Рине

 

Дядю Колю я помню с детства. Хотя он был двоюродным братом моего отца, дядя Коля был старше бати почти на двадцать лет, и казался мне, сопляку, глубоким стариком.
Он частенько приезжал на поезде из Питера и прежде чем попасть в нашу родную деревню, и останавливался у нас на квартире переночевать, а на следующий день отец отвозил его до Стрелицы. Возвращался в Питер дядя Коля тем же маршрутом, то есть, не минуя ночевки у нас. Человек он был добрый, веселый, и я любил проводить с ним время.

Потом, года я в начале девяностых учился в Питере, я узнал, что он ещё и хлебосольный хозяин.

Мобильников тогда не было, стационарного телефона в общаге тоже, и я каждую субботу ездил к нему на Пятнадцатую  Линию чтобы поговорить с отцом. Было это около шесть вечера. К этому времени милейшая Елена Фоминична уже готовила ужин.
Телефонный звонок, пять – десять минут разговора, под конец которого с кухни принесено всё, что в те нелёгкие времена можно было достать.

Потом садились ужинать. Количество трапезников сильно варьировалось. Могли быть только дядя Коля с женой, иной раз была и их дочь с семьёй, а иногда с дедом – бабкой ужинала только внучка Дарья. Ну, и естественно, ваш покорный  слуга, которому все ещё старались потом что-нибудь вручить «в довесок».

Потом я приезжал на двадцать лет выпуска, ночевал у них. Правда, Елены Фоминичны уже не было, хотя она была моложе мужа на десять лет.

Дядя Коля же почти не изменился. Добрый, весёлый, как всегда (в этот раз за обедом) принял несколько стопок.

Он, сколько я его не помню, выпивал всегда, но пьяным я его никогда не видел.

Весёлым – да, и то без кавычек. Умел знать человек меру. Подозреваю, что выпивал каждый Божий день, может быть, лет с десяти.

Дело в том, что колхоз в Стрелице назывался «Красный остров» совсем не зря – во время половодья в деревню было никак не попасть, в том числе и участковому. Вот и гнали весной все и на весь год, никого не стесняясь.
 
Когда деревня уже была нежилой, я находил такие аппараты (самый крутой, кстати, у дяди Колиного дома), что такой даже сейчас нигде не купишь. Сходить, что ли, забрать, если на металлолом не сдали.

И вот звоню в очередной раз  я ноябре, года через два после поездки в Питер, и поздравляю дядю Коли с очередным днём рождения.

Говорили долго. Перебрали всех родственников как у кого дела, кто чем болеет, и под самый конец разговора дядя Коля и говорит: «Знаешь, Саш, а я выпивать в октябре бросил…»

Минуту я был в замешательстве, а потом только и смог сказать: «Ни фига себе, дядя Коля, за месяц до ДЕВЯНОСТОСЕИМЛЕТИЯ ты решил начать новую жизнь!»

Меньше чем через год дядя Коля умер.

Упал, сказал, по словам дочери, что ему все надоело, полежал с кислым лицом неделю и умер.

Дядя Коля прошёл Войну, полжизни был в геологических партиях, где погибнуть иногда проще, чем на войне,  где пили все и всё, смог найти свою норму,  не откажись он от которой, может быть, в этом ноябре отметил бы сто третий день рожденья.