Воин Христов

«КРЫЛАТЫЙ»
Повесть в трёх частях (978-5-9973-3878-7). Часть первая - "Крылатый мальчик", часть вторая - "Тесные врата", часть третья - "Воин Христов". Выпущена московским издательством «Спутник плюс» в 2016 году. Входит также в сборник «Ночное кафе» (978-5-9973-4086-5)

Избранные главы из третьей части повести «Крылатый» - «Воин Христов»


Аннотация

Война между светом и тьмой — тема вечная и неиссякаемая.
В повести «Крылатый» она раскрывается ортодоксально.
Человечеству требуется супер-герой, который сможет спасти
от гибели. Люди ждут его, порой забывая о том, что Он уже
давно пришёл на эту землю. Он родился в Палестине ещё две
тысячи лет тому назад.
В повести классическое богословие тесно переплетено с
фантастикой, но это нисколько не мешает, а, наоборот,
помогает вычленить важные семантические пласты, выразить
основную мысль.
Несмотря на внешний волшебно-мистический антураж, в тексте
— порою прямолинейно, порою иносказательно — говорится о
самом главном: о торжестве Православия, о победе Христа над
адом и смертью.
Чтобы служить Свету, необходимы крылья. Только с их помощью
можно взлететь над обыденностью и повседневностью и с
высоты птичьего полёта узреть то, чего не видно снизу.
Нужно быть воином духа, чтобы отстоять своё право быть
крылатым.
Судьба главного героя повести — Серафима — яркий тому пример


Избранная глава:
Letum non omnia finit.
(Со смертью всё не кончается.)



         И произошла на небе война: Михаил и ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним. И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его, потому что низвержен клеветник братьев наших, клеветавший на них пред Богом нашим день и ночь. Они победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти. Итак веселитесь, небеса и обетающие на них! Горе живущим на земле и на море! Потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остаётся времени.



                Отец Серафим мчался по Бруклинскому мосту.
              Город был весь как на ладони. Из предрассветного сумрака загадочно выплывали силуэты небоскрёбов. Они, словно ритуальные ледяные пагоды, властно гипнотизировали холодным электричеством своих огней, настойчиво влекли путников, блуждающих в туманах влажной апрельской ночи под свои стальные своды, дабы приобщить их к старой как мир религии, призывающей поклоняться лишь одному всемогущему богу, имя которому — маммона.
          В бессонной веренице всевозможных удовольствий, в ненасытной погоне за всякого рода иллюзиями город-хищник зорко нёс свой дозор, искусно обманывал и играючи соблазнял. Бордели и казино, бары и дискотеки — малая часть в арсенале средств оборотистых торговцев грёзами, — являлась лишь видимой частью айсберга ночной жизни Бруклина.
           К утру, когда чары понемногу начали рассеиваться и ночная тьма стала постепенно истлевать, над мостом сквозь реющие клочья призрачных облаков стремительно и бесшумно пронеслась стая летучих мышей. Она спешила прочь от оживлённых городских кварталов и это было странно.
    — Интересно, что могло так напугать этих мерзких тварей, — подумал священник, провожая стаю долгим проницательным взглядом опытного охотника.
        Он совсем недавно принял под свою опеку открывшийся новый православный приход, но уже был весьма наслышан о местных «национальных особенностях». То, что ухо надо держать востро, он успел прочувствовать на собственном опыте, который подсказывал о том, что в Штатах опасность подстерегает на каждом шагу.
            Демоны здесь были действительно повсюду и отец Серафим спинным мозгом постоянно чувствовал их незримое присутствие.
               Вот и сейчас он ощущал смутную тревогу. Что-то явно было не так.



             За десять прошедших лет Иной — теперь уже отец настоятель, доктор медицинских наук, дипломированный врач-психиатр — погрузился в такие глубины непознанного, куда обычный человек попросту бы не попал, а, попав, оттуда бы никогда не возвратился.
            Он раскрыл и предотвратил немало преступлений. Его архиву секретных материалов, за которые он не раз получал особый низкий поклон от оперов-криминалистов из убойного отдела, не было цены. Оказываясь в эпицентре каких-либо форс-мажорных событий, ему всегда с лёгкостью удавалось разыскать сокрытые ото всех детали, нащупать самые изощрённые «зацепки», приводящие в дальнейшим на нужный и верный путь. Шерлок Холмс по сравнению с отцом Серафимом был просто «мальчик».
               Кроме того, Иной создал и возглавил православный кризисный центр, где продолжалось делание митрополита Иерофея Влахоса.
             Борьба за спасение людских душ шла непрестанно.
            Когда нужный опыт был накоплен и время инициации завершилось, советом Высших было принято решение о расширении зоны служения и выходе на мировой уровень, и отец Серафим отправился в самую гущу мировой клоаки — в Америку.
                Православная миссия в честь святого воина Георгия Победоносца находилась на самой окраине Бруклина.
        Этот многонаселённый мегаполис, такой благополучный и благопристойный на вид, со стороны ничем не отличался от других американских городов, если бы не одно «но»: в нём находился центральный портал, соединяющий потусторонний мир с реальностью.
           В старинном здании университета располагался главный магический центр управления. Касты белых и чёрных магов или Магистров, как они себя именовали на современный лад, испокон веку служили лишь одному хозяину и являлись апологетами «Евангелия от Люцифера».
         В условиях стремительного приближения Армагеддона, адепты враждебной силы уже не считали нужным как-то шифроваться и лицедействовать: они действовали нагло,  открыто и напористо.
             Имея своих ставленников и агентов во всех жизненно важных сферах, они, талантливо убеждая в том, что их духовный лидер хотя и «хочет зла, но совершает всё же благо», соблазнили и вовлекли в свои сети немало самых светлых и искушённых умов.


Избранная глава:
             В этот день с самого утра зарядил не по-весеннему  скучный, серый дождь. Казалось, само небо, чья чаша терпения переполнилась от беззаконий грешных землян, изливало на землю свои слёзы.
          Во второй половине дня непогода усилилась. Поднялся порывистый ветер. Он трепал ветви деревьев, гнул их до земли, пинал промокших до нитки прохожих.
            Отец Серафим сидел в маленькой комнатке в Миссии, где он жил. Обстановка была скромной, но по-домашнему уютной, благодаря стараниям матери Евдокии.
        Келейница отца Серафима, по национальности коренная армянка, была истинным воином духа. Во время землетрясения в Ленинакане она потеряла всех своих родных: мать, сестру, мужа и троих ребятишек. Трагедия не сломила её: она была, несмотря ни на что, по-христиански мудрой и жизнерадостной, старалась никогда не унывать и умела поддержать батюшку добрым, оптимистичным словом даже тогда, когда ситуация была критической. О такой боевой подруге можно было только мечтать.
           Священник мирно пил чай, когда в окошко, прикрытое белыми занавесочками, требовательно забарабанили. В этот же момент снаружи послышались шум и крики.
             Он выглянул и увидел большую группу людей, чьи насупленные лица явно не предвещали ничего хорошего.
         Отец Серафим вышел к ним. Пришельцы, среди которых были исключительно местные американцы, тесной стеной подступили к нему. В их глазах читалась глухая ненависть.
     — Русские, прочь из Америки! Православного попа — на мыло! — начали громко сканировать они, угрожающе напирая тяжестью своих тучных тел на смиренно стоящего батюшку.
              Подбежала мать Евдокия, она пробралась сквозь толпу и встала рядом со священником, прикрывая его от входящих в раж митингующих.
               Возбуждение нарастало.
    — Держитесь, батюшка! Уверяю вас: пустыми криками это не закончится, — успела шепнуть монахиня. — Эти люди решили, что мы причастны к похищению детей. Кому-то было явно выгодно оболгать и навлечь на нас их гнев. И я даже знаю — кому.

        И в этот момент в них полетела горсть камней. Разбитые стёкла окон со звоном разлетелись в разные стороны, поранив мать Евдокию.



        Прибывшая полиция, разогнав осатаневших вершителей самосуда, лениво составляла протокол.
                Мать Евдокию увезли в госпиталь. Отец Серафим, несмотря на множественные ушибы и ссадины, от госпитализации отказался. Нужно было охранять храм.
     — Советую вам закрыть приход и уехать отсюда, — говорил батюшке седовласый поджарый комиссар. — Сам я католик и отношусь уважительно к православной вере, но эти люди, — большинство из них являются сайентологами, мормонами и адвентистами, — они ненавидят вас, хотя в мирной жизни стараются это скрыть, говоря обратное. Их обвинения в вашей причастности к преступлениям, которые сотрясают наш город — лишь повод, который можно выгодно использовать для разжигания национальной и религиозной брани.



              Уезжать было нельзя. Война только начиналась.

            Потоки дождя с новой силой обрушились на Бруклин. Погрузившийся в вечерний сумрак город опалялся огненными вспышками молний. Разразилась страшная гроза.
         Во время служения Всенощной, когда Иной особенно горячо и истово молился, громовой удар сокрушительной силы сотряс здание церкви святого Георгия. В храме повеяло могильным холодом и большинство зажжённых свечей погасло.

          Отец Серафим понял, что Нечто ужасное пересекло границу временного портала и пришло в наш мир.


               Когда же дракон увидел, что низвержен на землю, начал преследовать жену, которая родила младенца мужеского пола. И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия и там питалась в продолжение времени, времен и полвремени. И пустил змий из пасти своей вслед жены воду как реку, дабы увлечь её рекою. Но земля помогла жене, и разверзла земля уста свои, и поглотила реку, которую пустил дракон из пасти своей. И рассвирепел дракон на жену, и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени её, сохраняющими заповеди Божии и имеющими свидетельство Иисуса Христа.


Избранная глава:

      — Похоже, пришла пора наведаться в Пенсильванию, — подумал Иной, внимательно изучив газетную статью. — Что-то подсказывает мне, что и в этом гнусном деле не обошлось без вмешательства Верховного Чёрного Магистра.
              В штат, чьим девизом было: «Добродетель, свобода и независимость!», отец Серафим жаждал попасть уже давно. Теперь — время пришло.
        Название города Филадельфия, основанного голландцем Уильямом Пенном, исповедовавшим благостную идею братской любви между единоверцами, так и переводился с греческого, как «город филии» - город любви и дружбы.
          Именно в этот город, за миролюбивой личиной которого скрывалось совершенно иное, и лежал путь священника, ибо именно там в здании университета находилось логово его главного врага.


               На рассвете следующего дня, миновав бесконечную череду живописных каменных домов викторианской эпохи респектабельного Бруклин-Хайтса и Плимутскую церковь пилигримов, облачённый в демократичный байкерский прикид, отец Серафим, направил колёса своего железного коня в сторону автомагистрали Бруклин-Куинс, соединяющей штат Нью-Йорк с Пенсильванией.



          С юго-запада на северо-восток через территорию штата «лесистых долин» протянулись Аппалачи — священная земля индейцев племени метоаков. Аллеганское плато, на котором уютно расположился северо-запад Пенсильвании, продолжалось также на север — в штат Нью-Йорк — и запад — в Огайо.
          Во время последнего ледникового периода северо-запад и северо-восток территории были погребены под южную окраину Лаврентийского ледникового щита. Ледник   занимал также горные районы Аппалачей, доходя до центральной части штата.
              Дорога была опасной, потому что обвалы случались здесь регулярно.
          Более или менее благополучно миновав наиболее сложный участок высокогорной трассы, мотоцикл отца Серафима углубился в лесной массив и наконец притормозил у некоего завораживающе красивого здания.
            Дом в стиле ар-деко, воссозданный из превосходного чёрного мрамора, буквально «парил» над водопадом. Вода каскадами низвергалась вниз и впадала в невозмутимое и величавое озеро.
          Тёмные глазницы окон дома странным образом непреодолимо влекли отца Серафима. Он почувствовал, что должен войти внутрь.
       Узкая тропинка, пролегающая сквозь заросли рододендронов и лавров, привела его к мраморной усыпальнице. «Здесь покоятся Эдгар и Лилиана Кауфманны» — гласила выбитая на её стене надпись.
    — Вам известна печальная история любви владельцев этого дома? — раздался сзади тихий проникновенный голос.
               Священник обернулся и увидел женщину, стоящую в двух шагах от него. Это была Вероника.


Избранная глава:

             Это было похоже на правду, так как ветер ещё более усилился и по району кружили смерчи-предвестники.
             Священник не представлял, что ему делать дальше.
            Он проследовал в номер.
          На душе была усталость. После того, как он потерял мать Евдокию, его некому было больше утешить и ободрить.
           Отец Серафим примостился в уголке тахты и закрыл глаза.
              В этот миг комната наполнилась неземным сиянием.
    — Трезвись, трезвись, раб Божий Серафим! — услышал он знакомый голос.
             Возле него стоял его святой покровитель Серафим Саровский и глядел на него с некоторой укоризной.
                Дрёму сняло как рукой.
         Пространство комнаты начало преображаться. Её границы расширились и исчезли из виду.
         Через мгновенье Иной стоял посреди широкой равнины возле Лаврентийского ледника.
                Резкий порыв северного ветра едва не сбил его с ног, но он устоял.
           Ледник зашевелился и, ожив, стал сползать на Серафима, всё яснее принимая очертания древнего дракона.
       Серафим был безоружен. Он снял с шеи священнический крест и тот моментально вырос и, вытянувшись в длину, превратился в прекрасный боевой меч. Оружие поблёскивало в ночи тёплым золотым сиянием.
          В этот момент налетел мощный вихрь и тьма закружилась вокруг. Противники, оказавшиеся в самом эпицентре гибельной воронки, сцепились в смертельной схватке.
                Дракон был страшен и силён. Он поражал Иного своим ледяным дыханием, морозя кровь и пытаясь добраться до самого сердца. Но Меч-крест не позволял ему этого сделать и отражал стужу.
              Неизвестно, сколько времени продолжалась битва, но в какой-то момент Иной понял, что силы его на исходе и что он теряет контроль над самим собой. Осознав это, он почувствовал невольный страх.
              Именно об этом и мечтала тварь из бездны. Страх — был её основной пищей, именно им она и обожала питаться. Она сама была вопиющим олицетворением страха и ужаса.
                Поняв, что проигрывает, Иной собрал остатки сил и возопил к Богу о помощи. И в этот момент он почувствовал справа от него некое движение. Он взглянул туда и увидел воина на белом скакуне. Это был святой Георгий, спешащий ему на помощь.
                Схватка возобновилась с новой силой.
                Битва достигла апогея. Ад леденил.
             Отец Серафим весь, без остатка погрузившись в гущу нарастающей ледяной боли, уже перестал понимать, где заканчиваются границы его собственного тела и где начинается мерзкое существо врага: настолько тесным было их взаимопроникновение.
                В этот момент сознание Иного будто расщепилось и он удивительным образом почувствовал себя сопричастным к тем страданиям, которые испытал Спаситель Иисус Христос после Своего торжественного входа в Иерусалим.
                Вот Спаситель скорбит и тоскует, молясь о Чаше.  Вот — терпит издевательства и глумления на суде у первосвященников. Вот Его бичуют по приказу Пилата. Далее — шествие на Голгофу, распятие и Крестная смерть.
            Всё это пронеслось перед взором Иного и он ощутил, что как бы теряет свою телесную оболочку и становится тонким, острым лучом, частицею Божественного Сияния, исходящего от Христа. Он словно приобщался к этому сиянию, наполнялся им до краёв и становился вместилищем Христова Света.
         Свет разрезал тьму и она, поняв, что пощады не будет, начала медленно рассеиваться и уходить.
           Иной вернулся к действительности. Теперь он обладал совершенным оружием. Собрав всю свою последнюю волю в кулак, он нанёс последний сокрушительный удар, направив исходящий из сердца луч в голову чудовища.
             Луч прожёг лёд насквозь, и, выйдя с другого конца, словно мощный прожектор, вознёсся в самое небо. Небо ответило мощными потоками светового дождя. Они ослепили Иного и сознание его отключилось.

2016

Ольга Анатольевна Пушкина