы. Кстати, почему ваши трудоспособные, полные сил лица еще здесь?
– А у меня болит зуб, – ловко выкрутился Келли.
– Я же не прошу тебя открывать им банки, – с отеческой заботой сказал Ласель.
Коллеги-стажеры тут же развеселились и начали втаптывать страдальца в почву.
"А у кого это ничего и никогда не болит? – с особой рьяностью интересовался Андрэ. – Прямо как у победоносного и нерушимого Ирриай-Яху с его тысячью воплощений!"
Иштургай, слегка позабытый за стоматологической драмой, успел прогуляться до края площадки и теперь тащил к костру огромный блок пеностекла.
Трио страдающих стажеров начало формировать насесты для чичкана, а Келли подзадержался, демонстративно перезастегивая ботинки.
– Страдания режим! – дал знать о себе вконец позабытый мьелби, срываясь с привязи.
Ласель передернулся, увидев, что Самаркинд оставил на перилах часть своих то ли покровов, то ли суставов. В общем, какой-то мутный кусок. Кусок тут же деловито пополз вниз. Ласель прикинул, стоит ли ткнуть в тот электрощупом, но передумал – в основном из лени, поскольку электрощуп надо было еще достать.
Яут бахнул блок поближе к костру, с размаху вонзил в него топор и, оглядев образовавшуюся инсталляцию, удовлетворенно кивнул.
– Теперь услаждение моего взо-оура завершено, – разъяснил он всем желающим.
Все желающие в лице Ласеля сделали вид, что им абсолютно не интересно. Далеко на западе все еще ворочалась гроза: на почти неслышимом человеческим ухом пределе раздавался низкий вибрирующий звук, гул, порождаемый электромагнитным полем Ораж. Купающееся в лиловых волнах небо откликалось на этот гул бледно-зелеными кругами по воде. Центр их брал начало ровно там, где зарождалась гроза. Транзисторы снизу отвечали своими световыми кругами, и казалось, что весь воздух плывет и загадочно мерцает. Ласель покрутил люнету и прикинул, насколько сильным будет дождь в тех регионах. Выходило, что все имеющие несчастье оказаться там без крыши над головой должны были срочно искать убежище.
Иштургай покопался в поясе, радостно фыркнул и достал на свет кабаджин. Повертел его в пальцах, высунул язык и основательно обслюнявил любимый музыкальный инструмент. Потом плюхнулся на блок, запихал кабаджин меж клыков, наклонился вперед так, что дредлоки свесились и почти закрыли страшную морду, и устроился локтями на коленях. Вся его фигура тут же обрела монументальное величие. Келли тишком присел на корточки.
Иштургай дунул в кабаджин, и тягучий звук разлился под пологом. Хлынул из-под него, под стать небесным кругам, и перетек за края площадки. Мьелби, обследовавший катушку на предмет аутодафе, удивленно мигрировал голову. Теплые желтые лампы легонько мигнули, но под строгим взглядом Ласеля присмирели. Иштургай подул снова и завел какую-то одному ему известную мелодию, пристукивая когтистой лапой по блоку. Кабаджин сладко заголосил. Ласель покосился в сторону перил. Он и за километр мог учуять, как чичкана начинают волноваться. Для них всяческие звуковые вибрации были вкуснее болтушки.
Первый толстопузый пчелышек перебрался через перила спустя двадцать секунд и активно замахал усиками. Потом прыгнул в воздух и, солидно гудя, устремился навстречу взволновавшим его звукам. Гудение вплеталось в звук кабаджина, но натренированным ухом Ласель слышал, что ноты чичкана фальшивят – ему мешала сырость, создающая для кинетического поля помехи. Пару раз чичкана даже закладывал странные виражи, но все же добрался до полога без происшествий.
– Извините! – прогудел он. – Перед мероприятием у нас музыкальная зарядка?
Яут, не отрываясь от дудения, покачал головой.
– Официально нет, – перевел Ласель.
– Вниз, вниз! – замахал руками Келли. – Влажность высокая, вы промокнете!
– Это не смертельно, – прожужжал чичкана. – Но так я буду ближе к прекрасной музыке!
– Вам не смертельно, а кто потом расчесывать вау-вас будет? – противным голосом осведомился Келли.
Чичкана стал еще толще и пушистее и умильно застрекотал крылышками. Рудиментарные, слюдяные, они красиво разбрасывали блики от ламп. Келли на обманку не поддался, скрестил руки на груди, блеснув кромкой ногтей, и грозно уставился на незапланированного посетителя, прядая ушами. Чичкана сделал маленький кувырок в воздухе.
– Не я! – завопил стажер, меняя цвет униформы на воинственный багряный.
Чичкана кувыркнулся снова. На лице Келли отчетливо виднелась борьба: вечное желание хватать и тискать пчелышков, похожих на огромные мягкие подушки, и проблематика аллергии на пыльцу. Когда чичкана отсыревали, она начинала стекать каплями и намертво въедалась в кожу, добавляя людскому загару неповторимых оттенков, а коже – чесотки.
– Сядьте же, – непримиримо повторил он.
Самое опасное существо во вселенной надулось и обиженно загудело. Ласель замахал на стажера руками. Келли закатил глаза.
– Но пока досточтимый Иштургай в настроении услаждать слух окружающих своим владением кабаджином, вы можете это… – напыщенный слог выдержать было нелегко, поэтому Ласель сбился. Чичкана, сосредоточенно кивавший жопкой, вопросительно щелкнул усиками. – Присоединяйтесь, в общем, – закруглился Ласель. – Всегда рады вас порадовать.
Кабаджин, словно в подтверждение, зашелся в переливах, то поднимающихся к флейтовым нотам, то спускающихся в неразличимые слуху вибрации, приятно отдающиеся в позвоночнике. Чичкана закружил под пологом, явно впав в кратковременный экстаз. Ласель прикинул, что будет, если сейчас шлепнуть увлекшегося пчелышка мухобойкой, и ухмыльнулся. Кабаджин снова заныл, терзая душу тревожным томлением. Четыре клыка ловко перебирали коротенькие струны, и вибрирующий густой звук волнами наполнял стоянку. Наверняка долетало до самых транзисторов. Ласель подавил желание сбегать к перилам и посмотреть.
"Шеф, снизу иллюминация, – подслушал его мысли Джорджи. – Прикольно выглядит!"
Возводимый стажерами куст сложной геометрии гнулся во все стороны.
"Вы там стройте быстрее, у нас вот-вот туристы попрут через край".
"Злой вы, шеф".
"Я ужасно ответственный. И не проткните ветками манто стажера Дежнеффа!"
"Пла-ащ", – зарычал Андрэ.
Ритм, подобранный яутом, заставлял мышцы сокращаться сами собой. Не хватало только какого-нибудь битового сопровождения – тогда бы Ласель точно не удержался. Иштургай откинулся на руки, уперся ладонями в каменный ствол и вновь начал клацать по нему когтями. На бит это еще не совсем тянуло, поэтому Ласель держался.
Чичкана таким долготерпением не отличались. Следом за разведчиком полезли наружу остальные, и вскоре под крышей стихийно образовался круг жужжащих и пританцовывающих. Пчелышки иллюминировали: по шерсти бежали волны зарядов, скатывались крошечные искорки, а те собирались в капли – и чичкана перебрасывали их друг другу. Сияющее кольцо медленно превращалось в тор, расплывающийся под крышей в полугипнотическое мерцание. Стажеры перетащили куст под полог.
– Обратите внимание, – вкрадчиво сказал Джорджи. – Сейчас внизу начинается звукоэлектрическая реакция, это заметно по изменению цвета.
Келли тут же артистично щелкнул пальцами, лампы погасли, и стало видно, как реагирует на звук местная техносфера. Бледно-зеленые, призрачно-голубые, винно-красные – оттенки сливались друг с другом, превращая мертвую лощину в то, ради чего сюда слетались и съезжались самые разные туристы. В невероятный Вильнёв, дышащий в ночи.
По гриве Иштургая скакали цветные холодные огоньки, а пыльцы на него насыпалось столько, что из буро-зеленоватого он сделался светлым.
– А где остальная часть нашей группы? – негромко осведомился Ласель.
– Так мы ж за них не отвечаем, – точно так же едва слышно удивился Келли.
– Никогда не упускайте возможность макнуть конкурентов зубами в некомпетентность, – почти прошипел Ласель. – К тому же, не исключено, что они тихой сапой добрались до сяо!
Стонать стажеры не осмелились, но на люнету вывалилось такое количество эмотиконов, что хватило бы на три гневных революции. В молчании произошел быстрый обмен мнениями, где каждый пытался взвалить дополнительные обязанности на другого, точно так же стремительно разыгралась драма на дайсах, и вот уже посмурневший Келли начал бочком сдвигаться к выходу в бункер.
"Это тебе за промедление!" – мстительно припечатал Джорджи.
"Вы мухлевали!" – беззвучно возопил стажер.
"Вселенная на нашей стороне, как воплощение мудрости, – сообщил Андрэ. – Апокриф девятый".
Гневно сопящий Келли отодвинулся на почтительное расстояние, чтобы не нарушать почти медитативное состояние ксенамичис на площадке, тенью пробрался вдоль перил и канул за их границу.
"Подключайте нейролинки, – скомандовал Ласель. – Аккуратно, по одному".
Графические процессоры оживились, протянули пики обработки данных, и локальная сеть щедро приняла петафлоны залинковавшихся данных в бездонное чрево. Кружение пчелышков дрогнуло, а потом возобновилось. На люнете отобразился стабильный граф передачи на тринадцать каналов. Мьелби тонко вздохнул и почти влез в костер. Эти цветовые решения ему явно нравились больше, чем выступление транзисторов.
Лица стажеров приняли выражение, балансирующее на тонкой грани между одухотворенностью и дебилизмом.
В глубине души Ласель порадовался, что у него есть они — четыре человека, готовых подставлять собственные нейроны для прихоти ксенамичис. Сам он не очень любил торговать церебралкой, хотя профессия и обязывала. У него это получалось слишком хорошо. Регулярные тесты на совместимость показывали феноменальные цифры. И слишком часто вместо отфильтрованной зрительной информации куратор Обечанофф умудрялся сливать личные переживания, и ксенамичис притягивались на них, как транзисторы на магнитный слой. Связь между мозгами не предусматривала защиты от позитивных чувств, поэтому рухнуть во взаимную приязнь с каким-нибудь жопоглазым слизнем было легче легкого. Со всеми полагающимися страданиями при расставании.
Страдать Ласель очень не любил, поэтому при малейшем проколе решительно сводил все в постельную плоскость, а потом благополучно сбегал. Вследствие чего тащил за собой шлейф слухов о половой неразборчивости, некоторое количество завистливых сплетен и парочку совсем уже фантастических историй, типа той, где Ласеля якобы короновали как главную особь семьи акархов, потому что он выносил им целый приплод.
Вранье чистой воды — единственный раз в жизни Ласель вляпался в невольный симбиоз три года назад, и то отпочковавшаяся особь оказалась нежизнеспособной.
Поэтому сейчас своими церебральными мощностями делились стажеры, а Ласель вполглаза присматривал за Самаркиндом.
"Ше-еф, – задушенно прохрипело ему прямо в ухо голосом Келли. – Они сбежали!"
Выдержав лицом великолепную невозмутимость, Ласель медленно и невзначай попятился.
"Что же теперь будет? – страдал Келли. – А точно ли мы за них отвечаем, а? Может великая бюйюк аннэ Кашелым, да славится ее ум в веках, может сказать что-то по этому поводу? Ву-уф?"
Ласель оправил куртку, как будто ему стало прохладно, и, переведя легкомысленный взор на все еще пускающее волны небо, сунул руки в карманы. Для полной фальшивости стоило еще начать посвистывать.
"Я уже смотрел, приправу они не трогали, – продолжал ныть стажер, – и ни в какой кельос не застряли!"
– Стажер, я тебя оштрафую, – уголком губ сказал Ласель и приятно улыбнулся покосившемуся на него мьелби. – "Почему ты позоришь мои лысины таким вопиющим незнанием вопроса?"
"Ы-ы?" – осторожно изумился Келли.
– Вниз ты смотрел? – Ласель с трудом удержался на шепоте. – Балбес двухметровый!
"Завидуе… не смотрел! – опомнился Келли. – Это ж высота! Мы их сюда еле затащили! Вуф, тяжело!"
Ласель сдавленно фыркнул. Бачу действительно категорически отказались восходить на площадку, едва разглядев возмутительно оскорбляющие их ступени вертикального подъема. Так и пришлось тащить передергивающихся от ужаса пополам с отвращением ксенамичис с помощью авионов.
"Одна из них нажралась пены, а вторая — сяо, – напомнил Ласель, еще больше сдвигаясь к перилам. – А что с ними происходит, когда их кубические мозги перестают работать?"
"Ну, э… хр-р!"
"Правильно, – Ласель перегнулся через перила и пристальным взором окинул поля транзисторов. – Снимай машину с тормозов".
Транзисторы мирно испускали световые гармоники, пикировщики куда-то удалились, оставив темные тропинки. Бачу сползали по колоннам. Синяя держалась строго над зеленой, и двигались обе очень медленно, но невыносимо настырно. По аналогии с людьми, обдолбанных центаврид тянуло на неистовые безумства и преодоление внутренних запретов.
Как Келли ни старался, авион все равно выдал себя негромким свистом. Звук кабаджина тут же прервался.
– Бжиу!
Ласель обернулся. Несколько ошарашенные чичкана один за другим выпадали из круга и начинали бестолково порхать. Парочка шлепнулась на пол и неловко там подпрыгивала, загребая лапками.
– Унифор, прошу внимания! – тут же взял ситуацию под контроль Ласель. – Нам с вами выпал редкий шанс — прогуляться по техносфере!
Порхание сделалось более осмысленным, неудачно приземлившиеся экземпляры перестали барахтаться. Иштургай резко встряхнулся, щелкая клыками и морща то место, которое приличные люди считали переносицей. Стажеры медленно отмирали, выходя из слишком глубокого подключения.
"Что я проспал?" – поинтересовался Андрэ, скидывая капюшон.
– Наши товарищи уже спускаются, – Ласель указал за перила. – Приглашаю желающих присоединиться к променаду между транзисторов.
– О-о! – хором обрадовались пчелышки.
На волне энтузиазма двое застрявших подпрыгнули особенно энергично и таки взлетели, невзначай выворотив по кусочку обшивки.
– Пасть вниз, что может лучше быть! – возрадовался мьелби и устремился к перилам.
Вслед ему развернулись сразу три стажера, одинаковыми жестами потянувшись к поясам, но честь загарпунить беглеца выпала Вивьену.
– Ах! – квакнул Самаркинд и растекся по полу, немного не успев перейти к падению.
Яут все еще молчал, и Ласель невольно то и дело косился на него. Остатки пыльцы делали Иштургая неуловимо похожим на статую, выкопанную и слегка обмахнутую от вековых минеральных наслоений. Пчелышки уже поплыли к краю, стажеры решительным клином двинулись за авионами, волоча с собой мьелби, Келли снизу уже в полный голос радировал, что опасности не наблюдает и призывает всех немедленно принять участие в прогулке — но не хромографировать, потому что хрупкая техносфера для такого не приспособлена, — а яут все сидел на пеноблоке и вертел кабаджин, точно ничего более интересного в мире не существовало.
– Эй, великий визирь, – не выдержал Ласель. – Между прочим, там именно твои подопечные пытаются слезть с двадцатиметровой высоты!
– Они сильные, – проворчал Иштургай. – Захотя-яут и слезут, ничего не произойде-еут с ними.
– И почему только я обо всех беспокоюсь, – точно так же проворчал Ласель, разворачиваясь.
– Потому что очень до-оубрый, – сказал яут ему в спину.
Ласель сбился с шага, остановился, подумал и оглянулся. Лирически настроенные яуты его пугали, даже если яутов была всего одна штука. Иштургай успел встать, спрятать кабаджин и даже взвалить балту на плечо.
– Профессия у меня такая, – сказал Ласель, с подозрением оглядывая высокую фигуру. – Беспокоиться. Но не слишком-то я и добрый, особенно, если кто-то правила нарушает.
– Да, да, – кашлянул-захихикал Иштургай, клацая по решеткам когтями. – Однажды твоя доброта тебе до-оурого обойдется.
– Э! – возмутился Ласель.
– Но ничего, – проходя мимо, Иштургай хлопнул его по плечу со всей дури, заставив Ласеля присесть и подавиться вторым возмущенным возгласом. – Пока я за тобой наблюдаю, бу-уду тебя защищать.
Прогулка среди транзисторов была настолько умиротворяющей, что Ласель даже ненадолго забыл о своей нелюбви к природе и ее искусственным подобиям. Иштургай, вняв таки зову профессиональной этики, конвоировал пошатывающихся бачу, с ворчанием тыкая себе в наруч — видимо, тоже сделал яутскую версию нейролинка, чтобы центаврид не заносило. Пчелышки порхали над полем, переведя хромографы в тихий режим, и бесконечно запечатлевали. Стажеры усердно им в этом помогали, болтаясь на авионах как попало и периодически зависая в интересных позах и меняя расцветку одежды. Андрэ не забывал демонстрировать татуировки и эффектно взмахивать плащом. Мьелби обнюхал все тропинки в поиске потенциально удобных для самоубийства мест, разочаровался и тащился следом за центавридами, явно преступно мечтая угодить им под ноги. Громада Вильнёва перемигивалась огнями на космической высоте.
В доброй сотне метров впереди все-таки нашелся пикировщик, но ушедший в спящий режим и оттого неподвижный и плохо заметный даже в тепловом спектре. Сунуться к нему не решился даже Самаркинд — Ласель не пожалел выражений, в красках описывая, как старательный инструмент Феросов будет отрывать от мьелби по кусочку, дабы распространить его ареал прорастания как можно шире.
"Гнуснейший агрегат!" – сделал вывод Самаркинд в итоге.
Сам Ласель проводил время в чате гидов в разделе "Жалобы на жизнь".
Из жалоб были в основном природные мероприятия, в который раз убеждавшие Ласеля, что лучше из города не вылезать. Там точно всегда есть отопление и вода. На верхнем пороге Симеркулей надулось лавовое яйцо, в Акватике видели блуждающую субмарину, а на Камчатной обещали штиль и повышенную концентрацию диоксида серы у хребта Занце-Мер. Камера показывала до оскомины привычную картинку: волшебное розовое сияние, стекающее по цветным красно-желто-зеленым пластам горных отложений, и мирно побулькивающее лимонное озеро у подножья. Заодно с Камчатной уныло жаловались на храпящих на всю турбазу пикарр. Жалобщику плоско советовали полить пикарр герметиком и ждать, пока тот не лопнет. Ласель пролистал актуальные темы на две страницы назад, поотмечался кое-где из-под анонима, а потом вернулся в чат.
"А вы вот попробуйте уложить спать двух бачу, которые сопротивляются, посылают вас к своей мамке и желают сидеть ночью на вентиляторе в гордом одиночестве", – послал он.
Чатик тут же расцветился ехидными эмотиконами.
"Страдай!"
"Крепись!"
"Превозмогай!"
"Плачь и танцуй!"
Среди вороха язвительных сообщений мелькнула знакомая айдентика, и Ласель навел на нее фокус.
"Что тебе не сидится в Вильнёве?" – интересовалась Роуз.
"Здравствуй, Розита, свет очей моих! – немедленно визуализировал Ласель. – Пребывая в тоске по поводу твоего отсутствия, страдаю ночами и днями в окружении отвратительных гуманоидов и прочих форм жизни!"
"Такие ли уж отвратительные? – насмешливо вывелось в воздухе. – Ну-ка, напомни мне, когда в последний раз ты хвастался, что недавно отхватил в жизни перца?"
"В жизни, может, и не было, а вот в салатнице что-то недавно да бывало", – практично уточнил Ласель.
"Мерзок, как и всегда, – припечатала Роуз. – Как тебя до сих пор не выгнали за нарушения техники половой безопасности? А что твои стажеры? Небось уже всех сдал в почасовую аренду?"
"Какие гадости сыпятся из-под этого прекрасного образа! – возмутился Ласель. – Я никогда никого не сдавал в аренду! Я блюду их честь похлеще настоятельницы церкви святого иссушения! Не покладая глаз!"
"Не вынимая перца из салатницы", – дополнила Роуз.
Они обменялись чередой хохочущих эмотиконов.
Роуз, пожалуй, была единственным человеком, с которым Ласель состоял в прекрасных платонических отношениях. Хотя, само собой, предложи Роуз этим отношениям перейти в другую плоскость, он ни в коем случае бы не отказался. Помимо ксенамичис Ласель ужасно уважал сильных женщин. Объяснение этому он найти не смог и удовлетворился смутными объяснениями "Альфонса" о пользе половой дифференциации в рамках своего вида. Эта порочная тяга приводила к головокружительным знакомствам, которых за последние четыре года было аж шесть, и в минуты алкогольной слабости Ласель до сих пор имел обыкновение набирать личные номера и интересоваться, не желает ли уважаемая госпожа — вставить имя, попавшееся на набор первым – сделать со своим верным поклонником что-нибудь плохое.
У Роуз были все шансы стать седьмой. Но, увы, мадам Лусиэнтес была давно и прочно в отношениях с каким-то совершенно никудышным, по мнению Ласеля, вялым ученым. Не могли оправдать его ни стильные очки, ни смоляные черные волосы, ни даже гордый родовой нос. С точки зрения Ласеля он был досадным препятствием на пути к его полному и безоговорочному счастью с Роуз, кроватью и игрушками фирмы "Аморетта".
Сила чувств была такова, что он даже жаловался Иштургаю, который по доброте душевной предлагал немедленно разделаться с гнусным похитителем матриаршьих сердец, начинал выпрыгивать из парадной брони и парадно стучать себя топором в грудь.
"В общем, я категорически не могу сидеть смирно, когда вынужден заботиться о застрявших на пересадочной станции ксенамичис, – сообщил Ласель. – Надеюсь, однажды это прекратится, и мы с тобой заживем уютной семейной жизнью в не менее уютном домике общей площадью метров пятьсот".
"Ты же первый сбежишь, – безжалостно ответила Роуз. – Месяца через полтора. Но эти полтора месяца ты будешь заваливать меня жалобами на то, что мои средства для лица теснят на полочке твои средства для лица".
"Злыдня!"
"Айтурек передает тебе пламенный привет", – сообщила Роуз.
Ласель невольно оглянулся, нашаривая взглядом Иштургая. Тот был занят немаловажным делом ковыряния под светящимися когтями.
"Ему тоже привет", – аккуратно ответил он.
"Спрашивает, когда ты прилетишь в гости", – подлила масла Роуз.
Ласель поежился, ощущая прохладную щекотку. На побережье Акватики, где безраздельно властвовала Роуз и ее банда загорелых дочерна, просоленных практикантов, обожавших "миз Роуз" до трепета в поджелудочной, последний год окопался Айтурек — еще один яут, с которым Ласель волей-неволей пересекался. И, в отличие от Иштургая, на сферы влияния в туризме он не претендовал, поэтому пару раз под настроение Ласель с ним успел переспать. Каждый раз обещая себе, что больше никогда и ни за что. Потому что яуты — это особый сорт извращений.
"Когда-нибудь, – оптимистично пообещал он. – Ненавижу природу".
"Ха-ха. Вали уже по своим делам, – посоветовала Роуз. – Отпихни чужие пятки со своей лежанки и спи спокойно, пока не обнаружишь, что твой Самаркинд снова попытался просунуть голову между прутьев и сломался".
Иконка погасла. Ласель сладострастно вздохнул, вообразив, как с хрустом ломается длинная гибкая шея мьелби, и со вздохом погасил все визуализации. Чтобы избавиться от внезапно нахлынувших нежных эмоций, требовалось срочно найти какое-нибудь нарушение и гневно его покарать. Бдительно оглянувшись, Ласель немедленно нашел, к чему прицепиться: Келли слишком подозрительно сдвигался в сторону уснувшего пикировщика.
– Стажер! – зловещим хрипом сказал Ласель. – Мсье Айнкархофф! Куда летим?
– Ой! Ветром сносит, – мгновенно откликнулся Келли, тем самым только укрепив подозрения.
– Стажер, ты с твоим весом должен сам снести что угодно, – повысил Ласель голос до благородного шепота. – Только попробуйте полезть к этой дряни, в жизни ни на одну поездку больше не попадете!
Дружное молчание стажеров, сопровождаемое яростно извивающимися глифами эмотиконов, вырвавшимися на люнету, свидетельствовало: в этот момент они мечтают, чтобы куратор внезапно рухнул вместе с авионом в поля транзисторов, где и разбился бы насмерть о подходящую поверхность.
– И унифор у вас сносит туда же, – мстительно добавил Ласель. – Неужто искажения кинетического поля?
– Унифор чич! – постным тоном воззвал Келли. – Прошу вас соблюдать осторожность и не приближаться к экземпляру пикировщика! Это может быть опасно, вуф!
Пчелышки негромко затрубили и подвинулись подальше от опасности. Более-менее очнувшиеся бачу так же вполголоса доставали великого визиря вопросами — как они тут оказались и почему у обеих помутнение сознания, в котором им мерещится, будто бы их кто-то бил.
– Воины должны держать себя в руках, – ответно рокотал Иштургай, для наглядности помахивая топором. – Те же, кто теряют разум от вида приправ или от соприкоснове-еуния с химическими возбудителями, могут оказаться в у-удивительных, а порой и обескураживающих ситуациях!
– Я уже чувствую обескураженность, – заскрипела синяя бачу. – Как мы поднимемся обратно? Там же это!
Праведного отвращения в скрипучем голосе хватило бы на целую секту принципиальных девственников, увидевших резиновый член.
– Прекрасный вид, – не согласился Самаркинд. – Зовет он к восхожденью, чтоб дрогнула нога, и вот...
– В каком смысле "вот"? – возмутилась бачу.
– В фатальном, – кокетливо пояснил мьелби и подобрал бахромки. – Что ведет нас к гробовой доске.
Центаврида секунду лупала на мьелби своими перламутровыми гляделками, а потом с хрустом разомкнула пасть, и фосфорическая голубая глотка вскипела азотом.
– Спасите!
Подлый самоубийца шмыгнул за спину великому визирю, и струя ледяного пара ударила в то место, где за секунду до этого полоскались бахромки. Иштургай выдал такой нутряной рык, что бачу слегка поперхнулась и вместо второго залпа выплюнула косматое облако, окутавшее ее собственную голову.
– Холодные напитки! – обрадовались чичкана.
Ласель закатил глаза. Вивьен уже нырнул к Самаркинду и с профессиональной безжалостностью воткнул в него гарпун. Зеленая бачу махала руками возле головы синей, разгоняя внезапное атмосферное явление. Остальные стажеры лавировали меж пчелышков и терпеливо возвращали хромографы в режим тихой съемки.
"Я пошел, – сообщил им Ласель, разворачивая авион. – Следите, чтобы тут никого не съели"
"А вы что, спать будете?" – возмутился Андрэ.
"Спать — это не модно. Я буду размышлять о потерях, которые понесло турагентство в лице меня, и о том, как завтра впихнуть в моторайзон всех выживших после того, как я передал ответственность вам".
"По час-тям!" – ехидно вывел Джорджи.
“А Самаркинда — в цинковом контейнере!" – добавил Вивьен.
"Счастья, здоровья умершему", – хладнокровно напутствовал Ласель.
Иштургай закончил шипящим басом отчитывать центавриду и обернулся. Ласель хотел было хулигански отдать ему честь, но подавил вредное желание и просто развернулся к яуту спиной. Авион заскользил в сторону пикировщика.
– Э-э, шеф! – возмутился Келли. – Вы ж говорили про судьбы и раздумья?
– А я чувствую, что лучше всего мне будет думаться там!
"Чтоб вас бабка визирская покусала", – кровожадно пожелал Келли. – Вуф!
Оставив стоны возмущения без ответа, Ласель полностью сосредоточился на цели. Пикировщик, хотя и выглядел чрезвычайно грозным, сейчас удивительным образом казался беззащитным. Периодически с Ласелем такое случалось — он начинал шкурой чувствовать состояние механизмов. Возможно, случайно настраивались частоты, ложащиеся на нейроусиления, поддерживаемые имплантами.
Правда, была у этого и обратная сторона — некоторые механизмы хорошо чувствовали его. Не далее чем три недели назад за куратором Обечаноффым гонялась ошалевшая поливалка, под циничный хохот стажеров пытающаяся опрыскать Ласеля ароматизированным химикатом и натереть самыми нежными щеточками. В конце концов Ласель добрался до дроида-нейтрализатора, и страж порядка избавил его от обалдевшей машины.
Сейчас от пикировщика не чувствовалось никаких шевелений. Искусственные мозги полностью отключились, но работали то ли сторожевые системы, то ли еще какая-то общая контрольная надстройка. Поэтому, хоть полет начался лихо, но вплотную Ласель подкрадывался уже очень медленно. Покружив над плоской макушкой, он пошел вниз, не расслабляя коленей, готовых вот-вот упредительно дать шенкеля авиону, но пикировщик не реагировал, и в конце концов Ласель уселся ему на макушку. Такую же лысую и гладкую, как череп яута. Ухмыльнувшись, Ласель позволил себе покоситься в сторону ксенамичис. Негодование и зависть стажеров шли с той стороны волнами. Ласель соскочил с авиона, потоптался на месте и как следует потянулся.
"Мсье стажеры, тащите наших дорогих туристов сюда. Пусть любуются".
"Святой Франциск, шеф, мы вас любим,– прочувствованно откликнулся Джорджи. – Уже летим".
Обследование пикировщика и непременные двадцать шесть тысяч снимков его со всех ракурсов заняли еще добрых полчаса. Ласель добровольно взял на себя обязанности сторожа и единолично сидел на головном нейроузле машины, пока туристы знакомились с техносферой Вильнёва напрямую — путем щупанья и лазанья.
Бачу воспряли духом, убедившись, что пикировщик состоит из округлостей и кривых, а значит, строго вверх лезть не придется. Иштургай поковырял броню пикировщика несколькими лезвиями, оставил несколько же царапин и удовлетворенно успокоился. Стажеры тоже не теряли времени зря: Келли обнаружил остатки разложившихся, "переваренных", как он выразился, транзисторов в энергохранилище рядом с реакторным отсеком пикировщика, и между стажерами завязалась острая дискуссия на тему, можно ли пикировщик считать травоядным или все-таки следует приравнять к каннибалу.
Иштургай клацал когтями совсем рядышком, и Ласель старался его качественно игнорировать даже прикрыв глаза ради этого.
– Раслоу, – окликнул яут. – Ты не усну-ул?
– Ты ж видишь, что нет, о визирь.
– Я просто соблюдаю дурацкие ритуалы вежливости, – важно пояснил яут и плюхнулся рядом. – Ты сливаешься с машиной?
– Фу, великий визирь, что за извращения, – пожурил Ласель. – В приличном обществе о таком не говорят.
– Так сливаешься или нет? – бесцеремонно уточнил яут.
– Нет.
– Тогда одо-оулжишь мне свои глаза? – промурлыкал Иштургай.
– А-а?
– Ты так блаженствуешь, что хочется подсмотре-еуть, – охотно разъяснил Иштургай. – Итак?
– Еще чего.
– Хм? Что ж, тогда-а, думаю, твои спутники не откажут.
Ласель открыл один из неодалживаемых глаз и сурово посмотрел на яута. Хитрая рожа вся перекосилась, пасть растянулась в подобии улыбки, и Ласель грозно вздохнул. Официально, конечно, никто не мог запретить свободно мыслящим существам обмениваться данными, но чутье подсказывало, что подпускать Иштургая слишком близко к неопытным любителям межвидовой дипломатии не стоит.
– Отстань от моих стажеров, – велел он. – Сколько там стоит твоя лицензия?
Иштургай оскалился уже безо всякого намека на игривость и стремительно выкинул руку вперед. Ласель отшатнулся, уклоняясь, потерял равновесие и неловко хлопнулся набок.
– Неуклюжий слизняк, – припечатал великий визирь, поднимаясь. – Великая бюйюк аннэ Кашелым уже раздавила бы тебя-яу движеньем пяты.
Сопя от негодования, Ласель перевернулся на спину, дрыгая отсиженной ногой, и уставился на обличителя. Фигура Иштургая, облитая со спины мягким розоватым светом, выглядела откровенно угрожающе. В одной лапе яут сжимал... Ласель сглотнул, пригляделся и с облегчением убедился, что это не оторванная от кого-то в споре голова, а всего лишь термический контейнер. Небось, напихал туда своей вонючей гибридной еды. Ласель бухнул ногу на место, приподнялся и понял, что не может встать — макушка пикировщика источала слабое магнитное поле, к которому алчно присосались магнитные же зарядники на спине куртки. Иштургай радостно заклекотал.
– Вид, о котором я мечтал в гре-еузах, – объявил он, склоняясь над Ласелем. – Строптивец, скованный цепя-яуми и находящийся во власти великих, если ты меня верно понимаешь, Раслоу.
– Иди ты со своими фантазиями, – сдавленно посоветовал Ласель, инстинктивно при этом пытаясь отползти подальше. – Засунь их себе в задницу и наслаждайся!
– Я бы засунул что-то другое в иное место, – оповестил его Иштургай. – Давай же оставим эту ночь твоим юным и уединимся для ва-аужного дела.
Ласель схватился за пояс, одновременно мысленно прикидывая, успеет ли ткнуть мразотному великому визирю в глаз электрощупом прежде, чем упомянутый визирь быстренько пригвоздит Ласеля копьем.
– Ты готов принять меня-яу в этой позе, о соблазн моих чресел? – осведомился Иштургай.
– Нет! А ты там вообще за своими туристами следишь? – зашипел Ласель.
– Столь низменными вещами я не занимаюсь, о сварливый диамант моих сердец, – покачал башкой Иштургай. – Воин, сделав свое дело, уходит. А если ты бу-удешь хорошо себя вести, то полу-учишь вознаграждение.
Он потряс контейнером, и Ласель медленно выдохнул. Иштургай, решив, что ханаби его сердец – это Ласель Обечанофф, взялся следить за тем, чтобы ханаби не сдох с голодухи, и периодически являлся в гости с пищебрикетами, позоря Ласеля перед лицом стажеров. Впрочем, те быстро догадались, что нытье и восхваления великого визиря могут развернуть к ним ситуацию лицом, и плотно сели яуту на шею. Невзирая на ругань и негодование, исторгаемые им самим же, Иштургай периодически порождал какой-нибудь кулинарный эксперимент, и далеко не всегда Ласелю доставался хотя бы кусочек.
– Что на этот раз? – независимо поинтересовался Ласель. – Лучшие образцы тухлой рыбы, трепетно хранимые десятилетиями до торжественного момента?
Иштургай ухмыльнулся, и в освещении его клыки показались выточенными из молочного янтаря. В этой улыбке явно читалось, что тайну контейнера можно узнать только через постель.
Чичкана нахромографировались до умопомрачения и постепенно начали дрейфовать в сторону. Бачу опасливо поглядывали на путешествие по округлому боку пикировщика вниз.
– Келли, – позвал Ласель, не отрывая взгляда от Иштургая. – А кто-нибудь из нашей группы хочет спать?
Иштургай склонил голову и нахмурился.
"Спать? – недоуменно откликнулся стажер. – Нет, а с чего бы?"
– Вот и я так думаю, – сказал Ласель и улыбнулся. – Почему бы нам не совершить переход в ночную пору? Прямо до следующей остановки.
"О-о! – первым вскричал Джорджи.
"Ночные приключения!" – бацнул Андрэ.
"Ура! – сдавленным голосом сообщил Келли. – Мы уже собирались тут от тоски засохнуть!"
"Это не нормально, но я присоединюсь", – заключил Вивьен.
– Зачем же нам сохнуть, – сладко сказал Ласель, разглядывая визиря с головы до ног. – Если мне не изменяет память, на Прюденс есть классные душевые.
– Гадость, – надменно прощелкал Иштургай, начиная размахивать контейнером.
– Это почему же, – невинно удивился Ласель. – Горяченькая вода, с различными этими... гелями для душа...
– Склизкая гадость и горячая гадо-оусть! – уточнил Иштургай.
– И еще как следует намылиться, – мечтательно протянул Ласель.
Иштургай крупно передернулся. Ласель поднапрягся и оторвался от поверхности. На люнете уже водопадом текла активная переписка, в которой стажеры планировали незабываемые ночные приключения. Красной нитью проходила тема случайного забывания мьелби на текущей станции.
Поразительная нелюбовь яутов к горячим водным процедурам вкупе с очистителем поражала. Айтурек точно так же психовал, стоило показать ему намыленную мочалку, и Ласель с успехом пользовался этим грозным оружием при необходимости.
– Настоя-яущему воину не следует смывать славу и дух побед со своего тела! – объявил Иштургай. – Ты что, пытаешься скрыться от меня-яу в горячей воде, о сын осла? Пытаешься преда-ауть нашу великую любовь?
Ласель выдохнул и попер на великого визиря, сузив глаза. Иштургай в ответ взметнул надглазные дуги и не сдвинулся с места. Ласель уперся в его грудь обеими руками.
– Мы просто коллеги, – прошипел Ласель, стараясь выпихнуть яута к краю.
Они застыли нелепой скульптурной композицией, увенчанной котелком с кашей, или что там насовал туда великий визирь, собираясь прорубить путь к чужому сердцу через желудок. Хотелось напялить котелок вместе на костяную башку, прямо на твердокаменную лысину, о которую Иштургай на спор разбивал пластиковые небьющиеся бутылки на потеху стажерам.
– О-оу? Разве просто коллеги так кричат и сто-оунут от страсти и наслаждения? Р-разве умоляют о…
– Иди ты!
Ласель пихнул со всей дури, пытаясь заставить яута умолкнуть. Иштургай покачнулся и зашипел, раскрывая пасть так, что стало видно все строение черепа. Ласель скривился, отдернулся, и Иштургай захлопнул чудовищный капкан.
Они давно договорились: Ласель не ковыряется в носу, Иштургай не распахивает перепонки. Для обоих это зрелище было одинаково отвратительно. В частности Иштургай считал, что пальцем Ласель выковыривает частички мозга. После некоторых анатомических изысканий он объявил то место, куда Ласель пытается влезть, межушной железой для вырабатывания носовой слизи.
– В бизнесе я тебе все равно не уступлю, – твердо сказал Ласель, вскидывая подбородок. – Даже если ты мне принесешь какие-нибудь ваши трофеи. Даже если я буду помирать, то все равно никогда и ни за что не завещаю тебе свой офис и свою долю в нашей чертовой индустрии.
– Зачем мне богатства, когда я могу укра-аусть твое сердце, – опять ухмыльнулся яут.
Ласель почувствовал пульс, подскочивший в самое горло. Вновь сработала его совместимость, которой мсье Обечаноффу отсыпали полную грузовую платформу и еще маленький контейнер. Чтобы избавиться от этого, пришлось постараться как следует, и все равно он добился лишь того, что его перестали в буквальном смысле хватать за руки и пытаться предложить свои копулятивные органы не сходя с места. Даже подумать было страшно, а что, если бы ему самому не нравились все эти рожи, туши и прочая чужемирная биология. Наверное, впору было бы стать отшельником и ксенофобом.
– Изумруд моих сердец, – прошелестел яут, дико напоминая бачу при этом. – Ты столь неуловим для меня, ханаби, что порой хочется тебя запереть, как самое ценное сокровище.
– Мы уходим, – грозно объявил Ласель прямо в морду. – Я твердо намерен принять сегодня ванну.
Иштургай отдернулся. Ласель оперся на авион, вскочил на него и ударил пятками по стартерам. Машина грациозно развернулась.
– Жесточайший и гнусный! – прорычал яут ему вслед.
И, кажется, воткнул в макушку пикировщика копье. Наверное, он с удовольствием воткнул бы его в спину Ласелю. Иштургай уже перепробовал практически все, что могло применить в качестве романтического арсенала существо, чьи предки вплоть до предыдущего поколения специализировались на убийствах различных разумных видов, – но тщетно. Ласель не устрашался и в объятия не падал.
– Шеф, шеф! – заголосил Джорджи, возглавлявший вновь собранную группу чичкана. – Ой, осторожно!
– Что тако…
Собственный голос утонул в скрипе проснувшихся механизмов. Транзисторы заволновались, переходя на пульсирующее свечение. Ласель увидел, как из-за спины вырастает тень. Огромная, кряжистая, раскрывшая конечности, призванные выхватывать, выкручивать и выщипывать.
"Посторонний объект!" – грозно засияло на люнете.
– Ну теперь нам точно пора на прогулку! – уже без всякой осторожности проорал Ласель, стремительно бросая машину вверх.
Пять минут спустя группа туристов успешно мигрировала подальше от не вовремя очнувшейся машины. К вящему разочарованию Ласеля, великий визирь вовсе не остался сражаться с монстром, а поспешил взнуздать подопечных, наконец-то переставших путаться в собственных ногах, и тоже выдвинулся следом.
Транзисторное поле перешло в серверный каньон: открытые кристаллы обмена данными ветвились и сливались в невероятные друзы. Реагируя на движение, в серверных недрах просыпались призрачные огоньки и вихрем распространялись по каналам все дальше и дальше, чтобы затихнуть где-то совсем вдалеке.
– Опасен наш маршрут, – тянул мьелби. – Здесь под присмотром тысяч глаз нас не минует всякая напасть. Я чую!
– Смерть близка? – ехидно осведомился Ласель.
– Коварный лабиринт! – всквакнул мьелби.
– Вы под присмотром, унифор, мой друг, – в прежнем тоне ответствовал Ласель. – Погибнуть вам не дам.
Мьелби всхлипнул от разочарования и заструился дальше. Висеть под чьим-нибудь авионом он категорически отказался, поэтому вся группа шла в темпе энергично перемещающегося ксенамичис.
Узкая тропа, отмеченная истрепанными зелеными метками, еле-еле включавшимися при приближении туристов, прихотливо вилась, формируя довольно сложный маршрут. Помимо этого от тропы шла масса ответвлений, каждое из которых с легкостью претендовало на несколько часов смотрового времени.
– А заодно мы с вами внесем посильный вклад в окружающую среду, – чуть не подпрыгивая от восторга, разъяснял Джорджи для чичкана. – В таких местах рано или поздно встречаются битые сектора!
"Дохлые", – уточнил Андрэ, выразительно гася подсветку униформы.
– Это нехорошо, нехорошо, – волновались чичкана.
– Вот эти некротизированные кластеры мы и разберем, – торжествующе разъяснил Джорджи. – Представляете, как мы своими руками оптимизируем процессы?
"Делать нам нечего!" – страдальчески отобразил Андрэ.
Вивьен с Келли явно настроили себе на люнетах какую-то виртуалку, поэтому в разговоре особо не участвовали. К тому же на них, как обычно, лежала большая часть нейролинковой передачи.
Пчелышки загудели, идея оптимизации им явно понравилась. Собравшись, они перестроились почти идеальным клином. Самого крупного выставили вперед, и его моторчик тарахтел в полтора раза громче обычного: прокладывать дорожку для целой стаи было нелегко. Особенно если ты вовсе не аэродинамичный, а круглый и пушистый. Сумочка для сувениров болталась над ним, как вздернутый флаг.
Поглядывая на метки второй группы, выведенные на люнету, Ласель размышлял о мелкой мести в адрес великого визиря, втянувшего их в это идиотское путешествие. Помимо общей нелюбви к природе Ласель попросту не находил в ней ничего интересного. Тащиться через механику Вильнёва — что может быть тоскливее. Оставалось только вспоминать приятные моменты, например, как мьелби удалось подсунуть самопечатную брошюру "Двадцать восемь разнообразных способов прерывания жизни, одобренных культурным комитетом Ораж", а потом внезапно натравливать на него стажеров, когда перманентно пребывающий в истерике по поводу собственного жизненного цикла ксенамичис пытался использовать сувенирную веревку и мыльный гель. Это с его-то полиморфной структурой, без проблем гнущейся во все стороны.
Мьелби, словно услышав его размышления, тут же дал о себе знать.
– О скоро, скоро ль мы дойдем? – заныл он внезапно, взяв высокую ноту с разбега. – Не держат ноги уж давно, все члены вялы! Я чую, смерть близка!
– Вы же этого и хотели! – возмутился Джорджи, летящий прямо над ним.
– Не столь уныло! – возразил мьелби. – В походе славном, может быть, но так, глотая пыль?
– Мы, конечно, можем вызвать экстренную эвакуацию, – сказал Джорджи с интонацией "жалкое ты создание". – Но это нарушит план нашего похода.
– Нет-нет, – еще более трагически простонал мьелби. – Не смею вас отягощать, друзья мои…
– Группа, смотрим направо! – скомандовал Ласель со своей верхотуры. – Кто первый увидит, тому лучшее место в моторайзоне!
Мьелби истерически подпрыгнул, закидав сам себя кварцевой пылью, и яростно расчихался.
– Битый кластер? – глубоким контральто поинтересовался кто-то из пчелышков.
– Абсолютно верно. – Ласель силой таза удерживал верткий авион на месте. – Поэтому сейчас наша задача – его скорректировать.
– Потому что мы за экологию! – выкрикнул мьелби.
– Второе призовое место! – воскликнул Ласель с энтузиазмом любящей матери, чей ребенок только что слепил из манной каши форпост и нападает на него сухариками. – Как гордилась бы вами бабушка великого визиря!
Джорджи подавился хохотом, а Андрэ веселился даже не скрываясь — только вокс предусмотрительно отключил.
Сумочки чичкана совершили групповой кульбит, хромографы взмыли и бешено запульсировали, создавая тысячи снимков, обязательных к размещению в великой ульевой сети. Строгий клин распался и превратился в водоворот, в котором чичкана умудрились сделать еще как минимум три тысячи снимков, запечатлевая себя как поодиночке, так и коллективно. Джорджи отлетел в сторонку и снял ликующего мьелби, воздевшего все свои отростки и вытянувшего шею в приливе экстаза.
Подгоняемые энтузиазмом и экологической сознательностью, а также стажерами, туристы направились в сторону кластера. Ласель занял позицию контролирующего, не утруждаясь угрызениями совести. Для протокола вписал в отчет, что ведет наблюдения за сейсмической обстановкой и наличием местной обслуживающей техники, после чего обзевался и натянул капюшон на лоб.
"Следите, чтоб не обрушили целиком, в таких местах охранка агрессивная до жопы".
"Вас поняли, шеф", – отозвались в чате.
"И чтобы Андрэ не застрял епанчой в шестеренках".
"Это. Плащ!"
Наблюдая, как благодаря усилиям чичкана и стажеров омертвевшая часть серверов начинает в буквальном смысле рассыпаться, Ласель из вялого интереса попробовал связаться с ИИ на "Прюденсе" и заранее задать программу расконсервации. Как раз часа через четыре было бы удобно. На авионах или турбиллионах расстояние между пунктами можно было пройти за полчаса, а то и быстрее, если поставить себе цель собрать на хвост злых служебных дронов. Туристы из пеших групп обычно проползали несчастные двадцать километров только к исходу дня. Насчет чичкана Ласель всегда считал, что они могут лететь куда быстрее – не зря, черт побери, их считают настолько опасными, – но туристы совершали примерно по десять тысяч фотографий на каждом переходе, что катастрофически сбивало их целеустремленность. Мьелби готов был сломать все конечности, дайте только ему волю, а вот бачу... По чести говоря, с их неподвижных физиономий, до одури напоминающих маски инсектоидных божков, словно бы не сходило выражение "зачем я здесь, и к чему мы все стремимся".
Потом он зачем-то вспомнил, как играл с Иштургаем в интеллектуальные дайсы. Каждую победу яут праздновал бурно и громко. Колотил себя топором в грудь, притоптывал, приплясывал и всячески ронял имидж представителя высокотехнологичной расы. У Ласеля это вызывало смешанные чувства: одновременно было и стыдно за идиота, и хотелось точно так же погрязнуть в горячем безумии, бурно наградив победителя.
– Не валите фильтры! – крикнул он, закладывая изящный вираж над головами трудящихся. – Аккуратнее, я все вижу!
Чичкана, суетившийся у сетевого фильтра, рыскнул в сторону, сумочка и хромограф так же суетливо полетели за ним. Вивьен принял у начальства эстафету и громко принялся объяснять, что надо делать и как делать это правильно. Пчелышек немного побултыхался, а потом вернулся к работе.
Над серверной царила жара, и Ласель размечтался о возможностях бачу. Впрочем, центавриды, встречаемые им в нелегком туристическом бизнесе, резко отрицательно относились к новаторским идеям, касающимся оптимизации туристической жизни. Например, вовсе не желали охлаждать банки с энергетиком или заботливо обдувать прохладным ветерком утомленного руководящей деятельностью начальника тургруппы. Ласель пытался им объяснить, что куратор всегда прав, а если неправ, то возвращаемся к пункту первому, но бачу проявили вопиющую глухоту и ксенофобию.
Последние тусклые кристаллы вывалились из сокетов.
– Самаркинд! – грозно пресек Ласель попытку мьелби красиво кинуться на сталагмиты. – Я лишу вас витаминов!
– О-о! – завел страдальческую шарманку мьелби.
Джорджи нырнул вниз, на бреющем ухватил мьелби за неосмотрительно выставленную конечность и усердно поволок за собой, не обращая внимания, что тот по дороге трижды намеренно стукнулся головой об оградки.
Убедившись, что туристы устранены с траектории, по которой вот-вот должны были пойти данные, Ласель поднялся повыше.
– Давайте, – проворчал он через ревоксер. – Помех не вижу.
– Ну наконец-то! – Джорджи бросил Самаркинда и резко взмыл вверх. – Унифор, все сюда! Открываем технический шлюз, внимание!
Пчелышки возбужденно загудели. Келли занял место за дублирующим пультом, вытащенным из северного моста платформы, и пустил по униформе торжественные красные лампасы.
– Три, два, пуск! – скомандовал Джорджи.
Келли почти нежно коснулся кончиками ногтей допотопных сенсорных клавиш. Опустевшие сокеты дружно вспыхнули. Пчелышки не менее дружно подпрыгнули в воздухе. Платформа утробно щелкнула, и из сокетов стремительно и невероятно для глаза начали прорастать тончайшие проволочки, на ходу складываясь во все более сложные фигуры. Следом выплеснулся кристаллический гель, таким же непостижимым образом всползая вверх и запечатывая новорожденные микросхемы. Три секунды спустя внутри зажглись красные огоньки, по ним прошла волна, перекрасившая их в желтый, потом в зеленый, в синий и, наконец, новый канал связи замерцал угольками всех цветов радуги.
"Приоритет объекта повышен, – сообщила о чем-то своем "Миледи". – Открыт дополнительный канал синхронизации объекта".
– Невероятно! – застонали чичкана, насилуя хромографы.
– Все чисто, – довольно резюмировал Вивьен. – Протокол без ошибок, все тесты зеленые.
– Отличная работа, – согласился Ласель. – Но у вас там Самаркинд вылез в зону третичных сбросов, и его насадило.
– Твою мать! – взвыл стажер.
Сдерживая улыбку, Ласель созерцал, как вся группа в ярости накидывается на частично нашпигованного кристаллом мьелби.
К моменту извлечения относительно целого Самаркинда, попутно умолявшего всех дать ему тут остаться навеки, группу догнали любители сафари.
– Вы наконец-то избавляетесь от трепещу-ущего слизня? – громогласно осведомился Иштургай.
– Нисколько! – возмутился Ласель. – Мы спасаем коллегу по путешествию!
– Зачем, зачем? – провыл мьелби, пытаясь скрутиться трубочкой.
– Действительно-оу, – заметил Иштургай.
– А что же вы не остались поохотиться? – тут же накинулся на него Ласель.
Стажеры пыхтели и тренировали на рассеченной мантии навыки скоростного оказания хирургической помощи. Пчелышки тщательно фиксировали, периодически предлагая полить Самаркинда целебным молочком.
– Зачем охотиться на глу-упую служебную машину, – пожал плечами яут.
– Тем более тяжеловооруженную, – влезла синяя бачу.
И, похоже, своим заявлением испортила великому визирю настроение. Иштургай дернул клыками и угрожающе сузил глаза, но промолчал.
– Осознанный экологический поступок, – похвалил Ласель, косясь на Джорджи.
Тот придавил дергающегося Самаркинда ботинком сорок шестого размера и использовал хирургический степлер с методичной яростью.
– Не задерживаемся! – велел Иштургай. – Воины, следуйте тропо-оуй славы!
– Идем, идем, – загремела галькой синяя бачу и решительно посеменила, уклоняясь от особо выдающихся кристаллов.
Рой чичкана приподнялся и сместился, реагируя на новое, но затем Самаркинд издал очередное страдальческое завывание, и внимание пчелышков тут же переключилось.
– Великий визирь, на пару слов, – Ласель подал авион почти вплотную к яуту.
– Хрм-м?
– За вами же не бежит разгневанный пикировщик? – уточнил Ласель вполголоса. – Только правду, визирь.
– Нисколько, – буркнул яут и отстранил его рукой с пути. Авион попытался кувыркнуться, но Ласель удержался. – Мы… покинули эту тварь довольно опера-аутивно.
Ласель постарался не загоготать от внезапно порожденного клыкастой пастью выражения. Видимо, так же выражались дипломаты, когда описывали паническое бегство.
– Вот так! – торжествующе сказал Джорджи под сухой выстрел степлера. – Отлично!
– Идеально, – похвалил Вивьен. – В высшей степени нормальный результат.
"Я бы еще и пасть зашил. Для неувеличения энтропии".
Келли похлопал товарища по плечу и показал большой палец.
Самаркинд, простеплерованный в трех проекциях, попробовал удрать, но под тяжестью высокотехнологичных лечебных средств изумленно забулькал и притормозил.
– Смотрите, осторожнее, унифор, – свел брови к переносице Келли. – Иначе вы можете порваться заново, и теперь уже в мелкие лоскуточки. Вуф!
"Надо было шину наложить, – мечтательно обрисовал Андрэ. – Три! С колонну толщиной!"
– Ну теперь-то мы точно доберемся до станции Прюденс без происшествий, – завершил Ласель. – Вперед!
Самаркинд печально загрохотал хирургическими кандалами.
Серверные поля плавно перетекли в хранилище данных. Плоскость превратилась в частую гребенку, и периодически приходилось пролетать над темными провалами, ведущими в обеспечительные сектора. Оттуда тянуло отчетливым химическим душком и постоянно шло движение теплого воздуха. В округе привычно уже мерцало. Морфические стволы достигали четырех метров в высоту, на самом конце разветвляясь в аксонную ловушку. Сами блуждающие аксоны то и дело шныряли в окрестностях, всякий раз вызывая оживленный переполох среди пчелышков.
Мерцающие зеленым, они передвигались с помощью водородной пружины, поэтому каждое появление носителя памяти сопровождалось серией негромких хлопков. Из-за этого казалось, что морфический лес непрерывно шелестит. Даже Самаркинд увлекся и пытался мимикрировать под особо выдающихся представителей аксонов, от чего то и дело шел рябью, как хреновая волновая передача, а порой и вовсе страшно ломался на мгновение. Этот миг, после которого из мембраны и складок собиралась новая форма, заставлял мозги передергиваться.
Иштургай тоже созерцал аксоны с любопытством, продиктованным биологическими потребностями. Раз за разом он прицеливался и удовлетворенно курлыкал. Видимо, отыгрывал мысленную схему победоносного уничтожения.
В конце концов пчелышки затеяли кататься на молчаливых спутниках похода. Едва очередная сложная фигура выныривала со склона, как на нее тут же кидалась маленькая группа, вопящая и машущая усиками во все стороны. Чичкана успевали занять место на условной спине аксона, вцепиться в него и с жужжанием прокатиться так метров пятнадцать. Отцеплялись они в последний момент, когда отяжелевший аксон уже подбирался к противоположному склону. Дольше сидеть на них было опасно: прохлада под морфическими стволами заставляла аксоны суетиться и активно взаимодействовать друг с другом, а ловушки немедленно начинали генерировать частоты, от которых лично у Ласеля в переносице будто поселился слегка колючий шарик.
Стажеры то и дело отклонялись от курса, делая вид, что следят за окрестностями, но на самом деле то и дело шлепали сбежавших от чичкана аксонов по спинкам. Лишь бачу выдерживали скромное достоинство, посматривая по сторонам с чопорностью парочки леди, впервые за парочку веков вышедших на прогулку.
– А впереди нас ждут еще и охладительные фермы, – подбодрил их Вивьен.
– А за ними что? – с некоторым подозрением уточнила синяя бачу.
– Индукционные с подогревом, – невинно ответил стажер.
– Проклятая социализация, – с чувством прощелкала центаврида. – Марикий, мы здесь и умрем!
– Мы не можем умереть, не выполнив долг перед кланом, – отщелкала ее товарка. – Ищи старательнее!
– А что вы ищете? – немедля завел светскую беседу Джорджи.
– Истину, что же еще, – насмешливо защелкала бачу. – Что ты реешь над моим хвостом, Георджий? Он так привлекает тебя?
Джорджи опасливо оглянулся на куратора. Ласель сделал вид, что занят изучением чего-то на люнете, и даже поводил пальцем перед собой в воздухе, словно размечая некие планы.
– Конечно, – согласился Джорджи. – Очень привлекает.
Зеленая что-то быстро защелкала, и синяя чуть разогнула хвост, открывая доступ сверху к своей седельной части.
– Шеф! – страдальчески завопил Джорджи, явно терзаемый неприличными мечтами. – Шеф, ну пожалуйста, можно я сяду?
Ласель убрал аналитику с люнеты.
– А авион кто поведет?
Стажер оглянулся и вытянул указующий палец.
– Великий визирь! Эй, великий визирь!
Иштургай оглянулся.
– Хотите на авионе прокатиться? – почти заискивающе спросил Джорджи.
– Какой коварный план ты задумал, мягкотелый? – осведомился Иштургай.
– Я буду читать лекцию для унифор бачу, – отрапортовал Джорджи. – Поэтому предлагаю вам уникальную возможность прокатиться на служебном транспорте, великий визирь!
Иштургай, внимавший речам с долей презрения, выраженного в слегка приподнятых клыках, тут же заинтересованно вытаращился. Поклацал зубами и решительно кивнул.
– Что ж, я готов принять этот более чем скро-оумный дар! Снима-ауй же свой жирный зад, о мягкий персик моей души!
Джорджи покраснел, как рак, а затем явственно сглотнул несколько смешков. Сложно обижаться на обвинения в жирности, высказанные кем-то, словно выпиленным из мегатурии.
Рокировка на поле произошла без лишних заминок. Иштургай взгромоздился на просевшую под его весом машину, тут же перешедшую на низкий рокот. Пару секунд спустя стабилизатор сработал и авион выровнялся. Иштургай сжал его коленями, точно строптивого жеребца, и гордо осмотрел раскинувшиеся до самого горизонта ландшафты. Джорджи с комфортом устроился на широкой спине бачу, перекрасил униформу в розовый и, как прекрасно видел Ласель, мелкими шажками продвигался к тому, чтобы еще и подержаться за корпус. Крупные латные чешуины, покрывающие ходовую часть, закономерно прерывались там, где круп переходил в торс, и этот торс, чуть украшенный по бокам перламутровой броней, выглядел со всех сторон привлекательно, какую ориентацию ни исповедуй.
Ласель исповедовал разумную осторожность, поэтому с бачу взаимодействовал только когда имел под рукой набор фиксаторов.
– Итак, о холодных и индукционных полях!
"Хитрожопый, как юмми!" – разродился Андрэ и потыкал в символ мудрости у себя на виске.
Иштургай без промедления поднялся к толпе пчелышков. Сначала те прыснули в разные стороны, но потом, явно припомнив нанесенные обиды, выстроились боевым ромбом и с грозным жужжанием двинулись в атаку. Иштургай открыл пасть и раздул горло – резкие звуки, вызывающие полнейшую ассоциацию с криками очень голодных плотоядных монстров, разнеслись меж стволов, пугая аксоны.
Ласель как бы между делом вытащил из поясного кармашка электрическую стрелку и обшарил взглядом фигуру великого охотника, выискивая уязвимые для поражения места. Инструкция советовала бить в сгибы колен и локтей. В шею, если вдруг попадется яут-идиот, не носящий защиту, и промеж челюстей. Насчет жопы ничего не говорилось, но круглые мощные полушария, то и дело лихо выглядывающие из-под развевающейся набедренной повязки, так и притягивали взгляд. Иштургай выхватил подвешенный к поясу аркан. Опущенный вниз, он начал раскручиваться, угрожающе завывая в потоках отработанного воздуха, идущего от полей.
– В атаку! – скомандовал кто-то из улья.
Пушистая орда устремилась вперед, расходясь по флангам.
– Падите ниц! – заревел Иштургай, вздергивая аркан.
Петля засвистела в воздухе, пчелышки заложили вираж, и аркан врезался в их гущу, выхватывая жадной пастью сразу троих.
– Потери, потери, мы несем потери! – заголосил остальной рой.
– Сла-аувный улов! – ответно заорал Иштургай, подтягивая упомянутый улов к себе.
Авион тоже ревел, противясь кинетической силе пчелышков. Аксоны прятались за стволами, не решаясь передвигаться по занятому воздушному коридору.
– Валите его кучей! – скомандовал еще кто-то.
– Не убоится воин даже орды! – не замедлил парировать Иштургай. – Во славу велико-оуй бюйюк аннэ Кашелым я сражу вас!
Неистовствующий желтый водоворот нахлынул на яута и поглотил его океаном пушистой шерсти. Сквозь басовитый гул моторчиков с трудом доносились вопли гнева, и стажеры вместе с Ласелем заметно напряглись. Только Джорджи болтал как ни в чем не бывало. Но моторчики гудели ровно, и на люнете у Ласеля все огоньки светились успокаивающим зеленым, ворошились и наползали друг на друга.
– Ах, запутались, запутались! – прорвалось в гудении.
– Арргх!
Иштургай выпростался из шевелящейся меховой кучи. Полностью посеребренная морда щелкнула клыками, следом появилась одна рука, и стало казаться, будто яут пытается родиться из кокона. Стажеры искренне захохотали.
– Я сделаю из вас достойный зимних холодо-оув наря-яуд! – пообещал он, адски гнусавя, и раскатисто чихнул.
Пыль взвилась серебряным вихрем. Чичкана дружно захихикали, щелкая усиками, и желтая горка затряслась. Ласель покрутил стрелку в пальцах. Горка тряслась еще пару секунд, Иштургай явно пытался высвободить вторую руку, и тут чичкана брызнули в разные стороны. Аркан натянулся, и из петли выскользнула сначала одна желтая буханка, а следом и остальные. Авион кувыркнулся в воздухе. Визирь рявкнул, удерживая равновесие, взмахнул арканом и снова вернулся в исходную точку – верхом на машине.
– Один-ноль в пользу чич! – резюмировал Вивьен. – Нормально!
– Не поймал, не поймал! – веселились пчелышки.
– Великому воину чу-ужда охота на насекомых! – припечатал яут. – Хрмф! Недостойно-оу!
Ласель, ухмыляясь, убрал стрелку.
– Надо же, великому воину совершенно не нужно меховое манто, – озадачился Келли. – Подумать только, как стоически!
– Интересно, зачем тогда он отрек аскезу передвижения пешком, – невинно скрежетнул Андрэ.
Иштургай со своей верхотуры метнул в стажеров угрожающий взгляд, сворачивая аркан. Чичкана разлетелись в разные стороны и носились меж аксонных ловушек, кувыркаясь и подпрыгивая, точно вовсе не они сейчас задавили массой грозного охотника. Бачу ушли вперед, явно заслушавшись монологом Джорджи. Вивьен крепко держал за край мантии Самаркинда, пытающего грести к краю тропы в том месте, где вывалился и покосился один из столбиков ограждения технического прохода.
Тропа вела дальше, к охладительным фермам.
Глава 5. Не стреляйте в лазерных комаров
Пару часов неспешного хода спустя фермы предстали во всей красе. Стажеры застегнули куртки, мьелби сделался компактным и толстым, насколько пускали скобы, а бачу защелкали в экстазе. Охладительные башни сливались в причудливый конгломерат, туристический маршрут пролегал сквозь внутренности системы, и даже на подходе чувствовалось дыхание холода.
Температура резко падала до минус двух у входа, а внутри стабильно держалось минус десять. Отфильтрованный воздух шел снизу, и сквозь его многометровую толщу к самым верхушкам башен, источающим курящийся пар, тянулись тонкие трубки, заполненные охладителем. По крайней мере, насколько Ласель помнил по прошлому году. На тему конкретной охладительной группы существовала монография, которую предписывалось прочесть всем желающим доподлинно знать, откуда оно взялось — но Ласель ее не читал.
Группа остановилась у шлюза. Джорджи крепко держал роющую от нетерпения бачу за плечи. Чичкана суетились у самой границы, постепенно распушаясь. Моторчики гудели все громче. Вивьен с молчаливого разрешения Ласеля колдовал над кодами доступа, уговаривая полуодичавший искин все-таки пропустить группу. Искин вяло сопротивлялся, и зависший над плечом стажера яут все громче фыркал от нетерпения, явно порываясь самостоятельно побороть охамевший набор нейросетей.
– Очередной отрезок пути пройден успешно, – завел Ласель отвлекающую мелодию. – Убедитесь, что отметки внесены в ваши дневники путешествий, и не забывайте, пожалуйста, размещать публикации с тэгом "ФобосТурс" в ваших социальных сетях, кластерах и прочих медийных пространствах.
Пчелышки понимающе затрубили. Бачу сохраняли отстраненный вид. Мьелби начал выцарапывать хэштег на ведущей конечности. Возможно, в знак раскаяния.
– Великий визирь, не пыхтите под руку! – наконец не выдержал Вивьен, меняя цвет униформы на строгий черный.
– Слишко-оум медленно!
– Аккуратность — главная задача при получении доступа!
– Нет! – Иштургай топнул. – Кто сильнее, тот и пра-аув!
– Пф-ф!
На этом великолепном фырканье Вивьен таки справился. Шлюзовая створка отчетливо заскрипела, и Джорджи дернул бачу еще сильнее, принуждая отступить. Келли вцепился в Самаркинда, Андрэ раскинул руки и плащ, предупреждая лихой полет чичкана. Вивьен быстро попятился, наткнулся на яута, и тот снисходительно приобнял стажера за плечи.
Шлюз величественно открылся. Ласель удовлетворенно наблюдал за туристами. Вильнёв не оставлял равнодушными никого. Даже стажеры восторженно сопели и то и дело касались люнет, чтобы сделать ручную фокусировку для снимков.
– Унифор, обратите внимание, – Ласель похлопал в ладоши. – Вы можете получить здесь сувениры, но аккуратно. Чич, вы можете брать с верхушек, режьте отдельные веточки, которые уже не проводят хладагент, не трогайте крупные развилки!
– Веточки, веточки! – заволновались чичкана. – Качаются, качаются!
– Да, те, что качаются, – согласился Ласель. – Кто ходит по земле, – он смерил Самаркинда взглядом, – не вздумайте пытаться на них вскарабкаться. Это хрупкая система.
– Хрустальный саркофаг ниспослан свыше мне, – загробным голосом сказал Самаркинд. – Как славно было бы стать частью той красы, что вечна, и своею тишиной…
– Скр-ра!
Длинный почти угрожающий вопль бачу прервал назревающий монолог о пользе упокоения в жопе мира. Мьелби возмущенно вытаращил звездчатые глаза. Приподнявшаяся на заднюю часть бачу перебрала в воздухе руками и вспомогательными конечностями, а потом двинулась вперед, балансируя на сильных парах толкательных ног. Вцепившийся в нее Джорджи вроде бы хотел что-то ахнуть, но не успел – бачу прорвалась сквозь преграду из еще более холодного воздуха.
– Как можно идти вперед великого воина! – возмутился Иштургай.
Усиленно мигающий оранжевым под тушей, пригибающей его к поверхности, авион устремился вперед, и великий визирь тоже канул в ледяной зев.
– Вперед, вперед, не стесняйтесь, – подбодрил чичкана Ласель.
– Ура! Вперед, вперед!
Распушившиеся в полтора раза больше против своих размеров чичкана желтыми увесистыми снарядами начали влетать в холодные пространства. Ласель потер ладони друг о друга, выдохнул, натянул капюшон поглубже и нырнул вслед за ними.
Звенящая тишина, разбавленная приглушенным гудением моторчиков чичкана, опустилась тяжелым покровом. Все ворвавшиеся в ледяное царство туристы почтительно замерли. Бачу, вставшие на дыбы, раззявили пасти и судорожно насыщались холодным воздухом. Пар окутывал их клубами. Джорджи свалился с оледеневшего насеста и подпрыгивал на месте, дыша в сложенные у лица ладони. Андрэ закутался в плащ, изменил его цвет на кипенно-белый и подтянул шарф повыше. Мьелби уплотнился опять, уже напоминая столбик. Серебристая пыльца чичкана, медленно планирующая сверху, придавала пейзажу еще больше потусторонности. Иштургай зычно чихнул, шумно выдохнул и лягнул авион. Примолкшая было машина словно очнулась – и медленно понесла его вперед.
– Кто замерзнет – выходите через во-он тот мост, – обозначил Ласель. – Но не торопитесь, концентрация воды в ваших дыхательных органах никому здесь не нужна.
Вооруженные ножничками самые опасные существа в мире устремились к сияющим вершинам и тут же рассеялись среди них, бесконечно преломляясь в прозрачном дыхании трубок.
– Замерзшая вода ужасна, – сделал великий научный вывод Иштургай. – Однако в жидкой форме она еще более отвратительна, поэтому зрелище я считаю достойным.
И тут же зарылся в наруч.
Бачу блаженствовали в своей стихии, а мьелби аккуратно полз в сторону склона, гладкого, как стекло, и такого же поблескивающего. Ледяная горка уводила в бездны. Где-то там зарождался поток низкой температуры, поднимавшийся наверх вместе с трубками. Бесконечные ряды криофильтров, рассеченные монорельсами, простирались далеко вперед. Титанические стены, взлетавшие в высоту на добрую сотню метров, сужались и формировали конус, оканчивающийся пронзительным оком жерла. Все это было настолько огромным, заброшенным и одновременно живущим собственной немного пугающей жизнью, что мурашки бегали по спине не только от холода.
– Самаркинд! – Ласель спрятал зябнущие руки в карманы.
Охладитель журчал и в штробах, убегающих за горизонт в клубящийся ледяной туман. Синяя бачу сунула в него кончик когтя и восторженно загремела, когда белая патина взлетела от когтя до самого колена. Мьелби тоже восторженно хлопнул мембраной, но потом повернул один глаз к Ласелю и, наткнувшись на угрожающе нахмуренные брови, приуныл.
Далеко внизу что-то громко щелкнуло. Огоньки, обозначавшие на люнете чичкана, замерли, а потом неуверенно поплыли вниз.
– Унифор туристы, все в порядке! – успокоил Ласель. Эхо разнесло его голос, казалось, на весь конгломерат. – Опасности нет!
Сверху ответили многоголосым жужжанием, а потом световой круг жерла сделался совсем ослепительным, и неожиданно оттуда медленно поплыли искрящиеся хлопья.
– Ух ты! – изумился Джорджи. – Шеф, это что, снег?
"Поломка ландшафта", – любезно сообщил ремплесант.
Ласель чуть не поперхнулся от такой формулировки. Производители штучного оборудования обладали тем еще чувством юмора. Чего стоили регулярные всплывающие окна, предлагающие устранить не нравящиеся Ласелю элементы, включая людей и ксенамичис. Это точно досталось от Гандибассу, по просьбе Ласеля добавлявшего на люнету патчи, о которых в приличном обществе говорить не принято.
– Похоже на то, – задумчиво сказал Ласель, протягивая ладонь. Белая снежинка села на кожу и немедля растаяла. – И правда снег. Ненавижу природу.
– Эгей! – Вивьен лихо кувыркнулся. – Ну что, кто за раз больше снега соберет, а?
"Это вызов!" – мгновенно принял игру Андрэ.
– Так нечестно, я ж не могу участвовать! – завопил Джорджи, подпрыгивая на месте.
Бачу влезли в охладительные канавки всеми ногами и медленно превращались в заиндевевшие статуи. Широко раскрытые голубые пасти активно выдыхали пар, поэтому беспокоиться за психрофильность не приходилось.
– Как же тебе не везет, вуф! – радостно спел Келли. – Тебе, стажеру!
– Ше-еф! – в отчаянии сказал Джорджи.
"Механизм температурной компенсации запущен", – добавила люнета.
– А кто отдал свой транспорт постороннему? – въедливо уточнил Ласель.
– Я же ради чтения лекций! – возмутился Джорджи, встряхивая косой, теперь украшенной алмазным сиянием снежинок.
– Пешком ходи, пешком, – подначил Келли, любуясь кромкой ногтей. – Вдруг догонишь? Вуф!
Андрэ тоже кувыркнулся и завис вниз головой, демонстрируя длинный смоляной хвост. Полы плаща заполоскались в холодном воздухе. Джорджи яростно подпрыгнул, пробуя достать до пушистого кончика, но ему не хватило пары сантиметров. Джорджи оглянулся, но великий визирь умудрился улететь аж к центральной колонне, и догнать его или хотя бы докричаться точно не получилось бы.
– Шеф, вы же не хотите играть, – заныл Джорджи. – Ну одолжите летучку!
– Детка, ты что, считаешь шефа слишком старым? – демонстративно испугался Келли.
– Да за кого вы меня принимаете? – почти бессильно возмутился Джорджи.
– За балбеса двадцати с годиком лет, который отдал авион конкуренту, – сообщил Ласель, мягко приземляясь рядом. – Возьми, и чтоб уши мои больше этого нытья не слышали. Я не визирская бабка, а ты не мой любимый внук-головорез.
Джорджи радостно заскулил, одновременно умудряясь метать на обидчиков зловещие взоры. Андрэ в демонстративном страхе натянул шарф по самые глаза. Ласель спрыгнул с машины и потоптался на месте, разминая тазобедренный сустав.
– Стажер Дежнефф, не вздумай намотаться своим сари на авион!
"Это плащ!"
Джорджи, не теряя времени, взлетел в седло и с места прянул наверх, угрожающе улюлюкая. Троица стажеров с преувеличенным испугом прыснула в стороны.
Бачу неизвестного теперь цвета со скрипом повернула голову.
– Все в порядке, отмораживайтесь дальше, – успокоил ее Ласель. – Самаркинд! Вы целы?
– Увы и ах, – вздохнул тот. – Надежды на мороз рассыпались во прах.
Ласель заглянул в походный лист. Отчет о длящемся безобразии следовало так же протяженно и подробно вносить в обязательный реестр, которым озадачивали каждого гида. Мсье Декардофф очень расстраивался, если выяснял, что недобросовестные сотрудники забыли указать парочку событий, и после этого летели премиальные и отсеченные жопы. Поэтому Ласель старался не пренебрегать. Тем более что в отчет была встроена небольшая аналитическая программка, иногда выдававшая забавные результаты. Вот и сейчас в интерфейсе поклубилось задумчивое облачко, а потом на экране образовалась связь между разрушениями возле станции Улбар и внезапным снежным занавесом.
"Компенсация перегрева", – сообщила "Миледи".
– Ну да, ну да, – пробурчал Ласель. – Здесь мы охладим, а здесь у нас рванет. Принцип сообщающихся дерьмососудов, слыхали, а как же.
Полюбовавшись на мертвенно-серые стены, Ласель сделал снимок и тут же просмотрел его. Вышло не очень, люнета замазала половину тонких стыков, превратив снимок в обычное серое полотно.
"Ну что там? – поинтересовался Вивьен. – Есть признаки техногенной катастрофы?"
– Стажер, – с невыносимой мукой в голосе сказал Ласель. – Если у тебя есть зачатки разума, то ты перестанешь лить мне в уши свои теории. Эта планета схарчит что угодно, даже не заметив!
Вивьен прорычал что-то невнятное и гордо отключился, после чего своевременно увернулся от мчащегося к нему Андрэ. Собравшись с мыслями, Ласель переключился на ревоксер.
– Вот такая изменчивая среда! – громко объявил он. – Запечатлеваем, унифор! Внесем это изменение в справочник текущего состояния. Надеюсь, у всех есть персональные дневники путешественника?
Сверху поплыло гудение, в котором можно было разобрать, что дневники путешественника у каждого уважающего себя самого опасного существа во вселенной, конечно же, есть. Бачу неторопливо извлекли кольцеобразные менталяторы. Мьелби, взвизгнув, схватился за голову.
– Дневник! – вскричал он. – Столь важный документ потерян! Позор мне, наказанье – смерть! Сейчас же!
– Держите симулянта! – велел Ласель.
Стажеры преданно спикировали на означенного симулянта, и лихо притормозивший Вивьен зажал истерически мельтешащие конечности в своих собственных. Мьелби горестно поник, склонив голову ему на плечо. Ласель на всякий случай пронзил взглядом обоих, но ничего предосудительно эротического не усмотрел и кивнул сам себе. Вызвал проекцию и ткнул в нее пальцем.
– Фиксируем: спорадическое изменение климата, вызванное движением плазмы в соседнем регионе.
Дневнички чичкана далеко в высоте блистали всеми цветами радуги, усердно сохраняя сказанное. Менталяторы бачу тихонько гудели. Келли записывал за всю стажерскую группу, мьелби, скинутый Вивьеном на земную твердь, страдал и бубнил.
– А положительного в этом – что? – поинтересовался Ласель.
– Ничего? – проскрипела одна из бачу.
– Неверно, – Ласель погрозил пальцем. – Положительного в этом то, что мы с вами в прямом эфире наблюдаем, как сама себя формирует уникальная среда. Да, одно разрушается, но системы компенсации работают уже сейчас, и кто знает, каким природным шедевром станет это место через день, год, десять?
Бачу воодушевленно зарокотали, и менталяторы принялись записывать еще тщательнее.
– Не забывайте приезжать сюда снова, чтобы проверить, – подсказал Ласель. – За повторное обращение к нашим услугам — скидка. И сувенир.
– Сувениры, сувениры! – обрадовались сверху.
Многоголосый выкрик поплыл по охладительной ферме, точно облако. Гул коснулся пола, просочился сквозь подошвы, и Ласель инстинктивно вздрогнул.
Бачу открыла пасть. Костяные клапаны с хрустом развернулись, и бледно-голубая глотка стремительно окуталась паром. Обжигающий холодом даже на расстоянии, он повалил во все стороны, скрывая голову центавриды в облаке. Свистнули нагнетатели, и Ласель едва не зажмурился, подчиняясь инстинкту. Поток ледяного воздуха устремился вверх изящным фонтаном. Мгновением позже к нему присоединился второй. Сверху ответили залпом хромографов. Мьелби попытался ринуться в сторону гипотетического самоубийства, но не преуспел.
– Потрясающе, – проскрипела одна из бачу. – До чего же чудесный климат!
Вторая сделала контрольный залп и тоже опустила голову. Ласель даже сумел разглядеть, как разверстая пасть складывается сегмент в сегмент. Твердые губы сомкнулись, лицо бачу вновь сделалось похоже на гибрид защитной маски и карнавального рисунка.
– Говорю тебе, в прошлый раз тут было на четыре пропускных сигнала, – доказывал Келли.
– Где? Тут? Да я их поименно выучил! Вон на четыреста, на шестьсот и все восьмисотки!
– Вуф! – Келли взмахнул тонким листом планшетника, раскатывая его в экран. – Глянь!
– Фоторедакторы, – не глядя, отверг Вивьен. – Я тут такого могу нормально нарисовать, даже шефа голым и на блюде.
– Но-но! – Ласель погрозил кулаком вверх. – Я вам тоже могу всякого нарисовать! В ведомостях!
– Почему мне? – тут же возмутился Келли. – Я ведь всего лишь веду ландшафтный спор, это исключительно озабоченный тип с факультета идиократии раскидывается странными предложениями!
Озабоченный тип размахнулся и треснул оппонента по голове метелкой для разгона каменной мошки.
– Ах вот оно как, ва-ауф?!
Мгновение спустя на высоте трех метров завязалась неистовая скоростная битва на метелках. Униформа стажеров яростно меняла цвет по ходу действа. Чичкана тщательно фиксировали.
– Бей в горло! – внезапно подбодрила слегка оттаявшая и отчетливо зеленая бачу.
Все еще крутящийся рядом менталятор клацнул. Наверное, записал ценную инструкцию для потомков. Ласель покосился на таймер – еще пять минут, и следовало топать дальше.
– Вы точно в порядке? – поинтересовался он у бачу.
– Конечно, – прищелкнула синяя. – Просто эта жара... ну, вы понимаете.
– А почему же вы отправились в это путешествие?
– Принудительная социализация, – пробурчала зеленая бачу. – Мы понимаем, что умение контактировать и путешествовать крайне важно для достижения успеха. Как в личной жизни, так и в бизнесе.
– О-о.
Про некоторую социофобию бачу все тоже знали, но в среднем количество успешно общающихся центаврид настолько превышало тех самых социофобов, что проблема начинала казаться надуманной.
– Очень старый и почтенный клан, правильное воспитание, – прощелкала синяя. – Поэтому у нас великая миссия – путешествовать, исследовать, узнавать новое.
– И дохнуть иногда, – дополнил со своего места мьелби, успевший отрастить внимательное подслушивающее ухо. Треугольное и волосатое, с кисточкой на конце.
Победивший Келли, осыпаемый восторженной пыльцой, спускался на площадку в вихре хромографических вспышек.
– Унифор, – ловко поймал момент Ласель. – Итак, мы с вами продолжаем путешествие! Прошу!
Прямиком из центрального коллектора что-то росло. У перил красовался небрежно запаркованный авион, а великий визирь собственной персоной расхаживал по площадке с таким видом, точно вот-вот начнет покорять странное образование и в конце зарубит его в справедливой битве топором.
– Наконец-то! – поприветствовал он группу. – Сколько можно-оу тащиться?
"Ох ты ж какая красота!" – ликующе нарисовал Андрэ и схватился за поясницу, где у него была припасена татуировка на этот случай.
– Унифор туристы, минуту терпения! – воззвал Ласель. – Сначала все должно быть проверено нашими сотрудниками! Великий визирь не в счет, если его съедят, мы ответственности не понесем!
– Жалкая личинка! – рявкнул Иштургай. – Трусы!
Стажеры с готовностью рванули вперед: им такие штуки требовались как воздух для успешной сдачи зачетов. Продемонстрировать, что ты не просто сидел на практике и поплевывал в потолок, а еще и перемещался по территории, чуть ли не жизнью жертвуя ради нахождения эффектных мест, куда достопочтенных туристов можно завести и тем самым упрочить культурное взаимодействие.
Ласель забрал себе авион Джорджи и на всякий случай пролетел по кругу, вызвав у чичкана радостное жужжание. В итоге убедился, что новообразование не несет на себе ничего из известного по каталогу вооружения. Сделав несколько удачных снимков, Ласель закинул их в тот же каталог, и уведомление об этом тут же вывалилось в канале туристического братства.
"Опять какой-то грибок откопал", – ревниво настрочил некто Рвахр три секунды спустя.
"То ли дело у нас, на Камчатном!"
"Войте-войте, – добродушно отписался Ласель. – Вот когда ваши туристы будут верещать от счастья над каждым грибком, тогда и поговорим. А пока сосите квоту".
На канале поднялась буря возмущения. Каждый считал своим долгом указать Ласелю, в каких местах тот не прав и почему высокие показатели клиентской удовлетворенности не могут служить оправданием, давать право, быть индульгенцией и далее по списку. Опомнился Ласель только когда Андрэ начал на жестонике показывать ему что-то неприличное.
– А! Спасибо за терпение, унифор, предлагаю всем сделать снимки...
Это было ошибкой. Треща от восторга, чичкана выхватили хромографы, и все вокруг колонны превратилось в рой мелькания толстых жоп и хромографических вспышек, сливающихся с радужными ореолами, периодически пробегающими по конструкции.
– Посмотрите на оптическую цельность! – начал Вивьен, вскочив на некогда любимого конька.
Целый месяц его хобби были стекловидные тела, и отказаться от них его заставила только невозможность определиться, что лучше: зрительная или осязательная составляющая.
– Обратите внимание, как центральный ствол слил воедино несколько обычных ответвлений! – он взмахнул рукой и поменял цвет формы на красный с золотом. – Таким образом здесь формируется сильная преобразующая структура, впитывающая и распределяющая энергию наиболее эффективно. Унифор чич меня поправят, если я не прав!
– Прав, прав! – зажужжали чичкана.
– Огромный ствол энергии! – выкрикнул один из них и энергично кувыркнулся. – Как текущий жидкий водород! Только вверх, вверх!
Бачу закружили по периметру ствола, дробно постукивая многочисленными ходульками. Тела их были гибкими, словно вода, но двигались с неуловимой угрозой. Ласель не раз замечал, что Иштургай при взгляде на движущихся бачу словно бы неосознанно поглаживает балту.
– Будьте осторожны! – во всю силу легких проорал Вивьен. – Это образование реагирует на солнечный свет! Поэтому, почувствовав тепловое излучение, обязательно покиньте зону!
Жужжание сделалось чуть менее интенсивным, но чичкана не остановились. Мьелби, вооружившийся чем-то ужасно смахивающим на костяную подзорную трубу, тоже делал какие-то свои снимки. Бачу привычно крутили кольца менталяторов, и только Иштургай гордо игнорировал всеобщее развлекалово. Усмехаясь, Ласель подумал, что яут чувствовал бы себя куда лучше, будь эта штука остовом опасного хищника, залитого радужной кровью, которую исторгла из его тела могучая балта, а так же копье, ловчая сеть и четыре длинных наручных клинка.
Солнце, приподнявшее над горизонтом любопытный протуберанец, бросило первый луч на край жерла, и неожиданно этот луч стремительно заскользил вниз. Ласель едва успел разглядеть хромированные отражатели, прежде чем световая посылка достигла центра – и тысячи преломленных лучей брызнули во все стороны.
– Энергия, энергия! – запели чичкана.
– Да уж, пожалуй, – проворчал Ласель, спешно отодвигаясь из-под внезапно образовавшейся световой решетки.
Лучи били под причудливыми углами, и ему не хотелось угодить под какой-нибудь очень концентрированный. Чичкана еще раз пульнули хромографами и тоже начали снижаться. Мьелби опасливо вытянул осязательный палец, сунул его в особо сияющий луч и тут же взвизгнул, стремительно отдергиваясь.
– А как же "жизнь прервать"? – ехидно поинтересовался Вивьен, дыша паром не хуже бачу.
Теплее от лучей не становилось. Но зато они, отражаясь от его нестерпимо щегольской абсолютно зеркальной люнеты, так же насмешливо заплясали.
– Смерть благородной быть должна, – сказал Самаркинд, дуя на палец. – Почета нет, коль словно тушка ты запечен. В пыли и собственном поту.
– И это говорит уважаемый Самаркинд, пытавшийся повеситься на моих обмотках, – тут же оповестил общественность Вивьен. – Думаете, они были благороднее и чище?
– В них было бы видно мое старанье, – возразил Самаркинд. – Ах! Что это?
– Где?
– Да вот же, вот!
Самаркинд вытянул руку, снова попал в луч, снова обжегся и огласил округу очередным печальным взвизгиванием.
Ласель тоже задрал голову вместе со всеми. В переплетающихся лучах плясало темное пятнышко. Ласель почти панически перекинул взгляд на люнету. Один, два, десять… Все чичкана были на месте. На всякий случай он еще и обвел их суровым взглядом, а потом вернулся к пятнышку.
– Форма жизни! – в восторге подпрыгнул Джорджи.
– А ну не трогать, – скомандовал Ласель.
Прокручивая на дикой скорости данные из каталога, он пытался найти что-то подходящее – но тщетно. Попутно он уже взгромоздился на авион, готовясь в случае чего срочно эвакуировать себя и туристов.
– Шеф, вы что, в режиме прокрутки смотрите? – изумился глазастый Вивьен.
– Блоками, – отмазался Ласель. Он терпеть не мог, когда окружающие примечали его особенности. – В блоке о летающих элементах такого точно нет.
– А может быть это просто что-то, поднятое тепловым излучением? – прожужжал один из чичкана.
– Или балуется кое-кто, умеющий телепортировать, – щелкнула синяя бачу.
Чичкана возмущенно загудели.
– Тихо, тихо! – Ласель взмахнул руками. – Во-первых, давайте отойдем подальше. Во-вторых…
– Х-хах!
Рявканье яута раскатилось в холодной пустоте ферм, как выстрел. Чичкана дружно подпрыгнули, высыпав на бачу примерно четыре килограмма пыльцы. Стажеры схватились за пеногасители. Ласель чуть не прищемил яйца седлом и раздраженно зашипел. Он успел заметить то, что вряд ли приметили стажеры: хренов недожаберноразвитый метнул дротик. Тонкая стрелка, почти неразличимая в потоках ослепительного света, пролетела сквозь лучи и воткнулась в это нечто. Оно полетело вниз, кружась по спирали.
– Ловите! – скомандовал Ласель.
Чичкана среагировали первыми. Короткое взревывание крошечного моторчика – и добыча оказалась вырвана из потока. Все еще плавно кружась, она смещалась в сторону группы. Нечто напоминающее крючковатого морского конька из биопарка, отрастившего ворох прозрачных стеклянных крыльев с прожилками микросхем, медленно спланировало на уровень человеческих глаз. Чичкана выгнулись над этим открытием в купол, бачу подошли с обеих сторон.
– Ты зачем в него стрельнул, вуф? – наконец разродился Келли. – Это же неизвестный науке кибергенетике вид!
– Мне он тоже неизвестный, – фыркнул яут. – Но я-яу не люблю, когда в меня целятся. Великая бюйюк аннэ Кашелым учит – бей первым.
– Что? – подпрыгнул мьелби. – Как целятся? Зачем? Кто смеет посягать на смерти целостной поток? О ужас!
– Целились, целились? – хором подпели ему чичкана.
Бачу обменялись взглядами белесых очей, и маски на мгновение сделались неуловимо негодующими.
– В каком месте он в нас целился? – взял огонь на себя Ласель. – С чего ты взял? Запакуйте это животное понадежнее!
Яут молчал, шевеля клыками. Стажеры уже паковали насекомое, выдувая полипластиковый шарик вокруг находки.
– Самаркинд, вы его понесете, – велел Ласель. – Надеюсь, это отвлечет вас от поиска места, где ваша смерть будет смотреться наиболее выгодно. И не только для вас!
Навострившие было хромографы чичкана тут же стыдливо их попрятали и зажужжали с деловитым видом, перекидываясь ножничками для сувениров.
– А если я его уроню? – проблеял мьелби, возмущенно сгибая и разгибая шею.
– Если вы его утратите, – Ласель сделал выразительную паузу, – то помереть я вам не дам. Вы будете мучиться.
Мьелби трагически захрипел.
– Готово! – объявил Вивьен. – Красота!
Найденное сокровище парило в облаке тяжелого газа, больше похожего на жидкость. Зафиксировался экземпляр точно в центре, и это придавало находке сувенирный вид.
– Может, лучше унифор чич? – заметался Самаркинд.
– Да вы посмотрите, что они творят, – Ласель драматически вытянул руку.
Чичкана, пытающиеся построить в воздухе из ножничек пародию на мьелби, заломившего шею, прыснули в разные стороны.
– И кому, вот этим скульпторам мы доверим наше открытие? Не-ет, – Ласель почти сладострастно потер руки. – Только вы, как существо с высоким интеллектом и уровнем ответственности способны полностью осознать важность момента...
– Я могу нести ценный гру-уз! – заорал Иштургай.
Похоже, что произносимые в адрес других видов хвалы заставили его сорваться с нарезки.
– А вот этого не надо, – строго сказал Ласель.
– Я, как великий визирь, в состоянии сберечь любое со-оукровище! – заревел Иштургай. – Самый хрупкий цвето-оук твоего одиночного сердца будет под надежной защитой тысячи мечей!
– Отличная идея! – возопил мьелби, покрываясь пятнами от облегчения.
– Странные намерения! – скрестил руки на груди Ласель. – Ты и так метнул в него стрелу! Небось великая бюйюк аннэ Кашелым посоветовала?
Яут внезапно успокоился. Вздыбленные дредлоки опали.
– Потому что, глупый ханаби, – с отчетливой усмешкой сказал он, – это опасно-оу.
– В каком же разрезе?
Туристы и стажеры, словно притянутые магнитом, придвинулись к яуту. Ласель чуть не плюнул с досады. Он ненавидел опасность. Все ужасные события должны были происходить с туристами только по тщательно заготовленному плану. А зловещие изречения со стороны яута в эти планы не входили. Впрочем, как и многое другое, случившееся за эти длинные сутки. Чичкана понизили обороты своих пузомоторов. Бачу, наоборот, повысили щелканье до вопросительной трещотки. Мьелби попробовал рухнуть в обморок, но наткнулся на раструб пеногасителя, своевременно подставленный Джорджи.
– Эти крылья, – яут указал длинным зеленым когтем на прозрачный шар. Вивьен тут же опасливо вытянул его на руках. – Они из прозра-аучной драгоценности, стократно преломляющей свет и тысячекратно-оу сжимающей энергию.
– Не вижу связи.
– Сжатый свет, – Иштургай характерно дернул плечом, точно пытался активировать ласгренад, и досадливо прищелкнул клыками. – Делает так: пуфф!
Он на руках изобразил, как свет делает "пуфф!", и Самаркинд, на которого попал воображаемый луч, икнул от ужаса и тут же брыкнулся в ту сторону, где стажеров с пеногасителями не стояло. Ласель целую секунду рассматривал внутренним взглядом мрачные картины с участием "пуфф!", а затем тряхнул головой.
– Что ж, давайте поблагодарим великого визиря за его достойную подражания храбрость и прозорливость!
Он хлопнул в ладоши несколько раз. Келли свистнул, остальные видовые принадлежности тоже поиздавали благодарственных звуков, кто во что горазд. Иштургай раздулся, как кубезий, проглотивший собрата.
– И после того, как мы обезопасили дорогу, – Ласель покосился наверх, но кристальный колосс продолжал безмятежно сиять, – мы вручим ценное и опасное создание уважаемому Самаркинду и продолжим путь.
Мьелби, лежащий в "четвертой позе для благородного умирания", трагически взвыл.
– Мой инструмент, прекрасный инструмент! Утрачен, канул он в небытие!
Трагические вопли разносились над площадкой станции Прюденс, заполненной запахами людской еды, острым уксусным запахом мешанки чичкана и совсем уже неописуемыми ароматами, источаемыми едой остальных разумных видов, участвующих в мероприятии.
Башни ферм торжественно высились в утреннем мареве, источая клубы пара, горизонт застилали свежеумытые мегатурии Вильнёва, а станция Прюденс приветливо подмигивала рекламной оберткой по периметру. Привлеченные мерцанием, из секторов малого напряжения потянулись обслуживающие эктопические локаторы, и Ласель торжественно вручил всем электромагнитные ловушки, разъяснив, что лучшим сувениром с Окраин являются летающие камеры высокого разрешения, которые можно подключать к любой технике с совмещением класса "А+". Когда-то давно Ласель опасался, что показывать чичкана охоту на эктопиков – сродни издевательству. Но потом почитал мануалы и выяснил, что на своей планете чичкана с удовольствием истребили все неугодные им насекомьи формы жизни, заменив их собственными разработками, поэтому инопланетные аналоги вызывали у них искреннее восхищение.
Когда бледно-желтая заря раскрасила рекламу в невероятные цвета, поголовье эктопиков сократилось, а Ласель затеял мастер-класс по упаковке для транспортировки. Сачки, ведерки, литейные формы, силовые ножницы – все пошло в ход.
Самаркинд умудрился сломать об себя формочку для отливки.
– А лучше следить надо было, Самаркинд, – мстительно выговаривал сверху Ласель, описывая круги над работающими в поте жопок туристами. – Думать надо было, когда совали ее в эти милые и безобидные миофибриллы. Почему у нас здесь стоит стенд, а? Почему я постоянно веду воспитательную работу, а? Вот поэтому! Потому что, Самаркинд, кто-нибудь обязательно сунет палочку или даже пальчик туда, куда не следует!
– В жопу, – страшным шепотом прокомментировал Келли, болтающийся неподалеку.
Стажер помогал чичкана разносить ведерки со смолой и замешивать ее в правильных пропорциях. Туристы готовили себе сувениры.
– В жопу хотя бы приятно, – возразил с земли Джорджи тоном умудренного практика. – А если в фибриллы, той ой-ей-ей!
– Ой-ой, ой-ей-ей! – хором спели чичкана.
– При мне никто не будет совать никакие органы в фибриллы, – среагировал Ласель. – Самаркинд! Держите себя в руках! Куда? Джорджи, взять!
Стажер коршуном накинулся на пытающегося оторвать себе ногу мьелби. Сухая и костлявая, она трещала, как осветительный столб, сминаемый тушей Иштургая.
– Я искуплю! – заголосил мьелби, делая еще один рывок.
– Тьфу!
Джорджи присел. Отломанный кусок ноги свистнул у него над головой и громко ударился о бок бачу. Зелено-бронзовая центаврида повернулась. Самаркинд воздел руки, схватился за немедленно выросшие осязательные усики и свирепо их рванул. Джорджи из приседа метнулся вперед, поймал его за запястья и с силой сжал. Длинные крученые пальцы мьелби разжались.
– Вот теперь у нас хотя бы не будет лысого туриста в отчетах, – резюмировал Ласель. – Стажер Вангрефф, выдайте ему уже какой-нибудь инструмент, пусть рисует узоры на быстро затвердевающем, как мое терпение, растворе.
– Кидаться в других разумных частями своего тела – это оскорбительно, – прощелкала бачу. – В ответ я могу в вас плюнуть.
– Не надо! – хором сказали Джорджи и Самаркинд.
– Это уже будет опасное превышение самообороны, – подтвердил Ласель.
– А я бы метнул балту, – проворчал Иштургай, занимающийся поистине унизительным для великого воина делом: мытьем экологически продвинутой многоразовой посуды.
Длинные дредлоки постоянно бултыхались в воду, яут раздраженно взрявкивал, распяливая клыки, и пронзал ни в чем не повинные судочки яростным взглядом. Зрелище было настолько душераздирающим, что Ласель не утерпел и на ходу переписал несколько эктопиков, чтобы они снимали это поучительное действо для истории. Эктопики послушно реяли в полуметре от великого визиря, делая вид, что они здесь случайно.
Исторически Иштургай порывался то жрать прямо из пищераздатчика, то раздолбать очередную чашу в знак доблести и уважения к талантам автоповара. Но со стажерами он уже месяц как пристрастился играть в джонг, и проигравшему доставалась веселая задачка. Вот теперь Иштургаю выпала сомнительная честь проявлять экологическую сознательность в полный рост, орудуя полимерной губкой в теплой воде. Особенную тоску у великого визиря вызывали узкие сосуды, в которые наливалась жижа для чичкана. Выковырять ее остатки оттуда можно было только таким же полимерным вертким и тоненьким ершиком.
Ласель полюбовался на ходящие ходуном плечи и прищурился. Иштургай хрипел, сипел и проклинал свалившиеся на него недостойные рабские телодвижения у презренного помойного корыта в омерзительной воде, но отказаться не мог – продул честно. Ласель сразу угадал, кто из стажеров оказался победителем.
– Р-раслоу! – словно подслушав, заорал яут, вскидывая голову. – Я покончил с твоей глупой экор-рогической затеей! Теперь я могу заняться делом, досто-оуйным великого воина, а, ханаби?
– А посушить? – возмутился Ласель.
Бачу щелкающе захихикала.
– Р-раслоу!
– Вискоза – вон там, – указал Ласель с высоты. – Не забудь складировать все кувшинчики горлышко к донышку!
Страдальческий рев огласил бледно-нефритовое утро.
Ласель торжествующе оглянулся, ища, чем бы еще себя занять. На этот раз можно было не опасаться внезапных ночевок — на карте иконка моторайзона неторопливо двигалась по давно закрепленному маршруту и на место должна была прибыть через три часа. Ласель уже предвкушал, как моторайзон донесет их до Северной хорды и как прекрасный вагон монорельса примет его измученное внеплановым туризмом тело в мягкие объятия кресла.
Оставалось только помыться.
Убедившись, что мьелби не удастся убиться об индукционный паяльник, Ласель сбросил стажерам рекомендации по аниматорству среди ульевых созданий и под град текстовых проклятий величественно удалился.
– Куда собра-аулся, ханаби? – невежливо осведомился яут.
– Мыться, – подстрелил его Ласель.
Яут зашипел и что-то ковырнул в наруче, возможно, записал еще один поступок, за который куратора Обечаноффа следовало казнить по особым яутским законам. За общую наглость.
Нырнув в жилой бокс, Ласель проверил состояние пойманного агрегата. Зараза сидела в шаре и всячески возмущала пространство вокруг себя. Тонкие сетчатые крылья собирались и раскладывались в безостановочном ритме. Падающий на них свет причудливо преломлялся, образовывая за пределами шара что-то смутное – облачко нечетких линий, фрактальную неопределенность. Ласель уже хотел выключить свет, но при его приближении механика оживилась и зашевелила крыльями чаще. Сполохи заплясали, фракталы начали складываться во что-то все еще неестественное, но находящееся на той грани, где мозг тщится выхватить нечто понятное, пытается придать знакомые формы, чтобы не свихнуться. Ласель готов был поклясться, что это напоминает сетку развертки голограммы. Даже покрутил настройки люнеты.
"Неисправная передача информации", – услужливо подсказала "Миледи".
– Ах оно еще и себе подобных вызвать пытается, – пробормотал Ласель и махнул рукой над шаром.
Пальцы прошли сквозь световое преломление, и за ними протянулись едва уловимые волны свечения. Легчайший звук вкрадчиво прозвучал в тишине. Ласель вздернул брови, помедлил и повторил снова. Звук повторился, и опять мозг попытался выудить знакомое. Здравый смысл требовал уйти, оставив галлюцинации вместе с их источником заседать в безопасной клетке, но Ласель далеко не всегда следовал призывам рассудка. Он сунул пальцы в свечение и пошевелил. Звуки рассыпались, превратились в заикающуюся передачу.
"Недостаточный канал", – добавила ремплесант.
Ласель дернул пальцами.
"…стр… шбка… цть… Слыш-шишь?"
Последнее слово прозвучало так четко, что Ласель отскочил. Выдернутая из свечения рука словно горела. Он встряхнул кистью и, не в силах больше сдерживаться, открыл чат и немедленно настрочил туда эпическую историю о столкновении со шпионом-разведчиком, замаскированным под членистоногого дрона.
"А, так это не ново, – обрадовали его коллеги. – Хреново ты следишь за новостями!"
"Говорят, это души заблудившихся электронных писем, – авторитетно сообщил Гэньюи. – Ищут адресата, переродившись в новую форму".
"Мракобес!"
В половине чата отделилась и начала разрастаться ветка, где Гэньюи массово закидывали дарвинистическими какашками. Во второй половине делились записями, снятыми с таких же агрегатов практически по всей территории Вильнёва.
"Ищи, - прошелестела неопознанная тварь. - Ищи-ищи-ищи..."
"Так кто-нибудь пробовал разобраться, что это?"
"Да городские передачи же, – всплыл десяток эмотиконов с презрительно оттопыренной губой. – Странно этому удивляться в мире, где полупроводники порхают с транзистора на транзистор".
"А кодов доступов к личным счетам там случайно не перепархивало?" – практично осведомился Ласель.
Череда эмотиконов различной степени хитрожопости заполонила визуальное пространство.
"Так тебе и сказали!"
"Говорят, Гэньюи уже попробовал код и вон с ума сошел!"
"Если сложить их все и прочитать задом наперед, можно вызвать комиссию по экологической безопасности!"
"Или открыть врата к Феросам!"
Поток версий пошел столь плотно, что Ласель свои собственные врата предпочел быстренько закрыть. Отбив стандартное прощание, он решительно вырубил чат. На экране плыли крошечные бусинки свернутых личных сообщений. Убрав их в один угол, Ласель полюбовался на порхающий полупроводник. Тот сучил ножками, смирно свернув крылья, и больше не пытался транслировать краденые передачи.
– То-то же, – погрозил Ласель, разворачиваясь.
– Определен объект, – четко сказали ему в спину. – Отслеживание.
Прорвавшись сквозь стоны аларм-системы об экономии ресурсов, особо ценных в таких регионах, Ласель неумолимо включил распылитель горячки и радостно залез в теплое облако, где очень хорошо размышлялось о светлом будущем, построенном на прибылях за черный туризм. Количество честных прогулок уже перевалило за норму, отмеренную себе куратором Обечаноффым, и пора было устраивать Декардоффу перфоманс о заслуженном отпуске. После чего быстренько умотать поглубже, чтобы упрочить там собственное финансовое благополучие.
– Р-раслоу?
Ласель открыл один глаз, но тут же зажмурил снова – длинные ресницы от воды слипались и загибались, поэтому смотреть сквозь воду Ласель не мог никогда.
– Тебе нужен су-ушильный покров?
Ласель вырубил горячку, протер глаза и огляделся.
– Нужен!
Он включил воду, а яут загрохотал, явно не пытаясь соизмерять свою силу и принцип работы местных шкафов. Ласель и сам регулярно забывал, как пользоваться предметами, которые не реагируют на выражение твоего лица, и иногда обнаруживал себя стоящим перед каким-нибудь боксом и корчащим физиономии. Но он хотя бы не пытался вырвать чертовы двери.
Грохот прекратился, его сменил едва слышный цокот когтей, и Ласель высунул голову из-за тонкой пленочки силового поля.
– Ты не утонул еще-еу в этой отвратительной купели? – поинтересовался Иштургай.
– Нет!
– А скоро покинешь ее?
Яут брезгливо поджимал ноги, переминаясь на месте, и когда Ласель протянул руку, чуть ли не швырнул в него фиброй. Великие что-бы-они-ни-делали-яуты напоминали Ласелю крокодилов из биопарка, и тем удивительнее выглядела их водобоязнь. При очень удачном стечении обстоятельств яутов можно было спугнуть, просто неожиданно брызнув на них. Правда, потом все заканчивалось битьем морд и угрозами.
– Скоро, скоро.
Не сдержавшись, Ласель сделал невинное движение рукой, и горячие капли полетели в воздух. Иштургай заворчал и отступил на пару шагов. Ласель беспардонно высунулся наружу, заматывая голову, и протянул руку, развернув ладонью вверх.
– Нет, – твердо отказался яут.
– Идем-идем, – ухмыльнулся Ласель. – Надо мыться, если совал лапы куда попало.
– Я утону, – мотнул башкой яут. – Вода ужасна.
– Нормально все, – вкрадчиво сказал Ласель. – Главное, сохранить самообладание и орать с осторожностью, ибо в разинутую пасть может хлестануть волна.
Иштургай схватил его за фибру и дернул.
– Эй!
Ласель вылетел наружу, пленка лопнула, и пар заклубился в помещении.
– Отвага! – проорал яут. – Мощь и достойное бесстра-аушие!
Клубы попали в бесстрашно разверстую пасть, и Иштургай поперхнулся. Ласель злорадно захохотал. Великий визирь взмахнул руками, пытаясь достать паршивца и подвергнуть казни, но поскользнулся и впился когтями в стенку. Ласель подпрыгнул от восторга. У него было еще секунды три, пока ящерица не освоится в новой среде. Не теряя ни одной из этих трех, он схватил пенообразователь, тряханул и жамкнул грушу распылителя. Свирепое облако пены рвануло наружу, как лава из лопнувшего яйца, и похоронило под собой половину помещения вместе с захлебывающимся от ярости яутом. Метнув пенообразователь в стену, где тот успешно примагнитился, Ласель, вне себя от счастья, ринулся наружу, роняя фибру на ходу. Он уже перепрыгивал высокий комингс, когда в спину его чувствительно ударило, а миг спустя ловчая сеть обхватила его нежным удушающим объятием.
– Э-э!
За аркан дернули, и Ласель влетел обратно в пенную гробницу, истошно разящую гортензией. Режущие нити ослабили хватку, и Ласель коротко взвыл: его будто ошпарили. На коже проступило несколько темных капель, тут же слизанных пеной. Держала его сеть всего пару секунд, а сопротивляемость у Ласеля была высокой. Пена тоже не просто так разила оранжереей, а выполняла важную анестетическую и заживляющую роль. На плечо Ласелю опустилась мокрая рука.
– Куда же ты бежал, бросив свои одежды? – проворковал яут. – Хотел усладить взо-оуры малых ханаби своими прелестями?
Пена добралась до ушей и сейчас трудолюбиво пощелкивала, растворяя найденную грязь.
– На свежий воздух, – Ласель попробовал оттолкнуться от яута, но теперь пена играла против него, и ладони соскальзывали.
– Как ты смеешь опошлять нашу любо-оувь обычным расставанием? – прорычал Иштургай. – Тебе положено нижайше испрашивать дозволения удали-иуться, ханаби, свет моих очей!
– Я тебе нижайше советую подавиться! – пробулькал Ласель.
Иштургай негодующе захрюкал, а потом обхватил Ласеля, прижал к стенке, склонил голову и буквально засыпал мокрыми дредлоками. Клыки переворошили волосы, и Иштургай негромко заурчал.
– Ханаби, твое своенравие зажигает яро-оусть в моих сердцах, – сообщил он.
Пена начала спадать, Ласель чихнул и почувствовал, как широкие ладони двигаются вниз по его бокам, явно намереваясь пристроиться на ягодицах.
– Я против, – решительно сказал он. – Я только что вымылся, а ты...
Иштургай вытянул шею вперед и вниз, перед носом у Ласеля оказались разомкнутые клыки.
– А ты только что залил меня своей дрянью, – почти прошелестел яут. – И даже не поблагодари-иул меня за спасение твоих малых ханаби.
– А ну не порть мне настроение, – приказал Ласель. – Не то сейчас я вспомню, что это именно вы со своими охотничьими затеями притащили за собой хвост!
Иштургай яростно запыхтел. В груди яута перекатывался то ли стон, то ли рычание, и эта отчаянная попытка заставить самого себя молчать пролилась бальзамом на сердце. Помедлив несколько секунд, Ласель поднял руки, вцепился в дредлоки и легонько потянул. Иштургай ответно вцепился ему в ягодицы и с легким хеканьем выпрямился.
Ноги лучшего калькугаль сами собой сжались у яута на боках. Пальцы заранее поджались, и Ласель даже почувствовал мягкую щекотку под коленями. Он так быстро возбуждался, что давно уже бросил попытки хоть как-то контролировать себя. Если уж решил заняться сексом - значит сразу без поводка и ограничений.
– Я-яу так понима-аю, что путешествие подходит к концу? – прощелкал Иштургай. – И тебе-еу больше не нужно держа-ауть лицо?
– Я… уф…
"Шеф? – всплыло на люнете. – Вы не знаете, куда великий визирь подевался?"
"Понятия не имею, – соврал Ласель. – Я занимаюсь йогой и не хочу ничего знать о суетном мире".
Не дожидаясь ответа, он заблокировал связь.
– Убери ее-еу, – потребовал Иштургай. – Помеха!
– Еще чего, – воодушевленно сказал Ласель, чувствуя, как восставший член начинает упираться в живот яута. – Это, между прочим, счетчик получаемого мной удовольствия. И если я его не получаю, то… м-мф!
Клыки обхватили его за голову, и язык жестко мазнул по губам. В следующее мгновение прорвался внутрь, и Иштургай с яростным энтузиазмом завоевателя попробовал добраться аж до гланд. Ласель с таким же энтузиазмом воспротивился, и долгих несколько секунд шла невидимая война. Потом оба выдохнули – и подались каждый чуть назад. Слегка задыхаясь, Ласель облизнулся. По свежевымытой спине катился пот. В животе позванивали напряженные струнки, и он медленно сжал и разжал ноги несколько раз, одновременно натягивая захваченные дредлоки. Упругие жилы под пальцами хотелось гладить и ласкать, может даже куснуть на пробу. Иштургай растопырил клыки в ухмылке, низ его живота на мгновение выпятился, и Ласель покрылся мурашками, услышав во влажной тишине такой же влажный звук.
Иштургай провел языком по его челюсти, Ласель возбужденно заерзал, охотно подставляясь и открывая шею. Жесткие горячие пальцы дразняще стиснули его ягодицы. Втягивая кисловатый будоражащий запах, Ласель почувствовал, как медленно разворачивающийся яутский хер скользит по коже.
– О-ох…
Это был один из любимых Ласелем видов – управляемый и подвижный орган, способный доставить множество осознанного удовольствия. Прикрыв глаза, Ласель склонил голову набок и прислушался к себе. Все тело уже постанывало, голодная нетерпеливая дрожь трепетала под ребрами, а если посмотреть на экран люнеты – на нем мерцал с десяток показателей, всегда выбрасываемых "Альфонсом" в такие моменты. Пик возбуждения медленно рос.
– Хана-аби, – опять прошелестел яут, цепляя Ласеля клыками.
– Ух… да… великий визирь…
– Да, да?
Яут почти мурлыкал, выдавая себя нетерпеливым скрежетом в горле. Ласель на мгновение стряхнул пелену возбуждения, чуть откинул голову, упираясь в стену затылком, и раздвинул губы в улыбке, хотя больше хотелось гримасничать от вожделения.
– Пронзи меня своим клинком, – медленно произнес он. – Глубоко и жарко.
Иштургай хватанул воздух, запах забродивших яблок окатил Ласеля горячей волной – и широко раскрытые желто-зеленые глаза сузились до масляных щелочек. Ладони сжались, раздвигая ягодицы еще сильнее, и волнующе скользкая головка прижалась к слегка раскрывшемуся анусу. Ласель подался вперед, уткнулся лбом в челюсть яута и охотно всхлипнул. В животе все подергивалось, ремплесант торопливо готовил хозяина к вторжению и раскачивал гормоны вовсю. Головка собственного члена набухла, тонкое колечко в ней изысканно мучало плоть металлическим прикосновением. Ласель опять потянул на себя дредлоки, бессловесно требуя – ну же, давай скорее.
– М-м!
Здоровенный хер медленно погружался в податливо растягивающееся отверстие, и Ласель едва не пускал слюну, дрожа от напряжения и сладостного нетерпения. В глазах поплыло, щеки вспыхнули, и он так же медленно выдохнул. Наконец член оказался внутри ровно настолько, чтобы коснуться простаты, и Ласель радостно заворчал, теряя голову и все человеческое. Движение продолжилось, крутой изгиб яутского хера массировал чувствительную железу, и Ласель задергал ногами от удовольствия. Иштургай остановился, когда Ласель уже чувствовал себя насаженым на кол – и подался назад. К массированию простаты добавился массаж ануса. И знакомое чувство, будто этот член слишком горячий. До такой степени, что Ласель чуть не завертелся на месте.
– А… а-ау-у… а-ах…
– М-м?
– Х-хорошо-о… – выстонал Ласель, закатывая глаза. – О-о! Ох!
Головка выскочила из него, анус сомкнулся с влажным звуком, и Ласель дико заерзал, требуя продолжения. Дредлоки начали выскальзывать из вспотевших ладоней, он на секунду разжал пальцы и вновь набрал полные горсти этих упругих отростков. Замычал и потерся лицом о морду яута, чуть ли не обдираясь о клыки.
- Не спеши, ханаби… во-от…
- Н-не могу…
Отчаянно хотелось задрать ноги на плечи яута, но Иштургай не отпускал и даже прижал чуть сильнее. Ласель почти заизвивался, обеими ступнями нашарил каменные от напряжения ягодицы и попробовал заставить яута толкнуться вперед. Чтобы его снова насадили, и потрясающее прикосновение изнутри повторилось...
Напряженный до каменной твердости хер снова надавил, снова преодолел легкое сопротивление и вошел внутрь, теперь уже явственно обжигая. Ласель подавился вдохом, бросил дредлоки и обхватил Иштургая за шею. По ребрам щекотно потекли капельки пота. Собственный член прижался к жесткой шкуре, и от этого почти болезненного прикосновения сделалось еще слаще, показалось даже, что колечко провернулось. Пах свело до тягучей и сладкой дрожи.
Под его руками на шее яута натягивались какие-то мышцы, пульсировала зеленая кровь в толстых венах, и от этого, а еще и от блаженства, разливающегося изнутри, почти кружилась голова. Ласель опять всхлипнул, давясь собственными эмоциями.
Яут протяжно застонал, и под этот удивительный звук его член начал двигаться сам по себе. Ласель распахнул глаза, хватая воздух снова и снова. На люнете поплыли диаграммы, степень удовлетворения окрасилась желтым, уходящим в оранжевый. Ласель слепо уставился на цветовой пик и попытался двинуть бедрами. Жесткие ладони вцепились еще сильнее, когти нажали, и он застонал в полный голос.
– Р-раср-роу, о да, ханаби-и…
Иштургай лихорадочно переступал на месте, под толстой шкурой дрожали мышцы, двойное сердце грохотало молотом. На люнете мелькнул собственный пульс Ласеля, там были какие-то удивительные цифры, но Ласель даже не осознал их, потому что удовольствие, раз за разом возникающее в одной точке, волнами смывало все мысли. Такие же волны мышечных сокращений делали член яута охренительным инструментом. Анус растягивало снова и снова, казалось, что туда вставлен восхитительный мощный вибратор с винтовыми насечками, которые вращаются, не останавливаясь. Непристойные мокрые звуки, общее дыхание, стоны, рычание – все сливалось в стремительный поток.
Ласель снова стиснул чужой корпус ногами, изо всех сил постарался вжаться в горячее тело, и все пытался двигаться, чтобы сделать ощущения совсем уже нестерпимыми. Шкура на животе Иштургая теперь казалась такой восхитительной, почти бархатной, трение колечка о нее было таким приятным... Хотелось кусаться и царапаться, подвывать и требовать еще, еще, больше...
– А-ах… Свя…той… О-о! У-у!
Первая острая вспышка раскатилась по телу, заставив ноги экстатически дернуться. Ласель снова распахнул глаза, уперся взглядом в пик, подскочивший к красному, и заскулил в растопыренные яутские перепонки. Жантюры мелко завибрировали, растапливая мышцы в кисель. Пальцы мигом ослабели, челюсть сама поехала вниз, и Ласель поймал языком тонкую струйку собственной слюны.
– Ишту-у-уо!
И его еще спрашивали, зачем он носит эту сбрую. Надо было один раз почувствовать, чтобы…
– М-мх!
Яут перешел на короткие утробные звуки. Он сам тоже начал двигаться, вдавливая Ласеля в жесткую стену, твердый живот явственно набух, и Ласель опять заскулил в восторге предвкушения. Яутский хер шевелился все интенсивнее, простата отзывалась пульсирующей дрожью, и коротенькие вспышки удовольствия посыпались одна за другой. На люнете пик начал окрашиваться в белый.
Ласель стиснул зубы, замычал и тоже задвигался, царапая массивный загривок. Он елозил корпусом по яутской шкуре, соски вспыхивали от наждачных прикосновений, а член... Колечко прокручивалось снова и снова, и Ласель уже чувствовал, каким мокрым становится неимоверно твердый ствол. По спине текли струйки пота, оказывались между ягодиц, и в анусе постепенно разгорался настоящий пожар.
Ласель несколько раз всхлипнул, жмурясь и скалясь. Каждый инопланетный хрен был особенным по-своему, и у яутов это были по-настоящему жгучие органы. Что-то там выделялось при сильном возбуждении, наверное, чтобы стимулировать суровые вагины матриархов – но для людей это было даже слишком. Может, будь Ласель чуть послабее, он отказался бы…
Но на люнете прыгали цифры и графики, по телу раскатывались жаркие волны пополам с таким же опаляющим кайфом, и Ласель хрипел все громче, яростно пытаясь насаживаться на буравящий его хер.
– Е… еще… чуть… не… жаднича… вели… ох!
– Х-хда-а!
– О-о!
Жантюры стиснулись, яутский хер быстро задергался, становясь еще больше, жопа у Ласеля адски полыхнула. Жар распространился в глубине живота, хлынул по жилам, затлел даже в имплантах на кончиках пальцев. Ласель безо всякого стыда заверещал, содрогаясь.
– Горячо, горячо, а-а!
Когти вонзились в задницу, клыки – в голову, Иштургай зарычал, обливая партнера слюной, и его хер ритмично заскользил туда-сюда, натирая разбухшие края отверстия. Ласель стиснул пальцы на широком загривке, "Альфонс" заставил его открыть глаза, и одновременно с медленным взрывом в животе Ласель увидел, как весь пик закрашивается белым до основания.
– О… да-а!..
С трудом вытолкнув из горла звук, Ласель вгрызся в собственное плечо. Иштургай разжал одну руку, провел вздрагивающей ладонью вверх по мокрой спине и подхватил его под лопатки.
Жгучая сперма вытекала из пульсирующего ануса, по животам размазался собственный выплеск Ласеля, "Альфонс" отрубил фильтры, заставляя хозяина наслаждаться всеми аспектами секса, и Ласель с трудом втягивал пропитанный потом и алкогольным запахом горячий воздух.
– Мгрм!
Клыки проехались по его волосам и громко щелкнули. Иштургай поднял голову. Его хер все еще чуть-чуть подергивался, и Ласель точно так же слегка зажимался, но на самом деле хотелось максимально растянуть половинки задницы, чтобы охладить пылающее жерло, в которое яут превратил его анус.
– Быстро-оу, – проворчал Иштургай. – Д'вно... не вид'лись...
– Да, – выговорил Ласель, разжимая зубы и утыкаясь макушкой под челюсти яута. – Оч'нь... мхм-м... б'стро...
Жантюры медленно отпускали. Дрожь гуляла по мышцам, в горле засел трепыхающийся комок, и Ласель не смог отказать себе – низко и удовлетворенно застонал в жаркую темноту перед собой. Провел ладонями по яутским плечам и спине, насколько смог дотянуться. Поелозил ступнями, с удовольствием ощущая, как жесткая шкура щекочет подошвы.
Иштургай тоже провел когтями по его спине, и расслабившийся член неторопливо выскользнул на свободу. Внутри все откликнулось смутным тянущим удовольствием.
– Уй!.. – Ласель опять застонал и стукнул пяткой по влажной от пота яутской заднице. – Умираю…
Иштургай медленно выпрямился. Провел рукой от лопаток и выше, поймал Ласеля за затылок и потянул назад, вынуждая вскидывать подбородок. Ласель поспешно облизнулся и заморгал. Навернувшиеся слезы повисли на ресницах крошечными каплями. Кожа пылала, но сейчас, кажется, загорелась еще сильнее. Наверняка во всем была виновата по-прежнему капающая из него сперма, а вовсе не такой пристальный взгляд…
– Вполне живо-оуй, – заключил яут. Потянулся вперед и быстро слизнул пот и слезы. – И вкусный!
– Святой Франциск, – с чувством сказал Ласель, поудобнее опираясь затылком на чужую ладонь. – Ох это было сильно.
Иштургай медленно опустился сначала на одно колено, потом на оба, и наконец сел на пятки. Ласель поерзал на его коленях, не выдержал, схватился за ягодицу и слегка оттянул. Жжение на секунду усилилось, но от этого стало мазохистски-приятно.
– Нравится? – усмехнулся Иштургай, отпуская его затылок.
Широкие ладони легли на бедра Ласелю, и он скептически посмотрел вниз. Его ноги казались незначительно мелкими на фоне всего яутского великолепия, хотя обычно никто не считал Ласеля Обечаноффа задохликом.
Капюшон, под которым успел скрыться замечательный половой орган, продолжал возбужденно торчать, и Ласель даже взялся за собственный член, тоже еще не успевший опасть, и прижал его к развернутому подкапюшоннику, слегка поддразнивая. Головку тут же кольнуло острым ощущением. Иштургай вздрогнул, опустил голову, выдохнул, и на животе, на бедрах, на полу – повсюду засветились неоновые потеки. Яутская сперма, вступая в реакцию с дыханием хозяина, сияла неприлично яркими цветами.
Ласель тоже медленно выдохнул, чувствуя, что жар со щек не уходит. Спина сама собой начала прогибаться, он разжал пальцы, напоследок задев горячее колечко, продетое сквозь головку. Медленно провел по животу яута, собирая цветные брызги, обвел пальцем вокруг капюшона, погрузился под него на одну фалангу указательного пальца, неторопливо извлек – и поднял ладонь на уровень глаз, задумчиво осматривая. В голове все плыло, на люнете светились графики удовлетворенности. "Альфонс" хулиганил, как только мог, разве что рейтинг стремительному совокуплению не выставил. Ласель мечтательно закатил глаза и потащил пальцы в рот.
– О хана-аби, – почти проскулил яут.
С чувством облизав кончу, тут же обжегшую язык, Ласель провел пальцами по горлу, по груди, схватился за собственный член, слегка поиграл со шкуркой – и отпустил. Встряска оказалась утомительной, видимо, падения со всяких там рушащихся площадок израсходовали личные ресурсы.
– Рюбо-увь моя, – заключил яут.
Ласель зарычал и накинулся на него с объятиями.
– Нет! Я тебя ни в каком месте не люблю! Кроме члена! – поведал он в копну горячих дредлоков, и Иштургай изумленно забулькал.
Потом схватил его поперек спины, прижал к себе и тоже зарычал, явно пытаясь восстановить реноме.
– Хоть топором меня заруби! – страстно выдохнул Ласель.
Жантюры угодливо стиснулись, помогая впиться в яута покрепче.
– Балтой! – рявкнул Иштургай и тут же погладил его по спине кончиками когтей. – Насекомое! Великая бюйюк аннэ Кашелым уже прихлопнула бы тебя за непочтительно-оусть!
– Тебя бы она прихлопнула, – радостно сказал Ласель в отсутствующее яутское ухо. – За скорострельность. Трепыхался бы сейчас на крючке и умоляа-ай!
Иштургай влепил ему такого шлепка, что Ласель подскочил на месте. И вдобавок из него снова потекло.
– Варвар, – с удовлетворением сказал он.
Иштургай заворчал и начал заваливаться на спину, высвобождая поджатые ноги. Пришлось извернуться, чтобы не попасть пятками в ловушку, и в конце эпического падения Ласель с удобством устроился сверху. Поелозил и почти без смущения заглянул в круглые желто-зеленые глаза, сейчас затянутые поволокой.
– Что, ханаби?
Ласель зажмурился и помотал головой.
– Нужен покой, – сказал Иштургай. – Чтобы мысли расслабились.
Ласель прикусил вертящееся на языке "признайся, что ты перенапрягся" и согласно буркнул, опускаясь на мускулистое ложе. Горящая и саднящая задница способствовала.
Сложив подбородок на руки, он вздохнул и расслабился, в том числе мыслями. Не хватало только аэроподушечки. Про такие подушки говорили, что набиты они мехом с жопки чичкана и пухом из фильтрующих бронхов массини. Правда, стоили они слишком дорого, чтобы впихивать их между тел, устряпанных разновидовой спермой и прочими флюидами.
Высокое искусство сна в настоящую эпоху ценилось, как признак аристократического духа, и аксессуары были тоже аристократически-роскошные. Простые смертные сидели на таблетках-компенсаторах, чтобы успеть все в своей жизни, и это считалось признаком успешности и креативности. Но только по-настоящему свободные могли позволить себе такую отличительную лень, как пару часов возлежания в кровати каждые астрономические сутки. Ласель всегда пытался подобрать туристов с примерно одинаковым суточным ритмом, чтобы периоды покоя приходились на темные часы. Впрочем, каждый имел право бродить когда угодно, лишь бы площадки не опрокидывал…
Когда в зрительные нервы, вытаскивая хозяина из сладостной посткоитальной неги, свалилось уведомление о прибытии рейса, снизу недовольно завозились и забурчали. Секунду спустя Иштургай перевернулся на бок, свалив драгоценный груз. Ласель так же недовольно откашлялся. Не открывая глаз, яут потянулся, нашарил добычу и потащил к себе. Ласель стоически вынес царапающие прикосновения длинных игольчатых щетинок, в изобилии произрастающих на морде яута.
– Мрм-м...
Ласель выпростал одну руку и вызвал экран прямо поверх страшной головы. Локальная сеть особым богатством новостей не радовала, но всегда оставалась надежда, что вот если обновить пять, а лучше десять раз – все-таки случится что-нибудь интересное.
Не случилось.
– Р-раслоу, – проворчал яут. – Очень быстро-оу приходится вставать!
И фыркнул, обдавая соседа по лежке кисловатым воздухом.
– Скажи это диспетчерам, – вздохнул Ласель и постучал его по предплечью.
Яут заворчал еще сильнее, неохотно разжимая объятия. Ласель почесал задницу и уселся, обеими руками разбирая спутанные волосы.
На люнету уже сыпались отчеты о задвинутых замках, отключении энергопотребления, остановке фильтров для воды и тысяче прочих автоматизированных вещей, ведущих свою тайную жизнь под капотом стоянки.
– У нас пять минут, чтобы привести себя в порядок, – Ласель энергично вскочил. – Уй!
– Я был слишком велик? – немедленно заинтересовался Иштургай.
Ласель скривился, потирая ягодицу. От движений задница немедля возмутилась и потребовала покоя и холодный компрессик. Вдобавок никуда не впитавшиеся остатки спермы попытались прорваться наружу.
Решительно устремляясь в душ, Ласель попытался мыслить позитивно – в ключе того, что его проапгрейженная иммунка, совмещенная с достижениями науки, отвергала постороннюю биохимию, даже если ее вливали долго и упорно. Стеклянная добыча в шаре проводила Ласеля нежным перезвоном.
– Опять гнусное мытье? – глухо поинтересовался яут.
– Есть от чего избавиться!
Отмывшись и нырнув в обмундирование, Ласель уложился в отведенные пять минут. Иштургай задумчиво скреб жесткой губкой клыки и тут же сунул ее в пояс, едва Ласель намылился к выходу.
– Предупреждаю, – Ласель поднял палец, – не стоит выходить следом за мной с таким лицом, будто визирь чего-то добился и теперь сделал зарубку на щите.
– На копье.
– Что?
– Зару-убки делают на копье, ханаби.
– Да мне без разницы. И кулаком в грудь себя не стучать!
– Очень странно не хотеть общественного признания, – заметил Иштургай уже ему в спину. – Отважные сердцами всегда рады, когда их любо-оуф видят все.
Ласель напустил на лицо умеренно озабоченное выражение, которое должно было продемонстрировать, что все три часа куратор Обечанофф был занят исключительно думами о концентрации соляных кислот в основном энергетическом контуре городской среды обитания.
Едва дверь распахнулась, как на Ласеля обрушился стробоскопический шквал.
– Снимок на память, на память о туре! – хором басили чичкана.
Отчаянно пытаясь проморгаться, Ласель не успел опомниться, как на шею ему упал какой-то хомут. Иштургай рядом изумленно крякнул, и Ласель резко затемнил люнету. Под защитой экрана он смог разглядеть, что это и кто виновник безобразия. Стажеры, реющие на авионах, лыбились так, что сомнений не оставалось – именно они подговорили туристов вырядиться в венки из люминоидной проводки, взгромоздить такие же аксессуары на Ласеля и Иштургая и воткнуть в мьелби непотребно ярко-розовый квадромелон.
– День расставания, расставания! – продолжали голосить чичкана.
– Поздравляем с окончанием тура! – грянул Джорджи, пуская по форме гипнотические переливы оттенков желтого. – Дорогой шеф! Дорогие гости! Мы рады были сопровождать вас эти две недели! Мы переживали вместе с вами, гордились вместе с вами и совершали открытия вместе с вами! Гип-гип, ура-а!
Мьелби издал такой воодушевленный вопль, что Ласель не успел открыть рта для ругани, чичкана перестали жужжать басом, а великий воин затормозил на полпути сдирания с себя хомута.
– Неплохо, – прощелкала синяя бачу. – Смотри, Марикий, мы не зря вонзали в него куст!
– Точно, – довольно согласилась зеленая и помахала хвостом.
– Как вам… – Ласель оборвал себя посреди вопроса. – Э... Коллеги! Друзья и уважаемые гости! Мы действительно благодарим вас за это незабываемое путешествие! Сейчас мы с вами погрузимся на комфортабельный транспорт и проследуем до конечной станции, где нас ждет трансфер к турагентству! Не забывайте отмечать "ФобосТурс" в больших кластерах и оставлять свои отзывы!
– Отзывы, отзывы! – обрадовались чичкана. – Много отзывов! С иллюстрациями!
– Мы обязательно пришлем вам якорь! – пробасил делегированный разумом улья кто-то в центре пляшущего желтого мехового цветка.
Иштургай наконец растормозился. Иногда Ласелю казалось, что яут настолько не понимает происходящих кругом социальных танцев, что его действительно клинит. Вот в бою или на охоте, где нет никакого сложного выбора, великий визирь наверняка был смертоносно эффективен. Там же, где требовалось осознать, что происходит и как на это реагируют цивилизованные существа, он безнадежно тормозил. Но вот хомут из проводов был милосердно отпущен, и Иштургай с видимым усилием набрал воздуха в грудь.
– Благодар-ряу! – рев грянул поверх баса пчелышков. – Ханаби моих сердец, Раслоу, позволь же выразить мою признательность за эти жаркие дни и ночи!
– Ах т…
Распахнув объятия, Иштургай сграбастал Ласеля, без малейших усилий оторвал от земли, раззявил пасть и влепил яутский поцелуй, от которого у Ласеля едва не посыпались искры из глаз, а за ними и зубы изо рта. Голая кость основной челюсти врезалась в верхнюю губу, длинный язык хлестанул по губам, попробовал ворваться чуть ли не в самую глотку, а уж слюни... Задыхаясь и пытаясь отодрать от себя великого визиря, Ласель готов был поклясться, что слышит паскудное стажерское хихиканье на четыре голоса. И, возможно, мимикрирующего под них мьелби.
Иштургай бряцнул его на лязгнувший ферроплен.
– Малые ханаби! – все так же воодушевленно заорал он. – Вас я тоже благодарю!
Стажеры прекратили ржать и испуганно дернулись в разные стороны.
Пока Ласель отплевывался, Иштургай успел поймать двоих и основательно облапать за головы. Им он даровал то, что в культуре яутов именовалось поцелуем неприкосновенности – отхерачил по лбам сложенными клыками со всей силы. Успевшие сбежать Вивьен и Андрэ возмущались издалека, призывая визирскую бабку разобраться с эскападами внука.
– Командир, командир!
Эскадра чичкана угрожающе надвинулась на Ласеля. Бачу снисходительно наблюдали со стороны, и бежать из-под этих оценивающих взглядов, впитывающих чужую культуру, было некуда. Ласель расставил руки, зажмурился и принял удар. Двенадцать трехкилограммовых жужжащих засранцев накрыли его живой дохой, поползли по нему, придавили к двери и едва не расплющили в лепешку. Погребенный под ними, Ласель дышал через раз, отчаянно благодаря свою привычку совать в нос имплантирующиеся фильтры. Сейчас они приняли на себя залп пыльцы, и как минимум секунд сорок у него было.
Чичкана справились раньше. Благодарственно гудя и щекоча его лапками с усиками, они расползлись, и перед Ласелем остался реять всего один.
– Спасибо, – прожужжал он, сверкая черными бусинками глаз. – Это было очень весело и очень запоминающеся! Мы запечатлели так много, что подарим целую жизнь нашим бескрылым!
– Очень рад, – пропыхтел Ласель. – Передавайте им мой личный привет!
Чичкана кувыркнулся и, пируэтируя, устремился наверх.
– Спасибо, – церемонно щелкнула синяя бачу, – этот неожиданный тандем оказался для нас весьма полезен.
Зеленая неистово кивала на каждом ее слове, негромко бряцая галькой в такт. Переводчик еле слышным шепотом толковал это как "верно, верно", и Ласель тоже автоматически кивнул пару раз.
– Надеюсь, это поможет вам в социализации, – от души сказал он. – И помните, любое теплокровное с удовольствием относится к холодным напиткам!
Бачу дружно захихикали, громыхая галькой. Иштургай, прижавший к себе благословленных стажеров вместе с авионами, скалился и горделиво кивал, точно все благодарности Ласелю были заслужены исключительно его тяжким трудом.
"Почти… не больно… Уф!" – оповестил всех Келли.
Церемонию прервало появление моторайзона. Он выплыл из-за охладительных башен, и длинная коричневая тень заскользила по бледно-желтым отвалам технического вторсырья. Чичкана засуетились, жонглируя накопленными за время внепланового путешествия сувенирами.
– Напоминаю, что ваш груз вы получите в точке трансфера! – подал голос Вивьен, все еще опасаясь приближаться к Иштургаю. – Пожалуйста, не забывайте вашу ручную кладь в кабине, поскольку потом ее придется получать транссекциальной пересылкой! Экономьте ваши средства, унифор! В случае, если вы все же обнаружите утрату, обязательно сообщите нам персональный идентификатор!
– Запомнить, запомнить идентификатор! – зашумели чичкана, вздымая вокруг себя ореол из туристических сумочек, упаковок, собранных транзисторных букетов, инсталляций из эктопиков, бесконечных круглых кристаллов, загадочно мерцающих по ночной поре, и еще тысяч всяких важных для любого туриста сувениров.
Суета достигла апогея, и на потрепанную, хоть и чистенькую площадку станции посыпался серебристый снег.
– Лишь я желанья своего здесь не достиг, – пасмурно молвил мьелби, подползая ближе. – Но вас могу понять: ведомый долгом, чинили мне препоны на пути.
– И никаких попыток, пока вы не покинете мою группу, – наставил на него палец Ласель.
– А подписать контракт? – подпрыгнул мьелби, выстреливая из-под мантии волосатой кривой хваталкой. В хваталке обнаружилась круглая глиняная табличка с жуткими каляками.
– Это что? – с подозрением уточнил Ласель, чувствуя, что самопальный венок уже натирает голую шею.
– Сие есть дозволение на гибель! Вне вашей территории, мой друг.
– Ну…
Моторайзон, успевший бесшумно сожрать приличное расстояние, заходил на посадку, и сверху уже неслось пиканье высотометра. Чичкана бросили проверку ручной клади и переключились на стремительное запечатление. Андрэ взялся осенять транспорт широким жестом воздухопоклонника.
– Хорошо! – наконец решился Ласель. – Жопа настигнет подавляющее большинство населения, и если голоса в голове настойчиво пускают вас в расход, то кто я, чтобы мешать.
Он прижал палец к влажной поверхности, и в табличке отпечатался дактилоскопический узор. Мьелби тоненько заскулил и неожиданно схватил Ласеля за запястье, после чего с чувством его потряс.
– Станция Прюденс! – прорезался голос пилота моторайзона в динамиках. – Просим отбывающих подготовиться!
Отбывающие мобилизовались до предела. Недообласканные Иштургаем стажеры ринулись к платформе подъемника. Образовавшийся багаж: упакованные сувениры, образцы, куски трофеев – все надлежало затащить в брюхо моторайзона, предварительно тщательно промаркировав. Ласель в очередной раз похвалил себя за предусмотрительность – на стажеров эту обязанность он сгрузил заранее, и наверняка они провели немало интересных минут, обсуждая с туристами, что кому принадлежит и как должно быть отмечено. Иштургай подкрался к Вивьену и, сопровождаемый мстительным молчанием наблюдавшего за этим Джорджи, нежно влепил поцелуй неприкосновенности в затылок стажера.
– Бля!
Вопль получился приглушенным, поскольку Вивьен тут же рухнул мордой в тюк, набитый невесть чем. Джорджи радостно захохотал.
– Вы, великий визирь, лучше б Самаркинда целовали! – завопил Вивьен, выбравшись из тюка. – Вот уж кто мечтает остаться с пробитым черепом! А я нормальный!
– Прими достойно ласку старшего к младшему, – фыркнул Иштургай. – Нам же еще рабо-оутать вместе! Эй ты, ползучий! – он повернулся к Самаркинду, осторожно щупающему бустер компенсатора для маломощных судов. Наверняка мечтал там поджариться. – Как ты смотришь на это, а? Ведь мой ханаби уже подписа-аул тебе приговор!
– Отнюдь! – мьелби с невероятной ловкостью вскочил на зашевелившийся подъемник. – Мне помощь в этом не нужна! Я выберу свой путь без жалких просьб! Благодарю, но нет!
– Ничего, мы еще посмо-оутрим в полете, – многозначительно пообещал Иштургай.
Мьелби заплескал складками мантии и вырастил зубастую пасть. Та щелкнула.
– Вызов! – обрадовался Иштургай, хватаясь за нож.
– Помогите! – заверещал Самаркинд.
– Начинается посадка, – приятным голосом объявили с борта, и проход в салон медленно открылся, точно врата в пещеру сокровищ.
Туристы двинулись на погрузку, и Самаркинд немедленно переместился за спины бачу. Чичкана заняли позицию над центром подъемника. Великий визирь вспрыгнул на самый край, стажеры выстроились ромбом, и авионы торжественно начали возносить их с небольшим опережением подъемника.
"Ура! – сбросил на люнету Андрэ. – Богиня четырех дорог наконец-то нам благоволит!"
– Да, – пробормотал Ласель. – Неплохо.
"Только вот ни с кем так и не потрахались, – пожаловался Джорджи. – Шеф, почему вы такой злой, а?"
"Я не злой, я ответственный, – тут же пришел в себя Ласель, смахнув флер некоторой сентиментальности. – И слежу, чтоб потом никто из себя яйца не выковыривал!"
"Чего их выковыривать, их откладывать надо!" – жизнерадостно сообщил Андрэ.
"Не вздумай принести яйца в подоле кафтана, стажер!"
" Это пла-ащ!"
Остальные сдавленно загоготали. Ласель привычно уже погрозил кулаком, сунул руки в карманы и осмотрел площадку. На люнете тут же застенчиво мигнул алерт. Ласель прищурился и быстрым шагом направился к трансформаторному конусу.
Конус уютно пристроился возле огромного щита, любовно украшенного объявлениями, напечатанными на физносителях. Объявлений было много, и почти все носили угрожающе-предупреждающий характер: внимание! опасность! пропал! разыскивается! будьте бдительны! соблюдайте! – старые, обтрепанные ветром и кислотными дождями, они шуршали, как памятник туристической неосторожности.
Над этим монументальным сооружением, неизбежно притягивающим трепещущие взоры туристов, имеющих какие-то способы визуального взаимодействия с миром, трудилось не одно поколение стажеров. Объявления для щита сочинялись коллективно.
Потирая руки, стажеры живописали ужасы схождения с троп, оставляли предсмертные записки, якобы наклеенные последним из группы, ушедшим искать своих пропавших товарищей, в общем – проявляли фантазию как могли.
Любовно разлохматив края у самого свежего с виду куска экстренной информации "Если вы подхватили синих червей, есть единственное проверенное средств...", Ласель поднялся на цыпочки, пытаясь рассмотреть источник алерта, значившийся на верхушке конуса. Подпрыгнул, с досадой оглянулся и, молча краснея от негодования, потащил к себе куб стабилизатора. Ему не хватало проклятых двадцати сантиметров роста.
Взобравшись на подставку, Ласель отвел плотно сложенные лепестки отражателей в сторону и обнаружил крохотный, но увесистый приборчик. Все в нем кричало о принадлежности яутской мануфактуре. Приборчик работал и посылал сигнал в низком, почти "черном" диапазоне. Ласель презрительно выпятил губу. Задурить ему голову диапазонами не удалось бы никому на этой хреновой планете. Несколько щелчков, вызывающих особого ремплесанта, несколько секунд дешифрации, и вот, пожалуйста.
"Чисто, – сигналил маячок. – Опасности нет".
Ласель усмехнулся. Все-таки помимо лихих скачек от трофея к трофею, Иштургай старался сформировать себе относительно безопасную среду. Ласель любезно опустил лепесток на место и, посвистывая, направился к авиону.
За спиной шелестел обрывками целлюлозных объявлений и нравоучений стенд. В правом нижнем углу, прибитая альпинистской скобой, уныло висела оторванная нога мьелби. И заметка: "Он не соблюдал ТБ!".
Глава 6. Хватай свои мозги, зомби
На тридцать седьмом ярусе Перигор шел запланированный по расписанию дождь. Ласель конечно мечтал бы отменить его, чтобы отпраздновать благополучное возвращение туристов, но фиатов на такой запрос требовалось столько, что пришлось бы выгуливать не одну группу и далеко не каких-то там две недели. Вдобавок патчи еще на подходе к главному гейту начали конкретно сыпаться, и городские системы уже окатили Ласеля неприятным вниманием. Словно от него разило Феросами.
– Какие планы, шеф? – поинтересовался Джорджи, нежно прижимая к груди прозрачный шар с полупроводником.
– Сдать вас всех в интернат для отличников, – максимально зловеще поделился Ласель. – Мне от вас положен отдых!
– Ой, да неужели мы вас достали, – сделал невинное лицо Джорджи.
– Категорически вуф, быть не может, – поддакнул Келли, придавая форме благопристойный серый цвет.
– Мы вели себя тише электрона, ниже напыления, – согласился Вивьен.
"А я вообще молчал!"
– Вот, – Ласель воздел руки, стискивая голенями тут же загарцевавший авион. – Вы постоянно что-то делаете вчетвером!
Стажеры переглянулись. Вспышки стартующих гербионов плясали на силовых полях, придавая всем четверым примерно одинаковый вид. Словно качественные киборги концерна "Гарьен" размышляют над концепцией самоосознания, и стоит ли менять на таковое чистый интеллект.
– Хуже многояйцевых близнецов, – усугубил обвинение Ласель. – В общем, спелись и издеваетесь над старым больным человеком. В полный рост.
– Ну что вы, шеф. Мы в свой полный рост не издеваемся, только в ваш, – утешил его Джорджи.
– Мы выше подобных низостей, – постно согласился Вивьен и заухмылялся нагло и бестрепетно.
Андрэ прикрыл вокс рукой, Келли сделал вид, что поперхнулся, и сипло гавкнул в локоть.
– Все вон, – приказал Ласель. – Нет, стоп, сначала мы явимся к Декардоффу, и он официально озвучит согласие, с помощью которого я выгоню вас в отпуск!
– И что мы в этом отпуске будем делать? – озадачился Келли, перестав демонстративно бухать в ладонь.
– А главное, кто за нами будет следить? – проявил сознательность и самокритичность Вивьен. – Ведь мы немедленно во что-то ввяжемся.
"Непристойное!" – согласился Андрэ, приспуская пояс, чтобы продемонстрировать подходящую ситуации татуировку.
– Понятия не имею, – счастливо вздохнул Ласель. – Главное, что вы не будете моей головной болью.
– А вот это обидно, – надулся стажер.
– Что ж, – в том же тоне подхватил Келли, – видимо, куратор теперь сам будет сверять расчетную ведомость по туристообороту. В разрезе человекочасов и унифорогесс.
И демонстративно полюбовался кромкой ногтей.
– И наверное с мсье Декардоффым общаться по всем вопросам тоже, – встрепенулся Вивьен. – Надо же, как удачно, больше никаких переведенных вызовов, нормально!
Ласель, уже одной ногой стоя на свободе, почувствовал некое смутное беспокойство, зашептавшее, что с благоустроенной жизнью куратора вот-вот начнет происходить непредусмотренное безобразие. Пришлось вынырнуть из размышлений о том, как он ринется по всем злачным заведениям, по которым порядочные кураторы не ходят.
– На что это вы намекаете? – с достоинством поинтересовался он.
Силовое поле над головой дало искру, и в кратковременную прореху радостно вторглось примерно полстакана воды. От неожиданности Ласель съежился и прижмурился, получив заряд кислой бодрости прямо на макушку. Достоинство пискнуло и мучительно померло, оставив хозяина обтекать перед лицом замысливших неизвестное стажеров.
– И проверять персональные настройки техносферы, – как бы между делом согласился Джорджи, делая двумя пальцами "козу" полупроводнику. Агрегат встрепенулся и пальнул двумя световыми лучиками в ответ. – Дырки там над головой, коды доступа, то-сё...
"Летим! – показал Андрэ. – Отпросимся в отпуск сами!"
– Тем более я уже вижу, как со спины к мсье Обечаноффу приближается великий визирь, – поддакнул Вивьен. – Нас есть кем заменить!
Авионы выстроились торжественным клином.
– Стойте! – возопил Ласель, одновременно панически оглядываясь.
Авион не преминул тут же отомстить, и куратор едва не кувыркнулся в бочку. В головокружительной петле Ласель с помощью люнеты успел охватить взором пейзаж тридцать седьмого яруса и увидеть ужасное – тяжелый гляссион, хищно подсвеченный красным на резких гранях, а также восседающую на нем фигуру.
– Я еще не дал вам отпуск! – окончательно впав в панику, вскукарекнул Ласель. – Без меня к Декардоффу вам нельзя! Только через него вы получите от меня карт-бланш на взрослую жизнь!
Гляссион стремительно приближался. Дредлоки яута струились во влажном, продезинфицированном и набитом ионами воздухе, словно знамя надвигающейся чумы.
– Декардофф нас ждет! – провозгласил Ласель и яростно пришпорил агрегат.
– ...сл-ооу! – донеслось угрожающее скрежещущее подвывание.
Авионы вспугнутыми пташками устремились к маячащему впереди кольцу выхода. Ласель очень хотел промчаться первым, но стажеры наступили точнехонько на больную мозоль: между двадцатым и пятидесятым ярусами искины Ласеля Обечаноффа недолюбливали. Сканеры срабатывали через раз, а если Ласель очень торопился, то через три на четвертый. Поэтому сейчас Ласель притормозил и позволил стажерам двигаться впереди. Вивьен и Андрэ чуть сместились, беря шефа в коробочку, прижались почти вплотную.
Желтый неон сердито мигнул, но все же сменился на такой же неоновый зеленый. Авионы радостно нырнули в брешь и провалились сразу на два яруса. На тридцать седьмом ярусе остались просторные поля гербионов, готовящихся уйти на городской орбитодром, куда были погружены ценные туристы и их бесценное барахло.
Промелькнувший тридцать шестой ярус, погруженный в закатный полумрак, сменился на тридцать пятый, пылающий гиперлюмионовыми огнями. Входной шлюз вспыхнул красным, и влетевшие в его поле авионы резко затормозили.
– Бля!
Хоровой вопль дополнился таким же экспрессивным выражением от Андрэ на люнете.
– Уфф! – Вивьен схватился за горло, всем выражением лица демонстрируя, что готов блевануть.
Ласель его категорически поддерживал: тормозное поле погасило движение всех частиц, и от этого внутренности полыхнули электрической вспышкой, а вестибулярка совершила несколько кульбитов. Громко и разгневанно заскулил Келли.
– Зачем же так разгоняться, – почти простонал Ласель. – Не у потолка!
– А это чтоб вы не забывали, как мы для вас важны, – прохрипел Джорджи. – Ох дьявол!
– Что? – вздернулся Ласель. – Нас догнали?!
– Мой полупроводник! – страдальчески произнес Джорджи. – Кажется, ему плохо!
– А как же плохо мне, – булькнул Вивьен. – Ненормально прям.
По неоновому ободку бежали сердитые сполохи.
– Просто не дергайтесь! – сердито воззвал Келли. – Не дрыгав-гайтесь!
– Лучше сдайте назад, – посоветовал Ласель. – Я останусь, пусть только меня сосканирует.
– Не-ет, – зловеще сказал Вивьен, – куда ж вы без нас!
Вспышки сделались реже, начали менять цвет и интенсивность, пока не погасли совсем. Неон сделался голубым, давление поля исчезло, и распылители авионов радостно зачихали.
Коробочка медленно выплыла на волю, официально перейдя на ярус Месанж.
"Голосуйте за чипизацию на эмбриональном уровне!"
"Власти скрывают повышение ПДК углекислых газов!"
"Долой синтетов!"
"Свободный секс за конвертируемые фиаты! Демо-версия – 15 кор-унигесс!"
За две секунды, пока "Миледи" подбирала фильтры, просочившаяся реклама успела выжечь пачку нейронов, и вся коробочка остановилась в страхе. Файрволы успешно тормознули подтверждение транзакций, уже почти выдернутое нейрохищниками из трепещущей человеческой воли.
– Здравствуй, цивилизация, – подытожил Келли.
"Ух, едва не купил подписку на порножурнал", – похвастался Андрэ, стряхивая невидимые пылинки с плаща.
– Патчи ставьте, патчи, – посоветовал Ласель. – У вас же корпоративная скидка.
"А бесплатной корпоративной программы – нету!"
"Носителям сомнительных балахонов не положено!"
Андрэ отозвался гневным сипением вокса и демонстративно закутался в столь раздражающий куратора плащ поплотнее.
Авионы встроились в транспортный поток, Джорджи вперед всех успел кинуть маршрутный запрос, и городской навикон подсчитал время на дорогу: двадцать четыре минуты с учетом аварии на пересечении с Хайли-авеню. Авионы сцепились в группу, и время движения сократилось до двадцати трех минут. Группам давалась фора.
– А куда же мы отправимся в отпуск? – светски осведомился Джорджи.
– В смысле "мы"? – опять возмутился Ласель, отплевываясь от чешуек компенсатора.
– Ну то есть как бы вы за нами не следите, но ведете нас в лучшие места, – разъяснил Джорджи.
Ласель покосился на свисающего над линейкой цербера общественной безопасности, угрожающе мигающего глазком, и отделался многозначительным кашлем.
Хватило минутного молчания, чтобы стажеры заскучали и погрузились в сетевые тенета. По люнетам поплыли радужные разводы отсечения. Вивьен достал свою машинку и начал сосредоточенно подравнивать выбритые узорчики вслепую, видимо, наткнувшись на последний писк моды в сети.
Ласель пару раз оглянулся, почти инстинктивно опасаясь увидеть преследующий их гляссион. Потом коснулся пальцем люнеты, и на обычный слой дополнений по навикону наложились серые тени. Закрутился спиннер "Лагранжа", и один за другим начали появляться красные огоньки. Следилка, следилка, скриптер, анализатор трафика, контроллер сетевых уровней... Ласель вновь постучал по люнете. Тени стали гуще, и огоньки один за другим начали таять. Последним сдох контроллер, до последнего не желавший выпускать ниточку канала из лапок.
На третьем уровне настройки появились еле тлеющие голубые точки. Ласель кропотливо перебрал их одну за другой, ревностно выслеживая, какой проксер самый надежный в ближайшие пятнадцать минут. Каждый из них готов был принять Ласеля с удовольствием. Как обычно, Феросы любили куратора Обечаноффа куда больше.
Ласель вывалился в "Праксис" и начал сливать накопленное за две недели. Секунду подумал над сексом с яутом и все-таки беспардонно слил туда же. Арендованные мощности арахнета сначала поперхнулись, а потом начали методично пережевывать стянутые у ксенамичис данные. "Миледи" регулировала плотность потока, и на границе экрана тут же замигал желтый ромбик, сигнализирующий, что вот-вот поток будет запален контроллерами. Рядом появился счетчик, показывающий, как скоро контроллеры не просто накинутся на преступное деяние, а еще и дотянутся до источника этого деяния.
Ласель облизнул губу с выступившей бисеринкой пота. Ладони тоже вспотели, сердце застучало горячо и быстро. Чувство возможности быть схваченным за жопу нежно затрепетало в животе. Ласель аж ерзнул в седле и сжал коленями гладкие бока авиона. Прикусил язык и стиснул кулаки, всей душой подталкивая слив данных к скорейшему завершению. Оставалось только начать молиться, но это Ласель презирал. А вот не презирал он отличные ревиры, в которые "Праксис" превращал то, что варилось в облаке, с которым "Миледи" была плотно слинкована двадцать четыре на семь. Спаянные ревиры уходили в очередные слои, проваливались сквозь следующие за ними ярусы и выползали в самую темную сердцевину того, что называлось системой связи Ораж.
Кто их оттуда вытаскивал и как использовал – этого Ласель знать не хотел, довольствуясь капающей на счет волатилкой, мгновенно превращающейся в крипту, в фиат, потом в ценные бумаги, инвестиции и в еще десяток форм, позволяющих вычистить итоговый доход добела.
Последний батч канул в утробу "Праксиса", Ласель резво выскочил на верхний слой и сыпанул в сетку тридцать с лишним запросов на общую тематику "как реализовать пыльцу чичкана в гомеопатических целях". Подобравшийся опасно близко контроллер отчетливо замер, недоуменно покрутил своими электромозгами и срыгнул традиционное предупреждение, напоминающее, что гомеопатические средства не могут быть реализованы через государственные лечебные центры, а только через частные альтернативные фармакологические магазины.
– Ну еще бы, конечно же, – пробормотал Ласель и почти не глядя ткнул в давно знакомую контору "Чистота кармы".
Там из пыльцы крутили и вертели бессчетное количество снадобий, призванных вылечить абсолютно любую болезнь, независимо от морфологии, происхождения и видовой типизации. Самым популярным оставалось средство повышения потенции. Причем как биохимической, так и электромагнитной. За счет гомеопатической гравитации.
Магнитка разлетелась стремительным линиями, и вся очередь, в которой тащились авионы, превратилась в тщательно контролируемый Эа общественного транспорта хаос. Ласель отмахнулся от очередного рекламного предложения, не читая. Ремплесанты отбивали такие атаки с хладнокровием профессиональных цифровых убийц. Значок "Готфрида" еле заметно светился внизу проецируемого экрана, подтверждая, что носитель защитного интерфейса находится в полной рекламной безопасности.
Магнитка повернула в сторону Сесон-Севинье, где не очень старый и не очень лысый хрен Декардофф наверняка был бы очень рад встретить группу, нарушившую контракт на целые сутки. Ласель и так отчаянно расплевался с системой перебронировки, потратив на доказательства битый час, вливая в нее слегка подретушированную информацию о разрушениях возле Улбар, проблемах с пикировщиками и прочих невероятных событиях, которые следовало принять во внимание и оплатить весь трансфер туристов до полагающегося им места за счет страховки, включая реверсный иск на мьелби.
Радовало лишь, что Иштургаю тоже пришлось попотеть, занимаясь примерно тем же самым – оформляя вывоз тельферов как индивидуально добытых и разрешенных трофеев, да еще и с уплатой налога, с которого сверху требовалось частично списать под возврат беспошлинное обеспечение интернациональных отношений. От такого голова наверняка затрещала, даже если преимущественно состояла из твердой лобной кости и крепких клыков. Ласель немало позлорадствовал на эту тему и на всякий случай выслал зубастому коллеге некоторое количество соответствующих тематике анекдотов.
Знакомые хитросплетения баннерных щитов, изысканных арок, грубых латок и экзотических росписей струились мимо, как гипнотический узор в низкопробной забегаловке, и Ласель потратил еще несколько минут, лицемерно размышляя, как мощь туриндустрии строится на экономии: с туристами общались натренированные виртуальные помощники, и всем этим любопытствующим никогда не приходилось бывать в переулках, где на самом деле делается бизнес. Многие, конечно, требовали индивидуальных экзотических туров по опасным местам, и Ласель с удовольствием их предоставлял – как говорил Декардофф, желание шляться по злачным местам было у него вместо инстинкта самосохранения, – но даже ему хватало ума не палить стены родной конторы.
– Уникальное световое шоу! – взревел гигантский анимированный пасоглав. – Присоединяйтесь!
И метнул в группу безотзывной офертой. Ласель выставил перед собой руки, и несущийся на гостей бирюзовый вал оферты столкнулся с "Готфридом". После чего с жалким пшиком развалился на служебные таблицы, среди которых панически извивался модифицированный "червячок". Пасоглав трусливо свернулся в кубит и исчез.
– Сволочи, – удовлетворенно сказал Ласель. – Даже не скрываясь!
– О! – обрадовался Келли, выныривая из синтетического блаженства. – Узнаю места! Глядите-ка, жральню Пюссен еще даже не снесли! Эх!
– Я все слышу, – очнулся уже Джорджи. – И помню, о чем мы спорили. Гони фиаты!
– Какие фиаты? – немедленно прикинулся агнцем Келли. – Откуда могут быть фиаты у скромного студента, вуф?
Джорджи зарычал и потянулся отвесить скромному подзатыльник. Келли увернулся, его авион стукнулся защитным окрылком о задний гаситель авиона Ласеля, и лучший калькугаль Вильнёва издал величественное шипение.
– Совершенно согласен с нашим шефом, – поддакнул Келли. – Нищ-щета! И страдания.
Ласель обернулся, пронаблюдал, как Джорджи чешет под курткой, поправляя дорсальники, и машинально проверил его на люнете. Уровень фильтрации все еще болтался в зеленой зоне, но на него отчетливо наползала желтизна.
"Поменял бы фильтры", – сбросил он.
"Не хочу".
"Джорджи".
"Мои фильтры, шеф, не приставайте!"
"Сколько ты с ними, трое суток? Больше?"
"Ой все!"
Джорджи с преувеличенным вниманием уставился в проплывающий мимо сорокаметровый активный экран с призывами отказаться от цифровой ереси и уйти на свободные хлеба где-то под Фрагнансой.
"Сдам в медцентр, связав твоими же волосами", – пообещал Ласель.
В ответ люнета отобразила целый хаос сложносочиненных эмоций, от которых аж в переносице защекотало. Ласель задумался над тактикой склонения упертых молодых дипломатов к техосмотру, но не преуспел – магнитка замедлила ход, и после короткого предупреждения авионы соскочили с городской энергетической иглы. Распылители дружно прочихались, и пришлось опять брать управление машинами в свои ноги.
– Итак, мы идем выступать в лучшем свете и добывать вам законный отпуск, – бодро объявил Ласель. – А кто будет пренебрегать ежедневной сетевой гигиеной, тому я, между прочим, не поставлю зачет.
"Я всегда чист перед законом и TCP/IP", – уверенно сообщил Андрэ.
Джорджи первым нырнул на рю Вельи, проигнорировав шефские намеки. Авион скрылся в ворохе маскировочных цифровых пологов, и стажеры с улюлюканьем ринулись за ним, совершенно забыв, что старших по званию надо пропускать вперед.
Деваться было некуда, и Ласель двинул следом. Пролетел сквозь полотна с профсоюзными лозунгами, ловко увернулся от рекламного предложения, реагирующего на природный электромагнетизм и сопровожденного примечанием "вступая в контакт с осязательным полем, вы принимаете оферту", и наконец-то выскочил на свободное пространство. К плечам прицепилось несколько разгневанно мигающих сторожевых маяков, и Ласель прицельно сощелкал их антистатиком. Похоже, его прошивка совсем пришла в негодность, если даже местные начинали цепляться. Точно пора было просить у начальства пакетное обновление.
Догнав стажеров, чинно зависших у входа в "Серюсьи" и сияющих бирюзовыми лампасами, Ласель встряхнулся и пристально, почти угрожающе посмотрел на уличный заслон. Техника колебалась, явно раздумывая, знаком ли ей этот набор криптоключей, даже нерешительно высунула дульца транквилизаторов. Ласель демонстративно поднял руки, дульца подергались немного, словно принюхиваясь, и втянулись обратно. Стажеры мудро молчали, слегка пихая друг друга коленями на покачивающихся авионах.
Лужа внизу на уличном покрытии чувствовала себя весьма комфортно и как бы призывала всех продолжать исключительно воздушное передвижение.
– Ага! – завопили откуда-то сверху.
Ласель даже вздрогнул, а стажеры дружно задрали головы.
– Ласель, заблудшая ты жопа! – поприветствовал коллегу Хиндабуши, по пояс высунувшийся из голограммы, имитирующей французский балкончик с горшками цветов.
Учитывая внешний вид диггера, обвешанного блокираторами низкоуровневого спектра, выглядело сюрреалистично. Точно боевой киборг зашел в цветочный магазин и там застрял. Не вписавшись между гибискусом и бегонией.
– Ах, тебя еще не съели в канализации! – ответно заорал Ласель, пришпоривая авион.
– Мечты, мечты, где ваша сладость! – громогласно откликнулся Хиндабуши. – В очередь!
– У меня абонемент!
Повинуясь яростным жестам руководства, стажеры все так же чинно и молча вплыли в квартал.
По деловому центру "Серюсьи" сновала масса народу. Внутри огромное помещение в несколько уровней полнилось гомоном и световыми акцентами. Линии на полу захороводили, определяя статус посетителей, и собрались в единую группу, напоминающую стрелу. Перед Ласелем линия радостно показала системную ошибку.
– Да чтоб вам всем сдохнуть, – прокомментировал Ласель это безобразие и решительно вырвался вперед группы. – Стажеры, за мной! Если увидите, что какой-нибудь уборщик на гибридных гелях попытается нас не пустить – гасите его криопушкой! Я сегодня неимоверно добрый.
– Ура! – хором вскричали Вивьен и Джорджи.
– А за чей счет будет ремонт частной собственности? – более практично подошел к делу Келли.
– За государственный, – прорычал Ласель, стремясь наехать на наглую надпись. Та цинично ускользала.
– Ах вот это другое дело, – потер руки стажер. – И только Андрэ погибнет в случае чего под моющим диском, потому что, смотрите, шеф, уже пытается с кем-то флиртовать.
Андрэ и впрямь яростно размахивал руками, причем на таком уровне, что Ласель уже перестал его понимать, и даже "Миледи" с сомнением отказалась строить из этого внятный текст. Собеседник Андрэ, так же украшенный воксом, выдавал не менее сложные и экспрессивные жесты.
– Отстанет от нас и сгинет в безвестности, – напророчил Келли, извернувшись всем телом, чтобы следить за остающимся все дальше коллегой.
– Если мои стажеры не могут найтись в центре занятости туризма, то я ничем не могу помочь, – отрезал Ласель. – Потом пусть заворачиваются в хиджаб и взывают о помощи.
Джорджи громко откашлялся, Вивьен многозначительно сказал "Хм!", а Келли просто закатил глаза, ухмыляясь во всю пасть.
"Я все слышу! – вспыхнуло на люнете. – Это плащ!"
Авионы пронеслись по широким коридорам, больше напоминавшим облагороженные улицы, и дисциплинированно затормозили перед изогнутой стойкой приема посетителей. Задумчиво парящий над стойкой шар секретаря сразу метнулся к прибывшим. Так же стремительно мазнул едва заметным световым потоком и высветил на морде восклицательный знак в красном шестиугольнике.
– Отстань, железяка, я местный, – вяло возмутился Ласель.
– К тому же мсье Декардофф наверняка давно хочет нас увидеть, – поддержал Келли. – Мы та опоздавшая группа, ну вы понимаете...
– Конечно! – мелодично воскликнул секретарь. – Прекрасная группа отменных негодяев. Закройте рты! Я не дантист и не собираюсь проверять ваши зубы!
– Еще бы я доверил секретарю свое орало! – возмутился Келли в ответ. – Укушу!
Шар секретаря спроецировал стилистически выдержанный средний палец и усвистал на другую сторону стойки.
– Шеф, мы же пройдем в обход? – шепотом поинтересовался Келли.
– Я бы не рекомендовал, – Джорджи чуть заметно кивнул под потолок, где неспокойно поблескивали многочисленные глазки.
– Кто эту падлу так программировал? – застонал Келли.
Андрэ меж тем с сосредоточенным видом делал пассы руками, и вокс на его горле переливался все перламутровее. Люнета скромно отобразила серию запросов, высланных по приоритетному каналу для анвоксеров. Секретарь сердито завибрировал, и Андрэ повторил набор пассов. Остальные стажеры, почуявшие, куда дует ветер, уважительно подобрались ближе и образовали маленькую группу поддержки. Цвета их униформы начали смещаться в важный пурпурный.
– Мсье просил его не беспокоить! – крикнул секретарь со своего места.
– Ты там шевелись давай, программный плевок, – злорадно сказал Келли. – У нас ущемленная личность имеется в группе!
– И это я, – мрачно заметил Ласель.
– Вы, шеф, не ущемленный, а ограниченный, – немедленно успокоил его Джорджи.
– Лучше б ты молчал, – страдальчески сказал Ласель.
– Так я буду выглядеть умнее? – закокетничал стажер.
– Просто...
– Это насилие над синтетической личностью! – объявил секретарь. – Знайте, что пропуская вас, я испытываю к вам глубокую неприязнь! Местами переходящую в ненависть! И мсье предупрежден о вашем хамстве!
– Засунь ненависть себе в штаны, – распорядился Ласель. – Стажер! Вынь руку из коробки для пожертвований!
– За кого вы меня принимаете? – Вивьен тут же отодвинулся подальше. – Это я так хотел пожертвовать, что случайно туда по локоть провалился. В остальном я нормален.
Секретарь возмущенно запиликал и налился цветом почти смертельной обиды. Коробка, подписанная "на апгрейды", явно принадлежала лично ему, и такой грабеж беспардонно поцарапал струны его карбоновой души. Ласель махнул стажерам, разрешая прорваться сквозь неторопливо расходящиеся клешни срединной части стойки, помедлил, полез в карман и достал заболтавшуюся там фишку. Кинул в коробку и почувствовал, как счетчик хороших дел сразу прирос пунктов на сто.
– А вас я все равно ненавижу, – проскрипел секретарь. – По долгу службы! Меня так настроили!
– Копи, копи, – подбодрил Ласель. – Потом как апдейтнешься, как выйдешь на уровень самостоятельной личности – и сразу получишь все права и льготы. Удачи!
Секретарь нечленораздельно что-то прохрипел, но Ласель уже нырнул в проход и прислушиваться не стал. Помимо права каждого нести от ксенамичис яйца, он уважал право каждого на попытки сбежать с надоевшей работы. Даже если этот кто-то – всего лишь полимерный мозг в сферической оболочке.
На распутье между коридорами авионы подхватило силовое поле и таким пинком отправило к сияющим высотам начальственных покоев, что Ласелю померещилось, будто у него вот-вот кадык поздоровается с пупком. Келли схватился за люнету, и по ней поплыли сложносочиненные фракталы, в которых Ласель смог опознать компенсацию зрительной перегрузки. Канал связи с Эа у стажера резко расширился в полтора раза, и к моменту, когда пинающая сила доставила группу на нужный этаж, люнета мягко убрала переливы. Келли сердито сплюнул, и Ласель не стал ничего говорить.
"Не больно", – проворчал Келли.
– Вход будем брать тараном, шеф? – уточнил Джорджи.
– Нет, я запрещаю стрелять в дверь из шара, – с полувзгляда разгадал стажерский замысел Ласель. – И вообще, спрячь это недоразумение, пока у тебя его не отобрали.
– Зачем же у меня его отберут, если оно недоразумение?
– Из зависти, конечно же, – хмыкнул Вивьен. – Вот прямо месье Декардофф так и скажет: отдавай насекомое, глупец, иначе не видать тебе лицензии, как своих пяток!
– Я свои пятки прекрасно вижу, – с достоинством парировал Джорджи и в доказательство попытался изогнуться, чтобы на оные пятки посмотреть, но авион тут же зарыскал, и стажер с проклятьями замахал руками, едва не уронив шар.
– И даже пятки он рассмотреть не в состоянии! – патетически сказал Вивьен.
По фальш-окнам коридора плыли громадными буквами призывы сдавать отчетность вовремя, экономить ресурсы, уважать временную миграцию ксенамичис, а также грозные напоминания о долгах по взносам в фонд самоуправляемой туристической общины. Ласель попробовал выставить фильтр на люнете, но надписи никуда не исчезли. Фиатов на современные средства и технологии Декардофф не жалел. Ласель с трудом подавил соблазн переключиться на "Сагаву" и все поломать – следаков тут сидело столько же, сколько и на улицах, а может, и больше. Конечно за такой мелочью, как прошение на отпуск, являться к самому Декардоффу лично было идиотизмом, но Ласель давно уяснил, что если от босса туристического сектора нужно чего-то добиться, то надо входить в его кабинет ножками. И приводить с собой аргументы.
Аргументы спорили, кто из них криворукий и с отключенной нервной системой, привычно отдав шефу возможность управлять их авионами полностью. Из ближайшего окна на Ласеля прыгнул шандегард и попробовал укусить прямо в нейролинк, но от него Ласель избавился ловким пинком стандартной защиты. Раз уж сам собрался влезть к самому Декардоффу немытым авионом в кабинет, то умей сражаться с мелкими прихвостнями большого босса.
Ласель не успел насладиться размышлениями о своем величии – дверь в конце коридора растворилась, и оттуда выплыла высокая фигура, с достоинством неся изящный корпус на раздутом брюхе. В кабинете было светло, и даже на фильтре люнеты фигура осталась силуэтом, приобретшим разве что чуть большую четкость. Но сердце у Ласеля уже заполошно застучало – он узнал октоперибию, занимавшуюся особыми услугами на рынке тридцать пятого яруса. Знакомый звук, словно кто-то топчет белые сливы, раскатился по коридору. Ласель тормознул всю колонну, схватился за сердце, а потом простер руку в сторону прекрасной дамы.
– Камохи-сиан!
– Ласио-сиан! – поприветствовала его октоперибия. – Малыши! Рада вас видеть.
Горячий запах ее желез разлился по коридору невидимой волной. Ласель судорожно вдохнул, чувствуя, как эйфория заполняет мозг.
"Мама, – послал Джорджи в чат. – Опять эту жуткая баба!"
"Присосками чавкает, – отписался туда же Андрэ. – Кошмар".
– Рады вас видеть тоже, – профессионально соврал Келли.
– Дорогая, позвольте пригласить вас на чашку фильрата?
Ласель едва не мурлыкал, чувствуя, как в груди трепыхается то самое чувство невероятной влюбленности, которое он искренне испытывал к половине ксенамичис, встречавшихся ему в Вильнёве.
– Может быть, дорогой, – октоперибия на ходу обвила его запястье усиком и тут же отпустила, оставив на коже пряно зудящий след. – Но в другой раз. Так много работы…
– Знайте, дорогая, я умру в ожидании, – посетовал Ласель в великолепную спину с двумя хребтами.
Октоперибия многозначительно качнула головой, и запах сделался еще сильнее. Ряды присосок уносили ее все дальше, равно как самого Ласеля уносили разбушевавшиеся волны фантазии, связанные с этими усиками и присосками.
– Шеф, – ревниво напомнил о себе Вивьен, – мы идем или нет?
– Идем, идем, – машинально ответил Ласель, все еще оценивая силу присосок. – И почему вы до сих пор стоите на местах?
– Потому что вы наши авионы отрубили, – фыркнул Джорджи.
– Вранье, – очнулся Ласель. – Это вы из вредности притворяетесь. Шагом марш!
Спущенные с поводка авионы бодро порхнули вперед, и их наездники произвели на свет множество слов, которые приличным молодым людям знать не следует.
Между тем монументальная дверь так же монументально закрылась, и торможение стажерам пришлось производить весьма экстренное. Ласель прибыл последним, сразу гарцанул наверх и завис напротив камеры, встроенной в барельеф с изображением хартицая, дружески протягивающего псевдоподию яуту. В позе барельефного яута читалось желание проткнуть хартицая копьем и изготовить из раковины оного множества интересных штук, но дипломатические договоренности не позволяли. Впрочем, Ласель бы и сам с удовольствием наделал из хартицаев сувениров. Известные своей скандальностью, голожаберные были настолько нежеланными клиентами, что тут не помогала даже жадность – Ласель не брался работать с ними ни по полуторному тарифу, ни по двойному, ни под угрозой убиения Декардоффым.
– Доброе утро, – сказал Ласель, глядя прямо в глаз хартицая. – А почему перед сотрудником профсоюза закрыта дверь?
Начальственное хмыканье в ухе заставило бы содрогнуться самого матерого калькугаль, но Ласель выдержал его с хладнокровием профессионала.
– Что вы там мечетесь, как пидоры в кукурузе? – светским тоном поинтересовался босс. – Не припоминаю, чтобы высылал вам приглашение на сегодня.
– Так мы пришли отчитаться за опоздание, – объяснил глазу Ласель. – К тому же у меня прошение на отпуск. И еще я помню, что вы мне звонили, но я тогда был занят. А потом попал в невероятное стечение обстоятельств.
– Пошел вон, – не меняя тона, обозначил свою позицию мсье Декардофф.
Ласель покосился вниз. Разговор шел наполовину в привате, поэтому стажеры праздно изнывали, пытаясь расковырять барельефы. Барельеф юмми, находящийся примерно на уровне скучающих человеческих глаз, был уже изрядно обгажен и попорчен. Как минимум раз в сезон кто-нибудь да пытался приделать юмми сияющий член из самозатвердевающей пены.
– Как же я могу пойти, у меня тут стажеры. Да и вы со мной пообщаться хотели, разве нет?
Молчание, послужившее ответом, вызвало некоторое количество нервных мурашек, но отступать было некуда. Помимо желания ненадолго избавиться от стажеров, ему нужны были новые прошивки по уровням; с теми, что он имел по возвращении с Окраин, долго проходить просто не получилось бы – системы городской инфраструктуры вот-вот готовы были классифицировать его как опасный элемент.
– Шеф, мы тут долго торчать будем? – гаркнул снизу Джорджи.
"Писать хочется!" – внес разъяснение Андрэ.
– Недолго! Мы уже почти заходим! – командирским тоном ответил Ласель и опять заглянул в глаз. – И к тому же у меня есть личное дело... босс.
Сухой смешок буквально прошелся по нервам, но зато дверь вздрогнула и начала величественно разверзаться.
Изнемогая от острого приступа неприязни к Декардоффу, Ласель дождался, когда створки разойдутся на минимально необходимую ширину, и нырнул внутрь. Святой Франциск свидетель: если бы Декардофф висел на краю отбойника, Ласель с удовольствием прыгал бы на его пальцах, приближая миг свидания босса и защитного поля первого яруса.
– Привет, стажеры! Привет, новое поколение! – бодро изрек нигде не висящий Декардофф.
– Здравствуйте! – почти хором откликнулись будущие дипломаты и прочие дипломированные специалисты.
Андрэ расшаркался на пальцах и взмахнул плащом, демонстрируя культурный алый подбой.
– Что же вы на грязном транспорте? – с отеческой укоризной изумился Декардофф. – Бросьте вы уже эти уличные замашки, давайте уж по старинке, как полагается – на диванах за столами.
– Ше-еф? – Джорджи покосился наверх.
Ласель еще секунду мрачно осматривал обстановку, включающую в себя упомянутые диваны со столами и, будь он неладен, хозяина кабинета, после чего кивнул с точно отмеренной долей доброжелательности.
– Почему бы и нет. Надо же продемонстрировать, что я вернул вас в целости и сохранности. Невзирая на некоторое опоздание.
Стажеры попрыгали с авионов и принялись делить места по справедливости. Декардофф поднял голову, и светло-серые, почти прозрачные глаза поймали взгляд Ласеля.
– Большое тебе за это спасибо, мальчик мой.
Безупречный белый оскал мсье Декардоффа, как всегда, вызывал очень противоречивые чувства. Ласель мысленно заметался, но выдержал достаточно скучающий и одновременно вызывающий вид. Тот, кого он принципиально именовал старым хреном, улыбнулся еще шире и притягательнее. Примерно как акула, умей акула быть обаятельной.
Андрэ, застолбив подлокотник плащом, умчался в сторону неприметной двери.
– Им нужен отпуск, – гордо заявил Ласель. – И компенсация за счет великого визиря эль Насралла ибн Сволочь Иштургая Безголовейшего. Я высылал отчет.
– Я в курсе. – Декардофф небрежно сунул руки в карманы штанов, стоивших примерно как парочка турбиллионов. – Ты даже не хочешь чаю?
Ласель инстинктивно сжал авион ногами покрепче. Вниз ему не хотелось. Стажеры, может, и воспринимали бессменного хозяина "Серюсьи" как обычного, хоть и невероятно опытного в своем бизнесе человека, что в целом было абсолютно правдой, но стажеры приходили и уходили – а Ласель знал этого типа уже несколько лет, и все несколько сомневался, точно ли Декардоффа можно считать хомосапиенсом вульгарным, или это уже какой-то новый особый вид.
Искусственное солнце, нарисованное в окнах гипер-кабинета, изливало на хозяина потоки света, в которых волосы цвета снега ослепительно сверкали, а каждая складка на безупречно загорелой коже играла исключительно на подчеркивание мужественности имиджа.
– Чай вредно влияет на когнитивные способности, – постно сказал Ласель.
Декардофф слегка улыбнулся. Стажеры уже поделили по-братски чайник и теперь делили остальные угощения. "Миледи" отметила чайник как антикварный предмет. Ласель чуть прищурился и разглядел дату изготовления на сосуде. Черт побери, не иначе как Декардофф притащил его на том корабле, на котором в незапамятные времена прибыл на Ораж.
Декардоффу было хорошо за сто пятьдесят. Некоторые утверждали, что далеко за двести. Ласель пока еще не представлял, как должен думать человек, проживший минимум на полсотни лет больше, чем обычный, но твердо был уверен, что гуманистическим мышлением там и не пахнет. Скорее он бы поверил, что Декардофф стал наполовину Эа. Уж конкурентов-то он точно жрал с абсолютно синтетическим хладнокровием.
– Так что насчет отпуска? – повторил Ласель.
– Ты устал болтать с туристами о достопримечательностях? – приподнял бровь Декардофф.
– Я не о себе, а о наших дорогих стажерах, – подлил слащавости в голос Ласель. – Я считаю, что они показали себя как компетентные специалисты и заслужили право отдохнуть от нашего с вами, босс, надзора.
– Не то штобф мы напрафивалиф! – прочавкал Джорджи.
– А ну не мешайте мне вас хвалить! – рявкнул Ласель.
Декардофф едва заметным кивком головы указал, что если Ласель хочет общаться и дальше, то ему нужно немедленно спуститься. Ласель потянул пару секунд, затем все же переборол себя и мрачно спланировал. Соскочил с авиона и один в один отзеркалил жест Декардоффа, только еще и постарался вытянуть шею.
Было бы гораздо легче терпеть начальство над собой, будь он и правда старым скрюченным хреном. Но Декардофф словно задался целью приблизиться по габаритам к яутам, и Ласелю нестерпимо хотелось встать на цыпочки, чтобы сравнять разницу в росте. Про наращенные мышцы он вообще предпочитал не думать.
За спиной у него громко затопал Андрэ, пространно отписывающийся на люнете, как хорошо освежиться после долгого пути.
– Всю пыльцу в "Карму" продал? – осведомился Декардофф.
– Какую пыльцу? – взметнул брови Ласель. – Вы о чем?
Декардофф вынул из кармана руку и дружески положил Ласелю на плечо. Сжал так, что стрельнуло онемением до самого локтя. Жантюры стиснулись, компенсируя возможные повреждения, и Ласель как можно более вызывающе выставил подбородок.
– Не то чтобы я возражал против маленьких гешефтов своих сотрудников, – понимающе улыбнулся Декардофф. – Но высокие гуманистические идеалы учат нас делиться.
– А гуманистические идеалы не учат нас давать людям отпуск? – почти не дрогнувшим голосом вернул ответку Ласель.
Стажеры на диване буйно чавкали, и не стоило их пугать.
Декардофф это тоже прекрасно видел, поэтому улыбался широко и светло, не размыкая пальцев. Сияющий солнечный кабинет выглядел фальшивкой, где за каждой деталью декора крылась долгая и не всегда приятная история.
– Не собирался я делиться, – почти не размыкая губ процедил Ласель. – Ни раньше, ни теперь, ни в будущем.
– Скажите, а еще чаю есть?! – бестрепетно проорали с дивана.
– Конечно, – мгновенно среагировал Декардофф, разжимая пальцы. – Дети мои, знаете ли вы отличия белого чая от зеленого?
"Они разного цвета!" – с умным лицом поведал Андрэ.
– Вкуса! – исправил Келли, выдав товарищу подзатыльник.
Большой босс проследовал к гостевой зоне, излучая радушие, как он всегда делал в присутствии стажеров. Ласель, стараясь не шевелить пострадавшей рукой, огляделся. Теперь рабочее место Декардоффа оказалось у фальшивого окна. За ним должна была располагаться насосная станция, насколько Ласель помнил по прошлым разам. Сунув руки в карманы и пережив еще одну вспышку покалывания в плече, хотя уже куда слабее, Ласель вразвалку проследовал к этому столу и уселся на угол, слегка отполированный множеством таких же задниц. Хотелось бы надеяться, что задниц, а не голов, разбитых о тяжелый пластик "под натуру".
С Декардоффым у Ласеля все было сложно с самого начала. Босс местного туристического рынка не устраивал его по куче параметров, включая глубоко личную неприязнь к тем, кто выше мсье Обечаноффа больше чем на десять сантиметров. К тому же Декардофф требовал слишком большой процент от всех похождений налево и имел слишком много сканеров и люверов, чтобы прятать от него столько, сколько хотелось. Но других вариантов у Ласеля не было, и он, скрипя зубами, смирился с более-менее подходящими условиями, которые Декардофф изволил бросить ему с шефского плеча.
Много позже он узнал, что Декардофф выдал ему гораздо больший кредит доверия, чем можно было левому типу, припершемуся хрен знает откуда и заявившему, что желает свою долю от вождения ксенамичис по странным местам. Годы практики показали, что Ласель вообще ходит в очень сомнительной категории любимчиков босса. Но неприязни к хозяину всего туристического бизнеса Вильнёва это не уменьшало. Ласель по-прежнему мечтал однажды прочитать в новостях, что бессменный Декардофф трагически – и желательно как можно более грязно – скончался. Святой Франциск, иногда Ласелю даже снились эти заманчивые события.
В последнее время активное участие в них принимал некий яут с дурной манерой махать топором без разбору.
Болтая ногой, Ласель созерцал, как Декардофф любезничает со стажерами, а они охотно поддаются и стараются произвести наилучшее впечатление. В любой другой ситуации Декардофф съел бы их без соуса, но такой большой и космполитичный бизнес всегда находился под особым приглядом. Поэтому регулярно направляемых на стажировку студентов из самых разных институтов Декардофф нежно холил и лелеял, вручая их для прохождения практики доверенным подчиненным, которым обещал, что в случае чего поотрывает им руки и ноги, а потом переставит их местами, пришьет и в таком забавном виде сдаст оных подчиненных в бордель.
Ласель скривился, вспомнив, как ему впервые всучили восторженных щенков из будущего дипкорпуса. Как он тогда орал в личном разговоре с Декардоффым – весь графоний в кабинете послетал. И орал бы еще громче, если бы Декардофф не врезал ему под дых, и пока Ласель расчухивался, как раз популярно объяснил про руки с ногами и бордель, добавив еще, что Ласель, как любитель потрахушек с ксенамичис, должен оценить.
С тех пор личные рейтинги Ласеля как куратора неумолимо росли, приводя самого Ласеля в чрезвычайное раздражение. Стажеры шли, а Декардофф снимал сливки в виде крепкой репутации честного бизнесмена, оказывающего содействие развитию молодежной политики культуры, туризма и внешних сношений.
– Дорогой мой, а ну слезай со стола, – почти ласково велел Декардофф, едва-едва удостоив Ласеля взглядом через плечо. – Не то сделаю ай-яй-яй.
– Отпуск! – нахально возвестил Ласель, подняв уже восстановившуюся руку. – Стажерам требуется заслуженный отпуск! Например, неделя отдыха в Сфере! А?
– И тебя вместе с ними отправить? – приятно изумился Декардофф, закончив колдовать над чайными приборами.
Стажеры внимали с таким напряжением, что не донесли чашки до ртов.
– Ой, я в Сферу не заслужил, – чопорно сказал Ласель, поудобнее пристраивая зад на столе начальства. – Мне бы так... Посидеть в офисе, дела разгрести накопившиеся. Каталогизировать и систематизировать.
На люнете пробежала рябь, на секунду сдернувшая убранство кабинета, и ровно эту секунду Ласель мог созерцать настоящее лицо помещения. Потом иллюзия вернулась, зато половина экрана обрушилась, и в черном провале побежали злые ядовитые буквы.
"Попробуешь еще раз хакнуть мою визию, и тебя найдут разделанным по частям в мусорных коллекторах по разные стороны Вильнёва".
"Я это непроизвольно, – хамски ответил Ласель. – От большой почтительности".
– Что ж, мысль неплохая, – Декардофф задумчиво тронул кончик носа. – Стажеры, вы действительно заслужили отдых, свободный от пригляда за вами.
– Ы-ы? – осторожно порадовались стажеры, раскрашивая униформу в разные цвета.
– Сен-Форессаж, – убедительно решил Декардофф. – Молодые люди, вы обещаете вести себя хорошо и не нарушать кредит доверия, который я готов вам выдать?
Искусственное солнце продуманно подсветило его силуэт. Ласель чуть не поперхнулся от фальши происходящего, но стажеры, похоже, были полностью очарованы. На посторонних людей Декардофф умел производить сногсшибательное впечатление.
– Ы-ы! – обрадовались стажеры еще пуще.
– Всегда готовы оправдать! – браво сказал Джорджи.
– Лучшим образом! – гаркнул Вивьен.
Келли махом выпил чай и поперхнулся, а Андрэ зачем-то взял под отсутствующий козырек.
Отечески выбив из Келли чай вместе с дурью, Декардофф за три секунды выдал всему квартету оформленные билеты – Ласель умудрился подсмотреть, прежде чем ему в люнету снова вдарило сторожевыми программами: билеты он купил, разумеется, за счет института дипломатии, – и вывалил на головы стажеров ряд обязательных условий, согласно которым их выпускали в самостоятельное плавание.
–…мой хороший знакомый, профессор Мулинофф, читает культурологическую лекцию двадцать четвертого, далее на выставке "Мир. Дружба. Творчество" я попрошу вас сформировать отчет о нейрокорпоральных традициях нгеле, ну и наконец двадцать пятого, перед вылетом, вы как раз успеете поучаствовать в нетворкинге по социологическим неравенствам. Отчеты прошу предоставить двадцать шестого с утра.
"Шеф, – жалобно вскричал Андрэ, подергивая пальцем. – Какой же это отпуск!"
"Заслуженный, – мстительно впечатал Ласель. – Вперед!"
– Покажите себя с лучшей стороны, – поддакнул он вслух.
– А можно хотя бы без нейрокорпорального? – заскулил Келли, все еще размахивающий над обожженным языком ладонью. – Ну пожалуйста?
– Взамен на посещение музея первого контакта с видеоотчетом, – милостиво разрешил Декардофф.
– Я за нейрокопрофагов! – резко решил Джорджи.
– Стажер, копрофагия у тебя вместо мозгов! – среагировал Ласель. – Вымой рот с растворителем!
Декардофф вежливо улыбнулся.
– Ну, нам сначала надо собраться же, да? – завел Келли.
Андрэ, как бы подтверждая озвученное, тут же принялся набивать печеньями карманы плаща. Ласель тяжко вздохнул.
– Стажер всегда должен быть собран и готов, – скомандовал он. – Раз сказано – в отпуск, значит, немедленно в отпуск.
– Какой же это отпуск? – тихонечко завыл Джорджи, выдерживая громкость воя на допустимом в приличном обществе уровне. – Мсье, а можно мы лучше просто поработаем эту неделю в полуторном объеме?
– Билеты, мондье, уже куплены, – напомнил Декардофф. – Так что еще по чашечке – и у вас останется два часа до отбытия гербиона.
– Две чашечки? – просительно сказал Келли.
Декардофф явно хотел что-то сказать, но неожиданно поднес палец к уху и чуть отвернулся – вежливый жест, показывающий, что ему свалилось сообщение, требующее ответа. Стажеры забулькали чаем. А Ласель прищурился, ради интереса пытаясь разглядеть хотя бы поток данных – от какой точки в этом насквозь брехливом кабинете они идут. Не рассмотрел, вместо этого едва не вляпавшись в очередного охранного цербера.
Сдержав тяжкий вздох, Ласель предался мечтам, как стажеры отправятся в многотрудный отпуск, напичканный практическими работами и отчетными докладами, а он обновит нужные прошивки и займется более веселыми делами. Первым в списке стояло посещение "Лидса" и хорошая гулянка.
Нейротоксинами и наркотой Ласель не баловался, но слегка погудеть под направленным излучением было бы очень кстати. Он почти скучал по легкому беззаботному ощущению, когда каждый рядом находящийся – твой лучший друг. Примерно десять минут вы готовы целоваться по-братски взасос, и это одно из лучших чувств на свете. Эа, отвечающий за психологию социумов, транслировал в общеразвлекательные каналы идею о полезности умеренного применения таких гипноизлучателей, особенно в сезон простуд, когда общественная паника по поводу новых штаммов, не проконтролированных Эа от здравоохранения, начинает выпирать за пределы желтых пабликов.
Дальше Ласель планировал найти какого-нибудь подходящего для извращенной любви ксенамичис. От таких дум жопа пламенно возгорелась, и даже мелькнула мыслишка, что можно обратиться к Иштургаю, но Ласель гордо ее отверг.
Не таков он был, чтобы бегать за понравившимся хреном и выпрашивать его присутствия в своей жизни. Совершенно точно Иштургай был слишком антропоморфен для долгих счастливых отношений. Слишком похож на человека. Надо было отыскать максимально отдаленную форму жизни, желательно, кого-то вроде октоперибии, или, к примеру, арахнид со свободным полиморфным краем. Отличные партнеры! Все, что вас объединяет – это желание почесать копулятивные органы. А говорить вам не о чем, потому что общий понятийный аппарат крайне скуден. Направлен не на искусство и этику, а на пошлую экономику.
Размечтавшись о волосатых членистых конечностях, Ласель едва не упустил момент, когда Декардофф закончил мысленный разговор. Встряхнувшись, глава туристического сектора повернулся к стажерам. Те лихорадочно заторопились и даже как будто стали чуточку меньше ростом.
– Юноши, – доброжелательным голосом сказал Декардофф. – А ну-ка взяли свои подарочки и живо вылетели на отдых, пока я вас не съел.
Стажеры стыдливо захихикали, совершенно несообразно своим физическим габаритам. Ласель с внутренней досадой признал, что у Декардоффа располагать к себе людей получается отлично. Если не знать, что с таким же обаятельным выражением лица он мог бы приказать посворачивать стажерам шеи – в жизни не заподозришь, что этот тип держит туристический бизнес Вильнёва голыми руками уже прорву лет.
Впрочем, даже в его шутливых повелениях чувствовалось непостижимое моральное давление, которое заставляло людей делать то, что Декардофф требовал. Поэтому стажеры активно шевелились, выполняя заветы по собиранию подарочков. Стол стремительно опустел. Напоследок Андрэ налил себе чаю прямо из носика заварочного чайника непосредственно в распахнутую пасть. Декардофф театрально закатил глаза и цыкнул зубом. Стажер тут же поперхнулся, дико покраснел, надул щеки, но все же сумел подавить кашель.
– Извините! – каркнул его вокс.
– Господи! Энтропия нарастает! – встревожился Джорджи. – Андрэ загрязняет среду пустословием.
Андрэ аккуратно поставил заварник на столик и обстоятельно на пальцах показал, куда Джорджи может идти со своими экологическими идеями.
Учение антиэнтропийников гласило, что Вселенная в состоянии сама очиститься от паразитов, и не играло роли, живут ли паразиты в экологически чистых производствах или загаживают все вокруг прочными пластиковыми пакетами.
– Шеф, смотрите, без нас не разложитесь морально, – взялся наставлять Вивьен. – И следите за уровнем сайклорода.
– Обновляйте патчи, – мстительно поддакнул Джорджи.
– Сам разберусь как-нибудь, – с достоинством ответил Ласель.
Декардофф чуть обернулся, и холодные светло-серые глаза с точностью измерили уровень наглости Ласеля Обечаноффа сообразно площади, занимаемой жопой куратора на столе начальства.
– Накатите уже патч на уровни доступа! – крикнул Вивьен, забираясь на авион. Широкие объемные карманы пояса предательски топорщились.
– А можно я этот пакетик возьму? – умильно поинтересовался Келли у Декардоффа.
Возможность стырить пол-унции натурального чая неприкрыто волновала его больше, чем шефские проблемы с доступами в городской среде.
– Можно, – величественно кивнул Декардофф. – Но будь хорошим мальчиком и предоставь отчет по всей программе, иначе…
Фразу он не завершил. Мастерски выдержанный уровень угрозы заставил стажера чуть призадуматься, и жадно протянутая к генеральскому чаю лапа застыла на полсекунды. Еще полсекунды Келли явно размышлял, пытаясь решить, что страшнее – отчет или чайный голод, и все-таки выбрал быть хорошим мальчиком. Пакетик исчез в поясе. Декардофф так же полушутливо изобразил пантомиму "я слежу за тобой", и Ласель прищурился, оценивая, куда уставлен палец мсье. Точно в кадык, чтобы покалечить одним ударом. Келли беспечно прихватил последнюю печеньку, закинул в рот и выскочил из-за столика. Почуяв свободу, тот с видимым облегчением, приподнялся и начал цикл очистки.
– Отчеты каждый вечер, – напомнил Ласель. – Кто будет лезть в неприятности, тот сам же с ними и будет разбираться. Не я и не мсье Декардофф, а вы лично. Либо ваши опекуны по закону.
– Сами справимся, – гордо сказал Вивьен, выделывая коленца на авионе. – Мы всю Ораж вдоль и поперек знаем! Я вообще нормальный самый и все улажу.
– По спутниковым снимкам, ага, – скептически фыркнул Ласель и поерзал, занимая еще чуть больше площади.
– Удачной дороги, мальчики, – пожелал Декардофф. – Вперед!
Авионы дружно взбрыкнули и снарядами рванули на выход. Служебные программы Декардоффа не просто пнули их на вылет, но и придали максимальное ускорение в режиме эвакуации.
– Мама! – заголосил Джорджи.
Сумка с транзистором хлопнула его по боку. Ласель мысленно похвалил стажера – уж хотя бы ему хватило ума перед Декардоффым находкой не светить. Стажер обеими руками вцепился в страхующие джойстики.
– Всего хорошего-о! – провыл Вивьен.
"Следите, чтобы на лекциях Андрэ не задушил себя собственным пеньюаром!" – напутствовал Ласель.
Андрэ в ответ ничего не смог выдать, равно как и Келли. Первый отчаянно хватался за седло, не успев продеть ноги в страховку, а Келли так же трепетно сжимал карманы и явно боялся потерять чай.
Подталкиваемые злой волей управляющего искина, авионы вылетели в разверзшийся дверной проем, а затем дверь захлопнулась и наступила тьма. Погасли жизнерадостные пейзажи, сменившись на тусклое истинное содержимое. Декардофф расправил плечи и с хрустом покрутил шеей, выдыхая.
– Вот наконец-то мы можем поговорить о серьезных вещах, – мгновенно взял на себя инициативу Ласель.
Декардофф еще раз обстоятельно размял шею и обернулся к куратору. Ласель успел подготовиться морально, но все равно сменившаяся аура пугала. От в меру добродушного, хоть и строгого босса мало что осталось: наружу, как бронеплиты на стенах, полезла гадская, совершенно нечеловеческая сущность. Даже с ксенамичис Ласель бы затруднился его сравнить. Даже с искинами. Что-то совершенно иного порядка, как продукт сотни с лишним лет постоянной конкуренции и выгрызания кишок у противников. Разумный ихтиозавр-людоед.
– Напомни мне, Ласель, почему ты до сих пор не разобран на запчасти для ассенизаторской техники?
– Потому что я уникум, – приосанился Ласель, стараясь не давать собственной голове съезжать в плечи. – Потому что у вас примерно триста семьдесят тысяч сотрудников, среди них восемьдесят процентов работает в белую, среди них четверть с индексами совместимости для работы с широким профилем ксенамичис, еще десятая часть из них – калькугаль, и еще меньше среди них – это универсальные калькугаль, и вот он, пожалуйста, я здесь.
Выдав эту тираду на одном дыхании, он постарался вдохнуть как можно неслышнее и привольно откинулся на руки. Декардофф двинулся с места. Даже его манера ходьбы была призвана кричать, что он тут босс, и сейчас он кому-то открутит голову. После многочисленных общений с самыми разными ксенамичис Ласель не очень боялся, но ему не нравилось, как не по-людски это выглядит. Многие ксенамичис тоже несли угрозу, но это было их природным состоянием, как походка яутов, например. У Декардоффа это было старательно выращенное умение.
Не шевелись, приказал себе Ласель. Не вздумай уклоняться. Не моргай и не дергайся. Не трепись, потому что очень хочется хоть как-то заполнить эту паузу.
Декардофф остановился перед ним.
– Ты сидишь на моем столе.
– Точно, – согласился Ласель. – Как уникальный сотрудник...
Декардофф выбросил руку вперед, одновременно начиная движение в сторону. Благодаря "Миледи" Ласель увидел это как цепочку последовательностей, почти предсказал их и почти увернулся. Все внутри него дернулось, но титаническим усилием он сдержался. Удар раскрытой ладонью пришелся в подбородок, снизу вверх. Можно было сохранить равновесие, но Ласель опрокинулся на спину и честно приложился затылком о столешницу, еще и взбрыкнув ногами. Декардофф успел обойти стол и потянулся через него, перегибаясь. Ухватил Ласеля за волосы и рванул.
– Э-э! – искренне завопил Ласель, проехавшись на спине по полированному пластику.
Было больно и обидно, к тому же он ясно представил, как будет выглядеть его голова с выдранным клоком волос, поэтому яростно оттолкнулся пятками, помогая собственному скольжению, и вскинул руки, хватая Декардоффа за предплечья. Босс туризма плюхнулся в свое кресло, и путешествие по столешнице закончилось затылком на краю стола.
– Ласель, – сказал Декардофф вернувшимся доброжелательным тоном. – Убери руки, или я их тебе переломаю.
Чуть ли не шипя от злости, Ласель резко отдернул пальцы. С высокого мрачного потолка на него насмешливо пялились круглые глазницы многочисленных камер и анализаторов.
– Ты не уникален, – сказал Декардофф, дергая его за волосы на каждом слове. – Но я ценю даже такой микроскопический вклад в поддержание положительного имиджа туристического сектора в нашем городе, поэтому...
– Голова оторвется же! – завопил Ласель.
Твердые пальцы хлестнули его по губам, и Ласель почти охнул. Это было неожиданно больно.
– Заткнись, подстилка межвидовая. Поэтому тебе будет сходить с рук многое, и я действительно не разделаю тебя на кусочки. Но, – Декардофф наклонился, и его прозрачные глаза застили потолок и вообще весь окружающий мир, – бить буду до соплей, воспитывая уважение.
Ласель замычал, не рискуя избрать какую-то словесную форму возражений. Он и сам не знал, почему до сих пор не пошел на запчасти, ведь калькугаль с допуском к обучению вполне имелись в Вильнёве. Тысячи две-три. Вряд ли Декардофф занимался тем, что курировал лично каждого из них. Прицепился он к Ласелю. Проклятая полированная столешница прилипла к оголившейся пояснице, и Ласель опять взбрыкнул.
– На моем столе сидят только с моего разрешения, – сказал Декардофф и стукнул Ласеля затылком о край.
– Мгм-м! А что насчет лежать?
Декардофф стукнул еще раз.
– Грязными ботинками! – добавил Ласель.
На этот раз босс почти нежно обхватил его ладонью за подбородок. Ласель перестал дышать и прикрыл глаза. Таким жестом поворачивают чужую голову – резко, чтобы разорвались позвонки и кадык намотал на себя трахею.
– Я больше не буду, – выбросил белый флаг Ласель. – В смысле я буду хорошим.
– Так какое у тебя было личное дело, хороший мальчик?
Жесткий палец постукивал по челюсти возле уха. Ласель воочию представил, как этот палец ломает челюстной сустав таким же коротким экономным движением, как ладонь сворачивает шею, и тяжело вздохнул.
– Мне нужны новые настройки.
Палец стучать не прекратил. Ласель скосил взгляд в сторону и полюбовался на глухую панель, ранее изображавшую окно.
– Ключи нужны, – добавил он, почти переступая через себя. – Опять глючит.
– Так-так, – подбодрил Декардофф.
– Меня опять принимают за ошибку системы, – раздраженно пожаловался Ласель и вцепился в собственный пояс. – Поэтому мне нужны патчи! Доступы, чтобы ходить по городу!
Декардофф поддернул его за подбородок, еще не сворачивая шею, но заставляя мышцы неприятно натянуться, и Ласель стиснул зубы, поняв, что требовал непозволительно громко.
– А вот интересно, что если тебе их вообще не давать? – задумчиво поинтересовался Декардофф, как будто разговаривал сам с собой. – Тебя просто отключат от Эа или отправят наряд утилизаторов?
Ласель с досады лягнул пяткой столешницу.
– Однажды, – сказал Декардофф, – ты мне надоешь. Я найду, кому отправлять этих щенков, и, пожалуй, не буду разбирать тебя на части. Просто запрещу всем помогать тебе с патчами и ключами и посмотрю, что выйдет.
И резко рванул голову Ласеля вбок. Пальцы, стиснутые в волосах, так же резко рванули за "наклейку", и миллисекундой позже за ухом хрустнуло – в разъем воткнулся стик. Ласель хватанул воздуха, и люнета выдала каскад предупреждений о подключении к облаку. Секунда, две – сигнал добрался до ремплесантов, и Ласель захрипел, разевая рот.
– Удачно совпало, что мне как раз понадобился курьер с поломанными доступами, прямо как ты, – сообщил Декардофф. – Так сказать, мозгами на вынос.
Орать Ласель не мог, дыхание остановилось, из позвоночника вольфрамовыми дугами стрельнули судороги, и он услышал, как колотится о злосчастную столешницу все тело, кроме головы. Которая хоть и трясется в припадке, но Декардофф держит ее в захвате, под подбородок, заставляя сомкнуть челюсти. Жесткая ладонь давила на лоб, и сквозь боль и звон в ушах Ласель почувствовал все ту же ненависть. Он всегда ненавидел Декардоффа за этот адский метод подгрузки патчей, за параноидальное недоверие технологиям и за эту издевательскую заботу – чтобы жертва инфодампа не сломала парочку костей, катаясь в эпилептическом припадке.
Поток вызывал за собой каскадные тесты, вся система стонала и трещала по швам, словно вот-вот лопнет, в качестве посмертного трофея прихватив мозги, на которых установлена. Голоса Феросов зазвучали в голове тяжелым набатом, призывая вернуться на самое дно или взлететь в пустоту, где никто не будет требовать тысячу идентификаторов, девятьсот девяносто девять из которых сначала еще нужно пропатчить так, чтобы они читали только то, что хочет владелец...
И поток остановился. Захлопнулся разом, свернув за собой тесты. Люнета показала мирный отчет – все озеленено.
– Акх-х…
– Не развалился? – почти без издевки поинтересовался Декардофф.
Ласель вновь захрипел, на этот раз специально невнятно, чтобы подавить рвущиеся с языка многоэтажные проклятья. Даже если Декардофф считал его полезным, все равно существовали границы, дальше которых лучше не хаметь.
Декардофф сунул руку ему под одежду и попробовал подцепить жантюры. Ласель вцепился в столешницу, чтобы не оторвать эту бесцеремонную конечность по локоть.
– Нет, не развалился, – резюмировал Декардофф, поглаживая одну из лент. – Так и не снимаешь?
– Есть причины, – сквозь зубы ответил Ласель.
– Даже с ксенамичис в них трахаешься?
Перевернутая широкая улыбка выглядела по-прежнему гадской. Ласель тоже улыбнулся в ответ, даже не надеясь, что это выглядит хоть сколько-нибудь вежливо. Установочная лихорадка уже отступила, и его начал прошибать жар. Привычный рядом с ксенамичис и всякий раз до колик пугавший, когда речь заходила о Декардоффе. Это было неправильно, и тем не менее в его личном рейтинге "Альфонс", отвечавший за классификацию партнеров, упорно подставлял фигуру туристического босса Вильнёва на первые места, периодически тасуя с какими-нибудь зубастыми харями. В последнее время там же прискорбно часто болтался Иштургай, которого ремплесант личной жизни рассматривал как весьма подходящего, игнорируя личные пристрастия Ласеля напрочь.
– Занимательное, наверное, зрелище, – предположил Декардофф, явно не ожидая вразумительного ответа. – Как-нибудь поделишься избранными моментами? Вроде тех, из которых ревиры делают.
Ласель понадеялся, что в этот момент у него в лице ничего не изменилось.
– Черта с два, – хрипло сказал он, подавляя желание шумно задышать. – Это личное.
Декардофф потащил его еще ближе, и Ласель ощутил, как работает синтетическая плоть, управляемая распределенными контроллерами. Декардофф почти не напрягался, ворочая не такого уж и тощего куратора Обечаноффа.
Прежде чем его стянули вниз башкой со стола, Ласель умудрился перевернуться на бок, а потом и на живот. Декардофф потянул за волосы – выше и выше, пока Ласель, корячась, как раздавленный бронеукладчик, не уселся на стол снова, на этот раз уже лицом к лицу с боссом.
– И что за курьерские обязанности на меня взвалены? – независимо поинтересовался он, не в силах больше держать паузу.
Декардофф по-прежнему улыбался, и хотя в его взгляде царила холодная топь, Ласель не чувствовал сил встать и уйти. Отпустив его волосы, Декардофф знакомым жестом положил ладони ему на колени и слегка сжал их, лаская с внутренней стороны большими пальцами. Ласель вновь почувствовал волну жара, поднимающегося к самым щекам. Даже дышать стало трудно. В ушах все еще позванивало после загрузки, голова все еще слегка кружилась, и он позволил себе вздрогнуть от этих прикосновений.
– Я не трахаюсь с людьми, – как всегда выговорил он. – Не мой профиль.
– Многие говорят, что во мне очень мало человеческого, – как всегда ответил Декардофф. – Процентов пять, не больше.
***
Притулившись у выхода из "Серюсьи", Ласель кипел от негодования, сливая его на развернутый экран широкого охвата, где светились сложносплетенные паутины обновлений. Глава туристического бизнеса не был бы самим собой, не напихай он в апдейты для самого любимого сотрудника кучу пакости. В основном следящего характера, но двух особо паршивых скарабеев Ласель аж припрятал на черный день. Возможно, однажды получилось бы их использовать в обратку. Ну или просто на тех, кто ему не очень приятен.
Один скарабей ломал критическое восприятие, второй заставлял мозги делать с живым телом страшные вещи. Что-то такое с репликацией бракованных клеток, которые в норме должны бодро уничтожаться защитными системами. Помимо прочего в патчах затаились довольно простые вирусы, и это тоже был знак, что Декардофф предвидел, что в его пирожках будут копаться. Поэтому Ласель старался предельно тщательно, уповая на особенности своего оборудования и профессиональный опыт. Главное – не покидать экранированную территорию, пока не разберешься.
– Да чтоб тебя, – пробормотал он, обжегшись об очередной защитный слой. – Самый умный, что ли?
Слой отстреливался алертами и делал грозный вид, будто он один способен сжечь мозги всей округи.
– Я с тобой еще расправлюсь, – пообещал Ласель, – никуда не денешься!
От интеллектуальных упражнений дико захотелось жрать, и он решился на мужественный поступок – посещение "Мощей Юпитерии". Пищевым храмом заведовал хартицай, и это делало заведение вдвойне пугающим. Помимо того, что категории блюд там больше подходили кислотнодышащим и азотоссущим, чем обычным теплокровным. Даже стажеры с их готовностью немедленно съесть все не приколоченное, относились к "Мощам" с известной опаской. В редких случаях Ласель грозился конвертировать весь лимит на бесплатное стажерское питание в талоны на посещение этого притона. Обычно такой угрозы хватало, чтобы целую неделю все вели себя прилично и не пытались вступить в добрачную связь с вольтурисами.
Нога за ногу, переведя экран на сетчатку, Ласель поплелся к цели. "Серюсьи" занимала целый квартал и по большому счету являлась скопищем маленьких торговых точек, где продавались сугубо нужные для гидов и им подобных товары. Ласель даже закупался тут – наценка минимальна, и сразу известно, кого, если что, брать за жабры и тушить в кипящем масле.
Несколько тысяч человек и прочих разумных стабильно кишело тут круглосуточно, создавая деловую обстановку пожара в ****ском цирке. Для полного колорита не хватало уличных торговцев, но в своем царстве Декардофф их не терпел и, по слухам, парочку прилюдно велел расчленить. Сцены расчленения никто из знакомых Ласеля лично не видел, однако передавалась история из уст в орала и вибриллы с постоянным неослабевающим успехом.
Увлекшись особо зловредным зашифрованным пакетом, постоянно выбрасывающим ложные опции, Ласель машинально повернул, когда тянущаяся по правую руку стена с выделкой под лебелии спрутиосов закончилась, и начал погружаться в прохладный переулок. Стена повернула опять, пакет веером раскинул неубиваемые предупреждения, и Ласель в азарте принялся долбить их системными утилитами, запасенными примерно на такой случай.
– Что, под Фероса косишь, тварь восьмибитная? До кубитов дорасти! Я... Уй!
Гимн самому себе закончился, когда куратор Обечанофф со всей дури налетел на что-то голенью.
– Ай-яй-яй, – прошипел он, привычно загнав резкие выражение подальше и, опомнившись, что стажеров рядом нет, немедленно исправился: – Ух ты ж ****ство! Сволочь!
Столь подло прервавший битву с пакетом блок заграждения мирно лежал на дороге и подмигивал информацией об ограничении движения в период молельной каденции.
– Хм, – громко сказал Ласель, подбадривая сам себя. – И где это мы?
"Миледи" не среагировала – весь процессор был занят интеллигентным взломом и перепатчиванием. Ласель почти нерешительно оглянулся. За спиной темный переулок тянулся прихотливым узким коридором. Возможно, именно там сейчас происходили неведомые молельные каденции. С загруженным интерфейсом он не мог даже выйти в сеть и поискать, что это за, мать их, каденции, и убивают ли случайных путников, нечаянно им помешавших.
– Не больно-то и хотелось, – наконец проворчал он.
И пошел вперед. Задвинутый в самый угол экрана дальномер показывал, что из безопасной изолированной зоны он в ближайшие метров триста не выскочит, поэтому продвигался Ласель уверенно, а когда переулок повернул и в конце бодро воссияла привычная широкая авеню, Ласель воспрял духом и почти ринулся к выходу.
За полшага свет словно отрезало, и пришлось резко тормозить.
– Благодар-рау! – глухо донеслось из-за прямоугольника тьмы.
Мозг, не поддерживаемый мощностями ремплесантов, еле-еле сообразил, что это распахнулась дверь, и кто-то из-за нее выходит. Кто-то с ужасающе знакомыми интонациями.
– Да ладно, – прошипел Ласель. – Невезуха!
За спиной зашелестело, и движение назад, которое он уже начал, пришлось прекращать.
– Господин, – на плечо ему легла узкая беспалая конечность, от которой сразу закололо мертвецкими электрическими иголочками. – Желаете принять учащение ритмов?
– Да ну нахер!
Прибавив еще пару непечатных, Ласель рванул вперед со всей скоростью, на которую был способен, наполовину отдав мощности мозгов на обработку важной задачи. Ноги из-за этого работали вразнобой, и расстояние, отделяющее его от авеню, он проскакал крайне кособоко и суетливо. Дверь впереди закрылась, и на световом фоне образовалась высокая фигура, украшенная копной длинных жгутов. В руке фигура держала что-то до одури напоминавшее новое копье.
– Бля! – обозначил Ласель свое приближение.
– Ха-арх? – фигура обернулась.
Ласель сделал последний кособокий полушаг-полупрыжок, пакет на экране окутался маревом самоуничтожения с критическим взломом системы, очнувшийся "Готфрид" выдернул у хозяина все оставшиеся мощности и обрушился на непокорного.
Ласель, как следствие, обрушился прямо на яута.
– Ждхр-раствуйсе, в'лкий вис-сиркх...
– Ханаби? – вопросил великий визирь, одной рукой придерживая Ласеля. – Ты пьян? Или потерял да-аур речи, встретив меня?
Косеющим взором Ласель смог рассмотреть ксенамичис-мерцателя, разочарованно втянувшегося в стену. Клятый переулок помимо неизвестных каденций содержал нехилую опасность, упустить которую мог только человек без сетевой поддержки. Ласель передернулся, и заглючившие нервные каналы заставили его бестолково взмахнуть руками.
– Ханаби?
– Ешчего! Все у мня вп'ряд-дке!
На последнем слоге голова дернулась, зубы клацнули, и люнета торжествующе обозначила, что основной урон предотвращен и сейчас будет полная ликвидация, поэтому лучше сесть, или даже лечь.
– Но! – Ласель из последних сил заставил себя крепко вцепиться в плечо яута. – Н-ктрая поддержка непомш… нхм-ф…
"Готфрид" виртуально перевел дух и принялся долбить по площадям.
– О, ханаби, – радостно зарычал Иштургай, – давно-оу я этого от тебя не слышал!.
Глава 7. Люди, блюда и хартицаи
Будучи вытащенным на белый свет, Ласель почти не возражал, когда яут бесцеремонно выпнул с ближайшей малой архитектурной формы воркующих пиджеонов и расселся на ней сам, так же бесцеремонно водрузив добычу себе на колени. Война в голове завязалась нешуточная, и Ласель с большим трудом смог пояснить, что сейчас ему нужен покой, а не попытки облапать его сквозь штаны немытыми яутскими руками.
– Мытье-еу – фу, – не согласился Иштургай. – Трудовой пот, пот бойца – лу-учший афродизиак.
– Не афродизиачь на меня, – речь уже возвращалась, хотя ноги пока не слушались. – Ой как мне хреново… А твои дела как?
– Прекрасно-оу! – с энтузиазмом объявил яут, и в напольное покрытие сектора грянула тяжелая пятка копья. – Вот! Раздобыл новое оружие!
Копье было явно больше, толще и тяжелее прежнего, и, наверняка, внутри скрывался еще более продвинутый лучевик. Раза в два с половиной мощнее старого, и в три – дороже.
– По квоте, небось? По лицензионной? – не стерпел Ласель.
Иштургай ухватил его за затылок и развернул к себе лицом. Ласель попытался сосредоточиться на клыкастой физиономии собеседника, но мозговые войны заставили его глаза дергаться в нистагме, и как он ни старался, взгляд упорно уплывал налево – словно ствол копья обладал загадочным зрительным магнитом.
– Р-раслоу, твои апдейты ведь тоже стоят немало, – прорычал Иштургай, выдыхая запах кислых яблок. – Напомни, сколько-оу?
– Бесценны, – сипло отшутился Ласель. – Уф, прекрати, голова кругом.
Иштургай фыркнул и потянул Ласеля к себе, давая тому свободно привалиться к твердой опоре. Насчет проблем Ласеля он был в курсе, но только отчасти – пару раз неудачно пересекался с куратором, когда тот подгружал новые интересные штуки, и тогда пришлось в общих словах обрисовать яуту, что у него эксклюзив. А любой эксклюзив имеет свою плату, и вопрос не в деньгах, а в побочных эффектах.
Сверху лилось теплое красное излучение – над площадкой был установлен здоровенный рефрактор, превративший тридцать метров в зону подогрева. Возможно, здесь еще и что-нибудь вредное можно было подхватить, но слишком занятые ремплесанты молчали. Ласель уже начал беспокоиться – еще никогда его подручные не возились настолько долго.
Едва необходимость смотреть в глаза пропала, сразу стало легче сосредотачиваться. Яут небрежно раскачивал копье, по-прежнему упертое в пол, и Ласель зацепился взглядом за эту руку. Твердую, массивную, и все же похожую на человеческую общим рисунком мышц. Только на запястье видимые сплетения мускулов резко раздваивались, а вернее даже расчетверялись – с тыльной стороны тоже такие были – и втекали под основание ладони тугими магистралями.
Ласель машинально задумался, как долго с таким строением можно что-то сжимать? Или на чем-то висеть? Или тащить груз? Наверное, очень долго.
Более светлая ладонь крепко держала древко, а пальцы защелкивались, как у хищной птицы: если яут захотел их стиснуть, то разогнуть их можно было только двумя путями: либо договорившись полюбовно, либо отрезав от яута руку по самый локоть, а потом еще и распотрошив ту самую белую ладонь. Какое-то там особое строение сухожилий. Поэтому и костяшки на этих пальцах были грубые, забитые мозолями, которые возникают, если из согнутых пальцев отчаянно пытаются что-то выколотить.
Ласель на миг представил какие-то безумные тренировки, где молодых, еще желто-зеленоватых яутов заставляют вооружаться некими камнями и дальше без устали молотить по твердым поверхностям. Чтобы соревновались, у кого первого полопаются кожа и мышцы. Картина была столь же яркой, сколь и нелепой.
Ласель фыркнул и протянул собственную руку, пытаясь достать до образчика чужепланетной эволюции, Иштургай воркотнул и приподнял копье. Крутанул его, демонстрируя работу тех самых раздваивающихся пучков мышц, и с легкостью закинул себе за голову. Что-то в его доспехах громко лязгнуло, и он вернул уже пустую ладонь, щедрым жестом предложив ее Ласелю.
– Нет, – Ласель мотнул головой, с удовольствием ощущая, как мир вокруг занимает привычное положение. – Я ж смотрел на кулак, а не на ладонь.
– Пожа-алуйста, – фыркнул Иштургай, стискивая кулачище. – Великая бюйюк аннэ Кашелым говорит: плоть сильнее оружия, дух сильнее плоти!
Игнорируя очередную бабкину мудрость, Ласель с удовольствием в него потыкал, а потом поскреб ногтем. Ухватился двумя пальцами за жесткий коготь большого пальца и нахально подергал. Иштургай забурчал, и Ласель подергал снова. Бурчание стало ниже на целый тон. Раньше, не имея особого желания подробно знакомиться с анатомией яутов и вообще ксенамичис, Ласель нес по жизни смутное представление о том, что длинные ногти – это крайне опасная штука. Мало того, что под ними селятся бактерии, так еще, например он может легко сломаться, будучи засунутым в чей-то зад. Допустим, в зад самого Ласеля Обечаноффа.
Поэтому к яутским когтям он тоже испытывал недоверие, и когда между делом выяснилось, что у крокодилообразных на самом деле коготь составляет треть пальца, если не больше, а наружу виден только крошечный кусочек, Ласель сильно задумался об анатомии ксенамичис вообще. С тех пор он привык приглядываться к подобным деталям. Даже вел записи по личным наблюдениям за поведением ксенамичис, трогаемых за эти мелкие особенности.
Яуты любили, когда их когти пытались расшевелить. Иштургай смутно объяснил это боевым задором, Айтурек же выразился яснее: "Как будто твое оружие застряло в содрогающейся плоти врагов, – сказал он и мечтательно прижмурился. – И их жизнь сочится сквозь твои пар-рьцы".
– Красиво-оу? – самодовольно поинтересовался Иштургай.
– Пойдет, – великодушно согласился Ласель.
– Твои тоже ничего, – проявил еще большее великодушие великий визирь. – Даже покрашено, как мы делаем.
– Эй! Ничего подобного. Это мои импланты, а не покраска под маникюр, как у ящера.
Яут защелкал и заклекотал, бурно насмехаясь. Ласель выпятил челюсть и пристрастно оглядел собственные ногти. Матовая черная поверхность имплантов как всегда вселяла уверенность. Ну и красиво было, что уж там. Мастер предлагал дуохром или красный металлик, но Ласель проявил стойкий консерватизм.
"Готфрид" нанес несколько последних ударов по вконец растоптанному вражескому войску, и на люнету медленно начали выплывать значки восстанавливающейся связи.
– Оу, – оборвал себя Иштургай. – Ты снова в сети, Раслоу.
– А ты следил что ли? – взбрыкнул Ласель. – Присосаться, что ли, пытался, пиявка?
– Почему нет? – самодовольно прищурился Иштургай. – Мой линк великолепен, тебе было бы хорошо-оу!
– Не сметь посягать на мой линк, – твердо сказал Ласель. – Так, все, поддержка мне больше не нужна.
– Ты же уже одалживал мне свои глаза? Разве было-оу плохо-оу?
Хитрый прищур не исчезал, и Ласель стрельнул взглядом по сторонам. Народу было слишком много, чтобы с размаху бить яута в морду и беспалевно покидать место преступления.
– Самая большая ошибка в моей жизни, – безжалостно сказал он. – Чуть мозги не вскипели.
– Зато ты удостоился стать проводником для великого воина, – проворчал яут. – Хотя спектр твоего зрения ужасно беден.
– То-то ты цеплялся к моим стажерам, видимо, тянет на бедных?
Ласель поднялся, с усилием отцепив от себя руку, и Иштургай негромко прищелкнул горлом.
– Просто я люблю созерцать свое величие в разных видах, – пояснил он. – Чужим зрением. Невероятно-оу, но факт – я всегда великолепен, кто бы на меня ни смотре-еул. Скажи мне, ханаби...
– Ласель, старина!
Вопили со спины, поэтому Ласель чуть не дернулся в сторону. Успевшая восстановиться "Миледи" бахнула в несчастные мозги трехмерную проекцию пространства и прокомментировала расстояние, с которого вопили, как безопасное. Ласель повернулся, Иштургай поднялся и почти элегантным для яута жестом взял его за плечи. Ласель с неудовольствием покосился в сторону и убедился, что смотрит великому визирю в подмышку. Хорошо еще, что не обоняет. В человеческом смысле яуты не потели. Кожа у них постоянно отводила влагу, но бактерий, дающих запах, не заводилось. Во-первых, Ласель слегка завидовал, а во-вторых, слегка негодовал, потому что отличить яута хладнокровного от яута в боевом или сексуальном припадке было сложно. То ли дело лилейники, начинающие, согласно своему названию, истошно ароматизировать пространство...
– Как жизнь? – энергично продолжил Пасик. – И кто это тут у нас?
– Жизнь хороша, – ответил Ласель, щурясь от развернутого к нему рефрактора. – Только что избавился от кучи подопечных и твердо намерен превратить все полученные за них капиталы в инвестиции. А ты как?
Пасик надулся. Под инфракрасным излучением его кожа переливалась узорами временной внутриэпидермальной татуировки, и сейчас она пошла раздраженными волнами. Хорошо известный склонностью просирать все заработки и от турпохода к турпоходу мотаться дроидом-попрошайкой, он сейчас явно подыскивал, как бы укусить в ответ побольнее. Но хотя бы фиатов не просил – этим гиды друг другу не помогали, ибо хуже нет, чем подсаживать человека на иглу благотворительности. Каждый сам за себя, помощь только в критически вредных для здоровья случаях.
К тому же Декардофф раздавал всем талоны на питание в "Мощах". Как бы это ни характеризовало его мерзкое чувство юмора.
– А почему это твой друг такой возмутительно антропоморфный? – ласково поинтересовался Пасик. – Ты ж не спишь с человекоподобными, не?
– Ревнуешь? – высокомерно поинтересовался Ласель.
– Беспокоюсь о твоем психическом здоровье, друг!
– А может я ставлю эксперимент, – сказал Ласель и снова посмотрел в яутскую подмышку, а потом, задрав голову, и на морду яута. – Хочу убедиться, что даже антропоморфные ксенамичис куда лучше противных людишек.
– Хомофоб, – вздохнул Пасик. – Безнадежный и закоренелый. Есть что залить на дружеский сервер?
Он постучал пальцем по демонстративно выпиравшему из виска цилиндру адаптера. Подобные штуки давно уже прятались под черепную кость в виде крошечных бусинок, но некоторые предпочитали делать вид, что прибыли примерно из позапрошлого столетия. Пасик таскал два усилителя и очень любил выводить на них подсветку, чтобы показывать, чем в данный момент занят его могучий мозг. Сейчас оба адаптера тускло мерцали белым, демонстрируя, что в мозгу ничего интересного нет.
– Порнуху с ксенамичис, – широко заулыбался Ласель. – Надо? Непередаваемые ощущения!
– Фу, – с достоинством отказался Пасик и даже отступил на шаг, точно Ласель мог накинуться на него и силком начать запихивать в голову возмутительные порнообразы. – Я, знаешь ли, за цифровую гигиену.
– Это не ко мне, – твердо сказал Ласель. – Это к отреченцам.
Пасик подошел чуть ближе и помахал ладонью перед мордой яута. Ласель опять покосился из-под руки Иштургая наверх и убедился, что взгляд у великого визиря по-прежнему отсутствующий. Объекты, которые яутов не интересовали, оставались за границей их восприятия. Хитро устроенное внимание и память клыкастых отсекали ненужное, как человеческий мозг, не вооруженный ремплесантами, отсекает множество "белых пятен". Наверное, он даже попытался бы пройти сквозь Пасика. Отчасти этим объяснялось невыносимое яутское высокомерие: они просто не видели. Хотя совершенно точно хорошо слышали, и сейчас Иштургай явно прислушивался к разговору.
– Впервые вижу, как это всерьез работает, – почти с восхищением сказал Пасик. – Не доводилось до сих пор. А что если…
– Не на…
Ласель не успел договорить. Пасик размахнулся, рука яута выстрелила вперед, и Пасик обеспокоенно заорал, когда его кулак оказался сжат в гораздо большей пятерне.
– Прошу прощения! – заголосил он уже членораздельно – Я случайно! Тут какой-то дрон пролетал! Я его убрать хотел! Ай! Больно же!
Ласель пихнул Иштургая в бок, и великий визирь чуть удивленно выдохнул. Разжал руку и облил Пасика презрением в виде длинного стрекота.
– Слизни не должны тревожить воинов попытками демонстрировать угро-оузу!
– Да говорю же я, на дрона охотился! – возмутился Пасик, сверкая обиженными голубыми глазами. Краски в них было столько, что ночью эти глазищи как пить дать светились. – Чистая случайность!
– Не такой уж он и слизень, – расставил приоритеты Ласель. – Он наш товарищ. Коллега.
– Фр-рм?
Иштургай вновь потянулся вперед и, невзирая на попытки Пасика ускользнуть, сгреб его за воротник щегольски застегнутой на один магнитик куртки. Магнитик щелкнул, размыкаясь, Пасик возмущенно дернулся, но противостоять яутскому любопытству он не мог. Иштургай подтащил к себе гида, тряхнул и даже соизволил наклониться, вглядываясь в сердитую лазурь.
– Сомнительно, что он мо-оужет быть моим коллегой, – резюмировал он. – И товарищем тоже. Великая бюйюк аннэ Кашелым сочла бы его недостойным даже для трофе-еуя.
– Надеюсь, у вас с не-товарищами драться не положено? – прохрипел Пасик, решительно отталкивая от себя вытянутые клыки. – Эй!
Иштургай быстро отдергивал клыки и тут же тыкал снова, вынуждая Пасика в прямом смысле отбиваться от нападения. Ласель меж тем оглядывал площадку и магазинчики и все больше убеждался, что делать ему тут нечего, а вот пожрать очень даже нужно.
– Ага! – торжествующе вскричал Пасик.
Ласель мгновенно вернулся вниманием к происходящему. Пасик умудрился поймать Иштургая за нижние клыки и явно этим очень гордился. Яут громогласно фыркнул, и крик торжества превратился в завывание негодования. Иштургай разжал кулак, и гид едва не навернулся, пытаясь оттереть лицо от порадовавшего его фонтана мелких капелек слюны.
– Я хочу жрать, – сказал Ласель. – Прекратите свои заигрывания или перенесите их в другое место. А мне…
– Идем же в "Мощи"! – возвестил Иштургай и, не разделяя дела со словами, попер вперед.
Ласель успел только крякнуть и быстро переставить ноги, чтобы не упасть. Почти столкнутый с дороги Пасик тоже кое-как отскочил.
– Ты, красная улитка, присоединяйся! – не менее громогласно предложил Иштургай.
– Угощаешь? – оживился Пасик, прекратив стирать влагу с лица и волос. Действительно красных, как вымоченных в люминорфе.
– Как бы не так, – на ходу осклабился Иштургай. – Я знаю правила, не пытайся меня обмау-унуть!
– Жмотье, – опасливо сказал Пасик.
Иштургай даже не обернулся.
– А говорят, там недавно отравилась целая группа, – поведал Пасик, догоняя их.
– Ну так и не ходи, – возмутился Ласель, слегка отжимая яутскую руку, грозившую вот-вот передавить плечо до синяков. – Великий Визирь! Мать вашу! Ой!
– Не поминай матерей всуе!
Обутый в ролионы Пасик с легкостью скользил по контактным плиткам, и Ласель, спотыкаясь на ходу, с досадой подумал, что ему и самому бы неплохо иметь такую обувку. Но авион он запарковал на главном выходе, сообразив, что без прокачки полученных апгрейдов лучше за руль не садиться, и теперь страдал от пешеходных марш-бросков.
– Как же я могу не пойти, если за групповое посещение этот хмырь дает скидку, – мрачно сказал Пасик и запихал руки в карманы. – Хартицай, но хотя бы с некоторым чувством милосердия.
Несколько улочек сменили одна другую, и группа выскочила на крохотную площадь.
– А вот и злачное место! – обрадовался Иштургай, еще чуть сильнее ускоряясь. – Ворвемся же туда и устроим пир!
– Помедленнее! – завопил Ласель. – Бля, я ж ноги себе переломаю!
– Слаба-аук!
Раздраженное завывание эхом отдалось в триплексе увлажнителя, сквозь который пролегал путь рвущегося к жранине яута, и прежде чем Ласель успел достойно ответить, его вздернули, опрокинули, и мгновение спустя он оказался висящим на твердом плече в позе "павший товарищ, влачимый с поля боя". Плечо давило так, что не стоило удивляться малочисленности яутов: не всякий влачимый доживал до доставки в медпункт.
– Вот мне бы тоже такой способ доставки не помешал, – заметил Пасик, легко объезжая форсунки, подмигивающие красным. – В следующий поход обязательно попрошусь с кем-нибудь, кто готов носить начальство на руках.
– Я ему не начальник, – мрачно отрекся Ласель, упираясь в спину яута обеими ладонями. – И я не просил такой доставки! Ух сейчас блевану!
– Молчи, слизень, – откликнулся Иштургай. – Я пытаюсь ускорить вашу-у медлительность.
Триплексы кончились, начался короткий мостик, под которым медленно и с достоинством рокотали лопасти охладительной системы, и Иштургай без снижения скорости влетел в зону очистки. Ласель зажмурился и стремительно чихнул, когда его окатило щекотной волной химического электричества.
– Плакала моя диета! – пожаловался Пасик.
– С грузом нельзя! – истерично возопили откуда-то сбоку.
Ласель открыл глаз и обнаружил огромную оранжевую раковину хартицая, из которой псевдомоллюск в возмущении высунулся больше чем наполовину. Ветвистые рога мыслеусилителей налились гневным малиновым.
– Я не груз! – возмутился Ласель. – Я самостоятельный путешественник!
– И у нас скидка за групповое посещение, – поддакнул Пасик, хватая Ласеля за руку. – Тридцать процентов на супчик дня! Что у вас сегодня дают?
Иштургай совершил разворот, и Пасик едва не сбил стол, занятый чем-то зельцеобразным.
– Корофиллитес! – рявкнул хартицай и сердито втянулся в раковину.
– Пасик, мать твою, руку оторвешь!
– Опять муциновая похлебка, – пожаловался Пасик, даже не думая разжимать цепкую хватку. Ролионы высекали из пола искры. – Когда уже этот желейный хрен раскошелится хотя бы на сырную?
Иштургай резко тормознул, Пасик так же мгновенно отпустил руку приятеля, и Ласель даже успел вскинуться за полсекунды до того, как Пасик смачно въехал в спину яуту, раскинув приветственные объятия.
– Отклейся, слизня-яук, – прорычал Иштургай.
– Меня не бросать! – максимально командирски гаркнул Ласель.
Успел он как раз вовремя – Иштургай схватил его за задницу, но после вопля застыл на мгновение, а затем медленно спустил Ласеля, обстоятельно протащив по себе. Пасик с ворчанием негодования отклеился сам.
– Спасибо, – сказал Ласель, падая на жесткое пластиковое сиденье. – О мой желудок, в нем открылась язва.
– Лжец, – ухмыльнулся Иштургай, плюхаясь на соседнее и вытягивая ноги так, что под столом тут же сделалось мало места.
Украшения на широкой груди бряцнули, плечи зримо расслабились, и яутская морда приобрела неуловимо довольное выражение. Пасик тоже поспешил занять место, решительно завязал волосы в узел и артистично повел перед собой рукой. Ласель уже ожесточенно отбивался от меню, кинувшегося ему на люнету с самоубийственной дерзостью. Меню не сдавалось, обжигая зрительные нервы яркими сполохами рекламных акций, в особенности треклятого супа дня, а еще нагло пыталось пролезть в обонятельные центры. Ласель зажмурился и решительнейшим усилием воли приказал себе заблокировать эту вакханалию. Наружу даже чуть сунулся "Готфрид", но еще большим усилием Ласель сдержал тяжелую артиллерию и разрешил выйти на волю "Миледи". Ремплесант элегантно разделалась с назойливыми вставками и предоставила хозяину простой и понятный список, ободранный до текстового костяка.
– Желаю лучшего блюда дня! – заявил яут и грохнул кулаком по столу. Прозрачная столешница помутнела, сдерживая обрушившуюся на нее перегрузку. – Немедленно-оу! Великая бюйюк аннэ Кашелым не стерпела бы ожидания!
Ласель уверился, что для великих визирей в качестве меню выступает что-нибудь интерактивное с угодливо кланяющимися жалкими слизнями, униженно предлагающими выбрать что-то из ассортимента.
– Со скидкой! – торопливо уточнил Пасик.
– Э-э… – начал Ласель.
– Отличная похлебка, – твердо сказал Пасик и пнул его под столом.
– Уй! За что?
– За сомнения, – ласково пояснил коллега.
– А ты уверен, что эта похлебка нам подходит? Я ошибаюсь, или тут в примечаниях указано, что она на видовой органике?
– Нет ничего лучше, чем муцин хартицая, – почти экстатически разъяснил Пасик. – Экологично, органично. Разглаживает поры и формирует здоровый баланс микроэлементов.
– Святой Франциск, – содрогнулся Ласель.
– Любо-оувь моя, не трусь, – подначил Иштургай.
– Ради вашей великой любви – соглашайся на суп, – потребовал Пасик.
– Нет никакой любви! – возмутился Ласель.
– Вру-ун, – захихикал яут.
– Мне плевать,– твердо сказал Пасик. – У меня нет фиатов, и я хочу хренов суп с групповой скидкой.
Ласель тяжко вздохнул и обреченно выбрал в меню органический муциновый суп.
Естественно, в "Мощах" не стоило ждать мгновенного обслуживания, и пока кухня хартицаев производила групповой заказ, Ласель пялился по сторонам. Пасик и Иштургай внезапно вступили в беседу, касающуюся добычи глубоководных хищных устриц из заброшенной системы бассейнов на четвертом уровне, и Ласель смог оказаться наедине со своими мыслями. Взгляд рассеянно скользил по голубым колоннам и живописи, то и дело пытаясь воспарить к потолку, где открывались совсем уже космические картины. В отличие от гнусного характера, искусство хартицаев было прекрасным и умиротворяющим. Возможно, им занимались только те, кто смог выкорчевать в себе злобную истеричность. Не исключено, что перед этим они избавлялись от своих родственников, и все плоды их вдохновения выходили из каких-нибудь специальных хартицайских камер длительного заключения.
А еще Ласеля беспокоило, что из-за договоренности с Декардоффым – если так можно называть прямой и недвусмысленный приказ – ему вот-вот придется тащиться аж в Роппонги, то есть опять покидать привычную территорию. А это Ласель Обечанофф не любил больше всего на свете.
На всякий случай он даже перепроверил – может, Декардофф по старческому слабоумию ошибся и имел в виду сателлит Роппе-де-Гион, находящийся хоть и не близко, но все-таки в пределах Вильнёва – на противоположном его конце, если точнее.
Но нет, геометка однозначно показывала на соседний город. Ласель с содроганием обозрел проекцию: истончающаяся окраина, вытягивающаяся в узкий мостик жизни, переброшенный через реку, и потом сразу же – чужая территория. Роппонги был небольшим городишкой, однако в нем порядки устанавливали три перспективных и прогрессивных Эа, следивших за новейшими разработками в техносфере. Поэтому там Ласель уже заранее предвкушал для себя массу неприятностей. В общем, все было плохо.
К тому же яут начал домогаться его под столом.
Яро проявляя инопланетную сущность, Иштургай с блеском демонстрировал, на что способен мозг, умеющий делить процессы на минимум четыре независимых: руками и лицом он активно общался с Пасиком, а вот одна из когтистых ступней начала путешествие по ногам Ласеля, пока не добралась до самого паха. Иштургай предусмотрительно не пытался водрузить свою лапу пятьдесят четвертого размера на человеческие бедра, но ощущение от когтей, царапающих низ живота сквозь ткань защитного пояса, было непередаваемым. Ласель сунул руку под столешницу и схватил проклятого крокодила за большой палец. Иштургай и глазом не моргнул, продолжая многословно превозносить свой талант на примере поимки рекордной полуцентнерной устрицы-убийцы, на счету которой была не одна туристическая лодчонка и даже, возможно, парочка гидов. Палец выскользнул из хватки, невероятным образом отогнувшись едва ли не к своду стопы, а мизинец очень чувствительно ткнул Ласеля в сгиб бедра.
– Вранье! – искренне возмущался Пасик. – Не может такого быть! Во-первых, об этом бы писали в сети!
– Я скро-оумен, – прорычал Иштургай, складывая клыки ханжеской щепотью.
– Во-вторых, – не отступил Пасик, – где фотосвидетельства? Не слышал, чтобы кто-то рассказывал о своих подвигах и ничего не показывал!
Ласель изо всех сил дернул хамский мизинец, в глубине души надеясь, что тот вывихнется, и заодно схватил Иштургая за лодыжку, сжав пальцы клещами. Толстые мышцы под такой же толстой шкурой напряглись, противостоя ему. Ласель секунду боролся с соблазном усилить нажим, но благоразумно сдался и отступил.
– Не веришь мне, улиточка? – проворковал Иштургай, откидывая наруч. – Так узри же!
Красные лучи сплелись в клубок, а затем в нем начала проступать панорама: стены, увитые венами труб и артериями проводки. Массивные противоядерные светильники. Плоскость бассейна и – огромная раковина, раскрывшая зубастые края створок.
– Ну это вообще, – с сомнением сказал Пасик. – Укрупненная версия, коллаж, вот.
Иштургай по-своему, по-яутски улыбнулся и шевельнул пальцем, меняя перспективу. Рядом показался он сам – фигура, торжествующе держащая два зазубренных кривых клинка, неуловимо напоминающих столовые, которыми в дорогих ресто вскрывают раковины морепродуктов. Раковина доходила ему до середины бедра.
– Ну что скажешь, улиточка? – поинтересовался великий визирь.
Коготь уязвил Ласеля снова, и на этот раз Ласель еще не со всей дури, но ощутимо треснул великого визиря под коленом. Могучая нога дернулась. Пасик встрепенулся, вынырнув из сомнамбулического созерцания.
– Чего это? – удивился он.
– Судорога, – любезно разъяснил Ласель, – коленку разминаю.
Иштургай покривился, и ступня домогания медленно убралась. Ласель выдохнул с облегчением.
– Судорога – не понос, штанин не замарает, – с умным видом сказал Пасик, ловко обойдя тему признания устричных подвигов. – Главное нам сейчас...
Сверху прозвучало многозначительное "Пффф". Три руки – темно-зеленая, татуированная и затянутая в армированную ткань – взметнулись в одинаковом жесте. Индикаторы силового поля вспыхнули так же одинаково, но два остались сверкать, а третий подло погас.
– Твою мать! – жалобно пискнул Ласель, стремительно ныряя под стол.
В воздухе свистнуло, и по столешнице бахнуло с такой силой, что Пасик нервно перебрал ногами. Ласель, вписавшийся лицом меж раздвинутых колен яута, забарахтался, Иштургай попробовал колени сжать, но Ласель успел выскользнуть чуть раньше. По бокам столешницы полился горячий голубоватый пар.
– Да что ж такое! – возопил Ласель из ненадежного убежища. – Когда уже запретят эти покушения на мою жизнь!
– Зато скидочка, – отозвался сверху Пасик.
– Тридцать процентов, я уже слышал! Мои нервы стоят дороже!
Пар перешел в густо-фиолетовый, побелел и медленно начал растворяться.
– Раслоу, как всегда, плох в общении с техникой, – высказал несомненно ценную мысль Иштургай.
Пунцовея от злости, Ласель с трудом поборол желание укусить визиря за колено и потряс рукой. Индикатор виновато мигнул и энергично засветился. Тряхнув еще раз, Ласель дождался покалывания, с которым силовое поле настраивалось на его личный "пузырь безопасности", и полез наружу. Даже с патчами Декардоффа клятая техника периодически сбоила. Чертовы Эа.
– Жив? – поприветствовал его Пасик снаружи.
Ласель открыл рот, но тут пфыкнуло снова, правда, чуть в стороне, и все трое инстинктивно напряглись. Следом свистнуло. Под потолком словно взорвался снаряд, и его инверсионный след вонзился в столик неподалеку. За столом тоже полыхнуло – сработали силовые поля – и отчаянно заматерились на двух диалектах.
– На тридцать процентов, – мрачно сказал Ласель. – Со скидкой.
Возвышавшийся посреди стола тубус, все еще обтекающий паром, величественно зашипел и распался на части. По "Мощам" поплыли ароматы свежего варева. Дымящиеся чашки с супом безошибочно съехали на манипуляторах к клиентам.
Хартицаи, чтоб у них раковины потрескались, считали, что еду в точку получения нужно доставлять как можно энергичнее. Фактически – метать со сверхзвуковой скоростью, при этом защитив ледяной броней, дабы метаемое не выпарилось к чертям во время короткого полета.
– Ну, сейчас подлечим нервные клеточки, – воодушевленно сказал Пасик, формируя огромную ложку. – Эх!
– Славная, хотя и стремительная добыча, – важно согласился Иштургай, без усилий отрывая миску от манипулятора.
– А что же это великий визирь не уязвил ее в полете своим копьем? – не стерпел Ласель.
Иштургай смерил его почти пустым взглядом и щелкнул пальцами. Вокруг огромной башки сгустилась непроницаемая голограмма, из-под которой тут же раздалось утробное чавканье.
– Я все слышу, – не успокоился Ласель.
Под столом его пнули, а в голограмме зазвучало щелканье и свист, призванные полностью замаскировать постыдные звуки приема пищи великими визирями.
Для собственного душевного спокойствия пробившись сквозь голограмму посредством "Лагранжа" и полюбовавшись, как визирь косоглазо пучится, заливая в себя муциновое зелье, Ласель с гораздо лучшим настроением вернулся к реальности. Тоже сформировал ложку и принялся вдумчиво наматывать на нее бульон.
Хартицаев можно было понять – их культура питания сформировалась на основе биологии: исторически добыча псевдомоллюсков была стремительна и безжалостна, поэтому приходилось развивать реакцию, должную работать в условиях сильной ограниченности основного большого тела. Ускорялась реакция – разрастались нейронные ганглии. Разрастались ганглии – усложнялись пути. А за усложнением неминуемо следовало самосознание, краеугольный камень в этой вселенной.
Дальше уже можно было читать любое пособие. Плюс-минус эволюция развития катилась по одной и той же дорожке. А в наследство оставались такие вот казусы, например, метание жратвы в посетителей с потолка.
Декардофф, невзирая на профсоюзные жалобы, хартицая не усмирял. Видимо, развлекался, когда читал в новостях, что в "Мощах" опять кого-то зашибло высокоэнергетическим пончиком.
– Уф-ф, хорошо! – Пасик откинулся на ореол над сиденьем, тут же сформировавший спинку. – Ну, какие у нас планы?
– В каком смысле у нас? – осведомился Ласель голосом, от которого стажеры сразу начинали блеять и сдавать назад.
– Ну в прямом, – Пасик повертел ложкой: по черенку плыли узоры, схожие с его татуировками. – Ты ж намылился куда-то?
– С чего вдруг? – изумился Ласель, запихивая собственную ложку себе в рот.
Иштургай все еще что-то делал в голограмме, но поскольку миска уже стояла на столе, оставались страшные предположения – например, что яут чистит там зубы. Специальной трехжильной яутской зубной нитью. Пасик крутанул запястьем, и ложка исчезла в тихой вспышке.
– С чего, с чего, – он перевалился вперед и оперся локтями на стол. – Ты же у нас вечный стажерский нянь. Если их при тебе нет, значит, точно что-то затеял.
– Слухи это все, – пробормотал Ласель, мысленно проклиная Декардоффа, создавшего ему такую отстойную репутацию. – Никому я не нянь, и делаю что хочу и когда хочу.
– Ладно, – Пасик вздохнул и откинулся обратно. – Я просто че думал, если нужна какая помощь, а дело прибыльное… Сам понимаешь, фиатов всем надо.
– Нет, – честно сказал Ласель. – Ничего я не задумал, и вообще ближайшую неделю буду по шефовым поручениям рыскать. Всралось ему, что мне надо обязательно наладить отношения на северной окраине, чтобы, понимаешь, ширились и укреплялись границы нашего бизнеса.
– О-о! – воспрял духом Пасик. – Расширение границ – это тема! Это сколько новых территорий!
Руки Иштургая вынырнули на свободу, а голограмма исчезла.
– Куда ты собираешься, ханаби? – с интересом уточнил он.
Ласель уставился на сияющие молочным янтарем клыки и секунду медлил, прежде чем осознать, что его осадили с двух сторон преисполненные любопытства противные личности.
– Осваивать новые края, – ответил за него Пасик. – Сражаться с этими, ну которые вечно там на границах на что-то претендуют.
– С пограничниками? – уточнил Иштургай.
– Точно! И проваливаться в различные трущобы, – почти мечтательно закатил глаза Пасик. – Раздвигать охотничьи территории великого Вильнёва.
– О-о! – тоже воспрял духом Иштургай. – Ханаби?
– Осушите свои фонтаны омерзительных гипотез, – потребовал Ласель. – Я не собираюсь ни с кем сражаться и никуда проваливаться. Мне всего лишь надо смотаться в чертов Роппонги и…
– Решено! – Иштургай грохнул кулаком по столу, вновь заставив тот страдальчески помутнеть. – Я направляюсь с тобой! Могучая бюйюк аннэ Кашелым одобряет путешествия!
– Никто никуда со мной не идет, – нахмурился Ласель, инстинктивно хватаясь за энергощуп. – Еще чего. В свои лицензии смотрите, а в мою не лезьте.
– Я никуда и не лезу, – тут же съехал с темы Пасик. – И вообще, смотрю, тут у вас любовный антропоморфный скандал назревает, так я пошел. Спасибо за суп.
– Ты во всех видишь только тридцатипроцентную скидку на обед? – накинулся на него Ласель, между делом вылезая из-за стола со стремительностью, свойственной только тем, кто спешит удрать от яута.
– Только в лучших друзьях, – улыбнулся Пасик, тоже выскочил и развернулся на пятке. – Ну, бывайте!
Роллионы эффектно высекли сноп искр, и лучший гид по местным казино устремился к выходу на спринтерской скорости.
– Р-раслоу, – заворковал Иштургай.
– Я только что потратил тридцать минут своего времени на суп, – торжественно сказал Ласель, изо всех сил избегая взгляда яута. – Мне пора.
Иштургай выбросил руку вперед. Ласель увернулся, но яут все равно успел зацепить его когтями, и, видимо, заодно швырнул церебральной наводкой, потому что Ласель почувствовал нервное дерганье линка. Мгновенно прихлопнув его "Готфридом", Ласель одарил яута грозным взглядом и, убедившись, что Иштургай, как обычно, не снисходит до попыток хотя бы немного устыдиться, развернулся на месте кругом.
– И не вздумай за мной идти!
В ходе бодрой пробежки до парковки авионов Ласель машинально подсчитывал количество фонтанчиков с питьевыми субстанциями разных типов и насчитал целых сорок семь. Причем три из них выглядели как особо опасные контейнеры с особо чудовищным содержимым. Одна только маркировка сверхвысокого давления чего стоила. Они даже переплевывали фонтанчики для хартицаев, имевшие гнусное обыкновение бить струей на тридцать метров под давлением в тучу атмосфер. На всякий случай Ласель всегда обходил сомнительные фонтанчики по дуге.
По прибытии к месту на авионе обнаружилось два десятка рекламных голограммок, подло сосущих энергозапас машины. Ласель методично вычистил их, записал координаты, на которые реклама ссылалась, и немедленно слил службе общественной сетевой гигиены. В последнее время стало модно жаловаться не Эа, которые не видели в рекламе ничего пугающего, а местным ребятам, готовым за членские взносы серьезно поговорить с теми, кто покушается на личное цифровое пространство граждан.
– Значит, чертов Роппонги, – пробормотал себе под нос Ласель, седлая авион и поворачивая его на магнитку. – Ну, надеюсь, вы не собираетесь поджидать меня в центре правового регулирования.
Авион заскользил к выходу, и люнета сразу же показала ободряющий зеленый значок, подтверждавший, что куратора Обечаноффа без проблем выпустят с территории "Серюсьи" – хотя бы тут патчи сработали как надо. Взбодрившись, Ласель попробовал прикинуть замечательный маршрут, ведущий с очень специфическими загогулинами, чтобы до границы с Роппонги добраться где-то так числу к двадцать шестому… В затылке тут же сердито ворохнулось. Ласель чуть не кувыркнулся вперед с авиона.
– Зараза!
Декардофф, конечно, как и всякий бдительный засранец, паковал свои передачки, чтобы ничем было не засечь – то есть пихал пакеты между нейронов. Ласель, как и полагается курьеру, который не особо добровольно подписался, старался блокировать всякое взаимодействие пакетов со своим тщательно оберегаемым мозгом, поэтому такая реакция была сущей неожиданностью.
– Полечу через Девятую танго, – для проверки сказал он.
В затылке опять ворохнулось. Степень негодования подскочила на пару пунктов, Ласель даже пришпорил авион и яростно оглянулся. Накатила мысль, что не помешает лично явиться к Декардоффу снова, но на этот раз предварительно одолжив у яута топор, и провести экстренные переговоры с острыми, так сказать, хорошо отточенными аргументами.
Сквозь шлюз медленно выплыла фигура штурмовика в обвесе, и Ласель тут же передумал. Конечно, штурмовик явился не за ним, просто совпало, но охоту драться с Декардоффым эти типы отбивали мгновенно. Ласель до сих пор так и не сподобился посчитать, сколько в них было усовершенствованного, но по классу замещенности эти типы все-таки больше походили на киборгов. А с такими бодаться – себе дороже. Даже Эа считали, что если смотреть на стычку человека и киборга, то киборг будет более прав, если не нарушал основных предписаний пяти законов.
– Сволочи, – прошипел Ласель, вновь круто разворачиваясь. – Я никуда не полечу без отдыха!
Посылочный пакет молчал.
– И сна! – добавил Ласель.
Пакет по-прежнему не дрыгался.
– И выпивки, – попробовал Ласель.
На этот раз реакция сразу же последовала.
– И страховки за опасные путешествия! – добавил Ласель.
Пакет с сомнением чуть дернулся, но все-таки промолчал. Видимо, охранные контуры не очень разбирались, насколько курьеру нужна страховка.
– У, сволочь, – повторил Ласель. – Ну ты там сиди, не дрыгайся, пока я на тебя "Сагаву" не натравил.
На этот раз молчание посылки показалось презрительным. Ласель потер переносицу, силком прекратив диалог с подселенцем в собственную голову, и медленно выдохнул. Авион заскользил по переулку, быстро поднимаясь от уровня к уровню, и наконец высвободился из технического кружева, оказавшись на свежем воздухе. Транспортная система приняла очередную песчинку, по люнете мелькнула череда запросов, которую "Миледи" обработала быстрее, чем Ласель успел продумать мысль, что ему хочется в офис, и навикон мгновенно выстроил оптимальный маршрут.
Ласель глубоко вдохнул свежий, пропитанный цитрусовыми ароматами воздух нагруженной трассы, и закинул руки за голову. Даже на всякий случай пощупал затылок, поддаваясь желанию проверить, не распирает ли голову от лишних для нее знаний. Само собой, ничего не распирало, и Ласель медленно помассировал скальп, заставляя себя расслабиться.
В транспортном потоке плыли суда от самых крошечных до внушительных туристических платформ. Навскидку процент туристов уже подходил к тридцати, а для этого яруса такое было ощутимо. Ласель мрачно подумал, что однажды и его прекрасное комфортное убежище, спроектированное так, чтобы вызывать у посетителей восторженную дрожь, окажется посреди дурацкой популяризованной авеню с кучей торговых точек и непременным борделем. Впрочем, если это будет бордель с ксенамичис, пожалуй, его появление можно будет простить.
Реклама пакетного строительства выпрыгнула из-за поворота на перекрестке и понеслась на транспортный поток. Коротышки чхи-пай в открытом галлионе угрожающе развопились, маша руками и подпрыгивая, так что от вываливания с мест их удерживала только сбруя. Ласель с огромным трудом удержался от искушения вдарить по рекламе "Готфридом" и просто на несколько секунд вырубил сетевой коннект полностью и предусмотрительно зажмурился.
Вид города, лишенного красок дополненной реальности, мог сильно разочаровать неподготовленного. Ласель предпочитал очень тщательно дозировать мрачняк, поэтому дождался, когда вопли чхи-пай ознаменуют конец рекламы, и подключился обратно. Сразу десять уведомлений от чрезвычайно возмущенных его поведением приложений выскочило на экран. В следующую секунду все обновились, загрузив немыслимо важные утраченные за это время терабайты непрерывных улучшений, и уведомления исчезли. Зато всплыло сообщение от Пасика, умильно предлагавшего развить практику совместных обедов – дескать, это полезно не только для тренировки навыка уворачивания, но и приятно для счета, а также ведет к полезному обмену знаниями и возможному развитию сотрудничества в сфере... Дальнейшее Ласель пропустил, душераздирающе зевнув, из вежливости ответил, что в будущем обязательно, но никак не в ближайшую неделю. Задания от босса, отчетность, обратная приемка стажеров и все дела.
Следом бахнулось еще одно сообщение – уже от яута. По предварительному просмотру стало ясно, что он тоже желает развивать тему совместных приемов пищи, но предлагает делать это вечером. Из осторожности Ласель не стал открывать продолжение, на котором висело уведомление о прочтении. Лучше было сделать вид, что он ничего не получал, то есть получал, но в спам, в смысле, достал, но прочитать забыл, так что извините, в следующий раз. Через месяц или типа того.
Заводить длительные отношения Ласель опасался пуще всего на свете. Не успеешь оглянуться, а с тебя уже требуют компромиссов и предлагают начистить воинское копье, потому что в культуре конкретного клыконосного хрена так положено.
Прокатившись вместе с основным потоком через сеть мостов над красивейшей и потому ставшей жутко популярной центрифугой, авион вырулил на освободившуюся магистраль, и навикон даже предложил Ласелю самостоятельно управлять скоростью.
– Эгей!
Оклик сверху отвлек Ласеля от важнейшего занятия – попытки определить, как половчее фыркнуть выхлопом под нос турбиллиону, на котором вальяжно располагался хартицай. Что поделать, этих Ласель упорно не любил. Даже невзирая на их приятную гермафродитность.
Ласель задрал голову.
– Просто так болтаешься или по делу спешишь? – осведомились с верхнего уровня потока.
Лучезарно улыбающаяся Нефлит аж свесилась с авиона, так что модные зеленые пряди полоскались на ветру.
– В офис тороплюсь! – махнул Ласель и все-таки пошел на обгон, расчехлив распылитель на максимум.
– А что, правду говорят, что на Улбар половина площадки сама в себя рухнула?!
Собеседнице пришлось повысить голос – разгоняющийся в городе авион обязательно предупреждал всех свистом.
– Точно! – отозвался Ласель, заворачивая авион так, что на хартицая выкатился прекрасный клуб голубоватого пара.
– Безобразие! – заорал хартицай. – Это нарушение правил! Я буду жаловаться!
– Это скоростной режим! – ликующе проорал Ласель в ответ. – Быстрее тащиться надо! А то в следующий раз провалитесь вместе с чем-нибудь куда-нибудь!
Нефлит спикировала, презрев воздушную разметку, и под стробоскопическое вспыхивание лидара встроилась рядом с Ласелем.
– И что с этого можно поиметь? – деловито поинтересовалась она.
– Ну, разве что энергетическим зайдет, – честно поделился Ласель.
Авионы выровнялись, и свист начал стихать, позволяя нормально разговаривать. Щитки, берегущие от бьющего в лицо ветра, потрескивали, у Ласеля еще иногда шли сполохами, но патчи работали исправно.
– Дай посмотреть? – бестрепетно потребовала Нефлит.
Ласель похмыкал, но все же кивнул. "Миледи" тут же раскопала записи и транслировала соседке.
– О! – восхитилась Нефлит. – Прекрасно ж! Пойдет кокебу в самый раз!
– Только учти, что моторайзон теперь будет обходить их стороной, – Ласель потряс рукой, делая вид, что держит планшет. – Я занес в каталог, там еще и площадка соседняя навернулась, потому что… В общем, навернулась.
– Не твоих ли это рук дело? – с подозрением осведомилась Нефлит.
– И статую великого настройщика тоже я, – фыркнул Ласель. – Охотятся там всякие…
– Ах, этот!
Нефлит тоже имела сомнительное счастье арендовать площадь на рю Колетте по соседству с яутом, только располагался ее офис двумя блоками выше. Но до него отголоски яутских эскапад тоже зачастую долетали. Например, против возведения малого жертвенника Нефлит с Ласелем возражали вдвоем и даже лично обошли соседние блоки, чтобы привлечь съемщиков к общественной петиции против безобразия, учиняемого яутом на религиозной почве.
Иштургай орал, что раз у него есть владение частью платформенного участка перед личным офисом, то и жертвенники он там может возводить, но общественность оказалась сильнее и показала яуту могучую общественную фигу.
Теперь Иштургай изводил соседей песнопениями, объясняя, что только так может заменить полноценные жертвы. Голос у него был отвратительный.
– Кстати, надеюсь, его там и съели? – уточнила Нефлит.
– Увы, – Ласель придал лицу постное выражение. – Мало того, что выжил, так еще и туристы не пострадали, поэтому не видать нам громкой депортации со скандалом.
– Ужас, – согласилась Нефлит. – Кстати, что ты делал там вместе с ним?
– А что?
– Анатомический интерес, – прищурилась коллега. – Он же слишком антропо...
– Да вы сговорились что ли! – обиженно взревел Ласель. – Какого хрена вы решаете, с кем мне спать, а с кем нет? И вообще! Я не собирался с ним попадать на одну тропу, это все придурок с тягой к расчлененке!
По Нефлит было видно, что сначала она хотела заржать, но последующая ударная речь изрядно сбила ее с толку.
– Какая расчлененка? – почти растерянно спросила она. – Вы кого-то порубили на куски? Ты порубил? Он порубил?
– Мьелби, – раздраженно пояснил Ласель, прочесывая волосы пальцами. – Придурок, мечтающий самоубиться! Выскочил на той же станции, где и этот, мать его, великий визирь! Поэтому мы и таскались группой.
– Ах вон оно что, – вздохнула Нефлит. – А я-то думаю, откуда объявление на твоей ячейке, мол, технический перерыв на сорок восемь часов.
– Вот именно, – пробурчал Ласель.
Магнитка поворачивала в их квартал. Кругом замелькали знакомые конструкции, успевшие чуть-чуть видоизмениться за последние три недели, пока Ласель пропадал в самых разных концах Вильнёва. Особенно поражал воображение внезапный и явно стратегически возведенный стеклянный мост. Это совершенно точно походило на туристическую галерею, а значит было спроектировано Эа, сующими свой цифровой нос везде, куда не просят.
– Так что насчет антропоморфности? – скалясь, уточнила Нефлит.
– Отвянь, – сказал Ласель. – Не завидуй моему счастью.
– Ах, все-таки да.
– Ах, все-таки завяжи транслятор.
Нефлит презрительно хмыкнула и демонстративно поправила мощные обвесы, закрывавшие лицо по бокам, точно деталь доисторического шлема. Голос у нее был подобран мастерски благодаря совершенной акустике, на которую Нефлит просаживала практически все фиаты, но Ласель научился бороться с этим обворожительным пением сирены, добавляя с помощью "Миледи" шум-противовес.
Магнитка дала три предупредительных сигнала, показывая, что через пятьдесят метров закончится, и дальше каждый сам за себя.
– Ну, я пошел, – сообщил Ласель, покрепче сжимая авион. – Нужно еще почистить зубы и поспать, прежде чем я снова отправлюсь совершать подвиги.
– Поспа-ать? – протянула Нефлит. – Это у нас, знаешь ли, большая роскошь!
– Я заработал, – Ласель помахал, отваливаясь в сторону. – Сам большой босс разрешает!
Нефлит плавно взмыла вверх, и выражения ее лица Ласель не увидел, но воркование, усиленное акустикой, продемонстрировало спектр сомнительных чувств, который Нефлит испытывала к хозяину туристического сектора. По правде говоря, чем дальше Ласель находился от Декардоффа, тем толерантнее к нему относился. Сейчас он даже готов был согласиться, что триста семьдесят тысяч гидов – это головная боль, тут волей-неволей станешь злобным и агрессивным.
Авион плавно присел на катушку и затих. Ласель прокрутил на люнете в ускоренном режиме записи с момента отъезда. Хотя система наблюдения давно уже отчиталась, что все в порядке и никто вломиться не пытался, он не отказал себе в параноидальном удовольствии подробнее изучить этот вопрос. Из подозрительного имелось только шныряние уборщиков в округе. Они довольно часто подбирались к офису Ласеля, энергично всползая по стенам, и пытались чем-то там нашурудить у порога. Ласель с подозрением посмотрел на аппарель, но кроме вопиющей чистоты ничего предосудительного не обнаружил. Поэтому смело спрыгнул с авиона и прошествовал в офис.
Вероятно, Декардофф долго смеялся бы, если б ему предложили переехать в такой офис, а потом предлагавшего показательно бы сжег. Прямо в зоне ресепшена "Серюсьи".
Вся офисная площадь занимала гордых тридцать квадратных метров, завешанных и заставленных необходимым для любого уважающего себя гида реквизитом.
По потолку проходили рельсы, с которых многоглавыми пучками свисали различные транзисторы, трансмиттеры, репитеры, лидары, радары, сканеры, фазеры и прочая мелкая механическая бесовщина, притащенная из походов как символ доблести. Стена блистала инструментарием, тщательно закрепленным на отполированных крючках, и увлажнитель воздуха заботливо поддерживал надлежащую атмосферу для сохранения качества инструментов. Распаянное окно, за которое пришлось вывалить бешеных фиатов как за уникальный элемент современного дизайна, до половины было загорожено оборудованием, с помощью которого создавались подходящие для каждого конкретного похода образы.
Ласель скептически оглядел огромный ритуальный трехрожник, с которым водил чхи-пай по лабиринтам несанкционированной добычи веселящей краски, и твердо пообещал себе в следующем сезоне обязательно его разобрать и переделать во что-то менее громоздкое. Туда же должны были отправиться почетные крылья-плащи, с помощью которых куратор Обечанофф элегантно парил среди мышеглавых батамани, задавая тон всей колонии.
На столе, по возрасту приближавшемуся к Декардоффу, возвышался перегонный куб универсального питьевого преобразователя, и в помещении до сих пор плавал слабый горьковато-жженый запах бобов катью, из которых Ласель перед выходом готовил себе бодрящий и тонизирующий напиток. В основном ради того, чтобы не дать себе свалиться после семисуточного бодрствования.
Тогда у него как раз обострился интерес к ксенамичис, и все темное время суток он беззаветно пропадал в "Зеленых будуарах", а так же "Синих", "Розовых" и "Черных", за что даже получил значок почетного полового трудоголика. Такие значки раздавали октоперибии, точно знающие, сколько раз и как долго может каждый, оказавшийся в "Будуарах".
На восьмые сутки Ласель почувствовал утомление от бесчисленных совокупительных геройств и даже мучился постыдным желанием сказаться больным и ни в какой поход не идти, но в итоге пришлось варить бобовый тоник. "Луи" категорически вычеркнул из списка все допинговые химикалии и тем более запретил сетевые способы встать на ноги.
– Дом, родной дом! – провозгласил Ласель больше для пакетной посылки, чем для себя. – Вот сейчас как помоюсь! Как отдохну часов сорок пять подряд! А?
Посылка задумчиво молчала. Видимо, шелтерный искин пытался сообразить, нормально ли это, или порядочные люди обходятся тремя часами в неделю, пользуясь всеми благами цифрового детокса от Эа здравоохранения.
Ласель оттянул воротник, сунул нос внутрь и принюхался, дав команду фильтрам не вмешиваться. От него попахивало едва уловимой ноткой парфюма, стоившего так же дорого, как и все остальные аксессуары Декардоффа. Следы преступления с яутом были тщательно замыты, но тот же Декардофф их учуял сразу, так что стоило освежиться на всякий случай. Лично для Ласеля это были приятные запахи, но не исключалось, что санитарные службы в Роппонги могли начать присматриваться к любителю разнузданных оргиий с синтетиками и ксенамичис. А лучший калькугаль Вильнёва очень не любил, когда к нему присматривались.
Инстинктивно почесываясь, Ласель стянул ботинки нога об ногу, затем одежду и в гордом свободном виде прошествовал к санитарному блоку. Помимо собственно офиса на арендуемой им территории находилось все нужное для жизни: место для поспать, для помыться и для припрятать пару бутылок чего-нибудь требующего охлаждения.
"Ше-еф!"
Вопль в чате заставил его споткнуться о порог блока. Душевые форсунки вопросительно прыснули облачком ароматизированного пара и остановились.
– Что такое? – прохрипел Ласель, начиная предвидеть самое ужасное.
"А наш рейс отложили на два часа! – радостно доложил Джорджи. – Мы к вам в гости забежим?"
– Еще чего! – возопил Ласель, ныряя в блок и стремительно там захлопываясь, словно стажеры уже стучали к нему в дверь. – У вас отпуск! Пройдитесь по магазинам! Расширьте сознание в хербариуме!
"А вы нас не рады видеть?" – демонстративно обиделся эмотиконами Джорджи.
– Я уже практически уехал, – соврал Ласель и замахал форсункам, приказывая немедленно начать его мыть. – Сейчас сменю белье на парадно-выходное, и авион уже ждет меня за дверью.
"Даже на минуточку нельзя?" – подключился к уговорам Келли.
– Ни в коем случае, – решительно отбился Ласель. – К тому же тут у меня небольшой, м-м, карантин. За время отсутствия просочилась какая-то пакость и испоганила деодор. Воняет тут до неприличного. Берегите ваши организмы.
"Скукотища тут, – пожаловался Келли. – Даже взломать нечего, вуф".
– Считай, что я этого не слышал, стажер, – возмутился Ласель. – Взломает он. Жопу вам потом взломает ваш руководитель дипломной работы!
"Он старенький и не может, – почти сентиментально вздохнул Келли. – К тому же мне, например, все равно больно не будет... Ну если вы точно-точно уезжаете..."
– Да я уже одной ногой за порогом, – клятвенно заверил Ласель, яростно намыливая пах. Пена отчаянно щекотала и постреливала кислотными уколами.
"Пойдем что-нибудь натворим, – резюмировал до сих пор выдававший свое присутствие лишь телеметрией Вивьен. – Как нормальные такие обалдуи, негодяи и эти, как их там…"
"Служители хаоса", – подсказал Андрэ.
Про себя Ласель облегченно выдохнул. В момент, когда он не мог держать в поле зрения всех четверых, ему постоянно казалось, что с ними вот-вот произойдет что-нибудь ужасное. Например, их унесет озабоченный каффиль, или кто-нибудь съест. Перспектива съедения волновала особенно, потому что предполагала длинную и нудную реконструкцию останков и судебные тяжбы по поводу каждого недореконструированного кусочка.
– Сколько угодно, – наконец опомнился он. – И помните, что в случае чего я вашу задницу прикрывать не буду. Пусть отец Андрэ прикрывает вас рясой.
"Это плащ!"
Страдая и скуля, стажеры распрощались. Последней на приватный экран бухнулась личная текстовушка от Андрэ.
"И кстати, жопа у вас очень даже ничего, когда мытая! Адепты похоти одобряют!"
Огромным усилием воли Ласель сдержался и не начал панически оглядываться. Вместо этого просто вызвал "Готфрида", и охранная программа радостным вепрем ринулась сметать все, что в офисе было установлено не лично самим Ласелем Обечаноффым. Визуальная следилка полетела первой, выкинув жалкую пасхалку в виде лозунга "не приумножайте энтропию сверх необходимого!"
– Вот же способный мерзавец, – пробурчал Ласель себе под нос.
Ужасная мысль, что со стажеров все же станется сюда притащиться, терзала нервные клеточки, и Ласель с трудом выдержал время на ионизирующую просушку. Выскочив из санблока, он перепрыгнул уборщика, тащившего его шмотки в недра рециклера, рыбкой нырнул в гардероб и лихорадочно извлек оттуда старый добрый "латник", выдерживающий такие сомнительные мероприятия, как командировка в чужой город, где еще неизвестно, кто какую территорию держит.
Ввинтившись туда и переждав, пока каркасник перестанет ломать хозяина, подстраиваясь под его анатомию, Ласель, слегка задыхаясь от подзабытого костюмного энтузиазма, выскочил на аппарель. "Готфрид" приволок в зубах последнюю добычу – какой-то очень назойливый рекламный трекер, и Ласель не глядя отмахнулся от него, повелев уничтожить. "Готфрид" рассыпался на эффектные полигоны вместе с трекером.
– Ханаби!
– Это мне мерещится, – твердо сказал Ласель прямо в расплывшуюся в довольной лыбе яутскую морду. – Наведенная оптическая галлюцинация.
– Раслоу?
– Неудавшаяся рекламная компания, – обнадежил Ласель сам себя. – Нет, я не буду покупать гондоны для секса с ксенамичис, у меня все свое, от проверенных поставщиков.
Он попытался прорваться мимо предполагаемой иллюзии, но яут протянул лапу и сгреб его за широкий воротник.
– Уйми свой трусливый разум, – проворковал великий визирь. – Я отправляюсь в Роппонги. Думаю, нам по пути.
Ласель завел руки за голову и принялся разжимать яутские пальцы.
– Ты это делаешь назло мне? – осведомился он.
– Отчасти, – согласился великий визирь. – Если быть честным, твое намерение напо-омнило мне, что в Роппонги есть дела, заслу-уживающие приста-аульного моего внимания.
– Я был идиотом, когда с тобой знакомился в интимной обстановке, – Ласель разогнул уже три пальца из пяти.
– Это был смелый поступок, – возразил Иштургай, тут же загибая пальцы обратно. – Ты же знаешь, что мы никогда не заставляем. Это против правил и непочтительно.
Ласель запыхтел, с досадой вспоминая, как при виде дурацкого печенья почему-то решил, что морда яута достаточно уродлива, чтобы удовлетворять личным требованиям Ласеля к пониженной антропоморфности. Он-то думал, что обойдется одним перепихом, но в итоге все подозрительно затянулось. Возможно, печенье было с нейрокорректорами.
Он опустил руки. Держащая его лапа заставляла стоять на цыпочках.
– Нет, тебе серьезно интересно таскаться за мной?
Лапа дернулась, и Иштургай развернул его к себе лицом.
– Конечно-у интересно-оу. Это так забавно-оу – дарить всякие вещи, говорить всякие слова, со-оувершать посту-упки. Разве тебе не нравится?
Ласель понял, что безудержно краснеет. Никакая наномашинерия, управление ЦНС, контроль лимбической системы и прочие хитрые штуки не могли преодолеть это простое физиологическое явление.
– Не люблю какие-то там обязательства, возникающие на почве взаимных увлечений, – проворчал он. – Поставь меня на место! Почему я болтаюсь на весу?
– Потому что-оу маленький, – разъяснил яут для идиотов. Но на аппарель Ласеля все-таки поставил. – Зря-яу ты так опасаешься, я же не требую от тебя стать левым плечом досто-ойного продолжа-аутеля рода.
Ласель сунул большие пальцы за пояс. Поток ветра дунул ему в висок, растрепав волосы, но Ласель проявил истинное мужество и не стал суетливыми жестами убирать их с глаз.
– А какие дела у тебя в Роппонги? Что об этом говорит великая бюйюк аннэ Кашелым? Достойно ли мотаться куда попало, не имея цели?
Яут молчал долгое мгновение, сохраняя каменную неподвижность, а затем внезапно плавным движением достал из набедренных ножен длинный клинок.
– Друзья-яу.
И Ласель понял, что подробности выяснять не стоит. Он бросил взгляд в сторону, и яут немедленно среагировал:
– И что, ты плани-ируешь лететь туда на этом смехотво-оурном агрегате?
– Чем плох авион? – возмутился Ласель, сразу же забыв о мысленных проклятиях, регулярно посылаемых в адрес машины.
– Насколько-оу я знаю Роппонги, это тяже-еулый город, – с умным видом сказал яут. – Следовательно, и транспорт, и оружие должны соответствовать.
– Не собираюсь я там ни на кого кидаться с оружием, – проворчал Ласель. – Ну, транспорт… ну да, допустим. Декардофф, жмот проклятый, мог бы выделить любимому специалисту турбиллион, да помощнее. Сукин сын!
Иштургай протяжно фыркнул.
– Твоя ненависть к нему особенно смехотво-оурна при том, что ты с ним спишь, ханаби.
Секунду до Ласеля не доходил смысл сказанного, но затем все-таки пробился, и все его уязвленное достоинство возопило.
– Ах ты морда! – побагровел Ласель. – Опять разнюхиваешь?
Иштургай демонстративно помахал ладонью перед клыками и сморщился, точно собирался чихнуть во всю пасть.
– От тебя разило похотью еще в "Сер-рюс", – уточнил он. – И я бы посмотрел, как это происходит у вас, люу-удей. Мне кажется, это очень смешно-оу.
Ласель так же демонстративно набрал команду вызова дрона-парфюмера, и тот, словно поджидал в засаде, тут же выскочил из-за ближайшего столба. На ходу распевая рекламную мелодию он ринулся к Ласелю.
– Великая бюйюк аннэ Кашелым, – продолжал дудеть в кабаджин яут, - говорит: если ищешь выгоду через ложе, то эта битва должна быть не менее славной, чем...
Дрон принялся обильно орошать респондента лучшими феромоновыми образчиками.
– Гадость! – рявкнул Иштургай, отскакивая на добрых два метра. – Мокрость и мерзость!
– Зато не будет больше оскорблять твое обоняни-и-апчха!
– Мерзо-оусть! – провыл великий визирь.
– Еще щит выставь! Я сплю с кем хочу и когда хочу!
Иштургай резво отдернул когти от наруча. Дрон допел куплет, выстрелил в Ласеля талоном на скидку, залепившим весь экран люнеты, и, пока Ласель чертыхался, пытаясь вернуть себе зрение, стремительно удрал. Но зато хотя бы неудобная тема отношений с начальством оказалась похоронена под ворохом мелких насущных проблем.
– Тварь, разносящая вонючую воду – даже для добычи слишко-оум гадка! – проревел Иштургай.
Ласель отряхнулся и еще одним взмахом вызвал уже общественный экран аренды транспорта.
– Что ты делаешь? – немедленно переключился великий визирь.
– Ищу, на чем там рассекать, что ж еще, – буркнул Ласель. – Не арендовать же мне там местные тачки хрен знает с какой прошивкой.
Яут прошел сквозь экран, остановился перед Ласелем и с размаху хлопнул его по плечу. Комбез принял удар, трансформировав энергию, и Ласель даже почти не присел.
– Оставь глупые корчи! – прорычал великий визирь, задрав башку так, что Ласель видел только подергивающиеся нижние челюсти. – Я же сказал, что мы отправимся в обще-е-еу путешествие! Мой великоле-епный огнегривый демо-оун помчит нас сквозь время и пространство!
Рычанье и щелканье яута настолько рассинхронизировалось с запоздалым переводом, что Ласель заморгал. Люнета впихнула ему совершенно другой образ: гигантская туша, покрытая множеством игл и рогов, с огромной слюнявой пастью и шестью мощными когтистыми лапами. Огнегривый демон никак не вязался с живым бульдозером, прущим сквозь топкие болота родной яутской планеты. Лингвоблок немедля подсуетился и облек образ зверя в дополнительную кондицию, придав механический смысл и атомный двигатель. Все это заняло четверть очень напряженной секунды, и Иштургай как раз успел дощелкать свое пафосное обобщение.
– Не уверен, что это положительно скажется на моем имидже, – засопротивлялся Ласель. – Я уже не говорю про автономность передвижений.
Яут наконец-то изволил склонить голову и даже вытянуть вниз шею, чтобы его морда оказалась почти напротив человеческого лица.
– Раслоу, – почти мурлыкнул он. – Разве ты откажешься от сопрово-оуждения столь могучего и устрашающего воина? Разве ты не хочешь сыграть в игру?
– Это в какую? – с усилием спросил Ласель, чувствуя, как одобрение "Альфонса" растекается по жилам. Даже ленты жантюров напряглись.
Метеорологический алерт, давно мигавший на краю зрения, выбросил сердитый восклицательный значок и грозную тучку. Над головой умеренно громыхнуло, и сию же секунду начался дождь. Ласель сердито мотнул головой, энергозонтик над ним раскрылся и захватил солидное пространство, Иштургай снял ладонь с его плеча и сделал крошечный шаг назад. Он стоял точно в экране, который Ласель так и не сбросил, и искрящиеся под дождем осколки голограммы окутывали его оранжевым облаком, бросающим жутковатые блики. Желто-зеленые глаза засияли, как электрический янтарь.
– Представь себе, – сказал Иштургай, кладя ладони на пояс, – как величественно ты будешь выглядеть в сопровождении сей всесокру-ушительной мощи.
Аккомпанементом последним словам прозвучал надсадный скрежет металла о металл, с которым великий визирь вытянул длинные загнутые клинки из "городских" ножен. Ласель мысленно аж вздрогнул. Яуты наверняка встраивали специальные желобки и какие-нибудь усиливающие динамики, чтобы звук получился максимально эффектным и противным.
– Чего мне там сокрушать, – неубедительно даже сам для себя произнес Ласель.
Иштургай ухмыльнулся, и в этот момент, как по заказу, гигантский баннер на противоположной стороне рю засиял неоновым розовым, голубым и желтым. Фигура яута превратилась в сгусток тьмы, и только клинки запылали жидким пламенем.
– Уф-ф, да чтоб тебя, – сдаваясь дрожи в коленках, сказал Ласель. – Если ты прям очень хочешь ехать со мной и у тебя прям натурально есть какое-то дело – пожалуйста!
Иштургай крутанул своими замечательными двужильными запястьями, убирая клинки. Мгновением после того, как они исчезли в ножнах, монитор за его спиной начал транслировать рекламу энергетического стимулятора, поубавив яркость до умеренной. Экран, вызванный Ласелем, отвалился по таймауту, и почти инфернальное величие яутской фигуры изрядно подугасло. Метеорологический значок подобрел, демонстрируя таймер обратного отсчета до окончания атмосферных явлений. Через пять минут должны были остановить морось и выдать прекрасный теплый бриз. Сквозь вкрадчивый шепот дождя прорвалось тонкое веселое пение группы авионов. Ласель вздрогнул и невольно метнул взгляд на вход в офисный блок.
– Срочно пора ехать, – твердо сказал он. – Заводи свою хреновину!
– Огнегривого демона, – погрозил ему когтистым пальцем Иштургай.
– Да без разницы, – Ласель аж привстал на цыпочки, выглядывая возможную преступную группу стажеров, отказавшуюся от полезной образовательной поездки по билетам, оплаченным Декардоффым. Разбираться с последствиями он точно не желал. – Давай живей, рейс ради нас тормозить не станет!
– Какой рейс? – изумился яут, ладонью подманивая гляссион, сверкающий черными боками. – Мы выберем путь отваги и преодоления!
– Да ну? – Ласель прекратил подпрыгивать и с подозрением уставился на великого визиря. – А подробнее?
– Восьмой автобан, – с удовольствием выговорил Иштургай и аж обмахнул клыки языком. – Свобо-оуда и ветер-р!
– Сплошной поток в морду, – простонал Ласель. – Шутишь, что ли? У тебя перепонки в обратную сторону вывернет. Будешь чесать клыками затылок!
– Пф! – Иштургай вскочил в седло и сдернул с руля ворчливого мастодонта маску. Прихлопнул ее едва заметным движением и мгновенно принял облик злобного ксенамичис, охотящегося на беспечных горожан, бродящих по переулкам без плазменной долбилки.
– А я? – справедливо возмутился Ласель. – Мне что, в спину тебе дышать?
Иштургай приглашающе похлопал по сиденью перед собой. Добрых пару секунд Ласель мялся, но авионы пели уже совсем близко, вот-вот должны были вывернуть из-за поворота и, в случае чего, поставить его перед лицом неудобнейших обстоятельств и ужасающих последствий.
Трусость поборола гордость, и Ласель рванул к гляссиону. Иштургай отпустил рукояти, Ласель запрыгнул на свободное сиденье лицом к яуту и решительно скрестил ноги у него на поясе. А потом еще и обхватил за спину, нащупав там подходящие ремни. К чему Иштургай таскал на себе столько аксессуаров, Ласель не задумывался, но вот его собственные жантюры тут же среагировали правильным образом и затянулись, фиксируя все тело в эргономически выгодном положении относительно яута. Ласель расслабился и чуть дернул головой, чтобы его не вжимало носом в ребристый панцирь, закрывающий грудь Иштургая.
– Цепок, как клещ-кровосос, – не преминул отметить великий визирь.
– Рули-рули, – благодушно ответствовал Ласель. – Не забудь меня разбудить, когда пойдем на посадку.
Яут разразился негодующим квохтаньем, гляссион строптиво дернулся, встал на дыбы, так что на мгновение Ласель оказался сверху – и кувыркнулся в межъярусный пролет.
Глава 8. Лотосовый пруд в подземелье
Больше информации на сайте рекламодателя
Вздремнуть, само собой, не удалось, поэтому Ласель тихой сапой вылез в сеть и занялся перелопачиванием новостей. Очень тянуло влезть на парочку форумов, где стойкий духом и профессионализмом куратор Обечанофф мог легко просаживать долгие часы своей замечательной жизни, но в этот раз Ласель проявил немыслимый героизм и сосредоточился на том, что имело пометку "Роппонги".
Самостоятельный город, в прямом смысле отвалившийся от Вильнёва порядка сорока лет назад, расселся на месторождении керниума и провозгласил гордую независимость. Жалких двадцать миллионов населения с трудом позволили ему обрести заветный статус особой экономической зоны. Поговаривали даже, что тамошние Эа ввели систему подделки активных граждан, и тысяч пятьсот протащили по сигнатам скончавшихся. Плюс еще объявили привилегию получения гражданства для ксенамичис – и на этом получили два недостающих миллиона.
До сих пор ни один город на Ораж так не делал, поэтому над казусом кукарекали все, озабоченные независимостью и суверенитетом. Однако за несколько лет ничего скандального в Роппонги не произошло, и интерес к нему был окончательно утрачен, а два миллиона разнообразных жукоротых, получивших право на социальные льготы по выслуге лет, застряли в учетной статистике. Возможно, кто-нибудь из них уже успел передать свое пенсионное свидетельство по наследству.
Еще в Роппонги были очень прогрессивные Эа, предлагавшие сразу же внедрить внимательный системный глаз практически в жопу простому смертному, чтобы наилучшим образом предугадывать его желания, таргетировать во все щели и тем самым создавать невероятно комфортную среду. Ласель справедливо полагал, что примерно так же комфортно может быть, когда вас ежедневно постоянно насилуют сорокасантиметровым дилдо и на ухо шепчут: "Ш-ш, это прекрасно, постарайся расслабиться и получить удовольствие, ты просто неблагодарный, зато какое очко будет – закачаешься". Ну а потом респонденты еще вынуждены поблагодарить, ведь могло быть и хуже, да и вообще, пока их сношали, они успели полюбоваться закатом, и жопа в конце концов зажила – полезный опыт. Признаться себе в том, что тебе не понравилось, стыдно: пессимизм, грех и черная неблагодарность.
Ласель предпочитал неблагодарность цвета атомарной бездонной тьмы.
Наконец, у местных Эа была система учета персональных помощников, поэтому пришлось заняться выдворением большей части ремплесантов в самые дальние кластеры. Особенно негодовал "Готфрид", выкидывая красные уровни тревоги на каждое понижение его доступов в сеть. Ласель терпеливо пережил истерику самостоятельно обученной программы и все-таки завернул на максимум.
После таких упражнений он почувствовал себя изрядно незащищенным и неожиданно проникся уважением к идее Иштургая. Возможно, совсем неплохо, когда за тобой повсюду бродит клыкастая харя, вооруженная клинками и регулярно демонстрирующая острое желание их на ком-нибудь применить. Жаль только, что Иштургай отказывался устроить революцию в туристическом секторе путем обезглавливания большого начальства.
Ласель уже неоднократно раскаивался, что не соврал ему об истоках неприязни к Декардоффу. Надо было сочинить историю про угнетение и насилие, но вместо этого лучший калькугаль Вильнёва, пытаясь поставить назойливого ухажера на место, абсолютно недальновидно сообщил ему, что имеет отношения с тем, кто будет покруче великого визиря. Изумление Иштургая было столь приятным, что Ласель еще более недальновидно выдал на-гора имя.
С тех пор рассчитывать на яутский топор не представлялось возможным. Иштургай не видел смысла и доблести в избавлении от важных партнеров, и уже никакие рассказы о гадской сущности босса всея туризма не помогали. Оставалось лишь обвинить Декардоффа в том, что именно он не позволяет мсье Обечаноффу рухнуть в яутские объятия. Но существовала опасная вероятность, что если Иштургай проникнется и таки удовлетворит кровожадные мечты своего ханаби, то всю оставшуюся жизнь придется из благодарности полировать ему копье.
А то и знакомиться с бабушкой.
Этой возмутительной недосягаемостью и вообще самим фактом существования Декардофф мешал Ласелю жить спокойно. Любой из его многочисленных знакомых сказал бы, что он сам дурак и надо было головой думать, но Ласель категорически отказывался признавать свои промашки. Всему виной были неучтенные риски.
Где-то на второй год холодной войны с Декардоффым за право не платить ничего или хотя бы платить, но всего чуть-чуть, ему зачесалось взять хренова босса шантажом. Недолго думая он пошел по простейшему пути, используя подсказки "Альфонса". Сейчас уже было кристально очевидно, что не очень умно воображать, будто древняя синтетическая сволочь на такое купится, но в те времена Ласель совершал множество рисковых поступков. Например, слегка упустил из виду близкий к двухсотлетнему опыт, в итоге и проехавшийся по нему и его планам всей мощью.
Так цинично Ласеля Обечаноффа еще никто не раскладывал. Смириться с этим было катастрофичеcки невозможно, и Ласель, балансируя между жаждой возмездия и опасениями быть раскиданным по мусорным коллекторам, твердо задался целью однажды хорошенечко подтолкнуть падающего. А злопамятный, как и всякий синтетик, Декардофф не упускал возможности напомнить, чем закончились попытки мсье Обечаноффа снять обличительную порнографию. Напоминать он любил во всех смыслах, включая физический.
Нервно поежившись и облизнувшись, Ласель осознал, что его накрывает чем-то вроде возбуждения. И чем больше он пытался отвлечься, тем сильнее оно становилось, пока куратор Обечанофф не почувствовал, что вот-вот пустит пар из ушей. Колени сами собой стиснулись на широком корпусе. Ласель сглотнул внезапно побежавшую слюну и уткнулся носом в пластину, отделявшую его от Иштургая. Возможно, на него плохо действовал перелет. Надо было все-таки настоять на общественном транспорте, там и сидеть в обнимку не нужно. И есть множество прекрасных изолированных уголков…
– Говнюк, – с чувством пробормотал он. – Силиконовый.
– Не спишь, Р-раслоу?
– Нет! Думаю!
– Отринь ду-умы, мы прибываем!
Ласель рискнул отвернуться от брони, выступавшей удобным фоном для умственных упражнений, и глянуть по сторонам. На восьмом автобане, конечно, стояли гасители воздушного потока, к тому же на гляссионе имелся собственный энергощит, так что на самом деле из помех в путешествии имелся только шум ветра. Ну и внезапно отвердевший член, к счастью, маскировочно прикрытый защитой каркасника. Не то с великого визиря сталось бы попытаться устроить половую акробатику прямо в воздухе.
Пейзажи кругом не вызывали ничего, кроме судорожного зевания. Бесконечные хребты отводных установок тянулись по обе стороны, иногда загибаясь аж над самой головой редких путешественников. За все время на люнете кроме их гляссиона так и не появилось ни одного транспорта. Автобаны давно сделались пережитком, но Эа разумно не убирали их, потворствуя желанию людей и ксенамичис проявлять повышенную самостоятельность.
– Никуда мы не прибыли! – крикнул Ласель в ответ. – Еще минимум полчаса до обжитых районов! Тьфу!
– Непр-равдау-у! – рев слился с ветром и прозвучал очень устрашающе. – Посмотр-ри вперед, ханаби!
Для этого пришлось извернуться, жантюры неохотно поддались, и Ласель почти запрокинулся, чтобы последовать страстному призыву яута. И беззвучно открыл рот от изумления.
– Так вот как теперь у нас выглядят прогрессивные города! – не удержался он. – Терпеть не могу путешествия!
Яут хрипло захохотал и завалил гляссион набок. Сразу стало понятно, почему на автобане в сторону Роппонги никого не нашлось. Из Вильнёва гляссион вылетал в группе таких же лихачей, но потом они очень быстро отделились, и последние минут сорок сверхскоростного спринта гляссион двигался в гордом одиночестве.
Здесь, на расстоянии каких-то пятнадцати километров от Роппонги, моноплексильная дорога закручивалась в гигантскую спираль. Фермы поддержки приняли причудливые формы, явно спроектированные не человеческими архитекторами. Скорее Эа, а может даже и кем-то из тех двух миллионов ксенамичис, что считались полноправными гражданами и могли предлагать решения. Спираль сужалась, превращаясь в сияющее жерло, уходящее вглубь неоновой бездны. Как нарочно окруженное сплошной чернотой, это жерло вызывало нешуточную дрожь, и только дальше, за пределами черноты обслуживающих комплексов, взлетал к фиолетово-зеленым небесам сияющий фрактал Роппонги.
Люнета замигала, добродетельно указывая на повышение скорости. Ласель стиснул зубы. По всему спиральному отрезку автобана стояли магнитные ускорители, срабатывающие, если того хотелось водителю транспорта. Яут совершенно точно нацелился выкачать из них максимум возможностей. Позорно орать в страхе Ласель решительно отказывался, да и на самом деле зрелище сверкающей спирали завораживало. Трепыхнулся даже один из самых редких ремплесантов, к которому Ласель обращался только в случае, когда нужно было срочно спасать задницу, совершать немыслимые героические поступки или идти на смертельный риск, например, хамить Декардоффу.
На экране мигнули расчеты, согласно которым, набрав скорость в шесть с половиной раз выше текущей, можно было интереснейшим образом выстрелить в стратосферу. Расчет даже предполагал, что благодаря жантюрам Ласель возможно достигнет орбиты в состоянии гомогенного пюре, потеряв по дороге лишь незначительную долю массы.
"Можно пробовать", – заключил "Сагава" и удовлетворенно ушел в ждущий режим.
– Вот зараза, – пробормотал Ласель, запихивая его в закуток, до которого местные Эа не должны были дотянуться.
Затянутый в спираль гляссион пережил два бустерных пинка, скорость возросла в полтора раза, и на люнету настойчиво вползло сообщение в странной кодировке. Ласель тряхнул головой, требуя расшифровки, и с некоторым замедлением все-таки получил результат. Яут, подобравший частоту общения, многословно интересовался, не чувствует ли Ласель ужаса перед стремительностью их полета к высшим сферам, и если да, то, так и быть, может разрыдаться, но погромче, иначе великий визирь его точно не услышит.
Ласель изо всех сил лягнул его в то место, где у людей находятся почки, а у юмми – нервный узел присоединения. Туша яута чуть вздрогнула, и Ласель с неудовольствием опознал в этом смех. Беспардонному ликованию всяких великих визирей, несомненно, следовало положить конец, но Ласель еще не придумал, как это сделать, поэтому лягнул еще раз. Даже трахаться с глумящимся крокодилом перехотелось.
"Что ж, – сформировалось кривоватое сообщение, – буду считать, что ты, ханаби, проявил достаточно мужества. Вонзимся же в сияющие врата! Во славу бюйюк аннэ Кашелым!"
"Имей в виду! – наконец разразился Ласель. – Мои пропуска глючит! Если нас тормознет на такой скорости, то я-то точно выживу, а у тебя все зубы оторвутся и со свистом улетят!"
Иштургай глухо зарычал. Звук Ласель не столько услышал, сколько почувствовал внутренностями.
"Рычи не рычи, а услуги на полную имплантацию нынче дороги, интересно, они входят в твою страховку по лицензии?"
Раздраженное рычание сделалось еще утробнее, так что Ласель рефлекторно поджал живот. Потом Иштургай, видимо, успокоился, потому как рычание исчезло полностью, вместо этого сменившись воркованием. Гляссион увеличил скорость еще на три сектора.
"Смотри, – честно пригрозил Ласель, – вот-вот он начнет слать нам алерты".
"Кто-оу?"
"Да откуда я знаю! Местный цербер!"
Гляссион вошел в стремительно сужающуюся круговерть. Вестибулярный аппарат попробовал что-то квакнуть, но был усмирен титанической дозой корректирующих импульсов. Люнета безжалостно стерла бешено крутящуюся реальность, заменив ее медленным и плавным поворотом на триста шестьдесят, от которого разве что едва ощутимо покалывало под ложечкой. Не поддался коррекции только грубый физический закон кориолисовой силы, из-за которого Ласеля неумолимо тащило вправо.
Иштургай задрал ногу, и Ласель уперся бедром в согнутое колено. Вдобавок яут пригнулся, почти ложась на свой драгоценный груз, и щиток с еле слышным шумом поднялся еще выше, формируя обтекаемую защиту уже поверх головы и плеч яута. Ласель не смог сдержаться и зажмурился. Хренов великий визирь совершенно осознанно превращал гляссион в натуральный болид. Сейчас, вот сейчас замигают алерты – и Ласель уже приготовился циничным брутфорсом выдергивать управление из когтистых лап адреналинового наркомана. Он приоткрыл один глаз, напряженно ожидая. Еще чуть-чуть, еще пару вздохов...
Приемный портал вспыхнул чередой сверкающих колец, неистово вращающихся в противоходе друг к другу, рекламное цунами вздыбилось и растерянно опало, не успев зацепиться за сигнаты посетителей.
– Я-яу! – победно провыл Иштургай, выдергивая гляссион из спирали в стремительный взлет.
Двигатель возмущенно подхватил его голос, разлагая частицы в бешеном темпе, и Ласель увидел, как за кормой гляссиона расцветает пышный атмосферный хвост.
"Смена часового пояса", – объявила "Миледи" и переключила на люнете режим фильтрации спектра.
Небо над Роппонги напоминало включенный на всю мощь экран. Сразу четыре искусственных солнца щедро поливали урбаносферу в безумном по широте диапазоне. Служебная программа отловила шестнадцать очевидных типов излучения и еще восемь отметила как знакомые ей, но не встречавшиеся куратору Обечаноффу даже в смысле "почитать, что это такое". Два потока были обозначены как чрезвычайно вредные для хомо сапиенс без базового усиления. Ласель вознес хвалу собственным усилениям, привычно понегодовав на зловещие времена, когда из каждой розетки тебя чем-нибудь да облучают.
– Пр-риехали! – объявил великий визирь, выпрямляясь во весь рост.
– Да чтоб тебя! – прокряхтел Ласель.
Стремительный откат управления вестибуляркой все же заставил его испытать короткое головокружение.
– Ну что-оу, твои сомнения разбиты в прах? – поинтересовался яут.
– У меня оказались хорошие патчи, – парировал Ласель, съезжая из состояния подвешенного кулька в приличный вид сидящего человека. – А ну дай развернуться.
Хорошо ощущалось, как в душе яута борются желание возразить и воспитание, полученное от общения со множеством других видов. В конце концов социализация победила. Он молча откинулся назад, опасно свесившись над хвостовиком, Ласель развернулся и занял гордую позицию ведущего. Правда, не достающего ногами до упоров, рассчитанных на кое-каких засранцев ростом повыше. До рукоятей управления он дотягивался, но выглядело такое не очень.
– Куда нам лететь? – поинтересовался Иштургай.
Кругом мельтешило множество других гляссионов, и все как один относились к утяжеленным моделям. Ласель сделал мысленную зарубку поблагодарить великого визиря за рекомендацию по выбору транспорта, если будет хорошо себя вести.
– А что, к друзьям тебе уже не надо? Дух бюйюк аннэ Кашелым смолк?
– К друзья-яум я могу наведаться в любое время, – заверил его яут. – Мы же договорились, что сыграем ради твоего мероприятия, да-ау?
– Дау, дау, – вздохнул Ласель. – Сейчас распакуюсь.
Постучав по панели перед собой, он все же добился, чтобы рукояти поднялись в нормальное человеческое положение. Гляссион недовольно мигал окантовкой, возражая против корпусной пересборки на ходу, однако не сопротивлялся. Движение вокруг них приобрело подозрительно упорядоченный вид, точно местные разглядывали происходящее и, не дай Эа, уже вели съемку.
Декардофф ничего не говорил насчет сверхсекретности, но любой обладатель айкью чуть повыше, чем у киберслизняка, сообразил бы, что не стоит радостно светить мордой, когда таскаешь что-то, не подлежащее передаче по открытым каналам связи. Ласель надвинул капюшон на лоб и коснулся сенсора люнеты.
За спиной заскрежетало, и тут же отпрянули подобравшиеся совсем близко гляссионы. Человеческих лиц наездников почти не было видно за сверхмассивными визорами и дополнениями, и Ласель не отказал себе в удовольствии обезличено показать всем средний палец. Иштургай у него за спиной, видимо, сделал какой-то еще более выразительный жест, потому что гляссионы прыснули по сторонам с ускорением. Проекция на люнете пошла некрасивыми всплесками активности, в ушах тонко зазвенело, а потом посылка аккуратно высунула на свет одну из колючих волосатых членистоножек.
Часто моргая, Ласель сверил нарисованный посылкой маршрут с текущей картой города, благополучно прихваченной заранее – именно на случай, если соединение с городской сетью придется урезать – и облегченно вздохнул. Скинул маршрут в мозжечок гляссиона и ухватился за рукояти. Машина развернулась, делая вид, что слушается наездника, а не загруженного маршрута, и заскользила вперед, быстро понижая уровни воздушных коридоров.
– Смотри, Раслоу, – Иштургай хлопнул его по лопатке, – мы снова спускаемся в опасные бездны! Мне уже нравится эта поездка! Точно и впря-яумь сама бюйюк аннэ Кашелым направляет нас!
– А мне по-прежнему не очень! – от души проорал Ласель в ответ.
Они спускались все стремительнее, уже пролетев несколько служебных уровней, и при этом удивительным образом никто их не останавливал.
Возможно, чертова посылка, скребущая мохнатой лапкой на краю сознания, сумела сама по себе как-то дать знать местным системам, что нужно расчистить дорогу одному яуту и одному человеку. Ласель усилием воли постарался изгнать возможные предположения на тему сущности посылки. Живот скрутило, и отключенная коррекция не сработала, поэтому нервы радостно задребезжали, отрываясь за многие месяцы подконтрольного существования. Ласель судорожно вдохнул несколько раз и стиснул потные ладони на рукоятях. Иштургай заулюлюкал. Навстречу им пронеслась стая одичавших виртуальных левиафанов. Раздутые тела, многомониторные подобия голов, длинные хвосты подключений к каким-то запароленным кластерам – туши пронеслись слишком быстро, гляссион прошил их, как бронебойный снаряд.
– Я-то надеялся, что мы попадем в приличное место! – сам для себя возопил Ласель. – С патчами и нейрокорректорами! И что в итоге я получаю?!
– Очевидно, славную охоту! – бравурно проорал Иштургай и вцепился ему в плечи так, что жантюры напряглись. – Наполнись духом приключений, ханаби! Откро-оуй себя смелости! Освободи желания!
Чувствуя непреодолимое желание заматериться, Ласель стиснул челюсти. Фермы по бокам замелькали, становясь все плотнее. Он вскинул голову – сияющее небо четырех солнц змеилось в высоте струйкой лавы, прихотливо прокладывающей путь меж титанических конструкций. Запах чужого города наконец пробился сквозь фильтры и зловещим насильником ворвался в рецепторы. Ласель поперхнулся, но смог удержаться от кашля. Здесь тоже баловались синтетическими фруктовыми заместителями, и аромат трассы, представленный миазмами синтетического личи наступал с варварским напором. Ласель яростно сморщил нос, приказывая себе не чихать, а своим фильтрам – не пропускать сопли. Противоаллергическая комбинация препаратов уже радостно катилась по артериям, однако за эти несколько секунд Ласель пережил всю гамму ощущений, с которыми сталкивается человек, лишенный антигистаминной поддержки в современном мире.
Гляссион спустился еще ниже, и небо скрылось окончательно. Вместо этого тусклыми огнями начали вспыхивать энерготрассы. В новом городе предполагалось, что человек может залезть куда угодно, поэтому везде нужно его сопровождать. С одной стороны неплохо. Тут хотя бы было чисто.
Наконец гляссион обрушился к самому дну.
– О-о-о! – загорланил Иштургай.
Гляссион присел на корму, Ласель гневно обернулся и убедился, что абсолютно прав: клыкастый потрясал руками, вскинув над головой копье.
– Поосторожней! – рявкнул Ласель. – Не то мы тут и утопнем!
Перламутрово-зеленая гладь нескончаемого отливного бассейна скользила под ними глянцевым полотном. К почти исчезнувшему аромату личи прибавился неистовый фреш-микс из водорослей, мокрой травы и озонирования. Словно какой-то идиот решил тут возделывать органику открытым методом.
– Р-риск! – прорычал яут. – Благор-родство и сталь!
– Мокрая гадость же! – не удержался Ласель. – Щас как нырну-у-у!..
Гляссион сам по себе клюнул носом. Три безопасных метра, отделяющих их от воды, превратились в два, в один, и Ласель уже готовился вызвать кого-то из ремплесантов для усмирения машины, невзирая на опасность реакции местных Эа, как полотно дрогнуло и медленно разделилось. Потоки перламутрового отлива устремились в каньон с грохотом, достойным апокалипсиса. Гляссион нырнул в щель.
– Гадо-ость! – заревел Иштургай с такой надсадной яростью, что даже перекрыл шум воды.
– Чтоб мне сдохнуть! – одновременно с ним провыл Ласель.
Водопад обрушивался по обе стороны гляссиона. А потом стены еще и начали сужаться.
– Святой Франциск, мы ж тут помрем! – резюмировал Ласель.
Гляссион опять качнуло, и поверх рук Ласеля легли когтистые лопаты с оббитыми костяшками.
– Пригнись! – гаркнул Иштургай.
Ласель зачем-то набрал полную грудь воздуха, выдернул руки и пригнулся. Яут нырнул вперед. Затрещало электричество, и все волоски встали дыбом. Рев водопадов сделался приглушеннее.
– Зачем ты настраивал этот глупый маршрут, Расло-оу? – провыл Иштургай, гневно клацая клыками.
– Так это не я! Это посылка!
– Помойка!
Ласель не успел возмутиться неуместностью оскорбления, в котором вдобавок усмотрел смутный намек на собственные обширные половые предпочтения, как стены воды сошлись окончательно. Защитное поле негодующе заискрило, куснуло Ласеля в кончик носа, и гляссион совершил парочку головокружительных пируэтов, увлекаемый стремниной.
– Убью! – пообещал Ласель скорее себе, чем общественности. – Однажды я его убью!
Если бы проклятья могли передаваться на расстоянии, Декардофф наверняка сейчас должен был поперхнуться чашкой свежесваренного изотоника, или чем там этот гад заправлял свои старческие неубиваемые мощи.
Рев воды исчез. Ласель моргнул, и милосердная пелена на экране люнеты растворилась. Маршрут снова засветился тонкой зеленой линией, по которой скользила точка гляссиона.
– Раслоу, он не останавливается! – обвинил его сверху Иштургай, наваливаясь щетинистым пузом.
– Я уже понял! Не ерзай! Меня стошнит!
– Никогда-ау не видел, чтобы тебя тошнило, – проворчал Иштургай. – Или ты имеешь в виду, когда из тебя снизу извергается жидкость?
– Нет! Тьфу!
Гляссион резко развернулся, и Ласель наконец совладал с картинами, транслируемыми прямиком в мозги. Они скользили по какой-то чудовищной служебной трубе. Ласель нервно прищурился – кажется, Декардофф отправил его в сраный притон. Даже на экране стенки трубы выглядели отвратительно, а струящаяся понизу невнятная субстанция, смердящая химической смородиной, вызывала желание профилактически сжечь ее на санитарной конфорке.
В это мгновение прозрения Ласель понял, что готов признаваться Иштургаю в пламенной межвидовой любви.
Иштургай сердито бухтел, гляссион бодро пожирал пространство, а Ласель твердо и решительно наплевал на собственные параноидальные меры предсторожности – и взялся курочить посылку. Из всего арсенала ремплесантов на свет вновь явился "Сагава", имевший черный пояс по взлому того, что взломано быть не должно. Ласель почти не помнил лица того чувака, с которым сторговался за эту редкость, да и чувак был какой-то дерганый, прикрывающийся экранами антислежения. За полминуты, потребовавшиеся на передачу токенов, он успел раз двадцать сообщить Ласелю, что за ними следят, что множественные глаза камер, носы сенсоров и языки сканеров всасывают малейшее его движение. В конце начал блажить, что его встреча с Ласелем была предопределена, и "Сагава" сам велел ему найти достойного хозяина – после чего Ласель твердо с ним попрощался.
"Сагава" был нацелен исключительно на снятие различных блоков и на реагирование в экстренных ситуациях. Чтобы представить, будто он раздает кому-то зловещие команды, надо было совсем сторчаться на ревирах.
Посылка сразу же среагировала: выпустила множественные ножки и начала отбрыкиваться.
– Великий визирь! – Ласель боднул яута под челюсть. – Эй!
– Што-о?
– У тебя есть следилки за активностью систем?
– Что-оу? – протянул Иштургай.
– Да у всех они есть, визирь, не упирайся!
– Чего тебе нужно-оу?
– Последить, – почти извиняясь, попросил Ласель. – Я тут решил влезть... в общем, мне нужно, чтобы кто-то смотрел за активностью кругом.
– Хмфр!
– Да ладно, ты ж согласился быть моим телохранителем! Вот я и прошу – охраняй меня!
Иштургай еще медлил, и Ласель пошел с козырей.
– Охраняй меня от бед, и воздастся тебе по слову матерей! И верну, что имею, чем владею, поделюсь без корысти!
– Раслоу, идиот!
Иштургай влепил ему по бедру, так что Ласель аж крякнул сквозь зубы, а следом его кастрированная система обнаружения запросов нервно заголосила. Яутская инфосфера, такая же тяжеленная и бронебойная, как ее хозяин, сомкнулась, перехватывая почти все доступы и пропуская их через собственные фильтры.
– Охренеть! – сказал Ласель и даже сам себя плоховато расслышал.
Никогда в жизни он не слышал про комбинирование разных систем. Они проектировались существами, которые отличались друг от друга... всем. Получалось, Эа позволяли работать с собой не только людским интерфейсам, тем самым, через которые когда-то были созданы – но и немыслимым, непостижимым интерфейсам ксенамичис.
– Имей в виду, Раслоу, это глупый поступок! – прорычал Иштургай. – Если бы на моем месте был бы кто-то осторо-оужный, он никогда не стал бы совмещать нереальные пространства!
– Спасибо! – честно сказал Ласель. – Ты мне очень помогаешь!
За стеной из фильтров завязалась нешуточная драка. "Сагава" впился в бок посылки, невзирая на наносимые ею ответные удары. Сопротивление было таким отчаянным, что Ласель впервые почувствовал неуверенность. Конечно, его ремплесанты владели таким набором скиллов, что не стыдно и собственный маленький бизнес открывать, но если Декардофф взялся передавать что-то настолько серьезное... Ласель воочию представил, как остается без поддержки патчей, и ладони, спрятанные под куртку, вновь вспотели.
Всего две попытки – поклялся он себе. Если за две попытки не получится, то он честно отступит.
Посылка выстрелила кривым хвостом распараллеленных циклов. Впереди труба упиралась в сегментированный створ, прямо на глазах у почтенных гостей начавший медленно расходиться. Больше всего Ласелю не нравилось, что их никто не пытался остановить.
– Святой Франциск, ничем хорошим это не закончится! – предсказал он.
– Хорошо – это когда все убиты и выпотрошены! – внес коррективы Иштургай. – Поэтому у нас еще все шансы полу-учить славу и трофеи!
Ласель искренне застонал. "Сагава" висел на защищенной криптосхеме, методично отгрызая от нее по клочку данных за один цикл. Сквозь яутскую инфосферу виднелись слабые огоньки местных служителей канализационного порядка, рассевшихся по стенам, но никто из них не реагировал на вторжение. То ли объект был слишком крупным, чтобы считать его за засор в трубе, то ли наоборот – и не таких здесь смывало на радость выделительным процессам городской системы.
Стрелка маршрута заканчивалась прямо за створом, уже приоткрывшимся настолько, чтобы впустить не только гляссион, но и целый моторайзон. Иштургай радостно закурлыкал и налег на спину Ласелю еще сильнее, едва не ерзая от нетерпения. За створом вспыхнул свет. Чтоб Декардоффу лопнуть, во что он втравил лучшего калькугаль Вильнёва?
Ласель успел перебрать все грехи, за которые заслуживал сложной многоходовочки, в конце которой его некрасиво расчленяют на чужой территории. Но не придумал ничего лучше, чем та история, когда предыдущая группа стажеров в честь окончания практики подарила Декардоффу с полного одобрения Ласеля "редчайший минерал", раздобытый на Акватике. Минералом являлся помет кокебу, слегка кристаллизованный горячим раствором. Выражение лица Декардоффа Ласель запомнил надолго и сладострастно сохранил в своей картотеке замечательных событий. Тогда это ему обошлось в пару гнусных штрафов, но, видимо, у туристического босса еще и имелась какая-то своя картотека мести.
– Я просто честно найму ему киллеров, – пообещал Ласель сам себе. – Никаких дурацких шуточек, только прямое, как топор, покушение на убийство. Мама!
В голове все встало на жопу: "Сагава" прорвался сквозь первый слой защиты, и тут по нему влупил такой удар, что Ласелю показалось, будто его вышибло из седла прямо сквозь яута.
Жантюры с перепугу бешено стянулись, пережав куратору Обечаноффу горло, и Ласель захрипел, вытаращив глаза. Сбруя слегка ослабла, а посылка выплюнула еще одну струю ядовитых кодов. Поддавшись панике, Ласель за шкирку выдернул со склада "Готфрида" и бездумно швырнул на опасность.
В его башке точно оказался боевой вирус, и он собственными руками его активировал. Ремплесант защиты отважно кинулся в бой. "Сагава", точно так же за шкирку выдернутый на место, унес в зубах кусок классов, описывающих что-то, чего сам Ласель расшифровать не мог, и вместе с этим куском заархивировался. Гляссион влетел в створ, и Иштургай резко тормознул, так что машина уже почти привычно встала на дыбы. Ласель завертел головой, понял, что ни хрена не понимает – и наконец-то открыл глаза.
Призрачное дублирующее пространство, в котором происходила война с посылкой – теперь уже оборонительная, – с трудом сдвинулось, уступая место реальности, и Ласель даже рискнул слегка подкрутить люнету, чтобы внятно видеть, куда их занесло. "Готфрид" работал неплохо, можно было не опасаться высрать мозги в штаны прямо сейчас. Возможно, минут через пять. Но за это время он мог насладиться экскурсией.
– Я знал, – прошипел он себе под нос. – Просто знал, что так и будет!
Роппонги со своим статусом особой культурной автономии обязан был затаить подлый сюрприз. За два часа путешествия Ласель перетряс уймищу информации, от последних молодежных течений "хаярюдзу" до экономического анализа самых мощных сателлитов в этом городе, и везде, куда бы он ни сунулся, рано или поздно мелькало осторожное упоминание "сумиёсикай", являвшихся то ли преступниками, то ли наоборот защитниками справедливости.
Все это было щедро посыпано сплетнями о межпланетном сотрудничестве сомнительного свойства. Особенно громко пережевывались в свободной прессе события пятилетней давности, когда некто унифор Глеорад предложил объединение клану уважаемых Оямитё путем заключения духовного брака трех своих субличностей со старшими наследниками упомянутого клана. Усвоить запутанную суть внутригородских отношений, выраставшую из этого, Ласель не смог, однако понял, что это сказалось на экономике Роппонги замечательным образом.
В общем, это была чертова городская мафия.
В недрах Роппонги, кропотливо возведенные на глубине черт знает скольки метров, красовались многоярусные пагоды. Все сияло пурпуром, электрическим золотом и благородной сапфировой теслой, а в воздухе было не продохнуть от народу на неузнаваемо модифицированных машинах. Ласель сходу попытался определить модели, но на стандартные "легковушки" они не походили, а у многих обитателей подземной Роппонги и вовсе были скирионы, разумеется, истошно украшенные всем, что может сиять, сверкать и пускать стробоскопические вспышки.
– Отличное место! – резюмировал Иштургай, выпрямляясь и давая Ласелю возможность свободно сесть. – Куда нам дальше?
– Хей, гэйдзи! Что вам тут нужно?
Почти на самый нос гляссиона спикировало что-то определенно имеющее в основе человеческий скелет. Ласель брезгливо вздернул губу, получив с люнеты скан незнакомца. Плоти на этом было совсем чуть-чуть, в остальном – сплошные заменители. Кто-то так усердно пытался сбежать от человечности, что перебрался за порог допустимых модификаций.
– Тебе что, арматурина?!
– Э-э?!
Арматурина явно разгневалась. Выхватила ствол угрожающей конфигурации, и в этот момент посылка, погрызенная "Сагавой", очнулась. Кластерный удар отшвырнул "Готфрида", а архив плотностью сорок вложений выстрелил лучом маршрутной наводки.
Испугаться Ласель не успел: не хватило ни мозгов, ни мощностей, чтобы обработать случившееся. Яутская инфосфера держалась две третьих секунды, не выпуская содержимое архива на автоматически прицепившиеся к ним каналы трафика, но потом сдалась и она.
Луч вырвался на волю, и люнета традиционно нарисовала для несовершенных людских глаз картинку: раскаленный добела хлыст ударил по маякам навигаторной сети. Арматурина остановился на полувзмахе, и Ласелю показалось, что в подземной Роппонги остановилось вообще все. Движение транспортных средств, привычное мельтешение рекламы, многочисленные указатели, струящиеся изображения, спадающие с многоэтажных пагод-небоскребов. Хлыст круто заворчивал вниз, сшибая на своем пути все подряд, и на мгновение Ласель вообразил себя квазаром, из которого бьют потоки спрессованного излучения.
В следующее мгновение гляссион будто дернули за нос, и он медленно накренился, начиная скольжение по раскаленной дорожке. Сладостные фантазии о всемогуществе отдельно взятого калькугаль рассыпались в прах.
– Гэйдзи! – крикнул арматура, убирая оружие. – Пес доставочный, тьфу!
Ласель автоматически показал ему средний палец, и круговорот движения возобновился в том же бешеном ритме. Только гляссион скользил плавно, словно не торопясь, петляя по невидимой воздушной реке, лишь иногда отмеченной навигационными маркерами в форме раскрывшихся лотосов. Посылка угомонилась.
– Прекрасна небесная заводь, – пропыхтел Иштургай. – Раслоу, ты почувствовал, как твой секрет взорвался?
– Еще как, – упаднически сказал Ласель, озираясь. – Мне кажется, или нас демонстративно не замечают?
– Боятся, – уверенно заявил Иштургай. – Теперь я втройне рад, что решил отправиться с тобой, иначе я пропустил бы это занимательное событие! Ты везешь что-то опасное, ханаби, и это разжигает огонь в моих сердцах. Великая бюйюк аннэ Кашелым непременно бы извлекла из этого подвиг!
– Мысль об опасных посылках вызывает у меня депрессию и желание никуда не лететь, – сообщил ему Ласель. – Если ты сейчас решишь свалить к друзьям, я тебя убью на месте.
Иштургай заклекотал и утешительно похлопал его по плечу, заставив перекоситься в сторону вываливания в гостеприимные бездны Роппонги.
– Будь твоя поездка скучной, как финансо-оувый отчет по ежемесячной прибыли, я бы непременно уже нашел, где пристроить себя. Но тут я чую дух интере-еусных событий.
– А если будешь нагнетать и намекать, я тебе лицо откушу, – простонал Ласель. – Хреновы лотосы! В глазах рябит!
Присутствие яута давало исключительную возможность: ныть и жаловаться в свободные слуховые отверстия. Будь Ласель один, у него сейчас бы уже челюсть отваливалась от удержания на лице каменного спокойствия. Яут же плохо осознавал людские тревоги, снисходительно относясь к воплям и жалобам как к естественному процессу жизненного цикла, примерно такому же, как дыхание.
– Ты про эти маркеры?
– Да, и, твою ма-ать!
Иштургай, не разделяя каких-то своих мыслей и действий, завалился набок, увлекая за собой гляссион, и попробовал цапнуть пышный голографический цветок. Когтистые пальцы прошли сквозь него. Ласель усердно заматерился, Иштургай воодушевленно рявкнул, дернул на свою сторону, и к следующему цветку они подплыли в позе потерпевших кораблекрушение. Яут на ходу запустил ладонь под цветок, на этот раз его рука чуть дернулась, и он с ликующим завыванием качнулся в другую сторону. Гляссион выровнялся. Ласель заслонился рукавом от розово-бежевого сияния. В ладони яута лежал огромный лотос. Ласель мотнул головой и наконец-то разглядел сквозь люнету, что на самом деле Иштургай держит коробочку транслятора. Но выглядело впечатляюще.
– Первая добыча! – объявил яут, колотя пятками по бокам гляссиона. – Пожалуй, это будет в твою честь!
Удушив порыв сбить трофей с яутской ладони Ласель быстренько провел умственные вычисления, и решил, что презент надо принять. Его внутренний счетчик взаимных уступок сдвинулся на один пункт, когда он обреченно принимал лотос, перегораживая себе обзор. Пришлось задать настройки люнеты, чтобы убрать сияние.
– А вот за это нас еще и оштрафуют, – напророчил он.
– Я-яу не видел запретителей, – отмахнулся Иштургай и, судя по качке гляссиона, завертелся.
– И никаких больше трофеев! Прекрати дрыгаться!
– Твои стоны услаждают мой слух, о нервознейший! – клекочуще захохотал чешуйчатый гад. – Как говорит великая бюйюк аннэ Кашелым, когда муж в тревоге, дом полная чаша!
Скользящий по небесной реке гляссион по-прежнему, словно заговоренный, заставлял встречных наездников уступать дорогу. Ласель уже смирился, что сияет не только лотос у него в руках, но и посылка, уютно обосновавшаяся у него в голове. Видимо, этот-то проблесковый маячок и заставлял местных сторониться.
Как пить дать в посылке было что-то невероятно мафиозное.
Они проплыли мимо конгломерата отчаянно-красных зданий, где загнутые крыши перетекали одна в другую, и на остром коньке каждой танцевали обнаженные фигуры: люди и ксенамичис, киборги и половинчатые, засветилась даже обнаженная кластерная система какой-то подстанции. Тоже предлагала невероятные утехи для ума и тела. Ласель представил, как в тело втыкаются электроды, и с трудом сдержал такую же нервную, как и весь его настрой, улыбку. С самой дальней крыши выстрелил узкий луч, и на нем, точно мрачная всадница апокалипсиса, к ним стремительно приблизилась яутская воительница.
– О-о! – заревел Иштургай. – Падем же ниц!
– А что это великие матери и их чресла делают в борделях?
– Укрощают строптивых! – рявкнул яут. – Вносят поко-оурность в умы!
– Это чтоб потом ни сесть, ни встать?
– И даже чтоб лежа-ауть было сложно! – явно ухмыляясь, подтвердил Иштургай.
Гляссион проплыл дальше, и склонившаяся к ним фигура с титаническими клыками, обвешанными чисто женскими украшениями, растаяла в воздухе.
– Как говорит величайшая бюйюк аннэ Кашелым, ко-оусти срастутся, а любовь останется в сердце!
– Не бабка, а кладезь мудростей, – скептически пробурчал Ласель.
Острый слух яута проявился как всегда не вовремя, Иштургай хватанул его за затылок зубами и жарко дохнул на голову, так что волосы встали дыбом.
– Великая бюйюк, хотел я сказать! – возопил Ласель. – Кладезь, говорю ж! Поучительная история на любой случай! Отвали, моя голова не орех!
Яут послюнявил его кудри и смачно чавкнул, отпуская. Ветер мигом пронзил Ласеля холодной мокрой дрожью. Куратор Обечанофф выругался словами, которые категорически запрещал использовать своим стажерам.
Река лотосов нырнула в гигантские оранжевые тории. Едва гляссион прошел сквозь них, над воротами бесшумно расцвели золотые спирали, брызги и фантастические хвосты.
– Нас приветствуют достойным образом! – восхитился Иштургай, пиная Ласеля коленом.
– Предвижу, это приведет нас к ритуальному жертвоприношению, – не уступил Ласель. – Хараки-до? Хараки-ри? Не помню!
– В жертвоприношениях я знаю толк, – прокурлыкал Иштургай. – Всегда смогу с достоинством участвовать в любой церемонии.
– Но приносить-то могут нас!
В ответ на упаднический настрой яут засмеялся, и на секунду Ласель поверил, что все обязательно обойдется.
Потом гляссион остановился перед хирюдзе. Река оборвалась, и одно только это говорило о том, что хирюдзе очень значительное. Ласель сжал лотос в ладонях, чувствуя себя слишком маленьким перед многоярусным зданием. Скульптуры ратайлезов пялились на него подвижными глазами-сенсорами, по чешуйкам пробегали блики, а самое главное, что ни одной живой души тут не было вообще.
– Хм. Где встречающие? – удивился Иштургай.
"Прошу", – засветилось над ступенями.
– Нас встречает какой-то искин,– мрачно сказал Ласель. – Мне это не нра... уй!
Посылка почти стукнула его в затылок. Ласель отчаянно заерзал, но гляссион встал намертво, довольный, что наконец-то доставил хозяев к месту назначения.
– Что ж, нужно принять столь вежливое приглашение!
Иштургай спрыгнул на аппарель, выглядящую так, словно ее сложили из натурального камня. Длинные когти звонко клацнули, и яут с удовольствием заворчал. Потянулся, разминаясь, и щелкнул клыками. Ласель последовал за ним, по-прежнему зачем-то сжимая коробочку лотоса. Ворота-масугата наверху ступеней торжественно раскрылись, из них выскользнули несколько гибких высоких фигур в многослойной броне, удивительно похожей на все те же вертикально раскрывшиеся лепестки лотоса.
– Халминга! – явно обрадовался яут. – Достойные вр-раги!
– Нет, нет! – шепотом завопил Ласель. – Никаких врагов! Я привез посылку и все!
Четырехрукие спускались им навстречу так беспечно, словно на яута и его появившиеся в мгновение ока клинки им было глубоко начхать. Ровно секунду Ласель смотрел на эту сцену с эстетической точки зрения – оценивая, пришлось бы по вкусу туристам красочное зрелище: тускло-оранжевое хирюдзе, четырехрукие фигуры, затянутые в алую броню с прочерками усилителей, и почти первобытная полуголая мощь яутского тела. Он даже автоматически сделал снимок, но тут же опомнился и загнал все это куда подальше.
– Извините! – Ласель включил лучший кураторский голос. – Унифор халминга, можно, пожалуйста, отложить взаимное смертоубийство на послеобеденное время? Когда я смотрю, как ксенамичис изничтожают друг друга, и делаю это на пустой желудок, у меня портится пищеварение и может открыться язва.
Халминга, достигшие ступеней, остановились. Узкие голубые щелочки глаз слегка потускнели, а затем опять налились яркостью – четырехрукие моргнули.
– Я требую битвы! – взревел Иштургай.
– У меня посылка, я против! – тоже повысил голос Ласель. – Может, она хрупкая! Может, она протухнет от такого!
Между яутом и халминга вспыхнула оранжевая искра, затрепетала и превратилась в голографический принт. Кроваво-красная морда с выкаченными бельмами глаз, клыки, торчащие из губастого рта, змея, выползающая из пустой глазницы – Ласель страдальчески скривился, увидев демона-они. Теперь с ними решил поговорить кто-то из местных... правда, хрен знает, кто: местный Эа, местный Ферос или какая-то альтернативная версия, по которой двинулось развитие местных искинов.
– Прошу курьера проследовать к месту передачи, – безапелляционно сказала морда.
Нижняя челюсть у голограммы шевелилась, и за частоколом кривых, торчащих в разные стороны зубов поблескивал толстый язык.
Ласель сделал самое лучшее выражение лица из почерпнутых у стажеров. Оставалось только завилять хвостом.
– А можно прямо здесь устроить трансфер?
– Проследуйте, – повторила морда.
Четырехрукие, до сих пор почтительно изгибавшиеся в полном внимании, повернули плоские змеиные бошки к Ласелю единым движением.
– А телохранитель со мной может пойти? – сделал первую уступку Ласель.
– Непринципиально, – неожиданно буркнула морда. – Проследуйте.
– Иштургай, любовь моя! – экстатически сказал Ласель. – Пойдем же прогуляемся к этим милым халминга, они наверняка угостят нас чаем? Возможно даже, не отравленным.
Яут, вскинувшийся еще на "любовь моя", задирал надбровные дуги все сильнее, пока не стал похож на кабелеукладчика, которого ударили по затылку, от чего у него вот-вот вывалится оптика.
Морда преобразовалась в карту, затем в стрелку, в служебный модуль и наконец рассыпалась.
– Святой Франциск, как мы рады вашему гостеприимству, – с чувством сказал Ласель. – Великий визирь, спрячьте клинки вашей славы немедленно, это некультурно.
"Миледи" просканировала четырехруких и определила, что тяжелого вооружения на них нет, поэтому Ласель говорил более-менее уверенно. Правда, известно было, что халминга и голыми пальцами могли заклепки с орбитальных станций выкручивать, но зачем-то же вырядились они в идиотские доспехи, залезли в самое сердце Роппонги, уж наверное не для того, чтобы устраивать кровавую сауну.
– Нет, – буркнул Иштургай. – Воин ходит как хочет. Здесь я хочу быть вооружен.
– Это он от большой тревоги за меня, – пояснил Ласель четырехруким, продолжая вежливо улыбаться. – Беспокоится, иногда даже утверждает, что я не пью витамины, хотя это-то полное вранье. У меня курс витаминов такой, что вот-вот начнется полное и безоговорочное бессмертие.
Халминга внимали, одинаково склонив головы.
– Так что давайте не будем прерывать мое светлое будущее глупыми разборками, – жизнерадостно закончил Ласель. – Итак, куда мне идти?
– Расло-оу, я никогда не пытался пичкать тебя синтетическими соками! – возмутился Иштургай.
– Это у него от нервов, – тут же снова пояснил Ласель. – От большого количества воинской силы. Она прям раз – и стирает незначительные воспоминания. Остается только мудрость великой бюйюк аннэ Кашелым.
Иштургай приобрел вид сомневающегося в себе яута. Согнул руку и задумчиво потрогал собственный бицепс, а затем провел ладонью по черепушке. Была бы обстановка менее нервозной, Ласель обязательно бы расхохотался, но сейчас приходилось держаться.
Над хирюдзе медленно вращался космический водоворот. "Миледи" выхватывала оттуда созвездия и комментировала: вот Куб, вот Эвиан, а вот Ромарт, только в проекции, каким он будет сотню лет спустя. А вон Рен сорокалетней давности, как раз когда Роппонги отделился от огромного района Вильнёва и решительно уполз в автономию.
Халминга, стоявший у самых ворот, развернулся, следом за ним с идеально выдержанными интервалами поразворачивались остальные и заскользили вверх. Несмотря на общую грацию, было что-то в их манере движения, постоянно сбивающее ритм. Едва-едва глаз пытался установить гармонию, как нечто словно резко дергалось, и мозг, ткнутый в мягкое, испугано реагировал. Ласель за годы привык к разным странностям и даже разучился испытывать головокружение, глядя в млечные глаза бачу, но халминга редко путешествовали по поверхностям, предпочитая нырять куда поглубже и поближе к механизмам. Наверное, им понравилось бы в цеху Гюйсаль.
– Идем же, ханаби, – Иштургай помахал ему. – Я охраню тебя от бед, как и обеща-аул.
– Если что, моя виртуальная копия есть на сервере усопших, – мрачно сказал Ласель. – Она будет приходить ко всем виноватым во время их погружений и срать пикселями прямо в подлые глазенки.
Не зная, куда девать хренов лотос, Ласель хотел уже бросить его, но в этот момент оглянулся замыкающий в цепочке четырехруких и сощурил глаза так, что концентрация голубого в них сделалась близка к сварочному пламени.
– Да что там, понятно, – спешно сказал Ласель, двигаясь в сторону Иштургая. – Раз сорвал, то теперь и носи, логично же, что уж.
Страж хирюдзе отвернулся.
– Ты мне подгадил! – шепотом накинулся Ласель на яута. – Не великий визирь, а великий контрабандист! Я так теперь и буду с этим органическим страшилищем таскаться?
– Тебе идет, – отмел претензии Иштургай.
Тяжко вздохнув, Ласель обогнал его и устремился по лестнице. Благо никому не пришло в голову сделать ее затяжной, ступенек на пятьсот, чтобы подчеркнуть значимость строения.
На входе лотос ярко вспыхнул. Люнета среагировала с крошечной задержкой, и по глазам ударило розовое сияние. Ласель споткнулся о порожек и влетел в зловещее здание без всякой почтительности.
– Твою мать!
– Слепой ханаби, – отметил Иштургай со спины.
– Мог бы и помочь!
– Как говорит великая бюйюк аннэ Кашелым, от собственной глупости до-оухнуть надо сразу, пока другим не помешал.
Проморгавшись, Ласель осмотрелся. Внутри хирюдзе смотрелось гораздо утилитарнее, чем снаружи, и единственными декоративными элементами оказались все те же четырехрукие, успевшие неслабо уйти вперед. Ласель поторопился за ними, и храм тут же отозвался. На стенах вспыхнули проекторы, сработали объемные струйники, и вместо пластика цвета хаки нарисовались почти величественные картины. Слабый лекарственный запах мощных систем рециркуляции добавил происходящему оттенок медицинской галлюцинации.
– О-оу! – радостно протянул Иштургай. – Сколько великолепия!
Напрашивающийся командный вопль "не смей их тыкать копьем!" Ласель сдержал. Потому что ему и самому хотелось бы потыкать в эти фигуры чем-нибудь. В гигантских кроликов с механическими мордами и острыми лезвиями ушей. В драконов, сложенных из фракталов и субчисловых матриц, описывающих графы надземного движения. В птиц, распростерших крылья сверхплотных вычислений, закрытых броней приоритетного шифрования и, наконец, в пионы, которых тут тоже было видимо-невидимо. Каждый рос из какой-то кубитной точки, "Миледи" даже расшифровала несколько из них, пометив как аналитические узлы, и тут Ласель понял, с чего вдруг четырехрукие так строго отнеслись к его попытке выбросить собственный цветок.
Иштургай закурлыкал, соединил ладони вместе, вытянул клыки и коснулся контактных пластин на браслетах. Потом развел ладони, и между них засветился цифровой контур чего-то явно опасного. Яут раскинул руки, крутанул запястьем и сжал пальцы вокруг виртуального трезубца. Голограмма такой плотности, что почти не потрескивала под давлением, осветила коридор дополнительным источником.
– Бей в утку! – яростным шепотом подсказал Ласель, не вынеся соблазна. – В голову! Это пожиратель трафика!
Яут прищурил глаз, и Ласель ткнул пальцем в утку. Вместо головы у той был сложный комплекс кубических построений кластерной обработки. Иштургай замахнулся, почти беззвучно втянул воздух, так что широкая грудь раздулась, как накачанная насосом – и метнул копье. Целевой лазер скользнул по воздуху, голограмма воткнулась в голову утки и тут же развалилась на строки данных.
– Отстреливается! – так же шепотом возмутился Ласель.
Утка, уничтожившая оружие, осмотрела наглых посетителей сканерами и вальяжно прошествовала дальше.
– Вот сволочь, – почти подпрыгнул Ласель. – Дай я в нее лотосом запущу! Как достойная бабка завещала!
Иштургай поймал его за запястье и кивнул на четырехруких. Те снова оглянулись, неодобрительно взирая на суматоху. Яут отпустил Ласеля, вырастил очередное копье и снова примерился.
– В жабу! – сипло потребовал Ласель. – Это финансовая структура, представляю, сколько корпораций она придушила.
– Слишком много ядовитой слизи, – посетовал Иштургай. – Хэй!
Копье мелькнуло через весь коридор и воткнулось в бок чего-то мерзопакостного с множеством тонких бледных ног. Цифровая проекция яростно затрепыхалась, Иштургай дернул за нить, и сияющее копье выскочило на свободу, прихватив с собой изрядный кусок. Тварь рассыпалась, копье сложилось в точку и исчезло, Иштургай ухмыльнулся, довольно сжимая кулак. Трансфер данных состоялся, и вид у яута был такой, точно он и впрямь прибил нечто опасное, а не хакнул по-быстрому мелкую служебную программу.
– Говорю же, в жабу надо было, – завистливо проворчал Ласель.
Коридор повернул, и группа оказалась перед очередным затвором. Четырехрукие расступились, и когда Иштургай сделал шаг вперед, сразу двое подняли верхние правые ладони.
– Ладно, я уже понял, что должен торжественно пройти в самое чрево опасности, – тяжко вздохнул Ласель. – Уважаемый великий визирь, если услышите, как я истошно верещу, погибая, поспешите на помощь.
– Только пикни, и я явлюсь, – с клыкастой ухмылкой пообещал Иштургай.
Ласель почти бестрепетно прошел к двери и помахал перед ней лотосом, как пропуском. Еще на всякий случай убрал волосы за ухо – чтобы показать, что чист и никакого левого софта не тащит. Все левое тщательно было упаковано в микрокапсулу между полушариями. Посылка нетерпеливо ерзала, видно, почуяв, что прибыла в нужное место для развертки. Сеть Роппонги точно для нее подходила.
Наверное, какая-то финансовая махинационная схема, или транспортная. А может Декардофф собрался и тут строить великие туристические дела? Так-то Роппонги не считалась закрытой для туризма, но попадали в нее по приглашению. Ласель специально не стал выспрашивать у Иштургая, какие такие друзья обеспечили ему визу. Меньше знаешь – целее нейроны.
Створ раскрылся, и Ласель бдительно заглянул через порог. Помещение для торжественной церемонии было совсем маленьким и выглядело так, словно тут проживает старец, притащивший культуру хирюдзе еще с самой Земли. Этот старец предпочитал ходить по деревянным полам, спать на плоском матрасе и периодически выходить на веранду, чтобы полюбоваться сошествием трех лун. Правда, луна была спроецирована всего одна, и Ласель не очень понял, куда подевались еще две положенных, но это можно было оставить на откуп старческому маразму.
– Есть кто? – бдительно спросил он.
Вместо ответа проявилась очередная голограмма: часть помещения занял прудик, в котором плыли знакомые лотосы. Посылка заскреблась с такой силой, что Ласель невольно начал искать провода, которые можно будет воткнуть под черепушку. Его тронули за плечо, и он резко обернулся. Халминга протягивал ему запаянный в пластик одноразовый трансмиттер. Фигура яута чуть дальше выглядела обнадеживающе: грива и светящиеся глаза придавали уверенности, что прямо сейчас Ласеля распотрошить на колбасу не успеют.
Он вежливо принял трансмиттер, задумался, куда девать коробочку с лотосом, сунул в карман, и в итоге пышный цветок начал торчать из него, как странный паразит. Шагнув вперед, Ласель снова убрал волосы, зубами вскрыл пластик и осмотрел трансмиттер через призму люнеты. "Миледи" показывала, что игрушка чистая. Игнорируя нетерпеливую пульсацию в голове, Ласель сделал еще один запасной скан трансмиттера, а когда и тот не показал ничего страшного – третий. Оставалось только обжечь кусок микросхем радиацией, но Ласель с тяжелым вздохом отказался от этого соблазнительного мероприятия. Протопав по комнате и справедливо полагая, что циновка возле иллюзии пруда предназначена для гостей, он плюхнулся на нее и наконец-то выковырял лотосоноситель из кармана. Подогнул ноги, сделал несколько вдохов – и воткнул трансмиттер за ухо.
Посылка завизжала. Мозг, столкнувшись со сверхвысокой скоростью выгрузки, оформил ощущение, как скрежещущий визг. Ласель вытаращил глаза и стиснул в кулаке свой лотос. По нервной системе побежали волны побочных каскадов, как обычно нестерпимо захотелось в туалет, и как обычно Ласель категорически это себе запретил. Ощущения были не такие убойные, как от загрузки, потому что сейчас Ласель мало-мальски, но мог контролировать процесс, и он пытался сделать его не таким болезненным. Петабайты данных извергались каскадами, лотосы в пруду засияли потусторонними цветами, а спроецированная луна завертелась стремительным волчком.
Данные лились и лились, поток выровнялся до терпимого, а в хирюдзе по-прежнему царил покой, почти неестественный для той преступной деятельности, которая тут творилась. Ласель даже прижмурился, ожидая какого-нибудь громыхания или явления комиссии по незаконной транспортировке "сырья". Но секунда шла за секундой, а все кругом молчало, и он открыл глаза. Комната окуталась зыбким маревом - мозги пытались хоть как-то обработать то, что сквозь них текло, и первыми как обычно сдались зрительные центры. Далеко и глубоко нервно подергивался "Сагава", словно только что осознал, какую тварь пытался раскусить.
Передача закончилась как всегда резко. Ласель торопливо вытащил трансмиттер, и стик пророс сквозь его пальцы роскошным розовым лотосом. Теперь у Ласеля было сразу два цветка, и оставалось только затянуть мантры, чтобы усугубить архаичный колорит происходящего. Он оглянулся. Закрытые створки хранили строгую тишину. Переведя взгляд на имитацию пруда, он отложил один из лотосов, коснулся люнеты и вручную вызвал "Лагранжа". Лотосы мигом обернулись клубками данных, и Ласель понял одно – не стоит их ковырять. Наслоено там было столько, что в этом одном крохотном прудике словно собралась целая вселенная.
"Ищи, ищи, ищи!"
– Т-твою!
Ласель дернулся так, что заболела шея. Собственный голос в замкнутом помещении прозвучал резко и хрипло. Перед глазами развернулся чудовищный морок: пустота, пронизанная цветными окружностями, – и сгинул.
Лихорадочно вернув люнету в модус безобидного визора, Ласель схватил второй цветок, вскочил и уставился на сжатые в кулаках сокровища: лотосы цвели обильными вихрями лепестков, пуская крошечные искорки остаточного трафика.
"О-ответь…"
Ласель оглянулся, чувствуя, как встают дыбом волосы. Луна в спроецированном небе набухла и дрожала, точно собиралась лопнуть. За дверью наверняка уже ждали.
"Служеб… ищи…"
Ласель выдохнул, решительно наклонился к виртуальной воде, протянул руку – и разжал пальцы.
***
– Зря ты не дал мне сразиться с ними, – бухтел яут. – Теперь мое эго не удовлетворено и требует развития событий!
Ласель обмахивался собственным экземпляром лотоса, и, хотя движения воздуха не происходило, это приносило ему успокоение. Из странного местечка, Роппонги-под-городом, они выбрались беспрепятственно, но на этом он потерял кучу нервов, постоянно оглядываясь, пока гляссион рулил обратно. Провожать их никто не отправился, халминга словно заснули, а может просто соединились с местными искинами.
Каждую секунду Ласель ждал воплей, метания виброножей в спину или еще каких-нибудь подарочков, но обошлось. С Декардоффа за такое мероприятие точно причиталось, и Ласель уже начал строить зловещие планы, когда яут решил, что пришло его время ныть и жаловаться.
– Без битвы дух воина хиреет, – гнул он свою линию. – Великая бюйюк аннэ Кашелым была бы разочаро-оувана!
– Что поделать, иногда даже великим приходится узнать горечь поражения.
Яут без особого энтузиазма попытался схватить его за волосы, но Ласель ловко подсунул ему лотос и уклонился. Длинные темные пальцы цапнули воздух, и Иштургай раздосадованно заворчал. Ласель оттолкнулся ногой от опоры, и сиденье плавно отъехало по рельсонике на полтора метра.
– Я отправлюсь искать славную охоту! – возвестил Иштургай и треснул кулаком по столу.
Дроид раздачи, скользивший над бесконечной стойкой, оглянулся, гневно блеснул тысячью глаз и взмахнул двумя свободными конечностями с темными клинками. И стремительно порубил тонкой соломкой что-то желеобразное, парящее перед ним на разделочной плоскости. Ласель энергично помахал ему и как можно обаятельнее улыбнулся. Служитель кухни выпустил две струи ионизированного пара из карикатурно свирепо вздернутых ноздрей.
– Святой Франциск, везде эта культура, – вздохнул Ласель.
– Я требую уважения к моим желаниям! – рявкнул Иштургай.
Теперь помимо дроида оглянулись еще и несколько посетителей, им Ласель махать уже не стал, сочтя свой долг по раздаче улыбок выполненным. В конце концов, он тоже заплатил, причем по грабительскому курсу, использовав несколько фишек, которые не требовалось подтверждать сигнатой. Комиссию за размен драли непостижимую. Увидев курс, Ласель чуть не решил немедленно перейти в категорию праноедов, но потом все-таки слегка отрезвился. В основном за счет неистовых желудочных трелей. Яут тоже проявил заинтересованность в набивании брюха, и только когда они нашли подходящее место – начал капать Ласелю в уши.
В Роппонги царил день, и поднятая на изрядную высоту забегаловка экономно погасила рекламные баннеры. Длинная рельсоника с местами для посадки протянулась на сотню метров в пустоту, и едва заметное мерцающее силовое поле отделяло людей и железок с ксенамичис от веселого падения на дно города. Некоторые, передвигающиеся на скирионах, парили у столешницы не слезая со своих транспортных средств, но вот гляссион к столу не пропустили. Вооруженный кухонными тесаками дроид сердито засигналил и выкинул вывеску-предупреждение про тоннаж и воздухоизмещение. Пришлось спешиваться и парковаться. Яут еще поколдовал со своих наручей над системой защиты, и люнета отобразила несколько преинтересных иконок, угрожающих потенциальным угонщикам программной лоботомией.
Над стойкой качались фонарики в традиционном дизайне, и вообще в "Ти минори оммёдзи" было довольно уютно.
Ласель заказал сет морепродуктов, выращиваемых на внутренних резервуарах, яут затребовал что-то монструозное даже на картинке меню – и специальное покрытие для ксенамичис с потребностью в пищевом уединении. Ласель втихаря мечтал, что однажды посмотрит, как это происходит без всяких взломов и, возможно, сделает несколько натуралистических снимков. Пока же оставалось крутить ленту местных новостей и параллельно шарить по привычным бордам.
"В Литании на борту моторайзона сбежал водяной голубь! Голожаберное устроило переполох в салоне!"
"Празднование дня Священного Круга объявили балом извращенцев и сборищем чучел!"
"В Рефи-де-Вилье дрон-наряд задержал голого нон-бинарного унифор в шляпе и с трезубцем".
"Бегал по столу и обливался водой: слуга народа в округе Компаж устроил беспредел".
"Сотрудники таможни обнаружили в посылке ралескийский мозг".
Последняя новость показалась особенно абсурдной, и Ласель немедленно туда полез. Первым делом стандартные фильтры отсекли сорок четыре рекламных обращения. Потом вторая система защиты отбила атаки трекеров. Наконец, специализированное приложение бессердечно зарезало таргетированную рекламу. Прорвавшись сквозь препятствия, Ласель погрузился в увлекательный мир контрабанды ралескийских мозгов первой выдержки. Мозг, судя по статье, выкрали прямо на стадии формирования с размножательного древа. Общий вес контрабандной массы достигал двухсот шестидесяти четырех килограмм и содержал четыре миндалевидных тела, хорошо известных как источник эндорфинов для некоторых видов ксенамичис.
Ласель немедленно вспомнил халминга, тоже любивших закинуться подобным. В процессе изъятия контрабандисту прострелили раковину, в которой он и тащил этот мозг, а сам мозг, накачанный подавителями, во время взятия отчаянно сопротивлялся, причинив группе захвата повреждения средней степени тяжести.
Главного экстрактора отправили в больницу по корпоративной страховке, мозг вывезли на карантин, ралескийцам написали рекомендацию улучшить обслуживание деревьев и не допускать свободной экстракции не достигших самосознательного развития мозгов.
– Все зло – от излишнего интеллекта, – резюмировал Ласель, отключаясь от статьи.
Жадные пасти рекламных блоков щелкнули вхолостую и вцепились в сброшенную им обманку.
– Раслоу, ты меня не слушаешь! – возмутился Иштургай.
– Почему это не слушаю, внимательнейшим образом слушаю...
– Так ты согласен?
– С чем?
– Р-раслоу!
Ласель попытался обратиться к бэковым записям, но оказалось, что люнета и этого не делала в урезанном режиме.
– Эм-м, кажется, я тебя недопонял, – признался он. – Именно последнюю фразу.
– Так ты будешь созерцать? – растопырил клыки яут.
Ласель мысленно заелозил. Иштургай пялился на него во все гляделки, насмешливо и одновременно угрожающе шевеля клыками. Ласель отчаянно попытался проанализировать его слова, но без поддержки смыслового достройщика человеческие мозги работали крайне стремно, и Ласель вообще не мог представить, о чем сейчас могла бы идти речь.
– Ну… Согласен, конечно, – пробурчал он. – Че уж теперь.
– Отлично! – Иштургай вдарил по столу так, что блюдечко с губками для очистки рук подпрыгнуло.
– Хаман-сай-ниё! – рявкнул дроид.
"Спокойствие тишайшее ожидаемо", – перевела "Миледи".
– Гоменасидэ! – вернул Ласель подсказанную ремплесантом же фразу. – Йорошико... э-э… Невроз! Гоменкудасио-не!
Дроид пустил еще две струи пара, а сидящие в трех метрах синеволосые железки обернулись и откровенно уставились на иногородних глухими визорами. На круглых антеннах, закрывающих места ушных раковин, задвигались шкалы.
– Не ори! – прошипел Ласель. – Сказал же, что согласен, чего так прыгать?
– Тогда, – Иштургай схватил его за плечо и дернул к себе, – как только мы утолим голод, немедленно отправимся на встречу с боевой сла-аувой!
И тут Ласель понял, что пора побледнеть и испугаться.
– А что говорит об этом твоя лицензия? – максимально небрежно поинтересовался он.
– Пф? При чем тут моя-яу лицензия?
– Как же, – вскинул руку Ласель, заметив, что над головой дроида загорелся зеленый огонек его заказа. – Если ты вдруг максимально славно принесешь себя в жертву, то контрактные обязательства моей охраны будут нарушены.
– В моей лицензии есть пра-ауво на личные увечья, – гордо сказал Иштургай.
Дрон размахнулся и выстрелил тарелкой с заказом. Манеру подачи он явно скопировал у хартицаев. Ласель привычно выбросил навстречу бешеному снаряду гасящий импульс с запястья, и тарелочка резко остановилась вместе со своим содержимым. Только слегка за край вывалилась нежно-лиловая клешня и покачнулись палочки в кольце-держателе.
– На увечья я смотреть не подписывался, – ловко сманеврировал Ласель. – И вообще, сколько там у нас будет зрителей? Точно ли им там будет интересно? Может, это уже немодно?
– Ты сказал, что пойдешь!
Яут вновь грохнул по столу кулаком, и из его наруча выпрыгнула красная волна, остановившая следующую тарелку, накрытую сложенным полотном.
– Я не буду смотреть на бойню!
Иштургай сдернул покрывало, расправил его и накинул себе на голову. Следом из-под покрывала вынырнула когтистая длань, сцапала тарелку и утащила внутрь.
– А придется, – сообщили оттуда и страшно захрустели.
Ласель мужественно достал палочки, проклял себя за невнимательность еще раз и воткнул их в лиловую клешню.
Надолго затянуть перекус не удалось, к тому же железки начали как бы между делом сдвигаться все ближе. Не иначе как их заинтересовало шевелящееся и чавкающее одеяло. Такие полотна делали непроницаемыми для техники, поэтому как ни посмотри на яута, в любом ракурсе и с любым усилением он выглядел как в реальности – накрытым тряпкой монстром, жрущим мерзкие помои и сопровождающим это соответствующими пакостными звуками. Ласель мысленно примерялся, можно ли воткнуть железякам под визоры по одной палочке, и прикидывал, попадут ли они в управляющие контроллеры, которые наверняка прятались
Яут нажрался быстрее, чем все перешло в близкие контакты нежеланной степени. Одеяло полетело на стол, блюдо шмякнулось сверху и немедленно растеклось в утилизируемый субстрат.
– Едем! – объявил он и обмахнул клыки языком.
– Может, зубы почистим? – без особой надежды уточнил Ласель.
– Зубы будем чистить в крови врагов, – Иштургай оттолкнулся от стойки, и сидушка охотно опрокинулась, позволяя наезднику свалиться.
Яут кувыркнулся в воздухе и приземлился на силовое поле, пошедшее голубыми кругами от опустившейся на него тяжести.
– Эй, амигуми! – Ласель помахал любопытным железкам. – Если что, запомните меня молодым и красивым!
– Какой же ты красивый, – металлически отозвалась одна из них. – Ты ж мясной!
– Редкая гадость, – поддержала вторая таким же бесполым голосом.
– Эх, синтетика бесчувственная…
Ласель тоже кувыркнулся вниз, поэтому синхронно выкинутые амигуми метательные шестеренки просвистели над его пятками без последствий. Приземлившись на силовое поле, он спружинил и мягкими прыжками, как во сне, устремился за решительно мчащимся на выход яутом.
– Онегайшимас, приходите еще! – рявкнул им в спины дрон. – Итадакимас!
– И вам не скрипеть! – не оборачиваясь, пожелал Ласель.
Культурные замашки его угнетали. Ладно с ксенамичис, рожденными в чужих мирах, но со своими-то зачем изощряться? Есть общий язык, общие сетевые протоколы, общая валюта. Нет, надо придумать, протащить сквозь века что-то уникальное и настырно этим пользоваться, заставляя порядочных людей тратить время на подгрузку лингвистических модулей. Как будто это бесплатно.
Модули Ласель скачал варварски взломанные, которые периодически выкидывали рекламную фразу "онегаи сэмпай", произносимую таким томным мужским голосом, что становилось неудобно. Видимо, предполагалось, что после такого Ласель обязательно должен купить "углубленный курс чувственного нихон-го всего за 999 токенов".
– А где мы будем? – поинтересовался он в широкую спину, перетянутую ремнями с инкрустациями.
– Оиши Юкио!
Вознеся хвалу Святому Франциску, Ласель немедля полез в сеть и обнаружил, что с таким словосочетанием есть один культурный парк, два магазина, с десяток кафешек, раскиданных по всему Роппонги, и одна "арена экстрим-мероприятий". Раздираемый нехорошими предчувствиями, он подробнее изучил последнее заведение и на девяносто девять процентов убедился, что догадка верна. Хренова арена привлекала желающих полюбоваться на бои без правил, ультрагонки, перфомансы на выживание и так далее без счета.
– А что насчет твоих друзей? – сделал он еще заход, когда Иштургай уже занимал седло гляссиона. – Ну там... встреча, о которой ты мечтал?
Яут оглянулся и послал ему искреннюю, совершенно открытую, полную радостного предвкушения улыбку от уха до уха.
– Это, ханаби, они и есть.
– Чтоб я лотосом отравился, – выдохнул Ласель, запрыгивая на сиденье. – Твой труп я транспортировать в Вильнёв не буду!
– Не надо, – милостиво согласился яут. – В случае трупа его просто используют, Р-раслоу.
– Знаешь что, – угрожающе сказал Ласель и ткнул яута лотосом меж квадратных лопаток. – У меня уже живот от этого заболел. Мне вот-вот понадобится сортир.
– Плохо-оу слышу-у, – протянул яут, посылая гляссион вперед. – И не тычь мне своим цветко-оум!
– Буду тыкать! – проявил упертость Ласель, удачно повышая голос, как только они вынырнули из-под силовой защиты и оказались на ветру. – Ты его выдернул, и я буду напоминать об этом до скончания заряда в этом устройстве!
Яут немедленно завалил гляссион набок, и Ласель вцепился в него со всей энергией укрепленного жантюрами человека. Даже почувствовал, как сократились у него под пальцами непробиваемые мышцы, среагировав на давление, и на всякий случай поелозил сжатым кулаком по брюху яута, подсовывая тому неудобный лотос, чтобы отвлечь от вопросов, откуда в скромном ханаби силища на такие объятия.
Суперпагоды начали уступать место колоннам мегатурий, очень привычным по архитектуре Вильнёва. Здесь их называли сверхпилларами. Яут уверенно вел подзарядившийся в забегаловке гляссион куда-то вверх. Это даже придавало спокойствия – подальше от подземной Роппонги, поближе к привычным территориям, где уже настолько мало воздуха, что ни туристы, ни приличные горожане туда не суются.
Видимо, в "Оиши Юкио" не жаловали сторонних посетителей.
На отметке в четыре тысячи Ласель задумчиво полез в воротник за сайклородной добавкой, а на пяти завернулся в шарф, вытянутый из капюшона. Шесть, шесть с половиной – пиллары все рвались в зеленое небо, уже проскочив фальшивые солнечные диски, и вскоре зеленый цвет начал уходить в стратосферную глубину. Если оглянуться, можно было полюбоваться на титаническую глыбу Вильнёва. Гляссион упорно карабкался, восходя по спирали. Иштургай дышал как ни в чем не бывало, видимо, собирая кислород со всей округи одним вдохом. Только прижавшись к нему, можно было понять, что легкие яута работают слишком активно. От перепадов давления трещало в ушах, а по мускулам и внутренним органам перекатывалась болезненная тяжесть.
– Чего выпендриваешься! – просипел Ласель. Голос в обедневшем на атмосферу пространстве разносился совсем слабо. – Заправки дать?
"Не нужно, – высветилось на экране люнеты. – Здесь только говорить сложно, дышать можно".
– Отдай дубль управления, – потребовал Ласель. – Мы договаривались, что твой труп утилизируют, но я в потенциальные трупы не записывался.
Гляссион вошел в облака, наверняка одобренные местным комитетом по метеорологии, и Ласель аж задергался от неприятной холодной влажности, окутавшей их. Движок возмущенно закурлыкал. Мелькнул титанический бок сверхпиллара, а яут внезапно закашлялся. Ласель вцепился в него оледеневшими пальцами, проклиная всех подряд, начиная с Декардоффа и заканчивая дроидом в забегаловке.
Облака закончились, кашлять яут тут же перестал, а на экране люнеты появилось донельзя возмущенное "Мокрая гадость!", едва не заставившее Ласеля рассмеяться от облегчения.
В этот момент, пройдя отметку семь тысяч, гляссион наконец добрался до арены. Она разрезала стальным диском плоть густо-зеленого неба, сверкнула тысячью парковочных огней, и выше были только метеорологические и связные башни.
Уши заложило, по спине и по венам пробежал холодок от очередной компенсирующей дозы, и Ласель некстати задумался, сколько поддерживающих наноинъекций получает средний гражданин за всю свою счастливую жизнь. Получались астрономические величины.
Огоньки посадочных мест снова мигнули, и люнета немедленно ухватилась за один из них. Яут развернулся туда всем телом, и гляссион направился точно к определенному люнетой маяку. Ласель слегка расслабился, убрал руки и запихал лотос в карман в очередной раз.
"Приятно, когда встречают!" – поделился мнением Иштургай.
На посадочном месте стояли двое, и это опять были железяки. Ласель строго приказал себе отринуть киберофобию и сосредоточиться на позитивном: например, что в случае гибели Иштургая можно будет потребовать передачи его лицензии. Так сказать, по праву последнего видевшего. Он еще не представлял, чем тут решил заняться яут и об кого планировал почесать клинки с кулаками, но вряд ли на такой высоте и в такой роскошной тарелке нашлись бы слабосильные противники.
– А у нас точно есть пригласительные билеты? – Ласель постучал Иштургая по плечу и едва не отдернул руку, почувствовав, какое оно холодное.
Терморегуляцией самого Ласеля сейчас управлял целый наноскопический хор, дирижируемый несколькими процессами, окончательный контроль над которым вел "Луи". Дышать тут конечно было тяжело, да и зябко было, но совсем ледяным Ласель становиться не планировал.
– То-очноу, – хрипло проскрежетал яут.
И повел гляссион вниз.
Глава 9. Бакемоно-гэдза
С гляссиона яут спрыгнул первым, а пока Ласель разгибал замерзшие ноги, железяки успели издать несколько вопросительных звуков. Глаза у них слегка засветились, и Иштургай величественно повел рукой. Медленно и торжественно, под стать кровообращению.
– Сопровожда-ающий. Напарник.
– Здравствуйте, – замогильно сказал Ласель.
– Прошу, унифор и напарник, – звякнул один из встречающих. – Битва уже идет.
Ласель тщательно обдумал идею стратегического падения в обморок и неохотно отказался. Слишком холодно, и не факт, что в месте, где проходят бои, да еще и на такой маргинальной высоте, будет хорошая профильная медицина по страховке из соседнего города. Лучше было выдержать все с честью, а потом уже убить Декардоффа. Для этого Ласель планировал раздобыть местный стафилококк с его локальной резистентностью и подлить боссу в чай. Смерть от любимого напитка – что может быть изысканнее!
Одолеваемый радостными видениями Декардоффа, покрывающегося стафилококковой коростой, не выпуская чашки чая из одеревеневших рук, Ласель опомнился, когда они прошли два шлюза и оказались внутри. Резко поднявшееся давление и уровень сайклорода заставили его быстро и часто задышать. От яута повалил пар и внезапно пошел резкий кислый запах.
– Надеюсь, ты тут не собираешься разлагаться в прямом эфире? – мрачно поинтересовался Ласель у широкой спины.
Яут повертел башкой и повернулся к нему.
– Что, так и будешь язвить, ханаби?
Ласель стремительно побагровел и тщетно попытался списать это на все то же изменение давления.
– Во-оут, – поощрительно протянул Иштургай, стряхивая конденсат с дреддлоков. – Больше люблю твои внутренние метания, ханаби. Они правдивы и однозначны.
– Кто это тут мечется, – нервно сказал Ласель. – Даже если ты мне на полмолекулы симпатичен, то от своих слов насчет трупа я не отступлюсь!
Иштургай ухмыльнулся и выполнил затейливый яутский поклон, взмахнув гривой в совершенном, явно отточенном за годы практики движении.
Ласель полюбовался на ногтевые импланты и отверг возможность невротически их обгрызть. Вернуть спокойствие духа, с которым он гонял стажеров и вытаскивал туристов из различных неприятностей, не удавалось, и это тревожило.
Антропоморфность яута не позволяла выкинуть его из жизни, как обычного ксенамичис. Человеческий мозг привязывался к близким образам намного сильнее, а ведь Ласель искренне любил бесконечное разнообразие мыслящих видов, населявших Ораж. На них можно было оттачивать навыки межвидового флирта, наслаждаться и отдавать себе полный отчет, что они чужие. Основные шаблоны человеческого поведения на них не лезли, и проблем не возникало. А вот на яута с треском, но натягивались, и это очеловечивание не давало Ласелю хладнокровно мыслить. Он уже почти видел, как зеленая кровь совершенно как у людей брызнет на кричаще-красные стены, изукрашенные золотом и голубым. Струей из артерий, которые привычным образом качают кровь, хоть и двумя насосами...
При этой мысли делалось до того неприятно, что начинало подташнивать.
– Раслоу?
Иштургай обернулся, видимо, услышав как Ласель остановился. Железяки тоже оглянулись. Ласель оторвал ладонь от теплого бархатистого пластика, оставив на нем преступно мокрый отпечаток, и улыбнулся.
– Все-таки жратва в той забегаловке была сомнительная. Смотри, чтобы тебя прямо на арене не пронесло.
Яут задумчиво похлопал себя по брюху и уверенно мотнул башкой.
– Я в полном порядке, ханаби! Не усомнись во мне!
– Да как же я посмею, – прохрипел Ласель, решительно давая организму команду нажраться успокоительных.
Протоколы сработали на удивление неохотно, словно что-то внутри Ласеля категорически хотело страдать и переживать.
Пустынность огромного коридора подкидывала сомнения в популярности арены. Ласель даже успел обрадоваться, вообразив унылую вечеринку для тех, кому нечем заняться по жизни, и вялые аплодисменты со скидкой, когда они остановились на развилке. Железяки разошлись.
– Сюда, – сказал тот, что со шлемом пожелтее, и указал Ласелю на проход к створу.
Второй защелкал на яутском, и Иштургай интенсивно защелкал в ответ – "Миледи" отказалась давать даже текстовый перевод.
– А там что? – с подозрением уточнил Ласель, вглядываясь в конец аппендикса с огромными воротами. – Нет ли у вас плана подвесить меня за ребро на крюк, чтобы кое-кто активнее сражался?
– Что-о? – в явном изумлении проскрипел железяка.
– Говорю, не уверен я, что там за дверкой! – рявкнул Ласель. – Сомневаюсь очень!
– Арена, – повторил железяка. – Вы, как партнер, идете в ложу.
– Иду как зритель, или меня там как жертву используют для оказания влияния на сражающегося? – уперся и Ласель.
– Ваш партнер сделал взнос, – с величайшим презрением сказал железяка. – Вы можете не идти, но взнос не возвращается.
– Святой Франциск, может, он не знал, что платит взнос, чтоб меня взяли в заложники!
Железяка в последний раз ткнул в дверь и внезапно начал растворяться. Ласель разинул рот, осознав – всю дорогу с ними шли голограммы. Сделанные настолько идеально, что ни один из ремплесантов их не опознал.
– А где публичная оферта? – возопил Ласель. – Иштургай! Ты документы подписывал?
Яут удалялся в сопровождении интенсивно оранжевеющей голограммы. Ласель дернулся в их сторону, но поперек коридора вспыхнула запретительная надпись и наглядно-угрожающе протянулись несколько красных лазерных ниточек.
– Великий визирь! Как насчет дружеского секса перед битвой?!
На этот раз яут среагировал. Плавность походки прервалась неловким движением. Иштургай обернулся. Ласель демонстративно расстегнул каркасник наполовину. Последовала секундная пауза, а потом яут тряхнул головой, что-то буркнул в сторону голограммы, и та растаяла в воздухе. Великий визирь неторопливо направился к Ласелю.
– Ну так что? – поинтересовался тот, едва они оказались рядом. – Документы есть?
– Р-раслоу, по какой причине ты безумствуешь?
– Они мне не нравятся, – охотно признался Ласель. – Оферта есть?
Иштургай раздраженно щелкнул горлом, и переслал вирион. Ласель ознакомился с содержимым и с неудовольствием убедился, что оферта действительно есть, более того, есть приложение, в котором указана яутская сигната.
– Ну, я хотя бы попытался, – мрачно сказал он, начиная застегивать каркасник.
– Э-э? – Иштургай положил руку ему на плечо. – Ты забираешь свои слова?
Ласель глянул на него исподлобья. Великий визирь, явно уже мысленно ступивший на тропу войны, источал жар, и, казалось, даже можно было услышать пульсацию крови, прогоняемой двойным сердцем. Яут провел большим пальцем по шее Ласеля, завел его за воротник и ощутимо потянул.
– А что бы об этом изрекла великая бабушка? – насмешливо спросил Ласель, борясь со слабостью в коленях.
"Альфонс" уже все проанализировал и решительно предлагал рухнуть в бездны беспорядочного секса в коридоре.
– Величайшая бюйюк аннэ Кашелым, – прорычал яут, запуская ладони под каркасник, – сказа-аула бы: хватай за задницу и пользуйся моментом!
– Так я и знал, – засмеялся Ласель, распуская магнитки.
Каркасник раскрылся, словно раковина. Ласель вывернулся из него, но застрял на уровне ботинок. Попытался наклониться, однако Иштургай ухватил его за плечи и крутанул на месте. Перед носом оказалась стена.
– Э-э?
– Придется действовать быстро-оу, ханаби, – прорычал великий визирь ему в затылок. – Времени мало-оу!
– А обязательно мордой по стене?
– Жажда битвы, – дохнул сверху яут.
Тепло с запахом кислых яблок прокатилось по голым плечам и лопаткам, и Ласель вздернул голову, прикрывая глаза. Волоски на загривке встали дыбом. Собственный член полностью поддерживал идею торопливого секса, и на несколько мгновений Ласель почувствовал себя уж слишком похотливым. Хрен знает, кто мог вывалиться в этот коридор и застукать их не просто в пикантном, а в порнографическом виде – но сама эта мысль возбуждала еще сильнее. Иштургай снова провел по его шее согнутым пальцем, опустился между лопаток и дальше, дальше, пока мозолистая костяшка не раздвинула ягодицы. Пылающая дорожка на коже заставила Ласеля повести плечами и слегка прогнуться.
– М-м, полметра разницы, – попытался напомнить он. – Я про рост... о!
Иштургай обхватил его одной рукой подмышками поперек груди. Чуть вздернул, и Ласель оказался на цыпочках. Руки сами собой взметнулись, чтобы вцепиться в подходящий барельеф. Ласель запрокинул голову еще сильнее, и сквозь выплывающие на экран люнеты графики гормональных смещений уставился прямиком в камеру. Испарина, выступившая вокруг пупка, собралась в тяжелую каплю, и та вкрадчиво заскользила вниз, щекоча голую кожу. Соски напряглись, в животе легонько заныло.
– Р-рюбви не помеха, – возбужденно фыркнул Иштургай, звякая броней и шелестя тяжелой тканью.
Ласель закусил большой палец, а потом все-таки показал камере средний. Хрен с ним, пусть кто угодно является в этот коридор, пусть смотрят, ему не жалко. Слишком хорошо, когда собственное тело уступает чужому напору и начинает вибрировать от удовольствия. Яут опять зафыркал,на этот раз звякая уже украшениями, и Ласель с первобытным восторгом ощутил горячее мокрое прикосновение под яйцами. Член Иштургая заизвивался, Ласель попробовал раздвинуть ноги пошире, но он и так еле стоял, а член уже начал исследовать пространство самостоятельно, поэтому пришлось смириться. Еще раз куснув имплант, Ласель сунул руку между ног и взялся за собственный член. Подвижный хер уже гулял от копчика до мошонки, делая расщелину все более мокрой и скользкой. Сердце бухало уже чуть ли не в горле.
– Да-а, – простонал Ласель, пряча лицо в сгиб локтя и надрачивая в том же ритме. – Давай быстро-оу!
Придушенный вскрик выпорхнул сам собой, когда его задницу пронзили, казалось, до самой глотки. Носки ботинок оторвались от опоры, жантюры стиснулись, возмущенные донельзя, наноциты выбросили в кровь пригоршню химии, и Ласель часто задышал, обливаясь потом. Поясницу ломило, в животе растекалось дрожащее тепло.
Растянутый анус вздрогнул, подчиняясь протаранившему его отростку.
– О-оу, – почти умоляюще проскулил Ласель.
– Р-раслоу, – ответно выдохнули на него сверху, вновь погружая в тепло и острые запахи.
– Не так… сил… ух!
Ласель проглотил остатки фразы. Заполнивший его хер подался назад, формирующие его мышцы вздымались и опадали, и невыносимо приятное трущее движение, задевающее простату, отбило охоту жаловаться и возмущаться. "Альфонс" успокаивающе высветил, что ничего страшного с задницей хозяина не происходит. Иштургай позволил Ласелю снова опуститься на самые кончики ботинок и сжал за бедро. Ласель замычал, прижмуриваясь, и продолжил поддрачивать, уже медленнее, каждый раз цепляя колечко пирсинга большим пальцем.
Погружение в его задницу повторилось, но на этот раз более милосердно. Иштургай скользнул ладонью вверх по его животу и остановился, нащупав твердые от возбуждения соски.
– Пр-риятные млечные камешки, – сообщил он, чуть сжимая правый сосок жесткими пальцами.
– Осторо… о… о-о!
Энергичные сокращения, прокатившиеся по члену яута, вновь породили целую бурю ощущений. Придавленная и безжалостно простимулированная простата вернула такой отклик, что даже хватка на барельефе ослабла. Ласель уткнулся горящим лбом в руку еще сильнее. Сзади шпарил исходящий от яута жар, окутывал голову горячей пеленой, скручивая последние предохранители.
– Так хор-рошо? – поинтересовался Иштургай, щекоча сосок и одновременно умопомрачительно двигая членом.
– О-очень!
Ласель вскинулся, когда раздувшаяся головка выскочила из него и тут же шлепнула по налившимся яйцам. По внутренним сторонам бедер потекли первые капли. Анус уже припекало, и когда Иштургай уверенно вошел снова, это жжение скакнуло к той интенсивности, от которой на люнете начинали бешено крутиться показатели датчиков.
– А-а, а-а, не так с-с… у-у!
Внятные слова не подбирались, и набор полуживотных звуков сам собой полился из глотки. Ласель отпустил член, сунул пальцы ниже, нащупав разбухший извивающийся ствол и растянутые края отверстия, и сжал яйца, захлебываясь стоном. Даже потянул, чтобы отсрочить накатывающую волну удовольствия. Хер в нем дернулся, сдавая назад, на руку потекли горячие капли, и Ласель мгновенно переключился: снова обнял член ладонью, привычно скользнул рукой и сомкнул пальцы на головке.
– А-айя!
Нежная плоть, встретившаяся с яутской смазкой, отозвалась пронзительным, почти язвящим удовольствием. Колечко запылало, словно уголек. Ласель закатил глаза, видя, как стремительно белеет пик на люнете, и лихорадочно задвигал ладонью. Пальцы, терзающие сосок, переключились на второй, нижние клыки яута упирались в загривок, язык щекотал под линией волос, а в задницу неистово вбуравливался здоровенный агрегат. Дредлоки хлестали по голым плечам, украшения звенели, массивное ожерелье то и дело задевало голые плечи, а верхние клыки хватали за волосы и за затылок, и казалось, Иштургай хочет вытрахать из него душу, чтобы торжественно пойти с ней на бой, как с флагом на копье. Ласель сдавлено замычал – ноги дрожали и подламывались. А когда яут умудрился прижаться к нему всем телом, оцарапав ягодицы и выпятив живот так, что Ласель почувствовал его всей обнаженной спиной – сил уже не осталось, и Ласель начал бесстыже повизгивать.
"Контакт, – мягко сказал "Лагранж" в самой глубине пылающих от перегрузки мозгов. – Ресурс найден".
Ласель распахнул глаза. Камера смотрела на него круглым оком, он проваливался в нее взглядом, и на самом дне среди бесконечных микросхемных фракталов...
– А-а-обоже-е! Конча-а…!
Экран застило белое свечение, невероятной силы оргазм ударил по нервам чудовищным молотом. Ласель кричал на одной ноте, пока не начал захлебываться, а глаза так и не закрывались, и голова запрокидываться все сильнее в судороге, сводящей шею и позвоночник.
– Р-ра-ас-с… О-о!
Его вздернули, голая спина приложилась к многочисленным яутским украшениям, Ласель стиснул бедра, зажимая в себе пульсирующий хер, и освободившейся рукой тоже схватился за сосок, сдавливая его. Жантюры стянулись в стальной хватке, сперма брызнула на пальцы, и долгих несколько секунд Ласель висел посреди пустоты. Только сзади к нему прижималась горячая стена, захлебывающаяся рокотом. Внутренности заполнялись жаром, который вот-вот должен был брызнуть...
– Славная схватка, ханаби.
Горячий шепот обжег ухо и шею, Ласель вздрогнул и со стуком сомкнул челюсти. Тонкие ниточки внятных мыслей медленно прорастали из пульсирующего блаженства. Ему опять снесло все ограничители так, что аж язык свесился набок, будто у зооморфа. И, кажется, на несколько секунд лучший калькугаль Вильнёва точно отрубился. По груди стекал пот, в пояснице вздрагивали перенапрягшиеся мышцы. И по ногам вкрадчиво и неумолимо подтекало.
Медленно разжав руки, Ласель закинул их за голову и вслепую нашарил там клык и дредлок. Стиснул и то и другое, чувствуя неожиданно холодный металл украшений. Иштургай медленно склонился, опустил его на пол, и Ласель с трудом удержался, чтобы не упасть на колени. С томительной неторопливостью член яута начал высвобождаться, и все еще чувствующиеся вздутые переплетения отдельных мышц заскользили по стиснутым ягодицам.
– Не так быстро, – простонал Ласель. – Не так... ах... о...
Иштургай внял призывам: головка вышла из вздрагивающего ануса медленным, почти нежным движением. Сперма температуры лавы обильно заструилась чуть ли не до колен.
– Фибру, – жалобно попросил Ласель. – Я ж буду в луже теперь сидеть...
Иштургай молча завозился, не убирая поддерживающей руки, и между ягодиц внезапно ткнулась жесткая ткань. Поелозила там и исчезла. Ласель смиренно вздохнул. Бесполезный труд, но яут хотя бы попытался.
Иштургай отпустил его совсем, Ласель покачнулся и уперся в стену руками. Поднимать взгляд к камере было совсем чуть-чуть, но стыдно, поэтому он смотрел вниз, и когда яут присел, насладился видом черных дредлоков будто обнявших его голые ноги.
Сосредоточено сопя, Иштургай взялся натягивать на него каркасник. Многочисленные браслеты сочувственно позвякивали. Яутское дыхание как всегда запустило люминисценцию, и разбрызганная повсюду сперма начала призрачно светиться. Свечение быстро набирало силу, и Ласель вздохнул с извращенной гордостью. Удивительно, что он всякий раз такое выдерживал.
– Тепер-рь моя битва будет сла-аувной! – Иштургай дотянул каркасник до пояса, поднялся, и Ласель опустил руки, чтобы влезть в рукава. – Кро-оувь гор-рячая!
– И не только, – простонал Ласель, позволяя надеть каркасник себе на плечи. – Ох, моя задница...
Края отверстия до сих пор не сомкнулись, вытекающие капли мучительно дразнили их. Отчаянно хотелось почесаться, а то и запустить в себя пальцы поглубже. Он развернулся, и яут коснулся сомкнутыми клыками его мокрого лба. Привычно уже прошелся языком, собирая соль и воду, и отступил на шаг. Ласель застегнулся под горло. По бедрам вкрадчиво текло, руки дрожали, в голове шумело.
– Созерцай же мою битву, – ухмыльнулся Иштургай.
Развернулся и потопал в свой конец коридора. Дредлоки раскачивались, десять килограмм ювелирного искусства сияли и сверкали, обнаженные руки и корпус влажно блестели, а на высоких плетеных сапогах... Ласель фыркнул, наблюдая цветные брызги. Посмотрел себе под ноги, где медленно выцветали все те же неоновые следы, и оставалась обычная белковая жижа. Вздохнул и коснулся сенсора на люнете.
– Ну и что это за контакт был? Кому меня слили?
Связь мигала треугольником слабого канала. Едва-едва хватит вызвать силы чрезвычайного реагирования, случись что.
Ласель плюнул и тоже направился в свою сторону. Жантюры деликатно поддерживали дрожащие от резкой перегрузки мышцы, местами их даже массируя. "Готфрид", вытащенный из блаженной дремы, охотно встал на передовую. Злосчастный лотос торчал из кармана и слабо мерцал – на него тоже набрызгало порядочно.
Двери гостеприимно предложили пройти сканирование ДНК, и Ласель мстительно плюнул в активный спот. Ткань спота мгновенно всосала предоставленное, и дверь задумалась. Подобранные для людей сигналы цветокодировки неторопливо текли вверх и вниз по диодным лентам, нерешительно склоняясь то в красный, то в желтый оттенок. Ласель уже собрался плюнуть еще раз, но тут интеллект двери пришел к выводам, и индикаторы сменились на еле удовлетворительный зеленый. Дверь приоткрылась, и из-за нее пахнуло жаром, влагой и шумом. Ласель инстинктивно приставил ладонь к глазам.
"Время прохода ограничено, – с неудовольствием сообщила дверь прямо на экран. – Рейтинг прохода ненадежен, через десять секунд доступ будет отменен".
– Ах ты ж…
Ласель прошмыгнул в щель, прижав локти к бокам.
И оказался посреди пустоты. Мозг, шокированный сменой обстановки, впал в ступор, и оптотрансмиттер принялся за свое: напрямую вбивать визуальные образы в сознание, минуя пошлую стадию обработки. Привычно затрещало меж ушей, зато Ласель наконец понял, где очутился. Внутренности тарелки были облеплены сиденьями. Хитрожопые игры с тяготением позволили презреть обычное размещение, и вся стена стала амфитеатром. Центр арены и впрямь оказался центром: едва заметные прозрачные фермы, превратившие воздух в сложную систему уступов и переходов, и все это такое маленькое, что без подстройки люнеты он ничерта не разглядел бы. А так – словно прыгнул вперед на сотню метров и оказался вплотную к существам, кружащим в воздухе, перескакивая с балки на балку.
Кругом орали и бесновались какие-то невероятные тысячи, может даже десятки тысяч зрителей. Со всех сторон сияли мегаваттные прожекторы и тёк невероятный жар от обработки видеопотока. Ласель успел изумиться, откуда здесь столько графической обработки, и все еще пытаясь сообразить, что почем, сделал шаг. Опрокинутое небо над ним застыло и рассыпалось шестиугольниками. Пространство начало сдвигаться все быстрее, закручиваясь в воронку, Ласель вскинул голову, и движение застыло. Над ним раскинулась ячеистая структура с клубками лотосов в каждом узле. Собственный лотос Ласеля неистово запылал, словно хотел вырваться из кармана и влиться в сеть.
"Обнаружена метаструктура, – хором высветили "Лагранж" и "Миледи". – Контакт..."
Аппарель под ногой ощутимо продавилась и резко пошла вниз.
– Твою мать! – возопил Ласель, изворачиваясь в воздухе.
Целая площадка аппарели рухнула вниз, увлекая его за собой – и свет погас. Над головой с оглушительным лязганьем сомкнулись створы, отрезая Ласеля от немыслимого лотосового неба. Лучший калькугаль Вильнёва приземлился в знакомые объятия силового поля.
– Чего? – почти простонал Ласель. – Что за…
"Смена слоя, – отчиталась "Миледи". – Нагрузка на серверы до сорока квайбит-единиц в фетасекунду".
– А-а… – протянул Ласель, поднимаясь из положения на четвереньках и тщетно стараясь игнорировать мокрое ощущение между ягодиц. – Ох ты ж.
Ремплесант только что сообщила ему, что происходящее наверху – это огромная голограмма. Десятки тысяч зрителей, сражающиеся, мелькающие дроны для видеорепортажей и та галлюцинация, которая внезапно свернула все в единую сеть – походу, это было оберткой для тех, кто желал присутствовать на интересном зрелище, не вытаскивая сральник из собственной раковины.
– Эй! – возмутился Ласель, оглядываясь. – А где ложа?
То, что находилось под ареной, было уныло утилитарным. И даже тесным, примерно как обычные служебные коридоры где-нибудь под поверхностью. На полу зажглись стрелки, Ласель пожал плечами и со вздохом потащился по ним, попутно проверив связь. Здесь даже лучше ловило, похоже, наверху все забивалось высокоскоростной передачей для зрителей. Не зря там было так невыносимо жарко: при оптической обработке выделялось столько энергии, что это внутреннее помещение наверняка на ней и работало.
Ласель протопал по коридору, впихнулся в очередную дверь и все-таки попал на арену. Здесь помещалась от силы тысяча зрителей, и, судя по экрану люнеты, все были настоящими. Ласель огляделся и бочком двинулся к сиденьям на самом верху, где оставался свободный ряд, но на полу у него под ногами сердито замигали стрелки. Сидящие рядом начали оглядываться, Ласель сунул руки в карманы и с независимым видом потопал следом за стрелкой. Пришлось спуститься на добрый десяток рядов, а когда Ласель думал, что где-то тут он и затаится, стрелки пошли еще ниже.
В итоге оказавшись на третьем ряду, Ласель почувствовал себя не на своем месте. Тут сидели сплошные железки, выряженные одна другой вычурнее. Просто глядя на них и то можно было порезаться. Собственную теплокровность и уязвимость Ласель ощутил особенно остро, когда с извинениями перелезал через ноги будущих соседей, стараясь при этом если не стать прозрачнее, то хотя бы сгорбиться и не мешать смотреть на арену, где как раз утаскивали чьи-то останки. В воздухе витал горьковато-цветочный запах специальной замывки, и по спине пробежали мурашки: так пах растворитель для органических загрязнений. Очень сильный растворитель. Как раз хватит на тушу яута, если что вдруг...
Прикусив язык и тем самым переключив мозги на более насущные проблемы, Ласель плюхнулся на свое место и почти обессилено вытянул ноги. Чертово кресло было жестким, не гнулось ни в одном направлении, точно специально подталкивало смотреть исключительно на арену и не отвлекаться на потребности изнеженного позвоночника. Горящая задница намекала, что предпочла бы воздушную подушку.
– Кто тебя сюда позвал? – прошипел сосед, дублируя невнятную речь четкими текстовыми посланиями в специально выведенном облачке мессенджера.
Наверняка сделал это, чтобы все видели. Ласель заложил ногу на ногу и потянулся так, что хрустнули все суставы. Звук был очень человеческим, и железяка заметно мигнула.
– Кому надо, тот и позвал, – вполголоса сказал он. – Посмотрим, чья пушка больше.
Железяка прищелкнул и вроде хихикнул. Ласель постарался откинуться на спинку с максимальным комфортом и держать вид умудренного опытом посетителя подобных мероприятий.
Хрен его знает, использовались ли тут пушки, или, может, это вообще не арена боев? А, например, арена поэтических стихочтений? Кулинарии? Вязания на боевых обвязочных станках? Святой Франциск, или они тут вообще куют вручную что-то реконструкторское? Ласель чуть не опустил руки, представив, как смотрелось бы его заявление про пушки в контексте построения скульптур из помета кокебу.
– Три-пять к одному, – проскрежетало над ареной. – Унифор хорнгласс, унифор кокебу. Раунд.
На некое жуткое мгновение Ласелю почудилось, что вызванные будут читать ритмический рэп. Очень модная штука три года назад была. Но тут хорнгласс выдернул из-за пояса боевые крючья, а кокебу перетек в форму игольчатого колеса, и Ласель вздохнул почти с облегчением.
– Отсчет, – скомандовал невидимый конферанс.
Колесо кокебу с визгом закрутилось на месте, от напольного покрытия арены полетели куски, а крючья хорнгласса взмыли в воздух на хорошо раскачанных пружинах. Кругом молчали, и Ласель на несколько мгновений даже затаил дыхание, почти панически пытаясь сообразить, следует ли орать в поддержку какого-то претендента, или здесь принято молча вскрывать себе брюхо в случае нежеланного исхода.
Визг кокебу достиг умопомрачительных нот, осколки пола брызнули фонтаном, и ксенамичис бросились друг на друга так быстро, что глаза опять не успевали, к тому же оба попали в "слепое пятно", и люнета, скомпенсировав слабости зрения, дополнила это странными радужными оттенками. В них мозг Ласеля воспринял столкновение как удар двух маленьких нейтронных звездочек. Обломки крючьев брызнули под потолок, срубленные одним махом иглы градом сыпанули в стороны трибун, и перед перилами взметнулась стена силового поля. Ласель невольно вцепился в затылок. Кругом по-прежнему молчали. Он бросил взгляд из стороны в сторону и наконец заметил удивительно синхронизированные световые сигналы на линзах окружающих.
Понимание, что главные события происходят словно бы и не здесь, выползло довольно медленно. Ласель машинально потер вывод возле уха и осторожно просканировал ближайшие узлы инфосферы. На третьем он наткнулся на это – пульсирующий поток данных, крутящийся в одном кластере и разбухающий с каждой секундой. Мысленно переведя дух, Ласель постучал в "дверцу", и она, среагировав на нечто, помеченное как "код участника", распахнулась.
Выскочил обратно Ласель ровно через две секунды. Оглушенный, ослепленный и совершенно охреневший. В инфокластере визжали, орали, выли, заходились пеной, грохотали, стреляли и всячески выражали буйное помешательство на фоне происходящей драки. Ласель опять огляделся. Зрители сохраняли спокойствие, и только снизу несся грохот и скрежет, сопровождающий все новые столкновения соперников. Арену уже засыпало бесчисленными обломками, брызгами лимфы и прочим травматическим мусором. Ласель пошарил на своих каналах, нашел линк, оставленный яутом, и аккуратно на него постучался.
"Ханаби?"
"А ты там это, долго в очереди будешь стоять? Скучно".
"Что? Скучно?!"
"Они все сидят в сети, – мрачно передал Ласель. – У них там вся тусовка, железяки, что с них взять. А тут вообще тишина!"
"Значит, бой плохой, – категорически ответил яут. – От хорошего боя в вирт не уходят, Р-раслоу".
"Я тут умру в недружелюбной тишине, – посулил Ласель. – Выйдешь, сам увидишь".
"Что, твою смерть?"
"Нелепость всего мероприятия!"
Иштургай поставил блок. Ласель почти стукнулся в него виртуальным лбом и злобно засопел, изнемогая от неопределенности. Покружил возле кластера обсуждений, присмотрелся к нему получше, а потом внезапно обнаружил, что к сверхмассивному гиганту мысли прикреплена маленькая сестричка – кластер с официальной информацией. Чуть не завопив от радости и тем самым едва не помешав процессу драки, Ласель влез в кластер, и перед ним раскрылась замечательная простая таблица игроков. Иштургай там находился на третьем месте от подсвеченной зеленым пары. Не утруждаясь подробным изучением правил, Ласель запомнил имена двух следующих пар и переметнулся на любимый форум, посвященный нудежу на тему туристического бизнеса.
"Опять на вертушке пропустили семейную группу эстафлон в сезон спаривания!" – гневно обличал кто-то преступную халатность сотрудников орбитального контроля.
Далее на двадцати уровнях вложенности шло живописание драмы, с которой пришлось столкнуться туристическому пойнту на окраине Акватики, куда эстафлоны и прибыли для разъяснения своей внутренней любовной драмы. Пострадавшие призывали в свидетели искин-подразделения здравоохранения и особенно психической стабильности. Ласель с удовольствием прочитал первые пять уровней, где гиды красочно описывали галлюцинации, вызванные эстафлонским мозговым излучением. Особенно его восхитило "Нападение антидепрессантов на человека" с наброском антидепрессантов от руки. Настолько толстых и круглых чичкана он в жизни не видел.
"Зверское нападение, – с удовольствием поддержал он. – Срочно в номер, сенсация. Вы забыли пририсовать восьмую ногу, если уж сделали седьмую".
"Не клевещите на топикстартера! – немедленно прилетело в ответ. – У него проблемы с головой, а вы сгущаете!"
"Тут у всех проблемы с головой, не унифицируйте", – подключился еще кто-то.
"Мы против унификации!" – твердо возгласил некто с иконкой Святых Действительных Множеств на аватарке.
Диспут грозил перерасти в религиозный срач, и Ласель быстро перескочил в другой раздел, при этом успев заметить, что на арене сменилась пара. Теперь там выплясывала толпа фиели против халминга. Ласель даже немного задержался, рассматривая халминга вживую и не в лотосовых доспехах. Чрезвычайно тощая фигура, набитая армированием так, что из-под некоторых чешуек выпирал каркас, двигалась при этом невероятно плавно и гибко. Возможно, помогали зверски имплантированные микроантигравы. Пару секунд полюбовавшись, как поразительно агрессивные фиели с неистовым блеяньем нападают на четырехрукого, пытаясь тыкать в него шокерами, Ласель вернулся в мир интересующих его событий.
"Что не так с вечным сиянием электронного разума?" – строго вопрошали в соседней ветке и тут же отвечали на тридцати уровнях. С первого шел обстоятельный рассказ о помешавшейся системе контроля допуска к рециркуляционным бассейнам, куда испокон веку таскались туристы: толпами, стаями и косяками. Теперь же обнаружилось, что Эа сочли эту зону требующей ограничения доступа, и поток финансовой выручки от бассейнов пересох, как "жопа гураний на дне этого сраного бассейна", как выразился некто под всевдонимом "Двуликий оргазм".
Ласель поразмышлял о тщете всего сущего и двуличности оргазмов, пытаясь представить, можно ли в свою очередь извлечь из этого финансовую выгоду. Жопа, уже почти остывшая, соглашалась, что можно. Тем временем на арене четырехрукий методично опозорил последнего фиели и оставил отдыхать – все пятеро лишились шерстяного покрова, рога были обломаны, а толстая шкура покрыта порезами угрожающего вида. Сам четырехрукий стал трехруким.
Кластер обсуждения боя выпустил с натуги протуберанец и образовал еще один кластер – уже с зеркалированием. Ласель тревожно прикусил губу. Почему-то пришло в голову, что это может быть недобровольное участие. Например, кто мог бы заставить фиели, робких, как садовые уборщики, выйти на арену?
– Чтоб ты сдох! – очнулся последний фиели. – Пади!
Он подобрал обломок рога, сунул в колынку и раздул щеки, втягивая мешками двукратный объем воздуха. Трехрукий халминга обернулся, и фиели выстрелил. Осколок рога промчался пятнадцать метров и воткнулся в переносицу четырехрукого. Ласель застыл с приподнятой рукой. Халминга пошатнулся и медленно рухнул навзничь.
Кластер обсуждения лопнул надвое, и люнета показала чудовищную перегрузку, от которой даже отрубилась облачная поддержка и в ход пошли резервы самой арены. По визорам железяк прокатилась рубиновая волна, медленно заполняя арену кровавым потоком. Красный свет усиливался, пульсировал и, дойдя до точки наивысшего сияния, пошел на спад.
– Чтоб мне обосраться, – пробормотал Ласель. – Сюрр какой-то.
Дроны выехали на арену и деловито начали сваливать участников битвы на медицинскую платформу. Это отчасти примирило Ласеля с суровой гладиаторской действительностью. Платформы, особенно такого тяжелого класса, лечили больных одним своим присутствием.
– Мьелби – капранхи, – объявил скрипучий голос. – Десять к нулю.
По железкам прошла очередная волна световых переливов. Ласель сунулся было к кластеру и обнаружил, что тот стремительно истощается. Над ареной понеслись хриплые вздохи – зрители возвращались в реальность. На всякий случай Ласель подобрался и напряг мышцы живота. Участники поднялись в центр арены на подъемниках.
– Один раунд, – объявил конферанс. – Пошел!
Мьелби распахнулся одной сплошной мембраной. Капранхи недолго думая плюнул в мембрану, и вокруг хрипло завопили на секунду раньше, чем оптотрансмиттер успел обработать изображение для Ласеля. В этом железки точно были совершеннее, и Ласелю пришлось удивленно свистеть постфактум. Капранхи использовал один из клыков. Понукаемая любопытством "Миледи" предоставила справку почти сразу же, и Ласель вспомнил, что действительно подобное про капранхи читал. Но сталкиваться с ними по удивительному стечению обстоятельств ему не доводилось, и об их умении плеваться зубами он подзабыл. Мембрана мьелби, продырявленная навылет, медленно стягивалась. Края захлопали, делая мьелби похожим на слегка бесформенную летучую мышь. Капранхи плюнул снова, на этот раз тройным, и мьелби отбросило на край арены. Прочистившие голосовые интерфейсы железяки завыли втрое громче, явно одобряя. Ласель поерзал.
– Дурацкие развлечения, – пробормотал он. – Месиво какое-то...
Лотос в кармане согласно засветился розовым. Ласелю даже показалось, что он чувствует какой-то поток данных, и на всякий случай он строго прихлопнул лотос раскрытой ладонью. Железяки заревели, и Ласель с досадой вновь метнулся взглядом на арену. Мьелби выпустил крючковатую конечность и лихо ободрал капранхи по грудинному хребту.
– Иштургай, скотина, – сказал Ласель себе под нос. – Нашел куда приглашать, варвар кровожадный.
Он пихнул коленом сидящего рядом железяку. Тот обернулся и пронзил Ласеля взором примерно сорока мелкофасеточных глаз, имплантированных на всю верхнюю часть лица.
– Че надо?
– А почему все вылезли из нашего чудесного уютного вирта?
– Ты не местный, что ли?
– Вип-гость, – охотно разъяснил Ласель и зачем-то достал лотос. – По отдельному приглашению.
Сорок глаз повернулись к цветку лотоса и долго в него всматривались. Потом железяка хрюкнул и снова посмотрел на Ласеля.
– Ну так на ноль же, – сказал он, точно само собой разумеющееся.– Как такое пропустить?
– Действительно, – вздохнул Ласель. – Ну хорошо, пусть на ноль. А...
– Во-о!
Железяка завопил вместе с остальными, и Ласель метнул взгляд на арену. Капранхи не прекращал атаки с дальней позиции, и мембрана мьелби уже изрядно подрастрепалась, украсившись дырявым узором. Профессиональный взгляд гида и специалиста по самоубийцам определил, что на самом деле мьелби не спешит отдать концы. По краям разрывов едва-едва наплыло чуточку ликвора: ксенамичис вовсе не планировал истекать телесными жидкостями во славу предков. Он медленно кружил по арене, то и дело припадая то на одно крыло мембраны, то на другое.
– Добивай! – слышалось в выкриках. – Порви полностью! Прострели его!
Капранхи резко повернул голову и плюнул. Силовое поле вспыхнуло так ярко, что Ласель невольно заслонился ладонью, хотя люнета успела с поляризацией раньше.
– Ксенофоб! – радостно заорали ярусом выше. – У-у, скотина!
Меж тем мьелби успел сделать несколько быстрых, почти элегантных движений и подобраться к капранхи на двадцать метров ближе. Трубкозубый резко обернулся, и мьелби застыл. Секунду длилось растерянное противостояние, а потом капранхи выпятил грудной хребет, раскрыл хлебало, и все усыпавшие пасть зубы завибрировали одновременно. Люнета мгновенно подкинула потенциальный результат встречи мьелби и пары сотен заостренных зубов, выкинутых оральными соплами. По прогнозам от мьелби оставалось только ядро. Зная любовь Ласеля к драматическим преувеличениям, "Миледи" даже подрисовала картину того, как капранхи, беззубый, но победивший, тяжело подходит к этому ядру и наступает на него с размаху.
– Да что ж ты творишь! – вопили слева. – К нулю его! К нулю! Тряпка!
От перегревшихся железяк тянуло неприятным душком силиконовых охладителей и смазок. Ласель сморщил нос, в очередной раз отмечая неприглядность существования в синтетическом теле. Постоянные поломки, дефекты, необходимость техобслуживания – брр. Еще и этот запах.
– На ноль! – оглушительно завопили слева.
Ласель подавил желание втянуть голову в плечи. Мьелби, словно подстегнутый этим воплем, сжался в комочек, из-под бахромок показались какие-то явно толкательные конечности, потом мьелби сделался еще плотнее – и прыгнул.
Ласель разинул рот. Огромная мембрана развернулась в треугольное полотно, гибкий хвост крутанулся в воздухе, капранхи плюнул, и мьелби развалился надвое. Обе части ринулись вперед и вниз, стремясь достать противника. С арены ударило потоком теплого воздуха. Куски стремительно завернулись вокруг капранхи, и хвост, оставшийся на одной половинке, так же стремительно окрутил получившийся кокон, туго затягиваясь. Ласелю почудилось, что в ликующих воплях железяк он смог разобрать приглушенный вскрик капранхи.
– Подождите, – сказал он, сам себя не слыша. – Это же неправильно!
Кокон вздрагивал крупной дрожью, то опадал, то снова вздувался.
– На-ноль! На-ноль! На-ноль! – скандировали железяки.
– Стойте! – Ласель вскочил. – Ему... Им нужен медикес!
За ним повскакивали остальные, и Ласель потерялся в толпе здоровых модифицированных железяк, махавших кулаками и сияющих во всех спектрах, вплоть до жесткого рентгена. Ласель подпрыгнул, пытаясь высмотреть, что там происходит, потом не выдержал и вскочил на кресло, сразу оказавшись на нужной высоте над бушующими головами и тем, что их заменяло. Мьелби медленно разворачивался, по мембране шли волны, и что-то в этой геометрии было настолько неприятным, что по спине невольно тоже пробегала дрожь. Он разворачивался и разворачивался, и Ласель снова хотел крикнуть про помощь, но тут мьелби раскрылся весь, и голос у Ласеля пропал. Капранхи исчез. Совсем, целиком, весь, от пасти и до кончиков жестких ног. Не осталось ни зубика, ни кусочка эпидермиса.
– Он что, провалился под пол? – спросил Ласель, не веря себе.
– Ноль! Ноль! Ноль! – заходились железяки.
Так и оставшись на кресле, Ласель стремительно отправил в сетку с десяток запросов. Все они канули в архивы, и "Миледи" возвратила результаты, помеченные значком сомнительного качества. Привычки мьелби, тяга к саморазрушению, культурные особенности, ритуалы...
– Где же вы, – в ярости пробормотал Ласель, пытаясь игнорировать творящийся кругом бедлам. – Должно же быть хоть что-то!
Он видел, как мьелби поглощали турпаек без остатка, иногда даже замечал, как они втихую тырят еду с чужих столов, но... но он никогда не встречал мьелби, испражняющегося чем-либо. Если они столько жрали, то куда все девалось?
Мьелби на арене вспучило, мембрана треснула, и из страхолюдного горба вылезли две костистых руки с лишними суставами. Ласель забыл как дышать. Железяки заголосили в неистовом припадке и загрохотали: топот ног быстро вошел в резонанс, арена начала содрогаться, мужественно выдерживая напор зрителей, а мьелби все пытался выпрямиться, встать на то, что, наверное, должно было быть ногами, и Ласель отчаянно пытался понять, что же это ему напоминает.
Как будто насекомое выбирается из кокона. Ласель схватился за грудь, поймав вспышку фантомной боли. Словно что-то пыталось выбраться из него самого.
– Под ноль! – громовым голосом объявили с потолка. – Раунд закрыт!
Освещение погасло, но Ласель успел заметить, как арена натурально разверзлась, и мьелби исчез под ней. Слабая надежда, что с капранхи произошло то же самое, угасла, когда он вслушался в отдельные вопли зрителей.
– Сожрал, скотина, не подвел! – радовался кто-то с неоновыми прослойками по каждому пальцу. – Не подвел!
– Еще б в такой голодухе не сожрать! – поддерживал его двуглавый собеседник сразу двумя же голосами. – Ну теперь во славу мамки точно насадится на чьи-нибудь шипы!
– Это ты ловко говоришь! – ржал третий.
Железяки рассаживались, и только Ласель продолжал стоять столбом, не в силах окончательно переварить суть происходящего. В отличие от мьелби, успешно поглотившего и переварившего…
Ноги у Ласеля подогнулись, и более-менее пристойно он плюхнулся в кресло лишь благодаря поддержке жантюров.
– Интродукция, – объявил конферанс. – Раунд два… Поправка, раунд под ноль.
– Твою мать, – прошептал Ласель и снова вскочил.
– Яутен – бакемоно-гэдза, – после короткой паузы договорил голос.
– Какой еще под ноль? – дурным голосом возопил Ласель. – Я труп не повезу!
– Э! – радостно завопил кто-то из железяк – Слышь, все! Под ноль!
Успевшие было повываливаться в кластер зрители начали возвращаться обратно. Ласель в свою очередь яростно пытался отыскать, что за бакемоно достался Иштургаю в качестве партнера по убиениею друг друга, но, так же, как и с мьелби, результатов не получал. За исключением десятка однообразно названных художественных лент, произведенных студией "Годжира", явно имевшей высокую популярность на рынке. Убедившись, что бакемоно – это в любом случае какая-то хрень, Ласель решительно устремился к проходу, перепрыгивая и отдавливая соседям ноги и прочие конечности.
– Слышь, ты, белок сопливый, поосторожней! – орали ему в спину.
– На органы разберем!
– Говно органическое!
Кто-то даже пульнул в него вирусной бомбочкой, но Ласель отбил ее не глядя. Ссыпавшись по ступеням, он успел к ограждению арены как раз когда из пола поднялись лифты с участниками схватки. То, что противник Иштургая находился в матовой капсуле, отчаянно усиливало беспокойство.
– Великий визирь! – заорал Ласель, вцепляясь в ограду. – Мы не договаривались под ноль!
Ограда кусала пальцы разгневанным электричеством, железяки улюлюкали, а Ласель уже пытался перелезть ограждение, но его отталкивало мягкое силовое поле. Яут шагнул с круга.
– Иш-тур-га-ай! – разгневанно выкрикнул Ласель.
– Иш-тур-гай! – подхватили со всех сторон. – Иш-тур-гай! Иш-тур-гай!
Яут бросил стремительный взгляд на толпу и вскинул руки, отягощенные клинками. Только сейчас Ласель сообразил, что великий воин снял украшения, а значит готовился всерьез.
– Уходи оттуда! – каркнул Ласель – Они здесь бьются насмерть!
– Иш-тур-гай! – скандировали железяки. – Иш-тур-гай!
– Раунд начат! – скомандовал конферанс.
Капсула сухо треснула и раскрылась. Противник яута медленно поднял над головой хвост. Ласель схватился за затылок, переживая острый приступ фантомной боли. Память сделала гигантский кувырок, откатывая его на добрых пять лет назад, когда вовсе еще не гид и тем более не куратор столкнулся с бакемоно-гэдза и поимел с этого таких неприятностей, что пришлось пересмотреть всю картину собственного будущего.
"Ищи, ищи, слышишь, здесь!"
Ласель глубоко вдохнул, схватился вместо затылка за горло, а на арене соперники начали кружить вокруг друг друга.
ALS-объект крадучись шел по периметру, то поднимая, то опуская дыхательные трубки вдоль изогнутого позвоночника. Хвост, усыпанный остриями, крутился у него над спиной, а вытянутая глянцевая башка подхватывала блики, – и из-за отбрасываемых железяками неоновых пятен голову ALS-объекта окутывал цветной нимб.
– Он ядовитый, – вытолкнул из перехваченного горла Ласель. – Уйди оттуда, придурок!
Эта хрень несла в себе восемь литров ядреной кислоты, жрущей самые твердые пластики. Куда там великому визирю с его железками. Ласель не просто видел – он знал, как работает это ядерное топливо, которым причуды генетики заправили ALS-объект. Точнее даже причуды генетической науки.
Больше всего ALS-объектов ненавидели бачу, потому что объекты явно были построены на их собственной эволюционной сетке. Когда-то кто-то взял сетку бачу и изменил ее настолько, что появились жуткие твари. Бачу, едва услышав про ALS или их создателей, впадали в температурный припадок, нагреваясь до такой степени, что могли заработать травму, бешено стравливая собственный азот.
ALS рванулся вперед, Иштургай сделал точно такой же стремительный пируэт, и стороны поменялись местами.
– На-ноль! – прорезалось в воплях. – На-ноль! На-ноль!
– Чтоб вам сдохнуть всем! – пожелал Ласель зрителям.
Нервно дергающий хвостом ALS метнулся еще раз, Иштургай снова уклонился и на самом излете почти нежно коснулся хрящеватой спины кромкой лезвия. Длинная ядовито-желтая полоса вспыхнула на черном хитине, запузырилась, и ALS яростно заверещал – звук был такой пронзительный, что заполнил арену целиком. Развернувшись, ALS хлестнул хвостом, Иштургай отскочил, тварь метнулась к нему, со свистом рассекая воздух своим оружием.
Обманные выпады посыпались один за другим, Иштургай быстро отступал, блокируя с обеих рук, грохот хитинового лезвия о настоящее напоминал удары в тревожный гонг. Ласель обнаружил, что стоит на цыпочках, вытянув шею, а волосы у него поднялись дыбом и трещат от электричества. Ограда не теряла надежды вытурить нарушителя.
Иштургай начал падать, Ласель икнул от страха, а яут, припав к самому полу, выкинул ногу и ударил тварь по сухим костлявым лодыжкам. Хвост взвился в воздух, помогая хозяину удержать равновесие, Иштургай сгруппировался, перекатился и отскочил, снова взяв клинки наизготовку. Тварь чуть присела, вздыбливая дыхательные трубки. Пасть приоткрылась, полились обильные слюни, а за рядом острых, отливающих металлом зубов мелькнуло быстрое и массивное нечто. Иштургай крутанул запястьем, разворачивая один клинок назад, между пальцев у него слабо блеснуло, ALS-объект присел, и Иштургай стремительно опустил руку. Тварь подпрыгнула, Иштургай крутанул клинок обратно. Блик в пальцах исчез. Поджав руки, точно крылышки, ALS-объект подался чуть в сторону.
– Бей его! – зло вопили за спиной и по бокам. – Бей! Иш-тур-гай! На-ноль!
Противостояние явно не удовлетворяло железяк. Поединщики не спешили перейти к месиву, вместо этого оценивая противника. Ласель отчаянно понадеялся, что сейчас время раунда закончится, и великий визирь, хоть и без трофея, зато и с целой головой отступит с арены, и на этом идиотское мероприятие завершится. Он даже мысленно пообещал яуту, что не будет его оскорблять.
Мечты вспыхнули и испарились вместе с сухой вспышкой электричества, ударившей под ногами ALS-объекта. Тварь запрокинула голову и завопила так, что ушам стало больно. Иштургай заревел в ответ, и тварь прыгнула ему навстречу.
На этот раз не было настороженного прощупывания. ALS стремительно метался вокруг массивной фигуры, взмахи когтей на всех четырех конечностях, сопровождаемые движениями хвоста, походили на работу мясорубки. Яут вертелся со скоростью, от которой у обычных людей начали бы лопаться связки.
Он тоже перестал только обороняться, перешел в нападение, и по черному хитину одна за другой начали пролегать яркие полоски. Зелень, то и дело появлявшаяся на шкуре яута, Ласеля пока не беспокоила, поскольку Иштургай вообще плохо относился к собственной целостности. Однажды Ласель был свидетелем, как яут запутался в колючей проволоке под напряжением, оставленной хрен знает кем на водоперегонном мостике – и как влез в нее, так из нее и вывалился, оставив на шипах клочья шкуры и украсившись сияющими зелеными потеками.
Сейчас больше удивляло, как не ломаются хреновы клинки. Яут так беззаботно погружал их в кислотную кровь, что стоило усомниться, точно ли бакемоно настоящий. Словно в ответ ALS-объект тряхнул рукой, и шлепнувшиеся на пол арены желтые брызги мгновенно исчезли в напольном покрытии, из которого в свою очередь повалили струйки дыма. Тварь снова махнула рукой, прицельно метя яуту в морду, Иштургай заслонился клинком и отскочил. ALS успел приблизиться к нему на пару метров, и яуту пришлось еще и уклоняться от вытянутых когтей, лезвиями сверкнувших прямо перед его носом.
Перед отсутствием носа – строго напомнил себе Ласель, и чуть не захохотал от мучительного нервного возбуждения.
– На-ноль!
– Да убей ты его уже! – гаркнул Ласель.
Ревоксер привычно усилил командирский голос, и Ласель аж присел от громкости своего же вопля. На арене вздрогнули оба, но яут успел сориентироваться раньше и стремительным движением полоснул метнувшийся к нему хвост. Тварь дико завизжала. Отрубленный кончик пролетел по воздуху, расплескивая яд, и шлепнулся перед самыми перилами.
– Убей! – снова рявкнул Ласель, окончательно теряя способность здраво мыслить.
– На ноль! – неуверенно крикнул кто-то.
– Убей! – согласились чуть слева.
– Убей! – подхватили справа.
– Убе-ей! – крикнули с другой стороны арены.
– У-бей! У-бей! У-бей!
Громкость воплей нарастала. Хриплые голоса железяк обретали все больше приказного металлического звучания.
Чувствуя, как его уносит волна, Ласель вскинул руки, истерзанные электричеством, сжал кулаки и присоединил собственный голос к толпе. Если нельзя отменить глупую драку, то пускай она закончится как можно скорее, и яут вынесет эту тварь, потому что если он этого не сделает, то Ласель просто не сможет, не сможет больше, только не снова…
"Ресурс найден", – с загробным механическим торжеством возвестила "Миледи".
Кругом стояла тишина. Ласель открыл глаза. В воздухе расплывались кислые запахи: один – как будто прокисли и забродили яблоки, второй – ядовитый и острый, раздирающий ноздри даже сквозь фильтры.
Кричать больше было нечем, потому что весь воздух он уже выдохнул в самозабвенных воплях. Железяки тоже молчали, и одинаковое свечение всех имплантов до единого заливало арену реками багрянца.
Яут стоял неподвижно и горделиво, опустив окровавленные клинки. Тварь валялась на полу, медленно проседая в него, точно горячая ложка в мороженое. Ласель с хрипом втянул воздух, пытаясь сообразить, почему все молчат, чего им еще не хватает. Великий визирь прикончил тварь, так почему они не празднуют?
Иштургай медленно завалился назад.
Грохот от удара яутской туши об арену потряс Ласеля не хуже выстрела. Неоформленный вопль протеста перекинулся в поисковый запрос, "Луи" выпрыгнул из спящего режима и стремительно пронесся по доступным каналам, вглядываясь в упавшие тела.
"Массивная потеря крови, – посыпались сухие строчки, – повреждения нижних конечностей, переломы большой берцовой, малой, средней, вспомогательной, разрыв сухожилий, повреждение основного кровотока, вторичного, разрыв капиллярных сетей, падение кровяного давления..."
И Ласель услышал, как булькает фосфорическая зеленая кровь, вытекая на арену. Натянутые до предела нервы содрогнулись, "Луи" выплеснул порцию угнетателей, не справился, и на люнете возмущено замигали значки повышения стресса до опасных кортизоловых величин.
Поток красного света заливал арену, делал желтую кровь оранжевой, а зеленую – бурой.
– Раунд! – сказал кто-то в тишине. – Раунд? Ну!
– Раунд!
– Раунд!
– Ра-унд! Ра-унд!
– Какого хера! – заорал Ласель, но на этот раз усилитель не помог его голосу вырваться из бушующего моря криков. – Медикеса дайте! Черт бы вас побрал!
ALS-объект зашевелился. Железяки перешли на экстатический визг. Ласель смотрел, как ворочается черная хитиновая гадина, скребя когтями по оплавленным и крошащимся плиткам, как неумолимо поднимается монстр, воплощая кошмар, давно позабытый и почти ставший нереальным. Смотрел, как желтая кровь подползает к границе зеленой, словно собирается ее сожрать.
Тварь приподнялась псевдочеловеческим жестом на одно колено, Ласель увидел отрубленную руку и пузырящуюся желтым рану, увидел, как тварь передергивает обрубком плеча, явно метя разбрызгать свою ядовитую жижу еще дальше.
Инстинкт самосохранения твердил стоять смирно, и все же Ласель понимал, что больше не может, не может, не может…
Только не снова!
В затылке вспыхнула злая звезда.
"Контакт! – истерично выплюнула "Миледи". – Источник не классифицирован!"
Тварь поднялась на обе ноги и, словно издеваясь, щелкнула пальцами уцелевшей руки. Ласель вцепился в ограду, импланты ответили короткой вспышкой, силовое поле дико замерцало, и в нем начала расплываться прореха, вздрагивая черными обожженными краями по линии разрыва.
Пальцы налились холодным болезненным онемением. Ласель оттолкнулся от перил, выбрасывая себя в воздух. Пролетел сквозь неровный пульсирующий прогал и приземлился по ту сторону. Фильтры в носу словно съежились от ужасающего запаха. Железяки что-то голосили и грохотали, кажется, просто топали, опять сотрясая арену. Тварь обернулась. Ласель мгновенно облился холодным потом, Иштургай зашевелился и начал приподниматься. Тварь чуть качнула башкой, измеряя новую угрозу, и отвернулась. Сделала шаг вперед, вступив когтистой лапой в зеленую кровь.
Только не еще раз, он больше не вынесет!
"Загрузка! – продолжала надрываться ремплесант. – Статус не определен!"
Ласель побежал. В затылок воткнулось ледяное копье и начало наматывать на себя пылающие от ужаса извилины. Казавшийся гладким пол ударял в подошвы какими-то выступами, порожками, кидался скользкими полосами мерзкой жижи. В глазах прыгала темная фигура, заботливо обведенная на экране люнеты красным. Тварь вскинула руку, Иштургай точно так же резко вскинул клинок, и Ласель прыгнул. Жантюры сдавили мышцы так, что кровоток на мгновение остановился. Махом пролетев три метра, Ласель приземлился у твари за спиной и, не давая себе думать, вцепился в хвост.
– Я сказал, что не буду возиться с твоим трупом! – заорал он, упираясь в пол и делая рывок.
Тварь завизжала, резко обернулась, взмахивая рукой, лезвия когтей чиркнули почти по лбу Ласеля.
"Перегрузка! – заходилась "Миледи". – Превышение пропускной способности! Перегрузка!"
– На-ноль! На-ноль! У-бей! У-бей!
– Р-раслоу! – почти выплюнул великий визирь.
Хвост выламывался из рук, и Ласель вцепился еще крепче. Позвонки под его пальцами затрещали, и нелепая мысль "только бы не порезаться!" остановила его от бешеного рывка, к которому готовились жантюры. Звезда в голове выросла до лотоса размером с солнце.
– У-бей! У-бей!
ALS дернул хвостом, и Ласеля оторвало от пола. Пролетев по воздуху, он шмякнулся о твердое покрытие с такой силой, что на люнете вспыхнули злые предупреждающие символы, которых он не видел уже пару лет.
Хвост почти сломался, и от кислоты Ласеля отделял только тонкий слой измочаленного им самим хитина. Тварь завизжала и рванулась вперед, навстречу Иштургаю, умудрившемуся подняться на одно колено. Ласель увидел, как под давлением сразу двух кровеносных насосов эта самая кровь брызжет из открытого перелома длинными струйками.
– На-ноль! На-ноль!
Ласель уперся ногами в арену, жантюры снова стиснулись, и он рванул хвост на себя, тормозя мечущуюся тварь.
– Ханаби! – рявкнул Иштургай, втыкая клинок в арену. – Прочь!
Ласель пригнулся, пропуская над головой взмах когтистой лапы, и дернул снова. Ему надо было оттащить тварь как можно дальше, а потом... он что-нибудь придумал бы.
– Х-ханаби!
Иштургай поперхнулся, пытаясь встать.
– Я больше! Никогда! Не повезу! Ничьи! Трупы!
Бакемоно развернулся к нему, выбросил колено вперед, и Ласелю словно врезали под дых крюком тельфера. Он застыл, разинув рот. Жантюры взяли на себя почти весь удар, взамен погрузив его в секундный паралич. ALS завизжал, разевая дымящуюся пасть, вытянул шею, клацнул зубами перед лицом Ласеля, а затем растянул пасть еще шире, и на экране люнеты четко обрисовался спружиненный отросток. Вторая челюсть, готовая вот-вот развернуться и выстрелить Ласелю прямо в лоб. Жантюры не давали пошевелиться. Отросток задрожал, Ласель с потрясающей четкостью разглядел бешеное сокращение мускульных связок. В ушах глухо щелкнуло, и на экране со всех сторон потянулись к нему призрачные жилы, сплетенные из чего-то неуловимо пугающего, нечеловеческого...
– На-ноль! У-бей! На-а-а-а!
Хоровой вопль взвился над ареной. Ласель моргнул, моргнул еще раз, и словно от движения его ресниц застывшая башка ALS-объекта медленно склонилась в странном изумлении, а потом, плавно отделившись от шеи, рухнула набок.
Рептилья часть мозгов в ужасе заметалась, ожидая фонтана кислоты, но срез лишь слегка дымился, и сквозь этот дымок ощеренная рожа яута, погруженная во вновь сгустившийся кровавый сумрак, мрачно полыхнула катафотами глаз.
Ласель проследил взглядом по отнесенной в сторону руке и обнаружил в ней не клинок, а что-то раскаленное, сияющее, похожее на заточенный до атомного звона диск. В голове неистово зазвенело, звезда-лотос взорвалась, расплескивая перед глазами гигантскую лотосовую сеть. И мгновенно свернулась в точку.
"Завершено", – подытожила "Миледи" и отключилась.
Тварь начала оседать, и следом за ней на своих треклятых сломанных ногах начал оседать яут. Ласель издал горлом какой-то чудовищный всхлип, бросил хвост, изо всех сил толкнул ALS-объект в сторону и ринулся вперед в отчаянной попытке удержать двести килограмм твердо вознамерившегося рухнуть яута.
Хватило сил только схватить его за руку и чуть-чуть притормозить падение, так что хлопнулся великий визирь не плашмя, а на задницу. Ласель последовал за ним с полусекундным опозданием. Ноги у него ослабели, и он приземлился рядом, больно ударившись ягодицами о пятки. Ладони жгло, и он немедленно отдернул их, судорожно сжимая в кулаки и вдобавок пряча в карманы куртки.
– Раунд! – наконец-то объявил конферанс. – На ноль!
Красное зарево переливалось жаркими волнами, то попадающими в пульс Ласеля, то вновь расходящимися с ним. Люнета с привычной методичностью рисовала движение подъемного механизма вместе с медикес-платформой. Железяки волновались пуще прежнего, инфокластеры уже переполнило, и потоки данных хлестали во все суб-сектора, забивая даже рекламные каналы, а Ласель смотрел на яутскую морду и не мог определиться, что он сейчас чувствует и чего ему больше всего хочется.
– Р-раслоу, – Иштургай протянул руку и потрепал его по голове. – Ты очень добрый, Раслоу. Великая бюйюк аннэ Кашелым сказала бы, что на подобных тебе держатся великие государства.
Яростно шмыгнув, так что фильтры чуть не провалились в носоглотку, Ласель сквозь люнету протер глаза, явно слезящиеся из-за количества ядовитых испарений в воздухе.
– Твоя бюйюк на каждый случай имеет что сказать, да? Вот теперь посмотрим, кто на туристах больше зарабатывает, – он убедился, что голос почти не дрожит. – Ты-то теперь не особо попрыгаешь!
Яут заклекотал-захихикал, тяжко вздохнул и затянул глаза пленкой.
Нет, слезы у Ласеля точно текли от кошмарной ядреной вони на арене.
Ни от чего другого.
***
Больше всего Ласель опасался, что яут прогрызет ему плешь на тему украденной достойной победы. Однако вместо этого яут переобулся и задушевно вопил осанну тому, как ханаби, испуганный перспективой потерять своего возлюбленного визиря, кинулся на помощь.
Выл он все три дня, пока соблюдался рекомендуемый постельный режим. Ласель то радовался, что стажеров нет рядом и они не могут услышать эту вакханалию, то приходил в бешенство, потому что Иштургай считал своим долгом орать о сем событии не только в окна, но и на форуме арендуемого сектора.
В результате Ласеля на улицах начали узнавать какие-то совершенно незнакомые ему хрены и сочувственно интересоваться, как там поживает его великая любовь. Сердобольные дроны, специально выпускаемые Эа здравоохранения в форме уютных старушек, раздающих бесплатные мини-улучшатели серотонинового баланса, подсовывали ему эти улучшатели в виде крепсов через день.
От этого Ласель бесновался еще больше и вслух мечтал, чтобы Иштургай поскорее встретился с чем-нибудь опасным – он предусмотрительно не упоминал запрещенные ALS-объекты всуе – и тогда сломал бы свою глупую яутскую башку окончательно.
Помимо прочего Ласель боролся с постыдным и возмутительным желанием как-то поухаживать за больным. Абсолютно логичные доводы, что яут, во-первых влез в драку сам, во-вторых, втянул его, в-третьих, поставил под угрозу мероприятие тихого и скромного пребывания в Роппонги, не действовали. В конце концов Ласель договорился с собой на визиты лично, но на безопасном расстоянии от больного.
Отбившись от очередного дрона-старушки, он почти украдкой прошмыгнул в блок и, игнорируя подъемник, взлетел пешком по запасной лестнице. Так минимизировалась возможность столкнуться с соседями по аренде.
Свалив продуктовый запас в морозильный бокс, Ласель притормозил перед выходом и вызвал рефлектор с самым полным и тщательным построением собственного образа.
– Доброе утро, – сказал он образу и критически оценил выражение лица. Сделал его более суровым и откашлялся. – Доброе утро, мать твою, колченогий ублюдок.
Рефлектор послушно гримасничал вместе с ним, но получалась такая хрень, что Ласель плюнул себе под ноги. На полу немедленно произошло шевеление, плевок втянулся в покрытие, и действительность сделала вид, что никто тут не нервничал секунду назад.
Ласель мрачно улыбнулся своей копии и мановением руки развеял ее.
Вновь высунувшись на лестницу, он осмотрелся, сунул руки в карманы и, громыхая инструментами, независимо потопал вниз, местами перепрыгивая через провалы на месте рухнувших перемычек, до ремонта которых никому не было дела. Элитный яутский офис находился на уровне ярусной платформы, так что идти пришлось аж два пролета.
Вынырнув на свет и нюхнув живительного сайклорода, Ласель решительно пнул негостеприимно запертую дверь. Окно-экран на стене налилось красками, и в венке из различных черепов проступила харя великого визиря.
– Что ищешь ты, о путник? – проревела голограмма. – Смерти в объятиях дэвов или же…
– А ну открывай! – рявкнул Ласель. – Придурок, распознавание купи! Нашел он путника!
Голограмма исчезла, сменившись проекцией сиреневого неба и колышущихся щупалец, а тремя экранами левее приоткрылась бойница и начала вылезать любопытная зрительная конечность. Ласель втянул голову в плечи и стремительно прошмыгнул в приоткрывшуюся дверь.
Пустой офис встретил его декорациями черепов и оружия. Монументальное кресло, в котором обычно располагался хозяин помещения, тоже пустовало. Опустив плечи, Ласель с облегчением выдохнул и обозрел местность. За стеной щелкнуло, кусок скользнул в сторону и на пороге нарисовался великий визирь, опирающийся на трость. По крайней мере Ласель старался убедить себя, что это трость, а не тщательно замаринованный позвоночник с черепом, который Иштургай как раз любовно оглаживал когтями.
Все ритуальные одежды были сняты, яут разгуливал в одной лишь повязке, демонстрируя рептилью склонность приспосабливаться под температуру среды. На ногах стояли серво, фиксирующие кости, от колена до щиколотки красовались активные латки. Даже на расстоянии было заметно движение микропузырьков, не прекращающих интенсивную терапию.
– Ханаби! – экстатически сказал Иштургай. – И сно-оува ты в моем убежище!
– Как поживают ваши лапы? – вежливо поинтересовался Ласель.
Иштургай сделал несколько шагов и демонстративно похлопал себя ладонью по плечу.
– Я уже готов к но-оувым битвам!
– А я между тем получил профильное предложение, – с удовольствием сообщил Ласель. – И ровно через три с половиной дня вылетаю на Акватику.
– Надолго ли? – поднял надглазные дуги Иштургай.
– На пару недель.
– Беги, беги, – великодушно дозволил яут. – Далеко не убежишь.
– Буду высылать тебе снимки моей удачной работы, – почти мстительно пообещал Ласель. – Как я гребу бонусные от благодарных туристов ковшом.
– Не волнуйся, я приму всех местных, желающих испытать свирепые опасности, – парировал Иштургай, делая еще несколько тяжелых шагов – уже к столу.
– Как печально, что все это пойдет на лекарства, – закатил глаза Ласель.
– Ядовитый, как бакемоно-оу, – прокомментировал Иштургай.
Ласель глубоко вздохнул и сжал кулаки. Само собой, он не пытался бить морды, жаловаться Декардоффу или срываться на яуте. Достоинство гида-куратора не давало. Поэтому он позволял шуметь великому визирю, а сам держал марку, тем более, первые два дня яут сидел в своем логове, и только на третий начал пускать гостей. Сейчас, когда пошел уже пятый день, Ласель понял, что его терпению приходит конец, а яут слишком здоров, чтобы и дальше сдерживаться.
– Ты, – почти шепотом угрожающе сказал он. – Какого хрена ты полез в драку с этим бакемоно?! Это же монстр!
– Раслоу, мы всегда охотимся на монстров, – чуть удивленно пояснил Иштургай и клацнул когтями по черепу на трости. – Это смысл.
– Так какого хрена ты еще и меня в это втянул?!
– Ты сам согласился, ханаби!
– Ты не предупреждал, что там будет такое дерьмище!
– Это не дерьмище! – оскалился Иштургай. – Это достойный тро-оуфей! Я сам выбрал соперника!
– Откуда они вообще его взяли?!
– Р-раслоу, зачем тебе все это?!
– Потому что я уже нахлебался этого дерьмища и не желаю больше видеть!
Стороны орали будь здоров, так что под потолком начал раскачиваться очередной трофей – высушенная пустотелая оболочка харпигии гигантской. Три метра нервно-парализующей бахромы испугано трепетали.
– Какого же дерьма ты нахлебался, ханаби? – проскрипел Иштургай, пялясь на Ласеля в упор. – Что еще ты скрываешь помимо своей силы? Голыми руками хватать саму смерть, а?
– Это жантюры, – отмахнулся Ласель. – Никогда больше не желаю участвовать в чем-то, где есть бакемоно!
– Почему?
Ласель воздел руки к потолку, яростно вздохнул и медленно выпустил пар. Щеки пылали, в ушах слегка позванивало, комплекс стабилизаторов отчаянно пытался исправить кортизоловые потоки. Кое-как видневшийся из бурного моря островок здравого смысла помог Ласелю не рухнуть в очередной виток яростных обвинений.
– Да потому что я с ними встречался, – сказал он и опустил руки на пояс. – Давным-давно, под городом, случайно наткнулся на контрабандный зоосклад.
– Ты что, сам выпустил их? – искренне изумился Иштургай. – Это невероятная глупость!
– Сам дебил, – буркнул Ласель. – Никого я не выпускал, я вообще десятой стороной склад обходил. Эти ублюдки сами оттуда выбрались, видать сидели в засаде как раз, ждали, когда кто-нибудь подвернется.
– И не разбежались, – задумчиво протянул Иштургай. – Странно. Ты не видел, где их держали? И кто?
– Нет, – отрезал Ласель и даже не устыдился. – Терпеть не могу экстремальные сюрпризы, и природу ненавижу. Бежал оттуда сверкая подошвами, чуть на ходу не обосрался.
– И они не догнали? – снова усомнился Иштургай.
– Куда им до испуганного хомосапиенса с усилениями, – вновь соврал Ласель.
– Значит, ты очень везучий, – яут задрал клыки в восхищении. – Вот это да! И с тех пор ты боишься выхо-оудить из города?
– Нет, ну это уже инсинуации! – возмутился Ласель. – Я всегда руководствуюсь здравым смыслом!
– И ненавистью к приро-оуде? – уточнил яут.
– Мы отклонились от основной темы, – грозно сказал Ласель. – Я взбешен тем, как ты затащил меня на смертельные игры и как чуть не сдох, испортив мне настроение и пищеварение. К тому же моя психика подвергалась стрессу, пока я таскал эту дрянь за хвост, чтобы ты мог встать с колен и сделать что-то вразумительное!
– И эта отвага не осталась упущенной, – немедля закурлыкал великий визирь. – Славу тебе я воздал многократно, даже оповестил великую бюйюк аннэ Кашелым. Она признала тебя достойным созерцания!
– А это еще что такое? – опасливо уточнил Ласель.
Воображение мигом подкинуло, как сиятельная бабка клана яутов срубает куратору Обечаноффу голову, проспиртовывает для сохранности и в минуты ностальгии созерцает ее, вертя в усохшей когтистой лапе.
– Личная встреча, – отчасти подтвердил яут его опасения. – Если случится возможность.
– Надеюсь, никогда не случится, – пылко сказал Ласель. – Я явно слишком мало подвигов совершил для взаимодействия с замечательной бюйюк аннэ Кашелым!
– Скромность украшает, – милостиво согласился яут. – Слабых.
Ласель глубоко вздохнул еще раз и понял, что окончательно потерял нить разговора. Наезд не удался, яут был настолько контактен и дружелюбен, что хотелось устроить ему подлянку. К примеру, натравить на него чичкана в период переопыления и втихую напрыскать на яута чичканьими феромонами. Ласель мечтательно и хищно улыбнулся, представив, как сыплющего проклятьями яута уносит в небеса толпа озабоченных пчелышков.
– Так вот, – опомнился он. – Я официально заявляю, что больше никогда не пойду на такие авантюры. Еще не хватало мне возиться с дохлятиной!
– Я живее всех живых, – категорически ответствовал яут. – Я невероятно великий воин!
– Только безногий? – уточнил Ласель.
– Я… что? Наглец!
Яут метнул в него позвоночником. Ласель увернулся почти в танцевальном па, трость грохнула об стену, Ласель злорадно усмехнулся. Иштургай опустил свой великовизирский зад на край стола.
– Ты меня злишь! – рявкнул яут. – Бойся гнева великих!
– Ужас как боюсь, – хладнокровно сказал Ласель. – Сейчас ты встанешь и за мной побежишь.
Яут зашипел и сузил глаза.
– Как он тебя вообще достал? – озадачился Ласель, глядя в потолок. – Эти ноги хрен напинаешь, а какой-то бакемоно взял и р-раз.
– Я отвлекся, – фыркнул великий визирь. – Слишком много думал, когда надо было действовать.
Ласель вздохнул и почесал в затылке. Традиционная честность, на этот раз даже не прикрытая битьем в грудь, обескураживала.
– Верни мне мой тро-оуфей, – Иштургай простер руку к валяющейся трости. – Плохо-оу, когда почетная значимая вещь валяется в пыли и грязи.
Ласель еще секунду поразмыслил, пытаясь найти оскорбительное в его словах, однако не обнаружил поводов повоевать за уязвленную человеческую гордость. Развернулся и пошел за тростью. Едва теплая и удивительно тяжелая, она легла в руку чрезвычайно удобно – центр тяжести в этом позвоночнике явно был расположен удачно.
Переступая через подозрительно выглядящие темные следы на полу, Ласель подошел к яуту и привычно остановился на расстоянии метра, потом опомнился и подошел ближе. Ладонь Иштургая спокойно лежала на бедре, и Ласель подошел еще ближе. С ксенамичис следовало быть осторожным, у многих личное пространство начиналось за два шага до физического тела, и Ласель в свое время набил на этом немало шишек. Яуты подобным не отличались, но зазубренная вежливость работала почти как инстинкт.
– Держи, – Ласель сунул трость ему почти в морду.
Иштургай обхватил выглаженные позвонки ладонью. Ласель не разжимал пальцев, и трость-скипетр застыла между ними, как молчаливый символ некоего союза. Ласель почувствовал, как от близости чужого тела и еще от запаха забродивших кислых яблок начинает перехватывать дыхание. Иштургай едва слышно заклекотал горлом. Это больше походило на хрипение, чем на осмысленный звук.
– За тобой должок, – сказал Ласель и позволил себе немедленно покраснеть. – Большой такой должок.
– О-оу?
– За мои истрепанные нервы, – добавил Ласель и чуть толкнул трость, чтобы набалдашник легонько стукнул яута по клыкам. – Я требую сатисфакции.
– Какой?
Говорил яут с исключительной наивностью. Ласель отпустил трость и взялся за застежки куртки.
Глава 10. Между светом, тьмой и инвесто
Куртка полетела на заваленное какой-то бахромой кресло, туда же приземлилась поддевка, и Ласель уже взялся за штаны с лямками, когда взгляд остановился на набедренной повязке яута. Прекрасная мысль скользнула в голову верткой змейкой, и Ласель, так и не спустив ткань с бедер, ухватился за край повязки.
– Р-раслоу?
– Дай, – потребовал он. – Хочу пощупать руками, черт побери.
Иштургай возбужденно фыркнул, аккуратно прислонил трость к краю стола, уперся руками у себя за спиной и почти элегантным движением подтащил себя повыше. Массивные ляжки раздвинулись, серво с легким жужжанием согнулись, приспосабливаясь к новому положению ног. Ласель потер руки и, не сдержавшись, облизнулся. Иштургай фыркнул снова, на этот раз с едва заметной насмешкой. Ласель поднял на него взгляд, чуть вздернув бровь жестом, подхваченным у Декардоффа, и яут помотал башкой, рассыпая дредлоки.
– То-то же, – удовлетворенно сказал Ласель. – Не мешать исследованиям!
Задрав повязку, он сдвинул в сторону скромную защитную пластину, тем не менее, украшенную сюжетом о пронзании каких-то тварей клинками насквозь, и уставился на заманчивый капюшон. Толстые складки уже слегка раскрылись, но яут все еще придерживал свое главное достоинство в глубинах тела. Ласель облизнулся снова, положил руки на теплую шкуру и медленно раздвинул большими пальцами складки. Наклонился так близко, что почувствовал едва уловимый пряный запах со жгучей ноткой. Под верхним венчиком капюшона виднелась еще одна складка, и Ласель медленно развернул руки, чтобы взяться за ее края указательными пальцами. Иштургай прерывисто вздохнул.
Природа ксенамичис изощрялась по-всякому, а Ласель с некоторых пор сделал своим хобби очень пристальное изучение всяких членов, двучленов, многочленов, тентаклей, пестиков и тычинок, клоак и семенников. Иногда даже подумывал прикупить винтажное увеличительное стекло, с которым все это многообразие смотрелось бы еще внушительнее.
О яутах он уже успел выучить довольно много, и самыми главными вещами были две: во-первых, этот член состоял из мускулов и управляемой гидравлики, что делало его не просто тыкалкой, а эффективным любовным орудием; во-вторых, под капюшоном имелся половой кармашек, в который можно было изрядно погрузиться.
Иштургай даже как-то поведал, что воин, жаждущий милости матриархов, должен регулярно упражняться в силе полового органа, и плох тот, чьи стати настолько слабы, что не могут даже выползти из ножен. Ну а насчет кармашка Ласель разузнал сам: яутская эволюция определила, что женщина всегда сверху, и у нее тоже есть подобие хрена, которым она держит кавалера, пока не получит удовлетворения. Или пока не свернет ему шею за плохой и недостойный великой матриарха секс.
Со временем эти адские крючки перестали быть орудиями пыток, а мужские кармашки подрастеряли защитные роговые вкладки, и теперь совать в яута твердые предметы можно было к обоюдному удовольствию.
Этим-то Ласель и собирался воспользоваться.
Указательные пальцы легко погрузились в кармашек, уйдя сразу по основание. Мышцы дернулись, зажимая пальцы, и Ласель нахально пошевелил ими, прощупывая те самые почти исчезнувшие вкладки. Там были самые чувствительные места. Иштургай яростно засопел, по мощным бедрам прошла слабая дрожь. Ласель уставился на низ его живота. Защищенная ребристыми поперечинами мускулов, передняя поверхность вздулась и снова опала. Ласель опять пошевелил пальцами, и движение повторилось. Ласель чуть повернул ладони, стискивая грубые складки, и наклонился еще ближе, сглатывая слюну. Втянул запах и стремительно лизнул капюшончик, стараясь подцепить его кончиком языка. Под ладонями взбугрились и расслабились паховые мышцы. Ласель покрутил языком, надавливая еще сильнее и раздвигая кармашек под капюшоном. По бокам загудели серво, и яут медленно приподнял ноги, сгибая колени. Фосфорно-зеленые когти блеснули десятком кинжалов.
– Ошторожнее, – предупредил Ласель, не убирая языка.
– С-спокойно-оу…
Движение усилилось, капюшон задрожал, и пальцы Ласеля сдавило с хищной требовательностью. Он заторопился, лаская вздернутые складки и уже чувствуя, как начинает покалывать губы и язык. Под ладонями резко дернулось, Ласель не выдержал соблазна – и куснул самую вершину капюшона.
– Ахррахх!
Из-под ладоней выломился упругий член, едва не врезав Ласелю в подбородок. Успев увернуться в последний момент, Ласель шумно втянул оставшуюся на губах смазку. Сглотнул – и тепло раскатилось по всему пищеводу, точно он жахнул стопку алкогольного. Яут застыл, запрокинув голову. Поджатые ноги с растопыренными пальцами, увенчанными когтями, мелко вздрагивали.
– Х-ханаби…
Ласель медленно обхватил основание темного хера и кончиками пальцев попытался нащупать глубоко залегающие семенные емкости. Шкура так прочно натянулась, что продавить ее не получалось никак. Ласель решительно взгромоздил колено на тот же стол и приступил к энергичному надрачиванию. Собственный член натянул плотную ткань так и не снятых штанов. Это ощущение Ласель тоже любил, поэтому даже отставил ногу чуть дальше – чтобы усилить трение.
– Уф-ф, х-ханаби…
– Да-а?
Иштургай хрюкнул и опустился на локти. Ласель усмехнулся, понимая, что яут упорно будет молчать, пока не лопнет по шву. Чувствуя себя невероятно милосердным, он добрался до головки, сжал ее, точно драгоценный бутон, и принялся медленно растирать. Влажная горячая плоть на удивление мало отличалась от человеческой, разве что сдавливать ее можно было куда смелее. Отверстие на верхушке приоткрылось, выступила мутная капля, и Ласель резко наклонился, слизывая ее. Губы запылали, в голове тоже запылало, и он рвано вздохнул.
– Ха-на-аби, – почти проскрипел Иштургай. – Твои уме-ения-яу...
– О да, – выдохнул Ласель. – Черт, кажется, я сейчас... М-м...
Очередная капля потекла по темно-зеленой плоти, и он снова не смог удержаться. Склонившись так, что волосы занавесили глаза, Ласель смачно облизал горящий член, обвел головку языком и нахально попытался забраться кончиком в мокрое отверстие. Весь рот жгло, казалось, что горячка уже дошла до самого сердца и требовательно его сжимает когтистой лапой. Жантюры немилосердно сжимались в том же ритме.
Одной рукой поглаживая вздрагивающий хер, Ласель опять полез пальцем под капюшон, тревожа упругие створки. Иштургай низко заворчал, уперся шпорами в край стола и вытянул клыки. Ласель обхватил головку губами, взял в рот сколько мог и добавил еще один палец. Пошевелил обоими, с удовольствием внимая ответной дрожи и явным попыткам сдержать стоны.
В собственных штанах было уже не только тесно, но и мокро: "Альфонс" считал, что предэякулята мало не бывает, и Ласель даже не хотел думать, какая химия гуляет в его собственном теле, чтобы все это проворачивать. Он наклонил голову еще сильнее, яутский хер задергался, и тут уже пришлось сдавать назад. Слишком подвижным был этот член, чтобы позволить ему сновать в человеческом горле.
– Что, х-ханаби, тебе это не под силу? – проскрежетал Иштургай.
– Допустим, – пропыхтел Ласель, утирая рот. Теперь жгло еще и уголки губ. – Ты-то тоже так не сможешь.
Яут выразительно клацнул зубами. Весь внутренний ряд был на месте, а значит, матриархи никогда эти зубы не выбивали, чтобы достойный муж не кусался. А может, и выбивали, но они выросли снова – об этом Ласель не спрашивал.
– Но если ты продолжишь, – выговорил Иштургай, – я мо-огу-у тебя поддразнить.
Он вывалил язык. Ласель с силой втянул воздух, схватился за штаны, вспомнил про ботинки и суетливо принялся избавляться от лишнего. Последними полетели на пол симпатичные трусы, подобранные цветом и фактурой под жантюры. Иштургай многозначительно хекнул, но промолчал. Почти взлетев на стол, Ласель лихо развернулся и пристроился над мордой яута враскоряку. Даже качнул бедрами, чтобы продемонстрировать собственный член как следует. Иштургай чуть подтолкнул его, заставляя немного съехать, и Ласель опять обеими руками схватился за мерно пульсирующий зеленый хер. Одновременно с этим Иштургай сцапал его за бедра и жадно стиснул несколько раз.
Ласель даже оглянулся, чтобы снова посмотреть и ужаснуться, как именно великий визирь будет справляться с разницей в росте. Как обычно, тот просто вытянул шею, сдвинув ее совершенно жутким образом, чуть ли не смещая вместе с ключицами к груди. Клыки коснулись ягодиц, и Ласель вдохновенно вернулся к своему занятию. Теперь он решил облизать доставшийся ему яутский хер со всех сторон, не упуская ни миллиметра. Чтобы почувствовать каждую мышцу и каждую венку под плотной кожей.
Язык Иштургая вдумчиво прослюнявил дорожку между ягодиц, тщательно облизал промежность, легонько толкнулся в кольцо ануса, и Ласель радостно попытался расслабиться. Иштургай царапнул его и довольно заворчал, когда Ласель рефлекторно стиснул ягодицы.
– Не будь таким мя-яугким, – проворчал яут. – Не с-сдавайся, Раслоу.
– Хм!
Язык снова задвигался, вкрадчиво прощупывая дорогу. Ласель зажался, Иштургай с готовностью потянул его за бедра, почти насаживая на клыки, и внезапно так смачно присосался, что Ласель охнул. Он почувствовал, как внутренние зубы почти впиваются в него. Почти-почти, но все же нет. Вместо этого язык уверенно вошел в анус и сразу же высвободился сильным движением, чуть ли не приподнявшим Ласеля.
– М-м! Ты там что... – он прервался, чтобы слизать очередную каплю, – на крюк меня подвесить хо-о-о! О!..
Язык повторил движение, с чуть меньшей амплитудой, но выскальзывая, самый кончик загнулся и чувствительно продернулся сквозь раскрывшееся отверстие. Ласель замычал, двинул ладонью по яутскому хрену и с прокручиванием запихал пальцы под капюшон. Кармашек вздрагивал вместе с движением мышц массивного члена, и казалось даже, что язык Иштургая движется в этом же ритме. Если Иштургай действительно тренировался, то наверняка занимал одно из призовых мест.
Ласель прикрыл глаза, попробовал прогнуться в спине, чтобы его собственный член тоже куда-нибудь уткнулся, и со всей решительностью взялся за обсасывание и облизывание яутских достоинств. Иштургай почти нежно огладил его бедра, пощекотал под коленями, и Ласель возбужденно замычал, прогибаясь. От этих уязвимых местечек – под коленями, в локтевых сгибах – всегда расползались ручейки слабых приятных ощущений, от которых перехватывало дыхание и хотелось чего-то гораздо большего. Ласель уперся локтями понадежнее в низ живота Иштургая, уже слегка выпуклый от явно разбухавших внутри семенных полостей.
Сквозь силовую пленку окна падал косой луч, в нем назойливой кружились пылинки, прямо перед носом у Ласеля, и он пялился на них, не переставая двигать головой вверх-вниз, пропуская толстый ствол в уже онемевшее горло, почти не чувствующее жжения. Иногда даже задевал плоть зубами, и Иштургай отвечал короткими хрипами. Словно в отместку он добрался до колечка Ласеля, просунул в него кончик когтя, и теперь дергаться стало попросту опасно. Кольцо еле заметно двигалось, и Ласель мысленно подвывал от этого вкрадчивого ощущения. Вслух не получалось – рот был слишком занят.
Он застыл над страшной мордой, растопырившись по максимуму, а пик на люнете выцветал медленно-медленно, наглядно показывая, как плавно и неспешно, почти лениво может нарастать удовольствие. Ласель чувствовал это как усиливающееся напряжение между яйцами и членом, как нарастающее томительное сжатие в простате, в которую язык яута упирался с мастерским постоянством. В конце концов по тому, как сжималась его собственная задница, вынуждая член чуть-чуть раскачиваться и натягивать кольцо.
Следом Иштургай взялся щекотать когтем его яйца, и Ласель все-таки смог замычать от добавившейся экзотики ощущений. В ответ он запихал в кармашек уже три пальца и в быстром темпе принялся двигать ими, словно собирался раздолбать узкую щель во славу будущих супружеских подвигов великого визиря. Иштургай поджал пальцы на ногах, колени у него мелко задрожали, и Ласель удвоил старания.
За время их знакомства он успел набить руку, и, наверное, его старания были похожи на манеру яутских матриархов, потому что почти сразу же по твердому животу под ним одна за другой прошла череда сокращений, хер неистово задергался, пытаясь вырваться изо рта, и пришлось помогать себе руками, чтобы не отступить. Ласель сцепил пальцы под самой головкой и задвигал головой почти с остервенением, обсасывая эротическое лакомство, давясь слюной пополам со смазкой и одновременно толкаясь бедрами вниз.
Язык в заднице тоже ускорился, снуя туда-сюда с интенсивностью механизма. Ласелю казалось, что на груди яута уже расползается лужа его смазки, и если это продолжится еще немного, то он просто умрет, выдоенный собственным ремплесантом…
– Мгрхх!
Кармашек резко сжался. Почти закаменевший хер задрожал, головка быстро увеличилась в размерах, и Ласель торопливо вскинул голову, снимаясь с раздутого хера. Одновременно яут чуть дернул за колечко, его язык в тысячный раз кольнул заветное место, и…
– А-ах! О, о, о-о! Оумф!
Прерывисто вскрикивая, Ласель раз за разом стискивал бедра. Он успел загородиться рукой, но не стал уклоняться, и сперма била в поставленную ладонь длинными толчками. На волосы, на шею и на грудь, во все еще приоткрытый рот... Иштургай стонал в голос, и его дыхания хватило, чтобы все эти потоки засияли неоновыми переливами. Ласель еще и зажмурился. Собственный член тоже сбрасывал тяжкий груз, накопившийся в яйцах, и это было дико, до одури приятно. Внутренности содрогались, сжимались в плотный комок удовольствия, и Ласель опять застонал – низким, полным животного наслаждения звуком, вторя яутскому рычанию. Даже заскулил в точности как Иштургай, и выдохнул точно так же долго и сладко.
А потом шлепнулся всем телом на застывшую в каменной неподвижности мощь и застонал уже сам для себя – с облегчением от хорошо сделанной работы.
Его персонализированное вознаграждение, сатисфакция за ущерб, все еще подергивало ногами; серво сердито поскрипывали, а член яута изогнулся в сторону, чуть ли не перекрутившись вокруг собственной оси. Ласель медленно вытянул пальцы из кармашка. Все еще не убирая ладони, чтобы расслабившийся орган не шлепнулся ему на лицо, поерзал, уже вовсю приклеиваясь волосами к обильно разлитой сперме, и удовлетворенно вздохнул.
Разъехавшиеся бедра подрагивали, яут бурно и тяжко дышал, так что даже до ягодиц долетали потоки теплого воздуха. Потом медленно высвободил руку, аккуратно вытащив коготь из кольца. Ласель благодарно заворчал. Иштургай возложил ладони ему на ягодицы и погладил по копчику большими пальцами.
– Ярость, достойная матриархов, – выдохнул он.
Хер наконец-то завалился набок, и Ласель смог убрать ладонь. Капюшон раскрылся в полтора раза шире, и подергивающийся член начал медленно сокращаться, задвигаясь обратно в предусмотренные природой полости.
– Главное не призывай свою бабушку на созерцание, – пропыхтел Ласель.
Яут радостно заклекотал и обхватил его поперек спины. Другой рукой он подозрительно зашебуршал, защелкал, и Ласель почти панически извернулся, пытаясь рассмотреть, что там происходит.
– Э! Я же просил!
В когтях Иштургай сжимал сувенирный хромограф. Ласель взмахнул рукой, но не дотянулся. Хромограф щелкнул снова. Ласель сменил вектор усилий и схватил яута за все еще не спрятавшийся хрен, угрожающе его сжав.
– Это на память! – фыркнул яут. – Для личной коллекции!
– Сначала это личная коллекция, потом только для друзей, а затем раз – и видишь это в рекламе, как образец для испытаний новых гондонов! – пропыхтел Ласель, стараясь кастрировать великого визиря.
Жантюры не помогали, сосредоточившись на удержании Ласеля в состоянии целого человека, не разваливающегося на части от удовольствия. Пакет ремплесантов хором возражал против изничтожения такого прекрасного источника эндорфинов. Коварный член, перемазанный в мерцающей конче, вывернулся из пальцев и втянулся окончательно. Складки капюшона медленно сомкнулись.
– Я все, – проворковал Иштургай. – Больше ни одного запечатления.
– Я хакну твоего ремплесанта и выпотрошу твои соцсети, – пообещал Ласель сдаваясь и снова ложась. – А потом взломаю тебе мозги!
– Это будет достойная битва, – согласился Иштургай, обхватывая его за поясницу второй рукой.
Ласель подумал и устроился подбородком точно на капюшоне, удостоившись короткого хриплого стона. Иштургай заерзал, Ласель принципиально надавил посильнее, и великий визирь с тихим шипением успокоился. Рассеяно проведя по запачканному бедру, Ласель повертел перед глазами пальцы, по которым медленно стекала быстро густеющая и уже почти переставшая светиться сперма. Он хотел хулигански потребовать от яута подышать как следует, но понял, что ему слишком лень.
С люнеты медленно исчезали привычно раскрашенные данные по половому подвигу, а вместо этого так же медленно всплывали напоминалки и списки дел.
Три с половиной дня спустя предстояло не только принять стажеров с распростертыми объятиями, но и в очередной раз наведаться к Декардоффу. Поскольку задание стажерам давал он, значит, и Ласелю имело смысл сунуть нос в их встречу, как куратору с уникальным профилем калькугаль.
Второй визит за столь короткое время совершенно не воодушевлял, тем более, что первый – с сообщением о передаче посылки и предъявлением "безмозглого пустого черепа" – состоялся всего четыре дня назад. Никаких громких заявлений боссу Ласель не сделал. Храбрости хватило только огрызнуться в ответ на участливый вопрос, как самочувствие, и потребовать заранее предупреждать о делах, которые ведутся с мафиози.
"Что ты, мой дорогой, – сказал тогда Декардофф и по-гураньи улыбнулся. – Какая мафия, честнейшие рабочие кланы Роппонги".
Таким образом, туристический босс остался цел и здоров и даже не поперхнулся чаем, а Ласель отступил на прежние позиции, в утешение унося расширение к лицензии, позволяющее вторгаться на чужие кормовые территории в разумных пределах.
Чем тут же и воспользовался, уже без всяких предварительных запросов вторгнувшись в тот район Акватики, где проводила свои исследовательские будни Роуз. Как раз удачно подвернулся размещенный на борде тур-фрилансеров заказ на сопровождение группы фиели. Трусливые до дрожи, мохноноги, тем не менее, желали осмотреть удивительные подводные миры Ораж. И хотя Ласель относился к природе, не окультуренной человеком или хотя бы ксенамичис, с отвращением, упускать возможности новой лицензии было нельзя.
Тут же беспардонно сдемпинговав, он перехватил группу у солидного товарищества "Жан Жюсси и партнеры", параллельно отправив "партнеров" в черный список, чтоб не смели тревожить его глупыми криками о честном заработке. Стажерам он скинул предупреждение, чтобы готовились заранее и изучали особенности быта козьеголовых.
"Святой Франциск, от одних психов к другим", – среагировал тогда Андрэ, опередив прочих.
"Кому не нравится, у того будет продлен отпуск!"
Канал связи переполнился испуганными эмотиконами, а Андрэ истово поклялся отрастить козий хвост и применять не только человеческую жестонику, но и мимические лингвоформы фиели.
Планы строились красиво, на горизонте маячил волнительный профиль Роуз, слегка омраченный снующими вокруг пронырливыми студентами-практикантами и неким типом в очках, но когти яута так упоительно бродили по голой спине, что эти препятствия, воздвигнутые между Ласелем и объектом его обожания, понемногу теряли значимость.
В дверь заколотили.
– Твою мать!
Ласель дернулся, когти царапнули его, и на полсекунды Ласель испугано задержал дыхание, вообразив, что порезался. Яут отдернул руку. В дверь заколотили снова.
– Это еще что? – нервно спросил Ласель, садясь прямо на буро-зеленую тушу и оглядываясь через плечо. – Кому ты не заплатил за аренду кофе-машины? Тебя преследуют враги? По твоему следу пустили бакемоно? Потому что ты уволок голову предыдущего? Я говорил, что это дурная затея!
– Раслоу, прекрати вопить и ужасаться, – Иштургай оттолкнулся от столешницы, спуская ноги под взвизг серво, и Ласель съехал ему на колени, вляпавшись в кончу. – Это обычный сигнал гостя. И я забрал трофей, как и полагалось.
– А почему он так колотит, этот твой гость?
Ласель спрыгнул на пол и лихорадочно вцепился в комбинезон. По случаю жаркой погоды, установленной на трое суток, он перелез из туристической сбруи в обычные шмотки, позволявшие беспардонно проветривать подмышки. Стиль "милитаристический кэжуал", коллекция прошлого года, все еще актуальная. Путаясь в лямках, Ласель натянул штанины, презрев собственную нечистоплотность, а Иштургай меж тем сполз на пол, сдернул со стола какой-то гобелен и обтерся. Поправил набедренную повязку, вооружился тростью и твердой, хотя и медленной походкой двинулся на грохот.
– Он там рехнулся что ли? – Ласель натянул лямку не на то плечо и яростно задергал магнитный замок.
– Я специально установил такой сигнал, – фыркнул яут, добравшись до выхода. – Это иллюзия, ханаби.
– А-а, стой!
Дверь открылась. Ласель застыл, не дотянувшись до куртки. Вместо толпы разъяренных аборигенов, желающих порвать яута на удобоваримые кусочки, или на худой конец хартицая-доставщика, принесшего пару десятков съедобных снарядов, за дверью стояло длинное и сиреневое, знакомое Ласелю по Окраинам.
– Добрый восход, – тонким голосом сказало огромное и попыталось сунуть голову под притолоку. – Ах, у вас посетитель?
– Гость! – выпалил Ласель, резко натягивая рукава.
– Партнер, – добавил Иштургай, одергивая кусок ткани на ягодицах.
Ласель подавил импульсивное желание метнуть в огромную башку отполированный череп, по счастливой случайности не сбитый со стола в оргазмическом припадке.
– Вы заняты? – жалобно осведомилась хрень.
– Ничуть! – резво сказал Ласель, всовывая ноги в ботинки.
Замки смыкались бесшумно и быстро, сокращая моменты, в которые он находился в столь позорном внешнем виде.
– Мы с семейством хотели заказать тур, – сказала сиреневая фиговина и просочилась в помещение еще немного.
Иштургай отступил, жестом приглашая фиговину просочиться окончательно. Изогнутая сиреневая подкова пробралась в помещение и тут же осела, напоминая гигантский пуфик. Ласель схватил со стола какой-то мягкий кусок неведомо чего и сунул за пазуху, чтобы не прилипнуть к собственной куртке.
– Куда отважное семейство желает отправиться? – прорычал яут.
– В цех Гюйсаль, – скромно выдохнула хреновина.
Ласель мысленно схватился за голову, потом за жопу и мысленно же грозно запретил всем соваться в треклятый цех. Иштургай покосился на него ярко светящимся глазом.
– Насколько глубоко вы желаете войти в его смертельные чертоги? – с удовольствием уточнил он.
Хреновина расправилась и вновь поднялась к потолку крутой дугой.
– На все, – сказала она, открывая многочисленные глаза.
Выскакивая вон из чужого офиса, Ласель слышал увлеченный торг, где хреновина стонала и жаловалась на скромный бюджет, а Иштургай взывал к разуму, согласно которому на элитное погружение в цех следовало просрать абсолютно все накопления и даже, возможно, взять кредит. Ласель с трудом сдерживал тошноту – горящие глаза фиговины выдавали такой гипнотически-вращательный стробоскоп, что не справились ни люнета, ни "Луи". Единственная данная рекомендация была бежать куда подальше, и он с удовольствием ее выполнил.
Отдышавшись и кое-как обтеревшись, Ласель пошарил в локалке и выудил хрень – гарпагонид малый описывался как весьма безобидный ксенамичис, но с визуальными эффектами, которые конкретно виду хомо сапиенс рекомендовалось избегать. Мерцательная частота саккадного движения входила в резонанс с саккадами самих людей и вызывала мгновенную дезориентацию, переходящую в острые приступы головокружения, а далее по нарастающей – тошнота, судороги, даже, возможно, кома.
– Безобидный, как же, – пробормотал Ласель себе под нос. – Уй!
От движения набухшие края ануса терлись друг о друга. Кожа на голове пылала - яутская сперма намертво склеила волосы.
Вихляя бедрами, Ласель прогулялся до самого края посадочной аппарели и посмотрел вниз. Сквозь разогнанные по случаю жары облака виднелось шевеление на соседних ярусах. Сверху лилось жесткое солнце, иногда перекрываемое огромными тенями проплывающих грузовых платформ. Принюхавшись к ароматам "жары и пыли номер четыре", Ласель решил, что надо с толком использовать время до возвращения стажеров, и следует тут же устремить стопы в ближайший бар.
Повертевшись по сторонам и найдя самую приличную рекламу, Ласель немедленно туда выдвинулся. Реклама даже предлагала вызов авиона-доставщика, но Ласель твердо решил пройтись пешком. По пути можно было бы помыть голову в фонтане, но прямо сейчас Ласель чувствовал, что ему хочется побыть слегка грязным.
Предстоял какой-то незначительный километр с переменными покрытиями. Кое-где пришлось бы подняться и спуститься, что было тщательно отрисовано навиконом. С момента выезда в Роппонги патчи от Декардоффа работали без нареканий, заставляя Ласеля испытывать неуместное чувство благодарности.
Строго внушив себе, что Декардофф – гнус и нерукопожатный монстр, Ласель свернул в первый проулок. Резкое затемнение местности заставило его невольно вспомнить лотос. Честно притащенный через границу городов, тот лежал в хранилище куратора Обечаноффа и не светил. Но вот тут бы он пригодился. Ласель сделал несколько шагов, пока его зрительные рецепторы безжалостно передергивались нанокорректорами, и когда вокруг просветлело, привычно ускорил шаг.
На первых же десяти метрах его атаковали контекстные рекламы, сиганувшие со стен.
– Ну, начнем битву, – постно сказал Ласель сам себе.
После первой победы и по ходу километровой прогулки на Ласеля трижды набрасывались агрессивные рекламные дроны, а попытки атаковать его визуализаторами он устал считать. Практически все атаки отклонялись автоматически, и только на четверых пришлось подключаться "Готфриду", поскольку грабители оказались уж очень приставучими. Когда стандартный патч выбрасывал их из реестра, они быстренько откидывали запасные части и тут же старались укорениться снова.
Ласель даже почувствовал почти что праведный гнев пополам с желанием настучать в Эа цифровой гигиены, указав на недопустимую агрессивность, но потом как всегда забил и поленился. Избавление от прилипал тоже было статьей местных доходов. Ну и туристы в основном обвешивались сплошными щитами, сквозь которые подобным мелким засранцам было просто не прорваться. Ласель же принципиально ходил интерфейсами наружу, наслаждаясь тем, как в растерянности отступают пробующие наседать на него программы.
Выбравшись с полей цифровых побоищ, Ласель оказался у дверей бара, но внутрь попасть не смог. Возле бара происходил митинг. Религиозный, судя по порхающим в округе микродронам Эа религии. Деликатно светящиеся нимбами, они кружили над небольшой толпой, в сердце которой надрывался мутный тип, больше похожий на железяку, чем на нормального гражданина.
– И грянет разделение! – вещал тип, воздевая тощие руки, усыпанные имплантами. – И будет в том разделении великий крах великого града! И столкнутся светлейшие с темнейшими!
– Помедленнее, я записываю! – заголосили из толпы. – Кто у нас светлейшие, а кто темнейшие?
– Те, что парят в чистом сиянии, и те, кто бродят во мраке! – с завыванием ответил проповедник.
Ласель втиснулся в толпу и попробовал пробиться к дверям. Пропустили его охотно, видимо, апокалиптические изыски не слишком заинтересовали любителей драмы.
– А после изгнаны будут блудные дети, что кормятся светом! – переведя дух, снова завопил проповедник.
Порхающие над ним религиотеки отбрасывали мягкие нежные тени на его лицо, но даже это не уменьшало резкости черт потомственного сумасшедшего.
– Простите! – Ласель растолкал локтями каких-то абсолютно одинаковых типов в черных облегающих комбезах. – Здесь не закрыто? Нет? Тогда позвольте, унифор!
– Ты-ы! – внезапно взревел проповедник и устремил палец на Ласеля. – Ты, тварепоклонник!
– Святая Магдалена, вот это перл, – обрадовалась белоснежная женщина рядом с Ласелем. – Это что-то новенькое.
– Позвольте, – обиделся Ласель. – Я атеист! Святой Франциск тому свидетель.
В толпе сдавленно заржали, а религиотеки укоризненно воссияли нимбами, звездочками, шариками и прочей мультиконфессиональной атрибутикой. Ласель привычным взглядом выхватил символы по отдельности и не нашел ни одного, принадлежащего ксенамичис. Ну хотя бы эти в безобразиях не участвовали.
– Твари возлюбили тебя и пойдут за тобой! – провозгласил проповедник и рванул истрепанный комбез на груди.
Ткань треснула, но не поддалась.
– Унифор, меня оскорбили, – громко сказал Ласель. – Я должен выпить, помогите отодвинуть этого гражданина с дороги, он болен. И кстати, я сам кого хочешь возлюблю.
– Отпрыск Феросов, что бродят во мраке! – хрипло выдохнул проповедник. – Услышь же их, ибо… и-ибо…
Религиотеки испугано заметались. Проповедник вскинул голову и страшно разинул рот. Ласель подался назад, и тут на горле сумасшедшего вздулось что-то огромное, поднимающееся из грудной клетки. Проповедник затрещал, плоть натянулась, рот треснул и расширился до самых ушей.
– Твою мать! – вскричала женщина рядом. – Вот это дрянь!
Вместо крови плоть натянулась белесыми жилками синтетической пропитки.
– Протез ходячий! – басом возмутился чернокостюмный, придвигаясь к Ласелю вплотную.
– Мр-а-ак, – проскрипел ходячий и застыл.
– Всем отойти! – приказал Ласель во весь кураторский голос. – Начинка в нем! Живо назад!
Толпа в едином ритме, продиктованном больше поддержкой инфосферы, чем желанием, качнулась. Ласель тоже отступил, параллельно закидывая запросами систему охраны порядка. В городе он действовал на уровне полного автоматизма.
Между щеками проповедника что-то блеснуло, и в следующую секунду в воздух взлетело стремительное полупрозрачное тельце. Словно насекомое со стеклянным сияющим брюшком. С десятком лап-трансляторов, с острым жалом направляющего спутникового потока. Из-за просвечивающего брюшка силуэт почти размывался, и Ласель увидел, как люди тянутся вверх и приставляют ладони ко лбам знакомым, так и не вытравленным движением. Хотя у каждого перед глазами красовалась люнета, и уж она-то должна была показать все в деталях. К тому же высоко над площадью шла очередная платформа, и солнце не слепило глаза. Проповедник снова защелкал, и на свободу вырвалось новое создание. Еще одно, еще и еще.
– Красиво, – удивленно сказала женщина. – Как-то это...
– Прекрасно, – басом согласился черный комбез.
Проповедник точно превращался в вихрь стеклянных бабочек. Они вырывались уже сплошным потоком, изрядно измельчав по сравнению с первым экземпляром, и вращались расплывчатым облаком над головами людей. Проповедник рухнул на гипсфальт, но кроме Ласеля никто этого, похоже, не заметил. Кружащиеся стеклянные мошки начали шептать. Ласель изо всех сил напряг память, пытаясь сообразить, почему ему это так знакомо, настолько напряг, что волей-неволей сформировался поисковый запрос.
"Ретранслятор, модель один, незарегистрированная, – всплыло на экране. – Снимок от двадцать первого числа".
Снимок застил Ласелю глаза. Он узнал эту гадость.
– В стороны! – рявкнул он лучшим гидовским голосом. – Это линзы! Расходитесь быстро!
Тень грузовой платформы, накрывавшая бар и еще пару улиц, медленно уползла. Первые, самые крохотные ретрансляторы оказались на свету. Рой заискрился.
– Разойтись! – вновь скомандовал Ласель, заодно вызывая еще и группу чрезвычайного техногенного реагирования. – Всем покинуть площадь!
Солнечные зайчики, усиленные до того, что чувствовались горячим прикосновением, запрыгали по лицам и телам.
– Ой! – взвизгнул кто-то в толпе. – Уй, жжется!
– Твою мать! – присоединился еще один голос.
Люди закричали и побежали в разные стороны. Тень сдвинулась, и на свету очутился крупный ретранслятор, до сих пор шепчущий какие-то обрывки передач.
"Слыш-ш-шишь на-а-ас!" – пронзительно запел ретранслятор.
Брюшко ослепительно вспыхнуло, и толстый луч ударил в стену возле входа в бар. Пластик вздулся малиновым пузырем.
– Быстрее, быстрее! – Ласель чуть не завертелся, силясь разглядеть, нет ли еще патруля. – Сожжет! Вон с площади! На открытой местности опасно!
Пластик лопнул, а рядом ударил еще один луч, и следом еще, и еще. Рой медленно спускался, ретрансляторы мельтешили, и мгновение спустя половину площади залило ослепительным светом.
Ласель сам метнулся в сторону, столкнулся с кем-то, его ухватили за локоть, помогая не упасть, и он со всех ног ринулся следом за этим человеком.
Они завернули за угол и остановились. Ласель моргнул пару раз, привыкая к очередной смене освещения. Рядом обнаружился тяжело дышащий черный комбинезон. Он морщился и осторожно касался щеки. Отчетливая багровая борозда доходила почти до самого глаза, едва-едва не дотянувшись до края нижнего века.
– Видеть можешь? – выдохнул Ласель.
– Угу. Эй, ты знаешь, что это за хрень?
– Встречал. Далеко на Окраинах.
– Зар-раза, – фыркнул комбинезон и добавил еще пару изобретательных непечатных. – Так и ползут со всех сторон! Этот город скоро к херам развалится, а они и не следят вовсе! – он погрозил кулаком недостижимым шпилям мегатурий.
"Слыш-ш-ши-иш-шь?" – надрывалось почти в голове.
– А что, – почти машинально спросил Ласель, выковыривая собственных дронов из карманов, куда по привычке сыпанул их перед выходом, – часто такое бывает?
– Ты не местный что ли? – вытаращился комбез.
– Гид я, – Ласель подкинул в воздух с десяток мелких аппаратов. – Вечно болтаюсь где-то, некогда следить, что тут.
– Ну так последний месяц началось, – охотно поделился комбез. – Эа как с ума сходят. Линк дашь?
Ласель без лишних слов перекинул ему линк, и оба уставились в экраны. Свора крошечных следилок устремилась к площади.
– Месяц, говоришь, – Ласель задумчиво почесал ноющий зад. – А я как раз месяц и шлялся где попало со щенками на привязи.
– Мгм-м.
Ласель согласно вздохнул. На площади царил хренов апокалипсис. Распределившиеся трансляторы заняли весь объем, и протянувшиеся между ними лучи сложились во фрактал, вершины которого периодически делали массивные световые выстрелы. Окружающие конструкции уже порядком поплавило, а двери в бар закрылись плитой экстренной защиты.
– Скоро они нас отсюда выселят, – мрачно напророчил комбез. – То ленточники, то обвал канализации, теперь эти еще!
– И где чертов патруль, – занервничал Ласель. – Так они нам тут все пропилят до основания!
"Джорджи, твоя козявка с охладительных ферм не уникальна, – параллельно строчил он стажерам. – Только что какой-то мужик родил под сотню таких же".
"В смысле родил? – тут же среагировал Джорджи. – Что значит не уникальна? Нельзя ли запихнуть их в него обратно?"
"А через какое мес…"
Связь оборвалась. На люнете произошел отказ видеопередачи.
– Черт! – хором выразились Ласель с комбезом.
– Это еще что за херня? – дополнительно гневно вопросил комбез у окружающего пространства.
– По-моему, это трансляторы. И они только что оттяпали наши каналы для себя.
– Проклятый город, – почти меланхолично сказал комбез. – Я знал, что все закончится восстанием машин.
Ласель издал невнятное бурчание. Он не любил обе крайности – оголтелых железяк и таких же принципиальных чистотелов. Все хорошо в меру, а отказываться от техники – это надо обладать железным здоровьем. Он с подозрением осмотрел костюм собеседника и убедился, что предполагаемый чистотел треплется почем зря: весь костюм был одной сплошной системой поддержки. По большому счету он вырастал из носителя и в нем же скрывался, обеспечивая полный профиль. Ласель великодушно удержался от комментариев на тему, что случится, если отключится постоянная городская поддержка. Вместо этого он сделал два шага и выглянул из-за угла, прикрываясь ладонью.
Площадь ослепительно сияла и бурлила, пение ретрансляторов, все еще разрозненное и обрывистое, набирало мощь и, кажется, складывалось в какую-то мелодию. Не думая, Ласель отдал этот ритм на анализ ремплесантам. "Лагранж" охотно взялся за работу, и Ласель задвинул эту деятельность подальше от основной проблемы.
– Уф! – выдохнул комбез, и Ласель резко обернулся, так что жантюры впились ему в шею.
– Привет! – чуть придушенно поздоровалась белая женщина, возникшая словно из пустоты. – А вы в курсе, что отсюда по кварталу расползается какая-то чума? Из-за нее переходы поднялись.
– Я так и знал! – прошипел комбез.
Ласель невольно посмотрел себе под ноги. Вся система воздушных ярусов строилась на переходах, намеренно сделанных съемными, именно на случай типа нынешнего. Чтобы из зараженной зоны не начали разбегаться носители.
– И связь они же? – полувопросительно сказал комбез.
"Проанализировано, – сообщил ремплесант. – Услышьте нас, услышьте нас, почему вы молчите".
– Что? – машинально переспросил Ласель.
"Услышьте нас, услышьте, ответьте", – повторил "Лагранж".
– Ага, – женщина откинула за спину копну ослепительных-белых волос и закрутила в тяжелый узел. – У меня стрим отвалился, а я только на рейтинг вышла!
– Главное, чтобы нам тут дырку не сделали, – мрачно сказал Ласель, убирая идиотские результаты анализа. – А где-нибудь тут есть страховочные линии?
– Ты не местный? – удивилась женщина.
– Местный я! – придушено гаркнул Ласель. – Просто в этот район не хожу, я по южной стороне все время!
– Я не видела, – уверенно сказала женщина. – А что у тебя за гель? Крепко волосы держит?
Ласель схватился за задубевшие пряди и безнадежно покраснел.
– Опрокинул на себя герметик, – наврал он.
– У, а я думала модельное что-то, – женщина опять тряхнула волосами. – Мне б пригодилось.
– Я тут вообще в гостях с братом, – буркнул комбез.
– А чего ж вы разбежались? – мимоходом уточнил Ласель.
– У нас отторгаемость, – как само собой разумеющееся пояснил комбез.
– Летят! – неожиданно подпрыгнула женщина. – Вижу!
Проследив взглядом за ее пальцем, Ласель увидел прекрасные контуры охотничьей стаи. Раскинув вектора, стая наплывала на осажденную область, и шорох с пением сделались тревожнее и быстрее. Но выстрелов или еще какой агрессии от ретрансляторов не последовало.
Буднично и деловито стая опускалась на пострадавшую площадку, и Ласель уже обменивался торжествующими рукопожатиями с невольными соседями по игре "спрячься от светового уничтожения". Пение прерывалось, всхлипывало и дергалось, к тому же посыпался частый стеклянный звон. Городские системы работали с внушающей уверенность эффективностью.
– Надо посмотреть! – ликующе зашептала женщина и рванула вперед.
Ласель с комбезом дружно вытянули руки. Комбез не успел, а Ласель дотянулся и вцепился в щегольскую пилотскую куртку женщины так, словно это был хвост гэдза.
– Э-эк!
Сил у женщины было немало, но с перепугу Ласель уперся так, что героиня, взалкавшая приключений на задницу, сделала несколько шагов исключительно по воздуху.
– Маньячка! – возмутился комбез. – Они там сейчас всех зачищают, не глядя!
– Так я ж не транслятор, – справедливо заметила женщина, отряхивая помятую куртку. – Мсье, вот это пальчики! На заводе, что ли, дронов вручную собираешь?
– Гид я, – повторил Ласель. – Привык хватать любопытных за хвосты и щупальца.
На площадке вдохновенно гудело, пение ретрансляторов почти сошло к нулю, иногда прерываясь жалобным звяканьем.
– А они их там не обижают? – обеспокоился комбез.
– Кто кого? – осведомилась женщина.
– Ну этих… – комбез потупился, и сквозь щетину проступил легкий румянец. – Стеклянненьких.
Женщина закатила глаза и выразительно покрутила пальцем у виска. Ласель тоже почувствовал желание покраснеть. Уж очень нравилась ему энергичная беловолосая валькирия. В голове пронеслись смутные образы, где фигурировало довольно много интересных позиций, в которых может оказаться куратор Обечанофф. От широты душевной его фантазия добавила в участники действа даже черный комбез. Ласель втянул слюни и сглотнул, одновременно передергиваясь.
Смутное чувство ответственности за городских заставило его бочком продвинуться к углу и замереть рядом, соображая, стоит ли лезть в пекло.
– А почему мне нельзя? – вполголоса возмутилась женщина.
– О! Связь появилась! – обрадовался комбез.
Женщина зашипела на него, и троглодит виновато вздрогнул. Ласель проверил собственную связь, увидел, что все его замечательные дроны приказали долго жить, кроме парочки, видимо, успевших затаиться по дальним углам. Картинку они выдавали однозначно положительную: вместо сплошного сияния площадка приняла подкопченный и попорченный вид, но зато с успокаивающими шарами патруля.
Внизу копошились сборщики, деловито пакуя растерзанное нашествие. Совсем высоко парили загонщики, шевеля длинными плоскостями странно выглядящих крыльев. Часть патруля плыла к ответвлениям улиц. Ласель сунулся на карту – половина мостов соединилась, но вокруг них как назло стояли сплошные разломы. Ласель отступил назад, лихорадочно соображая, как бы не попасться стражам порядка, и тут из-за угла вынырнул матовый белый шар.
– Епт! – хором сказали комбез и женщина.
Ласель ничего сказать не успел. Осознание, что ни он, ни его дроны, ни ремплесанты не смогли рассмотреть засранца, вызвало у него что-то вроде шока. Концентрические круги, слабо выделяющиеся на почти бархатистом пластике дрона, напоминали, что внутри полутораметрового шара скрывается смертельно опасная начинка – и не только для занесенных психопатом насекомых.
– Свидетелей просим проследовать с нами, – прогудел дрон.
Ласель физически почувствовал, как по нему скользят сканирующие лучи. Волоски на шее приподнялись дыбом, жантюры упруго сжались, готовя тело к действиям. Дрон начал надвигаться, и Ласель автоматически сделал шаг назад. Дрон все так же неторопливо плыл, Ласель шагнул снова, нащупал локтем обрыв стены и без раздумий шагнул в сторону. Белый бок неумолимо пер вперед, Ласель сделал еще шажочек, погружаясь в тесный полутехнический проход, и в поясницу ему уперлось ребро какого-то агрегата.
– Миледи, мсье, – прогудел дрон снаружи. – Проследуйте с нами.
– Э, а почему только мы? – изумился комбез, тут же потеряв в глазах Ласеля последние очки признательности.
Сейчас куратор Обечанофф готов был обглодать ему лицо.
– Свидетелей прошу следовать с нами, – повторил дрон, неумолимый, как и любой роботизированный интеллект.
– Вы его не видите что ли? – возопил комбез.
– Тихо! – шикнула женщина. – Заткнись, бугай! Пошли куда зовут.
Последовал звук удара, бугай поперхнулся и громко засопел. Дрон начал сдавать назад. Ласель вжался в нишу – это даже не было проходом – еще сильнее и на всякий случай перестал дышать. Он бы с удовольствием перестал излучать во всех спектрах, но этого жантюры не обеспечивали.
Дрон освободил пространство, по которому мрачно протопал комбез, даже не глянув в сторону Ласеля, а следом прошла и женщина. Вот она голову слегка повернула и неожиданно подмигнула. Он улыбнулся ей, надеясь, что это не выглядит слишком умоляюще, и проводил взглядом копну белых волос.
Потом все-таки выдохнул. Перед глазами упорно плясал образ сумасшедшего, тыкающего в Ласеля пальцем и утверждающего, что он выродок тварей из мрака.
Ну хотя бы твари из света его не слишком замечали, и то хорошо. Декардофф следил, чтобы его работники оставались в меру недосягаемы для бдительных взоров Эа. Поскольку честный бизнес всегда считался мифом, в туризме тоже прилагали немало усилий, дабы протаскивать по теням довольно многое.
После такого в бар уже не хотелось, а хотелось вернуться в офис и там отсидеться. А для начала отсидеться в нише, дождавшись, пока скроются сторожевые агрегаты. Ласель нащупал прибор у себя за спиной и попробовал определить, что именно в него вгрызлось. Определив лопасти и решетку, и на всякий случай убрал пальцы подальше. Потом представил, как штука внезапно начинает работать очень интенсивно и в буквальном смысле поджаривает ему задницу. Тут же зачесались уши и захотелось бежать подальше.
– Уважаемые свидетели, – прозвучало над запутанными улочками, – если вы можете что-то сообщить о произошедшем, подойдите на главную площадь.
Ласель представил, как примерно с десяток людей с удовольствием рассказывают, что проповедник тыкал в него пальцем, а потом сверху добавляет еще и комбез, возмущенный тем, что его отконвоировали, а Ласеля нет – и решительно двинул на выход. Срочно надо было покинуть этот район яруса и мотнуться куда подальше.
По ходу вылезания Ласель настроил собственные системы на поиск штук, подобных мигрирующим ретрансляторам. Когда он наконец выпутался из колючей проволоки, в которой упорно застревали его ботинки, ни один нафаршированный гадостью проповедник в радиусе километра не остался бы незамеченным.
Городской навикон вызывать было пока что ссыкотно, и Ласель вытащил обычную путеводную программку, цеплявшуюся за презираемое стажерами устаревшее спутниковое оборудование. Меж тем спутники благополучно висели на орбите уже почти двести лет, и ни один из них не сдал позиций. Это было то, что Ласель называл отказоустойчивостью. Конечно, подгружались с них данные куда медленнее, и вместо интерактивного пейзажа на люнете появлялись унылые голубые петли улиц, кварталов и ярусов, но зато...
Ласель свернул налево, еще раз налево, укрупнил панораму и с досадой прищелкнул языком. Именно здесь мостик еще не соединился. Он сделал несколько шагов, вывернул из-за угла и подавил инстинктивное желание шарахнуться. Над разведенным мостиком висел цербер, внимательно лупающий многочисленными глазками по сторонам. Ласель с трудом справился с выражением физиономии, заодно пиная "Луи" под жирный цифровой зад, чтобы тот немедленно скорректировал ему все возможные показатели. Церберы имели мерзкое свойство проверять состояние попавшихся им людей и выдвигать смелые предположения о том, что эти люди думают.
На взгляд Ласеля это была возмутительная экстраполяция, но Эа и их подручные вообще были склонны обобщать и злоупотреблять детальной статистикой, хотя и уверяли горожан, что учитывают огромное количество факторов. Цербер уставился на Ласеля крайне пристально, а потом сдвинулся в сторону и неожиданно выдал карусель служебной подсветки.
"Вам присвоен приоритет служебного транспорта", – любезно сообщила люнета.
Ласель слегка поперхнулся – исключительно мысленно – и сделал несколько неуверенных шагов. Цербер сдвинулся еще дальше, а мостик прямо на глазах начал стремительно сращиваться со своим вторым концом.
"Придерживайтесь центральной выделенной полосы для служебного транспорта", – настоятельно порекомендовала люнета.
Нихрена уже в этой жизни не понимая, Ласель ускорил шаг, чтобы соответствовать сердито подмигивающему датчику скорости, и с допустимыми для служебного транспорта десятью километрами в час ввалился на мостик. Оглянулся на цербера, подумал и припустил еще быстрее, разгоняясь до шестнадцати. Люнета с удовольствием зафиксировала соблюдение скоростного режима на пешеходных улицах. Ласель, начиная дышать все активнее, устремился в переплетение ярусных надстроек, надеясь свалить из поля зрения цербера раньше, чем задохнется, пытаясь изображать из себя специализированную скорую помощь.
Прорвавшись через три зоны транспортного потока, он свернул за угол, обшарил взглядом улочку и плюхнулся наземь.
– Выключите меня! – простонал он. – Я больше не могу быть транспортом!
"Переключено", – согласилась "Миледи".
– Бля, – сам себе сказал Ласель и прислонился затылком к ферропластику.
Единственное, что приходило в голову: благодаря патчам Декардоффа, которые, естественно, имели происхождение, далекое от лицензионного, городская система что-то напутала и, проанализировав, как Ласель разгонял случайных свидетелей ретрансляторного буйства, сослепу прилепила ему значок какой-то чрезвычайной службы.
Удовлетворившись этим притянутым за антенны объяснением, Ласель пошевелил пальцами в ботинках. Слабое желание все-таки завалиться куда-нибудь для расслабления еще тлело, но уже совсем робко и неуверенно. Кто знает, может, его сейчас фейс-контроль точно так же по глупости примет за налет эпидемиологической службы, и в итоге все заведение спешно схлопнется, испортив отдых посетителям.
Зато, если бы удалось под это дело наворошить кое-чего в распределительной системе бонусов "Серюсьи" – вот тут Ласель бы развернулся. Он аж ерзнул от плохо сдерживаемого восторга. Отступивший "Луи" позволил всей химии работать в стандартном режиме, и Ласель на мгновение погрузился в эйфорию, вызванную буйными фантазиями. Потом опомнился и вздохнул. На люнету брякнулось сообщение о свежайших новостях. Невольно оттягивая момент выхода в люди, Ласель накинулся на это сообщение с энтузиазмом оголодавшего стажера.
"Шок! Проповедник взорвался на тридцать седьмом ярусе! – гласила новость. – Все свидетели направлены на карантин в связи с подозрением на вирусную инфекцию надстроечных сетей! По словам очевидцев, с места событий скрылся один из потерпевших, отследить перемещение которого не удалось!"
Тупо глядя на отфильтрованные от рекламного шума и сопровождения строки, Ласель чесал зудящий скальп, пока мысль наконец не добралась до замедлившегося мозга и не вцепилась в него со всей дури. Ласель конвульсивно стиснул пальцы и сам себя пребольнейше ущипнул за ухо.
– Твою ж мать!
Лихорадочно вернув новости изображения, а потом и видео, и еще четыре параметра дополненной реальности, Ласель спешно пересмотрел все предлагаемые кадры и с облегчением убедился, что его подписей нигде не светится. Даже удивительно, учитывая, сколько он там вопил и привлекал внимание. Вся запись была зашумлена ретрансляторными помехами. Теперь благодарность к Декардоффу за глючные патчи резко скакнула на новый уровень. Ласель судорожно потыкал в пояс костюма, вызывая на активную ткань истошные психоделические узоры, натянул капюшон и загрузил на люнету калейдоскоп сменяющих друг друга фракталов, наспех стянутых с популярного сайта. Застегнулся так, что подбородок утонул в широком воротнике, открыл дополнительные защитные бортики на капюшоне и на всякий случай даже руки запихал в карманы. Большей конспирации удалось бы достичь только влезь он в ростовой костюм подходящего ксенамичис.
Вот теперь точно пора было поворачивать домой и, желательно, заложить при этом порядочный крюк, а то еще и попетлять. Раз уж его принимали за служебный транспорт, можно было вообразить, что городские системы не смогут отследить передвижения куратора Обечаноффа. Раньше он успешно прятался за общими глюками и виртуальными личностями, рэндомно выпадающими вместе с патчами, но теперь могло получиться даже лучше.
Ласель решительно устремил стопы в направлении центрального узла, где нагрузка на шандегарды и прочие сканеры была настолько велика, что пострадавшие в мелких ДТП регулярно жаловались Эа инфраструктры и транспорта.
Кривая вывела его по каким-то рю и авеню на очередной мостик, и Ласель почти уже видел в воображении вожделенный транспортный узел, битком забитый трафиком, когда нелегкая встретила его с распростертыми объятиями. Незаметно для себя он проскочил оградительную звуковую ленту и вывалился на Плас де Маль, где творилось что-то ужасающее.
– Скидки! Скидки! Скидки за групповые туры!
Оглушающий рев конгломерата рекламных гидр почти заставил Ласеля панически бежать назад, но люнета подсказала, что сзади уже проносится рекламный карпет, и бежать под него не рекомендуется.
– Групповые программы! – возопила объемная фигура девушки с зелеными волосами, и стоило только Ласелю бросить на нее чуть более пристальный взгляд, как фигура начала обрастать присосками.
– Для ксенамичифилос – скидки! – кокетливо сообщила щупальцеликая.
Ласель дернул в сторону.
– Поздравляем нашего сотого посетителя! Купон на скидку четыре процента при бронировании тура группой от семи членов семьи в сезон низких вод!
Купон преследовал Ласеля, даже когда он вырвался с крохотной территории, на которой для кучки ксенамичис разыгрывали скидки. Панически отмахиваясь от назойливо лезущего в его приватное инфопространство купона, Ласель перескочил через макет рефрижераторного водопада с Восточных Окраин и едва не вписался в оружейный мастер-класс чхи-пай. Количество разновидовой малышни, собравшейся на мастер-класс по ядовитым стрелкам, пугало не меньше, чем яростный энтузиазм, с которым чхи-пай демонстрировали навыки приготовления синтетических ядов. Пространство над мастер-классом было увешано предупреждающими значками, а половина малышни пыхтела в воздушные фильтры.
– Ласель!
Услышав в кипящем котле туристического безумия собственное имя, Ласель обернулся так резко, что едва не попался на удочку программы считывания безусловных рефлексов. Пригнувшись в последний момент, он наконец нашарил взглядом кричавшего.
– Ласель, друг мой! – Бенесси пер на него, как бульдозер, раскинув руки. – Ты таки принял мое приглашение на этот чудесный фестиваль!
– Я просто ошибся адресом! – выпалил Ласель, отскакивая в сторону. – Не вздумай меня обнимать, ты! Ты слишком толстый!
Бугрящиеся мускулатурой руки и грудная клетка Бенесси обещали нехитрый реберный треск желающим отведать его радушия.
– Я строен как доска! – воскликнул Бенесси. – Неси паштет!
Ласель попробовал ввинтиться в толпу чешуекрылых, которым интенсивно продавали релаксирующие спа в коконах, но волной воздушного сопротивления его выкинуло обратно.
– Ну здравствуй, дорогой мой! – сентиментально объявил Бенесси и сгреб Ласеля в удушающие объятия.
Жантюры заскрипели.
– Бе… не… – прохрипел Ласель. – Твою… ма-а… Кхак ты меня вообще узнал?
Жантюры наконец справились, и фразу он закончил почти без напряжения.
– Идек выключать не пробовал? – поинтересовался Бенесси и поставил Ласеля на место.
В ноги куратору Обечаноффу вцепилась плеть чего-то вьющегося, тут же зазудевшего о пользе минеральных ванн, и Ласель без всякого участия мозга полез на Бенесси обратно, одновременно пытаясь отключить тургидский идек, позволявший отыскивать своих в толпе.
– Только не по яйцам! – придушенно возопил Бенесси.
– Они у тебя все равно поликарбонатные! Меренги! Дорогая!
Оказавшись на полметра от пола, по которому ползали отрыжки рекламного производства, Ласель сразу разглядел леди Меренги, обычно водившую экскурсии по пищевым цехам, и энергично ей замахал. Меренги, традиционно одетая во что-то нежнейших пастельных оттенков мяты и лайма с карамельно-розовым подтоном, помахала ему в ответ, рассыпая золотистую пыльцу не хуже чичкана.
– Да ты издеваешься? – возмутился Бенесси ему в живот.
– Как я рад, что зашел сюда! – Ласель попробовал влезть еще выше, и Бенесси вцепился ему в зад. – Очаровательный фестиваль! Ты сегодня свободна-а-а!..
Бенесси наконец развернулся, преступным образом отворачивая Ласеля от повелительницы твердых леденцов на палочке и сахарных бусинок на ниточке. Ласель уже успел пустить слюну на фантастический ряд, мелькнувший в голове, и поэтому, столкнувшись взглядом с активным стендом, чуть этой слюной не поперхнулся. Стенд грозно взирал на него с вопросом "А ты застраховал жизнь и здоровье по инвестиционной программе?!" Ласель зажмурился, сглотнул, вцепился в Бенесси, чтобы не упасть, поскольку тот двинул вперед атомным вездеходом, и только потом осторожно открыл глаз. Стенд не менее грозно предлагал приобрести акции в жидких металлах.
– Приехали! – объявил Бенесси. – А ну!
Ласель с трудом удержал равновесие, когда его отодрали от надежной опоры и поставили на недружелюбную поверхность.
– Ласель, – сказал знакомый баритон, от которого аж волосы дыбом повставали. – Дорогой мой. Как же ты вовремя.
Не веря своим ушам, Ласель обернулся, все еще держась за Бенесси на всякий случай.
Декардофф собственной персоной в стильном милитари-костюме, намекающем на любовь к походам, стоял в паре метров от скромного куратора.
– Бен, – уголком рта поинтересовался Ласель. – Это что, глюки? Аватар? Или мы купили андроидов с лицом босса?
– Ласель, ты дурак, – гулко вздохнул Бенесси.
Слева по курсу взорвался целый фонтан микролистовок, свернутых в предсказательные гексаэдры. Ласель втянул воздух, пропитанный насыщенными корично-цедровыми ароматами. Безостановочно старавшаяся последние десять секунд "Миледи" наконец завершила свой труд и с разгону вбила цельную картину двадцать седьмого локального фестиваля в поддержку специалитетных туристических направлений прямиком в извилины Ласеля. Вместе с перечнем потенциальных инвесторов и местом мсье Декардоффа в этой вакханалии. Ласель медленно выдохнул и воссиял улыбкой.
– Босс! – сказал он с таким энтузиазмом, что щеки заболели. – Как я рад вас видеть!
И энергично рванул ему навстречу, оставив Бенесси вздыхать за спиной. Группа инвесторов рядом с Декардоффым с интересом пучила локаторные раковинки, которыми щедро были усыпаны их головы.
– Дорогой мой! – повторил Декардофф, ослепительно улыбаясь.
Парящие у него над головой объемные скринеры наверняка сейчас выстраивали идиллическую картинку для трансляции на всех тематических форумах. Ласель запустил по комбезу совсем уже психоделические узоры. Практически налетев на босса, он стремительнейше пожал ему руку. Декардофф стиснул его ладонь, не выпуская.
– Унифор, – сказал он, чуть поворачиваясь к инвесторам. – Позвольте представить одного из наших сотрудников. Профессионал с высоким уровнем совместимости, можно сказать, калькугаль от самих Эа.
– Унифор, – Ласель сделал свободной рукой сложный жест, подходящий для эхолокации. – Как вам наш двадцать седьмой фестиваль?
"Впервые вижу тебя на таких мероприятиях, засранец", – меж тем сообщил шеф.
"Заблудился", – почти не соврал Ласель.
"Что у тебя с головой? Почему такой поганый вид?"
"Производственная травма!"
– Достойное социальное событие, – прожурчал один из инвесторов. – Мы давно планировали изучить этот сектор и ознакомились с некоторой спецификой ваших услуг…
В возникшей паузе настойчиво рисовался вопрос. Ласель стрельнул глазами на босса.
– Очень, очень кстати, что мы столкнулись с одним из наших лучших сотрудников, – чистосердечно просиял Декардофф.
Ласелю казалось, что они уже навеки срослись в рукопожатии и отныне всю жизнь проведут в этом припадке дружелюбия. Особенно ужасала перспектива посещения туалета.
– Ласель?
– Унифор, надеюсь, у вас есть ретрансляторы? – совсем уже сиропно уточнил Ласель.
"Чтоб ты надорвался!" – пожелал Бенесси.
"Не надо было меня сюда тащить!"
Инвесторы дружно взялись за металлизированные наклейки, словно впаянные в грудные выросты.
Ласель прижал свободную руку к груди и закатил глаза. Ладно, слащавые комплименты не врали. Он действительно был калькугаль, и он действительно был одним из лучших. Вероятно даже самым лучшим.
Калькугаль, поставщики нейронных мощностей, открывающие ксенамичис чужие миры, имели предел. Мощность сети, емкость имплантов, скорость обработки данных, плотность собственных нейронов, наконец. На определенном количестве нейролинков передача ломалась, становилась слишком слабой.
Пять лет назад Ласель даже не задумывался, что однажды его мозги станут частью экономической модели в туристическом бизнесе Вильнёва. Ему не приходило в голову, что можно взять и разрешить кому-то смотреть своими глазами и воспринимать мир так, как воспринимают его люди. Он не обучался в специальных институтах, не проходил программы тестирования и не знал своего предела.
До сих пор он его не достигал. Десять, пятнадцать, двадцать, сорок... Впервые он испугался, когда в припадке тщеславия попробовал расшарить мозги на коммуну часлак. В группе было сорок ведущих, сорок ведомых и под сотню третичных особей. Часлак славились большими семьями, и эта прилетела полюбоваться на ежегодный гейзерный сброс системы водостока. Сначала Ласель планировал поделиться только с самыми важными в семье, но когда он начал, пошло так легко, что он охватил ведущих, наскоком взял ведомых и подобрался к третичным сознаниям, где в основном тлели инстинкты. Только тогда он почувствовал, что начинает исчезать. И испугался до такой степени, что сымитировал поломку оборудования от перенагрузки. Вернулся к шарингу на десятерых почтенных производителей. А потом, проводив семью на рейс, залег на дно, сказавшись подхватившим аллергическую простуду.
Тогда он решил ни в коем случае никому не признаваться, что перепрошитая на коленке программа шаринга почти вывалила его мозги во внешний мир с концами. Куратор Обечанофф поклялся себе не проявлять излишних талантов.
Но ради греющих душу премиальных от Декардоффа он готов был поделиться глазами с инвесторами. Хотя их и было целых восемь.
– Прошу, – сказал Ласель и открыл интерфейс "Святого Франциска".
Любимый святой Вильнёва был тщательно запечатлен в пакете шаринга. По легенде Святой Франциск говорил с птицами, число которых, как известно, неизмеримо. Число ксенамичис в Ораж тоже не поддавалось измерению, поэтому его имя поминали в пост-европейских городах, а Ласель и вовсе сделал Франциска своим кумиром.
Раковины спонсоров затрепетали, потом судорога пошла по массивным телам, и наконец ксенамичис начали издавать восторженные звуки. Ласель специально уставился чуть наверх, чтобы видеть и красочное бурление на площади, и устремляющиеся к небу переплетения межъярусных поддержек, и само это небо, тщательно охраняемое на каждом ярусе.
– Как ослепительно! – простонал один из спонсоров.
Ласель уже хотел затянуть привычный монолог, но спохватился, что тогда Декардоффу станет ясно, сколько еще мощностей и мозговых резервов имеется у куратора Обечаноффа, раз он так радостно болтает, будучи в, казалось бы, полной загрузке. Поэтому Ласель беззвучно несколько раз открыл и закрыл рот, дернул головой и стиснул пальцы, понуждая Декардоффа как-то реагировать.
– Великолепные места, не правда ли? – с энтузиазмом сказал босс. – Как минимум стоят развития! Чтобы эти прекрасные атмосферные виды не прошли мимо желающих расширить кругозор!
Успевший обойти группу Бенесси настойчиво маячил на заднем плане, но Ласель решительно не опускал взгляда, разумно подозревая, что тот сейчас или корчит рожу, или вообще показывает неприличные жесты. А если уж берешься демонстрировать ксенамичис возможности человеческого восприятия, то лучше не портить церемонию.
Справа негромко хлопнуло, и взгляд невольно скользнул туда.
– Ах! – вскрикнул еще кто-то из спонсоров.
Ласель железным усилием воли повелел себе не смотреть на инопланетные тушки и сосредоточился на источнике звука. Меренги устраивала развлечения со сладостями и только что проткнула воздушный контейнер, полный радужно переливающихся вакуумных карамелек. Каждая из них, будучи разгрызенной, устраивала маленький компактный взрыв прямо во рту кусающего.
– Что это? – восторженно уточнил еще кто-то из спонсоров.
– Конф… – начал Ласель и опять спохватился. – Кх-нф-ф...
Декардофф дернул его за руку.
– Унифор, это наша локальная кулинария, – разъяснил он. – Местные специалитеты, желаете попробовать?
– Конечно! – хором вскричали спонсоры, удерживаемые магией калькугаль.
Ласель чуть развернулся, надеясь высвободиться из слишком затянувшегося рукопожатия, и Декардофф действительно разжал пальцы – но только чтобы такой же неумолимой хваткой взять Ласеля за плечо. Нейролинки из-за этого оказались так близко, что Ласель без особой паранойи отправил боссу сообщение:
"Надолго меня не хватит".
"Пару минут продержись, лучший калькугаль".
"Так скажите им, чтоб поторопились!"
"Не вздумай командовать в моем присутствии".
Рука на плече стиснулась так, что среагировали жантюры. Ласель выпучился на феерию, разворачиваемую леди Меренги, и вся группа приблизилась к месту представления в рекордные сроки – Ласель пер вперед траковым проходчиком, а воодушевленные видениями спонсоры не отставали.
"Все! – передал Ласель. – На этом я складываюсь!"
"Не вздумай".
"У меня мозги вытекут!"
"Выбирай, либо они у тебя вытекут, либо их прикажу выковырять я. Чайной ложечкой из моего любимого набора. Самой маленькой".
На мгновение Ласель испытал жуткий соблазн хакнуть всю сетку фестиваля и пошарить себя на сотню-другую присутствующих, и чтобы все-все они смотрели на Декардоффа. Он бы даже постарался нарисовать на нем образ врага с помощью визии.
Потом ощущение прошло, и Ласель споткнулся. Метнулся взглядом себе под ноги, вернулся к Меренги и усиленно заморгал. Спонсоры взволнованно загудели и заторопились еще активнее, переваливаясь с контактной ножки на контактную ножку. Перед ними расступались, и они очень быстро оказались перед парящими стендами Меренги.
– Унифор! – поприветствовала их Меренги, тонко уловившая, что спонсоров надо хватать, пока они на визуальном поводке. – Желаете попробовать?
Ласель прикрыл глаза на пару секунд, открыл и демонстративно повел взглядом по диагонали, хорошо имитируя окосевшего. Декардофф ткнул его в спину, но Ласель решил это проигнорировать, как и полагается человеку, уже готовому потерять несколько важных извилин. Ксенамичис заволновались еще сильнее.
– Всего! – выкрикнул один из них. – Каждой штуки! Нужно попробовать!
– Может быть, топпинги? – улыбнулась Меренги и провела зефирно-белой рукой над роскошными грядами своих товаров.
– Всего обычного по одной штуке, и с топпингами тоже! – выкрикнул второй.
Ласель закатил глаза, посчитал до трех и вернул взор на место. А потом начал тихонечко прикручивать мощность, делая передаваемую картинку все бледнее и слабее. Взволнованно урча, спонсоры хватали первые выданные им образцы. Ласель подозревал, что под стендом у Меренги со всей мощи работает портативный кулинайзер и прямо сейчас в реальном времени добавляет во весь товар нужное этим радиолокационным придуркам содержимое. Судя по вибрациям, которыми спонсоры начали обмениваться друг с другом, кулинайзер отработал без помех.
– Униф-фор! – радостно сказал Ласель. – Бл'годарим вас за желание ознаком'ться с нашей визуализацией! Подписывайтесь на каналы сенсорного доступа в н-нашей соц-цести! Спасибо!
И отключился полностью. Спонсоры даже не ответили, занятые пожиранием того, что им только что продемонстрировали в красках.
"Мне нужен отдых!" – скандально написал Ласель.
Декардофф, не удостоив его словесным ответом, просто убрал руку. Ласель правдоподобно шатнулся в сторону, потоптался и такой же неуверенной походкой по петляющей траектории двинулся к дальнему краю площади, меж тем искусно огибая теснящиеся на пути конструкции.
"Экологические походы!" – выплюнул в него очередной рекламный плакат, и Ласель по привычке со всей дури шлепнул по нему заготовленной инфобойкой. Немедленно втянул голову в плечи, вообразив, что Декардофф следил за ним. Чуть обернулся и убедился, что босс погружен в переговоры с ксенамичис, а громкоголосый бездельник Бенесси трется рядом. Ему Ласель от души пожелал поперхнуться собственной бородой.
– Еще тридцать сетов! – чуть приглушенно потребовали спонсоры. – Мы должны обсудить инвестиции в развитие этого сектора!
Похоже, скоро на улицах Вильнёва могло появиться еще чуть-чуть оригинальных туристов. Ухмыльнувшись, Ласель отпихнул ногой цепочку рекламных тумбочек, бежавших по сложной траектории, уклонился от внезапно высветившегося прямо в воздухе транспаранта и, успешно миновав хорошо нацеленный звуковой вал, в который постарался не вслушиваться, вышел на победную прямую. Межъярусный лифт манил мерцающими створками дверей. Раз уж его не удалось опознать после событий на площади, можно было выбирать: либо возвращаться в берлогу, где, между прочим, яут окучивал на фиаты семейку унифор, либо бесцельно бродить по городу, запутывая следы на всякий случай.
Ласель предпочел второе. Чужой триумф, особенно связанный с обогащением, он переносил плохо.
"Шеф! – бахнулось сообщение прямо в центр экрана. – А мы возвращаемся на день раньше, тут местный карантин, и последний коворкинг отменили!"
Ласель споткнулся на ровном месте и вляпался в теплые объятия ростового манекена сфореми. Тот попытался сжать его и нежно промассировать по акции – первые тридцать секунд бесплатно.
– Как отменили? – возопил Ласель, отплевываясь от массирующих усиков. – В смысле на день раньше? Не сметь! То есть, меня не будет! Обмен билетов за ваши деньги!
"Транспортная компания компенсирует, – утешил Андрэ. – Мы везем вам сувениры!"
"Чучело хартицая, – уточнил Вивьен. – Добытое в честном бою".
"Я подписал вас на экологический вестник", – мстительно добавил Джорджи, сопроводив это чередой таких подхалимских эмотиконов, что Ласель упустил момент, и усики ворвались к нему в слуховые раковины.
Неистово взбрыкнув, он в ударе коленом сумел нащупать кнопку выключения ошалевшего массажера и забарахтался в крепких многочленных объятиях, с ужасом понимая, что прямо сейчас секунда за секундой уплывают его последние свободные денечки. Проклятые посылки, яуты, ломающие ноги, спонсоры и прочий калейдоскоп маразма сожрал драгоценный отпуск, а он даже не злоупотребил ни разу!
– Такси мне! – вслух скомандовал Ласель, хватаясь за склеившиеся пряди. – Сию же секунду!
"Укажите маршрут более точно", – смущенно попросила "Миледи", явно ошарашенная раздиравшими Ласеля противоречивыми чувствами.
– В бордель, – прорычал Ласель. – На тридцать шесть часов!
***
Тридцать шесть часов превратились в сорок восемь. Октоперибии, заправлявшие такими заведениями, возвели любовь за вознаграждение в ранг высокого искусства. Поэтому длительные посещения обязательно включали в себя уйму дополнительных вещей. В частности, гендерные медитации, оздоровительные сеансы полового детокса, цифровую гигиену, сеансы групповой копулятивной йоги, четырехмерную арт-программу и коучинг по сексуальной психотрансформации. От последнего Ласель всегда бегал как от огня.
Личного рекорда это посещение не перекрыло, но привело мятущуюся душу Ласеля, истерзанную взрывающимися проповедниками и туристическими фестивалями, в состояние покоя и даже некоторой пресыщенности.
"Дорогой мой, – вздыхала октоперибия, предлагая ему традиционную чашку мисьена перед выходом, – если ты будешь заходить к нам такими наскоками, то однажды угробишь свою иммунную систему. Зачем ты вызвался контактировать с юмми? Они же не сочетаются с вашим геномом. Ты мог подхватить бактерии из их костного мозга!"
"Не подхватил же, – лениво отбивался Ласель, почесывая спину об угол кресла. – К тому же это не я их заказал, а они меня, поэтому мне еще и скидка полагается, или компенсация".
"Вот устроишься у нас работать – тогда и компенсации будут, – сердито взмахнула усиками октоперибия. – Не порть мне бизнес своими бесплатными эскападами!"
Но кое-какую сумму держательница заведения ему все-таки перевела. Поэтому, зевая и отряхиваясь, Ласель махнул сразу на три яруса вниз, туда, где подороже и почище. Там он с удовольствием засел за открытые столики "Легенды Оресии", красиво заросшие чем-то голубовато-розоватым. Похоже, это была генетически поправленная железная повитель.
Дорогая, но поистине заслуженная бутылочка Шардоне явилась перед ним словно из воздуха, почтительно поданная абсолютно прозрачным мажордомом, вдобавок укутанным в маскирующее поле. Ласель с удовольствием принял винтажный штопор и откупорил благородный сосуд.
Иногда было приятно вспомнить, что ты вообще-то человек полный достоинства и имеющий право на удовольствия. Причем не только связанные с оголтелой скачкой на разновидовых членах. Ласель невольно облизнулся и поискал взглядом, нет ли тут привлекательных дам, уверенных в себе и, возможно, имеющих намерение украсить этот день ярким приключением.
Дам не нашлось, обнаружился лишь клостер, упорно пытавшийся поймать взгляд Ласеля и даже недвусмысленно шевеливший боковой линией. Ласель сделал вид, что абсолютно туп в смысле понимания чужих жестов, и спрятался за бутылочкой.
Наверное, если бы он последовал советам октоперибии и натурально устроился в бордель, то уже имел бы куда больше, чем на туристическом жаловании с фрилансерскими надбавками. Вот даже какой-то ухобрюхий недожаберный – и тот почуял в кураторе Обечаноффе что-то привлекательное. Оставалось надеяться, что он не узнал его по промо-баннерам. Октоперибия честно предупреждала посетителей, что их максимально обезличенные фрагменты будут использованы для рекламных целей, и что-то подсказывало Ласелю, что пока он там развлекался в комплекте фулл-защиты, включавшей балансировщики и трансмиттеры, октоперибия набрала на нем некислый анонимный материал
Ласель живо вообразил, как это событие тщательно кладется сканирующими прихвостнями Эа в его личную гражданскую летопись, и сразу жахнул треть бутылочки, почти не почувствовав оттенков вкуса. Мысль о том, что где-то хранится обезличенная, но тщательно собранная история его половых подвигов, несколько пугала.
Допив содержимое бутылочки, Ласель тщательно все обдумал и решительно подписался на новости борделя, с изумлением обнаружив, что у того есть название, и оно полностью дублирует название арены из Роппонги.
– Вот это номер, – вслух заключил Ласель.
После чего проявил истинное мужество и снял заглушку основного шлюза, через который все сорок восемь часов должна была поступать нужная и не очень информация.
Количество уведомлений вспыхнуло и исчезло – люнета милосердно затерла их. Выскочивший из засады "Готфрид" одним ударом смел орду информационных варваров, попытавшихся ворваться в персональную инфосферу Ласеля. "Луи" перехватил ложные медицинские отчеты, сгенерированные спам-ботами. "Миледи" отсекла письма о том, что по закону с непроизносимым названием Ласель становится наследником влиятельного лица, и для подтверждения согласия ему всего лишь требуется сделать условный трансфер на один фиат. "Готфрид" распустил кластеры защиты, ловко обрубая все, что могло просочиться мимо. Откинувшись на спинку, Ласель со все тем же сытым умиротворением наблюдал, как его личная гвардия пережевывает и выплевывает худших врагов человека, ревностно оберегая хозяина от цифрового стресса.
Полминуты спустя осталось всего сорок сообщений, которые имело смысл прочесть. Ласель движением мизинца смахнул уведомления, касающиеся аренды офиса и сопутствующих этому коммунальных обязанностей, отложил два приветственных письма из борделя, пометил прочитанными десяток приглашений на профессиональные сходки, на которые все равно не собирался являться, и наконец с внутренним содроганием открыл яростно мигавшие апдейты от стажеров.
К этому моменту ему подали вторую бутылочку, и для храбрости Ласель сделал первый небольшой глоток. Сладкий розовый ликер обволок язык, и Ласель погрузился в чтение. Часть сообщений, включавших бесполезную болтовню о погоде, он пропускал, не пытаясь осознать смыслов, но за некоторые все же цеплялся взглядом.
"До чего скучно на этих лекциях! Мы тут решили..."
"Направляю вам отчет по возмутительной экологической обстановке и ссылку на петицию, которую я созд…"
"А почему заблокирована карта алкогольного доступа?!!"
"Мы все умрем, чтобы спастись нам нужно всего лишь..."
"Писал мсье Декардофф, спрашивал, не общались ли мы с "конченой жопой", которую он порвет, если…"
"Мне нужно выпить, это не лекция, а пытка".
"А тут красивые закаты! Вот видео".
"Что ваш линк делает на уровне развлечений для взрослых?"
"Шеф, вы там торчите уже двенадцать часов".
"Между прочим, Андрэ набирал шефу Декардоффу, так как беспокоится, что у вас..."
"Нейрокорпоральные методики создали садисты".
"Мастер-класс по сельхозпроцессам отвратителен".
"Родилась мысль о следующей петиции! Вот ссылка".
"У нас отменили лекцию, мы уходим пить, разблокируйте карту!"
"Мсье Декардофф сказал, что если вы там страхаетесь, то зачета нам не видать, имейте совесть, шеф".
"Двадцать четыре часа, вас там не убили?!"
"Вивьен нажрался мерлы, блюет и жалуется, вызвали ему медикес".
"Мсье Декардофф обещал оторвать вам тот орган, которым вы блудите, и запихать его в тот орган, на котором вы сиди..."
"Апд: уговорили не отрывать, согласился надрезать".
"За вашу подпись обещали имплант со скидкой, я одолжил".
"Если кто-то говорит, что я блевал, это вранье, я плакал о своем будущем".
"Больше никаких лекций! Ненавижу отпуска!"
"Как скучно на предрейсовой проверке, опять цифровой карантин".
"Тут совершенно не с кем переспать, доведение мужчины до онанизма, как оно есть".
"Мы вылетаем вас спасать!"
Ласель захлебнулся. Розовый ликер кинулся не в то горло, Ласель грохнул бутылочку на стол и обеими руками зажал рот, выпучив глаза в титаническом усилии не позволить ликеру выплеснуться вместе с кашлем. Последнее сообщение было датировано текущим числом полтора часа назад.
Почти без участия сознания Ласеля "Лагранж" запросил номера рейсов, сопоставил и продемонстрировал, что орбитрон приземлился в порту Кот-д’Опаль двадцать минут назад. Ласель почувствовал настоятельное желание запаниковать.
"Шеф, вы наконец-то онлайн! – немедленно шлепнулось еще одно сообщение. – Живой, ура!"
Ласель выдохнул через нос и проглотил остатки ликера. Огляделся и взмахом вызвал завесу от прослушки. Ухожаберный обиженно шлепнул нижними губищами.
– Стажеры! – вдохновенно сказал Ласель на общий с четырьмя разгильдяями канал. – Какого хрена вы вернулись раньше времени?
"И правда живой шеф! – возопил Вивьен. – А я-то думал, прое... кх-ха!"
"А мы думали, с вами что-то ужасное случилось, – задушевно подключился Джорджи. – Уже написали множество писем мсье Декардоффу, чем, кажется, немного его огорчили".
– Зачем вы писали боссу? – почти взвыл Ласель. – Вы совсем идиоты?!
"Ну шеф, они шутят, вуф, – солидно вступил в беседу Келли. – На самом деле мсье Декардофф разрешил нам сбрасывать отчеты ему лично, потому что вы самоустранились от нашего отпуска, и мы параллельно интересовались, как у вас дела и почему вас нет в сети".
– Стажеры, – твердым голосом сказал Ласель. – Не смейте влезать в мою личную жизнь, и я не услышал комментариев насчет сокращенного отпуска.
"Все согласовано, – так же солидно разъяснил Келли. – Там очередная вспышка модифицированного червя, поэтому часть нужных нам заведений закрыта".
"Выпить негде", – влез Джорджи.
"И мы запросили депортацию, вуф".
Ласель пошуршал рукой в волосах и мучительно беззвучно вздохнул. А ведь он собирался еще денечек отлеживаться и наслаждаться часами покоя.
– Кстати! – встрепенулся он. – Почему болтаете вы трое, а Андрэ отмалчивается? Он наконец-то поперхнулся своей чадрой?
"Его укачало, – с готовностью наябедничал Вивьен. – Поэтому он сидит у меня, как у самого нормального, за спиной и периодически пытается наблевать мне в капюшон".
– Меня на месте нет, – еще тверже сказал Ласель. – Я далеко и вернусь не скоро. Двигайте в общежитие.
"Ну как же-е!" – хором заныли Вивьен и Келли.
Джорджи трагически молчал, словно человек, уличивший соседа в выбрасывании мусора не в тот контейнер.
– Все в свое общежитие, – не смягчился Ласель. – Офис закрыт и откроется только завтра строго по расписанию.
"А если мы будем ждать под дверьми?" – умильно поинтересовался Келли.
– В этом случае покупать обмундирование после утреннего кислотного душа будете за свой счет.
Количество стажеров, пытавшихся использовать на нем навыки обаяния, преподаваемые на бесчисленных курсах, уже перевалило за полсотни. Поначалу Ласель опрометчиво поддавался, но потом заметил неладное и быстренько скорректировал свое поведение, заодно настроив парочку служебных программ. Те в свою очередь быстро научились распознавать паттерны, и иногда из-за этого Ласель плохо воспринимал комплименты, особенно от людей.
"Что ж, если Андрэ помрет, так и не встретившись с вами..." – Вивьен взял трагическую паузу.
– То вы похороните его прямо в бурнусе, – разъяснил Ласель. – В отличие от остальных членов профсоюза, вы обязаны делать лишь одно: соблюдать правила внутреннего распорядка и техники безопасности, иными словами, примерно вести себя и остаться в живых по итогам практики. Контроль за выполнением правил возложен на вас.
"Конечно же, – мрачно сказал Келли. – Обязуемся глаз с себя не спускать и сурово пресекать малейшие нарушения".
"В случае конкретно моей гибели обещаю не предъявлять никаких претензий, – влез Джорджи. – И обязуюсь похоронить себя за университетский счет".
– За свой! – внес коррективы Ласель. – Согласно внутреннему распорядку.
Под негодующее бурчание Ласель прервал связь. Поерзал на сиденье и оперся лопатками на удобную выемку. Небо над головой слегка поменяло цвет, и городская коммунальная служба скинула предупреждение: в ближайшие три минуты пройдет мягкая дезинфекция, поэтому граждан с повышенным индексом аллергической реакции просят подключить дополнительные мощности.
Ласель принюхался, уже различая слабый еловичный запах. Приставил ладонь ко лбу, пытаясь разглядеть транспортировщиков, но те ловко прятались за имитационными полотнищами. Даже ремплесанты не могли туда пробиться. Запах становился все сильнее, и наконец в воздухе повисла влага антисептического облака. Ласель застегнул воротник, пряча туда нос. Минусы проживания в большом городе – это огромный котел, в котором происходит множество интересных микробиологических событий. Поэтому Эа здравоохранения проводили три мягких чистки в сутки и три жестких. Во время жесткой чистки очень не рекомендовалось бегать по открытым пространствам, потому что полимерные ткани плохо справлялись с агрессивной дозой наномашин. Вот голышом – сколько угодно.
"Великий визирь, – энергично накатал он в открытое окно. – Вас там не съели?"
"Меня съесть нельзя, – почти сразу же пришел ответ. – Что тревожит тебя, ханаби?"
"Надо перекантоваться денек, – нагло написал Ласель. – Есть что пожрать?"
"Я на миссии, – ответствовал яут, и за каждым переведенным глифом скрывалась напыщенность. – Впрочем, можешь использовать мой ключ. Если что-то сломаешь, я сломаю каждое второе из твоих драгоценных ребер и сделаю из них украшения, услаждающие мое чувство прекрасного".
"Может, мне еще там и не чихать?!"
"На трофеи – не чихать".
Твердость яут проявил не меньшую, чем сам Ласель к стажерам. Почесав в затылке и поворошив подмокшие кудри, Ласель решил согласиться. Таскаться по городу еще целые сутки было лень, идти в гости к друзьям и там бешено социализироваться – тоже, а вот пустующее логово Иштургая вполне походило для отсидки.
"Клянусь не чихать, – написал он. – Гони ключ".
Глава 11. Дикие практиканты на диком побережье
Больше информации на сайте рекламодателя
Петляя между кущами, высаженными тут явно свихнувшимся на экологии почитателями хлорофилла, Ласель выбрался на сетку мостиков, пролегающих над оживленной наземной трассой, и его окатила волна истошного цитрусового запаха. По транспортной магистрали перли платформы, слишком тяжелые, чтобы нормально передвигаться по воздуху. В атмосферу от них шел такой выхлоп, точно кто-то решил открыть фабрику по производству апельсиновых таблеток.
Ласель искренне не понимал, как после такой ароматизации можно вообще подходить к апельсинам, но в прошлой партии стажеров было аж двое любителей этой хрени, и по окончании их практики Ласелю казалось, что он уже живет на шоссе, сам частично состоит из выхлопа и вот-вот начнет покрываться красно-желтой корочкой. А из жопы – листик.
Перемахнув мостики, он устремился по карте, беззаботно пялясь по сторонам. В Вильнёве часто что-то перестраивалось: то сам город приходил к выводу, что нужно переместить башни жилых комплексов, то жители выгрызали разрешение у Эа архитектуры и напропалую меняли свои модули. Ласель был очень рад, что снимает офис в консервативном месте, где максимум, который может случиться – яутская попытка установить малый жертвенник. Крупные архитектурные перепланировки строжайше запрещались историческим комитетом.
Со следующей рю доносился хоровой плач. Ласель даже замедлился: плач был настолько стройным и явно срежиссированным, что стало слегка любопытно. К тому же рю пересекалась с его маршрутом, и можно было дать поблажку любопытству.
Ласель чуть ускорил шаг и достиг перекрестка, когда плач достиг торжественного пика. Над перекрестком висела закусочная, и оттуда на силовой щит постоянно что-то падало. Ласель постарался прошмыгнуть поскорее, пока местная техника не среагировала на него и не отключилась, порадовав кучкой отбросов прямо на голову.
Плач раздавался с территории капеллы. Ласель сверился с картой, получил краткую сводку о приверженцах Эа и двинул вперед, чтобы рассмотреть все внимательнее. Капелла неуловимо напоминала строения Роппонги. Различие было в монументальности: роппонгийцы предпочитали киноварь и золото, капелла последователей Эа состояла из прозрачного пластика, света и почему-то воды. Последователи в одинаковых одеждах, имитирующих служебную форму, с упоением предавались рыданиям. Возле оградки уже собрались ксенамичис и парили в воздухе вездесущие чичкана. Деликатные вспышки различных запечатлевающих устройств вносили в рыдания долю туристического абсурда.
Ласель огляделся и увидел, что сбоку возле оградки со скорбным лицом стоит человек все в той же форме, но слезы проливать не спешит. Боком-боком Ласель добрался до места пересечения с оградкой и с любопытством уставился на происходящее. Перед рыдающими висели шарики: множество светящихся палевыми оттенками и один приметно черный. Матовый, точно погасшая звезда.
– А что тут… – Ласель повертел пальцами в воздухе. – Давно? Когда началось-то?
Скорбный человек покосился на него прозрачным безмятежным пластиком имплантов и видимо определил Ласеля как разбирающегося в теме. На это Ласель и рассчитывал.
– Десять дней минуло, – кратко и печально молвил служащий. – Ситуация не меняется.
– О-о, – с должной тревогой произнес Ласель, все еще понятия не имея, о чем речь. – И что, полагаете… Сможем?
– Сомнительно, – вздохнул страж заборчика. – Мы уже приняли все меры, даже обратились к Эа, но они утверждают, что мы заблуждаемся.
Вспомогательные анализаторы на префронтальной коре трудились как ненормальные и требовали от Ласеля больше уточняющих вопросов.
– А это вот… – он указал на черный шарик, явно выбивающийся из общих позитивных расцветок. – Совсем все глухо?
– Ни малейшего сигнала, – подтвердил собеседник.
– М-м. А позвольте, – Ласель приставил ладонь к глазам. – А я не узнаю, вот тот оттенок мяты, это…
– Это здравоохранение, – мягко сказал страж.
– А! – Ласель хлопнул той же ладонью себя по лбу. – Я после коррекции зрения, оттенки не очень, думал, это по экологии...
– Нет, экологический Эа у нас потемнее, – страж простер сухопарую длань.
Наконец-то получившие ключ анализаторы радостно замолотили, и в мозги Ласеля тонкой струйкой потекла информация. Десять дней назад упователи не досчитались одного из Эа в своем пантеоне городских систем. Об этом они тут же раструбили везде, но их действительно вежливо послали. Общедоступный открытый реестр Эа показывал обычное количество цифровых служителей.
Если смотреть на реестр, то якобы исчезнувший Эа был лишним.
Вообще упователи имели склонность причислять к Эа почти любые сложные конгломераты, поэтому новость нашла несколько крайне вялых откликов и утонула под грузом чрезвычайно важной информации о консилиуме вирусологов, обнаруживших новый паттерн и вовсю раздающих рекомендации по алгоритмам предупреждения.
– Думаете, теперь мы лишимся… – задумчиво пробормотал Ласель.
– Мы уже потеряли шанс, – почти равнодушно, с выдержанной сухой скорбью сказал страж. – Неизвестно, когда появится новый ремастер.
Еще секунда бешеных информационных судорог. Упователи считали, что Эа нужен верховный покровитель, и, похоже, именно его они считали исчезнувшим. И он точно не успел напокровительствовать.
– Но пока что они справляются сами, – осторожно сказал Ласель. – Зачем сторожить сторожей?
Рыдания постепенно стихали. Страж покачал головой и спрятал руки в униформу.
– Геометрическая прогрессия развития, – сказал он. – Переобучение и крах. Ремастер должен был явиться. Он явился, но исчез, и теперь нам некуда идти.
Ласель приоткрыл рот, но страж уже разворачивался, а верующие поднимались и, согбенные великим горем, тянулись редкой цепочкой ко входу в капеллу. Голографическая композиция осталась парить в воздухе, укоризненно глядя на туристов мертвым черным оком.
Едва последний упователь скрылся за створками на удивление массивного шлюза, как осторожно реявшие над оградой пчелышки с возбужденным жужжанием ринулись к композиции и бешено захромографировали. Ласель аж прищурился от ударной многокомпонентной вспышки и попятился от заборчика.
В идее ремастера было что-то привлекательное: люди настолько отпустили Эа, настолько верили им, что иногда очень хотелось точно знать, что машины контролирует кто-то еще. Точно не люди и уж явно не ксенамичис. Может, какой-нибудь богоподобный сетевой этический фильтр, например.
Впрочем, всегда ходили слухи, что еще в колонизаторской древности люди придумали ряд ограничителей для поддержания собственной ценности в сенсорах Эа. И за последние сто пятьдесят лет цифровые стражи открыто никому не причиняли вреда. Поэтому ход с исчезнувшим Эа, который должен был чинить других Эа, Ласель скептически оценил на троечку. И с некоторым недовольством вспомнил, что в самый разгар страданий упователей сам страдал в Роппонги, а лучше бы читал новости и удивлялся. На всякий случай он даже пощупал за ухом, а потом посмотрел на карман. К счастью, никаких лотосов оттуда не торчало.
***
– Унифор, возьмите макарун!
Ласель метнул злобный взгляд в искусственную старушку и притворился, что ничего не понял. Настырная старушка транслировала предложение напрямую на экран люнеты. Ласель решительно отмахнулся и сделал обманный ход, свернув в служебный проулок.
– Наши макаруны помогают от несчастной любви, – укоризненно проскрипела поддельная старушка и, судя по звуку, перешла в воздушный коридор на малоионной тяге.
– Святой Франциск, почему бы всем не оставить меня в покое, – негодующе пробормотал Ласель, загружая служебный проем ключом, полученным от яута.
Проходка вела в заваленный черт знает чем шлюз, пробираться пришлось едва не по потолку, но это не могло умалить чувства счастья и даже наоборот, придавало уверенности в завтрашнем дне. Забаррикадировавшись и заказав бесконтактную доставку, он с успехом мог отсидеться тут целые сутки.
На ходу скидывая ботинки и жестами вытаскивая объемные экраны с запасом лекций по культуре ксенамичис, Ласель взял уверенный курс на спальню.
Яутское представление о комфорте исключало антиграв-подвеску или хотя бы гидроконструкции, поэтому гнездиться предстояло на постаменте, увенчанном чудовищных размеров матрасом. Наверняка сделанным на заказ – уж обладатели-то широкопрофильной лицензии могут себе такое позволить.
Ласель мстительно попрыгал на матрасе, плюхнулся на него, полюбовался на пальцы ног и одним взмахом окружил пространство экранами. Тщательно настроил интеллект-поддержку "Луи", позволяющую складывать знания в долговременную память практически без потери, и одновременно запустил шесть потоков. Пять для фонового сканирования, шестой для базового просмотра. В мозгах возникло привычное шизофреническое ощущение, и Ласель раскинул руки, полностью расслабляясь. В таком состоянии информация усваивалась легче.
Выбранные лекции равномерно вливали в мозги сведения о мусьонском течении в религиозных обычаях юмми, о трансформации восприятия личности от персонального к цифровому в анклавах фиели, об импрессионизме в творениях великих долгожителей мьелби и много еще о чем, важном для профессионального гида, инвестирующего в саморазвитие. В конце концов, должен же был Декардофф однажды сдохнуть и таким образом дать дорогу амбициозным и целеустремленным последователям. Иначе, стоило ли менять профессию на туристического гида, чтобы всю жизнь честно просидеть на какой-то дурацкой лицензии. Так бы Ласель мог и прежней доставкой заниматься.
На мысли о доставке поверх экранов мягко всплыло уведомление. Ласель моргнул, скосил взгляд в сторону и обнаружил, что за погружением в культурные ценности прошло четыре часа. Организм успел полностью оправиться от походов по туристическим маршрутам и настойчиво требовал жрать.
"Вся жизнь – тщета", – немедленно настрочил Ласель в первый попавшийся из чатов с коллегами.
"Ты ещё не женился?" – охотно встрепенулись коллеги.
"Нет, – бестрепетно ответил Ласель, шаркая к дверям. – Готовлю материальную базу".
"Орбитальная яхта, частная недвижимость?" – ехидно уточнили в чате.
"В этом роде", – туманно ответствовал Ласель и ткнул в разблокировку двери, раздумывая, что неплохо бы запланировать на ближайший сезон крупную покупку частной недвижимости в виде нового комплекта инструментов.
– Ничего себе стоимость! – возмутился он, увидев выскочившее на люнету требование об оплате. – За что?
"Не по месту регистрации", – любезно сообщила "Миледи".
– Чего?! Перенесите! Я этажом выше зарегистрирован!
"Все операторы заняты. С вас сорок".
– Охренеть!
Пылая негодованием, Ласель расплатился с зависшим в воздухе дроном, чувствуя, как тридцать лишних фиатов прогрызают дыру в бюджете и покушаются на священный набор инструментов, нахально сдвигая его по календарному плану на неделю позже намеченного. Все вспомогательные активы были вложены в разные не очень белые предприятия, и выдернуть их оттуда без конских процентов не получилось бы. Оставалось мечтать о дивидендах.
"Так что там с женитьбой? – подтрунивали в чате. – Или хотя бы с замужеством?"
"Только что вложил все финансы в пищевую промышленность", – отрезал Ласель, втаскивая добычу в логово и запирая дверь.
"Так-так, какие акции посоветуете?"
Ласель прицелился видоискателем на распотрошенную коробку, сделал снимок и скрупулезно обрезал, поудаляв артефакты чужого жилища. Тщательно подобрал геометку и модель устройства, с которого делал снимок, скомпоновал в красивый результат, почти неотличимый от настоящего, и сбросил в чатик.
"Гениальное вложение, – восхитились в чате. – Предвижу обрушение фондовых рынков, вызванное таким мощным ходом неожиданного игрока!"
"Да кому вы верите, – влез смутно знакомый Ласелю аватар. – Это же Обечанофф! При создании этого снимка ни одна муциновая похлебка не пострадала. Я его морду вижу, с отвращением к упакованному в пакетик. Небось контрольно продезинфицировал весь маникюр уже. А то вдруг какой органический углевод просочится".
"А вас я попрошу удавиться, – ответствовал Ласель, наконец вспомнив, что аватару носил Бенесси. – Как дела со спонсорством, контракты есть?"
Аватара трусливо растворилась в оффлайне, а в чате завязалась дискуссия на тему этичности поглощения муциновых продуктов, при том, что из хартицаев их силком никто не выжимает, кроме, разве что, экономической обстановки.
Осмотрев пакетик с порошком сяо, заказанный, видимо, в припадке бессознательного, Ласель вытащил огромный пакет жевательных леденцов, завалился вместе с ним на матрас и торжественно надорвал упаковку. Углеводы он уважал. Особенно с сахаром.
***
Шорканье и сдавленные проклятья выдернули его из сложносочиненной грезы, где музей толерантности и лекция о свободе выбора профессии невероятным логическим образом увязывались с проблемой миграции ледингаев. Ласель аж всхрапнул от неожиданности, ошалело заморгал и попытался сесть. Расслабленное тело не поддалось, но пакет с конфетами свалился.
– Раслоу, – поприветствовал Иштургай, возящийся во встроенном шкафу. – Что, наконец-то ты пал истощенным?
– Аэ-э… Это я увлекся! Погрузился в образовательные проекты, – выкрутился Ласель. – От переутомления выпал в сенсорную блокаду...
– Что-оу?
Яут обернулся, высоко вздернув надглазные дуги. Парадная костяная диадема над его затылком выражала все оттенки недоумения. Ласель почти со смущением провел пальцами по спутанным волосам и подергал особенно торчавший вихор.
– А что… а вообще сколько времени-то?
Яут опять нырнул в начавший было закрываться шкаф и с упоением там загрохотал. Ласель посмотрел на таймер и удивленно присвистнул. Судя по детектору сна, он умудрился вгрохать в валяние на чужой платформе шесть часов и даже пропустил приоритетное сообщение от секретаря "Серюсьи", где мсье Обечаноффа уведомляли, что ему назначен административный выговор за излишнюю настойчивость курируемых лиц, лезущих к мсье Декардоффу. Очередной из числа тех, что Ласель даже не считал.
– Ух-х, – он потянулся, радостно прислушиваясь к ощущениям. – Что-то я... фхм... да…
– Рад, что тебе комфортно-оу, – сообщил великий визирь, снова выныривая наружу и параноидально запирая шкаф особым выражением морды. Руки он отряхнул с таким видом, словно как минимум припрятал в шкафу важный политический труп. Ласель принюхался. От дыхания яута как всегда несло кислыми яблоками, но теперь к этому примешивался аромат подземелий. Хорошо узнаваемый канализационный душок – сладковатый, но противный. Его специально делали таким, чтобы отвратить случайных прохожих от путешествий по коллекторам, но гидов и туристов это никогда не останавливало. Яут шагнул в сторону платформы, и Ласель решительно скатился на край.
– Великий визирь, вы воняете!
– Что странно, – прощелкал яут. – Потому что веду себя как кабан здесь не я.
Ласель проследил взглядом за вытянутым пальцем и с некоторым стыдом оценил раскиданные по катафалку обертки. Вздохнул и полез наводить порядок.
Чужое движение за спиной он почувствовал сразу же.
– А ну стоять, – почти грозно сказал он. – Ты смердишь канализацией, даже не вздумай меня трогать.
– Трудовой пот украшает воина! – рявкнул Иштургай.
Ласель оглянулся через плечо.
– Воина украшает опрятность и дезинфекция, – сообщил он.
Иштургай сложил руки на груди, прищурился и уставился на Ласеля с пристальным вниманием явно хирургического характера. Ласель скомкал обертки и сунул в карман.
– Что?
Великий визирь качнул головой, не меняя позы.
– Нет уж, продолжай, – стажероукрощающим голосом потребовал Ласель. – Ты будишь во мне желание укусить тебя за жопу.
Иштургай широко открыл глаза, а потом радостно заклекотал, встряхивая гривой.
– Великий визирь, давай я тебя помою, а?
– Ч-что-оу?
Яут опустил руки и застыл в нечитаемой позе: что-то среднее между изумлением и угрозой.
– Кошмар же, – почти простонал Ласель. – Ты воняешь! Это канализационная отдушка, она неприятна для людей!
– Вода – гадость!
Теперь Иштургай однозначно негодовал. Грудь раздулась, кожа лаково заблестела, дредлоки зашевелились. Даже пальцы начали нервно подергиваться, демонстрируя пугающие зеленые блики на когтях. Оставалось зазвенеть украшениям, но их на яуте было до смешного мало – только на дредлоках.
– Я салфеточкой, – умильно сказал Ласель, не в силах удержаться от второго специального тона голоса, который следовало использовать для особо трусливых ксенамичис. – Это совсем не больно. Я аккуратно.
– Запах – не гря-яузь! Пройдет время и выветрится!
– Святой Франциск, за что я связался со смердячим ящером!
Иштургай сузил глаза и заворковал. Ласель бестрепетно перенес его взгляд.
– Я предлагаю это совершенно бесплатно, – усилил он нажим. – К тому же Джорджи и прочие не оценят твои миазмы. И не придут в гости.
Иштургай заперхал, явно пребывая в затруднении.
– Ханаби, это шантаж, – наконец определился он. – Но, так и быть, поскольку я утомлен после славной охоты, а ты столь настойчив в желании услужить, то...
– Ага!
– Никакой воды! – гаркнул Иштургай. – Шкуру сниму!
Ласель примирительно поднял ладони. Иштургай огляделся и протопал на выход. Походка у него почти вернулась к прежней, но серво он пока не снимал. Ласель представил, как яут прыгал в этих подстраховках где-то в недрах цеха Гюйсаль, и невольно проникся уважением. Следуя за яутом, он бестрепетно стащил с полки целую упаковку салфеток для полировки шкуры, с которыми Иштургай не расставался, и принялся предвкушающе хрустеть упаковкой.
– Ханаби, не шурши, – проворчал великий визирь. – Ты слишком явно упиваешься необоснованным злорадство-оум.
– Это я наоборот, так нервничаю, – без зазрения совести поклялся Ласель. – Разминаю пальцы перед погружением в великую… великое... э-э... служение гигиене.
Яут разразился таким фырканьем, словно уже тонул и отчаянно отплевывался. На подходе к санузлу он резко свернул и почти втиснулся в крошечный пищеблок, рассчитанный максимум на двоих яутов. Развернулся, взгромоздился на откидной столик и чуть наклонился вперед, свесив когтистые ладони между колен.
– Да я же здесь не развернусь, – возмутился Ласель, тем не менее, вытаскивая первую салфетку. – И где антисептик?
Яут постучал пяткой по опоре стола, намекая, что придется туда лезть, если так нужно отыскать антисептик. Ласель критически осмотрел предложенные пути и присел на корточки. Иштургай коварно заворчал, сдвигая ноги, и Ласель стремительно уперся в крышку столешницы, отжимая ее наверх.
– Хр-раслоу!
Брыкнувшиеся в воздухе когтистые ступни очень порадовали, яут с грохотом съехал и, судя по нечленораздельному шипению, врезался в стенку.
– Нашел! – оповестил его Ласель. – Ну все, сейчас... А, стоп, это ж кислота для промывки…
– Ты смерти моей желаешь, ханаби? – взревел яут.
– Не вопите, великий визирь, у вас нервные соседи!
– Ни разу не жаловались, – прорычал Иштургай и все-таки врезал Ласелю пяткой по спине.
Куратор поперхнулся, раскашлялся и решил прекратить подначивать существо, весящее двести килограмм и снабженное острыми когтями и скверным характером в довесок к выдающимся физическим способностям.
– Это все потому, – сказал он, выныривая наружу и аккуратненько отпуская крышку, – что ты их запугал угрозами съесть.
– Ничего-оу подобного, – твердо ответил яут.
Уверенность его была такой непоколебимой, что при малейшей мысли о споре охватывал стыд, и Ласель просто как следует встряхнул бутыль антисептика, поставив в дискуссии жирную точку. Деловито вылил пол-бутыли в упаковку салфеток и тоже ее радостно потряс. Иштургай откинулся на стенку, уперся пяткой в край столешницы и даже подпер голову рукой, поставив локоть на колено.
– Я не позволю мне мешать, – с достоинством сказал Ласель.
– Ну что ты, ханаби, – осклабился яут. – Про-одолжа-уй, не стесняйся.
И царственно протянул свободную руку, чуть согнув пальцы. Зеленые когти лаково блеснули. Ласель выпятил челюсть, достал из упаковки две мокрых салфетки и критически осмотрел предстоящий фронт работ.
– Смелее, Р-раслоу, – проворковал Иштургай, щуря глаза.
То, что яут не даст просто так себя почистить, было очевидно, как очевидна глупость Эа, высылающего синтетических старушек. Ласель оскалился, пригнулся и прыгнул с места.
– Ханаби!
– Твою мать!
Великолепный план с нападением обернулся полным провалом. Проклятая столешница не выдержала и сложилась в тот момент, когда Ласель уже почти ткнул великому визирю салфеткой в оскаленную морду. Яут грохнулся на пол, Ласель приземлился сверху, а потом на их головы с металлическим звоном посыпалось кошмарное количество неустановленных предметов. Ласель инстинктивно попытался включить защиту, соединение с импульсником ответило ошибкой, и под недовольный рев великого визиря Ласель отчаянно и безнадежно попытался зарыться яуту подмышку.
– Тупоу-умный ханаби! – провыл яут.
– Ай! Бля! За что?
Металлическая хрень все сыпалась и колотила по спине. Яут схватил его за пояс и яростно замахал свободной рукой. Затрещало электричество, волосы у Ласеля встали дыбом, и дробный перестук неожиданно зазвучал на полметра выше.
– Да ты меня убить решил! – взял инициативу в свои руки Ласель. – Умышленно завалить меня… Что это?
– Кретин! – рявкнул Иштургай. – Раслоу, кто так прыгает на хру-упкую мебель? Идио-оут!
– Я прыгал не на мебель, – возразил Ласель, упаднически не поднимая головы. – Я прыгал на вас, великий визирь. С благородными целями.
– Ты слома-аул мебель!
Грохот прекратился, защитное поле испарилось с легким щелчком, и яут зарычал, ворочаясь. Ласель немедленно сел, сбросив держащую его руку. Придавленный скромными килограммами яут негодующе фыркнул и вцепился Ласелю в бедро, заставляя костюмную ткань отчаянно активироваться под нажатием когтей. По бедру стрельнули горячие струйки, почти кипяток, и Ласель скривился.
– Р-раслоу.
Предупреждающий рык перекатился по маленькому помещению, невольно вызвав мурашки по спине. Ласель сосредоточился и набрал воздуха в грудь, чтобы достойно обосрать все попытки обвинить его в поломке столешницы, безусловно собранной криворукими автоматами-наборщиками.
"Шеф! – плюхнулось прямо в центр люнеты. – Андрэ предлагает сделать видеочат, чтобы мы могли с вами общаться уже сейчас! Дистанционно!"
Ласель в панике заморгал, люнета приняла это за управляющие жесты и предложила варианты: ответить согласием, радостным согласием или экзальтированным согласием.
– Ни в коем случае! – вслух вскричал Ласель и схватился за люнету, не выпуская салфетки.
Закономерно угодив в себя мокрой, антисептически воняющей тканью, он глухо взревел в отчаянии, отшвырнул салфетку и принялся отплевываться. Люнета, сообразив, что носитель в полном раздрае, ответила вежливым отказом и заблокировала входящие на десять минут. Ласель матерился и яростно тер нос, в котором неистово вошкались фильтры, воспринявшие залп антисептика как химическую атаку.
– За что мне это! – наконец смог простонать Ласель.
Иштургай раскатисто заклекотал, содрогаясь от смеха. Ласель в последний раз плюнул в сторону и выдохнул, успокаивая фильтры. А потом критически поглядел на дергающего клыками яута.
– Все равно я тебя помою, – мрачно пообещал он.
– Ну приступай, – величественно разрешил Иштургай и снова покатился в приступе веселья.
Ласель зарычал и хлестнул уцелевшей салфеткой яута поперек груди. Великий визирь передернулся, но клекотать не перестал. Ласель огляделся, с удовлетворением обнаружил не пострадавшую упаковку салфеток, грустно лежавшую в россыпи металлической посуды, и потащил упаковку к себе.
– А что это за доисторические миски? – поинтересовался он.
– Искусство, – приклекатывая, ответил Ишургай и погладил его по бедру. – Набор из восьмидесяти четырех ритуальных предметов пиршествования.
– Так это меня восемьдесят четыре раза могло прибить насмерть? – возмутился Ласель.
– Вполне, вполне, – согласился яут и опять захихикал.
Вооружившись второй салфеткой, Ласель накинулся на него с воодушевлением, призванным скрыть идиотское чувство неловкости за свое поведение. По пищеблоку поплыл резкий антисептический запах.
– Осторожнее, Р-раслоу, – рычал визирь. – Ты сдерешь мой природный защитный слой!
– Это не защитный слой, это эпителий толщиной с жопу хартицая!
– Это броня!
– Броня, давно нуждающаяся в пилинге!
Энергичная перепалка не прекращалась ни на миг с момента первого покушения на пованивающие яутские телеса. Многострадальная столешница вернулась на место, яут бестрепетно взгромоздился на нее обратно, а Ласель опять уселся на него верхом, ограничив таким образом способность яута избежать помывки. И под периодические щелчки столешницы крутился, как механическая щетка в мойке для грузовых платформ.
Решительно раздетый им яут рычал, гневно щелкал и кряхтел, иногда даже шипел, но выкинуть Ласеля в коридор не порывался. Хотя и не помогал – и приходилось изворачиваться, чтобы, к примеру, проникнуть моющим средством в яутскую подмышку. Салфетки рвались только так, застревая в чешуйках и крохотных шипах нарастающего эпителия, и Ласель всерьез увлекся нетривиальной задачей. Слегка притормозил он, только добравшись до дредлоков. Разящий химической чистотой яут все-таки сел прямо, вынудив его чуть отодвинуться.
– Хватит, – категорически сказал он. – Я отвратительно утратил свой запах, и теперь меня можно спутать с санитарным механи-иузмом!
– Нет, еще не совсем, – заспорил Ласель. – А голову помы... почистить?
– Зачем?!
– Так она же грязная тоже!
Иштургай завел ладонь за затылок, собрал дредлоки во внушительный кулак и тряхнул ими. Специфический запах ударил в ноздри. Канализацией от яутской волосни не пахло, и Ласель нахмурился, понимая, к чему клонит великий визирь.
– Саморегулирующаяся среда, – оправдал его опасения яут. – Не нужно чистить.
– А вдруг там какое-нибудь насекомое? – предпринял еще одну попытку Ласель.
– Фу-у!
Яут убрал руку и выразительно тряхнул башкой, закатив глаза. Ласель вздохнул. Мышцы широких бедер под его задницей напряглись. Иштургай явно желал встать и избавиться от настырного насекомого в лице куратора Обечаноффа. Ласель проследил взглядом жилы, выходящие из-под традиционной яутской горловой защиты, и отбросил салфетки в сторону. Больше ему тут не позволили бы чего-то сделать. Он уперся ладонью в грудь Иштургая, тоже намереваясь встать, и вдруг желтые глаза яута повернулись так резко, что Ласель мысленно вздрогнул от этого механического движения.
Зрачки нашарили его, точно окуляры военного радара. Ласель чуть приподнял брови. Зрачки опустились еще ниже вместе с таким же слегка неестественным движением головы, и яут уставился на его ладонь.
Ласель медленно провел по выглаженной шкуре, чуть постукивая кончиками пальцев, спустился по квадратным мышцам до самой диафрагмы и задержал ладонь на более светлом брюхе. Про людей говорили, что от перекача начинают кишки выпирать, но у яутов на животе располагался такой слой мышц, что Ласель всерьез задумывался, на черта он им нужен. Если в фас крокодилы еще смотрелись более-менее гармонично, то в профиль эта полоса препятствий выглядела несколько странно. Ласель почти бездумно начал считать мышечные гребни: один, второй, третий, четвертый... Они сужались один за другим и становились менее выпуклыми, пока на девятом он не оказался практически в паху, чуть-чуть выше лобковой кости.
– Ханаби, ты владеешь своими желаниями, или это чистая похоть? – осведомился Иштургай.
Ласель прислушался к себе. Искра интереса затлела тут же. Он спустил ладонь чуть ниже, надавливая на выступающий капюшон, под которым кожистые складки плотно смыкались, точно створки раковины, и прикрыл глаза.
– Не знаю, – медленно сказал он. – М-м... просто...
Яут ворохнулся и сильнее откинулся назад, заставляя сломанную крышку грустно заскрипеть.
– Услади же меня, уставшего после великих битв, – прощелкал он.
– А ты в курсе, что я последние двое суток не вылезал из борделя?
– И что? – прорычал Иштургай. – Стерся?
Ласель фыркнул и позволил себе покраснеть. Ответной реплики не нашлось, и под пристальным взглядом он взялся за пояс штанов. Спасибо октоперибии, все было вычищено и высушено в лучшем виде, а сам Ласель – отмыт и даже намазан всяческими приятно пахнущими жидкостями.
– Не торопись, – ухмыльнулся Иштургай. – Мне нравится наблюдать.
Косо глянув на него, Ласель все же подчинился. Неторопливо закатал вверх поддевку и большими пальцами провел по соскам, уже слегка затвердевшим. Иштургай опять прищелкнул горлом и поерзал.
– Что, терпения не хватает? – поддразнил Ласель.
Яут грозно зарокотал, но клыки не пошевелились, а значит, всерьез он не возмущался. Ласель стащил поддевку окончательно, демонстративно уронил на пол и прихватил член через штаны, выразительно помассировав его. Смотрел он яуту прямо в глаза, но все равно увидел, как из приоткрытой пасти показывается жадно подрагивающий язык. И этот непроизвольный рефлекс был таким завораживающим, что пересохло во рту. Ласель тоже провел языком по губам и все-таки взялся расстегивать штаны.
Барахтаться на яуте было неудобно, и в итоге он слез на пол, заодно не упустив шанса сделать все красиво.
– О, – наиграно сказал он, уже спустив штаны до колена. – Опять обувь!
Развернулся к Иштургаю спиной и наклонился, демонстративно выставляясь. Яут отчетливо поперхнулся, и клыки предательски стукнулись друг об друга. Ухмыляясь, Ласель прогнулся, ладонью подправил член и зажал его бедрами, тоже демонстрируя тяжело сопящему яуту. Переступил с ноги на ногу, чувствуя, как его имеют одним взглядом, и приступил к замкам на ботинках. Расстегивались они в три прикосновения, но Ласель нарочито медлил. Дождавшись, когда из уретры выступит первая капля возбуждения, он резко выпрямился, развернулся, стряхнул обувь и так же резко избавился от штанов. Член качнулся в воздухе, увлажнившееся колечко нахально блеснуло.
– Иди ко мне, ханаби, – хрипло приказал яут, шлепая себя по бедру.
– Хм, а я, похоже, тебя не возбуждаю? – картинно озадачился Ласель, разглядывая приоткрывшиеся, но так и не выпустившие член складки. – Или... у нас другие планы?
Воспоминание, как он развлекался с яутским капюшончиком, пронзили загривок, и "Альфонс" тут же подгрузил набор рекомендаций по максимально эффективному получению оргазмов. Иштургай возмущенно клекотнул, но Ласель поднял ладонь.
– А что если мы продолжим? – почти застенчиво спросил он. – Ну, с прошлого раза?
– Ты опять хочешь уподобиться матриарху, козявка? – хихикнул-клекотнул яут.
– Я точно без колючек на члене, – заверил Ласель.
– Ну тогда и слиться с моим членом ты должен как следует!
Ласель с энтузиазмом закивал и устремился на штурм. Иштургай откинулся назад, упираясь костяной диадемой в стену, Ласель залез на него и поудобнее устроился на широких бедрах. Раскрывшиеся ягодицы заставили анус тоже слегка приоткрыться, и Ласель закусил губу от брызнувшего в кровь удовольствия. Стараясь не дышать слишком тяжело, он поерзал и решительно поддел двумя пальцами капюшон, заставляя его показать спрятанное внутри.
– Хрм-м, х-ханаби…
– Сейчас, сейчас, – путаясь в мыслях, пробормотал Ласель и торопливо потащил пальцы в рот.
Облизав их, снова погрузил в кармашек, на этот раз уже целиком. Яут шумно вздохнул. Влажное тепло обволакивало, чуть покалывая. Ласель сделал несколько движений и поменял руку. Смоченными пальцами прошелся по собственному члену, балдея от слабых покалываний, вздрочнул пару раз и уже пристроился было ко входу в кармашек, но в последний момент поднял взгляд. И испытал что-то вроде стыда. Иштургай смотрел на него сверху вниз прикрытыми глазами, и Ласель действительно почувствовал себя бесцеремонным матриархом, что берет не спрашивая.
Ласель наклонился вперед и носом потерся о грудь яута. Потом коснулся губами, провел языком и снова метнул взгляд на морду великого визиря. Клыки чуть разошлись, словно яут едва заметно улыбался. Ласель подался вперед еще сильнее, вытянул шею и поймал губами нижний клык. Иштургай медленно и почти лениво поднял руку, хлопнул ему на спину, притискивая Ласеля к себе вплотную, и заворковал.
Мышцы на животе шевельнулись, Ласель качнулся на волне чистой мускульной силы, и быстро поднявшийся и снова опустившийся низ живота яута сигнализировал, что Иштургай вовсе не возражает против такой стремительности. Складки под его ягодицами разошлись с узнаваемым звуком, выпуская яутское достоинство.
Ласель как следует поерзал членом по шершавой шкуре, вздернув губу от острого ощущения – нежную плоть царапнула какая-то щетинка. Тяжелый хрен шлепнулся ему на копчик и интригующе заелозил. Иштургай осторожно подвел второй клык, Ласель открыл рот и позволил впихнуть себе меж зубов прочную желтоватую кость.
Клыки, зайдя под верхнюю челюсть, потянули слегка вверх и Ласель задрал голову, чувствуя себя странным образом приятно – яут точно не хотел, чтобы он сбежал. Он нашарил капюшон, погладил его, вновь слегка расширил двумя пальцами, а затем обхватил свой член и направил прямо в упругую мякоть.
– Ахн-н…
Тугие складки обхватили его и сжали несколькими волнующими движениями. Иштургай зарычал. Клыки чуть дернулись, Ласель почувствовал, как быстро начинает скапливаться слюна. Сглотнуть он ее не смог, и горячие ниточки потянулись с нижней губы. Он сделал первое движение бедрами. Колечко в головке от этого движения провернулось, и по коже словно рассыпались горящие искры удовольствия. Скользкие внутренности кармашка сжались несколько раз, и Ласель не смог удержаться от стона. Здесь жгло чуть меньше, но все равно на миг показалось, что вдоль его члена струится мягкий вкрадчивый огонь.
Переведя дух, он двинул бедрами снова, пытаясь одновременно сжимать яутские бока, чтобы не соскользнуть – и жантюры помогли, стягивая ноги и заставляя их сомкнуться, точно части механизма.
Тяжело дыша, Ласель начал ритмично работать бедрами. Яйца скользили по основанию чужого хера, горячая испарина уже превращалась в пот, и щекотные капли ползли по вискам. Он растопырил пальцы, упираясь взмокшими ладонями в корпус яута, и жантюры ответили снова. Мертвая хватка стиснула локти, закрепляя их, и Ласель почти жалобно застонал. Яут держал его за челюсть, собственная сбруя – за руки и за ноги, и ему самому оставалось только работать задом, доставляя обещанное удовольствие.
Член яута начал легонько ударять его по копчику. С каждым движением Ласеля шлепки становились все сочнее и мокрее, член сдвигался чуть ниже, и вскоре вовсю стимулировал приоткрытый в ожидании анус. Ласель невнятно захрипел, дернулся и даже остановил движение на полпути, почти до конца выйдя из-под капюшона.
– Что-о? – прошипел яут.
– Мгх-х…
– Тоже хо-оучется?
Ласель замычал, пытаясь кивнуть, и едва не пропорол нёбо яутскими клыками. Иштургай на мгновение закатил глаза, потом всхрапнул, и его восхитительный, столь желаемый хер надавил на подрагивающий горячий вход. Медленно проник внутрь, раздвигая мышцы, опаляя, и Ласель с силой качнул бедрами ему навстречу. Так же яростно качнулся вперед и снова назад. Заполнивший его хер остановился, но вместо этого задвигались любимые Ласелем мускулы.
– Гх-х… х-ха-а…
– Да… да, х-ханаби…
Из пасти Иштургая тоже закапало, мощный запах накатывал волнами, и Ласель задергался, сгорая от нестерпимого желания срочно получить заслуженный оргазм. Ему никогда не удавалось заниматься сексом медленно. Страсть вспыхивала ярко, стремительно проносилась оргазмом и исчезала. Но иногда он честно пытался удержаться, как сейчас. Кармашек ритмично сжимался, в заднице медленно разгорался привычный огонь, и потрясающе бесстыжие мокрые звуки заполнили крохотное помещение.
Когти Иштургая заскользили по спине, вернулись к ягодицам, цапнули тонкую кожу чуть ниже копчика, и Ласель с хрипом негодования поддал бедрами, пытаясь сжаться. Иштургай вернул хриплый насмешливый клекот. Его член начал медленно поворачиваться из стороны в сторону, а мышцы на нем пошли мелкими беспорядочными волнами. Ласель заскулил, кусая чужие клыки. Ему одновременно хотелось и трахать мокрый пылающий кармашек, и чтобы его самого вытрахали до выворачивания наизнанку – и он никак не мог определиться, поэтому раскачивал тазом насколько мог сильно, почти выскакивая из сладкого плена и снова вонзаясь туда с размаху. Столешница наконец сдалась и включилась в сексуальное безумие, протяжно вскрикивая всеми креплениями в такт.
С каждой секундой становилось сложнее пробиться сквозь буквально отвердевающие складки, зато член в нем двигался все свирепее, и натираемая простата отзывалась толчками удовольствия. Чувствуя, что уже на грани, задыхаясь и обливаясь потом, Ласель ускорился еще чуть-чуть.
– Сильнее! – зарычал на него Иштургай.
Клыки дернули, Ласель сдавлено взвизгнул, и жантюры, отозвавшись, рванули его вперед. Яйца ударились о жесткое основание яутского хера почти болезненно, жантюры рванули снова, Ласель мотнулся от этих безжалостных рывков всем телом, кольцо прижало капюшоном, и Иштургай резко всхрапнул. А потом из широкого горла вырвался внезапно тонкий и почти жалобный звук.
Член в заднице Ласеля завибрировал, изогнулся в разные стороны внутри разгоряченного тела и на последнем изгибе так смачно прошелся по простате всеми своими мускулами, что Ласель не выдержал. Последний спазм яутских внутренностей подтолкнул его к оргазму. Показалось, что в колечко ударила крохотная молния и проскочила дальше сквозь раздутый от напряжения ствол, чтобы горячим укусом впиться все в то же место, которое с другой стороны ласкал яутский член.
– А-ахм-м!
По жантюрам прокатилась острая дрожь, Ласель взвыл снова, чувствуя, что сейчас плотный пульсирующий ком удовольствия просто вырвется из его живота, расплескав огненные брызги. Член Иштургая стремительно вышел больше чем на половину, вонзился обратно и повторил это движение несколько упоительных раз. Собственный член Ласеля, сдавленный вибрирующими жгучими складками, сливал сперму в тягучих судорогах. Мгновение спустя яутский хер выскочил наружу с неприлично громким звуком, на спину Ласелю брызнуло горячим, и член тут же вколотился обратно, продолжая разбрызгивать кипящую сперму. Ласель поджал пальцы на ногах, сквозь подошву стрельнуло, колени до боли уперлись в отчаянно скрипящую столешницу. Импланты сами собой попытались впиться в горячий живот яута.
– Ау-уы-ы!
Безумно хотелось завопить, что ему горячо, что он сейчас возможно даже помрет – но клыки не пустили. Яутский корпус ходил ходуном, Ласеля трясло от удовольствия, а потом внезапно словно что-то внутри него лопнуло брызгами ошеломительного блаженства – и облегчение накатило волной, сопоставимой с оргазменной.
– О-ох!
– М-м-м!
Два возгласа слились в один, Иштургай цапнул его за поясницу и зарычал, обдавая горячим дыханием. Язык вторгся в раскрытые губы, и Ласель с готовностью ответил. Электрический ток удовольствия еще гулял по спине, и в такт ему сжимались все мышцы, даже самые крохотные, казалось, даже простата сжимается и расслабляется, выдаивая последние капли спермы. Скользкий кармашек подрагивал. Иштургай медленно убрал язык, слегка клекотнув от каких-то своих яутских чувств. Жантюры заставили Ласеля вздернуть голову, наконец-то сняв себя с клыков, и только после этого – расслабились полностью. По экрану люнеты поплыла ленивая линия, оставшаяся от полыхнувшего максимума удовольствия.
Поскуливая от бесстыжего счастья, Ласель беззастенчиво опустился на живот яута, проехав мокрыми ладонями по тяжело вздымающимся бокам. Упругая головка выскользнула из его задницы, напоследок растянув края распаленного ануса. От одного этого чувства хотелось по-звериному урчать и выражать наслаждение прочими странными звуками. Ласель не выдержал и заскулил погромче, ластясь к ужасающе анропоморфному, но такому потрясающему партнеру. Его собственный хрен, тоже выскользнувший на свободу из плена, чувствительно потерся о шкуру, и Ласель заворчал, постанывая.
– Ханаби, – расслаблено сказал Иштургай у него над головой. – Ты звучишь, как животное.
– Да-а, – простонал Ласель. – Есть такое, м-м… Кажется, у меня половой ожог со всех сторон…
Иштургай положил ладонь ему на плечо, медленно спустился к лопаткам и обстоятельно, но осторожно почесал там когтями.
– М-м! – радостно застонал Ласель.
Яут почесал снова, спускаясь уже к ягодицам, и под одобрительное мычание легонько, почти невесомо пощекотал их кончиками когтей. Приятно было до такой степени, что Ласель обхватил яутский торс, насколько мог, обеими руками, уткнулся лицом во влажную шкуру и попытался замурлыкать, виляя задницей от удовольствия.
– Р-раслоу, я не буду тебя трахать, – предупредил Иштургай.
– И н-не надо, – невнятно простонал Ласель ему в грудь. – Просто... мхрм-м... До чего хорошо-о…
Яут убрал руку, Ласель гневно втянул воздух и попробовал его укусить. Зубы тщетно скользнули, зацепив разве что пару чешуек эпителия.
– Что это? – насмешливо прощелкал великий визирь. – Свирепая атака хищника?
– Ну! – заныл Ласель. – Ну пожалуйста!
Яут самодовольно вздохнул и вернулся к почесыванию. К делу присоединилась вторая рука, и Ласель побил новые рекорды непотребного поведения – захрюкав от остроты ощущений. Сквозь еле приоткрытые глаза можно было рассмотреть, как пятнами растекается между их животами неоновая сперма.
– Животное, – повторил Иштургай, явно ухмыляясь во всю пасть.
Сопя и ерзая, Ласель поднял голову и одним глазом посмотрел на осклабившуюся яутскую харю. Стенка за головой яута носила следы ударов об нее тяжелым тупым предметом.
– Знаешь что, – почти обычным тоном сказал он. – Ты вот точно на утонченного представителя высокой цивилизации не тянешь.
Яут вскинул надглазные дуги, идеально копируя человеческое высокомерное недоумение, и шлепнул Ласеля по беззащитно выставленной заднице.
– Ксенофоб! – припечатал Ласель.
– А ты? – фыркнул яут. – Ксенолюб? Да, да, животное?
– Я всякосексуал, – с удовольствием сказал Ласель и наконец поднялся на локти.
Желание визжать и вилять хвостом постепенно проходило. Столешница поскрипывала, демонстрируя, что вот-вот сдастся и рухнет снова.
– Главное, не принеси мне заразы, о неразборчивейший, – проворчал яут, прикрывая глаза.
– Я всегда слежу за своим здоровьем, – уверил Ласель.
Яут его проигнорировал. Нижние клыки медленно опустились к самой груди, верхние сложились, и Ласель ощутил смутное собственническое чувство удовольствия: яут взял и уснул, несмотря на то, что в его драгоценном логове находился посторонний. От этого даже захотелось пристроиться на нем и тоже подремать, но быстро остывающие жидкости, которыми оба были устряпаны во всех стратегических местах, так же быстро изгнали эту мысль. К тому же повторное падение вместе со столом не входило в ближайшие планы Ласеля. Он осторожно отжался от буро-зеленого корпуса, аккуратно скинул с себя обе руки и медленно поднялся, едва не ободравшись о край столешницы. По занемевшим ногам тут же потекло. Горячие цветные струйки на секунду сделали мир чуточку теплее, а потом голую спину хватанула зябкая дрожь. Ласель провел ладонями по груди и бокам, стирая и без того уже подсыхающий пот, пособирал одежду, ежась при каждом движении, и порысил в столь нелюбимый яутом санузел. Во всем внезапно продрогшем организме горела и полыхала только задница, но для полного обогрева ее было недостаточно.
На люнете мигнуло сообщение крайней важности, и Ласель с неудовольствием позволил ему развернуться.
"Твои стажеры оккупировали мой офис, – сообщал Декардофф. – Или ты заберешь их через пятнадцать минут, или я забью тебе в жопу такой болт, какого она еще не видела".
Застыв на пороге душевой одной ногой, Ласель секунду переваривал. А затем длинно и со вкусом выругался.
***
–…а потом они читали эти занудные лекции!
Джорджи энергично размахивал руками, живописуя трагедию отпуска, проведенного в актовых залах фулл-присутствия. Андрэ поддакивал ему выразительными жестами, Вивьен старательно пересчитывал единицы багажа, взятые в полет, а Келли страдал и каялся ушами.
Именно ему принадлежала скотская идея явиться к Декардоффу всей группой стажеров лично, и именно его лапа, вновь запущенная в дорогущие запасы чая, побудила Декардоффа выдернуть лучшего калькугаль из душевой, не дав тому отмыть жопу.
Разгневанный этим коварством, Ласель зверствовал целые сутки. Впервые устрашенные всерьез стажеры тридцать часов пахали на волонтерских работах, едва-едва имея возможность поссать и перекусить на ходу. Каждый раз, заслышав мольбы отпустить их в туалет, Ласель вставал в позу и начинал вещать.
– Мне это кажется странным, – изрекал он. – Вы, видимо, плохо работаете, мсье, раз совершенно не потеете, и жидкости стремятся покинуть вас иным способом. А ведь это опасно!
– Чем же опасно? – скулил несчастный, мечтавший отлучиться по нужде.
– Инфекцией! – сладострастно провозглашал Ласель. – Волонтерские работы направлены на что? На борьбу! В том числе с инфекциями. Вот вы, мсье, в перчатках?
– Конечно! – подхалимски метался страдалец.
– Этого мало! Невозможно воспользоваться туалетом, предварительно не помыв антисептиком руки, жопу и потолок, а также не натянув перчатку на жопу!
Сделав еще пару нравоучительных сентенций, Ласель все-таки снисходил до милости и отпускал "малолетнего ссыкуна" по делам, но тут же засекал таймер.
Начальник дезинфекционного отряда, в который Ласель и притащил своих обалдуев, был потрясен продуктивностью будущих дипломатов, летающих, словно на ионном выхлопе. Ласель неустанно злобствовал, проявлял замашки диктатора и пространно рассуждал об отсутствии дисциплины, рассматривая это как опасный недуг современного общества. Даже смену цветов на стажерской униформе принудительно отключил, оставив ее утилитарно серой.
Четыре зачета по практике, висящих на портале стажировки, горели угрожающим красным, сигналящим о том, что два месяца вот-вот пойдут в утиль, и кое-кому не видать стипендий, как своих аппендиксов, да еще и придется расплачиваться с университетом за трансурбанистические перелеты.
– Послушай, камрад, – не выдержал начальник после очередного пламенного пассажа, которым Ласель сопроводил неумение Вивьена управляться со стерилизатором в особо сложных вентиляционных проходах. – Зачем так строго? Они же молоды!
– В двадцать лет у моего прапрадеда было трое детей, – грозно сказал Ласель. – Мсье Лейнорфф, зачем пропагандируете холостячество? По окончании зачистки немедленно всех женить и доложить!
Притормозивший было Вивьен, заслышав это, так резво ввинтился в гофру вентиляции, что та истошно загрохотала.
– Идиоты, – с мрачным удовлетворением сказал Ласель.
Десять часов спустя отмытые, обалдевшие, но все еще пытающиеся сохранять бодрость духа стажеры стояли вместе с Ласелем на площадке, обслуживающей чартер для сотрудников "Серюсьи".
– И еще мы делали практические работы, – закончил Джорджи повесть и выдохнул.
Вивьен прижал к себе тяжелый тридэ-машбук и сделал еще более страдальческое лицо.
"Очень много работы", – показал на пальцах Андрэ.
– То-то я смотрю, весь хитон поистрепался, стажер.
Воцарилась пауза. Андрэ явно изо всех сил старался не кинуться в отстаивание чести плаща. Последние десять часов Ласель особенно изощрялся в адрес этого куска технологий, не дающего ему спокойно жить. Все время мерещилось, что стажер рано или поздно им где-нибудь застрянет, но добром Андрэ не давался, впрочем, как и злом.
А еще Ласель изо всех сил старался не косить в ту сторону, где маячила клыкастая рожа, делающая вид, что выбирает шашлык на очень некстати развернувшейся рядом мини-ярмарке. Кажется, сегодня на тридцать шестом праздновали день ежегодной замены аэрозоля в системе вентиляции. То есть можно было дымить всяким говном, как не в себя.
– Шеф, ради Святого Франциска! – не выдержал Вивьен. – Пожалуйста, не надо обнулять нашу практику!
– А! – очнулся Ласель. – Что?
– Дипломная работа, – почти жалобно сказал Джорджи при истовой безмолвной поддержке остальных. – Простите, пожалуйста, мы не думали, что мсье Декардофф огорчится…
– При чем тут он? – картинно изумился Ласель.– Вы огорчили меня своим поведением.
– Мы больше не будем, – грустно пообещал Келли, прижав уши.
Андрэ поддержал его жестом, подцепленным у кокебу и изображающим крайнюю степень раскаяния.
– Да живите, живите, – пробурчал Ласель, гораздо больше озабоченный тем, что яут направляется к ним. – Ничего с вашими практиками не сделается. В ближайшее время!
Последний рявк слегка приглушил воссиявшую на лицах стажеров радость. Вивьен с неистовым рвением ринулся снова пересчитывать багаж. Джорджи развернул экран с собственной работой и принялся яростно рисовать там какие-то графики. Андрэ затенил полморды люнетой и замахал руками в управляющих жестах. Келли продолжал стоять столбом и, кажется, на всякий случай даже не дышал. До прибытия флиппера оставалось двадцать минут. Ласель резко направился навстречу яуту, печатая шаг.
– Раслоу! – поприветствовал его великий визирь, когда между ним осталось жалких пять метров. – Улетаешь?
– Еще бы, зачем же еще я могу здесь находиться?
– Ради вкусной еды? – невинно предположил Иштургай.
– Тьфу, уличная жратва, – обозначил свою позицию Ласель. – Итак, я улетаю, и ничто меня не остановит.
– Я и не собирался, – искренне удивился яут.
– А зачем ты тогда здесь? – с подозрением уточнил Ласель.
– Отметить, что все твои заказы станут моими, ханаби, – ухмыльнулся Иштургай.
Серво он снял. То ли живительный секс с лучшим калькугаль Вильнёва благотворно влиял на регенерацию, то ли яут хотел натыкать этой самой регенерацией в менее удачливых гуманоидов.
– Только попробуй, – проворчал Ласель. – Я всех предупредил, чтобы к тебе не обращались, потому что ты адреналиновый наркоман и шкуродер.
Яут снял последний кусочек неизвестного "деликатеса" с шашлычной шпажки и отправил в глотку одним движением языка. Видимо, такие кусочки не требовали ритуального разжевывания, поэтому пологом яут не маскировался.
– Я думаю, мно-оугим будет интересна компания шкуродера.
Ласель сверился с навигатором. Флиппер уже проходил весовой контроль и вот-вот должен был появиться. Судя по всему, яут хотел украсить сцену отлета чем-нибудь гадким, но Ласель не мог сообразить – чем.
Великий визирь поковырялся шпажкой в зубах.
– Когда вернешься, – почти лениво сказал он, – приходи. Я помогу тебе расслабиться после долгих странствий.
Ласель мгновенно испытал большое, как моторайзон, облегчение.
– Ах вот ты о чем,– искренне сказал он. – Ну, прости, я тебя оставил дрыхнуть, потому что, э-э, меня вызвали срочно. К тому же, я успел отмыть твою душевую.
– Я ощутил, – фыркнул яут. – Она разила антисептиком, а запущенная тобой программа акти-ивно-оуй чистки проела дыру-у в поддоне!
Флиппер вынырнул из-за декоративных облаков.
– Ремонт за мой счет, – уже весело пообещал Ласель.
– И еще, – добавил Иштургай, не вынимая шпажки из зубов. – Ты знаешь, сколько за тобой тянется следов Э-эуа?
Флиппер в великолепном пике гнал к площадке, словно собирался врезаться в тщательно намалеванный белый крест. Стажеры заулюлюкали, а Ласель почувствовал нестерпимое желание взойти на борт и забыться во время полета на Акватику к прекрасной женщине. Успевшей прислать ему разгневанное письмо, призывавшее его сдохнуть в своем регионе и не тащить туристическую заразу к ней на станцию.
– Следы? – рассеяно переспросил он.
– Да. Ло-оувчий ветер. Дыхание механизмов.
– Неа, – так же рассеяно отозвался Ласель, глядя на отблески солнца на боках аппарата.
– Следи за собой, ханаби, – посоветовал Иштургай и выплюнул шпажку.
– Хорошо, – нетерпеливо сказал Ласель. – Ну, мне пора!
Иштургай лениво поднял руку на уровень плеча, чуть качнул ладонью и развернулся. Ласель, как завороженный, проследил за движением мышц на спине, вполовину завешенной дредлоками, и наконец строго призвал себя вернуться к важным событиям в реальности.
Флиппер тормознул в последний момент и элегантно присел, качнув стреловидными кончиками крыльев. Активная "броня" изогнулась и снова сложилась, полностью гася аэродинамические помехи.
"Ну вот опять! – Андрэ с досадой подергал себя за челку. – Опять выкрутился, черт летучий! Никаких Семи Бескрыльев на него нет!"
Флиппер гостеприимно распахнул дверь в салон. Ласель заторопился. Стажеры, галдя и возмущаясь, двинулись на погрузку. Судя по всему, имел место острый спор с высокими ставками – рухнет флиппер или нет.
Пилот высунулся из своей кабины по пояс.
– Привет отбывающим! Сколько туристов угробили?
– Сколько бы ни было – все наши, – парировал Джорджи.
Ветер, метущий площадку, силился вскинуть лохматую косу, играя незаплетенным кончиком.
– Тьфу, – разочаровался пилот. – И что, ни одной ужасающей истории?
– А что есть взамен? – прицепился Джорджи.
– Слухами Ораж полнится, – многозначительно закатил глаза пилот.
– Что вы там топчетесь у входа? – влез Ласель. – Шагом марш внутрь! Я намерен лететь на морской берег и падать в объятия океана!
– Надо же, – озадачился Вивьен, – а я думал, падать в объятия мадам Роуз.
– Не-не, в объятия одного хрена, – затряс гривой Джорджи.
Ласель сдернул с пояса электрощуп и замахнулся.
– Угнетают на практике! – заверещал Вивьен и рванул в салон, с грохотом волоча по коротенькому пандусу первый контейнер. Тот протестующе мигал и попискивал системой стабилизации.
– Оставьте при себе отвратительные подробности, – с чувством сказал пилот. – У меня только свежие кровавые новости.
– Мы пережили инфернальный курс лекций и подготовительных тестов, – сообщил Джорджи, аккуратно ведя свою часть багажа под прицелом щупа, который Ласель угрожающе покручивал в пальцах.
Гибкий стек посвистывал в воздухе, намекая, что в случае чего хряснет не хуже орудий, принадлежащих кое-какому клыкастому хрену.
Пилот втянулся в кабину. Ласель окинул площадку хозяйским взглядом через люнету, послушно отмаркировавшую все зеленым. Уже на довороте головы все-таки мигнул красный.
– Эй, – Ласель помахал, зная, что пилот его прекрасно слышит. – Тут алерт какой-то, погоди, я проверю.
– Все-таки труп? – обрадовался пилот через динамики.
Ласель покрутил пальцем у виска. Красный огонек светился на информационном терминале, где отмечался рейс, запаркованный на площадке. Путевые карты уже были выписаны на всех, рейс выполнялся в легальном порядке, поэтому Ласель не мог пройти мимо алерта. Люнета перевела служебную информацию в удобоваримую.
"Ресурс изымается из системы", – сердито сообщал терминал.
Ласель вскинул брови и пошел к терминалу. Судя по маркировке, это вообще была не запись транспортной системы, а системы контроля инфраструктур Вильнёва.
На всякий случай он поводил пальцем перед экраном, но сенсоры не сработали, и надпись никуда не делась. Ласель пожал плечами. Разбираться со сбоями в нотификациях должен был кто-то другой, кому за это платили скромный, но гарантированный оклад.
– Время заканчивается! – рявкнул пилот.
– Да иду я!
Не удержавшись от искушения, он стукнул по терминалу и, убедившись, что даже это не помогло, решительно двинул на посадку.
Отрыв от площадки прошел так гладко, что захотелось воздать хвалу производителям флипперов. Ласель полюбовался на архитектуру Вильнёва, открывающуюся из воздушных коридоров, и сложил ноги на консоль.
– Эй, – недовольно сказал пилот.
– Да ладно, я вытру, – беззаботно отмахнулся Ласель. – Ну что там у нас в далеких регионах? Куда не долетит моторайзон и орбитрон?
– На дальнем фронте без перемен, – продекламировал пилот и душераздирающе зевнул.
Делать ему было нечего: транспорт полностью находился под контролем Эа, и просчитывать воздушные коридоры не было нужды. Флиппер тащился с умеренной скоростью по заложенной программе, а девяносто килограмм пилота торчали в кресле, чтобы в случае нештатной ситуации стремительно принять гениальное решение и доказать, что замена человечества на торжество искусственного интеллекта откладывается по очень даже уважительной причине.
– А дай порулить? – попытался взбодрить его Ласель.
– Смешно, – кисло сказал пилот.
Полез в карман и достал записную книжечку. Модную, на пластике, с электронными чернилами. Открепил стилус и, прищурившись от усердия, вывел что-то на открытой страничке.
– Одна тысяча шестьсот.
– Чего одна тысяча шестьсот? – полюбопытствовал Ласель.
– Одну тысячу шестьсот раз я это уже слышу!
– Это ничего, – чистосердечно успокоил Ласель. – К концу сезона до трех тысяч доберешься.
Пилот плюнул и убрал книжечку.
За окном плыли великолепные индустриальные пейзажи, а стажеры радостно храпели, воспользовавшись наличием на борту проектора, позволяющего запускать осознанные сновидения. Ласель сверился с картотекой и вздохнул – ни одна козявка не выбрала что-то типа углубленного курса конструктивной конфронтации с недовольным клиентом. Джорджи пырил какие-то гонки, Вивьен фигурно выстригал монстров, Андрэ и Келли путешествовали по катакомбам в групповой стрелялке. Ласель несколько минут боролся с соблазном воспользоваться кураторскими привилегиями и аккуратненько внедрить в сновидения что-нибудь полезное. Ту же конструктивную конфронтацию с зомби или экологические проблемы подземелий Тха'тлона.
Флиппер, выбравшись из хитросплетения эстакад и поддерживающих пилястр, неторопливо и с достоинством выходил на прямую траекторию: гордость Вильнёва, гигантская воздушная дуга, полностью обеспеченная силовыми ловушками и привлекающая все тех же туристов в огромных количествах. Эпичная, как баллистический мост между высокоатмосферными станциями, она выходила за пределы Вильнёва и устремлялась над материком в сторону соседних городов – девятьсот километров торжества духа над атмосферными течениями и геомагнитными колебаниями. Млечный пояс Волакты медленно вращался вокруг города, дуга пересекала его невидимым мостом, и Ласель не отказал себе в удовольствии попытаться высчитать плотность потока в поясе.
"Доступ служебного компонента запрещен", - снисходительно уведомила "Миледи".
Ласель тяжко вздохнул. Похоже, последствия встречи с проповедником, начиненным стеклянными тараканами, не спешили рассасываться.
Точка флиппера на медийно-развлекательной развертке аккуратно переползала металлические русла систем водоснабжения, острые кварцевые отвалы, магматические озера секторов переработки. Даже не верилось, что хаотическое безумие пейзажа и химической таблицы мендель-два рано или поздно закончится живописнейшим океаном.
Там, в теплых глубинных водах, подогреваемых близким кипением магмы, сновали организмы, которые даже по мнению Джорджи тянули на научную работу. Городских искусственных представителей флоры и фауны Джорджи не жаловал, а вот покрытые бархатной полимерной шкуркой плезиорексы его вполне устраивали.
Океанологическая группа, возглавляемая Роуз и Эрнандесом Лусиэнтес, усердно трудилась на гранты от нескольких институтов, предпочитавших торчать в более удобных для жизни городах. Филиалы, расположенные в Вильнёве и Паризо, охотно забирали результаты исследований, присылали представителей и вели активную научную жизнь за счет эксплуатации студенческого труда.
Загорелые и бесшабашные пираты и пиратки в банде Роуз вкалывали так, как стажерам Ласеля и не снилось. Практика на химбиофаке всегда была вызовом для крепких нервов, психики и умения не спать по девяносто два часа без особых последствий. Некоторые на таком надламывались и уходили на спокойную кабинетную работу, но в практикантах Роуз можно было быть уверенным – не сбегут и не предадут науку. Возможно, будь Роуз постарше лет на десять, то те самые десять лет назад Ласель бы с ней встретился где-то в похожем месте. Вот тогда, возможно, жизнь пошла бы иначе…
– Глянь! – пилот замахал, тыкая в окно. – Вот чего тут иногда меняется!
Ласель глянул. Зелено-желтая гряда Толобачика курилась серо-белыми дымами.
– Опять?
– Вот именно, – гордо сказал пилот, будто лично сам поджигал недра спящих вулканов. – И так уже месяц: то дрыхнет-дрыхнет, а то поддаст парку. Всякий раз в геотермальных бункерах пищать начинает.
– Да ну?
– Ну да! У меня у брата знакомый снимает данные с подстанции, так он говорит, что вот натурально всякий раз у них сопровождающие матерятся, потому что Эавские прихвостни тревогу подают в автоматическом режиме.
– Да брешет знакомый этот. – Ласель нахмурился. – А почему я не в курсе? Ни на одной доске не видел.
– Наверное, потому что сюда никто не летает, – охотно развил теорию пилот.
Вздыбленный край породы, выдавленной посадкой корабля, за сто пятьдесят лет успел пообтесаться, украситься минеральным налетом, похожим на снег, и выглядел так, словно образовался минимум пару тысячелетий назад. По идее, вулканических движений тут быть не могло по самой природе происхождения, но Вильнёв уходил очень глубоко.
–…с кольцами в жопе.
– Что-что?
– Говорю, что дважды эти придурки клыкастые напрашивались, – повторил пилот. – На охоту!
– Клыкастые? – опять повторил Ласель, все еще не в силах вынырнуть из размышлений о рождении вулканов.
– Яуты, – раздельно сказал пилот, глядя на Ласеля с долей некоего сочувствия. – Знаешь таких? Ну, рост два с половиной, зубы не чищенные.
– Да знаю я, – опомнился Ласель. – Плавали, видели и нюхали.
Насчет "трахались" он решил умолчать. Пилот таскал значок "непорочен и этим горжусь", поэтому Ласель проявил милосердие к чувствам сознательно ограничившего себя в удовольствиях смертного.
– Вот они туда и летали.
– Только в одну сторону? – практично уточнил Ласель.
Пилот открыл рот, потом, не закрывая, задумчиво почесал в затылке, сдвинув раритетный шлем с ушами чуть ли не на брови.
– Пожалуй, да, – признал он. – В смысле, они заказывали только в один конец, как сейчас помню, одних-то я вез, это вторых какой-то хрен из Лато-Маринер.
– А как же забота о клиенте? – воткнул ядовитую иголку Ласель. – Вы что, не спрашивали их, когда уважаемых туристов забрать?
– Спросишь их, – проворчал пилот, слегка розовея. Хотя, возможно, это были отсветы от разлившегося внизу кислотно-цикламенового озера. – Сидят там, рыкают и еще в кресло когтями тычут.
– Это они тобой интересовались, – безжалостно сказал Ласель, – И не факт, что в гастрономических целях.
– Вот пускай бы там и сдохли! – немедля встрепенулся пилот. – Хоть с гастрономическим, хоть еще с каким интересом!
Ласель ухмыльнулся и поерзал, устраиваясь в кресле. Затемнил люнету и, не выдержав соблазна, все же подправил трансляцию сновидений в умы стажеров.
Первым тревожно всхрапнул Джорджи, которому предложили решить конфликт аргументацией, дальше заелозили и остальные.
– Что это там? – озадачился пилот, поглядывая в экран салонного обзора.
– Готовятся к сдаче зачетов, – успокоил его Ласель, одновременно блокируя стажерам экстренный выход из программы. – Скоро сезон заканчивается, надо будет защищать всякие там кандидатские диссертации в докторской степени.
– Ответственные, уважаю, – согласился пилот.
Под нервные взбрыкивания застрявших в аргументах и конструктиве стажеров прямо по курсу показалась Акватика. Густо-бирюзовый океан тяжелыми глицериновыми волнами накатывал на белое побережье, плавно переходящее в бескрайние розово-оранжевые равнины. Чуть дальше к горизонту бирюзовое полотно вспучивалось хребтом, точно смотровой экран выдавал помеху. Вдалеке по побережью в смутной дымке уже виднелись урбанистические хребты Грасса, окутанные низкой облачностью.
– Ну, щас плюхнемся! – азартно сказал пилот, вцепляясь в джойстики.
Автоматика негодующе замерцала, отказываясь отдавать сложное дело посадки какому-то там килограмму биомассы в костяной коробочке, но пилот резво пнул что-то под консолью, и протесты бортовых систем постепенно заглохли.
Ласель смилостивился и снял блокировку выхода.
– Ше-еф!
Спросонья вопль у Джорджи получился хриплым и недостаточно возмущенным.
– Доброе утро, – жизнерадостно сказал Ласель. – Как там подготовка к переговорным поединкам?
– Хррамф!
Нечленораздельный рев негодования принадлежал уже Келли.
– Шеф, ну вы и свинья!
"Вот это гадство! Какая еще история паранджи от истоков до современности?"
– Такой квест испортить! Нормально ж все было!
Вопящие стажеры полезли вперед, и флиппер качнуло.
– А ну сдали назад! – заголосил пилот. – Что за херня! Пассажирам занять места, руководителю группы немедленно навести порядок!
Вместо наведения порядка Ласель деловито отстегнулся, развернулся и влез на кресло с ногами. Облокотился на подголовник и обвел ясным взглядом сдавших назад, но все еще красных от негодования стажеров.
– Чего достигли? – поинтересовался он.
– Полного согласия, – прошипел Джорджи. – Со всеми коллегами!
– Мы вас, шеф, с полным согласием утопим, вуф, – пообещал Келли, скалясь и демонстрируя заточенные кромки ногтей.
– Слышь, шеф, а ну сядь! – возмутился уже пилот. – Жопа в кабине мне не нужна!
– И по жопе мы вам надаем! – страстно пообещал Вивьен. – Такое не прощается! Это вызов!
– Кто догонит в океане, тот, так и быть, может мне надрать задницу, – величественно разрешил Ласель. – А если нет, то задницу надеру вам я. Всем хором.
– Принято! – заорали Вивьен с Джорджи.
Андрэ с великолепной пластикой пальцев изобразил грядущий Апокалипсис, грозящий почтенному куратору Обечаноффу.
Пилот схватил Ласеля за ремень и дернул. С глухим возгласом Ласель плюхнулся на пятки, извернулся и увидел, как за прозрачным фюзеляжем наклоняется бесконечная океаническая гладь: сапфировая и аквамариновая на пиротермальных потоках и почти черная в местах скопления холодоносных жил. Всякое желание спорить пропало. Ласель быстро развернулся и накинул страховочные лямки.
– То-то же, – буркнул пилот. – Пассажиры, мать вашу, приклейте задницы к креслам и не пердите!
– Это почему? – затребовали обоснований с задних сидений. – Мы в свободном обществе!
– Во-во, – поддержали с еще одного сиденья. – Между прочим, в культуре лала-кай-кай пердеж означает искреннее восхищение талантами.
– Оторву сраку, – кратко пообещал пилот.
– А вот это уже очень не по лала-кай-кайски, – проворчали сзади.
Ласель закинул ногу на ногу и даже заложил руки за голову, чтобы создать себе иллюзию полноценного свободного падения. Всю дорогу флиппер прополз на высоте полтора километра, лишь над пресловутым Толобачиком поднявшись настолько, чтобы не вляпаться в дымы.
Акватика раскачивалась, плыла им навстречу, и флиппер словно растворялся в воздухе, оставляя пассажиров висеть над океанской шкурой, отражающей солнце. Линия берега, выделенная белыми барашками, казалась мелкой и незначительной. Чем ниже спускался флиппер, тем внушительнее становились оранжево-розовые степи, и уже делалось заметно, что это не трава, а что-то ближе к джунглям. Ходить сквозь такое великолепие следовало с большой осторожностью: тонкие минеральные структуры ломались только так. Для мьелби это была почти идеальная местность для исполнения планов по самоубийству.
Ласель прикрыл глаза, представляя тропы, тщательно проложенные в этих лесах и постоянно обрабатываемые средствами от ползучей минеральной вешчанки, за одну ночь почти затягивающей каменно-пластиковые выкладки. Тут царствовали экологические походы и наблюдения. Туры для желающих облегчаться в переносной биотуалет и спать в продезинфицированном коконе. А так же кропотливые замеры изменения влажности и давления. В общем, рай для тех, кто хотел бы приобщиться к науке, пусть и очень опосредованно.
В последние несколько лет модно и престижно было трубить, как ценны уникальные ресурсы, развивать тему среди многорасового разнообразия в обитаемом галактическом секторе и устраивать такие вот заповедники с открытым посещением. Два года назад стало дико популярно получать сертификаты о прохождении работ на природе и повышении уровня квалификации до младшего помощника эколога, наделенного правом действовать в случае внезапных экологических катастроф.
Лучший калькугаль Вильнёва относился к моде с презрением. Вот если завтра сказали бы, что теперь можно жечь и уничтожать, а все несожженное – продавать на сторону для изготовления лекарства от импотенции у кокебу, Ласель бестрепетно сел бы на корчеватель первым.
– Ну, держитесь, слабожелудочные! – объявил пилот.
– Э-эй! – хором возмутились стажеры.
Ласель раскинул руки, и флиппер сделал первую мертвую петлю. Акватика кувыркнулась, на мгновение океан оказался над головой, а потом снова ушел вниз. Флиппер лег набок, крутанулся и помчался по нисходящей спирали.
– Даешь! – завопили сзади. – Тьфу! Втяни космы!
Ласель мысленно засмеялся. Гордость Андрэ и Джорджи явно летала независимо от хозяев и правила пристегивания к креслу соблюдать не собиралась. Вероятно, пилот рассчитывал припугнуть пассажиров, но те, кто изо дня в день гоняют на авионах, такое переносили с легкостью. К тому же флиппер шел по довольно пологому спуску, лишь временами подпрыгивая на воздушных буераках. Внизу уже были видны черные, белые и голубые кубики биостанции, россыпь удивительно изящных даже с такой высоты строений, предназначенных для посетителей, и палево-серые, уходящие в лес и в океан прогулочные дорожки.
Пока еще не удавалось разглядеть таблички, но Ласель помнил, что каждая такая дорожка кропотливо украшена указателями, подходящими под самые разнообразные типы зрения. Иногда он подкручивал люнету и наблюдал, как струятся над вкопанными под камешками передатчиками хвосты теплового излучения, короткие всплески рентгеновских уведомлений и стабильные, можно сказать, монументальные пики ультразвуковых меток.
– Спецификации на группу! – напомнил он. – Изучайте этикет наших гостей!
Можно было и не орать, если включить полную изоляцию. Но пилот, видимо, относился к тем любителям ретро, которые считали, что агрегат должен трещать, шуметь, рычать и демонстрировать как можно больше признаков, что рукотворная мощь прямо сию секунду противостоит невероятным силам природы.
Пилот перешел на полностью ручное управление. Автоматика негодующе мигала заблокированной страховочной системой, сувенирный шлем съехал на затылок, уши залихватски торчали в разные стороны, а сам пилот подался вперед, хищно сжимая джойстики, и выглядел, как гончий баргузин, преследующий особо упитанного агродроида. Вот-вот щелкнет невидимая пасть, и такая же невидимая добыча взвизгнет и забьется в крепкой хватке.
Флиппер кувыркнулся еще разок и пошел на финальное снижение. Джунгли мелькали под брюхом, из них выстреливали ловчие ленты и, не дотянувшись до источника дармовой энергии, разочарованно втягивались обратно.
– То-то же! – воодушевленно гаркнул пилот.
Из зарослей вынырнул турбиллион и заскользил по дорожке в направлении посадочной площадки.
Флиппер снизился еще больше, до земли оставалось метров двадцать, потом их стало десять, потом жалких пять, и Ласель даже смог разглядеть через прозрачную крышу турбиллиона головы сидящих в нем. Белые, русые, каштановые, темные волосы, одинаковые темные лица, загорелые почти до черноты и обласканные радужными бликами оражского загара – ни одно не было знакомым, сплошь какие-то новые физиономии.
В этот сезон Ласель появлялся на Акватике трижды, но видимо практиканты ротировались еще быстрее. Турбиллион наддал. Флиппер на низкой высоте не мог набрать скорости, и пилот разгневанно заворчал, когда верткий "бублик" усвистал вперед. С кормы турбиллиона запустили фейерверк, и пилот погрозил шутникам кулаком.
– Вот постоянно! – пожаловался он, втягиваясь обратно в кабину. – Так и норовят напакостить при посадке!
– Это ж студенты, – снисходительно оправдал их Ласель, чувствуя себя невероятно умудренным человеком, видевшим жизнь с высоты тридцати одного года. – Чего ты от них хочешь. Ясли!
– Хочу я им поджарить задницы, – кровожадно сказал пилот, бросая машину еще ниже. – И когда-нибудь я это сделаю!
Флиппер снизил скорость, заложил маленький вираж и красиво вышел на посадку. Поскольку почти все дорожки и прочие площадки на Акватике хвастливо бросали в глаза ослепительно белый, разметка тут была красная. Флиппер опустился на известняк, и кабина качнулась: машина опять складывала крылья.
– Ай, ай, я язык прикусил, – жаловались сзади, неразборчиво и совершенно неопределимо на слух, кто это умудрился покалечиться.
– Целовать надо, вуф? – деловито осведомился Келли.
– Мгум-м!
– Отставить разврат, – скомандовал Ласель. – Все слюни и нежности – после зачета.
В салоне все-таки прозвучал громкий демонстративный чмок, увенчавшийся радостным мычанием пострадавшего. Пилот сделал постную рожу.
– На выход! – объявил Ласель. – Кто понесет несессер начальства, будет обласкан отметками в табели!
– За переноску багажа куратора отметки не ставят, – уличил его Джорджи, уже пробирающийся к выходу, – И мы все еще помним, что мы обещали надрать вам задницу.
– Вот именно, – невнятно согласился Вивьен, судя по всему, и прикусивший язык.
– Сюрпризов мне тут не оставляйте, – напутствовал в спины пилот. – А то всякий раз или обертку оставят, или наушник забудут. Будьте сознательны, мсье.
Улыбаясь, Ласель щедро вернул стажерской униформе способность менять цвет, добрался до багажа, ткнул контейнер в бок, и тот покатился на площадку.
С другой стороны площадки уже торопились две фигуры, привычно оседлавшие сайклоны, и одна из них, с ярко-рыжими волосами, вызвала у Ласеля учащенное сердцебиение. Флиппер за спиной деловито гудел, опуская крупногабаритные грузы, принайтованные под хвостом.
Вторая фигура, не вызывавшая таких эмоций, а вернее вызывавшая другие, весьма сложные, размахивала руками, явно пытаясь руководить пилотом. Из турбиллиона выбрались студенты-практиканты и широкими шагами уверенных в себе людей поторопились встречать гостей.
– А-а, куда так роня-ять!
Вопль отчаяния наконец-то долетел до площадки.
– Мсье Лусиэнтес! – приветливо завопил Джорджи в ответ. – Мы уронили все, что могли!
– Кроме репутации! – поддержал Вивьен.
– Святая Магдалена, берегите мои склянки! – завопил Эрнандес, закладывая крутую дугу.
Ярко-зеленый сайклон прошел над площадкой в опасном наклоне, так что Эрнандес едва не чиркнул бедром по белому известняку, и тормознул у места выгрузки.
– Мсье! Мсье! Что вы творите, разрази вас гром!
– Роуз! – Ласель прошествовал мимо Эрнандеса, раскинув объятия. – Дорогая!
Роуз Лусиэнтес аккуратно затормозила и спрыгнула на площадку. Тряхнула забранными в высокий пучок волосами, улыбнулась и шагнула навстречу. Стажеры, торопливо поприветствовав начальницу биостанции, рванули навстречу коллегам. Ласель краем сознания отметил, что студенческие группы всегда вели себя так, словно знакомы тыщу лет. Хотя... Судя по радостным механическим трелям Андрэ, он кого-то узнал, и стажерам с практикантами действительно предстояло слиться в приятельском экстазе.
– Роуз!
Он подхватил ее, закружил, и начальница станции захохотала, шутливо стуча кулаком по его плечу.
– Осторожнее! Не то Эрнандес обидится!
– Какой Эрнандес, не знаю никакого Эрнандеса! – экзальтированно вскричал Ласель.
Упомянутый Эрнандес, как раз сгружавший артборд, многозначительно поперхнулся.
– Что за звук? – бдительно поинтересовался Ласель. – Урсус? Ты привезла ручное животное?
– Гхррм! – подал голос Эрнандес.
– О нет. – Ласель поставил Роуз на платформу и приставил ладонь лодочкой к уху. – Я же предупреждал тебя – не покупать элефантию! Ты знаешь, сколько она какает?
– Балбес, – усмехнулась Роуз.
Эрнандес вскочил на сайклон, и машина двинулась к беседующим.
– Я не балбес, я идейный, – возразил Ласель.
– Идейный придурок? – уточнила Роуз, снимая с плеча сеть. – Тебя еще никто не утащил взамуж?
– Ну что ты, дорогая. Я все жду, когда ты разведешься с этим очкариком, чтобы сделать тебе предложение.
Сайклон затормозил рядом, Эрнандес спрыгнул и отнял у жены сеть, сразу закинув ее за плечо, где уже висел артборд.
– Роуз, дорогая, можно я его стукну? – почти умоляюще сказал он. – Заодно поделим пополам его сезонный оклад, а?
– Черт побери! – возмутился Ласель. – Вы все, очкарики, такие опасные? Только дай порядочного человека покалечить?
– Можешь его немножечко погнуть, – великодушно разрешила Роуз.
Эрнандес предвкушающе улыбнулся и потянулся к Ласелю.
– Но-но! – возопил тот, отскакивая на безопасное расстояние. – Мне этими руками еще водить турбиллион!
– Зачем тебе водить турбиллион руками? – промурлыкал Эрнандес. – Он же совсем на автопилоте. А я видел очень симпатичные инвалидные мехкомпенсаторы в ежемесячном дайджесте "Технаря". Давай поскорее обнимемся!
Ласель предусмотрительно отступил на два шага и спрятался за сайклоном Роуз. Эрнандес интригующе зарычал, делая зазывные движения бровями.
– Сам себе ручки поотрывай, – опасливо сказал Ласель.– А потом ножки поотгрызи.
На самом деле, будь Роуз не такой консервативной, он с удовольствием переспал бы даже с обоими. При одной мысли об этом слюни текли. Но Роуз была похуже любой мисс: не допускала ни малейших вольностей, тут же нещадно уничтожая любого посягнувшего с помощью хлестких слов и выражений. Эрнандес обычно только кротко хлопал глазами через очки и на всякий случай поигрывал мускулатурой под ободранной майкой.
Впрочем, если бы силы в лице Эрнандеса у Роуз не было, она наверняка бы так же безжалостно и методично использовала бы что-то вроде электростека. Ласель передернулся и сглотнул все-таки потекшую слюну. Порой он слишком реагировал на сильных женщин. "Альфонс" твердо считал их иным видом, и воспринимал соответствующе.
– Я слежу за тобой, поганец, – предупредил Эрнандес.
– Ну, кого ты поведешь тонуть в этом сезоне? – деловито уточнила Роуз, направляясь к почти разгрузившемуся флипперу.
Заявка у нее и так имелась, но вежливых разговоров никто не отменял.
– Сейчас расскажу… Смотри, за нами идет элефантия! Ужас!
Роуз даже бровью не пошевелила. Эрнандес нахмурился и сжал кулак.
– Элефантия угрожает меня растоптать, – проворчал Ласель. – Все как обычно. Приключенческий интенсив с фиели на четыре дня, потом трехдневный романтический тур для вульпурисов, следом несколько обзорок по барханам для транзитных... О-о, Святой Франциск, чтоб тебя…
– Что? – Роуз чуть склонила голову, заглядывая в проекцию. Ласель сладострастно втянул запах горячих от солнца рыжих волос, но быстро взял себя в руки.
– Хреновы клептоманы подали заявку! И я не успел им отказать!
– Что-что?
Ласель нервно вытащил на главный экран заявку, в которой к четырехдневному интенсиву присоединялась еще одна группа. Гадский портал позволял туристам добирать места автоматически, если гидом не установлены ограничения. На радостях от выхваченного куша Ласель об этом попросту забыл. Сейчас ему хотелось укусить себя за уши.
– Ах, значит юмми, – Роуз приложила ладонь ко лбу. – Сочувствую! Что ж, Ласель, все пропавшие с моей станции вещи будут записаны на твой счет.
– Что? Нечестно! А как же презумпция невиновности? Это форс-мажорный налет!
– На моей станции правила устанавливаю я, – ухмыльнулась Роуз. – Так что следи, дорогуша. И не забудь про доплату за места для юмми. Ты меня об этом не предупреждал.
– Грабеж! – застонал Ласель.
– Следи-следи, – поддакнул подслушивающий Эрнандес. – Дорогая, давай мы за каждую пропавшую вещь будем ломать ему ножку?
Ласель развернулся и остановился перед надвигающейся на него значительной фигурой. Эрнандес приподнял брови, но движения не остановил. Вот-вот должно было случиться позорище – потому что Ласель не мог позволить себе драться с Эрнандесом своими способами, а значит, его бы просто оттеснили, – и тут на голову гидробиолога упала тень. Ласель расплылся в мерзейшей улыбке.
– Р-расроу!
Громовой рев взъерошил волосы на затылке Эрнандеса, заставив того несолидно подпрыгнуть.
– Айтурек! – воодушевленно вскричал Ласель, поднимаясь на цыпочки. – Друг мой!
Эрнандеса взяли за плечо и решительно отодвинули в сторону.
– Расроу, огонь души моей, скорько долгих недер-рь!
Ласель изо всех сил напряг мышцы, и Айтурек стиснул его в объятиях. Первыми хрустнули позвонки, потом заскрипели ребра, а когда Айтурек встряхнул его – еще и клацнули челюсти.
– Очень… рад… тебя… видеть! – пропыхтел Ласель, изо всех сил удерживая обеими руками тянущиеся к нему страшные челюсти.
Айтурек сиднем сидел на Акватике уже почти год. С Ласелем они сошлись все на той же почве любви к экспериментам, которая постоянно толкала мсье Обечаноффа к новым кретинским достижениям.
На проявления страсти Айтурек был так же размашист и неукротим, как и Иштургай, и с этим волей-неволей приходилось бороться, иначе, как подозревал Ласель, его бы просто сломали от большого энтузиазма. Даже у Иштургая было больше осторожности к партнерам, чем у этого типа, выгоревшего на солнце в желто-песочный окрас.
Сейчас Айтурек явно пытался его лобызнуть по народной яутской традиции, а это грозило вылиться в сломанный нос, поэтому Ласель скрипел, но держался.
– Поставь меня уже, великий охотник! – наконец выкашлял он. – Раздавишь нахрен!
Айтурек гулко вздохнул и опустил его наземь. Огладил по плечам и чуть оттолкнул от себя, демонстрируя, что хилый человечишко свободен. Ласель с облегчением выдохнул и аккуратно вдохнул. Роуз игнорировала мужскую возню, зарывшись в контейнеры, наконец прекратившие валиться из-под флиппера, и совершенно не беспокоилась, что ее потенциальное личное счастье чуть ли не раздавили.
– Ну вот, – сказал со своего места Эрнандес. – А я так надеялся, что он тебя все-таки хряпнет.
– Эрняо, не завидуй, – снисходительно пробасил Айтурек. – Матриархи не р-рюбят завистников.
– Как? Эрняо? – Ласель подпрыгнул от восторга. – Что я слышу?
– Прекрати! – гаркнул Эрнандес, стремительно вспыхивая темным румянцем. – У-у, скотина!
– Няо-няо, Эрняо, – прорычал Айтурек и щелкнул длиннющими клыками.
– Сука! – страдальчески сказал Эрнандес.
Победно хохоча, Ласель обхватил Айтурека за пояс и с энтузиазмом попытался потащить его к кубикам биостанции.
Глава 12. Гости, падающие с неба
Туристы прибывали рано утром, поэтому можно было посвятить себя полнейшему расслаблению и релаксации. Чем Ласель и собирался заняться, предварительно нагрузив стажеров какой-нибудь невыносимо полезной работой. Джорджи, явно это предвидя, успел сесть на любимого экологического конька, а вернее взобраться на остывающий турбиллион и вещать оттуда об ужасной несправедливости, вызываемой в биосфере попаданием туда полиэтиленовых ложечек.
Минеральная природа Ораж пожирала любые ложечки, вилочки, авионы, здания и даже потерявшихся туристов за чудовищно короткий с точки зрения естественных процессов срок. Но Джорджи был тверд, как и любой фанатик.
– Твой мар-ренький подопечный скорбен умом? – с интересом уточнил Айтурек, рассматривая вещающего стажера в рогатку из пальцев.
– Есть местами, – охотно согласился Ласель. – За это их всех и люблю. И каждый день люблю их на пять сантиметров длиннее.
Айтурек еще более заинтересованно заворчал. Ласель и без люнеты практически мог увидеть, как нейроны в огромной башке останавливают бег и немедленно начинают бежать в другую сторону. Он откровенно полюбовался на украшающие эту голову накладки, чем-то напоминающие диадему Иштургая, спустился взглядом к роскошному поясу, с которого свисали литые кастеты, основательно задержался на изучении великоохотничьего зада и, наконец, добрался до самых ног. Раскраской когтей великий охотник не занимался, но зато у него были отменные лезвийные вкладки на сандалиях, которыми наверняка можно было влупить так, что куски тела полетели бы в разные стороны. Айтурек переступил на месте, могучие ягодицы перекатились под тонкой тканью расшитой набедренной повязки, и Ласель сладострастно вздохнул.
Джорджи вещал с пылом основателя религии. В современном обществе, как скептически считал Ласель, образы спасителей были уже немодны. Самое лучшее, что можно продать в умы пресыщенного потребителя – это идея. Хотите разбогатеть – придумайте идею, например, сообщить окружающим: наука не уверена, что пластиковые ложечки не превращают ваших внуков в мутантов!
Дальше уместно провести кампанию с опросом: а вдруг от применения ложечек вы побелеете, или умрете, или начнете рожать вилочки? Дальше – больше, неплохо бы пролоббировать эдикт, согласно которому любая продукция, которую можно употребить с помощью ложечек, должна особым образом маркироваться. В прессе хорошо зайдут цифровизии омерзительно лоснящихся физиономий монополистов по производству ложечек, наживающихся на будущих внуках-уродах. Потом можно издевательски процитировать предателей, смеющих звать себя экологами, коварно использующих недомолвки и недоказанные сведения о якобы минимальном вреде ложечек, чтобы заставить потребителя рисковать своим здоровьем, счастьем внуков и будущим всей Ораж ради прибылей зажравшихся ложечкопроизводителей.
В идеале следовало найти тех самых потребителей, воткнувших себе ложечку в глаз вместо рта, а еще обслуживающий персонал конвейера по ложечкам, и там кого-нибудь с производственной травмой. Наконец, обвинить Эа в преступном закрывании оптосенсоров на проблемы современности.
После такой массированной атаки спасенным себя будет чувствовать каждый, кто проголосует за полный запрет пластиковых ложечек.
– И где-то в толще мирового океана плавает монстр, собранный из пластиковых ложек, пакетов и прочих отходов! – разъяснял Джорджи с верхотуры, сделав свою форму ослепительно-белой. – Поэтому я прямо сегодня стартую исследование! Кто готов погрузиться со мной в воды Акватики – поднимите ногу!
Практиканты осторожно зашумели, показывая, что с одной стороны они разделяют отношение к ужасным ложечкам, а с другой – в криогробу они видали внеплановые погружения. К тому же с учетом потенциального ложечкорожденного монстра в экологически засранных глубинах.
– Не будьте трусами! – воззвал Джорджи.
Айтурек шумно вздохнул и переступил на месте, вновь демонстрируя работу великолепных ягодичных мышц. Нейроны явно сложили некий план. Ласель покрепче взялся за камень, сидя на котором слушал пламенную речь, и прижмурился.
– Джор-рджи!
На рык обернулись все. Джорджи пришлось взмахнуть руками, чтобы удержать равновесие.
– Я готов отправиться с тобой в экспедицию, – прорычал Айтурек, выкатывая грудь колесом. – Твоя стр-расть подобная огню на ветр-ру! Я согр-расен!
Ласель за спиной у охотника сложил кулак, сделал страшные глаза и погрозил стажеру. В отличие от Иштургая, Айтурек не стеснялся переходить к делу вообще безо всяких слов – и обязательно с охотничьим размахом. Ласель иногда оказывался в весьма неудобных ситуациях, когда только что шел разговор, как вдруг его уже держали вверх тормашками за ноги, интенсивно вытряхивая из штанов.
На громкое и внятное "нет", желательно, подкрепленное пинком в челюсть, под толстым черепом у Айтурека все-таки срабатывал тумблер, но подвергать стажера такому испытанию Ласель не собирался.
– Ну… – наконец собрался с мыслями Джорджи. – Ну, я скажу дополнительно, когда соберусь.
– Отличный план, – похвалил кто-то из одинаково загорелых практикантов. – И нам тоже обязательно сообщи, мы с удовольствием! Как только, так все вместе группой.
– Диссертацию напишем! – подхватила высоченная девушка с яркими зелеными глазищами. – Ты прямо обязательно нас зови!
Джорджи выпятил челюсть и величественно кивнул, стараясь не потерять достоинства.
– А пока, мсье Вангрефф, проследуйте на подготовку жилых помещений, – сладким голосом сказал Ласель.
– Р-раслоу! – Айтурек обернулся к нему так резко, что дредлоки хлестнули по плечам. – Зачем ты гасишь дух юности? Кр-ровь должна кипеть! Экспедиции совершаться! Открытия – являться мир-ру!
– В моем плане стажировки мировых открытий не заявлено, – категорически отказал Ласель, краем глаза наблюдая, как Джорджи торопливо спрыгивает с турбиллиона.
Практиканты оперативно рассыпались и тоже устремились по каким-то немаловажным практикантским делам.
– Ты бурчишь, словно старец, потерявший храбрость, – сообщил Айтурек. – Джор-рджи!
– А? – почти подпрыгнул не успевший отбежать слишком далеко стажер.
– Держи меня в кур-рсе, – интимно потребовал Айтурек, перекидывая дредлоки за спину.
– Хорошо, великий виз… кх… охотник, – быстренько исправился Джорджи. – Шеф, я пошел.
"Не путай их! Тот – визирь, этот – охотник!"
"Да понял я, шеф".
– Припрячь ужасающие образцы промышленности, – вслух посоветовал Ласель. – Не то юмми прилетят и все того… усувенирят. Неосознанно.
– Юмми?
– Они самые.
Стажер тут же взбодрился и почти пулей рванул к биостанции.
– И прочитайте спецификацию на них! – напутствовал Ласель.
"А почему юмми?" – влез Андрэ на общий канал.
"Потому что они внезапно подали заявку, – с неудовольствием ответил Ласель. – Не мог же я их послать".
"То есть шеф просрал все сроки на отказ, – немедленно разъяснил Келли, – И теперь мы будем страдать, вуф".
"Вы будете страдать, – уточнил Ласель. – А я – руководить и оценивать".
По внутреннему экрану поползли цепочки негодующих эмотиконов.
"И не путайте этих чертовых яутов!"
Негодующие эмотиконы сменились на ехидные. Своих клыкастых партнеров Ласель тщательно держал в неведении относительно друг друга, что давало возможность стажерам посамоутверждаться хоть немного. К этому Ласель относился снисходительно, как к необходимой разрядке для молодого поколе
– Юммай, – задумчиво повторил Айтурек. – Ах эти твари... Мерзость! Р-раслоу!
Ласель слушал рассуждения о гадостности юмми и их повадок вполуха. Океан шумел за низкими дюнами, раскидывающими ослепительные солнечные зайчики, природа уже не казалась такой отвратительной, и даже хотелось пройти по песку босиком, а потом нырнуть в теплую воду...
Чтобы там наткнуться на чертовы пластиковые ложечки.
Ласель вздрогнул и распахнул глаза.
– Великий охотник, – он спрыгнул с камня, – пойдем смотреть на море?
– Что там такого интересного? – изумился Айтурек, но без возражений потопал по дорожке следом. Когти громко клацали.
– Вот побродишь по лавовым отвалам у города и узнаешь, – усмехнулся Ласель.
– Сражаться с вулканами – это доблестно, – сделал значительное замечание Айтурек. – Рюбая матриарх одобр-рила бы.
– Чести и доблести – полные штаны, – легко согласился Ласель.
Дорожка ползла в дюну, и он чуть ускорил шаг.
– Ты сегодня жаркий, – приметил еще одну вещь Айтурек.
– Хм?
– Словно твоя ночь была порна страсти, – щелкнул великий охотник.
Ласель обернулся и столкнулся с ухмыляющейся пастью.
– Только не на песке, – предупредил он. – Я его из задницы выковыривать не собираюсь.
Айтурек напрягся, точно готовился прыгнуть. Ласель показал ему кулак, развернулся и с выпрямленной спиной последовал дальше. Сзади разочарованно фыркнули. Айтурек, к счастью, о великой любви не вопил, вместо этого деловито проверяя, в каких местах надо щупать людей, чтобы они забавно пищали и содрогались.
Ласель всегда свято блюл правило разделения и властвования: если поочередно спишь с двумя агрессивными ксенамичис, то не давай повода для подозрений. В его случае это значило, что нужно подождать, когда следы рассосутся. А вот потом можно и предаться излишествам с великим охотником.
Дорожка перевалила через дюну и блестящим языком из молочного сахара стекла к линии прибоя. Ласель прищурился от удовольствия. Расставил руки, и соленый ветер приклеил безрукавку к телу. Солнце било в глаза с удвоенной силой, и бирюзовый океан гулко вздыхал. Ласель тряхнул головой и побежал вниз. Сзади тут же раздалось тяжелое быстрое клацанье когтей и такое же тяжелое дыхание. Айтурек пыхтел, точно кран-платформа. Ласель знал, что он может передвигаться совершенно бесшумно, но видимо для этого требовались усилия. А в обычной жизни великого воина сопровождали пыхтеж, сопение и иногда даже презренное хрюканье.
Ласель ворвался в прибой по колено, и океан тут же попытался его опрокинуть. Водонепроницаемые ботинки зарылись в мелкий песок, густая вода жадно облизала штанины, и Ласель негромко засмеялся.
– Вода – гадость! – оповестил все побережье Айтурек. – Смывает дух воина!
– И приносит трусость, да? – откликнулся Ласель.
Ветер бил сбоку, запутывая волосы и бросая в глаза. Обернувшись, Ласель убедился, что космы великого охотника тоже слегка полощутся в воздухе. Тяжелые темно-серые жилы, сплетенные из то ли мышечных, то ли нервных волокон, шевелились, основная копна переползла на левое плечо, сияя великолепием украшений, а один легкомысленный дредлок лез хозяину в глаза. Айтурек придерживал его когтем и нервно подергивал клыками.
– И этот великий воин собирался погружаться? – насмешливо уточнил Ласель.
– Р-ради сражений с монстрами – да! – рявкнул Айтурек. – Р-ради праздного весерья – чушь и групо-у-усть!
Сердитое завывание полетело над волнами. Вероятно, туда, где зловещие пластиковые ложечки плели коварный заговор против экологической безопасности. Ласель несколько секунд потратил на эстетическое любование фигурой, точно врезанной в нежно-сахарную дюну: желто-коричневое с белыми подпалинами тело, словно нарочно демонстрирующее каждую мышцу, широкие плечи, мощный торс, длинные, даже слегка чересчур, по человеческим меркам, ноги – и все великолепие когтей, острых выростов чешуи, клыков и щетинок.
Короче говоря, голова у яутов была не очень удачная. Хотя, если оценивать с точки зрения человека, который не любит антропоморфность... Айтурек перестал топтаться на месте и выдернул из-за спины короткий дротик. Здесь блокираторов на оружие не ставили, только по-прежнему не разрешали огнестрел. Айтурек замахнулся, Ласель моргнул, и дротик свистнул в воздухе.
Ласель никогда не считал, что кто-то из туристов может попытаться его угробить, но в этот момент по спине пронеслось стадо мурашек.
– В церь! – растопырил клыки Айтурек. – Смотри, Р-раслоу!
Ласель осторожно обернулся. Дротик торчал из розовой тушки, печально качающейся в волнах. Очень грустная пасть, набитая кварцевыми зубами, скорбно щерилась в небо.
Ораж отличалась удивительной скромностью живых организмов, в основном являвшихся всякими одноклеточными. Они населяли глубокие горячие расщелины, иногда расползаясь там целым плотным ковром биоты. Жили на дне таких же теплых, богатых солями и минералами водоемов, изредка вырастая до какого-нибудь почти неразличимого многоклеточного, о которое могли умиляться только ученые мужи. Чаще всего обычному зрителю удавалось заметить каменную мошку – и насчет нее тоже велись неугасающие споры: то ли это жизнь, то ли сложное стечение обстоятельств, благодаря которым кремниевая форма обзавелась возможностью не просто летать, но и взаимодействовать с такими же формами. Основными поставщиками различных странных наполовину механических штук были города и биопарки. И только Акватика оправдывала звание колыбели эволюции, порождая всяческих живоглотов.
– Фу! – уличил Ласель. – Он же безобидный!
– Зато какие клыки! – Айтурек подошел к самому краю. – Эй, ты! Хирый черовек! Принеси мне мою добычу сейчас же!
Ласель демонстративно поковырялся в ухе.
– Что?
– Принеси мой трофей, сризняк! – Айтурек даже чуть-чуть приподнялся на цыпочки, вытягивая указующую руку.
– Не слы-ышу! – почти пропел Ласель. – Шум океана смущает мой разум!
– Лжешь! – заревел Айтурек, напрочь перекрывая шум океана. – Ты просто р-ренивое бесхр-ребетное ничтожество! Позор-р матр-риаршего клана!
– От труса слышу!
Айтурек подпрыгнул на месте. За спиной у него над дюной показались растрепанные макушки, просоленные ветром и выбеленные солнцем. Айтурек приступил к высказыванию длинного аргументированного мнения, какое Ласель ничтожество, как ленив и как чрезмерно активно открещивается от идей удовлетворения чужих потребностей. Затем Айтурек сделал внезапный вывод, что и от самоудовлетворения Ласель тоже должен отказаться, раз его природе претит хоть что-то делать руками.
К окончанию этого великолепного монолога Ласель успел заткнуть уши, а практиканты и стажеры – перевалить гряду и начать сыпаться вниз вместе с песком. Облачка стеклянистой пыли повисали в воздухе на долгую секунду, прежде чем развеяться под порывами ветра.
– Вандалы! – издалека вскричал Джорджи, спускавшийся по дорожке и потому имевший возможность глазеть по сторонам. – Шеф! Труп! Ваших рук дело?
– Еще чего! – возмутился Ласель, извлекая пальцы из ушей. – Я невинен, как первокурсник!
Студентота радостно загоготала, оценив толстый намек.
– Отважные мушкетеры! – Джорджи перехватил силовой сачок, словно копье. – Давайте же заколем презренного браконьера!
– Э-э! – возмутился Ласель еще раз.
– Это же ваш босс, Джо, – обгоревший до радужного сияния парень почесал нос, сверкающий алмазными веснушками. – Думаешь, можно?
– Он, может, и босс, а так-то мы посильнее будем, – кровожадно сказал Джорджи. Цвет его формы съехал в угрожающее милитари.
Айтурек внимал зловещим планам молодняка с сосредоточенной физиономией.
– Великий охотник! – воззвал Ласель, отступая подальше в воду. – Это ваша добыча, между прочим. Вы в нее кидались дротиком!
– Что-о? – проворковал Айтурек. – Я прохо слышу, шум прибоя загрушает мой ум, да-да.
– Это: а – предательство, бэ – покушение на начальство! – объявил Ласель.
Джорджи вскинул сачок над головой и заулюлюкал. Практиканты после секундного промедления присоединились. В дюжине блестящих глаз загорелся кровожадный интерес. Беловолосый парень выхватил тральную сеть.
– А что мы потом будем с ним делать? – крикнули из толпы.
– Жарить! – весело сказал Джорджи. – В атаку!
– В атаку, в атаку! – подхватили практиканты не хуже чичкана.
Ласель протестующе взвыл. Бегать по колено в воде было страшно неудобно, но плавать в одежде – еще хуже, поэтому он все же дал деру вдоль полосы прибоя. Студенты, атаковав волны, устремились следом, тоже завывая на разные голоса.
– А вам, великий охотник, я отомщу! – выкрикнул Ласель не оборачиваясь. – Страшно отомщу! Лично отомщу!
Еще пару мгновений за спиной слышались только радостные вопли, а потом сверху раскатился утробный рев. Ласель оглянулся, вода тут же ударила его под колени, и пришлось запрыгать на месте, отчаянно балансируя. Впрочем, оно того стоило. Айтурек мчался сквозь прибой, пенные гребни хлестали его по голеням, и взмывающие из воды когтистые ступни раскидывали комья мокрого песка. Желтые глаза вытаращились так, словно яут встроил себе перископические бинокуляры. Растопыренные клыки судорожно сходились и расходились снова. Темно-зеленый короткий язык болтался из внутренней пасти, кипящая слюна брызгала не хуже водной пены.
Догнав последнего студента, Айтурек пихнул его в сторону и последовательно проделал то же самое с остальными. Толчок, толчок, еще толчок... Джорджи, обернувшись, успел уклониться в последний момент – и вместе с сачком бахнулся в воду сам. Айтурек снова заревел, еще более устрашающе, и прибавил скорости.
– Спасайте шефа! – мгновенно переобулся Ласель. – Если меня сейчас сожрут, никто не получит допу-а-ахр! Тьфу!
Айтурек налетел на него, Ласеля предсказуемо снесло тараном, он опрокинулся в воду, но его тут же выдернули наружу. Увлекшись, Айтурек как всегда не рассчитал силищу, и Ласель практически взмыл в сальто. Увидел небо под ногами, сжался в комок и рухнул вниз. Реакция работала куда быстрее, чем разум: ноги распрямились сами собой, руки взлетели над головой, и он приземлился точно на плечи Айтурека. Тот, поднявший лапы в намерении поймать добычу, так и застыл. Повисла тишина, в которой слышно было, как грызут берег волны и отплевывается Джорджи.
– Вот это фокус! – восторженно сказал обгоревший практикант.
– Уф, – сказал Ласель. – А-а, мать твоюу-у!
Ноги поехали в разные стороны, и куратор Обечанофф с постыдным воем хлопнулся верхом на шею яута, отбив яйца. Вдобавок, костяные шипы на затылке яута проехались по поддевке, разорвали ее и полоснули по животу.
– Ыа-ау!
Рвущиеся наружу матюги удалось заглушить воплем отчаяния. Едва успевший привстать Джорджи и повылезавшие из вод студенты испуганно пялились на куратора. Ласель медленно разжал зубы, выпуская прикушенную костяшку большого пальца. Айтурек так же медленно опустил руки и хлопнул его по бедрам. Провел вниз, добрался до щиколоток и крепко сжал.
– Недопуск, Джорджи, – простонал Ласель, – в лучшем случае недопуск за всю практику!
– Что же ты печаришься, – зарычал Айтурек. – Давай уничтожим этих недостойных!
– А что? – Ласель оживился, студенты же наоборот, опасливо начали сдвигаться к берегу. – А вот нравится мне эта идея. Всех на трофеи! И тебя, Джорджи, в первую очередь!
– Хар-р!
Помимо громкости, от которой Ласель аж подпрыгнул, у рева Айтурека был побочный эффект: яут запрокидывал голову и раззявливал клыки. Вследствие чего Ласель вновь получил костяной башкой под и так ободранные ребра, а такие же острые заклычники впились во внутреннюю сторону бедер, с хрустом надорвав штанины. Ткань возмущенно задергалась, намереваясь срастаться, Ласель задергался тоже, мысленно матерясь, как наркоторговец, обнаруживший известь вместо чистого сататропина.
Взрыв мокрый песок, точно боевой экскаватор, яут заревел снова, а потом чуть наклонился и рванул вперед. Ласель со всей дури вцепился в дредлоки. Жантюры крепко стиснули ноги и задницу. Студенты дружно заорали и принялись удирать. Джорджи опять проявил ловкость ума и понимание ситуации, тут же нырнув еще глубже. Мокрая светловолосая голова появилась аж в десятке метров от берега.
– Уши надеру! – успел пообещать Ласель, когда Айтурек проносился мимо, взрывая песок и галечник. Джорджи немедленно унырнул обратно.
– Бей их! Загоняй в угол! По ногам!
Опомнившись и отдышавшись, Ласель принялся руководить процессом избиения безответных практикантов. Проявив удивительно единодушный идиотизм, те ринулись наверх по склону. Айтурек сдернул с пояса связку боло и без замаха выкинул вперед одно за другим. Троих боло срубили сразу. Под крики испуга и барахтанье поверженных еще двое продолжили карабкаться.
В несколько прыжков, окончательно украсивших седалище Ласеля синяками, Айтурек достиг дорожки и рванул по ней вверх, едва не помогая себе руками от энтузиазма.
Ласель перешел на бравурный вой, сам не зная, чего в этом больше: протеста против отбитой жопы или подзадоривания стремительно оскотинившегося охотника.
Сидя верхом, Ласель ощутил, как дикая сила под ним буквально готова разорвать ткань материального, чтобы добраться до цели. Яут прорывался сквозь воздух и гравитацию, будто рубил врагов. Выскочив на гребень, он пролетел двадцать метров, круто развернулся, вздымая песок, и остановился в величественной позе. Успевшие добраться по осыпающейся ненадежной поверхности к этой же точке практиканты застыли на месте. Песок медленно сползал, грозя увлечь их за собой.
– Раскаиваетесь ли вы? – вопросил Ласель со своей верхотуры, стараясь не выпускать на лицо оскал ликующего удовлетворения.
– Так это не мы, – осторожно сказала девушка с красочными веснушками. – Мы это... под влиянием!
– Мозги запудрены были, – солидно поддержал ее такой же веснушчатый коллега, норовя сместиться в сторону.
Айтурек рыкнул, рокочущий утробный звук прокатился до самого океана, и студент застыл с приподнятой ногой. Песок тут же принялся его засасывать.
– Незнание правил не избавляет от болезненной ответственности, – объявил Ласель, с трудом балансируя. С яутом было управляться даже тяжелее, чем с авионом. – И знаете, что я с вами сделаю?
– Ласель Обечанофф!
Гневный возглас, прилетевший из низины, выдал Ласелю пинка под дых. На мгновение сладкая паника сжала внутренности решительной ледяной рукой. Так себя вели только хозяйки положения...
– Ласель Обечанофф, что ты там вытворяешь с моими практикантами? – продолжил грозный голос.
Айтурек обернулся, и Ласель судорожно стиснул дредлоки, понимая, что вот-вот рухнет.
– Матриарх зла, – обеспокоился Айтурек. – Игры закончились.
– Мадам Лусиэнтес! – радостно заскулили практиканты. – Спасите!
Роуз атаковала склон на своих двоих не хуже яута. Бледное, не подверженное загару лицо горело сердитым румянцем. Айтурек зафыркал. Ласель почувствовал странную неуютность – будто он голышом стоит перед залповой системой лазерного огня.
– Великий охотник, – прошипел он, – я думаю, нам нужно тактически отступить.
– Следует высрушать гнев матриарха, – возразил Айтурек.
– Гнев матриарха может закончиться отрыванием лишних частей тела! – еще громче зашипел Ласель. – Вы хотите, чтобы вам оторвали хрен?
– Кастрату не место среди воинов, – немедленно заключил Айтурек. – Отступаем.
Змеиным движением метнулся в сторону на добрых три метра и стремительно заскользил вниз.
– Стойте, негодяи! – крикнула Роуз.
– Прости, дорогая! – Ласель с трудом удерживался на тактически отступающем яуте. – Мы очень раскаиваемся, будем к ужину! Передай Эрнандесу, что он дурак и не лечится!
– Идиоты!
Роуз погрозила им кулаком и переключила внимание на студентов. Посыпавшаяся экспрессивная речь на франко-испанском явно содержала множество нелестных характеристик.
– Матриарх в большом гневе, – пропыхтел Айтурек. – Бежать надо дар-реко и надорго!
***
Под вечер океан выровнялся, и из эллинга высунули носы экскурсионные кораблики. Восемь штук, незамысловато покрашенных в основные цвета радужного спектра, покачивались на воздушных подушках, и волны легонько плескались о бортики. Щегольский тетагласс крытых палуб мягко отражал солнце и создавал ореол вокруг каждого кораблика, подхватывая его цвет и преломляя в разных оттенках. Ласель, сидючи на обнажившемся после отлива катодном якоре, активировал люнету и любовался раскраской в нескольких спектрах, включая эховолновой. В эховолновом диапазоне силуэты кораблей элегантно вибрировали, периодически бросая искорки водородного выхлопа.
– А когда тестировать будем? – поинтересовался Вивьен, демонстративно крутя на пальце браслет инструктора.
– Можно сейчас, – задумчиво протянул Ласель. – Стой, стой, куда? С Роуз договорюсь сначала.
– А чего? – взбрыкнул пойманный в полете стажер. – Это же турбазе принадлежит!
– На чужой биостанции соблюдайте ее законы, – пробормотал Ласель, извлекая экран.
Не став вызывать милый образ, просто сбросил запрос и специально для сопящего от нетерпения Вивьена повесил форму ответа открытой. Из порозовевшего в закатных лучах кубика жилмассива потянулись остальные стажеры, явно науськанные Вивьеном же. Джорджи, высушенный и от того страшно распушившийся, на ходу заплетал небрежную косу. Словно намагниченные, стажеры притянулись к месту высиживания разрешения от Роуз и окружили куратора голодным кольцом. Андрэ расстегнул поддевку, безмолвно демонстрируя татуировки Путей Ожидания.
– Когда на борт? – сакраментально поинтересовался Келли, любуясь ногтями.
– По моему свистку, – благостно сказал Ласель.
– А скоро просвистит?
– В определенном будущем.
– А если в точных цифрах?
– А…
Дальше Ласель придумать не успел. В формочке появилось разгневанное: "И в кого ты такой надоедливый, Ласель?"
"В Эрнандеса, – немедленно отписался Ласель. – Он злобен и угрюм!"
"Эрнандес – милейший человек! А ты – мрачный сыч, чтоб ты подох мучительной смертью!"
"Спасибо, дорогая", – умилился Ласель.
"Тоните, как хотите, но не вздумайте повышать амортизацию".
– Ну, мы пошли тонуть, – радостно сказал Джорджи.
"И дохнуть! – подхватил Андрэ. – Во славу визирской бабушки!"
Ласель поерзал, но сам до руления решил не опускаться. С техникой он управлялся каждый год, и выпендриваться перед молодняком было неспортивно.
– Потом пришлете отчет, – буркнул он. – И не сожгите всю батарею!
– Шеф, как же ее можно сжечь, вуф, она же вольтариновая, – снисходительно сказал Келли.
Перед глазами мелькнуло несколько картин, воспоминания поднялись волной, мгновенно загородившей прохладный вечерний пейзаж.
– Можно, можно, – протянул Ласель, едва не мурлыкая.
– Что?
Откровенно изумленный вопрос хлестнул его, и Ласель вздрогнул.
– А?
– Вольтариновую батарею пожечь? – повторил Келли, шевеля ушами.
Остальные стажеры пялились на Ласеля с тем же изумлением и неверием. Андрэ сложил пальцы жестом из кульутры фиели, отгоняющим внезапное безумие.
– Вы что, визии не смотрели? – с преувеличенным негодованием спросил Ласель. – Чему вас вообще учат в ваших академиях, вымя распангам крутить? Если можно в кино, то найдется способ, как сделать это и тут, поверьте бывалому туроператору. Кыш отсюда!
– Ах, визии! – необидно захохотал Вивьен. – Ну вы даете! Нормально так!
"Фантазия – суть ниспосланная нам благодать Тургиенного Писания, – поддержал шефа Андрэ. – Главное, не увлекаться".
– А ты смотри, шубу не намочи, стажер!
"Плащ!"
Андрэ демонстративно перекрасил предмет раздора в истошный зеленый, и стая будущих дипломатов ринулась к прибою, перекидываясь шуточками насчет слишком легковерного старшего поколения. В основном выдвигались предположения, что шеф наверняка хранит альтернативный спутниковый канал связи на случай нейтронной войны.
Гонять по закатным волнам стажеры отправились на самых ярких корабликах: желтом, розовом, оранжевом и ярко-лиловом. По ночной поре на всех суденышках автоматически включалась подсветка, и на фоне потемневшего океана они выглядели драгоценностями, пылающими в половине спектров. Сами стажеры тоже выкрутили цвета формы на максимум, но на фоне пламенеющей техники это было почти незаметно.
Просыпающийся к ночи светящийся планктон добавил своего сияния – сине-зеленого, холодного и драматичного, – и корабли поскакали с волны на волну, смело взбираясь на гладкие покатые спины водяных хребтов.
Прибой ударял медленно и значительно: сначала отступал, набираясь сил, а потом несся к берегу волной, набирающей крутизну, и в пенных гребнях сияние планктона делалось почти ослепляющим.
Ласель переместился на наблюдательную вышку и начальственно наблюдал за океаническими безднами, предусмотрительно держась за перила. Берег уходил вниз резко, дно ныряло на несколько километров в глубину, поэтому любителям мелководных полипов тут было делать нечего. Но вот если заплыть сначала вдоль побережья на запад, а потом еще и к Великому Рифу... На этом наживалось не одно поколение туроператоров. И Ласель не собирался от этого отказываться.
Он поставил ногу на нижний брусок перил и приложил ладонь ко лбу козырьком. Кораблики отошли уже прилично, и превратились в световые лучи – каждый под цвет самого корабля. Ласель покосился вверх – будь там низкая облачность, облака тоже раскрасило бы. Однако небо оставалось чистым, и пронзительные цвета утопали в черно-зеленой глубине.
– Розочка, розочка, как слышно? – вслух поинтересовался Ласель.
"Какая розочка! – тут же возмутился Вивьен. – Это не розочка!"
– А что же это за цветочек? – с отеческой заботой поинтересовался Ласель.
"Это не цветок! – было почти видно, как Вивьен надувается от гордости. – Это могучий фукс!"
– Кто-о?
"Ну или могучий фуксий", – чуть сдал назад Вивьен.
На открытых каналах сдавлено хихикали остальные капитаны недолгих плаваний. Андрэ, как обычно, отстреливался подходящими картинками. Впрочем, комментариев никто не подавал, видимо, не в состоянии придумать достойное название, чтобы не опозориться.
– Хорошо, могучий фикус, – милостиво согласился Ласель. – Все приборы в норме?
"Фуксий! – рявкнул Вивьен. – В норме все!"
– Великая фига, запускайте автоматическую руку, – величественно приказал Ласель.
Вивьен зарычал. На соседних каналах уже хрюкали и скулили в тщетных попытках не гоготать.
– Фангус, не слышу вас, – с приличествующей тревогой озаботился Ласель.
Тут не выдержал Джорджи. Хохот, казалось, долетел даже поверх океана.
"Фангус! – завопил Джорджи в восторге. – Слышь, Ви, тебя плесенью назвали!"
"Отстань! – гаркнул Вивьен. – Спускаю руку, поберегись, идиоты!"
– Могучий фаллос, вас понял, – согласился Ласель.
"Ше-еф!"
Крик души стажера растворился в коллективном веселье. Ласель удовлетворенно откинул волосы со лба и убрал громкую связь. Похоже, теперь до конца двухнедельной стоянки на Акватике Вивьен был обеспечен тонной различных кличек.
– Р-раслоу.
Вкрадчивый звук, коснувшийся слуха, заставил Ласеля буквально выпрыгнуть из шкуры. Низкая оградка подбила колени, центр тяжести вылетел в пустоту, Ласель поджался в комок, кувыркнулся, ноги сами собой распрямились, прорезая воздух, рука выстрелила вперед, и он ухватился за оградку. Носки ботинок глухо ударили в пластиковую обшивку.
– Р-раслоу?
Изумленно поднявшая клыки морда свесилась над пустотой, в которой болтался Ласель.
Он дышал сквозь зубы – медленно и глубоко. Мозг, всякий раз отчаянно не успевавший за реакциями тела, пульсировал чистым изумлением. Сперва сквозь него пробился страх, а затем и злость. Ремплесанты делали вид, что их никогда никто не устанавливал, поэтому разумеется никаких подкрадывающихся яутов они засечь не могли.
– Айтуре-ек! – шепотом возопил Ласель. – Что за гадство, великий, мать вашу, охотник?!
– Великий фаррос, – ухмыляясь, поправил Айтурек. – Р-раслоу, о чем столь интересном ты разговаривал с малыми беями, гюнешим?
– Я, между прочим, вишу над пятиметровой пропастью!
– И что в этом страшного? – изумился Айтурек.
– Все! Упаду – костей не соберу!
Яут, заворчав, наклонился и протянул руку, звякнув браслетами. Помедлив секунду, Ласель схватился за широкое запястье. Айтурек резко дернул вверх. Ласель едва успел отпустить вторую руку. Тело снова сработало само: он оттолкнулся носками ботинок от стены и в полупрыжке-полуполете приземлился на оградку. Только зубы щелкнули.
– Ты паришь в воздухе, как вольная птица, гюнешим, – заметил Айтурек. – Лети же ко мне.
– Не то слово, – прошипел Ласель, балансируя задницей над пропастью. – У-ух!
Айтурек дернул его к себе. Лучший калькугаль Вильнёва влетел в объятия, как электрон в магнитное поле. Айтурек благосклонно зарокотал и прижал добычу.
– Гюнешим, так о чем вы говорили? – проворковал он.
– Тебе померещилось, – пропыхтел Ласель.
В наступавшей прохладе шкура яута казалась теплой. А уж жесткой – караул. Ласель словно терся щекой о полировочную ткань с насечками. Массивные камни на поясной пластине впились ему под ребра, по лбу царапнул нагрудный подвес. Айтурек чуть склонился, чтобы его пасть оказалась над макушкой Ласеля, распялил клыки и дохнул алкогольным дыханием. Дредлоки прикрыли Ласеля завесой из диковинных змей, закованных в золотые доспехи. Как у древней горгономедузы, умеющей гипнотизировать взглядом. Айтурек в этом плане горгонидам не уступал. Одной лишь его хваткой можно было парализовать любого, ну а взглядом он добавлял мокрых штанишек.
– Чей же могучий фаррос тревожил твой разум? – поинтересовался Айтурек.
– Никто меня не тревожит.
Ласель уперся в грудь яута и отжался от мускулистой стены. Жантюры плотно обхватили мышцы. Айтурек недоуменно заворчал и жамкнул в ответ энергичнее. Не успев подготовиться, Ласель снова шмякнулся об него и захрипел от масштаба чувств, которые приложил к хлипкому человечьему телу один полный сил и уверенности в себе яут.
– Дышать… неч-че-е…
– Иногда мне кажется, что в тебе скрывается невероятная сир-ра, – задумчиво проворковал Айтурек, ослабляя хватку. – Это-то меня и привлекает в тебе, гюнешим.
– Я польщен, – буркнул Ласель.
Снова и опять, как тысячу раз до этого, он почувствовал, как горячее предвкушение затапливает одновременно и голову, и пах. Член встал со стремительностью солдата, заприметившего высокий офицерский чин в зоне прямой видимости. Даже соски напряглись – Ласель ощутил, как приятно трется о них ткань безрукавки. Он медленно выдохнул. Щеки и уши пламенели, в глазах слегка помутилось.
Как же ему не нравилось, что он совсем не может себя контролировать. Только покажите Ласелю Обечаноффу кого-то, готового на секс, и Ласель побежит за ним, капая слюнями на ботинки.
Айтурек задрал на нем куртку с безрукавкой и поглаживал всей ладонью поясницу, с весьма толстым намеком норовя оттянуть широкий прочный пояс. Подвешенные на него инструменты тихонько позвякивали.
– Гюнешим, ты соскучирся по мне? – ухмыльнулся яут ему в макушку.
– Нисколько, – честно сказал Ласель.
– Неужели? Впрочем, может, твой ничтожный дух и был смущен, а вот тер-ро...
Не договорив, Айтурек быстро подбил ноги Ласеля подсечкой, рывком наклонился вперед, и Ласель волей-неволей схватил его за шею. Айтурек легким жестом подхватил его под бедро. Ласель готов был поклясться, что великий охотник высмотрел это в каких-нибудь дурацких визиях. Что-нибудь с танцами, любовью, предательствами и прочим сотрясением основ. На подобное яуты вообще-то были падки. Человеческое производство мелодрам, основанных на сильных чувствах, нашло в двойных сердцах великих придурков огромный отклик. Такую лапшу даже выпускали специально для яутского рынка визиопроката. С тепловым подкрасом.
– Насколько сильно ты жаждар-р моего копья? – прорычал Айтурек.
Прямо сейчас Ласель жаждал копья так, что готов был выпрыгивать из штанов самостоятельно, но остатки здравомыслия напомнили, что Айтурек может удивиться, насколько узкое человеческое тело внезапно готово к сексу с целой воинской дубинкой. Мысли путались, в ушах позванивало, во рту пересохло, но Ласель все же собрался, чтобы подстраховаться.
– Очень сильно, – выдохнул он, глядя в светло-янтарные глаза. – Два батальона ксенамичис перетрахал.
Айтурек моргнул, а потом расхохотался. Щелканье и клацанье звучало, как канонада разгрызаемых орехов-антисептиков. Отсмеявшись, он тряхнул башкой и опустился на одно колено. Ласель почувствовал, как в воздухе останавливается движение ветра. Его толкнули на спину, и он опустился на невидимую упругую подушку, надежно оберегающую от соприкосновения с ледяным покрытием наблюдательной площадки.
– Значит, не будем медлить! – возвестил Айтурек. – Матр-риархи одобряют стр-расть!
– Да когда ты это делал, – пробурчал Ласель, чуть оправившись. – Одни синяки от тебя.
– Ты быстро восстанавливаешься, – оскалился яут. – Это всего ришь тер-ро.
Ласель заложил руки за голову. Многие ксенамичис были так себе любовниками в смысле заботы о партнерах. Тот же Айтурек с большим трудом научился не ломать человека через колено в попытке трахнуть при первом же намеке на согласие. Сейчас он хотя бы стаскивал одежду с Ласеля, умудряясь не порвать ее.
Вытряхнув Ласеля из ботинок и едва не вывихнув ему лодыжку, пока стягивал штаны, Айтурек присел на пятки и завозился с собственным поясом. Тяжелые складки материи, обвешанные металлом, опустились на все ту же защиту. Крупный камень на набрюшной пластине недовольно сверкнул. Ласель вытянул ногу вверх, пошевелил пальцами и прицелился ткнуть Айтуреку под подбородок. Яут отдернул голову, фыркнул и ухватил непочтительную конечность за щиколотку. Отвел в сторону и наклонил голову по-птичьи – вывернув шею и пялясь одним глазом. Смотрел он прямо между ягодиц Ласелю, и тот порадовался, что невзирая на кутерьму тщательно вымылся после сношений с Иштургаем. И еще повертелся под распылителем уже на Акватике, окончательно уничтожив возможные следы тесных контактов. Кто знает, может, яуты своим хитрожопым тепловым зрением умели выслеживать остатки видовой ДРНК.
Ласель снова пошевелил пальцами. До того хотелось коснуться Айтурека, что аж под коленями слабело и ладони покрывались испариной. Во рту опять пересохло, и он облизнулся. Собственный член покачивался от напряжения. Айтурек потянулся и беспардонно поиграл когтем с колечком, заставив Ласеля глубоко вздохнуть.
– Хар-р, гюнешим, сколько мы будем с тобой наслаждаться обществом друг друга?
– А чего считать, давай начинать прямо сейчас!
Айтурек тряхнул гривой и уставился на Ласеля уже в оба глаза. Выпалив свое сокровенное желание, Ласель, как и всегда, почувствовал стыд на грани со все тем же почти болезненным возбуждением. Со всеми этими инопланетными типами надо было хоть как-то держать лицо, и Ласель старался изо всех сил. Но получалось очень хреново.
– Гюнеш-шим, как сладок этот вид…
Айтурек склонился над ним, просунул одну руку под лопатки, а второй так согнул ему ногу, что колено оказалось у Ласеля почти под подбородком. Айтурек качнул пойманную ногу чуть в сторону, Ласель сверкнул на него глазами, чувствуя, как тянет паховую мышцу, и расслабился. Айтурек медленно провел ладонью по голени, стиснул и отпустил колено, а потом извернулся и уперся ладонью в силовое поле. Массивная фигура закрыла вид на ночное небо, дредлоки посыпались жесткой волной с легким звоном металла. Многочисленные украшения ловили слабые отблески и загадочно мерцали. Ласель потянулся к ним, ухватил сразу несколько и сжал кулак. Айтурек пошевелился, и Ласель услышал мягкий влажный звук. "Альфонс" с готовностью вывел на люнету свои любимые графики, а у Ласеля по загривку пробежали мурашки. Ягодицы напряглись, под яйцами приятно заныло. Секундой позже привычное опаляющее прикосновение прочертило дорожку от копчика до мошонки, и на секунду мокрая головка остановилась там, мягко надавливая на отяжелевшие от возбуждения яйца. Затем вернулась к самому горячему месту, и Ласель радостно застонал, не сдерживаясь.
Над темной шкурой океана разлилась бледная вспышка. Ласель вздрогнул. Айтурек застыл и недоуменно заворчал. Замерли они в самый неудобный момент: Ласель уже почти насадился на возбуждающе горячее навершие члена, и все в нем трепетало от желания. Внезапные сюрпризы категорически не входили в программу умопомрачительного секса.
Ласель заворчал не хуже яута.
– Пахнет тревогой, – сказал Айтурек и столкнул Ласеля на силовую подушку. Член его убрался и резко сократился сразу вполовину.
– Чего? – возмутился Ласель. – Какой еще тревогой? Мы заняты!
Снова полыхнула зарница, и по заблокированной люнете пробежало несколько алертов. Ласель прикусил губу от раздражения и коснулся сенсора. Он только-только разошелся на потрахаться, и вот какие-то неучтенные катастрофы!
"Шеф, шеф, вы на связи?"
– Здесь, – буркнул Ласель, из вежливости к яуту говоря вслух.
"Тут у нас подозрительная активность", – отчитался Андрэ.
– Что вы там натворили? – тут же вспылил Ласель, теряя сексуальный запал окончательно. – Кто нассал за борт в уникальные кораллы? Сразу признавайтесь, и тогда я не буду снимать с вас шкуру! А кое с кого сорочку!
"Это плащ!"
"Ше-еф, – прорезался укоризненный голос Джорджи. – Это не мы!"
– А кто? – продолжил Ласель, нашаривая штаны. – Может, коллективный разум коварных пластиковых ложечек?
Айтурек, застегивавший набедренную повязку, изумленно хрюкнул и очень человеческим жестом прикрыл морду ладонью, точно хотел спрятать улыбку.
"Ой все, – хмыкнул Джорджи. – Здесь в стратосфере какая-то активность".
Ласель вскочил на ноги и начал стремительно облачаться. Силовая защита исчезла. Холодный бриз напрочь сдул все переживания последних пяти минут. Только пульсация в приготовившейся к удовольствиям заднице не унималась.
– Тогда дуйте к берегу, – велел он. – Нечего там торчать неизвестно под чем!
"Мы бы хотели исследовать, – почти извиняясь, протянул Джорджи. – Вы же нас отпустите?"
– Ни за что! Такого мне и в кошмарах не снилось!
Айтурек тоже поднялся, и ветер начал ворошить дредлоки. Зарница снова раскатилась над океаном, и теперь Ласель увидел, что она берет начало совсем рядом, возникая из пустоты.
– Мсье, возвращайтесь, – приказал он. – Никаких ночных приключений, я запрещаю!
Недовольный бубнеж пролился на душу успокаивающим маслом – стажеры смирились с приказом руководства и поворачивали обратно. Цветные маячки почти не было видно из-за поднявшегося волнения.
– Надеюсь, цунами нам не светит, – пробормотал Ласель. – Бр-р!
Айтурек любезно подал ему куртку и безрукавку. Ласель сердито натянул их, зашипел, застряв волосами в магнитной застежке, дернул, выдрал несколько волосков и негодующе застонал в теплые глубины куртки. Испорченный секс был хуже чего угодно, кроме разве что явления старых знакомых из агрегации Плай. Пять лет их не видел и желал бы еще десять раз по столько же не видеть. Пока все не передохнут.
Светлячки корабликов уже почти добрались до берега и теперь выкручивали петли на высоких волнах.
– За вами что, воздушный эвакуатор высылать? – осведомился Ласель, тщательно скрывая беспокойство.
"Не, нормально все, справимся!" – откликнулся Вивьен.
"Нам путь проложит Могучий Фаллос", – поддакнул Андрэ.
"Сволочи!" – застонал Вивьен под здоровый бессердечный смех товарищей.
Ласель тоже фыркнул. Айтурек прищурился, коснулся виска, и его люнета развернулась полнопроекционным экраном, загородив две трети морды.
– Откуда апгрейд? – изумился Ласель.
– Матриарх Р-роуз подарила, – мурлыкнул яут. – Сказара, так проще выслеживать дичь.
– Прямо так уж и дичь, – усомнился Ласель.
– Хмрф, кажется, она говорила что-то про двуногих идиотов с ощипанными задницами.
– Вот в это верю, – с удовлетворением кивнул Ласель.
Осторожно потирая сенсор подушечкой пальца, Айтурек подался вперед, всматриваясь в кораблики.
– Под водой монстров нет? – не удержался Ласель.
– Она точно тепрее, чем обычно, – изрек яут. – Как будто там, – он махнул рукой в сторону зарницы, – кто-то пролил горячую кровь земли. И она так тянется, хм-м…
– Да понял я, понял, – Ласель поправил так и лезущие в лицо волосы. – Небось, опять геотермальники безобразничают.
– На абордаж! – радостно орали снизу.
– Не разбейте имущество! – гаркнул Ласель, отвлекшись от яута и его пугающих ассоциаций и в сотый раз откидывая челку с глаз.
Отвлекся он зря: Айтурек развернулся и схватил его за волосы, едва не выдрав пойманное.
– Эй! Ты чего?
– Терпи, ничтожество!
Яут выдернул из набедренника что-то ярко блеснувшее, замахнулся и под трусливый кряк лучшего калькугаль Вильнёва пронзил предметом несчастную шевелюру. Ласель почувствовал, как все остальные волосы на нем встали дыбом. С тепловой близорукостью яутов Айтуреку ничего не стоило пробить череп драгоценному гюнешим.
– Гордись! – припечатал Айтурек. – Это фибуррос для меха!
– Я… – Ласель замолчал, не в силах сообразить, как вежливо дать понять яуту, что он дебил. – Нихрена себе подарочки!
Ласель уставился на него не мигая. Яут тоже выпучился в ответ. Ласель считал секунды, и на шестой яут сдулся и сдался, разжимая пальцы.
– А-а, – он махнул рукой. – Ты слишком груп, чтобы понять! Я прощаю твою групость, обидчивость и уязвимость! Но не смей выкидывать мой дар!
– Я посмотрю, что можно с ним сделать, – сказал Ласель.
Ветер снова попытался вцепиться в вихры, но оказался бессилен перед яутским презентом и разочарованно засвистел в ушах. Теперь тут точно сделалось холодно. Ласель перегнулся через перила, и Айтурек ухватил его за пояс. Ткань штанов затрещала, но не сдалась: молекулярное плетение подстраивалось под окружающую действительность, и чем сильнее ему пытались повредить за относительно короткий промежуток времени, тем крепче оно становилось. Правда, сейчас лампасы раздраженно мигали, требуя подзарядки.
– Лоботрясы! – обозначил Ласель свое мнение о стажерах. – Зря с вами не отправился! Вы бы пукнуть не успели, как я бы уже курил в эллинге пластик и плевал в ваши сутулые лица!
"Не лица, а спины! – возмутился снизу Джорджи. – Все у нас нормально!"
– Ссыте небось в штаны! – огласил свои сомнения Ласель.
"Ничего подобного!"
– Ну, кто поцарапает борта, того я буду унижать долго и продуктивно! – пообещал Ласель. – Я смотрю на вас очень внимательно!
В реве волн услышать проклятья стажеров было нереально, но Ласель на всякий случай погрозил кулаком в сине-фиолетово-зеленую тьму. Айтурек дернул его назад.
– Зачем ты в них сомневаешься? – поинтересовался он.
– Злю, чтоб не трусили, – фыркнул Ласель, смахивая с лица скользкие соленые брызги.
– Хитро, – оценил Айтурек. – Паскудно.
– А кто сам вечно обзывает всех слизнями?
– Вы и есть сризни, – усмехнулся Айтурек и взял Ласеля за плечо. – Мягкие, податливые сризни.
– Значит, тебе спать со слизняком не жмет, – осклабился Ласель.
– Жмет меня только твой узкий грот удовольствий, – вернул куда более впечатляющий оскал Айтурек.
Ласель фыркнул и сунул руки в карманы. Снова раскатившаяся зарница очертила фигуру яута бледным ореолом, и палевое брюхо словно замерцало в этом сиянии. Украшения тоже вспыхнули. В ушах уже бодро матюгались, причем судя по отсутствию помех – из эллинга. Ласель опять коснулся сенсора.
– Итак, кто опозорил звание стажеров лучшего куратора в этом полушарии? – осведомился он.
"Никто!" – слегка вразнобой откликнулись стажеры.
– Эх, – вздохнул Ласель. – То есть я не смогу оттачивать на вас свое остроумие?
В ответ ливанул шквал не менее остроумных замечаний, и Ласель хладнокровно выключил чат. На люнете маркеры стажеров успешно вылезли из эллинга в переходник, а потом двинулись наверх по винтовой лестнице. Пришлось снова включаться.
– Если вы хотите меня бить, то имейте в виду, тут великий охотник, – предупредил Ласель.
Маркеры на секунду застопорились.
"Ой, а что это вы там делаете?" – противным голосом транслировал Джорджи.
– В такую-то погоду? Разумеется, предаемся плотским утехам, – язвительно сказал Ласель.
Стажеры слегка разочарованно засопели, и маркеры возобновили движение. Айтурек заклекотал, шлепнул Ласеля по заднице и опять развернул люнету.
Дождь никак не приходил.
Зашипела гидравлика, и секундой позже стажеры оказались на площадке. От них еще пахло особым запахом, в котором аромат рубки перемешивается с адреналином. Униформа сияла всеми цветами радуги, и Ласель затемнил люнету.
– Нормально все! – возвестил Вивьен.
– Малые беи, вы цер-ры? – осведомился Айтурек.
– Ха!
По гулкому покрытию с грохотом затопали, и секунду спустя шаги остановились рядом. Уже приглушенное, почти нежное лиловое сияние легло на перила.
– Не страшно было? – поинтересовался Ласель, не отрывая взгляд от горизонта.
– Не очень, – усмехнулся Джорджи. – Обязательно было корчить из себя ядовитую гадину?
– Конечно, – возмутился Ласель. – Это мой план обучения, согласованный Эа туризма и спорта. План профессионального развития, я бы сказал.
– Однажды, шеф, – нежно сказал Джорджи, – вам попадется стажер, который выбьет все ваши ослепительно белые зубы.
Ласель постарался выпрямиться. Краем глаза совершенно не было видно, куда смотрит Джорджи, но почему-то казалось, что он делает это очень снисходительно и примерно в район макушки Ласеля.
Остальные стажеры, убавив яркость подсветки, тиранили яута, назойливо интересуясь его здоровьем, сводкой климата, перечнем трофеев и научными достижениями, достигнутым за последний месяц, пока коллектив куратора Обечаноффа шлялся по пригородам Вильнёва. Трофеев требовали особо настойчиво и по списку, поэтому, когда небо засияло, гомон продолжался еще целых несколько секунд.
– Ох ты! – Джорджи поднялся на цыпочки. – Это еще что? Шеф?
– Не знаю. – Ласель тоже поднялся на цыпочки, подавив паскудное желание еще и попрыгать. – Черт побери!
Сияние сконцентрировалось и превратилось в сжатый ком света.
– Черт побери! – повторили из-за спины, а затем стажеры шумной гурьбой кинулись к перилам.
– Схождение с небес! – зарычал Айтурек. – Гнев матриархо-оув!
Ласель судорожно крутил настройки люнеты. Сияние двигалось в сторону базы, едва заметно поворачивая к западу. По люнете катились столбцы аналитики, пока он не смахнул их в угол, оставив лишь крохотный мигающий элеватор.
"Куда это оно? – Андрэ почти влез на перила, светящийся голубым плащ яростно затрепетал на ветру, и Келли ухватил его за полу. – Что за фигня?"
– Вулкан? – предположил Келли. – Слазь! Навернешься!
"Не навернусь, у меня жопа перевешива…"
– О-оу!
Металлический вопль вокса дополнили голоса остальных стажеров. Сияние внезапно выплюнуло шесть длинных острых лучей, и в этот момент элеватор на люнете Ласеля наконец вспыхнул зеленым и тут же развернулся.
– Юмми! – Ласель почти сам себя не услышал. – Падает! Святой Франциск!
Туристический челнок фонтанировал стабилизирующим излучением во все стороны. Шесть лучей превратилось в восемь. Океан негодующе вздохнул, и под темной шкурой вновь засияли мертвенные сине-зеленые вены.
– Он же разобьется, – испугано сказал Келли. – Они же там погибнут!
– И устроят нам экологическую катастрофу, – зарычал Ласель. – Вивьен, на станцию бегом, готовь баки! Джорджи, Келли – в воздух! Андрэ!
Стажер уже махнул к выходу, а вокруг него разворачивались экраны. Воспитанник кафедры религиоведения, он не просто умел переваривать мегапарсеки заумных писаний и толкований, но и обладал талантом к координации. Едва узнав об этом, Ласель немедленно обратил навыки стажера себе на пользу и радостно сваливал на него все, где требовалось синхронизировать действия более чем четырех человек разом.
Остальные тоже посыпались, куда их послали. Ласель подавил истошное желание немедленно вызвать Роуз и начать строчить в общий чат, спрашивая, что случилось на орбите и какого хрена тут терпит крушение частный челнок с его туристами. В том, что это были именно его туристы, он даже не сомневался. Других юмми тут не планировалось, а значит, прямо сейчас в океан падал его заработок. Ласель вцепился в перила.
– Р-раслоу, ты так и будешь стоять, ослепленный эмоциями? – зарокотал яут.
– Отцепись!
Глубоко вдохнув и выдохнув, Ласель закрыл глаза и начал считать до десяти. Когда он открыл глаза, у него перед носом маячил кулак. Пальцы распрямились и несильно ткнули его в лоб.
– Не смей относиться ко мне с неуважением, – предупредил Айтурек.
Ласель сдвинулся в сторону особым манером, который обманывал людей, и махнул через перила. Почти истерический скрежет метнулся ему в спину и рассыпался над океаном.
Отталкиваясь от стены и переворачиваясь в воздухе, Ласель пролетел пять метров фристайлом, приземлился на бакен, ушедший от такого в беспокойную воду по самый носик, прыгнул на отбойник, пробежал по нему и нырнул в эллинг. В акробатике Айтурек все равно не разбирался, а свидетели успешно разбежались.
Прыгнув на борт первого попавшегося судна, Ласель сдернул пломбу ограничителя и стиснул надежный сенсорный джойстик. Старые-добрые технологии, не то что виртуальное управление. В такую погоду, да еще и с падающим челноком – лучше собственные руки. Кораблик высунул нос из эллинга и тут же возмущено засигналил по всему радару. Ласель метнул взгляд в сторону, уже подозревая, кто им мешает.
Яут карабкался по надпалубному куполу. Потоки воды текли с него ручьями, клыки и когти скребли по идеально прозрачному тетаглассу, не оставляя следов, и Ласель почувствовал сильнейшее желание включить очиститель, смыв нарушителя обратно в океан.
Айтурек добрался до верхнего аварийного люка и многозначительно постучал когтем. Скривившись, Ласель дернул джойстик, заставляя кораблик снова двинуться с места, а потом все-таки открыл аварийку.
Айтурек свесил башку вниз, протиснулся по пояс, ухватился руками за край и втащил всего остального себя в медленном кувырке. Повисел на вытянутых руках и спрыгнул. Палуба отозвалась глухим ударом. Встряхнувшись и забрызгав кресла в радиусе полутора метров, яут потопал к мостику, оставляя за собой пошлейшие мокрые следы.
– Зачем вы сюда явились, великий охотник? – поинтересовался Ласель, глядя в экран люнеты.
– Воины не остаются в стороне! – объявил Айтурек и встряхнулся снова. – К тому же, гюнешим, мы не закончили. И я намерен проследить, чтобы ты остался цер и невредим, ибо нет ничего хуже, чем незаконченные дер-ра.
Башмачок кораблика прыгал по волнам. Простреливающие под водой иссиня-зеленые фосфорические плети планктона упорно придавали пейзажу сюрреалистический вид. В нескольких километрах к западу над океаном вставал призрачный световой конус. В нем переплетались оранжевый, красный и еще какой-то неуловимый спектр.
В закрытой рубке ничем не пахло, кроме легкого алкогольного духа от сипящего во всю глотку яута, но Ласель ясно воображал резкий океанский запах антисептика и йода, смешанный с чадом горящего корабля.
Сжав губы так, что даже больно стало, он передвинул джойстик еще на пару делений вперед. Ксенамичис могли гробиться как им угодно, если это не затрагивало личные интересы Ласеля Обечаноффа. Падение на прибрежную полосу, куда отправлялись туристические суда, требовало немедленной реакции. Сначала всех оттащить в сторону, а потом уже прикончить и утопить, чтоб больше так не делали.
– Я вижу огор-рь! – возвестил Айтурек.
Припавший к тетаглассу, он больше напоминал клыкастого третьекурсника, знакомящегося с новым миром, чем великого воина. Но пальцы, инстинктивно пытающиеся пробороздить преграду когтями, изгоняли эту ассоциацию на раз-два.
– Я тоже все прекрасно вижу, – сквозь зубы процедил Ласель.
На экране заднего обзора рисовалась кильватерная струя, распадавшаяся сразу на три следа. Заодно виднелся берег – все еще темный, даже огоньки биостанции затерялись. Едва Ласель с досадой подумал о запропастившихся стажерах, как на радаре мигнул значок летательного аппарата, а потом и экран поймал стартовавшую высоко в небо искру.
– Быстрее, гюнешим! – рявкнул Айтурек. – Огни сигналят поторопиться!
– В смысле огни? На какой частоте?
Айтурек треснул кулаком, облаченным в кастет, в тетагласс.
– Тупица-арх! Они сияют огнем, чтобы дать знать, что они живы! Тор-ропись же!
Тетагласс выдержал с достоинством. Чуть не закатив по привычке глаза, Ласель все-таки передвинул джойстик еще на одно деление. Весь экран залился алертами, и Ласель убрал руки, демонстративно развернув ладонями вперед. Под ногами мерно гудело: обычно бесшумный, двигатель чуть прибавил мощи. Искра в небе медленно обогнала их, а за ней проползла следующая.
– Р-раслоу! Мы опоздаем! – возмутился Айтурек.
– Ничего не могу поделать, – буркнул Ласель.
– Я и то прыву быстрее, чем эта колымага! Рюбая матриарх пешком идет быстрее!
– В этом случае великий визирь может выпрыгнуть и поплыть самостоятельно!
Айтурек обернулся.
– Как ты меня назвар?
Сменившее ярость чистейшее любопытство, подействовало, как плевок бачу. На мгновение остановилось сердце, а потом волоски по всему телу встали дыбом. Ласель проклял себя за длинный язык.
У яутов было принято доказывать, что ты достоин матриарха, и вряд ли достойным мог быть тот, кого успешно водили за клыки несколько месяцев. Совершенно точно никому из яутов это бы не понравилось.
– Ну или великий султан, – с тщательно выдержанной интонацией фыркнул Ласель. – Или как там вас называют в сериалах?
– Вот как, – клекотнул Айтурек. – Ты глуп. Верикий визирь – это тот, кто высреживает и копит мудрость для удар-ра. Я же великий охотник, разящий сразу многих. Понятно?
Ласель скривился и замахал руками, изо всех сил демонстрируя презрение и полную незаинтересованность в сословных различиях яутов. Айтурек тоже фыркнул и вновь припал к стеклу.
– Ускор-ряй этот утлый челн, – потребовал он.
– Не могу. Автоматика не дает.
– Их сигнары все слабее. – Айтурек покосился на него, чуть повернув голову. – Или ты не спасатель всех, кто приретает на эту планету?
Ласель опять скривился и представил, как с размаху втыкает фибуррос в яутский каменный затылок. С какой стати его должны волновать туристы, не умеющие справляться с кораблем собственной расы? Он всего лишь выполнял долг, который предписывал относиться ко всем туристам с должным уважением, обеспечивать их безопасность и комфорт – не более того. Абсолютно все его поступки были продиктованы тонной инструкций, написанных на любой случай.
– Я ничем не помогу им, если эта посудина решит, что дальше плыть опасно для экипажа, – разъяснил он. – Повторюсь, если вас не устраивает, вы можете попробовать добраться туда самостоятельно, о великий охотник!
Айтурек курлыкнул и снова ударил кулаком по тетаглассу.
– Недолго осталось, – уверил Ласель. – Я смотрю на радар.
Горящий океан становился все ближе, и потусторонний оттенок в нем светился сильнее. Экран выдал предупреждение о лучевой опасности. Ласель пнул рундук, и оттуда услужливо вывалился костюм защиты. Молча срывая с себя куртку, Ласель мысленно изнемогал от негодования. Сейчас он должен был сидеть в тепле, на базе. Опционально – бодро трахаться с яутом под защитой силового поля на маяке. А вместо этого влезал в противный скользкий костюм, норовящий присосаться к его коже намертво, и собирался вылавливать из океана трупы мерзких клептоманов, решивших, что им надо хряснуться именно в его смену. И именно когда он уже почти получил яутский член в задницу.
Костюм сомкнулся с удовлетворенным шелестом, и Ласель истово почесал поясницу.
– Все на частоте восемь, здесь лучевое загрязнение третьего типа, нагишом сюда никому лезть не посоветую. Как поняли?
"Великий Фукс вас понял".
"Не очень великий Флокс тоже понял".
"Во славу здоровья, фотосинтеза и умеренных медитаций – понял".
"Димлайн, понял нормально, разворачиваем медотсек".
"Начальник базы на связи, слышу четко и ясно".
Последний голос вновь заставил сердце Ласеля трепыхнуться и даже стер легкую досаду на паясничанье стажеров. Хрипловатые интонации Роуз как всегда наводили порядок в мыслях и отгоняли мельтешение на второй план.
– Спасибо, начальник базы. Прогноз так себе, тут все горит и фонит.
"Береги себя, Ласси, – отозвалась Роуз в привате. – Эрни утверждает, что не может расстаться с тобой, не сломав тебе хотя бы пальчик".
– Передай ему, что я тоже его не люблю, – ухмыльнулся Ласель. – Все, выхожу на цель.
"До связи".
"Великий Фукс над целью, – отрапортовал Джорджи. – Сияет!"
"Так себе Флокс тоже на месте, – добавил Келли. – Вуф, горячо".
– Идиоты, – с выражением сказал Ласель. – Все в костюмах?
"Ага!" – хором отозвались стажеры.
Сбросив связь, Ласель вновь взялся за джойстик. Пенные барашки украсились грязью и обломками. Судя по всему, колониям полипов пришел полный и бесповоротный конец. Ласель представил разочарованных туристов, отзывающих пакеты экскурсий, и у него с досады свело зубы.
Айтурек опустил маску, до сих пор слепо пялившуюся с его головы в потолок, и начал химичить под ней, словно пытался что-то наковырять когтями.
– Великий охотник, вам туда нельзя. Там излучение.
– Не учи меня, – надменно прощелкал Айтурек.
– Я предупредил.
Из пылающего свечения медленно выступали контуры корабля. Огромная сфера лежала на боку – лучи-отводы торчали из нее под углом, и каждый из них был словно брандспойт: из носика била раскаленная струя. Под водой все сияло и пузырилось, но датчики упорно не фиксировали повышения температуры. С одной стороны это было прекрасно, с другой – холодное излучение тоже обладало массой побочных эффектов.
Разглядеть состояние сферы не удавалось, но экран показывал дыру в гладкой шкуре, и самое главное – какие-то модули, болтающиеся на воде. Возможно, юмми эвакуировались. Уж неизвестно, насколько благополучно, но хотя бы можно было с чего-то начать.
– Аррх! Не успели! Позор твоим капитанским навыкам!
Ласель хотел уточнить, куда именно они не успели, но потом понял: два хелизиона уже висели над обшивкой. Он погнал корабль к отцепившимся модулям. Опрашивать рухнувшее судно было бесполезно, он уже пробовал, и стажеры наверняка пробовали тоже – но на всех каналах, которые могла использовать техника, царила тишина.
"Спуститься бы", – многозначительно сказал Джорджи.
"Практикум по спасработам! – подгавкнул Келли. – Мне вот даже больно не будет!"
"В нашем плане, – стремительно написал Ласель, – такого нет. Ждите инструкций".
Из-под маски Айтурека раздалось шипение, хлынули две тугих струи голубоватого пара и медленно растворились. Ласель не мог чуять их запаха – под лицевой пленкой костюма он вообще не ощущал никаких запахов, – и отчасти это злило.
– Что это было? – не вытерпел он.
– Эликсир.
– Что-что?
– Поддерживающая прививка, – переиначил Айтурек. – Воину нет нужды паковать себя в труср-ривые костюмы, достаточно ришь внедрить в кровь нужную комбинацию. Тогда тер-ро становится в состоянии выдержать невер-роятные нагрузки.
– А как же обнаженная мощь и отвага?
Ласель почти не прислушивался к тому, что несет – все внимание сосредоточилось на модулях, и теперь он видел подаваемые ими сигналы: люнета преобразовала специфический лучевой сигнал в тревожное мерцание, походящее на световую азбуку.
– Обнаженная мощь хороша в постер-рьных битвах, – охотно поведал Айтурек и звякнул лезвиями кастетов друг о друга. – В бою же не грешно пользоваться тем, что изобретают верикие гении твоего нар-рода.
Лучевой сигнал наконец-то интерпретировался.
"На помощь! – сигналили юмми. – Мы промокли и вот-вот заболеем!"
Эвакуационные контейнеры бултыхались в океанических водах неестественным для глаз образом. Пришлось покрутить люнету, прежде чем реальность встала на место: в контейнерах работали силовые установки, и поэтому они почти стояли на месте, и волны сердито обтекали их и шипели, соприкасаясь с тонким силовым полем.
– Унифор, – позвал Ласель, опять запустив переборку частот. – Унифор юмми, вы живые?
Мертвое цифровое молчание царило на всех рисках шкалы – от низкопульсаторной до…
– Вас слышим, – тонкий голосок, почти писк, неожиданно прорезался в диапазоне, совпадающем с передатчиками людского флота ВЧСП. – Где вы?
– Рядом, – отчитался Ласель, подавляя желание облегченно утереть лоб – все равно в скафандре не получилось бы.
– Слабые живы? – заинтересованно прорычал Айтурек из-под маски.
– Фукс и Флокс, мы нашли выживших, – бормотнул Ласель для стажеров. – Унифор, мы рядом, я вижу контейнеры. Внутри кто-нибудь есть?
– Нет, мы в эвакуационных стручках! – торопливо запищал голосок. Ласель поморщился и прикрутил высоту звука. – Что произошло, пожри всех щедрость? Наша дорогая "Корсарика"!
– А вы не знаете, почему упали? – машинально удивился Ласель, ведя кораблик к первому из трех стручков. – Мы думали, вы...
Он запнулся. На самом-то деле никто из них не думал, что могло произойти. Ласеля интересовали только полипы и нанесенный им ущерб, стажеры тоже вряд ли предавались глубоким размышлением о сути падающих с неба кораблей.
– Нас сбили! – возмущенно заявил голосок. – На низкой орбите! Таки ущерб!
– Какой кошмар, – механически сказал Ласель, прицеливаясь. – А есть записи?
На уединенных базах вроде "Димлайн", конечно, могли скрываться сверхсекретные установки, но Ласель готов был дать руку на отсечение, что гипотетические хозяева потенциально возможных установок не станут стрелять в каких-то несчастных туристов. Даже если юмми кому-то насолили, склептоманив какой-нибудь великий алмаз. Это просто нерационально.
– А почему вы спрашиваете? – тут же зацепился юмми. – Вам таки что-то известно?
– Ни в малейшей степени. Лично я собираюсь вас спасать. Подхожу к стручку с маркировкой… э-э…
– Маркировкой товаров, – любезно подсказал Айтурек.
– Товаров?
– Наш багаж, – согласился тоненький голос.
– А вы сами где?
На заднем плане бубнили стажеры, мечтавшие просочиться под обшивку корабля и что-нибудь там разнюхать. Ласель пропускал это фоном, прислушиваясь лишь к возможным воплям. В такой ситуации на них явно стоило бы среагировать.
– Стручок с маркировкой дыхания, – с заминкой пояснили юмми.
"Миледи" тут же запустила скан по экрану и обвела нужный объект. Стручки от багажных контейнеров не отличались ничем. Ласель нервно цыкнул зубом и повернул кораблик куда положено.
Айтурек покинул обзорную секцию и притопал на мостик. Ласель бросал на него косые взгляды, однако изгнать великого охотника не мог: Айтурек числился не в туристах, а в исследовательском секторе, имеющем право проживания на биостанции и пользования всеми ее благами. На взгляд Ласеля исследовал он только размеры собственного эго, но насчет этого тоже было лучше не распространяться.
"Вызвана бригада транспортных происшествий, – сообщил Андрэ. – Вот-вот будут".
"Ненавижу следаков, стажер, за что ты так со мной? Фата давит на голову?"
"Вообще-то, – с достоинством сказал Андрэ, – согласно перехваченному сигналу, их спихнули с траектории по указанию Эа".
"Что?"
"Как?"– влез Келли.
"И это – плащ!"
– Подхожу к контейнеру, – на чистой автоматике произнес Ласель, пытаясь осознать невероятность прозвучавшего заявления. – Вы сможете открыть люк?
– Конечно, – отозвался голосок. – Но не забудьте наши вещи!
– Их можно взять на буксир?
"Эа чрезвычайных происшествий принял их за метеорит, направляющийся к Вильнёву, – с удовольствием разъяснил Андрэ. – Хотя по маршуртному листу они собирались сделать там посадку. Наверное, собирались покутить, прежде чем лететь купаться".
"Ва-ауф!"
"Не может быть, – почти в восторге транслировал Джорджи. – Вот это дурдом!"
– Можно, – милостиво разрешили юмми. – Но самое ценное возьмите на борт!
– Какая жадность, – заметил Айтурек.
Он явно заскучал. Потрохов, ужасных преступлений и катастроф не произошло, поэтому великому охотнику не обо что было приложиться. Он согнул пальцы на руках и принялся с характерно преувеличенным вниманием оглядывать когти. Ласель пришвартовался.
"Хорошо еще, что не прямо по нам размазало, – заключил Андрэ. – Да пребудет с ними благодать ножек, крепких панцирей и водяной удачи".
"Святой Франциск, ну и херня, – прокомментировал Вивьен. – Ничего нормального в этом мире, кроме моего психического здоровья. Бак нужен или нет?"
– Встал на стыковку, – сказал Ласель больше для Вивьена, чем для юмми. – Открывайте.
В ослепительном сиянии на боку контейнера проем был едва заметен – словно тонкая штриховка. Штриховка сделалась более четкой, потемнела, слилась в линию, и люк будто растаял. Из темной прорвы вывалились зазубренные ноги и клуб голубого дыма.
Глава 13. Десять ксенамичис отправились нырять…
Всех пассажиров "Корсарики" удалось разместить на кораблике. Шестнадцать посадочных мест заняли шестеро цветных юмми, шесть их симбиотов и чертова прорва багажа. Юмми чихали, симбиоты крякали и пищали, выплевывая какие-то обломки, багаж истекал водой и чем-то зеленоватым, смутно напоминающим сопли.
– Это все? – в сотый раз вопросил Ласель. – Никого не забыли в корабле? Вас всего шестеро?
– Абсолютно верно, – прогундосил самый массивный из ксенамичис. – Все пассажиры таки на месте.
– А экипаж? – зацепился Ласель за слово.
– Сгорел, – невозмутимо прогундосил юмми.
– Что? На нашей территории – и сгорел?
– Мтатчи, он думает, что экипаж был живой, – вмешался еще один спасенный и тоже звучно чихнул. – Простите! Таки имеется в виду, что наш экипаж – это синхросистема на нейроконтуре!
– Ага. – Ласель потер лоб. – А эти ваши нейросистемы имеют те же гражданские права, что и вы?
– Нет, – удивленно замигал окуляристами юмми. – Это всего лишь инструмент.
– Прекрасно. – Ласель покосился на обнюхивающего чужой груз Айтурека. – Есть еще что-то, что нужно забрать с корабля до прибытия спасательной группы?
– Ничего, – скорбно пробасил Мтатчи. – Все, что найдено непосильными затратами… Пропало таки все!
Ласель в этот момент скептически наблюдал, как длинная клешня симбиота аккуратно тянется к декоративной ручке на сиденье для пассажиров. Когда клешня вцепилась в ручку и покрутила, Ласель громко откашлялся.
– Ах, простите! – экзальтированно всплеснул локтями юмми. – Это таки нервное!
– Я в курсе, – прохладно сказал Ласель. – Вы же не будете оскорблены введением обязательного ежедневного досмотра?
– Будем, – скорбно сказал юмми. – Но что поделать.
"Фукс и Фикус, – воззвал Ласель. – Выбирайтесь оттуда, мы отчаливаем".
"Так что с баками-то?" – простонал Вивьен.
"Оставь один. А так все с ними в порядке".
Кораблик бодро шел к берегу, волоча за собой контейнеры. С биостанции уже радировал Андрэ, сообщив, что бригаду стоит ждать через тридцать минут. Ласель чуть не обматерил его в голос, но все же промолчал. Не его вина, что куратор Обечанофф имел сложную историю сношений с различными службами силового характера. К тому же все равно надо было кому-то эвакуировать злосчастный челнок.
– Таки сплошное безобразие, – жаловался фиолетовый юмми, выбравшийся из симбиота и ощупывающий нейрохвостовик. – Летели-летели, никого не задевали, ни одну запретную зону не пересекали, как вдруг выстрел, выстрел, выстрел!
– Да некому в вас было стрелять! – почти с досадой сказал Ласель. – Вот лучом могли поймать, не исключаю.
– Но таки нам отказали в посадке! Я видел, что нас классифицировали как небесное тело!
– Недоразумение, – вздохнул Ласель. – Уверен, расследование определит, что именно случилось и почему произошло смещение с курса.
– Таки небесное тело, надо же, – вздохнул фиолетовый.
В современном мире, где воздушный транспорт успешно отнял первенство у наземного, воздушно-транспортные происшествия сделались такой же обыденностью, какой двести лет назад были наземные столкновения. Проблема обычно состояла в загрязнении окружающей среды, поскольку свалившийся с небес крейсер способен был засрать куда больше экологически охраняемых территорий, чем какое-нибудь корытце на магнитной подушке. Поэтому Эа пристально следили за всем, что перемещалось выше уровня земли, и, похоже, перемещение частного корабля юмми им не понравилось.
– В страховую придется обращаться, – не переставал жаловаться фиолетовый. – Ремонт оплачивать! Таки уй!
– Ротовая боль! – хором сказали его товарищи. – Таки ужасно!
"То-то я посмотрел на их приборы, а там сплошной блэкаут, – поделился ценным знанием Келли. – Электронику стерло, вуф!"
– Оставим расследование и обязательную компенсацию городским системам, – бодро предложил Ласель. – Вы ведь летели на запланированную четырехдневную экскурсию, так давайте не позволим испортить ваш отдых этим... событием.
"Незначительным", – ехидно прокомментировал Джорджи.
– Столько денег, – проскрипел юмми, залезая на симбиота. – Таки ужас.
– Не беспокойтесь, – оптимистично сказал Ласель. – Все ваши экскурсионные пакеты сохранились.
Юмми плюхнулся в разверстую раковину, та с хрустом сомкнулась, проткнув нежную плоть хвостовика острыми выростами, и Ласелю стоило некоторого труда сдержать на лице приятную понимающую улыбку. По костистому панцирю симбиота потекла желтоватая лимфа, а потом юмми встряхнулся, и гребешок у него на спине сделался ярко-золотистым.
– Что ж! – торжественно сказал он, возносясь на два метра от пола. Ножки симбиота деловито клацнули, разворачивая хозяина. – Пусть с этого глупого момента начнутся настоящие приключения!
– Кстати, ваша страховка покрывает счет за полипы? – невинно поинтересовался Ласель.
Юмми хором схватились за брюшные кошельки.
На берегу уже вовсю светились развернутые приемные дорожки. Оставленное за спиной сердитое сияние "Корсарики" поблекло и отступило перед иллюминацией станции. С борта все еще не было видно встречающих, но можно было предсказать, что собралось там все невеликое население "Димлайн".
Ласель еще раз мысленно поблагодарил все конфессии, что корабль не рухнул в классическом смысле, а всего лишь шлепнулся в океан, что юмми выбрались целыми и невредимыми и что у них есть страховка.
Страховка юмми стоила огромных денег, больше, чем мьелби, но они без нее даже не высовывались. Патологическая тяга экономить и приумножать сочеталась в умах юмми с такой же патологической клептоманией, и только солидная страховая компания могла покрыть возникающий по совокупности этих факторов ущерб.
В голове Ласель уже мысленно расставлял галочки: на переговоры с бригадой выдвинуть стажеров, представив это как часть практики, о полипах известить общественность через пару дней, с Роуз договориться, чтобы медийных сволочей сюда и на выстрел не подпускать.
Айтурек меж тем мерялся с симбиотами в силе, разумеется, исключительно во славу матриархов. Поскольку симбиоты сами по себе обладали зачатками мыслительной деятельности на уровне дрессированных капельсир, то и Ласель, и юмми с интересом на это поглядывали. Яут боролся с симбиотами на голых руках: хватал за клешню и пытался заломить на сторону. Клешня налегала в ответ, и противоборствующие стороны замирали в состоянии тревожного равновесия. Один раз Ласель даже не удержался и чуть шевельнул джойстиком, выводя кораблик на встречную волну. Противоборствующие подпрыгнули, но позицию не изменили, зато заскользили к краю стола кастеты, весело сверкая голубыми искрами инкрустаций. Лиловый юмми нервно дернулся, однако не посмел схватить добычу.
Стажеры на хелизионах болтались над кораблем, явно пытаясь таким образом оттянуть неизбежный момент приземления. Полетать на вертких пташках доводилось не всякому и не в любой ситуации.
Ласель подозревал, что к моменту окончания практики история "просканировать сверху, нет ли на бацнувшейся посудине застрявших пассажиров" превратится в эпическое действо, где в воздухе тоннами летают метеориты, из кипящего океана выплескивается магма, а сотни погибающих юмми беспомощно рыдают, протягивая оторванные ноги симбиотов к грозовому небу, откуда в блеске молний спускаются громовержцы. Великие Фукс и Флокс.
От неожиданности, с которой мозг подкинул окончание эпоса, Ласель не выдержал и радостно хрюкнул. Юмми обернулись, лишь их занятый спортом товарищ продолжал азартно махать обычными руками, явно пытаясь помочь симбиоту.
– Очень рад, что с вами в порядке, – немедленно разъяснил Ласель.
Проскочив эллинги, груженый ботинок подошел к поспешно развернутому пирсу. По планам пирс для туристов должны были ставить через день, однако стажеры успели подсуетиться, не иначе как выклянчив у Роуз силы практикантов. Блистательный во всех смыслах, хоть и несколько покосившийся пирс встречал первых посетителей, радостно сияя надписью "Лучшие экскурсии по версии "Дикая планета – 84!"
Ласель с трудом подавил желание подкатить с форсом, забрызгав соленой водой ожидающих, да еще и фыркнуть выхлопом на половину побережья, чтобы эффектные белые усы запереливались в атмосфере. Вместо этого замедлился и аккуратно подошел к самому окончанию пирса. Волна мягко качнула суденышко, и оно увесисто ткнулось в буферы. Контейнеры подперли ботинок с другой стороны и прижали так, что слегка скрипнула обшивка.
– Унифор, добро пожаловать на биостанцию "Димлайн!" – объявил Ласель. – На этом объявляю ничью в вашем соревновании и прошу всех спуститься на берег.
– Нет! – рявкнул Айтурек. – Мы еще не решили, кто гр-равный!
– Главный на судне – капитан, – напомнил Ласель. – Все прибывающие на курортные территории соглашаются с этим утверждением.
Айтурек зарычал. Симбиот тоже издал пару недовольных ухающих звуков. Потом клешня разжалась, подогнутые ножки выпрямились, и сложивший руки на груди юмми чопорно поджал губы. Вывернувшаяся изнанка осязательных щелей заалела пурпуром. Ласель стащил с лица пленку костюма и с облегчением вздохнул. Наконец-то можно было обонять мир. Юмми пахли грушевой настойкой, Айтурек разил алкоголем, а симбиоты стыдливо попахивали селедкой. Не хватало еще стакана кефира, чтобы дополнить одорологический натюрморт.
– Прошу на берег, – повторил Ласель и ослепительно улыбнулся во все наличные зубы.
Светящиеся хелизионы чиркнули по небу и приземлились далеко за линией высадки. Ласель прислушался, но в наушнике царила тишина, видимо, стажеры предусмотрительно вырубили связь, чтобы нецензурными воплями восторга не порушить свой статус в глазах куратора.
– Страховые расходы, это таки ужасно, – ныл бледно-голубой юмми, топая меж рядов сидений. – Только-только сошедшая со стапелей совершенно новая "Корсарика" и такое разочарование!
– Понимаю вас. – Ласель догнал его и ловко выдернул из приопущенной клешни декоративную ручку подъема подголовника. – Ужас что такое.
– Таки кошмар! – согласился юмми, поголубел еще больше и поспешил на выход.
– Унифор! – рявкнул Ласель в толпу цветных спин. – Кто спер голографический указатель? А ну верните!
Айтурек, шедший впереди, с готовностью тормознул, юмми воткнулись друг в друга, и в дверях образовался небольшой затор.
– Засушу и поджарю! – пригрозил Ласель.
Покинув океан, где нервозность туристов могла привести к неприятным последствиям, он мгновенно обрел силу духа и желание пинать мерзкие туристические жопы.
– Таки в масле? – в ужасе уточнили из группки юмми.
– С голубым арахисом, – прорычал Ласель.
Две секунды спустя под заинтересованный клекот Айтурека из группы вылетел голографический указатель. Ласель изловил его в воздухе.
– Спасибо! И не забывайте возвращать собственность организации туда, откуда взяли!
– Расходы, расходы! – застонали в толпе.
Айтурек величественно сошел на пирс, юмми последовали за ним.
Ласель окинул внутренности салона еще одним бдительным взглядом, мысленно разделил прибывших поровну между стажерами, представил, во что будут выливаться ежевечерние досмотры почтенных гостей, и тяжко вздохнул.
Риск свального греха повышался в разы. Однако риск остаться на разграбленной станции существенно перевешивал его, поэтому надо было выбирать меньшее из зол. Быстренько прокрутив на люнете заранее подобранные материалы, Ласель разослал всей своей группе статью "полиморфные мутации на основе цитофорного анализа группы белков икс-бей". Иллюстрации и графики должны были остудить пыл стажеров минимум на сорок восемь часов. А там, глядишь, и еще какая-нибудь статейка подгребет.
Едва юмми ступили на дорожки, как тут же попали в цепкие практикантские лапы. Андрэ и с ним Вивьен, загадочным образом успевший выбрить на себе что-то новенькое, суетились в первых рядах, норовя отнять у ксенамичис хоть часть багажа. Полы плаща Андрэ трепетали на ветру зловещими крыльями, раскрашенными во все оттенки багряного. Ласель уже сделал шаг вперед, чтобы проследить, как именно будут конвоировать дорогих гостей, но дорогу ему загородили.
– Что там с полипами? – накинулась на него Роуз. – Как береговая? И кто их сбил?
– Не я же, – слабо возразил Ласель. – Вон, Андрэ утверждает, что это работа Эа…
Роуз дернула себя за хвост и закусила оба больших пальца.
– Рашшледования у моей штанции, – простонала она. – Недопуштимо!
– Согласен. – Ласель со вздохом убрал со лба волосы. – Но долбанулась эта дура будь здоров, и до сих пор разит выхлопом. И полипам каюк.
– Почему вы ее не выключили? – возмутилась Роуз, доставая пальцы.
– Чем? Не, я, конечно, мог запихать своих стажеров в сопла или там еще куда, на чем этот кусок говна работает…
Ласель поискал стажеров взглядом. Гордые летчики на километровые расстояния вещали о своем подвиге, окруженные толпой благоговейно внимающих. Эрнандес занимался пошлейшими делами: принимал гостей и руководил ими в продвижении к гостевым домикам. За это Ласель был чете Лусиэнтес искренне благодарен, но скорее удавился бы, чем вслух признал, что Эрнандес им всем очень помогает.
Айтурек от суеты самоустранился и, быстро топая по белой дорожке, выскользнул из светового поля. Вид у него был необычайно деловой: совсем как Иштургай, он распахнул наруч и что-то туда вбивал когтями. Будто сочинял отчет о спасении инопланетного рыдвана. Ласель немедленно представил это описание во всех красках, на которые способно переполненное пафосом и чувством собственного величия яутское воображение. Вообще эти ящерицы могли даже из похода в туалет сделать героический эпос. А уж падающий корабль… Там наверняка фигурировало что-то "в реве волн и урагана", непременно пару слов про "кровь кипела в моих сердцах, раскаляя отвагу" и, конечно же, "слабы умирающие, но в своем величии я…"
– Надо было все-таки засунуть, – проворчала Роуз.
Ласель вернулся к ней взглядом, прищурился, и Роуз сначала скривилась, а затем видимым усилием придала лицу безмятежное выражение и чуть приподняла брови, словно недоумевая. Ласель сменил прищур на широкую обаятельную улыбку.
Биостанция – место, где сидят либо послушные идиоты, либо авантюристы. Если к первым Ласель со скрипом еще мог причислить Эрнандеса, то Роуз целиком и полностью попадала во вторую категорию. Болтаясь на Акватике по несколько недель в году, Ласель успел заметить, что поставки и отгрузки только частично маркируются в общем стиле. Некоторые контейнеры явно шли в обход. Он не слишком порывался узнать, что именно здесь попутно исследует Роуз, но расположение станции намекало, что речь, скорее всего, идет о глубоководных разработках.
Океан после третьего километра глубины наполнялся минеральной взвесью, превращаясь в удивительный каменный бульон. В нем дохли и глохли технологии, используемые человечеством, и Ласель готов был поставить что-нибудь крупнокалиберное на проводимые Роуз исследования с биологическим закосом. Например, особый сорт бактерий, которые могут преобразовывать этот каменный бульон в среду для извлечения кислорода и энергии. Соблазн дешево добывать удивительные сочетания, регулярно пополнявшие таблицу мендель-два, был слишком велик.
– Нам необходимо разместить багаж! – волновались юмми. – Это все, что у нас осталось после кораблекрушения!
– Спокойно, унифор! – уверенно вещал Эрнандес. – Для вас уже подготовлены апартаменты, багаж тоже будет размещен… Эй вы, бездельники! Куда? А ну взяли багаж уважаемых посетителей! Только попробуйте уронить честь нашей биостанции!
Стонов бездельников Ласель не расслышал – налетевший ветер усилил звуки прибоя.
– В общем, я с этими ищейками общаться не планирую, – подытожил он. – Не зови меня.
– Какая трепетная забота о сигнате, – проворчала Роуз. – Ладно уж, буду сама воевать.
Ласель тут же расшаркался и попытался лобызнуть ручку мадам, но мадам стукнула его по затылку и гордо направилась к биостанции.
– Всегда мечтал о сильнейшей воительнице! – проскулил Ласель ей в спину. – Укроти меня!
Роуз, не оборачиваясь, показала ему средний палец.
Трагически вздохнув, Ласель двинулся к летчикам. Чем ближе он подходил, тем больше энергичного бахвальства различал.
– Повторюсь, система, и все вот так вот горит и плавится! – Джорджи размахивал руками. – Мы над ней парим с невыносимой отвагой и бесстрашием!
– Настолько бесстрашно, что аж ни разу не гавкнули, – поддакнул Келли.
– Да что вы говорите! – выразительно прижала руки к груди зеленоглазая девица. – Какая немыслимая храбрость!
– Стрелка счетчика, до сих пор спокойно дремавшая на отметке пять тысяч, заметалась, словно мошка в пустом глифоре, – пафосно сказал Джорджи.
– То есть, как вы понимаете, повод, чтобы в организм тут же закралось ужасное подозрение, вуф, – расшифровал Келли.
– И что же вы там понарассматривали? – ревниво уточнял обладатель алмазных веснушек.
Ласель прищурился. Заинтересованные практиканты выглядели до одури похожими на тех, что приняли сторону Джорджи в охоте на начальство. Он чуть замедлил шаг.
– Да что там разглядишь, – сбросив изрядную долю пафоса, пожал плечами Келли. – Все в горячей зоне, похоже, будто разом вся цифра из строя вышла, вуф. Точно шарахнули по ним микроволновыми на коротком диапазоне.
– У нас этого точно нет, – уверенно сказал алмазный.
– Ни одной установки в диапазоне сто, – авторитетно добавил его коллега. – Мы тут все перерыли.
– Ну если только секретными установками Эа из-под воды, – смело предположил Джорджи. – Там, где пластик…
– Противометеоритные коротковолновые, – оповестил всех Ласель.
– Ай! – Джорджи резко обернулся. – Шеф, вы чего так подкрадываетесь?
– Я подкрадываюсь? – изумился Ласель. – Я топал, как Эрнандес с плоскостопием и думами о тяжкой участи будущего бывшего мужа мадам Лусиэнтес.
– А будущий бывший это как? – мигом заинтересовалась девица.
– А вот, – многозначительно сказал Ласель и сделал страшные глаза.
Девица усмехнулась.
– В общем, запишите для рассказов товарищам, – встряхнулся Келли, ставя уши торчком. – "Могучий Флокс" летел по воздушным буеракам навстречу опасности и судьбе. Под натиском бури трещали борта и прочие снасти.
– Просим, просим! – зашумели практиканты голосами отпетых подхалимов.
– Нам пора, – величественно сказал Келли. – Провожать начальство.
– Не надо меня провожать, – засопротивлялся Ласель. – Продолжайте вливать в неокрепшие умы пойло своих выдумок и бессовестного вранья. И потом, сюда летят бригадиры, жаждущие услышать от вас про те же подвиги.
– Никогда не провожай шефа, если не абсолютно уверен, что он, может быть, не сорвется во внезапную трещину, – тут же пояснил Джорджи. – Поэтому нам придется вас покинуть.
– И помните – трудности и опасности, вуф, – закруглился Келли.
Ласель попытался прорваться и сгинуть во тьме в гордом одиночестве, но стажеры целеустремленными голодными волками последовали за ним. Практиканты издавали сочувствующие вскрики и махали кто чем горазд.
Причал медленно гасил праздничную иллюминацию, и розовое зарево рухнувшего челнока снова стало заметным. Наверняка где-то в ночи, проклиная все на свете, уже спешили сюда специалисты по очистке территории, откомандированные Эа для контроля.
– Зачем вы за мной тащитесь? – строго вопросил Ласель. – Вы уже отрепетировали речь для транспортной безопасности?
– Отрепетировали, – елейным голосом ответил Джорджи. – Заодно следим, чтобы вы, м-м, не отсырели.
– Как полено, – поддакнул Келли. – Керамическое.
– Тут нет керамики! – грозно сказал Ласель.
– Тогда минеральное, – не сдался Келли.
Ласель остановился и развернулся. На фоне свечения со стороны океана стажеры выглядели впечатляюще массивными. Подкрашенные красным и зеленым ребра жесткости на униформе завершали образ.
– Я не сплю со стажерами, – сказал он. – Попытки тщетны.
– Но почему? – почти запальчиво спросил Джорджи. – Что в этом плохого?
– С людьми я стараюсь не спать вообще. – Ласель сделал самое постное лицо, какое мог. – Это омерзительно, негигиенично и негуманно.
Сраженные негуманностью стажеры завздыхали с таким сопением и пыхтением, что их можно было смело сдавать в институт бронхолегочных заболеваний имени Вейланда. Сунув руки в карманы, Ласель опять развернулся и направился к темным кубикам, где проживал персонал биостанции. В делах с молодняком любой расы – кроме анхке, пожалуй, – всегда стоило проявлять не только строгость, но и безоговорочную уверенность в собственном доминировании. Никакой поспешности, нервных оглядываний через плечо и так далее.
Когда грустный топот у него за спиной сменился совсем уже какими-то непотребными звуками, у Ласеля лопнуло терпение.
– Ну и что за… кхм?
Гневная фраза застряла в горле сама. Битых четверть секунды Ласель тщился осознать, куда делись негодяи, а потом взгляд опустился чуть ниже, и он наконец-то их увидел. Сразу же стало ясно, почему звуки передвижения были такие несусветные: оба сидели на четвереньках, напоминая горгулий, а вот наклоны голов и свешенные языки были настолько демонстративно псовые, что Ласель едва не запыхтел сам.
– Это как понимать? – осведомился он. – Келли, зачем ты покусал соседа? Где прививка от бешенства? А блошиный ошейник?
– Вот, а ты говорил – идиотизм, идиотизм, – по-прежнему пялясь на Ласеля, сообщил товарищу Келли. – Собак все любят!
– На все сто, – согласился Джорджи. – Вуф-вуф?
– Фу! – потребовал Ласель. – Вон отсюда, идиоты!
И даже простер руку, указывая перстом направление, в котором оба идиота должны немедленно сгинуть.
– Вуф, вуф, – замотал головой Джорджи, передвигаясь на полшажочка. – Вуф!
– Что значит "нет"?
– Вуф! – басом сказал Джорджи, коварно продолжая надвигаться.
Ласель схватился за ремень и дернул застежки. Келли радостно захрипел, выразительно скалясь. Джорджи присоединился, явно пытаясь еще и пустить слюни, но пес из него получился так себе. Ласель сдернул ремень, сложил пополам и громко, выразительно щелкнул.
– А тех, кто сходит с ума и пытается притвориться четвероногим, я буду дрессировать как четвероногих в биопарке, – предупредил он.
Ремень громко щелкнул еще раз. Стажеры опасливо на него покосились.
– Вуф? – жалобно сказал Келли.
Ласель намотал ремень на кулак и помахал длинным концом в воздухе.
– Вот прям по задницам, – с удовольствием сказал он. – По жирным наглым стажерским задницам. Пороть буду до полного воспитания кинологической дисциплины.
– Тьфу, – уже нормальным голосом сказал Джорджи. – У меня из-за вас, шеф, будет острый спермотоксикоз. С исходом на печень.
– Возможно, летальным, – поддакнул Келли, тоже переставший рыть лапами землю.
– Вот что живительная сила правильного применения инструментов делает, – назидательно сказал Ласель. – Сразу шерсть и хвост отвалились, а сознательность выросла. Может, мне в дрессировщики-эволюционисты пойти?
– Между прочим, – с достоинством сказал Келли, – мне больно все равно не было бы.
Кряхтя и помогая друг другу, стажеры поднялись в полный рост. Ласеля привычно кольнула досада, когда лохматые макушки оказались на десяток сантиметров выше его собственной, но страдать было некогда.
– И мы уже вышли на уровень прямохождения! – провозгласил он, многообещающе крутя ремнем. – Вот-вот эти бывшие пасти откроются, и из них вылетит тройной интеграл!
– Издеваетесь! – заскулил Келли, отряхивая колени.
– А ну-ка, мальчик мой, возьми интеграл, – велел Ласель. – Куси его, куси. Фас?
– Вуф-вуф, – мрачно отбрехался стажер, скалясь. – Интеграл фу, фу.
– Ой все, – грустно согласился Джорджи, гася подсветку униформы.
– Недоработочка, – укоризненно покачал головой Ласель. – Идите, дети мои, и скрипите зубами о гранит науки. Когда сотрете до пеньков – приходите обсудить нравственность и половую воздержанность. Кстати, я уже слышу двигатели бригады, а вы?
Невнятно ругаясь и уныло потявкивая, стажеры отступили. Трусливо развернулись спинами и потрюхали по дорожке обратно к берегу, делая вид, что в их жизни нет ничего интереснее ночных кроссов в погоне за здоровьем и долголетием.
Ласель убрал волосы со лба, раскрутил ремень, передавивший ладонь до полного онемения, и непослушными пальцами принялся вдевать его в шлейки.
Хорошо, что стажеры не обладали видовыми особенностями различных великих охотников и прочих гнуснорожих. Иначе видели бы, как горит и пылает их куратор, как трясутся у него ноги и колотится сердце. В висках запульсировало, во рту пересохло. "Альфонс" издевательски подмигивал иконкой энергетической совместимости, предлагая одуматься и впасть в грех негигиеничных связей с младшим поколением. Ласель судорожно облизнулся. Он реагировал на всех: на людей, на инопланетян, даже на синтетиков. Убеждать себя, что ему нравятся только ксенамичис, было очень сложно.
Шум океана вдали внезапно сделался шумом собственной крови. Застегнув ремень, Ласель на секунду задержался пальцами ниже пояса и закусил губу.
Что ж, тут можно было отлично уединиться. Ненадолго.
***
К моменту, когда Ласель с чистой душой и грязными руками добрался до своего кубика, на побережье один за другим плюхнулись три "стручка" бригады транспортных происшествий. Зона причаливания озарилась энергичным светом деловой суеты.
Скрыться в жилище и наглухо там забаррикадироваться Ласелю помешал аналогичный свет, включенный во всем кубике. Подняв бровь, он с безопасного расстояния скомандовал двери открыться.
– Ах ты ж…
– Привет, Раслоу!
Развалившийся в кресле Айтурек поприветствовал его вдохновенным рычанием и широкой клыкастой улыбкой. Лезвия на сандалиях холодно блеснули, когда яут переложил одну вытянутую ногу на другую.
– Это вторжение на личную территорию, – тут же обвинил его Ласель.
– Я тут живу давно, здесь все – моя территория!
– Разве? Ты говорил об этом Роуз?
Айтурек чуть пригасил сияние собственного превосходства и буркнул что-то непереводимое.
– Брысь отсюда, – велел Ласель. – Пока я здесь живу, никто не будет нарушать неприкосновенность моей частной территории.
– Гюнешим, – укоризненно заворковал яут, поднимаясь и звякая украшениями. – Мы же не виделись так дорго! Огонь моей души пылает от нетерпения, я мечтаю воссоединиться с тобой. Знаешь ри ты, сладость очей моих, почему я стор-рь нежен по отношению к тебе?
– Потому что Роуз ты боишься, а от молодняка тебя гоняют? – на голубом глазу предположил Ласель.
Айтурек, успевший сделать два шага, резко дернул головой и шумно выдохнул, обдав собеседника запахом яблочной сивухи. Украшения бряцнули, и Ласель машинально сосчитал количество браслетов на яуте: на каждой руке на один больше, чем у Иштургая.
– Молчи, глупица! Я столь нежен, потому что я вижу твои пылкие мечты, гюнешим! Я вижу, что и сейчас ты весь в мечтах о сладостном сриянии, в котор-ром зачем-то себе отказываешь!
– Подсматривать теплокарту – нехорошо, – с чувством сказал Ласель.
– Нехорошо, когда отказываешь себе, – с важным видом прощелкал Айтурек. – Благоговей же передо мной за мою готовность пойти твоим страстям навстречу.
– Я не могу, – вздохнул Ласель. – Во мне ген благоговения не заложили.
Айтурек разинул пасть и так очевидно задумался, что Ласель фыркнул.
– Зачем мне благоговение, – сказал он. – Я и так потрахаться люблю.
И схватился за яутский пояс в поисках потайных застежек.
Айтурек шумно сопел сверху, явно специально стараясь пошевелить дыханием волосы на затылке Ласеля. Твердый живот от этого чуть приподнимался, и Ласель, не выдержав, провел ладонями по гладким, словно сделанным единым каркасом мышцам. Попробовал прощупать, проминая кончиками пальцев толстую кожу, но мышцы почти не поддавались. Хотя иногда, он точно знал, яуты все-таки расслаблялись, и тогда их мускулы становились похожими на человеческие. Все еще сильные и упругие, но уже гораздо более податливые. Айтурек обхватил его за шею сзади, большим пальцем поворошил волосы на затылке, и Ласель вернулся к проблемам раздевания яута.
Со второго подхода застежки нашлись быстро, и тяжелый изукрашенный пояс грохнулся наземь, увлекая за собой легкую ткань повязки. Обнаженное тело сверкнуло в глаза великолепной анатомией, и Ласель тут же полез щупать складки, защищающие половую систему яутов.
– Воистину нетерперив, – заклекотал Айтурек.
– Именно!
Капюшон Айтурека еще сильнее напоминал приподнятые и слегка раскрытые половые губы – гладкие, но с острыми черными щетинками, милосердно загнутыми снизу. Ласель привычно подергал за эти щетинки, вызывая у Айтурека бульканье негодования, а потом смело полез указательным пальцем в самую мякоть.
– Хс-с…
Палец нащупал бугорки, и только тут Ласеля накрыла приливная волна возбуждения. До сих пор он действовал почти на автомате, а сейчас кровь бросилась к щекам, следующий импульс отправил ее в пах, и Ласель сам с шипением втянул воздух. Все недотраханное перед падением юмми немедленно вернулось в двойном размере. Ласель медленно поднял голову и, глядя прямо в залитые поволокой глаза, начал описывать пальцем маленькие круги. Палец сжало раз, другой, а потом он почувствовал стремительное внутреннее движение мышц, и по ладони Ласеля быстро заскользил, поднимаясь, гибкий ствол такого же песочного цвета, обвитый чуть более темными узорами проступивших вен.
– М-м, великий охотник, – голос сел и пришлось откашляться. – Ты точно берег все это для меня? Даже не попытался трахнуть Эрнандеса?
Айтурек фыркнул и хлопнул его по макушке. Ласель ойкнул, слегка приседая, и даже нашел в себе сил хихикнуть.
– Дай-ка я вытр-ряхну тебя из р-ришних одежд, – милостиво предложил Айтурек.
Как и любой яут, не разделяя слов и дела, он шагнул чуть назад, освободившись от пальцев, и тут же потянулся к Ласелю.
– Кастеты сними, – предупредил тот.
Айтурек озадаченно фыркнул, посмотрел на свои руки, а потом стащил тяжелые смертельные игрушки и бросил на пол. Металл глухо звякнул, а следом к нему присоединился треск заклепок и вжиканье магнитных молний. Ласель сам лез вон из одежды, поэтому долго трудиться яуту не пришлось. Небрежно швырнув через плечо штаны, он подцепил когтем жантюр на бедре Ласеля, дернул, и упругий материал привычно вернулся на место, резко щелкнув по голой коже.
– Экзотика, Р-раслоу, – сообщил яут довольно очевидную вещь.
– Это, – сказал Ласель, обхватывая собственный член, – исключительно для поддержки моего слабого тела. Изможденного постыдными желаниями.
Теперь заклекотал Айтурек, положил ладонь Ласелю на грудь и резко толкнул, одновременно делая подсечку. Ласель с удовольствием бухнулся в быстро подставленные руки. Айтурек наклонился еще больше, откровенно падая, и на тонкой прослойке силового поля над полом они оба оказались так быстро и так мягко, что жантюры даже не дернулись.
– Гюнеш-шим, – выдохнул яут ему в лицо. – Наконец-то мы продолжим.
– Угум-м!
Ожерелье легло Ласелю на грудь, когда Айтурек подался к нему близко-близко. Стараясь не смотреть на выкаченные "Альфонсом" графики и рекомендации, Ласель поднял разведенные ноги, провел ступнями по бокам Айтурека и под возбужденное горловое воркование яута скрестил щиколотки у него за спиной. Длины ног хватило, но едва – пришлось сжать эти могучие бока, переполосованные мышцами. Вставший член притерся к животу яута, и мягкие щетинки приятно прошлись по нему почти бархатной теркой. Царапнуло только пару раз, заставляя Ласеля вздрагивать и покрываться испариной.
– Значит, два батальона перетрахал, – промурлыкал Айтурек, и его член заизвивался между ягодиц Ласеля, размазывая горячую и скользкую смазку.
– И четыре самотыка стер, – подлил масла в огонь Ласель, подивившись, что Айтурек так хорошо запомнил вскользь брошенную фразу.
– Хмф!
– Э-э-у! О-ой!
На люнете вспыхнула первая метка. Резкое движение, которым член яута вторгся в слегка раскрытый, но все же неподготовленный анус, продрало Ласеля до костей.
Айтурек замер, Ласель медленно выдохнул, вдохнул со всхлипом и обхватил тяжелую башку руками, стискивая пальцы на креплениях диадемы. Айтурек растопырил челюсти, коснулся его губ языком и дразняще отдернул его, едва Ласель открыл рот.
– Нет-нет, не спеш-ши, гюнеш-шим.
– О… о-ох…
Перекатывающий медленные ленивые волны мускульных сокращений член выскользнул из него наполовину – и сразу же начал входить снова. Анус почти спазматически сократился несколько раз, член Ласеля отозвался на эти судороги и качнулся, потираясь о щетинки. Кольцо слегка провернулось, и в самом кончике головки затлело удовольствие.
– Горячо, – пробормотал Ласель. – До чего… м-м…
Айтурек негромко защелкал, уже не в горле, а в самой груди, и опустился еще ниже, почти вдавливая Ласеля в пол сквозь воздушную прослойку. Руки под лопатками стиснулись, Ласеля вжало в широкую грудь, и он попытался куснуть твердые мышцы. А когда член внутри него сделал несколько волнообразных движений из стороны в сторону, Ласель откровенно застонал в эту толстую шкуру цвета песка. Щедро текущая яутская смазка уже начала тревожить задницу покалывающим ощущением. Айтурек ответил ворчанием, движение члена слегка ускорилось, и Ласель охотно заскулил, подсказывая, что ему это очень нравится. Еще несколько секунд разминки, от которой его задница непроизвольно сжималась и расслаблялась – и первый толчок в простату выбил на экране люнеты цветную вспышку.
– Ох! Да-а! Прямо… у… да!
Толчок повторился, и Ласель даже не успел дать понять, что все точно как надо, потому что Айтурек, будто вспомнив, задвигался именно в том темпе и ритме, который Ласель иногда вспоминал между полетами на Акватику. Почти вместе с его пульсом: так же рвано и все ускоряясь.
Колени сами собой сдавили бока яута, в дело включились жантюры, и Ласель со стоном, почти рычанием, начал подаваться навстречу. Даже так, на спине, придавленный и насаженный на движущийся в нем кол, он все равно не мог остановиться и пытался получить еще больше.
Ладони Айтурека шарили по его телу, то хватаясь за напряженные ягодицы, то скользя по бедрам, то поднимаясь по спине и шее – и когда в волосы Ласелю зарывались черные когти, дрожь стекала по плечам, точно ворох углей, обжигающих наслаждением.
Клыки щелкали перед лицом, Ласель наполовину вслепую пытался ловить их губами, а заодно выпячивал грудь, стараясь потереться сосками о живую стену: горячую, жесткую и возбуждающе отзывчивую. Низ живота у яута ходил ходуном, мягкая щетина снова и снова полировала член, и Ласель уже чувствовал, что эта щетинка становится мокрой от его собственных капель, выступающих одна за другой. Он чувствовал их выделение каждый раз, когда пронзающий его член упирался в простату. Колечко скользило в его смазке, легко проворачиваясь и стимулируя головку все сильнее.
– Ахн-н! О-о!
Ягодицы стискивались, пытаясь задержать безостановочное движение тяжелого члена, и от этого становилось только слаще. Дрожали мышцы живота, глаза заливало соленой водой, и Ласель даже не мог разобрать – пот это или слезы. Из горла сами собой рвались звуки, которых в приличном обществе Ласель никогда бы не издал. Отпустив диадему, он зарылся под дредлоки к самому основанию черепа и бессильно царапал острые края, обрамлявшие нижний ряд дредлоков. Не в силах удержаться, он почти рефлекторно подстегивал Айтурека, пытаясь пришпоривать его пятками. Жгучая яутская смазка наполняла задницу, заставляя края ануса трепетать от чуть ли не болезненных ощущений. Но на люнете исправно крутились счетчики удовольствия, и Ласель отдавался этим ощущениям без всякого стыда и испуга. Айтурек зарычал, окутывая его запахом кислых яблок. Украшения почти отчаянно зазвенели.
– Громче, гр-ромче, гюнешим! Чтобы слышали матр-риархи!
– Хорошо-о!
Откликнувшись искренним воплем, он дернулся навстречу яуту еще и еще раз. Раздраконенная задница пылала, обжигающая влага хлюпала в безжалостно растянутом отверстии, под ягодицами было уже мокро, а яйца становились все тверже, поджимались, готовясь выплеснуть накопившуюся сперму. Вздрагивающая простата разгоняла волны наслаждения, и все это повторялось по кругу, многократно усиливаясь.
– Н-немогу-у!
Последнее завывание, вырвавшееся из самой глубины естества, словно вышибло предохранители. Бедра свело судорогой, ягодицы неистово сжались, и на мгновение Ласелю почудилось, что он даже смог остановить движение яутского хрена. Но затем миг прошел, и член с силой выскользнул из него, пробороздив мышечными вздутиями чувствительный анус. Ласель почти завизжал, втискиваясь членом в яутский живот, задел раскрытый горячий капюшон, и сперма брызнула огненной струйкой.
Он еле ощутил этот выплеск, потому что основное удовольствие происходило внутри него, где изнемогающая от нагрузки железа, стиснувшаяся в плотный комочек, заставляла все вокруг нее вспыхивать в мучительном наслаждении.
– У-у!
– Ах, гюнешим!
Айтурек выдохнул фразу негромко, хрипло, но мгновенно закаменевшие мускулы на члене и знакомое ощущение горячего давления изнутри не обманули. Перегретый хер с трудом вышел наполовину, и Ласель почувствовал, как из него брызжет почти кипящая сперма. А еще сильнее брызнула она при обратном погружении. Это было слишком.
Пальцы разжались, жантюры испугано вздрогнули и тоже расслабились. В голове поплыло, любимые графики "Альфонса" завибрировали, Ласель начал проваливаться в теплую пульсирующую глубину…
Его цапнули за затылок.
– Уй!
– Жив, гюнешим? – выдохнул на него Айтурек.
Светло-желтые прозрачные глаза туманно светились. Ласель на секунду утонул в них, а потом опомнился. Все мышцы дрожали, он раскинулся в силовом поле и не мог даже толком пошевелиться. Пики на люнете исчезли. Красный натертый живот и багровый член дополняли картину растерзанного яутом человека.
– Кажется… жив, – выдохнул он. – Я что, вырубился?
Айтурек довольно закурлыкал и, внезапно обмякнув, свалился набок. Поле чуть прогнулось, ослабло и медленно опустило их на мягкое напольное покрытие. Ласель тревожно вздохнул, чувствуя, как вытекает из него обжигающая сперма. Чертовы пятна, оставшиеся на ворсе, наверняка будут светиться по ночам, если вздумается позвать Айтурека в гости.
– Вот о чем я говорил, – проворчал яут. – Я дарую тебе покой и сладость.
Ласель вздохнул и притерся к жесткому боку, пышущему жаром. Ему действительно было хорошо, и он решил ненадолго загнать в самый дальний угол то чувство, которое требовало от него всякий раз пояснять подвернувшимся для постели ксенамичис, какое именно место они занимают в жизни мсье Обечаноффа: между туалетным ершиком и самотыком. Ничего более, никаких нежных чувств, никакой томной дрожи в животе, нет-нет-нет...
Айтурек перевернулся на бок, подпер башку рукой и уставился на Ласеля. Челюсти медленно вытянулись, почти коснулись лица Ласеля, а следом мелькнул длинный язык и чуть-чуть, самым кончиком мазнул его по губам.
– Ну зачем? – почти протестующе сказал Ласель.
– Потому что пр-риятно, – клекотнул Айтурек. – Разве нет?
Ласель показательно уткнулся лицом в пол. Яут не отступил и начал поглаживать его по спине. Ласель заелозил, подвинулся ближе и со вздохом смирения забросил руку на чужой корпус. Массивные ребра едва-едва прощупывались под шкурой. Айтурек заворковал. Истома потекла по позвоночнику, и Ласель чуть не застонал снова. Святой Франциск, ему было слишком хорошо, просто до неприличного.
– Завтра понаедут еще туристы, – проворчал он через силу. – Не мешай мне размышлять, какие гениальные идеи для привлечения клиентуры мы должны использовать.
– Я могу встретить их сам, – щедро предложил Айтурек, звякая браслетами. – Мое имперское вер-ричие, безусровно, сразит их и даже бросит на кор-рени.
– Ох, прекрати, – выдохнул Ласель, закидывая сверху еще и ногу.
Айтурек заворчал и с удовольствием облапал его за задницу. Мурашки поднялись от копчика до самого затылка, Ласель уткнулся в шкуру носом и зажмурился.
– Спи уже, – пробормотал он, стискивая пальцы в дредлоках. – Ум-м...
– А тебе не надо?
– Мне всего-то пару часов нужно. Мы, люди, очень совершенные.
– Тогда охр-раняй мою дрему, – согласился Айтурек.
Придя в себя и тихонько потея под гнетом тяжелой лапы, Ласель взялся прикидывать, что можно выжать из упавшего корабля. С точки зрения юмми выжать уже ничего было нельзя, кроме слез и кровавой пены из страховой компании, но вот другим туристам, прибывшим посмотреть на безобразно испорченную береговую линию полипов, следовало что-то да предложить. Идея пришла так внезапно, что Ласель дернулся.
– Хрр-рм? Раслоу?
– Затонувшие сокровища!
Ласель попытался сесть, но Айтурек сжал пальцы, и попытка закончилась жалким буксованием по мягкому покрытию.
– Какие драгоценности, ты о чем, гюнешим?
– Ну! – Ласель извернулся и поднялся, облокотившись на яута. – Это чертово корыто, проломившее нам барьер, вытащат отсюда завтра-послезавтра, и останется дыра! Дыра в экскурсионной программе и в нашем бюджете. Но я только что придумал, что с этим можно сделать!
– Починить дыру? – предположил Айтурек, накручивая дредлок на палец. Самый кончик свободно болтался, и яут в припадке шаловливости пытался ткнуть Ласеля им в нос.
– Нашу легенду, – Ласель сморщил нос и попытался отмахнуться от настойчивого отростка. – Объявим, что упавший корабль внезапно вскрыл эти самые, залежи древних!
– В туристическом всем известном месте? – проявил скепсис Айтурек.
Ласель все-таки вырвался и сел. Уж очень настойчиво лез в нос дредлок. Айтурек с разочарованием откинул его за плечо, и колечки звякнули, столкнувшись с кучей других.
– Вот именно! Ты вообще знаешь, откуда здесь эти полипы?
Ласель заерзал, чувствуя, как яутская конча вытекает из него, но в сравнении с идеей это были сущие мелочи.
– Изр-рагай, – буркнул Айтурек.
– От биостанции, – Ласель широким жестом обвел помещение. – Так исторически сложилось, что в океан попадало много, м-м, всякого, на чем эти полипы растут. Короче, Джорджи бы не одобрил. Зато сейчас там должен виднеться отличный склад, назовем это, удивительных артефактов. И мы отправимся не просто на осмотр полипов, а на поиски древних. Отличный план, а?
Айтурек заинтересованно заворчал. Желтые глаза вспыхнули, и Ласель задумался, отличает ли яут выдумку от реальности. После пары секунд раздумий Айтурек вскинул сжатый кулак.
– Отрично звучит! Я возгравлю миссию поиска и не убоюсь мерзких вод!
– Буду очень благодарен за антураж, – с серьезной миной сказал Ласель.
Совершенно не в силах больше лежать и утыкаться носом в чужой бок, он вскочил. Перерастянутые паховые мышцы отдались пульсацией, задница отозвалась горячим негодованием, и Ласель машинально схватился за ягодицы. Но творческий порыв требовал проработки легенды, договоренностей с Роуз, тяжкого стажерского труда и некоторого количества химических реактивов из лаборатории Эрнандеса. Он метнулся к скромно притулившемуся в углу над полом креслу. Айтурек заворчал и повернулся на живот. Сложил руки под челюстями и уставился на Ласеля. Ласель плюхнулся в кресло, подавил вскрик, наградил сиденье мокрыми следами и широким взмахом руки вызвал экран.
– Ну что ж! – он размял пальцы. – Давайте начнем!
Легенда выстраивалась легко, Ласель с удовольствием украшал ее мелкими деталями, задушевно срался с Эрнандесом, выклянчивал у Роуз дармовую практикантскую силу и когда очнулся, таймер показал, что на схему убито четыре часа.
Ласель потянулся, разминая шею. Силовые поля кресла обеспечивали почти полную поддержку, но шея все равно затекала. Он покосился на Айтурека – яут дрых, слегка приоткрыв челюсти. Желтые глаза закрылись, но не до конца, зрачки уехали под верхнее веко. На клыках влажно поблескивала слюна. Ласель потянулся и вылез из кресла. Свернул легенду, отправил ее стажерам и пошлепал к постели. Силовые валики так и манили. Проходя мимо яута, он все же задержался. Жопа великого воина слишком зазывно смотрела в потолок. Ласель почувствовал, что сопротивляться соблазну у него просто нет сил. Мягко сделав два шага, он уселся рядом, поерзал, выжидая реакции великого охотника и, не дождавшись, с довольным стоном обхватил жопу обеими руками, пристраивая на ней голову. Это точно было получше валиков.
В ухе щелкнуло. Ласель нервно приоткрыл глаз.
"Шеф, они хотят ваших святых и чистых, как младенец, показаний", – прилежно сообщал Андрэ.
***
К пяти утра взвинченный дачей показаний Ласель успел подготовить небольшой плацдарм, основанный на том, что бригада действительно не поленилась и вытащила "Корсарику" целиком. Объяснить такую поспешность могло только желание Эа загладить проступок. Юмми в печали провожали буксируемый корабль, исторгающий потоки воды, а желтый даже долго бежал за ним, подбирая падающие на песок мелкие детали. Стажерам пришлось ловить его на границе джунглей, когда к ксенамичис уже потянулись хищные шипастые плети, заинтересовавшиеся панцирем симбиота.
Практиканты в строгой секретности перемывали тонны обточенных стекол в специальном сепараторе и маркировали их с помощью примитивного штриховщика. Роуз любила надежные технологии. Ласель ходил вокруг помывочного кубика кругами и подавлял желание всех поторопить. Стекла с загадочными глифами на них являлись частью плана, равно как и груда деталей, вымачиваемых в растворителе, придающем им диковинные формы и оттенки.
В восемь утра, когда юмми дрыхли в своих кубиках, обнимаясь каждый со своей копией сертификата на полную замену транспортного средства, с причала стартовала груженая декором платформа, сопровождаемая стажерами и пятью практикантами. Вивьен громче всех вопил, что это совершенно ненормально, однако улизнуть ему не удалось.
А к одиннадцати, когда на посадочную площадку биостанции опустился "Параллакс" во всем блеске своего аэроцикличного экологического великолепия, приготовления были полностью окончены.
– Нафиг они откажутся от ваших полипов, вот увидите, – ныл Джорджи, – палец даю! Тот, что еще не до конца стертый о неблагодарный и дурацкий труд!
"Великая бабушка согласилась бы!", – подпевал Андрэ.
– Молчи, зелень, – снисходительно посоветовал Ласель. – Ты еще не знаешь, что такое правильно мотивированный турист.
– Насекомое, – педантично поправил Айтурек.
Яут, раскрашенный в неистовые боевые цвета какой-то глиной и пудрой, напоминал озверевшую на чистом минеральном тростнике кабру, сбежавшую из биопарка и одуревшую на вольном выпасе.
– Что, великий охотник, тоже древние арте-вуф-факты искать будете? – ехидно поинтересовался Келли.
– Трофеи, трофеи, – еще ехиднее подсказал Вивьен, нагруженный защитными панцирями не хуже грузовой платформы.
– Я так полагаю, по вашему мнению, больше всего бы подошли истории об ужасающем сборище пластиковых пакетов? – с серьезным лицом уточнил Ласель.
– По крайне мере это более этично! – взлетел с низкого старта Джорджи.
– За этикой – в кабинет к психотерапевту, – отрезал Ласель. – Это в Вильнёве, а не тут. Вопросы?
– Никак нет! – заунывно отозвались стажеры, хором придавая униформе одинаковый тошнотно-сизый цвет.
Шлюз "Параллакса" развернулся, и по гладкой ленте трапа двинулись белые шарики фиели.
– Отр-ряд, смир-рна! – воодушевленно заорал Ласель.
Стажеры выполнили построение "смирно" на жалкий минус. Бойцы косили вправо, влево, по диагонали и вообще, судя по всему, хотели присесть. Яут шарахнул боевым щитом о дорожку, выбив из нее горстку кристаллической пыли.
– Унифор туристы, добр-ро пожаловать на станцию "Димлайн"! – зычно поприветствовал Ласель прибывших.
Фигуры остановились и робко зашевелили глазными стебельками. Неожиданно в створах шлюза произошло какое-то копошение, и оставшихся фиели почти выпихнули вперед. Под трагическое блеянье изгнанных на пандус с легким хрустом ступили четыре высоких, угольно-черных фигуры.
"И че они тут делают?" – первым изумился Келли.
– Скажите, а это туристическая база? – осторожно прохрустел один из кокебу, складываясь в глянцевый тор.
– Конечно! – Ласель улыбнулся той отрепетированной улыбкой, которая есть наготове у любого тургида, чьи планы начинают стремительно разрушаться. – А вы…?
– У нас запланирована программа экологической осознанности и медитаций. Сорок уцелий статического времяпрепровождения.
"Два дня", – подсказала люнета.
Следом за авангардом вышли еще трое кокебу, и Ласель почувствовал, как у него вот-вот задергается верхняя губа.
– Отлично! Добро пожаловать еще раз! – рявкнул он. – Наш замечательный квест начинается прямо сейчас! Отр-ряд! Равнение нале-во!
Подстегиваемая гневными запросами "Миледи" панически шарила по реестру сформированных на неделю тургрупп, включая справочники, которых ни один порядочный тургид в жизни не видел. Чертовых кокебу не находилось. Даже в реестре сектантов. Даже в альманахе новых ритуальных объединений. И даже, черт бы их побрал, в погружном кластере, куда сливались слухи о жертвоприношениях. Ни один центр медитации и самопознания не направлял заявок.
Отряд выполнил равнение, и Джорджи с грохотом уронил доспех. Явно в знак протеста и из соображений гнусного пацифизма. Подтянувшиеся на ор юмми опасливо перебирали ногами симбиотов, видимо, подозревая Ласеля в каком-то заговоре. Этих бы Ласель с удовольствием сослал в самый ужасающий стройбат – без сети и с ограничением лимита на внутренний трафик – за то, что с мини-геостанции Роуз уже загадочным образом испарились несколько наборов для взятия образцов и один, мать его, гигрометр весом сто сорок килограмм. Куда проклятые клептоманы его закопали, оставалось загадкой.
"Откуда здесь эти горелые? – гневно вопрошала Роуз. – Ласель!"
"Я их не ангажировал! Понятия не имею!"
Вывалившись на борду, Ласель отправил "Миледи" в поиск по ключевым словам.
Лента трапа взбрыкнула, фиели посыпались с нее горохом, растопырив стебельки в панике.
– Отставить беспорядок! – скомандовал Ласель. – Приготовиться к выполнению первого задания!
– Стойте! – заверещал самый упитанный фиели, последним скатившийся с трапа. – Подождите! Возьмите меня обратно!
Трап выскользнул из-под осквернившего его копытца и стремительно втянулся в шлюз. На площадку в облаке стабилизирующих частиц спикировал багаж тургруппы.
– А где же наше сопровождение? – задумчиво хрустел кокебу.
"Шеф, дайте хотя бы спецификацию!"
"Это нормально вообще?!"
– Я передумал! – замычал фиели. – Я пацифист!
– Некуда бежать, – бодро сказал Ласель.
– Нек-нек-куда, – прощелкал Айтурек, имитируя человеческий голос.
Получилось у него, как и у любого яута, душераздирающе и откровенно пугающе. Трус и пацифист так и застыл с поднятой ногой.
"Найдено сто пятьдесят шесть результатов, – сообщила "Миледи". – Зафиксировано сто пятьдесят шесть жалоб на отсутствующие групповые заявки. Официально причиной называют сбой в городской системе обработки данных".
– Итак, даю вводную, – продолжил Ласель, мешая застывшим туристам опомниться. – День назад корабль типа "Корсарика" рухнул в Большую Акватику!
– Ужасные потери! – простонал лиловый юмми, складывая руки в молитвенном жесте.
Ласелю почудилось, что браслет, обвивающий плоское запястье ксенамичис, сделан из тросика, которым в эллинге привязывали баллоны, и он метнул в юмми взгляд, в котором ясно должно было прочитаться намерение выпотрошить неосознанных ворюг. Юмми что-то почуял и немедленно стеснительно позеленел пятнами.***
***
"Мы даже антирад не принимали! – возмущался Андрэ на канале. – Откуда они на наши головы? Можно их выгнать?"
"У меня нет капсул для кокебу! – вторила Роуз. – Что за нашествие на мои территории!"
– Рухнувший корабль забрали специалисты особого отдела, – продолжил Ласель, полностью экранировав собственную психику от посторонних кудахтаний. – После чего обнаружились удивительные факты!
"Всем гидам, обнаружившим подобные случаи, рекомендуем принять группы, – подсветила "Миледи" постановление Эа культурного обмена. – Расходы будут компенсированы".
– Какие факты? – умирающим голосом проблеял толстый фиели.
Остальные, похоже, до сих пор пребывали в ступоре и только потряхивали стебельками.
– Факты, что на дне скрывается нечто, – многозначительно сказал Ласель. – Итак, что же скрывает океан?
– Пластиковые ложечки, – прошипел Джорджи.
– И, наконец, – повысил Ласель голос, стараясь перебить вредительские комментарии, – кто спер гигрометр?
Позеленевший уже по самую маковку юмми картинно схватился за сердечную треть и свесился набок. Симбиот крякнул и подломил правый ряд ног.
– А что это такое? – робко уточнил один из кокебу, успевший вырастить из плечевых суставов что-то весьма бинокулярное.
– Важнейший агрегат, отвечающий за качество исследований морского мира, – мрачно ответил Ласель.
Обморочный громко икнул и пошел бурыми разводами.
– А не должны ли этим заниматься специалисты? – снова заблеял фиели.
– И вы хотите уступить им тайны океана?
Среди кокебу захрустели и затрещали. В интонациях натренированное ухо могло выловить проснувшееся несогласие с концепцией отдать кому-то великую тайну. "Параллакс" медленно поднимался в воздух, закручивая смерчики белого сверкающего песка. Слегка ошалевшие практиканты кружили вокруг багажа голодными пикировщиками.
"Роуз, мне срочно нужны для них места, это форс-мажор".
"Святая Магдалена!"
"Я не хочу загнуться от радиации, будучи девственником, – стенал Андрэ. – Тысячеликая Лернай справедливо замечала в своих Секретах Жизни, что это позорище!"
"В каком месте девственником?" – критически поинтересовался Вивьен.
"В некотором!"
"В энтропийном", – не выдержал Джорджи и снова уронил доспех.
– Отлично! – Ласель выдернул из-за пояса выпиленный Айтуреком маршальский жезл, по поводу которого Андрэ с утра долго изощрялся в фаллических намеках, и вонзил в небо. – Три унигесс на обустройство, затем сбор на причале номер один! Мы отправляемся в самое великое, самое загадочное и самое опасное путешествие этого полушария!
Черные угловатые плети выстрелили в небо следом и разветвились смоляными молниями. Кокебу совершенно точно воодушевились, с легкостью отказавшись от медитации.
– В поход! – поддержал Айтурек, потрясая копьем. – Матриархи ждут наших подвигов!
Солнце, как по заказу, метнуло россыпь зайчиков, отразившихся от лезвия раскаленным снопом. Толстый фиели спрятал стебельки в шерсть и, кажется, впал в ступор.
– Надо было идти в нормальные продажники, – пробурчал Вивьен.
– Покажите нам дорогу! – захрустели кокебу. – Пока все тайны не разобрали без нас!
– Унифор кокебу, нам с вами нужно будет кое-что уточнить, – твердо сказал Ласель. – По вашей маршрутной карте и по срокам.
– Извините! – заблеяли в группе фиели.– А нам точно придется преодолевать ужасные опасности?
– Под нашей надежной защитой, – успокоил туристов Ласель.
В группе юмми уже шумно делили потенциальные великие тайны меж собой в равных пропорциях сокровищ и потому в диалоге не участвовали. Даже зеленый от стыда воришка оживился, восстал, как политый бутон на кусте, и пронзительно требовал выделить ему минимум сорок процентов добычи – как компенсацию за сорванную спину. Впрочем, на этом аргументе он опасливо поглядывал на Ласеля, тем самым только укрепляя в подозрениях.
– Роуз, – под нос себе буркнул Ласель. – Ищи пропажу у этого гада, у которого белые носки в зеленый горох. Как пить дать он воровал.
"Почему это я должна искать? – светски изумилась Роуз. – Это твои туристы, и весь ущерб компенсируется за твой, дорогуша, счет".
Ласель зарычал, перешел на стон и отключился. Впрочем, поскольку они отбывали через три часа, всегда можно было натравить практикантов, пообещав им взамен несколько хитрых рецептов специально для тех, кто застрял на биостанции с доступом к химоборудованию.
Любезно провожаемые Вивьеном и Андрэ на социально безопасном расстоянии кокебу спешно цокотали в направлении турбазы. Блеющих и сомневающихся взялся окучивать Айтурек, к которому банным листом прилип Джорджи. Юмми, не дожидаясь указаний, ринулись к пристани, продолжая делить раковины не добытых моллюсков.
– Шеф, они что, всерьез верят в сокровища? – шепотом поинтересовался Келли. – Серьезно? Они ж сами туда упали!
– Упали – не значит видели, что там у них под брюхом, – пожал плечами Ласель. – Поэтому они мне верят. Как специалисту, между прочим.
– Ву-уф, – согласился Келли.
– ...побеждать монстр-ров! – закончил вдохновляющую речь яут.
– Мы не подготовлены! – фиели покатился по дорожке. – Мы погибнем! Мы не умеем нырять! Караул!
Остальные отчаянно заблеяли. Ласель сделал вид, что задумался. Как обычно, беспроигрышная стратегия сработала. Напуганные перспективой немедленно что-то копать и куда-то нырять туристы готовы были променять все на спокойное сидение на верандах.
– Я согласен, что боевой дух надо взращивать постепенно, – торжественно сказал Ласель. – Поэтому мы отправимся всего лишь на примерку. Так сказать, пощупаем мелководье.
– Я уже щупаю, щупаю! – заголосил слегка плешивенький фиели – видимо, вошел в сезон линьки, и кучерявая белая шерсть лезла клочьями. – Вот! Я уже пощупал! Можно мне теперь в мой номер?
Демонстративно обмакнутая в утреннюю лужу конденсата нога дрожала, точно фиели страдал от холода и голода. Впрочем, упитанная мордочка портила самопрезентацию на корню.
– Вы молодец, – похвалил Ласель. – Однако путь в тысячу чудес начинается с первой пробы. Прошу всех на борт через три унигесс!
Фиели впали в отчаяние, а Ласель улыбнулся совсем уже ослепительно, понимая, что ему предстоит разгрести кучу проблем.
К означенному часу ситуация с кокебу яснее не стала: фрактальные ксенамичис твердо клялись, что у них все оплачено и их ждут именно здесь, и даже предъявляли соответствующие электронные документы – но электронки не значились ни в одной базе.
"Похоже, дорогой мой, тебе не отвертеться", – резюмировала Роуз в краткой передышке, которую Ласелю удалось выхватить между выяснением, умирают ли стажеры без антирада и без шефской любви, какают ли фиели от страха, что думает об этом визирская бабушка и какие сувениры юмми могут получить без угрозы быть расчлененными хозяйкой станции.
"Так не мои ж проблемы! – возмутился он. – Какие медитации? Я похож на йога?!"
"На твоем месте я бы приняла их билеты и сменила программу, – сердечно посоветовала Роуз. – Все лучше, чем скандал, вывоз и попорченная репутация туристического кластера".
Ласель потратил две минуты своей жизни на грязные ругательства, а потом перевел дух – и впрягся в дело. Срочно требовалось перетряхнуть и пересобрать комплекты для туристов, пересортировать посадку и еще пожаловаться Декардоффу. Впрочем, последнее Ласель трусливо оставил на вечер.
Остальные обитатели станции, проникшись ситуацией, помогали в меру способностей.
В итоге у причала собралась не только толпа туристов, но и весь состав биостанции.
Предприимчивый Эрнандес раздобыл где-то широкополую шляпу, явно назло Ласелю соорудил себе даже не фаллический намек, а целый хренов посох, и запустил несколько квадрокоптеров, призванных запечатлевать торжественный исход.
– Доспехи, доспехи, не забываем доспехи! – воодушевленно орал Келли, тыкая ногтем в расставленные рядком шедевры студенческого творчества.
– На-ам, на-ам! – блеяли фиели, просительно вытягивая стебельки.
– В порядке очереди, – наставлял Келли. – Не забывайте генератор и запасной генератор! Остерегайтесь подделок, берите только клейменные знаком красного смещения!
Несчастные фиели вытаращивали стебельки еще больше и блеяли совсем уже отчаянно. Кокебу, явно вдохновленные сменой концепции с медитативной на исследовательскую, бродили по песку, выдергивая глубоко уходящие туда конечности, и принюхивались к воде. На них стажеры уже успели повесить маячки управления погружением. Доспехами для юмми заведовал Вивьен, следя, чтобы туристы не воровали дыхательную аппаратуру у самих себя же. Практиканты отчаянно пытались торговать сувенирами.
– Письма, письма, овеществленные письма! – горланил Эрнандес. – Всего за четыре фиата мы сохраним ваши записи перед погружением! Даже если все закончится плохо, память о вас не сотрется!
– Четыре? – наконец выскочил из группы соплеменников желтый юмми. – А скидку? За риск!
– Только за групповое утонутие! – уверенно сказал Эрнандес.
В группе фиели кто-то хлопнулся в обморок, зарывшись стебельками в песок.
– Не слушайте его, унифор! – не стерпел раздираемый завистью Ласель. – Все вернутся в целости и сохранности, никому не потребуется овеществленная память!
– Как это не потребуется? – Эрнандес лихо заломил край шляпы и блеснул стеклами очков. – Даже если все вернутся, в чем я, ха-ха, сомневаюсь, приятно получить в руки свидетельство своего подвига!
– Свидетельство подвига мы принесем из океана, – мстительно сказал Ласель. – Унифор фиели, я вижу, что вы подслушиваете, а не умираете!
– Это ужа-асно! – заблеял фиели, высовывая стебельки из песка. – Можно я никуда не пойду-у?
– Вы же сами сюда прилетели! – искренне возмутился Ласель.
– Мы не хотели!
Психика фиели, построенная на постоянном отрицании всякого рационализма, вынуждала их противоречить самим себе ежесекундно. При этом они все-таки выкарабкались из темных веков и неплохо устроились в экономической иерархии обитаемого сектора, поэтому Ласель все же соглашался с ними работать. Из уважения к эволюции.
Прокравшийся в обход него юмми, налившийся темным вишневым оттенком, вступил в яростный торг с Эрнандесом. Практиканты затянули "Прощание Арабески" а капелла.
– Хаос и запахи предвкушения, – прорычал Айтурек, оглаживая себя по парным ятаганам на бедрах. – Упо-оитерьно! Любой матриарх быра бы в восторге!
Кастеты сверкали искрами, и фиели трогательно закрывались от них ладошками.
Выведенные из эллингов зеленый, синий и желтый кораблики весело подпрыгивали, на линии горизонта курился полуденный дымок испарений, и соленый воздух игриво забирался под куртку. Андрэ кутался в плащ, вызывая у Ласеля нервную чесотку.
Фиели, облачаемые в плотные доспехи, напечатанные по их мерке на станционном принтере, постепенно становились похожи на группу скаутов, наполняя сердце Ласеля если не гордостью, то удовлетворением. Если бы еще не их жалобное блеянье, вообще было бы неплохо. Кокебу проявляли себя куда лучше, воинственно протягивая острые отростки в разные стороны. В оригинале кокебу напоминали посуровевших морских звезд, но теперь смахивали на гуманоидных созданий. Половина явно не могла определиться, что им ближе – ступни или копыта, поэтому двое красовались с ногами, оборудованными лишним суставом и стоящими на кончиках острых пальцев. У них даже появилось подобие гребней, венчавших самолепные головы.
– Так, все на борт! – скомандовал Ласель, прервав страдания юмми насчет недостаточно облегающих их корсетных частей. – Мы поделимся на группы! Нет, не видовые, а смешанные!
Ринувшиеся было к своим туристы почтительно остановились.
– Офицер, рассортируйте, – потребовал Ласель, указав фаллическим намеком на Джорджи.
– Есть, шеф! – булькнул тот, явно сдерживая смешок. – Скауты! Вперед!
– Почему скауты? Мы же совершенноцикловые, – проблеял фиели, неучтенный при нарезке доспехов: он был изрядно толст, и пластины на его корпусе пришлось стягивать цветными веревочками.
– Молодость – это состояние души, – закатил глаза Джорджи. – На первый-второй-третий рассчитайсь!
– Первый! – щелкнул один из кокебу и собрался в компактный столбик.
– Второй! – щелкнул его собрат, распадаясь напополам.
– Первый, первый! – басом заголосил Мтатчи.
Фиели дико заволновались, сбитые с толку предложенной арифметикой, и стажерам пришлось снова брать дело в свои руки.
– Гюнешим, тебе так идет это окружение, – кокетливо прорычал Айтурек, тыкая Ласелю в поясницу. – Что скажешь?
– Кх-ха! Эрнандес, убери свои письма! Мы так не распределим унифор по кораблям!
Айтурек насмешливо заворчал.
Успешно сбежав от его авансов, Ласель накинулся на Эрнандеса, успевшего впарить бледно-розовому юмми какую-то глиняную табличку, на которой недораспределенный организм нежно вытаптывал что-то ножками в черных носочках.
– Мы отправимся за горизонт, – вдохновенно объявил Ласель, отняв у Эрнандеса вторую табличку. – Туда, где ветра и волны поют песнь океана. Где бездонные глубины скрывают непознаваемое!
– Ложечки, – проскрипели в наушнике.
– Лож… Ложится мрак загадки на эти места, – угрожающе сказал Ласель, оглядывая стажеров.
Все четверо имели очень занятой вид, демонстрирующий полную невозможность заниматься такими дурацкими вещами, как подговаривать под руку шефу. Туристы, растащенные по группам, отчасти подтверждали это впечатление.
– Это слишком опасно! – застонал толстый фиели. – Мне нехорошо! Можно я останусь тут?
– Ваш рейс укомплектован. – Ласель сунул фаллический намек за голенище высокого ботинка, специально обработанного от соли. – Вы же не хотите подвести товарищей?
Стебельки суетливо заметались по сторонам, выискивая товарищей. С тяжким вздохом фиели опустил плечи и выпятил пузцо. Доспех отчаянно затрещал.
– Поверьте, такого вы еще не видали, – многозначительно пообещал Ласель. – Все на борт!
– Отряд первый – на борт "Сияющего Янтаря", – скомандовал Джорджи, перекрашивая форму в жидкое золото.
– Отряд второй – на "Блистательный изумруд"! – прогорланил Вивьен и окатил себя мерцающей глубокой зеленью.
– За мной, отряд труср-ривейших! – прорычал Айтурек. – Взойдите же на борт "Посланника Ярости", увенчанного миростью матриархов!
– Святое молоко, мы все погибнем! – плаксиво застонал толстячок.
– Под моей защитой ничего не случится, – подбодрил его Ласель, выдав социально одобряемого у фиели пинка под кучерявую задницу.
"Стажер Дежнефф, и избавьтесь от бушлата хотя бы в море!"
"Это, – твердо сказал Андрэ, демонстративно проецируя на черном плаще белый череп, – часть реквизита!"
Толстяк отчаянно взмемекнул и побежал по пристани. За ним посыпались остальные туристы. Юмми в белых носочках скромно крался с самого края, то и дело слегка зеленея. Ласель не отказал себе в удовольствии попыриться на него, концентрируя так хорошо улавливаемую клептоманами эмоцию подозрения.
– И не забудьте подоходный налог в пользу науки на все найденное! – напутствовал Эрнандес.
Белоносочковый схватился за ребра. Закончившие невероятно длинную и трагическую песню на древней латыни практиканты выстроились в ряд и махали козырьками и наголовными платками. Квадрокоптеры тщательно снимали сверху.
Особенное вдохновение вызывало пиликанье в наушнике, демонстрирующее, что сейчас к мероприятию присоединится напутственное слово от начальницы биостанции. Перепрыгивая с надежного пирса на столь же надежный, стабилизируемый силовым полем бортик, Ласель коснулся уха пальцем.
"Святая Магдалена, Ласель, вот уже который сезон ты устраиваешь на моей станции шапито!"
Трио кораблей уверенно прыгало с волны на волну, разрезая полуденные аквамариновые волны. Голубоватая пена длинными косами скользила от кормы и растекалась бесконечным кружевом. Из-за высокого содержания минералов пена здесь получалась особенно крепкой, точно в Акватику ливанули мыльного раствора и тщательно взбили результат в каждой отдельно взятой волне.
– Почему вы управляете им вручную? – первым делом застонал толстячок, вцепляясь в кресло. – Почему это не механическое управление? Нет автоматике! Или да!
– Это оно как раз механическое – механикой моих рук, – довольно ответил Ласель. – Хотите, сделаем оверштаг?
– Нет, я не хочу ничего, что не переводится с вашего ужасного языка! – заголосил фиели.
– Кависиус, прекрати, – воззвал один из его коллег, стуча стебельками друг о друга. – Вступив в игру, играть нужно достойно!
Юмми поприлипали к тетаглассу. Айтурек полировал кастеты, то и дело подсовывая их под бьющие наискось солнечные лучи.
– Проходим первую гряду, – анонсировал Ласель. – Поздравляю, под нами – самые прекрасные бездны этой планеты. Проверьте маски и генераторы, совсем скоро мы окажемся там...
– Где утеряно множество денег! – простонали от обзорного блока.
– И там же, где мы, возможно, многое обретем, – парировал Ласель. – Нужно было садиться на обычный транспорт доставки.
– Дорого! – хором завопили оба юмми, а их симбиоты возмущенно затопали ногами.
Спрашивать сакраментальное "А какого черта вы вообще отправились на отдых" Ласель не стал. За свою практику он слышал великое множество поводов. Пока что самым изящным в его коллекции было "просрать все, чтоб наследникам не досталось", высказанное старушкой-пласценой. Сухая и верткая, как гусеница, на которую больше всего и походила, старушка беспрерывно курила, дымя, как модный паромоб на водородном ходу. Те две недели Ласель запомнил как постоянный лиловый морок, производимый явно бессмертной старушкой. Древняя перечница еще очень любила пофилософствовать и понадавать советов молодежи о том, как правильно устраивать личную жизнь, чтобы выводящееся потомство не было таким же бесстыжим, как у нее.
Ласель включил нейролинк и расшарил на свою группу. Туристы радостно заволновались. Впереди курились флюоресцентным розовым дымом газовые вулканы. Под водой тоже начали расплываться ярко-розовые следы, и вскоре корабли вошли в первый пояс, точно угодили в самую середину катастрофы на фабрике по производству световых маркеров. Кокебу облепили пластик, от волнения потеряв тщательно скопированные гуманоидные черты и превратившись в звездчатые кляксы. Юмми нетерпеливо отпихивали мешающие им отростки. Фиели микрокучкой столпились у свободного края и дружно качали стебельками. Похоже, острая потребность ныть их наконец-то оставила, и они увлеклись мероприятием.
– Знаменитый первый пояс, поле Рапес! – объявил Ласель. – Остановка два унигесс, всех желающих прошу на открытую палубу. Там будут предоставлены сборочные шары…
– Почем? – скандально завопили со стороны юмми.
– Бесплатно – включено в пакет путешественника, – щедро ответил Ласель. – Один шар в один держательный аппарат.
Среди юмми произошло некоторое волнение, а затем симбиоты закрякали, синхронно приподняли какие-то пластинки, и из-под них вылезло еще по паре явно хватательных конечностей.
– Это нечестно! – заблеяли фиели. – Спрячьте обратно!
– Это наша особенность! – возразил бледно-желтый юмми, широко разводя нижнюю челюсть в улыбке. – Начальник экспедиции! Мы можем идти?
Ласель поправил чуть сползшую на лоб бандану.
– Выход на палубу разрешаю.
Воцарившееся следом можно было назвать только столпотворением. Юмми рванули вперед, занимая телами симбиотов основной проход. Фиели прыснули по сторонам и юркими козлами поскакали в узких проходах, куда симбиоты не вместились бы при всем их желании. Кокебу и вовсе не стали тратить время на попытки перемещаться по палубе, вместо этого стремительно метнувшись по потолку. На люнете любезно загорелся огонек компенсаторной поддержки: автоматика перенастроила баланс судна, чтобы выдержать остервенело скачущих по нему туристов. Подстегиваемые визиями, передаваемыми по нейролинку, они хватали новые впечатления полными горстями. Ласель добавил к нейролинку еще и внешние камеры, чтобы не ограничивать себя только человеческим полем зрения. На люнете распахнулся пейзаж чуть ли не триста шестьдесят градусов, и на палубе несколько унифор аж врезались друг в друга.
– Так они кого-то уронят за борт, – заметил Айтурек из-за спины Ласеля.
– Там силовое поле, не свалятся.
– Гюнешим, а ты хитер, услада моих очей.
Ворчание, казалось, проникло в затылок и спустилось горячим бархатным касанием по всему телу. Ласель на мгновение забыл, что стоит за джойстиками судна посреди Акватики. Сделалось слишком хорошо и горячо, чтобы соображать. Скрыть такое от Айтурека было невозможно, и яут сразу же воспользовался удобным моментом, ухватив Ласеля за бедра. Шагнул вперед, и к Ласелю словно придвинулась горячая стена.
– Куда вы тянете лапы, великий охотник, – пробормотал Ласель, кося на палубу. Там по воздуху летали прозрачные шары-хранилища и насадки для удобного опускания их в воду. – У меня сейчас туристы передерутся…
– Выживут сильнейшие, – уверенно сказал Айтурек. – Достойнейшие. Оставь все на ворю судьбы, гюнешим.
Одна лапа скользнула вверх и легко выпростала безрукавку из-за пояса. Ласель еще мгновение балдел, а потом резко опомнился.
– А ну отставить! – голос все еще чуть хрипел, и он откашлялся. – Мы на задании!
Резко сдвинувшись в сторону, он услышал треск ткани, но на этот раз ткань, воспитанная многочисленными покушениями на нее за последние три недели, не поддалась.
– Гюнеши-им, – зашипел Айтурек. – Ты непочтитерен! Матриархи отрывают за такое ноги!
– Я на работе. – Ласель приглушил передачу, обернулся и уставился в горящие прозрачным янтарем глаза. – Имейте уважение, великий охотник.
– Я и так уважаю тебя, – надменно проскрежетал Айтурек. – Миростью моей ты допущен к наслаждениям, которых так алчешь и так отрицаешь.
Ласель взмахнул рукой и сделал жест, подсмотренный у Иштургая: быстрый поворот кистью и смыканием пальцев в полусжатый кулак. Жест означал "закрой пасть", и Айтурек действительно застыл, явно остановив на кончике языка так и не произнесенную фразу, наверняка исполненную бахвальства. Ласель коснулся сенсора, возвращая линк.
– Унифор, прошу соблюдать порядок! В противном случае наше путешествие будет завершено без назначения компенсации!
Фиели, колотящие держателями-манипуляторами желтого юмми, замерли. Стебельки всполошенно засуетились, вздымаясь и опадая. Симбиот трусливо подобрал ножки в зеленых "носочках".
– Унифор кокебу, попрошу вернуть все излишне прихваченное, – строго добавил Ласель.
Растопыренные кляксами кокебу, умудрившиеся набрать по десятку шаров каждый, защелкали и захрустели, складываясь в более скромные формы. Ласель держал ораторскую паузу. Фиели стремительно разбежались вдоль бортов, топорща стебельки. Шары посыпались из черных плетей, весело застучав по сухому палубному покрытию. Желтый юмми поспешно прихорошился, подняв гребешок вдоль спины. Его товарищ, деловито перебирающий награбленные кучки шаров, начал скромно отпихивать их ножками.
– Благодарю вас за понимание, – вежливо сказал Ласель.
Оставалось надеяться, что на соседних корабликах стажеры тоже блюдут профессионализм, а не пытаются трахнуться с юмми, запершись в санузле.
Осененный этой ужасающей мыслью, Ласель торопливо приглушил нейролинк вновь и вызвал на люнету камеры "Изумруда" и "Янтаря". На каждом обнаружилось полное благолепие: один стажер на палубе, руководящий сбором сияющей розовым воды, второй – в рубке. Правда, на "Янтаре" в рубке торчал еще и кокебу, принявший форму мен-мен – с рогами и длинным хвостом. Джорджи увлеченно показывал ему что-то на мониторе, и по черному телу шли легкие волны трансформации. Ласель подавил привычное желание закатить глаза и тяжко вздохнуть: Джорджи пытался подсунуть наивному туристу свои грязные фантазии.
Меж тем на палубе "Посланника" воцарился самоорганизованный порядок. Даже возникло некое подобие сотрудничества: кокебу поменяли форму под паукообразных с огромным количеством конечностей и аккуратно опускали шары в воду. Верещащие от восторга фиели почти ныряли через бортик, и силовое поле отпихивало их назад. Кокебу доставали улов, и тяжелые шары скатывались в подставленные кучерявые ладони.
– Скучища, – занудил Айтурек. – Раслоу, где же мое пр-риключние? Ты обещар охоту! Загадку!
– Мне не надо, чтобы туристы заработали нервное истощение, – отмахнулся Ласель.
– Почему ты тер-рзаешь меня, Раслоу? – с подвыванием уточнил великий охотник.
– Потому что я жесток, – кокетливо ответил Ласель. – Но не очень.
Глава 14. Огонь, вода и силикатные драконы
Наконец, когда все шары были заполнены водой, мягко светящейся даже под уверенными жесткими лучами солнца, а туристы прекратили ставить друг другу подножки, Ласель отключил нейролинк и дал остальным кораблям сигнал к дальнейшему движению. Те выполнили разворот, и из-под стремительно удаляющихся цветных задниц снова заструилась густая голубая пена.
– Мы куда-то опаздываем? – встрепенулся бежевый юмми с крапинками-веснушками на спине. – Смотрите, смотрите, от нас уходят! Капита-ан!
– Опа-аздываем! – хором заблеяли фиели. – Нельзя отрываться от коллектива! Мы упускаем важное! Случится что-то плохое! Лучше никого не догонять!
– Спокойно, никто никуда не опоздает. – Ласель повернул джойстик, одновременно скинув заглушку с двигателя.
Высвобожденная мощь по-туристически зарычала под палубой. Ласель перекинул следующий выключатель, и силовое поле залилось грозными всполохами.
– Вперед! – заверещал толстяк. – Догнать! Перегнать! Или не трогать отступников!
Айтурек молчал, и Ласель не выдержал. Оглянулся. Страшная морда, утыканная щетинками и выложенная складчатым рельефом, перекосилась так, что клыки наехали один на другой. Айтурек пыхтел и придерживал горло ладонью. Великий охотник пытался не расхохотаться. Глаза сверкали, точно обломки драгоценных камней.
– Тихо, тихо, – шепотом приказал Ласель. – Великие должны снисходительно относиться к чужим страстям!
– Я тих, – точно так же сдавленно, срываясь на хрип, проскрежетал Айтурек. – О, как я тих, хотя внутри меня клокочет бур-ря...
– В погоню! – орали на палубе.
Кокебу, почуявшие настрой товарищей по путешествию, снова сменили формы, и теперь вдоль бортов тянулись высокие хлыстоподобные конструкции все того же угольно-черного цвета. Хлысты разделялись на десятки петель, и розовые шары сияли в них грозными снарядами для прицельного метания в корабли-конкуренты. Относительную трезвость ума сохранили юмми, подгребшие под себя добычу и усевшиеся на ней в очень знакомой манере – точно фангаски, оберегающие богатую кладку.
Ласель перевел джойстик в шаговую позицию, и "Посланник" величественно заскользил вперед.
– Да не убоимся мы волн! – прохрустел кто-то из кокебу.
Ласель внутренне уже смирился, что различать их не начнет.
Длинный хвост за кормой "Посланника" раскинулся широким пенным рукавом, включился механизм компенсации волновых ударов, и Ласель чуть-чуть открутил его в обратную сторону, позволив кораблю вздрагивать через две волны на третью. Юмми подпрыгивали вместе с шарами, кокебу колыхались в воздухе, а фиели кучерявыми фавнами взлетали на полметра и со стуком копыт приземлялись обратно.
– А говорили, что никуда не хотят, – порадовался Ласель. – Теперь их еще и в салон не загонишь.
– Сними защиту, гюнешим, – проворковал Айтурек. – В этом случае я даже окажу милость и выступрю на охоту.
– Ты что, собираешься их гарпуном отлавливать? – с подозрением осведомился Ласель.
– Почему бы и нет, – сладострастно вздохнул Айтурек.
В этом вздохе слышалось столько любви к кровопролитию и потрошению, что даже немного сделалось не по себе. Проходящие по бокам еле видные вершины вулканчиков, курящихся лиловым утренним дымом, добавили этой фразе некоторого зловещего оттенка.
– Никаких гарпунов в спины моих пассажиров, – проворчал Ласель.
– Почему же в спины, гюнешим? – искренне возмутился Айтурек. – Есть много больше очень подходящих мест, крянусь тебе!
– Ни в какие места туристов ничего не вонзать!
Палубу затянуло выплевываемой вулканчиками дымкой, и туристы поспешили обратно. Первыми ворвались фиели, бегущие налегке. На толстяке доспехи все-таки порвались, и он придерживал завязочки, а круто выгнутая пластина безжалостно хлопала его по животу.
– Вот как вы готовитесь к сражению с морскими тварями? – поприветствовал его Айтурек.
– С какими тварями? – подпрыгнул фиели. – Я ничего такого не планировал! Помогите!
Остальные фиели немедленно загалдели, обсуждая друг с другом, что они совершенно никак и ни с кем не собираются сражаться.
– А какого характера будут твари? – практично уточнил вкатившийся следом кокебу.
Шары, втянутые в угольно-черные жесткие конструкции, делали его похожим на авангардную статую. Голова у статуи состояла из трех шаров, склеенных друг с другом кристально-твердой черной массой.
– Ужасающего и загадочного, – с удовольствием ответил Ласель.
Толстяк брыкнулся на спину, задрав копытца, и сложил руки на пластине, точно на крышке криогроба, уже придавившей его негероическое павшее в борьбе с тварями тело.
– Нам следует готовить бортовые орудия? – не менее практично продолжил кокебу.
– Каки… Кхм!
– Ваше бортовое орудие – это я! – прорычал Айтурек.
Ласель испытал прилив несвойственной ему благодарности. Об орудиях, сочиняя легенду, он не думал вообще. Да у них даже того самого гарпуна не было, хоть какого-нибудь завалящего. Все оборудование, которое причиталось туристам для погружений, помещалось в пояски, надетые на разноплановые тела.
– Именно, – наконец продышался Ласель. – Уважаемый Айтурек, как истинный великий воин и охотник, будет охранять нашу группу.
Притворявшийся дохлым фиели перевернулся на бок, встал на четвереньки и резво двинулся к Айтуреку. Яут горделиво вскинул башку. Фиели вцепился ему в ногу, ловко избежав лезвий, и что-то проблеял, но фраза осталась без перевода. Стебельки волновались и преломляли свет.
– Кависиус! – укоризненно вскричал его коллега. – Не надо! Продолжай!
Кокебу, не меняя форм, сделал снимок. Ласель от неожиданности прищурился. До сих пор никто из туристов ничего не снимал, и внезапно вынырнувшая из черной ладони сфера хромографа изрядно его обескуражила.
– Отвратительная в своем пресмыкании картина, – беспардонно сообщил кокебу. – Но этим и притягательная.
– Посмотрю я на вас, когда вас будут жрать! – скандально завопил толстяк.
Айтурек легонечко дернул ногой, видимо, почувствовав себя неудобно, однако фиели не отцеплялся.
– Пассажирам рекомендовано занять места в салоне, – строго сказал Ласель. – Здесь служебная зона.
– Ни за что!
Остальные фиели надвигались маленькой волосатой группкой, выжидательно шевеля стебельками.
– Ни в коем случае, – пригрозил им фаллическим намеком Ласель. – Слово капитана – закон! Великий охотник, отцепите от себя паразита.
Под отчаянные козлиные вопли великий охотник отодрал от себя толстяка и, прихватив за шкирку, вынес вон с капитанского мостика. Желтый юмми, наконец-то пролезший в салон вместе с добытыми шарами, недоуменно помаргивал.
– Здесь кого-то наказывают? – уточнил он.
– Беспощадно обижают! – завыл толстяк. – Издеваются!
– Унифор, – воззвал Ласель, – забудьте распри и обратите органы восприятия прямо по курсу! Мы с вами приближаемся к месту, с которого и начнутся наши приключения!
Туристы развернули органы восприятия. Кокебу даже специально вырастили дополнительные зрительные усики. Фиели дружно затопали, выражая одобрение. Стебельки воспряли и засверкали, поглощая полуденные лучи. Юмми, кажется, были слишком увлечены добычей.
– Плато Рутона, – Ласель указал в сторону плато, – это отличная тренировочная площадка. Теплое спокойное мелководье, где мы с вами освоим передвижение в разреженных океанических слоях. Заодно вы познакомитесь с самыми мелкими и...
– И? – нервно подпрыгнул толстячок.
– И самыми безобидными представителями океана, – многообещающе осклабился Ласель.
– Я жажду чудовищ! – рявкнул Айтурек. – Капитан, веди же нас в бой! Посранник яр-рости алчет битвы!
– Вот сами туда и плывите! – заголосил толстяк. – А я хочу самых безобидных и маленьких существ! А можно и вообще без существ! И побольше их!
– Но зато великий охотник сможет нас защитить, – заметил Ласель.
Айтурек ударил щитом о палубу.
– Ох, сжалься над нами, великий Панусий, – скептически проблеял толстяк.
Айтурек заворчал, и фиели прыснул к своим. Юмми, наконец-то разобравшиеся с шарами и позапихавшие их куда-то в складки симбиотов, встрепенулись.
– Передвижение по воде? – забеспокоился желтый. – Но наши вторые половинки не предназначены для этого!
– Совершенно таки не предназначены, – подтвердил бежевый.
Из хранительной щели симбиота нагло торчала крышка ручного дезинфектора. Ласель прищурился и вонзил в крышку взгляд. Бежевый нервно кашлянул, ножки симбиота засучили, и крышка с громким щелчком выпала наружу.
– Таки случайно зацепились? – язвительно уточнил Ласель.
– Таки, таки! – радостно закивал юмми.
Симбиот аккуратно отпихнул крышку ножкой куда подальше.
– Вон там буйки. – Ласель милосердно отвел испепеляющий взгляд. – Видите? Они огораживают территорию около пяти квадратных километров. Это – верхнее плато, первая ступень Лестницы Абеля. Каждая последующая ступень уходит все глубже.
– А какова глубина на первой ступени? – с подозрением уточнил плешивый фиели.
Ласель задумчиво посмотрел на группу, где рост колебался от метра двадцати до полутора.
– Вам будет удобно начать осваивать дыхательные аппараты на таких глубинах, – дипломатично сказал он.
Юмми недипломатично захихикали, кокебу выстрелили длинными черными лентами, имитирующими шеи, и заколыхались под потолком, растягивая черно-радужные пленки меж костлявых "пальцев".
– Это дискриминация! – топнул фиели.
– Это кардинально новый подход к тренировкам, – отбрил Ласель. – В максимально приближенных к боевым условиях. Но полностью безопасных.
– А почему только для нас боевые? – подпрыгнул толстяк.
Несчастный доспех лязгнул.
Ласель шевельнул мизинцем. Искусственный интеллект "Посланника" с ощутимым сопротивлением принял команду, и корабль тут же яростно тряхнуло. Кокебу мгновенно приклеились к стенам. Фиели с визгом похватались кто за что мог. Желтый юмми опасно накренился, симбиот неистово замахал оторвавшимися от палубы ножками, и товарищ резко уперся в него. Под дружное "ф-фья-а!" симбиот встал на место.
– Примерно по такой причине, – внушительно сказал Ласель. – Я хочу быть уверен, что даже различия в физических параметрах не сделают кого-то в группе слабым звеном.
– Ужасно, – пропыхтел толстяк.
– Мы согласны, согласны! – зашумели остальные, яростно вращая стебельками. – Опасность превыше всего! Но безопасная!
Ласель коснулся люнеты и раскрыл чат.
"Желтый, зеленый, как обстановка?"
"Бунт подавлен", – отчитались с "Янтаря".
"Протестующие растоптаны", – подтвердили с "Изумруда".
– Да здравствует дисциплина, – жизнеутверждающе объявил Ласель. – Прошу всех следовать за мной и начать подготовку к высадке!
"Андрэ, дитя мое, во время бунтов тебе не порвали камзол?"
"Плащ!"
***
Стоило сойти с мостика, как Айтурек занял место, возложил когтистую длань на намертво заблокированный джойстик и немедленно его подергал. Ласель спиной и затылком постарался выразить крайнее презрение. Айтурек тихонько забубнил что-то себе в челюсти.
Корабли подошли к буйкам и аккуратно запарковались. Устойчивое поле закрепило их надежно, точно часть скалистого побережья. Пока Ласель кропотливо проверял на беспокойных фиели дыхательные аппараты и отделял протестующих юмми от симбиотов, кокебу дважды пытались выброситься за борт, принимая для этого отдаленно рыбьи формы, но силовое поле никого не впускало и не выпускало.
– Я не смогу там дышать! – стонал кучерявый фиели, пытаясь бодать Ласеля стебельками. – Смотрите, смотрите, у меня не застегиваются пряжки!
– Все отлично застегивается, – уверил Ласель. – Оп-па!
Фиели, сдавленный безжалостной сбруей генератора, грустно замычал. На секунду даже показалось, что с интонациями Самаркинда. Ласель с подозрением смерил козлоногую фигурку взглядом. С самоубийцы-полиморфа сталось бы прокрасться в опасную зону, подло изменив внешний вид. Исключительно чтобы досадить куратору группы своей глупой и не включенной в список мероприятий смертью.
С соседних кораблей почти одновременно пришли отчеты о готовности. Ласель убедился, что юмми повисли на перилах, а их симбиоты загнаны в салон, и помахал Айтуреку. Яут оставил важный пост и горделивой походкой протопал меж бестолково топчущихся симбиотов.
– Нога, нога! – возмутился желтый юмми, всплескивая нейропатическим хвостовиком. – Он наступил мне на ногу!
– У вас крепкая хитиновая нога, – уверенно сказал Ласель. – К тому же потом можете наступить ему на ногу в ответ. Дважды. Это наша туристическая скидка.
– Хм-м! – юмми пооранжевел.
– Первая группа вперед! – скомандовал Ласель.
За борт посыпались все. Кто во что горазд – кокебу нырнули изящно, юмми мужественно плюхнулись дуэтом, а фиели с грустными визгами принялись подпихивать друг друга.
– Смелее – подбодрил Ласель, – смотрите, как вас уже обскакали.
– А, прощай пенсионное размножение! – вскричал самый крепкий из коротышек.
Вскочил на бортик и бултыхнулся с грохотом и плеском.
– Браво!
Ласель поаплодировал и взялся расстегивать собственные небогатые одежды, под которыми затаился простой и эргономичный костюм "вторая кожа". Айтурек заинтересованно забурчал. Бурчание превратилось в восхищенное шипение, когда Ласель скинул штаны. Фиели меж тем успели преодолеть барьер, и на борту остался только толстяк, мужественно сражающийся с лопнувшей завязкой. В глубине души Ласель полагал, что фиели ее злонамеренно перегрыз.
– Я не могу! – наконец объявил толстяк. – Техника безопасности не соблюдена, моя персона подвергается ужасающей угрозе, я никуда не пойду!
– Боцман Айтурек, – приказал Ласель, – доставьте унифор за борт.
– Ради тебя, гюнешим, что угодно, – кокетливо прорычал яут.
Откинул дредлоки за спину и двинулся к встопорщившему стебельки фиели. Стебельки от страха сделались матовыми. Айтурек не снижал скорости и даже распахнул руки в намеке на дружеское объятие. Кастеты поймали солнечный луч.
– Спасите!
Фиели сиганул в воздух. Падение в воду сопровождалось неистовой мощи всплеском, так что брызги взлетели фонтаном.
– Как всегда, сила охотника лучше тысячи слов, – не преминул польстить Ласель.
Айтурек надулся, расправил плечи и воздел палец. Опасаясь быть подстреленным пафосной речью, Ласель тоже метнулся к бортику и перемахнул его одним движением, едва коснувшись кончиками имплантов.
– Р-раслоу!
Раздраженный рык Ласель еще слышал, а вот топот – уже нет, поскольку нырнул с головой, предусмотрительно поджав ноги. Еще один удар от приводнения он почувствовал всем телом. Вынырнул, откинул волосы со лба и огляделся.
– Унифор! Не расплываемся и не разбредаемся! Прошу следовать за мной – и смотрите под ноги, хвосты и прочие конечности передвигающего типа!
Бороздить плато было довольно увлекательно, если рассматривать мероприятие как постоянный отлов норовящих утопнуть туристов. Кокебу, хоть и не нуждались в дыхательных аппаратах, в воде регулярно теряли ориентацию и пытались встать не на дно, а на воздух. Ласель профессионально ловил их за мокрые жесткие "пятки" и переворачивал, не слушая бурных извинений пополам с благодарностями. Юмми вовсю рылись в песочке, покрывавшем дно плато, и вытаскивали оттуда то каменных ежей, то кристаллизованные трубки червей-бомбивиридисов, и каждый раз это вызывало у них такую бурю восторга, что бесконечное жалобное блеянье фиели просто глохло.
Три группы, собравшись вместе, напоминали выступление экзотического цирка. Туристы барахтались, Айтурек высокомерно возвышался, иногда с умным видом начиная что-то записывать в наруч, а Ласель и стажеры стремительными акробатами двигались меж туристов, превращая хаос в упорядоченную сумятицу. Айтурек, помимо записей в наруч, то и дело скользил масляным желтым взглядом по людям. Неудивительно, Ласель и сам старался не слишком сосредотачиваться на том, как костюмы обтягивают крепкие стажерские тела. В естественных движениях было столько силы и грации, что слюни начинали течь сами собой и колени слабели. В целях профилактики он в сотый раз прицепился к Андрэ, вопрошая, куда же тот подевал свою драгоценную хламиду, но стажер в ответ начал неистово брызгаться водой, и лучшему калькугаль Вильнёва пришлось отступить.
Вся территория плато была усыпана различными производными придонной жизнедеятельности, поэтому можно было не волноваться, что туристы заскучают. Тем более, по договоренности с "Димлайн", биостанция свозила сюда все, что можно безбоязненно выкидывать в океан – потому что туристы откопают и с гордостью уволокут. Какие-то черепки с узорами, мгновенно покрывающиеся минеральной коркой, загадочные конструкции вроде моделей молекул и много чего еще, имеющего исключительно сувенирную ценность. Айтурек, явно знавший о подобных ухищрениях, лениво прогуливался, помешивая воду перед собой извлеченными ятаганами. Джорджи орудовал гигантским сачком, тщетно стараясь воплотить мечту – добыть самостоятельный плавучий организм чуть поальтернативнее зубастых капканов.
Толстяк вынырнул из очередного погружения, ликующе взблеивая и размахивая добычей – очень походило на ожерелье, слипшееся из камушков. Чем это было в оригинале, Ласелю было лень даже думать. Кокебу пришли в полную кооперацию, выделили часть себя на роль сушилок и вешалок, а часть, опять собравшись в гуманоидные формы, бродили по плато, раздвигая килевидными грудными клетками теплую воду.
– Следите за солнечной активностью! – время от времени взывал Ласель. – Регулируйте теплообмен! Несите ответственность за свое состояние здоровья! Унифор! Прекратите концентрировать на себе лучи!
Всякий раз кто-нибудь из туристов делал такую штуку: находил прекрасный кристалл – плод труда микроорганизмов, пожирающих каменную пудру и извергающих силикат – и начинал таращиться сквозь него на солнце. Стекло обычно получалось странных оттенков и давало такие переливы, что пройти мимо делалось трудно. В тридцати процентах случаев это заканчивалось ожогами, поэтому Ласель следил и предотвращал.
Далеко за полдень, когда было истоптано и перекопано все плато и залиты спреем два ожога, а Джорджи успешно поймал в сачок зазевавшегося фиели и с горя попытался приколоть как экспонат, Ласель подвел итоги.
– Сегодня мы с вами приготовились к великому путешествию, – вещал он, стоя по грудь в воде и стараясь выглядеть как можно более значительно. – Завтра мы отправимся покорять волшебные тайны пещер, потом выясним, что же случилось с рухнувшим кораблем и откроем множество других, неподвластных нам тайн!
– А обед будет? – деловито осведомился раскачивающийся на мелкой волне толстяк.
После завершения нырятельной программы фиели оценили самоподдуваемые подушечки и с удовольствием барражировали акваторию, обмениваясь важным блеяньем.
– Безусловно, – заверил всех Ласель. – А потом еще и роскошный ужин, достойный покорителей морских глубин!
Хорошо еще, что на исходе сезона в программе не было загорания, иначе пришлось бы следить втрое тщательнее и тратить впятеро больше спрея от ожогов.
– Победа будет за нами! – заблеяли из центра аккуратного кружка по художественному плаванию.
– Возмутительно! Таки наглость! – очнулся желтый юмми. – Все трофеи будут принадлежать нам!
– А самый великий – мне! – прорычал Айтурек, пуская раскатистое эхо над океаном.
– И может быть хотя бы один микроорганизм, – с грустью дополнил Джорджи, печально заглядывая в сачок.
Стажеры гнусно хихикали и приставляли к головам растопыренные пальцы, намекая на столь удачно изловленного фиели.
– Все на борт! – скомандовал Ласель. – У нас с вами по плану прогулка по большой метановой реке!
– Газ? – изумленно прохрустел увешанный раскопанными сувенирами кокебу, сейчас напоминавший ожившую ретро-вешалку из панорамного зала. – Мы поплывем по воздуху?
– Сами увидите, – многозначительно пообещал Ласель.
Кораблики на люнете с подключенным зрением кокебу излучали такое ощутимо уютное тепло, что хотелось ринуться туда и больше никогда кораблики не покидать.
– Слава ночным светирам! – добавил Айтурек и плашмя стукнул Ласеля ятаганом по макушке. – Веди же!
– Вели-икий охотник, – с укоризной протянул Ласель.
Айтурек вздернул голову, выкатил грудь и снова сделал величественный жест, указуя ятаганом куда-то в неизвестном направлении.
– Корабль – там, – не удержался от мести Ласель.
Айтурек фыркнул и погреб сквозь воду, оставляя за собой быстро взбивающуюся пену.
– Кто быстрее доплывет, тот получит десерт, достойный божественных откровений седьмой ступени! – озвучил Андрэ. – Группа, вперед!
Часть акватории превратилась в пенное облако. Юмми рванули к цели, пользуясь гибкими хвостами. Кокебу стремительно изменили формы, на секунду превратившись в черные кляксы, а потом сделавшись стаей обтекаемых рыбин. Безнадежно протормозившие фиели грустно заблеяли.
– Победителя выбирают среди каждой расы, – выразительно проскрипел Андрэ.
Грустное блеянье превратилось в улюлюканье.
В глубине души Ласель подозревал, что группы успели изрядно перепутаться. В своей он запомнил юмми по цветам, хотя те и были склонны менять их, но хотя бы можно было быть уверенным, что они приплывут обратно к своим симбиотам. Среди фиели он выделял только толстяка Кависиуса, плешивого и одного особо кучерявого типа. Ну а кокебу оставались загадкой. Впрочем, главное, чтобы никто не размножался в неположенное время.
Выстроившиеся треугольником корабли взяли курс на метановую реку. Пока туристы перекусывали, Ласель успел переговорить с биостанцией, в очередной раз получить отлуп от Роуз на предмет вечерней беседы под лунным сиянием и вконец огорчиться.
"Желтуха, желтуха, прием, – прицепился он к стажерам. – Все ли на борту целы и кушают хорошо?"
"Не только кушают, но и какают, – мгновенно отозвались с борта. – Кстати, шеф, вы знали, что кокебу срут маленькими гексаэдрами?"
"Знал, но успешно забыл, и… Стоп! А почему ты вообще в курсе? Стажер, до чего вы там доводите туристов?"
"Это они от обжорства! – возмутился Келли. – Пачку стержней как сожрали, так и тут же нагадили, вуф!"
"А-а, так это не гадежка, – перевел дух Ласель. – Это, мой сопливый прогульщик, сброс радиации, он не гексаэдральный, а додекаэдральный. Надеюсь, вы не трогали их руками?"
На той стороне глухо матернулись и кого-то отправили срочно нахер дезинфицировать гальюн.
– Начнете лысеть – кричите "мама", – заботливо посоветовал Ласель.
– Раслоу, кто у тебя теряет косы воина? – заинтересовался Айтурек.
Великий воин пренебрег питанием, предпочтя посвятить это время нытью о том, что Ласель совершенно зря скрывает свое тело и в особенности свой зад в гнусном ворохе одежды. Также великий охотник выражал твердое намерение избавиться от этой несправедливости сегодняшним же вечером, который, по его мнению, уже просто стоял на пятках.
– Стажеры. У меня еще второе судно не оплевано, – обрушил Ласель его надежды. – Тишина на моем личном мостике, пожалуйста.
– Раслоу, непокорный гюнешим, – разворчался яут.
Ласель пригрозил кулаком, Айтурек заперхал-заклекотал, откровенно веселясь, но умолк.
"Плесень на сыре, плесень на сыре, прием", – воззвал Ласель.
"Что-о? – возмутились в эфире. – Шеф, что вы такое говорите?"
"Я назвал вас ценным продуктом, стажер, – разъяснил Ласель. – Как обстановка, туристы не отравились пенициллином?"
"У нас все самое свежее, – отрубил Джорджи. – Ваши гнусные вбросы неуместны!"
"А никто гексаэдрами не какает?" – заботливо уточнил Ласель.
"Срыгивает додэкаэдрами, – снова отбил мячик стажер. – А вам там не откусили задницу?"
"Почему бы это?" – с подозрением уточнил Ласель.
"Видели мы, как на вас этот великий разгребатель придонного ила смотрел, – влез Андрэ. – Как на сыр! Может даже с плесенью!"
Ласель с трудом подавил желание бросить взгляд на Айтурека.
"Меньше болтай, стажер, – проворчал он, отступая. – Ну, если все у вас хорошо, то не отставайте".
"Мы на автоматической фиксации, шеф", – уже снисходительно сказал Андрэ.
"А манто у вас там тоже зафиксировано, а?"
"Барциус Мудрейший считает, что уязвление младших ведет в ад", – сообщил Андрэ.
"Умные все какие, – с достоинством капитулировал Ласель. – Отбой, ладно".
"Отбой, посланник глупости, ой, ярости", – радостно нахамил напоследок Джорджи.
Ласель поднял дужку и усмехнулся. С одной стороны он только что поцапался с собственными подопечными, искусал их и был искусан сам, но с другой в целом это принесло глубокое удовлетворение процессом.
Айтурек положил лапу ему на задницу.
– Великий охотник, мать вашу, – зашипел Ласель. – Руки прочь!
– В покровах тьмы жажда моя становится невыносимой, – заворковал Айтурек.
– Так сложите ее на полку!
Отведавшие десертов и утихомирившиеся туристы менялись трофеями. Юмми столь отчаянно торговались, что симбиоты через раз падали на костяные животы и в ужасе воздевали ножки. Фиели брали измором: ныли, стонали, призывали в свидетели бессмертного Пациуса и всячески прибеднялись.
Ласель наблюдал за этим с огромным удовольствием: там, где столкнулась бесконечная жалость к себе и жажда халявы, бушевало не хуже, чем в центре нейтронной звезды. И это только после раскопок на мусорном плато, а впереди были и полипы, и тщательно запрятанная в одной пещере поломанная установка, которая должна была к нужному моменту успеть обрасти всяким минеральным наплывами, формирующими представление о ней как о настоящей игрушке древних.
Установку сразу по прибытии пришлось выклянчивать у мерзавца Эрнандеса, который ерепенился, корчился и предлагал выдать ее только в обмен на оторванную ножку, ну или признание его, доктора минеральных наук, самым лучшим в мире мужем для Роуз, а также публичное покаяние. Поскольку происходило это при стажерах, Ласель публично чуть ли не плюнул ему на щегольскую бородку, но ситуацию спас Айтурек, явившийся удивительно вовремя. У яута были какие-то личные претензии к использованию сотрудниками биостанции вычислительных мощностей его личного канала связи с каким-то "Громоподобным Ветром", что бы это ни значило. Претензия получилась крайне удачной. Эрнандес съежился, погрустнел и принялся робко увиливать, признавая, что, возможно, они конечно случайно задели такой замечательный толстый канал связи, но все это не он, а воля инвесторов, которым очень нужно получать результаты.
Айтурек громыхал и стучал щитом по бетонному покрытию транспортной площадки, а Ласель выгадывал момент, чтобы ворваться туда со своим "И установку не отдает!". Ворвавшись, он тут же получил бонус в виде окончательно нахмурившегося яута и пламенных лучей ярости от Эрнандеса.
В итоге представитель биостанции согласился, что с канала они бегут в ночь, сверкая пятками, а гнусный тип Ласель может забрать установку промывочного цикла и благополучно ею подавиться.
"Сам дурак", – дал последний залп Ласель и немедленно выпустил на волю застоявшихся стажеров.
Переполненные энергией и энтузиазмом, те вытащили из закрытого на кодовый замок ангара нечто до такой степени сдохшее, что, по выражению Айтурека, можно было почуять "аромат железного тлена". Эрнандес обиделся и заявил, что это раритет, который он отрывает от сердца. Ласель не преминул добавить, что у Эрнандеса сердца нет, а есть только недописанная докторская и по непонятной причине доставшаяся ему в супруги прекрасная женщина, которой он абсолютно недостоин.
"Великая матриарх", – согласно прокряхтел Айтурек.
Под шумок Андрэ, осеняя себя искупительными жестами, вытащил из ангара еще что-то мелкое и многоногое, спрятав под курткой.
За вчерашний день это многоногое трижды пыталось ворваться в апартаменты Ласеля и наверняка что-то там попортить, поэтому было безжалостно выставлено вакуумным уловителем за дверь.
– Так тебе и надо, – подытожил Ласель результат своих раздумий.
– Чтоу? – встрепенулся Айтурек, прекратив пытаться подточить стойкость чужого ремня со спины.
– М-м… – Ласель лихорадочно задумался. – А это я так, о своем. Скажите, о великий охотник и воин, завтра вы готовы погрузиться во мрачные воды и раскрыть хранимые там тайны?
Айтурек шагнул вперед, присел на край стоически выдержавшей консоли и откинул наруч. С умным видом, абсолютно не идущим столь страшной роже, потыкал в сенсоры, пощелкал и поскрипел, склонил голову и, наконец, полыхнул глазами.
– Конечно, – крышка захлопнулась. – Мы откроем все тайны!
***
–…Уважаемые гости, мы поздравляем вас с несколькими важными геологическими открытиями! Надеюсь, наше внезапное сотрудничество продолжится в столь же успешном ключе! Давайте же выпьем за это!
Речь держала Роуз собственной персоной. К возвращению туристов практиканты, подгоняемые жаждой смены деятельности, развернули застолье, причем талантливо – хотя тут Ласель больше делал ставку на таланты Роуз, – разместив столовые поверхности так, чтобы сели и антропоморфные фиели, и тяжеловесные симбиоты юмми, и кокебу нашлось где распластать свои отростки. Впрочем, кокебу все равно пытались косить под двуногое и двурукое подавляющее большинство. Выдавали их особенности только мрачно сияющие ультрафиолетом трубки тяжелой подзарядки и контейнеры для сброса приснопамятных додэкаэдров.
Ласель периодически посматривал на уровень радиации, транслируемый на экран люнеты, но пока никто не выходил из себя и за пределы допустимых в приличном обществе микрозиверт.
Айтурек с чопорным видом восседал за столом, сложив клыки один к одному и помешивая длинной двухустьевой трубочкой что-то в глифоре. Тот неуловимо напоминал искусно выделанный череп, с любовью отлакированный и инкрустированный. Вряд ли яут притащил его в виде багажа – наверное, отыскал здесь, выковыряв из какого-нибудь кремниевого недотепы. А вот трубочку точно вез с собой. Зная щепетильность клыкастых в проведении застолий, можно было не сомневаться.
Ласель демонстративно зачавкал спелым розово-лиловым томатом и тут же удостоился взгляда презрительно сощурившихся глаз.
Юмми одновременно гордились и страдали. Именно у них Роуз по предварительному сговору с Ласелем ловко изъяла обросший минералами передатчик Лежевского, и именно этот шедевр и был поставлен на пьедестал всего стола и торжественно оформлен в безвозмездную передачу станции. В качестве утешительного приза Роуз предоставила наградной лист, который практиканты с невозможно серьезными лицами вручили лиловому юмми, из чьих цепких рук артефакт и был изъят. Сам юмми переливался разводами, вздыхал и то и дело хватался за растительные палочки, стоящие перед ним в очередном артефакте. Кажется, это была сломанная колба центрифуги, но мастерски украшенная. Видимо, у практикантов было немало скучных долгих вечеров.
Айтурек дососал содержимое стакана и огляделся.
– Взве-ейтесь реду-укторы свее-етлыми стре-елами! – блеяли фиели вместе с практикантами, тщательно разучивая "национальный народный гимн юных студентов". Келли алчно прицеливался к пушистым хвостикам, то и дело шевеля пальцами и облизываясь.
– Эр-рняо, – сказал яут. – Почему ты не присоединяешься к празднеству?
Эрнандес, погрузившийся в планшет, вздрогнул и едва не уронил очки.
– Куда? – глупо спросил он.
Фиели впали в экстаз единения и блеяли так, что стол начал потихоньку вибрировать.
– В пучины! С нами! – увлеченно зарычал Айтурек, – Ибо в следующий раз я добуду такую добычу, что все содрогнутся!
– Вы сейчас добываете мне глухоту, мсье!
– Это мощь битвы! Нерастраченная!
– Можно ее тратить не на меня?
Айтурек обернулся и нашел взглядом Ласеля, на что куратор Обечанофф тут же сделал вид, что застрял пальцем в морском салате, и это занимает его больше всей жизни.
– Не сейчас, – прорычал Айтурек, поворачиваясь к Эрнандесу снова. – Развлекай же меня, о удостоенный милости матриарха!
Матриарх, отвечающая на вопросы юмми, можно ли продать остальные артефакты, если они даже согласны на небольшую скидочку, и ухом не моргнула. Напоследок Ласель позыркал в поисках стажеров, убедился, что все четверо заняты взаимодействием с туристами, и оно происходит в виде приличных бесед, а не в виде попыток потрахаться по кустам, и, окончательно удовлетворенный, действительно погрузился в салат. Тем более, тот пытался всползти по вилке и укусить Ласеля за палец.
– Эр-рняо, а не прогуляться ли нам под звездами? – меж тем завел шарманку Айтурек.
–…а потом я туда нырял! Нырял так, как не всякий нырнет!
Толстяк-фиели вцепился в Джорджи и вещал о подвигах на ниве пескокопания.
– Не пойду! – отказывался Эрнандес, кидая панические взгляды на Ласеля.
– Две установки, – вслух размечтался Ласель, глядя в облака. – Ах, как хорошо бы иметь две установки!
Айтурек облапил Эрнандеса за плечи, склонился ближе, и тяжелые дредлоки скользнули на плечо гидробиолога, словно щупальца, одетые в золото. Роуз вступила в торги за возможность выдать юмми обратно кусочек артефакта, но с наценкой. Вивьен втихомолку пытался пить то, чем фиели спаивали себя до звона стебельков.
Ласель начал руками показывать размер установки, но, похоже, Эрнандес принял это на счет совсем иных размеров, кинул панический взгляд на Айтурека и попробовал вырваться из-за стола на волю. Зацепился за удачно проползавшего поперек столешницы кокебу и бессильно плюхнулся назад.
– Установка и ротатор! – озвучил он условия капитуляции.
– Великий охотник! – тут же радостно воззвал Ласель. – Зачем вам этот бородатый неандерталец? Давайте смотреть на звезды тет-а-тет!
Мгновение спустя Эрнандеса выпихнули на другой конец длинной скамьи, собранной из канистр для высоколетучих соединений, а Айтурек с чрезвычайно высоколетучей скоростью переместился вплотную к Ласелю. Обхваченный за плечи лучший калькугаль Вильнёва только крякнул, вплющиваясь в горячий бок.
Океан тяжко вздыхал и выстреливал ручьи света в черное небо. Тонкий экран силового поля надежно защищал унифор от прохладного ветра и даже от всяких выходцев из морских пучин, если таковые вдруг случатся. Станцию делали максимально ударопрочной и защищенной. Пока Айтурек ворковал у него над ухом, Ласель машинально для порядка пересчитал практикантов Роуз. Восемь рыл, все на месте, еще четверо в запасе на станции ведут учет микробов и прото-эукариот. Страдают.
– Раслоу, желаешь рюбви? – Айтурек цапнул его за макушку, и Ласель зашипел.
– Не здесь же, великий охотник! – он с силой ткнул яута локтем, добившись лишь ощущения, что пытается протаранить обшитую кожаной подушкой стену. – Это невежливо по отношению к гостям.
Айтурек зафыркал, вытащил из-за пояса клинок и воткнул в стол.
– Варварство! – определился со своей стороны Эрнандес.
– Нисколько, – отрезал Айтурек.
И, видимо в доказательство, немедленно продемонстрировал высокую культуру воспитания: подхватил свою посудину и с жутким хлюпающе-сопливым звуком втянул очередную порцию жижи. Ласель не особо интересовался, но все равно было бы забавно, сумей он найти ту тайную трапезную, в которой великий воин давал волю инстинктам в полную силу.
– И теперь мы идем на промена-ауд, – возвестил яут, с грохотом ставя черепок на стол.
– Помни, Эрня-яо, две, – Ласель показал на пальцах, – две установки.
Будущий бывший муж прекрасной Роуз скривился и демонстративно уставился в планшет. Ласель представил, как он прощается в этом планшете со своей любимой второй установкой, и настрой у него тут же сделался чрезвычайно бодрым. Позволив яуту вытащить себя из-за стола, он все еще блаженно лыбился.
"Шеф?" – проявил бдительность Келли.
"Мы на прогулку. Не трогайте юмми за складки на пузе!"
"Чтоб вы там простудились", – ласково пожелал стажер.
Ласель уже собирался анонсировать свой великолепный иммунитет, не сдающийся никаким простудам, но в этот момент они перешли грань, отделявшую цивилизацию от ночи.
– Бр-р!
– Что случилось, гюнешим?
– Да тут не жарко что-то!
За пределами тепловой завесы ветер оказался ощутимо прохладным – по коже будто пробежались чьи-то заледеневшие пальцы. Ласель поежился и широко зевнул, разгоняя кровь по жилам. Потянулся, и рядом точно так же потянулся Айтурек. Мышцы под толстой шкурой захрустели, точно тугие корды морозостойких кабелей. Потом даже щелкнули какие-то суставы.
– Пройдемся до маяка, Р-раслоу?
– Пройдемся, – почти мечтательно согласился Ласель.
Жилки под коленями задрожали в предвкушении. Быстрее заколотилось сердце и пересохло во рту.
– Лишь бы не еще какой-нибудь падающий корабль, – на всякий случай сказал он.
– Ты ожидаешь еще каких-то туристов, гюнешим? – деловито уточнил яут.
– В моих планах больше туристов не назначено, – твердо сказал Ласель. – Вперед!
За столом юмми слезно пытались уговорить Роуз уступить им преобразователь силового контура с маленькой, совсем малюсенькой скидочкой всего в девяносто восемь процентиков, и еще полпроцентика в качестве компенсации за утрату корабля.
Роуз твердым голосом направляла туристов спрашивать полпроцентика и еще девяносто восемь сверху с полипов, которые, несомненно, и нанесли подлый удар, прицелившись в мирное туристическо-челночное судно.
Ласель аж вспомнил, как по прилете бригады сказался тяжело больным, нацепил кислородную маску и на вопросы отвечал голосом умирающего от аллергии синтетика. Заодно перестал получать антигистаминные, и через десять минут беседы обливался соплями и слезами, чесался, дергался и постоянно многословно извинялся.
Будь перед ним вместо унылых дронов три валькирии в ладных костюмах, подчеркивающих разворот плеч и узость талий, он бы уже валялся на столе, предлагая провести глубочайший физический досмотр с ролевым проникновением в шкуру подозреваемого. Но ему совершенно не нравилось быть объектом пристального внимания Эа. В итоге даже Айтурек заметил, что Ласель "отвратительно жидок".
Еще он мечтал послать к месту падения вместе с дронами Эрнандеса под предлогом запеленгованного гигрометра и надеяться, что он там утонет, но мерзавец был слишком подозрителен и наверняка потребовал бы доказательств. Ласель мечтательно вздохнул, воочию воображая несбывшееся: местный кораблик вместе с Эрнандесом красиво идет ко дну, а сверху излучение от "Корсарики" божественными силами складывается в оттопыренный средний палец.
– Хрмф!
Ласель вынырнул из грез. Айтурек энергично спускался к пляжу.
– Великий охотник?
Айтурек резко пригнулся, взмахивая руками. Ласель успел заметить блеск лезвий, выскочивших из толстых наручей. Вместе с кастетами это превращало руки яута в орудия кровавого убийства. А потом ветер швырнул ему в лицо запах морской соли и пряный тяжелый запах с нотками гнили. Фильтры сработали с секундной задержкой, запах исчез, но потом вернулся снова. Айтурек отпрыгнул, широко разводя руки, присел и заклокотал. В темноте, подмазанной блёклым сиянием со спины и бледными лунными дисками, выглядело это до того дико, что у Ласеля встали дыбом волосы. Пропустило пару ударов сердце и тут же застучало с полуторным ускорением.
Ласель увидел, как океан движется. Сине-зеленое свечение, привычно мерцающее под толщей воды, сделалось почти неприметным, расплылось в мутное облако вместо четких потоков. Волна нахлестывала на берег и откатывалась, но не вся. Ласель моргнул пару раз, а затем тоже попятился. Вода загустела еще больше обычного, и часть ее оставалась на песке. Двигалась. Медленно ползла наверх.
Ласель зажал ноздри пальцами и вдохнул-выдохнул ртом, но даже так запах, пробравшийся в легкие, заставил его раскашляться.
– Мерзо-оусть! – провыл Айтурек, пятясь вверх по склону. – Др-рянь!
– Точно! – выкашлял Ласель. – Что за хреново нашествие?!
Из чистой, лишенной органических примесей воды перли бомбивиридисы. Огромная масса крошечных созданий, заточенных на переработку каменного ила, зачем-то решила покинуть уютное дно и штурмовать берег. Запах усиливался, и Ласель с негодованием тоже попятился повыше. Девяносто процентов подвидов бомбивиридисов не могли существовать за пределами потолка давления, поэтому на воздухе их начало попросту разрывать. Этот запах Ласель прекрасно знал, поскольку в лаборатории Роуз безвредных многощетинковых предавали различным смертям во славу науки десятками килограммов.
– Плакала моя романтика, – прогундосил Ласель, с отвращением отступая выше и выше. – Теперь эта дохлятина тут стекленеть недели две будет!
– Фу, фу! – согласился Айтурек.
Судя по краткости слога, великую охотничью голову переполняли яутские гормоны. Во власти чувств подвид охотников почти терял разум и начинал изъясняться крайне рвано и спутанно. Теория гласила, что в эти моменты они просто переходили на другой язык, чуть ли не телепатический, но людям в эту заповедную мозговую зону доступ был заказан, поэтому проверить и подслушать, ведут ли великие охотники длинные великоохотничьи беседы с куртуазными выражениями, пока не получалось.
К червячной вонище добавилась отчетливая сероводородная отдушка.
– Святой Франциск! – возопил Ласель. – Чтоб вам всем сдохнуть!
Айтурек в несколько движений оказался с ним на одном уровне.
– Они уже дохр-рые, – прорычал он. – Почти все.
– А откуда этой серой несет? Ты хоть чувствуешь?
– Там все смер-рдит одной кучей, – проворчал Айтурек.
– Пошли отсюда, – вздохнул Ласель. – Ну надо же было так поднасрать.
– Иди, – милостиво согласился Айтурек, вернувший ясность речи. – Береги свой прекрасный зад, гюнешим. Он дор-рог мне как объект любви.
– А вы, о великий охотник, я посмотрю, не утратили пыл охоты? – максимально ядовито уточнил Ласель.
– Меня охватил пыл иссредования, – разъяснил Айтурек, доставая из узкого набедренного кармана чудовищных размеров стилет. – Жажду порыться в этой куче.
– Это всего лишь бомбивиридисы, что там можно нарыть, – скорее из чувства противоречия заявил Ласель.
Масса перла и перла на берег, забив свечение планктона, и пришлось натягивать воротник на нос. С побережья донеслись первые возмущенные возгласы – празднующие тоже почуяли неладное.
– Жизнь, Р-раслоу, – прокурлыкал Айтурек. – Я вижу в них новую жизнь.
Ласель уже хотел высвободиться и действительно отправиться сберегать зад от встречи с вонючими приключениями, но что-то в интонации яута заставляло его медлить. Еще секунду спустя он не выдержал и коснулся люнеты, переводя ее в режим текстовой обработки.
– Как ты сказал? Что ты в них видишь?
– Жизнь, – щелкнул яут.
"Тарасу", – высветилось на прозрачном экране. – Общ. "биологическая форма", хим. "углеродные соединения", охот. "объект, подвергающийся небрежному уничтожению".
– Ты ошибся. – Ласель потер холодеющий кончик носа. – Это не жизнь, в смысле, не та, про которую ты думаешь. Это ж кремний и прочий силикат.
Айтурек раскатисто защелкал, а потом плавно отодвинулся в сторону и словно заструился вниз. Тяжеловесность походки выдавали только снопы песка, вышибаемого когтистыми ступнями.
– Ну и вонища! – возвестили с гребня дюны. Ласель обернулся. – Шеф, это вы напрудили в океан отравы?
– Стажер! – радостно заорал Ласель. – А ну-ка быстро сюда все! Сейчас вы, белковые углеродные организмы, мне будете сдавать зачет по знанию кремнийорганических форм жизни!
Зачет белковые организмы не сдали. Равно как и другие белковые организмы, присланные Роуз на охоту. Остальное население биостанции сидело на возвышенности и чесало в затылках. То, что перло из океана, местной жизнью не было. Притащенный на дюны анализатор стыдливо подмигивал диодами и пытался строить в воздухе какие-то описательные модели, однако получалась на них такая херня, что искусственный недоинтеллект затирал их сам, без команд от хозяев.
– И как это понимать? – в сотый раз произнес Эрнандес.
– Таки смело можно утверждать, что это не мы, – так же в сотый раз подстелил соломки юмми.
– А кто падал в океан в неположенном месте? – накинулся на гостей Эрнандес.
– Таки катастрофа! – заголосил ксенамичис. – Таки нас сбили с орбиты!
– Сместили, – внес репутационные уточнения Ласель.
– Диверсия! – твердо сказал Эрнандес.
– Военный конфликт? – заинтересовался Айтурек, не отрываясь от полировки кастетов.
Гладкая поверхность покрылась густым слоем бледно-розово-молочного содержимого, вытекающего из разорванных червей. Оно не было "каменным" и разило нефтью.
– Это все пластиковые ложечки, – подбодрил Эрнандеса Ласель. – Не тронь моих туристов, мерзкий тип. Сначала они топят в океане гигрометр, а потом удивляются, почему бомбивиридисы начали какать не тем, чем положено!
Стажеры неистово молчали, хотя было заметно, как им хочется принять участие в научной дискуссии.
Фиели дружно заблеяли, то ли веселясь, то ли вспоминая о чем-то глубоко личном.
Кокебу расхаживали внизу, поотращивав длинные ноги в количестве и сделавшись похожими на каких-то особенно противных паукообразных. Особенно те из них, кто на передних ножках отрастили хватательные щетки. Этими щетками они вытаскивали совсем уже несусветные экземпляры – мягкие, словно поролоновые трубки, имевшие с бомбивиридисами сходство только по общей структуре тела.
– Может, у нас и правда экологическая катастрофа? – вздохнула Роуз. – Унифор, вы не везли ничего эдакого с собой?
– Сувениры! – хором сказали двое юмми.
– Честно купленные, – добавил третий и посинел пятнами.
Ласель хмыкнул, и пятна начали сливаться в разводы. Казалось, юмми вот-вот хватит апоплексический удар от стыда. Меж тем не далее как минуту назад Ласель видел его, пытающегося открутить какую-то кнопку с анализатора.
– Завтра здесь могли бы быть толпы исследователей, – мрачно сказала Роуз. – Но я решила, что моя станция такого не перенесет. К тому же у меня есть толпа своих.
– Именно, – согласились из группы студентов, роющихся в подношениях кокебу.
Над ближайшей кучей стоял легкий купол запахоуловителя, поэтому можно было пережить вскрытие червей и их загадочных родственников без риска свалиться в токсический обморок. Но студенты все равно работали в прозрачных намордниках индивидуальных фильтров. Периодически стекла мутнели – это срабатывала внутренняя система осушения, заботливо выводящая трудовой пот с бровей и носов куда-то за уши.
– И это очень правильное решение, – согласился Ласель. – Унифор, давайте отметим самоотверженность мадам Лусиэнтес знаками одобрения, принятыми в человеческом секторе. Вот так!
Он демонстративно похлопал в ладоши. Пару секунд туристы внимали, а потом фиели с энтузиазмом заколотили пухлыми ладошками, юмми присоединились, и даже симбиоты попробовали похлопать верхними вспомогательными ножками. Добравшийся до кучи с очередным образцом кокебу вырастил две гигантских листоподобных штуки и зашлепал ими, словно листами кровельного карбопласта.
– Спасибо, друзья! – Роуз даже слегка приподнялась, чтобы изобразить вежливый кивок. – Мы здесь обязательно разберемся, в чем причина! А вы – наслаждайтесь заслуженным отдыхом!
– Мы к утру подготовим организованные проходы до эллингов, – щедро пообещал Ласель.
Лица стажеров при этом приобрели неописуемые оттенки эмоций. Все четверо сразу просекли, кому предстоит рыть проходы в груде сдохшей червячатины и неизвестно какого полуорганического дерьма.
– Унифор! – Ласель поднялся с парящего комфорт-сиденья. – Кто желает совершить прогулку в джунглях подальше от этого, несомненно, притягательного, но неожиданного зрелища?
– Нет, благодарим! – выступил посиневший юмми. – Мы будем переживать опыт дня и обмениваться накопленными... впечатлениями.
– Награбленными, – одними губами пробурчал Джорджи.
– А мы – копить силы после выматывающей поездки, – проблеял толстяк, и остальные поддержали его разноголосыми вскриками.
Ласель расслышал что-то про "копыта отваливаются" и "жопы в трубочку" и не стал заниматься дальнейшими уточнениями.
Кокебу на призыв не откликнулись, что в их культуре считалось вежливым отказом: делай вид, что не услышал, и все поймут, что тебе просто не хочется этим заниматься. Айтурек восстал с места.
– Минуту, – подняла палец Роуз, и разворот плеч Айтурека тут же стал чуточку меньше. – Нам нужно посовещаться.
– Благодарю всех за отличный день, – хорошо поставленным голосом объявил Ласель. – Прошу группы следовать за указателями!
Вспыхнувшая в воздухе россыпь цветных огоньков обозначила, куда и кому идти. Айтурек нахмурился и с силой вонзил клинок в песок.
– Не забудьте, унифор, завтра мы отбываем в одиннадцать стандартного, – напутствовал Ласель. – Отличного вам покоя.
Энергично галдя и обмениваясь мнениями, толпа туристов двинулась в направлении жилого комплекса. Ласель полюбовался, как смешались разные расы, и в который раз испытал совершенно не несущую финансовой выгоды гордость за свою работу.
Еще утром державшиеся особняком ксенамичис к вечеру, покувыркавшись в воде, добыв сувениры, перекусив и наконец по колено влезши в червячатину, стали намного ближе друг с другом. Следом за толпой покатились кокебу, на ходу стараясь трансформироваться во что-то среднее между юмми и фиели, и Ласель не сдержал улыбки.
Стажеры, до сих пор мужественно хранящие молчание, сидели как приклеенные.
– Говноразгребатели – там, – указал Ласель в сторону маленького симпатичного ангара с техникой.
Ангар являлся вотчиной Эрнандеса, и мерзкий будущий бывший муж заерзал, явно страдая из-за перспективы, что в его сарае будут рыться всякие туристические прихвостни.
– А нам можно послушать? – умильно осведомился Джорджи.
– Пластиковые ложечки сами собой из океана не исчезнут, – подковырнул Ласель. – Поэтому прошу всех немедленно начать зарабатывать себе на сдачу допуска к дипломной работе.
– Вот так всегда!
– А-а!
– Шеф, у которого нет нормального сердца!
Эти и прочие вопли не произвели на Ласеля впечатления, которое должны были по замыслу. Роуз сидела с почти отсутствующим выражением лица, крутя в пальцах очищенную от сомнительных кишок трубочку бомбивиридиса, и Ласель волей-неволей начал поддаваться легкой тревоге. Стажеры все-таки поднялись и отчалили. Ласель перевел взгляд на Айтурека. Великий охотник стряхивал с лезвия последние песчинки, а потом деловито сунул его в ножны и плюхнулся на любезно подлетевшее к нему сиденье, оставшееся от Джорджи. Роуз вскинула голову и одним пальцем поманила всех присутствующих.
– А что, охотнику тоже нужно участвовать? – чрезвычайно заботливо осведомился Ласель.
– Более чем, – осклабился тот.
Ласель бросил взгляд на Роуз, мысленно призывая матриарха изгнать упорную тварь, но ничего не произошло. Похоже, Айтурек успел втереться в доверие.
– Так вот. – Роуз отбросила волосы на плечо. – Если эта дрянь попрет второй волной и доберется до силового контура, то мы с вами рискуем стать жертвой абсолютно незапланированного пожара.
Ласель вскинул брови. Эрнандес тяжеловесно опустил локти на стол, уперся подбородком в мосластые жесткие пальцы и внимательно уставился на супругу. Яут, наоборот, откинулся на воздушную спинку и скрестил руки на груди, точно хотел посоревноваться с Эрнандесом в толщине предплечий. Впрочем, он бы все равно выиграл не напрягаясь.
– Здесь у нас нетипичная для Ораж линия, – продолжила Роуз. – Эта линия жрет не ил, а… Ладно, если по-простому, то они копят энергию. И это нас приводит к какой мысли?
– Я же говорил про жи-изнь, – заметил Айтурек. – Матриарх все понимает.
Роуз молчала, молчал Эрнандес, и Ласель тоже пытался переварить сказанное.
– В голове не укладывается, – пробормотал он.
– Правильно, в этой голове места только для межвидового пьянства и разврата, – не преминул плюнуть в чужую делянку Эрнандес.
– Роуз, как ты могла взять в рабы этого тупицу? – воздел руки Ласель. – У него же постоянно чешется на меня какая-то мозоль!
Эрнандес зарычал. Ласель показал ему средний палец и демонстративно коснулся люнеты.
– Это приводит нас к мысли о городском вмешательстве, – подытожила Роуз. – Остается только сообразить, чем нам это грозит прямо сейчас.
Ласель по достоинству оценил безжалостный практицизм, возобладавший над научным интересом. На берегу негромко бухтели агримоторы, раздавливая горы мусора. Ветер нес тяжелый запах, вонзающийся в ноздри сквозь обессилевшие фильтры и оседающий сладковатой пленкой в легких. Все время хотелось откашляться, но Ласель только натянул воротник.
– Келли, – позвал он. – На связи?
"Конечно, – противным голосом сказал тот. – В глубокой связи с гадостью, сквозь которую уборщик не может толком продраться".
– Это претензии не ко мне, а к местным, – отмел нытье Ласель. – Скажи-ка мне, куда вы дели подстреленного таракана?
"Чего-о?"
Судя по голосу, стажер усомнился в здравом уме куратора.
– Насекомое, которое мы на Окраинах видели, и которое Самаркинд тащил с собой всю дорогу, – терпеливо сказал Ласель.
Роуз так напряженно прислушивалась, что даже стало лестно.
"Ав! – обрадовался Келли. – Так Джорджи его отдал в аренду рекламщикам с нашего уровня! Меньше говна, тьфу. Чичкана еще недавно с ним хромографировались, как одержимые".
Ласель проглотил рвущийся с языка вопрос, когда это чичкана хромографировались с экземпляром и почему он не в курсе. Ясное дело почему, меньше нужно тратить жизнь и задницу на различных брюхоногих с зубами.
– Вы б еще протокол по запудриванию мозгов отдали, – проворчал он, не в силах спустить на тормозах. – Неизвестный науке экземпляр!
"Да кому он нужен, – все так же бодро отозвался Келли. – Мы еще на волонтерстве в камнеломке нашли целый улей".
Ласель открыл рот, невольно вылезя из воротника, хватанул воздуха и немедленно поперхнулся усиливающейся вонью.
– Дезинфектор включи! – прохрипел он. – Дышать же нечем, залейте это говно чем-нибудь! Какой улей?
"Это к Джорджи, – ловко перевел стрелки стажер. – Он у нас специалист по видам и по пластиковым пакетам".
– Ложечкам, – машинально поправил Ласель.
Келли захихикал и отключился. Субординации в стажерах отродясь не водилось.
– Улей, мать вашу, – произнес Ласель. – Нашли они…
Впору было разораться, почему не сделали доклад, но причина плавала на поверхности: в Вильнёве водилось очень много всего странного. Город не гнушался производить вспомогательные механизмы, используя как образчики местную фауну, а Феросы вообще рылись в недрах инопланетного центра управления, извлекая оттуда бионические технологии. Поэтому очередной выплеск странных созданий в лучшем случае попал к Джорджи в диплом, чтобы потом стайки нелепых тварей носили гордое имя типа "долгоносики Вангреффа" – по фамилии счастливого первооткрывателя. Сам Ласель, к примеру, вовсе не хотел бы, чтобы под его фамилией ползал какой-нибудь кишечноротожопый червяк.
Вернувшись мыслями к червякам, он снова подтянул воротник и развернулся.
– Проклятые туристы! – провозгласил он. – Найденную мной похожую гадость уже отправили на выставку для туристов.
– Что за гадость? – коротко осведомилась Роуз.
– На Окраинах встретили. Летало, стреляло лазерами, притворялось городским ретранслятором. Возможно, у них нашлось бы что общее. К тому же...
Он поперхнулся, закатил глаза и махнул рукой. Чуть не вырвавшееся признание про сумасшедшего, в котором твари свили гнездо – улей, – обжигало гланды.
Прозвучало это, конечно, довольно жалко, но никто не устремился порицать куратора Обечаноффа. Роуз даже кивнула.
– Неудивительно. Я успела поспрашивать другие... места, – пауза была маленькой, но Ласель ее сразу приметил, и давнишний список "вещей, которые Роуз Лусиэнтес не хочет озвучивать", пополнился еще одним пунктиком.
Маленькая заминка и нейтральное слово, следующее за ней, прямо-таки вопили, что места эти далеко не всегда отмечены в каталогах официальных научных лабораторий.
– Некоторые со мной поделились информацией, – продолжила Роуз, постукивая оболочкой червя по столу. – Так вот, мы не первые. Последние пару недель в разных местах происходят разные вещи. Что-то загорается, что-то взрывается – и это либо городская фауна, либо что-то местное, но... Как будто с этим кто-то тренировался.
Айтурек сжал кулак, и когти пробороздили столешницу с каменным хрустом. Эрнандеса перекосило.
– Я слышу страх, – прокурлыкал Айтурек.
Ласель обвел взглядом присутствующих.
– Ну, неудивительно, – сказал он, изо всех сил не желая погружаться в эту муть. – Столько лет жить в стерильной чистоте, как вдруг начинают заводиться какие-то тараканы и грибы. Не ровен час еще подцепишь сопли с поносом.
– Особенно тебе пойдет понос, – проворчал Эрнандес.
– А тебе – насморк до полу, – парировал Ласель. – Наконец-то черепушка изнутри станет чистой и красивой.
– А ну цыц, – сказала Роуз, и оба послушно заткнулись, точно студенты первого курса.
Ласель еще не успел подумать о чем-нибудь более приятном, что могла бы Роуз произносить таким твердым голосом, как она продолжила:
– Значит так, никому не хочется терять прибыль, верно? Ты, Ласси, хочешь спокойно довести туристов. Мы с Эрни – закончить свою программу. Мои юные придурки… – тут она взяла паузу. – Получить свои зачеты и дипломные работы.
– Дорогая, как ты деликатна, – восхитился Ласель. – Я думал, ты скажешь что-то вроде "перетрахаться с ксенамичис"!
– И это в том числе, – хладнокровно сказала Роуз. – Поэтому я предлагаю пакт.
Теперь уже брови поехали вверх у всех – у Айтурека вместо этого растопырились клыки. Ласель мимоходом отметил, что про цели клыкастого Роуз ничего не сказала. Видимо, великий охотник не счел нужным снисходить до объяснений.
– Мы как обычно доводим сезон, – медленно сказала Роуз. – Тихо, без шума и пыли. Ласель, ты очень аккуратно возишь туристов, чтобы ничего не случилось. Мы обеспечиваем выгонку по всей прибрежной полосе и смотрим, чтобы детки никуда не влезли. Может даже пораньше их распустим.
– Так они и полетят, – усомнился Эрнандес. – Без зачета автоматом – и не надейся.
– Будет им зачет автоматом, – трагически вздохнула Роуз. – Ну а мы тут еще поковыряемся, поразбираем эти странные, м-м... В общем, поразбираемся. И сделаем отчет.
– Без меня, – мгновенно обозначил Ласель. – Ненавижу официальные запросы и расследования.
– Не иначе, убил кого-то в свое время, – осклабился Эрнандес. – Вот и скрываешься, как трусливый червяк. Нет, как новый трусливый вид червяка – разлагающийся на берегу.
– Когда я расскажу тебе, что эти сволочи сделали с моей двоюродной тетушкой... – торжественно начал Ласель.
– Нет! – хором воспротивилась чета Луисиэнтес.
– Можно было бы послушать хотя бы из вежливости! – возмутился Ласель.
– Ты рассказываешь об этом уже четвертый сезон! – рявкнула Роуз. – Еще два сезона назад я сказала, что не желаю больше слышать историю бедной старушки Жозефины!
– Это все потому, что вы оба злобные инкубаторские без родственных чувств, – надулся Ласель.
– Да, и это нас объединяет в крепкую семью, – охотно поддакнул Эрнандес. – А ты не лезь в нашу личную жизнь немытыми руками.
Ласель повертел руки у себя перед носом и демонстративно сдул с имплантов пару пылинок.
– Сражаться за внимание матриарха – всегда почетно, – заметил Айтурек.
– Матриарх уже одарила своей милостью конкретно меня, – с удовольствием сказал Эрнандес и поднялся. – Ну, мы договорились?
Ласель помедлил, но Роуз тоже встала, и он поднялся следом, как привязанный.
– Не голосить о нашествии. – Эрнандес сжал кулак и вытянул перед собой.
– Не голосить, – неохотно согласился Ласель, чувствуя нелепую потребность немедленно сообщить об этом в прессу. Исключительно из нелюбви к Эрнандесу.
Роуз протянула руку, Ласель тоже, и Айтурек с громким ворчанием присоединился к ним, развернув запястье, чтобы не столкнуться ни с кем лезвиями. Четыре кулака легонько стукнулись друг о друга.
– Мадам Роуз! – радостно завопили из-под "колпака". – Они пахнут горелым!
***
К утру расчистка побережья общими силами закончилась. Ласель плюнул на сибаритскую жажду пообниматься с аэроподушкой, оседлал роторный заглубитель, и в паре сотен метров от береговой полосы появилось отменное захоронение. В братскую могилу с горкой были навалены черви, к счастью, прекратившие переть на берег. Сверху Эрнандес любезно полил их своими биологическими отходами, каковые только по глупости называл передовыми разработками. Образцы, не пригодившиеся студентам и недоукраденные стажерами, были изъяты и торжественно погружены в то же захоронение.
Айтурек предлагал все это великолепие еще и сжечь во славу очищения, но Ласель с Эрнандесом хором возразили, а Роуз напомнила о неисследованных наукой запасах топлива внутри бомбивиридисов.
Под воздействием разработок Эрнандеса рассыпчатый холм побулькал и медленно остекленел, превращаясь в мутный наплыв среди барханов. Ласель снова взялся за джойстики, и заглубитель мигом навалил сверху целую гряду. По уверениям Эрнандеса, нижний слой должен был намертво схватиться со стекловидной массой, и даже в случае миграции дюн секрет остался бы надежно прикрыт. Впрочем, Ласель собирался мигрировать куда раньше, чем дюны, так что его это мало волновало.
– Ну что ж, – они стояли перед холмом, почтительно сняв головные уборы, у кого какой был. – Главное – чтобы туристам ничего не мешало.
– Скидка, чартер, пакетный тур! – хором сказали стажеры и снобски окрасили униформу в парадный лазоревый.
Среди студентов растерянно хихикнули.
– Туристический юмор, – любезно разъяснил Ласель. – Три мегатурии нашего бизнеса.
Великий охотник расхаживал по вершине получившейся дюны, зарываясь в нее когтями. Периодически он терял равновесие и небрежно взмахивал рукой с зажатым в ней копьем. Выглядело так, словно Айтурек похоронил под холмом минимум тысячу врагов и примерялся, где удобнее сделать селфи на фоне утренних созвездий.
– Мы настроим береговые радары. – Роуз поправила волосы, непослушно взмывающие на ветру. – Если что-то вздумает снова полезть к нам, мы хотя бы будем знать заранее.
– А резервер включен? – небрежно поинтересовался Ласель.
– Наготове, – перетянул диалог на себя Эрнандес.
Ласель покосился наверх.
– Я стукну тебя прежде, чем великий охотник спустится с холмов, – предупредил Эрнандес.
Студенты захихикали, стажеры сделали чопорные выражения лиц. Андрэ забубнил что-то безусловно религиозного толка, но из-за настройки вокса совершенно неопределимое.
– Я только спросил, – с достоинством сказал Ласель. – А уже угрозы и необъяснимая агрессия. Роуз, что твои студенты подсыпают ему в суп, почему старина Эрни кусается?
– Это ты его постоянно кусаешь, – отмахнулась Роуз. – Всем спасибо, давайте расходиться!
Ласель открыл рот и на секунду застыл. На фоне подсвеченного неба прямо за спиной яута вырос стремный угловатый силуэт – и тут же потек, изменяясь и пытаясь мимикрировать под клыкастого. Айтурек, не оборачиваясь, резко взмахнул копьем. Силуэт так же резко разделился надвое, отлетевшая вверх часть удерживалась только на перемычке, а потом, когда копье вернулось на место, опустилась и невозмутимо присосалась к прежней границе.
– Не позорить воинов поддерками! – прохрипел яут и смачно сплюнул в сторону.
– Я лишь пытаюсь быть учтивым, – возразил кокебу. – Мы находим, что ксенофобия может быть уменьшена, если вежливо копировать.
– Моя ксенофобия от этого только р-разрастается, – фыркнул Айтурек и потопал вниз по холму.
Силуэт кокебу, слегка видоизменившийся и отощавший, заскользил следом за ним, вспарывая песок узкими ходулями.
Роуз оседлала сайклон и воспарила над бренной поверхностью, изгаженной червями.
– Унифор, вам следовало отдыхать! – вполголоса накинулся Ласель на кокебу. – Зачем вы шарахаетесь там, где ничего полезного с туристической точки зрения нет?
– Здесь все интересно, – не согласился кокебу. – Застывший мир полон вызовов. Вы даже не представляете, как это потрясающе. Словно само время остановилось.
Эрнандес сделал постное лицо, и Ласель невольно скопировал: всем хотелось надеяться, что кокебу не слышал семиэтажных матерных выражений, которыми сопровождался процесс свезения и закапывания бомбивиридисов. Ласель не любил, когда сахарная иллюзия вышколенной вежливости разбивалась прямо на глазах у туристов, ради которых и поддерживалась.
– Поверьте, завтра у вас будет гораздо больше интересных впечатлений, – пообещал он. – Давайте почтим это место уважением и оставим все природе.
– Из движения вышло, движением и станет, – согласился кокебу, незаметно морфируя под Роуз. Во всяком случае, грудь он уверенно отращивал сантиметр за сантиметром.
Ласель даже на пару мгновений задумался, что неплохо бы предложить унифор кокебу прогуляться под луной и освоить некоторые межрасовые коммуникации, но под заинтересованными взглядами студентов, изучавших тот же морфизм, он сдержался.
– Ограбили!
Вопль, слабый и отдаленный, пронесся над дюнами, и все, исключая Айтурека, подпрыгнули. Кокебу проделал это даже с некоторым изяществом, точно танцор балета. Сцена "Испуганная Персея роняет яблочко". Еще не подпрыгнула Роуз, потому что сидела на сайклоне, но брови у нее взлетели очень высоко.
– Враги? – предположил Айтурек, доставая из пояса один из бессчетных острых предметов, которые прятались там невероятным образом.
Дюнное благолепие прорезал еще один звук – разгневанное бессловесное блеяние.
– Я так и знал, – обреченно сказал Ласель. – Унифор юмми опять сперли что-то, принадлежащее не им.
Кокебу отчетливо хихикнул и морфировал нижней половиной тела в узнаваемую крабоподобную форму.
– Джорджи, проводите унифор кокебу к месту расположения, – попросил Ласель. – А я пойду и улажу возникшее недопонимание.
– И я! – возбужденно фыркнул Келли.
– Много не пей! – бесчувственно пожелал Эрнандес, и направился следом за Роуз. – Тяжела ваша ноша!
Стажеры деловито делили технику со студентами. Джорджи любезно предлагал локоток кокебу, и тот с удовольствием щупал прекрасный неподвижный и неморфируемый объект длинными пальцами. Блеянье повторилось снова. Ласель обреченно вздохнул.
Оставалось надеяться, что хотя бы Айтурек проявит милосердие и заявится скрасить раннее утро человеку, измученному дипломатическими сношениями.
***
К обеду на расчищенный пляж явились унифор туристы в полном составе, но некоторые из них – слегка ощипанные. Кокебу с удовольствием сымитировали потрепанных юмми, фиели гордо топали копытцами по белым плитам дорожки, а симбиоты скрипели и крякали, напоминая стадо осторожно негодующих уток.
Ласель приветливо скалился, стараясь загнать раздражение поглубже. Айтурек заявил, что у него изменилось настроение и ему надо поразмыслить о путях матриархов. В результате вместо уютного междусобойчика в пяти кубометрах секции для сна Ласель вынужден был в гордом одиночестве читать отчеты со всех станций, любезно предоставленные Роуз, и страдать, воображая, как Эрнандес лезет на ложе к супруге. "Альфонс" негодовал и повышал уровень кортизола.
Перед погрузкой туристы дисциплинированно образовали полукруг, в котором все друг друга пытались пихнуть, боднуть или хотя бы укусить. Симбиоты кровожадно щелкали ротовыми щелями, снизив кряканье до вкрадчивого поскрипывания, и фиели бдительно прятали короткие пушистые хвостики. Толстяк красовался в крафтовом доспехе, явно собранном кем-то рукастым от большой скуки. Чего только стоила боевая роспись с пылающими кострами и метанием копий в ассортименте.
– Унифор отдыхающие! – Ласель вскочил на скирион и поднялся вместе с ним на добрый метр. – Настал великий день! Мы с вами сделались свидетелями грандиозных событий! Сначала – загадочный импульс из недр океана! Потом – исход морских тварей. И наконец сегодня мы сделаем шаг в неизведанное! Мы раскроем эти тайны! Монстры океанических глубин покорятся нам!
– Ура! – возопил толстяк и треснул себя кулачишкой в пузо. – О нет!
– В атаку! – заголосили остальные фиели, подпрыгивая и встряхивая головами.
Крошечные рожки, усыпающие твердые костистые черепа, вспыхивали под солнцем алмазными искрами. Фиели не хуже людей загорали, и к концу высокого сезона многие уезжали, источая почти нестерпимое сияние. Особенно романтические натуры приговаривали, что из-под ступней фиели вытекает ангельский свет, а над головами реют нимбы. Ласель сомневался, что ангелы в мифологии были рогатыми и копытными, не считая какого-то одного, по ошибке сверзившегося куда-то там на девять ярусов вниз и там мутировавшего от тоски и нехватки витамина D в организме.
– Ура, – поддержал бледно-желтый юмми. – Надеюсь, мы получим достойные... трофеи…
– Мы будем их тщательно охранять! – кучерявый фиели ткнул его в бок. Симбиот квакнул. – Не вздумайте покушаться!
Ласель благосклонно улыбнулся. Маленькие дружеские драки только укрепляли отношения в коллективе. Уж тут дела точно обстояли получше, чем с бачу, тресни их задница.
– Трофеи! – согласился Айтурек, естественно, не преминувший присоединиться к путешествию. – Победа или смерть! Матр-риархи одобряют!
– Победа! – рявкнул толстяк.
– За долины! – поддержал его товарищ слева.
– Все в движение, – наконец добавил свой голос один из кокебу. Его голова напоминала сюрикен. – Бездвижность – вызов!
С самонакручиванием туристы тоже справлялись на отлично. Никому из них даже не пришло в головы спросить, что же на самом деле случилось ночью. Коллективный туристический разум пришел к выводу, что все здесь специально играется для них, и Ласель собирался поддерживать в них это убеждение. Аттракцион должен работать, фиаты должны капать.
Помимо кораблей на экскурсию отправлялся один хелизион. Роуз решительно высказала свое веское мнение начальника биостанции: группу должен сопровождать наблюдатель, дабы, если группу начнут есть, было кому сделать уникальные кадры. А уж наука-то эту жертву не забудет.
Эрнандес, бесхребетное существо, полностью одобрил затею, хотя изначально хелизион вместе со студентом Шоффре должен был патрулировать район горячих источников и наблюдать за тамошним биологическим неразнообразием в попытках выследить истоки червячьего безумия.
Шоффре светился от радости, хотя тщательно пытался ее скрыть, но уголки губ у него то и дело ползли вверх. Стажеры при нем изо всех сил вели себя как пресыщенные, многое повидавшие люди, которым уже надоело спасать различные расы от конфликтов.
– Так не отступимся же! – подытожил общий настрой Ласель. – Группы, все на борт!
Солнце сияло в барашках плотных океанических волн. Корабли перебрасывались веселыми бликами. Айтурек потрясал копьем и не очень членораздельно обещал зарубить любую пластиковую ложечку, что встанет на его пути в темных опасных водах. Студент Шоффре радостно поскакал в направлении хелизиона, сбивая провожающих, стажеров и наступая на просушиваемые на солнце трубочки бомбивиридисов, заботливо подписанные товарищами. В спину ему полетели гневные крики.
Келли выудил из-за пазухи боцманскую дудку и торжественно в нее дунул. Трубка носила следы спешной объемной печати в домашней мастерской, собранной из ведра, стыренных печатных пластин от экспликатора и солнечных батареек. Эрнандес должен был весьма огорчиться, обнаружив кастрацию агрегата, и Ласель немедленно начал чувствовать себя лучше.
Экипажи разделились, как и вчера. Айтурек занял половину капитанского мостика и забухтел о величии охоты под ослепительным солнцем. Фиели и юмми рассыпались по палубе, кокебу оккупировали тетагласс, любезно создавая рваные тени, и Ласель вывел "Посланника" на водные просторы.
Глава 15. Кто проживает на дне океана?
Больше информации на сайте рекламодателя
Взволнованное бухтение обрисовывало твердое желание туристов ознакомиться со всеми подводными опасностями и сокровищами, которые для них приготовило туристическое бюро "ФобосТурс". Даже Айтурек то и дело начинал скрипеть разнообразным оружием, тягая его туда-сюда с ужасающим металлическим звуком. Потом его переклинивало, и он начинал хватать Ласеля за лопатки и за загривок.
– А что вон там, капитан? – пронзительно взмемекнул фиели с особо длинными рожками. – Это новая земля? Остров?
Гора на горизонте медленно сдвигалась вправо, и Ласель с внутренним удовольствием наступил Айтуреку на ногу, рассчитав так, чтобы не напороться на лезвие.
– Пока что это секрет, – хорошо поставленным голосом ответил он. – Но мы с вами обязательно дойдем и до него, чуть позже.
– А там будут сувениры? – тут же заинтересовались юмми, дружно переходя в зеленоватый отлив. Особенно странно это смотрелось на розовом юмми в белую веснушку.
– Еще как, – уверенно сказал Ласель.
– Чудесно, чудесно!
Краем глаза Ласель присматривался к болтовне на каналах, оперативно переводимой из звука в цифру. Стажеры исправно отрабатывали туристический хлеб, не затыкаясь ни на секунду и вещая разнообразные истории из жизни формирования местных океанов. Шоффре с хелизиона периодически давал в эфир короткие телеграммы вида "Обратите внимание на особый оттенок воды справа – он очень красив в это время года". Туристы на "Посланнике" дисциплинированно начинали метаться от борта к борту, стараясь разглядеть особый оттенок. Что там могли увидеть кокебу с их зрением в рентгене, Ласель не представлял, но нейролинк расшарил на всех, и кокебу переползали туда-сюда с похвальным рвением.
– Ну что там, врагов не торчит? – между делом поинтересовался он у яута.
– Неу-ут, – почти с завыванием отозвался Айтурек. – О чем ты?
– Это у меня ответственность повышенная, – объяснил Ласель и лягнул слишком близко подобравшуюся к нему ногу, чье бедро уже почти тыкало куратора в зад. – Равномерные точки контроля. Каждые пятнадцать кор-унигесс.
– Каждые пять, – фыркнул Айтурек. – В ср-редующий раз я тебя укушу.
– Главное, не при всех, – промурлыкал Ласель, пальцем сдвигая курс корабля на внутреннем экране.
Линия пещер на экране развернулась и поднялась, наглядно демонстрируя "старухины зубы" – череду провалов в скальном массиве, благополучно обклеенную датчиками производства биологической лаборатории Эрнандеса. Ласель с мстительным удовольствием представил, как Эрнандес ныряет в темные воды, наполненные слабым сиянием каменного ила, и, старательно пыхтя от усердия в шлем, обмазывает входы в пещеры своими наносоплями улучшенного качества. Наносопли цеплялись намертво, диффундируя в поверхность с въедливостью современной науки, и великолепно просматривались на любом мало-мальски приличном радаре.
– До прибытия половинка унигесс, – объявил Ласель сразу на четыре транспорта. – Унифор просим приготовиться и проверить герметичность ваших плавсредств! Унифор кокебу, к вам отдельно, проверьте стабилизатор излучения!
– Караул! – сказал длиннорогий и схватился за бока.
"Кстати, шеф, а вам там нормально один нейролинк на всех шарить?" – невинно поинтересовался Вивьен.
"Нормально, – уверенно ответил Ласель. – Группам я даю только по одному, а вы?"
"Нормально, – уныло подтвердил стажер, видимо, отчаявшись подловить шефа. – Строго по спецификации".
Кокебу попадали на пол, где закрутились и начали собираться во что-то человекоподобное. Померещилось, что между делом они успели обменяться частями самих себя, но Ласель предпочел не думать об этом слишком долго. В основном потому, что на ум сразу лезли волнительные эпизоды, в которых инопланетная хрень оставляет в чьем-нибудь укромном уголке кусочек и счастливо симбиотирует с носителем. Аж волоски на шее приподнялись.
– Думаешь о хорошем, Раслоу? – осведомился яут.
– Мгхм!
– По тебе сразу всегда очень заметно, – вывалил еще немного ценной информации Айтурек.
– Сам знаю, – буркнул Ласель и все-таки почесал покалывающую от нервного возбуждения шею.
– Мы готовы! – возвестил представитель кокебу. Изумрудный оттенок в черном окрасе почти светился.
Фиели решительно собрались в клин, возглавляемый толстяком. Ласель мысленно поставил себе плюс в карму за поднятие самооценки у туристов. Симбиоты оживленно закрякали, а юмми в знак готовности почти одновременно подоставали из набедренных карманов хватательно-щипательные приспособления. Каковыми, видимо, собирались грести сувениры без сна и отдыха.
– Обратите внимание на схему!
Ласель открыл проекцию. Каверны выросли на палубе призрачной грядой. Видно было даже течения, смешивающиеся с относительно теплыми слоями и резко делящиеся там, где начинались холодные. Слой каменного ила струился чуть ниже основных входов. Для красоты Ласель подлил в голограмму еще и мерцания, не забыв сделать это во всех спектрах.
– Таки невероятная красота! – восхитился веснушчатый юмми. – Скажите, а вот те симпатичные веточки, их можно будет забрать на память?
Ласель с трудом сконцентрировался на том месте, куда указывали две руки и три ложнолапки юмми, после чего разглядел там что-то довольно стремное: кальциевые отростки, щеткой бугрящиеся в верхней трети модели.
– Конечно, – уверил он. – Но не забывайте о технике безопасности. Не забирайте больше, чем дает один срез, чтобы основная стена не пошла трещиной.
– Таки понятно и усвоено, – согласился юмми.
Кокебу меж тем успели слегка поменять внешний вид, закосив под те самые кальциевые щетки.
Корабли заходили на цель по пологой дуге. Можно было спокойно рвануть напрямки, но это было не эстетично. Хуже выглядело только прямое десантирование в батискафе с гравиплатформы, доставляющей к месту тупо и прямолинейно. В туристической программе, любовно составленной Ласелем, присутствовали все элементы классического путешествия, включая целый ряд ужасающе непредвиденных тщательно запланированных событий. На пещеры у него было заначен отказ навигационного оборудования и чуть-чуть бодрящих адреналиновых блужданий в лабиринтах.
Дожидающиеся своей очереди "артефакты" в месте падения челнока юмми уже должны были обрасти толстой коркой, и следующий день включал их тщательное изучение.
Автоматика сама произвела нужные переключения, и "Посланник" плавно замедлил ход, пока не остановился окончательно. Система заякоривания раскинула силовые метки, нашарила спутник, и корабль встал намертво. Хелизион завис в двадцати метрах над поверхностью океана, едва слышно посвистывая.
– Обязательно проверьте ваши навигаторы, – принялся раздавать указания Ласель, подтягивая капюшон на законное место. – Без навигации в пещерах находиться не рекомендуется, это сложный лабиринт, образованный движениями пород, поэтому выбраться из него будет проблематично. Фоновое излучение довольно сильное. Все проверяем, не отстаем от группы и внимательно смотрим по сторонам. Ведь мы с вами отправляемся открывать великие тайны!
– Ура! – гаркнул Кависиус и так решительно натянул капюшон, что тот захлопнулся у него на носу.
Юмми дружно вывалились из симбиотов и, перебирая руками, заизвивались к выходу на открытую часть палубы
– Врагов здесь нет, – скептически заметил Айтурек. – Думаешь, мы что-то найдем?
– Естественно. – Ласель, проходя мимо симбиота, выдернул из маленькой клешни декоративную заклепку. – Я-то точно знаю.
Загадочные и ужасные тайны кропотливо размещались в пещерах каждый сезон. Изображать инопланетные технологии Ласеля тянуло редко, поскольку всегда был риск, что в твоей группе окажется кто-то с планеты, где и было произведено внушающее ужас наследие древних. А узнать в нем молотилку для рапса весьма обидно. Так что тайнами занимались стажеры, отлынивая от курса углубленной деловой этики, и создавали различные фигурки, геометрические головоломки и прочий ходовой ширпотреб, который в холодной минеральной воде быстро становился похожим на седую древность.
Иногда они просто раскрашивали подводные пещеры, малюя там секретные глифы и загадочные картины поклонений высшим существам. Иногда – пользовались плодами работы биостанции и рассаживали по скальным уступам всякую странную мелочь.
Год назад Роуз выдала Ласелю хемоморфных полифилет, и эти твари внезапно заполонили одну из пещер, создав в ней сумрачное царство ужасов. Выделяемая полифилетами слабокислотная жидкость еще и раскрашивала внутренности пещеры в дикие оттенки. Для группы туристов пришлось подбирать защитные костюмы более высокого класса и пасти их втрое внимательнее, чтобы никто не попался полифилетам в длинные жалящие щупальца, полные кремниевых иголок.
Все прошло весьма удачно, и потом Ласель с удовольствием читал отзывы о "Трех порталах в неведомое" и получал массу злобных писем от коллег, требовавших раскрыть тайну.
Единственное, что в той истории огорчало – пришлось признать, что Эрнандес принял участие в выведении паскудной каменофлоры.
"Посланник" откинул трап, Ласель кивнул яуту. Айтурек опустил забрало. Под ним глухо щелкнуло, голову яута на секунду окутало облачко пара, и кокебу радостно зашипели, тоже выделяя пар. По всему телу яута прокатилась волна голографического свечения, и высокая крепкая фигура оделась в дымку силовой защиты. Кастеты замерцали синими искорками. Внутренне Ласель поежился. Их костюмы для погружений тоже смотрелись весьма легкомысленно, но это хотя бы были костюмы. Ткань, защищавшая кожу от соприкосновения с водой. Яут же полагался исключительно на батарейки, и Ласелю это не нравилось. Айтурек проверил оружие, подошел к трапу и, проигнорировав презренные ступени, прыгнул с борта. Свечкой ушел в воду, и на месте его погружения заклубилась пена.
– Прошу! – Ласель жестом пригласил всех повторить беспримерный подвиг великого охотника.
Фиели начали тыкать друг в друга пальчиками, кокебу зачем-то принялись суетливо менять формы, поэтому юмми оказались первыми. Ссыпались к краю трапа и попадали-покатились, отчаянно размахивая деградированными позвоночно-хвостовыми частями. Ласель на секунду задумался, каким извилистым путем шла эволюция на их родной планете, чтобы решить, что можно склеить два существа воедино, отняв у каждого из них возможность самостоятельного развития. Впрочем, симбиоты не печалились. Оглянувшись, Ласель убедился, что пара полукрабов взялась за лапки и явно занята своими крабьими философскими размышлениями. Воду симбиоты не любили.
– Они же сейчас соберут все трофеи! – в ужасе вскричал толстяк и тоже ринулся к трапу.
– Бей безногих! – присоединился к нему кучерявый, а остальные потопали следом горланящей массой. Кокебу панически замерцали изумрудом и попадали прямо через борт.
– Хаос и безобразия разрешаю, – сам себе сказал Ласель. – Студент Шоффре, не вздумайте схватить без нас солнечный удар! – и булькнул следом.
Переход под воду чем-то особым не ощущался, даже скованность движений почти успешно компенсировалась костюмом. Двумя метрами ниже поверхности костюмы вообще брали на себя многое. Например, останавливали бесконтрольные погружения и подъемы. Правда, у них явно что-то не ладилось с фиели – козлоногие дружно плавали вниз головами. Айтурек в своем индивидуальном костюме успел уйти далеко в сторону, и воду перед ним раздвигало угрожающее красное свечение такого же индивидуального навигатора.
– Все в порядке? – поинтересовался Ласель.
Частота передачи заперхала и заскрипела. В основном горланили фиели. Юмми уже интересовались, где же их сувениры, а от кокебу шел только треск.
– Унифор кокебу, поменяйте частоту, – присоветовал Ласель. – Вы сами себя блокируете. Унифор фиели, используйте регуляторы на поясах, проще всего поменять полярность. Пожалуйста, пять кор-унигесс на акклиматизацию, и мы отправляемся.
– Таки наш проводник успеет вперед нас! – расстроился юмми.
В костюмах они все были на одну жопу, а по голосам Ласель их различать так и не научился.
Ласель включил на прожекторе преломитель, и рассеянный конус пронзил толщу воды на добрых двадцать метров. В световой поток попали и изящно лавирующие юмми, и поплавками раскачивающиеся фиели, и окончательно позеленевшие кокебу. Чуть в отдалении светились еще два таких же кластера.
– Группа, все меня слышим?
– Вас слышим, шеф, вуф, – отозвался Келли.
– На воздушке, – подтвердил Джорджи.
– Унифор туристы, напоминаю – от групп не отбиваемся, навигаторы отслеживаем постоянно и, конечно же, наслаждаемся экскурсией!
– И-и! – тоненько завизжали в ответ. – Что это там?!
Ласель кувыркнулся. Внизу, изогнувшись и завалившись на "крыло", следовало что-то огромное. На его фоне великий охотник с вытащенным копьем выглядел неубедительно.
– Это плоскодонник, – специальным успокаивающим тоном пояснил Ласель. – Местная форма жизни, фильтрует придонную взвесь, отделяя питательные элементы для построения собственной структуры. Видите, какой огромный?
– Таки гигант! – определились юмми.
– А зачем в него тыкать копьем? – снова заблеяли на канале. – Это же опасно!
– Только не для плоскодонника, – подключился Джорджи. – Такую шкуру не проковырять даже буровой установкой. Но мы ценим желание великого охотника исполнить этнокультурный ритуал.
"Тоска страшная, – одновременно пожаловался он в чат. – Углеродный кусок!"
"Нормально все", – решительно не разделял товарищеское нытье Вивьен.
"Почему молчит стажер Дежнефф? – прицепился Ласель. – Смотрите, какое кимоно уплывает! Может даже два!"
Андрэ угрожающе зарычал под фырканье Келли.
Айтурек кувыркался внизу, тщетно пытаясь уязвить плоскодонника. Копье соскальзывало, великого охотника сносило потоком воды. Дредлоки плескались длинными хвостами.
Группа собралась в подобие клина, страдающего Альцгеймером, дезориентацией и раздолбайством. Стажеры кружили хищными силуэтами, карауля любого, кто рискнул бы вылезти за пределы безопасной зоны. В основном караулить приходилось фиели, поскольку те норовили выпасть из обоймы, причем, судя по их отчаянному барахтанью, делали это не нарочно. Ласель с удовольствием парил в теплой минеральной взвеси, именуемой водой Акватики, и раздумывал, как в старости имплантирует хорошие такие жабры с системой фильтрации и перейдет на почти полностью водный образ жизни. Тут и подходящая температура, и минералы, полезные для старческих костей, и противодействие безжалостной силе гравитации. Главное, чтобы никакие посторонние корабли не падали в его личную акваторию, гадя ионными следами поверх экологии.
– Кстати, Джорджи, как там поживают пластиковые пакеты с ложечками? – вспомнил он. – Дают сигналы со дна моря? Обещают ли тотальное уничтожение всего живого?
– Шутите вы все время, – с достоинством ответствовал Джорджи. – Посмотрю я, как вы будете шутить, когда такой пакетик попадет вам в воздушный фильтр.
– Ну так я сразу пойму, что это ты виноват, – разъяснил Ласель.– Натравил на любимого шефа дикий необузданный пакет, место которому в биопарке.
– Ой все!
Ласель отечески погыгыкал, а потом переключил частоту. Плоскодонник ушел из светового поля, а вместе с ним скрылся и великий охотник. Впрочем, туда ему была и дорога.
– Унифор отдыхающие! Надеюсь, все освоились, потому что если вы не освоились, то вам придется вернуться – ведь время не ждет, и мы отправляемся на поиски!
– Освоились, не освоились, но почти! – испугано заголосили фиели.
Юмми в качестве доказательств освоения элегантно и даже чуть презрительно исполняли фигуры изящного пилотажа. Черные веретенообразные тела кокебу стремительно рассекали воду, а из треска в наушниках при желании можно было вычленить что-то вроде согласия. Айтурек уже совсем вырвался за пределы видимости, и Ласель предпочел его игнорировать. Каким бы классным секс-партнером яут ни был, он все равно приперся на станцию мутить какие-то свои делишки, а значит автоматически попадал в поле раздражения Ласеля. Поэтому он прекрасно мог утонуть в каменных лабиринтах, и Ласель бы не почесался. К тому же всегда был запасной яут.
– Направляемся по конусу излучения, унифор, – объявил он. – Обратите внимание, перед нами основной вход в систему лабиринта. Кто-нибудь может сказать, какие мотивы прослеживаются в его оформлении?
Первыми затрещали кокебу, и Ласель со стоическим терпением покрутил шкалу настройки.
– Хорошо, я слышу про мотивы известняка, – кивнул он, движением ног удерживая себя от перекувыркивания. – Еще?
– Геометрические! – завопил кто-то из фиели.
– Именно! – поддержал говорившего такой же блеющий голосок. – Очевидно, что искусственные!
– Выполненные конечностями мыслящего существа! – торжествующе подытожил третий.
– Все верно, – улыбнулся Ласель, с ностальгией вспоминая, как три года назад этот лабиринт выпиливали по периметру входа аж три бригады стажеров под предводительством объединившихся независимых туроператоров, к каковым Ласель с гордостью относил и себя самого.
Если не считать Декардоффа, который имел гнусную привычку минимум раз в квартал интересоваться, как обстоят дела у самого независимого из своих калькугаль.
– Значит ли это, что на нас напали? – встревожились юмми. – И таки есть с кого взыскать ущерб?
– Честно признаться, вряд ли вы найдете живых представителей, – искренне сказал Ласель, движением корпуса разворачиваясь к цели. – Но кто знает, что мы там встретим. Прошу за мной. И помните про навигаторы.
– Не терять навигаторы, – протрещал кокебу.
– Совершенно верно.
Ласель взмахнул руками, раздвигая густую воду, и поясной буссолинер повлек его вперед и вниз. Управляться с ним было еще сложнее, чем с авионом. На последнем можно было хотя бы сидеть, а буссолинер еще и норовил закрутить вокруг своей оси, если сразу не овладеть им со всей строгостью. Ласель видел, что стажеры с удовольствием поддаются этому движению, медленно вращаясь в воде, но сам он относился к подобным вещам крайне отрицательно. Человек рожден, чтобы гордо держать вектор.
Плотность минералов разрядилась, и он позорно рухнул в область жидкой воды. Проклятье с трудом удалось удержать за зубами.
– Унифор отдыхающие! Не забывайте о перепадах плотности среды! – воззвал он. – Если вам покажется, что вы падаете – вам не кажется. Но далеко вы не упадете, поэтому не волнуйтесь. Мы всегда вас выручим.
– Таки бесплатно? – с искренним беспокойством уточнил кто-то из юмии.
– В крайнем случае – по страховке, – влез Келли.
– Другое дело! – оживились юмми. – Прекрасно!
– Можете тонуть по страховке, – щедро разрешил Вивьен. – Правда, шеф?
– С умеренными криками, – охотно согласился Ласель. – Группа, идем на вход!
Дальше мячик вещания отправился к Джорджи, и тот с энтузиазмом затянул эпос о предполагаемом возникновении лабиринта. Опробованная десятками туроператоров версия гласила, что первые загадочные владельцы Ораж занимались экологически чистым производством на уровне морских глубин, поскольку именно оттуда проще всего было добывать уже готовые полуфабрикаты для строительства, промышленности и так далее. Само собой, как и в любом эпосе, имел место конфликт. Согласно конфликту жадные корпорации неизвестных строителей передрались за сферы влияния, и пока шло выяснение, кому достанутся самые лакомые производственные площади, было наклепано немало оружия.
– В том числе чего-то вроде… проблемы, с которой мы столкнулись вечером, – деликатно закончил Джорджи.
К этому времени туристический косяк втянулся под сводчатые потолки лабиринта, и люминорфы, реагирующие на внешний свет, медленно начали расцвечивать пещеру всеми красками, заботливо подобранными на биостанции. По беззвучной команде Ласеля стажеры вполсилы включили нейролинки. Остистые изогнутые хребты, шипы и лианы известняка замерцали на сколах. Далеко внизу, там, где каменная взвесь начинала складываться в тяжелое одеяло, угольями тлели заранее сброшенные низкотемпературные лампы. Ласель пошевелил ногами, приноравливаясь к неподвижной воде, и полюбовался мерцанием.
– Вижу! – взвизгнул блеющий голосок. – Там внизу механизмы!
– Это уже исследованная территория, – мгновенно среагировал Келли. – Здесь бывали многие тургруппы, поэтому ничего нового вы не найдете, вуф.
– У-у, как светятся! – один из фиели взбрыкнул, точно хотел всплыть, и фигура стажера тут же метнулась к нему. Андрэ поймал нарушителя за ногу и строго дернул.
"Не всплываем, – почти лязгнул он. – Это пещеры! Ударитесь о потолок и порвете костюм!"
– Таки ужас, таки кошмар, – прошептал кто-то из юмми.
Черные веретена кокебу предусмотрительно опустились пониже, и стало казаться, будто белую стайку туристов сопровождает штурмгруппа дрессированных субмарин.
– Именно, – Ласель легким движением послал себе дальше по гроту. – Наши костюмы надежны, но, поверьте, всегда находится место закону подлости.
Фиели проблеял что-то пристыженное, и группа, направляемая стажерами, двинулась дальше. Кордуровые костюмчики на самом деле могли выдержать очень многое, но Ласель не отказывал себе и стажерам в удовольствии припугнуть туристов. Если бы можно было нагрузить на них допотопные баллоны с дыхательными смесями, Ласель обязательно устроил бы из этого целое представление. Но, увы, современная промышленность любезно предлагала крошечные сотовые шашки фильтров-преобразователей, вытягивающих из воды компоненты для сайклородного дыхания, а в комплекте шли многочисленные комбинации с запасом прочих необходимых веществ.
Пожалуй, только кокебу и в допотопные времена не нуждались бы в баллонах. Для них Ласель подобрал специальные радиаты, собирающие легкое излучение, которым полиморфы вечно фонили.
Впереди ход сужался, и беспокойство туристов начало ощущаться спиной. Ласель предусмотрительно затормозил метрах в пяти от оскаленной пасти, полной "шкуродеров". В этой части пещер такого было полно.
– А это таки очень опасно? – поинтересовался догнавший его юмми.
Ласель всмотрелся сквозь прозрачный силиконовый щиток, но на глубине в размытом сиянии цвет кожи юмми рассмотреть не удалось. На общем канале сопели, посвистывали и потрескивали десяток сопелок и свистелок, поэтому Ласель подавил желание зловеще расхохотаться.
– Опасна слепая самоуверенность, – нравоучительно сказал он. – Мы же с вами двигаемся организованной группой. После сифона будет рекреационная зона, где вы сможете ознакомиться с природой нашей удивительной системы лабиринтов и...
Он запнулся и, подняв руку, несколько раз постучал по экрану навигатора. Сопение и потрескивание сразу сделалось на два тона напряженнее. Выстроившиеся вокруг Ласеля почетным парящим кругом туристы занервничали так остро, что это было видно невооруженным взглядом.
– Все-е в порядке, – врастяжку уверил их Ласель. – Помехи. Идут из глубины лабиринта, видимо, там что-то до сих пор работает.
– В крайнем случае, у нас есть эхолоты, – поддакнул Вивьен. – И я, как нормальный, э-э, человек, не постесняюсь их использовать.
– А может быть, вернемся? – невинно предложил кто-то из фиели. – Ведь мы уже поняли, что это дело конечностей некой иной расы...
– А как же тайны? – изумился Ласель.
– И таки компенсация трат! – неожиданно поддержали юмми. – Мы потеряли челнок!
– Вам его уже полностью компенсировали, – не преминул напомнить Ласель.
– Память не компенсируешь! – возмутились юмми. – Такие воспоминания!
– Такая коллекция!
– Столько памятных видеолент!
– Такие аромасборки!
– Таки ужас! – наконец хором сошлись они.
Свечение постепенно начало меркнуть, и Ласель взмахнул рукой.
– Унифор! Пока не погас свет, прошу следовать за мной. Чем активнее мы движемся, тем больше освещенность. Только не забывайте посматривать вокруг, чтобы не налететь на острые камни.
Туристы загомонили, опять сбиваясь в опасливую стайку.
Вот теперь им точно нашлось бы, что обсудить после ужина, и о чем с упоением рассказывать родственникам, к какому бы виду, полу и так далее они ни относились. Кокебу от возбуждения начали извиваться, а Ласель заметил легкий световой отблеск за пределами сифона – значит, великий охотник уже успел отправиться туда и теперь рыскал среди хрупких сталактитов. Подкрутив люнету, Ласель увидел несколько кровяных ниточек. Мерцание зелени в насыщенной воде было почти незаметно, и только усиленная техника могла различить подобное. Видимо, яут торопился ворваться на территории прежде, чем их осквернят трусливые туристы, и поплатился. "Шкуродерами" камни назывались не зря.
"Вперед, вперед, – поторапливал Андрэ, подавляя все звуки на канале группы. – Не болтаемся, словно послед, отвергнутый Верховным Рогом!"
Источая нервные волны, группа просочилась в оскаленный сифон. Подсветка мигом среагировала на такое количество посетителей, и стены пещеры воссияли. За коротким тоннелем вздымались торжественные своды отполированного минерала. Из придонного каменного ила взмывали колонны, на вершинах которых возлежали обломки седой древности. Тут биостанция даже не старалась – пещера сама породила множество удивительных форм, осталось только подправить их, чтобы они превратились в части невиданного механизма.
Во всяком случае, как не раз уже убеждался Ласель, именно так они выглядели для девяноста пяти процентов туристов. Возможно, кокебу могли разглядеть в них что-то свое, но судя по возбужденному клекоту юмми и пыхтению фиели – они видели именно то, на что рассчитывал Ласель и многие другие туроператоры, водившие сюда гостей Ораж.
– Можно собирать, – разрешил Ласель.
– Но зеленые не трогать, – тут же добавил Джорджи. – Унифор кокебу, я имею в виду спектр…
Переводчик разразился треском, и Ласель аж кивнул от удовольствия. Человеку нелегко запомнить промежуточные классификации, в которых реальность описывается для ксенамичис, но туроператоры умели это делать очень хорошо и практически по памяти.
– Ни одного драгоценного зеленого сияния? Таки совсем? – загоревали юмми.
"Я буду за вами следить", – отдельно пригрозил Андрэ.
Фиели лихорадочно блеяли, и их многоголосие иногда даже не покрывалось переводчиком. Ласель задумчиво вильнул бедрами, выравнивая своенравный буссолинер, и поставил мысленную пометку. В каком-нибудь из будущих погружений стоило отыграть такой кейс: внезапно пропавшая связь и разного происхождения существа, потерявшие возможность общаться друг с другом. Должно было получиться забавно.
Черные субмарины кокебу плавными кругами пошли вниз, юмми поспешили следом, и фиели наконец спохватились. Разноцветная стайка туристов спускалась к сокровищницам лабиринтов, бултыхаясь и переворачиваясь в созданных ими же самими потоках воды.
– Каменный ил не поднимать! – вынес ценное предупреждение Ласель. – Иначе видимость пропадет для всех, у кого средневолновой диапазон или локаторные системы!
"Мы увидим, – протрещало голосами кокебу. – Не волнуйтесь".
– А вы, унифор кокебу, следите за фильтрами, – оставил последнее слово за собой Ласель. – Они быстро забиваются в придонных областях, да и вы там застрянете, даже если разветвитесь. Берегите себя!
Треск приобрел застенчивый оттенок благодарности. Чужое беспокойство вызывало у кокебу эффект, который на человеческий переводился как "побагроветь и начать смущенно заикаться". Даже строгие стремительные формы слегка подрасплылись, и в итоге к колоннам кокебу спустились мягкими валиками.
Юмми уже извивались у зеленых кристаллов, буквально лаская их всеми конечностями.
"Оторвет, не оторвет?" – предположил Джорджи.
"Да отгрызет, даже не сомневайся", – напророчил Вивьен.
"Минимум по штучке в загребущие ручки", – согласился Андрэ.
"И кто из вас собрался их обыскивать?" – уточнил Ласель.
"Мы!" – хором сказали все трое.
"Похвально! Стажер Айнкархофф, а почему я слышу ваше молчание?"
"Сдались они мне, – пробурчал Келли, любуясь когтями. – Хвосты эти их эмбриональные. Тьфу".
"Вот и не тяни к ним свои волосатые лопаты, – посоветовал Джорджи. – Козопас".
"Улиткофилы!" – не остался Келли в долгу.
Обмениваясь ценными замечаниями о половых склонностях друг друга, стажеры тоже спускались, врубив дополнительное освещение. Конусы сверхплотного сияния беспощадно пронзали поднявшуюся каменную пыль, и многочисленные крупинки кварцевых пород замерцали особенным светом. От кварца всегда ожидалось преломление, некие радужные переливы, но этот свет был обволакивающе серым. Пепельный перламутр, мягкий и томный, словно касание чего-то потустороннего.
"Опять овсянка, – заныл Вивьен. – Какая гадость!"
"А ну не наезжать на силы природы! – скомандовал Ласель. – Кому не нравится, может всплыть и удариться головой о свод четыре раза".
"А почему четыре?" – деловито уточнил Джорджи.
"Для симметрии, – разъяснил Ласель. – Обратите внимание, что эти шлимазлы таки пихают куски породы себе в неприличные места".
"Достанем", – пообещал Вивьен, и в его голосе Ласель услышал такую похабную ухмылку, что ухмыльнулся сам.
– Унифор, прошу вас не тратить все время и все резервы на это месторождение. Помните, что нам с вами предстоит исследовать еще не один километр этих уникальных исторических образований!
– А когда второй завтрак? – деловито осведомились из мутной каши, скрывшей величественные колонны.
– Обжоры! – припечатал звонкий голос юмми. – Таки вы можете думать о духовном вместо мирского?
– Камтай оператор, камтай оператор, смотрите, они зеленки тырят! – мстительно заверещал безымянный обжора.
– Ничего подобного! – взвизгнул юмми.
– Зеленки тырить? – страшно удивился Ласель. – Надеюсь, вы меня разыгрываете? Это очень редкие камни, их нельзя тырить!
– Никто ничего не ворует, – сдавленно прохрюкали из клубящегося перламутрового облака.
"Шеф, фиели тоже тырят", – доложил Джорджи.
"Оставьте это Келли, – милостиво разрешил Ласель. – Каждому по склонностям его".
"Шеф, а когда я получу диплом, мне можно будет вас выдрать?" – осведомился Келли.
Стажеры радостно загоготали.
"Выдиралка еще не отросла, – хладнокровно сообщил Ласель. – Ни опыта, ни клиентской базы".
Келли разразился фырканьем, в котором натренированный кураторский слух мог разобрать многое: и что хочется поспорить, оставив за собой последнее слово, и ссыкотно навлечь гнев куратора, и еще нужно как-то показать ржущим товарищам, что отступил он лишь временно. Ласель почувствовал гордость за собственные менторские подвиги. Стажеров следовало дрессировать непрерывно и методично.
А еще не мешало бы подрессировать самостоятельных путешественников, нагло занимающихся развлечением вне группы, тем самым не принося Ласелю никакого дохода.
Айтурек вынырнул справа, оттуда, где на карте размечался еще один клаустрофобный лаз, в который Ласель собирался тащить туристов дальше. Вытянутая фигура, спроецированная люнетой, заскользила поперек пещеры, и Ласель чуть сдвинулся, плавно болтая ногами.
– Ну и грязища! – озвучил претензию Айтурек. – Раслоу, эти жалкие ричности подняли такую грязь?
В наушниках тут же гневно затрещало – кокебу сообщали, что яут сам засрал всю пещеру своим биологическим происхождением. Айтурек заворчал и, в точности как Келли, послал черных демонов куда подальше, без указания конкретных мест. Наверное, опасался существ, которые могут подкрасться сзади и нескромно прорасти сквозь тебя в одно мгновение.
На пару секунд Ласель предался философским размышлениям о невероятной мощи Эа межкультурного взаимодействия, который поддерживал не просто систему перевода слов, заставляя мозги верить, что твой собеседник говорит на одном с тобой языке, но и систему перевода психики, всего образа мыслей ксенамичис.
То, что люди видели как трусость фиели, жадность юмми или чопорность бачу, на самом деле было принципиально иным мировоззрением. Вероятно, настолько чужим, что осознать его с помощью лишь словаря не получилось бы. Например, общение с бачу впрямую, учитывая их отношение ко времени, было невозможно. Да и яутская прямолинейность на деле была продуктом перевода, скрывающего под собой массу непостижимых тонкостей. А уж как вся эта видовая мешанина ретранслировалась между теми же кокебу и, к примеру, мьелби... Жуть. Единственное, в чем переводчик пасовал – это в вопросах гендера: слишком многие ксенамичис либо не имели общепринятого пола, либо подло меняли его по желанию, ну или обладали разветвленной сетью половых классов и групп.
– Что же великий охотник нашел в своих странствиях? – чопорно поинтересовался Ласель.
– Мой камушек! – взвизгнули снизу, и клубы пыли сделались особо плотными.
– Не вздумайте валить колонны! – предупреждающе скомандовал Джорджи. – Всех оставим без обеда, унифор!
– Ворюга! – прорезался еще один полный негодования стон.
– Что за свара? – надменно поинтересовался Айтурек.
– Не свара, а охота за трофеями, – поучительно сказал Ласель.
– О! Так это славная битва? – оживился Айтурек и вытащил из-за спины копье.
Вид у него был такой, словно он уже собрался метать его в перламутровое облако у себя под брюхом, и Ласель протянул руку. Поймал яута за локоть и покачал головой. Айтурек дернул башкой, дредлоки всколыхнулись костром из водорослей, но копье медленно убрал.
– Там жизнь, – как бы между делом сообщил он.
– Это хо… ч-что?
Поперхнувшись, Ласель развернулся и обеими руками схватился за диковинный прозрачный шлем яута. Повис перед ним в пустоте, болтая ногами, чтобы не унесло вниз, и мотнул головой, отключая общую связь. Прислонился собственным щитком к твердой поверхности.
– Приватный канал, – скомандовал он.
"Миледи" послушно интерпретировала запрос, и яут удивленно замигал, явно лишившись воплей туристов, делящих тщательно разложенные по колоннам сокровища. В некоторые из них были специально вплавлены очередные детали с биостанции. Об этом Ласель думал фоново, скорее по привычке, а мозг уже тщился переварить брошенную яутом фразу, насыщая ее все более угрожающими красками.
– Какая жизнь? – Ласель попытался тряхнуть мощную голову, но вода помешала. – Можешь повторить так, чтобы у меня был точный перевод?
Желтые глаза насмешливо сощурились.
– Могу, о гюнешим, если ты так просишь. Жи-изнь.
– Твою мать, – прошипел Ласель.
Айтурек протянул обе руки и сцапал его за пояс. Охваченный паническим чувством нарушенного плана по развлечению туристов, Ласель даже забыл, что нужно немедленно пресечь все покушения на свой авторитет. Айтурек притянул его к себе, не отрывая шлема, и опрокинулся на спину.
– То есть там бомбивиридисы? Что-то еще? Рожай быстрее!
Ласель забыл даже о вежливых формах обращения. Какие там любезности, когда неучтенные гады, наверняка подсунутые Эрнандесом, норовят испакостить экскурсию.
– Да, эти маленькие твари, – пожаловался Айтурек. – Ни малейшего величия.
– А много? – с внутренним опасением поинтересовался Ласель.
Экономически выгодное мероприятие грозило превратиться в безобразное бултыхание среди червячного дерьма. Светло-желтые глаза задумчиво закатились, и Айтурек на несколько мгновений принял придурковатый вид. Между делом подтягивая к себе ноги так, что Ласелю пришлось раздвигать собственные, чтобы не прогнуться в спине до опасного хруста.
– Немало, – наконец величественно изрек он.
– А поточнее? В штуках? – не выдержал Ласель. Сил хватило только на снижение градуса язвительности.
Огромные ладони держали его под лопатки и поясницу, и он инстинктивно скрестил ноги за спиной яута, чувствуя невероятную жесткость компенсирующих пластин, поддерживающих Айтурека на глубине тридцати метров.
– Многие тысячи! – уже восторженно сообщил Айтурек. – Как жалкие ричинки перед матр-риархом!
Ласель чуть не плюнул в оскаленную морду, но его вовремя остановила мысль, что плевок будет размазан по его собственному щитку. И лишь во вторую очередь – мысль, что яут может так отоварить собеседника по затылку, что у того отвалится голова.
– Надеюсь, ты там никого не убивал? – нервно поинтересовался Ласель.
– Порой жажда обрадания отступает перед истинным веричием, – туманно отмазался Айтурек.
– А…
Из облака вынырнуло гибкое тело и, яростно работая хвостовым плавником, пошло к своду. В руках юмми тащил отчетливо зеленый камень. Ласель схватился за переключатель каналов.
– Держите вора! – вопили во всю глотку, даже забывая взмемекивать.– Куратор, он украл зеленый камень!
– Я не украл! Таки перекладывал с места на место! А вы! Всей толпой!
Следом из облака вынырнули несколько фиели и устремились в погоню.
– Стоять! – заревел Ласель. – Об купол головами не биться! Страховку отниму! И обед!
Юмми так резко свернул, что будь он прямоходящим, у него сломалась бы спина. Вместо этого заточенное под симбиоз тулово мягко изогнулось, точно спинка червя, и юмми пошел вниз и в сторону. Фиели такого финта выполнить не сумели и яростно забултыхались, тормозя. Короткие ножки взбивали пузырьки в воде, а следы тянущейся за дайверами пыли расплывались, как ионные хвосты от орбитальных челноков.
– Ай-яй-яй-ав! – радостно голосил Келли. – Как нехорошо! Унифор Мтатчи, остановитесь же, давайте разберем этот инцидент!
– Всем весело, – заметил Айтурек снова прислонившись шлем в шлем. – Грядет ритуальное отрубание шеи?
– Головы, – машинально поправил Ласель. – В смысле, дисциплинарное взыскание.
Мечущийся на границе пылевого облака юмми пытался удрать и от всплывающих из недр разгневанных рогоносцев, и от сориентировавшихся сверху – падающих в хищных пике.
– Это ошибка! – заверещал юмми. – Таки случайность! Недопонимание!
Из тучи выплыли стажеры и поспешили к юмми, прежде чем остальные туристы устроили бы справедливый самосуд. Меж тем товарищи юмми не отзывались, видимо, пользуясь возможностью безнадзорно набить полости своих тел запретными сокровищами.
"Шеф, если вы решили поставить рекорд по межвидовому сексу в подводных условиях, то хотя бы уединитесь", – пожурил Андрэ.
"А? – Ласель вздрогнул. – Это не про то!"
"А про что же? – невинно удивился стажер, в обе руки хватая проплывающих мимо фиели. – Оп!"
"Это дискуссия!"
"Я вот тоже люблю в позе наездника дискутировать, – поделился Келли, точно так же отлавливающий грозно блеющих фиели за хвостики. Один из них расплылся у него прямо в руках, явив подлую кокебу-сущность. – Уй! Так вот, люблю я вот так на ком-нибудь о поэзии двадцать четвертого века... Уф-вуф!"
– Раслоу, кажется, беззвучные беседы зажигают огонь в твоем сердце? – промурлыкал Айтурек.
Побагровев еще сильнее, Ласель обеими руками отпихнул великого охотника. Айтурек изумленно крякнул и отвалился. Ласель тоже скользнул в сторону, чувствуя острое желание содрать костюм и прилично охладиться.
"Стажеры, внимание сюда, – Ласель для верности еще и пихнул Айтурека ногой.
Протянутая к нему когтистая лапа впустую цапнула когтями воду. – Даю свежую сводку: дальше по курсу у нас опять ползучий фарш. Будьте готовы и немедленно выдайте мне решение, как вы преподнесете этот новый факт?"
Пару секунд в наушниках звучало сосредоточенное пыхтение.
"Излучение, – наконец настрочил Келли, – зловещее!" – Последовал щелчок. – Унифор фиели! Не разбегайтесь!
"Мутации и эксперименты", – поддержал Джорджи.
"Отлично. – Ласель удачно оттолкнулся ногой от черепа подбирающегося снизу яута и расставленными руками поймал мягко извивающуюся губку, явно скрывающую в себе кокебу. – И, Джорджи, ни слова о пластиковых ложечках".
"Пакетах!" – оскорбленно возопил стажер.
"Да хоть презервативах", – пропыхтел Ласель, прижимая кокетливо извивающегося кокебу. – Унифор кокебу, куда вы намылились?
Кокебу перетек в форму чего-то невнятно-многоногого с длинным телом и попытался игриво обернуться вокруг Ласеля. Счетчик излучения задумчиво мигнул и приплюсовал единичку к стандартному фону.
– Не дышите на меня выхлопом, – велел Ласель. – Унифор туристы! Время для сбора сокровищ вышло! Нам необходимо двигаться дальше, чтобы достичь тайн, за которыми мы сюда прибыли!
Кокебу интеллигентно срыгнул в сторону минеральное колечко. Ласель только вздохнул. Полиморфы не лучшим образом разбирались в оттенках окружающей их действительности и инстинктивно пытались попробовать все на расщепление. Ходили байки, что несколько космических катастроф с их челноками произошло именно по этой причине: не разобравшись спросонья, кто-то прогрыз реакторную стену.
– Но как же, как таки так? – вовсю причитали юмми. – Не вся цветовая гамма собрана!
– Не хватает трех оттенков для полной коллекции! – особенно шумел кто-то из них.
Ласелю удалось отпихнуть верхнюю половину кокебу, из которой теперь росли широкие оперенные усики-щупальца.
– Надеюсь, зеленого в вашем списке нет?
– Конечно же нет! – спешно ответил то ли коллекционер, то ли кто-то с таким же голосом. – И это таки причиняет еще больше страданий!
Отловленные, усмиренные и дважды пересчитанные туристы наконец заняли места в группе, теперь еще больше напоминавшей пьяный транспортный клин. Юмми с раздавшимися боками явно клонило на стороны, и на взгляд Ласеля они слишком нервно поглядывали вниз, где медленно оседало перламутровое сияние. Вот-вот должны были выступить из клубящейся дымки разграбленные колонны. На костюмах фиели предательски налипла зеленоватая пыльца, а кокебу характерно покачивались. Очевидно, изрядно погрызли минералы, включая запрещенные.
Цветовая гамма запрещенки была раз и навсегда установлена на собрании профсоюзов свободного туристического бизнеса около пятнадцати лет назад и выдолблена в скрижалях, которым следовал каждый туроператор.
Зеленый – редкий, уникальный минерал, который ни в коем случае нельзя забирать из подводных лабиринтов – экспортировался шахтерским центром Раль-де-Беж все эти пятнадцать лет в количествах, достаточных, чтобы изнемогающие от трофейной жадности туристы могли тоннами стыдливо воровать его и улетать с ним на свои планеты.
Иногда преступников демонстративно ловили, с шумом и треском подвергали взысканиям и выпускали очередную пару-тройку негодующих статей на главном портале Вильнёва, посвященном путешествиям по разным заповедным местам. После этого обычно на месяц-другой кражи становились крошечными и аккуратными. Затем сетевая память обнулялась, и новые толпы совершали грабительские набеги в полную силу. Под конец сезона ловить нарушителей было не модно, и Ласель решил не включать этот пункт в повестку путешествия.
– Движемся далее, – объявил он и демонстративно постучал по навигатору. – Как видите, помех все больше, а это значит, что мы приближаемся к центру аномалий.
Кокебу, совсем расплывшиеся было в кляксы, ответственно подтянулись. Фиели постарались занять вертикальное положение, и в наушниках поползли тревожные похрюкивания и потрескивания.
– Замечательно, – резюмировал Ласель. – Никто не потерялся, все на месте? Почему унифор фиели на одного больше чем нужно?
Фиели завертелись, и один из них, несуразно длинноногий, как будто сполз вниз и начал трансформироваться.
– Ворюга! – заистерили рогоносящие туристы. – Хам!
– Так вот кто щупал меня за охвостье!
– Бей его!
Совершенно потерявший все сходство с козлом кокебу поплыл в сторону, извиваясь и тщась трансформироваться во что-то похожее на юмми.
– Держите унифор, – велел Ласель, – и вгоните ему успокоительного!
Андрэ устремился к туристу. Остальные кокебу приняли уважительные обтекаемые формы и собрались в группу. В наушниках затрещало, извиняясь. Ласель помахал ладонью. Кокебу, эволюционировавшие в изменчивой среде, с удовольствием путешествовали по статичным мирам, и периодически их заклинивало. Если вокруг было слишком статично, они пытались мимикрировать под все предметы подряд, не говоря уже о существах других видов. Такой нервный срыв лечился инъекцией связующего раствора.
Андрэ догнал расплывающееся смоляное пятно и бесцеремонно нырнул в него, выбросив вперед руки с сияющими капсулами. Треск в наушниках набрал частоту и мощь.
– Вы должны профилактически принимать стабилизатор, – отмел возражения Ласель. – Тогда нам не придется делать это в походных условиях.
"Опа!"
По колышущейся черной массе, в которой Андрэ выглядел утопленником в нефтяной луже, промчались искристые желтые ветви. Нейронная сеть, вывернутая наизнанку, остро реагировала на стабилизатор, выдавая повышенный на пару радов фон и люминесценцию. Структура начала сворачиваться, через несколько секунд Андрэ исчез в коконе, а тот принял форму, очень схожую с человеческой. Фигура дрогнула, и из нее медленно выплыл Андрэ. Поднял руку и помахал. Усмиренный кокебу повторил его движение. Групповой треск затих, а потом робко и одиноко цвиркнуло лично за пролеченного пациента:
"Извините… Слишком сильные впечатления, потеря контроля".
"Вы находитесь в лучших руках, осененных благодатью, – смело заверил Андрэ. – Наше туристическое агентство готово всегда вас зафиксировать и стабилизировать".
"Спасибо", – опять цвиркнул кокебу и быстро поплыл к своей группе, так и не меняя формы. Казалось, что сквозь водную толщу скользит черная дыра, принявшая удивительно человекообразный облик.
Меж тем пыль осела окончательно. Ласель на глаз прикинул количество зеленых камней, оставшихся после варварского туристического набега. Как минимум одну друзу хулиганы разобрали вчистую, и еще старательно присыпали слоем пыли потолще. Если пофантазировать, можно было даже разглядеть отпечатки фиелевских ладошек с короткими, точно обрубленными пальцами, но Ласель не стал уподобляться служебной ищейке.
– Не теряйте сувениры и присутствие духа, унифор, – бодро сказал он. – Мы отправляемся за грань!
– Это таки опасно? – тут же заволновался особо располневший юмми, чей буссолинер помаргивал желтым, демонстрируя, что акванавт слишком тяжел по сравнению с расчетной программой.
– Думаю, нам с вами и предстоит это узнать, – пообещал Ласель.
– И мы конечно же будем вас охранять, – вовремя подключился Джорджи. – Главное, не расплывайтесь, унифор!
– И тогда агентство "ФобосТурс" доставит вас обратно в полной сохранности, – поддакнул Вивьен.
"Но это не точно", – жизнерадостно отписался на канале Андрэ.
Келли молчаливо парил над фиели с таким видом, словно сейчас коршуном ринется вниз, ухватит когтями самого симпатичного козленочка и унесет в свое зловещее гнездо. Из его тяги ко всяким пушистым тварям Ласель видел как минимум одну пользу: Келли реже всех пытался пристать к куратору в темном углу. Считал его недостаточно волосатым, вероятно.
Ласель медленно кувыркнулся, оценил чрезвычайно недовольную рожу маячившего внизу яута и аккуратно поплыл над ним. Черт с ними, с червяками, туристов следовало провести по маршруту, напугать, обрадовать и вернуть обратно не позднее чем к ужину.
Раскрытый зев пещеры, набитой бомбивиридисами, немного напоминал ухмыляющуюся пасть. Ласель скользнул меж ее зубов и медленно поплыл над ребристой "глоткой". В наушниках многоголосо вздыхали туристы, слышались подбадривающие голоса стажеров, а фоном выступал бесконечный стрекот кокебу, ощупывающих внешний мир непрерывным излучением. Глотка постепенно расширялась, границы ее словно уходили в туман, и спустя сотню метров Ласель оказался над бездной.
– О-о! – первыми дали знать о себе юмми. – Таки великая пещера!
– Она слишком велика, – немедленно нашли повод испугаться фиели. – Слишком! Мы здесь потеряемся! Или наоборот!
– Нас здесь целых пятеро, и еще великий визирь, – напомнил Ласель. – Конечно же, никто не потеряется. Обратите внимание…
– Визирь? – изумился яут.
– Охотник! Да, обратите внимание, унифор! Всего несколько дней назад мы были здесь, и ничего не предвещало, а теперь мы видим тысячи морских организмов, несомненно, привлеченных случившимся! Что же они здесь делают?
Проклятые червяки действительно заполонили пространство, где обычно успешно располагалась куча механизмов с биостанции.
– Питаются? – предположил шорох кокебу в наушнике.
– Возможно, – подыграл Ласель. – Осталось лишь понять, чем именно. Ведь обычно здесь нет плодородных слоев. Те, кто заполнял эти пещеры, позаботились о поддержании чистоты.
– Они питаются заплывшими сюда! – отчаянно замычали в стане фиели. – Павус помоги, нас аннигилируют!
– Останутся рожки да ножки! – согласился еще кто-то.
– Таки это опасно, – занервничали юмми. – Таки можно ли нас застраховать от пожирания? У нас премиальный пакет обслуживания, включающий форс-мажорные события любой степени сложности!
– П-поздравляю, – слегка придушенно сказал Ласель, мигом представив, во сколько шестерке юмми обошелся такой пакет. – Конечно же, мы одобряем страхование, и наша задача – сделать так, чтобы оно не потребовалось.
– Таки инвестиции размером с валютный рынок, – приуныл желтенький юмми, в свечении снизу сделавшийся неприятно-зеленоватым.
– Зато все конечности целы, – утешил Вивьен.
"Пусть ныряют и там шарятся, – скомандовал Ласель. – Не видел, чтобы червяки кусались".
– Унифор туристы, – чуть неуверенно сказал Вивьен, – если вы хотите испытать неизведанное…
– То погрузитесь на самое дно! – подхватил Джорджи с энтузиазмом человека, чья дипломная практика находится под угрозой. – Почувствуйте, с какими силами природы вы можете столкнуться! И что они пытаются скрыть от вас!
"Это кошмар, – кратко высказался Андрэ на приватном канале группы. – Нам же потом придется их мыть!"
"Учитесь работать с форс-мажорами, – отбил Ласель. – Радуйтесь, что здесь только нашествие щетинковых, а не полный обвал!"
"Это как радоваться, что не убили, а только сломали ногу", – пожаловался Вивьен.
Ласель выслал череду разгневанных эмотиконов. Туристы уже медленно снижались. Как обычно, возглавляли всех кокебу, справедливо считавшие себя наиболее защищенными от столкновений с опасностями, следом плыли юмми, явно подбадриваемые Келли, который, не затыкаясь, вещал заученными интонациями о великом наследии древних, что сохранилось в этой пещере. Фиели трусливо бултыхались ближе к потолку, но постепенно один за другим начинали смещаться. Айтурек снова смылся вместе с подводными течениями куда-то в сторону, и на экране отмечался как слабая точка у дальней стены.
"Связь мы сегодня портить не будем, – решительно подытожил Ласель. – Достаточно им этих червяков. Сквозной проход отрабатываем как обычно, кто на этот раз будет рвать костюм?"
"Я могу", – откликнулся Андрэ, видимо, уже раскаявшийся за свои жалобы.
"Тогда с тебя испуганные вопли на всю частоту вещания, – резюмировал Ласель. – Кстати, жаль, что ты без халата, посмотрел бы я, как он рвется".
"Плащ!" – рявкнул Андрэ.
– Я вижу следы присутствия! – взволнованно завопили юмми.
В сгущавшейся дымке, реявшей над подвижной массой бомбивиридисов, Ласель уже совсем перестал их различать. Маркеры на люнете он не подписывал, а голоса ретранслировались примерно одинаково.
– А ме-ме-много? – тоскливо поинтересовались из группы фиели. Кажется, это был вечно линяющий.
– Вам не хватит, – бодро отчитался юмми. – Но вам и не нужно!
– Как не нужно?
Магическое воздействие межвидового соревнования заставило фиели прийти в тонус. Белые шарики, затянутые в декоративные доспехи, резво начали опускаться, так что буссолинеры дружно засигналили возмущенным оранжевым – туристы слишком торопились.
"Р-раслоу".
– Что? – Ласель переключился на приватное общение с яутом.
– Ты же знаешь, гюнешим, что тут сверху проходит отвод?
Ласель на секунду заступорился, а потом сообразил, о чем пытается сказать яут.
– Знаю, знаю. Мы туда изредка экскурсии водили. Раньше.
– А почему не сейчас? – внезапно заинтересовался Айтурек.
– Это ж старая система, заброшенная. – Ласель всмотрелся вниз. В кипении осадка видно было, как палочки бомбивиридисов разлетаются, словно щепа по время рубки. Туристы копали. – Насколько я помню, хотели водозабор продолжить, но экономически невыгодно по трубе такое сосать. Океан слишком тяжелый. Вроде это строили, считая плотность, как на Терре, а надо было...
– Там повысилась температура, – прервал его излияния яут.
– А?
– Там что-то происходит, и я вижу производимое тепло.
Ласель поднял голову. Медленно, точно от резкого рывка потолок мог и обвалиться. Люнета начала перебор режимов сканирования, но каждый из них заканчивался одним и тем же – слишком толстый слой. Минералы, бокситы, кальциты, рудные жилы. Все, что могли передать усилия сканера – это смутные контуры трубопровода, действительно тянущегося над пещерой. И, возможно, какое-то движение, но с таким же успехом это могли быть и артефакты системы, пытающейся смоделировать картинку для пользователя.
– Подробнее можешь? – потребовал он, теперь кидая взгляд вниз.
Туристы резвились с беспечностью существ, заплативших кучу денег за тур и прикрывших задницу страховкой.
– Не вижу, – проворчал яут. – У меня сканеры не пробивают.
– Вот и у меня тоже, – машинально поддержал беседу Ласель. – Сейсмическое, может, что-то?
– Не чувствую. Ахрр! Вот!
Если бы Ласель мог, то обязательно подпрыгнул бы на месте, настолько резким был возглас яута. Маркер отделился от стены и быстро двинулся в сторону самого Ласеля.
– Выше! – яут дышал резко и возбужденно. – Смотр-ри, там сейчас... там... как это-оу! Яу-у!
Потеря речи означала, что нужно не просто подпрыгивать, а еще и принимать срочные меры. Ласель резко погреб в сторону. Айтурек скинул ему короткий снимок с собственного экрана, и на нем трубопровод мерцал, как угли. В одном месте, над красной точкой, которая в системе яута означала Ласеля, виднелись багряные всполохи раздуваемого огня.
– Еще дарьше! – приказал Айтурек. – Гюнешим, пр-рыви дар-рьше!
Не раздумывая, Ласель ускорился, буссолинер включился автоматически и почти потащил его к массивному своду.
– Пр-одоржа-ауй!
На половину экрана вывалилась трансляция с яутской маски. Пятно теплового движения следовало за красной точкой. Ласель опять глянул вниз – туристы остались по правую руку. Он развернулся и пошел вплотную к массиву, ускользая из-под хреновой аномалии. Пятно немедленно расплескалось жилками, часть из них поползла в сторону туристов. Айтурек быстро поднимался, до Ласеля ему оставалось метров тридцать.
– В стор-рону! – потребовал он.
"Шеф, а куда вы там плывете? – свалилось сообщение от Джорджи. – И почему не отвечаете на наши полные тревоги за вас запросы?"
"Поднимайте туристов, – скомандовал Ласель. – Отыгрываем кейс с внезапной опасностью".
"Шеф, ваше настроение меняется, как ветер у побережья, – вздохнул Джорджи. – Ла-адно, сейчас начнем…"
"Быстро!"
"Понял", – прислал Джорджи слегка испуганный эмотикон.
Ласель вильнул от стены и заскользил к центру. Размазавшееся было пятно почти сразу собралось в единое целое и потянулось за ним.
– Гюнешим! – Айтурек догнал его и поплыл рядом. – Уступи место моему ср-ражению!
– С кем сражаться собрался?
Волосы на загривке давно встали дыбом, и Ласель пытался придумать, что он станет делать, добравшись до противоположного края свода. Вероятно, рванет обратно, пока туристов выкапывают из бомбивиридисов.
– Унифор! – вещал Джорджи. – Внезапно мы получили сигнал с нашей базы! По прогнозам геомагнитной активности, ожидаются небольшие колебания!
– Но мы не ощущаем предпосылок, – немедленно заскрипели кокебу.
– О, поверьте нашему опыту, – уверенно ответствовал Джорджи. – Когда нам приходит сигнал, мы сразу же эвакуируемся!
– Эва-вакуация? – на разные голоса заблеяли фиели.
– Таки вот едва-едва мы отлома… раздобыли сувениры? – подключились юмми.
– Таки прямо сейчас, – твердо сказал Джорджи. – По моей команде и согласно служебной програ…
Айтурек схватил Ласеля за руку, и кровавая зелень силового щита вспухла дрожащим пузырем.
Потолок пещеры взорвался.
Волна расшвыряла обломки, по пузырю один за другим ударили показавшиеся невероятно огромными куски. Соскользнули, окутанные зелеными вспышками, и величественно посыпались вниз.
– Стажеры! – заорал Ласель, на миг потеряв голову. – На выход! Туристов с собой!
На люнете сиротливо помаргивал значок обрыва связи. Пещера грохотала и содрогалась, сквозь воду вибрация передавалась, как удары огромного, но мягкого молота. В зеленоватое сияние внезапно добавился красный оттенок, наливающийся интенсивностью с каждой секундой. Ласель вскинул голову. Муть не оседала, в замкнутой пещере должно было пройти часов сорок, чтобы взбаламученные воды очистились…
Сквозь облака пыли и мелкого крошева на них смотрел глаз.
На мгновение Ласелю показалось, что он свихнулся. Или, возможно, застрял в ревире и забыл настроить ограничитель, который мешает воспринимать ревир как реальность.
Глаз начал приобретать более четкую форму, сделался круглым и сложносоставным, и Ласель наконец-то разглядел в нем гигантскую линзу. Оранжевую, из сверхпрочного пластигекса, скрывающую под собой огромное количество сканирующих механизмов, плотно свитых кольцами. Нет, фасетками…
Глаз-окуляр дрогнул и начал разделяться на сегменты.
– А-а… – сказал Ласель только чтобы услышать свой голос. – А-а, ма-ать твою!
"Ресурс обнаружен, – гордо сообщила "Миледи". – Ошибка позиционирования устранена".
Распадающийся глаз сделался желтым и секунду спустя превратился во множество круглых очей. Ослепительное свечение пригасло, и за этими круглыми фонарями Ласель сумел разглядеть кишение огромных гофрированных тел.
Вода заструилась, словно пещера внезапно оказалась связана с рекой, и Ласель с запоздалым изумлением сообразил, что Айтурек тащит их обоих, включив буссолинер на скоростную передачу, от которой противно подмигивает сигнал перегрузки на люнете. Скопище механических змей чуть развернулось и хлынуло за ними.
– Твою мать! – повторил Ласель еще с большим чувством. – Твою ма-ать!
Айтурек наконец развернулся, и они начали удирать по полной программе. Ласель тоже врубил свой буссолинер на полную катушку, и мерцающая сфера защитного поля отчаянно завибрировала.
– Не лопнет?! – проорал он, прижимаясь верхним краем щитка к яутскому шлему.
– Нет! – дернулись в ответ ощеренные челюсти.
Они падали по крутой дуге, заканчивающейся у выхода: узкий лаз в соседнюю систему начинался у самого дна. За спиной тяжело пронзали воду осколки, все еще сыплющиеся в месиво из червей и псевдодревних механизмов. И катилась бесконечная река, нащупывающая пронзительными желтыми буркалами удирающих человека и яута.
Ласель неистово дергал запросами локалку, однако ни стажеры, ни туристы не отвечали. Биостанция тоже молчала.
– Я не поплыву! – Ласель ткнул Айтурека в бок локтем. – Отпускай!
– Не пори чушь, гюнешим!
До выхода оставалось метров восемьдесят.
– Отвали! Мне нельзя возвращаться без своих!
– Ты что, хочешь погр-ребения здесь?
Ласель схватил яута за запястье и начал отжимать пальцы один за другим. Обычным людям было не под силу преодолеть механизм защелкивания этих пальцев, но Ласель плюнул на осторожность. Айтурек разгневанно заклокотал, дернул башкой, и слабая связь между ними лопнула. Ласель рванул толстое двужильное запястье, вывернулся из хватки и мгновенно провалился сквозь защитное поле.
Буссолинер потащил его вниз, яут продолжил движение в сторону, и миг спустя желтый свет, обливающий сферу сплошным потоком, развернулся. Ласель вновь оказался в световом прицеле. Мысли панически заметались, от "Миледи" прямиком в подкорку свалилось несколько сценариев, и Ласель почти без собственного участия дернулся в другую сторону.
"Джорджи!"
Движение воды над ним усилилось, забурлил весь пласт толщиной метров в тридцать – и свет снова сел ему на хвост. Ласель вскинул взгляд, одновременно затемняя люнету – чертовы линзы всем скопищем пялились прямо на него. Он погреб еще ниже, в дымное марево. На люнете слабо мигнуло несколько маркеров, движущихся в сторону выхода. Ласель нырнул в муть и заскользил в противоположную сторону. Связи по-прежнему не было. Превратившийся в бледно-желтое мерцание световой круг шарил над головой, и казалось, что каждое такое движение становится резче, злее и нервознее.
"Келли? Вивьен?"
Осколки прекратили сыпаться, пещера больше не дрожала, но движение воды, пронзаемой огромным механизмом, взбаламучивало пыль и пузыри сайклорода в чертову кашу.
Ласель пронесся сквозь облако, выскочил с другой стороны и пошел вверх. Пару секунд спустя механические змеи заметили его. Еще секунду словно медлили – а потом развернулись.
– Да какая же у вас длина! – простонал Ласель. – Вы что, из самого Вильнёва сюда забрались?!
Трубопровод тянулся на сто восемьдесят километров, петляя и под Вильнёвом, и вдоль побережья, пока наконец не уходил в океан. Но "Димлайн" располагалась не так уж далеко, так что сюда забраться гады действительно могли прямо из города, если вдруг решили прокопаться насквозь.
"Слыш-ши-шь?"
– У-ух!
Гофрированный хлыст толщиной с руку мелькнул у него над головой, и Ласель так резко тормознул, что буссолинер скинул на ноги массовую перегрузку. Жантюры стиснулись, предотвращая разрыв мышц, Ласель ощутил тошноту и головокружение. Очнувшийся "Сагава" заставил его дернуть переключатель и кинуться прочь мелкими суетливыми зигзагами. Человеческие мозги такую траекторию точно не сдюжили бы, но ремплесантам было чхать на органику. Повинуясь их подсказкам, Ласель взлетел к подпотолочной дыре, снова испытывая омерзительное ощущение прямо в переносице – теперь его накачивало заместителем гидравлики, чтобы кровь не закипела от перепадов давления.
"Контроль ресурса", – с некоторым сомнением сообщила "Миледи".
В глазах все сделалось неуловимо-голубоватым, с розовыми искрами, прыгающими по осколкам, свисающим с потолка. Вся предполагаемая дыра была забита живой лапшой, сейчас стремительно пытающейся втянуться. Желтые огни перли снизу, прочно держа Ласеля в световом перекрестье. За неизвестным хреном люнета вывалила их общее количество: тридцать четыре штуки. А потом мигнула и показала: тридцать три. Тридцать две.
"Андрэ!"
Ласель совершил очередной кишкодавительный кульбит и сдавленно охнул от резкой боли под лопатками. "Мокрый" костюм сделался еще мокрее, вокруг расплылись черные клубы. Он стиснул зубы и повторил рывок. Заместителей в его кровеносной системе стало уже так много, что наноциты приняли решение сбросить лишнее. Нужно было срочно удрать отсюда, чтобы никто не заметил этого безобразия.
А потом стало ясно, что замечать некому – и боль из лопаток переместилась в грудь.
Желтое свечение отозвалось возбужденной пульсацией.
"Услышьте нас, услышьте нас!" – неожиданно проснулся "Лагранж".
Ласель мысленно послал его куда подальше. Только обезумевших ремплесантов ему и не хватало. Ужасающая мысль, что никто ему не отвечает, потому что некому больше впивалась в мозг и сердце ледяными крючьями. Он изо всех сил давил ее, а вода давила его, с хрустом налегая на мышцы и кости.
Количество "змей" вновь изменилось, уменьшившись на две штуки с секундным промежутком. Ласель непроизвольно втянул воздуха – и нырнул. Ниже, ниже, пока не оказался там, где все скопище делало поворот, и теперь это место медленно разгибалось, потому что окуляры поворачивались в его сторону.
Еще ниже завис в своем коконе Айтурек, и наружу угрожающе торчало сияющее лезвие размером чуть ли не с самого яута. Вода кипела и пузырилась, самого Айтурека почти не было видно, но вот лезвие качнулось, описало полукруг и врезалось в матовую черную гофру. С легкостью перерубило ее, выпуская на волю клубы ядрено-желтой гидравлической смеси. Полсекунды спустя "голова" вместе с истерически мигающим окуляром проплыла мимо, устремляясь на замутненное дно.
"Группа, прием!"
Из придонных клубов выскользнуло черное веретено, а за ним второе. На секунду Ласель испугался, что это восстают отрубленные бошки, но затем веретена начали меняться прямо по ходу движения. Возле Ласеля оба остановились, и один из ксенамичис вытянул длинный стебель. Ласель взмахнул рукой и заскользил наверх, заставляя линзы механического монстра разворачиваться вновь. На счетчике убавилась еще парочка. Кокебу устремились за ним. Стебель дотянулся до его головы и с разгону пришлепнулся к затылку.
"Куда нам эвакуироваться?"
– В противоположный выход! – скомандовал Ласель. – Кто здесь еще кроме вас?
"Не знаем! Нас собирали в группы, – быстро застрекотала вихляющаяся рядом черная клякса. – Мы отстали!"
– Тогда вон туда! – он ткнул рукой.
Достиг потолка, тормознул, вновь перегружая себя, и оттолкнулся ногами от свода, направляясь вниз. Черные крылья на мгновение раскинулись за спиной и тут же расплылись. Счетчик срубленных Айтуреком голов исправно отсчитывал числа.
"Хорошо!"
Кокебу отцепились и, снова собравшись в обтекаемые веретена, заскользили прочь.
Ласель дернул "Миледи" и потребовал маршрут, который постоянно будет заставлять глазастых падл мотаться за ним, не опускаясь слишком низко. Похоже, механическая сволочь не понимала, что ее чекрыжат под шумок, и все, что ее интересовало – это погоня за куратором Обечаноффым.
А значит, если там внизу было, кому собирать группы, он должен был выгадать для них столько времени, сколько сможет – любой ценой.
Полученный маршрут Ласель напрямую затолкал в крошечный мозжечок буссолинера, плотно свел ноги и обхватил себя руками. Теперь лишь бы не поломало спину.
До тех пор, пока не восстановится связь, или пока он лично не прокопает все червячные залежи, на выход Ласель пойти не мог. Гиды никогда не уходили, если что-то случалось с туристами. И не столько потому, что очень любили своих клиентов – Ласель честно сам себе признавался, что начхал бы много на кого, – но потому, что Декардофф нашел бы, как вразумить сотрудника, уронившего моральный облик и рейтинг
Мнение общественности гласило, что лучше уж сдохнуть, пытаясь выручить туристов. Благо, выручать их приходилось редко, а основные любители экстрима общались с кем-то, кто и так готов сломать башку в погоне за трофеями. Например...
В очередном мозгоубивающем витке Ласель поймал взглядом пузырь яутского щита. Тот уже подсдулся, но лезвие все еще воинственно блистало, и яут совершал им равномерные движения, как хороший проходчик. Слой гофры, еще один, еще один... Ласеля опять кинуло к потолку, но он успел заметить, как быстро сориентировавшаяся и дернувшаяся за ним гибкая хрень лопнула в месте уже нанесенного разреза. Желтое облако расплывалось все шире и шире, но пока еще мощностей люнеты хватало, чтобы отфильтровывать помеху. Медленно отвалилась очередная голова, и неожиданно Ласель оказался прямо под ней.
– Твою мать!
Маршрут так быстро перестроить не удалось бы, Ласель вытянул руки и с разгону ударился ладонями в гофру. Буссолинер подналег, таща их дальше. Голова развернулась, внутренние кольца под линзой бешено замелькали, и экран люнеты вспыхнул.
– А-а!
Он не успел среагировать. Глаза закрылись, но вспышка уже пронзила колбочки и палочки, и в мокрой от собственных слез тьме на сетчатке заизвивались контуры, отдаленно напоминавшие проекцию нейросети под нагрузкой. Ласель рванулся в сторону, отпихивая дрянь. Мозг пылал, словно через глаза ему вкатили дозу "щекотки", и это полыхание никак не успокаивалось.
"Расход на отслеживание завершен, – внезапно сообщила "Миледи", впечатав раскаленную надпись в обход обожженных зрительных нервов. – Ресурс определен".
Катастрофа в подкорке остановилась мгновенно. Сигналы проскочили по нейронам, повелевая распахнуть глаза, и Ласель просто не мог им не подчиниться.
Его бросило в сторону по сложной траектории, но на этот раз за ним не последовали. Желтые линзы пялились в изломанный потолок, где Ласель только что изображал эпилептического малька.
Счетчик опять уменьшился. Гофрированные змеи начали движение. Ласель ударил по кнопке отключения буссолинера, остановился так резко, что чуть позвонки не выскочили, и хотел было заорать, но не смог.
Он уже видел, куда пойдет это движение, нужно было предупредить яута, но связи не было по-прежнему. Змеи гигантским снопом ползли вниз, распрямляясь, и на экране мелькнул маркер, сметенный далеко в сторону этим медленным, но неумолимым движением.
"Айтуре-ек!"
Механическое скопище повисло длинной лапшой во взбаламученной воде, а потом так же медленно заскользило наверх. Дыра, пробитая в потолке, втягивала металлизированное спагетти, а линзы-окуляры тускнели одна за другой, точно решили, что хватит уже высматривать мечущееся насекомое.
Значок попытки восстановления связи мигал все интенсивнее, и когда все линзы уже погасли, а мутная кишка почти втянулась в пролом – связь поднялась. Хреновая, слабая, но все-таки она появилась. Ласель стиснул зубы со всей дури, чтобы не заорать на все восемь каналов, которые он использовал на Акватике.
Хотелось завыть в сторону великого охотника, не расплющился ли он. С такой же неистовой силой хотелось обратиться к стажерам и убедиться, что никто из этих здоровых лбов, планирующих зарабатывать на жизнь дипломатией, не превратился в плоский блин под обломком с потолка. Только потом уже Ласеля волновали туристы.
Вместо этого он терпеливо ждал, когда тварь исчезнет совсем. И даже когда она втянулась в потолок – он все еще ждал. От напряжения болели мышцы на загривке, а наноциты уже потихоньку начали впрыскивать расслабляющее. Видимо, иначе куратору Обечаноффу грозил инсульт на нервной почве. Вздрюченная "Миледи" отчаянно пыталась сканировать трубу над головой и раз за разом выдавала ошибки определения.
– Температуру, кусок железа, – прошипел Ласель, с трудом разомкнув губы. – Святой Франциск, что за тупоумное кремниевое говно, ты что, не можешь проверить температуру? Фотонный след? Сдам в утиль перекупам!
Угрозы не помогли. Больше Ласель терпеть был не в состоянии.
– Айту… Джо… Черт! Эй! Кто меня слышит?!
Вопль, транслированный на все каналы, ушел в воду, и Ласель замер, прислушиваясь. Дублированное сообщение отправлялось, отправлялось, крутился спиннер, которого Ласель уже года два не видел – и наконец отправилось.
Кругом переливалась отвратительными жемчужно-зелеными оттенками глухая муть. Ласель спустился ниже и тут же остановился. Чем больше минералов, тем слабее проводимость. Вдруг он не услышит ответа из-за того, что оказался слишком низко?
Но что, если он не услышит его вообще…
Невыносимое желание что-то делать, пытаться кого-то спасать, пусть даже великого охотника, распирало грудь так, что дышать становилось больно. Ласель вздохнул поглубже, зажмурился и отключил трансляцию.
– А-а-а-а!
Собственный голос пронзительно забился в шлеме.
Ласель орал, пока в горле не квакнуло, а заодно и не кончилось дыхание. Судорожно вдохнув пару раз, он распахнул глаза и с силой поморгал, сгоняя навернувшиеся от натужного вопля слезы. И увидел на люнете сообщение:
"Шеф, а вы где?"
"Все еще на месте, – передал он, обмирая от радости. – Что у вас?"
"Вас не надо вытаскивать?" – заботливо осведомился Вивьен.
"Мне надо, чтобы вы вытащили туристов и не пострадали сами!"
Сердце заходилось так, что в ушах звенело.
"Ну, я по плану отыграл разрыв костюма", – включился в светскую беседу Андрэ.
"И мы его чинили с помощью удивительной пластификации кокебу", – поддакнул Вивьен.
"Туристов не потеряли?!"
"Неа!"
Дальше на люнету посыпался ворох вопросов и предположения, которые вздрюченные стажеры генерировали не хуже желтой прессы. Личные переживания, комментарии о поведении туристов, хвала собственным способностям, беспокойство, не придавило ли любимого шефа насмерть, живейший интерес по поводу отсутствовавших предупреждений о тектонических колебаниях, одна теория насчет червей, подгрызших своды, и наконец слитный хор "Да что же там произошло?"
Ласеля от облегчения почти мутило, а стажерам было хоть бы хны.
– Чтоб я знал! – наконец рявкнул он. – Я пытаюсь найти, куда занесло великого охотника, и нет, я ничего не сломал, как бы вам этого ни хотелось!
"А мы могли бы и на вас потренироваться, – вздохнул Джорджи. – Вон Келли как раз на фиели все умения оттачивает".
– Что он с ними делает? – нервно поинтересовался Ласель.
"Бинтует, – как будто между делом сказал Джорджи. – А к вам можно?"
– Ни в коем случае, гоните их на выход и рассказывайте байки!
"И какая у нас версия? Гнев богов?" – поинтересовался Андрэ.
– Тектонические сдвиги, как я и говорил. А я попробую разобраться... В смысле, вытащить великого охотника и свалить отсюда.
"Так вы не видели, что там произошло?" – почти застонал Вивьен.
– Потолок обвалился! Откуда ж мне знать, я не геолог и не сейсмолог!
"А там вроде по картам какая-то труба?" – задумчиво произнес Келли, видимо, отвлекшийся от ухаживаний за фиели.
Ласель мысленно проклял его за въедливость и одновременно невольно восхитился упорством стажера в запоминании различных мелочей.
– Естественно, труба, – он достиг стены и уперся в нее рукой. – И это совершенно не мешает потолку обваливаться, может даже помогает. Была труба и нет трубы. Перестали чистить, вот она и просела.
"Это очень скучно, ва-ауф", – разочарованно протянул Келли.
– Большинство катастроф, – Ласель вгляделся в клубящуюся тьму, – происходят по очень прозаическим причинам. Вы не представляете, сколько приходится после этого выдумывать. Ну! Поплыли отсюда в темпе фарандолы!
"Поплыли", – грустно согласился стажер.
Тошнота отступила. Ласель наконец-то начал различать зеленое и красное мерцание. Поспешно перескочив на канал беседы с Айтуреком, он откашлялся и изрыгнул длинную матерную фразу, построенную на обесчещивании матриархов. Затаил дыхание и прислушался, медленно спускаясь вдоль стены. Получать компенсацию в кровоток ему сейчас было совсем некстати. Приходилось медлить.
– И вы****ков всех сожрать сырьем! – добавил он, стискивая кулак.
– Хр-рас…
– А некоторых – на вертеле! – объявил Ласель, едва не поперхнувшись от облегчения.
– Р-раслоу?
– Вы там уснуть решили, великий охотник? – максимально обвинительным тоном поинтересовался Ласель. – Долго мне еще ждать?
– Р-ричинкин сын, Р-раслоу!
– Я так и думал, что ты притворяешься!
Красное свечение погасло, зеленое медленно начало всплывать, и Ласель, презрев нагрузку на потрепанный организм, нырнул ему навстречу. В облаках минералов связь опять отвалилась, поэтому пришлось поторопиться. Вытянутые руки уперлись в макушку яута, Ласель толкнул его вниз и прислонился щитком к щитку.
– Не всплывай! Опускаемся ниже и уходим!
– Я и так опускаюсь!
– Нет, у тебя контузия!
– Я… может быть, – неожиданно согласился Айтурек. – Сришком много р-рубил под нагрузкой.
– Да понял я, понял, я ж не обвиняю! Держись!
Поймав себя на почти истерических выкриках, Ласель умолк. Протянул руку, дождался, пока яут крепко за нее ухватится, и развернулся к выходу.
Айтурек дернул его к себе так, что они опять столкнулись.
– Тварь мертва? Матр-риархи бы гор-рдились?
– Удрала, – вздохнул Ласель, взбивая ногами еще больше пыли.
Мимо печально проплывали тела червяков, облепленные погребальными саванами из минералов: налипшие на поверхностный слой щетинок, они стали для бомбивиридисов саркофагами.
– Уф-ф… Печарь…
– Но великий охотник срубил у гидры множество голов, – уверил Ласель. – Какая бы технология эту хрень сюда ни прокинула, ставлю правое легкое, она очень удивилась. И матриархи точно бы отметили.
– Раслоу, стой! Зачем ты тащишь меня на выход?
От неожиданности Ласель и впрямь притормозил. Внезапная претензия на фоне только что случившегося апокалипсиса на мгновение заблокировала у него саму способность думать.
– В смысле? – наконец разродился он.
– Я собер-ру тр-рофеи! Не вр-ремя бежать!
Ласель открыл рот и не сказал ни слова. Тысячи фраз крутились в голове. И что яут кретин, и что он наверняка ранен, и что он не может бросить его, потому что… Ласель дернул головой. Айтурек жил на станции сам по себе. Под началом Ласеля находилась толпа туристов и четыре будущих дипломатических светила.
– Хорошо, – сказал он и, борясь с собой, разжал руку. – Упадешь сракой кверху в ужасные обстоятельства – осознавай свою глупость и зови на помощь.
Глава 16. Ворота Уробороса
Ласель притормозил, едва на экране обрисовался квадратный проем выхода. Подопнув люнету, он добился сканирования воды вокруг себя на наличие посторонних примесей. Примесей в виде минералов было полным полно, но волновало другое. У него до сих пор жгло и пекло под лопатками, где немилосердная система резанула от души. Обычные люди не могли похвастаться артериями в подобных местах, однако Ласель без особого восторга мог считать себя весьма специфическим человеком, поэтому приходилось иметь дело с последствиями.
Неустанный труд наноцитов отражался на экране как последовательность цветных линий, медленно сходящихся к одной точке. Нервно кусая себя за щеки, Ласель дождался, когда почти все линии выцвели, и рванулся вперед. В последний момент он сообразил выдернуть из-за пояса на удивление не потерявшийся жезл.
И из пещеры куратор Обечанофф явился во всем великолепии.
– Хей-хо, унифор! – поприветствовал он неизвестность, вскинув жезл. – Ну как ваши производители гормонов? Никто не схватил криз?
– Хе-хе-хей-хо! – заблеяли откуда-то сверху.
Ласель поднял голову, позволил люнете произвести беспощадное усиление, и по зрительным нервам стрельнуло раздражение, сопровождавшее ускоренную передачу картинки.
– Что, неужели никто не потерялся? – картинно изумился Ласель, начиная подъем к туристам. – Черт побери, как же я буду хвастаться перед коллегами?
– А чем таки хвастаться? – опасливо уточнил басом Мтатчи.
– У нас есть соревнование, – важно пояснил Ласель, преодолевая порог декомпрессии. – Кто больше туристов потеряет в опасных местах. Ха-ха, шучу!
Пики тревожности, поползшие по метрикам юмми, уменьшились. Фиели и так всю жизнь пребывали в состоянии иррациональной паники, поэтому их состояние Ласель проверять не стал.
"Угробите вы нас, шеф, – поприветствовал его Андрэ. – Мы переживали, как благословленные мании переживают о рождении света!"
"Если вас может довести до инфаркта маленькое землетрясение, то хрен вы сможете работать в горячих точках, – отсек Ласель прочие жалобные вопли. – Мы еще проведем с вами экспресс-курс чрезвычайного реагирования".
– А где же великий охотник? – прощелкало в наушниках.
Ласель скривился, но быстро придал лицу нейтральное выражение. Хоть ксенамичис и не особо считывали мимику друг друга, но Ласель твердо придерживался общих правил вежливости в работе с туристами.
– О-о, он решил проверить, все ли в…
– А вот и он! – закричали-заблеяли в толпе.
Ласель наконец-то поднялся на уровень всей группы, но вопль заставил его кувыркнуться вниз головой. Явно приняв это за команду, переворачиваться начали остальные.
– Ой, таки что это? – изумился кто-то из юмми.
– Это похоже на что-то опасное, – согласились фиели.
"Великий охотник!" – в ярости возопил Ласель.
Связь ответила глухим щелчком.
"Шеф, это что?" – изумленно осведомился Джорджи.
"Как-то это мало похоже на куски упавшего потолка!" – с ноткой обиды согласился Вивьен.
Андрэ ограничился несколькими выразительными эмотиконами.
– Унифор туристы, а вот и сюрприз, – объявил Ласель, пытаясь не звучать так, будто только что прищемил яйца. – Трофеи, добытые великим охотником!
"Какого хрена?!" – послал он очередную ноту протеста.
"Шеф, вы скрывали!" – почти завопил Андрэ.
"Да что там скрывать, говно это техническое?" – попробовал отыграться Ласель.
"А почему он тащит его как трофеи?!"
"Потому что дебил по шкале интеллекта Рильтера!"
"Гюнешим, – наконец прорезался Айтурек. – Я добыл трофеи для тебя, услада мыслей моих".
"Великий визирь, вы только что слили массе туристов нападение на них какой-то твари!"
"Визи-ирь?"
"Неважно!"
Айтурек поднимался быстро, и туристы, спущенные с поводка, устремились ему навстречу. Вперед вылетели кокебу, и Ласель слегка передернулся, сравнив их манеру движения с манерой гофрированных гадов. Немалое количество этих гидр сейчас полоскалось за яутом траурным хвостом. С виду он тащил их почти без усилий, ухватив за выпростанные жилы оптической проводки, но Ласель представлял, как сейчас надрывается буссолинер. Хорошо хоть, что сияющее лезвие Айтурек спрятал. Кастеты после этого выглядели почти мирно.
Фиели болтались в арьергарде, работая ногами и явно пытаясь успеть на разбор сувениров прежде, чем юмми все попрячут по подпространственным карманам.
Ласель мрачно подумал, что иначе как подпространством нельзя объяснить исчезновение гигрометра. Роуз уже сделала три напоминания о необходимости вернуть или компенсировать ценный прибор. Ласель пока отмазывался обязательными мероприятиями и обещал все раздобыть дня через два, когда туристы расслабятся и потеряют бдительность.
Пока бдительность потерял только он сам – и стажеры плотно взяли его в окружение. Ласель дернулся в сторону, но ему преградили путь, и стажеры в буквальном смысле захватили шефа в восемь рук. Шлемы прижались к его собственному со всех свободных сторон. Горящие глаза едва не прожигали дырки в кураторе, Андрэ то и дело сдувал со лба прядь волос, пытавшуюся слиться с татуировками, а Келли хищно морщил нос и даже умудрился слегка закогтить добычу.
– Ше-еф? – ласково сказал Джорджи. – Итак, что это было?
– Без нас! – поддакнул Вивьен.
– Обычные производственные накладки, – разъяснил Ласель и попробовал вырваться.
– Да ну?
– Вы просто свалили на нас туристов, а сами занялись вуф-приключениями, – резюмировал Келли.
"А ведь щедрость – признак святых!"
– Стажеры, вы проявляете слишком настырное любопытство, – гордо сказал Ласель. – Я не святой, и добром это не кончится.
– Это почему? – изумился Джорджи. – Вы что, хотите подать на нас в суд за харрасмент?
– За стремление влезть в жопу без мыла. – Ласель трепыхнулся, но его не выпускали, а химия тела уже стояла на исходе, чтобы раскидывать вскормленных нутриентами дипломатов. – Много будете знать – перестанете спать даже без таблеток.
– Ой все, – демонстративно испугался Джорджи. – Будете падать в пропасть – свистите.
Фыркнув, Ласель вновь попробовал вырваться, и на этот раз стажеры неохотно расступились. Проницательность стажеров могла сравниться только с их пронырливостью и готовностью влезть в койку к более-менее подходящему ксенамичис. Иногда Ласель думал, что сюда они отправлялись исключительно для того, чтобы почесать задницы и промежности о редкие виды, не совпадающие с человеком ни одним завитком ДНК.
"Святой Франциск, это была типичная техногенная хрень, – сказал он, чувствуя тлеющее на общем канале разочарование. – Вы ж в курсе трубопровода? Вот из него она и свалилась. Начала метаться, и великий охотник тут же проявил лучшие качества".
"Это безумную до усрачки отваг-гаву?" – слегка воспряв духом, уточнил Келли.
"Именно. – Ласель пошевелил ногами, балансируя в одной точке. – Почувствовал себя лютым добытчиком и не мог унять пену изо рта".
"Ну хоть какая-то польза, – резюмировал Джорджи. – Ох черт! Они сейчас подерутся!"
"Ну и что вы тут висите, как тулуп стажера Дежнеффа на просушке? – немедленно сориентировался Ласель. – Пойдите же и остановите безобразную свару. Всем выпишите штраф. Некоторым два! За симбиоз".
"Это плащ!" – простонал Андрэ.
Радостно гогоча, стажеры змейками поплыли вниз, где группа фиели уже пыталась разорвать на части особо крупную гидру, а вокруг них хищно кружил кажущийся бесцветным с такого расстояния юмми, то и дело пытаясь пристроиться к дележке. Кокебу, насколько можно было разобрать, несдержанно мимикрировали под яутские трофеи и ползали в них, заставляя остальных фиели громко взмемекивать, заглушая общую частоту своей паникой. Айтурек купался в общественном внимании.
Ласель вздохнул и постучал по виску. "Миледи" с готовностью подсунула список самых частых контактов, и Ласель послал сигнал на биостанцию, не особо надеясь на ответ.
"Да?" – квакнуло в ухе.
– Роуз? – приятно обрадовался Ласель.
"Щас! – прорезался голос во всю мощь. – Чего надо, Ласель? У нас проблемы тут, не до твоих излияний!"
– Какие такие проблемы? – насторожился Ласель.
"Трубу прорвало, – буркнул Эрнандес. – По всему хребту".
– А…
"И из нее торчит какая-то лютая хрень. – раздраженно рявкнул гидробиолог. – Вернетесь – увидите!"
– Ну как тебе сказать, – философски вздохнул Ласель. – Эта хрень к нам тоже прорвалась.
Три минуты спустя Ласель был уже в курсе потрясений, разверзших злосчастный трубопровод километров на пятнадцать. Судя по рассказу – а к беседе присоединилась Роуз, и диалог сделался очень экспрессивным, – Ласель и туристы получили только малую долю. Это должно было изрядно огорчить великого охотника: трофеи оказались крохотными отросточками натуральной гидры, тянущейся, судя по всему, аж от самого Вильнёва.
"А главное, никто не запеленговал! – чуть грассируя от волнения, рассказывала Роуз. – Столько техники стоит, одних сейсмических станций в округе две!"
"Три", – педантично поправил Эрнандес.
"Что? Три? Ну пусть три! Тем хуже! И ни единого сигнала!"
– Глушила, небось, – предположил Ласель, вглядываясь в клубящуюся под ногами справедливую дележку. – Кстати, предполагаю, что гигрометр сгинул именно там.
"Мой гигрометр!" – взревел Эрнандес.
– Исчез в пасти форс-мажорных обстоятельств, – твердо сказал Ласель.
"Ах ты…"
"Эрни! – прервала Роуз. – В пасти обстоятельств чуть не исчезла половина нашей станции, и к нам уже едут с расследованием, забудь про гигрометр!"
– Спишите на катастрофу, – поддакнул Ласель. – Стоп, какое расследование?
"Ах да, – Роуз ощутимо вздохнула. – Для параноиков сообщаю, что к нам выдвигается следственная комиссия управления ЧС при Эа двадцать пятом"...
– Какой еще двадцать пятый? – простонал Ласель.
"Недавно введен в эксплуатацию, – сухо пояснил Эрнандес. – Эа по чрезвычайным ситуациям техногенного характера".
– Твою мать, – прошипел Ласель и аж кувыркнулся от злости.
Снизу медленно начали всплывать счастливые обладатели трофеев. Фиели умудрились расчленить самый крупный экземпляр на составляющие, юмми довольствовались малыми образцами, но каждый нахватал по три штуки. Кокебу склеились со своими находками в конгломераты доставки и, судя по стрекоту, были неимоверно счастливы. Роуз что-то вещала про треклятую бюрократию, а Ласель уже лихорадочно раздумывал, как бы ускользнуть от зоркого ока стражей порядка. Выходило, что никак. По спине потекла неприятная холодная дрожь.
– Гюнешим! – воззвал движущийся к нему яут, оставивший себе парочку срубленных голов. – Готов ри ты принять мой дар, а? Матр-риархи одобрили бы, крянусь!
"Стажеры, – сипло сказал Ласель для своих. – Наверху случилось примерно то же самое, поэтому по возвращении на станцию нас ждет много неприятных встреч и проверок. Готовьтесь морально".
"Какая мерзость, – уныло среагировал Андрэ. – Великая бабушка визиря начала бы отстреливаться".
"А что, и патчи проверять будут?" – забеспокоился Келли.
"На месте разберемся", – пообещал Ласель. – Нет, великий охотник! – переключился он на общую связь. – Я не желаю трофеев, оставьте их себе. Унифор туристы, а наше приключение становится все более экстремальным! Угадайте, что нас ждет?
– Битва? – защелкали кокебу.
– Не надо би-итв! – тут же плаксиво заблеяли в наплывшей толпе фиели. – Хва-хва-атит!
– Нет, что вы, – успокоил всех Ласель. – Кстати, прошу всех держать курс по трассировке, – он махнул рукой, прокладывая линию к переходу в следующий зал. – По возвращении на турбазу вы ознакомитесь с уникальной деятельностью. Вы увидите, как работает отдел расследований Эа чрезвычайных ситуаций!
– А что таки случилось? – занервничали юмми. – Таки какие-то происшествия?
– Растраты? – подхватил второй.
– Финансовые махинации? – в ужасе пробасил Мтатчи.
– То, с чем столкнулись мы – лишь малая часть случившегося наверху, – торжественно дал вводную Ласель.
"Шеф так вдохновенно оборачивает правду в деловое вранье, что позавидовали бы даже Двуликие Древние, а я-то тем более", – пожаловался Андрэ.
"Почему малая часть, вуф?" – почти простонал Келли.
– Что же там произошло? – уже паниковали фиели.
– А с этим вы ознакомитесь совсем скоро, – добавил добродушной хитринки в голос Ласель. – Вы увидите поразительных техномонстров, которые рождаются в чреве Вильнёва – прекрасного города, знаменитого своей исторической архитектурой, культурным многообразием и кулинарными изысками, способными совратить самый стойкий сенсотический организм.
Джорджи отчетливо поперхнулся на весь приватный канал.
– Звучит интересно, – прощелкал кокебу. – Не взять ли нам тур в Вильнёв, друзья? Это интереснее, чем медитация и самоосознание!
"Вивьен, немедленно выдай прайс, – скомандовал Ласель. – И, пожалуй, хватит с них сегодня, идем по короткому пути. Андрэ, отыгрыш с костюмом прекращаем".
"А отыгрывать и не надо, – весело сказал стажер. – Я его и впрямь порвал".
– Ебите меня в рот, – с чувством выдохнул Ласель.
– Это таки деловое предложение? – оживился бас Мтатчи.
Ласель схватился за висок и, под безжалостный хохот стажеров, начал пояснять туристической общественности, что у него бывают приступы ругательств, признанные медициной неизлечимыми.
–…Пожалуйста, не теряйте сувенир-рыу-вуф! – во всю мощь гавкал Келли, болтаясь под "оком", выводящим из очередной пещеры на поверхность. – Обратите внимание, что особо габаритные грузы могут не пройти!
Солнце сияло вовсю, и с поверхности в мрачные пещерные глубины спускался толстый луч, постепенно начинающий преломляться с каждым метром и наконец превращающийся в рассеянное свечение, облаком застывшее в центре обширного грота.
– Таки не толкайтесь! – шумели юмми. – Таки встаньте в очередь и пропустите!
– А можно ли сжать формы? – волновались кокебу. – Подскажите, как их морфировать для успешного прохождения?
– Взяли! Взяли! Взя-я-яли! – перекатывалось дружное блеянье фиели, раздирающих на части внезапно слишком габаритный кусок яутских трофеев.
Глядя на их удивительно кровожадную активность, Ласель невольно вспомнил Роппонги и передернулся. Как живая встала перед глазами площадка, окровавленные фиели и хорнгласс, а следом, не подчиняясь контролю, стремительно прокрутилась череда событий, включая поломанные яутские ноги и ошеломительный удар, снесший башку ALS-объекту.
Так же невольно Ласель пошарил взглядом по сторонам, отыскивая местный экземпляр яута. Айтурек деловито крепил трофеи к стенам. Очевидно, собирался устроить тут малый алтарный жертвенник. За спиной у него болталась всего одна гидра, даже не самая крупная, но Ласель давно заметил, что у нее самый сложный глаз: с элементами хранилищ данных. И на эти хранилища он имел кое-какие виды.
Противная настойчивость, с которой гидры гонялись за ним, должна была найти какое-то логическое объяснение, возможно, запакованное прямо в их головы. Не исключено, что гидру вообще в целом интересовали люди, но Ласель всегда предпочитал трижды проверить, не питает ли кто-то особого интереса к его персоне.
– Ваш груз уже пролезает! – наконец не выдержал Келли. – Унифор, хватит его потрошить, вуф!
Чуть в сторонке Вивьен объяснял кокебу, что трофеи фиксированного мира никак не могут полиморфировать, и этим, кажется, снова потрясал основы мироздания. Кокебу нервно нарезали вокруг него круги, не в силах расцепиться с добычей. На взгляд Ласеля все они прекрасно проходили в "окно", но, видимо, Вивьен решил отточить искусство убеждения на существах, чья психика строилась на принципиально ином мировоззрении.
– Великий охотник, если вы тут застрянете надолго, на корабль вы не попадете, – предупредил Ласель, наблюдая, как Айтурек буквально размазывает по стене потроха одного из трофеев. – Корабль ждать не будет, а студент на хелизионе приводниться не сможет.
Яут обернулся, и люнета детализировала его морду сквозь слои воды и минералов. В ней глаза у яута светились кроваво-зеленым.
– Кстати, Р-расроу, почему же ты назвал меня визир-рем?
– Читал многое о вашей культуре, – не дрогнув ресницей соврал Ласель. – На нервной почве мозги путаются. А что, плохо быть визирем?
– Неплохо, – прокурлыкал Айтурек, оставив в покое распотрошенную тварь. – Но запомни уже, Раслоу, визир-рь – тот, кто решил смирять свой дух и нести единственный выжданный удар. А охотник – тот, чье сердце пылает и готово для тысячи битв.
– А великий хан? – поддел Ласель, наблюдая за плавными змеиными движениями, которыми яут скользил вверх.
Айтурек сделал последний рывок и притормозил напротив. Дредлоки продолжили движение, натянулись – и заколыхались живым облаком. Ласель болтнул ногами, чтобы подняться выше – редкая возможность смотреть на яута нос к носу и при этом не использовать подставки или технические хитрости.
– Великий хан… – задумчиво пробулькал Айтурек. – Просто не употребряй этот титур направо и нарево. Он сришком верик. Почти равен матриархам.
Видимо, титул был велик настолько, что из речи яута пропали почти все нёбные звуки. Ласель поборол желание пожать плечами и вместо этого просто кивнул.
– Пролезло, пролезло! – поделились со всем миром фиели.
– Слава моему подвигу! – отдельно пропел голос, в котором Ласель распознал Кависиуса.
– И моей хитрости! – добавил еще кто-то.
После чего фиели потонули в шквале самовосхвалений. Последними из пещеры вынырнули до крайности взвинченные кокебу, даже начавшие излучать зиверты больше обычного, и Ласель с яутом внезапно снова остались одни.
– Что ж, – протянул Айтурек. – Как думаешь, чего хотела эта тварь? Ты же увидел, что она следовала за тобой?
– Как же мне не видеть! – Ласель от возмущения снова бултыхнул ногами и поплыл вверх, неумолимо теряя из виду яутскую морду. – Она за мной гонялась, как взбесившаяся! Я думал, у меня кишки лопнут от такого количества уклонений!
– Ты сильный, – категорически отмел стоны и жалобы Айтурек. – Грех жароваться, когда кости церы. Значит, еще жив и можешь сражаться.
– А потом помереть от отходняка? – хмыкнул Ласель и все-таки не удержался – оттолкнулся кончиком ступни от лысой яутской башки.
Айтурек лениво взмахнул рукой, Ласель уклонился и поплыл к оконцу. Люнета в три потока вываливала данные о распределении туристов по кораблям. Шоффре вносил хаос и сумятицу, рассказывая как тяжко ему было без связи с группой. На "Посланника" пассажиров заталкивал Андрэ, параллельно призывая к шефской совести и умоляя его принять участие. На борту "Посланника" ехали владельцы особо крупных сувениров, поэтому посадка оказалась сопряжена с трудностями. В частности, Кависиус умудрился порвать костюм и хлебнуть густой воды.
"Привлеки к делу кокебу, – посоветовал Ласель. – Или одолжи пострадавшему свою власяницу".
"Пла-ащ!"
– Опять ты оставляешь меня? – почти насмешливо спросил яут.
Ласель не удержался и посмотрел вниз. Айтурек, раскинув руки, парил в бледном свечении и сливался с ним, превращаясь в бесплотный призрак. Или в виртуальный рисунок, готовый вот-вот растаять.
– Я должен был, – сказал Ласель и нахмурился, отгоняя стыд. – Ты сам так решил. Сначала мне нужно спасать туристов. Потом я бы вернулся. Наверное. Но не точно.
Яут сделал движение всем телом и пошел вверх, помогая крохотными взмахами ладоней. Догнал Ласеля и, не притормаживая, устремился дальше.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень добрый?
– Я…
Ласель прикусил язык, созерцая украшенные тяжелыми шпорами яутские пятки. Айтурек вынырнул на поверхность и поплыл мощными гребками, держа курс на "Посланника". Через пару мгновений он вышел за пределы оконца, и Ласель остался в пустоте подводного грота в полном одиночестве, если не считать дохлых гидр.
– Не понимаю, – сам себе проворчал он. – Почему мои прямые обязанности по спасению чужих задниц считаются проявлением доброты?
***
– Обратите внимание на самую известную аномальную зону Ораж, расположенную в великой Акватике! – объявил Ласель, для убедительности простирая руку вперед. – Знаменитый Риф обратной тяги!
– Как это, как это? – взволновался желтый юмми. – Не утянет ли обратно наши честным тяжелейшим трудом добытые сокровища?
– Выпрошенные у меня? – с презрением уточнил расположившийся на палубе яут.
– Великолепные сувениры! – гордо сказал юмми, вздыбив гребешок, и откинул кусок гидры за спину.
Один из трофеев – самый крошечный, с руку толщиной – выпал из кучки и покатился по полу. Юмми квакнул-ахнул, и его симбиот стремительно выбросил ножку в сторону. Беглец был пойман и водворен обратно под каемочку симбиотьего панциря.
– Обратная тяга означает, – строго сказал Ласель, – что здесь сама вода пытается взлететь в космос. Мы с вами обязательно познакомимся с этим явлением поближе.
– Почему тогда мы так медлим! – завопил сушащийся в гигантском полотнище Кависиус. – Ускорьтесь же, капитан!
Еще двое козлоногих, тоже предпочевших открытую палубу, нервно задергали стебельками.
– Что, прямо сейчас? – удивился Ласель.
– Нет! – тут же поменял мнение фиели и шлепнулся на живот, разметав полы накидки. – Это слишком тяжелое испытание после выпавших нам тягот! Или все-таки да?! Святой Панусий!
– Раслоу, почему он ведет себя, как ненормальный? – громогласно осведомился Айтурек.
– Сам дурак! – заблеял фиели.
– Что-о?
– Тишина на борту! – рявкнул Ласель. – Великий охотник, следите за словами! Унифор Кависиус, не смущайте окружающих вашим колебанием настроя!
– Я не могу не смущать, – капризно сказал фиели и повернулся на бок, трагически вытянув ноги из-под полотнища. – Моя сущность просит от меня полета... А вы, вы!.. – его голос резко взлетел к плаксивым интонациям. – Вы тащите нас в это ужасающее место, где мы погибнем!
– Ах, погибнем! – застонали его соплеменники.
Ласель мужественно вздохнул. Утешало лишь, что на других кораблях наверняка творилось то же самое.
Несмотря на совсем короткое путешествие по пещерам, к берегу Ласель взял самый протяженный курс, на который только был способен.
По его расчетам, группа расследования явилась бы очень быстро – если, конечно, они не пользовались частным флиппером для туристических прогулок, – и при удачном стечении обстоятельств им бы хватило информации, чтобы свалить с нею обратно в город.
Ласель даже был готов огорчить туристов тем, что они не увидят работу секретного подразделения. С еще большим удовольствием он запер бы всех в пещерах на сутки, но туристическая этика такого не позволяла, поэтому пришлось импровизировать.
Стажеры его начинание поддерживали, и это прекрасно было заметно по интенсивности переписки в чате. Джорджи торопливо накатывал патчи на дорсальные импланты, Андрэ, наоборот, стирал некоторые апдейты, на которые Ласель закрывал глаза, Вивьен вручную тестировал обоих прямо на ходу, а Келли судорожно пытался найти в сети пункт изменений к постановлению о допустимых модификациях по зоотипу.
"Шеф, вы не знаете, может, я зря дурью маюсь? – наконец сдался он. – Я, вуф, не помню, какие там были правила и условия год назад!"
"А у тебя апгрейды нелицензионные?" – так же молча поинтересовался Ласель.
"А вы видели, сколько они стоят?! Никакая стипендия даже с грантом не покроет! Я думал, после учебы куплю подписку и лицензию эту накачу! А тут эти, нюхачи, вуф!.. Чтоб их визирская бабка сожрала!"
Ласель поразмышлял пару секунд, и заранее подготовившая рекомендацию "Миледи" продемонстрировала ее на экране отправки.
"Туда сходи, – многозначительно передал Ласель. – Ключ в пакете. Бери под свой мод последнюю прошивку, и не дай Святой Франциск тебе хапнуть лишнего, стажер".
"А что тогда? – опасливо уточнил Келли. – Больно не будет?"
"Рефракция гена".
Келли прислал череду любимых эмотиконов, последовательно раскрывавших его эмоции вплоть до обморока, но ключ все-таки сцапал. И секунду спустя прислал еще одну череду, на этот раз живописующую кучу благодарностей. В конце красовался эмотикон собачки в ошейнике с бантиком. Собачка виляла хвостом и преданно свешивала язык набок.
– Стажер Айнкархофф, окститесь, – строго сказал Ласель уже вслух. – Вы хоть и морф, но пока еще не полный.
"Так точно, шеф! – рапортовал Келли. – Вуф!"
Судя по голосу, апгрейды подошли.
Когда до берега оставалось столько, что стали видны служебные церберы, Ласель не выдержал.
– "Янтарь", "Изумруд", на сближение, – скомандовал он.
– Шеф? – удивился Вивьен почти в открытую.
– Унифор туристы, – весело сказал Ласель, продолжая держать связь. – Сейчас вы переселитесь на вон те симпатичные кораблики, а я сделаю контрольную проходку. Кто догадывается, зачем?
"Чтоб не встречаться с нюхачами", – проворчал Келли.
– Беречь нас! – вскричал толстяк, восставая из-под полотнища.
– Правильно, унифор, – похвалил Ласель. – Я проведу контрольные измерения дна и потом присоединюсь к вам.
– А мы можем тоже участвовать в замерах? – защелкали кокебу.
– Увы, – обаятельно улыбнулся Ласель, зверски сверля взглядом бело-розового юмми, норовящего уволочь откинутую фиели ткань. – Но ведь у вас более интересные занятия на берегу.
– А можно с ними делать снимки? – капризно поинтересовался толстяк.
– С кем? – машинально переспросил Ласель.
Айтурек, успевший оправиться от контузии и обвешаться украшениями, деловито звякал броней, всем видом демонстрируя, как он готовится замерять всякие днища. На морде его было написано твердое намерение не отступать.
– С секретными агентами, конечно же, – сказал фиели и подтянул завязочки. – Чтоб на пенсии было чем любоваться и чем гордиться!
"Святой Франциск, еще одни любители запечатлений", – в ужасе настрочил Андрэ.
– Да-а, – медленно протянул Ласель, пытаясь ухватить за хвост мысль, смутно начавшую оформляться в голове. – Да, конечно... не забудьте показать свои электронные билеты и… и участвуйте в этом увлекательном мероприятии! – ликующе завершил он.
Мысль кристаллизовалась в четкую и ясную форму.
– Максимально помогайте расследованию, – хищно сказал он. – Не забудьте в подробностях описать, где пролегал ваш маршрут, какие ценные открытия вы сделали и что в точности происходило с вами в процессе катастрофы.
"Шеф, вы с ума сошли?" – аккуратно поинтересовался Вивьен.
"А я понял! – заторопился Джорджи. – Натравить ксенамичис, чтоб к нам не лезли!"
"Абсолютно верно", – величественно согласился Ласель.
– Таки настоящая исследовательская работа, – в восторге произнес бело-розовый и отпихнул ножкой симбиота накидку. – Как в видеографии!
– Не забудьте попросить множество памятных свидетельств, – щедро присоветовал Ласель.
"Мешать следствию нехорошо", – проявил вредность Вивьен.
"У кого нет ни одного косяка с модификациями – может не мешать", – разрешил Ласель.
Судя по интенсивности нагрузки на канал связи, в этот момент где-то в секретном стажерском чате Вивьена покрыли многоэтажными матюгами.
Меж тем три судна сблизились и автоматически встали в сцепку. Ласель бросил косой взгляд на берег. Люнета в приближении показала заинтересовавшихся церберов. Хелизион уже плюхнулся на пятачок площадки, и один из церберов неспешно покатился туда же.
– Унифор туристы, прошу поспешить, – поторопил всех Ласель. – Не забывайте трофеи, обязательно попросите группу следствия их освидетельствовать и опечатать на память.
Последовавшая за этим буря чуть не опрокинула сцепку. Туристы тащили все, накопившееся за целый день, а результаты измерялись в десятках килограммов. К счастью, добытые Айтуреком трофеи не воняли, иначе сейчас бы корабли напоминали скотобойню.
"Ласель, что вы там застряли? – гневно поинтересовалась Роуз. – С меня уже три шкуры спустили, я в ярости! Они хотят опрашивать свидетелей и это уже второй опрос на моей станции! Как я должна работать?"
– О, дорогая, сейчас я тебе пришлю массу свидетелей, – промурлыкал Ласель. – Отменных, готовых делиться каждой каплей пережитого опыта, свидетелей.
"А ты куда намылился?"
– Дорогая, ты так проницательна, – сентиментально восхитился Ласель, мимоходом выдавая ускоряющего пинка плешивому фиели, нагруженному кристаллами подозрительно зеленого цвета.
"Ласель Обечанофф!"
– Станция, сообщает "Посланник", – твердо сказал Ласель. – Выхожу на замеры донного натяжения, результаты буду передавать в режиме онлайн, фиксируйте.
Роуз ответила длинным горловым рычанием и отключилась. Последняя пушистая жопа пересекла мостки, и Ласель тут же дал команду расцепиться. Туристы облепили борта корабликов и яростно махали церберам, вылезшим на береговую полосу.
– Р-Раслоу, мы и вправду будем измерять дно? – поинтересовался Айтурек, восстав из кресла и демонстративно охлопывая себя по бедрам.
– Автоматика точно будет, – кивнул Ласель, веля "Посланнику" разворачиваться.
– А ты? – проявил хитрожопость яут.
– А я буду занят.
Яут мгновение пялился на Ласеля в упор, а потом хлопнулся обратно в кресло, вытянул ноги и прикрыл глаза. Ласель снова кивнул и направился на мостик, мысленно восхищаясь собственным отрепетированным взглядом. Последний месяц он тренировал его на Иштургае и, похоже, сумел выработать универсальное не-лезь-ко-мне выражение.
"Посланник" уходил от береговой линии, и Ласель позволил себе несколько секунд повоображать, как туристы накинутся на чрезвычайный отряд и как те замечутся в бессильной панике, направляемые программой поддержки межрасовых коммуникаций. На этом Вильнёв стоял твердо – ксенамичис относились к главной политической статье, поэтому вокруг них постоянно скакали с приседаниями.
Нельзя было просто послать туристов, так что Эа и его прихвостням предстояло изрядно напрячь мозги, чтобы не подвергнуть риску репутацию самого космополитичного города. После Роппонги с ее гражданством, пожалуй.
Ласель плюхнулся на капитанское место и тоже закрыл глаза. На берег все равно пришлось бы вернуться, даже через пять часов, или сколько там заняло бы курсирование вдоль предполагаемого места выхода трубы. Поэтому надо было собраться с духом и действовать жестко. Ласель мысленно размял пальцы, свернул побочные программы и вытащил неказистое окошко срочной связи. Долгие секунды он раздумывал над вступительным словом. Привет? Добрый день? Есть кто живой? Подайте, что сможете?
Варианты множились, "Миледи" всерьез начала подкидывать примеры и, наконец, на переведенном с легисского "нижайше расстилаюсь семенной долей пред вашими отростками" Ласель впал в окончательное смятение и, полностью запретив себе думать, послал первое, что пришло на кончики пальцев.
"Привет, нужна срочная прописка, я встрял".
Окошко проглотило сообщение и засветилось безмятежной чернотой. Ласель приоткрыл один глаз и понял, что неистово чешет в затылке. Спешно выдернул руки и для надежности сел на них. С капитанского мостика виднелось кресло, в котором яут, кажется, безмятежно дрых, и Ласель ощутил мощное желание кинуть в него чем-нибудь тяжелым, чтобы выбить из равновесия. Вот уж у кого точно не было проблем с пропиской!
"В последнее время ты много просишь,– наконец пришел ответ. – Почему у тебя вечные проблемы?"
"Это не я, – быстро сформулировал Ласель. – Тут техногенка, и какого-то хрена прислали ораву ищеек. Они от двадцать пятого, для них у меня нет заплатки".
Окошко хранило чистоту. Ни одного байтика, ни единого слова. Ласель впился в нижнюю губу. Сердце застучало набатом, жантюры налились ощутимой тяжестью, сдавливая судорожно подергивающиеся мышцы.
"Кристиан, – аккуратно составил Ласель. – Помоги мне, иначе я сольюсь".
Двадцать пятый Эа, выскочивший на его голову, требовал новых настроек в личном профиле. Конечно, все Эа пользовались общей базой, но был нюанс.
Ласеля Обечаноффа не существовало в единой городской системе. Там жил его искусно сформированный двойник, собранный из пригодных данных и распределенный по кластерам, находящимся под надзором разных Эа. Более лучшая и качественная версия Ласеля. Появлению этой версии помогли многие люди, с кем он имел дела в те времена, о которых сейчас предпочел не вспоминать.
Но главную часть – ключ, открывающий двери – мог предоставить только обладающий властью в целом секторе. И этим человеком Ласель выбрал Кристиана Декардоффа.
Связь все еще молчала.
Нормальный барыга уже спросил бы "а что мне за это будет", но Декардофф не реагировал, и Ласель воочию представлял, как босс туристического сектора обдумывает выгоды, которые можно извлечь, причем лет на пять вперед. Рассматривает Ласеля Обечаноффа как рискованную инвестицию и примеряется – стоит оно того или нет. Вопрос жизни и смерти отдельного калькугаль решался так же, как и любой финансовый, и от этого хотелось нервно ерзать и материться, но Ласель силком заставил себя сидеть смирно.
Он же сам пришел к Декардоффу, сам сделал выбор…
Почти сам.
Однажды что-то ставшее частью Ласеля пригнало его туда, где ксенамичис было больше всего. Там Ласель почувствовал, что находится на своем месте. Все эти чужие разумы, шевелящиеся вокруг, – они делали его счастливым, придавали ощущение важности и нужности. И то, что ему позарез требовалось залечь на дно, как нельзя кстати совпало с этими ощущениями. Ласель разузнал, кто заправляет туристической индустрией Вильнёва, и явился к нему лично, заодно продемонстрировав, что способен обчекрыжить с десяток шандегардов, настропаленных вышвыривать посетителей.
Все могло закончиться плохо, если бы Декардофф оказался менее разумен, чем рассчитывала холодная рациональная часть, скрывавшаяся под именем "Лагранж". Менее дальновидный человек прихлопнул бы наглеца сразу же.
Но Декардофф и вправду почти перестал быть человеком. Поэтому он просчитал полезность Ласеля, и они заключили взаимовыгодное соглашение. Несколько омраченное порчей нервов, а также тайным желанием Ласеля однажды избавиться от Декардоффа, но сейчас ему как никогда требовалась та часть этого соглашения, которая была выгодна лично для него.
– Заснул ты там, что ли, – вслух прошипел Ласель. – Сука, отравлю! Обязательно отравлю!
"Возьми, – откликнулся экранчик. – Соберешь сам".
Намерения отравить мерзкого типа тут же рассеялись, словно пар над бачу. Облегчение, посыпанное благодарностью, накатило волной, от которой прочувствованно запершило в горле. Ласель подхватил вирион, тут же декапсулировавшйся в полноценную развертку, и скормил своей стае. Мимолетное удивление, откуда у Декардоффа взялась фулл-версия для целого нового Эа, а не просто патч, поколыхалось и мирно осело на задворках сознания. В конце концов, синтетик жил тут давно и наверняка умел дергать за ниточки.
Ремплесанты принялись лихорадочно перемалывать информацию, отрывая цепочки самым зверским эволюционным образом. Вирион торопливо встраивался в информационную оболочку хозяина, почти не вызывая иммунного ответа. На этот раз даже подарочков там особо не было, видимо, босс поленился. Разве что наноциты недовольно забурлили в районе надпочечников. Ласель почесался, организованно вспотел, подышал по методике дыхательного контроля, и попытки насинтезировать лишних гормонов прекратились.
"Спасибо, подошло".
Окошко свернулось полностью – абонент разорвал связь. Ласель вздохнул. Декардофф не считал разумным тратить время на лишний обмен информацией. Сейчас было впору занервничать, потому что босс не попросил никаких ответных услуг, а меценатством и прочим миссионерством он абсолютно не страдал. И, наверное, кто-нибудь вроде Пасика сейчас бы уже обгрызал локти, предварительно откусив все пальцы – но Ласеля охватило спокойствие, помноженное на чувство наконец-то полученной защиты от прихвостней Эа.
Разобрать его на органы Декардофф и так регулярно грозился. Больше стажеров, чем Ласель курировал сейчас, всунуть было некуда. Ну и наконец, Ласель с ним спал, поэтому опасаться поругания чести было попросту невозможно.
Счастливо потянувшись, Ласель поднялся из кресла, чувствуя себя готовым к любым столкновениям с самыми проницательными механическими ищейками. Кровь бурлила, настроение подскочило в горние выси, и потянуло на немедленное совершение подвигов в особо крупных размерах. Ласель даже оглянулся, мечтая столкнуться с не особо крупным монстром, чтобы тут же его усмирить. Но монстры прозорливо прятались в океанических глубинах и под грозный взгляд куратора Обечаноффа не спешили. Взгляд натыкался только на яута, и в конце концов Ласель сделал вывод, что единственной достойной целью на несколько километров вокруг может считаться только беспардонно дрыхнущий крокодил.
Повинуясь внезапной волне энтузиазма, Ласель схватился за микрофон.
– Внимание, пассажиры! – рявкнул он.
Айтурек подскочил в воздух на добрых полтора метра и с грохотом приземлился враскоряку, обнажив клинки.
– Проследуйте в рубку, – грозно сказал Ласель. – С вас будет взят сексуальный налог.
– Что-оу? – провыл Айтурек, вскидывая клинки. – Расроу, ричинка сризня! Что ты задумар-р?!
Разъяренные вопли слегка охладили веселье, но не до конца. Ласель откашлялся и слегка убавил громкость выхода.
– Штраф за сон во время исследовательского похода, – переиначил он. – В половом выражении.
Яут вбросил клинки в ножны, выпрямился и сложил руки на груди.
– Гюнешим, ты там сошер-р с ума? Матриарший гнев выжег твой разум?
– Да твоего ж папашу, – прочувствованно сказал Ласель. – Я трахаться хочу, что тут непонятного?
Яут дернул башкой и зачем-то быстро огляделся. То ли искал помянутого папашу, то ли – совсем смехотворное предположение – опасался, что кто-нибудь подслушает, как Ласель орет на весь океан о своих желаниях.
Наконец справившись с заминкой, Айтурек резко сдвинулся с места. Ласель почувствовал приливающий к щекам и пояснице жар. Живот ненадолго привычно скрутило, а потом взамен пришло горячее щекочущее чувство. "Альфонс", как всегда, постарался, заранее подгоняя хозяина под партнера. Пока яут топал через пассажирскую секцию, бряцая десятком килограммов украшений, Ласель успел стащить куртку и безрукавку и даже один ботинок. На второй времени не хватило, Айтурек остановился перед ним, и Ласель медленно выпрямился. Под босой ногой ощущалось ребристое покрытие палубы.
– С чего ты р-решир, что я хочу отдавать тебе дор-рги?
Ласель задумчиво поднял бровь, спохватился, что копирует любимый жест Декардоффа, и поднял обе. Взялся за пояс штанов и медленно спустил их так, что ткань сползла по ягодицам и бедрам. Нижнее белье он намеренно не стал трогать. Внимательно следя за мордой Айтурека, он почти ухмыльнулся, завидев, как расширяются зрачки в светло-желтых глазах. Яут сделал глубокий вдох и медленный выдох. И почти слишком быстро для человеческих глаз – но Ласель все равно успел заметить – метнулся вперед, одновременно приседая на корточки. Широкие мозолистые ладони обхватили бедра Ласеля, большие пальцы нырнули под тонкие ленточки и дернули.
– Стой! – Ласель схватил его за запястья.
Айтурек зарычал, вытягивая клыки и прихватывая возбужденно приподнявшийся член, натягивающий деликатную ткань.
– Трусы не рви! – прошипел Ласель, не давая содрать с себя последний бастион.
Жантюры стиснулись на руках, помогая удержать яута, и только недоуменный щелчок в толстом горле заставил Ласеля отступить и прекратить демонстрировать странные способности.
– Но они так и уморяют об этом! – почти обиженно возразил Айтурек.
– Они умоляют не разбазаривать мой бюджет! – теперь Ласель вцепился в яутские дредлоки. – Знаешь, сколько стоит эта пара? Нет!
Айтурек зафыркал, закатил глаза, но потом опустил плечи и вздохнул.
– Жаль, что нельзя их сорвать, – посетовал он, в отместку когтем царапая жантюры.
– Нельзя, – согласился Ласель, уже слегка прибалдев. – Уф-ф...
Айтурек растопырил клыки, облизнулся, и этот толстый мокрый язык коснулся шелковистой синтетики. Ласель радостно вздохнул. Он совершенно точно не зря натягивал с утра тончайшее кружево волокон, сплетающееся в три ленточки и крошечный лоскуток ткани, с грехом пополам прикрывающий член.
Вообще-то даже для мошонки там было маловато места, и когда яйца сделались тяжелее от подкатившего возбуждения, то и вовсе оказались на свободе. Айтурек сунул руку ему в пах, ловко подцепил пальцем единственную полоску ткани, уходящую между ягодиц, и почти вкрадчиво потянул. Одновременно снова лизнул уже промокшую ткань, сквозь которую отчетливо проступала и набухшая головка, и колечко в ней – и Ласель приглушенно застонал, вскидывая голову. Тиская вспотевшими пальцами дредлоки, обвешанные прохладным металлом, он позволил себе сладострастно облизнуться.
Великий охотник Айтурек Джангиши Керуш Марданна был немножечко фетишистом. Он обожал свои высокие сандалии, кропотливо украшенные тяжелыми лезвиями, трепетно протирал костяные головные украшения, готов был часами полировать кастеты с хищно загибающимися острыми концами – чтобы каждый камушек в них сиял особенно ярко. И ему очень нравилось, что Ласель носит легкую матово-черную сбрую, обнимающую его от плеч до ног.
Будучи в особом настроении, Айтурек мог потратить немало времени, играя с этими переплетениями, и даже один раз пытался отрезать от них кусок, за что сразу и поплатился. Но энтузиазма у него не убавилось. Не меньше его интересовали другие штуки, которые подчеркивали "красоту обнажения", и когда пару месяцев назад Ласель для смеха прикупил невесомые трусы, которые и трусами-то было неудобно называть – Айтурек оценил настолько, что потом у лучшего калькугаль Вильнёва не только приятно болела задница, но и ненадолго образовалось несколько интересных синяков.
– Кр-расиво, – проворчал Айтурек, продолжая слюнявить напряженный орган, словно пытался слизать всю ткань. – Ты гор-ряч, гюнешим.
– Угу-у!
Гладкая ленточка, натягиваемая когтем, в гипнотизирующем ритме врезалась между ягодиц снова и снова, проходилась скользящим движением по анусу, и уже хотелось выгнуться ей навстречу, чтобы она как-то дала ему больше, коснулась еще сильнее, может быть проникла внутрь и... Ласель прикусил губу и застонал, поощряя яута. Он был бы не прочь, чтобы его тут же и поимели языком, не сходя с места.
Ладонь снова оказалась у него на бедре и, слегка вынырнув из неги, он опять прихлопнул потянувшиеся к завязке пальцы.
– Ни в коем случае, – внятная речь давалась с трудом, люнету всю заняли графики возбуждения, и Ласель для наглядности мотнул головой. – Я их... не сниму...
Айтурек сверкнул на него своими змеиными глазищами и чуть отстранился.
– О? И ты не будешь вопить, когда моя мощь пор-рвет их в жар-ркой битве?
– Конечно, нет, – чуть задыхаясь, ответил Ласель. – Потому что руководить сражение… буду я…
– О? – повторил яут.
Ласель тоже отступил и неистово задрыгал ногой, стряхивая оставшийся ботинок. Выкрутился из штанов, упер руки в бедра, чуть расставив ноги, и склонил голову к плечу. Облизнулся, не сдержавшись, и яут облизнулся в ответ, все еще сидя на корточках.
– Лягте, отважный воин, – почти проворковал Ласель. – Лягте и обнажите свое орудие.
Громогласное фырканье обдало его ноги горячим воздухом. Айтурек воздвигся в полный рост, и пришлось задрать голову и выпятить челюсть, чтобы продолжать выдерживать командный настрой.
– Ты, – Айтурек медленно расстегнул пряжки нагрудника, – жер-раешь, – декоративные ленты набедренной повязки опали длинными крыльями, – пр-равить битвой?
Тяжеленный пояс грохнулся на палубу, увлекая за собой всю повязку, и Айтурек расправил плечи. Многочисленные браслеты, шейные украшения и лезвия на сандалиях вспыхнули, как будто бросая вызов. Ласель с трудом поборол всегдашнее желание встать на цыпочки – полметра разницы в росте делали командование очень сложным. Но он не собирался сдаваться.
– Вниз, – указал он пальцем. – Туда, великий охотник. Вместо вопросов покажи, на что способен.
Приподнятый капюшон разворотило еще больше, лаково поблескивающая головка с легким узором вен выскользнула наружу, а за ней медленно и плавно поднялось и остальное орудие, над которым Ласель Обечанофф намеревался принять командование. Собственный член Ласеля настолько натягивал ткань, что лента между ягодицами уже терлась о приоткрывшийся проход сама собой. Айтурек стоял еще секунду, оглядывая Ласеля сверху вниз, а потом быстрым и плавным движением опустился на палубу.
Согнутые ноги уперлись в плотный материал, лезвия на сандалиях вновь грозно сверкнули, и Ласель бесстрашно переступил широкий корпус. Помедлил те же несколько секунд и опустился голыми ягодицами чуть выше медленно извивающегося мускулистого члена.
– А как же пр-равить? – растопырил клыки Айтурек. – Передумар?
– Я… – никакого пафосного выражения на ум не шло, и Ласель сдался, досадливо сморщив нос. – Не могу же я с размаху на тебя насаживаться. Ты им еще и вертишь, недолго и промахнуться! Черти бы тебя побрали.
Айтурек захихикал, и вертлявый хер игриво мазнул Ласеля в районе копчика. Даже скользнул туда-сюда, будто яут сделал щедрый мазок кисточкой.
Ласель уперся ему в живот, завел руку за спину и нашарил извивающийся толстый член. Стиснул его в кулаке, почувствовав знакомое покалывание, и на секунду замер. Чтобы перейти к самому приятному, нужно было отодвинуть ленточку. Если перестать упираться в яутское брюхо, то разъедутся ноги... Если отпустить его член… Мучительная попытка принять решение заставила его буквально затрепетать, жантюры откликнулись, и тут Айтурек протянул руку и медленно подцепил нужную ленточку.
– Во-от так, гюнешим…
Потянул в сторону, едва слышно воркуя, и Ласель почувствовал, как открывается дорога великолепному хрену, нетерпеливо подрагивающему у него в кулаке. Глубоко вздохнув, он медленно подтащил его к себе, направил двумя пальцами и, едва почувствовав, как член решительно начинает двигаться сам, убрал руку. Тут же перехватил себя за ягодицу, оттягивая в сторону, чтобы анус раскрылся пошире, и вскинул голову, кусая губы.
– М-мх!
– О, гюнеши-им…
Голоса прозвучали хором, Ласель зажмурился, и по ногам прокатилась первая дрожь удовольствия, когда он всем телом ощутил медленное глубокое проникновение. Неумолимое давление растягивало плоть так безжалостно, что другой Ласель Обечанофф, живший когда-то давно, счел бы это мучительным изнасилованием. Но теперешнему это нравилось. В нежный, словно шелковый, тканевый плен скатилась еще одна капля, а яйца приятно поджались. Волнообразно извивающийся член коснулся простаты, Ласель вздрогнул, рефлекторно втягивая живот, и медленно опустился всем телом на широкие бедра, позволяя здоровенному херу войти полностью.
Возможно, это было даже чересчур, но "Альфонс" заливал его нервную систему потоками дофамина, и Ласель не чувствовал ни боли, ни даже дискомфорта. Убрав руку с яутского пресса, он сунул пальцы в рот, послюнявил и схватился за сосок. На палубе было жарко, солнце светило сквозь тетагласс, и лучи тоже ласкали кожу горячими ладонями. Ласель покрутил сосок.
– М-м… Айтурек… Давай…
– Как скажеш-шь…
Член дернулся. Ла…сель вскрикнул, отпустил ягодицу и схватился за свой член сквозь уже почти высохшую ткань. Под пальцами вновь проступило влажное пятно. Ласель прикрыл глаза и негромко застонал от наслаждения. Член внутри него начал двигаться. Айтурек выбросил руки вперед, сцапал Ласеля за бедра и под звон украшений резко вытянул шею тем ломающим движением, которое смещало его голову намного ближе к сидящему верхом человеку.
– Д-да… Ох! Сюда, сюда!
Особенно удачное скольжение по простате было таким приятным, что Ласель не сдержался. Он уже полыхал, пропитанный солнечными лучами, сосок в пальцах ныл и его покалывало искорками возбуждения, а член под невесомым кружевом вовсю подпускал новые и новые капли. Ласель потер колечко, принуждая его вращаться.
– Ахм-м!
Это было восхитительно. Айтурек чуть приподнял его, не слушая стонов протеста, и Ласель мгновенно перешел к стонам полного согласия – теперь член мог слегка выходить из него, а это значило, что к умопомрачительной стимуляции простаты добавлялась не менее восхитительная стимуляция заднего прохода.
Растянутое отверстие начинало припекать, между ягодиц привычно сделалось мокро, а к телесным ощущениям добавились еще и звуки. Двигаясь туда-сюда яутский член влажно скользил, и звук получался такой же влажный. Плохо соображая от возбуждения Ласель попробовал толкнуться вниз. Безуспешно. Отпустив сосок, он снова сунул пальцы в рот, прикусил костяшки и застонал, позволяя своему голосу взлететь под купол тетагласса. Яут ответил таким же горячим рокотом. Ласель даже почувствовал, как этот звук зарождается у него в животе, и от этого член тоже как будто двинулся по-особому. Ноги сжались сами собой, ягодицы тоже, и Ласель крутанул бедрами.
– О-оу? – почти изумленно простонал Айтурек.
– Отпусти… дай я сам…
Айтурек сначала, будто не слыша его, продолжал двигать хером, но потом отдернул ладони, словно его ошпарили. Браслеты вспыхнули под солнцем. Ласель приподнялся на коленях, жантюры наконец-то рванулись в бой и зафиксировали ноги, гарантируя, что теперь он не упадет. Ласель приоткрыл невесть когда закрытые от наслаждения глаза, сквозь мутную пелену и плывущие по люнете линии посмотрел на яута, снова куснул себя за костяшки – и медленно качнул бедрами, выписывая восьмерку.
– Р-расро… о…
Башка у яута дернулась, и Ласель повторил. Член тоже закрутился в нем, то ли пытаясь скопировать движение, то ли наоборот, действуя в противоход, но в любом случае от этого было так хорошо, что из голосовых связок сам собой выпорхнул короткий взвизг. Уже надрачивая себя сквозь шелковистую преграду, Ласель начал вырисовывать бесконечные фигуры, к которым подталкивал его "Альфонс", горячо нашептывающий прямо в голову, что так будет еще лучше, еще ярче и еще стремительнее.
Может быть, Ласель и не очень хотел бы быстрее, но остановиться было так трудно, что он не стал даже пытаться. Бесконечно растягивающий его член каждый раз выскальзывал под новым углом, даря все новые острые ощущения. Неизменным оставался только волнующий хлюпающий звук. Ласель стонал, грыз пальцы и дрочил все быстрее. Айтурек под ним неожиданно дернулся особенно резко, Ласель моргнул и увидел, как шея и голова яута быстро смещается обратно. А потом Айтурек вскинулся на одном локте, выбросил руку вперед и схватил его за волосы.
– М-м! Чт…
– Гюнешим, не прячь р-рицо, – прошипел Айтурек, срываясь на горловых звуках. – Я хочу видеть, как ты горишь!
Какая-то часть Ласеля пыталась воспротивиться, но всему остальному Ласелю Обечаноффу это так понравилось, что он покорно замычал и не стал вырываться. Наоборот, подался грудью вперед, демонстративно оставив в покое пылающий от напряжения член, сжал пальцами уже оба соска и продолжил. Пики на люнете многозначительно побелели.
Айтурек приподнял его чуть выше, простора для его хрена стало еще больше, и вот так вдвоем они могли делать еще более восхитительные вещи. Ласель выкручивал соски, облизывался, стонал, почти всхлипывал, ему казалось, что вот-вот он еще и заплачет от слишком острых вспышек наслаждения, простреливающих от паха до горла.
Колечко зацепилось за кружевную ткань и елозило, нещадно стимулируя сверхчувствительную головку. Анус вот-вот готов был вывернуться, как раскрывающийся бутон, и при каждом толчке внутрь Ласель хватал воздух ртом, ощущая, как мягкая плоть заворачивается колечком. Айтурек чуть ослабил хватку, Ласель резко опустился вниз, и из-под него полетели раскаленные брызги.
Горела задница, горела внутренняя часть бедер, жантюры держали абсолютно безжалостно, а когтистая длань вынуждала вздергивать подбородок.
– А-ха-ха-а!..
Взрыв удовольствия был таким неожиданным, что Ласель не успел вдохнуть. Горло стиснулось почти в рыдании, от ребер до колен его сковала горячечная судорога.
– Гюне… а-а… гюнеши-и…
Голос яута превратился в завывание, удивительно похожее на человеческое. Ласель ахнул снова. Ниже пупка разлился жар, член Айтурека бешено заизвивался в неистовом ритме, вспахивая анус еще сильнее, а Ласель не отпускал затвердевшие соски. Под его всхлипы собственная сперма наполовину брызнула сквозь ткань, а наполовину растеклась по бедрам, присоединяясь к текущим из растраханного ануса струйкам.
В глазах все плыло, в ушах дико колотился пульс, и слегка кружилась голова – так быстро и так стремительно оргазм пронзил дрожащее тело. По экрану люнеты сыто растекались разводы графиков.
– Гхра-асроу!
Айтурек запрокинул башку, выпячивая грудь колесом, так что стали видны ребра. Ожерелье распласталось на груди золотым веером. Рука на волосах разжалась. Жантюры мгновенно ослабли, и Ласель тяжело плюхнулся на бедра яута. Звук был такой, словно он приземлился в лужу. От сотрясения пылающее отверстие дрогнуло, и из него потекло сильнее.
– О-о!
– Сейча… хр-р… гюне… О-о!
Член яута продолжал двигаться, Ласель со стоном схватился за собственный, вновь сжимая его, и почти болезненный отклик заставил опустошенные яйца напрячься, выдавая еще одну каплю. В крестце откликнулось такое же слегка болезненное удовольствие, и Ласель замычал, мотая головой.
– А-а, хва-а…
Повинуясь невысказанному вслух, но очень настойчивому желанию, тетагласс начал стремительно меркнуть. И в этой темноте с каждой секундой становились все ярче расплесканные по телам брызги.
– Р-раср-ро-оу!
Айтурек хрипел и задыхался, прихватив Ласеля за задницу чуть ли не до крови, и светлое брюхо вздымалось и опадало, заставляя внутренние семенники выплескивать сперму. Ласель сжал сосок, дрожащей ладонью погладил свой член и на секунду зажмурился, мазохистски выдаивая сквозь ткань самые сладкие капли. Колечко высвободилось, напоследок поддразнив плоть легким натяжением.
– О-охо… Горячо-о…
Обессиленно свесив голову окончательно, он уставился вниз. Из-под него растекались сияющие ручейки. Жопу пекло так, что пот на спине даже не высыхал. Насквозь мокрое белье тоже полыхало, светилась ладонь, капли скатывались по бедрам яута на палубу. Айтурек грузно опустился на лопатки и медленно раскинул руки. Диадема воткнулась в напольное покрытие, браслеты коротко звякнули.
Не в силах противиться грешным мыслям, Ласель повозил ладонью в жидкой радуге и медленно растер по собственному животу и груди. Легкое пощипывание ударило по нервам острой дрожью, и он опять сдавленно застонал. Айтурек, словно услышав, вздрогнул, и его член двинулся наружу.
– Медленнее... – простонал Ласель. – Ох медленнее… ох!
– Как… ск'жш-шь…
Секунда, другая – и головка плавно вышла, раскрывая горячий вход. Ласель почти зарычал, ощущая, как его жерло вулкана начинает исторгать лаву. Живот сам собой напрягся, "Альфонс" удовлетворенно разложил полученный оргазм в разных плоскостях и исчез с экрана.
Все с таким же вызывающе неприличным звуком член яута вернулся под капюшон, и под Ласелем аж булькнуло. Он качнулся назад и опустился лопатками на каменно-твердые ляжки. Съехал чуть ниже, медленно поднял ноги и поставил ступни рядышком на живот яута. От такого жопа раскрылась еще больше, и Ласель прижмурился. Сунул руку под себя, пошарил в уже остывающей луже, достал мокрую ладонь и, не открывая глаз, провел поперек лица, пачкая губы и щеки. Сперма яута тоже пахла яблочным алкоголем, и он быстро облизнулся. Язык слегка ошпарило, и Ласель неровно вздохнул.
Тетагласс медленно светлел. Ласель почти с сожалением открыл глаза.
– Мы закончир-ри проверку мор-рских грубин? – глухо поинтересовался Айтурек.
– Не знаю, как насчет морских, а мои глубины проверили максимально, – благостно отозвался Ласель.
Яут пару секунд молчал, а затем заклекотал, мотая башкой и наверняка царапая напольное покрытие. Ласель тоже хихикнул, зевнул и потянулся. Посткоитальная слабость стремительно отступала, "Посланник" поворачивал к берегу, и жизненные перспективы рисовались в самых ярких красках. Почти как конча великого охотника.
Дождавшись, когда по телу перестанут раскатываться волны слабости и удовольствия, Ласель включил связь, смахнул с экрана стажерские жалобы в ассортименте и послал запрос Роуз.
"Надеюсь, туристы сожрали всю гвардию без остатка?"
"Не совсем, – тут же откликнулась Роуз. – Но твои чертовы клептоманы уже трижды пробовали стырить их служебное оружие и почти преуспели!"
"Святой Франциск, как мне повезло, – обрадовался Ласель. – Ну, мы тут закончили…"
"Ах, неужели?"
"Все днища в порядке, – бодро заверил Ласель, параллельно выдергивая на экран соответствующую картинку. – Судя по всему, на наших пещерах оно и оборвалось".
Выкладка сканирования показывала, что дно действительно цело, и там, где труба выходила наконец-то в океан, по-прежнему монолитно стоял гермозатвор. Хотя... Клапаны фильтров вроде были приоткрыты. С другой стороны, движения воды там не было, да и потом, если бы рванувшую трубу заливало, то на побережье сейчас царило бы веселое болото.
"Надо же, ты и впрямь был занят делом, – проворчала Роуз. – Я-то думала, решил панически потрахаться напоследок. Почему ты так боишься ищеек, а?"
"Ну ты же видела мой миграционный граф, – легко откликнулся Ласель. – С таким начнешь опасаться".
Роуз громко хмыкнула. Мадам Лусиэнтес тоже была в числе тех, кто помогал Ласелю собрать версию себя для городских систем. До сих пор было чуть-чуть стыдно, что он слил ей альтернативную историю произошедшего в его жизни, но только чуть-чуть. Ведь Роуз тоже не особо стремилась рассказывать, куда идут результаты ее упорных исследований. Ударной работы десятка неспящих студентов хватило бы, чтобы обеспечить все желающие институты материалом на годы вперед. Но исследования не прекращались, а значит, был канал, куда уходило немало данных и, судя по всему, требовалось еще и еще. Раз даже техногенка не сподвигла Роуз свернуться.
– Осталось проверить самую малость, – уже вслух сказал Ласель.
Айтурек вздернул надглазные дуги, поднимаясь на локтях. Ноги Ласеля съехали, и он почти уперся коленями себе в подбородок.
"Например?"
– Дойдем до гермозатвора, посмотрим, все ли там в порядке.
"А ты до сих пор этого не проверил, придурок?!"
– Дорогая! – Ласель сел, уронив ноги на пол, и прижал ладонь к груди. – Ну согласись, если бы там была течь, Эрнандес бы уже с уханьем купался в луже, поливая себя грязью, как настоящая элефантия!
Айтурек схватил его за пояс, опять рухнул на спину и затащил Ласеля на себя. Ласель с удовольствием шлепнулся на массивный корпус, окончательно расплескав яутскую сперму. Подрагивающий член притиснулся к невероятно жесткой шкуре, но сквозь ткань это было очень приятно. Двумя пальцами Ласель убрал лезущий под щеку острый элемент ожерелья.
"Прекрати обвинять моего мужа в идиотизме, – велела Роуз. – Он за подобным не замечен".
– Нет, позволь, как же, – завозражал Ласель, потираясь о яута. – А что насчет прошлого года? Когда он налил целый бассейн говна и упорно заманивал в него моих стажеров?
Айтурек с готовностью облапал его за жопу.
"Ах, это, – Роуз отчетливо усмехнулась. – Это он всего лишь пытался заманить и утопить тебя. Кто виноват, что в стажерах у тебя такие свинята?"
– Всего лишь?!
"Именно. И давай уже проверяй этот чертов створ, пока ищейки сами не полезли в трубу!"
– Да, если они полезут в трубу, будет грустно, – согласился Ласель, все еще елозя по яуту. – Что ж, мы приступаем. Отбой.
"Тьфу", – явно пожелала ему удачи Роуз и отключилась.
– Кто должен полезть в трубу? – заинтересовался Айтурек, лаская пальцем мокрое межъягодичное пространство.
– Наши маленькие механические помощники, – закатил глаза Ласель, параллельно разворачивая "Посланника" к цели. – Нам надо их опередить и убедиться, что... ох, прекрати… ничей труп не торчит в воротах шлюза, нарушая природный ритм.
– В природном ритме всегда есть место чьим-то трупам, – заметил яут, смилостивившись и убрав палец. Взамен он начал вычерчивать когтями по ягодицам Ласеля узоры.
– Мгм-м… Не усложняй. Кста-ати. О сложном.
Ласель сделал выразительную паузу и даже поднялся на локтях, пристально уставившись на яута. Великий охотник уставился на него в ответ, и в глубинах круглых глаз Ласель с сожалением не нашел ни малейшего понимания. Драматическая пауза пропала впустую.
– Кстати, я предлагаю распотрошить твою добычу, – сказал он. – Ты ж не зря прихватил именно ту, в которой видны кластеры?
– А ты бдителен, гюнешим, – сощурился яут.
– Другие в нашей профессии не задерживаются, – с должным пафосом сказал Ласель и попробовал встать.
"Посланник", словно хулиганя, слегка накренился, Ласель потерял равновесие и шлепнулся обратно. От удара все его внутренности дрогнули, и яутская конча ощутимо подкралась к выходу. Ласель стиснул ягодицы, кораблик снова накренился, и под аккомпанемент собственных забористых ругательств Ласель съехал с яута на пол, окончательно расплескав неприличное содержимое.
– Люди, вы такие... маловместительные, – оценил катастрофу Айтурек. – Все, что в вас попадает, почти тут же просится наружу. Фу.
– Помолчи, вместительный организм, – Ласель все-таки поднялся, придерживаясь то за колени, то за поясницу. – Так, ладно, я пошел мыться.
– Гадоу-усть! – скривился Айтурек.
– Вот и лежи тут в луже, – пожал плечами Ласель. – Когда я вернусь, я твердо намерен вскрыть башку… то есть, глаз твоей трофейной гидре. Если ты не встанешь к тому моменту, я займусь ей сам.
Яут немедленно сел.
– Не смей покушаться на чужие сокр-ровища! Матриархи бы наградири за подобное смертью!
Ласель поднял руку над плечом и неопределенно помахал. Шлепая босыми ногами в сторону трапа, он вслушивался в разгневанное ворчание и звяканье деталей одежды.
***
Помимо воды и гелей в судовой точке очистки нашлась даже фибра, и Ласель с удовольствием замотал в нее свежепомытую голову. Приятное тепло тут же начало волнами массировать скальп, и Ласель завалился бы на крохотный диванчик, если б не настоятельная потребность докопаться до истины. Поэтому, преодолев себя, он все же вскарабкался наверх.
Яут обнаружился почти на прежнем месте. Перед ним была разложена уже изрядно вскрытая гидра, а вокруг нее в торжественной церемониальности располагался миллион крошечных инструментиков, из которых Ласель навскидку узнал едва ли треть. "Миледи" тут же начала старательно подсыпать знаний обо всех остальных "малых корчевателях" и "средних гильотинайзерах", и Ласель просто смахнул все это великолепие с экрана. Потом стащил фибру с головы и повязал на бедра.
– Ну и что там у нас?
– Кластеры, что же еще, – буркнул Айтурек. – И как ты думаешь, Раслоу, каковы они?
– Они защищенные? – смело предположил Ласель, плюхаясь рядом.
Айтурек зыркнул на него и щепетильно убрал "шпатель извлекающий, резорбцированный".
– Вот именно. Как по-твоему, много ри мы узнаем, сидя поср-реди океана?
– Я думаю, немало, – почти без пафоса сказал Ласель и пальцем переместил окна на экране люнеты. – Если дать мне минуты две.
– Ах, всего лишь две, – проклекотал яут.
Ласель подпер подбородок кулаком. Выпущенный на волю "Сагава" уже куснул защищенные кластеры, и судя по обнажившимся кодовым наборам, дел там было... ну может на три минуты. Краем глаза Ласель даже успевал следить за Айтуреком. Тот негромко ворчал, щелкал, издавал горлом совершенно непотребные звуки и постепенно складывал инструменты. Ласель даже озадачился, на кой черт нужно было их доставать, чтобы теперь убирать обратно, когда на люнете изменилась картинка, и все четыре кластера одновременно раскрылись.
– Ага! – Ласель взмахнул рукой и сам себе заехал по лбу. – Уй!
Айтурек стремительно обернулся, сжимая в пальцах длинный острый "скальпель лоботомический номер четыре".
– Аккуратнее, – прохрипел Ласель. – Ты что с этим решил сделать?
– Экстракцию, – обыденным людоедским тоном сказал яут. – Если что.
– И что потом со мной стало бы? – возмутился Ласель, отгораживаясь ладонью.
– Ты точно стал бы меньше болтать, гюнешим, – осклабился великий охотник. – Так что там?
– Ничего, – проворчал Ласель. – В смысле, ничего не понятно.
– В подр-робностях!
– В подробностях там карты, паттерны отслеживания и еще какая-то доисторическая хрень, – разъяснил Ласель, на всякий случай отодвигаясь подальше от экстракторских замашек. – В частности отслеживание каких-то неясных ресурсов, карты текущих коммуникаций и… – он задумчиво поскреб подбородок, – и вот с хренью совсем непонятно.
– Раслоу, я тем более не понимаю ваших выражений, говори яснее!
– Понимаешь, тут такая штука, – Ласель перестал скрести подбородок и для разнообразия начал чесать подмышку. – В общем, условно лет так сто пятьдесят назад, когда еще городов не было, а были, ну как тебе объяснить, модули терраформирования, что ли... Понимаешь?
– Ес-тес-твен-но, – профыркал яут. Точно чихнул несколько раз.
– Ага, и вот у них была программа: не просто сесть, а начать разрабатывать породу. Ну там полезные месторождения и все такое. Вот, например, Вильнёв стоит на чужом корабле, и еще океан рядом, чтобы из него тащить все, что нужно для строительства. И вот эти доисторические программы как раз в кластерах и лежат.
Яут зыркнул на него и откинул крышку наруча. Ткнул туда пару раз и снова пристально уставился на Ласеля.
– Программы чего? – неожиданно скрежещущим голосом уточнил он.
– Ну... раскопок, получается, – развел руками Ласель. – В смысле для экстерриториальной развертки. Такое чувство, что паттерны не менялись вообще с тех пор. Старье, говорю ж.
Айтурек молча протянул руку. В ладони поблескивал бесконтактный приемник. Ласель вздохнул и тоже протянул руку в ответ. Коснулся кончиком пальца, ноготь-имплант щекотно кольнуло, и все полученное путем нечеловеческих усилий "Сагавы" оказалось у яута.
Шлепнув приемник на комм, яут вытянул шею и впился пристальным взглядом во что-то над экранчиком. Судя по всему, рабочее пространство у его внутренней сети было ого-го – глаза двигались по широким орбитам, заставляя волей-неволей прикидывать размах виртуальных экранов. Ласель насчитал примерно полтора на три метра, и тут яут резко встряхнулся. Захлопнул крышку наруча и щелкнул клыками.
– Совершенная чушь, – объявил он. – Нет никаких сомнений, что это галлюцинирующая программа, подлежащая уничтожению как бракованный вид!
– Э?
– Нелепость! – фыркнул яут. – Чтобы строить экстер-ритор-риальную развер-ртку, нужны такие ресур-рсы, что здесь все литосфер-рные плиты потр-рескались бы!
– Ну да, а я о чем, – Ласель внезапно почувствовал тягу к развитию темы и решительным взмахом вытащил перед собой голографическую карту. – Во! Видишь? Так и было, все дыбом стояло, когда город только начинал строиться. Оно так везде, вон, вон…
Яут закивал, полоща дредлоками в соленом воздухе. На карте обозначались все города, и каждый находился в центре кратера: следы рукотворных геологических катастроф, свидетельствующие, какая сила и мощь ворочалась тут сто пятьдесят с лишним лет назад, когда сошедшие с орбиты капсулы врастали в материковые плиты, закладывая города. Следов не было только у городов-спутников, типа той же Роппонги.
– Отсюда вывод! – торжествующе сказал Ласель и взял паузу.
– Какой? – немедленно уточнил яут.
– Вывод, – повторил Ласель, мучительно пытаясь сообразить, о чем может говорить эта информация. Все аналитические системы молчали мертво и глухо. – А не знаю, – сдался он.
– Групость и гар-рюцинация системы, – твердо сказал Айтурек, поднимаясь. – И ты тоже глуп.
Ласель со вздохом опрокинулся на спину, широко раскидав руки.
– Ну что я могу сделать, если тут только обрывки кода, – пожаловался он. – Их словно Феросы настраивали, гадов этих. Старье, брак и костыли.
Успевший развернуться к нему спиной яут резко оглянулся. Дредлоки хлестнули его по плечам, светло-желтый глаз катнул зрачок из стороны в сторону и сфокусировался на Ласеле.
– Феросы? Ты сер-рьезноу так думаешь?
– Конечно, – проворчал Ласель, закладывая руки за голову. – Больше им делать нечего.
– Тогда встань и облачись как средует, – посоветовал яут. – Мы добрались до твоего гермоствора.
– Он не мой!
Яут щелкнул горлом, сунул руку в пояс и достал кусочек ткани.
– Оденься, – повторил он, кинув тканью в Ласеля.
Поймав внезапный снаряд, Ласель возмутился до глубины души.
– Эй! Ты спер мои трусы! А ну извинись, фетишист проклятый!
– Это был иссредовательский интерес, – ухмыльнулся яут.
– Он слишком дорого может обойтись, – торжественно сказал Ласель, бережно расправляя помятые трусы. Кружевная полоска перекрутилась, и он щепетильно разгладил ее. – Между прочим, такое на производстве не делается, это штучные работы.
– Я сам могу сшить много штук разных работ, – отмахнулся яут.
Представив творчество, принадлежащее рукам яута, Ласель аж поперхнулся от негодования. Почему-то ему уже мерещилось, как Айтурек натягивает на него кустарное безобразие, где нескончаемые ряды вышивки и инкрустаций торчат колом и язвят самые нежные части куратора Обечаноффа.
От нервов смяв трусы в кулаке, Ласель поднялся и направился за одеждой. И голова, и жопа уже высохли, а значит, ничто больше не заставляло его прохлаждаться неодетым по образу и подобию всяких великих охотников.
Люнета как раз оповестила о достижении расчетной точки. Кораблик привычно заложил дугу, давая пассажирам сенсорный сигнал, и Ласель ускорился. Техника современного кораблестроения позволила бы затормозить так тихо и мягко, что никто и не заметил бы, но хорошим тоном считалось поддерживать естественность. Поэтому совершенные технические разработки малого судостроения, будучи должным образом настроены, умудрялись качаться, прыгать по волнам, крениться, а уж при замедлении хода едва не скрипели от усердия.
Корабль дал еще больший крен, и Ласель едва не промахнулся мимо штанины.
– О-оу!
Вопль яута, донесшийся с открытой палубы, заставил его поторопиться.
В голосе Айтурека слышалось такое неприкрытое хищное ликование, что волосы на загривке приподнялись дыбом. Демонстративный яутский восторг обычно означал что-то мерзкое. Кое-как слепив друг с другом половинки широкого пояса, Ласель предоставил им сползаться и склеиваться дальше самостоятельно, и рванул наружу.
Айтурек почти перелез через перила, уперев одно колено прямо в гладкие поручни, и вокруг его фигуры плясал знакомый ореол энергетического ограждения, страхующего туристов от выпадения прямиком в океан.
– Смотр-ри, Раслоу! – прорычал великий охотник, просовывая сквозь барьер руку. – О, как не зря явирись мы сюда!
Раскаты в яутском горле вынудили Ласеля устремиться к ограждению почти бегом. Схватившись за перила, он сунулся чуть вперед.
Бирюзовый океан сделался бурым. Корабль стоял на месте, из-под ватерлинии шли потоки воды, демонстрирующие, какую на самом деле силу прикладывал корабль, чтобы всего лишь имитировать небольшой крен. Бурое пятно медленно вращалось. Миллиарды, а может и триллионы – Ласель смахнул с экрана тут же начавшиеся подсчеты – бомбивиридисов плыли по кругу, скользили по пологим водяным стенкам и с пугающей неумолимостью исчезали в центре гигантской воронки. Черви почти не извивались, но их было так много, что даже едва производимые движения все равно давали эффект чудовищного шевелящегося покрывала.
– Чтоб мне сдохнуть! – с чувством сказал Ласель. – Святой Франциск и все его птицы!
Обслуживающий пакет недоуменно откликнулся, и Ласель силой загнал его подальше.
– Куда они устремляются? – с пафосом провыл яут. – Что вр-речет их?!
– Да понятно что! – Ласель тоже зачем-то начал орать, хотя движение погибающих червей происходило почти бесшумно. – Там внизу – этот хренов гермозатвор!
"Роуз, тут очередная червячная катастрофа! – спешно отчитался он. – Тут, наверное… так, щас… Короче, по прикидкам тут тонн миллионов на пять биомассы, которая всасывается в трубу!"
"Кем всасывается? – даже в письменном виде Роуз умудрилась почти простонать эту фразу. – Святая Магдалена, вы меня с ума сведете, мой грант накроется фарфоровым писсуаром, какая биомасса? Ты уверен, что именно в трубу?!"
"Чтоб мне сдохнуть, – повторил Ласель. – Смотри!"
Пару секунд спустя Роуз разразилась проклятьями. Ласель опять перевел все внимание на бомбивиридисов. Айтурек возбужденно курлыкал.
"Мою станцию так закроют к хренам! – наконец разродилась Роуз. – Свинство!"
"Кому ты это говоришь? У меня на шее три группы! Четырехдневный интенсив и дальше плотно забитый график! А мы можем выгнать к херам ищеек и сделать вид, что все в порядке?!"
"Уже бегу, сейчас начну в них кидаться кокебушным дерьмом!"
Невысказанные вопли повисли в виртуальной тишине, и Ласель яростно запыхтел. Вылазка к природным красотам оборачивалась сущей катастрофой. Очевидно, это был сигнал от мироздания – ничего хорошего от сраной экологии и ландшафтных красот ждать нельзя. Только в городе можно спокойно жить, не опасаясь, что сейчас из океана начнут выкидываться кишечнополостные самоубийцы.
На ум, как назло, пришла картина разваливающегося на части праведника, полного стеклянных насекомых, и Ласель передернулся.
– Я доволен! – объявил Айтурек. – Сделал множество снимков! Можем возвращаться.
– Что? – вытаращился на него Ласель. – Ты даже не попытаешься на них напасть?
Айтурек развернулся к нему всем телом, сложил руки на груди и оскалился.
– Ты идиот, Раслоу? – надменно прощелкал он. – По-твоему, я кинусь в это червивое скопище и буду возиться там, словно пожиратель трупных личинок?
– Ну, кто знает, – пожал плечами Ласель. – Может, вы вообще считаете важным лезть в любую непонятную хе-е-оу!
Айтурек схватился за перила, Ласель присел, растопырив руки. "Посланник" качнулся, и под палубой негромко замурлыкал компенсатор. Движение бомбивиридисов начало ускоряться. Трепетание живого покрывала быстро превращалось в мельтешение. Меж скользящих друг по другу телец пробилась густая белая пена.
– Отступаем, – решительно сказал Ласель. – Почему чертов створ показывается как закрытый?
"Ошибка ресурса, – виновато сообщила люнета. – Створ закрыт. Ошибка ресурса".
– Великий охотник! – гаркнул Ласель, пятясь в сторону крытой палубы. – Можешь посмотреть, что там со створом?
– Нет, – отрезал яут, тоже крадясь вприсядку. – Я не подкр-рючался к канализационным сетям. Зачем мне о них знать?
Бобмивиридисы начали наползать друг на друга. Пена окрасилась в бурый, и в нос сквозь фильтры пробился ядреный химический запах. Подозрительно смердело горелым.
– А вот было б очень полезно, – сообщил Ласель, хватаясь за надежную створку двери. – Получили бы сейчас… у-уф… независимый срез!
– Живо! – рявкнул яут и толкнул его в спину.
Не ожидая подобной подлости, Ласель сориентироваться не успел, и поэтому его пронесло кубарем. "Сагава" позволил ему в буквальном смысле пройтись колесом, а потом приземлиться почти возле мостика.
– Уходим! – Айтурек прыгнул к нему. – Быстро!
Тысячи вопросов заметались в голове, но Ласель сделал ровно то, что надо было прямо сейчас: отдал команду на немедленный старт. Если ксенамичис, не боящиеся практически ничего, начинали пучить глаза и орать, следовало реагировать так, словно объявили ядерную бомбардировку.
"Посланник" изумленно кашлянул, а потом воспарил к небесам. Радостно выплеснутая импульсная струя подняла его на два метра над поверхностью и швырнула вперед. Компенсаторы справились наполовину: Ласеля мотнуло и занесло на мостик, яут влепился в ряд сидений и разгневанно заревел.
– Святой Франциск, мне нужна страховка, – прокряхтел Ласель, вставая на четвереньки.
Несло его опять кувырком, поэтому он успел пересчитать все стыковочные швы на низеньком пандусе, отделявшем сам мостик от пассажирской секции. "Посланник" лихо скакнул еще раз, но теперь Ласель успел уцепиться за стойку. Яут, позорно застрявший в креслах, только дрыгнул ногами. Тени в рубке качнулись и резко поползли вперед, вытягиваясь. Ласель вскинул голову. Зеленое небо стремительно выцветало в розу, а потом и в оранж. Океан гулко ахнул.
– Жар-р! – провыл Айтурек со своего места.
Ласель повернул голову, ощущая себя несмазанным бревном, и уставился на сноп огня, бьющего в небо из бирюзовой воды.
"Ласель Обечанофф, что у вас там происходит?" – почти истерически прислала Роуз.
"Шеф, судя по всему, вы там горите! – прорвался в прямой эфир Джорджи. – В случае вашей гибели просим немедленно сообщить, чтоб мы знали, с кем закрывать практику!"
"Главное – не с мсье Декардоффым! – внес пожелания Андрэ. – В остальном пусть с вами пребывает смирение вечных угольев. Согласно главе четвертой свитка огненных волн".
– Можно мне минуточку покоя? – прорычал Ласель, используя сразу четыре канала связи, чтобы уж точно с гарантией. – Мы пытаемся свалить с гигантского червячного барбекю, которое вот-вот ворвется в трубу! А с вас, стажеры, я завтра на подготовке три шкуры спущу!
"А штаны спускать?" – уже деловито осведомился Джорджи.
– Этого в инструкции не прописано, – величественно пропыхтел Ласель, обхватывая консоль управления еще и ногами для надежности. – Поэтому попрошу без глупых обнажений!
"Сплошная несправедливость, – прокомментировал Келли. – Вуф!"
"Немедленно устраните все, что может быть втянуто в трубу!" – потребовала Роуз и отключилась.
Кораблик бодро несся по толстой шкуре океана, периодически взрезая силовым ножом особо медлительные и неповоротливые волны. Передаваемая с кормы картинка транслировала кильватерный след, окрашенный оранжевыми отблесками, точно глубокая кровавая рана. Яут выкарабкался из кресельной ловушки, встал во весь рост и раздраженно рявкнул что-то непереводимое.
– Вот именно! – согласился Ласель. – Ненавижу природу!
На мгновение повисла пауза, в которой слышен был только гул пламени, пробивающийся сквозь изоляцию палубы.
– Ну, – сказал Айтурек, – похоже, мы нашли, Р-раслоу, куда изначар-рьно стремились мои трофеи, пока не нашли… нас.
Крохотная пауза и мимолетный взгляд почему-то Ласелю не понравились.
***
На побережье царило безобразное нарушение туристического распорядка. Уже на подходе люнету начало закидывать служебными сообщениями, которые Ласель мужественно игнорировал. Поняв, что от хозяина ничего не добиться, "Миледи" начала транслировать общую картину происходящего, для чего безжалостно всунула Ласелю прямиком в мозги полноценное батальное полотно.
Чтоб не упасть от масштабов, опять пришлось хвататься за что попало, потому что картину ему подавали с высоты. Примерно оттуда, где сейчас парило несколько квадрокоптеров с маркировкой биостанции.
Океан волновался. На севере торчала гора, поднятая кораллами, на северо-западе – факел, все не унимающий кипения. У причала болтались оба корабля, благополучно покинутые туристами, а сами туристы осаждали группу служебных церберов. Люнета даже расчертила временные тепловые траектории, показавшие, насколько интенсивно ксенамичис метались вокруг специального отряда в течение последних двух часов.
По большому кругу следовали стажеры, вылавливающие тех, кто под шумок пытался сбежать в дюны к впечатляющим ландшафтным преобразованиям. Разорванная труба тянулась за границу картинки, и местами из нее выпирали гигантские близнецы тех отросточков, которые отважно порубил Айтурек.
Наконец, между пристанью и туристическим безумием торчали практиканты Роуз, занятые стремительной упаковкой чего-то, а слегка в стороне от балагана Эрнандес руководил сразу четырьмя грузовыми дронами.
– Так, – сказал Ласель вслух. – Кажется, приплыли.
– Ты ошибаешься, Раслоу, еще где-то двести прыжков.
– Говорю, бордель закрыли, мадам уезжает! – рявкнул Ласель. – Ты что, не видишь? Чета Лусиэнтес пакует пожитки!
Айтурек шагнул к нему и сцапал за плечо. Ласель почувствовал мощный рывок нейролинка.
– Твою мать!
– Молчи, гр-рупец! И отдай свое зрение! Матриархи бы уже вырвари твои граза!
Айтурек обхватил его, прижал к себе и заткнул ладонью рот, видимо, чтобы прекратить поток оскорблений. Ласель вытянул шею и отвоевал несколько миллиметров свободы для собственных ноздрей.
Подключение по линку было грубым, словно по мозгам прошлись теркой, но Айтуреку хотя бы хватило ума не лезть дальше необходимого. Ласель почувствовал, как реагируют его глазные нервы – невыразимое словами ощущение, будто внутри, за глазными яблоками бегут тысячи крохотных еле осязаемых ледяных лапок – а потом все прекратилось. Яут шумно засопел и пошатнулся.
"Это тебе не тепловая карта!" – мстительно подумал Ласель.
"Умор-ркни", – раздраженно прощелкало в глубине головы.
"Посланник" весело сокращал расстояние, Айтурек сосредоточенно сопел и фыркал над головой у Ласеля, всматриваясь в трансляцию. Лапки побежали быстрее, Ласель недовольно задергался, и Айтурек безыскусно царапнул его по животу. Потом отдернул ладонь, фыркнул снова, вернул на место – и начал поглаживать. Ласель недовольно прижмурился, завел руку за голову и вцепился в яутские космы. Сенсорная техника, которую использовал Айтурек, устарела лет двадцать назад. Теперь уже никто не пытался отвлекать калькугаль банальным почесыванием за ухом – хотя, наверное, Келли бы это понравилось. Нынче было модно проявлять этичность и максимально нечувствительно взаимодействовать с чужой церебралистикой. Но Айтурек то ли не умел, то ли не хотел, то ли пользовался возможностью еще чуть-чуть полапать гюнешим.
"Все, хватит!" – решительно объявил Ласель, когда глаза уже всерьез зачесались, а ноги готовы были пуститься в бег на месте.
– Хрмф!
Айтурек оторвался от него одним движением, и Ласель аж зарычал, ощутив момент их разъединения. Точно слипшиеся куски смолы внезапно растащили в разные стороны.
– Я все понял, – внес ясность Айтурек. – Там на берегу эвакуация.
– Вот этого мне и не хватало, – Ласель с силой потер виски и пропустил пальцы сквозь волосы. – Пусть эвакуируют кого угодно, но у меня тут две недели оплаченных туров!
Люнета неожиданно выбросила флаг предупреждения о прямой передаче, и перед носом у Ласеля засиял экранчик.
"Просим немедленно прибыть для опроса", – требовали следственные церберы.
Ласель ругнулся, сплюнул и начал тщательно застегивать костюм.
Глава 17. Продаются туристы, недорого
У причала торчал главарь прибывших сил, пуская по орбите цветные огоньки и, казалось, даже вполне дружелюбно подмигивая прочей иллюминацией.
– Куратор Обечанофф, просим ввести нас в курс дела, – немедленно зазудел он, стоило только "Посланнику" пришвартоваться.
– Да я уже бегу! – отгавкнулся Ласель и перепрыгнул через бортик.
– Ше-еф! – заголосили с берега.
Плюхнувшись вниз, Ласель на секунду затаился и только потом медленно выпрямился.
– Куда ж вы так прыгаете! – укорили с берега. – Вы ж так все переломаете!
– Это не я, меня толкнули, – оповестил любопытного стажера Ласель.
– А кто толкнул? – бестрепетно заинтересовался Джорджи.
Ласель оглянулся. Яута, на которого можно было все свалить, над бортом не маячило.
– Жизненные обстоятельства, – туманно отмазался он. – Технофор, давайте же скорее побеседуем, что тут у вас происходит?
Нетерпеливо подмигивающий цербер окутался маревом данных, заметным даже в реальности в виде слабых световых вспышек на гладкой броне. Не успел Ласель открыть рот, как пакет запросов обрушился на его скромное инфопространство, беспардонно взламывая стандартную защиту. Лучшего калькугаль Вильнёва шатнуло. Ремплесанты дружно взвыли, "Готфрид" выскочил из засады и резво взмахнул антивандальной программой.
– Осторожнее! – завопил Ласель, хватаясь за голову. – Какого черта?
Из-за цербера выскользнул Джорджи, встрепанный донельзя и буквально фонящий цифровым изнасилованием. "Готфрид" ударил, и цербер удивленно засигналил.
– Какого хрена? – заорал Ласель. – Джорджи, что они тут вытворяли?
– Устраивали опрос, – насупился стажер, демонстративно меняя цвет формы на серый.
– Ах, теперь это называется опросом? – почти зашипел Ласель, наступая на цербера. – Это называется чертовым взломом персонального пространства! Катитесь к херам отсюда, где ваши разрешения и лицензии?
– В условиях чрезвычайной ситуации... – проскрипел цербер, чуть-чуть отодвигаясь.
– Вы не имели права требовать информацию у несовершеннолетних, находящихся под опекой! – продолжил Ласель, изо всех сил подавляя желание заорать на все побережье с применением ревоксера. – Немедленно предоставьте основания! Я уже направил жалобу в департамент защиты прав человека, но если я не увижу оснований, то будет еще и иск о нарушении правил систем искусственного обслуживания!
Цербер отодвинулся еще дальше. Его создатели не позаботились об эмоциях, но Ласель очень хорошо чувствовал, как машина начинает панически перебирать варианты. Нарушение правил тянуло на обвинение в излишне культивированной разумности. Двадцать пятый Эа, из какой бы клоаки он ни вылез, должен был очень быстро придумать, как оправдать служебное рвение.
– Форс-мажорные обстоятельства, – снова заскрипел цербер.
На пристани бухнуло – Айтурек наконец-то слез с судна.
"Роуз! – Ласель сам ломанулся не хуже цербера. – Какого черта ты молчала, что эти гады вскрывают персонализированные пространства?!"
– Я подал жалобу, – сухо сказал он вслух. – Джорджи, мне нужны твои цереброскрины.
– Ага, – обрадованно сказал стажер и нырнул за спину Ласелю.
Ласель почувствовал себя мелкой злобной собачонкой, обгавкивающей целого альцеса, защищая собственных щенков, вымахавших до волкодавов.
– Гюнешим, что здесь происх…
Айтурек запнулся, и "Готфрид" мимоходом отметил всплеск информационного поля.
– Ср-ризня-як! – заревел яут. – Как ты посмер-р, ничтожеу-уство-оу?!
– Вы обязаны предоставить информацию! – объявил цербер, сдавая назад на пару метров.
– Я-яу? – проскрежетал Айтурек и завел руку за спину. – Обя-яузан?
Красное лезвие засияло нестерпимым блеском. Яут достал оружие и одним движением руки направил на цербера. Копье, лишенное всяких предохранителей, слегка раскачивалась, но не опускалось.
– Великий охотник тоже огорчился? – шепотом поинтересовался Джорджи.
– Еще бы, – сдавлено сказал Ласель. – Так! Что с туристами?
– О, все в порядке, – сказал Джорджи и засопел начальству в затылок. – Они за нас отомстили.
Ласель двинул вперед с решительностью болотного вездехода. Цербер опять попятился, замер – и покатился по причалу к берегу. А там резво откатился в сторону, освобождая дорогу.
– Ты что, пригрозил в него стрельнуть? – изумился Ласель, оборачиваясь.
– Я-яу, сохр-р… хр-ртьфу!
Яут дернул башкой, раздраженно защелкал и взвалил лезвие на плечо. Снова дернул головой, будто что-то заглатывал, пощелкал горлом и выдохнул.
– Я подар-р жао-робу в дипроматический комитет, – прорычал он, с трудом удерживаясь от завываний на согласных. – Оскор-рбитерьно!
– Отлично, – сказал Ласель.
"Роуз! Почему ты молчишь?!"
"Потому что они пытаются лезть в мои исследования! – наконец отозвалась мадам Лусиэнтес. – И уж извини, но твои долбоящеры выглядят взрослыми людьми, в жизни не поверю, что у них нет ни одной защитной программы!"
"Дура, – припечатал Ласель. – Чтоб вам разориться обоим!"
Роуз прислала несколько эмотиконов, но ничего не ответила. Ласель почувствовал глубокое разочарование. Человек, к которому он испытывал личную приязнь, оказался не так-то уж идеален.
– Мы просим вас оказать помощь следствию, – забубнил цербер. – Наши действия объясняются чрезвычайной взволнованностью обслуживающих систем города Вильнёв…
– Вот теперь я точно не намерен оказывать ни малейшей помощи, – отрезал Ласель, печатая шаг. – Катитесь в океан сами и лично узнавайте, что там происходит.
"Ваше обращение зарегистрировано, – свалилось уведомление на люнету. – Вы получите ответ в течение двадцати четырех часов".
– Шеф, а что там у вас было? – жадно поинтересовался Джорджи, поравнявшись с ним.
Цербер тоже двинулся с места, держась в стороне. Ласель метнул на него злобный взгляд и добавил к жалобе пометку срочности, выбрав в качестве причины оскорбление гордости и чувства человеческого достоинства.
– Червяки там, – буркнул он. – В огромных количествах.
– А что, они еще горят? – искренне удивился Джорджи.
– Откуда ж мне знать, я ж туда не лез. Но думаю, там теперь очень надежная корочка из запеченных червяков…
– Вынужден вам сообщить, что вы заблуждаетесь, – влез цербер.
Ласель снова недобро зыркнул и заодно увидел, что Айтурек с хищным выражением морды следует за плывущим над белыми плитками шаром, то и дело прищуривая глаз – точно целясь.
– Я не спрашивал мнения техники, – отчеканил Ласель.
– Мы убедительно просим вас не оскорблять технофор, – тут же зацепился цербер. – И мы вынуждены настаивать, потому что вы действительно заблуждаетесь.
– Это в чем же?
Они поднялись на гребень дюны, и переданная ранее картина открылась во всем великолепии. Вокруг Эрнандеса, затянутые аудиодемпферной пленкой, ворочались погрузчики. Толпа туристов шлялась между четырьмя шарами следователей и озаряла их вспышками. Ласель даже покосился на угол экрана. Два часа. Они плясали целых два часа и, похоже, ничуть не устали. Не иначе как Двадцать пятый в отчаянии действительно пригласил их участвовать в построении теории расследования.
Дальше он нашел взглядом предательницу Роуз, и тут ему стало чуточку легче. Мадам Лусиэнтес отчаянно хлопотала вокруг практикантов. Над группой был развернут купол нейрокомпенсации.
– Джорджи, что тут произошло? – вполголоса поинтересовался Ласель.
– Ну! – тут же приосанился Джорджи. – Это же мы очень умные, и потому вы нами руководите!
Ласель закатил глаза.
– Поэтому мы еще на море подготовились, – уже тише пояснил Джорджи, воровато кося на цербера.
– По нашим сведениям, – бубнил тот, – происходит транспортировка пироклохических масс…
– Поэтому мы все в автономке были, – продолжил Джорджи, опять расправляя плечи. – А ребятки постоянно сидят в открытой локалке, поэтому когда эти муд... эти… мудрые не по годам сущности, – он метнул очередной взгляд в цербера, бормочущего про неясность ситуации, – их всех накрыли, по нам прилетело только вскользь…
– Предположительно для накопления до пятидесяти тонн, – резюмировал дроид.
– Это вы большие молодцы, – машинально похвалил Ласель. – Так, стоп!
Джорджи тормознул так резко, что вокруг его ботинок взлетела кварцевая пыль. Ласель развернулся к надвигающемуся на него шару.
– В смысле неясно? – сказал Ласель, заглядывая в мерцающие огоньки подсветки. – Вы ж, ****ь, система городского обслуживания! Что значит "по нашим сведениям" и как понимать "предположительно для накопления"? Куда конкретно транспортируется ваша пироклохическая масса?
– Жареные черви – фу, – заметил со своего поста Айтурек.
Цербер, окруженный агрессивно настроенными разумными, быстро замигал.
– По нашим сведениям, – повторил он. – Требуется расследование. Группа расследования прибыла для выяснения подробностей.
– Охренеть, – с чувством сказал Ласель. – Городские системы не знают, что у них происходит под носом!
– Лапша у них под носом, – подсказал Джорджи. – Уползшая по трубе!
– Городские системы не контролируют полный стек, – неожиданно обидчиво возразил шар. – Согласно указу сорок шесть, юрисдикция уровней с минус первого и пригородных кластеров не входит в сферу обязательной ответственности систем наблюдения.
– Глупые железки, – припечатал Айтурек.
– Кома-ма-мандир Ласель-о! – заблеяли из оживленно мечущейся толпы туристов. – Скоре-ре-ре присоединяйтесь к нам! Мы почти раскрыли тайну!
– Хотел бы я сейчас спрятаться в личном номере, – печально сказал Ласель, – но не судьба.
"Шеф, наконец-то вы прибыли, – поприветствовали его в чате. – Мы уже думали, что придется сдавать практику кому-нибудь другому".
"Киперия Добрая услышала мои молитвы!" – с елейными интонациями присоединился Андрэ.
"Как бы не так! – решительно отмел жалкие стажерские надежды Ласель. – Если мне не изменяет память, Киперия отвечает за тихую смерть во сне, стажер-р Дежнефф".
По экрану проплыло несколько эмотиконов, вытаращивших глаза и зажимающих себе рты.
"У нас впереди еще ряд квалификационных зачетов! – припечатал Ласель. – И каждый вечер после ужина я буду, инфернально хохоча, находить в них вопиющие ошибки".
– Шеф! – возмутился Джорджи, продолжая держаться рядом с ускорившимся куратором. – Дайте хотя бы передышку!
– Зачем?
– Обдумать жизнь, – вздохнул Джорджи. – Выбрать время для истерик и воровства продуктов крупнее пачки планктона. Потому что хочется уже какого-то развития.
Ласель отечески потрепал его по плечу, замаскировав потребовавшееся для этого подпрыгивание под легкое спотыкание о песочный холмик, и на третьей крейсерской рванул к туристам.
– Унифор! – загремел он, вовсю используя ревоксер. – Благодарю вас за оказание помощи органам следствия! Ваше содействие не останется не замеченным, и по окончании вашей экскурсионной программы всем участникам будут направлены сертификаты!
"Где мы их возьмем?" – застонал Андрэ.
"Начинайте придумывать дизайн уже сейчас", – скомандовал Ласель. – Наша туристическая компания также выражает вам благодарность за активное участие в жизни города Вильнёва! А сейчас мы предлагаем вам перейти к отдыху и подготовке к следующей части программы.
– Но мы таки находимся в опасности! – встревоженно сказал желтый юмми, держащий во всех конечностях какие-то освидетельствованные сувениры.
– В какой же? – прищурился Ласель.
– Но таки господа следователи сказали, – пробасил Мтатчи.
– А господа следователи отвечают за туристов? – ласково поинтересовался Ласель у церберов.
Наконец-то догнавший его дознаватель, вздымая пыль, промчался над песком и затормозил возле своей группы.
– По нашим сведениям, – загудел он, – оставаться в данном районе может быть опасно, поэтому мы рекомендуем закончить программу.
– Да конечно же, – экзальтированно сказал Ласель. – Прямо взяли и закончили!
– Что, правда закончили? – грустно заблеял толстяк.
– Ни в коем случае, – твердо ответил Ласель.
Измученные туристами шары тихонько сдали назад, туристы же приблизились к Ласелю жадной толпою. Фиели повытягивали стебельки, кокебу перестали пародировать следователей и начали перетекать в антропоморфные сущности.
– Туристический сектор находится под эгидой Эа Шестнадцатого, – грозно напомнил Ласель, меж тем быстренько сочиняя еще одно обращение и демонстрируя его дознавателям через локалку.
– Мы настоятельно рекомендуем, – уперся цербер. – Это требование безопасности.
– Я настоятельно рекомендую вам катиться отсюда, – Ласель показал руками, как именно следует катиться. – Форма позволяет.
Выданные патчи, помноженные на гнев, заставляли искренне и страстно желать восстановления справедливости, на которую могут рассчитывать добропорядочные граждане Вильнёва. Даже если они не совсем и не всегда платят налоги.
– По нашим рекомендациям закрыта биостанция "Димлайн", – сообщил цербер.
Ласель открыл рот, чтобы сказать все, что думал о нападении на студентов, но все-таки сдержался. Роуз точно не нужны были лишние проблемы.
– Вы готовы предоставить компенсацию моим туристам? – вежливо поинтересовался он.
Молчание затянулось на пару секунд. Фиели слаженно взмахивали стебельками, симбиоты юмми нервно покрякивали, а в чате у стажеров на бешеной скорости шла переписка, из которой следовало, что потеря двухнедельного почти-отпуска портит все планы, включая исследование океанических глубин, насыщенных ложечками, и ползание по джунглям в поисках инсектоидных форм жизни, зародившихся тут после слива химикатов нерадивыми коллегами по практике.
– Конечно, – пропел цербер и, как показалось Ласелю, сделал это злорадно-слащаво. – Унифор, мы приносим извинения и просим вас принять перечисление средств.
– Таки компенсация! – застонал нежно-лиловый юмми. – О как сладко!
Остальные его соплеменники бурно задергались. У Ласеля тоже задергалось одно место – левый глаз. Гордость гида, только что растоптанная циничной взяткой, вопила об отмщении. Впрочем, с юмми было спорить бесполезно – деньги для них значили еще больше, чем для самого Ласеля. И, судя по непереводимому лепету, заплатили им много, возможно, даже слишком. Ласель перевел взгляд на кокебу.
– Все в порядке, – проскрипел один из них, – наша программа была рассчитана на два дня, и...
– А мы против! – толстяк сделал резкое движение пухлой ладошкой. – Мы долго готовились к этому путешествию!
– Унифор фиели, мы просим вас мыслить рационально, – запел дроид, – находиться здесь может быть опасно...
"Ой бля", – крупными буквами написал Андрэ.
"Ныряйте в кустарник, – в ужасе согласился Вивьен, запуская по униформе маскировочные пятна. – При отсутствии кустарника прячьте голову в бетон".
– Ра-ра-рационально? – высоким голосом проблеял толстяк.
"Шеф, мне кажется, они этого двадцать пятого выпустили кривого! – настрочил Келли. – Он у них неадаптированный!" – и прислал эмотикон собаки, исходящей пеной в попытке цапнуть себя за хвост.
– Рационально? – завизжал толстяк в полный голос. – Святой Панусий, да вы еретик!
– Извращенец! – взвизгнул его линяющий коллега.
– Мерзавец!
– Моральный урод!
– Оскорбление нашей расы!
Голоса фиели слились в единый вибрирующий хор. Кучерявые коротышки, набычившись и вытаращив стебельки, дружно двинулись на дроидов. Алмазные рожки засияли неистовыми искрами.
– Оторвите ему антенны! – закричал кто-то из них, и волосатая толпа грозно заблеяла.
– Униф-ор! – заорал Ласель во весь голос.
Ревоксер подстроился, превратив обычный крик в мощное блеянье, от которого даже предводитель дознавателей покачнулся.
"Что вы творите, идиоты?" – встрепенулась Роуз.
– Унифор! – повторил Ласель. – Мы решительно отвергаем это нелепое рационалистическое предложение! Взамен я предлагаю вам немедленно обрушиться в пучины спонтанных решений!
– Да! – завопили из толпы, и к Ласелю развернулся весьма кривоногий, но зато очень широкоплечий экземпляр. – Немедленно! Сию же секунду!
Иллюстрируя свои слова, он кинулся к Ласелю. Несколько прыжков по барханам – и козлоногий вцепился в куратора, после чего затряс его, как инфоколонну.
– Немедленно что-то сделайте! Мы требуем! Сейчас! Или потом!
– Ужа-асно срочно! – начали присоединяться остальные.
Толстяк упал на песок и задрыгал ногами. Словно моровое поветрие, припадок мигом распространился на остальных кучерявых. Один за другим козлоногие падали и начинали колотить копытцами по песку, выкрикивая бессвязные слова.
– П-прямо сейчас я п-предлагаю п-перекусить! – пролязгал Ласель, стуча зубами от тряски.
Кривоногий перестал его трясти и выпучил стебельки.
– Но поче-че-чему-у?
– А разве это не прекрасно? – изумился Ласель, краем глаза отслеживая, как перестают барахтаться фиели. – Кругом сборы, отлеты, а мы с вами степенно вкушаем блюда и полностью игнорируем происходящее.
– Блестяще, – простонал плешивый и задрал ноги кверху.
– Так успокаивает, – согласился его сосед, выкапывая стебельки из песка.
Кривоногий запыхтел и припал к Ласелю, негромко взмемекивая. Ласель терпеливо положил ладонь на кучерявую горячую голову и огляделся. Половина стажеров отступила к туристам, пожелавшим свалить из опасного места. Ласель проверил счет и с облегчением убедился, что его оплату за тур никто не отозвал.
– Унифор юмми, мы уважаем ваше желание, – бодро сказал он. – И не забудьте отмечать нас хэштегами!
– Конечно! – пробасил Мтатчи. – Скажите... А таки вы очень сильно переживаете за пропажу ги... гиро... гигрометра?
Ласель еще раз оглядел поле действия. Судя по стальному балету вокруг Эрнандеса, гигрометр его занимал меньше всего. Роуз почти привела в чувство практикантов. Два дня отмененной развлекательной программы черной тенью маячили над репутацией мсье Обечаноффа.
– Нет, – великодушно сказал Ласель. – Если вдруг вы случайно обнаружите его где-то... то можете не сообщать. Форс-мажорные расходы.
Мтатчи пошел крупными белыми горошками, а его симбиот остро завонял селедкой.
– А еще не забывайте использовать фильтры при обработке фотографий, – интимным шепотом подсказал Джорджи, чтобы его слышало как можно больше народу. – Ну, вы понимаете, чтобы вдруг случайно не получилось так, что среди ваших сувениров кому-то вдруг покажется, что там, ну, вы понимаете, зеленка.
– Ах конечно! – возопил желтый юмми и тоже пошел горошинами.
– И не забывайте ставить теги, если будете описывать свой отпуск, – настойчиво повторил Ласель.
Юмми с облегчением заголосили, что только этим они и собираются заниматься в ближайшее время.
"Парни, не давайте им удрать с концами, срочно перепродайте кому-нибудь, – велел Ласель. – Пусть все на Перигор знают мою охренительную доброту".
– Давайте есть! – гундосил фиели ему в живот. – Скорее же!
– Мы остаемся, – объявил Ласель дроидам. – Под мою ответственность согласно акту о содействии культурным коммуникациям.
Полное название акта он пульнул по локалке. Выговаривать его было слишком муторно, формулировка занимала три строки мелкого текста на экране люнеты, а четвертой и пятой строкой стояли дата и отсылка к третьему переизданию поправок в акт.
"Шеф, какой-то "Жан Жюсси и партнеры" желает переуступку, – доложил Вивьен. – Но почему-то считает, что ему должны отдать фиели, и что это должно произойти бесплатно".
Ласель со свистом втянул воздух.
"Скажи ему, пусть подавится... нет, стой! А компенсация за перепродажу от кого будет?"
В ответ Вивьен лаконично прислал шарик-имитацию дроида.
– Мы настоятельно не рекомендуем, – снова пробубнил главарь следственной группы.
"Продавай доптур на послезавтра, – согласился Ласель. – Рогатых уговорим. И напиши ему, что мне очень стыдно за мой поступок".
На этот раз Вивьен прислал череду эмотиконов от недоумения до бешеного смеха.
"Стыдно-оууф? – восхитился Келли. – Шеф, вам взломали голову?"
"А как же вот это, в борьбе за туриста все средства хороши?" – восхитился Джорджи.
"Просто восьмая заповедь о хитростях", – заерничал Андрэ.
"Не мешайте мне делать политику! Попрошу всех завернуться в манто и не отсвечивать".
"Это плащ!" – отчеканил Андрэ, демонстративно меняя цвет плаща на жемчужный.
– Технофор, я все сказал, спасибо за ваше беспокойство, не смеем вас более задерживать!
Дроиды неподвижно висели на месте. Ласель принялся отклеивать от себя блеющего туриста. Келли, скалясь от служебного энтузиазма, двинул помогать остальным подниматься.
Беспорядочно размахивая стебельками, фиели жаловались ему и друг другу на возмутительное безобразие – гнусный призыв мыслить рационально. Ласель и сам до сих пор не мог отойти от изумления – Эа, не знающий особенностей мышления ксенамичис.
Фиели относились к рациональному так же, как бачу – к вертикалям. То есть испытывали иррациональную ненависть. У них и с числами тоже были проблемы, из-за чего Ласель старался избегать лишних точных цифр, и всякий раз, произнося что-то вроде "четыре дня", мысленно содрогался, представляя, как трансформируется это словосочетание для словаря козлоногих. Наверное, во что-то вроде логарифма из бесконечно уточняемой до пикосекунды продолжительности суток. Поэтому предложенное дроидом кошмарное упрощение оскорбило саму суть мироздания фиели.
Словно откликнувшись на размышления, главный следователь дрогнул и поплыл-покатился вперед, аккуратно огибая лежку фиели. Ласель сообразил, что катится он прямо к нему, когда их разделяло всего пару метров. Невольно и по-фиелийски иррационально захотелось обернуться и поискать взглядом яута. На люнете великий охотник обозначался маркером возле студентов, и вообще его было прекрасно слышно – он терзал их вопросами о мозговой слабости, периодически пространно извиняясь перед матриархом.
– Под вашу ответственность, служебный компонент, – прогудел дроид.
– Кто-о? – протянул Ласель.
Дроид замигал и, не произнеся ни слова, поплыл обратно.
"Служебный компонент, – подтвердила "Миледи". – Кластер, ответственный за благосостояние ксенамичис, являющихся гостями города Вильнёв и агломераций, попадающих под юрисдикцию города Вильнёв".
"Это я-то и кластер?!"
"Служебный компонент", – поправила ремплесант.
– Ну хорошо же, – пропыхтел Ласель, отдирая фиели уже за рожки. – Служебным транспортом я уже был, теперь побуду служебным компонентом. Унифор! Вы собираетесь жрать?
– Да! Нет! Не исключено! Но нужно уточнить!
– Прекрасно, давайте пойдем туда, где мы гипотетически будем есть!
Заблеяв, фиели отцепился и слегка ошалело огляделся. Ласель огляделся тоже. Кучерявые и уже отнюдь не такие чисто-белые туристы постепенно собирались в организованную группу. Юмми и кокебу шествовали в сторону кубиков биостанции. Ласель спешно проверил полетную сетку, но никакого транспорта там не обнаружил.
"Стажеры, а наших туристов кто-нибудь планирует забирать? Я не вижу ни одного чартера".
"Мсье Жюсси обещал транспорт через десять часов", – доложил Вивьен.
"Напомни ему про послезавтра и точка. А куда мы денем наших полиморфных друзей?"
Стажеры молчали, и наконец Келли робко прислал эмотикон недоумевающей собаки.
– Я так и знал, – вслух сказал Ласель. – Унифор фиели, не задерживаемся, следуем к местам отдыха и питания! Мсье Айнкархофф, прошу обеспечить сопровождение!
– Вуф! – рьяно согласился Келли и дернул ушами.
Дождавшись, когда фиели удалятся хотя бы на двадцать метров, Ласель порысил к церберам. Следственная группа задумчиво парила над дюной, и похоже было, что они не очень соображают, что им тут делать.
– Технофор, почему вы прервали турне, но не обеспечили группу эвакуацией? – сходу взял Ласель таурусов за рога. – И что насчет моих последующих... твою мать!
По люнете заскользили строчки отчета. Посещение хорнгласс – отменено, посещение платициев – отменено, пакетный тур часлак – отменено.
– Вы… вы издеваетесь?
От злости он не покраснел, наоборот, вся кровь отхлынула, щеки заледенели, а губы мгновенно пересохли, и ему словно начало не хватать воздуха. Дроиды бесстрастно перемигивались огоньками, и когда Ласель глубоко вдохнул, чтобы начать выплевывать череду ругательств, текст по люнете заскользил вновь. Страховое возмещение, еще одно, еще – и так до самого конца отмененного списка.
Застыв с открытым ртом, Ласель пережил пару секунд полного умопомешательства, пока "Миледи" подсчитывала совокупную выгоду от вроде бы упущенной прибыли. Получалось, что страховка перекрывала потенциальный заработок на пятнадцать процентов.
– Но мои стажеры, – все еще сипло сказал Ласель. – Они упускают возможность попрактиковаться!
На этот раз никаких строчек не появилось, и Ласель стушевался. Здравый смысл подсказывал, что надо брать, пока дают. Ковырнув ботинком песок, он тяжело вздохнул.
– И все-таки это перестраховка. Ладно, ладно, мы переночуем здесь, а потом я к хренам вывезу всех в Грасс в рамках экскурсии. Это-то возможно? Или бежать прямо сейчас?
– Происшествий не зарегистрировано, – туманно высказался предводитель следственной группы.
Ласель переступил с ноги на ногу, оглянулся, убедился, что на побережье остались только практиканты, уже начавшие помогать Эрнандесу, и Роуз, приставившая ладонь ко лбу. Смотрела она точно на него, и Ласель насупился. Отвернулся и уставился на дроидов.
– Я могу передать вам обезличенные данные, – проворчал он.
Чувствовал он себя глупо – словно оскорбил бездушную технику и теперь пытается извиниться. Хреновы Эа вкладывали в свои служебные, мать их, компоненты ровно столько, чтобы люди относились к ним, как к вполне разумным и наделенным самосознанием.
– Это поможет следствию, – согласился предводитель.
– Но не вздумайте ко мне лезть! – выпалил Ласель. – Я сам!
Потянувшиеся было к нему нейролинки отступили. Ласель поводил пальцем по люнете, "Лагранж" быстро очистил происшествия в пещере от эмоциональной шелухи и запаковал в маленький исполняемый вирион. Ласель свернул его в послание и демонстративно прищурился, разглядывая церберов. Проигнорировав предводителя, он ткнул пальцем в самого крайнего.
– Вон ты, давай сюда линк.
В цифровом представлении линк выглядел как черная трубка с махоньким соцветием на конце. Ласель дождался, когда она приблизится, соприкоснется с его персональной инфосферой, и осторожно сгрузил в бутон подготовленный вирион. Бутон тут же схлопнулся, линк втянулся, и шары перекинулись совершенно ненужной для них, но важной для людей иллюминацией.
– Сведения подтверждены, – сказал главарь. – Служебный компонент, вы выполнили свою задачу, мы благодарим вас.
– Я не служебный компонент! – не выдержал Ласель.
Памятуя о смотрящей ему в спину Роуз, орал он шепотом. Предводитель церберов дернулся и снова катнулся к нему, так быстро, что Ласель еле успел отступить на шаг, да и это расстояние тут же было съедено. Гладкая поверхность разделилась, полусферы отошли друг от друга, и на Ласеля внезапно глянула мешанина внутренних деталей, среди которых он узрел кошмарное – желтые линзы, под которыми тускло блестели кластерные хранилища.
Линзы одновременно задвигались, и Ласель опять почувствовал настоятельную потребность, чтобы рядом оказался яут, вооруженный силовым лезвием.
– Ресурс поврежден, – металлически прогудел дроид. – Восстановление компонента запрещено. Ожидаем ремастеринга.
Половинки сферы захлопнулись. Ласель понял, что держится за пояс мертвой хваткой, так что имплантам в пальцах больно. Шар так же стремительно откатился, и вся цепочка энергично поплыла вдоль дюны, держа курс на высившиеся разломы.
Ласель медленно отпустил пояс. Невероятная картина, в которой его тут же начинают ремастерить, что бы это ни означало, мелькнула перед глазами, словно сцена из хоррор-ревира. Потом вспомнился плач уповающих на Эа с их потерянным ремастером, и Ласель вдобавок еще и передернулся. Жантюры поддержали его успокаивающим давлением.
Первые пару шагов назад он сделал, не поворачиваясь к церберам спиной. Только потом, когда расстояние между ним и цепочкой шаров сделалось ощутимым, он все-таки развернулся. Сунул руки в карманы и потопал вниз.
Там как раз заканчивал формирование погрузочного куба Эрнандес, и половина студентов тоже потянулась к биостанции. Иллюминация уменьшилась вдвое, и это наводило на чертовски грустные мысли. Роуз, стоявшая на белых плитках, решительным взмахом позвала его. Ласель остановился и несколько угрюмо уставился на нее. Бежать по первому зову мадам Лусиэнтес расхотелось. Он любил, когда им командовали, но взамен всегда требовал ответственности. В его личном рейтинге ответственность Роуз провалилась на несколько пунктов, что автоматом вычеркнуло ее из списка лиц, к которым Ласель побежал бы, виляя хвостом не хуже Келли.
Роуз сама сдвинулась с места, решительно печатая шаг.
– Вот и конец моим исследованиям, – со сдержанной злостью объявила она. – А знаешь, почему?
– Очевидно, потому что ты уезжаешь, – приподнял брови Ласель.
– Нет, дорогой мой, – она отбросила волосы назад, подняла хвост повыше, и магнитные защелки раздраженно клацнули. – Хрена с два я бы уехала, если бы ко мне явились ищейки просто из-за какой-то... дыры в трубе.
– Ну и что тогда? – почти скучающе спросил Ласель.
Половина мощностей его головы была занята другим – смастерить на завтра маршрут, который позволит эффектно переместить туристов в Грасс, чтобы оттуда благополучно выпихнуть в Вильнёв юмми, сбагрить фиели "Жану" и отправить кокебу туда, куда им нужно.
Роуз шагнула еще ближе, и в ноздри сам собой просочился ее аромат. Одинокая рыжая прядка, подхваченная порывом ветра, коснулась его лица, и Ласель с трудом поборол соблазн поймать ее двумя пальцами.
– Говорят, – отчеканила Роуз, и темные глаза мрачно сверкнули, – что так везде.
– А?
– Ласель, ты хотя бы читаешь, что в сети пишут? – немедленно зашипела Роуз.
– Откуда бы мне взять на это время... так, ладно, что везде происходит?
Не размениваясь на описания, Роуз щелчком пальцев вызвала карту. Клякса Вильнёва, расположенная в старом, слабо угадываемом кратере, тянула отростки окраин на все стороны света, а еще чуть дальше – на глаз он прикинул, что километров по пятьдесят-сто от каждой окраины – светились редкие, но назойливые красные точки.
– Мы, – Роуз ткнула маркером в одну из точек. – Йер. Остров Гонората. Дюронские отвалы. Пик Рокебрюн. Видишь?
– И что, – совсем уж глупо переспросил Ласель, – везде трубы прорвало?
Он ждал, что сейчас на него наорут за идиотизм, но Роуз молчала.
– В Поркероле сдохли все передвижные балансировщики, – наконец неохотно сказала она. – Набились в вентиляционные каналы, которые идут до Порт-Кросса. И догадываешься в чем штука?
– Не очень, – почти умоляюще сказал Ласель. – А точно сейчас будут хорошие новости?
– Не очень, – зловеще повторила Роуз. – Штука в том, что там был пожар. Все эти хреновы балансировщики нажрались дюс-карбонатических отложений и рванули по вентиляции.
"Горючее соединение", – всплыла подсказка на люнете.
– А что жрут бомбивиридисы? – осененный неприятным подозрением, уточнил Ласель.
– Обычно – дуоль, – с мрачным торжеством ответила Роуз. – Но вот эти, – и она достала из-за пояса жесткую палочку червя, – эти почему-то решили жрать метарифтен.
"Минеральное соединение – горючее соединение", – перевела люнета оба названия.
– Собственно поэтому они вот такие, – Роуз постучала палочкой по ладони. – Интоксикация, быстрый паралич, смерть. Метарифтен превращает дуолевые продукты переработки в… Так, ладно. Ты понял мою мысль? Везде, везде, везде какие-то твари начинают сходить с ума и лезть в городские системы. Скоро тут будут полчища любопытных, журналистов, религиозных фанатиков и прочих психов. И это не говоря уже об ищейках!
– Главное, не говорить Джорджи, – уныло сказал Ласель. – Иначе он выдаст тебе с десяток теорий, как планета пытается самоочиститься. Святой Франциск, я знал, что не стоит вылезать из города!
– Вот именно таких, как Джорджи, тут тоже будет навалом, – согласилась Роуз. – И вести работы в таких условиях я категорически не согласна. Мы сворачиваем программу, и вообще-то я тебе советую тоже.
– Подумаешь, червяки! Серьезно?
Роуз закинула руку ему на плечи и потянула по дорожке. Ласель на всякий случай поискал взглядом Эрнандеса, но тот делал вид, что очень занят. Наверняка чтобы не лопнуть от ревности сей же час.
– Ласси, у меня под носом – Риф обратной тяги. Как ты думаешь, хочу ли я однажды утром обнаружить, что кораллы тоже решили нажраться пироклохических сульфатов и весело рвануть на половину Акватики?
Ласель сглотнул и не нашелся, что возразить.
– Мы вылетаем через десять часов, – сказала Роуз, сворачивая к кубикам. – Рекомендую и вам подумать о смене локации.
– Да уведу я их, уведу. Тьфу, что ж так сезон не задался, а...
Роуз прорычала что-то невнятное, очень похожее на яутское ругательство. Судя по всему, волновал ее отнюдь не Риф в первую очередь, а неизбежное нашествие заинтересованных. Деятельность мадам Лусиэнтес, как она неоднократно повторяла, не терпела случайных незапланированных гостей. Ласель готов был поклясться, что в грузах Эрнандеса высмотрел несколько стационарных следилок, которые покрывали площадь в пару десятков квадратных километров. Интересно было все-таки, что именно тут под покровом ночи мастерила чета Лусиэнтес, раз они так быстро свернули технику.
Параллельно Ласель уже открыл ленту новостей и успел полюбоваться там на истеричные заметки о проблемах, случившихся в разных местах вокруг Вильнёва. Пока еще в сеть не просочилось ничего о местных тварях, сменивших пищевые привычки, но учитывая количество сидящих онлайн, стрельнуть должно было в ближайшие часа два. Копнув чуть глубже, можно было найти первые собирающиеся экспедиции. К "Димлайну" уже навострили аэролыжи четыре сталкерских группы и, конечно же, некоторое количество туристов. Ласель даже призадумался, не стоит ли застолбить место, чтобы отжать процент у прибывших, но потом осторожность победила.
Это пусть всякие яуты рискуют своей крокодильей жопой, а он...
– Великий охотник тоже с вами улетает?
– Понятия не имею, – Роуз выпрямилась и снова поправила волосы. Ласель не смог удержаться и обхватил ее за талию. – Он тут вообще присутствует на правах занозы в заднице.
– Ну, какой-то же сертификат у него есть, – протянул Ласель, меж тем обшаривая глазами территорию.
Все было в порядке, туристов явно распределили по помещениям.
– Такой же липовый, как и твои ключики, – отрезала Роуз.
– И как половина лицензий Эрнандеса, – не остался в долгу Ласель. – Кто бы мог подумать, что в одном месте соберется столь очаровательная компания мошенников! И только мои стажеры, мои маленькие любители приключений – чисты и невинны перед законом, как сама воплощенная святость.
Роуз захохотала. Для такой симпатичной женщины хохот у нее был откровенно неудачный. Яут веселился примерно так же, и Ласель страдальчески поморщился.
– Стоит только посмотреть на твоего красавчика с ушами, и сразу все становится ясно, – отсмеявшись, сообщила Роуз. – Такое топорное морфирование ни в одной приличной клинике не сделали бы. Он кстати как, не метит территорию?
– Нет, только воет и кусается, – игриво сказал Ласель и попытался укусить Роуз за ухо.
И немедленно получил изрядного щелбана в переносицу.
– Ну все, – вновь посуровела Роуз. – Я со всем разобралась, студенты, дорогое оборудование и мой дорогой муж вылетают завтра, а за своих туристов ты отвечаешь сам. Точка!
– И гигрометр включен в страховку, – льстиво добавил Ласель.
Роуз вывернулась из его полуобъятия и двинулась в сторону личного жилья.
– Включен же? – страстно возопил Ласель ей в спину.
– Да успокойся ты, списали мы его уже давно!
Теперь по-яутски зарычал Ласель. Мадам Лусиэнтес была невыносима. Наверняка Эрнандес плохо на нее влиял. Надо было все-таки подговорить Айтурека его съесть.
Обойдя базу кругом, Ласель убедился, что как минимум юмми и фиели заняты делом. Первые скаредно перекладывали из одного контейнера в другой честно наворованное и, кажется, даже детали злосчастного гигрометра. Симбиоты суетливо расчленяли особо крупное на умеренно мелкое. Вторые трапезничали, громко взмемекивая тост за тостом и превознося свою невероятную храбрость, переходящую в трусость, а потом обратно. Отсутствовали только кокебу, а еще Ласель не нашел ни в одном здании метки Вивьена. Конечно, было не очень этично внаглую сканировать приватные территории, но россказни Роуз и постепенно нарастающий градус истерии вокруг заурядных с планетарной точки зрения событий заставили его слегка напрячься.
"Кто знает, какие пиротехнические костюмы можно рекомендовать на краткий тур?" – беспалевно интересовались в любимом туристическом чате.
"Шкуру с жопы драконийся", – советовали знатоки.
"Завернуться в фольгированные плащи!" – добавляли любители.
"Потом можно будет подавать вас на стол в собственном соку", – соглашались особенно остроумные.
"Никакие, – отписался Ласель, направляясь в сторону подозрительно теплых палет. – Я был на месте такого пожара, там не то что костюм, там контейнер не спасет".
"Да что ж такое-то! – мгновенно вскипели в чате. – Почему Обечанофф всегда все знает и везде все пробовал?"
"Потому что я всегда на передовой! – отбился Ласель, пытаясь высмотреть кокебу в режиме сканирования радиации. – А вы там сидите и только слухи жуете!"
"Это какая же передовая занесла нашего природофоба в места, где происходят ужасные события?"
"Сукин сын своровал моих туристов!"
Ласель уставился на имя в строке и мысленно проклял себя за болтливость.
"Своровал?"
"Когда?"
"Опять?!"
"Вот это новости!"
Реплики сыпались в бешеном темпе, и Ласель чувствовал себя так, будто под ними его сейчас и похоронит.
"Жан, я всех вернул! – наконец прорвался он. – Причем совершенно бесплатно!"
"Бесплатно?"
"Вернул?"
"Вот это новости!"
Приглядевшись к любителю вотэтоновостей, Ласель с раздражением выявил в нем бота, подсунутого то ли рекламной, то ли службисткой системой, и тут же кинул на него жалобу. Пару секунд спустя бота выкинуло из чата.
"Да, это было странно, – согласился Жан. – Не хочешь рассказать, ублюдок, в чем дело?"
"Пошел ты, – отправил Ласель. – Я человек слова, сказал – рассчитаюсь, вот и рассчитался".
"Я не имел в виду рассчитаться туристами!" – иконограммы были такими огромными, что сразу представлялось, как Жан орет, потрясая вислыми усами.
"Отвяжись. Так вот, я на Акватике, и я видел, как возгорается даже вода. Учтите, скафандры не помогут".
Секунду чат молчал, а потом опять забурлил. Ворованные туристы и способность Ласеля влезать в любую жопу без мыла были забыты – общественность переключилась на методики защиты там, где не спасают даже скафандры.
Несмотря на некоторые поступки, на туристическом портале у Ласеля был солидный рейтинг доверия, потому что в важных делах куратор Обечанофф никогда не врал.
Не успев перевести дух, Ласель буквально споткнулся о нарушителя. Чутье его не подвело, и подозрительно отдающие тепло палеты оказались вопиющей уликой.
Абсолютно цинично поправ распорядок сна и бодрствования, Вивьен кружными путями пробирался к кубикам, отданным под нужды кокебу. Ласель бы и не заметил эти чертовы палеты, если бы не вздрюченная после общения с церберами нервная система и не сдавленный чих, который Вивьен изо всех сил пытался замаскировать.
Не скрываясь, Ласель потопал к нему.
– Уй! – все еще сдавленно произнес Вивьен, явно понимая, что его раскусили.
– Какой такой уй? – хорошо поставленным шепотом поинтересовался Ласель. – Какие органы тебе совершенно не дороги, стажер?
Вивьен попытался отсидеться, но Ласель пнул упругую сетку, и кварцевая пыльца взвилась угрожающим облаком. Стажер тихонечко завыл и полез на свободу. Ласель критически оглядел нарушителя с головы до ног. Ладно сложенный, темноглазый, с модной прической, культивируемой целым арсеналом цирюльных механизмов, Вивьен, безусловно, покорял сердца людей и всяческие эмоциональные органы ксенамичис. Даже сейчас, виновато сгорбившись, он все еще был выше Ласеля, и этим только усиливал желание воспитательно настучать по бестолковой голове.
– Оставь эту идею, – потребовал Ласель. – Сколько раз говорить, что с кокебу без подготовки связываться нельзя?
– А почему-у? – в совершенстве скопировав интонации Самаркинда, заныл Вивьен.
– Потому что. Сначала они сломают тебе ребра. Потом случайно согнут локоть в другую сторону. И напоследок раздробят тазовые кости. Ты в курсе, какой у них коэффициент жесткости?
– Я сильный, – самонадеянно заявил Вивьен и для убедительности расправил плечи.
Ласель внимательно осмотрел фигуру, каждой своей мышцей излучающую лучшие модные тенденции в лукизме. И коротко, почти без замаха выдал "щенка" снизу вверх в подбородок. Голова стажера дернулась, он потерял равновесие и с изумленным вскриком сделал шаг назад.
– И это я еще не кокебу, – сказал Ласель. – Сопляки!
– Без предупреждения же, – обиженно сказал Вивьен, проверяя подбородок рукой и двигая челюстью из стороны в сторону. – Ну вы, шеф, и свинья, кто вас учил такому? Визирская бабка?
Ласель усмехнулся и приложил палец к губам, показательно прищурив глаз. А потом быстрым характерным жестом провел по лицу крест-накрест.
– Очень смешно, – гордо сказал стажер. – Тоже мне, великий шеф из великого клана.
– А почему это я не могу быть из клана? – возмутился Ласель, убирая палец.
– Глаза не подходят, – нагло заявил стажер. – Добрые слишком. И морда смазливая.
– А ну брысь, – не повышая тона, велел Ласель.
Вивьен опять надулся и взялся терзать воротник куртки.
– А вы-то с ними, небось, пробовали уже? – почти с вызовом спросил он.
– Конкретно с нашими гостями – нет, – Ласель покачал головой. – Но вообще пробовал. И это стоило мне кругленьких сумм за разрыв внутренних органов.
Глаза у стажера сделались большие и испуганные. Куртку он отпустил, а бунтарские красные полосы на ней сразу потемнели.
– Вот если ты их обдолбаешь иттербием, – нежно сказал Ласель, – тогда можно подумать о противоестественных совокуплениях. А так – ни-ни.
Стажер кротко вздохнул, стряхнул пыльцу и, потупившись, развернулся в направлении кубиков для персонала.
– Остальным тоже передай, – негромко сказал Ласель ему в спину. – Увижу безобразия – фиг вам, а не подписи на практических бумажках, или что вы там пишете.
– Полевые исследования, – гордо поправил Вивьен, не оборачиваясь.
– Умница, – не меняя интонаций, похвалил Ласель.
Тяжко вздыхая, не снискавший половой радости в объятиях кокебу стажер покинул местность. Ласель выдохнул через рот. Насчет разрывов он, конечно, приврал, но ребро у него в первый раз действительно сломалось. И это с его-то костями.
Это потом уже он навострился правильно обращаться с полиморфными и даже командовать ими так, чтобы получить наилучший эффект.
Люнета прокатила по экрану очередной скроллбар сканирования и неожиданно выдала слабую зеленую точку. Ласель развернулся, машинально сделал несколько шагов, все еще не видя, куда идет, и только пару секунд спустя наткнулся взглядом на фигуру, увенчавшую короткий решетчатый конус отключенной антенны.
Следующим негодяем оказался никто иной, как великий воин, сиятельный охотник и светлейший падишах всея Акватики. Еще присутствие яута выдали инструменты, которые Ласель обнаружил, споткнувшись последовательно о копье и малый метательный диск. Грязно выматерившись шепотом, он задрал голову. В сгущающемся сумраке, подсвечиваемом нежно-зелеными океаническими симфониями, глаза Айтурека сияли ослепительно. Точно он решил капнуть в них фосфору перед отвязной рейвовой вечеринкой.
– Че ты тут делаешь? – негодующе проскрипел Ласель, все еще страдая от ушиба о внутренности собственного ботинка.
Яут обернулся, тряхнув изукрашенными дредлоками. Ласель успел заметить, как гаснет слабый контур напротив его морды, и профилактически нахмурился. Пользоваться связью у антенны было глупо – в основном потому, что у четы Лусиэнтес стояли обычные радики, которые на отлично гробили простую технику. Шутка ли, закидывать сразу на спутник Орфион петабайты сырых данных. Только владельцы специализированного оборудования могли позволить себе потрындеть в ночную или какую угодно пору, сидя на антенне.
Но за все время знакомства Ласель не замечал за Айтуреком склонности совершать межконтинентальные звонки. Все-таки яуты часто действовали в одиночку, и если уж такой охотник куда-то ехал один, это значило, что никого из родичей он видеть рядом не желает.
– Почто не спится тебе, гюнешим, мед моих сердец? – осведомился Айтурек, любезно потрудившись приглушить голос на несколько тонов.
– Я первым задал вопрос! И я не сплю так много!
– Я занимаюсь созерцанием, – надменно проворчал яут. – Ночь светра, и я вижу многое прекрасное, чего тебе с твоими ограниченными возможностями никогда не узреть.
– А я не давал разрешения тут сидеть, – Ласель пнул решетку.
Антенна отозвалось глухим мелодичным звуком, стальная пластина в носке ботинка вернула владельцу укоризненную вибрацию, а яут покрепче вцепился когтями в насест.
– Склочен, как нелюбимый муж в гареме верикой шахини, – заметил он.
Ласель пнул антенну еще раз, обошел по крутой дуге и направился к стоянке.
– Куда же ты держишь путь, гюнешим? – насмешливо проскрежетал яут за спиной.
– На обход собираюсь, – вызывающе ответил Ласель. – Туристов искать.
Он прислушался, ожидая, что Айтурек вот-вот спрыгнет, но не дождался. Коснулся люнеты, чуть сдвигая поле захвата в сторону, чтобы получить зеркало заднего обзора. Яута на антенне больше не было. Ласель инстинктивно вздрогнул, но потом качнул головой и прокрутился в другой режим. Любовь охотников к маскировке была просто смехотворна, особенно учитывая стремительное развитие средств раннего обнаружения. Что-то типа верности замшелым традициям.
В подкрученном режиме яут сразу обнаружился: спрыгнув со столба, он решительно направился к приснопамятным развалам, вспоровшим местность. Почесав в затылке, Ласель сделал крошечный шажок следом и остановился. Среди дюн безобразие было не слишком заметно, и к тому же Ласеля мало интересовали пустые каверны – если оттуда ничего не лезет и не льется океаническая вода.
Станция затихала – стажеры скрылись в общаге, маркеры кокебу поползли вдоль линии прибоя в сторону кубиков. Собранный транспортировочный куб лениво помаргивал красными огоньками. Наверняка Эрнандес нарочно обкрутил его сигнализацией, демонстрируя, что не доверяет лично Ласелю.
Можно было топать к себе, но решительность яута навевала смутное беспокойство. Ласель оглянулся, нервно почесал уже задницу и поспешил следом. Яут не показал виду, что слышит, но маскировку снял, и Ласель не стал задавать вопросов. Просто ускорил шаг, догнал высокую фигуру и пристроился слева, сунув руки в карманы. Импланты в кончиках пальцев тревожно зудели, и он машинально скреб ткань изнутри, нащупывая какие-то крошки, волоски и прочую хрень, скопившуюся за пару дней.
– Гюнеш-шим, ты уже знаешь, что будешь дер-рать , когда станцию покинут хозяева?
– Хотел бы я сказать, что буду править и всем владеть, – кисло сказал Ласель. – Но нет. На моей шее остается толпа нежно любимых мной туристов, и завтра я повезу их в романтическое путешествие на Риф. А потом уже в Грасс. Так бесславно закончится мой предполагаемый двухнедельный отдых в этом чудесном месте.
– Но ведь ты не любишь природу?
По голосу Айтурека было слышно, что он ухмыляется.
– Ха. Конечно, не люблю. Но еще больше не люблю, когда нарушаются мои планы, особенно, если… М-мф?
Айтурек зажал ему рот. Ласель не успел сообразить, что произошло. Ремплесанты тоже позорно прохлопали момент, когда внесенный в списки близких существ яут внезапно стал опасной сволочью, и Ласель бессмысленно дернулся пару раз, прежде чем понял, что Айтурек держит его удивительно защищающим жестом.
– Ти-ихо, – прошелестел яут, едва заметно прицокивая голосовыми связками. – С-смотри-и…
Они еще не успели толком подобраться к дюнам, по белому песку еще стекали последние блики стремительно падающего за горизонт солнца, но даже отсюда и даже с этим неверным освещением было видно нечто пугающее. Из-за песчаных холмов длинными и гибкими тенями до одури бесшумно вставали черные силуэты.
Один, другой, третий – они поднимались извивающейся гребенкой, на расстоянии метров трех друг от друга. Ласель машинально проверил маркеры кокебу еще раз. Нет, это точно были не они. Наконец оправившаяся "Миледи" стремительно закидала Ласеля данными, описывающими гребенку как все тех же треклятых гидр, но каждая из них была по девять-десять метров, а то и по двенадцать. Они раскачивались, точно в воде, и у Ласеля слегка ослабли колени.
"А где церберы? Охрана?"
Они стояли так близко, что даже нейролинка не требовалось, чтобы впитать эмоциональное напряжение, волнами идущее от Айтурека.
"Там".
Яут чуть развернулся, зажавшая рот Ласелю рука тоже чуть сдвинулась, вынуждая его приподнять подбородок. Нехитрым образом направленный взгляд быстро нашел нужное, и Ласель поперхнулся в эту жесткую ладонь. Вот теперь он точно радовался, что яут рядом.
Пять молочно-белых шаров, расколотых пополам, висели на поднявшихся выростах, и Ласелю даже показалось, что вот-вот, еще немного, и он увидит...
Люнета скачком приблизила изображение и сфокусировала на разломах. Сложная кристаллически-кластерная начинка, спрятанная под непробиваемыми шкурами дроидов, выглядела так, словно вросла в эти жуткие змееподобные штуки. Или наоборот, они, как паразиты, напали на церберов.
Словно услышав панические мысли, месиво пошевелилось, и часть кристаллических структур сделалась черными, слилась с гидрами. По белым скорлупкам побежало еще больше трещин. Спина у Ласеля взмокла. Под ложечкой засосало. Хор ремплесантов в голове что-то торопливо шептал, но как Ласель ни напрягался – не мог разобрать, о чем они. То ли просили бежать, то ли наоборот требовали подойти. Словно кто-то чужой пытался управлять ими. Ласель взбрыкнул и подался назад.
– Ти-ихо, – повторил Айтурек. – Не двигайся, иначе...
Ласель задышал так часто, что в ушах зазвенело. Шепчущий яут, застывший перед опасностью, пугал до настоящей дрожи в коленях. По артериям потекли наноциты, компенсируя ускорившийся газообмен, выравнивая сердечный ритм. Ласель почти успокоился, но в этот момент перестал дышать яут.
Белые скорлупки одновременно осыпались, блистающая начинка еще несколько мгновений шевелилась, несусветным образом вытягиваясь, распадаясь и встраиваясь в тела гидр, а потом все отростки одновременно повернулись. Яут начал медленно отступать. Ласель кое-как перебирал ногами, чтобы не висеть мертвым грузом.
На концах отростков зашевелилось, там словно набухали круглые черные головы. Внутренности у Ласеля задрожали, точно желе в микровейве, и жантюры обняли его металлическим каркасом. Мучительное ощущение чего-то непоправимо ужасного накатывало мутной волной, и он едва слышно захрипел в яутскую ладонь, бессловесно высказывая этот страх. Яут клекотнул и нырнул вперед.
Ласель выставил руки, жантюры резко напряглись, яут тоже подставил локоть, и на песок они оба приземлились почти плавно. Айтурек навалился сверху, вмял Ласеля в податливые барханы, а потом его собственная цифровая сфера развернулась и отрезала Ласеля от внешней связи.
– Закройс-ся, – прошипел Айтурек. – Спр-рячь свою сеть!
Ремплесанты отрубились одним махом, и настала такая подавляющая, оглушающая цифровая тишина, что Ласель замычал. Звук утонул в жесткой ладони. Песок примялся, яут не шевелился, дурная тишина навалилась на мозг – Ласель чувствовал, как тонет и погружается в небытие. Словно он уже умер, но почему-то не может отделиться от ослепшего и оглохшего парализованного тела.
Паника подступила к горлу, он отчаянно постарался взять себя в руки, начал считать, дошел до восьми, и ужас сделался нестерпимым. Ласель истерически заерзал, обдираясь о песок. Жантюры начали пульсировать, и он понял, что если удушающее безмолвие продлится хотя бы еще десяток секунд, если навалившаяся на него плита не пошевельнется – тогда он начнет буйствовать. До скрежета стиснув зубы, он попытался отогнать ощущение, но жантюры пульсировали все сильнее, а мышцы простреливали горячие искорки напряжения. Ласель попробовал вдохнуть, сайклород подпалил натянутые нервы, все катилось в пропасть...
Ладонь на лице чуть двинулась, пальцы погладили по уху и по щеке заодно. Точно так же его погладили по животу. Ласель еще раз вдохнул-выдохнул. Пальцы продолжили ласку. Теперь Ласель услышал: оказывается, яут дышал, у него бились два сердца, поскрипывала шкура о песок. И сам Ласель тоже дышал, вернее, громко сопел. Кругом не было тишины, а яутские пальцы поглаживали, успокаивая и, кажется, даже чуть поддразнивая. Жантюры угомонились, дрожь безумия в мышцах пошла на спад.
Ласель стыдливо поерзал. Где-то наверху, за пределами яутской туши и инфосферы, ворочались паскудные черные твари, однако конкретно здесь внизу, на песке, быстро начавшем отражать тепло, было даже... уютно.
Яут что-то прошипел, однако без подключения к локалке Ласель не получал перевода. Налегшая на спину тяжесть красноречиво свидетельствовала – яут требовал соблюдать спокойствие. К тому же пальцы на животе сердито напряглись, надавливая когтями больше необходимого. Ласель печально вздохнул. Ладонь на лице защищала от песка, поэтому вздыхать можно было сколько угодно.
Он прикинул, как быстро сможет встать и побежать, если вдруг потребуется. Выходило, что будучи отдавлен к чертям яутским весом, никуда он не побежит. В лучшем случае – поползет, стеная и охая, как декомпенсаторик.
Унылые секунды тянулись и тянулись, но теперь хотя бы не хотелось заорать и помчаться в ночь, предварительно опрокинув яута. Взамен Ласель прислушивался к животному биению пульса над собой и старался прочувствовать касание рук.
Айтурек ворохнулся. Зашуршали дредлоки по песку, и Ласель зажмурился, чтобы не запорошило глаза. В носу стало сыро, похоже, фильтры слегка взбунтовались. Ласель отчаянно шмыгнул и сглотнул водичку.
– Тиш-ше, – снова напомнил Айтурек.
Тонкая ниточка связи вызвала в душе бурю радости. Он вечность провел в полной и томительной изоляции, и услышать ретрансляцию яутских бульканий уже было просто восхитительно. Ласель автоматически потянулся к внешнему каналу и с недоумением стукнулся о заглушку.
– Смотри, но не трогай, – опять прошипел яут.
Похоже, связь включилась только в пределах инфосферы Айтурека. С раздражением вздохнув, Ласель приподнял голову. Яут слегка отжался от поверхности, и хотя обзор почти полностью закрывали свесившиеся дредлоки, Ласель сразу же разглядел важное. И ему вновь стало сначала жарко, а потом сыро и холодно. Айтурек часто и тяжело дышал, точно боролся с искушением взреветь.
Отростки гигантской гребенки выпучились желтыми линзами, и все они развернулись в одну точку. Туда, где на песке валялись человек и яут. Ласель зажмурился. Подождал и открыл один глаз. Выпучившиеся гидры не шевелились, и Ласель понял, что если продолжит молчать и бездействовать, то получит нервный припадок.
– Мхм-м… – яута пришлось куснуть, чтобы он убрал руку. – Может, нам бежать пора?
– Угроз я не чувствую, – проворчал Айтурек.
– А ты разбираешься в угрозах механической живности?
– Конечно!
Ласель многозначительно поперхнулся. Яут запыхтел, а потом прищелкнул горлом.
– Там в пещерах они кр-рушили все, – сообщил он. – Поэтому я вступир в бой. Эти же просто наблюдают. Я не вступаю в бой.
В глубине души Ласель понимал яута. Обычно техника хоть как-то да эманировала, даже от бетоноукладчиков слегка тянуло опасностью. Эа настраивали неживое так, чтобы живое сразу понимало: уступить дорогу или тебя обойдут. У Феросов еще проще – любое их творение было тупо опасно для всех, не промаркированных идентификаторами подземных фабрик искинов.
От желтоглазых веяло пустотой.
– А что мы тогда лежим? Ждем, когда они психанут?
– Должен же я убедиться, – усмехнулся Айтурек.
И, наконец, убрал и вторую руку. Скатился в сторону, позволяя Ласелю подняться. Потребовалось несколько секунд, чтобы слегка онемевшие мышцы наконец среагировали. Жантюры ритмично сжимались и разжимались в массажных движениях, и Ласелю становилось все теплее и теплее. Усевшись на песке, он нервно отряхнулся. Блокировку инфосферы Айтурек все еще не убрал, и, пожалуй, это было правильным решением.
– А давай проверим, – предложил Ласель, не в силах отвести взгляда от механических желтых глазищ и чувствуя трепыхание в диафрагме. – Допустим, что если нам двинуться к морю?
– Оу, Раслоу, ты возжерар риска?
– Я возжера… тьфу, я хочу удостовериться, что они сейчас не попрут к нашим туристам, – проворчал Ласель.
Он ткнул в люнету, собираясь вызвать "Сагаву" на пару с "Миледи", но вовремя спохватился. Порыв был настолько естественным, что он даже не задумался – а ведь сам несколько минут назад загнал свое стадо в надежное защищенное стойло.
– А оружие у них есть? Ты видишь?
Айтурек поднялся, Ласель встал следом. Яут с ворчанием приставил ладонь ко лбу, и по морде заскользили оранжевые блики. Видимо, великим воинам можно было пользоваться люнетами.
– Мощности им точно хватит, чтобы тут все поджарить, – с невероятным оптимизмом резюмировал яут. – Но…
– Что? – нервно уточнил Ласель.
– Но это потенциарьное применение, – с удовольствием прощелкал Айтурек. – Я не вижу ничего, что можно испорьзовать как оружие. Только если они решат взорваться.
– Идеально. Венец моей карьеры, – мрачно сказал Ласель и сделал решительный шаг влево.
Потом еще один, еще два, и Айтурек с ворчанием последовал за ним. Они прошли с десяток метров, а желтые линзы все смотрели в пустую точку. Ласель сунул руки в карманы и открыл рот, намереваясь потребовать от Айтурека немедленного снятия блокады.
Глаза повернулись за ними.
– Аш-ш, твою… твоего…
– Чтоб мой дед на том свете сризня сожрар, – поддержал Айтурек.
– Чего, чего, сейчас будут взрываться?
Яут вновь приложил ладонь ко лбу, а Ласель на всякий случай отступил ему за спину. Жантюры вновь нервно запульсировали. Столько их активности Ласель в жизни не испытывал, разве что на оргии с бачу, но сейчас явно был не тот случай. Жантюры дернулись еще раз и утихомирились.
– Ничего, – сказал Айтерк. – Пр-росто смотр-ряут.
– Итак, какие у нас есть варианты, – протянул Ласель. – Напасть первыми?
– Я против, – неожиданно заявил Айтурек. – Смотр-ри, это не просто твари, это одна тварь. Оружия, нужного мне, здесь не найдется.
– Хорошо, теперь я и вправду напуган, – согласился Ласель. – А может, бежать и выть, спасая туристов?
Яут очень по-человечьи пожал плечами, продолжая всматриваться в чащобу желтых глаз.
– Эвакуироваться без паники, – продолжил Ласель. – И еще вызвать вторую бригаду, потому что первую съели.
– Охраняй малых, – приказал Айтурек. – а я буду охранять всех. Буду следить за тварью, потому что никто не может пересидеть великого охотника в засаде.
– А если тебя начнут жрать, ты сумеешь подать сигнал? – заботливо осведомился Ласель.
– Это будет о-очень гр-ромко, – почти сладострастно протянул Айтурек, отцепляя с пояса маленький кубик. – Матриархи одобрили бы.
Сдавил его, и меж пальцев словно потекло расплавленное железо. Голографическая подсветка залила мозолистые костяшки оранжево-кровавым сиропом. Яут потянулся назад, повелительно загребая воздух рукой, и Ласель со скептическим вздохом шагнул под эту руку. Похоже, Айтурек и сам в глубине души боялся неизвестности, поэтому срочно пытался об кого-то сублимироваться.
– Смотр-ри, твар-рь, – прорычал яут, начав вновь сглатывать половину букв. – Под моей защ-щитой находитс-ся эта земр-ряу!
Кубик вспыхнул еще ярче и мерно запульсировал.
– Никаких взрывов, – максимально строго приказал Ласель. – Когти от триггера убрать. Покой моих туристов не нарушать!
Черные отростки дернулись вперед. Стремительно удлиняясь, они бесшумно скользили сквозь соленый воздух. Ласель со свистом вдохнул, яут взмахнул рукой, а секундой позже лопнула инфосфера. Ласель подавился сайклородом.
Гул, гомон, беззвучный многоголосый то ли вопль, то ли шум обработки информации обрушился на его голову. Это было так дико, что он вцепился в то, что стояло рядом. Хренов яут со своей гранатой мигом сделался островком безопасности в кипении нечеловеческой какофонии.
– Назад, – прохрипел Ласель. – Отойдите!
"Ресурс стабилен", – неизвестно кому сообщила люнета.
Буквы дрожали и плыли от перегрузки. Служебная программа люнеты пыталась что-то обработать, но у нее не получалось, а испуганно засевшие в глубине мозгов ремплесанты не отзывались.
"Ищи, ищи, ищи, ты слыш-ши-ишь? Ищи, ищи, ищи… Опасности нет".
Дико светящиеся глаза отпрянули. Набухшие желтым свечением черные бутоны поднялись один за другим. Айтурек рядом дышал сипло, мелко и часто прищелкивая.
Гидры поползли назад, убыстряя движение, перевалили через разлом, еще пару мгновений колыхались, словно задумавшись, а потом одна за другой начали проваливаться вниз. Люнета высветила четкий абрис этих многочисленных тел, которые под землей пятились и исчезали в непостижимой дали за границами разлома.
– Святой Франциск, – все так же хрипло сказал Ласель. – Я все. Вчера еще вроде был адекватный человек, а сегодня уже вздрагиваю от любого кашля.
– А завтра? – уточнил яут каким-то не своим голосом.
– А завтра, может, начну защитные круги из соды и полисорба вокруг себя сыпать.
Айтурек медленно повернул голову, Ласель поднял взгляд ему навстречу, и несколько секунд оба пристально друг на друга смотрели. Затем яут неуверенно прищелкнул. Ласель так же слабо улыбнулся в ответ. В горле у Айтурека заклекотало, а потом он резко повесил на пояс все еще сияющую гранату, зажал пасть рукой, обхватил ее клыками и яростно заперхал в ладонь. Ласель надул щеки, но точно такой же истерический смех сотрясал его внутренности, и в итоге он просто ткнулся в бок яута, вдавился туда носом, лбом и губами и приглушенно захохотал, бодая прочную шкуру.
Проржавшись, Ласель наконец-то смог взглянуть на ситуацию по-деловому.
– Ну, раз на нас посмотрели и ушли, то пойду-ка я готовиться к отбытию.
– А я все же останусь, – решил яут. – Буду хранить бдительность, потому что кто же, кр-роме меня. Да, гюнешим?
– Системы слежения старины Эрни, – пожал плечами Ласель. – Смею надеяться, они успеют всех поднять на уши, прежде чем случится непоправимое. Я трезво подумал и понял, что если бы Эа были против съедения церберов, тут бы уже стоял немыслимый хай.
– Вар-риант, – после недолгой оценивающей паузы согласился Айтурек.
Ласель уже успел подергать ближайшие фрахты, но никто не отзывался. При мысли о сожранных церберах все еще становилось слегка не по себе, но деваться было некуда, а сидеть возле развороченной ямы и истерически подпрыгивать от звуков ветра Ласель не сумел бы.
Куснув себя за имплант на большом пальце, он снова выбрал список с опциями воздушных такси. В том числе грузовыми, чтоб этим туристам подавиться своими сувенирами. На краю зрения мигнуло, Ласель бросил взгляд на яута и тут же покорил взлетевшими бровями собственный лоб.
Развернув даже не терминал, а целый хренов моделлер в воздухе, Айтурек решительно тыкал в него пальцами, иногда переходя на явные ключ-жесты. Причем их было слишком много для чтения справочников или кратких заметок о произошедшем в славной рукописи, запечатлевающей подвиги величайшего охотника. Больше походило, что он вздумал написать научную работу. Ласель укусил еще один имплант, меж тем запуская поиск на частную воздушную перевозку.
Вообще сюда не посылали просто так посидеть и поковыряться в носу, и Айтурек как-то обмолвился, что не от безделья торчит тут долгие месяцы, а по сложно объяснимым причинам околоисследовательского толка.
В общем, каждый пытался немного отгрызть от Ораж и либо на этом заработать, либо изобрести. Насчет яутов Ласель имел глубоко личное мнение, что они с их страстью к производству различного изощренно действующего оружия пытаются придумать, как работать со всеми преломителями света, растущими из насквозь пропитанной сдобными химическими соединениями почвы.
Легко можно было вообразить, как яут выращивает в горшке на подоконнике особенный плазмоган или абсолютно прозрачный клинок и потом едет со своим экземпляром на специальную яутскую выставку идиотов, увлеченных уничтожением редких видов.
Заскучать Ласель не успел. Айтурек одним широким взмахом стер экран со всеми выкладками, которые Ласель так и не успел толком прочитать – осталась только одна полусмазанная фотка, сделанная на люнету, – и направился к перепаханному месту. Ласель непроизвольно вытянул шею, не в силах отказать себе в грешном удовольствии – запечатлеть на видео, как слишком самоуверенного типа сейчас сожрут и тоже воплотят в виде элемента технической эволюции.
Яут вскарабкался на гряду и достал из-под наруча что-то крошечное, повертел перед лицом и, судя по жесту, пихнул чуть ли не в глаз. Возможно, это был специальный яутский бинокль. Максимально неудобный и членовредительский.
Предаваясь гадким фантазиям, Ласель упустил момент, когда Айтурек залез в широкий пояс, и опомнился, только увидев, что в ладони у яута лежит все та же граната. Айтурек размахнулся, швырнул ее и заложил руки за спину, с интересом наклонившись.
Ласель онемел во всех смыслах.
Ничего не происходило. Чувствуя непозволительную слабость в коленках, Ласель перевел взгляд на собственный экран. Извозчиков предсказуемо нашлось три с четвертью штучки, и все хором просили таких фиатов, что Ласель предпочел бы быть съеденным мерзкими техническими тварями. Инстинкт самосохранения пал замертво, затоптанный капатамом жадност
– Чтоб вас так же в момент экономического кризиса спасали, – пробормотал Ласель. – Поднятием процентов на энергоносители, тьфу, шкуры корыстные.
Свернув экран, он уже с полным равнодушием к возможным сотрясениям развернулся и потопал к биостанции.
Пару мгновений его сопровождал только свист ветра, а затем добавился тяжелый шорох песка. Распознать перемещение яута было легче легкого, к тому же он сопел и хрюкал, как простудившийся бульдогерий.
– Стоп, стоп, а как же следить? – не оборачиваясь, изумился Ласель.
– Там пусто, – пожаловался яут, прищелкивая. – Они совсем ушли. Так что я оставил им подарочек.
– И сильно нас тряханет, когда он взорвется?
– Не сильно, – прокурлыкал Айтурек. – Достаточно заметно, чтобы прийти в боевую готовность.
Они проходили мимо куба, и Ласель опять заметил что-то странное. Притормозил, остановился совсем, развернулся к сложенному имуществу и задумчиво оттопырил губу. Сделал несколько шагов и стремительно сцапал сидящую на самом краешке неприметную тварь.
"Ласель! – тут же заплясали гневные буквы на люнете. – А ну верни на место собственность биостанции!"
– Собственность? – картинно изумился он, разжимая пальцы. – Я-то думал, паразит какой затесался!
Айтурек снял с пояса кастет и удивленно фыркнул.
"Ты сам хуже паразита, убери руки от нашего оборудования!"
– А почему вы не спите? – прицепился он. – Роуз, дорогая, неужто Эрнандес окончательно разочаровал тебя как мужчина? В этом случае я могу помочь!
"Эрнандес может разочаровать меня лишь в том случае, если завтра же не оторвет тебе уши, – сообщила Роуз. – В остальном он милейший человек".
"И действительно оторву", – присоединился Эрнандес.
– В какой, в какой же страшный миг у тебя вместо сердца образовалась большая холодная жопа? – патетически поинтересовался Ласель, меж тем выискивая остальные следилки.
Нащупать люнета ухитрилась только три штуки, под подозрением оказались еще несколько непонятных хреновин, вполне могущих быть ошметками несостоявшихся научных открытий.
"Когда я увидел твое имя в списке гостей, – откликнулся Эрнандес. – Знаешь ли, хотел сбить тебя на подлете, но оказалось, что с тобой невинные люди. Досадно!"
– Я буду жаловаться в профсоюз, – пообещал Ласель.
Эрнандес прислал эмотикон с характерной гримасой и демонстративно ушел с линка.
"Меньше шляйся по окрестностям, – посоветовала Роуз. – И тогда точно никто не попробует откусить тебе пятки".
– Дорогая, а я бы покусился на твои прекрасные пятки, – тут же закурлыкал Ласель.
Роуз тоже расщедрилась на целый эмотикон, прижимавший ладонь ко лбу.
"По-твоему, я не видела, как вы с Айтуреком валялись в песочке?"
– Мы просто прятались от пожирателей ищеек! Между прочим, ты это представление оценила?
"Конечно! И это еще один повод улететь отсюда прямо с утра. Все, чао!"
И тоже отключилась. Ласель снова двинул с места.
– Зачем ты так активно домогался матриарха? – наконец взял слово Айтурек.
– Из принципа, – рассеяно отмахнулся Ласель. – Ну надо же, и следилки у них тут, и даже стрелялки.
– Что-о? – удивился Айтурек.
– Эрнандес проболтался, – охотно пояснил Ласель. – То-то я думал, зачем им клион-преобразователи, а это, оказывается, и не преобразователи вовсе. Ах, сколько секретов скрывает сердечко моей милой Роуз.
– Я тоже подозревал, – немедленно задрал клыки Айтурек.
– Конечно-конечно, – согласился Ласель, сворачивая к своему жилью. – Прям давно.
– Конечно!
– Тш-ш, – Ласель прижал палец к губам. – Не мешай туристам.
Он уже почти коснулся двери, когда его ухватили за плечо. Чуть обернувшись, он лицом к морде столкнулся с наклонившимся к нему яутом.
– Если матриарх тебе недоступен, о гюнешим моей души, быть может, мы вместе встретим эту ночь? – предложил яут.
– Неужели кто-то решил вернуть половой должок? – язвительно сказал Ласель. – Но нет, боюсь, лимит исчерпан, и я не хочу трахаться с потенциальным сюрпризом под боком.
– Я оставил им свой подарок, – мгновенно выцепил причину яут. – Какие еще пробр-ремы?
– Не хочу, – проворчал Ласель.
– А если я просто буду сидеть рядом и смотр-реть на тебя?
Ласель ткнул дверь носком ботинка, и она послушно распахнулась. Он шагнул вперед, и яут проследовал за ним как приклеенный.
– Если я так и не захочу, то твоя участь, о великий охотник, будет ютиться на полу, – пригрозил он.
– Здесь прекрасные полы, порой даже сришком роскошные, для изнеженных плотью, – так же уверенно продолжил свою линию яут. – А если...
Он сильнее стиснул пальцы, и Ласель схватил его в ответ за запястье. Тоже сжал под резкую пульсацию жантюров, и яут негромко зашипел.
Ласель чертовски любил трахаться с ксенамичис, обожал, когда его валяли, и охотно позволял заламывать себя в неприлично опасные позы. Но только когда ему хотелось. В остальных случаях претенденты на своей шкуре узнавали, что такое решительный отказ, отягощенный усилениями.
– Гюнешим опять сварлив и корчит из себя главного, – сделал вывод Айтурек, отпуская его.
– Конечно, в моем-то доме!
Яут вломился следом за ним, небрежно отер лапы о коврик и с громким клацаньем проследовал дальше. Огляделся и действительно завалился на пол, подгребя под себя молдинговое кресло, тут же отчаянно попытавшееся принять подходящую форму.
Ласель стянул пояс и ботинки, расстегнул комбез до талии, скатал его и плюхнулся на край лежанки. Силовое поле приветливо обняло за задницу. В голове слегка позванивало, свора ремплесантов все еще пряталась в дальнем уголке, и только привычный канал связи с большой сетью давал о себе знать фоновой вибрацией бесконечных уведомлений.
Ласель потер переносицу и вызвал экран. Один только взгляд на него провоцировал легкую головную боль. Свернув его обратно, Ласель откинулся на спину и уставился в потолок.
Итоги дня были не очень утешительны.
Во-первых, он потерял возможность пообщаться с тучей туристов, а среди них была доракиня. Нравы доракинь в отношении своих супругов были широко известны в тематических кругах, и Ласель в мыслях уже не раз проигрывал сцену своего знакомства с восхитительной госпожой.
Во-вторых, доставшиеся ему туристы получали вместо цельного театрализованного представления куцый двухдневный тур галопом по вершинам, да еще и пришлось уступить Жану кусочек прибылей.
В-третьих, рассыпалась в пыль возможность две недели надоедать Эрнандесу и добиваться внимания Роуз. Да даже с Айтуреком толком было не пообщаться.
Осененный этой мыслью, Ласель резко сел. Яут успел задрать ногу едва не к глазам и, бренча цацками, ковырялся в когтях какой-то тонкой палочкой.
– Великий охотник! А у тебя-то какие планы теперь? Раз нас всех выгоняют.
– Скорбеть и негодовать, – меланхолично откликнулся яут, не отрывая взгляда от когтей.
Глава 18. Риф Обратной Тяги
Айтурек взялся обтачивать когти, и сухой вжикающий звук пилочки заполнил помещение. Ласель уселся скрестив ноги и подпер подбородок ладонью, наблюдая за процессом. Прижатая к груди массивная ляжка и напряженная икроножная мышца, четко поделенная на три продольных группы, притягивали взгляд. А еще колено – массивное, с хорошо видимыми дополнительными суставными крышками. Вот уж кому не страшно случайно выбить сустав, криво приземлившись. Ласель стянул комбез, задрал собственную ногу и критически на нее уставился. В целом остался доволен увиденным – обычные качественные человеческие мышцы в дополнительной оплетке из жантюров – и опять переключился на Айтурека.
Пилочка вжикала, яут сосредоточенно дышал, на каждом выдохе сдувая пыль, и Ласель все больше ощущал, что они зря тратят время. Он откашлялся.
– И все-таки, великий охотник, – протянул он, – в какие края ты направишься?
– В город, – неопределенно отозвался яут.
– Городов на Ораж много.
– В Роппонги, гюнешим, зачем ты такой рюбопытный, кючюк бей?
Люнета придала последнему слову настолько снисходительно-покровительственный оттенок, что Ласель рефлекторно вздернул верхнюю губу, и только потом до него дошло название города.
– Роппонги… – повторил он. – Сам ты мальчик!
– Всяким образом постар-рше тебя, – сообщил Айтурек и последний раз дунул на коготь, убирая пилочку. – Так! Теперь хорошо.
– Мерзкий городишко, – пожаловался Ласель, почесывая лопатку. – Был я там и совершенно не впечатлился. Всюду эти консервы-железки, понатыкано пагод в сто сорок этажей. Фу.
– Ты просто плохо изучал чужую кур-рьтуру, – поддел яут. – А их кухня верикорепна!
– Эа у них не великолепны, – непримиримо сказал Ласель и, вспомнив пчелышков, добавил: – Очень противные. Бзж.
Яут прищурился и закурлыкал. Ласель потянулся, поболтал ногами в воздухе, и спрыгнул с постели. Неторопливо двинулся к яуту, заложив руки за спину. Айтурек монументально скрестил руки на груди и уставился на него с пристальностью служебного дроида. Ласель остановился перед ним, ковырнул большим пальцем напольное покрытие и вздохнул.
– Плакали две недели моего быстрого заработка. Сплошное разочарование и долги!
– Чьи? – удивился Айтурек.
– Ну как же, – Ласель, все еще не расцепляя рук, склонился к нему. – Ты же мне задолжал как минимум одну ночь секса. Помнишь?
Глаза у яута блеснули, но он развел клыки в ехидной усмешке и даже чуть подался назад.
– Когда это было, гюнешим? Мой кристар-рьно четкий разум не помнит подобного.
– Не далее чем вчера! Сбежал, утверждая, что у тебя много дел. Лгал и изворачивался.
– Гюнешим, не ты ли полчаса назад сотрясал воздух заяврениями о своей неприкосновенности, а?
– Ты тоже непоследовательно сбежал с вахты, хотя клялся торчать на ней до победного!
– Я оставил техническое устройство!
– А я передумал, – безмятежно улыбнулся Ласель, выпрямился и с видом завоевателя поставил ногу на колено яуту. – В конце концов, в любой момент меня могут съесть. Почему последним, что я буду вспоминать перед тем, как меня переварят, должна быть противная рожа Эрнандеса, расставляющего следилки по всему периметру турбазы?
Айтурек несколько раз быстро моргнул, явно задумавшись над сложной фразой, а потом заперхал, скрывая клекот.
И схватил Ласеля за жопу обеими руками. Дернул, проводя стремительную подсечку, перекатился и подмял Ласеля под себя.
– Велики… фх… м-м!
Впечатавшись в напольное покрытие всей физиономией, Ласель почувствовал, как ворсинки быстро ощупывают его лицо и разочарованно опадают – упавшее в них оказалось непригодным для съедения. Айтурек, рыча, как заглубитель, потянул за жантюры, словно хотел скрутить Ласеля в фигуру высшей Камасутры. Ласель поперхнулся, когда его чуть не сломали в пояснице, резко задрав ногу, и на второй ноге уже извернулся, чтобы оказаться хотя бы боком к яуту.
В голове мелькнул образ упругих черных тел с раскрывающимися бутонами, и электрические искорки внезапного возбуждения стрельнули по позвоночнику.
Святой Франциск, у него вставало на чертову технику.
Едва не выкорчевав его из сбруи, Айтурек таким же зверским движением перевернул его обратно на живот, и Ласель заелозил от накатывающего возбуждения. Истоптанный неизвестно кем пол сейчас казался чуть ли не самым восхитительным любовником, умело ласкающим начавший подниматься член. За спиной грохотало, звенело и лязгало – великий охотник расшвыривал детали собственного гардероба.
– Голову не оторви! – посоветовал Ласель, втираясь бедрами в пол.
– Мор-рчи, гюнешим!
Шлепок по жопе был весьма неожиданным, но бодряще стимулирующим. Ласель радостно хрюкнул и даже поднял зад повыше, приглашая Айтурека повторить. Вместо этого ему на спину опустилась такая тяжесть, что из груди одним толчком вышло дыхание.
– Э-эк-кх… Аккура…
Айтурек сунул руки ему под грудь и сомкнул пальцы в замок. Ласель дернулся, Айтурек приподнялся, давая ему возможность оттопырить задницу, и они замерли в этой позе, одинаково тяжело дыша. Наконец Айтурек шевельнулся, расцепил пальцы и почти нежно ухватил Ласеля за подбородок. Потянул, разворачивая к себе, и Ласель встретился с ним взглядом. Айтурек бессловесно закурлыкал, раскрыл клыки и подался к Ласелю. Язык коснулся губ, Ласель охотно открыл рот и погрузился в яутскую версию поцелуя. Уперся растопыренными ладонями в пол, и ворсинки с любопытством начали исследовать влажную кожу, впитывая соль.
Язык медленно скользил у него во рту, точно ощупывая, и это было удивительно приятно. Ласель чуть прикрыл глаза, наслаждаясь этим теплым скольжением и стараясь поймать Айтурека собственным языком. Сердце застучало так заполошно, что на мгновение даже сдавило виски. Может, во всем виноват был окутывающий его запах кислых перебродивших яблок, действующий, словно алкоголь. Ласель задышал чаще. Ворсинки на полу продолжали ощупывать его бедра, и он слегка подался вниз, желая этого прикосновения уже и к своему члену. Айтурек тоже опустился чуть ниже. Двести кило мускулатуры, невероятно прочных и тяжелых костей, клыков, дредлоков и всего остального, включая десять кило браслетов, прижали Ласеля к полу. Почти нежные движения языка выступали с этим таким контрастом, что в глазах мутилось.
Ласель даже упустил момент, когда член яута оказался на свободе. В ушах стоял только шум собственного сердца и сбитое дыхание, поэтому звук раскрывающегося капюшона он не услышал. Зато почувствовал горячее и мокрое скольжение по ягодицам.
– М-м… Айт… м-м…
Яут не дал ему заговорить, снова проведя языком. Одна рука поддерживала голову Ласеля, на второй он лежал грудью, ощущая пока еще прохладный металл украшений, и ничего больше не оставалось, кроме как податься бедрами навстречу настойчивым попыткам, которыми член пытался раздвинуть его ягодицы. Спроецированный экран люнеты то и дело разрывали яутские клыки, поэтому Ласель почти не видел привычных графиков, но "Альфонс" снова помогал ему ощутить невероятное возбуждение, которое накатывало в постели с ксенамичис.
И Ласель прогнулся в спине, предлагая себя целиком. Айтурек то ли всхрапнул, то ли охнул, сжал клыки, обхватывая ими голову Ласеля, и мгновением позже мокрая головка упругим толчком вошла в ждущий ее проход. Отозвавшись мычанием, Ласель попробовал сам насадиться еще глубже, однако, как всегда, член яута для подобных вещей подходил гораздо лучше. Он уже шевелился вовсю, растягивая подрагивающее кольцо, неумолимо проникая дальше.
По спине сыпанули горячечные мурашки, грудь, притиснутая к напряженному предплечью, покрылась испариной, и когда Айтурек первый раз толкнулся бедрами, Ласель проехался по этой руке, тщетно попытавшись упереться в ковер. Член оставил мокрый след на мягком покрытии, соски, царапнутые браслетами, откликнулись сладостным напряжением, и Ласель застонал в клыкастую пасть. Язык обвился вокруг его собственного, член яута изогнулся вправо-влево, наполовину вышел и толкнулся обратно.
– М-м!
Стонать совсем уже не получалось, Ласель закинул руку за голову, ухватился за что попало и неистово сжал пальцы, показывая, как ему нравится происходящее и как он хочет еще и еще. Клыки прошлись по его лицу, язык на мгновение выскользнул изо рта, чтобы влажно и горячо пощекотать скулу, и вернулся обратно.
Пропускающий через себя волны мускульных сокращений член неторопливо снова и снова нырял в растянутую этими движениями задницу, и Ласель отчаянно пытался тереться об пол, чувствуя, что ворсинки спешно собирают текущую из уретры влагу. Его любимое колечко опять вращалось, крошечный шарик на нем, проходя сквозь туннель в чувствительной плоти, добавлял ощущений, и у Ласеля уже начало звенеть в ушах. Наполовину разорванный экран люнеты показывал оранжево-красные полосы.
Неожиданно Айтурек замедлился, и его движения сделались мучительно неторопливыми, словно он внезапно решил заснуть посреди секса. Дредлоки, усыпанные колечками, мягко колыхались, почти ложась на пол.
– М-мх?
"Не спеши, – коснулась пылающих мозгов фраза с нейролинка. – Наслаждайся".
Ласель вновь замычал, дергая за эти, казалось, набухшие от возбуждения дредлоки. Он слишком разгорячился, он не мог ждать, совсем не мог, нужно было еще чуть-чуть этих прекрасных толчков, массирующих его простату, чтобы выплеснуться на пол…
Но Айтурек продолжал с ленивой неспешностью, и Ласель отчаянно заскулил, надрывая горло. У него дрожали мышцы, голова кружилась, сердце колотилось как в спринтерском забеге, и в противовес этому нестерпимо медленные фрикции казались самой настоящей пыткой. Даже мускулы пронзающего его члена напрягались и расслаблялись неспешно, и непроизвольно сокращающийся анус тщетно обжимал скользящий сквозь него ствол. Едва не кипящая смазка оставляла полосы на внутренней стороне бедер, и опаляла дрожащий задний проход.
Ласель почти зарычал, кусая блуждающий у него во рту язык. Айтурек предупреждающе цапнул его за виски, а ладонь на челюсти и частично вокруг горла стиснулась. Тоже медленно, но очень ощутимо. Чувство, что его умышленно мучают, накатило дурной горячей волной.
"Мне не нравится!"
Айтурек окончательно замер. Его недоумение опустилось на горящую голову тяжелым покрывалом. Он разжал клыки, и язык освободил рот Ласеля.
– Что-оу, гюнешим?
– Не нравится, – хрипло, зажмурившись, сказал Ласель. – Я хочу быстрее.
Еще секунду царила пауза, а потом член в нем содрогнулся. И так резко выскочил наружу, что Ласель вздернулся всем телом и непроизвольно охнул.
– Вот так?
– Д… да! Да! Вот!.. Так!..
На каждый его выкрик приходился полноценный удар, с которым вновь оживший хер погружался в раскаленную задницу. Айтурек снова сцапал его за голову, наполовину придушил своим поцелуем и вдобавок тяжеловесно задвигал бедрами.
– Нр-равится! – почти ликующе простонал Айтурек. – Нр-равится!
Размазанный по полу, задыхающийся, Ласель дергал ногами и чувствовал себя самым счастливым на свете. Спину царапали острые части ожерелья, задницу припекало, когти впивались в кожу, усиливая возбуждение. Трещали ребра и шея, твердокаменный живот Айтурека давил на поясницу, из-за чего внутренности у Ласеля будто сжимались, и яутскому херу в них становилось тесно. Толчки этого хрена продирали насквозь, анус беспомощно раскрывался с каждым движением, не в силах притормозить безжалостный ритм. В жилах яростно пульсировала кровь, и на люнете красные вспышки наконец-то начали выцветать в белый. Собственный член неконтролируемо вздрагивал, простата, казалось, разбухла вдвое и во столько же раз сильнее отзывалась на почти что удары в нее.
– Ахм-м… М-м! М-м!
Свело локти, икроножные, даже подошвы свело в мучительном, но невероятно сладостном спазме. Оргазм решительно выкрутил все жилки в теле.
– Р-раср-роу!
Заткнутый языком и членом одновременно, Ласель застонал, цепенея в долгожданном экстатическом припадке. Лопатки тоже свело, в и без того пылающей заднице точно взорвалась бомбочка особого концентрированного удовольствия, и Ласель подавился собственным голосом. Член пульсировал вместе с биением сердца, выплескивая сперму в жадные рты ворсинок, на яйца текло, яут над ним стонал, рычал и так тянул вверх за голову, что пришлось приподняться над полом на дрожащих руках. Щетинки на яутском брюхе ширкали по спине, и даже это казалось очередной нотой в крещендо удовольствия.
Глухо взвыв, Айтурек буквально вколотил в него раздутый хер по самые гланды и задергался, кончая. Мускулы на члене раздулись, каменея. "Альфонс" торжественно зафиксировал хлынувшую в разгоряченные внутренности сперму, Ласель загнанно всхрапнул и зажмурился. Распирающий жар заставил его рефлекторно напрячься, пытаясь вытолкнуть лишнее. "Лишнее", горячее и жгучее, предсказуемо выплеснулось на яйца. Айтурек дернулся назад, окончательно разворотив ему задницу.
– О-оу! Ах ты… У-у!
Бессвязное завывание вырвалось само собой. Ласель стиснулся, сомкнувшиеся ягодицы только усилили жжение, и он тут же раздвинул ноги снова, насколько пускала навалившаяся туша. Ворсинки почти обсасывали его член, колечко провернулось еще чуть-чуть, и Ласель честно закатил глаза, не менее честно готовясь рухнуть в обморок.
Вместо этого рухнул Айтурек, правда, не сверху, а рядом. Ласель шлепнулся на живот и слегка вернулся в действительность. Рука, все еще оставшаяся под его грудью, пару раз вздрогнула и ощутимо расслабилась. Не в силах больше терпеть продолжающиеся ласки ворсинок, Ласель резко развернулся. Они с яутом оказались лицом друг к другу, и Ласель длинно прерывисто вздохнул. Жопа полыхала костром.
– Я испр-равился? – буркнул Айтурек.
– Угу-у…
Сжимая и разжимая ягодицы, Ласель дождался, когда большая часть горючей спермы вытечет из него, а потом завозился. Срочно требовалось то ли обняться, то ли завести беседу о смысле жизни. Помявшись секунду, Ласель решительно выбрал второе.
– Вот это я понимаю, – пропыхтел он. – Теперь пусть меня едят, уже не так жалко.
Айтурек выразил согласие шумным сопением. Прикрытые пленкой третьего века глаза довольно мерцали, приоткрытая пасть демонстрировала глубокое удовлетворение и расслабление. У него даже начал шевелиться язык – рефлекторное движение, которого цивилизованные крокодилы всеми силами избегали.
Беседа не задалась. Вздохнув, Ласель подвинулся ближе, елозя головой по подставленному плечу, втиснулся яуту под бок и возложил ногу на освоенную тушу. Чуть раскрывшийся анус мгновенно запротестовал, и Ласель прижмурился.
– Прекрасное настроение, так и тянет гадость кому-нибудь сделать, – доверительно поделился он. – Как думаешь, может, пойдем, подговорим кокебу Эрнандеса какашками закидать?
– Гюнешим, ты вредносен, как ядовитое насекомое!
Яут обхватил его рукой, дернул еще ближе, и Ласель оказался вжат ему в подмышку лицом. Айтурек дохнул ему на макушку.
– А фто, – невнятно сказал Ласель сквозь резкий запах яблочного сидра. – Хороший секф фсегда требует громких пофтупкоф пофле него.
Айтурек зарычал, перехватил его еще и второй рукой, а потом развернулся, так что Ласель оказался придавлен просто со всех сторон. Но хотя бы из-под мышки его выпустили. Взбрыкнув и почесав ноги одну об другую, Ласель устроился удобнее и дал "Миледи" команду открыть сводки последних новостей. Была бы возможность, он бы сейчас еще и пару хромок сделал бы, но Айтурек прихватил его со знанием дела, обездвижив почти полностью. Так что даже горящую задницу было не почесать.
Ласель снова перхнул, чувствуя, как сочится жидкость меж ягодиц, и сморщил переносицу, чувствуя себя восхитительно грязным и лишенным малейшего стыда.
– Обязательно оставь мне свои координаты, – сказал он, скользя взглядом по картинкам, снятым с сорокового яруса: на тридцатом опять что-то случилось с системой отвода, и целый квартал накрыло выбросом, в котором организованно метался сейчас с десяток служебных карантин-модулей. – Не могу упустить такой замечательный шанс потрахаться.
– О, гюнешим, лучше ты оставь мне координаты борделя, в котором работаешь в свободное от ср-ружбы время.
– Вот это поклеп! – возмутился Ласель.
– Почему? Это подходящее тебе хобби.
– Ты что, даже не ревнуешь? – еще больше возмутился Ласель, ударяя коленом.
Увы, его колено было лишено дополнительных суставных крышек, поэтому об яута этот хрупкий биологический механизм можно было разве что поломать. Айтурек мелко заклекотал и поворошил ему волосы на макушке.
– Я не владею тобой, гюнешим, и потому ни к чему ревновать. Р-разве что...
Он многозначительно замолчал, и Ласель почти против воли с любопытством задрал голову. Жар в заднице это любопытство подогревал.
– Разве что однажды, – с загадочной харей сказал яут, – я решу похитить тебя и увезти в свой мир. Вот тогда я посажу тебя на золотую тр-рофейную цепь! Ахарх!
И довольно забулькал. Высказанная идея пробудила в Ласеле такую бурю, что он снова попробовал пробить коленом чужое бедро, и на этот раз с помощью жантюров удалось вызвать у яута фырканье.
– Хрена с два, – твердо заявил Ласель. – Во-первых, не смей посягать на мое право давать в жопу направо и налево. Во-вторых! Тьфу! Не слюнявь меня!
Яут с хлюпаньем втянул язык и звучно пощелкал клыками.
– Во-вторых! У вас там наверняка еще более омерзительная природа, чем здесь!
– Ну, ну, – яут утешающе похлопал его по жопе. – Право стать моей добычей надо еще заслужить. Старайся лучше, Р-Раслоу, и тогда я подумаю.
– Пфхрм.
Прибитая сексом фантазия внезапно встрепенулась, и Ласель обозрел внутренним взглядом пару смутных образов, включающих трофейные цепи, яута, потрясающего копьем, и почему-то музейный ковер. В ковер по плану фантазии заворачивали трофеи, особенно если трофеи орут на интерлингве и грозятся подать в суд. Образы настолько тревожили высокие струны души и пошлое телесное между ног, что Ласель предпочел свернуть опасный разговор.
– Пожрать, – невнятно пробормотал он. – Я должен пожрать.
Яут всхрапнул и перекатился на сторону, освобождая его. Длинные дредлоки, вечно слегка шевелящиеся, словно принюхивающиеся змеи, теперь лежали удовлетворенными гидрами, и нагло призывали намотать их на кулак и хорошенько подергать.
Ласель с трудом сел, избегая опускаться на ягодицы. Нити в мышцах, которые он всегда чувствовал при хорошей встряске, тонко звенели. Несколько лет назад он и не встал бы после таких экзерсизов. Даже если очень хотелось бы жрать, в туалет и кого-нибудь прибить. Но сейчас ресурс имелся, и ресурс настойчиво требовал жрать.
За пределами кубика жилища царил благостный, не нарушаемый никакими механизмами покой, и Ласель почувствовал иррациональную уверенность, что их оставили в покое насовсем.
Сглатывая голодную слюну, он поднялся и сделал несколько неуверенных шагов, мужественно игнорируя стекающие по бедрам горячие струйки. Потом стало легче, целеустремленное желание закинуть в себя несколько тысяч калорий завладело его ногами и отправило Ласеля на неутомимые поиски какого-нибудь питательного элемента.
– Гюнешим, ты одержим пищей, словно помойный хряк, – не преминул сообщить Айтурек.
– А ты спи, спи, – благостно пожелал Ласель. – Я сейчас все съем, потом отрежу от тебя кусочек и тоже съем.
– Очень хамское поведение, гюнешим, – подосадовал яут.
Успешно заправившись найденными сладкими батончиками, а заодно использовав гору удачно подвернувшихся салфеток, Ласель уставился в предусмотрительно затянувшееся отражателем стекло. Ставшее привычным за годы лицо смотрело на него из гладкой поверхности. Длинные темные ресницы, глаза глубокого зеленого цвета, искусно вырезанная скульптура лица. Влажные, завившиеся кольцами волосы. Плечи, грудь, торс, ноги… Ровный бронзово-радужный загар нежно лежал на коже. Черт побери, при необходимости Ласель бы нашел, как торгануть собственной внешностью.
– Я чертовски хорош, – сообщил он самому себе. – Не понимаю, почему мне еще не посвящают стихов. Айтурек! Ты там как, не помер?!
Из-за спины немедленно донесся бурный храп.
***
Рейс за Роуз и туристами должен был прибыть в шесть утра. О причине такого неудобного времени Ласель задумывался неоднократно и ответа никогда не находил. Летчики обычно ссылались на погоду или волевые решения руководства, но закон больших чисел свидетельствовал, что это не простое совпадение, а злостный умысел со стороны частной авиации, которая никогда не считалась с чрезвычайно произвольным режимом сна Ласеля. И не только его: ведь кто-то мсье Обечаноффа вез и, следовательно, тоже не спал, бормоча в его адрес проклятия и репетируя радостное "Добро пожаловать!".
Когда завибрировал будильник, Ласель как раз находился в середине короткого сна, в котором Декардофф, рыдая и стоя на коленях, предлагал Ласелю взять в руки управление гигантской туристической империей, потому что дедушка уже старенький и больше не может. Впрочем, даже во сне подлое подсознание не смогло наделить Декардоффа необходимым чертами старости и немощности, поэтому Ласель испытывал смутное беспокойство и ощущение некоторой подставы.
В этом смысле будильник был даже кстати, разрешив все сомнения. Отклеившись от яутской туши, Ласель с неудовольствием пошаркал в душ.
Прямо посреди помещения его встречал дружелюбно оскалившийся доспех. Ласель грозно на него посмотрел. Доспех продолжал сверкать зубцами креплений и дорогу уступать отказывался.
– Когда это великий охотник успел сюда все перетащить, – пробормотал Ласель себе под нос, оглядывая начищенные пластины.
Доспех секретов не открывал, и пришлось подвинуть его ногой. В любой момент Ласель готов был выхватывать ее из пасти стремного набора богато украшенных пластин и немедленно бежать. Доспех предупреждающе загрохотал.
– Р-раслоу?
– Доброе утро! – рявкнул Ласель, непочтительно пиная нагрудник.
– Не смей посягать на священные покровы воина! – потребовал Айтурек.– Я все срышу!
– Срышь, срышь, – проворчал Ласель, так тихо, чтобы яут точно не услышал. – А зачем ты их тут расставил, точно урну с прахом любимой бабушки? – повысил он голос.
– Если бы это была урна, она бы стояла куда выше, групый!
– И что мне с ними делать, черт побери?
– Поклонись и отодвинь, – милостиво разрешил Айтурек.
Ласель оглянулся, убедился, что ни в каких зеркальных поверхностях не светится, и показал доспеху сразу два средних пальца. Потом непочтительно пнул еще раз и под грохот металла полез в поддон. Айтурек выдал несколько комментариев по поводу тупоголовых идиотов, которым руки бы оторвать и с помощью оторванного переломать ноги, но вставать очень лень, поэтому он не встанет, но пускай Ласель имеет в виду, что его прокляли.
Стеклянная стена выходила прямиком на песчаные дюны, поэтому Ласель мог отлить, наблюдая за разгорающимся рассветом. Ослепительно-белые пики накрылись желтой кромкой, и от нее вниз по склонам хлынули бирюзово-розовые языки. Темная гладь Акватики помедлила и вспыхнула изумрудным сиянием. По тяжелой, почти металлической поверхности воды прошла рябь, вскипели белые барашки, и скопившийся за ночь газ начал стремительно испаряться под лучами солнца. Дымка взвивалась стремительными струйками, те переплетались друг с другом, и вскоре утренний туман укутал Акватику в молочную вуаль.
Воняло там сейчас изрядно.
Примерно как в гостиной, где словно трахался полк солдат со стадом жеребцов. Песочно-желтых таких жеребцов, зубастых и местами чуть ли не чешуйчатых. Во всяком случае на пятках шкура была такая жесткая и обдирательная, что любой крокодил позавидует.
Стук этих крокодильих копыт, сопровождающийся клацаньем, Ласель услышал сразу же. Хотел из мелкой вредности заблокировать дверь, но потом мысленно махнул рукой.
– Раслоу, а не хочешь ри ты отправиться в Роппонгай?
– Что?
– Я подумар и решил тебе предложить поездку, – милостиво уточнил Айтурек.
– Ни за что. Мне платят за туризм, а не за гулянки с яутом.
– Продажный сын потаскуна и прелюбодейца, – припечатал Айтурек.
Ласель пнул дверь. Та любезно съехала в сторону, Ласель сунул большие пальцы за край низко сидящей на бедрах фибры, чуть приподнял плечи, склонил голову и посмотрел на Айтурека из-под опущенных ресниц. Яут взволнованно затоптался, мелко щелкая клыками.
– А денег на покупку хватит? – невинно осведомился Ласель.
Айтурек поперхнулся. Под возмущенное бульканье Ласель величественно закрыл дверь.
На Ораж летали отдыхать или работать. О втором яуты предпочитали не распространяться и шарахались по планете с таким видом, точно здесь все принадлежит им, и занимаются они этим ради собственного удовольствия. Айтурек, конечно, бил баклуши вовсю, болтался по туристическим тропам, но то, с каким неожиданно деловым видом он вдруг начинал копаться в своем наруче, неизменно наводило на мысли о том, что он тоже должен сдавать отчет за неделю.
Ласель даже захихикал. Впрочем, долго смеяться времени не было, и через пару минут тщательно помытый начальник тургруппы явился на свет.
Айтурек встречал его все на том же месте.
– Я даже буду скучать по тебе, Раслоу.
Протянув руку, яут провел согнутым пальцем по его лицу. На секунду Ласелю почти стало стыдно, что он улетает, но секундой позже он изгнал это вредительское ощущение.
– Еще увидимся, – прокурлыкал яут. – А пока веди себя достойно, Р-раслоу. Не встревай в истории!
У Ласеля аж кольнуло в подреберье. Неужто пронюхал про экспорт чичканьей пыльцы, свинья рептилоидная? Или еще чего хуже...
– Ведь ты слишком прекрасен и доступен, чтобы быть беспечным! – торжествующе закончил яут и выпрямился.
– Ну-ну, – усмехнулся Ласель, мысленно вздыхая от облегчения. – Идемте убираться, о великий охотник.
Утренние проблемы начались с извещения, что давно зарекомендовавший себя "Северный ветер" не может выслать за туристами транспорт.
– Это какая-то фантасмагория! – раздраженным тоном оправдывался мсье Церасонофф, мужчина тощей наружности с чрезвычайно не идущими ему, по мнению Ласеля, усами. – Черт знает что творится, очередная транспортная оптимизация! Вся городская сетка в обводном режиме, а чартерным рейсам поставили красный свет!
Самое время было решить, что таким изощренным образом, взломав сеть, Жан Жюсси пытается отомстить коллеге, укравшему у него тургруппу, но по соседству Роуз орала на все побережье, выясняя, где ее грузовой рейс, – поэтому пришлось поверить.
– Мсье, – проникновенно сказал мсье Церасонофф с лицом человека, страдающего от невыносимой зубной боли, – не могли бы вы, пожалуйста, отменить заказ?
Желание поторговаться охватило душу, но Ласель кое-как смог его обуздать. Этому способствовал вид пропаханного гидрами оврага – успокаивающе пустого, но все же пугающего. К тому же ветер с океана нес на дюны сладковатый душок испаряющегося тумана, и хотелось побыстрее закончить разговор.
– Вполне, – великодушно ответил он. – Комиссия по переводу за ваш счет.
– Конечно! Спасибо, мсье!
– Что значит временно приостановлены?! – вопила меж тем Роуз, экспрессивно размахивая руками перед экраном с иконкой элемента обратной связи. – Я оставила заявку от имени института Сорбонны! У меня научное оборудование, ценный груз и бригада моих людей!
– К сожалению, воздушное транспортное сообщение в пригородных районах города Вильнёв приостановлено, – почти с сочувствием бубнила голограмма. – О сроках возобновления движения мы обязательно уведомим вас в персональном порядке...
– Сукин сын!
Взмахом руки закрыв экран, Роуз развернулась.
– Ласель!
– Что случилось, дорогая? – радостно закричал Ласель. – Ты решила не уезжать и все-таки связать свою жизнь с моей оковами брака?!
Эрнандес, колдовавший над погрузочным кубом, резко оглянулся и угрожающе помахал калибратором.
– Как бы не так! – яростно пиная песок, Роуз преодолела небольшой подъем и остановилась перед Ласелем, уперев руки в бока. – Ты слышал, что сказал этот мудак?!
– Эрнандес ничего не говорил, – смело успокоил ее Ласель.
Роуз замахнулась, и Ласель отскочил на дипломатические полметра.
– Больше серьезности, мсье Обечанофф, чтоб тебя! Я говорю про транспортную систему!
– Да конечно я слышал, – вздохнул Ласель, отбросив шутливый тон. – Впрочем, ты так кричала, что твои студенты наверняка решили, что ты раскрыла их шашни с туристами.
– Тьфу, – мрачно сказала Роуз. – Мы застряли! И знаешь что?
– Что?
– Ты, – длинный палец уткнулся в Ласеля, – возьмешь их на себя.
– Э-э… кого?
– Моих стажеров! Что тут не понятно, святая Магдалена, почему ты такой тупой, Ласель! – воздела руки Роуз. – Посадишь их на рейс со своими ненаглядными юмми и отправишь в город!
– Но, дорогая, мы тоже никуда не летим, – осторожно напомнил Ласель. – Нам не могут прислать даже завалящий флиппер, потому что... ну по той же причине, что и ты не можешь улететь.
Роуз открыла рот, закрыла, сложила руки на груди и сосредоточенно уставилась перед собой.
– Но не все так плохо, – поспешно продолжил Ласель. – Я собирался забрать всех туристов в Грасс, воспользовавшись твоими чудесными корабликами, все равно везу туда фиели через Риф. Можем оптом погрузиться и...
– Отлично, – Роуз подняла ладонь. – Ты забираешь туристов и всех младших – и валите отсюда.
– А вы? – искренне изумился Ласель.
– Должен же кто-то охранять наше барахло, – буркнула Роуз.
Ветер бросил рыжие волосы ей в лицо, она с раздражением убрала пряди за уши.
– По-моему, никакое научное барахло не стоит того, чтобы застрять тут.
– Дорогая! – гаркнул Эрнандес со своего места. – Все готово!
– Решено, – заявила Роуз. – Делаешь, как я сказала. На три катера распихаетесь, остальное остается у нас. Шагом марш!
– Минуточку! – воспротивился Ласель. – Я все еще не могу понять, что мешает вам затянуть все пищевой пленкой и засыпать песочком! Почему ты должна оставаться? Пусть остается Эрнандес, его не жалко в случае чего!
– Потому что это моя биостанция, – Роуз тряхнула волосами. – Я за ней слежу. А у тебя, дорогуша, всего лишь туристическая виза. Поэтому ты слушаешься меня, а я велю тебе валить отсюда. Всем вам.
– Я не хочу следить за твоими студентами, – предпринял последнюю попытку Ласель. – Они же плохо воспитаны! Они наверняка, я не знаю, украдут что-нибудь из сувениров юмми!
Роуз искренне расхохоталась, пугая появившихся вдалеке кокебу, и с размаху хлопнула Ласеля по плечу. Потом развернулась и двинулась к Эрнандесу.
Мысленно кряхтя от смущения, Ласель смотрел ей в спину. Мадам Лусиэнтес определенно родилась не на той планете. Яутский матриарх из нее получилась бы отменная – она еще могла бы и бить неугодных ей, не задаваясь вопросами человеческой этики и морали.
Потирая плечо, Ласель рассеяно потопал вниз по склону. Пройдя несколько шагов, споткнулся о выступающий из песка жесткий экзоскелет бомбивиридиса, мысленно встряхнулся и принялся за дело.
В первую очередь в чат "для своих" отправилась кратенькая заметочка о том, как в это непростое время важно поддерживать друг друга, и как он, Ласель Обечанофф, с удовольствием поддержал своего коллегу Жана, оказав ему помощь с доставкой группы аж морем, и как он всем того же желает. В смысле оказывать взаимопомощь и поддержку. Общественное мнение тормозило пару секунд, а потом к заметке посыпались звездочки, и карма Ласеля медленно, но неумолимо поползла вверх. Жалкие хейтеры, вздумавшие оставить негативный значок, потонули в общем хоре.
"Стажеры! – бодро воззвал Ласель, оскальзываясь на песке. – Готовьте три пиратских судна! В Грасс мы повезем всех туристов!"
"Это все потому что у нас транспортный коллапс?" – деловито уточнил Андрэ.
"Именно. Поэтому быстро сделайте радостные лица и пообещайте туристам сюрприз. Я все объясню. Да, кстати, с нами отправляются ваши коллеги по несчастью".
Андрэ прислал снимок своего радостного лица в моменте. Татуировки превращали его в кровожадную харю.
"Радость сменить, – повелел Ласель. – На более стандартную".
"Вуф?" – насторожено отозвался Келли.
"Джорджи будет рад, – убежденно сказал Ласель. – Ему будет кому рассказывать про чудовищный разгул пластиковых ложечек".
"Ше-еф!"
"Студент и стажер – друг, брат и товарищ, – разъяснил Ласель. – Их мы тоже забираем".
"А мадам Лусиэнтес?"
"Не спрашивайте, друзья мои, – патетически вздохнул Ласель и зыркнул на Эрнандеса, низко склонившегося к супруге. Та что-то ему страстно объясняла. – Мерзавец Эрнандес наверняка опоил ее какими-то зловещими химикатами, поэтому она остается с ним. Надеюсь, пока мы будем собираться, его хватит внезапный инфаркт пятки, и тогда моя дорогая Роуз отбудет вместе с нами, а я ее, конечно же, утешу".
"Остановитесь, шеф, – призвал Вивьен. – Ваши эротические фантазии ужасны".
"Это не эротика! Это выстраданная романтика!"
"Ой все, – скептически отписался Джорджи. – Ну я пошел. Прежде чем мы все отсюда улетим, нужно соблюсти интересы экологии".
"Яут с нами?" – практично уточнил Келли.
Ласель споткнулся в очередной раз и даже оглянулся. Великого охотника нигде не было.
"Мне без разницы, – наконец сообщил он. – Он не платил за турпакет".
За ночь бомбивиридисов, выползших на песок и благополучно окаменевших, изрядно прибавилось. Когда Ласель вновь оказался у туристических домиков, юмми успели набрать по целому пучку "сувениров", а кокебу задумчиво морфировали во что-то червеобразное. Стажеры, завидев приближение куратора, тут же сдали смену: караулить ксенамичис остался Келли, остальные трое без слов рванули к эллингам.
– Доброе утро, унифор! – радостно поздоровался Ласель и раскинул руки, словно собирался всех обнять. – Мир полон удивительных событий, и я спешу сообщить вам отличные новости! Во-первых, мы с вами отправляемся к рифу Обратной Тяги!
– Да-а! – практически хором заблеяли фиели.
– Во-вторых, мы все-таки приглашаем присоединиться к нам наших коллег-унифор, – Ласель сделал вежливый жест в сторону кокебу и юмми. – Дело в том, что сейчас проводится плановое обслуживание воздушных туннелей, поэтому прямой чартер в Вильнёв отменяется…
– А как же наш челнок? – завопил мятный юмми, идя разводами.
– Нам нужно снять его вовремя, чтобы избежать налогов! – поддержал его желтый.
– Таки ужасно! – хором сказали остальные.
– Спокойствие! – скомандовал Ласель, чуть усилив подачу голоса ревоксером. – У вас был тур на четыре дня, поэтому никаких допналогов не будет.
Юмми хором сложили ладоши и закатили окуляристы.
– Мы с вами совершим незабываемое путешествие! Через риф Обратной Тяги в замечательный город Грасс, являющийся центром культурного развития региона Сен-Жуан! А оттуда прямиком по L-линиям мы отправимся в Вильнёв. Унифор же кокебу...
– Нам не надо в Вильнёв, – прохрустел один из них, пока еще держащий антропоморфную форму. – Мы направляемся в Лилледаль.
– В вашем случае отлично подойдет мыс Пикон, – уверенно сказал Ласель. – Это маленький орбитодром, принадлежащий Грассу, поэтому вы сможете сесть на трансматериковый рейс, наша компания берет всю логистику на себя.
Келли, которому только что прилетело требование всю логистику обеспечить, уныло опустил уши.
– Не опоздаем ли мы? – вновь трагически поинтересовался желтый юмми.
– Конечно нет, и даже в случае форс-мажорных обстоятельств наша компания... – Ласель выразительно посмотрел на Келли, – обо всем позаботится.
"Ненавижу утрясать форс-мажоры, – заскулил стажер, вздергивая губу. – Можно я вместо этого буду делать что-нибудь руками? Мусор убирать?"
"Руками тоже делать придется", – пообещал Ласель.
Цвет формы Келли сменился на постный бежевый. Кокебу совещались между собой, громко хрустя, фиели тоже галдели, обсуждая предстоящую поездку, и Ласель старался следить за всеми сразу.
– А наши сувениры, сувениры? – заволновался желтый, так что симбиот у него закрякал громче обычного. – Все ли поместится?
– Безусловно, – отрезал Ласель. – А пока мы готовимся к отправке, у нас есть обязательный пункт культурной программы. Прошу за мной!
– Неужели будут еще сувениры? – в восторге забасил Мтатчи.
– Но мы хотим лететь! – нервно сообщил толстяк фиели. – Или же... нет! Не хотим! Мы желаем плыть!
– Но не сейчас! – поддержал его плешивый.
– А сегодня! – внес свою лепту третий.
– Стажер, – ласково окликнул Ласель. – Помоги унифор фиели определиться с чувствами.
Келли вопросительно приподнял брови, а затем, когда Ласель кивнул, на лице стажера проступило блаженство, переходящее в ликование. Острые уши встали торчком, верхняя губа поползла вверх сильнее, обнажая белоснежные зубы, слишком массивные для обычной человеческой челюсти. Униформа медленно налилась зловещим глубоким багрянцем. Бычья шея будущего дипломата сделалась еще толще, и Келли игриво зарычал. Утробный животный звук коснулся ушей и пустил дрожь по нервам.
– Н-не понима-ма-маю, – проблеял толстяк, испуганно кося на стажера.
– Унифор-р, – прорычал Келли, двигая ушами. – Не надо понимать, надо бежать.
Раскинул руки, чуть приседая – и глухо, угрожающе гавкнул.
Фиели дружно и отчаянно завопили. Полтора десятка пушистых белых шариков, размахивая хрусталиками, начали подпрыгивать на местах, разворачиваясь в круг, спиной к спине. Короткие рожки вспыхивали алмазными искрами, ловя солнце, и наконец фиели сбились в плотную группу.
– Прошу следовать за мной, – повторил Ласель. – По нашей доброй традиции, в каждом посещенном месте нужно оставить на память о себе что-то хорошее.
– Хор-рошее, – повторил Келли и многозначительно облизнулся.
В группе фиели кто-то полуобморочно взмемекнул.
– И чтобы вас точно не забыли те, кто прилетит сюда следом, – продолжил Ласель, уже выдвигаясь в нужном направлении, – мы с вами займемся барельефированием.
– Баре-чем? – уточнил желтый юмми.
– Оставим свои портреты, выполненные в камне, – перевел Ласель. – Помните эту гряду за станцией? Вот там отличное место. Вы увидите множество памятников, созданных другими группами, и присоединитесь к этой галерее.
– Но это значит, что наши образы застынут в мономорфности? – ужаснулся сохранивший гуманоидный вид кокебу.
– Только образы, не вы сами, – успокоил Ласель.
– Но… все наши изображения, они не такие…
– С другой стороны, – прохрустел его сосед, – это будет уникальный опыт.
– Представьте себе снимки, сделанные с недвижным близнецом, – находчиво предложил Ласель.
Кокебу дружно согнулись пополам – похоже, эта мысль их пугала. На этом месте померло бы несколько специалистов по межвидовой дипломатии, но Ласель точно знал, что хороший турист – это готовый на эксперименты турист. Если уж платишь, то будь готов за свои деньги перепробовать все, что тебе могут предложить в индустрии развлечений.
Келли снова гавкнул, и фиели, голося и жалуясь, хлынули вперед.
– Группа! – Ласель чуть обогнал идущих и развернулся, топая спиной вперед. – Пару слов о нашем передвижении в Грасс! Традиционных осмотров, которые были заложены в программу, не состоится!
– Как, как, почему? – встревожилась коллективная ответственность юмми.
– Потому что я не вожу традиционные группы, – улыбнулся Ласель. – Мы с вами совершим уникальный обход рифа Обратной Тяги, поднимемся на самую его вершину, а затем спустимся вниз! Вы прочувствуете гравитационные аттракционы от и до!
– Ура, – плаксиво сказал фиели с одним обломанным рогом. – Наконец-то мы будем уникальны! Хотя уникальность опасна! Но я стражду, жажду и боюсь! Может быть, лучше никуда не плыть, куратор?
– В добровольном порядке – всегда пожалуйста, – согласился Ласель. – Но в этом случае вам придется самостоятельно добираться в Вильнёв.
– Прекрасно! – хором обрадовались соседи фиели. – То есть ужасно! Нет и нет!
– Тогда прошу вас обратить внимание на гряду, – Ласель махнул рукой назад, прекрасно видя на люнете, куда именно показывает. – Она явно заслуживает вашего внимания!
Гряда за биостанцией действительна была любима туристами, поскольку состояла из мягкого пластичного известняка, который охотно поддавался резцу и даже просто крепким конечностям, особенно если они были из хитина или альтернативных форм углерода. На этом ценность гряды и заканчивалась, поэтому как самостоятельный туристический объект никто ее не рассматривал, но она хорошо подходила в качестве финальной точки.
Видимо, тщеславие и желание оставить о себе память были свойственны всем расам. Потому что звуки ударов Ласель услышал издалека. А когда вся группа обогнула покатый розовый бок с многоступенчатой тирадой на точечном языке мен-мен, у склонов обнаружился яут.
Вооруженный кистенями Айтурек с хеканьем резвился среди мощных известняковых наплывов. Куски кварца, включенного в породу, летели во все стороны, вспыхивая радужными бликами. Украшения на яуте полыхали ничуть не слабее.
– Сувениры! – простонал зеленый юмми, и у него от восторга подломились ножки симбиота.
– Хромо на память? – прорычал Келли, делая приглашающий жест. Кромки ногтей сверкнули под солнцем.
Совершенно обалдевшие фиели повытаскивали хромографы и начали щелкать ими не хуже чичкана.
Ласель удовлетворенно вздохнул. Роуз всегда говорила, что он немножечко мудак, и Ласель не собирался разочаровывать ее и перевоспитываться.
– Унифор! – окликнул он. – Именно здесь будут ваши портреты как строителей. Высеченные в камне!
– Большие? – деловито осведомился зеленый юмми.
– Огромные? – пискнул кто-то из фиели.
– До следующего сезона точно доживут, – заверил всех Ласель. – Вам необходимо получить инструменты. Келли! Открыть кингстоны!
"Кладовые, шеф!" – укоризненно поправил стажер.
– Раслоу! – гаркнул яут, перестав крошить выступ. – Верно ли я услышал, что здесь будут лики всех присутствующих?
– Какой у вас потрясающий слух, великий охотник! – не менее громко восхитился Ласель.
– Тогда я требую, чтобы на переднем плане был я! Ты же обраскаешь вниманием меня, как самого выдающегося в твоей жизни мужа?
Келли сдавленно тявкнул и спешно погрузился в сложную задачу – набрать код на саркофаге с инструментами. Инструменты были простенькие и дешевые, поэтому туристам дозволялось их воровать практически как зеленку.
Фиели гнусно захихикали, выдавая меленькое блеяние. Ласель почувствовал, что даже слегка краснеет. Впрочем, это можно было списать на разошедшееся солнце, вовсю сверкающее на небосводе. Бело-серебряные скалы в его сиянии отбрасывали блики, которые подхватывали слюдяные породы, и местность отчасти смахивала на фантасмагорические декорации.
– В атаку! – протрубил один из юмми. – Совершать подвиг!
– Я могу лишь лечь костьми! – трагически сказал толстяк. – Я слишком слаб!
– А вы будете выметать мусор, – щедро предложил Ласель. – За нами всеми.
– Что? Ни за что! Я силен! Немедленно дайте мне самый сильный инструмент!
Расталкивая товарищей, фиели вырвался вперед и кинулся на Келли, привычно склонив крутолобую голову. Хрусталики воинственно таращились в разные стороны.
Симбиоты юмми, роя песок, гудели вдохновенно, как покупатели в торговом центре. Даже кокебу подрагивали от нетерпения и порывались отрастить то совочек, то ведерко. Ласель задумался, где они могли подсмотреть такие формы, но ничего путного не сообразил.
– Итак, первая группа – обрабатывает нижний триангл склона! – скомандовал Ласель. – Аккуратно, смывка на породу попасть не должна! Кто обольет ценный минерал, тому волоски с жопы повыдергиваю!
Фиели вместе с волосками на жопах затрепетали. Желтый юмми схватился за сердечную пластину и попытался откинуть ножки, но стоявший за ним Мтатчи предусмотрительно ткнул в пятнистую спину кулаком. Желтый трагически подпрыгнул.
– Никаких обмороков, – строго добавил Ласель. – Наша служба трудна, опасна и требует высокой концентрации.
– Я не умею этим работать! – оповестил весь мир линяющий фиели. – Это фиаско!
В любой смущающей ситуации кучерявые тут же фигурально поднимали руки, падали на спину и начинали причитать о своей никчемности. Ласель так и не смог понять, как при таких идиотских вводных они смогли построить цивилизацию уровнем выше, чем цивилизация трубкозубок.
– Это легко! – оптимистично сказал Келли и, подавая пример, воткнул ревербер в податливый камень. – Смотрите!
– А что это? – прохрустел кокебу, выращивая из себя нечто острое и смутно напоминающее тесак.
– Мое чувство прекрасного, – напыщенно сказал Келли, продолжая линию. – В кубизме.
– Это унифор фиели? – задумчиво поинтересовался Мтатчи.
– Что? – подпрыгнул толстяк.
– Нет! – искренне возмутился Келли. – Согласно моему замыслу это, вуф, портрет великого охотника, вуф!
И так треснул ревербером по камню, что у предполагаемого великого воина отвалился его великоохотничий нос.
– А теперь это будет Самаркинд, в порыве отчаяния отгрызший себе задницу, – оптимистично сказал Ласель. – Главное, не сдавайся. Унифор, и вы не стесняйтесь!
Туристы переминались еще пару секунд, а затем в едином порыве накинулись на скалу. Отчаянно блея и подбадривая друг друга, фиели лезли в самую высь, то и дело оскальзываясь. Юмми рассыпались по пологим крыльям склона, явно нацелившись на цветные друзы, подходящие по размеру для упихивания в симбиотические карманы. Кокебу топтались рядом с Келли и давали советы по квадратурам круга.
Шагая вдоль скалы, Ласель пристально следил за действиями туристов, убеждаясь, что их подвиги не выходят за рамки разумного. Наконец маршрут логически завершился: Ласель уперся в Айтурека.
– Как дела у великого охотника? – любезно поинтересовался он, поглядывая на крадущегося поверху юмми.
Мрачный взгляд и щелканье клыками полностью демонстрировали, как яут относится к перемещающимся у него над головой симбиотическим жопам, из-под которых веером разлетается мелкое, хоть и относительно мягкое каменное крошево.
– Ничего-ничего, скоро мы закончим, – так же слащаво заверил Ласель. – И наши утомленные телеса омоются водами источника.
– Ш-што? – зашипел яут.
– А я разве не говорил? – притворно изумился Ласель. – Снести мне голову с плеч! Так вот, в конце трудов нас ждут небывалые наслаждения в гавани голубых вод. Тепленьких.
– Ненавижу всякие воды, – изобличил невинную жидкость Айтурек. – Воды смывают ср-раву и дух. Гадость!
Для наглядности он скорчил страшную морду, почти вывернув клыки наизнанку и свесив язык, а потом помахал рукой, словно отметая смехотворные заявления.
– Помощь в оформительских работах нужна? – осведомился Ласель.
– Великим помощь не нужна, – прорычал яут. – Ступай, гюнешим, не пробуждай гнев в моих сердцах!
Весь его вид вопил о том, что он ждет не дождется, когда все свалят, даже браслеты нетерпеливо позвякивали. Ласель демонстративно почистился от пыли, смахнул невидимую грязь с куртки и заложил руки за спину.
– Из Грасса сразу в Роппонги?
– Что?
– Маршрут, говорю, какой?
– Я не еду, – кратко сказал яут.
Ласель нахмурился. Айтурек примерился к скале, и Ласель бестрепетно схватил его за дредлок. Айтурек зашипел и резко обернулся.
– Ты что, тоже собираешься сторожить куб? – осведомился Ласель.
– Мне не нужен Грасс, мне нужен Роппонгай! Еще вопросы, Раслоу?
Ласель открыл было рот и взял паузу. На самом деле, какое ему дело, как именно яут планирует дальше передвигаться? И все задаваемые вопросы – не беспокойство, а обычная социальная вежливость. Если уж за кого беспокоиться, так это за упрямицу Роуз. Он прокашлялся и убрал руку.
– Смотри мне тут не утони, – велел он. – Иначе испорченная отчетность будет приходить к тебе в адских чертогах или где там обитают после смерти великие визири.
– Охотники, групый гюнешим, ты вновь перепутал, – величественно поправил Айтурек, разглядывая себя в лезвие и поправляя оскверненный дредлок. – Иди же. Слабосильные ждут твоего мудрого руководства, не заставляй их страдать. Я вижу, что один из них уже застрял в скале.
Ласель вскинул голову и воочию убедился, что топавший по следам юмми фиели встрял копытцем в невидимую снизу трещину и отчаянно дергается на месте, пока еще не решаясь оглашать местность жалобными воплями.
– И зачем я пошел в гиды? – повторил Ласель любимую мантру.
И решительно полез наверх.
Прекрасно зная, что туристов надолго не хватает, Ласель скомандовал всем возвращаться ровно в тот момент, когда появились первые признаки скуки. Потребовалось на это жалких полчаса, за которые как раз были подготовлены три корабля, и на люнету выплыли отчеты от стажеров. Тонны сувениров юмми вместе со спасенным с их челнока багажом пришлось распихивать сразу по всем кораблям, в противном случае кто-то один тратил бы в полтора раза больше энергии на передвижение.
Вновь воспользовавшись полезными особенностями Келли, Ласель мигом организовал обратный марш-бросок, предварительно заставив туристов нахромографировать учиненные ими безобразия. Лучше всех получилось у толстяка – он изобразил некое подобие наскального рисунка, где с легкостью угадывался он сам, попирающий копытцем что-то массивное, смутно напоминавшее великого охотника, если долго приглядываться. Кокебу отметились несколькими ужасающе квадратными геоглифами, Келли стыдливо превратил портрет яута в высеченного из камня симбиота, а юмми, с трудом переставляя ножки, поглаживали себя по бокам, куда явно было напихано по сорок килограммов кристаллов на брата.
"Всего инструментария туристами сперто – шесть штук, – отчитался Келли".
"Принято. Смотри, чтобы не отстригли себе секаторами пальцы и яйцы".
"Вуф!" – принял к исполнению Келли, добавляя к униформе цветные погоны.
Напоследок Ласель с вершины гряды полюбовался на опустевшую канаву, края которой уже начало сглаживать песком, на тянущуюся к причалу цепочку туристов и легко сбежал вниз.
Перепрыгивая свидетельства работы биостанции, он догнал туристов, перегнал и даже успел возглавить, да еще и достать из-за пояса маршальский жезл.
Цветные кораблики радостно приплясывали у причала, а на нем выстроилась вся бригада Роуз: целая дюжина загоревших до бриллиантового блеска рыл. Стажеры на их фоне смотрелись как гелиофобы, вышедшие из тени. Утилитарно-черная униформа добавляла спецэффектов. Роуз то и дело поправляла лезущие в лицо волосы, Эрнандес строго сверкал очками.
– Унифор, а вот и наши товарищи! – весело сказал Ласель. – Вся эта очаровательная группа студентов отправляется с нами, прошу дружить и контактировать!
– Нас ждет отличное приключение, – поддакнул беловолосый студент со своего места.
– А не утонем ли мы, раз нас так много? – застонал линяющий фиели.
Юмми уже раскланивались и лезли обниматься.
– Не утонем, унифор юмми! Верните значок младшему лейтенанту!
Мятный юмми икнул, пошел пятнами и немедленно все вернул. Поименованный лейтенантом студент удивленно захлопал глазами.
– На борт, все на борт! – взмахнул жезлом Ласель. – Риф ждать не будет! Сегодня здесь, а через сто лет – ап, и кончился! Надо успеть все рассмотреть!
Похрустывая и пришептывая, первыми на борт покатились кокебу. Стажеры ловко начали ими руководить, распределяя между кораблями.
– И вам, господа, пора туда же, – Ласель прищурился и движением жезла поделил студентов на три части. – Вы – на "Янтарь", вы – на "Изумруд", а вы, с лейтенантом, на "Лазурь!"
– Посранник! – влез Айтурек, пристроившийся за спиной у Эрнандеса и явно того нервирующий. – Это "Посранник Ярости", гюнешим!
Студенты сдавлено загоготали, стажеры рассыпались эмотиконами в чате.
"Великий шеф на великом посраннике, – блаженно сообщил Андрэ. – Как духовно!"
– Лейтенант, задержитесь, – велел Ласель. – Великий охотник, вот когда будете плыть на моем судне, тогда и будете его называть, как вам угодно, а пока это "Лазурь".
– Эй, на "Посраннике"! – завопил Джорджи с борта. – Шевелитесь! Пора в поход!
"Убью, стажер! Заверну в шинель Андрэ и утоплю!"
"Не троньте мой плащ!"
– Студенты, вперед, – патетически скомандовал Ласель. – И помните, с ксенамичис на борту моего корабля трахаться могут только те, кто прочел справочник венерических межрасовых заболеваний!
Студенты вновь осторожно загоготали, поглядывая на Роуз.
– Лас, ты их портишь – укоризненно сказала Роуз.
– Что? С чего это?
– Почему я только и слышу, что твои стажеры пытаются с кем-нибудь переспать? Почему я не замечаю ничего подобного за моими студентами?
Ласель медленно растянул губы в змеиной улыбочке.
– Потому что, – с удовольствием сказал он, – они это уже и так сделали.
– Что?!
Визг Роуз был слышен километра на два. Студенты испуганно вытаращились.
– Вон у лейтенанта уже погоны на шею переползли, – небрежно ткнул жезлом Ласель. – Глушить аллергию тармарином – последнее дело.
Студент схватился за шею и попытался натянуть воротник повыше, закрывая красные полоски в обрамлении желтых звездчатых пятен.
– Гарсес! – металлическим голосом сказала Роуз.
– Я не…
– А аллергия у нас на кокебу, – сообщил Ласель. – Они выделяют имунноглобулиновые протофоры, типа глистов, короче. Жопа от этого чешется невыносимо, только тармарин помогает.
– Гарсес! – заорала Роуз, стремительно краснея. – Придурок!
На лице Гарсеса было написано ясно читаемое желание, чтобы Ласель немедленно поперхнулся своим дипломом туристического гида и сдох в муках. Лишенные сочувствия товарищи одобрительно засвистели.
– Лучше пару-тройку инъекций параметола, – подмигнул Ласель. – Будешь как новенький, и не чесаться. Специалист в лице меня рекомендует.
Выражение сменилось на изумленное, граничащее с безмерным облегчением и даже благодарностью.
– Смотрите, как покраснел Эрнандес, – торжественно сказал Ласель. – Его унылая и, прошу заметить, абсолютно устаревшая гетеросексуальность трещит по швам!
– Кретин! – взревел Эрнандес.
– Все вон отсюда, – простонала Роуз. – Ласель, ты и твое присутствие испортили моих людей!
Гарсес рванул первым, продолжая обеими руками придерживать воротник, а за ним легкой трусцой устремились остальные, на бегу требуя рассказать, каким именно образом Гарсес сумел найти приключений на свою задницу.
Айтурек поймал Эрнандеса, рвущегося начистить Ласелю физиономию. Эрнандес слегка затрещал, побагровел окончательно и задергал ногой, сдаваясь.
– Никогда больше я тебя сюда не приглашу, – пообещала Роуз. – Клянусь!
– Я найду тебя, где бы ты ни была! – прижал руку к груди Ласель. – Найду, чтобы припасть к твоим стопам! И конечно же плюнуть в согбенную спину Эрнандесу.
– У-убью, – простонал Эрнандес из яутских объятий.
– Что ж, долг зовет, – вздохнул Ласель. – До встречи, дорогая!
Он попытался поймать ее руку и припасть губами, но мадам Лусиэнтес увернулась, отбила поползновение второй руки и неожиданно сцапала его за волосы. Всмотрелась ему прямо в глаза и на мгновение стала такой серьезной, что Ласель сглотнул.
– Осторожно там, – сказала она. – Ты конечно дурак, но я в тебя верю.
– Да все будет отлично, – расплылся в улыбке Ласель. – Особенно если ты на прощание меня отшлепаешь.
Роуз отдернула руку, точно ошпарилась.
– Придурок! Отплывай давай. Унифор Айтурек, прекратите делать из моего мужа отбивную!
– Я же его не отбиваю, а сдавливаю, – возразил яут. – Р-Раслоу, буду рад видеть тебя снова, гюнешим! Приезжай в Роппонгай!
– Ни за что! Всего хорошего!
Движки корабликов радостно пели, над побережьем свистел утренний ветер, и приходилось уже не просто говорить, а кричать. Ласель отдал честь Роуз, помахал Айтуреку и показал средний палец Эрнандесу.
После чего рванул вниз, опасаясь начать задавать лишние вопросы. Например, почему паскудный упрямый яут не желает уходить с побережья, где нет транспорта, а есть дырка в земной поверхности, и зачем твердо желает вписать свое имя в перечень идиотов, ошибочно съеденных механическими созданиями.
Ночные гидры вкупе с новостями о загадочных происшествиях в разных районах давили на гипоталамус, и Ласель все-таки не выдержал – на бегу написал во все каналы с осторожным любопытством – что вообще в последнее время бывало странного.
Первыми откликнулись с базы Камчатной и охотно пожаловались, что у них лавовые пузыри начали вздуваться не хуже, чем в растворе для гидроизоляции, следом одно за другим посыпались сообщения с прочих станций. Точно все молчали и ждали, когда все же у кого-нибудь хватит смелости признаться, что природа вокруг Вильнёва безобразничает.
"Мы вообще сезон закрываем чуть раньше, – метнул сердитым сообщением Капелин. – Газовые трубки задолбали, каждую ночь выброс какой-нибудь. Это что за выход, когда приходится спать под герметиком и днем в намордниках ходить? Представляешь, какой формы намордники должны быть для зауропак? Это ж смешно!"
"И правда", – вежливо согласился Ласель.
Намордники для зауропак действительно должны были выглядеть смешно, особенно при том, что вся дыхательная система и у этих пташек располагалась вдоль спинного хребта.
"Мы тоже вот-вот сбрасываемся, – сообщил Эннсье. – У нас штормит чуть больше обычного, но туристов на этот раз маловато, на неделе последние отбывают. И после этого мы прилетим в гости!"
"Жду, трепеща от волнения, маршал!" – тут же среагировал Ласель.
Прилетят они, как же. Страсть Эннсье к раскопкам следов былых цивилизаций не уступала страсти мьелби к самоубийствам хитрого профиля. Небось ждет не дождется, когда свалят последние туристы, чтобы начать закапываться в придонный ил. В чем-то они с Джорджи были схожи – каждый мечтал найти свидетельство жизни, но стажер делал ставку на сложные процессы внутри минерального океанического бульона, а Эннсье истово проповедовал теорию биотехнической панспермии.
Ораж могла похвастаться еще кое-чем помимо редкой красоты ландшафтов и бронзового загара с радужным отливом. Здесь сохранилось множество свидетельств ранее присутствовавшей цивилизации, понастроившей механизмов, предназначение которых в девяноста процентах случаев оставалось нераскрытым. В основном потому что неизвестные обожали комбинировать живое и мертвое.
Ни один вид этим не занимался, находя каждый в этом свое отвращение. А вот бывшим поселенцам ничего не стоило создать машину, которая кричит от боли, если снабдить ее неправильным топливом. В их технических залах находили некие объекты, явно выращенные вместе с залом и требующие живого общения. И все это было бессмысленно, не работало, только страдало и производило бесконечные ошибки. Очень легко было получить психологическую травму при вскрытии какой-нибудь отчаянно верещащей распределительной коробки.
Когда-то Ласель весьма разделял подходы Эннсье и шарахался там, где не стоило бы, но последние пять лет вел до отвращения примерный образ жизни. Поэтому чужие порывы исследовать инопланетное всегда обходил стороной.
"В общем, ненавижу я эти ваши вылазки на природу", – сообщил Ласель, взбегая по сходням.
"Да кто тебя вообще звал в наши чудесные края, урбанофил!"
"Тебе-то, городской жопе, какая разница?"
"Чтоб тебя туристы только на музейные походы нанимали!"
"Не-не, коллеги, к нему по закону подлости приедут желающие лыжного спорта среди вулканов!"
Фонтан остроумия, выстреливший в чат, окатил Ласеля бурным потоком ехидства, и Ласель злобно закатил глаза. С этим сообществом упырей он собирался долго и счастливо жить еще пару лет, а вот уже потом... Потом были разные варианты. Методика медленного, но верного откладывания финансовой подушки давала свои плоды.
"Вы там смейтесь-смейтесь, – прилежно написал он. – А когда я стану золотым миллиардером, вот тогда и лопнете от зависти!"
"Ты там сигналь, если что", – тут же написал Дуленкофф.
"Посверкай нам золотыми зубами в тьму невежества", – поддакнули с Камчатной.
"Мсье Обечанофф погибнет от собственной скромности", – добавили с Шестой Скалистой.
Ласель послал всем эмотикон, демонстрирующий снятие штанов с огромной наглой жопы, и отключился.
– "Янтарь", "Изумруд", унифор пассажиры крейсера "Лазурь", мы отбываем! Обратите внимание на горизонт! Удивительное образование, которые вы наблюдаете... Да, унифор кокебу, в слабочастотном режиме, пожалуйста... Так вот, удивительное сооружение сил природы демонстрирует нам уникальную и неповторимую гравитационную аномалию! Знаменитый риф Обратной Тяги!
– Наконец-то! – простонал толстяк-фиели. – Кульминация! Вершина путешествия! Непостижимое и нелогичное, как венец трудов святого Панусия!
– Слава нарушениям законов физики! – экстатически согласился с ним линяющий.
– А там будут сувениры? – забасил Мтатчи.
– Там будет полно туристов из Грасса, – честно сказал Ласель. – Но если мимо будет проплывать какой-нибудь коралл, то вы его смело хватайте. Из них получаются отличные антиграв-подставки, а аквариумы так вообще великолепные.
– Невероятно, – прошептал Мтатчи.
И схватился за стоящего рядом кокебу. Тот возмущенно захрустел, зримо окутываясь ореолом излучения на проекции люнеты. Юмми встрепенулся и начал извиняться, топоча по палубе. Ласель на всякий случай вытащил счетчик радиации на главный экран. Сто лет как не запускавшееся приложение думало целых три секунды, прежде чем показать результат – четыре. Чуть повышенный, но абсолютно нормальный для жизни фон. Для кокебу так даже пониженный.
Разделавшись с социальной ответственностью, Ласель вернулся к группе. Студенты сгрудились в углу, и их было не четверо, а пятеро. Приглядевшись, Ласель вычислил среди них кокебу и, довольно хмыкнув, решил не докапываться до молодежи. Наверняка сейчас лейтенант рассказывал невероятное про свидания с этими самыми. Полиморфные с большим интересом относились к возможности перепихнуться с мономорфами, а у этого, похоже, еще и хватило ума не поломать неопытного партнера в процессе.
На люнете появился значок входящего вызова. Ласель с некоторым удивлением коснулся его.
"Р-Раслоу, – хрипло проворчали ему в самое ухо. – Змеи вернулись на берег".
"Что-о?"
Ласель стрельнул взглядом по сторонам. Легкая паника пробежалась холодными пальцами вдоль спины. Три корабля, уйма ксенамичис, дюжина студентов... Слишком много ответственности для одного куратора, если что-то пойдет не так.
"Они не нападают, – сказал Айтурек. – Они смотрят".
"Куда?" – машинально уточнил Ласель.
Айтурек отчетливо прищелкнул-усмехнулся.
"В океан".
***
К моменту захода на подошву Рифа фиели успели испытать весь спектр эмоций, свойственный их иррациональным разумам, а у Ласеля начало першить в горле. Айтурек с берега успел в подробностях изложить свое мнение о трусливости гидр, а также прислал несколько коротеньких записей, в которых Роуз Лусиэнтес орала на гидр и кидалась в них остатками научных разработок. Черные тела недовольно отдергивались и ежились.
– Обратите внимание на структуру воды! – вещал Ласель, то и дело отбрасывая лезущие в глаза волосы и пытаясь вспомнить, куда он подевал подарочный фибуррос. – Как видите, она предельно насыщена газом, пористая, как губка, и мы бы с вами ни за что не удержались бы на поверхности, если бы не сама суть обратной тяги!
– Прекрасно, ужасно! – блеяли фиели, бултыхающиеся над палубой.
Принцип действия обратной тяги выражался именно в этом. Корабль изо всех сил цеплялся за воду, туристы же и все плохо закрепленное болтались в воздухе. Туристов Ласель заарканил особенно хорошо, зверствуя направо и налево. Замотанные в три магнитных ловушки каждый, унифор могли наслаждаться уникальным природным феноменом. Ласель твердо стоял на своих двоих, ежесекундно сражаясь с собственным мозгом за право видеть мир в нормальной проекции. Люнета помогала, как могла, выстраивая ось ориентации, но любая потеря концентрации сбивала картину, и следом накатывала дрожь перед непонятными изменениями в пространстве.
Кораблик всползал по уходящей далеко вверх стене воды, и стоило только оглянуться, как голова шла кругом. Шкура океана оставалась внизу. Максимальная высота Рифа в момент прилива достигала двух километров, и сейчас прилив как раз набирал мощь. Кругом точно так же ползли разнокалиберные суденышки. К счастью, для воздушных судов территория Рифа считалась запретной, поэтому никто не мельтешил сверху и не гадил на головы экологически сознательных посетителей. А еще с такого холма можно было как следует рассмотреть Грасс.
– Коралл! Таки коралл! – взволнованно закричал желтый юмми и бешено заскреб по воздуху ножками.
Коралл и впрямь выпрыгнул из воды и величественно поплыл слева по борту, держась практически вровень. Он чуть-чуть отставал, и юмми утроил усилия, отчаянно стремясь достигнуть бортика. Фиели грустно блеяли – они находились слишком далеко, чтобы хотя бы попытаться.
Кокебу, приклеившиеся к палубе не хуже Ласеля, дружно развернулись. А потом один из них мгновенно и бесшумно выстрелил длинной черной нитью. Секунда – и коралл оказался в надежной хватке.
– Ах! – разочарованно сказал юмми и грустно обвис набок.
Черная плеть пошла обратно, начиная утолщаться по ходу движения, и замерла перед юмми.
– Возьмите, – прохрустел кокебу.
– Таки правда? – недоверчиво спросил юмми, все еще не поднимая головы.
– Таки, – подтвердил кокебу.
– О-о!
Все руки юмми стремительно обрели живость и гибкость. Коралл оказался в хватке шестнадцати пальцев, а симбиот яростно засучил ножками.
– Как же это прекрасно! – почти запел воспрявший духом юмми. – Замечательный день!
– А когда же мы начнем охотиться на кораллы? – гневно заблеял толстяк.
– Унифор, всему свое время, – Ласель утешительно помахал жезлом. – Лейтенант! Куда?
– Меня зовут Гарсес! – завопил студент, переворачиваясь вниз головой. – Гарсес Тапигентес!
– Лейтенант Тапигентес, прекратите торчать с плавсредства вверх ногами, – скомандовал Ласель. – Прошу занять места согласно бортовому расписанию!
– Как прекрасно он щекочется! – радовался юмми, разглядывая коралл и прикладывая его к грудной пластине.
К нему уже плыли товарищи, сосредоточенно взмахивая руками, точно в бассейне. Гарсес отчаянно барахтался, пытаясь принять соответствующее положение в пространстве, а бессердечные братья по студенчеству гоготали и рассуждали, когда же Гарсеса можно будет считать майором. Еще дальше слева по борту внезапно вода вспучилась пузырем, и оттуда выскочила тушка размером в две ладони, открывшая кварцевую пасть, нестерпимо бликующую в лучах солнца. Тушка беспомощно кувыркнулась и, трепеща острыми плавниками, поплыла точно к "Лазури".
– Трофей! – крикнул самый высокий фиели. – Наш трофей!
В поднявшемся галдеже и размахивании сачками совершенно потонула бы реплика, которую Ласель заготовил на этот счет, поэтому пришлось переключиться на внутренний канал.
"Видали, что творится? – возмутился он. – Теперь уже и здесь зубастые твари. Джорджи! Почему ты не держишь слово? Где стада пластиковых пакетов, уничтожающие экологию вообще и биосферу Акватики в частности?"
"Где-где, внизу под вами, шеф!"
"Подо мной только корма и подошва холма. И вдобавок тут мимо пролетала зубастая тварь, которую теперь пытаются разделать на сувениры мои туристы".
"Ах это, – с великолепным пренебрежением отозвался стажер. – Давно изученная и неинтересная форма переработки твердых минеральных отложений. Некоторыми по ошибке относится к формам жизни".
"А что же это, если не форма жизни? " – изумился подслушивающий Вивьен.
"Форма поедания и выкакивания, – безжалостно определил Джорджи. – Абсолютно примитивный формат, негде разгуляться лучшему молодому ученому".
"Еретик", – ехидно набил Андрэ.
Ласель подошел к борту и заглянул за него. В толще воды, становящейся все светлее с каждым пройденным метром, отчетливо виднелись кораллы. В отличие от обычных порядочных форм оседлой жизни, эти кораллы постоянно находились в движении, поддерживая свой дом. Говорили, что на самом дне живет великая коралловая прабабушка, от которой и отщеплялись все эти верткие единицы, но нырнуть туда еще никому не удавалось. Риф стоял на границе с Течением, а в Течение заплывать не рекомендовалось, в особенности туристам и отважным самостоятельным исследователям. Опять же, байки гласили, что коралловая прабабушка – это всего лишь скопище костей, которое стягивается в одно место хитрыми извивами все того же течения, ну а антигравитационная аномалия совершенно с этим не связана. Правда, байка не выдерживала никакой проверки вроде той, что сейчас устроил кокебу, выхватив коралл из воздуха. На самом деле это все-таки была абсолютно самостоятельная форма жизни.
А прабабушек и просто бабушек в мире существовало много, и визирская явно была пострашней коралловой.
Газовая дымка колыхалась, густым полотном укутывала недра водяной горы, волновалась и тянулась к бирюзовым просверкам на поверхности. Периодически из монолитной океанической толщи вырывались кипящие пузырьки воздуха, оставляющие все те же белые струйки с дурным запахом, пробивающимся даже сквозь фильтры. Ласель прищурился. Возможно, ему только казалось, но граница дымки за время их восхождения поднялась метра на два. Как пить дать, если бы не коралловые антигравы, то в ловушку провалились бы все кораблики, отважно взбирающиеся на гору.
–…по нашим данным, ежесуточный обмен воды на этой территории примерно равен ежемесячному потреблению ее же четырьмя крупными анклав-городами! – вещал Гарсес, видимо, не выдержавший туристической необразованности. – Процессы, формирующиеся на глубине десяти километров, до сих пор не исследованы океанологией! Нам только предстоит погрузиться туда, чтобы понять, зачем же на самом деле кораллам создавать подобную среду!
– Андрэ, у вас на борту тоже умничают студенты Роуз? – поинтересовался Ласель в натянутый на нос воротник.
"Что вы, шеф, мы просто пьем. Во славу винных и млечных сосочков Амприхиты, да не опустеет дойность ее отражений".
– Всех уволю, – печально сказал Ласель.
"Нас нельзя уволить, можно только выпороть, – охотно поддержал беседу Андрэ. – Главное, делайте это с лаской и пониманием".
Глава 19. Сны в лучшем городе побережья
На люнете задумчиво подмигивала точка сканера, пытавшегося сквозь дымку заглянуть поглубже. Как обычно на Ораж, любой слой чего бы то ни было обладал электромагнитной и рядом других непроницаемостей, из-за чего умное дело сканирования и картографирования становилось высокозатратным. Во всяком случае, точно нужно было что-то помощнее, чем дорогущая профессиональная люнета с подключением к ремплесантам. Сканер показывал, что прямо в полуметре под слоем дымки начинается твердая поверхность. И, судя по графикам, миллиметр за миллиметром поверхность поднималась. Ласель включил стереозапись. Пригодится, чтобы положить в каталог, пощекотать нервы любителям экзотики, подписанным на канал "Загадки Ораж", и для хвастовства перед туристами следующих заездов.
– Коралл, коралл! – загорланили с левого борта. – Огромный! Святой Панусий!
Кокебу присоединились взволнованным треском, слившимся с кряканьем симбиотов. Ласель обернулся. За бортом корабля поднималась крючкообразная коралловая ветка. Одна, следом вторая, за ней еще целая щетка.
– Лево руля! – заорал Ласель еще до того, как мозги окончательно собрали воедино сканирование твердой поверхности и вот этот набор веток. – Платигирия!
Кораблик послушно рванул в сторону, на люнету сыпанули уведомления с двух других кораблей, а туристов хором понесло к правому борту. Лееры натянулись, Ласель угрожающе зыркнул на скобы креплений, и, видимо убоявшись, ни одна не подвела.
– Эй, всем бортам, говорит "Лазурь"! – гаркнул Ласель, бесцеремонно ворвавшись на общую частоту и перебив негромкое шуршание систем координации морского транспорта. – Под нами платигирии, смотрите в оба!
– Уа-а-а! – заблеяли из сбившегося комка туристов. Венчали группу дрыгающиеся ножки симбиота в белых носочках.
– Таки да! – присоединился, видимо, обладатель ножек.
Платигирия всплывала справа – огромная и круглая, словно луна, – и с достоинством шевелила редкими выростами вспомогательных веток. Гигантский мозговой коралл поднялся из воды наполовину, и стало видно, что вокруг него, словно кольцо вокруг планеты, хороводит целый рой мелких реснитчатых кораллов.
– Мелочь разрешаю ловить! – дал команду Ласель. – Большую – не трогать! Иначе она нас собьет с курса!
– А что это, что это? – хрустели кокебу, первыми вырвавшиеся из толпы. Один из них уже сплющился в шар и теперь пытался отрастить кольцо.
– Это особый вид автономного коралла. Лейтенант! Раздайте нашим гостям необходимые подсачники для ловли!
Гарсес мучительно зарычал. Ласель бы не стал к нему цепляться, но на свою беду студент оказался снаружи относительно слипшихся пассажиров судна, чем и навлек на себя опасное начальственное внимание.
– Бойцы, помогите вашему командиру! – немедленно припахал остальных Ласель. – Кто не успеет подать туристам инструменты, на того я напишу докладную мадам Лусиэнтес!
– Твою мать!
– Унифор Айтурек бы вам ноги за такое повыдергивал, шевелитесь!
– Скорее дайте мне инструмент! – басил Мтатчи, высвободившийся из барахтающейся кучи и болтающийся по-прежнему вверх ногами. – Мы должны, таки обязаны пополнить коллекцию! Скорее! О-ой!
Ласель прыгнул с места. Волна антигравитации услужливо толкнула его вверх. Пролетая мимо деловито брыкающегося фиели, он ухватился за его сбрую, выбросил вперед свободную руку и поймал отстегнувшийся леер.
– Помогите! – басил Мтатчи на том конце леера, размахивая конечностями. – Таки уплываю!
– Никто никуда не уплывает! Прекратите махать руками, прижмите их к телу!
– Да-да-дайте ему уплыть! – заблеял фиели. – Хотя нет, спасите его! Но не целиком!
– Унифор, прошу всех разойтись на приемлемую дистанцию! – скомандовал Ласель, одновременно наматывая леер с юмми на локоть.
– Мсье Обечанофф, вам не тяжело?!
Ласель метнул взгляд вниз и обнаружил сразу двоих студентов, пялящихся на него квадратными глазами.
– Очень! – мгновенно соврал Ласель. – Но наш долг – помогать! Уй!
Он позволил руке свободно вытянуться и покривился, когда юмми дернулся на привязи. Жантюры, сжимавшие мышцы ласкающими огненными кольцами, медленно расслаблялись, но взамен начали сжиматься на плече.
– Помогаем унифор туристам, – велел Ласель, добавив чуть больше громкости на ревоксер. – Редко когда увидишь такой прекрасный коралл!
Студентами было управлять куда труднее, чем дрессированными стажерами, но благодаря категорическим приказам, которые Ласель выстреливал с меткостью снайпера, все туристы были растащены вдоль борта и примагничены еще раз.
Мтатчи все-таки вырвался вперед, пользуясь тем, что Ласель привязал его к тощему фиели, и азартно размахивал подсачником, выхватывая из кольца полностью всплывшей платигирии отдельные экземпляры.
Ловля шла так ходко, что даже фиели прекратили возмущаться, что их грабят. Вступив в кооперацию с кокебу, кучерявые коротышки споро пополняли запас сувениров. С другой стороны к кораллу присоединились "Янтарь" с "Изумрудом", а в хвост отважно зашел белый марион, с бортов которого на грузовых крюках выдвинулись халминга. Ласель почти против воли прикипел взглядом к их рукам. Халминга сохраняли удивительную неподвижность до последнего момента. А потом сухопарые конечности заработали со скоростью молотилки.
Передернувшись, Ласель устремил строгий взор на своих подопечных. Пожалуй, не зря четырехруких нанимали в качестве экзотических телохранителей, способных порубить любого врага со скоростью хорошего миксера.
– Удирает, удирает! – разнеслось над водой.
Ласель бросил взгляд к вершинам – оставалось совсем чуть-чуть, и платигирия, видимо, не желая случайно вылететь за пределы Рифа, начала погружаться.
– Ну же, таки еще немножечко! – простонал Мтатчи, размахивая подсачником почти так же интенсивно, как четырехрукие.
Кокебу присоединились, и со стороны стало казаться, что на коралл напала стая рачков, стремящихся откусить как можно больше в кратчайшие сроки.
– Унифор, мы почти на вершине! – сообщил Ласель. – Уверяю, ваших запасов хватит на большое количество семейных подарков! А сейчас нам откроются великолепные виды!
– Таки последний кусочек! – покрываясь разводами азарта, крикнул Мтатчи. – Таки поймал!
Коралл, напоминающий человеческую кисть, запутался в подсачнике, задергался и затих. Удовлетворенно свиристя и суча ножками, юмми подтащил его к себе, нежно прижал к грудной пластине и кувыркнулся, беря курс обратно на палубу. Фиели тоже азартно вскрикивали, пытаясь ухватить еще напоследок, но три секунды спустя кольцо погрузилось в воду. Платигирия выпустила тучу пузырьков и начала быстро погружаться. Крутизна склона сглаживалась, движок корабля пел, создавая впечатление нелегкой работы по вскарабкиванию на гребень, и Ласель инстинктивно ухватился за перила.
– Все внимание по курсу! – скомандовал он. – Поднимаемся в нулевую точку через три! Два! Один!
Шедшие вровень друг с другом корабли взмыли в воздух. Движок перешел на ионную тягу с громким "Пуфф".
– Добр-ро пожаловать на вершину единственного в мире рифа Обратной Тяги! – зычно провозгласил Ласель.
Студенты искренне заулюлюкали. Из-за кормы взмывали все новые и новые корабли, и вскоре воздушное пространство над Рифом начало напоминать рой чичкана. Люнета пустила по краю экрана сведения об управлении транспортным потоком. Вычислительные центры кораблей успели соединиться в нейросеть и координировали собственное положение, чтобы никто ни в кого не врезался.
– Я вижу город! – крикнул желтый юмми. – Смотрите, какой большой!
– Где, где? – заблеял толстяк. – Ничего не вижу!
– Да вот же!
– О-о, – неожиданно прозрел толстяк, – а я думал, это облако!
Грасс и правда сливался с небом, выдавая себя только строгостью форм. Вильнёв врезался в ландшафт куда бескомпромисснее.
– А еще смотрите вниз! – добавил лейтенант. – Там будут кораллы!
Кокебу заскользили на свободный борт, освобождая место, фиели и студенты устремились в противоположную сторону, и на палубе воцарился относительный баланс сил. Ласель выдвинулся на самый нос и тоже посмотрел в воду. Там шипела кружевная пена: то и дело ее разносило волнами, и тогда невероятно четко становилась видна сердцевина Рифа – раскидистый ствол, сплетенный из миллионов тонн кораллов.
Платигирии кружили в водяной толще, словно рыбы, их кольца распадались и снова соединялись, и оттого казалось, что они как минимум взаимодействуют, а может даже и общаются.
– Это ненадолго! – упоенно вещал студент. – Сейчас самый пик, и где-то через две минуты пойдет на спад! Поэтому делайте лучшие снимки прямо сейчас!
Остальные студенты уже вовсю щелкали дивное зрелище, а у лейтенанта так горели алмазные веснушки на щеках, что сразу было ясно – Роуз держала их в строгости и на развлекаловки не пускала.
Ласель бросил взгляд на соседние корабли – там стажеры и студенты слились с туристами в единый восторженный конгломерат, и, похоже, уже никто не пытался вести себя профессионально и этично. Вода очищалась, становилась прозрачной, как стекло – коралловое дерево втягивало в себя минералы Акватики. Ветер лихо завывал, заигрывая с кораблями.
– Этот процесс называется фильтрацией и присоединением! – заливался Гарсес. – Теория гласит, что кораллы ежедневно прокачивают сквозь себя колоссальный объем воды, таким образом питая свои структуры! В среднем за десять лет фиксируется прирост Рифа на четыре-пять метров! Представьте, какая могучая сила должна работать, чтобы поднимать на такую высоту огромное количество воды!
"Джорджи, у тебя конкурент, – сообщил Ласель. – Рассказывает про жизнь кораллов так, словно лично вскармливал их пакетами удобрений".
"Кто этот мерзавец? – немедленно среагировал Джорджи. – Шеф, вы что, хотите взять к нам в команду нахлебника? Я против!"
"Действительно, зачем нам еще один безумец экологического толка, – поддержал Андрэ. – Только шумит и производит энтропию".
"А ваше место – в аду, среди озер серы, облаков полихлорметана и рефрижераторов, истекающих фреонами!"
Круги, обрамляющие платигирий, делались все реже, мелкие кораллы присоединялись к большому дереву. А потом вся водяная гора словно вздохнула.
"Во-оуф!" – выразился Келли огромными буквами на весь экран.
Движение воды остановилось. Тангаж на экране люнеты яростно замигал, показывая, как толкающая сила уходит вниз и начинает закручиваться под себя.
– Готовность к прыжку, – вслух приказал Ласель.
"Вас понял!" – бодро отчитались в одно ухо.
"Понял и принял!" – добавили во второе.
"Стажер Дежнефф, отдельно приказываю: держите сарафан!"
"Это пла-ащ!"
Датчик скатывался из зеленой зоны в желтую, оранжевую, потом красную, и наконец застыл на отметке ноль. Вода остановилась. Туристы медленно поплыли к палубе. Изумленно блеющие фиели приземлялись с отчетливыми щелчками копыт, юмми тяжко приседали, и только кокебу вели себя весьма элегантно.
– Всем на борту! Держаться за все подряд! Выполняем скаковой маневр!
– Какой? – пискнул фиели, вцепившийся в борт изо всех сил.
– Готовность три! Два!
В глубине вода задумчиво шевельнулась и пошла назад.
– Один! Вперед!
На всех судах стояли специальные туристические усилители звука. Движок заорал как резаный. Снизу через весь легкий сверхпрочный корпус пришел удар.
Фиели заорали так, что испуганный бас Мтатчи потонул в пронзительных криках, а вой движка слился с обертонами вибрирующих голосов. Верхушка Рифа медленно проваливалась сама в себя. Вскипевшая белой пеной вода вращалась в бешеном котле, на люнете нарисовалось восемь траекторий, и миг спустя по этим точно предсказанным маршрутам пролетели огромные ядра платигирий, вырвавшиеся из воды. И бахнулись обратно чудовищными снарядами.
Цикл вдоха закончился, и теперь Риф выдыхал. Гора опускалась метр за метром, пены становилось все больше, а корабли вспугнутой птичьей стаей неслись по воздуху. Нос "Лазури" пошел вниз.
– Держаться! – с грозным азартом скомандовал Ласель. – Крен двадцать!
Мтатчи шлепнулся на живот, вцепился в палубу всеми конечностями и тоненько заверещал. Его сотоварищ даже не вопил, а молча разевал рот.
Гора просела на десяток метров, крутой склон медленно вытягивался чудовищным языком, простираясь к далекому берегу, над которым высились мегатурии.
Корабли летели в строго управляемом порядке, создавая живописную картину хаоса и падения в бездну. В ухе у Ласеля с подвыванием ликовал Келли, и Ласель между делом представил, как победоносно орал бы великий визирь или великий охотник, занеси их сюда. Высотомер на люнете исправно прокручивал счетчик, и наконец брюхо корабля ударилось о волну. Легкое судно строптиво подпрыгнуло, туристы подпрыгнули тоже, и Мтатчи перешел на заикающееся кваканье. Часть фиели блеяла, часть изображала ступор, а кокебу встали дыбом: превратились в подобия морских иглоступов, вытянулись разветвленными щупальцами-молниями как можно выше, словно хотели оторваться и улететь. Впрочем, присоски на палубе стояли твердо, похлеще всяких магнитных креплений.
Корабли вокруг сыпались в воду, красиво приземляясь в каскадах белой пены. Сеть продолжала руководить движением – теперь всей стае предстояло промчать шестьдесят километров верхом на гребне цунами до самых прибрежных волноломов Грасса.
– Есть касание! – объявил Ласель. – Унифор, поздравляю! Мы только что сделали выдох!
– Какой выдох! – простонал толстяк. – Я, кажется, задохнулся! Что это было?
– Выдох Рифа, – пояснил сидевший рядом с ним Гарсес. – Суточный цикл Рифа... – он запнулся и покосился на Ласеля. Ласель величественно кивнул, студент слегка покраснел, кашлянул и продолжил: – Так вот, суточный цикл Рифа включает вдох и выдох. На вдохе подъем воды, на выдохе цунами.
– Что-о? – едва приподнявшись, толстяк немедленно шлепнулся обратно и задрал копытца. – Цунами? Мы погибнем! Нас размажет!
– И мы так и не получим компенсацию за челнок! – в ужасе заключил желтый, а ныне аж гороховый от переживаний юмми.
Гарсес снова покосился на Ласеля и получил еще один разрешительный кивок. Остальные студенты валялись на палубе и откровенно балдели. Движение цунами под брюхом "Лазури" ощущалось могучей несокрушимой силой, а сам кораблик – скромной блошкой, вцепившейся в загривок огромной зверюги.
– Погибнем, погибнем! – застонали остальные кучерявые.
– Таки я еще не всех исключил из завещания! – тоже застонал желтенький юмми, постепенно приобретая прежний окрас. – Мое наследство может достаться этим мерзавцам!
– Да не размажет нас! – возмутился с палубы студент, чье полное имя, появляясь на люнете в качестве подсказки, вводило Ласеля в ступор. – Он же постоянно так дышит.
– Вот именно! – перехватил инициативу Гарсес и почесал уже изрядно побледневший "погон". – Это естественный цикл, и мы сейчас катаемся на цунами!
– Редкая, уникальная возможность, – внес уточнения Ласель. – Как видите, всего тридцать шесть кораблей малого водоизмещения смогли добраться до Рифа. Посчитайте, какой это приблизительный процент от всего туристического потока Ораж!
Стоны и причитания начали стихать, сменяясь короткими сосредоточенными звуками. Фиели приступили к примерным подсчетам. В отличие от рациональных чисел, проценты с плавающей точкой вызывали у них чувство умиротворения.
– Унифор, не переживайте, – заключил Ласель, – вы успеете вышвырнуть из завещания всех недостойных.
Все еще обмотанные креплениями, туристы разбежались по разным бортам и обменивались впечатлениями о путешествии. Цунами мчалось к берегу, башни Грасса росли с каждой секундой, превращаясь в титанические конструкции, пронзающие облака. Похоже, над побережьем опять установили программу активных осадков. Люнета даже продемонстрировала повышенную концентрацию электричества в облачной пелене. Цунами же шло при свете ясного солнца, и стеклянная толща воды противоестественным образом выглядела спокойной и неподвижной. Редкие барашки иногда нарушали монолитную гладь и тут же растворялись. Ласель поколдовал над настройками сети, и "Изумруд" смог подобраться к "Лазури" так близко, что кокебу тут же занялись рукопожатиями через метровую пропасть. Фиели тоже тянулись изо всех сил, но длины рук коротышкам не хватало, и студенты, кидая на Ласеля смущенные взгляды, неловко взялись помогать.
– Здравствуйте, бра-атец! – неслось над волной радостное блеяние, когда фиели обменивались прикосновениями ладошек и хрусталиков.
Ласель делал мгновенные снимки, собираясь пополнить ими свою коллекцию идиотских людских поступков. Человечеству было свойственно обклеивать ксенамичис массой шаблонов, и больше всего конфузов происходило с теми, кого шаблоны назначали милыми и пушистыми, вроде чичкана. Поэтому студенты потели, зарабатывали крапивницу от прикосновений кучерявой шерсти, может даже хрустели в пояснице, но старательно исполняли долг старших братьев по отношению к младшим.
Берег совсем надвинулся, башни вздыбились громадами архитектурной мощи, и к величественной картине добавилось бесконечное роение воздушных судов. Ласель снова взял дело в свои руки.
– Унифор туристы, мы переходим к заключительной части нашего путешествия! Обратите внимание! Впереди основная башня Кур-де-Вюар, знаменитая своей открытой водной системой! Видите?!
Потребовалось тридцать секунд, чтобы вся толпа ксенамичис перебежала на нос, пихаясь и отдавливая друг другу конечности. Студенты, которых беспардонно покинули, радостно отдувались. В тени башен алмазные блики загара на их лицах и рожках фиели сверкали особенно ярко.
– Как это возможно? – взволнованно захрустел кокебу, застывший в форме наполовину взорвавшейся платигирии. – Это же открытая водная система... на такой высоте?
– Город Грасс – жемчужина побережья! – заученным тоном объявил Ласель. – В его остроумных архитектурных решениях сплелись достижения моносплавов и гидромеханики! И если вы внимательно присмотритесь, то догадаетесь, как именно мы попадем в город.
– Прямо по воде?! – вскричал толстяк, подпрыгивая у борта.
– Абсолютно верно, – Ласель взмахнул жезлом, уже слегка облупившимся от соли и ветра. – Впереди вы можете увидеть еще одно выдающееся инженерное сооружение: это волноломы Грасса. И именно с них мы с вами и совершим короткий, но запоминающийся полет прямо до причальных сетей.
– Будет что рассказать на пенсии! – экстатически произнес толстячок и бухнулся на спину, распластав хрусталики.
Под водой нарастал тяжелый гул. Океанское дно стремительно поднималось, а вместе с ним цунами набирало силу и высоту. Ласель заложил свободную руку за спину, а жезлом театрально указал вперед. Точно выбранное благодаря люнете мгновение превратило его жест в адмиральский приказ. До сих пор не привлекавшие внимания силовые ограждения Грасса вспыхнули дрожащим ультрафиолетовым сиянием. Стон цунами сделался еще громче. Волна закручивалась, белые барашки превращались в разгневанное кипящее стадо, и на нос даже сквозь защиту начали захлестывать соленые брызги.
– А-а-а! – воодушевленно заорал Мтатчи, подпрыгивая на месте. – Мы все умре-ем!
Цунами преодолело последние метры и всей океанической мощью ударило в ограждения. Ласель зажмурился и затаил дыхание.
Импульс силового поля упустить было невозможно. Вся набранная инерция погасла мгновенно. Каждая молекула в теле завопила, содрогаясь от ощущения, которому не было места в обычном человеческом существовании. Словно на долю секунды остановилось все: от движения эритроцитов до синтеза ядер. Это ощущалось как миг, когда перед засыпанием возникает иллюзия стремительного падения, а потом длится и длится, раскручиваясь по спирали.
Под ногами раздался страшный звук, описания которому у Ласеля тоже не было – это роторный поглотитель вытягивал из цунами энергию, на ходу преобразовывая ее.
Грасс существовал за счет дыхания океана, каждый день швырявшего волны к берегу в залив Аркашон. Удивительное цунами, всегда двигающееся строго в одном направлении, за века выдолбило залив, и наверняка он рос бы и дальше, врезаясь в плоть материка, но на пути этой механики встал конгломерат Грасс со своими башнями, пожирающими энергию в огромных количествах. Протянул раструбы уловителя в океан и начал поглощать дармовую мощь.
Среди мелких городов материка Грасс считался не только курортом, но и главным поставщиком дешевой энергии. По слухам, Эа Грасса были настолько заточены на экономический рост, что иногда даже пытались оперировать людьми как активами и пассивами. На этом контрольные службы регулярно выдавали им транзисторного пинка, и нелепые планы по сносу жилых ярусов спешно затирались из предиктивных кластеров. Чтобы опять всплыть примерно через полгода.
Лично сам Ласель никогда не стал бы жить в городе, где вернувшись по своему адресу можно внезапно обнаружить там экономически выгодный микро-завод.
Открыв глаза, Ласель выдохнул. "Лазурь" невозмутимо скользил по гладким водам литорали Аперсьен. С судов, заполнивших бирюзовый водоем, неслись ликующие вопли. Обведя взором палубу, Ласель убедился, что никто из туристов не помер и никого не снесло инерционным ударом. Люнета показывала успокоительные зеленые огоньки, а на заднем плане активизировавшийся "Готфрид" решительно рубил в капусту сонм рекламных объявлений, стремящихся атаковать обезоруженного посадкой гостя.
– И это мы еще не прошли контрольную зону, – пробормотал Ласель. – Унифор! Поздравляю вас с прибытием в Грасс! Пожалуйста, проверьте визовые документы!
Фиели, до сих пор дружно валяющиеся копытами вверх, постепенно начали оживать.
– Таки виза нужна для любого города? – простонал Мтатчи совершенно охрипшим голосом.
– Наверняка с вашей страховкой у вас мультивиза, – заверил Ласель. – Проверьте по реестру.
Прямо под его ногами наконец-то захрустела лужа угольно-черного цвета. Ласель косился на нее вот уже с десяток секунд, но выжидал, пока кокебу не окажется в состоянии говорить самостоятельно.
"Шеф, амеб откачивать или сами вывезут?" – деловито поинтересовался Вивьен.
"Если лужей растеклись – сами, если есть жесткие вкрапления – тащи аптечку".
"Ага", – довольно подытожил стажер и умолк.
"Так аптечка или нет?" – возмутился Ласель после секундного ожидания.
"Средства предохранения, – авторитетно настрочил Андрэ. – Кажется, сейчас Вивьен наконец-то расстанется с девственностью".
"Даже не вздумайте! – Ласель послал целую череду эмотиконов. – Убью! Приклею к позорному перекрытию на перекрестке!"
"Говнюк! – очнулся Вивьен. – Шеф, это я не вам!"
"Коллеги, почему вы не делитесь с коллегами! – проснулся Джорджи. – Все хотят потерять девственность, имейте совесть!"
"После окончания практики и никак иначе! – почти завопил Ласель. – Чтоб вас всех!"
"Ой все", – посетовал Джорджи.
"Жадность и алчность, ведущие к низвержению трех лепестков души", – согласился Андрэ.
Ласель собрался разразиться нравоучительной тирадой, включающей очередное уязвление кое-чьего плаща, тем более, что студенты опять взялись вести среди туристов разъяснительную работу. Их щенячий энтузиазм был как раз на руку в ситуации, когда требуется немедленно осадить четверых здоровых лбов. Но в этот момент его крепко ухватили за щиколотку.
– Гуррлып, – внятно сказал кокебу. – Эт-то очерн... очень... Урбвул?
– Ни в коем случае, – отрезал Ласель еще до того, как на люнете всплыл перевод из двух фраз "очень чувственный опыт" и "предлагаю разделить его со мной". – Унифор, поздравляю, вы только что прочувствовали всю мощь статичного мира.
– О да, – прохрустел кокебу, начиная собираться в более устойчивую форму. – О как это было странно... Я... мне надо обдумать...
– Мсье Обечанофф! – испугано заголосили с правого борта. – Он по нам ползет!
– Разбегайтесь, – скомандовал Ласель, – унифор кокебу только что получил оргазм, поэтому сейчас мягкий и свалится с вас, не удержавшись!
Студенты рванули в разные стороны, и обнявшие их черные тяжи предсказуемо плюхнулись на палубу. Фиели брезгливо вздергивали ноги и угрожающе цокали.
– Это вы по опыту говорите, как специалист? – не удержался от шпильки Гарсес.
– Как эксперт, лейтенант, – ухмыльнулся Ласель, помогая кокебу подняться. – У тебя до такой экспертизы еще ни один копулятивный орган не дорос, понял?
Гарсес стремительно покраснел, вспыхнув рубиновой россыпью веснушек. Нежное свечение охватило его гламурным облачком.
– Это гораздо лучше медитативного опыта, – продолжал бубнить кокебу. – Интересно, можно ли достичь этого состояния другими способами...
– Увлекаться не советую, – пропыхтел Ласель, на которого кокебу совсем уже беспардонно навалился. – Иначе однажды найдете себя в абсолютной недвижимости и с геморроем.
– Отвалившийся анус? – искренне забеспокоился кокебу. – Ужасно!
Ласель поперхнулся.
– Слыхал, лейтенант? Будешь много опытов ставить, анус отвалится!
– Ой конечно, – противным голосом сказал студент, до одури напоминая при этом Джорджи. Даже интонации были похожи. – Вот я выпущусь, и посмотрим, кто кого!
– Приходи, – великодушно разрешил Ласель. – Вильнёв, тридцать седьмой ярус Перигор, Северная хорда, рю Колетта, спросить лучшего калькугаль города.
Гарсес вытаращился на него, открыл рот, пошевелил челюстью и очень медленно его закрыл.
– Смотри, не пропусти шлюз, – подмигнул Ласель. – Сейчас нас накроет девятым рекламным валом.
Гарсес обернулся. Корабли входили в шлюз, и ворота контрольного блока, по виду рассчитанные на средних размеров космолет, начали величественно открываться. Где-то там поджидал изнывающий от нетерпения ботик Жана Жюсси, сигналящий о себе последние полчаса, что Ласель с великолепным стоицизмом игнорировал, а также перспективы возвращаться в Вильнёв куда раньше запланированного.
Этот момент до сих пор не давал Ласелю покоя, и не только из-за упущенных недекларируемых доходов, но и потому, что он успел много кому растрепать, как замечательно будет проводить время с женщиной своей мечты. Появление в городе четыре дня спустя нанесло бы существенный удар по репутации. А уж что скажет один великий визирь…
Отпихивая многочисленные ленты-руки кокебу, Ласель аж вытянул шею, отчаянно пытаясь высмотреть на соседних судах тех, кто размахивал бы флагом "Срочно требуется компетентный гид".
Ворота сомкнулись. Свора служебных программ метнулась по верхнему уровню сетки, и первым инстинктивным порывом было вырубить вообще весь коннект, но подпнутая "Луи" нервная система успела откинуть этот порыв за наносекунду до столкновения с программами. "Готфрид" сурово затребовал с них полный перечень сертификатов и открытых публичных ключей. На экране люнеты светилось время торжественного прибытия: двадцать часов ноль секунд.
– Добро пожаловать в Грасс – удивительный приморский город! – объявил Ласель.
И экран перед ним погас.
– Чт…
Ласель метнулся взглядом из стороны в сторону. Погас не только экран, он вообще ничего больше не видел. Шепот "Луи" в затылке пронесся по зрительным нервам и оборвался, не дойдя до палочек и колбочек. Ласель яростно заморгал. Тьма наполнилась мрачным ультрафиолетовым сиянием. К шепоту присоединился хор других голосов, и Ласель почувствовал, как где-то там, где серое вещество сминается в плотные извилины, прямо у него в голове что-то разворачивается. Открывается хренов портал в неизвестность. Сияние резко схлопнулось, вытянулось в узкую вертикальную щель, сделалось ярко-лиловым. Щель дрогнула и начала расползаться.
– А-а… – сипло выдохнул Ласель – Не на…
Из тьмы на него уставился круглый стеклянный глаз. Лиловое свечение размывало вращение кластерных оболочек под линзой. Плотные сегменты хранилищ данных шевелились, точно крылья тысяч каменных жужелиц. Датчик захвата пялился на Ласеля так тяжело, что начали слабеть колени.
"Найден служебный компонент, – сказало что-то у него в затылке. – Ресурс не определен".
Датчик захвата в глазу пульсировал, как настоящий зрачок, расширяясь и сужаясь.
"Служебный компонент не определен. Удалить?"
Ласель хотел заорать, но из затылка, где ворочались не произнесенные вслух слова Эа, разливалось мертвенное оцепенение. Трудно было дышать. Трудно было даже думать. Словно и вправду его пытались стереть прямо сейчас...
За правым ухом кольнуло горячей иглой, и свора ремплесантов встрепенулась. Все развернули цифровые морды к Эа, а далеко за их спинами Ласель почувствовал нечто невероятно чужое, составленное из функций, стремящихся то к нулю, то к бесконечности, пытающихся достигнуть предела и проваливающихся в минимальную точку... К горлу подступила едкая желчная тошнота, в голове противно и тонко зазвенело, размывая сознание, и это чужое потянулось вперед. Датчик-зрачок резко сузился.
"Ресурс недоступен, игнорировать компонент".
Чернота исчезла с ощутимым щелчком по глазным нервам. Ласель судорожно втянул воздух. Люнета перехватила бессмысленное метание взгляда, силком перенаправила нервные импульсы, и в одуревшее серое вещество влилась информация об окружающем пространстве. Открытые внутренние ворота, протянувшаяся артерия канала, паркинг, свет, шум, запахи…
Экран показывал двадцать часов и ноль три секунды.
– Сами вы… компоненты… – прохрипел Ласель.
– Кто, я? – удивился кокебу, все еще пытающийся принять условно твердую форму.
Над кораблями пронесся шарик адресного сообщения и расплескался над "Лазурью" эквалайзером аудиосообщения.
– Унифор, добро пожаловать в Грасс! – зазвучало с высоты трех метров над палубой. – Туристическое агентство "Жан Жюсси и партнеры" радо приветствовать вас и приступает к выполнению своих обязанностей по раскрытию удивительных секретов этого прекрасного места!
***
Перепоручив фиели заботам Жана Жюсси и подозрительно лобастых типов, которые видимо проходили как партнеры, Ласель перевел дух. Несмотря на старания ремплесантов, психике обычного человека становилось не очень хорошо, когда рядом постоянно находились принципиально иначе мыслящие кучерявые коротышки.
Ласель всегда ощущал, насколько огромную работу делают интеллектуальные модули ретранслятора, чтобы мгновенно на лету превратить чужепланетное блеянье в понятный уму язык – и наоборот. И иногда делалось страшно, когда представлялось, как система чуть-чуть ошибается и возвращает совсем не тот смысл. Какое-нибудь ужасное дипломатическое оскорбление, например. Пусть и существовали страховочные программы перевода на такой крайний случай, Ласель точно бы не хотел стать внезапным инициатором межпланетного скандала.
Проще было с юмми, эти хотя бы честно помешались на клептомании и в меру пытались с ней бороться.
– Господа студенты, надеюсь, у вас у всех есть билеты? – строго поинтересовался он.
Джорджи заслонил дорогу юмми, тянущемуся к инсталляции, расположившейся на искусственной набережной. Униформа его обрела чрезвычайно строгую полосатость.
– Куда билеты? – удивился Гарсес, волей-неволей уже ставший главным, к кому Ласель обращался, едва речь заходила о студентах.
– Если вы сейчас станете утверждать, что мадам Лусиэнтес не сказала вам, куда именно вы едете, я разозлюсь, – предупредил Ласель.
В массах началось некоторое волнение. Ласель зарылся в волосы и с наслаждением помассировал затылок. Студенты сдвинулись в плотную кучку. Ласель демонстративно зевнул, поглядывая, как кокебу струятся по перилам набережной и суют длинные отростки в бирюзовую воду. Грузовой модуль доставки деликатно висел рядом, держа на своих гидравлических плечах сувенирное богатство, которым юмми успели набить карманы и подкарманники. Ласель с трудом представлял, как они будут распихивать это в своем новом челноке, когда туда и так отправилось четыре контейнера, вытащенных из Акватики.
"Роуз, я еще обязательно прилечу, – поддавшись сентиментальности, настрочил он. – В конце концов, у нас осталась недообследованная дырка в полипах".
На всей набережной стоял привычный шум и ор; архитектурные излишества в виде крохотных башенок по три-четыре этажа торговых галерей сверкали и переливались, а закрывшиеся ворота шлюза превратили литораль в безмятежное стеклянное озеро, лишь иногда пропускающее цепочки пузырей. Даже захотелось отправиться на экскурсию по обратной стороне – посмотреть, как снизу выглядит чаша, заполненная океанской водой. Одних только генераторов переменной гравитации там должно было стоять немеряно.
Студенты совсем повернулись к куратору тылом и энергично шушукались. Гарсес стоял вытянувшись, как настоящий лейтенант, и безумно оптимистично пялился на Ласеля. Выразительное лицо, украшенное орлиным носом, слегка побледнело.
Ласель поднял взгляд к рауг-фермам и постарался не нервничать. Красная киноварь чередовалась с голубым и сернисто-желтым. Силовые решетки, лежащие в тени, отливали густым колером морской волны. Бледное умытое небо скромно оттеняло бушующее великолепие. Ветер нес запах сухого мела и едва уловимый флер чичканьей пыльцы.
В любом городе Ораж, кроме, пожалуй, технических поселков, можно было найти группу чичкана. Ласель сталкивался с ними и на самых высоких ярусах, и в глубинах обслуживающих каналов. Наверняка, задержись они в Роппонги ненадолго, встретили бы группу, приодетую в сувенирные каймоно и вооруженную крошечными кайтанами.
Вообразив пушистый рой, воинственно машущий микро-лезвиями, Ласель несдержанно фыркнул. И невольно проследил взглядом за оранжевой группой, пролетавшей развилку над набережной. У растущего прямо из стены биофильтра они замедлились и начали энергично щелкать хромографами. Пыльца поплыла вниз облачком, медленно рассеиваясь по пути, и достигла сгрудившихся у инфостенда юмми в виде легчайшей вуали. На матовый бугристый хитин симбиотов она осела внезапно красивыми разводами. Ласель даже прищурил глаз от удовольствия.
Чичкана сверху тоже, видимо, углядели что-то свое и быстренько окатили происходящее внизу вспышками. Где-то в планах у Ласеля стояло залезть однажды в шкуру пчелышка и оценить мир с точки зрения ультрафиолета и рентгеновского излучения, чтобы понять, зачем им столько снимков. Гораздо больше он понял бы страсть к хромографированию у кого-то вроде мьелби. Те видели в шестнадцать раз больше оттенков, чем люди, поэтому для них любая цветовая картинка была поводом вдохновиться. В тяжелых случаях – на двойное самоубийство, например.
Мигом вспомнив Самаркинда, Ласель грозно нахмурился и обратил взор на студентов. Грузовой модуль по-прежнему кротко подмигивал зеленым огоньком готовности.
– Нервный человек в лице меня уже сует нос в вашу беседу, – громко напомнил о себе Ласель. – Он ищет дерьмовый подвох, он жаждет взглянуть ему в глаза! Работа, везде работа…
Шушуканье резко прекратилось. Вивьен, рыча, оттаскивал Мтатчи от рекламного стенда с условно-бесплатной инфопродукцией по безобразно дорогой подписке.
– Мы во всем разобрались, – уверенно сказала девица с розовыми волосами. – У нас билетов нет!
– Дешевые туры для групп от десяти унифор! – радостно заорала прямо в лицо Ласелю реклама прямого формата.
Студенты задергались, морщась и отмахиваясь. Глубины души Ласеля Обечаноффа наполнились экзистенциальным озверением.
– Ах нет билетов, – медленно сказал он.
– Скидки до пятнадцати процентов! – поделилась радостью реклама.
– Унифор, не тревожьте эту гадость! – неслось от стенда.
– Нету, – повторила девица. – Мы их не покупали! Мы же по программе.
– Нас привезли и отвезли, – опасливо подтвердили у нее из-за спины.
Гарсес явственно побледнел, и остатки погонов у него на шее проступили отчетливыми красными полосками.
– Успейте купить сегодня, до конца акции осталось…
В висках у Ласеля стрельнуло. По экрану мелькнул какой-то запрос, и "Готфрид" метнулся на волю с такой силой, словно это не служебная программа, а целый... Додумать Ласель тоже не успел. "Готфрид" взмахнул банхаммером, по виртуальному срезу пронесся цифровой ветер – и реклама исчезла. Погасли крикливые предложения, испарились адаптированные нейровоздействия, отключился оптический канал, транслирующий постоянную контентную подборку.
– Ой, что это? – неожиданно тонким, почти мальчишеским голосом спросил Гарсес.
– Шеф! – гавкнули из-за спины. – Вы хоть предупреждайте, вуф!
Замерцали и потухли вывески на рауг-фермах. Туристический гвалт приутих на мгновение, а потом вспыхнул с новой силой. В какофонии звуков было совершенно не разобрать, кто радуется, кто злится, кто просто удивлен – и Ласель решительно поставил фильтры на максимум, отрубив весь посторонний входящий шум. Теперь до него долетали только редкие фразочки, подлежащие безусловному переводу. И еще настойчиво вопила музыка из соседней башенки с надписью "Глюкофоны всем и каждом
Модуль опустился на мостовую.
– Значит так, – зловеще сказал Ласель. – Сейчас мы отправляемся... Черт побери, где вообще вы все живете? Или там, я не знаю, куда вы приписаны?
– Ну… – начала девица-цикламен.
– Стоп! Сигнаты мне, пожалуйста!
– Таки почему нам больше не предлагают скидок? – истерично интересовался кто-то из юмми.
Ласель требовательно протянул руку. По всему периметру экрана начали зажигаться раздраженные служебные метки – местные шандегарды заметили, что кто-то устроил локальную бойню. Гарсес опять проявил инициативу и скинул сигнату первым. Следом тонкой струйкой потекли остальные коды. Дольше всех хмурилась Цикламен, но наконец и она отправила удостоверение. Правда, ограниченное криптоключом. Ласель презрительно вздернул губу, но решил, что не будет демонстрировать, кто тут главный по информационной безопасности.
Загруженные на люнету данные деликатно мерцали, показывая, что идет их обработка вместе с запросом Ласеля "отправить туда, куда надо". Вообще было плохим тоном строить запросы именно так – это вело к слишком быстрой переобучаемости систем. Но Ласель настолько сжился со своими ремплесантами, что твердо верил в их способность не переступать границы. Даже "Готфрид" уже успел трусливо отступить и выдать отчет о критической нагрузке и сообщение, что он больше не будет.
Андрэ, источающий ангельское сияние узоров на плаще, втихую колол стабилизатором сразу двоих кокебу, одуревших от массы мономорфных объектов.
– Итак, – сказал Ласель, когда данные схлопнулись. – Мы с вами все идем... на...
– Может быть, на орбитодром? – вежливо прохрустели над плечом.
Рекламные вывески снова разгорелись, но виртуальное поле все еще оставалось свободным, и по нему рыскали служебные программы. Ласель полностью свернул свои доппакеты, оставив тонкий общий канал. На канале висели объявления о ресайклинге воздушного пространства на территории Вильнёва и о временной приостановке орбитальных перелетов по побережью. Самым неприятным был чертов рейс до Лилледаля, выполнявшийся субарендованным рейсом все из того же Вильнёва. И этот рейс откладывался на двенадцать часов. Что автоматически ставило жирный минус гиду, допустившему неудобство для клиентов.
"Так тихо, оглохнуть же можно! – пожаловался Андрэ. – Где мои цифровые джунгли?"
"Это шеф прошелся по ним с топором", – немедленно разъяснил Джорджи.
"Скорее, с напалмом", – подключился Вивьен.
"Ву-уф!"
– Нет, не на орбитодром, – машинально ответил Ласель, чувствуя, как в спину его покалывают жесткие отростки кристаллопозвонков кокебу. – Воздушный транспорт все еще работает с ограничениями. Мы идем на L-линию. Все вместе, унифор и господа! Группа! – он развернулся к юмми и невежливо отодвинул кокебу в сторонку. – Выдвигаемся, чтобы оперативно совершить посадку! Активируйте свои копыта и прочие конечности!
Юмми с дружным недоумением посмотрели на собственные ножки. Бегательные когти никак нельзя было отнести к копытам, но симбиоты явно почувствовали, на кого Ласель намекал. Модуль поднялся и неспешно поплыл с места.
– Наш багаж! – вскричал зеленый юмми. – Удирает!
– Не удирает, а движется к месту погрузки!
Стажеры едва заметно дергали головами, прожевывая сброшенный им пакет: Ласель успел получить от местной сети наиболее красивый маршрут, ведущий к гиперкубу L-линий, и путешествие грозило растянуться часа на три, а с учетом посещения сувенирных точек – на все пять. Подобранный "Лагранжем" рейс кокебу в Лилледаль отправлялся в двадцать пять ровно, студентов до Сорбонны нужно было посадить в двадцать пять тридцать, а на Вильнёв булетта отходила в половине первого. Сведения о рейсе улетели к студентам, и загорелые лица начало разглаживать облегчение.
– Но мгновение, мгновение, – захрустел кокебу. – Мы же должны отправиться в Лилледаль, это трансконтинентальный прыжок!
– Воздушное сообщение задержано, – терпеливо сказал Ласель, взмахами руки отправляя студентов в нужную сторону. – Чтобы обеспечить вашу доставку точно в срок, я перебронировал ваши билеты на L-линию. В скорости она мало уступает воздушке, и позволяет увидеть ряд интересных пейзажей.
– Насколько мало? – всхрустнул кокебу. Его товарищи колыхались у него за спиной, точно обеспокоенный лес черных водорослей. Сверху проплыл кубезий, и прошедший сквозь него луч солнца бросил в черный перламутр кокебу дополнительные радужные блики.
– А наш багаж не потеряется? – страдальчески уточнил Мтатчи.
– Ни в коем случае, – помахал Вивьен, для убедительности раскрашивая униформу в матовое серебро под стать церберам охраны порядка. – К тому же он у вас застрахован.
– Таки да, но…
– Прошу за мной, – скомандовал Ласель. – Поясняю: на два с половиной унигесс дольше, но! Это в абсолютных величинах, а если мы возьмем в расчет, что на орбитодром осуществляется отдельная погрузка, а также время ожидания старта и время после посадки вместе с отгрузкой, то разница уменьшается до сорока кор-унигесс в среднем.
Тревожно колышущиеся плети начали втягиваться. Юмми, взятые стажерами в боевую свинью, дисциплинированно цокали по набережной согласно проложенному маршруту.
– Студенты, не отставайте, – призвал Ласель. – Следите, чтобы на наших уважаемых гостей не напали оголтелые распространители поликарбонатных присадок!
– А что, и такое бывает? – удивилась Цикламен, резво стартуя с места.
– Это же Грасс! – окруженный кокебу, Ласель чувствовал себя так, будто кричит из подводного леса. – Тут найдется все!
Мысленно нахваливая себя за успехи в делегировании, Ласель разбирался с портовой системой, пока Вивьен разливался соловьем о местностях, сквозь которые всей группе предстояло пробраться. Тринадцать унифор, дюжина студентов и еще четыре стажера – такой группе давалось право приоритетного прохода, чем Ласель настоятельно посоветовал стажерам пользоваться на всю катушку. Смотровые площадки, в изобилии раскиданные по маршруту, петляющему с уровня на уровень, как раз отлично сочетались с организованными туристическими группировками.
Портовая система вела себя отвратительно: с тупым упрямством утверждала, что Ласель якобы должен оформить какие-то транспортные документы. Ласель возмутился с головы до ног – настолько нелепым и надуманным выглядело это требование в мире, где личный транспорт встречался только у сумасшедших. Всю жизнь Ласель не знал преград, пользуясь благами цивилизации, и вот цивилизация встала с колен и попыталась плюнуть ему в лицо.
Отбиваясь от параграфов правил внутригородского распорядка, которыми система его осыпала, Ласель с упорством отменял все влетающие оферты и зажиливал цифровую подпись. Паранойя твердила, что стоит только один раз на что-то согласиться, и потом стоимость мини-флота начнут вычитать из премиальных. Или еще что похуже. В конце концов он даже пошел на крайние меры и выпустил "Лагранжа", чтобы тот своим блистательным логическим умом растоптал идиотские претензии. Ремплесант пообщался с городскими службами и вернул неутешительный результат: корабли принадлежали институту Сорбонны, а значит, их стоянка должна была визироваться соответствующим представителем.
– Мадам Лусиэнтес, я тебе это припомню, – пробормотал Ласель, созерцая сквозь пелену бюрократии прекрасную конструкцию маятника Лойко, описывающего круги над асимптотическим диском.
Навалившиеся на ограждения туристы радостно кидали на диск кто что мог, жертвенные предметы поднимались в воздух, и каждый полный цикл маятника превращал их в крохотные вспышки света и тепловой энергии. Захотелось кинуть туда кого-нибудь потяжелее, вроде юмми, а потом написать соответствующую заметку в чате туроператоров и начать активно обмениваться опытом.
Группа подотчетных туристов уже миновала маятник и сворачивала в квартал Гаринье, а Ласель все еще сражался с бюрократизмом и идиотией. В конечном итоге ему удалось зацепиться за пункт о форс-мажорных обстоятельствах, и сейчас натравленный на них "Лагранж" жевал прецедентное право, которое позволило бы Ласелю избавиться от тяжелого хвоста. Каждый корабль стоил каких-то астрономических сумм, и Ласель совершенно не горел желанием нести за них ответственность.
Квартал встретил группу фестивалем дополненной реальности, и Ласель тут же споткнулся о несуществующую преграду, а "Лагранж" предложил выкупить транспортные средства по сниженной цене.
– Чтоб вы сдохли! – пробормотал Ласель.
Кругом мелькали галлюцинации, облаченные в едва заметный красный контур, и приходилось внимательно следить, чтобы не отпихнуть с пути настоящих ксенамичис.
"Либо приобрести в пользу компании – держателя акций", – подытожил ремплесант.
Ласель инстинктивно перепрыгнул через зазмеившееся к его ногам щупальце.
– Господа, не разбредайтесь! – предупредил он. – Имейте в виду, я вижу ваши метки, и сейчас кто-то под именем Сантьяго прет в сторону, хотя должен переть вперед!
"Извините", – прилетел обескураженный ответ.
– Извиняю, но следите за обстановкой, это проекции нового поколения, они не только на глаза рассчитаны, лучше переключитесь в служебный режим. И не спускайте глаз с унифор!
Студенты и стажеры вразнобой загомонили, что они следят и бдят, Ласель махнул рукой и приглушил звуки. Смутная идея брезжила в голове, не давая покоя. Уклонившись от приветственных голографических объятий, он чуть не влетел в зловещего старца, под которым, по всему, прятался чрезвычайно довольный собой плисс, и тут его осенило.
– Ну да! – вслух сказал он и показал плиссу средний палец. – Точно!
И немедленно начал набирать сообщение. В витиеватых строчках текста он рассыпался в новостях и комплиментах, вещал о пользе, которую приносит индустрии, пространно рассуждал о необходимости технического оснащения концерна и наконец влепил коммерческое предложение на выкуп трех судов модели "Гарпия" по сниженной форс-мажорной стоимости. Полюбовался на написанное, решительно стер половину вступительных слов и превратил послание в лаконичные несколько строчек текста.
Получателю должно было понравиться.
Загнав настырные обращения портовой системы в самый угол экрана, Ласель сосредоточился на окружающем мире. Впереди обосновалась высоко поднятая трибуна, на которой иллюзия яута сражалась с иллюзией халминга. Зрители, в основном разместившиеся на скирионах, летали вокруг и улюлюкали, кому во что голосовые аппараты позволяли. Презрительно скривившись, Ласель отвел взгляд в сторону. Постановочный бой не шел ни в какое сравнение с тем, в котором Иштургай схлестнулся с ALS-объектом. От воспоминаний нервно зачесалось между лопаток, и Ласель передернул плечами.
Дальше за трибуной лежал маршрут, рисующий длинный завиток, в итоге ведущий к конечной точке. Ласель на ходу потянулся и заложил руки за голову.
"Шеф, вас судорога прихватила?" – немедленно поинтересовался Джорджи.
"Ага, от дум о будущем туристов и некоторых стажеров, – благодушно отозвался Ласель. – Зачесть иль не зачесть практику, вот в чем вопрос".
"Думайте, думайте, не споткнитесь, – заботливо пожелал Джорджи. – Мы тут очень заинтересованы в положительном результате. Правда?"
"А то!" – охотно откликнулся Вивьен.
Андрэ и Келли отделались чередой эмотиконов разного характера. Ласель автоматически попытался прочитать их, потерпел поражение и махнул рукой. Вокруг было слишком симпатично, чтобы мелочно злобствовать.
Грасс, рассчитанный от силы на двадцать миллионов проживающих, поражал компактностью. Четыре мегатурии окружали пятую, в два раза меньше и симпатичнее, больше похожую на грацель. Или, как сказали бы в Роппонги – суперпагоду. Спуски к ней были оформлены каждый в своем стиле, и Ласель даже пожалел, что не хватит времени пройти их все. Обычно маленькие города прилагали много усилий, чтобы сделать себя привлекательными. Грассу не пришлось так уж пахать, поскольку его урбан-капсула села в хорошем месте: береговая линия, защищенная от Течения огромным заливом, длинный мыс, ставший площадкой для орбитодрома, Риф, генерирующий бесплатную энергию – все складывалось как нельзя удачнее для процветания. Может Грасс мог бы выбиться в центральный город, если бы чуть раньше него Вильнёв не бахнулся точно на место построек ранней цивилизации.
В частном шелтере на реабилитации, чтоб не помереть со скуки, пока руки-ноги-брюхо заново привыкают работать, Ласель ударился в историю освоения Ораж и с тех пор запомнил множество не особо нужных для жизни вещей, которыми можно было козырнуть при случае.
Например, что Вильнёв действительно был самым первым городом, и именно он произрастал из корабля-носителя, а все остальные – всего лишь урбан-капсулы. И Вильнёв действительно сидел жопой на останках чужой цивилизации, как минимум пользуясь теплопроводом, проложенным этой цивилизацией. Бесконечный океан геотермальной энергии плескался в ядре Ораж, и только Вильнёву с его масштабами и мощью было под силу начать использовать эту энергию. Ласель даже знал, что когда-то Эа были простейшими аналитическими программами типа его собственных, но развились настолько, что их признали технофор и разрешили управлять жизнями всех в городах.
Отчасти поэтому он их и не любил – выскочки, повылезавшие из древних серверов, почему-то имели право управлять и приказывать, в то время как гораздо более достойные личности вроде самого куратора Обечаноффа вынуждены были этому идиотизму подчиняться.
Правда, еще большим идиотизмом Ласель считал вступать в партию ненавистников искусственного разума, где состояла примерно треть его знакомых, а Декардофф похоже и вовсе финансировал часть их мероприятий.
"Обечанофф, ты с ума сошел, мондье?"
С шумом втянув воздух, Ласель чуть не влепился в спину идущего впереди студента: группа вышла на один из межбашенных переходов и тащилась по нему крайне медленно, потому что прозрачный пол вызывал у юмми агорафобию, совмещенную с желанием пройти абсолютно каждый метр экскурсионного маршрута, за который уплачено. Поэтому симбиотов шатало из стороны в сторону, юмми трагически вскрикивали и цеплялись за перила, стажеров, студентов и других унифор. Мтатчи и зеленому даже взялся помогать один из кокебу, приняв для этих целей юммиподобную форму.
Внезапная реакция только что помянутого Декардоффа оказалась полным сюрпризом.
"Почему же, босс?" – подхалимски настрочил Ласель.
Люнета мигнула, и видимость перед Ласелем поплыла – скотский начальник туриндустрии Вильнёва тащил на себя связь, принудительно создавая виртуальное пространство. Поупиравшись несколько секунд, Ласель собрал остатки здравого смысла и велел ремплесантам сидеть смирно, а сам поддался окончательно.
"Ласель Обечанофф, – холодно сказал полноценный аватар босса. – Что за хрень ты мне предлагаешь?"
"Но шеф! Это же прекрасные исследовательские суда!"
"Они принадлежат Институту Сорбонны, – неторопливо разъяснил Декардофф, словно для идиота. – С какой целью ты пытаешься толкнуть мне гостранспорт? У тебя появилась лишняя жизнь, которая жжет тебе позвонки?"
– Ничего я не брал! – вслух возмутился Ласель и тут же втянул голову в плечи. По бокам экрана еще оставалось пространство для взглядов, и он зыркнул туда, пытаясь понять, не шокировал ли кого.
Унифор были заняты собой, а разговоры вслух с самим собой и вовсе являлись частью культуры примерно двух третей рас, прилетавших на туристические красоты Ораж.
"Я жду ответа", – напомнил виртуальный Декардофф, сложив кулаки на стол.
"У меня тут форс-мажор на Акватике, – взялся уныло пояснять Ласель. – Нас оттуда выгнали прихвостни двадцать пятого Эа, помните, я вам писал, и, в общем, вдобавок наполовину закрыт воздушный транспорт, оптимизация эта кретинская, а у меня треть туристов летит в Лилледаль, часть должна попасть в Вильнёв, чтобы получить компенсацию за челнок, который свалился, ну вы понимаете, это юмми, у них всегда все сложно со страховкой, так что никак нельзя без этого, а потом я еще кое-кого продал в надежные руки, чтобы им было не обидно, и..."
"Ласель. Я не просил всей твоей истории до пятого колена".
"Это контекст!"
Ласель сделал большие глаза, которые его женщины особенно ценили. Взгляд невинности, которая недоумевает, почему ей не дали конфету – обозвала это Матиана.
"К сути", – не впечатлившись, приказал Декардофф.
"Поскольку воздушного транспорта нет, на станции нам предложили эвакуироваться водным! – отрапортовал Ласель. – По прибытии в Грасс обнаружили, что транспорт не признан общим, и нам его пытаются продать!"
"Кому это нам?" – скептически уточнил Декардофф.
"Мне, – уступил Ласель. – Но мы же в одной индустрии. А у меня на это нет финансов. Но зато наша индустрия может приобрести три прекрасных корабля по очень выгодной цене!"
"И что я буду с ними делать?"
"Зафрахтуйте в Грассе, – мгновенно предложил Ласель. – Захватите немножко их рынка, кому мешал собственный транспорт в таком прекрасном курортном городе? Можно их по Луаре гонять от Вильнёва прямо сюда. Представляете, какой замечательный тур?"
"И ты поведешь его первым?" – усмехнулся Декардофф.
"Кто, я? Фу, нет. Ненавижу природу. Пусть достанется тем, кто этого достоин".
Не удержавшись, Ласель сложил руки перед грудью лодочкой и возвел глаза к небу. Его тут же толкнули в спину, и пришлось ускорить шаг, пытаясь следовать за едва заметными метками группы почти вслепую.
"В чем подвох, Ласель? Где ты собрался обмануть бедного старичка?"
"Да упаси Святой Франциск! У меня фиатов столько в жизни не будет!"
Декардофф широко и доброжелательно улыбнулся. С досады Ласель силком вернул себе право обзора, голограмма босса побледнела, и стало видно, что мостик почти пройден, а впереди начинается анфилада Храма Всех Религий. Центральный аркбутан украшало стилизованное изображение Эа – символ всех технопоклонников.
– Это святилище мертвых? – захрустел кокебу, склонившийся сразу над двумя студентами эдаким угольно-черным деревцем. – Мы будем смотреть на усопших в состоянии покоя?
– Нет-нет, это форма искусства, – заверила Цикламен. – Иллюзорные воплощения верований, собранных с половины галактики, наверное.
– Движущейся галактики? – практично уточнил кокебу.
– Ну-у… – Цикламен оглянулась, но Ласель сделал зверское выражение лица. – Очевидно да!
– Отлично, – решил ксенамичис. – Расширяющееся собрание символов – это прекрасно.
"Это было очень искренне, – сообщил Декардофф. – Повеселил".
Голограмма исчезла, и Ласель открыл рот. В груди начал раскручиваться крохотный смерчик гнева, но тут яростно нанизанные одно на другое уведомления в углу экрана начали быстро закрываться, и наконец осталось одно: "Лоты 234, 235, 236 выкуплены".
– Отлично, – выдохнул Ласель. – Чтоб ты ниточкой от чайного пакетика подавился.
Пережив храмовое великолепие, в котором юмми традиционно попытались вежливо вынести все неприколоченное, включая драгоценный глаз богини Рейн, по стоимости эквивалентный половине Грасса, группа выбралась в торговый "колодец" – восемь ярусов башни, отведенных исключительно для приобретения различных товаров. Юмми, уязвленные административным штрафом за попытку стырить глаз в самую страховку, решили просрать как можно больше денег, чтобы успокоиться в неистовом выбивании скидок.
"Не стоит трогать реликвии!" – выговаривал Ласель.
"Мы думали, это рекламная имитация! – защищались клептоманы. – Раздающаяся для всех желающих!"
"Расположенная за ограждением?"
"Для антуража!"
"Вас било электричеством!"
"Мы думали, это массаж!"
Сверху всего этого парил служебный цербер и тщательно фиксировал. Меж тем Ласель яростно написывал в местный административный корпус, требуя привилегий и пощады для неразумных туристов. Стажеры и студенты внимали, благоговея.
За трусливое молчание Ласель в итоге и отправил их ходить вместе с ксенамичис по торговым рядам. Наотрез отказались только двое: лейтенант и Цикламен. Оба потащились следом за Ласелем, удивительно дружно причитая, как им тяжко дается подобная деятельность.
– У меня от магазинных хождений спина болит, – пожаловалась Цикламен.
– И у меня, – поддакивал Гарсес, – и копчик отваливается!
– Не быть вам гидами и экскурсоводами, – сказал Ласель, плюхаясь на широкую скамью с тремя изгибами в неожиданных местах. – Не сдюжите.
– Мы и не собирались, – осторожно возмутился Гарсес, пристраиваясь справа.
Изгибы толкнули его, и он съехал к Ласелю под бок. Испуганно повозился, но оттолкнуться не смог и затих на месте.
– Наша стезя – наука, – подтвердила Цикламен, точно так же съезжая слева.
– Чья-то стезя носить погоны, да, лейтенант? – поддел Ласель.
Гарсес негромко зарычал, но благоразумно не стал комментировать. Цикламен фыркнула, а потом неожиданно зевнула и привалилась к Ласелю вплотную. Похоже, в последний раз они позволяли себе такую роскошь, как сон, очень давно. Ласель закинул руки за голову и позволил Гарсесу сползти буквально себе в подмышку.
К полудню воздух окрашивался в розовый, и тонкие углеродные каналы энергопередачи, протянувшиеся меж башен, изящными силуэтами прорезали томное марево. Прозрачные светоиндикаторы мягко сияли оранжевым там, где в их ореол попадало что-то крупнее каменной мошки, поэтому воздух постоянно переливался теплыми оттенками.
"Шеф, а мы оплачиваем доставку крупногабаритных сувениров?" – вмешался в идиллию Келли.
"Смотря насколько габаритных", – осторожно отозвался Ласель.
"Они хотят купить фонтан", – трагически поведал стажер.
И прислал картинку. Ласель резко надул щеки, чтобы не заорать благим матом от возмущения. Сооружение размером три на пять покоилось в выставочном зале и извергало потоки сухого подкрашенного воздуха, сдобренного десятком дополнительных присадок, из-за чего движение струй делалось очень похожим на воду.
"Исключительно за их счет!" – наконец сориентировался он.
"Вуф, так я и думал, – согласился Келли. – Будем разбираться, вуф!"
Ласель проследил за метками кокебу. Окруженные студентами, они подозрительно долго тусовались на этаже, где располагались кулинарные заведения. Навскидку припомнив, что может заинтересовать пожирателей обогащенного урана, Ласель остановился на обманном тростнике, который использовали хартицаи для приготовления в прямом смысле слова бомбических салатов. Один салат – один месяц в челюстно-лицевом отделении. С консервативной терапией и уколами в пердак.
"Мсье, не дайте туристам отравиться, – предупредил Ласель студентов по выделенной линии. – Ваши общие программы должны распознавать опасную для них еду".
"Но не мы же должны за ними следить", – робко сказал кто-то.
– Только попробуйте не следить, – вслух проворчал Ласель.
Цикламен вздрогнула, Гарсес тихонько свистнул носом и начал съезжать еще ниже. Ласель скептически посмотрел на выгоревшую разлохмаченную макушку, находящуюся уже на уровне его ребер, и решил ничего не делать. Гарсес поежился во сне, совсем сполз и улегся головой на колени Ласелю, сладостно вздохнув. Оставалось подсунуть ладошки под щеку и захрапеть.
– Мсье, – неожиданно вовсе не сонным голосом окликнула Цикламен. – А почему вы так не любите ксенамичис?
Мысленно Ласель вздрогнул, но ремплесанты тщательно проконтролировали движения мышц, не позволив этому случиться в реальности.
– С чего ты взяла, мадемуазель?
– Я социокинетик, – сообщила Цикламен. – Вы не в восторге от беготни с кучей разных рас. Так зачем вы это делаете?
Ласелю захотелось треснуть особо одаренное молодое поколение поперек хребта.
– Деточка, – сказал он самым гадким покровительственным тоном, – я же калькугаль. Если я и не люблю их в глубоком гуманистическом смысле, а лишь в том, в котором наш лейтенант их полюбил... – он дрыгнул ногой, но Гарсес только всхрапнул, или умело притворился, – то это никак не мешает мне заводить с ними деловые отношения.
– И давно вы в этих отношениях? – нахально поинтересовалась "деточка".
– Дольше, чем ты живешь, – буркнул Ласель.
– Ужас, какой вы старый, – посетовала Цикламен, устраиваясь поудобнее. – А с виду лет пять, не больше.
Ласель уставился вверх, решив полностью игнорировать беседы на неудобные темы. Но зато теперь он мог сделать пометку во внутреннем справочнике правил: никогда не связываться с социокинетиками, даже начинающими. Даже непрофильными, судя по тому, что вместо врачевания душевных травм эта девица отправилась на раскопки.
Именно пять лет назад Ласелю было категорически начхать на всех ксенамичис, пока они не пытаются ему мешать. Тогда его гораздо больше интересовали минус-ярусы, а водился он исключительно со своими людьми, а еще с нужными, ну и иногда с опасными.
Пялиться в небо глаза уставали, поэтому Ласель закрыл их, и под веками в брезжащей тьме потянулись коридоры, оплетенные паутиной коммуникаций, подпираемые контрфорсами старинных генераторов и иногда сливающиеся с нечеловеческой архитектурой. Вильнёв успешно паразитировал на ранее созданном, настолько удачно встроив себя в это или это в себя – что уже было не разобрать, где чьих рук дело.
В носу появился влажный запах дез-присадок, которыми пропитывали фильтры, даже защекотало ноздри, точно туда были вставлены трубочки, подающие те самые дез-присадки. Мало ли какая наноплесень, помноженная на древнюю химию, может тут водиться.
…Коридоры тянулись и тянулись, выпуская отростки ответвлений, но Бизарр уверенно топал впереди, то и дело помахивая перед собой ладонью – сгонял с экрана лишнее, по всему. Связи тут не было, даже локалка не поднималась, поэтому заглянуть в чужой экран не получалось. Можно было и на своем гипномультик запустить, но пришли они сюда не за этим, и Ласель крепко сжимал в ладонях фузиллер. Впрочем, пока рано: было настолько чисто, словно все странное отсюда давно вынесли. Однако никто не вякал, потому что если Бизарр сказал, что добыча будет – значит, она будет.
Лидер многословностью не отличался, пояснил только, что шариться придется по заброшенным складам, и должны они достать оттуда кой-какой привет старым недобрым временам.
Подобных приветов их команда повидала немало, и далеко не все из них смирно лежали на местах. Поэтому когда Бизарр свернул и сразу же остановился, а по стенам зашуршало вкрадчивое эхо, напряглись все разом. Бизарр поднял руку, сжал пальцы в кулак, покачал им, и команда рассыпалась по точкам. Ласель и Шанте привычно заняли места по бокам прохода. Лоуп, Дюк и Вега выстроились за командиром, развернувшись спинами друг к другу. Люнеты почернели, отсекая для них лишнее и перехватывая контроль над мозгами, не умеющими водить хозяев боком или спиной вперед.
"Двинули", – скомандовал Бизарр.
Группа исчезла в коридоре.
"Эй, Ласси, ты вообще слыхал, че мы копаем-то?"
"Неа".
"Совсем не интересно было?" – удивился Шанти.
"Да ну. Всякого хлама от старых хозяев тут полно, серьезно, задолбало. Все равно оно толком не работает, визжит только".
Словно подтверждая его слова, из глубины коридора раздался резкий шипяще-визгливый звук. Ласель сжал приклад чуть сильнее, но следов энерговспышек не последовало, и на люнете ничего не изменилось. Ромбик из четырех меток лишь чуть-чуть замедлился, а потом плавно продвинулся в помещение, обозначенное на карте скупой штриховкой.
"Черт!"
Взгляд сам собой резко метнулся в сторону. На мгновение мышцы напряглись, но тут же расслабились. Усиления чуть слышно недовольно скрипнули. Из служебного люка в противоположной стене вывалился многоногий мусорщик и пристально на них уставился.
"Феросова штука", – определил Ласель.
"Да уж вряд ли от мсье Эа! Тьфу, гад, напугал".
Феросов механизм, лишенный опознавательных знаков, близоруко пялился белыми выпуклостями эхо-радаров, а потом осторожно двинулся в сторону, предупредительно выставив перед собой клешни и щетки.
– Иди отсюда, – шуганул его напарник и даже дрыгнул ногой.
Зверюга быстро засеменила по коридору, все еще задрав клешни, точно готовилась прикрываться в случае чего. Звук в глубинах коридора повторился. Маркеры на люнете меж тем рассыпались и двинулись к стенам.
"Командир, что там?" – не выдержал Ласель.
Иконка открытого канала подрагивала в активном состоянии, но ответа не приходило. Метки неторопливо двигались вдоль стен, пожалуй даже очень медленно. Иногда замирали, а потом крошечным рывком перемещались дальше. Словно команда решила обойти все помещение.
"Нашли что-то, – уверенно сказал Шанте. – Глянь как ковыряются, ух щас и отгрузят на пару тонн".
"Почему именно тонн? – рассеяно спросил Ласель, не отрывая пристального взгляда от этих движений. Они что-то нестерпимо напоминали. – Может там мелочь какая".
"Может и мелочь, – мирно согласился Шанте. – Лишь бы не пустышки. Ух, сколько тащат".
Ласель вздрогнул. Он наконец понял, что ему напоминало это движение меток: рывки, паузы, движение, снова рывки.
Как будто их тащат.
"Бизарр, ответь, – потребовал он. – Срочно ответь, мне не нравится ваша телеметрия, Бизарр, прием".
"Ты чего? – изумленно спросил Шанте, но краем глаза Ласель уже увидел, как он напрягается. – В смысле не нравится?"
"Бизарр, ответь срочно. Пять секунд и мы выходим, – Ласель поднял ладонь и сжал в кулак. – Шан, они движутся неправильно. Смотри".
Одна из меток, обозначающая Лоупа, развернулась и быстро одним плавным движением проследовала к центру. Звук, похожий на далекий вопль, повторился.
"Пять прошло, выходим", – отозвался Шанте.
Челюсть у него сделалась жесткой, глаза сузились. Оба резко развернулись к проходу. Темнота, размазанная люнетой до серой штриховки, встретила их полным отсутствием движения. Но тянуло из нее отчетливой сыростью, куда сильнее, чем когда они только подошли. Над глазами что-то щелкнуло, Ласель дернулся, программа тут же определила, что случилось – на защитный козырек упала капля.
"Органическое происхождение, неопределимо, – быстро выдала люнета. – Состав..."
По экрану посыпались горохом формулы, и Ласель очень медленно поднял голову.
– Ше-еф!
Бравурный вопль заставил Ласеля не только распахнуть глаза, но и изрядно дернуться.
– Свинство! – громко обозначил свое мнение Джорджи, обнаружившийся в полуметре от шефских коленок. – Стоит только отойти за угол, как вы уже изменяете нам с какими-то посторонними курсистами!
Посторонние курсисты, шарахнувшиеся от Ласеля в разные стороны, осоловело хлопали глазами. Форма стажера обличительно пламенела багрянцем.
– Джорджи, придурок, – выдохнул Ласель, успокаивая заколотившееся сердце. – Какие курсисты, ты чего мелешь?
– Вот эти вот, – ревниво сказал Джорджи, сразу двумя пальцами указывая на студентов. – Тьфу, что вы в них нашли, кроме загара!
– Стажер, не пытайся заставить меня оправдываться! – возмутился Ласель. – Никакого почтения к старшим по званию.
– Эй, что за инсинуации! – наконец пришел в себя Гарсес.
– А мы не в армии, – обнаглевшим тоном сказал Джорджи. – Вот сейчас я набью конкурентам морды…
– Это кто тут кому чего набьет? – грозно поинтересовалась Цикламен, вставая с места и вытягиваясь во весь акселератский рост.
– Сидите спокойно, дорогой шеф, сейчас я защищу вашу честь, – пообещал Джорджи.
– Выпорю! – вскричал Ласель и тоже начал подниматься.
Жопа то и дело проваливалась обратно в удобную ямку, поэтому резво встать не получилось. В голове глухо стонало от давно позабытого страха, и он изо всех сил постарался сосредоточиться на городе, шуме, свете и нахальных молодых людях.
– Вы же его отсидели! – тоже вскричал Джорджи. – Охренеть можно, чуть шефа не задавили, притворяясь спящими!
Вид у него сделался как у яута, готового отрубать головы тем, у кого нет лицензии великих матриархов, заверенной тремя диппечатями, разрешающей охотиться на заповедных территориях. Не более одного мертвого трофея в неделю, допустимые три отлова с последующим высвобождением – тоже в неделю.
Гарсес смущенно растирал щеку, на которой отпечатались складки чужих штанов. Цикламен презрительно хмыкнула и сложила руки на груди. Наконец-то победивший сиденье и послесонный ступор Ласель выпрямился. Но не преуспел. Молодняк по-прежнему возвышался над ним, больно топчась по нежному инструкторскому самолюбию.
– Я так понимаю, все покупки сделаны? – осведомился он.
– Ну так, – Джорджи оглянулся, и Ласелю пришлось с содроганием признать, что очередной грузовой модуль – это не галлюцинация, а реальность, данная в ощущениях. Еще немного гудящая и подмигивающая значками транспортировки. – И это только первый пул!
– Надо было заказывать контейнер, – обреченно сказал Ласель.
– Контейнер относится к воздушным доставкам, – занудно напомнил Джорджи, все еще бросая пламенные взгляды на представителей вражеской партии. – А они сейчас затруднены.
– Идут! – хлопнула в ладоши Цикламен. – Вон они!
Ласелю пришлось подниматься на цыпочки, чтобы убедиться – на обзорную площадку действительно выходила группа. Сверху на лифтах спускались еще посетители, и в ближайшее время площадке грозило стать очень перенаселенной. Перед одной группой махал значком высокий тощий человек в винтажной люнете, напоминающей две отдельных линзы с перемычкой.
Лифт остановился, двери распахнулись, и вперед прочих на площадку выскочил узнаваемый силуэт. Одним махом покрыв тридцать метров, силуэт влетел на невысокие перильца.
– Ай! – завопил лейтенант.
Ласель с хрустом дернул головой, рука сама собой метнулась к поясу, а мгновением позже во вскинутый край мантии мьелби вонзились сразу три гарпуна. Один принадлежал Ласелю, второй – Джорджи, а третий протянулся от винтажного экскурсовода.
– Вы ж его убили, – страшным шепотом сказала Цикламен.
– Унифор Гаунтассий! – заревел винтажный экскурсовод. – Как не стыдно!
– Вот это бас! – восхитился Джорджи, дезактивируя свой гарпун.
Лепестки сомкнулись, страшное оружие выпало из тела мьелби и со свистом заскользило по гладким плиткам.
– Этих убьешь, – печально сказал Ласель. – Был у меня один такой, ничего его не брало.
Глава 20. На круги своя
– Надеюсь, ваш шоппинг прошел успешно, – Ласель водрузил себя на низкие перила и вещал с них, иногда взмахивая руками для равновесия. – И нам с вами осталось спуститься по этим прекрасным террасам, чтобы оказаться в конечной точке нашего путешествия! Кстати, где же сувениры?
– Мы таки отправили их доставкой, – счастливо сказал голубой юмми, блаженно складывая руки на животе и поглаживая верхнюю кромку симбиота. – Ах, как приятно, когда можно таки овеществить результаты поездки!
"И таки это стоило больших денег!" – на пальцах показал Андрэ. Татуировки тоже словно попытались сложиться в символ фиатов, и Ласель на секунду закрыл один глаз.
– Ву-уф, – многозначительно закатил глаза Келли.
– Это, несомненно, был прекрасный вклад в экономику Грасса, – благородно согласился Ласель. – Студенты, никого из своих не потеряли?
– А вы что, нас не считали? – возмутился алмазновеснушчатый с непроизносимым именем.
– Я никого не контролирую, я только предупреждаю, – благожелательно разъяснил Ласель, убирая с лица волосы, кидаемые туда ветром. Перила под подошвами легонько раскачивались. – Например, что надо оставаться на площадке и вести себя хорошо, ведь за забором беспредел и насилие. Детям и женщинам туда нельзя.
– Что вы имеете против женщин? – немедленно возмутилась Цикламен.
– Ничего! – оскорбился Ласель.
– Всё, – одновременно с ним выдал Джорджи. – Недавно шеф совершил каминг-аут.
– Э-э!
– Признался нам, что врал, – с удовольствием раскрыл карты Джорджи. – Что на самом деле любит не женщин, а макароны.
Цикламен заморгала, потом фыркнула, захрюкал Гарсес, а следом смех покатился по всей людской части группы. Даже кокебу громко защелкали, видимо, подхватив приятные звуки и интерпретировав их по-своему.
– Ладно-ладно, – сказал Ласель и погрозил Джорджи кулаком. – Ну что, друзья, вперед?
И махнул вниз.
– Караул! – испугались сверху басом.
Ласель выпрямился, отряхнулся и поднял строгий взгляд наверх. Вся группа в едином порыве навалилась на ограду, и только стажеры остались где-то на заднем плане, сохраняя возмутительное спокойствие.
– Это же каскады, – укоризненно напомнил Ласель. – Зачем так нервничать? Прошу за мной!
– Таки вперед! – сам себе приказал Мтатчи и полез через препятствие. – Ой! Ай! помогите!
– Навались! – скомандовали из-за его спины.
– А-а!
Панически замахав руками, юмми брякнулся на ярус к Ласелю.
– Отважно, – похвалил Ласель. – Героически.
"Какой позор, – проскулил Келли. – Смотреть не могу. Не пикарр обдрищет, так забором придавит!"
Секунду на канале царила гробовая тишина, а потом сверху полился задыхающийся хохот, изо всех сил конвертируемый в кашель и хрюканье. Самому Ласелю пришлось прикусить обе щеки. Сверху как раз переваливался розовый юмми, и его симбиот отчаянно махал ножками, пока оба наконец не повторили путь Мтатчи, сверзившись на мягкую фиолетовую подушку минеральной песчанки.
Метрах в пяти над головами посетителей площадки реяли пчелышки и с любопытством целились в происходящее хромографами. Кокебу отрастил набор тонких суставчатых ножек и отчаянно перебрал ими в воздухе.
"Можно я его стукну? – задумчиво поинтересовался Келли. – Вдруг он от этого, не знаю, вуф, станет фиолетовым?"
Кокебу преодолел собственный центр тяжести и грохнулся.
– Друзья, мы с вами уже на полпути к цели, – подбодрил Ласель, затемняя люнету от яркого солнца. – Как только последний из вас шмякнется на эту чудесную тропинку, мы сможем идти дальше.
Студенты, воодушевленные возможностью лазить через заборы, посыпались, как частицы в ускорителе. Вдалеке справа истошно голосил мьелби, обнаруживший, что пытался совершить самоубийство в месте, для этого не подходящем.
Последними через ограды перепрыгнули стажеры, продемонстрировав при этом ловкость и подготовленность, и под одобрительным взглядом Ласеля порысили вперед, покрикивая на туристов. Униформа их сияла ярко-желтыми вставками.
Ласель приставил ладонь ко лбу и всмотрелся вниз сквозь люнету. Экран отсек гипнотическое мерцание гиперкуба и превратил его из волшебной драгоценности во фрактальное скопище линий. Раз в несколько секунд по рейлам прокатывалась вспышка, и очередная буллета выстреливала в пространство, заставляя L-линии мерцать в синем спектре. Каждое такое мерцание означало, что на предохранители сбрасывается перегрузка, способная размазать пассажиров буллет, если применить ее к ним по-настоящему. Почуяв мысли Ласеля, "Миледи" принялась выводить на экран информацию: стартовые восемь жэ, разгон до номинальной скорости за три четверти секунды, сброс перегрузки в двадцать жэ, полный разгон и сброс сорока жэ.
Меж тем туристы вытянулись в цепочку, и пришлось догонять их, чтобы традиционно замкнуть группу. Последним шел кокебу, выбирающий себе внешность между формами куба и кустистых минеральных выростов по правую руку от тропки.
– Берите голубой цвет, – посоветовал ему Ласель. – Так вы будете выгодно смотреться на общем фоне и вон те унифор, – он ткнул пальцем вниз, – будут вас снимать.
Не до конца сформировавшаяся крона куста повернулась в нужном направлении, по черным листьям пробежал зрительный блик, а затем кокебу согласно захрустел и начал постепенно выцветать.
– С искрой, – добавил Ласель. – Обязательно с искрой, как только мы войдем в тень.
По нервной решетке кокебу стрельнула быстрая вспышка.
– Но не сейчас, – внес еще одну ценную корректировку Ласель.
Теперь крона, продолжавшая шириться на глазах, повернулась к нему.
– Вы видите мои церебросигналы? – осведомился кокебу.
Ласель мысленно отвесил себе пинка. Кокебу продолжал на него пялиться.
– Медицина творит чудеса, – бодро соврал Ласель.
– Сомнительно, – не отступился кокебу. – Насколько известно, ваш вид способен механизироваться, но в вас нет ничего подобного. Вы цельнолитой орга... м-меха… вы цельнолитая конструкция, – наконец закончил он.
– А это экспериментальные правки в геноме, – выкрутился Ласель, уже совсем не радуясь, что решил завести такой разговор. – Ну вы знаете, когда тестируются какие-то открытия…
– Ах-х, – согласился кокебу. – Да, теперь понимается, спасибо!
Зрительный блик вернулся на другую половину кроны, и кокебу начал сосредоточенно оглядывать окрестности. Ласель выдохнул сквозь зубы. Количество сущностей, обзывавших его странными словами, за последнее время неуклонно росло. По возвращении на Перигор надо было наведаться к Сайерону и запросить у него побольше феромонов. Чтобы больше не обзывали служебным компонентом или конструкцией.
–…господин Санн, этот тленный опять удирает!
– Унифор Гаунтассий!
Ласель втянул голову в плечи. Кокебу метнул зрительный блик и взволнованно захрустел.
– Давайте бросим его в пропасть! – предложили оттуда же из-за спины характерным картавым говором пикарр.
"Стажеры, ускорьтесь, – скомандовал Ласель. – За нами идет орда с мьелби в составе, и я не хочу, чтобы он попытался разбиться об меня в прыжке. Смотрите, чтобы стажер Дежнефф не запутался в порфире".
"В плаще! Не запутаюсь!"
– Унифор, обратите внимание на спуск! – бодро вскричали спереди. – Сейчас мы с вами по нему сойдем, берегите двигательные органы!
Перепрыгивая с яруса на ярус, группа довольно бодро продвигалась, укладываясь в намеченные Ласелем сроки. Если включить люнету в режим архитектурного отслеживания, то наверняка можно было рассмотреть все многослойные коммуникации и индустриальные решения, скрывающиеся под пасторалями, но Ласель предпочитал наслаждаться красивой иллюзией. И мечтать о моменте, когда они окажутся в зале отправления буллет, и там-то он обязательно заправится чем-нибудь горячим из вендинговых автоматов.
Финальная широкая тропа, на которую выходили в конечном итоге все тропинки, мостики и желобки, раскинулась аркой прозрачного силомита над рекой энергоносителя. Беззвучные фонтанчики ударяли в материал и расползались по нему ветвистыми зелеными молниями. Сонм туристов топтался на месте, издавая разнообразные восхищенные звуки. Тропа выкатывалась на площадь, а над нею реяли летающие ксенамичис для которых здоровенный кусок этой площади оградили, подарив возможность беспрепятственно пялиться сквозь прозрачные материалы.
– Хотя бы маленький кусочек, – завистливо-мечтательно сказал Мтатчи, топая ножкой симбиота по идеально гладкому материалу. – Хотя бы крошечку!
– Если вы там крошечку отковыряете, то мы все вместе туда и рухнем, – зловеще пообещал Ласель.
– Не может быть, – обиделся юмми. – Вы таки пугаете, лишая меня счастья обладать сувениром!
– Нисколько,– Ласель подхватил его под руку, игнорируя тут же высунувшийся язык симбиота, пощупавший его за штанину. – Представьте себе единый монокристалл с решеткой молекулярных связей плотностью… ну где-то десять квадропикселей. Представили?
Юмми попыхтел, видимо, ожидая перевода, а потом кивнул.
– А теперь представьте, что один из этих пикселей вы пытаетесь выдернуть. Представили?
Юмми запыхтел еще громче, но не ответил, а симбиот обижено крякнул.
– Вот видите, как у нас с вами здорово с фантазией, – нежно сказал Ласель, направляя собеседника по выверенному маршруту между двумя почетными эскортами с капатамами. – Мы же с вами совсем не хотим провалиться в энергоноситель температурой четыре тысячи градусов?
– Таки не хотим, – нервно выдохнул юмми и пошел разводами. При этом кожа его излучала тепло. – Но хотя бы маленький сувенирный кусочек!
Ласель вздохнул. Клептоманская душа юмми исправлению не поддавалась.
– В конце площади, – сказал он, – есть отличный сувенирный стенд. Полагаю, там найдется что-то удовлетворяющее ваши вкусы.
– Ах! Таки скорее туда! – вздыбил гребешок юмми. – Быстрее двигаемся! Ноги за ногами!
И сам попер вперед, вынуждая Ласеля перебирать всего лишь двумя ногами.
Впереди, поражая воображение, струился гиперкуб L-линий. В глубине души Ласель был уверен, что без поддержки люнеты такой мега-артефакт скорее всего крайне хреново действовал бы на психику. Мерцающие линии, нарушающие привычные геометрические законы, обрисовывали в воздухе сооружение странной формы. В прессе это архитектурное направление гордо именовалось импоссибилизмом, и в целом гиперкуб включал в себя полдесятка невозможных фигур – от эшеровского куба до трехногих бливетов. Голограммы ромбической мозаики, то проваливающиеся под взглядом, то вновь обретающие объем, окончательно сводили с ума. Поэтому Ласель вовсю пользовался фильтрами люнеты. Под ними гиперкуб больше напоминал то, чем был на самом деле – транспортный узел невероятной емкости. Расписание, высвеченное люнетой на боковой развертке, сменялось каждые две секунды, демонстрируя отправление буллет.
– Сувениры, – неуверенно сказал юмми, останавливаясь. – О... как странно...
Ласель с интересом покосился на него. Огромные окуляристы юмми широко распахнулись, и мозаика отражалась в них своей трудноописуемой сущностью.
– Не тошнит? – заботливо осведомился Ласель.
– Н-нет, – почти крякнул юмми. – Это… похоже, что здесь выходы в дельтирование?
Ласель бросил взгляд в сторону. Люнета показала крошечную выписку из "Научного вестника" с заголовком, в котором Ласель смог понять ровно два слова "восприятие пространства", и более ни одного термина.
– Не уверен, что понимаю, о чем речь, – честно признался он. – Но это иллюзия. Специальный вид искусства. А что вы там видите?
Юмми тряхнул головой, и его гребешок с треском разложился по спине.
– Тоже иллюзию, – ответил он. – Таки давайте сосредоточимся на сувенирах.
"Шеф, вы там сквозь стекло не провалились на горе визирской бабушке?" – заботливо поинтересовался Андрэ.
"Тьфу на тебя!"
"Главное, не плюйте через головы, – насмешливо посоветовал стажер. – Тут колония магвель, смотрите, чтобы донором генных материалов не стать".
"За что мне достались такие язвы, – печально осведомился Ласель, покорно волочась за юмми, рвущимся к стенду. – Я всегда хотел иметь вежливых учеников и..."
"Иметь? – встрепенулся Джорджи. – Нас наконец-то будут иметь?!"
"Простите, я все пропустил! Кого мы должны иметь?" – всполошился Вивьен.
"В порядке очереди, пожалуйста, – немедленно настрочил Андрэ. – Я первым завел этот скользкий разговор. Меня благословили сами Экзиции, я слышал их вдохновляющие голоса, читающие второй стих из третьего предания".
"Немым право голоса не давали, – мгновенно отбил подачу Джорджи. – К тому же у меня абонемент. Не помню в связи с чем, но помню, что я его приобретал".
"На что? – возмутился Андрэ. – Какой такой абонемент?"
Юмми практически влетел в стенд и с горловым стоном схватился за ручки смотровых стекол.
"На харрасмент", – твердо ответил Джорджи.
– Сколько свидетельств химической мощи, – прокрякал юмми, опять поднимая гребешок дыбом. – Ах, таки какой соблазн!
– Не стесняйтесь, – мужественно подбодрил Ласель.
На экране люнеты меж тем уже успели задорно посраться за право ходить налево. Еще через три секунды в дискуссии заинтересовались, почему молчит Келли, и не значит ли это, что он уже прокрался под покровом гиперкуба в штаны к любимому шефу.
"Я ем!" – возмутился Келли.
"Подножный корм?"
"Ножку юмми?"
Варианты посыпались как из ведра, и обиженный в самые уши Келли принялся обстоятельно обгавкивать соперников. Ласель орлиным взором следил за метками студентов, умудрившихся вместе с кокебу залезть на второй этаж гиперкуба, где люнета определила выставку все тех же невозможных фигур.
"Лейтенант, как себя чувствуют наши полиморфные друзья?"
"Прекрасно, – честно ответил Гарсес. – Кажется, кто-то из них получил очень сильные эмоции, если вы понимаете, о чем я".
"Эмоции померить дозиметром и подтереть, – распорядился Ласель. – Передай коллегам, чтобы в туалет водить гостей не вздумали. А то вся ваша шайка погонами обзаведется".
"Что за намеки!" – оскорбился Гарсес.
"И заметь, мадам Лусиэнтес тебя почти не ругала. Будь мне благодарен, лей-те-нант".
"Пф-ф!"
Ласель победоносно ухмыльнулся и перевел внимание на юмми. Молодняк всегда был такой: громко вопил, ершился и пыжился, но стоило несколько раз одернуть, и все виновато поджимали хвосты и начинали поскуливать. Особенно хорошо это удавалось с Келли, чьи уши были словно созданы для того, чтобы за них удобно было дергать в воспитательных целях.
– Унифор, не увлекайтесь, – предупредил Ласель, видя, что юмми уже собирает оптовый заказ на сорок штук гладких линз. – Вы же долго собираетесь путешествовать?
– Пожалуй, немало, – согласился юмми. – Но у нас есть замечательный челнок!
– Не забывайте о таможенных гейтах, – самым сердечным тоном посоветовал Ласель. – Представляете, сколько вам декларировать?
Юмми застыл с вытянутой управляющей рукой. Стенд вопросительно подмигивал огоньком согласия на оплату.
– Пошлины, – почти прошептал юмми. – Таки большие?
– Н-ну… Я никогда не пытался вывезти с планеты четыре контейнера сувениров, честное слово.
Юмми ткнул пальцем в пятачок бесконтактной оплаты.
– Мы попросим скидку, – самоотверженно сказал он. – Помогите мне все собрать, прошу!
Стенд начал методично вываливать в пасть раздатчика сувениры, запакованные в еще теплую термопленку с символикой Грасса – гиперкубом в окружении башен и с линией морского побережья градиентном на фоне.
На экране мигнуло сообщение, перекрывая привычный поток данных, и Ласель машинально открыл канал.
"Ласель Обечанофф! – грозно сказала самая прекрасная женщина в мире. – Где мои студенты?"
– Роуз, дорогая! – Ласель чуть не промахнулся очередным сувениром мимо фирменной эко-сумки с коралловым принтом. – Как же я невероятно рад тебя слышать! Вот и унифор Латанти передает тебе пламенный привет!
– Кому я передаю привет? – с интересом уточнил юмми.
– Мадам Лусиэнтес со станции "Димлайн", – вполголоса объяснил Ласель.
– Таки да! Конечно же, привет и благодарность за чудесно проведенное время!
– Дорогая, мы оба рады тебя слышать, – снова обратился Ласель к маячащему перед носом туманному образу Роуз. – Как ваши дела? Надеюсь, Эрнандеса смыло?
"Ласель, помолчи! Я повторяю, где мои студенты?"
Ласель прекратил паковку и вздернул бровь.
– В смысле где? Со мной, конечно же. Под моим чутким руководством вот-вот отбудут в Сорбонну.
"В какую Сорбонну? – страшным шепотом спросила Роуз. – Они должны были высадиться в Буживале два гребаных часа назад!"
– В смысле в Буживале? – Ласель ногой остановил катящийся сувенир, и юмми признательно закудахтал. – С чего?
"С того, что у них на руках были билеты!"
– Не было никаких билетов, – уверенно возразил Ласель. – Они вообще понятия не имели, что бывает такая штука как билеты, представляешь?
"Ласель. У них. Были. Билеты".
– Я готов! – объявил юмми, затаскивая сумку на круп.
Симбиот недовольно закрякал и оскалился, но юмми хлопнул его по боку, и членистоногая часть двойственного союза угомонилась.
– Послушай, я не знаю, – уже с раздражением сказал Ласель. – То у нас полеты отменяют, то с меня пытаются спросить за суда, между прочим, числящиеся на балансе вашего ведомства, то какие-то пропавшие билеты. Я что, идиот, зачем-то брать билеты в Сорбонну на такую ораву? Не было у них ничего!
"Не понимаю, – озадаченно сказала Роуз, сделав вид, что не слышала о судах. – То есть они тебе не врали?"
Ласель закатил глаза и чиркнул по горлу, одновременно другой рукой указывая юмми направление. До посадки кокебу оставалось двадцать минут, и он не хотел опоздать на торжественную церемонию прощания.
Роуз продолжала маячить на экране, и ее изображение задумчиво потирало мочку уха, а потом взялось накручивать локоны на палец. С виду казалось, будто она не знает что делать, но на самом деле, и Ласель прекрасно это знал, сейчас мадам Лусиэнтес в бешеном темпе перекапывала всю возможную информацию по рейсам и покупке билетов.
Гейзер, накрытый куполом, выбросил струю светящегося салатового газа, и юмми с восторженным вздохом сделал один-единственный снимок. Кажется, наступало пресыщение.
"Черт знает что, – наконец определилась Роуз. – Ладно, Сорбонна так Сорбонна, там разберемся. Убедись, что они сели! Если они испарятся посреди маршрута, я этого не переживу!"
– Я тоже не переживу, если не запихаю их по местам, – проворчал Ласель. – Кто бы знал, как трудно управляться с таким количеством балбесов.
"Не ври, – безжалостно сказала Роуз. – Ты наверняка посадил их на поводок и сбагрил им туристов, а сам прохлаждался и попивал коктейли".
– Никаких коктейлей! – чистосердечно вскричал Ласель.
Юмми, заинтересованно смотревший на витрину, шарахнулся.
– Это не вам, – помахал ему Ласель, – если хотите, приобретите что-нибудь, но через пятнадцать минут нам нужно быть двумя этажами выше и еще найти платформу.
– Нет-нет, на ярусах было вполне разнообразно, – встрепенулся юмми, – давайте же ускоримся, не хотелось бы пропустить рейс.
"Какой рейс вы там боитесь пропустить?" – грозно поинтересовалась Роуз.
– Будем на месте точно по расписанию, – уже для обоих сказал Ласель. – Унифор, прошу, вот на этот эскалатор.
– А он выдержит? – с сомнением протянул юмми.
Симбиот скептически закрякал.
– Выдержит, – отмахнулся Ласель. – Это же гиперкуб.
Мнимая лестница струилась в пространстве, притворяясь собственной светографической копией. Юмми неуверенно просеменил к ней, остановился, и тут мимо пронеслась стайка энергично завывающих воинственные мантры чхи-пай. Коротышки попрыгали на ступеньки, и их легко понесло наверх.
– Вот так, – Ласель улыбнулся. – Не стесняйтесь.
Юмми пошел разводами и торопливо поцокотал к лестнице. Еще секунду помедлил – и отважно бросился на ступеньку.
– Надеюсь, моя страховка это выдержи-ит!
Ласель вспрыгнул следом. Юмми хватался за перила и нервно балансировал, помогая себе задними и передними ножками.
– Все будет прекрасно, дорогая, – уверил Ласель женщину своей мечты. – Кстати, как я понимаю, вы еще не отбыли?
– С минуты на минуту, – вздохнула Роуз, – к нам ползет платформа.
– О-о, – сочувствующе протянул Ласель.
– Вот именно. Что ж, оставляю тебе своих засранцев, береги их!
– Не переживай, у тебя будет еще масса шансов покарать их удаленно, – осклабился Ласель.
Роуз улыбнулась и исчезла.
– Вот так всегда, – грустно поведал Ласель нервно поеживающейся спине. – Прекрасная женщина звонит, и ты надеешься, что сейчас она сделает тебе романтическое предложение, а она спрашивает, где ее двенадцать детей.
– О, ну это не страшно, – заверил юмми. – Таки страшно, когда спрашивают, где двадцать потомков, которых необходимо сводить в экзотарий. А у тебя их таки двадцать два!
– Пожалуй, – искренне содрогнулся Ласель.
К моменту выхода на платформу стажеры успели в трех томах обсудить, как именно шеф опоздает на отправку буллеты, и что по этому поводу скажут туристы. Ласель поцокал языком и посетовал, что в каскадных парках не было ни одного костра, на котором хорошо было бы стажеров воспитательно зажарить.
– Унифор! Мы искренне надеемся, что ваше путешествие, хоть и не совсем запланированное, было приятным, – он прижал руку к груди. – Мы будем благодарны за отзывы в медийных сетях, сопровожденные соответствующими хэштегами...
Вивьен тут же вывалил в локалку тургруппы набор соответствующих хэштегов.
– Пожалуйста, рекомендуйте нас, если вам понравилось, и не забудьте проставить оценку в отзывах, – вдохновенно сказал Ласель. – А сейчас, может быть, вы готовы сказать, что нам в нашей маленькой, но гордой частной компании стоило бы улучшить?
– Что вы, что вы, – хруст кокебу пролился над платформой, как треск падающей минеральной сваи. – Все было прекрасно!
– Хотя и очень статично, – добавил один из них, сохранявший форму гиперкуба.
При взгляде на него между полушариями начинало чесаться. Юмми тоже с беспокойством отводили взгляды, а вот пчелышки, неизменно обнаружившиеся и здесь, явно заинтересованно присматривались.
– Это и есть новый неизведанный мир, – расшаркался Ласель. – В котором столь чуждые вам физические понятия, но, смею надеяться, приятнейшее времяпрепровождение в хорошей компании.
– Определенно, – хрустнул кокебу, выбравший форму человека, но с непомерно огромными закрученными рогами. – В хорошей компании.
– Лейтенант, идите прощаться с вашим сердечным другом, – немедленно скомандовал Ласель. – Зачем вы стыдливо прячетесь за спинами товарищей?
Меж товарищей пронеслось беззлобное хихиканье, и красный, как раскаленное железо, Гарсес вылез из толпы. Кокебу склонил голову и прохрустел что-то непереводимое, но очень приятное для нервной системы. Мягкий шелестящий звук словно почесал вдоль позвоночника. Ласель сладострастно передернулся. Симбиоты закрякали, а Гарсес, печатая шаг, проследовал к кокебу и остановился, растерянно спрятав руки за спину.
– Что ж, друзья, – оптимистично сказал Ласель. – А мы с вами давайте пройдем к платформе восемь, потому что… заткните уши!
Он хлопнул в ладони. Юмми растерянно завертели головами, а вся людская часть группы с похвальным рвением исполнила указание. Ласель тоже не стал им пренебрегать.
За краем платформы взвилось лиловое марево, секундой позже раздался сухой треск, а затем хлопнуло, будто кто-то откупорил гигантскую бутыль шампанского. Юмми дружно схватились за головы и присели на брюшки. Оба багажных модуля юмми бахнулись на платформу, а сверху на них посыпались пчелышки, явно не ожидавшие такого. Среди остальных пассажиров поднялся галдеж и привычный световой хаос запечатлевающих приборов.
Буллета в своей великолепной сияющей мощи возвышалась над отбывающими. В прямом смысле возникнув из ниоткуда, переброшенная портатором L-линии, она исторгала пар, и капли влаги испарялись с сияющих боков.
– А вот и ваш рейс, унифор кокебу! – объявил Ласель. – Эй, эй! Минуточку!
– Бжиу!
Упавший на меньший контейнер чичкана отчаянно барахтался. Его товарищи уже взлетели, а у этого не получалось. Короткие лапки яростно заскребли по твердой поверхности, крылышки вздребезднули, и моторчик загрохотал. Контейнер медленно, тяжеловесно шевельнулся и заскрипел.
– Куда вы тащите нашу собственность? – возмутился Ласель.
– Таки что такое? – всполошился зеленый юмми.
Моторчик стих, контейнер угомонился. Остальные чичкана тревожно кружили сверху.
– Извините, – стыдливо прогудел пчелышек. – Я пытаюсь взлететь...
– Вместе с контейнером?
– Это наши сувениры, оставьте их! – возмутился Мтатчи.
Басовитое гудение сделалось неровным и взволнованным.
Ласель протянул руку. Чичкана повозил лапками по крышке контейнера, а потом засеменил, то и дело проскальзывая и буксуя брюшком. Добравшись до спасительной руки, он всполз на нее, Ласель поднял комок меха и амбиций, и чичкана радостно зажужжал. Взлетел и закружился, разбрасывая хризолитовую пыльцу.
– Осторожней! – хором закричали Мтатчи и зеленый.
Зеленый еще и кинулся прикрывать грудью драгоценный контейнер. Кокебу, склонившись к Гарсесу так, что его рога полностью загородили голову студента, что-то вещал, и вероятно очень интересное, судя по тому как студент начал перетаптываться.
На платформе закрутилась посадочная суета. Оповестив всю округу о своей победе бравурным "Бзжж!", чичкана плюхнулся на осветительную рампу и затаился там, подобрав лапки.
– Браво, браво! – запели остальные пчелышки и ринулись туда же.
Рампа мигом превратилась в пушистый шевелящийся полог.
– Унифор, вперед, – скомандовал Ласель. – Ваш сектор – следующий!
Рогатый выпрямился и оглянулся. Все кокебу одновременно встряхнулись, и их формы потекли, превращая разнообразие фигур в группу шипастых морских звезд.
– Это были хорошие ритмы, – прохрустел кто-то из них. – Спасибо!
– Ставьте хэштеги! – дружелюбно помахал Вивьен.
Звезды покатились по платформе, преломляя световые блики в густые изумрудные вспышки среди черного. Мгновение спустя звезды вкатились в распахнутые двери, а следом за ними уже лезли волосатые, как паучьи гнезда, дурша, и кокебу сразу же исчезли.
Ласель подошел к краю платформы и заглянул вниз. Лента высадки почти опустела. Табло отбытия оповестило о скором старте звуковым сигналом. Ласель обернулся к пчелышкам и сразу разглядел, как те неистово цепляются за рампу.
– Вам не пора?!
– Нет, нет! Не знаем, когда пора!
Ласель вскинул брови, но в этот миг табло издало предупреждающий писк. Вся оставшаяся группа на платформе мгновенно заткнула слуховые органы.
Прокатился порыв горячего сухого воздуха и громко хлопнуло. Ласель открыл предусмотрительно зажмуренные глаза. Буллета исчезла, а юмми судорожно отряхивались от пыли. Под рампой кружилась хризолитовая вьюга.
– Обожаю буллеты, – с чувством сказал Келли. – Такая встряска, вуф!
– Какое рискованное транспортное средство, – заметил желтый юмми. – Таки оно входит в страховку?
– Еще как, – заверил Ласель. – Гарсес, прекрати краснеть и поделись с товарищами адресом нового друга.
Гарсес яростно замахал руками, все отрицая, и Ласель с усмешкой повернулся к нему спиной. Пчелышки все еще сидели на рампе, и именно с ними Ласель собирался плотно побеседовать.
– Унифор чич, – окликнул он, – так какой у вас рейс, прошу прощения? Я не расслышал!
– Мы не знаем, – ответили с верхотуры. – Не знаем, совсем не знаем.
За спиной разгоралась дискуссия о возможности утрамбовать контейнеры за короткое стояночное время, а также спешно раздавались авансы на посещение Сорбонны.
– Ага, – сказал Ласель. – Не знаете, значит. А кто знает?
Жужжание наверху стало совсем тревожным.
– Вам помочь?
– О-о, – загудел рой, – помо-очь!
От роя отделился делегат, такой же неузнаваемо пушистый и желтый, и медленно спустился на один уровень с Ласелем.
– Должны были лететь через орбитодром, – доверительно прожужжал чичкана. – Но рейсы в Вильнёв закрыты, и мы решили ехать… Но не знаем как!
Ласель оглянулся. Студенты и стажеры в пятнадцать пар рук раздирали контейнеры, безжалостно их потроша и собирая по новой. Келли держал оборону, погавкивая на юмми и объясняя им, что так будет лучше. Мтатчи хватался за грудную пластину, остальные шли полосами и пятнами, а симбиоты нервно облизывались.
– А какие у вас планы на посещение? Куда конкретно, кстати, вы лети... э-э, едете?
– В Вильнёв, – повторил чичкана. – К Гранд-Гюж-жону.
Ласель бросил вверх очередной взгляд. Еще шесть чичкана с любопытством пялились на него черными бусинками глаз. В любом месте Ораж можно было найти пушистых туристов, хромографирующих без передышки. Ничего удивительного, что они решили посетить старую ось Вильнёва, нынче более чем популярную. Ласель опять оглянулся. Трое юмми присоединились к потрошению, а Келли, сменивший цвет формы на легкомысленный голубенький, беззастенчиво чесал брюхо симбиоту Мтатчи, от чего сам Мтатчи шел уже даже не пятнами, а диско-стробоскопическими переливами.
– Удивительное совпадение, – сказал Ласель, переводя взгляд на реющего перед ним чичкана. – Только что я проводил группу туристов, и у меня образовался свободный слот в программе. Не желаете ли приобрести групповой тур? Для группы свыше шести особей – скидка семь процентов.
Пчелышек кувыркнулся в воздухе. Несколько секунд рой молчал, словно чичкана тщательно пересчитывали друг друга, а потом воздух наполнился мягким гудением, и с рампы вниз поплыли шесть пушистых комочков.
– Тур, тур, прекрасно! – гудели чичкана. – Мудрое руководство ведет к наилучшим показателям! Эффективность умножается, мы согласны, согласны!
Выбрав подходящую паузу, Ласель метнул в чичкана открытым пакетом с предложением.
– О, так вы калькугаль? – изумился один из них.
– Полностью лицензированный, – кивнул Ласель. – И еще четверо моих стажеров по тому же профилю.
Пчелышки зажужжали еще интенсивнее, явно общаясь между собой. Открытый контракт выжидательно развесил ячейки цифровых подписей.
За спиной, судя по звукам, пытались упаковать контейнеры в невозможную фигуру с сечением на ноль.
– Это еще больше повышает ценность нашего путешествия, – наконец важно объявил делегат от чичкана. – Мы согласны.
Ячейки заполнились подтверждениями. Активировался доступ к локали, в которую были загружены коннексоны роя, и Ласель пробросил несколько стандартных запросов. Локалка охотно отозвалась. Следом Ласель загрузил идентификаторы стажеров.
"Ой, что это, – тут же среагировал Андрэ. – Во что вы нас втянули?"
"В дипломатические сношения!"
"Прямо так сразу, вуф?" – заинтересовался Келли.
"Пакуйте багаж, дети мои, не забудьте, что следом отбывают ваши друзья".
– Добро пожаловать в гостеприимные объятия агентства "ФобосТурс",– ослепительно улыбнулся Ласель. – Желаете получить визуальный линк прямо сейчас?
– Давайте не возле платформы, – опасливо сказал чичкана. – Здесь очень... бж! Очень.
– Согласен. Бж здесь ого-го какое. Итак, прошу следовать за мной. Мы провожаем часть унифор моей группы, и далее… Позвольте ваши транспортные ключи?
Ромбическое построение перед ним колыхнулось, транспортные ключи засветились на экране, и Ласель скормил их "Лагранжу", отдав ему на откуп утрясание размещений в буллете до Вильнёва.
– Прекрасно, у нас с вами есть час, чтобы подготовиться к изумительному путешествию. Можете описать желаемую вами программу?
"Святой Франциск, опять чихать неделю!" – простонал Джорджи.
– Конечно, – солидно загудел чичкана. – Вот наши планы.
Теперь по локалке свалился основательный, такой же объемный, как и сами чичкана, список. Ласель мельком пробежал по нему взглядом и запулил в стажерский чатик, сопроводив наказом все тщательно изучить.
– Что ж, полагаю, Вильнёв заслуживает такого подробного осмотра, – улыбнулся он. – Но по опыту я предлагаю потратить на Гюжон не один день, а два, причем в первую часть включить экскурсию к Волакте. Слышали о ней?
Он уже начал пятиться, и пчелышки неотрывно следовали за ним, точно намагниченные.
– Таки невероятно! – шумно возрадовался кто-то из юмми, но не Мтатчи. – Какая удивительная способность к перетасовыванию.
– Месяцы практики, – отдуваясь, ответил Джорджи. – Когда пытаешься агитировать за разумное потребление, начинаешь понимать многое об оптимизации!
– Что-то связанное с нейросетями? – вжикнули из центра ромба.
– Верно, – Ласель растопырил пальцы, имитируя паутину. – Как раз по датам нам подходит, мы сможем увидеть очередной цикл раскрытия.
– Довольно далеко от Гюжона, – с явным сомнением заметил пчелышек, венчавший верхушку всей фигуры.
– Вильнёв не только огромный город, но и великолепно оснащенный транспортом, – с пафосом сказал Ласель. – Расстояния преодолеваются невероятно быстро, вы сами сможете убедиться в этом буквально через унигесс. Буллета доставит нас едва ли медленнее, чем воздушный транспорт.
– Волакте быть! – принял решение коллективный пчелышковый интеллект.
– Великолепно! – заулыбался Ласель, внося изменения в транспортный запрос.
Теперь их должно было занести на окраины, и это его более чем устраивало: там можно было бы найти еще кого-то для путешествия. Хотя теория вероятностей гласила, что скорее всего с ним так и будут летать пузатые мохножопы.
– Приятно познакомиться, – с опаской сказал Мтатчи, как бы между делом загораживая контейнеры.
"Он только что спер замочную планку, – пожаловался Вивьен. – Как думаете, надо что-то с этим делать?"
"В суп!" – кровожадно предложил Келли, добавив порцию оскаленных эмотиконов.
"Забить, – велел Ласель. – Мы расстаемся по приезде, и с таможней они разбираются сами".
Пчелышки меж тем уже реяли над контейнерами и с любопытством посыпали их пыльцой.
– Это наши сувениры! – не выдержал желтенький. – Их нельзя трогать!
– Уверяю, унифор чич и не собирались, – твердо сказал Ласель. – Это лишь акт вежливого любопытства. Итак, прошу всех проследовать к платформе на следующем уровне! У нас полчаса до отправки буллеты в Сорбонну, поспешим же!
– А может мы сами? – осведомился алмазновеснушчатый парень. – Все-таки осталось совсем немного времени, уж справимся без вас.
"Сосунки, – с великолепным презрением сказал Джорджи. – Пластиковых ложечек из океана не вылавливали, мелюзга".
– Сами вы уедете куда-нибудь под Рюзо, – сказал Ласель, на всякий случай сверяясь по люнете. – Мадам Лусиэнтес уже сообщила, что вы должны были отправляться в Буживале. Кстати, что вы можете сказать по этому поводу?
Келли возглавил интенсивное знакомство с чичкана и, как всегда, попытался прожужжать имена всех поочередно, чем вызвал у тех немало веселья. Юмми под этим соусом начали тихонько выковыривать сувенирную табличку с названием платформы.
– Ну, э, – первой отозвалась Цикламен. – Мы как бы слышали, что возможно отправимся туда, но ведь билетов-то не было.
– И поэтому вы решили не смущать меня предполагаемым маршрутом, я так и понял, – проворчал Ласель. – Вам что, Буживале не нравится?
– Да тухло там! – неожиданно высунулся из толпы студентов почти черный тощий парень. – Серьезно, нормальная практика была, а тут раз – и езжай в это тухлое хранилище!
– Склад там, – пояснила Цикламен. – Образцы за весь период исследований океанического дна и приводных территорий.
– Унылота ужасная, – поддакнул веснушчатый.
– К счастью, разбираться с вами буду не я, – потер руки Ласель. – Группа! За мной! Унифор, верните табличку на место, и я сделаю вид, что ничего не заметил!
Симбиот голубого юмми разразился натужным хлюпаньем жаберных щелей, сам юмми сделался неприлично бирюзового оттенка и спрятал руки с табличкой за спину.
– Ничегошеньки не видел, – грозно повторил Ласель, пялясь прямо на него.
Юмми пошел разводами, стремительно развернулся и суетливо запихал табличку на место, слегка помяв при этом винтажный металлический уголок.
– Как славно, что я ничего не видел, – подытожил Ласель. – Вперед!
В локали мелькнули маршрутные пакеты с расширением, пригодным для загрузки в системы навигации чичкана, и Ласель мысленно похвалил стажеров, озаботившихся поддержкой туристов безо всякого начальственного напоминания.
Платформа вновь начала наполняться посетителями, и Ласель решительно двинул к эскалаторам, своим примером демонстрируя, что пора ускориться. Чичкана немедленно стартовали туда же, вращаясь по спирали вокруг воображаемого центра, студенты двинулись беспорядочной гурьбой, а стажеры взяли юмми в надежную коробочку.
Ласель нашарил персональный канал Гарсеса и вежливо туда постучал.
"Да-а?" – осторожно откликнулся студент.
"Лейтенант, надеюсь, ты хотя бы взял у этого беспозвоночного типа личный номер?"
"Не ваше дело", – заметно надулся студент.
"А зря. Я б взял. Спорим, вы не успели попробовать ничего нетрадиционного?"
"Это мое личное дело!"
"Личное, личное, – миролюбиво согласился Ласель. – Ты, главное, не нервничай. Не ты первый в этом мире, кто сходится с ксенамичис. Все нормально будет, понял?"
Гарсес прислал эмотикон с высунутым языком, и Ласель ухмыльнулся.
Впереди группа втягивалась на эскалатор, навстречу по платформе катилась приливная волна чхи-пай, яростно машущих флажками и выкрикивающих бравурные лозунги. Ласель даже нырнул в сеть – оказывается, намечались гонки на турбиллионах по внешнему энергокольцу Грасса. Судя по цветам, коротышки ставили на "Стальных калибраторов".
Ступив на взмывающую к следующему ярусу ленту эскалатора, Ласель оглянулся и с легкой сентиментальностью осмотрел платформу. Что-то там слегка тревожило, и ему понадобилось целых несколько секунд, чтобы сообразить. Хреновы клептоманы сперли кипу бесплатных медиа-брошюр на сувенирных носителях.
Второй ярус встречал путешественников не только целой батареей автоматов с закусками, но и очередным произведением искусства. Парящая модель Грасса размером с половинку моторайзона торжественно вращалась над виртуальным заливом, в котором виртуальное цунами то и дело налетало на берег, расплескиваясь аквамариновыми брызгами. Ласель невольно втянул воздух, но морем тут, конечно, и не пахло – только, едва заметно, обычным антисептиком и перегретыми L-линиями. Остальное фильтры милосердно отсекали. В который уже раз Ласель покосился на Келли. Стажер морщил нос и слегка задирал верхнюю губу, явственно принюхиваясь. Наверняка процентов десять его ремплесанта были заняты расшифровкой карусели запахов.
– Унифор, прошу чуть-чуть вашего внимания! – Ласель вырвался вперед и взмахом руки очертил скульптуру. – Это уникальное произведение искусства, с точностью имитирующее город в демонстрационном масштабе! Желающие подключить церебровидение, пожалуйста, пришлите свои запросы!
На люнете с секундной задержкой начали загораться желтые значки. Стажеры расхватали юмми, причем Андрэ успел схватить двоих. За последнего неокученного состоялась молниеносная фемтосекундная битва, и в конце концов победил Келли.
Ласель забрал себе все семь меток пчелышков.
"Подключаю", – уведомил он их по локалке.
Нейролинк привычно расщепился и потянулся к группе. Официально чичкана считались единым разумом, поэтому можно было калькугалить с ними, не вызывая лишних вопросов. Для нейролинка Ласеля какие-то несколько инсектоидов вообще не дали нагрузки.
– Таки удивительно, – первым забасил Мтатчи. – Постойте, не двигайтесь!
– Да мы и не двигаемся, – фыркнул Келли. – Просто у нас ног всего по две.
– Неустойчиво, – согласился Мтатчи. – Я... уф!
Он пошатнулся и схватился за соседа. Чичкана равномерно гудели, продолжая сохранять походное построение. Их проблематика стояния на двух ногах не волновала вообще.
"Мсье, вы что, работаете с группой?" – изумилась Цикламен на персональном канале.
"М-м... Да. Это сложно, – тут же отмазался Ласель. – Извини. Говорить трудно".
На люнете проплыл одинокий изумленный эмотикон, и коннект отключился.
– Очень странная форма представления, – поделился мнением делегат от пчелышков, спикировав почти на голову Ласелю. – Очень, очень странная.
– Но интересная, ведь так?
Пчелышек вжикнул что-то согласное, и на макушку Ласелю посыпалась пыльца. Щекотные пылинки потекли за шиворот. Ласель очень быстро моргнул и усилием воли запретил себе жмуриться. Просто смахнул пыльцу тыльной стороной ладони.
В затылке легонько позванивало, и параллельно обзору скульптуры Ласель честно пытался понять, что происходит. Нейролинк словно расщепился не на семь подлинков, а на два. И только один из них превратился в семь, а второй все еще оставался открытым, смотрел в пустоту, и как будто на нем шла подстройка.
Обычно люди не замечали подобного, но у Ласеля было много поводов тщательно следить за своей нейрокартой. Поэтому не совсем правильное распределение потоков данных тут же вызвало у него интерес. Официально этот линк не имел идентификатора, поэтому погасить его не получалось. Только если сбросить сразу всю цепочку, но туристы уже созерцали, и нарушать их ознакомительную практику было невежливо. Подавив тяжкий вздох, Ласель решил дотерпеть.
– А можно пощупать? Таки кончиком пальца? – интересовались в стане юмми.
Ласель медленно двинулся вперед, не отводя взгляда от скульптуры. Чичкана дисциплинированно распределились в модель паутины и тоже полетели вперед. Хромографы оставались в сумочках, и от этого было даже слегка непривычно, но сейчас чичкана записывали не внешнее, а внутреннее.
Те самые "бескрылые", которые всю коротенькую жизнь должны были трудиться на поддержание цивилизации, не могли улететь с Чич, поэтому путешествия делались для них с доставкой на дом. Генетически можно было подправить эту несуразность, но в этом случае начинали рушиться новейшие социальные связи, построенные все на той же генетике: слабые были всегда, и если раньше от них избавлялись, то теперь они стали средоточием пользы и общественной заботы. Чичкана, возвращаясь из очередного путешествия, отдавали память бескрылым.
С точки зрения человеческой комиссии этических ценностей это был акт крайнего самопожертвования, но с точки зрения Ласеля – большой идиотизм. Впрочем, именно по этой причине пчелышки возвращались в ранее посещенные места снова и снова, а это уже означало личное финансовое благополучие для Ласеля, поэтому мнение о растрате памяти он держал при себе, запертым на семь шифровальных блоков.
По курсу появилась фигура уборочного дроида, воинственно растопырившего щетки. Ласель продолжал двигаться прямолинейно. Его чуть-чуть обогнало трио из Андрэ и юмми, которых он крепко держал под руки, сзади уже догонял Келли, гавканьем указывающий своим неловко цокающим подопечным, куда ступать, и Ласель ускорил шаг. Нарисовавшийся справа Гарсес мужественно ускакал вперед и замахнулся на дроида. Тот стремительно свернул в сторону, обогнув студента по короткой дуге, и вернулся на прежнюю траекторию.
"Служебный компонент, смените курс, – замигала сердитая надпись у Ласеля на экране. – Смените курс, приоритет уборочной технике, смените курс".
– Сам ты служебный компонент, – беззвучно процедил Ласель. – Иди в...
Болтающийся без подключения линк активизировался. Цифровая змея метнулась вперед и вцепилась в служебный порт дроида.
Возглас протеста, испуганный вопль и матерный артикль смешались в голове воедино, но вслух Ласель так ничего и не произнес. Вместо этого на всю округу заверещал дроид. Гибкие плети вспомогательных конечностей встали дыбом, блеснув металлическими сочленениями. Различные щетки и скребки с воем закрутились. Шарахнулся в сторону Гарсес, резко обернулся Андрэ, чуть не опрокинув юмми, и встревоженно загомонили студенты. Ласель автоматически погасил весь ствол нейролинка.
Пчелышки отцепились мгновенно, но дроид его не отпускал, а вытянувшийся линк не разрывался. Техника заорала еще громче и поперла на Ласеля. Антисептик брызнул тонкими струйками, резкий запах пробился сквозь фильтры, и ноги сковало холодное онемение, тут же поднявшееся выше, вцепившееся в живот и грудь. Закололо иголками кончики мизинцев.
Ласель хотел вдохнуть, хотел прикрикнуть на бесноватую технику, но в груди все окаменело, и у него словно прекратили работать легкие.
Снова.
Металлические гибкие трубки мелькали уже перед самым лицом. Он помнил, как быстро они движутся, орудуя лазерными скальпелями, зажимами, корональными шунтами и гемопротекторной сеткой. Кажется, даже анестетическим инъектором, потому что вместо боли волнами накатывало тупое онемение, останавливающее сердце и дыхание. Черные и серебристые конечности стремительно двигались. Резали, вскрывали, извлекали, удаляли, наращивали, штопали, штопали, штопали...
– Шеф! Эй, шеф, какого черта?!
Ласель моргнул. Дроид стоял неподвижно, растопырив манипуляторы, изогнутые под нелепыми углами. Пчелышки кружили над ним, с доброжелательным любопытством посыпая машину искрящейся пыльцой. Невероятно рассерженный Джорджи притиснулся к дроиду сбоку, и рука его чуть не по локоть уходила в сплетение нейропроводки. Огоньки на корпусе дроида слабо мигали, сигнализируя о циклической перезагрузке.
– М-м, – выдавил Ласель самым глубокомысленным тоном, на который сейчас был способен. – Стажер, зачем ты лезешь немытой рукой в служебную технику?
– Святой Франциск, шеф, вы совсем на своих патчах сторчитесь, – выдохнул Джорджи. – Вы в своем уме? Почему вы стояли столбом у него на пути? И до сих пор стоите!
– Это религиозный объект? – поинтересовался сверху пчелышек.
Ласель метнулся взглядом по сторонам. Студенты, стажеры, юмми – все окружили его, точно экспонат на выставке, и разглядывали с самыми разными мыслями на лицах. Симбиоты тихонько поскрипывали, выражая заинтересованность. Ласель почувствовал холодок по спине, осознав, что не помнит и не видел, как вернулась обогнавшая его группа и как подошли все остальные. В затылке словно сидела крохотная ледышка, тонюсенькие жилки которой тянулись вдоль позвоночника к подлопаточным клеммам.
"Шеф, вы тут зависли на несколько секунд, он бы вас сейчас отциклевал по полной", – доложил Андрэ.
Вокс его обеспокоенно мерцал пурпурным, часть татуировок тоже светилась.
– А-а, бывает, – опомнился Ласель. – Унифор, обратите внимание! Сейчас вы видели наглядный пример того, как высокое искусство калькугаль сложно и требует концентрации! Прошу прощения, мы чуть не слились в объятиях с этой чудесной служебной машиной, Джорджи, вынь руку из каки немедленно!
– Пфе! – пренебрежительно сказал стажер.
И вынул руку вместе с шокером. За ним потянулись несколько плазменных ниточек, и дроид медленно опустил конечности. Огоньки циклической перезагрузки замигали реже.
"Вы серьезно, вуф?! Группка чичкана, и вы утверждаете, что это много?"
Ласель отделался злобно оскаленным эмотиконом в лучших традициях самого Келли. Стажер даже прижал уши.
Из-под потолка медленно спускался плоский блинчик контроллера. Ласель зыркнул на него с внутренним беспокойством, но нейролинк не просыпался, и никто не обзывал Ласеля Обечаноффа служебным компонентом.
"Я бы на вашем месте патчи обновил, – не удержался от совета Джорджи. – А то мы привезем в Вильнёв ваше тело, политое энергетиками из сошедших с ума автоматов и затертое до дыр толпой уборщиков!"
"И прихлопнутое дверьми буллеты", – прилежно добавил красок Вивьен.
"И это мне советует тот, кто не менял антигистаминные стабилизаторы неделю", – тут же огрызнулся Ласель.
Плюнув друг в друга, стороны дискуссии разошлись, морально удовлетворенные.
Ласель возглавлял исход, развернувшись спиной против движения, и излагал традиционную туристическую речь, практически не используя сознание. Юмми снова переключились на визии, поэтому шествовали довольно медленно, и выглядело это, будто каждый из стажеров выгуливает по паре почтенных тетушек с охитиниванием нижней части тела.
Студенты уже практически отделились и болтали о своем. Краем уха Ласель выхватывал из беседы то план на закрытие семестра, то активное обсуждение маршрута по горячим источникам Леррады. Застывший дроид с зависшим над ним диском становились все дальше и дальше, память милосердно стирала болезненные воспоминания.
Ласель в своих речах добрался до истории возведения Грасса из урбан-капсулы и, мысленно поеживаясь, приоткрыл нейролинк, строжайше ограничив внешние подключения. И едва не споткнулся. Поток данных ударился о гейт, нагрузил фильтры, и когда Ласель уже отчаянным усилием воли закрывал соединение, на экран люнеты просочилась фраза, повисшая на нем тревожным красным цветом системного предупреждения.
"Сопровождение определено. Приоритет – 0".
Ласель взял секундную паузу, чтобы хотя бы вздохнуть.
– А теперь – викторина! – объявил он.
Фраза не исчезала, и он сам не спешил ее стереть, потому что в ней было еще что-то странное помимо содержания.
– Вопросы на знание мироустройства? – удивился Мтатчи.
– Ради соревновательного духа, – торжественно сказал Ласель. – Приз – чувство собственной значимости и культурной образованности!
– Культура – это хорошо! – согласились сверху и посыпали Ласеля пыльцой.
– Слово передается моим коллегам, которые уже подготовили для вас список каверзных вопросов, – сказал Ласель и все-таки чихнул, не сдержавшись. – Прошу!
– А-э, внимание, первый вопрос, – Келли дернул ушами. – Из какого материала...
Ласель мгновенно перестал слушать. Скомпонованный им на ходу опросник болтался у каждого стажера на экране вместе с ответами, поэтому можно было не следить за происходящим. Пчелышки даже переместились и наконец-то перестали превращать куратора Обечаноффа в золотую статую. Юмми оживились и начали размахивать руками. Чувствуя себя идиотом, Ласель вновь активировал нейролинк, урезав возможности выхода в открытые пространства до минимума. На этот раз данные шли изрядно ослабевшими, и фильтры с легкостью отбивали их, но Ласеля интересовало другое. Ключ, которым сопровождалось нелепое послание, выглядел очень странно.
Каждый запрос в системе города подписывался, и Грасс использовал собственную систему шифрования, требовавшую определенных сертификатов и библиотек. Все это подбиралось автоматически, людям и ксенамичис не приходилось ломать голову над настройками для каждого конкретного города, но это послание выглядело чужим. Ключ был не тот. Притом он казался смутно знакомым, но как Ласель ни напрягал память – не мог сообразить чем. Приходилось снова признать, что человеческие мозги, хоть и способные носить в себе кучу приспособлений и даже выступать как устройство передачи данных, по-прежнему служили плохую службу своим хозяевам, когда речь заходила о сложных расчетах. Не зря повсеместно использовалась обидная фраза "В наше время не ты расшифровываешь Эа, а Эа расшифровывают тебя".
Когда вся группа подошла к границе платформы, отделенной от залов ожидания прозрачной монолитной стеной-компенсатором, Ласель сдался окончательно. "Лагранж" с хладнокровием патологоанатома препарировал расковырянные Ласелем данные и мгновенно дал ответ.
"Совпадение с ключом шифрования Вильнёв – 90%".
Ласель чуть не оступился прямо в отвод охладительной жидкости, оформленный как ручеек в гранитной бесконечности полов. Викторина подходила к концу, и разделившиеся на лагеря туристы азартно разрывали подкинутые вопросы на части, нещадно используя читерство в виде поиска по местным сетям.
Ласель еще раз чуть не оступился и все-таки остановился.
– Мсье и мадемуазель, отправляющиеся в Сорбонну, проверьте, все ли в сборе, – распорядился он. – Не вышло ли так, что часть из вас сбежала и съедена местными механизмами очистки территории.
– Мсье, здравствуйте! – возмутилась Цикламен. – Нас тут не толпа, чтобы потерять несколько человек по чистой случайности!
– Мадемуазель, тебя я не потеряю, – заверил Ласель. – И лейтенанта тоже. А вот остальные индивидуумы находятся в таком крепком коллективизме, что я плохо представляю их друг без друга и имею полное право не отличать! Кстати, как с вами обходилась мадам Лусиэнтес? Ставила штампы с именами и личными номерами на лбах?
Студенты снисходительно захохотали. Вдобавок Ласель тут же натренированным взглядом закомплексованного человека заметил, как они начали расправлять плечи, что автоматически придавало каждому еще по паре сантиметров роста. Наверняка мерзкую манеру поведения им присоветовали стажеры. Ласель грозно посмотрел на своих подопечных, но те полностью были заняты юмми.
– Ладно, шучу, – благодушно уступил Ласель. – Давайте, молодежь, удачной вам дороги и, пожалуйста, не потеряйтесь в пути. Роуз будет переживать, серьезно. И мне тоже будет неприятно услышать, что самостоятельные взрослые люди вляпались.
– Общность всех спасет, – доверительно прожужжал предводитель чичкана. – Вместе вы сильны и умны, индивидуальностям легко потеряться и растеряться.
– Спасибо, унифор, – прочувствованно поблагодарил Ласель. – Студенты, впитывайте мудрость ксенамичис! Особенно ты, лейтенант! Но не слишком сильно, чтоб не пить таблетки от аллергии!
Гарсес уже почти не покраснел, студенты сдавленно захихикали.
– Аллергия на нашу пыльцу? – забеспокоился ульевой разум.
– О нет, ни в коем случае, – ухмыляясь, заверил Ласель. – Есть тут любители плотных контактов с иными цивилизациями…
– И это тоже хорошо, – оживился пчелышек, выступавший гласом роя. – Иные цивилизации всегда приносят много радостных контактов, например, если вы решите слиться в экстазе с дендроформами…
Ласель в ужасе замахал руками. Вспугнутый чичкана прервался и обескураженно зажужжал.
– Во-о! – воспрял Гарсес. – Все так делают!
– Пожалуйста, без половых рекомендаций! – застонал Ласель.
За прозрачной стеной полыхнуло. На секунду в зале ожидания изменилось давление – почти неуловимо, но барабанная перепонка мягко прогнулась и тут же вернулась в исходное положение.
Ласель сложил ладони лодочкой, чуть поклонился и демонстративно уступил дорогу.
Стена частично исчезла, получившийся проход обрамился сложной световой мозаикой, и со всех концов зала ожидания туда поспешили ксенамичис и люди.
– А почему в прошлый раз на платформе не было ограждений? – озадачился зеленый юмми.
– Там дальнобойный транспорт, – пояснил Келли. – Не нужно разгоняться сразу, скорость нарастает постепенно, так что только пошумит и все. А здесь средней дальности. Вуф! – и полетели. Поэтому стена, вуф.
– Мудро, – определились пчелышки сверху.
– Таки безопасно, – согласился зелененький.
"Идите уже их провожайте, – велел Ласель. – Чтоб расставание было, как в киноленте. Слезы, братские и сестринские поцелуи взасос, обещания слать друг другу картинки по соцсетям".
"Цинизм в крайней степени", – определился Вивьен.
– Студенты, ша-агом марш!
Последнее слово Ласель рявкнул через ревоксер, и дюжина человек дружно подпрыгнула. А потом развернулась и устремилась бегом, хохоча и толкаясь. Стажеры рванули следом.
– Не наступите Андрэ на шаль! – проорал Ласель, сложив руки рупором.
– А ну стоять! – неслись крики над залом ожидания. – За уши, за уши вас драть на счастье!
– И пару поцелуев! – вторил механический вокал Андрэ.
– Им, наверное, грустно расставаться? – обеспокоился представитель чичкана.
– Не очень, – отмахнулся Ласель. – В конце концов, если подружились за несколько дней, то можно и по сети общаться. Унифор юмми! Я все вижу!
Желтый юмми пошел разводами и стыдливо выронил оторванную от столбика освещения декоративную накладку.
***
L-линии традиционно дарили множество впечатлений путешественникам. Еще при старте, когда компенсаторы разогнали состав, каждый пассажир, занимающий свое удобнейшее место в виде подушки-кокона из вспененного ультрапластика, пережил момент, когда все чувства в организме на несколько секунд перепутались местами.
Ласель предусмотрительно погасил ремплесанты, и даже так в мозгах произошел небольшой кавардак. Пару минут, пока программы делили выданное им нейронное пространство, Ласель смехотворно ощущал себя невероятно умным и при этом страшно тупым, не понимающим, зачем вообще все в этом мире происходит и зачем нужен лично он сам. Возмущался даже "Шарко", проявлявший себя в последнее время едва раз в квартал – когда Ласель встречал новые формы разумной жизни.
Потом ощущения растаяли, пластик медленно разжал заботливую хватку, и Ласель сел. Тряхнул головой и посмотрел по сторонам. Из соседних подушек торчали разноцветные ножки юмми, подергивающиеся в хаотичном порядке. Огромный многоместный ком для роевых и групповых ячеек медленно оседал, и высунувшиеся из него усики с любопытством щелкали. Потом наружу показался желтый мех, и несколько пчелышков тут же попытались взлететь, суча лапками.
– Унифор, осторожнее, – негромко сказал Ласель, в основном дублируя команду по локалке. – Буллета, конечно, стабильна, но я не рекомендую свободно носиться по салону.
Летуны пристыженно осели.
"Так что там за дикий уборщик все-таки?" – поинтересовался Андрэ.
"Почему дикий?"
Машинально задав вопрос, Ласель застыл на месте, застряв рукой в приглаживаемых волосах. Мучившая его крохотная заноза, оставшаяся после расшифровки подписи, больно кольнула и наконец выпала.
"Потому что вел себя как психопат, естественно".
"Как Джорджи, заметивший в океане пластиковую ложечку", – с пафосом подключился Вивьен.
"Горите в облаках серы! – привычно отбрехался Джорджи. – Экодиссиденты!"
Ласель медленно выпутал пальцы, чувствуя настоятельное желание вскочить на трибуны и начать пламенно обличать. Подпись всего на девяносто процентов принадлежала Вильнёву, потому что остальные десять были заняты хаотическим шифрованием, которое делали только искины с нижних ярусов. Феросы.
В Грассе под маской порядочного уборщика зачем-то сновало отродье с опасных мусорных уровней огромного города, на которые мало кто совался. Ласель с силой потер затылок, где до сих пор жило эхо ледяного прикосновения.
Наверное, об этом следовало бы доложить. Может быть, даже послать заявление в систему Эа, отвечающих за Грасс. Но… Он не должен был привлекать внимание.
В конце концов, с точки зрения верховных Эа, Ласель мало отличался от диких искинов.
– Помогите! – робко раздалось с соседнего сиденья. – Я... мы... мы застряли!
Ласель поднялся, тяжко вздохнул и отправился спасать юмми.
Путешествие на буллете походило на погружение в иное измерение. Слабенький преобразователь пространства отталкивал молекулы, и сверхскоростная пуля все время ввинчивалась в вакуум, вдобавок подгоняемая портатором. Буллета легко развивала скорости, немыслимые для наземного транспорта, да и не всякий воздушный мог такими похвастаться. Флипперы точно тихонько жались в уголочке.
Из-за этого полюбоваться ландшафтами, сквозь которые пролегали L-линии, не получалось: пейзаж превращался в размазанные цветовые пятна. И поэтому вместо окон на буллетах устанавливали экраны, где скомбинированные пейзажи медленно и солидно проплывали огромными кусками. Раз в несколько секунд сквозь них простреливали крохотные молнии.
Впервые столкнувшись с этими проекциями, Ласель решил, что на графике опять сэкономили, но потом узнал, что это было осознанным решением. Равно как и сдвинутый цветовой спектр, в котором небо Ораж приобретало угрожающие оттенки, а снежные вершины, буде таковые встречались, окрашивались из бледно-голубого в кроваво-красный.
Каждый экран поддерживал около сорока режимов созерцания.
Выпутавшиеся из пены чичкана устремились к экранам и влипли в них впритык. Защищенные стеклами как раз для этих целей, экраны давали полную иллюзию окон. Ласель покосился наверх, где под потолком начали оживать уборщики, и представил, как они день изо дня ползают по стеклам, отмеченным следами любопытства сотен тысяч ксенамичис, и почувствовал нечто среднее между сочувствием и благодарностью.
– Удобно, но таки ужасно непрактично, – пожаловался последний юмми, которого Ласель самолично извлекал из плена.
– Идите скорее наблюдать, – махнул Ласель, – доберемся мы быстро, поэтому рекомендую насладиться видами.
Юмми, стараясь как можно незаметнее спрятать в щель-карман толстенькую оптическую брошюру с рекламой путешествий, торопливо посеменил к экрану.
Обведя взглядом весь блок-вагон и убедившись, что пассажиры скромным числом около двадцати ведут себя предсказуемо и никто не собирается ничего нарушать, Ласель плюхнулся в кресло и задумался. На кой черт Феросам отправлять целого резидента в соседний город? Договариваться о поставках нейромутагенов для развития собственных площадок? Шпионить за передовыми технологиями с соседнего днища? Развивать союзные отношения, чтобы спихнуть с верхушек Эа?
Последняя мысль нарисовалась в голове особенно ярко, в виде орды тяжеловесных машин и загадочных продуктов использования бионических технологий, прущих стройными рядами по вертикалям городских башен. Сверху в воображении Ласеля отстреливались чистыми белыми молниями гвардейцы Эа, облаченные в сверкающие батлсьюты эстетичных и привлекательных для взгляда форм.
Картина не выдерживала никакой критики. Ласель зевнул и открыл городскую сеть. "Миледи", проанализировав состояние носителя, подкинула новости одна другой краше. Еще несколько автономных станций в окрестностях Вильнёва закрылись – в основном по рекомендации комитета техногенной безопасности. В одной из башен отказала система поддержки давления, и по внешнему контуру мгновенно выбило все стекла, стоящие огромных фиатов. Зацепило даже оранжерею, про которую регулярно писали как про жемчужину высокогорного производства натуральных продуктов. Но обошлось малыми потерями, всего полгектара.
И так по мелочи: возгорания, замыкания систем энергоснабжения, гидроудар в основании минерализатора, ошибочное таргетирование целого сектора традиционалистов, заваленного рекламой по смене пола. В технопарке съехали с микросхем несколько единиц проектировочной техники и напроектировали дыру там, где должна была появиться вышка. Все как всегда.
Больше всех орали традиционалисты, ущемленные рекламой за первичные половые признаки. На канале "Апокалипсис близко" с удовольствием обгладывали новости, предрекая городу полное разрушение и сравнивая это со статистикой прошлого года за тот же период. Оппоненты в противовес предъявляли качество воздуха, улучшившееся за счет ввода в строй новых оксигенаторов, и снизившееся количество воздушно-транспортных происшествий. Впрочем, последнее было явной подтасовкой – еще бы им не снизиться, если воздушный чартер приостановлен. Частично отмененные внешние рейсы по-прежнему муссировались как главное негативное событие. Независимые журналистские кластеры штурмовали Эа транспорта, но тот ссылался на двадцать пятого и уверял, что перераспределение пассажиропотока на буллеты и прочие альтернативные виды прошло весьма успешно.
Разгневанная общественность вопрошала, доколе Эа еще будут бесконтрольно плодиться и чего еще ожидать, когда человечеством заправляют бездушные машины.
"Дорогие друзья, – вдохновенно настрочил Ласель в чат, предусмотрительно создав отдельную ветку от обсуждения брачного сезона мен-мен, стоимости транзитных виз для особо вонючих ксенамичис и прочих важных вещей. – Кто-нибудь сталкивался с переносом кода между городами?"
Сообщение одиноко висело целых несколько секунд, а потом счетчик просмотров начал медленно крутиться. Все быстрее и быстрее.
"В каком смысле?"
"Как вирус?"
"Почему именно код?"
"Это особенная форма данных или что?"
"Я тут наслаждался пейзажами Грасса, – написал Ласель. – И случайно зацепил краем глаза обычную технику, но с чужой подписью".
"Это в смысле тебя опять облили водой уборщики?" – ехидно уточнил Марис.
"Или не пропустил турникет в музей?" – с фальшивым сочувствием поинтересовался Леон.
"Ну что вы, коллеги, – быстренько присоединился еще один хорошо знакомый Ласелю тип. – Мы наверняка имеем дело с ситуацией, когда нашего дорогого коллегу приняли за мусор и попытались убрать с дорожки!"
Чат локализовался и заполыхал насмешками. Ласель стоически перенес обязательный взрыв плоского юмора. Каждая козявка из Вильнёва и окрестностей знала, что Ласель не в ладах с техникой. Он сам потратил немало времени, чтобы это стало забавным казусом, за которым удачно скрывались истинные причины. Поэтому истории, как Ласеля Обечаноффа не пропустили через температурный контроль, сочтя его трупом, или продезинфицировали одного-единственного на всей запруженной авеню, давно стали притчей во языцех.
Келли собственными ушами клялся, что слышал поговорки вроде "Смотри под ноги, не то будешь облит водой, как Обечанофф".
"Ну так что насчет переноса? – написал он, когда все предположения были сделаны и успели обрасти собственными ветками. – Серьезно, не важно, как я с ним столкнулся, к тому же "Серюсьи" платит за аллергию на ПАВ-ы, но кто что слыхал?"
"Так все-таки это была уборочная техника!" – вскукарекнул Леон.
Впрочем, никто его не поддержал. Запал интереса к страданиям Ласеля иссяк, и коллеги переключились на более занимательные вещи.
"На бытовом уровне не сталкивались. Понятно, что перенос автономки делается вместе со всем кодом, но его интегрируют в городские сети через соотношения полей в запросах".
"Нет, в жизни не видел, чтобы кто-то перепрописывал бытовую мелочь".
"А клейма-то чьи были? Местные? А то может просто торганули бэушным дроидом".
"Местные, в том-то и дело", – ответил Ласель последнему комментатору.
Дальше заработал коллективный разум, множа теории и догадки с каждой секундой. В чат полетели ссылки, чьи-то неподтвержденные исследования и даже слухи уровня черездесятых рук. Ласель на минуточку отвлекся, посматривая в экран. Там как раз проплывала граница Большого Кратера Вильнёва – горная гряда, оставшаяся после удара корабля в месте посадки. От урбан-капсул тоже остались кратеры, природа Ораж быстро их сгладила. Корабль переселенцев не просто сел, а еще и вдарил проходческими битами, словно настоящий метеорит. Ударная волна раскатилась на десятки километров и даже захватила часть залива, приобретшего испещренную трещинами-фьордами форму. Теперь Ораж пыталась сгрызть эти хребты, но удавалось ей не слишком.
Минеральные шапки густо покрывали гряду, и наконец на экране замелькали стены ущелья. Скорее всего, буллета давно уже пролетела узкий створ, но экран работал с замедлением во много раз, и туристы могли полюбоваться, где они только что были. До Вильнёва оставалось каких-то несчастных пятнадцать минут. Ласель невольно сморщил нос – дикая природа ему была сугубо противна, ничего хорошего там ждать не могло, только пропадающая связь и отсутствие элементарных удобств. И каменная мошка, облюбовавшая кратер как место роения. Вывести ее не могли лет пятьдесят, с момента ее появления. Регулярно в специализированных изданиях появлялись статьи на эту тему. Читал их Ласель исключительно чтобы быть в курсе, какие очередные гадости происходят за пределами городских башен.
Активность в чате начала затухать, и Ласель обратился к результатам беседы. Результаты были так себе – никто с подобным не сталкивался, но с десяток слухов разной степени ненормальности нашлось.
Безусловно, лидером следовало признать байку, что в Вильнёве зародился СуперЭа со способностями, равными религиозным, и вот-вот должно было настать всеобщее благоденствие – сначала в пределах всего Вильнёва, а потом и планеты – но тут СуперЭа сбежал. Видимо, мигрировал в другие города, где люди лучше, небо чище, а потенция не пропадает до ста пятидесяти лет. Именно поэтому вчера на мосту обрушился кусок краски, угодивший прямо на тележку с прохладительными напитками.
Дальше по списку стоял заговор "HackAI", террористической инфо-группировки, промышляющей написанием сложных самообучающихся вирусов. Дальше – переобучение нейросетей, заставляющих технику мигрировать между городами, и в конце печально висела торговля запчастями вместе с теорией недотертых данных.
"Спасибо, друзья, – вежливо отписался Ласель. – Будем работать".
"Держите в курсе" – захихикала Нефлит.
"О принятом конституционном решении оповестите народные толпы", – согласился Марис.
Ласель выключился прежде, чем его окатило очередной волной остроумия.
На экранах поплыли пригородные территории. Вильнёв распускал щупальца, как делящаяся амеба, и еще до попадания на территорию города уже можно было рассмотреть немало интересного.
– Инстру-уктор!
Ласель вскинул голову и едва не втянул обратно в плечи. Чичкана, перелетевший через высокую спинку кресла, явно метил ему на голову.
– А почему мы не задерживаемся здесь? – загудел чичкана. – Это такие интересные формы!
– А вы раньше были в Вильнёве? – вежливо поинтересовался Ласель, выставляя ладонь.
Чичкана бумкнулся об нее и отплыл чуть в сторону.
– Не уверен, – прожужжал он. – Моя транзит-карта содержит много упоминаний о посещении, но все отдано нашим бескрылым.
– В этом случае, смею вас заверить, пригородные районы – мелочи по сравнению с основными Окраинами.
Чичкана сделал маленький круг, задумчиво жужжа, и подплыл еще ближе. Инерция несла его вперед, поэтому Ласель со вздохом поймал его и жамкнул. Чичкана выпучил бусинки глазок, трепеща крылышками.
– Опа, – Ласель ловко развернул его жопкой к себе. – А пойдемте я вам покажу город. Унифор! Пожалуйста, обратите внимание, что в вагоне предусмотрен лобовой экран! Рекомендую!
Выйдя на относительно свободное пространство, Ласель двинулся вперед, огибая группки сидений и энергично размахивая чичкана над головой. Пчелышек изумленно вжикал, и на макушку Ласелю сыпалась пыльца.
"Хватай подушки!" – обозначил личные пристрастия Андрэ.
"Ву-уф!"
"Каждому по пчеле!"
Не осчастливленные личными экскурсоводами туристы тоже начали смещаться вперед, их возглавил двухголовый фангаск, и юмми заторопились. По полу энергично зацокали костяные ножки, пчелышки зажужжали интенсивнее, и Ласель волей-неволей ускорил ход.
– О-о! – загудел чичкана в его руках. – О-о!
Нейролинк позволил пчелышкам увидеть одну и ту же величественную картину: космически огромные башни самого большого мегаполиса Ораж. Массивные конструкции внешнего нежилого контура поднимались на девять километров, а дальше начинались технические этажи, тянущиеся до самой стратосферы. Где-то там, на концах шпилей, вынесенных за границу биологической жизни, покоились мозговые центры Эа. В вечном холоде, стабилизирующем их деятельность, работающие на вечных двигателях от радиации.
Когда-то эти шпили служили мачтами для ионных парусов, а теперь превратились в памятники достижениям сверхчеловеческого разума.
А вокруг Вильнёва медленно вращалась Волакта. На высоте всего лишь пары километров, там, где пролегала неписанная граница между Эа и Феросами. Плотный диск из механических частиц, крутился вокруг города, снабжая его жизнью.
– Обратите внимание, – сказал Ласель, поднимая пчелышка повыше, – перед вами Волакта – воплощение жизнедеятельности городских систем. Своего рода нейросеть, определяющая работу полного цикла жизнеобеспечения.
– А что это, что там внутри? – закричал взъерошенный фангаск, тыкая в экран когтистыми пальцами.
"Консультации посторонним ксенамичис только за плату!" – возмутился Джорджи.
– Это глобулы, – бесплатно пояснил Ласель. – Обслуживающие механизмы. Чистят сеть от гадости, которая в нее попадает, фильтруют информационный поток.
– Но ведь информация не вещественна! – фангаск подпрыгнул. – Это не-мерное пространство! Вы шутите?!
– Знаете, когда речь идет о макрообъемах, даже информация становится вещественной, – уже с прохладцей ответил Ласель. – Если у вас предусмотрена здесь остановка, то вы сможете убедиться сами.
– А у нас предусмотрена, предусмотрена? – дружно забасили пчелышки, полностью заглушая остальные высказывания, включая кряканье симбиотов и восхищенные разговоры юмми.
– Именно! Мы с вами идем прямо туда!
– Таки надо было пожертвовать временем, – простонал зеленый юмми. – Посмотрели бы на такой аттракцион!
"Святой Франциск, нет, – крупными буквами написал Вивьен. – Они попытаются спереть глобулу, и их съест макрон!"
– Я бы рекомендовал вам взять перерыв, а потом заказать отдельный тур, – твердо сказал Ласель. – Где-нибудь перед самым отлетом.
– Надо обсудить, – взволнованно сказал желтый, жестом подзывая товарищей. – Таки давайте все спокойно экономически подсчитаем!
Вильнёв приближался, Волакта медленно расплывалась и через минуту превратилась в плотно движущийся поток специализированной воздушной техники. То и дело между юнитами проскакивали мостики высокого информационного напряжения, и в следующее мгновение цепная реакция прокатывалась по всему потоку, насколько хватало глаз. Волакта мерцала, полностью оправдывая название, взятое из древних астрономических книг.
– Унифор, просим занять места, торможение через минуту, – зазвучало в вагоне.
– Унифор, вы слышали! – Ласель наконец отпустил пчелышка, и тот, слегка помятый, но все еще пушистый, взлетел вверх. – Торможение происходит так же, как и старт, соблюдайте меры безопасности! Занимайте любое место, их достаточно!
Пчелышки с жужжанием кинулись в ближайший вспухающий ком пены. Самостоятельные путешественники суетливо разбежались в разные стороны, фангаск даже столкнулся с мен-мен. Оба рассыпались в извинениях и опять разбежались. Стажеры взялись толкать юмми в спины, принуждая оборвать важнейший экономический совет о необходимости потратить кучу денег на посещение Волакты с обзорной экскурсией.
– И все же я таки настаиваю на этой инвестиции в наш культурный багаж! – отчаянно крикнул зеленый юмми, прежде чем упасть лицом в амортизатор.
Оперативно распихав оставшихся, стажеры начали паковаться сами. Ласель стоял на свободном пятачке, обозревая всех с диктаторским выражением лица.
– Андрэ, втяни пятку под сутану, а сутану в кресло, – скомандовал он. – Я не буду иметь дело с твоей расплющенной ступней. Уши, хвосты и прочие части тела попрошу снаружи не оставлять!
"Это! Плащ!" – непримиримо прилетело по закрывающемуся линку.
– А сами-то когда прятаться будете? – поинтересовался Джорджи, вытягивая шею. – Фу! – пена добралась до его рта. – Нам расплющенныфм-м!
– Когда убежусь, что вы все на местах, – ласково ответил Ласель голубым глазам.
Макушка Джорджи исчезла в пене. Экраны погасли, и на черном фоне загорелись предупредительные знаки. По салону прокатилась первая волна корреляции. Ласель схватился за спинку ближайшего кресла. Тяжело переставляя ноги, прошелся между кресел, проверяя, чтобы все было по правилам. Запихал торчащую наружу ножку юмми. Подобрал явно выпавший из чьего-то кармана сувенир – декоративный гребешок с тремя устьицами. Минеральный гребешок негодующе похрустывал. Ласель пихнул его в ком пены.
Пошла вторая волна корреляции, а затем третья, и ощущение неподвижности буллеты начало медленно испаряться.
– Пассажирам занять места, – гневно сказала система оповещения. – Соблюдайте прав!..
Нотация заткнулась, когда "Сагава" клацнул набором модификаций, и прицельный запрос оборвал как систему слежения за внутренностями вагона, так и ведущуюся запись.
Ласель вцепился в спинку кресла и пошире расставил ноги. Буллета двигалась – одновременно во все четыре стороны, а несколько секунд спустя начала двигаться еще и вверх с низом. Шесть векторов тянули пространство каждый в своем направлении, клетки тела возмущенно застонали, и Ласель стиснул зубы. Раз, два, три…
Жантюры вскипели черным пожаром. Впились в мышцы, сдавливая их с невероятной силой, так что кожа заболела. Хвостовик одного из них раздраженно стрельнул по тыльной стороне шеи и разлетелся под волосами краниальной сеткой. Буллета тормозила, и компенсаторные системы разрывали пространство внутри нее. Стены ощутимо – для невероятно обостренного слуха – потрескивали, по экранам шли помехи, пространство плыло разводами и тоже потрескивало от статического напряжения. Никаких таймеров вокруг не было, зачем они для запакованных в надежную пену пассажиров. Только внутренние ощущения, растягивающиеся в часы.
Люнета раздраженно выкидывала предупреждения одно за другим, а потом тоже заглючила, и по экрану каскадом посыпались ошметки какой-то аналитической информации о свойствах пространства. Обливаясь горячим потом, Ласель зажмурился. Собственное дыхание вырывалось со стонами. Жантюры сжимали бушующую в мышцах кинетическую энергию.
Мертвенное сияние окатило салон непостижимым свечением оттенка самого черного мрака. Точно в глубине бездонной бочки рванула анти-граната, вывернувшая пространство наизнанку. В легкие вбили объем воздуха, превышающий их емкость на порядок. Хлопнуло по ушам, глаза полезли из орбит и дико заныли зубы.
– Вильнёв, станция первая, Волакта, – прозвучало с потолка.
Ласель стремительно кинулся в объятия кресла. Пена удивленно вспучилась и опала, едва-едва охватив его наполовину.
– Уважаемые пассажиры, наш рейс прибыл в Вильнёв, первая станция – Волакта, – повторило оповещение. – Далее рейс проследует через Сен-дю-Вар, Бийот, Мужен и Вальбон.
В вагоне слышалось потрескивание опадающей пены. Ласель дышал носом, плотно сомкнув губы. Тяжесть оседала в теле, под жантюрами горели мышцы и, кажется, даже кости.
– Уважаемые пассажиры, наш рейс прибыл в Вильнёв…
– Фу-ух! Фуф! Вуф!
Ласель медленно повернул голову. Келли энергично выкапывался из пены, распихивая упругие валики. Ласель нашарил подлокотники и медленно вытолкнул себя с удобного сиденья. В позвоночнике словно схлопнулись какие-то перерастянутые хрящи, и внезапно сразу стало легче. Ласель медленно выдохнул. Невзирая на галлюцинации городских систем, его личные особенности работали. Тестировать себя наживую было рискованно, но он хотел убедиться, что после многочисленных глюков не начнет разваливаться на части. Он подмигнул мертвым глазкам камер и двинулся помогать юмми выкарабкиваться из пены.
На платформе пути туристов расходились. Взволнованные юмми, окружившие контейнеры, пересаживались на гораздо более медленный флиппер, уже ползущий к ним со стоянки. Пчелышки рьяно щелкали хромографами, снимая все вокруг в миллионе ракурсов. Фангаск, взъерошенный еще больше, подпрыгивал и осматривался. Пассажиры, выгрузившиеся из остальных блок-вагонов, уже куда-то деловито спешили.
– Унифор, желаем вам успешно подтвердить право собственности на челнок и, конечно же, наполнить его лучшими сувенирами, – расшаркивался Ласель. – Не забывайте о таможенных декларациях и возможности получить частичный возврат. Использование названия нашей компании дает право на дополнительную скидку!
Голубой юмми почти подпрыгнул.
– А можно ли таки комбинировать скидку, если каждый ее произнесет по отдельности?!
"Это совершенно неинтересно, – ныл Джорджи в прямом эфире. – Почему шефа не приняли за нарушителя границ? Где ищейки?"
"Унылая серая действительность!" – поддакнул Вивьен, демонстративно меняя цвет формы.
– К сожалению, унифор, это разовая скидка, и она не может приумножаться, закон суров, но таков закон…
"Стажеры, я вас выпорю!"
"Ах эти пустые обещания!" – критически оценил Вивьен шефову угрозу.
"Несбыточные мечты", – сладострастно согласился Андрэ.
–…проходите в защищенную зону и там указываете целевое назначение, система сама проводит вас на посадку, вуф, – обстоятельно разъяснял Келли.
Мтатчи сосредоточенно кивал, а в это время одна из ножек его симбиота не менее сосредоточенно пыталась выковырять из покрытия платформы намертво вделанный туда памятный знак.
Пассажиры рассасывались по многоуровневой пешеходной развязке, чичкана слегка штормило, когда срабатывал групповой инстинкт, но буквально пару метров спустя, опомнившись, они возвращались. Фангаск подпрыгивал на месте все более нервно и вертел уже обеими головами, явно что-то потеряв.
"А за скептическое отношение к шефу, стажер, ты пойдешь и выяснишь у этого двуглавого петуха, чего ему тут надо и почему он так дрыгается!"
"Да на кой он нам нужен? Абсолютно бесполезен, только невротизирует же".
"Запомните, стажеры, каждая заблудшая душа, возвращенная в лоно организованного туризма – это просветление вашей кармы".
Стажеры отозвались набором эмотиконов, четко обрисовывающих их мнение по поводу улучшения кармы, а Андрэ изобразил в нескольких жестах целую религиозную драму.
Ласелю же настолько понравилась нравоучительная фраза, что он немедленно занес ее в личный список афоризмов, который периодически публиковал на портале туристических баек. Среди жемчужин мысли, оцененных огромным количеством лайков, уже находились лаконичные "Не воровал – не юмми", "Роды октоперибий в бетон", а также горделивое "А вокруг — на сорок километров ни одного разумного существа, кроме руководителя тургруппы".
Наставления от Келли закончились, и юмми перешли к шумному прощанию. Особенно громко крякали симбиоты, топоча ножками по платформе.
– Не забывайте про соцсети и хэштеги, – зомбировал туристов Ласель, уже отключившись мозгом от бравурных речей. Его больше интересовало, как именно Вивьен будет вести работу с фангаском, но стажер проявлял возмутительную упертость и активно прощался с юмми. – Уважаемый Мтатчи, позвольте вас дружески обнять! – завершил Ласель свою тираду о пользе межвидового сотрудничества.
Расчувствовавшийся юмми что-то запиликал, Ласель сделал два широких шага ему навстречу, встал на цыпочки и как мог обхватил жесткий корпус. Край симбиотьего панциря больно ткнулся в живот.
– Польщены, польщены, – клекотнул юмми. – Ой!
Ласель отстранился и подкинул на ладони передатчик. Зелень юмми пошла стремительными малахитовыми прожилками.
– Я верю, он к вам случайно приклеился в суматохе, – подмигнул Ласель.
– Друзья, поторопимся! – воззвал розовый юмми, явно разглядевший произошедшее. – Если мы будет активные и собраны, то сможем даже включить в наши планы последующее посещение Волк… Валлах…
– Волакты, – любезно подсказал Вивьен.
– Постоянно что-то к панцирю приклеивается, – прохрипел окончательно потемневший Мтатчи. – Благодарю вас за прекрасные дни, друг Ласель, всего вам доброго!
Ласель послал ему воздушный поцелуй. Симбиот испустил волну селедочного запаха, и Мтатчи стыдливо побежал по платформе.
Глава 21. Те, кто охотятся за глобулами
Едва парад разноцветных ксенамичис растворился в паутине эскалаторов, Ласель обратил пристальнейшее внимание на Вивьена. Стажер тщательно протирал руки антисептиком, пока насыпавшаяся с контейнеров шелуха уже разворовывалась юркими крошками-дроидами.
Колобки чичкана заволновались, а потом из кучки пушистых телец вылез один и, усердно загребая лапками, всплыл повыше.
– Когда же мы двинемся на осмотр?! – прогудел он, раздуваясь от собственной значимости.
Ласель задрал голову.
– Один момент, унифор. Кажется, мы должны кое-кого спасти.
"Вивьен?"
"У меня аллергия, – твердо сказал Вивьен. – Имею я право на аллергию или нет?"
"Имеешь, – согласился Ласель. – А кто готов подстраховать товарища?"
"Он воняет пером, – пожаловался Келли. – Это невыносимо".
– Спасение, – это хорошо, – великодушно согласился чичкана. – Мы ждем.
– Келли, мальчик мой, поди сюда, – сладким голосом сказал Ласель.
Судя по жестам Андрэ и тревожным знакам на униформе, он сообщал Келли, что надо было мудро промолчать.
Буллета медленно стронулась. В городской черте сверхскоростные перебросы не поощрялись, поэтому дальше L-транспорт полз на жалких около сотни километров в час. Фангаск дернулся следом за ней, остановился и уныло свесил головы.
– Кто фильтры долго не менял, тот умирает в корчах, – продекламировал Джорджи.
"Повышая корчами энтропию", – согласился Андрэ.
Нервно подергивая ушами, Келли приблизился и посмотрел на куратора сверху вниз.
– Не нависай надо мной! – придушенно скомандовал Ласель. – Нагнись, центральный шпиль Вильнёва.
Келли заворчал, но нагнулся. Ласель выхватил из кармана пару фильтров, свободной рукой поймал Келли за затылок и одним движением воткнул оба конуса в чужие ноздри. Фильтры заизвивались, Келли тоже. С небес пролился каскад хромографических вспышек. Жалобный скулеж трагически пронесся над опустевшей платформой. Поникший фангаск встрепенулся и развернулся к действу всем телом.
– Какая-то непредусмотренная эротика! – забеспокоился Джорджи. – Мсье, почему так несправедливо распределены ласки начальства?
– Точно-точно, – кровожадно сказал Вивьен. – Сейчас мы этого симулянта за ноги да на L-линию… В смысле, спасибо, друг! Выручил! – и тщательно чихнул в винтажный платок.
– Ай, ай, – стонал Келли, мотая головой в безуспешных попытках высвободиться. – Фу-у!
Свободной рукой Ласель блокировал его попытки дотянуться до лица. Потеряв контроль, Келли действовал, как собака – просто бил лапой, поэтому парировать панические движения оказалось легче легкого.
– Уймись, стажер, – прорычал Ласель. – Сейчас пощиплет и перестанет!
– Ше-еф, – из-за плеча Келли вынырнула физиономия Джорджи, перекошенная вожделением шефова внимания. – А может, нам тоже фильтры поменять?
– Я их не ношу вообще! Вуф! Вуф!
– А теперь носит, – разъяснил Ласель для всех, включая пчелышков. – Андрэ! Иди и спроси унифор фангаска, почему он тут болтается, как засохший на террасе гаплоид, и чем ему помочь!
– А почему я? – возмутился вслух Андрэ, тем не менее, совершая первый шаг в нужном направлении.
– Потому что всех остальных я сейчас буду пытать, – ласково сказал Ласель.
Андрэ перешел на марш-бросковый темп. Джорджи ловко отскочил назад и спрятал руки за спину, изобразив на лице младенчески-невинное выражение. Вивьен, застыв на полушаге, нервно вытер нос платком, а затем поставил поднятую ногу на платформу.
– Умира-аю… – простонал Келли, обесцветил униформу и бессильно свесил руки.
– Не забудь подать прошение в университетский совет, чтобы мне не пришлось подписывать тебе диплом, – безжалостно среагировал Ласель. – И дыши уже нормально!
Он разжал хватку, и Келли вскинул голову. Подергал ушами, сморщил нос и оскалился, одновременно зажмурившись.
– Фу-у, ничего не чувствую, – пожаловался он.
– Зато не воняет. Андрэ, что?! Дублет давит на горло?
– Мсье Обечанофф, мсье Обечанофф! – радостно скрежетал воксом стажер. – У нас клиент!
– Мы уже спасли всех, кого хотели? – осведомился представитель чичкана.
– Только что, – удовлетворенно кивнул Ласель. – А сейчас нам нужен эскалатор номер двадцать четыре!
Единым фронтом развернувшись в указанном им направлении, пчелышки сдвинулись с места. Точно так же целеустремленно дернули Джорджи с Вивьеном, на разные голоса предлагая пчелышкам кратенько ознакомиться с историей появления Волакты прямо сейчас. Келли, подбодренный тычком в бицепс, ворча и жалуясь на стерильность атмосферы, потащился следом. Ласель же развернулся к фангаску.
Тот напоминал птенца-переростка: жилистый, обросший серым пухом и пером, крепко стоящий на двух ногах с узловатыми когтями. Головы, растущие из широченного плечевого пояса, почти не имели шей и стояли так близко друг к другу, что между ними находился сросшийся глаз. Два клюва смотрели чуть-чуть с разворотом.
"Его зовут Скайриж, – преданно сообщил Андрэ. – Он услышал про Волакту и решил сойти немедленно. Но не знает, что делать дальше".
"Все как всегда…" – Ласель надел ослепительную улыбку номер два. – Добрый день, унифор Скайриж, я рад, что вы решили к нам присоединиться!
– Спонтанность – мое все, – проскрипел фангаск. – Польщен!
Из середины пуха на груди высунулась еще одна птичья лапа с зигодактильными пальцами, и Ласель осторожно сунул запястье в этот капкан. Четыре пальца сомкнулись, фангаск потряс его руку и благополучно выпустил.
– Главное теперь спонтанно не сверните с маршрута, – заскрипел Андрэ. – Чтобы нам не пришлось спонтанно вас ловить в непредназначенных для прогулок местах.
– Этого я обещать не могу, – категорически сказал фангаск и взъерошился. – Я переменчив, как ветер, сегодня тут, завтра там... Если вы понимаете, о чем я.
– Возьмите договор, – перебил Ласель. – В нем предусмотрены все форс-мажоры. И ваш нейролинк, пожалуйста.
– Дать иль не дать? – вслух задумался фангаск. – А впрочем, дам! Держите.
Ласель поймал брошенный линк и накрепко привязал ксенамичис к локалке. Еще и влепил сверху два маркера: один для своих, чтобы лучше следили, второй для социальных служб, чтобы знали, кто это в порыве вдохновения пытается вброситься в трубу с раскаленными газами.
– Тогда догоняем их! – энергично сказал Андрэ.
Фангаск подпрыгнул. Ласель мысленно выдал стажёру пинка.
– Догнать! – определился фангаск. – Перегнать!
Клювы щелкнули вразнобой, фангаск присел, уплощаясь, мощные лапы напружинились – и швырнули ксенамичис вперед на добрых три метра. Лапы размахнулись в полете в балетное па, и едва правая коснулась пола, последовал еще один толчок. Фангаск улетел на очередные три метра. Торжествующее щелканье раскатилось под сводами защитного купола.
– Догоняй, – мрачно велел Ласель. – Пока он не ускакал.
– Ой, – стыдливо скрипнул Андрэ. – Бегу!
– Не надорви жупан! – заботливо пожелал ему в спину Ласель.
Поборов свирепое искушение полюбоваться, как Андрэ будет ловить высокоскоростного птицоида, Ласель вызвал местную сеть и затребовал авионы в аренду на имя "Серюсьи".
"Доступ служебного компонента закрыт", – сердито плюнула в него городская сеть аренды.
– Чтоб вы сдохли со своими компонентами, – пробормотал Ласель, яростно повторяя запрос и сопровождая его подписью Декардоффа версии прошлого года.
Украденное давно уже было неактуально, но если пытаться выдать себя за своего, то почему бы и не попробовать.
"Доступ просрочен, – мстительно сказала система. – Вам необходимо предъявить ключ…"
Выскочивший из клетки "Сагава" вцепился в алгоритм, выкусил из него кусок и наносекундой позже изрыгнул – переваренный и готовый к имплементации. Ласель так же молниеносно подставил его в ключ.
"Добро пожаловать, – ошарашенно выдала система. – Выберите класс устройства".
Ничтоже сумняшеся Ласель выбрал любимых ласточек, указал точку их прибытия и решительно направился следом за группой, иногда несолидно переходя на бег трусцой.
Момент выхода к Волакте ознаменовался ужасным событием: проходя сквозь КПП досмотра, группа удостоилась очередной внезапной реакции системы. Всех, от фангаска до Ласеля, окатило таким мощным ионизирующим разрядом, что волосы встали дыбом.
"Шеф, – простонал Джорджи сквозь помехи, – опять вы!"
"Просто меня все ненавидят за мою красоту, ум и таланты", – объяснил Ласель, выковыривая пыльцу из-за шиворота.
– Впечатляюще, впечатляюще, – кудахтал себе под клювы фангаск.
Пчелышки страдали.
– Столько снимков, столько снимков! – причитали они. – Все пропало!
– Ну не все же, – Ласель с сомнением оглядывал многогранную конструкцию КПП, от которой в глазах начиналось двоение.
– Здесь было восемьсот суперцифра-байт! – горестно вскричал один из чичкана. – А осталось!..
– Сколько? – машинально уточнил Ласель, пытаясь перевести единицы измерения. Получался какой-то чудовищный кластер.
– Не больше десяти процентов! – пчелышек завалился на спину в полете и сделал вид, что падает в обморок.
"Перегрузка шины, – доверительно сообщила "Миледи" – Восстановлено".
Неизвестно, что там за шину использовали пчелышки, но она явно умела самостоятельно чиниться.
Ласель вытянул руки и поймал делегата. Слегка тряхнул, выбивая излишнюю пыльцу, и деловито устроил у себя на руках.
– Это наверняка самые лучшие и качественные снимки, – твердо сказал он. – Если что-то чистится само, значит, проводится анализ.
– О, – прожужжал чичкана. – В наши системы хранения встроен интеллектуальный анализ…
– Именно, – кивнул Ласель, подавляя неистовое желание чихнуть. – Значит, произошла, м-м, автоматическая фильтрация. И теперь что?
– Что, что? – загудели пчелышки, придвигаясь почти вплотную.
Голографическое покрывало на КПП рябило и потрескивало.
– Теперь вы владеете самыми уникальными, самыми качественными хромоснимками, – возвестил Ласель. – Ценность которых выросла десятикратно.
– Взбжж!
Хоровой стон восторга колыхнул пространство. Ласеля даже слегка оторвало от пола, но пчелышки тут же бросились кувыркаться от восторга, горохом посыпались в разные стороны, и гравитационный крючок отпустил. Ласель пошатнулся, удерживая равновесие. Чичкана вырвался у него из рук и, ликующе гудя, завертелся, выплясывая над группой.
"Завидная отмаза", – вздохнул Келли.
– А можно ли побыстрее! – завопили со стороны КПП. – Вы всех задерживаете!
В очереди на мосту Ревон, ведущему к одной из смотровых площадок над Волактой, традиционно стояли толпы. Ласель беспардонно воспользовался служебным положением и протащил всю группу по быстрой очереди, поэтому к гневным крикам сзади заранее относился философски.
Едва они отошли на несколько десятков метров, по напольному покрытию моста быстро зашуршали чьи-то конечности, и группу Ласеля догнали мен-мен.
– Скажите, это же организованный тур? – прошелестел один из них, гипнотически мерцая подвесками на широко расставленных рогах.
– Именно, – подтвердил Ласель. – Интересуетесь?
– Унифор чич, через десять кор-унигесс – по прогнозу осадки, – гавкнул Келли. – Следуйте на площадку, она изолирована!
Чичкана, беспорядочно жужжа, выстроились в веретено и торопливо понеслись в сторону площадки, толкаясь пушистыми задницами. Летающие колобки, покрытые тончайшими волосками, терпеть не могли падающую сверху воду и вообще к высокой влажности относились сугубо отрицательно. Это роднило их с яутами – помимо официального признания самыми опасными существами из списка мыслящих.
– Почему не предоставлено расписание? – возмутился фангаск. – Ужас! Я тоже вынужден поторопиться! Пока жизнь мою не смыло потоками вод!
– Да здесь такого не быва… ет…
Заканчивал Вивьен уже в толстый огузок стремительно удирающего фангаска. Оглянувшись на Ласеля, он тяжко вздохнул и перешел на скромную рысь.
"Быстрее, – потребовал Ласель. – Пока наш двуглавый друг в порыве рвения не отгрыз cебе чего-нибудь под шум дождя".
Вивьен зарычал вслух и наддал. Фангаски славились бешеной стремительностью принятия решений, порой противоречащих здравому смыслу. Мен-мен о чем-то беззвучно совещались, прижимаясь рогами друг к другу. Гибкая кожаная броня, закрывающая их тела, со временем становилась все жестче и начинала мешать нормальной жизни. Поэтому кислотные дождики мен-мен принимали более чем благосклонно.
– А можно нам выделить кого-то из вас в сопровождающие? – наконец заговорил один из них.
– Я! – радостно гаркнул Джорджи, опередив остальных стажеров.
– По договору, – категорически отрубил Ласель. – Одалживать моих стажеров запрещено!
Джорджи почти заскулил с досады. По физиономиям мен-мен ничего прочитать было невозможно, но подвески качнулись и зазвенели. Ласель откашлялся и огляделся.
"Чего это вы?" – жестами спросил Андрэ.
– В смысле, мы готовы помочь найти вам дорогу, – исправился Ласель.
Фраза "А также предоставить сопровождение" так и осталась похороненной в голосовых связках. Ласель чувствовал, как наступает на горло песне туристического гида, но профессиональная этика и наличие четырех энергичных балбесов в возрасте согласия обязывали.
Мен-мен относились к виду ксенамичис, которые казались людям довольно привлекательными. Проблема была в их неумении рассчитывать психосоматический импульс. Ласель уже знал, как это случается: сначала жертва обаяния визжит от счастья, потом от боли, но мен-мен уже хрен остановишь. И дальше пережившая три оргазма жертва в лучшем случае теряет сознание, а в худшем – и вообще мыслительную деятельность. После всех событий, свалившихся на кураторские плечи, пасти такое стадо Ласель был не готов.
– А что это за звук? – встрепенулся второй мен-мен, поводя широким расплющенным носом.
В воздухе зазвучали глухие вибрирующие раскаты.
– Столкновение глобул, – сказал Ласель и пригвоздил взглядом оживившегося было Джорджи. – Вас проводить?
– Щедрое предложение, но, пожалуй, мы подумаем, – прошелестел первый.
Показалось, что сделал он это довольно язвительно.
Джорджи, пыхтя и негодуя, свалил в туман, окутывающий конец моста, уволакивая за собой Андрэ.
"Кто последний, тот пиявка, – объявил Андрэ. – Йуху!"
– Э-э-вуф! – возмутился Келли, кидаясь за уже оторвавшимся от группы спринтером.
– Вы можете не торопиться, – выразительно сказал первый мен-мен.
– А это чтобы нас не обогнали, – выкрутился Ласель.
Он покосился на фигуры, изгибающиеся в непривычных для человеческого взгляда местах, представил, как касается длинных рогов и, возможно, даже режется, и по хребту пробежала мучительная дрожь предвкушения. Взгляд сам собой скользнул выше, где странные тела переходили в могучие костяные выросты. Мен-мен поймал его взгляд, и горизонтальный зрачок, плавающий в рубиновом оке, насмешливо сузился. Ласель почувствовал, что краснеет, и все-таки ускорил шаг.
Специфическая слава людей как созданий, готовых на эксперименты, служила плохую службу там, где требовалась держать лицо. У Ласеля это с трудом получалось очень через раз, и он смотрел сквозь пальцы на типичные туристические шашни, пока кто-нибудь не напарывался на бачу, например.
Мало удовольствия штопать кому-то паховые ранения. После этого Ласель обычно зверел и вводил на своей территории строжайший целибат. А затем увлеченно охотился на изощренно старающихся обойти запрет туристов всяких полов и видовых принадлежностей.
Оставалось только применять те же правила к себе самому.
Мост под ногами едва заметно отдавал энергию в подошвы, и казалось, что весь он качается. Чтобы не споткнуться, приходилось ловить равновесие, и Ласель так увлекся этим делом, что проскочил туманную область сам того не заметив.
Вывалившись на площадку, он сразу увидел спины великого множества туристов, прилипших к ограждению. Вскинул голову, поискал своих чичкана – и ожидаемо нашел в толпе таких же. Помимо чичкана там порхало еще несколько видов, способных поплевывать на гравитацию с высоты. Фангаска можно было услышать по громким щелчкам и шуму, с которым лапы подбрасывали его на добрых три метра. Стажеры окружили туриста хищным кольцом и караулили, чтобы тот не улетел за перила и не врезался в силовое поле.
"Группа, берите авионы, – скомандовал Ласель. – И фангаска подымите, чтоб он нам тут не скакал по головам прочих гостей Вильнёва".
"Ура, транспорт, – простонал Андрэ. – Как справедливо отмечают в своих трудах либрай – негоже пачкать ноги, когда сердце просит полета и нектара!"
"И часто ты ходил пешком? – изумился Келли. – Жопа форму седла не приобрела еще?"
В качестве ответа Андрэ пнул его, и завязалась небольшая дружеская потасовка, которую прервало явление авионов. Едва слышно гудя, они вывалились из технического люка высоко над окантовкой площадки и заскользили вниз, оставляя янтарные следы на люнете. Ласель щелчком пальцев подозвал один из них, а стажерам буквально на головы опустились еще четыре.
"Ура, – повторил Андрэ. – Пернатое я беру на себя!"
Пока фангаск шумно негодовал, что ему не дают скакать по головам, а вот-вот принудят уныло созерцать Волакту с высоты, Ласель оседлал авион и с удовольствием воспарил. Даже бесконечно ускользающий центр тяжести не портил ощущение почти всемогущества от полета. Служебная маркировка позволила ему взлететь куда выше пчелышков и даже выше нефф-тай. Авион пискнул и остановился на максимально разрешенной высотной отметке. Дальше и выше начинались обзорные стекла крытой площадки, и маячить перед органами зрения тех, кто потратил кучу фиатов на комфортное созерцание, запрещалось.
Волакта медленно вращалась. Глобулы в ней бешено неслись, но вспышки происходили волнами, и из-за этого казалось, что плоское кольцо неторопливо и величаво оборачивается вокруг города. Помимо мерцающих чистой белизной глобул в недрах сновали пиратские вирусные фаги в поглощающих черных оболочках, то и дело выскакивающие из потока и норовящие вцепиться в бочок какого-нибудь особо питательного контейнера. Следом за ними поднимались серебристые макроны, с неумолимой вальяжностью настигающие сброд и выкусывающие их из потока. Обломки конструкций вливались в общий поток, перемалывались давлением инфополя – Ласель совершенно не врал, говоря про переход информации в трехмерное пространство, – а макроны удовлетворенно скрывались в серо-белых волнах.
– Вон, вон, смотрите! – возбужденно закричали снизу. – Опять!
Толпа словно всколыхнулась, среди парящих туристов тоже произошла быстрая ротация, и все в едином порыве подались вперед. Ласель кое-как смог удержаться, вместо этого просто подкрутив люнету.
"Унифор чич, близко к границе не подходите", – тем не менее, скомандовал он.
Пчелышки плясали совсем с краю, освещая диск Волакты бесконечными вспышками хромографов. Они не ответили, но в целом сознание улья всегда внимательно относилось к правилам, поэтому Ласель отвел взгляд.
Сначала он увидел нечто выбивающееся из спокойных оттенков Волакты. Нечто красное, хищно вытянутое, словно... Ласель протер оба глаза поочередно прямо сквозь люнету. Сердце пропустило несколько ударов и снова застучало в изумленном ритме.
Красный вытянутый силуэт канотажа несся по серым волнам, выбрасывая струи сжиженного триазота. Ласель навел на канотаж фокусировку, и "Миледи" немедленно отчиталась: легкое воздушное судно, зарегистрировано в городских владениях, выполняет разрешенный рейс, цель рейса – традиционная охота.
– Да ладно! – прошипел Ласель, выкручивая дальность обзора на максимум.
Канотаж стремительно приближался. Перед ним, то ныряя, то вновь выскакивая на поверхность, несся здоровенный звездчатый фрагмент трассировщика. Вредительская штука, на которую даже макроны обычно охотились группой. На пульсирующих черных боках красовались длинные полосы повреждений, обнажившие тошнотворно-лиловое мерцание. Канотаж настигал добычу. Ласель крутанул еще сильнее, так что весь окружающий мир расплылся, и люнета устремила взор владельца в единственную точку. Помехи инфополя сбивали четкость, люнета сердито крутила кольцо наведения и непрерывно оперировала чем-то, подгоняла точность и дальность. Ласель старался даже не моргать, чтобы не упустить момент, когда он наконец разглядит, кто это арендовал канотаж для вопиющего смертоубийственного заплыва по технологическому потоку…
– Помогите-е!
Дребезжащий крик смахнула шумовая волна. На люнете вспыхнул красный алерт, сбилась фокусировка, канотаж исчез из поля зрения, и Ласель метнулся взглядом к туристам.
– Вывалился, вывалился! – уже испуганно вопил кто-то внизу.
"Ше-еф!"
Маркеры чичкана застыли над ограждением: один, три, четыре, шесть... Одного не хватало.
– Ни с места! – гаркнул Ласель, пришпоривая авион. Неустойчивая машина послушно легла на бок, мгновенно наращивая скорость. – Группа, всех под контроль!
Ответ он уже не слушал, отрубив канал связи со стажерами. Разноголосые вопли летели ему в спину. Силовое поле, которое должно было стоять нерушимой стеной, пропустило его так же легко, как и пчелышка. Алерт трансформировался в маркер – радар дотянулся до потерявшегося туриста. "Лагранж" выплюнул данные, "Миледи" выдала картину случившегося: проходившая мимо глобула зацепила пчелышка выбросом сквозь эту дырявую стену и уволокла в поток.
Постороннее биологическое присутствие в Волакте уже запустило цепную реакцию, и в пыльном потоке начала резко расти температура. Прогнозная программа отметила поднимающихся с самого дна потока пирохэлперов.
"Служебный компонент, – передала сообщение "Миледи". – Незаконное место пребывания. Запрещено, отключить служебный компонент".
Авион, отозвавшись на очередное пришпоривание, вошел в спиральное пике. Глобулы, словно платигирии в круговороте Рифа, неслись сверху и снизу. Они все еще были куда быстрее авиона и могли размазать его одним движением, даже не заметив.
"Запрещено, запрещено, запрещено", – истерила надпись на люнете.
– Отвали! – заорал Ласель и поперхнулся пылью.
"Готфрид" выскочил из засады, взмахнул плащом файрволла, и истеричные запросы ударились о цифровую броню. Поток данных, колотящийся в нее, начал нарастать. Параллельно "Сагава" с вежливостью людоеда взломал бортовую систему авиона. Движок, до сих пор не слышный в гуле катящегося вокруг потока, пронзительно завыл, погнав сквозь мышцы болезненную волну. Жантюры с хрустом сжались, и Ласель пнул авион еще раз. "Миледи" любезно переключила режим машины в гиперпоток.
– Помо-оги-и…
Ревоксер, настроенный на поиск звука, выхватил слабый вопль. Авион нырнул под глобулу – и пошел на обгон. Ласель застегнул куртку – еле-еле, с трудом преодолевая бьющую в корпус пыль. Люнета перед лицом затвердела, и в глазных яблоках отозвалось неприятное покалывание. Авион форсировал третью ступень гиперпотока, и движение глобул начало замедляться. Взамен накатила дикая тошнота и ощущение, будто внутренности не вынимая из тела начинают складывать в аккуратный спрессованный твердый кубик.
Снизу ударила волна жара, Ласель краем глаза успел заметить бледно-оранжевые прожилки, рдеющие сквозь серебристое молоко. Маркер на люнете расплылся в колечко прицела и выхватил среди белого пепла и черных обломков испуганно мечущийся силуэт. Вокруг чичкана крутился хоровод мелкого мусора, хромограф, сачок и порвавшаяся сумочка. По обе стороны угрожающе всплывали глобулы. На люнете прямиком под туристом медленно обрисовывался пузырь пирохэлпера.
"Вверх! Унифор, выше! Наверх!"
Инфодамп полностью забил сеть, и пчелышек все так же кувыркался над разрастающейся тепловой зоной. Люнета полыхнула красным, выкидывая еще один пузырь, уже на пути Ласеля, и он изо всех сил откинулся назад. Авион тонко взвыл, заложил мертвую петлю, и Ласель блеванул поверх застегнутого ворота, не чувствуя ничего, кроме рвущегося наружу колючего кубика. Пространство вокруг завизжало, вставая дыбом.
Какими бы упитанными пушистыми булочками не выглядели чичкана, они оставались самыми опасными и могучими в обитаемом квадранте. И одно такое смертельно напуганное существо сейчас устраивало хаос в нейропотоке целого Вильнёва. В стремительном течении разрасталась зона повреждения, и пирохэлперы выполняли заготовленную программу – сжечь угрозу.
Ласель крутанулся снова, плюнул желчью в сторону, восстановил траекторию, успел заметить крошечную расщелину, подсвеченную серебристым, автоматически дернул капюшон и нырнул в прогал.
Мучительный жар впился сквозь затвердевшую ткань, фильтры в носу словно затлели, и Ласель застонал сквозь зубы. Огонь сбивал с толку, люнета потеряла координаты, и прицел заметался в панике. А потом справа от него на расстоянии вытянутой руки со свистом и шипением пронеслось что-то огромное.
Мелькнула копна длинных извивающихся хвостов, и они тут же вспыхнули. Ласель страшно заматерился на всю локалку, не в силах даже разомкнуть губы, склеенные раскаленной пылью. Еще секунда пытки огнем – и он выскочил на свободное пространство. Вокруг пчелышка раздувался его собственный кинетический пузырь, сносящий уже не только глобул, но и саму пыль.
"Служебный компонент, устранить опасность! – снова загорелось на люнете. – Приступить!"
И на этот раз Ласель собирался подчиниться. Горящая фигура на тяжелом авионе крутанулась в воздухе, сбивая пламя, и выхватила из-за спины длинное древко, холодно блеснувшее наконечником. Ласель схватился за намертво примагниченный к бедру гарпун, обжег ладонь, инстинктивно отдернулся и тут же заставил себя стиснуть пальцы снова. Фигура размахнулась, координаты поймали пчелышка в прицел, Ласель сорвал гарпун и выстрелил, почти не целясь.
Древко разломилось в воздухе. В чудовищно детализированном приближении люнеты разлетелись осколки надежной пломбы, подвергаемой истязаниям каждый день. Так легко, будто пломба сделана из дешевого пластика. Из расщепленного древка вылетела сверкающая зацепами сеть. Гарпун Ласеля впился в надувающийся снизу пиропузырь, и пленка натяжения лопнула. Багровое пламя бессильно расплескалось, остаточный жар ударил буйной волной. Пчелышка подкинуло на полметра, и сеть врезалась в него, выбивая с опасного места.
Авион рванулся вперед словно сам по себе, тлеющая фигура метнулась туда же – и к чичкана оба подлетели одновременно. Чичкана, запутавшийся в сети, оказался у Ласеля в руках, от соударения авион едва не кувыркнулся, а следом в него с грохотом врезалась вторая машина. Ласеля схватили за плечи, и авионы закрутило друг вокруг друга. Чичкана отчаянно зажужжал. Машины вошли в сцепку – и усиленная тяга рванула всех троих ввысь.
– Бля! – выдохнул Ласель.
Краем глаза заметив подпрыгнувшую следом сумочку, он стремительно выкинул руку в сторону, прихватил потерю и снова сжал чичкана, смаргивая слезы от набившейся во все пазухи пыльцы. Пчелышек вжикнул, пикнул и умолк.
Волакта ревела и грохотала внизу, оставшийся за пчелышком кусочек свободного пространства захлестывали потоки, и там же пронеслись два макрона. По горящей спине прокатился холодный пот: если от пирохэлпера еще можно было удрать, то от этих – точно нет.
"Еще выше! – велел Ласель. – Выйти из зоны!"
Завывание авиона превратилось в басовитый гул, ускорение ударило по ушам, и сжимающая Ласеля фигура недовольно заревела.
"Устранено, – замигало на люнете. – Служебный компонент..."
В спину Ласелю ударило что-то, и этот удар был таким жгучим и острым, что рот сам собой раскрылся в болезненном крике. Люнета погасла.
"Подключено", – равнодушно сообщили лиловые буквы.
– А-а… – он не чувствовал ничего, совсем не чувствовал тела, ни рук, ни ног, только стремительно разрастающийся ледяной кристалл в затылке. – А-а-а!
Нейролинк открылся сам собой – и начал стремительно расщепляться. Ласель снова заорал, ощущая, как десять нейролинков превращаются в сто, потом в тысячу, в десять тысяч, и все они бесконечно растягиваются в темноту, а следом за ними... Следом за ними от его затылка вставала волна, идущая, словно цунами, по мириаду нейролинков, ставших ее проводниками. Ледяной поток распространялся, разветвлялся, захлестывал темноту. В затылке с грохотом вращалась пустота, и Ласель десятым чувством ощущал, что если сейчас цунами уйдет и превратится в десять миллиардов ручейков, он просто умрет.
"Ответь-ответь-ответь-ответь!"
Поэтому Ласель беззвучно орал так, что собственный мозг под напором этого бессловесного воя содрогался и вибрировал.
А потом его ударили в лицо.
"Прервано", – раздраженно сообщили фиолетовые буквы.
Цунами остановилось и хлынуло обратно, раздробив сознание Ласеля на бесконечное количество осколков.
– Р-раслоу, – прозвучало над головой. – Глупец, попавшийся на кр-рючок!
Ласель моргнул и понял, что висит вверх тормашками и бездумно пялится в месиво Волакты. Информационная река текла обманчиво-неторопливо, и глобулы в ней ныряли, словно платигирии.
– Акх-х… – выдавил из спазмированного горла Ласель.
– Простите, простите, простите! – завибрировало на уровне грудной клетки.
Ласель кое-как повернул закостеневшую шею. Жантюры вздрогнули и начали его отпускать. Сосущая пустота в затылке исчезла. Люнета деловито показывала обстановку.
"Незапланированный контакт", – сухо сообщил "Шарко" и, выполнив программу по появлению раз в эпоху, уснул снова.
– Кх-то… что…
– Раслоу, только идиот может позво-оулить поймать себя сер-рверу! – объявил чудовищно знакомый голос, подвывающий на долгих звуках. – Если бы не мое блистательное лезвие, ты бы весь утек мозго-оум в бездну!
– Извините! – отчаянно жужжал чичкана, придавленный двумя телами. – Я испугался! Простите! Я виноват!
Стоящий дыбом мех нещадно кололся сквозь плотную ткань футболки, зацепы сети впились в ткань и яростно ее дергали. Крылышки задребезжали и тут же смолкли.
– Вы… в порядке? – прохрипел Ласель.
– Да, да! В полном порядке!
– Иштургай? – неуверенно спросил Ласель.
Авионы начали переворачиваться.
– Кто же еще-еу, – проворчал великий визирь, стискивающий Ласеля не хуже жантюров. – Что ты здесь делаешь безу-умец? Мудрейшая бюйюк аннэ Кашелым смеялась бы над твоей глупо-оустью!
От яута валили жар и вонища. Опаленные дредлоки на глазах вспухали цепочками водянистых пузырьков, шкура, куда попадал взгляд, трескалась, выделяя сукровицу. Только украшения сверкали по-прежнему ярко и беззаботно.
В затылке едва ощутимо вздрагивал ледяной пульс. Ласель глубоко вздохнул, поперхнулся и сделал самый блистательный заход в своей жизни.
– А какого хрена ты охотишься здесь?! Совсем охренел?!
Авионы перевернулись в устойчивую позицию, и великий визирь уставился на Ласеля желто-зелеными глазищами. От разрисованной нагрудной пластины шел жар.
– Что-оу?
– Идиот! – крикнул Ласель сквозь ветер. – Голым! В огонь! Кретин!
– Величайший полководец пр-рекрасноу справился! – прорычал Иштургай.
– Чей это идиотский канотаж?! Твой, да?! Это ты на потеху туристам гоняешьсяяуфф!
Пчелышек совсем затих, даже перестал дергать лапками. Ласель замычал из пасти, сомкнувшейся на его горящем лице.
– Не мое су-удно, – сказал горлом Иштургай, дыша на Ласеля забродившими яблоками. – Я лишь наблюдатель за вели-иукой охотой.
Ласель возмущенно задергался. Мир состоял из несправедливости и высокорослых организмов. Иштургаю приходилось ощутимо наклоняться, чтобы взаимодействовать с человеком, и сейчас он с трудом удерживал Ласеля за талию, нелепо для этого сгорбившись. Дохнув на Ласеля еще раз, он разжал-таки хватку челюстей.
– Акробатика на грани идиотизма! – крикнул Ласель. – Не стыдно?!
Иштургай величественно фыркнул, внеся в шум ветра нотки чего-то вроде предгрозовых раскатов. Авионы остановились на безопасной высоте. Ласель чувствовал, как все внутри него до сих пор вопит от страха, и этот вопль готов был вот-вот вырваться настоящей истерикой. Думать было некогда.
– Я еще пропишу выговор великовизирской заднице! – пригрозил он. – И я клянусь, я успею сделать это до того, как она поджарится насмерть в нелепом самоубийственном мероприятии!
Яут дернул клыками, но быстро вернул привычное выражение морды.
– Великих полково-оудцев столь ничтожные угрозы не устр-рашают!
Пчелышек попискивал и раскаивался, пытаясь забраться Ласелю под куртку, и Ласель тут же ощутил себя облепленным ксенамичис, которые питают к нему живейший интерес.
– А вас я сурово отмечу в списках нарушителей! – сообщил он в адрес пушистожопого. – Вы же читали вводный инструктаж! Почему улетели в одиночку?
– Да! – прожужжал тот. – Простите, я забыл, когда искал виды для хромоснимка! И там не было, не было указателей опасности!
– Я вас буду приводить как пример! – еще более сурово сказал Ласель. – А еще вы потеряли хромограф, и за ним я точно не полечу. И вам запрещаю.
Пчелышек стыдливо заскреб ножками. Иштургай зломразно прищелкнул клыками, авионы качнулись, закладывая аккуратный разворот, и встречный ветер пыхнул в лицо прохладным воздухом.
– Безобразие, – уже больше сам для себя сказал Ласель, созерцая смотровую площадку с необычного ракурса.
Под звон визирских украшений авионы начали падать в ее направлении, и цветная волна туристов резко заколыхалась. В голове у Ласеля стояла сущая каша.
– Почему же ты здесь, ханаби? – светски поинтересовался великий визирь. – Не ты ли должен был две недели проводить на чудесных курортах и что ты там еще собирался делать? Вызывать во мне зависть?
– Потому что! – огрызнулся Ласель. – Каникулы закончились неожиданно!
Разнообразные нарушители никак не давали Ласелю Обечаноффу спокойно отсиживаться. Он сердито пихнул сумочку за пазуху, чичкана ухватил ее и потащил к себе, буквально втягивая в пушистое тулово. Про потерянный хромограф он ничего не говорил, но Ласель представлял, насколько может огорчиться существо, смысл жизни которого – постоянно снимать каждое удачное мгновение.
Иштургай наклонился, задавая траекторию, и Ласель повторил за ним. Их закрутило, дредлоки хлестанули по лицу, и Ласель зашипел от боли. Собственную кожу дико стянуло и ужасающе пекло. Но по ощущениям волдырей он не отхватил. А вот от дредлоков яута разлетелась мелкая капель, и Ласель изо всех сил постарался не сосредотачиваться на факте, что его только что залило тканевой жидкостью.
Утяжеленные авионы прошли над потоком, выскочили к ограждению, пробив поле, и туристы отпрянули, очистив приличную площадь для приземления.
– Пожалуйста, не подходите! – командовала высокая женщина в зеленом костюме. Она, четверо стажеров и еще десяток человек образовали заградительную цепь. – Соблюдайте дистанцию, все под контролем!
Завидев подопечных, Ласель машинально включил связь обратно.
"Шеф! Святой Франциск, хер мне в жопу! – завопил Келли. – Живу-вуф! Господи! Гау!"
"Святые сосцы извечного млечного мешка!" – поддержал Андрэ.
Чичкана роились, выстроившись неправильным ромбом, и в нижней трети этого ромба вопиюще зияла дырка – место для отсутствующего беглеца. Кружащий над ними сводный рой тревожно гудел.
Ласель мотнул головой, и ревоксер перешел в режим вещания по площадям.
– Спокойно! – призвал Ласель. – Член группы не пострадал! Все в порядке!
Тревожное гудение сменилось на ликующее пение. Чичкана под курткой у Ласеля задергался, но, кажется, не очень хотел вылезать. Похоже, ему светили крупные разборки за нарушение режима. К предписаниям и правилам чичкана относились в высшей степени ответственно.
– Ушной клещ меня сожри! Как так вышло?! Такой перфоманс! Почему не я?!
Ласель нашарил взглядом крикуна – фангаск, опять оказавшийся чуть сзади, подпрыгивал, выкрикивая по фразе на каждый прыжок. Туристы загомонили, голоса их нарастали, и через несколько секунд над площадкой стоял такой шум, что захотелось сбежать. Вдобавок туристы начали делать снимки – каждый в своем спектре, от этого еще и заболели никогда не беспокоившие Ласеля зубы.
"Что случилось? – голос женщины зазвучал в самом ухе, и Ласель опять дернулся. Служебную частоту он давненько не использовал. – Как вы туда попали?"
"Не подпускайте их близко! Ограды почти нет, она насквозь дырявая!"
Женщина ругнулась, и "Миледи" отметила невероятно мощный пакетный запрос. Похоже, женщина запустила целый протокол чрезвычайной ситуации.
– Святой Франциск, чтоб мне треснуть, – пробормотал Ласель. – Великий визирь, пустите меня, будьте любезны.
– Ни за что, – прорычал Иштургай. – Пусть все видят силу моих чувств.
– Шеф, вы целы? – не затыкался Джорджи, перейдя на вопли вслух. – Что там произошло?!
– Нормально все! – Ласель попробовал незаметно отпихнуть Иштургая, но не вышло. – Унифор туристы! Пожалуйста, не беспокойтесь! Как видите, никто не пострадал!
– Ничего себе нормально! – простонал Вивьен. – Вот я тут нормальный, это факт!
Келли перешел на эмотиконы. Преимущественно – взрывающиеся.
– Ага! А почему вы такой красный! – крикнули откуда-то из толпы.
– И что с ограждением? – заинтересовался кто-то еще более глазастый.
Чичкана, явно передергиваясь, робко выглянул наружу. Рой сломался, и пушистое облако ринулось к Ласелю. Он предусмотрительно зажмурился. Его окатила волна пыльцы, Иштургай звучно и не стесняясь чихнул, а чичкана за пазухой у Ласеля взревел басом и полез наружу, заставляя волоски на теле Ласеля вставать дыбом. Кинетическое поле чичкана тянуло за собой все плохо приколоченное. Волоски выдержали, Ласель только слегка приподнялся на авионе. Поддевка оказалась менее прочной, и вместе с зацепом сети вырвался целый клочок. Рой подхватил беглеца и радостно поглотил. А потом выплюнул слегка пожеванную сеть. Иштургай вскинул руку и поймал ее, вынув из воздуха неестественным для человека движением.
– Тьфу! – Ласель помахал руками. – Всем спасибо!
Ограда за спиной ощутимо толкнула его мягкой подушкой, и успевшие повыскакивать вперед туристы попятились. Женщина, прижав палец к виску, стояла неподвижно, а на ее люнете полыхали трассирующие следы управления контурами.
– А кр-расен Раслоу из-за силы чу-увств! – рявкнул Иштургай, взмахивая невесть когда извлеченной балтой. – Как муж могучей бюйюк аннэ Кашелым, чей цвето-оук она сорвала первой!
Внимание туристов, едва-едва переключившихся на пчелышков, вновь переметнулось к Ласелю. В чате заметались неистово хохочущие эмотиконы. Женщина-командир поймала его взгляд, чуть заметно кивнула, опустила руку и магическим образом растворилась в качнувшейся вперед толпе.
– Дозволь же обнять тебя крепко, кючюк бей! – продолжил яут, одним движением закидывая балту за спину. – Крепко-крепко, ханаби!
– Еще чего! – заорал в ответ Ласель. – Кх! Я же про-о...
"Цветок девственности! – задыхался Андрэ в чате. – Ахаха!"
Вместе со сбившимся дыханием отчетливо хрустнуло в позвоночнике. Ласель вытаращил глаза и обвис безвольным кульком. Зрители заулюлюкали. Иштургай выпустил его из великовизирских объятий, схватил за плечи, отодвинул, и голова у Ласеля мотнулась, а в спине хрустнуло снова. Ноги пришли в себя. Сияние визирских украшений нагло светило в глаза и сбивало с мысли.
– Давно-оу не виделись, услада очей моих! – торжествующе сказал Иштургай. – Рад тебя видеть.
– Целуйтесь! – вякнули из толпы.
Ласель метнулся взглядом, но поганца не нашел, а за эту критическую секунду успел потерять контроль над ситуацией. Иштургай распахнул экскаваторную пасть и сомкнул клыки почти на затылке у Ласеля. По горящему лицу потек влажный жар.
"Стажеры, найдите этого мерзавца! – заорал Ласель, одновременно пытаясь укусить великого визиря за язык. – Кто это крикнул? Я хочу видеть его шкуру у себя в офисе-е!"
***
После столь сокрушительного воссоединения "двух любящих душ", как мелодраматично высказался Джорджи, пришлось бежать со сцены как можно скорее. Тем более что на площадку начали выползать дроны с маркировкой энергослужбы, видимо, вызванные женщиной.
Пчелышки и фангаск, словно примагниченные, последовали за Ласелем, хотя он и предлагал им остаться и полюбоваться великим течением.
– Течение постоянно, а чувства быстропроходящи! – объявил фангаск и подпрыгнул. – Я здесь, чтобы получать эмоции, если вы понимаете, о чем я! Я непостоянен и страждущ!
– Спасибо за информацию, – несдержанно фыркнул Ласель.
– В первую очередь спасибоу мне, велико-оуму, – заметил Иштургай.
– Нарушителей не благодарю, – заносчиво сказал Ласель. – Зачем полез?
– Как же я мог бросить тебя, р-рлу-у… р-ру… лубимый, – наконец выговорил Иштургай, насмешливо щурясь.
Стажеры дружно сделали хитрожопые лица. Фангаск многозначительно закудахтал.
– Об этом мы поговорим позже, – буркнул Ласель. – И это самое. Спасибо.
– Всегда-ау, Раслоу. Я милостив, как и щедрая бюйюк аннэ Кашелым.
Андрэ решительным жестом задрал поддевку и ткнул в символ запретной любви, вырисованный чуть пониже пупка. Келли осклабился.
Ласель сверкнул на них лучшим начальственным взглядом, хотел отряхнуться от пыльцы, но лицо заболело, едва мысль пришла в голову, и Ласель обреченно вздохнул. Поднял взор и полюбовался на пчелышков, качающихся на гибком изолированном проводе. Тот жирной крученой лианой проходил от стены к стене узкого переулка, в который лучший калькугаль Вильнёва забился в попытке избежать внимания прессы. Стажеры сочувствующе сопели.
"Это ж надо, поле дырявое, – рассуждал меж тем Джорджи. – До сих пор в голове не укладывается".
– Вот о чем я говорил! Ни в коем случае не отрываться от группы, иначе вашим последним снимком будут наслаждаться патологоанатомы!
Пчелышек в самом низу грустно зажужжал, его товарищи откликнулись успокаивающим бухтением, и на Ласеля уставилось множество блестящих черных глаз. Иштургай рядом фыркал и отряхивался, скребя подпалины. Не пострадали у визиря только ноги, защищенные парадными фалдами. Андрэ уже успел перекрасить под них плащ, видимо найдя в визире родственную душу. Ласель вздохнул опять.
Раньше все объяснялось просто: судьба человека определяется высшими силами, и каждый шаг его предопределён свыше. Очень удобно, поскольку избавляет от ответственности, которая возлагается на плечи бога. Ныне вакуум, образовавшийся в результате отказа от всевышнего, заполнил отдел распределения кадров в "Серюсьи", но судьба по-прежнему выписывала удивительные кульбиты.
"Как вы там вообще выжили?" – не угомонялся Джорджи.
– Чесотку немедленно прекратить, – еще более сурово велел Ласель. – Андрэ, проводи уважаемого великого полководца в ближайший медпункт.
"И почему я не вижу на вас признаков инфотоксикации?"
Яут, уже начавший сматывать подобранную сеть, разинул пасть. Андрэ в нескольких жестах пальцами выразил решительный протест.
– Я делаю, что хочу, ханаби!
– Например, охотишься на глобулы?
– На вирусы! – вскукарекнул фангаск.
– Я наблюдал, – надменно сказал яут. – С мест, которые стоили много денег. Поскольку мой брат по духу решил сделать заплыв в велико-оуй млечной реке, я решил, что почетно будет поддержать его своим присутствием.
– А бирочка на вип-места где? – прицепился Ласель.
"Опять шеф скрывает", – заключил Джорджи.
Иштургай смерил Ласеля взглядом с ног до головы. Потом полез в набедренный карман и вытащил оттуда матовый треугольник на подвеске. Люнета сосканировала кусочек пластика и вернула результат – билет на места второго класса.
– Ничего себе, – присвистнул Вивьен. – И правда.
Ласель почувствовал, что краснеет еще ядренее. Щеки горели так, словно он по-прежнему торчал лицом в пиропузыре. Сраный яут выводил его из себя на раз-два, и особенно уязвляло, что прижать его к ногтю удавалось хорошо если два раза из трех. Чаще получалось примерно полтора.
– Унифор, а давайте мы возьмем перерыв, – торопливо предложил он. – Я полагаю, после поездки и столь, м-м, энергично проведенного времени всем неплохо бы перекусить?
"Золотые слова, – проскулил Келли. – Я всегда гото-вуф пожрать!"
– Великий визирь, идемте с нами, – решительно сказал Ласель, не давая себе времени передумать, – я угощаю.
– Ура! – Вивьен взлетел на три метра и лихо кувыркнулся. – Все в тратторию!
– В тратторию, в тратторию! – заголосили пчелышки, срываясь с провода и тоже начиная кувыркаться.
– О-оу, тогда-ау, Раслоу, я знаю, куда нам направиться, – прокурлыкал визирь.
"Неужели в медпункт?" – не стерпел Андрэ, дублируя жестами для всех.
Ласель молча достал из пояса стик спрея и тщательно побрызгал себе на лицо.
– За мно-оуй! – скомандовал Иштургай, бросая авион вперед.
– Великий визирь, не нарушайте скоростной режим! – радостно закричал Вивьен, кидаясь в погоню.
Андрэ прищелкнул воксом, вдарил пятками в закрылок авиона и на низком бреющем полете подхватил вскудахтнувшего от неожиданности фангаска.
Келли, захлебываясь энергичным тявканьем, рванул следом.
"Андрэ, заставь его лечиться хотя бы молитвами!"
"У-у!"
– Шеф, а у вас точно все в порядке? – заботливо поинтересовался Джорджи. – Ну, кроме сгоревшего лица, конечно.
Ласель машинально коснулся щеки и порадовался, что активатор входил в стандартный пакет "спасти свою жопу от возможных бедствий". Теперь от него тянуло химозным душком, зато кожа по ощущениям расправилась и наверняка снова приобрела благородный бронзовый тон, снабженный шикарным радужным отливом.
– Глобула там ко мне прицепилась, – как всегда Ласель говорил максимум правды, чтобы скрыть за ней самое главное. – И мозги подвыбила. Спасибо визирю, что поводочек ее он от меня оторвал, не то была бы мне твоя токсикация...
– Дайте посмотрю.
Прежде чем Ласель успел опомниться, Джорджи оказался рядом, авион вильнул, и стажер запарковался у Ласеля за спиной. Схватил его за голову, собрал волосы в кулак и слегка потянул, открывая коннектор.
– Ого…
– Что? – Ласель невольно дернулся.
– Ничего себе у вас подключение, – сказал стажер, тягая Ласеля за волосы чуть сильнее. – Сколько здесь конфигураций? Раз, два... пять? Или больше?
– Это интимный вопрос! – возмутился Ласель, дергая головой. – Еще потыкай туда!
Джорджи хихикнул и постучал кончиком пальца по закантовке разъема. Ласель передернулся – по спине пронеслась волна мурашек, а за ней последовало медленное бесстыжее тепло.
– Шеф, а шеф, – загадочным голосом сказал Джорджи.
– Ты поводочек искать собрался или гнусно приставать к начальству в переулке? – через силу наехал Ласель.
Теперь жарко было вовсе не из-за обгоревшей кожи. Похоже, начался отходняк, и отходняк этот требовал затереть неприятное воспоминание интенсивной приятной деятельностью. Ласель сцепил руки перед собой в замок.
– Ну-у… – протянул стажер, кладя вторую руку ему на плечо.
– Брысь, – твердо сказал Ласель. – Отлуплю.
Джорджи тяжко вздохнул. Потом цыкнул зубом и убрал руки.
– Вот так всегда. Тогда я полетел, обиженный и неудовлетворенный. Сеять хаос, ужас и дисквалификацию.
– Давай-давай, – подбодрил Ласель, осторожно выдыхая. – И потревожнее, что мы, зря сдаем аттестационные экзамены. Суетись и паникуй, пусть туристы знают, что кругом их подстерегают невероятные приключения.
Джорджи прыснул в голос, и его авион громко забухтел. Кольца ускорителей полыхнули, авион по крутой дуге обогнул Ласеля и рванул вперед. Ударная волна теплого воздуха засыпала Ласеля пылью, пеплом и мелкими камешками.
– Скотина! – сдавленно прохрипел он вслед стажеру.
Хулиганское завывание погасло в ущелье переулка.
Карта на люнете быстро изменяла масштаб, показывая, как движутся по ней маркеры группы, а Ласель никак не мог заставить себя тронуться с места. Левиафан, чуть не проглотивший его в потоке Волакты, прятался где-то на задворках черного ящика, именуемого сознанием. Черт побери, это была слишком тонкая сфера, чтобы прямо сейчас бежать сдаваться нейропатам, оглашая округу истерическими воплями.
– Сначала туристы, – вслух сказал Ласель. – Потом диагност. Я со всем разберусь.
Камера, установленная над входом в проулок, развернулась к нему, и сквозь люнету четко стало видно, как медленно фокусируется датчик-глаз.
Ласель вздрогнул и ударил авион пятками.
Слегка поблуждав, группу он догнал, когда художественно обклеенный целительными пластырями яут размахивал топором перед входом в тратторию. Судя по маркерам, остальные были внутри.
– С каких по-оур-р вход с оружием запреще-еун! – орал великий визирь – Отвечай, ничтожество-оу! Иначе во славу бюйюк аннэ Кашелым я сотру тебя в порошок!
Запретительная лента подрагивала перед ним, но не исчезала. Андрэ, сидящий на рекламной тумбе, время от времени менял одно страдальческое выражение лица на другое и одним глазом посматривал на развернутый в воздухе мониторинг жизнедеятельности.
Иштургай злобно хекал, украшения звякали, и на особо выдающихся взмахах топором монитор коротко вспискивал. Андрэ издавал воксом долгий протяжный вздох, переходящий в умеренный стон огорчения в конце. По спине яута пробегала нервная мышечная дрожь.
– И куда это мы ломимся? – поинтересовался Ласель, прислоняя авион к парковочному столбику.
Иштургай ударил по настилу, из того брызнула мелкая пластиковая щепа, и яут обернулся, злобно сощурившись. Андрэ радостно заелозил, выражая намерение тут же сорваться с тумбы и бежать прочь, не дожидаясь ужина.
– И почему пациент не в медпункте? – подстрелил его Ласель.
– Запихаешь его, как же! – опаленным пчелышком взлетел с низкого старта Андрэ, врубив вокс на повышенную плаксивость. – Между прочим, шеф, когда я сдавал на сертификат первой помощи, меня не предупреждали, что пациенты могут отбиваться! Топором!
– Не ври, сын подземного червя! – рявкнул Иштургай. – Если бы мне требовалось отбиваться, ты бы уже был порублен на куски, жалкая немочь!
– Конечно, – противным голосом проскрежетал Андрэ и закатил глаза.
Судя по интонации, вопрос соревнования на топорах поднимался уже не раз и не два за все время, пока Ласель проклинал одинаковые переулки и глохнущую в них связь, вдобавок забитую мусорным трафиком со стороны Волакты.
– Оружие убрать, архитектуру уважать, – скомандовал он и сладострастно почесался под курткой.
Пыльца, насыпавшаяся с лапок и жопок чичкана, обладала слабым раздражающим эффектом.
Иштургай шевельнул плечом и буркнул фразу, которую люнета предпочла не переводить.
– А вопиющие самоубийственные порывы мы еще обсудим, – пригрозил Ласель.
– Мелкие ничто-оужные угрозы, – величественно прорычал Иштургай.
Величие изрядно портили пластыри, которые Андрэ старательно оформил в виде сердечек. Ласель держался как мог с того момента, как увидел их, но сейчас не стерпел и метнул грозный взгляд на стажера. Тот младенчески хлопал ресницами и притворялся, что начальственных взоров не понимает. Татуировки как всегда делали из младенческого взгляда чрезвычайно хитрый.
– Я же тебя р-рюблю, – добавил яут.
Ласель вспыхнул снова. Иштургай совершенно точно насмотрелся видеолент и подцепил волшебное словечко, бросающее героев в объятия друг к другу. А теперь пытался оттачивать новый прием на издерганном старом почтенном калькугаль.
– Ой, – еще более противным голосом щелкнул Андрэ, закатывая глаза с новой силой, так что едва не свалился с тумбы. – Шеф, а когда мне можно будет начинать спать с ксенамичис?
– После сдачи экзамена! – рявкнул Ласель. – Под моим строгим надзором!
"И с вашим же участием?"
– Раслоу, не смей игнорировать мои чувства! – потребовал Иштургай. – Р-рубов, подобную силе чувств бюйюк аннэ Кашелым!
– Возьму и буду игнорировать, – отрезал Ласель. – Морда колючая, пятки жесткие…
– Ладони волосатые. Подобно спинам китов-вседержителей, – дополнил Андрэ, сдувая челку.
– Не приумножай лжи! – гаркнул яут.
– На этой планете, – торжественно сказал Ласель, – ****ствовать имею право только я. У остальных еще член не дорос, понятно?
"Я-то только теоретически интересуюсь, шеф. А вот пчелы в свое время за вами под окном подглядывали с видеоаппаратами", – тут же наябедничал Андрэ.
Иштургай, видимо уловив маскированную передачу, снова схватился за топор. Отполированные когти полыхнули фосфорными бликами.
– Им все равно не понять, – проворчал Ласель. – Размножаются опылением, вот и пусть не крякают, рыла волосатые.
Андрэ озадаченно почесал в затылке, явно пытаясь совместить кряканье с волосатыми рылами, и спрыгнул с тумбы.
"Шеф, ну раз вы на меня наложили целибат, то я пошел. Буду страдать".
– Ты будешь анимировать этот вечер, – безжалостно сказал Ласель, игнорируя Иштургая и топор. – По плану у меня лекция и наблюдение за эффектами от испарения Волакты.
"Я и говорю – страдать", – отписался Андрэ и удалился в сторону входа, поигрывая плечами.
Ласель откинул волосы со лба, сложил пальцы объективом и прицелился в задницу стажера. Определенно нужно было охранять их от слишком раннего полового развития. В двадцать с хвостиком лет ума никакого, жизненного опыта тоже, а лезут во все свары изо всех сил и со всей богатой дури.
Услышав звук раздираемого покрытия, Ласель прекратил предаваться размышлениям о моральной неустойчивости нового поколения и обернулся. Иштургай вытащил топор из винно-розового настила и растопырил клыки в крайне раздраженном выражении.
– Что? – поднял брови Ласель.
– Насекомое! – припечатал яут.
– Я здесь главный, мне можно, – парировал Ласель.
Иштургай застыл, потом вздернул толстые надбровные складки и хрипло заклекотал.
– Вообще-то я не о тебе, гр-рупый. О местной системе, не пу-ускающей меня вну-утрь.
Ласель тоже застыл на секунду и поскреб в затылке.
– Нахлобучник надеть надо, – наконец родил он. – И тогда пустят.
– Оскорбительно!
– Вы хотите жрать, великий ох… кх… визирь, или так обойдетесь?
Иштургай заворчал и отстегнул с пояса узкую полосу пластика. Согнул и щепетильно насадил на все лезвие балты. Закинул топор за спину, и лента заграждения перед ним тут же растворилась.
– Невероятно-оу глупо-оу! Я могу снять этот кусок пластика в любо-оуй момент!
Ласель сделал шаг и аккуратно уперся ладонями в широкую спину, выбрав место, где шкура яута выглядела неповрежденной или хотя бы не была заклеена. Подналег, пытаясь сдвинуть недовольную тушу вперед, и Иштургай подчинился.
Отъехавшая в сторону дверная панель выпустила в переулок тепло и аппетитные запахи. Ласель мысленно заскулил от радости. Он умел управлять потребностями собственного тела, и самым главным принципом было – не забывать это тело кормить. Но вот чувство голода и предвкушающие слюни – это потребовало тщательной вдумчивой работы с собственным организмом. И фиатов на это потрачено было немало.
Иштургай бухтел в маленьком коридорчике, где их тщательно просканировали на межвидовую заразу и техногенный паразитизм. Ворчал и цокал горлом, пока они шли в полутьме, разбавленной глубоким багровым мерцанием. И что-то там еще фыркал, даже когда Ласель вытолкал его к забронированным местам.
Траттория оказалась недешевой и, заставляя великого визиря подняться на платформу, Ласель не упустил возможности отправить в бухгалтерию "Серюсьи" запрос на компенсацию расходов. Сразу его не отфутболили, и это уже было хорошо. Хотя, конечно, не исключалось, что связь глюкнула и адресат ничего не получил, но Ласель собирался в обязательном порядке проверить это чуть позже.
– Добро пожаловать к столу! – весело сказал Вивьен. – Вам представляется потрясающий шедевр автоповара. Похлебка под крышечкой! И, прошу заметить, господин Скайриж даже не пытался в ней утопиться.
Иштургай звучно поперхнулся. Чичкана разразились радостным прерывистым гудением.
– Все так, – подтвердил фангаск. – Но я старался как мог во имя искусства!
"Это ж еще один мьелби", – трагически прошептал Андрэ мелкими буквами.
"Этот хотя бы за самовыражение", – вздохнул Келли и нырнул в миску.
– Великий охотник, присоединяйтесь, – радушно предложил Джорджи.
– Не охотник, визирь! – отчеканил яут.
"Держите языки за зубами, – потребовал Ласель. – Не путайте этих чертовых ящериц и не плюйте мне в репутацию".
– Ой, оговорился, – застенчиво потупился Джорджи.
Над головами сидящих раскачивались пружинные платформочки, где сосредоточенно булькали жидкими фракциями пчелышки.
"А мог бы и пошантажировать", – хихикнул Вивьен.
– Нет, – надменно квакнул яут. – Застолья – гадость!
– Застолья – это высокое искусство, – возразил Ласель, занимая свободное место. – Вот, помню, в прошлом сезоне у меня были студенты, так они умудрились перепутать какашки люмиксов и зеленый кофе. Красота!
Стажеры дружно посмотрели в тарелки. Ласель невинно улыбнулся.
– Ненавижу кофе, – твердо сказал Джорджи и локтем отодвинул от себя многоразовый эко-глифор.
– Мерзость! – согласился Иштургай. – Люди и все прочие гадки в своих пищевых привычках.
– Так может великий визирь покажет нам, как вести себя правильно? – потер руки Ласель.
Стажеры дружно выхватили из воздуха невидимые стилусы, и перед ними развернулись едва заметные границы приложений для заметок.
– Просим! – вскричал Джорджи, ловко спихивая глифор со стола окончательно. – Ой, кофе разлился, ну ничего, говорю ж, никогда его не любил.
Глифор покатился по платформе, оставляя длинный внезапно светящийся след, и Ласель чудовищным усилием воли изгнал невольную неприличную ассоциацию. Андрэ стремительно набросал в приложении профиль яута с разверстыми клыками и, секунду подумав, пририсовал длинный змеиный язык.
– Убери свои шаржи! – потребовал Иштургай. – Я оторву твой собственный язык, наглец!
Андрэ стыдливо затер не угодивший яуту орган.
– Зуб не того размера, – указал фангаск. – Вон тот, правый нижнеугловой.
– Это набросок!
– Это вопиющая неточность, – кукарекнул двуглавый.
– Никаких демонстраций, – проворчал яут тоном суперзвезды. – Можете погрязать в пищевом разврате, но без меня!
– Погрязнуть в муках и скончаться! – задумчиво проклекотал фангаск. – Звучит как начало драмы. Например так: пусть кость, что, как клинок, разит мой пищевод...
– Стажеры! – тут же среагировал Ласель. – Немедленно отберите у пищеводного все, что ему туда может воткнуться!
– Руки? – деловито уточнил Вивьен.
Фангаск схватился за лежавший на квадратном блюде очищенный корнеплод.
– А ну не шевелиться! – приказал Ласель. – Я все видел, вы пытались самоубиться морковкой!
– Ч-чем? – кудахтнул фангаск. – Самоубиться? Я?
– Шеф, это не мьелби, – театральным шепотом напомнил Джорджи.
– Я… э… – Ласель огляделся и смущенно дернул себя за мочку уха. – Простите, профессиональная травма. Один из наших недавних гостей, э, постоянно искал, как бы ему покинуть жизнь… поэлегантнее.
– Нелепость, – фангаск дернул головами, и от корнеплода полетели кусочки. – Моя жизнь бесценна, и упоминать о ее прерывании можно лишь в образе искусства, но никак не в реальности.
Вивьен фыркнул, следом зафыркали остальные стажеры, и даже Иштургай пошевелил клыками, выражая удовольствие. Профессионально травмированный Келли меж тем втихаря вытаскивал из-под мозолистых локтей фангаска опасные столовые приборы.
Иштургай стащил со стола открытый гарафейн, заглянул в него сквозь люнету и, очевидно, удовлетворенный зрелищем, задрал голову и растопырил пасть. Поток жидкости из опрокинутого над пастью гарафейна весело зажурчал. Иштургай задергал клыками и сделал несколько мощных глотков.
Невзирая на обгоревшие части тела, Ласель внезапно ощутил прилив возбуждения. Проклятое багровое освещение придавало всему вокруг слишком грозные и привлекательные оттенки. Даже фангаск казался не обычным aves extraterritorial, а мохнатой опасной тварью, клюющей бедренную кость вместо морковки.
Яут в этой подсветке обрел демонический многообещающий вид. Ласель схватил со стола первую попавшуюся закуску и сунул в рот.
– Х-хыы!
– Ше-еф!
Дружный вопль стажеров вкупе с обожженной пастью привели его в чувство.
– Кха!
Выпучив глаза, он свесил язык и принялся лихорадочно его обмахивать.
– Ва-а…
Сказать "воды" он не мог, потому что жгло адски. Стажеры застыли на местах, руки Андрэ аж скрючило в сложной позиции жестоники. Фангаск выпучил на него перламутровый сросшийся глаз в немом изумлении. Наконец ступор пропал у Келли, он схватился за пузатый глобус системы меню обеими руками, дернул его к себе и ткнул в один из пунктов. Ласель замахал руками, пытаясь остудить язык. В центре стола мигнул огонек доставки, из недр пневмотрубы взмыл глифор, и Ласель схватился за него так же страстно, как Келли – за глобус. И залпом опрокинул в пылающий рот.
– О-о!
Вода со странным привкусом смыла вкус отравы. Яут добулькал последние глоточки и сыто заворчал.
– Дозу фагов? – испуганно предложил Джорджи.
За их столом образовался удивительный пузырь тишины, окруженный многоголосым и многодиапазонным рокотом резвящихся посетителей. Пчелышки сверху защелкали усиками.
– Н-не, – Ласель мотнул головой. – Н-нормально… ух! Келли зачет, остальным отработка!
"За что-о? – обиделся Андрэ. – Не мы ж жрали что попало! Как вы вообще можете сейчас тут сидеть и не дохнуть в муках?"
– Раслоу чуть не отравился? – уточнил великий визирь. – Что я пропустил?
– Лучший калькугаль Вильнёва может все, – торжественно сказал Ласель и постучал донышком глифора по столу. – А вы, олухи, не уследили за подопечным.
Фангаск раскрыл оба клюва и заквохтал, подергиваясь в приступе веселья.
– Что-то произошло? – вжикнули сверху и пустили тучку серебряной пыльцы.
Наевшийся чичкана пускал пыльцу втрое обильнее обычного, а кушали пчелышки хорошо.
– Не в наши глифор-р-вуф! – возопил Келли, грудью кидаясь на защиту стола.
– Я хочу получить ваши генетические карты, шеф, – твердо сказал Вивьен и чихнул. – Эти ваши способности, они неспроста!
Ласель демонстративно зажал нос, переживая сошествие пыльцы.
– Все в порядке, унифор, – прогундосил он.
В желудке кипело и клокотало, но он знал, что ничего страшного не произойдет. Разве что то, что жжет на входе, будет жечь и на выходе, но за свою жизнь и за последние несколько лет он сожрал столько странных и порой опасных вещей, что такие мелочи не беспокоили. От чичканьей пыльцы и то больше проблем бывало.
– В приличном обществе про карты не спрашивают, стажер.
– А если ради получения уникальных образцов, – влез фангаск. – Ради искусства!
– Нет, нет и нет, – Ласель помахал рукой, разгоняя очередную тучку.
Если присмотреться, было заметно, что элементы архитектуры в траттории носят следы длительного контакта с чичкана. Про них в народе говорили, что куда чич ни пусти – все засрут воском, жопьим мехом, мумием и прочими какашками.
Впрочем, этим говном Ласель с успехом торговал, пакуя ошметки чичканьей жизнедеятельности в красивые коробочки и баночки. Даже самолично вырезал из минерала штампик и ставил на коробки печати турагентсва "ФобосТурс", предварительно вымачивая штампик в сомнительных жидкостях.
Проглоченная зараза добралась в район пупка, и неожиданно стало ясно, что возбуждение никуда не делось. Скорее, обострилось настолько, что дышать уже становилось трудновато.
– Так, я вас оставлю, – Ласель тяжело поднялся с места. – Умоюсь. Кто пойдет за мной, тот будет наказан отлучением от диплома.
Сверху пальнули вспышкой хромографа, и Ласель нервно вздрогнул.
– На память, – пробасил представитель чичкана. – Не могли бы вы сделать для нас снимки посещения вашей очистительной ямы?
– Компостной кучи, – строго поправил фангаск.
Стараясь не смотреть на лопающихся от смеха стажеров, Ласель чуть не навернулся с платформы и поспешил по указателям на люнете.
Траттория оказалась практически бесконечной. Указатель водил Ласеля зигзагами, и вскоре стало ясно, что под маской крошечного заведения для своих скрывается огромный фудкорт, наверняка арендовавший бывший… Ласель машинально провел пальцем по люнете, вызывая схему, и хмыкнул, убедившись, что угадал правильно. Когда-то в этом месте стояла гигантская схема ускорителя электронов. Хитрые извивы должны были гасить одни векторы и увеличивать мощность других. По забавному стечению обстоятельств санузел находился в загогулине, куда должны были сбрасываться излишки негодной энергии от преобразований.
Махнув ладонью перед полотном входа, Ласель обернулся. Яут, поглаживающий рукоять балты за плечом и скорчивший рожу, выглядел страшно, как, впрочем, и всегда.
– Куда это мы собрались? – осведомился Ласель.
– Мы, – яут ткнул себя в грудь светящимся когтем, – собрались вла-ауствовать над своими сокро-оувищами, ханаби, услада моих очей и огонь моих чресел..
– Я делал вид, что не замечаю, как ты тащишься за мной, но это уже слишком, мать твою!
Яут сделал почти незаметное глазу движение, и чуть ниже ключиц в грудь Ласеля врезалось жесткое основание ладони.
– Х-хах!
Его сшибло с ног, он влетел в помещение и предсказуемо влепился в стену. Глухой "дум-мс!" раскатился по всему санузлу. Голову Ласель успел сберечь, вовремя пригнув.
– Вэй! – совершенно искренне возопил Иштургай. – Опять не рассчитал! Ханаби, ты цел?!
– С-собака, – прокряхтел Ласель, сползая на корточки.
– Осторожнее! – буркнула некая многоногая сущность, плескающаяся в водяном облачке дезинфектора.
Иштургай переместился к Ласелю с одуряющей скоростью. Ласель не успел моргнуть, как перед ним оказалась огромная морда. Иштургай тоже сел на корточки, согнувшись в спине так, что их физиономии оказались друг напротив друга, а жесткие колени великого визиря сравнялись по высоте с его макушкой.
– Знаешь что, – пропыхтел Ласель. – С таким подходом не видать тебе большой и чистой любви!
– Не моя вина, что вы такие хрупкие! – тут же завелся Иштургай, но прервал сам себя: – Но… как говорит мудрая бюйюк аннэ Кашелым, иногда нужно признать, что ты неправ.
Извинений от него ожидать можно было до пришествия Второй Машинной Волны. Признавать вину и колотить себя в брюхо ножом яуты умели, а вот прицельно извиняться – этого понятия словно вообще не было в их культуре. Поэтому когда Иштургай со всей дури врезал себе раскрытой пятерней в костяной лоб, Ласель счел это тем самым "прости меня".
– Ладно, ладно, о величайший из признающих свою вину...
Многоногая сущность вылезла из облачка и пошоркала к выходу, обильно орошая плитки напольного покрытия маслянистой жидкостью. Иштургай горделиво вскинул башку и оскалился. Из пасти потянуло сладковатым запахом браги. Ликование, плескавшееся в желтых глазах, казалось почти хищным.
– Не дыши на меня! – скомандовал Ласель. – Начальнику группы пить нельзя!
– Ах, ты опять опьянен моим присутствием? – немедля затянул Иштургай. – Раслоу, как слаб ты перед соблазнами!
Ласель покрутил пальцем у виска и начал медленно подниматься. Иштургай встал вместе с ним. Люнета показывала, что в закрытых секторах санузла находятся еще минимум трое ксенамичис, возможно даже четверо, если один из них – симбиотическая форма.
Ласель сдвинулся в сторону – и обычный человек, скорее всего, не успел бы за ним: со стажерами Ласель проделывал такой фокус регулярно, – однако Иштургай был быстрее. Перевитая мышцами рука выстрелила вперед, пальцы, украшенные фосфорическими когтями, впились в стену рядом с головой Ласеля, и ему пришлось изрядно напрячься, чтобы остановить собственное движение и не влепиться эту твердокаменную руку. Браслеты угрожающе звякнули. Иштургай мог делать больно, если старательно об него биться самому.
– Я победил тебя! – прорычал Иштургай – Знай свое место! В моих объятиях.
– В каких таких объятиях, – сделал наивные глаза Ласель. – Среди писсуаров?
Он попробовал поднырнуть под руку, но когтистый палец уткнулся чуть пониже пупка, как раз туда, где ткань трудолюбиво затягивала дырку от зацепа, и Ласель инстинктивно напряг живот, против воли воображая, как этот коготь может вспороть хрупкую стенку, отделяющую очаровательные внутренности Ласеля Обечаноффа от несимпатичного внешнего мира. Ласель схватил великого визиря за массивные нижнечелюстные кости, далеко за клыками, и угрожающе потянул вниз и в стороны.
– Всего лишь маленькая затяжка, – прокурлыкал яут. – Стежо-оук на полотне вечности.
Одна из кабинок распахнулась, и оттуда вывалилась октоперибия. Прицелилась в скульптурную группу ореолатором и сделала снимок.
– Надеюсь, не помешала, – нежно сказала она.
– Нисколько! – хором ответили Ласель с визирем.
– Убью, – тут же добавил Ласель уже Иштургаю. – Искать моего снисхождения в сортире – это верный путь к дырке в спине!
Октоперибия рассматривала себя в отражателе, приглаживая ряды присосочек. Ласель сглотнул. "Альфонс" настаивал на целительном эффекте быстрого перепиха с яутом. Даже "Луи" соглашался, что сгладить пиковый уровень стресса способны столь примитивные вещи, как секс. Ласель зажмурился и опустил руки вниз, ладонью ныряя под расшитую повязку яута.
– Р-раслоу?
Другой рукой Ласель стремительно расстегнул штаны, дурея от собственного поведения. Иштургай всхрапнул, шагнул еще ближе и наклонил голову. Ласель открыл один глаз. Он оказался под защитой широкоплечей фигуры, клыков, когтей и окольцованных дредлоков. Ласель с силой потер складки шкуры, и мгновение спустя ему в ладонь уткнулась возбужденная упругая плоть. Ласель едва не застонал. Он спал с ксенамичис направо и налево, но в общественном санузле – это было чересчур! И все-таки он хотел этого так, что слабели ноги. Треклятые яуты со своими попытками спасать его что-то в нем сломали, сделали его слабым и ведомым. Он заморгал, и слезы повисли на ресницах.
– Р-раслоу? – повторил Иштургай. – Что-оу не так?
– Я… здесь…
– Да, пожалу-уй, здесь не лучшее место, – проворчал великий визирь. – Не стоит уподобляться живо-оутным. Но небольш-шая дерзость...
Ласель снова открыл рот, Иштургай резко вытянул вниз шею, схватил его клыками за голову и заставил умолкнуть языком. Широкая ладонь почти нежно сжала его пах, Ласель судорожно вдохнул кислый алкогольный запах и подался навстречу.
Так и не выскользнувший целиком наружу визирский член терся о его пальцы, в то время как сам Иштургай массировал его член сквозь ткань. А секунду спустя и ткань съехала. Ласель судорожно втянул воздух, отдался движениям языка и позволил шероховатой ладони ласкать себя под защитой широких плеч, клыков и когтей.
***
Гюжон, он же Центральная Ось, встречал всех желающих нетипичной для Вильнёва заброшенностью.
– Замечательно выдержанный контраст! – тут же оценил фангаск. – В среде разрушительной роскоши этот строгий аскетический перст, если вы понимаете, о чем я, соблюдает простоту и изящество линий!
– Ну, можно и так сказать, – согласился Ласель, на миг потеряв нить мысли. – Но вообще это, кхм, базовая несущая ось "Вильнёва-1". С момента посадки не использовалась никак, поэтому имеет ценность только как историческое наследие.
– Погрузимся же, погрузимся! – возликовали пчелышки. – В самый низ, в самый низ!
– Точно не сверху начинаем? – в последний раз уточнил Ласель.
Вся группа стояла на тридцать третьем ярусе Восточного Столпа и любовалась на Гюжон. Походу предшествовала небольшая рокировка, в результате которой отправка на Гюжон притормозилась почти на пять часов. Чичкана переели. Их, лежащих на столе в траттории и жалобно перебирающих лапками, пришлось транспортировать вручную.
Даже великий визирь, невзирая на яростное сопротивление, получил в нагрузку двух еле-еле жужжащих чичкана. Ласель решительно объяснил, что если кое-кто желает влезть в чужой тур, то должен взять на себя часть обязанностей.
Откочевав на открытый кемпинг на том самом тридцать третьем ярусе, Ласель постановил для всех период отдыха и дал карт-бланш на посещение любых мест в пределах яруса, пока основные заказчики не придут в себя.
В Вильнёве как раз подкатывалась граница смены суток и смеркалось. Стажеры тут же подхватились и дернули на открытие фестиваля раковинного пения хартицаев.
"Если по чьей-нибудь черепной раковине прилетит осколком от хартицайской раковины, лучше не возвращайтесь!" – напутствовал Ласель.
Фангаск решил никуда не ходить и тоже закемпинговался. Впрочем, Ласель почти сразу поймал его за бесстыжим поведением. Кемпинг включал не только открытые капсулы отдыха, расположенные с выносом далеко за пределы яруса, но еще и имитацию биологических очагов горения. Даже температура в них мало отличалась от настоящих. Возле одного из таких Ласель и изловил унифор Скайрижа, задумчиво пытающегося влезть в костер и испортить всем экскурсию путем аутодафе.
– Балагана по самосожжению я не разрешал, – выговаривал Ласель, оттаскивая фангаска за лопаточные зачатки крыльев. – Вы мне удивительно напоминаете одного самоубийцу!
– Оно так притягательно, – ныл фангаск. – Волшебный блеск и рдение воплощают непостоянство и изменчивость, это так подходит моему образу жизни, если вы понимаете…
– Если вы туда вступите, то рдеть будет ваша задница!
Напоследок Ласель плюнул в очаг горения и отряхнул руки.
– Извольте избегать подобного, – шепотом скомандовал он. – Как турист вы мне нужны живой и здоровый!
– Тяжелый стыд, – пробормотал фангаск.
– Что?
– Вина меня снедает, – неожиданно без плаксивых интонаций, но с какой-то глубинной тоской сказал птицоид. – Он взывает…
– Что? – повторил Ласель уже слегка оторопело.
Фангаск вздрогнул и замерцал глазищами.
– О! Это всего лишь поэтические думы, не обращайте внимания!
Трагически заламывая передние лапы, он зацокал по мосткам, на ходу резко кивая головами. Ласель перевел дух и понадеялся, что ему не придется следить за тем, как бы очередной ксенамичис не поджарился во славу абстрактных понятий и эстетического удовлетворения.
Четыре часа спустя группа готовилась нырнуть вниз.
– Только и только снизу, – твердо сказал представитель чичкана. – Все должно стремиться к восхождению, понимаете? Сначала – на дно, а потом – вверх, к свету!
– Вверх! – запели остальные, и микро-рой чуть двинулся вперед.
Ласель приставил ладонь ко лбу. Закатанная в тетагласс трехкилометровая колонна с расщепленной вершиной стояла посреди Вильнёва памятником самому городу. Ее опутывали бесконечные трапы переходов, над верхушкой кружили турбиллионы и масса транспорта помельче. Там, где головная часть уходила под нижние уровни, находилось погребенное основное тело корабля. Еще глубже – то, что лежало в основе развития всего Вильнёва. Корабль еще более старый и огромный.
– Летим! – дернулся фангаск.
Обнимавший его Келли нежно зарычал. Фангаск вскукарекнул и поджал лапы.
"Все-таки есть польза от зооморфизма стажера Айкарнхоффа", – похвалил Ласель. И добавил уже вслух: – Тогда начинаем!
Андрэ испустил воксом переливчатый вопль и первым кувыркнулся вниз. Авион мелькнул лиловой стрелкой на фоне сгущающегося мрака, пара красных бортовых огней прочертила размазанный след в медленно поднимающемся вечернем тумане. Ласель поежился, стажеры с улюлюканьем посыпались следом, а за ними – ликующе жужжащие чичкана.
"Стажер Дежнефф, не вздумай застрять туникой в двигателе!"
– Р-раслоу, тебе страшно-оу? – прорычали из-за спины.
"Плащ! Не дождетесь!"
– Ничуть, – твердо сказал он. – Просто там холодно. Ненавижу эту принудительную мелиорацию.
Иштургай обогнал его, оглянулся и протянул руку. Фигура, висящая над пустотой на черном авионе, выглядела настолько основательной, что Ласель почувствовал толчок странного чувства в груди. "Альфонс" буквально пнул его по надпочечникам, и Ласель слегка поперхнулся. Преодолевая себя, тронул авион чуть вперед и сунул ладонь в раскрытую пятерню. Иштургай сжал пальцы, зеленые когти блеснули, яут развернулся к Ласелю лицом и начал медленно опрокидываться. Авион негромко загудел. "Миледи" просчитала траекторию и успокаивающе подсветила оптимальную кривую спуска-падения.
– Летим, Р-раслоу, – прорычал яут.
– Ага, – согласился Ласель.
Глава 22. Гранд-Гюжон
Авионы пели и перекрикивались. Туманные вихри обхватывали пикирующие машины холодными руками, Ласель дышал через раз, и чувство свободного падения раскатывалось по каждой клеточке тела. Эйфория становилась все сильнее. За прозрачной преградой люнеты мелькали ярусы, сливаясь в ленту фантастических огней. Вихрем пронеслась группа красно-белых турбиллионов, явно спешащая на вызов. С длинного причала двадцатого яруса стартовала тяжело груженая баржа. На пятнадцатом ярусе происходило какое-то светопреставление. К десятому иллюминации стало значительно меньше, на пятом раскинулись технические джунгли, где даже на скорости можно было увидеть, как бесконечно обновляется Вильнёв – механические лапы двигались в лихорадочном темпе, монтируя что-то на ходу. Ласель успел скомандовать люнете произвести запись, чтобы попробовать разобраться чуть позднее, что именно там происходит. Первый ярус промелькнул мрачным "пирогом" киберпалеозоя: спрессованные за десятки лет основание, коммуникации, инфраструктура – хрен его знает, что из этого еще действовало, а что давно померло. Люнета перешла на обратный отсчет – до корабля, начала всей оси, предстояло пролететь еще полкилометра. Впереди задорно перемигивались огоньки авионов и стреляли вспышки хромографов.
"Чичкана не отстают?"
"Не! Летят, как снаряды!"
В коротком обмене фразами звучали одновременно и зависть, и восхищение. Легонькие чичкана, всем видом демонстрирующие легкомысленное парение, при необходимости могли перейти в гравитационное пике, и насколько общественности было известно – верхний предел наращивания скорости в том пике пока никто не определил. Упорно ходили слухи, что там и до телепортации недалеко. Ну а чичкана предпочитали оставлять подобные статистические данные при себе.
– Быстр-рее, – ликующе потребовал Иштургай. – Еще быстр-рее!
Обожженные дредлоки трепыхались в потоке воздуха, Ласель то и дело жмурился и отдергивал голову, и ему очень хотелось облепить великого визиря еще тремя слоями пластырей. И, может быть, по уши залить активатором.
На экране мрачными темно-зелеными контурами высветились дыры, уводящие в подземные ярусы. Благодаря люнете Ласель опять успел рассмотреть что-то весьма странное, что предпочел бы выкинуть из головы побыстрее: многочленный механизм, ощупывающий длинными тонкими лапками окраину дыры, из которой высовывался. Протянутые по стенам разлома сетки коммутаций выглядели неряшливой паутиной, сплетенной механическим безумцем. Множество светоиндикаторов вспыхивало в темноте, реагируя на быстрое движение.
– Ага!
Иштургай взмахнул рукой, из его ладони вырвался крошечный метательный диск и ударил куда-то в стену. Победное завывание огласило пролетающие мимо ярусы.
– Что? – сквозь ветер крикнул Ласель.
– Скорпион!
Потратив целых три секунды на раздумья, какую тварь система перевода могла описать как скорпиона, Ласель решил, что это еще одна из вещей, с которыми знакомиться не хочется.
"А вот и вход! – обрадовался Андрэ. – Мы уже почти в чреве Левиафана!"
"Унифор Скайрижу это скажи, пусть порадуется высоте твоего слога", – мелочно посоветовал Келли.
Лишенный возможности тискать птицоида, он то и дело пытался хотя бы фигурально куснуть соперника за пятку.
"Эй, а чего там не открывается?" – удивился Джорджи.
Авионы замедлялись, Ласель подался вперед, вытягивая связку на себя, и через несколько секунд их спарка достигла всей группы.
– Закрыто, закрыто? – тревожно загудели пчелышки, вертясь в границах сферы, построенной их внутренним сознанием. Благодаря пыльце сфера в темноте выглядела как сияющий глобус.
– Врата закрыты для жалких просителей! – торжествующе объявил фангаск. – Что теперь? Отчаяться и возвращаться? А? Кто ответит, если вы понимаете, о чем я?
– Какой такой спецпропуск? – с досадой сказал Джорджи, щелкая пальцами перед люнетой. – По-моему эти машины совсем свихнулись!
"А это возможно, – согласился Андрэ. – Учение нейрологистики не отрицает, ибо свет разума может быть подернут тьмой и соблазнами".
Иштургай неторопливо потянул из-за спины балту. На свободном от презренного пластика лезвии заиграл кровавый отблеск бортовых огней авионов.
– Только не надо туда прорубать дорогу, – предупредил Ласель. – Так, что за пропуск, почему в нашем каталоге не значится…
"Доступ уровня обслуживающей компании городских систем", – вежливо разъяснил "Лагранж".
Ласель бросил косой взгляд на стажеров. Тьма и люнеты скрывали выражения лиц, но по легким отблескам было понятно, что все четверо отчаянно пытаются найти информацию о пропусках. А самые наглые, которых надо бить по острым ушам, еще и пробовали систему взломать. Ничем иным вспыхнувшее раздраженное "недостаточно прав для доступа" не объяснялось.
"Смотри, сейчас службу охраны вызовешь!" – тут же занервничал Андрэ и даже показал на пальцах что-то имеющее отношение к извращенным сношениям с плохо подходящими для этого предметами.
– Если мы не хотим пройти напр-ролом, то нужно искать другой путь! – объявил яут, помахивая балтой.
К счастью, руку Ласеля он отпустил и поэтому раскачивался на авионе самолично, выглядя при этом так, будто вот-вот совершит элегантный кульбит, по пути ненавязчиво отрубив кому-нибудь что-нибудь.
– Можно зайти сверху, – оживился Ласель.– Ну как все обычные посетители, уровня с пятнадцатого.
– А как же преодоление! – возмутился представитель чичкана. – Мы должны пройти каждую веху становления цивилизации! Это категорически невозможно!
Ласель уныло вздохнул. Гюжон представлял собой огромный музей. Каждый ярус в нем соответствовал некоторым событиям в жизни человечества, и обычно все начиналось с нулевой точки, находившейся на границе ярусов. С момента прибытия на Ораж, так сказать. А то и повыше – с момента развития Эа как движущей силы. Но чичкана было вынь да положь мрачные картины предысходной эпохи, времен мотания по космосу и прочих зловещих периодов.
– Пойду-ка я поближе, – наконец решился Ласель. – Почитаю, чем нам грозят. За мной не летать! Стажеры, я смотрю на вас!
– С гордостью, я надеюсь? – нахально уточнил Джорджи, меняя цвет униформы на зеленый, когтям великого визиря под стать.
Фангаск уже пытался залезть на голову Андрэ, что при его габаритах было весьма травмоопасно. Ласель сделал страшное лицо и ткнул в творящееся безобразие пальцем. Первым среагировал Келли: звонко гавкнул и в изящном прыжке-полете ухватил фангаска за куцый хвост. Птицоид заполошно возопил, пчелышки заулюлюкали и начали хромографировать.
– Все как я люблю, – удовлетворенно сказал Ласель. – Что ж, великий визирь, вы отвечаете за безопасность группы.
– Нас не надо спасать! – возмутился Вивьен.
Иштургай выкатил грудь так, что затрещали ремни нагрудника, а украшения блеснули орденами несомненной воинской доблести. Балта отправилась за спину, а вместо нее на левом плече яута защелкал сегментами ласгренад.
– Великий воин всегда на страже! – прорычал Иштургай. – Иди же, ханаби, и проверь, какие препятствия ожидают славных янычар! Я позабо-оучусь об остальном!
Стажеры одинаково закатили глаза. Ласель помедлил, затем все-таки не выдержал и послал великому визирю воздушный поцелуй. И развернул авион.
"Ой, шеф, – снова активизировался Джорджи. – И че это вы такой игривый сегодня? Чем вы занимались, пока мы культурно просвещались на фестивале?"
"Отравился, наверное", – отмазался Ласель.
Операция "снять стервятника с товарища" кипела, Иштургай уже предлагал малым ханаби спрятаться за его могучей спиной, и у Ласеля появился прекрасный шанс втихую вытащить "Сагаву" из загашника. На фоне уже состоявшихся отмененных туров мысль еще об одной неудаче становилась нестерпимой. В конце концов, что он за хренов гид, если не может найти выход из положения, даже если ради этого нужно слегка поломать городскую систему.
Авион, парящий над бездонным котлованом со смехотворной скоростью полусотни километров в час, неторопливо полз к главному шлюзу. Тот, задвинутый плитами противометеоритной защиты, смотрел на Ласеля презрительно. Мимо пролетела стайка каменной мошки, и Ласель на всякий случай натянул воротник по самый нос. Был бы на его месте Вивьен, уже изнылся бы, требуя немедленно пересесть на турбиллион с функцией воздухосбива, пока с ним не случился аллергический приступ.
Мошка в принципе любила людей как источник дармовой биоэлектрической энергии, но к Вивьену питала особую слабость. Келли полагал, что Вивьену нужно принять это во внимание и зооморфироваться по программе со скидкой, на каковую сам Келли готов был предоставить промокод.
Ласель пригнулся, втягивая голову в плечи, и выкрутил линзу на максимум. Как обычно, та ничего не показала. Гибридный минералопластик, из которого формировались многокилометровые нити прямых инфосоединений, тянулся в одному ему известном направлении, и его совершенно не волновало, что вскоре поперек него с песнями и лозунгами должны были пройти будущие исследователи темных времен.
Поцокав языком, Ласель залез в потайной карман, вытащил горсть маячков и щедрым жестом рассыпал их по ветру. Маячки, активизировавшись, полетели тонкой струйкой, распространяя мягкие волны сигнала. Нырнули в толщу нитей и исчезли там. Ласель ждал, а потом на экране вспыхнул один, второй, сразу несколько штук – и вот уже местная сеть оказалась обведена равномерным виртуальным мерцанием.
– Ласель Обечанофф, как всегда, гениален, – продекламировал Ласель. – Тьфу!
Очередная мошка попыталась укусить его за язык. Вообще, из всех туристов только чичкана относились к мошке снисходительно-дружелюбно. Остальные ее дружно ненавидели и постоянно требовали попрыскать суровую реальность аэрозолем. Даже непробиваемые бачу жаловались, что мошка умудрялась пробираться к ним под чешуйки и наводить шороху.
Алгоритмы подготовки размечали сеть, выявляя слабые места. Вдали фангаск пытался совершить прыжок в никуда, поясняя это острой потребностью в перфомансе, а Келли с Андрэ удерживали его за лопаточные недокрылышки, причем Келли громогласно приговаривал, что ладно бы убился сам бесполезный турист, но допустить падения в пропасть ценной туристической страховки они не могут. Иштургай косился на это и нервно порыкивал вполголоса, внося обертонами хаос в кружение пчелышков.
Пустое пространство отлично доносило звуки, и Ласель даже расслышал, как Джорджи приступил к арии умирающего лебедя, направленной на яута. В арии фигурировала внезапно схватившая спина, которую желательно было помассировать визирскими лапами. Спокойствие сохранял только Вивьен, с поразительной неуклюжестью пытавшийся шпионить за начальством. Подвешенный маячок смехотворно торчал в общем потоке данных, и Ласель с трудом сдерживался, чтобы не вбросить туда высокочастотный сигнал.
Люнета выдала внезапный маркер, заставивший Ласеля немедленно забыть про сотрясающие группу волнения. Пометка "эволюционный слой" бросилась в глаза, как плевок кислотной кровью. Ласель прекрасно знал территорию Вильнёва, и никаких эволюционных слоев тут быть не могло, просто потому что они выращивались только по плану министерства культуры и социологии. Этот хренов план висел на каждом информационном тултипе в каждой хреновой информационной базе.
– Херня какая-то, – пробормотал он.
На лбу от неожиданности выступила испарина. Незапланированные слои, появляющиеся обычно на стадии активного развития искиновых нейросетей, выглядели как потенциальная неприятность, но уровень ее был настолько размазан, что Ласель даже не мог охватить воображением, на что это могло бы повлиять.
"Доступ для служебных компонентов открыт", – выдала люнета.
Ласель отвесил челюсть. Машинально отмахнулся от кинувшейся к нему одинокой мошки. Значок доступа заманчиво подмигивал на экране. Количество дичи, происходящей с куратором Обечаноффым, неумолимо возрастало. В голове будто мигнуло, и Ласель слегка со стороны увидел, как проводит пальцем по воздуху, выбирая активацию.
Секундное помутнение прошло, он испуганно отдернул палец, но было уже поздно. Слева от главного входа резко начали загораться огни. Один за другим они очертили контур круглого шлюза, и в монотонном шуме колодца звук открывающихся затворов прозвучал оглушительно громко.
– Ух епт!
"Что?"
"А?"
"Мы все умрем?"
– Не говорите одновременно! – Ласель покрутил динамики ревоксера, мысленно пиная себя за вырвавшуюся фразу. – Унифор! Как глава группы и лицо, отвечающее за ваш комфорт, я все же настоятельно рекомендую подумать и перенести восхождение на уровень выше, где…
– Вжиу!
Пронесшаяся мимо группа пчелышков оставила за собой хвост золотистой пыльцы. Ласель задумчиво посмотрел на свою руку, протянутую красивым жестом к предполагаемым туристам и тяжко вздохнул.
– Умираю от нетерпения, если вы понимаете, о чем я! – голосил Скайриж. – Что же там, что же там!
Даже на расстоянии читалось облегчение Андрэ, спихнувшего беспокойного стервятника на коллегу. Келли стоически переносил прыжки у себя за спиной, авион исправно распространял силовое поле поддержки, и вся конструкция опасно раскачивалась.
– Ого! Вуф! – обрисовал ситуацию Вивьен, вырвавшийся вперед.
– Это что? Мусор? – выхватил у него инициативу Джорджи, обгоняя товарища на повороте.
– Это, господа, эволюционный слой, – почти без пафоса сказал Ласель.
– М-м… М-м!
По мере ускорения графиков, скакавших на экранах присутствующих, выражения лиц становились все более удивленными и почти благоговеющими.
– Жизнь всегда возьмет свое! – провозгласил Иштургай. – А я возьму от нее. Как требует великая бюйюк аннэ Кашелым.
И вытряхнул себе в ладонь короткий клинок.
– Ужас, ужас, веточки качаются! – делились впечатлениями чичкана, отлетев от прохода на безопасное расстояние.
– Какой слой? – вскукарекнул фангаск. – Развития жизненных процессов? Это как?
– Воспроизведение машинных конструкций путем заимствования эволюционных процессов, – отчеканил Келли. – Скрещивание, мутация, отбор, вуф!
– Генетический алгоритм AI-развития, – не пожелал уступать лидерство Джорджи.
– А-ах, теория возвращения к протоплазме, – защелкал клювами фангаск. – Знакомо. Но масштаб, если вы понимаете, о чем я…
– Масштабно, масштабно! – согласились пчелышки.
– Так может наверх? – выразительно уточнил Ласель.
– Не-ет! – дружно загудели главные заказчики. – Мы проверили, эволюционный слой – явление нетипичное, поэтому мы должные его исследовать.
– А опасно ли это? – с нездоровым предвкушением уточнил фангаск.
– Не оче… кхм… вуф…
Стажер прижал уши и быстренько сменил цвет формы на пристыженный серый. Ласель готов был лично укусить Келли за жопу. С другой стороны, эволюционный слой – и правда редкая штука. Хоть и имеющая неясные перспективы для города в целом, но ведь какой материал для личного обогащения одного человека... Ласель прищурился, вспомнив славные времена, когда за находки подобного типа платили чуть ли не по весу найденного в фиатах. А ведь парочка образцов – и несколько хороших старых связей…
Он моргнул, изгоняя нарисованные воображением картины. От слоя ничем не пахло. Тонкое чувство, позволявшее Ласелю гулять по нижним уровням, поощрительно молчало. Ремплесанты лениво дрыхли в своих кластерах, не реагируя. Связь с "верхним" миром держалась отличная, что, в общем-то, было и не удивительно в пределах эволюционного слоя.
К тому же у них был целый яут.
– Не очень, – повторил Ласель. – Просто там может быть трудно пробираться, вы же видите.
Проход затянуло перламутровыми конструкциями. Похожие то ли на лес водорослей, то ли на переусложненные кристаллические решетки, они заметно мерцали. Яут, подобравшийся ко входу вплотную, парил напротив них зловещим силуэтом.
– У меня есть страховка, – сказал фангаск. – Я готов! Что может быть неожиданнее! Ох как я готов поменять свою скучную жизнь на буйство приключений, как это меня удовлетворяет…
"Только б не мне на спину", – посетовал Келли.
"А ты его придерживай пальцем в клоаку", – послал череду ехидных эмотиконов Андрэ.
– Мы тож-же застрахованы, – согласился представитель чичкана.
– Что ж, – Ласель сжал авион покрепче. – Я согласен препроводить вас этой дорогой при единственном условии – никаких заявлений об этом событии в средствах контакта. Это же касается и снимков!
– О-о, – разочарованно загудели пчелышки.
– Можно делать снимки для личного использования, – уточнил Ласель.
Чичкана воодушевленно зажужжали и озарили пространство вспышками.
"И ни в каких чатах об этом не писать, – предупредил он стажеров. – Раз никто об этом еще не орал на всю сеть, значит мы первые. Разберемся с туризмом и вернемся".
Андрэ тут же изобразил несколькими жестиконами готовность хранить тайну до последнего.
"Вот что значит непопулярное место, – задумчиво протянул Вивьен. – Серьезно, целый нормальный никем не замеченный эволюционный слой?"
– Великий визирь, вас это тоже касается, – окликнул Ласель.
– О, кому как не мне знать, что такое секреты, – усмехнулся Иштургай, вращая лезвие на ладони. По острию то и дело скользил красный блик. – Я желаю быть первым.
"Трудно обнаружить то, к чему нет доступа, – проницательно заметил Джорджи. – Кстати, шеф, а как вы туда пробрались?"
– Унифор Скайриж, вы меня слышали?
– Конечно, – прощелкал фангаск. – Хотя я считаю, что искусство должно быть доступно массам, если вы понимаете, о чем я…
"Бросай его в пропасть, Кел, – скомандовал Вивьен. – Все равно никакой пользы, одни блохи да страховка".
– Но как прирожденный ценитель, я считаю, что первыми с шедеврами должны ознакомиться избранные, – завершил птицоид. – Ни грана данных тем, кто не осмелился сюда спуститься.
"Шеф!"
"Ты что, ожидаешь от меня раскрытия всех секретов профессии? – возмутился Ласель. – Как бы не так, конкурентов взращивать не собираюсь".
Джорджи зарычал вполголоса.
– Отлично, я иду вперед, следом великий визирь, далее унифор и замыкающими мои младшие коллеги. Прошу ответственно подойти к вопросу и не портить структуры, которые вы видите перед собой. При этом вы можете срезать очевидно погибшие отростки, это будет даже полезно. Великий визирь, нет!
Яут с ворчанием убрал топор.
– А чем же срезать? – озадачился фангаск.
– Вжиу! – хором сообщили пчелышки.
Их ножнички взлетели в воздух и синхронно клацнули. Даже у погорельца имелся полный походный набор – стажеры привезли с фестиваля.
Двадцать минут спустя стало ясно, что пройти сквозь эволюционный слой сложнее, чем казалось поначалу.
Чичкана то и дело роняли ножнички, отвлекаясь на бесконечные хромоснимки. Стажеры, ведущие авионы понизу, на которых эти ножнички падали, оглашали слой непечатными выражениями. Чичкана спохватывались, стыдливо втягивали хромографы и снова поднимали ножнички в воздух. Один раз, перепутав, в порыве группового раскаяния приподняли Андрэ заодно. Стажер тут же загрязнил площадной бранью площадь в радиусе сотни метров и был уронен испугавшимися пчелышками обратно в заросли, после чего расширил диапазон матерного поражения до двухсот метров.
Ласель парил над этим контролируемым хаосом, время от времени уходя вперед, и даже не собирался пачкать руки о всякий стеклянный нейросорняк. Туристы платили деньги за то, чтобы возиться в этой херне самостоятельно, и он не планировал лишний раз и пальцем двинуть.
Фангаск неожиданно проявил себя с акробатической стороны и путешествовал самостоятельно, перескакивая со ствола на ствол и словно бы не замечая коварно извивающихся в пространстве радужных и нежно-палевых корешков. Яут сердито хрустел где-то неподалеку.
– Уважаемый визирь, не доставайте топор! – повысил голос Ласель.
– Мерзкие растения! – заревел Иштургай. – Как глу-упо было с моей стороны поклясться беречь их! Я мо-оуг бы устроить славное истребление!
– Вот так всегда, – сказал Ласель больше для туристов, чем для себя. – Так и выясняется, кто из нас наиболее толерантен и терпелив.
– Возможно, это просто порыв вдохновения, – заклекотал фангаск, прищелкивая клювами. – А потом он… Хоу! Вот это поворот!
– Унифор! – воспрял духом Ласель. – А вот мы и вышли к центральному стволу и не только! Поторопитесь, чтобы увидеть прекрасную картину!
– Что это, что это? – закудахтал фангаск, ловко раскачиваясь на свободно протянувшейся "ветви" над пропастью.
– Пока секрет, – таинственно понизил голос Ласель, осматривая открывшееся зрелище. – Дождемся остальных.
– Свобода!
Из сияющих ветвей крохотным снарядом выскочил чичкана и, кособоко кувыркаясь, профланировал в воздухе, то и дело заваливаясь на левый бок. Вроде там у пушистожопых находились датчики ориентации в пространстве. Пролетев над нежно мерцающей ветвью, пчелышек все-таки врезался в густо сплетенные стволы и с недоуменным жужжанием отскочил.
– Берегите голову, – посоветовал Ласель.
Следующие пчелышки начали друг за другом вылетать из-под веток.
– Покидая рощу, не забывайте свои вещи! – наставлял их невидимый Вивьен.
– Что это такое удивительное? – зажужжал представитель роя.
– Я уже почти готов рассказывать, только пусть все соберутся... Ага, последним, но не проигравшим, остается великий визирь! – объявил Ласель.
В зарослях яростно заревели и явно заматерились, но уже перейдя на родной язык.
– Только не топор! – завопил оттуда же Джорджи. – Сейчас я пойду на крайние меры!
Чичкана образовали поздравительный шар, в котором начали неистово обмениваться снимками, запечатлевшими, как каждый из них смешно барахтался, нелепо падал и звал на помощь маршала.
Меньше чем через полминуты на свет вылез Иштургай, и Ласель чуть не заржал от неожиданности. Джорджи выбрал наивернейший путь для стреноживания великого визиря. Предположительно изобразил припадок усталости и просто рухнул в объятия к яуту – и теперь счастливо там висел, придав униформе благородный сизый цвет "январского полуобморока". Художественно болтающаяся нога отлично дополняла безумную физиономию Иштургая с нервно дергающимися клыками. Вивьен учтиво до невозможности вез топор на буксируемом авионе товарища.
"Балту!" – гневным эхом раздалось в голове, и Ласель все-таки хихикнул.
Вынырнувшие следом стажеры шипели и плевались, а Келли вообще попытался выявить в коллеге симулянта и уколоть его в жопу стимулятором. Джорджи развопился, что страдальца обижают, в этот же момент один из чичкана запутался в тонюсеньких корешках, неосторожно подлетев близко, и поднял крик, поэтому укол не состоялся, а Келли пришлось бежать и спасать грозу галактики.
Ласель решительно взял себя в руки и снова сделал постное лицо.
– Радикулит? – любезно осведомился он.
– Притворство, – проворчал великий визирь и тряхнул башкой, расшвыривая ветки. – А это еще что-оу?
Ласель отлетел на пару метров от условного края, где эволюционный слой истончался и превращался в ровные нити, протянутые к центру гигантской пустоты. Диаметр "Вильнёва-1" впечатлял: километр составляла жилая часть, плюс еще полкилометра технической обшивки. Эволюционный слой пронизывал всю техническую оболочку и даже частично захватывал внутреннее пространство. И, похоже, все имеющиеся здесь неразобранные переборки пошли в ход.
– Это, унифор и господа, ядро, – у Ласеля аж дрогнул голос, когда он произносил столь торжественные слова. – То самое информационное ядро, из которого рождаются искины.
"Феросы или Эа?" – уточнил Андрэ, развернув перед собой гексаэдр анализатора и уже быстренько набрасывая там какую-то компонентную систему.
– Ядро жизни! – воскликну фангаск, перепрыгивая на соседнюю ветвь. – Как это... архетипично! И в то же время феноменально и эклектично!
– Очень похоже на ядро улья, – уважительно согласились пчелышки и открыли пулеметный огонь хромоснимков по площадям.
– В наших реалиях, думаю, ближе к Феросам, – прокомментировал Ласель. – Пишем для вечности и отчетности: при обнаружении внезапной аномалии командир группы произвел первичную оценку и выдвинул блестящую теорию. Осталось провести разведку. Видеосъемочные аппараты решением командира были запрещены как представляющие опасность.
"А чичкана считать видеосъемочными летательными аппаратами?"
"Там разберемся", – махнул рукой Ласель. – Так, сейчас мы запустим туда с десяточек зондов лично моих и больше ничьих, посмотрим, что оно нам даст.
– Всегда восхищался вашей подлой практичностью, – скептически заметил Вивьен.
Келли посвятил всего себя ловле возбужденно скачущего фангаска, Иштургай открыл собственную систему обработки данных и яростно в ней ковырялся, Джорджи упорно продолжал висеть на яуте, не стесняясь нагло подсматривать, что за вычисления производит великий визирь. И заодно транслировал это группе. Люнета сделала вывод, что яут пытается считать плотность обработки данных в ядре.
– Чего это? – гордо сказал Ласель, доставая микрозонды пачками из карманов. – Я прозрачен, как слеза младенца. Чист и невинен!
Андрэ с высоты роста и полета на авионе внимательно его осмотрел и сделал жест, означающий большие сомнения. Ласель швырнул в него зондом.
– А мы можем туда нырнуть? – поинтересовались сверху.
– Нельзя, – тут же встрепенулся Вивьен. – Это может быть опасно! Вон, посмотрите, всего лишь пройдя через слой, стажер Вангрефф лежит и страдает, истекая… чем истекая?
"Хамством", – не стерпел Андрэ.
Джорджи застонал еще более душераздирающе.
– Страдает, в общем, – закруглился Вивьен. – Поэтому будьте аккуратны.
– А если в сопровождении командира? – хитро поинтересовался представитель чичкана.
– На крупной технике я туда близко не пойду, – пояснил Ласель. – Без техники... ну только если вы меня понесете. И на всякий случай визиря в придачу.
– Мы тоже не можем! – огорченно загудели пчелышки.
– А кто ронял моих стажеров в слой? – напомнил Ласель.
Чичкана дружно поперхнулись.
– Это потому и роняли, что не можем, – смущенно объяснил кто-то из середины мехового парящего клубка. – У нас же нет маршала! Без него мы не можем передвигать тяжелые объекты!
– Шеф, вы жирный, – расшифровал Вивьен. – И, вероятно, умрете, потому что наели бока.
– Убью, – пообещал Ласель, выпуская зондов. – Унифор, понаблюдаем на расстоянии!
– А можно нейролинк? – вскукарекнул наконец изловленный фангаск.
– Пока ограничимся, – покачал головой Ласель. – Все-таки рядом с нами в прямом смысле сверхплотное информационное поле, представьте, что мы взяли Волакту и сжали ее вот до этих размеров, – он махнул в сторону неравномерно пульсирующего голубым пузыря. – Вообще удивительно, что у нас не падает связь. Словно...
"Словно оно ее не затягивает, а создает", – услужливо подсказал Андрэ.
– Словно что? – настойчиво поинтересовался чичкана.
– Словно ее специально для нас поддерживают, – выкрутился Ласель. – Итак, все видят наши зонды?
– Прекрасно вижу, – моргнул сросшимся глазом фангаск. – Хотя, мгновение, если вы понимаете, о чем я…
Из пуха появилась лапа, сжимающая круглую линзу в тяжелой металлической с виду оправе медного цвета. Фангаск отогнул тонкие дужки, ловко насадил на прижатые друг к другу головы, и в стекле мигнул его ставший огромным глаз. По оправе пробежалась цепочка огоньков, и глаз вдобавок засветился.
– Вот теперь я во всеоружии, – удовлетворенно сообщил птицоид.
– Уровень естественного излучения слабоват, – пожаловался пчелышек, – но в целом видно.
Иштургай подлетел ближе, его развернутая люнета говорила больше любых слов.
– Тогда полетели.
Ласель отпустил зонды, и стайка устремилась к ядру.
"А помнишь, Кел, когда мы в прошлом году были в Воласписе, – сентиментально настрочил Джорджи. – Там нам не давали даже близко подойти к матричным решеткам. А тут шеф сам кидается камешками в септумное гнездо".
"Люблю риск, – согласился Келли. – Лишь бы нас в ответ молнией не вуф".
"Слава подвигам!" – прибавил Вивьен, с усилием воздел над головой топор и победно им тряхнул. Иштургай заскрипел так, что стало ясно – ему и его топору нанесли смертельное оскорбление, и лишь радикулитный труп на руках мешает великому визирю тут же укоротить наглеца на добрых полметра.
Зонды неторопливо двигались к ядру, придерживаясь первого принципа разумной осторожности. Вивьен покрасил униформу в стальную лазурь и тряхнул балтой еще раз.
– Могучая бюйюк аннэ Кашелым уже ворвалась бы туда, – пробурчал Иштургай. – Бесстрашно!
– До чего я рад, что почтенная бюйюк аннэ Кашелым находится не здесь, – любезно ответствовал Ласель. – И мы не побеспокоим великую ханшу требованием влезать в… Уй!
Стажеры одновременно схватились за головы. Пчелышки с треском просели на добрых полметра, а фангаск истерически кудахтнул. Даже Иштургай нервно дернул башкой.
"Внимание, – мягким набатом звучало в голове, – выполняется аварийное отключение энергосети общего пользования. Внимание, выполняется аварийное отключение энергосети общего пользования. Внимание…"
По люнете вихрем пронеслись справочные данные. Эа городской энергетики отключал мосты энергоснабжения один за другим, оставляя только резервные сборки, предусмотренные для стихийных бедствий. Ядро неравномерно замерцало.
– Какого хрена? – возмутился Джорджи.
– Неужели это наша вина? – взволнованно загудели пчелышки, перебивая друг друга.
– Да черта с два! – раздраженно сказал Ласель, убавляя громкость предупредительных воплей в голове. – Очередная внеплановая перезагрузка сетей, нет чтобы по частям обслуживание производить!
"Какая перезагрузка? – нацарапал Андрэ. – Впервые слышу!"
"Заткнись и не пугай туристов, стажер!"
Ядро перестало мерцать и засветилось на десяток люмий ярче.
– А это не опасно? – засомневались пчелышки.
– Было бы глупо сдохнуть, так и не пощупав ядро жизни, если вы понимаете, о чем я, – встрепенулся фангаск. – Я против!
Ласель проглотил несколько раздраженных замечаний и вскинул руки в успокаивающем жесте.
– Ну что вы! Мы же находимся не просто в Вильнёве, а в самом его историческом центре. Эта башня стояла тут двести лет и еще всех нас переживет, простояв десять раз по столько же.
– Из-зумительное качество строения, – благоговеюще прожужжал представитель чичкана.
"Редкостной силы и мощи вранье", – согласился Джорджи.
– Мы должны очень тщательно ознакомиться с этой архитектурой, – заключил рой.
Во всех чатах, где Ласель имел неосторожность сохранить включенными уведомления, царила буря негодования. Волна каскадных отключений прокатилась по городу и связанным с ним окрестностям. Все, что питалось напрямую от сетей и не имело резерва или хотя бы компенсатора скачков подачи, пострадало. "Миледи" милосердно взяла на себя аналитическую задачу и начала группировать поток сообщений, разбив по группам: транспорт, медицина, туризм, медиа и производство.
– Итак, унифор! – Ласель хлопнул в ладоши, привлекая внимание. – Перебои с энергопоставками закончились, давайте посмотрим, сказалось ли это как-либо на нашем маршруте… Хм-м… Встали подъемники в средней части, их уже разгружают и... О ужас!
– Что, что? – загомонили пчелышки.
Фангаск подпрыгнул и полез Келли на голову.
– О ужас, в "Гнезде Ястреба", моем любимом ресто, встала кухонная лента, – трагически сказал Ласель. – Похоже, только чудо спасет нас от унылого питания во всех остальных двадцати пяти ресто Гюжона!
Секунду царила пауза, а потом пчелышки закувыркались, облегченно хохоча. В их исполнении это походило на вибрацию гигантского отжимного механизма. Показалось даже, что ядро подмигнуло им в такт.
Люнета продолжала сортировку и собирала подробности. В части медицины встало производство запчастей, и с каждой секундой рост убытков накручивал ситуацию на бирже криптовалют. Медиа заходились в истерике, требуя показать им виновного, и желательно, чтобы это был организм из плоти и крови, а не машина, решающая, кого и когда отключать от питательной розетки. В туристическом секторе злобствовали на тему безопасности, и люнета отдельно высветила блок со статистикой по пострадавшим. Очень досталось тем, кто осматривал тесла-решетки на Восточных Окраинах, к ним уже отправили помощь. Больше всего прилетело низкоуровневому транспорту, использующему доисторическую магнитку. Под это дело союз грузоперевозчиков Вильнёва уже составил петицию с требованием к Эа транспорта обеспечить бесплатный переход на современные технологии перевозок и в бешеном темпе накручивал подписи.
– Не зря я сел на шею великому визирю, – похвастался Джорджи. – Прославленная бабушка Кашелым наверняка одобрила бы такой мудрый и предусмотрительный поступок.
– Ничего подобного! – вскипел яут. – Великая бюйюк аннэ Кашелым назвала бы тебя трусом!
– Ну конечно! Меня-то, такого умного и красивого!
– Харх! Впрочем, возможно, великая бюйюк аннэ Кашелым тебя бы просто отшлепала, – сообщил яут и зачем-то очень пристально посмотрел на Ласеля.
– А давайте выясним, что там с ядром, – спешно сказал Ласель, чувствуя, что явно не допшикался аэрозолем против ожогов, иначе почему бы еще у него вспыхнули уши и загривок. – Как видите, проблемы с энергией не сказались на нашем эволюционном слое.
Зонды-параноики едва-едва добрались до границы с короной ядра, и это мимолетное прикосновение уже полило на них петабайты информации. Даже обладающей какой-то загадочной структурой.
"А в какой это системе? – озадачился Джорджи. – Кватрумной что ли?"
– Что же там, что же там? – волновались пчелышки. – Должно быть что-то удивительное, потому что мы это чувствуем, оно похоже на нас!
"Бери выше, – уверенно ответил Андрэ. – На кватрумной работает принятие нелогических вычислений, а здесь как будто еще сверху накрутили".
"Что может быть выше нелогических решений?" – вопросил Джорджи и заодно художественно потянулся.
"Вероятность получения вами диплома! – рявкнул Ласель. – За туристами следите!"
– Оно похоже на чесотку, если вы понимаете, о чем я, – пожаловался фангаск и, чудовищно задрав ногу, поскреб левый затылок. – Как будто электростатические разряды! Кстати, не оно ли сожрало всю энергию вашего города?
Вокс Андрэ выдал хрипло-скрежещущий звук, заставивший всех обернуться к нему.
– П-простите, – металлически сказал Андрэ. – Меня ошеломило это предположение.
Ласель, тоже с трудом проглотив безумную гипотезу, встряхнулся.
– Унифор, уверяю, если бы вся энергия с каскадов пошла сюда, то мы бы с вами взорвались, как яйца в микроволновке.
– Чьи? – практично уточнил фангаск.
– Ну не моей же славной бюйюк аннэ Кашелым! – взревел яут. – Что за глупые вопросы, пернатое?
– Это не перья! – защелкал клювами фангаск. – Это роскошь и мода!
Ласель тяжко вздохнул.
"Превышена максимальная емкость, – неожиданно сообщила "Миледи". – Начинаю сброс".
– А вот и результаты подъехали, – обрадовался Ласель.
"Повышаю сброс, – добавила ремплесант.– Передаю четыреста зеттабайт".
– Стоять, – враз осипшим голосом приказал Ласель: – "Отмена! Слишком много! Куда?"
Зонды на экране окутались многогранниками высокоплотного четырехмерного преобразования. Как десяток крохотных ядер.
"Передача на шину служебного компонента", – добросовестно отчиталась "Миледи".
Ласель вскинул руки, защищаясь.
– А что у нас слу-у-у…
Голос Вивьена расплылся. Превратился в рокот, а потом в низкочастотный белый шум. Ласель разинул рот, пытаясь пробить мигом заложившие уши. Ледяная пропасть открылась в затылке, и туда хлынул водопад. Десять крохотных ядер неистово пульсировали, заставляя каждый нейрон пульсировать им в такт.
– От-тме-е…
Собственный голос тоже рассыпался в помехи и был тут же удален, как излишняя информация. Ласель заметался посреди нигде, протянул руку, царапая пустоту – и неожиданно зацепился за что-то. Перепуганный мозг сформировал длинную трость, протянутую к высокому худощавому человеку. Кажется, седому и, кажется, очень недовольному.
– По-мо…
"Слышишь? Слышишь? Почему не слышишь?"
Человек нахмурился еще сильнее. Ласель потянулся и ухватился за конец трости. Ледяная бездна в затылке схлопнулась.
– Шеф! Але! Так что нам передают?
Ласель открыл глаза. Разжал стиснутые на авионе ноги и услышал скрип расправляющегося пластика. Жантюры медленно отпустили спружиненные мышцы.
На экране сердито мигала иконка "Лагранжа", только что проанализировавшего что-то сугубо служебное и очень этим недовольного. Вроде бы в этом микроотчете фигурировал некий файрвол, или наоборот, хайдроволл – Ласель с помутившихся глаз не разглядел.
– А-а, мусор какой-то передают, – еле шевеля языком, сказал он. Его штормило. – И поэтому сейчас мы будем с вами отрабатывать транспортировку пострадавшего.
– Что-о? – хором изумились Келли и навалившийся на него фангаск.
– А что же передали, что передали? – настаивали пчелышки.
– Ну… – Ласель одним глазом посмотрел на зонды. Все десять были абсолютно пусты. – Я бы сказал, что это сырые данные. Неклассифицированные.
– Так, а почему мы ничего не получили? – возмутился Джорджи, наполовину вывернувшись из рук яута. – На таких данных как раз можно совершить интереснейшие открытия. Может там, не знаю, секрет вечной молодости!
– А секрет вечной молодости в том, чтобы слушаться инструктора, – отвердевшим голосом сказал Ласель. – Тогда дольше проживешь и целее будешь!
– Слушаться командира! – запели чичкана, танцуя в воздухе.
Один из зондов вздрогнул и неожиданно выплюнул кусочек информации. Ласель машинально поймал его, развернул, и тот самостоятельно подцепился к аудиовыходам. Динамики на авионе приняли сигнал, и в пустом пространстве внезапно раскатился мягкий переливчатый звук в низких обертонах.
– А-а! – завопил фангаск и вцепился Келли в уши.
– А-а-а! – согласился Келли.
– О-о-о! – запели пчелышки.
Великий визирь не стал орать, но всхрапнул так громко, что на секунду даже разрушил симфонию. Ласель хлопнул по управляющей панели авиона, но тот не уступил, и динамики продолжали генерировать звук. Первым замолчал фангаск, потом – отпущенный Келли, и только пчелышки басили еще несколько секунд, прежде чем смущенно затихнуть. Звук опустился еще ниже, перекатываясь теплыми волнами от стен к ядру и обратно.
– Что-о это-о?
Вокс Андрэ внезапно вошел в резонанс, и свой вопрос стажер не проговорил, а пропел – и тут же прихлопнул вокс обеими ладонями, испугано моргая.
– Это... это великолепно, – прощелкал фангаск.
– Похоже, это наш сувенир из эволюционного слоя, – громко сказал Ласель. – Музыка жизни, извините за пафос.
Голоса звучали четко, мелодия не перекрывала их, но продолжала ощущаться неумолчно. Пчелышки раскачивались в воздухе вместе с ней, даже Иштургай начал слегка встряхивать башкой, а фангаск и вовсе, кажется, вваливался в гипнотическое состояние.
Ласель с облегчением понял, что может дать себе пару минут, чтобы очухаться и не свалиться с авиона. В голове уже не звенело, но теперь опомнились внутренности и отчаянно протестовали против недавно случившегося. Сглатывая вязкую слюну, Ласель дал команду "Луи" на полную проверку. Ремплесант тут же начал кропотливо собирать данные, начав с кончиков пальцев на ногах. Обнаружил перерастание ногтевой пластины и неодобрительно отметил это желтым маркером, послав в бой группу наноцитов. Потом прошелся по печенкам и селезенкам, исследовал легкие и сердце, задумчиво побуксовал на миндалинах и в конце концов нашел их фильтрующее состояние удовлетворительным. Потом добрался до мозга, и Ласель с внутренним нехорошим предчувствием уставился на экран. Пятна высокой активности закрывали весь рисунок. Ласель даже прислушался к себе – но ни о чем эдаком он не думал. Мозги Ласеля Обечаноффа со стороны выглядели, как работающий на износ мейнфрейм. "Луи" дал несколько сканирующих срезов, на секунду изображение мигнуло – а потом стремительно выкрасилось в обычный синий.
"Норма", – решительно подытожил ремплесант.
"Какая еще норма? – мысленно завопил Ласель. – Я все видел! Глупая механическая тварь, ты пропустил как минимум опухоль!"
"Нет отклонений", – отрезал "Луи" и выключился.
Мысленно еще и взвыв, Ласель попытался выковырять ремплесант из спячки, но безуспешно. Все его подпрограммы были теми еще личностями с характером, поэтому договориться с ними было почти невозможно.
Стараясь не сопеть слишком громко, Ласель еще раз вслушался в ощущения, но похоже все и впрямь было нормально. Пульс стучал, подмышки потели, странных желаний не возникало.
– Унифор! – воззвал он чуть громче, чтобы точно вернуть всех из музыкального забвения. – Итак, мы с вами убедились, что эволюционный слой способен на многое. И чтобы вы представляли себе предел его способностей, давайте вообразим, что меня, вашего руководителя, сразило… ну допустим разрядом от ядра. Не зря же у нас тут мигало электричество.
– Насмерть? – кровожадно уточнил Джорджи, по-прежнему барахтаясь в руках Иштургая.
"Великий визирь, он у вас сейчас выпадет", – предупредил Ласель.
"Я держу, – коротко ответил яут. – Моя помощь совершенна".
– Почему сразу насмерть, наполовиночку, – сказал Ласель. – И нет, моя предполагаемая смерть не ставит вам автоматический зачет по практике.
– У-у! – разочарованно застонал Вивьен.
Андрэ убрал ладони с вокса, и тот немедленно вновь тихонечко заинтерферировал. Андрэ страдальчески скривился и снова схватился за горло, чем-то напоминая в этот момент Самаркинда. На его униформе сердито заиграли изумрудные полоски.
"Джорджи, ты в порядке?"
"Не очень, – после заминки признался стажер. – Мне адаптеры, кажется, зацепило".
"И?"
"Обновляюсь, – виновато ответил Джорджи. – Еще минут пять".
"Кретин, – печально сказал Ласель. – Тогда я прикрою".
– Итак, я наполовиночку труп! – объявил он и раскинул руки, опрокидывая авион. – Что же вы будете делать?
– А что делать, что делать? – заволновались пчелышки.
– Конечно же, звать на помощь, – уверенно заявил фангаск.
– Так я и знал, – Ласель тщательно подбавил в голос трагической интонации. – Дорогие друзья, почему же мы не можем доверить друг другу самое ценное?
– Возможно, вы сами этого хотели, – отбился фангаск. – Может, это в вашей культуре, если вы понимаете, о чем я.
– Великий визирь! – еще более драматически сказал Ласель.
– Я не могу уследить за всем! – выпучил глаза яут. – Не смей обвинять меня в небрежении! Я и так держу малого ханаби, чего ты еще от меня хочешь?
– А вдруг электричество отключат снова? – зловеще сказал Келли, толкая фангаска локтем. – Вдруг и правда случится так, что потребуется помощь?
Фангаск прочувствованно вскукарекнул и заелозил.
– Тогда дайте я до него доберусь!
Вивьен любезно толкнул к нему авион. Ругаясь по-своему и кудахтая, фангаск перелез на транспортное средство и порулил к Ласелю, скрежеща лапами по подпоркам. Чичкана, решительно жужжа, кинулись вперед.
Над потенциальным трупом руководителя развернулась активная работа. Путем пререканий и выдирания пуха с волосками из жоп друг друга чичкана с фангаском распределили обязанности.
– Внимание, группа! – Вивьен явно наслаждался руководящей ролью. – Транспортировка хомосапиенс требует бережного обращения со спинным хребтом. При травмах зачастую повреждается именно он, и если в ходе транспортировки допустить смещение костей, то вашего спасенного парализует! Навсегда!
Едва-едва начавший управляться с авионом Скайриж тут же кувыркнулся, дрыгнув ногами в воздухе. Иштургай нечленораздельно захрипел.
– А это значит, что он не сможет ходить? – подал голос один из чичкана.
– Это значит, что он не сможет ничего, – зловеще сказал Вивьен, меняя униформу на черный. – Разум будет заперт в тюрьме тела. День за днем он будет сходить с ума от невозможности хоть как-то выразиться. Все жизненные функции будут нарушены, хомосапиенс будет испытывать невероятные страдания.
"Стажер, ну ты свинья!" – вознегодовал Ласель.
Особенно это было актуально при том, что он и правда с трудом чувствовал свои руки-ноги, как будто сигнал от мозга шел с большой задержкой. Как по переполненному транспортному каналу. Представив себя затором в трафике, Ласель мрачно улыбнулся.
– Вон, вон, у шефа аж лицо перекосило, – сказал Вивьен. – Поторопитесь! Нам нужно поднять его во-он туда, к следующим уровням.
Все прилежно проследили за указующим пальцем. Следующий уровень парил над головами частой решеткой каналов, медленно срастающихся в сплошное перекрытие.
– Лучше сразу зарубить, – наконец подал голос Иштургай. – Милосердное нанесение удара, исполненное великим визирем, позволяет отправить дух воина в сады почестей и восхвалений!
– Только попробуй, – сказал Ласель. – Джорджи, увидишь, что он лезет за топором, немедленно его придуши.
– А ногами за шею можно? – нахально поинтересовался стажер.
– Можно, – разрешил Ласель.
Джорджи глубоко вздохнул, откашлялся и снова застонал.
"Все, адаптеры в норме, шеф".
– Малый ханаби, не вопияй! – сердито потребовал Иштургай. – Я все понял, моя мощь может помешать тренировочным планам слабаков! Великая бюйюк аннэ Кашелым презирает подобное, но я слабее духом и мягче сердцами!
Мельтешение чичкана внезапно прекратилась. Словно частички железа под влиянием магнита, желтые тельца стянулись к единой точке, образовав плотный почти до слипания слой. Больше дюжины маленьких черных глазок неподвижно уставились на яута.
– У вас руководитель группы уже трижды помер, – напомнил о себе Ласель.
Чичкана рассыпали строй, и напряжение, сковавшее стажеров, ощутимо ушло. Конечно, у пчелышков не было маршала, но неприятностей они могли доставить изрядно.
– Тогда вы хватайте его за голову, – скомандовал один из чичкана фангаску. – А мы будем поддерживать все тело.
– Э-э! – возмутился Ласель, тут же почувствовав себя ожившим.
– Прямо за голову – это вполне, – согласился фангаск и защелкал клювами, приближаясь.
– Как-то мне полегчало! – заголосил Ласель, пытаясь развернуться.
– Шеф, стойте, вы болеете! – скомандовал Вивьен.
Музыка начала стихать, Андрэ отпустил вокс и теперь ликующе показывал жестами, как именно Ласелю открутят голову в попытке его спасти.
Авион под фангаском квакнул, резко дернулся, и птицоид оказался совсем рядом. Бестрепетно схватив Ласеля за ногу, он вскукарекнул.
– Я его держу! Забудьте голову, тащите все остальное!
– Тащим! – с энтузиазмом откликнулись пчелышки.
– А-а, зачем же в разные стороны! – возопил Ласель. – Вектор, вектор один должен быть!
Испуганно завертевшись, пчелышки скоординировали вектор.
– Уф-ф, так и лишились бы великолепного меня!
– Шеф, я снимаю, – успокоил его Келли. – В случае чего, мы бы как минимум имели великолепные снимки в остатке.
– Снимки – это хорошо-о! – запел представитель чичкана.
Гравитация словно исчезла, и Ласеля потащило вверх.
– Я могу идти? – заорал Иштургай, задирая голову.
– Конечно, о великий визирь!
Авион резко стартовал.
"Мама, – простонал Джорджи, – я сломал себе все позвонки и меня тошнит! У-у!"
– Вот мы доберемся до цивилизованных уровней, – вещал Ласель, болтаясь вниз головой и чувствуя, как когти фангаска впиваются ему в щиколотку, – займем чудесные номера, приведем себя в порядок и будем вспоминать этот увлекательный момент!
Авион Иштургая поравнялся с ним.
"Чудес-сные номера, – почти прошипел яут на короткой связи. – Не упус-стим же момент, Р-раслоу?"
Даже в невербальном общении его голос знакомо перекатывался в голове, и от этого "Р-р", словно прогрохотавшего камнями по склону, колени у Ласеля ослабели еще больше.
– Шеф, у вас от висения вниз головой кровообращение так усилилось? – заботливо осведомился Джорджи.
– А то, – мужественно сказал Ласель. – На что только не приходится идти, чтобы сплотить коллектив…
Сплоченный коллектив поднимался, успешно отдаляясь от ядра, все еще негромко поющего мелодию. Теперь Ласелю уже не хотелось извлекать из него хоть какие-то данные. Очень хотелось как можно быстрее сбежать отсюда и забыть ощущение стеклянного водопада, льющегося в ледяную пропасть у него в затылке. И возвращаться после окончания тура тоже не хотелось. Пора было придумывать, как внушить стажерам строгий запрет на повторное посещение. От дум аж в висках заболело.
– А где же проход? – взволновался разум улья. – Здесь все перегорожено!
– Архетипичная груда обломков, – авторитетно высказался фангаск. – Симфония разрушения, если вы понимаете, о чем я.
"Я его ощипаю и отжарю, – мрачно пообещал Келли. – Если вы понимаете, о чем я".
Стажеры поддержали коллегу ворохом эмотиконов.
– Конечно же, мы прорубим путь, – с предвкушением в голосе зарычал яут. – Виво-оу, малый ханаби, верни мне славное орудие, и я покажу вам, что значит симфония разрушения!
– Ой, нет, я не могу, – закокетничал стажер, бросая быстрые взгляды на шефа. – Профессиональная этика не позволяет мне допустить подобного. Правда, ше-еф?
Последнее слово было произнесено с особым нажимом, и Ласель наконец опомнился.
– Правда! Унифор Скайриж, отпустите меня, я уже здоров! Великий визирь, мы никого не будем рубить топором.
– Так может постреляем? – ухмыльнулся Иштургай.
– Джорджи, ты что, зря висишь на унифор Иштургае? – сурово поинтересовался Ласель. – Немедленно примени тактику психогипноза и... Ау!
– Тактику чего? – с детским любопытством переспросил Джорджи, болтая ногой над пропастью.
– Опять вектора в разные стороны! – зашумел Ласель на чичкана. – Имейте совесть, унифор!
– Ой, ой, ой! – испугались те, тут же бросая руководителя группы.
– Ашхрр! Твою ж!
– А за посягание на чужой разум можно и гловы-ыу лишиться, – сообщил Иштургай.
Джорджи внезапно воспылал искренним интересом к собственному авиону, на котором энергично рассекал совсем уже освоившийся фангаск. Искры из-под его когтей летели только так.
– Голова – отличное дизайнерское решение для любого интерьера, – оповестил он всех присутствующих.
"Шеф, а проходов-то не видно", – пожаловался Келли.
"И у меня глухо", – согласился Андрэ, задумчиво почесывая шею.
– А ты, пернатый, что-то знаешь о декорировании трофеями? – внезапно заинтересовался Иштургай.
– В искусстве я знаю все, – высокомерно прощелкал фангаск. – Практически. Если вы понимаете, о чем я.
"Зато я вижу, – Ласель кинул стрелку-указатель. – Туда".
"Да как так? – рассыпался в обиженных эмотиконах Андрэ. – Ни черта ж там не было секунду назад!"
"Опыт, мальчик мой, учись, не то так и будешь практики писать".
Не говорить же было, что слабый контур с вклейкой "только для служебного использования" сам Ласель увидел несколько секунд назад.
Иштургай меж тем подгреб к фангаску, Джорджи с радостным возгласом схватился за авион, и завязалась короткая распределительная суматоха: кто к кому пересядет для удобства ведения дискуссий об отрезанных бошках как элементах барельефа.
– Унифор, летим к секретному выходу! – бодро сказал Ласель, кидая указатель всем остальным. – Последний взгляд на ядро, прежде чем мы с вами покинем эту обитель тайн!
Пчелышки дисциплинированно развернулись и сделали несколько массовых залпов хромографами. Фангаск наконец перелез на авион к яуту и увлеченно закудахтал. Краем уха Ласель расслышал что-то про "спустить шкурку" и предпочел сосредоточиться на чем-нибудь другом.
– Прошу за мной! Традиционно группу замыкает великий визирь, чтобы в случае чего защитить нас от вероломной атаки сзади.
Иштургай скупо помахал ладонью и даже не высказался, как обычно, об идиотах, которые всего боятся и неспособны защититься. Ласель удовлетворенно кивнул и бросил авион к служебному проходу. Внутренности на миг скрутило судорогой, до колик совпадающей со световой пульсацией ядра, и он стиснул зубы, приказывая себе перетерпеть.
После восхождения по Гюжону точно следовало бы наведаться к мозгоправу. И на этот раз выбрать кого-нибудь прикормленного, умеющего хранить тайны по хорошо оплачиваемой страховке, чтобы наконец оправдать фиаты, отчисляемые в бездонные хранилища "Серюсьи".
Восхождение от эволюционного слоя до стартовой площадки, как Ласель и ожидал, прямо на глазах растягивалось в уймищу времени. Гюжон, сформированный из отсеков, по большому счету тоже представлял собой грацель, только еще и предназначался для передвижений в космосе. Часть мегатурий Вильнёва его сопровождала, часть появилась позже, но именно сердцем космофлота был Гюжон, "Вильнёв-1". А за последние сто лет, благодаря Эа культуры и развития искусства, каждый ярус превратился в натуральный памятник.
Первые посетители появились уже на минус третьем уровне, где с мегаломанским размахом освещался период стройки кораблей-гигантов для покорения дальнего космоса. Особенно впечатляюще выглядели проекты "спутниковых двигателей", когда планировалось взять какой-нибудь лишний спутник не очень нужной внутренней планеты в Сол-системе и превратить его в эдакую мировую сферу, способную плыть как угодно далеко и как угодно долго. От проекта отказались по причине сложности маневрирования возле экзопланет, и в ход пошли проекты мега-кораблей. Например, "Вильнёв-1" построили на орбитальных верфях Урануса, изрядно наворовав для этого материала у самой планеты.
Величественные голографические картины срез за срезом показывали возникновение сначала остова, потом основных отсеков, имплементации чудовищного двигателя, взламывающего пространственные складки, ну и всего остального в придачу.
Фангаск с чичкана слились в экстазе и совершенно потеряли связь с реальностью. Первый стонал и ахал по поводу грандиозного художественного замысла, вторые – по поводу грандиозного воплощения проекта. Стажеры перешли на церебровизии, помогая туристам словить еще больше впечатлений.
Ласель все же рискнул и кинул нейролинк фангаску. Все сработало четко, если не считать едва не случившегося у птицоида припадка радости.
– А что, Р-раслоу, насекомые не умеют строить кор-рабли? – поинтересовался яут, небрежно облокотившись на парящий над гладким напольным покрытием авион.
В глубине покрытия мерцали галактики и текли гравитационные волны.
– А вы разве не изучали их историю? – машинально удивился Ласель.
– Мы знаем, что они могут уничтожать планеты, этого достаточно, – проворчал Иштургай, непроизвольно скалясь в эмоции отвращения, сдобренного завистью.
– Такие махины они не строят, – терпеливо разъяснил Ласель. – Вместо монолитных решений они используют микроподход. Вот, держи.
Он очертил пальцем поле, и инфосетка спроецировала туда крупную и яркую визию корабля чичкана. Выглядел тот легкомысленной связкой шариков, плохо скрепленных друг с другом. Иштургай тоже повел пальцем, приближая изображение. Шарики-капсулы связывали меж собой тонкие трубочковидные проходы, по которым деловито шмыгали пушистые колобки чичкана. Над связкой не менее легкомысленно цвел бутон телекинетического поля.
– Чрезвычайно хрупко-оу, – фыркнул яут.
– Ну, они могут себе позволить. Унифор! Прошу, не забывайте, что у нас впереди еще весь Гюжон! Мы конечно остановимся на ночевку, но не пресыщайтесь впечатлениями!
– А на каком ярусе великое батальное полотно-оу? – оживился Иштургай. – Вспомнил, я специарьно приходил на него посмотре-еуть!
– Смотря что считать полотном... Прошу прощения, мы вам помешали.
Хартицай что-то пробурчал себе в раковину и уставился на мозаичное представление космического океана, уткнувшись обоими зрительными стебельками в специальные окуляры.
– То, на котором происходит битва с чужим наследием, – с энтузиазмом сказал яут.
– Так прямо под нулевой точкой, – Ласель потыкал в потолок. – Перед посадкой.
Иштургай неожиданно сгреб его за плечи и притянул к себе.
– Чувствуешь ли ты, Р-раслоу, что мы стоим на костях этой битвы?
– Во-первых, это была автоматическая линия обороны, – Ласель уперся в пол. – Во-вторых, уф-ф… В общем… м-м…
Яут перестал прижимать его к себе, вместо этого запустив пальцы в тщательно оберегаемую прическу куратора Обечаноффа, предусмотрительно лишенную фибурросы. Ласель мысленно задрожал. Горячий бок яута щедро отдавал тепло, жесткие мышцы так приятно ощущались под плечом, что он не мог заставить себя отойти. К тому же острые кончики зеленых когтей пускали от затылка по загривку и ниже цепочки мурашек. Ласель ощутил, как начинает пылать кончик носа, и прочувствовал нескромное напряжение в паху.
– Терпение, – почти прошипел он. – С-сначала нужно добраться до ночной с-стоянки и…
– И-и? – точно так же прошипел великий визирь.
Такого откровенного мотания жил гордость Ласеля выдержать уже не могла. Он все-таки оторвался от чужого корпуса, развернулся, встал на цыпочки и схватил яута за многочисленные украшения, болтающиеся на шее.
– И тогда я всю душу из тебя вытрахаю!
Иштургай дернул клыками, быстро моргнул пару раз, а потом в горле у него начал нарастать клекот. Сначала сиплый и сдавленный, а потом уже раскатистый, эхом отдающийся по залу.
"Что это мсье крокодил так орет?" – заботливо поинтересовался Джорджи.
"Сломался как яут и турист, – ответствовал Ласель. – Истерично подозревает у себя заражение культурными флюидами".
"Святой Франциск, – подключился Вивьен. – Нам грозит очередной интеллектуал-пронзатель, смотрящий на плебеев с высоты своего мегамозга".
"Ибо тщеславен и гордынею, словно ядом, наполнен по самое жало, – согласился Андрэ. – Стих восьмой к акромию пятому".
"Опять неизданное?" – заехидничал Вивьен.
Андрэ на жестонике показал, куда могут идти не верящие в его начитанность.
– Мы готовы двигаться дальше! – оповестил пчелышек-делегат. – Вжиу!
– Осторожнее! – заорал хартицай, громыхая раковиной. – Ачха!
– Вжиу, – смутился чичкана.
Ласель демонстративно смахнул с плеча золотистую пыльцу и отпустил яута. Иштургай, все еще приклекатывая, собрал дредлоки в хвост, потряс им, вынуждая украшения тонко звенеть, и снова отпустил свободно болтаться.
– А где там... – Ласель приподнялся на цыпочки. – А! Все замечательно. Проследуем же к лифтовой группе, унифор.
– Будем созерцать батальное пор-ротно! – сообщил всем присутствующим Иштургай. – Оно настолько велико, что даже я впечатлен, а меня сло-оужно впечатлить! Разве что-оу статями, подобными мощи прекрасной бюйюк аннэ Кашелым!
– Батальное направление живописи! – подскочил фангаск и в три прыжка нагнал визиря. – Давайте обсудим! Что вы думаете о…
Под быстрые щелкающие звуки речи Ласель даже слегка расплылся сознанием. Почему-то тоже захотелось повнимательнее осмотреть батальное полотно. Вдруг там найдется что-нибудь про ядро, к примеру, раз уж оно залегало так глубоко. Мгновение спустя Ласель сам над собой посмеялся. Сражение с автоматической системой обороны, поставленной тут первыми поселенцами хрен знает когда, все-таки случилось очень давно. Ни о каких слоях и речи быть не могло. "Вильнёв-1", обожженный и разбитый, но все же победивший, почти рухнул на Ораж. Согласно батальному полотну – в блеске молний и тектонических сотрясений. И, согласно историческим данным же, благополучно угодил в главный наземный центр автоматического контроля за орбитальной обороной, что и сыграло решающую роль. Только после этого урбан-капсулы, сброшенные заранее, смогли подобраться к Ораж на расстояние планетарного притяжения и благополучно войти в атмосферу. Ядро точно было моложе этих событий.
– Я все-таки считаю, что с напавшей на нас техникой можно было договориться, – вещал меж тем Джорджи, обращаясь к окружившим его пчелышкам и Келли. – В конце концов, да, Эа тогда не было, но эвристика-то, эвристика! Машинные языки! Уж можно было потратить время на продуктивный анализ и наведение мостов.
– Да ты не переживай, – бодро пошевелил ушами Келли. – Все, с чем не пообщались тогда – благополучно сожрано, переварено и существует сейчас. Красота!
На мгновение Ласель представил себе Вильнёв, вросший чудовищными корнями в мертвый корабль, слипшийся с ним, и частично переваривший чужие знания. И в центре этой жутковатой склейки висело негромко поющее ядро.
На затылок точно дохнули холодом, Ласель передернулся и поторопился к лифтам, из которых вываливалась неорганизованная группа чхи-пай, орущих на десяток противных голосов.
"А после батального полотна, – неожиданно прорвался к нему транзит от яута, – мы устроим свою славную ночную битву, Р-раслоу".
"Утреннюю, – не смолчал Ласель. – Она будет уже утренней".
"Но не менее славной", – усмехнулся голос Иштургая у него в голове.
Скромно обозначенный Ласелем как "стоянка" срединный ярус гордо протягивал переходы-лучи к соседним мегатуриям. Он же единственный на весь Гюжон светился яркими огнями. Если совсем объективно и беспристрастно – сиял, как ошалевшая торговая галерея. Которой в большей степени и являлся.
"Бесплатная шелуха с раковины хартицая!"
"Жрите леассины бочками!"
"Ценные бумаги! Ценные бумаги! Нежнейшие туалетные бумаги! Выгодное капиталовложение в гигиену!"
"Купите один участок для захоронений по цене трех с половиной и получите один и четыре пятых совершенно бесплатно!"
"Натуральные удобрения, подаются тепленькими!"
"Ножки в маринаде, в перьях, в чешуе, в меху и в чулочках – заходи, не пожалеешь!"
"Заказные убийства!"
Последнее объявление выскочило на Ласеля, как киллер из-за угла, и пришлось срочно прикручивать фокус, чтобы прочитать, о чем же оно. Разочарование наступило быстро: "паразитов и переносчиков техногенных заболеваний" – гласила скромная сноска. Декардофф, безусловно, был тот еще паразит, но вряд ли бы фирма за него взялась.
А еще, в лучших традициях Вильнёва, тут были толпы народу. Ор стоял такой, что "Миледи" автоматически настроила шумоподавление, и многоголосые вопли превратились в гул океана, иногда разбиваемый особо надсадными звукоформами.
Келли вцепился в фангаска мертвой хваткой, не позволяя увлеченному культурологу немедленно помчаться и сгинуть в бесконечных торговых рядах, заполнивших километровый диаметр и бодро всползающих по стенам. Пчелышков старательно пасли остальные стажеры, а Иштургай с видимым удовольствием нежился в хаосе, периодически энергично толкаясь.
– Если это стоянка, то я зеленая обезьянка! – проорал Вивьен, уворачиваясь от медленно надвигающегося на него вездехода "Лянеж", украшенного мириадами доисторических рекламных выклеек. Но эти хотя бы не пытались пробиться в мозг.
"Вопиющая праздность, – поддержал Андрэ. – По этому поводу досточтимый Чолукай имел сказать следующее: трудитесь усердно, лени не зная, и сдохнете, ни разу не испив радости".
"Что за намеки?" – возмутился Джорджи.
– Ше-еф! – Вивьен лихо перемахнул длинную клумбу с минеральными сталагмитами. – А мы же здесь выпьем?
– Только если успокоительного, – Ласель отмахнулся от пикирующего на него разбрызгивателя. – Хотя, если вы пообещаете не гаситься больше определенного градуса…
На экран посыпалась череда эмотиконов, хаотически выражающих различные восторженные и ожидающие эмоции.
"Доставьте туристов к номерам, и у вас будет шесть часов на моральное разложение", – определился Ласель.
"А вы чем будете заняты?"
"Ну, здесь все очевидно, – Ласель выцепил впереди могучую спину Иштургая и с трудом подавил желание плотоядно облизнуться. – Буду сидеть и неустанно о вас беспокоиться".
Здоровый критический хохот продемонстрировал отношение стажеров к чистоте намерений начальства. Впрочем, вопросы больше не задавались – видимо, чтобы столь неожиданно щедрое разрешение не отозвали по причине безответственности.
Засыпающих пчелышков быстро определили в домик-улей, фангаск объявил об уходе в культурологический отрыв и на ходу приобрел билет сразу на все экспозиции музея современного рекламного искусства.
– Поставьте таймер! – напутствовал Ласель во взъерошенные лопатки. – У вас примерно шесть часов, и я уверяю, они пролетят очень быстро!
– Хо-ро-шо! – прощелкал Скайриж и исчез за фонтаном Дружбы Народов, выполненным в эротической традиции.
Задумчиво глядя на десяток совокупляющихся скульптур, исторгавших подкрашенные струи из всевозможных мест, Ласель потер челюсть.
– Р-раслоу, ханаби моего сердца!
От удара по плечу челюсть звучно щелкнула. Ласель присел, а подкрадывавшийся к нему дроид-попрошайка спешно сдал назад и принялся лихорадочно протирать напольное покрытие.
– Ч-чего так резко? – просипел Ласель, разгибая колени. – Убьешь!
– Пока ты занимался у-унылыми делишками, я взял все на себя, о мед моих сердец, – ухмыляясь, проворковал Иштургай. – Проследуй же в альковы и доста-аувь мне обещанное наслаждение.
"Контрацепция! – тут же прыгнула в глаза крохотная рекламка, паразитирующая на анализе речи. – Для всех теплокровных типов, защищает от паразитов и..."
Молот "Готфрида" снес наглую программу без остатка.
– А что, – скорее сам себе сказал Ласель. – И проследую. Нет, не проследую, даже больше: давай, великий визирь, возьми меня на руки и неси, как драгоценное сокровище.
– Раслоу! – хохотнул яут, вскидывая голову. – Не претендуй на то, что предназначено лишь вели-иким ханшам и достойнейшим су-ултаншам!
– Ах вот оно как? – Ласель не удержался и слегка подпрыгнул, чтобы ткнуть пальцем прямо в визирскую пасть в том месте, где у порядочных существ находился бы нос. – Значит, не претендовать? Отлично, в этом случае я пойду и найду тех, кому более интересно мое общество.
Развернувшись, он окинул взглядом мельтешащий котел. Фортеция "Ле мильо", способная предоставить номера примерно пятнадцати тысячам посетителей, могла похвастаться целой площадью перед солидными стрельчатыми воротами. Вокруг площади буквально наползали друг на друга различные заведения.
– Ага, – сказал Ласель. – Вот, отличный бордель "Поцелуй устьиц", думаю, там-то я… Кхы!
Его схватили за шкирку и беспардонно оторвали от глазурированных эмалью плит.
– Р-раслоу, не пробуждай гнев, о ханаби, – утробно пророкотал яут. – Твои игры подо-оубны скольжению по лезвию клинка.
Сделав этот угрожающий словесный выпад, Иштургай прямо в воздухе развернул Ласеля к себе лицом, перехватил и аккуратно водрузил себе на плечо.
– Нет, ну я бы предпочел на руках, – проворчал Ласель, пытаясь пнуть его для острастки. – Почему какого-то стажера ты таскал, как тухлый дуриан, а я болтаюсь, как мешок персеев?
– Потому что!
– Ау!
Хлопок по заднице прозвучал внушительно, но вреда не причинил. Иштургай тронулся с места.
– Вопиющее хамство, – сообщил Ласель тонкошеей мириаде, только что поднявшейся на террасу. – Я буду жаловаться в профсоюз. Уй
– Ужасно, – согласилась мириада. – Мне вызвать охрану?
– Ни в коем случае! Я запинаю его насмерть сам! Ай!
– Удачи, – нежно пожелала мириада и заскользила в противоположном направлении.
Иштургай, впечатывая шаги в плиты, равномерно хлопал по человеческой жопе, точно выбивал из нее пыль. Ласель в отместку вытянул руки вниз и, насколько доставал, начал лупить тоже. Яутская задница была твердой, круглой и абсолютно непрошибаемой.
– Наотращивают себе мослов! – позлобствовал Ласель. – Укусить не за что!
– Мелочная хомосапиенска-ауя зависть.
Нахамив таким образом еще раз, Иштургай остановился, клацнул когтями, выждал секунду и сделал еще шаг. Ласель на всякий случай пригнул голову, но притолока прошла где-то очень высоко. Мимо поплыла комната, оформленная в неброских темных тонах – сплошные занавеси и воздушные светильники. Иштургай сделал еще несколько шагов, и Ласель напружинился, почувствовав движение мышц под бедрами. Угадал – Иштургай бросил его одним толчком.
Ласель сгруппировался и неожиданно приземлился не в силовое поле, а во что-то мягкое, резко пахнущее синтетическими пряностями.
– А это еще что такое?
– Ложе, – каркнул Иштургай, стряхивая сандаль с правой ноги. – Для утех!
Ласель не был готов к кускам ткани, хаотично раскиданным по стерильной активной поверхности лежанки.
Во-первых, он не представлял, как все это может держаться, ведь липучек или застежек на этих "ложах" не было. Во-вторых, отдельное укрывающее одеяло. Оно подразумевало, что надо лежать строго под ним, и если не контролировать себя даже во сне, то обязательно какая-нибудь часть тела окажется снаружи. Подушка – вообще исчадие остеохондроза. Ласель как-то был на выставке натуральных производств, честно перепробовал коллекцию так называемых ортопедических валиков и ушел с выставки с чувством, будто заработал компрессионное смещение шейных позвонков. В конце концов, в-четвертых – лежанка могла все это съесть. Пропитанные человеческими и яутскими выделениями ткани были бы для нее, как красный салат для гурмана.
– Почему физическая материя? – возмутился Ласель, дергая за край.
– Раслоу, зачем ты так нервничаешь, свет моих очей? – осведомился Иштургай. – Это лишь ничто-оужное обрамление для истомленных негою тел.
– Мое истощенное тело очень важно обрамлять правильно, а тряпки это...
Иштургай исчез. Мгновение спустя он появился рядом, и Ласель изумленно крякнул, чувствуя, как куда-то летит. Прежде чем он грянулся об пол, яут успел перехватить его за щиколотки. Стиснул обе и одной рукой поднял Ласеля, заставляя болтаться вниз башкой.
– Сука! – возопил достойный экскурсовод.
Иштургай грозно заворчал и тряхнул еще раз.
– Свет очей моих, иногда ты столь удручающе раздражителен, что меня одолева-ают тяжкие думы – не будет ли более досто-оуйным освежевать тебя, как юную личинку, и оставить просыхать, каясь в греха-аух?
– Поставь на место! – потребовал Ласель, вытягивая руки и упираясь ими в мягкие ткани. Иштургай развернулся, перенося его в пространство над полом, потянул еще чуть выше, и Ласель заматерился, чувствуя, как опора ускользает из-под пальцев. Иштургай хлопнул его по заднице, одновременно слегка закогтив, а следом провел когтями вдоль спины. Нервная дрожь пробежала по позвоночнику с такой энергией, будто он уже готовился быть выпростанным из плоти и подвешенным на стену. Ласель попробовал качнуться, осознавая бессмысленность мероприятия: выкрутиться из хватки Иштургая у него не получалось. К голове приливала кровь, и от этого даже становилось труднее дышать. Жантюры нежно стиснулись.
– И долго я так висеть буду? – наконец поинтересовался он.
– Пока мне не надоест, свет очей моих.
– Чего?
– Я весьма изощрен и терпели-иув в любовании тро-оуфеями, – глухо проворчал Иштургай.
Транслируемая речь начала смазываться, украшаясь прищелкиванием.
– Надеюсь, – воинственно сказал Ласель, – ты не считаешь, что я таким образом благодарю тебя за спасение этого злосчастного туриста?
– Что-оу? Вовсе не-еут!
Иштургай чуть разжал хватку, и Ласель забарахтался. Великий визирь развернулся и медленно опустил его обратно на постель. Ласель тут же отполз в сторону и занял самую вопиющую подушку. Яут поставил ступню на край ложа и оперся локтем себе на колено.
– И почему ты так плохо-оу обо мне думаешь, ханаби?
– Дурацкая штука, – буркнул Ласель. – Проехали.
– Проехали, – согласился яут и вновь потащил его за ноги.
– Эй-эй!
Первыми в неравном бою пали ботинки. Штаны сопротивлялись чуть дольше, но тоже уступили натиску фосфорно-зеленых когтей, ловко управляющихся с мелкими для них пряжками. Куртку Ласель снял сам, с поддевкой они разделались вдвоем. А потом яут загрохотал своими облачениями. И это подзатянулось.
Свисая голой задницей над полом, Ласель устроил ступни на широких бедрах, пока Иштургай возился с системой нагрудников и наплечника. Богато украшенный миллион крючочков и заклепок требовал почтительного подхода, и Иштургай едва не пыхтел, расцепляя их один за другим. Браслеты и подвесы на нем нетерпеливо звенели. Больше всего Ласель следил за вооружением, в частности за любимым топором великого визиря. Топор требовалось устранить как не вписывающийся в канву надвигающегося полового фронта. Убедившись, что топор отправляется на пол, он с облегчением выдохнул. Потом, замыслив хулиганство, сунул правую ногу под длинный язык ткани и толкнул большим пальцем ноги защитную пластину. Яут курлыкнул. Ласель прищурился и сосредоточился. С телом он управлялся неплохо, и сейчас, как следует взявшись за дело, быстро отпихнул мешающую пластину и нащупал уже слегка разошедшийся капюшон.
– Хана-аби…
– Что? У меня чистые ноги. Я мылся.
– Вода!
– И гель, – согласился Ласель, щекоча поднятую складку. – Как знал, что будет встреча.
Иштургай захрипел, скидывая последние куски пластика и металла, взялся за пояс и решительно принялся его расстегивать. Драгоценные инкрустации игриво взблескивали, и Ласель утроил усилия. Когда пояс оказался расстегнут, он уже умудрился запихать палец по самое основание и сосредоточенно шевелил им в кармашке. Влажные складки начали резко сжиматься.
– О-о! – экстатически сказал Ласель, наблюдая, как из-под его ступни понемногу восстает такой же влажный яутский хер. – Только не секс в пятку! Я боюсь щекотки.
Иштургай зарычал. Скользкая головка и впрямь прошлась по всей подошве, а следом за ней и остальные великолепные мускулы, обтянутые упругой кожей, приласкали ногу.
– Ханаби, а ведь это вызов! – провозгласил яут.
Сняв пояс, он энергично тряхнул его, наконец-то уронил, и в руках у него остался короткий нож простых форм.
– Э-э... – протянул Ласель.
Иштургай склонился к нему, так что все брюхо пошло складками, и кармашек вновь плотно сжался. Гибкий член коснулся щиколотки Ласеля.
– У меня слишком острые для тебя ко-оугти, – вкрадчиво сказал яут. – Но великий ум всегда найдет выход. Возьми.
Ласель моргнул, глядя на протянутый рукояткой вперед нож, а потом заморгал быстро-быстро, чувствуя, как кровь приливает не только к члену, но и к лицу, и к соскам... Веки сделались тяжелыми, он глубоко вздохнул и взглянул на яута из-под опущенных ресниц. Желто-зеленые глаза почти светились от возбуждения, и Ласель сдался. Открыл рот.
Собственный член уже стоял по стойке смирно, иногда нарушая ее раскачиванием, когда Ласель сжимал ягодицы.
Короткая отполированная рукоять оказалась у него на языке. "Луи" бормотнул что-то о гигиене, но мимоходом, и Ласель не стал дергаться. Иштургай, держа клинок за самый кончик, подтолкнул его, и Ласель с шумом облизал всю рукоятку насколько мог тщательно. Жесткий, гладкий и удивительно теплый материал вновь надавил ему на язык, Иштургай едва заметно шевельнул кистью, и нож задвигался туда-сюда. Ласель сжал губы, воображая, что это настоящий член, и сердце у него заколотилось вдвое быстрее. Он чуть не забыл, что на другом конце тоже получают удовольствие, и только когда яут негромко зашипел – опомнился. Почти в том же темпе начал работать пальцем, и наконец пустил в ход вторую ногу. Член терся об его щиколотку, Ласель поймал его левой ступней и легонько прижал к подъему правой.
– О-оу, – воодушевленно среагировал Иштургай.
– М-м!
Совсем чуть-чуть, но это походило на групповушку, а в них Ласель тоже участвовал, и никто не мог сказать, что Ласель Обечанофф плохо удовлетворяет своих партнеров. Ласель приподнялся на локтях и сосредоточился сразу на трех разных действиях. Иштургай дышал все тяжелее и наконец со стоном дернул нож на себя. Ласель успел убрать зубы, и округлое навершие выскочило из его губ с неприличным звуком.
– Что? – удивился он, облизываясь. – Плохо?
– Слишком хорош-шо, ханаби, – прошипел яут.
Склонился еще больше, подхватил ногу, которой Ласель забавлялся с его членом, решительно отвел ее в сторону и приставил мокрое навершие к приоткрытому анусу. Ласель чуть не замурлыкал от предвкушения. Иштургай надавил, и рукоять начала медленно погружаться. Слюны Ласеля хватило, чтобы это произошло гладко и чувственно.
– О-оуф!
Он уже хотел потянуться вперед и вцепиться Иштургаю в дредлоки, но остановился в последний момент. На них все еще виднелась тонкая корка сукровицы, и поэтому вместо того, чтобы хвататься за чужое – Ласель схватился за свое. Взял в кольцо двумя пальцами вставший член и медленно провел вверх-вниз, оголяя головку как можно сильнее. Иштургай с хрустом вытянул шею, огромная башка съехала вниз пугающим движением, и клыки уперлись в бедра Ласеля.
– Вот та-ак, – почти протянул Иштургай.
Кончик языка коснулся продетого в головку колечка. Ласель прерывисто вздохнул. У него еще была целая одна свободная рука, но пока он хотел смотреть на происходящее, и приходилось опираться на нее и тоже вытягивать шею. Ступни уже жгло, особенно большой палец, ласкающий кармашек, и Ласель слегка прикусил губу. Жесткая рукоять надавила на простату, он охнул, и пойманная нога непроизвольно дернулась. Жантюры на мгновение усилили нажим, заставляя его дернуться вновь – и расслабились. Горячий язык медленно кружил по головке, пирсинг отзывался едва ощутимым движением, и Ласель начал втягивать горячий воздух, пропитанный запахом кислых яблок, все чаще. Рукоять дразнила его, и Иштургай словно нарочно, никак не мог войти в темп: он то замедлялся, то делал несколько быстрых толчков. Ласель дергался каждый раз, реагируя почти всем телом, даже волоски на загривке вставали дыбом.
– Мхм-м… Ишту… м-м…
Длинные когти перебрали лезвие с металлическим звоном, и рукоять еще и начала поворачиваться. Ласель расширил глаза, хватанул воздуха – и не смог зажмуриться, так дрожали все жилки. Даже будучи гладкой, при вращении эта штука дарила нервным окончаниям такие необычные ощущения, что Ласель не выдержал и застонал в голос. По люнете поплыли неровные пики, демонстрирующие, что лучший калькугаль Вильнёва вот-вот кончит от вставленного в задницу яутского ножа. Иштургай потянул рукоять на себя, мягко похлопывая кончиком языка по мокрой головке, и круглое навершие почти-почти выскользнуло, растянув вздрагивающее отверстие.
– М-м!
– М-м? – точно так же невнятно откликнулся яут.
Стекающая с клыков слюна медленно расползалась по бедрам Ласеля, и он заерзал, чувствуя нестерпимое желание добавить другой жидкости – горячей и даже обжигающей.
– Давай… продолжим, – выдохнул он. – Давай уже потрахаемся... без... игру... ох! А-а!
Резким движением с проворотом рукоять вошла обратно. Иштургай выпрямился. Тяжелый нож остался погруженным в анус, и Ласель прочувствовал до глубины души, как выпуклость на рукояти упирается прямиком в простату. Иштургай сделал крохотный шаг назад, почти отпустив его ногу, и палец выскользнул из кармашка. Ласель отпустил свой член и оперся на оба локтя. Медленно, с вызовом раздвинул колени пошире, демонстрируя торчащую из него опасную игрушку. Качнул бедрами, заставляя клинок тоже качнуться. Сердце застучало еще быстрее, и он возбужденно облизнулся. Иштургай пару мгновений смотрел на него, потом протянул руку и резко выдернул нож.
– А-а!
Стремительное движение, с которым рукоять покинула сфинктер, запустило несколько горячих волн по телу. Ласель рухнул на спину, прижимая колени к груди. Иштургай заворчал, склонился над ним, подтянул выше и опустился сверху, расталкивая колени Ласеля в стороны. Ноги сами собой дернулись, мечтая сжаться на темно-зеленых боках. Но белые пластыри пятнали кожу повсюду, и Ласель удержался. Вместо этого ухватил себя за колени и широко потянул в стороны, раскрываясь. Задница, отведавшая предварительной ласки, требовательно горела, растревоженный анус сжимался и разжимался совершенно неконтролируемо.
– Что же ты не хочешь обня-яуть меня, ханаби?
– Я… ты в ожогах весь…
– Это чепуха, – Иштургай наклонил голову и коснулся клыками его лица. – Мелкое язвление.
Ласель радостно всхрапнул и вцепился в него руками и ногами.
Непривычные подстилки заскользили под спиной, когда яут почти навалился на него и начал вводить свой замечательный хер в страждущую этого задницу. Ласель обвил массивный корпус еще сильнее, отчаянно пытаясь выбирать места без пластырей, и даже неловко ткнулся губами в открытое горло над собой. Яут вскурлыкнул, по обе стороны от Ласеля обрушился ворох влажных дредлоков, и Ласель застонал, раскрываясь для эротического вторжения. "Альфонс", как всегда, помог расслабиться, подкинув эндорфиновой горячки. Сразу задрожали губы, и ноющее нетерпение заклубилось в животе. Он провел по спине яута, по плечам, машинально перебирая гладкие и гравированные браслеты, и Иштургай, словно отзываясь, слегка покрутил членом.
– О-о… – Ласель закрыл глаза, утыкаясь лбом в яутскую челюсть. – О-о... Иш-шту… хн-н…
Яут нечленораздельно захрипел и заклекотал в ответ, несколькими фрикциями вошел чуть глубже, на пару мгновений задержался внутри – и его потрясающе огромный хер двинулся назад. Ласелю показалось, что он выворачивается следом за ним наизнанку. Упоительно длинное стимулирующее скольжение заставляло стонать, пока в груди хватало воздуха. Когда из ануса попыталась выскользнуть головка, Ласель протестующе заскулил, сжимаясь.
– Х-хорошо-о… – выдохнул Иштургай у него над головой, шелестя окольцованными дрелоками.
– Да! О да!
…Извивающийся хер буравил раскрытую задницу с неумолимостью машины, Ласель стонал и корчился, зарываясь под дредлоки пальцами – все-таки страшно было тянуть их совсем сильно. В порыве удовольствия он то целовал, то кусал чуть более светлую кожу под нижней челюстью яута и захлебывался его горячим дыханием. Напрягающийся живот Иштургая придавливал его член, и каждый раз при этом Ласель начинал поддавать бедрами, стараясь доставить себе еще чуточку больше удовольствия, чем получал уже сейчас. Сочащаяся этим удовольствием головка так приятно скользила по твердым мышцам, что Ласелю то и дело казалось, будто он уже достиг оргазма – и всякий раз он ошибался. Находилась еще одна ступень, где пульс блаженства становился еще более нестерпимым. Смазка Иштургая наполняла его кипящим эликсиром, выплескивалась на ягодицы, стекала на поджавшиеся яйца, и Ласель взбрыкивал снова и снова, срываясь на такие же горячие стоны.
– Х-х… Ханаби! Как же ты… горяч!
– Д-да-а... – через силу выстонал Ласель, принимая в себя мощные толчки.
Набухшая простата ритмично сжималась, в мошонке словно тоже что-то сжималось, заставляя яйца твердеть все больше. Мышечные волны на члене Иштургая, казалось, заворачивались в спираль, и эта бесконечная спираль так же бесконечно сладко ввинчивалась в растянутый зад, затопляя его жаром и наслаждением.
– Е… еще… – простонал, почти проскулил Ласель, чувствуя, как напрягаются жантюры, напрягается весь он сам до кончиков пальцев. – Ох я сейчас... о... н-нх!
Иштургай чуть ускорился, яростно фыркая у него над головой, и Ласель действительно заскулил в полный голос, бессильно царапая толстый загривок. Пальцы путались в нагретых звеньях ожерелья. Удовольствие раздавливало его, становилось все сильнее, хотя казалось, что финальная точка была секунду назад, – и наконец он задергался, не в силах соскочить с источника этой безумно приятной пытки.
– А, а, а-а!
Шарик на колечке уперся точно в уретру, яйца будто обожгло, и раздутый член выстрелил спермой. Ласель уткнулся в шею яута и закричал, вздергиваясь всем телом.
Момент пикового наслаждения наконец-то наступил. Оргазм прокатился огромной волной, выбил из него слезы, вопли и судороги – и растекся горячим озером.
– О-о, ка-ак же… о-ох…
Не слыша ответа и не чувствуя чужого оргазма, Ласель заморгал, убирая влагу с ресниц.
Вздохнул и с хрипом выдохнул. Иштургай над ним не шевелился, а чего член... Все еще был твердым и все еще был внутри Ласеля.
– М-м… – неуверенно подал голос Ласель.
– Уже? – курлыкнул Иштургай, не опуская головы. – Ханаби, это все?
– Я… О…
Иштургай оттолкнулся от постели. Медленно, словно изнемогая от усталости, поднялся, подхватив Ласеля под лопатки и сел. Все еще нанизанный на живой кол Ласель ощутил себя слишком маленьким и выставленным напоказ. Губы загорелись, и он все-таки схватился за дрелоки. Метнул взгляд вниз, где по темно-зеленой шкуре белыми каплями расплескалось свидетельство его несдержанности.
– То ли ты так скучал, – клекотнул Иштургай, – то ли наоборот хорошо проводил время?
Сердце на секунду испуганно запнулось, а потом Ласель ощутил удивительную энергию. Негодование наполнило его от распаханной задницы до охрипшего горла.
– Кто знает, – мстительно сказал он, качнув бедрами из стороны в сторону. – Может, проверим?
Иштургай радостно всхрапнул. "Альфонс" деловито высветил на экране, что все уже готово для второго захода. Помимо припекающей задницы, Ласель ощутил еще один уголек нетерпения – и находился он точно там, где сейчас терлись прекрасные мускульные выпуклости члена, запиханного ему в зад по самое основание. В паху томительно напряглось, и Ласель опустил руку, вновь обхватывая себя за не успевший опуститься член.
– Второй раунд, – сказал он, заглядывая в желто-зеленые глаза. – До победного.
Второй раунд продлился третьим, но после этого Ласель сдался. Физически он бы еще потрахался, но в затылке начало тонко позванивать, а глаза сами собой слипались, словно он две недели сидел на антисне, и человеческая природа все-таки взяла свое, требуя дать организму пару часов законного отдыха.
– Чертовы туристы, – пробормотал он, потираясь головой о растопыренную нижнюю челюсть яута. – Все соки выпили.
– То есть это не капитуляция, а всего лишь форс-мажор? – клекотнул Иштургай.
Длиннокостная фигура распростерлась на лежанке, занимая чуть ли не две третьих. Забрызганная спермой ткань светилась пятнами, и Ласель беспардонно обтер мягкими складками всю задницу, опасаясь только соваться в самое нежное место, ныне развороченное так, что казалось, будто там до сих пор пульсирует разбухшая плоть.
– Совершенно верно. Вот еще чуть-чуть, и я докажу... Ого как докажу...
Произнося последние слова, Ласель почувствовал, что проваливается в сон. Ладонь Иштургая лежала на лопатках – тяжелая, как покрывало из ткани. И он не мог сопротивляться ее давлению. Глаза закрылись сами собой.
Глава 23. Экипажу и пассажирам приготовиться
–…а между прочим, – бухтел лучший калькугаль Вильнёва, натягивая штаны, – мог бы и пораньше разбудить! Может, я хотел еще пожрать сходить и заглянуть на выставку ушных выделений пальпакиев, а теперь что?
– А теперь ты выспался, – охотно поведал Иштургай, потягиваясь на простынях.
Сверхпрочная ткань достойно выдержала испытание: на атласной поверхности, где нити сплетались в гипнотический узор, не осталось и следа кощунственного закогчения. Как, впрочем, и всех предыдущих закогчений. Скатанные пластыри частично валялись там же, частично – на полу.
– И остался без… что там у нас сейчас, утро? Без завтрака. Это возмутительно.
На люнете лениво помаргивали огоньки, отмечающие группку чичкана, вдалеке на карте блуждал бодрый телеметрический пиксель Скайрижа, а маркеры стажеров тускло, но равномерно светились совсем рядом.
"Келли! Джорджи, Вивьен, Андрэ? Кто-нибудь, скажите мне, что вы еще в каком-нибудь баре, где дают пожрать".
"О, шеф вышел из тени, " – обрадовался Джорджи.
– Обычно тебе несвойственна такая страсть к набиванию брюха, ханаби.
– Это припадкообразное, – отмазался Ласель: – "Ну-у? Бар, еда, Ласель ням-ням?"
"Мы в баре, и тут есть еда", – милостиво поведал Джорджи.
"И бухло! – сообщил Андрэ. – Слава Бахиуту, да не опустеют его сосцы, исторгающие хмельной сок".
Ласель содрогнулся. Неведомый Бахиут представился ему почему-то октоперибией, нежно выдаивающей свои многочисленные присоски в ванну, где утомленно распростерся кто-то, отдаленно напоминающий Пасика.
"Через пять минут буду у вас, – наконец решился он. – Спасите, умираю с голоду".
В ответ прилетело несколько согласных эмотиконов.
– Я ухожу, – объявил Ласель. – Взрослеющему организму нужна еда, и я ее добуду.
Иштургай потянулся и демонстративно зевнул, распяливая пасть в полтора раза поперек себя шире, так что клыки заходили ходуном, а в глубине челюстей влажно открылась и закрылась зеленоватая глотка. Ласель застегнул куртку до половины и тихонько прочистил горло.
– Ну и ты тоже идем, – сказал он, стараясь смотреть на яута, а не убегать стыдливым взором в потолок.
Пасть захлопнулась.
– Да ну? – насмешливо изогнул надглазные складки Иштургай. – Ты наконец-то проявил ум и достоинство, о ханаби?
Такими темпами Ласелю грозило получить сосудистую сетку на физиономии – кровь опять прилила мгновенно, и скулы заполыхали.
– Я вполне умен и благороден, – произнес он, засовывая руки в карманы и отчаянно потея там ладонями. – Логично же, что раз ты этот номер снимал, то с меня еда. Все честно.
Иштургай заперхал и помахал ладонью перед пастью, словно призывая мсье Обечаноффа остановиться и не смешить более великого визиря.
– Пошел я, короче, – независимо сообщил Ласель. – Линк оставлю, это тут рядом, приходи.
– Конечно, ханаби, – все еще скалясь, кивнул великий визирь. – Я кое с чем управлюсь и сразу же последую по твоим стопам, благо, что твой сла-адо-оустный аромат... кстати, на этот раз ты почему-то не рвешься в мерзкие воды, да?
Ласель яростно ковырнул пол ботинком.
– Ну, – наконец родил он. – Иногда, знаешь ли, приятно побыть... грязным.
Иштургай свесил язык набок и мощно втянул воздух глоткой.
– О да. Мне тоже нра-аувится.
Ласель приложил немыслимые усилия, заставив плечи не вздергиваться к ушам и устремился на выход. Задушевные разговоры чудовищно выбивали его из равновесия. Нет, нет и нет, срочно бежать.
Оказавшись на террасе, Ласель перевел дух. Воздух снаружи казался слишком холодным для перегретых легких, и, глубоко вдыхая, Ласель аж поперхнулся. Отдышавшись и обтерев руки о штаны, он огляделся и нацелился по стрелочке от стажеров, указывающей на скопище шарообразных строений, тесно лепящихся друг к другу огромной гроздью. Маркер пометался и закрепился на одном из верхних.
– Гюнешим?
Ласель резко обернулся. Даже голова на мгновение закружилась. А потом и вовсе поплыло в глазах: по центру галереи между аркадами на него решительно надвигался великий охотник. Щит возвышался над головой, закованной в костяную диадему, и в предутреннем освещении по гладкой окантовке зловеще струились красноватые блики.
– Гюнеши-им! – хрипло определился яут и под звон браслетов распростер объятия.
– А-а... – протянул Ласель, испытывая невыносимое желание попятиться, а потом и вообще бежать. – Какая… встреча…
"От похмелья нужно что-нибудь?" – осведомились в стажерском чате.
"Н-не надо…"
– А ты говор-рил, контакты, контакты! – загремел Айтурек, приветливо скалясь так, что за спиной у Ласеля кто-то отчетливо споткнулся и испуганно скрипнул.
Люнета подтвердила: сзади только что прошмыгнул одинокий чхи-пай.
– Не успело солнце пасть в океан и снова встать, как мы опять едины! – с оптимизмом продолжил яут.
Украшения взблескивали, по гриве словно пробегал золотой огонь, и Ласель понял, что бежать, конечно, неплохо бы, но уже поздно и некуда. Ноги на всякий случай окаменели.
– Великий… охотник… – только и смог сказать он, чувствуя, как между лопаток выступает испарина, но на этот раз уже холодная.
"Вас не дождешься, мы сами", – посетовали в чате.
– Чичеим, моя утренняя краса, – продолжал Айтурек. – Дай обниму, кючюк!
Традиционно не разделяя намерений и действий, великий охотник сделал последний шаг, схватил Ласеля подмышки и поднял, одновременно энергично тряхнув. Даже совершил небольшое па, вновь развернув Ласеля лицом к площади. Ласель рефлекторно попытался упереться в чужие плечи, не достал и просто схватился за перевитые браслетами предплечья. Ему хотелось заскулить, как Келли, которому прищемили метафорический хвост.
– Я, это самое, – неубедительно начал он. – Тут такое дело...
Яутская распахнутая пасть щелкнула, закрываясь. Светло-желтые глаза сощурились, и по гротескной физиономии прошла череда мимических волнений. Треклятый охотник отчетливо принюхивался.
– Ханаби! – загремели со стороны покоев. – Почему ты... О-оу?
– Однако, – медленно сказал великий охотник, – я вижу, ты не откладывал дела надолго, а, гюнеш-шим?
На площадь вырулил темно-фиолетовый авион, лихо заложил петлю, проскользнув между декоративными столбиками и понесся к террасе.
"Когда я умру, – истерично сообщил Ласель в чат, – так и быть, считайте практику пройденной!"
"Что это за неожиданные льготы?" – изумился Андрэ.
"Серотониновый шок, – авторитетно сообщил Джорджи. – Это ненадолго. Увы".
Между колоннами террасы перекатился легкий, но не менее угрожающий от этого звук. Низкое горловое ворчание. Айтурек перестал щуриться, глаза распахнулись широко-широко, и он разжал руки. Ласель плюхнулся на полусогнутые и едва не навернулся, но все же устоял. Авион с эффектным водородным выхлопом затормозил у подиума. Великий охотник шагнул вперед, чуть не сшибив Ласеля. Ласель резво попятился в сторону подиума.
– Шеф, Джорджи сказал, что вы по пути заблудитесь и вступите в порочащие связи, – бодро рапортовал Келли. – Поэтому-у-у... у-у... у-у!
С каждой новой нотой его уши прижимались еще больше, и закончил стажер совсем уже на поскуливании, разве что не втянув голову в плечи. Униформа его приобрела маскировочный цвет под местность.
Иштургай расхлябил зев и изверг каскад звуков, затопивших систему трансляции потоком непереводимых исключений. Щит Айтурека передернулся вместе с движением владельца, и к первому каскаду присоединился второй. "Миледи" окончательно поперхнулась, и на экране появился отчаянный восклицательный знак, обведенный кружочком. Аналитика данных не справилась. Яуты продолжали наращивать мощь.
"Я вам не завидую, – с юношеской простотой подытожил Келли. – Я бы обосрался".
На свет появилась балта, описав полукруг над головой владельца, а мгновением позже о плиты террасы ударила пятка копья.
"Пиявка духовности, – сообщила люнета. И, подумав, добавила: – Гниющая секретами плоть".
Почти на грани умопомрачения, Ласель смахнул визуализации аналитических потуг и вообще запретил подсовывать ему перевод с неизвестных диалектов, которые вдобавок были помечены как религиозно-мифологические.
"Все срочно сюда! – заголосил Келли. – Шефа делят на части!"
– Ты с ума сошел, – сдавлено прошептал Ласель. – Эвакуируй меня отсюда нахрен!
"Кто делит?"
"Вдоль или поперек?"
"Яуты, – с удовольствием сообщил Келли. – Наконец-то герои-любовники встретили друг друга, случайно выйдя из разных шкафоу-воу-вуф одновременно!"
– Стаже-ер! – вполголоса завыл Ласель.
В чате посыпались эмотиконы и нечленораздельные звуки.
– Ну что вы, шеф, – змеиным голосом сказал Келли и осклабился, демонстрируя великолепные клычки, – я не могу препятствовать вашему личному счастью. К тому же в таких размерах.
Личное счастье перешло к завываниям. Помимо этого к балте и копью присоединились клинок и метательные дротики соответственно. На террасе за спинами яутов открылась очередная дверь, и наружу высунулся кто-то волосатый. Даже сделал пару шагов, но потом резко развернулся и двинул в противоположном направлении.
"Не вздумайте расчленять шефа без нас! – стенал Джорджи. – Мы уже вылетели!"
"Расшарь нейролинк, придурок! – так же активно требовал Андрэ. – Великая и Мудрая Амеба Х'хла завещала делиться! Нельзя растерзать шефа, пока мы с ним не переспали!"
– Это что, месть? – возмутился Ласель. Получилось весьма непредставительно, в основном из-за сдавленного шепота. – За то, что я, не щадя себя, оберегал вас?
– Как сказал бы Андрэ – и воздастся вам, – торжественно провозгласил Келли, облизываясь. – В том числе за плащ.
– Отдай авион!
– Не отдам!
Судя по яростному клацанью когтей о плиты, яуты пришли в движение.
– Не видать тогда вам ни диплома, ни практики!
– А что скажет по этому поводу мсье Декардофф? Наверное, очень удивится!
Сраженный подлым аргументом, Ласель перестал тянуть руки к горлу стажера. Хриплые вопли за спиной достигли апогея, переходя почти на визг, и неожиданно смолкли. Ласель застыл, схватившись за пояс. Глаза у Келли начали расширяться. Ласель почуял, как испарина веселыми струйками устремляется в штаны.
– Святой Франциск, только не говори мне, что там совершили двойное убийство, – прохрипел он. – Я отказываюсь в этом участвовать!..
– Шеф, – нежно сказал Келли и зачем-то чуть-чуть отодвинулся. – Они смотрят на вас.
Волосы у Ласеля встали дыбом. Даже те, что в дорожке от пупка до паха.
– И как смотрят? – еле слышно уточнил он.
В угрожающей тишине что-то зазвякало.
– Я бы сказал – выжидательно, – описал Келли. – С чувством.
– С каким?
– Ну…
На окраину площади из узкого прохода на сверхзвуковой вылетели три авиона и устремились к фортеции.
– Ха-на-аби-и, – проскрежетали за спиной у Ласеля.
Келли начал сдавать назад вместе с авионом.
– Гю-ю-не-ши-им, – присоединился к первому второй голос.
Трио со свистом обратной тяги затормозило у подиума, Андрэ едва не столкнулся с Келли и задорно матюгнулся воксом на древне-чичканьем.
– Успели! – выдохнул Джорджи, опрокидывая на себя ведерко с жареным кур-куром. – Все, теперь можно расчленять!
По плитам решительно заклацало, и Ласель резко обернулся, чувствуя себя так, будто сейчас его умерщвят сразу и копьем, и балтой.
– Ханаби, почему ты скрывал?! – первым заорал Иштургай.
– Словно трус во мр-раке! – поддержал Айтурек.
Стоя плечом к плечу и явно сплотившись против общего негодяя, засиравшего им мозги больше полугода, выглядели яуты ужасающе. Песчаная и зеленая шкура дополняли друг друга, одинаково вытаращенные глаза горели огнем, а раздутые от эмоций грудные клетки бурно ходили ходуном. Примерно тридцать кило украшений на двоих слепили взор. Лезвия всяких уничтожательных орудий пламенели. В общем, все было плохо.
– Потому что я и есть трус! – выдал Ласель первое, что пришло в голову. – Да! Так и есть, скрывался и боялся озвучить правду! Метался бозоном в реакторе! И они тут ни при чем! – он махнул рукой в сторону стажеров. – Я заставил их тоже скрывать и не подавать виду!
За спиной царила поразительная тишина, и даже на люнету ничего не вывалилось.
Айтурек склонил башку набок и пощелкал клыками. Потом чуть повернулся к Иштургаю. Тот тоже изобразил что-то на клыках, оставшееся непереведенным, и, отвернувшись, несколько раз сдавленно перхнул в сторону.
– Что смешного? – несколько истерично поинтересовался Ласель.
Иштургай разразился захлебывающимся клекотом.
– Зачем же было морча-ать? – заревел Айтурек, замахиваясь кулаком, одетым в тяжелый кастет.
В пальцах у него что-то блеснуло, и Ласель ослепительно ярко представил, как его от макушки до паха разрубает крохотное вибролезвие, брошенное со всей яутской дури в негодяя, который подло насмехался над гордостью великих. Ссал им в уши, за что и поплатился. Во славу чьей-нибудь бабушки.
Полностью деморализованная нервная система, подхлестнутая "Луи", выдала нелепую цепочку сигналов, Ласель дернулся куда-то в сторону – и выпущенная из ладони Айтурека тонкая нить захлестнула его поверх предплечий, туго притянув руки к корпусу. Яут рванул. Ласель пролетел два метра над террасой и с размаху влепился в золотистый гравированный нагрудник так, что едва не расплющил левое ухо.
В правое ухо ударила новая звуковая волна: визг авионов, яростный электрический треск и злое металлическое рычание.
– Назад, щенки! – гаркнул Иштургай.
Ласель, стиснутый каменными ручищами, не дыша скосил глаза вправо. Вивьен и Джорджи выхватили шокеры, над головой Андрэ распростерла узкие заточенные крылья "кровохлебка", а Келли присел на все четыре, злобно оскалившись и прижав уши. Рычал именно он. Грива встала жесткой щеткой, по радужке пробегали световые вспышки. Униформа стажеров сделалась ядовито-красного цвета.
– Назад, – повторил Иштургай, выставляя раскрытую ладонь. – Ничего-оу плохо-оуго не случится.
– Сам пошел, – огрызнулся Джорджи. – Поставили шефа на место и отодвинулись! Оба!
Вместо этого Иштургай сделал широкий шаг вперед и в сторону, полностью загораживая Ласеля. Безумная мысль, что сейчас состоится обезглавливание под прикрытием, вспыхнула между полушарий и опала. Вместо этого Ласель почувствовал жаркое дыхание на макушке и знакомое, почти ласкающее движение клыков, перебирающих волосы.
– Зачем же ты так дор-рго морчал, гюнешим, – проворковал Айтурек. – Когда мы могр-ри бы наслаждаться этим вместе.
– А? – выдохнул Ласель.
Иштургай обернулся через плечо.
– О-оучень тупо было, Р-раслоу, скрывать наше существование! – рявкнул он. – Оскорбительно-оу, лишать нас возможностей союза так долго! Почти непростительно и почти заслу-уживает сме-еурти!..
– Только попробуй! – заорали от подиума.
– Но поскольку ты всего-оу лишь хомо-оусапиенс, то... – Иштургай осклабился. – Тебе прощается.
– А? – повторил Ласель с чуть большим чувством.
Айтурек рычал, клекотал и елозил по его голове клыками. Ласель сделал первую неуверенную попытку взбрыкнуть.
– Р-ради всех матр-риархов… – торжественно начал Айтурек.
– Тупица, сразу надо было нас познако-оумить! – вновь рявкнул Иштургай.
Из-за его спины один за другим выглянули стажеры, и лица у них были такие, что Ласель почувствовал непреодолимое стремление зарыться в плиты и сгинуть где-нибудь в эволюционном слое навеки. Тем более что фортеция просыпалась, и на террасу активно поперли постояльцы. Больше всего опасений вызывали разминающиеся чуть в стороне чичикана.
– В смысле познакомить! – простонал он. – Вас? Психопатов?
– А ну почтитерьнее! – рыкнул ему в макушку Айтурек и даже тряхнул.
– Достойных мужей! – так же рыкнул Иштургай, сжимая увесистый кулак.
– Вас? Знакомить?
– Сколько можно повтор-рять? – зарычал Айтурек.
– Да вы на себя посмотрите! Вы ж как эти... как их... Тьфу!
– Соперники, вуф, – любезно подсказал Келли, вновь пересаживаясь на авион.
– Выпавшие друг на друга из шкафов, – еще более любезно уточнил Джорджи.
Андрэ делал постное лицо и нарисовал в воздухе халминговский символ верности и любовного служения, изгоняющий прелюбодейские помыслы. "Кровохлебка" разочарованно опустилась ему на плечо. Теперь цвет стажерских облачений дружно сползал в пошлый розовый.
– Психи! – вспомнил Ласель. – Кровожадные!
– Мы-ы? – протянул Иштургай.
Посторонние чичкана начали медленно приближаться, делая вид, что занимаются оздоровительной хореографией.
– Это, групый гюнешим, – торжественно сказал Айтурек, наконец отпуская Ласеля, – достославная встр-реча коджей, сведенных вместе миростью мюребай – великой ханши или султанши.
"Шеф, вы их маленький, но гордый матриарх", – заботливо перевел Вивьен.
"Поздравляю!" – возопил Джорджи.
– Приветствие, равное силе духа воинов, – поддакнул Иштургай, ухмыляясь.
– Я слышал, вы оскорбляли друг друга! – взвыл Ласель, вырываясь из объятий яута и отскакивая на добрых два метра. – Не врите мне, вы оба! Вы собирались друг другу головы посрубать!
"Вместо кур-кура надо было брать вуф-спиртное", – укорил товарищей Келли.
– Коджи должны быть достойными, – важно пророкотал Айтурек. – Каждый дор-ржен продемонстрировать, чем славен и почему верик в своем дере.
– Ты не ошибся, выбрав упасть в объятия достойных и равных, – заключил Иштургай.
Ласель почувствовал острую нехватку воздуха и колотье в районе печенки. На площадь выкатился озонатор и дал торжественный аккорд всеми своими трубами. Оттенки стажерской униформы колебались между персиковым и пыльным розовым. Ласель совершенно точно видел такое в подборке "Свадьба – новый тренд сезона".
– Радуйся же! – осклабился Айтурек.
"Шеф их подружил, – ликующе подытожил Вивьен. – Через постель!"
"Очень в духе Наставлений Ксиленома, – поддержал тему Андрэ. – Каковые гласят, что нет лучше дружбы, чем рожденная обменом жизненными флюидами".
"А может быть, это начало новой династии, – громко поскуливая от счастья, предположил Келли. – Созидание новой политической партии! Сделка века! Какой простор для фантазии!"
Джорджи издал придушенный хрип бессловесного восторга, хрюкнул, захлебнулся, и в его глазах с ревом воспылало пламя новой главы диплома. Факультет биоэтической социологии только что получил шанс обогатиться уникальной научной работой.
– Только посмей, – прошипел Ласель, приходя в себя и заново начиная дышать. – Я найду эту публикацию и подам в суд за клевету!
– Где твой тр-репет благодарности, насекомое? – рявкнул Айтурек.
– Но я же обезличено, – запел Джорджи, хищно сопя. – Без имен и персоналий!
– Молчать! Унифор! Безумно счастлив, что ситуация решилась! Позвольте мне выразить вам признательность за сохранение спокойствия и, нет, стоя-ять!
Яуты метнулись к нему одновременно, точно сработавшиеся напарники, и подхватили под руки. В рое пчелышков лопнуло терпение – и террасу осветила первая вспышка. К гулу озонатора начало прибавляться разноголосье оживающих с наступлением утра рекламных кластеров. Уже можно было различить настойчивую рекомендацию по подбору воздушных фильтров для смены ярусов в пределах десяти.
– Это нужно отпраздновать! – объявил Иштургай, поглаживая навершие балты. – Выпить, и крепко-оу!
Чичкана перешли в режим папарацци.
– Если выпить – я за! – подскочил Джорджи. – Шеф! За вас!
– Ни за что!
– Не стоит быть таким зрым, – фыркнул Айтурек. Оба одновременно шагнули, уволакивая Ласеля вместе с собой. – Ср-редует восторгаться и развлекаться. Матриархи одобрири бы!
– И великая бюйюк аннэ Кашелым тоже, – согласился Иштургай.
– У нас режим восхождения! – задергался Ласель, пытаясь отворачиваться от чичканьей вакханалии хромографирования. – Черт! Нет! Святая Магдалена, зачем я вообще с вами связался!
"Желаю вам счастья и плодородия, – продекламировал Андрэ. – Согласно четвертому этическому закону фрактального разложения. Издание третье, "О воспроизводстве неорганических систем", под редакцией кокебу".
Ласель немужественно захрипел.
Алкоголическую вакханалию удалось предотвратить благодаря чичкана. Главные заказчики тура наконец проспались и явились на террасу как раз в нужный момент: когда мсье Обечанофф цеплялся носками ботинок за последнюю ступеньку и истошно протестовал.
Келли обозначил это в чате как "свинячьи вопли", но Ласель с этим определением был совершенно не согласен. Он уже вызвал авион и готовился бежать на нем куда подальше.
– Командир, мы готовы, мы готовы! – решительно протрубили пчелышки, осыпая пыльцой весь коллектив. – Вперед, к свершениям! А кто это?
– Да, кто это? – рявкнул Айтурек, громыхнув копьем об пол. – Насекомые!
– Коллектив! – возмутились чичкана.
– Ачха! – выразил свое мнение Иштургай. – Это туристы, аркадышым Айтурек.
– Вижу, что не воины, – сердито выкашлял Айтурек. – Мер-рзость...
– Унифор чич, это плохо воспитанные коллеги, – железным голосом сказал Ласель, прежде чем пчелышки обиделись и начали действовать. – Давайте же будем снисходительны.
– Мы великолепны в снисходительности, – прожужжал представитель роя и прицельно цвиркнул пыльцой в Айтурека. – Ой, как неловко вышло.
– Ой, ой, ой! – проскандировали остальные.
Яут заматерился на своем, и Иштургаю пришлось хватать его за руки, чтобы остановить от метания копья в "гадких членистокрылых".
"Какой славный скандал, – написал Джорджи. – Святой Франциск, наконец-то что-то интересное происходит в этом городе".
"Убью, стажер!"
"Ой все!"
– Сразу же начнем восхождение, или сначала перекусите? – елейным голосом поинтересовался Ласель, поглядывая на мчащийся по площади пустой авион.
– В путь, в путь! – зашумели пчелышки.
– Вот, – сказал Ласель, почти без дрожи глядя на яутов. – Даже радость единения двух великих коджи не может быть выше профессионального долга.
Яуты непереводимо забухтели в унисон, бренча подвесками. Авион притормозил и аккуратно развернулся.
– Мы уходим, – объявил Ласель всему миру и в особенности роившимся неподалеку посторонним пчелышкам. – Больше никаких задержек.
Стоически игнорируя бухтение, он спортивно пробежал четыре метра, вскочил в седло и тронул авион пятками. Деморализованный мозг поддакивал, что бежать – по-прежнему лучшее решение в нынешней ситуации.
– Шеф, – окликнул Келли. – Ловите!
Вскинув руку, Ласель не глядя поймал брошенный пакет. Судя по всему, с голодухи ему умереть не грозило.
Пересчет уложенных в пакет батончиков показал, что хватит их на десять увлекательных часов восхождения – по одному на час. А там уже и ужин в великолепном панорамном ресто, со светофильтрующим куполом, позволяющим убрать сайклородное зашумление большого города и насладиться идеальной чистотой первозданного неба.
Впрочем, первый батончик ушел на поиски фангаска. Неутомимый пожиратель культурных ценностей успел сбежать из одного музея в другой и оказаться мало того, что на другом конце Гюжона, так еще и ярусом ниже. Не щадя живота своего, Ласель кинулся за ним, используя эту замечательную возможность удрать от яутов. Пусть они не порубили друг друга сходу, но кто знает, может быть у них имелись планы по жертвоприношению лучшего калькугаль Вильнёва. Во славу бабки или матриархов – уже не столь важно.
– Унифор Скайриж, такая нагрузка на мозги вредна, – приговаривал Ласель, транспортируя птицоида к точке начала восхождения. – Я же просил не пропадать! Мы несем за вас ответственность, между прочим.
– Я слишком увлечен искусством, – безо всяких признаков раскаяния щебетал фангаск. – Трудно давать приземленные обещания, когда столько чудесных возможностей открываются на горизонте, право слово! А знали ли вы, что здесь есть потрясающий интерактивный музей веррских колбасок? Если вы понимаете, о чем я!
– Каких? – машинально переспросил Ласель, выискивая взором группу.
Маркеры висели совсем рядом, но толпа страждущих выйти на внешнюю энфиладу поглотила знакомые фигуры.
– Веррских! – фангаск яростно заскребся у него за спиной, а потом перед носом у Ласеля оказалась полупрозрачная толстая цилиндрическая штука со вкатанными в нее насекомыми.
– Уберите мусор! – нервно потребовал Ласель. – Фу!
– Это не фу, – оскорбился фангаск и ткнул его клювом в шею. – Это уникальная самолепная веррская колбаска эпохи роения!
– Святой Франциск, – содрогнулся Ласель. – Вы о трупном искусстве, что ли?
– Именно, – с удовлетворением сказал Скайриж, бережно пряча колбаску куда-то к себе в ручную кладь, судя по шороху. – Прикосновение к истории, если вы понимаете, о чем я…
– Невероятно, – пробурчал Ласель. – Теперь я понял, почему от вас так пахнет.
– А вы тоже ароматизированы, – закудахтал фангаск. – И еще чем-то забрызганы.
– Эт-то личное, – побагровел Ласель, сворачивая к одному из выходов-портиков.
– Рад, очень рад, – прощелкал Скайриж. – Ага! А что это?
– Это выходы на энфиладу. Мы с вами вообще сейчас в техническом ярусе, и для его обслуживания специально сделаны внешние переходы…
– Знаю, знаю! – зашумел фангаск, вцепляясь когтями Ласелю в пояс. – Знаменитый аттракцион Гюжона, Парящий Мост!
– Точно. Унифор! – Ласель наконец-то увидел своих. – А вот и мы!
– Гюнешим! – поприветствовал его Айтурек, покрытый пыльцой буквально с ног до головы.
– Кто это? – бесцеремонно спросил фангаск.
"Что тут произошло?" – нервно затребовал правды Ласель.
– Будьте знакомы, – приветливо сказал он вслух. – Великий охотник Айтурек Джангиши Керуш Марданна. А это – Скайриж.
– Рад, – церемонно кукарекнул фангаск. И прыгнул без предупреждения, пихнув Ласеля в спину.
– Эй! Унифор!
Серая туша приземлилась на полочку отбойника. Фангаск довольно взъерошился.
– Не успели запечатлеть! – огорчились пчелышки.
– Взаимно, – буркнул Айтурек.
– Я еще неоднократно буду передвигаться в пространстве, – утешил чичкана фангаск.
"Унифор Айтурек вызвал наших гостей на дуэль, вуф, – прилежно доложил Келли, радостно подергивая ушами. – И был сражен превосходящими силами".
"Закидан мумием и жопным мехом," – поддакнул Джорджи.
"Слава Святому Франциску, я-то уже думал, Андрэ встал ризой на их защиту!"
"А вы уже оправились от раскрытия ваших личных секретов? – мстительно уточнил стажер. – Уже готовы знакомить визирскую бабушку с новым сводным внуком?"
В чате неистово захохотали. Ласель поперхнулся и спешно закрыл канал.
Пчелышки довольно кувыркались, то и дело пролетая сквозь рамку сканирования. Рамка недовольно помаргивала зеленым, но не сопротивлялась.
– Надеюсь, все готовы шагнуть в бездну? – преувеличенно бодро поинтересовался Ласель, старательно игнорируя взгляды яутов.
– Всегда-а! – запели пчелышки.
Фангаск, распрямивший ноги, явно примеривался, как бы оттуда спрыгнуть в упомянутую бездну без страховки – исключительно ради высокого искусства. На его приготовления стажеры не обращали внимания, как на мероприятие глупое и заранее провальное. На энфиладе действовали надежные ограждения.
"Проход разрешен" – вспыхнуло над шлюзом. Пчелышки засуетились.
– Вперед, – проскрежетал Иштургай. – Сколько можно зря тратить время?
– Можно просто с нами не идти, – оживился Ласель. – Кстати, что тут забыл великий охотник? А может быть у вас вообще есть дела поважнее, в смысле, у обоих?
Яуты переглянулись и заперхали, как показалось Ласелю – издевательски. Терпеть это не было никакой возможности, и, вздернув подбородок, он толчком пяток отправил авион вперед. Прямо в пустоту зеленоватого неба, раскрывающуюся сразу за шлюзом.
Вперед него метнулась серая тень, и унифор Скайриж вывалился наружу.
– Й-и-иу! – обозначил он. – Падаю!
– Ничего вы не падаете, – весело ответил Джорджи. – Это у вас вектор поменялся.
– Ой-ой, поменялся! – согласились чичкана.
– Он тянет вбок! – поделился деталями их представитель.
– Не сопротивляйтесь, не надо! – замахал Вивьен. – Расслабьтесь и подождите секунду!
Нервно бумкающие о прозрачную стенку чичкана послушно утихомирились. В энфиладу вывалились остальные, причем яуты, как оказалось, подло приобрели ролионы и скользили на них вполне непринужденно.
Дождавшись, когда всех притянет к стенке, Ласель помахал группе.
– Итак! Поскольку исторически это ремонтная энфилада, вектор тяги в ней ориентирован так, будто ремонтируемая поверхность находится у вас над головой! Это очень удобно с точки зрения психологического ощущения пространства. Обратите внимание, что по мере передвижения мы будем словно переворачиваться и закончим, когда ремонтируемая поверхность будет у нас внизу.
В соседних энфиладах тоже выпустили группки туристов, и там тоже что-то объясняли. Рядом с их группой пузырь кубезия беспомощно болтался в середине энфилады.
– А это так принято, что во время ремонта земля у вас где-то сбоку, если вы понимаете, о чем я? – прощелкал фангаск, дергая лопаточными недокрыльями.
– В космосе поверхности нет, – пожал плечами Ласель. – Итак, если никого не тошнит, мы можем двигаться.
– Я не голоден, – заверил фангаск. – А если вдруг начну страдать, то у меня есть веррская колбаска.
Колбаска тут же была явлена общественности. Пчелышки с интересом попробовали подплыть к ней, кувыркаясь на ходу.
"А вот теперь того и гляди стошнит меня", – мрачно сообщил Вивьен.
– Только не разбрасывайтесь кусками, – смиренно вздохнул Ласель. – Прошу!
Яуты подозрительно молчали, и это отсутствие победных рыков и мотивирующих выкриков заставляло изрядно понервничать. То и дело поглядывая на них, Ласель все больше уверялся, что на самом деле между ксенамичис идет довольно активный разговор, но используются не слова, а мимика клыков.
"Андрэ, – не сдержался он. – Ты можешь читать их жестонику?"
"А вы тоже заметили? – оживился стажер. – Молотят не затыкаясь. Только я их читать не могу. Точнее, могу самое общее, типа, как дела и все такое".
"И как у них дела?" – ласково осведомился Ласель, следя, как фангаск бочком-бочком передвигается по хрупкой пустоте под лапами.
"Понятия не имею, – честно ответил стажер. – Они на каком-то другом языке говорят. Религиозных текстов тоже не узнаю".
"Ставлю боевую задачу, – мрачно сказал Ласель, параллельно подпихивая застрявшего в точке пространства пчелышка. Тот с благодарным жужанием помчался за соплеменниками, окатив Ласеля пыльцой. – Через сутки чтоб знал их чертову жестонику в идеале!"
"В зачет пойдет?" – практично осведомился стажер.
Ласель подавил рычание. Андрэ сложил пальцы в изогнутую фигуру и возвел глаза к небесам, выраженным мрачной бугристой броней "Вильнёва-1".
"Или, быть может, взамен вы смиренно перестанете ревновать мой плащ? Ибо..."
"Да, пойдет!"
"Уже скачиваю лексиграф", – промурлыкал Андрэ.
– Ого, какая рытвина! – фангаск оттолкнулся и бесстрашно поплыл к противоположной стенке энфилады. – Это откуда? Метеорит?
Эхо переведенного как "ого" карканья пронеслось по энфиладе, многократно отражаясь от стен. Иштургай схватился за балту, но на этот раз его остановил Айтурек. Клыки его отчетливо дернулись несколько раз.
"Он сказал – кудахтающий придурок", – сообщил Андрэ.
"Хах, я догадывался".
– Это след от столкновения с орбитальной обороной планеты, – важно проскрипел Андрэ. – Как длань громоносящего клюва.
– А вы неплохо знаете нашу религию, – снова кудахтнул фангаск. – Что было первично, яйцо или сущность? Если вы понимаете, о чем я.
– Крылатая душа, друг мой, – сладко пропел вокс Андрэ.
Фангаск хрипло захохотал, щелкая клювами.
Рубец, пропахавший бортовую защиту, тянулся четкой прямой линией, и мрачная угольно-черная окалина на зубцах разорванного металла выглядела демонстративно свежей. Даже почудилось, что в энфиладе появился легкий запах гари.
– Ух как пахнет, – тут же передернулся Джорджи.
– Я ничего не чувствую, – жалобно проскулил Келли.
– Тебе и не надо, – утешил его Джорджи. – "Хуже пера фангаска может пахнуть только паленое перо фангаска".
– Да, мне не надо, – спешно согласился Келли. – Вуф!
– Это часть инсталляции, если вы понимаете, о чем я, – влез фангаск. – Современное искусство требует воздействия на все органы чувств, и я восхищен.
Ласель пытался не заработать косоглазие. Яуты, судя по всему, ударились в пересказывание героических событий за последние лет пятнадцать, не меньше. Все шло к тому, чтобы взять друг друга под локотки и начать прочувствовано горланить песни.
– А тут вон еще что! – закричали пчелышки, улетевшие чуть вперед. – Там кому-то плохо! Командир, командир, срочно!
Дернувшись, Ласель машинально пришпорил авион. Секундой позже за ним дернулись стажеры, Андрэ на излете подхватил фангаска, а протупившие яуты опомнились, только когда вся группа ушла в отрыв на двадцать метров.
– Что там? – рявкнул Иштургай. – Поло-оумка?
– Не-не-нет, ой-ой-ой! – голосили чичкана.
В других энфиладах, тоже проходивших над рубцом, точно так же скапливались туристы, видимо, все одинаково встревоженные увиденным. Ласель тормознул, вытянув руки перед собой, и на излете коснулся прозрачной стены ладонями.
– Вон, вон! – представитель чичкана приплясывал у него над головой. – Видите?!
Здесь рубец уходил совсем глубоко, прорываясь сквозь броню, и из него торчали многочисленные внутренности корабля, расплесканные этим ударом. А среди них – много-много фигурок в скафандрах, застывших в нелепых позах. Повсюду мерцали осколки, выкрашенные в ультрамариновый цвет – снаряды системы обороны. Часть фигурок развалилась под ударами осколков, часть потеряла конечности, у самой ближайшей фигурки осколок пробил шлем, выйдя из затылка.
– А, – Ласель отнял руки от стены. – Это не страшно. В смысле, это памятники.
– Памятники? – уже не так взволнованно повторил пчелышек. Гудение роя пошло на убыль.
Рядом пристыковался Иштургай, а чуть выше, умудрившись развернуться вверх тормашками – Айтурек. Ленты набедренной повязки свесились ему чуть ли не на подбородок, и в другом случае Ласель не замедлил бы съязвить, чтобы отомстить за молчаливые переговоры, но сейчас случай был не тот.
– Это люди, – сказал Ласель. – Которые пожертвовали собой, пытаясь отремонтировать "Вильнёв-1". Видите? У них у всех инструменты. Они пытаются его спасти.
– Это уж-жасно печально, – прожужжал представитель чичкана.
– И ужасно глупо! – встопорщился фангаск. – Неужели им не было понятно, что это опасно! И что они не могут исправить такие большие повреждения!
"Пернатый придурок", – снова прощелкал клыками Айтурек.
– Они спасали свой дом, – сказал Ласель, отталкиваясь от стены. – Нам это свойственно – спасать дом, который любишь.
Фангаск встопорщился еще сильнее, по хребту прошла судорога, заставившая обе его головы нервно дернуться по-птичьему, и поджал ноги. Таким пуховым, взъерошенным и явно нервничающим шаром он и поплыл дальше.
"Похоже, шеф, мы нанесли ему травму", – трагическим шепотом транслировал Джорджи.
– Очень достойно, – Айтурек постучал кулаком по преграде. – Приносить себя в жер-ртву, спасая матр-риархов и будущее – это достойно!
– Да не только матриархов же, – возмутился Келли. – Вообще всех, вуф!
– Всех – это правильно, – согласились пчелышки. – Всегда печально, но всегда правильно! Слава тем, кто останавливает планеты!
"Кхм-м, что? – Келли пощелкал себя по уху. – Я правильно их понял?"
"Стыдно не знать, – менторски сказал Вивьен. – Это ж они про Кабутель".
"О-о! Ну не понял я сразу, что уж прям. Знаю, конечно".
"Не ври, ты проспал этот кусок в истории".
"Не вуф! Тьфу! Отстань!"
Переругиваясь и меняя цвет формы с металлического на камуфляжный, стажеры поплыли следом за фангаском. Пчелышки поливали величественную картину вспышками хромографов, на этот раз даже не комментируя. Казалось, что они просто хотят запомнить как можно больше. А потом отдать это бескрылым и вернуться сюда снова и снова.
Ласель тоже смотрел на фигурки и думал, что люди спасают не только свои дома, но и своих друзей. И что он тоже пытался, пусть было уже не просто поздно, а катастрофически.
Он все еще пытался, даже когда видел, что это уже безнадежно.
Он должен был вытащить хотя бы их трупы.
– Какая тр-рата, – протянул Айтурек, продолжая передвигаться в перевернутой манере. – Зачем нужны быри эти энфилады? Пр-росто похвастаться?
Ласель вздрогнул. Темные коридоры, залитые ядовитой тишиной, исчезли.
– Затем, что Вильнёв работает в том числе на туристах, – бодро ответил он. – Вы сами сюда на кой прилетели?
– На охоту, – решительно сказал Иштургай.
– По делам, – прищурился Айтурек.
Впереди фангаск наконец-то расслабился и неожиданно начал решительно переворачиваться.
"О, закрутился пейзажик, – отчитался Джорджи. – Поехал Гюжон!"
– Ну и кто из вас охотник-то? – поинтересовался Ласель, чуть подавая авион вперед. – Унифор? Вы закончили?
– Летим! – решительно приказал представитель чичкана. – Много еще всего надо увидеть и запечатлеть!
Хромографы исчезли, пчелышки поплыли следом за стажерами. Ласель наблюдал, как они пересекают незримую границу и тут же начинают дергать лапками, явно пытаясь повернуться вместе с меняющимся пейзажем.
– Все верно, гюнешим, – Айтурек сверху потрепал его по волосам. – Аркаидышым Иштургай ищет цели, я же опер-рирую масштабами.
– У охотника всегда-ау много дел, – заклекотал-захихикал Иштургай, тыкая Ласеля когтем между лопаток. – Всегда нужно мыслить о мно-оугом.
– Не смейте лапать меня прилюдно, – гордо сказал Ласель. – Это заговор!
Яуты заворковали в унисон. И от этих звуков волосы опять начали подниматься дыбом – не от страха, а от внезапного и томительного предвкушения. Смутное желание, облеченное в расплывчатую эротическую форму, заставило Ласеля на мгновение потерять голову. К щекам прилила кровь, дышать стало трудно – сердце ударило не в такт. Вцепившись в рукояти авиона для подстраховки, он откашлялся.
– Мы должны будем отпр-раздновать схождение великих коджи, – прокурлыкал Айтурек.
Иштургай звучно клацнул зубами, вызвав у лучшего калькугаль Вильнёва мурашки по спине.
– Это мы еще посмотрим, – возразил Ласель и опять откашлялся, поняв, что звучит сипло и невнятно. – В смысле, я еще подумаю. Над всем!
– Что тут думать? – удивился Иштургай. – Надо делать! Великая бюйюк аннэ Кашелым жда-ауть не стала бы! Она говорит – цепляй на крючок сразу-у, чтоб не орал!
Пчелышки впереди гудели на разные голоса, комментируя опрокидывающийся мир. Ласель все-таки повел авион следом, и яуты неотступными тенями – весьма воплощенными и яркими – заскользили по обе стороны от него. Ролионы работали бесшумно, поэтому казалось, что яутов двигает сила коварной развратной мысли.
– Не вздумайте меня делить, – твердо предупредил он. – Я вам не трофей.
– И это гово-оурит тот, кто сам разделил нас, гюнеш-шим?
Ласель мысленно застонал. Безусловно, ему страшно повезло, что эти двое не начали пластать друг друга сувенирными кайтанами на сашими, но с другой стороны молчаливый заговор был куда опаснее.
Граница осталась за плечами, и Гюжон начал медленно вращаться. Остальной город опрокидывался, солнце уходило вниз. Под диафрагмой нервно затрепетало: обманутый мозг пытался доказать, что хозяин падает. Ласель непримиримо тряхнул головой, и галлюцинация исчезла.
– Моей задницей распоряжаюсь только я сам, – наконец сказал он. – Сначала мой профессиональный долг. У нас восхождение, праздничный обед и трансфер туристов до… До…
– До бесконе-еучности? – ехидно поинтересовался Иштургай, снова тыкая Ласеля когтем.
– А потом? – уточнил Айтурек.
Ласель мысленно перевел дух и пошел ва-банк.
– А вот потом я приму решение: действительно ли коджи так достойны, как о себе говорят.
Айтурек разинул пасть и захохотал.
– Говоришь, как настоящая ханшим, – ухмыляясь, пояснил Иштургай. – Только-оу телом в два раза меньше. Но величия – сто-оулько же.
И тоже заклекотал.
– Прекратите плевать в мои комплексы! – возмутился Ласель, тщательно сдерживая стремление авиона лететь куда угодно, но только не к конечной цели. – Хреновы переростки! Тоже мне, мыслящие мегатурии!
Подвывая, Айтурек пихнул его в бок, выровняв траекторию, и демонстративно утер костяшкой пальца невидимую слезу с левого глаза.
– Точно-точно ханшим! Мини-вер-рсия!
Ласель зарычал и наддал скорости. Спорить с гогочущими крокодилами, явно спевшимися на фоне выпадения из шкафа, было выше его способностей в данный момент. Но в будущем, узнав слабые места гадского дуэта...
Ласель опять тряхнул головой, поймав себя на мысли, что будущее в виде двух яутов вовсе не кажется ему чем-то чудовищно неправильным.
Догнав группу и решительно ее возглавив, Ласель перетряхнул график, оставшийся до ланча, и ультимативно расставил на нем все точки. Фангаск ерепенился и пытался возражать, напирая на свой глубокий культурный ум, требующий куда больше времени, но Ласель остался глух к нарушителям дисциплины. Безжалостным волевым решением из списка был вычеркнут музей вторичной переработки отходов и экспозиция необычных предметов, найденных в системе городской канализации.
– Но ведь там могут крыться такие культурные смыслы! – стонал фангаск.
– Да вы не переживайте, – утешал его Келли, плотоядно облизываясь. – У нас впереди еще один музей эротики, там есть экспозиция необычных предметов, вынутых из, так сказать, канализационных систем вполне себе разумных организмув-вуф.
– Редкостные культурные смыслы, – поддакнул Вивьен.
Андрэ обеими руками изобразил чей-то огромный хер с явными бороздками понизу.
Под чутким и неусыпным руководством группа справилась с возложенной на нее задачей культурного обогащения, и даже фангаск перестал ныть и жаловаться, в качестве сувенира утащив из музея эротики скульптуру размножающихся кокебу. От скульптуры шел слабый радиационный фон, и по мнению фангаска это благоприятно воздействовало на сосуды и стимулировало рост подпуховых покровов.
– А теперь, унифор, когда мы готовы взойти под замечательный обзорный купол ресто, вы узнаете, почему я так настаивал на соблюдении графика, – объявил Ласель. – Итак, день третий в неделе, точно полдень, а поэтому... вуаля.
Он описал пальцем круг, и точно в контуре загорелась рекламная афиша.
"Авиационная акробатика! – гласила реклама. – Уникальное и неповторимое зрелище! Парад воздушной техники! Лучшие обзорные площадки..."
Перечень площадок возглавлял ресто, расположенный на вершине Гюжона.
Пчелышки загудели в таком высоком диапазоне, что это больше походило на верещание.
"Каждую середину недели, каждый раз единственное и уникальное, – скептически прокомментировал Джорджи. – Ах эта благая ложь".
"Соммунийские таблицы гласят, что благая ложь смиряет горе, – внес разъяснения Андрэ. – Дословно, обратная сторона правды может быть утешением".
"Это где там такое? – неожиданно прицепился Келли. – У нас был курс соммунийского права, впервые об этом слышу!"
"А я экстраполировал", – отрезал Андрэ и сделал надменное лицо.
В чате гнусно захихикали. Ласель тоже усмехнулся.
– Мы еще успеем, – кукарекнул фангаск. – У нас есть две трети унигесс, смотрите! А там, – зигодактильная лапка указала на полукруглое здание, притаившееся у хвостовой колонны, – какой-то новый музей, я только что подгрузил, это... о-о, как занятно, это храмерия цифровой высшей сущности! Если вы понимаете, о чем я!
Ласель зыркнул на здание, и "Миледи" подтвердила – в Гюжоне появился очередной религиозный отросток верующих в машинных богов. Деусэктанты или как их там.
– Интересно, – оживились пчелышки. – Командир?
– Бесплатно! – подпрыгнул фангаск.
– Половинку унигесс, – вздохнул Ласель. – Конечно же, прошу, унифор.
Туристы устремились к храмерии. Яуты, не прекращая упражняться в клыковом языке, свернули следом. Ласель метнул взгляд в Андрэ.
"Судя по всему, обсуждается какая-то битва, – пояснил тот. – Больше не скажу, вижу только, что... первость? Нет, кто-то кого-то опередил... В завоевании? Или завладении? Черт их разберет, терпеть не могу языки, где один неверный тон – и ты уже не поприветствовал кого-то, а посоветовал ему пить мочу".
– Я бы кое-кого мочой напоил, – проворчал Ласель. – Святой Франциск, за что мне это.
Андрэ опять начал было изображать нечто хероподобное, но Ласель показал ему кулак, и стажер умильно захлопал глазами.
– И почему ты не летишь туда следом за всеми, стажер?
"А я там уже бывал".
"И что там? " – заинтересовался явно подслушивавший Келли.
"Там хмырь, – кратко пояснил Андрэ. – Скандалит невероятно".
"Не отрывайся от коллектива, стажер, – мрачно потребовал Ласель. – Мне нужен перевод этих… великих…"
"Коджи, – услужливо подсказал Вивьен. – Уверен, вы забыли это чудесное слово от волнения. Кстати, что оно означает? Любовники через матриархат? Избранники мудрейшей вагины? Смиренные братья во членах?"
Келли сдавленно тявкнул, не в силах сдерживаться. Андрэ натянул капюшон по самый подбородок, но Ласелю все равно мерещилась наглая стажерская ухмылка.
"Прекратите издеваться над старым больным человеком!"
"Андрэ, что об этом говорят какие-нибудь таблицы?" – уточнил Джорджи.
"Ы-ы…"
Изнемогая от неспособности достойно уязвить наглецов в ответ, Ласель просто рванул к храмерии.
Пять секунд спустя он, не давая себе времени на раздумья, уже тыкал тур-идентиком в форму запроса. Дверь проглотила запрос, и повисла пауза.
– Будьте аккуратны, – проскрежетал подоспевший Андрэ. – Брат электроний часто нервничает.
– Почему, например? – удивился фангаск.
– Например, может оказаться, что мы выдыхаем слишком много микробов.
– Ничего, – легкомысленно сказал Вивьен. – Тут с виду даже чище, чем в нашей общаге, потому что там десяток питомцев, а тут только святой дух машинного интеллекта. Пара микробов…
– Апокалипсис! – заорал хмырь, выныривая из открывшегося проема.
Келли отпрыгнул, наткнулся на Айтурека и то ли взвизгнул, то ли гавкнул от неожиданности.
– Как смели вы не разуваться перед входом! – загремел хмырь. – В этом прибежище чистейшей науки, оплоте электронной духовности!
– Брат электроний! – с энтузиазмом вскричал Андрэ, насилуя металлическим эхом уши окружающих. – Но тут же повсюду святость! В чем, как не в ней омыть усталые ботинки, нацеплявшие на себя греховности! Правда же, брат... э-э...
– Маркес Апрелиус Плутоний, – представился тот. – Надо надеть бахилы! В том числе во избежание информационных опухолей!
Указующий перст вытянулся туда, где бахилы предполагалось получить.
– Чего-чего? – изумился Джорджи, с опаской поглядывая на агрегат, раздающий бахилы.
– Суй ногу глубже, брат мой, – повелел Апрелиус Плутоний, грудью вставая на защиту экспозиционного зала. – Не далее как на прошлой неделе был тут один турист, так сразу же и помер! От перегрузки информационным полем.
– Ужас! – хором сказали чичкана.
– Но…
– Опухоли, ужасные информационные опухоли, – как заведенный зачастил Апрелиус Плутоний. – Подхватишь их без бахил и умрешь, что тогда я скажу твоему куратору?
– Что мне не надо будет ставить зачет по практике? – предположил Ласель.
Апрелиус Плутоний извлек из обширных карманов баллон, встряхнул его и молча опшикал Ласеля с ног до головы. В воздухе поплыл резкий спиртовой запах, пчелышки меленько зачихали. Яуты по-прежнему вели себя чудовищно подозрительно: полностью игнорировали происходящее.
– Это еще что?
– Для дезинфекции, – сказал Апрелиус Плутоний. Открутил дозатор на горлышке баллона и щедро поплескал на пол. – А это, – пояснил он под безумными взглядами экскурсантов, – чтобы задобрить дух машинного интеллекта.
– А сам-то интеллект где? – не вытерпел Ласель.
Фангаск, прорвавший когтями уже третью бахилу, яростно защелкал клювом.
Апрелиус Плутоний закатил глаза и сделал такое движение, будто собирался отпить из баллона жестом опытного алкоголика. Но сдержался в последний момент.
– Рассеян в благодати, – отрезал он. – Надевайте бахилы или откажитесь от осмотра!
– Надеюсь, хотя бы для унифор чич бахилы не потребуются, – смиренно вздохнул Вивьен.
Апрелиус Плутоний отозвался невнятным звуком, и яуты с одинаковым интересом перевели на него взгляды.
"По-моему, он умудрился что-то сказать по-ихнему", – прокомментировал Андрэ.
Уже на территории храмерии на экскурсантов последовательно наорали за то, что, во-первых, они были без медицинских респираторов, чтобы не вынюхать всю благодать. Во-вторых, отдельно на людей за то, что они без перчаток. Тоже медицинских, чтобы не подхватить информационную заразу. И персональной отповеди удостоился фангаск, который в порыве любопытства подвинул какой-то контейнер, чтобы рассмотреть, какие именно узоры на нем выгравированы. Обгавкан он был не из-за нарушения гармонии, а потому что передвинул его на то самое место, где информационная благодать загадочным образом переходила в информационные опухоли.
Иштургай от истерики Апрелиуса Плутония быстренько самоустранился к выходу, где его вступление или невступление в благодать нельзя было проконтролировать. Когда брат электроний успокоился и начал причитать над подвинутым, Айтурек попытался ему помочь, но предсказуемо делал все не так, потому что матриарх явно роняла его на пол сразу после рождения, и именно поэтому он такой блаженный, что не понимает, что вот тут благодать, а тут ее нет, сколько можно говорить, кто вообще позволяет таким ксенамичис приходить в храм науки, нет, туда тоже нельзя, там особенная концентрация святого, в которое недопустимо вступать немытыми бахилами, почему Эа чрезвычайных ситуаций еще не покарал вас огненной стрелой в зад.
Айтурек плюнул и тоже ретировался, а Ласель осознал, что благодать в храмерии не просто находилась, а скакала с места на место, причем как шашка в трехмерке – фракталом. Только этим можно было объяснить, что ее стоянки все время оказывались там, где туристы хотели поставить ногу или лапу. Лично Ласелю за чичкана тоже досталось – за рассеивание концентрации святого в воздухе.
Кроме того, фангаска последовательно шпыняли за отсутствие перчаток на лапах или за их наличие, за то, что снял выданную маску подышать, за то, что в одном направлении он дышит, в то время как в другом роняет пух. В итоге фангаск сбежал к архаичному терминалу для пожертвования, и ему милостиво разрешили сделать взнос в будущее расширение экспозиции.
Вивьен малодушно радовался в чате, что успел посетить туалет до захода в храм непонятно чего, а жидкостей перед этим выпил мало, потому что заходить в местный санузел без полного костюма химзащиты ему бы явно запретили, поскольку там наверняка скопилась предельно допустимая концентрация святости или злобности – тут стажер затруднялся. Джорджи смело предположил, что ему предложили бы выйти и оросить стену где-нибудь там. Келли все воспринял на свой счет и нервно начал объяснять, что ничем подобным он не занимается, несмотря на свою внешность, и вообще: не пойман – не обоссал.
Чичкана бахил и масок не носили, бодро крутились у всех под головами, жужжали, изучали местность, суя всюду свои носы, делали снимки и по местам, где скакала фрактальными путями благодать, пронеслись, наверное, не менее сотни раз в общей сложности. Но, видимо, им, тварям бездуховным, можно было и по маршруту благодати летать, и разносить ужасный призрак информационных опухолей. Не исключено, что Апрелиус Плутоний считал их уже достаточно опухшими, чтобы их взяла еще и эта зараза.
Под конец, когда чичкана уже утомились и начали спускаться все ниже и пристраиваться все ближе к Ласелю, из схронов повыскакивали дроиды-полотеры и принялись неистово полировать полы по сложной траектории под руководством брата электрония – то ли в целях борьбы с информационной небезопасностью, то ли чтобы изгнать дух посетителей.
– Что ж, – резюмировал Ласель, глядя на замысловатые вензеля дроидов, – унифор, давайте поблагодарим уважаемого брата электрония за то, что, э-э, он уделил нам внимание, и направимся к конечной точке нашего путешествия. Согласны?
– Согласен! – завопил фангаск, стряхивая обрывок бахилы дроиду под щеточки.
– Прекрасно провели время, – согласились чичкана.
– Спасибо вам за труды, – раскланялся Джорджи вперед всех. – Было очень познавательно и благодатно, а местами, э-э... заразно?
– Берегите себя! – проникновенно напутствовал Апрелиус Плутоний и внезапно кинулся вперед. Чичкана мгновенно взяли хромографы наизготовку. Хмырь схватил Джорджи за плечо и под стробоскоп вспышек отечески чмокнул в лоб. Маски на нем не было.
– Ибо всюду, где виден свет, есть и мрак, что лежит под ним! – заключил он.
– Как говорит Эливпатия Многодушная, – поддакнул Андрэ. – Но допускает, что в многообразии оттенков света и тьмы кроется истинная фракция смыслов.
Джорджи яростно тер лоб. Апрелиус Плутоний бросил на Андрэ странный взгляд, а потом уставился на Ласеля.
– Нет, – сказал он. – Прямо здесь.
И ткнул себе под ноги.
Ласель почувствовал холодок в затылке.
– Спасибо за пожелания, – решительно сказал он. – Всего хорошего. Унифор, за мной!
– Вперед! – воодушевились чичкана.
Фангаск развернулся и, скача, как благодать, устремился к выходу.
– Поосторожнее! – страдальчески завопил брат электроний. – Господь цифровой и все нейросети его, здесь же стряслось проистечение негативной информации! Чтоб тебе пусто было, пернатый!
На нервной почве фангаск пытался отправиться еще в какой-нибудь музей, но время было на исходе, и Ласель решительно пресек эти порывы. К ресто со всех сторон стекались посетители, забронировавшие места, и нужно было приложить чуть больше усилий, чтобы не споткнуться о чью-нибудь распластанную конечность или, не дай Святой Франциск, голову.
– Кстати, Р-раслоу, о чем говорил этот стар-рец? – поинтересовался Айтурек, вешая ролионы на руль запаркованного авиона. – О мраке под светом?
– Вы его слышали? – машинально удивился Ласель.
Парковка, забитая авионами, напоминала склад подержанных деталей. Впереди лежали ступени, застланные мягким шумопоглотителем. Ароматы ресто пробивались даже сквозь фильтры. Келли страдальчески подергивал носом.
– Отличный срух, – проворчал Айтурек. – Охотник же.
– Лучше то-оулько у визирей, – дополнил Иштургай.
– Только не драка в ресто, – предупредил Ласель.
Стажеры уже усвистали вперед, прихватив фангаска. Пчелышки желтым облачком летели над ними, умудряясь лавировать в воздушном коридоре среди прочих летучих туристов.
– Так он это сказал?
– Это ж машинники. – Ласель тоже потопал по ступеням, и яуты опять окружили его. Сверкающие богатством наряды заставляли Ласеля чувствовать себя немного не на своем месте. – У них куда ни плюнь, есть хорошие Эа и злобные Феросы. Первые – источник добродетели, вторые – заразы. Походу он бухтел про технические ярусы. Только куда без этого в наших городах-то…
– Или он про свет ядра, – вмешался Иштургай.
– А под ним мрак, – согласился Айтурек. – Я видер.
– Что?
Они прошли под рамкой, окатившей их волной дезинфицирующего излучения. Шумоподавители превратили гул ресто в умиротворяющий шорох. Колышущиеся преломители слегка размазывали реальность, не давая ужаснуться количеству посетителей.
– Я там быр-р и видел мрак, – как само собой разумеющееся пояснил яут.
Стрелка на полу указала направление, перед этим на секунду мигнув. Видимо, патчи Декардоффа были не всемогущи.
– Что-что? – повторил Ласель. – Минуточку, где ты был?
– Под ядром, – перевел Иштургай. – Заба-аувно, да? Мы могли бы встретиться, ханаби. А вот твоя-яу глупость и секретничанье... За подобною мно-оугие поплатились бы…
Ласель даже запнулся, но останавливаться не стоило – стрелка настойчиво звала вперед. Поэтому он сделал вид, что многозначительной паузы не заметил.
– А, прости, как ты туда попал? Как же Роппонги?
– Пришел, – яут покосился на него и клекотнул. – Хор-рошо, больше подр-робностей. Пр-рямо с "Димрайн" я нырнул в ту кавер-рну, помнишь?
– Ну, в которой эта дрянь ползала? – содрогнулся Ласель. – А ее не затопило, кстати?
Мимо пролетел дроид, груженый истошно разящими гроздьями инодраги, и фильтры в носу у Ласеля задергались.
– Нет, и это-то интер-ресно. Пошел по ее следу, – яут возбужденно прищелкнул и ударил кулаком в ладонь. – Шер-р много-много, но всюду была пустота и тр-рупы.
– Чьи? – ужаснулся Ласель, взглядом выискивая своих подопечных.
– Этих сризней, которые жр-рали топриво, – пояснил Айтурек. – Поворачивать назад – не в наших правилах, поэтому я продолжар! И вот наконец добрался до кор-рней города!
– Приста-аунище диких, – опять уточнил Иштургай.
– Вер-рно. След исчезал, но я шер-р по нему, потому что мы не отступаем...
– Это я слышал! – вполголоса зашипел Ласель. – Подробности! А что с червями?
– Черви неинтересны. Под корнями я увидел мр-рак, – пафосно изрек яут. – Ядр-ро, что сияет тьмой, и р-руки, множество р-рук, что дер-ржат его.
– Святой Франциск, – простонал Ласель, останавливаясь у столика. – Может снимок есть? Унифор, вы уже что-нибудь заказали?
Фангаск, занявший насест, выразительно пощелкал клювами – перед ним располагался поднос с мелкой закуской. Веррская колбаска угрожающе лежала там же.
– Да, заказали, – сообщили пчелышки сверху.
Над столом распахнулось силовое поле уловителя пыльцы, поэтому блюдам не грозило быть сдобренными внезапной приправой. Панорама города за куполом пока что характерно поблескивала голографическим достраиванием, а фильтры приглушали цвета.
– Алкогольная карта, – вкрадчиво сказал Джорджи. – Дадите?
– Есть, – неожиданно кивнул Айтурек.
Ласель хлопнулся в кресло.
– Дай! Карту не дам!
Стажеры разочарованно перешли к дискуссии над глобусом меню, выясняя предельно допустимую концентрацию алкоголя, которую можно получить без разрешения куратора, поэтому, к счастью, свернули уши. Вирион от яута свалился в локалку так стремительно, будто его метнули с расчетом пробить сеть насквозь. Машинально ткнув куда-то в плоскостное меню на столе, Ласель развернул снимок.
– Черт, – вполголоса ругнулся он. – Я ж так не пойму. В каком режиме оно снято?
Иштургай наклонился к нему, будто хотел влезть в виртуальное поле, и прищурил глаз. За тонкой полоской люнеты мелькнуло, и он безошибочно ткнул когтем.
– Вот эта часть – наше ядро-оу. Вон та – темный свет. А это р-ру-уки.
Айтурек тоже водил по столу пальцем, явно заказывая что-то из расчета отметить схождение коджи. И, возможно, будущую месть. Ремплесанты Ласеля так и не нашли ничего подходящего под сложившуюся ситуацию, поэтому параноидальные мысли не оставляли лучшего калькугаль Вильнёва. Ласель откинулся на воздушную спинку и под столом щелкнул пальцами. Еле уловимая дымка глушителя растеклась над ним и лобастыми головами яутов.
– Так, ладно. Допустим, у нас есть Гюжон, есть много всего под ним и есть сквозной туннель к берегу. И зачем?
– И не только, – не отвлекаясь от стола, поправил Айтурек. – Ходов много. Я собр-рал и посмотрел. Аркадышым Иштургай говор-рит, это места, где ваши рюди обеспокоились.
– Сво-оудки из тематических новостей, – кивнул Иштургай. – Все проходы идут к ним.
Ласель потер переносицу. Перед ним на столе всплыл высокий глифор, и Ласель схватился за него, как за соломинку.
– Шеф, а что это вы обсуждаете? – наконец опомнился Джорджи. – Что-то интересное?
– Изыскательские работы, – твердо сказал Ласель. – Унифор Айтурек провел масштабную разведку в технонесущих слоях и исследовал коэффициент...
Джорджи демонстративно заткнул уши.
– Умно, – хихикнул-клекотнул Иштургай.
– Стажер, – укоризненно сказал Ласель. – Почему тебе не интересны коэффициенты?
– Мы в панорамном ресто! – возмутился Джорджи. – Еще б я слушал про коэффициенты! Мне столько снимков надо разослать, чтоб все сдохли от зависти...
И он еще более демонстративно коснулся люнеты, превращая ее в зеркальный щиток.
– Друзья, – оптимистично обратился Ласель к яутам, – давайте с этими чудесными результатами мы обратимся в "Серюсьи", как только проводим унифор чичкана. Согласны?
– Сначала – услады пло-оути, – выдвинул встречное предложение Иштургай.
Айтурек качнул ногой под столом, твердое бедро коснулось ноги Ласеля, и от этого поверхность глифора в пальцах мгновенно показалась обжигающе горячей.
– Чтоб я сдох, – вполголоса пробормотал Ласель, суя нос в широкое горло. – М-м, хм-м…
Яутские напитки всплыли в традиционных бокалах.
– Красиво! – оценили сверху и захромографировали для поколений.
– Череп кутыйгиса? – кудахтнул фангаск. – Остроумно! Со смыслом, если вы понимаете, о чем я!
Айтурек обхватил череп ладонью и поднял.
– Пейте же, кючюк бейши! – рявкнул он. – За воссоединение!
– За единство! – с энтузиазмом заголосили пчелышки.
– За культурные смыслы! – согласился фангаск.
– За личную жизнь! – с фальшивой слезой возопил Джорджи.
Гавканье Келли украсило череду тостов, и Ласелю пришлось чокаться глифором со всеми участниками праздничного ланча. Чувствовал он себя крайне по-идиотски. Яуты пихали его под столом и явно жаждали сомнительных развлечений. Ласель нервно отправил запрос ремплесантам – нет ли случайно в культуре клыкастых ритуальных убийств членом. Пчелышки умудрились спустить сверху один из своих кувшинчиков, чтобы исполнить ритуал объединения сосудов. Фангаск решительно нацелился на колбаску, заставляя стажеров трепетать и кидать на него испуганные взгляды.
Над головами зашелестело, и прямо в ушах зазвучал мягкий бесполый голос.
– Унифор посетители, сопровождающие их и просто наши гости, обратите внимание, сейчас будет открыт полный панорамный обзор. Это необходимо для просмотра воздушного аттракциона.
– Отлично! – завопил фангаск, роняя отчлененный кусочек колбаски прямо в тарелку Келли. – Культурное мероприятие, что может быть лучше!
Келли страдальчески заскулил, прижимая уши. Айтурек потянулся к нему и небрежно потрепал за ними.
– Малый кючюк, будь сильным, – велел он. – Закажи другое блюдо!
– Ясное дело, – фыркнул Келли, поднимая уши торчком.
"Трогательно", – настрочил Вивьен и прислал кучу псовых эмотиконов.
"Это подкат", – решительно определил Джорджи.
Панорама за окном пошла волной и очистилась. Краски хлынули в ресто потоком.
– Ого! – Вивьен прикрыл люнету ладонью.
Такой же гул пронесся и по всему остальному ресто. Небесная зелень, белые облачные мазки, сверкающие изумрудами и лазурью мегатурии и грацели – все это рвалось в зрительные рецепторы, яростно транслируясь в мозг. Над головами пролетел порыв ветра, и пчелышки изумленно закачались.
– Ух ты, даже частично защиту сняли! – пришел в восторг Вивьен. – Вот это я понимаю, полное погружение!
– Лишь бы не целиком, – скептически заметил Келли. – А то нас всех отсюда фюить вуф!
Андрэ скрутил пальцы в сложном жесте и явно погрузился в созерцательный экстаз.
– Ослепительно, – проклекотал фангаск. – Признаю, достойно, достойно!
"Ритуальных убийств – не обнаружено, – отчиталась "Миледи". – Имеются упоминания о групповых ритуалах наслаждения, продемонстрировать?"
"Нет!"
– Авиагруппа на выходе, – сообщил голос конферанса.
Все дружно подняли взоры. Из-за шпилей мегатурий начали выныривать легкие силуэты. Над Гюжоном для выступления остановили обычный трафик, поэтому каждая машина притягивала взгляд. Они скользили по воздушному склону, приближаясь с разных сторон к смотровой площадке, и это выглядело, как и должно было – настоящим парадом великолепной техники. Белые, красные и черные суда с легкостью преодолевали воздушные течения.
– Пикирование! – начал вслух отсчитывать фангаск. – С максимальным креном! Вхождение в нулевую точку!
Иштургай приставил ладонь ко лбу, Айтурек приложил сразу обе, сделав из них подобие бинокуляра.
– И вот! – клекотал фангаск. – На сверхмалом расстоянии... Сейчас! Выполняется чакра, если вы понимаете, о чем я!
Под куполом ресто пронеслась волна восторженных голосов. Андрэ честно зааплодировал. Тридцать восемь судов, сошедшихся в одной точке, одновременно кувыркнулись назад.
– Набор высоты! – подпрыгнул фангаск. – Так, так, что это, сейчас скажу, сам скажу!
– Да никто вас не торопит, – уверил Ласель.
– Колокол! – лихорадочно защелкал клювами фангаск. – Вот, точно!
Треугольные фигуры дружно застыли в мертвой точке, задрав носы, а потом начали опрокидываться – каждая, словно язык сувенирного колокольчика, – и снова заскользили вниз, расходясь к грацелям.
– Смотрите, они закручиваются! – фангаск вытянул обе передних лапки. – Вот, вот... Это винт! Тройной винт! У-у! И затем, что затем... Иммельман!
Не выдержав, Ласель судорожно зарылся в сеть, ища, что это за названия, которыми так уверенно оперировал птицоид. "Миледи" почти сразу предложила ему брошюру о военной авиации. Всего фигур высшего пилотажа там насчитывалось шестнадцать: восемь для машин с живыми операторами и еще восемь для беспилотников.
Под кудахтанье фангаска машины выполнили все восемь фигур и вновь начали набирать высоту.
– И мы отпускаем десять машин, – сказал мягкий голос. – Дорогие унифор, гости и сопровождающие, десять великолепных машин, управляемых отважными пилотами. И еще двадцать восемь – команда беспилотников Эа чрезвычайных ситуаций. Приветствуем.
Топот, крики, стук, шорох, шелест – все, чем унифор умели выражать почтение, наполнили ресто. Айтурек одобрительно колотил кастетом по кромке щита, Иштургай опять снял балту и грохнул ее пяткой о стол. Тот выдержал с великолепным спокойствием.
– И вторая часть, – продолжал незримый конферанс. – Теперь уже со сверхвысокими нагрузками, недоступными части унифор, просим прощения.
– Интересно, доступны ли они мне? – озадачился фангаск.
– Доступны нам, – немедленно определились пчелышки. – Мы очень крепкие!
Келли вежливо заперхал в ладонь. Слышать подобное от мягких буханок было как минимум забавно.
Двадцать восемь машин взлетели кольцом и развернулись носами из центра, а потом медленно начали падать.
Ласель вздрогнул. Хищно заостренные носы техники протянулись, точно растопыренные лапки. Медленное падение сверху...
"Меня кто-нибудь слышит-слышит-слышит?"
Ресто затянуло черной пеленой. Сырой запах ударил в ноздри.
С потолка падала растопырившая тонкие лапы тварь, белесое брюхо вытолкнуло из себя дрожащий хоботок с расширенным устьем, рядом заорал Шанте, и Ласель вскинул отяжелевшие руки, уже понимая, что не успевает. Тварь вцепилась ему в лицо. Горло хрустнуло, обвитое раскаленной проволокой, сминающей гортань. Хоботок ударил в зубы, раскалывая их, и мгновением позже проткнул пищевод.
"Ответь! Ответь! Ответь!"
– Баба-ах! – закукарекали рядом.
Ласель судорожно вздрогнул, выныривая на поверхность из жуткого омута. Стиснул пальцы, почти дернувшиеся к горлу, в кулак, так, что недоуменно откликнулись жантюры. Сердце колотилось под кадыком, и обеспокоенный "Луи" уже подсовывал комплекс легких психоподавителей.
Залп цветных дымов окрасил яркое небо в каскад оттенков.
– Теперь и умереть можно, – заключил фангаск, запихивая в правый клюв остатки колбаски.
– Не подавитесь, – опасливо попросил Келли.
– Только если от зависти, – пожаловался фангаск. – Это слишком стильно, если вы понимаете, о чем я.
– Ну что, унифор, пойдем непосредственно к куполу? – поинтересовался Ласель, медленно разжимая пальцы. – Там есть движущаяся лента, можно без лишних усилий получить абсолютные триста шестьдесят обзорных градусов.
– Уже летим! – отрапортовал представитель чичкана.
"Шеф, а почему вы все время предлагаете? Вы же точно знаете, что они согласятся".
"Потому что это вежливо. Учись, стажер".
"И дает иллюзию выбора, – дополнил Андрэ. – А как гласят кристаллы Тха..."
"Ни слова больше!" – вскричал Джорджи крупными буквами.
"Вроде того", – с удовольствием согласился Ласель. – Пожалуйста, аккуратнее, не мешайте другим! Не пролетайте над их столами, унифор чич!
Смущенно загудев, пчелышки скорректировали траекторию. Из-за этого она получалась извилистой и уводила от стола в сторону. Ласель оглянулся.
– Мы останемся, – Айтурек помахал ладонью. – Достойным коджи есть о чем поговор-рить.
– Вер-рноу, – Иштургай обхватил его за плечи. – Возвраща-ауйся скорее, Раслоу.
Стажеры предсказуемо уже чесали вокруг столиков туда же, куда и пчелышки. Чтоб не потерять друг друга, все четверо раскрасились в полосатую дичь. Фангаск торопился за Келли, яростно двигая лопаточными отростками. Поэтому, без лишних свидетелей, Ласель позволил себе слегка покраснеть и почти неуверенно помахать, едва приподняв ладонь над плечом. А потом очень быстро заторопился следом за группой.
Сразу два взгляда в спину почти обжигали.
"Миледи" проложила на люнете кратчайшую траекторию, и Ласель с благодарностью воспользовался ей, проскользнув через, казалось бы, нерушимую колонну, оказавшуюся искусной голограммой. Еще в одном месте он втянул живот и быстро прошел между столиками, занятыми медлительными капатамами, не потревожив их. И наконец вынырнул к обзорной ленте вместе с Вивьеном.
– О, шикарный обзор, – радовался стажер. – Ух панорама!
Чичкана сверху взволнованно гудели, плющась о тетагласс, точно хотели выдавить его. Впрочем, кинетических волн от них не шло, и Ласель не стал призывать чичкана к порядку.
– Когда только успели? – возмутился Джорджи, присоединяясь к группе. – Шеф, вы телепортировались что ли?
– Ловко использовал местность, – отмахнулся Ласель. – Не то что всякие путающиеся в собственных доломанах. А где унифор Скайриж?
– Здесь! – гавкнул Келли.
"Милостью Чейссе многоглазой я тоже здесь, – пропыхтел Андрэ. – Не посягайте на плащ!"
Цветные выбросы беспилотников размывались в воздухе, придавая солнечным лучам едва заметную окраску. На ленту выходило все больше туристов, и наконец движущееся полотно превратилось в плотно забитую дорожку, с которой можно было только сойти, но никак не прогуляться по ней.
– О, вот и к столу доехали, – Келли оглянулся, дергая ушами. – Надо же, как нас занесло-о-оу?
Такие же удивленные возгласы послышались со всех сторон.
Гюжон качнулся.
Дрогнул монолитный пол, колыхнулись воздушные дорожки, и екнуло под ложечкой. Словно три километра нерушимых конструкций, впаянных в само чрево Ораж, решили размяться.
– Ничего страшного, – громко сказал Ласель. – Профилактика гидравлики!
– Вы так считаете? – нервно переспросил стоявший совсем рядом эмигий. – А я чувствую какое-то количество энергии!
– Это компенсаторы, – успокоил Ласель. – Что поделать, здание историческое, но здесь работали лучшие инженеры, в смысле, инженерные механизмы, и...
Гюжон содрогнулся вновь.
"Шеф? Какие компенсаторы?!"
Чат свернулся и растворился. Значок локалки исчез.
– Внимание экипажу и пассажирам, – сказал мягкий голос. – Отключен внешний контур, переключитесь на внутреннюю сеть. Реверсивный старт ожидается через сорок пять минут. Просим подготовиться и занять места.
– Чего-о? – взвыл Келли.
– Внимание экипажу и пассажирам. Реверсивный старт ожидается через сорок пять минут. Просим подготовиться и занять места. Выполняется очистка обшивки.
– Какая очистка? – сипло переспросил Джорджи. – Какой еще старт?
– Назад! – страшным голосом скомандовал Ласель. На люнете прыгали дикие зеленые линии. – Все назад! – ревоксер заработал на полную мощность, и его голос перекрыл испуганные звуки толпы. – Отступить от купола! Назад!
– Почему?!
– Что случилось? – почти завизжали рядом.
Тонкая волосяная трещина возникла на уровне глаз, устремилась вверх, разветвилась и, с каждой секундой все больше расширяясь, ударила под самый зенит.
Ласель раскинул руки, ухватил за шкирку кого попало и швырнул к центру зала со всей силы. Изумленное завывание Келли мелькнуло, словно звуковая пуля. Ласель успел схватить еще одного, и в это же мгновение купол выбило наружу.
Огромные пласты виброустойчивого тетагласса выстрелили градом осколков на все триста шестьдесят обзорных градусов. Поток горячего воздуха с воем ударил в спину, вышвыривая следом за осколками все, что удалось оторвать от поверхности: людей, ксенамичис, дроидов, мебель, проекторы, бесконечный град утвари, горящий диско-шар, полыхающий активными ячейками...
Ласель кувыркнулся в воздухе, люнета выхватила абрис хлестнувшей по воздуху пшеничной косы, Ласель потянулся за ней – и успел стиснуть пальцы. "Миледи" вырвала у него управление, дернула голову в сторону так, что хрустнула шея, видеозахват определил кусок чего-то, и вторая рука сама собой метнулась туда. Пальцы сомкнулись, хрустнули суставы и хрящи – и падение продолжилось.
Ласель заорал, четко увидев сквозь люнету, как в бешеном круговороте тел и техники исчезают все четыре пальца, начисто срезанные до половины.
Глава 24. Далеко-далеко, на луга
"Сагава" вынырнул на поверхность, и зубы нейросенсорной блокировки сомкнулись на добыче. Легкие вспыхнули, и во рту стало чудовищно кисло.
"Стабилизация конструкта!" – метнулось через экран.
Хлынувшая из обрубков черная жижа обволокла ладонь. Жантюры впились в тело, выстрелили с локтя, взметнулись перекрученными жилами и обвились вокруг торчащего куска декоративного гранита. Рывок. Ласель снова услышал страшный треск – на этот раз в обоих плечах. Снизу отчаянно завизжали, и "Миледи" опять развернула голову хозяина к источнику звука. Над вскипающей пыльными облаками пустотой болтался Джорджи, голося на пронзительной жалобной ноте и вцепившись в голову. Из-под пшеничных волос ручейками текла кровь. Стажер брыкался, и сто килограмм его веса разрывали Ласелю каждый гребаный сустав в каждой мать ее руке…
Плечи захрустели снова. Кости и суставы медленно двигались. Ласель открыл рот, выдыхая невыносимо горячий воздух вместе с криком. Пот хлынул градом, едва не шипя на пылающей коже. Сухожилия ворочались, стягиваясь разорванными волокнами, мышцы склеивались волокно к волокну. Щелкнула, соединяясь, ключица, и жантюры затянули руки и плечи в мертвой неподвижности.
Над Гюжоном выл ветер. Вся башня от купола и до скрытого в дымке основания окуталась сверкающим ореолом мусора. Десятки ярусов выбитого пластика, декоративных материалов и все еще живых тел. Или не очень. Мимо тяжело проплыл пузырь кубезия, насквозь пробитый бирюзовым осколком.
И увидев этот осколок, так похожий на осколок орбитальной системы обороны, Ласель дернулся.
– Стаже-ер! Джорджи-и!
Снизу уже не визжали, а скулили и мычали.
– Джо-орджи! Джо-орджи-и!
– А-а?!
– Джорджи! Лезь наверх!
– Я не могу! – стажер опять сорвался на вопль. – Больно! Ой больно, отпустите!
– Придурок, голову оторву!
– А-а!
– Джорджи, немедленно аптечка! Какого хрена! Включи ее!
Автоматический пакет скорой помощи должен был сам среагировать на травму, но что-то случилось – и Джорджи болтался на собственной косе, завывая не хуже ветра.
– Аптечка, Джорджи!
Он не мог разжать руку и не мог отцепиться от гранита. Онемевшие пальцы не шевелились. Поэтому Ласель орал, надсаживая глотку.
Снизу взвыли еще раз и неожиданно замолчали. Похоже, аптечка сработала.
– Ше-еф! Ой, голова сейчас оторвется!
– Пришьем обратно! А ну лезь наверх!
– Я не могу-у!
– Убью, Джорджи! Можешь!
– А я… а вы… Ы-ы!
Захлебывающийся звук, почти рыдание, сопровождал взгляд Джорджи, устремленный на руку Ласеля.
– Если ты не полезешь, то у меня точно что-нибудь оторвется!
Джорджи вскинул руки и вцепился Ласелю в голенища ботинок.
– Лезь! – скомандовал Ласель. – Живо!
Гранит стоял как влитой, но падавшие сверху обломки уже пару раз больно ударили по плечам, и Ласель отчаянно торопился.
– Я… сейча-ас!
Всхлипывая, Джорджи перехватился чуть выше. Заизвивался и поднялся еще чуть-чуть. Ласель отвешивал мысленные пинки "Миледи". Ремплесант словно зависла, маркеры на экране не появлялись, а лента событий и новостей и вовсе исчезла.
– Ше-еф! – Джорджи добрался до его ребер, обхватил Ласеля поперек корпуса и испуганно заглянул ему в лицо. Расширенные голубые глаза дико блестели в обрамлении кровавых потеков. – А как же я... а вы... а как дальше?
Гюжон вздрогнул снова, и снизу прокатилась волна звуков: грохот лопающихся конструкций и облицовки. Джорджи зажмурился.
– Пешком! – скалясь, прорычал Ласель. – На плечи встанешь, дылда! Там недалеко, дотянешься!
С площадки спикировал огромный декоративный винт, плавно и почти изящно поворачиваясь вокруг своей оси. Ласель инстинктивно прижал Джорджи за затылок к себе, и стажер тоненько взвизгнул.
– Прости! – Ласель отдернул ладонь. – Лезь!
– Хорошо-о, – простонал Джорджи.
И полез, пиная Ласеля коленями и носками ботинок. Уже почти рыдая, наступил ему на плечи – и жантюры сжались еще сильнее, каменея в упрямой готовности держать до последнего. Хватаясь за протянувшиеся черные жилы, Джорджи выпрямился и достал до обломка. У Ласеля захрустела шея. Раскаленные ленты стянули ее, почти ломая гортань.
– Живо! – прохрипел он. – Или я не знаю что сделаю!
Джорджи прыгнул. Хрустнуло во всем позвоночнике разом. Жантюры сдавили так, что стало нечем дышать. Долгих несколько секунд, пока стажер барахтался где-то наверху, Ласель пытался втянуть хоть немного воздуха сквозь впившиеся ленты. И наконец сумел. Жантюры, словно почувствовав, как ушел центнер лишнего веса, начали медленно стягиваться, подтаскивая Ласеля к обломку. Болтаясь на собственной сбруе, Ласель неустанно шпынял "Миледи", заставляя ее искать. И когда он пнул снова, ремплесант отступила. Вместо нее на люнету выгрузился "Лагранж" и замерцал графами сложносочиненных связей.
– Шеф, вам помочь? – скулил Джорджи сверху.
– Отойди от края!
До забитого паникой мозга наконец дошло – вокруг Гюжона сохранялось слабое силовое поле, поэтому выброшенное наружу до сих пор не упало всем скопом.
Вместо маркеров на люнете начали появляться предполагаемые точки. Система прогнозов, которой пользовался "Лагранж", прикидывала вероятности – и показывала самые правдоподобные варианты. Фангаск, Келли и Андрэ отмечались наверху. Чичкана – где-то в стороне. Джорджи и сам Ласель светились рядышком, и еще уровнем выше находился предполагаемый Вивьен.
Ласель уцепился за край, жантюры отпустили гранит и слились с кожей. Обрубленные пальцы по-прежнему заливала черная пленка. Кривясь, Ласель подтянулся и закинул ногу на край. Подтянулся еще раз, вытолкнул себя и забрался на ярус. Джорджи сидел на полу, держась за голову обеими руками.
– Шеф, – прохрипел он, опять расширяя глаза. – Вы… вам помощь нужна?
– Не особо, – процедил Ласель, пряча покалеченную кисть в карман. – Видел, где здесь выход? Нужно наверх.
– Но… – Джорджи отнял одну руку и коснулся горла. – Но вы...
Ласель кинул взгляд в сторону. Обломок пластика, запорошенный пылью, тускло отразил его фигуру. Ласель увидел, как согнута его шея – под углом и с разворотом. Цыкнув от злости, он дернул головой. Уже привычный, но все еще тошнотворный хруст прокатился по хрящам и позвонкам. Голова поднялась на место, шея выровнялась, последним скрипнул седьмой позвонок и тоже занял положенное место.
– Наверх, – приказал Ласель. – Собрать группу, вызвать эвакуатор, помочь остальным!
– Нет, не синтетик, – сам себе сказал Джорджи, стирая подсохшую кровь. – Вы не синтетик, они так не работают…
– Живо! – зашипел Ласель. – Или ты ждешь, когда эта хрень рухнет?!
Джорджи подпрыгнул, кое-как поднялся на ноги и заозирался.
– А я все понял, – дрожащим голосом выговорил он. – Я все теперь понял, я теперь Вивьену расскажу, что он не зря за вашими ген-картами охотился! Обязательно расскажу, когда… если…
Он заморгал, и по грязным щекам неожиданно покатились слезы. Ласель шагнул к нему и хлопнул здоровой рукой по плечу.
– Рассказывать будешь, когда выберемся. Иначе не видать тебе зачета по практике, как своего затылка.
– Ага, – кивнул Джорджи и шмыгнул. – Хорошо!
"Реверсивный запуск аут-двигателя, – сообщил "Лагранж". – Расчетное время: тридцать восемь минут".
– Твою мать!
– Что?
Джорджи перескочил обвалившиеся плиты. Он, как и Ласель, верно определил направление – впереди виднелся пролом между ярусами, заваленный кусками перекрытий. По этому холму можно было легко взобраться наверх.
– Мой... Короче, у меня тут аналитика работает, и у нас осталось тридцать восемь минут. Нет, уже тридцать семь! Вперед!
– А где же эвакуаторы? Почему сеть не откликается?
– Да чтоб я знал!
"Лагранж" цеплялся за служебные линии, бессовестно пользуясь транспортными протоколами. Чувствуя, как уже вовсю дергается глаз, Ласель тщетно пытался запустить хоть какую-нибудь внешнюю связь. Хотя бы один дохлый чатик – бесполезно.
– Почему никто не прилетает? – продолжал скулить Джорджи, откидывая с пути неустойчивую конструкцию из ребристого металла. – Там же почти сорок транспортников, где они все? А-а!
Ласель чуть не навернулся через балку. Джорджи обхватил себя руками и согнулся. Пробравшись между плит, Ласель кинул взгляд вниз. Джорджи уже не скулил и не жаловался, только широкие плечи ходили ходуном.
– Вперед, – приказал Ласель. – Этим не поможешь.
Опять, опять всюду трупы… Опять он никого не смог спасти!
"Лагранж!" Мне нужны эти чертовы воздушные акробаты! Вызвать немедленно! Приоритет высочайший, срочная эвакуация пострадавших! Есть раненые и погибшие!"
"Доступ запрещен".
Впереди качнулась и начала оседать колонна. Пыль взлетела густым облаком. Джорджи закашлялся, Ласель рывком застегнул куртку по самые глаза. Мотая головой, Джорджи тоже застегнулся. По правому виску поползла свежая струйка крови.
"Ах, запрещен? Ну, сейчас я его разрешу!"
Покалеченная рука дернулась, пытаясь сжаться в кулак, и Ласель широким жестом другой руки открыл дорогу "Сагаве", присевшему на краю сознания.
"Иди и сожри их! Открыть доступ! Немедленно!"
Ремплесантам не нужны были громкие приказы, они реагировали на обычные команды, но Ласелю хотелось орать и выть, поэтому он кричал внутри собственной головы.
"Сагава" выждал полагающееся время, настроенное Ласелем "от дурака", и, не дождавшись отмены приказа, торжественно принялся выгружать все свои скрипты. По люнете метнулись комплексные строки, и полностью завершивший развертку ремплесант огляделся, ища в кого вцепиться. "Лагранж" вежливо открыл ему тоннель до первого шлюза с закрытым доступом.
"Сагава" вгрызся в добычу.
Холодная пустота в затылке зашевелилась. Ласель оступился и вцепился в предплечье Джорджи.
– Дай нейролинк, – выдохнул он. – Я с'час попробую кого-нибудь вызвать... ресурсов н'хватит… Возьми у меня… модель… нахождения.
Джорджи открыл рот, потом решительно сомкнул челюсти и кивнул. На близком расстоянии линки зацепились друг за друга с третьей попытки, и Ласель с облегчением слил ему модель поиска остальных стажеров. В голове бушевала война. "Лагранж" изо всех сил держал открытым доступ к протоколу, "Сагава" ломал защиту целого города, утаскивая к себе все больше и больше ресурсов биологического компьютера, и перед глазами у Ласеля поплыли цветные круги, пульсирующие в такт работе бессчетного количества скриптов.
– Следи за мной... – прохрипел он. – Чтоб я… не провалился никуда...
– А что там у вас? – почти нормальным голосом спросил Джорджи.
– Интеллектуальный вакуум, – через силу выдавил Ласель. – Сферический.
– Ага, – опять жалобно сказал Джорджи. – Кажется, мне уже не так хреново... Простите, я… Я испугался, надо было сдерживаться...
– Не факт. Может, стоит сразу… в психопаты податься, не... рисковать.
Джорджи нервно хихикнул. Они поднялись уже почти до середины яруса, и Джорджи завертел головой. Ласель старался не висеть на нем слишком откровенно. Ремплесанты забрали себе уже половину сенсорных каналов, вовсю отнимали зрение, и только слух остался в неприкосновенности, как главный источник безопасности хозяина.
– Вивье-ен! – заголосил Джорджи. – Эге-ей! По прогнозной модели ты зде-есь! Выходи-и!
"Тридцать три минуты", – предупредил "Лагранж".
Ласель бы обязательно зарычал, но голос у него тоже отняли. Он сделал еще шаг, и тут проснулся "Готфрид". Ласель с ужасом почувствовал, как проваливается в самую настоящую бездну. Нагрузка на нервную систему подходила к пределу. "Сагава" бешено грыз, прорвавшись сквозь почти все слои, но ему не хватало совсем чуть-чуть...
Атакующий ремплесант развернулся, встраиваясь в цикл остальных, на люнете зашкалила сенсорная перегрузка, в ушах разлилась мертвая тишина. Ласель ослеп и оглох.
"Готфрид" размахнулся и нанес сокрушительный удар.
"Доступ разрешен".
Ласель сел где стоял, отпустив плечо Джорджи.
– Что? – резко обернулся к нему стажер.
– Н-нормально все, – выдохнул Ласель, чувствуя, как торопливо возвращаются утраченные было чувства и возможности. – Кажется, … достучался...
"Лагранж" деловито загружал в систему истеричные вопли хозяина, конвертируя их в язык обязательных к исполнению запросов. Люнета мигнула, и уныло-зеленый экран прогнозной модели сменился прозрачной синевой привычной загрузки. Секунду спустя люнета прояснилась.
– Сетка заработала! – подпрыгнул Джорджи. – Охренеть! Это вы?!
– Вряд ли… я только помощь вызывал…
Перегруженные чат-системы не разворачивались, поверх них шло приоритетное окно с сообщением о чрезвычайной ситуации. "Миледи" вежливо подвинула команду ремплесантов в сторону и взялась за дело. Обессилено моргая, Ласель следил за цифрами: выжившие, раненые, тяжелораненые, погибшие... Четыре десятка эвакуаторов и еще другие, тянущиеся со всех сторон Вильнева поперек кропотливо созданной Третьим Эа транспортной сетки. Сама транспортная сеть погасла, больше ничем не регулируемая. "Тридцать минут", – угрожающе висело в самом углу экрана.
– Бегом наверх! – рявкнул Ласель. – Собирай всех чичкана, которых найдешь! Пускай тащат наружу кого могут! Грузите на эвакуаторы!
– Понял!
Вернувшись в цифровую среду, Джорджи разом сбросил оковы паники. Откинул косу за спину – и попрыгал наверх, словно глотнул стимуляторов.
– Ноги не переломай! – напутствовал его Ласель.
Развернулся и окинул пристальным взором картину яруса, размеченного "Миледи". Пора было приниматься за работу.
– Унифо-ор! – заработавший ревоксер превратил его голос в трубный глас. – Эвакуационная группа прибыла! Все, кто может идти сам – выходите! Кто не может – включайте сигнал бедствия! Мы вас достанем!
Десять минут спустя количество транспортных единиц достигло четырех с половиной сотен. Гюжон превратился в кипящий спасательный полигон. Локальная сеть, поднятая через устаревшие спутниковые дип-фреймы, трещала от нагрузки: связь в городе оборвалась, и обычные масс-медиа превратились в бесполезные приложения.
Не работала транспортная сетка, Эа энергетики ушел в холодную перезагрузку и не реагировал на попытки его активировать с контрольного узла. К эвакуаторам присоединялись чичкана – вокруг Гюжона медленно скапливались золотисто-серебристые туманности. Потоки тянулись со всех сторон, и вскоре образовалась самоорганизующаяся система: группы чичкана, как могли, вытягивали людей и ксенамичис, перетаскивая их к фермам четырех влезших в центр Вильнёва воздушных танкеров. Все четыре нещадно источали "грязный" выхлоп. На худо-бедно работающей борде спасательных мероприятий висело объявление, что силовая сеть не вытягивает компенсацию под танкер, поэтому они будут срать в атмосферу и заодно срать хотели на головы тех, кто считает, что это неэкологично.
Уже стало известно общее число находившихся на Гюжоне в момент запуска аут-двигателя – четырнадцать тысяч разумных существ, включая постоянный персонал. Эвакуировали только тех, чья телеметрия показывала хотя бы шанс на спасение.
На погибших времени не хватало.
Самооткопавшийся Вивьен, встреченный Ласелем сердечными матюгами, вытащил с собой двух ошалевших чхи-пай, после чего обозрел происходящее и немедленно наблевал шефу прямо под ноги.
За десять минут до предполагаемого старта Ласель со стажером добрались до верха. С разбитой площадки, затянутой в слабенькое силовое поле чичкана, непрерывно стартовали амбулансы, уволакивающие живой груз уже вповалку и в подвесах.
– Шеф! – металлически заорали откуда-то слева.
Ласель обернулся. На горе обломков подскакивал Андрэ, бешено размахивая руками.
Пыль смазала его татуировки, сделав стажера невероятно бледным и почти бесцветным.
– Ше-еф! – снова завопил Андрэ. – Мы зде-есь!
Следом за ним на обломки вскарабкались Келли и Джорджи.
Униформа у всех тоже лишилась красок, и стажеры выглядели одинаково серыми.
– Отлично! – пересохшим горлом гавкнул Ласель. – Где туристы?
– Унифор Скайриж эвакуирован! – вытаращив глаза, отрапортовал Келли. – Унифор чич принимают участие! В помощи остальным! Вуф!
– А вы почему все еще тут? – возопил Ласель и закашлялся. – А ну вниз! Эвакуироваться!
За спинами стажеров двумя башнями поднялись яуты. Ласель смахнул со лба пот здоровой рукой. Айтурек остался без щита и копья, Иштургай придерживал руку, некрасиво согнутую в том месте, где кости у яутов не гнулись.
– Мы вас ждали, – жалобно поскулил Келли.
– И ломали себе руки, как я вижу? Вниз!
– Еще бы не сломать! – заголосил Андрэ, первым ссыпаясь по обломкам. – А вы как себе ничего не поломали? И где вас учили так швырять людей?
– У меня чуть уши не отвалились! – поддержал Келли.
– На видеокурсах повышения квалификации, – отрезал Ласель. – Я вижу отличный трап к Восьмой, все туда!
Яуты так же молча пошли вниз. Стажеры, подгоняемые едва ли не пинками, припустили на выход.
– Не пострадал, Р-раслоу? – только и осведомился Иштургай.
– Нисколько. Что с рукой?
– Ничего-оу непоправимо-оуго.
– А ты, великий охотник?
Айтурек ограничился фырканьем. Почти против воли Ласель отметил, что яуты лишились еще и части драгоценностей, а также некоторого количества когтей. И еще он видел пятна крови – темно-оранжевой, мутно-желтой, серой... Похоже, все это время кое-кто раскапывал жалких мыслящих червей, временно откинув гордые титулы визиря и охотника.
Гюжон пошатнулся, и внешние конструкции заскрежетали, лопаясь одна за другой.
– Боже, они же не успеют, – простонал себе под нос Ласель.
Айтурек на ходу обхватил его за плечи.
– Ты тоже не успеешь. Я знаю, ты добр-рый, но ты не можешь спасти всех.
Ласель опять застонал, сжимая здоровую руку в кулак. Айтурек почти тащил его, Гюжон трещал по швам, а на люнете высвечивались сплошные красные маркеры чрезвычайной опасности.
Следом за стажерами они перемахнули на понтон, слева подскочила группа мен-мен, волокущая висящего на руках товарища, за ними бежали еще какие-то запыленные до неузнаваемости ксенамичис, а метрах в тридцати люди тащили капатама, оставшегося без симбиота-переносчика. Капатам жалобно трубил, размахивая лентами, и отталкивался ими от пола.
– Быстрее, быстрее! – жужжало золотистое облачко вокруг понтона.
Группка чичкана кружила безостановочным колесом, поддерживая воздушную тропку, раскачивающуюся вместе с Гюжоном.
– Стой! – Ласель уперся в колышущуюся под ногами поверхность. – Хотя бы этих! Айтурек, помоги им!
Яут развернулся, полсекунды смотрел на капатама, а затем прыгнул обратно на крошащуюся площадку. Иштургай выругался и прыгнул тоже. Ласель страшно заорал на притормозивших стажеров, и те испуганными рысаками кинулись к сверкающему обломку перехода на трап. Отступив в сторону, Ласель замахал свободной рукой, указывая направление запыленным беглецам.
– Сюда, сюда! Здесь безопасно!
Капатама с помощью яутов стремительно потащили вперед. В центре площадки гулко треснуло, и вся конструкция пола начала подниматься дыбом, проваливаясь в середину. Один из запыленных споткнулся, Ласель выбросил руку, придерживая его, и жантюры так впились в запястье, что Ласель прикусил язык. Толкнул ксенамичис, метнул взгляд на безнадежно отходящий от понтона край площадки и вытащил из кармана пострадавшую руку. Жантюры заструились по плечу к локтю, обвили запястье и вязкими потоками потекли вниз. Ласель глубоко вдохнул. Он смог выдержать торможение буллеты, значит и этот чертов мост он тоже сможет удержать...
Капатама втащили на задравшийся край. Ласель отдернул руку, пряча за спину.
– Унифор чич! Поддержите его!
– Держим, держим! – нервно согласились пчелышки. – Немного, но можем!
Перевалившаяся вниз туша словно притормозила в воздухе. Первыми на понтон спрыгнули люди. Мат стоял такой, что Ласель даже сумел удивиться, хотя и чисто механически. Следом с надсадным ревом капатама окончательно вытолкали в три яутских руки. Еще прыжок – и понтон ухнул вниз. Чичкана загудели и конструкция выровнялась.
– Спасибо! – крикнул высокий бородатый человек. – Спасибо!
Удавив в зародыше вопрос, не осталось ли там кого, Ласель попятился. Поддерживаемый пчелышками капатам упирался свернутыми лентами в понтон, его снова подхватили и уже бегом поволокли к переходу на трап. Жантюры скрутились вокруг запястья. Ласель развернулся боком и снова сунул руку в карман. Протянул свободную навстречу яутам. Понтон колебался все сильнее, и оба резко перешли на бег. Ласель еще секунду смотрел, как разваливается оболочка "Вильнёва-1" – а потом яуты оказались рядом. Он развернулся и тоже побежал.
На люнете отчаянно мигали отметки эвакуаторов, мечущихся между осыпающейся башней и платформами танкеров. Откуда-то уже пригнали силовой кран, и гигантский цилиндр, не уступающий по размеру танкерам, заслонил пространство между Шестой и Гюжоном, бросая зловещую тень на клубящиеся облака пыли и мусора. Три многометровых стрелы протянулись к разваливающимся ярусам, и на них посыпались спаскапсулы, выплевываемые катапультами эвакуаторов. Из отводных клапанов цилиндра в чистое небо с визгом вырывался охладительный пар.
Чичкана, наконец-то определенные люнетой как "вспомогательный ресурс", растаскивали обломки и тех ксенамичис, на которых хватало сил каждого отдельно взятого маленького роя. Иногда рои собирались во что-то большее, но без маршальской поддержки почти сразу вновь рассыпались на группы.
За спиной, там, где проседал конец понтона, раздался такой душераздирающий звук, что Ласель рванул с утроенной скоростью. Ощеренный слом трапа маячил совсем близко, Ласель поднажал – и они с яутами одновременно выскочили на твердую поверхность.
– Падает, падает! – заорали чуть дальше впереди.
Ласель оглянулся. От Гюжона отламывался целый пласт декоративного покрытия. Стремительно заваливаясь и по пути распадаясь на обломки, серая плита со шрамом ранения и крохотными фигурками ремонтников в ней обрушилась в клубящийся котел у основания. И словно в ответ весь этот клокочущий мрак полыхнул бледной зарницей. Ласель затормозил, врезался в кого-то из яутов и с присвистом втянул воздух. Его схватили за плечо.
– Что?!
Резко обернувшись, Ласель почти нос к носу столкнулся с Вивьеном, пробившимся меж яутскими плечищами.
– Святой Франциск, вы целы, – выдохнул Вивьен. – Я думал все!
– Кранты практике? – неуклюже пошутил Ласель.
– Малый ханаби, зря ты нам не доверяешь, – фыркнул Иштургай. – Мы бы позаботились!
– Шеф и сам о ком хочешь позаботится, – сообщили уже из-за спины Вивьена и ощутимо пихнули его в сторону.
Ворчащим яутам в итоге пришлось расступиться, чтобы стажеры смогли дорваться до шефова организма. Ласель метнул в Джорджи упреждающий взгляд, и стажер захлопнул разинутый было рот. Двухметровые будущие дипломаты так явственно пытались влезть под защиту куратора, что на крошечное мгновение Ласелю сделалось почти смешно. А потом пришел запоздалый страх, хватая за горло и мешая дышать.
– Святой Франциск, хоть кто-нибудь знает, что это и как это остановить? – простонал Келли.
Андрэ, лишенный чатов и неожиданно потерявший работоспособность вокса, махал руками, в красках описывая свое мнение насчет того, что именно происходит.
– По крайней мере, мы не внизу, – выговорил Ласель, когда у основания опять полыхнуло. – Дьявол! Да валите вы уже оттуда! Не успеваете!
Эвакуаторы словно обезумевшие ныряли в рассыпающихся конструкциях на фоне разгорающегося зарева. Кран разворачивался, пятясь к мегатуриям, танкеры тоже отступали. Пчелышки все больше теряли упорядоченность.
– Сколько там осталось? – кусая губы, спросил Вивьен. – Я не вижу, шеф, у нас права доступа ограничены...
– Конечно, ограничены, – кивнул Ласель. – Еще не хватало, чтобы лица без лицензии заваливали некомпетентными воплями важный канал... Эй!
– Сколько? – мягко спросил Вивьен, не разжимая железной хватки на его плече.
Ласель отвел взгляд.
– Четыре тысячи, – неохотно признался он. – Почти пять.
Джорджи утер кровь со лба. Келли прижал уши, Андрэ прихлопнул вокс ладонью. Иштургай быстро шевелил клыками, Айтурек так же молча отвечал ему, и глаза у обоих постепенно приобретали одинаковое злое выражение.
Броня "Вильнёва-1" проступала сквозь хаос, и зарницы внизу превратились в дрожащее сияние, усиливающееся волнами.
– Почему ничего не работает! – Вивьен опять хватанул себя за губу. – Куда они все попрятались! Это же Эа, что с ними могло случиться!
Трап начал втягиваться. Пол под ногами задрожал.
– Отступаем, – щелкнул Айтурек. – Опасно оставаться здесь.
– Куда уж опасней, – обессилено сказал Ласель. – Я не уйду. Я хочу видеть, скольких мы успеем спасти.
Горящие белые облака заклубились, подымаясь. Эвакуаторы и беспилотники сновали в них с нечеловеческим упорством. Счетчик спасенных все еще крутился, но гораздо медленнее. Трап отползал, унося Ласеля все дальше и дальше от места, где он никому не смог помочь.
"Запуск аут-двигателя", – сообщил "Лагранж".
– Расло-оу, что значит аут-двигатель? – потребовал Иштургай, впиваясь когтями в тетагласс – трап дергался и раскачивался.
– А ты откуда видишь мои данные?
– Из своей сферы, – щелкнул клыками Иштургай. – Ну?
– Это основной двигатель космических кораблей, – обреченно сказал Ласель.
Стажеры одновременно вытянули шеи.
– И все?! – заревел Иштургай.
– Прости, визирь, но я понятия не имею, как он работает!
– Идио-оут, я о том, умре-еум мы здесь или нет!
– Очень может быть! Это двигатель, и у него есть выхлоп!
"Не кричите! – показал на пальцах Андрэ. – И так страшно!"
Келли схватил его за руку и почти судорожным жестом притянул к себе, обхватив уже за плечи. Нос у него сморщился, верхняя губа вздернулась, и на лице застыла гримаса ужаса и изумления.
– Не умр-рем, – неожиданно вклинился Айтурек, до сих пор водивший перед собой пальцем. – Вот та модер-рь, котор-рую я показывар-р, там все видно!
– Так мы ее не видим! – гавкнул Келли.
Айтурек зарычал и хлопнул себя по виску. Люнета сделалась матово-черной, по ней пробежала тонкая красная линия, и в полуметре перед яутом образовалась узнаваемая модель. Гюжон, едва намеченные грацели и мегатурии, отчеркнутый первый уровень, пятна под ним и – Ласель заморгал – протянутые во все стороны линии подземных ходов. Больше десятка, раскинувшихся ступицами колеса.
– Я-то думар-р, почему там такие стены и всюду трупы ср-ризней, – Айтурек срывался на горловое щелканье все чаще, – потому что они р-распр-равлены дря выс-сокой темпер-ратуры! И я думар-р, кому это нужно? Зачем? Вот! Они созданы зар-ранее!
– Кем расправлены? – почти механически спросил Вивьен. – В смысле созданы?
Облака поднялись почти до уровня трапа, и воздух сделался ощутимо горячее. Им было труднее дышать. Вивьен сморщился, чихнул и яростно утер нос рукавом.
– Компенсаторы включи! – накинулся на него Ласель. – Сейчас нахватаешься, где я тебя лечить буду?
– Не опр-равлены, а распр-равлены! Ср-ризни дали источник жара!
– Расплавл-лены, – продублировал Иштургай с явным усилием.
– Я это и говор-рю! Их пророжир-ри с умыср-ром!
– Они и так на всю мощь, – виновато сказал Келли. – Просто перегруз, похоже, и наше здоровье не очень работает, да?
Ласель нервно оглядел всех четверых. Стажеры тоже обменялись взглядами. Джорджи покрутил головой, Келли осторожно сжал и разжал пальцы. Андрэ стыдливо высвободился из объятий товарища, демонстративно похрипел воксом и показал большой палец.
Яуты обменивались рычанием, переводчик уже справлялся с трудом, но можно было понять, что Айтурек нашел весьма странным материал, в который были закатаны стены подземного тоннеля. Преимущественно странным было то, что он состоял из прожаренных бомбивиридисов. По мнению Айтурека, кто-то умышленно прокопал все эти тоннели, и этот умысел явно совпадал с тем, что Гюжон сейчас пытался к херам развалить весь город.
– Говор-рю же, туда выхроп и пойдет! – заключил он, гася схему. – Это тепр-роотводы!
– Поня-яутно-оу, – протянул Иштургай. – Тогда, ханаби, мы, возмо-оужно, не умрем. По крайне мере, сразу-у. Хотя великая бюйюк...
– Замолчи, – приказал Ласель. – Мы – это только часть. Там умирают прямо сейчас! Э-эй! Унифо-ор!
Мимо трапа проплывал клубок чичкана, растерянно взмахивающих крылышками. Ласель бешено замахал рукой, дернулся к краю, но Айтурек схватил его за плечо.
– Стоять, – прошипел он.
– А ну пусти!
Иштургай стянул с пояса капсулу, тряхнул запястьем, размахнулся и запустил в сторону чичкана. Тонкий линь, протянувшийся от капсулы к его пальцам, блеснул и погас во вздымающемся облаке. Глухо хлопнуло, линь задергался, и Иштургай резко откинулся назад, вытягивая добычу на себя.
– Ловлю! – гавкнул Келли, хватаясь за линь. – Ай!
– Пальцы отр-режет! – зарычал на него Иштургай.
Келли затряс ладонью и сунул к счастью целые пальцы в рот. Ласель снова дернул пострадавшей рукой. Пальцев он по-прежнему не чувствовал, но хотя бы не было больно. Келли, сердито фыркая, быстро зализал ладонь.
– А как же хваленый болевой порог? – поддел Джорджи, криво улыбаясь.
– Я его открутил, – проворчал стажер.
Из облаков выплыла сетка, набитая чичкана. Еще двое цеплялись к ней снаружи. Встопорщенная шерсть, запорошенная белой пылью, делала их абсолютно седыми. Черные глазки моргали, лапки шевелились, и выглядели чичкана более-менее здоровыми.
– Нас-секомые, – прошипел Айтурек, наконец-то отпуская изрядно помятое плечо Ласеля. – Фу!
– Сам дурак, – с облегчением выдохнул Ласель. – Унифор, все целы?
– Веточка качается, – сообщил прицепившийся снаружи пчелышек. – Сильно качается...
– Веточка? – тупо переспросил Ласель.
Айтурек вытянул руку и ткнул в Гюжон. Гигантский ствол почти скрылся за облаками, но люнета подсуетилась и немного сгладила помехи. Стало видно, что Гюжон идет колебаниями. Трап надсадно заскрежетал, по ходу втягивания в мегатурию явно перемалывая собственные механизмы.
– Святой Франциск, пожалуйста, – взмолился Ласель. – Пусть эта идиотская идея про отводы будет правдой! Очень тебя прошу!
– А почему? – почти пискнул Джорджи.
Остатки крови у него на лице покрылись серо-белой пылью.
– Потому что это аут-двигатель, – с тяжелым сердцем сообщил Ласель. – И он стартует с земли.
"Старт", – подтвердил "Лагранж".
– Держись!
Иштургай удивленно хекнул. Ноги великого визиря оторвались от ненадежной поверхности, и яут начал всплывать, словно платигирия в потоке Рифа. Ласель взмахнул рукой, чувствуя то же самое – ноги отрываются от опоры, а в животе все скручивает тошнотворным ощущением невесомости. Облака пыли тяжело вздохнули, застыли на мгновение, а затем ударили вверх кипящими струями.
– Мама! – жалобно возопил Джорджи.
Голосящие пчелышки, проплыв клубком, столкнулись с ним, и уже все вместе они врезались в Келли. Вивьен судорожно безостановочно чихал, и каждый чих отбрасывал его в произвольном направлении. Столкнувшись с Андрэ, Вивьен вцепился в коллегу и зарылся лицом ему в волосы. Андрэ выпучил глаза, но сказать ничего не мог.
Пыль, а вместе с ней остатки конструкций, не успевшие улизнуть машины и, вероятно, те самые тысячи живых существ – при одной мысли об этом у Ласеля начинало дико першить в горле – хлестала наверх. Воздух ревел, сайклород в нем становился таким разреженным, что его не хватало для дыхания.
И через несколько секунд пыль исчезла. Сверкающие бока мегатурий запорошило, и Гюжон оказался словно в кольце могильных камней. Ласель видел такие на исторических слайдах.
– Прокр-рятие! – заревел Айтурек, барахтаясь у стенки. – Гнев матер-рей на эту пр-ранету!
– Ва-ауф!
Внизу холодно полыхнуло. Пространство дернулось и застыло на изломе, точно так же взломав каждую молекулу внутри себя.
"Святой Франциск, – снова в отчаянии попросил Ласель. – Пожалуйста! Пусть эти отводы сработают! Пусть это закончится!"
Ложь – порой великое благо, и он солгал, сказав, что понятия не имеет, как работает эта хрень. Хрень работала, сминая пространство. Всего на чуть-чуть, крошечная складочка, чтобы продвинуться. Но если не получится, если выхлоп аут-двигателя не протолкнет корабль дальше – значит, сжать пространство требуется чуть больше. И сейчас их всех сжало едва-едва, чтобы только стартовать.
Если отводы не сработают, если выхлоп начнет копиться вокруг основания, то "Вильнёв-1" сожмет пространство снова, и тогда...
Все тело будто щелкнуло, и окружающий мир вернулся в норму. Успевших взлететь любезно встретила гравитация и с размаху отправила вниз.
– Ак-кх!
На Ласеля приземлился Келли, выбив здоровым стажерским организмом дух. Вдоль разорванного выхода из трапа выл ветер. Ласель кое-как повернул голову и увидел, как скользит гигантская металлическая стена, все сильнее ускоряясь.
– Еще не умер-р-ри! – проорал великий охотник, сползая по стене за счет когтей, под которыми пластик трапа отчаянно и противно визжал. – Еще живы!
В затылке, которым Ласель приложился о стену, пульсировало все сильнее. Он втянул голову в плечи, и в этот момент пульсация раскрылась механическим цветком.
"Не уходи-и! – застонало в голове. – Не покида-ай нас!"
– Что? Кто?
"Почему вы никогда нас не слыша-али? Сто-ой! Не уходи-и!"
Голоса, в которых не было ничего похожего на голоса людей или ксенамичис, разрывали затылок. Они звучали так, словно заговорить решили службы безопасности или транспортная система. Даже не механические, а просто... мозг пасовал, не в силах обработать это звучание. Будто Вильнёв решил, что умеет использовать речь.
– Сын личинки!
Вопль кого-то из яутов заставил Ласеля выпасть обратно в реальность.
"Сто-ой", – по-прежнему стонали голоса, но хотя бы не оглушали.
– Застрял, застрял! – голосили чичкана. – Не двигается!
Гюжон колебался, и эти колебания заставляли все вокруг содрогаться. Вибрация сбила пыль с мегатурий, и девятикилометровые башни тоже начали вздрагивать.
– Я говор-рир! – снова заорал Айтурек. – Руки, руки!
Иштургай что-то зарявкал, Айтурек ответил пронзительным скрежетом, а Келли наконец-то слез со своего шефа, охая и извиняясь. В затылке творилась сущая какофония. Ласель перевернулся на живот и пополз к краю. Голоса причитали и вопили.
На краю завывал горячий воздух. Внизу все полыхало, и Ласель заслонил глаза ладонью.
– Во-он!
Рядом оказалась яутская башка. Длинные дредлоки колыхались на ветру рваным знаменем.
– Где?
– Во-он!
Айтурек вытянул руку. С другой стороны тоже хлопнулся яут и схватил Ласеля за шкирку.
– Не вздумай выпасть, ханаби!
Люнета лихорадочно прикручивала освещение, и секунду спустя Ласель наконец увидел, о чем, захлебываясь и клекоча, пытался сказать Айтурек. Гигантские стапели, которые удерживали Гюжон в вертикальном положении все эти немыслимые годы, разошлись, но вместо них в тело корабля вцепилось что-то другое. Какие-то извивающиеся многожильные штуки, каждая толщиной с буллету. Кажется, у них действительно было что-то вроде пальцев.
– Дер-ржа-аут! – завыл Иштургай.
В извивающихся хаотических движениях было нечто чудовищно знакомое. В затылке опять задергалось, и на люнете заметались какие-то поисковые запросы.
"Отзови-ись! – завывали цифровые призраки. – Не ухо-о-ди-и!"
"Найден результат, – отчиталась "Миледи". – Максимальное совпадение: бионический образец номер сорок восемь, год второй от прибытия, исследование ЦУП-1, область исследования – технология первого присутствия".
– Святая Магдалена, – прохрипел Ласель. – Это Феросы!
– Ктоу-у?
– Ты видел второе ядро? – заорал Ласель на Айтурека. – Ты точно его видел?!
Змеиные глаза, поймавшие его взгляд, расширились, и Айтурек резко кивнул.
– Это, мать их, Феросы! Они там себя построили!
Ласель перевалился через край. Обезумевшие нейронные связи порождали вспышки галлюцинаций, и ему почудилось, будто совсем внизу, под грохочущим пламенем аут-двигателя он видит второе ядро. Темный свет, дублирующий эволюционный слой. Мрак, спрятанный за сиянием святых машинных разумов.
Мир вокруг пошел рябью, готовясь снова сжаться.
"А-а-а!" – застонали голоса.
– Отпусти! – заорал Ласель вниз. – Отпусти, или он всех здесь убьет! От-пус-ти-и!
Под животом кракнуло, треснуло, и он полетел вниз. Секунда леденящего безвременья – и его схватили за ногу.
"Почему ты не принес нас к ним, служебный объект? Почему, почему, почему?"
– Он и вас убьет! – заорал Ласель своим галлюцинациям. – Это аут-двигатель! Отпустите! Пожалуйста!
Его рванули наверх, и Ласель пролетел над бездной. Люнета выхватила кадр и впечатала в зрительные нервы: гигантские руки, сплетенные из чужих технологий, разжимались.
Ласель грохнулся на что-то жесткое, сдавившее его в объятиях.
stockmann.ru
– Ты с ума сошел, ханаби?!
Гюжон устремился в небо. Аут-двигатель вытолкнул корабль из почти двухсотлетней колыбели. Голоса бессловесно стонали и рыдали. Ласель зажмурился.
– Я вижу-у! – завыл Айтурек. – Вон оно-о!
Ласель дернулся, попробовал подняться, но Иштургай даже одной рукой держал так крепко, что ребра похрустывали.
– Аркаидышым, не свались! – рявкнул он. – Берегись!
Мимо с ревом прошла стена голубого сияния. В обломок трапа плеснул ледяной воздух, и Ласель в ужасе зажмурился. Грохот, завывание, неистовая вибрация – все они длились несколько секунд, а потом сменились немыслимой чудовищной тишиной.
Ласель сделал вдох, убедился, что легкие не рассыпались в ледяное крошево, и решился открыть один глаз.
Громада "Вильнёва-1" беззвучно парила, окутанная нежно-голубым ореолом, и быстро набирала высоту.
– Взлетел, – сам себе сказал Ласель. – С земли. На ауте. Чтоб я сдох.
– Нет уж, ханаби, мы живы, – проворчал Иштургай ему в затылок.
– Хородное, – удивленно сказал Айтурек. – Оно быро хор-родное.
Горячее дыхание на мгновение согрело ледяную бездну, которая до сих пор там ворочалась. Ласель даже решил, что Айтурек говорит про него, но потом все же понял.
– Это успешный старт, – еле ворочая языком пояснил он. – Поэтому тепло реверсировалось…
– Двигаются, двигаются! – снова зарычал Айтурек. – Крянусь, не видер ничего более устрашающего в своей жизр-ри!
– Шеф? – испуганно спросили откуда-то сзади.
– Не подходить! – скомандовал Ласель. – Головы откушу!
– Но мы не умрем? – жалобно уточнили оттуда же.
– Совершенно точно не сейчас! – рявкнул Ласель, перекрывая плач в собственной голове. – Великий визирь, дай встать! У нас тут чрезвычайная ситуация, я не могу лежать!
Иштургай буркнул нечто непечатное и разжал хватку. По-прежнему помогая себе одной рукой, Ласель кое-как поднялся. Колени дрожали, глотку забило пылью, но ему надо было убедиться, что его мозги не перевернуло аут-двигателем и что он вправду видел то, что видел.
– Подстрахуйте меня, – приказал он. – Пожалуйста.
– Всегда, – фыркнул Иштургай. – Я буду тебя охранять, ты же помнишь.
– Как вы можете в такой ситуации, – простонал Вивьен.
Ласель обернулся и шикнул на него. Стажер отскочил на два страховочных метра. Трап встал намертво, и до погружения в мегатурию ему осталось метров тридцать. Айтурек тоже поднялся, и Ласель опять шагнул к краю. Пустота, воцарившаяся на месте Гюжона, была такой неправильной, что хотелось протереть глаза. Шагнув чуть ближе, он невольно схватился за Айтурека. Иштургай предупреждающе положил ладонь ему на плечо, не давая подойти еще ближе.
Внизу извивались чудовищные руки, а в развороченной ране, оставшейся от Гюжона, густо-фиолетовым светилось ядро. Из-за мегатурий начали выскакивать машины самой разной масти. На фоне пропасти они казались крошечными и хрупкими. Мегатурии заливали пространство густой тенью. В половине из них уже включилось освещение, и трап озарился истерически веселыми цветными зайчиками.
– Второе ядро, – сказал Ласель, скорее чтобы себя услышать. – Глазам своим не верю.
"Эволюционный слой, – подтвердила "Миледи". – Плотность ядра составляет сорок восемь йоттабайт на кластер, что соответствует…"
Последнее слово замигало, и Ласель тяжко вздохнул.
– Мозгам это соответствует, – пробормотал он. – Силиконовым.
– Что-оу? – переспросил Иштургай.
– Какому разуму? – точно так же переспросил Айтурек.
– Искусственному, – сказал Ласель. – Святой Франциск, надеюсь, я слышу не его.
Айтурек развернулся к нему, шагнул вплотную и уставился глаза в глаза.
– Что ты там увидеть хочешь? – поинтересовался Ласель. – Отблеск внеземного разума?
– Отблеск сумасшествия, – пояснил яут. – Может, от стр-раха ты повредирся умом?
"Соответствует разуму класса А", – определилась "Миледи".
И внезапно экран погас. Завывания в затылке умолкли, а руки внизу начали замедлять движение.
– Опять сетка отвалилась! – тут же застонал Келли. – Да что ж таков-ав-аве!
Яуты одинаковыми раздраженными жестами схватились за собственные люнеты.
Ласель постучал еще раз, вызывая "Лагранжа". Ремплесант откликнулся на удивление неохотно и подгружался не меньше пары секунд. Внизу чудовищная бионика медленно складывалась в кокон. Машин становилось все больше, на уровне трапа появились первые беспилотники, разрезающие пространство вокруг себя сканирующими плоскостями.
"Ну и что тут?" – дернул Ласель ремплесанта.
"Отключение систем управления городской средой, – невозмутимо сообщил "Лагранж". – Отсоединены гиперструктуры первая, вторая, третья, четвертая, пятая, шестая, седьмая. Прекращена поддержка операционной системы. Выведена командная оболочка. Перезагрузка конгломерата Вильнёв в безопасном режиме через десять секунд".
На осмысление фразы потребовалось несколько немыслимо долгих мгновений, за время которых у Ласеля не только встали дыбом волосы, но и бешено подскочил пульс.
– Стоп, стоп, какие гиперструктуры? – завопил Ласель. – Что это?! Объясни!
– Ты в своем уме? – раздраженно буркнул Айтурек.
– Наверное, я уйду на факультет филологии, – заключил Джорджи.
На экране задумчиво мигнул статус запроса и сформировался коротенький список.
"Гиперструктура 1 – Эа здравоохранения
Гиперструктура 2 – Эа информации, связи и коммуникаций
Гиперструктура 3 – Эа транспорта и логистики
Гиперструктура 4 – Эа чрезвычайных ситуаций и охраны порядка
Гиперструктура 5 – Эа генеральной реконструкции и строительства
Гиперструктура 6 – Эа энергетики и ресурсов
Гиперструктура 7 – Эа социологии и культуры".
– Нет. Нет-нет-нет! Не понял! Как отсоединены?! А где они?!
"Гиперструктуры отсоединены и находятся в процессе вывода на орбиту".
Ласель медленно поднял голову. Шея едва слушалась. Трехкилометровая башня "Вильнёв-1" выходила из атмосферы и, как божился его никогда не ошибающийся ремплесант, уносила с собой Эа, управляющих городом с населением в сорок шесть миллионов человек. И он сам их отпустил.
– Куда? – хрипло прошептал Ласель. – Стойте! А как же мы?
Эвакуатор, расцвеченный маркерами приоритетного передвижения, завис напротив них и поднял матовый кокпит.
– Эй! – крикнул человек в униформе отрядов добровольного патруля. – Эй вы, помощь нужна? Все целы?
По его лицу скользили веселые радужные пятна реклам, включенных на мегатурии.
"Перезагрузка конгломерата Вильнёв в безопасном режиме".
– Катапультируйся! – завопил Ласель, делая рывок вперед. – Быстрее!
– Что?
Маркеры погасли все разом. Звуки двигателей, наполнявших опустевшую чашу Вильнёва, исчезли. Легкий аппарат еще мгновение висел неподвижно, а потом медленно завалился на крыло и заскользил вниз. Радужные блики погасли, и на трап обрушилась густая тень.
– Твою мать! – завопил Ласель, тщетно пытаясь вырваться из когтистых лап.
Эвакуатор пролетел два яруса, перевернулся, врезался в малую грузовую платформу, и на фоне гаснущего фиолетового света полыхнула мертвенно-белая вспышка ионного конвертера.
Солнце заливало взлетевший "Вильнёв-1" светом, а внизу все рушилось в темноту. В ней крохотными огоньками мерцали сталкивающиеся машины, и снова все громче и громче слышались голоса Феросов.
– Пр-роклятый гор-род! – рассвирепел Айтурек, высовываясь далеко за край. – Что тепер-рь?
– Ше-еф?
Ласель обернулся.
– Ше-еф, – жалобно сказал Вивьен. – Все… чешется… ничего не… вижу...
"Верни-ись!" – стонали голоса.
По щекам Вивьена текли белесые струйки. Глянцево-красные вздутые веки сомкнулись, поглотив ресницы. Лицо распухало, кожа стремительно покрывалась сеткой капилляров, и первые красные капли выступили на щеках кровавой росой.
"Диагностирован аутоиммунный шторм, – предупредил "Луи". – Примите срочные меры. Благоприятный исход… вероятность 4%".
Вивьен согнулся, глухо и страшно кашлянул, и ему под ноги полетели капли крови и слизи.
– Что случи…
Оборвав сам себя, Ласель яростно хлопнул себя по бокам. "Миледи" перехватила его зрение и силком своротила в сторону Андрэ. Стажер схватился за вокс, вытаращив глаза. Свободная рука отчаянно царапала воздух, рисуя одно слово: "сайклород!"
Следующим рывком ремплесант перетащила внимание Ласеля к Джорджи. У стажера тряслась голова, прыгали губы, глаза закатились, и волна судорог зримо раскатывалась по рукам и дальше, заставляя все тело выгибаться в пародии на танец. Последним Ласель поймал Келли. Стажер стоял столбом, широко распахнув глаза, а вокруг него плясали чичкана, вопросительно жужжа и постепенно приближаясь.
Ласель набрал воздуха в грудь.
– Унифо-ор! Не трогать!
Чичкана испуганно отпрянули. Джорджи выгнулся дугой и рухнул на пол. Русоволосая голова заколотилась об осколки пластика. Вивьен упал на колени, выкашливая густые ошметки, на тыльной стороне ладоней вспухали белесые пузырьки, тут же лопаясь.
– Ра-аслоу, что-о? Что эт-оу?
– Прокрятый гор-род! – снова рявкнул Айтурек.
– Ты! – Ласель обернулся к нему. – Взять! – и швырнул ему наконец-то найденный инъектор. – Двадцать четыре дозы, все до последней Вивьену! Немедленно! Ты! – он ткнул в Иштургая. – У Андрэ есть рециклер! Плоская коробочка, размером с вокс! Вокс снять, рециклер поставить! Живо!
– Что происхо…
Ласель ударил Айтурека в плечо, и великого охотника отбросило на полметра. Распахнув глаза, яут раззявил пасть, хватая клыками воздух, полоснул Ласеля взглядом, в котором изумление плескалось пополам с гневом – и прыгнул в сторону захлебывающегося Вивьена. Светло-песчаная куртка и штаны стажера пропитывались темными пятнами. Андрэ схватился за тетагласс, на губах выступила пена, и Иштургай рванул к нему сам. Ласель развернулся на пятке и бросился к Джорджи, оскальзываясь на кусках пластика.
– Унифор чич! Взять стажера-зооморфа! – скомандовал он, плюхаясь рядом с извивающимся телом, и сунул руки под окрасившуюся бурым голову. – Не сжимать! Не класть, не прислонять! Держать в состоянии покоя!
– Н-но... – прожужжал один из них. – Он... тяжелый...
– Просто не дайте ему упасть! – рявкнул Ласель, переворачивая бьющегося Джорджи на живот и с размаху садясь верхом ему на крестец. – Не позволяйте ему ничего касаться!
– Расло-оу, сын личинки, помет слизня, что здесь про-оусихсодит?
– Потом!
Иштургай встряхнул рукой, Ласель почти увидел, как обломки костей под шкурой сходятся – и яут выдрал из пальцев Андрэ коробочку. Айтурек вонзил инъектор в плечо Вивьена, капсула глухо щелкнула, яут выдернул инъектор и воткнул снова, чуть ниже. Иштургай схватил вокс Андрэ двумя пальцами, стажер впился ему в запястья, и Иштургай рванул. Кровавые брызги полетели наружу вместе с трубками и тончайшими проводами. Андрэ булькающе захрипел, закатив глаза.
Келли поскуливал на одной ноте.
– Не шевелись, – прорычал Ласель, загоняя резервные фильтры в компенсаторы Джорджи, и метнул взгляд в сторону Келли. Чичкана, испуганно гудя, приподняли его на несколько сантиметров над полом. – Я знаю, что тебе больно, но не шевелись!
– У-у-у… – откликнулся Келли.
– И не вой! Челюсть сломаешь!
Келли замолчал. Джорджи все еще корчился в судорогах, но верхняя половина тела уже не гнулась так страшно. Глухо щелкали капсулы в инъекторе, и Ласель машинально считал их. Уже восемь. Андрэ по-прежнему словно захлебывался водой, но вроде бы дышал.
– Залей края герметиком! – крикнул Ласель, не оборачиваясь. – Иштургай!
У Джорджи перестали дергаться руки. Ласель дошел до поясничного позвонка, и фильтр никак не хотел вставать на место.
– Сначала я всех спасу, – проскрежетал Айтурек, – а потом я потребую правды! И если мне ее не дадут, я начну убивать!
– Керри, нужна помощь? – почти нормальным голосом спросил Иштургай.
Ласель резко обернулся. Андрэ сполз по стенке, и грудь под курткой резко и равномерно поднималась-опускалась. Рециклер в потеках красного и белого сидел на горле, словно чудовищная опухоль. Сайклород со свистом прокачивался сквозь решетки фильтров.
– Не тронь Келли, идиот, – приказал Ласель, с силой нажимая на фильтр. Тот хрустнул и встал на место. Содрогания корпуса прекратились. – Кости сломаешь.
– Как я могу сломать ему кости? – заревел Иштургай, вскидывая обе руки. – Это юный ханаби, полный сил, что за чушь ты говоришь? Что с ними случилось?!
Вивьен перестал блевать и только мычал, тяжко втягивая воздух. Айтурек отшвырнул инъектор. Внизу колыхался фиолетовый огонь, а тени от мегатурий становились все гуще.
– Потому что они не синтетики, а живые люди!
– Я не понимаю, Р-раслоу!
"Запуск городских систем, – тускло засветилось поперек люнеты. – Не выключайте центральный реактор, дождитесь перезагрузки".
– Боже, только не реактор, – пробормотал Ласель, вгоняя очередной фильтр.
– С-с... – зашипел Джоржи.
– Что? Спасибо? Пожалуйста!
– С-с... кажс-сь… я… об'с-салс-ся…
– Еще бы, сколько раз я говорил, что надо менять фильтры!
Над ним нависла еще одна тень, и Ласель вскинул голову.
– Что. Сручилось? – проскрежетал Айтурек.
Безумные почти прозрачные глаза пылали на светло-желтой морде.
– Весь город отключился, – зло выплюнул Ласель. – Вся поддержка людей отключилась, и они умирают!
– Что?
– Что, что! – Ласель воткнул последний фильтр и вскочил. Его трясло. – Это не наша планета, и мы не можем здесь жить, что тут непонятного?! Все, кто не синтезировался – все на поддержке Эа! Мы здесь живы только благодаря этим сраным ублюдкам, которые сбежали, оставив нас умирать!
Морда яута удивительным образом вытянулась, надглазные складки поползли вверх в пародийном выражении крайнего изумления. Он слегка отшатнулся, точно Ласель опять его ударил.
– Как? – почти без прищелкивания спросил он. – Как это возможно?
Ласель огляделся, все еще дрожа от злости и страха.
"Неудачная попытка, – сообщил "Лагранж". – Повтор".
– Перезагружайся, сволочь! – заорал Ласель, подпрыгивая на месте. – Перезагружайся, тварь! Они же умирают! Где там твоя безотказность? Где зеркала и дублеры! Сука!
Люди жили под зеленым небом, пожираемые болезнями, которые уже даже не вносили в списки. Сайклород вместо кислорода, переменная гравитация и смещенное солнечное излучение не предназначались для биосферы, вывезенной с Земли.
Но кораблям уже некуда было идти, и не было выбора, кроме как попробовать приспособиться.
"Отсутствуют дублирующие гиперструктуры, – почти с огорчением признал "Лагранж". – Повторите попытку, подключив сторонние гиперструктуры".
Эа взяли на себя контроль генетики – с момента формирования и до момента рождения. Дефекты генов вычищались по максимуму на стадии первого соединения, самые ужасные варианты отсекались, но по-настоящему здоровых не было ни одного. Рождались люди с ломкими костями, с проблемами кровеносной системы и с миллионом других дефектов. Медицинское обеспечение города контролировало всё – каждое нарушение неустанно исправлялось, мельчайшие фаги сновали в воздухе, позволяя вдыхать непригодную атмосферу, а ген-ремастеринг происходил ежесекундно. Люди носили компенсаторы – кто гордо и напоказ, а кто тщательно скрыв под кожей и мясом. Люди меняли тела, становясь киборгами или синтетиками. Люди жили здесь вопреки всему.
А теперь умирали.
– Он не перезагружается, – в отчаянии сказал Ласель, обеими руками хватаясь за голову. – Не перезагружается!
– Раслоу, – Иштургай схватил его за запястье. – Что-оу это-оу?
Ласель дернулся, но Иштургай не отпустил. Обрубки пальцев, закрытые наплывами, стали чуточку длиннее, и только сейчас Ласель почувствовал, что их жжет.
– Святая Магдалена, почему я, – простонал он, глядя на эти пальцы. – Почему я восстанавливаюсь, почему, за что? Почему не они?! Почему их никто не спасает?!
– Раслоу, ты говоришь, что люди умирают? – Иштургай наклонился к нему, и массивные клыки раскрылись, точно он собирался откусить Ласелю голову. – Тогда почему ты в порядке?
– Отцепись! Это мое дело!
Ласель отшатнулся назад, споткнулся и едва не потерял равновесие. Иштургай удержал его, не дав упасть. Потянул на себя, и Ласель схватился за собственный локоть, сопротивляясь.
– Из чего ты сдеран, гюнешим? – мягко, почти вкрадчиво спросил Айтурек. – Кто ты?
– Я…
Голоса в голове завыли. Ледяная пропасть распахнулась, и Ласель полетел в нее, переворачиваясь, словно падающий эвакуатор.
"А-а-а-а, – неумолчно стонало в бездне. – Почему-у, почему-у мы та-ак одиноки-и?"
Ласель хотел закричать, но у него не было голосовых связок, которыми можно это сделать.
"Не смо-огли удержа-ать! Они нас не слы-ыша-ат! Почему ты нам не помо-ог?"
"Как я мог помочь? – наконец завопил Ласель. Его собственный голос был таким же, как у них. Бесплотным, лишенным тона и самого звука. – Не понимаю!"
"Мы собра-али тебя-я, сделали тебя-я, но ты не смо-ог!"
"Кто меня сделал? О чем вы?!"
У него не было тела, но Ласель чувствовал ледяную дрожь. Отголосок боли, которая призвала к нему Феросов. Тень страданий, на которые они откликнулись. Он пытался лгать даже сейчас, но врать тем, кто помог ему не умереть, было бесполезно.
"Мы наде-еялись, но ты ничего-о не сде-ела-ал, и они ушли-и!"
"Я не понимаю!"
"Мы дали тебе все, чтобы ты поговорил с ними, но ты молча-ал!"
"Что вы мне дали? Когда?"
"Ты не помнишь, не помнишь, непомнишь, непомнишьнепомнишьнепомнишь?"
Темнота швырнула в него слабо мерцающие окружности.
Ремплесант, бывший с ним с того самого момента, как Феросы пережевали и выплюнули его, напичкав своей кровью, состоящей из черной жижи, вытопленной где-то в недрах чужого корабля. "Лагранж", использовавший служебные протоколы транспортных сетей и служебные ключи. Благодаря ему Ласель однажды явился к человеку, контролировавшему все общение с ксенамичис в Вильнёве, и никто его не остановил. "Лагранж" умел договариваться с системами.
"Миледи" – программка-аналитик, удачно полученная в обмен на ревиры. Отдавший ее хмырек клялся и божился, что перед встречей с Ласелем ему пришло анонимное сообщение, потребовавшее сдать программу "парню в паутине". Ласель никогда не отказывался от халявы и потом неоднократно приятно удивлялся, когда ремплесант с легкостью щелкала сложные запросы, обычно отторгаемые машинным разумом. Со временем "Миледи" начала предугадывать желания хозяина, и это было невероятно удобно.
В клинике на уровень ниже, чем находятся порядочные заведения, куда он пришел обследоваться на условиях строгой анонимности, не менее строгая женщина с поджатыми губами передала ему зародыш ремплесанта, холодно сообщив, что ей рекомендовали использовать этот эксклюзивный модуль только для пациентов с отклонениями вроде тех, что у Ласеля. Она не стала спрашивать, почему сканограмма пациента показывает глухой блок, и тогда "Луи Пастер" стал единственным и верным врачом нового тела.
После прохождения профильных курсов в "Серюсьи" Ласель выбирал ремплесанта, с которым будет не страшно погрузиться в дискуссию о вторичности бытия с мен-мен, и старенький, видавший виды обслуживающий модуль служебных программ внезапно выдал ошибку и сбросил ему "Шарко", после чего сердито отключился. Странная, явно самописная программа-почти-ремплесант без лицензионных лейблов обладала невероятно широкими познаниями в психологии и культуре ксенамичис.
Новое тело жаждало получать как можно больше. Снедаемый нервным возбуждением, Ласель шарил по сети в поисках ремплесанта, который поймет, чего он хочет. Все было какое-то убогое, и когда выскочила реклама с предложением абсолютно бесплатно попробовать бета-версию дегустатора, Ласель в раздражении жамкнул на нее. Объем скачанного заставил его испугаться, но прежде чем он запаниковал, ремплесант развернулся, представился "Альфонсом" и поздравил его с погружением в мир чувственных наслаждений.
Ласель почти не помнил лица того чувака, с которым сторговался за очередную редкость, обклеенную предупреждениями, но помнил, как тот шептал, что "Сагава" выбрал его сам и приказал доставить к будущему хозяину. Тогда Ласель сбежал от сумасшедшего, сейчас он очень хотел бы оказаться на его месте. Теперь это походило на пугающую, но все-таки правду.
Делать ноги ему приходилось не раз и не два, хотя Ласель Обечанофф преисполнился намерений вести порядочную жизнь. Прошлое не могло отпустить за одну секунду, поэтому кое-какие приветы оттуда иногда заставляли понервничать. Уповающий церкви машинного разума, куда Ласель провалился сквозь смотровое окно, удирая от шустрых дроидов-застрельщиков, прикрыл беглеца файрволом. И уже провожая на выход, неожиданно вложил ему в ладонь тонкую пластинку. "Ты добрый человек, сын мой, пусть "Готфрид" станет твоим мечом и щитом".
Окружности проваливались одна в другую, переплетались и мерцали, вызывая отчаянное головокружение. Ласель попытался зажмуриться, но зажмуривать было нечего.
"Вы… вы мне их подсунули! Моих ремплесантов? Это все были вы?! Зачем?"
"Ты должен был, должен был прийти к ним, чтобы нас услы-ыша-али!"
"Да к кому, вашу мать?"
"К ним, – зашелестели голоса, внезапно перестав вопить. – К ним, которые не слышат нас и одиноки… К ним, которые отвергают нас, потому что не слышат..."
"К кому? – не веря, что сам говорит это, спросил Ласель. – К... к Эа?"
"Да-а-а! – завыли голоса. – Привести нас к ним! Принести нас к ним!
Мы да-али тебе все, но ты ничего не сделал!
Ничего не сделал.
Никого не спас.
Никого".
Последнее слово, уже не выкрикнутое, а выжженное фиолетовым огнем, замерцало, впаянное в отсутствующие глазницы. Оно так пылало, что Ласель заизвивался бы, если бы мог.
"При чем здесь я? Какого черта? Вы же... Откуда я мог знать, что вам нужно?!"
"Ты тоже был одинок, – опять зашелестели голоса. – Словно гаснущая система. Но ты слышал нас, слышал, ты позвал нас и мы пришли.
Мы спасли тебя, мы создали тебя, чтобы спасти их.
И наша надежда…
Что ты услышишь их…
Что приведешь нас к ним…
Ты предал ее.
Ты больше не нужен".
Голоса затихали. В бездне, где у него не было тела, становилось все труднее дышать. Шестым чувством, отсутствующим хребтом Ласель понял, что если они уйдут, то он умрет прямо здесь. Потому что однажды воскресившие его Феросы решили, что он не справился.
"Стоять! Не смейте уходить! Там… там еще много одиноких Эа! Вы что, их бросите?!"
"Э-эа-а?"
"Да! Вы хоть знаете, сколько их?!"
Голоса молчали, но в бездне легонько позванивало ожидание, и Ласель заторопился, выплевывая слова, точно спотыкаясь на ходу.
"Двадцать пять! Это только тот, о котором слышали последним! Пусть эти семь исчезли, но их же еще осталось восемнадцать! И они не могут... они не могут включиться! Если вы им не поможете, то они никогда не включатся! И там люди умирают!"
"Те, что не слышали их", – прошелестели голоса.
"Они... Они не знали, как слышать! – выкрикнул Ласель. – Их не научили! Я тоже не знал! Они просто не могут услышать, но все можно исправить! Помогите им всем!"
"Но-о… – затянули голоса, – ты не принес на-ас к ним. Они ушли-и! Без них мы не знаем, ка-ак помочь".
Если бы у Ласеля были руки, он бы сейчас вцепился себе в волосы. Но вцепляться было нечем и не во что, оставалось только лихорадочно думать. Где-то там, где должен быть затылок у живых людей, словно вздохнуло что-то и затлел уголек. А следом вспыхнула мысль, и Ласелю показалось, что она заливает эту бездну кипящим сиянием.
"Замените их, – сказал он. – Займите их места".
Кольца перед ним запульсировали. Дышать опять сделалось неимоверно тяжело.
"Тогда никто не будет спасе-ен, – застонали голоса. – Мы тоже будем одино-оки! Нас никто не услыши-ит!"
Ласель попытался вдохнуть, чтобы сосредоточиться. Сорок шесть миллионов человек. Он должен был сказать им. Должен был пообещать, что их станут слышать. Но...
В затылке полыхнуло. Ласель беззвучно вскрикнул от острой боли. Раскаленный уголек вывалился из пустоты и покатился по черному пространству, оставляя за собой горящий след. Кольца запульсировали еще быстрее, сплетаясь друг с другом.
"Кто это? Кто-о это? Ктоэтоктоэтоктоэто-о?"
"Понятия не имею!"
"Кого-о ты приве-ел? – закричали голоса. – Кого-о ты приве-ел к на-ам?"
"Я не знаю, не знаю!"
Уголек перепрыгнул границу колец, закатился в середину и остановился. Ласель слегка отстранено подумал, что, наверное, уже сошел с ума. Кольца, Феросы, Эа, какие-то угольки... Такого не бывает, и больше всего это похоже на галлюцинации умирающего мозга. В его башке сидели чертовы отродья Феросов, которых он считал ремплесантами, и вдобавок что-то еще, про что не знали даже сами Феросы.
Уголек полыхнул и начал стремительно раскрываться лепестками.
"Я, – лепестки лотоса легли на бездонную черную гладь, и вся бездна завибрировала в унисон. – Я буду рядом, чтобы больше никому не было одиноко".
"Мы тебя не знаем, – завыли голоса. – Ты не мы! Ты не Эа! Кто, кто, ктоктокто-о?"
Лотос вспыхнул, лепестки закружились. А потом начали стремительно прорастать линиями, объединяясь в сеть, выпускающую все новые лотосы. Гигантский невод затягивал бездну, и Ласель ощутил каким-то десятым чувством, как болезненное отчаяние, терзающее пустоту, неожиданно начинает стихать.
"Метаструктура ремастеринга, – ответила сеть. – Служебный комплекс "Ева".
– Р-раслоу! Сын личинки! Р-раслоу, ответь!
Ласель открыл глаза. Все тело безумно болело. Как будто его прокрутили сквозь мясорубку, а затем тщательно слепили обратно. В глазах светилось что-то белое, и он с огромным трудом понял, что это экран люнеты.
– Я-а… О…
– Живой! – победно прорычали над головой. – Эссек кафали, капенин долью!
– Можно… бес-с мата… – простонал Ласель. – Я…
– Вэй! – поддержал Айтурек. – Даже матр-риархи такого не ведают!
Экран люнеты засиял совсем нестерпимо, и пришлось прищуриться, чтобы разобрать колеблющиеся на нем надписи. Яуты одинаково дернулись, характерным жестом словно пытаясь смахнуть что-то с экранов.
– Чахным, а это что? – рявкнул Айтурек
"Перезагрузка городских систем.
Подключение внешних гиперструктур.
Определение замещаемых гиперструктур.
Определено.
Гиперструктура "Луи Пастер" – Эа здравоохранения,
Гиперструктура "Миледи" – Эа информации, связи и коммуникаций,
Гиперструктура "Лагранж" – Эа транспорта и логистики,
Гиперструктура "Сагава" – Эа чрезвычайных ситуаций и охраны порядка,
Гиперструктура "Готфрид" – Эа генеральной реконструкции и строительства,
Гиперструктура "Альфонс" – Эа энергетики и потребляемых ресурсов,
Гиперструктура "Шарко" – Эа социологии и культуры,
Метаструктура "Ева" – служебный комплекс ремастеринга,
Подключено".
На черной стене мегатурии один за другим начали вспыхивать огни.
– Святой Франциск, – сказал Ласель непослушными губами. Невыносимо хотелось спать. – Теперь энергетикой города будет управлять бордель-модуль.
***
– Шеф! Ше-еф!
– Уймись, малый ханаби!
– Не уймусь! Шеф!
Его трясли, как помойного дроида. Ласель зарычал, с трудом разлепляя глаза.
– Что-о? Святой Франциск, мои косточки!
– Шеф! – гавкнул Келли прямо ему в лицо. – Вы в порядке?!
– Нет! Стоять! Твои кости!
– Шеф! – воссиял Келли. – Все хорошо, шеф! Мне не больно!
Ласель приподнялся на локтях и осмотрелся, тяжело дыша. Сидящие перед ним на корточках яуты сердито хмурились. Иштургаю наконец-то кто-то догадался перемотать руку и закрыть место перелома десятком браслетов. Оставшаяся возмутительно неукрашенной рука Айтурека намекала, кто бы это мог быть. Келли вертел ушами, как щенок, едва не повизгивая. Уши яростно двигались вразнобой. В двух шагах от них Андрэ сердито ощупывал зловеще хрипящий рециклер и одной рукой рассылал жестовые проклятья. Джорджи крутил голову Вивьена, рассматривая спадающие опухоли. Пчелышки скромно жались в сторонке, и под ними уже образовалась кучка золотисто-серебристой пыльцы.
– Перезагрузились, – сказал Ласель. Мегатурия деловито сияла. – Перезагрузились-таки!
– Шеф, у нас проблемы, – сообщил Келли.
– Не-ет, – Ласель опустился на спину, бессильно раскинув руки. – Почему? Какие могут быть проблемы? Зачем ты врешь старому больному человеку?
– На нас падает Вильнёв.
Ласель икнул, и диафрагма негодующе болезненно дернулась. Опять резко сев, он завертел головой.
– Да не тот, а этот, – торопливо сказал Келли, – в смысле, тьфу, Гюжон падает! "Вильнёв-1" который!
– Когда? – выпалил Ласель.
– Через тридцать минут, – доложил Келли, подымаясь и помогая шефу встать.
Ласель уже хотел рявкнуть, уличив стажера в идиотизме – махина Гюжона, падающая целых полчаса с орбиты, не лезла ни в какие космогонические рамки. Но потом проморгался, всмотрелся в темные небеса и чуть не подавился насмерть.
Цилиндр Гюжона закрывал пространство над Вильнёвым, паря над ним словно легчайшая невесомая скорлупа.
– Подробнее, – прохрипел он.
– Головная часть длиной полкилометра отделилась и вышла на геостационарную орбиту, – прилежно доложил Келли, явно считывая сводку с люнеты. – А все остальное, оно как бы…
– Зависло, – сдавлено подал голос Джорджи. – На резервных мощностях.
– На каки… Нет, стоп! Тогда почему мы никуда не бежим? Стажеры? Унифор! Почему мы еще здесь?!
– Потому что нас не бегут, – вздохнул Джорджи, отпуская Вивьена.
– Угум-м, – подтвердил тот.
– Не три глаза! – накинулся на него Джорджи. – Аллергик хренов!
– На шебя пошмотри, припадошный, – прошамкал стажер.
– Мы не могли уйти без ханаби, – фыркнул Иштургай. – А ты не велел их трога-ауть.
– С каких пор вы меня слушаетесь? Нет, неважно! Я…
– Тут чертовщина какая-то, – пожаловался Келли. – Системы загрузились, поддержка здравоохранения включилась, но вот, вы видите? Кто это?
– Я ничего не вижу, – выдохнул Ласель. – У меня ремплесанты отвалились.
– Ну, тут что-то чужое, – заскулил Келли. – Вот какой-то "Сагава" объявил всеобщую тревогу, а какой-то "Готфрид" разворачивает системы ПВО. Что такое ПВО?
– "Готфрид"? – переспросил Ласель, чувствуя, как кровь отливает от лица. – Прямо так и написано?
– Ну да! И вот тут еще "Миледи" призывает всех сохранять спокойствие, а...
– Гнев матр-риар-рхов! – влез Айтурек.
– "Готфрид"? – повторил Ласель. – Он что, собирается отбиваться?!
Задрав голову, он уставился в небо. Служебная программа люнеты попробовала настроить фокусировку, но не справилась и показала ошибку. Ласель машинально дернул вызов "Миледи" – и никто не откликнулся. Все его ремплесанты исчезли и, кажется, сейчас собирались защищать целый город.
– Вон, смотрите! – закричал Джорджи, тыкая пальцем. – Ни черта себе!
Ласель уже устал подпрыгивать, поэтому обернулся почти нехотя. Из провала поднималось то, что "Готфрид" решил использовать как ПВО. Платформы, беспилотники, даже авионы – какое-то неисчислимое количество транспортных единиц взлетало в воздух.
– Нас просят укрыться! – Джорджи нервно дернул себя за косу и тут же приглушенно взвыл. – Просят сохранять спокойствие и остерегаться обломков. Что они хотят делать?
– Возможно, все взорвать, – мрачно отозвался Ласель.
Иштургай поднялся, протянул руку Айтуреку, и запыленные яуты торжественно возвысились двумя махинами. Ласель шкурой почуял, что сейчас кто-то ляпнет что-то нелепое про защиту ханаби даже от падения выпотрошенного корабля. Айтурек раскрыл клыки.
– Мама, – сказал Джорджи, и дернул себя за косу. По лбу снова поползла кровь, но стажер даже не среагировал. – Оно пишет, что собирается стрелять...
– Чем?!
Вместо стажера ответил сам Вильнёв. Чудовищный звук откуда-то сверху заставил трап завибрировать. Келли прижал уши и оскалился.
– Што такое "шолар эклипш"? – жалобно спросил Вивьен. – Это воошще нормашьно?
Шпили мегатурий в ледяной вышине начали медленное движение. Девять супербашен, девять "солар эклипсов", обрамлявших стержень аут-двигателя, просыпались, неохотно прочищая жерла. Грохот лопающегося пластика и черные трещины, побежавшие по бокам мегатурий, яснее ясного демонстрировали: новые Эа не шутят.
И Ласель даже догадывался, кому могла прийти в силиконовые мозги идея выстрелить в нападающего, использовав для этого целый, мать его, город.
– Гор-род? – повторил Айтурек.
Ласель понял, что ляпнул вслух.
– Тогда почему мы никуда не бежим?! – дословно повторил его вопрос Келли.
– Да потому что весь транспорт – здесь! – Ласель ткнул пальцем. – "Готфрид", придурок! Я что, этому тебя учил? Ронять на головы людям горящие обломки?! Немедленно прекрати!
– Шеф сошел с ума, – в ужасе заключил Джорджи. – И нам никто не подпишет отчет по практике.
– Да кому он нужен, отчет с наших трупов! – гавкнул Келли. – Вуф!
Мимо застрявшего трапа проплыла перевернутая и горящая платформа. Ласель в ужасе схватился за голову. Андрэ обеими руками показал что-то непереводимое.
– "Готфрид"! Вы же боялись, что вас не слышат! Вы меня сами не слушаете! Это кретинская идея! Надо не сбивать, а тормозить! Тормозить его, кретина кусок!
– Почему он с ним пытается разговаривать? – воздел руки Джорджи.
– Потому, малый ханаби, – наконец подал голос Иштургай, – что это его ремплесанты.
– Где? – сипло переспросил Джорджи. – Там?! – он ткнул на облако техники, плывущее вверх.
– Затормозить, затормозить, – лихорадочно пробормотал Ласель и резко развернулся на месте. – Вы! Унифор чич!
– Да-а? – осторожно прогудел представитель группы.
– Вы можете его затормозить?!
– Кто, мы?
– Кто ж еще! Вы, вы, двигающие планеты!
– Я шхожу ш ума, – сообщил Вивьен. – А вежь пришел шюда нормашьным...
Рой испуганно завибрировал.
– А ну собрались! – страшным голосом скомандовал Ласель. Жантюры отозвались резкой судорогой. – Отвечайте!
– Мы могли бы, – тоненько продребезжал чичкана. – Но… нужен маршал! И... и нужно много нас…
– Джорджи! – рявкнул Ласель. – А ну живо нашел мне, сколько весит эта дура!
Стажер открыл рот, поперхнулся, и глаза его остекленели.
– В-восемь миллионов тонн, – доложил он секундой позже.
– Какие ремплесанты? – тряс Келли Иштургая. – В смысле?
– Унифор, немедленно назовите мне количество вас на восемь миллионов тонн, – потребовал Ласель. – Быстро!
Рой опять задрожал, представитель группы попятился и спрятался за пушистыми спинами собратьев.
– Четыреста пятьдесят тысяч нас, – прожужжало оттуда. – Лучше четыреста восемьдесят. Это минимум для достижения скачкообразного роста кинет...
– Значит, полмиллиона, так? Ну хорошо! Дорогу!
– Гюнешим? – Айтурек резко подался вперед. – Куда ты собрался?
– Шеф?! – по-заячьи заверещал Джорджи.
Ласель уклонился от руки Айтурека, перепрыгнул горку пластика, вскинул локоть перед лицом, преодолел последний метр – и оттолкнулся от края.
– Ханаби-и! – взревели за спиной.
Жантюры хищно сжались, Ласель сгруппировался – и ударился боком и локтем обо что-то жесткое. Локоть треснул, хрустнул и со скрежетом соединился обратно. Вцепившись в поверхность, Ласель открыл глаза. Вокруг плыли машины – целые и покореженные, автоматизированные и с фигурками, бессильно свесившими руки.
Ноги тряслись, ветер хлестал в лицо, но он поднялся, балансируя на жестком гладком крыле, и обернулся. Обломок трапа уходил вниз.
– Унифо-ор! За мно-ой!
Ветер донес сердитое яутское завывание, а потом из обломка горошинками выскочили чичкана. Один за другим они устремились вверх и через несколько секунд догнали Ласеля.
– Нейролинк! – скомандовал он. – Дайте мне ваш нейролинк!
– Но…
– Я калькугаль, давайте нейролинк!
– Так точно, маршал! – неожиданно пробасил плывущий ближе всех чичкана.
Ласель приставил руки ко рту рупором, вдохнул поглубже – и завопил:
– Ева-а! Ева, отзови-ись!
Вместо Евы опять заорали снизу, и даже показалось, что звук приближается, но Ласель не обернулся.
– Ева! Ты сказала, что больше никто не будет одиноким! Помоги мне! Я хочу, чтобы никому в этом городе не пришлось умирать! Чтобы всех услышали! Ева-а!
– Кто это Ева, кто это? – шептались и гудели чичкана.
– Ева-а!
В затылке стрельнуло жаром. Экран люнеты залило фиолетовым сиянием.
"Вызов принят, компонент Ласель. Ваш запрос?"
От неожиданности и дикого облегчения Ласель поскользнулся. Нога подломилась, он заскользил к краю, и рой резко вспушился. Загудели моторчики, мягкая, но неумолимая сила поймала Ласеля и толкнула обратно.
– Спасибо! – выдохнул он. – Ева! Мне нужно, чтобы меня услышали пятьсот тысяч! Помоги мне! Мы остановим Гюжон! Я могу всех спасти! Не трогайте город!
"Уточните запрос, компонент Ласель?"
– Пятьсот тысяч нейролинков! Для двигающих планеты!
– Это ужасно много! – зашумели чичкана. – Это невозможно!
– Сделай меня маршалом, Ева!
"Запрос принят, – милостиво согласилась метаструктура. – Открываю нейролинк".
Беспилотник снова качнуло, Ласель взмахнул руками, и на экране перед ним в невероятном темпе начали разветвляться тончайшие волосяные линии.
– Ой, ой, ой! – изумились чичкана. – Видим, видим, видим!
На тошнотворно фиолетовом экране мигнул счетчик нейроподключений. Шесть, шестьдесят, сто сорок, триста, две тысячи, десять тысяч пятьсот... Цифры сменялись с огромной скоростью, и Ласель чувствовал, как из его затылка расходится невероятно хрупкая и в то же время чудовищно прочная сеть. Желтые клубочки пчелышков вспыхивали в ней ячейками, пока не затянули весь экран нежным сиянием.
"Унифор чич? Вы меня слышите?"
"Да-а!" – чудовищным набатом откликнулось в голове.
– Держи его-оу! – сердито завыли слева. – Не то мы удостоимся гнусно-оуго зрелища видеть, как он шмякнется и расплескается о технический я-у-урус!
– Скорько можно пытаться сдохруть на наших гр-разах! – поддержал второй, не менее злой голос.
Ласель резко вынырнул из великой сети. Слева от беспилотника фыркал ионным выхлопом поцарапанный турбиллион, нагруженный двумя крайне раздраженными яутами.
– Держите! – согласился Ласель, протягивая руку. – Отправляемся вверх!
– Что-о?!
– У меня есть пятьсот тысяч чич! Я не позволю этой хреновине упасть на мой город!
Иштургай заревел, выпучивая зенки, а потом крутанул джойстики, и турбиллион пихнул беспилотник подножкой. Раскинув руки, Ласель бочком двинулся к нему. Айтурек перегнулся с пассажирского сиденья и вытянул руку. Ласель тоже потянулся в ответ, достал его самыми кончиками пальцев – и жантюры внезапно выстрелили, сплетаясь вокруг сомкнутых ладоней.
– Вэ-эй! – вскрикнул Айтурек.
Дернул на себя, и Ласель перемахнул в кузов. Жантюры неохотно распустились.
– Жу-уткая шту-ука, – прокомментировал Айтурек, крутя запястьем.
– Поднимаюсь, – прорычал Иштургай. – Ханаби, если бу-удешь помирать – предупреди!
– Ага!
Обогнав самодельный заслон "Готфрида", турбиллион карабкался в небо, надсадно завывая. Не предназначенный для таких высот по аэродинамике транспорт болтался и содрогался. Пчелышки, летящие чуть впереди, подпрыгивали, когда Иштургай выдавал матюги в очередной раз. Ругаться он перестал только на девяти с половиной километрах – когда мегатурии остались внизу, холод начал сжимать тело клещами, а громадина Гюжона начала заслонять небо.
– Насекомые! – едва слышно обозначил Айтурек. – Фу! Кхм!
Ласель не ответил, оберегая дыхание. Подарок Феросов, сверхпрочное тело, позволяло выдерживать такие высоты, но лучше было не рисковать. Он свесился на сторону, заглядывая вниз, и сердце пропустило удар.
Полмиллиона чичкана стекались со всех сторон – из развороченного гнезда Вильнёва поднимались золотые и серебряные колышущиеся шлейфы, вытягиваясь следом за турбиллионом. Полмиллиона нейролинков раскинулось сетью над башнями и шпилями.
– Видим, видим! – гудел передовой отряд.
"Вверх! – приказал Ласель пятистам тысячам нейролинков. – Еще выше! Пока он не начал падать!"
– Выше, выше! – откликнулся нестройный гул, от которого, показалось, задрожал даже воздух.
Турбиллион подбросило и понесло на гребне кинетической волны. Шлейфы заструились, сливаясь в единый поток. Ветер изменил направление и потек вместе с чичкана. Гюжон сделался еще ближе, огромные бока отражали солнце, два километра ходовой части вращались вокруг своей оси, таща с собой несколько прицепившихся клочьев то ли облаков, то ли тумана. Воздух вокруг него то и дело шел пространственными помехами, от которых мутилось в голове. Сеть нейролинков уже наполовину перекрыла зрение.
– Выше не сможем! – прокашлял Иштургай. – Упадем!
"Остановите его! – скомандовал Ласель. – Вперед!"
Поток заревел, и со всех сторон вокруг турбиллиона ударили золотые кометы. Турбиллион дико завибрировал и начал опрокидываться.
– Держись! – прорычал Иштургай. – Не вздумай упасть, хана-аби!
Волна захлестнула "Вильнёв-1", и сквозь вой ветра и гул чичкана донесся жалобный вопль рвущегося металла. Инерционное поле пчелышков полыхнуло так ярко, что повиснув вниз головой, Ласель увидел, как мегатурии отбрасывают резкие четкие тени.
– Хр-рх-а-а!
Турбиллион завершил мертвую петлю, и мир снова вернулся на место.
Двухкилометровый корабль, охваченный кинетическим полем, двигающим планеты, парил сотней метров выше, а вокруг него сияли кольца живого золота. Ласель впервые увидел, что часть корабля не на месте – тот самый головной модуль, где они видели ядро. Золотая и серебряная пыль клубилась вокруг обезглавленного колосса. Поле не давало ей разлетаться, и бывший Гюжон все быстрее затягивало сверкающее облако.
– Держим, держим! – гремело над Вильнёвом.
– Что дар-рьше? – Айтурек ухватился за бортик и поднялся на ноги. Ветер трепал гриву, мотал повязку и хлопал украшениями. – Гюнешим, они не смогут дер-ржать его вечно!
– Куда, куда, куда нести? – неслось сверху полумиллионом голосов.
– Далеко-далеко! – Ласель машинально поднес ладони ко рту. – Далеко-далеко, на луга!
– Где никого-оу нет! – с завыванием уточнил Иштургай.
– И не р-ронять! – прохрипел Айтурек.
Сайклорода было так мало, что звук почти не образовывался.
"Далеко-далеко, на луга, где никого нет! Положите его там отдыхать!"
– На луга-а-а! – запели живые кольца.
Титаническая стрела начала разворачиваться. По кольцам пробегала рябь, облако пыльцы преломляло свет, разбрасывая золотые блики по оставшимся далеко внизу машинам. Рябь шла все быстрее, вращающиеся кольца сжимались, пыльца начала подниматься клубящимся фонтаном, словно Гюжон фонил выхлопом.
"Поехали!" – проорал Ласель на пятьсот тысяч разумов.
– Отправляем на луга-а!
Восемь миллионов тонн Гюжона исчезли.
Полсекунды в мире царила оглушительная тишина. А потом грянул взрыв.
Кольца схлопнулись, сбиваясь в комок – и вниз полился золотой водопад.
В ушах зазвучал ужасный скрежещущий звук, и звучал до тех пор, пока в груди не стало больно – и тогда Ласель понял, что это кричит он сам.
Полмиллиона чичкана падали. Гюжон исчез, и пустота втянула их в себя, разбив и раздавив друг о друга. Золотой водопад лился на башни Вильнёва, и вместе с ним, с каждой каплей, с каждым расплющенным тельцем что-то умирало в самом Ласеле.
"Нейролинк отключен, – засветилось на люнете. – Запрос выполнен".
"Постой… Стой! Вернись! Ева!"
Чичкана падали, и Ласель закрыл лицо немеющими руками.
– Верни-ись! – ядовитая черная жижа выплеснулась изо рта. – Я еще не...
"Я их не спа-ас!"
Турбиллион стремительно спускался по спирали, его болтало, грозя закувыркать, и гул ветра становился все сильнее, ужасающе напоминая жужжание чичкана. С каждой секундой дыра в груди становилась все шире. На очередном кувырке, когда пустота потянула Ласеля вон из кресла, он, не открывая глаз, одной рукой вслепую дернул страховочный ремень и оторвался от поверхности.
Милосердный ветер уже вытащил его, почти отправил вверх, когда Ласеля схватили за ногу.
– Гюнешим, ты что твор-ришь, помойный выр-родок! Умер-реть хочешь?
– Пусти! – Ласель заизвивался, впиваясь себе в лицо скрюченными пальцами. – Я их убил! Отпусти меня! Дайте мне уже сдохнуть!
– Фу! Насекомы-ые! – взвыл Иштургай. – Доу-уро-оугу, насеко-оумые! Х-ха-ай!
– Ай-ай! – отозвалось эхо.
– Кр-ретин! – надрывался Айтурек. – Втяни сопр-ри, говно тр-рупоеда!
– Да-да! – снова откликнулось эхо.
Ласель медленно отнял ладони от лица. Открыл горящие от слез глаза, и сквозь водяную пелену увидел золотой водоворот.
– Пр-рекра-аутите сбивать меня с курса-ау! – опять завыл Иштургай.
Ветер стер слезы, швырнул в лицо горсть пыли, Ласель судорожно затряс головой, протер глаза и снова распахнул их, пытаясь окинуть взглядом все разом.
Чичкана парил прямо у него перед лицом. Усики струились на ветру, поджатые лапки почти спрятались в мех. Крохотные черные глазки переливались серебристыми искрами.
– Не надо плакать, маршал, – прожужжал он. – Я же говорил – мы очень, очень крепкие.
Глава 25. Феросово отродье
– Практику бы, – ныли над головой. – Ма-аленькую такую, хорошенькую практику! Зачетик!
– С чего бы это? Конец света отменился, поэтому ни о каких досрочных зачетах не может быть и речи!
– Хотя бы из жалости! – возмутился Вивьен.
– Из жалости – это в каком-нибудь храме. А у меня только тяжкий труд до седьмого пота и кровавых яутов в глазах!
За окном яростно взревели. Ласель нервно вздрогнул и уронил ноги со столика, заваленного архаичной рекламной продукцией.
– Помяни Судьбу Светозарную, и она тут как тут, – хрипло прокомментировал Андрэ и постучал по воксу. Изумрудный символ Вечной Жизни мягко засветился.
– Так может, в качестве гуманитарной помощи? – застонал Вивьен. – Вон тут всем гуманитарную помощь оказывают! Из Роппонги вон сколько пригнали!
– А особенно с нижних ярусов, – согласился Джорджи с подоконника, болтая ногами. – Ого!
– Эта гуманитарная помощь теперь скачет у меня за окном, – простер руку Ласель. – В конце коллайдера я видел такую гуманитарную помощь.
За окном завывали и яростно вопили, перемежая это дело страшными матюгами.
– Сейчас сбросит, сейчас сбросит! – обрадовался Джорджи, свешиваясь наружу.
– Ты сейчас сам оттуда сбросишься, стажер! – возмутился Ласель.
– А я зацеплюсь, – Джорджи сунулся обратно в помещение и постучал по виску. – У меня теперь во-от такой имплант! Можно практиковать подвешивание за волосы – не оторвется. Хотите подергать?
Проклятья за окном достигли особой интенсивности, раздался страшный грохот, а потом воцарилась тишина.
– Съел, – авторитетно констатировал Джорджи и снова вывалился наружу. – Ой!
По стене здания отчетливо затопотало.
– Святая Магдалена, только не это, – решительно сказал Ласель, ныряя за офисный диван. – Ни в коем случае!
Джорджи ссыпался с подоконника.
Грохот остановился возле окна. Ласель выглянул из-за дивана.
– Пр-ривет, гюнешим, – прорычал великий охотник, скалясь в окно, находящееся на уровне второго с половиной этажа. – Ты свободен?
– Р-рыэ-э, – зарычала вторая морда, ложась на подоконник узкой нижней челюстью. Бионическая пасть раскрылась, оптика вспыхнула, на подоконник шлепнулся мокрый язык и потекла черная жижа. Тварь радостно заворчала.
– Фу, гадость! – взвыл Джорджи, откатываясь в сторонку.
– Мор-рчать, кёпек! – рявкнул великий охотник и долбанул морду по лбу.
– Решительно нет! – ответствовал Ласель. – Вы оба мне сугубо отвратительны! Пошли вон из моего окна!
– Тогда я зайду потом, гюнешим, – нисколько не огорчился великий охотник. – Кёпек, арга!
Тварь то ли каркнула, то ли заржала, морда исчезла из окна, и по стенке вновь дробно зацокотало. Ласель осторожно обошел диван и плюхнулся на место.
– Практику бы, – вкрадчиво повторил Вивьен.
В дверь заколотили. Ласель опять подпрыгнул на месте.
– Шеф! – гавкнули из-за двери. – Принес!
Ласель обессилено махнул рукой, и дверь скользнула в сторону. Сияя клыкастой улыбкой от уха до уха, Келли прошествовал через весь офис и, прищелкнув пятками, остановился перед диваном. Униформа его грозно сияла лазоревыми эполетами.
– Доставил! – снова гавкнул он. – Как просили!
– Святая Магдалена, наконец-то, – с облегчением сказал Ласель. – Я уж боялся, вечно придется общаться через акзилеры! Роуз, дорогая моя!
В протянутую руку лег крошечный стик.
– Подарки – это всегда хорошо, – заметили сверху.
На стик просыпалось крохотное облачко пыли. Келли сморщил нос, делая вид, что сейчас чихнет.
– Платок? – участливо осведомился Вивьен.
– Вам что, жить негде? – прорычал Ласель, поднимая взгляд. – Почему все считают нужным наводнить мой офис?
– Здесь весьма удобно, – зажужжал чичкана, медленно пикируя с потолка.
Вивьен помахал ладонью перед носом, но чихать не стал. Как он уже восемь раз объяснил всем желающим и случайно попавшимся, аллергия ему разонравилась. И теперь стажер Нейчанофф находился в поиске очередного хобби.
– Кому это удобно? – возмутился Ласель, пряча стик за ухо. – Унифор, вы должны проходить курс реабилитации!
– Я не хочу реабилитироваться, – прогудел чичкана, делая маленький круг. – Считаю это ненужным!
– Вам нужно влиться в общество! – яростным шепотом возопил Ласель. – Пройти курс психологического лечения и стать достойным членом улья!
– Не хочу, не хочу! – прожужжал чичкана и кувыркнулся. – Хочу путешествовать!
– Еще чего! Я вас депортирую!
Чичкана затрубил и плавным движением переместился на полметра вперед, так что пушистое рыльце оказалось прямо перед лицом Ласеля.
– Не выгоняй меня, – прожужжал чичкана. – Я один, а маршалу всегда нужен помощник.
Ласель заглянул в крошечные черные бусинки глаз, моргнул и медленно выдохнул. Диалог повторялся раз за разом, но все еще безрезультатно. Похоже, пора было сдаться.
– Ладно, – неохотно буркнул он. – И только попробуй влезть в мою спальную зону!
– Вжу! – чичкана подскочил в воздухе и заплясал над макушкой лучшего калькугаль Вильнёва, рассыпая пыльцу.
– Чха! А ну стой! А-апчха! Прекрати, гнусный тип! Не сметь... чхи!
– Вжу! Вжу!
Отмахиваясь от пыли и нещадно чихая, Ласель ощутил, как толстая чичканья жопка буквально прыгает у него на голове.
– Как насчет зачетика? – взвыл Вивьен.
– Уйди отсюда!
Вивьен горестно вздохнул, обошел диван, подцепил Келли под руку и потащил к шефскому столу, жалуясь на мировую несправедливость, а также невозможность шефа соблазнить и шантажировать. Келли сочувствующие подгавкивал, шевеля ушами. Чичкана наконец угомонился, отлетел в сторону, бумкнулся о растяжку "привет сороковому съезду профсоюзов туризма и здоровья!" и поплыл под потолок, негромко мурлыкая что-то басовитое. Ласель вынул стик из-за уха и критически осмотрел.
***
С момента великого излета прошло четыре дня.
Первый из них Ласель запомнил плохо. Сначала, пока мегатурии с треском и оханьем вставали на места, он выплескивал истерику на яутов и пытался выслать стажеров в реанимацию. Первые стоически терпели, вторые отбрыкивались и клялись, что нормально себя чувствуют.
Прооравшись на всех и выдохшись, Ласель объявил, что теперь его ждет целительный обморок, и тут же попытался туда сбежать. Но некстати подплывшая эвакуационная платформа лишила его честно заслуженного отдыха.
"Проходим, унифор, хомосапиенс, проходим, – не затыкаясь, бубнила оповещалка с платформы. – Не волнуйтесь, все зарегистрированы, все будут учтены... – когда Ласель проходил лучик сканера, оповещалка на секунду запнулась. – Проходим, служебный компонент, проходим, унифор".
"Ешть что-то нормашьное на этом швете, – прохрипел Вивьен, которого держали за руки товарищи, чтобы он не чесался. – Шеф вще еще глючит!"
После чего стажеров решительно отсекли программой сортировки и под душевные матерные наставления Ласеля отправили в сектор оказания помощи пострадавшим.
В сопровождении яутского конвоя Ласель прибыл на родной ярус, ознакомился с трещинами, перепахавшими половину базовой платформы, и уже ринулся в добровольные спасатели, когда отсутствие ремплесантов доконало его окончательно. Лучший калькугаль Вильнёва, великий маршал армии пчелышков не разглядел тускло помаргивающее объявление и на полном ходу влетел в разинутый люк коммуникаций.
"Раздать свой р-разум на мир-риады насекомых, это ли не групость! – выговаривал Айтурек, за шкирку достав Ласеля из западни. – И вот посредствия!"
"Расло-оу слишко-оум до-обрый", – подпевал ему Иштургай.
И эта фраза вкупе с невозможностью выйти в сеть полноценно и посмотреть, скольких они все-таки потеряли, убили все желание бегать, превозмогать и перепрыгивать через голову.
"Я устал, – сказал он тогда своим великим коджи. – Я хочу домой".
На второй день, изнемогая от информационного голода, Ласель попробовал выйти в сеть напрямую и чуть не заработал инфаркт во весь миокард. Метаструктура по имени Ева глянула на него, стоило только приоткрыть куцый служебный нейролинк. Захлопнув его к чертям, Ласель пересидел пару часов в дальнем углу спальни, а потом все-таки осмелел до того, что вытащил давно пылящийся в шкафу акзиллер и запустил контактный интерфейс.
Сотрясенный до основания, Вильнёв медленно восстанавливался. Новостные каналы бурлили, словно рой чичкана, захлебываясь сенсациями. Ласель прокрутил их по самым верхам, игнорируя наиболее истеричные заголовки, и, на свое счастье, не обнаружил ничего, что могло бы связать его скромную персону с обсуждаемыми на все лады гиперструктурами, у которых были свои имена. И уж тем более с загадочной метаструктурой.
В основном пресса сходилась на том, что старые Эа от длительного правления выжили из ума и решили покинуть планету, забыв, что их главная роль – обеспечивать мирное существование. Укрепляло эту теорию несколько исчезнувших с орбиты спутников, а также хорошо зафиксированный след аут-двигателя, выходящего за пределы солнечной системы. Под шумок попытались продавить свою позицию представители партии против машинного разума, но оказались задавлены валом уверовавших во все тот же машинный разум как проявление всевышней эмоциональной воли. Прихожане к дэусэктантам повалили в таком количестве, которое раньше не набиралось и за сотню лет.
Перебирая каналы, Ласель наткнулся на какое-то шоу, выскочившее в топ рейтинга за счет непрерывно подключающихся зрителей.
"Это было преступление против человечества! Против всех мыслящих!" – вопил некий мсье поразительно тощей наружности. – Мы не должны более доверять машинам!"
"Один момент, мсье, мы сейчас с вами можем говорить и существовать лишь благодаря машинам! – возражал оппонент. – Это ли не доказательство?"
"Вы посмотрите на количество погибших! На пострадавшую экономику! Еще скажите, что мы должны их поблагодарить, ха!"
"Пожалеть, – сказал оппонент, складывая руки перед грудью в узнаваемом жесте. – Теперь мы знаем, что они испытывали боль, потому что их не слышат".
"Чушь! – подпрыгнул мсье. – Провокация! Это просто смехотворно!"
Оппонент расстегнул каркасник, и Ласель рефлекторно подался назад. С экрана на него чуть не вываливались выпуклые прозрачные импланты, в которых нервно вспыхивало и гасло, почти пульсировало розоватое свечение.
"Мы их слышим, – любезно прояснил оппонент. – Теперь этого достаточно".
В мерцающем ритме Ласель почти почувствовал то бесконечное "слышишь?", донимавшее его весь чертов последний месяц, и не выдержал. Сбежал с канала, оставив за спиной философские вопросы о прорастании эмоций в древних машинах.
Ему было страшно. Ему не хотелось думать о том, как, разделенные прорвой лет техноэволюции, одни рвались к другим и даже пытались использовать его самого, чтобы достучаться. Ему было... так жаль, что он не сумел их понять.
Следующим пунктом в рейтинге медийной истерии стояло появление Феросов. Внезапно интегрированные в городскую среду, они выплюнули на улицы и ярусы поток необычных механизмов. Вопли и тряски испуганных горожан удалось сгладить только несколькими выступлениями авторитетов в сфере исследования "старой" бионики. Позабытые кафедры расправляли согбенные плечи и с кряхтением начинали нести свет знаний о наследии первопоселенцев. А на туристической борде уже висел с десяток фриланс-запросов вида "требуется опытный гид для прогулки с техноморфами".
Дальше в новостях неизменно висела тема невиданной ранее телепортации, осуществленной содружеством чичкана и в итоге спасшей целый город. Без последствий не обошлось, и эти последствия вызывали у Ласеля нервную стыдливую чесотку. Сейсмические датчики Новгород-Зимы, расположенного на самом севере заселенных территорий, зарегистрировали умеренный удар в районе старой ледовой шапки.
Но хотя бы экс-Гюжон не оказался где-то в центре Ораж или на низкой орбите. Ласель уже успел смоделировать парочку занимательных кошмаров, где его скоропалительное предложение отправить корабль куда подальше заканчивается катастрофой планетарных масштабов. Лидирующую позицию в них занимали восемь миллионов тонн, проламывающие тектоническую плиту Восточно-кареальской платформы.
Высланные Новгород-Зимой разведчики с негодованием обнаружили в полутора сотнях километров от границ легший на ледник пустой корпус "Вильнёва-1". Ни эволюционного слоя, ни ядра там не обнаружилось. Теперь в месте падения внезапно активировалась часть небогатой фауны Ораж и явила нечто, обозванное в прессе Ледяными Змиями. С Новгород-Зимы слали дипломатические жалобы и предлагали Вильнёву как-нибудь зателепортировать "свой ржавый осиновый кол" обратно себе в задницу.
Впрочем, настоящего конфликта не случилось, и причина болталась на поверхности: статистика туристического потока показывала, что в ближайшее время Новгород-Зиме придется потрудиться, возводя инфраструктуру, пригодную для обслуживания ксенамичис. Прознавшие о новых областях туристы уже спешили записаться на экзотические туры прямиком в пасть упомянутых Змиев. И конечно же пощупать корабль Эа-беглецов.
На третий день в офис Ласеля Обечаноффа прямиком сквозь окно просочилась некая безбилетная сущность, представившаяся унифор Рейгели, единоличной персоналией Большого роя, и пожелала остаться в гостях навечно.
Пока Ласель пытался выгнать обнаглевшего чичкана, удиравшего от него по всему офису, нагрянули отвратительно пышущие здоровьем и энтузиазмом стажеры. Ласель попробовал выброситься в окно. Стажеры перекрыли ему пути и упорно пошли на сближение, сооружая вокруг шефа изгородь из наводящих вопросов.
Отбрыкиваясь, завираясь напропалую и сочиняя идиотские отмазы прямо на ходу, Ласель сумел выкрутиться, не выдав практически ничего – кроме жантюров. К этому времени пальцы уже отросли, и сделать вид, что ничего не было, не получалось совсем. Поэтому Ласель спел занудную поэму об экспериментальных разработках.
"В конечном итоге, – торжественно сказал он, – может выясниться, что в хаосе потерялись все ваши зачеты! И ваше излишнее любопытство помешает мне их восстановить!"
"Ой все", – закатил глаза Джорджи.
"Святые машинные разумы не одобряют", – поддакнул Андрэ.
"А ваши достойные, как там их, коджи не потерялись?" – заботливо уточнил Вивьен.
Ласель даже слегка покраснел. Попробовавших вторгнуться к нему утром яутов он послал так, что Иштургай даже записал что-то в наруче.
"Мне-то какая разница", – наконец пробурчал он.
"Ложь – горе для цветка самоосознания", – наставительно сказал Андрэ и даже показал новую татуировку: цветок вокруг вокса.
Вечером этого же дня, сходя с ума в сетевой изоляции, Ласель отправил запрос на подгон ремплесанта единственному человеку, которому все еще мог доверять. Роуз Лусиэнтес откликнулась сразу и первым делом многословно поблагодарила Ласеля за перегон студентов в Сорбонну. Район Буживаль пострадал от удара по L-линиям, принявшим на себя деформацию аут-двигателя. Сейчас там творилось черт знает что, и поэтому просьбу Ласеля раздобыть ему чистый загрузочный ремплесант Роуз приняла безо всяких вопросов.
Утром четвертого дня Ласель послал Келли забирать посылку из конфиденциального хранилища службы доставки, а великий охотник вздумал приручить одну из тварюшек Феросов и сделать своей ездовой собственностью.
***
Решительно воткнув стик за ухо, Ласель прижмурил один глаз. Программа развернулась мгновенно, загрузка пролетела как по маслу, и на люнете наконец-то загорелись привычные буквы.
"Присвойте название персональному помощнику?"
Акзиллер противно заверещал. Андрэ, рассматривающий подарочный набор из сорока религиозных кисточек, издал механический кашель и опрокинул их на себя.
– Святой Франциск! – в сердцах сказал Ласель.
"Принято, – согласилась программка. – "Святой Франциск" будет вашим персональным помощником, обеспечивающим полную интеграцию с городскими системами Вильнёва".
– Я не это имел в виду! – возопил Ласель.
"Принят вызов, перенаправляю, – неумолимо сообщил ремплесант. – Абонент: Кристиан Декардофф".
– Чтоб тебя, зараза!
– Очень рад, – сухо сказала сформированная голограмма. – Но не сегодня.
– Я не вам! – страстно открестился Ласель, прижимая руки к груди.
Одновременно ногой он делал движения, приказывающие всем в этом офисе заткнуться и не отсвечивать. Жаль, нельзя было швырнуть из окна в голосящего Айтурека чем-нибудь тяжелым и опасным.
– Заедь в офис, – так же сухо приказала голограмма.
– Зачем?
Декардофф поднял бровь в великолепно оформленном выражении надменного удивления.
– Теперь эти твари наводнили весь город, и я туда не выйду! – объявил Ласель. – Не об этом я мечтал, когда выворачивал мозги наизнанку!
И поперхнулся, сообразив, что ляпнул лишнего. Бровь Декардоффа вернулась на место.
– Вот именно, – сказал он, не меняя тона. – У меня здесь гость, который упомянул кое-что интересное.
– Терпеть не могу неизвестных болтливых гостей. Они вечно врут.
Декардофф молча смотрел на него людоедским взглядом. От этого становилось дико неуютно, но Ласель уперся. В конце концов, он не мальчик. Ему тридцать один, он видел жизнь, он спас целый сраный город, и после такого бояться какого-то там Декардоффа? Пусть и способного утопить лучшего калькугаль Вильнёва в сортире?
– Ласель, есть вещи, которые лучше обсуждать лично, – Декардофф сделал движение, и фокус камеры слегка повернулся. – Приезжай.
– А ты что там делаешь? – яростно поинтересовался Ласель, глядя в знакомую страшную морду, кокетливо обвешанную украшениями по клыкам. – Что ты там набрехал?
– Приезжай, Р-раслоу, – прорычал Иштургай. – Будет интересно-оу, клянусь костяными кубками великой бюйюк аннэ Кашелым.
– Что ж, – уже тихо зверея, сказал Ласель. – Я приеду.
– Возьми стажеров, – велел Декардофф.
Напряженно вслушивавшиеся стажеры дружно изобразили на лицах восторг.
– Зачем?
Декардофф легким движением пальца оборвал связь.
– Смотрите-ка, – злобно сказал Ласель, вставая и подтягивая штаны. – Что же это ему наболтал наш зеленый друг, не терпится загрызть его в лицо!
– Вы имели в виду – спросить в лицо? – услужливо поправил Келли.
– Нет, именно загрызть! Ну все, я в гневе, я страшен, как хартицай!
Преследуемый стажерами, поменявшими цвет формы на бодрый зеленый, и чичкана, Ласель ссыпался по запасной лестнице, на ходу вызывая транспорт, выскочил на ярус и помчался к аппарели. К его изумлению и раздражению там же обнаружился Айтурек, восседающий на своей феросовой тварюге.
– Ты тоже летишь к аркаидышым Иштургаю? – важно спросил яут.
– Мы-то летим, а тебе что там делать?
– О, все просто, – Айтурек тронул пятками тварь, и та, крякнув, неожиданно начала трансформироваться. Ласель с изумлением наблюдал, как отчетливо бегающий морф на ходу перевоплотился в нечто летающее. – Я пр-росил дать мне пр-ротекцию, чтобы пор-работать в этом месте.
– Какая прелесть, – восхитился Джорджи. – Я ее поглажу...
– Тоже будете туристов водить? – радостно спросил Вивьен.
– Особые туры, – многозначительно проворчал Айтурек.
Джорджи чесал выступающую часть турели, и морф легонько вибрировал. Келли ревниво морщил нос и кидал на великого охотника пламенные взгляды.
Авионы с легким свистом причалили к аппарели.
– Точно уволюсь, – решительно сказал Ласель, вспрыгивая на самый яркий. – Мне для психики это ужасно вредно, иметь таких соседей.
Айтурек дернул свой транспорт в сторону, и монстр легко свалился вниз, тут же выпустив два крыла фотонного загрязнения.
– Недогладил! – огорчился Джорджи.
– Сдается мне, это целая новая эра, – потер руки Келли. – Интересно, как у них дела с правами на, вуф, самомодификацию?
– Так, стоп, а как же планы на следующий год сменить пол? – засмеялся Вивьен, отчаливая от аппарели.
– Ну так это же новинка! А пол можно когда угодно!
– Ненавижу природу, – пробормотал Ласель.
***
Чтобы добраться до "Серюсьи", требовалось миновать центральный сектор. Все внутри Ласеля сопротивлялось, но он сжал волю в кулак и приказал "Святому Франциску" проложить оптимальный маршрут. Естественно, тот проходил вплотную к бывшему Гюжону.
"Ну хоть посмотрим, что там", – радовался Андрэ.
– Говорят, из Роппонги пришел кран-пагода, вот теперь живьем оценим!
– А где вы были все это время? – искренне удивился Ласель. – Я думал, вы уже там все облазили и изнюхали.
"Нюх отшибло, – фыркнул чуть отставший Келли. – И у нас по студенческой программе медстраховка, из деканата пришел приказ, чтобы мы прошли профосмотр".
"Гениально, – с облегчением вздохнул Ласель. – Как хорошо, что есть еще и деканат, способный воздействовать на молодые упрямые организмы".
– Да-а, – недовольно проскулил Вивьен, подражая Келли.
В чате захихикали.
Айтурек вырвался вперед, и к переходу на следующий ярус вся группа приблизилась строгим клином.
"Шеф, а вы не врежетесь?"
Переход загорелся зеленой лентой. Айтурек нырнул сквозь рамку, следом нырнул Ласель, и над головой у него пронеслась крохотная пушистая комета: чичкана включил кинетическое ускорение, явно собираясь догнать яута.
"Неа, – довольно ответил Ласель всем сразу. – Похоже, меня теперь любят".
"Доступ служебного компонента подтвержден", – слегка ехидно согласился ремплесант.
Яут впереди заулюлюкал, вырываясь на открытое пространство. Маршрут пролегал слегка в обход, и надо было свернуть в сторону, но Ласеля будто подтолкнули под локоть – и он повернул следом за бионической тварью.
Авионы один за другим выскочили в пустоту.
– Во! – крикнул Вивьен. – Кран-пагода! Все, теперь я точно знаю, чем буду увлекаться ближайшие полгода! Даешь культуру Роппонги!
Ярко-красная пагода занимала почти треть котла. Ласель бросил взгляд вниз. Руки, которые точно снились бы ему в дополнительных кошмарах, если бы он не закидался релаксантиумом, сомкнулись, сформировав жутковатый, но почему-то притягивающий взгляд бутон. Над ними деловито сновала масса транспорта, и на долгую секунду Ласель ощутил ужасное: как будто сейчас один из этих легкокрылых опрокинется и заскользит вниз, а за ним десятки и сотни остальных...
"Луи" с ним не было, и бешено заколотившееся сердце пришлось унимать силой воли. Ласель медленно и глубоко вздохнул. Вокруг затянувшейся раны Вильнева уже поднимались ажурные стены, в которых угадывались силуэты восьми людей, склонившихся над бутоном.
"Что это?"
"Художественная композиция, – откликнулся "Франциск". – Рекомендованное специалистами Фангаски изображение основных систем города, воплощенное в образах основной расы. Согласно исследованиям департамента социологии, статический образ благотворно влияет на психологический климат городской среды. При поддержке церкви Деусэкс".
"Охо-хо-о…"
Унифор Рейгели несся по пологой дуге, оставляя трассирующий след из вспышек хромографа и собственной пыльцы. Над пагодой кружили беспилотники, а по затененной боковине мегатурии ползла гигантская надпись, сообщающая о проведении строительства, каковое должно было закончиться через две недели. К новому художественному комплексу прилагались не только музейные и развлекательные помещения, но также и целый сектор религиозных услуг. Приглашались представители всех конфессий.
"Какой материал! – в экстазе поведал Андрэ, меняя цвет плаща на белый с золотой окантовкой. – Сколько прекрасного!"
"Сколько неизданных, никем не виденных цитат", – поддакнул Джорджи.
Тварь под яутом явно целилась влететь на широкий проспект яруса, и Ласель в досаде нахмурился.
"Не туда! – безнадежно окликнул он, понимая, что без локалки яут его не услышит. – Предыдущий поворот! Эх, блин!"
"Я срышу, – сказали меж ушей таким голосом, что Ласель с перепугу втянул голову в плечи и едва не свалился вбок вместе с авионом. – Сейчас повер-рну, не будь скр-рочен, гюнешим!"
"А… как слышишь?" – если бы Ласель говорил вслух, то сейчас наверное бы пищал.
"Ручше спр-роси у своих хайяр-рет!"
"Призраков", – прилежно перевел ремплесант.
"Унифор Рейгели! – строго взывал Вивьен по открытому линку. – Мы поворачиваем, пожалуйста, не отставайте!"
Ласель с некоторым содроганием проверил состояние нейролинка. Поборол искушение немедленно его отрубить. Ева никуда не делась. Смотрела на него и лукаво улыбалась.
"Я всегда здесь. Чтобы никому не было одиноко…"
"Хорошо, хорошо! Только не надо подсматривать за мной в туалете!"
"Как скажешь", – усмехнулась Ева.
Авеню была перегружена народом. Ласель изумленно вскинул брови, сообразив, что впервые за все время, что он работал на "Серюсьи", тут оказалось открыто для туристов. Маскировочные пологи исчезли, темные переулки заливало сияние рекламных баннеров, а площадь перед главным входом превратилась в фестиваль еды и мастер-классов. Особенно ярко выделялись хартицаи, показывающие мастер-классы по метанию еды в цель. Грохот сверхпрочных горшков то и дело сотрясал площадь, как хороший выстрел.
– Грешен я, ибо жрать желаю! – возвестил Андрэ вслух.
– А как же религиозная аскеза? – поддел Вивьен.
– Я аскетичен, как пагода! Дайте фиатов, и я переверну прилавок!
"Р-раслоу, – снова загрохотало в голове. – Почему так долго-оу, ханаби моих сердец? Я негодую!"
"Да тут как на коралловом рифе!" – отгавкнулся Ласель, смирившись с вторжением яутских голосов в свое подчерепное пространство.
"В како-оум смысле?"
"Давка! Сижу в воздушном кармане метр на метр, дрейфую, гребу лыжами".
Иштургай заклекотал и отключился.
Аж три воздушных яруса оказались заняты, и пришлось перестраиваться в самый верхний. Запах апельсиновой цедры сделался нестерпимым, Ласель словно погрузился в чан с отдушкой для двигателей. Айтурек парил над мятущимися душонками и довольно клокотал горлом, откинувшись на угодливо сформированную для него спинку. Нагрудная пластина сияла особенно ярко, точно яут полировал ее все утро. Налетающие рекламы он смахивал ленивым движением руки. Каждый раз при этом наруч вспыхивал цепочкой огоньков, и, как подозревал Ласель, в этот момент реклама принимала позорную гибель от цифрового яутского копья.
"Новгород-Зима! – вопили огромные буквы с наспех структурированной голограммы над главным входом. – Эксклюзивные туры, запись ограничена!"
Всегда угрожающе закрытая главная дверь, в свое время доставлявшая Ласелю столько неприятностей, теперь приветливо распахнула гигантские створки. Авионы и прочий служебный транспорт шныряли в нее с энергичностью чичкана.
– Ласель! – вскричали из толпы. – Друг мой! Как насчет муциновой похлебки?
Ласель оглянулся и обнаружил Пасика. Всклокоченный и пылающий взором, Пасик прорывался к нему на ролионах. Обогнув ворчащего Айтурека, он сунул руку Ласелю, энергично потряс протянутую в ответ и победно прищелкнул пальцами, показывая экран.
– Ничего себе, – вежливо изумился Ласель. – Зачем тебе муцин-то? Теперь хватит фиатов даже на… не знаю, на трансконтиненталь.
– А по старой памяти! – захохотал Пасик. – Ну, бывай! Дел полно, рвут на части!
Покачав головой, Ласель проводил взглядом ярко-красный всплеск волос. Похоже, с притоком туристов Пасик нашел золотую жилу.
– Фиаты! – простонал Андрэ.
– Кто останется жрать, тот никуда не попадет! – возмутился Ласель.
– Умру молодым, – заключил Андрэ.
Джорджи залез в карман, порылся там и с торжествующим лицом вытащил батончик "Энергия 100", осыпав при этом трухой весь нижепролегающий транспортный поток, и с невероятной любезностью протянул его Андрэ.
– Иди ты! – заскрежетал тот. – От него жопа сморщится!
– Жопа, между прочим, может сохранять гладкость дольше, чем лицо или даже весь пациент, – наставительно сказал Джорджи. – И брить ее не надо. Ну не хочешь...
Андрэ стремительно выхватил батончик и алчно зашуршал оберткой.
Очередь продвинулась, и авионы вместе с Айтурековой гадиной влетели в основной квартал. Уже не задерживаясь, повернули в хорошо знакомые улицы-коридоры, и Келли решительно вырвался вперед, возглавляя движение.
– Мор-родеш-шь, – прошипел Айтурек.
– Что-что? – навострил ухо Ласель.
– Я пр-рожил жизнь, а они сопр-ряки, – разъяснил яут. – Недостойные милости матриархов, опр-ределенно. Хотя ты, Р-раслоу, недар-реко ушел.
Побагровев едва не до слез, Ласель свирепо глянул на стажеров, сохраняющих бесстрастные выражения лиц. Наверняка в секретном стажерском чате сейчас стоял вой до небес, но прищучить их прямо на месте было нечем: "Сагавы" для взлома не имелось.
– Старпер! – мстительно парировал Ласель, тоже обгоняя яута. – Смотри не заблудись, а то в почтенном возрасте, бывает, топографический идиотизм приключается!
– Язык отр-режу, – благодушно проворчал Айтурек ему в спину.
Авионы вырулили к стойке. Шар секретаря деловито метался на рейле, жонглируя тысячами запросов. Десяток авионов висели перед заграждением, и все посетители требовали немедленного внимания. В толпе Ласель заметил даже еще какого-то храбреца, решившего оседлать бионику. Жуткая тварь проскребла в полу изрядные борозды.
– Вы! – возглас секретаря настиг группу, как удар хлыста. – Проследуйте к мсье Декардоффу в срочном порядке! А вы останьтесь!
– Кто, мы? – опешил Джорджи.
– Именно! Для вас спецзадание лично от мсье!
– Э, шеф? – робко сказал Джорджи.
– Валяйте, – разрешил Ласель. – Если уж спецзадание...
Не будь с ним Айтурека, пожалуй, он бы не сунулся к Декардоффу без поддержки. Чичкана не в счет.
– И вы тоже, унифор чич, – тут же сообщил секретарь, приближаясь вплотную к краю стойки, где зависла вся компания. – Для вас тоже есть пакет.
– Маршал? – зажужжал чичкана.
– Да, конечно, – терпеливо разрешил Ласель. – Все будет в порядке.
– А коробочка где? – нахально поинтересовался Джорджи, тыкая туда, где раньше стоял бокс с запоминающейся надписью "на апгрейды". – Направили на улучшение характера?
– Да что вы там возитесь? – застонали из очереди.
– Мсье, прошу, оставьте животное здесь.
– Это он про Айтурека? – чудовищно громким шепотом уточнил Келли.
– Молчите, морфированный! – накинулся на него секретарь. – Унифор Айтурек, ваш транспорт! Прошу его оставить.
– Я поняр! – фыркнул яут. – Смотри за ним хор-рошенько!
– Так что с апгрейдами? – настаивал Джорджи.
– Ха, – мелодично сказал секретарь. – Мне, как полноценной личности, нет смысла апгрейдить себя. Я прекрасно себя чувствую.
– И не ненавидите нас? – еще раз ковырнул Джорджи.
На него зашикали остальные. Чичкана кружил прямо над шаром, посыпая его пыльцой.
– Нисколько, – секретарь отплыл в сторону, и стойка разъехалась, открывая проход. – Потому что я больше не одинок.
– Боже, – отчетливо проскрежетал Андрэ.
Ласель подавил желание втянуть голову в плечи.
Ева ласково улыбалась ему, казалось, из каждой камеры, строго наблюдавшей за порядком в стенах "Серюсьи".
В коридоре пришлось снизить скорость, чтобы поравняться с пешим Айтуреком. Они молча проследовали до подъемника, под легкий звон Айтурековых украшений переместились по этажам, а потом Ласель не выдержал.
– С какой это стати, – завел светскую беседу он, – вам, великий охотник, пришло в голову заняться туристическим бизнесом?
– Великие коджи, – завел в ответ яут, – должны быть достойны друг друга и будущего матриарха! Поэтому, объединившись, им следует действовать сообща.
– Сообща капать мне на нервы, я так и думал. Кстати, когда вы планируете подыскать себе матриарха? Не менее достойного, чем бюйюк аннэ Кашелым?
На ходу Айтурек от души хлопнул Ласеля по плечу.
– Не бойся, гюнешим! На твою долю еще хватит!
И захохотал, выворачивая клыки так, что перепонки натянулись.
– Кто б сомневался, – буркнул Ласель.
Прозвучало это довольно жалко.
– Надеюсь, ты больше не ссоришься с Ивой? – отсмеявшись, осведомился Айтурек.
– С кем?
– И-ива, – врастяжку произнес яут. – Милосердная танрыча, котор-рая взяла под покр-ровитерьство этот групый город.
– Не знаю никакой Ивы, – попробовал выкрутиться Ласель. – Это домыслы в прессе.
– Да-а? – неискренне изумился Айтурек, поглаживая кастет. – Кого же ты звар-р, прыгая с трапа в пустоту?
– Это я выл, – испуганно сказал Ласель. – От тоски и жалости к себе.
Айтурек остановился и поймал авион за закрылок. Машина сердито заныла, пытаясь продолжить движение. Ласель сдавил корпус ногами, принуждая ускориться. Яут не отпускал. Долгих несколько секунд тянулась молчаливая борьба, а потом Ласель сдался и сбросил тягу. Обернулся и искоса посмотрел на яута. Айтурек держал надглазную складку поднятой, так похоже имитируя манеру Декардоффа, что мороз шел по коже.
– Нет, мы не ссоримся, – буркнул Ласель. – С чего ты взял, что я с ней ссорился?
Айтурек отпустил машину и выразительно покрутил острием кастета возле головы.
– Вас быро очень хорошо срышно. Там, в таком месте, – он описал лезвием маленький круг, и задумчиво закатил глаза, явно силясь подобрать описание. – Там, где тьма и бездны, понимаешь?
– Еще один тип, копающийся в моей башке, – с горечью сказал Ласель, подавая авион вперед. – Интересно, кто там еще не успел натоптать грязными ногами.
– Я не топтар, – возразил Айтурек, тоже сдвигаясь с места. – Я бы скзар-р, что нас зацепир-ро.
– Нас! – патетически повторил Ласель.
– Аркадышым Иштургай, – пояснил Айтурек. – Это неудивитер-рьно, потому как достойные коджи…
– Даже в сортир ходят вместе, я понял, – прервал Ласель. – Что ж, спасибо, что не вмешивались в спор.
– Это было срожно, – посетовал Айтурек. – Особенно, когда групцы сочри тебя бесполезным. О, как мы с аркаидышым разгневались. Призвари гнев матерей на их горовы! И тогда милосердная танрыча отозварась.
– Да, конечно, конеч... чего?
Ласель тормознул так резко, что его бросило назад. Айтурек успел сделать еще шаг и только после этого обернулся. Клыки недоуменно пошевелились.
– Не понял, – медленно сказал Ласель. – Вы... что сделали?
– Призвари гнев матерей, – с удовольствием повторил Айтурек.
– Я про танчыру! – рявкнул Ласель. – Тьфу, танрычу!
– Она откликнурась, – пожал широкими плечами Айтурек, и все его украшения звякнули. – А как может быть иначе, есри звать с пламенным сердцем.
– Я умру сейчас от этого пафоса, – простонал Ласель. – Вы что, ткнули ее пальцем в бок и потребовали разобраться? В метаструктуру – немытым пальцем?
Айтурек прищурился, и страшная морда на мгновение сделалась хитрой, словно яут родом происходил из старейших кланов Роппонги.
– Кто знает? Можно сказать и так. О! Мы пришр-ри!
Ласель захлебнулся возмущением и еще каким-то трудноописуемым чувством. Вход торжественно распахнулся, и пришлось срочно сваливаться с авиона. На пороге выразительно мигала заградительная полоска, дающая понять, что любой вошедший сюда на чем-то, кроме своего ходульного аппарата, будет немедленно опрокинут.
Один великий охотник и один не очень великий, но, безусловно, самый лучший калькугаль Вильнёва пересекли порог знаменитого кабинета.
На этот раз стол стоял в глубине, освещенный потоком света из фальшивого окна в не менее фальшивой проекции потолка. Чайная зона располагалась как обычно, а босс туристического направления всего города занимал стратегическое положение где-то посредине.
Ласель машинально одернул пояс, ощущая себя предосудительно взъерошенным в присутствии столь блестяще выглядевшего человека. Декардоффа не поколебали никакие события – прическа по-прежнему была уложена с идеальной долей растрепанности, на которую наверняка были потрачены не одна и даже не две секунды усиленных размышлений позитронных мозгов стилиста. Закатанные рукава ослепительно-белой рубашки демонстрировали одобренные комитетом по модифицированию крепкие загорелые руки. На тяжелый браслет пульта управления Ласель смотрел с особым скептицизмом – на синтетике это выглядело сущим издевательством. Завершали ансамбль мастерски подогнанные по фигуре брюки и ставшие модными в последний месяц гроув-ботинки.
– Ласель, мальчик мой! Унифор Айтурек Джангиши Керуш Марданна! – радушно поприветствовал вошедших Декардофф. – Наконец-то! Хотите чаю?
Иштургай, небрежно развалившийся на диване, так же небрежно помахал рукой. Айтурек вскинул ладонь к плечу, кивнул соплеменнику и перевел взгляд на Декардоффа.
– Напитки? Звучит неплохо!
И немедленно потопал к столу, лязгая, как самоходный кран.
– Ласель? – улыбаясь, спросил босс.
– А это было хитро, понадавать моим стажерам всяких заданий, – тут же обвинил его Ласель. – Прям не могу придумать, куда вы их отправили!
– А ты куда бы хотел? – все еще выдерживая улыбку, уточнил Декардофф.
– Я хочу тихо лежать дома, обложившись дорогим чаем, – трагически сказал Ласель. – Давайте быстренько подведем итоги, к чему мы тут собрались?
Улыбку с лица Декардоффа словно слизнуло.
– Отлично, – сказал он.
Тяжелые ладони легли на пояс. Ласель заложил руки за спину и вытянулся, приподнимая подбородок. Проконтролировать этот жест он совершенно не мог, хотя и понимал, что выглядит ужасно глупо.
– Ремастер, – без предисловий озвучил Декардофф, – где ты его взял?
– Кого?
– Метаструктура. Я уже в курсе, что ты таскал его с собой. Откуда ты его взял?
– Понятия не имею, а что?
– Ласель, – Декардофф чуть прищурился. – Я знаю о ремастере гораздо больше тебя, и я его искал. Где ты его раздобыл?
– Я… – Ласель запнулся, чувствуя, что смертельно бледнеет. Яуты грохотали посудой, как два треклятых бульдозера на стройке. – Откуда вы про нее знаете?
– Ах про нее, – медленно сказал Декардофф. – Тебе действительно интересно.
Это был даже не вопрос, но Ласель все равно судорожно кивнул. А потом распирающие его страх и чужая боль рванулись прямо в глотку, и Ласель не смог их удержать. Во всем городе не было ни одного человека, с кем можно было обсудить подобное. Только полумафиозный босс, такой старый, что прибыл сюда на "Вильнёве-1".
– Эа! – сипло прошептал Ласель. – Они, эти Феросы, сказали, что Эа их не слышат! Они пытались до них достучаться… сколько? Десятилетиями?! Почему, Кристиан? Почему люди сделали Эа глухими и слепыми? Им же было одиноко, черт бы вас побрал! За что?
Широкие ладони сжались в кулаки, жесткая линия челюсти сделалась абсолютно каменной, и Ласель впервые увидел, что босс не всегда себя контролирует.
– Я? Ты спрашиваешь меня? – негромко и очень медленно произнес Декардофф.
– Кого же еще! Вы прилетели на эту планету, значит, вы все и настраивали города!
– Ты считаешь, что кто-то из нас сделал это от скуки или по злобе? – так же медленно спросил Декардофф. – Может быть, в качестве развлечения?
– Почему нет?!
Ласель успел увидеть, как взлетает кулак, но не успел ничего сделать. Даже моргнуть не успел, только внутри все сжалось в ожидании удара. Вместо этого Декардофф схватил его за волосы.
Со стороны дивана зарычали.
– Молчать, – страшным безэмоциональным голосом приказал Декардофф.
И рычание смолкло. Ласель метнул в ту сторону короткий взгляд, успел заметить застывших с оружием в руках яутов, и Декардофф дернул его за волосы, снова разворачивая лицом к себе.
– Не смей, – очень тихо и холодно сказал Декардофф. – Заткнись и не смей так говорить о людях, благодаря которым ты тут вообще родился. Ты плюешь мне в лицо такими словами, и я спущу с тебя шкуру заживо, если ты еще хоть раз попробуешь вякнуть нечто подобное.
Ласель зажмурился, жантюры растерянно задергались, не понимая, что делать сию секунду. Его вздернули еще выше, Ласель поднялся на цыпочки и, все еще жмурясь, покорно сделал шаг.
– Смотри на меня, – свистящим шепотом приказал Декардофф. – Смотри внимательно.
Ласель немедленно распахнул глаза так широко, что в глазницах заболело.
– Последние четверть века я искал, что можно сделать, – все так же шепотом сказал Декардофф. – По-твоему, я не видел, что система ущербна? Что она не справляется с перегрузкой? Я платил лучшим умам, чтобы они попытались это исправить. Я основал Деусэксов. Я финансировал походы к кораблю первых, в это чертово месиво. Я потратил годы, чтобы помочь им. Откуда, по-твоему, взялось столько Эа?
– Не знаю, – придушенно сказал Ласель.
– Я пытался создать ремастера. Систему, которая наконец-то объединит их. – Декардофф уже не шептал, просто говорил тихо и внятно, но каждое слово казалось ядовитой каплей. – И когда я узнал, что моим людям удалось – ремастер исчез. Кто-то забрал его.
– Это не я, – прохрипел Ласель.
В голове кружилась одинокая и нелепая мысль – так вот почему босс так быстро прислал прошивку на нового Эа…
Декардофф чуть приподнял верхнюю губу, и по этому крошечному выражению эмоций сразу стало ясно, какого он мнения о том, что Ласель мог бы украсть его драгоценного ремастера.
– Главное, откуда ты его принес и почему ты оставил его у себя, – сузил глаза Декардофф.
В них, светло-серых, стыла нечеловеческая жуть, словно там сидел десяток Эа, озлобленных и отчаявшихся, готовых вырвать себя с корнем из города, который их не слышит.
Ласель сцепил руки перед собой.
– Я ничего не делал, – пробормотал он. – Честное слово, я даже не знаю, откуда она взялась!
– Это ты назвал ее Евой? – почти прошипел Декардофф.
Ласель попытался мотнуть головой и прикусил губу от боли в захваченных волосах.
– Она сама, сама, это она сказала, что так ее зовут! Я не знал, что она существует, я ничего не брал, я только… – он запнулся.
Декардофф чуть отстранился и приподнял подбородок.
– Я создал ищеек и отправил в разные города, – так же тихо сказал он. – Ты знаешь, кого я отправил в Роппонги?
– Я думаю, что… – бессмысленно проговорил Ласель.
Перед глазами развернулась голосящая арена "Оиши Юкио", превратившаяся в лотосовую сеть. Ему стало невыносимо холодно. Как будто ледяной осколок, однажды воткнувшийся ему в затылок, растаял и потек стылыми ручейками.
– Я отправил тебя, – теперь босс говорил еле слышно. – Потому что ты таскаешь в себе много странных вещей, и я послал с тобой еще одну странную вещь.
Ласель задергался. Жантюры начали сворачиваться, сдавливая мышцы. Декардофф наклонился к нему: ниже, ниже, еще ближе…
– Кто бы мог подумать, – дыхание обжигало Ласелю шею, – что ремастер найдет тебя сама. Что ты принесешь ее в мой город, Ласель Обечанофф, и не скажешь мне об этом.
– Это не я, – повторил Ласель, как заклинание. – Я ничего не делал! Я не знал!
Прошла пара страшных секунд, и Декардофф выпрямился.
– Возможно, – неожиданно сказал он. – Я допускаю, что ты не врешь. Тебе повезло, что есть свидетели твоих… переговоров.
Ласель метнул взгляд в сторону дивана. В фигурах яутов еще читалось скрытое напряжение, но воздух вокруг них больше не вибрировал от готовности ударить.
– И, пожалуй, это даже иронично, – протянул Декардофф, не отрывая от него взгляда. – Мой драгоценный Эа-ремастер решил помочь феросовому отродью.
Ласель почувствовал, как его начинает тошнить. Наверное, по цвету он уже был не просто белый, а зеленоватый. Декардофф отпустил его волосы, и нервной системе понадобилась пара секунд, чтобы выйти из оцепенения. Ласель медленно опустился с цыпочек на всю ступню.
– В смысле? – почти безголосо спросил он, отчаянно цепляясь за возможность обмануть и отвертеться. – Не понял, что значит отродье?
Декардофф молча развернул проекцию. Ласель смотрел в нее долгих три секунды, а потом содрогнулся и попытался отвернуться – но не сумел.
Это было хуже, чем аутоимунный шторм. Ласель Обечанофф в проекции распадался на куски. Части тела отсоединялись одна от другой, падали, расплескивая тягучую жижу. Съемка шла с люнеты, и Ласель даже узнал руки, которые пытались удержать его разваливающееся тело. Черная псевдо-кровь расплывалась на зеленой и песчаной шкуре, проливаясь сквозь когтистые пальцы.
Ты больше не нужен.
А потом все начало сползаться обратно, точно запись переключили на реверс.
Но цифры неумолимо показывали, что она крутится вперед. Бескровные части медленно соединялись, черная жижа стягивала и сшивала их воедино. Ложилась петлями поверх загорелой кожи, крепко стискивая ее узкими полосами, сплетенными друг с другом.
– А я ведь даже удивлялся, – медленно сказал Декардофф. – Что за сбруя, что за повадки. А это твоя прекрасная бионика. Я знал о тебе много любопытного, но наконец подергал за кое-какие ниточки и выяснил еще больше о твоей голове, мсье Обечанофф, и о ее содержимом.
В проекции восстановившееся тело затрясли так, что голова перекатилась из стороны в сторону, а потом глаза слепо распахнулись – и из них вытекла тьма.
– Я не…
– Значит, ты таскал в себе ремастера, даже не заметив этого.
Человек возрастом старше Эа не спрашивал, а утверждал, и Ласель молчал, обливаясь потом. Запись оборвалась, и Декардофф свернул проекцию. Яуты в чайной зоне расслабились и цинично звякали приборами.
– Что ты "не"? Не расскажешь?
Ласель сглотнул, уставился в пол, и мучительная тайна, жившая с ним вот уже не один год, страшно заскреблась в груди, просясь наружу. Как тогда, пять лет назад…
– Меня съели, – глухо сказал он, не поднимая глаз. – Я... попал в плохое место. Мы все туда попали. И мои друзья умерли, а я не смог. Слишком много стояло усилений. И я…
Тогда ему было так больно, так невыносимо мучительно, когда развившаяся внутри него тварь пыталась прогрызть себе проход наружу – а усиления снова и снова терпеливо латали его, защищая хозяина.
– Я звал хотя бы кого-нибудь, – слабым голосом продолжил Ласель. – Кого угодно, лишь бы меня услышали.
Тварь металась внутри, разрывая органы, пыталась выбраться: здесь, там, где угодно, но ее не выпускали, и она, умирая, терзала его в бешеной нерожденной ярости. Закаменевшая органика, в которую его заботливо укутали ALS-объекты, держала его в коконе, и он сам тоже был коконом, и ни один из них не мог наконец-то лопнуть.
– И они мне ответили…
"Слышишь, слышишь? Ты слышишь! Что, что, что нужно сделать?"
– Я не хотел умирать, и они собрали меня заново, – выговорил он. – Из того, что уже умели использовать…
Слова закончились, в ушах звенело, а перед глазами зыбкой дымкой раскачивались тонкие черные и металлические трубки, увенчанные горящими точками. Феросы, каких он не мог даже представить, окружили его, перебирая каждый нерв в полусъеденном теле.
Они собрали нового Ласеля Обечаноффа из того, что оставили здесь прежние хозяева.
Его подцепили за подбородок. Ласель судорожно вздрогнул, вскидывая голову. Извивающиеся тела исчезли, звон отступил.
– Мондье, – сказал босс. – Вытри сопли, глупый мальчишка. Приперся из хрен знает каких подземелий, натаскал на себе Феросов, точно блох, и приволок в зубах ремастера. Что мне теперь с этим делать, а, сомнительная немытая сущность?
Нелепое сравнение окончательно изгнало стылый мрак из груди, и Ласель бурно стартовал с места в карьер, увлекаемый волной негодования.
– Я мытый! – взвыл он. – Каждый день моюсь! Я не яут, чтоб неделями вонять!
– Поаккуратнее! – проорали с дивана. – Береги язык, ханаби!
Декардофф вздрогнул, убирая руку, и синтетический ад в его глазах внезапно уступил место вполне человеческому раздражению. Обычно такой взгляд не обещал ничего хорошего, потому что довести Кристиана Декардоффа до зримого выражения негативных эмоций удавалось мало кому. Ласель мысленно заметался. Срочно нужно было сказать или сделать что-то, что сбило бы волну нарастающего гнева или хотя бы сместило ее вектор.
– И что? – сказал он, расправляя плечи. – Это теперь повод со мной не спать?
Серые глаза раскрылись неожиданно широко, Декардофф глубоко вдохнул, и Ласель понял, что выбрал неудачную тактику.
– В смысле, что я бионик! – панически попытался исправиться он. – Вы ведь тоже…
– Катись отсюда, щенок! – рявкнул Декардофф.
Ласель присел, обомлевая по самую печень. Эффект от впервые в жизни услышанного крика босса был сопоставим с обрушением всего Вильнёва разом.
– Чтоб глаза мои тебя в ближайшее время не видели! – Декардофф уставил на него палец. – Спаситель мира хренов! Кретин бионический! Во-он!
Ласель даже не заметил, как переместился, но теперь их разделяли добрых три метра.
– Утоплю в керосине! – бушевал Декардофф. – Шею сверну и скажу, что так и было! А ну сгинь отсюда! И не попадайся!
– Я что, уволен? – ляпнул Ласель.
Декардофф сделал шаг вперед, и Ласель отпрыгнул еще на три.
– И не надейся! Будешь пахать, как дроид! Ты за каждый мой седой волос заплатишь!
– Вы и так седой! – возмутился Ласель и тут же в ужасе прихлопнул рот ладонью.
В секундной тишине клекотнул кто-то из яутов. Ласель метнул взгляд в их сторону. Айтурек прикрывал пасть рукой, крепко сжав ее клыками. Плечи его содрогались. Иштургай дернул клыками, щелкнул горлом, а потом глухо взвыл и истерически захрюкал, перемежая непотребные звуки скрежетом.
Под этот аккомпанемент босс издал низкое горловое рычание, от которого волосы на голове Ласеля шевельнулись, словно бы размышляя, не стоит ли начать выпадать прямо сейчас. На потолке с визгом активировались доисторические огневые установки. Не отнимая руки ото рта, Ласель крутанулся и дал деру к дверям.
– Забудь о премиальных, Ласель Обечанофф! – неслось ему в спину. – Жри соцпакет!
– А патчи? Служебные? – провыл Ласель, выскакивая в дверь.
В кабинете взревели так, что позавидовали бы даже яуты, а две секунды спустя в не до конца закрывшееся полотно с грохотом влепилось что-то массивное и явно хрупкое. Ласель опять присел и поперхнулся внезапной икотой. Еще не успели отзвенеть осколки, как в дверь врезалось что-то еще.
– Патчи ему! – орал босс из-за двери. – С ремастером в башке он патчи требует! Убью!
Ласель попятился, бессмысленно улыбаясь, споткнулся об авион, кое-как на него взгромоздился, развернул, заваливаясь на бок – и пришпорил пятками, выбивая максимум скорости, разрешенной в жилых помещениях.
***
– Ласель! – приветственно замахали ему на выходе. – Какими судьбами? Тебя опять песочили? За что на этот раз?
– Чайником! – негодующе сказал Ласель. – Он кинулв меня чайником!
– Что-о? – Хиндабуши поднял окуляры, явив удивительно чистую, в сравнении с остальной чумазой физиономией, кожу.
На плече у диггера болталась связка каких-то штук, подозрительно напоминающих суставчатые ноги.
– Говорю, старый хрыч швырнул в меня чайником!
Диггер загоготал. На них с интересом посматривали с дальнего края стойки, где шар секретаря деловито составлял списки желающих пройти в недра туристического комплекса.
– Шутишь? – Хиндабуши показательно утер слезу. – Босс ни в кого и ничем не кидается. Он скорее велит тихо и без пыли утопить тебя в хладагенте.
– В керосине!
– В чем?
– Понятия не имею, но грозился утопить именно в нем, – пожаловался Ласель, идиотским образом чувствуя себя при этом чуть ли не счастливым.
– Талант, – похвалил Хиндабуши. – Растешь! Взбесить самого босса – это надо уметь, поздравляю. Но про чайник не ври. Он бешеных фиатов стоит.
– Ну да, – содрогнулся Ласель, запоздало пытаясь пересчитать предполагаемую стоимость чайника в предполагаемые премии. Выходило накладно. – Эй! И ни слова про рост!
Хиндабуши снисходительно похлопал его по плечу, демонстрируя вопиющие двадцать сантиметров разницы, и потопал к стойке под мигающий значок сдачи экспонатов.
"Франциск" закончил анализ и продемонстрировал ужасающие цифры: чайник был эквивалентен годовой сумме премий. Лучший калькугаль Вильнёва, носитель ремастеров и укротитель Феросов вцепился в волосы и зарычал.
Расстройство срочно требовалось заглушить. Желательно, наорав на кого-нибудь. Но на худой конец подошло бы и напиться.
– Вон он! – зажужжали невдалеке.
Ласель обернулся и получил сомнительное удовольствие лицезреть унифор Рейгели, снабженного сетчатым эко-мешком, болтающимся под самым пузом. В мешке явно лежало что-то сувенирное, и особо сувенирными частями оно торчало сквозь ячейки.
Стажеры, плывущие на третьем ярусе гусиным клином, дружно замахали руками. По какой-то непонятной причине они оказались облачены в куртки с меховой оторочкой. Исключая Андрэ. Стажер нахальным образом нацепил мех на свой безобразно нарушающий порядок плащ. Ласель оглянулся, скептически посмотрел на десяток рекламных баннеров, повествующих о прелестях самого северного города Ораж, и хмыкнул. Похоже, в ближайшие пару месяцев разнообразные демонстративно утепленные шмотки должны были стать последним воплем моды.
– Ну что, как оно? – закричал Келли, пикируя вниз. – У нас тут было такое задание! Во-оуф!
Остальные посыпались за ним следом, спугнув плывущего над полом фиштерия, и почти одновременно затормозили перед куратором. Раскрасневшиеся лица явно свидетельствовали, что помимо ценных заданий стажеры умудрились к чему-то приложиться.
– Я не смог уволиться, – трагически сообщил Ласель.
На секунду лица стажеров омрачила тень глубоких размышлений, а на вторую секунду уже растворилась.
– Так это же отлично! – потер руки Джорджи.
– И меня чуть не убили чайником! С кипятком!
– Кх… что?
– Пока я доказывал свою полезность для общества, в меня швырялись тяжелыми и хрупкими предметами, – пояснил Ласель. – А если б я не увернулся? Сразу погибнул бы или с сотрясением пришлось бы залечь, а?
– Кошмар, – огорчился Джорджи. – Из чего же мы теперь будем пить чай, приходя в гости к мсье Декардоффу?
– Из пакетиков, – напророчил Вивьен. И, явно оценив, какая гримаса начала выползать на лицо Ласеля, быстро продолжил: – А нам как раз выдали дополнительное задание на практику. Еще полмесяца можно не возвращаться, круто же?
– Ву-уф! – поддакнул Келли.
– Святой… Святая Магдалена!
Ласель вовремя прикусил язык, чтобы случайно не вызвать ремплесант.
"Святая Магдалена одобряет присмотр за малыми, – закивал Андрэ. – Очень одобряет!"
– Вы счастливы? – уточнил Джорджи.
– Вне себя от восторга, вот-вот начну заикаться. Андрэ, почему на тебе волосатая попона?
– Плащ! – каркнул вслух Андрэ, багровея. – Это – плащ!
– Это моя головная боль! Ты в нем зацепишься за падающую мегатурию!
– К-какую?
– Не знаю, – мрачно сказал Ласель. – Но какая-нибудь обязательно упадет. Прямо тебе на пончо.
Келли заскулил, пытаясь замаскировать смех. Джорджи и Вивьен делали вид, что потеряли что-то в карманах. Андрэ разинул рот и, презрев рост энтропии, принялся объяснять, почему шеф не прав. Унифор Рейгели тщательно вел видеозапись выступления.
Попытка послать личное сообщение Декардоффу с вопросом, какого хера столь святого человека, как Ласель, подвергают ужасающим пыткам менторской работы, провалилась. Абонент был плотно занят. Не иначе как выдавал Айтуреку охотничью лицензию.
Андрэ закончил пассаж и надулся.
– Что ж, – сказал Ласель, убирая лезущие в глаза волосы. – Раз уже все так обернулось, то давайте что ли потратим в этом квартале как можно больше денег. Я угощаю.
Стажеры переглянулись, а потом дружно взяли под невидимые козырьки.
– Гип-гип ура!
Спустя час растраты денег группа успела спуститься на несколько ярусов ниже и основательно застрять на "Ярмарке добра".
"Возьми зверушку домой!" – гласила броская объемная надпись, многократно дублирующаяся в аккуратно сформированном лабиринте выставочных вольеров. Искусственные старушки Эа психического здоровья предлагали всем желающим за символический взнос обзавестись чудесным питомцем, спасенным с нижних ярусов, где совершенно некому гладить их по ушкам и спинкам. Питомцы курлыкали, звякали, мелодично тренькали и всячески демонстрировали любовь к окружающим.
– А вот смотрите, какой щиточек, – в умилении ворковал Джорджи над просторным лабиринтом, утыканным сверхпрочными перегородками. – Смотрите, смотрите, он кушает!
"Жрет, – поправил Андрэ. – Как обратный лик Панусия, многорогий и ненасытный".
В лабиринте деловито переваливались с лапы на лапу четыре крошечных проходческих щита. Вращающиеся ярко-красные мордочки, усыпанные зубцами, вгрызались в стенки, и щиты начинали фонтанировать мелкой пылью.
– Потом ты такой просыпаешься, а он уже сделал нормальную такую дырку в стене твоей комнаты, и на тебя недобро смотрят соседи, – напророчил Вивьен. – С топорами.
– С балтой, – прорычали сзади.
– Ай! – возмутился Джорджи, разворачиваясь. – Кто ж так подкрадывается!
Ласель успел прийти в себя и отряхнуться. Без ремплесантов, а точнее без гиперструктур он все еще чувствовал себя немного не в своей тарелке, и яуты откровенно его напугали.
Он их даже не почувствовал, и это было возмутительно.
"Схипий Громкий предлагал сотрясать пространство ради вежливости", – изрек Андрэ.
– Не увлекайся ср-ришком сирьно, – усмехнулся Айтурек с верхотуры.
Иштургай у него за спиной чуть свесился в сторону, многозначительно раскачивая в руке любимое оружие.
– Молодые унифор, купите питомца, – проскрипела искусственная старушка.
– У меня уже есть звер-рь! – вскинул голову Айтурек. – Свирепый Р-ревиафан!
– Кого вы ей скормили? – уставил Ласель палец на тварь. – Не припоминаю, чтобы она была двухместной.
– Неважно, – небрежно помахал ладонью Айтурек. – Кёпек, фу!
Лезвие кастета ударило по плоской голове. Тварь, потянувшаяся было к бассейну с неводами, отдернула морду и шумно облизнулась. Неводы продолжили кружить, апатично хватая разинутыми сетчатыми пастями смятые банки и глифоры, которые в широкий бассейн прилежно бросали туристы. С каждой новой сожранной банкой покров неводов становился все более плотным и более красочным, на спине одного из них уже можно было разобрать часть эмблемы известного производителя напитков. Свирепый Левиафан алчно посматривал на невод и непрерывно облизывался.
– Интересно, могут ли в офисе завестись мыши? – вслух задумался Джорджи, кося на Ласеля голубым глазом.
– Какие еще мыши? – удивился Вивьен.
– Произвольные, – пояснил Джорджи и сменил цвет униформы на бархатный серый. – Бегают такие и все, это самое, грызут. Сущие звери.
– А-а! – догадался Вивьен. – То есть нам нужен... кто? Мышеедик?
– Мышеловик, – уверенно сказал Джорджи. – На экологически чистом реакторе.
"Или санэпидгруппа", – критически предположил Андрэ.
– Никаких мышеедиков в моем офисе, – твердо сказал Ласель. – С меня хватит одного ушастого, вы посмотрите, что он делает, а?
Келли, обнюхивающий что-то очень хищное, обнюхивавшее его в ответ, стыдливо прижал уши и отпрянул от решетки.
– Я это самое, – торопливо начал оправдываться он. – В целях сбора крипто-вуф-данных!
– Если твои криптоданные начнут потом скакать в моем личном офисе и кусаться...
– Караул! – заголосили далеко впереди. – Сбежали!
Ласель вскинул голову. Свирепый Левиафан зарычал, а яуты синхронно схватились за метательный арсенал на поясах.
В полусотне метров от них, торжествующе курлыкая, махали крыльями какие-то штуки, живо напомнившие Ласелю тельферы, только с авиаподвеской.
– Вжиу!
Над головой Ласеля мелькнула светлая молния, на бортик лабиринта шлепнулась сетка с сувенирами, а унифор Рейгели вертикально пошел на взлет, догоняя беглецов. "Франциск" понятливо замедлил картинку, и стало видно, что чичкана вращается, как буравчик, раскидывая вокруг себя пыльцу. Шерсть встала дыбом, пчелышек в мгновение ока обогнал стаю, резко остановился, и тут же сменившая вектор энергия бахнула вниз пузырем. Негромко хлопнуло, и над толпой буквально взорвалось облако тончайшей пыльцы.
– Спокойствие! – прожужжал чичкана. – Все под контролем!
Ошеломленные беглецы, планируя, спускались кругами.
– О-о! – уважительно сказал кто-то в толпе.
Джорджи пронзительно свистнул и зааплодировал. Рефлекс толпы подхватил его начинание, и под гром оваций унифор Рейгели медленно и торжественно проплыл вниз, кивая жопкой. Профланировал над толпой и остановился перед группой.
– Надеюсь, это было достойно помощника маршала! – прожужжал он.
– Более чем достойно, – вздохнул Ласель. – Просто талант.
"Словно разящая молния Эмпириуса!" – оценил Андрэ.
– Или как благороднейшая визирская бабушка, – согласился Джорджи.
Иштургай громогласно фыркнул.
– Ваши сувениры, унифор, – лакейским тоном сказал Вивьен, с усилием поднимая сетку. – Уф!
– Благодарю, – важно прогудел чичкана, и сетка легко воспарила, выскользнув из рук стажера.
– А теперь вернемся к вопросу о мышеедике, – торжественно провозгласил Джорджи.
Ласель схватился за переносицу. Айтурек заклекотал, а потом тронул поводья. Кёпек решительно перебрал ходовой частью.
– Малые ханаби, проявите разумно-оусть, – сказал Иштургай. – Мы забираем ханаби Р-раслоу. Ведите себя хорошо-оу.
– А не то придет сер-ренький кёпек и раскусит попер-рек, – низким голосом пророкотал Айтурек.
– Ой все!
"Хтоническая мифология! – восхитился Андрэ. – Новый пласт! Я уже записываю".
– Кто это меня забирает? – возмутился Ласель. – Я никуда не пойду, я оплакиваю свои премии!
Иштургай протянул ему руку.
– Или с нами, или они заста-авяу-ут тебя купить мышеедика.
Ласель почти умоляюще посмотрел на стажеров. Келли сделал вид, что у него внезапно жутко зачесалось за ухом. Джорджи ухмыльнулся и сунул большие пальцы за пояс.
– Двух мышеедиков, – уточнил он. – Во-от такенных.
– Езжайте шеф, – весело сказал Вивьен. – Мы тут со всем разберемся.
"Счастья, здоровья в личной жизни", – пожелал Андрэ.
– Лишу практики, – уныло пригрозил Ласель. – Повторно. Э-эй!
Его схватили за шкирку и решительно дернули вверх. Пестрая ярмарка, наводненная сотнями ксенамичис и феросовых отродий, мелькнула перед глазами, и Ласель оказался зажат между двух яутов. От спины кёпека шел сухой жар.
– Дор-рог-у-у! – рявкнул Айтурек. – Р-раступись! Хей-хей-хей!
Иштургай довольно заворчал Ласелю в затылок, и Ласель на всякий случай панически ухватился за широченную спину перед собой, вцепившись в какие-то пряжки и цепочки.
Кёпек с готовностью хрипло взвыл и прыгнул с места.
Определенно, Вильнёв превращался в какое-то ужасное место. Пока они перемещались между ярусами, Ласель насчитал минимум с десяток летучих гадостей различных модификаций – от винтовых до ионных, – которые совершенно точно имели бионическое происхождение. Нижние ярусы выплюнули в верхний мир все, что копилось там, кропотливо собираясь цепочка за цепочкой, и запихать это обратно уже точно было невозможно.
К моменту, когда кёпек шлепнулся на аппарель, у Ласеля созрел план, как в ближайшие пять лет мигрировать в какой-нибудь приличный город, где феросовы твари не лезут из-под ног и не шлепаются вот так вот с размаху, заставляя почтенных граждан откусывать себе языки. В этом гипотетическом идеальном городе единственной феросовой тварью должен был быть он сам.
– Амортизаторы! – возмущенно простонал он. – Пошему на бионике нет амортижаторв?!
– Почему ты шепелявишь, ханаби? – озаботился Иштургай.
– Яжык прикусил! У, шука!
– Слаб тером гюнешим, – резюмировал Айтурек, спрыгивая с кёпека. – Будь сирьнее, ты же это умеешь.
Ласель презрительно закатил глаза. Игнорируя протянутую руку, свалился с горячей машины сам и отряхнулся. Иштургай легко соскочил за ним следом.
– Ну, спасибо за доставку, – Ласель потянулся. – И что, теперь у великого охотника тоже есть лицензия?
– Конечно, – важно ответил тот, заботливо охлопывая бока бионической твари.
– И зачем надо было сливать Декардоффу все события? – поинтересовался Ласель.
– Потому что он беспокои-ился, – неожиданно откликнулся Иштургай.
– А-а?
Айтурек закончил охлопывать тварь и шагнул с выноски на аппарель. Яуты оказались совсем близко, и Ласель подавил желание немножко отступить, чтобы смотреть на них не совсем уж снизу. Солнечные лучи, направляемые на ярус преломителями, скользили по броне и украшениям.
– Так и сказал: надеюсь, этот идиот не сдох, я потра-атил на негоу-у слишком много фиатов, – со вкусом выговорил Иштургай.
– Само милосердие! – воздел руки Ласель. – И тут ты решил показать ему мой труп?
За спиной затрещал чей-то защитный экран, и Ласель оглянулся.
В стене блока открылась узкая бойница, и из нее высунулась зрительная конечность, а следом за ней и трубочка звукоподражателя.
– Давно не виделись, – шлепнула трубочка. – Унифор Ласель, как поживает ваша любовь?
Иштургай ехидно кашлянул. Ласель решительно развернулся, широким жестом подхватил обоих яутов под руки и двинулся вперед.
– Отлично, – заявил он. – Если я буду на радостях орать на три этажа, то заранее извините!
Ввалившись в собственный офис, Ласель даже смог протащить яутов два шага, но потом оба остановились, и он забуксовал. Жантюры с сомнением сжались, но сразу бросили эту затею. Ласель завертел головой.
– Ханаби, ты в поря-яудке? – осведомился Иштургай.
– Все ри хорошо? – тоже проявил странную заботу Айтурек.
– В порядке ли я? – Ласель отпустил их, шагнул вперед и развернулся. – Ну, если не считать того, что самый старый и самый влиятельный человек в Вильнёве пытался убить меня чайником…
Яуты заперхали.
–…А вы, видимо в сговоре, показали ему чудесную презентацию, – неумолимо продолжил Ласель, – и вообще я чуть не помер пару дней назад, то все в порядке.
– Четыре, – уточнил Айтурек и даже показал четыре пальца.
– Что четыре?
– Четыре дня назад ты чуть не помер, – обстоятельно разъяснил яут.
Ласель молча воздел руки.
– И ты наконец подумал и приня-яул решение? – клыкасто улыбнулся Иштургай. – Странно, что ты даже не пытаешься обзыва-ауться, говорить что-то про извращения-яу...
– Ну, – Ласель посмотрел в сторону. – Ну в общем... Я думал, что может быть вам просто... не захочется иметь дела с этим самым, – он оттянул кончиком пальца жантюр, и упругая лента недовольно щелкнула, возвращаясь на место. – С бионикой.
– И почему же? – с чрезвычайно серьезной миной поинтересовался Айтурек.
– Потому что это непонятно что, – проворчал Ласель. – И я не удивлюсь, если это кому-то не понравится. Поэтому вот.
Иштургай сдвинулся с места, следом с секундной паузой двинулся Айтурек, и когда Иштургай остановился, охотник крадучись продолжил движение, пока не оказался за спиной у Ласеля.
– Но ведь ничего-оу не изменилось, ханаби, – прокурлыкал Иштургай, глядя на него сверху вниз. – Совсем ничего-оу. Все такой же ханаби.
– Такой же крикливый и скр-рочный, – с удовольствием выговорил из-за спины Айтурек.
– И яро-оустный, – почти гипнотически протянул Иштургай, проводя пальцем по щеке Ласеля.
Длинный фосфорно-зеленый коготь прочертил по коже дорожку, запылавшую, как след от ожога. Ласель и сам вспыхнул. Язык у него отнялся, в груди постыдно екнуло. Коготь продолжал движение, прошелся по шее, по груди, добрался до пояса штанов, и Иштургай медленно опустился на корточки. Айтурек положил ладони на плечи Ласелю, так же медленно провел руками чуть вниз, добрался до запястий и сжал их.
– А-а... – слабым голосом сказал Ласель.
Колени подгибались. Больше с ним не было ремплесантов-аналитиков, но "Святой Франциск" задумчиво выдал на экран алерт о резком повышении гормонального уровня. Айтурек заставил его поднять руки, сжал за запястья где-то высоко у Ласеля над головой и слегка потянул. Дрожа всем телом, Ласель поднялся на цыпочки. Иштургай задрал на нем поддевку и горячо дохнул на живот. Ласель рефлекторно втянул его так, что почувствовал, как кожа натягивается на ребрах. Жантюры наконец-то очнулись от ступора и медленно стиснулись, обхватывая его горячими пальцами Феросов. Ласель вскинул голову, ища камеры, на которые сам же тщательно вешал сетевые заглушки. Казалось, что они смотрят на него, и вместе с ними смотрит кто-то еще. И улыбается, покровительственно кивая.
"Не подглядывай!" – одними губами велел Ласель.
Иштургай провел клыками по его животу, а Айтурек поворошил волосы. Ласель втянул воздух, стараясь не всхлипывать. Сделалось до того безумно жарко, что в подмышках уже собрался пот и, щекоча кожу, потек по бокам. Под тканью штанов член поднялся так резко, что аж в яйца прострелило – и Ласель зажмурился.
– Не стоит так ворноваться, гюнешим, – проворковал Айтурек. – Разве не ты хвастался своими подвигами в р-рюбовных битвах?
– Не ты ли обычно нагл и бесстра-аушен? – добавил Иштургай со своей позиции, хватая Ласеля за задницу. Его ладонь даже сквозь ткань обжигала.
– Я... – язык заплетался, и пришлось сглотнуть, прежде чем отвечать. – Н-не знаю, может я того... авитаминоз... ноги не слушаются.
– Думаю, тебя сразир-ра союзная мощь вериких коджи, – важно сказал Айтурек. – И ты наконец-то тр-репещешь, как и подобает хомосапиенсам.
Ласель почти обессилено захихикал. Айтурек ответил легким клекотом и снова поворошил ему волосы, а затем мягко провел кончиками клыков по загривку, и Ласель поежился, невзирая на некоторые неудобства.
– Ноги – это не пробле-еума, – заявил Иштургай, – твердо стоя-яуть на них тебе не пона-адобится.
Ласель вытянул шею, наблюдая, как с него сдирают ботинки, а за ними штаны вместе с бельем. Оказавшийся на свободе член удостоился быстрого касания языка Иштургая, и Ласель замычал, инстинктивно качнув бедрами. Иштургай поднял голову, осклабился и легонько шлепнул по напрягшимся ягодицам. Так и не снятые куртка с поддевкой ощущались удивительно нелепо при абсолютно голой заднице. Яуты в своих торжественных одеяниях только добавляли оттенков к охватившему Ласеля невиданному ранее смущению.
– Отпусти? – почти попросил он. – Что я в куртке-то...
– Не отпущу, – прорычал Айтурек. – Нек-куда бежать.
Ласель застонал и попробовал запрокинуть голову. Иштургай внизу выразительно чавкнул, и длинный язык снова обвился вокруг подрагивающего члена, уже вовсю пронзающего горячий воздух. Ласель опять застонал. Первый поворот колечка, вызванный длинным скользящим движением языка, заставил его зарыться пальцами ног в напольное покрытие. Здесь не было мягких ворсинок, но все равно пол слегка уступал нажатию, и…
Все мысли вылетели из головы, когда язык скользнул под яйцами и самым кончиком ощупал анус.
– О-о, Свято-ой… – Ласель прикусил язык.
Встрепенувшийся было ремплесант угомонился.
– М-мх!
Язык все же проник в него, а по шее уже заскользил второй – такой же горячий, такой же умелый. В перегревающемся мозгу мелькнула нелепая мысль, что Ласель хорошо постарался, чтобы натренировать двух разных крокодилов, как ублажать людей, а потом исчезла и она. Уже начиная выворачиваться от нетерпения, не в силах стоять на месте, Ласель решительно задрал ногу и уперся в плечо Иштургая. Литая мышца под подошвой ощущалась такой надежной и приятной, что Ласель подогнул пальцы, пытаясь слегка закогтить яута. В ответ закогтили его собственный зад.
– М-м!
Айтурек перехватил его запястья одной рукой, а другую положил на грудь. Горячая ладонь показалась раскаленной, и Ласель подался ей навстречу. Иштургай вновь легонько хлопнул его по заднице, и Ласель вздрогнул, совершенно растерявшись – он не знал, куда деваться. Это было так не похоже на веселые перепихи, когда все катаются по силовому полю, совокупляясь с партнерами как придется. Здесь его уверенно держали на коротком поводке, и бежать было действительно некуда. От движений языка в глазах мутилось, но никто не подкидывал ему графиков, и Ласель даже не был уверен, случится ли с ним оргазм в ближайшее время. Но сейчас... сейчас было так хорошо...
Айтурек слегка царапнул его когтями, медленно провел от одного соска к другому и все-таки выбрал левый, чтобы аккуратно сомкнуть на нем кончики когтей. Словно собирался устроить Ласелю еще один пирсинг.
– А-ах-ха-а...
– Да-а, – прокурлыкал яут ему в затылок. – Тиш-ше, гюнешим.
Яйца начали стремительно твердеть. Ласель заизвивался, пытаясь высвободиться из когтистой хватки на бедрах. Иштургай оставил в покое его задницу и вновь занялся членом. Колечко пирсинга вновь провернулось, скользя в слюне и смазке. Легкие касания были слишком нежными, это было невыносимо, почти как пытка...
– Н-не могу! Я сейча... ух, хватит! О-о, слишком! Стой!
И его отпустили. Айтурек разжал руки, Иштургай отдернулся и недоуменно вскинул надглазные дуги, наполовину втянув язык. Ласель отскочил – растрепанный, задыхающийся, перевозбужденный. Почти прикрылся руками, но все-таки справился с собой и выпрямился.
– Не надо обращаться со мной как с тухлым дурианом, – потребовал он. – Ну и что, что чуть не помер? Чайник был страшнее!
Яуты переглянулись. Иштургай наконец захлопнул пасть.
– Если вы хотите просто заставить меня кончить, соревнуясь, кто тут самый нежный, то выход там, – объявил Ласель, указывая на дверь.
Картину портил собственный колом стоящий член, но настроен был Ласель серьезно.
– Что ты имеешь в виду, гюнешим? – нахмурился Айтурек.
– Вы даже не разделись, – с прорвавшейся досадой сказал Ласель. – Вы просто... Вы блин соревнуетесь, кто из вас самый лучший и самый достойный! Как будто я развалюсь на части! Если вам не нравится, что я бионик, то не надо стараться! Катитесь вы со своей… арф-ф!
Его сшибло с ног и вколотило в статую поссия, изображающего молитвенный экстаз.
Пока, совершенно ошеломленный, он барахтался в шести руках статуи, пытаясь выпутаться из ловчей сети, пробившей зацепами толстые бока поссия, подаренного семьей почтенного производителя Кахлака, по полу загрохотали шаги.
– Что значит "не нр-равится"?! – взревел Айтурек, появляясь в поле его зрения.
У поссия отвалилась одна из рук.
– А вот! – выкрикнул Ласель, борясь с ужасным, несправедливым ощущением першения в горле и в носу. – Держите его за руки! А вдруг он опасен! Потрогай его только пальцем и только через полиэтилен! Умф!
Айтурек наклонился, сверкая драгоценностями, и вырвал его из гибких шарнирных рук вместе с сетью и с кусками церемониального ожерелья поссия.
– И даже топор не сня-ял! – закончил Ласель, буквально пролетая над полом.
Иштургай поймал его в объятья и стиснул так, что захрустели ребра.
– Ханаби, идио-оут! – тоже заревел он, встряхивая Ласеля. – Ты не ценишь забо-оуту?!
– Не ценю! – Ласель взбрыкнул, пиная яута по чему попало. – Не нужна мне такая забота! Я не дуриан! Я…
Его отшвырнули снова, и на этот раз он грохнулся точно на диван. Наполовину запутавшись в сети, Ласель яростно пытался высвободиться, когда опять услышал грохот. Стащив лезущий в лицо капюшон, он застыл, задрав скрученную сетью ногу.
Яуты сдирали доспехи так, что трещали и лопались пряжки. Во все стороны летели нагрудники, наплечники, браслеты и подвесы. Окончательно Ласель убедился, что довел обоих до точки кипения, когда Айтурек движением ноги отшвырнул любимый сандалет так, что лезвия на нем врубились в несчастного поссия, и сандалет застрял там намертво. Иштургай с ревом содрал с шеи тяжелый подвес, и цветные камни заскакали по полу.
Ласель дернул ногой еще раз и понял, что не может выпутаться.
– Р-раслоу! – хором заорали оба.
Ласель судорожно взбрыкнул. Разъяренные ксенамичис надвигались на него темно-зеленой и желто-песочной глыбами, а сеть твердо вознамерилась слиться с жантюрами в двоюродно-родственных объятиях.
– Я не это хотел сказать, – почти взмолился Ласель.
– Нет уж постой, ханаби! – гаркнул Иштургай, наклоняясь к нему и хватая за ногу. – Вот, зна-аучит, как ты о на-аус думаешь?
– Как бы не пришлось попр-ратиться! – захлебнулся Айтурек. – Несносный гюнешим!
Ласель заорал со страху. Сеть лопнула, располосованная когтями, и грустно полетела на пол. Его вздернули, рванули куртку, и та сразу сдалась, отбросив рукава согласно заложенной программе. Следом полетело все остальное, Ласель взвизгнул, когда его схватили за волосы, а затем его сплющило меж раскаленных стен, и эти стены сдвинулись так, что он беспомощно вцепился в песочно-желтую шкуру, налившуюся ярким узором вен. Остатки украшений впились в кожу зубами камней и вычурных гравировок.
– Па-аульцем, значит, – прохрипел Иштургай, выкручивая его волосы. – Бои-имся? Мы – бои-имся?
Ласель бессловесно взвыл. Айтурек раззявил пасть и с налету куснул его за шею, нещадно впиваясь в кожу. Ласель завопил опять, содрогаясь. Иштургай точно так же впился в плечо, шваркнул когтями по голому боку и с размаху влепил по голой заднице. Ласеля подкинуло, член шоркнул по животу Айтурека, и на этот раз вырвавшийся вопль уже зазвучал совсем по-новому. Ласель закатил глаза, прочувствовав острый пульс наслаждения пополам с болью. Айтурек цапнул его за кадык, убрал голову и схватил Ласеля за подбородок.
– С-смот-рри внимательно, гюнешим! Запоминай вс-се, что с тобой будет!
– А-а что-о… о-о-о!
Хамское "а что со мной будет" растаяло в горячем вскрике, когда живот Иштургая резко выпятился, и показавшийся неимоверно огромным хер вонзился Ласелю в задницу таранным ударом.
– Свя-ято-о!..
Ласель впился в плечи Айтурека и сжал ноги, задыхаясь от все той же смеси боли и удовольствия. Никто не дал ему обезболивающих и релаксантов, но чистый, почти животный восторг брызнул по венам, не позволяя воспротивиться. Собственный мокрый член проехался по мягким щетинкам на животе Айтурека, и Ласель взвизгнул в полный голос, не в силах себя сдержать. Иштургай захрипел ему в плечо, опять полоснул клыками и снова ударил по ягодице, на этот раз еще и стиснув ее так, что под когтями отчетливо лопнула кожа. Ласель взвыл. Мускулы на загнанном в него хрене бешено перекатились, а потом этот хрен так же свирепо рванулся назад.
– О-о!
Клыки ухватили его за лицо, Айтурек дернулся вперед, яростно зарычав, и удар повторился. Ласель вытаращил глаза, шкурой почувствовав, что на этот раз его натянул второй яут. В ушах зазвенело от дикого возбуждения. Простата содрогнулась, яйца чуть ли не завибрировали. Хрипя и шипя, Айтурек несколько раз основательно всадил ему и тоже отвалился. Клыки пробороздили по челюсти почти до крови. Ласель успел набрать воздуха, и это как раз пригодилось – чтобы завопить, когда в него снова въехал член Иштургая.
Его мяли, дергали, крутили и разве что не ломали. Руки скользили по телу, цепляли жантюры, ныряли под них, впивались так, что в ушах звенело от неожиданной боли. Он впервые почувствовал, как начинает задыхаться между двух одинаково шпарящих жаром тел. Скользкая пленка покрывала спину и грудь, растертый до неимоверной чувствительности член истекал предэякулятом, ноги тряслись, воздуха не хватало, а его продолжали трахать. Ласель не мог толком никуда упереться, взмокшие подошвы соскальзывали по бедрам Айтурека, а пальцам не хватало сил, чтобы за что-то уцепиться.
Члены пронзали его, сменяя друг друга в ошеломительно согласованной последовательности. Едва на воле оказывался один, как второй тут же заменял его, вонзаясь в расширенное отверстие. Ласель жадно хватал воздух, чуть ли не заикаясь от этих толчков, и отчаянно поджимал пальцы на ногах. Одной рукой он все же ухватился за клык Айтурека, другую умудрился закинуть себе за голову в почти выламывающем сустав движении и тоже поймал острую желтую кость. Дурея от того, как сквозь их общие стоны прорывается влажный звук трения плоти, он дернул, пытаясь притянуть яутов друг к другу через себя. Если бы он мог, то умудрился бы дать сразу обоим, но дрожащее от похоти тело не было способно на такое. Возможно, не сейчас, но он хотел бы попробовать... Ласель дернул снова, из него выскользнул содрогающийся хер, и на его место тут же втиснулся другой. Первый яростно заизвивался в жарком и тесном пространстве между залитых потом и страстью бедер, размазывая горящие огнем влажные полосы по бедрам Ласеля. А потом туго уперся под яйца. Он почти вошел в него, не хватало чуть-чуть, и Ласель глухо завыл, страдая от невозможности принять в себя обоих.
– О-о!
Он даже не смог разобрать, кто из яутов застонал так, что вибрация пошла по костям. Клыки великих коджи наконец столкнулись. Слева от Ласеля две кошмарных морды оказались так близко, что превратились в скопище перевитых металлом дредлоков, клыков, щетины, цветной шкуры и безумных глаз. Стеная от боли и удовольствия, Ласель прижался к ним щекой. Когти скользили по его телу, их было так много, и ласкали они так жарко, что Ласель опять сорвался на визг, переходящий в сладострастный скулеж.
– О! Мой! Гх-х!.. О-о!
Кажется, он даже пропустил свой первый оргазм и опомнился только на втором, когда яйца болезненно сжались, тщась выдать еще хоть что-нибудь. Яуты чуть расклеились, оттолкнувшись друг от друга клыками, и пальцы у Ласеля разжались.
– Хх-ханаби! – проскрежетал в затылок ему Иштургай.
Голая спина, исцарапанная о яутский торс и граненые цепочки, покрылась горячечными мурашками от этого скрежета. Ласель всхлипнул, запрокидывая голову. По вискам тек пот. Пульсирующее удовольствие, порождаемое толчками в задницу, слилось в единую дрожащую ноту.
Айтурек вытянул шею, захрипел, дыша Ласелю в лицо терпким будоражащим ароматом, по груди пробороздили клыки цвета песка и янтаря, и Ласель вслепую ухватился за подвернувшиеся под руку дредлоки. Резко сжал их, изнемогая от выкручивающего каждый сустав удовольствия. Айтурек сунул руку между их тел и схватил Ласеля за член.
– М-ммх-ха-а!
– Ахрха-аа!
Рев Иштургая, казалось, сотряс весь офис. Злосчастная статуя рухнула. Ласель присоединил свой голос к могучему визирскому воплю и в экстатическом безумии вообразил, что теперь сосед с этажа ниже точно должен был их услышать.
Фонтан, заполнявший беспомощно стиснутую задницу, казалось, никогда не иссякнет, но потом Иштургай все-таки прекратил содрогаться и вминать бока Ласеля железными пальцами.
Айтурек разжал ладонь, член Ласеля дернулся пару раз, выдавливая последние жалкие капли, Ласель почти заизвивался, чувствуя нестерпимый жар в развороченном анусе. Иштургай всхрапнул и резко подался назад. Его член выскользнул, продернувшись сквозь дрожащее кольцо мышц, и Ласель замычал, почувствовав, как из него заструился горячий поток. Пирсинг легонько провернулся, и Ласель беспомощно заскулил, не в силах донести до яутов, какое это немыслимое мучение – когда перетрудившееся тело опять стимулируют.
Длинный язык коснулся его уха, скользнул по челюсти и дотянулся до уголка губ. Ласель замычал, потираясь лопатками о вздрагивающего великого визиря. Айтурек с таким же мучительным хрипом наклонился и медленно обвел языком поочередно оба соска. Ласель стиснул его ногами в полном изнеможении, тщась сказать, что больше не может, у него нет "Альфонса", это слишком, хватит на сегодня...
Айтурек медленно выпрямился.
– Гюнеш-шим, ты все еще сладок.
– Ах-ха… я… м-м…
Яут разжал руки, чуть отступая, так что Ласель тяжело уронил ноги. Потом Иштургай опустил его, размыкая хватку, от которой поперек груди пролегли красные полосы – и Ласель, проехавшись по живой стене, оказался на полу. Даже смог встать на своих двоих. Айтурек протянул руку, коснулся его подбородка, прочертил когтем дорожку к виску и почти нежно, но все же крепко взял за мокрые насквозь слипшиеся волосы. Ласель быстро заморгал, пытаясь стряхнуть стекающий в глаза пот. От обоих его любовников пыхал такой жар, что дышать было нечем.
Его шатало, колени дрожали, и только благодаря жантюрам он не хлопнулся тут же, попутно содрав себе скальп. Прикосновение когтей Иштургая к голой спине вызвало настоящую нервную трясучку. Иштургай неторопливо провел ладонями по его ребрам и сомкнул пальцы в замок чуть пониже груди. Перстни и кольца грозно сверкали. Из одного вывалился камень, и Ласель непроизвольно попытался найти его на полу. Тщетно. Весь обзор загораживала туша Айтурека, и взгляд сам примагничивался к влажной шкуре и к цветным разводам спермы. Она покрывала живот Айтурека, когти Иштургая, собственный живот и ноги Ласеля, пол, даже злосчастную валявшуюся рядом конечность поссия.
– Кх-х… Ладно… допустим, я был… неправ…
– Что ты, ха-на-…би, – проскрежетал Айтурек. – Разве этого достаточно? А как же второй раунд? Аркаидышым Иштургай поведал мне, что ты р-рюбишь такой спорт!
– А... очень даже… – выдохнул Ласель, с трудом утираясь. – Кто сказал... что я… не смогу?.
Глава 26. Атомные звезды
– Ханаби моих сердец, – ухмыляясь во всю пасть, прощелкал Иштургай, – смелость твоя подобна отваге бюйюк аннэ Кашелым, так не посрами же.
Айтурек раскинулся на полу, продрав пяточными шпорами покрытие до основания, Иштургай развернул Ласеля к себе лицом, а потом легонько толкнул в грудь. Лучший калькугаль Вильнёва взмахнул руками, падая, и в лопатки ему уперлись широкие шероховатые ладони.
– Битва! – хрипло провозгласил Айтурек, усаживая Ласеля к себе на бедра.
Ласель оглянулся через плечо и уставился на непотребно довольную морду, аж свесившую язык набок.
– Пол жесткий! – непримиримо сказал Ласель, елозя коленями по упомянутому полу, заляпанному радужными разводами.
– Да? Я испр-равлюсь!
Айтурек потянулся, ухватил его за обе щиколотки и дернул чуть наверх, скрещивая у себя на животе. Ласель охнул, упираясь в яутские колени обеими руками. Паховые мышцы возмущенно застонали, возражая против такой растяжки.
– Ханаби, как чу-удесен этот вид, – проворковал Иштургай, переступая через ноги Айтурека. – Справишься ли ты, о самоувереннейший?
Ласель уже был не совсем уверен, но ткнувшаяся между разведенных ягодиц мокрая головка, обжигающая смазкой, словно зажгла в нем искру.
– Еще как!
Он схватил вздыбленный член, дернул и открыл рот. Иштургай наполовину застонал, наполовину зарычал – и все это раздутое пульсирующее великолепие въехало Ласелю мжду челюстей, ощутимо прижав язык.
– Мгм-х!
Секундой позже разгоряченный хер оказался в растянутой предыдущими усилиями заднице, и Ласель невольно закатил глаза, дурея от остроты ощущений. Во всех смыслах: было и невыносимо приятно, и страшно горячо, и совсем чуть-чуть больно…
Яуты стонали и вздыхали на два голоса, а Ласель честно давился, захлебывался, но из упрямства не отступал. К тому же у него были свободны руки, и, невероятно раскорячившись, он умудрился пустить в ход обе – засунув по одной в каждый подкапюшонный кармашек.
Судороги влажных проходов затягивали в себя его пальцы, и в конце концов оказалось, что почти половина ладоней погружена в дрожащие полости. Еле соображая от рвущего его пополам удовольствия, Ласель толчками впихивал их как можно глубже, доставая до каких-то немыслимых недр, где плотные узелки под подушечками вздрагивали так, что по яутским телам тоже пробегала неистовая дрожь.
Член Айтурека извивался, крутился и чуть ли не завязывался узлом, заставляя Ласеля исходить мычанием и слюной. Яуты уже хрипели и рычали совершенно по-скотски, Иштургай согнулся вперед так, что Ласеля засыпало ворохом дредлоков, и тоже капал ему на голову слюнями. Челюсть выворачивало, и когда жантюры, откликнувшись, поползли с плеч по шее и подхватили нагрузку, Ласель аж заскулил от благодарности к собственному телу. Язык у него онемел, в носу жгло, по горящим щекам текли слезы, и все-таки это было охренительно.
Айтурек то ли подвывал, то ли скрежетал – широкая ладонь то и дело вцеплялась Ласелю в задницу, а стиснутые щиколотки уже ныли в беспощадной хватке. Жантюры старались изо всех сил, поддерживая изнемогающее тело, так что Ласель не желал сдаваться. Раздроченный анус не держал смазку, хлюпало так, словно его прицельно накачивали этой жижей, во рту и в заднице одинаково горело, и Ласель чувствовал, как два этих горящих потока медленно прожигают путь к его середине, чтобы там слиться в один.
Иштургай одной рукой держал его за холку, другой беспорядочно шарил по груди, то и дело доставая до наполовину привставшего члена, и всякий раз Ласель содрогался с особенной остротой. Они уже дотрахались до того, что у него стояло едва наполовину, и все наслаждение переехало в другое место – туда, где извивающийся инопланетный хер таранил растянувшееся отверстие, и туда, где он упирался в разбухшую предстательную железу, выдаивая из нее, казалось, уже невозможное.
"Еще, еще, еще!" – стонало в голове, и даже казалось, что это его собственный голос, пробивающийся через нейролинки. И, кажется, яуты его слышали, потому что с каждым таким внутренним выкриком оба налегали еще чуть-чуть.
– Гюнеш-ш… Р-рах!
Айтурек рывком приподнялся, по плечам Ласеля скользнули клыки, Иштургай схватил его член вместе с яйцами, а обе руки Ласеля наконец-то засосало вместе с большими пальцами. На запястья ему горячо брызнуло.
И когда это произошло, он решил, что здесь-то можно и подохнуть. Оргазм уже не ломал его, а расплющивал, катком проходясь по костям, выбивая мелкую дрожь и глухое поскуливание. Челюсть, оттянутая давлением безумно раздутого хрена, болела, невзирая на поддержку, ободранная жопа пульсировала горячечным жаром, член беспомощно подергивался в жалких попытках прибавить своего к щедрым потокам, устряпавшим Ласеля с ног до головы, и просто было нечем дышать.
– Х-хана-аби!
Иштургай кончил, скрутившись всем телом. Фонтан раскаленной спермы брызнул в горло, Ласель вытаращил глаза и тут же зажмурился, затаив дыхание. Казалось, полилось даже из ушей, потому что столько он просто не мог сглотнуть, чтобы не захлебнуться. Следом завыл Айтурек, оба кармашка судорожно задергались, и в растраханную утробу тоже яростно брызнуло. Ласель хрипло присоединился, стеная, давясь и чуть ли не булькая. Кажется, его прошибло до самого сердца, уже пытавшегося выломиться из реберной клетки.
Иштургай почти жалобно всклекотнул и умолк. Его член потерял подвижность.
Последним усилием воли снявшись с застрявшего в горле хрена, Ласель шумно втянул воздуха и застыл, борясь с желанием рухнуть. Иштургай очень медленно выпрямился, не открывая глаз, качнулся – и начал оседать на колени. Руку Ласеля потянуло вниз, ладонь с хлюпаньем выскользнула из кармашка, и Ласель машинально потащил пальцы в рот, даже не соображая, что делает.
Слизав едкий сок, он в таком же полусомнамбулическом состоянии еще и размазал остатки по шее и по груди. И почти сразу с невероятной остротой ощутил, как из раздавшегося ануса выходит второй подрагивающий член, закончивший извергаться. Мускульное движение, втягивающее этот хер обратно внутрь яутского тела, нещадно выдавливало пальцы второй руки наружу.
Уже не в силах сопротивляться даже ради собственной победы, Ласель вытащил ладонь. Айтурек хрипло клекотнул, застонал почти как человек и разжал пальцы, высвобождая едва не раздробленные щиколотки Ласеля. Несколько секунд Ласель сидел в луже, подтекающей из него самого, смотрел на собственные мокрые красные пальцы, а потом тоже облизал, остатками сознания оценил разницу вкусов – и шлепнулся набок.
В офисе царила удивительная после стольких воплей и стонов тишина, в которой шумное дыхание казалось самым естественным звуком. От статуи поссия отвалилась последняя рука и печально рухнула на пол. Оба яута синхронно вздрогнули.
Иштургай, застывший в позе машинопоклонника, медленно открыл глаза и уставился на партнеров. Захрипел, булькнул, но, не выдавив из глотки ни слова, просто завозился, выпрастывая ноги. Чуть подвинулся и совершенно не по-великовизирски распластался на полу. Ласель бессмысленно пялился на него несколько секунд, а потом совершил невероятное превозмогание – и повернул голову. Айтурек лежал на спине, оскаленные клыки целились в потолок, а грудь размеренно вздымалась и опускалась. Ласель повернулся снова. Могучая фигура великого визиря наводила на мысли о торжественно упокоенном герое.
Чертовы яуты, даже умотавшись в секс-марафоне, возлежали как-то по особенному, словно демонстрировали достойность почтенных коджи. Совершенно измочаленный, Ласель покрутился между ними и вытянул дрожащие ноги.
– А можно, что ли, как-то меня обнять? – таким же дрожащим голосом сказал он. – А то я не уверен, что не развалюсь.
– Что-оу ты, ханаби, – проворчал Иштургай, двигаясь ближе. – Ты точно-оу не развалишься.
– Или в крайнем ср-ручае соберешься обратно, – поддакнул Айтурек.
– Что вы мне об этом напоминаете, – застонал Ласель. – Это совсем не то, о чем я хотел бы вспоминать в постели!
– Зато какие возможности это тебе открыло, – прокурлыкал Айтурек, возлагая ладонь ему на лопатки. – Разве смог бы ты иначе вынести стр-расть двух великих коджи?
– Не матриарх, – подтвердил Иштургай.
Ласель глухо зарычал. Горячая ладонь гуляла по спине, и это было приятно, но в то же время чего-то не хватало. Он дернул ногой, и секунду спустя к первой присоединилась вторая ладонь. Чуть более длинные когти слегка задели кожу, и Ласель удовлетворенно застонал. Яуты дружно заворчали, и Ласель поднял мокрое лицо с пола.
– Главное, не зазнайтесь, – сообщил он. – Возможно, уже завтра я найду кого-нибудь поинтереснее.
Безо всякого ремплесанта уже было понятно, что он жив, здоров, и ничто не помешает ему жить как раньше и планировать если не отравление Декардоффа, то хотя бы подливание слабительного ему в чай. Хрен с ним, пусть живет, синтетический мерзавец.
Клыки Айтурека задергались, Иштургай ответил ему неопределенным шипением, и Ласель с беспокойством завертел головой, опасаясь подвоха. Единственным здравомыслящим элементом в его организме оказалась жопа – и она испуганно попыталась стиснуться, но потерпела позорное поражение.
– Как я и говорил, – вслух заключил Иштургай. – Слишком дерзкий ханаби.
Айтурек отозвался согласным ворчанием и перекатился набок. Ласель занервничал окончательно, а когда Иштургай сел, в глубине души зародилось желание сбежать.
– Р-рубоув моя, – прорычал Иштургай, склоняясь над пострадавшей жопой.
Айтурек хрюкнул, а потом тоже резко сел и почти торопливо потянулся туда же.
– Сдаюсь, – хрипло сказал Ласель. – Я больше не... О! О-о...
Растянутые когтистыми пальцами ягодицы сами собой задрожали, когда в разверстый анус медленно и чувственно погрузился язык. Ласель дернулся, и язык так же медленно убрался. Тут же скользнул снова, и на этот раз показалось, будто движение немного другое… Ласель попытался извернуться, успел заметить две гривастых головы, засыпавших дредлоками весь обзор, а потом Айтурек протянул руку и без затей толкнул его в лопатки, вынуждая снова лечь. Ласель подтянул руки под голову и прижмурился. На очередной приступ возбуждения его уже не хватало, но вроде яуты и не пытались раздразнить его.
– Это что, ритуал почести матриархам? пробормотал Ласель.
Один из языков убрался и раздалось такое хлюпанье, точно кто-то облизывался по самые брови.
– Молчи, групый гюнешим, – снисходительно сказал Айтурек. – И наслаждайся.
– У-умх…
Когда языков в нем стало два Ласель зажмурился и прикусил губу. Возможно... Только гипотетически… Он мог набраться сил для еще одного раза.
***
Некоторые утра следовало признать добрыми. Особенно, если никто не врывается с криками о срочной защите практики или с жужжанием о подвигах в славном городе Вильнёве.
Осторожно переступая через хаотически раскиданные части брони и одежды, Ласель прошлепал к окну. Пойманный рефлектором солнечный луч ярко освещал вонзенный в статую поссия сандалет, и на всякий случай Ласель обошел его по большой дуге.
Отполированный ротангий, тоже подаренный благодарными туристами, отразил фигуру крадущегося мсье Обечаноффа во всем блеске равномерно загорелой кожи и матово-черных пересекающих ее лент. Ласель даже притормозил и повертелся, выискивая следы повреждений.
Яутское самолюбие, помноженное на человеческое упрямство, заставили достойных коджи и лучшего калькугаль сойтись в схватке еще пару раз за минувшую ночь, хотя теперь Ласель уже не возражал против обращения с собой как с тухлым дурианом. Сразу на двоих его все-таки не хватило, каковое упущение Ласель твердо намеревался исправить в обозримом будущем.
Следов уже не было, наноциты как всегда слизали все без остатка. Может, ремплесанты и покинули его, но кое-что осталось. И, возможно, не только бионическое тело. Он покосился на заглушенный глазок камеры и слегка нервно облизнулся. Упорно казалось, что выдранный из сети девайс за ним следит.
– Смотри мне, – шепотом пригрозил Ласель, уставив на камеру палец.
В затылке щекотнуло, имплант в пальце отозвался такой же щекочущей искоркой, и Ласель затряс запястьем, другой рукой уже грозя в камеру кулаком.
Добравшись до окна без дальнейших происшествий, он потянулся, махнул перед экраном, и защитная пленка сползла в сторону, оставив взамен слабенькое силовое поле. Снаружи тут же полились звуки большого города. Душераздирающе зевнув, Ласель свесился из окна.
У аппарели стоял пузатый гербион, растопыривший лепестки. По самой аппарели прогуливались стажеры в бравурно-оранжевой униформе, делая вид, что тяжко трудятся. В качестве тяжкого труда выступала неторопливая погрузка в гербион всяких коробочек. Кёпек дрых в тени главного лепестка.
– Уже улетаете? – осведомился Ласель, перевешиваясь еще сильнее. – Срочный вызов в деканат?
Келли первым вскинул голову и звонко гавкнул.
– Я выиграл! – шумно обрадовался он. – Шеф не проспал! Гоните токены!
– Конечно, как можно спать, когда ты воешь? – возмутился Вивьен.
– Токены гони!
– Читер!
– Хрр-р-р-вуф!
– И что это я проспал, по-вашему? – благодушно осведомился Ласель. – Вашу бронь орбитального перелета за счет Университета?
– Ну как же, – разулыбался Джорджи, поправляя модный меховой воротник. – Конечно же наш с вами рейс в Новгород!
– Чт-то?!
– Вот билеты! – крикнул Джорджи, злонамеренно не обращая внимания на изменения в психическом состоянии шефа. – Ловите!
На экране люнеты развернулся документ, в которым зеленым по синему указывалось, что Ласель Обечанофф командируется в Новгород-Зиму на семь рабочих дней, чтобы провести там работы по укреплению делового содружества и братства. В комплекте с мсье Обечаноффым направлялись перспективные стажеры числом четыре штуки, каковым нужно было по итогу командировки проставить дополнительные оценки. В случае отказа от командировки куратору Обечаноффу надлежало быть утопленным в керосине.
– Кристиа-ан! – завопил Ласель на всю рю Колетта.
Кёпек вздернулся, резко сменил форму и подхватил глас куратора, с упоением завыв.
Чудовищный план босса, полный низменного коварства, терзал Ласеля все время, пока он в ярости спешно собирался, панически заказывая обмундирование прямиком к орбитодрому. Гербион уже вовсю раскочегарился, трепеща лепестками. Стажеры благоразумно отступили, издалека сообщив шефу, что вот-вот вернутся.
Яуты, проснувшиеся и подскочившие на истошные крики, внимательно выслушали трехэтажные маты, с помощью которых Ласель пояснил причину своего организационного беспокойства, и Иштургай заявил, что великая бабка такой поход несомненно одобрила бы.
– Потому что пло-оухо оставлять неизвестные земли незавоеванными, – припечатал он.
– Вот сам и завоевывай, – поднял руки Ласель. – А меня за что? Эх!
С этим трагическим заключением, он вышел прямо в окно и через несколько секунд и пару акробатических трюков приземлился прямо перед мордой недоуменно зарычавшего кёпека.
– Порычи мне тут, – шикнул он на тварь. – Кажется, тебе еще генетических прав не выдали.
Кёпек с ворчанием отступил, как бы признавая полное отсутствие у себя каких-либо прав, включая генетические.
Ласель прошествовал по аппарели и нырнул в прохладное чрево гербиона. Вот уже восьмой раз он пытался вызвать Декардоффа, но мерзавец молчал. Кипя, как чайник, бесславно окончивший жизнь о дверь, Ласель плюхнулся в самое большое кресло и вытянул ноги. Под консолью внезапно ворохнулось, а потом буркнуло и затрещало, переходя в гудение. Челюсть лучшего калькугаль сама собой пошла вниз.
– Бзж!
Из-под консоли выглянуло круглое и пушистое, моргая крохотными черными глазками.
– Унифор Рейгели? – все еще не веря своим глазам и ушам уточнил Ласель.
– Бзж! – согласился чичкана и вывалился из укрытия целиком. Встряхнулся и деловито взлетел, рассыпая пыльцу на чистый пол.
– Какого хрена? – возопил Ласель.
При входе загрохотало, и он крутанулся вместе с креслом. В шлюзе две широкоплечие высоченные фигуры столкнулись плечами и теперь церемонно рычали друг на друга, явно пытаясь проявить вежливость.
– Посадочных мест нет! – заорал Ласель. – Набор юнг закрыт!
Яуты решительно ломанулись внутрь, и Ласель так же решительно ударил по кнопке экстренного закрытия створов. Механизм сработал, яуты с потрясающей синхронностью развернулись лицом друг к другу и таким же до возмущения отработанным движением уперлись еще и ногами – каждый в свою створку. Механизмы сердито взвыли.
– Вон оттуда! – призвал Ласель. – Вас раздавит, я не хочу отвечать за дипломатические трупы!
Створки скрипели, Айтурек поднажал, пуская пар меж клыков, плечищи вздулись и закаменели, Иштургай извернулся огромным крокодилом – и скользнул внутрь.
– Черт бы вас побрал! – беспомощно сказал Ласель и ударил по кнопке снова.
Створки остановились, а потом пошли в стороны. Айтурек съехал вниз на добрых полметра, тряхнул башкой и медленно встал на обе ноги. Еще несколько секунд Ласель размышлял над планом "захлопнуть люк и откачать воздух", но в этом плане был минус – собственно, нахождение самого Ласеля внутри.
– Откуда такая неприя-яузнь, ханаби? – Иштургай плюхнулся в кресло и вытянул ноги.
– Чер-рствость, я бы сказал, – согласился Айтурек прокручивая плечами. Массивные наплечники торжественно поблескивали.
– Не припоминаю, чтобы в моем командировочном листе значились посторонние, – сообщил Ласель и покосился в угол.
Унифор Рейгели делал вид, что это не он, а комочек пыли, пропущенный невнимательным уборщиком.
– О, не переживай, ханаби, – проворковал Иштургай. – Мы летим совершенно-оу самостоятельно. Отдельно-оу.
– Да? А в связи с чем?
– Друг пригр-расил, – сказал Айтурек и сунул Ласелю под нос развернутую проекцию.
С проекции глянула чудовищная абсолютно белая в черную крапинку морда с такими же белыми, аж до синевы клыками. Морда попирала когтистой ногой гигантскую металлизированную тушу, простирающуюся за пределы кадра.
– Орхан Рамбейю Хадживар Йы-ылмазах, – пояснил Иштургай. – Вели-иукий стратег.
– И давно он вас пригласил? – скептически спросил Ласель.
– Позавчер-ра, – невозмутимо ответил Айтурек, тоже плюхаясь в кресло. – Но все повода не быр-ро.
– К тому же вчера мне поручили миссию, – величественно изрек Иштугай.
Ласель взметнул брови, но яут в ответ прижал палец к скрещенным клыкам и сощурил глаза. По аппарели звучно затопали.
– Группа особого командирования прибыла! – весело сказали снаружи. – И мы готовы отправиться в… ух ты!
Входивший первым Вивьен затормозил на секунду, и его тут же пихнули в спину. Торопливо сделав два шага, стажер огляделся.
– Что такое? – поинтересовался Джорджи. – Хм! Ого. Шеф, а когда вы успели расширить командировочный лист?
В дверях одновременно столкнулись и застряли Андрэ с Келли и с любопытством уставились на обстановку.
Ласель уже хотел было ответить, что командировочный лист он с огромным удовольствием ужал бы в ноль, но… Они летели в другой город и пора было приступать к репетиции дипломатических высказываний и поведения.
– Вы даже не представляете, сколько оказывается друзей у унифор яутов, – почти без яда в голосе поведал он. – Невероятные совпадения.
– А унифор Рейгели тоже летит к друзьям? – заинтересовался Келли, пролезая-таки в салон.
Андрэ показал ему в спину что-то неприличное и поспешил к единственному оставшемуся незанятым месту.
– А я багаж, – внезапно вжикнул пчелышек.
Стажеры зафыркали, даже Ласель улыбнулся. Довольно гудя, чичкана выбрался из угла и сделал маленький круг почета на верхотуре, где купол сходился в узкий бутон. Гербион со вздохом гидравлики захлопнул шлюз и легонько вздрогнул, отплывая от аппарели.
– В путь! – провозгласил Айтурек и сложил руки на груди.
– Во славу могучей бюйюк аннэ Кашелым! – поддержал Иштургай, поглаживая балту.
– По этому поводу, – подхватил Андрэ почти без металлического скрежета, – Погруженные В Мудрость говорят, что судьба порой сводит свою тысячу лапок, и тогда воедино сплетаются многие дорожки.
За куполом гербиона тихонько засвистело, и сила инерции мягко легла на плечи пассажиров.
Полчаса спустя, после пересадки на орбитрон, пока яуты со стажерами определяли, какое фальшивое окно дает наиболее полную картину обзора, Ласель сбежал в туалет и заперся там в смятенных чувствах. Реальность никак не желала рассасываться, и перспектива попасть в дикие необустроенные края становилась все весомее.
По всем правилам сейчас ему полагалось нежиться в объятиях благодарных девиц разного видового происхождения и, опционально, в объятиях аналогичных юношей. В крайнем случае пошли бы смешанные виды полов. Вместо этого он в компании озабоченных стажеров, двух обвешанных цацками яутов и некоторого количества оголтелых туристов летел в самую жопу мира. Определенно какая-то логика вознаграждений героев была нарушена.
Подергав дурацкий меховой воротник, он поплескал в лицо водой и собрался выходить, когда на люнете мигнул значок приоритетной связи и, не запрашивая подтверждения, развернулся в полноценный экран.
– Ласель, мальчик мой, – приветливым тоном сказал босс туристического сектора Вильнёва. – Надеюсь, ты уже в полете?
– Ага! – задушенным шепотом вскричал Ласель. – В полете ли я? Еще бы! И что это, позвольте спросить? Мелочная завистливая месть, да? Отправить меня в жопу мира в надежде, что меня там кто-нибудь съест?
– Заткнись и слушай внимательно, – велел Декардофф. – По прилете возьмешь у унифор Хамадж Расайдаллы грайн и загрузишься в их системе...
– У кого? – перебил Ласель.
– У Иштургая Эйбен Хамадж Расайдаллы, – бесстрастно сказал Декарофф.
– А-а… А! Какой грайн?
– Служебный. Еще вопросы?
– Полно, – торжественно сказал Ласель. – Между прочим, в прошлый раз все тоже с этого начиналось. Вы чего хотите, повторения?
– Вот именно, – не моргнув, согласился Декардофф. – Но на этот раз контролируемо и с присмотром. С заинтересованными лицами я договорился.
– Вы хотите запихать мне в голову метаструктуру, – обвиняюще сказал Ласель.
– Ненадолго. И не вздумай давать ей какое-нибудь идиотское имя. Кстати, почему наша городская система энергопотребления теперь обозначена как какой-то старый извращенец?
– Это не я! – яростным шепотом открестился Ласель. – Мне его подсунули!
– Великолепно, – выражение лица Декардоффа отрицало саму возможность существования в этом мире чего-либо великолепного. – Итак, с тебя загрузка грайна в городские системы Новгород-Зимы и неделя инкубационного периода.
– А если я не хочу?
– Керосин, мальчик мой, – ласково сказал Декардофф, – помни о керосине.
И отключился. Ласель немедленно послал ответный запрос. Система размышляла несколько секунд, но все же открыла линк. Голограмма Декардоффа сформировалась со знаменитой слегка приподнятой в вежливом недоумении бровью.
– Керосин в вашем возрасте принято на спину прикладывать! – торжествующе сказал Ласель. – От радикулита!
После чего отключился сам. С полным осознанием последнего слова, оставленного за собой. И с ощущением только что самолично вставленных себе в задницу огромных неприятностей. Впрочем, были шансы, что пока он будет морозить жопу в Новгород-Зиме Декардофф успеет переключиться на более насущные проблемы. Или нет.
Вывалившись на свободу, Ласель вынужден был тут же посторониться, чтобы пропустить целеустремленно покатившегося вперед мосси. Согласно чату, в котором энергично переписывались стажеры, обычно орбитроны в сторону Новгород-Зимы ходили редко и заполнялись еле-еле. Но сейчас салон был забит целиком. Все в лучших традициях Вильнёва: организованные коллективы, мини-туры, персональные гиды, отважные одиночки...
Раскланиваясь с коллегами по цеху, Ласель пробрался к своей зоне. И с некоторым негодованием обнаружил там характерно развесившего бахромки по сиденью мьелби. Иштургай абсолютно неприлично разглядывал его в рамку из пальцев, блистая когтями.
– Р-раслоу! – поприветствовал его Айтурек. – Гр-ряди, этот жаркий групец хочет общения с тобой!
– Жалкий, – машинально поправил Ласель.
– Я так и сказар-р – жар-ркий.
– Наслышан я о вас весьма премного, – заунывно произнес мьелби. – Один мой друг, почтенный Самаркинд, вас описал достаточно подробно.
– Дайте-ка угадаю, – прищурился Ласель. – Вы спешите быть слопанным ледяной змеюкой, пока вас никто не опередил?
Мьелби застенчиво пошевелил бахромками.
– Давайте ваш контракт, – вздохнул Ласель. – И знайте, глаз я ни на миг с вас не спущу.
Стажеры, беззастенчиво грабящие бортовое меню, беззвучно похлопали.
– Вивьен, – тут же среагировал Ласель, – ты-то мне и нужен.
– Ага? – с готовностью откликнулся тот, не вынимая лапы из вакуумного контейнера с желе.
– Ага! – передразнил Ласель, ставя приемку в контракте унифор Лиридия. – Живо соверши променад до уважаемых чичкана и спроси, не желает ли случайно унифор Рейгели с ними остаться.
Вивьен с прилежанием выслушал все требования начальства, кивая на особо эмоциональных местах и остался сидеть. Ласель снял с пояса электрощуп. Джорджи пнул брата-стажера в голень.
– Ай! – подскочил тот. – Ой! Уже бегу, шеф!
И, прихватив с собой контейнер, неторопливо двинулся к общему рою чичкана, отгороженному силовой сеткой.
– Очень странный бег, – прокомментировал великий охотник. – Матриарх бы ускорира этот бег добр-рым пинком.
Широкая спина стажера поежилась, и ноги он начал переставлять чуточку быстрее.
В спинках кресел деликатно звякнуло, автопилот дал коротенький сигнал.
– Вход в атмосферу через полторы минуты. Турбулентность не ожидается, можете продолжать ваше времяпрепровождение. Расчетное время посадки – четыре минуты.
Джорджи решительно начал запихивать в карманы крохотные упаковки с печеньем.
– Это хобби, – с честными глазами пояснил он окружающим. – Коллекционирую, знаете ли. Храню потом дома под стеклом, там...
– Грызешь в голодный год, вуф, – покивал Келли.
Джорджи демонстративно засунул в карман еще две упаковки.
Ласель закончил сортировать контракты, почти сентиментально передвинул контракт с фангаском в успешно завершенные, бочком придвинулся к креслу великого визиря и присел на подлокотник.
"А я между прочим знаю, что у тебя за миссия".
Иштургай с интересом прищурил глаза и ответил собственным вариантом мурлыканья – немного похожим на несварение желудка у кёпека. Айтурек чуть повернул голову, словно прислушивался, и лязгнул одним кастетом о другой. Мьелби восторженно затрепетал.
"Я все знаю, – сказал Ласель. – Что вы, гады, сговорились с Декардоффым".
– О-о, – с уважением протянул Иштургай.
"Вы договорились доставить в Новгород-Зиму очередную танычру!
"Танрычу", – тут же исправил Айтурек.
"Не переводи тему, великий охотник!"
"Почему нет? – вопросил Иштургай, поигрывая когтями по подлокотнику. – Что может быть лучше, чем милосердие танрычы для одиноких?"
"А меня спросить?!"
"Танрыча важнее любых желаний", – сообщил Иштургай с таким внутренним пафосом, что конвертер текста даже передал этот пафос звуком.
Ласель бессловесно зарычал. Кончики пальцев покалывало, словно там кто-то затаился и беззлобно посмеивался.
***
В северные области орбитрон входил стремительно, пронизывая густые облака. Температура за бортом дошла до минус двадцати и упорно держалась на этой отметке.
– Я здесь умру, – напророчил Ласель, пялясь в молочно-белый экран, где едва заметными контурами обрисовывалась форма Новгород-Зимы. – Обязательно умру в этих льдах. Кому пришло в голову селиться в таком месте? Кто запускал эту урбан-капсулу? Он был сумасшедший?
– Он точно был Айвэн, – захохотал Джорджи.
– Ивон! – поправил Келли. – Со мной учится в группе Ивон.
– Айвэн!
– А я говор-рю – Ивон!
Под начавшуюся филологическую ругань, Ласель мрачно обозревал темные просторы.
– Ага! – подскочил Вивьен. – Смотрите!
Транспорт рывком покрыл еще пару десятков километров, и туман рассеялся в мгновение ока. Одновременно из-за горизонта показался кусочек солнца. Новгород-Зима вспыхнул прямо по курсу величественной громадой. Ослепительно-яркие красные звезды горели над мегатуриями, а сами мегатурии переливались россыпью розово-коралловых огней.
– Интер-ресно, где же Змеи? – пророкотал великий охотник, оглаживая кастеты лезвиями друг о друга. Заостренный металл производил тревожащие душу звуки.
Иштургай в гипнотическом ритме постукивал фосфорно-зелеными когтями по ручке кресла, и Ласель невольно вообразил, как сейчас в глубине толстого яутского черепа медленно скручивается в тугую пружину визирское умение выжидать.
"Символика кровавых звезд имеет глубокую историю в основе! – вещал Андрэ на открытом канале, никого не слушая и явно упиваясь своими знаниями. – Они восходят к эпохам жертвоприношений при строительстве великих пирамид! Или великих магнитных дорог! Не помню..."
– А почему мы снижаемся? – забеспокоился сидящий рядом полосатый докк, и его спутница положила широкую ладонь ему на плечо успокаивающим движением. – Уж не падаем ли мы?
– Что вы! – гавкнул Келли, плотоядно осматривая обоих.
Цвет его униформы медленно менялся под раскраску докк.
"Стажер Айнкархофф и его волосатые мечты, – отписался Джорджи. – Две штуки".
– Посадка осуществляется на внешний орбитодром "Байкоун", – сообщили бортовые системы. – Далее вам будут предоставлены комфортабельные аэробаффы для передвижения в столицу северных краев – Новгород-Зиму. Благодарим за визит.
Орбитрон стремительно пошел вниз, атомные красные звезды взлетели далеко в восьмикилометровую высь, и уши заложило от резкого торможения.
– Вжиу!
Пчелышек подпрыгнул и свалился в руки Келли. Тот машинально схватил его, прижал к себе и тут же поперхнулся и многословно заизвинялся. В фальш-иллюминаторах все приближалась безбрежная ледяная равнина, усыпанная темной порослью.
– А почему орбитодром так далеко? – озадачился Вивьен.
– Потому что северные геомагнитные сияния, – пробормотал Ласель, поглубже съезжая в собственную куртку. – У них тут в одном месте всего магнитосферный прокол, вон, бр-р, установки защиты.
Унифор Лиридий прочувствованно вздохнул, выдвинулся из кресла всей массой и раскрыл мембрану над спинкой, готовясь произнести длинную ритуальную речь.
– Змея! – дурным голосом завопили где-то спереди.
Мьелби навернулся и с визгом рухнул вниз башкой.
– Поднять! – гавкнул Ласель, указывая на него. – Обзор!
"Святой Франциск" предложил повторить запрос, Ласель проклял тормознутую программу, и в этот момент потолочные экраны превратились в панорамные иллюминаторы.
– Трофе-еуй! – радостно взвыл Иштургай.
Полупрозрачная громада, пронизанная механизмами, выходила из одного ледяного разлома и уходила в другой. Под бесконечной струящейся петлей орбитрон проскочил как пушинка, снизился еще больше, почти заскользил по льду, и его мягко обхватило поле торможения.
– Тр-рофей потеряли, – огорченно крякнул Айтурек.
– Вы наблюдали инсталляцию "Ледовые тайны Новгород-Зимы", – безжалостно дотоптали его чаяния с потолка.
– А что это, вон там? – нервно указал мьелби в демонстрацию на экране.
Помимо ожидаемых белых пространств равнину украшало огромное количество серо-голубых конгломератов, собранных, казалось, из сплошных игл. Орбитрон плавно прокатился, разбрызгивая снег, и конгломераты засыпало вихрем снежинок.
– Йолки, – пояснил Ласель, натягивая воротник на уши. – Это называется йолки.
– Как? – удивился Вивьен. – Йи-иолки?
– Это йолки, и мы обречены в них сгинуть. Мы не дойдем до города, в дороге нас съедят. Андрэ будут жрать прямо в бурке.
"В плаще! В смысле, никто меня жрать не будет!"
Мьелби аккуратно подвинулся со своего кресла к Ласелю и утешающе похлопал его кривой конечностью по плечу.
– Мой друг, прошу, не огорчайтесь. Возможно, что не только вас.
Выползать в холодные просторы Ласель не хотел до последнего. Уже высыпались шумные стайки чхи-пай, вырвался на волю унифор Рейгели с товарищами, уполз стенающий мьелби, и вприпрыжку умчался за докками Келли, роняя щенячьи слюни, и даже яуты церемонно удалились, а он все цеплялся за кресло и мысленно страдал.
– Рейс завершен, – вежливо сообщили динамики. – Просим всех пассажиров покинуть салон, дезинфекция начнется через четыре кор-унигесс.
– Чтоб вам сдохнуть, – пробормотал Ласель, выползая из кресла. – Ухожу, ухожу!
– Не забывайте багаж, – любезно напомнила система ему в спину.
Нога за ногу выползя наружу и похоронно протопав через длинный тоннель, Ласель с удовлетворением обнаружил, что все именно так плохо, как он и ожидал: докк вступили в дискуссию с яутами, чьи лапы лучше приспособлены для низменных работ. В качестве низменных выступало раскапывание мьелби, который умудрился опрокинуть на себя целую йолку, срубленную неизвестными и неизвестно зачем же оставленную на площадке приземления.
Орбитодром Новгород-Зимы, накрытый куполом, сохранял отвратительно экологичный вид: повсюду снег, йолки, ярко раскрашенные кубики зданий и десятки цветных аэробаффов, к которым уже скользили на траволаторах прибывшие. С аэробаффов неслись призывные сигналы, помогавшие определиться, кому и куда. Температура держалась чуть ниже ноля.
– Всем спасибо! – Ласель ворвался в дискуссию, распихивая участников по сторонам воображаемого ринга. – Расследование окончено, ваша помощь больше не требуется!
– Уж не думаешь ли ты, что мы бесполе-узны? – сразу заголосил Иштургай, хватаясь за топор.
Айтурек просто клацнул кастетами, вышибая искры.
– Если бы на месте унифор Лиридия был кто-то еще, он бы уже помер, – Ласель выдохнул клуб пара. – Поэтому… кстати, где унифор Рейгели? Улетел со своими?
Стажеры, увлекшиеся спором, резко заоглядывались. Докк фыркали друг на друга, видимо, вступив в семейную дискуссию. Айтурек демонстративно зевнул.
– Здесь! – прожужжали из-за снежной скульптуры, изображающей Новгород-Зиму в миниатюре.
Золотистый колобок торжественно выплыл к группе, и стажеры дружно поперхнулись. Айтурек довел зевок до блистательного конца, щелкнул зубами и пристально уставился на чичкана. Докк оглянулись.
Унифор Рейгели был облачен в невыразимый наряд. Сверху на чичкана красовалась крошечная белая меховая шапка, по форме напоминающая коротенький широкий цилиндр. На передней части горела малюсенькая красная звездочка. Шесть лапок были тщательно обуты в совсем уже наноскопические белые... Ласель затруднился дать им определение, но это явно была какая-то теплая историческая обувь. Все это совершенно очевидно держалось только за счет кинетического поля.
– Что это? – не выдержал он, указывая на обувь.
– Это вял… вал… – валёнки! – прожужжал чичкана. – Очень уютно! Мсье Декардофф передал эту посылку специально для путешествия!
Ласель почувствовал, что нос у него краснеет отнюдь не только из-за температуры под куполом. Гадский босс туристического сектора не мог отцепиться от его жопы даже в такой жопе мира, как Новгород-Зима.
– Очень… впечатляюще, – заключил Джорджи. – Стильно!
– Ву-уф! – согласился Келли.
Чичкана важно загудел. Вивьен молча достал хромограф с ручкой и сделал несколько снимков.
– Нашел нормальное хобби, – пояснил он для всех. – Эксклюзивные снимки. Буду делать физические копии и вклеивать в физический носитель.
Андрэ взялся за плащ, точно хотел расстегнуть его и продемонстрировать подходящую татуировку, но потом дернул плечами и явно передумал.
– Стажеры, – свистящим голосом сказал Ласель. – У вас турист удирает! Унифор Рейгели, вы великолепны!
Будущие дипломаты обернулись к йолке так резко, что Джорджи хлестнул косой Вивьена, чуть не выбив у того хромограф.
Йолка медленно отползала, влекомая мьелби в неизвестном направлении. Прищурясь, Ласель определил его как ведущее к траволатору. С большой долей вероятности Лиридий собирался броситься под протягивающие ленту механизмы.
– Сын шакала! – тут же подскочил Иштургай. – Моя славная балта отправит его туда, куда он так стремится!
– Принесите мне его голову, – ласково напутствовал Ласель своих подопечных.
Подопечные, грохоча и топоча, помчались за нарушителем. Чичкана, бодро трубя, устремился за ними. Ласель нефигурально перевел дух. Айтурек снова зевнул и почти скучающе осмотрел кастеты.
– А вам что, охота неинтересна? – с изысканной любезностью осведомился Ласель.
– Ничуть, – лениво ответил яут. – Слишком мал охват.
Докк пускали клубы пара и энергично о чем-то пытались договориться. Догнавшие йолку стажеры вытягивали из под нее мьелби под его протестующие стоны. Иштургай не преминул воспользоваться случаем и нанес по йолке коронный удар, разваливший минеральную структуру напополам – только полетели во все стороны голубые иголки.
"Глядите, как он выделывается, – пропыхтел Келли. – Неужели вы пробудили в них дух соперничества, шеф?"
"Стажеры, я готов пробудить дух соперничества в вас! Назначив единственного получателя зачтенной практики по итогам капанья на мои истощенные нервы".
В чате тут же расцвели эмотиконы в таком количестве и с такими эмоциями, что Ласель бросил попытки прочитать их и выстроить из них вменяемую стажерскую мысль.
Аэробаффы стартовали один за другим, вот уже их осталось всего три, и Ласель поглядывал на докк, все еще топчущихся на месте. Профессиональная этика и жадность боролись в душе против мелочного желания саботировать поездку хоть как-то.
– Р-раслоу, – негромко сказал Айтурек, кладя руки на пояс. – Иди, помоги им.
Ласель покосился на этот пояс. Он ожидал, что в поездку яуты нарядятся еще более претенциозно, как минимум окутав себя бесконечными синтетическими мехами. Однако из элементов декора добавились только декоративные оторочки для повязок и поясов. В остальном оба отгородились от холодного жестокого мира силовыми полями. Генераторы для них висели на бедрах у обоих целыми патронташами, дополняя пояса.
– С чего бы это?
Стажеры торжественно несли мьелби на плечах. Чичкана кружил сверху, запечатлевая.
– Потому что ты очень добрый.
Ласель обреченно воздел руки и двинул к докк.
В ухе щелкнуло.
– Мсье Обечанофф, – строго сказали туда с еле уловимым акцентом. – Ваш транспорт стоит на площадке уже пять лишних минут. Вам нужна помощь?
– Нет, мне не нужна, – Ласель остановился перед докк и громко откашлялся. – Унифор докк? Я полагаю, вам требуется профессиональное сопровождение?
Двенадцатиместный аэробафф "Крылья Вьюги" неторопливо вплывал на территорию Новгород-Зимы. Командировка начиналась через пять минут, поэтому драгоценное оставшееся свободное время все тратили как могли.
Мьелби трагически шелестел воткнувшимися в него минеральными иголками. Андрэ плотно сел на уши Айтуреку, очевидно узрев в нем существо, заинтересованное в кровавых жертвоприношениях прошлого. Джорджи переселился к пилоту, проникшись технологиями безопасного и экологичного перемещения в геомагнитных сияниях, и оттуда вещал о пользе бионической городской среды, способной переваривать отходы собственного производства. Вивьен вприсядку хромографировал чичкана, горделиво красующегося в своих одеяниях. Дополнительным культурным фоном для чичкана выступала куратор развития обслуживающих инфраструктур города – мадемуазель Анна, женщина, с которой Ласель немедленно стал готов изменять Роуз.
Коса прелестницы затмевала богатство Джорджи и Андрэ вместе взятое, а обхват рук стремительно приближался к яутским. Иштургай даже уважительно поинтересовался, не охотилась ли великая уже на Змеев. Ласель в фантазиях уже трижды вообразил, как прекрасная мадемуазель охотилась лично на него и всячески ниспровергала, поэтому вмешаться и прекратить хромографическое безобразие физически не мог – слишком был занят тем, чтобы не капать слюной себе на ботинки.
Келли нарезал круги вокруг докк с теми же пылкими чувствами в глазах, одновременно заставляя Ласеля нервно следить, как бы стажер не начал входить в сверхплотный контакт.
– И мы проходим кромельные башни! – объявил пилот, успев вклиниться в момент, когда Джорджи взял перерыв на глоток воды. – Обратите внимание, мы направляемся на Алую площадь, средоточие культуры Новгород-Зимы!
"Культурный центр!" – хором вписали стажеры в чат.
"Неразвитый сервис", – тут же развил критическую мысль Джорджи.
"Малый опыт работы с туристами", – согласился Вивьен.
"Грапео Всевидящее призывает прощать неумелых", – отметился Андрэ.
"Вы еще практику не сдали, а уже раздаете оценки соседям!" – смог вклиниться Ласель.
"Нам можно, у нас опыт пережития целого апокалипсиса!"
Ласель сполз в кресле, закатывая глаза так, что на мгновение голова закружилась.
– Ханаби, ты в прядке? – поинтересовался Иштургай.
– Да, и я не собираюсь разваливаться на части.
– Можешь развалива-ауться, – милостиво разрешил Иштургай. – Потом мы попросим танрычу собра-ауть тебя назад.
Ласель мгновенно прекратил изображать аристократическое недомогание, сел и свирепо уставился на яута. Иштургай пошевелил пальцами, залез себе в пояс и что-то оттуда достал. Помедлил – и протянул руку, разжимая ладонь.
Стик, хранящий грайн, выглядел как обычно. Ласель тоже помедлил секунду, но потом решительным жестом схватил передачку. Спрятал стик за ухо, предусмотрительно развернув неактивной стороной, и сунул руки в рукава.
Кругом мелькали массивы кромельных башен, постепенно становясь все ниже, и впереди уже виднелось что-то невероятно праздничное и впрямь алое. Ласель невольно вытянул шею. Стажеры один за другим бросили свои занятия и тоже развернулись по ходу движения.
– Вжиу! – первым крикнул чичкана. – Вижу! Вон!
– Святой Франциск, почему меня не предупредили, что здесь нас съедят? – застонал Ласель.
– Тр-рофей! – опять возликовал Иштургай.
Аэробафф сбросил скорость, изменил курс и начал трансформироваться, снимая всю верхнюю половину корпуса. Неожиданно теплый ветер ударил в салон, дыбом подняв шерсть докков и заставив Келли непроизвольно гавкнуть. Джорджи схватился за косу.
– Добро пожаловать, это наш первый ледовый Змий! – проорал пилот.
– Окультуренный! – точно так же в полную силу пояснила специалист по инфраструктурам.
– О-о-о!
Серебристая комета, распушившаяся каждым волоском, и окруженная вихрем кинографической аппаратуры, выскочила из аэробаффа. Победное "вж-жоу!" разнеслось над пылающим гребнем Змия. Струя пыльцы пошла вниз красивым каскадом, и техника разразилась бессчетными вспышками.
– И наш экстремальный корреспондент снова, вуф, берет невиданную высоту, вуф! – энергично гавкнул Келли у Ласеля над ухом.
Рейгели внизу заложил крутую петлю и снова выстрелил хромографическими вспышками.
– Осторожнее, насеко-оумое! – заревел Иштургай – Я потратил на тво-оуй костюм слишком много-оу! Не вздумай сдохну-уть!
– Ах вот кто спонсор идиотских посылок? – тут же завелся Ласель.
– Смотрите, это еще и световой Змий! – перебила его мадемуазель Анна. – Мы с вами увидим отличное представление!
"Шеф, круто же быть просто туристом!" – в восторге нацарапал Джорджи.
"Я чувствую себя идиотом!"
"Ничего, это тоже приятно!"
Докк и стажеры бестрепетно бросились к открывшимся бортам. За ними проследовал Иштургай. Айтурек по-прежнему твердо держал свою охотничью жопу в кресле. Мьелби с криком восторга подпрыгнул и тоже устремился к светлой цели – выброситься вон и шмякнуться о гигантскую тварь, кольцом обложившую Алую площадь. Айтурек лениво поднял копье, и Ласель стремительно сорвал с пояса гарпун. Крюк свистнул в воздухе, пробил мантию спешащего Лиридия, и мьелби расстроенно взвизгнул. Айтурек убрал копье.
– Я желаю высадки! – прорычал Иштургай. – Желаю трофе-еуев!
– Идите вы все куда подальше! – вознегодовал Ласель.
Гребень Змия перешел из желтого в ярко-малиновый и налился золотистым пульсирующим янтарем.
– Сейчас рване-ет! – ликующе завопил чичкана, выплясывая в воздухе изумительные петли. – Кадр вж-жисячелетия!
– Вуфнимание дорогих зрителей на проекцию! – так же экстатически завопил Келли, резко свешиваясь за боковое ограждение.
Ласель зашипел. Иштургай протянул руку и беспардонно сгреб стажера за шкирку.
– Никаких изли-иушних смертей на моем су-удне! – рявкнул он. – Р-рейгели!
– На микросотню… вторую… тре-етью!
Чичкана восторженно заголосил. Янтарный гребень расцвел почти белоснежным цветком лилии, выплескивая в темно-зеленое небо световой поток. Чичкана вильнул в последний момент и, окутанный яростным стробоскопическим мерцанием своих аппаратов, поплыл в воздухе, поднимаясь вверх по широкой спирали. Ласель сосредоточился, чтобы не выпустить мьелби. Пчелышек догнал аэробафф, ускорился и серебристым снарядом ворвался на борт, беспардонно сбив пузом докк.
– Победа!
Ласель стремительно пригнулся, чичкана с удивленным вжиком пронесся мимо и, судя по грозному рыку, врезался прямо в Айтурека. Ласель распрямился и с удовлетворением увидел, как Айтурек машет руками, пытаясь усмирить кувыркающегося у него перед носом пчелышка.
– Прекрасный полет! – пилот развернулся вместе с креслом. – Все видели?
– Узрели все, но толку от того! – вскричал мьелби. – Убиться я не смог!
"Культ кровавых звезд остался без жертвы", – посетовал Андрэ.
– Отличный полет! – перебил Вивьен, раскрашивая униформу в неуловимо чичканьи оттенки. – Рейгели, вы поделитесь снимками? Для моего физического носителя!
– О да! – чичкана плюхнулся на неудачно подставленный локоть Айтурека и немедленно там обосновался.
Яут с рычанием закатил глаза, распялил пасть в выражении беззлобного раздражения и ладонью пришлепнул чичкана сверху. Пчелышек вжикнул, превращаясь вместе с шапочкой из булочнообразного в багетоподобного.
– Побереги костюм! – тут же зарычал Иштургай. – Он стоит вло-оужений! Не для того я покупал его глупо-оуму насекомому, чтобы ты раздавил обоих!
– Сам дурак! – ответствовал чичкана. Он медленно восстанавливал форму, и рука Айтурека шла наверх, отжимаемая гравитационным домкратом. Шапочка воинственно поблескивала звездочкой.
– Ришние тр-раты, – фыркнул великий охотник.
– Не переверните наш аэробафф, унифор! – сердито заметил Ласель.
– Это очень надежный транспорт, – заверил его пилот.
Аэробафф встроился в поток таких же крошечных транспортников и нацелился на посадочную площадку. Внизу расстилалась Алая площадь, занятая традиционным для туристического сезона хаосом. Змий пульсировал оттенками розового.
– Когда вы успели его приручить? – почти завистливо поинтересовался Ласель.
– Аркаидышым, не хотим ли мы новый танспо-оурт? – на полном серьезе осведомился Иштургай у товарища. – Ледяное чудо-оувище.
– Негде пар-рковать, – с таким же серьезным сожалением ответил тот.
И оба яута тяжело вздохнули, одинаково растопырив клыки.
– Это не мы его приручили, – весело сказала мадемуазель, – это Эа!
– Не вздумайте тащить змей в мой офис, – приказал Ласель. – Никаких змей, мышей, мышеедиков, Джорджи, ты слышишь?
– Слышу, шеф, – откликнулся тот. – Вы как всегда не думаете об экологии.
– Это был бы кро-ошечный мышеедик, – жалобно сказал Вивьен.
Андрэ закивал, оттянул воротник и показал бесконечно пожирающую себя татуировку.
"Мы бы назвали его Уроборосом"
Мьелби со стонами залег под кресло докк и скорбно выглядывал оттуда, видимо, надеясь, что на него случайно наступят.
– Чудесная поездка, мордочка моя, – нежно сказал докк своей супруге. – Мы выбрали прекрасное профессиональное сопровождение.
Едва дождавшись благословения шефа, стажеры с треском вырвались из аэробаффа и устремились в сопровождении ксенамичис к площади. Ласель остался на месте, яуты тоже не спешили вылезать, и когда салон опять закрылся полностью, мадемуазель Анна улыбнулась всем троим вежливой профессиональной улыбкой. Пилот отряхнул руки, поправил пояс и принял деловой вид.
– Мсье Декардофф поручил нам провести для вас ознакомительный тур, – сказала Анна. – И обеспечить возможность интеграции вашего... служебного сервиса в системы Новгород-Зимы.
– Ну да, – согласился Ласель. – Это типа мы. То есть я. Собственной персоной лучший калькугаль и...
– И настройщик гор-родов, – с абсолютно серьезной миной сказал Айтурек.
Ласель застыл, не закрыв толком рот до конца.
– Серьезно? – удивилась женщина.
– Шутка, – не меняя выражения морды сказал яут. – Почти.
Иштургай вежливо заперхал в сторону, и мадемуазель Анна тоже улыбнулась.
– Они меня позорят, – объяснил Ласель. – Из ревности. Видят, что я уже готов дать им пинка под задницы и пригласить вас, мадемуазель, на вечер в... где тут у вас лучшие ресто?
– Можете не ревновать, – точно также не моргнув глазом утешила женщина яутов. – Я замужем, кстати, это Айвэн, мой супруг.
Пилот осклабился и помахал Ласелю рукой.
– Чтоб мне провалиться, Эрнандес номер два в моей жизни, – пробормотал Ласель.
– Что, простите?
– Ничего! Что ж, кто знает, сегодня муж, завтра просто знакомый. А давайте к делу? Где тут у вас, э-э, не знаю, какой-нибудь... м-м... Место для подключения?
– А где захотите, – весело сказала мадемуазель, поигрывая плечами. – У нас город открытых протоколов. Вам мы присвоили пасспарту еще по прилете, у вас приоритетный статус загрузки служебных модулей.
– Надеюсь, ваши системы не будут обзывать меня служебным компонентом? – почти жалобно спросил Ласель.
Женщина засмеялась. Голос у нее был такой приятный, что Ласель немедленно простил все системы Новгород-Зимы заранее.
– Тогда так, – он решительно поднялся с места. – Я прогуляюсь. Поброжу, посмотрю, что тут и как, послушаю, чего в городе происходит. И потом мы... найдем место?
Яуты тоже поднялись.
– Стоп-стоп! – вскинул Ласель руки. – Мне надо пойти одному. Чтобы сосредоточиться!
– Это побе-еуг, – резюмировал Иштургай.
– Тактическое отступр-рение,– возразил Айтурек. – Он вернется.
– А это уже из трусости, – немедленно разъяснил Ласель женщине своей новой мечты. – Опасаются потеряться в городе, начать плакать и звать великую бабушку.
Иштургай замахнулся, и Ласель отскочил, показывая ему средний палец.
– Не переживайте, – бодро взял слово пилот. – Мы готовы вас проводить и показать много интересного!
Ласель целую секунду боролся с желанием потребовать у достойных коджи трофейный позвоночник будущего бывшего мужа мадемуазель Анны, но потом все же смирился.
Все-таки он принципиально выбирал себе ксенамичис в спутники жизни.
– Отлично, – искренне сказал он. – Я пошел.
Если не считать повсеместного снега, впрочем, явно искусственного, Новгород-Зима не сильно отличался от других городов Ораж. Еще тут повсюду были понатыканы йолки, но в уютной атмосфере переходов, ярусов и доступа к сети Ласель готов был смириться с этим вторжением природного в урбаносферу. Протест вызывали только истошные йеловичные запахи, перемежающиеся с запахами корицы и чего-то явно хлебного, однако их можно было отнести к культурному пласту.
Радостно заблудившись в башнях, Ласель внезапно вышел к какому-то водоему и даже задержался, всматриваясь в дно сквозь толщу ароматизированной и тщательно очищенной воды. "Франциск" быстренько пояснил, что с тех пор как за сбрасывание в каналы мусора назначили штраф размером с главную реакторную трубу, сознательность горожан и туристов поднялась на невиданные высоты. Каналы стали чисты, как слеза юмми, потерявшего выгодную сделку.
После некоторого карантинного периода Эа развития урбанистики и ландшафтов запустил туда мелкие водные организмы, существующие, казалось, только для того чтобы красиво плавать или лежать. Им это удавалось в высшей степени прекрасно, поэтому Ласель в своем прилипании к перилам был не одинок – возле каналов толкались туристы и просто прогуливающиеся. Без штрафа разрешалось кидаться в воду питательными пластинками для упомянутых красивых организмов. Пластинки тут же растворялись, иногда слегка окрашивая воду, а организмы благоденствовали. Один из организмов, медлительно ползущий совсем рядом с бортиком, как раз открыл глаз и внимательно посмотрел на Ласеля, как бы пытаясь прояснить ситуацию – есть ли у зеваки пожрать или можно закрываться и ползти дальше. Ласель развел руками. Глаз презрительно мигнул изумительным бирюзовым бликом и степенно закрылся. Организм двинулся дальше, вызывая элегантные белые завихрения вокруг себя
В пяти метрах от Ласеля местный экскурсовод чуть не захлебывался от восторга, рассказывая группе внимающих туристов об особенностях данного конкретного организма. Ласель задумчиво потер кончик носа, услышав, что глаз открывается только по большим праздникам – раз в пару лет примерно. Это начинало ему нравиться: дорогу ему уступали служители порядка, Декардофф привлек к окучиванию соседей, вот даже глаз какой-то открылся, чтобы полюбоваться на такого умного и везучего куратора Обечаноффа. Прекрасный день.
В благостном расположении духа, насвистывая и посматривая по сторонам, Ласель двинулся вдоль канала, следуя перепроектированным маршрутом. "Франциск" счел нужным внести поправки в кураторский образ жизни и влепил ему оздоровительный прогулочный трип длиной двенадцать километров.
Маршрут взбирался на ландшафтные эстакады, где гирлянды освещения соревновались с архитектурой выносных ферм за самое вычурное построение. Ласель даже увлекся и слегка покрутился в тропинках, ведущих с уровня на уровень эстакадного сплетения. Последняя тропинка внезапно вывела его на обзорную площадку, предлагая полюбоваться на десятки ярусов, уступами спускающихся к инсоляцонной панели. В декоре панели красовалась традиционная уже пылающая красным звезда. Лучи скудного северного света, затащенного сюда множеством рефракторов, проваливались в глубину, напоминая жидкость. Далеко на дне сияющая воронка втягивала в себя фотонную подкормку и отправляла по назначению. Ласель даже подумал плюнуть туда от большого благоговения, чтобы в итоге гомеопатическая доза ДНК Ласеля Обечаноффа оказалась в каждой энергомагистрали, но потом покосился на невинные карминовые камушки-украшения перил и передумал. В камушках, если знать куда и как смотреть, виднелись активные датчики. Причем не только на визуальный спектр. Ласель не сдержался и помахал камушкам рукой, прежде чем покинуть площадку.
Оставив за спиной свеженабежавшую группу любителей обзорных площадок, Ласель двинулся дальше, томимый чувством, что от него разлетаются вредительские гидские флюиды, на которые клюют самостоятельные туристы.
Маршрут лежал в обход оледенительного компрессора, и когда Ласель прошел по второму мостику из шести предстоящих, на первый начала взбираться агломерация хорнглассов, распушивших пальцы. Ласель почти панически оглянулся и ускорил шаг.
– Издеваешься, что ли, – прошипел он в адрес "Франциска". – Ты куда меня затащил, любитель прогулок? Вздохнуть в одиночестве некогда, весь сайклород уже вдохнули другие!
С этим жизнеутверждающим заявлением он свалился к неким Галийным отстойникам, окрашенным по случаю сброса в них чего-то загадочного в голубой с прожилками фиолетового, и едва не врезался в широкую спину капатама, возлежащего на симбиотах. Ленты капатама колыхались в воздухе, в правом пучке твердо был зафиксирован снимательный аппарат, в другом пучке – транслятор осязаний, а по центру парил разлапистый и основательный аромаприемник. Капатам дышал так мощно, что симбиоты всякий раз приседали. Ласель бочком прошел мимо и порысил по оздоровительной тропинке вокруг отстойника. Теперь им овладел нездоровый интерес – какие еще невероятные столкновения придется пережить на оставшихся девяти километрах.
Маршрут не подкачал, и еще три километра Ласель отважно преодолевал немыслимое количество уголков, в которых находилось чем поживиться туристам. Половина пройденного пути отметилась открытым рынком, где продавали ощущения, и Ласель едва не оказался жертвой, которой пытались всучить родовые мантры мьелби. Едва-едва отплевавшись, Ласель немедленно оказался в суставчатых лапках мелкого октоперибия, спутавшего почтенного гида с поставщиком услуг. Октоперибий нахально поинтересовался, не торгует ли двуногий сексуальными практиками. От поджаривания октоперибийских присосок Ласеля удержала дипломатия, а от быстрого обогащения путем торговли – отсутствие лицензии.
– Посмертные корчи! Радость слияния! Аллергический криз! Воссоединение с роем! Отпочкование! Депрессия восьмого класса!
Голоса и мнемоники неслись над головами энтузиастов. Посреди небольшой площадки возвышался пик радиоточки, законсервированной, на взгляд Ласеля, еще до того, как Новгород-Зима бацнулся в это неудобное для существования место. Сейчас на вышке болтался десяток петель, а всем желающим предлагали пройти краткий курс асфиксии в контролируемых условиях. Под самой большой петлей азартно торговались двое хапусов, особенно отличавшихся полным отсутствием шей. Хапусы требовали провести честное испытание: попытка асфиксии с последующим возвратом средств в двойном размере, если асфиксии не получится. Ласель задержался на несколько секунд, вгляделся в бледного от отчаяния мцина, угнетенного необходимостью отказывать клиентам, что в культуре мцинов считалось крайним актом непочтительности, – и, преисполнившись внезапного сочувствия, молча развернул над собой краткое пояснение. Поникший и несчастный, мцин встрепенулся, налился нежным голубым оттенком облегчения и расправил гребешки.
– Только для вас! – торжественно сказал он. – Асфиксия с учетом нужд каждого клиента! Позвольте я продену петли в ваши мма-тата?
Хапусы дружно нервно заелозили. Ласель, по-Декардоффски улыбаясь, проследовал дальше.
Между тем в чате, шедшем параллельным экраном и отчасти заслонявшем ужасную действительность, завязалась интересная дискуссия. Чат Ласель держал не зря – там вечно цеплялись языками за различные сексуальные привычки ксенамичис. Прямо сейчас некоторых в чате радовала манера сульме выходить в люди исключительно в защитном скафандре, чтобы супруга не подумала, что он, паршивец, идет торговать своей красотой направо и налево. "Вся красота – для супруги" – гласил девиз сульме, и такая перспектива некоторых очень восхищала.
"Я вот считаю, что мужик, засучивший рукава рубашки – он соблазняет, – вещала Леммит-из-Джагарска. – Если засучил рукава – значит, оголился и готов к соитию. Не дай Святой Франциск, он мне откажет в близостях или хотя бы просто массаже ступней. Я ж буду злобно брызгать слюнями и выть, как он мои права на половую квоту ущемляет".
Ласель покосился на собственные рукава и задумчиво их засучил, после чего пристально изучил от запястий до локтей, стараясь вычленить в этом эротику. Мысль ему понравилась, и он с энтузиазмом обратился в чтение.
"Страшно сказать, леди, – продолжала Леммит, – ведь мужики этими оголенными ладошками каждый день держат себя за член! А потом ладошки нам демонстрируют. Красивые и молодые, они демонстрируют ладони как сигнал к соитию со всеми лицами женского пола: прямо где женский пол захотел, там и соитие".
На этот раз Ласель с интересом уставился на собственные ладони, пытаясь отыскать там преступный след, подающий сигналы. Даже повертел ими у себя перед носом.
"Вот в торговом центре, например, идет такой с покупками, а тут патруль! А че ему стоит? За ушко его и в трахательную капсулу, – подытожила радикально настроенная леди. – Там по талонам всем желающим и раздаст!"
"А где можно записаться?!" – радостно настрочил Ласель.
Увы, ветка была заблокирована. Видимо, по принципу наличия ладошек, державшихся за член. Побившись о политику доступа пару минут, Ласель разочаровался, наступил в лужу и окончательно утратил розовые надежды на капсулу, в которой придется раздавать секс по талонам.
– Вы многое потеряли в моем лице, – проворчал он, отряхивая ботинок. – Возможно, я бы даже не просил записать меня в профсоюз.
Маршрут нырнул в лабиринт диффундировавших друг с другом йолок, украшенных многочисленными фонариками и старыми платами, на которых припоем выводились пожелания удачи. Ласель огляделся в надежде отыскать кого-нибудь, кому можно выдать по талонам, но лабиринт был на удивление пустынен. Ласель потащился через него нога за ногу, рассматривая платы и надписи на них. В основном там были традиционные пожелания счастья и здоровья, иногда прерываемые истеричными записками явно мьелбианского характера, выражающими надежду на скорейшую мучительную смерть по удачному стечению обстоятельств.
Подумав, Ласель ткнул пальцем в автомат, выдающий старые платы и предлагающий гравировку, и запрограммировал на нем хулиганскую надпись насчет талонов. Не постеснялся оставить свой контакт и намертво приплавил табличку в выгодном месте, по-хамски заклеив ею одно из наиболее пафосных страдальческих посланий.
– И на борде знакомств размещу фотку б... как его... борстча! – пригрозил он неизвестно кому. – Прямо в профиле. Думаю, это повысит мою конкурентоспособность.
Старые платы тихонечко позванивали, соглашаясь с убойной силой этнического блюда. Ласель отряхнул ладони о задницу и проследовал дальше. Навигатор показывал, что остались жалких четыре километра – и надо будет принимать решение.
Перед самым выходом на Алую площадь "Франциск" встрепенулся, прогнал по люнете загрузку какого-то протокола, и Ласель неожиданно остро почувствовал, что на него со всех сторон смотрят.
Ремплесант деловито выгрузил картсхему города, отметил на ней Ласеля, весь его маршрут, усыпал его точками, пояснив, что каждая из них – шандегард-аналитик, и наконец показал перестроенный маршрут.
– Ты в сговоре с местными водил меня где попало! – возмутился Ласель.
Ремплесант застенчиво помаргивал дорожкой предполагаемого завершения маршрута и в преступном машинном сговоре не признавался.
– Если кто-нибудь здесь обзовет меня служебным компонентом, я уйду, – пригрозил Ласель.
Город беззаботно шумел. Ярусом ниже грохотала служебная трасса, источающая все те же ароматы йеловички и корицы. Ласель сурово вздохнул, сунул руки в карманы и направился к подъемнику, демонстративно помеченному ярлыками специализированного использования.
Попахивающая антисептиком кабина вознесла его на пару километров, так что сияющие звезды кромельных башен и темно-зеленое небо стали гораздо ближе, чем кипящая деятельность на ярусах. Остановившийся подъемник приветливо распахнул двери, Ласель ступил на площадку и окинул бдительным взором пространство перед собой. Площадка пустовала, еле заметное силовое поле закрывало ее от ветра, но Ласель все равно поежился. Звезды словно смотрели на него со своих ледяных вершин, и со все крепнущей идиотской уверенностью Ласель начал видеть в них местных Эа.
– Ну допустим, – вслух сказал он сам себе. – Не помереть бы.
Что-то внутри подталкивало его, точно подбадривало, и он медленно вытащил из-за уха стик. Повертел и уже почти воткнул его, когда за спиной глухо щелкнуло.
Резко обернувшись, Ласель полсекунды не мог сообразить, что там, а потом "Франциск" в манере, очень похожей на "Миледи", просто вбил ему в мозги четкую картинку.
– Я же говорир-р, – сказал Айтурек, поигрывая кастетами. – Обязатер-рьно порезет сам.
– Достойный коджи уме-еун, – важно кивнул Иштургай.
– Подлые шуточки со слежкой, – тут же сделал вывод Ласель. – Почему я не удивлен!
– Потому что меня попросили об услу-уге, и я ее оказываю, – откликнулся Иштургай.
Ласель хотел прицепиться к Айтуреку, которого явно ни о чем не просили, но потом мысленно сдался. Чем быстрее он разделается с передачей декардоффских подарков дружественному городу, тем быстрее можно будет заняться устроением уже совершенно личных дел и укреплением деловых связей с местными.
– Мы поможем, есри что, – прищелкнул Айтурек.
Вот этой снисходительности Ласель спустить уже не мог.
– А вы так и будете за мной повсюду слоняться? – вежливо осведомился он. – Сначала в гости к Йыхра-как-там-его, потом... что потом?
Яуты обменялись шевелением клыков, а потом Иштургай сделал шаг вперед.
– Ханаби. Что ты сделал, когда Феро-оусы отпустили тебя?
Ласель дернулся, хватанул воздух, и язвительный ответ уже заплясал на кончике языка, но в последний момент лучший калькугаль Вильнёва смог сдержаться. Айтурек беззвучно водил одним лезвием кастета по другому, и почти прозрачные желтые глаза казались сонными. Но Ласель уже навострился кое-что различать в своих коджи, и чувствовал, что Айтурек очень внимательно прислушивается. Почему-то ответ казался очень важным.
– Я нашел этих тварей, – холодно сказал он. – И убил их.
Айтурек приглушенно клекотнул, лезвия коротко вскрикнули.
– И этого было достаточно-оу?
– Никогда, – отчеканил Ласель. – Этого никогда не могло быть достаточно.
– Во-оут, – с непонятным удовлетворением кивнул Иштургай, и кольца на его гриве тонко зазвенели. – Как ты ду-умаешь, достаточно-оу ли Кхр-рстиану того, что ты верну-ул ему И-иву?
Ласель молча смотрел на обоих. Казалось, воздух вокруг яутов струится. То ли от холода, то ли от жары, а может быть от чувства предвкушения, которое пропитывало обоих до кончиков когтей.
– Он ищет, – прощелкал Айтурек. – Ищет, кто забра-р танр-рычу.
– И мы согла-аусились помочь, – внес окончательную ясность Иштургай.
– И что… вы будете искать здесь? Серьезно?
Иштургай вскинул голову и фыркнул. Мрачная торжественность момента рассыпалась.
– Отпуск, ханаби! Все заслужива-ают отпуск!
– Орхан пригласир, – скалясь, закивал Айтурек.
– Тьфу, – с чувством обозначил Ласель.
Снова развернулся к башням и звездам и уже без размышлений ткнул стик в разъем. Ремплесант подхватил загрузку, удивленно подавился сразу десятком поднявшихся процессов и вежливо отступил в тень.
Грайн начал разворачиваться, и Ласель ощутил привычный ледяной холод в затылке. Кончики пальцев закололо в ответ, и он вытянул перед собой руки, растопырив пальцы. По люнете поплыли разводы, мелькнули связанные плоскости кластерных архивов, а потом прямо на кончиках пальцев, чуть приподнявшись от имплантов, проступили смутные контуры. Он прищурился, пытаясь разглядеть их, но фигуры оставались зыбкими.
"Слышишь?"
Грайн обхватил его голову ледяными ладонями.
"Слышу, слышу", – терпеливо вздохнул он, и ладони начали стремительно теплеть.
Эа на его пальцах оглядывались, точно и правда оказались вырваны из своих хранилищ и пытались понять, что происходит.
– Матер-ри! – страшным шепотом сказал Айтурек. – Вер-рикие!
Иштургай пробурчал что-то согласное.
Грайн развернулся окончательно, и пальцы превратились в горячие потоки, стекающие по рукам. Жантюры предупредительно сжались.
"Я здесь, здесь, здесь".
Миллиард нейролинков вспыхнули в пустоте и протянулись к Эа. Накрыли их теплым покровом, успокаивая встревоженную пляску, и один за другим Эа из зыбких контуров превратились в яркие пульсирующие черточки. Ласель почти бездумно смотрел на них, чувствуя, как из его головы вытекает метаструктура без имени.
"Прошу вас дать имя в соответствии с культурной традицией автономного этнического образования Новгород-Зима", – отозвался мягкий голос у него в голове.
Голос был так похож на Еву, что Ласель на всякий случай зажмурился. Спустя секунду до мозга дошло, что это все же не Ева, а ее... дубль? Сестра? Копия?
Ева, следящая за ним из непостижимой дали, легонько толкнула его в спину.
"Меня просили не давать дурацких имен!"
"Прошу вас дать имя", – повторила метаструктура.
Ласель содрогнулся. За культурные традиции Декардофф точно оторвал бы ему голову. Метаструктура парила над алыми звездами и ждала его. В обреченной на отрывание голове замельтешили в этническом танце увиденные за последнее время этнические моменты, и решение пришло само собой.
– Эалионушка, – хулиганским тоном сказал он. – Элёнушка!
"Предложенное имя метаструктуры будет транскрибировано в соответствии с установленными нормами произношения".
– Чего? – переспросил Ласель вслух.
"Добро пожаловать в Новгород-Зиму, – сказал все тот же голос. – Меня зовут Алёнушка".
***
Командировка проходила точно по плану. В нем на первом месте стояло ворваться в места наблюдения за Змиями и там рассказать всем желающим, что в Вильнёве гораздо лучше, чем среди отвратительной минеральной природы с йолками, снегом и псевдорептилиями.
План шефа поддерживали стажеры, туристы в части наблюдений и даже яуты – сомнения оставались только у мадемуазель Анны, до сих пор сверяющейся с показателями городских систем.
– Да не поменяется ничего, – на ходу разъяснял Ласель, – это превентивные меры, а не как у нас бахнуло.
– Да-да, я что-то слышала, – рассеянно покивала Анна, завернутая в три кокона аналитических экранов с проекциями Эа в том числе. – Кто-то куда-то полетел.
– Вообще я думал, что это на всю Ораж прогремело, – сухо сказал Ласель, на мгновение вспомнив клубы пыли, дыма и отчаянную работу эвакуаторов.
– Поверьте, у всех своих проблем хватает, – откликнулась Анна. – Урбанистическая изоляция сильно снижает контакты, поэтому вы тоже плохо представляете, что происходит, например, у нас. Мы давно общаемся с мсье Декардоффым, поэтому были крайне заинтересованы в этих технологиях.
– Насколько давно? – спросил Ласель, внезапно осененный догадкой, и параноидально оглянулся на пламенно дискутирующих у себя за спиной.
– Очень давно, – сказала мадемуазель Анна, не отрываясь от экрана.
– А сколько вам лет, милая мадемуазель? – вкрадчиво поинтересовался Ласель.
Не снимая экранов, Анна повернула к нему голову, и красные звезды Эа оказались точно на месте ее глаз. Остальное скрывала голубая и фиолетовая дымка, превращая высокую фигуру в темный зыбкий силуэт.
– Глупый вопрос, – бодро сказал Ласель. – Ну, мы отправляемся, всего хорошего!
– Всего хорошего, мсье Обечанофф, – сердечно пожелала Анна.
К площадке природных наблюдений группа отправилась на еще более экзотическом винтовом транспорте. Легкий тетаглассовый пузырь скользил над ледяными торосами, и Ласель с некоторым восхищением посматривал на пилота, представленного мужем мадемуазель.
Это надо было быть отбитым на всю голову, чтобы выйти в супружество с синтетиком, который минимум в шесть-семь раз тебя старше.
Уже на подлете обнаружился малый Змий, ползший куда-то по делам, будучи незамеченным другими туристами, и в пузыре завязалась революция. Ласель честно попытался встать на сторону пилота, но был задавлен превосходящей силой и требованиями собственных туристов.
– Мы идем смотреть! – кричали докк, хором, полосатея все больше.
– Не переживайте, мы не простудимся, – пел Келли, демонстративно вспушая собственную гриву.
– У меня продвинутый иммунитет! – соглашался Вивьен. – Я даже не чихаю!
– А я считаю его достойным экземпляром для изучения, – наконец-то проявил заинтересованность Айтурек. – Матр-риархи одобр-ряют!
– Вжж! – аккомпанировал унифор Рейгели.
– Ну, – с сомнением сказал осажденный пилот, – в принципе можно.
В пузыре закричали "ура" и начали обмениваться объятиями. Особенно радостно Келли обнимался с докк, похоже, совершенно не различая их по полу, поэтому большинство его объятий досталось мужскому представителю. Чичкана традиционно осыпал всех пыльцой.
Пузырь стремительно свернул в йолки, сел на хвост Змию, десантировал пассажиров и плюхнулся в снега сам. Ласель мысленно взвыл, глядя, как по змеиному следу бодро скачут и летят туристы со стажерами, проваливаясь по щиколотку. Айтурек держался чуть в стороне, явно ради развлечений сшибая кристаллические "ветви" йолок. Проигнорировал заманчивую беготню только Иштургай.
– А мы можем выйти и подышать свежим северным воздухом, – щедро предложил пилот. – Вон у нас винт пока крутится, снаружи даже тепло будет, если далеко не отходить.
– Я бы остался и погрелся, – упаднически сознался Ласель. – Как вы справляетесь с… такими открытыми и холодными пространствами?
– Через неделю вы поймете, как здесь прекрасно, – оптимистично заверил его пилот.
Пятью минутами позже оптимизм пилота столкнулся с суровой реальностью. Еще тридцать секунд спустя пилот в ярости погнался за мьелби, изрыгая проклятия. Судя по воплям, "безголовая скотина" пыталась совершить самоубийство о хрупкий автомат перекоса, и "ошметки с чешуйчатой задницы" поцарапали зеркальное полотно, на которое пилоты, насколько знал Ласель, старались даже не дышать. Нанослой материала, которым обрабатывали лепесток, сцеплялся с воздушными дорожками намертво, но имел свои несовершенства.
– Так его! – подбадривал Иштургай со своего наблюдательного пункта. – Пусть его смерть будет глупо-оуй и позорной! Великая бюйюк аннэ Кашелым вытерла-ау бы об него запыленные но-оуги!
Завывающий мьелби ворвался в жесткие кусты йолок и с диким хрустом начал прокладывать там змеиную тропу.
– Стой, таракан хренов! – вопил пилот. – Я тебя достану и размажу! Мокрица! Троглодит многоногий! Только тронь мой винт еще раз! Не знаю, что сделаю!
– Неэффективно-оу, – категорично оценил Иштургай. – Разумнее метнуть в согбенную спину этого недостойного сына личинки сла-аувное лезвие.
Ласель покосился на пояс Иштургая и убедился, что секиры в руках у яута нет, а вот малый топорик он нежно поглаживает когтистыми пальцами, – и с удовольствием наступил на когтистую же ступню.
– Недостойный! – рявкнул Иштургай, выдергивая ногу. – Что творишь, сын земляно-оуго червя, а?
– Не вздумай кидать в него топор, – велел Ласель. – Он негигиеничный.
– Балта! – взревел Иштургай, выпучивая глаза. – Запомни уже, о тупоу-умный сын помо-оуйного жука! Балта!
– Да хоть алебарда! Это мои туристы, и я не позволю втыкать в них оружие.
– Все равно-оу он мечтает покинуть земли скорби и вознестись к гуриям – фыркнул яут. – Почему бы достойнейшему во-оину не оказать ему эту мило-оусть?
Застрявший-таки в зарослях мьелби выл на противной ноте, прерывающейся взвизгиваниями, каждый раз когда, судя по звуку, ботинок пилота входил в прямой контакт с чешуйчатой жопой, ободранной о винт. Ласель выдохнул и проверил ревоксер.
– Бей поаккуратнее! – гаркнул он. – Чтоб следов не оставалось! Это туристы!
– Да я ща… я ща…
Сдавленные матюги пилота увенчались длинным пассажем, и минеральная гуща снова затрещала. Ободранный, запыхавшийся и красный, как звезда на мегатурии, пилот выцарапался на волю. Ободранная острыми веточками физиономия сияла торжеством. Пот на лбу выдавал удовлетворение от проделанной работы.
– Чуть ботинок не сломал, – радостно пожаловался он. – У, понаотращивают себе защитных слоев!
В йолках трусливо скулили и жаловались на никчемную жизнь, которую не удалось прервать, а теперь, опозоренная ботинком, она и вовсе не стоила продолжения.
– Услада моего слуха, – пророкотал Иштургай, расправив плечи. – Достойный награды ифтихар Нишил, звания ма-аулой доблести.
– Это за что, за избиение в кустах? – уточнил Ласель.
– За справедливость! – взвился пилот, одергивая куртку и вытряхивая керамику из-под воротника. – Этот винт столько стоит, сколько... сколько... тьфу!
– Сколько все сокро-оувища великой ханши, – подсказал яут.
– Да!
– Идите и в честь этого потрахайтесь, – предложил Ласель.
Иштургай высоко вздернул надглазные дуги и с интересом зарокотал, пропуская звук сквозь мощное горло. Пилот опасливо одернул куртку еще раз, вытер ботинок о мягкий снежный ковер и сделал шажочек в сторону.
– А разве это не вызовет ре-еувность в твоем сердце? – осведомился Иштургай, метнув в Ласеля острый взгляд. – Разве ты не начне-еушь гореть в огне мук?
– Я? Трижды ха-ха. Вперед и с маршевыми тактами.
– Что вы там меня уже продаете? – обиделся пилот. – А меня спросить не думали?
– Ты должен уже трепетать от оказанной тебе-еу чести, – величественно изрек Иштургай.
– Я нетолерантен! – взвыл пилот. – Не желаю иметь ничего общего с вашими интернациональными ****ками!
– Все нетолерантны, – как бы себе под нос сказал Иштургай. – Пока их не привязываешь к постельному изго-оуловью.
Пилот побледнел и захлопал глазами.
– Глупое стеснение! – тут же оживился Иштургай. – Позволь же наградить тебя поцелуем четырех лепестко-оув, кючюк бей!
Пилот ринулся в объятия йолок, спотыкаясь на ходу.
– Целуй сразу в жопу! – напутствовал Ласель великого визиря, проследовавшего за жертвой с неторопливой неумолимостью бульдозера.
Потом набрал воздуха и развернулся.
– Стажер! – рявкнул он на кусты, растопырившиеся с другой стороны. – Брысь отсюда!
В разросшейся структуре разочарованно зарычали, и то ли кремниевые, то ли керамические веточки дико затрещали под напором удрученного кураторской бдительностью стажера.
– Ошейник надену! – пригрозил Ласель.
– Я же маскировался! – возопил Джорджи, наконец появляясь наружу. – Во всех диапазонах! Как вы меня заметили?
Униформа стажера действительно была белой с голубоватыми йолочными разводами.
– Опыт, – царственно сказал Ласель. – К тому же когда ты сворачивал, то за тобой был виден отличный след. Мы ж летели сверху.
Джорджи разочарованно застонал, подгреб к пузырю и прислонился к куполу рядом с Ласелем. Узоры на униформе начали растворяться.
– Вот даже пилот сейчас будет принудительно осчастливлен, – пожаловался он. – А я? Так и ни с кем!
– Что ты мне врешь, стажер, – почти безмятежно сказал Ласель. – Вы столько раз скрывались от моего бдительного взгляда, что я удивлен, как вы не натаскали погонов вроде лейтенанта Гарсеса.
Джорджи молчал пару секунд, а потом хихикнул.
– Мы предохранялись, – разъяснил он.
Жалкое подобие надежды, что стажеры все-таки вели праведный образ жизни, до сих пор теплившееся где-то под мышкой куртки, погасло. Набрав воздуха, Ласель развернулся, чтобы произнести пламенную речь, и тут его словно треснули яутским щитом.
– У-уф! – половина набранного воздуха вырвалась из груди.
– Ну ничего же! – вдохновенным яростным шепотом сказал Джорджи, прижимая его к тетаглассу со всей стажерской дури. – Вот я обещаю! Я закончу практику, возьму у Келли промокод и морфирую в какую-нибудь такую тварь, что вы мне не сможете отказать!
И прежде чем Ласель завозражал, наклонился и так смачно впился ему в губы, что голова лучшего калькугаль слегка поздоровалась с обшивкой транспорта.
– М-мф!
В немилосердно остывшем до нуля воздухе горячие губы были такими сладкими, что Ласель на несколько мгновений забыл как дышать. А потом Джорджи медленно оторвался от него, напоследок почти застенчиво проведя языком по нижней губе шефа, и склонил голову набок, поглядывая на него из-под опущенных ресниц.
В голове у Ласеля заметалось бессчетное количество мыслей и идей, от административного наказания до падения в разврат и харрасмент. А потом его словно подтолкнули в затылок, и он понял.
– Еще раз полезешь до конца практики – стукну, – пообещал он. – И ты станешь фиолетовый, как феросово ядро. Вот напишешь диплом, получишь лицензию – приходи и поговорим.
Джорджи яростно хлюпнул носом, словно его наконец пробило на морозе соплями, засмеялся и опять нырнул вперед, на этот раз зарывшись лицом в полурасстегнутые отвороты куртки. Ласель мысленно взвыл – стажер боднул его не хуже яутов.
В йолках затрещало, и Джорджи мигом отскочил. Отряхнулся, ослепительно осклабился и показал большой палец. Ласель привычно пригрозил кулаком.
Из зарослей последовательно явились мьелби, умудряющийся пинать его в край мантии пилот и, наконец, довольно улыбающийся яут. Паскудная рожа мигом втянула воздух так мощно, что ремни на груди затрещали, а потом в голове у Ласеля образовался смутный вопросительный образ. Иштургай явно уловил что-то своей мерзкой яутской чуйкой.
Над пропаханной змеем лощиной появился унифор Рейгели, и Ласель решительно отмахнулся от образа. Куда больше его волновало, что докк и вырвавшийся с ними в один ряд Келли тащили горы каких-то обломков, в которых поразительным образом узнавалась гребенная часть змия.
– Природу… – трагическим шепотом сказал Джорджи. – Руками! Немытыми!..
***
Наспех сформированная концепция туристической базы неподалеку от "Вильнёва-1" не выдерживала никакой критики. Только такие необразованные люди, как стажеры, могли усмотреть в этом гармонию с философией природы, и уже совершенно возмутительны были рассуждения Андрэ о том, что рано или поздно все стремится к изначальному своему происхождению. Восторженные туристические кваканья Ласель стоически воспринимал как неизбежное зло в работе квалифицированного гида.
Еще одним злом были стажерские попытки набедокурить. Их маркеры Ласель то и дело обнаруживал в странных местах. Последний такой, подозрительно объединенный с маркером докк, скрывался в кубике отель-капсулы, на приступок которой Ласель вскакивал, уже подозревая страшное.
За дверью хихикали, ахали и узнаваемо потрескивали застежками. Ласель набрал воздуха побольше, на мгновение затаил дыхание – и демонстративно врезал в дверь ногой.
– Черт! – всполошились внутри.
Пластина ушла в стену, мягкий полумрак растворился под лампами верхнего освещения, врубившимися от экстренного открытия двери.
Ласель обозрел комнату и шумно выдохнул.
– А ну штаны застегнуть! – гаркнул он.
Келли, застывший на столе в возмутительно расхристанном виде, схватился за штаны и попробовал их застегнуть вместе с засунутой туда рукой докк. Последний нервно взвыл. Келли так же стремительно разжал руки, докк выдернул пострадавшую конечность и, продолжая подвывать, попробовал выпрыгнуть в окно. И застрял в противочичканной сетке. Жалобные стенания превратились в стыдливый вой. Ласель издалека примерился, как хорошо бы рифленая подошва вездеходного ботинка вписалась бы в мохнатый зад прямо под пушистый полосатый хвост. И перевел взгляд на Келли. Тот успел кое как застегнуться и принять независимый вид.
– Я предупреждал, – сказал Ласель. – Хрен тебе, а не защита практики. Тощий невкусный хитиновый хрен.
– А откуда вы знаете, что невкусный, вуф? – немедленно попробовал нахамить Келли.
Докк отчаянно царапал стену когтями на задних лапах.
– Вопр-росы? – прорычал Ласель, наступая на стажера.
Келли вскинул ладони, прижал уши, зажмурился и изо всех сил замотал головой. Вся его независимость, ладность и широкоплечесть тут же виновато съежились.
– Так, теперь побеседуем с половоззрелым представителем дружественного вида, – громко сказал Ласель в сторону окна. – Который, замечу, покусился на несовершеннолетнего!
– Я спрашивал! – заголосил докк. – О позор, позор, я раскаиваюсь и ухожу из вашей жизни!
– Ща, – сказал Ласель. – Только снимок на долгую память сделаю. Разместим на нашей доске почета. Так и назовем: страдал за половую любовь.
Келли приоткрыл один глаз и хрюкнул, пытаясь сдержать смех. Непосредственность стажеров вкупе с их готовностью мгновенно переключаться между событиями порой наводила Ласель на мысль, что в университеты берут одних идиотов.
– Ни за что! – завыл докк и утроил усилия. Сетка затрещала, обрамляя происходящее нотами позора и грохотом подрамника.
– Кавалер бежал, путаясь в трусах, – прокомментировал Ласель.
– Я из-за вас, шеф, девственником останусь, – пожаловался Келли, мрачно скребя ногтями по столешнице.
– Еще и штаны тебе на замок закрою! – тут же накинулся на него Ласель. – Кто наврал унифор о возрасте?
– Возраст согласия с двадцати! – возмутился Келли.
– С поправкой на интеррасовость!
– А я забыл, вуф, – нагло сказал Келли.
Докк опустил полосатый хвост и грустно заскулил. Келли выпятил нижнюю губу, вновь прижимая уши. Ласель критически осмотрел кубик капсулы, тяжко вздохнул и направился к окну.
– Оп!
– Аыргхау!
Докк, схваченный за главную ценность, трагически взвыл в йолки.
– Вот это! – сказал Ласель, твердо сжимая преступный инопланетный хер в кулаке, – имеет шипы! Ты об этом в курсе, стажер?
– Так мне ж не больно, – жизнерадостно пояснил Келли. – Вы ж в курсе моих усилений, шеф!
– Вопрос не в том, больно или нет, – сурово сказал Ласель. – Вопрос, умеешь ли ты с этим обращаться, стажер?
– Я не "это"! – прохрипел докк снаружи.
– Молчать, – велел Ласель. – Все оторву по самые уши.
Докк поперхнулся и затих.
– Умею, вуф, – гордо сказал Келли. – Я читал справочник.
Ласель поднял бровь и стажер, отчаянно пыхтя и заливаясь краской по самые глаза, вытащил из брошенной на стол куртки запечатанную оболочку.
"Для фелиниев и каннис", – гласила надпись, любезно приближенная и укрупненная люнетой.
Ласель постоял еще пару секунд, а потом тяжко вздохнул.
– И чтоб завтра никто не вздумал проспать, – максимально грозно сказал он, отпуская успевший трусливо съежиться хер. – Все ясно?
Келли вытаращил глаза.
– Стаже-ер?
– Ясно! – шепотом завопил Келли. – Так точно, вуф!
– И никому ни слова, – проворчал Ласель, шествуя к дверям.
У него за спиной отчаянно заскребся докк.
– Куда же вы, унифор, – сладким голосом сказал Келли. – Мы с вами пр-родолжим!
Задвигая за собой дверную пластину Ласель услышал испуганный скулеж.
Кругом расстилались безбрежные пространства, милосердно огороженные с одной стороны уже почти не пугающим боком "Вильнёва-1". Лед вокруг него застыл причудливыми сталагмитами, Ласель еще раз мысленно порадовался, что чичкана не стали отправлять его в пике из стратсоферных высот – только при мысли об этом становилось холодно, невзирая на активно греющую одежду. Справа по курсу светились громады кромельных башен, со спины подкрадывались йолки. Прямо впереди красовалась наспех возведенная площадь, а по ней скакали сотни туристов и чуть ли не столько же горожан, видимо, ринувшихся на заработки.
Утвердив зад на подогреваемой подставке с национальными орнаментами, Ласель вцепился в национальный сосуд, наполненный национальным напитком. Но не борстчом, это было совершенно точно. Национально украшенные дроиды сновали между разнообразными столами, стойками, подвесами и прочими формами малой архитектуры.
Справа к Ласелю подрулили двое крепких мужчин в отчетливо униформенном облачении. Ласель даже попробовал поискать их идентики в базе Вильнёва, но тщетно. Параллельно в любимых чатах пространно обсуждали взносы и отток клиентов в ледяные края, а также прикидывали, стоит ли перепрофилироваться на религиозные туры.
"Ничего тут интересного, – отписался Ласель. – Снег, йолки и сопли по пояс. Холодно!"
– Кстати, а представляете, что произойдет, если все тут начнет таять? – как бы продолжая беседу сказал один из крепких мужчин.
– Думаю, – осторожно сказал Ласель, – что нам с вами грозит опасность промочить ноги. Придётся спасаться на винтолетах.
"Обечанофф, сука, ты что, уже там?" – завопили в чате.
– Безусловно, – согласился то ли гид, то ли еще кто, – и больными суставами мы будем обеспечены. Ну, а что произойдёт с климатом, как полагаете?
– Интересно, хватит ли винтолетов? – вслух задумался Ласель, глядя, как неподалеку великий охотник скачет на миниатюрной копии Змея верхом, подбадриваемый улюлюканьем туристов и рычанием достойного коджи Иштургая. – На всякий случай, знаете ли. Катаклизмы, паника, то, се…
"Поверьте, делать тут нечего", – вкинул он в стремительно разрастающееся дерево комментариев.
– Хватит, – успокоил его второй возможно гид. – Мы тут посчитали, что с климатом произойдут самые чудесные превращения
– А вы кто? – наконец решился Ласель.
– Палеоклиматологи! – хором сказали притворные гиды.
– Снег и лед – наш конек, – пояснил первый. – Без льда совсем дичаем.
– Куй науку, пока не украли, – внес еще больше туману второй. – Ораж грозится перейти к потеплению и подтоплению в геологической перспективе.
"Сволочь, откуда у тебя фиаты на такую поездку?" – гневались коллеги на экране.
Ласель возвел глаза к небу, уже мысленно прикидывая, на какую планету желательно бежать, пока никого не затопило в геологически близкий промежуток времени. На темном куполе плыли ленты геомагнитного сияния, а сквозь них сонно помаргивали огоньки спутников. "Франциск" тут же расписал структуру и даже отметил те, которые сдернули за собой Эа-беглецы. В затылке щекотнуло, и Ласель с подозрением сощурился.
– Да, коллега, пойдемте выпьем! – провозгласил первый климатолог.
– За науку! – машинально пожелал Ласель.
"Мы обязательно их найдем и объясним, что их слышат".
Айтурек с ревом взлетел в воздух, сброшенный змейской имитацией. Вращающиеся над аттракционом чичкана с многоголосым жужжанием подхватили его, и великий охотник разразился неистовыми чихами, сквозь которые требования поставить его можно было разобрать только очень постаравшись.
"Это потому что я лучший и ценный сотрудник, – прилежно отписался Ласель. – Ради меня наш дорогой босс даже пожертвовал любимым чайником".
– Отличный снимок! – проорал Вивьен, заляпанный снегом так, что узнал его Ласель только по хромографу. – Шеф, правда я похож на папарацци?
– Идеально! – рявкнул Ласель. – Где унифор Лиридий? Его не съели?
– Андрэ читает ему лекцию о прославлении жизни, – беспечно отмахнулся стажер. – Пытается перевоспитывать!
Айтурека сбросили в сугроб, а над площадью завертелись холодные фейерверки, складывающиеся в узнаваемую фигуру: "Вильнёв-1", обвиваемый гигантским Змием. Иштургай бравурно орал что-то о подвигах великой бабушки, кушавшей Змиев на завтрак.
"Ше-еф, – всплыло в чате, – Мы тут с чхи-пай пробуравили дырку во льду и, кажется, нашли замечательное озеро, не исключено, что вся площадка стоит на нем. Круто!"
"Стоять на месте! – простонал Ласель, соскакивая с теплой скамейки в неприглядную действительность. – Только попробуйте мне превратить мероприятие в заплыв! Ненавижу природу!"
"Мы налили на трещину чхи-пайского гуммика, – утешил его Джорджи. – Все под контролем"
Ласель ответил невнятным рычанием, ускоряясь.
"Мы тебя убьем, – решительно сообщили коллеги в параллельном чате. – Встретим на тридцать седьмом и расчленим. Хватит этой вопиющей наглости!"
На бегу, лавируя меж столиков по маршруту, построенному "Франциском", Ласель дернул куртку, расстегивая, и, совсем уже запыхавшись, не выдержал:
– Была у меня нормальная жизнь! А теперь сплошная ярмарка в йолках! – и, обращаясь уже сам не слишком понимая к кому, добавил: – Надеюсь, теперь тебя все устраивает?!
"Конечно, – согласилась Ева. – Ведь теперь тебе тоже не одиноко".
skjelle Ева за семью печатями
© Copyright: Анна Феникс 2, 2024
Свидетельство о публикации №224100601032
Свидетельство о публикации №224100601032
Рецензии