Агни. Первобытный рассказ

Я стоял и наблюдал, как моя Мати пытается согреть своим теплом одного из моих младших. Что-то было не так, что-то отличалось от привычного, но я пока не мог понять, что именно, и это очень беспокоило меня. По какой-то неизвестной мне причине моя Мати внезапно изменилась и стала казаться мне чужой. Она начала отличаться от других мати нашей семьи, которые оставались для меня привычными.

Я обратил всё своё внимание и чувства к ней, чтобы выяснить, что ускользало от моего понимания, задав себе ворох вопросов. Что она делает? Почему, держа крепко в своих объятиях младшего, она не улыбается ему, не поёт песен и не играет с его маленькими пухлыми ручками? Что же такого могло произойти? Неужели она заболела?

Поняв, что я за ней слежу, она подняла голову и перевела свой взгляд от младшего в её руках ко мне. И тогда я, по своему обыкновению, улыбнулся ей. Но она не улыбнулась мне в ответ, а посмотрела с такой печалью, что я где-то внутри себя почувствовал, что ей больно. И в тот же момент из её глаз полились слёзы.

В свои семь сошедших снегов я уже знал достаточно, чтобы понимать, что взрослые обычно не плачут. И обычно слезами заливаются дети, когда им больно, холодно, голодно и одиноко. Я знал это наверняка, ведь я тоже так делал. Получается, Мати действительно было больно. Всё же мне было тяжело ещё разобраться в чужих чувствах, потому что я ещё не научился до конца понимать и свои.

К закату солнца Мати незаметно для всех покинула нас вместе с младшим, которого она так и не выпустила из объятий. Обнаружив, что она ушла, старшие устроили такой шум, что перепугали многих в нашей семье. Они спорили о том, что если идти сейчас искать Мати, то неизвестно, сколько ещё в ночи мы потеряем людей. И если идти искать, то только с первыми лучами солнца. А я же только и думал, куда и зачем она могла пойти в ночь? Всем же было известно, что выходить в ночь опасно. Об этом же знала сама Мати. И её уход мне напомнил, что иногда наши старшие, те, кто уже не занимался охотой или воспитанием младших, не говоря никому слова, как это сделала Мати, так же уходили в ночь. Тогда другие говорили, что старость их за собой позвала и пришла пора отпустить их сделать последний выдох или, как ещё говорили, испустить дух. Но разве Мати нужно было испустить дух? Разве пришла её пора? Нет, я так не думаю.

Также мне вспомнилось, что не все, кого звала за собой старость, могли пойти за ней. Кто-то просто не успевал или не мог уже уйти и испускал дух прямо среди нас. И тогда старшие сами выносили их, унося подальше от нашего дома, туда, где тела испустивших дух забирал бы сам Бер — лесной дух и защитник всего живого. И дальше он сам сопровождал бы их в мир иной.

А однажды случилось даже так, что мне довелось самому увидеть испустившего дух в лесу, почему-то не забранного Бером. Это случилось в один из дней, когда нас, младших, водили на обучение азам охоты и промысла. Там я увидел, что одного из испустивших дух поедает зверь. Получалось, Бер забирал не всех? И кого он не забирал, забирали другие? Почему же тогда звери поедали испустившего дух? И почему, в конце концов, те, которых мы едим, едят нас? Неужели это нам в наказание?

Я задал все эти вопросы своим старшим, и они отвечали, что в нашем мире всё взаимосвязано. Нет наказания за то, что одно зависит и вытекает из другого. Прошедший дождь образует ручьи и реки, которые текут, соединяясь и впадая на небесах в озера, чтобы впоследствии снова упасть на землю в виде нового дождя. Мы тоже, как вода, текущие по руслам своих жизней, сначала берём то, что даёт нам силу, а затем сами становимся кормом. И если не зверь нас заберёт, то старость или хворь. И тогда наши тела превратятся в траву, а дыхание наше — в бабочек. И всё, что мы брали, вернётся обратно в этот мир. И только наши души отправятся в Ирий.

Так говорили мне старшие, но каждый из них мог произнести эти слова, иногда не придавая им особого значения. Я же стремился не просто узнать о нашем мире, а понять, как в нём жить и пользоваться его благами. И лишь один старший мог обучить меня этому — его звали Вещим. Другие поговаривали, что он побывал за пределами мирского леса, общался с Бером и остался в живых. Однако сам он никогда этого не подтверждал. А мне и вовсе говорил, что с радостью встретился бы с любым лесным духом, имея к ним множество вопросов. Но что-то подсказывало ему, что они не стали бы ему отвечать. Возможно, поэтому, желая знать о мире больше и понимая, что, кроме него самого, никто ему этот мир не откроет, он никогда не сидел на месте, всегда гонимый собственными стремлениями к познанию. И именно поэтому он обладал знаниями, превосходящими знания всех остальных в нашей семье, а не потому, что однажды пересёкся с лесными духами, как это утверждали о нём. И поэтому же только в нём я видел своего единственного учителя.

А после того как Мати с младшим покинули нас и их так и не нашли, Вещий стал для меня ещё большей опорой. С тех пор же он стал для меня — Уком.

Ук отвлекал меня от грустных мыслей, заставляя углубляться как в суть вещей, многим даже непонятных на корню, так и в вопросы обычного бытового существования. Казалось, нет ничего, чего бы не знал мой Ук. Но однажды, во время сильного дождя, когда небо озарилось яркой вспышкой света и затем последовал нарастающий оглушающий грохот, я спросил, что происходит каждый раз с небесами в раскат Перуновой охоты? А Ук в ответ сначала улыбнулся мне, а потом сказал, что и у него тоже имеются вопросы, на которые он не нашёл ещё ответов. Но однажды нам откроются такие горизонты знаний, что можно будет сравнить их с количеством звёзд, раскиданных по дороге небосвода. И может быть, даже мне повезёт, и я отвечу сам на свой вопрос.

Он также предостерегал меня, что накопленные знания не имеют значения, если не научиться оставаться в ладу с самим собой. Говорил, что наши знания — это наши помощники. Но в то время, когда наступает время испытаний, мы сталкиваемся с нашим самым заклятым врагом — самим собой, и, если мы не сможем победить себя, то никакие знания нам уже не помогут. Поэтому, когда я выходил на охоту с другими старшими, я всегда помнил этот наказ. И, к сожалению, видел, что бывает, когда люди теряли над собой самообладание и расплачивались за это самым дорогим, что у них имелось.

Но однажды пришёл и мой день испытаний, когда я должен был совладать с внутренним зверьём и доказать сам себе, что я силён.

Это произошло, когда от момента моего рождения сошло уже двенадцать снегов, а я уже был посвящённым в охотники. Моё стремление к знаниям с возрастом никуда не ушло и только окрепло, как и моё тело. Ук продолжал меня учить. А охота была всего лишь одной частью наших жизней.

В тот день я уже не впервые выходил на охоту. Я, Ук и ещё двое других охотников из моей семьи: Ярый и Купала, да пёс Черныш вели в ловушку молодого еленя, но на нашу беду в этот же день Перун устроил свою охоту. Он был верховодцем и не обязан был считаться с нами.

Сначала с небес пролился дождь, ухудшая видимость, потом Перун стал сбрасывать с небес свои стрелы, испугав и сбив с толку нашего пса. И тогда мы решили, что нам стоит вернуться обратно и устроить новую охоту, когда Перун своё отгуляет. Мы вышли обратной тропой друг за другом. Черныш шёл первым, затем шёл Ук, а уж потом шли мы втроём, где я был замыкающим.

Я шёл и украдкой смотрел в небо. Что-то еле уловимое и еле различимое начинало беспокоить меня. Мне вспомнился тот день, когда ушла Мати с умершим на руках младшим, и тогда я тоже что-то почувствовал. Тогда я будто слышал чей-то голос глубоко внутри себя, пытающийся меня предупредить о чём-то. Но тогда я не мог разобрать ни слова, что только добавляло мне беспокойства. Сейчас же, справившись с первым волнением, я закрыл на секунду глаза и отчётливо услышал:

— Бегите!

И в этот момент Черныш сорвался со своего места и с лаем стремглав побежал вперёд нас. Блеснула яркая вспышка, и на мгновение мы увидели среди ветвей и листвы, куда побежал пёс, огромную человекоподобную тень. Волосы на всём моём теле поднялись дыбом. Таких существ я ещё ни разу не встречал в своей жизни. Кто это был? Неужто сам Перун спустился к нам с небес?

Ук, пятясь назад, стал показывать знаками, чтобы мы потихоньку уходили вглубь леса, откуда пришли. Я сразу смекнул, что он хочет увести нас на другую тропу. В обход. Главное было не шуметь. Зверь нас пока не почуял. Ветер и непогода пока были на нашей стороне. Я очень хотел спросить Ука, что за существо перед нами, но не мог нарушить тишину. Ук, как будто слыша о чём я думаю, полуобернувшись, сообщил нам шёпотом, кто сейчас перед нами. Мой страх тут же сменился любопытством. Оказалось, что перед нами не неведомое существо, а именно Бер. И тут же за нами, оглушив нас и временно ослепив, Перунова стрела раскалывает надвое дерево и, охваченное всплеском жгучего света, разгоняет тьму вокруг нас, и мы видим, что обратной дороги больше нет. Мы оказались в ловушке. За нами жгучий небесный свет пожирает упавшее дерево, а перед нами ревёт явно недовольный светопреставлением зверь. Что нам теперь делать? Идти вперёд прямо в лапы зверя либо оставаться на месте и уповать на милостыню свыше, что Бер нас так и не учует.

Не говоря нам ни единого слова, Ук достал свои клинки из-за пояса и, зажав их крепко в руках, встал в боевую стойку. Ноги, слегка согнув в коленях, он расставил до ширины плеч, затем одну руку он выставил вперёд на уровне своих глаз, а другую руку прижал к поясу. Каждый из нас, не проронив ни звука, последовал его примеру. Ярый и Купала были вооружены острогами, поэтому они встали на изготовке со своими орудиями. У меня же тоже были клинки, и поэтому я встал в ту же стойку, что и мой учитель. Ук знаками стал показывать, что Бер учуял нас и теперь чего-то ждёт и может выйти с любой стороны от нас. Конечно же, кроме той, где упало дерево и занялось языками небесного света. Звери, как и люди, известно, боялись этого света. Однако, выбирая меж двух зол, мы понимали, от кого сперва следовало защититься, а кто временно становился нашей защитой.

Мы встали полукругом, чтобы в случае атаки у нас у всех не только было место для манёвра, но и чтобы рядом стоящие с острогами смогли нанести Беру удар. Где именно сейчас он находился, как и что случилось с Чернышом, мы только могли гадать. Бер притих. А пёс, убежав в сторону зверя и скрывшись в чаще леса, больше не давал о себе знать.

Мы стояли, замерев в ожидании, и, кажется, всё вокруг нас тоже замерло. Даже дождь и ветер притихли, изредка давая о себе знать. Жгучий свет, почуяв свободу без дождя, стал расходиться всё больше, с треском и жаром охватывая упавшее дерево. Я прислушивался к остальным звукам леса, но, кажется, из-за звука биения собственного сердца вокруг ничего не было слышно.

Где-то далеко в небе очередная вспышка света озарила лес перед нами, и мы увидели, что перед нами никого нет. Неужели Бер ушёл, решив не ввязываться в драку? Но голос внутри упорно твердил обратное.

Ук даёт нам знак, что идёт проверять, и медленно делает два шага вперёд. Полуобернувшись, чтобы что-то сказать нам, он не сразу заметил, что перед ним внезапно встал на задние лапы Бер и, громко рыча, обрушился на него всем своим весом.

Недаром говорили люди о том, что Бер умён и хитёр. Эта хитрая тварь притаилась, выжидая, когда мы сами сделаем первый шаг, сделав вид, что покинула нас. Я вижу, как Ук в последний момент уворачивается от удара сверху, но Бер, приземлившись на обе лапы, тут же наносит новый удар и с такой силой, что Ук отлетает в лесную чащу, скрывшись в темноте. Ещё не успев нанести свой удар, который выбил землю из-под ног моего учителя, Бер стал получать удар за ударом от моих собратьев. Не дожидаясь, когда зверь опомнится и ответит им, я также вступил в бой. Разбежавшись, я пронёсся мимо Бера, нанеся ему режущую рану на боку, Бер же в этот момент нанёс смертельный удар Ярому. От нанесённых мной ран Бер зарычал и резво повернулся ко мне, но я был быстрее и уже с другой его стороны, нанеся ещё порез. Вдобавок мне помогал Купала, оставшись на ногах и нанося удары своей острогой, переводя внимание с меня на себя.

Ещё один удар клинком, затем ещё один острогой, и Бер кидается на моего собрата и сбивает его с ног, я же, в этот момент оказавшись сзади, прыгаю ему на спину и, вонзая клинки в спину, хочу добраться до его головы, но зверь, ревя от боли, сбрасывает меня. Я падаю прямо между охваченных небесным светом ветвей упавшего дерева. После удара о землю передо мной всё поплыло. В ушах нестерпимо зазвенело, а в боку заныло. Я попытался встать и, уперевшись рукой о первое попавшееся под руку, тут же одёрнул её от страшной боли. Посмотрев на свою руку своим затуманенным взглядом, я увидел, что часть кожи разбухла, часть покраснела. Я понял, что по неосторожности дотронулся до небесного света. Я попытался сжать эту больную руку, и мне это далось с трудом, и тут я понял, что остался без клинков. Я стал рыскать руками по земле вокруг себя, но ничего не находил. Зверя рядом слышно не было, но мне следовало поспешить найти своё оружие. Дерево вокруг меня разбросало свои тлеющие частички, на которые я раз за разом натыкался руками. Дышать тоже было тяжело. Но не из-за ноющей боли в боку, а из-за жгучего небесного света, который поедал воздух вокруг меня. Глаза мои начали слезиться, а я стал кашлять и чувствовать, что силы мои уходят. Я стал думать, что мне, видимо, не суждено посмотреть своей старости в глаза, и было бы неплохо сейчас закрыть глаза и провалиться в беспробудный сон.

И тут чья-то рука выволокла меня из тлеющих веток и поволокла по сырой земле.

Кто здесь? - кашляя, спрашиваю я.

Всё хорошо… - тяжело дыша, отвечает мне Ук. — Не говори пока ничего…

Доволочив меня до ближайшего дерева, Ук, облокотившись спиной к стволу, медленно сполз вниз, вытянув ноги вперёд, а затем подтянул меня к себе, положив мою голову на свои ноги.

Где зверь? - спрашиваю я, резко пытаясь встать, но боль в боку и в голове прижимает меня обратно к земле. - Ук, где зверь? Он ведь ещё не повержен! Помоги мне встать, и мы закончим начатое!

Мы победили! - кашляя кровью, но улыбаясь, ответил мне Ук. – Понимаешь? Ты победил!

Что ты говоришь? Как победили? А как же собратья? Что с ними? Где они? И потом, как мы могли победить, Бер сбросил меня с себя… я не успел… - тараторил я, - Если бы я был бы ещё хотя бы чуточку быстрее, то… - я увидел, что Ук больше не слушал меня, опустив голову на грудь. Жизнь покинула его тело вместе с последним вздохом, пока я пытался глупо оправдаться перед ним и перед собой за случившееся.

Я замолчал, а потом тихо произнёс:

Спасибо тебе, учитель! - понимая, что он спас меня от жара небесного света. Получается, спас в последний раз.

Не знаю, сколько я ещё так пролежал. Я всё боялся встать и понять, что мой мир теперь никогда не будет прежним. Небесный свет практически съел упавшее дерево, но так и не смог перекинуться на другие деревья и продолжал доедать то, что ему оставалось.

Вдалеке я услышал лай пса и понял, что это Черныш вернулся. Получается, он не бросил нас и не сгинул от лап зверя. Этот ротозей, единственный, кто мог тогда выбраться из ловушки, привёл за собой других охотников к нам в помощь.

Поистине невероятный пёс этот Черныш.

С той поры сошло десять снегов, и три полных луны успели сменить друг друга, - говорил я, сидя у костра и рассказывая своим ученикам о событиях ушедших лет, переводя свой взгляд с одного на другого, - Но я вам так скажу, что до сих пор как сейчас помню, что чувствовал, сражаясь с Бером. Мой учитель тогда испустил дух, но ушёл он в Ирий с поднятой вверх головой. Колядой наречённым ушёл от нас Охотник, Вещий, Ук и Друг. Ушли за ним Ярый и Купала. Остался я один, которого спас пёс. А жар небесного света мы взяли с собой, - я развел руками, показывая на костёр, - сделав его частью нашей семьи. В тот день, когда меня с почившими забирали мои собратья, я решил, что из всего случившегося можно постичь кое-что, забрав с собой жар небесного света. Моё решение могло показаться дерзким, но оно того стоило. Мы обуздали небесный свет. И посмотрите теперь на него, мои ученики, и скажите, что вы видите в нём схожего с нами?

От него тепло, как от моей Мати! - после некоторого молчания сказал один из них.

Да, и как от моей Мати тоже! - сказал второй.

И как от моей… Да-да, и от моей… - стали повторять они один за другим, почти хором.

"Верно, - подумал я, - Как когда-то и от моей Мати…" - но вслух сказал другое:

Да, он тоже тёплый, как мы с вами и даже больше. Как и мы, дети мои, он живой, он питается, делится своим теплом. Только он более дикий, чем мы. Поэтому ему нельзя давать разгуляться, иначе… - я поднял свою когда-то обожжённую руку, покрытую шрамами, и показал её своим ученикам.

И тем не менее, ты укротил этот свет, учитель! - неожиданно сказал один из учеников, с нескрываемым восхищением.

Да! Только это не только моя заслуга. Мы сделали это все вместе. - я снова развёл руками, но в сей раз показывая на сидящих передо мной молодчиков и за ними, указывая на каждого из нашей семьи.

Я о другом, если укротил, значит, одомашнил, - продолжал тот же ученик, - то ты должен дать ему новое имя, учитель!

Ты прав! - я задумался, поняв, что тут ученик обошёл учителя. - И у меня как раз есть подходящее имя: Агни - отгоняющий тьму.

Я улыбнулся, смотря на своих учеников, понимая, что это достойная смена. Даже если я ещё не нашёл всех ответов на свои вопросы, однажды каждый из моих учеников откроет такие горизонты знаний, которые можно будет сравнить с количеством звёзд, раскиданных по дороге небосвода. И может быть, даже кто-то из моих учеников, моих последователей однажды дотянутся до них.

А я же тот, кто был когда-то Сыном, я был Охотником и Учеником, я Вещим был, а ныне наречённый Сварог.