2. 1. Доступные вершины

Феликс Довжик

2. 1.  Доступные вершины.

Туризм – это жизнь во времени и пространстве.
Мы не может доказать это ссылками на авторитеты, а поэтому принимаем за основную рабочую гипотезу.

Мы – это Слава, Виталий, Римма и Феликс. Мы работаем в одной лаборатории Подмосковного Истринского филиала Всесоюзного НИИ электромеханики. Мы окончили разные институты в разных городах страны (Новочеркасск, Таганрог, Москва, Ленинград), но у нас у всех почти одна и та же специальность. У нас разные характеры и разные взгляды даже на туризм. Сошлись мы в одном – отпуск надо провести в походе. Нас нельзя назвать бывалыми. Мы бывали только в Подмосковье. Самый бывалый Виталий. Он побывал на Казбеке

Сначала мы поглядывали на Север. Юг каждый из нас видел: кто в отпуске, кто в командировке, а кто и дома, на родине. Но проходило лето. Солнце смещалось в южное полушарие. Бесконечно тянулась работа с её авралами и перегрузками. С Севера подул осенний ветерок, и наши взгляды, как перелётные птицы, потянулись за уходящим солнцем в сторону Карпатских гор.

День первый. 17 09 1966 г.
17 часов 10 минут. Все в сборе. Отправляемся на электричку.
Тепло, даже жарко. В Истре бабье лето, повсюду сухие листья и солнце.
Рюкзаки тяжелы. По весу он как будто знакомый, но всё время кажется, что кто-то сзади тянет к земле. Оглянешься – никого.

В Москве последние закупки, походный ужин на скамейке перед кинотеатром и в 21.30 кинофильм в кинозале. Картина о некоторых общих вопросах семейной жизни на фоне львов, пантер и одной белой лошади.

В вагоне впереди нас по ходу поезда и сзади тихие сонные цыгане и татуированные цыганки. Гасится свет. Все погружаются в сон. Поезд идет к Карпатам.

18 09 1966 г.
Утро второго дня началось с воплей Риммы: «Вставайте, есть хочу!». У остальных нет возражений.
После завтрака распределяли обязанности.
Начальник и командир – Римма.
Завхоз – Слава.
Фотожурналист – Виталий.
Журналист – Феликс.

Обедали в ресторане.
Из окна вагона видели: Киев, Винница, Жмеринка.
Незаметно для глаз менялся ландшафт. Сначала всё было, как в Подмосковье, только больше смешанных лесов и много дубов. Неожиданно появились мазанные украинские хаты, побеленные с фасада белой краской. Лесов становилось меньше. Начались овраги и балки – степь. Сёла ютятся по балкам. Так же неожиданно возникли пирамидальные тополя.

Занятий в вагоне мало. Римма шьёт меховые шлепанцы. Виталий то ли спит, то ли читает. У Славы обыкновенный насморк. Он занимается ингаляциями. Через каждые 2-3 часа льёт 3-4 капли в каждую ноздрю. Назад выливается гораздо больше. Все тряпочки для мытья посуды пошли ему на носовые платки. От интенсивного массажа нос приобрёл такой оттенок, что наш ближайший сосед по вагону принимает Славу за своего коллегу.

Соседа привели из ресторана вечером. Он так ослаб, что еле стоял на ногах.
В 20-00 ложимся спать. Вставать нам рано, в три часа ночи. Потихоньку поругиваем поезд за скорость. Хорошо бы отстал часа на три.

Укладывается спать весь вагон. Не спит лишь молодой цыган, изливает душу своему соседу и Славе. (Слава ждёт очередной сеанс ингаляции). Цыган жалуется. Давно он надумал жениться, а старик отец не разрешает. Молодому цыгану пришёл срок идти в армию. Пока он глава семьи, ему дают отсрочку. Отец боится, если после женитьбы его заберут в армию, главой семьи посчитают молодую невестку, а ей семью не прокормить. Сосед успокаивает: «Женись, не бойся. Только братья и сестры могут заменить кормильца. Жена не обязана кормить семью мужа». Цыган верит, и не верит. У каждого свои трудности.

В 21.30 по вагону прокатился тревожный крик: «Всем выходить с вещами из вагона! Быстро! Быстро!». Слетаем с полок, на ходу одевая брюки.
– Что случилось? – спрашиваем у милиционера.
– Авария! – он сказал это так важно, что мы без лишних слов взялись за рюкзаки.
На перроне отважно жестикулирует фонарём начальник поезда с забинтованным пальцем.
– Не волнуйтесь! Всех расселим! Никого не оставим! Идите в седьмой вагон.

Седьмой купированный. У вагона очередь. Советуем Римме оставить рюкзак и лезть, занимать места. Римма включает резервные источники энергии и штурмует вагон с рюкзаком на плечах. Мы, как стадо за вожаком, с некоторой задержкой лезем за нею. У последнего купе встречаем возвращающуюся Римму. Мест нет, всё занято. Мы не можем развернуться и пятимся назад, а на нас напирает человек десять бесполезно входящих.
– Все назад! В следующий вагон!

Следующий – мягкий. Нам отвели отдельное служебное купе.
Виталий, не дожидаясь постели улегся на непокрытый матрац и тут же заснул. Слава занялся ингаляцией. Остальные отправились в разведку и попали в купе начальника поезда.
– Что же всё-таки случилось?
– Ползун. Колесо пошло юзом.

Детальное объяснение дала проводница. Одно колесо нашего вагона сдвинулось со своего места. На станции заметили, что оно идет юзом. Возникла опасность, что оно может сойти со своей оси и зажить самостоятельной жизнью на железнодорожной обочине. Тогда авария неминуема. Вагон решили отцепить и оторвавшееся колесо поставить на место.

– А что будет с Мишкой? – спросила сонная женская головка, высунувшись из соседнего купе. Мишка – это проводник нашего оставленного десятого вагона.
– Цел будет твой Мишка, – ответила наша проводница. – На обратном пути заберём вагон.
– Всем выдать бесплатно постель! – приказал начальник поезда.
Остаток пути со всеми удобствами мы проспали в мягком вагоне.

19.09.1966 г. Первый день похода.
Нас разбудили в три часа ночи – поезд почти наверстал своё.
По местному времени – второй час. Маленькая станция. Несколько приезжих ждут рассвета. Ждать – томительно и скучно. Расспросили у железнодорожника дорогу и в темноте двинулись в путь. Идти тяжело. Темно. Гор не видно. Только огоньки напоминают о какой-то жизни. Через каждые 30 минут привал.

Светлеет небо. Прорисовываются силуэты горных хребтов. Стала заметна дорога.
Светает. Прошли железнодорожный мост и первую горную речку.
Рюкзаки кто-то тянет и тянет к земле.
Никого не узнать. Молчит Римма. Трубит в носовой платок Слава. Нет идей у Виталия.
Идём. Дорога унылая. Лысые горы. Идём вдоль шоссе. Набираем высоту.
Уже светло. Собирается взойти солнце. Появились леса.

Остановились на привал. Сняли рюкзаки. Готовим завтрак. Дров – сколько хочешь. Рядом несколько горных ручьёв.
Отдохнули, позавтракали – стало веселее. Защелкали фотоаппараты. Полезли на вершины осматривать окрестности. Пошли за грибами.
После отдыха – в путь.
Солнце поднялось высоко. Горы уже ему не мешают. Тепло, даже жарко. Светло. Приятно.
Пока идем вдоль дороги. Подъемы и спуски. Кругом лесистые вершины. Ручейки, ручьи, речки.

Привыкаем к ходьбе. Идти надо, как можно медленнее, тогда не сбиваешь дыхание.
В селе Подобовец покупаем хлеб и сворачиваем на горную тропу к водопаду. Тропу охраняют дети лет до шести. Требуют с нас дань. Откупаемся, и нас пропускают.
Идем, набираем высоту. Внизу остаются долины с деревнями. До речки, на которой водопад рукой подать, но впереди колхозное поле. Виталий считает, что колхозное – это государственное, значит, своё.

И снова в путь. Дорогу расспрашиваем у пастухов. Встречают приветливо, но договориться трудно – говорим на разных языках.
Спустились к реке. Выбрали поляну. Место исключительно красивое. Налево – речная долина. Внизу село. Справа метров в 300 от нас долина расщепляется на две расщелины, которые огибают высокую гору. Её лесистые склоны сменяются лысой вершиной. На другой стороне крутые лесистые склоны прорезаны речными потоками. В бинокль их видно. Вокруг нас буковые леса, но валежника нет. Лесник советует перейти на другой берег.
 
Переселяемся, штурмуем крутой травянистый склон. Останавливаемся на наклонной поляне. Вода и дрова есть. Место не хуже прежнего.
Пока готовили пищу и потом отдыхали, внезапно за высокую гору от нас стало прятаться солнце. Явление подобно затмению. Резко похолодало. Отсырела земля. Спешно ставим палатку.
Темнело, когда пошли к водопаду. Красивое зрелище. Возможно, фотоаппарат всё запечатлел.
Спать было холодно. Утеплялись среди ночи. Использовали все резервы.

20 09 66 г.
Утром прохладно. На траве иней. Остатки киселя леденистые.
Вчера вечером заметили движущиеся огоньки на удивительной для нас высоте. После завтрака отправили экспедицию для выяснения загадки.

Горы манят. Поднимаешься на вершину – вот она рядом, рукой подать, шагов сто, не больше. Делаешь эти сто шагов, устаешь, оглядываешься – внизу перед тобой новая картина. Долина кажется уже, зато более подробно видны обступившие её горы, изрезанные ущельями. За этими горами просматриваются следующие хребты. А вершина вот она рядом, до неё не более ста шагов.

Поднимаешься снова. Сначала идешь буковым лесом по тропе у самого края ущелья. На дне ущелья – горная речка. Её не видно, но хорошо слышно. Вот шум усиливается – водопад. За ним тропа круто уходит в гору. Кончается лес, начинаются луга. Трава мягкая, чем выше, тем она жестче. А вершина вот она – рядом. Каждые полсотни метров меняют картину. Две вершины за лысой горой оказались единым горным кряжем, связанным с нею узким перешейком. С высоты видны и понятны горные узлы, видно, как образуются реки. А вершина вот она – рядом.

Над вершиной появляется маленькая кочка. Оказывается, вершина, на которую лезешь, ещё не вершина, за ней видна главная. Лезешь медленно, сказывается усталость. И вдруг – брусника. Хорошая ягода. Прохладная, кисло-сладкая. Чем выше, тем её больше. Пока собираешь, утоляешь голод и жажду, главное, отдыхаешь. Теперь сомнений нет – только вверх. За второй вершиной открывается третья. Уже просматривается почти вся долина, по которой мы шли. Виден железнодорожный мост. Открылись новые долины. А вершина вот она – рядом.

Теперь уже понимаешь, что до неё не так просто дойти, но не возвращаться же назад, когда столько уже пройдено. А что на той стороне горы, какой там вид? И уже ни о чём не думая, лезешь, лезешь и лезешь.

Экспедиция обещала вернуться через три часа, но вернулась через шесть часов, встретив полное непонимание дежурного, проведшего целый день на карауле.
И тут выяснилось, что хлеба нет, осталось по маленькому ломтику на каждого.
Члены экспедиции отправились по хозяйственным делам. Кто в село за хлебом, кто за картошкой на колхозные поля, а дежурный на лысую гору. Конфликт был улажен.

21.09.1966 г.
Утром отправились в путь – на Синевир.
Идем по селу. Село – единственная улица, вытянутая вдоль речки. Домов много, и каждый чем-нибудь отличается от соседа. Дом каменный, дом из круглых брёвен, еловых или буковых, дом, оштукатуренный фигурными дощечками, дом с круглой верандой. Улица, усыпанная галькой, всего лишь тропа вдоль речки, прижатая к деревянным заборам. Во многих местах тропу пересекают ручьи, маленькие и большие.

Во дворах и прямо на улице резвятся в грязи свиньи. Во многих местах из-под хлева сползают на тропу тёмные подтёки. Деревня пуста, никого нет – наверно, все на работе. Пересекли по кладке речку. Навстречу стадо. Пропустили несколько коров. Вдруг перед нами появилась девчонка, лет десяти. Присела, закричала что-то непонятное на своем языке и внезапно, царапая коленки, полезла на высокий забор.
Шествующая на нас корова степенно отошла к реке и уступила дорогу здоровенному бугаю. «Бык!!» – раздался чей-то истошный крик.

Неожиданная встреча с посторонними слегка изумила быка. Он повел очами, оценивая наши силы и возможности. Прикинув, что здесь работы минуты на три, бык деловито изогнул шею и привёл в боеготовность рога.
Сомнений не было – начинается коррида. Мозг лихорадочно перебирал знакомые пути спасения.

Виталий, самый сельский житель из нас, стараясь сохранить невозмутимость бочком незаметненько пытался проскользнуть у самого бока быка. Бык покосился на Виталия и не счёл нужным тратить на него время. Особую внимательность он проявлял к Римме. На ней было самое заметное боевое снаряжение – ярко красные брюки. Бык, не меняя боевого положения своих рогов сделал несколько неторопливых, но уверенных шагов нам навстречу, и наше войско, уже без Виталия, бросилось врассыпную.

Слава, не взирая на простуду, стал форсировать речку, а остальные по примеру девчонки полезли на забор. Такая демонстративная трусость охладила боевой дух нашего противника. Он презрительно осмотрел висящих на заборных досках, пропустил вперед своих подруг и спокойно зашагал вслед за ними.

Несколько виновато подходили мы к Виталию, единственному мужественно пережившему первую опасность, однако он счел нашу предосторожность не лишней, и мы успокоились.
Слава, подводя итоги случившемуся, сказал вслед быку: «Ишь, повёл свой гарем».

На краю села церковь. Издалека замечаем толпы народа у церкви. Стоят несколько грузовиков. Сначала мы подумали – похороны, оказалось наоборот, какой-то церковный праздник. Здесь всё село – и стар, и млад: молодые парни в современных костюмах, белые рубашки с галстуками, молодые женщины, пожилые, старые, мужчины всех возрастов – все здесь.

Будний день, но никто не работает – все в церкви, только несколько безбожников оккупировались в чайной и предались светским занятиям. Один из них выбрался на свет божий, идет вдоль забора, нащупывает рукой калитку. Со второго или третьего прохода он попадает во двор. Прошел, шатаясь, несколько метров, прислонился к стене и омывает фундамент. Редкая для Закарпатья картина, но мы видели и такое.

Путь наш к Синевирскому озеру. До него 47 километров. Карта и путеводитель рекомендуют двигаться по дорогам, а они кружат по долинам вдоль речек. Слава, обладающий кроме инженерного образования еще и высшим математическим, полученным на вечернем факультете МГУ, твердо знает, что прямая тропа короче ломанной дороги. Он предлагает идти напрямик – сигать по хребтам на восток по компасу через Келечин, Верхний Быстрый и далее на озеро.
– Должна же быть какая-нибудь тропа, – уверяет он. – Не может быть, чтобы на Майдан в окружную ходили. Там же большая ярмарка.
– Хочу туда – обрадовалась Римма. Давайте там молока купим.

На майдан, так на майдан, а пока идём по шоссе до Келечина.
Сегодня идти легче, чем в первый день. Во-первых, входим в режим. Во-вторых, более рационально распределён груз по рюкзакам. Слава, которому интенсивные ингаляции помогли урегулировать паводковые явления в районе собственного носа, превратился в крупную тягловую единицу. Его рюкзак в длину занял две трети его собственного роста, а в ширину Слава уступал своему рюкзаку минимум вдвое.

Но были в этом крупные недостатки. Слава перегрузил крупу из Римминого рюкзака себе на плечи, и Римма сорвалась с тормозов. Она пригнула голову и, широко размахивая руками, понеслась, словно в партком на заседание отстаивать фонды для детсадовских игрушек. Виталий, используя резервы своего высокого роста, кое как успевал за нею, а остальные догоняли их на привалах.

Когда Римма уехала, и мы без спешки протопали несколько километров, мы схватились за головы. Готовясь к походу, мы договаривались загружать Римму беспощадно, чтобы уравнивать наши ходовые возможности. Как же мы об этом забыли?

Привал устроили у магазина, у «крамници». В магазине почти всё есть: сахар, масло, тушенка, сгущенка, хлеб.
Языковых трудностей почти нет. Нас понимают, и мы понимаем. Не понимают нас дети, которые в школе еще не учат русский язык и старики, особенно пастухи, у которых расспрашиваем дорогу. Но главное, жест, куда идти, нам ясен.

Снова идем. Помалкиваем. Потеет рюкзак.
Идем. Наконец, село. Отсюда по карте, по компасу, по рассказам жителей подъем на хребет, а мы порядком устали. Сидим на скамейке возле забора. За забором церковь, за ней чуть дальше – клуб. Двор общий. Район общественных организаций.
Слева от нас высокая гора.

Хочешь, не хочешь, а лезть надо. Лезем. Медленно. Ремни рюкзака режут и режут ключицы.
Гора, на которую мы полезли, оказалась всего лишь нижним пригорком, над ним средний, над средним верхний и, наконец, над всем этим вершина. Хорошо, что мы у подножья не видели этого. Там, у церкви, четвертая часть горы казалась с трудом одолимой, а пошли, разошлись – и ничего. Село с церквушкой становится мельче и мельче. Уже просматривается долина дороги. За нашими спинами солнце собирается улизнуть за вершину.

Поднялись на вершину и растерялись. Впереди за кустами как будто бы спуск с горы. Справа ущелье, слева ущелье, а нам нужно за хребет за правым ущельем. Снова спускаться и подниматься?

Поминаем, как можем прохожего, который говорил, что здесь есть тропа. И вдруг кто-то заметил, что за кустами есть перешеек. Не верится, но мы сбегаем с вершины. Действительно, за кустами замаскирован перешеек. По нему перешли на соседний горный кряж и вышли на перевал.
Спускаемся. Входим в лес. По тропе вышли на поляну и ахнули – грибов видимо-невидимо. Несколько старых пней и вокруг каждого – опята.
Солнце село, наступал вечер. Римма уговаривает отказаться от грибов. Нам непонятны Риммины просьбы.

Через несколько дней всё прояснилось. Риммина отвага угасала вместе с заходом солнца. Она панически боится темноты. По вечерам прижимается к костру и палатке. Если костерок слабенький, она прячется с головой под одеялом и там пережидает до рассвета.

Минут за пятнадцать мы собрали полное ведро опят.
Снова спуск. Ищем место для стоянки.
Тропа выводит нас на террасу, достаточно горизонтальную, окруженную густыми елками.
Ставим платку, варим обед. За это время всходит луна в три четверти диска. Вечер теплый, ветра нет, от луны светло. Внизу под нами долина. Отсюда сверху видны огоньки вдоль невидимой дороги.

На обед – грибной суп, гречневая каша с тушенкой, чай, настоянный на собранном крыжовнике.
Поели, а спать не хочется. Ползёт подбираясь к вершине луна, тепло, светло. Все дела сделаны, торопиться некуда – отдыхаем.

22.09.1966 г.
Утром спустились в долину и идем по дороге. Жаркий день, палит солнце. Проходим в селе мимо груши за невысоким забором. Позвали хозяйку. Она груши не продаёт. Хотели уже идти дальше, а она вдруг спрашивает: «Вам покушать? Тогда заходите и берите, сколько хотите».

Набрали полиэтиленовый мешочек груш и снова идем, и идем.
Пришли в Майдан. В магазине купили большущий арбуз. Подошла к нам женщина с кружкой воды в руках. Оказывается, в селе есть минеральный источник. «К нам сюда приезжают пить издалека, а некоторые принимают ванны».

На краю деревни справа от дороги стоит грибок. Возле него криничка с мутноватой водой. Со дна пузыриться газ. Место горизонтальное, от криницы к ручью сток плохой, образовалось несколько грязевых луж. В этих лужах принимают ванны. Для некоторых эта грязь целебная.

Мы расположились под грибком и едим арбуз. Метрах в пятидесяти от нас на самосвал грузят камни. Их увозят на дробилку. Она видна с нашего места. Камни тяжелые, большие. Погрузкой заняты две пожилые женщины и девчонка лет восемнадцати. Шофер, крепкий мужчина лет 35, курит, судачит с женщинами. Мужчины везде одинаковы.

Снова идем по дороге. На краю леса небольшой муравейник. Чтобы прохожие не разрушали его дом и не тыкали в его лицо кованные туристские ботинки, муравейник окружен высоким забором.
Вдоль дороги плакаты: «Охраняйте природу!», «Охраняйте природу!», «Охраняйте природу!».

В Верхнем Быстром нас догоняют черные тучи с севера. Попасть под дождь нет желания, мы торопимся. Идем вдоль Верхнего Быстрого. Дорога похожа на узкую булыжную мостовую, которую разворотили для капитального ремонта да так и оставили заброшенной. Торопимся, а селу ни конца, ни края. Наконец село перешло на правый берег речки, а дорога углубилась в лес. Место для ночевки непригодное. Склоны настолько крутые, что не найти ровного пятачка для палатки. На ночлег остановились у самой дороги на берегу речки у домика лесника.

Вечером к нашему костру пришел в гости пастух. Старые поношенные брюки, старые резиновые сапоги, поношенная телогрейка. Из рук не выпускает ружьё. У пастуха жена, трое детей. Служил в армии в России. Пасет с напарником овец в горах. На ночь спускается к кошаре лесника – тому удобрение нужно. От нашего ужина пастух отказался, но чаю горячего с нами выпил. Сидит на бревне, ружье ногами придерживает, поглядывает на нас и старается видеть всех сразу. Разговор поначалу идет трудновато, но политика и экономика развязывает языки.

Пастух рассказывает. Раньше Закарпатьем владели сначала мадьяры, потом чехи. При мадьярах плохо было – за людей не считали. Обзывали свиньями, запрещали родной язык. Чехи получше были. С ними жить можно, но лучше с Украиной.

Не всё и с Украиной сладко прошло. С 1946 по 1949 год здесь по лесам и горам иные туристы бродили – бандеровцы. Днем тихонько сидели по селам, а ночами на охоту выходили. Советскую власть не признавали, а попробуй найди их в горах. Так продолжалось, пока Сталин не возмутился. А у него за свою жизнь панический страх, а чужая и копейки не стоит. Днем войска подходят к деревне, сгоняют всех жителей подряд в эшелоны и в Казахстан на новые земли. Тихо стало, спокойно.

- Зачем вам ружьё – вооружение пастуха не дает Римме покоя.
- Как зачем? Против зверя.
- А что, волки и медведи есть!? – ужасается Римма.-
- Волков нет, перебили, а медведь есть.
- И вы живого видали?
- Видал. Давно только.

Несколько часов подряд шел дождь. Пастух с напарником спрятались под елкой и грелись у небольшого костра. Продрогшие собаки жались к костру, а пастух решил стадо проверить. Видит, овцы чего-то бегают. Глядь – за ними медведь гонится. Заметил человека и не отступает. Пастух закричал на него, снял ружье, но пока заряжал ружьё, медведь сообразил, что надо уносить ноги. Видно, решил пастух, медведя шмель покусал, а так он избегает встреч с человеком. Но Римму это мало успокаивает.
- А какие еще есть звери?
- Козы, кабаны.
- Дикие!?
- Не домашние, – Слава нагнетает страху.
Кабаны добивают Римму. Она скрывается в палатке, и до восхода солнца мы не слышали от неё ни слова.
Расспрашиваем пастуха о жизни в колхозе. Мясо есть, овец много. Разводят свиней, молока хватает.
- А вот хлеба своего нет. Бедный наш колхоз. Земли плохие, – пастух говорит об этом с такой охотой, с какой бедный, но гордый человек рассказывает о своей нищете. – Мы лес даём, нам хлеб. Ничего, жить можно.
Мы меняем тему.
- А лесу много рубят?
- Раньше много рубили, сейчас меньше стали. Инженеры говорят, нельзя лес рубить. Вода совсем уйдет, дождей не будет. Весь лес погибнет.

23.09.1966 г.
С утра дежурил Виталий. Он набрал полведра грибов и зажарил их. Слов благодарности не было. На пятый день грибы надоедают.

Идем на озеро по дороге вдоль речки. Такого маршрута ни на карте, ни в путеводителе нет, но нам сказали, что пройти можно. Дорога идет на подъем. Час ходьбы, час привал. Дорога всё круче и круче. Лезем в гору. На горе по компасу и карте долго определяем, где мы находимся. Нашли тропу, снова идем на подъем. Устали. Хочется есть. И вдруг на крутом склоне вниз заросли ежевики. Рюкзаки летят с плеч. Ежевика крупная, сочная, только сахара в ней маловато, с кислинкой. Всю съесть не удалось. Весь склон в ежевике – вниз в ущелье метров на триста и по длине с полкилометра.

Снова идем на подъем. Тропа потерялась. Бредем по кустам, куда-то поднимаемся, опускаемся, продираемся в чащобе. Устали – сил нет, а в горах какое-то безобразие. Ни по карте, ни по компасу, ни на местности не разобрать, где же озеро.
– Надо лезть вверх, – решает Виталий. Лезем за ним. Через час добрались до кошары. Пастух показал спуск вниз к озеру.
Спускаемся. Лес поредел, сквозь стволы показалось озеро. На берегу не видно, что оно высокогорное. Обыкновенное озерцо. Вода грязноватая, мелко, местами растут камыши.

– Точно, как наш подмосковный пруд. Стоило сюда тащиться?
Повсюду следы жилья. Под каждой ёлкой – клочки газеты. Возле столовой турбазы свалка мусора. Конечно, можно найти фотогеничные точки. Островок на озере, вверху за лесом красиво возвышается гора. Сейчас на нее наседают облака. Но для ночёвки место неуютное. Возле турбазы у погасшего костра сидят плановые туристы.
– Столовая есть, но уйдете голодные. Мы сами варим, – для подтверждения своих слов высокий парень затрубил на весь лес. – Элла-а! Есть хочу!

В столовой молодая девчонка встретила нас радушно. Нас, конечно, накормят. Если останемся, завтра сделают нам шашлык. Пока подают холодную тушёнку с тепленькой гречкой, сметану и жидкий чай. Рядом другая группа плановых туристов получает шашлык и через служебную дверь бутылку водки. А что еще делать?
Расплачиваемся и выходим из столовой полуголодные. Выясняем порядки. Бани нет, душа нет и за ночлег, как в московских гостиницах.

Спускаемся метров на сто. Есть дрова, есть вода, есть ровное место, но место сырое. Глухое ущелье, рядом крутые склоны. Если пойдет дождь – зальёт.
Ставим палатку на бревнах. Чтобы они не раскатились, закрепили их камнями.
Эксперимент удался. Ночёвка прошла хорошо.

24. 09 1966 г.
С утра торопимся покинуть район Синевирского озера. Пасмурно. Несколько раз начинает моросить дождик. Только накроемся плащами, дождь прекращается.
На первом же повороте из объявления узнаём, что «Синевир» - жемчужина Закарпатья, а название в переводе означает «морское око». Расположено оно на высоте 1000 м.

Для нас это обыкновенное озерцо с лесистыми берегами, но для местных жителей, пожалуй, название имеет особый смысл. Здесь, в горах, все горные речки настолько мелки, что мы переходим их вброд, не омочив наши кеды. Синевир – единственное место, где можно искупаться. Не из-за этого ли оно воспринимается как маленький глазок далекого моря. Жемчужина. У этой жемчужины плохая оправа, но местные жители меньше всего в этом повинны.

Первый привал у села Синевирская поляна.
Из ближайшего дома прибежала маленькая собачонка и тявкает на нас. За ней с горы слезает мальчонка лет четырех, за ним, боязливо прячась за редкие кустики, крадется младшая сестренка. Дети просят у нас сахар. Странно. В магазине сахара вдоволь.
Здесь мы пересмотрели наши планы. Решили до Усть-Черна добираться на транспорте.

Увы. От Синевирской поляны до Синевира, стоящего на большой дороге, идет единственное такси – крытая грузовая машина. Нас не берут. Она забита рабочими. Суббота. Рабочих увозят домой. Римма пристает к самосвалам, но они не имеют право брать пассажиров.
Идем по дороге вдоль Теребли. Дорога построена для лесовозов. Местами ничего, а местами идешь, выворачивая ноги.

Идем по территории Синевирского лесокомбината. Славно поработали ребята. Идем уже не первый час и не первый километр, а слева от нас ни одного деревца. Всё подчистую слизали пилами, всё подчистили. Стоят сиротливые горы. Старые пни, свежие пни. Некоторые горки уже успели покрыться мелким самодельным кустарником. В основном низкорослые колючие породы. Среди этих кустов заметны следы недавних плановых погромов – торчат обрубки вековых пней. Дорога сухая. Ни один ручей не стекает с таких обнаженных гор. Ушла вода.

На другой стороне реки еще попадаются горки с лесом. То ли рубят теперь через одну, то ли не к каждой горе смогли подвести дорогу. Спасает река лес и себя. Наш маршрут в путеводителе называется «По лесистым Карпатам», а мы идем по безлесному унылому месту. Только в одном месте увидели нечто похожее на еловую посадку размерами 100 на 100. Сюда, наверно, водят на экскурсию. Демонстрируют заботу о лесе.

Идем. Быстро идем. В долину с гор спускаются облака. Как бы голову не задели. Спешим. Нас обгоняет груженный лесовоз. Нас-то он обогнал, но едет медленно – дорога, хуже некуда. Сколько гибнет из-за этого уже срубленных бревен. Валяются, гниют. С гор к дороге бревна спускают вручную. Если бревно пролетело через дорогу, гнилая жизнь ему обеспечена. Поднять его к дороге уже невозможно. Вся автоматика – волы да лошади. Сучья и ветви гниют. Их никто не использует. Даже туристы.

Где прошла лесосека, там такой хаос, что никому не придет в голову поставить в этом месте палатку. Ручной труд кругом. Может это и хорошо. Если механизируют, не успеют руками схватиться за голову. От Карпатского леса и пней не останется.
Синевир – большое село на широкой поляне среди умирающих гор.
Куда же нам деться. Мы отмерили 18 километров, устали. День спешит к вечеру. Пора строить жилье, а где отыщем дрова и воду?

Наконец, на одной из окрестных гор замечаем редкую еловую аллею. Поднимаемся. Гора похожа на кладбище. Чахлая земля, одинокие елки, пересохшие русла ручейков. Извели лес – ушла вода. Даже луга плохие. Трава жесткая, низкорослая. По горе извивается серпантин автомобильной дороги. Редкие елки оставлены, чтобы хоть как-то закрепить грунт. Иначе дожди размоют и занесут камнями дорогу. Суровое, неприятное место.
Мальчишка пастушок обнадежил. С водой плохо, тяжело ее здесь добывать, но на горе наверху есть слабенькая криничка. Чуть-чуть вода течет.

Виталий ушел на разведку.
Дует ветер. С гор переваливаются облака, ползут в долину.
Внизу село. Сегодня суббота. Кое-где уже зажигаются огоньки. Белеет церковь – самое высокое здание на всю широкую долину. Зазвенел церковный колокол.

Мы сидим на горе. Вокруг нас обнаженная земля. Последние остатки травы содрали с почвы дождевые ручьи. Позванивает колокольчиком корова в поисках пищи. Звенит колокол, изредка захлебываясь в собственном звоне. Ползут на село облака. А колокол звенит и звенит, созывает подданных на очередной молебен. Спешите, молитесь, благодарите, не думайте.

25. 09. 1966 г
Вчера вечером впервые за всё время похода распечатали бутылку вина.
Устроились на треугольном утесе. Используя подручные средства как могли выровняли и расширили его. Для костра при свете фонаря корчевали старые пни.

Криничку нашли. Из-под дороги по камням тощей слезой текла вода. За полчаса набрали полведра воды. Выпили, согрелись, забыли хлопоты трудного дня и улеглись спать.
Утро пасмурное, холодное. Третий день над нами нависает угроза дождя.
Автомобильного сообщения с Усть-Черной нет. По тропе через горы не меньше 40 километров. Идти или не идти?

Похолодание, сырость, усталость, да и какой отпуск без винограда? Взгляды наши перемещаются на нижнюю часть карты. Там юг Закарпатья. Там у самой Советско-Румынской границы желаемый нам город с красивым и вкусным названием Виноградов.
Пока же мы едем в Хуст. Из Синевира только в Хуст идут автобусы.
Автобус старый и маленький. Народу набилось невозможное количество. Только прекрасные физические данные водителя вселяют веру, что доберемся.

Через пять минут все пассажиры принимают участие в малопонятном для нас разговоре. Особенно старается парень в кожаной куртке и девушка, которой помогают подруги и женщины на добровольных началах. Парень – шофер, разъезжает по стране. Девушка просит, довези до Киева. Парень за деньги не согласен, только за более теплые отношения. Девчонки, видимо, остроумно отшучиваются, вызывая всеобщий смех.

 Но и парень не промах, за словом в карман не лезет. Тут поединок равных. Сыплет шутками-прибаутками. Жаль, что не всё нам понятно.
Громыхает автобус. Мелькают села, мелькают церкви, мелькает распятый Христос. В каждом селе сооружение, похожее на памятник. Большой деревянный крест, окруженный заборчиком. На кресте любовно распят Христос. На нём кое-что прикрыто белым национальным рушником.

В масштабах нашей подмосковной Истры Хуст – большой город, но первое впечатление неприятное – заплеванная базарная площадь. В прибазарном кабаке, в котором мы сдуру обедаем, от двух спорящих стоит густой русский мат. За невкусную пищу, заправленную надоевшей гречкой, с нас взяли плату, как в лучших московских ресторанах.

Турбаза – небольшое двухэтажное здание. Во дворе десяток просторных палаток на четыре койки. Мы – дикие, но нас принимают, и мы занимаем палатку. Все, как в гостинице, но ритуал проще. Рюкзак – пропуск. Располагаемся и торопимся в город.
Любители кино тянут в кинотеатр, а там тот же фильм, с которым перед отъездом познакомились в Москве, фильм в котором пантера и даже одна белая лошадь. Тогда все дружно вспомнили баню – других развлечений нет. Но у кого о бане спросить?

Тихий город южного типа. Теплый вечер. Все молодые жители на главной улице. Прогуливаются, встречаются, расходятся.
Подошли к дому культуры. Где еще, как не здесь, спросить о бане.
Навстречу нам из дома культуры вышел шустрый деятель районного масштаба.
Сначала Виталий расспросил его про ресторан, для конспирации, а потом про баню.

– К нашему сожалению, бани у нас нет, – таков был ответ.
Непонятно, почему «к нашему». Местные уже к этому привыкли. Наше сожаление более сильное, мы-то еще не привыкли.
– Была, конечно, старая баня, но сейчас она на ремонте. Её развалили и на её месте строят новую. К октябрьским праздникам обязательно будет, – заверил деятель.
– А как же в городе моются!?
– Кто как, – вздохнул деятель, а потом, чтобы мы не подумали о городе чего плохого, поведал великую тайну. – Вы обратитесь на мебельную фабрику. У них есть маленький душ. Может быть вас пустят.

В столовой турбазы танцы. Виталий почистил щеточкой сатиновые шаровары и пошел на разведку. Через пять минут вернулся: «Типичная танцплощадка. Со всего города шпана собралась».
Вернулась с почтамта Римма. Звонила мужу. Узнавала, как там без неё сынишка Герман держится.
– Ну как?
– Отлично! Я Леопольда слышала, а он меня нет.
Накрапывает дождик. Несколько девчонок под каштаном распевают под гармошку туристские песни. Мы в своей палатке вспоминаем Истру.