Мимоходом 12

                Начало в «Мимоходом 6»
                ……………………………………
В Гамбурге есть всё: и гениальное и, мягко говоря-грубо выражаясь, совсем наоборот. Но это на мой российскиё взгляд. Сперва – о гениальном. О «Стране чудес» – самой большой в мире детской железной дороге много рассказано в интернете. Но просто невозможно не добавить хотя бы несколько слов об этом шедевре человеческой мысли и виртуозном исполнении задуманного.

Это наша планета в миниатюре площадью в этаж современного здания. Из сверкающего огнями европейского города можно тут же попасть в заснеженные горы Швейцарии; от пирамиды Хеопса в Египте перебраться к «красным» горам Америки. Словно настоящие, пересекают горы тоннели и мчатся крохотные поезда. Их – пять тысяч, 15 км железной дороги, три с половиной тысячи зданий и мостов, похожих на оригинал. Сделаны они в масштабе 1:80.

В различных сценках участвуют двести пятьдесят тысяч фигурок людей и животных. Они смотрят футбол на стадионе, гуляют в парках, идут по улицам, сидят в кафе – всё как в настоящей жизни.  Сотрудники музея уверяют, что среди «жителей» этого удивительно мира нельзя найти двух одинаковых.

215 тысяч деревьев и кустарников делают этот игрушечный мир ещё более живописным. По улицам разъезжают тридцать тысяч самых разных машин, у которых  включаются ближний и дальний свет, работают поворотники и «дворники» на стеклах. Всё это обслуживает 60 компьютеров.
Вдруг стало темнеть в Европе. Наступила «ночь» на 15 минут: загорелись окна в домах, фонари, вывески, включилась иллюминация, стало меньше машин. А когда «ночь» опустилась над «Америкой», заполыхал огнями город Лас Вегас.

Ну, а теперь немножко о другом. В Гамбурге, конечно, есть Kunsthalle – музей искусств, самый крупный в стране. А я хочу рассказать о художнике, которого там нет. Его четыре работы висели у Эрики в комнате. Это хорватский художник. Жил последние годы в Гамбурге. И в каменном городе рисовал свою родину: сельские домики, крыши в снегу, солнце крупным шаром живёт рядом, женщины серпом жнут рожь; ранняя весна, поздняя осень. И всё это тончайше прописано. С такой нежностью, талантом и любовью! Эти картины он завещал Эрике, по дружбе. Трудно представить человека, который бы знал её, и не испытывал к ней дружеских чувств.
– И мне удалось их взять, – говорит Эрика.
– Что значит – удалось, если они тебе завещаны?

– Здесь есть странная привычка: если человек одинок, и его больше нет в этом мире, дверь его квартиры распахивают для всех – заходи, бери, что хочешь. Но ты возьми аккуратно!.. Когда я пришла, весь пол его квартиры был усеян фотографиями из семейных альбомов. По лицам дорогих ему людей ходили люди, оставляя отпечатки ботинок. С тех пор я не люблю семейные альбомы. На картины никто не обратил внимания: ну, висят и висят – хорошо, что на пол не сбросили.
– При жизни он дарил мне авторские копии – они будут твои. Не обращай внимания, что рамки никакие,  и холст плохо натянут. Это к лучшему – на таможне не тормознут. Скажу, забегая вперёд, не тормознули.

Провожала меня Эрика по русскому обычаю: со слезами и горячими пирожками. С другом они купили мне купе до Мюнхена. Полный комфорт!
В Ганновере вышел мой единственный попутчик. Ну, совсем замечательно! Закрыла глаза – сижу. Сижу и сижу. Что-то долго сижу? Выглянула из купе, а вагон – пустой. Заглянула в соседний, и он – пустой. Вот это да! Народ-то где? И куда я тогда еду?

На моё счастье по вагону проходил человек в форме.
– Мне что тоже выходить?
– Ja-ja-ja! Schneller-schneller!
– И куда шнеллер? Вообще из электрички?
– Elf Wagen! – человек в форме махнул вперёд рукой и вышел из вагона.
Как луч света мелькнуло из 5 класса – 11 вагон! Это был вагон первого класса, но контролёр не бежал брать штраф. Видимо, улучшенный комфорт был компенсацией за моральный вред.
Нужен мне ваш комфорт, мне и в своём купе неплохо было.
Так в стране электричество экономят: народу мало в первых вагонах, их отцепляют, загоняют в депо, а пассажирам добавляют «комфорт». А если бы я в депо из купе вышла? В отцепленном закрытом вагоне? У меня же билет на самолёт! Виза завтра заканчивается!

В Мюнхене снова стала резко соображать, как попасть с девятнадцатой платформы на вторую. И как мне удалось прошлый раз проделать этот путь за семь минут? Короче, когда я выбралась на вторую платформу, тут же с радостью заскочила в отходящую электричку. И только потом стала спрашивать, а попаду ли на ней в аэропорт?
– Nein!
На четвёртой остановке  надо выйти и пересесть на электричку №2. Сосредоточилась – вышла. Нормально! – остановка в чистом поле.
Стала бегать по платформе: вперёд-назад, вверх-вниз. При этом кто-нибудь из немцев бегал рядом, помогая тащить мне сумку с презентами от Эрики. Неожиданно обнаружила, что надо стоять на месте. Пришла электричка №2.

– Она идёт в аэропорт? – всё же спросила я.
– Ja!
– Значит, я попаду на ней в аэропорт?!
– Nein-nein! – и ещё что-то много всего на немецком языке.
– Это как?
Наконец поняла, что на одиннадцатой остановке надо выйти и бежать за людьми с чемоданами. Бегу. Тут электричка раздвоилась, ну, прямо как ящерица, у которой оторвали хвост. Первая половина пошла в одну сторону, другая – видимо, в аэропорт. Надо ли говорить, что остановок с названием Flughafen (аэропорт) в маршруте было две. Но я чётко следила за теми, кто с чемоданами.

Здравствуй, мой старый знакомый мюнхенский аэропорт – целый километр сплошных удобств, и это только на одном этаже.  А их ещё и под землей, и над ней, родимой. Оставалась ерунда – найти регистрацию на свой рейс: их всего-то 240 в день во все уголки планеты. На табло вылетов моего рейса нет. И вдруг передо мной распахиваются стальные двери лифта. А, может, это судьба? Сажусь. Еду. О! прямо к стойке регистрации на мой рейс.
Дорогая моя судьба, ты уж меня не бросай – мне ж ещё бегать по Европе!

Дома узнала, что Эрики больше нет. Я догадывалась, что она болеет, но не рискнула её напрягать, а она держалась, чтобы не омрачить мне отпуск. С исторической родиной так она и не совпала душой – завещала свой прах развеять над Эльбой. А там сложными путями: Северное море – Норвежское – Ледовитый океан – Обь – Иртыш – Тобол - Тура… И вот она первая, а может, и единственная Родина – Россия.
 
Из своей квартиры Эрика всё раздала, чтобы не ходили в её мире чужие люди. Мне она прислала бронзовую фигурку водоноса – стройный мужичок в цилиндре с вёдрами на плечах. Один из символов Гамбурга, вообще-то реальный человек; в XIX веке город задыхался без воды – и он носил её людям в вёдрах. В городе есть фонтан, посвящённый ему. Звали его Ганс Хуммель. Вот и у Эрики с русским отчеством Павловна такая же фамилия. На русский манер её произносили  как Гуммель.

Теперь в моей квартире – «веточка» родословного древа Эрики и чудесные виды Хорватии, но из длинной затейливой подписи художника я смогла расшифровать только имя Иван. В памяти держится - Йовович  - но это не точно. Пусть хотя бы его имя живёт в электронном мире рядом с именем немки Эрики, родом из России.