Зеркало

Когда слишком близко подходишь к зеркалу, становится страшно и волнительно одновременно. Стирается  вся неопределённость, фокусируются прежде смазанные черты, открывается спрятанная в складках одежды собственная суть.
Природа всегда являлась идеальным зеркалом. Своим рентгеновским зрением она буквально просвечивает пространство,  и к ней стоит подходить изначально обнажённым. Ведь нет никакого смысла в дорогих нарядах или ярком макияже, когда тебя видят насквозь.

Первая настоящая встреча с собой это всегда переживание не из приятных. Взгляду открываются как  рубцы, так и незажившие шрамы разных времён. Морщинистые борозды на лбу от частого недовольства, поджатая от вечного недоверия леска губ. И многие не выдержав, поначалу отворачиваются.
Но если смотреть в зеркало достаточно долго, то можно заметить два удивительных феномена. Первый состоит в том, что ты начинаешь фокусироваться совершенно на иных вещах. Шрамы уже не кажутся такими безнадёжными, на передний план выходят смешливые морщинки у глаз, да и сами глаза. Чистые и глубокие. Вот тогда приходит время и для второго феномена, где остальные черты тоже словно бы начинают сглаживаться. Морщины, те что отпечатки опыта, становятся куда приветливее, белеют рубцы, а губы непроизвольно открываются в улыбку. Ты принят в волшебный мир Зазеркалья, и теперь принадлежишь себе целиком.

Риту давно грела мысль найти это лесное озеро.
В одну из своих долгих прогулок они случайно наткнулись на овальное голубоватое зеркало и поразились. Природный дел мастер настолько  тщательно отшлифовал края, а поверхность сделал гладкой и прозрачной, что легко можно было разглядеть дно.
И в этот раз они с Джи Ну вернулись на озеро с лодкой.
Через полчаса сборов на берегу супруги уже полностью отдались во власть этой спокойной стихии. Солнце зацепившись за верхушки деревьев, ещё вытаскивало свой подол и было прохладно. Но зато от осенней воды исходило какое-то необыкновенное тепло. Оно оборачивало жаром их воспоминания и предчувствия, побуждая делиться самым сокровенным.
Однако добравшись до центра, оба замолчали и умножили окружавшую их тишину. Они смотрели друг другу в глаза, и в их отражении Рите виделись все прошлые и предстоящие метаморфозы. Красивая цветущая земля, затем она же, но уже выгоревшая и бескровная. И снова почва, что восстанавливает свою изначально рождающую суть, ещё и с приростом изобилия.

 Природа единственная, кто досконально знает алхимическую формулу существования человека. А человек единственный, у кого есть право выведать её у прародительницы. Хотя бы ту часть, что отвечает за его собственное счастье.

***
У них было тысяча тем для разговора, но ещё больше тем для молчания. Порой они расходились по смежным комнатам  съёмной квартирки и каждый делал свою домашку.
В институте теперь задавали много. Но оба были даже вдохновлены новым укладом и легко вплетали своё  бытие в эти разрастающейся вширь поросли жизни. Что выводили их уже далеко за пределы.
Всё происходящее в то время в чём -то напоминало чистейшей сюрреализм. Реальность словно бы практиковала свои уникальные и рискованные кульбиты, но приземлялась всегда на ноги. И так выходило, что всё дальше за края затёртого тысячами ног коврика. Это было что-то совершенно новое для обоих.
 Молодые люди чувствовали себя намного свободнее, чем когда просиживали школьные будни с их строго регламентированной программой и оценочной системой. Вселенная постепенно  отучала обоих воспринимать мир чёрно-белым, и как только подопечные  оканчивали очередной курс, значительно расширяла их полномочия.

 Теперь друзья были сами по себе. Не обусловленными ни опытом своих предшественников, ни собственным опытом, но взявшими из прошлого всё самое ценное
На них продолжали сыпаться сверху знаки и напоминания о том, кто же они такие. Только  теперь это нестолько их пугало, сколько подпитывало в них лёгкость и задор для исследования.  Просто друзья  прокладывали совершенно новый маршрут.
 Иногда засиживаясь ночью над какой-нибудь мудрёной жизненной задачей, девушка внезапно отвлекалась и заглядывала в соседнюю комнату. Она ощущала желание обнять его, поделиться той нежностью, которую сохранила с невесть каких времён.
 Он был очень ею любим. Раз за разом эта любовь возрождалась из  пепла недолговечной материи, и могла существовать в своём родном эфире бесконечно долго. Пока вновь не решалась воплотиться в материю для новых экспериментов.
И в этот раз Уле помогали вернуть её старый долг. Она обнимала его со спины, когда он засыпал над учебниками и тихо шептала:

-Олег, ты ни в чём ни виноват…Ты всё сделал правильно, это было необходимо для обретения мудрости…Повторения урока было бы не избежать, и в далёком прошлом мы оба его завалили…А в этот раз сдали…здорово же? Я люблю тебя…

Уля аккуратно, чтобы не разбудить, целовала его в висок и ощущала, как ещё один ледяной кубик начинал таять. Внутри растекалась сначала лужица из чувств, но потом, по мере того, как она нежно повторяла, что любит, под сердцем колыхалось уже целое озеро.
В конце концов, девушка возвращалась в свою комнату и задумывалась. Мысли о самой себе  до сих пор причиняли ей боль. Отрава вины обитала в её теле с разумом также, и Уля изобретала против неё противоядие. Раскрытое и безусловно любящее сердце девушке, конечно, очень помогало, но прошлое по-прежнему обладало властью  вынуть дощечку, и тогда дверь с грохотом захлопывалась.
Поэтому то она и должна была синтезировать нечто такое, что позволило бы её держать открытой всегда. Для себя, для него, для их прошлого, будущего и настоящего.
Нет, Уля вовсе не страдала утопическими, оторванными от реальности настроениями. В конце концов, научилась же она строить заборы…Такие вот редкие, аккуратно-милые с виду, что не скрывали однако её суть от подошедших.  Но этот забор уже не позволял нанести какой-либо ущерб её саду или дому. И это был всего то забор, а не глухая крепостная стена, как прежде.

Девушка улыбалась своим рассуждениям и пряча свои конспекты в ящик, готовилась ко сну.
 Готовился ко сну и Олег. Он обучался на другой специальности нежели его подруга, но курс этот был не менее обширен и сложен.
Постигать и принимать все грани  своего мастерства. Не обесценивать свою тёмную сторону и  гармонично  выстраивать приоритеты. Не оглядываться на пройденный материал, но возвращаться к неусвоенному столько, сколько потребуется. До понимания. До наступления лёгкости.
Олег ощущал, что Вселенная к нему строга и щедра одновременно. Мир словно бы зазывал его в свою игру, добрую и невинную, но в которую и ему следовало войти без хитрости, как ребёнку и вечному студенту. Потому что он вёл за собой и других.
И у него всё получалось. Просто получалось. Ведь Вселенная никогда не ставила им оценок, она поощряла их осознаниями и новыми (учебниками), т.е. дорогами.;
Олег улыбнулся, и тепло подумав об Ульяне, вышел из комнаты. Он соскучился. По той лёгкости, что не преподавали ни на одном курсе, но которой они с Улей обладали врождённо. Её просто надо было достать  с антресолей.