6. Родовые войны и третья литовщина

6. РОДОВЫЕ ВОЙНЫ И ТРЕТЬЯ ЛИТОВЩИНА. По возвращении из Орды великий князь принял послов Ольгерда, которые прибыли с предложением возобновить прошлогоднее перемирие. В новом договоре великое владимирское княжение впервые было упомянуто, как московская вотчина. Мир между двумя государствами было решено скрепить браком юного серпуховского князя Владимира Храброго с литовской княжной Еленой Ольгердовной. Той же зимой у Дмитрия родился сын Василий – будущий московский государь Василий I.

Михаил Тверской меж тем все никак не хотел униматься. Деньги на погашение свои долгов перед ханом и на возмещение расходов, понесенных при покупке ненужного теперь ярлыка, он собирал весьма неоригинальным для Удельной Руси способом. Сначала тверская рать разграбила новгородский Бежицкий Верх. Затем Михаил, словно смерч, пронесся по Волге, захватив Мологу, Углич и Кострому. Во всех завоеванных волостях тут же началось выколачивание материальных ценностей из местного населения. Подвергся нападению тверичей и Дмитров, который сумел отбить все приступы, но затем предпочел откупиться от Михаила деньгами – пусть, дескать, подавится тварь микулинская. Ограбив округу и нахватав пленных, тверской князь ушел в свои леса. Вскоре выяснилось, что договор о мире с Литвой тоже оказался на поверку пустой ничего не значащей бумажкой. Язычник Кейстут с сыном Витовтом и двумя племянниками, православными сыновьями Ольгерда Андреем и Дмитрием, внезапным набегом разорили окрестности Переславля, взяли откуп с города, а на обратном пути разграбили заодно и тверской Кашин, видимо в уплату за помощь, ведь своих денег у микулинца не было, к тому же кашинцы во всех спорах постоянно брали сторону Москвы. Эти вероломные удары пришлись в самый неподходящий момент. Москва в ту пору крепко ругалась с Олегом Рязанским, который, очевидно, решил использовать Михайлов ярлык, как повод, для предъявления Москве старых территориальных претензий.

Перепалка Москвы с Рязанью закончилась тем, что московские воеводы отбили у Олега потерянную еще при Иване Кротком Лопасню, и в ожидании ответного удара начали стягивать к рязанским рубежам главные силы княжества. После набега Михаила Тверского на Дмитров положение усложнилось. Москве пришлось вести войну сразу на два фронта. С грехом пополам, но она с этой задачей справилась. Пока Олег осаждал Лопасню, основная московская рать ушла на запад отбирать у Михаила Тверского Бежицкий Верх, а управившись на Волге, вновь помчалась на Оку.

14 декабря 1371 года великокняжеские полки вступили в пределы Рязанского княжества. Командование войском было доверено волынскому князю Дмитрию Михайловичу Боброку – человеку на Москве новому. Будучи, как говорят, прямым потомком Даниила Галицкого, а по некоторым источникам - Миндовга Литовского, Боброк снял с себя крестное целование на верность полуязычнику-полухристианину Ольгерду и со всеми своими людьми перебрался на службу к православному московскому государю. Вне всякого сомнения, и здесь не обошлось без протекции митрополита Алексия, который имел полное право освободить от присяги и крестного целования любого, если, конечно, этого требовали интересы дела. Присутствие в московском войске тяжелой волынской конницы сыграло ключевую роль в исходе единственного на той войне сражения, произошедшего у стен городка Скорнищева. После яростной рукопашной схватки волынцы опрокинули рязанский строй, обратили в бегство личную дружину Олега, а затем погнали и пешее ополчение. На этом война завершилась. Москве от Рязани была нужна только Лопасня.

Надо сказать, что Боброк был тогда далеко не единственным, кто пожелал перейти на службу к московскому князю. В те же годы к Дмитрию Московскому подался кровный враг Мамая, татарский «царевич Серкиз». Он привел на Москву многочисленную конную рать и пригнал громадные табуны коней и овец. Митрополит Алексий лично крестил знатного татарина, наименовав его Иваном, а Дмитирий наделил своего нового боярина волостями и угодьями по окскому рубежу. Лучшую рекомендацию для поступления на московскую службу, чем вражда с Мамаем, и придумать было сложно. Как и следовало ожидать, в Мамаевой Орде принятие перебежчика на службу к московскому государю было расценено, как неприкрытый вызов. Помимо Серкиза-Ивана примерно в то же время в окружении Дмитрия появился и дальний потомок императорской династии Комнинов, а ныне – богатый купец из Сурожа, грек Стефан. Именно родство с императорской фамилией позволило богатому греческому купцу войти в число московских бояр, как равному среди равных.

А тверской князь, меж тем, продолжал поиски союзников. Искал он их таким оригинальным способом, что умудрился насмерть разругаться с новгородцами, которые продолжали еще резаться с рыцарями и веских причин для того, чтобы резаться еще и с Москвой, не видели. Как это чаще всего и бывает, бесперспективное и нелепое противостояние Твери с Великим Новгородом вылилось в дикую, бессмысленную и ничем не оправданную бойню. В ответ на внезапный захват тверской ратью Торжка знаменитый новгородский ушкуйник Александр Абакумович ворвался со своими людьми в горд и вырезал там всех тверичей, кого сумел найти. Под горячую руку были перебиты и тверские купцы. Михаил на избиение своих людей отреагировал незамедлительно. 31 мая 1372 года он повторно осадил Торжок и потребовал выдачи засевших в городе ушкуйников. Новгородцы, не дожидаясь приступа, присоединили к себе городское ополчение, вышли из крепости и нестройной толпой кинулись в атаку. На поле перед городскими воротами произошла скоротечная схватка, в ходе которой Михайловы дружинники доказали ушкуйникам, ремесленникам и смердам, что опыт иногда стоит во сто крат больше, чем численный перевес. Новгородское войско было истреблено. После этого настал час Торжка и его обитателей. Город был разграблен и сожжен дотла. Все его жители сгорели в пламени гигантского пожара или погибли под тверскими саблями во время бегства. Православный русский князь, повинуясь только одному ему понятному порыву, походя, уничтожил целый город - русский город, населенный православными русскими людьми! В 14 веке даже татары такое позволяли себе не часто. Эту бессмысленную, беспощадную, бесчеловечную, безумную жестокость Михаила Тверского новгородцы не простят ему никогда. У Москвы в ее противостоянии с Тверью появился новый верный союзник.

В июне 1372 года к родовой войне Михаила Тверского с Москвой вновь подключился стареющий литовский государь. Собрав полки, Ольгерд скрытно и как всегда стремительно провел свое войско между Угрой и Пахрой и возле Любутска соединился с тверской ратью. Там же, под Любутском, союзники расположились станом. И там же, под Любутском, на них как гром средь ясного неба обрушился Дмитрий Московский со всем своим войском. Откуда он там взялся - для Ольгерда так и осталось загадкой, ибо выяснять это ему было некогда. Известие о молниеносном разгроме московитами сторожевого литовского заслона отозвалось в Ольгердовом стане сильным смятением. Никак не ожидая от Дмитрия такой прыти, старый полководец велел своим людям вооружиться и занять круговую оборону. Впрочем, на этом все и закончилось. Противники постояли друг у друга на виду несколько дней, после чего вступили в переговоры и, подписав мир, разошлись.